ÏÏ
Э К О Н О М И Ч Е С К А Я

Б И Б Л И О Т Е К А

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН

ЧЬО
ЧВ
''*
БУРЖУАЗНЫЕ
О ЗАКАТЕ

П^ ^

ГОС

— а Ѵ ^ °
Б "

КАПИТАЛИЗМА

Перевод с немецкого
под ред. составителей
сборника
М. Ф. ИОЭЛЬСОНА иМ И. БАХА
Предисловие Г. Я- Сокольникова

У

f»

УЧЕНЫЕ

то

С

.^гіНОЕ
К

В

А

~

1 9 2 9

"Рі,-^

ИЗДАТЕЛЬСТВО
~

ЛЕНИНГРАД

Г.

СОКОЛЬНИКОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я.*!.'
A*-«lis

ÇOS^SÏ

\ л

20151 88314
ЛІ

\л

Доклад профессора Шмаленбаха на венском съезде представителей науки о руководстве предприятием и реферат Вернера Зомбарта
на общем собрании «Союза социальной политики» в Цюрихе не случайно послужили темой оживленной дискуссии в немецкой прессе
в конце прошлого года. Зомбарт и Шмаленбах не принадлежат к
одному направлению; их доклады формально не касаются одной и
той же темы; наконец, оба они подошли к своим темам с разных
сторон. Тем не менее эти два выступления объединены тем, что по существу оба они посвящены вопросу о с у д ь б а х п о с л е в о е н н о г о к а п и т а л и з м а . Поэтому вполне естественным является
то, что при обсуждении этих двух наделавших много шума докладов
•их связывали и сопоставляли друг с другом.
Экономисты германского капитализма отнеслись с таким
интересом к теме о том, куда же идет капиталистическое хозяйство, что несет его завтрашний и послезавтрашний день, потому,
что для германской экономики это далеко не отвлеченная
теоретическая, а злободневнейшая
практическая
проб л е м а . Несмотря на военный разгром, несмотря на наложенную гигантскую контрибуцию, германский капитализм, оборотисто маневрируя, вернул себе в Европе положение п е р е д о в о е
по производственной и организационной технике. Он обогнал
в своей «реконструктивной» работе французский и английский
капитализм: Франции, несмотря на новые территориальные приобретения и несомненные успехи в деле капиталистической
индустриализации, не удалось добиться тех уепехов, которых добилась Германия; Англия, несмотря на ряд все более
и более усиливающихся тенденций к модернизации хозяйства, в
целом еще остается пока в плену технических и организационных
традиций довоенного периода и не в силах справиться с кризисом
своего хозяйства, вытекающим из глубоких процессов перестройки
мирового хозяйства. Обгоняя своих европейских конкурентов, германская буржуазия и ее ученый экономический штаб тем острее
Чувствуют необходимость теоретической ориентировки. Что ждет
Германию? Что ждет Европу? Возможен ли новый подъем капиталистического хозяйства? Если да, то в каких новых организационных формах? Руководители германского капитализма должны это
знать непосредственно для того, чтобы иметь возможность намечать планы своих капитальных инвестиций. «На основании вычислений Рейхскредитгезелльшафт можно утверждать, что за время с

1924 по 1926 год включительно в Германии образовалось приблизительно 1 5 — 1S миллиардов марок нового капитала. А это значит,
что ежегодная аккумуляция капитала равнялась 5 — 6 миллиардам марок, причем в 1924 году было аккумулировано, вероятно,
3 миллиарда марок, а в 1926 году — около 7 миллиардов. Судя по
данным, имеющимся в нашем распоряжении, относительно начала
1927 года, можно думать, что этот процесс новообразования капитала успешно идет вперед» \ Этот процесс действительно «успешно»
шел вперед и в 1927 и в 1928 году. В случае утверждения предложенного экспертами плана Юнга и соответственного снижения и
уточнения репарационных платежей проблемы, стоящие перед
послевоенным германским капитализмом, станут еще острее, еще
реальнее. Чтобы выплачивать даже в размерах «плана Юнга» репарационные миллиарды, германский капитализм должен одерживать одну экономическую победу за другой на мировом рынке. Но
одерживая эти п о б е д ы , он тем самым мечтает обеспечить ликвидацию своего «версальского» п о р а ж е н и я . Нетрудно видеть, что
тут задеваются коренные проблемы, вопросы жизни и смерти пе
только германского, но всего мирового капитализма.
Крайне своеобразным, но отнюдь не случайным, не произвольным является то обстоятельство, что за свою работу по освещению
путей «нового немецкого империализма» буржуазные экономисты
принимаются... с именем Маркса на устах! Шмаленбах имел почти
дерзость во всеуслышание заявить, что нынешний хозяйственный
.уклад представляет собой не что иное, как «осуществление предсказаний великого социалиста Маркса. Его представление о будущем хозяйстве и есть то, что мы сейчас видим осуществленным.
Если мы скажем, что наши современные хозяйственные руководители сознательно или бессознательно являются, так сказать,
выполнителями завещанных Марксом идей, то я полагаю, что они
всеми силами запротестовали бы». Шмаленбах не выдвигает,
однако, всерьез обвинения против руководителей современной промышленности в том, что они сознательно осуществляют разрушительные марксистские директивы. Но Шмаленбах утверждает, что
они являются орудием осуществления экономических законов,
установленных Марксом. Возвещая свои экономические открытия,
сводящиеся к вторичному открытию законов, в свое время открытых Марксом, Шмаленбах не совершает плагиата и честно называет свой источник.
Феликс Пиннер не без язвительности замечает по этому поводу,
что, если «60 лет тому назад, когда наблюдались весьма слабые
зачатки подобных тенденций, чтобы предугадать эти тенденции,
требовалась изумительная сила мысли и сверхчеловеческая
дальновидность», то «теперь современным профессорам не так уж
трудно создать законченную картину того, что они видят перед
собой в высокоразвитом хозяйстве».
1

См. Р. Зонтер. Новый немецкий империализм, стр. 42 — 43.

Чрезвычайно глубокие поклоны отвешивает Марксу также Зомбарт, заявивший в своем заключительном слове в Цюрихе: «Если
через 70 — 80 лет из того, что я говорил, исполнится такая же
часть предсказаний, какая уже исполнилась и уже признана правильной из предсказаний, сделанных Марксом 70 — 80 лет тому
назад, — я был бы действительно рад». В свою очередь профессор
Альфред Вебер в выступлении по докладу Зомбарта говорил о
феноменальности величия Маркса и т. д.
Эта готовность буржуазных экономистов признать Маркса и
марксизм имеет, конечно, совершенно специфический смысл (этого
ухитрился не заметить и не отметить соц.-дем. «Форвертс»). Во
главе с Зомбартом они, не будучи в состоянии оспаривать торжества экономического учения Маркса, вновь стремятся теперь представить марксизм как учение, правильно предсказавшее пути
капиталистической концентрации, выбрасывая из него всю ту
часть, которая является предсказанием неизбежного крушения
капитализма. Иначе говоря, они отбрасывают революционный
смысл марксистского учения, его обрисовку диалектики капиталистического развития, его анализ внутренних противоречий капиталистической системы, его беспощадную критику капитализма.
В своем введении к третьему тому «Современного капитализма»
Вернер Зомбарт посвятил целый раздел объяснению своего отношения к Марксу: «Всем, что есть хорошего в моей работе, я обязан
духу Маркса», пишет Зомбарт. Как понимает этот дух Зомбарт,
видно из следующей характеристики, даваемой им Марксу здесь
же: «Когда Маркс создавал свои идеи (в 40-х годах), капитализм
был новой страной, которую Маркс открыл и в которую он вступил
первым... Своей гениальной постановкой вопросов он на целое
столетие указал экономической науке пути плодотворного исследования. . . В то время капитализм был еще хаосом, дикой сумятицей
взаимно переплетенных явлений... Не определившаяся еще сущность капитализма позволяла приписывать ему роль выполнителя
тех желаний, которыми был преисполнен сам Маркс. И именно потому, что Маркс ставил капитализму высокую задачу породить то,
к чему стремился Маркс, он в глубине души любил капитализм;
нужно со всей резкостью подчеркнуть тот факт, что ко всем существенным чертам капиталистического мира Маркс проявлял положительно одобрительное отношение. Разве мог он, выражаясь его собственными словами, презирать и ненавидеть мать, носившую в своем чреве страстно ожидаемое дитя — новый лучший
мир?» Эта характеристика с замечательной яркостью показывает'
совершенно наивное понимание, а вернее просто непонимание Зомбартом проникающей все марксово учение диалектики. Сначала
Зомбарт с невозмутимой серьезностью изображает Маркса простаком и бесцеремонно клевещет на него под видом воскурения ему
фимиама. После этого он снисходительно похлопывает старого
Маркса по плечу: «Именно потому, что мы знаем гораздо больше,
чем ранние экономисты, мы не можем верить в творческую силу

капитализма, как верил в нее Маркс, стоявший в самом начале
пути. Мы знаем, что, несмотря на все наши громкие слова, из кали- '
тализма не возникло ничего, имеющего какое-либо культурное
значение, да и в будущем ничего не возникнет».
Вывод — Маркс проявил к капитализму положительное отношение, Зомбарт проявляет к нему отношение отрицательное! Но
эта «отрицательная» оценка Зомбарта представляет собой вполне
очевидным образом отрицание не капитализма, а революционного
взрыва капитализма. Утверждая, что из капитализма не возникло
и не возникнет «ничего» (т. е. не возникнет социализма), Зомбарт
благополучно возвращается на «твердую» почву буржуазного реформизма. Человечество не идет к «скачку из царства необходимости в царство свободы», трудящиеся массы не придут к освобождению от капиталистического рабства, капитализм не несет в себе
собственного отрицания и не создает своего собственного могильщика в лице пролетариата — из капитализма не возникнет ничего!
Таково глубоко «пессимистическое» заключение Зомбарта. Но как
в калейдоскопе, этот «глубокий пессимизм» Зомбарта немедленно
начинает отливать самыми утешительными, далеко не мрачными
тонами для буржуазной аудитории «Марксова последователя»(!)—
ей ценно уверение, что нечего бояться «великой катастрофы».
Шмаленбах не в меньшей мере, чем Зомбарт, одобряет Маркса;
однако и его марксизм есть «частичный марксизм» выбрасывающий
за борт все, что есть революционного в учении Маркса. Таким образом и Шмаленбах, с одной стороны, подтверждает, а с другой стороны, с очень непринужденной и вполне благонамеренной грацией
искажает марксизм. Наступление новой эпохи в развитии капитализма, которую он называет эпохой «связанного капитализма», обосновывается им на законе перемещения производственных расходов внутри предприятия: «Растущая интенсивность капиталовложения влечет за собой нарастание доли постоянных расходов и сокращение переменных. Факт превращения все больших и больших расходов в постоянные и обозначает приближение конца старой эпохи
свободного хозяйства и возникновение новой эры связанного хозяйства». Эта констатация конца «старой эпохи свободного хозяйства» является теперь в той или иной формулировке признанной
истиной не только в Германии. Не так давно можно было читать
в одной из передовиц «Таймса» следующие характерные строки,
проливающие яркий свет на эволюцию, быстро проделываемую
послевоенным капитализмом: «Обычаи и традиции X I X века с его
индивидуализмом, которые в прошлом привели к таким блестящим
результатам, можно преодолеть только благодаря невероятным
усилиям, напряженной умственной работе и бесчисленным экспериментам . . . X I X век был золотым веком индивидуализма, X X
век является веком организации (combination)» \ Конечно, путь, ко1 Цитировано по «Бюллетеню Института мирового хозяйства и мировой политики», № 12 за 1928 год.

торым режим конкуренции (индивидуальное предпринимательство)
превратился теперь в первой четверти X X века в свою противоположность — режим монополий (combination), иначе говоря, путь, который привел к ослепительному торжеству монополистического капитализма над «лилипутскими» формами мелкой частной собственности и единоличного хозяйства, остается непонятным большинству буржуазных политико-экономов. Правильно отмеченный Шмаленбахом экономический закон представляет собой лишь частичную и неполную формулировку того, что Маркс называл всеобщим
законом капиталистического накопления. «В ходе накопления,— пишет Маркс, — мы наблюдаем не только количественный и одновременный рост различных элементов капитала; развитие производительных сил общественного труда, приносимое этим движением,
выражается также и в качественных изменениях, в постепенных
изменениях технического состава капитала. Объективный вещественный фактор процесса труда увеличивается по сравнению с
субъективным личным фактором, т. е. масса средств труда и сырых
материалов увеличивается по сравнению с суммою рабочих сил,
применяющих эти средства и материалы. В той мере, как капитал
делает труд более производительным, его спрос на труд уменьшается по сравнению с его величиной. Это изменение технического
состава капитала, это возрастание массы средств производства по
сравнению с массой оживляющей их рабочей силы, в свою очередь,
отражается на составе капитала по стоимости, на увеличении постоянной составной части капитальной стоимости за счет ее переменной составной части. Пусть, например, первоначально 5 0 %
какого-либо капитала затрачивалось на средства производства и
5 0 % на рабочую силу; позже, с развитием степени производительности труда 8 0 % затрачивается на средства и 20'% на рабочую
силу и т. д.» (Капитал, том I, стр. 612—613) и далее: «Рост размеров
промышленных предприятий повсюду служит исходным пунктом
для более широкой организации совместного труда многих, для более широкого развития его материальных движущих сил, т. е. для
прогрессивного п р е в р а щ е н и я
разрозненных
рутинных
процессов
в
общественно-комбинированные
и
научно-направляемые
процессы
прои з в о д с т в а » (там же, стр. 618; курсив наш). Развивая эти положения К. Маркса, Гильфердинг писал больше десятка лет тому
назад: «Колоссальное увеличение основного капитала означает, что
перенесение уже сделанных капитальных затрат из одной сферы
в другую становится все затруднительнее. Оборотный капитал по
истечении всякого периода оборота возвращается в денежной
форме, и тогда его можно вложить в какую угодно другую отрасль
производства. Напротив, основной капитал закреплен в процессе
производства на сравнительно большое число периодов оборота;
его стоимость постепенно переносится на продукт и столь же постепенно приливает обратно в денежной форме. Оборот всего капитала замедляется. Чем относительно больше основной капитал, чем

колоссальнее его размеры, тем выше его относительное значение при
затратах капитала, тем большую долю всего капитала он образует
и тем т р у д н е е с т а н о в и т с я , не п о д в е р г а я с ь
огромным
потерям,
реализовать
связанную
в
нем стоимость и потом перенести
капитал
в
более б л а г о п р и я т н у ю сферу. Б л а г о д а р я
этому
к о н к у р е н ц и я к а п и т а л а из-за с ф е р при л о ясени я
п р е т е р п е в а е т м о д и ф и к а ц и ю (курсив наш). На место старых юридических рамок средневековой опеки возникли новые экономические границы, которые ограничивают свободу передвижения
капитала» («Финансовый капитал» изд. 1918 г., стр. 267 268).
Маркс и его школа видели результат всеобщего закона капиталистического накопления в гигантском обострении противоречия
между фактическим обобществлением процессов производства и
сохранением индивидуального присвоения, в обострении, с имманентной неизбежностью приводящем капиталистическую систему
к гибели. Поле зрения Шмаленбаха несравненно более узкое. Из
того совершенно неоспоримого теперь обстоятельства, что режим
капиталистической конкуренции в результате процессов накопления и концентрации привел к монополии гигантских предприятий,
Шмаленбах делает лишь тот вывод, что «мы в недалеком будущем
перейдем к той же системе, которая существовала в эпоху цехов:
монополистическая
организация
новой
хозяйственной
эры
должна будет получить свою монополию от государства, которое с
другой стороны будет следить за выполнением вытекающих из
монополии обязательств». Итак, утопия монополистически организованного хозяйства, санкционированного и патронируемого капиталистическим государством! Этот вывод, кстати сказать, не вполне
гармонирует со скептицизмом, который выражает Шмаленбах в отношении плодотворной возможности государственного контроля над
промышленностью. Если целесообразность государственного контроля Шмаленбах ставит под сомнение, то не ясно, в каком смысле
провозглашение формального хозяйственного суверенитета того же
(нынешнего, классового) государства представляет шаг вперед?
ЧС другой стороны, изживания отрицательных сторон нынешнего
«связанного» капиталистического хозяйства, правильно подмеченных и едко описанных,. Шмаленбах ждет в конце концов только
от благотворного воздействия науки о правильной организации
хозяйства на «хозяйственных воягдей нашего времени», среди
которых, по его мнению, «имеются, к счастью, такие, которые не
только обладают хозяйским глазом, но и готовностью поступиться
собственными интересами для общего блага».
Читатели ознакомятся нияге как с докладом Шмаленбаха, так
и с замечаниями и возражениями его критиков. Было бы излишним предвосхищать здесь все содеряшше этой дискуссии. Однако
необходимо указать, что подлинное значение выступления профессора Шмаленбаха состоит не в подтверягдении старого закона об
изменении органического состава капитала (рост постоянной со-

ставной части капитальной стоимости за счет ее переменной составной части), а в том, что о н о п р е д с т а в л я е т
теоретическое признание необходимости и целесообразности широко и далеко идущего процесса трестирования
немецкого
хозяйства.
Речь
Шмаленб а х а , н е с м о т р я и а к р и т и ч е с к и е з а м е ч а н и я о бюрократизме и элементах «загнивания» в монополистической
системе,
торжественно
открывает
д в е р и н а с т е яг ь. д а л ь н е й ш е м у
форсированному
развитию процессов трестирования в Германии.
Нуягно припомнить, что в довоенное время Германия не знала
законченных хозяйственных объединений трестовского типа; в ней
были распространены картели и синдикаты, т. е. соглашения в
большей степени торгового, чем производственного значения.
В противополоягиость САСШ, где уяге до войны процесс трестирования зашел достаточно далеко, Германия лишь после войны и в
особенности теперь, в последние годы, становится на путь закопченного объединения по типу трестов. «Нынешний процесс монополизации,— замечает Р. Зоитер, автор уяге цитированной выше
книги «Новый немецкий империализм» по поводу трестирования
в немецкой промышленности, — стоит сравнительно с предвоенным на значительно более высокой ступени развития. Если до
войны мы имели дело преимущественно с непрочными объединениями в синдикаты и концерны, то теперь ясно совершается трестирование по американскому образцу. Конечно, и картели с синдикатами тояге развиваются ускоренным темпом, но они представляют собой преимущественно подготовительную ступень к
•тресту... Знаменитые крупные предприятия — Круппа, Кирдорфа,
Стиннеса, Тиссеиа, Хапиеля, Штумма, Клекнера, Маннесмана,
фирма Феникс, объединение рейнских сталелитейных заводов —
все они за исключением Круппа по сравнению с. послевоенной эпохой долягны рассматриваться как относительно мелкие объедине,ния... Эти предприятия доросли до тех гигантских размеров, представление о которых связано в нашем сознании с этими именами,
преимущественно лишь во время войны и после нее» \
Каково яге должно быть отношение капиталистического государства к этому процессу? В САСШ государство формально встало на
путь борьбы с трестами (так называемое антитрестовское законодательство, связанное с именем Шермана). Шмаленбах призывает не
итти по этому бесцельному и бесплодному пути. Смысл его формулы
об отношении меягду государством и трестами в том, что отныне буржуазное государство долягио прочно и последовательно исходить
из факта отмирания «свободного» капитализма, построенного на
принципе неограниченной конкуренции, из факта победы «связанного», т. е. монополистически организованного хозяйства.
Нельзя не согласиться с тем, что для современного, послевоенного
1

См. стр. 19 — 20.

капиталистического государства такая позиция является более логичной, более откровенной, наконец более целесообразной, чем та
позиция «борьбы с трестированием», которая была (насквозь лицемерно!) занята в свое время государственной властью в САСШ и
которая, само собой разумеется, на деле ни в какой степени не помешала расцвету мощности трестов в САСШ. Торжество капиталистических монополий в Америке превратило антитрестовское законодательство в никчемную шелуху. Шмаленбах, несмотря на упомянутую критику бюрократических загниваний «связанного» капитализма, которая нисколько не должна сбивать с толку — эти «болезненные» явления будут излечены «научным» путем, на то и
существует «наука о руководстве предприятием»! — является в
Германии б а р а б а н щ и к о м м о н о п о л и с т и ч е с к о й э р ы .
По существу он выражает настроения тех кругов немецкого капитализма, которые, оправившись после потрясений эпохи войны и
эпохи инфляции, намерены вновь начать наступление на мировом
рынке под развернутым знаменем нового немецкого империализма.
Правда, для обезоруженной капиталистической Германии эта
задача особенно трудна. Но из трудности, из ожесточенности
международной конкуренции и вырастает необходимость наиболее
рациональной
организации
немецкой капиталистической
индустрии. Конкуренция ведет к монополиям, законы борьбы
на мировом рынке диктуют тактику «сомкнутого строя» на внутреннем рынке, «связанный» капитализм развязывает себе руки
для свободной мировой игры! Однако такое положение является
специфическим для Германии только в том смысле, что здесь оно
•обострено финансовыми и политическими обстоятельствами. Но
конкурентная борьба возрастает для всех национальных капитализмов, и именно поэтому формулы Шмаленбаха имеют не только
немецкое значение.
Что касается Зомбарта, то он отражает настроение тех хозяйственных и близких к хозяйству кругов, которые еще живут под
знаменем политической и хозяйственной депрессии. Зомбарт не
отрицает того, что наряду с капиталистическими элементами
хозяйства появились уже элементы послекапиталистические;
однако он включает их, как составную часть, в «систему позднего
капитализма». Этот выдвинутый Зомбартом термин подвергся критике со стороны тех, которые увидели в нем признание наступающей «старости капитализма». Унынием действительно веет от
оценки и прогнозов, которые дает Зомбарт: он видит вырождение
капитализма, он показывает его банкротство, но он в то же время
сознательно закрывает глаза на будущее, отказываясь ответить
на вопрос о том, что же придет на смену капитализму. Он правильно отмечает трудности, с которыми сталкивается стабилизированный капитализм. Он беспощадно разрушает иллюзию, будто
этот послевоенный капитализм может претендовать на ту безоблачность души, какой обладал в свое время его предшественник, капитализм X I X века. Зомбарт предусматривает понижение удельного

веса европейских хозяйств в мировом хозяйстве, он видит подъем
отсталых континентов, он видит неизбежный бурный процесс
индустриализации прежних аграрных стран, он видит возрастающую силу сопротивления рабочего класса, который не допустит
прежней эксплоатации и т. д., но эта критика не приводит к выводу о крушении капиталистической системы, она, прихрамывая,
добирается к отнюдь не глубокомысленному заключению, что э т о
б у д е т в с е тот же к а п и т а л и з м , но с о р т о м п о х у ж е ,
ч е м д о в о е н н ы й . В свое время, выпуская первый том своей
работы «Современный капитализм», Зомбарт писал в своих вступительных замечаниях, что за капитализмом следует «социалистическая кооперативная эпоха». Теперь Зомбарт не видит наступления этой эпохи, именно потому, что она приблизилась вплотную и
частично начала уже свое историческое шествие.
Отдельные тезисы, выставленные Зомбартом в цюрихском докладе, детально продискутированы его оппонентами: их шаткость
и произвольность во многих случаях являются одевидными. Чего
стоят, напр., совершенно обывательские рассуждения маститого
«гелертера» о радио, аэропланах и т. п.; такой же характер носят
замечания его о тракторах в сельском хозяйстве. Но тут мы имеем
дело уже не с ворчливой болтовней, а с принципиальным пунктом
зомбартовской хозяйственной конструкции: не будучи в состоянии
правильно оценить тот гигантский переворот в сельском хозяйстве,
который именно теперь происходит в связи с массовым перенесением в земледелие «промышленных» методов работы, Зомбарт
приходит к выводу о предстоящей «аграризации» европейских
промышленных стран. Скептически оценивая перспективу достижений химии в области сельского хозяйства, явно не учитывая
революционизирующего вторжения механических двигателей в
земледельческое производство и т. д., Зомбарт роковым образом
должен противопоставлять дальнейший промышленный подъем
Европы (и в частности Германии) подъему ее сельского хозяйства.
Но такое противопоставление оказывается ложным даже в рамках
современного капитализма — на очереди стоит в действительности
н е а г р а р и з а ц и я пр о м ы ш л е й н ы х с т р а н , а и н д у с т р и а л и з а ц и я и х с е л ь с к о г о х о з я й с т в а 1 . Развертывание этого процесса в капиталистических странах будет сопровождаться новым обострением классовой борьбы, новым усилением
пролетариата, разложением мелкобуржуазных резервов капитализма. Этой перспективы боится Зомбарт, от нее он старается отвести свой умственный взор. Но этот процесс неизбежен. Он пред1 В этом отношении
показательны следующие факты: в 1920 году в САСШ
было зарегистрировано 293,3 тыс. ферм, обладавших тракторами; к 1925 году
число таких ферм возросло на 6 2 % и достигло 473,8 тыс. С тех пор число ферм,
имеющих тракторы, возросло еще более значительно. Одновременно идет освобождение посевной площади, использовавшейся ранее для корма рабочего скота (лошадей и мулов). Согласно расчетам Департамента земледелия в С А С Ш путем
механизации освобождено подобной площади от 15 до 20 млн. ахсров.

ставляет собой движение по пути к тому преодолению противоположности между промышленностью и сельским хозяйством, между
городом и деревней, которое Маркс ставил одной из задач социалистической революции и которое практически уже начинает находить свое, полное глубочайшего исторического значения, выражение в политике хозяйственного строительства в Советском государстве, где индустрия и сельское хозяйство смыкаются на основе
новой техники крупного хозяйства и соответствующей ей общественной собственности и обобществленного хозяйственного руководства.
Глубоко знаменательным является то, что в дискуссии, вызванной рефератом Зомбарта, один из оппонентов (А. Вебер), давая
картину состояния мирового хозяйства, вынужден был разделить
его на три части: докапиталистическое, капиталистическое и антикапиталистическое хозяйство. Вчерашний, сегодняшний и завтрашний день мировой истории! Принципиально отличный от капиталистической системы хозяйства экономический строй у ж е создан,
завтрашний день у ж е стучится в лихорадочно укрепляемые
ворота капитализма. Понимание или, по меньшей мере, предчувствие этого обстоятельства сквозит в речах и статьях всех маломальски проницательных экономистов, высказавшихся в дискуссии, и накладывает на них неизгладимый отпечаток. «Алгебраическая» схема Зомбарта проникнута пассивной меланхолией,
вполне приличествующей эпохе упадка капитализма. Полнокровная самоуверенность ПІмаленбаха основана на ограничении горизонта немецкой «арифметикой» вместо мировой «алгебры». Но
старый «свободный» капитализм умер, новый «связанный» капитализм незаметно для себя подготовляет пришествие социалистически организованного хозяйства, которое использует базу, созданную для него режимом капиталистических монополий, и, уничтожая классы, разрешит неразрешимые в пределах капитализма
противоречия. Место стихии рыночных отношений — экономического регулятора «свободного» капитализма — займет не диктатура
капиталистов-монополистов — так называемый
«организованный
капитализм» \ а плановое руководство социалистического обобществленного хозяйства. В чаянии этого часа беспомощно мечется
мысль буржуазной политической экономии; ее метания прекрасно
зафиксированы в заслуживающей пристального внимания нашего
читателя дискуссии вокруг выступлений Шмаленбаха — Зомбарта.

1 «Организованный капитализм» — наивная и внутренне порочная схема; анархия капиталистического способа производства не может быть ни преодолена, ни
ослаблена без взрыва всей системы частной собственностп.

ЧАСТЬ

ПЕРВАЯ

СУДЬБЫ КАПИТАЛИЗМА

СУДЬБЫ КАПИТАЛИЗМА
Говорить о «преобразованиях капитализма» — это значит говорить о тех изменениях, которым подверглась хозяйственная система капитализма в соответствующую историческую эпоху. Мое понимание термина «хозяйственная система» я считаю заранее известным, равно как и то содержание, которое я вкладываю в понятие «капитализм». Мой сегодняшний доклад базируется на моих больших,
трудах: «Современный капитализм» и «Развитой капитализм».
Я хотел бы лишь еще раз подчеркнуть, какое крупное, решающее
значение придаю я понятию хозяйственной системы. Введение этого
понятия я считаю одним из крупнейших достижений теоретической
экономии — без кавычек — за последний период. Не обладая этим
понятием хозяйственной системы, мы не могли бы в основе формулировать сколько-нибудь осмысленных предсказаний о грядущих
изменениях в хозяйственной жизни.
Преобразования, изменения, о которых здесь идет речь, по
своему положению во времени, месту в истории, относятся отчасти
к прошлому, отчасти к будущему, ибо в историческом разрезе настоящего нет. Ясно, однако, что мыслится при этом не весь комплекс изменений, которые капитализм претерпел в процессе своего
существования, а лишь те изменения, которые имели место в период жизни последнего поколения, и в особенности те из них, кои
имели основное принципиальное значение и наложили свой отпечаток на будущее. Таким путем мы сумеем формулировать предсказания и на будущее. По этому поводу разрешите сделать мне ряд
отдельных замечаний.
Если мы не хотим быть обвиненными в ненаучном предсказатедьстве, то мы не должны базировать наши выводы о грядущей
структуре хозяйственной жизни на чем-либо чуждом научному познанию, вроде шпенглеровской «картины будущего», доступной пониманию лишь человека, одаренного мистической интуицией. Из
этой категории людей пришлось бы исключить лично меня, ибо я
не обладаю этим даром провидения. Напротив, мы должны стремиться снять покрывало с будущего при помощи чисто позитивных
средств, научного познания. Этими средствами являются: признание естественной закономерности и базирующиеся на этом основании предположения о вероятных процессах в будущем. Мне ,ка-

жется, что в наше время это называют «стохастическим методом» \
В основу этих предположений мы кладем предпосылку о том,
что силы и условия, определяющие ход хозяйственной жизни, или
останутся неизменными, или изменятся таким образом, что направление этих изменений можно предугадать. Крупные изменения, коренная ломка сделали бы всякую попытку предсказания, конечно,
немыслимой: ведь и вторжение кометы в нашу солнечную систему
опрокидывает всякие предсказания о солнечном затмении.
Но прежде всего мы должны остерегаться попыток включения в
наш план таких изменений, какие мы считаем желательными,
или же таких, которые мы принимаем за постулат нашего нравственного убеждения. Подобные желания и требования необходимо
строжайшим образом исключать, равно как и всякое одобрение или
порицание процессов грядущего или прошедшего развития.
Бели бы в настоящей дискуссии стала подвергаться разбору проблема de lege ferenda, проблема ж е л а т е л ь н о г о , то это означало бы полный неуспех нашей конференции. Было бы ужасно,
если бы мы стали дискутировать о том, свободная ли конкуренция,
или связанное хозяйство являются лучшей, более высокой и более
ценной формой хозяйства. Еще считаю необходимым оговорить следующее. С детерминизмом этот способ рассуждения не имеет ничего общего; наоборот, он принципиально признает свободу воли.
Таково было определение предмета нашего исследования во в р е м е н и . Теперь позвольте мне сделать еще несколько замечаний об
определении нашего предмета в п р о с т р а н с т в е .
Здесь мы
должны проследить за изменениями капитализма по трем направлениям. Во-первых, за территориальным распространением капиталистической хозяйственной системы, во-вторых, за структурными изменениями в этой системе, в-третьих, за изменениями в отношении капиталистической хозяйственной системы к другим
хозяйственным системам в старых капиталистических странах.
1. Первый вопрос — о территориальном распространении капиталистической системы. Едва ли нужно сомневаться в том, что
капитализм будет продолжать свою разрушительную работу. Как
опыт, так и множество других разнообразных причин служат
этому порукой. Н о в ы й капитализм будет по существу «цветным» капитализмом. Он будет господствовать над Азией и Африкой. Вопрос заключается в следующем: затрагивает ли н а с , европейцев, этот «молодой капитализм». Эта взаимозависимость может
быть двоякого рода: новый капитализм может интересовать нас,
так сказать, «активно», поскольку мы участвуем в процессе его созидания; «пассивно» — поскольку он влияет на нашу хозяйственную жизнь. Наш а к т и в н ы й интерес к развивающемуся «цветному» капитализму в основном заключался бы в том, что мы принимали бы такое же участие в процессе его созидания, подобно
тому как концерн индустриальных государств Западной Европы
1

Метод вероятности.

участвовал в созидании внеевропейского капитализма в эпоху развитого капитализма. Далее я полагаю, что это участие в развитии
нового капитализма далеко не будет таким широким, как аналогичное участие западно-европейских наций в развитии внеевропейского капитализма в прошлом столетии. И именно по той причине,
что н а м , — понимая под «нами» старые капиталистические
страны, отчасти Соединенные штаты, — нехватит потребных для
этого капиталов, нехватит потому, ч т о т е м п к а п и т а л и с т и ч е с к о г о н а к о п л е н и я з а м е д л и т с я . Показать правильность этого тезиса мы можем при помощи известной схемы Маркса
об абсолютной и относительной прибавочной стоимости. Обе эти категории, как абсолютная, так и относительная прибавочная стоимость, в будущем не будут расти даже приблизительно таким темпом, каким они росли в прошлом. Абсолютная прибавочная стоимость не будет расти, во-первых, потому, что народонаселение не
будет увеличиваться таким темпом, как до сих пор: численность
населения во Франции уже давно стабилизовалась, то же самое
происходит за последнее время в Англии и Германии; за последние 25 — 30 лет в Германии рождаемость уменьшилась о 30
до 1 8 ° / о о - Во-вторых, потому, что продолжительность рабочего дня
не будет удлиняться, а скорее будет подвергаться дальнейшему
сокращению.
Относительная же прибавочная стоимость не будет возрастать
потому, что абсолютная высота заработной платы, т. е. цена рабочей
силы, будет расти, а производительность труда не будет увеличиваться, во всяком случае это будет происходить не в таком соотношении, какое наблюдалось в продолжение последнего столетия.
Так как этот пункт важен для дальнейших рассуждений, я хочу
остановиться на нем подробнее. Нет сомнения в том, что ближайшая
эпоха будет богата многими достижениями техники, и рационализация хозяйства будет продолжать прогрессировать. Если же я, невзирая на это, полагаю, что производительность труда в будущем
не будет возрастать тем темпом, каким она возрастала в течение последнего столетия (в 2 — 3 раза), то делаю это по той причине, что
техническому и организационному прогрессу в области транспорта
,и торговли я придаю лишь второстепенное значение. Производительность труда в основном определяется производительностью добывающей промышленности. Но эта последняя не имеет никаких
шансов на дальнейший рост в области органических продуктов
потому, что условия добычи становятся все менее благоприятными,
и издержки производства долиты будут увеличиваться, невзирая
ни на какой технический прогресс в горном деле. Если и будут открыты новые залежи, то они будут расположены слишком далеко,
•с точки зрения транспорта; в области же неорганических продуктов
данное утверждение остается в силе потому, что выпали существенные предпосылки к увеличению добычи, те самые предпосылки, которые объясняли рост производства в прошлом столетии.
Весь прогресс эпохи развитого капитализма был

возможен

только потому, что в течение прошлого столетия мы присутствовали
при небывалом и никогда не повторимом росте производительности
труда в сельском хозяйстве. Необходимыми предпосылками этогоя в л я л и с ь , во-первых, эксплуатация нетронутых земельных участков; во-вторых, хищнические способы ведения хозяйства во внеевропейских сельскохозяйственных странах и, в-третьих, экплуатация аграрных народов. Эти три условия, на которых базировалось необычайное увеличение производительности сельского хозяйства, н ы н е отпадают. Д е в с т в е н н ы х земель, в роде прерий,
больше не существует, а если они и есть, то их эксплуатация сопряжена с крупными расходами. Я ссылаюсь здесь на известное исследование Макса .Зеринга. Хищническое хозяйствование в будущем
также не будет вестись в прежнем масштабе, т а к к а к все аграрные
страны в последний период находятся на пути к индустриализации.
Эксплуатация аграрных народов подходит к концу. Эти аграрн ы е народы пришли к дерзкому решению: сытно есть и индустриализироваться. Но тем самым мы подошли ко второму пункту, к вопросу о нашем пассивном участии в развитии нового капитализма.
К а к я уже сказал, новый капитализм будет оказывать влияние на
нашу хозяйственную жизнь. Не подлежит сомнению, что такое
влияние окажет прогрессирующая индустриализация аграрных
стран. Последствия этого, в основном, общеизвестны, — они будут
заключаться в следующем: промышленный экспорт замедлится,
во-первых, по причине уменьшения в ы в о з а капитала, а во-вторых,
потому, что новые капиталистические страны свою потребность в
промышленных изделиях не будут покрывать в таком же размере,
путем импорта из старых капиталистических стран, к а к это было
прежде. Говорят, что именно процесс роста капитализма в н о в ы х
странах даст импульс к экспорту промышленных изделий из старых капиталистических стран. Я полагаю, что это неверно.
Странам нового капитализма придется в основном собственными силами создать свой собственный производственный аппарат,
и они все более и более в ы н у ж д е н ы будут отказаться от импорта
по той простой причине, что не смогут дать эквивалента взамен
ввозимых промышленных изделий. Эквивалентом же они не будут
обладать потому, что не смогут одновременно строить собственную
индустрию и вывозить сырье и продовольствие в Европу. Иными
словами, на одном и том же аграрном базисе не могут развиваться
две различные промышленные системы: своя и европейская. Т а к
гласит закон пропорциональной зависимости между аграрным
базисом и индустриальной надстройкой. Расширить свою аграрную
продукцию эти страны также не смогут, так к а к это приведет к.
интенсификации сельского хозяйства и, следовательно, к повышению стоимости сельскохозяйственных продуктов. В результатестраны старого капитализма окажутся в ы н у ж д е н н ы м и расширить
свои аграрные базы, или путем увеличения продукции в пределах
нынешних форм хозяйства или путем увеличения сельскохозяйственного населения. В структуре народного хозяйства европей-

с к и х ' с т р а н произойдет регресс, направленный к восстановлению
такого отношения между сельскохозяйственным и несельскохозяйственным населением, какое существовало в Германии примерно
к 1882 году, когда сельскохозяйственная часть составляла 40 / 0
всего н а с е л е н и я . 1 Тем самым мирохозяйственные с в я з и между
народами еще больше сузятся.
Мне укажут, что подобные предсказания часто делались и не
оправдывались. Тот факт, что предсказанные явления не наступили, нисколько не свидетельствовали бы о неправильности предсказаний. Но, независимо от этого, я со всей решительностью
утверждаю, что развитие уже вступило в эту фазу. Примерно
с начала X X в. мы движемся в том направлении, конечную цель
которого я выше обрисовал. Об этом свидетельствует целый ряд
в а ж н ы х симптомов:
1. В ы в о з сельскохозяйственных продуктов из важнейших сельскохозяйственных стран сократился, а отчасти даже прекратился.
Сошлюсь на наиболее в а ж н ы й в этом отношении пример — н а
С А С Ш , в ы в о з сельскохозяйственных продуктов из которых по
ряду отраслей уже прекратился. (Условия военного времени нужно
рассматривать к а к явление преходящее.)
2. В течение последних 20 — 30 лет цены сельскохозяйственных
продуктов перманентно растут. И в этом случае условия военного
времени надлежит рассматривать к а к исключительные.
3. Страны старого капитализма страдают хроническим застоем
в отношении сбыта своих товаров, и, что, пожалуй, самое важное —
темп их промышленной экспансии замедлился. Например, в Германии при последней переписи мы наблюдали впервые случай падения доли промышленности в народном хозяйстве страны. Эта
доля снизилась от 42,l°i/o до 4 1 , 3 % . Пожалуй, это падение можно
было бы поставить в с в я з ь с растущей рационализацией и полагать, что меньшее количество рабочих в настоящее время в состоянии изготовлять прежнее или еще большее количество продуктов.
Но чрезвычайно в а ж н ы м симптомом сжатия темпа индустриального развития остается факт значительного замедления прироста
промышленного населения. Возьмем д а н н ы е наших всегерманских
демографически-профессиональных переписей, и увидим, что о
1882 по 1895 г., в течение 13 лет, прирост промышленного населения составил 2 7 % , а с 1895 по 1907 г. (в течение 12 лет) прирост
равнялся 3 0 , 4 % ; в последний же период с 1907 по 1925 г., т. е. в течение 18 лет, прирост составил всего лишь 1 1 , 2 % ; если бы увеличение промышленного населения продолжало итти тем же темпом,
что и в предыдущие периоды, то з а эти последние 18 лет оно дало
бы 4 5 % , а не 1 1 % .
Переходим ко второй части нашего анализа, к структурным изменениям. Мы должны поставить вопрос: какие изменения претер1 По последней переписи
1 9 2 5 г . процент
Германии составляет 23. Р е д .

сельскохозяйственного

населения а

пела капиталистическая хозяйственная система в странах старого
капитализма.
З д е с ь мы можем отделить изменение внешней формы от изменения внутренней сущности. Изменение внешней формы выступает совершенно явственно — оно видно и невооруженному глазу.
К этому роду формальных изменений я отношу следующие общеизвестные явления: централизация капитала, концентрация производства, картелирование (в Германии от 1 500 до 2 ООО картелей),
200 международных картелей и образование концернов. В Германии,
по д а н н ы м имперского статистического управления, предприятия,
объединенные в концерны, контролируют: по добыче меди — 9 8 , 3 % ,
в предприятиях горного дела — 9 7 , 3 % , в химической промышленн о с т и — 9 6 % ; в добыче бурого угля — 9 4 , 5 % , в добыче каменного угля — 9 0 , 1 % , в электротехнической промышленности —
8 6 , 9 % - Прибавьте к этому фузии и образовании отдельных гигантс к и х предприятий с частичными монополистическими влияниями
и тенденциями.
Второй момент этого процесса изменения внешней формы капитализма находит свое выражение в создании нового феодализма
и системы разнообразнейших зависимостей: рабочих и служащих
от капитала, потребителей от производителей, мелких предприятий
от к р у п н ы х предприятий, мелких акционеров от крупных акционеров, к р у п н ы х от более к р у п н ы х , более крупные от крупнейших.
Одновременно и в связи с этим развилась в н е б ы в а л ы х до сих пор
размерах плутократия и «финансократия». Хозяйство, т. е. капитал,
т. е. крупный капитал, т. е. финансовый капитал, господствует над
миром и заставляет танцовать, к а к марионеток, наших государс т в е н н ы х деятелей. В с е это означает, т а к можно было бы подумать,
законченное развитие идеи капитализма, так что — и такой вывод
б ы л сделан некоторыми наблюдателями — мы присутствуем не при
конце, а, напротив, у порога развитого капитализма. Действительно,
у ч и т ы в а я описанные структурные изменения капитализма, мы
должны были бы притти к заключению о том, что период высшего
расцвета лишь начинается, если бы только (о, если бы только!)
в результате изложенного процесса развития не наступило бы
изменение внутренней структуры капитализма, изменение, в конечном счете означающее уклонние от идеи чистого капитализма. Об
этих изменениях внутренней структуры я буду сейчас говорить.
Наилучшим способом уяснения будет анализ трех составных
частей данной, к а к и любой хозяйственной системы: во-первых,
«субъективного духа», или хозяйственного сознания, во-вторых,
хозяйственного строя или порядка и, в-третьих, развития технического процесса.
Хозяйственное сознание и субъективный д у х капитализма в последнее время испытали существенные изменения и будут изменяться и впредь. Д у х капитализма провел четко характерные
черты, отличающие рационализм от иррационализма, калькуляцию
от спекуляции, гражданский д у х от д у х а предпринимателя. ГІо, к

сожал'ению, этот раздел исчезает, происходит, если можно т а к выразиться, «сплошная рационализация» капиталистического д у х а .
Целиком рационализированный дух перестает быть духом капиталистическим. Это изменение в настоящий момент уже можно проследить на отдельных примерах.
1. В хозяйственной деятельности уменьшается значение термина «способный предприниматель» с интуицией. Число факторов,
сделавшихся известными, становится все больше и больше, и вместе
с тем растет склонность предпринимателя организовать свое предприятие на научной основе. Именно об этом говорят процессы, происходящие уже в Америке и намечающиеся у нас, в Европе. Го, что
называют «хозяйственным балансированием», представляет не что
иное, к а к организацию капиталистического предприятия на научной основе. Но предприятия, которые работают н а основе предварительно выработанного плана предполагаемого производства, приобретают характер управления.
2. Уменьшается страсть к наживе, что психологически понятно
при растущих размерах отдельных предприятий. Симптомами этого
являются фиксирование размеров дивидендов и инвестирование
излишков прибылей в предприятие (накопление капитала из этих
излишков составляет в Соединенных штатах у ж е 30 — 3 5 % ) .
3. Но вместе с тем ослабевает отвага, исчезает дерзание старого
и истинного предпринимательства. Именно концентрация и картелирование губят эти качества. В ы т ь может, мы имеем дело со всеобщей тенденцией постепенного уменьшения интенсивности предпринимательской энергии. Этот процесс мною прослежен н а ряде
наций, как-то: итальянцах, испанцах, голландцах, англичанах.
Почему бы не в ы я в и т ь с я подобной тенденции к превращению в
рантье, и в этом в е д ь весь вопрос и в Америке и в Германии.
Именно Соединенные штаты, к а к я хотел бы отметить, находятся
на верном пути к превращению в страну рантье. На возражение же
о том, что стремление к власти существует и в современности, к а к
мощный пережиток иррационального капиталистического д у х а , я
отвечаю, что в период конституционализма стремление к власти
потеряло свою привлекательность, по крайней мере, в сфере своего
предприятия.
Здесь мы переходим ко второму моменту хозяйственной системы: к хозяйственному строю, порядку. А д е к в а т н ы й капитализму порядок — в основном правовой порядок — есть порядок
свободно-индивидуалистический, каковой и господствовал фактически до недавнего времени, а в основном господствует еще и сегодня. Вспомните о законах, созданных последним поколением, и
в ы сможете еще проследить за этим движением индивидуализма.
Одно из недавних решений Германского верховного суда, между
прочим, превозглашает: «Германский гражданский кодекс, в соответствии с обстоятельствами эпохи его создания, придерживается
индивидуалистической точки зрения». Это верно. Однако этот свободный правовой порядок находится на пути к переходу к свя-

занному правовому порядку, причем эта связанность носит отчасти
государственный характер, отчасти характер самосвязанностй.
Этот пункт я хочу попытаться пояснить детальнее.
Предприниматель работает в все большей связанной системе,
в системе самоограничения, которую он создал путем бюрократизации предприятий, картелирования и т. п. Также и на денежном
рынке наблюдаются аналогичные явления.
Помимо того связанность, при которой предприниматель действует, создается государством. Напомню об охране труда, о страховании рабочих, о контроле над ценами, все чаще и чаще практикующемся; например, в нашем законе о картелях предусмотрено,
что министр народного хозяйства может возражать против у с т а новленных
к а т е л я м и цен, что фактически имело место не
так давно. Наконец, мы наблюдаем связанность предпринимателя
со стороны рабочих, фабрично-заводские советы, профсоюзы, тарифн ы е договоры. Но сами условия труда рабочего связывают его деятельность и все больше и больше принимают, если можно так выразиться, характер работы чиновника. Наемный рабочий все больше
и больше превращается в чиновника, поскольку его труд регулируется' определенными нормами. По характеру работы он все
больше и больше приближается к чиновнику, и в настоящий момент
к нему можно уже применить известную поговорку: « В с я к труженик свой долг выполняет лишь с восьми до четырех, а больше не
желает». Сверхурочные исключены. Заработная плата устанавливается таким же образом, как и жалование чиновника, т. е. исходя
из внеэкономических, внерыночных соображений. Место скользящей скалы зарплаты прежних времен заняла мысль о прожиточном минимуме, вместо sliding scale — living w a g e . 1 Но ведь эта
мысль о зарплате-минимуме противоречит всем прежним принципам фиксирования ставок и носит насквозь чиновничий характер.
В случае безработицы рабочий «зачисляется в резерв» с получением жалования, подобно чиновнику. В случае инвалидности или
старости он пользуется пенсией точно так же, как и чиновник.
Наибольшие ограничения условий труда достигаются там, где
предприниматель и рабочий объединяются для совместной деятельности, как это, например, имеет место в компанейских союзах.
Это — ограничение свободы деятельности с обеих сторон в наиболее
строгом и узком смысле. Последним словом этого развития
является charta del lavoro (так иаз. по-итальянски фашистская
«хартия труда». Сост.), которая создает такое положение, что ограничение почти абсолютный характер, причем, однако, сохраняется
капиталистическая форма хозяйства.
Если изменилось хозяйственное сознание и хозяйственный порядок, то в такой же мере изменился сам процесс хозяйственной
жизни. В общем и целом здесь можно сказать, что место преж-

1

Вместо скользящей с к а л ы — прожиточный минимум.

него естественного движения заняла система искусственного
вмешательства. Рассматривая этот вопрос детальнее, мы констатируем.
^ с т а р а я «рыночная механика», согласно которой спрос
и предложение определяли положение рынка, положение рынка
определяло цены товаров, цены товаров определяли зарплату, зарплата определяла прибыль. Е е место теперь заняли регулирование
картелями цен, зарплаты и прибылей, независимо от рыночного положения, а также размещение промышленности, направляемое интервенционистской политикой государства и общин, без обращения
внимания на естественным путем выросший рационализм, как это
показал Салин. В связи с этим стоит
2 устранение прежней конъюнктуры, т. е. свойственного развитому капитализму ритм подъема и упадка. Развитой капитализм
в этом ритме жил; из этой конъюнктуры он извлекал свои лучшие
силы; он использовал периоды подъема, он использовал периоды
упадка. Он использоваэ также смену периодов упадка и подъема.
Эта своеобразная, свойственная лишь периоду развитого капитализма, форма конъюнктуры сейчас также отмерла и в будущем
безусловно не возродится. Причин тому много: а) растущая определенность рыночных отношений; б) рационализация в сфере обращения, т . е . рационализация денежной и платежной системы,
эмиссионного дела, частного банковского дела; в) преобразование
условий производства (насыщение средствами производства, железнодорожное строительство, электрификация были основными
факторами, вокруг которых вращалась конъюнктура периода последнего поколения), г) концентрация предприятий и их превращение в акционерные общества; д) вмешательство извне путем: 1) регулирования учредительского дела, 2) охраны труда, сюда относится помощь безработным, 3) организации трудящихся), е) сознательное стремление предпринимателя к стабильности, а именно
в картелях; ж) сознательное вмешательство общественно-публичн ы х учреждений, путем воздержания от раздачи заказов в периоды
высокой конъюнктуры. Этому сознательному вмешательству суждено играть все бблыпую роль. Считают ведь, что в Америке в
распоряжении общественно-публичных учреждений находится
21 млрд. долларов, или 1 0 % всего народного имущества; в Германии — 7 — 8 млрд. Необходимо отделить от этой конъюнктуры расширения Expansionskonjunktur, то, что я называю конъюнктурой
сбыта, т. е. такую конъюнктуру, такое положение рынка, которое
определяется в основном какими-либо обстоятельствами на стороне
сбыта, например, неурожаем. Между этой конъюнктурой сбыта и
конъюнктурой расширения нет ничего общего. Однако тенденция
к стабилизации наблюдается и здесь. В Америке все больше и
больше практикуется строительство зимой, и таким образом уничтожается сезонный характер строительства. Далее, стремятся
уменьшить коупные колебания, обусловливаемые результатом урожая Я напомню о проекте «социализации» урожая картофеля

2 4

ВЕРНЕР ЗОМБАРТ

в Германии, с целью установления равновесия между избытком и
недостатком урожая.
3. Учтем еще, что имеется тенденция к замедлению экономичес к и х процессов, обусловливаемая уменьшением накопления капитала, происходящая вследствие замедления технического прогресса
и, в первую очередь, вследствие замедления роста народонаселения. Т а к , мы неуклонно подходим к убеждению, что экономический
процесс претерпевает целый ряд изменений, в результате которых
он коренным образом отличается от того, чем он был прежде.
Я перехожу к анализу третьего вопроса: к а к сфера капитализма
будет в будущем ограничена от и н ы х экономических систем, главным образом в странах старого капитализма. Сможет ли капитализм расширяться за счет других хозяйственных систем, или, наоборот, эти другие хозяйственные системы будут отвоевывать
почву из-под ног капитализма. Этот вопрос не с в я з а н с нашей темой непосредственно, но ответить на него следует, ибо в этом
пункте существует ряд заблуждений и неправильных теорий. Ошибочное представление возникло в первую очередь потому, что из
теории концентрации Маркса были сделаны слишком далеко идущие, неправильные в ы в о д ы . Эта теория проповедует особого рода
социальный монизм. Она утверждает, что одна хозяйственная система сменяется другой, капитализм сменяется социализмом, в особенности путем концентрации производства. Этому социальному
монизму необходимо противопоставить социальный плюрализм,
т. е. теорию, согласно которой развитие не идет таким путем, что
одна хозяйственная система вытесняет другую, а наоборот, одна
система нарождается на ряду с другой, присоединяется к уже существующим системам. Таким путем мы должны мыслить процесс
экономического развития и в будущем. На ряду с капитализмом буд у т существовать отчасти е щ е , отчасти в н о в ь иные системы
хозяйства и, в первую очередь, система докапиталистическая, причем, к а к я полагаю, в нынешних размерах. Под докапиталистической системой я понимаю индивидуальное хозяйство, ремесло, крестьянство. Индивидуальное хозяйство к а к в деревне, так, повидимому, и в городе скорее вырастет, чем сократится, в с в я з и с новыми
условиями миграции населения. Ремесло, в широком смысле этого
слова, сохранит свое старое положение. Мы констатируем, что з а
период с 1907 — 1925 гг. ремесло не сократилось. Крестьянству
предстоят счастливые времена. В о многих странах лишь теперь
начинается то, что можно было бы назвать экономическим освобождением крестьянства.
Системы же послекапиталистические, по всей вероятности, широко разовьются: кооперация, государственные и коммунальные
предприятия, смешанно-публичные предприятия и т. п. В с е эти
послекапиталистические системы будут развиваться, постоянно
увеличиваться по значению, по той причине, что они ж е л а н н ы,
т. е. потому, что за их спиной стоят мощные силы общественной
жизни, которые с т р е м я т с я к этим новым формам обществен-

ной жизни — к благу ли для себя, или ко вреду, это значения не
имеет Как' бедаые потребите ли, т а к и класс н а е м н ы х рабочих

аяйством крупным хозяйством (без капиталистической в е р х у ш к и ;
только там существуют прочно, где: 1) стабилизовался с п р о с у ) где
достигнута известная стабильность техники, где сбыт и потребле-

поРпвилитсГоткнытия нового поля деятельности. Со стабилизацией насел^^
сфера действия капитализма не смоЖ

%

Р

д н а Т - и н а это я хотел бы обратить ваше внимание -

следы

капитализма будут заметны и в
щем капитализма явится э к о н о м и ч е с к и й Р а Д ; о н а л и з м .
Рационализм будет господствовать во всех п о с л е к а ^ а л и с т а
в е с к и х системах, и все докапиталистические системы будут стре
митГся в п и т а Т в себя к а к можно больше рационализма. У я с н и в
себе н а момент все колоссальное значение этого факта, мы поймем
ч т о т е м Х ь ш видоизменяется старое проклятие, тяготевшее над
людьми изгнанным из рая. Это старое проклятие, ставшее блаюс л овением гласило : «в поте лица твоего будешь ты есть хлеб свои».
Новое^пооклятие гласит: «в поте лица твоего должен ты хозяйствовать ^ ш щ ш ж ш , рационально, р е н т — о
принципы, что до сих пор встречались лишь в у ^ б н и к а х полит
экономии, т ы должен осуществить н а практике». Но э і Ѵ І ъ т ѵ І
не только разрушение нашего естественного бытия, не только ре
шительное в ы х о л а щ и в а н и е духовной сущности но
и г р - ™ чяйгтня Этот пункт, пожалуй, я в л я е т с я важнейшим. Л был иогря
сен ішгда недавно в книге об аграрной политике, принадлежащей
перу в ь д а ю щ е г о с я ученого, нашел следующую Формулировку цели
З о н о й политики: «движение земли к лучшему хозяину». Что это
Х ж ? Это значит не более не менее, к а к то, что земля невзирая
н а то, что семья на ней сидит уже триста і ш б ш е я е т , должна
пеоейти к тому, кто сможет выколотить из нее лишних 2
Мой анализ подходит к концу. Е с л и мы теперь бросим в з г л я д на
пройденный путь, то в ы я с н и т с я с несомненностью, что мы стоим н а
пороге новой экономической эпохи, которая коренньш о б р а 3 0 м
отличается от той эпохи, которую мы пережили в X I X в і і е р е д на
ш и м д у х о в н ы м взором встает отчетливая картина хозяйственной

26

ВЕРНЕР ЗОМВАРТ

жизни, обладающая всеми признаками переходной эпохи, где нет
абсолютного господства никакой определенной экономической системы, где экономическая система, господствовавшая до тех пор
(капитализм), впитала в себя черты новой наступающей экономической системы, где уже развертывается следующая новая экономичес к а я система. Эту эпоху я называю «поздней эпохой» господствовавшей до сих пор хозяйственной системы или «ранней эпохой» новой,
пробивающейся к господству системы. Всякое разграничение подобной эпохи от предыдущей будет до известной степени произвольным
т а к же, к а к произвольным будет начинать счет дням весны, лета или
осени с одного определенного дня. Тем не менее различать определенные периоды можно. Ведь можно яге с известной определенностью.,
в один из дней сказать: «сегодня наступила осень»; т а к яге моягем
мы сказать в ходе экономической жизни: «сегодня мы находимся в
новой эпохе». Что эта эпоха отделена мировой войной, это ясно. В
такой яге степени до известной меры произвольным будет и предлагаемое нами наименование подобного отрезка времени, хотя,
конечно, некоторые н а з в а н и я будут более подходящими, более
адекватными, д л я характеристики определенного состояния, чем
другие. Я в ы д в и н у л термин «поздний капитализм», ибо не знаю
в ы р а ж е н и я , которое характеризовало бы эту эпоху лучше. Х о ч у
н а д е я т ь с я , что это название будет встречено сочувственно. Мне
известно, к а к велико нежелание принимать ч у ж д у ю терминологию,
в особенности в к р у г а х коллег, к а к это однажды выразил Макс
Вебер: «Как будто бы дело шло об употреблении ч у ж о й зубной
щетки».
Понятно, надо считаться с возможностью того, что другие выражения скорее привьются. Но главное не в названии, а в сути дела,
в нашем случае в утверягдении о том, что дело идет о новой эпохе
хозяйственной ягизни и вопросе о характерных чертах этой эпохи.
Достиягение единения в этом вопросе я считал бы, в основном, осуществлением поставленной мною задачи.
И еще одно, что отчетливо в ы я с н я е т с я из моего доклада, это колоссальное количество проблем, вместившихся в у з к и х рамках
сравнительно короткой речи. Я был бы счастлив, если я смог так
поставить эти проблемы, что дал вам импульс к дальнейшему их
изучению, в особенности к привлечению к ним внимания нашего
союза. Тем самым подтвердилась бы правильность моих положений, ибо прав был Гёте, сказавший:
Лишь то е с т ь истинно,
Что
плодотворно.

П Е Р С П Е К Т И В Ы ЭКОНОМИЧЕСКОГО Р А З В И Т И Я Е В Р О П Ы

1

Восстановление народного хозяйства Германии от которого в
значительной степени зависит экономическое будущее Е в р о п ы ,
все еще тормозится тяжестью платежей по плану Д ^ с а ^ С л л
германская промышленность з а последние годы может отметить нема m Щ ѵ с п е х торговый баланс Германии все же неблагоприятен.
Г е р — не может выполнять репарационных платежей, не с т а в я
под угрозу стабильность своей валюты, до тех пор пока
ш
м
баланс ее внешней торговли или пока переводу репарационных
платежей не противостоит аналогичная сумма иностранных займов
Фактически Германия с момента вступления в силу' ш ш
Дю*»
получила из-за границы в виде займов
чем уплатила во исполнение плана Дауэса. Совершенно ясно что
дальнейшие платежи могут производиться ™ ш ь при сохранении
тех же условий, если только Германии не у д а с т с я добиться благоприяІнош баланса внешней торговли. Последнее кажется в настоящий момент маловероятным; баланс внешней торговли может быть
улучшен только при условии усиления экспорта что <
только на основе снижения издержек производства, в особенности
зарплаты. Но это означало бы всеобщее обнищание и в Результате
дальнейшее ослабление конкурентных способностей германской
Н е Т п о д л е ж и т сомнению, что приток иностранных займов (как
для ч а с т н ы х , т а к и для общественных целей) я в л я е т с я для Германии жизненной необходимостью до тех пор, тюка Германия вьшуждена выполнять свои репарационные обязательства^ Каково будет однако, положение Германии через несколько лет, когда в
результате уплаты все еще не окончательно фиксированных репат щ ю н н ы х долгов, страна попадет в еще большую задолженность
иностранным государствам? Перспективы па будущее поистине неу т е ш ж е л ь п ы , и трудно предугадать, каким путем эти затруднения
будут преодолены К а ж д ы й незаинтересованный наблюдатель даже
при поверхностном изучении этой проблемы неминуемо должен
£ритти / в ы в о д у , что урегулирование поенных долгов я в л я е т с я
существеннейшей предпосылкой прогрессивного развития Е в р о п ы .
Д о сих пор шла речь о специально германских проблемах.

ІШД

1

«Neue F r e i e P r e s s e » , 2 7 / I X

1928.

На пути дальнейшего развития Европы стоят еще и другие
трудности, трудности, которые войной были, правда, увеличены, но
в ы з в а н ы были не ею и наличие которых может быть отнесено к более раннему периоду. Западная Европа в X I X в., благодаря редкому совпадению благоприятных обстоятельств, переживала период чрезвычайно быстрого развития. Численность населения увеличилась в 5 раз, и Западная Европа превратилась в один колосс а л ь н ы й город, «окруженный другими частями света». Этот город
беспрерывно обогащался, и в с я сумма его богатств обращалась на
эксплуатацию прочих частей света. Европа богатела, крестьяне
европейского «гинтерланда» голодали.
Наше столетие принесло с собой крупные изменения, и в будущем мояшо ожидать дальнейших переворотов. В с е внеевропейские
страны ощущают потребность стать самостоятельными и освободиться от экономического гнета Европы. Поэтому Европа будет вын у ж д е н а вернуться к собственному базису и значительную часть
своих потребностей удовлетворять собственными силами. Сельскохозяйственная продукция Дальнего Востока и Нового Света сократится до размеров собственного потребления, в то же время промышленная продукция этих частей света будет возрастать. Поэтому
Европе придется свою потребность в средствах питания покрывать
из собственной продукции; далее, постепенная утеря заокеанских
р ы н к о в сбыта в ы н у д и т Европу сократить свою промышленную
продукцию. Повсюду в ы я в и т с я стремление к самостоятельному существованию: в странах внеевропейских — чтобы добиться более
высокого уровня жизни, в Европе — вследствие необходимости
приспособиться к изменившимся обстоятельствам. Продукцию
сельского хозяйства во всей Европе придется расширить; намеченн а я Ллойд Джорджем программа аграрных реформ станет образцом
для в с е х тех стран, где за последнее время сельское хозяйство пришло в упадок.
Благодаря огромному возрождению сельского хозяйства Европы
крестьянство приобретет крупнейшее экономическое значение, и
хотя тип крестьянина будущего будет резко отличен от его нынешнего типа, все же совершенно очевидно, что он никогда не подчинится целиком ни капиталисту, ни социалистической системе производства. Характер сельскохозяйственного производства и психология сельскохозяйственного работника делают это невозможным.
Там, где сельское хозяйство сильно развилось, оно склоняется к
кооперативной системе; это одна из причин, почему значение кооперации в будущем сильно вырастет.
Мощное революционное развитие, начавшееся в X I X в., а
именно, техническая революция, революция в способах организации хозяйственной жизни, весь период революционного преобразов а н и я бытия приближается к своему концу. Б ы т ь может, прогресс
и не приостановится, но не подлежит сомнению, что он будет разв и в а т ь с я в значительно замедленном темпе, и народам Европы будет очень не легко сохранить тот жизненный уровень, который при-

нес с собою революционный период капитализма. В с е и все будут
стремиться не к революционному улучшению, а к стабилизации;
численность народонаселения скоро станет стационарной, методы
производства перестанут изменяться изо д н я в день и крупные различия в отраслях торговли уменьшатся. Производство обратится от
органического к неорганическому миру, а процесс одухотворения
производства также пойдет вперед.
Господство
капитализма
приближается
к
к о н ц у новая хозяйственная система прокладывает себе путь.
Капитализм, это замечательнейшее создание человеческого духа.,
это величайшее чудо истории человечества, чудо, которого мы никогда целиком не понимаем, а лишь изумляемся колосальности и
блеску его техники, вступил в возраст сорокалетнего человека, в
возраст, когда он обладает еще огромной силой и всеми способностями, но все же не может больше скрыть своей грузности и становится все спокойнее и умереннее. В с я хозяйственная жизнь будет
становиться спокойнее и спокойнее, ни одной из экономических систем не будет принадлежать господство. Роль капиталистического
предпринимательства несколько уменьшится, в то время к а к производство крестьянства, ремесленников, кооперации и работа на
пользу общественности будет играть все большую роль. Уровень
жизни не будет повышаться, и для того, чтобы иметь возможность
сохранить нынешний уровень и в то же время перейти на самоснабжение, народы континентальной Европы вероятно сойдутся н а
общей экономической основе. При осуществлении паневропейскои
идеи Великобритании будет предоставлен выбор: или примкнуть к
этому союзу, или же так организовать свои торговые сношения с доминионами, чтобы -и на будущее время сохранить свое нынешнее
выгодное положение.

ПЕРСПЕКТИВЫ

по просьбе Генриха Геркнера, председателя союза, формулировал
мое отношение к положениям Зомбарта. Не без раздумья согласился я формулировать свою точку зрения на богатые идеями и
блещущие мыслями в ы в о д ы Вернера Зомбарта. Выработка отношения к докладу Зомбарта затрудняется еще тем обстоятельством, что
Зомбарт к а к никто другой, к а к никто вообще после Карла Маркса не
продумал всего комплекса, всей полноты стоящих проблем. Ни один
из современников не смог так, к а к он, проработать имеющийся материал и использовать его для объяснения особенностей капитализма. Если же, несмотря на это, по некоторым пунктам выступаю
критически, то я ни на секунду не забываю о высокой ценности
того, что он нам дал, и о чувстве глубокой благодарности за тот импульс и то поучение, которые нам дал Зомбарт по этому широкому
кругу вопросов.

КАПИТАЛИЗМА

основным вопросом Д - Р —
Х ь Г к Г х ^
политики осенью 1928 і: был дамад » ^
к
а
к
единлизма». Докладчиком был
ственный, наиболее а в т 0 Р ^ ® 1 й с 0 Г в этом обширном докладе, где
охватить данныйкомішекс вопросов. Ь атом оо
ѵ
и
к а ж д а я
к а ж д а я , отдельная ™ о в б а ^ 3 о Х р Г е Щ ? б о л е е систематизиро- •
Г = 1 ш Р и а Г р ~ ~ і
исследований и освечении слова. 0 п и Р а я с \ н . а Р Х с Г ш п ы т а л с я уже сейчас набросатьпопытался заглянуть в будущее п о п ь т ^
^ пе только наиболее
линии грядущего развития. Нам были п о к а ^
^ т е ч е н и е последопределенные

™

предсказания о влиянии их в будущем.
в возможности
Р Е с л и Зомбарт является «
« » Щ р ,
ч и с т 0
позитивных
«приподнять йокрьшало (
о
н
настроен пессредств научного познания», то, с другой
і б у д у щ е г о значения
симистически в
Он убежден
капитализма в < < с т а Р ы х п о к ™ а ™ ж е н И е о распространении капитав том, что констатируемое: им п а д о ж е т о о^ра і
б а з и с
с у щ е .
л и с т и ч е с к о Я ^ х о з я й с т в е н н о й х о з я й с т в е н ствования Западной В о в Р о п ^ ' ^ ° н ^ п р е о б р а з о в а и и е и не будет
пая система претерпевает в іутрснее п р с о о ^
^ ІІОЭТОму
дальше распространяться в ^
^
^
носит черты
поздней S
? для тоснодавующей и ранней /похи для пробиваю-

ÏÏSSF.

"

что <<террито

Зомбарт, таким образом придержива
и с т и ч е с І Ш Х
предриальные изменения», Р а с в ^
наносит непоправимый
Ііриятий в н о в о - к и п т а л и с т и ч е ш ^ Е в р о п е ^ ч т о «структурные изме^
уіцерб той же системе в З а а д ^ в р о ,
капИталистической
гения» затрагивают
его соотношении с другими
хозяйственной
неблагоприятно для
Ä X S ^ Ï Ï Z S S Z S Ï
стран. Открывая прения, «

Я намерен формулировать не столько мнение, коренным образом расходящееся с идеями докладчика, сколько подчеркнуть некоторые оттенки. Я пытаюсь произвести некоторого рода частичныеи временные передвижки, некоторого рода перенесения центра
тяжести того хода развития, который проследил и изложил Зомбарт. Передо мной встают в таком обилии моменты сравнения, происходившего за последние годы с довоенными событиями, путевые впечатления из четырех частей света, воспоминания о постоянном обмене мнениями с хозяйственными руководителями, так жек а к и с служащими и рабочими, что я надеюсь иметь возможность
добавить несколько штрихов к огромному полотну, нарисованному
Зомбартом, однако намечая перспективы несколько сдержаннее,
чем он.
Даже при принятии и признании «естественной закономерности», закономерности духа, предсказания о вероятном строении
экономической жизни в будущем могут делаться лишь при известн ы х условиях и по большей части лишь на короткие сроки. Как
в области метеорологии предсказания о погоде возможно давать
лишь на короткие сроки, как при самом тщательном изучении конъюнктуры более или менее уверенно заглядывать в будущее можнона срок не больше трех месяцев, так и в отношении ожидаемой
судьбы капитализма и линий его грядущего развития необходимо
в прогнозах соблюдать особую осторожность. Мы не в состоянии
с какой бы то ни было уверенностью заглядывать в будущее ни на
три и ни на тридцать лет вперед.
Конечно введения понятия «хозяйственных систем» обладает
преимуществами перед прежним разделением экономического процесса на хозяйственные ступени; допускавшим всякого рода сравнения лишь под односторонним углом зрения. Несмотря на то что
мы научились мыслить хозяйственными системами, наблюдать существенные особенности ограниченных хозяйственных периодов
и в ы я с н я т ь стиль эпохи с точки зрения решающих моментов хозяйственного сознания, однако наше знание будущего все же
остается ограниченным. Наш прогноз остается ненадежным потому

что неизвестные, не могущие быть предвиденными факторы развития смогут сыграть решающую роль и вызвать непредвиденные
изменения; При этом не следует думать исключительно о «коренн ы х переворотах», подобно «вторжению кометы в нашу солнечную
систему», которые и по Зомбарту делают неверным всякое предсказание но и о тех силах, действие которых в некоторой степени ощутимо и в настоящий момент, но позднейшее влияние, грядущие размеры которых не могут быть установлены.
тптч„пЛ
Прошлое мы в состоянии до известной степени охарактеризовать хотя бы и иод субъективным углом зрения, т. е. на основе определенного мировоззрения, которое сознательно или несознательно
господствует над каждым. Но во всех прогнозах будущего хозяйственного развития мы должны оказаться несостоятельными, иоо
на ход этого развития воздействуют такие пружины, как, например дальнейшее состояние техники, и такие силы, как, например,
развитие международной денежной системы, масштабы и положени которых не поддаются оценке. По этой причине и оказались неверными многие моменты грядущего развития, намеченные классической политической экономией, которая исходила из определенных явлений той эпохи. Этим объясняется, например, неправильность цифровых формул, составленных Мальтусом, предсказания
которого о развитии процессов рождаемости, обусловленных производством продуктов питания, оказались ошибочными.
Отсюда условность, неопределенность многих из положений
Фридриха Листа и всех других, кто мечтал заглянуть в будущее
О современных хозяйственных движениях мы не можем хотя бы
с некоторой уверенностью сказать, как они будут продолжаться в
дальнейшем или как они закончатся. Учитывая ложные пророче
ства крупнейших агитаторов, мы должны остерегаться вьшосить
решительное суждение о том, нашли ли хозяйственные формына. шей эпохи уже наивысшие возможности проявления, находятся ли
они на подъеме к еще большему расширению своего Действия или
же на спуске к сужению сферы своего функционирования. Мы
должны быть рады, если находим какой-либо ответ на вопрос Л де
находимся?» и «Куда грядем?» Ответ на этот вопрос, ^ сожалению,
остается как для индивидуума, так и для общества н е р а з р е шим ы м вопросом судьбы, и ни один мудрец не в состоянии найти для
данного вопроса должного ответа.
„^ЯРТСЙЧЯ
Если я, таким образом, по вопросу о возможности предсказания будущего настроен более скептически, чем Зомбарт, то, с другой стороны, я, в противоположность ему, стоя на точке зрения капитализма, настроен более оптимистически по вопросу о сроке существования и дальнейшем функционировании последнего
Я
остаюсь при убеждении, что капитализм при известных предпосылках может найти еще величайшие возможности для своей деятельности в Европе в течение многих поколений.
Е с л и после сказанного мы анализируем современное состояние
и, со всей необходимой сдержанностью, перспективы капитализма,

то о «поздней эпохе» господствующей ныне системы вряд ли может
итти речь. Конечно, капитализм и капиталистические предприятия
в Европе, в первую очередь в Германии, иные, чем они были еще
двадцать пять лет тому назад. Но не нужно рассматривать все эти
вещи под слишком национальным углом зрения. Современная германская хозяйственная система, например, политически представляет плод революции, которая была подготовлена условиями военного хозяйства, а экономически — плод убеждения, что борьба рабочих является источником тягчайших убытков для народного
хозяйства, как это вновь недавно показали последствия стачки
английских горняков. Германская хозяйственная система своеобразнейшим образом сочетала в себе элементы капитализма и государственного социализма. Германская хозяйственная система
отчасти чересчур пренебрегала законами рынка.
Капитализм современности фактически можно понять только
как мировое явление в его взаимодействии и борьбе противоречив ы х сил. О полным правом, поэтому, Зомбарт в новой обработке
своего большого труда рассматривает не только хозяйственные
явления, имевшие место на германской и австрийской почве но и
дает исторически-систематическое изображение обще-европейской
а ™
6
В Т Я Н у Л В СВ0Й а Н а Л Ш К 0 Л 0 І Ш И евР°"
пейскшГстран
Этот капиталистический хозяйственный мир, несмотря на свои
несомненные теневые стороны, несмотря на то, что он не смог
ооеспечить всем наилучшие условия жизни, дает возможность как
изумительная экономическая организация, миллионам людей
(большему, чем когда бы то ни было, числу людей) жить в Европе и
в других капиталистических странах. Благодаря этому хозяйственному строю все круги, в том числе и широчайшие низшие слои наших народов, не остались рабами тупого, изнурительного, примитивного труда, подобного труду вьючного животного, стремящегося
к получению лишь необходимейших средств скудного существования, в котором прозябают массы в тех частях света, где они расселились приблизительно так же плотно, как у нас. Кто глубже проникал в страны Востока, кто в настоящее время начинает'изучение
передней Азии лишь по ту сторону Дамаска, в Междуречьи
в
Ираке, кто наблюдал жизнь амалов («усердных»), тот сознает тѵ
огромную разницу, которая отделяет нашего необученного среднего
раоочего от тамошнего его сотоварища. Только он знает, в какие несовершенные жизненные рамки втиснуты массы, живущие вне
капиталистического хозяйства, даже в тех странах, где климат не
мало облегчает жизнь населению.
Д л я этого капиталистического развертывания сил мировая
и з м л е ™ а я ,
* Л ° Г О е
не явилась каким-либо поворотным
пунктом, каким-либо глубоким надрезом, оставляющим длительные
последствия. Эпоха развитого капитализма не нашла в войне
своего предела. Конечно пульс развития в течение первых месяпев
решительной борьбы был парализован; позднее в г о д а борьбь? а

отчасти и в послевоенные годы, он замедлился, но затем забился
стремительнее прежнего, к а к бы желая нагнать упущенное. Я приветствую поэтому то обстоятельство, что Зомбарт не повторяет своих
выражений из введения к своему «Развитому капитализму», в которых подчеркивалось, что с объявлением войны «эпоха развитого
капитализма внезапно закончилась», что для него наступил «период спокойствия». В этот момент он вовсе не закончился, и уже,
конечно, не «внезапно». Теперь мы знаем, что развитой капитализм,
к а к н и повлияла война с ее последствиями н а пути его развития,
еще ни в коем случае не вступил в спокойный период.
У ж е потрясения Наполеоновских войн развязали повышенную
экономическую деятельность, дали мощный импульс капиталистическому хозяйству. Стоит лишь напомнить о начавшемся тогда
расцвете сахарной промышленности и добыче соды. И кровопускание, произведенное мировой войной, с обусловленной ею экономической и политической передвижкой, развязало мощные импульсы.
В о й н а привела к ускорению практического использования н а у ч н ы х
открытий, и з в е с т н ы х еще до 1914 г., но превращение коих в экономическую, в капиталистическую силу требовало долгого времени
и происходило бы гораздо медленнее, не будь той н у ж д ы , которая
в и с е л а над людьми, к а к это случилось, например, в деле производс т в а искусственного азота. Обнищавшие народы и разрушенные
области получили в этом неожиданные возможности возрождения.
В н е боевой зоны, в тех ч а с т я х света, которые до 1914 г. были лишь
слегка затронуты капиталистическим хозяйствованием, развязались силы, направленные к быстрой индустриализации, которая
оказала решающее влияние н а их хозяйственную структуру.
Рассматривая существеннейшие особенности современной капиталистической хозяйственной системы, я прихожу к убеждению,
что ядро ее не затронуто сколько-нибудь основательно, что те изменения, которые в ней происходят, лишь толкают ее к новым, еще
большим достижениям. Эта система, поскольку руководители хозяйства наблюдают и правильно толкуют характерные черты
эпохи, пока ей удается практически и идеологически поддерживать
интерес масс соучастников в работе к дальнейшему существованию
системы, имеет перед собой еще не понижающуюся линию развития.
Структурные изменения европейского капитализма не дают нам
оснований к пессимистическим заключениям.
Д а ж е в сколько-нибудь существенном изменении капиталистического духа, в глубоком ослаблении стремления к прибыли я
отнюдь не убежден.
Макс Шеллер не задолго до своей преждевременной смерти пророчествовал гибель буржуазного д у х а . Он ожидал конца капитализма от вымирания того человеческого типа, который я в л я л с я
решающим д л я судеб капитализма, у современной молодежи он
находил новое отношение к жизни и природе, к эротике и политике. С этими его мыслями я вряд ли могу согласиться. По мень-

шей мере я должен сказать, что широчайшие слои остались незатронутыми подобными изменениями и обнаруживают также и у
нас нисколько не надломленную, часто ужасающую жадность к
прибыли. Эта жадность все вновь и вновь усиливается вследствие
последниГхРИаЛЬНЫХ

п о т р о б н о с т е й

и

возможностей удовлетворения

Е с л и даже у средне- и западно-европейской молодежи не повсюду можно найти отход от капиталистической воли, или ослабление ее, то в еще меньшей степени это наблюдается в тех областях, которые были затронуты капиталистическим духом позже чем
Европа. Д в а года тому назад в восточных и центрально-западных
п л а т а х ОАОШ, а также последней весной в передней Азии я беседовал с молодыми и старыми людьми, работниками различных
отраслей хозяйства, с хозяйственными организаторами различных
степеней, в ЬІыо-Иорке как в Чикаго, в Ираке к а к в Сирии) в Турции
к а к в сионистских к р у г а х Палестины. В значительнейшей своей части они обнаруживали такое сознание, такой д у х , такую волю к повышению экономических достижений, такое стремление к прибыли,
господства и стремления к спекуляции, какие также
свойственны европейским хозяйственным руководителям эпохи
развитого капитализма. В таком городе, к а к Бейрут
для
примера, в ы встречаете сегодня банкиров, которые представляются
наблюдателю точным слепком с типов даже ранней эпохи не
только с л у ч а й н ы х спекулянтов, но и капиталистов, наделенных
крепкой экономической волей. Сионистские предприниматели в роде
гутенберга, создателя силовых станций в Палестине, будущего
эксплуататора калия в Мертвом море, т а к же к а к авторы проекта
огромного нефтепровода от Мосула до Хайфы, я в л я ю т с я людьми которые по ловкости, по пытливой деловой смекалке, по смелой силе
не уступают лучшим типам европейских капиталистов ушедшего
л IX и начавшегося X X в.
Господствующий в Америке д у х хозяйственной жизни есть д у х
типично высоко-капиталистический, причем не только в Соединенных штатах, но в широчайших областях колоссального амери^ ™ 0 т - Т І Т Г е Н Т а - ° неизменившемся, не надломленном стремлении к прибыли, о непревзойденном влиянии к р у п н ы х америк а н с к и х д е л о в ы х людей, в Европе имеют по большей части неверное представление. Идет ли речь об индивидуальном предпринимателе, к а к Форд, или о трестах, к а к Дженерал Моторс, хозяйствеил ы й д у Х остается тем же самым. К р и к л и в ы й оптимизм, который
всякий знаток тамошних условий считает с у щ е с т в е н н ы м момеп^ 1 ^ е р И К а і І С І 1 0 Г 0 р а с ц в е т а ' я в л я е т с я существеннейшей особенностью здоровой высоко-капиталистической воли. У современной
американской молодежи, с ее открыто выступающей гордостью капиталистическими достижениями, с ее преклонением перед в с я к и м
материальным подъемом, нельзя установить какого-либо изменения
духа.
Круг действия этого богатого, одаренного внутренним взором,

высоко-капиталистического д у х а не сузился значительно; он не
осужден на увядание по причине недостатка жизненных возможностей. Конечно число «известных» моментов в руководстве предприятием становится все больше и больше. Но несмотря на это,
чувство «осязания» остается необходимым, ибо одновременно и
еще быстрее не только растет величина предприятия, но в то же
время и сложность, часто запутывающая переплетенность управления всем предприятием, и без настоящей предпринимательской
смекалки, без предчувствия и улавливания перспектив — всякое
разумное знание окажется недостаточным. Даже и при совершеннейшей системе заранее известных условий в капиталистическом
предприятии остается масса иррационального, коим можно
успешно управлять исключительно при помощи спекулятивного
1
Духа.
Точно т а к же не стремление к прибыли, как таковое, ослабело,
а уменьшилось или кажется уменьшившимся внимание к капиталодателям, в особенности в германских акционерных обществах.
Не надо, однако, забывать, насколько заинтересованы, например,
лица, руководящие установлением дивидендов и инвестицией накоплений, в доходе от своего труда, т. е. в отношении своего жалов а н ь я и тантьем, но не в отношении капитальных доходов из
своего предприятия. Можно наблюдать в значительных размерах,
что крупные хозяйственные руководители вкладывают сбережения от своих доходов не в свои акции, а в чужие предприятия.
Картина быстро изменилась бы, если бы удалось (чему примеры
дает Америка) побудить означенных лиц вкладывать в акции своих
предприятий 50°/о или хотя бы 3 0 % сбережений от доходов, получаемых в этих предприятиях. Еще один важный момент легко
упускается при суждении об этих обстоятельствах — налоговая политика пострадавших от войны стран. Кто, например, в Германии
покупает акции, тот вообще не слишком много думает о получении
с них дивидендов, которые при более высоком доходе будут у него
в значительной степени отняты налоговым путем. Кто сегодня приобретает акции, тот рассчитывает на постепенное увеличение их
стоимости и вместе с тем на рост своего состояния. Кто нуждается
в получении с капитала доходов на существование, тот, несмотря на
последствия инфляции, во все большем размере вкладывает свои
резервы в ценности с твердо фиксированной процентной ставкой,
средний доход с коих всегда остается выше дохода с акций даже
наилучших предприятий, даже с учетом бонификаций при приобретении новых акций.
Что обладание властью представляет наибольшую заманчивость
в предприятиях, работающих на собственном капитале, с этим,
пожалуй, можно согласиться. Но мы не должны забывать, что
генеральные директора крупных обществ переживают инстинкт
властвования внутри подчиненных им колоссальных предприятий
не в меньшей, а в гораздо большей степени, чем наиболее деловые
люди внутри гораздо более узкого поля действия предприятий, ра-

ботающих на их собственном капитале. Они часто, и во всяком случае при испытании своей воли к власти, теряли чувство того, что
зависящие от них предприятия построены на ссуженные мелкие
суммы.
Более очевидны изменения в форме капиталистических предприятий. Капиталистическая хозяйственная система претерпела
структурное изменение в смысле рационализации, т. е. приближения в действительности к идеальному плану. Если вместе с тем
она стала сильнее, более организованной, чем до того, то ее расцвет этим еще не поставлен под вопрос. Остается вопросом, смогут
ли вообще эти начавшиеся преобразования затронуть самое ядро
капиталистического предприятия, является ли действительно «связывание» капитализма настолько решающим, каким его любили
изображать в последнее время. Свобода и связанность всегда были
двумя полюсами, между которыми в прошлом происходило хозяйственное движение. Всегда деятельность индивидуума и руководимого им предприятия стремится к освобождению от определенного
рода оков. ГІо никогда в хозяйственной жизни прошлого дело не доходило до совершенной свободы индивидуальной воли. Также и при
разрушении устаревших хозяйственных'форм средневековья и начале нового времени, ранне-капиталистические и высоко-капйталистические предпринимательские формы последних столетий никогда не пользовались полной неограниченной свободой развития.
Также нигде не торжествовала неограниченная экономическая
свобода производства, а с другой стороны, полная хозяйственная
связанность достигается лишь в коммунистическом изображении
все еще утопического "будущего.
В последние периоды прошлого мы знали лишь частичные колебания то в одну, то в другую сторону. Сегодня побеждало расширение сферы действия, завтра на месте старых оков вырастали
новые. Уже в самом начале X I X в. последние начали усиливаться
в д в у х направлениях. Внимание к отдельному человеку, углубление социального сознания уже за целое поколение до нашего времени повели к государственному вмешательству, охранительному и
ограничительному, как, например, законодательство по охране
труда, по страхованию рабочих, фабричная инспекция и т. п.
Но к вмешательству приводило и желание общества участвовать в доходе с капитала, оно ограничивало частное предпринимательство путем передачи отдельных его отраслей в руки публичноправовых корпораций или путем создания так называемых смешанных форм, однако без того, чтобы при этом, насколько я могу
видеть, было существенно изменено внутреннее строение капиталистического предприятия, как таковое.'Так называемый социальный капитализм также в этом отношении не имел решающего значения. Источники капитального дохода не устраняются с организацией предприятий, собственниками которых являются рабочие,
в крайнем случае, частно-капиталистические источники дохода заменяются социально-капиталистическими без того, чтобы при-

этом была принципиально преодолена капиталистическая структура и проложен путь структуре социалистической. Конечно, этот
социальный капитализм, развивающийся на почве капиталистического хозяйственного строя, оправдан и имеет перед собой перспективы на развитие. Но от этого доходность капиталистических
форм предприятия не сужается (не говоря уже о тех опасностях,
которые могут отсюда произойти для интересов рабочих). Это могло
бы произойти лишь в той мере, в какой профсоюзная политика,
питаясь фантастической оценкой своих сил и неясными представлениями о возможностях, поддалась бы мысли, что путем усиленного распространения этой системы чистый капитализм будет постепенно подчинен или даже преодолен.
На ряду с подобными внешними оковами и только что упомянутыми влияниями и перенесением капиталистических форм предприятия в круги, прежде ими мало затронутые, уже в течение десятилетий, а с 70-х годов истекшего столетия вполне отчетливо мы
видим крепкие добровольные оковы, которые должны
были
явиться с расширением предприятий и обусловленным им увеличением риска. Чем сильнее угроза, которой подвергаются гигантские предприятия в конкурентной борьбе не с пережитками
устарелых примитивных хозяйственных форм, а с другими гигантскими предприятиями такого же рода, тем отчетливее выступает
стремление к самообеспечению.
Из-за обнаруженной Карлом Марксом имманентной капитализму тенденции накопления постоянного капитала и его преимущественного перед переменным роста, вытекает необходимость осуществить рационализацию, т. е. отвечающее своим целям строение
предприятий, также путем добровольного уклонения от неограниченной конкурентной борьбы, путем устранения происходящих
отсюда угроз.
Не всегда рост доли постоянных расходов, являющийся по существу следствием накопления постоянного капитала, но иногда
и рост переменных расходов действовал в том же направлении.
Увеличение налогов или увеличение социальных расходов также
толкает вперед техническую рационализацию, вызывает необходимость механизации. Отсюда — возникновение добровольных, по
частной инициативе возникающих оков.
Объективной целью всякого капиталистического предприятия
-остается увеличение прибыли, которая, отвлекаясь от сокращения
срока обращения товаров, играющего по большей части незначительную роль, в основном достигается путем расширения ножниц
между себестоимостью и продажной ценой. Снизить себестоимость
путем уменьшения расходов как личного, так и делового характера, как, например, посредством увеличения производительности
с помощью улучшения научной или организационной техники, а,
с другой стороны, поддерживать высокие цены — таковы те средства, отвечающие цели всякого капиталистического предприятия.
Сохранение высокого уровня цен и дальнейшее повышение их

могут проводиться до тех пор, пока спрос не исчерпается покупательной силой, или пока не наступит момент, когда в свободном
соревновании конкуренты, соответственно уменьшенным
расходам при расширенном сбыте или улучшенном производстве,
снижают цены. Так к а к вследствие конкуренции сохранение высокого уровня цен для единичного предпринимателя становится
невозможным скорее, чем это вытекало бы в результате прекращения спроса, то стремление к расширению ножниц между себестоимостью и продажной ценой давно уже вело к объединениям, к картелированию. Д л я достижения этой цели достаточно, если отдельные предприятия сговорятся только о путях рационализации
рынка посредством обеспечения твердых цен и других методов
предложения товара, а в остальном сохранят свою самостоятельность.
Другой путь к расширению ножниц между себестоимостью и
ценой — снижение себестоимости; этот способ можно сначала
испытать отдельно в каждом предприятии, независимо от прочих.
Конечно здесь имеются определенные границы в виде невозможности улучшения оборудования в любом месте, моментов размещения промышленности, социальных моментов и т. п. Если в дальнейшем развитие ведет к тому, что снижение себестоимости, в начале доступное каждому в отдельности, становится осуществимым
только путем соглашения однородных предприятий данной отрасли,
тогда и здесь, но обычно позже по времени, наступает очередь
дальнейшего объединения, прочной связи. Эта связь, чтобы стать
действительной, должна быть организована более совершенным
образом. Уменьшение себестоимости часто может быть достигнуто
лишь путем полной реорганизации или закрытия отдельных предприятий, путем трестирования. Вопрос идет уже не об объединении
самостоятельных предприятий, стремящихся монопольно господствовать на рынке, а об об'единении крупных хозяйств, теряющих
свои собственные задачи и включающих свои индивидуальные
предприятия в одно единственное предприятие.
В процессе роста этих объдииений, на ряду с преимуществами,
выявились и разного рода недостатки, которые, однако, не являются особенностями, присущими исключительно связанному предприятию, но присущи всякому крупному и все укрупняющемуся
предприятию. Во всех таких предприятиях вследствие огромного
и с трудом поддающегося учету расширения, управленческий
аппарат иногда организован нехозяйственно, подбор руководителей
страдает некоторыми недочетами, имеет место излишняя неповоротливость.
Таким образом мы видим: тенденция к связыванию не чужда
духу капиталистического предприятия. Связывание не препятс т в у е т максимальному развертыванию сил. Путь связывания, к а к
и путь свободы, ведет к достижению одной и той же цели — к увеличению прибыли. Поэтому вопрос о связывании не может
являться решающим для окончательного суждения о влиянии и

дальнейшем развитии современных форм капиталистического
предприятия. Решающим остается огромная и растущая гибкость
капиталистического способа производства. Ею не обладало старое
ремесленное производство, но в высокой степени обладают современные гигантские предприятия, также и те, которые скованы государством, добровольно связаны в картели и фузии, невзирая на
все большие самоограничения.
Многочисленные признаки говорят о том, что капиталистические формы предприятия с их способностью приспосабливаться к
изменениям хозяйственной жизни смогут показать максимальные достижения только в период роста связанности, в период
увеличения влияния государства и частно-хозяйственных объединений, и при этом лишь второстепенное значение имеет вопрос
о том, достается ли вся полученная прибыль полностью частному
лицу, или она частично уделяется государству и обществу. Если
путем улучшения организации место распыленной конкуренции
занимает урегулированная конкуренция, то это не что иное, к а к
ценное усовершенствование структуры хозяйства. Этим осуществляется тот принцип рационализации, который начинает господствовать над хозяйством неурегулированной конкуренции. И я не
могу усмотреть в этом необходимость угасания существующего и
нарождения нового хозяйственного строя.
Современный капитализм стоит перед нашими глазами в изменившихся формах предприятий, но не ослабленным по своим достижениям. В этом — решающий момент, дающий право назвать его
высоко развитым капитализмом. Невозможно отрицать растущей
хозяйственности, его достижений, высочайшей гибкости в удовлетворении потребностей и еще продолжающегося в настоящий момент увеличения его производительности. Возможно, что назвать
капитализм законченным, высоко развитым капитализмом можно
будет лишь в будущем.
Но решающим для нашего отношения является тот факт, что
на дальнейшее развитие и будущность развитого капитализма оказывают активнейшее влияние технические предпосылки, ежедневно вновь всплывающие проблемы овладевания природой. Невозможно переоценить возможности технических нововведений и
их использования. Они не только дали возможность компенсировать
ущерб, нанесенный войной, гораздо быстрее, чем это казалось возможным еще несколько лет тому назад, они могут также компенсировать и грядущие ослабления, вызванные реорганизацией хозяйства.
После всех открытий последней четверти века, сильно изменивших нашли познания о природе, обусловивших колоссальный
прогресс в области покорения и преодоления пространства, подаривших нас новыми путями развития сил (двигатели внутреннего
сгорания) и новыми силами (радио), — должны ли мы после всего*
этого подтвердить факт замедления темпа технического подъема.
После тех переворотов, которые произошли в послевоенный период,

скорее приходится предполагать, что так называемая эпоха техники, как мы любили называть недавнее прошлое, представляла
лишь скромное начало грядущей эпохи в отношении овладевания
природой, эксплуатации ее богатств и использования ее сил. Б ы т ь
может в не слишком далеком будущем нам удастся раскрыть такие тайны и освободить такие виды энергии, которые находятся з а
пределами нашего нынешнего воображения и опрокидывают всякие возможные предсказания.
Не следует и говорить о принудительном переходе к поздне-капиталистическим хозяйственным формам, не следует говорить о
гибели капитализма в такое время, когда глубоко революционная
техника может каждый день порвать всякие оковы. Какие возможности открываются одним тем фактом, что нефть, сила воды, бурый
уголь и усовершенствованная термотехника ограничивают потребность мира в каменном угле. Как изменили основы калькуляции и
возможности сбыта газ, синтетическая нефть и искусственный азот,
все эти, еще в начальной стадии находящиеся открытия, обусловленная ими революция в энергетическом хозяйстве и использовании сырья. Как они разрушают все границы наших представлений
о возможностях развертывания капиталистического
энергетического хозяйства! Волны Герца и лучи Рентгена, изыскания в области азотных соединений и катализа, изучение витаминов и химической терапии, все эти открытия, произведенные в странах, которые и в последние довоенные десятилетия не были бедны научными
открытиями, были быстро восприняты и использованы. Работы физиков и химиков, инженеров и электротехников, биологов и медиков
во всех странах мира, их систематические изыскания и открытия,
высокая напряженность их работы дают возможность надеяться
на неожиданные результаты.
Даже вредность тропического климата, которая сначала противодействовала введению капиталистических способов хозяйства
т. е. индустриализации этих областей, не только потому, что она
ставила преграды деятельности белого человека, но главным образом потому, что она разрушительно влияла на средства производства, на изготовление скоропортящихся товаров,—в настоящий момент можно одолеть. На дерево оказывает там вредное влияние
животный мир, железные части быстрее ржавеют в жарком и влажном климате. Но прогрессирующее изучение климатических возможностей, борьба с вредными влияниями все больше и больше
дают возможность одолеть эти препятствия. Современные машинизированные предприятия, представляющие резкий контраст так
называемому туземному производству, которое работает еще старым примитивным ремесленным способом, проникают теперь ужеи в тропическую Африку, причем вновь организованные отрасли
промышленности дают стимул к развитию новых видов ремесла
других типов.
Таким образом я не отрицаю изменений в капитализме, в строении его предприятий, в его внутренней структуре. Мы не хотим
ггадгеммщ
ІШНГШ

отрицать изменений в его формах и средствах. Но во всем этом
не заключается никакого отхода от важнейших идей или конечных
целей, которых капитализм, как продукт современности, неуклонно и с неослабевающей
силой придерживается. Мощь
современного капитализма подкрепляется тем обстоятельством,
что он на ряду с научно-техническими методами имеет за
собой, как второе решающее средство, интернациональный капитал,
который повсюду может быть приложен гораздо быстрее и гораздо
интенсивнее, чем прежние скромные капиталы X I X в. Если
вспомнить о том, к а к узок был в общем капитальный базис возникавшей германской индустрии, первых транспортных предприятий германских городов, когда в X I X в. бельгийские и английские
финансисты прокладывали трамваи и строили газовые заводы;
если подумать о том, какие массы стоимости вложены сегодня в
одни только новые капиталистические предприятия Передней
Азии, то различие становится живым, явственным.
Е д в а ли не хватит капиталов, необходимых для создания капитализма в странах, лишь в последнее время капитализмом затронутых, населенных народами не-кавказких рас, в областях
«цветного» капитализма, как их называет Зомбарт. Если даже согласиться с тем, что темп накопления капитала замедляется, и в то
же время представить себе, какое уничтожение стоимостей вызвала
мировая война и последовавшее за войной пятилетие, то остающийся в распоряжении капитализма капитал все еще очень велик
и несравненно больше того, которым располагал развитой капитализм в своем начале, когда 50 или 60 лет тому назад он совершал
свой триумфальный путь по Европе и позже по Соединенным штатам Америки. Кто наблюдал, как стремительно происходит образование богатств в американском Союзе, в каком масштабе Америка
становится мировым кредитором, какая масса резервов только из
Америки ищет применения вне границ страны, совершенно независимо от европейских капиталов, тот это, конечно, признает.
При анализе вопроса о дальнейших судьбах развитого капитализма, настоящий критический момент заключается не в изменении «капиталистического духа», не в закончившихся или еще происходящих преобразованиях, не в замедлении темпа накопления
капитала, не в прекращении технического прогресса, от которого,
наоборот, следует ожидать сильнейших импульсов, а в отношении
народных масс', их требований и предложений. И в этом пункте проблема чрезвычайно дифференцируется. Дело идет о том, чтобы современниые капиталистические предприятия смогли получить и
удержать нужных им рабочих, чтобы они смогли удовлетворить как
рабочих, так и остальную часть населения своими результатами,
гибкостью своих достижений и распределением прибыли.
При этом в настоящий момент еще приходится ставить вопрос
раздельно для белых и для «цветных» народов.
Могло бы случиться, что перенаселение, созданию которого
капитализм содействовал, и которое он смог использовать после

ограничения деторождения во всех слоях белых народов, в капиталистических государствах исчезнет. Вместо добавочного и избыточного населения, которое до наших дней поставляло капитализму
армию рабочих, сможет наступить ощутительный недостаток рабочих рук. Остается открытым вопрос о том, сможет ли прогрессирующая механизация выравнить падающее предложение рабочей
силы после ограничения рождаемости, в какой степени машиниотехнический прогресс сможет заменить мозги и руки рабочих.
Как у нас в Европе, так понемногу и вне нашей части света решающее значение получает вопрос, станут ли не обладающие собственностью рабочие в непримиримую оппозицию к капиталисти- ,
ческим предприятием, или же, наоборот, будут заинтересованы в их
процветании и дальнейшем подъеме. Расширение перспектив и
круга задач сплоченных в свои объединения, в свои профессиональные союзы рабочих в направлении общей хозяйственной политики
и ее нужд, дает надежды на возможность дальнейшего высоко-капиталистического развития. Ни в одной другой стране, сознательно
или несознательно, эти пути так не поощряются, к а к в Соединенн ы х штатах Америки, при помощи дальновидной политики высокой
заработной платы, при помощи стремления превратить пролетария-рабочего в обладателя хотя бы маленького капитала, вновь и
вновь открывать перед ним возможности выдвижения, хотя бы
лишь единицы среди сотен тысяч сумели бы ими воспользоваться.
Все это направлено к единой цели: приковать рабочего к капиталистическим предприятиям и заинтересовать его в их процветании.
Но рабочие требуют не только получения кажущейся им справедливой доли продукции, но и обновления условий труда, чтобы вернуть
утерянную радость труда. В то же время они хотят также нести ответственность за руководство хозяйством. В своем требовании они
опираются на силу своего объединения, обосновывают его духовным
соучастием рабочих в современном состоянии производства. В Германи признание этого требования обеспечено 165 статьей конституции.
В этом вопросе руководящие хозяйственники, за которыми
должна остаться главная ответственность, должны правильно
взвесить, попытаться найти возможную среднюю линию, они
должны не только учесть те границы, что даются хозяйственным
положением, но исследовать, в какой мере следует изменить то,
что представляется целесообразным с хозяйственной точки зрения
в интересах людей, условий функционирования их труда и их
насущных желаний. Здесь заключено ядро вопроса о том, имеется
ли возможность дальнейшего подъема современного развития капитализма. Буржуазный классовый инстинкт не должен у нас в
дальнейшем существовать. Массы должны относиться к вопросам
капитализма не с неприязнью, не враждебно, а как заинтересованные в его судьбе. Капитализм тем сильнее сможет действовать
в будущем, чем больше он будет проникаться истинным социальным духом, чем в большей степени ему удастся привлечь на свою

сторону широкие массы зависящих от него людей, убедить их в
том, что предпринимательская деятельность служит общему благу.
Крупный чешский обувный фабрикант Б а т является стопроцентным современным предпринимателем, который, осуществляя в
своей сфере при помощи своей системы труда и социальные задачи, отчасти образцово, отчасти неудачно, но всегда своеобразно
олицетворяет наиболее твердый, но в то яге время и способный к
социальным достиягениям капитализм. Фашистская
«хартия
труда», результаты которой в настоящий момент еще не поддаются
оценке, остается во всяком случае поучительной попыткой подойти
новыми путями к разрешению жгучей проблемы момента.
Задачи углубленной и целеустремленной экономической политики в отношении вопросов европейского капитализма заключаются не только в борьбе против чересчур сильной связанности всякого рода, как исходящей от государства, так и вырастающей из
самых предприятий, но и в создании основ для способного к социальным достиягениям и тем обеспеченного в своем функционировании капиталистического хозяйства. Эти задачи заключаются в
усилении такого хозяйственного духа, который познанием социальн ы х обязанностей облагораживает стремление к прибыли и заставляет массы благоприятно относиться как к своим методам работы,
так и к ее результатам.
Привлечение «цветных» рабочих в капиталистические предприятия вне Европы также выдвигает массу новых проблем. С продолжающимся развитием путей сообщения, с прогрессом дороягного
строительства, равно как с триумфальным шествием двигателя внутреннего сгорания, капиталистические формы предприятий будут
постепенно развиваться и на ие-европейских континентах, если
удастся разрешить рабочий вопрос. В противополоягность долгое
время господствовавшему мнению о неизбеягности принуждения,
я считаю, что пробуягдение потребностей, влечение к покупке европейских предметов потребления смоягет явиться достаточным стимулом для того, чтобы развязать добровольное стремление к добавочному труду. Рабочий вопрос в тропических областях, в которых
возможно применение сберегающих человеческую силу машин,
предоставляет трудности лишь до тех пор, пока потребности
остаются элементарными, а ягизнениый уровень — низким. Тропическая природа требует от своих обитателей небольшого приложения труда для добывания необходимейших жизненных припасов.
Поэтому в первое время тяга к добровольному труду на слуягбе
европейцев не велика. Задача белого — постепенно приучить
туземцев к регулярному труду.
Еще легче, чем в Африке разрешение этого вопроса в широких
областях Азии, где хозяйственная пассивность, возникшая, например, в западных областях в столетия господства турецкой бесхозяйственности, может быть преодолена за одно поколение. Успехи
французского школьного воспитания в Сирии показывают, что
эта пассивность моягет быть у подрастающего поколения побеягдена

в течение немногих лет. Уяге и там достаточно проницательны для
того, чтобы учитывать социальные факторы. Если, например, до
недавнего времени палестинский рабочий не пользовался никакой
охраной, то теперь введен, по настоянию еврейских рабочих организаций, скопированный с английского закон, устанавливающий
нормы для женского и детского труда, обеспечивающий еврейскому
рабочему празднование субботы и вводящий 9-часовой рабочий
день. Б а з а р ы Передней Азии представляют сегодня яркую картину того, к а к европейские, в капиталистических предприятиях
произведенные, товары стимулируют стремление к покупке, кац
быстро они завоевывают рынок, пробуждая новые потребности и
вместе с тем охоту к труду. Не только товары европейских предприятий распространяются там теперь, но и туземные, азиатские
фабрикаты, произведенные в новых капиталистических предприятиях, начинают вытеснять преягние продукты мелкого ремесленного производства. Находящийся в сионистских руках мыловаренный завод в Хайфе заменяет мыла, изготовлявшиеся до сих пор
арабами Средней Палестины кустарным способом. Знаменитые
азиатские ковры ныне изготовляются по старым образцам в мануфактурах и на крупных фабриках.
*

Скептицизм Зомбарта по вопросу о распространении капитализма по свету, о территориальных изменениях я так яге не разделяю. Признание того, что капиталистическая хозяйственная система в «капиталистических» странах упирается в уяге близкие
границы, что она не моягет оставаться ягизнеспособной в преягних
размерах, что дополнением смоягет явиться лишь «цветной» капитализм, а старый капитализм осужден на сягатие, я считаю для
ближайшего времени ошибочным.
Капиталистическая хозяйственная система может распространяться дальше как вне, так и внутри Западной Европы, причем
здесь я повторяю все приведенные в начале моей речи оговорки.
Порукой этому слуягит хотя бы значительная градация, существующая еще сегодня меягду германским, английским и французским
капитализмом. Сомнительно, действительно ли уменьшится базис
существования для Западной Европы вследствие распространения
капиталистической хозяйственной системы вне Западной Европы,
и усилится ли хозяйственное самоснабжение последней. Наилучшими клиентами Средней и Западной Европы еще сегодня являются соседние высоко-капиталистические государства. Наиболее
тесная хозяйственная связь существует со странами, уже капиталистически развитыми. Именно в факте перехода областей, расположенных вне Западной Европы, к капитализму заключен сильнейший стимул к развертыванию развитого капитализма в Европе.
Не только для получения машин и всяческих в а ж н ы х предметов
оборудования капиталистических предприятий приходится ново-

капиталистическим областям обращаться к Западной Европе, но
и сбыт готовых изделий, предметов потребления промышленного
изготовления усиливается вследствие пробуждения новых потреб-,
ностей, удовлетворение которых делает возможным капиталистические преобразования вне Европы. Такой рост потребностей, который может быть покрыт благодаря возникновению покупательной
способности небывалой до того емкости, всегда следует за введением капиталистических хозяйственных форм.
О пресыщении ново-капиталистических стран средствами производства в ближайшее время не приходится и думать. Какие возможности открываются для одного только железнодорожного строительства! Электрификация огромных континентов еще находится
в младенческом периоде. Потребление электротехнических изделий
в Китае в настоящее время определяется в размере шести пфеннигов на душу, а в Соединенных штатах Америки — 57,60 марок.
Какие задачи ждут еще своего разрешения в отношении автомобилизации старых капиталистических стран по образцу Соединенных
штатов! Какую массу проблем, какую потребность в средствах производства представляет завоевание воздуха, а ведь значение этого
вопроса не только для быстрого сообщения через океаны, но и для
преодоления огромных пространств Азии и Америки не может быть
в достаточной степени оценено. Наше активное участие в капитализме, воздвигающимся «цветным» человечеством, будет не ослабевать, а развиваться дальше. Оставаясь же на положении пассивном, нам вовсе не приходится, или приходится в очень незначительной степени, опасаться растущей индустриализации прежде аграрных народов.
На центральный вопрос, вопрос о повышении производительности труда, не так легко ответить. Скептицизм, проявляемый
Вернером Зомбартом по этому пункту, может убедить кой-какого
наблюдателя. На основании собранных мной наблюдений и впечатлений, я исполнен оптимизма, хотя можно согласиться с тем, что
производительность труда, пожалуй, не будет увеличиваться тем
темпом, как за последнее столетие.
Решающим является вопрос о производительности добывающей
промышленности. В последней, поскольку дело идет о неорганических веществах, производительность может быть поднята, невзирая на неблагоприятные естественные условия, путем полной
рационализации процесса труда и непрерывного технического прогресса. Ведь так немного лет насчитывает великий прогресс металлургии, который научил нас рентабельно эксплуатировать глубоко
заложенные и даже не очень богатые золотоносные жилы Южной
Африки, что незадолго до этого считалось невозможным крупнейшими геологами. Именно этот пример развития золотопромышленности, когда в течение последнего столетия вновь и вновь угрожало
истощение золота, и когда эта угроза была устранена в результате
прогресса естественно-научного познания и его практического
использования, показывает, что в этом отношении нам не следует

быть слишком боязливыми. При этом следует вспомнить о том, что
в настоящий момент с гораздо большим успехом, чем прежде, возможно эксплуатировать новые, далеко от центров хозяйственной
жизни расположенные залежи, ибо транспорт улучшается и удешевляется.
Что же касается добычи органических веществ, то она равным
образом будет развиваться, хотя бы рост производительности труда
в сельском хозяйстве за последнее столетие и представлялся максимальным.
Еще имеется масса земель, которые не обработаны или на которых, по крайней мере, не ведется планомерного хозяйства. Стоит
только подумать о колоссальных площадях Южной Америки,
которые можно взять в обработку, не расходуя слишком больших
сумм. Мы присутствуем ежегодно на применении новых методов, которые в состоянии повысить производительность сельского
хозяйства далее и в том случае, если мы откажемся от грабительского хозяйствования. Как посевная площадь, так и урожаи все
еще растут. Если бы захотеть свести наиболее удивительные достижения современности в хозяйственной и организационной области,
то в первые ряды следовало бы выдвинуть именно новые достижения в области сельского хозяйства, как, например, великолепные
д о е т т к е н и я Канады, где зерновое дело превратилось в особую превосходную отрасль промышленности, организованную на единой
научной базе и дающую изумительные, еще слишком мало изве-'
стные общественности результаты.
Сокращения или, по крайней мере, застоя производительности
в указываемых Зомбартом размерах не приходится опасаться ни
в какой случае и в отношении добывающей промышленности.
Место несовершенного грабительского хозяйства, стремящегося
к достижению огромных прибылей и рассчитанного на короткие
сроки, занимает рационализированный, использующий каждое
серьезное техническое усовершенствование и тем обеспечивающий
длительную производительность, способ производства. Вместо применявшегося прежде по отношению к аграрным народам насилия и
обмана, выступает капиталистически используемое влечение к
европейским методам хозяйства и жизни, причем совершенно
открытым остается вопрос, приносит ли этот ход развития действительное счастье к а к им, так и нам. Ведь современные методы
вытеснения туземной культуры при помощи европейских ходовых
товаров вызывают чувство стыда и печали. Но наша задача — не
оценка капитализма, а изучение его изменений и обусловливаемых
последними возможностей.
Прогресс европейского сельского хозяйства и расширение сельского хозяйства в заокеанских и восточных странах в ближайшее
время обеспечат удовлетворение всех потребностей питания. Увеличение производительности вовсе не должно равняться аналогичному росту в X I X веке ни относительно, ни абсолютно, потому
что и спрос на предметы питания не будет возрастать в прежнем

темпе. Даже на существующем, не расширенном аграрном базисе
можно добывать достаточно предметов питания для снабжения
старых и новых капиталистических стран.
Потребности сначала еще незначительных промышленных систем ново-капиталистических стран будут вполне покрываться,
потому что народы этих стран даже и после того, как они «напали
на смелую мысль есть досыта», смогут осуществить это желание
лишь соответственно и параллельно результатам индустриализации
своих стран. Как только массы этого населения научатся рационально мыслить, их рождаемость так же быстро упадет. Прирост
европейского населения, который нужно добавочно насытить, увеличивается несомненно не так быстро, как это было еще несколько
десятилетий тому назад; в ближайшем будущем население Европы
вряд ли будет насчитывать намного больше душ, чем нынешнее.
Даже без сколько-нибудь значительного структурного регресса
у западно-европейских и средне-европейских народов, последним
в ближайший период времени не придется бороться за обеспечение
средствами питания, причем мы не касаемся вовсе значения, какое
оказывают на снабжение продовольствием прогресс химии и, далее,
более разумное и более здоровое питание европейцев в противоположность излишнему питанию широких кругов в довоенное
время.
Успехи хозяйства, дающие возможность увеличить промышленную продукцию при неизменном или даже уменьшившемся населении в старых капиталистических странах, обеспечивают на длительный период наличие эквивалента для обмена на ввозимые из прежних чисто аграрных стран продукты, даже если последние будут доставляться по повышенной цене.
На период жизни ближайших поколений предприятиям белых
не придется отставать от новых капиталистических достижений
цветных народов.
Во всем, что касается глубины, силы и радиуса действия капитализма, устойчивости его прибылей (но, пожалуй, не беспрестанного увеличения прибыли и дифференциальной ренты), во всем
этом старый капитализм европейских стран отнюдь не находится в
периоде упадка. Что касается дифференциальной прибыли, то она
развивается сегодня не столько между различными предприятиями
одной отрасли, сколько между одинаковыми отраслями различных
стран. Благодаря монопольному положению и возможности первому использовать вновь изобретаемые материалы, как, например,
в настоящий момент в области легких металлов, получается возможность временной дифференциальной прибыли.
Противокапиталистические экономические тенденции — слабы,
и там, где они вообще, как, например, в кооперации, выявляются и
стремяться к преобразованию общественного труда, вне Европы и
Советской России еще мало ощутимы. Наглядного объемного изменения капиталистической системы, уменьшения ее масштабов по
-сравнению с другими хозяйственными системами в старых капита-

листических странах, решительной передвижки в пользу других
систем, по моему мнению, констатировать еще нельзя.
В дальнейшем будут рядом сосуществовать неоднородные хозяйственные формы, в первую очередь, различные стадии капитализма.
Точно так же как докапиталистические, капиталистические и социалистические формы дополняют друг друга, внутри капиталйстической хозяйственной жизни сохранятся различные стадии капитализма: ранние капиталистические, развитые капиталистические и
поздние капиталистические формы, причем, однако, для нашей
эпохи формы развитого капитализма по своему масштабу и распространению, по значению и влиянию несомненно преобладают.
Если взглянуть на современное мирохозяйственное положение
иод этим углом зрения, то можно, пожалуй, сказать: если даже
Западную Европу и можно охарактеризовать как область, затронутую поздним капитализмом в смысле связанности и необходимости учитывать социальные моменты, то Азия, одна электрификация которой представляет колоссальную задачу, есть страна раннего капитализма с присущей последнему свободой от каких бы то
ни было оков. Идеи, подобные тем, что развил Сун-Ят-Сен в своей
книге «Международное развитие Китая», являются общим достоянием широких кругов и стали почти-что национальным символом
веры. С другой стороны, Америка есть страна высоко организованного развитого капитализма. В американском хозяйственном мире
кристаллизуется та новая империя, которая своими идеями наградит всю цивилизацию.
При этом нужно все время иметь в виду, что развитие идет
гораздо более быстрым темпом, чем тот, к которому мы привыкли
за последние столетия. Электрификация Азии и автомобилизация
азиатских путей сообщения совершается в течение немногих лет,
делает за эти сроки такие огромные шаги, для которых европейское
речное сообщение нуждалось в столетиях, а первые железные
дороги — в десятилетиях. Использование силы водопадов в Африке
с их колоссальными стремнинами, вероятно, будет так же быстро
прогрессировать. Именно в ново-капиталистических странах капитализм перепрыгивает целые ступени развития, или же он уплотняет их и пробегает все стадии с максимальной торопливостью.
Сейчас в Передней Азии экономически происходит то же самое, что
недавно политически и культурно происходило в Японии, где переход от средневековья к современности, от феодализма к конституционной монархии и демократии был проделан за одно-два поколения, а не за три столетия. Преобразование такого города, как Бейрут, которое Джемаль-паша начал еще во время войны, и «американизация» которого совершается теперь в течение немногих лет,
дает яркий пример стремительности капиталистических достижений, подобных тем, которым я изумлялся два десятка лет тому
назад на Дальнем Западе Америки. И те бетонные постройки
американского стиля, которые в настоящий момент с изумительной
быстротой возводятся в Москве, говорят о том же. Капитализм в це-

лом еще находится на подъеме и до тех пор будет развиваться, пока
присущий ему способ хозяйства не распространится по всему широкому миру. Лишь тогда, когда он захватит все континенты или покорит, по крайней мере, большую часть последних, лишь тогда, быть
может, начнется ослабление его влияния.
Капиталистическая хозяйственная система еще может существовать и расширяться. Докапиталистические хозяйственные системы нанесут ей мало ущерба, даже там, где они сохранятся в
нынешних размерах. Послекапиталистические хозяйственные системы будут увеличиваться в своем значении, ио, очевидно, пройдет еще много времени, пока они смогут нанести серьезный ущерб
капитализму в главнейших областях деятельности последнего.
Стремление'к личному обогащению все еще господствует пад всеми,
поистине над всеми субъектами хозяйства, в том числе и над некапиталистическими. Это стремление не заменено никаким другим
организационным принципом. Последний, по моему убеждению,
лишь тогда моягет быть найден, когда люди постепенно переродятся
в отпошеиии своей воли и своих ягеланий. Лишь тогда можно будет
всерьез думать об успешном и быстром переходе к новому хозяйственному строю.
Дягек Лондон в своей «Железной пяте», написанной в 1907 г.,
с инстинктом худоягника описывает преодоление нынешнего хозяйственного строя лишь через триста лет. Родбертус имел достаточно оснований для своего мнения о том, что его социалистический
идеал моягет быть осуществлен лишь через пятьсот лет. Ибо он
сомневался в том, будет ли до этого срока духовная мощь народа
достаточно велика для того, чтобы добровольно делать в целях
национального прогресса то, к чему их прииуягдает ныне право
собственности на землю и капитал.
И Ленин, не говорил, подобно Родбертусу, что если мы хотим, то
должны ждать, пока люди созреют для социализма. Придерягиваться эволюционной теории для России, страны, находящейся в
самом начале своей индустриализации, страны по преимуществу
аграрной, Ленину казалось равносильным отодвиганию конечной
цели ad calendas graecas.
Поэтому он заменил эволюцию революцией. Ибо только таким путем в переживаемый период времени возмоягно практически осуществить его учению, осуществить преодоление капитализма.
Распространение этого движения па Среднюю и Западную
Европу принесло бы бесконечную эпоху граягданских войн.
Но если бы даяге вся Европа и половина Азии стали ареной
насильственного преобразования капиталистического хозяйственного строя, то все яге остается еще Америка, руководимая Соединенными штатами с их могущественными организациями, как
противник огромного значения.
Dubito et distinguo. Я сомневаюсь в возмоягности уверенного
предсказания рассматриваемых тенденций развития. В хозяйстве,
как и в политике мы часто знаем, как дело начинается, но вряд ли

знаем, как оно окончится. Хотя бы приблизительная обязательность, закономерность дальнейшего развития не кажется мне
сколько-нибудь гарантированной. Я думаю, что дальнейшее развитие капиталистических предприятий моягет пойти не одним
каким-либо определенным, а весьма различными путями. Мне
каягется мало вероятным, весьма проблематичным, чтобы капитализм Западной или Средней Европы в блиягайшие тридцать—пятьдесят лет проделал такой путь развития, какой предсказывает
Зомбарт. Поэтому я чувствую себя обязанным предостеречь от неправильного убеягдения, которое моягет посеять во мпогих головах
лоягное представление о возмоягном, о том, чего моягно ожидать
еще в их ягизни. Зомбарт в своем докладе по вопросу о грядущем
развитии ясно и отчетливо исключил из рассмотрения все, что
относится к области пожеланий и требований, так яге, как всякое
одобрение или неодобрение. Но он не моягет воспрепятствовать
тому, чтобы указапный им, как вероятный, путь изменений не
в ы з ы в а л неосуществимых надеягд и излишних опасений, если его
концепция не будет убедительно опровергнута.
Тот хозяйственный период, в который мы вступили, характеризуется тем, что достижения в отдельных областях ограничиваются,
а в других — расширяются. Но не годится называть этот период
уяге поздней эпохой, эпохой старости господствующей системы.
Я высказываюсь против выражения «поздний капитализм», потому
что в слове «поздний», так яге как в слове «стариться», заключается
понятие упадка. В противовес Зомбарту я хочу подчеркнуть, что
приходится серьезно считаться с возмоягностыо того, что эпоха
капитализма достигнет своего максимального влияния и наивысшего развития лишь в период ягизни настоящего и, моягет быть,
даяге только будущих поколений. Старости, упадка нет. На вопрос
о том, уменьшается ли влияние капитализма в результате несомненного роста связанности предприятий (преимущественно в
Европе) и распространения капиталистических предприятий вне
Европы, следует отвечать отрицательно. Несомненно, Зомбарт правильно видит отдаленные цели. Но пройдет еще много времени,
пока мы серьезно к ним подойдем. Воля и возмоягности капитализма до сих пор в своем развитии не скованы. В отношении
удовлетворения потребностей и мощности всего присущего ему способа производства, он находится еще в состоянии подъема. На блиягайшее будущее сила его экспансии представляется хоть и меняющейся по форме, но не ослабленной по результатам. Хозяйственное
сознание, в котором стремление к прибыли облагораягивается учитыванием социальных моментов, и хозяйственная формация,
учитывающая те яге моменты, при максимальной высоте технического прогресса, могут открыть истинную эпоху расцвета капитализма. Эту эпоху расцвета высоко развитого капитализма мы и
переживаем, и упадка его не долягны опасаться до тех пор, пока,
ничто не препятствует технически-организационному прогрессу и
пока удается приковывать массы к капитализму,

52

ХРИСТИАН

ЭККЕРТ

Г.

ШѴЛЬЦЕ-ГЕВЕРІІИЦ

Б ы т ь может современный капитализм перешагнул в отдельных
местах те законченные гармонические линии, какие присущи
эпохе развитого ренессанса, быть может некоторые виды его предприятий в их колоссальном развитии обнаруживают черты барокко.
Но несомненно, что в них еще очень мало наблюдается той размягченности, свойственной эпохе рококо и нет в них никаких следов
того окаменения, какое было характерно для этой эпохи напудренных париков.
НА СКОЛЬЗКОМ ПУТИ
Я опасаюсь, что наши прения уводят нас на скользкий путь, на
путь который отходит от заветов Макса Вебера, от традиций основателей союза Шмоллера и Брептано, отходит в конечном счете от
наследия германской классической философии.
Читая повестку сегодняшнего заседания, я вспомнил о словах Риккерта, который сказал: «Если бы будущее было объектом
нашего познания, то оно не было бы объектом нашего желания» —
другими словами: будущее иррационально, что явствует уже из
того, что в этом зале представлено, примерно, столько же мнений
о перспективах будущего, сколько здесь собралось ученых.
Если это для науки вообще, то в особенности это верно для
науки о хозяйстве. Я думаю, что наилучший из заветов, оставленный нам исторической школой, заключается в том, что она научила
нас рассматривать хозяйство как часть, как нераздельную часть
всеобщей истории и во многих случаях выдвигать на первое место
разнообразные политические и исторические феномены, вторгающиеся в область хозяйства.
Выражаясь словами Франца Оппенгеймера, мы стоим еще на
почве п о л и т и ч е с к о й экономии, от государства еще исходит
преобразующее воздействие на хозяйство, воздействие, которого мы
не можем предусмотреть.
Я полагаю, что, пытаясь создать науку о будущем, мы стоим на
скользком пути, ведущем к Карлу Марксу, именно в том пункте,
в котором Вебер, Брентано, Шмоллер и последователи германской
классической философии вынуждены были отклонить Маркса, а
именно на пути к науке о сущности будущего, называя ли последнее капитализмом, развитым капитализмом, поздним капитализмом или социализмом. Необходимо строго отклонить основанное
на личной оценке изображение будущего, исходящее из идеалов,
ни в малейшей степени не являющихся объектами науки и выработка которых —прежде всего дело пророков, хотя бы этот пророк
в наши дни назывался журналистом; профессором политэкономии
он больше не называется. Эти идеалы воплощаются в жизнь действующими героями, государственными деятелями, политиками,
а в наше время и хозяйственными организаторами.
Я думаю, что, произведя это четкое разделение, мы сильно подвинемся вперед. К такому разделению в наши дни стремится и

социалистическая мысль, отказывающаяся от концепции Маркса
Маркс мог утешать бессильного пролетария так называемой лестью
рассудка: дело будет сделано само собой. Нынче политически и
экономически растущий рабочий эпохи развитого капитализма
нуждается в программе. Мы видели, в каком жалком положении
он находился, когда власть плыла ему в руки без программы.
Он нуждается в целеустановке, и мы видим, как сегодня в работах
де-Мана и Штернберга социализм из научного преобразуется
в волевой.
Но я сошлюсь на еще одного, более крупного, нежели вышеназванные, социального писателя. Я сошлюсь на Канта. Для Канта
всякая наука базируется на опыте. Для ученого факт свят, и
именно тот факт, который устанавливается на основе опыта.
К слову сказать, и так называемая теоретическая политэкономия
работает на основе опыта, беря homo economicus (экономического
человека) из опыта и от него исходит. Все это —область науки.
Совсем иначе относится Кант к предсказаниям будущего. Здесь,
уважаемые слушатели, факт это то, что необходимо преодолеть, и
поэтому Кант в одном из своих замечательных мест говорит, что
для действующего человека опыт — «Это мать злой видимости».
Мать злой видимости. Почему? Потому что действующий человек
слишком легко успокаивается на факте, каков он есть, законы того,
что должно быть, он выводит из того, что есть, и в наши дни
слишком легко опускает руки, объявляя себя связанным социальным грехом капитализма, как неизменным.
Я не хотел бы, однако, чтобы вы меня неправильно поняли и
подумали, что я как бы не дооцепиваю науки. Напротив, я считаю,
что действующий политик в настоящий момент обладает слишком
недостаточным научным багажом и что его в этом отношении
далеко превзошел техник, имеющий за собой естественные науки,
в то время как наша социальная наука для политики все еще
представляет слишком мало значения. Разрешите прибегнуть к
образному сравнению: науку можно уподобить географической
карте или путеводителю. Желая предпринять поездку, в особенности автомобильную поездку, ныне совершенно необходимо запастись картой и путеводителем, сообщающим мне обо всем, что встретится на пути. Но я пропал, я не могу подвинуться и на дюйм
вперед, если я не знаю цели своей поездки. В зависимости от того,
еду ли я в Москву или в Нью-Йорк, я должен соответственно подобрать для себя карту, и по ней наблюдать и знакомиться с фактами,
которые я хочу узнать. У нас в политике слишком мало науки.
В особенности совершенно недостаточно теоретическое изучение
современности, которое кажется мне несравненно более важным,
чем всякая музыка будущего. К примеру, изучение конъюнктуры
я считаю для политика настолько же необходимым, насколько изучение рака — для терапевта.
Благодаря трудам нашего коллеги Зомбарта, мы обладаем
порядочным запасом знаний о новой и новейшей экономической

истории, в то время как прежде, когда я еще был студентом, один
почтенный профессор политэкономии, имени которого я не хочу
здесь называть, заканчивал историю практической политэкономии
освобождением прусских крестьян. Знание экономической истории
X I X и начинающегося X X столетия (в значительной мере заслуга
Зомбарта) представляет ценнейшее орудие для политика.
Вместе с тем произведенное мною размежевание сохраняет свое
значение. Всяческое уважение к науке. Мы благодарим Вебера и
Зомбарта за выражение «политика искажает науку». Абсолютно
правильно, политика искажает науку. Но на ряду с этим я утверждаю: наука парализует политику. Раз мы односторонне знаем
направление развития — мы можем сложить руки.
Перехожу к специальной теме сегодняшнего заседания, Я признаю, что имеется возможность — и это максимум, до чего может
дойти наука — устанавливать известные тенденции развития, т. е.
такой ход развития, который мы считаем вероятным, если принимаем, что действующие сегодня причины будут действовать и впредь
без вмешательства каких бы то ни было неожиданных обстоятельств. Возвращаясь к нашему образному сравнению, я уподобляю эти тенденции основным маршрутам, по которым я, раз войдя
в колею, так сказать, автоматически еду дальше.
Я признаю, таким образом, возможность возвыситься до установления тенденции развития, но, в противоположность Зомбарту,
я считаю, что мы никогда не сможем обойтись без того, чтобы не
включать различных возможностей. Я считаю это исключенным,
а с точки зрения интересов действующего человека совершенно не
желательной возможность установления односторонней тенденции
развития.
Итак, какие тенденции развития вижу я (причем я безоговорочно признаю, что каждый из вас вероятно видит другие тенденции). Возможно, что на наших глазах в Германии будет итти вперед
тот процесс, который Зомбарт на сегодняшнем докладе назвал
«поздним капитализмом» и который не нуждается в более детальной характеристике. Я бы характеризовал его как известное-окаменение хозяйства. Стремление к получению средней прибыли доминирует над стремлением к максимальной прибыли; лучше пусть
будут высокие цены при небольшом обороте, картелеобразное
сохранение предприятий с низкой производительностью и т. п.
Это вполне понятно при сохранении предприятий с меньшей
производительностью. Так как мы стоим на почве политической
экономии, то при известных обстоятельствах, посредством определенных политических мероприятий, господствующие классы смогут увековечить подобное состояние. Почему бы нет?
В гораздо большем масштабе допустима эта возможность для
англо-американского мира, мировое господство которого базируется
на кредитной сети и на господстве над морями. Различия в способах, какими эксплуатирует мир английский капитал и какими
приступает к эсплуатации мира американский капитал, носят

второстепенный характер; ибо даруемый нам в настоящий момент
англо-американский мир исходит от мирового кредитора, который
говорит народам-должникам: «Живее за работу! В настоящий момент правит Меркурий, а не Марс». На основе той политической и
экономической мощи, которой обладает англо-американский мир,
это состояние при известных условиях может длиться столетиями;
почему бы нет? ЬІароды-должники будут фрондировать в той или
иной мере. Я принимаю для этого состояния термин «новый феодализм», употребленный сегодня Зомбартом. Таким образом в этом
пункте мы по существу как будто бы сходимся.
Но я вижу и иную возможность, которая кажется мне столь же
вероятной, как и первая, вышеизложенная. Чем быстрее будут
отмирать у пролетариев, даже у азиатских кули, унаследованные
от прошлого связи религиозного характера, чем больше утверждает
свою власть, как у господ, так и у слуг, чистый утилитаризм, тем
сильнее будут низшие слои протестовать против эксплуатации их
исключительно для извлечения. прибыли, что в данном случае
означает — для роскоши и наслаждения более или менее ограниченной верхушки. Так, я усматриваю, по степени вероятности, с
моей точки зрения, равнозначную вторую возможность — революционную будущность. Д л я старой Европы эта опасность еще ближе,
поскольку мирные договоры (на чем нет нужды подробно останавливаться) вызвали образование в Европе динамитных складов,
поскольку национализм подогревается сильнее, чем когда бы то
ни было, поскольку вновь встают военные угрозы с востока, а все
вы согласитесь со мной в том, что никогда не распускался цветок революции таким пышным цветом, каким он распустится в
новых войнах. Н о в ы е в о й н ы о з н а ч а л и б ы с а м о у б и й с т в о Е в р о п ы , и Е в р о п а п р е в р а т и л а с ь бы в представляющий
лишь
археологический
интерес
п о л у о с т р о в А з и и . 1 Такова другая возможность, и возможность весьма вероятная.
Но такая возможность существует и для англо-американского
мира, которому угрожает возмущение должников. Лишь недавно
я был в Праге на конгрессе Всемирного союза церквей по примирению народов, и там было крайне интересно слышать слова
примирения на всех языках человечества. Однако китаец при этом
заявил: наша' эпоха стоит под знаком милитаризма; у нас до
сих пор милитаризма не было, теперь в ы нам его навязали. Мои
набожные друзья квакеры рассказывали мне, что нигде они
не терпели столь полного фиаско, как когда несли слова мира
студентам индийских университетов. Таким образом мы имеем
перед собой подымающийся милитаризированный мир, г р о з я щ и й м и р о в о й р е в о л ю ц и е й . Европейская революция —
буря в стакане воды. Что представляет собой еще Европа в настоящий момент? Но речь идет о м и р о в о й р е в о л ю ц и и , которая
1

К у р с и в паіл. — С о с т .

будет всерьез угрожать даже титанам англо-американского империализма. Каков был бы результат такой революционной будущности? По моему мнению — хаос. Ибо как бы ни оценивать перспективы революции, в одном все мы сойдемся: люди, коих революция возносит на гребень волны, не в состоянии управлять архисложным механизмом современного капитализма, и вслед за тем,
как они берут в свои жестокие руки этот механизм и ломают его,
дело кончается голодной смертью миллионов и возвратом к примитивным хозяйственным формам, после того как вымерли липшие
миллионы. Я утверждаю, что в мировой истории подобные случаи
уже бывали; также вероятно, как вероятен Зомбартовский поздний
капитализм, что мы через революцию будем отброшены к примитивным хозяйственным формам.
• И в заключение: третья возможность. Если нам удастся, путем
коренного духовного перевоплощения (что писатель Иосток назвал
культурным переворотом), путем религиозного пробуждения или
возрождения идеалистического движения, возвыситься к новой
духовности (случаи чего в истории бывали, напомню о пуританской
волне, залившей англо-американский мир), тогда перед нашим
духовным взором встает совершенно иная картина капиталистической будущности. А именно, тогда было бы возможно «снять» капитализм вместо того, чтобы привести к окаменению или хаосу, изменить его в гегельянском смысле, т. е. таким образом, что его приемлемые черты сохраняются для будущего, самый же капитализм преобразуется в высшую, т. е. более ценную экономическую и общественную ступень развития. Хотя Зомбарт прав в том, что старая
вера к этому совершенно неспособна, что для этого нужен коренной культурный переворот, то, с другой стороны, мы моэкем всетаки сказать, что в пользу этой возможности говорят известные
обстоятельства, для Германии, в первую очередь, известные унаследованные нами ценности, которые, по моему мнению, еще ни в
коем случае не исчерпаны, — ценности религиозно-идеалистического характера.
Здесь я укажу, в первую очередь, на христианские профсоюзы
и на их учение' об обществе, например, в излоэкении Пиппера.
Здесь я решительно расхозкусь с Зомбартом, заявляющим, что эти
христианские профсоюзы «еще не созрели» для пролетарского миропонимания. Отчего? Почему долзкны эти массы рабочих, придерэкивающиеся совсем иного мировоззрения, опуститься до пролетаризма? Указку такэке на наличие определенных идеалистических
ценностей не столько в среде германской бурзкуазии, сколько в
рабочем классе и в рабочем движении Германии. Я ссылаюсь при
этом не только на Лассаля, по отношению к которому это само собой
понятно, но и на Маркса (чего я здесь, к сожалению, не имею возмозкности детально доказать), которого — как я его понимаю —
употребляя выражение Михаэлиса, так зке моэкно зачислить в
ряды немецкого идеализма: для примера приведу одно основное
выразкение Маркса: «Человек производит прибавочную стоимость,

а не животное», это исключает Маркса из числа натуралистов.
Я не могу, однако, на этом останавливаться и отсылаю интересующихся к труду моего ученика Петри, безвременно павшего жертвой
войны.
В англо-американском мире анабаптистско-квакерское течение
проповедует идеи нового капитализма. Напомню о том, что идею
планового хозяйства с особенным успехом защищает Г у в е р , —
квакерский отпрыск и крупнейший хозяйственный организатор.
Далее, напомню еще о Максе Шеллере, который думает, что
подобные волны возрождения будут приливать в западно-европейский мир из Азии. Не знаю, так ли это, но во всяком случае и
здесь имеется достаточно возможностей.
И, наконец, еще следующий вопрос: представляется ли возможным набросать приблизительную картину этого подымающегося
мира, который я охарактеризовал бы как социальную демократию?
Да! Я считаю, что уже достаточно ясно видны основные духовноисторические силы, которые стремятся преобразовать хозяйство,
однако мы еще не в состоянии знать, окажутся ли они достаточно
мощными для того, чтобы наложить оковы на капиталистического
титана, не с целью уничтожить его, но с целью заставить его служить себе. И в первую голову хотел бы я указать (что в наших
ученых кругах, а также и в верхних слоях буржуазии часто не
осознается) на то, что старые демократические идеалы с в о б о д ы
и р а в е н с т в а (понятно, равенства, как равноценности, а не как
эмпирического равенства людей), что эти старые демократические
мысли не умерли. Если проникаешь в душу пролетария, если в
наши дни слышишь речь пролетария Азии — чего требуют эти
люди? — «Человеческих прав». Тот лозунг человеческих прав, который был провозглашен свыше двухсот лет тому назад не в Америке,
как в целом, — ибо отцы пилигримы были кровные аристократы —
но в Пенсильвании, в прелестной лесистой местности Вильяма
Пенна, в Филадельфии, в городе Филадельфии — городе братской
любви. Распространяясь из Пенсильвании, эти идеи в первую очередь покорили Америку. Во время Французской революции они —
отчасти буквально — перепрыгнули в Европу, а ныне они горят
не только на устах, но и в сердцах азиатов (что подтверждают люди,
недавно путешествовавшие по Востоку) и стали силой, мимо которой уже нельзя пройти и перейти к очередным делам.
І-Іо на ряду с этими демократическими идеалами свободы и
равенства, которые сегодня в конце-концов сильнее, чем когда бы
то ни было, ибо они охватили широчайшие низы общества, на ряду
с ними я вижу возможность того, что эти идеи свободы и равенства будут преодолены идеей общности. Но заметьте, что эта идея
общности легка в помыслах и на бумаге; превратить ее в крепкий
жизненный мотив возможно лишь на почве трансцендентальности.
В отдельности встает перед нашим духовным взором идея услуг,
«Service», в особенности крупных руководителей хозяйства. Вполне
мыслимо, что люди, проникнутые этим духом, как крупные орга-

низаторы и руководители хозяйства, примирят классовые противоречия и привлекут к себе миллионы свободных людей. Известно
ведь, что Форд, до некоторой степени проделывающий эту работу,
является популярнейшим человеком в Америке, будучи в то же
время самым богатым, что для нас кажется совсем чуждым.
На ряду с идеей «Service» я предвижу подъем идеи «кооперации», идеи солидарной совместной работы тех масс, которые хоть
внешне и сплочены капитализмом, но совершенно разобщены
внутри. Вполне мыслимо, что эти массы, будучи захвачены идеей
общности, через кооперативные и профсоюзные организации будут
стремиться к той идее призвания, которая включает каждого индивидуума в экономический космос будущего.
В ы скажете, — это красивые идеи, и я с вами соглашусь; станут ли они достаточно ударными, останутся ли они только словами,
или воплотятся в жизнь, — а ведь в этом весь вопрос — это покажет будущее, и от этого в значительной степени будет зависеть
судьба капитализма.
Я закончу на том, что никакие прогнозы на будущее, — а я
думаю, что их всегда будет много — не освобождают действующего человека от обязанностей принимать решения и от необходимости выбора. Не ошибались создатели нашего союза, давая последнему название не «союза социальных наук», а «союза социальной
политики». Я считаю, что мы уже научились строго отделять науку
от политики, и этим мы обязаны поколению Зомбарта и Макса
Вебера. Но я верю и надеюсь, что и наши ученые внесут в науку
то, что внесли создатели союза — волю к политике.

ПОЗДНИЙ ИЛИ РАЗВИТОЙ КАПИТАЛИЗМ
Проф. Шульце-Геверниц полагал, что эти прения могут увлечь
нас на ложный путь. Я яге думаю, что эти прения все же могут
дать важные результаты, помогут уяснению важных проблем, хотя,
быть моягет, не относящихся непосредственно к той теме, что стоит
на повестке нашей дискуссии.
Поздний капитализм или развитой капитализм? Аналогичную
дискуссию вели мы в Вене два года тому назад, и я сомневаюсь в
том, чтобы оказалось возможным здесь выяснить вопрос окончательно. Лично я больше верю в перспективу развитого капитализма, чем в перспективу позднего капитализма в том значении,
какое дал последнему термину проф. Зомбарт; и именно потому, что
аргументы против дальнейшего существования развитого капитализма не представляются убедительными для меня. Могу пояснить
это в немногих словах. Я полагаю, что Зомбарт недооценивает того
импульса, который и впредь будет даваться техническим прогрессом, и тех возмоягностей, которые этот прогресс будет открывать
и в будущем (как указывал Эккерт). Тем самым он недооценивает и возмоягностей дальнейшего капиталообразования и деятельности капиталов в европейско-американском хозяйстве. Я также
совсем не думаю, что правильно его утверждение об ослаблении
«капиталистического духа». Если, например, придерживаться мнения, что стремление к власти утеряло свою заманчивость в эпоху
конституционализма, то я полагаю, что правильнее будет сказать
наоборот, что в нашу эпоху конституционализма, когда предпосылкой достиягения политической власти являются совсем иные
данные, именно экономическое могущество, власть в хозяйстве и
над хозяйством есть та приманка, которая своей неограниченностью влечет к себе человека, стремящегося к власти. И фактически мы переживаем эпоху дальнейшего расширения этого
стремления к экономической власти, этого стремящегося к господству материализма. Напомню лишь об образовании международн ы х картелей, тех картелей, которые в современных масштабах
были неизвестны еще совсем недавно. Образование интернациональных картелей превращает эти экономические силы в факторы
международного могущества в противовес мощи отдельных государств, в таких размерах, которые были совсем неизвестны прежде,
так что сегодня эти экономические силы в состоянии проводить

интернациональную экономическую политику через головы, через
границы отдельных государств. Далее я вкратце упомяну о том
значении, какое ныне приобретает капитал и капиталистическая
организация по отношению к области духовного производства, значение более сильное и более важное, чем когда бы то ни было
прежде. Подумайте о капиталистическом влиянии в области
прессы, книгоиздательского дела, театра, и т. п. В этих д в у х упомянутых мной областях перед нами особенно наглядно встает колоссальная мощь и большие, чем когда бы то ни было, возмоягности,
какие в наши дни дает господство над капиталом; это власть,
действующая сознательно и планомерно, результатом которой
может явиться преодоление государства и преодоление духа капитализмом в захваченных последним областях. В заключение: решительный импульс развитию капитализма был дан колоссальным
ростом европейского и американского населения и потребностью
последнего выбраться из скудости и недостаточной обеспеченности
к лучшему обеспечению продуктами материального производства.
Но тот яге факт дает нам основание считать, что роль развитого
капитализма еще ни в коем случае нельзя считать законченной,
напротив, по крайней мере с той яге степенью вероятности можно
предсказать ему дальнейшее могучее развитие. Ибо и сегодня еще
большая часть людей не обеспечена или плохо обеспечена (причем
я целиком опускаю вопрос о том, направляется ли спрос на действительно нуягиые товары, или нет, не является ли значительная
часть нынешнего материального обеспечения человечества ложным
обеспечением, потому что такая оценка остается делом субъективного вкуса индивидуума). Этот факт, устанавливающий, хотя бы
и с приведенной оговоркой, что большая часть человечества и
сегодня пребывает в состоянии необеспеченности, остается, как
мне кажется, решающим при разрешении вопроса о возможности
дальнейшего роста развитого капитализма. Но не об этом хотел я
подробно говорить, а кой-о-чем другом.
Дело в следующем: происходит дискуссия о позднем капитализме и развитом капитализме. Но нет разногласий — насколько я
до сих пор слышал, и насколько вспоминаю о венских дебатах —
в том, что это будет к а п и т а л и з м . Это кажется мне решающим.
Поздний ли, развитой ли капитализм — так или иначе капитализм.
Ведь капитализм и в прошлом перманентно изменялся. Зомбарт
сам писал об этом, и каждый об этом знает. Капитализм в 1885 г.
был иной, чем в 1850 г., а сегодня он иной, чем в 1885 г. Причем
не следует забывать, что и при этих изменениях капитализма дело
идет не только об объективном, обусловливаемом экономикой, развитии, наоборот, в значительной части и о таких изменениях, которые в ы з в а н ы волей человека, хотя и ограниченной, т. е. об изменениях, которые являлись и в дальнейшем будут являться объектами и результатами политики.
Тем не менее единство мнений существует по вопросу о том,
что будущее будет капиталистическим будущим, хоть капитализм

будет регулироваться политической демократией, государственным
законодательством, вмешательством и налогами, будет пропитан
докапиталистическими и послекапиталистическими
хозяйственными формами, как: крестьянским хозяйством, ремеслом, государственным предпринимательством,
коммунальным
хозяйством,
кооперативным хозяйством, собственными предприятиями рабочих
и многим другим, и таким образом, будет капитализмом измененным и меняющимся. Больше того, как это показал Зомбарт в своей
книге и как подробно указано мною несколько лет тому назад, в
отношении производственных форм труда и самая радикальная
социализация ничего бы не изменила. Ибо для судьбы рабочего
решающее значение имеет техника. А для большей части человечества разделение труда, машинизированный труд на крупных предприятиях является судьбой, и такова была бы их судьба и в социалистическом хозяйстве, как и во всяком хозяйственном строе
вообще. Ибо формы производства не зависят от капитализма и
социализма; забойщик в принадлежащей государству шахте или в
частновладельческой шахте ' обречен на одинаковую норму выработки, и для рабочего на мыловаренном зав'оде нет никакой разницы, принадлежит ли завод потребительскому обществу или
какому-либо коммерческому советнику. Этот вывод я хотел бы подчеркнуть, учитывая, что различные ораторы говорили о возможности экономической революции, которая опрокинула бы всю эту
систему.
В противовес этому я хочу со всей ясностью высказать свое
мнение: социально-экономические революции, как я полагаю, возможны в области земельной собственности; в феодальном аграрном
государстве изменение существующего может произойти сразу в
виде открытого революционного акта, ибо скот продолжает расти
и пашня попрежнему приносит свои плоды. Но революции в
подлинном смысле слова решительно невозможны в области
крупно-капиталистической промышленности: здесь
изменения
могут быть достигнуты только путем систематических разнообразных, особых для каждого случая, длительных реформ. В этом
различие между Францией 1789 г. и Германией 1918 г. И русский
пример не является контр-аргументом, ибо промышленное строительство России в период социальной революции имело базисом
страну с ярко выраженным аграрным характером, и по сравнению
с этим аграрным базисом индустриальная надстройка играет там
относительно незначительную роль. И это говорит в пользу нашего
прогноза, прогноза, капиталистического будущего. Насколько я
вижу, этот прогноз практически никем не оспаривается. Но этому
сознанию, являющемуся фактом, противостоит другой факт, который я хотел бы здесь формулировать со всей отчетливостью и
резкостью.
Этому факту противостоит факт существования религии, именуемой марксистским социализмом. Религия эта продолжает существовать, невзирая на то, что ее учение опровергнуто фактами, ибо

прогнозы этого учения: прогрессирующее обнищание рабочих масс,
прогрессирующее сосредоточение богатств у все более узкого круга
капиталистов, дальнейшее обострение экономических кризисов,
наконец, неизбежная катастрофа капитализма — все эти предсказания не сбылись и не сбудутся. Тем не менее религия эта продолжает существовать. Более того, здесь в некоторой части в настоящий момент обнаруживается даже известная реакция, что в свою
очередь вполне естественно, ибо каждая догма именно тогда становится упрямее и непримиримее, когда чувствует угрозу гибели.
По этой причине мы сейчас гораздо чаще, чем в прежние годы слышим непрестанное повторение выражений об «осуществлении
социализма», .«осуществлении социалистической системы хозяйства» и т. п. Я подчеркиваю, таким образом, это противоречие между
результатом познания, утверждающим, что будущее принадлежит
капитализму, и догмой, говорящей об осуществлении марксистского
социализма. Поступая так, я хотел бы особенно подчеркнуть, что
в моих выводах дело вовсе не идет об оценке существующего положения и тем более об оценке этого положения, исходя из постулата,
обусловленного в действительности не экономически, а этически.
Констатирование факта, что и будущее принадлежит капитализму,
не означает никакого оправдания господствующих при этой системе
принципов распределения дохода имуществ, экономического и
политического влияния. Так же как и констатирование другого
факта, о том, что у сторонников марксистской религиозной догмы
не имеется больше никакой картины экономической действительности, также ни в коей мере не означает апологии нынешнего
состояния и отклонение марксистских и этических предпосылок. Но
именно потому, что я совершенно элиминирую всякую подобную
оценку, одно утверждение кажется мне важным, а именно следующее: у тех, кто сегодня еще верит в марксистский социализм
в его нормальной формулировке — а ведь дело идет именно о веров а н и и — отсутствует, во-первых, картина, план осуществления их
идей, и, во-вторых, уверенность, с которой они предсказывали, что
эта несуществующая картина неизбежно осуществится. Это предсказание было ошибкой, как ни великолепен был во многих отношениях тот углубленный анализ, который был дан марксизмом.
И третье утверждение, что будущее принадлежит капитализму.
Другими словами: наука показала, что «развитие социализма от
утопии к науке», в изложении Фридриха Энгельса, является утопией. И если Шульце-Геверниц цитировал слова о том, что политика искажает науку, то я сказал бы наоборот: мне кажется, что
сейчас наука должна выправить политику. Результат этих, ныне
после перерыва в два года продолженных прений очевиден. И этот
результат, если он не может быть опровергнут, должен быть обязательно из обязанности перед истиной признан. Если так будет и
если дискуссии в Союзе социальной политики даст этому импульс
то я усматриваю в ней очень важное следствие, а именно: хоть мы
и не прокладываем пути для новой хозяйственной системы, но, быть

АЛЬФРЕД

ВЕБЕР

может, подготовляем появление новых политических форм, конк р е т н о — реорганизацию принципов построения "партий. Дальнейшее будет задачей действующих людей, задачей политики, которая
всегда должна из познания существующего делать выводы о том,
что должно существовать, а именно об осуществлении демократии
также и в области экономики, свободы и права в эпоху изменяющегося — и именно поэтому изменяющегося капитализма.

Я постараюсь оставить как можно больше времени для следующих ораторов и дать как можно больше материала для возражений.
Я записался к слову не для того, чтобы спорить с предыдущими
ораторами, хотя я не вполне могу с ними согласиться, и также не
для того, чтобы возражать вам, коллега Зомбарт. Мною руководило
желание выяснить пару принципиальных моментов, которые
отчасти были уже затронуты в настоящей дискуссии и которые,
пожалуй, нужно еще несколько подчеркнуть, чтобы хотя бы
отчасти подвинуть дискуссию вперед.
Здесь говорили о том, можем ли мы предсказывать. Ведь в том,
что сказал нам Зомбарт, несмотря на то, что тема доклада — структурные изменения капитализма — могла быть трактована как
простое констатирование фактов, — заключалось предсказание,
предсказание отчасти несколько «осеннее» по настроению. Возможны ли, собственно говоря, предсказания или же предсказывать
нельзя?
Мне кажется, что если исходить из положения, что все создает
правопорядок, то в любой момент имеется возможность производить
изменения. (Проф. Диль с места: «Правильно, имеется».) Да в теории, простите меня, и в голове. (Возгласы! «Посмотрите на Россию».)
В действительности же не везде имеются такие возможности, как
в России, к чему я сейчас вернусь.
Также очень трудно делать какие-либо предсказания о дальнейшем развитии хозяйственного сознания. Я думаю, что можно
иметь кой-какие предположения, но полагаю, что крупные психологические позиции народов вытекают из исторически-социологических ситуаций, духовного результата которых мы не в состоянии
предвидеть, и в этом отношении мы поступим правильнее, если
помолчим. Но история отличается той особенностью, что в этих
рамках она ставит нас перед неустранимыми фактами, в частности
в хозяйственной жизни, и в первую очередь в современной. Я думаю, что никаким иным путем нельзя лучше характеризовать феноментального величия Маркса (совершенно независимо от его мировоззрения и его намерений), как указав на то, что он впервые увидал
здесь развивающийся организм, своим источником имеющий экономическое мировоззрение, которое вы чрезвычайно тонко анализировали как первопричину капитализма и который, затем, получил

самостоятельное существование и как лавина покатился дальше.
Картина не слишком красивая, но, мне кажется, достаточно отчетливая. В ы сами произнесли то магическое слово, которым она обоз н а ч а е т — накопление капитала. Спрашивается: замедлится ли
процесс накопления? Я принадлежу к людям, которые в вопросах,
требующих научного суждения, склонны к осторожности; и считаю
нужным отметить, что лично я по этому вопросу еще не имею определенного суждения. В ы также были очень сдержанны, но все яге
настроены более отрицательно, чем я. Но если в организме капитализма существует, как двиягуіцая сила, накопление, — то вопрос
о том, в какой форме будет это накопление действовать, для факта
капиталистической эволюции, представляется лишь вопросом
метода.
Как мне кажется, крупнейшие проблемы капитализма для
сегодняшнего д н я и для блиягайшего будущего заключены в
области внедрения капитализма в мировое или вернее земное
пространство («мировое пространство» это ведь плеоназм). Мне
казкется, что следует различать сферы, подходя к вопросу о перспективах капиталистического развития. И поступая так, я не даю
ничего нового, я лишь под несколько иным углом зрения рассматриваю то, что в ы так блестяще изложили — мы находим три
сферы.
Мы н а х о д и м
антикапиталистическую
сферу,
к о т о р у ю не с л е д у е т и г н о р и р о в а т ь , ибо
четвертая или п я т а я ч а с т ь суши, так или иначе, этой
с ф е р о й з а н я т а . (Речь идет об СССР. С о с т . ) Далее, мы находим сферу докапиталистическую, охватывающую еще большую
часть земной поверхности и еще большую массу населения, насколько я знаю — две трети населения земли. И, наконец, мы имеем
капиталистическую сферу, охватывающую последнюю часть земного шара.
В каких отношениях находятся эти три сферы: капиталистическая, антикапиталистическая и докапиталистическая? В состоянии
взаимной борьбы, в широком смысле этого слова. Мы — непосредственные противники антикапиталистической сферы, чего, по
моему мнению, ни на минуту не следует упускать из виду в наших
рассуждениях о будущности нашего европейского капитализма.
Эта антикапиталистическая сфера в последнее время пыталась
повлиять в антикапиталистическом духе на сферу докапиталистическую (намек на китайскую революцию. С о с т . ) . и, по моему мнению, здесь лежит один из роковых вопросов будущности капитализма. Поскольку можно отсюда судить (я не ездил на Восток,
и удовлетворялся информацией, почерпнутой из газет и книг),
попытка втянуть докапиталистическую сферу в антикапиталистическую не удалась. Однако, несмотря на это, что будет с докапиталистической сферой, никто, как мне казкется, не может сегодня
с определенностью наперед сказать. Представьте себе только общественную структуру Индии и величину этой страны, и сразу можно

сказать, что небольшая текстильная и зкелезоделательная промышленность, которая к настоящему моменту существует, относительно крайне мало значит для будущности этого колоссального
живого организма. То же, мне кажется, — здесь я в ы с к а з ы в а ю с ь
с особой осторозкностыо, — относится и к Китаю. Ибо существующий сегодня в Китае капитализм есть в общем и целом капитализм «сетлментов», портовый капитализм. Насколько глубоко он
внедрится, в каких формах это произойдет, когда он внедрится в
это огромное географическое тело, в эту половину земного шара,
сказать очень трудно.
Какие же в ы в о д ы для капиталистической сферы? К сожалению,
так как мое время истекет, я не могу их сделать. Но все же я хочу
сказать следующее, хоть это и очень поверхностно и едва скользит
по поверхности глубочайшей проблемы: капиталистическая сфера,
рассматриваемая с внешней стороны, находится несомненно — и
этого и в ы не будете отрицать — в состоянии полного капиталистического расцвета. Это относится к американской части. Здесь ни о
каком «увядании» не мозкет быть и речи. Что же касается другой
части, европейской, где положение казкется несколько иным, то я
полагаю, мы долэкны его подробнее анализировать. Но эти исследования должны носить пространственно-хозяйственный характер.
Эти исследования должны установить, насколько, собственно
говоря, эмигрирует промышленность, капиталистические силы, и
в каком размере эта эмигрировавшая промышленность, не создавая
немедленно нового спроса извне, обусловливает процесс сжатия
центров европейской капиталистической промышленности.
Я заканчиваю следующим: Англия в начале X I X столетия с опасением следила за экономическим развитием европейского континента. Но разве капиталистическое развитие континента Европы
впоследствии, в X I X в., разрушило или воспрепятствовало ходу
капиталистического развития Англии, или эке оно содействовало
последнему? Не подлежит сомнению, что Англия расцвела, к а к
никогда прежде, при помощи расцветавших на ряду с ней других
стран. Такова аналогия, которую можно было бы здесь привести
для прогноза — хотя лично я не особенный любитель исторических аналогий. Это должно явиться исходным пунктом серьезного
исследования.
К соэкалению, я лишен возможности, вследствие отсутствия
времени, коснуться в связи с этим очень важного, затронутого вами
вопроса об аграрном перенаселении.

к

СУДЬБЫ КАПИТАЛИЗМА В ОСВЕЩЕНИИ ХОЗЯЙСТВЕННИКА-ПРАКТИКА
Мне, к а к практику, трудно отвечать на глубокие теоретические
рассужденья проф. Зомбарта. Я не имел также возможности настолько удержать в своей памяти упомянутый доклад, чтобы сейчас касаться подробностей или отдельных пунктов.
Но я хотел бы сказать следующее: само собой разумеется, что
и мы, практики-хозяйственники, особенно внимательно следим за
формами проявления капитализма, или, скажем, нашего хозяйственного строя. К этим формам мы подходим не только как практики,
но критически изучаем и тенденции будущего развития. Мы крайне
осторожны в конечных выводах и придерживаемся старого принципа, что для нас, людей дела, предсказательство — дурное занятие. Итак, на основании наших наблюдений мы можем сказать,
что капитализм, как хозяйственный строй, в течение продолжительного времени находится в состоянии эволюционного движения.
Не приходится оспаривать, что после проигранной войны влияние
политики выявилось сильнее. Политика не только искажает науку,
политика искажает и практику, по крайней мере, логику практики.
Но я полагаю, что было бы ошибкой оценивать капитализм как
хозяйственный строй, находясь под впечатлением только германской обстановки. Не следует забывать, что мы в Германии не живем
на уединенном острове, а находимся на отрезке великой, тесно
связанной, области мирового хозяйства, на отрезке уменьшившемся
с точки зрения экономики и с точки зрения экономической политики. Территориальное уменьшение вызвано потерями в результате войны, но еще иное уменьшение вызвано идейными революциями, последовавшими за войной. Анализируя положение вещей,
одну тенденцию развития, о которой упомянул и проф. Зомбарт,
мы считаем решающей. Я имею в виду образование современных
акционерных обществ, абстрагирование владения от предприятия.
В период наивысшего расцвета капитализма, в период первых
критических наблюдений понятия «предприятие» и «владение»
были идентичны.
Война широко содействовала углублению этого разделения, принесенного современными акционерными обществами. Проф. Зомбарт указал на эту тенденцию развития, но в своем сегодняшнем
докладе он сделал из нее заключительные выводы лишь в огра-

ниченных размерах. Я прошу вас подумать, случайно ли то, что
все руководящие лица не только в крупных акционерных обществах но и в мельчайших предприятиях, невзирая на все, стоят
целиком и полностью на точке зрения капиталистического хозяйственного строя, существующего сегодня, как единственного экономического порядка, который в состоянии доставить пропитание
нашим народным массам. Различия в величине доходов не имеют
решающего значения. У всех этих людей имеется сознание, подымающееся над уровнем интересов отдельного предприятия. Я прошу
вас не забывать о том, что в Германии наблюдается не стачнация,
а рост народонаселения, достигающий, если я правильно запомнил
цифры, 500 — 600 тыс. человек ежегодно (несмотря на уменьшение
рождаемости, но за счет уменьшения смертности). Я слыхал и другую цифру, здесь я могу лишь повторить ее, она не является
плодом моего собственного изучения: в общем и целом для каждого
немца, которого нужно дополнительно пропитать, требуется производственный капитал в 20 тыс. марок. Если эта цифра правильна,
то это одно уже означает увеличение необходимого капитала (при
росте народонаселения на 500 тыс. человек) на 10 млрд марок ежегодно. На этот момент, в противовес воззрению докладчика, я
хотел бы обратить внимание.
Но что представляется для нас решающим в этом процессе развития характеризующимся отделением собственности от предприятия, это самопроизводительная форма предприятия и факт, что
предприятие может вестись только при высокой концентрации
капиталов. Это с нашей точки зрения является сегодня решающим
признаком существующего капиталистического
хозяйственного
СТТІОЯ

Мне приходилось в свое время участвовать в борьбе, происходившей в Германии по поводу социализации горной промышленности и мы были тогда устрашены расхождением во взглядах, так
как' в умах руководящих личностей, именно со стороны рабочих и
профсоюзов, существовало это своеобразное различие между поддержкой предприятия, как такового, как капиталистического организма, и охраной индивидуального имущества. Мой покойный
друг Гуго Стиннес выразил это в следующей форме: «Защищая
капиталистический хозяйственный строй, мы вовсе не хотим пытаться охранять достояние А., госпожи Б . или Ц.; для нас безпазлично X , У или Z, или господин А, Б или Ц являются собственниками каких бы то ни было акций. Для нас решающее значение
имеет то обстоятельство, что абстрагированное от владения предприятие должно финансово-политически, финансово-технически и
экономически вестись в капиталистических хозяйственных формах- ибо только на этой основе мы в состоянии как в Германии,
т а к ' и в других странах развивать производство, сохранять предприятие, как полезный народно-хозяйственный фактор, служащий
к повышению общего благосостояния нации и народа».
Мне думается, что это различие не всегда отчетливо делается

даже в руководящих инстанциях, что это разделение недостаточно
часто производится даже теоретиками.
Как же происходил процесс развития? Проф. Зомбарт указал
на тенденцию развития в смешанно-хозяйственных предприятиях,
так направленную, что собственность, владение сосредоточивается
в социалистическом смысле для общества, общества в смысле
государства. Как обстоит дело на практике? Смешанно-хозяйственное предприятие является таковым лишь с точки зрения владения;
со стороны производственной, по способу ведения предприятия, оно
ведется капиталистически или не ведется вовсе; то предприятие,
которое мне знакомо, в коем я работаю, а именно крупнейшее
смешанно-хозяйственное предприятие мира, Рейнско-вестфальские
электрические предприятия, с точки зрения владения — «социалистичны», со стороны способа ведения предприятия, с производственной стороны — капиталистичны. Так же обстоит дело на
объединенных алюминиевых предприятиях — я указываю на практический пример в Германии; это — социализированное предприятие. Единственным собственником его является германская республика, но как предприятие оно управляется и ведется в высшей
степени капиталистически.
Таково положение дел, к а к оно нам представляется. Таковы
моменты, в коих мы видим центр тяжести того капиталистического
хозяйства, что существует сегодня. И еще одно. Процесс развития
в течение войны, разрушение капитальных ценностей повело к
тому, что к а п и т а л ь н о е о б о р у д о в а н и е , с одной стороны,
концентрация капиталов, с другой стороны, прогрессируют и
должны прогрессировать, прокладывая себе путь и в отношениях
распределения, в отношениях собственности и управления; эту
тенденцию развития мы отчетливо осознали и неоднократно
открыто высказывали именно в ту эпоху, когда шли разговоры о
социализации горной промышленности. Безусловно правильно, что
именно при руководстве очень крупными предприятиями весьма
многое зависит от личных заслуг и качеств руководителей.
Понятно само по себе, крайне привлекательно организовывать
строительство большого масштаба, этого я не отрицаю. Но в основе
лежат определенные политико-экономические и политические
цели. Ибо одно ваэкио: направление диктуется нам окрузкением,
капиталистическим окружением, с которым мы обязаны считаться;
и именно в Германии мы обязаны величинам, находящимся на той
стороне, противопоставлять соответствующие величины. Мы совершили бы крупную ошибку в ущерб интересам населения и нашего
восстановления — мы в Германии находимся в полосе восстановлен и я — если бы упустили из виду этот практически-организационный момент. И если фактически индустриальное развитие построено на базисе капиталистического хозяйственного строя, то
мое глубокое убеэкдение заключается в том, что лишь чисто капиталистический (эволюционно-понимаемый) хозяйственный строй в
состоянии выиграть ту борьбу за восстановление, которую нам

приходится вести. Я не вижу также во всем, что произошло, под
весь этот шум и крики революционного периода, ни одного пункта
в отношении существующего хозяйственного строя, в отношении
способа ведения предприятия, ни одного нового революционного
момента, который оправдал бы конечный вывод о возможности
какого-либо иного развития. Я не думаю, подобно моему другу
Эккерту, о капитализме барокко, а скорее о капитализме ренессанса, правильно понимаемого в современном смысле.

ТЕОРЕТИКИ ОТ «ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ» И ПРЕДСТАВИТЕЛИ КАПИТАЛА
Меня особенно радует то обстоятельство, что мне приходится
выступать непосредственно вслед за представителем практики.
Причина этому следующая: уже в течение сорока лет я веду академическую работу; сколько раз за это время мне доводилось слышать от практиков, что мы, теоретики, в хозяйственной жизни
собственно ничего не понимаем. Лишь форма, в которой преподносилось это заявление, была более или менее любезной.
Я хотел бы, чтобы доктор Зильверберг, если возможно, отметил
сегодня, что мы, теоретики, в принципе не так уже сильно расходимся с практиками, что у нас одна и та же постановка вопросов,
что мы видим перед собой те же трудности. Если же между практиками и теоретиками все же довольно часто бывает расхождение, то
это не означает, будто мы создаем противоречия, напротив, мы
стремимся к совместной работе с целью разрешения тех трудных
проблем, которые близки нашему сердцу. Я нахожу даже — не
истолкуйте этого дурно — что, как правило, практики — большие
доктринеры, чем мы, теоретики. Нигде нет таких твердолобых, как
у практиков, загоняющих теорию политической экономии в разряд
побочных занятий. Существует у теоретиков и предпринимателей
одно общее свойство: каждый истинный теоретик осторожен, и
каждый истинный предприниматель также осторожен. Я поясню.
Всякий настоящий предприниматель, именно тогда, когда он стоит
во главе крупного предприятия, видит перед собой комплекс
необыкновенно трудных моментов, которые он часто совсем не
может наперед вычислить, и это обстоятельство сообщает ему
известную осторожность. Но так же обстоит дело и у нас теоретиков.
Из научной работы мы узнаем, как сложно и тяжело бывает часто
положение дел, и поэтому мы осторожны в своих суждениях
о хозяйственной жизни. И в особенности это применимо — тем
самым я подхожу к сегодняшнему докладу — к прогнозу о будущности хозяйства.
В сегодняшнем докладе Зомбарта разбиралась проблема хозяйства будущего, и я с интересом отметил, как Зомбарт в одном
месте упомянул, что с позитивной точки зрения мы до известной
степени могли бы приподнять завесу будущего. Не о Конте ли и не
о его ли социологии думал Зомбарт? Не должна ли она быть преодо-

лена? Выражение «Savoir pour prévoir». («Знать, чтобы предвидеть») ни в одной из областей знания не имеет так мало значения, как в экономической науке; чем больше мы знаем, тем осторожнее мы в своих предсказаниях. Если даже лучший знаток
исторического развития капитализма с такой осторожностью, с
такой осмотрительностью говорит о перспективах грядущего развития, то я могу себе позволить еще большую осторожность.
Коллега Зомбарт, ваш сегодняшний доклад напомнил мне о другом докладе, прочитанном Г. Ольденбергом в 1895 г. Тема гласила:
«Ужасы современного индустриального государства», и в этом
докладе Ольденберг высказывал некоторые мысли, аналогичные
тому, что вы говорили сегодня. Он говорил: что же будет, если
индустрия постепенно лишится экспорта, потому что другие
страны разовьют собственную промышленность, и когда эти бывшие аграрные страны прекратят поставку сельскохозяйственных
продуктов, в коих будет нуждаться их собственное промышленное
население. В заключение он выдвинул требование самоснабжен и я — т а же мысль, что вы развивали сегодня. Я не хочу сравнивать оба доклада, но интересно одно, что предсказание Ольденберга во всяком случае не сбылось, что, напротив, индустриализация шагнула вперед в огромном масштабе.
И другие предсказания не исполнились. На вышеупомянутом
докладе, который был прочитан на евангелически-социальном конгрессе в Лейпциге, присутствовало большинство духовных лиц
города Галле, и после доклада они пришли ко мне, тогдашнему
политэконому Галле, в великом страхе и заботе, что будет с их
детьми. Поэтому я повторяю, что мы должны остерегаться всякого прогноза, или во всяком случае заниматься им с величайшей
осторожностью.
Зомбарт в своей книге «Развитой капитализм» сказал: «Новое
хозяйство растет таким же образом, как растет растение или
животное». Я полагаю, что это сравнение в высшей степени опасно
и ведет к ложным выводам. Когда же мы, политэкономисты, наконец, перестанем мыслить естественно-историческими категориями.
»
Хозяйство формируется сознательной волей человека, оно основывается не на «развитии» и не на психической основе, а на сознательных и целеустремленных намерениях человека. Что касается
моего отношения к «капитализму», то я заметил, во-первых, следующее: этого слова я не употребляю, ибо оно представляется мне
чересчур неясным и расплывчатым. Я всегда говорю «капиталистический способ производства», и под этим термином я понимаю
способ производства, заключающийся в том (он пришел в середине X I X в.), что частная собственность на средства производства,
существовавшая и прежде, усилилась и упрочилась благодаря
высвобождению из всех оков, существовавших при цеховом и
меркантильном хозяйстве. Я утверждаю, таким образом, пока н е
будет доказано противоположное, что так называемый капитализм,

7 4

ПРОФ.

ПРОФ. диль

или, лучше сказать, капиталистический способ производства с начала и до конца покоится на юридической основе, представляет
просто форму нашего экономического правового строя. Конец капитализма моэкет наступить лишь тогда, когда будет создан новый
правовой строй. Все, что мы сегодня слышали, — мелочи по сравнению с этим основным вопросом. Дело идет о вопросе правопорядка,
д о тех пор, пока наш правопорядок допускает свободную предпринимательскую деятельность, до тех пор существует и капиталистический способ производства, как бы ни изменялся последний в
деталях. А почему был создан этот правопорядок? Потому что увидали, что использование великого технического прогресса на благо
всего народа возможно лишь при условии свободного развертывания предпринимательской инициативы. И теперь нам надлежит
спросить: полагаем ли мы, что эта необходимость еще существует?
И на этот вопрос я, со своей стороны, отвечаю: несомненно, я полагаю, что она еще существует.
В с е данные дают возможность предполагать — здесь я расхожусь с Зомбартом— что перед нами полоса колоссального технического развития и прогресса. Как же можно лучше использовать последнее, чем сохраняя стимул свободного предпринимательства. Зомбарт говорит, что у нас уже существует связанное
хозяйство. Позвольте мне критически рассмотреть этот вопрос.
Картели — не связанное хозяйство, наоборот, картели — кульминационный пункт свободной конкуренции. Именно: если предпринимателям дают столько свободы, что они могут даже объединяться, то это — максимальная свобода, какую можно только предоставить предпринимательству. И если говорят, что картельными
постановлениями и законами о социализации даже фиксируются
цены, и многие картельные цены даже отменяются, то я со своей
стороны спрашиваю: считаете ли в ы это хорошим положением,
можно ли это изменить, мозкет ли вновь измениться производственная форма свободного частного хозяйства? Если бы я был предпринимателем и мне третейский суд предписал бы, какую плату
должен я в ы д а в а т ь своим рабочим, а вслед за этим министр народного хозяйства мог бы сказать: «Да, но если ты повысишь цены, то
я не позволю» — в таком случае, должен я сказать, моя предпринимательская деятельность приносила бы мне очень мало радости.
Я полагаю, что такая система не может долго продержаться.
Бороться со спекулятивными ценами можно и без подобных специальных законов. Я боюсь, что для министров и «объективных»
обследователей постепенно будет становиться все труднее ориентироваться; я предпочел бы передать эту задачу на разрешение
свободных предпринимателей, а не господам, целиком или наполовину настроенным в пользу плановости. В этом пункте, таким
образом, я не согласен с вашим мнением, коллега Зомбарт, о том,
что мы идем к великому плановому хозяйству. Напротив, мы
хотим надеяться, что постепенно осуществится совсем обратное.

СУМЕРКИ ИЛИ РАСЦВЕТ

Э.

ЛЕ,ДЕРЕВ

КАПИТАЛИЗМА

Чрезвычайно интересный, но вместе с тем вызывающий целый
ряд возразкений, доклад Зомбарта, пытался, как я полагаю, дать
ответ на вопрос: «Где мы сегодня находимся?». И его ответ, что мы
конкретно вступили в фазу позднего капитализма, по существу,
был обоснован двумя рядами симптомов. Последними я и хотел бы
заняться, поскольку краткость времени это допустит.
Во-первых, первый ряд симптомов того, что было (кажется
Альфредом Вебером) названо осенним увяданием или сумерками
капитализма, лежит в области чисто теоретической. Здесь я так эке,
к а к и один из предыдущих ораторов, должен зацвить, что я изумляюсь силе изобраэкения и стройности хода движения мыслей Вернера Зомбарта по марксистскому пути, но не могу следовать за ним
по всем пунктам. В первую очередь, я не могу согласиться с ним
в утверэкдении о том, что в факте относительного уменьшения
массы абсолютной прибавочной стоимости, с одной стороны, и падения нормы прибавочной стоимости (как следствие сокращения
рабочего дня), с другой стороны, — уже залоэкена неизбежность замедления темпа накопления. Я полагаю, что в этом ходе рассуждения, повидимому, не учтен один важный факт; я хочу спросить, уделено ли достаточное внимание в ходе рассуэкдений Зомбарта факту
декапитализации, т. е. факту стремительного обесценения наличн ы х масс средств производства. Это же значит: масса стоимости
наличного кипатала, к которой мы всякий раз относим массу вновь
накопленного капитала, сжимается все больше и больше в результате процесса обесценения, который эке сам является следствием
технического прогресса. Поэтому норма прибыли падает не таким
быстрым темпом, к а к если бы процесса обесценения не существовало. Далее, растущая производительность труда может (употребляя терминологию Маркса), несмотря на сокращение рабочего
дня и увеличение заработной платы, в ы з в а т ь увеличение массы и
нормы прибавочной стоимости, а в известных границах и сохранение и даже временное увеличение нормы прибыли.
Здесь я прямо подхожу к непосредственно сюда примыкающему второму вопросу: можно ли действительно в настоящий момент констатировать факт такого замедления темпа развития капитализма к а к в чисто экономическом смысле, так и в духовном,
о котором говорил Зомбарт.

Я этого не думаю, и у к а з ы в а ю хотя бы на чрезвычайно революционизирующее развитие в сельском хозяйстве, далее, во в с е х отраслях транспортной техники, также в области добывающей промышленности, в строительном деле, напомню о начинающейся
машинизации строительного дела, коротко говоря, на переворот
во всех отраслях хозяйства и на возникновение совершенно новых
отраслей, к а к производство искусственного шелка, автомобилей
и т. д.
На самом деле, мы переживаем, по моему мнению, период бурного развития техники и капиталистического накопления, и, чтобы
убедиться в этом, достаточно окинуть взглядом общую картину
строения и развития хозяйства. Я позволю себе в ы с к а з а т ь мнение, — и тем самым подхожу ко второй группе симптомов, к симптомам духовного порядка, — что, пожалуй, все рассуждение Зомбарта основывается на его концепции, на его личной, чрезвычайно
плодотворной и крайне важной для всего развития нашей науки
концепции капитализма, базирующейся на индивидуальном предпринимателе. Но это еще под вопросом, можем ли мы и должны ли
мы представлять себе капитализм на основе индивидуальной предпринимательской деятельности, и сигнализируют упомянутые докладчиком факты, как-то: нормализация, типизация, организация
в области производства, организация в области торговли, обозначают ли они угасание темпа капиталистического производства и
наступление поздней эпохи, эпохи старости капитализма. Мне кажется, что это одна из наиболее в а ж н ы х проблем, и здесь, пожалуй, коренится ядро того вопроса, который и Зомбарту представляется важным, а именно: мысля хозяйственными системами, к
чему он нас призывал, должны ли мы в этом пункте, в индивидуальном предприятии, видеть решающий фактор капиталистической хозяйственной системы. Этот вопрос я хочу у в я з а т ь с тем, что
внес в прениях Альфред Вебер и что в настоящий момент является
практической проблемой капитализма; я имею в виду капитализирование докапиталистического мира.
Обратив внимание на характер капитализма в докапиталистических странах, мы видим, что он выскакивает на историческую
арену в фазе развитого или даже позднего капитализма (если мы
положим в основу этих определений характерные признаки, приводимые Вернером Зомбартом). Он выскакивает на сцену к а к поздний капитализм, потому что благодаря традиционности характера
этих народов их потребление с давних пор (уже начиная с эпохи
цехов) и в широком масштабе типизировано, и поэтому производство сразу же может ограничиться немногими стандартными типами, что отвечает лишь поздней фазе в развитии европейско-американского капитализма, ибо мы вступали в период капиталистического развития одновременно многими нациями с особой линией
развития у каждой. Далее, капитализм выступает в Китае и Японии сразу же в форме концернов, ибо основой для него ab ovo
(с момента зарождения. С о с т . ) послужили крупные семейные

союзы, а не индивидуальное предпринимательство. «Поздний» ли
это капитализм, потому что здесь производство с самого начала
выступает на арену азиатской экономики в картелированном и
трестированном виде (текстильная промышленность, лесная промышленность, железоделательная промышленность), без свободной
конкуренции? Напротив, здесь, совершенно очевидно, н а ч ин а е т с я новая хозяйственная эпоха.
Таким образом при анализе хозяйственных систем мы, по
моему мнению, не должны делать установку только на эту, исторически ограниченную фазу европейского капитализма, носителем
которой является индивидуальный предприниматель, а должны
подумать о том, что даже в самой Европе уже в очень раннюю
эпоху капиталистические предприятия существовали в виде компаний и далее, что зарождающийся капитализм внеевропейских
стран выступает хоть и в не европейской форме, но тем не менее
все же к а к капитализм.
Я думаю также, что из этого перечня симптомов, из факта стабилизации еще не следует факта наступления статичности. Ибо стабилизация не означает ликвидации динамики. Стабилизованный
капитализм, поскольку он уже существовал, означал не что иное,
к а к выравнивание конъюнктурных колебаний. Таким образом эта,
стабилизация ни в какой мере не приносит с собой ликвидации
или хотя бы ослабления элементов динамики в капиталистическом
мире. В особенности тресты (в большей степени, чем картели) в
силу своих движущих законов являются носителями динамического развития и доставляют стремительно увеличивающиеся
массы товаров на национальные или международные рынки. Прибавьте к этому то обстоятельство, что вовлечение докапиталистических народов в европейско-американскую капиталистическую
хозяйственную систему должно оказать решающее влияние именно
на форму последней. Вследствие огромной способности к размножению у азиатских наций проблема населения на период жизни ближайших поколений или, по крайней мере, ближайшего поколения
далеко превзойдет по своему значению все прочие экономические
проблемы. Таким образом мы имеем проблему населения, с одной
стороны, и конкуренцию азиатского капитализма, с другой стороны: достаточные основания к тому, чтобы в тенденции европейского капитализма к самоорганизации еще не усматривать факта
наступления статичности.
Я вижу, что имею возможность изложить лишь свои возражения; пунктов, в коих я согласен с докладчиком, я могу не касаться.
Я должен, однако, в ы с к а з а т ь свои возражения еще по одному
пункту, а именно, я не ожидаю реаграризации Европы в результате вовлечения докапиталистических сфер в европейско-американскую хозяйственную систему. Ибо эти докапиталистические
сферы строят (и строят в широком масштабе, к а к Китай) нечто
такое, что не укладывается в рамки нашей прежней схемы, что,
быть может, будет иметь место и в Европе и что мы могли бы на-

звать лучше всего капиталистическим сельским хозяйством. Е с л и
уже сегодня сельское хозяйство Китая наводняет мировой рынок
бобами-сои и на этой основе создается возможность ведения скотоводства на совсем иной кормовой базе, то это признак того, что
даже чрезвычайно плотно населенные области при наличии определенных условий могут стать странами сельскохозяйственного
экспорта. Далее, ведь на наших глазах стираются границы между
сельским хозяйством и промышленностью. Стоит только подумать
о п р о и з в о д с т в е а з о т а и о с в я з и его с с е л ь с к и м
х о з я й с т в о м , чтобы увидать, что вопрос реаграризации для
Европы значительно отодвигается.
Ибо рост аграрной продукции — сегодня ни в коем случае не
совпадает с понятием аграризации.
В моем распоряжении еще две минуты, и я хочу в нескольких
словах отрывочно коснуться того, о чем так убедительно говорил
Фейлер, что звучало и в других речах и было затронуто также
Зильвербергом, а именно вопрос о том, к а к обстоит дело с дальнейшим развитием этой хозяйственной системы, которая нашим взора, м противостоит еще к а к капиталистическая. Перерастает ли она
каким бы то ни было образом в социалистическую или какуюнибудь иную систему, или же нет? Представляет ли она смешаннохозяйственную систему, или, к а к думал, в первую очередь, Зомбарт,
смесь, разнообразное смешение капиталистического хозяйства с
различными иными типами хозяйства? Мне думается, что в с я эта
дискуссия велась под неправильным углом зрения, а именно исходила из представления, будто технически-динамически-рациональное производство само по себе уже является капиталистическим.
Если производство динамически построено на технически-совершенной основе и рационально работает, то это еще не значит, что
оно капиталистическое. Мне думается, что в этом пункте мы все
единодушны. Но тогда возможно врастание технической системы в
совершенно иную социально-экономическую систему, не отличающуюся, однако, по своей технике от предшествующей системы.
В социалистическом хозяйстве, если таковое будет существовать,
производство неизбежно будет вестись при помощи тех же хлопчатобумажных веретен до тех пор, пока будет потребность в хлопчатобумажной пряже. Социалистично ли хозяйство, будет поэтому
зависеть от его общественной структуры. Важно, кто является носителем производства, к а к а я сила в конце концов в нем проявляется,
по здесь анализировать этот вопрос невозможно. Поэтому я скажу
лишь то, что из факта развития производства на тех же технических основах, каковые до сих пор развивал капитализм, и из другого факта, что мы до сих пор не видим перед собой каких-либо
отчетливых организационных форм иного, отличного от существующего хозяйства, из факта, что мы сегодня действительно живем в эпоху смешения хозяйственных систем, — из всего этого
нельзя вывести связывающего заключения о форме и возможностях
строения грядущего, совсем иначе построенного хозяйства.

В е д ь это в конце-концов будет зависеть от того, станет ли достаточно способной к организации совокупность лиц, работающих в народном хозяйстве, — способной к организации внутри
себя, достаточно ли духовно подвижной и динамичной для того,
чтобы быть в состоянии стать действительными носителями производства. Ничего другого социализм не может обозначать. Это же
развитие, этот путь, если не думать о внезапном перевороте, не
может быть пройден в семимильных сапогах за д в а месяца. Таково
мое мнение.

СУДЬБЫ КАПИТАЛИЗМА В

ЭПОХУ РАЗВИТОЙ Т Е Х Н И К И

Позвольте мне сначала выразить открыто свои и ваши чувс т в а : после того к а к в течение шести или семи часов прислушиваешься к речам выступавших ораторов, весьма не легко напрягать внимание и прислушиваться к следующей речи, в особенности, если в конце выдвигаются некоторые принципиальные возражения против значительной части в ы в о д о в докладчика. Пожалуй, будет уместно сначала в ы с к а з а т ь мой взгляд в более легком,
шутливом тоне. Я ощущаю, примерно, следующее: сегодня утром
по дороге сюда я знал, что следует понимать под капитализмом,
но после того, к а к я прослушал речи всех выступавших здесь ораторов, я сильно сомневаюсь в том, знаю ли я еще это.
В о всяком случае, если бы я находился не в столь почтенном
•собрании, а в моем семинаре, то я с к а з а л бы: «Ребята, к а ж д ы й из
вас должен прежде всего сказать, что он, собственно говоря, понимает под капитализмом, а после этого мы сумеем продолжать разговор». Этот факт совсем не безразличен для того круга вопросов,
которые рассматриваются здесь.
Нужно еще прибавить следующее. В семинаре необходимо было
•бы сказать: тема нашего обсуждения была строго отграничена и
гласила: «Судьбы хозяйственной жизни»; поэтому можно было
-ожидать не спора о словах, а можно было предполагать, что эти
•судьбы хозяйственной жизни будут и в дискуссии так же анализированы, к а к это было сделано в докладе. (Зомбарт с места: «Тема
гласила: «Судьбы капитализма».) Судьбы капитализма, конечно. Но
дело идет только о следующем: вопрос об изменениях капитализма
есть в первую очередь вопрос структуры, имеющий мало общего
с вопросом о том, называется ли эпоха поздним капитализмом или
развитым капитализмом; в первую очередь необходимо было бы
ответить, наблюдается ли действительно подобное изменение и, в
•случае утвердительного ответа, — в каких формах оно происходит.
В том, что наблюдается изменение в структуре европейского
капитализма, в этом сомневаться не приходится, и все серьезные
возражения, какие были сделаны во время прений, касаются хоть
и очень важного, но совсем иного вопроса, а именно вопроса о том,
идентичны ли судьбы капитализма в целом с судьбами капитализма европейского. Я придерживаюсь мнения, что имеется еще
целый ряд симптомов, обостряющих структурные изменения. Д л я

примера напомню, что тот период, который мы вместе с Зомбаргом
привыкли н а з ы в а т ь развитым капитализмом, в структурном отношении характеризуется преобладанием, доминированием угля. Те
факты, н а которые у к а з а л а уже теория размещения промышленности (Standortstheorie), как-то: сила притяжения угольных месторождений, уплотнение промышленности, знакомые нам по Рейнско-вестфальскому району, а также в Англии, во Франции и т. д . , —
с у т ь типичные явления эпохи развитого капитализма. Нет никаких сомнений — и доктор Зильверберг это подтвердит — что эта
сила притяжепия угля сегодня ослабела. То обстоятельство, что
посредством, во-первых, предполагаемой передачи газа на расстояние, во-вторых, и это главное — при помощи электричества д а н а
возможность капиталистического развития почти повсюду, без этой
концентрации вокруг угольных месторождений, — имеет решающее
значение. Я думаю, что эта проблема заслуживает особого изучения. Не станет ли в эпоху электричества в значительной степени
излишним та концентрация предприятий, которую мы до сих пор
считали неизбежным уделом промышленности при капитализме?
Во всяком случае мы стоим сегодня перед фактом, который
должен быть оценен во всем своем объеме и который заключается
в том, что не втянутая до сих пор в орбиту капитализма аграрная
сфера ныне при помощи электричества может стать и местом расположения промышленности. Такое перемещение я считаю фундаментально важным.
И второй пункт. Доктор Зильверберг говорил здесь об акционерных обществах. Разумеется, акционерное общество важное
явление, присущее именно эпохе развитого капитализма. Но следует подчеркнуть — Зомбарт в своей книге уже попутно н а это
у к а з ы в а л , — что и внутри акционерных обществ произошла полная
передвижка. В с е акционерное дело и акционерное право в начале
своего развития были построены на демократических принципах.
Акционерное право основывалось на положении, на факте, что
каждый, обладающий капиталом, может подписаться на акцию, и
каждый, имеющий акцию, имеет равное право голоса. Об этой демократии акционерного дела, которая была характерной д л я эпохи
развитого капитализма, сегодня нет и речи. То, что сегодня происх о д и т — вопреки вашим возражениям, господин генеральный директор (Зильверберг. С о с т . ) , — я бы назвал фашизмом в акционерном деле. Не термин важен, а дело заключается в следующем: если
существуют привилегированные акции и акции, дающие право на
большее число голосов и т. п. вещи, то это значит, что право голоса
не обусловливается больше простым обладанием известным акционерным капиталом. Это явление н ы н е наблюдается не только в Германии, но и во Франции. В Швейцарии ныне существуют акции,
дающие право на большее число голосов. Это — принципиально
отличный способ разделения и осуществления власти, н ы н е всюду
определяющий структуру хозяйства.
Такие же изменения мы отмечаем в публичных предприятиях.
Буржуазные ученые о закате капитализма.

6

в банковском деле, и т. д.; но я не могу отнимать вашего времени
изложением деталей.
Но в том, что произошли изменения, после всего сказанного сомневаться нельзя. Следует только повторить, что лишь европейский капитализм обнаруживает симптомы подобного изменения.
Называть ли эту новую ступень поздним капитализмом или не называть, я считаю вопросом терминологии, не больше. Лично я не
принадлежу к тем, которые возражают против употребления докладчиком этого понятия. Ибо если вообще пользоваться марксистско-зомбартовским понятием капитализма, то иное толкование
деталей принесет мало пользы.
Надо сказать еще следующее. Очевидно, что капитализм во всех
странах в одном отношении претерпел принципиальное изменение.
Приходит к концу та форма индивидуального капитализма, которая была для нас некогда неразрывно связана с предпринимательством, с либерализмом и которая представлялась нам типичной
для капитализма — это признают и те господа, что высказывались
за развитой капитализм, за его дальнейшее существование. Этого
индивидуального капитализма больше нет. Как назовем мы новую
форму, социальным ли капитализмом, или, быть может, уже плановым хозяйством, или коллективным капитализмом, или какнибудь еще, это опять-таки совершенно безразлично, — факт палицо, и он должен быть признан.
Внутри этого сложного комплекса фактов необходимо провести
множество отдельных исследований. Ибо, например, не годится приводить смешанно-хозяйственное предприятие, к а к таковое, в виде
доказательства новой фазы. Смешанно-хозяйственное предприятие
может вестись в общественном духе, а может и в духе капиталистическом. Эти вещи не имеют абсолютно ничего общего с формой
предприятия, как таковой.
Это подводит меня к последнему, центральному вопросу, которого необходимо хотя бы коснуться, к вопросу, исключать ли вообще из дискуссии моменты духовного порядка, как это по большей
части имело место, и можно ли упускать из виду те политические
формирующие силы, которые оказывают решающее влияние на
весь процесс развития.
Проф. Вебер, рассматривавший последний вопрос, говорил о
докапиталистической, антикапиталистической и капиталистической сферах.
Отчетливое сознание того факта, что в настоящий момент на
земле существуют антикапиталистическая и капиталистическая
сферы, имеет чрезвычайно большое значение для оценки современного хозяйственного положения. Но в наименовании «докапиталистическая» я усматриваю термин, против которого приходится выдвинуть такие же возражения, какие подымаются против трактовки докладчиком будущего. В основе наименования «докапиталистическая» лежит предпосылка, признающая, что капитализм —
еще судьба всего мира, что «докапиталистические» страны еще
будут развиваться капиталистически и что и эта сфера еще будет

перерастать в капиталистическую. (Альфред Вебер с места: «Внекапиталистическая для меня также приемлема».)
Отлично, но это очень ваэкно, ибо после этой перемены названия должно было бы существовать единство взглядов в следующем анализе современного экономического положения мира, в первую очередь внутреннего экономического положения. Мы слыхали
в докладе, что наблюдается целый ряд чрезвычайно вазкных явлений, как картельные распоряжения, «Хартия труда» (фашистская в
Италии. С о е т.), и все они разрушают так называемый нами индивидуально капиталистический принцип. В этом пункте вырастает существенно важная проблема чистой теории, которую я здесь могу
указать именно к а к лишь проблему, а именно вопрос о том, насколько эти распоряжения—например, основные на «Хартии труда»—могут пройти мимо закономерности чистой теории. Экономическая политика фашистского государства является пробным камнем для спекулятивной экономической теории социалистического государства.
Еще важнее изменение внеэкономическое. Если презкде говорили о капитализме, как о хозяйственной системе, то это рассматривалось, по меньшей мере, как сопутствующее явление. Лично
я считал бы это дазке существенной особенностью развитого капитализма, что эта хозяйственная система определяла всю политическую картину мира вплоть до мировой войны. Здесь я вижу крупнейшие изменения по сравнению с довоенной эпохой. До войны
действительно таково было историческое положение, что на одной
стороне находились капиталистические страны, на другой —
страны, эксплуатируемые капитализмом, и рядом огромная, но бездейственная, внеисторическая сфера.
Появление того нового образования, которое проф. Альфред Вебер правильно называет «антикапиталистическим», знаменует собой принципиально новый факт. Имеются силы, вразкдебные капитализму, причем такие силы, которые как в своем собственном
существе, так и в своем влиянии на капитализм не могут больше
быть поняты на основе внутрихозяйственного прогноза. Отсюда же
получается — я подхожу к концу — что судьба самого капитализма
не мозкет быть больше трактуема на основе какого-либо внутрихозяйственного прогноза, и еще меньше мозкно ее выводить из
схемы развития; напротив, в игру неудержимо вступает целый ряд
сил духовного порядка. В тот момент, когда капитализм не означает больше ничего иного, как капиталистический способ производства, сам капитализм представляет не что иное как технику, готовую к услугам каждого. Она мозкет быть завтра использована поздним капитализмом, но мозкет быть и ранним социализмом, и вполне
возмозкно, что у ней не будет вообще ничего общего со всеми этими
фактами и названиями; ибо мозкет случиться так, что примат хозяйства, п р и н я т ы й з д е с ь к а к н е ч т о д а н н о е , б у д е т
у н и ч т о ж е н той живой жизнью, которая,
освободясь из-под гнета развитого капитализма,
разорвет свои оковы и возьмет в свои руки власть.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
В какой мере возможно предсказывать грядущее, об этом говорилось неоднократно. И в этом пункте я хотел бы, в первую очередь, возразить коллеге Дилю, утверждающему, что дело идет здесь
исключительно об изменении правопорядка, тогда придет и иное
хозяйство, а изменение же правопорядка — дело нашего желания,
которое мы в любое время можем совершить. Мне думается, что
дело обстоит не так уже просто. Я не думаю также, чтобы можно
было счесть безоговорочно правильным мнение Диля, заявившего,
что т о сбудется, чего мы хотим, или чего мы должны хотеть. Нет,
это не так. Т а к было бы великолепно! Я первый радовался бы, если
бы будущее сложилось так, как мне бы этого хотелось. Но оно
сложится совсем иначе, и поэтому я до известной степени в состоянии ставить прогнозы будущего в противоположность тем, у коих
их личные желания часто совпадают с тем, что они видят в процессе развития. Я же в процессе развития не вижу ничего из того,
что считаю желательным. Но я и не собирался говорить о том, что
я считаю желательным и что мне хотелось бы видеть осуществившимся, а о том, что, по-моему мнению, будет. И теперь вопрос заключается в том, возможны ли подобные предсказания. Здесь, цитировали Ііонта, который, как известно, сказал: savoir pour prévoir
(«знать, чтобы предвидеть»). Я ничего не имею против того, чтобы
привлечь его как свидетеля. С научной установкой Конта я целиком солидаризируюсь, и, напротив, совсем не солидаризируюсь
с метафизической точкой зрения, а термин «позитивный» я прошу
употреблять лишь в научном, а не в метафизическом смысле, чтобы
обо мне не стали распространяться дурные слухи.
Нам говорили: здесь нужно соблюдать величайшую осторожность; предсказания на длительный период времени делать очень
трудно. Лишь на короткие сроки можно отважиться ставить прогноз. Нет, господа, это не так. Строить предсказания о том, что
будет с народным хозяйством Германии через три месяца, я бы никогда не решился. Но с гораздо большей степенью вероятности
можно говорить о том, что будет через тридцать лет! ( В о з г л а с ы :
«Правильно!»)
Это нужно учесть, и отсюда уже ясно, что вопрос о методе вероятности, поставленный представителем статистики, сюда не относится. До чего же мы дошли бы, если бы стали поступать по этому

рецепту, смотрели бы на цифры и затем спрашивали: что можно
прочесть из этих цифр, применяя этот — иначе называемый статис т и ч е с к и м — метод. Таким путем мы ничего не могли бы начаіть.
Мы должны поступать гораздо проще. Мы должны извлечь важнейшие факты и попытаться установить те силы, которые влияли
и влияют на эти факты, и будут их формировать и в дальнейшем.
Я уже касался того, к а к я мыслю себе подобный метод. Вернусь
к нему еще раз потому, что здесь всплыли кой-какие сомнения.
Возможность предсказания покоится на д в у х основных предпосылках. Первая из них — признание закономерности процесса. Эта
закономерность процесса имеет не столько характер естественной
закономерности, сколько духовной. Закономерность нашего д у х а
есть важнейшая предпосылка для каких бы то ни было предсказаний. Признание этой закономерности ограничивает круг подлежащих нашему рассмотрению возмояшостей. Мы получаем возможность устанавливать известные взаимозависимости, вытекающие
из структурной закономерности духа и еще другое: структурная
закономерность духа образует, так сказать, рамку, внутри которой
формируется, складывается будущее. Какие из этих возможностей
воплотятся в действительность, об этом можно догадываться только
на основе психологического изучения вероятностей.
Макс Вебер ввел в науку термин «шанс». Его социология — по
существу учение о шансах. Об этом мы и говорим.
Мы можем догадываться о том, какая существует вероятность,
что известные возможности осуществятся — в этом все дело.
Конечно, здесь дается относительно широкое поле для суждений,
к а к в особенности подчеркнул коллега Шульце-Геверниц. Я признаю наличие многочисленных возмояшостей, но все же полагаю,
что известные возможности имеют бблыную вероятность, больший
шанс на осуществление. Полный переворот в области д у х а я не
считаю вероятным. Я считаю возмояшым некоторое религиозное
обновление, такое обновление, которое в первую очередь, открывает
путь к общности. В этом я солидаризируюсь с Шульце-І еверницем- корни всякой общности лежат в трансцендентном, другой
общности не бывает. Но это религиозное обновление, которое я считаю возможным, не вызовет сильных изменений в той структуре
грядущей эпохи, которую я здесь набросал. Все те идеалы, которые
здесь приводил Шульце-Геверниц, находят себе место в том хозяйственном строе, который я характеризую к а к поздний капитализм.
Теперь несколько слов о расхождениях по существу вопроса.
В первую очередь нуяшо разрешить зловещую проблему: что же
такое капитализм. Мне было больно, что коллега Оалии в ходе
нашей дискуссии уже стал колебаться, т. е. что его представление
о капитализме было настолько слабо обосновано что могло быть
изменено в результате нескольких выступлений. Если я здесь еще
раз не изложил, что я понимаю под капитализмом то это потому,
что я не хотел злоупотреблять вашим терпением. Ибо ведь в течение половины своей жизни я не делал ничего иного, кроме как

определял понятие «капитализм»; правильно или неправильно—•
вопрос другой. Но в том, что я это понятие установил, сомнений
быть не может.
Но я не хотел бы заняться здесь академическими рассуждениями о том, что такое капитализм, я намерен выделить лишь некоторые из утверждений оппонентов, которые я считаю ошибочными. Так, например, коллега Диль превращает капитализм в
чисто юридическую проблему. Я всегда утверждал, что правовой
строй является важным моментом для процесса формирования хозяйства, но не единственным моментом. Один и тот эке правовой
строй вы можете себе представить в различных системах и в различных экономических процессах. В ы видели уяге, что при индивидуалистическом правовом строе развились самые различные способы хозяйства.
Речь доктора Зильверберга меня особенно заинтересовала, ибо
он показал, насколько практика, так сказать, идет в ногу с нашими
усилиями. Я позволю себе указать, что тезис: «современное развитие характеризуется фактом отделения владения от предприятия», я сделал стержнем моей книги о современном капитализме.
Здесь следует различать даяге две линии развития: с одной стороны, получение капиталистическим предприятием самостоятельности по отношению к человеку. Это, собственно говоря, и есть то,
что характеризует капитализм. Автономизация предприятия есть
современный капитализм, с этого он и начал. Поэтому-то до X V I в.
современный капитализм не существовал, ибо понятие предприятия не было известно. Ныне мы говорим о предприятиях. Эта автономизация предприятия, обладающего своим состоянием, так, что
руководитель его может оказаться долягником или кредитором своего предприятия, есть наиболее специфический признак всего. Вторая линия развития, сходная с первой, появилась лишь в последнее время — конкретно — это процесс разделения капитала, отделения собственности от предпринимательства. Это нечто иное, и
моэкет быть в ы имели в виду именно эту линию: но, скорее, в ы
имели в виду обе. (Доктор З и л ь в е р б е р г с м е с т а : «Обе!»)
Это отделение владения от предпринимателя, обусловливаемое
целым рядом причин (именно по этому вопросу написано очень
много в моем труде), представляет собой чрезвычайно важный факт
для оценки именно периода развитого капитализма. Но этим мы еще
не определили, что эке такое капитализм; ибо необходимо добавить
целый ряд других моментов. Один из предыдущих ораторов — мне
кажется, это был коллега Ледерер — у ж е указал на ошибку доктора Зильверберга, который называет всякое рационализированное предприятие капиталистическим, т. е. отождествляет хозяйство,
работающее на основе принципа рентабельности с капиталистическим предприятием. Я считаю, что это отоэкдествление недопустимо. Я сам у к а з ы в а л на то, что понятие предприятия, ведущегося
на принципах рентабельности, есть понятие гораздо более широкое
и охватывающее большую область, чем понятие капиталистиче-

ского предприятия. Так называемое хорошо ведущееся общественное предприятие долэкно также вестись самым рациональным путем под углом зрения стремления к рентабельности, к успеху, к избытку. ( Д о к т о р З и л ь в е р б е р г с м е с т а : «Но этого недостаточно!») Этого недостаточно, чтобы сделать из него капиталистическое предприятие. ( Д о к т о р З и л ь в е р б е р г : «И недостаточно для его сохранения»). Да, это вопрос другой; здесь мы снова
упираемся в проблему: «de lege ferenda».
Я хочу сначала констатировать, что народные хозяйства, рационально ведущиеся подобным способом, еще не являются капиталистическими, так как отсутствует ряд признаков, не отделимых от
капиталистического предприятия; основное различие заключается
в том, что некапиталистическое предприятие делает установку на
покрытие потребностей, капиталистическое же предприятие стремится к извлечению прибыли, эти признаки обоих видов предприятий являются главнейшими признаками, дающими возможность
отличать их.
Далее: что касается проблемы территориальных изменений и
с в я з а н н ы х с ней вопросов, то, во-первых, я не имел намерения говорить о сущности, о структуре и своеобразии нового капитализма.
Вопрос о том, как последний развивается (коллега Ледерер сделал по этому поводу несколько крайне интересных
замечаний),
представляется несомненно вопросом чрезвычайной важности,
однако он не входит в сферу моего рассмотрения. Я думаю, что выявятся многочисленные другие отличия от нашего европейско-американского капитализма, коренящиеся в первую очередь в условиях народонаселения, к а к в количественном, так и в качественном
отношении. Я , с одной стороны, имел перед собой картину территориального распространения капитализма вообще и с другой —
структурные изменения в старом капитализме, в старых капиталистических странах.
•
Подходя к проблеме названных структурных изменений и для
рассмотрения территориальных изменений, необходимо в первую
очередь ответить на тот вопрос, который здесь неоднократно затрагивался, а именно: будет ли иметь место в будущем рост производительности труда, какой имел место до сих пор? Мне приходится
признаться в том, что направленные здесь против меня речи оставили меня неудовлетворенным. Указывалось на то, на что указывал я сам — м н е часто приходилось в д в у х предложениях сказать
то о чем можно было писать тома, а именно на то, что в области
техники нам безусловно предстоит еще быть свидетелями всяческих неоэкиданностей. В чем я, однако, сомневался и сомневаюсь
теперь это в том, что эти технические достижения, часто появляющиеся на свет с невероятным шумом, смогут вызвать значительное
увеличение производительности труда. Какое имеет значение изобретение самолетов и их полеты в воздухе для вопроса о повышении
производительности труда? Какое значение имеет то обстоятельство что я разъезжаю на мотоцикле? Я совсем еще не знаю, повыси-

лась ли благодаря этому производительность труда. Б ы т ь может,
она повысится благодаря тому, что внутри предприятия сокращаются определенные сроки, необходимые для передачи сведений и
т. п. Но я предостерегаю от того, чтобы в каждом техническом нововведении усматривать одновременно средство повышения производительности труда. Об этом не может быть и речи, напротив, благодаря тому, что у нас появляются все новые и новые технические
достижения, наш труд в значительной степени уклоняется на производство ненужных предметов, и нашей хозяйственной жизни,
производству благ это обстоятельство наносит ущерб.
Я еще раз возвращаюсь к вопросу об авиации. Действительно,
разве она принесла хоть какую-либо экономическую пользу? Не
в паре же пакетов, ею транспортируемых, эта польза выражается.
Что выиграли мы здесь с точки зрения товарного производства?
Ничего, абсолютно ничего. Или, если в ы возьмете радио и колоссальное количество усилий, которое было потрачено на то, чтобы
привить его в быту, я спрошу вас: что общего у радио с повышением производительности труда? Здесь мы имеем не что иное, как
отклонение труда из одного направления в другое, того труда, который мог бы производить сколько-нибудь более полезные предметы,
чем радио. Таков факт. ( В о з г л а с : «Это личная оценка»). Да, в ы
правы, это была личная оценка.
Основная мысль, которая здесь вовсе не разбиралась, но которая заключается, по-моему, в том, что всякий прогресс в области
обработки и транспорта товаров имеет лишь вторичное значение —
я выражаюсь осторожно, и не хочу сказать, «безразличен» — для
увеличения производительности труда, и что единственным решающим фактором является добывающая промышленность; на это правильно у к а з ы в а л и уже физиократы. ( В о з г л а с ы : «А обрабатывающая промышленность? А работа вместо безработицы?!»). В настоящий момент я не могу связать это с ходом моего рассуждения.
( В о з г л а с с м е с т а : «А работа для т ы с я ч людей, которые были
прежде безработными и которым именно изобретение радио дало
возможность получить работу?»).
Но, г. Зильверберг, это ведь вопрос организационный. Нельзя
же сказать, что увеличивается производительность труда только
потому, что дает работу безработным. Смысл не в этом; подходя к
изучению этой проблемы, в ы должны исходить из данного количества рабочих и спросить: имеется столько-то и столько-то занятых
рабочих — что они производят, какое количество продуктов они
производят? В том, что развитие новых отраслей промышленности
может устранить одно из социальных бедствий, в этом не приходится сомневаться.
Таким образом я полагаю, что решающим является следующее
соображение: объем нашего товарного производства определяется
добывающей промышленностью, а эта добывающая промышленность, как в горном деле, так и, в первую очередь, в замедлении, не
имеет никаких шансов удержаться хотя бы на достигнутом н ы н е

уровне производительности. ( В о з г л а с ы : «Азот, сельскохозяйственная техника?»). Да, конечно, еще очень много можно сделать.
Но в большинстве случаев встанет вопрос — за счет каких издержек? В рассуждениях Эре ль в Вене я не заметил как раз этого
аргумента. И пустыню Сахару можно превратить в культурную
страну, технически это вполне возможно. Но вопрос: за что, ценой
каких затрат? И этот вопрос в применении к азотному удобрению,—
я не хочу сказать решен отрицательно, но во всяком случае еще не
решен. Выступает целый ряд других моментов; для рассмотрения
их я не располагаю достаточным временем.
Центральный вопрос для сельского хозяйства — а кто мшно
бывал в деревне, тот знает, насколько жгуч этот вопрос — не миновало ли уже время искусственных удобрений. Это увеличение производительности сельского хозяйства при помощи искусственных
удобрений имеет свои границы, почва истощена, она не хочет
больше? И здесь, пожалуй, заключен наиболее важный пункт для
нашего дальнейшего развития.
Я не привлек этого вопроса к рассмотрению, чтобы не осложнять дело, т. е. вопроса о том, не кладется ли предел денатурализации нашего хозяйства и нашей культурной жизни самой природой,
не находит ли эта денатурализация сопротивления в природе. Таков этот пункт.
Поговорите с сельскими хозяевами-практиками, спросите их и
вы увидите, с каким недоверием уже теперь относятся к искусственным удобрениям. И это имеет место по отношению ко многим
вещам. Так, например, весь тракторный вопрос дал в сельском хозяйстве отрицательные результаты. Приобретенные тракторы
праздно стоят в сараях крестьян. ( В о з г л а с : «Это лишь единичные случаи!») Я случайно в течение последних недель побывал во
многих фермах в Бранденбурге. И я замечал это почти в каждом отдельном хозяйстве. Но это такие детали, на которых я не могу
дольше останавливаться.
Я хочу лишь повторить, что увеличение производительности
сельского хозяйства кажется слишком мало вероятным. (В о з~
г л а с : «Где же, только здесь или еще где-нибудь?») Всюду, конечно ( В о з г л а с : «Аргентина!»), ибо люди переходят к субститутивному хозяйству (Ersets Wirtschaft) и хозяйствуют на оскудевающей почве. Почитайте информацию из Соединенных штатов.
С разобранным выше вопросом теснейшим образом у в я з а н а и
проблема накопления капитала; ибо накопление капитала в коньч
ном счете не зависит ни от чего другого, к а к только от уровня производительности труда; я попытался привести здесь причины, в
силу которых я считаю этот рост накопления не очень вероятным.
Что же касается внутреннего изменения, то я безоговорочно признаю, что рассуждения о хозяйственном сознании, о субъективном
духе представляют наиболее слабый пункт моего изложения, и не
могли быть иными по той простой причине, что здесь нет возможности привести какие-либо эмпирические доказательства. По-

сколько было возможно провести объективные симптомы, я старался это сделать, но повторяю, безоговорочно признаю, что но
этому вопросу можно придерживаться самых различных мнений.
Нельзя того же сказать о прочих составных частях капиталистической хозяйственной системы, и фактически я не слыхал возражений против моей концепции о том, что мы идем навстречу системе связанного хозяйства, и презкде всего я не слыхал никаких
возражений против вазкнейшего, решающего пункта о том, что хозяйственный процесс претерпел принципиальное изменение, что
исчезла старая механика рынка. По этому вопросу стоило бы поговорить.
Подумайте, господа, какое коренное различие: вместо прежнего
свободного рыночного двизкения, со всех сторон связанное хозяйство.
Таким образом к живейшему моему огорчению, я- не могу отказаться от своих утверждений и от своих тезисов. В общем мне не
хотелось бы жить через пятьдесят или сто лет. Но я охотно пошел
бы на это с целью узнать, что будет говориться через сто лет
в докторских диссертациях о нашем сегодняшнем собрании, кто из
нас окажется в дураках, оказкется ли, что Зомбарт был действительно ослом, его предсказания были неправильны, все было неправильно или же это самое будет сказано о моих противниках.
Е с л и ч е р е з 70 — 80 л е т и з т о г о , ч т о я с е г о д н я
говорил, и с п о л н и т с я т а к а я же ч а с т ь п р е д с к а з а ний, к а к а я узке и с п о л н и л а с ь
и уже
признана
п р а в и л ь н о й из п р е д с к а з а н и й , с д е л а н н ы х
Маргсс о м 70 — 80 л е т т о м у н а з а д , я б ы л б ы
действительно
рад!

ЧАСТЬ

ВТОРАЯ

КАПИТАЛИЗМ В ОКОВАХ

КАПИТАЛИЗМ В ОКОВАХ
В экономической истории будущих веков X I X век будет обозначен как в е к с в о б о д н о г о хозяйства. Эпоху эту будут так
именовать, поскольку она является непосредственным продолжением периода с в я з а н н о г о хозяйства.
То, что предшествовало эпохе свободного хозяйства, было замкнутым хозяйством, которое включало хозяйство города и деревни,
причем промышленность этого хозяйства регулировалась системой
цехов. Отличительной чертой этой, экономической системы была
связанность, обусловленная естественными и законодательными
преградами.
Экономический строй, который последовал за эпохой свободного
хозяйства, характеризуется наличием картелей, трестов и других
монополистических организаций, государственных железных дорог, почт, банков, страховых обществ и находящихся под контролем
государства всякого рода смешанных предприятий, центральных
энергетических станций, — наличием государственного регулирования цен на уголь, на калий, арендной и заработной платы. Эта
эпоха представляет, таким образом, в противовес предшествовавшей, многочисленные признаки с в я з а н н о с т и . И можно предполагать, что эти отличительные признаки связанности в будущем
еще значительно умножатся.
И т а к , мы с т о и м с е г о д н я у и с х о д а с т а р о й и нач а л а н о в о й х о з я й с т в е н н о й эпохи. Та эпоха, которую мы п о к и д а е м и к о т о р у ю мы н а з ы в а е м с в о б о д ной, о т л и ч а л а с ь с в о е о б р а з н о й с т р у к т у р о й , которая может б ы т ь н и к о г д а в н о в ь не п о в т о р и т с я .
Колоссальные технические и экономические достижения, которые принесла с собой преобладавшая в X I X в. система свободного
хозяйства, не являются, однако, непосредственным следствием свободного хозяйства, как такового. Они являются главным образом
с л е д с т в и е м к о н ц е н т р а ц и и п р о и з в о д с т в а , выразившейся в массовом производстве и в широком приложении капитала. В с е же свободное хозяйство X I X в. достигло благодаря
своим специфическим особенностям весьма значительных и даже
беспримерных успехов. Если присмотреться поближе, то увидим,
1

.Vossische Zeitung. 1/VI 28.

что основные причины этих успехов периода свободного хозяйства
заключаются в совершенно исключительной беспощадности этой
формы хозяйства; в ее огромной, редко до того встречающейся и
никогда уже неповторимой, беспечности, с которой она сокрушала
все, что не было экономически жизнеспособным, уничтожала и безжалостно обрекала все это на гибель, и в той здоровой самоуверенности, с какой она возносила на поверхность все экономическижизнеспособное.
X I X в. с его свободным хозяйством будет всегда в истории выделяться среди всех прочих хозяйственных эпох присущей ему беспощадностью. Это столетие будет иметь собственную, не присущую
ни одному другому столетию, славу не столько благодаря своему
техническому и экономическому прогрессу, а скорее благодаря
тому, что хозяйство этого столетия было ближе всего к законам
природы. Хозяйство X I X в. действовало так же, к а к природа, котор а я ' в борьбе между индивидуумами и видами дает наиболее сильным побеждать слабых.
Наше поколение, прожившее уже 28 лет нового столетия, принадлежит к этой хозяйственной эпохе лишь наполовину. Мы
являемся поколением, стоящим на рубеже, и награждены мы всеми
качествами и недостатками, присущими переходной эпохе. Главный вопрос, стоящий перед нами, следующий: каковы внутренние
причины, заставляющие нас отрешиться от старой эпохи с в о б о д н о г о хозяйства, несмотря на ее исключительную продуктивность,
и вступить в новую эпоху с в я з а н н о г о хозяйства, о преимуществах которой мы ничего не знаем?
Следует при этом отметить, что здесь не может быть и речи о
с о з н а т е л ь н о й воле. Лица, руководящие хозяйством, отнюдь
не поставили себе целью отрешиться от прежней формы и испытать
новую. Ни один из наших хозяйственных руководителей не вступает добровольно на новый путь. Не люди, а м о г у ч и е э к о н о м и ч е с к и е силы являются теми факторами, которые вталкивают
нас в новую экономическую эпоху.
Выполнители
учения
Маркса. Можно даже
установить,
что п о ч т и
все
наши
хозяйственные
руководит е л и я в л я ю т с я , по к р а й н е й мере,
теоретически
ярко выраженными
противниками
экономичес к и х идей, л е ж а щ и х в о с н о в е н о в ы х
хозяйственн ы х ф о р м . Что же собственно мы сейчас переживаем, как
не осуществление предсказаний великого социалиста Маркса?
Его представления о будущем хозяйстве и есть то, что мы сейчас
видим осуществленным. Если мы скажем нашим современным хозяйственным руководителям, что они сознательно или бессознательно являются, так сказать, выполнителями завещанных Марксом идей, то, я полагаю, они всеми силами запротестовали бы. Нет,
действительно нельзя сказать, что наши хозяйственные руководители с о з н а т е л ь н о и намеренно ведут нас на путь новой с в я з а н н о й экономики. О н и л и ш ь о р у д и я и н е ч т о и н о е ,

к а к о р у д и я . Если же искать более глубоких причин переживаемой нами теперь смены хозяйственной системы, то мы должны
их искать не в людях, а в фактах.
„ ,, „ n ( l l t T „
Рассматривая же эти факты, мы замечаем о д н о , п о ч т и
е д и н с т в е н н о е я в л е н и е , заставляющее нас перейти от старой формы хозяйства к новой; это явление вначале казалось весьма
скромным, и никто не мог думать, что оно будет иметь такие колоссальные последствия. Явление это до настоящего времеіш пе привлекает достойного внимания, и его исследование и теоретическое
обоснование являются несомненной заслугой н а ; у к и
о^руков о д с т в е п р е д п р и я т и е м (Betriebs Virtchaftslehre). Это явление; последствия которого влекут за собой переворот всей хозяйственной системы, е с т ь п е р е м е щ е н и е
проивводетвенн ы х р а с х о д о в внутри предприятия. Конкретно речь идет о
том что доля пропорциональных, переменных расходов в производстве уменьшается, а доля постоянных расходов Увеличивается
настолько, что решающим фактором производства сстановится
и м е н н о д о л я п о с т о я н н ы х р а с х о д о в . Здесь идет речь
о важном процессе, который мы называем д е г р е с с и е й
рас° Прежняя великая эпоха Х І Х в . , эпоха свободного хозяйства
была возможна лишь при условии, что производственные расходы
носили главным образом переменный характер. Эта. эпоха не
могла дольше существовать, когда доля постоянных расходов ста-

Х

™ в р а Г к ™ ш е л о м у
невозможен. Прежде чем исследовать
причины этого явления, следует указать, что процесс роста
постоянных расходов еще не закончен, что он е щ е и д е т и ч т о
рост этот, повидимому, продолжится еще долго. Э т о н е о о х о Рдимо у с т а н о в и т ь ,
чтобы осознать полную невозможность возврата к периоду свободного хозяйства;
это в а ж н о
для
тех, кто
любил
систему
с в о б о д н о г о х о з я й с т в а и в о с т о р г а л с я ею, н е с м о т р я н а в с е е е н е д о с т а т к и . S e e обстоятельства указывают
на то что доля постоянных расходов в дальнейшем не уменьшится,.
^ і М р т о / ч т / б р о с а е т с я в глаза даже поверхностному наблюдателю при сравнении старой и новой систем и что подтверждается
каждой новой промышленной переписью, это п о с т о я н н о е
У в е л и ч е н и е р а з м е р о в п р е д п р и я т и й . С этим неразрывно связан рост, даже относительный рост руководящего адішнистративного аппарата. Работа последнего не зависит от размеров,
п р о д у к і т Г предприятия. В период умеренной конъюнктуры когда
размеры сбыта и продукции невелики, центральный управляющий
орган вынужден работать так же и даже больше, чем в период
хопошей кош«юнктуры. В этом мы имеем уже источник издержек
п ѵ о ш в о Л ^ не зависящих от размеров продукции и не могущих
Г т Г с Г р а щ иными даже тогда, когда предприятие работает с но-

а

ловиной или с четвертью производственной способности (Kapazität).
Неизбежность развития. Другой характерной чертой современных предприятий является рост элементов принудительности.
(«Zwangsläufigkeit»). Как раз в наше время нашел широкое применение принцип «беспрерывного потока», т. е. принцип, отличающийся своей исключительной принудительностью и определяющий
не только твердую последовательность процессов, но и темп самого
производства. Ничто не является более характерным для современного производства, к а к установление твердого принудительного
плана для внутризаводского транспорта. С этим принципом принудительности связаны такие крупные улучшения, мимо которых
нельзя пройти. Но в связи с этим опять-таки быстро возрастает
доля постоянных расходов.
При всех этих нововведениях в крупных промышленных предприятиях, в транспорте и даже в торговле, — в особенности, в
розничной торговле, — получается впечатление, что сама цель производства все более отступает на задний план перед возможностью
суметь производить. В с я суть в том, чтобы всегда быть готовым
производить, а самый процесс производства не представляет тогда
больших трудностей. Этот рост производительной готовности приводит, однако, к тому, что соотношение отдельных элементов производственных расходов значительно не изменяется от того, производится ли много, или мало. Таким образом, получается все большее нарастание доли постоянных издержек производства по отношению к переменным издержкам.
Неотделима от этой стадии развития и растущая интенсивность
капиталовложения. Д л я иллюстрации этого всем известного факта
достаточно привести несколько примеров. Мы входим в котельную,
работающую на угольной пыли. В два длинных ряда стоят котлы.
Провода наверху, провода внизу, толстые, тонкие, длинные и кор о т к и е — целое сплетение проводов. Не видно ни одного человека,
но, вот, стоит один единственный человек, который, как кажется,
ничего почти не делает. Изредка лишь он переставляет одну рукоятку, а затем другую. Такое производство не требует больших
расходов на зарплату, однако оно поглощает высокие проценты и вызывает необходимость списывания больших средств на амортизацию.
То же впечатление мы получаем, если из котельной перейдем в машинное отделение. Там стоят 10 мощных турбин и генераторов. Они
вращаются бесшумно и медленно, не нуждаясь ни в какой человеческой помощи.
Автомат. Лишь немногим отличается положение рабочих в
мастерских.
Там имеется круглая фрезерная машина —
автомат. Этот автомат имеет все, что можно вообще требовать от
.автомата. Что он имеет зубы для того, чтобы к у с а т ь , — это само
собой понятно. Этим располагали и его более просто конструиров а н н ы е предшественники. Но теперешний автомат имеет, кроме
того, руки, кулаки и пальцы, и все это вечно, безостановочно, пре-

допределенно движется. Он не требует почти никакого расходования заработной платы, но он поглощает громадную сумму процентов и отчислений на амортизацию. А проценты и амортизация
относятся к п о с т о я н н ы м расходам. Работает ли автомат, или
нет это решительно все равно. А это имеет тем большее значение,
что' автомат будет изъят не вследствии износа, а потому, что способный инженер изобретет новый автомат, с более высокой производительностью, чем тот, который мы видели.
Если собрать статистические сводки балансов промышленных
предприятий и проследить за изменениями размера капитальных
вложений и оборотных средств по десятилетиям, то можно сразу
заметить все большее нарастание статьи капитальных вложении,
превышающее рост всех остальных статей баланса, кроме счета
капитала (в пассиве. С о с т . ) . Это имеет место, несмотря на
то что статья капитальных вложений является носителем скрытых резервов и она кажется меньше, чем на самом деле, о т а
растущая
интенсивность
капиталовложений
с н о в а в л е ч е т за собой еще большее
нарастание
доли постоянных расходов
и еще большее
сокращение
переменных.
Факт превращения все большей доли
расходов в постоянные и обусловливает
приближение конца старой эпохи свободного
хозяйства
и возникновения
новой
эры
связанного
хо'3 л й О Т В
Свойством переменных издержек является возникновение их
вместе с каждым изготовленным предметом, каждой добытой тонной. Каждая вновь добытая тонна увеличивает переменные расходы на определенный процент, уменьшение добычи хотя бы на
одну тонну в такой же степени сокращает их. Если же цены падают ниже себестоимости, то продукцию ограничивают и сберегают, таким образом, соответствующую часть переменных расѴ Л JTAD

Если же самую существенную часть себестоимости составляют
постоянные расходы, то ограничение продукции не приводит
к соответственному сокращению расходов. И если при этом падают
цены то нет никакого смысла возместить падение цен ограничением'продукции. Гораздо выгоднее в таком случае дальше производить при данной себестоимости. Правда, предприятия в таком
случае работают с убытком, но эти убытки теперь меньше, чем
в случае, если ограничить производство, продолжая нести все
прежние постоянные расходы.
Таким образом современная хозяйственная система с высокими
постоянными расходами не может прибегнуть к спасительному
средству,
уравновешивающему
производство
и потребление
и восстанавливающему
равновесие хозяйства. О превращением
большинства
издержек
в постоянные
у хозяйственной
си7

стемы
отнята
возможность
приспособления
производства
к потреблению.
Таким
образом
возникает
знаменательное
явление, когда
работа машины регулируется автоматически,
обх о д я с ь с о в е р ш е н н о без помощи человека, а вся
х о з я й с т в е н н а я с и с т е м а в целом, — н а р о д н о е
хозяйство, — утратила
свое
собственное
регулир у ю щ е е н а ч а л о.
Постоянные расходы. Постоянные расходы не довольствуются
только тем, что вынуждают предприятия работать с полной нагрузкой, несмотря на недостаточный спрос, они вынуждают предприятия одновременно с этим расширяться, несмотря на недостаточный сбыт. В каждом предприятии имеется известное оборудование, которое особенно слабо используется. Предприниматели вынуждены, благодаря неполному использованию этого оборудования, расширить производство до размеров, когда и эти капитальные вложения будут вполне использованы. Таким образом в ряде
отраслей промышленности происходит увеличение производственной способности, не вызываемое увеличением спроса. На бесчисленных собраниях акционеров мы слышим заявления директоров
о том, что предприятие еще не работает вполне удовлетворительно,
но его рентабельность увеличится, если дооборудовать его новыми
машинами и если произвести некоторое увеличение капитальных
вложений. Так как точно так же поступают и другие предприятия
в той же отрасли промышленности, то в ряде отраслей образуется
чрезмерная производственная способность, которая никогда не покрывается спросом. Причины этого явления в конечном счете сводятся к постоянным, расходам. Когда отрасль промышленности достигла такой стадии, о н а
н е д а л е к о от
образования
к а р т е л я или треста. Итак, повторяем:
постоянн ы е р а с х о д ы в с е б о л ь ш е в л е к у т о т д е л ь н ы е о тр а е л и п р о м ы ш л е н н о с т и из о б л а с т и
свободного
в эпоху связанного
хозяйства.

о т д е л ь н ы е лица, но и ц е л ы е с е м ь и , ц е л ы е
заинтересованные
группы могут теперь
удержаться
под
защитой
монополии,
в то в р е м я
как
в период с в о б о д н о й к о н к у р е н ц и и они б ы л и бы
беспощадно
и безжалостно
с м е т е н ы со
своих
п о з и ц и й . Излишне говорить о том, что этот паразитизм отличается своей наследственной болезнью — чванством.
Новая система связанного хозяйства попирает принципы экономии также и в других областях. На каждом шагу мы теперь
встречаем устарелые и совершенно нерациональные административные организации, фиктивные торговые общества и проч. Чрезмерный бюрократизм, тяжеловестность, дорого стоящий управленческий аппарат и чрезмерные тантьемы и оклады высшей админис т р а ц и и — повседневные явления в новых монополистических организациях. К сожалению, приходится констатировать, что вся
эта бесхозяйственность может продержаться годы и десятки лет,
так как отсутствует спасительный д у х конкуренции.
Если проследить экономическую историю за последние десятилетия, то можно установить, что монополистические объединения,
в особенности картели, возникли в первую очередь там, где имелся
высокий органический состав капитала: в транспорте, в горной
промышленности и в металлургии; в значительно меньших размерах и значительно позднее монополии возникают в текстильной
промышленности, в металлообрабатывающей и деревообделочной
промышленности и т. д. В производстве готовых изделий постоянные расходы растут медленнее и становятся лишь теперь более
заметными. В области производства сырья мы уже несколько десятков лет тому назад перешли от свободного хозяйства к связанному. В производстве же предметов готовых изделий этот процесс
только начинается. Мы видим, что эта тенденция не ограничивается промышленностью, а проникает и в торговлю, так к а к и в
этой области тоже имеет место нарастание доли постоянного расхода
за счет переменного.

Теплые местечки. По нашему мнению, особенным недостатком
новой системы является недостаточная уверенность в том, содействует ли она выдвижению способных и предприимчивых людей.
Я недостаточно сентиментален, чтобы полагать, что при прежней
системе всегда существовала г а р а н т и я для выдвижения при
всех условиях отдельных наиболее способных лиц. Нет, эти условия были далеко не так идеальны. Однако достаточно ясно, что
такой гарантии теперь, в эпоху связанного хозяйства, стало еще
меньше. В к р у п н ы х с о в р е м е н н ы х
монополистических организациях счастливо
выдвинувшийся
сидит на своем месте гораздо крепче, чем
это
было
раньше
в эпоху
свободного
хозяйства.
При н а л и ч и и с и с т е м ы с в о б о д н о й
конкуренции
он д о л ж е н
был в с е г д а
снова завоевывать
место.
Т е п е р ь это не т а к н е о б х о д и м о : не
только

Теперь после того, как мы привели столько наглядных примеров, мы можем категорически утверждать, что преобладание постоянных расходов несовместимо с существованием системы свободного хозяйста и что последняя под давлением
постоянных
расходов должна будет уступить место системе связанного хозяйства. Мне не легко это констатировать, так как формы проявления
системы связанного хозяйства, которые мы уже наблюдаем в течение нескольких десятков лет, не всегда привлекательны. Если бы
я знал путь возврата к прежней системе, я бы безусловно посоветовал встать на этот путь.

»

Вред. В особенности приходится жалеть о том, что в современн ы х хозяйственных организациях исчезает прежний д у х бодрого,
чувствующего
ответственность
предпринимательства.
Понятно,
если работают с чужими деньгами, то решаются на многое, даже
на такие поступки, которые прежде были бы немыслимы, если же

речь идет о своем, то люди осторожны, сугубо осторожны. Ныне
в предприятиях господствует не предпринимательский, а чиновнический дух.
Характерно, что даже уставы этих крупных монополистических предприятий, в особенности крупных картелей, не руководствуются правилами самой элементарной экономии. Достаточно
рассмотреть десяток наудачу взятых картельных договоров, чтобы
заметить грубые нарушения принципов экономии. Приведу несколько примеров.
При образовании синдиката наибольшей трудностью является
установление размеров квот. Можно было думать, что при этом
будут самым тщательным образом принимать во внимание экономические соображения, так как в противном случае синдикат
во все время своего существования должен будет бороться с бесхозяйственностью. Можно было полагать, что при этом производится разграничение между предприятиями с особо высокой и
более низкой продуктивностью. Далее можно было предположить,
что проводится известное разделение труда. Обычно же все это не
имеет места. Радуются тому, что синдикат образован, примиряются
со всей бесхозяйственностью и продолжают вести дело в таком же
духе.
Кроме того, чтобы не поколебать эту перманентную бесхозяйственность, вменяют в обязанность дирекции синдиката следить
за тем, чтобы все участники синдиката, по возможности, имели бы
одинаковую нагрузку. Если же случается, что особо мощное предприятие, входящее в синдикат, имеет большую нагрузку, чем менее производительное предприятие, то немедленно проводится выравнивание в натуре, либо путем денежной компенсации.
При плохой конъюнктуре, когда члены синдиката должны
пойти на сокращение производства, те предприятия, которые
могли бы наиболее рационально и безубыточно провести это ограничение в обмен за соответствующую компенсацию, отнюдь к тому
не обязываются. Этот вопрос вообще даже не рассматривается.
Во многих синдикатах раз установленные к о н т и н г е н т сохраняются на все время. Если же они меняются, то это делается вопреки всяким хозяйственным принципам. Обычно член синдиката,
могущий показать большую производственную способность, получает рано или поздно более высокую квоту. С получением этой повышенной квоты в с я его продукция допускается к реализации,
даже если условия рынка не допускают такого увеличения сбыта.
Хозяйство без калькуляции. В результате совершенно отсутствует калькуляция, т. е. экономическое обсуждение того, находятся ли в соответствии увеличение капитальных вложений, т. е.
увеличение производственной способности предприятий с емкостью рынка. Даже при самой плохой конъюнктуре имеются предприятия, которые в целях получения повышенного контингента
увеличивают капитальные вложения, строят шахты или коксовальные печи. Участник синдиката, увеличивающий, таким обра-

зом, свою квоту, наносит этим вред не себе, а вредит всегда членам
синдиката в целом. Таким образом внутри синдиката все ведет
к тому что производственная способность не приспособляется
к условиям рынка, а значительно превышает его емкость.
В связи с этим синдикат вынужден искать спорные рынки, и сбывать на этих спорных рынках свои товары по бросовым ценам.
Отсюда мы видим, что эти образования связанного хозяйства нисколько не устранили недостатков системы свободного хозяйства,
которые они были призваны залечить. Непосредственные результаты связанные с недостатками организации синдикатов, видны
п ; е о Г я т Г у Г я Т Северо-западной Европе мы имеем например, ряд добывающих уголь стран: Англию, Германию, Францию
Бельгию и в последнее время - Голландию. Часть с е в е р в ; ы и
южных европейских стран не имеют вовсе своего угля или имеют
его в незначительном количестве. На этих нейтральных рынках
сталкиваются производители угля Северо-западной Европы. Следовало бы ожидать, что страны, не имеющие угля, будут этим очень
опечалены, в то время как страны, имеющие уголь, будут испытывать чувство экономического преимущества. В действительности нет ничего подобного. Если в ы проследите за политикой цен
угольных синдикатов и им подобных объединении, то вы, к своему
немалому изумлению, заметите, что, очевидно обладание собственным углем наносит стране большой ущерб. Это и на самом деле
так, ибо страны, добывающие уголь, сбывают его в страны, нуждающиеся в нем, по ценам значительно ниже себестоимости. Таким
пѵтем поставляющие уголь страны выявляют что обладание углем
является для них крупной неприятностью. Поэтому они и стремятся возможно скорее освободиться от своих излишков, причем
это им стоит не мало денег. Незаинтересованный наблюдатель может подумать, что владение углем — э т о болезнь. В о всяком случае угольные страны поступают вышеотмечениым образом[ несознательно, а подобно пьяному, разбивающему окна Их фактиче_
ские поступки находятся в резком противоречии к тому, к а к они
должны были поступить, находясь в здравом уме.

На

Было бы еще понятно, если бы угольная промышленность, допустившая благодаря неправильной синдикатской организации
чрезмерную производственную способность, стремилась бы временно сбыть излишек продукции по бросовым ценам. Но и в таком
случае было бы экономической бессмыслицей снижать цены до
пределов, не покрывающих даже переменную часть себестоимости.
Бессмысленность в этой области простирается так далеко, что не
с у щ ^ т в у е т даже точной калькуляции о размерах себестоимости^
Еще более нелепо, что не принимают всех мер, чтобы избегнуть
в е д у щ е м образования излишков производственной способности.
Временная болезнь превращается, таким образом, в хроническую
Р Когда указывают синдикатам, что их политика
чрезвычайно
нерациональна для входящих в синдикат предприятий, то в ответ

получаешь замечательные отговорки. В особенности излюбленным
является указание, что необходимо упрочиться на спорных рынках, таким образом, застраховать себя на случай возникновения
международного соглашения в области цен, и ради этой надежды
ежегодно выбрасывают сотни миллионов. Если даже когда-нибудь
осуществится надежда на международное соглашение в угольной
промышленности, то совершенно не оправдана оплата процентов на
капитал, который вложен и по всей вероятности в течение многих
лет будет еще вкладываться — в чаяньи этой надежды.
Суверенные генерал-директора. Если исследовать крупные несовершенства синдикатов, то можно найти следующие основные
недостатки. Синдикаты до сих пор не удосужились следовать элементарным законам рациональной хозяйственной организации, а
именно, что в каждом хорошо соорганизованном объединении интересы отдельных его членов должны соответствовать интересам
всей организации в целом. Кроме того, члены синдикатов слишком
мало расположены отказываться от необходимой доли своей самостоятельности; директора и генеральные директора обладают
в миниатюре психологией германских князей в период образования Германской империи. Не родился еще тот Бисмарк, который
внушил бы им необходимый патриотизм. И, наконец, большинство
синдикатов чрезвычайно страдает от неизвестности и неопределенности срока их существования. Эта неизвестность заставляет
участников синдиката держаться одной рукой за свободный рынок
и не отрешаться от своих суверенных прав.
Мне кажется, что я достаточно доказал на примерах из области
картелей, что на путь новой хозяйственной системы мы не вступаем с блестящей организованностью.
Победа вопреки всему. Спрашивается, каким же образом может
удержаться новая система связанного хозяйства при всех ее недостатках по сравнению со старой? Однако, необходимо констатировать, что, несмотря на все свои несуразности, новая система
значительно превосходит старую. Наличие фактора постоянных
расходов так мало соответствовало старой системе и создавало такие невыносимые условия, что даже скверно и нерационально
организованная система связанного хозяйства получает перевес.
Этим и объясняется безрезультатность всякой попытки возврата
к свободному хозяйству. Неудачу подобного рода попыток мы' можем проследить на наглядном примере проведения антитрестовского закона в Соединенных штатах. Этот закон в основном преследует цель сохранения прежней свободной конкуренции даже
там, где условия для ее существования уже исчезли. Если же рассмотреть результаты этого законодательства вообще, то нужно
согласиться с тем, что они оказались отрицательными. Я склонен
предположить, что в связи с характером издержек в современном
хозяйстве, которые не могут изменить никакие законы, прежняя
система свободной конкуренции оказывается несостоятельной и
замена ее системой связанного хозяйства не является в данном

случае ни случайностью, ни злоупотреблением. Мне кажется, что
мы должны изыскать другие пути для смягчения безусловно крупн ы х недочетов связанного хозяйства и для восстановления внутри
него законов экономии.
Я также предполагаю, что слабые попытки германской экономической политики осуществить принципы экономии в связанном
хозяйстве путем правительственного контроля не могут дать желаемых результатов. В е д ь лично я входил в состав комиссии, назначенной для изучения проблемы достижения возможной экономии в средне-германской угольной промышленности. Я позволю
себе выразить мнение, что комиссия справилась со своей задачей
и что в ее меморандуме имеются ряд весьма ценных указаний. Несмотря на это, я убедился в том, что такими путями трудно разрешить проблемы. Я не хочу этим сказать, что новая хозяйственная
система может обойтись без государственного контроля и вмешательства, я не могу даже себе представить, что мало-мальски сильное государство может допустить, чтобы мощные картели ц отдельные организации распоряжались бы исключительно по своему
усмотрению естественными богатствами страны. Я
убежден,
что мы в н е д а л е к о м б у д у щ е м п е р е й д е м к той же
системе, которая с у щ е с т в о в а л а в эпоху
цехов:
монополистические
организации новой
хозяйс т в е н н о й э р ы д о л ж н ы б у д у т п о л у ч и т ь с в о ю мон о п о л и ю от г о с у д а р с т в а , к о т о р о е , с д р у г о й стороны, будет с л е д и т ь за в ы п о л н е н и е м
вытекающ и х из м о н о п о л и и о б я з а т е л ь с т в .
Я не думаю, что
аргументы, выдвинутые картелями против государственного контроля, смогут надолго задержать естественный ход событий, отвечающий природе вещей.
Научная организация производства. Но то, чего мы требуем,
чтобы современные хозяйственные организации стремились бы
к достижению максимальной экономии не только в техническом,
но и в хозяйственном отношении — задача, которая, по моему мнению. не может быть выполнена государством. Нужно поступить
иначе. Новая наука, н а у к а об управлении производством, которой
поручена теоретическая разработка этих проблем организации и
управления производством, должна в гораздо большей степени,
чем до сих пор, изучать факторы, мешающие развитию современного хозяйства. Она должна ставить диагноз болезней новой системы, которые, будем надеяться, лишь болезни юношеского возраста. Если точно известны причины и вид заболевания, то, как
правило, нетрудно побороть болезнь. Я уверен, что когда науке об
управлении производством удастся достаточно предусмотрительно
и осторожно, а главное неспеша, вскрыть настоящую сущность
болезни, то соответственные хозяйственные инстанции не будут
отказываться ввести необходимые изменения. Среди хозяйственн ы х вождей также нашего времени имеются к счастью такие, которые не только обладают хозяйским глазом, но и готовностью по-

студиться собственными интересами для общего блага. Они не побоятся употребить все свое влияние в тот момент, когда науке об
управлении производством удастся ясно и убедительно сказать,
что является экономически необходимым.
Такое начало имеет широкое будущее тем более, что в Германии кроме множества безответственных газет, пишущих то, что
угодно их читателям, имеются также отдельные крупные газеты,
которые безусловно поддержат борьбу против бесхозяйственности
синдикатов и не отступят от своих позиций, если часть их читателей почувствует себя задетыми.
*

НАУКА О ПРОИЗВОДСТВЕ ИЛИ ФИЛОСОФИЯ?

1

К теории проф. Шмаленбаха. На венском съезде представителей
науки об управлении производством проф. Шмаленбах провозгласил начало новой хозяйственной эры — эпохи связанного хозяйства. В диагнозе современного положения германского хозяйства
мы вполне согласны со Шмаленбахом. Он считает, что свободное
хозяйство сменяется системой, которая «характеризуется наличием картелей, трестов и других монополистических организаций,
государственных железных дорог, почт, банков, страховых обществ, смешанных предприятий всякого рода, находящихся под
контролем государства, центральных энергетических станций, государственного регулирования цен на уголь, калий, арендной
платы, заработной платы».
Но мы не согласны со Шмаленбахом в вопросе об этиологии
и терапии положения вещей. Мы находим для него другие причины и придаем ему иное значение.
Шмаленбах считает, что единственной причиной перехода от
свободного к связанному хозяйству является увеличение доли постоянных расходов. Это положение становится решающим для
структуры производственных издержек. Продолжающееся увеличение размеров предприятий требует наличия большого управленческого аппарата, директората, издержки на содержание которого
не сокращаются в период плохой конъюнктуры. Принцип конвеерной работы подчиняет последовательность производственных процессов и темп последних твердым требованиям принудительности.
«Получается впечатление, что самая цель производства все более
отступает на задний план перед возможностью суметь производить». Это нарастание производственной способности приводит
к тому, что для размеров производственных издержек не имеет
большого значения то обстоятельство, что производится или много,
или мало. Техническое развитие требует постоянного роста капитальных вложений.
Входите ли вы в котельную, работающую на угольной пыли,
Или в современное турбинное отделение, или же в мастерскую, где
преобладают автоматы, везде в ы будете поражены тем, какое ко1 Е.
стр. 9 3 .

Ш м а л е н б а х . «Капитализм в оковах», см. статью в данном сборнике,
«Der deutsche Volksrat» 6 и 1 3 / У 2 8 .

лоссальное количество машин обслуживается одним человеком,
зарплата которого несоизмеримо мала по сравнению с работой,
выполняемой контролируемыми им машинами. Но все эти капитальные вложения поглощают большие проценты и амортизационные отчисления независимо от того, работает ли предприятие, или
стоит, тем более что машина почти никогда не выбывает из строя
по причине изношенности, а выходят из строя тогда, когда какойлибо инженер изобретает техническое усовершенствование, превращающее прежние машины в железный лом.
При преобладании переменных расходов производство всегда
можно ограничить, если цены падают ниже себестоимости. Таким
образом можно съэкономить соответствующую часть переменных
расходов. Если же преобладают постоянные расходы, то сокращение производства не приводит к желательному снижению издержек. Если в таком случае падают цены, то выгоднее производить
дальше товары и продавать их ниже себестоимости. Предприятие
при этом терпит убытки, но меньше, чем при ограничении продукции, так как тогда все же пришлось бы нести почти все прежние
издержки.
Таким образом современная хозяйственная система с ее высокими постоянными расходами не может прибегнуть к спасительному средству, уравновешивающему производство и потребление
и восстанавливающее равновесие хозяйства. Получается любопытное явление: в наш век, когда машины все более снабжаются
регулирующими автоматами, хозяйственная система в целом, народное хозяйство утратило регулирующее начало. Постоянные расходы вынуждают предприятие увеличивать производство, несмотря на недостаточный спрос с целыо загрузки неиспользованн ы х капитальных вложений. В отдельных отраслях промышленности автоматически создается перепроизводство. Когда отдельные
отрасли промышленности достигли этой стадии, они уже недалеко
от образования картеля или треста. Итак, постоянные расходы толкают отдельные отрасли промышленности из свободного хозяйства
в связанное.
Соответствует ли вполне эта схема развития действительности?
Являются ли в действительности постоянные расходы таким решающим фактором для судеб капиталистического хозяйства? Соответствует ли их значение смелому утверждению Шмаленбаха, что
это развитие является не чем иным, к а к осуществлением предсказаний Карла Маркса? Действительно ли осуществляются его идеи
о хозяйстве будущего? Значимость выставленных Шмаленбахом
тезисов, как сама личность автора и то внимание, которое привлек
его доклад, заставляют нас тщательно разобраться в этих вопросах.
Что общего между государственным контролем пад железными
дорогами, почтой, банками, страховыми обществами, государственным регулированием заработной и квартирной платой с явлением
нарастания доли постоянных расходов в производстве? О нашей
точки зрения между этими явлениями нет ничего общего. Желез-

н ы е дороги многих высокоразвитых капиталистических стран находятся теперь, также как 50 — 80 лет тому назад, в руках частн ы х обществ, и развитие техники в этом отношении ничего не
могло изменить. В других же странах железные дороги давно находятся в руках государства, и никто не видит в этом факте отрицания или нарушения принципа свободного хозяйства. В транспорте, в этой чрезвычайно важной отрасли народного хозяйства,
в общем развитие происходит как раз в противоположном направлении, чем по Шмаленбаху — в промышленности. Развитие автомобилизма за счет железных дорог и конной тяги увеличивает
переменные расходы и сокращает долю постоянных. Проценты и
амортизация автомобиля совершенно незначительны по сравнению
с переменными эксплуатационными расходами.
Что общего между возникновением и развитием общественных,
коммунальных и прочих банков и техническими сдвигами в промышленности? Совершенно очевидно, что между этими явлениями
нет ничего общего. Сберегательные кассы и кооперативы являются
ядром общественной кредитной системы, они возникли в период
свободного хозяйства, и их весьма быстрое развитие после войны
совершенно не стоит ни в какой связи с промышленной техникой.
Что общего между государственным регулированием квартирной платы и ростом постоянных расходов производства*? Регулирование квартплаты является следствием жилищного кризиса, а
последний — следствием ненормального положения на рынке капиталов. Е с л и бы в Германии процент по ипотекам был равен 5 /<>,
то на этих условиях можно было бы строить новые жилища, доступные широким массам населения и не существовало бы никакой принудительной жилищной политики. Ii чему свелась оы
тогда политика государства и местных самоуправлений в жилищном деле — э т о другой вопрос. Но во всяком случае ясно, что возврат к свободному жилищному хозяйству зависит от положения
рынка капиталов, а не от развития техники, так к а к в этой области
сохранились без изменений все технические предпосылки для свободного хозяйства.
„„. ТТПТІІІ лоо
Что же, наконец, общего между государственным регулированием тарифных ставок зарплаты и техническими изменениями и
растущей долей постоянных расходов? Еще раз повторяем — ничего Германская система принудительного арбитража на рынке
труда является политически следствием революции (подготовленными условиями военного хозяйства), в экономическом отношении
это является следствием убеждения, что трудовые конфликты приносят огромные потери для народного хозяйства. Ни техническое
развитие ни образование трестов, ни экспансия картелей не
играют в этом отношении никакой роли. Постановления, регулирующие арбитраж, ведут свое н а ч а л о - и это о ч е н ь х а р а к т е р н о со времен демобилизации и периода окончания борьбы за Рур^
Лишь возникновение и развитие трестов и картелей имеет некоторую связь с теорией Шмаленбаха. Однако лишь в некоторой

части развитие картелей и трестов вытекает из явления нарастания доли постоянных расходов. «С другой стороны, это экономическое явление (т. е. нарастание доли постоянных расходов. С о с т . )
наблюдается также в тех отраслях промышленности, которые ни
в настоящее время, ни в ближайшем будущем не будут затронуты
картелированием и трестированием. Тенденция развития, которую
Шмаленбах считает осыо хозяйственного переворота, не имеет
места в таких д в у х в а ж н ы х областях, как текстильная промышленность (во всех ее стадиях) и строительная, причем первая почти
полностью картелирована. С другой стороны, отмеченная тенденция наблюдается в наибольшей мере в машиностроении, которая,
однако, до сих пор противится картелированию и трестированию,
т. е. в нем отсутствуют к а к раз те условия, которые по Шмаленбаху
присущи техническому развитию. Эта тенденция не имеет никакого значения и в химии, так как здесь образование монополистических объединений вызвано не сверхрационализацией, не перепроизводством и нерентабельностью, а необходимостью крупных
капитальных вложений, для осуществления весьма прибыльных
научных изобретений и усовершенствований, доходы от которых
каждая хозяйственная система стремится монополизировать. Таким
образом тезисы Шмаленбаха ограничиваются в основном лишь
угольной и железоделательной промышленностью. И даже в этой
области, к а к мы докажем дальше, тезисы его не неуязвимы.
В о всяком случае, развитие отмеченных тенденций в таких сравнительно небольших отраслях хозяйства — где всего занято в Германии Б Д млн рабочих — является слишком узкой базой для
создания производственно-научной социологии в таком виде, к а к
ее намечает Шмаленбах. Он, очевидно, все еще находится под
сильным впечатлением, которое было им воспринято в период его
длительного обследования германского угольного хозяйства.
Но не только ограниченная сфера действия его доводов должна
была бы заставить автора отнестись к ним с известным недоверием.
Напрашивается вопрос, почему одинаковые для всех индустриализированных стран условия технического развития не влекут
за собой на ряду с Германией те же социально-экономические последствия и для других стран. Доля постоянных расходов в производстве должна была бы также увеличиться в Англии, Франции и
САСШ. Д л я САСШ даже доля этих расходов должна была бы
резко возрасти, т а к к а к американская промышленность работает с
более дешевым капиталом и более высокой зарплатой. Почему же
там нет ни картелей, ни государственного регулирования цен, ни
государственных банков, ни государственного регулирования зарплаты? Проблема трестов в САСШ не может быть сравнена с таковой в Германии, не говоря уже о том, что в американской горной
промышленности и в крупнейшей отрасли — автомобильной промышленности — проблемы монополии не существует. Ведь в стране
наиболее развитого капитализма должно было бы все-таки осуществиться какое-либо из пророчеств Маркса. Политические, социаль-

н ы е и исторические условия американского хозяйства могут существешіо отличаться от европейских. Но в области техники между
S ï ï l X i o ,
И лишь последняя и имеет значение согласно
° Б у д ш ^ ч и т а т ь Х д л я начала установленным, что р а з м е р ы =
волства угля и железа в действительности превзошли потребности
над фактами
НИИ видеть последствия нарастания доли постоянных расходов.
Разве история германской тяжелой
„ n t t n i T птдалтаівтгяет собой тайну, требующую особых ООЪЯСНОНИИ.
З о т о в ы х в Т й н а для своих целей способствовала максимальному развитию этой отрасли, независимо от * а = я ц и и
га

Те

н а т т а и ограниченных средств максимальной

старых.

и й

с л е д

Т

» " т о г д а

ехнически-калъкуляционных

шішщтш
шшшЁЩ
шштшлт
штшштт
d

^

^

V

S

S

S

^

^

-

^

^

* ним

неприменимо, так как в этих странах непрерывность развития не
была нарушена. Впрочем, кризис концернов не принял бы таких
широких размеров, если бы он не явился следствием ошибочного
финансирования. Не растущие постоянные издержки толкали к
концентрации, но тот факт, что нерациональные капитальные вложения финансировались, получая необходимые средства, и теперь
эти долги угрожали задавить предприятия. Этот процесс технически-организационной концентрации был проведен лишь в
области владения предприятиями весной 1926 г., когда вспыхнула
английская забастовка, в корне изменившая положение рынка. В
этот период не могло и речи быть о наличии чрезмерной производственной способности.
Производительность германской горнозаводской промышленности была максимально использована при наличии выгодных цен.
И лишь год тому назад начинают появляться признаки перепроизводства, и с этого времени возобновляются жалобы тяжелой промышленности.
При всех обстоятельствах такой промежуток времени слишком
мал для того, чтобы отсюда выводить какие-либо общие заключения и предсказания, не говоря уже об обобщающих социальных
теориях. Но даже и для этого промежутка времени и для угля и
железа не является доказанной теория Шмаленбаха о «хозяйстве
без калькуляции», о хозяйстве, которое увеличивает свою производственную способность, не заботясь о емкости рынка. Тот, кто
рассматривает факты не сквозь очки теории, заметит здесь причину и следствие в прямо противоположной связи, чем у Шмаленбаха. Не растущая доля постоянных издержек, а как раз наоборот,
рост п е р е м е н н ы х расходов вынуждает все к большой рационализации, механизации, к новым попыткам снижения производственных издержек для того, чтобы удержаться на поверхности.
Рационализация и механизация обусловлены растущими налогами,
растущими социальными тяготами (речь идет о расходах на соцстрах, не дающих покоя германским предпринимателям. С о с т . )
и, в первую очередь, непонятно, как именно Шмаленбах не заметил
роста заработной платы. Мы не будем останавливаться здесь на
рассмотрении этого процесса развития. Сейчас для нас важен лишь
вопрос, играет ли даже в тяжелой промышленности растущая доля
постоянных расходов решающую роль в объеме и в темпе рационализации. Д л я этого имеются цифровые данные, авторитетность
которых Шмаленбах едва ли будет оспаривать, а именно его собственный меморандум. Он установил для каменного угля (из расчета на тонну) производственные расходы в размере 13,64 марки,
амортизацию — 1 , 7 4 , при этом из всей суммы производственных
расходов на зарплату и оклады падают 62Ѵ 0 , т. е. почти 2 Д. Впрог
чем, мы не нуждаемся в этих подтверждениях. Если даже постоянные расходы играли бы в тяжелой промышленности такую роль,
какую им приписывает Шмаленбах, то почему же именно тяжелая

промышленность болезненнее всего, как это установлено с достаточным основанием шмаленбаховской комиссией, реагирует на колебания зарплаты. Если бы котельное или турбинное отделения,
обслуживаемые одним человеком, и мастерские с их автоматами и
колоссальной производительностью играли бы, по сравнению с применением ручного труда, действительно решающую роль в производстве, то движение к повышению зарплаты на 5 — 8 % не могло бы
угрожать и подорвать рентабельности крупных отраслей промышленности.
,
I .
*
Нельзя, конечно, отрицать, что существует специальная угольная проблема. Борьба стран, добывающих уголь, за рынки сбыта
вполне обоснованно порождает сомнения в целесообразности тех
огромных убытков, которые терпят страны в этой борьбе. Политику
цен и сбыта угольных синдикатов безусловно необходимо критиковать (впрочем, свободных английских предпринимателей в такой
же степени, как и германские синдикаты). На первый взгляд
кажется абсурдным, когда богатая углем Германия платит за уголь
в некоторых районах дороже, чем страны, не имеющие собственного угля. Все это серьезные, важные проблемы, которыми должна
заняться как экономическая политика, так и общественность. Эти
проблемы, однако, не имеют ничего общего с тем, что проф. Шмаленбах считает единственной причиной осуществления в современной
действительности предсказаний Карла Маркса.
Шмаленбаховский процесс развития так же мало может быть
объяснен социальной философией, как и достижениями науки
об управлении предприятием. Ничего общего с «долей постоянных
расходов» не имеет факт продолжающихся, вот уже несколько лет,
огромных репарационных поставок угля, которые дезорганизовали
угольный рынок сильнее какой-либо другой отрасли внешней торговли. Затруднения на угольном рынке являются последствиями
технических переворотов как в области потребления, так и в
области добычи угля. О «нарастанием доли постоянных расходов»
не имеет ничего общего то обстоятельство, что нефть, бурый уголь,
водные силы и усовершенствования теплотехники вызывают
во всем мире уменьшение спроса на уголь. Проблемы постоянных
расходов и образования синдикатов не имеют ничего общего
со связанным хозяйством, а также с тем обстоятельством, что
вместе с развитием техники химия проникла в угольную промышленность и произвела полный переворот, с неизвестными еще
последствиями, к а к на угольном рынке, так и в калькуляции
угольной добычи.
Приведенный нами комплекс явлений стоит вне сферы бухгалтерии, и мы даже не представляем себе, что могла бы предпринять
даже наиболее точная наука о руководстве производством, кроме
принятия этих явлений к сведению для того, чтобы оградить себя
от поспешных социальных теорий. Политика синдикатов в области
сбыта и цен может быть правильной или нет: — но вопросы о том,
оправдывает ли развитие химии с коммерческой точки зрения

сооружение новых коксовален, и в какой мере газ, синтетическая
нефть, азот, электроэнергия и все другие, находящиеся еще в зачаточной стадии предпосылки к перевороту в области энергетического хозяйства и в области синтетического сырья могут опрокинуть основы современных конкретных калькуляций и возможностей сбыта. Эти вопросы стоят вне сферы влияния политики синдикатов. В такую переходную эпоху, конечно, имеются серьезные
затруднения, переоцененные возможности, слишком поздно осознанные неудачи — но что же это имеет общего с «принудительностью» (Zwangsläufigkeit), обусловливаемой якобы ростом постоянных расходов; и как можно говорить о переходе к «связанному хозяйству» в такой период, когда техника каждодневно разрушает создавшиеся связи, когда она перегоняет казавшиеся вечными границы господства важнейших отраслей промышленности?
Отсюда видно, как мало выдерживает теория Шмаленбаха критику, производимую на основании его собственных же примеров.
В дальнейшем мы проследим вслед за Шмаленбахом также его рассуждения о проблеме картелей и синдикатов.
Картели и тресты. В нашей критике шмаленбаховского тезиса
о тенденции развития хозяйства из свободного в связанное,
мы не затронули рассуждений Шмаленбаха о сущности и функции
картелей и трестов. Шмаленбах, судя по его докладу, подводит картели и тресты под одну мерку. В действительности картели и тресты
имеют между собой лишь то, что как одни, так и другие являются
видами монополий. В остальном же: в возникновении, развитии,
деятельности, влиянии на экономику они в корне различны и
противоположны друг другу. То, что пригодно для одних, совершенно не подходит для других, и обратно. Шмаленбах считает
характерным явлением, что «управление этих крупных монополистических предприятий, в о с о б е н н о с т и
крупных
к а р т е л е й , не ведется по правилам элементарной экономии».
А как обстоит дело с управлением крупными трестами? Противоречит ли также управление Химического треста, Стального треста
и концерна Сименса «основным правилам элементарной экономии»?
Что картели и синдикаты увековечивают бесхозяйственность, что
они искусственно поддерживают нежизнеспособные предприятия и,
таким образом, обременяют народное хозяйство — это вполне правильное, хотя и устаревшее наблюдение. С тех пор как существует
критическая литература о картелях, против последних вполне обоснованно делается такой упрек.
Давно уже, однако, установлено и исцеляющее противодействие: по истечении определенного периода времени развивающиеся
здоровые и крепкие предприятия сами восстают против принудительного объединения, картельные договора нарушаются ими при
первом удобном случае, так как они стесняют их развитие или подчиняют их интересы более слабым предприятим; при возобновлении же картельных договоров борьба за квоты, как правило,
ведется без внимания в отношении более слабых соучастников. Все

эти явления свойственны картельной политике, и слабая эффективность картельных договоров во время кризисов вела в последние годы к образованию трестов. Отношение треста к более слабым
предприятиям прямо противоположно отношению к картелям.
Объединяя ряд предприятий в единое целое, трест заинтересовывает
владельцев в общих результатах производства, а не в судьбе отдельных предприятий. Все тресты, как правило, стремятся возможно
скорее закрыть нерентабельные и мало-производительные предприятия, а прибыльные и хорошо оборудованные — возможно
шире развить.
Таким образом стремления треста противоположны стремлениям
картелей. Такой пример мы имеем, в организационной и технической концентрации Стального треста за первые 1Ѵ2 года его существования. Оказались ли все эти мероприятия целесообразными,
может быть можно было бы сделать еще больше того, что было сделано, выполнена ли работа целиком или наполовину — об этом ке
может судить непосвященный, но в данный момент это не имеет
большого значения. Но одно можно установить твердо: что синдикаты и тресты не представляют собой единой экономической проблемы. Даже в отношении картелей и синдикатов нельзя вынести
общего о них суждения. Оба понятия обнимают гетерогенные, отличные по своей структуре и своему влиянию образования.
Отбор вождей. Каков же вред этих организаций, по мнению
Шмаленбаха?
«ГІо нашему мнению, особенным недостатком новой системы
является недостаточная уверенность в том, содействует ли она выдвижению способных и предприимчивых людей. Я недостаточно
сентиментален, чтобы полагать, что при прежней системе всегда
существовала гарантия для выдвижения при всех условиях отдельных наиболее способных лиц. О нет, эти условия были далеко не
так идеальны. Однако достаточно ясно, что такой гарантии теперь,
в эпоху связанного хозяйства, стало еще меньше. В
крупных
современныхмонополистических
организациях
с ч а с т л и в о в ы д в и н у в ш и й с я сидит на своем месте
г о р а з д о к р е п ч е , чем это б ы л о р а н ь ш е , в э п о х у своб о д н о г о х о з я й с т в а . При н а л и ч и и с в о б о д н о й конк у р е н ц и и о н д о л ж е н б ы л в с е г д а с и о в а з а в о е в т,ів а т ь с е б е место. Т е п е р ь это не т а к
необходимо.
Не т о л ь к о о т д е л ь н ы е л и ц а , но и ц е л ы е
семьи,
цел ы е заинтересованные группы могут теперь
у д е р ж а т ь с я под з а щ и т о й м о н о п о л и и , в то в р е м я
как
в
период
свободной
конкуренции
он и
б ы л и бы б е с п о щ а д н о
и безжалостно
сметены
со в с е х
позиций.
Излишне говорить о том, что этот
паразитизм / отличается своей наследственной болезнью — чванством».
Мы долго и напрасно искали возможный смысл этих слов. Предположим, что эта характеристика системы господства крупных
Буржуазные ученые о закате .капитализма.

&

монополий действительно верна. Является ли она в действительности их существенной чертой?
Является ли свободное хозяйство действительно залогом выдвижения наиболее способных и уничтожения непредприимчивых элементов? Возьмем Англию и Францию, где и в тяжелой промышленности до сих пор существует свободное бессиидикатное хозяйство.
Стоят ли там у руля действительно наиболее сильные и способные
личности? Стоит ли в среднем английский предприниматель выше
германского. Осуществляется ли там быстрый процесс оборота? Не
стоят ли там во главе, «отдельные лица, целые семьи и заинтересованные группы»? На чем же основывает Шмаленбах свои наблюдения? Можно любить или ненавидеть капитанов тяжелой промышленности, можно их считать гениями или тупицами, но во
всяком случае они не «счастливо выдвинувшиеся».
Процесс развития может образовать в дальнейшем поколение
такой группы наследников. Но современное поколение не знает и
не может знать такой группы по той простой причине, что люди,,
стоящие во главе монополистических предприятий в Германии,
сами являются их организаторами. Их деятельность, которую
можно осуждать или одобрять, узаконило их руководство, их деятельность отнюдь не эпигонство (иначе оно не могло быть квалифицировано Шмаленбахом как явления нового порядка). Феглеры,
Пенсгены, Рейши, Зильверберги, Боши не являются ни наследниками, ни эпигонами, все они, или большинство из них, начали
с малого и из низов поднялись до тех постов, которые они теперь
занимают. Можно было бы насчитать целый список главных директоров, которые за последние годы кризиса, переживаемого концернами, вынуждены были покинуть свои посты директоров, и искупили последствия кризиса своих предприятий потерей своих должностей. Это произошло так, как и при наличии системы свободной
конкуренции. Они смещены и заменены другими. «Связанное»
хозяйство не предотвратило ни перемещения собственности, ни
смены руководителей. С другой стороны, можно назвать ряд современных вождей тяжелой промышленности, которые в социальнополитическом отношении были грубо-реакционны, а в теоретическоэкономическом отношении были полными невеждами, однако им
нельзя бросить обвинения, что они были непригодны для своей
специальности. В общем они хорошо вели свое дело, и лучше, во
всяком случае, чем предприниматели других индустриальных
стран, где царит свободное хозяйство. Что же касается чванства,
то отличались ли скромностью старые «свободные» предприниматели в период возникновения германской железоделательной промышленности— Тиссены, Круппы, Штуммы? Чванство порождается не монополией, а сознанием фактической или воображаемой
мощи.
Однако проблема поколений существует и в действительности.
Что будет с гигантскими объединениями, когда отойдет поколение
людей, создавших их? Этот вопрос очень серьезный. Эти гиганты

могут быстро разрушиться, как только почувствуется недостаток
людей и неумение будущего поколения руководить этими предприятиями. Современное поколение не состоит еще из наследников. Все
признаки, на которые Шмаленбах указал как на недостатки связанного хозяйства, заключающиеся в отборе вождей, бесхозяйственности управленческого аппарата, в чрезмерном бюрократизме и
чрезмерной громоздкости — все это вообще присуще крупным предприятиям, но не является характеристикой связанного хозяйства.
Эти признаки наблюдаются и в крупных банках, и в пароходных
компаниях, и в крупных индивидуальных предприятиях не синдицированной промышленности так же, как и в монополизированных
и полумонополизированных промышленных предприятиях.
Постоянство рынка. Шмаленбах видит проявление влияния связанного хозяйства в нарастающей доле постоянных расходов и в
превышении производством потребностей рынка. Но он не замечает более глубокого непосредственного влияния хозяйственной
организации на рынок. Он совершенно упускает из виду — по крайней мере так можно думать по его докладу — что вызванный развитием техники рост доли основных расходов вносит в товарный рынок и рынок труда элемент постоянства, который был совершенно
чужд прежнему свободному хозяйству. И это не новое открытие.
Здесь также видна связь с техникой. Резкие конъюнктурные колебания вызывались главным образом колебаниями степени нагрузки отраслей промышленности, производящих средства производства (т. н. Investionskonjunktur). Нигде не было такой резкой разницы между максимумом и минимумом нагрузки, как в машиностроении и электропромышленности, а отсюда и в железоделательной и угольной промышленности. Продолжительная техническая
революция выровняла эти резкие колебания.
Техническое развитие и растущее участие механического аппарата в производственном процессе привели, во-первых, к удлинению сроков периода вложения капитала в единичные крупные
установки (берите как пример постройку современной двойной
шахты или гидро- и термодинамической станции); а во-вторых, к
тому, что всегда, также и в периоды плохих конъюнктурных фаз,
во всех отраслях промышленности (как старых, так и вновь возникающих) ощущается сильная потребность во вложении новых капиталов для сохранения конкурентноспособности, что в свою очередь
обеспечивает сбыт средствам производства строительных материалов: угля, железа, машин и электротехники. Большое постоянство
товарного рынка безусловно приводит к большему постоянству
р ы н к а т р у д а . Если с этим согласиться, то можно не заботиться
об опасностях накопления капитала в таком виде, как их рисует
Шмаленбах. Растущая доля постоянных расходов высвобождает
«рабочие руки», но действует в этом направлении лишь с ч а с т н о х о з я й с т в е н н о й точки зрения на отдельное предприятие.
С точки зрения же народнохозяйственной этот факт приводит к
тому, что доля постоянных расходов растет в такой же мере, как

создается новый спрос на рабочую силу и увеличивается производительность хозяйства в целом. И здесь мы убеждаемся в том, что
мрачная картина развития, рисуемая Шмаленбахом, является в
итоге лишь фикцией, а не действительностью.
Социалистическая или либеральная картельная
политика.
Проблема картельной политики сводится к двум задачам: во-первых, к защите аутсайдеров от террора картеля, и, во-вторых, к защите народного хозяйства от злоупотреблений со стороны монополистических организаций. Шмаленбах, как бы парализованный созерцанием неумолимо надвигающегося социалистического хозяйства,
не смеет даже мыслить о противодействии. Он предвидит, что скоро
мы будем снова переживать период господства цехов, «когда монополистические хозяйства получали свои монопольные права от государства, а государство, со своей стороны, следило за выполнением
ими вытекающих из этих прав обязательств». Мы сознаемся, что
трудно понять, что-нибудь из этих мыслей, если не иметь в виду
бесграничное расширение ныне существующего законодательства.
Перед Шмаленбахом вырисовывается, очевидно, картина большевистского хозяйства — объединение всех отраслей промышленности в
крупные, подлежащие централизованному руководству, тресты. Так.
как он полагает, что настал час осуществления идей Маркса, то
представляемая им картина является трудно устраняемым и вполне
логическим выводом. На основании этих выводов Шмаленбах делает критику совершенно излишней и сводит свою теорию к абсурду.
Результаты рассуждений заблудившегося в дебрях социальной
философии научного деятеля яснее всего выдвигают единственно
возможную линию экономической политики: укрепление всех сил
конкуренции против напирающих и ростовщических монополистических тенденций. Необходимо укрепление в н у т р е н н е й конкуренции посредством эластичной картельной политики (к одним
из несуразных явлений германской экономической политики относится и то обстоятельство, что борьба против картелей ведется социал-демократией, а не либеральными серединными партиями), посредством налоговой политики и укрепления
конкуренции
и з в н е , при помощи фритредеровской политики. Каждая современная сознательная хозяйственная политика должна начать с позитивного признания наличия государственных задач в сфере хозяйства. Целью этих задач не является дробление организации, а
контроль над ней, не атомизация, а сознательное сохранение или
создание элементов здоровой конкуренции. Поэтому именно либеральный принцип может при известных обстоятельствах оправдать
или стимулировать развитие публичного хозяйства, в тех случаях,
когда оно принимает на себя функции, которые не может выполнить частное хозяйство, или в тех случаях (как, например, в публичных банках), когда оно обусловливает наличие здоровой конкуренции против частных монополистических тенденций. Но именно
картина развития, описываемая Шмаленбахом, показывает, что для
либерализма в Германии наступило время, и что перед ним (либе-

рализмом) поставлена задача остановить катящуюся в бездну колесницу. В продолжение десятков лет в Германии развитие новых
организаций протекало благоприятно — не принудительно и не как
следствие технического развития, но вследствие тысячи различных
причин исторического, политического, военного и социального хар а к т е р а — до тех пор, пока все хозяйство не покрылось густой и
необозримой сетыо объединений. Германский либерализм стоит перед проблемой реакции; либерализм для капитализма германской
формации означает то же, что нэп для большевизма. Это вопрос
жизни — удастся ли освободиться от теперешнего состояния неподвижной связанности и восстановить базу для нормально действующего и социально-эффективного капиталистического хозяйства.

ПЕРЕПРОИЗВОДСТВО

1

Новый экономический закон.
Недавно
проф.
Шмаленбах
прочел доклад, главная мысль которого сводится к следующему.
Усиливающаяся механизация и автоматизация производства вынуждает предприятия увеличивать производительность несоразмерно
с емкостью рынка, т. е. в ы з ы в а е т чрезмерную производительную
способность, вредным последствиям которой предприятия могут
противостоять, лишь объединяясь в картели или тресты. Задачей
последних является принудительное сокращение производственной
способности. Или, короче говоря, «автоматизация ведет неизбежно
к связанному хозяйству».
Шмаленбах дошел до этой мысли путем следующих рассуждений: чем больше машина вытесняет ручной труд, тем больше растет
доля общих (Маркс говорит — «постоянных») производственных
издержек, слагающихся из процентов и амортизации, по сравнению
с «пропорциональными» (Маркс говорит — «переменными») расходами, большую часть которых составляет зарплата. Т а к как постоянные расходы должны покрываться при всяких, условиях, то
производство, даже не покрывающее себестоимости, все же менее
убыточно, чем полная остановка производства; выгоднее сбывать
продукцию по ценам ниже средней себестоимости, чем остановить
предприятие, обремененное высокими производственными расходами. Автоматизированное или «насквозь рационализированное»
предприятие не приспосабливается к емкости рынка, а почти всегда
превышает ее. Против такой чрезмерной производственной способности и обусловленной ею уничтожающей конкуренции между
предприятиями нет других средств, кроме общего или равномерного ограничения производства или остановки менее производительных предприятий; первое достигается картелированием, а втор о е — трестированием. Оба эти типа хозяйственных объединения
несовершенны и ведут к злоупотреблениям. Но даже плохо организованное с в я з а н н о е хозяйство все же лучше свободного, поскольку перевес получает автоматизация с ее постоянными расходами. Возврат к принципу свободного хозяйства таким образом немыслим, и вопрос лишь в том, насколько и каким образом должно

1

«Die Bank» H. 8, 1928.

простираться влияние государства на картели и тресты, чтобы
последние не злоупотребляли своей монопольной властью.
Одно ясно: перед нами ход мыслей, отличающийся внутренней
обоснованностью и логической остротой. Интерес, в ы з в а н н ы й тезисом Шмаленбаха о взаимоотношении между автоматизацией предприятий и связанным хозяйством, таким образом понятен. Слова
о том, что машинизация производства неизбежно ведет к образованию чрезмерной производственной способности (Ueberkapazität)
звучат к а к принудительный экономический закон. Но являются ли
они в действительности этим законом? Посчастливилось ли науке
об управлении предприятием вывести из наблюдений над живой
экономикой новый закон развития? Ответ на этот вопрос имеет
решающее значение. Если Шмаленбах прав и если логическая цепь
«автоматизация — чрезмерный производственный аппарат — связанное хозяйство» выдержит испытание на прочность, то можно
говорить об окончательном прекращении периода свободного хозяйства повсюду, где машина с ее долей постоянных расходов имеет
перевес над ручным трудом и его переменными расходами.
Автоматизация и связанное хозяйство, Однако нас поражает
лишь то обстоятельство, что фраза: «автоматизация принудительно
ведет к связанному хозяйству» совершенно не подтверждается
историей экономического развития. Так ли это в действительности?
Ведет ли нас процесс механизации, с его заменой ручного, труда
машинным и «переменных» издержек «постоянными», в новую
эпоху с фундаментально измененными экономическими и социальными проблемами?
Беглого взгляда на экономическую историю достаточно для
того, чтобы удостовериться, что это не так. Перенесемся мысленно
к концу Х Ѵ І І І в. и мы увидим, что разыгрывающиеся в наше время
события являются слабым, безобидным повторением того, что произошло, когда практическое применение пара совпало с изобретением механического ткацкого станка, прядильной и вязальной машины и проч. Новая эпоха привела к уничтожению старой в .то
время, когда нависшая над Англией континентальная блокада вынудила даже социально-мыслящих предпринимателей приобрести
машины, при помощи которых один человек мог выполнить работу
100 ремесленников. Что представляет собой современный процесс
рационализации, который проводится лишь небольшим процентом
предпринимателей, по сравнению с революционным влиянием в
производстве, оказанным в свое время применением текстильных
машин? Тогда произошел полный социальный переворот в производстве: ремесленники превратились, с одной стороны, в фабрикантов, с другой — в рабочих. Теперь же наблюдаются лишь относительные изменения, внутренняя же классовая структура почти не
меняется.
Прежние и теперешние явления совершенно несравнимы с точки
зрения их экономического, социального и культурного значения.
Рассматриваемые же с точки зрения экономической догматики, они

тоже доказывают, что 1 0 0 — 120 лет тому назад произошли значительно более резко, чем теперь. В то время, как основной, капитал
и амортизация, т. е. постоянные расходы, быстро росли, доля переменных расходов уменьшалась не в арифметической прогрессии,
к а к теперь, а в геометрической. В то время экономия, достигнутая
количественным сокращением рабочих рук, увеличилась еще благодаря тому обстоятельству, что заработок рабочего уменьшился на
и /з и больше. 1
Разница пошла в пользу потребителя, а не предпринимателя,
ибо цены на текстильные изделия упали так же стремительно, к а к
и зарплата, также потому, что производственная способность фабрик и мастерских увеличилась и падение цен в Манчестере вынудили также и континентальную текстильную промышленность перейти от ручного труда к машинизации производства. Отсюда,
так часто встречающиеся мрачные описания нужды силезских
ткачей.
То, что мы теперь называем излишком производственной способности, ничто по сравнению с колоссальным ростом продукции
в период начала машинизации. Каково же было влияние перепроизводства на общую структуру промышленности? По экономическому закону Шмаленбаха, это влияние должно было свестись еще
в большей степени, чем мы это наблюдаем теперь, к тому, что предприятия, конкурируя не только с ремеслом, но и друг с другом,
спасались бы под защиту «связанного хозяйства» либо при помощи
трестирования, либо при помощи картелирования. Однако мы
знаем, что вместо этого происходил как раз обратный процесс: бегство из связанного хозяйства в свободное.
Цехи, представляющие собой в то время картели ремесленных
предприятий, распались под влиянием крупных предприятий, стремившихся к экономической свободе, и не были ничем заменены.
Свободная конкуренция господствовала неограниченно. В то время.,
когда обстоятельства вынуждали к объединению в значительно
большей степени, чем в предшествующие и последующие периоды,
и должны были бы — если теория Шмаленбаха правильна —
бкончательно достичь этого объединения, началось движение, которое впоследствии под названием «манчестерства» приобрело международное значение и историческую известность.
Само собой понятно, что это развитие, так резко отличающееся
от современных тенденций, имело свое обоснование. Последнее заключалось не, как это можно было бы предполагать, в тогдашней
Годовой заработок английского текстильного рабочего равнялся:
В 1814 г.
в среднем 135 ф. ст
4 шилл.
» 1819 »
»
6 5 » »
—
» 1824 »
»
49 » »
14
»
6 пенс.
» 1829 »
»
35 » »
2
»
—
Лишь небольшой процент сокращения зарплаты можно отнести за счет роста
к у р с а английского фунта. Ср. Scheuten Die Chartistenbewegung, 1923, стр. 3 1 .
1

исключительно большой распыленности предприятий, имевшей
место, несмотря на наличие пара и машины. Дело было также не
в отношении государства, которое в настоящее время могло бы
быть названо антикартельным и антиконцентрационным. Начавшаяся машинизация повергла страну в гражданскую войну — «разрушители» машин высылались и расстреливались сотнями, т а к что
правительство в то время с радостью поддержало бы, если бы это
было возможным, соглашение цен, оставляющее ремесленникам некоторую возможность для конкуренции. Но этого нельзя было сделать главным образом потому, что имели дело не с мелкими ремесленниками, которых можно было бы заставлять, и не с акционерными обществами, руководители которых хладнокровно взвешивали
бы все преимущества и невыгоды, а с частными предпринимателями, обладающими в большинстве случаев упорством, весьма ценным качеством с коммерческой точки зрения, но не способствующим образованию объединений. Они были горды своей собственностью, своими коммерческими знаниями, опытом и производственными секретами и не хотели ничем поступиться, т. е. придерживались с точки зрения былых «хозяев в своем доме». Эта точка зрения
не совсем чужда нам и теперь, в эпоху акционерных обществ.
Каковы бы ни были причины, помешавшие в то время переходу к
связанному хозяйству, можно установить, что автоматизация производства и сравнительное превышение доли постоянных расходов
сами по себе недостаточны, чтобы привести к системе связанного
хозяйства, и что последняя обусловлена другими, более решающими
моментами.
Вопрос о том, существует ли закон, по которому машинизация
и автоматизация производства неизбежно приводят к образованию
чрезмерной-производственной способности, будет мною разобран в
следующей главе. Но уже из предыдущих моих рассуждений ясно,
что 'закон, вследствие которого перепроизводство неизбежно приводит к переходу от свободного хозяйства к связанному, не существует. Из одновременного возникновения излишка производственной способности и стремления к образованию хозяйственных объединений нельзя устанавливать причинной связи между ними.
Цепь понятий «машинизация — чрезмерная производственная
способность — связанное хозяйство», которая рассматривает тресты
и картели, как конечный этап механизации производства с ее высокими постоянными расходами, оказывается непрочной, если мы
будем рассматривать ее в настоящем, а не в прошлом. Пример
Англии убедит нас, например, в том, что в настоящее время стремление к объединению растет независимо от машинизации производства. Стремление это в Англии проявляется наиболее сильно
к а к раз в тех отраслях промышленности, которые благодаря о т с т ал о с т и машинизации наиболее подвержены конкуренции рационализированной промышленности других стран. Достаточно взглянуть на угольную промышленность. В ней стремление к концентрации объясняется ire автоматизацией, которая почти отсутствует,

Углепромышленники имеют д в а в ы х о д а из создавшегося положения: либо проведение полной механизации добычи для снижения издержек и вытеснения с мирового рынка конкурирующего
у г л я , либо ограничение добычи посредством картелирования или
трестифицирования и обслуживание лишь наиболее выгодных рынков сбыта. Оба мероприятия рациональны: первое по закону «большой оборот — маленькая прибыль», а второе по противоположному
закону: «незначительный оборот — большая прибыль». Но первое
стоит миллиарды, второе яге — немного или не требует ничего. Поэтому и выбирают наиболее дешевый способ. Английская система
ведет к связанному хозяйству — не в принудительном порядке —
под давлением автоматизации и высоких постоянных расходов, а
добровольно, и как раз с целыо избеягать дорогостоящей автоматизации с ее высокими постоянными расходами, Итак, если Шмаленбах, на основании нолоягения германской промышленности, считает
себя в праве сказать, что: «автоматизация приводит к связанному
хозяйству», то из наблюдений над английской промышленностью
можно сделать к а к раз противополоягный вывод, что «к связанному
хозяйству ведет именно отсутствие автоматизации».
Так называемая чрезмерная производственная способность.
Верно ли, однако, что автоматизация предприятий непреодолимо
ведет к образованию чрезмерной производственной способности?
Судя поверхностно, это, каягется, действительно так. Целыо автоматизации является единовременная затрата крупных сумм («инвестиции капитала»), чтобы в будущем съэкономить на издерягках
производства. Отсюда возникает следующее явление: вначале увеличивается число занятых рабочих, имеет место «инвестиционная
конъюнктура», за которой после реорганизации производственного
аппарата следует сокращение числа рабочих, причем это сокращение в ы з ы в а е т с я двоякими причинами: вытеснением человеческого
труда введенными в производство машинами и окончанием работ,
с в я з а н н ы х с переоборудованием производственного апарата. Машины частью вытесняют ручной труд, и неизменившийся или даже
увеличившийся размер продукции наталкивается на сокращение
покупательной способности населения. Экономия на зарплату снижает доходы (рабочих) нияге того предела, при котором они были
бы достаточны для потребления всей продукции. Это противоречие
мешает полному использованию производственного аппарата и ведет к образованию излишка производственной способности, или, по
крайней мере, создает впечатление такового.
Чтобы доказать, что это впечатление обманчиво, что в действительности автоматизация не в ы з ы в а е т ни малейшего изменения
покупательной способности, и требовалось бы более глубокое исследование закона экономической гармонии, т. е. изучение сложных
явлений, обусловливающих взаимоотношения меягду продукцией и

потреблением, между предлоягением и спросом. В рамках настоящей статьи я должен, однако, ограничиться лишь самым основным. Представим себе практически те явления, которые с в я з а н ы с
автоматизацией производства. Предполоягим, например, что крупное предприятие, переходя от ручного труда к машинному, сберегает 10 млн марок в год на зарплате (переменные расходы), но
долягно зато израсходовать 6 млн марок на амортизацию нового
оборудования и 1 млн на проценты (постоянные расходы) и, кроме
того, 1 млн на реорганизацию административного аппарата (полупостояниые расходы). Таким образом остается сбережение в 2 млн,
которые в зависимости от производственной политики и полоягения
рынка либо образуют чистую сверхприбыль, либо могут быть
использованы для снижения продаягных цен. Предполоягим вначале, что сбереягения становятся для предприятия сверхприбылью.
Что в таком случае произойдет?
О одной стрроны, отпадают 10 млн марок доходов от зарплаты.
В противовес этому — образуются новые б млн марок из доходов,
возникших из издерягек на содерягание и дооборудования новых
установок, которые складываются частью из чистой зарплаты,
частью из доходов предприятий, получивших заказы на оборудование; далее образуются: 1 млн доходов от поонентов и 1 млн доходов лиц, занятых в оргаппарате производства; наконец, еще 2 млн
дохода получаются из сверхприбыли предприятия. Следовательно,
в результате из 10 млн, образовавшихся от сбереягений на зарплату, не теряется ни одного пфеннига; эта сумма не исчезла, а
целиком снова вошла в народный доход, но лишь по другим статьям. Отсюда следуют некоторые изменения, преягде всего невыгодные для рабочих и выгодные для предпринимателей и для
административного персонала; изменения, которые носят социальный и этический характер и не являются теми э к о н о м и ч е с к и м и изменениями, которыми они на первый взгляд казались;
здесь нет уменьшения народного дохода и общего спроса, следовательно, здесь нет и перепроизводства.
Перепроизводство не возникает и в том случае, когда автоматизация проводится не с целыо получения сверхприбыли, а для
сниягения цен и усиления конкурентноспособности предприятия,
т. е. в том случае, когда упомянутые нами 2 млн марок сбережений
идут не в сверхприбыль предпринимателя, а на пониягение цен.
И в этом случае дело не ведет к сокращению спроса. Только что
описанное нами перераспределение доходов изменяется лишь в том
отношении, что вместо доходов от ставшей излишней зарплаты выступает не предпринимательская сверхприбыль, а такой яге, но
распыленный, дополнительный доход всех тех лиц, которые покупают удешевленную продукцию предприятия. Эти покупатели
получают, по сравнению с преягними ценами, добавочный доход,
который неизбеягно вызывает нарастание сщюса в других отраслях
хозяйства и компенсирует, таким образом, то сокращение, общего
спроса, которое наступило в связи с уменьшением издержек на

Существует еще третья возможность, на которую Шмаленбах
обращает главное внимание. Автоматизация производства может
привести и в общем приведет к тому, что продукция предприятия
не только дает большую прибыль предпринимателю, но, кроме того,
приобретает значительно большую производственную мощность.
Автоматизированное производство рассчитано не на существующий
размер сбыта продукций предприятия, а на тот уровень сбыта,
которого предприятие надеется достичь ко времени пуска новых
установок, в условиях не только нормальных, но б л а г о п р и я тн ы X. Это. ведет к временной, а при известных условиях и окончательной растрате национального капитала. Именно потому, что
связанное хозяйство в отдельных своих формах способствует такому расточительству (например, при погоне внутри картелей за повышенными квотами, которая зачастую ведет к гипертрофии картелированных предприятий), и кажется, что мы находимся в порочном кругу. Автоматизация вызывает излишнюю производственную
способность, последняя влечет предприятия на путь связанного
хозяйства (об этом подробнее сказано в предыдущем разделе), а
связанное хозяйство со своей стороны способствует усилению автоматизации и чрезмерному росту производственной способности.
Одно влечет за собой другое до тех пор, пока размеры продукции
значительно перерастают возможную емкость рынка и крупные
предприятия принуждены работать с частичной недогрузкой', которая в свою очередь требует определенных постоянных расходов,
являющихся расточительством, независимо от того, ложатся ли они
на само предприятие (в виде уменьшения прибыли), или на потребителя (в виде накидок на цены).
Ни одно экономическое понятие не вызывает столько произвольных толкований, как понятие о «расточительстве в народном хозяйстве». Если 100 ООО пекарей выпекут такое количество хлеба, которое мозкет быть испечено в двух центральных хлебопекарнях при
меньших общих расходах, — это расточительство. Если в 10 000
магазинах за прилавком стоят столько же продавщиц, которые
теряют половину рабочего времени в озкидании покупателя, — это
расточительство. И в действительности, с точки зрения принципа
рационализации, все то, что препятствует достизкению максимальной интенсивности человеческого труда, максимальной производительности машин и наилучшему использованию помещения,—
является бесхозяйственностью. Однако нельзя усматривать расточительство народного хозяйства в казкдом отдельном случае неполного использования человеческого или машинного труда, в
частичной недогрузке предприятия, рассчитанного на большую
производительность. Возвратимся к вышеприведенному примеру:
если две центральных хлебопекарни имеют производственную способность, вдвое превышающую производственную способность вытесненных ими 10 ООО хлебопеков, и если обе фабрики, в связи с

картельной квотой или по другим причинам, используют свою производственную способность лишь на 7 0 % , то и в этом случае, оставляя в стороне этику и рассматривая явления лишь с точки зрения
производственно-экономической, мы имеем не убыток, а прибыль.
Впрочем никто, даэке самый компетентный научный организатор производства, не мозкет точно определить, чем является недогрузка (Ueberkapazität) предприятия или отрасли промышленности
в процессе их развития — расточительностью капитала или эке
ценным производственным резервом. Бывают случаи, и это доказано во время английской угольной забастовки д в а года тому назад,
когда производительная способность, скрытая в недогрузке, оказывается рентабельной как с точки зрения народного, так и с точки
зрения частного хозяйства. Мозкио, следовательно, с совершенно
одинаковым правом также зкаловаться на расточительство, как
радоваться наличию на случай нузкды производственного резерва.
Однако в некоторых отраслях промышленности, среди которых
на первом месте стоит угольная, чрезмерность производственного
аппарата носит хронический характер и принимает большие размеры, чем это необходимо для того, чтобы считать их зкелательным
производственным резервом. Это правильно: кто-нибудь долэкен
ведь покрыть те постоянные издержки, которые влозкены в неиспользованной части оборудования. При господстве свободной
конкуренции, когда наличие чрезмерного производственного аппарата'пороэкдает продукцию по пониженным ценам, или при наличии какого-нибудь назкима, на цены (низкие принудительные
цены), предприниматели покрывают соответствуют,ую часть постоянных расходов, т. е. получают меньшую прибыль или работают в убыток. Если зке налицо картелирование, то эти расходы
несет потребитель в виде надбавок на цены. В конце концов, так
как никакое предприятие не позкелает и не будет в состоянии долго
нести убытки, вызванные ростом производственной способности,
то дополнительные расходы, прямо или косвенно, всегда лягут на
потребителя.
Но, во-первых, высокие цены в данном случае не являются несчастьем. Во-вторых, те дополнительные издержки, которыми обременяются хозяйства для покрытия постоянных расходов при чрезмерном росте производственного аппарата, далеко не достигают
дополнительных цен, которые они вынуждены были бы платить
в случае, если бы не имело места расширение производства. И, наконец, в-третьих, постоянные расходы не представляют собой
дополнительных издерзкек, помимо тех, которые несло бы менее
автоматизированное предприятие. Это третье утверзкдение идет
совершенно вразрез с тезисами Шмаленбаха, согласно которым
постоянные расходы с их неизменяющимися размерами лозкатся
тязкелым бременем на производство, в противовес переменным
расходам, регулирующимся соответственно колебаниям спроса; следовательно, высокая доля постоянных расходов в производстве и
является главной причиной, почему «хозяйственный аппарат в

целом утратил руководящее начало». Принимая во внимание различные мнения по этому решающему вопросу, именно с точки зрения учения Шмаленбаха, мне придется более подробно обосновать
мой собственный взгляд на данную проблему.
«Постоянные» и «переменные» расходы. Движущей силой,
которая почти исключительно и вызывает изменения в хозяйственной структуре, является, по Шмаленбаху, перемещение между
постоянными и переменными расходами, т. е. между постоянной и
переменной частью издержек в производственном процессе. Чем
сильнее развивается механизация производства, тем сильнее соответственно растут расходы на амортизацию, проценты и содержание
административного аппарата, и тем сильнее сокращаются расходы
на зарплату. В виду того что первые «постоянные» расходы
остаются неизменными, независимо от размеров производства, в
противоположность «переменным» расходам (издержкам на зарплату), которые увеличиваются и понижаются параллельно с ростом
или сокращением продукции, то, по мнению Шмаленбаха, перевеспостоянных расходов над переменными и означает, что хозяйство
все больше и больше теряет способность приспосабливать размер
продукции к изменяющемуся потреблению; при падающем спросе
считается более рациональным сбывать продукцию по ценам ниже
средней себестоимости, чем сокращать производство, когда основная часть издержек остается неизменной даяге при уменьшившейся
продукции.
До тех пор пока мы мыслим абстрактно и оперируем экономическими понятиями «постоянные расходы» и «переменные расходы», Шмаленбах определенно прав. Д л я предприятия, обремененного постоянными расходами в сумме 8 млн марок в год, выгоднее
производить свыше потребностей рынка и получить убыток в 1 — 2
млн марок, чем ограничить производство и, несмотря на прибыль
при сокращенном сбыте, оставить непокрытыми 4 млн марок постоянных расходов. В виду того что по закону «дегрессии издерягек» производство при полном использовании установок обходится
значительно дешевле, чем при частичной нагрузке, предприятиеимеет возможность сбывать излишек продукции по сильно пониягенным ценам, причем убытки значительно нияге, чем в случаечастичной остановки предприятия. Все это совершенно верно. Но
как только мы подойдем к практике и будем исходить не из
понятий «постоянные расходы» и «переменные расходы», а из конкретных определений — «машины» и «рабочая сила», то почва под
гамаленбаховскими
тезисами будет поколеблена, ибо где это сказано, что понятия «постоянные расходы» покрываются «машинами», а переменные — «рабочей силой»? Маркс сказал так, и Шмаленбах повторяет то же самое. Я , однако, утверждаю, что в хозяйстве, где не все перевернуто вверх дном, имеет место как раз
обратное.
В здоровом хозяйстве зарплата является
пос т о я н н ы м и р а с х о д а м и , а и з д е р ж к и по а в т о м а т и -

зации
п р о и з в о д с т в а — п е р е м е н н ы м и . Каягдый разумно работающий предприниматель с гораздо бодее легким
сердцем остановит машину или даяге целое машинное отделение,
чем рассчитает часть своих рабочих. Не из человеколюбия, хотя и
оно играет здесь определенную роль, а из хорошо осознанной
защиты собственных интересов. Сработавшаяся машина моягет,
после известного периода простоя, снова быстро быть пущена в ход.
Сработавшаяся яге группа рабочих, будучи раз уволена, не моягет
быть обратно собрана, а распыляется и предоставляет в распоряягеиие конкурентов свой полученный на производстве опыт и специальные знания. Этот момент производственно-хозяйственного
эгоизма не везде проявляется с одинаковой силой. Так, например.,
в горной промышленности он почти не ощущается, по все яге полностью не исключается. И чем больше машина заменяет рабочего
в области механического труда, оставляя ему лишь обусловленные
интеллектом ручные двиягения, тем ценнее партия рабочих, у которых эти двиягения доведены до степени мастерства.
Здесь Шмаленбах моягет сделать возраягение, которое поставит
проблему на совершенно другой путь, а именно: что предприниматель, при всей своей гуманности и деловом эгоизме, н е в с о с т о я н и и рассматривать издерягки содержания своих рабочих к а к
составную часть постоянных расходов и обеспечивать этих рабочих даяге в период плохой конъюнктуры. При каягдой попытке
поступить таким образом он наталкивается на калькуляционное
препятствие недостаточной рентабельности или возникающих
убытков. Д о х о д н ы й эгоизм доляген в конце концов одерягать
победу над т е х н и ч е с к и м
эгоизмом.
Мы стоим здесь перед в высшей степени важным вопросом.
В противовес Шмаленбаху, усматривающему основы хозяйственного развития во взаимоотношении постоянных и переменных
расходов, я считаю, что альфой и омегой процесса является проблема р е н т а б е л ь н о с т и .
Где сказано, что принцип беспрерывности, принцип продолжительной нагрузки определенной группы рабочих, работающих в
плохие времена неполную смену, в нормальное время — полную
смену, а в периоды высокой конъюнктуры — сверхурочные, приводит в среднем за год к убыткам? Частный предприниматель прошлых времен, а такяге нашего, поскольку он не находится под
влиянием принципов акционерных обществ, доляген произвести
следующий расчет: «Из опыта видно, что пятилетний производственный цикл, по грубому среднему расчету, разделяется на ОДИЕГ
год высоких прибылей, три нормальных года и один убыточный
год. Иллюстрируя это цифрами, мы имеем один раз 3 0 % прибыли,
три р а з а — 1 5 % прибыли и один раз никакой прибыли или даже
1 0 % убытка. Получаем среднюю прибыль не менее 1 3 % . Что яге
меня вынуждает сокращать рабочих в наиболее тяягелый год и
поставить вследствие потери квалифицированной рабочей силы
под угрозу прибыль остальных лет?» Некоторая часть акционер-

А.

TIE PK,ЛОВЛЯ

ЛЛНДСБЕРГ

пых обществ, заменивших частных предпринимателей, придерживается еще теперь таких же соображений. Так в большинстве случаев поступают общества, списывающие большие средства в резерв
имеющие высокую доходность, и выплачивающие на основании
того, что доходность в течение нескольких лет выравнивается одинаковые дивиденды, несмотря на колебания размеров прибылей.
Впрочем отнесение .известных частей производственных издержек к постоянным и переменным зависит от индивидуальной точки
зрения. Предприниматель, руководствующийся принципом, что
«прежде всего должна быть покрыта зарплата», причисляет последнюю к постоянным расходам, а предприниматель, ставящий
на первый план амортизацию, причисляет к ним автоматизацию
предприятия. Но прежде всего необходимо рассмотреть следующее:
предприниматель, не ломающий головы над терминологией' науки
об управлении предприятием, который, может быть, ничего не слышал о «постоянных» и «переменных» расходах, но стремится удержать своих рабочих как можно дольше, должен также, волейневолей, держать на-ходу и автоматизированную часть предприятия в большей мере, чем этого требует спрос. Е с л и вызванное,
таким образом, перепроизводство приводит к расстройству рынка,
а в дальнейшем к тенденциям, влекущим на путь «связанного
хозяйства», то исходной причиной этого явления будут не машины,
не принцип автоматизации, а человек и его предпринимательская
политика. Эта исходная точка — забота о сохранении кадра рабочих — приводила прежде к тем яге результатам, как и теперь, и к
тем же результатам, к каким приводит стремление к наиболее
рациональному использованию
производственного
механизма.
Преягде мы такяге имели в результате этого перепроизводство и
расшатанный рынок, а когда это достигло такой степени, к а к в
начале 90-х годов на угольном рынке. — к стремлению в связанное
хозяйство, в угольный синдикат (1893 г.).

«MAOAZIX

П.

WIRTSCHAFT>

ПЛОХО ОРГАНИЗОВАННОЕ ХОЗЯЙСТВО

1

Великий философ Эмледокл, живший до Сократа, развивал
следующую теорию: до того, как животный мир стал таким, каким
мы его сейчас видим, природа составляла из различных частей
тела животных самые разнообразные комбинации, пока, наконец
не были найдены необходимые и окончательные формы Результаты неудавшихся опытов — сфинксы, гарпии и т. п. — д о л ж н ы
Пер,еД
более
Р е а л ь н о
сконструированными
существами. Эта глубокомысленная теория происхождения видов
имеющая легкий оттенок дарвинизма, напоминает нам современное хозяйство. Период свободной конкуренции (который безусловно никогда не был осуществлен в совершенно чистом виде)
идет к концу, нароясдает новый век коллективистической хозяйственной системы, но до сих пор ни в теории, ни иа практике для
этой системы не найдено соответствующей формы. И, таким образом, преягде самостоятельные предприятия объединяются, образуя
самые разнообразные комбинации, проводятся самые своеобразные
эксперименты Хне только в России и Италии), и до сих пор не найдено рациональной формы хозяйства. Мы переживаем сейчас переходную эпоху экономических сфинксов и гарпий.
Относительно движущих сил, вызывающих эту смену эпох
имеется много теорий, которые в большинстве случаев выдвигают
одну из многих причин и придают ей решающее значение Так
например, Шеллер, анализируя духовный облик человека капиталистической эпохи, делает заключение, что этот тип неизбежно доджен рано или поздно вымереть. Попытку разъяснения происходящих явлений ие с умственно-исторической и психологической а
с чисто экономической точки зрения сделал проф. Шмаленбах 'на
съезде представителей науки об управлении предприятием
В
весьма содерягательном докладе он указывает на одно явление
которое известно было уяге преягде, и приписывает ему «почти
исключительную» роль в смене хозяйственных систем. 2

В докладе Шмаленбаха заслуживает виимаиия не констатирование факта приближающегося конца периода ипдивидуалистиче1

м. ü. W. 7/'VI, 1928.

ШмаленбахГ С o 6 S ! O T

УЖ

®

извѳстпыѳ

читателям

Ч и т а ™ , излагающие концепцию

ского капитализма. Конец его не раз уже был провозглашен. Шмаленбах сам восклицает: «Что же лежит в основе переживаемых нами
явлений, как не осуществление пророчества великого социалиста
Маркса? Мы видим, как осуществляется его предсказание о будущности хозяйства». Из концентрации предприятий и из гегемонии
основного капитала Маркс делал выводы о неизбежности большего
обострения кризисов, в то время как в действительности, вместо
вызывающей кризисы конкуренции, происходит соглашение предпринимателей в форме картелей и т. п. Этот процесс развития указывает, что причиной зарождения новой эпохи связанного хозяйства явились не только причины экономического характера, но также и з м е н е н и е в з г л я д о в , замена предпринимателя, отстаивающего свою самостоятельность, готовым к соглашению участником картеля, что и обусловило возможность перехода к новой форме
хозяйства. Попытку 'Шмаленбаха разъяснить происходящие явления следует отклонить, потому что в основе ее лежит исключительно одна причина; если же игнорировать эту односторонность,
которая у него обща с концепцией материалистического понимания
истории, то он во многом прав.
Выводы Шмаленбаха имеют значение не столько потому, что
они возвещают зарождение новой эпохи связанного хозяйства, и не
из-за разъяснения процесса образования современной хозяйственной структуры, а вследствие его критики «плохо организованного
связанного хозяйства». Немецким предпринимателям давно никто
не говорил такой неприкрашенной правды, как этот человек, который знает абстрактные хозяйственные взаимоотношения, но
больше, чем кто-либо из ученых, знаком с практической стороной
экономической жизни. В своей критике он исходит из того, что
новая хозяйственная эпоха не содержит в себе возможностей к
выдвижению предприимчивых предпринимателей в такой степени,
как период свободной конкуренции. Под защитой монополии процветает «паразитизм», паносящий громадный ущерб народному
хозяйству. «На каждом шагу встречаются... устарелые и совершенно бесхозяйственно управляющиеся предприятия, ненужные
торговые компании. Чрезмерный бюрократизм, тяжеловесность и
дороговизна управленческого аппарата, а также чрезмерные
оклады, тантьемы, выдаваемые руководителям, имеются налицо
почти во всех этих монополистических организациях».
В доказательство своих слов Шмаленбах указывает на угольный синдикат, который он особенно тщательно изучил, возглавляя
комиссию по обследованию рурской промышленности. Он описывает возникновение синдикатов, которые работают с самого начала
бесхозяйственно, так как обычно соглашение по вопросу о квотах
достигается лишь путем установления чрезмерно высокой нормы
общей продукции. Если же выясняется, что сбыт отстает от продукции, то прибегают не к остановке менее производительных предприятий, а к пропорциональному снижению нагрузки всех предприятий. Если же останавливают некоторые предприятия, то лишь

ценой очень высокой компенсации. В результате совершенно
отсутствует калькуляция, т. е. экономическое обсуждение того
находится ли в соответствии увеличение капитальных вложений'
т. е. увеличение производственной способности с емкостью рынка'
Даже при самой плохой конъюнктуре имеются предприятия которые, в целях получения контингентов, увеличивают капитальные
вложения, строят новые шахты или коксовальные печи Участник
синдиката, увеличивающий таким образом свою квоту наносит
этим вред не себе, а всем членам синдиката в целом. Это несоответствие между производством и сбытом ведет к тому, что синдикаты
ищут спорные рынки и сбывают на них свою продукцию по бросовым ценам; издержки, возникающие от убыточного сбыта целиком ложатся на потребителей неспорных рынков. «И ради этой
надежды, - восклицает Шмаленбах, - ежегодно выбрасывают
да- и и б .УДь осуществится надежда
на международное соглашение в угольной промышленности то
совершенно невероятна оплата процентов на капитал, который 'уже
вложен и в течение многих лет еще будет вкладываться в чаянии
этой надежды». Так говорит человек, который знает угольную про
мышленность, как никто другой, и имеет мужество называть вещи
их собственными именами. «Незаинтересованный наблюдатель
может подумать, что владение у г л е м - э т о болезнь. Во всяком
случае угольные страны поступают вышеописанным образом не
сознательно, а подобно пьяному, разбивающему окна. Их фактические поступки находятся в резком противоречии к тому как они
должны были бы поступать, находясь в здравом уме™ У '
Откуда ждет помощи Шмаленбах?
Так как он считает развитие связанного хозяйства процессом
неизбежным, то он ничего не ожидает от з а к о и о д а т е л ь н ы х
м е р о п р и я т и й, которые стремятся, по примеру американского
антитрестовского законодательства, искусственно в ^ с т а і ю в и т і он
куреицию. Слабые попытки германской экономической Х л и т и к и
привить связанному хозяйству принципы экономии при помощи
государственных мероприятий не приводят к полному успеху
S
а * и Допускает, «что новая форма хозяйства не ш Г т
ооойтись без усиленного государственного контроля и вмешательства». Для устранения недостатков он гораздо больше надеется на
уразумение предпринимателями того, что их частные интересы И
интересы общества совпадают. В праве ли он ожидать m о^объег СЛИ Д а Ж е

ког

п о Т Л ? ° Т Л Ю Д е Й ' К О Т О р Ы е п о с т У І і а і о т как «пьяные» и которые
по его же словам, являются «орудием и только орудием» в процессе
исторического развития — в этом мы сомневаемся. Историтеская
философия Шмаленбаха так же, как и философия Мар™Г делае?
«скачок из царства необходимости в царство с в о б о д ы > Г « ^ к о в о щ
отво сознательными предпринимателями, - продолжает Шмале ^ ; - П р И И а Д Л е Ж И Т И а у Е е 0 6 У п Р а влеиии предприятием, которое
водство У С Р е Д С Т В а И в о з м о ж н о с т и Рационально поставить произ-

В основе шмаленбаховских проектов реформ лежит правильная точка зрения о том, что руководство современными крупными
предприятиями не обязательно должно быть связано с отношениями собственности. Существуют частные, смешанные и публичные предприятия, которые находятся под отличным техническим и
экономическим руководством, а на ряду с ними другие предприятия,
в которых мы наблюдаем как раз противоположное. Прежде всего
выясняется, что предприниматель мозкет также проявить себя и в
условиях публичного хозяйства, хотя до сих пор принято было
думать, что предпринимательский интерес может быть сосредоточен только на собственном предприятии, а, с другой стороны, выяснилось, что частные предприятия получают все признаки публичных, как только они достигают определенной мощности. Предприятия наподобие германского химического треста работают в
тех зке условиях, как смешанная Рейнско-вестфальская электрокомпания или государственные электроустановки, т. е. им одинаково угрожает опасность бюрократизма, от которой предостерегает
Шмаленбах, и они такзке имеют обязательства перед хозяйством
страны в целом, на судьбу которого они имеют решающее влияние.
Отсюда следует необходимость г о с у д а р с т в е н н о г о в м е ш а т е л ь с т в а в том случае, если в частных предприятиях наблюдается бесхозяйственность.
Вопрос о том, какие меры долзкно в таких случаях предпринять государство, это вопрос ц е л е с о о б р а з н о с т и . Наиболее
«либеральным» методом является с н и ж е н и е п о ш л и и, с
целыо принудить предприятия рационализироваться под влиянием иностранной конкуренции. Такое зке действие оказывает
искусственное у с т а н о в л е н и е т в е р д ы х ц е н и с т а в о к
з а р п л а т ы . Наиболее крайним методом является п е р е д а ч а
п р е д п р и я т и й г о с у д а р с т в у , так называемая социализация. Которая из этих мер будет принята — является, как мы уэке
говорили, вопросом цедесообразностей, а не принципиальным
вопросом хозяйственной структуры, находящейся еще в частных
руках, ибо созревшие узке для социализации предприятия имеют
общественный характер в противовес мелким и средним предприятиям, среди которых долзкна быть сохранена свободная конкуренция. В нашем зкурнале мы уэке повторно указывали на то, что к
числу вредящих народному хозяйству монополистических образований прииадлезкит ряд синдикатов тяэкелой промышленности.
Следует приветствовать то, что начинания органов печати (которые, по словам Шмаленбаха, поддерэкивают борьбу против бесхозяйственности синдикатов... и не отступят от своих позиций, если
часть их читателей почувствуют себя задетыми) находят поддерэкку
со стороны таких знатоков вопроса, как Шмаленбах.
Контроль или предотвращение монополий. Таким образом мы
сходимся с Шмаленбахом главным образом в области определения
и обоснования происходящих явлений, но расходимся с ним,
прежде всего, в оценке будущих перспектив.

Исходным пунктом рассуэкдений Шмаленбаха является, как известно, р о с т д о л и п о с т о я н н ы х р а с х о д о в . Эта тенденция в общем бесспорно преобладает в современном хозяйственном
развитии. В начале этого развития роль машин в продукции была
незначительна, теперь же она носит преобладающий характер. На
ряду с рабочими, в производственный процесс все больше вступают
в качестве помощников «зкелезные рабы». Этих «железных рабов»
нельзя, однако, уволить и рассчитать в случае сокращения производства и снова принять их на работу при возобновлении таковой.
Их зарплата состоит из процентов и амортизационных отчислений;
эту зарплату они поглощают независимо от того, работают они или
нет. Каждый из них заключает нерасторзкимый трудовой договор
па всю экизнь, считая с момента покупки машины. Если зке всетаки его вынуэкдены досрочно уволить, т. е. превратить в экелезный
лом, то вслед приходится бросить остаток его зарплаты.
Доля постоянных расходов в хозяйстве в целом увеличивается
еще весьма значительно благодаря выплате пособий по безработице, так как благодаря этой выплате переменной остается лишь
разница меэкду зарплатой и пособием. Этим аргументом мог такзке
воспользоваться и Шмаленбах для обоснования своей точки зрения. Однако отдельное предприятие имеет все зке возмоэкиость свою
долю в этой общей народнохозяйственной сумме постоянных расходов перелоэкить, путем частичной или полной остановки производства, на совокупность остающихся иа-ходу предприятий. Шмаленбах утверэкдает, что и р а с т у щ и й р а з м е р п р е д п р и я т и й повышает долю постоянных расходов. Однако в отдельных
случаях мозкет быть как раз обратное. Все зке оба явления, характеризующие новейшую стадию хозяйственного развития — нарастание доли постоянных расходов и увеличение размеров предприят и й , — оба оказывают совместное и перемежающее действие на увеличение и н в е с т и ц и о н и о г о р и с к а.
Далее, без сомнения верно, что особо сильное влияние обеих
тенденций (повышение доли постоянных расходов и увеличение
размеров предприятий) имеет место в тяжелой промышленности,
в добыче угля и железа.
Если, таким образом, повышение доли постоянных расходов и
сильный рост размеров предприятий, как это имеет место в особенности в тяэкелой промышленности, резко увеличивают инвестиционный риск, так как для того, чтобы создать новое предприятие, нужно, с одной стороны, сразу ипвестицировать крупную
сумму и, с другой стороны, нельзя извлечь обратно очень значительную часть этой суммы, — т о несомненным результатом вдвойне
возросшего риска долзкна была явиться сугубая осторожность и
воздерзкание от вложения капиталов в эту отрасль промышленности. Если зке теперь, как на это вполне резонно указывает Шмаленбах, замечается, как бы это ни было парадоксально, как раз обратное явление. Это является результатом увеличившихся постоянных
расходов, ни разросшихся предприятий. Здесь, очевидно, долзкны

™ " C
горов

T

0

причины, компенсирующие возотрицательное влияние указанных нами двух факДРуГІіе

С у щ в с т в е н и ы е

Шмаленбах сам в другой части своего доклада установил, что
^ ™ а т а Х т я ж е л о й промышленности «все стремятся к тому
хтобы производственная способность соответствовала не условиям
рынка, но постоянно бы превышала емкость последнего». В дейZ Z T ' 1 Ь Г Т Ж е С а м и С И І І Дикаты предоставляют своим членам
более, чем достаточную гарантию против повышенного инвестиционного риска. Аналогичное влияние оказывается и в такие
л т?гп°тДпА I Z T С И Н Д И К а т ы С І р е н е существуют, но возникает лишь
мысль об организации таковых.
. ± І С М Ш Ш І 0 Т причину и следствие просто потому, что психологическая причина часто выявляется лишь по истечении некоторого промежутка времени. Не всегда можно, как правило товоп п и ч и Ѵ я ? С 1 ! Р е 0 М е р И Ы е инвестиции по каким-либо непонятным
Мест° ш
р а з
в
лип!
в л а с т я х наиболее возросшего
Ч
э
т
и
™ 1
^ м е р н ы е инвестиции ведут к картелированию,
р
!!™а
' п е Р с п е к т и в а организаций картеля оказывается стии 0 н в е с т и ц и и , и вместе с тем, представляет собой страховку риска. Здесь мы просто имеем дело с известным
nnvTt™ с п е к у л я ц и и
к в о т а м и , которая в отдельных
случаях идет так далеко, что новое предприятие строят лишь для
тою чтооы с прибылью его продать и ликвидировать
Бее эти обстоятельства могли, однако, возникнуть лишь при помощи государственной поддержки. В железоделательной промышленности для этого недостаточно было даже высокой покровительственной пошлины, проявляющейся как картельная премия
так как эти пошлины могут быть, несмотря на наличие экспортн ы х излишков, включены во внутренние цены лишь в условиях
ѵК Н И М е щ е Н у Ж Н 0 б ы л о добавить значительное
П Р И П 0 М 0 Щ И 0 Д0бряемых и поддерживаемых
іосударотвом договоров о разделе рынков сбыта. Спекуляция квоа м Я ( К а К В национальном, так и в международном масштабе), кажущаяся нам существенной причиной чрезмерных инвестиций в
тяжелой промышленности, является, таким образом, гигантской
разрешенной государством лотереей с минимальными выигрышами
гарантированными за счет общих интересов государства
Шмаленбах с исключительным знанием дела осветил вред бесхозяйственности этого состояния со всеми сопутствующими явлениями и считает его, — м ы думаем, обоснованно, — нетерпимым
насколько мы согласны с этой частью в его выводах, настолько мы
полны тяжелых сомнений относительно единственного, мыслимого
им, разрешения вопроса.
Недопустимые явления, наподобие тех, которые имели место в
угольной и железоделательной промышленности, требуют в самом
деле вмешательства государственной власти, более усиленного и
действенного государственного контроля. Опрашивается, однако

нужно ли в этом видеть необходимое преходящее зло, или окончательный, — потому что единственно возможный, — выход.
Даже если бы это было в самом деле из отчаяния единственным
выходом, то Шмаленбах даже не пытался убедить нас в вероятности того, что именно этот выход приведет к цели. Уяге около десяти лет существуют многообразные формы государственного регулирования и контроля крупных монополий в области угля и ягелеза, и Шмаленбах сам констатировал, что они до сих пор совершенно себя не оправдали. Они не только не сумели устранить вредных влияний, но, как указал именно Шмаленбах, способствовали
развитию бесхозяйственности. Путем государственного контроля
моягно безусловно устранить и исправить некоторые ошибки. Но,
в общем и целом, поведет ли слияние картельной и государственной бюрократии к отрадным хозяйственным достиягениям, — по
всему имеющемуся до сих пор опыту, — это стоит под большим
вопросом.
Необходимо прибавить, что монополистическая тенденция ни в
коем случае не всеобща и не господствует во всей широте в современном хозяйстве, как это теперь часто принято думать. Многочисленные отрасли промышленности, подчиненные также законам
роста постоянных расходов и увеличения размеров предприятий,
по природе своей совершенно не приспособлены к картелированию.
Предприниматели тяягелой промышленности поблагодарят за уделенную им Шмаленбахом роль исполнителей завещания марксизма. Тем яснее им будет доказано, что опи в настоящее время находятся на прямом пути к этой роли, тем скорее они будут склоняться к тому, чтобы оставить этот роковой путь.
Знаменательным симптомом в этом отношении является выступление близко стоящей к тяягелой промышленности и пользующейся
большим влиянием «Kölnische Zeitung», которая с некоторых пор,
пользуясь отчасти такими яге аргументами, как Шмаленбах,
серьезно предостерегает тяягелую промышленность от вреда монополии, преягде всего с точки зрения сохранения ее здоровой внутренней структуры.
Если еще до недавнего времени считалось весьма почетным
быть картелированным по образцу тяжелой промышленности, в результате чего широко наблюдалась тяга быть картелированным
(Möchtgernkartelle), то теперь это стремление не так уяге сильно.
Многочисленные, малоприспособленные к картелированию отрасли
промышленности, наоборот, бегут с тонущего корабля монополий.
Шмаленбах прав, когда он рассматривает тенденцию к повышению доли постоянных расходов (и увеличению размеров предприятий) как явление принудительного порядка. Он ошибается, как мы,
надеемся, доказали, когда он чрезмерные инвестиции и монополизацию считает неизбежным последствием этого развития. Если же,
наоборот, эти явления, как мы также доказали, обусловливаются
определенными политико-экономическими мероприятиями государственной власти, то, безусловно, гораздо проще и понятнее бороться

с ними и в корне пресечь их отменой соответственных государственных мероприятий.
Не является ли это в высшей степени безрассудным и даже
смешным, когда одно и то же государство одной рукой создает и
поддерживает покровительственные пошлины и другие меры способствующие образованию монополий, а другой рукой делает
тщетные и отчаянные попытки бороться против неизбежных проявлений монополистического господства.
В таком положении находятся Соединенные штаты, которые сохраняют чрезмерные таможенные пошлины при помощи тарифной
политики, а, с другой стороны, безрезультатно борются, путем антитрестовских законов, против организаций, возникших в целях
использования этих пошлин.
В таком же положении находиться теперь и Германия
Задачей государства является так сконструировать находящиеся в его руках политико-экономические предпосылки чтобы
предприниматели не были искусственно втянуты в противоречия
между личными и общественными интересами, и чтобы можно
оыло без помощи придирчивого контроля и опекунства предотвра1
1
1
тить усиление общего озлобления.

КОНЕЦ СВОБОДНОГО ХОЗЯЙСТВА?

1

Венский доклад проф. Шмаленбаха во многих кругах воспринимается как сенсация. «Конец капитализма?» гласит, например, заголовок в кельнском социал-демократическом органе, при этом совершенно забывающем дать отрицательный ответ на собственный
вопрос. «Дворцовый переворот в ситеме развитого капитализма
восклицает «Форвертс», указывающий, однако, что связанное хозяйство, как его понимает проф. Шмаленбах, хоть и является этапом на пути к социализму, все яге остается периодом самого цветущего к а п и т а л и з м а , хоть и стоящего под контролем государства. «Хозяйственный строй на переломе» пишет «Фоссише Цайтунг», посвящая целых две страницы детальному отчету о выступлении Шмаленбаха, как будто бы дело шло о действительно новом
неслыханном открытии.
Это весьма достопримечательно. Экономическая мысль в последние годы как в науке, так и в широких слоях общественности несомненно развивалась в сторону углубленного изучения законов
свободного рыночного хозяйства и более положительной оценки
последнего. Глашатаи планового хозяйства, еще десять лет тому
назад сопровождаемые толпой последователей, совсем затихли
Причины этого ясны всем. Учение социализма, поскольку последний хотел быть не этическим постулатом, а экономической теорией
сильно поблекло в умах очень значительной части его приверженцев, ибо выяснилось, что за ним не стоит ясная, четко очерченная
положительная картина. Отпугнул опыт военного социализма. И результаты других опытов давали основание скептицизму и осторожности. ГІе содействовал популяризации идей социализма факт создания монополии на коммунальные услуги (снабягение газом
электричеством и т. п.) с целыо охраны населения от эксплуатации
частных лиц, когда муниципалитеты под давлением финансовой
нужды использовали свою монополию для проведения высокого
косвенного обложения. Не содействовал этому и тот факт что попытки общественного регулирования крупных отраслей' промышленности (уголь) дали в лучшем случае весьма сомнительные результаты. Крепло убеждение в том, что государственная экономическая политика полицейскими мерами добьется меньших результатов, чем экономическая, что превентивная политика сохранения и
1

« Ф р а н к ф у р т е ^ Ц а й т у н г » № 413, 5 июня 1928 г.).

обеспечения экономической свободы (уменьшение пошлин) в общем
и целом обещает больший успех, нежели последующие попытки
регулирования и контроля частного предпринимательства.
Если, например, широкие круги среднего сословия и средних
промышленников позволили вовлечь себя в борьбу против банковской деятельности сберегательных касс и прочих публичных банковских учреждений, которые были призваны охранять именно эти
-слои населения от опасности вздорожания кредита и от недостаточности кредитования, то это указывает лишь на опасность общих
лозунгов. Правильная оценка свободного рыночного хозяйства ни
в коем случае не должна пройти мимо тех угроз, которые возникают
для экономической свободы вследствие монополистического развития частного хозяйства. И мы считаем в докладе проф. Шмаленбаха наилучшими те места, в которых он подробно описывает эти
опасности связанного хозяйства, эти опасные влияния монополиетического картелирования и трестирования. «Самое худшее,—
сказал Шмаленбах, — что в будущем не будет даже ограниченной
гарантии тому, что усердные, способные к руководству люди пробьют себе путь. В этих крупных современных монополистических
образованиях «удачник» сидит прочнее на своем месте, чем при системе свободного хозяйства. При господстве системы свободной конкуренции он должен был всегда снова завоевывать свое право на
место. Теперь он нуждается в этом значительно меньше. Не только
отдельные лица, но и целые семьи, целые заинтересованные
группы могут сегодня сохранять свое положение под защитой монополии. При системе же свободной конкуренции они были бы
давно безжалостно согнаны со своих позиций. Излишне говорить о
том, что этот паразитизм отличается наследственной болезнью,—
чванством».
К этому обстоятельству в монополистических организациях присоединяются устарелые и совершенно бесхозяйственные способы
управления, лишние торговые общества, сверхбюрократизм, излишняя тяжеловесность, удорожание управления, чрезвычайно высокие оклады и тантьемы руководителей: бесхозяйственные явления,
получающие возмозкность существовать в течение лет и десятилетий благодаря, отсутствию освежающей атмосферы конкуренции.
«Старый дух ответственного предпринимательства, — говорит далее
Шмаленбах, — грозит исчезнуть». И затем он рассказывает об опасных ошибках в руководстве крупнейшими картельными организациями, в особенности в угольной и железоделательной отраслях,
вытекающих из самой картельной структуры, о тех самых ошибках,
о которых мы так много слышали в течение последних месяцев:
борьба за квоту во вред интересам всего хозяйства в целом; сохранение плохо работающих предприятий; недостаточное разделение
труда между членами картелей за счет рационализации, и многое
другое.
Как же это возмозкно, что проф. Шмаленбах в то зке самое время
становится глашатаем связанного хозяйства, что он громко за-

являет о безнадежности расчетов на возвращение свободного хозяйства, о том, что связанное хозяйство, невзирая на все присущие
ему нелепости, значительно превосходит старую систему свободного
хозяйства?
Словом, исходя из правильного анализа, Шмаленбах приходит
к ложным, по нашему мнению, выводам.
Правильная предпосылка гласит: в современном хозяйстве доля
пропорциональных расходов, т. е. расходов на зарплату, уменьшается, а доля постоянных расходов, т. е. доля капитализма, вложенного в машины, увеличивается. Факт этот не новый, но он ваэкный,
и то переоборудование и рационализация, которые за последние
годы были, проведены в Германии и которые означают мощное
машинизирование предприятий, особенно подчеркивают наличие
этого явления. Огромные фабричные залы с мощными машинами,
с колоссальной аппаратурой (конвейеры) и незначительным количеством рабочих — такова картина. Хозяйство интенсифицировалось
в отношении капитальных влоэкений. И это, само по себе, в^есомненно означает затруднения для возникновения новой конкуренции, в особенности (но не только) в периоды, когда получить капитал трудно и дорого, как сейчас в Германии. Тенденция к укрупнению предприятий растет, и с нею растет относительная тенденция
к монополии в тех мощных предприятиях, которые именно вследствие своей мощи склонны уничтоэкить или впитать в себя более
слабого конкурента. Пробить себе путь из полоэкения слуэкащего
к самостоятельности сегодня бесконечно труднее, чем несколько
десятилетий тому назад. Борьба за свободу хозяйства происходит
гораздо ожесточеннее. Все это верно. И мы, кто всегда об этом говорил, меньше, чем кто бы то ни было, хотим пройти мимо этих фактов: напротив, мы делаем еще дальнейший шаг вместе с проф. ІІІмаленбахом.
Изменение соотношения мезкду переменными и постоянными
расходами означает такзке существенное изменение в условиях производства. Ведь м а ш и н а тем и отличается от рабочего, что ее
нельзя уволить при ухудшающейся конъюнктуре. Рабочих моэкио
выбросить на улицу и тем самым, при суживающемся сбыте, сократить продукцию; на них не нузкно тратить больше ни зарплаты, ни
расходов, связанных с социальным законодательством. Зарплату
зке и социальные расходы (включая страхование от безработицы)
машины, напротив, нельзя ни сберечь, ни сократить и при плохих
делах: машина поедает проценты и амортизацию независимо от
того, работает она или нет. То зке самое, лишь в немного уменьшенном размере, относится и к управленческому аппарату предприятия, разбухшему вместе с ростом предприятия. Другими словами, крупное, с большими инвестициями современное предприятие, в случае необходимости сокращения производства, подвергается угрозе значительно более тяжелых убытков. Его естественным стремлением должно поэтому быть: по возмозкности не сокращать производство, а всяческими средствами расширять сбыт.

Но дальше следует неправильное заключение проф. Шмаленбаха: отрасли промышленности, рационализируясь, автоматически
приобретают чересчур большую производственную способность, которая никогда или очень редко совпадает со спросом; лишь только
какая-либо отрасль производства достигает такого положения, она
уже недалека от образования картели или треста; так постоянные
расходы тянут хозяйство из свободного состояния к связанному.
У современного хозяйства с его высокими постоянными расходами
отнята панацея, излечивавшая все заболевания, а именно отнята
способность приспособления производства к потреблению.
Связанное хозяйство, как его представляет Шмаленбах, очевидно, является хозяйством абсолютной внутренней „монополии.
Действительно, он говорит: «Я убежден, что мы в недалеком будущем
перейдем к такой зке системе, которая существовала в эпоху цехов:
монополистические организации новой хозяйственной эры должны
будут получать свою монополию от государства, которое с другой
стороны будет следить за выполнением вытекающих из монополии
обязательств».
В настоящий момент мы наблюдаем такое монопольное хозяйство в угольной промышленности на никем не оспариваемом рынке
сбыта и в железоделательной промышленности, благодаря власти
международного картеля и подчиненному положению торговли и
предприятий, лишенных возможности ввоза железа из-за границы.
Здесь монополии влияют вышеописанным образом: излишек своей
продукции они сбывают за границу по убыточным бросовым ценам,
а убытки перекладывают на плечи выданных им с головой внутренних потребителей, причем государство до сих пор безучастно на это
смотрит. Считать это нормальным типом грядущего хозяйства
было бы действительно ужасно. Однако дело обстоит совсем не так.
Учредить такую монопольную диктатуру удается лишь в некоторых
особо исключительных случаях. Подавляющее большинство хозяйственных отраслей не сможет таким путем уклониться от необходимости приспособления производства к потреблению, хотя и затрудненного (приспособления), вследствие роста постоянных расходов, но тем не менее не неизбезкного. Такая политика высоких внутренних цен ограничивает внутреннее потребление и побуждает конкурирующие страны применять меры против дэмпинга.
Если монопольные предприятия получают монопольную прибыль, то новые капиталы приливают в конкурирующие предприятия, если зке получаемая ими прибыль низке средней нормы, то новые капиталы воздерзкиваются от прилива в эти монополизированные отрасли и в результате — рынок все-таки приходит в состояние равновесия. Вместо дорогих монопольных товаров выступают
«эрзацы». И наиболее ваэкным корригирующим моментом остается
импорт заграничных товаров. Что высокие пошлины, благодаря которым только и смогли развиться монополии, отнюдь не ликвидируют импорта,из-за границы — таков вазкнейший вывод, к которому
приводит изучение экономического развития. В случаях, когда

международный картель настолько окреп, что безраздельно господствует на внутреннем рынке данной страны, невзирая на таможенные границы, это средство понятно отпадает или, по крайней мере,
ослабевает. Но в громадном большинстве случаев тамозкенная политика является в руках государства наилучшим средством воспрепятствования возникновению монополии.
Фактический ход развития не оправдывает шмаленбахского
прогноза. В Америке антитрестовское законодательство вовсе не так
бессильно, как полагает Шмаленбах, «обеды Гарри», на которых
представители некартелированных предприятий
неофициально
встречаются для установления общих цен, происходят не-так уж
часто. В общем и целом в Америке как прежде, так и теперь господствует конкуренция, хотя фактор роста постоянных расходов там
играет несомненно очень крупную роль. То зке в Германии. Ибо
слияние и укрупнение предприятий в отдельных отраслях промышленности далеко еще не обозначает уничтоэкения конкуренции.
Не обозначает этого и, конечно, весьма развитый процесс объединений. Значительное большинство отраслей промышленности, выпускающей готовые изделия, вовсе не в состоянии объединиться в монопольные союзы, ни в национальные, ни в интернациональные. И
именно промышленность, выпускающая готовые изделия, в настоящий момент старается, в большинстве случаев с правом, доказать,
что ее объединения но большей части не являются картелями в полном смысле этого слова «с монопольным господством на рынке», а
скорее организациями самопомощи и кооперативного характера, которые снабзкают своих членов информацией, мозмоэкно помогают
калькулированию и установлению подходянщх цен при «уменьшении распыления цен вокруг статического пункта равновесия» (как
выразился Арнольд Вольфер в одной из статей в «Аохиве социальных наук»); конечно, в этих объединениях могут наблюдаться злоупотребления и злокачественные тенденции, однако, в целом, они благотворно отстранены от политики монопольных цен, хотя бы под влиянием конкуренции заграницы и внутренних «диких» предприятий.
Резюмируя, мы видим, что, вопреки всем угрозам, мощь свободного рыночного хозяйства и сегодня еще (и именно сегодня) гораздо
сильнее тенденции к связанному хозяйству, значение которых
нельзя оценивать только по положению в угольной и железоделательной промышленности. И в свободном рыночном хозяйстве заключены средства лечения тех последствий роста постоянных расходов, которых опасается Шмаленбах. Удешевление цен посредством рационализации производства для создания сбыта, приспособленного к размерам производства, смелое списывание ненужных
капитальных вложений, подчинение производительной способности
контролю конкуренции и цен контролю емкости рынка — к этому
нужно сегодня больше, чем когда бы то ни было стремиться. Возросшие же опасности конъюнктурных колебаний могут быть сглажены уменьшением самих колебаний, с каковой целью мы, по примеру Америки, уже приступаем к углублению изучения конъюнктур.

В Е Л И К И Й МАРКО И ШМАЛЕНБАХ ЕГО ПРОРОК. 1
В своей основе марксистская теория утверждала, что капитализм должен извлекаемую им за счет рабочего класса беспрерывно
растущую прибавочную стоимость использовать на увеличение накопления, т. е. на прогрессирующее увеличение и улучшение
средств производства до тех пор, пока, наконец, развившийся и
сконцентрированный этим путем производственный аппарат приобретает такие размеры и такую форму, при которых его дальнейшее функционирование, в рамках свободного капиталистического
хозяйства, становится невозможным. Тогда созревает момент для
экспроприации экспроприаторов и обобществления средств производства. Закон экспансии и закон концентрации, которым подчинено капиталистическое хозяйство, Марксом установлены правильно. Капиталистические предприятия, концентрируясь, превращаются во все большие экономические образования. Конкурентная
борьба, которая в период раннего капитализма почти неограниченно господствовала на свободном рынке и, как правило, приводила к уничтожению слабых сильными, все больше и больше заменяется 'договоренностью между предпринимателями. Объединения
в виде картелей и фузий беспрерывно уменьшают круг конкурентов
и свободу конкуренции. Если развитие достаточно прогрессировало
и обстановка созрела для монополистического господства на рынке
небольшого числа оставшихся предприятий, то эти законы приводят
к тому связанному хозяйству, которое, согласно Шмаленбаху, уже
отчасти заменило чистый и свободный капитализм и которое, по концепции этого ученого, заменит его некогда целиком.
Динамику этого развития правильно объяснил Карл Маркс
шестьдесят лет тому назад, когда наблюдались лишь весьма слабые зачатки подобных тенденций. Чтобы предугадать эти тенденции, требовалось тогда изумительное усилие мысли и почти сверхчеловеческая дальновидность.
Современному же профессору не так трудно создать законченную картину того, что он видит перед собой в высоко развитом хозяйстве. Несомненно, он талантливо скомбинировал и интересно ее
изобразил, но он, пожалуй, с л и т к о м обобщил вопрос, приняв единичные примеры монополистического и связанного хозяйства (ко1

« lierliner Tageblatt» № 2 7 0 от 9 / Ѵ І 1928 г.

нечно, бросающиеся в глаза своей величиной и могуществом) типичными для всего хозяйственного комплекса, в котором очень крупные, даже преобладающие в общей сумме отрасли производства,
хотя и не обладающие подобной концентрированной силой, еще не
обнаруживают никаких признаков подобной экономической связанности. Нетрудно доказать, что концентрированные монополии
выросли благодаря не только свободно действующим законам экономики, но что им усиленно помогали таможенные барьеры и иные
государственные мероприятия. Идет ли здесь дело только о темпе,
можно ли при помощи изменений таможенного тарифа повернуть
к исходному пункту развитие, достигшее нынешней зрелости при
помощи государственного вмешательства? Сильны ли настолько
международные картели и объединения, что положение их ие будет
поколеблено и тогда, если вырвать из-под ног национальных картелей и монополий опору в виде таможенного покровительства? Захватит ли, наконец, стремление к связанному хозяйству, помимо
отраслей, поставляющих сырье и полуфабрикаты, и до сих пор еще
не тронутые отрасли готовых изделий, и будет ли результатом всегв
этого н а с т о я щ и й с о ц и а л и з м с обобществлением средств
.производства или же только иная форма капитализма, — все эти
вопросы скрыты в недрах будущего и простым констатированием
роста форм связанного хозяйства нельзя дать на этот вопрос исчерпывающего ответа. .
Сильное накопление требует большого потребления. Чтобы детально заняться этими проблемами, пришлось бы пуститься в
область теоретических комбинаций и спекуляций. Пришлось бы,
так сказать, конструировать в сфере ирреального и попытаться
изобразить, к каким результатам в конце концов поведет развитие, о к о т о р о м м ы з и а е м л и ш ь е г о п а и в а, в л о и и е.
Конкретные выводы уже теперь возможны для другой части марксистской теории. Великий социалист не только развил теорию накопления и концентрации, оставшуюся и теперь правильной, но в качестве оборотной стороны этого процесса выдвинул теорию все растущего обнищания и пролетаризации народных масс, лишенных
средств производства, теорию, являющуюся обязательной предпосылкой и интегральной частью первой теории. В этом он был прав
постольку, поскольку под влиянием накопления и концентрации
увеличивается не только абсолютное, но и относительное число тех,
кто не владеет и не распоряжается средствами производства. Не
прав был он, однако, выводя из этого процесса теорию усиливающегося обнищания широких народных масс. Сам рабочий класс
сделал все, что было в его силах для противодействия этому обнищанию. Рабочий класс в лице профорганизаций энергично и с
растущим успехом боролся в рамках капитализма с эксплуатацией
его капиталом; путем объединения своих усилий в мощный политический фактор он создал противовес этому процессу обнищан и я , — и с теми результатами, что жизненный уровень рабочего
класса поднялся не только по сравнению с прежним положением

пролетариата, но и по сравнению с положением мелкобуржуазных
элементов, владеющих собственным производством.
Однако дело не ограничивалось фактом успешной борьбы одного
рабочего класса с обнищанием, как оборотной стороной капиталистического накопления; и предприниматели воочию убедились в
том. что подобное обнищание широких масс тем меньше соответствует его интересам, чем больше абсолютное и относительное число
занятых им рабочих — пролетариев. Они поняли, что политикой
беззастенчивого повышения и накопления прибавочной стоимости
они себе роют собственную могилу.
Накопление не может расти в пустоте. Перманентно увеличивающийся и улучшающийся производственный аппарат терял бы свой
экономический смысл и оставался бы бесплодным, если бы не мог
работать для покрытия растущего спроса. Этот спрос может дать
только лишь растущая покупательная способность масс. Великим
открытием последнего периода крупно-капиталистического хозяйства было открытие р а б о ч е г о к а к п о т р е б и т е л я, более
того, как основного потребителя, без которого высоко развитый современный процесс производства не может существовать. Но
страны высокого накопления и концентрации являются поэтому
странами низкой заработной платы, наоборот, в этих странах уровень зарплаты выше, чем в странах низкого накопления капиталов. Разве великий американский расцвет («проспирити») и сопутствующее ему огромное накопление не вытекает из этого открытия рабочего как потребителя; и разве движение, стремящееся к
распространению и максимальному применению этого открытия
достигло где-нибудь столь высокой степени, как в Соединенных
штатах.
В Германии мы также подошли к преддверию этого открытия, и
линия внутреннего хозяйства в общем ориентируется на него,
хотя бы несознательно или полусознательно. Сейчас уже мало осталось таких косных предпринимателей, которые не заметили бы
этого факта, и которые не признавали бы хотя в теории, что без
постоянного увеличения покупательной силы масс невозможно
мощное развитие промышленности. Но в конкретных случаях практической жизни слишком многие из предпринимателей забывают
о том, чему они выучились или должны были собственно выучиться. Они забывают об этом именно тогда, когда ведут со своими
рабочими переговоры о ставках заработной платы и когда при этом
возникают временные затруднения при калькуляции издержек
себестоимости и ценообразования. Они видят лишь то, что находится непосредственно перед ними, а непосредственные невыгоды
для своего предприятия или своей отрасли промышленности для
них важнее, нежели те преимущества, которыми после преодоления этих временных трудностей будет пользоваться хозяйство как
целое, а следовательно и их отрасль промышленности. Например,
угольный промышленник, который должен платить своим рабочим
повышенную зарплату, указывает на то, что эти рабочие будут по-

купать уголь лишь на незначительную часть повышенной ставки, а
преимущественно же они купят другие предметы первой необходимости. Эта точка зрения в большей степени определяет его поведение, нежели перспективные соображения о том, что те отрасли
промышленности, на изделия которых его рабочий в первую очередь создаст повышенный спрос, в недалеком будущем предъявят
повышенный спрос на уголь. От этого способа мышления, когда
внимание обращается сначала на особенности данного случая и
лишь во вторую очередь на общую систему хозяйства, большая
часть наших предпринимателей еще не освободилась. Они уже видят новую проблему, но всякий раз, когда дело доходит до практических поступков, они возвращаются под власть старых традиций
и старой тактики.
Система заработной платы и рационализация. С этим признанием принципиальной необходимости перманентного повышения
заработной платы не только как осуществлением социальных постулатов, но и как политики, призванной к удовлетворению интересов предпринимателей и всего народного хозяйства, не следует,
однако, связывать утверждение о том, что заработная плата
должна постоянно механически расти таким темпом, который не
вытекает из органического строения хозяйства, а определяется
агитационными соображениями. Зарплата не может подниматься
лестницей, ступеньки которой точно установлены заранее, независимо от того, придаст ли очередное повышение новую энергию
хозяйству, или, наоборот, обескровит его. От времени до времени,
поднимаясь по этой лестнице, необходимо делать остановки, во
время которых хозяйство сможет выравнить и реорганизовать свои
силы. Другими словами, не надо устанавливать правила, что по
истечении срока действия тарифного договора в новый проект
обязательно должно быть включено повышение заработной платы
на столько-то и столько-то процентов.
Рабочие нередко склонны измерять свои экономические требования масштабом, изготовленным в своих партийных мастерских.
Они опираются н а т р а д и ц и и , и это обстоятельство — в период, когда рабочий класс приобретает все большее политическое
и общественное значение, когда растет не только его сила, но и его
самосознание, — понятно, поскольку р а б о т о д а т е л и еще не
усвоили глубоко и окончательно новых идей, являющихся продуктом нового понимания хозяйства, и все снова и снова возвращаются в русло старых традиций обязательного противодействия
повышению заработной платы. Так как работодатели по привычке
отказывают рабочим в повышении зарплаты, то им не верят и
тогда, когда они приводят вполне уважительные доказательства
невозможности выполнения определенных требований повышения
зарплаты.
Особенную роль в развитии современной проблемы заработной
платы играет то, что теперь именуют рационализацией. По сущес т в у , эта рационализация совпадает с марксистским понятием

аккумуляции. Ибо и она не означает ничего иного, как увеличение
и улучшение средств производства. Понятие старо, новы лишь —
название, сознательная методика и, пожалуй, темп. Но если аргумент Маркса заключался в том, что капитализм должен все больше
аккумулировать и рационализировать, ибо иными путями он вообще
не может применить прибавочную стоимость, которую он в силу
своей структуры (чтобы сохранить так называемую резервную
армию с ее понижающим влиянием на зарплату) должен выжимать из рабочих, то сегодня не только работодатели, но и рабочие
занимают совсем иную позицию по данному вопросу. Работодатели
заявляют, что не чрезмерная масса прибавочной стоимости, т. е.
фактор, вытекающий из динамики капитализма, заставляет их
аккумулировать и рационализировать, чтобы создать возможность
инвестирования не могущих быть использованными капиталов,
но, напротив, они обосновывают необходимость рационализации
тем обстоятельством, что растущая заработная плата принуждает
их замещать человеческую рабочую силу машиной.
Не слишком высокие, а слишком низкие нормы прибыли
"" являются, таким образом, предпосылкой рационализации. И представители рабочей идеологии приемлют этот ход мыслей, или, по
крайней мере, этот лозунг. Они требуют от предпринимателей
максимальной рационализации и максимального ускорения этого
процесса, чтобы обеспечить возможность получения требуемых ими
высоких ставок. Они требуют этого, невзирая на то, что при стремительном темпе рационализации значительное число рабочих
сразу становится лишним, выходит из процесса производства, причем практическая политика частенько расходится с теоретической
доктриной. В то время как рабочие-теоретики высокой зарплаты
сводят обосновываемую угольными промышленниками невозможность выплаты высоких'ставок отчасти к нерациональной политике производства и сбыта, господствующей в угольном деле
(наличие нерационально организованных предприятий и насильствованного форсирования нерентабельного сбыта), в то же время
рабочие на самих предприятиях во главе со своими лидерами
резко выступают против закрытия каждого такого нерентабельного
предприятия, ведь такое закрытие неизбежно связано с увольнением рабочих. Рационализация представляет сложную проблему,
которую нельзя трактовать так одностороннее как это делают некоторые теоретики.
В чем смысл и цель всякой разумной рационализации«? Очевидно, только в том, что рационализация снижает цены, в связи
с чем потребитель за прежнюю сумму реального дохода может
купить большее количество продуктов (а в силу органического
роста реального дохода потребитель может реализовать добавочную покупательную способность). Лишь таким путем создается возможность сбыта,'повышенной в результате рационализации, продукции и предпосылка для дальнейшего расширения производства. которое, в свою очередь, дает возможность обратно влить в

производство ту рабочую силу, которая оказалась излишней в
момент рационализации. Но если рационализация не приводит к
этой цели, к тому единственному результату, который только и
оправдывает ее, к понижению цен (по причине ли слишком высоких расходов на уплату процентов и амортизацию дорогих вложений, или по причине чересчур повышенной заработной платы),
тогда обратное включение в производство удаленных в ходе рационализации рабочих оказывается невозможным. Ибо не функционирует компенсационная система: снижение цен, рост покупательной
способности, расширение производства, увеличение числа рабочих.
Временная безработица превращается в постоянную, если темп рационализации, вместо того чтобы органически приспосабливаться
к нормальному хозяйственному развитию, форсируется чисто механическим способом и без отношения к равновесию между капиталом и трудом.

НА ПУТИ К „НОВОМУ ХОЗЯЙСТВУ"

1

Известные положения проф. Шмаленбаха о «связанном капитализме» требуют опровержений с различных точек зрения; во-первых, Шмаленбах допускает невероятную переоценку одного из частнохозяйственных факторов, а именно роста постоянных издержек
во многих отраслях производства. Значение этого фактора для процесса картелирования давно известно. Еще во второй половине
X I X в. Брентано сказал по этому поводу следующее: «Необходимость картелирования коренится теперь в факте прогрессирующего
роста основного капитала в противоположность прежнему преобладанию оборотного капитала». Во всех работах о картелях указывается на значение этого фактора. Однако этот фактор является
лишь о д н и м из целого ряда условий, вызывающих образование
картелей. Какие же выводы на основании этого фактора делает Шмаленбах? По его мнению «передвижка издержек производства внутри
предприятия» есть почти единственное явление, которое заставляет
нас оставлять старые хозяйственные формы и переходить к новым.
За этим следует славословие науке, изучающей управление предприятием, сумевшей якобы правильно оценить все значение этого явления, «влияние которого принуждает нас перестроить все здание хозяйственного строя».
Значение этого фактора — роста постоянных расходов можно
считать весьма важным для процесса картелирования, но что он
ведет к новому хозяйственному строю — такое утверждение вряд ли
разделяется многими учеными-экономистами, и в широких кругах
оно должно вызвать лишь общее недоумение. Даже при картелировании это лишь один из многих играющих роль факторов. Например, растущее значение картелей в текстильной промышленности
следует объяснять, в первую очередь, не этими, а другими, более
общими причинами: обострением конкурентной борьбы при растущей насыщенности страны капиталами, большей беспощадностью
в этой борьбе (договора исключения), образованием картелей в других отраслях промышленности и т. д. Тем более не является рост
постоянных расходов причиной, притом еще единственной причиной, расширения государственного предпринимательства и роста
1

«Kölnische Zeitung», 30/VT 1928 г.

вмешательства государства в хозяйственную жизнь (все это Шмаленбах приводит как моменты новой формы хозяйства).
Я не намерен детальнее останавливаться на, этих вопросах, ибо
важнее этих односторонних взглядов, пытающихся объяснить экономические явления важнейшего порядка лишь с точки зрения
науки, изучающей экономику предприятия, суть те ошибки Шмаленбаха, которые относятся к основам всей современной экономики. X I X в. был веком свободного хозяйства, «экономический
строй, следующий за эпохой свободного хозяйства, характеризуется
наличием картелей, трестов и прочих монополистических образований, государственных железных дорог, почт, банков, страховых
обществ, государственного регулирования цен на уголь, калий,
арендной платы, заработной платы и т. д. Эта эпоха представляет,
таким образом, по сравнению с предшествующей эпохой, все многочисленные признаки связанности». Итак, мы стоим сегодня у
исхода старой и начала новой хозяйственной эпохи. Здесь свалены
в одну кучу совершенно различные вещи: во-первых, саморегулирование хозяйства посредством картелей и трестов. Шмаленбах мог
бы еще прибавить профессиональные союзы и кооперацию; во-вторых, государственное вмешательство в хозяйственную деятельность, причем и здесь следует различать рост государственного
предпринимательства от государственного надзора и регулирования частных предприятий.
. « X I X в. с его свободным хозяйством, — говорит Шмаленбах, —
будет всегда в истории выделяться среди всех прочих хозяйственных эпох присущей ему беспощадностью». Это — огромная ошибка.
Всякий, кто пережил эпоху 70-х и 90-х годов, должен признать,
что сегодня экономическая борьба, несмотря на наличие всяких
организаций, отчасти же именно благодаря им, очень сильно
обострилась по сравнению с теми временами. Прежде экономическая жизнь, несмотря на индивидуалистическую ее ориентацию,
носила более патриархальный характер, конкуренция протекала
в более мягких формах. Уже отсюда вытекает, что та принципиальная разница, которую Шмаленбах усматривает между тогдашним
«свободным» и нынешним, связанным путем картелей и т. п. образованиями, хозяйством, просто не существует. Картели и прочие
монополистические организации ни в какой мере не означают изменения хозяйственного строя. В моей книге о картелях, концернах
и трестах я уже давно высказывался против этого распространенного заблуждения.
Достоверен лишь тот факт, что в настоящий момент государство
энергичнее вмешивается в хозяйственную деятельность, чем
прежде, ибо такое вмешательство не соответствовало бы тогдашним
экономическим и политическим воззрениям. Эти воззрения изменились, а не хозяйственный строй. Это государственное вмешательство направлено главным образом именно против частных монополий, против «злоупотребления экономическим могуществом».
Государство, таким образом, не только не стремится к преодолению

свободного хозяйства, а скорее, наоборот, к его восстановлению,
вернее к воспрепятствованию злоупотреблением экономическим
могуществом, и таким образом, можно сказать — к с ч а с т и ю ,
государство не руководится идеей создания «новой формы хозяйства». Точно так же многочисленные общественные предприятия
еще не означают изменения нашего хозяйственного строя. Ибо чем
их число становится больше, тем больше они в своей работе
должны руководиться принципом всех цастных предприятий —
стремлением к прибыли. Ведь государство нуждается в доходах,
а с подданных оно может взимать тем меньше, чем сильнее оно
ограничивает экономическую деятельность частных лиц. Это
стремление к получению прибыли является основным организационным принципом нашего хозяйства — сегодня, также как и
несколько десятилетий тому назад. Этот принцип ни в коем случае не меняется в связи с ростом числа предприятий и ни в какой
мере не устраняется из-за регулирования монополистических
объединений.
Наука и экономическая политика давно уже занимаются вопросом о растущем стремлении подчинить картели и концерны государственному регулированию. Шмаленбах не высказывает по данному вопросу никаких новых мыслей, он лишь кратко касается
вопроса в следующей странной фразе: «Я убежден, что мы в недалеком будущем перейдем к той же системе, которая существовала
в эпоху цехов; монополистические организации новой хозяйственной эры должны будут получать свою монополию от государства,
которое, с другой стороны, будет следить за выполнением вытекающих из монополий обязательств». Что сие значит? Должно ли
государство создавать свои монополии, каковы эти «монополистические» организации новой хозяйственной эры и каковые те обязательства, которые государство на них возлагает и за выполнением
которых оно наблюдает. Об этом мы хотели бы охотно кое-что услышать. Но если для преодоления недочетов современного хозяйственного строя нам но могут предложить ничего лучшего, то, по
моему убеждению, было бы правильнее не говорить о «новом
хозяйственном строе» при каждом удобном и неудобном случае.
Те миллионы, которые верят в социализм, принимают неясные указания Шмаленбаха за подтверждение защищаемой ими столь же
неясной мысли о социализации или о плановом хозяйстве. И эта
оценка еще усиливается, когда Шмаленбах в своем «связанном
хозяйстве» видит не что иное, как «осуществление предсказаний
великого социалиста Маркса, осуществление его прогноза о будущности хозяйства». Опровержение этой ошибки завело бы нас слишком далеко, Маркс совсем иначе представлял себе «экспроприацию
экспроприаторов». Но пока нам предлагают лишь такие неясные
конструкции новых хозяйственных форм, какие до сих пор поставлял социализм, представители экономической науки должны
остерегаться частых упоминаний о «новом хозяйственном строе,
на переходной стадии к которому мы находимся» (Беккеррат), и

разговоров о предстоящей гибели капитализма. Напротив, их задача и, в первую очередь, задача ученых, изучающих экономику
производства, 'заключается в указании того факта, что .индивидуальное стремление к прибыли одушевляет всех субъектов хозяйства, не только «капиталистов» (Зомбарт), что до сих пор этот
принцип еще не заменен никаким другим организационным принципом и что покуда последний не найден, о «новом хозяйственном
строе» не может быть и речи.

Ш М А Л Е Н Б А Х И ГОРНОЕ ДЕЛО В РУРСКОЙ

ОБЛАСТИ 1

На конференции производственников в Вене Шмаленбах прочел
доклад, встретивший оживленный отклик не только по причине
значительности самой конференции, но и вследствие уважения,
которым пользуется оратор в силу своих крупнейших заслуг
в деле научного разрешения производственно-экономических проблем. Но тс же причины оправдывают нашу попытку (и даже обязывают это сделать) проверить его в ы в о д ы на практике горного
дела, того самого горного дела, на котором в основном базируются
его положения.
Основная идея Шмаленбаха заключается в следующем: технический прогресс, широкой механизацией и концентрацией предприятий, вызвал изменение структуры издержек производства,
а именно постоянные издержки, остающиеся неизменными при
колебаниях размеров продукции, непрерывно растут, в то время
как переменные издержки, меняющиеся с изменением масштаба
производства, сокращаются. По этой причине сокращение производства не сопровождается соответствующим уменьшением расходов. В подобном случае выгоднее не сокращать выработку, а продолжать производство дальше при средней себестоимости. Вследствие этого у производства отнимается способность приноравливаться к потреблению. Промышленник вынужден, невзирая на
слабый спрос, использовать всю производственную способность
своего оборудования и даже увеличить ее. Отсюда возникает излишек производственной способности, в свою очередь толкаюіциіі
к картелированию и трестированию.
Если Шмаленбах факт роста доли постоянных издержек и
уменьшения роли переменных издержек считает почти единственной причиной перехода от свободного хозяйства к связанному, и
если он, между прочим, полагает найти для этого явления доказательство и в картелях горной промышленности, то в этой концепции имеется без сомнения кое-что правильное. Но нельзя согласиться с таким резким выпячиванием этого момента Шмаленбахом. Цифровые данные по горной промышленности говорят совсем
иное. Правильно, что механизация ведет к перемещению от переменных к постоянным издержкам, но концентрация предприятий
1

«Bergwerkzeitung» № 132, 7 / Ѵ І 1928 г .

в горной промышленности сильно влияет в п р я м о п р о т и в о положном
направлении, поскольку постоянные издержки,
которые в горном деле играли значительную роль еще задолго до
картелирования, сокращаются вследствие того, что оборудование
одного большого предприятия дешевле оборудования д в у х мелких
предприятий той же производственной мощности. Необходимо
отметить, что концентрация горной промышленности, на ряду с
уменьшением переменных расходов, влечет за собою и уменьшение постоянных издержек. Кроме того заработная плата, которая
из всех элементов себестоимости носит наиболее переменный
характер, сильно возросла, так что расходы на зарплату в угольной промышленности ныне составляют значительно большую
долю всей суммы издержек, чем несколько десятилетий тому
назад. В общем и целом в угольной промышленности за десятилетия технического прогресса вряд ли могло произойти перемещение соотношения производственных расходов в пользу постоянн ы х издержек.
Во всяком случае подобное перемещение, как таковое, чс явилось причиной картелирования. Приходится выразиться более
осторожно, что в перемещении соотношения производственных
расходов в сторону увеличения постоянных издержек отражается
технический прогресс в большинстве промышленных отраслей и
что такое перемещение (в таких отраслях, как например, в горном деле, где расходы по оплате труда составляют свыше 50°/ о и
где уже раньше вложенные крупные основные капиталы вели к
увеличению доли постоянных расходов) может быть компенсировано, даже сверхкомпенсировано. Совсем не обязателен тезис, что
рост постоянных расходов ведет к образованию чрезмерной производственной способности. «В каждом предприятии, — говорит
Шмаленбах, — имеется ряд цехов, известное оборудование которых
особенно слабо используется. Предприниматели вынуждены благодаря неполному использованию этого оборудования расширять
производство до размеров, когда и эти капитальные вложения
будут вполне использованы. Таким образом, в ряде отраслей промышленности происходит расширение производственной способности, не вызываемое увеличением спроса». Подобное обобщение
представляется чересчур смелым перед лицом длящегося уже
несколько лет процесса безжалостного закрытия и свертывания
предприятий. Здесь как будто причина и следствие поменялись
местами. В перевернутом виде вышеприведенный тезис, понятно
правилен; при ненужном расширении производственной способности постоянные расходы непропорционально растут.
На упреки Шмаленбаха в нехозяйственной работе картелей и
жалобы на тяжеловесность, бюрократизм и прочие недочеты управления я отказываюсь отвечать, ибо трудно добыть объективные
доказательства за или против подобных общих оценок, во всяком
случае д л я этого требуется детальное изучение отдельных картелей. Однако Шмаленбах несомненно ошибается, когда он причину

наличия этих недочетов, но крайней мере, в управлении горным
делом, видит в отсутствии конкуренции. В своем выступлении на
Всегерманском дне угольных промышленников 1928 г. я по вопросу о синдикатах указал на то, что неправильно говорить о монополии угольных синдикатов. События последних недель подтверждают эту точку зрения, к сожалению, чересчур наглядным образом. Рейиско-вестфальский угольный синдикат, несмотря на чрезвычайно тяжелое положение рурских предприятий, не в состоянии
произвести того повышения цен, которое было бы необходимо для
покрытия убытков, увеличившихся в результате последнего повышения заработной платы. Конкуренты определяют возможности
повышения цен синдикатом. Цены фиксированы ниже размеров,
допущенных государственным угольным советом. Д л я кокса и орикетов рынок вовсе не допускает никакого повышения. И для угля
конкуренция и фрахты решают вопрос о том, можно ли провести
повышение цен, и если можно, то где и в какой степени.
Критика общих рассуждений Шмаленбаха о бесхозяйственности синдикатской политики завела бы нас слишком далеко. От
этого можно отказаться тем более, что Шмаленбах особо выделяет
лишь два вопроса: проблему квот и вопрос равномерной нагрузки.
Это — краеугольные камни всякого картеля, выросшего в действительный синдикат по продаже. В подобных вопросах любое
решение обладает своими преимуществами и своими недочетами
не только с точки зрения частного хозяйства, но и с народнохозяйственной точки зрения. Нужно найти о т н о с и т е л ь н о
лучш е е . До тех пор пока участникам синдиката вообще еще разрешается вести кое-какое самостоятельное существование, такое
состояние (имеющее все же значительные народнохозяйственные
преимущества по сравнению с трестом) может поддерживаться
лишь при том условии, если члены синдиката з а отказ от права
на продажу своих изделий получают известные компенсации. При
этом следует заботиться о согласовании частнохозяйственных и
народнохозяйственных принципов. В с в я з и с этим необходимо
напомнить, что Рейнско-вестфальский угольный синдикат знает
не только фузию, «общность интересов» среди своих участников,
но и регистрируемые явочным порядком объединения по продаже,
обладающие правом распределять производство между различными предприятиями, сообразуясь с принципами технической и
экономической целесообразности. Следует также упомянуть, что
действующие в этом синдикате правила не только допускают, но
в известном смысле требуют устранения ставших нерентабельными
предприятий из производственного процесса. Что эти постановления не остаются мертвой буквой, показывает факт широкого свертывания и ликвидации предприятий.
Упрек в том, что внутри картелей не производится никогда
экономической калькуляции, что не обращается внимания на
согласование производственной способности предприятия с емкостью рынка, также не может остаться без возражения. Ьыло бы

правильнее сказать, что промышленники ошибаются в своей калькуляции. Ибо утверждение об отсутствии таких калькуляций,
конечно, не соответствует действительности. На синдикатских
договорах нашего горного дела можно далее показать, что не только
участники, но и синдикат, как таковой, производит подобные
расчеты, и результаты их претворяются в синдикатские постановления. Когда после войны господствовал острый недостаток угля,
то не только общественное мнение и правительство требовали повышения производственной способности предприятий, но и рурские
промышленники считали, что сильное повышение производственной способности является необходимым с точки зрения народнохозяйственной и целесообразным с точки зрения частнохозяйственной и что поэтому отдельным членам синдиката нужно дать особый стимул для принятия на себя риска по сооружению новых
шахт и коксовалыіобрикетных заводов.
Тогдашний синдикатский договор давал поэтому, на ряду с
твердой долей участия, право на добавочное участие в случае
постройки названных сооружений. Когда через несколько лет
ситуация изменилась, то при возобновлении синдикатского договора эти постановления были пересмотрены, и теперь право на
дополнительное участие дается лишь в том случае, когда на одном
самостоятельном участке организуется двойная шахта. Сооружение
подобной двойной шахты требует расходов в 70 млн марок и выше.
Прежде чем осуществляется такой грандиозный финансовый план,
составляются (в этом трудно сомневаться) очень серьезные Экономические расчеты. И мысдь о том, что подобные двойные шахты
проводят лишь в расчете на усиленное участие в синдикате, совершенно ошибочно. При других новых капитальных вложениях, не
влекущих за собой повышения доли участия в синдикате, т. е. при
рационализаторских работах последних лет, предпринимателями не
руководят никакие другие мотивы кроме точной деловой калькуляции. Если таким образом горная промышленность Рура чрезмерно повысила свою производственную способность, то, как было
сказано, ее можно на худой конец упрекнуть в ошибочной калькуляции. Так ли это, однако, мы теперь установить не можем.
Нужно усвоить следующее: горная промышленность Рура едва
перешагнула за довоенную норму, в то время как все страны, за
исключением Англии, сильно расширили свою продукцию. Т а м
образовался излишек угля, но не у нас, и нельзя же серьезно р е к омендовать рурской промышленности
политику
содействия
развитию
производительных
сил
других
стран
путем
снижения
собственной
производственной
мощности.
Далее стоит подумать о том, что угольный голод мы испытывали не только в первые послевоенные годы, но что еще в 1926 г.
в Германии под влиянием английской стачки наблюдался такой
недостаток в снабжении углем, что имперский угольный комиссар
возобновил свою, почти позабытую, деятельность и стал вмеши-

ваться в продажную политику угольного синдиката. В горном
деле, где сооружение шахты длится почти десятилетие и где надо
считаться не только с положением рынка в данный момент, необходимо калькулировать на десятилетия вперед. К т о ж е о к а ж е т с я п р а в ы м по и с т е ч е н и и д е с я т и л е т , — т е ли,
к т о н а л и ч и е н ы н е ш н е й , без с о м н е н и я , н е и с п о л ь зованной производственной способности
предприятий горного дела считают
перманентным
я в л е н и е м , и л и те, к т о , в е р у я в и з м е н е н и е с и т у а ции
по и с т е ч е н и и д е с я т и лет, о т в а ж н о
затрач и в а ю т д е н ь г и н а с о о р у ж е н и е д в о й н ы х ш а х т , об
этом можно будет с у д и т ь только через
десять
л е т . Нам кажется, что народное хозяйство поступит правильно,
если не будет мешать начинаниям этих людей, отваживающихся
на подобные капитальные затраты.
Утверждение о наличии чрезмерной производственной способности в коксовом деле, если учесть недостаток кокса в течение
прошлой зимы, также нельзя считать доказанным.
Следствием чрезмерной производственной способности Шмаленбах считает то обстоятельство, что синдикат в ы н у ж д е н
р а з ы с к и в а т ь спорные рынки сбыта, чтобы
разб а з а р и в а т ь с в о и и з д е л и я по ч р е з в ы ч а й н о
низк и м ц е н а м . «Угольная промышленность стран, богатых углем,—
говорит Шмаленбах, — поставляет уголь в другие страны по ценам
ниже себестоимости. Угольные промышленники делают это отнюдь
не в полном сознании, а скорее наподобие пьяницы, выбивающего
оконные стекла. Их фактическое поведение и требования рассудка
стоят в резком противоречии. Было бы еще понятно, если бы
угольная промышленность, чрезмерно увеличив свою производственную способность в результате ошибочной политики синдикатов, временно занималась бы продажей излишка своей продукции
по бросовым ценам. Но даже и в этом случае было бы экономически бессмыслицей фиксировать цены так низко, чтобы они н е
покрывали даже переменных издержек себестоимости. Отсутствие
продуманности в этом направлении доходит до того, что ни разу
еще не было составлено точной калькуляции, чему равны переменные издержки себестоимости».
Эта жесткая критика требует особого анализа, ибо здесь затронуты особенно важные народнохозяйственные интересы. В Справочнике руководства предприятием, изданном Никлишем, т. I,
стр. 350, Шмальц в своей статье, в которой он широко опирается
на Шмаленбаха, проводит (как общепринятое мнение, поддерживаемое Халлем, Хейдеброком, Пейзером, Вальбом и др.), что при
недостаточной загрузке и угрозе полной приостановки производства товары должны сбываться по такой цене, которая по меньшей
мере покрывала бы переменную составную часть себестоимости.
Постоянные расходы имеют место и в приостановленном предприятии. Их следует рассматривать как убыток a priori, и по этой

причине можно принимать заказы по цене, соответствующей доле
переменных издержек. Любая цена сверх покрытия переменных
издержек, какую можно добиться при данном положении рынка,
доставляет некоторый излишек для покрытия части постоянных
издержек, и может поэтому рассматриваться как относительно
прибыльная». Этот расчет проводится предприятиями в такой
форме, что они в каждом данном случае вычисляют, насколько
уменьшится себестоимость при ограничении производства на
известный процент и насколько уменьшится валовая выручка при
выпадении этой массы из общего количества сбыта. Эта кулькуляция проводится и для единицы товара, т. е. вычисляется, насколько повышается себестоимость для остающейся продукции на
тонну и насколько повышается выручка для остающегося сбыта
на тонну. При практическом проведении подобной калькуляции
играет роль, конечно, и принципиальный метод синдиката исходить из равных калькуляционных цен, а при уменьшении выручки
взыскать разницу посредством раскладки. Что касается размеров
выручки — эти расчеты составляются синдикатом.
Эти дифференцированные расчеты предприятий и синдиката не
просты и не всегда однозначны; ибо необходимо учесть различные
привходящие факторы, из коих упомянем лишь один из важнейших—вопрос о сортах, являющийся препятствием для удовлетворения различных пожеланий и запросов. Каменноугольная промышленность должна считаться с тем обстоятельством, что уголь добывается многочисленных сортов и различной породы и что все эти
сорта, добываемые из шахт, необходимо сбыть. Результат калькуляции облекается в практическую форму в постановлениях синдикатских органов. Так, когда первомайское повышение зарплаты
резко увеличило переменные издержки, и следовательно, и «лимитную» цену, синдикат сделал соответствующие в ы в о д ы и постановил сократить экспорт, ибо средняя выручка за экспорт, постепенно снижавшаяся и приближающаяся к лимитным ценам,
вследствие ожесточенной конкуренции на мировом рынке, ныне
оказалась ниже повышенных лимитных цен. Постановление синдиката не было обосновано в этих терминах об экономии производства, но научный смысл их таков.
Мы сожалеем о том, что в ы в о д ы Шмаленбаха — понятно не
преднамеренно — поддерживают заблуждение, широко распространенное в обществе и не отвечающее вышеприведенным выводам
по научному руководству предприятием. Многие находят, что прод а ж а за границу по ценам ниже внутреннего рынка убыточна и
влечет за собой накидку на внутреннюю цену. Рекомендуем им
прочесть цитированные выше, места, согласно которым цена,
стоящая ниже цены внутреннего рынка и обычно считающаяся
убыточной, все еще дает относительную прибыль, поскольку она
выше лимитной цены. Шмаленбах несомненно придерживается
такого же мнения. Но термин «разбазаривание» (Verschleuderung) и
темпераментность его критики вряд ли содействовали уяснению

этого вопроса общественным мнением. Мы целиком присоединяемся к заключительным словам его доклада, которые призывают
к деловитости и осторожности. Он прав также и тогда, когда предполагает наличие у многих руководящих хозяйственников доброй
воли и готовности к реформам, если последние понадобятся.
.
Мы могли бы указать, что именно руководители частных горных предприятий взяли на себя инициативу, чтобы добиться особо
внимательного отношения к науке об управлении предприятием
в тех высших школах, которые касаются горной специальности.
Производственные вопросы чрезвычайно ревностно исследуются и
разбираются на страницах наших газет, а союзы горного дела
накопили и обработали массу соответствующего материала. Именно
потому что мы придаем столь большое значение молодой науке об
управлении предприятием и стремимся к наиболее глубокому внедрению научных идей в практику, именно поэтому приходится
спросить, как это случилось, что один из наиболее выдающихся
пионеров науки об управлении предприятием пришел к таким
выводам, которые мы не можем счесть правильными. Остается
лишь одно объяснение: природа ряда факторов, заключающихся
в особенностях горного дела, недостаточно выяснена и потому
недостаточно оценена. Взяться за это дело должна практика. Этот
смысл мы и хотели бы придать предыдущим выводам. Они продиктованы твердым убеждением в том, что при учете всех факторов можно будет добиться полного единодушия взглядов.

ПРОЩАНИЕ СО СВОБОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ 1
Утверждения, беспрерывно повторяемые на разные лады
людьми, в общем придерживающимися совершенно различных
мнений, могут быть уподоблены стертой монете, на которой исчез
всякий след некогда четкой чеканки. Но в некоторых случаях
стоит вспомнить о том, что такая чеканка некогда все же существовала. Мы имеем в виду судьбу утверждения о «конце свободного хозяйства» (Ende des «Laisser faire»). Правильное и осмысленное само по себе, это выражение в постоянном обиходе утеряло
значительную часть первоначального своего содержания. Но так как
его все чаще и чаще употребляют в качестве формулы, отражающей
своеобразие и проблематику новейших форм экономического развития, то представляется полезным установить точный смысл и
действительное значение этой формулы.
Развитие организованного капиталистического хозяйства с его
тенденциями к регулированию рынка и к монополиям поставило
доктрину экономического либерализма перед неразрешимой для
нее проблемой. Если либеральная доктрина осуждала вмешательство государственной власти в хозяйственную деятельность и
вместе с тем государственное предпринимательство, то эта установка базировалась на предпосылке, что в хозяйстве, которое будет
развиваться по принципу «Laisser faire, laisser passer», свободная
конкуренция получит наиболее полное и благотворное развитие.
Защищать принцип «Laisser faire»» означало вместе с тем — содействовать развитию максимально свободного, не связанного
хозяйства. Ситуация изменилась, когда капиталистические объединения и фузии, картели, концерны и тресты ограничили свободную конкуренцию, и когда свободное хозяйство все больше и
больше стало заменяться хозяйством связанным. «Жить и давать
жить другим» означает теперь на содействие свободной конкуренции, а ограничение ее и пассивное созерцание факта растущего
господства над рынком со стороны капиталистических организаций. Тем самым роль принципа «Laisser faire», как либерального
принципа, приходит к концу.
Если либерализм захочет попытаться наблюдающееся ныне
развитие к связанному хозяйству повернуть вспять, то ему при1

Статья Г е о р г а Д е к к е р а помещепа в журнале «Die Arbeit» № 6 , 1 9 2 8 г.

160

Г.

ПРОЩАНИЕ СО СВОБОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ

ДЕККЕР

дется призвать на помощь государство для борьбы против картелей и трестов. Тот же, кто и сегодня придерживается точки зрения невмешательства государства, тот стоит не за « с в о б о д н у ю
д о р о г у с п о с о б н о м у п р е д п р и н и м а т е л ю » к а к прежде,
а за с в о б о д н у ю д о р о г у к а п и т а л и с т и ч е с к и м
мон о п о л и я м . В настоящий момент принцип «Laisser faire» и р от и в о р е ч и т требованию свободного хозяйства, и это внутреннее противоречие губит экономическую доктрину либерализма:
свободное хозяйство" становится невозможным, если его «о с в об о яг д е н и е» от капиталистических организаций мыслимо лишь
посредством другого вида н е с в о б о д ы , а именно посредством
опеки со стороны государства. ГІревозглашать конец «Laisser
faire» — значит признавать необходимость государственного регулирования. Тем самым постановка вопроса ясна: государственное
регулирование, направленное к разрушению ростков организованного хозяйства (первоначальная целеустановка антитрестовского законодательства в Америке), или яге регулирование, стремящееся заменить одну форму связанности другой, т. е. в конечном
счете замена организованного частного хозяйства хозяйством общественным. В противоположность этому, носители современного
капиталистического развития говорят государству: «руки прочь от
хозяйства» — в тех случаях, когда государство грозит урезать их
свободу, но охотно принимают помощь такого государства, в котором оыи командуют и которое им подчинено. «Король неограничен тогда, когда он выполняет пашу волю». Из этих кругов исходит
сейчас учение неолиберализма, возврата к «Laisser faire».. Д в а года
тому назад на заседании Langnamen verein'а профессор Гэпперт
(Göppert) развивал подобные «либеральные» идеи, и при большом
одобрении со стороны присутствовавших представителей тяжелой
индустрии он закончил свой доклад следующими словами:
«Дело идет о том, чтобы изгнать социалистические идеи, распространяющиеся при помощи т ы с я ч микробов в нашем обществе,
и заменить их социальным капитализмом, как новой формы германского хозяйства. Е с л и вы решились действовать в этом направлении, то в ы сможете не только по праву, но и с моральной правотой ответить на знаменитый вопрос, обращенный французским
министром Кольбером к промышленникам: «Что яге может государство еще сделать для промышленности?», д а т ь знаменитый
•ответ: «Оставить нас в покое!»
Целый ряд экономистов и политиков, воспитанных на традициях либерализма, в последнее время констатировали, что к свободному хозяйству возврата нет. Полным отречением звучат эти
утверждения в устах американца Эллиота Джонса в его книге
«Проблема трестов в ОАОШ» (Ныо-Иорк, 1922).
«Но если разрушение т р е с т о в о к а з ы в а е т с я н е о с у щ е с т в и м ы м или с общественной
т о ч к и зрения даже н е ж е л а т е л ь н ы м , т о о с т а ю т с я д в а в ы х о д а : 1 ) допустить дальнейш е е функционирование т р е с т о в , к а к ч а с т н ы х монополии, с ликвидированием, пос к о л ь к у возможно, о т р и ц а т е л ь н ы х последствий их монопольного влияния при помощи

161

к ' с в о б о д н о й к о н к у р е н ц и и это б ы л б ы , пожалуй, наилучший и с х о д » .

В этом отношении заслуживает внимания также п о с а д н и й
меморандум английской либеральной партии. Большой: к и е р е о
в ы з в а л недавно доклад проф. Шмаленбаха на В ѳ н ^ й к о н ф е р в
ции представителей н а у к и об экономии производства
И ему
ÎSWTTO не легко выговорить свое — «Возврата нет». «Мы можем
категорически Утверждать, что преобладание ш х я ^ ^ V ^ o j m
несовместимо с существованием свободного хозяйства и что
последнее под давлением постоянных расходов должно будет уступить
связанного хозяйства. Мне не легко это констаН о а в а ж н о установить, что рост основных издержек еще продолжается и будет продолжаться долго, «чтобы осознать полную неГ з м о 1 о с Г в о з в р Р а т а периода свободного х о з я й с т в а j
В Г Р Х тех кто любил систему свободного хозяйства, несмогря н а все
ее недочеты, и восторгало! ею». Так либеральная экономическая
н а у к а с г л у б о к о й с к о р б ь ю прощается с любимым свободным хозяйством. И этой скорбью она осуждает себя
й о е и ю хватает того радостного признания нового, того уверенного оптимизма который я в л я е т с я необходимой предпосылкой активного
соучастия в преобразовании хозяйства и общества. Проф. Шмаленбах в и д а т проблему, но ие знает ее решения. Ои резко критикует
деятельность «руководителей германского хозяйства», определяющ и й п о л и в к у к р у п н ы х картелей. Он полагает, что «новая экономическая система» не может обойтись без сильного государственного вмешательства и контроля.
.
„
До сих пор мы согласны с проф. Шмаленбахом. «Но то, чего
мы требуем, чтобы современные хозяйственные организации стремились бы к достижению максимальной экономии не только
в техническом но и в хозяйственном отношении - это задача которая не может быть выполнена государством». Кто же з а й м е т с я
этой задачей? Шмаленбах возлагает все свои упования на труды
представителей н а у к и об управлении производством и н а то, что некоторые из руководителей современного хозяйства поддержат стремления этой науки. Но тем самым п р о б л е м а Руководства
хозяйства остается практически совершенно не решенной. Т а к или
S e
Шмаленбах сІоит на верном пути, р
блему в непосредственной с в я з и со своими теоретическими положениями: связанное хозяйство и проблема руководства хозяйства

ТИР

Л
Т п ж д а
знала руководства хозяйством, она знала
лиідь руково/ство отдельными хозяйственными предприятиями.
ё ы с ш и м У законом для последних я в л я л с я частно-хозяйственный
успех. Вели руководство оказывалось ие на высоте, то расплачивалось предприятие, которое и ликвидировалось. Этим ввергались,
С

11

без сомиения, в бедствие часто весьма широкие слои, а экономические потребности, удовлетворению которых служили обанкротившиеся предприятия, в дальнейшем покрывались более счастливыми конкурентами. Поскольку этим путем осуществлялся «отбор
способных», поскольку побеждала лучшей техника и лучшие
методы производства, постольку хозяйство прогрессировало. Либералы идеализировали эту систему, социалисты подвергли ее
уничтожающей критике. Но все мы сходимся в одном, что эта
система не в ы з ы в а л а непосредственной необходимости государственного вмешательства в хозяйственное руководство. Напротив,
в с я к а я поддержка какого-либо одного конкурента против другого
со стороны государства представлялась не чем иным, как коррупцией. Проф. Шмаленбах верно полагает, что в настоящий момент
подобная необходимость государственного вмешательства существует: «Не могу даже себе представить, что мало-мальски сильное государство может допустить, чтобы мощные картели и
отдельные организации распоряжались бы исключительно по
своему усмотрению естественными богатствами страны». По мере
овладевания различных отраслей хозяйства капиталистическими
организациями возникает руководство хозяйством с более или
менее широкой сферой влияния; и вопрос о качестве этого руководства перестает быть вопросом исключительно частного порядка,
он непосредственно затрагивает общественные интересы.
Лучше всего уяснить вышесказанное на каком-либо практическом случае. Возьмем для примера угольное хозяйство, о котором говорил и проф. Шмаленбах в своем докладе. В этой отрасли
у нас (в Германии. О о с т.), без сомиения, существует строго
организованное и централизованное хозяйственное руководство.
Крупнейшей
и влиятельнейшей
руководящей
организацией
является Рейнско-вестфальский угольный синдикат. Как раз
в настоящий момент названный синдикат ведет ожесточенную
борьбу за сбыт, направленную, в первую очередь, против угольной
промышленности Англии. Говорят о «войне квот», потому что эта
борьба обусловливается необходимостью для Германии заранее
обеспечить себе более благоприятную квоту в предполагающемся
интернациональном соглашении. Опрашивается, смеет ли государство пассивно созерцать эту войну? Мы не касаемся здесь вопроса
о том, желательна или нет эта война, и какими средствами ее
ведет угольный синдикат. Проф. Шмаленбах считает эту войну
явным безумием. В о всяком случае не исключена возможность,
что политика синдиката окажется в прямом смысле слова катастрофической. В таком случае речь пойдет уже не о том, что одно,
плохо руководимое предприятие должно будет уступить место другому, лучше руководимому — хотя бы потому, что в угольной
отрасли нет и не может быть второго синдиката. Дело идет
о судьбе целой промышленности, об одной из важнейших отраслей
хозяйства, и о том, что в с я германская экономика поставлена под
угрозу самых тяжелых потрясений. Представим себе эту ситуацию.

и мы увидим совершенно ясно, что она прямо-таки требует государственного вмешательства. Далее нам ясно, что это государственное вмешательство не должно ограничиться только контролем над ценами, т. е. только над последствиями, результатами
синдикатской политики, быть может ставшими уже неизбежными, — государственное вмешательство должно быть, по крайней
мере, столь внушительным, чтобы предотвратить все вредные влияния синдикатов. Государство не должно «дать итти и свободно действовать» угольной промышленности, как в ее внешней
войне, так и в внутрисиндикатской борьбе за квоты. Вопрос приходится формулировать не иначе, к а к следующим образом: или
«laisser faire», т. е. оставить в руках капиталистических организаций всю власть над угольной промышленностью и в таком случае отказаться также от контроля над ценами, или же в интересах общества подчинить эти организации, и с ними всю угольную промышленность, государственному регулированию. Нынешнее переходное состояние не может существовать длительно. Положение дел в железной и стальной промышленности очень сходно
с положением в угольной. «Руководство» этими отраслями промышленности, в особенности с момента угрозы закрытия предприятий в декабре прошлого (1927 г. С о е т.) года, все явственнее
становится угрозой обществу.
Итак, мы дошли до центрального пункта того круга проблем,
которые разбираются в дискуссии о хозяйственной ' демократии.
Либеральная критика современных форм связанного хозяйства
несомненно поставляет для этой дискуссии ценнейший материал.
Но либеральные экономисты застревают на полпути. Оглянемся
еще раз на ту скорбь, которой сопровождается их расставание
с периодом свободного хозяйства. Любимым героем экономического
либерализма является самостоятельный предприниматель, который лично, за свой личный страх и риск и в целях личного преуспевания, ведет свое предприятие, а не является лишь поверенным
чужого капитала. В нем олицетворялся «старый д у х бодрого,
ответственного предпринимательства», тот дух, который исчез в
бюрократизированном управлении капиталистическими монополиями. И мы также придаем большое значение личной заинтересованности и преданности, но ставим вопрос: является ли капиталистическая прибыль незаменимым стимулом и е д и н с т в е н н ы м или даже л у ч ш и м п у т е в о д и т е л е м к экономическому успеху? Ведь нельзя же отрицать, что крупные концерны
осуществляют массу превосходных технических и производственно-экономических достижений.
Германский химический трест стал прямо-таки символом технического прогресса. Общепризнано, что «связанное» угольное
хозяйство Германии технически и организационно стоит на
гораздо более высоком уровне, нежели «свободная» в Англии
угольная промышленность. И, что для нас имеет решающее значен и е , — м ы насчитываем большое и все растущее число образцов

164

Г.

Ф ОРВ ЕР ТС"

ДЕККЕР

в ы х общественных предприятий. Опасность бюрократизации,
несомненно существующая, преодолима и без того, чтобы была
уничтожена данная экономическая система (связанное хозяйство). Непримиримую борьбу ведем мы с автократическим капиталистическим ведением хозяйства, с неутолимым капиталистическим стремлением к прибыли и к власти, и не со скорбью,
а с радостью глядим мы в будущее, когда эти пережитки свободного хозяйства будут уничтожены и заменены истинной .демократией общественного хозяйства.

О ШМАЛЕ

НЕ А

ХЕ

ПРОФ. ШМАЛЕНБАХ О К А Р Т Е Л Я Х И НОВОМ ХОЗЯЙСТВЕ

1

Профессор Шмаленбах, один из авторов меморандума о положении в угольной промышленности, признанный вождь, казалось
бы, наиболее буржуазной из всех наук (науки о руководстве предприятием и учения о динамике баланса), прочел доклад, который
явился откровением и в то же время сенсацией.
Мы называем эту речь «дворцовым переворотом в развитом
капитализме», ибо капитализм колоссальных предприятий немыслим без современной производственной науки и учения
о балансе, вождем которых в течение тридцати лет является Шмаленбах, а ныне сам Шмаленбах возвещает конец свободного хозяйства и приход иного связанного хозяйства, которое получает свои
права от государства и перед государством отчитывается в исполнении своих обязанностей. А то обстоятельство, что Шмаленбах
одновременно восклицает: «Что же это, если не осуществление на
наших глазах предсказаний великого социалиста Маркса?», придает программной речи Шмаленбаха в то же время характер крупной сенсации.
Как всякая фундаментальная критика, так и шмаленбахская
критика исходит из фундаментально-простого открытия, важнейшего открытия современной производственной науки, а именно из
факта передвижки производственных издержек по мере роста
предприятия. В результате прогрессирующей концентрации предприятий доля переменных издержек (как-то зарплата, сырые
материалы) уменьшилась, в то время как доля постоянных издержек (проценты, амортизация, управление и проч.) все увеличивалась, и увеличилась настолько, что в конце-концов постоянная
часть издержек стала решающей для структуры производства.
Свободное хозяйство возможно лишь при том условии, если
издержки производства в основе носят переменный характер,
а так как рост постоянных издержек будет продолжаться еще
долго, то рассчитывать на возврат к свободному хозяйству — дело
совершенно безнадежное. С ростом постоянных издержек в крупных предприятиях современное хозяйство лишается того регулятора (целебного средства), который самостоятельно устанавливал
соответствие между производством и потреблением и тем создавал
1

«Vorwärts» 4 / V I 28.

экономическое равновесие. Сложная хозяйственная машина,
народное хозяйство в целом лишилось своего руля. Свободное
хозяйство X I X в. под давлением господствующих постоянных
расходов вынуждено уступить место новому, связанному хозяйству, в отношении которого Шмаленбах, исходя из анализа картелей, приходит к выводу, что (монопольное по своей структуре)
новое хозяйство будет получать свою монополию от государства,
государство же, со своей стороны, будет наблюдать за выполнением вытекающих из монополии обязанностей.
Рабочий класс, конечно, не станет переоценивать значения
шмаленбахских утверждений. Карл Маркс оставался бы правым
и в том случае, если бы Шмаленбах и не опубликовал своих
положений. А связанное хозяйство, как его представляет проф.
Шмаленбах, хоть и является этапом на пути к социализму, но
тем не менее остается цветущим развитым капитализмом, хотя
и находящимся под контролем государства. Шмаленбах был
страстным поклонником свободного предпринимательского капитализма; он далеко еще не социалист, возвещая приход эпохи
связанного, контролируемого государством монополистического
капитализма. Но тот факт, что он публично подверг уничтожающей критике картельный и монополистический капитализм, надевающий фальшивую маску свободного хозяйства, что он делает
это сейчас же после того, как он во главе специальной комиссии
детально изучил сущность синдикатов тяжелой промышленности,
и когда тяжелая промышленность в своей разрушительной монополистической политике ссылается на его авторитет, это обстоятельство придает большое значение венскому выступлению Шмаленбаха и с точки зрения политики организованного рабочего
класса.

ПРЕДМЕТНЫЙ И Г Е О Г Р /
Автомобилизм 107
Автомобилизация 49
Агитаторы 32
Аграризация 11, 78
Аграрное перенаселение 67
Аграрная политика 25
Азия 16, 33, 4 4 , 45, 46, 49, 56, 58
Азот 112
„
искусственный 41
Акционеры 20
Акцион. общества 2 3 , 2 5 , 36, 68, 69, 8 1 , 1 2 1
Акционерное право 81
Америка 10, 21, 23, 35, 46, 47, 49, 50,
58, 59, 141, 142
Американизация 49
Англия 3, 17, 67, 101, 108, 109, 1 1 4 , 118,
121, 156, 163
Английская стачка 156
Африка 16, 41, 44, 46, 58
Безработица 148
Безработные 23
Бельгия 101
Блага 88
Богатства естественные 163
Бонификация 36
Буржуазия 3, 57, 5 8
Буржуазный- реформизм 6
Бюрократы 154
Бюрократизм 132
Век XVIII 119
„ X I X 6, 10, 25, 27, 28, 35, 37, 42, 47,
55, 67, 73, 93, 149, 150
„ X X 6, 7, 20, 35, 55
Великобритания 29
Вена 60
В е щ е с т в а органические 47
Владение 68, 86
Война 40, 68
„
мировая 83
„
наполеоновская 3 4
Восток 28, 3 3
Германия 3, 4, 6, 10, 1 7 , 1 9 , 20, 21, 23, 27,
33, 55, 57, 62, 68, 69, 81, 84, 101, 1 0 4 , 1 0 8 ,
111, 114, 117, 136, 139, 145, 156, 163, 164
Голландия 101

Й УКАЗАТЕЛЬ
Горное дело 17, 20, 159
Государство 9, 40, 45, 61, 70, 103, 140,
150, 151, 161, 164, 166, 167
Город 12
Государство индустриальное 16
„
капиталистическое 8, 10, 4 3
„
классовое 8
я
феодальное 6 2
Государственное вмешательство 163, 164
„
регулирование 161, 162
Дамаск 3 3
Демократия 4 9
„
политическая 6 2
„
социальная 58
Дивиденды 36
Добыча каменного угля 20
„
меди 20
Договор синдикалистский 156
п
тарифный 146
„
трудовой 133
Долги репарационные 27
Доминионы 2 9
Доход 36, 123
добавочный 123
Доходы капитальные 37
„
рабочих 122
„
реальные 147
Европа 3 , 27, 28, 29, 30, 32, 33, 35,
43, 46, 51, 56, 67, 101
Европа западная 16, 28, 45, 46, 4 9

42,

Железные дороги 107
Займы иностранные 27
Законодательство антитрестовское 9, 10
Закономерность 15, 31
Заработок 120
Заработная плата 17, 22, 23, 27, 96, 110,
126, 128, 145, 146, 148
Издержки на зарплату 126
„
дегрессия издержек 126
Издержки переменные 96, 97, 119, 128,
153, 157, 166
постоянные 97, 1 1 0 , 119, 125,
128, 153, 154, 158, 166

Издержки производственные 1 0 5 , 1 0 9 , 1 1 8 ,
128, 166
„
пропорциональные 118.
Империализм 4, 57
Импорт 141
Инвестиция 3, 36, 134, 139
Индия 66
Индивиды 32, 61
Индивидуализм 6, 21
Индустрия 10, 12, 73, 161
Индустриализация 3, 18, 34, 41, 4 6
Инфляция 10, 36, 109
Ипотеки 107
Ирак 33, 3 5
Иррационализм 2 0
Италия 129
Калькуляция 100, 109, 131, 156, 157, 158
„
экономическая 155
Канада 47
Капитал 4, 7, 8, 20, 21, 36, 37, 60, 61,
139, 148, 149
затраты капитала 8
„
инвестиция капитала 122
„
централизация капитала 2 0
„
акционерный 81
„
интернациональный 4 2
„
оборотный 7
основной 7, 120, 130, 154
„
постоянный 38
„
предпринимательский 167
„
финансовый 2 0
Капитализм 3, 4, 5, 7, 9, 10, 11, 12, 15,
16, 17, 18, 19, 20, 23, 24, 25,
28, 3 0 31, 33, 34, 35, 37, 38,
42, 43, 45, 48, 49, 50, 51, 52,
S3, 54, 57, 59, 60, 61, 62, 63,
64, 66, 67, 68, 71, 73, 74, 75,
76, 77, 78, 80, 81, 82, 83, 85,
86, 87, 108, 124, 130, 137,
1 4 3 , 1 4 4 , 1 4 9 , 1 5 2 , 1 6 1 , 166,167
„
критика капитализма 5
„
цветной 16, 4 2
Капиталистическая концентрация 5
„
эволюция 6 6
Капиталистическое накопление 7, 17, 145
Капиталисты 63, 152
Капиталовложение 6
Капиталопакопление 66, 75, 89
Капиталообразование 60
Капитальные вложения 97, 98, 100, 105,
106, 139
Картели 9 , 20, 22, 2 3 , 40, 60, 74, 93, 98,
99, 100, 103, 105, 106, 107, 108,
112, 113, 116, 119, 121, 138, 140,
141, 143, 144, 150, 155, 160, 161.
в
интернациональные 60
Картелирование 2 0 , 2 2 , 1 1 8 , 1 3 8 , 1 4 8 , 1 5 2 , 1 5 3
Картельные договоры 112
Квоты 100, 101, 112, 134, 162

Китай 67, 7 6
Классовая борьба 11
Конкуренция 7, 8, 9, 10, 40, 74, 121,
154, 157
„
внутренняя 116
иностранная 132
свободная 77, 98, 99,
113, 114, 120, 125, 129,
138
Конституционализм 60
Контроль 138
государственный 106, 134,
166
Концерны 9, 16, 20, 109, 159
Концентрация техническая И З
Конъюнктура 23, 31, 95, 100, 105,
127, 141
Кооперация 2 4
Крестьяне 2 8
Крестьянство 24, 28

138,

102,
130,

137,

122,

Либерализм 117
Лотарингия 109
Марксизм 5, 6, 63, 135
Марксова идея 94, 116
„
концепция 5 4
„
терминология 75
„
теория о концентрации 2 4
Марксистский социализм 62, 6 3
Марксистская теория 143, 144
Марксово учение 5, 6
учение диалектики 5
Машины 106, 121, 139, 146
Машиностроение 108
Междуречье 3 3
Металлургия 4 6
Механизация 110, 152
Миграция 2 3
Монизм социальный 2 4
Монополии 7, 10, 99, 103, 112, 113, 114,
130, 136, 139, 140, 159, 166
„
капиталистические 12, 1 6 0 , 1 6 3
„
концентрированные 143
„
частные 149, 160
Монополистическое господство 136
Накопление 75
„
капиталистическое 7 6
Налоги 38
Народонаселение 29, 69
Народы аграрные 18, 46, 4 7
„
белые 42
„
цветные 42, 4 8
Население 19, 24, 70, 77
Население промышленное 19, 7 3
„
сельскохозяйственное 19
Наука о хозяйстве 62
„
социальная 54
Нефтепровод 35

Нефть 41
„
синтетическая 41, 112
Новый с в е т 28
Нью-Йорк 35
Объединения 9, 143
„
капиталистические 159
„
монополистические 99
„
хозяйственные 121
Оборотные средства 6 8
Общественность 2 9
Общество 7 0
Обязательства 150
Организации капиталистические 159, 160,
162
„
кооперативные 5 9
,,
монополистические 93, 98,
103, 105, 113, 116, 130, 138,
149, 150, 151
в
профсоюзные 59
„
хозяйственные 103
Партии либеральные 116
Переоборудование 139 План Дауэса 27
Платежи репарационные 4, 27
Плутократия 20
Покупательная способность 46, 122, 144
Политика 51, 54, 55, 61, 68, 140
картелей 113, 116, 161, 166
„
монополистическая 166
„
нерациональная 146
„
предпринимательская 128
„
синдикатская 154, 163, 164
социальная 6 3
„
таможенная 140
„
хозяйственная 116
„
фритредерская 116
„
экономическая 61, 68, 103, 116,
137, 150
Политики 160
Политико-экономы буржуазные 7
Политическая экономия 5 3
„
буржуазная 12
„
практическая 5 5
Потребители 20, 25, 120, 124, 125, 131
„
основные 144
•
Потребление 28, 44, 98, 123, 153, 165
Потребности 44, 52, 87
„
материальные 3 5
„
экономические 162
Пошлины 134
„
снижение пошлины 132
„
покровительственные 136
„
таможенные 136
Предложение и спрос 123
Предприниматель 20, 21, 22, 23, 72, 74,
98, 110, 111, 120, 124,
127, 128, 130, 131, 135,
144, 145, 153, 160, 163

Предприниматель индивидуальный 35
Предпринимательство 86, 99, 138
„
государственное 62,
148, 159
„
индивидуальное 77
капиталистическое
29
„
частное 37
Предприятие 9, 20, 21, 22, 23, 36, 38, 3 9 ,
40, 41, 51, 68, 69, 79, 82,.
86, 95, 96, 98, 110, 112, 114,.
121, 124, 132, 133, 134, 135,
138, 139, 141, 157
капиталистическое 21, 30,.
33, 36, 37, 39, 44, 45, 51,
77, 86, 87, 142
„
монополизированное 115
„
общественное 87, 150
„
производительное 100
„
автономизация предприятия

86

концентрация предприятий
81, '152, 165
•
Предприятия горные 158
„
государственные 2 4
„
коммунальные 2 4
„
монопольные 140
„
монополистические 100,114,.
промышленные 96, 97
„
публичные 81, 132
„
рационализированные
86,
118
смешанные 70, 82, 132
„
хозяйственные 162
частные 132, 149
Прибыль 23, 52, 35, 3 8 . 39, 48, 55, 87,.
123, 124, 128, 150, 151, 164
„
дифференциальная, 4 8
„
сверхприбыль 123
„
нормы прибыли 7 5
Принудительность 105, 112
Прогресс капиталистический 4 3
технический 17, 46, 52, 60, 94,.
153
„
экономический 9 4
Продукты 18, 45
„
питания 3 2
„
сельскохозяйственные 19, 73
Продукция 18, 28, 43, 95, 101, 118., 126,
130, 131, 133, 140, 152
промышленная 28
сельскохозяйственная 28, 78
Производители 2 0
Производство 17, 28, 29, 37, 40, 79, 96,.
98,106,118,125,127,131,165
„
автоматизация
производства 118, 1 2 1 , 1 2 2 , 123, 124,
126, 127, 128
издержки производства 2 7 ,
96

1 7 0

Производство концентрация производства
24, 9 3
средства производства 41,
73, 75, 115, 143
„
механизация производства
118, 121, 126
„
формы производства 62
„
материальное 61
„
рациональное 78
„
ремесленное 45
„
сельскохозяйственное 2 8
,
товарное 88
Производительность 55
„
промышленности 46,

110

Производственные силы 7
Производственная способность 96,
122,
124, 131, 140
Пролетариат 6
Пролетаризация 143
Пролетарии 58
Промышленники русские 155
Промышленность 8, 12, 23, 41, 73, 81, 98,
99, 106, 107, 108, 112,
120, 125, 133, 140, 141,
144, 145
„
автомобильная 108
Германии 9, 155
горная 69, 70, 108, 155
добывающая 47, 76, 88
железоделательная
67,
108, 115, 134
капиталистическая 62
„
сахарная 34
„
синдицированная 115
„
стальная 163
„
текстильная 67, 108
тяжелая 109, 110, 111,
134, 135, 167
угольная 101, 108, 115,
125, 131, 134, 137, 144,
154,156,157,162,163,166
,
электрическая 115
я
электро-химическая 20
Профсоюзы 22, 43, 144
христианские 57
Процесс механизации 119
„
производства 96, 105, 115, 126
рационализации 119
„
технический 2 0
„
экономический 24, 31
Работодатели 145, 146
рабочая сила 7, 17, 126
Рабочие 19, 20, 22, 31, 33, 37, 42, 57,
119, 127, 144
Рабочие руки 115, 120
Рабочие цветные 4 4
Рабочий класс 1 1 , 2 5 , 1 4 2 , 1 4 3 , 144, 1 4 5 , 1 4 6
наемный 32, 120

Рантье 21
Расчеты дифференциальные 157
Расходы: дегрессия расходов 95
„
дополнительные 125
переменные 6, 95, 106, 1 0 7 , 1 1 0 ,
119, 120, 123, 125, 126, 127
постоянные 6, 95, 96, 97, 9 8 , 9 9 ,
102, 105, 106, 108, 112, 115, 118,
120, 121, 123, 125, 126, 1 3 3 , 1 3 9 ,
148, 161, 162
производственные 95, 96, 110,
153
„
пропорциональные 139
Рационализация 37, 38, 40, 46, 109, 110,
138, 139, 145, 146, 147
„
банковского дела 2 3
денежной системы 2 3
платежной системы 23
производства 146
„
рынка 3 9
„
экономическая 25
„
эмиссионного дела 23
Рационализм 2 0
Революция 33, 107
„
европейская 56
китайская 66
мировая 56
„
социальная 62
„
социально-экономическая 62
„
техническая 115
французская 58
Ремесленники 29, 119, 121
Рентабельность 86, 98, 127
Рента дифференциальная 48
Рынок 23, 39, 110, 115, 140, 156, 160
„
емкость рынка 100, 117, 142, 155
потребность рынка 115
„
мировой 122
„
сбыта 134
угольный 111
Рынки нейтральные 101
свободные 102, 142
„
спорные 101, 102, 156
„
товарные 115
Рыночные отношения 12, 23
С А С Ш 9, 10, 17, 19, 21, 35, 42, 51, 102,
108, 135
Сбыт 131, 139, 158
о
Себестоимость 38, 39, 97, 106, 118, 126,
152, 153, 156
,,
Синдикаты 9, 100, 101, 102, 1 0 4 , 1 1 1 , 1 1 2 ,
128, 131, 134, 154, 162, 163
Синдикат угольный 156
Сирия 35, 44
Система денежная 32
капиталистическая 16, 34, 45, 50,
78
„
докапиталистическая 25, 50

Система
„
.„
„

кредитная 107
социалистическая 63, 78
социально-экономическая 78
техническая 78
экономическая 26, 29
•Системы промышленные 18
хозяйственные 24, 26, 29, 30,
31, 33, 37, 76, 77, 78, 83, 95,
97, 98, 103, 106, 129
Собственность 86
.
земельная 62
„
частная 75
•Социал-демократия 116
Социализация 23, 69, 70, 132, 151
Социализм 6, 53, 54, 137, 143, 150
„
военный 137
„
научный 54
Социалисты 162
Социология 7 2
Социальные теории 110
Союзы интернациональные 141
„
компанейские 22
„
монопольные 140
„
национальные 140
Спрос 145, 153
С С С Р 66
Стабилизация 29
Стабильность 2 3
„
Стоимость
„

валютная 27, 109
7
капитальная 7, 89
прибавочная 17, 57, 75, 142,
146
Страны аграрные П , 18, 48
в
индустриальные 109, 114
«
капиталистические 11, 16, 17, 18,
30, 45, 46, 48, 83, 87
промышленные 11
„
сельскохозяйственные 19
Строй правовой 74
хозяйственный 69, 70, 71

Тантьемы 3 6
Тариф таможенный 143
Теория политической экономии 72
Техника 29, 41, 62, 83, 115, 162
электротехника 115
„
революционная 41
в
транспортная 76
Товар 38, 39, 47, 156
„
сбыт товаров 19
,
цены товаров 23
Товары монопольные 140
Торговля 17, 29
Торговля внешняя 27
„
розничная 96
Транспорт 17, 96
Трестирование 9, 10, 118, 138, 152
Тресты 9, 35, 93, 98, 105, 106, 107, 108,
112, 113, 116, 119, 121, 140, 149, 159, 161

Трест химический 164
Труд 33, 36, 88, 147
„ машинный 123
в машинизированный 6 2
„ механический 127
„ общественный 7, 48
„ охрана труда 22, 2 3
„ производительность труда
46, 75, 88, 89
» процесс труда 115
„ разделение труда 100
„
регулярный 4 4
„ ручной 123
„ рынок труда 115
Трудовой договор 133
Турция 35

17,

18,

Уголь 101, 111, 115, 131, 145, 155
„ бурый 41
„ каменный 110
Углепромышленники 122
Учение о балансах 165
Фабриканты 119
Фабрикаты 45, 119
в
полуфабрикаты 143
Факторы социальные 45
Фашистская „хартия труда" 22
Феодализм 20, 49
Филадельфия 58
Философия классическая 53
„
социальная 111, 116
Финансократия 2 0
Формы хозяйственные 41
Франция 17, 81, 101, 108, 114
Фузии 40, 159
Химия 111
Хозяйство 3, 4, 7, 9, 11, 16, 25, 40, 47,
62, 73, 84, 86, 103, 109, 116,
117, 132, 135, 140, 142, 145,
149, 160, 161, 162, 165
бесхозяйственность 100, 132,
134, 135
„
производительность хозяйства

116

антикапиталистическое 12
военное 33, 107
„
докапиталистическое 12
„
замкнутое 9 3
„
индивидуальное 2 4
капиталистическое 3, 8 , 1 2 , 33,
34, 4 4 , 7 0 , 7 8 , 106, 1 1 6 , 1 4 2 , 159
Хозяйство коммунальное 62
„
кооперативное 62
„
крестьянское 6 2
в
мировое 3, 11, 68
монополистическое 116,140,143
народное 18, 19, 27, 79, 8 4 , 9 8 ,
106, 116, 124, 130, 166

Хозяйство общественноз 161, 164
плановое 25 74, 82, 137, 150
рыночное 137, 138, 140
сельское 1 1 , 1 2 , 1 8 , 4 7 , 7 6 , 7 8 , 89
свободное 6, 93, 94, 95, 99,
102, 105, 1 0 6 , 1 0 7 , 1 1 2 , 1 1 3 , 1 1 4 ,
115, 1 1 8 , 1 1 9 , 1 2 0 , 138, 139,140,
149, 150, 159, 161, 165, 166
связанное 74, 90, 93, 94, 97,
98, 99, 102, 103, 105, 106, 112,
113, 114, 115, 117, 118, 119,
120, 121, 122, 124, 128, 130,
131, 138, 139, 140, 141, 142,
143, 150, 159, 161, 165,
166
социалистическое 62, 116
„
угольное 108, 163
„
цеховое 7 3
частное 74, 116, 132, 138, 161
„
энергетическое 41
Хозяйственники 4 3
Хозяйственная демократия 163
„
система 15
„
структура 3 4
Хозяйственное руководство 162
Цена
„
„
„
Цены
Цены
„
„

бросовая 101, 140, 156
продажная 38, 39, 123
спекулятивная 74
контроль цен 2 2
38, 139, 141, 146, 156, 158, 162
общие 141
внутренние 134, 157
выгодные 110

Цены лимитные 157
„
твердые 132
Ценность 57
„
денег 109
Ценности твердые 109
Цехи 93, 103, 120, 150, 153
Ш а х т ы 155, 156
Швейцария 81
Школа историческая 53
Япония 49, 76
Эквивалент 18, 48
Экономика 3, 64, 68, 77, 94, 112, 119, 162
Экономисты 5, 12, 160
„
буржуазные 5
„
германские 3
Экономическая история 54, 55
наука 5
Экономические законы 4
Экономический либерализм 159, 163
Экономическое учение 5
Экономия теоретическая 12
Эксплуатация 11, 18
Экспорт 73
Экспроприаторы 150
Экспроприация 142
Электричество 81
Электроустановка 132
Электрификация 4 9
Электроэнергия 112
Элементы принудительные 96

ИМЕННОЙ У
Ольденберг 73
Оппенгеймер 5 3

Брентано 53, 148
Вебер Альфред 5, 75, 76, 83
Вебер Макс 26, 53, 59, 85

Пени Вильям 58
Петри 58
Пшшер Феликс 4

Геркнер 3 1
Гильфердинг 7
Г у в е р 58
Гэпперт 160

Рейш 114
Родбертус 5 0

Деккер 159
„Дженерал Моторс" 35
Диль 65, 84, 8 6
Зеринг 18
Зильверберг 72,
Зомбарт 3, 5, 6,
34, 42, 45, 46,
60, 61, 65, 68,
90, 150
Зонтер 4, 9

78,
10,
.47,
70,

81,
11,
51,
72,

Салин 85
Смит 25
Стиннес 9, 69
86,
12,
54,
73,

88,
30,
55,
74,

114
31, 3 2 , 3 3 ,
56, 57, 59,
75, 76, 80,

Иосток 57
Кант 54
Кирдорф
Клекнер
Конт 72,
Крупп 9,

9
9
84
114

Лассаль 57
Ленин 50
Ледерер 86, 87
Лист 32
Ллойд-Джордж 2 8
Мальтус 3 2
Май 5 4
Маркс Карл 4, 5, 6, 7, 8, 12, 24, 31, 38,
52, 53, 57, 58, 64, 90, 94, 106, 108, 111,
117, 126, 130, 131, 142, 145, 146, 150,
151, 165, 166
Михаэлис 57

Тиссен 9," 114
Файлер 78
Феглер 114
Форд 35, 5 9
Халлем 157
Хапиель 9
Хейдеброк 156
Шеллер Макс 34, 58
Шермаи 9
Шмальц 156
Шмаленбах 3, 4, 6, 7, 8, 9, 10,
106, 107, 108, 109, 110, 112,
116, 120, 122, 124, 125, 126,
130, 131, 132, 133, 134, 135,
138, 139, 140, 141, 142, 148,
152, 153, 154, 156, 157, 158,
165, 166
Шмоллер 53
Штернберг 5 4
Шульце Геверниц 60, 63, 8 5
Эллиот Джойс 160
Энгельс 63
Эребо 89

12,
114,
127,
136,
149,
161,

105,
115,
129,
137,
150,
163,

ОТКРЫТА ПОДПИСКА НА Н О В О Е ИЗДАНИЕ
ВЕРНЕР ЗОМБАРТ

„СОВРЕМЕННЫЙ

О Г Л А В Л Е Н И Е
Стр.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Судьбы капитализма.
П р е д и с л о в и е Г. Я. С о к о л ь н и к о в а
В е р н е р З о м б а р т — Судьбы капитализма
,
»
Перспективы экономического развития Западном
Европы
Х р и с т и а н Э к к е р т —Перспективы капитализма
Г . Ш у л ь ц е - Г е в ѳ р н и ц — Н а скользком пути
А р т у р Ф а й л е р — Поздний или развитой капитализм
А л ь ф р е д В е б е р — Можно ли предсказывать?
З и л ь в е р б е р г — С у д ь б ы капитализма в освещении
хозяйственникапрактика
К. Д и л ь — Теоретики от «политической экономии» и представители капитала
Э.' Л е д е р е р — Сумерки или расцвет капитализма
С а л и п — Судьбы капитализма в эпоху развитой техники
В е р н е р З о м б а р т — Заключительное слово
ЧАСТЬ

ю
27
ou
öd
ou
оо
öo
72
75
«и

ВТОРАЯ

Капитализм в оковах
Е . Ш м а л е н б а х —Капитализм в оковах.
Г . Ш т о л ь п е р — Наука о производстве или философия
А. Л а н д с б е р г — Перепроизводство
«M a g a s і n d. W i r t s c h a f t » — Плохо организованное хозяйство
А н т у р Ф а й л е р — Конец свободного хозяйства
Ф е л и к с П и н н е р — Великий Маркс и Шмаленбах его пророк
Р о б е р т Л и ф м а й — На пути к «новому хозяйству»
Г ѳ р б и г — Шмаленбах и горное дело в Р у рской области
Г I е к к е р — Прощапне со свободным хозяйством
« Ф о р в е р т с» — Проф. Шмаленбах о картелях и новом хозяйстве
Предметный и географический указатель
Именной указатель

.{jj
іио
129
lof
142
1«
|02
іо»
165
іоі

КАПИТАЛИЗМ"

Т Р У Д ЗОМБАРТА появился впервые в д в у х томах в 1902 г. и занял
видное место среди лучших произведений мировой литературы, посвященных капиталистическому хозяйству.
С этого первого двухтомного издания до войны появились два перевода
(один под ред. В. Базарова и И. Степанова-Скворцова, другой — п о д ред.
проф. А. Мануйлова).
В 1916 — 1 9 1 7 г. появляются два тома совершенно переработанного
издания этой книги. Это новое издание в Германии до 1928 г. потребовало
ряд переизданий.
Два тома только номинально, ибо каждый из них состоит из двух
больших полутомов (всего свыше 2200 стр.).
В 1927 году Зомбарт выпускает впервые в свет третий том, посвященный эпохе развитого капитализма. Третий том также состоит из д в у х
больших полутомов (около 1100 стр.).
Р у с с к о е и з д а н и е печатается с п о с л е д н е г о н е м е ц к о г о издания,
с о с т о я щ е г о из 3 т о м о в , или, в е р н е е , 6 б о л ь ш и х п о л у т о м о в , б о л е е
3 0 0 0 страниц, в ы х о д я щ и х п о д о б щ е й редакцией В . А . Б а з а р о в а .

О „СОВРЕМЕННОМ

КАПИТАЛИЗМЕ"

О старом издании „Современного капитализма", вышедшем в 1902 году
в Германии, И. С т е п а н о в - С к в о р ц о в писал в предисловии к русскому
изданию, вышедшему до войны, следующее:
„Два тома „Современного капитализма" Зомбарта, появившиеся до
настоящего времени, представляют самое выдающееся явление в экономической литературе" (изд. Скирмунта, 1904 г.).
Проф. А. М а н у й л о в к изданию „Современного капитализма", вышедшему под его редакцией (изд. Д. Горшкова, 1903 г.), пишет:
„Трудно указать в этой области другое исследование, которое могло бы
сравняться с ним по богатству материала, по живости мысли и блестящему
изложению... „Современный капитализм" ценен, независимо от теоретических
взглядов его автора, как образцовое сочинение по экономической истории".
Е . В а р г а в „Экон. жизни" (№ 163 за 1927 г.) поместил большую
статью, посвященную выходу третьего тома. В этой статье Е. Варга пишет:

„Зомбарта мы поймем при условии, если будем исходить из предпосылки, что
только оппортунистические мотивы заставляют Зомбарта сознательно отказаться от необходимых в ы в о д о в марксизма, как он сам определяет, как основу воззрений"... „Однако, следует признать одно: марксизм, положенный в основу книги Зомбарта, придает ей характер,
более ценный и интересный, чем все те бесчисленные „очерки политической экономии",
которые ежегодно фабрикуются в о всех капиталистических странах и в конечном счете
преследуют одну цель — упростить в такой мере анализ капиталистических условий, чтобы
ни одно из внутренних противоречий не выявилось перед сознательным читателем... Рядом
с подобными работами труд .Зомбарта в о всяком случае занимает выдающееся положение...
Для читателя, крепко стоящего на почве марксизма, он полезнее, чем ежедневно появляющиеся бесчисленные профессорские т р у д ы " .

ПОДПИСНАЯ

Ц Е Н А —35

РУБ.

УСЛОВИЯ ПОДПИСКИ: з а д а т о к — б р. и при получении к а ж д о г о полутома по 5 р.
П е р е с ы л к а за счет
подписчика.
ПОДПИСКУ Н А П Р А В Л Я Т Ь : М о с к в а ,
Центр, Ильинка, 3, Госиздат, т е л . 4-87-19;
Л е н и н г р а д , пр: 25 Октября, 28, Ленотгиз, тел. 5-48-05, в отделения и магазины
Г о с и з д а т а , а т а к ж е уполномоченным, снабженным удостоверениями.

л

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО РСФСР
МОСКВА

—ЛЕНИНГРАД

С. А. Б Е С С О Н О В

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

К ВОПРОСУ О ТЕХНИЧЕСКОМ
ПРОГРЕССЕ В СОВРЕМЕННОМ
КАПИТАЛИЗМЕ

ГІроф. М. З е р и н г — Аграрная революция в Европе.
Л. Н. К р и ц м а н — Пролетарская революция и деревня. (Печат.)
Л. Е . M ин ц—Аграрное

(Закон неравномерного развития)
Стр. 1 0 2 .

Е-

•

5 0

к

-

РАЗВИТИЕ СОВРЕМЕННОГО
КАПИТАЛИЗМА
Машинное производство
(Изд. 3-е)

Ц. 1 р. 5 0 к.

Настоящая работа принадлежит перу автора известного исследования „Империализм", о котором хорошо отзывался Ленин... Настоящее русское издание переведено с последнего английского текста
книги. Гобсон осветил новым фактическим материалом отдел о развитии машинного производства. Гобсон — н е марксист, он—буржуазный мыслитель... Достоинство книги заключается в ином — в ее богатом фактическом описательном материале. В этой части читатель
найдет ценные сведения. В общем книга Дж. Гобсона, требующая
подготовленного и критически мыслящего читателя, явится полезной
при изучении экономики капитализма.
( Д ж . Н а г и е в „Экономическая Жизнь", 11/ѴШ — 2 6 г.)
•
Р. ГИЛЬФЕРДИНГ

ФИНАНСОВЫЙ КАПИТАЛ
Новейшая фаза в развитии капитализма
Стр. 46Ô.
Изд. 5-е, стереотипное
Ц. 2 р. 5 0 к.
Это сочинение представляет собой в высшей степени ценный
теоретический анализ новейшей фазы в развитии капитализма.
Империализм,

как новейший

(Подго-

этап

Э. К в и р и н г — Очерки развития промышленности СССР ( 1 9 1 7 —
1 9 2 7 ) . Стр. 2 3 2 . Ц. 2 р. 2 5 к.
М. Б р а у н — Основной капитал промышленности С С С Р .
С. В. Б е р н ш т е й н - К о г а н —География промышленности.
A. М. Г и н з б у р г — Наша индустриализация — перспективы и д о стижения.
П. Р у з ь е — Мировое развитие индустрии.
B . Н. Ш р е т е р — Хозяйственное право.

Ф И Н А Н С Ы
Проф. Б о г о л е п о в — Государственное хозяйство.
Г . С о л о в е й — Государственные бюджеты. Стр. 176. Ц. 2 р.
C. Г . С т р у м и л и н — Национальный доход и его распределение.
Проф. А. В е б е р — Депозитные и спекулятивные банки. Стр. VIII,
3 0 6 . Ц. 2 р. 5 0 к.

Т О Р Г О В Л Я
Ю. Г о л ь д ш т е й н — Экономика и политика.
Л . Б . 3 а л к и н д — Внутренняя торговля и торговая политика С С С Р .

Перев. с нем. И. Степанова

(Н. Л е н и н .

труда.

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

ДЖОН А. Г О Б С О Н

Стр. 4 3 6 .

перенаселение и рынок

товл. к печати.)

капитализма).

Покупайте книги во всех отделениях и магазинах Госиздата

В. Я. К а н т о р о в и ч — Розничная торговля СССР.
Ю . Г и р ш — Экономика торговли. Стр. 4 2 8 . Ц. в/п. 4 р . 2 5 к.
В . Л а н г е н б е к — История мировой торговли. Стр. 157. Ц. 1 р. 2 5 к.
А. М. Ф и ш г е н д л е р — Рынок и сельское хозяйство.

П Р О Д А Ж А В О В С Е Х МАГАЗИНАХ И О Т Д Е Л Е Н И Я Х Г О С И З Д А Т А

Н А Р О Д Н О Е И МИРОВОЕ ХОЗЯЙСТВО
В . З о м б а р т — Современный капитализм. Том III. Хозяйств, жизнь
в эпоху развитого капитализма. Первый полутом. Перевод с
немецк. С. Вольского и Б. Жуховецкого. С предислов. проф.
С. Членова и с послесловием И. Альтера „Эволюция Зомбарта". Стр. XXVIII, 6 0 4 . Ц . 6 р.
В . Б а з а р о в — Реконструкция народного хозяйства капиталистических государств и С С С Р .
К. Б а л л о д — Государственный бюджет.
B. Г . Г р о м а н — Плановое хозяйство и методы планирования.
А. М. Г и н з б у р г — Америка и С С С Р .
A. Б . Г у X м а и — Динамика народного хозяйства С С С Р .
Проф. М. В . Д о в н а р - З а п о л ь с к и й — Очерки по истории
копления в России и С С С Р .
К. Я. З а г о р с к и й — Экономика транспорта.

на-

Я. М. Б у к ш п а и — Военно-хозяйственная политика. Формы и органы регулирования народного хозяйства за время мировой
войны 1 9 1 4 — 1 9 1 8 гг. Стр. 5 4 1 . Ц. 5 р. 2 5 к.
Е . В а р г а — Экономика капитализма в период заката после стабилизации. Стр. 1 3 5 . Ц. 1 р. 3 0 к.
C. Г . С т р у м и л и н — Очерки советской экономики. Стр. 4 9 8 .
Ц. 5 р.
B . М и л ю т и н — История экономического развития хозяйства СССР.
Стр. 4 1 8 . Ц. 2 р. 7 0 к.
Л. А. В е л и х о в — Основы городск. хозяйства. Стр. 4 1 8 . Ц.' 3 р. 5 0 к.
Н. К о з е р е н к о—Жилищный кризис и борьба с ним. Стр. 2 6 5 . Ц. 2 р.
Ю.Ларин—Государственный
капитализм военного времени в
Германии. ( 1 9 1 4 — 1 8 гг.) Стр. 2 9 3 . Ц. 2 р. 5 0 к.
Проф. П. И. Л я щ е н к о — История русского народного хозяйства.
Стр. 5 2 0 . Ц. в/п. 4 р. 4 0 к.
М. С п е к т а т о р (М. Н а х и м с о н ) — Введение в изучение мирового хозяйства. Опыт построения теории мирового хозяйства.
Стр. 3 1 9 . Ц. 3 р.
В с е м и р н а я э к о н о м и ч е с к а я г е о г р а ф и я . Под редакцией
H. Н. Баранского и С. В. Бернштейна-Коган. ( В 12-ти томах.)
Том I. Германия — Польша. Стр. 2 9 6 . Ц. 3 р. 5 0 к.

ПРОДАЖА ВО В С Е Х МАГАЗИНАХ И ОТДЕЛЕНИЯХ

ГОСИЗДАТА