6Т6
Т67
Составитель
В. К. Чантурия
Художник
Ю. В. Архангельский
Т67	...Три, два, один! — М.: Сов. Россия, 1989.—
496 с.
В сборник включены очерки, посвященные освоению космического пространства.
Книгу открывают малоизвестные широкому читателю работы К. Циолковского и
А. Чижевского, очерки об ученых Ю. Кондратюке и С. Королеве, о космонавтах
Ю Гагарине, А. Леонове, В. Джанибекове.
Книга рассказывает об экспедиции советских станций к комете Галлея, об ис¬
пользовании достижений космонавтики в народном хозяйстве, становлении косми¬
ческой геологии, медицины и многом другом.
Предисловие летчика-космонавта СССР дважды Героя Советского Союза
Г Берегового.
3500000000— 124
1989 г. № 51
М-105(03) 89
ISBN : .5—268—00716—5
6Т6
© Издательство «Советская Россия», 1989 г

Георгий БЕРЕГОВОЙ,
летник-космонавт СССР,
дважды Герой Советского Союза
КОСМИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
У космонавтов бытует выражение: «Пошли работать».
Это значит, кто-то из товарищей, пройдя все «круги»
тяжелой многомесячной сложной подготовки (и увлека¬
тельной, конечно!), получил наконец задание и отправляет¬
ся в космический полет, как правило, многосуточный,
а теперь и многомесячный, всегда непростой, всегда чем-
то необычный, по-своему уникальный полет первопро¬
ходца.
Вот и в эти минуты, когда читаются вами мои строки,
на огромной высоте над нашей планетой мчит и мчит
мощный научно-технический комплекс — станция «Мир»,
являющаяся гениальным творением советского народа,
его ученых и его рабочего класса, а на ней трудятся
героические парни, до предела загруженные очень важной
для науки, для народного хозяйства, для будущей космо¬
навтики работой, исключительно важной для главного —
для мира на прекрасной планете Земля. Та самая заме¬
чательная станция, на которой один из гагаринских
восприемников мужественный гражданин Отечества,
Юрий Романенко, жил, проводил эксперименты в течение
трехсот двадцати шести суток, а Владимир Титов и Муса
Манаров — целый год!
Как этот факт замечательных рекордов, так и тот исто¬
рический факт, что людьми, позвавшими человечество в
космическое пространство и проложившими туда первопу¬
ток, были именно наши соотечественники — Циолковский,
Королев, Гагарин, наполняют наши сердца гордостью, за
советский народ, за Родину Октября.
В двадцатом столетии, завершающемся в недалеком
3

будущем, произошел ряд событий, знаменующих эпохаль¬
ные явления в развитии человеческого рода, земной
цивилизации. И в этих событиях «авторство» принад¬
лежит советскому человеку. Великая Октябрьская рево¬
люция — важнейшее из них. Затем — разгром злейшего
врага человечества — гитлеровского фашизма. И конеч¬
но, начало космической эры — первый искусственный
спутник Земли и героический полет первопроходца Все¬
ленной.
Получилось так, что запуск на орбиту читательского
внимания сборника «...Три, два, один!» осуществлен к
знаменательному юбилею — 30-летию подвига Ю. А. Гага¬
рина. Народы отметят этот день как праздник освоения
космоса на благо Земли, во имя мира на Земле и в космосе.
Примечательно, что следующий за гагаринским годом —
1992-й объявлен Организацией Объединенных Наций
Международным годом мирного космоса.
Невозможно представить жизнь современного человека
без многих даров научно-технического прогресса, без
полетов на самолетах гражданской авиации, без теле¬
фонных переговоров между городами, расположенными
за тысячи километров друг от друга, без голубого экрана,
вокруг которого, как в старинные годы вокруг камина,
собирается по вечерам семья. Точно так же трудно
вообразить, что были времена, когда не летали космичес¬
кие аппараты вокруг Земли и к другим планетам, не
работали на околоземной орбите космонавты. Уже более
двухсот человек побывали в заатмосферной невесомости,
увидели из космоса, как прекрасна планета Земля в ореоле
космических восходов и закатов, как нуждается она в
заботе, а люди, живущие на ней,— в осознании своей
общности, своей принадлежности к единому человечес¬
кому роду, своей ответственности за мир в мире.
Из года в год плодотворнее становится нёпрекращаю-
щаяся работа отечественных экипажей на орбитах. Стре¬
мительно растет количество профессий искусственных
спутников, рой которых тоже все увеличивается. Косми¬
ческими государствами становится все большее число
стран. Космическая техника способна оказать все более
эффективное содействие и помощь в решении глобальных
проблем. Эти проблемы давно вышли из национальных
4

границ, и сохранить природу, красоту и жизненную
среду на Земле можно, только объединив силы и средства
всех народов, сотрудничая на Земле и в космосе.
Космонавтика олицетворяет, конечно, в еще большей
степени и завтрашний день человечества. Захватывает
дух, когда знакомишься, например, с проектами, конкретно
обсуждающимися ныне на встречах ученых разных стран,
относительно запусков летательных аппаратов по трассе
Земля — Марс. Когда эта книга увидит свет, к спутнику
Марса Фобосу, надеюсь, будет мчать советская межпла¬
нетная станция. В этой экспедиции, осуществляемой на¬
шей страной при широком международном сотрудниче¬
стве, произойдет сближение со спутником Марса, по¬
лет над Фобосом в тридцати метрах от его поверхности
и детальное исследование всех характеристик этого
гигантского астероида. А в будущем ученые предполагают
и доставку на Марс «марсохода», и запуск в его атмосферу
воздушного шара-лаборатории, и добычу на Марсе грунта
с доставкой его на Землю. В более отдаленной перспек¬
тиве — пилотируемая экспедиция на Марс, совместная:
советские космонавта и американские астронавты —
земляне принесут на планету, долгие столетия олицет¬
воряющую бога войны, мирные намерения и добрые
сердца.
На недавно состоявшейся в Вашингтоне конференции
общественных деятелей СССР и США, имевшей название
«Общественные изобретения для третьего тысячелетия»,
Георгий Гречко и американец Брайан О’Лири обозна¬
чили грандиозные возможности переплавки научных зна¬
ний и опыта космических технологий в совокупные сози¬
дательные дела на мирных орбитах. «И мы, и вы,— заявил
наш космонавт,— нация пионеров. Кому, как не нам,
обратить накопленную мощь человеческого духа на дости¬
жение действительно великой задачи». А Брайан О’Лири
ответил на этот призыв показом слайда Марса, где на
поверхности таинственной планеты изображены два
государственных флага — СССР и США. Будем надеять¬
ся, что взаимопониманием и сотрудничеством будет про¬
ложен путь от этого фотомонтажа-фантазии до реаль¬
ности, до осуществления мечты.
Авторы сборника «...Три, два, один!» размышляют
о том, как и почему космонавтика стала в наше время
приоритетной отраслью науки и техники, фактором,
определяющим уровень культуры общества. Это действи-
5

тельно так. Во-первых, она великое подспорье для народ¬
ного хозяйства сегодня, а в стократной степени — завтра.
Как привычны теперь такие понятия, как «космическая
связь», «космическая технология», «космическое мате¬
риаловедение», «космическая метеорология». Даже
«космическая медицина» помогает сегодняшней земной в
искоренении некоторых болезней. Во-вторых, космонавти¬
ка — обширная, необозримая сфера новых познаний о ми¬
роздании, о Вселенной. Из космоса, с орбиты, оставив за
собой атмосферу, мешающую прямым наблюдениям, наши
космические астрономы как на ладони видят звездные
просторы... Бездна распахнута для «рассекречивания»
тайн природы.
В-третьих, космонавтика — посланница мира, и не
следует опасаться повтора этой мысли — так велика ее
общественная миссия — сближение народов, объединение
их усилий во имя лучшего будущего. Ежегодно отмечае¬
мый Всемирный день космонавтики стал знаком доброй
надежды на мирное завтра.'Мы отметили уже 20-летний
юбилей программы «Интеркосмос», в рамках которой
ведется учеными социалистических стран и космонавтами-
интернационалистами исследование природных ресурсов
с орбиты, изучение окружающей среды для сохранения
ее природных свойств.
Наконец, у космонавтики есть еще и особое предназ¬
начение, о котором почему-то нечасто говорим, но на
которое мне хочется обратить внимание. Хочется после
того, как прочитал эту книгу издательства «Советская
Россия». Мысль такая: космонавтика является полем
приложения сил, знаний, творческого дерзновения и лич¬
ной отваги особенно для молодого поколения, а ведь
ему принадлежит будущее, которое непременно связано
с космической деятельностью в широчайших масштабах.
Для юношества покорение космического пространства
всегда будет задачей практической, и если говорить о
романтике, то не о розово-абстрактной, а о романтике
действия. Вот почему настоящая книга, как и другие
книги о космосе и его героях, думаю, найдет заинтересован¬
ного, страстного читателя прежде всего среди молодых
людей. Дело в том, что на примерах из истории отечест¬
венной космонавтики, ее свершений, сегодняшних и
завтрашних, можно весьма успешно воспитывать у под¬
ростков, у молодежи высокие нравственные качества,
добиваться волевой закалки, формировать патриоти-
б

ческие чувства, стремление служить в авиации, ракетных
и воздушно-десантных войсках, работать в научных
лабораториях и в заводских цехах на космические про¬
граммы. Ведь роль молодежи возрастает всюду и постоян¬
но, а тем более там, где требуется настоящий характер,
требуется предельно ответственный, деловой, мужествен¬
ный, физически и духовно гармоничный человек.
Космическое сегодня, а космическое будущее в еще
большей степени предъявляет людям качественно новые
требования, и на это уже сейчас необходимо настраивать
сознание и психологию молодых граждан страны. Глубо¬
кое художественное исследование, философская разра¬
ботка связанных с космосом и космической деятель¬
ностью людей проблем — актуальная задача и мировоз¬
зренческого, и педагогического, и психологического
характера. В таком направлении и ориентируют нас
главные мысли, высказанные авторами этой книги.
.......Три, два, один!» Человек, испытавший косми¬
ческий старт, напутствуемый этим «странным» обратным
счетом, побывавший на звездной трассе, не может, сколько
бы лет ни прошло после его полёта, без волнения воспри¬
нимать слова предстартовой команды. Это даже не коман¬
да в обычном понимании слова, а отсчет предстартового
времени, отсчет действий по высвобождению потенциала
ракетного комплекса для того, чтобы он поднялся в небо,
сообщая кораблю первую космическую скорость... Есть
закон эмоциональной индукции, по которому даже слабое
напоминание способно всколыхнуть через годы давнее
чувство, старое потрясение души. Закон этот вступает
в силу и тогда, когда встречаешь правдивое живое
печатное слово, тем более слово художественное. Оттого,
должно быть, читая сборник с таким волнующим меня
названием «...Три, два, один!», когда книга была еще
в «предстартовом» состоянии, в рукописи, я как бы услы¬
шал донесшиеся из моих прожитых лет, словно вчера
это было, четкие, решительные команды: «Ключ на
старт»... «Протяжка — один!» ...«Продувка»... «Ключ на
дренаж»... «Пуск!»... «Протяжка — два!»... «Контакт.Зем-
ля — борт!»... «Зажигание!»... «Старт!»...
Читал и вспоминал многое из своей космической —
не побоюсь этого слова — молодости, хотя и считался
я в те дни самым почтенным по возрасту космонавтом.
Ведь у меня за плечами была Великая Отечественная
и шестнадцать лет работы летчиком-испытателем. Вспом¬
7

нилось, конечно, - и знаменитое гагаринское «Поеха¬
ли!» — как бы венчавшее пирамиду команд на старте его
первопроходческого полета, вызвавшего тогда у нас, воен¬
ных летчиков, кроме восхищения и доброй зависти, еще
и профессиональную гордость. Ведь это наш, нашенский
парень-авиатор прорвался в космос!
Вспомнились и мои собственные космические ожида¬
ния, головокружительные вращения на центрифуге,
на гимнастическом колесе, все «сто потов» подготовки
к полету.
А отдельные страницы книги возродили в памяти
портрет на борту моего корабля и в рабочем кабинете,
когда руководил Центром подготовки космонавтов:
проницательный взгляд, чуть подсвеченный улыбкой,
взгляд мудреца — уникального старца, единственного в
своем роде на великом пути человечества в космос —
Циолковского. Эти и другие образы, представления вста¬
вали перед мысленным взором, и многие повествования
книги читались, говоря словами поэта, не по службе,
а по душе. Думаю, на полке всесоюзной «космической
библиотеки» сборник займет достойное место.
Действительно, такая библиотека, формально . не
существующая, фактически есть, она создается коллек¬
тивно, усилиями и усердием писателей, публицистов,
ученых и издателей страны, да и нашего брата космонавта.
Но, к сожалению, создается не с той энергией, постоян¬
ностью и последовательностью, которые требует столь
важная, без преувеличения; великая и, как выразился
один писатель, судьбинная тема. Верно выразился. Ведь
теперь-то, ныне провидческая мысль Циолковского о не
только возможности и необходимости, но и о неизбеж¬
ности космической деятельности человека воплощается
каждый день в реальных и конкретных деяниях в лабора¬
ториях, цехах заводов, на космодромах, на околоземных
орбитах и в глубинах космоса. И темпы индустриализации
космоса, обживания и очеловечивания его .ускоряются.
А вот литература как летописец истории, к досаде
нашей, не поспевает, серьезно отстает, никак не наберет
«первую космическую» в деле художественного исследо¬
вания и осмысления многих сторон реальной жизни
космонавтов, ученых, проектировщиков — создателей
космической техники. Нет значительных, впечатляющих
художественных произведений о том, какими героичес¬
кими усилиями, творческими муками и поисками добы¬
8

ваются обильные «урожаи» с космического поля страны.
В самом деле, мало чем похвалится большая литература
на этом участке жизни: тема космоса, космонавтики
только-только набирает в ней высоту. Есть рассказы
Пескова, Губарева, Голованова. Есть роман Генна¬
дия Семенихина «Космонавты живут на земле». Вышла
повесть о Гагарине в серии «ЖЗЛ» — Виктора Степанова.
Есть несколько книг энтузиаста космической темы Вик¬
тора Митрошенкова, чья повесть о космонавте А. Лео¬
нове выходит в настоящем сборнике, уже, к сожале¬
нию, посмертно. Писатели России и Казахстана
совместно выпускают в Алма-Ате сборник «Байконур»,
осуществив -несколько' его выпусков. В Душанбе респуб¬
ликанский журнал «Памир» объединяет литераторов
космической темы, посвящает свои номера космическим
будням, проблемам практической отдачи космонавтики
в области народного хозяйства. Создали поэтические
произведения, поэмы о космических победах нашей Родины
ФеликС Чуев, Арон Вергилис, Николай Поливин, Анато¬
лий Щербаков, другие поэты. А что еще? Ведь мало
этого, очень мало! Нужны произведения мощного звуча¬
ния, достойные великих космических деяний народа,
глубокого художественного исследования этой благород¬
ной актуальной темы. К сожалению, писатели в большом
долгу перед отечественной космонавтикой.
Почему и ценно каждое новое издание, посвященное
тяжелейшему и ответственнейшему делу освоения космоса
на благо человечества. Тем более, если книга вносит
что-то новое в освещении работы космонавтов на орбите,
раскрывает малоизвестные широкому читателю либо вовсе
не известные события, факты, детали из жизни творцов
космической науки и техники, героики покорения шестого
океана.
Но не только о космонавтике сборник «...Три, два,
один!». Возвращенная из старых, теперь уже далеких вре¬
мен публикация — работа К. Э. Циолковского «Воля Все¬
ленной» дает современному читателю, помимо познаватель¬
ных сведений, возможность ощутить (быть может, даже
впервые в его, этого читателя, жизни), насколько способна
быть человеческая мысль грандиозной, беспредельной,
раскованной, невообразимо мужественной. Правда, не
все следует понимать в размышлениях ученого буквально.
Как за деревьями нельзя терять из виду лес, так за отдель¬
ными фразами не следует упускать верного движения
9

мысля, за субъективной формой — объективного содер¬
жания. «Все зависит от Вселенной» — не абсолютная
истина, но существо дела в основном может быть образно
выражено так.
Пониманию размаха и глубины философских обоб¬
щений Циолковского помогает, как бы комментируя
Константина Эдуардовича, очерк-воспоминание о нем.
Ее автор — незаурядный ученый, один из тех, кто состав¬
ляет бессмертную славу нашей науки, но кого еще пока
мало знают, а то и вовсе не знают многие люди,— Алек¬
сандр Леонидович Чижевский. Неоднократно встречаясь
с Циолковским, он показывает нам, что мышление калуж¬
ского Учителя — необычайное явление природы. И тем
самым необходимо прийти к выводу, что именно титани¬
ческая сила человеческого интеллекта окрыляет нашу
надежду на действительно высокое предназначение чело¬
вечества в его доме — Солнечной системе, о чем, кстати
сказать, имеются интересные размышления в очерке о
замечательной победе отечественной науки над тайнами
небесной странницы — кометы Галлея. В беспредельном
мироздании есть где развернуться и достигнуть полно¬
го расцвета созидательной силе человеческой цивилиза¬
ции.
Прорыв в космос, первые шаги за пределами земного
притяжения — только начало, но и это — бесспорно —
одно из крупнейших достижений человеческого гения.
Трудно поверить, что всего через четверть века после
смерти К. Э. Циолковского мы смогли осуществить его
мечту — послать в заатмосферные дали нашего мужест¬
венного соотечественника, а чуть позднее доверить еще
одному первопроходцу выйти в открытый космос. Приз¬
наюсь, мне много и у разных уважаемых авторов дово¬
дилось читать о Юрии Гагарине и Алексее Леонове.
Личные контакты, совместная работа с ним дали живое,
объемное представление о коллегах. Но в сборнике
и я почерпнул нечто такое, что обогатило эти представ¬
ления. Повествование Владислава Каца о жизни и учебе
Гагарина в Саратове, как и очерк Виктора Мятрошенкова
о Леонове, согреты авторским сердцем, добротны, досто¬
верны.
История космонавтики представлена в сборнике рядом
очерков. Вовеки не забудутся подвижники, которые шли
через неимоверные трудности, лишения, косность, неве¬
жество непонимания. Даже тех, кто хорошо посвящен
ю

в звездные дела, заинтересуют художественно-доку¬
ментальные свидетельства о научном подвиге талант¬
ливого ученого, внесшего вклад в дело покорения кос¬
моса — Юрия Кондратюка.
Что особенно привлекает: среди авторов сборника —
сани участники описываемых событий, работники прак¬
тической космонавтики. Сотрудник Центра подготовки
космонавтов Василий Лесников рассказал о «знакомой
незнакомке» — невесомости с позиций собственного инди¬
видуального опыта, а получился рассказ о более значи¬
тельном — о человеческой чуткости и солидарности.
Участник исследований в области зарождавшейся на
заре практической космонавтики молодой науки — косми¬
ческой биологии и медицины — доктор медицинских
наук Иван Касьян — человек, бесспорно имеющий право,
взяв перо, рассказать о том, о чем может рассказать
только он, опытный специалист,— тренировал на невесо¬
мость летчиков из первого отряда космонавтов, он и
сегодня на страже здоровья тех, кто трудится на ор¬
бите.
В апреле 1961 года, приветствуя подвиг Гагарина,
газета «Правда» писала: «Успех одного побуждает к'
рвению и мужеству все поколения.
Теперь, когда решающее дерзновенное деяние века
совершено, можно готовиться к полетам на Луну, на
Марс и другие планеты.
Мы^ еще не знаем имен тех, кто первым ступит на
ближайшие к нам планеты, но они уже живут среди
нас, они современники наши».
Завершает сборник документальная повесть «Год в
неизведанном» — об очень ценном научном эксперименте,
продолжавшемся двенадцать месяцев. А этф как раз то
время, которое необходимо, чтобы долететь до Марса.
Да, она идет, подготовка к решению исполинской задачи.
11о автор этой повести — Виолетта Городинская не
только литератор, она и сама участница эксперимента,
кандидат биологических наук. Сообщив о результатах
эксперимента, рассказав о терпении испытателей,
равнозначном мужественному подвигу, автор по скром¬
ности рано поставила точку. Если продолжить лири¬
ческую линию повести, то читателю было бы интересно
узнать и еще об одном итоге — о создании под «счастливой
звездой» новой семьи. У двух молодых ученых, ставших
после эксперимента мужем и женой, родились впоелед-
п

ствии два сына. Они, эти растущие и мужающие ребята,—
люди уже другого, нового поколения, того самого, пред¬
ставители которого и полетят на Марс.
Сейчас в Центре подготовки космонавтов учатся и
снаряжаются в космическую дорогу люди, появившиеся
на свет уже после старта Юрия Гагарина. Ближайшему
поколению, родившемуся в космический век, передаем
мы, ветераны космонавтики, и наш опыт работы в космосе,
и наши книги о космосе. Пусть этот опыт и эти книги помо¬
гут им нести новые, небывалые звездные вахты,— на бла¬
го человечества, во имя познания нашего дома — Сол¬
нечной системы и всей Вселенной.

Константин ЦИОЛКОВСКИЙ
ВОЛЯ ВСЕЛЕННОЙ1
Как будто все зависит от воли разумного существа,
подобного человеку. Наш труд, мысль побеждают природу
и направляют ее по желаемому руслу. Напр., обрабаты¬
ваем землю и получаем обильную пищу, приручаем
животных, преобразовываем их и растения, строим дома,
дороги, машины, облегчаем ими труд, заставляем работать
силы природы, и они увеличивают наши силы в 10, 100,
1000 раз. Если бы ленились, не проявляли свою волю,
то ничего бы не было и мы погибли бы от голода, холода,
болезней, бесплодия и т. п.
Это условная воля. Она есть, и проявление ее благо¬
детельно. Сейчас она еще не велика, ограничена, но
можно надеяться, что будет расти и проявит себя еще
много сильнее. Условная воля есть воплощение наших
мыслей и желаний в жизнь. Напр., я хочу построить
дом — и строю, хочу изобрести какую-либо машину — и
изобретаю, хочу осуществить ее — и осуществляю.
Хочу вступить в брак с такой-то женщиной — и вступаю.
Хочу иметь детей — и имею. В большинстве случаев
наши замыслы не удаются, особенно трудные, но, теоре¬
тически, можно допустить, что есть сильная воля, которая
осуществляет все разумные желания. Если не теперь,
го в будущем, если не нами, то более совершенными
существами, или даже нашими потомками. Нет ничего
выше сильной и разумной воли. Один разум без воли —
ничто, и одна воля без разума тоже ничто. Каждое
существо должно жить и думать так, как будто оно всего
может добиться рано или поздно. Откуда же источник
^той благодетельной воли? Воля зависит от устройства
тловного мозга. Высший мозг получился от развития
1 Работа К. Циолковского «Воля вселенной> имела подзаголовок:
• Неизвестные разумные силы>. Она была издана в Калуге в 1928 году.
1л1чт. вниманию читателей предлагается в сокращенном варианте.
13

мозга низших животных. Все животные и растения
произошли от сложной органической материи, каковы
бактерии, амебы, протоплазма. Последние — от неоргани¬
ческой природы. Развитие же органического мира невоз¬
можно без какой-либо энергии, например, энергии Солнца.
Ясно, что жизнь, разум и волю породила постепенно
природа. Человек рожден Землею, Земля — Солнцем,
Солнце произошло от сгущения разреженной газообразной
массы. Эта — от еще более разреженной материи, напр.,
от эфира.
Итак, все порождено вселенной. Она — начало всех
вещей, от нее все и зависит. Человек, или другое высшее
существо и его воля есть только проявление воли все¬
ленной.
Ни одно существо не может проявить абсолютной
воли, как не могут проявить ее часы или какой-нибудь
сложный автомат, напр., говорящее кино. Тени кино
говорят, ходят, делают, исполняют свою волю, согласуют
слова с действиями, но всякий знает, что их воля только
кажущаяся, не абсолютная: все их движения и речи
зависят от киноленты, вообще, от человека, построившего
кино. Так и самое разумное существо исполняет только
волю вселенной. Она дала ему разум и ограниченную
волю. Ограниченную — потому, что эта воля, зависящая
от разума, не может быть единственным источником
поступков: всегда может вмешаться громада вселенной,
исказить, нарушить и не исполнить волю одного разума.
Мы говорим: все от нас зависит, но ведь мы сами созда¬
ние вселенной. Поэтому вернее думать и говорить, что
все зависит от вселенной. Мы предполагаем, а вселенная
распоряжается, как хочет, без церемонии разрушая
наши планы и даже разрушая всю планету со всеми
ее разумными существами.
Если нам и удается исполнить свою волю, то только
потому, что нам это позволила вселенная. Она всегда
имеет множество способов и причин затормбзить нашу
деятельность и проявить иную, высшую волю, хотя и наша
воля только воля вселенной.
Возьмем хоть события этого 28 года. Ясно, что они
суть следствия событий 27 года, а последние — результат
событий 26 г. и т. д. В конце концов, все, что ни совершает¬
ся, имеет источником давно прошедшие времена, когда
не было даже и следа животных. Наша воля, наши
поступки — настоящие и будущие — результат давно про-
u

шедших времен. А эти родились от времен еще более ран¬
них. Дециллионы лет тому назад, дециллионы дециллиоиов
лет, дециллионы в дециллионной степени — вот времена,
вот состояние мира, послужившее причиной современных
и будущих явлений.
Нас интересует не столько проявление воли человека
(хотя и она произведена космосом), сколько общее прояв¬
ление воли вселенной.
Имеем ли мы право говорить о воле вселенной?
Можно говорить о воле разумного существа, даже о воле
глупого животного, но можно ли говорить о воле космоса?
Можно ли уподобить его хотя глупому животному?
Но раз все зависит от устройства вселенной (в настоящий
или давно прошедший момент), то, значит, она или ее
неизвестная причина имеет волю. Эта воля обусловливает
все, что мы сейчас видим или что указывает нам наш
разум...
Если говорить о современном состоянии Земли, то воля
космоса именно проявляется как воля неразумного сущест¬
ва. В самом деле, в делах Земли, в делах человечества
мы видим смесь разумного с глупым, доброго с жестоким.
Зачем нищета, болезни, тюрьмы, злоба, войны, смерть,
глупость, невежество, ограниченность науки, землетрясе¬
ния, ураганы, неурожаи, засухи, наводнения, вредные
насекомые и животные, ужасный климат и т. п. Смотря
лишь на Землю, мы должны были бы волю космоса срав¬
нить с волей ограниченного существа. Но всегда ли будет
Земля и человек в этом состоянии? Вселенная породила
человека, его слабый-слабый разум и волю. Но ведь они
были раньше еще слабее, они потом развились до тепе¬
решней силы и, можно надеяться, будут продолжать
свое развитие. Какой степени они достигают; какие
плоды дают — это теперь даже трудно себе вообразить
(см. мою книгу: «Будущее Земли и человечества»).
Итак, есть полное вероятие в том, что воля космоса и
на Земле проявится во всем блеске высочайшего разума.
Совершенное состояние Земли продолжится очень долго,
в сравнении с горестным ее положением, каково настоя¬
щее. И тогда, в счастии, блаженстве, высший потомок
человека скажет: воля космоса проявляется, как воля
мудрейшего и всесильного существа. Наш потомок только
может обвинить эту волю в некоторой медлительности:
почему космос не сразу создал счастье, а заставил часть
материи испытывать прежде сумбур мук и страстей...
J5

В нашей Солнечной системе более тысячи планет н
хоть одна из них находится в условиях, благоприятных
для развития высшей сознательной жизни. В нашем
Млечном Пути более миллиарда солнечных систем,
подобных нашей. В нашем Эфирном Острове около мил¬
лиона млечных путей. Мы могли бы продолжать так до
бесконечности, но ограничимся нашим Эфирным Остро¬
вом. В нем насчитываем миллион миллиардов солнечных
систем и, по крайней мере, столько же планет, пригородных
для развития совершенной жизни...
Человек будущего думает: какой тяжелый путь
прошла органическая жизнь Земли, сколько страданий
перетерпели ее существа. Теперь у нас их нет. Кроме
разумного, ничего не осеняет нашу планету. Но какой
ужас в прошлом? Не лучше ли бы было, если бы Земля
прямо была заселена сознательными существами. Тогда
не было бы этого хвоста страданий и безумия.
Если человек так может думать, то тем более думало
так высшее существо на высшей планете. И не только
думало, но нашло тысячу возможностей осуществить
свои разумные желания.
Итак, разум и могущество высших существ, зародив¬
шихся на высших планетах, ликвидируют зачаточную
жизнь на иных планетах и заселяют их своим потомством...
На бесконечном большинстве планет совершенная жизнь
прямо стала на ноги, без долгих тысячелетий предва¬
рительных мук самозарождения. Из миллионов мил¬
лиардов планет только немногие потерпели чашу стра¬
даний, так как жизнь на них началась самозарожде¬
нием.
Если вы в течение всей своей счастливой жизни мучи¬
лись только одну секунду, то можно ли вашу жизнь счи¬
тать неудачной. Так и вселенную нельзя считать несчаст¬
ной на том основании, что какая-нибудь планета из
миллиардов их должна претерпеть, сравнительно ничтож¬
ное время, муки самозарождения.
Если же космос дал, в общем, только счастье для
своих существ, то можно считать его волю безукориз¬
ненной.
Космос породил не зло и заблуждение, а разум и
счастье всего сущего.
Чтобы понять это, надо только стать на высшую
точку зрения: вообразить будущее Земли и обнять
разумом бесконечность вселенной, или хоть один наш
16

Млечный Путь. Тогда мы увидим, что космос подобен
добрейшему и разумнейшему животному.
Вы, может быть, скажете: ну хорошо, везде разлито
счастье и разум, но разве нет стихийных бедствий,
которые это счастье в один момент сметают, как метлой
сметают негодный сор.
Планеты и солнца взрываются подобно бомбам. Какая
жизнь при этом устоит! Светила остывают и лишают
планеты своего живительного света. Куда тогда денутся
их жители? Множество катастроф всегда подстерегают
разумных существ.
Дело в том, что мы о разуме высших существ имеем
очень неверное понятие. Если люди уже теперь предвидят
некоторые бедствия и принимают против них меры и
иногда успешно борются с ними, то какую же силу
сопротивления могут выказать высшие существа все¬
ленной»
Они предвидят взрывы планет за много сотен лет
до этого явления и удаляются с них в безопасные места
космоса. Они предвидят и взрывы солнц, также их пога¬
сание — и уходят своевременно от ослабевших.
Вы еще скажете: рано или поздно все солнца погаснут,
жизнь прекратится, вот вам и благодеяние космоса.
Этого не может быть. Солнца непрерывно возгораются,
и это даже чаще, чем их угасание. Одним словом, тем¬
ных солнц воскресает не менее, чем угасает блестящих.
Вселенная всегда была и будет, в среднем, в том виде,
в каком мы наблюдаем ее сейчас. Жизнь каждого светила
переодична и повторяется множество раз...
А смерть и ее муки — скажете вы. Разве это может
когда-нибудь исчезнуть?
Жизнь не имеет определенного размера и может быть
удлинена до тысяч лет. Смерть же может быть безбо¬
лезненной, как смерть дерева или какого-нибудь насеко¬
мого.
Кроме того, я много раз доказывал, что как жизнь
светила переодична и восстанавливается бесчисленное
множество раз, так и жизнь существа, или составляющих
ого атомов, возникает множество раз, вернее, всегда
возникала и будет возникать без конца. Ни один атом все¬
ленной не избегнет ощущений высшей разумной жизни.
Мало того, только такая жизнь и возможна.
Смерть есть одна из иллюзий слабого человеческого
разума. Ее нет, потому что существование атома в неор¬
17

ганической материи не отмечается памятью и временем —
последних как бы нет. Множество же существований
атома в органической форме сливаются в одну субъектив¬
но непрерывную и счастливую жизнь — счастливую,
так как иной нет. Ее не допускает разум и сила высших
животных.
Вселенная так устроена, что не только сама она бес¬
смертна, но бессмертны и ее части в виде живых блажен¬
ных существ. Нет начала и конца вселенной, нет начала
и конца также жизни и ее блаженству.
Мы доказываем, что воля вселенной прекрасна, потому
что в общей картине космоса мы ничего не видим, кроме
блага, разума, совершенства и их субъективной непре¬
рывности, безначальности и бесконечности.
...Наука точна, по крайней мере, ни одна отрасль ума
не отличается такой трезвостью, но воображение наше
слабо. Оно столько раз обманывало людей, что в настоя¬
щее время кредит его сильно упал. «Трезвость» науки не
допускала до сих пор межпланетных сношений. Теперь
это мнение поколеблено даже учеными, но большинство
их еще не задето новыми идеями и относятся или равно¬
душно к ним, или враждебно. Несколько ранее, кроме
очевидных фантазеров, никто не допускал возможности
небесных сношений, в особенности путешествий вне Земли.
Поэтому устанавливалось мнение, что они невозможны.
А если так, то все факты, доказывающие эти сношения,
если они и были, беспощадно отрицались людьми науки.
Также ими отрицалось и падение небесных камней на
Землю (метеоров), также долго не видели они и солнечных
пятен. Такова сила предубеждения.
Между тем, отмечено в истории и литературе множе¬
ство необъяснимых явлений. Большинство из них, без
сомнения, можно отнести к галлюцинациям и другого
рода заблуждениям, но все ли? Теперь, ввиду доказанной
возможности межпланетных сообщений, следует относится
к таким «непонятным» явлениям внимательнее. Мы не
имеем в этом отношении ничего достоверного и потому
умолкаем.
Может быть, вмешательство иных существ в жизнь
Земли еще не подготовлено развитием большинства
людей. А может быть, оно бы повредило человечеству
в настоящее время. Большинство людей совершенно не¬
вежественно и смотрит на вселенную почти так же,
как животные. Религиозные его взгляды — сплошное

суеверие. Если бы они увидели вмешательство иных
существ в земные дела, то сейчас бы поняли это с точки
зрения своей веры. Проявился бы фанатизм с его пре¬
ступлениями, и больше ничего.
Положим, силы иных миров остановили бы войну
14-го года. Войны бы не было. Много людей избавилось
бы от страданий и смерти. Но человечество так грубо,
что только эти страдания могли возбудить в них отвраще¬
ние к войне. Только они оказались «наукой», заставив¬
шей людей иначе думать, способствовали движению их
мысли. Что делать, люди таковы, что только тяжкие
страдания могут их переделать и вести к лучшему... Разум
и выгода всех существ космоса и всех времен состоят
в том, чтобы не было ничего несовершенного, никаких
страданий...

Александр ЧИЖЕВСКИЙ
ТЕОРИЯ КОСМИЧЕСКИХ ЭР1
Я — чистейший материалист.
Ничего не признаю, кроме материи.
К Э. Циолковский
Человечество бессмертно.
К. Э. Циолковский
...Однажды, войдя в светелку, я застал К. Э. Циолков¬
ского в глубоком раздумье. Он был в светлой косоворотке,
с расстегнутым воротом и сидел в своем кресле, глубоко
войдя в него. Он не сразу заметил, что я поднялся по
лестнице и подошел к нему.
«Помешал»,— пронеслось у меня в голове. Но Констан¬
тин Эдуардович протянул ко мне руку и сказал:
—	Садитесь, Александр Леонидович. Это я вот зря
задумался о вещах, не поддающихся объяснению...
Мы поздоровались, и я сел рядом на стул.
—	Как это — не поддающихся объяснению?— спросил
я.— Что за чудеса? Мне кажется, что все, что существует
в мире, подлежит объяснению. Конечно, с точки зрения
человека. Для этого ему дан мозг, хотя и несовершенный»
особенно у некоторых...
—	Нет, Александр Леонидович, это не совсем так.
Мозг, верно, во многое может проникнуть, но не во все,
далеко не во все... Есть и ему границы...
—	Так это еще древние знали,— заметил я,— наше
незнание огромно, а знаем мы очень мало.
—	Нет, это вопрос совсем другой категории. Сам
' Малоизвестная статья выдающегося советского ученого, осново-
положника нового направления в науке — гелиобиологии, жившего
много лет в Калуге и многократно встречавшегося с Циолковским,
предлагается вниманию читателей в качестве своеобразного коммен¬
тария к работе К. Э. Циолковского «Воля вселенной».
20

вопрос этот не может быть поставлен, ибо он является
вопросом всех вопросов.
— То есть? Не совсем понимаю...
г- Очень просто. Есть вопросы, на которые мы можем
дать ответ — пусть не точный, но удовлетворительный
для сегодняшнего дня. Есть вопросы, о которых мы
можем говорить, которые мы можем обсуждать, спорить,
не соглашаться, но есть вопросы, которые мы не можем
задавать ни другому, ни даже самому себе, но непременно
задаем себе в минуты наибольшего понимания мира.
Эти вопросы: зачем все это? Если мы задали себе вопрос
такого рода, значит, мы не просто животные, а люди
с мозгом, в котором есть не просто сеченовские рефлексы
и павловские слюни, а нечто другое, иное, совсем не
похожее ни на рефлексы, ни на слюни... Не прокладывает
ли материя, сосредоточенная в мозгу человека, некоторых
особых путей, независимо от сеченовских и павловских
примитивных механизмов? Иначе говоря, нет ли в мозговой
материи элементов мысли и сознания, выработанных на
протяжении миллионов лет и свободных от рефлекторных
аппаратов, даже самых сложных?.. Да-с, Александр
Леонидович, как только вы зададите себе вопрос такого
рода, значит, вы вырвались из традиционных тисков
и взмыли в бесконечные выси: зачем все это — зачем
существуют материя, растения, животные, человек и его
мозг — тоже материя,— требующий ответа на вопрос:
зачем все это? Зачем существует мир, Вселенная, космос?
Зачем? Зачем?
...Глубокое познание строения материи нам пока не
доступно. Но некогда наступит переломный момент,
когда человечество приблизится к этому «эзотеричес¬
кому»1 знанию. Тогда оно и подойдет вплотную к вопросу:
зачем?
...Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь
о ее судьбе из-за самой ракёты. Это было бы глубочай¬
шей ошибкой. Ракеты для меня только способ, только
метод проникновения в глубину космоса: но отнюдь не
самоцель. Не доросшие до такого понимания вещей
люди говорят о том, чего не существует, что делает меня
каким-то однобоким техником, а не мыслителем... Не
спорю, очень важно иметь ракетные корабли, ибо они
помогут человечеству расселиться по мировому простран¬
1 От греческого «эзетерикос» — «внутренний».
21

ству. И ради этого расселения я-то и хлопочу. Будет
иной способ передвижения в космосе — приму и его...
Вся суть — в переселении с Земли и в заселении космоса.
Надо идти навстречу, так сказать, космической филосо¬
фии! К сожалению, наши философы об этом совсем не
думают. А уж кому-кому, как не философам, следовало
бы заняться этим вопросом. Но они либо не хотят, либо
не понимают великого значения вопроса, либо просто —
боятся. И то возможно! Представьте себе философа,
который боится! Демокрита, который трусит! Немыс¬
лимо!
Дирижабли, ракеты, второе начало термодинамики —
это дело нашего дня, а вот ночью мы живем другой
жизнью, если зададим себе этот проклятый вопрос. Гово¬
рят, что задавать такой вопрос — просто бессмысленно,
вредно и ненаучно. Говорят — даже преступно. Согласен
с такой трактовкой... Ну, а если он, этот вопрос, все же
задается... Что тогда делать? Отступать, зарываться в
подушки, опьянять себя, ослеплять себя? И задается он
не только здесь, в светелке Циолковского, но некоторые
головы полны им, насыщены им — и уже не одно столетие,
не одно тысячелетие... Этот вопрос не требует ни лабора¬
торий, ни трибун, ни афинских академий. Его не разрешил
никто: ни наука, ни религия, ни философия. Ои стоит
перед человечеством — огромный, бескрайний, как весь
этот мир, и вопиет: зачем? зачем? Другие — понимаю¬
щие — просто молчат.
—	Да, да,— сказал я.— Ответа на этот вопрос нет.
Но, может быть, вы, Константин Эдуардович, что-либо
придумали?
Циолковский рассердился. Слуховой рупор заходил
в его руках.
—	Придумали? Как вы спрашиваете? Нет, Александр
Леонидович, говорить так нельзя. Сей учитель, как и
все малые мира сего,— и Константин Эдуардович пока¬
зал на свою грудь,— ничего не может ответить на этот
вопрос... Ничего, кроме некоторых догадок, может быть,
и достоверных!
—	Прежде всего, чтобы ответить на какой-либо вопрос,
нужно его ясно сформулировать,— сказал я.
—	Ну, это сколько угодно. Сформулировать этот
вопрос я могу, остается лишь неясным: может ли человек
верно и точно сформулировать его. Вот этого я не знаю,
хотя, конечно, хотел бы знать. Вопрос же сводится все
22

к тому же: зачем и почему существует этот мир, но и,
конечно, все мы, то есть суть материя. Вопрос этот прост,
но кому мы его можем задать? Самим себе? Но это тщет¬
но! Тысячи философов, ученых, религиозных деятелей
за несколько тысячелетий так или иначе пытались его
разрешить, но наконец признали его неразрешимым.
От этого факта не стало легче тому, кто этот вопрос задает
себе. Он все так же мучится, страдает из-за своего нез¬
нания. Некоторые люди даже говорят, что вопрос такого
рода «ненаучен» (поймите это: ненаучен!), ибо ответить
на него никто даже из умнейших людей не может. Только
они, эти умнейшие люди, не объяснили, почему он нена¬
учен. Я подумал так: всякий вопрос может быть научным,
если на него рано или поздно будет дан ответ. К «ненауч¬
ным» же относятся все те вопросы, которые остаются
безответными. Но человек постепенно разгадывает неко¬
торые загадки такого рода. Например, через сто или через
тысячу лет мы узнаем, как устроен атом, хотя вряд ли
узнаем, что такое «электричество», из которого построены
все атомы, вся материя, то есть весь мир, космос и т. д.
Потом наука многие тысячелетия будет решать вопрос
о том, что такое «электричество». Значит, как наука
ни старается, природа все время ставит ей новые и новые
задачи величайшей сложности! При разрешении вопроса
об атоме или об электричестве возникает еще новый
вопрос о чем-либо малопонятном человеческому уму...
И так далее. Выходит, что либо человек не дорос до
решения такого рода проблем, либо природа Хитрит с ним,
боится его, как бы он не узнал более, чем то положено
но уставу. А об уставе этом мы тоже ничего путного не
знаем. Опять «темно во облацех». Так одно цепляется
за другое, а в действительности выходит, что мы стоим
перед непроглядной стеной неизвестности.
' — И эта неизвестность называется антинаучностью,—
подлил я масла в огонь.
— Вот именно: ненаучность!— воскликнул Константин
Эдуардович.— Научно все, что мы держим в руках,
ненаучно все, чего мы не понимаем! С таким ярлыком
далеко не уедешь. И в то же время мы знаем, что знаем
мало, очень мало из всего того, что предлагает природа
нашему изучению... Еще весь мир нам предстоит изучить —
так много в нем неизвестного и просто-напросто непо¬
нятного, а мы уже устраиваем заборы: это можно, а этого
нельзя!.. Это бери и изучай, а этого не смей трогать.
23

В- моей маленькой практике такие рекомендации постоян¬
ны: разрабатывай металлический дирижабль, вот тебе
деньги, а ракеты не трогай, дескать, ракета не по твоим
зубам! А ведь я-то в таких рекомендациях не нуждаюсь!
Совсем не нуждаюсь!
—	Слава богу, это известно, кажется, всем.
—	Так вот, видите ли, мало толку, если всем известно!
Есть силы большие, чем «все». Что тут делать! Вот эти-то
силы и запрещают думать и разрабатывать неясные'
вопросы, которые задает нам наш мозг. Не спорю, быть*
может, это даже хорошо'для процветания человечества.'
Ибо близкое знакомство с некоторыми вещами может
быть пагубно для людей. Ну, представьте себе, что мы
бы вдруг научились вещество полностью превращать
в энергию, то есть воплотили бы преждевременно формулу
Эйнштейна в действительность. Ну тогда — при чело¬
веческой морали — пиши пропало, не сносить людям
головы. Земля превратилась бы в ад кромешный: уж
люди показали бы свою голубиную умонастроенность —
камня на камне бы не осталось, не то что людей. Чело¬
вечество было бы уничтожено! Помните, мы как-то гово¬
рили с вами о конце света. Он близок, если не восторжест¬
вует ум! Вот тут-то и необходимо запрещение — строгий
запрет в разработке проблем о структуре материи. А с
другой стороны, если наложить запрет на эту область
физики, то надо запретить и ракету, ибо ей-то необходимо
атомное горючее. А затормозить ракету — это значит
прекратить изучение космоса... Одно цепляется за другое.
По-видимому, прогресс невозможен без риска! Но тут
человечество воистину рискует всем.
—	Но мы отвлеклись в сторону,— сказал я, интере¬
суясь основной темой этого разговора.
—	Нет, не отвлеклись, а сделали по необходимости
ветку в сторону. Основа основ еще впереди, хотя объяс¬
нить ее трудновато.
—	Если вообще возможно, Константин Эдуардович.
—	Объяснить возможно даже то, чего мы не знаем!
Если я спросил себя: зачем, почему все существует?—
значит, я могу дать на это ответ — правда, далеко не
сразу... В конечном итоге все сводится к существованию
в мире материи, что, кажется, в особых доказательствах
не нуждается. Это — ясно! Люди, животные и расте¬
ния — все это ступени развития самой материи, и только
материи — под названием Земля, Марс, Солнце, Сириус,
24.

Угольные мешки1, Магелланово Облако, микробы, расте-.
ния, животные, люди и т. д. Неоживленная мертвая
материя хочет жить и где только возможно живет и даже
мыслит в образе человека или «эфирных существ»,
допустим и это.
—	Для жизни нужны физико-химические условия,—
громко вставил я, говоря прямо в слуховой рувор.
—	Конечно, они нужны. Но нельзя отрицать основ¬
ного свойства материи — «желания жить» и, наконец,
после миллиардов лет,— познавать. И вот перед вами
Циолковский, который, как часть материи, хочет поз¬
нать: зачем это нужно ей, материи, в ее космическом
смысле? Зачем, спрашиваю я... А вы, Александр Леони-.
дович, молчите... А я жду ответа. Что вы можете ска¬
зать?
—	Маловато,— ответил я.— Мои стихи вы знаете
В них я кое-что сказал . о космическом смысле ма¬
терии.
—	Да, да, стихи о материи, но этого мало. А вот я
кое-что хочу вам рассказать... Все мы спрашиваем себя,
зачем существует мир, какую миссию он выполняет, к
каким высотам идет через человека — наверняка через
человека! И тут же задаем себе вопросы: каково отно¬
шение количества мыслящей материи к немыслящей...
и получаем совершенно незаметную величину, даже с
учетом тех геологических периодов, когда жил человек.
В мире неизмеримо больше камня, чем мысли, больше
огня, чем мозговой материи. Тогда мы ставим такой
вопрос: да уж нужна ли природе мозговая материя
и мысль человека? А, может быть, она — мысль, созна¬
ние — не нужны природе? И такой вопрос можно по¬
ставить.
Но раз она существует, значит, она, мысль, нужна
природе. Вот тут-то и начинается история с географией,
мы приближаемся к «ути всего сущего. Как вы в ваших
стихах. Существование в природе мозгового аппарата,
познающего самого себя, конечно, в известной мере есть
факт величайшего значения, факт исключительный по
своему философскому, познавательному значению. Хочу,
чтобы вы поняли мою мысль: раз в природе существует
' Угольные мешки — темные туманности, состоящие из меж-
шездного вещества и поглощающие свет звезд, находящихся за ними.
25

мозговой аппарат человека, а для этого природе по¬
надобились миллиарды лет, значит, он природе не¬
обходим, а не является только возникшим в результа¬
те долгой борьбы (пусть случайной, а не направлен¬
ной) природы за существование в космосе человеческой
мысли...
И есть еще один важный пункт в моих рассуждениях:
является ли материя вообще неслучайным явлением
в космосе или она случайна, то есть временна и конечна.
Этот вопрос стоит в начале всех вопросов, и без ответа
на него ответы на другие вопросы будут наверными.
Вопрос о случайности или недолговечности материи был
поставлен еще древними мудрецами, правда, в завуали¬
рованной форме. Они учили, что есть духовный мир, где
«ни слез, ни воздыхания, а жизнь бесконечная».
Идея «случайности» материи пришла мне на ум после
того, как я узнал, что средняя плотность массы вещества
в галактике не превосходит единицы, деленной на единицу
с двадцатью пятью нулями, граммов в одном кубическом
сантиметре...
Константин Эдуардович развил далее свою мысль
об исчезновении твердой, жидкой, газообразной материи
и о ее преобразовании в лучистый вид энергии, что не
ново и диктуется эйнштейновской формулой эквивалент¬
ности энергии и массы. Но формула Эйнштейна прилага¬
ется к существующей в наше время материи и имеет
обратимый характер, ибо из формулы це вытекает ее
односторонняя направленность. Значит, допустим такой
вид материи, переход которой в энергию или излучение
будет односторонним, необратимым. По-видимому, такой
характер преобразования материи будет существовать в
терминальную эру космоса, и тогда над равенством в
формуле Эйнштейна будет поставлена направляющая,
или. векторная стрелка. Вот эта маленькая стрелочка
будет говорить будущим сверхлюдям о многом. Да и
материя уже будет этим сверхлюдям не нужна, так как
вопрос о ее назначении в космосе будет принципиально
разрешен.
Циолковский на минуту остановился, отдышался,
потом тихо произнес:
— Если бы нас с вами кто-нибудь сейчас подслушал,
то сказал бы примерно так: вот старый фантазер разви¬
вает свои мысли перед молодым, а тот его слушает и не
возражает. Но уверяю вас, что дело это совсем не такое

пустяковое, как кто-либо думает. Это дело — величайшей
и сокровенной философской важности, о которой-то
и говорить страшно. Поэтому-то люди такого рода мысли
назвали «ошибочными», «антинаучными» и приказали
держать язык за зубами. Но человеческая мысль проры¬
вается сквозь этот барьер, она не признает никаких
запретов и преград и не читает ярлыков, которые жандар¬
мы навесили на языки и головы... Как хотите, считайте
меня отсталым или ретроградом — чем хотите, а я должен
рассказать вам об этих своих мыслях, раз они тут у меня
(Константин Эдуардович коснулся лба) засели и держат
меня в плену.
Многие предполагают, что моя мысль о вечности
человечества обрывается на цветке, выросшем на могилке.
Это поэтично, но не научно. Такой кругооборот неоспо¬
рим, но примитивен. Он уже осуществляется теперь и не
может быть опровергнут. Но он не космичен, а значит,
ограничен только миллионами лет. Это не представляет
интереса, это не космические масштабы. Это только поэ¬
тический символ. Отталкиваясь от него, надо идти дальше.
Попробуем без боязни!
—	Попробуем!— согласился я.— Смелость, говорят,
города берет.
—	Прежде всего надо установить и утвердить один
основной факт, о котором повествуют почти все рели¬
гиозные учения. Но мы анализируем его и утверждаем
с материалистических позиций, а именно: за всю историю
мыслящего человечества никакой «души» в человеке
обнаружено не было, хотя ее искали и даже приписывали
ей «место и вес» или «массу»... Все оказалось вздором.
Никто и никогда также не обнаружил потустороннего
мира, хотя всякого обмана была масса. После смерти
ничего нет, кроме распада человеческого тела на хими¬
ческие элементы. В наше время этот факт не вызывает
никаких сомнений. Вся метапсихология и парапсихология
сводятся к «передаче сообщений» от мозга к мозгу
и к подобным явлениям, механизм которых будет наме¬
чен в ближайшее столетие. Всюду и везде — одна материя,
но в ней-то — вся суть дела... Отбросив ложные пред¬
ставления людей, обратим внимание на их символику.
«Душа», «потусторонний мир», «вечное блаженство»,
«вечная жизнь» — это суть символы, туманные догадки
многих миллионов мыслящих людей, которые свою глу¬
бокую интуицию передавали в самых материальных
27

образах. Это парадоксально, но факт, да иначе и быть
не могло. «Душа» у них обладала местом и весом, «потусто¬
ронний мир», «рай» и «ад» находились на определенной
территории Земли или где-то в пространстве и т. д. В наше
время у мыслящих людей от этих представлений ничего
не осталось, кроме символики — смутной догадки о буду¬
щем человечества. Мы должны признать за ней право
на существование, ибо нельзя многие миллионы людей
признать полуумными или просто глупцами! Над этими
общепринятыми во всех религиях символами надо глубоко
поработать, полнее расшифровать их с космической
точки зрения. Я думал о них в свое удовольствие и в
разных вариациях...
И все же все это только догадки на новом уровне.
И они оставались бы таковыми, не будь у нас косми¬
ческой точки зрения. Эволюция космоса придает нашим
воззрениям новое бытие, освобождает от вымысла и от
первичных детских наивных представлений о душе или
потустороннем мире. Сразу же все преображается, ста¬
новится более или менее ясным и доходчивым. Отметая
древние выдумки, мы восходим на новую позицию и
говорим на языке современного нам материализма.
Мы приобретаем право, исходя из тысячелетней симво¬
лики древних, ставить вопрос: зачем? почему?— иначе
говоря, • получаем право посмотреть на материю не
с идеалистической, а с космической точки зрения. Тут
на ум приходит одно веское замечание...
Константин Эдуардович протёр очки, откашлялся,
поднял рупор к уху и продолжал:
— Неужели вы думаете, что я так недалек, что не
допускаю эволюцию человечества и оставляю его в таком
внешнем виде, в каком человек пребывает теперь: с двумя
руками, двумя ногами и т. д. Нет, это было бы глупо.
Эволюция есть движение вперед. Человечество как единый
объект эволюции тоже изменяется и, наконец, через
миллиарды лет превращается в единый вид лучистой
энергии, то есть единая идея заполняет все космическое
пространство. О том, чем будет дальше наша мысль, мы
не знаем. Это — предел ее проникновения в грядущее,
возможно, что это — предел мучительной жизни вообще.
Возможно, что это — вечное блаженство и жизнь беско¬
нечная, о которых еще писали древние мудрецы... Да вы
меня слушаете, Александр Леонидович? Чего глаза закры¬
ли? Спите?
28

—	Я слушаю вас внимательно,— ответил я,— а глаза
закрыл, чтобы сосредоточиться...
—	Только не смейтесь и не отводите мне места за
решеткой умалишенных.
—	Да что вы такое выдумываете, Константин Эдуар¬
дович, я внимательно слушаю вас и не считаю, что ваши
мысли подлежат остракизму.
—	Хорошо! Итак, значит, мы пришли к выводу,
что материя через посредство человека не только восхо¬
дит на высший уровень своего развития, но и начинает
мало-помалу познавать самое себя! Вы, конечно, пони¬
маете, что это уже огромнейшая победа материи, победа,
стоившая ей так дорого. Но природа шла к этой победе
неуклонно, сосредоточив все свои грандиозные возмож¬
ности в молекулярно-пространственной структуре микро¬
скопических зародышевых клеток... Только таким путем,
через миллиарды лет, мог возникнуть мозг человека,
состоящий из многих миллиардов клеток, со всеми его
поразительными возможностями. И одна из самых пора¬
зительных его возможностей — это вопрос, о котором
мы сегодня заговорили: почему, зачем и т. д. Действи¬
тельно, вопрос такого рода мог быть задан только на
вершине познания. Кто пренебрегает этим вопросом,
тот, значит, не понимает его значения, ибо материя,
в образе человека, дошла до постановки такого вопроса
и властно требует ответа на него. И ответ на этот вопрос
будет дан — не нами, конечно, а нашими потомками,
если род людской сохранится на земном шаре до того
времени, когда ученые и философы построят картину
мира, близкую к действительности.
Все будет в руках тех грядущих людей — все науки,
религии, верования, техника, словом, все возможности,
и ничем будущее знание не станет пренебрегать, как
пренебрегаем мы — еще злостные невежды -г- данными
религии, творениями философов, писателей и ученых
древности. Даже вера в Перуна и та пригодится. И она
будет нужна для создания истинной картины мира. Ведь
Перун — это бог грома и молнии. А разве вы не поклон¬
ник атмосферного электричества? Да и я его тайный
поклонник...
Да,— продолжал он,— чтобы ответить на этот воп¬
рос: почему? — человек должен быть вооружен знания¬
ми до зубов, иначе он не сможет дать исчерпывающего
ответа. Вообще же те, которые отрекаются, открещи-
29

ваются от этого вопроса, те, которые относят его к ряду
мракобесных, религиозных и прочих таких вопросов,
сами не знают, что творят. Человечество не может жить
в таких шорах, как живет, двигать своею мыслью по
указке, ибо человек не машина, и это надо запомнить:
человек настраивается природой в определенном тоне,
это безусловно мажорный тон, требовательный тон, а не
мольба о помиловании. Человек постепенно перерож¬
дается — из жалкого просителя он становится в воин¬
ственную позу и начинает требовать: дескать, выклады¬
вай, мать-природа, всю истину. Так заявляет о себе новая
космическая эра, к которой мы подходим, медленно
подходим, но верно... Вступление в космическую эру
человечества — это поважнее, чем восшествие на престол
Наполеона Бонапарта. Это грандиозное событие, касаю¬
щееся. всего земного шара, это робкое начало расселения
человечества по космосу.
Космическое бытие человечества, как и все в кос¬
мосе, может быть подразделено на четыре основные
эры:
1.	Эра рождения, в которую вступит человечество
через несколько десятков лет и которая продлится
несколько миллиардов лет.
2.	Эра становления. Эта эра будет ознаменована
расселением человечества по всему космосу. Длитель¬
ность этой эры — сотни миллиардов лет.
3.	Эра расцвета человечества. Теперь трудно пред¬
сказать ее длительность — тоже, очевидно, сотни мил¬
лиардов лет.
4.	Эра терминальная займет десятки миллиардов лет.
Во время этой эры человечество полностью ответит
на вопрос: зачем?— и сочтет за благо включить в дей¬
ствие второй закон термодинамики в атоме, то есть из
корпускулярного вещества превратится в лучевое. Что
такое лучевая эра космоса — мы ничего не знаем и
ничего предполагать не можем.
Допускаю, что через многие миллиарды лет лучевая
эра космоса снова превратится в корпускулярную,
но более высокого уровня, чтобы все начать сначала:
возникнут солнца, туманности, созвездия, планеты, но по
более совершенному закону, и снова в космос придет
новый, более совершенный человек... чтобы перейти через
все высокие эры и через долгие миллиарды лет погас¬
нуть снова, превратившись в лучевое состояние, но тоже
30

более высокого уровня. Пройдут миллиарды лет, и опять
из лучшей возникнет материя высшего класса и появится,
наконец, сверхновый человек, который будет разумом
настолько выше нас, насколько мы выше одноклеточного
организма. Он уже не будет спрашивать: почему, зачем?
Он это будет знать и, исходя из своего знания, будет
строить себе мир по тому образцу, который сочтет более
совершенным... Такова будет смена великих космических
эр и великий рост разума! И так будет длиться до тех
пор, пока этот разум не узнает всего, то есть многие
миллиарды миллионов лет, многие космические рождения
и смерти. И вот когда разум (или материя) узнает все,
само существование отдельных индивидов и материально¬
го или корпускулярного мира он сочтет ненужным и пе¬
рейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое
будет все знать и ничего не желать, то есть в то со¬
стояние сознания, которое разум человека считает пре¬
рогативой богов. Космос превратится в великое совер¬
шенство.
Такова схема, пока голая схема, но периодические
пути рождения и смерти человека, ясны уже и теперь.
Ясно уже теперь, что вопрос: зачем и почему?— будет
решен разумом, то есть самой материей, через беско¬
нечные миллиарды лет, может быть, не ранее того, как
изменится вся окружающая нас материя, пройдя посте¬
пенно через одушевленную жизнь и мыслящий мозг
человека, сверхчеловека и абсолютное его совершенство.
В своих построениях я оперирую сотнями миллиардов
лет в соответствии с размерами самого космоса, ибо
космическая материя, время и разум связаны между
собой простым математическим соотношением, которое
я еще не написал...
Я молчал, ошеломленный миллиардами лет Циолков¬
ского и неограниченным полетом его мысли. Было нечто
торжественно-трогательное в этом построении — траги¬
ческое для человека, трагическое и вместе с тем ве¬
ликое.
Я молчал и ждал, что еще скажет Константин Эдуар¬
дович. И вот он начал:
— Я поделился с вами, Александр Леонидович,
своими сокровенными мыслями, которые нельзя опубли¬
ковать, ибо еще не пришло время для их восприятия.
Я даже не записываю их... Для чего?
Константин Эдуардович на минуту остановился,
31

поправил слуховую трубу и, не услышав от меня ни
Одобрения, ни протеста, сказал:
— Ну, вот, кажется, и вся теория космических эр.
Секретная теория — для «посвященных». Конечно, это
только черновой набросок, эскиз, требующий широкой
и обоснованной разверстки. Это .сделают философы
будущего. Судя по вашим стихам, наши точки зрения
на эволюцию материи совпадают.. У нас имеется только
одно расхождение: это — время. Вы, Александр Леони¬
дович, отводите слишком короткое время, я — достаточ¬
ное. Чтобы ответить на эти вопросы, жизнь человечества
и сверхчеловечества растягивается до миллиарда мил¬
лиардов лет. И уверяю вас, что это тоже очень небольшое
время сравнительно с рождением, становлением, расцве¬
том и исчезновением видимых галактических систем...
Перейдя в лучистую форму высокого уровня, челове¬
чество становится бессмертным во времени и бесконечным
в пространстве. Думаю, что в настоящее время такое
«лучистое человечество» никем не может быть понято.
Оно кажется нам нелепым, абсурдным... Однако удиви¬
тельные предчувствия никогда не обманывали мыслящего
человека. Форма идеи может быть многообразна: она
проявляет себя самым неожиданным образом...
Этот разговор с К. Э. Циолковским и его теория
космических эр весьма меня удивили. Он смело обращал¬
ся с идеей о косной материи, о «лучистом человечестве»
и с миллиардами миллиардов лет, которые он отводил
ее эволюции, дабы, пройдя через мозг высших организ¬
мов, превратиться в необратимую форму лучистой энергии,
наиболее совершенную форму материи вообще, да еще
вдобавок обладающую каким-то особым космическим
сознанием, разлитым в мировом пространстве. Все это
показалось мне более чем странным, и высказывания
Константина Эдуардовича граничили с мистикой. В то
же время всюду была и оставалась до конца материя,
ее эволюция и лучистая ее форма. Это было вполне
материалистично и, следовательно, никакой мистикой
такого рода мировоззрение не обладало. Это я хочу
особенно отметить, ибо с первого взгляда может пока¬
заться, что данная концепция К. Э. Циолковского мета¬
физична. Обдумывая эту концепцию, я должен был
прийти к выводу, что Константин Эдуардович как человек
науки не погрешил против основного тезиса передового
воззрения и оставался, даже в самых необычайных
32

построениях, человеком прогрессивным — материалистом
в лучшем смысле этого слова1.
1 Должно быть, под впечатлением этих философских бесед с осно¬
воположником современной космонавтики А. Л. Чижевский тогда, в
1921 году, там, в Калуге, написал такие стихи:
Жить гению в цепях не надлежит.
Великое равняется свободе
И движется вне граней и орбит,
Не подчиняясь людям, ни природе.
Великое без Солнца .не цветет:
Происходя от солнечных истоков,
Живой огонь снопом из груди бьет
Мыслителей, художников, пророков.
Александр Леонидович много сделал для того, чтобы мы поняли
Циолковского. Но не менее важно знать и понимать самого Чи¬
жевского.— Сост.
2-1357

Юрий СЕНЧУРОВ
СОЛ ЩЕПОКЛО н ни к
«Мы живем в нашем мире так, как если
бы он был ярко освещен миллионами огней,
забывая, что живем, по существу, почти что
в полной темноте. Но об этом напоминает
нам наука. Живое — это капля в безмерном
океане неживого. Человек —■ событие сущест¬
вующее, но стоящее на самом пределе несу¬
ществования.
...окружающий нас мир преисполнен
• вибраций, колебаний, радиаций, потоков,
возмущений и так далее. Не доходя до созна¬
ния, они могут явиться причиной ряда ощу¬
щений, вызвать «беспричинное» чувство
бодрости или угнетения, склонить организм
к болезни или к выздоровлению, способство¬
вать или мешать творческой работе, то есть
создают среду жизни, в которой цветет и
увядает, радуется или .печалится, творит
или бездействует, выздоравливает или умирает
человек. Мы говорим здесь о среде жизни,
создаваемой неведомыми силами окружающей
нас природы. Только наше малое знание
создает нам иллюзию свободы, независимости
от этих сил».
...Из доклада, который должен был произнес¬
ти профессор А. Л. Чижевский в сентябре 1939 года
в Нью-Йорке на Первом Международном конг¬
рессе биофизиков и космобиологов — в качестве
его Почетного президента.
Об одном, очень известном человеке, который, видимо,
еще в юности готовил себя «в великие», рассказывали,
что в споре с солнцем, особенно ярким в его родном
горном краю, подолгу смотрел он на него широко откры¬
тыми глазами...
Александр Леонидович Чижевский тоже смотрел
на Светило немало,— с помощью, конечно, приборов,
но, главное, с желанием понять, смотрел — с любовью
и уважением. Впрочем, изучая Солнце, он припадал
и к микроскопу, занимался в архивах, производил слож¬
ные подсчеты, составлял таблицы, чертил схемы.-Резуль-
34

тэты такого «взгляда» на Солнце дали людям много:
родилась новая наука.
№ Чижевский, создатель науки о солнечно-земных
связях, смотрел на солнце еще и так:
Великолепное, державное Светило,
Я познаю в тебе собрата-близнеца.
Чьей огненной груди нет смертного конца,
Что в бесконечности, что будет и что было.
В несчетной тьме времен ты стройно восходило
С чертами строгими родимого лица,
И скорбного меня, земного пришлеца.
Объяла радостная творческая сила.
В живом, где грузный пласт космической руды,
Из черной древности звучишь победно ты,
Испепеляя цепь неверных наших хроник,—
И я воскрес — пою. О, в этой вязкой мгле.
Под взглядом вечности ликуй, солнцепоклонник.
Припав к отвергнутой Праматери — Земле.
Да, солнце — живое для всех. Однако — живительно
для человека, когда светит ему в жизни и кто-то из близ¬
ких. Таким «человеком-солнцем», в свете которого он
возрос как ученый, был для Чижевского Константии
Эдуардович Циолковский.
Для Чижевского-ученого все началось с Калуги,
но, как и для его великого учителя, этот замечательный
город на Оке стал для него родным «е по месту рождения...
Александр Леонидович Чижевский родился 26 января
(8 февраля) 1897 года в посаде Цехановец бывшей
Гродненской губернии (теперь это селение на территории
Польской Народной Республики). Там в то время служил
его отец, Леонид Васильевич Чижевский, кадровый воен¬
ный. Мать, Надежда Александровна, умерла, когда
мальчику не было и года; воспитывала его жившая с
ними вместе сестра отца Ольга Васильевна, получившая
в свое время домашнее, но очень разностороннее обра¬
зование. То же самое можно было сказать и об их матери:
Елизавета Семеновна знала итальянский, французский,
немецкий, английский, а также язык народа, к которому
проявляла особый интерес: шведский.
Родословная Чижевских была поистине «интернацио¬
нальной». Но как раз история этого рода — еще одно
опровержение той, иногда еще высказываемой теории,
35
2*

согласно которой унаследованные от предков «националь¬
ные гены» определяют соответственный дух и патриотизм
потомков.
Известно точно, что породнившиеся в этой семье
русские дворянские роды Чижевских и Невиандтов
происходили от выходцев из Польши и Нидерландов.
Однако Елизавета Семеновна, эта, как ее называли
в семье, «хранительница памяти», часами могла рас¬
сказывать об окружении Петра Первого, среди которого
был инженер Невиандт, об Альпийском походе Суворова,
среди офицеров которого был Чижевский, о взятии
Кутузовым Измаила, среди штурмовавших который был
другой Чижевский; с воодушевлением говорила она
о войне 1812 года: тогда Чижевские проявили себя особен¬
но героически.
То, что среди их портретов висел в этом доме и портрет
П. С. Нахимова, уже само по себе было не удивительно
для дома потомственных военных. Но здесь «присутствие»
прославленного адмирала было оправдано вдвойне:
Александру, самому юному из Чижевских, он приходился
двоюродным дедом. Наконец, отец будущего советского
ученого, Леонид Васильевич Чижевский (1861 —1929)
вошел в историю русской артиллерии и как ее практик,
и как ее замечательный теоретик. По свидетельству
Александра Леонидовича, в их семье еще долго хранились
фотографии, на которых были запечатлены зарядка
и запуск ракет в артиллерийской бригаде. Командир
бригады генерал-майор Чижевский осуществил это еще
в 1916 году! Невзирая на явное противодействие началь¬
ства. Впрочем, с невежеством и косностью своего началь¬
ства Леонид Васильевич воевал всю жизнь..: Еще в моло¬
дости, будучи младшим офицером, он изобрел командир¬
ский угломер для стрельбы по невидимой цели с закры¬
тых позиций. Однако-стоявший тогда во главе российской
артиллерии великий князь Сергей Михайлович на это
«ответствовал»:
«Русские не должны прятаться за укреплениями,
а разить врага в лоб».
Сколько русских солдат погибло из-за таких вот
«великих твердолобцев»!
В 1918 году генерал Чижевский скажет: «Нет, надо
идти рука об руку с новой эпохой. Я — русский и России
в ее тяжкие годины не оставлю». А уже в 1928 году
Л. В. Чижевскому будет присвоено поче+ное звание

Героя Труда РККА за «многолетнюю и полезную деятель¬
ность по строительству вооруженных сил».
И чтобы не возвращаться более к «военному делу
Чижевских», также упомянем наперед о самом Александ¬
ре Леонидовиче: в 1916 году он добровольно, в качестве
вольноопределяющегося, отправился на фронт, удостоился
солдатского Георгиевского креста за храбрость, но после
контузии был уволен из армии по состоянию здоровья.
Об этом он рассказал в своих стихах:
Кругом — окопов темных тень.
Усталость, сумрачность и лень,
И где-то говор — бред глухой,
И блеск штыков полуживой,
А завтра бой, а завтра бой...
Все это: и участие в войне, и боевые заслуги, и стихи —
выражение его чувств... О том же, как рождаются у
человека высокие чувства, Чижевский написал в своем
литературном эссе под названием «Академия поэзии»:
«Вот мальчик разбирает по складам «Казачью колы¬
бельную песню» Лермонтова. Читает, и ему вдруг стано¬
вится жаль и бедную мать, склонившуюся ночью над
колыбелью сына, и будущего казака; слезы набегают
на его глаза, и последние строки: «Да готовясь в бой
опасный, помни мать свою— Спи, младенец мой прекрас¬
ный, баюшки-баю»,— заставляют разрыдаться его горь¬
кими слезами. В этом стихотворении есть все, что есть
истинно прекрасного на белом свете: и великая материн¬
ская любовь, и заботливость о сыне, и глубокая вера,
и страх за. будущность, и роковая неизбежность опасной
разлуки, и долг перед Родиной...»
Можно предположить, что все это пережито самим
Чижевским: так рождается душа, состояние человека,
когда он рождается как бы во второй раз — именно
что человеком!
Всех членов семьи Чижевских объединяла целеуст¬
ремленность в своих занятиях: прожитый день, считался
погубленным, если глава семейства не продолжал в этот
день своих занятий по баллистике или по какому-то
другому вопросу теории, артиллерии (собственно служеб¬
ная его деятельность в расчет не принималась, она была
ежедневной .обязанностью), если не приступала к своим
акварелям Елизавета Семёновна (ее заботы по дому —
опять же не в счёт), если не выполнил заданного Ольгой
Васильевной урока Александр...
37

Да, в этой семье был достаток во всем. Однако
дисциплина работы и отдыха прививалась здесь с ран¬
него детства.
Конечно, ребенок есть ребенок: не всегда, видимо,
хватало собранности и юному Чижевскому... «Как
хорошо,— обрадовался он, десятилетний мальчик, увидев,
что его ученический стол переставили в кабинет отца,—
значит, мы с папой будем работать вместе!»
...А, наверное, не случайно перенесли этот стол из его
комнаты в отцовский кабинет. Как и — этажерку...
На верхней ее полке был помещен большой глобус.
Пониже лежали учебники: четыре грамматики — русская,
французская, немецкая и английская, хрестоматии на
четырех языках, арифметика Евтушевского, русская
история Остроградского, популярные изложения астроно¬
мии и физики.
...Книги Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Гете, Гейне,
Байрона оставались в его комнате. Там — «для души».
Впрочем, его увлечения не имели постоянного, а
точнее, «единственного» адреса: уже вскоре именно астро¬
номия становится для Александра Чижевского превыше
всего!
...Взгляд утопал в неизмеримой глубине неба: каза¬
лось, будто он, наблюдатель, погружается в звездный
туман, тонет в нем. Оторвавшись от телескопа, Александр
стал ходить по саду, взволнованный, не замечая деревьев.
Спрашивал себя — и едва ли не вслух:
—	Неужели и впрямь — вселенская беспредель¬
ность! И все же... Все же: как это — чтобы не 'было ни
конца, ни края? Нигде. Чтобы не было конца. Никогда,
никогда!
...Удар вернул к действительности: дерево!
—	Вот и вся твоя Вселенная,— смеялся отец, узнав
наутро, за завтраком, о причине синяка над глазом.—
А ты говоришь, нет у нее берега-предела... Так — что,
отрок мой Александр, страшно... без берегов? «А надо
мной, в живом эфире, небесный свод круговращал,—
как там дальше в твоих стихах...— и потерявшися в кру¬
жении, уж я земли не ощущал».
—	Нет, нет!— с жаром возразил «отрок Александр».—
Я сегодня как встал... Сегодня это стихотворение я все
переделал. И вот вам — последняя его строфа:
Там высота необычайно
Меня держала на весу:
38

И так была доступна тайна,
Что я — весь мир в себе несу!
— О, это нечто... Это уже, во всяком случае, не расте¬
рянность,— одобрил Леонид Васильевич.— Что ж...
Синяки помогают нам стать мужчиной.
В Калуге, куда был переведен по службе Леонид
Васильевич и где поселилась, как потом оказалось,
надолго вся семья Чижевских, Александр продолжил
учение — но не в гимназии, а... в реальном училище.
- Именно в это время, несмотря на его любовь к истории,
разного рода искусствам и художественной литературе,
родилась в нем тяга к естествознанию, к «точным» наукам.
Александр уже не просто «любит наблюдать в телескоп» —
таких любителей было немало,— но каждый день, во
всякую погоду, с помощью телескопа, ведет наблюдение
солнечной поверхности: на заранее приготовленной
бумаге зарисовывает пятна на Солнце, записывает в
дневник замеченные изменения в их форме и распо¬
ложении.
А наблюдения ночью!.. Розовый Марс со своими
шапками полярных снегов, полосатый Юпитер, Сатурн
с его изумительным безупречным кольцом, наконец, наш
спутник Луна с ее фантастическими пейзажами,— никог¬
да он не отрывался от своего телескопа ранее часу
ночи.
Впрочем, верно ли это, только что сказанное здесь
о юном Чижевском: «Несмотря на его любовь» к тому-
то? Что, если забежать вперед и сказать уже здесь вот
о чем... О том, что как раз сочетание таких, .казалось
бы, полярно разных его интересов — от зоологии и бота¬
ники до химии и математики включительно, а еще —
история, поэзия, фольклор народов — это жадное внима¬
ние его к столь разным сторонам человеческой культуры,
подобно множеству прожекторов, с разных сторон,
высветит для Чижевского то новое, что он призван был
сказать в науке! Например, не ради одной лишь любви
к поэзии перевел Александр Леонидович на русский
язык древнеегипетский «Гимн Солнцу»...
Эта «всеохватность» его творческой мысли не раз лотом
вызывала 'раздражение у представителей самых разных
отраслей знаний: некоторым ученым казалось, что науки.
39

в которых они работали, Чижевский низводил до подсоб¬
ного, прикладного значения. Но так могли думать лишь
те, кто рассматривал «свою науку» как собственную
вотчину.
Частное реальное училище, в котором учился Алек¬
сандр Чижевский, было едва ли не самым лучшим заве¬
дением такого рода в Калужской и в соседних с ней губер¬
ниях. Директором его был доктор зоологии Федор Мефодь-
евич Шахмагонов.
Однажды директор объявил старшеклассникам, что им
прочтет лекцию Константин Эдуардович Циолковский...
О Циолковском в городе говорили с улыбкой: «Этот
школьный учитель, этот наш калужский Жюль Верн...
фантазирует куда хлеще своего французского оригинала».
О насмешливом, подчас даже издевательском отно¬
шении в дореволюционной Калуге к гениальному ученому
пишут до сих пор.: Да, к сожалению, почти все так и было.
Почти... Все-таки были и такие калужане, и не так уж их
было мало, которые заходили в аптекарский магазин
П. П. Каннинга, что был «по Никитскому переулку»,
вовсе не за лекарствами... В окнах этого магазина пере-
одически помещалось объявление: «Здесь принимают
взносы для публикации научных трудов К. Э. Ц.».
Почти все дореволюционные издания трудов К. Э.
Циолковского в Калуге были осуществлены на средства,
собранные калужанами.
— ...Имейте в виду, господа,— продолжил свое обра¬
щение к старшеклассникам директор училища,— вы сегод¬
ня увидите человека выдающегося. Циолковский — уче¬
ный, изобретатель и философ. Его идеям принадлежит
будущее.
«Я увидел,— напишет Чижевский впоследствии,—
то, чего просто не предполагал увидеть... Я считал Циол¬
ковского эрудированным, даже талантливым человеком, а
столкнулся с каким-то огромным, монументальным зна¬
нием и необычайной, пронизывающей интуицией».
Ко времени их знакомства одному из них было пять¬
десят Семь, другому — семнадцать. Однако для Констан¬
тина Эдуардовича Циолковского оказалось сродни
необыкновенное стремление юного Чижевского к науке.
Не к месту в науке — таких он видел, что называется,
насквозь, но именно стремление этого одаренного юноши
40

всей .своей жизнью сказать людям что-то для них важное.
Тем более что. растущий интерес молодого Чижевского
к влиянию Солнца и всего космоса на растительный
и животный мир Земли был, собственно, не так уж далек
и от его собственных научных интересов.
В самом деле... В будущем, когда человечество станет
расселяться и на других планетах, люди поймут вполне,
почему «так рано», опережая современное ему научное
и философское мышление, задумался К. Э. Циолковский
над тем, как это надо будет сделать. Уже поэтому не мог
Константин Эдуардович пройти мимо того, о чем задумал¬
ся Чижевский... О дыхании Солнца. Дыхании, не имеющем
никакого отношения к сезонным изменениям в Северном
и Южном полушариях Земли. Постоянна ли, вне зави¬
симости от суточных и ежемесячных положений нашей
планеты относительно Солнца, величина его излучения?
И если нет, то как влияют собственно солнечные изменения
на земную жизнь?
Великий пионер Вселенной, Циолковский, связал эти
вопросы своего молодого друга, решающего свою
научную задачу, с собственными раздумьями о том,
сможет ли человек физически жить вне своей земной
колыбели... Не станет ли неожиданный вдруг «выдох»
Солнца смертельным для человека, окажись он за преде¬
лами планетной атмосферы? Ведь в конце концов, в при¬
родной своей сути, наше Светило не что иное, как гигант¬
ский ядерный реактор...
Однако о Солнце говорить надо прежде всего с благо¬
дарностью. Все на Земле было рождено Солнцем, и все
дышит созданным им воздухом. Даже если это — жизнь
в воде. Хотя слово «даже» — явная уступка чувству:
мы знаем, что жизнь возникла именно в воде, в еще
более тогда огромном Мировом океане.
Впрочем, в наше время знания так теснят чувства
и таким подчас далеким от природы является род нашей
деятельности, что, например, на солнце мы, горожане,
обращаем внимание разве лишь по выходным дням.
Знаем, что оно не оставляет нас без тепла и в зимние
ночи, но подчас куда ближе цам огни реклам, тепло
отопительной батареи и свет люстры.
Раньше, тысячу или две тысячи лет назад, солнце
занимало в жизни людей куда большее место. Оно з а и и-

малопокти всех! Потому что почти все тогда, что
делалось «под солнцем», главное, чем люди занимались —
земледелие, охота, скотоводство,— было связано с ним.
Властелином, с его живительными или, наоборот, иссу¬
шающими лучами.
Солнце главенствовало во всем, почиталось за божест¬
во. О каменных храмах Индии, Египта, Вавилона, Греции,
Рима, посвященных Солнцу, написаны горы книг. Наобо¬
рот, языческие капища народов, живущих к северу, строи¬
лись из дерева, от них не осталось и развалин... Но даже
в славянском храме X века, который по времени мог быть
уже христианским, арабский путешественник Масуди
замечает в восточном углу кровли проем, свободный для
первых «живых» лучей солнца!
Вот и Ярославна в «Слове о полку Игореве», забыв
о христианском наказе — «не нарипайте собе бога в
слънце», заклинает солнце оберечь русских воинов от
своего жаркого гнева в чужой безводной степи: «Свет¬
лое и тресветлое слънце! Всем тепло и красно еси, чему,
господине, простре горячою свою лучю?..»
Да, теперь мы намного меньше своих предков считаем¬
ся с солнцем. Теперь, когда в результате технического
прогресса и невиданного ранее строительства изменился
сам облик нашей планеты, оно как бы отдалилось, стало
в ряду других явлений. Особенно эффектных для нас,
если это дело наших же рук.
А не поторопились ли мы здесь, как дети?..
Чижевский был первым, кто заговорил о новом, вернее,
неизвестном дотоле виде солнечно-земных связей. Это
произошло еще в 1915 году, в Калуге, где он выступил
перед членами местного научного общества с докладом
«Периодическое влияние Солнца на биосферу Земли».
В это-время он уже был студентом: учился в Калуж¬
ском отделении Московского археологического института.
Забегая вперед: после блестящего окончания этого инсти¬
тута Александр Леонидович некоторое время читал в
нем ряд курсов. Отсюда и его профессорское звание,
«подкрепленное» защитой в 1918 году диссертации в
Московском университете на степень доктора всеобщей
истории.
А сначала, казалось бы, что общего могло быть между
увлечением юноши астрономией и тем вниманием, с кото¬
42

рым читалась им запись новгородского летописца о появ¬
лении в 1552 году чумы в Пскове: «Бысть кличь в Новго¬
роде о псковичах, чтобы они ехали вон часа того из Новго¬
рода с товарами, какими ни буди. А поймают гостя пскови¬
тянина иа завтра в Новгороде, его, вышедши за город,
сжечи и с товарами!»
Далее в записи говорится о том, что, хотя чума была
в Пскове, даже «из иных мест гостя» обмывали, окури¬
вали его одежду, отводили «на особый д&ор» (слова
«карантин» русские тогда еще не употребляли), а если
привозили в это время государственные грамоты, то на
заставах их сперва «списывали через огонь» и только
тогда отсылали копии по назначению. Подлинники
сжигали.
«Ученый археолог» Чижевский (это звание присваи¬
валось окончившим Археологический институт) произ¬
водил «раскопки» в исторических архивах, читал на языках
древнегреческом, латыни, немецком, французском и
английском множество произведений историков, филосо¬
фов, поэтов, записи летописцев, путешественников, врачей.
Особенно заинтересовали его описания чумной эпидемии
XIV века. Из многих таких, сделанных в разных частях
света, описаний он представил картину «морового повет¬
рия». Добавим здесь — «мирового»...
Все началось с жесточайшей засухи в Индии и Китае,
сменившейся ливнями, потопами и землетрясениями.
По свидетельству летописцев, поэтов и врачей того вре¬
мени, небо, а потом и долины, еще недавно цветущие,
почернели от саранчи, начался голод. Вспыхнула
болезнь — и стала валить людей миллионами. Через
одиннадцать лет все повторилось — и дошло до Европы.
И здесь — землетрясение, голод, затем та же повальная
болезнь; опустели тысячи и тысячи домов... Трудно было
дышать, поднимались вредоносные испарения. Солнце
было не ярче луны, но и та еле была видна в ночном мраке.
А чума разносилась все дальше на север.
«Поветрие»... Опять же, в этом искони русском слове
не отголосок ли бессознательной веры в стихийные силы
природы, способствующие возникновению эпидемий?
И не в результате ли этих страшных временных совпа¬
дений возникла вера в «знамения»?
Чижевский составляет подробную хронологическую
таблицу наиболее известных эпидемий чумы с 430 года
43

до нашей эры и кончая последним годом прошлого века.
Сверяет эту таблицу с указаниями древних и современ¬
ных авторов о наблюдавшихся за две тысячи лет необыч¬
ных явлениях природы. Например, темные образования
на Солнце, или, как потом стали говорить, «пятна»,
были увидены за это время невооруженным взглядом.
95 раз. И что же!.. Почти все эпидемии чумы совпадали
по времени с их появлением.
То есть не всегда эти солнечные образования, назы¬
ваемые в древности «знаками», означали затем непре¬
менные землетрясения, засухи, потопы и болезни, но,
как установил Чижевский, землетрясения, засухи, потопы,
эпидемии чумы и холеры обязательно сопровождались
какими-то небесными явлениями. Зависимость Земли
от последних прослеживалась ученым, что называет¬
ся, «в веках». Темные образования на самом Солнце,
радужные вокруг него круги или вдруг явственно видимый
веер его лучей...
Да, земные дела непосредственно связаны с деятель¬
ностью Солнца. Не будем здесь говорить о таких, очевид¬
ных для всех, циклах его воздействия, которые связаны
с вращением Земли вокруг своей оси (сутки) и вокруг
нашей родной звезды (год). То есть эта «цикличность»
не зависит от того, что делается на самом Солнце.
Однако прежде чем заговорить о том, что же на нем
делается, на Солнце, о термоядерных ураганах, периоди¬
чески сотрясающих его недра, надо сказать, что со
звездою нам повезло: ее «характер» еще не так пере¬
менчив, как поистине бешеный нрав большинства других
звезд. Солнце — это — как мы знаем из астрономии —
слабопеременная звезда. Иногда наша звезда
«утихомиривается» настолько, что мы, вслед за учеными,
вздыхаем с облегчением: начинается «Год Спокой¬
ного Солнца».
«Спокойного!..» Даже в годы сравнительного спокой¬
ствия эта «звезда-реактор» перерабатывает столько
своего вещества, что из производимой энергии «для
обогрева» нашей планеты достаточно лишь одной мил¬
лионной ее части.
Изобретение в XVII веке телескопа помогло видеть
на Солнце темные образования куда чаще. Оказалось,
что раньше невооруженный глаз , замечал лишь самые
большие из. них, впрочем, наверное, как раз те, что и
сказывались на «земных делах».
44

Обычно же пятна перемещаются по солнечному
диску постепенно, по мере вращения Светила вокруг
своей оси. Пятна на Солнце — следствия ядерных реак¬
ций в его недрах, передвижка там звездной материи
после взрывов. Физики еще называют их «магнитными
островами»: движение пятен по солнечной поверхности
сопровождается магнитным полем.
Итак, пятна на Солнце — результат его внутренней
деятельности. А еще в прошлом веке шведский астроном
Р. Вольф, обобщив результаты многих наблюдений, при¬
шел к выводу об одиннадцатилетних периодах между
максимумами пятнообразования.
Кстати, именно здесь будет уместнее всего сказать,
что как раз астрономы, физики, представители других
«точных» наук поддержали затем Учение о гелиобиологии
Чижевского куда более активно, чем это сделало боль¬
шинство биологов... Хотя и нельзя при этом не вспомнить
предшественника Чижевского в ботанике — Ф. Н. Шведо¬
ва, который примерно в те же годы, что и Рудольф Вольф,
установил цикличность солнцедеятельности в своих
наблюдениях... за ростом древесины: толщина годичных
колец на срезах стволов показывает на периодическое
усиление этой деятельности и куда меньше отражает
собственно погодные условия.
Затем выяснились и другие циклы солнцедеятель¬
ности; Например — через каждые 1800 лет... Результа¬
тами которых, в частности, и были те великие засухи,
потопы, землетрясения и... эпидемии чумы в IV веке
до н. э. и в XIV веке, о которых писал А. Л. Чижевский.
«Итак,— задумывается ученый,— если периодическая
солнцедеятельность влияет на мертвое царство неоргани¬
ческой материи, в том числе даже на земную кору, то на ра¬
стительное и животное царства Земли она должна влиять
тем более»...
Утверждение это пока еще довольно общего харак¬
тера— скорее как рабочая гипотеза. Хотя уже и обосно¬
ванная статистически, на материале наблюдений прошлых
веков.
Но' как раз такой путь к истине и был характерен
для Чижевского-ученого: от общего он шел к частному,
от прогноза-принципа к собственным экспериментам
и опытам; Чтобы затем вернуться к ней, этой своей исход¬
ной мысли, во всеоружии доказательств. Или же, наобо¬
рот, решительно отказаться от своей гипотезы как научно
несостоятельной.	;

Да, конечно, такой путь в науке приемлем не всегда.
Но Чижевский «выплавлял» свою мысль сразу из
нескольких специальных наук, связывая подчас воедино
совершенно до этого далекие друг от друга «науки»,
например, физиологию, даже микробиологию с астроно¬
мией, гелиофизику с историей и математикой. Сам диапа¬
зон его исследований был широк настолько, что не мог
этот ученый, как сказали бы химики, «начинать с реторты
и пробирки». Но к реторте и пробирке он обращается
затем обязательно.
А что, если прибегнуть к доказательствам «от против¬
ного»? Остановить где-то воздействие Солнца и тем самым
увидеть (или не увидеть!), существует ли такое воздей¬
ствие на самом деле? Независимо от солнцедеятельности
очевидной, той, которая в сочетании с местными метеоро¬
логическими условиями влияет на температуру и «баромет¬
рическое давление»...
Толстые свинцовые плиты сложили так, что получился
домик в форме куба. Рядом, таких же размеров, соорудили
домик деревянный, чтобы была в нем сходная с первым
температура и влажность, и обе эти своего рода камеры
закрыли навесом из досок и толя — от дождя и прямых
лучей солнца. Но еще до их закрытия поместили в обе
камеры одинаковые, в специальных пробирках, колонии
микробов.
И что же?.. Оказалось, что количество микробов
в свинцовой камере, в отличие от микробов в деревян¬
ной, резко возросло. Вывод: устранение проблематичной
до той поры солнечной радиации заставило микроорга¬
низмы также резко повысить свою жизнедеятельность.
В описанных здесь камерах были произведены также
и другие опыты с микроорганизмами.
«Всякие там бактерии, микробы, одноклеточные...
Скучно!» Так, к сожалению, думают многие. Однако
многие не интересуются ими только потому, что их не
видят.
Не говоря уже о том, что без жизни этих «ничтожных
бактерий» невозможна никакая другая жизнь, в том
числе и человеческая. Микроорганизмы зачинают и вер¬
шат весь кругооборот веществ на планете. Некоторые
из них, болезнетворные одноклеточные микроорганизмы,
и появились-то уже после возникновения на Земле слож¬
46

ных многоклеточных существ, на которых они парази¬
тируют. Эпидемии чумы, холеры, тифа, других заразных
болезней — это их работа. Оказалось — зависящая от
активности Солнца. От периодических максимумов этой
активности. Взрывы на Солнце влекут за собой магнитные
бури на Земле, землетрясения, сходы снежных лавин с
гор, резкое чередование потопов и засух, неурожаи,
голод... И как раз «на этой почве» — максимумы различ¬
ных эпидемий!
Однако тогда, в 30-е годы, мало кто из биологов
поверил в связь периодических «солнечных максимумов»
с состоянием земных микроорганизмов. Доказательства
подобной «связи» были названы «случайными», а сама
теория Чижевского — «не имеющей практического зна¬
чения».
Правда, через несколько лет после публикаций о
своих исследованиях Александр Леонидович получил
письмо из Казани — писал Сергей Тимофеевич Вельхо-
вер! Это был врач-микробиолог, известный своим стрем¬
лением именно к практической пользе всех научных
изысканий. Можно себе представить, с каким волнением
читалось его письмо... Ученый подтверждал открытие
Чижевского своими опытами и заявлял, что значение
этого открытия в будущем будет обязательно понято.
В самом деле. Почему выводы Чижевского и Вель-
ховера, например, после их наблюдений за коринебакте-
риями имеют теперь такое большое значение?
Мы уже говорили о том, что дыхание Солнца отнюдь
не всегда благотворно. И особенно — за пределами
земной атмосферы, как известно, во многом смягчающей
наиболее «жестокие» его лучи. Во время усиления солнеч¬
ной активности облучение особенно велико. Например,
мощность радиоизлучения собственно самих «пятен» на
Солнце в тысячи раз превосходит уровень радиации
спокойных лет. Чижевский сравнивал эти «пятна» с
жерлами пушек, стреляющих лучами из заряженных
электрических частиц огромной энергии. И если магнит¬
ное поле Земли рассеивает их залпы, то вне его, в межпла¬
нетных полетах, надо учитывать эти грозные для всего
живого залпы радиации.
Еще не до конца «оцененной» опасностью для
космонавтов может оказаться и такая форма усиленной
солнцедеятельности, как извержение протуберанцев.
Эти вздутия плазмы в солнечной короне достигают сотен
47

тысяч километров! Причем допускается возможность
отрыва части этого плазменного «пузыря». Кстати,
именно в связи с этой «возможностью» возникла недавно
еще одна «догадка» о материальном составе того гигант¬
ского тела, которое взорвалось в Восточной Сибири в
1908 году и которбе широко известно, как Тунгусский
метеорит... Возможно, это и был «кусок» плазменной
оболочки Солнца, то есть часть протуберанца. Ученые
приводят свои доказательства этой гипотезы, но мы
сейчас не будем отвлекаться от нашей темы.
Казалось бы, «какое дело» этим нашим микроскопи¬
ческим малым коринебактериям до того, что творится
за десятки миллионов километров? Но оказалось, что
в максимы солнцедеятельности коринебактерии резко
краснеют! И эта их краснота проходит лишь после
успокоения Солнца.
Больше того... Практическая польза выводив из
наблюдений за их «поведением» заключается в том, что
краснеют эти бактерии еще до того, как начинаются
видимые для наблюдателей новые вспышки солнцедея¬
тельности. Живые микроорганизмы упреждают бури на
Солнце! Такое еще не научились делать даже самые
умные из изобретенных человеком приборов. Явление
это названо в науке «эффект Чижевского — Вельховера».
О значении этого средства предвидения солнечных эмис¬
сий, периодически опасных для космонавтов, особенно
в будущем, при полетах за пределами магнитного поля
Земли, Чижевский докладывал (зачитывали его доклад)
на Первой Всесоюзной конференции по авиационной
и космической медицине, которая состоялась осенью
1963 года. К тому времени «эффект Чижевского — Вель¬
ховера» был уже известен достаточно широко, но доклад
Александра Леонидовича Чижевского слушали в зале
так, будто узнавали все только что: звучали слова пер¬
вооткрывателя многих космических явлений!
Да и, собственно, что такое наша планета, как не
огромный, с атмосферной «обшивкой» космический
корабль-спутник, который, то опережая Солнце на своей,
земной, орбите в феврале — марте, то отставая от него в
августе — сентябре, несется вместе с ним еще и по его
немыслимо гигантскому кругу. Причем, если скорость,
с которой Земля кружит вокруг Солнца, достигает почти
48

30 километроа в секунду и мы проделываем один такой
круг примерно за 365 суток (земной год), то уже вместе
с Солнцем, по его кругу, мы мчимся в восемь с лишним
раз быстрее! Но даже при такой скорости облет центра
Галактики (наибольшее в ней, центральное скопление
звезд) наше Светило совершает за 230 миллионов лет.
Это и есть самый большой цикл в периодической деятель¬
ности Солнца — галактический год.
Однако человечество прожило пока самую толику
этого года, пожалуй что, не больше «галактической
недели», а потому сейчас нас интересуют куда меньшие
периоды солнцедеятельности. Например, самый устой¬
чивый и определенный — одиннадцатилетний цикл.
И пусть в космосе есть более крупные солнца, чем
наше (астрономы классифицируют его как «звезду-
карлик»),— для нас этот желтый «карлик» огромен!
Вот ведь и расстояние до Солнца огромное тоже, почти
сто пятьдесят миллионов километров, а это всего лишь...
сто семь его диаметров.
Главное же для нас то, что Солнце — сердце веего
живого. И это не поэтическое лишь преувеличение:
его тепло и дыхание — это наше тепло и дыхание, ритм
его деятельности — это ритм нашей жизни и деятельности.
...Определению взаимосвязи этих ритмов, их времени
и силе воздействия на все живое и посвящена новая,
созданная Александром'Леонидовичем Чижевским нау¬
ка — гелиобиология. Наука о биологических сол¬
нечно-земных связях.
Если биологию вообще можно назвать теорией
жизни, то гелиобиология составляет важнейшую часть
этой теории. Практическое- же назначение новой науки
Чижевский видел прежде всего в защите человека.
Да, именно тот, кто до конца своей жизни называл
себя «солнцепоклонником», кто говорил, что все мы
сотканы из животворных солнечных лучей, именно этот
человек создал Учение о защите человека, его деятель¬
ности на Земле и космосе от... Солнца. Редкий сплав
чувства и мысли — когда Любовь рождает Знание!
Для прогноза солнцедеятельности Александр Леони¬
дович Чижевский предложил создать Всемирную Службу
Солнца, и лишь начало второй мировой войны помешало
тогда ее созданию. В 1940 году война «отменила» и
49

Международный институт по изучению солнечных излу¬
чений, который был создан в Париже и одним из директо¬
ров которого был избран А. Л. Чижевский. Впрочем,
с присущей Александру Леонидовичу поистине «солнеч¬
ной» энергией он еще раньше рассылал во многие боль¬
ницы и клиники, например, такие «бюллетени»:
«Извещение Службы Солнца.
Прохождение солнечных пятен ожидается 9 марта
1934 года. Предполагается, что пятна будут большой
интенсивности.
Соблаговолите сообщить нам наблюдаемые факты:
будут ли усиливаться различного рода недомогания при
острых и хронических заболеваниях, приступы бронхиаль¬
ной астмы, грудной жабы, боли в суставах, печени,
почках, внезапные смерти и т. д.».
Вопреки утверждениям, будто научные поиски Чижев¬
ского имеют лишь теоретическое значение, это новое
направление научных исследований нашло себе сторон¬
ников прежде всего среди практиков.
В тридцатых годах врачи-энтузиасты многих больниц
и клиник ежедневно регистрировали ход болезни своих
пациентов, фиксировали малейшие ухудшения: возбуж¬
дение и бессонницу, упадок сил и сердечные боли, давле¬
ние крови, обмороки, одышки, головокружения и т. д.
Одновременно проводилась точная запись солнечной
активности в астрономических обсерваториях и метеоро¬
логических станциях.
Один из крупнейших советских медиков-статистиков
П. И. Куркин помог Александру Леонидовичу обобщить
данные об инфарктах и инсультах за несколько лет,
собранные в нашей стране. Графическое сопоставление
материалов П. И. Куркина и материалов по странам
Западной Европы французского доктора М. Форо пока¬
зало, что характеры кривых солнцедеятельности и сосу¬
дистых заболеваний совпадают. И что любопытно — пики
и провалы кривой деятельности сердца опережали подоб¬
ные же пики и провалы кривой деятельности Солнца на
небольшую, но строго определенную величину: именно эти
«неточности» уточнили характер самого открытия!..
Еще раз просмотрели все собранные материалы, и вы¬
яснилось: повышение смертности от инфаркта происходит
еще до того, как замечено усиление солнцедеятельности.
Значит, наше сердце реагирует на еще «невидимые» теле¬
скопами и физическими приборами волнения на Солнце —
50

загодя! Как тут опять же не вспомнить упреждающей
реакции микроорганизмов согласно уже известному «эф¬
фекту Чижевского — Вельховера»... Хорошо еще, что этот
«эффект» проявляется раньше печальной связи солнечного
максимума с больным сердцем. Больного можно и надо
успеть защитить!
О зависимости нашей сердечно-сосудистой системы
от циклической деятельности Солнца Чижевский писал
еще в «Русско-немецком медицинском журнале». Журнал
выходил в 1927—1928 году под редакцией первого наркома
здравоохранения СССР профессора Н. А. Семашко и,
с немецкой стороны, профессора Ф. Краусса...
Тем не менее в 1959 году в «Бюллетенях Парижской
Академии наук» был опубликован доклад французских
врачей Пумайию и Виарта, в котором они сообщили
о своем открытии «прямой зависимости числа
инфарктов миокарда и инсультов от периодической
солнцедеятельности»...
Увы, это был не единственный после второй мировой
войны пример забвения научного приоритета А. Л. Чи¬
жевского.
В 1934 году перед ученым возник вопрос: на какого
же рода излучение — из многих излучений Солнца —
реагирует организм больного? Было очевидно, что дело
заключалось не в инфракрасном и не в ультрафиолетовом
излучениях. По-видимому, главную роль во влиянии
на организм оказывают электрические и магнитные
явления, которые воздействуют на земную поверхность
и атмосферу в дни солнечных максимумов.
«Жизнедеятельность всей микрофлоры Земли,—
писал Чижевский,— стоит в определенном соотношении
с ходом физико-математических процессов». Это — во
первых!
С другой стороны: «степень предрасположения чело¬
века к заболеванию находится в зависимости от солнце-
деятельности благодаря колебаниям в физико-химических
реакциях организма, открывающих доступ инвазии»1.
' * Чижевский А. Л. Эпидемии и электромагнитные пертур¬
бации внешней среды.— Париж. 1938. Эта книга была и написана и из¬
дана на французском языке, по договору с Издательством «Гиппократ».
Русский перевод осуществлен Н. В. Чижевской, под названием «Зем¬
ное эхо солнечных бурь».— М., Мысль, 1973. Переиздание там же в 1976 г.
51

Под понятием «доступ инвазий» ученый подразумевал
проникновение в организм болезнетворных вирусов.
То есть если жизнеспособность здорового организма
даже в максимумы солнцедеятельности можно рассматри¬
вать как «систему в состоянии равновесия», то устой¬
чивость больного организма в это время гораздо ниже.
И если на Земле эту устойчивость здорового организма
обеспечивает атмосфера, то в космосе... Может случиться
так, что никакая рукотворная защита не поможет чело¬
веку, если он выйдет в открытый космос без разрешения
гелиобиолога.
Еще в 1938 году, во французском издании указанной
книги, Чижевский высказал предположение, что помимо
уже известного «физического содержания луча Солнца»
существует также его особое «биоактивное качество»,
которое пока не поддается регистрации приборами и
которое он назвал зэт-и злучением. Тогда наши уче¬
ные не поддержали эту гипотезу. Зато теперь они ссылают¬
ся в своих трудах на это излучение как на «четвертое
солнечное излучение по Таката...».
Японские ученые М. и С. Таката, исходя из работ
Чижевского, обнаружили в крови реакцию на это солнеч¬
ное излучение, назвав его реакцией «Ф». В течение
дня реакция медленно увеличивается, а после захода
уменьшается. Любопытно, что уменьшается также при
солнечном затмении...
Не будем здесь вдаваться в сложные медицинские
подробности. И поблагодарим этих ученых: их дальней¬
шие исследования «зэт-излучения по Чижевскому» помо¬
гают теперь в прогнозах многих заболеваний.
Но почему именно здесь хочетсй рассказать об Алек¬
сандре Леонидовиче Чижевском к£к о подлинном интел¬
лигенте и патриоте своего народа?
...Начало двадцатого века. К этому времени русская
наука уже получила мировое признание; за публикация¬
ми в России по многим отраслям знаний следили внима¬
тельно, а потому — не выписать на следующий год,
например, в Берлине или Нью-Йорке такой выходящий
в Петербурге журнал, как «Научное обозрение», было
бы для тамошних ученых непростительной оплошностью.
Летом 1903 года в этом журнале была опубликована
статья «Исследование мировых пространств реактивными'
52

приборами». Тогда еще не поднимались до облаков
аэропланы, а русский ученый К. Э. Циолковский обосно¬
вывал возможность завоевания человеком космоса с
помощью реактивного летательного аппарата!
Статью эту в то время просто невозможно было не
заметить, она определяла научный приоритет К. Э. Циол¬
ковского.
«Родоначальник ракетоплавания»... Именно так этого
человека называли в России еще до первой мировой
войны. Хотя его новые работы о «звездоплане» печатались
в журнале, который назывался «Воздухоплаватель».
Но не зря он, Чижевский, ненавидел войны еще и
за то, что они сжигали память о добрых делах... В 1923
году, после первой мировой войны, сначала в Америке,
а затем и в Германии начали прославлять «создателей
межпланетных ракет» Р. Годдарда и Г. Оберта. Разу¬
меется, никто из ученых, в том числе и сам Годдард
и Оберт, не верили в скорые, объявленные ими полеты
на другие планеты: к строительству разрекламированных
«космических кораблей» даже и не приступали. Однако
сама идея такого корабля начала всерьез приписываться
этим ученым, о них заговорили именно как о «создателях
аэронавтики».
По своему обыкновению, Александр Леонидович
просматривал в библиотеке Московского университета
иностранные газеты. Он-то и оповестил советскую
общественность об этих, как он тогда выразился, «налетах
зарубежных коршунов на дело всей жизни К. Э. Циол¬
ковского».
Александр Леонидович срочно выехал в Калугу.
Здесь его доводы о необходимости переиздания работы
Циолковского встретили понимание полное, но... Бумаги
не хватало даже на ^ыпуск газет.
И тогда он поехал далее, в губернскую глубинку:
на Кондровскую бумажную фабрику. Нет, не предписание
«высокого начальства» привез он сюда, а лишь записку
с печатью: нельзя ли что-нибудь «выкроить»?..
Конечно, фабричным рабочим мало тогда что говорила
фамилия Циолковского. Но для них, в их, поселке,
оказались весьма кстати лекции о поддержании здоровья
и бытовой гигиены, с которыми выступил перед ними
проситель из города.
В Калугу Чижевский возвращался с бумагой. Сидя
на телеге,, писал сразу же по-немецки — и так был потом
53

рад, что в тамошней типографии с трудом, но все-таки
нашли латинский шрифт.
И уже вскоре, из Москвы, Александр Леонидович
рассылал повсюду книгу К. Э. Циолковского «Ракета в кос¬
мическом пространстве». Книга документально свидетель¬
ствовала о том, что работа Циолковского «Исследование
мировых пространств реактивными приборами» была
опубликована еще в 1903 году. Русское переиздание этой
работы предваряло его, Чижевского, предисловие, напе¬
чатанное на немецком языке: чтобы сразу ввести ученых
Запада в суть дела. Чижевский лично надписывал и рас¬
сылал эти книги: более 250 экземпляров — ученым и в
библиотеки десяти стран!..
Зачем здесь столь подробно рассказана эта история?
Затем, чтобы еще лучше понять: Александр Леонидович
Чижевский «болел» не только за своего учителя и друга,
но и за наш отечественный приоритет в ракетном деле.
Кстати, этой «болезнью» пришлось ему в его жизни
переболеть еще не раз: он доказал первенство многих
русских ученых й изобретателей.
«Диагноз» этой высокой болезни гражданина своей
страны Чижевский определил в одном из своих стихотво¬
рений. Заявляя, что «для ученого честь Родины — на¬
града».
Исследования и открытия самого А. Л. Чижевского
точно так же являются — должны являться!— приори¬
тетом нашего Отечества в мировой науке.
Честь Родины... Да, каждый народ все больше теперь
оберегает свое первенство, свой приоритет в той или
иной области науки, техники, искусства, спорта... И это
естественно. Грубая сила того или иного государства,
его военное величие не только, как показывает история,
преходящи, но и, наконец, несовместимы с человеческим
интеллектом. Один народ должен уважать другой — за то,
что он дал им обоим, а потому его память, память этого
народа о своих великих сыновьях, становится памятью
всех народов Земли. Например, весь мир знает художника
Рембрандта, поэта Верхарна, писателя Христиана Андер¬
сена... И кто скажет, что породившие их голландский,
бельгийский и датский народы менее велики, чем, скажем,
французский народ... У которого есть великая Жан¬
на д’Арк.
54

Опять же, к чему все это говорится?..
Открытия Томаса Эдисона принесли славу и самому
ученому (кстати, он стал одним из первых иностранцев,
удостоенных звания почетного члена Академии наук
СССР), и его родному народу. Однако нельзя согласится
с теми американцами, которые приписывают своему
народу едва ли не все связанные с электричеством откры¬
тия. Хотя бы, например, вспомнить о «свече Яблочкова»
(патент на изобретение в 1876 году) — изобретении,
положившем начало первой, практически применимой
системе электрического освещения.
Но еще горше, когда такое поддерживает свой же
соотечественник... Не будем здесь называть имя этого
ученого, у него было немало заслуг перед наукой, к тому
же недавно он умер. Так, в одной из своих книг он утверж¬
дал, что впервые предложение об ионификации помеще¬
ний «было сделано в 1930 году в США». Речь здесь —
о целой отрасли медицины, созданной Александром
Леонидовичем еще в 1910 году и тогда же названной
Циолковским «электронной медициной».
Так же как и свои соображения о солнечно-земных
связях, мысли о недостаточности молекулярного кислорода
для поддержания жизни были высказаны Чижевским
еще в годы его студенчества. Но совсем не случайно,
уже будучи профессором Археологического института,
Александр Леонидович' занимался на медицинском
факультете Московского университета, слушал здесь
лекции по физике и химии, а в Коммерческом институте
(ныне Институт народного хозяйства имени Плеханова) —
лекции по математике и статистике. Отсюда и те «физико-
математические методы», которые он столь широко исполь¬
зовал затем в своих исследованиях. Но в то время,
в октябре 1917-го, студент Чижевский жаловался своему
великому учителю на непонимание этих его мыслей
учеными, и Константин Эдуардович его «утешал»:
— Профессору, который четверть, а то и полвека
изо дня в день твердит истину, прочнейшим образом
установленную в науке, истину о том, что вся жизнь —
между выдохом и вдохом... ничего другого не остается,
как выгнать вас вон.
Напротив, Чижевский доказывал, что самым важным
актом в жизнедеятельности организма является клеточ¬
ное дыхание, что именно оно дает ему основную энергию.
Представьте себе... Вдохнули воздух — и кислород
55

тотчас окислил• обменные вещества, Затем произойдет,
их горение. Выдох — это выброс углекислого газа. Но
именно тогда, когда мы еще только собираемся вдохнуть
следующую порцию кислорода, при окислении предыду¬
щей порции и возникает нумшая для организма' энергия.
Электроны воздуха доносятся кровью до каждой клетки,
и в каждой из них является необходимый ей запас
электричества!
И так ли уж все совершенно в человеке, если этот
запас — мгновенный? И каких именно больше электронов,
положительных или отрицательных, нужно нашему орга¬
низму для его дальнейшей эволюции, для поддержки
больного организма и увеличения жизни здорового?..
Нет, обычного молекулярного кислорода нам явно
не хватает — не здесь ли одна из, причин слишком корот¬
кой жизни человека, организм которого «заложен» на
куда больший срок? Как, по крайней мере* создать воздух,
подобный воздуху тех мест нашей планеты, где отмечает¬
ся наибольшая продолжительность человеческой жизни?-
Все эти и другие вопросы волновали молодого учено¬
го: он, со свойственной ему интуицией, мог ответить
на некоторые из них, например, предположить явления
электричества в каждой клетке живого организма —
явления, связанные с дыханием...
Однако в науке любые предположения должны быть
подтверждены опытами и экспериментами. Многими —
сто-, двести-, тысячекратно подтверждающими ответ —
опытами и экспериментами. И значит, нужна была доста¬
точно оборудованная лаборатория с животными.
А вокруг тогда шла война — гражданская. ...Зима,
еле теплившаяся в Москве научная жизнь, ледяная
пустота лабораторий, настороженное молчание из-за
дверей профессорских квартир. Правда, кое-где в биоло¬
гических лабораториях условия для работы еще были —
отапливали помещения, спасали от голодной смерти
животных; здесь работали. Но и эти маломальские условия
ученые поддерживали личными жертвами. К тому же
ему, Чижевскому, нужны были для его исследований
такие приборы, которых не могло быть в обычной
биологической лаборатории.
Разве что еще можно было в Москве, в обезлюдевших
книжных лавках, приобрести литературу по медицине;
56

особенно теперь его интересовала физиология дыхания...
Только и жить-то в столице, особенно после этих
покупок — книг набралось целый чемодан,— стало не на
что... Впервые он, вчерашний дворянин, столкнулся
с таким оскорбительным для себя упрощением: жить —
значит питаться!
В Калуге тогда было создано одно из первых учебных
заведений Красной Армии — Командные курсы.
О преподавании будущим командирам русского языка
и литературы Александр Леонидович договорился с воен¬
ными властями еще до своей поездки в Москву. Однако
начальником курсов был назначен его отец, который
и распорядился: не ставить нового преподавателя на
продовольственный паек до полного оформления доку¬
ментов...
И несколько дней подряд Александр Леонидович
становился по утрам в очередь за хлебом. Как и все
калужане. Морозная, ослепительно-белая зима, темные
молчаливые очереди у магазинов...
В тот день сообщили, что хлеб привезут только к
обеду. Многие из очереди отлучились по своим делам,
но прежде — «переписались». Александр Леонидович
решил дойти до кладбища, оно было неподалеку.
...Уже подняв взгляд от дорогой ему могилы, он увидел
шагах в пятнадцати девочку, на которую обратил внима¬
ние еще в очереди. Так она там громко и радостно восклик¬
нула, когда записали у нее на ладони номер:
— А у меня сегодня даже не за сто, у меня — девя¬
носто восемь!
Девочке лет двенадцать, не больше, и вся-то она
состоит будто из шали... Белесо-черная, с остатками
бахромы, шаль укрывала ей голову, плечи, грудь и была
завязана на спине, поверх пиджака — слишком для нее
широкого, а потому собранного там же, под узлом. Навер¬
ное, это был отцовский пиджак.
Хорошо еще, если в это жестокое- время жив он был,
ее отец, и где-то, может, даже — работал! А вот жива ли,
не болела ли ее мать, раз в очереди—эта девочка?
А сколько еще там, в их семье, малолетних или старчески
немощных?..
И,' может быть, здесь, в затишье от ветра, девочке
было теплее, чем дома, где ее ожидали с хлебом. Может
57

быть... Только стояла она сейчас возле могилы, видимо,
ей не знакомой, рядом с черным гранитом — бледная
и худенькая, в бедной одежде. Но памятник — огромная,
выше пояса глыба — явно заинтересовал ее.
В самом деле. Гранит, весь в буграх, в причудливых
натеках, в верхней части напоминал человеческое лицо.
И как раз на лбу этого запрокинутого вверх лица снег
лежал необыкновенно ровно: гранит здесь был отесан.
Среди первозданной дикости камня взгляд неожиданно
успокаивался здесь, и хотелось протянуть руку, смахнуть
со «лба» пыль или этот вот снег. Чтобы прочитать имя.
Так сейчас и случилось. Даже была снята варежка,
рука протянулась, дрогнула зябко над камнем... На¬
конец — не ладонью... Рукавом пиджака девочка таки
смахнула снег.
Александр Леонидович еще раньше имени покойного
вспомнил выбитую под ним эпитафию:
Я в этот мир лришел,
чтоб видеть солнце.
...Изречение древнегреческого философа Анаксагора,
переведенное Константином Бальмонтом для одного из
своих стихотворений. Помнится, прочитал когда его
здесь впервые, удивился: эти высокие слова начертали
здесь в 1916 году, в самый разгар войны. То есть, конечно,
если взглянуть философски — слова как раз своевремен¬
ные, человек рождается не для войны.
Но эта девочка... Она замерла. Подняла голову
и долго, вопросительно смотрела на солнце... Едва угады¬
ваемое сегодня в хмуром небе. Нет, солнце не сказало
ей ничего. Зачем-то поднесла она к глазам ладонь, ту
самую, кажется, в которую чернильным карандашом
вдавлен хлебный номер. Что было в эту минуту в детской
головенке? Вряд ли, конечно, осознала девочка, что —
рядом с духовным аристократизмом древнего изречения —
означал этот ее голодный номер: «Ты в этот мир пришла
не для того...»
Но все же что-то ее смутило: убрав руку за спину
и шевеля в напряжении губами, девочка читала-пере¬
читывала надпись едва ли не вслух...
Да, в эту зиму было особенно холодно. Чижевским
оставили комнаты второго этажа, и те отапливались не

все. Кабинет главы семьи — тоже. Однако семья собралась
именно здесь. Сверху, с портретов, смотрели на нынеш¬
них — Чижевские прошлых времен.
Впервые в генеральском кабинете говорил так долго
Чижевский-младший... Говорил он о свои* научных
идеях, о необходимости приобретения нужных приборов,
а также — животных, например, недешевых даже в
такое «ненаучное» время белых крыс. И, конечно, клет¬
ки — их надо сделать или купить... Для лаборатории
придется отдать залу, главное, отапливать ее в зимнее
время. И еще... Необходима ежедневная, едва ли не
ежечасная помощь всех членов семьи: для животных —
покупать корм, готовить и взвешивать их пищу, периоди¬
чески взвешивать самих животных.
Одним словом, от членов семьи требуются материаль¬
ные жертвы, нелегкие в столь трудное время. А также —
решимость заняться такими делами, которых не могли
они себе раньше и представить...
Александр Леонидович вспоминал потом, что самым
веским аргументом в этом его «докладе» было сооб¬
щенное им мнение Циолковского: Константин Эду¬
ардович верит в правильность его научных предположе¬
ний!
— Ну что ж,— сказал Чижевский-старший.— Если
надо, мобилизуем все наши силы. Это придаст нам уверен¬
ность в значимости нашей жизни, которая так утрачена
у людей нашего круга. Да, нечего думать, надо — дейст¬
вовать.
В свою очередь, Ольга Васильевна, сестра отца,
а для него, Александра, всю его жизнь — мама, заяви¬
ла, что продаст вещи «из своего гардероба» и что у нее
есть толстая свиная кожа, из которой она сошьет себе
перчатки с длинными крагами: чтобы спокойнее брать
из клеток крыс для взвешивания.
...Чижевские прошлых времен, все — люди военные —
смотрели со своих портретов на происходящее без
удивления: видимо, и м было понятно чувство дол га
их потомков перед народом, который содержал целые
их поколения.
Нет, собственно, в революциях, ни в Февральской,
ни а Октябрьской, никто из Чижевских нё участвовал...
Но уж коли выбрал сам народ — и уже второй год сра¬
жается за этот свой выбор! И потом... те, как их теперь
называют... «белые». Почему они против своих, против
59

соотечественников — заодно с интервентами? Последнее
обстоятельство решает все. Да, «нечего больше думать,
надо действовать».
Теперь нам не о чем тужить
И незачем нам лицемерить,
Когда есть смысл великий жить,
Трудиться, чувствовать и верить...
Александр Чижевский написал это в самом конце
семнадцатого.
В Калуге на него, младшего Чижевского, привыкнув
видеть его целыми днями с «калужским Жюль Верном» —
учителем Циолковским, махнули рукой еще до револю¬
ции: «связался черт с младенцем». Но вот, повергая
в недоумение бывших столпов местного общества, к дому
Чижевских понесли крыс, мышей, морских свинок, маль¬
чишки весной стали таскать туда банки с лягушками...
Хозяйка дома, всеми уважаемая Ольга Васильевна,
сбыв перекупщикам почти весь свой «гардероб», покупала
на рынке пшеницу и овес по десяти стаканов разом,
целыми днями возилась с животными, хотя, говорят,
переродила потом уйму мыла, горячей воды и времени на
мытье рук перед собственным «приемом пищи». Ну, это уж,
наверное, явное злопыхательство — будто она так теперь
называла «обед»...
Сам Леонид Васильевич (генерал!..) привозил рано
утром березовые чурбаки, колол, а придя со своей новой
службы, делал клетки, надстраивал, соединял друг с дру¬
гом приборы, помогал сыну в его опытах. Какие-то у
них там «искусственные ионы воздуха»!
Трещала в лаборатории индукционная катушка,
фосфорисцировал выпрямитель, волновалась стрелка
электрометра... Хорошо, что электросеть работала в Ка¬
луге бесперебойно.
И уже в начале следующего года сам глава «дома
Чижевских», Леонид Васильевич, говорил Циолковскому,
который заходил справиться об их общих ученых заня¬
тиях:
— Ионы могут благотворно повлиять на живой орга-.
низм, и тогда люди приобретут новый способ избавле¬
ния от некоторых болезней, замедлят старение и увеличат
сроки жизни.
60

В самом деле. Уже эти, проведенные в малооборудован-
ной лаборатории эксперименты дали ожидаемые ре¬
зультаты, отразили явление природы с исчерпывающей
полнотой: отрицательные ионы, подобные тем, что «заря¬
жают» нас здоровьем в снежных горах или на морских
курортах, способствовали проявлениям самых важных
функций организма; положительные ионы, наоборот,
тормозили их. Причем кислород, как показали опыты, лег¬
че ионизировался в отрицательной полярности, присоеди¬
няя к себе электроны.
Аэроионы,— докладывал Чижевский уже в Москве,—
оказались тем «электрическим средством», которое может
лечить органические молекулы от «электронной недоста¬
точности». Это «средство» помогло десяткам больным, осо¬
бенно при лечении астмы, нервных расстройств и ожогов
кожи.
Чижевский доложил о своем открытии в Лаборатории
по:., зоологической психологии. Там, где -изучали поведе¬
ние животных, qh рассказал об электричестве воздуха!
Больше того: его приняли в это, казалЬсь бы, совсем
«не того профиля» учреждение на должность старшего
научного сотрудника. В то время как свою докторскую
диссертацию он когда-то защитил по истории!
Но еще раз отметим здесь эту характернейшую 4ejpTy
самого Чижевского — «соединенность» в его творческой
судьбе столь разных, выражаясь языком ученых, «научных
дисциплин». Истории, физики, медицины, биологии
вообще и, вот, зоопсихологии в частности.
И при этом ничего здесь второстепенного!.. Именно что
из воздуха, «из ничего» — целительные аэроионы. Из
«частностей» — большое целостное учение. Учение о том,
как лучше обеспечить деятельность человека в условиях
особой биологической деятельности Солнца. В условиях
особой «работы» Солнца по созданию воздуха Земли.
Выданном случае: извлечение из форм природы этого
доброго джинна — ионизированного кислорода! Вдох¬
нуть — и не только в больницы и в кабины высотных
самолетов,— но именно в повседневную жизнь человека
тот благотворный воздух, который Солнце творит из дыха¬
ния горного ледника и весеннего снега, моря и хвойного
бора...
И, значит, у него, Чижевского, впереди такая Ра¬
бота!
А работа — это и есть подлинная жизнь. Конечно,
Ы

озарения, интуиция — это прекрасно! Но затем — десятки,
сотни, тысячи опытов: только они свидетели любого науч¬
ного открытия.
В 1926-м, на тридцатом году своей жизни, Чижевский
окончательно переезжает в Москву.
Разумеется, в Калугу, д о м о й, он ездит часто. Помо¬
гает местным врачам С. А. Лебединскому и А. А. Соколову
продолжать лечение больных аэроионами. И потом в Ка¬
луге — Циолковский! Встретившись утром, они обычно не
расставались до глубокого вечера.
А через неделю уже друг другу писали... Нет, дружеские
их чувства не в этих, разумеется, искренних, но все же дос¬
таточно традиционных концовках писем: «преданный Вам»
и т. д., они — в привычном друг к другу внимании, в
откровенности и подлинной, на деле, готовности к взаим¬
ной поддержке.
Официально это учреждение называлось так: «Прак¬
тическая лаборатория по зоопсихологии при Главнауке
Наркомпроса». Но дом на старой Божедомке (ныне —
улица Дурова), в котором оно находилось, был уже тогда
известен в Москве под другим, куда более популярным
названием: «Уголок Дурова».
Между тем это было научное учреждение в самом
высоком смысле слова! Достаточно сказать, что у пред¬
седателя Ученого совета лаборатории Владимира Леони¬
довича Дурова заместителем был академик А. В. Леон-
тович, членами совета — профессора Московского универ¬
ситета и Сельскохозяйственной академии имени Тимиря¬
зева.
Многие ученые Москвы считали для себя за честь
выступить здесь с докладом или хотя бы коротким науч¬
ным сообщением. Ученый совет собирался раз в неделю.
В его заседаниях участвовали регулярно нарком здра¬
воохранения СССР профессор Н. А. Семашко, старейший
профессор-большевик Ф. Н. Петров, иногда — академик
В. М. Бехтерев...
В двадцатых, начале тридцатых годов «Уголок Дуро¬
ва» был одним из очагов культурной жизни столицы.
Кончались собственно заседания Ученого совета, но оче¬
редное собрание интеллигенции продолжалось. Как прави¬
ло, в окружении литераторов — приезжал нарком просве¬
щения А. В. Луначарский, из театров вслед за Алек-
62

еандрой Александровной Яблочкиной и Верой Нико¬
лаевной Пашенной — и тоже порой прямо со спектаклей —
Евдокия Дмитриевна Турчанинова, Варвара Осиповна
Массалитинова, Пров Михайлович Садовский. Разговари¬
вали о многом, спорили часами, и порою вслед за «профес¬
сиональными» поэтами член Ученого совета лаборатории
Александр Леонидович Чижевский тоже читал из новых
своих стихотворений:
Как тянет в бездну с высоты!
Как упоительно пространство!
Как наших дум непостоянство
Милей указанной черты!
...Нет, выводов об «умонастроениях» не делали, ибо
никому здесь не приходило «ни в сердце, ни в голову»
переходить за «черту», отделяющую увлечения и сиюми¬
нутные настроения человека от любви и преданности
своей Родине.
«Фантазия не может представить себе всей необычай¬
ной сложности электронных перемещений внутри орга¬
низма,— писал Чижевский.— Это — особый мир, подчи¬
няющийся только строжайшим физико-математическим
законам, ныне — законам квантовой механики. Эта
наука сочетает математические уравнения, точно опи¬
сывающие некоторые явления в мире атомов, которые
можно подтвердить экспериментально,- с преобладающим
количеством формальных математических выкладок.
Квантовая механика позволяет проникнуть в наиболее
глубокие участки атомного мира и, в конечном итоге
огромной работы, может привести к пониманию реакций,
определяющих жизнедеятельность организма. Так, из
квантовой физики и квантовой химии должна будет ро¬
диться квантовая биофизика и квантовая биохимия, а из
них — квантовая физиология, квантовая биология и, нако¬
нец, квантовая медицина. Но уже теперь благодаря блестя¬
щим работам физиков можно привлекать квантовую меха¬
нику на службу «электронной медицине», как удачно в свое
время назвал наш метод лечения К. Э. Циолковский».
...До сих пор еще не все из намеченного здесь стало
реальностью, взгляд ученого устремлен дальше, но мы-то
видим теперь, как верен этот взгляд!
Впрочем, когда Александра Леонидовича хотели
утешить, когда ему говорили, что «его идеи опережают
63

научные представления времени», это его нисколько не
утешало: он всегда хотел быть полезен уже сегодня.
И пусть эта «польза» была практически выражением
лишь части его научных идей — за их разработку он
брался с жаром...
Вслед за «лабораторией-лечебницей» в Калуге помо¬
гает он внедрить электронную, или, как еще ее называют,
«ионную» медицину в работу московских клиник, на¬
пример Арбатской электролечебницы доктора В. А. Ми-
хина.
Впоследствии Чижевский так рассказывал о своих
занятиях искусственными ионами воздуха в «Уголке Ду¬
рова»:
«...Большая зала в здании Зоопсихологической лабо¬
ратории была отремонтирована, к потолку симметрично
подвешены две большие электроэффлювиальные люстры
с остриями, питавшиеся с помощью металлических шин
током высокого напряжения от сильной электростатичес¬
кой машины.
Периодически измерялось число аэроионов в воздухе.
Владимир Леонидович под электроэффлювиальными
люстрами, во время их действия, проводил разные опыты
с животными и уверял, что «условные рефлексы животных
устанавливаются значительно быстрее, чем без аэро¬
ионов».
Не правда ли, слышится нам теперь в этом рассказе
некоторая наивность. Но и понимаем мы, какие это,
должно быть, были хорошие, истинно интеллигентные лю¬
ди — и Владимир Леонидович Дуров — то, как он радо¬
вался, что способствует научному открытию, и сам Алек¬
сандр Леонидович, запомнивший на всю жизнь эту свет¬
лую радость одного ученого за другого.
Что же касается «наивности»... Почему — пусть
немного, но таки наивными кажутся нам в прошлом
именно добрые начинания ученых? А вовсе — не первые и
действительно, наверное, еще научно наивные попытки,
скажем, создания... атомной бомбы.
Однако никакой наивности, в смысле оторванности от
жизни, не могло быть собственно в самих научных
исследованиях. На дворе был двадцатый век — век
практики и коренного пересмотра эффективности любого,
без исключения, труда.
64

Но если на Западе в.двадцатые годы, культ,рациона¬
лизма и пользы звучал настойчиво,- как метроном, то тем
более удивительной была тогда гармония Духа и Дела в
нашей стране, пережившей две войны подряд.
На взлете была вся-хозяйственная и духовная жизнь
Советской Республики. Ожили еще недавно пустые,
полуразрушенные заводы и фабрики, закладывались но¬
вые комбинаты-гиганты, новые., вслед за Шатурекой,
электростанции, рождались новые города. Десятки
народов обретали свою письменность, узнавали свою
историю; читать и писать учились дети и взрослые —
почти половина всего населения огромной страны. А чи¬
тали много и, главное, с увлечением: художественная
литература двадцатых годов до сих пор поражает своим
богатством. На театральные, революционно новые поста¬
новки, на кинофильмы ходили целыми коллективами, глав¬
ное, хотели ходить-именнотак, чтобы потом — поговорить,
поспорить...
И вместе со своей страной на взлете была жизнь
Александра Леонидовича Чижевского:
Я молнию у неба взял.
Взял громовые тучи
И ввел их в дом;
Насытил ими воздух
Людских жилищ...
Практическое значение «ионов Чижевского» виделось
уже не только в медицине, но и в промышленности, в авиа¬
ции, даже в сельском хозяйстве...
Кстати, к веселому изумлению самого Александра
Леонидовича, один из организованных в те годы птицесов-
хозов был назван именем А. Л. Чижевского: так вдох¬
новило здешних энтузиастов очевидное повышение яй¬
ценоскости в помещениях, которые были ионифицирова-
ны по его методу.
В 1930 году ученые США направили в Совет Народ¬
ных Комиссаров письмо, в котором излагалась просьба о
прочтении в их стране советским ученым А. Л. Чижев¬
ским цикла лекций о своем открытии. Подобные же прось¬
бы шли из многих стран... Английская ассоциация по
изготовлению медицинской аппаратуры обратилась К само¬
му-Чижевскому с предложением продать патент на изоб¬
ретённые им приборы. Ответом ученого стала публикация
его заявления о том, что он передает все свои открытия и
65,
3-1357

изобретения в области аэроионификации в распоряжение
правительства своей страны.
В апреле 1931 года Совет Народных Комиссаров вынес
специальное постановление о практическом воплощении
научных идей А. Л. Чижевского в медицине и в.различных
отраслях народного хозяйства страны.
О значении ионизации воздуха для оздоровления
труда заговорили на профсоюзных собраниях заводов и
фабрик.
Решением правительства в Москве была создана
Центральная научно-исследовательская лаборатория ио-
нификации. Руководителем этого нового в мировой прак¬
тике научного учреждения, естественно, был назначен
А. Л. Чижевский. Ему была вручена большая денежная
премия, которую Александр Леонидович с присушим ему
нетерпением немедленно и истратил... на изготовление
научных приборов.
И опять — работа! Опыты, догадки... Которые опять
же можно проверить лишь сто, тысяча, две тысячи раз
проведенными опытами.
Еще раз вчитаемся в то, что написал Чижевский уже
тогда, в двадцатые годы, но многое из чего ему приш¬
лось написать вновь через тридцать лет: в то время
опубликовать это не удалось, а во время его ареста руко¬
писи пропали.
Например, почему ученого так занимала тема, на кото¬
рую «разговорится» сейчас даже школьник — «о кисло-'
родном голодании»? То есть школьник свободно, «со зна¬
нием вопроса», расскажет, что кислородное голодание —
это нехватка в воздухе отрицательно ионизированного
кислорода. Что своим дыханием в помещениях мы его по¬
просту «сжигаем».
Да, теперь это уже «азы». Как, впрочем, и то, что
люди уже понимают умом, но, к сожалению, еще не серд¬
цем: их усиленная деятельность, дыхание их городов,
заводов, отравленных промышленными отходами озер, рек,
морских заливов наносит ущерб воздуху всей планеты.
Спасительное восстановление воздуха происходит
благодаря поистине творческому взаимодействию солнеч¬
ных лучей и земной природы. Хотя с каждым десяти¬
летием все труднее дается им наше спасение.
Да, именно к этому «брачному» союзу Солнца и Зем¬
ли вновь и вновь возвращался Чижевский многими своими
66

мыслями. Еще бы!.. Ведь даже то электричество, кото¬
рое он использовал для получения искусственных ионов
отрицательной полярности, в конце концов из той же
энергии Солнца.
«Солнечное электричество»... Оно поистине пере¬
менно, как и весь ритм жизнедеятельности на Земле!
В самом деле. Почему наземный животный мир должен
дышать каждую минуту? В организме накапливаются и
углеводы, и жиры, и витамины, и многие другие резервы
«жизнеобеспечения». Ведь если даже «забыть» на несколь¬
ко минут о влиянии внешней среды — впрочем, разве что
именно на несколько минут, не более!— посмот¬
реть на наш организм как на самостоятельный «биохими¬
ческий комплекс», создание в нем такого кислородного
резерва вполне возможно. Тогда почему же развитие
нашего, «наземного», организма пошло без создания тако¬
го резерва?
Нет, конечно, не на все эти вопросы Чижевский мог
ответить сейчас же. Впрочем, и сейчас, в конце века, отве¬
тить на в с е пока еще не удается.
Но главное, он, Чижевский, знал: как раз о формирую¬
щей все и вся внешней среде нельзя забывать ни на
минуту.
...Позвольте, позвольте! А сколько времени можем мы
не дышать? То есть не дышать — в общеизвестном смысле,
носом, ртом... Потому что Дышит каждая клетка нашего
организма. И этого «биллионного» дыхания нам все-таки
недостаточно. Минута, две, три... А какова продолжи¬
тельность «жизни» вдыхаемых нами молекул ионизирован¬
ного кислорода? Шесть, семь, от силы — девять минут.
Затем живительно отрицательный заряд ионов молекулы
пропадает. № здесь ли начало ответа?.. Не эта ли п е ре¬
ме н а в электрическом состоянии кислорода диктует ритм
нашего дыхания? И не потому ли у всех нас, наземных
животных, образовались те органы регулярного поступ¬
ления кислорода, без которых мы уже не могли обойтись,
выйдя из Мирового океана? Поистине все мы — дети
Солнца!
Автора этого очерка читатель должен извинить: столь
конкретных и, возможно, упрощенных «ответов — вопро¬
сов» в трудах Чижевского (опубликованных) нет, они ро¬
дились во время их чтения. Возможно, что вы, читатель,
знакомясь с этими научными работами,' прочитаете
их более интересно и глубоко. Например, его книгу в этой
з*
67

области знаний — пусть вас не введет в сомнение ее нес¬
колько суховатое название — «Аэроионификация в народ¬
ном хозяйстве». Вы убедитесь сами: ест*'какая-то удиви¬
тельная электризующая глубина во всем, что написано
этим ученым, происходит как бы «мыслительная зарядка»,
и уже хочется «думать» дальше.
Ясность научных выводов Чижевского такова, что в
последующих исследованиях ими пользуются х р е с то-
м а т и й н о, то есть так же естественно просто, как будто
все это известно с незапамятных времен. Не этим ли еще
объясняется тот факт, что даже за пределами бсобо
трудного в личной судьбе этого ученого времени, когда
табу было положено на само его имя, ссылки в научных
публикациях на сочинения А. Л. Чижевского, как на пер¬
воисточник исследований, к сожалению, довольно не¬
часты.
Практически полезную деятельность в этой области
науки Александр Леонидович проводил и тогда, когда его
имя все еще находилось в забвении. С 1950 года, вплоть
до своего возвращения в 1958-м в Москву, он провел
аэроионификацию многих шахт Казахстана; «лечение
ионами» стало проводиться в местных больницах именно с
этого времени.
«В наше время в медицине наступила новая эра.
В нее пришли физики, биофизики, инженеры самых раз¬
личных специальностей, химики, физикохимики, матема¬
тики, наконец, кибернетики и другие специалисты, ничего,
казалось бы, не имеющие общего с медициной. Но это
неверно: к медицине, как и к любой другой науке, имеет
отношение всякий ученый, кто хочет и может улучшить
эту науку своими знаниями и опытом».
...Это было сказано в начале шестидесятых годов.
Но только теперь, в конце восьмидесятых, когда «вхожде¬
ние» одних наук в другие науки стало условием их общего
прогресса — условием, наконец, очевидным для всех,—
можно вполне оценить интуицию, дальновидность ученого,
который еще в тридцатые годы критиковал «автономную
заземленность» тех научных исследований своего времени,
при которых живой организм изучался вне его связей со
всем мирозданием.
«В этих 'исследованиях,— писал он,—органический
мир словно вырван из природы, поставлен насильно над
68

нею и вне ее. Для живого, согласно такому «воззрению»,
существует только одна среда-—само живое. С окру¬
жающим же миром —всею природою—i оно Может как бы
не считаться, ибо, мол, живое — «победитель мертвого»...
При таком воззрении живое перестает быть реальностью и
становится подобным абстракции, геометрической форме
или математическому знаку».
Ученый боролся, отстаивал свои взгляды... Одна из'его
последних перед долгим забвением гелиобиологии книг —
«Эпидемические катастрофы и периодическая деятель¬
ность Солнца» — была отпечатана в количестве всего
лишь... 300 экземпляров. И теперь самой большой ра¬
достью Александра Леонидовича было узнать, что -вот
у такого-то ученого эти его книги есть, что они помогают в
научной, иногда и совсем другого профиля деятельности.
Как это случилось, например, с разгадкой уже в 50-х
годах нашествий в Сибири клеща-энцефалита: исследова¬
тели связали их с солнечными циклами «довоенного уче¬
ного» Чижевского и, наконец, поняли условия, в каких
подобные нашествия назревают.
Между тем сам Чижевский связывал эти «циклы» почти
с тремя десятками явлений животной и растительной жиз¬
ни на Земле. Кроме тех, о которых здесь уже было
рассказано (болезни сердца, расстройства нервной систе¬
мы, эпидемии), это и вес новорожденных, уровень кальция
в крови; урожай хлебных* злаков и кормовых трав,- рост
древесины, размножение пушных зверей и даже... рыб.
В самом деле: выяснилось (об этом написал такой авто¬
ритетный среди ихтиологов исследователь, как П. Тюрин),
что снижение численности прославленного в песне бай¬
кальского омуля, а также его размеров в немалой мере,
наряду, конечно, с загрязнением озера человеческой дея¬
тельностью, объясняется также очередным климатическим
изменением водного режима Байкала. А вызвано это
изменение колебаниями солнечной активности.
О значении исследований Чижевского для космонав¬
тики уже говорилось.
И все-таки, почему научные выводы А. Л. Чижевского
так долго не признавались?
К тому времени, в тридцатые годы, не прошло еще и
полувека - после- написания «Диалектики природы». В
СССР -эта работа Фридриха Энгельса, основополагаю-
69

шая для развития наук, как философии, так и всего
естествознания, была издана полностью в 1925 году.
«Вся наша официальная физика, химия и биология
исключительно геоцентричны (разрядка моя.—
Ю. С.), рассчитаны только для Земли...» — столь прин¬
ципиальный взгляд Энгельса, к сожалению, оставался
верен и в отношении оценки некоторых процессов в естест¬
вознании едва ли не всей первой половины двадцатого
века.
«Г еоцентризм»...
Гео — Земля. Гелио — Солнце.
От последнего — «гелиобиология»...
В прошлом «геоцентристы» — так их, конечно, назы¬
вают уже в наше время — ученые и не ученые, бюргеры,
князья мирские и церковные — веками - покоили челове¬
чество в убеждении незыблемо центрального положения
Земли во Вселенной. Солнце, Луна, другие светила «всхо¬
дили», «садились» — кружили вокруг Земли и, значит —
вокруг человека. Такое — поставить человека в центр
всего — «конечно же», мог только бог... Выходило до¬
вольно стройно.
И хотя со времен Коперника эта идея единого начала
все больше отступала в Церковную тень, однако пред¬
ставления о земной и человеческой избранности, как
говорится, вошли в кровь, продолжали жить даже в науке.
Эти, во многом еще именно Геоцентристские, «земные»
представления сказались и в отношении к «гелиобиоло¬
гии Чижевского». Несмотря на поддержку его исследова¬
ний одними учеными, другие, достаточно влиятельные
деятели науки, отнеслись отрицательно к самому факту
связи между циклами солнцедеятельности и физиоло¬
гическими явлениями в живом организме. Они доказывали,
что, например, наземные животные прошли слишком боль¬
шую эволюцию в своем развитии, чтобы зависеть от каких-
то там «космических циклов». Что в процессе приспособ¬
ления человек обрел «свою внутреннюю среду», что, нако¬
нец, его социальная сущность может, должна стать
могущественнее биологической...
Подобная точка зрения и есть проявление геоцентриз¬
ма. Упование на «земную автономию», на избранность,
центральность нашей жизни во Вселенной...
Между тем живой организм в процессе своей эволюции
обретал биологическую устойчивость (например, постоян¬
ную температуру тела, постоянные составные крови) ие
70

за счет «высвобождения от слишком тесных связей» с
внешней средой, но как раз за счет увеличения этих
связей, выработки своей реакции в ответ на влияние
космоса. И в этой связи опять же нелишне вернуться
к мыслям Чижевского об эволюции нашего дыхания, о
рожденных Солнцем «ионах жизни»...
Разумеется в XX веке уже мало кто из ученых считал,
что «при сотворении мира» первым было «божье слово».
Но что был именно «свет» — принималось как некая
«механическая данность», не было еще глубокого осозна¬
ния, что этот — солнечный!— свет материализовался на
Земле в растительный и животный мир.
Да, жизнь полна противоречий, а жизнь в науке —
особенно. К сожалению, в те годы, многосложные годы
культа личности, случалось и так, что научные противо¬
речия выдавались — за социальные. Что, мол, именно
социальной, учитывая к тому же происхождение самого
Чижевского, «отстраненностью этого ученого от жизни на¬
рода» можно объяснить его утверждения о связи перио¬
дов усиленной солнцедеятельности с важнейшими собы¬
тиями истории... Имелась здесь в виду его ранняя, еще
«калужская» публикация, на основании которой говори¬
лось, что обе революции 1917 года Чижевский объясняет
не борьбой враждебных друг другу классов, а прежде
всего... «биологическими причинами».
Но, во-первых, не было даже в той его работе стол'ь
вульгарно прямых толкований, а главное, как можно бы¬
ло выдавать первые юношеские размышления за «научные
выводы» зрелого ученого. Зачем? Мог ли он, потомствен¬
ный интеллигент, предположить такое в кОм-то из своих
научных коллег!
Надо было знать Александра Леонидовича: в читателе
своих трудов он предполагал если не согласие со своими,
действительно, сугубо научными наблюдениями, то хотя
бы желание понять только то, что ими доказывается;
иначе говоря, в человеке он прежде всего предпо¬
лагал человека. Поэт Чижевский писал о Чижевском-
ученом:
О ты, узревший солнечные пятна,
С великолепной дерзостью своей —
Не ведал ты, как будут мне понятны
И близки твои скорби, Галилей!
К тому времени А. Л. Чижевский уже был почетным
членом Астрономического общества Франции (избран в
71

1927 году), действительным членом международной
биокосмической'ассоциации (1927), почетным профессо¬
ром биологической физики Стаффордского и Колумбий¬
ского университетов (1928 и 1929 годы), академиком
Тулонской академии (1930), членом Директориата Между¬
народного института по изучению биологического действия
радиации (1933), был избран в члены еще многих на¬
циональных и международных объединений ученых.
Первый Международный конгресс по биологической физи¬
ке и космической биологии, состоявшийся в 1939 году в
Нью-Йорке, избрал Чижевского одним из трех своих
почетных президентов, рекомендовал его кандидатуру на
соискание Нобелевской премии.
Но никогда для Александра Леонидовича Чижевского
похвальное слово из-за границы не имело такого значе¬
ния, о котором он мечтал в своем Отечестве. Больше того.
Поняв, что его выдвижение на Нобелевскую премию,
кроме собственно научных его заслуг, объясняется также и
желанием некоторых деятелей Запада противопоставить
это выдвижение тем трудностям, которые он испытывал
у себя на Родине, Чижевский снял свою кандидатуру.
Опять же рассказ об иностранных титулах советского
ученого, хотя и вполне уместный в связи с признанием его
заслуг другими народами,— рассказ этот необходим здесь
еще и для усвоения одной мысли... Впрочем, может быть,—
более старой, чем иные народы... Несмотря на столь
громкую свою известность за границей до второй мировой
вЬйны — в меморандуме упомянутого конгресса Чижев¬
ский. был даже назван «Леонардо да Винчи двадцатого
века»,— после этой войны — ни одного за рубежом
переиздания его работ! И даже, как уже здесь говорилось,
авторство его научных идей стало приписываться тамош¬
ним ученым...
Конечно, в этом нет ничего удивительного. Потому что
о человеке другого народа, о его всем известной в прош¬
лом полезной деятельности помнят только тогда, когда об
этом человеке и его деятельности знают и помнят на его
Родине.
Не правда ли — очень старая истина.
О пребывании в заключении, о поистине «не реальном
там существовании» Чижевский-поэт писал только в те го¬
ды, оставляя написанное, разумеется, лишь в памяти:
.72

Та-м реки черные ^медлительно'текут,
Меж черных берегов волнуются н плещут.
И зыби черные по лону вод бегут,
И блики черные в невидимое мещут.
И мы все бродим там — мы те же и не те,
Как бродят призраки, видения, фантомы:
О, двойственная жизнь: очами в светлоте,
А умозрением — во тьме нам незнакомой.
Психологически точно выражено здесь душевное со¬
стояние советских людей, необоснованно репрессирован¬
ных в годы культа личности.
Тратить затем время и силы на воспоминания о<$ этих
годах своей жизни Александр Леонидович не стал, на¬
верное, потому, 4to чувствовал: уже мало у него остава¬
лось — и времени и сил... А сделать хотел — так еще
много!
Впрочем, рассказывал он эпизод, который самого его
смешил куда больше, чем его слушателей...
Однажды, когда от холода в помещении спасали лишь
многолюдство и темнота, он, отвечая на чей-то вопрос,
что, собственно, полезного для обыкновенных людей в «его
гелиобиологии», увлекся и прочитал целую лекцию. Гово¬
рил о доказанной связи периодической активности нашей
родной звезды с болезнями внутренних органов человека,
с психическими заболеваниями... О том, что при больницах
надо иметь специальные камеры, защищенные от опас¬
ной на это время внешней среды свинцовыми плитами.
В частности, такие камеры могли бы стать спасительными
для страдающих серДечно-сосудйстыми заболеваниями.
И он уже былЬ начал рассуждать, какая именно тол¬
щина должна быть у стен этой специальной камеры, как
вдруг раздавшийся со всех сторон хохот ошеломил его, и
далеко не сразу понял он его причину. Пока, наконец, не
вспомнил — Насколько «спасительными» от «внешней сре¬
ды» оказались толстые стены той камеры, в которой все
они сейчас находились...
...Январь 1950 года. Чижевскому объявляют о том, что
он выпускается на свободу. Хотя и без права возвраще¬
ния в Москву, местом жительства назначен город Кара¬
ганда.
Конечно — радость! За него радуются и те, кто еще
«остается», и.., начальник лагеря^ Начальник ему обязан
73

лично: благодаря предложенным этим ученым человеком
мероприятиям в лагере была остановлена эпидемия тифа.
Тогда же Александру Леонидовичу в благодарность была
предоставлена хоть какая-то возможность лабораторных
исследований: стол, микроскоп, пробирки.
И теперь — странное для начальника поведение осво¬
бождаемого: как, вроде он и не рад?
— Видт ли...— Александр Леонидович начал заикать¬
ся после ареста, точнее, после того, как грузовик, в котором
его везли в тюрьму, съехал с моста в реку и он вместе с
другими выбирался из заледенелой реки. И теперь, когда
он чем-то смущен, то особенно комкает свое привычное
«видите ли». Хотя частица «ли» звучит у него вовсе не
просительно, наоборот, «гражданин начальник» уже дога¬
дывается, что этот неисправимо интеллигентный человек
опять ищет какие-то другие слова между «да» и «нет».
И значит, к нему, начальнику, ученый расположен сейчас
ответно — раз он ищет эти слова человеческого взаимо¬
понимания.— Можно ли мне,— говорит Александр Лео¬
нидович,— остаться?.. Видт ли, в науке о крови... Соб¬
ственно, в реакции оседания эритроцитов много неясного.
А мне пришло в голову... Собственно, на устройство с
жильем, заработком — уйдут недели. А это так важно —
новое в РОЭ! Надо срочно провести ряд экспериментов.
Мне здесь — хотя бы еще месяц... Чтобы не прерываться.
В Москву Александр Леонидович возвратился в 1958
году. Хотя начал собираться домой еще два года назад,
сразу же после XX съезда партии, решительно осудив¬
шего беззакония и произвол времени культа личности.
Конечно, не сразу дома все стало на свои места.
Да и «дом» в Москве был определен не прежний, на
Тверском бульваре, а в районе Звездного бульвара:
супругам Чижевским предоставили там однокомнатную
квартиру.
Но уже в следующем, 1959 году отдельным изда¬
нием вышел в свет новый научный труд Чижевского:
«Структурный анализ движущейся крови». Не будем на
этот раз вдаваться еще в одну область исследований
ученого, медики отзываются с восторгом о воссозданной в
монографии «модели движущейся крови».
Были изданы и другие его книги. В 1965 году спе¬
циально назначенная Комиссия Академии наук СССР
74

высоко оценила научную деятельность А. Л. Чижевского,
к сожалению,— уже посмертно. И вскоре крупнейший
итальянский ученый Дж. Пиккарди написал о том, кто
ожил в памяти своих соотечественников:
«Изучение связи между мировыми феноменами (гео¬
физическими, солнечными и космическими) и биологи¬
ческими, в чем профессор Чижевский был великим пио¬
нером, дает нам подтверждение нашим идеям в естествен¬
нонаучном и биологическом плане».
В последние годы жизни Александр Леонидович,
невзирая на подорванное здоровье, включился в прове¬
дение многих научных мероприятий. Например, в это
время, как отметил в своем, уже упомянутом отзыве
Дж. Пиккарди, «одним из наиболее блестящих дел профес¬
сора Чижевского был проект исследований в мировом
масштабе для Международного Года Спокойного Солнца».
В предисловии к одной из его последних книг летчик-
космонавт СССР В. Севастьянов сказал: «Труды Чижев¬
ского имеют основополагающее значение. Сама специфика
научных изысканий приводила ученого к глобальным проб¬
лемам».
В самом деле. Научная мысль Александра Леонидовича
Чижевского поистине «всеохватна»: астрономия и... архео¬
логия, медицина -и география, физика и философия, мифы,
сказания народов и математическая статистика... Мысль
ученого, поначалу столь неожиданная в границах строго
определенных научных «ведомств», собирая в одно целое
полярно до этого разные отрасли знаний, а также — что
еще важнее — связуя времена и народы, обретает теперь
большую жизнь.
Недаром же он писал:
Наследьем горестным и скорбью родовой
Ты, древняя душа, насыщена веками:
Познанием отцов, стоящих перед нами,
На лестнице времен,— минувшей, но живой...
А.. Л. Чижевский умер .20 декабря 1964 года, в Год
Спокойного Солнца. Да уж... «Гневы Солнца» (так
называется одна из его рукописей) тут были ни при чем.
В шестьдесят семь лет — сказалось пережитое.
75

Под конец, как это и бывает «под конец», Александр
Леонидович ко многому потерял .интерес, остался уже «с
самим собой». .
6 чем думает человек, прощаясь с жизнью? Наверное,
мы узнаем это лишь однажды.
Нина Вадимовна, жена Чижевского (теперь нет уже и
ее), рассказывала, что в последние месяцы Александр
Леонидович просил ее читать вслух дневники Льва Тол¬
стого, и очень однажды взволновала его мысль писателя о
том, что уничтожение тела и сознания не могут служить
признаками уничтожения «моего особого отношения к ми¬
ру, которое началось и возникло не в этой жизни...».
Он, Чижевский, писал когда-то и сам: «Если мы
признаем «Я» как единицу чего-то, то мы должны при¬
знать и его непрерывность; ибо будучи неразрывно свя¬
зано с физическим телом, составляющим некую часть
мира; оно должно составить такую же часть в общем целом
мира психического».
Мысль заманчивая, и хотя это скорее даже и не мысль,
а чувство, нельзя «под конец» не сказать о том, что эта
вера в сохранение духовной энергии человека жила в Алек¬
сандре Леонидовиче всю его жизнь — и не в утешение, а
как великий смысл всей человеческой жизни. Может быть,
об этом и думал Александр Леонидович в последние свои
часы.
Или вдруг вспомнилась ему та, уже далекая девочка в
Калуге? Которая тогда не отступила перед холодом и
очистила от снега могильный камень. А потом, шевеля
в напряжении губами, читала — все перечитывала над¬
пись на нем. Пытаясь понять, что же это был за человек,
который пришел в этот мир, чтобы увидеть солнце...

Владимир СВЕРКАЛОВ
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ — К ЗВЕЗДАМ!
Как известно, эти слова были девизом классиков марк¬
сизма-ленинизма. Занятые наведением социального поряд¬
ка на планете Земля, они не имели возможности напра¬
вить долгий и пристальный взгляд в просторы таинствен¬
ного космоса. И все-таки... Есть в фотолениниане один
весьма примечательный снимрк. На нем запечатлен
Владимир Ильич Ленин и Надежда Константиновна Круп¬
ская в тот момент, когда они интересовались, каким
выглядит ночное небо в телескоп. Да, Ленин у телескопа...
Лето 1922 года. Горки Подмосковные...
Видя этот фотоснимок, разве не задаешься невольно
вопросом: о чем думал Владимир Ильич, всматриваясь
через увеличительные стекла телескопа в космические
дали, на планеты и звезды? Как отозвалось бы его
сердце, узнай он о героических делах Советской державы
на космических трассах... Сегодня можно сказать, что
снимок этот- символичен. Великий революционер, привет¬
ствовавший и поддерживавший все новое, передовое, уж
он-то сумел бы оценить подвиг первопроходцев Вселен¬
ной. Возможно, что в тот день, у телескопа, Владимир
Ильич и мечтал об этом — о том, что могучая и обиль¬
ная Россия будет посылать многочисленные корабли в
звездные путешествия, научные экспедиции к иным
мирам.
Да, бесспорно, освоение космического пространства —
одно из удивительнейших, крупнейших достижений че¬
ловеческого гения. Трудно поверить — но это так!— что
прошло всего лишь тридцать с небольшим лет после смерти
В. И. Ленина — и Советский Союз совершил прорыв в
космос, запустил первый в мире искусственный спутник
Земли. Началась космическая эра человечества. Как бы
порадовался самый человечный человек, как мудро оха¬
рактеризовал Ленина поэт Маяковский, самоотвержен¬
ному штурму космоса нашими современниками, тому, что
77

осуществляется на практике девиз Карла Маркса «Через
тернии — к звездам!».
Нет, не случайно, совсем не случайно пионером-
первопроходцем в использовании космоса в мирных целях,
для блага землян стал именно Советский Союз — родина
великого Ленина. Это стало возможным благодаря тому,
что в стране социализма, под руководством ленинской
партии трудом и талантом свободного народа-творца была
создана мощная индустрия, высокоразвитая современная
техника, передовая наука.
Сегодня можно с уверенностью говорить о том, что
проблемы космоса, освоения околоземного воздушного
пространства привлекали внимание Владимира Ильича и
его соратников по борьбе. Известно, с каким горячим
интересом слушал Ленин рассказы М. Горького о калуж¬
ском мудреце, создателе теории космических полетов
К. Э. Циолковском, имевшем проекты ракет, способных
преодолеть притяжение Земли. А истоки этого интереса
уходят в детские и юношеские годы Владимира Ильича.
Известно, что Володя Ульянов очень увлекался астроно¬
мией. В 1918 году в беседе с А. М. Коллонтай Владимир
Ильич вспоминал: «Я в ранней юности хорошо знал все
созвездия». Известно также, что большую роль в форми¬
ровании интереса к астрономии у Владимира и других
детей семьи Ульяновых сыграл отец.
Он, Илья Николаевич, обучаясь еще в Казанском
университете на физико-математическом факультете, ув¬
лекся научно-исследовательской деятельностью. Не¬
заурядные способности, редкостное трудолюбие и благо¬
говейное отношение к науке не могли не импонировать
лучшим университетским преподавателям, и они охотно
Привлекали студента-математика И. Ульянова к ведению
астрономических наблюдений в обсерватории универси¬
тета. Весной 1854 года он даже подготовил диссертацию
на тему: «Способ Ольберса и его применение к определе¬
нию орбиты кометы Клинкерфюса в 1853 году». Данная
работа была деканом факультета «препровождена для
прочтения» и составления мнения о сочинении студента
Ильи Ульянова профессору астрономии М. Ковальскому
и еще семи ученым университета.
М. Ковальский — астроном, последователь' Н Лоба¬
чевского. Перед тем как прийти на кафедру, он два года
ездил по северным землям России, определив астрономи¬
ческое положение 186 пунктов, провел ряд ценных наблю¬
78

дений над высотами гор, земным магнетизмом и север¬
ным сиянием. Он защитил диссертацию на тему «Теория
движения Нептуна». Как свидетельствует Мария Ильинич¬
на Ульянова, профессор дал о творчестве молодого астро-
нома-любителя следующий отзыв: «Сочинение студента
IV курса г. Ульянова представляет полное изложение
способа Ольберса для вычисления параболлической
орбиты кометы с дополнениями Энке и Гаусса. Применение
этого способа к вычислению кометы, виденной простым
глазом в прошлом году... показывает, что Г. Ульянов постиг
сущность астрономических вычислений, которые, как
известно, весьма часто требуют особых соображений и
приемов. Это сочинение я считаю вполне соответствующим
степени кандидата математических наук».
И Илья Николаевич эту степень получил! Много лет
спустя, уже в наше время, анализируя диссертацию
И. Н. Ульянова, профессор Горьковского пединститута
Б. Балик отмечал: диссертант, «свободно владея иностран¬
ными источниками на немецком и латинском языках»,
раскрыл, «способы вычисления орбиты комет-не только
Ольберса, но и Гаусса и Энке», излагая «видоизмененный
способ Ольберса для вычисления всех элементов комет,
показал не только достоинства способа Ольберса, но и его
недостатки».
После окончания Казанского университета Илья Ни¬
колаевич при содействии Н. Лобачевского, занимавшего
пост помощника попечителя Казанского учебного округа,
был назначен старшим учителем физики и математики в
высших классах Пензенского дворянского института.
В 1857 году он представил научный доклад «О пользе
метеорологических наблюдений и некоторые выводы из них
для Пензы». В 1861 году выступил с научным докладом
«О грозе и громоотводах». Анализируя наблюдения уче¬
ных, их исследования этого явления природы, Илья Нико¬
лаевич говорил о возможности познания человеком мира,
выступил против суеверий, за применение научных знаний
в жизни людей. Он рассматривал практику как критерий
истины.
Позднее, в семейной жизни в Симбирске, Илья Ни¬
колаевич старался' передать свои взгляды на природу
детям, знакомил, их с естественной историей, физикой,
математикой, астрономией. В домашней библиотеке были
книги по астрономии, метеорологии, физике. В списке,
составленном Анной Ильиничной Ульяновой в 1929 году,
79

значились'такие книги: «Биографии знаменитых астро¬
номов, физиков, геометров». Д. Араг.о, .«Космос для
юношества» К- Краевича (издание 1875 года)., «Учебник
космической физики» Г. Миллера.
Дмитрий Ильич Ульянов вспоминал: «Наш отец...
выписывал из Москвы и Петербурга различные нагляд¬
ные пособия. Так, например, он выписывал астрономичес¬
кий прибор (теллурий), состоящий из лампы, которая
играла роль солнца и освещала землю и луну — ма¬
ленький глобус (земля) и солнечный шарик (луна).
Глобус приводился во вращательное движение вокруг
солнца при помощи особого часового механизма. В
определенных фазах луны прибор демонстрировал солнеч¬
ное или лунное затмение, полное или частичное, в зависи¬
мости от того, в тень или полутень входила земля. Прежде
чем демонстрировать приборы в школах, он показывал их
детям своим у себя на квартире». Кстати, прибор этот в
качестве экспоната Дома-музея В. И Ленина в Ульянов¬
ске вызывает живой интерес многочисленных посетителей.
Дети очень любили приходить в кабинет отца.. Сколько
там было интересного для них, необычногоГИлья Николае¬
вич охотно демонстрировал им различные приборы, давал
читать книги, например, изданную в Париже «Популяр¬
ную астрономию», а также «Небесные светила» астроно¬
ма и писателя. К. Фламмариона. «Не могу вспомнить
равнодушно об этой книге — такая прелесть»,-г- писала
подруге Ольга Ильинична в 1889 году. Наверняка Ольга,
читавшая «Популярные беседы о научных предметах» и
«Общепонятную астрономию» Араго, давала эти книги и
сестрам, братьям. Ведь Володя Ульянов увлекался астро¬
номией.
Двоюродный брат Н. И. Веретенников в своих
воспоминаниях сообщил весьма интересное: «В Кокушки-
но пускали самодельные ракеты. Они взлетали очень высо¬
ко. И вот присутствовавший при этом один знакомый, счи¬
тавший себя культурным и образованным человеком, обра¬
тился к Илье Николаевичу с вопросом: «А что, я думаю, не¬
которые из высоко взлетающих ракет долетают до звезд?»
Мы, ребята, расхохотались.„ но Илья Николаевич остано¬
вил наш бестактный смех только взглядом и серьезно и
просто объяснил нелепость такого рредположения.
. Однажды в Кокушкино, за обедом Владимир Ильич
сообщил, что скоро будет солнечное затмение. Все
бросились запасаться дымчатыми или закопченными
80.

стеклышками. Интересно; как все будет. Когда затме¬
ние прошло, Оля писала подруге Саше Щербо: «Хорошо,
ли было видно в Симбирске солнечное затмение? Здесь
оно началось около 7 часов и продолжалось почти до 1/2
девятого, но полного, затмения не было».
Под влиянием отца и общения с природой, чтения
литературы у всех детей.Ульяновых формировалось мате¬
риалистическое мировоззрение.
Наступление XX века несло невиданные изменения че¬
ловечеству. Убыстрялся ход истории, стремительно раз¬
вивалась промышленность, наука, все новые и новые слои
трудящихся вовлекались в процесс исторического развит
тия, в борьбу против угнетателей. Не только в обществен¬
ной жизни, но и в науке наблюдались жесточайшие схватки
по вопросу о будущем человечества, о путях его развития.-
Вокруг новейших достижений, открытия атомной энергии
и связанного с этим так называемого кризиса в физике
в России бушевали, как и во всем мире, острейшие идей¬
ные схватки. Некоторые из ученых и марксистов России,
взяв на вооружение старые идеи идеалистов,- начали
утверждать о непознаваемости мира. Наши -знания-де
ограничены, дерзать не стоит. Поражение революции
1905—1907 годов рождало пессимизм. Философы-идеа¬
листы твердили — непознаваемы ни социальные, ни науч¬
ные законы на земле, как непознаваемы околоземные и тем
более космические пространства.
Вождь большевистской партии В. И. Ленин нанес удар
идеалистическим взглядам. Его работа «Материализм и
эмпириокритицизм» приобрела большую известность в
научном мире.
Однако малоизвестными, малозамеченными оставались
многие ученые — первые исследователи, пока мечтатели,
думающие о том, как совершить прорыв в космос, через
тернии — к звездам.
Массы людей еще не знали о замечательной работе
А. П. Федорова «Новый способ воздухоплавания, исклю¬
чающий атмосферу как опорную среду» (1886), о трудах
К.- Э. Циолковского,- таких, как «Грезы о Земле и небе»
(1895). Первая работа в области ракетного движения была
написана К. Циолковским еще в 1883 году, а в 1897 году им
было выведено основное уравнение ракеты, широко извест¬
ное теперь как формула Циолковского. В классическом
труде «Исследование мировых пространств реактивными
приборами» он впервые изложил основы теории ракетного
81

движения, принципы построения ракет. Им был высказан
ряд идей, которые и поныне являются краеугольными в
космонавтике. Ему принадлежат идеи построения обитае¬
мых орбитальных станций, выхода человека в открытый
космос, создания искусственной тяжести на космическом
корабле и другие.
№ Циолковский, ни Федоров не знали и не могли
знать, чтр раньше них впервые проект летательного
аппарата с использованием реактивного двигателя для
полета в атмосфере предложил приговоренный к смертной
казни революционер Николай Кибальчич, сидевший в оди¬
ночке царской тюрьмы. Да ведь не только проект Кибаль¬
чича, но и гениальные предвидения Циолковского, как и
первые шаги новых наук — ракетодинамики и космонав¬
тики, не были не только оценены, но даже и замечены
официальной дореволюционной Россией.
Однако научный прогресс освещал дорогу вперед.
В первое десятилетие нового века тема космоса становится
популярной. Владимир Ильич пристально следил за всем
новым, он не мог не задаваться вопросом: возможно
ли осуществить смелые научные предположения и про¬
екты ученых, фантастов, инженеров? Реальны ли они?
Возможна ли жизнь на других планетах? Не являясь
глубоким знатоком таких проблем, но будучи диалектиком
и материалистом, он понимал, что хотя космос разнообраз¬
нее самой нашей планеты, но и там в принципе действуют
те же естественные законы материального мира. Ход
рассуждений приводит Владимира Ильича к мысли о том,
что, возможно, жизнь существует и на других планетах.
Есть свидетельства, что руководитель партии большевиков
высказывал такие взгляды, когда разговор касался науч¬
ных проблем. .Неоспоримо, что Ленина наряду с поли¬
тическими проблемами занимали и проблемы мирозда¬
ния.
Летом 1908 года, живя в эмиграции в Женеве, он
писал М. А. Ульяновой: «Сегодня прочел один забавный
фельетон о жителях Марса по новой английской книге
Лауэлла «Марс и его каналы». Этот Лауэлл — астроном,
долго работавший в специальной лаборатории и, кажется,
лучшей в мире (Америке). Труд научный. Доказывает, что
Марс обитаем...»
Не отрицая возможности наличия разумных существ на
других планетах, Владимир Ильич очень осторожно
подходил к сенсациям журналистов и некоторых ученых,
82

«рассмотревших» на Марсе «каналы» и выдававших их
за создание обитателей планеты.
В работе «Империализм, как высшая стадия капита¬
лизма» В. И. Ленин предсказал воздухоплаванию, как
выдающемуся достижению человеческого ума, большое
будущее, способное оказать влияние на все стороны
развития современного общества. И он с неослабным вни¬
манием следил за развитием воздухоплавания. Находясь
за границей, он посещал аэродромы, демонстрационные
полеты первых французских летников. Известно также, что
Владимир Ильич позднее, после Октября, много раз бы¬
вал на Ходынском поле (Центральный аэродром имени
М. В. Фрунзе) и наблюдал полеты красных военлетов.
Есть и другие свидетельства, характеризующие отноше¬
ние Ленина к данному вопросу. Главное же — не свиде¬
тельство, а доказательство — заключается в следующем
непреложном факте. Если до революции смелые идеи,
подобные проектам Кибальчича, Циолковского, других
изобретателей и ученых, не находили никакой поддержки,
то при правительстве, возглавляемом В. И. Лениным, дело
обстояло совершенно иначе. Встав у руля государствен¬
ной власти, Владимир Ильич понимал, что только свобод¬
ная наука, ее дерзновенные идеи помогут поставив
отсталую страну на современные рельсы.
Не случайно Юрий Гагарин писал, что победа Октября
и выход человека в космос’— неизбежные и закономерные
события. Именно с выстрела «Авроры» началась настоя¬
щая история покорения величайших высот.
Владимир Ильич твердо верил в могущество, безгра¬
ничные возможности человеческого разума, опирающегося
на науку. Наука, говорил В. И. Ленин, уже открыла много
диковинных вещей, явлений в природе, в окружающем нас
мире, она откроет новые, еще невиданные явления и
процессы.
«Я лично глубоко цнтересуюсь наукой. и придаю ей
громадное значение. Когда вам что нужно будет, обращай¬
тесь прямо ко мне». Этими словами Ленин закончил свою
беседу с представителями науки в январе 1921 года.
Они могут как бы служить эпиграфом для всей деятель¬
ности Владимира Ильича. Касаются они и проблем иссле¬
дования и перспективного освоения космического про¬
странства, так как первые подготовительные шагц к
этому были сделаны еще при жизни Владимира Ильича.
Он подчеркивал необходимость смелого и решительного
83

.подхода к постановке научных и Технических проблем
любого характера. Революция дала мощный импульс для
развития в стране воздухоплавания, теоретических раз¬
работок и- первых опытов В’ области ракетной техники.
Говоря о необходимости догнать развитые капиталисти¬
ческие страны в области воздухоплавания, первый пред¬
седатель Совнаркома подчеркивал, что научные достиже¬
ния должны быть достоянием всего народа и исполь¬
зоваться в интересах мира. При социализме, по Лёнину,
«... все чудеса техники, все завоевания культуры станут
общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий
ум и гений не будут обращены в средства насилия, в
средства эксплуатации». Не допустить распространения на
космос средств насилия — что может быть актуальней
этой мысли ныне, когда факты говорят о наличии у импе¬
риализма планов милитаризации космоса.
По инициативе Ленина были проведены переговоры с
Российской Академией наук, в результате которых ученые
решили принять активное участие в строительстве новой
жизни. К исторической работе В. И. Ленина «Очеред¬
ные задачи Советской власти» примыкает «Набросок пла¬
на научно-технических работ».
В первые же годы после Октября одним из ведущих
перспективных направлений было признано совершен¬
ствование воздухоплавательной техники, опыты по созда¬
нию эффективного ракетного двигателя. О том, что эта
задача назрела, говорили многочисленные свидетельства
йе только ученых, но и авиаторов, изобретателей, широкой
общественности. Это подтвердил открывшийся в июне
1918 года съезд представителей воздухоплавательных
организаций, где были представлены энтузиасты нового
направления. Участники съезда избрали В. И. Ленина по¬
четным председателем съезда. Материалы об итогах рабо¬
ты съезда широко публиковались, были напечатаны 21 ию¬
ня 1918 года в «Правде», и наверняка на них обратил вни¬
мание Владимир Ильич, Интересовавшийся вопросами
освоения пятого океана.
По поручению председателя Совнаркома был подготов¬
лен проект научно-технического отдела, его положения.
Такой отдел был организован при Высшем Совете Народ¬
ного Хозяйства. Декрет о его создании был утвержден
в августе 1918 года на заседании Совнаркома, прохо¬
дившем под председательством В. И. Ленина, а чуть позд¬
нее отдел был преобразован в специальный Комитет науки.
«4

,Он оказцвал .немалую помощь ученым, организациям,
обществам, занимающимся исследованием вопросов рож¬
дающегося ракетостроения, испытания новой воздухопла¬
вательной техники. В тяжелейшие первые годы Советской
власти создан, Центральный аэрогидродинамический- ин¬
ститут (ЦАГИ) во главе с профессором Н. Е. Жуковским.
Этот институт в дальнейшем сыграл важную роль .в
разработке не только авиационной, но и космической
техники.
Все это находилось в. поле зрения Владимира Ильича.
Он чувствовал и понимал великое будущее новых идей,
едва оформившихся представлений относительно ракето¬
строения, смелых направлений поиска в области теории и
научно-технической практики. Среди немалого количества
неосуществимых Ленин умел выделить те новые идеи
и направления работы, в которых заложено рациональное
зерно, но по тем или иным причинам они находились пока
еще в стадии становления. Профессор Ф. Н. Петров, один
из. старейших коммунистов страны, а в 1923 году руково¬
дитель Главнауки-Наркомпроса РСФСР, писал: «Я хорошо
помню, что еще- в., первые годы Советской власти, когда
нам было трудно, когда враги внутренние и внешние угро¬
жали существованию молодой Республики Советов, Вла¬
димир Ильич уже тогда мечтал о развитии в нашей стране
космонавтики».
Ведавший в те годы вопросами изобретательства вете¬
ран партии Ф. Н. Ленгник отмечал интерес Владимира
Ильича к таким новинкам техники, которые «работали»
на идею освоения далеких высот. Появлявшиеся в это.
время труды известных исследователей проблем межпла¬
нетных сообщений Я. И. Перельмана и-Н А. Рынина .были
в поле внимания руководителя Советского государства.
Он был знаком и с идеей молодого изобретателя, а позд¬
нее виднейшего ученого Ф. А. Цандера, предложившего
«авиационный двигатель с высоким давлением», предна¬
значенный для использования на межпланетном, корабле-
аэроплане. Система Цандера именовалась в документах
как «взрывчатый мотор со сгоранием вне цилиндра», т. е.,
по существу,, ракетный двигатель Смелая идея была
заслушана на. первой Московской губернской конференции
изобретателей, собравшейся в .конце декабря 1920 года.
Цандера приняли в члены Ассоциации изобретателей, его
проект межпланетного корабля-аэроплана получил под¬
держку, был признан изобретением второй очереди.
.'85

Видимо, Владимир Ильич, получив подробную инфор¬
мацию о сути смелой новаторской идеи Цандера со съезда
изобретателей, запрашивал дополнительные сведения,
в частности, о возможности осуществления идеи. Сам
Цандер в своей автобиографии указывает, что Владимир
Ильич обещал ему поддержку в разработке проблемы
принципиально нового воздухоплавательного аппарата.
Молодому изобретателю было выдано удостоверение, в
котором его межпланетный корабль-аэроплан признавался
как изобретение, имеющее государственное значение.
Интересна такая деталь беседы Ленина со знамени¬
тым писателем-фантастом Г. Уэлллсом — деталь мало¬
известная. Видимо, заметив в ходе беседы на полке
кремлевской библиотеки в кабинете главы Советского
государства свои романы «Машина времени» и «Борьба
миров», Уэллс задает Ленину вопрос о космосе. В нашей
литературе этот факт никогда не упоминался. Но он
обнаружен во французской прессе того времени — в пуб¬
ликациях записи беседы Уэллса с Лениным; там есть
знаменательные моменты. Писатель сообщил газете об
ответе Владимира Ильича на его вопрос о космосе.
Вот перевод этой информации на русский язык: «Ленин
сказал, что, читая его (Уэллса) роман «Машина времени»,
он понял, что человеческие представления созданы в масш¬
табах нашей планеты: они основаны на предположении,
что технический потенциал никогда не перейдет «земного
предела». Если мы сможем установить межпланетные
связи, придется пересмотреть в,се наши философские и
моральные представления: в этом случае технический по¬
тенциал, став безграничным, положит конец насилию как
средству и методу прогресса».
Да, Ленин мечтал о том, чтобы небывалый прогресс
науки, который будет выходить и за пределы Земли, помог
человечеству положить конец насилию.
В беседе с известным большевиком-правдистом С. Гусе¬
вым и его женой журналисткой Ф. Драбкиной руково¬
дитель большевистской партии, рассказав! о необходимости
закупки за границей серпов и других элементарных сель-
хозорудий, вместе с тем оптимистично ставит задачи
разработки проблемы атомной энергии и освоения косми¬
ческих вопросов. Дочь Ф. Драбкиной писательница Елиза¬
вета Драбкина в своих воспоминаниях о той беседе Ильича
с ее родителями говорит, что он упомянул тогда имя
Циолковского и сделал это, видимо, не случайно. Он знал,
86

что Ф. Драбкина работала в журнале «Вестник воздухо¬
плавания» и по мере возможности следила за исследова¬
ниями и изобретениями, связанными с перспективами
проникновения человека в космос.
Трудно пока с точностью сказать, когда впервые Вла¬
димир Ильич узнал о смелых идеях Циолковского. Ис¬
следователи и биографы выдающегося ученого предпола¬
гают, что это произошло еще задолго до социалистической
революции. Пути великого революционера Ленина и ве¬
ликого российского ученого Циолковского своеобразно
пересеклись в начале века и были связаны с литературной
деятельностью обоих. Дело в том, что Владимир Ильич,
находясь в сибирской ссылке в Шушенском, сотрудничал в
прогрессивном журнале «Научное обозрение». Журнал
помещал на своих страницах, помимо чисто научных
статей, работы русских марксистов — таких, как, напри¬
мер, Г. В. Плеханов. Несомненно, Владимир Ильич по этой
причине, а также как автор журнала, при случае про¬
сматривал номера журнала и не мог не обратить внима¬
ние, при его постоянном интересе к науке, на смелые
статьи неизвестного тогда в России автора по фамилии
Циолковский, выражавшего твердую веру в возможность
проникновения в космос и предлагающего практические
шаги для этого.
Правда, такое наше утверждение — лишь предположе¬
ние, весьма вероятное. Но доподлинные факты говорят о
том же — ведь уже в первые же годы Советской власти
руководитель страны сумел немедленно по достоинст¬
ву оценить выдающиеся идеи ученого, отметя мнение
о нем как о «чудаке», и активно поддержал Циолков¬
ского.
В 1920 году Алексей Максимович Горький рассказал
Владимиру Ильичу о калужском мудреце и просил оказать
ему помощь.
С просьбой о помощи Циолковский не раз за долгие
десятилетия своих научных исканий обращался к людям,
к властям царской России. Дожидаясь поддержки, он так
и состарился... Только после революции пришла помощь.
В. И. Ленин сразу же оценил значение трудов Циолков¬
ского. Об этой черте Владимира Ильича впоследствии
прекрасно сказал Юг Гагарин: «Удивительна была спо¬
собность Владимира Ильича угадывать великое будущее
новых, едва оформившихся идей, теорий, направлений тех¬
нического прогресса. Мы по праву гордимся тем, что
87

космонавтика стоит-в ряду этих проблем, отмеченных
вниманием Ильича».
9 ноября 1921 года В. И. Ленин подписал протокол
№ 776 заседания Малого Совнаркома Совета Народных
Комиссаров. В документе говорилось: «... ввиду особых
•заслуг изобретателя К. Э. Циолковского в области научной
разработки вопросов авиации назначить К. Э. Циолков¬
скому пожизненную пенсию».
Академия наук обратилась к Циолковскому с такими
словами: «Социалистическая академия не может испра¬
вить- прошлого, но она старается хоть на будущее оказать
возможное содействие Вашему бескорыстному стремлению
сделать что-нибудь полезное для людей. Несмотря на край¬
ние невзгоды, Ваш дух не сломлен. Вы не старик. Мы ждем
от Вас еще очень многого. И мы желаем устранить в
Вашей жизни материальные преграды, препятствующие
полному расцвету и завершению Ваших гениальных
способностей».
В то время Константин Эдуардович записываем:
«...мне назначен двойной академический паек... В первую
очередь займусь реактивным прибором. Занимался всю
жизнь, но не так пристально...»
В Калугу по поручению В. И. Ленина - приехал
руководитель Главнауки Ф. Н. Петров. Познакомив гостя
с содержанием ряда своих произведений, ученый заметил
на прощание: «Вот увидите, еще при вашей жизни совет¬
ские люди будут летать в космосе».
Переданные Владимиру Ильичу пророческие слова
ученого-исследователя взволновали вождя революции.
Председатель Совнаркома подробно расспросил Петрова
о последних работах ученого, о его теории заатмосфер-
ных полетов. А потом Владимир Ильич сказал: «Вы ему
обязательно увеличьте субсидии для работы. Обязатель¬
но. В его руках — ключ к будущему нашей ракетной
техники. Как он сказал: «Еще при вашей жизни полетят в
космос»? Замечательно!»
А в октябре 1921 года Ленин попросил наркома просве¬
щения А. В. Луначарского проявить повышенную заботу
об изобретателе. Ф. И Петров писал впоследствии: «Я
помню, например; как пристально следил В. И. Ленин за
работами К. Э. Циолковского». Константин Эдуардович,
вдохновленный вниманием Советского правительства и
тем фактом, что был он утвержден членом-корреспон-
центом Академии наук молодой Советской Республики,
•88

продолжал свои плодотворные научные- изыскания и
проекты. В то время одна за другой вышли в свет .его
работы «Космическая ракета», «Реактивный прибор»,
«Ракета в космическом пространстве», «Космический
корабль».
«Всю свою жизнь,— писал он в сентябре 1935 года в
ЦК ВКП(б),— я мечтал своими трудами хоть немного
продвинуть человечество вперед. До революции моя мечта
не могла осуществиться. Лишь Октябрь принес признание
трудам самоучки, лишь Советская власть и партия Лени¬
на оказали мне действенную помощь. Я почувствовал лю¬
бовь народных масс, и это давало мне силы продолжать
свою работу...»
О научной работе Циолковского информировал Ле¬
нина и заместитель председателя Научно-технического от¬
дела ВСНХ и член знаменитой комиссии по подготовке
плана ГОЭЛРО М. Я. Лапиров-Скобло. Сам Лалиров-
Скобло был видным инженером, интересующимся пробле¬
мами межпланетных сообщений, и поддерживал идею
Константина Эдуардовича о возможности освоения
космоса. Тогда же, в двадцатые годы, он часто выступал с
лекциями по вопросам межпланетных путешествий.
Именно к нему обратились с просьбой прочитать подоб¬
ную лекцию члены секции межпланетных сообщений при
Военно-научном обществе Академии ВВС, Идея создания
этой секции общества была выдвинута исследователем-
инженером Ф. А. Цандером. Секретарем же этой секции
стал юноша, которого хорошо знал Владимир Ильич —
Морис Лейтензен, сын старого большевика Г. Д. Линдова-
Лейтензена, погибшего на фронте гражданской войны.
Случилось так, что в детстве он одно время жил.с руково¬
дителем большевиков в Финляндии, на даче Ваза, и Ленин
неоднократно беседовал с мальчиком там. Широкообра¬
зованный юноша, владевший многими иностранными язы¬
ками, Морис, ведя революционную работу, серьезно
увлекался астрономией.
Возвращаясь из эмиграции в Россию через Финляндию
в 1913 году, Морис был арестован финскими белогвар¬
дейцами. Об этом узнал от товарищей Ленин. В одном из
ленинских сборников приводится телеграмма ..Владимира
Ильича, в которой он интересуется судьбой арестованно¬
го М. Лейтензена и просит дать ответ, какие меры при¬
няты для освобождения его из финского плена. Благодаря
. хлопотам Советского правительства Мориса удалось осво¬
бодить.

Молодой секретарь секции межпланетных сообщений
был убежден, что идеи великого Циолковского — не фан¬
тастические мечтания, что полеты с помощью ракеты за
пределы земной атмосферы вполне реальны. Морис
устанавливает регулярную переписку общества с К. Э.
Циолковским, который дал много ценных советов популя¬
ризаторам космических экспедиций. Ведь многие, очень
многие в те годы «заболели» идеей космических полетов.
И сам Ф. Э. Дзержинский активно помогал пропаган¬
дистам освоения космоса, он стал почетным членом
общества межпланетных сообщений.
Заместитель наркома обороны республики М. Тухачев¬
ский добился выделения средств и площадки для испыта¬
ния первых пробных ракет. Кстати, одним из инженеров-
конструкторов тех первых пробных аппаратов был знако¬
мый Владимира Ильича по петербургскому «Союзу борь¬
бы» Л. Мартенс.
Помогая пионерам космонавтики, М. Тухачевский с
молодым азартом, присущим ему, писал: «Эти работы,
связанные с изобретениями К- Э. Циолковского в области
ракеты и межпланетных сообщений, имеют очень большое
значение. Да, да, полеты к планетам будут не скоро, но
думать об этом надо...»
И Страна Советов была первой и в думах о космосе, и
в подготовке человечества к проникновению в космос. Уже
в 1927 году Москва стала первым организатором между¬
народной выставки по космонавтике. На ней были пред¬
ставлены и проекты конструкторов Европы, Америки, но,
по общему мнению, наиболее интересными и оригиналь¬
ными по идее и техническому решению были разработки
советских изобретателей.	1
В годы первой пятилетки в Москве сформировалась
инициативная группа энтузиастов — группа изучения
реактивного движения (ГИРД). Под руководством
пламенного сторонника полета на Марс, выдающегося
ученого Ф. А. Цандера ученые и инженеры работали в
области ракетостроения на общественных началах.
Осоавиахимом были созданы научно-исследовательские
организации по разработке ракет и ракетных двигате¬
лей. Вскоре начальником ГИРДа был назначен Сергей
Королев, молодой талантливый инженер и ученый. Он-то
и стал со временем крупнейшим конструктором ракетно-
космических систем. В стране появились и другие кон¬
структорские, научные и производственные коллективы,
90

которые вместе с коллективом С. П. Королева обеспечили
приоритет советской науки и техники в исследовании
и освоении космического пространства. Но у -Сергея
Павловича Королева, правда, было на сей счет не¬
сколько иное мнение. Он подчеркивал: то, чего мы добились
в освоении космоса,— это заслуга не отдельных людей, это
заслуга всего нашего народа, заслуга нашей партии, пар¬
тии Ленина.
Вспоминая о своем полете, первый космонавт Земли —
Юрий Гагарин пис.ал однажды: «Символический смысл
есть в том, что в весеннем месяце апреле мы отмечаем
день рождения Владимира Ильича Ленина и День космо¬
навтики.
В этом месяце родился тот, с кем человечество свя¬
зало воплощение в жизнь своих светлых идей и самых
больших надежд.
И солнечным апрельским утром отправился в неизве¬
данные просторы Вселенной первый пилотируемый
корабль. Родина, партия Ленина доверила мне совершить
этот полет.
...Плыла за иллюминатором корабля голубая, земная
Земля, а он с добрым прищуром смотрел на меня с портре¬
та и как бы говорил: «Крепись, первым всегда трудно!»
Он, первопроходец Вселенной,- часто обращался мыс¬
ленно к великому Ленину. Однажды, выступая на соб¬
рании, посвященном Дню космонавтики, Юрий Гагарин с
глубокой искренностью произнес слова о том, что совет¬
ские космические корабли несут вокруг всей нашей плане¬
ты бессмертные идеи Ленина.
Есть у советских космонавтов замечательная тра¬
диция: перед полетом на околоземную орбиту, перед
ответственным стартом они приходят на Красную площадь,
к Ленину, к его Мавзолею. А возвращаясь из полетов,:
они с чувством любви и глубокого уважения к Ильичу при¬
езжают на его Родину з город Ульяновск. Посетив дом,
где родился В. И. Ленин, летчик-космонавт СССР дважды
Герой Советского Союза П. Попович оставил запись:
«Именно идеи великого Ленина вывели нашу страну на
космическую высоту». Его космический брат А. Николаев
выразил свои чувства так: «Самое святое место на зем¬
ном шаре — это дом, где родился Владимир Ильич Ленин.
Мне посчастливилось облететь земной шар сотни раз, но
самое большое счастье для меня — это то, что я побывал
здесь».

Владислав КАЦ
ГАГАРИНСКОЕ ПОЛЕ
Они шли впереди космонавтов, как саперы идут впере¬
ди войска, убирали преграды на пути к звездам. Нужно
было помочь космонавтам возвращаться на родную землю,
и то, что летчики-космонавты, летавшие на кораблях «Вос¬
ток», приземлялись непосредственно на парашютах — их
з&слуга. Они, такие, как Ю. Гарнаев, Н. Никитин, про¬
веряли надежность средств, применявшихся впоследствии
для амортизации кресла спускаемого аппарата, первыми
катапультировались в скафандре... А в кресле «Востока»
;по аварийной схеме катапультировался парашютист-испы¬
татель В. Головин. Они шли впереди космонавтов...
Помочь космонавтам совершенствовать парашютное
мастерство было поручено Николаю Никитину. За ним дав¬
но утвердилось звание «профессор свободного падения».
Более 70 раз Никитин катапультировался с разных высот,
в .том числе и с 15 000 метров.
Среднего роста, но сбитый накрепко, с большой, краси¬
во посаженной головой, он скорее походил на ученого —
лоб ученого. Правда, глаза — юмориста. И хотя нередко
хмурил свои выгоревшие на солнце высоких сфер брови,
собеседники не могли не заметить, что глаза Николая
Константиновича почти всегда улыбаются...
Будущие космонавты из гагаринского-отряда почитали
Никитина, как бога. Им было известно, что это много¬
кратный мировой рекордсмен и'’что костюм, в ксугором
кому-то из них предстоит подняться на космическом ко¬
рабле, ©Hv Никитин, уже лично испытал в разных режимах,
побывал в нем и в небесах, и в бассейне со льдом, и в теп¬
лой морской купели.
Предстоящие прыжки, конечно, волновали будущих
космонавтов. Когда же Никитин ознакомил их с програм¬
мой, по которой в течение месяца им предстояло стать
.инструкторами парашютной подготовки, настроение кое
у,кого испортилось. Но то, что от прыжков никуда не

деться, это понимал каждый. Врачи и психологи разъяс¬
нили, что парашютные прыжки будущим космонавтам
нужны для благополучного приземления, но также и для
развития хладнокровия, выдержки, целеустремленности,
других волевых качеств.
Свой первый прыжок Гагарин совершил еще учась,
за пять лет до полета в космос, и тот, первый, естествен¬
но, остался самым памятным. В книге «Дорога в космос»
он рассказывал о том прыжке:
«Наконец назначены парашютные прыжки. Дважды
ночами мы выезжали на аэродром и, переживая, ждали,
когда нас поднимут в воздух. Но нам не везло: не было
подходящей погоды. Невыспавшиеся, переволновавшиеся,
возвращались в техникум и садились за дипломные ра¬
боты. Их-то ведь за нас никто не сделает!
В третью ночь на аэродром поехали с нами и девуш¬
ки — студентки Саратовского техникума. Им тоже надо
было прыгать. Смотрю на них, а они бледные, растерянные.
Неужели и у меня такой вид? Девушки подшучивают:
А ты почему такой спокойный? Наверное, уже не
раз прыгал?
—	Нет,— говорю,— впервые...
Не верили мне девчата. И только когда мы стали на¬
девать на себя парашюты, убедились, что. я не. лгу.
У меня не ладилось дело с лямками и карабинами, так же,
как и у них. Непривычно было. Сзади большой ранец с
основным парашютом. Спереди тоже ранец, поменьше,—
с запасным. Ни сесть, ни встать, ни повернуться... Как
же, думаю, справлюсь там, в воздухе, со всем этим хозяй¬
ством? Оно как бы связывало меня по рукам и ногам...
С детства я не люблю ждать, особенно если знаю, что
впереди трудность, опасность. Уж лучше смело идти ей
навстречу, чем увиливать да оттягивать. Поэтому я обра¬
довался, когда после первого «пристрелочного» прыжка
Дмитрий Павлович выкрикнул:
—	Гагарин! К самолету...
У меня аж дух захватило. Как-никак это был мой пер¬
вый полет, который надо было закончить прыжком с пара¬
шютом. Я уже не помню, как мы взлетели, как «ПО-2»
очутился на заданной высоте. Только вижу, инструктор
показывает рукой: вылезай, мол, на крыло. Ну, выбрался я
кое-как из кабины, встал на плоскость и крепко уцепился
обеими руками за бортик кабины. А на землю и взглянуть
страшно: она где-то внизу, далеко-далеко. Жутковато...
93

—	Не дрейфь, Юрий, девчонки снизу смотрят!— озор¬
но крикнул инструктор.— Готов?
—	Готов!— отвечаю.
—	Ну, пошел!
Оттолкнулся я от шершавого борта самолета, как учи¬
ли, и ринулся вниз, словно в пропасть. Дернул за кольцо.
А парашют не открывается. Хочу крикнуть и не могу: воз¬
дух дыхание забивает. И рука тут невольно потянулась к
кольцу запасного парашюта. Где же оно? Где? И вдруг
сильный рывок. И тишина. Я плавно раскачиваюсь в
небе под белым куполом основного парашюта. Он раскрыл¬
ся, конечно, вовремя, это я уж слишком рано подумал о
запасном. Так авиация преподала мне первый урок:
находясь в воздухе, не сомневайся в технике, не принимай
скоропалительных решений».
«Перворазники» — так в Саратовском аэроклубе назы¬
вали тех, кто впервые в жизни с высоты 800 метров
опускался на землю при помощи парашюта. Один пры¬
жок — не велика, казалось бы, заслуга. Но первый!
Взят важный рубеж. Самостоятельный вылет на само¬
лете отмечается только в летной книжке. А первый пры¬
жок с парашютом непременно вознаграждается вруче¬
нием нагрудного знака. КрасивЪго знака! Гагарин в те¬
чение ряда лет носил на гимнастерке рядом со значками
комсомольским и спортивным знак парашютиста.
А всерьез, профессионально осваивать парашютную
науку Гагарину пришлось в отряде будущих космонав¬
тов, весной 1960 года. Поначалу даже сам Никитин не
очень верил в возможность полноценного и быстрого
освоения задания, полученного им от генерала: «Времени в
обрез. Вам дается месяц. За этот срок ваши подопечные
должны стать не просто парашютистами, а специалистами
высокого класса, инструкторами парашютной подготовки».
«Инструктор — это же по меньшей мере четыре-пять
десятков прыжков, чисто сработанных, различных по
сложности, в том числе затяжных и со спуском на воду,—
подумалось Никитину.— Месяца может не хватить».
Начались каждодневные, с утра до вечера, занятия
по такой напряженной программе, которая была под
силу только очень выносливым людям. Уже на четвертый
день принялись за отработку прыжков с задержкой рас¬
крытия купола.
В первый же день кандидаты в космонавты были
ошеломлены каскадом виртуозных парашютных прыжков,
94

которые продемонстрировали Никитин и Ищенко. «Не¬
обходимо было сначала убедить парней в возможностях
человека и парашюта,— вспоминал Никитин,— а уж затем
только приступать к обучению».
В.классах не засиживались. Дни стояли солнечные.
Осинник неподалеку от парашютного городка заиграл
сережками, похожими на гусениц, земля покрылась побе¬
гами ветреницы и‘ разнотравьем. Даже теоретические за¬
нятия «хитрый» Никитин проводил на травке, неподалеку
от парашютной вышки. В классе укладывали парашюты.
Первое время этим занимались специалисты-укладчики
Хмара, Левшин, Попов. Затем укладка перешла в руки
самих парашютистов, как это принято в подразделениях
воздушногдесантных войск. На длинном, во весь класс,
столе они ловко и споро выполняли работу, еще вчера
казавшуюся им непонятной и сложной. За каждым этапом
укладки внимательно следил Максимов.
Наземная предпрыжковая подготовка проводилась на
простейших тренажерах. Трамплины, на которых отраба¬
тывалось отделение от самолета и тренировались голено¬
стопные суставы, были сработаны из обыкновенных сосно¬
вых бревен и горбыля. Действия парашютиста в воздухе
после раскрытия купола демонстрировал на подвесной
системе Ищенко. После него каждый обучаемый подве¬
шивался «на просушку» и по команде инструктора са¬
мостоятельно определял снос и разворачивался по сносу
поворотом купола либо способом перекрещивания лямок.
Внимательно следили летчики за действиями при глубоком
и мелком скольжении, изготовке к приземлению. Никитин
комментировал каждый прием, пояснял, в каких' случаях
какой предпочтительней. И был он чрезвычайно строг с
учениками. Грозился отправить домой по шпалам любого,
кто посмеет нарушить дисциплину.
А Максимов буквально изводил летчиков своими
«придирками» к положению ног при прыжках с парашют¬
ной вышки. За годы службы он немало насмотрелся на
переломы и вывихи конечностей. Потому и был так строг.
«С первых дней учебы я выделил Алексея Леонова и
Бориса Волынова,— вспоминал позднее Максимов.— У
них сразу проявились способности к парашютному делу.
Гагарин меня даже раздражал поначалу своими шут¬
ками и подначками. «Посмотрим,— думаю,— как ты в
воздухе будешь хохмить, когда прыжки начнутся».
Особенно сложных прыжков программой предусмотре¬
95

но. не бь!ло. Тем' не менее продолжительность .свобод¬
ного падения, осваивали, можно сказать, форсированно^
Начал испятисекунд ной задержки раскрытия купола
при высоте полета 800 метров. Затем самолёт поднимался
на 1200 метров. Прибор теперь уже ставился на 10 секунд.
Но первые два дня осваивали вышку Борщевского.
«С нее прыгать —одно расстройство,— пишет Мак¬
симов.— Положено — солдатиком, то есть чуть согнул
ноги, затем оттолкнулся и пошел. Кажется, нет .ниче¬
го. проще. Но вся штука в том, что оттолкнуться нет
сил.
Вот как раз перед прыжком с вышки Гагарин рассказал
ребятам историю, которая произошла когда-то.
Однажды приехал Чкалов в Горький и пошел про¬
гуляться в городской парк вместе со своим племянником и
его товарищем Сережей Сафроновым, горьковскими
школьниками. В ту пору у молодежи города большой попу¬
лярностью пользовался аттракцион — парашютная
вышка. Естественно, мальчишки потянули прославленного
летчика прежде всего к вышке. Чкалов вслед за ними .
взобрался наверх, подошел к перилам, глянул вниз и...
задумался. Мальчишки-то, конечно, ждут, что летчик
сейчас покажет им высший класс. Он же, вместо того
чтобы прыгать, говорит им своим окающим говорком: «Ну,,
вот что, ребята. Настроения нет. Вы уж тут попрыгайте,
а я пойду вниз. Пивка попью».
— Вот и я предлагаю последовать примеру известного
советского летчика,— закончил этот рассказ Г агарин под
общий смех».
Шутка шуткой, но он первый взобрался на парашют¬
ную вышку. А инструктор в тот день захватил с .собой
фотоаппарат. Словно чувствовал, что это нужно сделать,
что в будущем его фотоснимки прыгающего с вышки пер:
вого космонавта Земли будут иметь особую ценность.
Кстати, и сфотографировал-то Максимов тогда почему-то
одного Гагарина. Другие прыгали по очереди, а «щелкнул»
инструктор именно Юрия — за мгновение до приземле:
ния. Юный парашютист изготовился для встречи с землёй,
чуть вытянул ноги вперед,— и так славно получилось на
снимке!
Парашютная подготовка шла успешно. .Существуют
записи наблюдений врачей за космонавтами в тот период.
Вот несколько выписок из этих наблюдений, касающихся
Юрия Г агарина.
96

«4-й день. Совершил прыжок с задержкой раскрытия
парашюта на 10 секунд. Отделившись от Самолёта,
прогнулся и обеспечил устойчивое положение тела. Открыл
парашют через 10,2 секунды. Во время парашю¬
тирования действия были правильными. Перед приземле¬
нием развернулся в подвесной системе по ветру.' После
приземления настроение приподнятое.
6-й день. На старте перед посадкой в самолет был, как
обычно, спокоен и благодушен. Много шутил й разгова¬
ривал с медиками. После прыжка настроение было отлич¬
ным. Как всегда, отличался юмором.
14-й день. Совершил заключительный прыжок первого
этапа парашютной подготовки, с 30-секундной задержкой
раскрытия парашюта. На старте перед полетом держался
свободно. Очень хорошо владел телом в свободном
подении. Открыл парашют через 30,2 секунды. После
прыжка находился в приподнятом настроении».
Как говорится, аппетит приходит во время еды.
Летчики настолько втянулись в работу, что стали пробо¬
вать по нескольку раз в день. Увлеклись. Это было след¬
ствием двух причин: уверенности в надежности парашюта
и, конечно, неповторимой прелести чувств, которые охваты¬
вают человека в свободном падении и во время полета под
куполом. Парашютный прыжок по своему эмоциональному
воздействию не уступает самым сложным полетам на
самолете.
До зачисления в отряд летчики — каждый в своем
авиаполку — прыгали с парашютом один раз в год. Но
прыжок с принудительным раскрытием парашюта не мог
вместить всей прелести, всей разнообразной гаммы чувЬтв,
возникающих при выполнении более сложных прыжков,
которые требуют находчивости, отваги, мастерства, дают
парашютисту особый душевный подъем. Ведь человек и
парашют наделены даром не только плавно опускаться на
землю, но и совершать в воздухе разнообразные маневры.
История парашютизма знает и случаи, когда парашютиста
уносило даже вверх, высоко от земли восходящими пото¬
ками воздуха...
Каждый день занятий приносил летчикам что-нибудь
новое. Первый руководитель тогда еще немногочисленного
отряда будущих космонавтов генерал медицинской служ¬
бы Е. А. Карпов, посетив Саратов в ноябре 1982 года,
рассказывал: «Группа проводила недели на отдаленном
степном аэродроме. Прыгали не только над степью. Ус¬
4-1357
97

певающим инструктор разрешил прыжки на воду, где
требовалось умение приводняться. Это не простое дело.
Нужно научиться за несколько десятков метров до во¬
ды отстегнуть карабины лямок, расстаться с куполом, а
затем... с головой уходишь в пучину. Конечно, при полной
амуниции это далеко не то, что прыжок с вышки в бас¬
сейне. Однако и эту «купель» успешно прошла вся группа.
И выходили люди оттуда, словно отмытые от пыли робости.
Потом уже легко шли на каждый очередной прыжок и
точно приземлялись в заданном кругу.......
Однажды Алексей Леонов попал в штопор. Парня силь¬
но закрутило. Казалось, не выйти из.головокружительного
вращения. Первая попытка управлять телом, как учили
инструкторы, оказалась тщетной. При втором энергичном
выбросе в стороны рук и ног вращение прекратилось.
Раскачиваясь под куполом, парашютист от нахлынувших
чувств громко запел...
Такая же история случилась и с Германом Титовым.
Он тоже сумел укротить бешеную силу штопора и благо¬
получно приземлился. Прыжки продолжались. Однажды в
три часа ночи группу поднял сигнал срочного сбора.
Наконец-то стих ветер. Ночь выдалась звездная, тихая.
Ребята волновались. Но это было уже не тревожное
беспокойство новичков. Волновались, как когда-то перед
долгожданными полетами в училище.
Если не так просто шагнуть за борт днем, когда видна,
хоть и далекая, земля, то еще сложнее сделать этот шаг в
неизвестность, в темноту. И все же ночные прыжки космо¬
навты провели более уверенно, чем когда-то первые днев¬
ные. Окрепли нервы. Эмоции приобрели стенический ха¬
рактер.
И снова вскоре Михаил Максимов возьмет с собой на
аэродром фотоаппарат, не предполагая, конечно, что
сделанные им снимки станут поистине историческими.
На одном из снимков — в предрассветной дымке выри¬
совываются контуры самолетов. Чуть в стороне выстрои¬
лась шеренга парашютистов. Уже надеты парашюты,
подогнаны подвесные системы. В облике космонавтов
чувствуется уверенность, сила, спокойствие. Тут же пол¬
ковник Никитин в своей неизменной потертой кожаной
куртке. Он инструктирует парашютистов перед посадкой в
самолет. И если внимательно вглядеться в лица, нетруд¬
но узнать: вот Юрий Гагарин, вот Герман Титоа, вот Павел
Попович, Андриян Николаев, Алексей Леонов, Валерий
98

Быковский, Борис Волынов, Евгений Хрунов, Виктор
Горбатко, Георгий Шонин...
Через несколько лет Михаил Максимов со свойственной
ему обязательностью отпечатает снимки и вышлет по ком¬
плекту каждому космонавту. Снимки, сделанные в апре¬
ле— мае 1960 года...
За месяц, проведенный на саратовской земле, молодые
летчики очень сблизились с Максимовым. В свободные от
тренировок часы они не раз наведывались к нему в гости.
Жил он на окраине Энгельса в небольшой комнате, стены
которой были заставлены книжными шкафами и украшены
пейзажами собственного исполнения. Михаил Ильич соби¬
рал библиотеку, основу которой составляли книги по
искусству, истории авиации и воздушно-десантных войск,
произведения классиков русской литературы. Его жена,
Елизовета Ивановна, соберет, бывало, чай, мужчины
усядутся за круглым столом, и начинаются разговоры обо
всем, что волновало в ту пору будущих космонавтов:
о ходе шахматного матча между Ботвинником и Талем
и о новинке, которую саратовский инженер Ардабацкий
рекомендовал владельцам телевизоров: «Чтобы сделать
телевизионный экран цветным, надо кусок целлофана опус¬
тить в холодную воду, затем натянуть на раму и при по¬
мощи тампона нанести на него слабые растворы ани¬
линовых красок — голубой, затем темно- и светло-зеле¬
ный...»
Но особенно любили гости, когда Максимов рассказы¬
вал об известных парашютистах-испытателях В. Романю¬
ке, П. Долгове, И. Савкине, Е. Андрееве, Н. Гладкове.
Однажды, это было как раз в День Победы, разговор
зашел о минувшей войне. Максимов фронтовыми воспо¬
минаниями обычно не делился ни с кем. И на сей раз
только обмолвился, мол, воевал, фронтовой путь проходил
через Смоленщину, и тут Юрий Гагарин стал настаивать
и настоял, чтобы рассказал подробнее.
— В канун 24-й годовщины Красной Армии,— начал
свой рассказ Максимов,— мы узнали о предстоящем де¬
сантировании нашей 9-й воздушно-десантной бригады в
тыл противника. В ту пору я был еще в весе барана, не то,
что сейчас, да и все в роте подобрались жилистые, поджа¬
рые. Старшины нас гоняли на совесть — и кроссы, и
марш-броски, и эстафеты, а командиры — впереди...
Когда шли на десантирование, одна мысль в мозгу:
проскочим линию фронта? Не нарвемся ли на фрицевские
4*
99

зенитки? Хлестали по нас, но пронесло... Первым заборт¬
ная темнота поглотила Лешу Резниченко, за ним еще
несколько человек, а там и меня. Все нормально, район
приземления был лесной и свободный от гитлеровцев.
Собрались быстро. Командир роты получил приказ —
наступать в направлении Тыновка, Ключи, Бородино.
В Бородино опорный пункт врага, уничтожить его. Курили
в рукав, костра не разжигали. Между Бородино и Ты-
новкой — непроходимое болото, я участвовал в группе,
разведавшей путь преодоления болота, и мы помогли
переправиться трем батальонам, четвертый по замыслу
комбрига должен был ударить с юго-западной окраины
села.. Бородино у нас оказалось в кольце. Организован¬
ного сопротивления противник оказать и не успел. Первый
бой оказался удачным.
Но однажды наша рота нарвалась на засаду.
Мы залегли, начали отбиваться. Когда пошли в контрата¬
ку, я поднялся и... тут же повалился на снег, теряя созна¬
ние.-Ребята вынесли меня. Спасибо русским женщинам,
смоленским колхозницам Арине Петровне Шеховой и Шу¬
ре Добровской, они оборудовали под полом дома настоя¬
щую палату, где нас шесть человек раненых собралось.
Женщины лечили нас, как могли — травами, народными
средствами, и я вскоре вернулся в роту. Снова бои< ноч¬
ные марши, внезапные нападения на вражеские склады,
гарнизоны. И снова меня ранило, я оказался на сборном
полевом пункте на окраине села Ключи. Но сюда дви¬
нулись фашистские танки, и взялись за оружие все, кто мог
двигаться. Дали мы бой, как выжил я — не пойму.
Многих товарищей потеряли тогда — Улитчева, Авенья-
на, Килоева, Александрова... Смоленщина — это места
моего боевого крещения.
—	Знаешь, Михаил Ильич,— Гагарин тронул Макси¬
мова за локоть.— Все, что ты рассказал, мне отголоском
известно было, ваши боевые действия проходили в местах
моих родных, только в другом районе...
—	Стало быть, теперь вы вдвойне земляки: и смоляне,
и волжане,— весело заключил Павел Попович.
Елизавета Ивановна, разливая чай, обронила: «Всем
вам в городке давно уж другое имя дали — лунатики!»
Это было встречено дружным смехом. В тот вечер это
казалось шуткой, а на самом деле, если глубже вдуматься,
космические небожители — космонавты — цз племени тех,
кто будет покорять космос, планеты и ту же Луну... Кто
100

мог тогда, B.TOt милый вечер, предположить, что пройдет
совсем немного времени и Юрий Гагарин как первопро¬
ходец Вселенной обратится к курсантам Саратовского
аэроклуба л скажет так: «... Есть все основания предпола¬
гать, что космические трассы будут проложены к ближай¬
шему небесному-телу— Луне. Первые космические полеты
и особенно суточный полет Германа Титова доказали
принципиальную возможность полета человека на эту пла¬
нету. Освоение человеком Луны может начаться с того, что
сначала полетят автоматические станции...
- ...Освоение этой трассы, протяженностью около одного
миллиона километров, может создать необходимые пред¬
посылки для полета людей на Марс, Венеру и астероиды...»
Весной же шестидесятого заботы будущих покорителей
космических высот были связаны с покорением совсем
небольших высот, но это был их шаг вверх, ступенька к
космосу. .Парашют владел их умами. И тренировки под
руководством Никитина и Максимова были для них осо¬
бой школой духовной закалки, необходимой для освое¬
ния никому из других землян еще не известной профессий.
Как знать, а не был ли для Юрия Гагарина, так сказать,
духовной «стартовой площадкой», с которой зарождался
путь в глубины пятого океана, этот двухэтажный особняк
на улице Рабочей, который ныне стал достопримеча¬
тельностью Саратова. Аэроклуб... В двадцатые годы
здесь поселилась местная организация только что создан¬
ного Общества друзей воздушного флота. Курсы Авиа-
хима,‘ авиакружки привлекали к этому месту души маль¬
чишек, и шли сюда и молодые горожане из центра, и с
рабочих окраин, тянулись из пригородных поселков и
деревень.
Саратовские энтузиасты-авиаторы создавали модели
летательных аппаратов, строили планеры, собирали сред¬
ства на авиаперелеты. На их сбережения был построен са¬
молет «Саратовец», который был затем торжественно пере¬
дан в авиаэскадрилью имени В. И. Ленина. Тридцать вы¬
пускников аэроклуба удостоены звания Героя Советского
Союза. Первым в этом созвездии стоит имя Сергея Федо¬
ровича Тархова — легендарного капитана Антонио,
командовавшего группой советских летчиков-доброволь-
цев, сражавшихся с фашизмом в Испании.
Между прочим, над чешуйчатой крышей аэроклуба
101

красовался металлический петух, выкованный неизвест¬
ным мастером в далекие времена. Таинственный пышно¬
хвостый петух... Конечно, петух — птица нелетающая,
но в данном случае любопытно другое его свойство —
привлекательность. Старинные мастера соорудили для па¬
радного входа здания прямо-таки необыкновенные по кра¬
соте двери. Во всем городе подобных дверей не сыскать.
Когда мысленно представляешь, что они удивляли парень¬
ка Юрия Гагарина, входившего сюда, то невольно
приходит мысль, что создатели этих дверей вроде как бы
предчувствовали наступление той эры, которую открыл
питомец аэроклуба 12 апреля 1961 года. После того дня
сюда, в Саратовский аэроклуб, со всех концов света
стали приходить телеграммы и письма с выражением
особых чувств-поздравлений. И люди повалили сюда,
всем хотелось побывать в доме, где учился первый
космонавт планеты... Вот когда внимательней, чем в
былые времена, всмотрелись в рисунок, нанесенный на
двери, и ахнули: обозначены на нем силуэты земного шара
и летящих над ним ракет! Только теперь мы это разгля¬
дели...
А Юрий Гагарин, по всей вероятности, раньше всех их
разглядел, открывая двери аэроклуба.
Были времена, когда в Саратове, без преувеличения,
царил культ авиации. Возвращались в родной город,
домой, после демобилизации бывшие курсанты аэроклуба,
теперь боевые летчики. В одной только Саратовской об¬
ласти таких клубов было несколько: Энгельсское, Воль-
ское, Балашовское, Краснокутское. На работу в аэроклуб
пришли прославленные асы — Герои Советского Союза
В. Зарубин, С. Сафронов, П. Чепинога. В воскресные
дни по улицам прогуливались, важно задрав носы, юные
воспитанники спецшколы ВВС. Золотые крылышки на
голубых петлицах...
На отделениях пилотов, планеристов, парашютистов
перебор, сотрудникам аэроклуба приходилось создавать
секции по авиаспорту в общежитиях техникумов, при
школах. В праздничные дни устраивались показательные
парашютные прыжки, в которых участвовали спортсмены-
разрядники. А на городском аэродроме горожане наблю¬
дали полеты планеристов.
Спортивными достижениями славился Саратов. Имена
Бориса Усатого и Василия Макаренко, парашютистов —
чемпионов и рекордсменов, были на устах саратовских
102

мальчишек. Этот дух захватывал и приезжавших
учиться в Саратов парней. Нет, не случайно, просматривая
областную газету «Коммунист», Юра Гагарин увидел в
ней объявление, чрезвычайно заинтересовавшее его: «Са¬
ратовский аэроклуб проводит набор курсантов на
1951/52 учебный год. Принимаются юноши для обуче¬
ния без отрыва от производства на отделения: пилотов,
планеристов и авиационных механиков. Курсанты, зачис¬
ленные в аэроклуб, обеспечиваются бесплатным летним
обмундированием, горячими завтраками и доставкой на
аэродром. Начало занятий 1 октября. Подробно условия
приема по адресу: улица Рабочая, 22».
Сколько ребят потеряли покой из-за этого объявле¬
ния! И хотя учащихся техникумов в аэроклуб не при¬
нимали, Гагарина это не смутило, он почувствовал, что
авиация не так уж недосягаема для него, как казалось
раньше. Что-то стронулось в его душе...
Через несколько дней на площади Революции Саратова
собрались тысячи людей на митинг, посвященный борьбе
за мир в связи с Обращением Всемирного Совета Мира о
заключении Пакта мира между пятью великими держава¬
ми. Гагарину, как и всем его однокурсникам, пришлось
впервые в жизни быть участником столь грандиозного
по массовости и значению события. Наверняка манифес¬
тация эта запечатлелась в его душе на всю жизнь. Над
колоннами звенели песни о мире, солнце, счастье детей.
Гагарин вместе с товарищами пел. «В защиту мира вста¬
вайте, люди! Ряды тесней. Страна к стране!» — этот
гимн он знал наизусть всю сознательную жизнь. Не¬
оценим вклад первого космонавта планеты в мир на Земле,
первую же частицу этого вклада он внес в годы своей
саратовской юности.
После того митинга первокурсники решили махнуть
в кино. Благо, все кинотеатры находятся в двух шагах от
площади. Спор возник: в какой идти? В «Ударник»? Или
«Центральный»? А может быть, в «Пионер»?
Мнения разделились. И тут прозвучал голос Гага¬
рина, он предложил свой вариант:
— Пошли в «Летний», чтобы никому обидно не было.
«Летний» прятался в глубине зеленого двора. Рек¬
ламный щит перед входом на проспекте имени Кирова
извещал о демонстрации нового цветного фильма «День
Воздушного Флота СССР в 1951 году».
И вот экран перенес ребят в Москву, на Тушинский
ЮЗ

аэродром. Среди гостей праздника известные борцы
за мир Эжени Коттон, Жолио-Кюри, Назым Хикмет.
Вот кадры приблизили к глазам наших героев подмос¬
ковные аэродромы, откуда готовятся стартовать воз¬
душные корабли. У самолетов — участники парада.
Диктор сообщает, что майор Фокин и капитан Лапин
сегодня первые покажут зрителям фигуры высшего пи¬
лотажа на встречных подлетах. Ого! А летчики весело
улыбаются: будто им предстоит велосипедная прогул¬
ка. Неподалеку от спортивных самолетов Юрий без тру¬
да узнает Героя Советского Союза летчицу Марину
Чечневу, знакомую ему по фотоснимкам. Позднее он
увидит ее в жизни, пожмет ей руку. Спустя мгновение
в небе уже двадцать пять стремительных машин, они
совершают общий вираж и плавно переходят в спираль,
уступая голубое пространство нланерным поездам.
Юрий давно. забыл, что находится в кинотеатре.
Он видит себя в кресле пилота, и его самолет играючи
выписывает в небесах головоломные фигуры высшего
пилотажа^..
Наступает высший момент праздника — смотр дости¬
жений и мастерства летчиков военной авиации. Не дыша
следит Гагарин за реактивными самолетами-истреби¬
телями: Звучат волшебные слова волнующих команд:
«Петля, начали!», «Иммельман — начали!» С ураганной
скоростью и с удивительной легкостью самолеты делают
немыслимые перевороты, мгновенно растворяются и столь
же быстро возвращаются и смыкают первоначальный
строй.;.
Несколько дней Гагарин находится под впечатле¬
нием' увиденного. И все чаще стал он задумываться о
профессии крылатого труженика-летчика: Он бы хоть
завтра подал заявление в аэроклуб, а тем более
в военное училище. Но для этого необходимо иметь
среднее образование, получить аттестат зрелости, дип¬
лом. Без такой подготовки — Юрий это отлично понима¬
ет — дорога в авиацию закрыта наглухо. Да и физически
нужно окрепнуть, загрузить себя физическими упражне¬
ниями.
Пройдут годы. Совершив кругосветный полет на вы¬
соте, на которой еще никто не бывал — космической,
и вернувшись на Землю, Юрий Гагарин скажет, что
именно с Саратовом связано у него появление болезни,
которой нет названия в медицине,— неудержимой тяги
104

в небо, тяги к полетам; Кстати, космическая судьба
распорядилась так, что из своего полета к звездам Юрий
Гагарин возвратился, говоря конкретно, не просто на
землю, а на землю саратовскую! Приземление состоя¬
лось именно в тех краях, где учился он первым урокам
расправлять крыло, впервые поднял учебную машину
в небо. Но об этом рассказ впереди.
Летом пятьдесят пятого года курсант Гагарин был
участником праздника уже не в кино, а реально — на
аэродроме, на летном поле Саратовского аэроклуба.
Тот день отложился в его памяти с фотографической
точностью. Накануне курсанты аэроклуба помогли соо¬
рудить трибуну у входа на летное поле, натянули полот¬
нище со словами: «Да здравствует могучая советская
авиация!»
Перед курсантами выступил начальник аэроклуба
Григорий Кириллович Денисенко. Курсанты слушали
его с обожанием. Подтянутый и загорелый, Денисенко
пользовался огромным авторитетом как требовательный
и справедливый руководитель с добрейшей к тому же
душой. На его кителе в два ряда едва умещались ордена,
а среди них сверкала Золотая Звезда Героя.
Гагарин, как и все курсанты, знал, что Денисенко
воевал в составе авиационного корпуса, которым коман¬
довал генерал Каманин — летчик, которого знает вся
страна, один из первых Героев Советского Союза. У него
громадный авиационный опыт, великое трудолюбие.
Как руководитель Денисенко был необычен тем, что...
не любил сидеть в кабинете, все дни был среди курсан¬
тов и преподавателей, на аэродроме. Личный пример
был его «коньком». Гагарин на всю жизнь запомнил
своего учителя, как и многих наставников на своем жиз¬
ненном пути.
Однажды Гагарина, Соколова и Нестеренко вызва¬
ли в районный военный комиссариат. Юрий, правда, не
впервые посещал этот неприметный домик с зелеными
ставнями. Еще в самом начале зимы пятьдесят первого
года он был приписан к призывному участку. Меди¬
цинскую комиссию проходил неподалеку, в помещении
клуба имени Карла Либкнехта. Впервые в жизни его
осматривало такое множество специалистов. Гагарин
тогда подлежал призыву на действительную службу
(пришла осень 1953 года), но он получил отсрочку, так
как учился на третьем курсе техникума.
105

Удивительное дело, учась в аэроклубе, Гагарин был
преследуем счастливыми случайностями. Случилось так,
что перед его первым вылетом комсомольцы избрали
Юрия своим комсоргом. Он и полетел первым, как поло¬
жено комсомольскому вожаку. И тут, вернее, и тогда
уже он был первым. О полете Гагарина позже рас¬
сказала областная комсомольская газета «Молодой
сталинец». Курсанты, сдав экзамены по теоретическим
дисциплинам, начали практическую летную работу. Ле¬
том и осенью 1955 года Юрий, с оценкой «отлично» по
теории, начал полеты. 42 часа проведены были в воз¬
духе, из них более двенадцати часов были часами само¬
стоятельных полетов.
Месяц октябрь радовал Юрия. В Саратове этот ме¬
сяц — не только желтые листья, осыпающиеся золотом
на тротуары и мостовые, но и чудо увесистых арбу¬
зов — ими торговали чуть ли не на каждом углу. Ты¬
сячи арбузов, галактика арбузов...
Последний вечер будущие пилоты-курсанты провели
вместе с Дмитрием Мартьяновым, своим любимым ин¬
структором. Это он помог ребятам поверить в свои силы,
научил их летать, преодолевать трудности. После ужина
прогулялись по проспекту имени Кирова, спустились
к Волге. Говорили о будущем, мечтали о самолетах, ко¬
нечно, о реактивных, которые уже начинали поступать
и в учебные подразделения. Знакомые курсанты из Эн¬
гельса рассказывали кому-то из саратовских ребят о
своих полетах на новых «Илах».
Ночевали в классе аэроклуба, на втором этаже. Поезд
уходил ранним утром. Но никому хорошо выспаться
не удалось, все были возбуждены предстоящим. Надо
было решать судьбу окончательно, бесповоротно. Ре¬
шать самому. Что завтрашний день готовит ему, Гага¬
рину Юрию? Товарищи по учебе в техникуме, даже
те, что учились значительно хуже его, не сегодня-завтра
станут мастерами в литейном производстве, будут при¬
лично получать, обзаведутся потом семьями, получат
квартиры... Самостоятельная жизнь, конечно, предпо¬
лагает гораздо большую свободу, чем «казенный дом».
А ему-то снова пребывать на государственном обеспе¬
чении? Снова носить форменную одежду. И снова в
кармане несчастные копейки — едва хватает на одеко¬
лон и кино — танцы...
Все же он не завидовал будущим высоким заработ¬
ка

кам друзей-литейщиков, их самостоятельности. Конечно,
жаль было расставаться с техникумом, с товарищами.
Досадовал, что время, когда он наконец сможет регу¬
лярно помогать своим старикам деньгами, отодвигается
еще на два-три года. Зато потом, когда он станет воен¬
ным летчиком!.. В то, что станет, ни минуты не сомне¬
вался. Все-таки здорово повезло, что попал в звено
Сафронова. Как много получил он из жизненного и
профессионального опыта командира звена Сергея Ива¬
новича Сафронова и инструктора Дмитрия Мартья¬
нова!
Гагарин и Шаров прибыли в летний лагерь с неко¬
торым опозданием, но причина была очень уважитель¬
ная: получали документы о среднем, а вернее, средне¬
техническом образовании. В таком возрасте — и уже та¬
кой документ в руках! Значит, ни полгода не потеряно
понапрасну.
Деревянные ворота, украшенные красной звездой
из фанеры, штакетник голубого цвета, выгоревшие шатры
некогда зеленых палаток — все признаки летнего ла¬
геря. Единственное, что. указывало на принадлежность
лагеря оборонному обществу — это грибок, в тени ко¬
торого прохлаждался дневальный, облаченный в военную
форму, только без погон.
Самолеты курсанты готовили к полетам сами. Надо
ли говорить, какой гордостью наполнялись сердца: сами
чистим, сами заправляем бензином, маслом.
За шестой группой был закреплен самолет «Як-18»
под номером «6». Начальник аэроклуба распорядился
передать в распоряжение Мартьянова еще и «белку» —
так называли у них самолет, верхняя часть корпуса
которого была окрашена в белый цвет.
Мартьянов занимался с подопечными «беспощадно»:
детально разбирал после каждого вылета все допущен¬
ные ошибки, подмечал любые неточности, особо говорил
о нарушениях. Он тщательно следил за тем, чтобы у
каждого курсанта было аккуратно и ежедневно запи¬
сано все необходимое в рабочей книжке. Зная, насколь¬
ко важно для молодых пилотов утвердиться в созна¬
нии, что они могут безо всякой опеки делать то же, что
и классные летчики, что техника надежна, он нередко
уходил с ними в дальние точки и там учил выполнять
элементы, программой даже не предусмотренные, но,
по личному убеждению Мартьянова, для каждого лет-
107

чина необходимые. Он умел говорить с ребятами «на
равных».
Л с Гагариным у него сложились взаимоотношения
почему-то особенно теплые, доверительные. Все-таки
уже тогда подкупал окружающих открытый нрав Юрия,
а Мартьянову нравился и его твердый характер, его
старательность и, конечно,, неистребимое чувство юмора.
Напрасно думают, что Гагарину все давалось легко и
просто. Обманываются думающие так. За кажущейся
легкостью, когда многое делается парнем с веселой
улыбкой, скрывался упорный труд. Сколько раз, напри¬
мер, не получался у него штопор. В момент срыва в
штопор непроизвольно как-то отпускал ручку управле¬
ния, и вместо штопора самолет выполнял глубокую
спираль. Так пришлось молодому пилоту поломать моз¬
ги, долго биться, чтобы безошибочно выполнить упраж¬
нение. Сильно переживал поначалу, что не получалось.
Но получилось наконец!
С посадкой тоже сначала не клеилось. Невысокий
рост Гагарина, конечно, ограничивал обзор, и Юрий
нервничал, хотя виду не показывал. Кто-то на сей счет
пошутил, не прихватить ли, мол, подушку, и помягче,
и повыше будет. Он не обиделся.
— Юра внешне ничем не выделялся,— вспоминал
Мартьянов.— Самый обыкновенный паренек. Но было
в нем что-то, сразу располагавшее к нему,— вниматель¬
ный живой взгляд, открытое лицо. Такой не фальши¬
вит ни в чем. Чувствовалось, что это собранный чело¬
век, с большим запасом энергии... Характерно, что, не
зная Гагарина как следует, я тем не менее именно его
назначил старостой группы в лагере. Я видел, что сами
ребята безоговорочно признают в нем лидера. Хотя
Юра, могу сказать точно, никогда не стремился к этой
роли. Это получалось само собой. Чем бы он ни зани¬
мался, делал все с полной отдачей, никогда не жалея
себя, не жаловался, что ему тяжело. Остается только
удивляться, как ему удавалось на все находить время.
Бедь в тот период аэроклуб был для Гагарина только
увлечением, главным же оставалась учеба в техникуме,
подготовка к защите дипломного проекта.
И ещё. Гагарин был наделен необычайно щедро
даром человеческого общения. Как ни загружены были
его дни, для друзей он всегда находил время. Я был
инструктором, Юрий — курсантом. Но очень скоро мы
108

подружились. Разница в возрасте была незаметна, а
сближало многое — любовь к полетам, схожее, военное
Детство...
Субботними вечерами курсанты покидали летний
лагерь. Из общежития, откуда его выписали, Гагарину
пришлось перенести свои вещи на квартиру к Мише
Соколову, товарищу по аэроклубу. Миша еле уговорил
Гагарина ночевать у него. Мария Ивановна, мать Миха¬
ила, стелила для Юры постель на диване, обтянутом
потрескавшимся дерматином. Ей по душе пришелся това¬
рищ Миши. Она не раз ставила в пример сыну аккурат¬
ность Гагарина, его воспитанность. А Миша радовался
за друга, гордился им.
Перед тем как отправиться на прогулку, ребята тща¬
тельно утюжили брюки, наводили блеск на полуботин¬
ках. Курсантская группа, как уславливались, собира¬
лась в Липках у главного цветника. За вечер успевали
посмотреть новый кинофильм, «на спор» пострелять
в тире из малокалиберной винтовки, ну, и сходить на
танцы. Эти танцы в Саратове, они остались в его душе
на всю жизнь...
А с понедельника снова лагерная жизнь. Ранние
«подъемы, полеты, разборы, обслуживание материаль¬
ной части, политико-воспитательная работа, спортив¬
ные мероприятия» — такими словами все это определя¬
лось в плане работы лагеря.
Учебными полетами чаще всего руководил сам на¬
чальник аэроклуба. В потертой меховой куртке он уса¬
живался верхом на платформу от списанного самолета
«Ут-2», на которой соорудили будку для радиостанции
и аккумуляторов. Каждый день курсанты катили эту
платформу туда, куда нужно. Начальник радиостан¬
ции С. Головачев, когда-то перед войной закончивший
этот же аэроклуб, свои обязанности выполнял исправно.
Радиосвязь между командным пунктом и самолетами,
находящимися в зоне полетов, действовала беспере¬
бойно.
Первого июля многие курсанты явились на аэродром
с оттопыренными нагрудными карманами комбинезо¬
нов. Почему? В чем дело? А дело в традиции: после
первого самостоятельного полета, согласно старой тра¬
диции, полагалось угощать лучшим табачком инструк¬
торов, механиков и друг друга. Вот и понакупили
некурящие ребята самого дорогого курева... Самос-
109

тоятельный полет впервые в жизни — это же событие!
И снова у Юрия Гагарина его, гагаринская, случай¬
ность-закономерность: первым самостоятельный полет
в группе должен был совершить он. Сменивший на команд¬
ном пункте начальника аэроклуба его заместитель по
летной части К. Пучик решил сначала лично удостоверить¬
ся в готовности курсанта к самостоятельной работе.
Мартьянов сделал Гагарину знак, мол, не дрейфь, парень.
Начлёт легко забрался в кабину, придирчиво наблюдая за
действиями курсанта.
После полета он приказал Мартьянову записать в
лётную книжку Гагарина: «Подготовка к полету —
хорошая. Осмотрительность — полная. Взлет — отлич¬
но. Набор высоты — отлично. Построение маршрута —
правильное. Разворот — отлично. Посадка — хорошо.
При имитации отказа двигателя принимает правильные
решения. Работа с арматурой: уборка и выпуск щитка и
шасси сработаны хорошо. Руление с тормозами на про¬
беге — отлично. Радиообмен ведет правильно».
После этого Мартьянов, приложив руку к шлему,
доложил: «Товарищ майор, курсант Гагарин для само¬
стоятельного выполнения полета готов».
О том, что «добро» на самостоятельный его полет
получено, Гагарин догадался, когда на заднее сиденье
водрузился вместо инструктора... мешок с песком. Сопро¬
вождаемый Мартьяновым, самолет вырулил на линию
исполнительного старта.
«Меня охватило трудно передаваемое чувство не¬
бывалого восторга,— писал позже Гагарин, вспоминая
свои первые шаги в небо.— Лечу! Лечу сам! Только
авиаторам понятны мгновения первого самостоятельного
полета. Ведь я управлял самолетом и прежде, но никог¬
да не был уверен, что веду его сам, что мне не помога¬
ет инструктор. Я слился с самолетом, как, наверное,
сливается всадник с конем во время бешеной скачки.
Все его части стали передатчиками моей воли, машина
повиновалась, делала то, что я хотел.
Сделал круг над аэродромом, рассчитал посадку и
приземлил самолет возле посадочного знака. Сел точно
в ограничители. Настроение бодрое, вся душа поет. Но
не показываю виду, как будто ничего особенного не
случилось. Зарулил, вылез из кабины, доложил Дмитрию
Павловичу: задание, мол, выполнено.
— Молодец,— сказал	инструктор,— поздравляю...»
ПО

Расставаясь с Мартьяновым на перроне саратов¬
ского вокзала, Гагарин обещал непременно писать о
курсантском житье-бытье.
Вскоре, после зачисления на ускоренный курс в воен¬
ное авиационное училище летчиков, Юрий напишет своему
инструктору в Саратов:
«Здравствуйте, Дмитрий Павлович!
С приветом к Вам Ваши воспитанники Гагарин и
Колосов.
У нас с Толяном все нормально. Учеба проходит
неплохо. Занимаемся в одном классном отделении, спим
через несколько коек друг от друга. В увольнение пока
мы еще не ходили. Присягу еще не приняли, думаем,
что скоро будем принимать. Все дни заняты учебой.
Преподаватели здесь хорошие, но строгие, а командиры
тоже. Шприца дают часто. Бываем в Зауральской роще
на занятиях. Здесь часто бывают морозы. Сегодня, на¬
пример, мороз 29 градусов. Кроме того, дуют сильные
ветры. Но мы привыкаем. Привыкаем к солдатской жиз¬
ни.. Нам это не очень трудно. Некоторым разгильдяям,
например, из Казанского аэроклуба, приходится трудно¬
вато. Частенько приходится, как у нас говорят, рулить,
т. е. пол драить.
Летать, очевидно, начнем в конце зимы. Сейчас ждем
прибытия новых машин с носовой установкой. Они что-
то давно идут. Наверно, на каком-нибудь мосту заце¬
пились. Думаем, что летом придется полетать на них.
...Время свободное проводим хорошо. В клубе смотрим
в неделю два раза кино. Часто бывают концерты. Кроме,
того, каждую неделю бывают в клубе танцы. На танцах
много девчат городских. Мы с Толяном танцуем во¬
всю...»
Не исключено, что Мартьянов оказался редким,
если не единственным, корреспондентом Гагарина, сохра¬
нившим для потомков письма будущего первопроходца
космоса. Бесспорно, что для любого наставника нет боль¬
шей радости, чем успехи его ученика. В жизни вообще
ничего просто-не дается, а в авиации за ошибки распла¬
чиваются жизнью. Аэроклуб был всего лишь подгото¬
вительным отделением. Дальнейшие успехи возможны
будут только при условии полной самоотдачи делу, ко¬
торому ты решил служить. Такие мысли высказывал
Мартьянов в письмах. Гагарину. Эти требования он
предъявлял и себе. Его, Мартьянова, тоже, как и Гага-
ш

ринз, влекли новые высоты, новые скорости;- новые лета¬
тельные аппараты.
Весной 1961 года, в день полета Гагарина в космос,
Мартьянов работал летчиком-испытателем на Куйбы¬
шевском авиационном заводе.
«День был солнечный, теплый,— вспоминает Дмит¬
рий Павлович.— Мы были на аэродроме. Вдруг кто-то
кричит: «Человек в космосе!» Побежали к репродуктору.
А тут повторное сообщение ТАСС: в космосе гражда¬
нин Советского Союза майор Юрий Алексеевич Гагарин.
Честно говоря, я и не подумал в ту минуту, что это мой
воспитанник. И когда летчики стали прикидывать, не
встречался ли кто-нибудь из них с этим летчиком-космо-
навтом раньше, я сказал, что вообще-то у меня в Сара¬
товском аэроклубе был курсант по фамилии Гагарин,
тоже... Юрий, только, думаю, по возрасту ему рановато
быть майором.
Вечером меня разыскал корреспондент «Известий»:
«Это же твой воспитанник! Завтра с утра едем к Гага¬
рину». Оказывается, Юрий прилетел в Куйбышев.
Утром я был на загородной даче, где Гагарина раз¬
местили на отдых. Мы крепко обнялись.
С Гагариным находились Сергей Павлович Королев,
которого я тогда не знал, и Николай Петрович Каманин,
известный мне как участник экспедиции по спасению
челюскинцев. Чуть позже вошел молодой летчик с капи¬
танскими погонами, пожимая руку, представился: Герман
Титов...
Встреча с Гагариным была короткой — время уже
не принадлежало ему. На следующий день, 14 апреля,
мы увиделись еще раз».
А позже Гагарин и Мартьянов встречались часто,
в самой непринужденной обстановке. Бывая по делам
службы в Москве, Мартьянов не раз гостил у Гага¬
риных. Вспоминали Саратов, аэроклуб, общих знако¬
мых, друзей.
Юрий Алексеевич рассказал ему, как однажды, в пе¬
риод его службы в авиаполку ВВС Северного флота,
он на партконференции услышал фамилию, которую
помнил с аэроклуба. Виктор Николаевич Фимушкин,
прекрасный летчик, кавалер пяти боевых орденов, рабо¬
тал в аэроклубе заместителем начальника по политчасти.
И вдруг здесь тоже Фимушкин. Подумалось, что, воз¬
можно, однофамилец. Все же попросил товарищей по-
112

каздоь -летчика Фимушкина. Сходство поразило. Раз?
говорились. Оказался родной брат замполита. Земляк-
саратовец. Действительно, мир тесен.
Поразительно, как щедро судьба одарит Гагарина-
множеством неожиданных и радостных встреч, прият¬
ных совпадений, связанных с городом, в котором учил¬
ся летать.
Так, из случайной беседы с Константином Михайло¬
вичем Симоновым (многие стихи его Юрий знал и лю¬
бил) выяснилось, что, как и у Гагарина, юность писа--
теля прошла в Саратове, причем жил он на той же ули¬
це, что и Гагарин. От души посмеялись.
Встретившись с выдающимся авиационным конструк¬
тором Олегом Константиновичем Антоновым, Гагарин
узнал, что планеризмом Антонов увлекся именно в Сара¬
тове, причем строил свой планер в небольшом зале
индустриального техникума, его, Гагарина, техникума.
К тому же первый полет на планере Антонов совершил
над отлично знакомым Гагарину Жареным бугром. Как
тут не порадоваться!
Четыре дня в январе шестьдесят пятого года Гагари¬
ну удалось провести в Саратове. Поехал вместе с женой,
желая познакомить Валентину с городом — частицей
его юности, его биографии.
Оказалось, что какая-то добрая душа, узнав и уви¬
дев, что космонавт сел в вагон саратовского поезда,
поспешила сообщить новость своим друзьям в Саратове.
Как известно, телефонная связь имеет некоторые преиму¬
щества перед железнодорожной. Весть о приезде Гага¬
риных мгновенно разнеслась по городу и пригороду со
скоростью, не уступающей первой космической.
И на привокзальную площадь ринулись бесчислен¬
ные толпы саратовцев.
Едва фуражка космонавта показалась в дверном
проеме тамбура, духовой оркестр грянул марш!
Так случилось, что до Сафронова новость дошла с
опозданием и он едва успел к поезду. Пробиться непосред¬
ственно к вагону не было никакой возможности. Будь
Сафронов без пальто, люди, конечно расступились бы,
увидев звезду Героя Советского Союза. Но кто мог до¬
гадаться, что он герой, что' один из летных наставников
космонавта?
из

Сергей Иванович Сафронов как бывший командир
эскадрильи истребительного авиационного полка сразу
оценил обстановку и принял единственно верное реше¬
ние — занять место у ступенек лестницы, ведущей на
перрон, которую Гагарину никак не миновать.
В окружении сияющих радостными улыбками незна¬
комых ему людей Гагарин медленно подходил к тому
месту, где стоял и приподнимался на носки крайне взвол¬
нованный Сафронов, следя за приближением гостей.
Увидев его, Юрий просветлел, рванулся навстречу и
крепко обнял растерявшегося летчика. На мгновение
стало тихо, даже оркестр смолк.
Жаль, подольше посидеть с Сафроновым Гагарину
удалось лишь один раз. Он жадно расспрашивал Сер¬
гея Ивановича об общих знакомых.
—	Недавно встретил Володю Нестерова,— сказал
Сафронов.
—	Сто лет его не видел! — оживился Гагарин.—
Парень был скромняга. Ребята все подшучивали над
ним, мол, ничего, Нестеров, и ты когда-нибудь свою пет¬
лю придумаешь.
...Знаменитую петлю, получившую у летчиков наз¬
вание «мертвая» — изобретение русского штабс-капи¬
тана Петра Николаевича Нестерова, бывший курсант
аэроклуба Владимир Нестеров позднее умел свободно
выполнять даже на сверхзвуковом ракетоносце. А в по¬
ру совместной учебы с Юрием Гагариным о таком он
только мечтал. Тогда Сафронов убеждал своих пи¬
томцев, что сильная воля — не врожденное качество
летчика. Ее можно и надо воспитывать в себе посто¬
янно.
Владимир Нестеров сумел, как и Гагарин, воспитать
и волю, и готовность к подвигу во имя людей.
В августе 1981 года страна узнала из публикации
в газете «Труд» о последних мгновениях жизни майора
Владимира Петровича Нестерова, товарища Юрия Гага¬
рина по Саратовскому аэроклубу. Вот строки из этого
очерка:
«...Летчик немедленно доложил о происшествии на
борту, о показаниях приборов. Но земля и сама все
видела.
—	Приказываю немедленно покинуть самолет! —
скомандовал руководитель полетов, молниеносно оценив
обстановку: самолет кренился, терял скорость, из сопла
114

вырывалось пламя.— Приказываю покинуть самолет! —
повторил он команду.
Летчик не ответил. С земли видели, как самолет на¬
кренился и стал отворачивать от курса: впереди село.
Еще, еще... Вот он перетянул лесок...
— Майор Нестеров,— позывные больше не требо¬
вались,— приказываю катапультироваться! Приказы¬
ваю!..
Руководитель полетов взглянул на часы. Еще секунда,
максимум две, и будет поздно. А Нестеров молчал. И бы¬
ло видно с командного лункта, как ракетоносец, став¬
ший вдруг необыкновенно большим и тяжелым, медлен¬
но, словно нехотя, уклонялся от курса. И все поняли:
летчик не катапультируется, пока не выйдет правее села,
где широкое ровное поле. Вот только хватит ли вре¬
мени?
Хватило! № лишь на то, чтобы ценой неимоверных
усилий отвернуть потерявшую скорость машину от люд¬
ского жилья...
Приборы объективного контроля, установленные на
борту ракетоносца, бесстрастно засвидетельствуют се¬
кунды мужества и отваги летчика. Пленка, четко под¬
твердила, что еще за секунду до встречи с землей лет¬
чик работал рулями. Отвести почти непослушный само¬
лет от села, попытаться посадить его в поле. О себе ду¬
мать было некогда. Первая задача ему удалась. На
вторую, увы, у машины ресурсов не хватило — не у
человека, а у машины! Так показали приборы. На два¬
дцатой секунде машина ударилась о землю.
Раздался взрыв. Но прогремел он за лесом, в чистом
поле, вдали от села».
Одного они были племени — Гагарин и Нестеров,
однокашники по аэроклубу,— племени сынов Отчизны,
верных своей матери до последнего мгновения жизни.
...Мгновение жизни. Иногда ему, Юрию, казалось,
что время обратимо, оно вернется. И действительно,
так бывает похоже происходящее сейчас на то, что уже
было однажды когда-то. Прожитое, прочувствованное
жило в нем постоянно. Вдали от Родины ностальгия
рисовала перед мысленным взором самое дорогое —
лицо мамы, близких, товарищей по космонавтике, пей¬
зажи русской природы, деревенских мальчишек, купаю¬
115

щих в Клязьме лошадей, лыжные прогулки... В Париже
ему снился Гжатск, в Лондоне затосковал по разорен-
ной гитлеровцами деревеньке Клушино, на побережье
Карибского моря вдруг вспомнил и взгрустнул о Сара¬
тове;.. В памяти отчетливо возникала волжская ширь.
Сколько раз он, будучи саратовским курсантом, с вы¬
соты птичьего полета любовался величавым покоем
волжского потока. А гуляя по городу, он особенно лю¬
бил район городской пристани. Перекликавшиеся между
собой пароходы и буксиры, пестрота одежд гуляющих
или спешащих по делам горожан, хлюпающие под ногами
трапы пароходов и пристаней... Любил наблюдать игру
волн, просвеченных закатным солнцем, игру поплавков
рыболовов, устроившихся на дебаркадерах... А непода¬
леку загорелые пацаны гоняются друг за другом или
играют в прятки. Из-за бревен слышна считалка: «На
златом крыльце сидели: царь, царевич, король, короле¬
вич, сапожник, портной. А ты кто такой?» Считалку
эту Юрий помнил еще с детства, эта игра и у них на
Смоленщине была в ходу. Схоронишься, бывало, в стоге
соломы или в сарае, а сам наблюдаешь в щелочку, как
тебя ищут...
Щемяще-грустные воспоминания о невозвратно
ушедшей поре. Гагарин часто приезжал в родные места
на Смоленщину. Особенно тянуло сюда, конечно, после
заграничных поездок. Мог нагрянуть и ранней осенью,
когда увядающая листва наполняет рощи своим не¬
повторимым запахом, или снежной зимой, когда попис¬
кивают синички, словно приветствуя его.
До поступления в саратовский техникум Юрий не
так ощущал себя оторванным от родных мест, он часто
гостил у дяди Савелия в Москве, наведывался в Клязь¬
му, где жила старшая сестра матери. А вот с переез¬
дом на Волгу, в Саратов, эти связи как бы оборвались,
и единственной нитью, которая позволяла поддерживать
контакт, оставалась почта. Писал он, надо отдать ему
справедливость, часто, с охотой, с душой — прежде
всего, конечно, родителям, а Также всем своим теткам,
дядьям, сестрам, братьям, племянникам. К сожалению,
из обильной этой переписки мало что сохранилось, разве
что два-три письма. Вот, например:
«Привет из Саратова! Здравствуйте, тетя Маруся,
тетя Оля! Надя, Лида, Вовочка и Галочка. Привет всем
остальным. Сегодня у меня свободный вечер, и я решил
П6

цаписать вам и домой... Жара сейчас стоит такая, что
жарко ходить в. одной рубашке. На небе почти не бы¬
вает облаков. За все время, сколько я здесь нахожусь
(с. 10 по 23), выпал утром лишь один маленький, дождь.
Одно, спасение сидеть на Волге. Я загорел так, что Наде
теперь далеко до моего загара. Как на юге. Сейчас помо-
raet; в подготовке техникума к учебному году».
Кажется, чуть ли не на другой день после устрой¬
ства в общежитие вдруг Гагарин услышал по радио
Свою фамилию. Что за черт, так неожиданно! Ему стало
даже не по себе. Не ослышался ли? Нет, точно, другие
тоже слышали, сказали: Гагарин. Соседи по комнате
тоже удивились, когда диктор произнес: Гагарин. Репро¬
дуктор в комнате, все навострили уши. Текст был такой:
«...Комсомолец Гагарин, комбайнер Захаркинской МТС
Пугачевского района, свое обязательство решил выпол¬
нить досрочно. Комбайном «Сталинец» он решил убрать
300 гектаров и намолотить восемь тысяч центнеров зерна».
Едва диктор местного радио закончил читать инфор¬
мацию, ребята весело загудели. «Гляди-ка, оказывается,
гагары и в заволжских степях водится»,— весело под-,
трунил кто-то.
И хоть речь по радио шла не о нем, Юрию было
очень приятно: однофамилец — герой трудового фронта.
Незаметно. Юрий освоился в общежитии, изучил его,
как собственный дом, от подвалов до чердака. Ведь он
любил загорать... на крыше. И ребят за собой тащил.
Бывало, только растает снег и железо кровли начнет
прогреваться, они через слуховое. окно выбирались и
карабкались наверх, соблюдая осторожность, чтобы не
привлечь внимания коменданта.
Св,ерху город казался необычным. Звуки с улицы
становились здесь резкими. Дребезжали трамваи, до¬
носились гудки пароходов, заводов... А однажды вдруг
явственно послышалась музыка,, скрипичные звуки. Да
это же старый знакомый саратовцев.— бродячий музы?
кант. С началом навигации он опять появился. Объез¬
жает все волжские города. Скрипку он носит в разва¬
ливающемся футляре. Подходит к дому, кладет к но¬
гам шляпу и начинает не спеша настраивать скрипку,
О качестве звучания инструмента всегда беспокоится.
Весь облик музыканта: длинные седые волосы, потер¬
тый до блеска черный сюртук, глаза, излучающие добро¬
ту и безмятежность,— все в нем и его музыка привле¬
117

кали внимание Юрия, всех ребят общежития. Обступали
музыканта, были внимательными слушателями...
Необходимо сказать, что интерес к музыке был у
Гагарина сильнее других увлечений. Начало этому было
положено в Гжатске, поскольку главное и основное за¬
кладывается в детстве. В своих воспоминаниях Анна
Тимофеевна Гагарина, мать Юры, рассказала, что он
записался в духовой оркестр при Дворце пионеров и
занимался так упорно, что отец однажды не выдержал:
—	Марш из дома! Уши болят.
Юра трубу прихватил, пошел на улицу, примостился
на дровах, что к задней стороне дома были сложены,
стал играть. В те дни пастухи по утрам коров в стадо
дудочкой собирали. Наша Зюмка знакомый звук услы¬
шала, заволновалась, мычит — в поле просится.
Алексей Иванович послушал-послушал, рассмеялся,
за Юрой пошел:
—	Нечего скотину нервировать. Ладно уж, возвра¬
щайся в дом, потерпим.
Трудно сказать, чему успел обучиться Гагарин во
Дворце пионеров. Ясно только, что с той поры, чуть
только где услышит он барабанную дробь, звук трубы,
сразу настраивается на озорной, воинственный лад.
Вне всякого сомнения, музыкальная струнка жила
в душе паренька. Музыкальное зернышко, жившее в
нем с пионерского возраста, зрело, постепенно набирало
силу и в конце концов проросло, когда Гагарину шел
восемнадцатый год.
Осенним вечером пятьдесят первого года он впервые
перешагнул порог Саратовского дома культуры «Тру¬
довые резервы». Внешне здание мало чем отличалось
от соседних. Однако у него было свое, скрытое от непо¬
священных, своеобразное нутро, интересное содержание.
Неказистое с виду сооружение поражало многих посетите¬
лей неожиданностью — просторным и красивым зритель¬
ным залом со стройными монументальными колоннами.
Они уносились ввысь, к великолепному лепному потолку,
который парил и царил над залом.
Конечно, был восхищен этим дворцом и Юрий. Ни¬
когда прежде не доводилось ему видеть такую красоту, бы¬
вать в таких старинных домах. Прежде здесь было
Дворянское собрание. Рассказывают будто Николай Гав¬
рилович Чернышевский несколько раз танцевал в этом
зале.
118

Из объявления в вестибюле Гагарин узнал, что Дом
культуры приглашает учащихся ремесленных училищ
и техникума в кружки — изобразительного искусства,
баянистов и гармонистов, литературный, в хор маль¬
чиков... Откуда-то снизу доносились звуки вальса. При¬
глушенные перекрытиями и паркетным полом, они ка¬
зались мягкими, завораживающими. Духовой оркестр
исполнял «Амурские волны». Оркестр!.. Юрий еще раз
перечитал объявление, но никакой информации о духо¬
вом оркестре не нашел. Тогда он был намерен узнать
все-таки что-либо об оркестре у живого человека, обра¬
тился к работнику Дома культуры, тот пояснил, что
оркестр у них укомплектован полностью, набор туда
полностью завершен.
Раздосадованный, Юрий' пооткровенничал со своим
тезкой — Юрием Костюченко, будто чувствовал, что
и того манит звон литавр и блеск труб. Вероятно, так
бы и погасла «звезда» трубача Гагарина, не пооткро¬
венничай он с другом. Товарищи решили попытать счастья
вместе.
На скрип двери оглянулся невысокий, щупленький
человек, которого, как уже разведали ребята, звали
Михаилом Ивановичем Блохиным. Приехал он в • Сара¬
тов сравнительно недавно из Ашхабада, после случив¬
шегося там трагического землетрясения, и сейчас вре¬
менно ютился с семьей в одной комнате, где, кстати,
и занимался с оркестром. Поговорил он с ребятами,
но ничем порадовать не мог. Желающих заниматься у
него гораздо больше, чем имеется инструментов.
Что же делать? На лице Гагарина страшная досада.
Откланяться и закрыть за собой дверь? Неужели нет
никакого пути к заветному желанию? Только что, идя по
улице Ленина к нему, Михаилу Ивановичу, эти парниш¬
ки мечтали о том, как будут маршировать с оркестром
на первомайской демонстрации впереди колонны уча¬
щихся индустриального техникума... И увидев отчаяние
в глазах своих юных посетителей, Блохин сказал:
— Ну, ладно... Давайте-ка садитесь и рассказывайте,
кто такие, откуда, почему стремитесь именно в духо¬
вой?
Оживился Гагарин и его друг, начали наперебой
рассказывать о себе, убеждать руководителя, что даже
не мыслят своей жизни... без оркестра.
Блохин совсем перешел на их сторону, особенно
119

когда узнал,- что они будущие литейщики, оживился
необыкновенно:
—	Я и сам, братцы мои, кое-что смыслю в литей¬
ном производстве. По специальности формовщик чугун¬
ного литья. В Нижнем Тагиле работал. Ну, а коли мы
оказались коллегами, давайте так сделаем. Послушаю-
ка' я вас, на что годны по музыкальной части. А там
видно будет...
Однажды на койке, которую в общежитии занимал
Юрий Гагарин, товарищи-соседи увидели... медную
трубу.
—	Теперь, Г агара, твое дело — труба,— беззлобно
пошучивали они.
Блохин занимался со своими музыкантами самозаб¬
венно. Среди оркестрантов были не только подростки,
но: и рабочие-строители. Например, был здесь демобили¬
зованный Алексей -Бурлаков, приходивший на занятия
в гимнастёрке и сапогах, еще не заработавший на граж¬
данский - костюм. ■ Иногда Блохин рассказывал ребятам
о своем военном прошлом. Когда-то он играл в образ¬
цовом оркестре Отдельной Дальневосточной Краснозна¬
менной армии. Ему доводилось встречать прославлен¬
ных героев гражданской войны Блюхера, Тухачевского,
Гамарника, Федько. Это до Великой Отечественной вой¬
ны. Вторично встал в строй летом сорок первого.. Под
Харьковом был тяжело ранен, но главное — сохранился
слух. После -войны- полностью отдался -Блохин работе
с самодеятельными музыкантами. И всегда стремился
к тому, чтобы-самодеятельный оркестр звучал как истин¬
ный профессиональный.
Гагарин Блохину приглянулся. Он подметил у Юрия
живость ума,- пытливость и старательность. Только приг
метил он, что юному Трубачу не хватает усидчивости.
—	Ну, ты, брат,--и юла,—корил Юрия Блохин.
Юра действительно был в ту пору непоседлив. Да
как усидишь на месте, когда в зале под оркестр валь¬
сируют парами девчата из ремесленных училищ. Стоило
дирижеру ненадолго отлучиться, как трубач оказывался
в кругу танцующих. И улыбался как ни в чем не бы¬
вало.
Где-то с середины третьего курса интерес к духовой
музыке у Юрия начал, увы, пропадать. Так уж он был
устроен, видать, его постоянно манило новое, новое...
Сначала успевал совмещать учебу с занятиями в оркестре,
.120

со спортом, общественной работой. Когда же Юрий
поступил в аэроклуб, пришлось • отказаться от многого.
А между тем тот любительский оркестр, в котором
Гагарин был когда-то первой трубой, продолжал наби¬
рать силу. На Всемирном фестивале молодежи и студен¬
тов в Москве саратовские «духачи» стали обладате¬
лями лауреатских медалей. Причем играли они в Боль¬
шом Кремлевском дворце и участвовали в кинофильме
«Звени, наша юность!». Но без Гагарина, которого за¬
хватила и увела на другие дороги иная, «одна, но пла¬
менная страсть». Небо, небо влекло его «со страшной
силой» — как он любил говорить. Тем более что позна¬
комился с Пырковым. Эта встреча перевернула всю
душу, а вернее—окрылила.
...Однажды на Советской улице Юрий обратил вни¬
мание на мужчину, одетого в летную куртку и меховые
собачьи унты. Он двигался неторопливо, опираясь на
трость и неловко, выбрасывая вперед ногу. Перед ним
семенила ушастая собачонка, деловито вынюхивающая
что-то на асфальте.
«Скорее всего он летчик,— подумал Гагарин,— а вме¬
сто ноги у него, видать, протез».
Человек этот жил где-то неподалеку, рядом со ста¬
дионом. Куртку он снял с наступлением весны, и «ин¬
дустрию!» с восхищением увидели на лацкане его пид¬
жака Золотую Звезду.
Как-то после лекций ребята забрели в сад Липки.
Постреляв немного в тире (на емного» денег не было),
решили посидеть на скамейке. Глядь — на скамье на¬
против знакомый летчик, тот самый, со звездой. И снова
он показался Гагарину пожилым человеком. На самом
деле Герою Советского Союза Юрию Ивановичу Пырко-
ву в то время Не было и тридцати лет. Заметив, что
ребята таращат на него глаза, Пырков жестом пригла¬
сил их сесть рядом. Осмелев, ребята начали расспра¬
шивать его о войне. Отвечал Пырков не спеша, обсто¬
ятельно. Чувствовалось, воспоминания даются ему не¬
легко.
Летать он начал до войны в Саратовском аэроклубе.
В действующую армию попал весной сорок третьего
после окончания Энгельсской военной авиационной шко¬
лы пилотов. Спустя год его самолет был поврежден
огнем зенитной артиллерии противника. Случилось это
в районе Сапун-горы, когда группа пикирующих бомбар-
321

дировщиков, в составе которой - находился Пырков, со¬
вершила налет на вражеские позиции. Он удачно спи¬
кировал, уничтожил два орудия крупного калибра, но
был поврежден самолет, с трудом дотянула машина до
своего аэродрома.
А за две недели до конца войны командир звена
144-го бомбардировочного полка старший лейтенант
Пырков получил задание срочно вылететь и разбомбить
укрепления форта № 6 крепости Пилау. Его летчики
мастерски выполнили задание, осуществив точное бомбо¬
метание, но на обратном пути снаряд настиг самолет
командира звена. Острая боль пронзила ногу, и Пыр¬
ков потерял сознание. Командира спас штурман. Уви¬
дев, что кровь хлещет из оторванной ноги, штурман стя¬
нул ремнем ногу выше колена, приостановив кровоте¬
чение, вывел самолет к своему аэродрому, посадил. Тотчас
подкатила санитарная машина...
Рассказ глубоко потряс Гагарина. Он вдруг понял,
что до знакомства с Пырковым вообще не задумывался
об опасностях и риске, с которыми постоянно связана
профессия военного летчика. Во и поняв это, услышав
об огромных потерях, о драмах и трагедиях тружени¬
ков неба, не дрогнул. Ничто не спугнуло его мечту. Ско¬
рее, наоборот, заставило отнестись к ней серьезней, по-
взрослому, осознанно.
Учеба в техникуме удавалась Гагарину, он был из
категории людей, которые все «схватывают на лету»,
однако за каждой «пятеркой», появлявшейся перед его
фамилией в журнале, стоял и значительный труд. Гага¬
рин занимался с полной нагрузкой, не давал себе по¬
блажек. Случались, конечно, и неудачи, не всегда пре¬
подаватели были вполне довольны его ответами. Но они
знали и то, что кто-кто, а Гагарин способен иногда про¬
сидеть над книгами и конспектами за полночь. Не ино¬
гда — довольно часто. И по всему было видно, что у
этого парня желание учиться, узнавать новое — постоян¬
ное желание. Да и сметлив он был, любознателен, нерав¬
нодушен ко всему вокруг. А такие учащиеся всегда симпа¬
тичны преподавателям.
Еще на первом курсе, вскоре после сдачи литейной
пробы, мастер порекомендовал первокурсникам внима¬
тельно всмотреться в детали некоторых старинных зда¬
ний города, взять на заметку интересные по исполне¬
нию литейные работы, воплощенные в лестницах, бал-
122

конах, карнизах, кронштейнах этих зданий,— метод литья
широко применялся в былые времена в архитектуре.
И Гагарин искренне заинтересовался, правда, не столько
архитектурой, как многие другие ребята, сколько именно
литьем, применением чугуна в строительстве, отделке
помещений и фасадов. Неожиданно выяснилось, что
старинный облик Саратова прямо-таки немыслим без
чугунных изделий. Причем многие из них выполнены
высокохудожественно. Как изящны, как радуют глаз
лестницы в музее имени Радищева или в областной
библиотеке. Или в педагогическом институте, в некото¬
рых школах. Конечно, знакомство с такими вещами
формировало художественный вкус человека, потому-то
и завели мы речь на эту тему.
Летом пятьдесят четвертого .года Гагарин работал
физруком в пионерском лагере детского дома «Красный
городок». Подростки с присущей им доверчивостью тя¬
нулись к Юрию. Мальчишки из соседних с общежитием
домов всегда при встрече здоровались с Гагариным.
Вообще «индустрики» пользовались у молодежи и де¬
тей уважением — прежде всего, конечно, за спортивные
успехи и умение постоять за себя в стычках с хулига¬
нами. Спуску никому из темных личностей не давали.
Возможно, по этой-то причине шпана редко совалась
в район, прилегающий к техникуму и его общежитиям.
В пионерском лагере физрук помогал однажды пио¬
нервожатой приводить в порядок пионерскую комнату.
И вдруг обнаружили в запыленном шкафу старую, по¬
темневшую от времени фанфару. Гагарин любовно от¬
тер ее, вышел на крыльцо и, прижав к губам мундштук,
набрал носом воздух. Заиграл! Тембр напомнил ему
звучание оркестровой трубы — такой же резкий и кри¬
чащий на верхнем регистре. И на звуки фанфары сбе¬
жались, конечно; пионеры, а Юрий, запрокинув голову,
с упоением выводил сигналы пионерских сборов...
Лагерная жизнь увлекала его, суматоха спортивных,
хозяйственных, культурных дел была по душе. Походы,
спевки, костры, состязания по легкой атлетике, игры с
мячом. Он вместе с музыкальным работником лагеря —
известным в Поволжье баянистом-виртуозом Иваном
Яковлевичем Паницким учил пионеров популярным
песням.
Нередко после отбоя вожатые собирались у костра
на траве и пели вполголоса свои любимые песни. Петь
123

Юрий очень любил.. Ведь в техникуме, помимо всего
прочего,. посещал занятия хорового коллектива. Ну, и
конечно,, любил — об этом уже говаривалось — танце¬
вать. Танцы у них устраивались иногда прямо под окна¬
ми дома — любого дома, в котором играла в ту минуту
радиола... Сколько сердечных надежд рождали танцеваль¬
ные вечера, сколько переживаний и разочарований свя¬
зано с ними. Почти все друзья Гагарина ухаживали за
девчатами, втайне строили планы .и семейной жизни.
Юрий первое время подшучивал над друзьями-прияте-
лями, поскольку сам-то он оставался к тому времени
безразличным к прекрасному полу.
Много, было в Саратове прекрасных девушек, но
учеба заполняла все время и душу парня. Да и у них
на отделении.обработки металлов училась группа дево¬
чек.: Кстати, над этой группой гагаринская компании
взяла шефство — помогали - девчатам решать задачи,
делать чертежи, ну и ограждали, конечно, от не в меру
назойливых ухажеров. Вместе ходили на танцы, а после
Гагарин, Стешин, Шикин, Осадчий провожали девушек.
Идти-то было .всего ничего, через дорогу. Это была
«вкусная» дорога: над улицей Сакко и Ванцетти витал
умопомрачительный запах свежеиспеченного хлеба,
исходящий от хлебозавода, находящегося неподалеку.
К тому же этот запах сочетался с ароматом цветущей
липы, что вызывало особые чувства у молодых людей,
протанцевавших -свой ужин.
. Надо сказать, что в столовой техникума учащимся
предлагалась не ахти какая вкусная пища, например,
манная каша непонятного цвета или лапша-вермишель.
Чувство голода, оно было знакомо Гагарину. Некото¬
рым товарищам родители время от времени присылали
из дому то свиное сало, то иную нехитрую снедь.. Юрий
старался п письмах родителям убедить их, что ни в чем
не нуждается.
По сей день вспоминают товарищи Гагарина, какие
по осени арбузы приносили они тогда своим девчатам.
Сезрн арбузов наступал с середины августа и продол¬
жался до октября включительно. У пристаней от зари
до темна тарахтели грузовики, громыхали подводы. Иной
день к причалам причаливали три-четыре судна из Ров¬
ного, Золотого, Антиповки, Быково; трюмы судов были
наполнены арбузами. А грузчиков не хватало. И словно
по тревоге выскакивали из постелей парни, получив от
124

кого-нибудь сообщение, что есть на пристанях работа]
Самостийная бригада, непременным членом которой был
Гагарин, на бегу заправляя футболки в шаровары, нес¬
лась к Волге.
Первые полчаса — никакой усталости. Что стоят
здоровому парню поймать и перебросить соседу' арбу¬
зик весом каких-нибудь семь-восемь килограммов. Но
через час руки тяжелеют, колени проседают, а конца
работе не видно. Прорва арбузов! Чуть замешкаешься —
тебе уже кричат: «Пошевеливайся!»
Зато с чем сравнить наслаждение, когда, опусто¬
шив судно, сбросив влажную одежду на землю, пры¬
гаешь в Волгу! Минут пятнадцать поныряют да пофыр¬
кают парни и выходят из воды будто заново на свет
народившись. Получают расчет и, прихватив с собой
Во увесистому арбузу, возвращаются домой победите¬
лями. Ну, и девчат угощают от души!
А в воскресенье полагалось сходить попарить косточ¬
ки. Ближайшая баня находилась в двадцати минутах
ходьбы от общежития, на Кузнечной улице. Местные
приходили мыться со своими тазами. В помещение иной
раз нельзя было войти — столько скапливалось народу,
но ребята из индустриального приравнивались как бы
к солдатам, и их часто пропускали без очереди. А ве¬
ники... когда работал банщик дядя Федя, «индустри-
кам» веник доставался бесплатно. Они были дружны —
дядя Федя и гагаринская компания.
Подружились они так. Однажды ввалились в разде¬
валку, а банщик хрипловатым голосом: «Ишь, грачи
прилетели: Сейчас галдеж поднимут, хоть уши заты¬
кай».
Гагарин, расстегивая тужурку, с оттенком обиды
в голосе сказал ему:
—	Зря это Вы нас грачами окрестили. Может, мы
как раз не грачи, а соколы.
Банщик погладил порыжевшие от табака усы и наста¬
вительно заметил:
—	Это, сынок, не мной придумано. Вас грачами
Давно нарекли.
Он протянул Юрию березовый веник и примиритель¬
но сказал:
—	Ступай-ка, попарься, сокол. А как ополоснешься,
приходи — расскажу, так и быть, откуда пошло такое
прозвище.
12$

Через полчасика разомлевшие от банного жара пар¬
ни уселись вокруг банщика.
— Сколько себя помню,— начал свой рассказ дядя
Федя, глядя то на Юрия, то на всех сразу,— во все вре¬
мена Александровское училище, в котором нынче ваш
техникум разместился, именовался грачатником, а уче¬
ников кликали-дразнили грачами. Никто не обижался.
И впрямь — как грачата: в черной одежонке, частенько
чумазые от работы, да и как голодные грачи, вечно с
пустым брюхом. Возле училища завсегда грачиный го¬
мон — то ссоры, то игры-проказы.
Однако, представьте себе, попасть в этот самый
грачатник — Александровское училище в те времена
было совсем не просто. Меня туда по счастливой слу¬
чайности сумел определить Кузьма Савельич, сосед
наш, царствие ему небесное. Кабы не он, шиш бы я
туда учиться попал. Горбатился бы, как мой батя и
дядья, на грузовом причале...
А дисциплина у нас была — не приведи господь. Стро¬
го нас держали. На самом первом занятии учитель исто¬
рии Алфионов объяснил, что Александровским училище
названо потому, что основано «в память избавления от
двукратного покушения на драгоценную жизнь государя
императора Александра Николаевича».
Занятия начинались в семь утра. Три часа в классе,
остальное время, до семи вечера — в мастерской. Вот
и считайте: двенадцать часов. Учились ребята из рабо¬
чих семей. Учителя были такие, что добрым словом не
всех помяну. Особенно гадкий человечишко был Амплей.
Сколько лет минуло, а забыть эту противную личность
не могу. За малейшую провинность ставил коленями
на проволоку в четверть дюйма толщиной.
Властям-то очень хотелось, чтобы ученики Алексан¬
дровского училища оставались забитыми долдонами,
не смеющими роптать. Время наступило тревожное —
девятьсот пятый год. В сентябре началась городская
забастовка рабочего класса. Ну, и мы в стороне не оста¬
лись. Каждый день собирались в Липках. Была там у
нас своя, ученическая, аллея. Саратовская организация
РСДРП организовала в училище партийный кружок.
Дважды охранка разгоняла его. Но кто мог заставить
нас не читать книги, в которых была большевистская
правда. Нам было в ту пору кому шестнадцать, а кому
и восемнадцать лет. Самые боевые и смелые ребята
126

вошли в состав боевой дружины. Нам ведь приходилось
и с черносотенцами схватываться. Зря, что ли, грачи
пользовались, между прочим, авторитетом в городе, у
молодежи. Особенно после того, как мой товарищ Миш¬
ка Скутелмин убил начальника губернской тюрьмы. Мои
родители перепугались и отправили меня на Вятку,
к деду, в плотницкую артель. Обратно я сюда вернулся
уже после революции семнадцатого года. Училище наше
уже называлось профтехшколой имени Луначарского.
Но кличка — грачи — все равно так и осталась у воспи¬
танников этого учебного заведения.
Дядя Федя помолчал немного, ребята тоже задума¬
лись, а дядя Федя обронил: «Вот такая, братцы-грачата,
история».
Вскоре узнали учащиеся и другие интересные факты
из истории их техникума. В Доме культуры выступал
бывший матрос с броненосца «Потемкин» Иван Михай¬
лович Ефименко. Он-то и рассказал, что их училище
в старые времена закончил один из героев броненосца
«Потемкин» — Александр Заулошнов. Писал проклама¬
ции, распространял их среди одесских рабочих. Был
схвачен царскими сатрапами, закован в кандалы, умер
в саратовской тюрьме в девятьсот десятом году...
«Странно,— думал Гагарин, возвращаясь из Дома
культуры,— техникум имеет такие традиции, но никто
об этом не знает. Программой, увы, почему-то не
предусмотрено изучение истории родных учебных заве¬
дений. А какие интересные люди вокруг. И в самом
техникуме, среди преподавателей. Взять хотя бы Нико¬
лая Ивановича Москвина. Он еще в дореволюционное
время был популяризатором науки, книги писал. В 1916
году в Москве вышла его книга «Электрический трамвай
в общедоступном изложении». С самим Циолковским
был знаком!»
Однажды на исходе весны гагаринскую группу по¬
слали расчистить от хлама чердачное помещение учеб¬
ного корпуса. День был солнечный. Сквозь щели и окна
проникали яркие лучи. На чердаке одна из кирпичных
стен заинтересовала какими-то очень старыми и стран¬
ными записями: множество фамилий, инициалов, дат.
Гагарин приметил «А. 3. 1903». И подумал: «А может
быть это, Александр Заулошнов?» Помчался искать
начальника литейного отделения А. Дзяковича, который
«знал все»! Он выслушал, хитровато поглядывая на
127

Гагарина, и огорошил: «Между прочим, в одно время
с Заулошновым учился еще один А. 3.— Андрей Злато-
горский. Представь себе, тоже знаменитая личность и
тоже матрос. Но не с броненосца, а с крейсера».
Последнее слово он произнес как-то затаенно, и Га¬
гарин озарился догадкой, с восторгом спросил:
— Неужели с «Авроры»?!
Дзякович молча кивнул в ответ. На этот раз его
глаза смотрели серьезно.
.Особое свойство юности — дух соперничества, состя¬
зания, жажды быть сильным, ловким, смелым. Но немно,-
гие стремятся быть активным сразу во многих областях
деятельности — ив учебе, и в творчестве, и в общест¬
венных делах. И еще в спорте к тому же. Таков был
Гагарин. Он, как известно, увлекался в жизни и бадмин¬
тоном, и теннисом, и водными лыжами, и аквалангом,
и велосипедом... Это не всеядность, такова суть нату¬
ры — неравнодушие ко всему, что встречается й заинте¬
ресовывает. И это касалось не только спорта, но сейчас
речь именно о спорте.
В техникуме Юра стал ходить в лыжную секцию.
Лучшие лыжники Кириллов и Ильин получили «сопер¬
ника»: Гагарин часто оставлял их позади. Выиграл он
и гонку на десять километров (трассу проложили вокруг
Казачьего острова).
Нормативы на значок ГТО по легкой атлетике были
им спокойно выполнены. Стадион «Динамо» — любимое
место Юры, здесь на городошной площадке брал с удо¬
вольствием в руки биты, метал, развивал глазомер и
точность удара. На стадионе занимались саратовские
суворовцы. Среди них однажды привлек внимание Гага¬
рина один ладно скроенный, ловкий и сильный парень.
Суворовцы готовились ко Всесоюзным соревнованиям
воспитанников суворовских и нахимовских училищ, и
этот парень мастерски метал гранату и дальше всех
посылал ядро. А звали его тоже Юрий. Несколько лет
спустя фамилия этого Юрия, как и гагаринская, облетит
весь мир. И Юрий Алексеевич Гагарин будет следить
за выдающимися победами силача Юрия Власова, кото¬
рого знал по Саратову.
В своей книге «Дорога в космос» он напишет: «Моему
росту как летчика и воздушного бойца способствовали
128

систематические занятия спортом. 'Зимой—лыжи и
коньки, а летом — легкая атлетика и баскетбол. .Игра
в баскетбол мне нравилась своей стремительностью,
живостью и тем, что в ней всегда царил дух коллектив¬
ного .соревнования. Броски мяча в корзину с ходу и с прыж¬
ка вырабатывали меткость глаза, точность и согласован¬
ность движений всего тела. Есть и другие, не менее инте¬
ресные и полезные игры, но я, как старый энтузиаст
баскетбола, пользуясь случаем, хочу сказать, что, на
мой взгляд, это самая лучшая игра».
Пробовал Гагарин все, что можно было попробовать,
из разных видов спорта старался извлечь пользу. В апре¬
ле 1952 года записался в секцию плавания. Ему хоте¬
лось научиться плавать красиво и быстро. Держаться-то
на воде он умел с раннего детства, как большинство
деревенских ребят, умел плавать саженками, на спине,'
на боку. Для мелких речек и озер это годилось. Волга
требовала гораздо большего. На тренировки ездили на
пруд совхоза «Ударник», на водную базу ДСО «Медик».
К началу каникул Юрий освоил самый быстрый спо¬
соб плавания — кроль. Жаль, времени было мало, не¬
часто удавалось выбраться на пляж. А с каждым го¬
дом времени свободного оставалось все меньше и мень¬
ше, становился все напряженней ритм жизни и росли
нагрузки... Но спорт всегда шел по жизни рядом е
ним.
«Высота полета все время уменьшалась.
Десять тысяч метров... Девять тысяч... Восемь...
Семь...
Сработала парашютная система. Внизу блеснула лен¬
та Волги. Я сразу узнал, великую русскую реку и берега,
над которыми меня учил летать Дмитрий Павлович Мар¬
тьянов. Все было хорошо знакомо: и широкие окрест¬
ности, и весенние поля, и рощи, и дороги, и Саратов,
дома,которого, как кубики, громоздились вдали...»
Разве не символично! Да что символично—уди¬
вительно, потрясающее совпадение! Здесь он взрослел,
мужал, здесь взлетел в небо. И эта земля приняла его
в свои объятия, когда возвращался из... космоса"
• .*.;Он все не мог привыкнуть к оглушительной тишине,
только стук сердца был слышен, стук вырывавшегося
наружу сердца.
5-1357
429

Сейчас, плавно покачиваясь под куполом, Гагарин
впервые почувствовал одиночество. Радиосвязь с пункта¬
ми управления полетом прекратилась около двадцати
минут назад после того, как корабль вошел в плотные
слои атмосферы и спускаемый аппарат отделился от
приборного отсека.
Была опасность угодить с неба в матушку-Волгу.
Чтобы дать возможность оранжевому куполу продлить
снижение по горизонтали, он был вынужден пожертво¬
вать аварийной радиостанцией, отстрелять лишние кило¬
граммы. О «шарике» — спускаемом аппарате — уже не¬
чего было беспокоиться, так как Гагарин видел, что тот
благополучно приземлился на поле.
Внизу, по правому берегу Волги, в котловине между
горами Соколовой и Вокзальной просматривался город.
Широко расстилалась заволжская степь. Лишь прошло¬
годней весной специальная группа под руководством
Никитина осваивала здесь курс парашютной подго¬
товки.
Вспомнилось, как носился по площадке приземления
Максимов, возмущенно крича в мегафон: «Ну, чего ты
ноги раскорячил?! Держи их вместе. Как учили!»
Сейчас никто не кричал ему и никто не встречал его.
Скосив глаза, он упивался земным пейзажем. Вспа¬
ханное поле и еще .нетронутые участки степи, село, рас¬
кинувшееся неподалеку от берега,— все это напоминало
о себе, звало, воспринималось сквозь светофильтры гер¬
мошлема в несколько нереальной цветовой гамме.
Конечно, снижение можно было ускорить, маневри¬
руя куполом. Но после только что перенесенных пере¬
грузок даже шевеление пальцем отзывалось болью во
всем теле.
Гагарин представил, как будет сейчас лежать на
земле, родной земле, этого ему сейчас очень захотелось,
будет лежать, раскинет руки в стороны и • вдыхать за¬
пах степи, ее разнотравья, лежать на спине и глядеть
в бездонное апрельское небо, которое только что он,
Гагарин, облетел на головокружительной высоте...
Еще раз окинув взглядом окрестности, он слегка
забеспокоился, что не обнаруживается никаких призна-
коВ'Поисковых групп. Должны же его искать!
Оказывается, «шарик» мог бы и угодить в овраг,
всего километрах в двух от обрыва чернел спускаемый
аппарат, и купола грузовых парашютов, раздуваемые
130

низовым ветром, казалось, пытаются оттащить «шарик»
подальше от края оврага, на дне которого окаменев¬
шей солью посверкивал в солнечных лучах крупнозер¬
нистый пористый снег. А за бугром — первые признаки
движущейся жизни — ползал трактор, словно трудолюби¬
вый жучок. А западнее, к берегу Волги, пилили по тракту
автомашины. Может быть, кто-нибудь из шоферов заме¬
тил его? Машины шли мимо.
«Сдается, меня здесь не ждут»,— иронично-грустно¬
вато подумал космонавт. И едва подошвы тяжелых его
ботинок коснулись травы, Гагарин мягко повалился на
правый бок и заученным движением погасил пара¬
шют.
Здравствуй, Земля! Здравствуй, Земля-матушка!
Он лежал, вбирая в себя упоительный воздух полу¬
денной весенней степи, не зная ничего о том, что в эти
минуты почти с такой же скоростью, с какой он только
что облетел планету Земля, по ней, по планете, неслось
русское, мало еще вчера кому известное имя: Юрий Га¬
гарин. Ни о чем таком он не думал сейчас.
Захлебывались телетайпы мировых агентств, пере¬
давая сообщение ТАСС. Корреспонденты десятков ино¬
странных газет метались по Москве в надежде выудить
хотя бы еще какую-нибудь информацию о первом кос¬
монавте — сверх той, которая была получена офици¬
ально. Во многих странах спешно готовились спецвыпус¬
ки — экстренные! — газет и журналов.
Как далек от всего этого был в ту минуту Гагарин.
С трудом поднявшись, он сделал первые, пока еще не
очень твердые, шаги по земле.
В принципе он мог бы не спешить, мог бы отдыхать
в поле до появления поисковых групп. Потерять его
они не могли. Слишком ярким пятном, как апельсин
на зелени, выделялся его высотный костюм, выделялись
и парашютные купола, когда летел. Но сейчас беспо¬
коило Гагарина не свое положение, а-дума о других.
Он прекрасно понимал, как встревожен сейчас Сергей
Павлович, насколько важно Центру управления поле¬
том знать, что с ним, всей стране знать, что полет за¬
вершился благополучно. Представив, о чем в эти минуты
думает Королев, Юрий решительно двинулся в путь.
Аварийно-спасательный скафандр, в котором он пре¬
красно перенес в космосе перегрузки, оказался здесь,
на Земле, тяжелым и неудобным. Участвуя в трени¬
s*
131

ровках и испытаниях снаряжения, Гагарин убеждался,
что лучшего снаряжения для предстоящего полета - не
сыскать. Скафандр — необходимейшая вещь в случае
возможной разгерметизации кабины, при падении в ней
давления. Состоял он из трех оболочек: тепловой, гер'
метической и изолирующей (теплоизолирующего костю¬
ма). Автоматическое устройство обеспечивало, в случае
необходимости, включение аварийной вентиляции, по¬
дачи в корпус скафандра воздуха, а в шлем — кисло-
родно-воздушной- смеси. Все эти системы автоматически
включились, как только Гагарин за десять минут до
старта нажал на защелки гермошлема. Они добросовест¬
но, бесперебойно функционировали и после етарта, и во
время полета — до того момента, когда космонавт рас¬
стался со своим креслом, вместе с которым катапуль¬
тировался с корабля.
Теперь скафандр только мешал космонавту, как ме¬
шают доспехи спешившемуся рыцарю. Идти быстро он
не мог. Медленно и неуклюже ступая, Гагарин стал пере¬
двигаться в направлении одиноко стоявшего вдалеке
деревянного дома. Сейчас главное — найти людей. А там,
в доме, должны же быть люди. Хотя бы один человек.
Время от времени он поглядывал в небо, надеясь
увидеть вертолеты. Голову приходилось поворачивать
очень осторожно. Выяснилось, что при резком движе¬
нии почему-то боль, острая, невесть откуда взявшаяся,
отдается в затылке...
Время подходило к обеду, когда Анна Акимовна
Тахтарова поднялась из погреба, вынося ведро начав¬
шей прорастать картошки. С раннего утра копалась
в огороде^ На этот раз ей одной пришлось заниматься
посадкой: муж уехал в город.
После одиннадцати, лишь только начало солнышко
прогревать почву, она велела внучке выпустить из сарая
тёлку Звездочку. Рита сначала все порывалась помогать
бабушке: таскала для нее картофелины для - посадки,
отгоняла Звездочку, которая несколько раз норовила
сунуть мордочку в ведро. Девочка черпала из кадки воду
дырявым ковшиком и настолько в конце концов выво¬
зилась, что рассердила бабушку, и Анна Акимовна про¬
гнала ее играть за сараи, на луговину.
Присев на корточки возле небольшого муравейника,
Рита принялась кормить травинками муравьев. От овра¬
га, на склоне которого зеленели кусты ивняка, доноси¬
132

лось гудение- пчел, привлеченных тонким -благоуханием
пушистых сережек. Видны были -первые степные цветы
мать-и-мачехи. Промелькнула стайка встревоженных
птиц. Проводив их взглядом, девочка увидела что-то
испугавшее ее. Она опрометью бросилась бежать к дому.
Даже крикнуть Рита боялась, а подбежав к бабушке,
приникла к ней. Анка Акимовна всполошилась. - В чем
дело? Оглянулась — и невольно отпрянула.
Странное существо приближалось к ее дому. Изда¬
лека вроде как водолаз. № откуда он выплыл? Далеко
до берега, да и' не от берега идет. Что нужно ему? По¬
чему не снял костюм?
Водолаз тоже увидел женщину. Что-то крикнул на
ходу и прибавил шаг, но все равно передвигался мед¬
ленно, как-то неловко. Слов, которые он выкрикнул,
Анна Акимовна не разобрала, как словно не по-русски
звучали они. Рита, на всякий случай, юркнула в сарай
и следила за пришельцем через щелочку.
Водолаз приблизился на такое расстояние* что Анна
Акимовна уже разглядела на его шлеме буквы и успо¬
коилась: четыре буквы — СССР. Да и его слова теперь
доносились отчетливо:
—	Мамаша, я свой, советский. Летчик,— торопливо
пояснил Гагарин, видя, с какой недоверчивостью гля¬
дит на него невысокая смуглая женщина.
Голос его никак не вязался с обликом летчика. Голос
звучал совсем по-мальчишески. № именно это-то и
развеяло сомнения Анны Акимовны.
—	Так, может, в избу зайдете,— неуверенно предло¬
жила она.— Молочка попьете... свежего, с погреба.
—	Спасибо,— ответил, летчик,— но я очень спешу.
Где у вас поблизости есть телефон? Мне надо срочно
позвонить в Москву.
После этих речей летчика Анна Акимовна снова на¬
сторожилась, но по-иному, чем в первый раз. Что 6н,
этот летчик, с луны свалился? Или за глупенькую ее
принимает? Какой телефон?! Ближайший телефон в
правлении колхоза. Но звонить по нему можно разве
что в Энгельс. А чтобы в Москву, так для этого, навер¬
ное, только в Саратов надо ехать да заказывать раз¬
говор. Женщина начала торопливо объяснять ему все
это. Пришелец понятливо кивнул, затем спросил: «Ну,
а транспорт-то у вас найдется, чтобы до правления - под¬
скочить?*,.
»зз

—	Какой у нас транспорт! — развела руками Анна
Акимовна.— Лошадь у нас есть и телега имеется... Коли
запрягать умеете, так и я с вами подъеду, покажу дорогу.
Да тут не очень далеко.
Гагарин представил себя сейчас верхом на лошад¬
ке — эффектное зрелище! Космический финиш с помощью
кобылы. Хотя в принципе связь между лошадьми и
звездолетом можно проследить. Мощности двигателей
ракет, выводящих на околоземную орбиту космичес¬
кие корабли, измеряются в этих самых лошадиных
силах.
—	Нет, мамаша,— огорченно сказал Гагарин,—
наездник из меня не получится.
Он снова, в который раз уже, оглядел окрестности,
все еще не теряя надежды на появление поисковой
группы. Горизонт был чист.
Космонавт тяжело вздохнул, чертыхнулся и тут же
радостно вскинул брови: со стороны оврага к нему шли
люди.
С ночи и до полудня 12 апреля они работали в поле.
Сеяли просо, бороновали. К обеду начали стягиваться
на полевой стан. Одни, отработав смену, собирались
домой, другим предстояло после короткого отдыха воз¬
вратиться к своим сеялкам и тракторам.
Прокатившийся средь ясного неба гром удивил кол¬
хозников. Такого еще никто не помнил, чтоб гремело,
когда ни тучки, ни облачка. Да так четко, упорно
гремело. Вышли из вагончика, задрали головы и ах¬
нули.
Совсем недалеко, рукой подать, к земле приближался
большой черный шар, поддерживаемый куполами пара¬
шютов.
Чудеса средь бела дня!
Кто-то из них, механизаторов, проворно забрался на
крышу вагончика и оттуда стал вести репортаж о призем¬
лении спускаемого аппарата, не зная еще, что есть спуска¬
емый аппарат, и слов таких не зная, естественно, но
воображение заработало! Этот репортаж, сдобренный
непечатными выражениями, оказался предельно лако¬
ничным. Вместо «приземлился» применил человек слово
гораздо приземленней. А сам аппарат единогласно, без
всякого предварительного сговора, окрестили тут же
«пузырем». Мужики были уверены, что «пузырь» этот
немедленно лопнет или взорвется, едва коснется земли,—
134

так быстро он падал, несмотря на парашюты. Удивленные
его мягкой посадкой, несколько человек побежали, решив
немедленно обследовать его,— опять без сговора, по зову
души. Более благоразумные товарищи предпочли остаться
на месте, подождать.
О том, что в Советском Союзе выведен на орбиту
первый в мире космический корабль-спутник «Восток»
с человеком на борту, механизаторы уже знали. На
полевом стане, в том самом вагончике, имелся батарей¬
ный радиоприемник. Услышав новость, мужики заку¬
рили, покачали головами. Кто-то насчет Луны выска¬
зался, что вот, мол, не иначе как туда метят. А вскоре
и громыхнуло над Волгой. Этот гром мгновенно отвлек
колхозников от размышлений по поводу только что услы¬
шанного по радио сообщения ТАСС.
В этих местах гостя с неба уже однажды встречали.
Было это во время войны. Самолет неизвестной марки
ухитрился совершить посадку в центре картофельного
поля. Не успел летчик выскочить из кабины, как тотчас
его окружили колхозницы, все вооруженные. Кто с грабля¬
ми, кто с вилами. У одной в руке охотничье ружье было
(правда, незаряженное). Сунули ствол ружья летчику
в грудь, коротко, но ясно скомандовали: «Сдавайся,
фриц!»
—	Господи, какой я фриц! — возмутился летчик плак¬
сивым голосом.— Своя я! Сво-о-я-я! Поймите! Русская.
Неужели не видите?
Вот чудеса. Летчик — женщина. Уж в это-то трудно
поверить, а то, что не немецкий летчик — тем более,
ведь так хотелось схватить и пленить вражеского пилота.
О том, что в Энгельсе формировались женские авиа¬
ционные полки, мало кто был осведомлен.
—	Врешь, стерва! Думаешь, на глупеньких напала?
Немцы, они и по-русски обучают своих шпионов. А ну,
руки вверх! Пошли, там разберутся.
Тут «шпионка» не выдержала. Чуть не расплакалась
от отчаяния.
—	Нечаева я, Клавой зовут. Русская, советская я!
—	А ежели русская, так зачем в картофель врюха-
лась? Аль заблудилась, скажешь?
—	Горючее кончилось. Вот и выбрала, где поров¬
нее, сесть. А тут картошка у вас...
Доставили-таки задержанную в сельсовет. Чуть не все
село сбежалось поглазеть на «шпионку». Действительно,
135

нашей оказалась эта девушка, Нечаева Клавдия из рен¬
ского бомбардировочного авиаполка.
Этот случай, вполне забытый, всплыл, однако, в па¬
мяти старых сельчан весной шестидесятого года — после
сообщения по радио об уничтожении советской раке¬
той американского шпионского самолета «Локхид У-2»
Приземлившийся на парашюте летчик — шпион Пауэрс
был задержан и предан суду.
И вот — снова чудеса! Какой-то подозрительный
шар-пузырь. Возможно, и в нем притаился враг...
Обмениваясь на ходу предположениями относитель¬
но того, что может быть внутри пузыря, трактористы
выбрались на бугор. Их крепкие, мозолистые руки сжи¬
мали увесистый инструмент, прихваченный на всякий
случай. Вскоре заметили, как вдалеке уходил в сторону
дома какой-то увалень-человек.
Чем ближе подходили, тем неуверенней становились
их. шаги. Шли, размышляя и удивляясь. Разглядывая
диковинную одежду спустившегося с неба незнакомца,
вроде и не думавшего скрываться от людей, они теряли
уверенность в себе. Должно быть, у кого-то мелькнула
мыслишка: «Черт его знает, подпустит поближе да как
шарахнет из бесшумного пистолета, и поминай как
звали».
По их растерянным лицам Гагарин догадался, что
встревожены мужички. Он немедленно объяснил им, кто
таков, как здесь оказался и что фамилия его Гагарин,
старший лейтенант авиации.
. Эта информация совершенно сбилэ с толку механи¬
заторов. Они же собственными ушами слышали по радио,
что. майор Гагарин пролетает над Африкой! Хорошо
переносит невесомость. Не по щучьему же велению он
с этой самой Африки сиганул прямиком к их селу Уз-
морью! К тому же получается, что, пока он сюда доби¬
рался, его из майоров разжаловали в старшие лейте¬
нанты. Дураку понятно, что здесь что-то не так. Видимо,
следует доставить этого самозванца в правление.
Гагарин смертельно устал и от скафандра, вентиля¬
ционное устройство которого вне корабля бездействовало,
и от объяснений. Пот разъедал тело. Сейчас он мечтал
об одном — поскорее избавиться от этой оранжевой
шкуры.
— Помогите, пожалуйста, мне раздеться,— попросил
Гагарин.
136

Двое смельчаков—Верёвка и Руденко*—принялйсй
помогать космонавту.
Из-за оврага послышался шум автомашины.
—	Кажись, кто-то сюда едет. Никак, за вами,— сооб¬
щил Гагарину бригадир Козаченко.
—	Наконед-то,— облегченно вздохнул космонавт.
Артиллерийский тягач ТЗМ с рёвом преодолевал
косогор и резко затормозил у дома лесника. Офицер и
два солдата выскочили из кабины. Гагарин шагнул
навстречу худощавому чернобровому майору.
—	Товарищ майор,— начал он доклад,— старший
лейтенант Гагарин...
Майор Гасиев нетерпеливо прервал доклад и возбуж¬
денно воскликнул:
—	Ты сам теперь майор! Поздравляю с прибытием!
Они обнялись. Рядом, раскрыв рты, стояли совер¬
шенно сбитые с толку Механизаторы, Анна Акимовна,
ее внучка Рита и приехавшие с Гасиевым солдаты: Им
все не верилось, что происходящее — не галлюцинация.
Солдаты отчетливо помнили, как всего несколько минут
назад они, сбросив гимнастерки, занимались озелене¬
нием площадки в своем гарнизоне. На прокатившийся
в небе гром внимания никто не обратил. Им часто при¬
ходилось слышать подобное, когда самолеты преодолевают
звуковой барьер. Неладное они заподозрили чуть позже,
когда поступила команда немедленно выезжать с команди¬
ром. Предусмотрительный офицер взял с собой помощ¬
ников.
Просили водителя гнать машину напрямую, по степи,
не упуская из вида спускающийся за перелесок неизвест¬
ный предмет шарообразной формы. Хорошо был виден
и парашютист.
Вот так нежданно-негаданно воины одной из частей
противовоздушной обороны страны встретили космо¬
навта.
—	Мне позарез нужна связь,— взмолился Гагарин,
обращаясь к майору.— Можно это сделать побыстрее?
Через минуту тягач уже несся в обратном направ¬
лении.
Для охраны парашюта, гермошлема и скафандра,
от которого Гагарин, наконец, избавился, майор Гасиев
оставил одного из прибывших с ним солдат.
Ну,, а кто, скажите, удержится от соблазна осмотреть
и пощупать диковинные предметы, которые недавно’
137

побывали в космосе? Не устоял и солдат. Рассказывают,
что, изучая снаряжение, он обнаружил аварийный Запас
продовольствия.
А в тот час в военном городке Гагарин, так и не
сумев оттуда связаться с Москвой, все-таки говорил с
командующим ВВС Приволжского военного округа,
а это — немало. Командующий заверил, что немедленно
доложит в Москву о благополучном приземлении и место¬
нахождении космонавта и спускаемого аппарата. Пока
Гагарин сообщал свои координаты, замполит части
собрал личный состав и жителей поселка на митинг.
Точнее, люди сбежались отовсюду сами, без особого при¬
глашения. Все они поняли исторический момент: первый
космонавт возвратился из полета и находится здесь,
здесь, у них! Политработник поставил Гагарина перед
фактом: люди просят его на митинг.
Как космонавт ни убеждал офицеров в том, что не
имеет ни сил, ни времени и должен немедленно выехать
в Энгельс, пришлось предстать перед людьми. И высту¬
пить.
Это было первое публичное выступление космонавта,
никем не записанное, не запротоколированное. Он расска¬
зал, как выглядит Земля из космоса. Сообщил, что
крупные города, горные массивы, большие реки, берего¬
вая линия, острова и лесные массивы — все отчетливо
просматривалось почти так же, как с борта реактивного
самолета.
Солдаты упросили Г агарина сфотографироваться
с ними. Это был первый снимок космонавта-1 по его
возвращении на Землю. В крепкие тиски попал он. Каж¬
дый стремился оказаться рядом с ним. И гражданское
население поселка не преминуло пробраться на съемки.
Уникальный фотоснимок запечатлел сорок пять счаст¬
ливчиков. В центре кадра — улыбающийся космонавт и
мальчонка в теплой меховой шапке — сын майора Га-
сиева.
Майор с беспокойством посмотрел на Гагарина. Све¬
жий ветер, повеявший с реки, взлохматил короткие воло¬
сы на взмокшем лбу Гагарина. «Не простудить бы его...
Человек Вселенную обмахнул, а на родной земле про¬
хватит». Сняв с головы форменную фуражку, с черным
околышком, протянул ее Гагарину:
— Надень-ка, Юра, а то в два счета просквозит.
Апрельские ветра здесь самые коварные.
138

Гагарин благодарно кивнул, надел фуражку, даже
не взглянув на нее.
Вскоре все тот же тягач гнал во всю мочь по направ¬
лению к дороге Ровное — Энгельс.
До поворота на большак оставалось немногим более
километра, когда в небе показался вертолет. Гагарин
сразу понял: за ним.
—	Тормози! — крикнул он водителю и легко выпрыг¬
нул из кабины.
Окинув быстрым взглядом поле, поросшее побегами
серой полыни и шелковистыми сединками ковыля, он
выбрал подходящую площадку и сделал пилоту вертоле¬
та знак садиться.
Едва колеса коснулись земли, пассажиры винтокры¬
лой машины, забыв о своих высоких званиях (прилетел
генерал-лейтенант Бровко, командир полка Герой Со¬
ветского Союза Осипов), бросились к Гагарину. Они
были знакомы, встречались год назад с группой Ники¬
тина. Сегодняшняя встреча была неожиданным сюрпри¬
зом и для космонавта, и для летчиков. Майор Хитрин,
остававшийся в вертолете, с завистью глядел из кабины.
Он хорошо знал Гагарина, но вместо того, чтобы при¬
ветствовать давнего приятеля, вынужден был торчать
в кресле пилота до полной остановки винтов. Они же,
как нарочно, несмотря на торможение, продолжали
вращаться. Наконец лопасти обвисли. И Хитрин пулей
вылетел из вертолета, нарушая субординацию, оттеснил
начальство, крепко прижал’ Гагарина к своей кожаной
куртке и расцеловал его в обе щеки. Хитрину хотелось
расспросить о полете, но время торопило.
Гагарин сердечно простился с майором Гасиевым.
Хотел было вернуть ему фуражку, но тот запротесто¬
вал.
—	Нет, нет! — замахал руками майор.— Как же ты
без головного убора? Нельзя.
Вертолет взял курс на север.
При подходе к аэродрому Хитрин увидел небывалое
скопление людей. Пешком, на автомашинах, мотоциклах,
велосипедах, на лошадях за вертолетом спешили люди.
Они глядели вверх, что-то кричали, махали шапками.
Беспроволочный телеграф сработал четко.
Юрий волновался. Никогда прежде не приходилось
ему быть объектом такого внимания, в центре обзора
такой массы людей. Начинался новый, особый этап
139

его жизни. Возможно» самый трудный. Забегая вперед,
отметим» что Юрий Алексеевич с честью выдержал испы¬
тание медными трубами. Под их приятный (а то и оглу¬
шительный» часто назойливый) звук не растерял он
лучших качеств своего характера» до последнего дня
жизни оставался скромным и простым человеком. Чем
ослепительнее сияла его звезда, тем требовательнее
становился он к себе.
Вертолет шел на минимальной скорости, метрах в
тридцати над толпой. С борта казалось, что люди вышли
на демонстрацию.
Здание, в которое доставили с аэродрома Гагарина,
было мгновенно блокировано народом. Всем не терпелось
хотя бы краешком глаза посмотреть на космонавта.
Те, кому это удавалось, добросовестно пересказывали
напиравшим сзади, как выглядит космонавт, во что
одет и какая на нем фуражка.
А фуражка была почему-то артиллерийская. С какой
стати?. Не верили многие. Фуражка должна быть лет-
чицкая, с голубым околышем. Знатоки, которые непре¬
менно появляются там, где возникает спор, пытались
примирить обе стороны. «Все равно,— говорили они,—
Г агарин — летчик-космонавт, но поскольку космонав¬
тика — служба новая, инженерная, да к тому же свя¬
зана с ракетами, то есть артиллерией, то и фуражка та¬
кая соответствует содержанию».
Кто-то занял позиции на ветвях деревьев, кто-то
вскарабкался на крышу соседнего дома.
Комната, куда привели Гагарина, была кабинетом
генерала Бровко. Космонавт еле держался на ногах.
Опустившись, наконец, в кресло, он попросил переку¬
сить.
А что можно есть после возвращения из космического
полета? Может быть, нужна какая-то особая пища?
Этот вопрос поверг всех в смятение. Поскольку специа¬
листы находились пока еще на пути к городу Энгельсу,
решено было использовать местные ресурсы. Попросили
военврача сказать свое слово.
— Думаю, квас и яблоки можно дать,— неуверенно
изрек военврач, пообщавшись с Гагариным.
Кинооператор А. Веселов был среди тех, кто общал¬
ся с Гагариным в тот день, он снимал все события. Весе¬
лов рассказал, как встречали Гагарина:
«Перед зданием работники милиции, солдаты и офи¬
140

церы, взявшись за руки, с трудом сдерживали напор.
Буквально на одном дыхании влетел я на второй этаж.
Предстоящая встреча с космонавтом была для меня
вдвойне значительна: помимо совместной работы, мы с
Юрой были земляки.
В небольшой комнате с фикусом я и увидел Гага¬
рина. Он выглядел неважно. Лицо было бледное, глаза
запали, но лучились радостью. Мы сердечно обнялись.
На мои вопросы о самочувствии, о впечатлениях он
негромко ответил, что все сработано отлично, но ему
здорово намяли бока уже на земле.
Мне нужно было срочно снимать, пока никто не
мешал. Успел отснять метров двадцать, когда появи¬
лись генерал Агальцов, спортивный комиссар Бори¬
сенко, конструктор Бахрамов, врач Волович и еще мно¬
жество людей.
Волович неоднократно сам участвовал в сложней¬
ших научных экспериментах. Вместе с Медведевым он
совершил первый в мире прыжок с парашютом на Север¬
ный полюс. На дрейфующей станции «Северный полюс-2»
он одновременно выполнял обязанности и врача и по¬
вара. Не только в нашей стране, но и за рубежом Воло-
ви'ч известен как специалист по проблемам выжива¬
ния.
— Прошу предъявить документ, подтверждающий,
что вы являетесь летчиком-космонавтом СССР,— обра¬
тился Борисенко к Гагарину.
Чуть наклонив голову, Гагарин нащупал рукой
застежку-«молнию» на комбинезоне и расстегнул ее
резким движением. Затем достал из внутреннего кар¬
мана удостоверение. Оно было затянуто в прозрачную
пленку. Извлек его из чехла и протянул спортивному
комиссару.
Борисенко не спеша, словно всю жизнь только и
делал, что регистрировал космические рекорды, при¬
нялся заносить на специальный бланк фамилию, имя,
отчество космонавта, номер удостоверения, дату его
выдачи, дату и время приземления космического корабля
«Восток». Затем, уточнив по карте, она висела за спи¬
ной Гагарина, местонахождение спускаемого аппарата,
Борисенко заявил, что должен на месте проверить опо¬
знавательные знаки космического корабля.
Внезапно позвонил телефон. Сообщили, что Гагарина
вызывает Москва. Но аппарат прямой связи находился
•141

в другом здании, на значительном расстоянии. Как доста¬
вить туда космонавта? Под окнами продолжал бушевать
народ. Был единственный выход — идти напролом. Гене¬
рал Агальцов, Бахрамов, я и еще несколько человек
прокладывали путь. За нами двигался Гагарин, прикры¬
ваемый офицерами. Пройдя чуть больше сотни метров,
чувствуем, что выбиваемся из сил. Народ рвется к космо¬
навту. Каждый стремится или руку ему пожать, или
хотя бы прикоснуться к нему. Кое-кто пытался завла¬
деть сувенирами — ленточками из его голубого комби¬
незона.
В гомоне и криках, доносившихся из толпы, чувство¬
валось стихийное выражение радости и восторга герои¬
ческим подвигом Гагарина, советской науки.
Наконец к нам пробилась «Победа». В кабину втисну¬
лись человек семь. Мне пришлось размещаться в багаж¬
нике, чтобы на ходу продолжать съемку...
Гагарин подошел к столу, взял трубку. Воцарилась
тишина. Все, кто находились в кабинете, почувствовали
ответственность момента. Старались не дышать.
Быстро справившись с волненьем, Гагарин четко,
по-деловому доложил руководителям партии и прави¬
тельства об итогах космического полета. Первое интервью
у Гагарина взял журналист Ширшин, саратовский кор¬
респондент газеты «Правда».
—	Как вы себя чувствуете, Юрий Алексеевич?
—	В полете чувствовал себя очень хорошо, свободно.
Корабль был для меня домом, где я чувствовал себя
спокойно, уверенно. Надо сказать, что наши ученые,
инженеры и рабочие, создавая такой замечательный ко¬
рабль, сделали очень много для своей Родины, и первое
слово, которое я должен сказать, это слово большой
благодарности нашему советскому народу, сумевшему
воспитать таких замечательных людей, ученых, инже¬
неров, рабочих, которые сумели создать превосходнейший
корабль.
Когда Гагарину сказали, что он совершил подвиг,
Юрий Алексеевич, улыбнувшись, тотчас ответил:
—	Нет, это не я совершил подвиг. Это подвиг совер¬
шил весь наш советский народ, наша славная Комму¬
нистическая партия, Советское правительство. Это они
подготовили все для того, чтобы состоялся полет в кос¬
мос, для того, чтобы там побывал первым советский
человек. Моя первая благодарность нашим ученым,
142

инженерам, рабочим, нашему народу, сумевшему подго¬
товить подвиг такого всемирного значения.
...Пришло время прощаться с гостеприимной сара¬
товской землей. По узкому коридору, образованному
военнослужащими местного гарнизона, Гагарин прошел
к самолету. Экипаж корабля, которым командовал лет¬
чик первого класса капитан Баранов, больше всего опа¬
сался, что за Гагариным пришлют другой самолет, из
Москвы.
Поднявшись по трапу, Гагарин обернулся к прово¬
жающим его людям, жителям города Энгельса, привет¬
ственно помахал рукой. В ответ раздался шквал радост¬
ных возгласов. К Гагарину полетели букеты весенних
цветов...
Среди множества фотоснимков, запечатлевших Гага¬
рина 12 апреля 1961 года, есть один, который был сде¬
лан вскоре после вылета из города Энгельса: Гагарин
полулежит в кресле. Он еще не пришел в себя после
того — самого длинного — дня. Рядом с ним сидят два
ангела-хранителя — Борисенко и Волович. Волович рас¬
сказывал, как провел осмотр Гагарина:
«Стрелка тонометра медленно ползла по цифер¬
блату.
—	Ну, как давление?
—	Отличное, 125 на 70. Как будто не летал.
—	То-то.— И Гагарин весело подмигнул.
Осмотр продолжался. Подержав градусник под мыш¬
кой, Гагарин сначала сам посмотрел — 36,6, только после
этого вернул его мне. Теперь надо подсчитать пульс и
дыхание. Я шепотом считаю, искоса поглядывая на
секундомер: один, два, три, четыре, пять... Все нормаль¬
но. Пульс — 68 ударов в минуту, грудь вздымается
мерно, спокойно. И после каждого моего «отлично»
все улыбаются. «Вот он какой, наш космонавт!»
Наконец осмотр окончен. Поднялся шум, посыпались
вопросы.
—	Давайте по очереди,— попросил космонавт.
—	Про невесомость расскажите, Юрий Алексеевич.
Во сне вот бывает: взмахнешь руками и летишь. По¬
хоже?
—	Очень похоже. Когда корабль вышел на орбиту,
я оторвался от кресла, насколько позволяли ремни, и
повис между потолком и полом. Руки и ноги оказались
чужими, тело как будто потеряло вес. Это было необы¬
143

чайное ощущение. А тут еще .перед самым яйцом парят
планшет и карандаш. Дадее вода, пролившаяся из шланга,
превратилась в маленькие сверкающие шарики и тоже
медленно плывет пр кабине.
—	А как Земля? Какая она с той высоты?
—	Все отлично видно — и горы, и леса. Когда проле¬
тал над океаном, внизу различал острова; Красивая наша
Земля. Вся „в .нежно-голубом ореоле».
Надо было лететь на встречу с Государственной
комиссией. Метеорологические условия не благоприят¬
ствовали полету: облака, снежные заряды. Были воз¬
душные ямы. После всех передряг этого самого счастли¬
вого дня в жизни Гагарина (и самого сумасшедшего,
суматошного) он некоторое время болезненно переносил
болтанку, но вскоре и самолет выправился, и Гагарин
пришел в норму и продолжал беседу.
Кто-то догадался попросить автограф, и все, кто
находился в салоне, начали спешно копатьсяв карманах
шинелей и пальто, а командир корабля попросил Гага¬
рина расписаться даже на штурманской карте.
Космонавт подшучивал, острил, расписывался. По¬
глядеть на него со стороны, подумается, что ни в каких
космических испытаниях он не был. Выдают только за¬
павшие глаза и отросшая за сутки щетина на щеках
и подбородке. Поразительно! Из какого материала скроен
этот человек? Его сердце невозмутимо отстукивает шесть¬
десят восемь ударов в минуту. Можно подумать, что
старт ракеты, полет корабля вокруг Земли, невесомость,
катапультирование, физические, психические и прочие
перегрузки для сердца Гагарина — явления ординар¬
ные.
Самолет приближался к городу Куйбышеву. А с Байко¬
нура к месту посадки корабля вылетела Государствен¬
ная комиссия.
Между, тем вокруг кабины космического корабля,
столь удачно совершившей посадку на колхозном поле,
разворачивались события, по всей видимости, увы, не
предусмотренные экспериментом.
Некоторые подробности стали известны от Т. М. Паль-
гуновой, работавшей тогда инструктором сельхозотдела
Саратовского облисполкома. Вот ее рассказ:
— Мы собирались с утра поехать в совхоз *;Беармян~

ский» посмотреть;; как там идёт сев. Только вышли из
райисполкома; глядим, шофер из - машины высунулся,
взволнованный, рукой нам машет: мол; скорее сюда
идите. «Что случилось?» спрашиваем. «Да быстрей
вы,— кричит,— сейчас по радио будет передаваться
важное сообщение». Мы забрались в кабину. Едем и
с тревогой прислушиваемся к радиоприемнику.
Сообщение ТАСС; торжественно оглашенное Леви¬
таном, вызвало среди моих попутчиков не то что ра¬
достное оживление — восторг! Радио несколько раз по¬
вторило сообщение ТАСС. Мужчины, перебивая друг
друга, начали высказывать предположение о полете
на Луну, об использовании космоса... В пути мы нахо¬
дились минут сорок пять. Подъезжаем к селу. В это
время диктор сообщает, что включены тормозные уста¬
новки. Корабль пошел на снижение.
Поворачиваем с большака к селу, в сторону Волги.
Глядим, мимо нас бегут люди куда-то. Лица у всех
возбужденные. Переговариваются между собой на бегу.
Что-то в небе разглядывают. Мы, само собой, тоже гла¬
зеть стали, чтобы выяснить причину такой суматохи. Голо¬
вы подняли, а в воздухе, совсем недалеко от нас, три пара¬
шютных купола, будто букет цветов — два белых, а третий,
чуть в сторонке от них, оранжевый. Шофер немедлен¬
но разворачивает наш «газик» и жмет'на всю'желез¬
ку в направлении этих парашютов.' Пока поднимались в
гору, ничего не стало видно. Все уже опустилось на
землю.
Выскочили мы из машины, начали осматривать окрест¬
ности. Слышим, шофер кричит радостно: «Вон оно, чер¬
неет!» Мы снова в машину и вперед по косогору. Рас¬
стояние-то не более километра напрямую. Подъезжаем.
Смотрим — шар. Большой, а в диаметре будет метра
два. Подходим ближе, а он работает! Как часы. Внутри
что-то тикает, попискивает. Подумалось: надо немед¬
ленно возвращаться, сообщить куда следует, может быть,
это какой-нибудь управляемый снаряд упал.
И невдомек нам связать этот шар с тем, что только-
только по радио, сообщили.
Не успели отъехать — подлетает на мотоцикле кол¬
хозный механик Мишанин. Ему говорим: «Стой здесь,
никого близко не подпускай! И сам не подходи. Мало
ли что. Мы сейчас в правление смотаемся, позвоним
в Саратов». Приехали в Узморье. Председатель колхоза
145

бежит нам навстречу: «Только что из обкома партии
звонили! Спрашивали, мол, не приземлилось у тебя в
колхозе ничего? Я говорю, какой-то шар пролетал, а боль¬
ше ничего не знаю».
Я скорей заказывать телефонный разговор с Сара¬
товом. Председатель облисполкома Бочкарев выслушал
мой сбивчивый рассказ и говорит: «Нам из Москвы сооб¬
щили, что в районе Узморья должен приземлиться космо¬
навт Гагарин. Первый секретарь обкома партии вместе
с корреспондентом газеты «Правда» выехали к вам на
катере».
Батюшки! А где же космонавт?! Он, возможно, в том
шаре сидит, а мы тут разговоры ведем!
Несемся обратно. Председатель колхоза тоже к нам
втиснулся. По пути размышляем, куда мог деться Га¬
гарин.
Теперь подходим к спутнику без опаски. Оглядываем
внимательно со всех сторон. Вход-то где-то должен быть.
Наконец обнаруживаем. Небольшая дверка в виде ва¬
ленка. На ней черными буквами надпись — «ключ» и
рядом стрелка нарисована, острием вправо. За этой
стрелкой под пружинной крышкой мы обнаружили
ключ, которым без труда отомкнули этот самый «ва¬
ленок».
Мишанин с Серегиным нырнули внутрь, а мне ничего
не оставалось, как сунуть в люк голову. Кабина выглядела
очень уютно. Только космонавта в ней уже не было. Мяг¬
кая обшивка кремового цвета, блестящие, будто никели¬
рованные, рельсы — они упирались в плиту. Какой-то при¬
бор, похожий на глобус.
В одном из шкафчиков нашли тюбики, похожие на
те, в которых выпускается зубная паста, только несколь¬
ко большего объема. На каждом тюбике указан изгото¬
витель — фабрика имени Микояна и надписи: «мясное
пюре», «шоколадное», «черносмородиновое»... Между
рельсами белел листочек бумаги, видимо, выпавший
из журнала. На нем черной тушью написано: * «Полет
проходит нормально, чувствую хорошо...», ну и еще что-
то, теперь уж не помню. Я сначала хотела взять на па¬
мять этот листочек бумаги, но постеснялась. Прики¬
нула: ведь это будет нужно специалистам.
Осмотрев- кабину, мы начали собирать парашюты.
Их отнесло далеко от корабля, за овражек. Стропы все
перепутались. Мы все собрали, аккуратно сложили рядом,
146

парашюты свернули. Потом еще подобрали какой-то
предмет, оранжевого цвета, похожий иа большой попла¬
вок на длинном шнуре, а в метрах трехстах нашли крышку
люка. Ее трогать не стали — очень тяжелая.
Наружная поверхность шара несколько обгорела, а
у земли совсем обуглилась. Позже нам объяснили, что
это — защитное теплоизоляционное покрытие из бле¬
стящей металлизированной пленки, выполненное в виде
ячеек. Но сейчас покрытие цветом и фактурой напоми¬
нало скорее всего пемзу. Оно легко отламывалось.
Начали подлетать вертолеты. С них выпрыгнули пара¬
шютисты из поисково-спасательной группы. Они пер¬
вым делом принялись оттеснять любопытных от корабля.
Мы представились, кто такие, и получили разрешение
остаться. Один из офицеров особенно удивлялся точ¬
ности, с какой произошло приземление. Он сказал, что
бывал раньше в этих местах, когда приземлялся контей¬
нер с собачками.
Настроение у всех приподнятое. Люди понимали,
что полетом Гагарина открывается новая эра в освоении
Вселенной и что жители села Узморье волей случая
оказались в какой-то степени причастны к этому гран¬
диозному событию.
Дальше видим, что мы здесь не нужны. Мы свое
дело сделали. Пора возвращаться к заботам сельским,
иными словами, спускаться на землю.
Приезжаем в тракторную бригаду. Механизаторы
взахлеб начинают рассказывать о том, как они первыми
встретили космонавта, как хотели с ним сфотографи¬
роваться, жаль, фотографа рядом не оказалось, да
какой Гагарин приятный, обходительный и простой
человек.
В других отдаленных бригадах многие люди еще
ничего не знали.
Мы, как умели, пересказывали сообщение ТАСС и
то,- что довелось увидеть самим. Так проведено было
несколько импровизированных политинформаций.
Вечером я получила распоряжение немедленно вер¬
нуться в Саратов, чтобы поделиться впечатлением с
сотрудниками облисполкома.
Неожиданно героем дня стал Мишанин. «Космо¬
навт-2» — такое имя-прозвище получил он от односель¬
чан 12 апреля 1961 года.
Вот что он рассказывал:
147

—. Подъезжаю- ;я к кораблю на -своем мотоцикле,
а тут и Серегин, наш председатель райисполкома, под¬
катил с какими-толюдьми на «газике».
—	Это ты, Мишанин? — спрашивает он менй.
—	Так точно,— отвечаю.— Он самый, собственной
персоной.
—	Ну, так ты поохраняй эту штуковину, а я поеду
до правления. Сообщу в Саратов.
Топчусь, значит, я вокруг шара, а сам прислушиваюсь.
Чувствую, что внутри его приборы работают. Гудит
что-то такое. Снаружи лючок такой имеется, вроде сапо¬
га. По спине у меня мурашки побежали. А, думай, бы¬
ла не была! Внутри шара горит свет, мигают разно¬
цветные лампочки. Тут уж я не выдержал, поскольку
с самого детства неравнодушен к технике. Разобрать,
собрать, отремонтировать, неисправность какую вы¬
явить — это для меня наипервейшее дело. Потому и по¬
дался в механики.
Да подумайте сами, как я мог равнодушно караулить,
когда внутри такие диковинные приборы, каких, может
быть, еще никто на свете не видел.
Короче, забрался я в аппарат, стал приборы опро¬
бовать. Переключаю тумблеры, нажимаю кнопки, верчу
разные ручки. Вроде все действует нормально.
Обследую дальше эту штуковину и натыкаюсь на
такое отделение, где хранится питание. Хлеб — неболь¬
шие такие буханочки, а также тюбики с разными соусами
и пюре.
Серегин, когда вернулся, спрашивает: «Ну, как у
тебя дела?»
Я говорю: «Да здесь припасов на целый месяц трак¬
торной бригаде хватит. С голоду не помрешь».
Ему тоже интересно стало. Снова полезли.-Теперь уж
вдвоем.
Потом, когда военные объявились к шапочному
разбору, один начал было кричать: «Кто такой? Какого
черта лезешь куда не положено? Вот шарахнет тебя,
так и пикнуть не успеешь».
— Ничего,— отвечаю я ему,— не пугай. Пуганый.
Не в такие переплеты попадал. На войне живой остался,
а уж с вашей техникой как-нибудь разберемся. Не .лы¬
ком шиты.
Кабина космонавта теперь уже находилась под на¬
дежной охраной военных, однако на^од не расходился.
148

То и . дело подъезжали колхозники -из ближайших сел,
школьники, рабочие из Энгельса. Все машины, проез¬
жавшие по тракту, также сворачивали сюда. Многие
дежурили тут еще с полудня, чтобы посмотреть, каким
образом «шарик» будут транспортировать отсюда, и
недоумевали по поводу отсрочки этой операции. Никто,
конечно, не мог знать, что корабль будет находиться
на месте посадки до тех пор, пока не прибудут сюда
вылетевшие из Байконура руководители космического
эксперимента исторического значения — М. В. Келдыш,
С. П. Королев, В. П. Глушко, Н. А. Пилюгин и их помощ¬
ники.
Совершив утомительный перелет из Казахстана, до
Энгельса, они пересели на вертолет и приземлились на
Гагаринское поле.
Многое интересовало этих мудрых, необыкновенных
людей — и степень обгара тепловой защиты спускаемого
аппарата, и глубина лунки, выдавленной им в земле.
Но самым главным было не это. Главное — зафикси¬
ровать это уникальное событие: осуществилась мечта
о создании ракеты, на которой человек вырвался-таки
в космическое пространство! Человечество настойчиво
шло к этой цели, а достиг ее советский человек.
Очевидцы рассказывают, что Сергей Павлович остал¬
ся очень доволен состоянием спускаемого аппарата.
— Хоть снова в космос посылай,— задорно сказал
он, выбираясь из кабины.
Близился к концу этот фантастический апрельский
день, показавшийся несколько длинноватым, особенно
тем, кто был причастен к началу космической эпохи.
Окрестности снова огласились гулом тракторов. Люди
спешили к земле. Поле, отныне нареченное Гагаринским,
продолжало жить своей привычной жизнью.

Георгий ГРЕЧКО
МГНОВЕНИЯ СУДЬБЫ
Мне довелось начинать свою «космическую биогра¬
фию» в конструкторском бюро, которое он возглавлял.
По делам службы, конечно, далеко не каждый день при¬
ходилось видеться с Главным конструктором. Но каж¬
дая встреча, беседа с Сергеем Павловичем не прохо¬
дили бесследно — таковы были притяжение его лич¬
ности, сила его мысли.
Сейчас, по- прошествии многих лет, мы, «королевцы»,
всегда повторяем, что многим, очень многим в своей
судьбе, в жизни обязаны нашему учителю. Заметки,
которые я предлагаю здесь, это сохранившиеся в па¬
мяти эпизоды о тех встречах, которые, как мне кажется,
раскрывают человеческую сущность Главного конструк¬
тора.
Отлично запомнилась первая встреча с Сергеем
Павловичем. Произошла она сразу, как только я, вы¬
пускник Ленинградского механического института, при¬
шел в конструкторское бюро.
Мне сказали: вас приглашает на беседу Главный.
Признаюсь: все это было достаточно неожиданно.
Руководитель крупнейшей организации хочет побесе¬
довать... со вчерашним студентом. О чем?
Мы проговорили почти час.
Сергеи Павлович спокойно, дружеским тоном рас¬
спрашивал об учебе в институте, о жизни моей вообще,
о книгах, которые читал, читаю, о театре... Волнение
первой минуты, испытанное мной, быстро улеглось.
Сергей Павлович оказался очень внимательным и добро¬
желательным собеседником, чувствовалось, что это не
разговор ради формы, за ним ощущался интерес к но¬
вому инженеру его КБ.
Королев, несмотря на свою занятость, беседовал-
практически с каждым новичком. Уже при первой встре¬
че он убеждал: если у тебя есть идея — не молчи. Вы-
150

сказывайся, доказывай. Из споров может прорасти
рациональное зерно, из равнодушия не родится ничего.
Наверное, поэтому его коллектив всегда был коллек¬
тивом единомышленников.
Королев не был мягким человеком. У него был кру¬
той, жесткий, вспыльчивый характер. Все мы, сотруд¬
ники КБ,, знали: за небрежность, невнимательность
спуска не будет никому.
Помню, как-то мы шли с приятелем, и ему сказали,
что его требует Королев. Я впервые увидел, как человек
может стать белее бумаги. «Что сейчас будет, что сей¬
час будет»,— повторял он.
Но знали мы и другое — Главный отходчив. Од¬
нажды во время разговора со своим ближайшим по¬
мощником, который, как оказалось, не выполнил свою
работу в срок, Королев взорвался:
—	Идите, сдайте пропуск. Вы уволены...
Его собеседник вышел из кабинета...
Часа через два раздался звонок от Королева.
—	Как идет работа? — спросил Главный.
—	Никак. Вы же меня уволили.
—	Не говорите ерунды. Не теряйте времени, у вас
его и так мало.
И дальше Сергей Павлович стал увлеченно гово¬
рить о новой задаче.
Больше всех от Королева попадало тем, кого он
любил.
Одна из моих первых поездок на полигон началась
с ЧП. Я обнаружил ошибку в расчетах. Решение тре¬
бовалось принять немедленно, через день предстоял
старт...
Решился пойти к Главному.
Он спокойно выслушал и поручил мне связаться с
Москвой, сообщить о своим сомнениях.
Начальник отдела устроил мне разнос. Смысл вы¬
сказанного заключался в заявлении, что, дескать, ни¬
какой ошибки быть не может, что я молодой специалист
и мне в серьезные дела лезть не следует и т. д. и т. п.
Как потом мне стало известно, примерно в том же духе
он дал объяснение и Королеву. Но Главный никак не
обмолвился об этом, а лишь попросил проверить рас¬
четы.

Я передал данные и в ответ услышал: «Ждите, через
час позвоним».
Прошел час, полтора... два часа.
Наконец звонок.
—	Действительно, вкралась неточность...
Чтобы не срывать старт, я решил сделать новые рас¬
четы вручную.
Ночью меня разыскал Сергей Павлович, спросил:
«Почему не спишь?»
Ответил, что иначе не успею до утра закончить ра¬
боту.
—	Ну, хорошо,— сказал Сергей Павлович,— рабо¬
тай...
Это был для меня еще один урок — урок доверия.
Даже те, кто хорошо знал Королева, удивлялись,
какие дерзкие, непосильные порой задачи (иначе их
просто не назовешь) брался он решать. Буквально на
следующий день после триумфа — запуска первого ис¬
кусственного спутника Земли (4 октября 1957 года)
узнаем — к 7 ноября требуется осуществить новый
старт, и какой! Запустить в космос спутник с собакой.
Для этого нужна герметичная кабина, система жизне¬
обеспечения животного и многое, многое другое. Только
на разработку проекта уйдет не один месяц. А тут отво¬
дится на все про все всего тридцать дней.
Королев прошел в цехи к рабочим.
Его речь была краткой:
— У нас важное правительственное задание. И мы
не сможем работать, как обычно: сначала проект, потом
конструкция, ОТК, испытания... Вам придется работать
по эскизам, без чертежей, а ОТК будет ваша рабочая
совесть.
Рабочий класс не подвел.
Через месяц в космосе была Лайка.
Однажды Королев собрал нас в кабинете. Мы при¬
готовились к «мозговой атаке» на очередную задачу,
однако повод к встрече оказался иным. Главный устроил
конкурс на лучшее название конструкции, в которой
первому космонавту предсввддо облететь Землю.
Посыпались предложения:
152

—	Звездолет...
—	Ракетолет...
—	Космолет...
Все не то.
—	Значит, так,— воспользовался Королев своим пра¬
вом старшего.— Назовем кабину «космический корабль».
Так и вошло во все языки мира очень яркое и точное
определение нового вида транспорта — космический
корабль.
В обязанности ночного дежурного входило: сидеть
в ночное время в кабинете Главного конструктора и от¬
вечать на телефонные звонки, в случае какого-либо зна¬
чительного ЧП звонить даже домой Королеву.
Главный разрешал ночному дежурному сидеть не в
большом кабинете, где обычно он проводил заседания,
а в его личном, маленьком.
Часто после одиннадцати вечера я занимал* место
за письменным столом Сергея Павловича. Передо мной
лежали его книги, присланные ему статьи, отчеты, ру¬
кописи. Они касались разных областей науки, техники
и даже искусства.
В этой маленькой комнате я впервые понял, что
Главный, обладающий необычайной эрудицией и широ¬
той взглядов, постоянно много читал, занимался. В этой
комнате рождались многие проекты, некоторые из ко¬
торых были уже осуществлены после его смерти.
Когда в КБ был создан многоместный корабль, ин¬
женеры и конструкторы нашего бюро стали подавать
заявления на имя Сергея Павловича с просьбой зачис¬
лить в отряд космонавтов. Желающих, понятно, было
хоть отбавляй.
После медкомиссии осталось всего несколько чело¬
век, примерно тринадцать. Нас пригласили на беседу
к Сергею Павловичу. Коротко рассказал он о будущих
полетах и вдруг спросил:
— Зачем вы хотите лететь в космос?
Мы отвечали очень похоже и, казалось, удачно:
мол, хотим приложить свои знания не только для созда¬
ния корабля на Земле, но и для выполнения на нем
программы полета.
Чем дольше Королев слушал нас, тем больше хму¬
рился.
153

Наконец не выдержал и «разбушевался», пообещав
вообще разогнать нашу команду. Мы были в недоуме¬
нии.
Сейчас, много лет спустя, мне понятно, почему его
не устроил наш ответ. Сергей Павлович по-мальчишески
верил, что наступит время, когда медицинские требо¬
вания ослабнут и он сможет сам полететь в космос.
Поэтому, собрав претендентов в кабинете и немножко
ревнуя нас, он хотел услышать какие-то более веские
слова, созвучные его мыслям. Когда же мы в своих
рассуждениях не поднялись выше земных проблем, он
рассердился.
Споры и страсти вокруг Тунгусского метеорита так
накалились, что мы, молодые инженеры КБ, пошли к
Королеву. Рассказали, что совместно с энтузиастами
из Киева и Томска хотим во время отпуска отправиться
на место катастрофы и постараться добыть подтвержде¬
ния гипотезам, что это был космический корабль ино¬
планетян.
Королев не только поддержал нас, но и предложил
использовать для поисков вертолет КБ, который как раз
был недалеко от тех мест. Дал распоряжение, чтобы
нас обеспечили поисковыми рациями. В заключение
добавил:
—	Но вот деньгами помочь не могу.
—	Ничего, мы на отпускные...
—	На них далеко не улетишь...
Главный задумался, сказал:
—	Вот что, пишите заявления на материальную по¬
мощь.
Через несколько недель я докладывал Королеву
по. телефону о нашей работе в тайге и на болотах.
—	А хоть какие-то обломки корабля нашли?
—	Нет. Ищем. Правда, уже отпуск кончается!
Сергей Павлович решил с ходу:
—	Я его продляю.
Пришлось признаться, что мы даЛи слово своим на¬
чальникам отделов вернуться вовремя.
Королев согласился. Дело есть дело. А потом до¬
бавил:
—	Все-таки жаль, что вы ничего не нашли... Ищите
еще.
154

У Королева часы приема по личным вопросам были,
кажется, в четверг, с трех до пяти. Но был один секрет,
впрочем, известный каждому сотруднику конструктор¬
ского бюро, как оперативно решить личный вопрос у
Главного.
Прос’то надо было утром встретить его у входа в
КБ и вместе с ним подняться по лестнице до его кабинета.
Времени хватало, чтобы обсудить любую просьбу и тут
же получить ответ по существу.
Часто, говоря о Главном, рисуют портрет однолюба,
для которого вся жизнь состояла из ракет, чертежей,
механизмов. Да нет .же, он был обыкновенным чело¬
веком, иногда веселым, иногда грустным и рассеян¬
ным.
Мне рассказывали такой случай.
В молодости Сергей Павлович любил ездить на мото¬
цикле. Однажды, когда он куда-то спешил, мотоцикл
сломался. С трудом добрался до города. Весь замерз¬
ший, голодный, Королев зашел в булочную у доро¬
ги, купил сдобную булку и тут же, сидя на тротуаре,
съел.
Спустя много лет Главный конструктор возвращался
с совещания, и путь его проходил мимо старой булоч¬
ной. Королев попросил остановить машину. Зашел в
булочную... Прохожие с удивлением смотрели на человека,
сидевшего на тротуаре с булкой в руках рядом с
«ЗИМом».
Не знаю, был ли этот факт в действительности, но
это похоже на Королева.
В наше время это мгновение благодаря фильмам
видели многие: раздвигаются двери корпуса, и медленно
выкатывается огромная сигара ракеты. В солнечных
лучах медно-красноватые сопла двигателей вспыхивают
каким-то неземным огнем, и вся картина вывоза ракеты
представляется кадром из фантастического фильма.
Не раз накануне старта мы пытались взглянуть на
это зрелище. Но режим на космодроме был строгим.
И во время этой операции за шлагбаум, который преграж¬
дал путь к стартовому комплексу, не пускали.
Однажды у шлагбаума остановилась машина Коро¬
155

лева. Сергей Павлович посмотрел на нас, на мгновение
задумался, а потом скомандовал:
т- Давайте ко мне в машину...
На возвышении Королев остановил автомобиль:
— Здесь самое удобное место.
И мне подумалось тогда: значит, » он приезжает
полюбоваться этим зрелищем. Каким же романтиком
нужно оставаться, чтобы на рассвете каждый раз мчаться
сюда любоваться волнующей картиной, делом своих
рук...

Александр ГАРКУША
ТРАССА ЮРИЯ КОНДРАТЮКА
В начале шестидесятых, в годы правления президен¬
та Кеннеди, когда американские ученые и инженеры
разрабатывали проект полета на Луну, в Националь¬
ном управлении по аэронавтике и исследованию косми¬
ческого пространства (НАСА) разгорелся спор между
известным специалистом по ракетной технике Верне¬
ром фон Брауном, немецким конструктором, создателем
тех самых «Фау», которыми гитлеровцы бомбили англий¬
ские города, и американцем, малоизвестным тогда инже¬
нером Джоном Хуболтом. Хуболт был автором нового,
сенсационного проекта, который Соединенные Штаты
готовились осуществить... Проект предусматривал вы¬
ведение космического корабля «Аполлон» на окололун¬
ную орбиту, а затем от него должна была отделиться
посадочная капсула, которой предстояло опуститься на
поверхность Луны, а спустя определенное время стар¬
товать с нее, направиться к орбитальному модулю, с
которым затем отправиться к Земле...
Фон Браун высмеивал этот проект, посчитав его
громоздким, сомнительным. Он предлагал вариант с
прямой посадкой корабля на Луну. Однако Хуболт был
упорен, приводил десятки аргументов в пользу своего
проекта, и его доводы были убедительны: проект при¬
няли. Верцер фон Браун более не возражал, но прими¬
рительно спросил:
—	Как вам пришла в голову такая идея?
—	Мне помогла книга одного русского, которая ока¬
залась в библиотеке Конгресса.
—	Итак,' мы собираемся обогнать ученых России
с помощью... самих же русских,— желчно резюмировал
фон Браун.
Присутствовавшие при этом американские ученые
рассмеялись: слова корифея ракетного дела — удачная
шутка. Верно подмечено...
157

Позже Джон Хуболт вспоминал: «Когда ранним
морозным утром 1968 года со взволнованно бьющимся
сердцем я следил с мыса Кеннеди за стартом ракеты,
уносившей корабль «Аполлон-8» по направлению к Лу¬
не, я подумал в это время о русском — Юрии Кондра¬
тюке, разработавшем ту самую трассу, по которой при¬
дется лететь трем нашим космонавтам»1.
Об этом поведал миру журнал «Лайф» в номере от
31 марта 1969 года. Тогда-то и всплыло на Западе имя
«загадочного русского», которого до этого не знали там,
да и на Родине о нем мало кто ведал.
До боли жаль, как порой мы не дорожим у себя
тем, что составляет славу и гордость Отечества. И хотя
сейчас это имя носит кратер на оборотной стороне Луны,
им названы улицы и площади в Москве, Новосибирске,
Полтаве, Камне-на-Оби и Юрий Кондратюк признан
одним из пионеров разработки теоретических основ
космонавтики, наряду с Циолковским, Королевым, Цан¬
дером, все-таки для многих этот человек остается пока
«неоткрытой планетой». Его труды изданы. Его работы
пронизывают практическую космонавтику. Но... много
пока неясного, не точно объяснимого в биографии уче¬
ного, широкой публике еще малоизвестного. Биография
эта сложна, не проявлена до конца, что сбивает с толку
его биографов, исследователей. Печать драматических
лет, пережитых нашей страной в 2Q-X, 30-х годах, лежит
на «тайнах» жизни незаурядного ученого.
Так кто же он, этот подвижник науки? Каково его
научное творчество? Какова судьба?
В письме профессору Н А. Рынину, отправленном
в 1929 году, когда он уже выпустил свою первую и един¬
ственную изданную при жизни книгу «Завоевание меж¬
планетных пространств», Кондратюк писал: «Полагая,
что чисто личная сторона моей жизни не представляет
особого интереса, постараюсь сообщить достаточно
полно преимущественно то, что имеет отношение к мо¬
им исследованиям по теории межпланетного сообще¬
ния».
Выходит, Кондратюк принципиально избегал сооб¬
1 Необходимо помнить, что проблему полета на Луну с использова¬
нием модуля впервые научно обосновал К. Э. Циолковский.
158

щать свои биографические данные, которых ожидал от
него известный популяризатор науки Рынин. Зато он
весьма подробно знакомит Рынина с историей своего
изобретательства, начиная еще с юношеских работ:
«Мною были «изобретены»,— рассказывает он,—
водяная турбина типа колеса Пельтона, взамен мель¬
ничных водяных колес, считавшихся мною единствен¬
ными водяными двигателями, гусеничный автомобиль
для езды по мягким и сыпучим грунтам, беспружин-
ные центробежные рессоры, автомобиль для езды по
неровной местности, вакуум-насос особой конструкции,
барометр, часы с длительным заводом, электрическая
машина переменного тока высокой мощности, парортут¬
ная турбина и многое другое — вещи, часто технически
совершенно непрактичные, частью и новые, заслужи¬
вающие дальнейшей разработки и осуществления. В мате¬
матике — упорные исследования по геометрической
аксиоматике (преимущественно постулату параллель¬
ных), «открытие» основных формул теории конечных
разностей и анализа и много менее значительных вещей,
почти сплошь являющихся открытием ранее известного.
В химии и технике — основные элементарные представ¬
ления. В физике — упорное стремление опровергнуть
второй принцип термодинамики (характерно, что это,
кажется, общая черта с К. Э. Циолковским) и даже в
философии — попытки построения логических систем,
закончившиеся с "/юо-ми самого интереса к философии
«открытием» тяжело воспринятого принципа детерми¬
низма...»
Это несколько юмористический перечень, где слова
«открытие» и «изобретение» взяты в кавычки, служит,
кажется, единственной цели — отвлечь адресата от вопро¬
сов естественных: а как вы жили до сих пор, чем зани¬
мались, как пришли к мысли о полетах на другие пла-
НСТЫ^
Может быть, и прав отчасти Кондратюк, когда пи¬
шет, что «чисто личная» сторона жизни ученого, изо¬
бретателя не имеет большого значения — важны его
труды, его идеи. Однако тут особая ситуация. Вокруг
имени Юрия Кондратюка стали складываться различ¬
ные легенды, а то и злонамеренные вымыслы, что от¬
части было порождено отсутствием точных данных о
жизненном пути ученого. Вот прежде всего почему хо¬
чется поделиться тем, что доподлинно известно мне,
159

что действительно было в судьбе Юрия Васильевича
Кондратюка — точнее, того- человека, ‘который носил
это имя, подняв его до космических высот.
21 июня 1897 года в Полтаве, во флигеле, дома № 4,
что по улице Сретенской (ныне Комсомольской), раз¬
дался крик младенца. Роды принимала родная бабушка
новорожденного Екатерина Кирилловна ^ацецко. Маль¬
чика назвали Александром. Мать его, Людмила Львов¬
на, учительница, к сожалению, вскоре после родов умер¬
ла... Тяжелую психическую болезнь, которую она получила
в жандармских застенках, нельзя сбрасывать со .‘счета.
А арестована Людмила Львовна была за активное
участие в так называемом «ветровском»’ движении,
объединявшем революционно настроенную молодежь —
последователей народоволки Марии Ветровой, покончив¬
шей жизнь самосожжением в каземате Петропавловской
крепости. Отец Саши — Игнатий Бенедиктович Шар гей
умер, когда мальчику шел' тринадцатый год. Шаргей
был студентом Киевского, а затем ‘ Петербургского уни¬
верситета.
Получилось так, что осиротевший Саша рос й воспи¬
тывался в семье своего неродного деда — Акима Никитича
Даценко, полтавского врача, человека либеральных
взглядов, общавшегося с' выдающимися интеллйген-
тами-демократами, например, с В. Короленко и Па-
насом Мирным. Вот в чем повезло Саше: у деда была
отличная библиотека, и мальчик с детства зачитывался
интересными, содержательными и умными книгами.
Однажды ему в руки попался роман немецкого писателя
Бернгарда Келлермана «Туннель». Это сыграло, по его
словам, решающую роль в его жизни.
Идея строительства гигантского туннеля под Атлан¬
тическим океаном, который мог бы соединить Европу с
Америкой и содействовать сплочению человечества в еди¬
ную семью, отвергающую вражду и войны, зажгла -маль¬
чика. Он начинает думать о том, как можно пробить
сверхглубокую шахту к центру Земли, чтобы, использо¬
вать тепло земного ядра для нужд человечества. Еще бу:
дучи гимназистом (Александр поступил сразу в третий
класс 2-й полтавской гимназии), он пытается сделать
необходимые чертежи и расчеты, но убеждается в неосу¬
ществимости замысла — не было еще техники, соответ¬
160

ствующей этому грандиозному делу. Однако именно
эти занятия побудили его заняться физикой и математи¬
кой в объеме, значительно превосходящем гимназический
курс, и привели его в конце концов к идее межпланет¬
ных перелетов.
Ничего не зная о работах Н И. Кибальчича, А. П. Фе¬
дорова, К. Э. Циолковского, он уже к 16 годам заканчи¬
вает свою первую, «гимназическую» работу, в которой
излагает теорию полетов на Луну и другие планеты.
Эта работа не была еще подкреплена нужными матема¬
тическими расчетами и выкладками, ее можно рас¬
сматривать лишь как первый, пока еще робкий, шаг к
звездам будущего незаурядного ученого и изобретателя.
. В это время он живет в семье своего дяди Владимира
Акимовича Даценко, воспитывается вместе со своими
двоюродными братьями Александром и Анатолием.
Весной 1916 года, закончив гимназию с серебряной
медалью, Александр поступил в Петроградский политехни¬
ческий институт. Но учиться фактически не пришлось:
через несколько месяцев его мобилизуют в армию.
Окончив в Петрограде школу прапорщиков, он отправ¬
ляется на Кавказский фронт. На войне как на войне —
ни о какой научной, исследовательской работе не могло
быть и речи. И только после заключения Брестского
мира, когда он получил возможность возвра¬
титься к любимому делу, бывший прапорщик вновь при¬
нимается за научную работу.
Зарождается его второй труд, который можно на¬
звать продолжением и развитием юношеской работы —
рукопись на 1Q4 тетрадных страницах, озаглавленная
многозначительно и емко: «Тем, кто будет читать, чтобы
строить». Идеи полета в космос изложены в ней уже
более аргументированно, подкреплены математическими
выкладками, в пределах тех знаний, которыми распола¬
гал в то время автор. У него не было никаких сомнений
в том, что все, о чем они пишет, осуществимо, причем
В самом ближайшем будущем. В своем обращении к
читателю, который, как он верил, тотчас примется
«строить», он писал:
«Прежде всего, чтобы вопрос этого труда не пугал
вас и не отклонял от мысли 6 возможности осуществле¬
ния, все время твердо помните, что с теоретической сто¬
роны полет в ракете в мировые пространства ничего
удивительного и невероятного не представляет... Для осу-
161
6-1357

ществлення этого предприятия нужны опыты, опыты и
опыты...»
В 1918 году, просматривая старые комплекты жур¬
нала «Нива», он наткнулся на заметку о работах К. Э. Ци¬
олковского в области теории межпланетных сообщений.
Но самих работ он еще не знал — в условиях оккупации
немцами Украины, бесчинства петлюровцев и прочих
самостийников весьма трудно было найти в Полтаве
номер «Вестника воздухоплавания», в котором, как со¬
общала заметка, печатался труд Циолковского. Этот
номер попадет в его руки позднее, когда он закончит
свой главный труд — книгу «Завоевание межпланетных
пространств».
В Полтаве молодой ученый живет некоторое время у
своего товарища и, скрываясь от мобилизации, продол¬
жает трудиться над рукописью. Затем уезжает в Киев, и
тут случается то, чего он больше всего боялся: заняв¬
шие город деникинцы насильно мобилизуют прапорщика
в свою армию. Шел сентябрь 1919 года. Конечно, ему
дорог каждый день, все помыслы — о науке. Через не¬
которое время он бежит от деникинцев. Улучив момент,
он спрыгивает на ходу из санитарного эшелона, осво¬
бождается. Молодой человек одержим одним стремле¬
нием — вернуться к своей работе, к своей рукописи...
Он добрался до Полтавы. Сестра, приняв его, сжигает
в печи его форму с погонами прапорщика. Но прошлого
не сожжешь, Многие видели его в этой форме, многие
знали, что он, хотя и недолго, служил в белой армии...
Эти мысли не дают покоя, двойная опасность грозит
ему: белые, попади он в их руки, расстреляли бы за дезер¬
тирство, красные, наверное, не простили бы за то, что был
белопогонником. Многие факты жизни наводили на мрач¬
ные предчувствия, и в сложное для себя время он прини¬
мает решение, подсказанное родственниками. Решение
это, может быть, спасло от невзгод, а то и физического
уничтожения, сохранило жизнь. Однако оно же, это
решение, на всю дальнейшую жизнь легло тяжким гру¬
зом на его сердце, став причиной многих страданий,
особенно нравственных. Он дал согласие, и вот... изменены
имя, и фамилия, и отчество. Мачеха откуда-то раздобыла
для него документы некоего Кондратюка Юрия Ва¬
сильевича... Был такой молодой человек, приблизительно
одного с ним возраста, незадолго до этого умерший.
Как отнесся он к этой противоестественной метамор¬
162

фозе? Внешне более или менее спокойно: Кондратюк так
Кондратюк. А внутренне? Лишь бы не узнал никто, лишь
бы дали спокойно работать. Главное для него было то,
что составляло весь смысл существования на земле —
думы о научно-технических проблемах космоса, который
он чувствовал всей душой, в котором видел свое предна¬
значение в этой жизни. Если он получил возможность
беспрепятственно продолжать работу, то что еще нужно!
Все остальное — второстепенно.
Но позже сколько раз мысль о суровой той ошибке
пронзала душу. Угроза разоблачения, она вечно висела
над ним.
Всю остальную жизнь он мечтал вернуть себе имя,
данное при рождении, и родительскую фамилию, но обстоя¬
тельства не позволяли, а может быть, не находил сил
подняться над обстоятельствами. Он не чурался ни¬
какой работы, чтобы. зарабатывать на хлеб, но всегда
это было связано с техникой. Работал на железной до¬
роге путевым рабочим, затем устроился рабочим на
мельницу, а потом — на сахарный завод в местечке
Малая Виска (ныне Кировоградской области), был по¬
мощником кочегара в котельной, затем стал механиком.
Сметливый, невероятно работоспособный, он предлагает
несколько своих изобретений, которые на заводе и внед¬
ряются. Ему предложили инженерную должность, но он от
нее отказался, к удивлению всех, в том числе своего
учителя по кочегарному делу Феодосия Семеновича
Сухомлина, бывшего севастопольского матроса, коче¬
гара линкора «Ростислав». Не знали окружившие его
товарищи, что главная работа Юрия Кондратюка шла
по ночам — он уже трудился над своей третьей, глав¬
ной, рукописью. В июне 1925 года он ее в основном за¬
вершил и отослал в Москву, в главнауку. Но до публи¬
кации было еще далеко.
Вскоре Юрий Васильевич оставляет Малую Виску и
едет в Москву, чтобы узнать о судьбе своей рукописи.
Следы ее удалось отыскать с большим трудом. Выясни¬
лось, что его работа передана на отзыв В. П. Ветчинкину,
ученику Н. Е. Жуковского, известному специалисту по
летательным аппаратам, и тот как будто бы взялся ее
редактировать. Но с Владимиром Петровичем Ветчинки-
ным на этот раз не удалось встретиться — ор был в отъ¬
езде: участвовал в соревнованиях планеристов в Кокте¬
беле.
6*
163

Надо было искать работу и новое место жительства.
Юрий Васильевич через контору акционерного общества
«Союзхлеб» устраивается механиком на элеватор станицы
Крыловской, что на Кубани.
Крыловский период жизни Кондратюка (с 1925 по
1927 год) был, пожалуй, самым плодотворным. Здесь он,
наконец, получает блестящий отзыв В. П. Ветчинкина
на свою рукопись. Профессор-рецензент обещал написать
предисловие к книге и горячо рекомендовал ГИЗу из¬
дать ее. По его замечаниям и пожеланиям Кондратюк
окончательно завершил книгу и снова отослал ее в
Москву. Тем временем он продолжал успешно трудиться
на элеваторе, внес несколько ценных усовершенствований
в хлебоприемное делб* — предложил оригинальные кон¬
струкции механического ковша для погрузки зерна, счет¬
чик к автоматическим весам и получил первые патенты
на изобретения.
Осенью 1926 года Кондратюк переезжает работать
на строительство элеватора в Северную Осетию, в се¬
ление Эльхотово. В качестве старшего механика он ру¬
ководит монтажом оборудования нового зернохранилища,
применяя при этом все усовершенствования, которые были
изобретены им во время работы в Крыловской. Всего
семь месяцев пробыл он на гостеприимной земле Осетии,
а память о замечательном механике сохранилась здесь
и поныне.
Инициативного механика заметил Петр Кириллович
Горчаков, один из руководителей кустового объеди¬
нения «Хлебопродукт». Дело в том, что Горчаков сам
не был чужд тяги к изобретательству. Он сумел, читая
описания изобретений эльхотовского механика, оценить
способности их автора и решил привлечь его в качестве
сотрудника, а возможно, и соавтора. В начале 1927 года
по предложению Горчакова Юрия Васильевича перево¬
дят в Западную Сибирь на строительство крупного зерно¬
хранилища в городе Камень-на-Оби. Непосредственным
руководителем Кондратюка становится П. К. Горчаков,
который тоже переезжает из Москвы в Новосибирск.
Между ним, руководителем краевой конторы «Хлебо¬
продукт» (впоследствии переименованной в «Хлебстрой»),
и скромным техником по механизации складов из Камня-
на-Оби завязывается самая тесная связь, которая не пре¬
рывается вплоть до гибели Кондратюка. Юрий Василь¬
евич, приезжая по делам службы в Новосибирск, неизмен¬
164

но бывал тепло принят Горчаковыми. Петр Кириллович
всегда посвящал его в свои планы, просил совета. Кондра¬
тюк же по складу своего характера не мог ограничи¬
ваться советами, он с ходу включался в активную работу.
Вскоре одно за другим было зарегистрировано не¬
сколько совместных изобретений П. К Горчакова и
Ю. В. Кондратюка. О некоторых из них сообщалось в
публикациях «Горного журнала»: «Проходка шахт с
механизацией опалубной, бетонной и породоуборочной
работ» (№ 2, 1931) и «Железобетонный копер башенного
типа, выполняемый в подвижной опалубке» (№ 11, 1931) .
Под этими статьями стоят две фамилии, но творческий
вклад соавторов в их появление был различным. Юрий Ва¬
сильевич был главным генератором идей и их разработ¬
чиком, Петр Кириллович же выполнял роль организа-
тора-«толкача», говоря по-современному,— тоже немало¬
важную, но далекую от творчества.
Юрия Васильевича это не беспокоило, за славой и
почестями он не гнался. Для него главным был резуль¬
тат труда, а не то, чья заслуга при этом весомей.
Решения, которые он предлагал, отличались, как
правило, оригинальностью и нестандартностью, и по этому
признаку легко отличить его, Кондратюка, изобрета¬
тельский «почерк».
Характерный пример — зерносклад в Камне-на-
Оби, который строился по проекту Ю. В. Кондратюка.
Это поистине уникальное сооружение стоит и действует
и поныне, носит название солидное, но допотопное:
«Мастодонт». Оно действительно напоминает по внешнему
виду присевшего на землю мамонта. Строился «Масто¬
донт» в те годы, когда в стране ощущался острый не¬
достаток самых необходимых строительных материалов —
пиленого леса, кирпича, цемента, в особенности гвоздей.
Всего этого требовали в огромном количестве при стро¬
ительстве типовые канадские элеваторы. Кондратюк
предложил строить зерносклад из материала, который
в этих местах был всегда под рукой — из круглого руб¬
леного леса, по принципу русской избы, укладывая бревна
«в лапу», без единого гвоздя. Это было смелое решение.
Некоторые скептики высказывали опасение, что такой
склад немедленно рассыплется, как поленница дров,
но он стоит и по сию пору, поражает воображение и
вызывает восхищение всех, кто его видит. Сооружение
длинрю в 60 и шириною в 32 метра с крышей-шатром, под¬
165

держиваемой хитроумным сплетением ферм, с транспорт¬
ной галереей, что, начинаясь на восемнадцатиметровой
высоте, у шатра, уходит к пристани на Оби, к которой
причаливают суда с зерном. И все это выглядит и вели¬
чественно и вместе с тем просто, как сооружения древних
мастеров, строивших Кижи и другие бесценные шедевры
деревянного зодчества.
Сейчас на этом здании укреплена табличка: «Самое
большое деревянное зернохранилище в мире на 10 тысяч
тонн. Построено в 1930 году по проекту и под руководст¬
вом Ю. В. Кондратюка».
Все эти работы и заботы, конечно, отвлекают Юрия
Васильевича от главного — от «космического проекта».
Но все равно он продолжает работать над ним, выкраи¬
вая время по вечерам и ночам. Стараниями Горчакова
Кондратюка переводят в Новосибирск, в контору «Союз-
хлеб», для него снимают квартиру по улице Нерчинской,
но в ней он почти не живет, нет для этого времени: рабо¬
тает и спит в конторе.
Ольга НиколаевАа Горчакова, жена Петра Кирилло¬
вича, вспоминает: «...Всех поражала его работоспособ¬
ность. Приходившие раньше всех на работу уборщицы
треста «Союзхлеб» не удивлялись, когда заставали «мил-
человека» (так они называли его в разговорах между
собой.— А. Г.) спящим на своем рабочем столе или
стульях...
— Увлекся малость одной задачкой, а ночью как-то
неудобно беспокоить квартирных хозяев,— объяснял он».
В. П. Ветчинкин завершил редактирование рукописи
«Завоевание межпланетных пространств», снабдив ее
своим предисловием, в котором писал:
«Предлагаемая книга Ю. В. Кондратюка, несомненно,
представляет наиболее полное исследование по меж¬
планетным путешествиям из всех, писавшихся в рус¬
ской и иностранной литературе* последнего времени...
В книжке освещены с исчерпывающей полнотой все
вопросы, затронутые в других сочинениях, и, кроме того,
разрешен целый ряд новых вопросов первостепенной
важности, о которых другие авторы не упоминают».
Тем не менее Госиздат отказывается от издания кни¬
ги, считая, видимо, ее плодом беспочвенной фантазии,
и возвращает автору рукопись, отобрав при этом вы¬
166

данный ранее аванс. Такому повороту дела удивляться
не приходится, подобное нередка- происходит и в наши
дни — новое, нестандартное натыкается на стену равноду¬
шия либо на трусость бюрократов.
Где опубликовать книгу и на какие средства? На
помощь приходит местная типография Сибкрайсоюза.
Здесь в январе 1929 года выходит, наконец, книга Кондра¬
тюка тиражом в 2 тысячи (!) экземпляров. На обложке
значится: «Издание автора», это значит — на его средства.
На выпуск брошюры, содержащей 72 страницы текста
и 6 вклеек — чертежей, ушли все скромные сбережения
ученого, да пришлось еще н в долги влезть...
Тем не менее Юрий Васильевич торжествовал: труд
его не пропал даром! Однако несчастье нодстерегало
его в ближайшем будущем. В июле 1930 года он, Горча¬
ков и еще несколько сотрудников конторы были аресто¬
ваны. Им было приписано «вредительство», а это —
лишение свободы. Кондратюк и Горчаков были освобож¬
дены лишь через два года, позднее полностью реабили¬
тированы. Но клеймо «репрессированных» на них все
же осталось. Драма не могла не сказаться на ра¬
боте Юрия Васильевича, на его здоровье и самочувст¬
вии.
Но, несмотря на все превратности судьбы, он продол¬
жал работать. В мае 1932 года, вскоре после освобожде¬
ния, Кондратюк узнал о конкурсе на проект мощной
ветроэлектростанции, объявленном Наркоматом тяжелой
промышленности, и решил принять участие в нем. И снова
к нему присоединился постоянный соавтор Горчаков.
Опять напряженный труд, расчеты, чертежи. И вот
появляется первый проект ВЭС, который Н. В. Никитин,
будущий создатель Останкинской телебашни, харак¬
теризовал так:
«Ветроэлектростанция Юрия Васильевича состояла
из железобетонного трубчатого ствола, который кониче¬
ским основанием опирался на масляный подпятник. Ствол
имел высоту 150 м. На высоте 120 м на стволе был сделан
консольный воротник из железобетона. По этому ворот¬
нику перекатывался поезд из тележек с вертикальными
и горизонтальными колесами. На этом поезде лежали
три наклонные расчалки, удерживающие ствол в вер¬
тикальном положении, допуская его вращение вокруг
вертикальной оси, чтобы повернуть сооружение по на¬
правлению ветра. На вершине ствола установлено ма¬
167

шинное помещение с генератором и ветроколесом с че¬
тырьмя лопастями диаметром 80 м».
«Грандиозно!»—скажет каждый, кто сможет пред¬
ставить себе этот гигантский ветряк, способный, однако,
несмотря на свои исполинские размеры, выдержать ура¬
ганный натиск ветра. Его черты можно угадать в облике
Останкинской телевизионной башни, возвышающейся над
Москвой стройной бетонной иглой. Это и неудивительно,
ведь Никитин некоторое время работал под руководством
Кондратюка, усвоил и затем развил его идеи стрЬи-
тельства высотных башен с использованием подвиж¬
ной опалубки. Кстати, при строительстве зданий Москов¬
ского университета на Ленинских горах был тоже при¬
менен этот принцип.
Проект детализировался и дорабатывался. В процессе
работы над ним Юрий Васильевич предложил еще ряд
усовершенствований, на которые позже получил автор¬
ские свидетельства.
Весной 1933 года проект Горчакова — Кондратюка
был отправлен в Москву на конкурс... Пришел ответ:
комиссия признала лучшими проекты новосибирских
инженеров, а также разработку Украинского НИИ про¬
мышленной энергетики. Было, высказано пожелание
объединить усилия двух групп, чтобы они могли в содру¬
жестве выработать оптимальный вариант.
Кондратюка и Горчакова вызывают в Москву, в Нар¬
комат тяжелой, промышленности. С ними хочет побе¬
седовать сам «железный нарком» Г. К. Орджоникидзе.
Они действительно были приняты наркомом. О чем
с ними говорил и советовался Серго, можно лишь дога¬
дываться. Однако вскоре после встречи в наркомате
они выехали в Харьков — тогдашнюю столицу Украины,
имея на руках следующий документ:
«Уполномоченному НКТП при СНК УССР тов. Пет¬
ровскому, г. Харьков.
Для работ по проектированию мощной ветроэлектро¬
станции направляются в Харьков инженеры Горча¬
ков П. К. и Кондратюк Ю. В.
Товарищи Горчаков и Кондратюк будут работать при
институте Промэнергетики.
Прощу оказать им необходимое содействие в выпол¬
нении порученной им работы.
Народный комиссар тяжелой промышленности
Орджоникидзе».
168

С таким направлением можно было, казалось, горы
свернуть. И действительно, на первых порах дело пошло
довольно успешно. В Харькове были созданы две группы,
разрабатывавшие проекты мощной ВЭС, которую наме¬
чено было соорудить в Крыму, на вершине Ай-Петри.
Одной из групп руководил Ю. В. Кондратюк, другую
курировал академик Г. Ф. Проскура. Между этими
коллективами нередко возникали споры, и Юрий Ва¬
сильевич чаще одерживал верх, смело вступая в поле¬
мику с академиком.
Один из участников группы Кондратюка инженер
Л. А. Лифшиц, в ту пору еще совсем молодой человек,
вспоминает:
«...Просто удивляешься, какие свежие головы были у
нас тогда, с каким энтузиазмом мы работали. Но особенно
восхищаешься талантом и энергией Юрия Васильевича,
который всегда поражал нас глубиной своих позна¬
ний в самых различных науках: математике, физике,
механике, аэродинамике, термодинамике, электротех¬
нике, химии, теории упругости, строительном деле. Он
прочно усвоил основные принципы каждой науки и сво¬
бодно ими оперировал. В то же время он не стеснялся
признаться, если что-нибудь не знал. Юрий Васильевич
не боялся новых, на первый взгляд совершенно неожи¬
данных путей, избегал применения в расчетах готовых
формул и выводил их самостоятельно, исходя из основ¬
ных научных законов».
В процессе проектирования Кондратюк предложил
поставить на башню ВЭС второй агрегат с ветроколесом
под расчалками. Это вдвое повышало мощность ветро¬
электростанции. Электростанция получала мощность в
12 тысяч киловатт! Нигде в мире не было, не строилось
и не проектировалось подобных сооружений.
В январе 1934 года проект был отправлен в Ленинград
и поступил на специальную экспертизу в комиссию под
председательством академика Б. Г. Галеркина.
Выводы экспертной комиссии были самыми положи¬
тельными, и в октябре 1934 года нарком Орджоникидзе
распорядился отпустить средства на создание рабочего
проекта. Была организована проектно-построечная
контора Крымской ВЭС, костяком которой стала харь¬
ковская конструкторская группа Кондратюка. Глав¬
ным инженером конторы был назначен П. К. Горчаков,
его заместителем — Ю. В. Кондратюк. Группа была пе¬
169

реведена в Москву и без промедления занялась изготов¬
лением рабочих чертежей электростанции.
Юрий Васильевич и Петр Кириллович поехали в Крым,
на место строительства электростанции. И вот они уже
стоят на вершине Ай-Петри.
Примерно в то же время в газете «Правда» появи¬
лась заметка, так и озаглавленная: «На вершине Ай-
Петри»:
«Харьков, 24 апреля (корр. «Правды»). Инженеры
Украинского института промэнергетики Кондратюк и
Горчак (так в тексте.—А. Г.) закончили технический
проект мощной ветроэлектростанции на 12 тыс. киловатт.
Станция представляет собой...»— далее следует описание
станции.
Заметка заканчивается так:
«Испытание в Харькове одной из основных деталей
генератора, на которой должна стоять вся установка,
показало прекрасные результаты. По утверждению
проекта предполагается в этом году начать постройку
станции на вершине Ай-Петри в Крыму, где уже выбрана
соответствующая площадка».
И строительство началось. В 1936 году на Ай-Петри
соорудили подпятник, на котором должна была впо¬
следствии покоиться поворотная башня ВЭС. Но на этом
стройка замерла. Умер Г. К. Орджоникидзе, энергией и
волей которого двигалось дело. И этот и многие другие
смелые проекты были заморожены как «дорогостоящие».
Проектную контору преобразовали в проектно-экспери¬
ментальную контору ветроэлектростанции (ПЭКВЭС)
и ориентировали на создание небольших ВЭС для сельского
хозяйства. Гора родила мышь. Это была работа не по
масштабам Кондратюка. Он почувствовал себя орлом,
заточенным в клетку.
А как же его «звездный проект»? А как же книга,
вышедшая с таким боевым, наступательным заголовком
«Завоевание межпланетных пространств»?
Увы, никто не брался за осуществление проекта, хо¬
тя в предисловии к своей книге Юрий Васильевич ука¬
зывал, что некоторые главы не публикует, поскольку
они так близки к воплощению, что могут быть исполь¬
зованы врагами СССР в военных целях.
Книга осталась незамеченной, растаяла, как крупинка
соли в-море.
Откликнулся на нее лишь К. Э. Циолковский, которому
170

Юрий Васильевич послал экземпляр с дарственной
надписью:
«С почтением, пионеру исследования межпланетных
сообщений» От автора
Юр. Кондратюка».
Константин Эдуардович живо заинтересовался этой
работой, отметил, что в некоторых своих частях она
повторяет исследования его самого, однако автор пришел
к этим выводам самостоятельно и другим, более простым,
чем у Циолковского, путем. Юрий Васильевич к тому
времени и сам в этом убедился — он смог раздобыть,
наконец, статью из дореволюционного «Вестника воз¬
духоплавания» и прочесть работу Циолковского. Выводя
свои формулы движения ракеты, Циолковский брал за
основу работу, а Кондратюк — скорость. В этом было
их основное отличие. А в отдельных деталях Кондратюк
шел дальше гениального калужанина. Но об этом под¬
робней будет сказано ниже.
Константин Эдуардович попросил Кондратюка при¬
слать ему свой портрет. За неимением других Юрий
Васильевич послал фотокарточку, на которой был изобра¬
жен в рабочей одежде. Усталый и несколько недоуме¬
вающий взгляд его черных больших глаз свидетель¬
ствует, что Кондратюк был снят неожиданно для себя,
во время работы.
К фотографии Юрий Васильевич приложил письмо:
«Уважаемый Константин Эдуардович!
Извините за длительный неответ. Посылаю Вам мою
карточку, снятую в бытность механиком элъхотовского
элеватора. Вас со своей стороны прошу прислать те из
Ваших сочинений, какие у Вас сохранились. Перечи¬
тывая их перечень, я каждый раз неизменно удивляюсь
сходству нашего образа мыслей по многим, самым раз¬
личным вопросам и потому очень интересуюсь ими. Кро¬
ме того, если у Вас имеется В. фотография — ив ней
прошу не отказать. Мое ходатайство об организации
предприятия для питания средствами межпланетных
исследований мытарствует по Москве, пока безрезуль¬
татно.
Мой новый адрес: Новосибирск, «Хлебострой». Мне.
Обязательно заказным. Глубоко В. уважающий Юр. Коня-
ратюкэ.
По всей видимости, Константин Эдуардович выпол¬
нил просьбу молодого коллеги — выслал ему свои кни¬
171

ги и фотографию. Об этом свидетельствуют такие строки
из нового письма Кондратюка:
«Благодарю Вас за присланные Вами книжки. Я был
чрезвычайно поражен, когда увидел, с какой последо¬
вательностью и точностью я повторил не только зна¬
чительную часть из Ваших исследований вопроса меж¬
планетных сообщений, но и вопросов общефилософских.
Видимо, это не странная случайность, а вообще мое мыш¬
ление направлено и настроено так же, как Ваше...
Над вопросами межпланетного сообщения я работаю
уже 12 лет. С 16-летнего возраста, с тех пор, как я опре¬
делил осуществимость вылета с Земли, достижение этого
стало целью моей жизни.
. ...Овладение межпланетными пространствами имеет
для всего дальнейшего решающее значение. Но мало кто
достаточно это учитывает, а также и то, что задача эта
разрешима современной техникой».
Сам Циолковский придерживался несколько иного
мнения о возможностях современной техники, но осу¬
ществление полета в космос связывал с «нынешним» по¬
колением людей. А покинет человечество свою колыбель —
Землю, уйдет в межзвездные просторы еще не скоро,
через сотни лет.
Кондратюк считал межпланетные полеты делом бли¬
жайшего будущего. И, возможно, если бы не вторая ми¬
ровая война, его предвидение осуществилось бы еще при
его жизни.
Более нет свидетельств о переписке или встречах
Циолковского с Кондратюком. Домыслы об их встрече
в Калуге где-то в середине тридцатых годов ни на чем
не основаны. Тем более что в 1935 году Константина
Эдуардовича не стало...
Зато с Сергеем Павловичем Королевым он встре¬
чался. И беседовал. Было это во время одного из приездов
Юрия Васильевича в Москву, когда он посетил ГИРД
(Группу по изучению реактивного движения), где
несколько молодых инженеров во главе с Королевым
занимались созданием и испытанием первых ракет,
способных достигать высоких слоев атмосферы. Некоторые
люди, из юмористов, расшифровывали название группы
иначе: группа инженеров, работающих даром. Но то
была шутка. В 1933 году ГИРД была уже финансируемой
научно-исследовательской и производственной организа¬
цией. И Кондратюку, несомненно, были симпатичны эти
172

люди, работавшие самоотверженно, всерьез, с верой в свое
дело. И то, что они делали, и принципы, по которым они
работали,— все было по душе ему. Но, увы, когда после
взаимного знакомства Королев предложил Кондратюку
подключиться к работам ГИРДа, заменить главного
теоретика группы Фридриха Артуровича Цандера, который
к тому времени умер, Юрий Васильевич, подумав, отка¬
зался от предложения, поблагодарив Королева. Почему он
принял такое решение? Наверняка оно далось ему не¬
легко... Так почему? Вот вопрос, который тоже не ясен
и о котором можно только гадать.
Предположения различны. Во-первых, допустим, что
он не нашел общего языка с молодыми исследователями,
счел их работу слишком кропотливой, сугубо экспери¬
ментальной, тогда как его, Кондратюка, мысль шагала
ускоренным шагом, рвалась ввысь, охватывала всю
проблему межпланетных полетов разом...
Во-вторых, именно в это время Кондратюк, как
известно, уже работал по заданию Г. К. Орджоникидзе
над проектированием и строительством Крымской ВЭС
и считал своим долгом, делом чести выполнить эту важ¬
ную работу как можно быстрее и высококачественно, для
чего не следовало отвлекаться на другие дела.
И в-третьих, не исключено и то, чего он не мог ска¬
зать никому, в том числе Королеву: над ним висел груз
прошлого — перемена фамилии, пребывание в заклю¬
чении. Потребовалось бы снова заполнять анкету и лави¬
ровать, подвергать себя опасности, если при проверке
могли что-то обнаружить... Время было такое, что с че¬
ловеком, скрывающим свое прошлое, могли бы обой¬
тись и наверняка обошлись бы довольно круто. Пока
его защищал авторитет Серго Орджоникидзе, Конд¬
ратюк мог чувствовать себя в относительной безопас¬
ности.
Но все это, как ясно читателю, лишь предположе¬
ния, не лишенные, однако, основания, но и не подтверж¬
денные никакими документальными свидетельствами,
кроме того факта, что Кондратюк действительно выпол¬
нял задание Орджоникидзе. Но факт остается фактом:
Кондратюк отказался от московского варианта своей
творческой судьбы.
И продолжал в одиночку работать над любимой
проблемой межпланетных полетов,— об этом тоже можно
только предположить, судя по тому, что допоздна горел
173

свет в окне комнаты, которую он снймал по Скатертно¬
му переулку...
Вероятно, развивались и дополнялись те главы, ко¬
торые он не решился прежде публиковать, чтобы не
дать оружия в руки врагов, может, им разрабатывались
трассы полета на Марс, на Венеру. Но это тоже пред¬
положение.
А тем временем приближалась война, это носилось
в воздухе. Гитлеровские армии оккупировали одну стра¬
ну за другой. Пройдет некоторое время, и будет растоп¬
тан пакт о ненападения между СССР и Германией.
Юрий Васильевич, ощущая неизбежность войны,
в июле 1938 года передал свои рукописи, посвященные
ракетно-космической теме, на хранение одному из иссле¬
дователей творчества К- Э. Циолковского и редактору
его трудов, автору работ по истории авиации, ракето¬
строению и космонавтике Б. Н. Воробьеву. Но только лишь
в начале шестидесятых годов, с опозданием на двадцать
лет, рукописи, хранившиеся у Бориса Никитича, были
им переданы в Институт истории естествознания я тех¬
ники АН СССР. Об этом свидетельствует в своей книге
«Жизнь в творческом горении», посвященной Кондратюку,
А. В. Даценко, инженер-подполковник в отставке, двою¬
родный брат Юрия Васильевича, живущий ныне в
Полтаве.
Все ли рукописи сохранились? Нет ли среди них
«секретных глав», которые в свое время не решился обна¬
родовать Кондратюк?
И на этот вопрос еще предстоять ответить. Нужны
поиски и исследования, нужны следопыты, Андрониковы
истории науки.
Ну, а дальнейшая судьба Кондратюка укладывается
в несколько строк. Летом 1941 года он вступил добро¬
вольцем в народное ополчение Киевского района Москвы,
был зачислен телефонистом в роту связи 62-го стрелко¬
вого полка 21-й дивизии.
В официальной справке Архива Министерства обороты
СССР о Ю. В. Кондратюке сказано: «Пропал без вести».
Но его однополчане Н. Смирнов, А. Антошечкин, Б. Ро¬
маненко утверждают, что Кондратюк был убит в первом
же бою, принятом полком в районе города Кирово Ка¬
лужской области. Он пал под огнем противника в ту ми¬
нуту, когда устранял обрыв в телефонном проводе. Дата
гибели: 3 октября 1941 года. Утверждают, что он был
174

похоронен в братской могиле. И поскольку при нем не
было медальона с адресом родных, а также с именем,
отчеством, фамилией (ополченцы таких медальонов
не получали), его имя долгое время на обелиске не
значилось.
Такая жизнь, такая судьба. Необычная и прекрасная.
Главный смысл ее — служение идее прорыва человечества
в космическое пространство. И вместе с тем какая су¬
ровая судьба, таинственная.
Мы порой не все знаем даже о себе, не говоря уже
о близких, а тем более — о людях, которые жили до нас
и о которых мы можем судить лишь по документам,
увы, не всегда точным, да по рассказам современников,
тоже не всегда предельно достоверным.
«Странный человек»— так говорят в обиходе, встре¬
чаясь с личностью неординарной, чье существование
порой промелькнет, как молния, промчится, словно
Тунгусский метеорит, оставив в сердцах и умах после¬
дующих поколений терпкий привкус тайны, загадки.
Непонятное мы называем странным, как бы отводя в
сторону от себя непостижимое, чтобы заняться други¬
ми, более простыми, понятными делами. А странное,
оставшись в стороне, ждет, однако, когда, рано или позд¬
но, обратятся к нему пытливые, терпеливые умы. Слу¬
чается и так: непонятное обрастает вымыслами, легенда¬
ми, искажающими образ человека, жизнь которого и
творчество которого не постигли в свое время, в силу
разных причин. А может быть, и того хуже — умолчание,
из-за которого человек то ли жил, то ли не жил, как бы
вовсе его не было. Однако его трудами пользуются, мало
зная либо совершенно не зная о нем самом, жившем
когда-то и работавшем для их блага.
Таковой — временно (хочется в это верить) —
оказалась судьба и творческое наследие Юрия Кондра¬
тюка (Александра Шаргея), самобытного ученого и изоб¬
ретателя, из когорты пионеров космической науки в СССР,
одного из богатырей духа, проложивших человечеству
дорогу в великий и беспредельный океан. После гибели
Кондрашка в 1941 году в течение долгого времени имя
его было почему-то окружено завесой молчания, появ¬
ляясь лишь изредка в специальных изданиях, недоступных
широкой публике.
Между тем идеи, им выпестованные и изложенные в
книге, воплотились в запусках первых искусственных
175

спутников Земли, в полете Юрия Гагарина, в высадке
человека на Луну, в путешествиях наших роботов-лунохо-
дов. В великих делах этих есть доля труда и сердца Юрия
Кондратюка. А кроме того, его идеи работают не только
за пределами планеты Земля: принимают зерно постро¬
енные им элеваторы, продолжают приносить пользу лю¬
дям его многочисленные приспособления, изобретения.
Но особенно значителен, весом и оригинален, ко¬
нечно, его вклад в дело освоения космоса.
Нетрудно убедиться в этом, прислушавшись к мнению
крупных советских ученых, специалистов в области ра¬
кетной техники, теоретиков освоения космического
пространства.
Дважды Герой Социалистического Труда, лауреат
Ленинской и Государственной премий В. П. Глушко пишет:
«На мой взгляд, мы в большом долгу перед Юрием
Васильевичем Кондратюком. Его вклад в космонавтику
еще не нашел достойного отражения в печати. Неза¬
висимо от Циолковского, не зная его работ, Кондратюк
совершенно новым, оригинальным методом вывел основ¬
ные уравнения полета ракеты. Он рассчитал энергетически
наивыгоднейшие траектории космических полетов, за¬
нимался теорией многоступенчатых ракет, разрабатывал
проблемы создания промежуточных заправочных ракет¬
ных баз — спутников планет, экономичной посадки ра¬
кет с использованием торможения атмосферой.
Кондратюк предложил полет к Луне и планетам с
выходом на орбиту искусственных спутников. Ему же
принадлежит идея использования гравитационного поля
встречных небесных тел для доразгона или торможения
космического аппарата в Солнечной системе».
Академик Б. В. Раушенбах, председатель комиссии
по разработке наследия пионеров космонавтики при
Академии наук СССР, в своей статье «Развитие совет¬
скими учеными основ теории космических полетов» вы¬
деляет то новое, что предложил Ю. В. Кондратюк по
сравнению с К. Э. Циолковским и Ф. А. Цандером:
—	Охлаждение камеры сгорания и сопла жидкост¬
ного ракетного двигателя компонентами топлива;
—	турбонасосная подача компонентов топлива и
шахматное расположение форсунок горючего и окисли¬
теля в камере сгорания для наилучшего, полного и одно¬
временно безопасного смесеобразования;
—	введение понятия «пропорциональный пассив»,
176

без которого немыслим современный весовой анализ кос¬
мических аппаратов;
—	кресла космонавтов, позволяющие переносить
большие перегрузки за счет их индивидуальной подгонки
по фигуре космонавта, то есть так, как решается эта
задача на современных космических аппаратах;
—	многостадийная экранно-вакуумная тепловая изо¬
ляция, нашедшая сегодня самое широкое применение,
в сочетании с теплозащитным щитом — аэродинамической
поверхностью с автоматическим управлением углом
атаки («посадочный планер» Кондратюка);
—	приземление с помощью парашютных систем;
—	использование свободных гироскопов и акселе¬
ратора, как датчика, для автоматического управления
космическими аппаратами как по их ориентации, так и
по тяге двигателей, что и было осуществлено в начале
космической эры.
Это лишь то, что касается конструкции ракет и кос¬
мических кораблей. Однако новаторство Кондратюка
проявляется и в других разделах теории космических
полетов.'
«...Ю. В. Кондратюком впервые (в 1918 — 1919 гг.)
был предложен так называемый пертурбационный ма¬
невр — целенаправленное изменение траектории полета
космического аппарата без затрат топлива за счет ис¬
пользования гравитационных полей Луны, планет при
близком полете около них» (энциклопедия «Космонав¬
тика». М.: 1985. С. 293).
«Ю. В. Кондратюк предлагает бороводороды в ка¬
честве горючего для двигателей». (Там же. С. 49). До¬
бавим, что еще ранее у него возникла идея о металлах
и металлоидах с высокой температурой сгорания, причем
предлагалось использовать в качестве дополнительного
топлива уже отработавшие в полете конструкции. Он ста¬
вит и вопрос о создании ракетных двигателей, работаю¬
щих на катодных лучах, порошках и тонко-пульве¬
ризированных жидкостях (предложение об использо¬
вании опорожненных баков было сделано несколько
раньше Ф. А. Цандером).
Ряд крупных научно-технических откровений Кондра¬
тюка бесспорен. Он первым заявил о возможности созда¬
ния беспилотных систем ракетно-артиллерийского снабже¬
ния с Земли долговременных баз — искусственных спут¬
ников Земли и Луны.
177

Нетрудно убедиться, что многие весьма смелые и ин¬
тересные идеи, выдвинутые им еще в очень молодом
возрасте, много позднее появились в работах других
ученых. Так, уже в его юношеской, гимназической работе
находим строки, которые звучат сейчас прямо проро¬
чески, как предвидение мудрого человека от науки:
«База полетов. Базу лучше всего устроить на
каком-нибудь (небесном) теле, возможно, меньшем, на
котором был бы материал активного вещества (топлива),
для выработки которого нужно там установить машины...
Запасаясь на этой базе активным веществом, можно со¬
вершить несравненно более солидные полеты...»
Он отлично понимал задачу, когда предлагал активное
использование солнечной энергии, концентрированной с
помощью больших и малых зеркал, разворачиваемых
в космосе для нужд космического корабля, а также для
направления потока этой энергии к Земле. Это жизнен¬
ная, реальная идея, которая ныне занимает умы ученых
как одна из практических в недалеком будущем задач.
Прав академик Б. В. Раушенбах, который отмечал, что
в научных изысканиях Кондратюка чувствуется постоян¬
ное стремление достигнуть нужных результатов простей¬
шими средствами и, следовательно, в кратчайшее время.
Таков характер Кондратюка. Взять, к примеру, проблему
старта. В то время как Циолковский ищет решение проб¬
лемы на пути создания трассы разгона ракеты по земной
поверхности, Цандер — в комбинации ракеты и самолета,
Кондратюк предлагает старт с помощью многоступенча¬
той ракеты прямо с поверхности Земли в космическое
пространство.
Это, конечно, далеко не полный перечень новатор¬
ских предложений Кондратюка. Лживы, недобросовестны
утверждения, что он якобы ничего своего не внес по
сравнению с Эсно-Пельтри, Годдардом, Циолковским,
Цандером.
Не с той ли целью кое-кто утверждает, что-де Кондра¬
тюк только «изобретал велосипед», то есть будто бы
повторял то, что было известно до него, чтобы как-то
оправдать заговор молчания, которое многие годы царило
вокруг его имени.
Длительное время соотечественники не знали сколько-
нибудь достоверной, хотя бы краткой, биографии ученого,
талант и самобытность которого бесспорны. Недавно
лишь выпущена украинским обществом «Знание» бро¬
178

шюра упоминавшегося выше автора А. В. Даценко
«Жизнь в творческом горении», в которой просле¬
живаются отдельные этапы этой непростой судьбы,
прямо-таки драматической жизни. Дается оценка -науч¬
ного творчества Юрия Кондратюка — человека, которым
по праву может гордиться советская наука, наша страна —
первопроходец Вселенной. Странно, если кому-нибудь
показалось, что широкое признание заслуг Кондратюка
может хоть как-то умалить великий авторитет выдаю¬
щихся корифеев науки о космосе, таких, как Константин
Циолковский и Сергей Королев. Конечно, ничего по¬
добного быть не может. Но Юрий Кондратюк несомненно
шел своим путем, вместе с тем он с глубоким уважением
относился к Циолковскому и безоговорочно признавал
его приоритет даже в тех разделах науки о космосе, в
которых они вместе, каждый отдельно, пришли к одина¬
ковым выводам. Известно также и то, как высоко ценил
Константин Эдуардович, основоположник советской кос¬
монавтики, исследования Юрия Васильевича. Ознакомив¬
шись с его книгой «Завоевание межпланетных про¬
странств», Циолковский писал следующее:
«Вероятно, что Кондратюк работал, не зная моих
трудов. Это очень энергичный молодой человек». А в своей
работе «Стратоплан полуреактивный» Циолковский не
раз с благодарностью вспоминает о новаторстве Кондра¬
тюка, впервые предложившего использовать при выходе
на орбиту и при возвращении на Землю «ракету с крылья¬
ми», иными словами — корабль, который можно много¬
кратно использовать.
Не может, конечно, заслуга Кондратюка умалить
авторитет и Королева. Сергей Павлович был гениальным
Главным конструктором, могучим организатором науки,
своими неутомимыми трудами и беззаветной верой в
избранный путь осуществивший на практике то, о чем
мечтали и что предначертали Циолковский, Цандер,
Кондратюк. Они, к сожалению, так, увы, и не увидели
при жизни ни одного космического старта, не дожили
до великой эпохи штурма космоса и прорыва чело¬
вечества в космические пространства.
Мы упоминали выше о встрече Королева и Кондратюка.
Говорили о том, что Сергей Павлович предложил мало¬
известному ижненеру стать... главным теоретиком ГИРДа.
Это ли не свидетельство того, что в Кондратюке видели
теоретика космоса и талантливого изобретателя. Королев
179

питал к нему уважение, несомненно был знаком с книгой
Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств».
И прекрасно, что слава Юрия Кондратюка восходит
ныне, туман рассеивается... Каждая возможность рас¬
сказать о нем широкой публике — акт справедливости,
компенсация за прошлое забвение.
В июне 1987 года в нашей стране было отмечено
90-летие со дня рождения этого выдающегося ученого
и изобретателя. В Полтаву, на его родину, съехались уче¬
ные, космонавты, люди, близко знавшие Юрия Василье¬
вича, его родственники. На торжественном заседании в
областном театре с большой речью выступил первый
секретарь обкома КП Украины Ф. Т. Моргун. Это был
не просто доклад, какие пишутся и читаются во мно¬
жестве, не просто констатация заслуг выдающегося
земляка. Это был страстный монолог, в котором звучали
и гордость, и боль, и уверенность в том, что имя Кондра¬
тюка займет достойное место в ряду славных первопро¬
ходцев космического океана.
На флигеле дома по улице Комсомольской (быв. Сре¬
тенской), где родился Юрий Васильевич, установлена
мемориальная доска. В Полтавский музей космонавтики
поступают материалы о жизни и научном творчестве
славного полтавчанина.
А в Новосибирске и в станице Крыловской на Ку¬
бани, где жил и работал Кондратюк, уже давно дей¬
ствуют народные музеи его имени. Они были организо¬
ваны общественниками-энтузиастами на свои средства.
Среди этих людей не упомянуть было бы грех имя
главного инженера Крыловского элеватора Валентина
Николаевича Иващенко, который уже много лет со¬
четает свои нелегкие обязанности служебные с хлопот¬
ливыми общественными: он ведь руководит народным
музеем космонавтики имени Ю. Кондратюка. Здесь
все собрано и создано его собственными руками, стара¬
ниями его добровольных помощников. И вот что тро¬
гательно и удивительно: даже памятник Кондратюку
создан и установлен здесь. И тоже на народные сред¬
ства, по движению души простых людей. Жаль только,
это единственный пока в мире памятник теоретику кос¬
мических полетов.
Не зарастает тропа к этому монументу. Люди приходят
сюда, возлагают цветы...
Народные музеи эти, они ведь, по сути, государствен¬
180

ные, поскольку делают большое, государственной важ¬
ности дело: пропагандируют советскую науку о космосе,
утверждают ее всемирное значение и авторитет, а глав¬
ное — зажигают в сердцах юношества огонь познания
мира, всей Вселенной. Надо ли говорить, как все это
важно для воспитания таких качеств у молодежи, как
патриотизм, любознательность, бескорыстие, стремление
усовершенствовать жизнь, упорство в достижении благо¬
родных целей — тех самых качеств, которыми обладали
Циолковский, Королев, Цандер, Кондратюк.
В литературе нашей, в искусстве вообще долгое
время идет поиск положительного героя. Говорят; все
никак не находится... Может быть, отчасти потому,
что писатели ищут его за пределами реальной действи¬
тельности, пытаются сконструировать его в придуманном
мире, вырастить как гомункулуса в пробирке... Жаль,
что мимо живых примеров героизма, научного подвига,
самоотверженного служения человечества многие мас¬
тера культуры часто еще проходят равнодушно. Ведь об¬
разы великих мужей космонавтики так и не получили
еще достойного воплощения в художественных произведе¬
ниях высокого накала и звучания. Но хочу верить: эти
герои, эти темы, в том числе имя и подвиг Юрия Кондра¬
тюка, зажгут все-таки чьи-то творческие сердца.

Виктор МИТРОШЕНКОВ
«НАРИСУЮ УЖЕ НА ЗЕМЛЕ...»
I
Всесоюзное радио, прервав плановые передачи, со¬
общило в тот день: «Сегодня, 18 марта 1965 года, в 11 ча¬
сов 30 минут по московскому времени при полете кос¬
мического корабля «Восход-2» впервые осуществлен выход
человека из корабля в космическое пространство.
На втором витке полета второй пилот летчик-космонавт
полковник Леонов Алексей Архипович в специальном
скафандре с автономной системой жизнеобеспечения со¬
вершил выход в космическое пространство, удалился
от корабля на расстояние до пяти метров, успешно провел
комплекс намеченных исследований и наблюдений и бла¬
гополучно возвратился в корабль».
Такого еще не бывало во веки веков: человек в
открытом космосе! Один на один — с бездонным
таинственным пространством.
Представьте себе человека, который стоит на краю
пропасти и должен шагнуть вниз. Страшно? Да, страш¬
но, потому что появляется ощущение огромной высоты
и возникает картина падения. А теперь вообразите, что
тот же человек прыгает в пропасть с парашютом или
какими-то крыльями, одним словом, это прыжок с из¬
вестной гарантией безопасности. Однако чтобы ре¬
шиться на такой прыжок, человек должен обладать
«пространственной смелостью». Это должен быть волевой
человек. Конечно, надо согласиться с таким комментарием
выдающегося события — словами одного из ученых.
Известие о выходе сына Земли в открытый космос
несчетное количество раз комментировалось на все лады
повсюду на земном шаре. Еще бы! «Могу сказать: в Со¬
ветском Союзе осуществлено одно из древнейших,— если
не ошибаюсь, уходящих к библейским временам,— меч-
182

таний человека,— заявил известный писатель Станислав
Лем.— Об этом писали авторы фантастических повестей
и, быть может, не очень веря в возможность реализа¬
ции своих сюжетов. Сегодня это стало фактом. Человек
впервые в своей истории оставил корабль, построенный
на Земле, и оказался один на один с космосом...»
Все информационные агентства мира — в восторге.
В одной из нью-йоркских газет писалось: «Выход кос¬
монавта Леонова из корабля в космос — это почти мечта.
На официальных лиц в Вашингтоне подвиг советских
космонавтов Леонова и Беляева произвел впечатление,
несмотря даже на то, что они ожидали уже некоторое
время тому назад, что такое может случиться». Итальян¬
ская «Паэзе сера» подметила: Алексей Леонов может
по праву считаться родоначальником тех космонавтов, ко¬
торые в далеком будущем ступят ногой на Луну и другие
планеты. Исключительность эксперимента состоит также
в необыкновенной прочности космического скафандра
Леонова. При фантастической скорости и высоте полета
(кстати, апогей орбиты — 495 километров являлся ре¬
кордом высоты, когда-либо достигавшейся человеком)
он предохранил космонавта от множества возможных
бед: от закипания крови и до резких перепадов темпе¬
ратуры, которая могла колебаться от 100 градусов ниже
нуля до 100 градусов выше в освещенных солнцем местах.
А как важно, что безотказно сработала новая техника —
система выхода космонавта из корабля в космос и его
возвращения «домой», в корабль...
Советские газеты утолили бурное любопытство людей
рассказами о том, как проходила подготовка столь не¬
обычной экспедиции, о жизненном пути новых космиче¬
ских героев, ознакомили мир со словами, сказанными
командиром корабля «Восход-2» перед стартом. Была
опубликована беседа Главного конструктора с журна¬
листами.
Сергей Павлович любил беседовать с корреспонден¬
тами — пропагандировать космонавтику, раскрывать
картину ее будущего. «Полет корабля «Восход-2» явит¬
ся необычным даже для наших представлений о косми¬
ческих полетах,— говорил тогда академик.— Не скрою,
наш эксперимент весьма сложен, и мировая практика кос¬
моплавания в этой области никакого опыта еще не имеет.
Мы снова являемся первооткрывателями. Мы это делаем
не ради каких-то рекордных целей. Мы идем по плану...
183

Мы подходим ко всему разумно. В мире нет чудес. Есть
знания, есть техника, есть человек с его беспредельным
разумом. Ради первых нескольких минут, которые Алексей
Леонов проведет в космосе, ученые потратили много
десятков лет. Мы верим в успех потому, что запуск «Вос-
хода-2» — это плод коллективного разума многих людей
и даже многих коллективов... В этом сила советской
науки, технического прогресса».
И Королев снова, как всегда любил это делать, кратко
выделил то, что было главным в существе дела. «...На¬
ходясь в космосе, летчик-космонавт должен будет вы¬
полнить ряд операций, связанных с движениями, с манев¬
рированием в космосе».
«Ну, зачем нужно выходить в космос, почему такое
значение мы придаем именно этому эксперименту?— задал
Сергей Павлович в той беседе вопрос,—.и сам тотчас от¬
ветил:— Летая в космос, нельзя не выходить в космос,
как, плавая, скажем, в океане, нельзя бояться упасть
за борт и не учиться плавать.
Все это связано с целым рядом операций, которые
могут потребоваться в дальнейшем при встрече кораблей.
Выход из корабля очень сильно упрощает проведение
специальных наблюдений в космосе, ну, и, наконец, он
потребуется в тех случаях, когда нужно будет что-либо
поправить на корабле. Мы, например, думаем всерьез над
тем, что космонавт, вышедший в космос, должен уметь
выполнить все необходимые ремонтно-производственные
работы вплоть до сварки. Это не фантастика, это не¬
обходимость! Чем больше люди будут летать в космос,
тем больше эта необходимость будет ощущаться.
Наконец, надо считаться и с таким фактором, что мо¬
жет в конце концов сложиться такая ситуация, когда
один корабль должен оказать помощь другому. Но ка¬
ким образом? Ведь корабли представляют собой очень
защищенную в тепловом, а значит, и в прочностном
отношении конструкцию. Можно подойти к кораблю и
ничего, собственно говоря, не сделать, потому что если
его просто разгерметизировать через входной люк, то
люди там погибнут.
Поэтому должна быть отработана такая система шлю¬
зования, система жизнеобеспечения и выхода из корабля,
которая бы давала возможность оказать помощь».
И все, слушавшие Главного конструктора, почувство¬
вали: этот полет— качественно новый этап освоения
184

космоса. Почувствовали и радость, которой был полон
Сергей Павлович. Его коллеги знали, что, готовя эту
экспедицию, Королев испытывал большой душевный
подъем, находился в особом состоянии творческого вдох¬
новения. Не зная покоя и не ведая усталости (так ка¬
залось со стороны), он решал сотни, тысячи проблем
с уверенностью в успехе дела, и голова его, занятая мно¬
гочисленными заботами, работала с целеустремленной
нацеленностью на будущее, на завтрашний день науки.
Он был уверен в положительном результате, но коллеги
его вспоминали, что и на «всякий случай» мысль его
тоже работала: «Если по каким-то причинам, я надеюсь,
малозначащим, потому что все основное, мне кажется,
отработано и предусмотрено,— возникнут неожиданности,
как во всяком новом деле, и будет рискованно осуществить
выход в космос, то... в этом случае сам по себе полет
не теряет своей ценности и значения, потому что это
полет двухместного корабля. Мы его продлим до двух¬
трех суток, предусмотрена обширная программа научных
и чисто технических наблюдений и измерений».
Главный конструктор разъяснил, что в случае, если
Леонов окажется почему-либо неработоспособен, коман¬
дир имеет возможность сам покинуть корабль и прийти
на помощь товарищу. «Восход-2» предоставляет такую
возможность, может работать в режиме автоматической
ориентации. Он также построен таким образом, что
может разгерметизироваться на длительное время, что
также значительно облегчает функции экипажа в опреде¬
ленных ситуациях.
У Главного была прекрасная привычка — накануне
старта проводить много времени с экипажами. Не учить
космонавтов приходил к ним в предполетные часы Сер¬
гей Павлович, не устраивать экзамены по конструкции
корабля и программе полета — он хотел побыть в кругу
своих единомышленников, людей, доверяющих делу
свои жизни, хотел передать им свою уверенность в успехе
полета. Нет, он не переоценивал своей роли, но именно
ему доверяли они прежде всего.
Беляеву и Леонову он перед стартом «Восхода-2»
сообщал, что подготовка корабля идет нормально, дове¬
рительно добавил, что были кое-какие неполадки, но
они устранены. «Полет и сам эксперимент по выходу
сложны. От вас требуем четкого выполнения программы.
Вам самим следует учитывать все обстоятельства и при¬
185

нимать разумные решения. Всего на Земле предусмотреть
невозможно. Повторяю — мы с вами об этом не раз го¬
ворили во время тренировок — надо действовать по обсто¬
ятельствам... Земля, конечно, остается вашим советчиком.
Но на корабле и ваша жизнь, и судьба эксперимента в ва¬
ших руках. Если заметите неполадки — все может быть,—
не лезьте на рожон... Не нужны рекорды, нужен серьезный
научный эксперимент. Вы понимаете, как много мы ждем от
него. То, что мы проведем завтра, откроет целое направле¬
ние в космических исследованиях».
После старта, когда весь мир узнал о подвиге Алек¬
сея Леонова, Сергей Павлович скажет корреспонден¬
там:
«Я бы отметил основную черту Леонова — живость
ума. Это первое. Второе — хорошее усвоение им техни¬
ческих знаний. Третье — прекрасный характер. Он ху¬
дожник, сам рисует. Очень общительный, очень, по-моему,
добрый и располагающий человек. Смелый летчик. Он
технически прекрасно владеет современными реактивными
истребителями. Мне кажется, что этот человек заслу¬
живает самого большого доверия».
«Что касается командира корабля,— продолжал Ко¬
ролев,— то он имеет опыт командной работы, обладает
такими же качествами, что и Леонов, но он был коман¬
диром эскадрильи, значит, имеет опыт командный. Человек
он спокойный, неторопливый, я бы сказал, даже немножко
медлительный, но очень основательный. Он не мастер
говорить длинные и красивые речи, но тем не менее он
все делает очень, я бы сказал, фундаментально. Как раз
такое сочетание и нужно, наверное... Второй экипаж,
запасной, тоже отличный. Это все товарищи -из первой
группы, из первого отряда, из которого вышел Гагарин...»
А космический корабль с «небесным пешеходом» на¬
кручивал свои витки вокруг матушки-Земли, экипаж
продолжал работу по намеченной программе. Во-первых,
конечно, после окончания эксперимента по выходу в откры¬
тый космос второго пилота-космонавта Леонова требова¬
лось определить состояние его здоровья, прежде всего,
и это было сделано — поступили данные от систем врачеб¬
ного контроля, биотелеметрия работала хорошо. И пульс,
и частота дыхания были у Леонова в «норме», и аппе¬
тит — тоже. И вот он уже отдыхает в соответствии с про¬
граммой, а командир корабля полковник Беляев «колдует»
над комплексом приборов астронавигационных наблю¬
186

дений и измерений... И витки вокруг голубой планеты
нарастали и наращивались, шли новые минуты и часы,
экипаж проводил запланированные эксперименты, вел
для Земли репортажи о проделанной работе, о состоянии
корабля и своего здоровья, направлял приветствия
народам разных стран и континентов, над которыми
пролетал корабль.
А чувства, которые овладевали жителями Земли, были
небывалые, особые. «Мысль о том, что там, может быть,
прямо над нашими головами прогуливается в пустоте
тридцатилетний мужчина, отец четырехлетней девочки,
человек, имеющий братьев и племянников, кинолюбитель
и художник — в общем, простой человек, потрясла всех,—
заявил итальянский публицист Энцо Рава.— И тот факт,
что советское телевидение вело передачу из фантастики,
поражал наше воображение. А вечером и мы увидели
Леонова на экранах — на фоне изгиба Земли».
Что? «Художник»? Космонавт-художник?! Позже мир
узнал: нет, не профессионал-живописец, но человек, влюб¬
ленный в живопись, давно подружившийся с кистью и
красками, сумевший развить в себе эстетическое чувство и
мастерство и стать-таки профессионально классным ху¬
дожником. И уже тогда, в те шестидесятые годы, было
известно знавшим Алексея, что в его творческой биогра¬
фии была уже собственная выставка его работ. Про¬
изошло это в той части, где Леонов служил, случилось
как раз перед тем, как ему прийти в отряд космонавтов.
А организовал эту выставку, между прочим, женсовет
полка — как бы вдохновляя человека на успех: Леонову
предстояло ехать на медицинскую комиссию. Да вот ока¬
зия! Он, увы, так и не увидел больше своих натюрмортов
и пейзажей. Куда там! Полотна «поднялись в цене»: ра¬
боты космонавта! Их моментально растащили, кто мог,
по домам.
Алексей, против ожидания, вовсе не огорчился. Даже
как бы обрадовался: «Значит, понравилось. И то хорошо».
Лучшие умы планеты понимали тогда же, что выход
Леонова в открытый космос — не просто сенсация в
науке, это событие иного порядка, нежели сенсация,—
оно в ряду прорыва в космос Гагарина. Всем стало вдруг
ясно: именно этого события ждали, этого мгновения в
истории Земли и не хватало. В различных книгах и филь¬
мах, в воображении тысяч и тысяч людей разных эпох
издавна жил образ одетого в скафандр жителя Земли,
187

который покидает свой дом-корабль и становится само¬
стоятельной частицей Вселенной, свободно парит над ми¬
ром. Теперь у этого первого жителя Земли, счастливца,
единственного человека, испытавшего свободное паре¬
ние в космосе, есть имя, и это русское имя — Алексей.
Он уже не плод былых фантазий, а вполне реальный
человек, наш современник.
В те дни теоретик космонавтики Мстислав Всеволодо¬
вич Келдыш ответил на многочисленные вопросы журна¬
листов, и ответы немедленно были напечатаны газе¬
тами мира.
—	Какие главные этапы завоевания космоса вы могли
бы определить?
—	Важнейшие этапы таковы: вывод на орбиту пер¬
вого спутника, полет к Луне — первая космическая ра¬
кета, фотографирование обратной стороны Луны, полет
первого человека в космос — Юрия Гагарина. А сейчас,
когда Алексей Леонов вышел из корабля, начат еще
один этап.
2
Мысль поехать в Ригу возникла у Алексея неожиданно.
Несколько дней, сохраняя ее в полной тайне, он тщательно
обдумывает эту, казалось ему, странную мысль. От Кали¬
нинграда до Риги — почти четыреста километров. Вообще-
то не ахти какой великий путь. То ли дело из Кемерова до
Калининграда. У него еще, конечно, не стерлось из па¬
мяти то двухнедельное путешествие, но ведь тогда он ехал
с родителями. Переезжали на постоянное жительство в
новый город. Именно этому городу, разрушенному страш¬
ной войной, а до войны восхищавшему людей старинными
крепостями и великолепными замками, озлобленно раз¬
бомбленными в Кенигсберге фашистами, бывшими хозяе¬
вами этого города, возрожденному советскими людьми из
пепла, суждено было стать городом его детства.
Но отсюда, из Калининграда, его давно манила Рига.
И не только тем своим экзотическим рисунком, который
прорисован в исторических памятниках, шедеврах зод¬
чества, она влекла его совершенно конкретной, личной
для него заботой и целью — желанием определить свое
будущее. Это было его тайной: он никому пока не ска¬
зал о своем решении посвятить себя изобразительному
искусству, стать художником. Ни самым близким друзь¬
188

ям, нц маме не открылся, хотя часто исповедовался ей.
Скрывал и от бати, Архипа Алексеевича.
Тогда, в 1949 году, после окончания седьмого класса,
когда нужно было определять свой дальнейший путь,
он был уверен в себе: душа опиралась на художнические
интересы и способности. Многие одноклассники мечтали
о море, шли в мореходное училище. Другим родители
говорили: продолжай, сынок, учебу в восьмом классе,
получай среднее образование. Вот и- Архип Алексеевич,
теребя короткий ус и нарушив свою манеру быть в семье
молчаливым, заявил, вразумляя, сыну: «Конечно, Алеха,
в моряки по нынешним временам неплохо бы пойти: фррма
задарма, харч бесплатный, соленый ветер в рыжие кудры...
Но пока ведь у нас с матерью силенки есть, потянем
еще — получи образование полное школьное, а там за¬
шагаешь шире, куда душа позовет. И быть посему».
Отец свое слово считал последним, и все в семье так
считали: Архипу Алексеевичу перечить в доме никто не мог.
И тогда, на семейном совете, батя, зная об Алешкином
увлечении, ни словом не обмолвился о нем. Не отверг
его, не посчитал это увлечение легкомысленным, что ли, но,
умолчав, дал понять, что сейчас важнее среднее образо¬
вание. Проживший большую и нелегкую жизнь, Архип
Алексеевич был и строг, и добр глубинной, не легковес¬
ной добротой.
А сын, с минуту набычившись, молча выслушал «при¬
говор», быстро почувствовал правоту отца, не стал ему
перечить, оберегая его здоровье, не воззвал к жалости
матери, оберегая и ее.
Но странное дело, именно в те дни 1949 года он вдруг
с особой силой почувствовал тягу к живописи, тайный
зов, быть может, дарования. Весь свет — от небес, от
неведомого космоса до таинственных глубин моря, раз¬
ворачивался перед ним, перед его цепким, жадным взо¬
ром, в широком диапазоне разнообразных красок, оттенки
которых улавливались им, поражая воображение, вы¬
страивая величие красоты мира.
Страсть к рисованию родилась в нем рано. Еще не умея
писать, он уже прилично рисовал. Деревья, животные,
дома, которые были не похожи на себя в глазах посторон¬
него созерцателя, были его, леоновские деревья, живот¬
ные, дома. И часто, практически каждый день, в разных
жизненных ситуациях из-под руки его рождались ри¬
сунки, рисунки, сотворенные порой небрежно как бы.
189

Однажды он понял, задавшись вопросом, почему он
рисует: его побуждала к рисованию природа. Солнце,
зори, леса, могучие, как бескрайний космос, реки дикой
тайги — темы его первых рисунков, впечатления для ко¬
торых черпало сердце ребенка, подростка, юноши. Писал
он и семейную любимицу — корову Пеструшку, которую
выхаживал своими заботами. Была крохотным теленком,
стала красно-белой громадиной с чуть ли не полу¬
метровыми рогами. Десять ртов в семье Леоновых —
одна кормилица: Пеструшка. И на рисунке она выглядела
уважаемым существом.
Молва плыла по селу о способном художнике Алешке
Леонове. С каким вдохновением наносил он краски и
прорисовывал линии своих первых «шедевров», как тре¬
петно переживал первые находки. Что это было? Пожалуй,
светлое и азартное детское восприятие окружающего
мира, чувственное вйдение, крепко державшее его в плену.
Когда он, выехавший за пределы своей деревни, узнал
другие края — это было ощущение продолжения того,
что потом оказалось Вселенной. И юный художник рисо¬
вал дома, многоэтажные, касающиеся звезд. Между
домов был однажды у него трамвай, переполненный пас¬
сажирами, хотя в Кемерове в те годы трамваи не ходили.
Тут же разместил уличные фонари, позаимствованные с
гравюр эпохи Пушкина, размыв их очертания по своему
вольному озарению словно выплеснутыми красками... Кар¬
тину повесил дома на стене, напротив печки, и соседи,
приходившие по делам, подолгу рассматривали, одобря¬
ли и хвалили, пытаясь понять в картине ее таинственный,
неразгадываемый смысл.
Сорок первый год запомнил, как незаживающую рану.
В своем дневнике позднее он записал: «Лето в Кемерове
часто дарит погожие, ясные дни. В один из таких дней
мы, 7—8-летние ребята, играли во дворе. Вдруг из всех
окон, как по команде, нас стали звать домой. Вбежав в
квартиру, я сразу понял: произошло что-то ужасное.
У нас собрались соседи. Мужчины были мрачны. На гла¬
зах жешция — слезы. Война. Я думаю, что именно в этот
день, 22 июня 1941 года, началась моя сознатель¬
ная жизнь».
Есть в дневнике такие воспоминания: «Что такое вой¬
на, я по-настоящему понял, когда однажды забрел на
вокзал. Только что подошел санитарный поезд. На пер¬
рон и на площадь перед вокзалом вынесли раненых.
190

Землистые лица солдат, окровавленные бинты, сдержан¬
ные стоны. Как ни показалось мне все это страшно, я и
потом часто прибегал на вокзал, когда приходили с фронта
санитарные поезда. Не из любопытства. Просто эти со¬
ставы привозили с собой эхо сражений. Потом видел,
как на фронт к Москве отправлялись полки сибиряков...»
Да, «не из любопытства». Ребята встречали при¬
бывающие эшелоны, помогали размещать раненых, уход
за которыми, как и занятие в школе, становился обра¬
зом жизни, долгом чести, горячим желанием сердца.
Никто им не приказывал, не заставлял, сами вызывались
дежурить в палатах госпиталей.
В эти годы единодушного патриотического порыва
народа юный художник пишет портреты бойцов и коман¬
диров, картины боев, сцены сражений. Иначе и быть
не могло! Темы войны целиком овладевают его воображе¬
нием, его кистью, карандашом. Все свои рисунки Алеша
передает раненым. Где они теперь, те славные люди,
за которых так болела душа? И где те рисунки его, сде¬
ланные или на тетрадных листках, или на оберточной
бумаге, или на картоне?.. Да, это была запечатленная
эпоха, по-детски наивно, но с полной душевной искрен¬
ностью запечатленная... И так случилось неожиданно
для самого Алеши, что в один из летних дней 1944 года
его подарки раненым вдруг оказались собранными и выве¬
шенными на стене госпитальной палаты. Подарки раненым
стали подарком ему от'них — первая его персональная
выставка, пока в масштабах одного госпиталя, но это
был великий масштаб: вот он, конкретный вклад мальчика
в Победу. Значит, нужно было раненым его творчество,
помогало им исцеляться, быть может...
Как давно это было!
...К началу учебного года Архип Алексеевич приго¬
товил сыну цветные карандаши, которые по тому военному
времени раздобыть было чрезвычайно трудно. Принес
отец сыну и несколько листов плотной бумаги, коробку
акварельных красок. Какое богатство! Ощутить себя пол¬
новластным хозяином всего этого — какое счастье! Сколь¬
ко цветов — широкий набор.
Учительница литературы Зинаида Михайловна Мо¬
розова однажды решила поэзию Некрасова изучать с
ребятами по-новому: хорошо бы выразить некрасовские
Г91

темы в картинах, вызвать у ребят образы эпохи, людей при
помощи изобразительного искусства.
Она поручила поискать репродукции картин в жур¬
налах, соответствующие некрасовским стихам, и прежде
всего именно Леонову предлагалось поработать по этому
заданию. И Алексей с большим желанием взялся за
дело, не догадываясь о втором, тайном замысле учитель¬
ницы. Он начинает рыться в журналах, ищет репродук¬
ции — работа новая для него, заинтересовала она пар¬
нишку. Чувствует, как обогащается его понимание живо¬
писи. Много приходится читать о живописцах. Например,
о Ван-Гоге. Винсент Ван-Гог, портретист двора его ве¬
личества Солнца. Лик этого владыки мира интересовал
француза больше всего... Светило могуче, велико и грозно.
Как и многие жители Земли, художник верил в магическую
силу Солнца.
В своей любимой картине «Красные виноградники»
Ван-Гог расположил солнце справа, над срезом полотна,
и множество женщин, погружаясь, как в море, в рубиновые'
виноградники, подставляли спины солнечным лучам.
Алеша рассудил по-своему: они, женщины, склоняются
перед величием и силой галактического гиганта. Это —
поклонение людей великому могуществу природы. И в дру¬
гой картине «Жатва. Долина Ла Кро» Ван-Гог вновь
избирает яркие тона, раскрепощает и расширяет компози¬
цию, снова торжество природы... Странно Алеше, что
Ван-Гога никто не мог, не хотел понять. «Красные вино¬
градники»—единственная работа Ван-Гога, куплен¬
ная при его жизни.
Потрясли слова, встретившиеся ему, Алексею, в жур¬
нале, слова Пикассо, сказавшего: «Я знал, что Ван-Гог
сойдет с ума либо оставит нас далеко позади. Но я ни¬
когда не предполагал, что он сделает и то, и другое».
А сколько прочитал- он тогда о русских живописцах-
передвижниках, выдающихся пейзажистах, гениальном
Репине. Они его учителя, советчики, консультанты.
А фламандская живопись! Рембрандт, Рубенс, Веласкес...
Но разве художник может одинаково сильно развиваться
во всех жанрах? Однако юному Леонову хочется писать
и то, и другое, и по-разному... И он не покладая рук
творит, создает картину за картиной.
К учительнице он пришел однажды с толстой папкой
репродукций. Сверху лежала репродукция картины Са¬
вицкого, Некрасова в живописи. С этого он и начал свой
192

рассказ о жизни рабочего класса в царскЬе “ время.
Показал картину Савицкого «Ремонтные работы на
железной дороге» и прочитал некрасовские строки:
Прямо дороженька: насыпи узкие»
Столбики, рельсы, мосты,
А по бокам-то все косточки русские...
Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?
Начало получилось трогательным, впечатляющим. По¬
том шел Репин, «Бурлаки на Волге»,— и стихи:
...Но вдруг я стоны услыхал,
И взор мой на берег упал.
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой,
Обутым в лапти, вдоль реки
Ползли гурьбою бурлаки.
Далее — Перов... Кончался монтаж Крамским. Алек¬
сей вынул из папки последнюю репродукцию — картину
«Последняя песня». Это волнующий рассказ кистью о
завершающих днях жизни великого русского поэта.
Класс притих, вглядываясь в изображенного на картине
Некрасова, измученного тяжелой болезнью. Жизнь едва
теплилась в высохшем теле, но в глазах поэта горел огонь
борца за народное счастье.
Надо ли говорить, как пришелся по душе ребятам
и самой учительнице урок, в котором Алеша Леонов
играл роль вестника великих творений живописи и
поэзии...
Переехав в Калининград, он продолжает много ри¬
совать «для себя». Дома писал натюрморты, на улице
увлекался пейзажами, милыми сердцу уголками города,
городских окраин. Здесь, в поросшем высоким бурья¬
ном буераке, в густой тишине, как бывает после ушедшего
далеко фронта, отгремевшего вокруг недавно, мальчи¬
шеская фантазия была вольна и крылата особенно. Сейчас
он. сказал бы: «находилась в апогее». Но тогда он еще
не знал этого слова и, конечно, не думал ни минуты, что
астрономическая лексика станет его, Алеши Леонова,
языком... Он всматривался в косогоры, в заросли боя¬
рышника и калины, воспринимал природу и Вселенную'
как живое существо, которое дышит, утробно урчит, улы¬
бается ему, Алеше, зовет к себе. Пылкой фантазии ка'-!
залось, что Земля отходит ко сну, дыхание ее 'становится
спокойнее, тише, пора было отдыхать и ему. И он ложился
на траву и долго-долго смотрел в небо.
7—1357
193

Наблюдал за облаками, уходя в неведомые просторы
таинственной голубизны, забывал, что надо дождаться
из стада корову, привести ее домой. Запомнил он эту
коровку на всю жизнь. Бывало, ходила за ним по пятам,
идет ли он за водой или в сарай, или в магазин. И ко¬
нечно, он запечатлел ее на холсте. Не раз и не два писал
ее — то на лугу, то на фоне своего дома, то среди ее
«товарок»...
Когда отбирал свои работы для показа в Риге, пред¬
почел и две картины, посвященные корове, родной кор¬
милице семьи.
Чувства, которые он испытывал к живой природе,
можно было соразмерить с чувством, которое вызывало
в нем море: оно тоже казалось ему живым существом,
могучим и добрым. Алексей любил море сильным, тос¬
кующим чувством. В Кемерове моря не было, какое оно —
фантазии недоставало, а то, что видел он на картинах
художников, почему-то не устраивало, не хватало, как и
устных рассказов о море людей, видавших его. Море су¬
ществовало для него абстрактно, не олицетворялось в
конкретных осязаемых образах. Он сравнивал море по раз¬
долью с полем, по шуму — с лесом под ветром, по цвету —
с небом, конечно, и тем сильнее была жажда увидеть
наконец море собственными глазами, наяву. И когда семья
ехала в Калининград, мысль о том, что теперь-то море
станет близким другом, волновала его.
Но поначалу по приезде в Калининград потрясло дру¬
гое: разрушенный, город, неубранная искореженная воен¬
ная техника, тысячи поломанных и даже целых велосипе¬
дов, «ничейных», на пустырях и в развалинах домов, опас¬
ность нарваться на мину...
Наконец он вскоре увидел и море — и задохнулся
от переполненности чувств. Какое захватывающее, не¬
вообразимо могучее зрелище! Пенистая рябь волнения,
легкий посвист переменчивого ветра, цветовые переливы
воды. Он взбежал на прибрежный холмик, чтобы дальше
увидеть море, и увидел его выпуклым и подвижным,
как грудь глубоко дышащего человека.
По сей день Алексей влюблен в море. Помнится, тогда
впечатления были так сильны, что он долго не мог рисо¬
вать его. И когда море в нем самом чуточку улеглось,
успокоилось, он стал к мольберту, решительно провел ли¬
нию горизонта, разделив холст на небо — сверху и море —
ниже, и ...больше ничего не нарисовал. Он не хотел обед¬
194

нять картину: сумма впечатлений была еще мала, или,
вернее сказать, осмысления моря было еще недостаточно,
чтобы быть достойным картины о море. И холст тот
много дней еще оставался нетронутым, с одной линией.
Потом первое море с натуры будет нарисовано, но та проба
не вызовет еще удовлетворения: в полотне не было мысли.
А картина без идеи подобна человеку без глаз.
Последующие работы Леонова-мариниста были со¬
держательнее, острее, отмечены наблюдательностью ху¬
дожника, новизной. Море он стал рисовать каждый день,
набивал руку. В водной безбрежности можно было, ока¬
зывается, бесконечно черпать и черпать образы, муд¬
рость, здесь открывалось огромное поле для художест¬
венных концепций... Как вдруг однажды ему сказали,
что его море... вторично, таким его уже видел Айвазовский.
Впрочем, это было и комплиментом. Алексей знал твор¬
чество Айвазовского по открыткам, собираемым им и
скрупулезно изучаемым, по репродукциям с открыток
можно исследовать манеру, композицию. Кстати, соби¬
рание открыток было следствием того опыта, который
получен был еще в школе по заданию учительницы
литературы.
Новые работы, в которых море представало «леонов-
ским», неподражательским, он старательно упаковал,
связал и ...вынес из дома, чтоб отец не знал задуманного
сыном. В дни весенних каникул Алексей собирался
ехать в Ригу. И когда уезжал, постарался не привлечь
внимания домашних к своему грузу, незаметно отнес
картины в машину, на которой предстоял путь из Калинин¬
града в Ригу, путь немалый.
Кутаясь в поношенное пальтишко, трясся в кузове и
думал, как будет показывать свое творчество седым стар¬
цам — маститым художникам...
И вот он у здания Академии художеств. Долго стоял
в нерешительности, но заговорило чувство призвания,
любовь к живописи — и он шагнул к двери. В прием¬
ной ректора было много ожидавших приема посетителей,
а он почему-то решил, что ректор ждет его, и даже не
догадался, что это очередь и ему нужно стать в очередь.
Подражая твердости взрослого человека, сказал молодой
женщине в вишневом платье, подумав, что она сек¬
ретарь ректора:
— Мне к ректору, доложите, пожалуйста, или мож¬
но входить?
7*
195

Женщина опешила, округлила глаза:'
—	Вот так сразу и к ректору? Мы все к нему.
—	- Но... я издалека, и нет времени, поймите...
—	Простите, молодой человек, можно узнать, по како¬
му вопросу к ректору? Может быть, мы поможем и не
нужно будет ждать очереди к ректору?
—	Нет, вы решить этого не сможете. Я хочу показать
свои работы ему. Мне нужно учиться здесь.
Женщина в нарядном вишневом платье, одобряемая
остальными присутствующими в приемной людьми, ве¬
село взмахнула руками;
—	Какие пустяки! Учиться у нас не так уж сложно.
Для этого совсем не обязательно встречаться с ректором.
В это время массивная дверь кабинета отворилась, и
вышел невысокий человек, приветливый, внимательный.
Женщина назвала его фамилию и сказала, мол, вот к
этому профессору и обратитесь, молодой человек.
—	Як вашим услугам,— ответил профессор Алексею,
который с открытым, наивным любопытством оглядел про¬
фессора и стал настаивать на своем:
—	Нет, хотел бы поговорить с самим ректором. На¬
мерен учиться у вас.
Профессор отнесся к нему серьезно, не то, что жен¬
щина в вишневом платье, и это понравилось Алексею.
—	Учиться? Похвально. Тем окажете нам честь. Если
не возражаете, в соседней аудитории мы бы продолжили
наше знакомство. Прошу!— пригласил профессор за
собой.
Алексей оглядел присутствовавших, стоял неподвижно,
припоминая, как в прошлом году в пионерском лагере,
гре работал по заданию горкома комсомола физоргом,
из-за отсутствия руководителя секции бокса сам стал
вести занятия в секции и сейчас освоенные им летом
приемы бокса помогли бы образумить эту явно чванливую
публику,— так подумал с мальчишеской лихостью. Но
профессор уже увлекал его за руку в аудиторию: «Прошу
вас, коллега». И Алексей пошел за ним. Развязав драго¬
ценную ношу, расставил картины вдоль стены- Профессор
торопливо прошелся вдоль полотен и, как. полководец,
проводящий рекогносцировку, начал, отступив , подаль¬
ше, рассматривать холсты. Ни одной работы не ■ взял
в руки, ни одной не оценил словом. Впрочем, это не огорчи¬
ло: Алексей знал, как легки на слова, быстры на оценки,
торопливы на комплименты люди... Но -тут молчание
196

было непростым. Профессор ходил, полностью игнорируя
автора, не замечая его.
—	Ну-с, так,— сказал он, наконец.— Из вас... как бе¬
резовый сок по весне из ствола. Но .все уходит в землю.
Не собирается березовый сок на пользу, исчезает в земле.
Вы действительно должны еще учиться и учиться. По ва¬
шему выражению лица я понял, что вы с большим удо¬
вольствием набили бы физиономии многим присутствую¬
щим там, в приемной, да? Возможно, кто-то из них и
заслуживает, но только по другой причине. В искусстве
нет рангов, кроме одного — таланта. Настоящий талант —
редкость, а чтобы проявился он у вас, при ваших способ¬
ностях, необходим упорный, очень упорный труд.
То была их первая встреча. Вторая состоится через
несколько лет, при иных обстоятельствах...
Дома, спрятав свои работы, никому ничего не рас¬
сказал. Душа была на перепутье, окончательного решения
о своем будущем еще не принимал. А отец, видя пожух¬
лое настроение сына, с вопросами пока не приставал,
решил выждать. Позднее, когда началась четвертая
школьная четверть, как бы невзначай бросил вопрос:
«Ну, а дальше что?»
—	Закончу десятилетку.
—	Это хорошо. А потом?
—	Рисовать хочется, но надо учиться.
—	Надо, Алешка, надо. Настоящий талант должен
особенно сильно учиться, без этого свое место не займешь
в жизни, не удержишь. Не обижайся, но сейчас мужицкие
руки нужны стране более каких других — на стройках,
в. армии, на заводах. Вот где умом окрепнешь, силу в
руках соберешь, тогда, пожалуйста, в художники. Ведь
не увидишь — не расскажешь. Нет художника без жиз¬
ни, я так понимаю. Походи, поезди, поработай — тогда,
глядишь, и мысли появятся.
—	Я понял, папа, верно говоришь.
—	И еще вот что, Алеха, я думаю. Немолоды уж мы-то
с матерью, нелегко нам сейчас, сам знаешь.
—	Да, папа. Не беспокойся, я путь выберу не кривой,
а насчет искусства, рисования... рисовать все равно буду,
а там жизнь подскажет. Вообще-то мне еще в летчики
хочется...
Архип Алексеевич, почесывая в затылке, просидел
несколько минут, размышляя. Для Алексея эти минуты
были тревожными. О чем думает отец? Осуждает ли
197

его за еще одну крылатую затею? Нет, не осуждает. Отец
по-молодецки вдруг вскинул голову, и лицо его расплы¬
лось в широкой улыбке.
з
В Калининград семья перебралась по зову старшей
сестры Алеши Любы, которая жила там. Люба_, сразу
предупредила: далеко не ходить, кругом снаряды и мины.
Прошло после войны три года, а этот город был еще как
фронтовым, здесь еще гибли люди.
Однажды его не было дома целый день, как вдруг яв¬
ляется ...в сопровождении милиционера. Переполох:
что натворил сын?!
—	Да не волнуйтесь,— сказал милиционер.— Алеша
в гости пригласил, но уже поздно, я пойду, а вам сообщу,
что отличился он на охране общественного порядка.
Благодарность ему.
А получилось так. Гуляя по городу, Алексей увидел
на одном из пустырей обилие яблок. Деревья богато
плодоносили в тот год. Такого сказочного зрелища он
в Сибири не видел. И вдруг встревожился. Как же так —
без присмотра яблони, никто не караулит их. Яблоки,
по его кемеровским представлениям, такие редкие фрукты.
А люди идут и могут сюда завернуть... Настороженно
сопровождая прохожих взглядом, он, привыкший к береж¬
ливости и рачительности, не мог допустить такой бес¬
хозяйственности, решил покараулить урожай, наверное,
скоро придет отлучившийся сторож, и тогда с чувством
исполненного долга Алексей пойдет дальше своей доро¬
гой. Кого-то он даже остановил окриком, человек попы¬
тался подойти к яблоне... А наступали уже сумерки. Алек¬
сей оставался на страже. Вскоре к нему я приблизился
милиционер, поинтересовался, что делает он здесь, а узнав,
от души рассмеялся и похвалил:
—	Молодец, Алеша, это по-нашему, по-советски.
Действительно, ценный сад, а без присмотра. Все должно
будет после того, как созреет, людям на пользу пойти.
Уже поздно, иди домой, впрочем, давай пойдем вместе,
провожу тебя...
В тот вечер отец Алексею сказал:
—	Вот что, решено: будут у нас расти в своем саду
яблоки тоже. Посадим, сами посадим яблони.
И сдержал свое слово Леонов-старший. Вырастил-
198

таки большой, прямо-таки огромный сад, раздобыл какие-
то особые сорта яблонь. По осени щедро раздаривал
фрукты школьным товарищам Алеши.
В новой школе Леонова-младшего вскоре стали вы¬
делять как товарища надежного, к тому же художника!
Особенно окрепло всеобщее к нему уважение после
того, как в городе выпал снег. Школа стала на лыжи,
а молодому сибиряку Леонову лыжи — родная стихия,
хотя дома, в Кемерове, лыжным спортом, как таковым,
не занимался. Но ведь как в тайгу нельзя ходить без
ружья, так без лыж нет в сибирской глубинке далекого
пути-дороги. Победив в лыжной гонке в школьных со¬
ревнованиях, Леонов должен был защищать спортивную
честь школы на городских, а потом и на областных сорев¬
нованиях. Дистанцию в три и пять километров проходил
легко, без особого напряжения. Его, бывало, спрашивали-
пытали: каким стилем ходит, чем мажет лыжи, какой
режим соблюдает. Он в ответ посмеивался: мол, «нуж¬
ный:». Этот замысловатый ответ считали нежеланием
выдавать секреты.
Большую часть времени любил проводить на свежем
воздухе, на этюдах.
Были в той жизни его минуты особые, согретые не¬
передаваемым светом души — души мамы его Евдокии
Минаевны. Он любил слушать ее неторопливые рассказы.
Рассказывала она о своем детстве, о разных событиях
в своей семейной жизни, комментировала уличные, го¬
родские новости, передавала содержание прочитанных ею
книг. Глубокая педагогика заключалась в ее словах.
Готовя обед или убирая дом, объясняла сыну, почему
делает что-либо так, а не иначе, как лучше поступить
в той или иной жизненной ситуации. Передавала Алексею
свои знания жизни без назидательно-морализаторской
интонации. Алексей очень любил эти мамины откровен¬
ности, слушал внимательно, больше молчал и впитывал
в себя слова и чувства мамы.
Он, в свою очередь, с охотой рассказывал маме о
своих отношениях с товарищами, о школьной жизни.
Новостей всегда было много. Шли концерты, спартакиады,
споры о кинофильмах, встречи с участниками войны, Ке¬
нигсбергского сражения. С особой гордостью, расска¬
зывая о герое войны, он сообщал, что герой — сибиряк.
Летом был в пионерском лагере. Там он обычно оформ¬
лял пионерскую документацию,. выпускал стенгазету,
199

руководил спортивной секцией. Научился отлично плавать
и нырять, ходить под парусами, ставить паруса при
штормовой погоде.
На встречах с фронтовиками по-особому волновали
рассказы летчиков... И сам он почувствовал себя однаж¬
ды сидящим за штурвалом самолета. И выбор дальней¬
шего пути был сделан: летное училище.
Была беседа в военкомате. Была встреча в обкоме ком¬
сомола, ведь комсомол — шеф Военно-Воздушного Флота.
Было расставание с домом, родными, друзьями. Он уезжал
из детства, из полюбившегося города. Здесь ему пору¬
чили однажды быть рулевым спортивной лодки,— в тот миг
он был самым счастливым человеком на земле. Здесь он
метнул копье так, что объявили: рекорд области! Здесь за
комсомольские успехи его наградили Почетной грамотой
ЦК ВЛКСМ — в числе первых школьников, удостоенных
столь высокой чести.
Теперь все это остается позади, становится воспоми¬
нанием, эпизодом биографии. Июль 1953 года. Впе¬
реди — курсантская жизнь, судьба военного человека.
Лекции, экзамены, полеты...
Случаю было угодно, что его военное училище рас¬
полагалось в Чугуеве — родном городе великого Репина.
Конечно, все свободное от учебы время Леонов по¬
свящает живописи. Ходит на натуру, рисует своих новых
друзей, помогает музею боевой славы кистью и каран¬
дашом. Гордился, что выпускником Чугуевского 'военного
авиационного училища летчиков был трижды Герой
Советскогб Союза Иван Никитович Кожедуб. Мог разве
он предположить, что придет такое время, когда он по¬
знакомится с легендарным генералом Кожедубом, сделает
его портрет, а сам Иван Никитович тоже будет рад, что
познакомился с Леоновым.
Конечно, хоть и время было спрессовано занятиями,
трудом, все же Алексей скучал по дому, маме и отцу,
по друзьям, по морю. Жил надеждой на встречу. Тогда-то
и родилось желание вести дневник.
Такому другу, как дневник, доверяешь самое сокро¬
венное. Появилась там вскоре важная запись — о первом
самостоятельном полете на самолете. Сколько чувств
необычайных породило это событие. Впервые твоим
рукам подвластна такая умная и такая стремительная,
юркая, грозная машина. Учебная, правда...
Придет время и боевой.
200

Алексея Леонова назначили служить в авиационную
эскадрилью майора Олейникова. Здесь хорошо сплочен¬
ный, организованный коллектив. К тому же Олейников
учит молодежь по собственной методике, лично летает
с подопечными. И с Леоновым летал в зону, под «выс¬
ший потолок» в стратосфере. Показывал, контролировал,
помогал, поддерживал, шлифовал «наждаком» коман¬
дирской критики. Подмети^, что в Леонове есть много
черт настоящего летчика: и смел, и трудолюбив, и упорен,
и честен. Правда, горяч чуть сверх меры, но это ...отгорит.
Был ли проявлением особого уважения к молодому
летчику визит Олейникова в общежитие к нему, Леонову?
Неизвестно. Но неожиданным это было. В тот поздний
час Алексей рисовал, и командир увидел его за моль¬
бертом. Извинился командир, сел в уголке, понаблюдал.
Прощаясь, Олейников сказал: «Пиши рапорт на
квартиру».
—	Не могу. В полку еще многие семейные не имеют
жилья.
—	Ты прав, конечно. Но то, что ты делаешь, это
страшно важно, это не всякому дано... Пиши.
Когда однажды в полете у самолета Леонова не сра¬
ботает система выпуска шасси и с риском для жизни
летчик посадит самолет, Олейников обнимет его и шепнет:
«Спасибо. Ты очень мне дорог, чертяка».
О приезде в часть специальной группы московских
медиков Леонов узнал не сразу. Он жил в «плановой
таблице», в расписании обычного летного дня, когда
каждый час военного летчика подчинен продуманной
схеме, где нет места случайности. Но говорят, случай¬
ность — непознанная закономерность.
Медики-гости, возглавляемые Евгением Анатольевичем
Карповым, ознакомились в части с летными книжками
и личными делами молодых офицеров. В гостинице, где
они жили, были вывешены художественные полотна.
Заинтересовался ими Карпов, полюбопытствовал и
узнал, что картины выполнены летчиком этой части
Леоновым.
Молва о могущественной комиссии, отбирающей лет¬
чиков осваивать «новую технику» для другой части, хо¬
дила среди офицеров, но Алексея эти разговоры не вол¬
новали. Он был доволен этим полком, здесь окрепли
его профессиональные качества, прлучили признание,
здесь он стал перспективным летчиком-истребителем.
901

К тому же сам коллектив части выступил с инициативой
организовать выставку его работ, и выставка имела успех.
Был молод, полон радужных надежд, непоколебимо верил
в свою звезду летчик-художник Алексей Леонов, и ни¬
какие комиссии не могли бы поколебать этой веры.
Карпов захотел видеть Леонова, летчик охотно пока¬
зал ему свои живописные полотна. Карпов задавал Леоно¬
ву вопросы, на которые он отвечал, но характер вопросов
казался ему, Алексею, странным.
	 А желали бы летать на еще более совершенной
технике?
Рука Леонова с кистью замерла у полотна:
—	Разве есть летчик, который не желает летать на
новых самолетах.
_ Возможно, это будет не самолет.
—	А что же тогда? Баба-Яга летает на метле, Ива¬
нушка — на ковре-самолете, а летчик — просто на са¬
молете...
Карпов попрощался, сказал уходя:
—	Мы еще увидимся.
	 Слушаюсь,— ответил Леонов, словно уловив какую-
то угрозу в последней фразе председателя комиссии.
У них было еще несколько встреч-бесед, были новые
медицинские осмотры. И комиссия утвердила Леонова
в какой-то таинственный список как кандидата куда-то,
не ясно куда и зачем. Ничего определенного никто в
части об этом не знал. К тому же через некоторое время
его, Алексея Леонова, вообще перевели на новое место,
в другую летную часть, другой гарнизон, кстати, такой
отдаленный и «заброшенный», что ни о какой новой
технике, о дальнейшем военном росте тут и не мечта¬
лось. Да Леонов и забыл Карпова, расспросы которого
остались где-то в туманном прошлом.
Но Карпов, оказалось, не забыл Леонова. Евгений
Анатольевич готовил прибытие Леонова в Москву, на
серьезнейшую медкомиссию, сложную, многоступенчатую,
и уже летели телеграммы командованию откомандировать
летчика Леонова в распоряжение... А случилась такая
«нескладушка». Со старого места службы Леонова сооб¬
щили в Москву, что он убыл в другую часть. А с нового
пришло Карпову печальное известие: погиб при испол¬
нении служебного долга... Глазам своим не поверил,
прочитав. Чрезвычайно расстроенный, Карпов запросил:
сообщите обстоятельства происшествия. Не верил в ги¬
202

бель Леонова. На запрос несколько дней почему-то не
было ответа. Карпов повторил запрос. Ждет.
Однажды ему докладывают, что его просит принять
лейтенант Леонов. Услышав фамилию «Леонов», Евгений,
Анатольевич никак не связал ее с тем Леоновым, судь-'
бой которого интересовался. Подумалось, однофамилец.
Тем не менее спросил: «А как зовут того Леонова, что
просит принять?»
—	Этого зовут Алексей Архипович.
Карпов встрепенулся, просиял:
—	Значит, жив! Зови, немедленно зови!
В тот же день Алексей был помещен на исследование
в военный госпиталь, где радушно встретили его, где
познакомился со многими будущими и несостоявшимися
космонавтами. С его «гибелью» вышло недоразумение,
побольше бы таких недоразумений, чтобы смерти оставать¬
ся безработной, когда речь идет о людях молодых
и хороших.
4
Здесь работали высокознающие, именитые эскулапы.
Они были мудры и суровы, решительны и непреклонны.
Их пациенты — наоборот, были веселы и беспечны,
и казалось, главное их качество — неукротимый оптимизм.
Отстаивая в очередях у дверей врачебных кабинетов,
они представали перед вершителями их судеб, прев¬
ращаясь в робких школяров, многие потом уезжали об¬
ратно в свои части, чудо-богатыри, косая сажень в пле¬
чах, летчики — мастера первого класса, спортсмены
высокого полета. Провожать их выходили все оставав¬
шиеся — традиция госпитального братства. Но никакого
внешнего проявления сочувствия, никаких слов сожа¬
ления. Леонов крепко жал руку товарищу, говоря:
«Еще раз встретимся, хоть небо безмерно, непременно
встретимся».
Вечерами собирались в комнате Юрия Гагарина
или Павла Поповича, были друг с-другом так, как будто
знали и дружили многие годы.
Алексей иногда уединялся в ординаторской, доставал
карандаши и рисовал. Он выпускал газету «Шприц»,
мобилизуя все остроумие, оформлял наглядную агита¬
цию. Карикатуры Леонова и веселые, острые тексты
Поповича и Германа Титова вызывали бурную реакцию
203

читателей сатирического «Шприца». Среди «больных»—
читателей «Шприца» были будущие герои космоса, ру¬
ководители Центра подготовки космонавтов, еще не
существовавшего...
Сквозь веселую атмосферу той жизни молодых лет¬
чиков в госпитале просачивались их озабоченность, тре¬
вожные, упорно скрываемые думы. Неуверенность каж¬
дого в своей судьбе в атмосфере все уменьшающегося
коллектива кандидатов была гнетущим чувством, испыты¬
ваемым молодым летчиком со стоическим терпением.
А медики неусыпно продолжали еще и испытывать их
бесконечными экспериментами, изобретаемыми, казалось,
специально для того, чтобы взять на пробу предельные
состояния психики.
Но он, Алексей, домой и друзьям писал веселые, пол¬
ные задора письма, скрывая свои истинные пережива¬
ния.
Однажды из госпиталя он, вопреки настроению тре¬
вожного ожидания, написал одному своему другу письмо,
в котором излагал свое жизненное кредо. Мечта должна
быть прекрасной, пусть хоть и не осуществима она.
Мечта — как линия горизонта — видна и... недосягаема.
Нельзя отчаиваться, что не дошел до горизонта. Он при¬
нес тебе ту пользу, что ты тянулся к нему.
В один из днёй до слуха его долетели слова, касаю¬
щиеся оценки его состояния здоровья медиками. Шла речь
о каком-то отклонении от нормы, о дестабилизации вести¬
булярного аппарата... Это было как приговор. Сецрдня
к вечеру такое заключение обретет силу закона, и ли¬
ния горизонта отодвинется так, что скроется с глаз. Рас¬
сказывают, что судьбу, висевшую на волоске, спас... нет,
не случай... спас человек, мнение которого было весьма
авторитетным. «Я категорически против скороспелых
выводов»,— заявил он. Свое мнение он довел до сведения
комиссии, обосновал «дестабилизацию» психологическими
причинами — чрезмерным напряжением ожидания.
Это был Евгений Анатольевич Карпов. Он потребовал
от врачей повторных исследований и лично присутст¬
вовал на эксперименте.
Медицина в таких случаях имеет неограниченную
власть над кандидатами в космонавты, ее слово решаю¬
щее, свои приговоры она выносит, невзирая на авторитеты.
Но повторить рассмотрение вопроса в данном случае
пришлось. Тем более что на сторону Леонова стали его
204

товарищи Павел Попович, Юрий Гагарин, Терман Титов,
Павел Беляев, Георгий Шонин.
—	Будем прощаться,— сказал друзьям Алексей,—
хоть небо и безмерно, еще непременно встретимся.'
Кажется, он уже не очень-то верил в успех переосви¬
детельствования.
Однако повторное обследование дало положительные
результаты. И его включили в группу кандидатов.
5
Сергей Павлович, сосредоточив внимание на прог¬
рамме «Восхода-2», жил ею, говорил, что этот экспе¬
римент будет иметь всепланетное значение, станет важ¬
ной вехой развития космонавтики. Даже в последние
часы перед стартом, точнее — перед посадкой экипажа
в лифт, прощаясь, Главный напутствовал двух космонав¬
тов словами:
—	Дорогие мои орелики! Науке нужен серьезный
эксперимент. Понимаете, надеюсь. Но если в космосе
случатся неполадки, принимайте разумные решения.
И уже одному Леонову:
—	Леша, я не буду тебе много советовать и желать.
Я попрошу тебя только об одном: ты выйди из корабля
и войди в корабль. Вот и все. Попутного тебе солнечно¬
го ветра!
Через несколько минут люк за ними закрылся и был
задраен до полной герметичности.
После старта, до выхода на орбиту на связь с ними
выходил Гагарин. Его голосом Земля запрашивала: «Как
ваше самочувствие? Машина работает великолепно!»
Беляев, справившись с волнением первых секунд
взлета, отвечал:
—	Отличное самочувствие. Перегрузки растут, но
медленно. Ракета, можно сказать, нежная.
И через несколько секунд снова Гагарин:
—	«Алмаз», я — «Заря». Как чувствуете себя те¬
перь?
Голос его бодр, заботлив.
—	Я — «Алмаз». У нас все отлично. Видим 'Землю.
Красива! А небо черное-черное.
Наконец «Восход-2» на орбите, и космонавты по¬
жали друг другу руки. Какое чувство ощущает человек,
пожимая впервые в жизни руку товарища на космической
2b5

орбите? Особенное, конечно. Непередаваемое словами.
Да и не нужны в такую минуту слова.
Бортовые часы отсчитывают земное время. Несколько
десятков минут адаптации, и надо готовиться к главному
эксперименту — выходу в открытый космос.
Беляев помогает ему «вооружиться» автономной систе¬
мой жизнеобеспечения. Все подчинено графику и идет
по графику. Проверяют подачу дыхательной смеси в
скафандр — нормально. В полном порядке и система конт¬
роля работы клапанов. Натренирован Леонов отлично:
руки сами находят нужные тумблеры, застежки, кнопки.
Еще раз проверяет скафандр. Продумывает, не забыто
ли что-нибудь. Все на месте, все, верится, надежно.
«Восход-2» сделал первый виток. Вот он вышел на юж¬
ную оконечность Американского континента, плывет над
Атлантикой. Еще несколько минут полета — и Алексей
покидает кабину корабля. Входит в камеру шлюза...
Беляев, посмотрев на часы, докладывает Земле:
—	«Алмаз-2» находится в шлюзовой камере. Все
идет по плану. Крышка люка ШК пока закрыта. На¬
ходимся в графике. Самочувствие отличное.
Леонов прилаживается, осматривается, находясь в
шлюзовой камере. Внутренне собран, уверен, спокоен,
во всяком случае осознанно принимает уникальность
момента, необыкновенную ответственность за успех дела,
и это умножает силы духа. Терпеливо выждав, акку¬
ратно открывает люк.
В наушниках Павла Беляева прозвучал резкий, взвол¬
нованный голос Алексея — «Алмаза-2»:
—	Нахожусь на обрезе шлюза! Самочувствие отлич¬
ное. Подо мной море. Вижу облачность...
Беляев невозмутимо спокоен и официален, отвечает
Леонову:
—	Слышу вас хорошо. Немного потише говорите.
Поздравляю с выходом.
Леонов тем временем не спеша, осмотрительно выбира¬
ется из шлюза...
И вот человек впервые плывет, распластавшись над
миром. Только тоненький фал соединяет Леонова с «Вос¬
ходом-2». Вокруг — гигантское море космоса. Безбреж¬
ность... Нет, есть берег. Его, Алексея Леонова, берег —
Земля, родная планета, и родина на Земле — Страна Со¬
ветов.
Дыхание его, и сердце, и разум — все слилось в единое
206

чувство гордости за принадлежность человеческому'роду.
Павел Беляев с трудом сдерживает волнение (и его
зажгла-таки эта историческая минута!) и объявляет миру:
— ЧЕЛОВЕК ВЫШЕЛ В КОСМИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО!
в
Потом, на Земле, после приземления, странного, при
неожиданном стечении обстоятельств, приземления, когда
корабль освободился от пут парашютных строп, но, за¬
жатый между деревьями, медленно оседал, поворачиваясь
или раскачиваясь, не ясно было, Леонов почувствовал
наконец физическую усталость. Он лежал в кресле, уми¬
ротворенный, успокоившийся, закрыл глаза и думал сей¬
час о своем командире: вот кому сейчас досталось. Беляеву
выпало тяжелое испытание посадки.
Когда Алексей открыл глаза, он увидел, что Павел
Иванович у входного люка.
—	Откроем? Может быть, нам повезло? Где мы?
Леонов подумал: приземлились ведь, а Беляев продол¬
жает беспокоиться, суетится. Зачем? Живы! Вот главное...
А может быть, только кажется, что живы? Может быть,
все это — потустороннее? Мистика какая-то.
Раздавшийся хлопок пиропатронов вернул его к реаль¬
ности. Засидло в кабине отверстие, и через него в корабль
хлынул яркий дневной свет. Потянуло холодом. Полетный
костюм — не для такой температуры.
—	Не погибли в космосе — не помрем на земле,
на родной земле,— заявил Павел Иванович, осматривая
площадку приземления.
—	Не помрем,— подтвердил Алексей.
Конкретного плана действий пока не было. Но что-то
делать надо. Беляев поднялся на сферический верх ко¬
рабля, поеживаясь от холода, на ветру. Нужно было опре¬
делить местонахождение корабля, координаты посадки,
не совсем удачной по «меткости»...
Кругом — дремучая, явно не хоженная никем тайга.
Наверняка в такую глухомань еще не забирались люди —
думалось космонавтам. Все вокруг было чисто, не тронуто,
в первозданности лежало, будто ждало именно их, не¬
бесных посланцев. Высокие сосны в белоснежном саване
и абсолютная тишина поражали.
Беляев, спустившись в корабль, сказал:
—	Если хочешь быть живым — будь им.
207

Павел Иванович перефразировал известный -афоризм
Козьмы Пруткова относительно счастья.
—	Мы где-то в лесу,— сообщил он Леонову. Вдруг
послышался шум самолета. Подумалось, что это за ними.
Во всяком случае, если сейчас не найдут, то поиск ве¬
дется. Беляев выстрелил из пистолета. Конечно, такой
поступок — от торопливости. Что может дать один писто¬
летный выстрел? Долго ли придется пропадать здесь,
в такой глуши?
—	Будем обживаться!— сказал Беляев.— Давай вы¬
ходить из нашего дома.
Он первым вывалился из люка в снег и почти по
грудь провалился. Барахтаясь в снежной купели, он ста¬
рался утрамбовать, спрессовать снег, чтобы создать
первичную рабочую площадку для обживания тайги.
Обживание предстояло, возможно, основательное. Все
попытки связаться по радио пока не дали результатов.
Но у Леонова было соображение, что они находятся
где-то между Обью и Енисеем. Он не сомневался, что
их посадка была отслежена и приземление засекли, для
эвакуации готовится экспедиция, надо немного подож¬
дать. Но пока нужно обеспечить элементарную собст¬
венную безопасность. Вспомнил, как на тренировках
(а их было много) отрабатывали всевозможные ва¬
рианты посадок, способы выживания, спасения от раз¬
ных превратностей судьбы.
И этот, зимний, вариант они отрабатывали в условиях
Севера. Было очень похоже на то, что космонавты имеют
сейчас.
Алексей вдруг удивился: как много у него сейчас сво¬
бодного времени! Можно о многом подумать-передумать.
Вспомнилось недавнее...
Несколько месяцев назад Королеву рассказали, ,о
том, что на вечере отдыха космонавтов выступил Алексей
Леонов и говорил пылко о грядущих полетах, рвался
мыслью в далекий день, фантазировал. Это Королеву
понравилось. При встрече он сказал Алексею:
—	Знаю, знаю, что на большое замахиваешься. Ко¬
нечно, будем летать в космосе и общаться с посланцами
из другид стран, это реально. И очень скоро;
Алексей покраснел, как бы уличенный ,в. преждевре¬
менных деяниях:
—	Это я по наитию, Сергей Павлович, > да, кстати,
в развитие именно ваших идей.
208

—	Моих? У меня разве есть такйе-йдеи?'
Вспомнились слова Королева перед стартом: «Значение
этого эксперимента велико». Вспомнилось, как трогатель¬
но прощались с Сергеем Павловичем, как после объявле¬
ния тридцатиминутной готовности на связь вышел Юрий
Г агарин:
—	«Алмаз», я — «Заря». Не волнуйтесь. Делайте все
спокойно,— советует он.
—	«Заря», я — «Алмаз». Что мне волноваться, лежи
и думай, как жить дальше,— весело ответил Леонов.
Гагарин засмеялся, радуясь бодрому голосу своего
друга.
Стартовые.службы в напряженной работе. Прослуши¬
ваются команды.
—' Ключ на старт!
С этого времени все должно соответствовать рас¬
четам с точностью до сотых долей секунды.
—	Есть ключ на старт!— отвечает оператор.
—	Протяжка один!
—	Есть протяжка один!
—	Продувка!
—	Есть продувка!
—	Ключ на дренаж!
—	Есть ключ на дренаж! Есть дренаж!
—	Зажигание!
—	«Алмаз», я — «Заря». Зажигание!
—	Вас понял, зажигание,— отвечает Беляев.
Леонов четыре раза бывал до этого на запусках, че¬
тырежды прослушивал эти замысловатые поначалу
команды, которые волновали его своей таинственностью
и многозначительностью, от исполнения которых зави¬
сел полет и судьбы многих людей, планов, программ.
Сейчас — никакой таинственности — ответственность и
собственная судьба. А команды идут своей логической
цепью.
—	Предварительная!
—- Есть предварительная!
В эти последние секунды все присутствующие на смот¬
ровой площадке с напряжением смотрят только на их
ракету, подумал Алексей, в ожидании ее Отрыва.
—	Промежуточная... Главная!
—	Подъем!
•209'

Экипажу ничего не слышно, не видно. Все ассоциа¬
ции — прошлые впечатления. Конечно, сейчас на земле
грохот, из-под ракеты разлетаются взрывные клубы
дыма, из сопел ракетных двигателей вырывается ослеп¬
ляющее пламя, воздух дрожит, как натянутая струна,
угрожающе гудит в ушах, сотрясая округу...
Давящие цепи перегрузок, неизбежная плата за
обретение невесомости — волшебного состояния. Не было
неуверенности — было одно громадное желание скорее
начать работу, главную его, Леонова, работу, которую
Королев уложил в два слова: «выйди — вернись». Выйти
в неведомое, веками не известное никому из землян —
и остаться землянином, с землянами остаться, то есть
выжить.
В натуре Леонова горение, жажда действия. Он то¬
ропит Беляева: нет причин для отсрочки эксперимента.
Он готов. Павел Иванович показывает Алексею большой
палец: он доволен настроением Леонова. Он понимает
состояние друга и, поглядывая на.часы, говорит:
—	На выход.
И вот уже Леонов докладывает:
—	Нахожусь на обрезе шлюза.
Алексей слышит рапорты, Землю, но сам в этих пе¬
реговорах уже не участвует. Сосредоточил все внимание
на эксперименте. Нужно все запомнить, все исполнить
четко. Под ним — бездна.
Пора идти вперед. Пора начинать.
Беляев докладывает:
—	«Алмаз-2» начал выход. Кинокамера включена?
Леонов:
—	Понял. Я — «Ал.маз-2». Снимаю крышку. Вы¬
брасываю.
И через несколько секунд:
—	Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал отход!
Беляев:
—	Я — «Алмаз». Перемещение массы влияет, ка¬
жется, на корабль.
Леонов:
—	Пошел, пошел! Теперь подхожу к шлюзу!
Беляев:
—	Хорошо, хорошо! Вижу тебя отлично!
Леонов:
—	Снова начинаю отход. По-моему, влияет положение
человека на корабль.
210

Беляев на время умолкает, он охвачен волнением,
удивлен, тихо обращается к другу, говоря для себя, что¬
бы Алексей не слышал, не отвлекался от работы: «Ах,
Алешка! Какой же ты молодец, бесстрашный, чертяка.
Действительно, сибирский характер, да!»
Беляев докладывает Земле:
—	Я — «Алмаз». Отход космонавта от корабля вли¬
яет на корабль в целом... Как дела, Алеша?
Леонов:
—	Отлично! Отлично!
Беляев:
—	Две минуты осталось!
Леонов:
—	Да, да! Сейчас! Никак не могу кинокамеру
оторвать...
Беляев:
—	Подготовиться к входу.
Леонов:
—	Понял! Понял! Снял кинокамеру, снял!
Беляев:
—	«Алмаз-2» чувствует себя хорошо. Входит в шлюз.
Снял кинокамеру... Леша, отдохни! Ничего не говори!
•В шлюз вошел?
Леонов:
—	Вошел! Вошел!
Беляев:
—	По готовности доложи для закрытия люка.
Леонов:
—	Можно закрывать крышку.
Беляев:
—	Закрываю крышку люка ШК. Крышку люка ШК
закрываю!
Леонов:
—	Закрывается. Крышка люка закрывается.
Беляев:
—	«Весна», «Заря»! Я — «Алмаз». «Алмаз-2» нахо¬
дится в шлюзовой камере. Крышка люка ШК закрыта.
Все в порядке. Я — «Алмаз». Прием!
И потом, когда Беляев передал на Землю о непо¬
ладках, об отказе в автоматической ориентации корабля
и направил на Леонова напряженный, тревожный взгляд,
не проронив ни слова, Алексей еще ничего не понял, он
думал о той фразе Сергея Павловича, которая вобрала
весь смысл того, что несколько минут назад проделал
211

в открытом космосе ои, Леонов: «Значение этого экспери¬
мента велико». Остальное не имеет уже большого зна¬
чения, Теперь главное — возвратиться домой.
Беляев сделал все, что обязан сделать командир, не¬
смотря ни на какие неполадки,— возвратиться домой.
Но велик дом Отечества. Ведь и эта дикая тайга — их дом.
Позади перегрузки посадки. А если хочется к тому же есть,
значит, все в порядке.
—	Ну, а теперь давай харч,— предложил Павел Ива¬
нович.— Чтобы победить земное тяготение, нужна сила.
Леонов передал ему бортовой аварийный запас и
спустился на землю, на снег сам. Земля! Наконец под но¬
гами земля...
Ели они медленно и молча, каждый думал о дальней¬
ших действиях. Пока главное действие — ждать. Ничего
другого не остается и не придумаешь. Ждать своих.
—	Идут!
—	Кто?— спросил Беляев.
—	Я уверен, что нас ищут, команды уже в пути.
Беляев согласен с такими доводами. Но, увы, тем не
менее стало темнеть. И усилился ветер. И пошел снег,
повалил.
—	Вот что, Алеша. Впереди ночь...
—	Понял, командир. Может быть, разведем костер?
—	Давай.
Усиливался мороз, нательное белье и костюм не
спасали, а костерок — это спасение испытанное. Хоть
с трудом, но загорелись сучья, пошло тепло. Как вдруг
послышался рев самолетных двигателей.
—	«Ил-14»,— коротко определил Леонов.
—	К нам,— высказал мечту Беляев.
«Возможно, мы севернее Перми»,— опять подумалось
Леонову.
6
Главный разрешил им посадку на восемнадцатом
витке. Основное задание выполнено, хватит летать. Слу¬
чившееся заставило поволноваться Землю гораздо больше,
чем самих космонавтов.
После того как Беляев сообщил, что команда на ТДУ
(тормозную двигательную установку) не прошла, Земля
на время замолчала. Нужно дать ей подумать, она не
имела права ошибаться.
212

Видимо, в тот момент Королева на пульте управле¬
ния не было, иначе он тотчас включился в переговоры,
все досконально выяснил бы, но его голоса не прозву¬
чало. Зато на орбите отлично слышали голос Гагарина.
Юрий Алексеевич задал не спеша несколько наводящих
вопросов. Ответы на эти вопросы ему в общем-то
не очень-то были и нужны. Он своим голосом адапти¬
ровал, прилаживал настрой экипажа к новой ситуации,
вселял уверенность Земли в благополучном исходе по¬
садки.
Положение, однако, было, конечно, небезопасным.
Все понимали, что отказ торможения — серьезное ослож¬
нение. Как сойти с орбиты? Можно с тропки сойти, с
лыжни — шаг в сторону, еще шажок — и готово. Но
сейчас их- корабль этот шажок делать не хотел. Почему?
Двигательная установка, работающая на погашение
скорости, на торможение, не восприняла команду, не
заработала.
Не оставаться же им вечным спутником Земли. По
идее в подобных аварийных ситуациях должен прилететь
другой корабль-спасатель и помочь им. Спасатели должны
выходить из своего корабля в открытый космос. Так
оно и будет когда-нибудь. Именно своим полетом они,
Беляев и Леонов, подготавливали такого рода деятель¬
ность на орбите. Ими и проторена первая стежка к ре¬
шению проблемы спасения. Но самих их еще не могла
Земля спасти таким способом.
Значит, спасение утопающих — дело, рук самих уто¬
пающих? Это как раз тот случай. Нужно наверняка
использовать те резервы, которые заложены в конструк¬
ции корабля. Нужно, чтобы теперь не подвела эта един¬
ственная оставшаяся возможность. Чтобы она не «взяла
пример», а дурной пример заразителен, с той первой,
сорвавшейся возможности... Выручай же хоть ты, руч¬
ная ориентация!
Сама по себе эта операция не такая уж сложная,
но в условиях, когда время крайне ограничено, надо
быстро решать, так как все расчеты на приземление
«пошли в тартарары» и место посадки становится жиз¬
ненной, рискованной проблемой, от секунд зависит жизнь
экипажа, в таких условиях эта операция — особой важ¬
ности и сложности.
В процессе тренировок подобные нештатные операции
экипаж отрабатывал многократно, производил ручную
213

ориентацию без сучка без задоринки. Но тогда не требо¬
валось думать, что это — последний шанс. Надо, чтобы
волнение не повлияло на исход ручной ориентации. Даешь,
командир, самообладание.
Леонов знал, что командир, будучи военным летчиком,
попадал в переплеты, но выходил победителем из ава¬
рийных ситуаций. Бывал и сам он в подобных передрягах.
Нужно было садиться, а стойка шасси не становилась
на свое место... Побросал машину по воздушным «уха¬
бам», снова попытался сесть — и кончилось благо¬
получно.
Не только саперы, летчики тоже ошибаются только
один раз. И часто это верно для космонавтов. Павел
Иванович приноравливается, готовится. Леонов на втор,ых
ролях, он сейчас контролирующий. Ошибки не должно
быть. Начали! Время!
Беляев, используя бортовые двигатели, разворачивает
корабль на сто восемьдесят градусов... Молодчина! Вот
это командир!
7
В полете, на орбите, Леонов слышал по московскому
радио биографию друга. Стране сообщали, что Павел
Иванович родился 26 июня 1925 года в селе Челищево
Рослятинского района Вологодской области, что после
десятилетки он работал на заводе токарем, приемщиком
готовой продукции, в 1943 году добровольно вступил в
ряды Советской Армии, просил направить его в летное
училище, просьбу .удовлетворили, в 1945 году успешно
окончил училище и еще успел в качестве летчика-истре-
бителя повоевать, участвовал в войне с милитаристской
Японией, затем продолжил службу. Его высокие летные
качества были оценены командованием, получил звание
«Военный летчик 2-го класса». В 1959 году он окончил
Военно-воздушную Краснознаменную академию, в адъюн¬
ктуре которой заочно учится в настоящее время. Он член
Коммунистической партии с 1949 года, награжден орде¬
ном Красной Звезды, многими медалями.
Но в той краткой, сухой биографии, переданной по
радио, не было главного, так подумал Леонов. Не го¬
ворилось о кристальной чистоте Павла Ивановича, че¬
ловечности его/ широкой эрудиции, исключительной
скромности. Он ничем никогда не ошеломлял, не произ¬
214

водил никакого сильного впечатления, был даже как
бы обыкновенен, неприметен. Но какая-то магнети¬
ческая сила притягивала к нему, удивляла именно спря-
танность в нем самобытной незаурядности. Что-то звало
к нему людей, манило.
Был в его жизни в отряде космонавтов один не¬
легкий момент: получил перелом ноги. На целый год
почти пришлось прервать тренировки. В- таких случаях
человек всегда живет под дамокловым мечом сомнения:
а не отчислят ли из отряда, а скажет ли комиссия «годен»
после выздоровления, состоится ли оно?.. Выздоровел
Павел Иванович, но надо было еще доказать врачам,
что не потерял боевую форму. Предстояли, конечно,
и парашютные прыжки. А здесь Беляев король! Он мастер
парашютных дел. Прыгал хорошо. Но врачи настояли
на контрольном прыжке. Именно этот прыжок был важен
для возвращения Беляева в строй.
Друзья-космонавты, конечно, понимали его душевное
состояние, подбадривали, а переживать-то он, конечно,
переживал: вдруг нога не выдержит, сломается в том
же месте. Чтобы вселить в человека уверенность, Юрия
Гагарина осенило: лететь вместе с Беляевым и вместе
с Беляевым прыгать тоже. Вместе они подошли к люку,
Гагарин предложил сцепить руки в замке — и шагнули
в воздушную купель.
На земле, сбросив парашют, Юрий подбежал к Павлу,
поразился бледности лица. Неужели что-то случилось?!
Нет, улыбается Беляев! Гагарин на радостях бросился
к другу, вместе покатались по земле, празднуя успех.
8
По переносной радиостанции наши «таежники» пе¬
редали своим о житье-бытье, дали возможность им запе¬
ленговать себя, наверняка координаты их посадки уже
известны.
—	Паша, я замерз.
—	В корабль!
Побегав мелкими шажками на том пятачке, который
утрамбовали возле корабля, размявшись, решили пе¬
ребираться в свою космическую обитель. Вскоре и услы¬
шали гул самолета. Самолет снизился, прошел на брею¬
щем, помахав им крыльями. Значит, летчик увидал их,
увидал парашют. А через несколько минут застрекотал
215

в небе и вертолет, покружил и завис над ними, сбросил
им . небольшой груз. Оказалось: куртки, шапки, унты.
Ветром снесло «гостинцы», Беляеву пришлось прорубаться
в снегу метров пятьдесят, то и дело взгромождаясь и про¬
валиваясь, дополз наконец до меховой экипировки. С та¬
ким же трудом вернулся к кораблю.
И над космонавтами опустилась темная ночь. Облачив¬
шись в теплое, с теплыми мыслями о том, что они найдены,
уснули, свернувшись калачиками.
Алексею приснилось, что идет под парусами, да вдруг
увидел себя за мольбертом... Утром, проснувшись, по¬
думал: как давно не рисовал! Но нужно было подумать и
о завтраке. Сквозь дремоту пробуждения вдруг послы¬
шался ему голос, где-то слышал этот голос, знакомый.
Ах, да это же голос Беляева. Только не Павла Ивано¬
вича, а Владимира Сергеевича. Есть однофамилец у Паши.
—	Леша!— тотчас прокричал Павел над ухом,— смот-
ри-ка, кто пришел. Володя!
—	Поздравляю вас,— сказал Володя Беляев,— вы
спасены, здорово!
—	Спасибо. Как видишь, неплохо живем в тайге.
—	Дайте пить.
—	Спасителей поить надо?— Павел Иванович со¬
гласился отдать бортовой запас воды. Владимир молча,
торопливо глотая, пил.
—	Теперь, пожалуйста, вопросы,— он погасил бе¬
шеный блеск глаз томимого жаждой человека.— Радио¬
станция где?
—	Ну, ты молодец,— выпалил Леонов,— пришел
спасать нас, а сам выпил всю воду, скоро запросишь
наш НЗ.
—	Да, кстати, хорошо, что напомнил. Очень есть хочу.
Ну, хоть что-нибудь пожевать... Что вы тут топчетесь,
присаживайтесь... Ну, летел всю ночь. Послал Сергей
Павлович. Триумф невообразимый!
—	Замори червячка,— Леонов протянул . Володе
«пожевать».
Владимира Беляева давно знали в отряде. Скромный
человек, грамотный и умелый специалист. Он провожал
в полет Юрия Гагарина, Германа Титова. И провожая
Беляева и Леонова, пошутил:
—	Прощаюсь с вами последним, но очень хочется
первым и встретить вас, ребята.
—	Накаркал, выходит, ты,— сказал Павел Иванович.
216

—	Выходит. Приказал СП. Прилетел сначала в
Пермь — и к вам. Вертолет близко не может подойти,
высокий лес. Так еле нашли площадку, зависли, со мной
еще двое, лыжи сбросили, спустились, по трапу, гля¬
нули вниз — вроде невысоко. А оказалось, метров десять.
Снег-то глубокий, вот и обманулись. Но он-то, снег, и
спас. Слава богу, живы...
Идя на спасение, они сами нуждались в помощи.
Лыжи «не шли», уходили под снег. Володя вынужден
был оставить лыжи и пробираться грудью в толще снега,
тараном идти. Был трудный поиск. С головой иногда
проваливался. Терял ориентировку, восстанавливал ее
по компасу. Не чувствовал мороза, все мысли — о космо¬
навтах: как там они? Слабели силы, но шел и шел, вер¬
нее, брел, полз, штурмовал снежную преграду. Стала
мешать куртка и шапка — сбросил. Думал: подберут
идущие следом за ним двое товарищей. Стал мешать
и топор, ударял по руке. Но топор он не бросил, он мог
еще пригодиться. Он вспоминал, что просил Главный,
думал о том, что Главный провел бессонную ночь, ждет.
И полз дальше, дополз-таки!
Много лет Владимир Беляев возглавляет команду
жизнеобеспечения. Он и его подчиненные несут персо¬
нальную, строжайшую ответственность за укомплектова¬
ние кораблей, экипировку космонавтов, за все имущество,
необходимое для успешной работы на орбите. Они должны
:<нать все, все предусматривать до малейших мелочей.
Королев ценит дотошность и мудрость Володи,— именно
так он его и зовет — Володя. Юрий Гагарин первым
ощутил на себе эти качества Володи и по достоинству
оценил их.
—	Скажи же, герой, где твоя куртка-то?— спросил
весело Алексей пришельца.
—	Ах, да, куртка... Куртка в пути. Найдем, если рысь
или лиса не унесли своим деткам.
—	Нет, так ты замерзнешь, потом отвечай за тебя,
сейчас мы поделимся,— заявил Павел.
—	Отставить, командир. Никто теперь не замерзнет.
Сейчас будет большой костер.
В раннее утро высоко взлетели искры костра. Запы¬
лало! Володя сказал, что он должен выйти в эфир. Кому-
то говорил по рации о быстрой доставке горячей пищи.
Кого-то просил срочно передать «Двадцатому» его рапорт:
«Мы у цели. Все в порядке». «Двадцатый» — позывной
2Г7

Королева. От кого-то потребовал немедленно расчистить
площадку в лесу, готовить эвакуацию экипажа. Его
команда действовала расторопно. Напор командира под¬
креплялся уважением к нему. Над местом площадки закру¬
жились вертолеты, с неба прилетели меховые костюмы,
термосы с горячей пищей, даже газеты. Были тут и
лыжи, и спортивные костюмы, очки со светозащитными
фильтрами. После завтрака, подогнав костюмы, раз¬
мявшись, комонавты направились к вертолету.
— Счастливого пути, герои,— прощался тепло и
искренне Владимир Беляев.— Я-то остаюсь, у меня еще
есть тут работа.
И помахал космонавтам, ставшим на лыжи и уходив¬
шим в лес, в сторону посадки винтокрылой машины.
9
Мысль, волновавшая многих, работавших в области
космических * исследований,— объединить усилия стран,
она, мысль эта, приводила к выводу о реальной возмож¬
ности в качестве первого шага — создать международ¬
ный экипаж космического корабля. Теоретики космонав¬
тики, писатели уже давно выдвигали такую идею. А се¬
мидесятые годы, давшие высокие результаты космических
исследований, напрямую привели к практическим шагам
в деле осуществления совместного полета представителей
разных стран. Об этом вовсю заговорила вездесущая
пресса.
Было множество предложений, проектов и ...домыслов,
конечно.
Реализм и добрая воля брали верх. Технические спе¬
циалисты СССР и США собрались в октябре 1970 года
в Москве, чтобы ознакомиться с проектами сторон. За¬
интересованность была велика, нужно было только найти
взаимоприемлемые варианты решения. На следующий
год уже дважды встречались сотрудничающие организа¬
ции. Были рассмотрены конкретные обстоятельства ор¬
ганизации первого в мире международного космического
полета. А спустя несколько месяцев, в апреле — месяце
космонавтики — 1972 года был даже принят «Итоговый
документ», в котором фиксировалась договоренность,
вполне научно конкретная: для испытания средств сбли¬
жения и стыковки космических аппаратов целесообразно
осуществить экспериментальный полет советского и амери¬
218

канского космических кораблей. В том же году, в октяб¬
ре — тоже космическом месяце — запуск первого в мире
искусственного спутника Земли — две страны утвердили
программу полета.
Была названа дата. 15 июля 1975 года — начало сов¬
местного полета двух кораблей: «Союза» — советского,
«Аполлона» — американского. Алексей следил за этими
событиями, но не думал не гадал, что в начале 1973 года
его вызовут в совет по международному сотрудничеству
«Интеркосмос». Предложили участвовать в программе
«Союз»—«Аполлон». И не просто участвовать, а в ка¬
честве командира первого советского экипажа.
Не ожидая такого поворота своей «космической
судьбы», он в первые мгновения беседы даже расте¬
рялся, не знал, что и сказать. Но предельная собран¬
ность и целеустремленность немедленно пришли в дей¬
ствие, и он задал вопрос, конкретный и деловой:
—	А кто бортинженер?
—	Кубасов...
—	Хороший специалист.
Валерия Кубасова Леонов знал почти десять лет, знал
как инженера КБ, где создавались космические корабли.
Однажды они даже вместе готовились по одной из
программ «Салюта». Валерий был ему близок тем, что
во многом оказался похож на Пашу Беляева, его первого
командира по • «Восходу-2». Такой же немногословный
и рассудительный, такой же Дотошный, во всем докапы¬
вается до глубокой сути, до мельчайших деталей. У Лео¬
нова другой темперамент, этот любит приниматься за
дело немедленно, работать четко и быстро. У Кубасова
эдакая медлительность. Первое впечатление может быть
таким: тугодум. Но это обманчивое впечатление. Валерий
никогда решений быстрых не принимает внешне, хотя
внутренне принял давно, но ему необходимо «копнуть»,
убедиться лишний раз, прежде чем сделать шаг по твердо
избранному пути.
Как-то во время одной из тренировок Леонову пред¬
ставился случай «возмутиться», но и проникнуться, по¬
нять, что такое специалист Валерий Кубасов. Была по¬
лучена радиограмма на «задание». Леонов, мгновенно
поняв умом и сердцем, призывал действовать. А он, Ку¬
басов, просит вдруг «Землю» повторить еще и еще.
Не выдержал Алексей:
—	Хватит, Валерий, ясно давно.
219

т—• Нет, Леша, здесь-со временем не так, как по моим
расчетам.
—	Ну, запиши. Потом проанализируешь, а?— не уни¬
мался импульсивный командир экипажа.
—	Потом будет поздно. Выйдем из зоны связи...
И верно, прав бортинженер. Леонов смотрит на часы,
времени в обрез. Еще немного — и связь оборвется.
Тогда не уточнишь. Вчитался сам в телеграмму: чертов¬
щина действительно, если подумать, напутано!
—	Ну, и мужик же ты правильный, Валерка!
Так что с Кубасовым он был готов лететь, если до¬
верят. И хотел было уже твердо дать согласие, поблаго¬
дарить за доверие, заверить, что выполнит государственное
задание наилучшим образом, постарается, да вспомнил:
с американцами общаться придется в космосе. Смущаясь,
признался с горечью в голосе:
—	Но у меня нет языковой подготовки...
— Создадим	условия — наверстаете,— подбодрили
его.— Технику знаете, остается сосредоточиться на
английском. До полета еще два года. Как считаете,
хватит вам этого времени?
Леонов понимающе улыбнулся:
—	Вполне.
А в конце мая того же года группа наших космо¬
навтов — кандидатов на полет вылетела в Париж, в
Ля Бурже, где состоялась их встреча с американскими
астронавтами. Кто из американцев будет в составе ос¬
новного экипажа, Алексей знал, об этом объявили за¬
ранее. О Стаффорде и Слейтоне он имел кое-какое пред¬
ставление, а вот Бранд — из не летавших еще в кос¬
мос. Говорили, он великий знаток вычислительной тех¬
ники.
Со Стаффордом уже сводила их судьба. Он, Том Стаф¬
форд, приезжал в СССР проводить в последний путь
погибших советских космонавтов — Добровольского,
Пацаева, Волкова. Они со Стаффордом поговорили в
те горькие дни немного, не зная, конечно, что им пред¬
стоят еще и радостные дни. Выглядит Стаффорд старше
своих лет, степенен и рассудителен, как дед. Он и прозви¬
ще соответствующее носил: «Дед Том». Позднее, во
время совместных тренировок, вкусил Леонов от доброты
этого человека, мягкого по натуре, в высшей степени ин¬
теллигентного. «Включите, пожалуйста, Алексей, это»,—
обращался Том к Леонову. «Извините, пожалуйста»,
220

«Помогите, пожалуйста»... Другого стиля взаимоотно¬
шений Том не признавал. Даже после того, как они сбли¬
зились и семьями, не изменил себе. Голубоглазый, в
меру худощавый, он нравился Алексею и тем, что под¬
вижен, как азартный мальчишка, сопровождает свои
рассказы выразительными жестами, пластичной ми¬
микой. Но уважать его следовало за главное — огромный
труд за плечами, деятельную жизнь в авиации и космо¬
навтике.
Том, или Томас Стаффорд — бригадный генерал,
Кстати, самый молодой в армии США, с большими умны¬
ми глазами под кустистыми бровями. Занимается тяжелой
атлетикой, плаванием, играет в ручной мяч.
Он трижды бывал в космосе. Написал Две книги по
аэронавтике, астронавтике. Обладает высоким профес¬
сиональным авторитетом как испытатель авиационной
техники и знаток космических мудростей. И все равно
считает себя «неудачником».
— Я уже решил, что злой рок преследует меня. Но
опустить руки — значило отказаться от профессии космо¬
навта.
В чем дело? А в том, что, прежде чем стать реаль¬
ным космонавтом, ему пришлось долго общаться с дьяво¬
лом ожидания. Он трижды был дублером по программе
«Джемини»— и все не представлялось возможности поле¬
теть. Наконец, решено было: лететь Стаффорду. Старт
назначен. До запуска двигателей оставалось 42 секунды,
как вдруг выяснилось,' что попытка вывести на орбиту
ракету «Аджена-Д», с которой «Джемини» должен был
осуществить стыковку, не удалась. Через некоторое вре¬
мя — новый старт. Уже включены двигатели первой сту¬
пени. Однако спустя пару секунд, еще до отрыва ракеты от
стартового стола, они выключились по сигналу системы
обнаружения неисправностей...
Наконец, спустя несколько дней Стаффорд вышел на
орбиту! На следующий год ему снова доверяют полет,
но «Джемини-9» в назначенный день не стартовал. За¬
пуск его не состоялся из-за потери связи с ракетой-ми¬
шенью, стартовавшей ранее. Через несколько дней все-
таки Стаффорд снова испытал тяготы и прелести старта
и выхода на орбиту. Но когда все тревоги, казалось, по¬
зади и пилотируемый Томасом корабль вплотную при¬
близился к стыковочной мишени, вдруг обнаружилось,
.что почему-то носовой обтекатель отделился от аппарата
221

и запланированная программа не может быть выполнена.
Пришлось отказаться от стыковки и возвращаться.
И даже когда Стаффорд в экипаже с Янгом и Сер-
наном побывал на Луне, даже этот успешный в целом
полет не обошелся без крупных инцидентов и волнений.
Так, находясь на селеноцентрической орбите, астронавты
должны были имитировать взлет с Луны. Но неожи¬
данно, когда произошло отделение посадочной ступени,
взлетная кабина начала по непонятным причинам...
кувыркаться. Те секунды многое решали в проблеме «быть
или не быть». Находчивость и мужество Стаффорда по¬
могли избежать далеко идущих последствий. Он, взяв
управление на себя, сумел-таки стабилизировать полет
кабины, тонко чувствуя корабль.
Тем не менее Томас — оптимист, улыбка чаще, чем
у многих, освещает его лицо. Леонов тут ему конкурент,
но и его поражает жизнелюбие коллеги. Поражает и
работоспособность Стаффорда, умение его владеть со¬
бой, не уставать на тренировках. Томаса же поражал
Леонов: как это он, с улыбкой неся тяжести подготовки
к будущему полету, еще и пишет картины, выкраивает
время на искусство. А писал в те дни Алексей много.
Стаффорд находил, что пишет Леонов выразительно,
интересно. Во всяком случае, его рисунки на листках
бумаги в Центре подготовки, выполняемые в перерывах
между тренировками или на отдыхе вечером, куда-то
неожиданно исчезали. Алексей не обижался, не возму¬
щался, был, как всегда в таких случаях, многократных
за его жизнь, добродушен, говоря: «Украли, значит,
нравится». Это была правда.
Стаффорд часто оказывал Леонову знаки внимания,
был заботлив, получал в ответ то же —дружески и
искренно.
Члены американского экипажа Вэнс Бранд и До¬
нальд Слейтон под стать своему командиру проявляли
максимум трудолюбия и дружеского внимания к русским
коллегам. Все пришлись друг другу по душе. И те, кто
отлично понимал значение международных контактов
для мира на Земле, научное значение совместных ис¬
следований в космосе, этой дружбе космонавтов двух
стран были очень рады.
Стаффорд признался, что вряд ли стал бы астронавтом,
не произойди потрясший весь мир бросок в космос Юрия
Гагарина. В тот апрельский день шестьдесят первого
222

года он, летчик-испытатель, возвратясь из очередного
полета, услышал эту новость: русские послали во Все¬
ленную человека! Это был решающий день биографии
Стаффорда.
Интересно, как рассказывал о «сенсации века» собкор
«Правды» в Нью-Йорке 13 апреля:
«Пожалуй, никогда еще Америка не была так взбу¬
доражена и взволнована, как в эти дни. Нет сейчас
в США человека, который не повторял бы русской фа¬
милии Гагарин. Его портреты то и дело появляются на
экранах телевизоров, о нем каждые 10 минут говорит
радио, его имя выстукивают телеграфные аппараты. «Ко¬
лумбом космоса», «Героем среди героев» называет Юрия
Гагарина потрясенная Америка. На улицах, в автобусах,
в кафе то и дело можно услышать ласковое сокращение:
«Гага».
Что и говорить, для каждого космонавта, астронавта
подвиг Юрия Гагарина был искрой факела, загоревше¬
гося в их душах.
ю
В ту первую встречу, в Бурже, Леонов встретил свой
день рождения: ему исполнилось без года сорок. Космо¬
навты и астронавты отметили этот праздник достойно,
с выдумкой, весело. Именинника поставили на голову,
а когда он отстоял «положенные» 39 секунд — по числу
прожитых лет, ему торжественно вручили огромный торт.
Спустя месяц наши ребята направились в Хьюстон,
в рабочую командировку. Поехали все четыре советских
экипажа, определенных для участия в совместном экспе¬
рименте на будущей орбите. На аэродроме посадки
среди встречавших Алексей сразу узнал «Деда Тома»,
приветливо махавшего рукой, и, сбежав по трапу, сразу
попал в объятия Стаффорда.
Здесь же был и Вэнс Бранд. Рассказывали, что Вэнс
тоже невезучий астронавт. Его старты «подрезали»
какие-то недуги. В последний раз прямо перед посадкой
в ракету вдруг выступила невесть откуда взявшаяся
краснуха. Пустяковая детская болезнь, но его снова
заменил лишенный краснухи дублер.
Ближе узнав Бранда, Леонов убедился в справедли¬
вости ранее данной американцу характеристики. Если
не считать действительно удивительной способности
223

общаться с вычислительной техникой, как с живым су¬
ществом, в Вэнсе было немало русского — и во внешнем
облике, и в характере. Наши парни быстренько окрестили
его на свой манер неспроста. Имечко Ваня было ему
очень кстати. Да Вэнсу и самому это понравилось.
«Иван» тотчас привык к своему имени, словно его так
с детства звали, и охотно откликался на российское имя.
Ну, конечно, Стаффорд и Леонов с первых дней ре¬
шили установить деловые командирские отношения.
Ведь они ответственные «кресла» занимают в экспери¬
менте, каждый в своем экипаже, и успех дела во-многом
зависит от них. Еще раньше им удалось «состыко¬
ваться» характерами. Теперь это надлежало сделать
в практической подготовительной работе.
. Летное мастерство — это качество особенно ценимо
в среде летчиков и космонавтов, а еще умение, преодо¬
лев риск, чувство опасности, спокойно делать и то, что,
может быть, даже незнакомо, то есть быть с техникой —
любой летной техникой — на «ты». Как правило, в
таких делах требуется, конечно, мужество, но у космо¬
навтов и летчиков мужество — не какой-то особый при¬
знак характера, а твердо и уверенно исполненная работа,
какой бы трудности она ни была.
На все это подвергся экзамену в Хьюстоне Алексей
Леонов. Экзамену на мужество незнакомой летно-тех¬
нической ситуации, на умение Достойно преодолевать ее.
Но американцы не знали, что психологическую подготовку
на подобные ситуации Алексей уже имел. Так, дома ему
устраивал кое-какие «передряги» известный летчик-испы-
татель и инструктор космонавтов Егор Милютичев, один
из асов-вертолетчиков. Кстати, среди советских космо¬
навтов именно Леонов — лучший вертолетчик. Экзамен
на вертолете «Ми-4» принимал у него сам Милютичев.
Выполнив задание в пилотажной зоне, Леонов уже повел
машину на аэродром. Но Милютичев взял управление
в свои руки и, выбрав в лесу еле заметную, крошечную
полянку, посадил на нее вертолет. Можно было пора¬
зиться, как он посадил на такую мизерную площадку
машину... А вот управлять вертолетом для взлета с этой
полянки предстояло уже Леонову.
Алексей глянул за борт: будто в бурю перед грозой,
рядом раскачивались взбудораженные взрезаемым вин¬
тами воздухом деревья. Взлететь отсюда можно только
при особой собранности, тонком мастерстве, точнейшем
224

глазомере. Взлететь, не повредив винтов... Алексей
приказал себе полностью мобилизоваться. Й дал оборрты
мотору. Плавно потянул на себя ручку «шаг-газа». Это
должен был быть строго вертикальный взлет. И полу-,
чилось! Машина как по ниточке взвилась точно к зениту.
И Леонов развернул вертолет по курсу. То был пусть
маленький, но серьезный экзамен на готовность работать
с техникой и в космосе, где еще важнее тонкость, доелир-
ность маневрирования.
А здесь, в США, его подверг, по существу, такой же
проверке сам Стаффорд, этот «волк» летно-космических
джунглей. . В одну из обычных тренировок он вдруг
предложил Алексею свое командирское кресло в трена¬
жере «Аполлона», бегло показав оборудование, кратко
рассказав предназначение приборов и кнопок... А задача
перед Леоновым была поставлена исключительно слож¬
ная — посадить возвращающийся с Луны корабль в за¬
данном районе Тихого океана, рассчитать посадку и
исполнить. Расстояние до Земли — 11 000 километров.
Скорость — вторая космическая, то есть 11 километров
в секунду.
М-да, тут не до шуток, острослов и балагур Алеша
Леонов. Ты в корабле один, действуй. Стаффорд и спе¬
циалисты спустились вниз, к пультам контроля. И хотя
Алексей впервые видел этот тренажер, посадку начал
уверенно, чувствуя движение интуицией. Посадка по¬
лучилась довольно удачной: всего 600 метров чуть в
сторону от контрольного «крестика». Астронавты были
искренне удивлены. «Ну, чудеса!— сказал кто-то из них.—
Русские не имеют пилотируемой лунной программы,
их командир никогда на «Аполлоне» не летал, а задание
выполнил о кей!»
Томас Стаффорд ликовал, пожалуй, больше всех.
Вот с каким русским парнем ему предстояло поработать
в космосе: так чувствующим технику и таким умным
и хватким. Стаффорд звучно щелкал пальцами от восхи¬
щения. Так что стыковка командиров проходила весьма
успешно. Стаффорд обнял Леонова.
—	В следующий раз,— сказал он русскому другу,—
получишь для посадки не район, а точку.
—	Можно и точку,— ответил на шутку шуткой
Алексей.
Вскоре пришлось держать еще одно испытание.
И снова его учинил Стаффорд, признанный выдумщик
в—*357
225

нештатных ситуаций. Он предложил Леонову выполнить
стыковку «Аполлона» с «Союзом» не днем, как пре¬
дусматривалось программой совместного эксперимента,
а ночью — по бортовым огням. Если русский космонавт
сделает эту операцию ночью, в темноте, то на свету ему,
как говорится, и делать будет нечего. Вот такая
«сверхзадача».
Игра, конечно, но когда Алексей повел пилотируемый
им «Аполлон» в темноте, войдя в ночь, и получил команду
на стыковку, первое охватившее его чувство волнения
подталкивало отказаться... Но не ударять же в грязь
лицом. К тому же замерцавший вдали тусклой искоркой
родной «Союз», едва Алексей понял, что это он, все
поставил в его душе на место. «Союз» манил его, звал.
Многие годы своей работы в Центре Леонов посвятил
именно этой машине и верил в ее будущее.
Он овладел собой и решительно подал порцию топли¬
ва в двигатели. «Союз» приближался.
Но что это? По мере того как «Союз» становился все
ближе, сомнение все более овладевало Алексеем. Какой
же это «Союз»?! Он не узнавал своего корабля. При¬
тормозил, вгляделся. Снова погнал «Аполлон» на сбли¬
жение...
Пристально разглядев «незнакомца» в визир, понял:
«Союз»-то повернут к нему тыльной стороной, да еще
чуть вращается. Ну, и «Дед Том»! Придумал же
вводную.
Действуя предельно осторожно, подвел «Аполлон» к
«Союзу», завис возле него, вникая детально в обстановку,
двинулся в обход, к тому месту, где у нашего корабля
находится стыковочный узел. Метрах в пятнадцати
остановился, выровнял корабль, давая крохотные доли
газа в рули и... приладился к стыковке, пошел на сты¬
ковку. Еще шажок, еще. Всматриваясь в перекрестие
прицела, точным нажатием ручек управления посылал
кораблю нужные команды. «Аполлон» не шел, а подкра¬
дывался к «Союзу», приткнулся к «причалу» и затих.
Алексей метнул взгляд на табло. Оно сигнализировало,
что корабли соединились. Алексей, облегченно вздохнув,
хотел было сдуть капельку пота с кончика носа, да
вздрогнул от громкого возгласа «Деда Тома»:
— Отличная работа!
Если бы знали американца (впрочем, пришлось им
чистосердечно рассказать, открыться), что к крепкой
226

инженерно-технической эрудиции и летно-космической
выучке советских космонавтов была еще дома, в Москве,
добавлена специальная программа — изучение «Аполло¬
на» и принципов управления им, техники возвращения
с лунной орбиты на Землю. А здесь, в Хьюстоне, им нужны
были только тренировки в реальном корабле, его трена¬
жере. Вот почему на командирском сиденье бригадного
генерала-астронавта Стаффорда Леонов чувствовал себя
как в кресле своего родного «Союза».
Корабли двух стран в принципе мало отличаются
друг от друга. И тот и другой прошли солидный косми¬
ческий путь. Правда, созданные для решения разных
задач, они имели разный вес, разную тягу двигателей.
Пришлось и американским астронавтам прилаживаться
к нашему «Союзу», непросто было им, но научились
управлять и советским кораблем.
и
...Хьюстон. Что знал о нем Алексей? Только то, что
здесь расположен американский Центр космонавтики.
Когда-то здесь были заболоченные поля. НАСА — На¬
циональная ассоциация астронавтики — эти земли купила,
осушила, построила на них здания — административ¬
ные, учебные, тренажерные, жилые... Центру Дано имя
одного из президентов — Джонсона. Странные здания —
без окон, одни двери. Внутри всюду искусственный свет.
Стерильная чистота. И постоянно умеренная температура.
Кстати, в городе Хьюстоне чаще всего жарко, духота.
Влажность высокая.
—	Как бы вы тут жили, если бы не было кондиционе¬
ров?— спрашивали наши у американских астронавтов.
—	А мы б здес.ь и не жили,— улыбались они.
Многие сотрудники американского космического
Центра «укушены домовым жуком», то есть заражены
идеей частного строительства домов. Дом и машина —
своеобразный культ для американца. Настоящий амери¬
канец обязательно архитектор своего дома и механик
своего автомобиля...
Центр весь обнесен забором из сетки. За ним —
водный канал. Но с утра до вечера въезд в городок для
всех свободен. Туристов бывает очень много. Паркуют
машины на специальных площадках и вереницей тя¬
нутся по дорожкам, глазея налево и направо. Для них
в*
227

созданы смотровые площадки. За стеклянными витражами
им видны тренажеры, получают представление, как астро¬
навты тренируются, чем заняты. В дни приезда совет¬
ских космонавтов туристов в Хьюстоне было- особенно
много.
Делается это ради налогоплательщика. Пусть при¬
ходит, воочию видит, куда тратятся его деньги... Да и
Центру остаются от туризма кое-какие деньги.
Среди технических руководителей американского
Центра сблизился Леонов с двумя интересными, специа¬
листами Гленном Ланни и Питом Франком. Встреча¬
лись часто. Любые вопросы эти люди решали предельно
оперативно, с большим толком, немедленно подхватывали
интересные предложения и сразу брались за их раз¬
работку.
—	В конструкции корабля не нахожу очень важной
дли меня детали.
—	Какой, мистер Леонов?
—	Стыковочной мишени. Мы на «Союз» ставим такие.
Даже две... Это потребуется, чтобы контролировать по¬
ложение корабля во время подхода к «Аполло».
Прошло два дня. Леонову показали чертежи. Устрой¬
ство из диска и перекрестья, установленные друг за
Другом. На диске тоже крест, изображение креста. Они
крепятся на штанге, которая выпускается в рабочее
положение после выхода корабля на орбиту. Такое
устройство позволяет определить и створ, и дальность
«причала», видеть свой угол тангажа и курс по отно¬
шению к «Аполлону».
—	Согласны, мистер Леонов?
—	Да.
—	Тогда запускаем в производство.
Как уже говорилось, американским директором
программы совместного полета был Г. Лаини. Он известен
в НАСА как многократный победитель конкурсов на
звание лучших деловых людей США.
С - советской стороны директором был назначен
К. Бушуев, член-корреспондент Академии наук СССР.
Ученый мир знает его как видного специалиста в обла¬
сти космической техники.
Американцам пришлась по душе компоновочная систе¬
ма, примененная на «Союзе». Она значительно отличается
от американской. На «Аполлоне» она напоминает ка¬
бину большого самолета: обилие пультов; усеянных
228

тумблерами, кнопками, переключателями, рубильниками.
Каждая бортовая система имеет автономный пульт управ¬
ления. Но на советском корабле избран матричный ва¬
риант 'компоновки. На небольшой «квадрат» приборной
доски выведен большой объем информации. На один
контрольно-электронный прибор, по усмотрению Космо¬
навта, могут «вызываться» параметры любой интересую¬
щей его системы. Это, конечно, удобней, экономичней,
к тому же оригинально. Работая вместе, «стороны»
могли убедиться, что и советские технические решения,
и американские имеют много «за» и «против». А такой
обмен позволяет выбрать оптимально полезное, созда¬
вать корабли по последнему слову науки и техники.
Возвратились, наши космонавты на Родину.- Пришла
пора им принимать американцев у себя в гостях. Шел
ноябре 1.973 года, когда они прибыли в Звездный го¬
родок. Прибыли налегке, без расчета на наши морозы.
Так что свою работу они начали с переодевания в рус¬
ские зимние одежды. Получили шерстяное белье, теплые
спортивные костюмы, обувь. Облачившись в необычный
наряд, конечно, много шутили, как всегда бывает в
подобных случаях. Но одежда пришлась им. по вкусу:
теплая, удобная, гигиеничная, из натуральной ткани.
Первые совместные занятия спортивные. У астро¬
навтов хорош бег. Считают, что бег особенно полезен,
чтобы держать себя в форме. Увы, Алексей до этого не
имел бе.говой подготовки почти полгода. Но побежал
вместе со Стаффордом, Слейтоном и Брандом. Темп
они задали высокий, Алексей едва выдержал дистанцию.
Потом они встретились в спортзале. Играли 6 люби¬
мый американцами баскетбол. Леонов,. Кубасов, Филип-
ченко, Иванченков и Андреев — с одной стороны. Стаф¬
форд,. Слейтон, Бранд, Бин и Сернан — с другой. Гости
прекрасно владели мячом, красиво водили и метко бро¬
сали по кольцу. Все тут у них получалось лучше, чем
у наших ребят, да и ростом они выше... Но воля, напо¬
ристость и хорошая тактика игры помогли нашим:
баскетбольные поединки проходили на равных, почти
на равных... Зато в футболе хозяева переигрывали гостей
наверняка.
Особенно по душе были американцам «тренировки»
в русской бане! Той самой, что была построена по настоя¬
нию и под присмотром Юрия Алексеевича Гагарина.
Жарчайший пар, перехватывающий дыхание. Ледяная
229

вода в шайках. Аромат березового веничка... Об этом
говорили как о «высшем компоненте испытания на вы¬
живание». Жаль, право, еще не затянулся крепким
льдом водоем, а то бы на российский манер выкупали
гостей в ледяной купели!
Старинное русское гостеприимство, его сполна,
от души получили американские астронавты и в Звездном,
и в других местах, куда приезжали в тот год.
Произошел однажды такой потешный случай, «автор»
которого Алексей Леонов. Шли тренировки на макете
советского корабля, здесь же был и стыковочный модуль
американского аппарата. К нему, как и к орбитальному
отсеку «Союза», были проведены трубы от кондиционеров,
чтобы обеспечить гигиенические условия во время сов¬
местных тренировок. Трубы эти, хоть и были изготовлены
из титана, напоминали обычные самоварные. Но аме¬
риканцы не знали их назначение. Как-то они спросили
Алексея: «Зачем эти трубы?» А он в ответ с полной серь¬
езностью: «Знаете, русские люди очень любят пить чай
из самовара. Будем угощать вас по-русски, а трубы —
чтобы пар выводить». — «А зачем и в наш стыковочный
модуль трубы провели?» — «Вот и вас чаем угощать
будем. Уж угощать так угощать!»
Кто-то из американцев стал даже благодарить, по¬
миная добрым словом русское радушие. Когда выясни¬
лось, что это леоновская шутка-розыгрыш, то американ¬
ские коллеги долго смеялись. Трудная, напряженная
была у «сторон» работа, а она немыслима без разрядки,
шутки...
Тренировки шли по плотному распорядку, в полный
накал. Изучали технику, обменивались необходимой
документацией, видеозаписями, схемами бортовых систем.
Первый этап подготовки был плодотворным. А на вто¬
ром этапе, в следующем году, усилиями обеих сторон
были отработаны и согласованы задачи полета, все осо¬
бенности выполнения наиболее ответственных операций
по переходу из корабля в корабль, проработан и утверж¬
ден словарь радиообмена, согласовано меню, опробована
космическая пища, выбраны варианты рациона питания.
На тренажерах и макетах кораблей «Союз» и «Апол¬
лон» нроиграны многократно все этапы штатных опе¬
раций при выполнении стыковки, переходов и совместных
научных экспериментов в ходе полета. Была и «разведка
боем»— послали в испытательный рейс на «Союзе-16»
230

космонавтов А. Филипченко и Н. Рукавишникова. Их* ко¬
рабль— родной брат того «Союза-19», которому пред¬
стояло общаться в космосе с американским «Аполлоном».
Итоги испытаний обнадеживали: стыковочные агрегаты,
созданные инженерами обеих стран, работали в космосе
безупречно, показав свою высокую надежность...
Было время и желание поговорить друг с другом не
только на тему непосредственно полета, но и по другим
научным вопросам и проблемам поразмышлять, обме¬
няться философскими представлениями о мире. Так,
Вэнс Бранд высказал мнение, что неотложной задачей
в ближайшее время станет обеспечение легкой и де¬
шевой транспортировки больших полезных грузов и мно¬
гочисленных отрядов специалистов с целью ускорения
научно-технической индустриализации космического про¬
странства.
Ему представляется важным дальнейшее исследование
Солнечной системы, регулирование земных процессов и
наблюдение за ними с орбитальных станций, а также
создание орбитальных гелиоэлектростанций.
Все это у Леонова вызвало поддержку. Он понимает
значение познания связей Земля — Солнце, Солнце —
Галактика, Галактика — Вселенная. Не случайно все
больше и больше ученых обращает ныне внимание на
Солнце. Оно поможет предсказать завтрашний день
планеты. Да и будущее самого Солнца — вопрос, весьма
важный для землян. Недавно, например, была зафикси¬
рована гибель во Вселенной звезды, имеющей размеры
нашего светила. В течение 40 секунд звезда коллапси¬
ровала (сжалась) до размеров нашей Луны, и естест¬
венно, при этом произошло выделение такого количества
энергии, что человечеству Земли ее хватило бы на мил¬
лиарды лет. Это — одна из бесчисленного множества
загадочных тайн природы, которую предстоит понять
космической науке.
Шел разговор и, конечно, о внеземных цивилизациях.
Вэнс Бранд:
— Откровенно говоря, не знаю, что бы сделал, если бы
встретился с инопланетянами. Проявил бы, вероятно,
и любопытство, и осторожность. В этой ситуации, мне
думается, очень важно сообщить Земле абсолютно обо
всем, обо всех своих наблюдениях, максимум информа¬
ции, чтобы наука смогла составить определенное пред¬
ставление о другой цивилизации... Где-то далеко навер¬
231

няка существуют цивилизации с более высоким уровнем
развития, нежели наша. По теории вероятности суще¬
ствуют, но сомневаюсь, что мы встретимся с ними в ско¬
ром будущем.
Томас Стаффорд:
— Я надеюсь, что он — или она, эти существа из друго
го мира, будут дружелюбными и коммуникабельными. Да
где-нибудь должна существовать какая-то другая жизнь.
Если представить себе, Вселенная имеет безграничные
возможности для развития еще более высокого разума.
Но нашей Земле, наверно, придется прожить еще долго¬
долго, пока она встретит доказательства существования
других форм жизни.
Леонов рассказал американцам об одной весьма ин¬
тересной версии в научном мире. Речь идет о кометах.
Кометы, как известно, значительную часть своего ве¬
щества расходуют на образование хвоста. Зная массу
кометы и Массу Хвоста, можно вычислить время ее жизни,
за которое она израсходует себя. Но почему, исчезнув
с небосклона, через двести, триста и более лет, нарушая
все прогнозы об иссякании вещества до нуля, комета
появляется вновь и вновь. В чем дело? Существует закон
сохранения вещества или не существует? Очевидно,
где-то в космической дороге кометы претерпевают не
понятные пока нам изменения, приращивают растра¬
ченное вещество... Предполагают, что кометы родились
вместе с Солнечной системой, то есть 4,5 миллиарда лет
назад. Но -за такое время они должны были бы давно
израсходовать свое вещество. Кроме того, их число, ви¬
димо, даже растет. Получается, что кометы «рождаются»
в каких-то неведомых вселенских мастерских...
!2
А время шло. Подготовка к полету завершалась. На
очереди был старт.
Наука являлась ведущей силой в намеченном меро¬
приятии. Надо сказать, что движение аппаратов по
орбите очень чувствительно к влиянию даже малейших
отклонений от расчетов. Допустим, если при выведении
на орбиту скорость превысит расчетную всего на 1 метр
в секунду, то в противоположной точке орбиты высота
полета окажется больше предполагаемой на 3—3,5 кило¬
метра. К тому же увеличится период обращения по ор¬
232

бите примерно на 2 секунды. Таким образом, положе¬
ние корабля через один виток будет отличаться от рас¬
четного на 15 с лишним километров. И отклонение это
будет нарастать с каждым витком пропорционально
времени полета. В итоге к назначенному моменту встре¬
чи корабли окажутся друг от друга на очень большом
расстоянии. Так что точность — мать успеха.
Стыковка должна состояться на круговой орбите.
По соглашению между советскими и американскими'
специалистами решено считать Землю правильной сфе¬
рой с определенным радиусом — так удобнее для рас¬
четов.
Алексей Архипович в одном из своих интервью рас¬
сказывал:
—	Я. заместитель начальника Центра подготовки
космонавтов имени Ю. А. Гагарина. Значит, моя зада¬
ча—готовить космонавтов, проверять их и давать им
заключения на полет. Для того чтобы иметь моральное
право это делать, надо самому уметь все, по крайней
мере, быть не хуже тех, кого проверяешь. Я был инструк¬
тором на кораблях «Восток», «Восход», «Союз». И как
это ни грустно, уже стал ветераном, за годы, отданные
профессии космонавта, участвовал в работе практи¬
чески по всём советским космическим программам...
Какая прекрасная, сурово-романтическая правда
незаурядной судьбу.
В другом интервью (а их было много, интерес к по¬
лету нарастал) будущие его участники заявляли:
—	Наш полет должен оказаться полезным не .только
для двух стран — СССР и США, но ц для всех, кто
выйдет со временем на космическую дорогу. Мы рассма¬
триваем полет как начало объединения усилий народов
в изучении и освоении космоса при помощи пилотиру¬
емых аппаратов (А. Леонов).
—	В известном соглашении между СССР и США
о космосе в числе одной из главных целей — гуман¬
ная идея: поиск путей для оказания помощи кораблю
или экипажу; попавшим в бедственное положение. Нащ
полёт — это интернациональный полет, так как в нем
участвуют представители двух государств. И надо ду¬
мать, что в будущем международные экипажи станут
обычным делом (В. Кубасов).
—	На борту корабля «Союз» будет находиться флаг
Организации Объединенных Наций. ООН приняла ряд

важных документов,, определяющих космический право¬
порядок. Мы еще раз продемонстрируем всему миру,
что космос — это великая сфера деятельности землян,
принадлежащая всем. Космос будет служить только вы¬
соким идеалам человечества (А. Леонов).
—	ООН называют «инструментом мира». По окон¬
чании полета вместе с американскими коллегами флаг,
пронесенный над Землей первым международным эки¬
пажем, мы передадим этой авторитетной организации
(В. Кубасов).
Для советских космонавтов был установлен незыбле¬
мый четкий график тренировок, посещений КБ, заводов,
изучения языка. Восемь часов работали в Центре, «на
службе». А дома — столько же.
В один из вечеров жена Алексея Светлана, прервав
занятия мужа, сказала сочувственно:
—	Устал, Алеша. Давай сделаем сегодня перерыв...
Он улыбнулся, расслабленно раскинул- руки, закрыл
глаза мечтательно. М-да, хорошо бы в лесу побродить,
порыбалить, у костра посидеть до синего утра...
—	Мы обязательно погуляем,— сказал он ей,— но
не сейчас, потом... ну, скажем...
—	После полета,— вкрадчиво сказала Светлана.
Алексей, конечно, уловил ее иронию:
—	Может быть, и до полета.
Однажды у него в руках оказался интересный мате¬
риал. Оказывается, в Центральном государственном
военно-историческом архиве СССР хранятся материалы,
датируемые 1877—1878 годами, под названием: «О при¬
готовлении... для правительства Северо-Американских
Соединенных Штатов употребляемых у нас спасатель¬
ных ракет».
Так вон оно что! Исторический факт: министерство
иностранных дел России в 1877 году переслало в «Рос¬
сийское общество подаяния помощи при кораблекру¬
шениях» в гуманных целях «ноту пребывающего здесь
поверенного в делах Северо-Американских Соединенных
Штатов о желании его правительства приобрести спаса¬
тельные ракеты, употребляемые нашим Обществом...».
В связи с американским заказом Николаевский завод
обязался, не снижая предусмотренных темпов производ¬
ства ракет для нужд армии и флота России, изготовить
дополнительно за оставшиеся месяцы года 20 спаса¬
тельных ракет, а в следующем году — 150 ракет.
234

Да, история хранит тайны лишь до поры до вре¬
мени...
В советско-американских отношениях после долгих
лет «холодной войны», породившей недоверие, подозри¬
тельность, напоминание вышепоказанных фактов исто¬
рии чрезвычайно полезно. Были дни, когда при обсужде¬
нии совместного космического эксперимента, в началь¬
ной стадии осуществления идеи, возникали трудности,
довлел груз старых представлений... Но разум взял
верх.
Леонов был свидетелем борьбы-полемики, развернув¬
шейся в американской печати между противниками
«космических контактов с русскими» и теми, кто пони¬
мает роль мирного космоса для выживания человечества
на планете. Например, довод противников: «Каждая
секунда пребывания на Луне обходится налогоплатель¬
щикам в 30 тысяч долларов». Им отвечают аргументи¬
рованно: «Затраты американского Национального управ¬
ления по аэронавтике и исследованиям космического
пространства в'-З раза меньше затрат американцев на
спиртные напитки, в 2 раза меньше затрат на табачные
изделия, меньше затрат на пари и тотализаторы. К тому же
каждый доллар, вложенный в США в исследование кос¬
моса за последние десять лет, принес сегодня четыре
доллара».
Может быть, кое-кого впоследствии убедил в пра¬
вильности решения о совместном полете с русскими
довод, приведенный как бы между прочим Томасом
Стаффордом: «Этот Алексей — такой прекрасный парень.
Он мне напоминает Гагарина». Юрий Алексеевич Гага¬
рин был и остается в США непререкаемым авторите¬
том.
13
При согласовании программ отдыха Стаффорд внес
предложение — посетить его дом. Это было искренне,
это не было просто ответной учтивостью.
Скромный дом с гаражом, небольшой, компактный.
Том показал гостям многочисленные сувениры, в том
числе московские. Представил жену Фэй, дочерей. Пока
готовятся угощенья, Том не без гордости показывает
редкий набор-коллекцию ружей разных стран. Наши
знали об этой страсти Стаффорда и в тот вечер подарили
ему великолепное русское ружье.
235

Непременное условие .вечера — говорить так, как
запланировано в совместном полете: советские. говорят
на английском языке, американские — на русском.
Алексей предложил специально для вечера краткий
терминологический словарь: .«очень о’кей», «пора обе¬
дать», «стыковка бокалов выполнена». Том активно под¬
держал идеи и внес свой вклад в словарь: «привет,
Союз», «перекур на обед», «наливай»...
Конечно, очаровал хозяев. Валерий Кубасов — своей
золотой молчаливостью. Нет, он, конечно, рот иногда
открывал, но для того, чтобы сказать точно, в «десятку».
Математик виден по полету. Редкие, но меткие фразы
ложились ровно, как швы его космической сварки, о
которой американцы высоко отзывались.
Естественно, говорили о самом важном тоже, о набо¬
левшем. О войне. Минувшую помнили все, новой —
никто не хотел. Дональд Слейтон — сам участник войны.
Алексей тоже ее отлично помнил — Великую Отечест¬
венную, ее невзгоды, ее трагедию. Он рассказал амери¬
канским коллегам о герое, вернее, трижды Герое Совет¬
ского Союза, национальной гордости Страны Советов —
Иване Никитовиче Кожедубе. Оказывается, его в Аме¬
рике хорошо знают многие, он стал и национальной
гордостью стран антигитлеровской коалиции. Рассказал
Алексей о детях-сиротах, которых помнил с Сибири;
их привозили из блокадного Ленинграда, с Украины.
6 пробитых снарядами теплушках, переполненных ста¬
риками, старухами, ранеными... Вспомнилось ему, как
до изнеможения работал в поле, убирая с такими же,
как он, детьми картофель, как собирали они колоски
хлеба, лекарственные травы. То был его вклад в Победу.
Не раз в юности думал, что опоздал родиться, все герои¬
ческое свершилось. Более великого подвига, чем Побе¬
да, более великого счастья, чем это героическое сверше¬
ние, казалось ему, не может быть у землян.
А старт, уже был рядом, рукой подать до него, долго¬
жданного...
14
«Наш главный космодром, еще очень молод,— писала
в те дни одна из центральных газет.— Он так же, как
Комсомольск, Магнитка или Братск,. начинался с. пер¬
вого колышка, вбитого‘ в седую от соли, выжженную
.236

землю, с первой палатки, с первого камня в фундаменте
первого дома и с первого деревца, одолевшего безжа¬
лостную пустыню.
Современный космодром — это необычайно слож¬
ное, так сказать, многоотраслевое хозяйство, раски¬
нувшееся на огромной территории. Здесь, посреди пусты¬
ни, вырос город с многочисленным насёлением, в кото¬
ром есть все привычное и необходимое человеку.
А вокруг города возведены десятки сооружений и
установок, где собраны новейшие достижения науки,
техники, индустрии».
Здесь космическая гавань Земли. В очередной раз
время, отсчитав свой неукротимый бег в графике новой
программы, на сей раз впервые разработанной умами
двух стран, подвинуло человечество к рубежу выдаю¬
щегося события.
12 июля 1975 года тепловоз выкатил из монтажно-
испытательного корпуса платформу-установщик, на
которой могуче возвышалась космическая ракета с ко¬
раблем. Невелик путь этого особого поезда — всего
километра два. И многие в тот день по старой тради¬
ции, начало которой положил еще Сергей Павлович
Королев, прошли это расстояние пешком, к старту —
месту особо почитаемому, вышагивая рядом с медленно
проплывающей под голубым небом громадиной ракеты.
14 июля в 15 часов 20 минут рукрводитель смены
в советском Центре Вадим Кравец связался по прямому
проводу с Хьюстоном, со своим коллегой Джоном Темплом
и сообщил ему, что у нас объявлена «суточная готов¬
ность».
Это означало: еще пройдут сутки —и счёт пойдет
на секунды. «Три... два... один... Старт!»
Здесь следует отметить, что было все продумано и
«на всякий случай»; Например, если бы после выве¬
дения леоновского «Союза» на орбиту американская
сторона по каким-либо причинам не смогла отправить
свой «Аполлон» в течение трех последующих за стар¬
том суток, то была бы еще возможность все-таки осу¬
ществить совместную программу. Советский Союз поса¬
дил бы свой первый корабль и отправил бы в космос
второй. Почему и готовились два экипажа с дублирую¬
щим составом, почему и появилась уже 13 июля на стар¬
товом столе дублирующая ракета-носитель. Байконур
был готов к любым неожиданностям.
§37

Но пока все по плану. 12 часов 25 минут 15 июля
1975 года. К подножию ракеты подъехал автобус. Из
него вышел Алексей Леонов и вслед за ним Валерий
Кубасов. Государственная комиссия ждет. Командир
корабля А. Леонов докладывает ей: «Экипаж готов к
выполнению полета!»
Вскоре оба наших космонавта в белоснежных ска¬
фандрах уверенной походкой направляются к трапу. .
Леонов поднялся на несколько ступенек, остановился,
услышав чье-то веселое пожелание успеха, в ответ шут¬
ливо выкрикнул: «К черту!»
12 часов 30 минут. Они в лифте. И через несколько
минут экипаж занял места в корабле. Началась под¬
готовка к старту.
15 часов 05 минут. Объявлена пятнадцатиминутная
готовность. 15 часов 12 минут. Звучит «Ключ на старт!».
Теперь судьба стартовых операций передана автома¬
тике.
Космонавты опустили стекла гермошлемов. Идут
команды за командой. Две минуты до старта... Полторы...
Одна... Отошла заправочная мачта.
15 часов 20 минут. Старт!
Обдав землю горячим выдохом могучих двигате¬
лей, ракета устремилась в высокие просторы. Зажда¬
лась. На сей раз ей хочется не только' выйти на орбиту,
но и на свидание к американской «коллеге»...
«Аполлон» стартовал через 7 часов 30 минут.
Оба корабля выведены на орбиту в рассчитанные
сроки.
И совершили те маневры, которые необходимы,
чтобы сблизиться, произвести сцепку. В 19 часов 09 ми¬
нут 09 секунд 17 июля стыковка была осуществлена.
Открыты люки, как бы двери в дом, и каждый при¬
глашает к себе в гости. В дневнике Алексея такая за¬
пись:
«— Здравствуйте, Алексей! Здравствуйте, Валерий! —
откликается по-русски Стаффорд.— Как дела?
—	Рады вас видеть,— отвечаю я по-английски.
Стаффорд протягивает мне руку. Вот оно, руко¬
пожатие в космосе! Валерий в это время снимает
фильм.
Том приглашает гостеприимно:
—	Проходите, пожалуйста!
Это не предусмотрено программой, но звучит так
238

просто, как будто находимся не в космосе, а у порога
его дома в Оклахоме.
—	Нет, пожалуйста, к нам,— вовремя вступает в
разговор Валерий.
...Я и Стаффорд обменялись Государственными фла¬
гами СССР и США, подписали свидетельства Между¬
народной федерации авиационного спорта о первой
международной стыковке в космосе. Затем мы переда¬
ли американскому экипажу флаг ООН, обменялись
приборами для проведения биологических эксперимен¬
тов...
Москва поздравила космонавтов двух стран спе¬
циальным приветствием. В нем выделяется значение
того выдающегося факта, который свидетельствует
весь мир: «Космос стал ареной международного сотруд¬
ничества». В этом вся ценность, весь основной смысл
полета.
Президент США Дж. Форд обратился к экипажам
двух кораблей:
«Нам потребовалось много лет, чтобы открыть эту
дверь для полезного сотрудничества в космосе между
нашими двумя странами. И я уверен в том, что не за
горами тот день, когда такие космические полеты, кото¬
рые станут возможны благодаря этому первому сов¬
местному полету, будут в какой-то мере обычным де¬
лом».
В Москве и Хьюстоне почувствовали необходимость
подготовить пресс-конференции на космическую тему.
За несколько часов до начала их был составлен огромный
список вопросов, поступивших в адрес организаторов
полета, космонавтов. Совместный полет будет длиться
135 часов, наполнен напряженной работой. Но нужно
выделить несколько минут из них для ответов на вопросы,
на пресс-конференцию — особую, космическую. На
интервью участникам полета отведено в^его 22 минуты.
Вопросы — ответы. Вопрос Бранду и Леонову:
—	Вы уже трое суток обходитесь без прессы. Какую
новость вы хотели бы услышать от нас, журналис¬
тов?
Ответ:
—	Только хорошие новости. Мы хотели бы услышать,
что мирная жизнь наступила во всех районах земного
шара.
Кубасову:
239

—	Вы были первом сварщиком в -космосе. Предви¬
дите ли вы создание постоянной орбитальной станции
усилиями всех заинтересованных стран и на принципах
равной выгоды для всех наций?
Ответ:
—	Действительно, во время полета на корабле
«Союз-6» мне довелось проводить эксперименты по свар¬
ке в космосе. Вчера и сегодня мы участвовали в экспе¬
рименте «Универсальная печь». Я думаю, что эта об¬
ласть — космическая металлургия — имеет большое
будущее.
Леонову:
—	Вы обменились с американцами семенами де¬
ревьев. Где у себя на Родине вы хотели бы посадить
эти-семена?
Ответ:
—	Я родился в Сибири. И в моем сознании самые
красивые деревья — ель и сосна. Я бы хотел у себя в
Сибири посадить ель и сосну.
Кубасову и Слейтону:
—	У каждого из вас есть дети. Что бы хотели
вы пожелать им, а также всем детям Земли из кос¬
моса?
Ответ:
—	Счастья. Желаем всем детям, чтобы их будущее
было всегда мирным.
Стаффорду:
—	Насколько, по вашему мнению, оправданы при
существующих на Земле проблемах расходы на косми¬
ческие полеты?
Ответ:
—	Польза от этих полетов гораздо большая, чем
затраты на них.
Леонову:
—	Могли бы вы передать на Землю набросок рисунка,
который выражал бы главный смысл совместной миссии
ваших кораблей в космосе? .
Леонов показал в монитор зарисовки, уже сделан¬
ные в полете.*Он рисовал друзей. На экранах портреты
Томаса Стаффорда, Дональда Слейтона...
Кубасову:
, -г- Может ли опыт, полученный вами в этом полете,
составить вклад в будущее космическое сотрудничество
между СССР и США, то есть извлекли вы из нынешнего
240

полета, что-либо,- что пригодится будущим космонавтам
и астронавтам?
Ответ:
—	Я думаю, что в нашем полете самое ценное —
это предшествовавшая ему работа. Мы встретились со
многими неожиданностями, цо тем не менее нашли пути
их преодоления. Это самое важное. Наш полет — пер¬
вый, но я думаю, что он откроет дорогу для будущих
совместных экспериментов.
Леонову:
—	Как вы оцениваете комфорт в корабле «Аполлон»
и как вам понравилась пиша американских астронав¬
тов?
Ответ:
—	Я сегодня шесть часов провел на «Аполлоне»^.
Это отличный корабль. Пища мне нравится... Но, как
говорят философы, главное — не то, что ты ешь, а с
кем...
Стаффорду и Леонову:
—	Какой полет в космос вы хотели бы совершить
вместе еще раз?
Леонов:
—	Я глубоко убежден, что мы находимся в са¬
мом начале большого космического пути человечества.
Мне бы хотелось побывать в длительном полете, что¬
бы глазами художника взглянуть на Землю от¬
сюда.
Стаффорд:
—	Совершить полет на каком-нибудь новом аппа¬
рате.
Стаффорду и Леонову:
—	Считаете лн вы, что возможности в организации
спасательных операций, продемонстрированные этим
полетом, сыграют важную роль в будущих космических
полетах?
Ответ:
—	В космическом полете возможны всякие неожи¬
данности, в том числе и такие, что потребуют спаса¬
тельных операций. Мы положили начало созданию тех¬
нической основы для унификации стыковочных устройств.'
Это большой шаг в нужном направлении.
За время, затраченное на пресс-конференцию, уни¬
кальная станция «Союз» — «Аполлон» проделала по
орбите путь в 14 тысяч километров.
241

Но вернемся чуточку назад. Сразу после стыковки
у космических побратимов двух стран состоялся «званый
обед». Гостей принимали советские космонавты. Меню
было отменное! И русский борщ, и грузинское харчо...
Когда же хозяева вдруг «выставили» на стол тубы со
знакомыми всему миру фирменными этикетками «Москов¬
ская особая», Стаффорд и Слейтон ахнули от неожи¬
данности.
—	А как же?..— начал было обескураженный Стаф¬
форд, подыскивая подходящее русское слово. Леонов
понял:
—	Начальство, что ли? — и тыча указательным паль¬
цем в «потолок», поведал интимно:
—	Во-первых, там, выше нас, никого нет. А во-вто¬
рых, ну почему бы не выпить глоток-другой по случаю
такой встречи?!
Через две минуты под общий хохот выяснилось, что
этикетки-то были настоящие, а вот содержимое — увы! —
заменено фруктовым соком.
Американцы по достоинству оценили русский юмор
в космосе. Но и в долгу не остались, у них, как оказа¬
лось позднее, было кое-что припасено для розыгрыша
Леонова и Кубасова...
Дело в том, что перед полетом Вэнс Бранд попросил
свою дочку Стефанию записать на пленку женский смех,
взвизгивания на фоне льющейся из душа воды. Стефа¬
ния сделала такую запись со своей подругой. Полное впе-
чатленйе того, как купаются две молодые девушки-хохо¬
тушки. Вместе с музыкальной пленкой эта запись «путе¬
шествовала» с ними в «Аполлоне».
После двух дней напряженной, но плодотворной
совместной работы в соединенных накрепко аппаратах
двух государств, двух космических держав мира, настало
и время расставания. Распрощались, пожелав доброго
пути и счастливой посадки. И осуществили расстыковку.
Корабли разошлись, и вскоре «Союз» уже летел над
Тихим океаном в нескольких сотнях километров от «Апол¬
лона». Но связь между ними прекрасная, переговоры
идут.
Вот тут-то Вэнс Бранд вызвал Алексея и Валерия
на свой розыгрыш. Он сказал такую фразу:
—	Мы здесь принимаем душ. А вы что сейчас де¬
лаете?
И наши услышали плеск воды и смех милейших
242

девушек.. Теперь настал черед советских космонавтов
по достоинству оценить юмор американских коЛлег.
Находясь на орбите, Алексей не забыл, что взял с
собой в полет и краски, и фломастеры. И все участники
эксперимента получили от него столь необычные, бес¬
ценные подарки — свои космические портреты, сделан¬
ные за сотни километров от Земли. «Остальное, что
хочу нарисовать об этом полете, сделаю уже на Земле»,—
подумал он, ведь программа полета, увы, отводила
считанные минуты на «посторонние» дела.
И слово, конечно, сдержал.
15
Своей космической работе Алексей Архипович посвя¬
тил несколько полотен, среди них' известные «Восход-2»
в полете», «Выход в открытый космос». Отчего пред¬
почтение аспидно-синим и бирюзово-голубым тонам?
Так видит он мироздание, по его мнению, такие цвета
позволяют выразить перспективу, далекую и близкую,
в неохватных глубинах Вселенной.
Судьба свела Леонова с Андреем Соколовым, сло¬
жилось их необычное содружество — двух людей, влюб¬
ленных в искусство и в мироздание. Андрей — профес¬
сиональный художник, Алексей — профессиональный
космонавт-художник, собственными глазами повидавший
открытый космос и впитавший в себя его краски. Ан¬
дрей — новатор, пытливого ума и разносторонних спо¬
собностей личность. Он стал для Леонова советчиком,
помощником, соавтором.
Огромное удовольствие доставили Алексею работы
Соколова, такие, как «Искусственная планета «Мечта»,
«Первый спутник выходит на орбиту», «Впервые на
Луне», «Мягкая посадка Луны-9». Андрей отлично знает
литературу о Луне, иначе не передал бы ее великолепие
и суровость, художник очень начитан, образован, знает
античных философов, мыслит широко, раскованно. Совер¬
шенно естественно, что у них выработалось определенное
единство взглядов.
Совместная работа — «На Венере». Далекая, но и
самая близкая к нам планета, многим родственная Зем¬
ле, но раскаленная, безжизненная среда. Не случайно
к ней такое внимание землян: познавая Венеру, мы
лучше познаем нашу матушку-Землю в ее исторической
243

Планетарной ретроспективе. Художники изобразили «при-
венеривание» на поверхность нашей красавицы сбсед-
ки межпланетной станции по имени все той же древней
богини красоты — «Венеры». Композиция и цветовое
решение полотна — пример органического соединения
двух художественных направлений, плодотворности
такого соединения. Видим леоновский реализм космоса
и отважную фантазию Соколова.
Собственно, ничего подобного в нашей живописи
еще не было: космическая эпоха -только-только начи¬
нается. И первые шаги делает искусство, пытающееся
осмыслить великую эпоху. Вот еще одна совместная
работа — «Смена пришла». На далекой орбите, возмож¬
но, даже в другой Галактике, встретились межпланет¬
ные станции. Сюжет навеян реальными свершениями
в космосе, той же встречей «Союза» - и «Аполлона».
Какие конструкции! Какая гамма краток, тонов, полу¬
тонов небесного края! Словно музыка, победоносная
музыка-гимн человеческому гению звучит с карти¬
ны, как с телеэкрана, принявшего по космическому
телемосту это реалистическое-полуфантастическое дей¬
ство.
Оригинальна и картина «Мираж янтарной планеты».
Янтарная планета сохраняет обычный для Земли цвет
свежего, необработанного камня с множеством вкрапле¬
ний, раковин, всевозможных обрамлений. На полотне
изображено стоящее на зернисто-охровой тверди пла¬
неты какое-то четвероногое существо, как бы воору¬
женное антенной, металлический робот — и все вокруг
окружено светящейся массой ультрамаринового цвета,
а в глубине сапфировые светляки звезд. И все это как
бы еще и перевернуто, зеркально отражено и повторено
в пространстве. Может быть, в картине предсказаны
еще не открытые физические эффекты?..
Интересно задумано и исполнено полотно «Космо¬
дром на Фобосе». Фобос — спутник Марса. На перед¬
нем крае гигантские космические корабли,' ажурные
мачты опор, лифтовое хозяйство, напряженно работаю¬
щие антенны. Не техническая мощь потрясает здесь
воображение, хотя и это чувство рождается при созер¬
цании картины, а сила человеческого разума, сумевшего
Наяву достигнуть далеких планет, создавшего свои базы
для дальнейшего распространения цивилизации в без¬
мерных просторах.
244

Та же мысль — гуманистическая роль, науки во-Все¬
ленной — заложена в совместной работе Леонова .и
Соколова.— «К звездам!».
Труд, поиск, постижение и снова труд... Эти понятия
.могли бы стать.— да и стали! — рабочим и нравствен¬
ным девизом космонавта-художника. Глубоко справед¬
ливо, что творчество Леонова признано, многие работы
имели успех, о них писали и пишут искусствоведы, из¬
дательства охотно выпускают его произведения — выпу¬
щено несколько альбомов Леонова. Он носит звание
лауреата премии Ленинского комсомола. Но не это глав¬
ное. Главное — он постоянно много работает, не оставля¬
ет искусство, хотя по-прежнему очень занят своей неус¬
танной космической вахтой на Земле, в .области практи¬
ческой космонавтики. Иногда это творческий час не у
мольберта, .а с альбомом и карандашом в руке. Наброс¬
ки — выстраивание композиционных решений, насыще¬
ние содержанием, размышление над идейной сутью бу¬
дущей вещи.. И всегда ему свойственно то, что выска¬
зал некогда Бетховен: «Подлинный, 'художник лишен
тщеславия, он, слишком хорошо понимает, что искусство
безгранично. Он смутно ощущает расстояние, отделяю:
щее его от цели, и, быть может, в ту пору, когда люди
восхищаются им, он страдает из-за того, что еще не
достиг, вершины, откуда излучает сияние величайший
гений, подобно далекому солнцу...»
«Утро в космосе» — картина ' его, особенная тем,
что явилась и предметом удивления ученых. В ной
выписан образ голубого пояса, охватывающего земной
шар. Странно, но мало кому из космонавтов это природ¬
ное явление посчастливилось наблюдать. А ему, худож¬
нику, повезло: видел, запечатлел в памяти, изобразил,
поелику возможно было. Но и науке, значит, повезло:
произведение искусства помогает понять неизвестное
явление.
Большое значение сам Алексей Архипович придает
детали. Он выписывает детали, каждый штрих жизни
Вселённой с упорством и тщанием.
Картины, созданные им, пронизаны жизнеутвержде-
нием, человечностью, неразрывной связью космоса и
Земли -г- его частицы. Космонавты на полотнах пред¬
стают тружениками Вселенной и землянами — сынами
своей планеты.
Творческое восприятие жизни... Это уже в крови.
?45

Встреченная и замеченная им однажды полевая ромашка,
приютившаяся у самого края бетонки военного аэро¬
дрома, куда ставил он свой истребитель после полетов,
стала образом, запечатленным в душе. Хлипкий, но и
упрямый стебелек с белыми стрекозиными лепестками.
Сколько в нем таилось силы для жизненной борьбы. Образ
этой мужественной ромашки вспомнился ему однажды
даже на орбите, во время полета, там, в застратосферной
вышине.
Едва удастся выкроить час-другой, а выпадет сво¬
бодный день-другой (что крайне редко), он может без
устали стоять за мольбертом. Не слыша приглашений
ни на завтрак, ни на обед, не отвечая порой и на теле¬
фонные звонки... Однажды сунул в карман шагомер.
Проработал с утра до вечера. Сколько шагов сделал
за день? Глянул на шкалу: сорок тысяч шагов! В слу¬
жебные дни «кабинетной» работы по руководству своим
участком в Центре подготовки космонавтов едва десять
тысяч шагов набираетоя...
Тема выхода в открытый космос, тема совместного
полета с американцами были многие годы в центре его
внимания, замыслом его творческих стараний. Реали¬
зует и давно задуманную серию портретов своих това¬
рищей по космической вахте. В первую очередь хоте¬
лось наиболее ярко, глубоко выразить в живописном
полотне образ Юрия Гагарина. Портрет этот выпол¬
нен, размножены его репродукции, леоновский Гагарин
шагает по странам и континентам.
И нет ничего удивительного в том, что предметом
его творческих исследований в живописи стали... сверх¬
тяжелые звезды, называемые также карликовыми. По¬
трясающее явление, заманчивое... Потому и карликовые,
что один кубический сантиметр вещества такой звезды
весит около миллиона тонн, так как спрессован из ядер
атомов, что и создает гигантский вес при минимуме
объема. Грандиозные гравитационные силы такой сверх¬
звезды настолько мощны, что корабль, пролетая мимо
нее, должен потерять свое... изображение. Его изобра¬
жение будет поглощено «карликом», поскольку свето¬
вой поток материален, и частицы его, фотоны, окажутся
в сфере влияния сверхзвезды, притянутыми сверхгра¬
витацией. Уникальное оптическое явление... Но как,
как они должны выглядеть в художественном образе,
на картине земного художника, эти «черные дыры»?
246

Мысль научная и мысль художественная, образная
бьются над необычайной темой.
И идут вперед, в пытливый поиск. В районе Юж¬
ного Креста никогда никто не обнаружил еще ни одной
звезды. Что это? Отчего? Неужели сплошная «черная
дыра»? Никто не знает ответа. Пока не знает. И вопрос
существует в науке, требует к себе пристального вни¬
мания астрофизиков и ...как оказалось, художников.
Художников космического духа, космической души. И вол¬
нует неутомимого, отважного рыцаря Вселенной Алек¬
сея Архиповича Леонова, дважды Героя Советского
Союза.

Павел ПОПОВИЧ
СНОВА ЛЕТИТ ДЖАНИБЕКОВ
Мы тренируемся, напряженно занимаемся, идем
на повышенные нагрузки, подвергаем себя риску, чтобы
однажды полететь в космос.
Программы космических полетов — каждая програм¬
ма в отдельности — готовятся годы. Но возникнет вдруг
нечто непредвиденное — и многолетняя подготовка раз¬
рушится в одно мгновение...
Однажды тревожное сообщение из ЦУПа1, передан¬
ное дежурным по связи, огорчило нас в Звёздном: почему-
то прервана радиосвязь с бортом станции «Салют-7».
Перестала поступать телеметрия о состоянии ее систем.
Подумалось тогда: какое счастье, что на станции сейчас
нет людей.
Подтвержденная другими средствами контроля, эта
грустная информация требовала переосмысления всей
намеченной программы и в деятельности Центра под¬
готовки космонавтов имени КЭ. А. Гагарина. Трудно
было смириться с мыслью, что станция «Салют-7» на¬
всегда «умерла», погибла для науки, что о новой работе
на ней и нечего помышлять. Сколько было связано с
ней планов, сколько предполагалось на «Салюте-7»
серьезных, интересных, долговременных работ на орбите.
Неужели пропадет многолетний труд людей? И плакали
денежки? Немалые государственные, народные деньги?
Увы, станция потеряла голос, она неуправляема,
сближение с ней радиотехническими средствами невоз¬
можно теперь, автоматическая стыковка... исключена.
Лететь ли к ней? Как быть?
Вопрос адресовался многим научным и конструктор¬
ским коллективам.
Мнение их было единодушным: направить на спа¬
сение станции хорошо подготовленный экипаж, воору-
1 Центр управления полетом.
248

женный новой методикой сближения и стыковки со стан¬
цией, которая не ориентирована в пространстве.
Нужен был такой экипаж, который имел бы богатый
опыт автоматических и ручных стыковок, обладающий
мгновенной реакцией, способный принимать единственно
правильное решение в случае возникновения самых
неожиданных «нештатных ситуаций» в условиях полного
тайн космического пространства...
По предложению КБ были выбраны приборы, помо¬
гающие стыковке на теневой стороне, внесены измене¬
ния в системы управления, произведены расчеты траек¬
торий сближения, причаливания и стыковки.
— Кандидатов на полет было много,— вспоминает
о. тех днях возглавлявший тогда Центр подготовки кос¬
монавтов Георгий Береговой,—но выбрали двоих —
Владимира Джанибекова и Виктора Савиных. Для
Владимира это был пятый полет. У него бесценный опыт
подготовок по режиму сближения и стыковки и гораздо
более бесценный опыт самих автоматических и ручных
стыковок. За- его плечами выход в открытый космос,
что также может иметь большое значение для работы
на ставшей таинственно молчаливой станции «Салют-7».
Виктор Савиных — тоже надежный труженик на орбите,
до этого он осуществил 75-суточный полет на станции
«Салют-6», многознающий специалист.
И когда в марте 1985 года у нас начались трени¬
ровки экипажа — спасателя станции, в процессе его упор¬
ных и весьма напряженных занятий все мы убедились,
что наш выбор был правильный. И Джанибеков, и Са¬
виных вновь проявляли себя как инициативные, упор¬
ные и волевые люди, обладающие всеми качествами,
необходимыми : для выполнения необычайно сложного'
задания, полного для всех - нас поистине космических
загадок. Правда, - Джанибеков был нередко молчалив
до угрюмости, замкнут чуть ли не до отчужденности и
сосредоточен - на работе до полной,' казалось, отрешен¬
ности от жизни остальной, но мы-то, его товарищи по
Центру, знали: это особенность Володи, это стиль его
работы в такие, особо-ответственные дни. А истоки его
характера, как, впрочем, и любого характера',— в дет¬
стве.-
Ранняя ^самостоятельность, чувство требователь¬
ности к себе — эти качества проявились и сформиро¬
вались в Ташкентском суворовском училище, где он
249

учился. «Хочу быть и буду военным человеком, солда¬
том» — вот что было самоприказом подростка Володи
Джанибекова. А солдат — это прежде всего человек
долга перед народом. С его строгой военной формой всегда
гармонировало содержание: аккуратность во всем, кор¬
ректность, исполнительность, честность, верность
слову.
Требования воинского устава не довлели над ним,
а сливались с внутренними правилами его натуры, они
подтверждались и потребностями армейского быта. Рано
усвоенный четкий распорядок дня был исходной точкой
для всей его четкой структуры жизни. Дух доброжела¬
тельности и товарищества, взаимопомощи и внимания
к другим окреп в нем с годами и благоприятно влиял
на дальнейшее формирование характера. Все это, естест¬
венно, питало и его творческое чувство, чувство ро¬
мантики.
Володя много и с увлечением занимался в предмет¬
ных кружках: астрономия, физика, математика, радио-
дело. И в каждом предмете добивался немалых успехов.
А увлеченность всегда созидательна, она рождает трудо¬
любие, а трудолюбие — это успех, чувство уверенности
в себе, уважение товарищей.
Потом, в Военно-авиационном училище летчиков, а
позднее в отряде космонавтов добрые свойства его лич¬
ности проявятся ярко, утвердят его как надежного в
любых ситуациях товарища, как вдумчивого, очень серь¬
езного специалиста.
Он всегда с интересом, с любовью занимался спор¬
том. Был даже рекордсменом Узбекистана по штанге,
чемпионом училища по легкой атлетике. И получил вы¬
сокий разряд в таком непростом виде спорта, как борьба.
А было еще такое у него увлечение, которое Володя
как бы робел выказывать перед людьми. Он рисо¬
вал...
Рисовал для себя. Или товарищу в альбом, другу
на память. Для ротной стенгазеты. Рисование, привя¬
занность к карандашу, кисти останутся в его жизни.
Рисование станет даже таким серьезным занятием-
увлечением, что потребует от него изучения мастерства
известных художников, самостоятельного прочтения
шедевров изобразительного искусства.
В выпускном классе неожиданно (а может быть —
закономерно!) все будет оттеснено в сторону — оста¬
250

нется одна физика. Увлеченность ею так велика, что
определит будущее. Преподаватели, объективно оцени¬
вая успехи суворовца Джанибекова, приходят в восторг
от всего, что он достиг в этой науке, и пророчат ему
большое будущее именно на этой ниве...
Суворовское училище Володя закончил с золотой
медалью! И получает право свободного выбора профес¬
сии, дальнейшего пути в жизнь. Он может стать кур¬
сантом любого военного училища, но может и пойти в
любой вуз. Офицеры-воспитатели советуют Володе все-
таки идти в военное училище, предсказывая ему блестя¬
щую военную карьеру. Конечно, лучше всего в обще¬
войсковое училище, но не заказана дорога и в морское,
танковое, летное... Волевой, сосредоточенный, неконф¬
ликтный — такой человек всюду будет добиваться по¬
ставленной цели.
Но Володя уезжает в Ленинград и поступает на фи¬
зический факультет университета. С собой он привез
любимые книги по физике, астрономии, радиоделу.
Архитектура Ленинграда, театры, музеи... Все увле¬
кает Володю, все находит в душе отклик. Знакомится с
уникальными памятниками прошлого, узнает подробно
и наглядно о военном подвиге города Ленина в годы
войны с гитлеровской Германией.
Как вдруг к зиме заскучал по суворовскому учили¬
щу, по старым товарищам. И хоть истек срок адаптации
к новому укладу жизни, но сама адаптация, увы, не
наступила. Он остро почувствовал, что не сможет жить
без армии, без суровой четкости армейской службы и
быта.
Хотел было поступить в аэроклуб, да опоздал. И внутри
было так неспокойно. Неудовлетворенность собой —
постоянный его спутник в те дни.
В университете, по радио, в газетах — всюду в ту
весну говорили о Победе: отмечалось ее пятнадцати¬
летие. Тогда-то он прочитал впервые о летчике-герое
Тимуре Фрунзе, сыне легендарного полководца. И за¬
помнились записанные Тимуром в дневнике слова: «Нуж¬
но совершенствоваться. Любой характер можно изме¬
нить. Терпение, способности, даже физическую силу —
все можно выработать в себе, если по-настоящему за¬
хотеть, если не давать себе поблажек...» Под этими
словами Тимур поставил подпись: «отец». Это сын выпи¬
сал цитату из книги отца, Михаила Васильевича Фрунзе.
251

И; слова «... не давать себе поблажек» подчеркнул.
Тимура не стало, он погиб, как герой, в бою, но
образ его живет в исторической памяти народа. И мысль
«быть таким, каким был Тимур Фрунзе», глубоко запала
в сердце.
Вскоре он прочитал и о Талалихине. Сравнил его,
а вернее, поставил рядом с Тимуром Фрунзе и с... Юрием
Гагариным. Что-то было общее, объединяющее этих
парней. Люди, без остатка отдавшие себя идее, делу,
Родине. Володя ловит себя на мысли: его интересует
авиация, волнует не только подвиг летчиков, ио и сама
профессия. Смотрел фильм об авиации — и всю ночь
не спал, думал. Пребывание в университете утратило
длда него смысл, было как бы пустым времяпрепровожде¬
нием.
И- созрело решение: училище. Он пишет заявление
об отчислении из университета и едет по собственной
инициативе в Высшее военно-авиационное училище
летчиков. Поступает. Снова армейская среда — родная,
привычная обстановка! Она возвращает ему спокой¬
ствие, уверенность в себе. Распорядок дня наичудес-
нейщим способом освобождает от суеты и пустоты. Все
четко, размеренно, солидно, важно.
И почему-то вновь появилось желание рисовать. Он
становится завсегдатаем библиотеки, завоевывает у
библиотекарей доверие и право на свободный поиск
нужных ему книг. Он читает научные повести К. Циол¬
ковского,. записки летчиков-космонавтов Юрия Гага¬
рина' и Германа Титова. Но мысль стать космонавтом
еще не зажгла его. Сначала нужно стать настоящим
летчиком. Джанибеков о увлечением занимается аэро¬
динамикой, теорией полета, конструкцией самолета,
военным искусством. И рисует, рисует...
Хорошо бы с каким-нибудь художником посовето¬
ваться, взять у него уроки. Случайно ему попадается
книга А. Лаптева «Рисунок пером». Читает: «В рисова¬
нии главными и наиболее характерными изобразитель¬
ными элементами являются линии и штрих...» Это книга
становится одной из самых его любимых. Хранит ее по
сей день, считая учебником в сложной- лаборатории
рисунка.
На выпускном курсе пришлось временно оставить
рисование, радиодело и астрономию: впереди тяжелей¬
ший- завершающий этап обучения. Хотелось успешно

закончить училище и получить распределение в действу¬
ющий боевой полк.
И вот 1965 год. Владимир ДжаНибёков в званий
лейтенанта — выпускник Высшего военного авиационного
училища. Увы, желанию молодого летчика поехать в
боевой полк не суждено было сбыться: его оставили в
училище летчиком-инструктором.
—	Жаль тебя, брат,— говорили одни товарищи,
имеющие на руках предписание в авиационный полк.—
Будешь талмудисгом-наставником, -погибнешь от одно¬
образия и скуки...
Но иные имели другое мнение:
—	Хорошую школу получишь здесь, поймешь, что
такое методика — путь к мастерству. Выдающиеся лет¬
чики-испытатели рождались из инструкторов.
Однако сомнения, конечно, терзали его: справ¬
люсь ли?
Хорошо знал Джанибеков, как внимательно Следили
курсанты за каждым его шагом, поступком, словом:
молод инструктор, почти их сверстник. Потому и вдвойне
критичны к нему, насторожены. Нужно было их авто¬
ритет завоевать. Джанибеков умел найти пути к взаимо¬
пониманию. Он против однообразия и схоластики в
учебе и взаимоотношениях, но он и за строгую летную
дисциплину. Таланты рождаются на земле, на прочном
фундаменте научных знаний, а проявляются в небе.
И как всегда, Джанибеков много читает. Огромное
влияние на него оказали книги Ю. Гагарина «Дорога
в космос», летчйка-испытателя М. Галлая «Через не¬
видимый барьер» и «Испытано в небе». Четкость и аргу¬
ментированность Марка Галлая, поэтизация сложной
профессии испытателей пришлись по душе Владимиру,
заставляют прочитать его книги еще и еще раз, рас¬
сказать о них курсантам, посоветовать и им прочи¬
тать.
И еще одно имя стало его путеводной звездой: АрЦе-
улов. Константин Константинович Арцеулов, Летчик,
конструктор, художник, активный общественный' дея¬
тель. Джанибеков ищет книги о нем, этом талантливом
человеке. И конечно, он не мог предположить, что позна¬
комится с самим Арцеуловым, станет у него частым
гостем, увидят Константина Константиновичи за моль¬
бертом, услышит необыкновенные рассказы об авиа¬
ции, которой еще совсем юный Костя Арцеулов, человек
253

с морской душой, наследник потомственных моряков,
увлекся и тем решил свою судьбу.
Именно так выходило и у Джанибекова: полеты й
рисование.
Инструкторские полеты — это ежедневная новизна
и неповторимость, постоянное подтверждение мудрого
опыта: курсант, будущий летчик верит доводам, но ни¬
как не силе голосовых связок. Разговор с ним может
быть только на равных, на товарищеском уважении
друг к другу, без нравоучений, тем более апломба, но
и без унижающего. панибратства. У инструктора нет
никаких преимуществ, кроме одного — знать больше кур¬
санта. Этот принцип останется у Джанибекова и тогда,
когда он станет командиром космических кораблей и
будет работать на равных с бортинженерами, стремясь
знать и уметь больше и лучше, хоть невозможно объять
необъятное, но стремление к этому — черта незаурядной
личности.
Потребность знать как можно больше, если нельзя
знать все, становится все более и более острой. Он при¬
обретает Большую советскую энциклопедию, подписы¬
вается на Географическую энциклопедию. Собирает
альбомы репродукций картин великих мастеров — Ми¬
келанджело, Рафаэль, Серов, Репин...
О своем стремлении стать космонавтом никому сло¬
вом не обмолвился, товарищи по училищу могли только
предполагать... Когда в 1969 году сюда приехал Гер¬
ман Титов, он проявил к знаменитому гостю не больше
интереса, чем остальные инструкторы. Но это — внеш¬
не, а глубоко внутри себя почувствовал к Герману Сте¬
пановичу сильнейшую душевную тягу, и пробудилась
вдруг мечта — попробовать и себя в космонавтике. Джа-
нибеков подошел в удобную минуту к Титову, задал
ряд вопросов, был серьезен и пытлив. И Титов вдруг
словно почувствовал в нем будущего коллегу по кос¬
мосу:
— Попробуйте свои силы в космонавтике. Очень
вам советую. А что? Ждем вас в Звездном.
Сказал, как подвел черту под текущей жизнью, про¬
вел водораздел.
И через несколько месяцев Владимир Джанибеков
прибыл в Звездный в качестве кандидата в космонавты,
отобранный строгой комиссией. К этому времени —
шел 1970-й год — Звездный стал большим и благо¬
254

устроенным городом со своими традициями. Володя,
естественно, влился в его жизнь; вошел в ритм, высо¬
кий рабочий темп учебного центра. Помимо его воли
получилось так, что он очень быстро привлек к себе
внимание, вызвал интерес у руководства, обществен¬
ности. Его эрудиция, глубокая воспитанность, чувство
товарищества и, конечно, высокое летное мастерство
выдвинули Джанибекова в ряды особо уважаемых ли¬
деров коллектива. С его мнением считались. Он назна¬
чается командиром одного из дублирующих экипажей —
по программе весьма ответственной — совместного со¬
ветско-американского полета «Союз» — «Аполлон». Нача¬
лись годы упорнейшей подготовки, вхождения в новую
программу.
Неопределенность положения дублирующего соста¬
ва требовала особого терпения и любви к делу. Не
погас огонь творчества, не притупился интерес к технике
и науке. Было трудно. Не оставалось свободного часа
для рисования, раДиодела, семьи. Тренировки, трени¬
ровки... Задачу свою дублеры выполнили, они были в
любую минуту готовы заменить основной экипаж.
Свой первый космический полет Джанибеков осу¬
ществил совместно с Олегом Макаровым. Это произо¬
шло в январе 1978 года. Работа на «Союзе-27» была
выполнена успешно. А потом — снова тренировки и
новые программы. И снова он летал на орбиты, выпол¬
нял все возлагавшиеся на него задачи с высокой оцен¬
кой. И вот Родина призвала его на необычный по труд¬
ности полет — спасать станцию...
В сентябре 1985 года газета «Правда» писала: «Сре¬
ди лидеров в отряде космонавтов и Джанибеков. О его
трудолюбии, мастерстве, самоотверженности, изобрета¬
тельности рассказывают легенды. В каждом своем поле¬
те Владимир доказывал, насколько высок его профессио¬
нализм. Нужно что-то отремонтировать на борту — это
прекрасно делает Джанибеков. При необходимости он
моментально берет управление на себя и ювелирно
причаливает к станции. Четыре полета было на счету
Джанибекова, он готовился к своему следующему стар¬
ту, но никто — и он в том числе! — не мог и предпола¬
гать, что ему предстоит возглавить уже ближайшую
космическую экспедицию».
Пятый полет в космос оказался самый трудный,
рискованный, как никакой другой. Требовалось реани¬
255

мировать станцию, в «жилах» которой остановилась и
охладела кровь. И Джанибеков со своим космическим
братом Савиных вдохнули в станцию вторую'жизнь, теп¬
ло своих сердец. Этот героический полет вызвал во
всем мире множество восторженных откликов. Яркой
строкой вошел он в историю Отечественной космонав¬
тики.
И Никакая слава не помеха -Владимиру Джанибе-
кову: как всегда, он скромен, трудолюбив, строг в оцен¬
ках своей работы, внимателен и чуток к товарищам.
Как всегда, самоотверженно продолжает служить вели¬
кому делу мирного освоения космического пространства
для блага людей.

Иван КАСЬЯН
МЫ, КОСМИЧЕСКИЕ МЕДИКИ
Не перестаю удивляться: как стремительно, просто-
таки «космически» быстролетно время! Как одно пре¬
красное мгновение, промелькнули двадцать пять лет,
и я вспоминаю — словно вчера был создан Центр под¬
готовки космонавтов, и я, молодой врач, был к этому
событию причастен. Центр, названный впоследствии
именем Юрия Гагарина, вошел в мою биографию, на
базе Центра посчастливилось работать все эти годы,
быть свидетелем и участником необыкновенных дел,
исторически небывалых, ощущая которые удваиваешь
силы и жажду творчества.
Подготовка первых советских космонавтов не могла
не проводиться при самом непосредственном и в опре¬
деленном смысле решающем участии специалистов по
медико-биологическим проблемам. Эти проблемы не
могли не беспокоить людей, дерзнувших начать косми¬
ческие полеты в Неизвестность. До прорыва первого чело¬
века на околоземную орбиту ученые не располагали
основательными фактическими сведениями о том, что
ждет человека в космосе. Однако к моменту создания
Центра подготовки космонавтов уже был накоплен
соответствующий материал, позволяющий делать не¬
которые обнадеживающие и, увы, настораживающие
выводы. Здесь есть необходимость возвратиться на два
десятилетия назад от начала космической эры в тридца¬
тые годы...
Именно тогда в нашей стране резко возрос интерес
к изучению верхних слоев стратосферы, тем самым уже
шел поиск первых подходов к освоению человеком косми¬
ческого пространства; пионеры практической космонав¬
тики справедливо считали, что без покорения страто¬
сферы, без знания ее свойств немыслимо ни создание
высотной реактивной авиации, ни завоевание застрато-
сферных просторов, ни обеспечение надежной жизне-
9-1357
257

деятельности человеческого организма в космических
путешествиях. Недаром в 1934 году наши ученые собра¬
лись На Всесоюзную конференцию по изучению страто¬
сферы, а уже в 1935 году состоялась Всесоюзная кон¬
ференция по применению реактивных летательных аппа¬
ратов в освоении стратосферы, и на ней, кроме обсужде¬
ния различных технических проблем, занимались и рас¬
смотрением вопросов непосредственного пребывания
человека в условиях полета в стратосфере и космосе.
Тогда академик А. И. Иоффе подчеркивал'большое зна¬
чение изучения воздействий на организм космических
лучей, а С. П. Королев обратил внимание на необхо¬
димость исследований в области влияния ускорений
на организм человека. И уже был поставлен вопрос о
практическом изучении возможностей применения именно
ракеты для полета человека. Идеи Циолковского обре¬
тали плоть. В своем докладе на конференции 1934 года
Королев говорил об обеспечении пилота всем необходи¬
мым для его работы на больших высотах. Шла речь
о скафандрах и «жизненных запасах», о среде герме¬
тичной кабины.
Известно, что в те годы инженерно-конструкторские
курсы по ракетной технике были дополнены даже пред¬
метом — физиология высотного полета. Этот курс чи¬
тал один из основателей авиационной медицины Н. Доб-
ротворский. В трудах этого ученого впервые были сфор¬
мулированы условия, характеризующие воздушную дея¬
тельность человека, даны рекомендации основных меди¬
цинских процедур, необходимых для того, чтобы обезопа-
сиТь тяжелый летный труд на больших высотах.
В сороковых и пятидесятых годах продолжалась за¬
кладка «биологического фундамента» будущего штурма
космоса. Блестящей плеяде исследователей — академик
Л. Орбели, профессора В. Стрельцов, А. Лебединский
и другие ученые — мы обязаны тем, что были заложены
научные основы авиационной космической медицины.
Довелось работать у истоков этой науки, видеть, как
начиналось изучение эффектов действия тех или иных
факторов космического полета путем моделирования
их на Земле. Появились знаменитые центрифуги, баро-
и сурдокамеры, наземные источники ионизирующего
излучения. Новая аппаратура позволяла изучать дей¬
ствие ускорения, различных температурных режимов,
шума, вибрации. Разрабатывались и первые средства
258

защиты, помимо скафандров,— противоперегрузочные
костюмы, высотное кислородное оборудование. Да
ведь задолго до реального космического полета ученые-
медики совершили бессчетное число раз взлет в запре¬
дельные миры, наработав навыки и опыт тонких иссле¬
дований и точных количественных оценок состояния
живого организма в космических испытаниях. Мы полу¬
чили в свои руки систему дистанционной биотелемет¬
рии, то' есть могли уже передавать различные физиоло¬
гические параметры на большие расстояния. Появилась
возможность осуществлять даже автоматическое управле¬
ние экспериментами. На помощь науке пришли кино и
телевидение.
Наконец, развернулись весьма обширные серьезные
медико-биологические исследования на подопытных
животных. Мы запускали их на борту высотных геофизи¬
ческих ракет, а затем и искусственных спутниках Земли —
с космодромов Капустин Яр в Астраханской области и
Байконур в Казахстане. И первые же эксперименты
дали перспективные результаты, вселяли надежду, что
и человеку доступны космические рейсы.
Первая геофизическая ракета с животными на бор¬
ту взлетела с Капустиноярского космодрома в 1951 го¬
ду. Она достигла высоты 101 километр. Уникальный
эксперимент! Подготовкой и осуществлением этого по¬
лета руководили А. Благонравов, С. Королев, В. Яздов-
ский. Любопытны непосредственные наблюдения ака¬
демика Благонравова, который вспоминал о том. событии
такими словами:
«...Вырывается- пламя, оглушительный рев двига¬
теля, тучи пыли поднимаются с площадки, медленно
начинает подъем ракета, выбрасывая мощный факел
пламени. Вот уже ракета сверкает в лучах солнца, затем
быстро уменьшается на наших глазах, превращаясь,
наконец, в точку. Мы уже не видим ракеты. Напряже¬
ние возрастает. «Вижу!» — раздается крик какого-то
наблюдателя. Глаза различают продолговатый пред¬
мет, стремительно опускающийся на землю в 4—5 кило¬
метрах от нас. Яркая вспышка. Это упал корпус ракеты
и взорвались остатки топлива. «Идет, идет!» — крикнул
кто-то. Действительно, в небе появилась белая точка:
это раскрывается парашют, несущий головку ракеты.
Руководитель эксперимента с животными В. Яздовский
стремглав бросается к автомашине, и вот она уже устрем¬
259
9*

ляется по направлению к приземлившейся головке-ра¬
кеты.:.
Напомню, что в то время очень важной для нас
была попытка изучить влияние невесомости на живой
организм. Для этого в головной части ракеты, отделя¬
емой после достижения заданной высоты, была устроена
герметическая кабина с двумя лотками, к которым при¬
вязывались две маленькие собаки. Над ними закреплялся
киноаппарат, напротив которого помещалось зеркало.
Киноаппарат с момента старта включался, производя
съемки зеркального отражения обеих собак. Системы
прямой телепередачи из космоса тогда еще не было.
Поэтому кинопленки обрабатывались после спуска на
Землю кабины. Регистрация некоторых показателей
состояния организма (например, частоты дыхания)
осуществлялась с помощью датчиков, передававших
показания на самопишущие приборы. В кабине поддер¬
живалась необходимая атмосфера.
И вот мы видим, как головка ракеты коснулась Зем¬
ли, опрокинулась набок, как спадает парашют, молние¬
носно отвинчиваются болты люка кабины; сначала извле¬
кается собачка по кличке Дезик, затем Цыган. Дезик
в полном здравии и благополучии. Цыган немного по¬
страдал: при ударе головки ракеты во время приземле¬
ния погнулся край лотка и слегка повредил ему кожу
на брюхе».
Надо ли говорить, как после благополучного при¬
земления первых животных-космонавтов был рад этому
успеху науки Сергей Павлович Королев.
Бывали дни, когда он при подготовке собак к за¬
пуску не отходил от специалистов, вникал во все: как
содержатся животные, как питаются, какие привычки
у собак, чем они отличаются друг от друга. И сильно
переживал, когда те или иные эксперименты оканчива¬
лись неудачей.
Вспоминается рассказ Александра Серяпина, участ¬
ника запуска Кнопки и Малышки в ноябре 1955 года.
Это трогательный случай, волнующий эпизод. Все сна¬
чала шло нормально. Животные были катапультиро¬
ваны, как и рассчитывалось, на разных высотах. Пара¬
шюты сработали, раскрылись. И вскоре Кнопку подо¬
брали. Да вот беда: нигде не находят Малышку. Она
катапультировалась в верхней точке, но произошло не¬
ожиданное: видимо, попала в сильное воздушное тече¬
260

ние.Вбинокли наблюдали, как:.бело-оранжевый пара¬
шют быстро сносит в сторону, а потом он вовсе скрылся
из глаз. Поисковые группы сбились с ног— нигде нет
Малышки.- Несколько специалистов, в- их числе Серяпин,
выехали на поиск на автомашине. В степи допоздна
всматривались в дали, все безрезультатно. И даже на
следующий день не нашли путешественницу. К великому
огорчению Сергея Павловича. Он ходил крайне рас¬
строенный, да и все ученые были удручены.
На третий день, чтобы как-то компенсировать, что
авиацию нельзя выслать на поиски из-за дождя, обра¬
тились за помощью к школьникам — поискать Малышку.
Оказалось, кто-то из ребят видел парашют и показал
направление, в котором он снижался. Поехали, но и
там на десятки километров нет и признаков парашюта...
«В стороне от дороги,— вспоминает Серяпин,— за¬
метили небольшой бугорок — таких немало попадалось
в пути. Все-таки решили подъехать и посмотреть. Через
несколько минут мы у цели. И глазам своим не верим —
перед нами катапультная тележка. Бросаемся к ней.
Через прозрачный шлем скафандра на нас глядит Ма¬
лышка, живая и невредимая. Почти трое суток пробыла
она в скафандре. Собака дышала через небольшой лю¬
чок, открывающийся в нижней части шлема при спуске.
А где же парашют? Оказывается/его отрезал пастух.
Поэтому с воздуха никак не могли обнаружить нашу
путешественницу. Срочно доложили Королеву. Он как
раз выступал с докладом. Его сообщение о том, что
Малышка найдена, было встречено' с восторгом».
Но радовал ученых прежде всего главный результат
экспериментов: у животных в условиях кратковремен¬
ной невесомости не обнаруживались никакие серьезные
нарушения жизненно важных функций организма. Ничто
не давало оснований считать, что крайне необычный для
нас фактор — космическая скорость, невесомость, вероят¬
ные излучения сказываются на физиологии и психике.
И с еще.большим энтузиазмом коллектив медиков и био¬
логов продолжал исследования с помощью геофизических
ракет.
Подготовка и тренировка собак к полетам проводи¬
лись в одном из московских институтов. Во второй поло¬
вине 1956 года научное подразделение, возглавляемое
Владимиром Ивановичем Яздовским, пополнилось авиа¬
ционными врачами, имеющими большой опыт работы
261

с летчиками, и специалистами, имеющими богатый опыт
научно-исследовательской работы. Большое внимание
уделялось наиболее целесообразной расстановке веду¬
щих ученых по всем важнейшим направлениям: физиоло¬
гическом, биохимическом, гигиеническом, инженерно-
техническом.
...Приближалось время, когда в Москве будут собра¬
ны в один отряд, будут учиться, тренироваться, мечтать
о полетах в космос умные, пытливые, выносливые парни,
летчики — будущие советские космонавты. Все говорило
нам, людям, стоявшим близко к космонавтике, что это вре¬
мя уже стучится в окно. В 1957 году именно наша великая
держава первая в мире осуществила запуск искусственно¬
го спутника Земли — открыла космическую эру человече¬
ства. А уже через месяц во втором спутнике вышло иа кос¬
мическую орбиту живое земное существо — ныне всемир¬
но известная собака Лайка.
Это была важная ступень в восхождении человечества
к космосу. Результаты выдающегося эксперимента с
Лайкой имели исключительно серьезное значение для
решения ряда практических проблем медико-биологи¬
ческого обеспечения будущего полета человека, опыт,
полученный, осмысленный учеными в итоге исследова¬
ния состояния Лайки на околоземной орбите, оказался
непосредственно связан с предстоящим полетом первого
космонавта. Помню, хотя и прошло с того дня более
четверти века, какой тогда у всех сотрудников нашей
лаборатории был особенный душевный подъем. Труди¬
лись мы вдохновенно, дружно, со страстным желанием
выполнить в срок главное задание, которое поставил
перед нами Сергей Павлович Королев. Он продолжал
с неослабевающим интересом следить за ходом наших
работ, беспокоился, и его беспокойство передавалось
всем нам, давал советы, делился своими соображениями.
Мы знали, что здоровье и благополучие неизвестного
еще героя космоса, который первым дерзнет выполнить
задание Родины на космической орбите, находятся в
органической зависимости от тех исследований, которые
мы проводим с животными, нашими четвероногими
друзьями.
Сотрудникам лаборатории, естественно, приходилось
по тем или иным вопросам много раз обращаться в
Академию наук СССР, Академию медицинских наук,
медицинские институты, различные учреждения стра¬
262

ны. От Академии медицинских наук СССР нашим кон¬
сультантом стал академик В. Парии. Важную роль в
осуществлении медико-биологической программы сыгра¬
ли также академики Н. Сисакян, В. Черниговский, В. Эн¬
гельгардт. Союз старых, многоопытных кадров и юной
научной поросли позволил ускоренно развивать новую,
весьма актуальную науку — космическую биологию и
космическую медицину. Полеты человека к дальним
мирам, освоение великого космоса, использование ближ¬
него космоса в интересах человека на Земле без них
невозможны.
Эрудированный, интеллигентный человек, всегда
обаятельный, А. Благонравов возглавлял комиссию по
изучению верхних слоев атмосферы при Президиуме
АН СССР, внес заметный вклад и в нашу «медицин¬
скую космонавтику». Творческие силы его комиссии раз¬
работали в короткий срок задание на проектирование
и изготовление геофизических ракет для высотных ис¬
следований, необходимую научную аппаратуру. Экспе¬
риментами по запуску животных на борту ракет, под¬
готовкой животных к таким экспериментам все, имев¬
шие к этому отношение, занимались с чувством, какое
может вызывать дело особой, исторической значимости
для науки, для народа. Наш непосредственный руково¬
дитель Владимир Иванович Яздовский был требова¬
тельный, но и всегда справедливый, очень любил юмор.
А его колоссальная работоспособность, неуемная
увлеченность делом зажигали весь коллектив. Работали
мы тогда днем и ночью, для нас не было ни празднич¬
ных, ни выходных дней. Каждый понимал, хоть и слов
на это никто не транжирил, что речь шла о приоритете
отечественной науки, о выходе советской космонавтики
на передовые рубежи в мире.
Нужно сказать, что по рекомендации крупных спе¬
циалистов в качестве биологических объектов для экспе¬
риментов нами были взяты беспородные собаки, двор¬
няжки, нормальная физиология которых была, как из¬
вестно, отлично изучена еще Иваном Петровичем Пав¬
ловым и его учениками. Не случайно дворняга стала
помощником ученых, ведь эти животные отличаются
большой устойчивостью, выносливы, непритязательны,
неприхотливы. Но нужно было решить с ними немало
проблем, в частности, разработать методику подготовки
их именно к космическим экспериментам. Без хирур¬
263

гических- вмешательств тут не обойтись, и потребова¬
лись операции, чтобы создать условия для исследова¬
ния состояния животных в невесомости, в минуты, пере¬
грузок.- Так, для определения величины артериального
давления у животных в полете нужно было научиться
выводить сонную артерию в кожный лоскут. Прекрасный
экспериментатор академик Черниговский научил нат
ших сотрудников выполнять эту операцию. Ее часто
проводил и сам Яздовский, который был во время Вели¬
кой Отечественной войны хирургом и имел немалый
опыт. У многих подопытных животных сонная артерия
была выведена в кожный лоскут, а в конце мая 1957 года
это было сделано и Лайке.
Для регистрации биотоков сердца (электрокардио¬
граммы) под кожу собакам вживлялись танталовые
электроды, от которых провода выводились на холку,
чтобы животные не могли сорвать их во время трениро¬
вок. Эти операции успешно делала А. Котовская. Она
вместе с Югановым и Данилейко тренировала собак
на центрифуге, определяла их индивидуальные особен¬
ности, ведь переносимость перегрузок у разных собак
разная, отбирала наиболее устойчивых к перегрузкам
непосредственно для полета. У Лайки в этом деле были
сплошные «пятерки».
Как я уже говорил, животных в лабораторных усло¬
виях тренировали, облачая их в скафандры, приучая
к катапультным тележкам. И наши помощники довольно
стойко переносили все тяготы, они привыкли и к вибро¬
стендам с их тряской, и к герметическим кабинам с их
мертвой тишиной. В конструкторском бюро С. П. Коро¬
лева испытания систем жизнеобеспечения и контроля
за состоянием животных проводились очень скрупу¬
лезно, обстоятельно, по программе.
Представьте себе, на собаку надевают датчики, элек¬
троды, натягивают фиксирующую одежду, имеющую вид
жилеток и штанишек. Но предварительно животного
нужно пристегнуть к специальным яслям — лоткам,
затем помещают их в кабину. На телеметрических стой¬
ках можно проверить: работает аппаратура или нет.
Нашим подопытным предстояла дорога: их везли на юг,
в астраханскую степь, где под Капустиным Яром их
ждали пусковые площадки на построенном там космо¬
дроме. Здесь четвероногие «космонавты» проходили
последние тренировки перед стартом. И уносили наших
264

мохнатых помощников ракеты в застратосферную даль.
Первыми животными, которые достигли высоты 101 ки¬
лометр, были, как я уже упоминал, Цыган и Дезик,
а на 200 километров поднялись Рыжая и Дамка, а вот
Белянке и Пестрой предстояло взлететь уже на высоту
473 километра. «Космонавтами» на несколько минут
становились более сорока собак, многие из них старто¬
вали в космос по два, даже по три раза. А собака Отваж¬
ная четыре раза была космической жительницей.
Хочу привести некоторые мои записи из дневника
1956—1958 годов. «Старт ракеты намечается в ночное
время, на высоту 200 км. За 2,5 часа до пуска собачкам
Кусачке и Пальме на грудь наложили угольные дат¬
чики — для регистрации частоты дыхания, на кожный
лоскут надели манжет с осцилляционным датчиком —
для определения величины артериального давления,
а на лапы — электроды для снятия электрокардиограммы
в полете. Надели одежду и зафиксировали животных
к лоткам. И вот с помощью лебедки их доставили в
специальной «люльке» на верхнюю площадку. Ведущий
инженер Б. Блинов за час до пуска ракеты установил
в кабине регенерационный патрон, а затем зафиксиро¬
вал лотки с животными в кабине ракеты с помощью
пружинных замков. Подключил’ все датчики и электроды
к сети и на самописце проверил их работу. Все работало
надежно. Закрыли люк и загерметизировали кабину.
Белая ракета, освещенная снизу прожекторами, стояла
красивая, величественная. Когда была дана команда
на пуск, появился сначала дым, а затем длинные ярко-
красные языки пламени охватили ракету со всех сторон,
и она медленно, как бы нехотя, стала подниматься в верх¬
ние слои атмосферы.
Вскоре к предполагаемому месту приземления выеха¬
ла поисковая группа, в которую входил и я. Через не¬
сколько минут мы увидели раскрытый парашют, который
медленно раскачивался в небе, на нем спускалась голов¬
ная часть ракеты. После приземления ее открыли люк
и извлекли из гермокабины животных. Кусачка вела
себя спокойно, с удовольствием ела колбасу, лежала на
земле, высунув язык. Пальма же, освобожденная от
датчиков, одежды и лотка, вырвалась вдруг из рук и
умчалась в степь. Пришлось догонять ее на «газике».
У всех животных во время полета тщательно реги¬
стрировались пульс, кровяное давление, дыхание, сни¬
265

малась электрокардиограмма. Велась киносъемка пове¬
дения собак в полете».
Нужно сказать, многократность исследований, их
тщательность — все было нацелено на предельную объ¬
ективность научных результатов. Были проведены три
серии экспериментов. В первой серии полетов животных
запускали в гермокабине. Во второй они летали, нахо¬
дясь в вентиляционном скафандре. Скафандр укреплял¬
ся на выдвижном лотке и вставлялся во внутреннюю
часть специально сконструированной тележки. При
помощи этой тележки обеспечивалось катапультирование
животного, которое приземлялось на парашюте. На вы¬
соте 39—46 километров катапультировалась одна соба¬
ка, на высоте 75—86 километров — другая. При полете
до 110 километров высоты действие невесомости про¬
должалось 3,5—4 минуты.
Удалось доказать, что в аварийной ситуации на
этих высотах катапультирование и спуск на парашюте
являются весьма надежными. В случае разгерметиза¬
ции кабины даже безмасочные скафандры все-таки
обеспечивают сохранение нормальной жизнедеятель¬
ности животных.
Наконец, о третьей серии исследований. Она пред¬
полагала полеты животных на высоте от 210 до 512 кило¬
метров. И состояние невесомости при этом длилось 6—10
минут. Головная часть ракеты отделялась от корпуса в
верхней точке траектории полета, после чего начи¬
налось возвращение на Землю. На высоте 4 кило¬
метра открывался тормозной парашют головной части,
а на высоте 2 километра вводилась в действие основ¬
ная парашютная система. Итог этой серии эксперимен¬
тов таков: доказано, что необходимые условия для жизни
в течение четырех часов и более могут быть обеспечены
сегодня благодаря герметическим кабинам регенераци¬
онного типа, а возвращение — с помощью системы спуска
головного прибора отсека и с помощью парашюта.
Ни в одной серии экспериментов никаких существен¬
ных и заметных расстройств в поведении и состоянии
физиологических функций у животных не было обна¬
ружено. Кинокадры рассказали, что в полете на любую
высоту от 110 километров до 512 километров собаки
проявляли себя, как правило, спокойно, лишь в неко¬
торые моменты инерционного движения ракеты были
обеспокоены, у них значительно возрастала двигатель¬
266

ная активность. Состояние невесомости не создавало
им трудностей, не вызывало никаких серьезных изме¬
нений в состоянии животного. Правда, в первые минуты
пребывания в невесомости артериальное давление, часто¬
та пульса и дыхания были несколько ббльшими, чем
перед полетом, но в дальнейшем уровень этих показа¬
телей постепенно снизился, дойдя до исходных значений.
При этом выяснилось, что скорость нормализации функ¬
ций сердечно-сосудистой и двигательной систем зави¬
села, главным образом, от индивидуальных особенно¬
стей того или иного животного.
Для выявления некоторых физиологических призна¬
ков проводились также исследования на животных,
находящихся под наркозом. Выяснилось, что у таких
животных вовсе не возникают изменения пульса и арте¬
риального давления. Да и электрокардиограммы подо¬
пытных не выявили никаких патологических измене¬
ний.
Что особенно интересно и ценно: у собак, летавших
на геофизических ракетах по нескольку раз, отклонения
физиологических реакций в повторных полетах были
выражены значительно менее, нежели в первом полете.
Частота сердечных сокращений и дыхания были меньше,
артериальное давление снизилось. Собака Отважная
в четвертом своем полете выглядела вообще молодцом,
как профессиональный космонавт: удивительно быстро
адаптировалась к состоянию невесомости, полет пере¬
несла хорошо. Таким образом, уже тогда, в 1958 году,
медиками было высказано, что целесообразны повторные
полеты на космических кораблях будущего, так как орга¬
низм, испытавший полет, более быстро приспосабли¬
вается к невесомости.
Естественно, сразу же после полета и приземления
нашим собачкам, которых мы всячески оберегали, пред¬
стояло пройти клинико-физиологическое обследование.
Чаще всего после полета собаки вели себя так, как будто
и не подвергались никаким испытаниям: бегали, резви¬
лись, вставали на задние лапы, с удовольствием ели
колбасу и пили воду. Через 20—30 минут по возвраще¬
нии из полета у собак делалась рентгенография орга¬
нов грудной клетки, исследовалась проба крови, взя¬
тая из уха. Мы были, однако, смущены, когда увидели,
что Белянка и Пестрая, слетавшие на высоту 473 кило¬
метра, выглядели уставшими, они часто и тяжело дыша¬
267

ли, лежа на земле... Но электрокардиограммы их ока¬
зались неплохими. Патологических изменений не обна¬
ружено, отклонений от нормы в органах грудной клетки
также не было. Это рассеяло нашу тревогу.
Однако врачи обнаружили повышенную свертывае¬
мость крови, увеличение лейкоцитов и солей кальция
в крови. Врт один из отрицательных результатов воз¬
действия1 факторов суборбитального полета. Эти иссле¬
дования проводили Т. Львова и автор этих строк.
Но в целом четырехлетние наблюдения за живот¬
ными, испытавшими невесомость, показали, что полет
в биокабинах геофизических ракет не вызывает каких-
либо стойких неблагоприятных последствий в общем
состоянии животных и их поведении.
Нужно сказать, что на геофизических ракетах запуска¬
лись и другие животные: кролики, белые крысы, мыши.
Два кролика по кличкам Звездочка и Марфуша так же,
как и собаки, перед полетом тренировались на различных
стендах. Издавна принято считать кроликов трусами,
однако подопытные опровергли такое мнение: они стойко
переносили и вращения на центрифугах, и тряску на
вибростенде.
Опыты на кроликах впервые привели к важному вы¬
воду о снижении мышечного тонуса в условиях неве¬
сомости. И действительно, позднее мы с этим явлением
основательно познакомились. Космонавтам теперь при¬
ходится бороться с ним. Erq научились, вернее сказать —
учимся теперь и учитывать постоянно, и преодолев
вать.
На высоте 450 километров с помощью киносъемки
изучалась приспособительная реакция у белых крыс и
мышей, испытывавших невесомость в течение девяти
минут. Оказалось, что в начальный период воздействия
невесомости эти животные не могли установить свое
положение в пространстве, испытывали неловкость. Но
затем, в ходе полета, крысы стали адаптироваться, а вот
белые мыши почему-то так и не смогли «найти себя»
в условиях безопорного пространства.
Как видите, к началу шестидесятых годов был на¬
коплен огромный экспериментальный материал по полетам
животных на геофизических ракетах. Итак, наши биоло¬
гические объекты поднимались в реальный космос на
высоту за полтысячи километров и благополучно воз¬
вращались на Землю. Вот первый важнейший успех
268

науки и техники! Медикотбиологические- результаты
тоже примечательны, значительны, принципиально важ¬
ны для развития космонавтики. Они стали трамплином
для последующих полетов животных, но теперь уже на
искусственных спутниках Земли.
Запуск первого искусственного спутника дал импульс
для нового штурма космоса. Сергей Павлович поставил
перед медиками задачу — готовить животных для орби¬
тальных полетов на спутниках. Надо ли говорить, что
предстояла нам напряженная работа. Конечно, у нас
был достаточно большой опыт по медицинскому обеспе¬
чению животных во время краткосрочных полетов на
высотных геофизических ракетах, но мы понимали:
продолжительная невесомость — дело куда более слож¬
ное. А главное — с обилием «белых пятен». Ведь неясно,
какова должна быть для многосуточного полета система
жизнеобеспечения и каково — ассенизационное устрой¬
ство, какую делать одежду и систему фиксации, как
животных тренировать, кормить и поить в длительном
космическом путешествии. Никто не знал, как поведут
себя наши медицинские приборы и приспособления,
надежными ли будут в условиях долгого полета. Время-
то полета на втором искусственном спутнике Земли будет
исчисляться не минутами и не часами. Предстоял много¬
суточный рейс!
Не все и не сразу получалось. Королев был постоянно,
как и прежде, в курсе наших дел и забот, неудач и удач.
Много раз приезжал он в нашу лабораторию. Вникал
во все тонкости, досконально интересовался трениров¬
ками собак, отобранных для полета на втором спутнике,
особенно беспокоился за систему жизнеобеспечения.
По сложным вопросам собирал специальные сове¬
щания. Внимательно выслушивал наши высказывания,
уточнял сроки запланированных работ, требуя неукосни¬
тельного их соблюдения. Если было надо, Королев вме¬
шивался и добивался нам оборудования и аппаратуры.
Нередко на совещаниях Главный конструктор говорил
об основных направлениях, перспективах космических
исследований и в связи с этим о проблемах медицин¬
ского обеспечения полетов на ближайшие годы. Он
подчеркивал, что животные помогут проложить трассу
для будущего, теперь уже недалекого, полета человека
269

в «осмос. И чувствовалось: Сергей Павлович вынаши¬
вает идею этого исторического полета и, может быть,
уже что-то реально предпринимает для ее реализации...
Так оно и было.
У каждого из нас рабочий день был расписан по
минутам. Нужно было и дежурить в экспериментах, и
обрабатывать поступающие материалы, и участвовать
в усовершенствовании и испытании систем жизнеобеспе¬
чения. Много хлопот было с автоматом кормления, раз¬
нообразной аппаратурой. Ведь в конструировании, напри¬
мер, герметической кабины, в которой должна была
жить в космосе наша собака, кроме конструкторов,
участвовали и мы, медики, и тоже сказали свое слово.
Вспоминаю этих деятельных, упорных, одержимых ра¬
ботой людей — и врачей, и инженеров: В. Данилейко,
Л. Гребенев, В. Георгиевский, В. Буйлов. В окончатель¬
ном варианте кабина имела вид цилиндра с выпуклым
днищем. В кабине были созданы условия, необходимые
для нормального существования животного: безотказно
работал и автомат питания, надежной была регенера¬
ционная установка, многократно проверена система термо¬
регулирования.
Вот, например, проблема регенерации воздуха. В ка¬
бине чистый воздух обеспечивается применение^ спе¬
циальных высокоактивных химических соединений, вы¬
деляющих необходимый для дыхания кислород и погло¬
щающих углекислоту и водяные пары. Регенерирующие
вещества в виде пластин размещались в специальных
кожухах с обеих сторон от подопытного животного. Наши
коллеги А. Серяпин и 3. Скуридина тщательно отрабо¬
тали ^механизм регенерации воздуха в кабине малого
объема.
Для медицинского контроля за состоянием животного
в полете специалисты «Биофизприбора» разработали
весьма удобный и надежный комплект бортовой физио¬
логической аппаратуры «КМА-01». Она позволяла ре¬
гистрировать пульс, дыхание, кровяное давление, био¬
потенциалы сердца и температуру тела, причем с высо¬
кой точностью. Возглавил эти работы В. Фрейдель.
Есть такие тонкости, которые крайне важно знать
нам, если хотим полностью изучить состояние сердечно¬
сосудистой системы живого организма в космическом
полете, их позволяла фиксировать кинетокардиограмма
и сейсмокардиограмма. А методику в этой области иссле-
270

дований разработал и в дальнейшем с успехом ее приме¬
нял ученик академика Парина прекрасный эксперимен¬
татор Р. Баевский. Важна была и точная, быстрая пере¬
дача физиологических измерений. Это осуществляла
радиотелеметрическая аппаратура, включавшаяся автома¬
тически по специальной программе, а принимали науч¬
ные данные наземные измерительные радиотелем!етри-
ческие станции.
Нам часто при встречах с молодежью, школьниками
задают вопрос: а как проводится кормление животных
в космическом полете? Коротко расскажу об автомате
кормления, сконструированном «Биофизприбором». Он
представляет собой контейнер, где в герметических ячей¬
ках находится желеобразная питательная смесь, кото¬
рая содержит в достаточном количестве белки, жиры,
углеводы, витамины и воду. Дважды в сутки крышка
кормушки автоматически открывается, и собака поеда¬
ет пищу. Деятельно участвовал в создании автомата
кормления один из видных наших ученых И. Балахов-
ский, ему помогали Т. Львова, С. Себежко.
Наши медики тщательно рассчитали наиболее целе¬
сообразный рацион «космического питания». Конечно,
это было комбинированное питание, к которому живот¬
ных требовалось еще приучить. Снова и снова прово¬
дились тренировки. Собак тренировали по различным
направлениям. Тут многое зависело от О. Степановой,
В. Георгиевского, других специалистов. Большую рабо¬
ту взяла на себя В. Ненахова, и результатом ее ста¬
раний стало то, что собаки стойко переносили необыч¬
ные условия космического полета. Бывало, смотришь на
собачек и удивляешься: как привыкли они к своей «на¬
учной судьбе», к тренировкам на различных стендах,
к медицинским обследованиям, как спокойно ведут себя,
даже как бы с пониманием относятся к людям, терпе¬
ливо переносят неприятные манипуляции.
Немало трудностей было в таком деле, как созда¬
ние моделей «космической» одежды, да и разработка
ассенизационного устройства, системы фиксации живот¬
ного. Эти работы возглавил А. Гюрджиан, в них участ¬
вовали Л. Карпова, Р. Иванова, Н. Козакова. Между
прочим, М. Герд, долгое время работавшая в москов¬
ском «Уголке Дурова», была приглашена к нам как
человек, хорошо понимающий животных, их привычки,
мотивы их поведения. Ее опыт очень помог нам в подго¬
271

товке подопытных собак к космическим полетам. Были
изготовлены и опробованы несколько «моделей» одежды
для наших четвероногих астронавтов, предложили два
варианта ассенизационного устройства. Одежду для
собак выбрали удобную, в виде трусиков и жилеток.
Много хлопот выпало на долю И. Семене* это ей дове¬
лось на заключительном этапе подгонять ко всем соба¬
кам перед стартом их космические костюмы, которые,
кстати сказать, были красивы, ярко-оранжевого цвета.
К раме герметической кабины собака фиксируется
с помощью стальных тросиков, а в нижней части тро¬
сиков находятся контактно-реостатные датчики, кото¬
рые регистрируют двигательную активность животных.
Мы продолжительное время исследовали индивидуаль¬
ную устойчивость собак к вибрации и перегрузкам, а
это было также и тренировкой для животных. Они посте¬
пенно приучались и к приему пищи из автомата питания,
и к ношению датчиков, фиксирующей одежды, к ассе¬
низационному устройству, наконец, к пребыванию в
кабине малого объема,— к этому тоже нужна привычка,
ведь малый объем воздействует на «настроение», на
поведение отрицательно. Более того, собаки тренирова¬
лись даже в макете контейнера именно второго спутника
Земли. После всего этого предстояло отобрать наиболее
вероятных «кандидатов» на полет.
Вот моя запись опыта от 28 июня 1957 года:
«Задача опыта. Получение фоновых данных о состоя¬
нии физиологических функций животного и испытание
работы аппаратуры в длительном 20-суточном полете.
Собака — Лайка. Возраст 1,5 года. Весь 6 кг 700 г.
Шерсть белая, с большими черными и темно-желтыми
пятнами.
На собаку надели костюм, приладили ассенизацион¬
ное устройство, зафиксировали в кабине. Она спокойна.
Лежит. Реакция на окружающую обстановку нормаль¬
ная, активная. Голова расположена на кронштейне пе¬
редней полуоси.. Дыхание Лайки равномерное, ритмич¬
ное — 30 в минуту, пульс — 82 удара в минуту. Взяли
кровь из уха для анализа. Пищу и воду приняла хорошо.
Комплект медицинской аппаратуры («КМА-01») работал
нормально. Никаких отклонений от норм у животного
в ходе эксперимента не отмечено».
Лайка — собака от многих . отличная, все виды
тренировок прошла «без замечаний».. Сначала из десяти
272

собак отобрали -Лайку, -Альбину. и Муху, но, в конце
концов предпочтение отдали Лайке. Решено было от¬
править в полет именно эту собаку. Первый полет по
околоземной орбите с длительным пребыванием в кос¬
мосе! Тут все должно быть без сучка без задоринки...
Запуск второго искусственного спутника Земли с живот¬
ным на борту имел принципиальное значение.
3 ноября 1957 года в космическое путешествие отпра¬
вилась наша любимица Лайка. Впервые испытывалось
воздействие длительной невесомости и космического
излучения на подопытное животное. Судя по поступав¬
шим данным, после окончания действия перегрузок
с наступлением невесомости в первые часы # двигатель¬
ная активность собаки была умеренной, движения —
плавными. Частота сердечных сокращений и дыхания,
возросшие в период перегрузки на взлете, с наступле¬
нием невесомости стали уменьшаться и приблизились
к исходной величине. Однако времени на нормализацию
сердечных сокращений потребовалось в 3 раза больше,
чем в лабораторных условиях на Земле.
А что показала регистрационная лента электрокардио¬
граммы нашей Лайки? Мы с А. Гюрджианом очень скру¬
пулезно изучили, тщательно рассчитали все компонен¬
ты электрокардиограммы, прибывшей из космического
далека. Анализ показал, что. состояние организма Лай¬
ки в первые часы полета существенно не отличается от
той картины, которая была перед стартом. И никаких
патологических изменений тем более электрокардио¬
грамма не показала. Конечно, все это весьма обнаде¬
живало.
А нам, экспериментаторам, было радостно от того
факта, что полет Лайки, доказывая возможность содер¬
жать высокоорганизованный живой организм в усло¬
виях длительной невесомости, в то же время говорил
о реальной возможности получать с больших, гигант¬
ских расстояний при помощи радиотелеметрической
системы разнообразную информацию о состоянии основ¬
ных физиологических функций и гигиенических пара¬
метров среды на протяжении многосуточного полета, всех
его этапов.
Медико-биологический эксперимент с Лайкой на
борту второго искусственного спутника Земли знаме¬
новал важную победу советской космонавтики, нашей
науки. Это-был и, в частности, для нас, космических
273

медиков и биологов, как бы свой, профессиональный
праздник. Всеми, кто подготовил эту победу отечествен¬
ной науки, да и всем советским народом это событие
воспринималось как предвестье полета в космическое
пространство человека. Да так оно и было на самом
деле. Сергей Павлович Королев вскоре высказал такую
мысль: «Наступит и то время, когда космический корабль
с людьми покинет Землю и направится в путешествие
на далекие планеты, в дальние миры. Сегодня многое
кажется удивительной фантазией, но на самом деле
это совсем не так. Надежный мост с Земли в космос
уже перекинут запуском советских искусственных спут¬
ников, и дорога к звездам открыта!»
Но вернемся к нашей Лайке и к ее космическому
дому. Второй искусственный просуществовал 162 суток.
К сожалению, в самом замысле эксперимента возвра¬
щение собаки на Землю не предусматривалось. Системы
возвращения объекта с орбиты еще не существовало,
она только разрабатывалась в конструкторских бюро.
Нужно ли говорить, как это обстоятельство всех нас
огорчало. Особенно трудно переживались те дни теми,
кто непосредственно работал с Лайкой. Ее было нам
до боли жаль. О своем состоянии Олег Георгиевич Га-
зенко через некоторое время после запуска спутника
рассказывал так: «Сам по себе запуск и получение
информации — все очень здорово. Но когда ты пони¬
маешь, что нельзя вернуть эту Лайку, что она там по¬
гибнет, и что ты ничего не можешь сделать, и что никто
не может ее вернуть, потому что нет системы для возвра¬
щения, это какое-то очень тяжелое ощущение, ранее
не известное мне».
Бесспорно, когда-нибудь благодарное человечество
поставит на высоком месте памятник Лайке, сослужив¬
шей великую службу человеку, помогавшей ему в позна¬
нии глубоких тайн космоса. В стихотворении о собаке —
космической разведчице, написанном Владимиром Чан-
турия, Лайка, как живая, обращается из космоса к лю¬
дям Земли:
Частота сердечных сокращений
И дыханье в норме у меня.
Вы не бойтесь, люди, облучений,
Невесомость будет вам родня.
Мы, четвероногие, от рода
Человеку можем все отдать
274

И терпеть под кожей электроды,
Датчики зубами не срывать...
Не вернулась я тогда с орбиты.
Не вернулась... Тут уж лай — не лай.
На людей я вовсе не в обиде,
Но -меня, Земля, не забывай.
И нетрудно понять наши чувства, когда через неко¬
торое время после полета Лайки Сергей Павлович,
приехав к нам в лабораторию, вдруг поставил такую
замечательную задачу: подготовить животных для но¬
вого полета, но теперь уже с возвращением на Землю!
Вот здорово-то! Значит, и мы, медики, подошли теперь
к заветной цели: при запусках кораблей-спутников, по¬
мимо дальнейшего изучения влияния факторов косми¬
ческого полета на живой организм, помимо отработки
систем, обеспечивающих жизнедеятельность и безопас¬
ность, нам предстоит теперь позаботиться о здоровье
будущего космонавта-человека на этапе его возвраще¬
ния с орбиты на Землю — этапе весьма сложном и от¬
ветственном.
В те дни были отобраны нами 12 собак — из тех,
которые в течение многих месяцев были приучены к
долговременному пребыванию в герметических каби¬
нах, в условиях изоляции, шума, к приему специаль¬
ной .пищи из автомата кормления, к ношению датчиков,
одежде, к ассенизационному устройству. Словом, выбра¬
ли мы тогда «ветеранов», конечно. Но впереди у наших
бывалых собачек было еще более трудное — привыка¬
ние к длительному, гораздо более растянутому по вре¬
мени пребыванию в кабине малого объема, к максималь¬
ной изоляции.
Роман Маркович Баевский рассказал нам как-то
такой небезынтересный эпизод. Зимой и весной 1960 года
предстояло произвести фоновые записи физиологических
показателей с помощью бортовой аппаратуры, нужно
было выбрать на теле собаки места для вживления
электродов, естественно, хорошо бы было вообще при¬
учить наших подопытных четвероногих помощников
как можно более спокойно относиться ко всему неприят¬
ному для них, в том числе к одеваемым на их тела много¬
численным датчикам.
Так вот, среди собак была одна, ну, прямо особен¬
ная. Лисичкой звали. Многим была она не похожа на
своих сородичей. Во-первых, когда ее вводили в ком-
276

нату для очередных «манипуляций»,- эта добродушная
собака приветливо махала хвостом и,, казалось, улы¬
балась людям. «Я,— рассказывал Роман Маркович,—
до того не имевший опыта работы с собаками, немного
побаивался их, но•Лисичке особенно симпатизировал.
А нужно сказать, что в глазах собак я был главным
экзекутором, ибо вкалывал им под кожу электроды-
булавки, и они отлично знали, кого нужно кусать в
первую очередь или от кого надо подальше бежать. Но
Лисичка была совсем необычной собакой. Она сама
подбегала ко мне, легко вспрыгивала на лабораторный
стол, ложилась на правый бок, подставляла левую ло¬
патку для вкалывания электрода. Ей не нужно было
завязывать пасть или держать лапы. Я мог работать
с ней один, без лаборанта».
Поясню насчет электродов. Обычно за полтора-
два месяца до предполагаемого полета той или иной
собаке вживляли под кожу электроды из тантала. Дела¬
лась эта операция под местным наркозом. Затем хоро¬
шенько заклеивали места вживления электродов — для
того чтобы собака не вырвала зубами или не сорвала
лапами эти мешающие, конечно, им «инородные» тела.
Баевский вспоминает такой случай с Лисичкой. Од¬
нажды она почему-то вдруг, вопреки обыкновению, ока¬
зала мощное сопротивление, когда ее стали привязы¬
вать к столу, и двое ассистентов не справились с ней.
«Вызвали меня, поскольку именно я дал Лисичке лест¬
ную характеристику. Увидев меня, Лисичка сразу при¬
смирела, но посмотрела на меня так, что мне стало
просто не по себе. В ее взгляде читались одновременно
и обида, и удивление, и непонимание. Дело в том, что
я имел обыкновение разговаривать с Лисичкой во время
наших экспериментов, «рассказывал» ей, для чего это
делается, «объяснял» ход работы. Собака отвечала дове¬
рием на доверие. И вот здесь, на операционном столе,
она обращалась ко мне за разъяснением происходящего.
Я попросил удалиться ассистентов, развязал собаку,
на что Владимир Иванович Яздовский, наш руково¬
дитель, посмотрел с опаской и недоверием. Затем я погла¬
дил Лисичку, сказал ей, что нужно и важно, чтобы она
вела себя спокойно, попросил ее лечь на правый бок.
Операция по вживлению электродов прошла быстро,
собака ни разу не взвизгнула, не дернулась. Хирург был
доволен».
276

Но вот наступил заключительный этап тренировок:
все наши животные, готовившиеся к старту, испытали
те условия, которые предстояли им в реальном полете.
Среди нас было введено круглосуточное дежурство, вра¬
чи и лаборанты в специальном журнале по часам и мину¬
там отмечали все показания приборов, те или иные изме¬
нения у подопытных, возникавшие в течение суток. Сотруд¬
ники лаборатории трудились с полной отдачей, все пони¬
мали: приближается день запуска нового корабля-спут¬
ника, хоть точной даты и не знали...
Собаки Белка и Стрелка вместе с другими сородичами
прошли предварительные отборочные испытания и тре¬
нировки, находясь на предполетном режиме. Их поведе¬
ние в герметической кабине, состояние на вибростенде
и центрифуге показали: Белка и Стрелка более других
собак устойчивы к факторам космического полета. Имен¬
но их и отобрали для полета на борту следующего косми¬
ческого корабля-спутника. Причем в опытах они были
послушны и дружелюбны, что тоже показатель их здо¬
ровья. Перед полетом их предстояло содержать в от¬
дельном блоке вивария. И Анна Ивановна, служащая
вивария, понимая, к чему идет дело, с особой любовью
ухаживала за ними, содержала в чистоте. Собакам
ежедневно измерялась температура тела, по сонной
артерии подсчитывался пульс, по движению грудной
клетки определялась частота дыхания. Раз в неделю
регистрировалась электрокардиограмма. Каждую неде¬
лю брали на анализ кровь. А кормили собак по спец-
меню, готовили для них супы из различных круп с мясом.
Испытание им предстояло нелегкое. Нам важно было,
чтобы вернулись они на Землю в добром здравии. А опыт
эксперимента с Лайкой, естественно, пригодился уче¬
ным при подготовке Белки и Стрелки.
И вот наконец пришел их час. Белку и Стрелку на
самолете отправили на Байконур. Здесь они прошли
дополнительную, предстартовую подготовку. Было лето
I960 года. Армен Аранович Гюрджиан рассказывал,
что на борт спутника, помимо Белки и Стрелки, были
доставлены и многочисленные мелкие лабораторные
животные и биологические объекты. В один из дней
он находился в комнате для подопытных и вел наблю¬
дения. Вдруг в комнату вошел Королев, легко, по-лет¬
нему одет; в белой тенниске. Гюрджиан доложил Сер¬
гею Павловичу, чем занимается, кратко рассказал ему
27.7

о подопытных животных. Королев многим поинтересовал¬
ся в беседе, подошел к лабораторным крысам и черным
мышам. Дело в том, что черные мыши интересны такой
деталью: специальная линия черных мышей использо¬
валась нами для того, чтобы наблюдать, не наступит
ли в результате космического полета у животных оча¬
гового поседения волос под влиянием тяжелых частиц
космической радиации.
Гюрджиан взял в руки мышку, Сергей Павлович
тоже хотел ее погладить, но спросил: «А не укусит ли
эта мышь Главного конструктора?» Узнав, что' мышей
можно брать без опасений, стал смелее трогать живот¬
ных, положил одну мышь себе на ладонь, погладил,
даже приласкал ее, приложив к щеке.
Это свидетельство Гюрджиана интересно нам, как
интересно и ценно все, что связано с именем выдающегося
сына советского народа — Сергея Павловича Коро¬
лева.
Но пора вернуться к Белке и Стрелке. Известно,
что каждая запись в эксперименте имеет огромную цен¬
ность. Любопытный, драматичный случай произошел
у нас. Всего двадцать минут оставалось до вывоза био¬
камеры с животными на стартовую позицию. График
очень строго соблюдается, необходимо в точно назначен¬
ный час установить биокамеру на ракету. И вдруг...
почему-то исчезли показания по артериальному давлению
у Стрелки.
Под угрозой срыва научной задачи оказался наш
коллектив. Ведь чрезвычайно важно было получить
впервые в истории космонавтики данные об артериаль¬
ном давлении в космическом полете. В чем дело? Где
нарушен контакт? Времени на выяснение причины совсем
нет. Точный график подготовки и запуска ракеты изме¬
нить невозможно, а за 20 минут, оставшихся до за¬
пуска, нельзя 'вскрыть биокамеру и устранить неис¬
правность в системе регистрации артериального давле¬
ния.
Знакомый уже нам Баевский рассказывает: «Я заме¬
тил через иллюминатор, что у Стрелки расстегнулся
футляр — обойма датчика давления, закрепленного на
кожном лоскуте с выведенной в него сонной артерией.
Давление крови регистрировалось путем автоматического
нагнетания воздуха в манжету, закрепленную в жест¬
ком футляре-обойме, надетом на сонную артерию. Тон-
278

кая шпилька скрепляла две половинки футляра. Она-то
и выскочила, нарушив крепление датчика.
Можно было попытаться закрепить датчик через ил¬
люминатор, если бы удалось за оставшееся время от¬
вернуть гайки — крепления крышки иллюминатора и
достать рукой до собаки в глубине камеры. Попыта¬
лись — и вот иллюминатор вскрыт, я просовываю руку,
но, увы! До собаки не достаю! Тогда я начинаю про¬
сить Стрелку, чтобы Она хоть немного подвинулась впе¬
ред и сама попыталась натянуть закрепляющие ее на
дне камеры тросы. И собака поняла мою просьбу! И
не только ее выполнила, не только продвинулась вперед,
но и так повернула голову, что мне было очень удобно
установить датчик на сонной артерии и вставить новую
шпильку, закрепляющую футляр с манжетой на кож--
ном лоскуте. Так за считанные минуты до установле¬
ния биокамеры с собаками на ракету была для науки
спасена ценнейшая информация».
Белке и Стрелке предстояло быть на орбите в тече¬
ние суток, а затем возвратиться домой, на Землю. Запуск
состоялся 19 августа I960 года. Собаки располагались
в катапультируемом контейнере — это один из вариан¬
тов возвращения «космонавтов» на Землю с помощью
парашюта. В контейнере находились также мыши, на¬
секомые, растения, семена, другие биологические объек¬
ты. Для измерения ионизирующей радиации в кабине,
а также на одежде собак были установлены специаль¬
ные дозиметры. Газовый состав, влажность, темпера¬
тура воздуха в кабине корабля обеспечивались систе¬
мой регенерации, восстановления и системой термо¬
регулирования. Периодически воздух кабины очищался.
Так что система жизнеобепечения на корабле-спутнике
создавала нормальные условия. Поддерживался в пол¬
ном объеме необходимый микроклимат. Пищу живот¬
ные, как всегда, получили два раза в сутки при помощи
своего автомата-«кормильца».
Многое в этом эксперименте, как, впрочем, в каждой
новой космической экспедиции, проводилось впервые.
Впервые с помощью телевидения велось системати¬
ческое наблюдение на- Земле за состоянием и поведе¬
нием животных. Изображения, передававшиеся с борта
в то время, когда корабль-спутник находился в зоне
действия советских наземных приемных пунктов, реги¬
стрировались на кинопленку. Таким образом, можно
279

было повторно изучить все'тонкости поведения живот¬
ных в каждый данный момент, по внешним признакам рас¬
смотреть, к^кие физиологические изменения вознйкали
в тот или иной период полета. Координация движений
животных была нам ясна, так как отлично работали
контактно-реостатные датчики, воспринимающие все дви¬
жения животных, которые передавались по телеметрии.
После выхода корабля-спутника на орбиту Белка
и Стрелка сначала «повисли» в кабине, лапы и головы
их были опущены. Постепенно они стали поднимать
головы, двигать лапами, привыкая к невесомости. Обе
собаки вели себя спокойно, однако были и такие перио¬
ды, когда их двигательная активность резко возрастала.
В дальнейшем через интервалы в 5—7 часов животные
вели себя спокойно, движения становились плавными,
они без особых затруднений перемещались, приближа¬
лись к автомату кормления. И снова в течение всего
полета не проявились никакие нарушения в координа¬
ции их движений, которые бы вселяли в нас тревогу.
Поступающую медицинскую информацию врачи-
физиологи тут же обрабатывали, анализировали и со
своими выводами передавали в Центр управления полё¬
том. Сергей Павлович был в курсе наших результатов.
Обработка данных проводилась и с помощью ЭВМ. Все
свидетельствовало о том, что работа сердечно-сосу¬
дистой системы изменяется на орбите в пределах обыч¬
ных физиологических колебаний. И чрезвычайно важно
было в тот год убедиться, что состояние невесомости
продолжительностью до 24 часов не оказывает сущест¬
венного влияния на систему кровообращения. Этот вы¬
вод имел принципиальное значение. Надеюсь, понятно
почему.
У животных отмечалось постепенное снижение часто¬
ты пульса до нормы. На 3"—5 виткахполета пульс у Белки
и Стрелки был 60—70 ударов в минуту. Артериальное
давление в условиях невесомости, правда, периодами
несколько увеличивалось. Максимальное на первых вит¬
ках у Стрелки колебалось в пределах 92—100 мм
рт. столба, минимальное равнялось 34 мм рт. столба.
Температура тела практически не изменялась на протя¬
жении всего полета. А когда открывалась кормушка,
тут уж наши четвероногие астронавты с отменным аппе¬
титом налегали на космический завтрак.
Намеченная на одни сутки программа была выпол-
280

йена полностью. При спуске, корабля катапульта «от¬
стреляла» контейнер с Белкой и Стрелкой и другими
биологическими объектами. Животные приземлились
в заданном районе недалеко от расчетной точки. Это
имело особое значение, так как технически был решен
вопрос о возможности , спуска с космической орбиты
на -Землю, сберегая живой организм. Одновременно в
те дни решилась, еще одна важная проблема: была соз¬
дана специальная поисково-спасательная служба, в ко¬
торой наисерьезнейшую роль играла наша медицина
и биология; в один из отрядов поисково-спасательной
службы входили и научные работники, готовившие к
полету собак и хорошо знавшие их индивидуальные осо.-
бенности, повадки и мотивы их поведения. Они умело
определяли на месте приземления состояние возвратив¬
шихся из космоса собак. Был в поисково-спасательном
отряде, например, В. Георгиевский. Интересны его воспо¬
минания. Вот несколько слов из них: «О том, что спуска¬
емый аппарат в заданном районе, мы получили сообще¬
ние от парашютистов, находясь на борту вертолета.
Прибыв к месту приземления, я кинулся к спускаемому
аппарату. Знаменитые теперь уже собаки Белка и Стрел¬
ка, увидев меня и узнав, сразу проявили радость, нетер¬
пеливо ждали, когда их освободят от датчиков, фикси¬
рующей одежды и дадут возможность побегать, наконец,
по земле»., И далее он рассказывает: «Пока я извлекал
крыс и другие биологические объекты, собаки немного
погуляли в степи. Но нас уже ждали. Пришлось вскоре
звать собак в вертолет. Они охотно прибежали. По
прибытии на аэродром я увидел радостную возбужден¬
ную толпу, устремившуюся к вертолету. В темноте трудно
было разобрать лица. Возглас механика «Они опрокинут
вертолет!» заставил меня на всякий случай посадить
собак в специально приготовленную клетку. Толпа кино-
и фоторепортеров, корреспондентов приблизилась к
вертолету. Все кричали: «Где собаки? Давайте скорее
собак!» Каждому непременно хотелось своими глазами
увидеть, убедиться лично, что собаки живы-здоровы.
Все тянут руки и требуют показать летавших собак.
Я был в большом затруднении. А чуть позднее я сполна
осознал всю важность момента».
ТАСС сообщил: «...Запуск и возвращение на Землю
космического корабля-спутника, созданного гением
советских ученых, инженеров, техников и рабочих, яв¬
281

ляется предвестником полета человека в межпланетное
пространство».
И ведь действительно были всесторонне изучены
условия, необходимые для будущего полета человека
в космические просторы, полета, подчеркиваю, безопас¬
ного с точки зрения обеспеченности нормальными
условиями для существования и работы на околозем¬
ной орбите. Вдумаемся: впервые в истории млекопита¬
ющие, побывав в течение суток на космическом корабле,
благополучно возвратились на Землю в целости и сохран¬
ности. Получены исходные данные для научной разра¬
ботки систем жизнеобеспечения и медицинского контро¬
ля применительно к человеку-космонавту.
По март 1961 года было запущено четыре корабля-
спутника, на борту которых «работали на науку» живот¬
ные, и Земля получила очень важные сведения об изме¬
нениях физиологических функций и поведения живот¬
ных в орбитальном полете. Все это серьезно учитыва¬
лось при подготовке космонавтов. Полеты четвертого
и пятого кораблей-спутников были, по существу, послед¬
ними контрольными испытаниями перед отправлением
в космос человека. Окончательно отрабатывались систе¬
мы жизнеобеспечения, испытывался безмасочный ска¬
фандр, накапливался опыт управления кораблем, изме¬
рения параметров его движения, контроля за его поле¬
том.
Один эксперимент подтверждался другим, последую¬
щим. Так же, как Белка и Стрелка, успешно «справи¬
лись» с невесомостью Чернушка и Звездочка. Их био¬
химическое обследование не выявило ни нарушений в
обмене веществ, ни патологических изменений. Было
правомерно сделать вывод: кратковременные, в несколь¬
ко суток, полеты по околоземной орбите, ниже радиацион¬
ных поясов нашей планеты, по всей вероятности, не
представляют опасности для живого организма.
Академик В. Глушко в своей книге «Развитие ракето¬
строения и космонавтики в СССР» так охарактеризо¬
вал этот этап в нашем деле: «Была создана конструк¬
ция летательного аппарата для полета человека в кос¬
мос и отработаны необходимые многочисленные систе¬
мы, например, обеспечение жизнедеятельности и безопас¬
ности космонавта в кабине, многоканальной радиосвязи,
траектории измерений, телевизионной и телеметрической
информации, систем стабилизации и ориентации кабины
2812

космонавта, тормозной двигательной установки, мягкого
приземления».
Ну, а мы, космические медики, поработали, как
видно, небезуспешно над проблемой биологической ос¬
новы для выхода человека в космический океан. Даже
высказывалось в те годы мнение, что полететь должен
врач, именно врач, ведь врачу как бы сподручнее обеспе¬
чить безопасность здоровья в сложном полете. Погова¬
ривали, что, наверное, полетит один из тех, кто участ¬
вовал в медицинском обеспечении полетов животных
на геофизических ракетах.
Помню, в конце 1956 сода руководитель наших ра¬
бот Покровский, собрав своих сотрудников, сообщил
о необходимости подготовки к полету врача! И уже на
следующий День были представлены рапорты от ученых-
медиков, немедленно изъявивших горячее желание участ¬
вовать в космическом полете. Еще бы! Это была сокро¬
венная мечта и моя. Среди претендентов на истори¬
ческий — первый! — полет в космос сам Покровский,
а также Генин, Юганов, Серяпин и автор этих строк.
Увы, через некоторое время возобладали другие,
более веские соображения, пришли к выводу, что более
рационально готовить полет не на геофизической ракете,
перспективней и важней не суборбитальный полет, а
полностью орбитальный, на космическом корабле-спут¬
нике Земли. Естественно, сначала нужно опробовать
полет в один виток, продолжительностью в пределах
ста с небольшим минут. Такое решение в то время было
весьма разумным, так как длительность невесомости
на геофизической ракете составляла всего лишь пять-
десять минут, а это, конечно, не решало основную пробле¬
му — освоение безбрежного космоса, постижение его
тайн.
И вскоре было принято решение: в орбитальный по¬
лет должен готовиться не врач, а летчик — человек,
своей профессией подготовленный к достижению столь
ответственной цели, специфической, особой, единствен¬
ной в своем роде — прорыву в космос.
Я же был морально глубоко удовлетворен и счастлив
тем, что был причастен к созданию усилиями нашей
науки возможности прорваться в космос. Как у конструк¬
торов, так и -у медиков-специалистов накопился уже
немалый опыт постижения всего или почти всего комплек¬
са факторов, воздействующих на человеческий орга-
283

низм, с которыми предстояло еще встретиться первому
землянину в космической Неизвестности. Сумма накоп¬
ленных намн знаний позволяла космической медицине
как науке сформулировать научно обоснованный вывод
о том, что полет человека может быть организован с
необходимой степенью безопасности.
Правда, в то время было немало и таких ученых,
которые пытались доказать, что человек не сможет тру¬
диться в состоянии невесомости, полагали даже, что
психика человека не выдержит самого страха перед
космической бездной.
Но космическая медицина и биология твердо заяви¬
ли: быть космосу стихией, родной человеку. Разум до¬
бьется этого. В 1959 году академик Василий Васильевич
Ларин, вместе с В. Яздовским, пишет для Большой меди¬
цинской энциклопедии обширную статью «Космическая
биология». В статье убедительно отражена вся актуаль¬
ность, сложность и многогранность новой науки. Впер¬
вые в научной печати было заявлено о рождении такой
науки, которая возникла на стыке древней науки —
медицины с реальной возможностью предстоящего по¬
лета человека в космос и необходимостью исследования
влияния космического полета на живой организм. Но¬
вой .науке предстояло выяснить: что есть ддяч нашего
организма перегрузки, вызванные небывалыми ускоре¬
ниями? Как сказывается на человеке невесомость? А ра¬
диация, не смертельна ли она? И не гибельны ли дли¬
тельная разлука с Землей, пребывание в замкнутом
пространстве герметических кабин? Условия полета —
экстремальны. Уйма неясностей. Как отреагирует, на¬
пример, центральная нервная система на отсутствие
звуковых волн и рассеяния света? Ведь за пределами
воздушной атмосферы освещенность контрастна, при
такой освещенности невозможно, по-видимому, нормаль¬
ное восприятие пространства. Не приведет ли к серьез¬
ным, органическим изменениям в человеческом орга¬
низме такой фактор, как выключение функции рецеп¬
торов, в обычных земных условиях воспринимающих
воздействие гравитационного поля нашей планеты, све¬
денного к минимуму на околоземной орбите?
Перед медициной стояли задачи космического ха¬
рактера. Нужно было обеспечить практическую космо¬
навтику методами адаптации, предварительной подгог
товки с целью приспособления к условиям космического
284

полета. Нужно было определить направления ускоре¬
ний, наиболее переносимые организмом. Стояли пробле¬
мы наиболее плодотворного режима физических упраж¬
нений, оптимального режима питания, наконец, пси¬
хологической закалки будущих космонавтов. Словом,
работы у нас, космических медиков, поистине невпро¬
ворот.
Забегая вперед, хочется сказать: триумфальный полет
Юрия Гагарина, а затем суточная космическая вахта
Германа Титова опровергли пессимистические прогнозы.
Эти наши звездные герои открыли потайную дверь к
загадкам Вселенной, сделали первый дерзкий шаг чело¬
вечества по дороге к звездам. Предвидение и убежде¬
ния Циолковского подтвердились: человек не только
может перенести огромное ускорение и перегрузки, но и
«обжить» безопорную среду, породниться с невесомостью,
жить и работать плодотворно в космосе. Мне довелось
видеть, свидетельствовать подвиг первого космонавта,
более того — помогать ему в подготовке к штурму кос¬
моса. Довелось задолго до этого заниматься отбором
кандидатов в первый отряд космонавтов.
Увы, идея космонавта-медика, как я уже говорил,
не получила поддержки. По предложению Королева
была поставлена задача — отобрать среди военных лет¬
чиков — истребительной авиации ВВС кандидатов в отряд
космонавтов. Это должны быть абсолютно здоровые люди,
небольшого роста и веса, с высокими морально-воле¬
выми качествами, хорошей летной подготовкой, устой¬
чивостью к воздействию различных отрицательных фак¬
торов. Во многом эта задача могла быть решена прежде
всего медиками: именно нам предстояло дать «добро»
молодым летчикам. А время для отбора лучших из них
было ограничено. Условия ставились жесткие. Это было
связано с конструкцией корабля «Восток» и с неиссле-
дованностью самой проблемы жизнеобеспечения чело¬
века, его выживаемости в космическом полете. Работа
летчика-истребителя и летчика-космонавта имеет много
общего. На самолете летчик тоже встречается с шумом
работающих двигателей, с перегрузками и кратковре¬
менной невесомостью. Летчик обучен действовать в слож¬
ных аварийных ситуациях, быстро и грамотно принимать
правильные решения.
В 1959 году при НИАМ —- Научном институте авиа¬
ционной медицины — был организован отдел по отбору
285

и подготовке космонавтов. Его возглавил отлично подго¬
товленный авиационный врач, разносторонний спорт¬
смен Н. Туровский. Он-то, Николай Николаевич, вместе
с Евгением Анатольевичем Карповым, другими специа¬
листами, разработал инструкцию по отбору кандидатов
в космонавты. Этой инструкцией мы и пользовались в
авиационных частях. Ездил «за космонавтами» и я.
В 1959 году вместе с врачом-невропатологом Михаилом
Поляковым побывали в Прибалтике, например. В авиа¬
частях изучали сначала медицинские и летные книжки
личного состава, по ним определяли, с помощью команди¬
ра части, кто для нас подходит в предварительном плане.
Беседовали с каждым «приглянувшимся» летчиком в
отдельности. Кроме обычных, «анкетных», вопросов,
задавали такие: «Желаете ли вы летать на более совре¬
менных самолетах, на новой технике?», «Хотели бы вы
летать летчиком-испытателем?» Большинство давало
положительные ответы, сразу интересовалось: «А когда
это будет?»
Но вот мы спрашиваем человека: «А не хотите поле¬
теть на ракете вокруг Земли?» И видим взгляд-удивле¬
ние, восторг: «Да!», «Безусловно!», «Я готов!» — такие
звучали ответы. Вспыхивали искорки в глазах. Спра¬
шивали: «А что надо сделать, чтобы доверили полететь
в космос? Какими тренировками заниматься?» Люди
были наэлектризованы, были готовы немедленно действо¬
вать.
Правда, были и такие летчики, которые не сразу отве¬
чали: мол, надо подумать. Были нерешительны. Помню
из массы опрошенных двух молодых людей, которые сразу
отказались от «неизвестной им работы». Что ж, в этом
тоже была честная позиция, пожалуй. И я их не осуж¬
дал.
Тех, которые более подходили нам, просили, чтобы
они никому не рассказывали о беседе. Их вызовут еще
и в Москву, на специальную беседу и медицинскую комис¬
сию. Мы отобрали шесть человек. И через Некоторое
время в Центральный научно-исследовательский авиа¬
ционный госпиталь начали прибывать из войсковых частей
отобранные летчики. Из Заполярья приехал 7 октября
1959 года Гагарин, несколькими днями раньше из Ленин¬
градского военного округа — Титов, из Москвы — Кома¬
ров. Впоследствии об отборе Гагарин писал так: «Вра¬
чей было много, и каждый строг, как прокурор». Дей¬
286

ствительно, довольно многочисленная медицинская ко¬
миссия состояла из опытных, авторитетных специалистов
различных профилей, и каждый в самом деле усердство¬
вал и был скрупулезен, изучая организм возможного
в недалеком будущем космонавта. В течение сорока дней
наши «кандидаты в небожители» проходили клини¬
ческие обследования и испытания в барокамере, сурдо¬
камере (камера тишины), на центрифуге, вибростенде.
Медицинское обследование велось с помощью новейших
физиологических, электрофизиологических и биохими¬
ческих методов. При малейших отклонениях состояния
здоровья от установленных медицинской комиссией тре¬
бований, которые по сравнению с требованиями вра¬
чебно-летной комиссии были намного выше, кандидат
«отсеивался». Наверняка до сих пор нигде в мире столь
строгих медкомиссий не существовало.
Юрий Алексеевич сначала успешно прошел меди¬
цинский осмотр у окулиста, затем также без помех
«преодолел» терапевта, невропатолога, ларинголога и
хирурга. Он прошел все испытания на стендах. Рентге¬
ном просмотрели состояние костного скелета. Все было
хорошо.
Веселый народ — летчики. Но и среди них жизне¬
радостностью выделялся один молодой человек, ладно
скроенный, с умным проницательным взглядом,— Юрий
Гагарин. Остроумные реплики и высказывания в обще¬
нии с врачами, носившими между тем всегда деловой
доброжелательный характер, существенно облегчали
проведение сложных и, бывало, малоприятных обсле¬
дований. Он как-то мог в любой ситуации жить естест¬
венно, включаться легко, с юмором. Он переносил эти
исследования так, как будто бы всю жизнь только этим
и занимался. Касалось ли это исследования желудочного
сока и комплекса вестибулярных проб с помощью вра¬
щающегося кресла и специальных качелей. Гагарин
все это не просто переносил, как навязанную ему чужую
волю, нет. Он заявил однажды специалисту-медику:
«Мне это все нужно знать, ибо в будущей моей работе
надо быть уверенным в своем организме и знать, на что
он способен, каковы мои резервы. Поэтому, дорогой
Иван Иванович, я в вашем распоряжении».
Нужно сказать, что у Юрия Алексеевича на всех
нагрузочных (функциональных) пробах обнаружива¬
лись высокие показатели. Это свидетельствовало о боль-
287

цгих возможностях его организма, пластичности его
приспособительных механизмов к разнообразным воз¬
действиям. Переносимость вибраций, перегрузок, гипо¬
ксии, сложных вестибулярных воздействий всегда была
у него стойкая. И когда сложный цикл обследований
был завершен, Гагарин и его друзья по отряду уехали
«для прохождения специальной подготовки», выражаясь
официальным языком.
Приведу высказывание видного психолога Констан¬
тина Константиновича Иоселиани, характеризующее
Гагарина: «...Эмоционально устойчив. В контакт всту¬
пает охотно... Выдержан, корректен, доброжелателен.
Пользуется богатым словарным запасом и свободным
стилем изложения. Не боится опасности. Решителен,
инициативен».
Рассказывают, всего медиками было просмотрено
около трех тысяч личных дел, летных и медицинских
книжек. Были проведены беседы с четырьмястами пятью¬
десятью летчиками. Двести пятьдесят из них отобраны
для очередного этапа обследования, и лишь двадцать
летчиков оказались кандидатами на подготовку к косми¬
ческим полетам. 7 марта 1960 года им сообщили на
приеме у Главкома ВВС Главного маршала авиации
К- Вершинина, что они зачислены в первый отряд космо¬
навтов. Руководителем и наставником отряда был наз¬
начен генерал-лейтенант авиации Герой Советского
Союза Н. Каманин, а первым начальником Центра под¬
готовки космонавтов был опытный авиационный врач
Евгений Анатольевич Карпов.
Немало любопытного вспоминаешь, оглядываясь
назад. Будущие космонавты усиленно занимались. Учебу
по. космической медицине с космонавтами проводил
один из ее основоположников — В. Яздовский. Мне много
раз довелось слушать выступления Яздовского. Этот
очень подвижный и энергичный, доброжелательный,
с добрыми голубыми глазами человек обладал прекрас¬
ной памятью и отличной ориентацией во многих вопро¬
сах жизни и наукц. Природный ум дополнялся отличными
организаторскими способностями. Это ли не «цемент»,
скрепляющий коллектив ученых, готовых под руковод¬
ством талантливого и демократичного лидера сделать
многое. Наш коллектив и осуществлял под его началом
на протяжении многих лет медицинское обеспечение
космических полетов.
288

Увлекательно читал космонавтам глубоко . научные
лекции Олег Газенко, выросший в крупного теоретика
космической медицины.
Мы понимали, что и наши, ученых-медиков, усилия
и старания воплотились в тот прекрасный результат
12 апреля 1961 года, которым вправе гордиться совет¬
ский народ. О выдающемся подвиге первого космонавта
Земли много написано, и эти дни были пережиты мной
как глубоко личный праздник, с сознанием того, что
предстоит работать еще больше — на великое косми¬
ческое завтра нашей Родины. Ведь мы знали, что успех
не вскружил головы, в Звездном городке продолжалась
и разворачивалась с новым размаком работа— занятия
и тренировки.
Летчик, рожденный для неба, не может не летать,
и генерал Каманин по истечении некоторого времени
после его первого полета разрешил Гагарину готовиться
ко второму, на сей раз на корабле «Союз». В своем
дневнике Юрий Алексеевич записал: «Утвержден эки¬
паж на «Союз». На первой машине командиром будет
Комаров. Я дублер. Врачебную комиссию прошел без
замечаний. Все показания хорошие. Врачи довольны».
Как и раньше, он стал тренироваться на различных
стендах и летать на самолетах. Для тренировок в усло¬
виях кратковременной невесомости был оборудован
новый самолет-лаборатория «Ту-104А», в нем был даже
специальный отсек — «бассейн невесомостшмЯркГр^ннюю
часть самолета обили поролоном, чтобы ociaofttb уда¬
ры, предупредить ушибы при выходе самолета из пара¬
болы Кеплера. В одном полете самолет выполнял по
6 «горок», состояние невесомости каждый раз длилось
25—28 секунд.
Мне, как говорят, посчастливилось: летал вместе с
космонавтами на «Ту-104А», дарившем нам невесомость.
В течение 14 лет, выполнив свыше 420 таких полетов,
я пробыл в невесомости около 12 часов, суммируя «мгно¬
венья счастья». С Гагариным довелось участвовать в
22 полетах, со многими другими космонавтами — и того
больше. Наблюдая за Юрием Алексеевичем, всегда
удивлялся: незаурядная работоспособность и трудо¬
любие. Состояние невесомости его восхищало. Даже
здесь у него был плотный режим. Перерыв между пара¬
болическими «горками» составлял 12—15 минут, но и в
это время он или что-то читал, или писал. Часто видел
289
10—1357

его с письмом в руке, ведь к нему приходили письма
со всего света, и он приносил их с собой на тренировку,
в короткие перерывы отвечал на письма...
Когда он тренировался, то буквально всем интере¬
совался: какое задание на полет, как устроены те или
иные приборы, как лучше выполнить наиболее сложный
элемент задания? Начав тренироваться вместе с Кома¬
ровым как дублер, он участвовал в испытаниях в ус¬
ловиях кратковременной невесомости нового скафандра,
предназначенного для полета на новом корабле.
Заботясь о друзьях, он старался сделать так, чтобы
они были лучше подготовлены к работе в условиях неве¬
сомости (Гагарин уже был заместителем начальника
Центра подготовки космонавтов), и это помогло Ели¬
сееву и Хрунову — впервые! — перейти из одного кораб¬
ля в другой, а ранее — Беляеву и Леонову осуществить
впервые в мире выход человека в открытый космос.
Было уже известно, что во время пребывания космо¬
навта в скафандре в безопорном пространстве мышеч¬
ная сила кистей рук снижается на 3,5—6,5 кг по сравне¬
нию с результатами, зарегистрированными на земле.
Значит, готовя полет, нужно давать человеку соответ¬
ствующую физическую нагрузку. Космонавты изучают
физиологическую аппаратуру, медицинские методики,
которые им предстоит самим применять в полете, чтобы
сохранить физическую силу и работоспособность. В их
руках разнообразная аппаратура* «Левкой-3», «Резе¬
да-5», эспандер ЭД-3. Этот эспандер-динамометр, правда,
не понравился космонавтам Феоктистову и Елисееву,
они предложили усовершенствовать его. Гагарин активно
поддержал их, попросил доработать прибор, и к полету
Николаева и Севастьянова на «Союзе-9» такой эспан¬
дер уже был, космонавты работали с ним в 18-суточном
полете.
Во время полетов на «Ту-104А» мы уделили боль¬
шое внимание подготовке космического меню. Да, имен¬
но такие полеты в «кратковременный космос» позволяли
определить наиболее целесообразные в невесомости
способы применения блюд; шла дегустация космических
завтраков и ужинов, предстоящих в реальных полетах.
Ведь и есть-пить в невесомости нужно учиться. Из пер¬
вых блюд дегустации подлежали: борщ украинский,
суп харчо, щи зеленые, суп овощной и суп молочный.
Из вторых: мясо куриное с черносливом, говядина ду¬
290

ховая с картофельным пюре, сосиски-малютки, творог
с черносмородиновым пюре, каша гречневая и прочее;
из третьих блюд: абрикосовый сок, кисель яблочный,
кофе с молоком, чай с сахаром...
Именно кратковременная невесомость позволяла
будущим покорителям космоса тренироваться в тра¬
пезе. И мы, медики, держали эту проблему, под неусып¬
ным контролем. Помогали космонавтам научиться поль¬
зоваться инструментами для еды — консервным ножом,
ложкой, вилкой. Эти «орудия труда», как и многое в
реальном полете, должны были привязывайся нитками,
чтобы они не уплыли...
Испытывали в те дни и особый налиток — тонизи¬
рующий. Он был приготовлен из 23 ароматных трав
цветущей Молдавии. Был испытан также тонизирующий
напиток элеутерококка. Все космонавты дали хорошие
отзывы о тонизирующих напитках. Они с великим удо¬
вольствием принимали элеутерококки. Иванченков рас¬
сказывал, что если устанешь, особенно к концу дня,
примешь пару глотков элеутерококка перед сном, то
быстро наступает крепкий, глубокий сон и утром чувству¬
ешь себя преотлично и работаешь с хорошим настро¬
ением.
Мы испытали биолого-техническую установку-систему
«Оазис-2». Она предназначена для получения биомассы
путем ускоренного роста микроорганизмов водородных
бактерий и уробактерий. Электроэнергия от бортовой
сети самолета разлагает воду на кислород Я водород;
микроорганизмы, поглощая водород размножаются,
дышат кислородом. Кислородом дышат также уробакте¬
рии, а выделяют углекислый газ. А углекислый гад —
пища для водородных бактерий. Эти бактерии очень
полезны в кабине корабля: они очищают гермокабины
от вредных примесей, их и используют в системах реге¬
нерации, восстановления воздуха. В минуты кратковре¬
менной невесомости становится ясно: невесомость зна¬
чительно ускоряет рост водородных бактерий. А получен¬
ная таким путем биомасса может служить своего рода
пищей людям в их далеких космических путешествиях
в будущем. Да, мы работаем и для космонавтики XXI ве¬
ка... Космонавты Климук и Лебедев, как известно, про¬
должили на корабле «Союз-13» исследования на «Оазисе-
2», начатые ранее на самолете в кратковременной неве¬
сомости. Было выявлено: в условиях длительной неве¬
291
ю*

сомости биомасса: растет в 3 раза больше, нежели в
контрольных опытах на Земле;
В 1961 году, мне была предоставлена возможность
быть испытателем, а именно: я опробовал в полете на
«Ту-104А», в условиях кратковременной невесомости,
космическую обувь и белье. Обуваться и одеваться в
условиях невесомости не представляло особых затруд¬
нений. И было сделано заключение: проблемы здесь нет,
только космонавту в реальном космическом полете при
одевании белья и обуви следует фиксироваться, закреп¬
ляться; белье и Обувь' должны иметь ворсовые «мол¬
нии» — для той же фиксации. Мы испытали Cute и борто¬
вые* варианты'бритв «Харьков» и «Агидель», проверили,
как будут служить в космосе Санитарно-гигиенические
салфетки и вафельные полотенца, смоченные Лосьоном.
Кстати, хоть и давненько это было, айв настоящее
время на космических кораблях и станциях наши космо¬
навты пользуются аналогичными, мало чем отличающи¬
мися от прежних гигиеническими салфетками и поло¬
тенцами.
Ныне космическая медицина окончательно сформи¬
ровалась и окрепла как практическая и весьма перспек¬
тивная, крайне необходимая человечеству отрасль биоло¬
гических знаний, -она ориентирована на создание наилуч¬
ших условий для жизни, работы человека на косми¬
ческих орбитах. Мы работаем по ряду направлений:
это и'ютбор будущих космонавтов, подготовка их с меди-
цйнёкой fo4KH зрения, Организация жизни людей На
борту корабля, профилактика от всего неблагоприятного
в космическом полете. Мы заботимся о радиационной
безопасности космонавтов, продумываем и учитываем
вопросы социально-психологического порядка. И еще
много другого, важного для хорошего самочувствия,
для ликвидации нежелательных последствий длитель¬
ного пребывания в невесомости, делается на нашем,
медицинском фронте практической космонавтики.
А техника усовершенствуется — и возрастают тре¬
бования, предъявляемые к нашей науке. Растет про¬
должительность полета. Уже не предел установленные
ранее рекорды — 211 суток, 237 суток и 326 суток. Летать
наши мужественные космонавты будут и дольше, и даль¬
ше. Не только профессиональные'летчики, но и специа¬
листы других областей знания. Выяснилось: адаптивность
нашего организма весьма высока. Человек может обла¬
292

дать способностью легко приспосабливаться к меняющим¬
ся условиям среды, что является очень важной биологи¬
ческой реакцией. Мы начали все смелее увеличивать
длительность полетов к объемы выполняемой космонав¬
тами на борту работы. Расширились возрастные границы
для участников космических полетов.. Активно участвуют
в освоении космоса женщины.
Итак, от- очень высоких на первом этапе космической
эры требований к здоровью космонавтов, чтобы обеспе¬
чить надежность выполнения : сравнительно .непродол¬
жительных полетов, медики пришли к «понижению»
-этих требований с внедрением специальных мероприятий
.по стабилизации здоровья космонавтов на период полета
разумной -продолжительности.
Среди этих мероприятий важное значение прида¬
ется гигиенической оценке среды обитания космонав¬
тов. - Это. контроль за температурой и общим давлением
газовой «реды, за влажностью и парциальным давле¬
нием кислорода и углекислого газа, за количествен¬
ным и качественным составом органических примесей,
выделяемых человеком и конструкционными материа¬
лами.
Озабочены мы и санитарно-микробиологическим кон¬
тролем за средой обитания, за аутомикрофлорой кожи
космонавтов, полости рта и носа. Результаты этих, тон¬
чайших исследований постоянно в процессе полета пере¬
даются нам на Землю. А кроме того, по: возвращении
с орбиты экспедиций посещения наземные лаборатории
получают различные пробы и анализы.
Уделяем повышенное внимание санитарно-бытовому
обеспечению космонавтов. Они имеют богатый набор
гигиенических средств, начиная от разнообразных спе¬
циальных салфеток и полотенец, кончая возможностью
принимать на орбите полноценный душ.
Питание в нынешних длительных полетах мало отли¬
чается от земного. А транспортные корабли доставляют
на орбиты продукты по желанию «небожителей», в том
числе свежие овощи,. фрукты, блюда по вкусу и харак¬
теру «индивидуальные», наиболее излюбленные космо¬
навтами.
Для экономии бортовых запасов воды все шире исполь¬
зуются усовершенствованные системы ее регенерации,
восстановления для «второй жизни». В конечном итоге
речь идет о создании на борту космических аппаратов
2?93

автономных экологических систем, способных длительно
и устойчиво существовать на основе механизации само¬
регулирования и самоуправления, то есть так, как это
происходит в естественных условиях Земли, в ее био¬
сфере.
А все-таки наш брат врач побывал-таки, как известно,
на орбите, если не первым, как когда-то нам, молодым
в те годы врачам, мечталось, то всё-таки в числе первых
космонавтов в годы первых завоеваний нашей практи¬
ческой космонавтики. Это был Борис Егоров, мой кол¬
лега, многое сделавший и продолжающий делать на
фронте «космического здравоохранения». А после него
в космос уже летало девять врачей: два советских космо¬
навта — В. Лазарев и О. Атьков и семеро американских
врачей-астронавтов. А вот и В. Поляков — на орбите!
Сегодня на основе получаемой из космоса информа¬
ции нам, специалистам, необходимо давать прогноз на
ближайшее время, на более отдаленные сроки. К этой
работе привлекаются ведущие советские ученые различ¬
ных областей медицины. Прогноз складывается и на
основе данных текущего полета, и на базе опыта, приоб¬
ретенного за последние годы. Большое значение имеют
для нас и наземные исследования, эксперименты по моде¬
лированию влияния факторов космического полета на
организм человека. Прогнозирование состояния здо¬
ровья космонавтов на ближайшие сутки — вот еще
один йз важнейших элементов нашей практики. Это
прогнозирование позволяет выявлять возможные изме¬
нения и своевременно принять оздоровительные, профи¬
лактические или лечебные меры.
Конечно, сегодняшние полеты, а завтрашние тем
более требуют серьезного решения вопроса о профилак¬
тике неблагоприятного действия невесомости на орга¬
низм космонавта. Как воспрепятствовать развитию пол¬
ной адаптации к невесомости (такая адаптация крайне
нежелательна, опасна), как сохранить эффективное
функционирование механизмов, необходимых человеку
для жизни в условиях гравитационного поля Земли?
В настоящее время разработан богатый профилакти¬
ческий комплекс. Необходимо не позволить организму
«забыть» свое земное происхождение и земное пред¬
назначение, свои земные задачи, «напомнить» ему его
земную роль. Вот почему так важно космонавту непре¬
станно нагружать себя физической работой.
294

Тренировки на велоэргометре,и бегущей дорожке дают
существенную нагрузку на. мышечный аппарат. Способ¬
ствует этому и ношение космонавтами специального
костюма «Пингвин». В его ткань вшиты резиновые тяжи,
которые при движениях создают определенное напря¬
жение для различных мышц, целой группы мышц. Космо¬
навты тренируются также в вакуумном костюме «Чибис».
В нем создается отрицательное давление на нижнюю
половину тела, и кровь из сосущ» верхних отделов устрем¬
ляется в сосуды ног, тем самым имитируется то крово¬
обращение, которое свойственно организму в земных
условиях.
Сегодня требования врачей словно бы снижены,
рассчитаны на некоего среднего человека в смысле физи¬
ческого развития. Дальнейшее совершенствование должно
идти по линии более точного, более тонкого индиви¬
дуального подхода и строгого;подбора методов и средств
для каждого этапа полета с учетом тех или иных особен¬
ностей организма каждого космонавта. Можно смело
сказать: сложились и получили многократно проверку
практикой стратегия и тактика медицинского обеспе¬
чения длительных полетов человека в космическое про¬
странство. И разработаны они именно советской. нау¬
кой.
Мы озабочены и радиационной безопасностью поле¬
тов. Радиационная обстановка на всей трассе полета
тщательно контролируется. На корабле установлен ряд
дозиметров, есть дозиметры и на одежде космонавтов.
До сих пор полеты проходили в относительно спокой¬
ной обстановке; получаемая космонавтами доза ионизи¬
рующего излучения составляла не более 5 бэр (биоло¬
гических эквивалента рентгена). Но сегодня трассы
землян расположены пока еще ниже радиационных поя¬
сов Земля и не представляют явной опасности для
человека. Но нужно работать на перспективу. В будущем
предстоят межпланетные полеты. Сегодня требуется
более полный учет специфики биологического действия
тяжелых частиц космического излучения. На самой
Земле невозможна полная имитация этого вида ионизи¬
рующего излучения. Поэтому так важны биологические
опыты на современных космических аппаратах, которые
направляются за пределы радиационных поясов нашей
планеты.
А психологические проблемы длительных полетов?
295

Они тоже возложены на космическую медицину. Чело¬
века на борту корабля, направляющегося, скажем, к
Марсу, ждут в этом смысле многие трудности. Длитель¬
ный полет — это и утомление, и снижение психической
работоспособности и мотивации, иногда и нарушение
сна... И в космосе (в глубоком особенно) возрастает
роль «человеческого фактора». Мы стремимся совершен¬
ствовать системы медико-психологического обеспечения.
Психологи постоянно участвуют в организации труда и
жизни космонавтов. Думают и о наиболее рациональ->
ных режимах работы и отдыха -на - различных этапах
полета, и о формах досуга, чтобы давать эмоциональ¬
ную разрядку и зарядку, восстанавливать работоспо¬
собность. Вошла в практику «психологическая под¬
держка» — комплекс таких мероприятий, как встречи с
семьями, друзьями, с актерами, певцами, поэтами.
Будущие космические полеты диктуют актуальность
вопросов психологической совместимости членов экипа¬
жей. Экипаж — это коллектив, в котором доминируют
общественно полезные цели. Нами отбираются канди¬
даты — люди с наиболее развитой способностью к участию
в коллективных формах работы, с психологической под¬
готовленностью и Навыками к саморегуляции эмоциональ¬
ного тонуса, к управлению некоторыми физиологическими
реакциями.
Кажется, пора от воспоминаний и информационного
обзора сферы моей деятельности перейти к общим вы¬
водам, к нашим надеждам и чаяниям. Наш видный уче¬
ный академик Олег Георгиевич Газенко, стоявший у
истоков космической биологии и медицины, являющийся
ведущим специалистом в области «космического здо¬
ровья», совершенно справедливо отмечает следующее:
«Успешно осуществленные в последние годы дли¬
тельные полеты свидетельствуют о том, что выбранная
советскими специалистами стратегия постепенного,
последовательного увеличения времени пребывания
человека в космосе себя вполне оправдывает и позво¬
ляет человеку все более уверенно обживать космичес¬
кое пространство.
Таким образом, если говорить о работе в околозем¬
ном космическом пространстве, на тех орбитах, на кото¬
рых сейчас совершаются космические путешествия,
можно с достаточной степенью уверенности сказать,
что непреодолимых биологических препятствий для
296

длительного пребывания человека не обнаружено. Но
поскольку речь идет о человеке, о его здоровье и безопас¬
ности, каждый новый шаг должен быть скрупулезно
взвешен, оправдан, должен опираться на самое тщатель¬
ное и детальное изучение всего накопленного нами опыта
освоения космоса. Ничто не должно выпасть из поля
нашего зрения, включая отдаленные последствия косми¬
ческих полетов».
Мне же хочется еще добавить о том, что наша наука —
космическая медицина — не замкнулась в себе: призван¬
ная обеспечить безопасность и успех космической дея¬
тельности людей, она дала толчок к развитию некоторых
важных' областей общей медицины, стимулировала,
например, исследования влияния на организм гипокине¬
зии, то есть снижения двигательной активности — харак¬
терной болезни века, словом, наша космическая разви¬
вается в непосредственном контакте с практической
земной медициной, обогащая ее новыми, весьма ценными
разработками. «Космическое здоровье» — благо, доступ¬
ное живущему на земле человеку, это, так сказать, мас¬
совое достояние будущего человечества, которому жить
на мирной Земле в окружении мирного космоса.
Хочется верить, что день, когда человек отправится
на далекий Марс, недалек. Земляне непременно станут
добрыми и мудрыми хозяевами пространств Солнечной
системы. И это напрямую зависит от труда, душевного
усердия и научного творчества моих коляеп>— косми¬
ческих медиков.

Владимир ЧАНТУРИЯ
ЧТО У КОМЕТЫ НА УМЕ?
Есть некртй час, в ночи,
всемирного молчанья,
И в оный час явлений и чудес
Живая колесница мирозданья
Открыто катится в святилище небес.
Ф. Тютчев
Кем-то сказано: полет поэзии созвучен. Кажется, это
действительно так. Случилось похожее в те дни, вернее,
месяцы, сомноженные в год с лишним, когда наши бес¬
подобные «электронные космонавты», станции «Вега-1»
и «Вега-2», летели к Комете Галлея: следивший за вол¬
нующими событиями этой кометной эпопеи, я увлекся
одновременно космогонией в поэзии бесподобного Федора
Ивановича Тютчева, более двадцати пяти- стихотворе¬
ний посвятившего космосу. По странной, но и естествен¬
ной, быть может, ассоциации мой тютчевский двухтомник,
заключающий бездну звездной поэзии, и две мчавшиеся
в бездне космоса «Веги» необъяснимо соединились и
породнились в душе и сознании. И строки пронзитель¬
ного поэта, оказавшиеся способными подняться из глуши
XIX века до апогея XX, сопряглись не лексикой, а внут¬
ренней своей сутью с настроением человека эпохи практи¬
ческой космонавтики...
Нет, никогда не постигнуть моему филологическому
уму всю астро-физико-математическую сложность, а
посему, видимо, и всю интеллектуальную красоту уни¬
кального, небывалого до нынешних времен перелета по
маршруту Земля — Венера — Комета Г аллея — и так
далее, без остановок. Вся говорливая планета наша изуст¬
но и письменно вела речи об ожидаемой тогда встрече
с таинственной странницей, многие столетия доселе будо¬
ражившей человеческое воображение.
К этому космическому объекту, имеющему собствен¬
ное имя — Комета и собственную фамилию — Г аллея,
298

мы еще обратим свой прицельный телескопический взор.
Но чудо не в этом, природном, феномене, а в рукотвор¬
ном, человекотворном, имя которому АМС (автомати¬
ческая межпланетная станция).
Думаю, скользнуло кому-нибудь по слуху, не задев
разума... А вдумаемся только: имя-то .какое! В особинку
это слово — «межпланетная». Значит, не где-нибудь,
а между планетами летает космический робот, одухо¬
творенный живой человеческой мыслью, и не просто
летает, а с умом и толком выполняя такую работу, кото¬
рая не под силу и многотысячному научному коллективу,
а ему, электронному разведчику,— по плечу.
И впрямь, землянин! Неужели из лености мысли, из
духовной снулости, что ли, что по сегодняшним меркам
равнозначно доморощенному невежеству, не удивимся,
узнав во всех подробностях об этой «фантастике в чер¬
тежах», как говаривал великий Королев, воплощающей
волю и любознательность человечества, осмелившегося
нынче даже поцеловать эту пленительную цыганку Га¬
лактики —- Комету Галлея... Столь неуловимую краса¬
вицу! Ведь всего разок за 76 лет появляется она на нашем
небосклоне...
Каких только ты, землянин, не читал фантастических
романов, а вот вйервые листаешь роман реалистического
межпланетного действа с увлекательнейшей интригой
и, в сущности, нескончаемым сюжетом. Ведь «Веги»,
выполнив многомесячную и многоплановую программу,
бессрочно продолжают полет до бесконечности (как ни
парадоксален в данном случае ограничительный предлог
«до»). И чем черт астрономический не шутит, может
быть, им предстоит еще выполнить и миссию земного
человеческого дружелюбия во Вселенной — на случай
встречи с неизвестной разумной цивилизацией или «сле¬
дами» таковой...
Рассказывают, сотни ученых мужей, члены знамени¬
тых научных академий взирали с удивлением на экраны,
проецирующие то, что фиксировали камеры «Вег», на¬
целившие фотообъективы на Комету, и о чем рассказ
впереди. Даже у натур самоуверенных и ие признающих
никаких неразрешимых тайн природы, увы, было поколеб¬
лено академическое хладнокровие.
Если я, никакой не астрофизик, но чуточку поэт, вижу
образ головокружительных парабол и эллипсоидов,
выводящих идею исследований космоса без риска для
299

человеческой жизни напрямую к цели, то тем паче спе¬
циалист, трезво мыслящий знаток своей отрасли науки,
вправе воскликнуть: изумительно! А я бы еще и доба¬
вил: исторически значительно в масштабах, если не всей
нашей -Галактики, то во всяком случае — Солнечной
системы, в пространствах которой еще не летали так
вездесуще и со столь дерзким замахом человеческие
посланцы. Никогда не летали по такому сложному мар¬
шруту, требующему исключительной, филигранной точ¬
ности, никогда — с таким' многозначным, многоцелевым
заданием.
Как и всякое человеческое познание, космическая
техника развивается от простого к сложному. С помощью
автоматической межпланетной мы прикоснулись сначала
к Луне. Кстати, было-то это еще д о полета Юрия Гага-
рина. Советская АМС «Луна-2» достигла поверхности
нашей спутницы в районе кратеров Архимед, Аристилл
и Автолик, и следы ее «жесткого» прилунения когда-
нибудь в будущем обнаружат космонавты, посетив этот
район Луны; они найдут вымпелы с изображением герба
СССР как свидетельство первого в истории Вселенной
достижения земным летательным аппаратом другого
космического тела. Чуть позднее телевизионные системы
автоматических «Лун», мягко садившихся на поверхность
нашей ночной красавицы, позволили увидеть на зем¬
ных экранах лунные ландшафты, хотя и угрюмые, однако
ж вселявшие в нас веселую надежду на чудодействен¬
ные возможности АМС.
А как было потрясено человечество, когда «Луна-16»
выполнила задачу, по сложности сподручную только,
казалось бы, живому человеку. Сев в районе Моря Изо¬
билия, она произвела бурение грунта, загрузила в герме¬
тический контейнер образцы лунной породы и, стартовав
с Луны, доставила ценнейший груз ученым Земли. По¬
нимаете, что тогда произошло? Впервые в истории вечно
жертвующего собой человечества автомат слетал «туда
и обратно», и земные лаборатории получили от него в
подарок «лунный камень», тем самым был исключен
риск для человеческой жизни.
Столь выдающимся достижением космонавтики было
доказано, что автоматы способны не только конкури¬
ровать с космонавтами, но кое в чем их превосходить:
ведь они устраняют проблемы, связанные для человека
с невесомостью, перегрузкой, радиационной опасностью,
300

проблемы жизнеобеспеченияэкипажей ч в длительных
полетах. А еще тут важно учесть и относительную деше¬
визну эксперимента с использованием АМС. Все это
убедительно подтвердилось во время, следующих экспе¬
диций наших АМС, когда, например, , самоходы разъез¬
жали по, лунным полям и «морям», свободно маневри¬
руя, и в течение многих месяцев изучали не только меха¬
нические, но и химические свойства лунных пород и
передавали нам разнообразную информацию относи¬
тельно ситуации на .Луне. «Луноход-2», управляемый
земным «водителем» и проделавший путь в 37 километров
по поверхности спутника Земли, распахнул вместе со
своими солнечными батареями ,реальную . перспективу
перед землянами: , с помощью автоматов можно , замах¬
нуться не только на близлежащие планеты, но и на
далекие, и на горячие, пылающие плазмой... И — замах¬
нулись!
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины,—
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
Ф. Тютчев
...Зимой 1984 года под впечатлением услышанных
по вечернему телевидению сообщений ТАСС о запуске
в Советском Союзе сначала «Веги-1», затем,и,«Веги-2»
я вышел в тихую морозную полночь под открытое небо,
словно в открытый космос* из которого, из заатмосфер-
ной черноты, доносилось, точно преломленное в горах,
эхо бескомпромиссного диалога...
—	Куда, куда вы, сумасшедшие?!
—	Не извольте беспокоиться, всего лишь до Венеры,
а затем— до Кометы...
—	Еще и до Кометы?!
—	-Вот именно, до нее. А там видно будет...
—	А вы уверены, что не сгорите в кометном огне?
Может быть, она горячая... Вернитесь, пока не поздно,
или сверните с дороги туда, где безопаснее... Доподлин¬
но ли вам известно, что у нее, у Кометы, на уме?
—	В том-то и соль-перец, что неизвестно, а так
хочется, страшно хочется знать, что у Кометы на уме?!
Потому-то и летим, а ежели и сгорим, то не напрасно,
что-нибудь толковое да разузнаем, сгорая!
301

—	Но ведь не прямая туда дорога, сумеете лк сма¬
неврировать, чтобы не промахнуться? Уж больно мелкая
цель, ведь Комета — не планета, она малое космическое
тело. К тому же мчит с бешеной скоростью. Не ускользнет
ли, сумеете секунда - в секунду прилететь, подлететь к
ней?
—	Постараемся. Бели, конечно, не подведет электро¬
ника, не зачихают турбины... И не проворонят люди.
—	Вот-вот, «если» да «если»... Нашли на кого наде¬
яться — на людей и на их технику. Да знают ли люди,
что ждет вас в дороге?
—	Кое-что знают и кое-чего предусмотрели.
—	Вот-вот, «кое-что» и «кое-чего». А ведь грозят
вам, автоматам, неприятности куда серьезнее, чем ка¬
жется поверхностному взгляду. Навстречу мчат во сто
крат сильнее артиллерийских снарядов мелкие метео¬
риты и частицы. Пропадут ваши хрупкие приборчики.
А прямое солнечное излучение? Потоки космической
радиации и плазмы? Перепады температур? Да мало ли
превратностей, неизвестных никому, кроме самой Все¬
ленной!.. Й плакали денежки, вложенные в эту обре¬
ченную затею. Вселенная не терпит авантюр...
Послушав такой разговор, ты, землянин, может быть,
придешь в эдакое состояние чувств, что сродни отчая¬
нию: «И впрямь, не чересчур ли далеко мы забра¬
лись?!»
М-да... Правда, понятие «далеко» и «близко» имеет
смысл только с «приземленной» точки зрения жителей
Земли, ограниченной нашей планетной ограниченностью,
так удручавшей еще Циолковского. А вот с точки зре¬
ния космической эти понятия — как бы бессмысленные,
ибо там всюду «даль-близь». И люди, причастные к
работе с АМС, с помощью этих станций и собственных
органов чувств как бы непосредственно причастились
к пребыванию за пределами земного притяжения на¬
столько, что мудры иовой, неземной мудростью. Весь
вопрос — в психологии, в отношении к невозможному
как возможному...
Конечно, получится или не получится полет к Комете
Г аллея — сомнений в среде ученых было немало. Но
ценна уже сама попытка, невзирая на жестокие прегра¬
ды — физические, научно-технические, психологические,—
позвать неведомое, поелику возможно,— с того уровня,
который достигла на нынешний час «аука людей. Даже

если попытка окажете» неудачной, все равно она у ж е шаг
вперед на гигантском пути, предстоящем роду челове¬
ческому, мечтающему проникнуть в глубины Солнечной
системы. В науке даже отрицательный результат —
полезный результат. Здесь — как в космосе; шаг «назад»
означает шаг вперед.
Существо забот научного астрономического мира в
последнее время состоит в вопросе: после Луны, Марса,
Венеры, многократно посещаемых умными автоматами
землян, куда дальше направить АМС? В общем плане
ясно: надо поднимать космическую целину, проникать
в те районы, где «не ступала нога человека». Во-первых,
пора бы в конце концов максимально больше узнать
про Солнце — главу своего семейства планет. Тут до
него всего каких-нибудь 149,6 миллиона километров,
пара пустяков, автомату домчать до земного кормильца.
Миллиардами лет поддерживает оно жизнь нашей пла¬
неты, а значит, и наше с вами бренное существование.
А что поддерживает столь пылкую ж из недеятел ьноеть
самого- светила? Ученые, применяя математический ап¬
парат, примерно догадываются, но «пощупать» физи¬
ческую суть процесса будут способны только автома¬
тические аппараты-исследователи. Особые, конечно, столь
надежные, жаропрочные, чтоб выдержать преисполню
ближних окрестностей Солнца, в которую АМС предстоит
лететь...
Нет, без автоматов, как видите, не обойтись навер¬
няка. Не обойтись и потому, что надобно же когда-
нибудь и ставить задачу — понять причины того пора¬
зительного факта, что в пределах Солнечной системы
наблюдается до странности невообразимое обилие асте¬
роидов и метеорных тел. Что это? Остатки «строитель¬
ного мусора»? Или следы былого- существования раз¬
летевшейся на осколки какой-то несчастной планеты,
скажем, Астероидии?
А уникальные кольца Сатурна? Что они собой пред¬
ставляют, из каких тел состоят? А неторопыга Мерку¬
рий? Отчего он такой медлительный в своем ленивом
вращении? В то же время почему Уран и Нептун так
бешено крутят свои веретена? Ну, а что до- загадочных
особенностей комет с их непомерно вытянутыми орби¬
тами, то это же архиинтересно! Такие орбиты должны
быть, казалось бы,, характерными только для них, комет.
Однако же почему-то спутник Нептуна — Нереида тоже
303

имеет :.«кометную» орбиту: то приближается « Нептуну
на 1 миллион 600. тысяч километров, то удаляется от
него более чем на 9 миллионов километров. Может быть,
послать автомат к Нереиде? Пожалуй, и это науке и
нашей космонавтике теперь по плечу.
Так что загадок, как и космогонических гипотез,
нуждающихся в непосредственных доказательствах,
Солнечная система т.аит очень много, и фронт работ у
автоматических межпланетных станций огромен. Уче¬
ные .неспроста, возлагают .именно на АМС далеко-наце¬
ленные надежды. Нацеленные и на текущие мирные
потребности землян, и на потребности потомков, людей
будущего человечества.
С началом эры практической космонавтики медленно,
но верно входит в сознание современного человека- как
естественное чувство уверенность в том, что не одна
Земля, а вся Солнечная система должна стать местом
деятельности разумного гения, и великое предвидение
Циолковского о космической судьбе землянина, о ее
не только возможности, не только необходимости, но и
неизбежности становится как бы генеральной линией
освоения сначала околоземного космического простран¬
ства, а в недалеком будущем и более удаленных просто¬
ров нашей «солнечной республики», Солнечной системы
то. .есть. В сущности, н.а сегодня в ней автоматические
межпланетные станции провели только первую разведку
бен^м. Ожидания не только оправдались, но напрямую
состыковались .с мечтой Циолковского прикоснуться к
другим планетам. Как наши, так американские аппараты
позволили узнать неожиданные подробности -Марса и
Венеры. Американская наука получила даже информа¬
цию, давшую возможность уточнить массу Юпитера,
этой странно щедрой планеты, излучающей, как оказа- .
лось, в 2,5 раза, больше тепловой энергии чем получает
ее от Солнца.
И теперь исследование планет солнечной семьи должно
вступить в новую фазу. Всегда нужно сначала как сле¬
дует. изучить то место, где собираешься строить дом.
Понятие «дом» для нас, современников Королева и Га¬
гарина, становится очень объемным, глобальным, крупно¬
масштабным понятием. Мой дом — не просто городская
квартира или изба на крестьянской земле. Даже сама
планета-матушка — лишь «колыбель разума», как точно
подметил калужский мудрец-ясновидец, понявший, что
304

нельзя вечно жить в колыбели.- Ныне научное сознание
трезво оценивает, что дом человечества — вся Солнеч¬
ная система. Обживая дом, мы добрались до Луны, до
Марса, до Юпитера... Добраться бы до Кометы. Пред¬
полагают: они, кометы, хранят в своих «сундучках»
первокирпичики, из которых когда-то строился наш дом —
Солнечная система. Эти быстролетные неугомонные
странницы периодически -дразнят человеческое любопыт¬
ство своими методическими визитами. Добраться бы...
Помните; мы обмолвились; что в науке и отрицатель¬
ный результат —тоже результат.- В ней ничто' не про¬
падает даром, даже заблуждения, если, конечно, это
научные заблуждения, а не антинаучная- ахинея. Но
не об ахинеях тут речь. В свое время среди -астрофизи¬
ков ходила. теория гравитационного захвата пролетаю¬
щего мимо Солнца вещества, ставшего впоследствии
строительным материалом планет. Однако позднее идея
сторонников гравитационного захвата была все-таки
признана несостоятельной. Но она-то сослужила вдруг
неоценимую службу развивающейся космонавтике, масте¬
рам космической лоции: став ненужной астрономам, астро¬
физикам, пригодилась баллистикам. Каким образом?
А вот каким. Закон гравитационного захвата вошел в
расчеты специалистов по небесной механике — штур¬
манов автоматических межпланетных аппаратов. Кон¬
кретно говоря; дело в следующем.
Чтобы освободиться от материнских объятий земного
притяжения, ракетоноситель должен сообщит^ летатель¬
ному аппарату вторую космическую скорость (ее еще
называют «параболической»). Для этого ракете нужны
очень мощные двигатели, много топлива: Цена той
«копеечки», в которую влетают такие двигатели,— мил¬
лионы рублей. И зародился дерзкий вопрос: а нельзя
ли возложить «расходы» на саму природу? Нельзя ли
использовать законы природы в одном месте таким об¬
разом, чтобы перехитрить ее, природу, в другом месте?
Оказывается, можно. Например, запустить корабль так,
чтобы, направляясь, предположим, к Марсу, с умышленно
недостаточной («дешевой») скоростью, он, проходя,
допустим, мимо Луны, благодаря ее притяжению полу¬
чал бы... добавочную скорость. При этом лунное притя¬
жение «переадресовывало» бы корабль, направляя его
как раз по нужному, заведомо рассчитанному направле¬
нию. Таким образом нередко успешно решаются «снай-
305

перскне» задачи — используется гравитационный раз¬
гон космических аппаратов для точного попадания стан¬
ций на Венеру, Марс. Так, американские ученые для
полетов своих станций к Юпитеру «мобилизовали» силы
притяжения Марса, а к Меркурию — применили грави¬
тационный маневр у Марса...
Вас не удивляет, как буднично сейчас мы ведем тут
разговор о таких вещах, которые еще четверть века
назад казались бы хитросплетенной фабулой фантасти¬
ческого романа. Вспомним, какую бурю восторга, радост¬
ного удивления вызвал у нас, тогда мальчишек, первый
искусственный спутник Земли. Полет Гагарина вместе
с гордостью за свою страну — первопроходца Вселенной
родил в душе еще и такое необычайное, незнакомое
чувство — гордость за нашу принадлежность к роду
человеческому как разумной цивилизации Солнечной
системы и нашей Галактики.
Мне интересна сама психология возникновения в
сознании и душе человека, даже далекого от практи¬
ческой космонавтики, если хотите, потребности в том,
чтобы интенсивно исследовались пространства космоса.
Это в сложном сопряжении чувства надежды, любо¬
пытства, гордого достоинства, тайной жажды чуда...
Это духовная потребность. Помню, в юности было —
замирает сердце, когда, раскрывая свежую газету, ви¬
дишь сообщение ТАСС о новой, еще одной удивитель¬
ной космической победе страны. Даже собирал и выре¬
зал из журналов и газет, так сказать, все о космосе
для души (и продолжаю собирать по сей день). Ведь
есть закон: развивается та потребность, которая удовлет¬
воряется. Жаль, не дано выразить словами то особое
пережитое мной состояние: держу в руках фотографии,
отображающие лик обратной стороны Луны. Люди ни¬
когда не видели оборотный «фас» ночной спутницы Зем¬
ли, только вздыхали по тайне, сокрытой от глаз навеки...
Так думали — навеки, а вышло: не навеки. Кто до нас
мог предположить, что во второй половине двадцатого
столетия автоматические фоторепортеры, созданные че¬
ловеком, облетят Селену и сфотографируют ее невиди¬
мое полушарие. Методы земной картографии оказались
применимы и для Луны, и на лунной карте «той стороны»
появились, между прочим, такие трепетные, земные,
родные имена—Море Москвы, Море Мечты, кратер
Циолковского, кратер Гэгарина...
306

Так зададимся, земляне, вопросом: рассматривая
фотографии лунных ли ландшафтов, марсианских ли
равнин, венерианских ли облаков, видя, как наши слав¬
ные парни деловито переезжают -со станции на станцию,
пользуясь надежным и комфортабельным «космическим
такси», зная, как классно обслуживают нас спутники,
даря телевизионные изображения с других континентов,
с противоположного полушария, разве не становимся
мы с вами другими, существенно отличными от наших
даже недавних предков? Разве не новое, особое, небы¬
валое мироощущение вселяется в нас? Так космогония
духа входит в сознание и бытие все большего числа совре¬
менников. В самом деле, пережив захватывающие душу
валеты пионера космоса Юрия Гагарина и его звездных
братьев, мы уже не прежние: нечто стронулось внутри,
стало расти, раскрепощаться и ощущать невесомость...
Может быть, давайте привыкать не говорить: «иные
миры». Это же не иной, а наш, человеческий мир, в ко¬
тором нам быть хозяевами, распорядителями, сподвиж¬
никами природы. Речь, по крайней мере, о Солнечной
системе, все лучше узнаваемой и обвыкаемой, даже
пусть медленно, но и обживаемой, обустраиваемой. Уже
почти целый год кряду приладил к своему организму
неутомимый космический труженик-человек собственный
околосолнечный дом. Начинается индустриализация
ближнего космоса... Есть вещи, которые важно сначала
почувствовать, а понять — потом. Не по наитию —^
по праву разума, разумной воли почувствовать себя
единственным — больше некому — ответственным за но¬
воселье: дому нужен добрый хозяин. А мы с добрым серд¬
цем входим в свой дом. Добрым сердцем смогли дотя¬
нуться и до самой Кометы!
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик —
В ней -есть душа, в ней есть свобода,
В лей есть любовь, в ней есть язык...
Ф. Тютчев
Не знаю, как у вас, а у меня к кометам давняя
страсть—с. детства. В школьные годы, читая «Аэлиту»,
встретил в этой фантастической повести такую ситуа¬
цию: комета своим притяжением (как был я благодарен
ей за это!) изменила орбиту аппарата, на котором ле-
307

тел и Лось и Гусев, таким образом* с ее помощью герои
Алексея Толстого смогли-возвратиться наконец на Зем¬
лю. Недавно перечцтал это место в книге. Каким наив¬
ным, однако, но и страшно интересным, поэтическим
было представление о комете у автора «Аэлиты». Толстой
так описал нам необычайную встречу с кометой-:
«...Они поползли к наблюдательным трубкам, и сей¬
час же оба вскрикнули.
Кругом, во тьме,, расстилались поля сверкающих,
как алмазы, осколков. Камни, глыбы, кристаллические
грани сияли острыми лучами. За огромной далью этих
алмазных полей в черной ночи висело косматое солнце.
— Должно быть, мы проходим голову кометы,—
шепотом сказал Лось.— Включите реостаты. Нужно
выйти из этих полей,. иначе комета увлечет нас к
сол
мазные поля были следами прохождения блуждав¬
шей в пространствах кометы. Долгое время аппарат,
втянутый в ее тяготение, пробирался среди небесных
камней... Золотистая туманность — голова неведомой
кометы и ее след — потоки метеоритов — уносились по
гиперболе — безнадежной кривой, чтобы, обогнув солнце,
навсегда исчезнуть в пространствах».
Может быть, она действительно «золотистая туман¬
ность» — голова Кометы? Но это у Толстого — фантасти¬
ческое путешествие, а как реальное, осязаемое, техни¬
чески оснащенное, о котором столько писала в те дни
пресса всего мира? А писала столько, что если вырезать
из газет и журналов слова «Комета Галлея» и «Вега-1»,
«Вега-2», сложив их воедино и склеив, получилась бы
лента длиной, пожалуй, чуть ли не до самой Кометы
на ее подлете к расчетной точке встречи с «Вегами».
Расчетная точка будет достигнута в строго рассчи¬
танный миг. Потому экспедиция и началась в точно
назначенный час, заранее многократно исчисленный
армией математиков, баллистов и... компьютеров. 15 де¬
кабря 1984 года — вот дата, с которого ведется отснет
рабочего полета «Веги-1», отшвартовавшей от косми¬
ческой гавани Земли — космодрома Байконур.-За «Ве¬
гой-1» через шесть суток стартовала «Вега-2». Обе род¬
ные сестры вышли на заданные орбиты «тик в тик», что
на языке наших космонавтов означает полную вписан¬
ность в график.
Быстро стартуется, да не скоро финишируется на
308

космических перегонах. Пока станции обживаются в
непривычных условиях на первом этапе предстоящего
долгого пути, есть время рассказать предысторию взаимо¬
отношений Земли с Кометой.
Повезло, между прочим, на сей раз Комете: двадцать
девять раз на памяти людей подлетала она к Земле,
но только на тридцатое свидание преподнесли земляне
своей возлюбленной Комете многоцветный «букет» —
вслед за двумя советскими кораблями мчат к ней стан¬
ция «■Джотто», запущенная Европейским космическим
агентством, и два японских аппарата. Кстати, Джотто —
имя великого итальянского художника. Космический
«Джотто» — в честь его, Джотто да Бондоне, изобразив¬
шего появление в 1301 году Кометы, воплотив ее лик на
фреске «Поклонение волхвов», украшающей и ныне одну
из капел в Падуе.
Надо сказать, что ныне науке известны орбиты почти
семисот комет. Самая интересная для нас комета —
Галлея. По ней накопилось объемное досье. Оказыва¬
ется, еще почти за три века до нашей эры ее прилет
зафиксировала китайская хроника. Надо ли удивляться,
какой суеверный страх, как все неизвестное, вызвала
Комета у жителей Ближнего Востока и Африки, когда
она появилась на небосклоне в самом начале нового
летоисчисления. Волны кометных страхов периодически
прокатывались по планете. Одни люди связывали с ней
свои горести и беды, однако другие — наоборот, ра¬
дости и удачи. Норманнская королева Матильда в честь
военного триумфа своего супруга — Вильгельма Завое¬
вателя вышила золотыми нитками на гобелене Комету,
появившуюся в 1066 году, принесшую якобы норманнам
победу:
«Волосатая звезда» — так переводится с греческого
«комета» — прилетала к людям неоднократно, но они,
увы, веками не догадывались, что это одна и та же
гостья, тем более что индивидуальная человеческая
жизнь не вмещалась в период ее появлений: дважды
ее могли видеть только глубокие старцы. Мир знаний
меняется быстрее мира предрассудков, но предрассуд¬
ки живучи, как тараканы. Тем не менее пелена таин¬
ственности пала в 1682 году, когда ее увидел Эдмунд
Галлей, английский математик и астроном. Упорство
26-летнего рыцаря науки оказалось равнозначным науч¬
ному подвигу. Недаром Галлей был учеником великого
309

Исаака Ньютона. Переворошив материалы о «косматых
огненных драконах», появлявшихся в небе с 1337 года
по 1682 год, он насчитал двадцать четыре «дракона»
и принялся вычислять их орбиты... Кульминацией тяж¬
кого труда стало мгновение, когда Галлей вдруг обра¬
тил внимание на следующее: элементы орбит трех комет
были очень сходны. И вскоре озарение привело к уди¬
вительному открытию: периодичность прилета комет с
одинаковыми орбитами была тоже одинакова — 76 лет.
«Да ведь это, пожалуй, одна и та же комета»,— поду¬
мал упорный англичанин. И записал в дневник: «...Я с уве¬
ренностью решаюсь предсказать ее возвращение на
1758 год. Если она вернется, то не будет никакой при¬
чины сомневаться, что и Другие кометы должны снова
возвращаться к солнцу...»
И Комета действительно возвратилась. Жаль только,
что сам Г аллей уже не мог увидеть подтверждения своей
гениальной догадки: он скончался в 1742 году. Правда,
она прилетела чуть позже предсказанного срока, да
ведь разве в том Галлей виноват: его крестница прошла
мимо планет-гигантов Юпитера и Сатурна и испытала
гравитационные возмущения, о чем в те времена ученые
не имели никакого представления. Итак, с той поры
Комета, справив у землян именины, получила на их
языке имя своего крестного отца. И не подводит его,
является своевременно: 76 лет прочь — и здравствуйте,
вот и снова я!
А теперь не только она к нам — мы к ней! Интерес
исследователей к малому космическому телу (а кометы
считаются, конечно, малыми телами) питается заман¬
чивостью заложенной в малых телах тайны, о чем вскользь
уже говорилось: из-за их малой массы и значительной
удаленности от зоны воздействия Солнца они, возмож¬
но, законсервировали и длительное время хранят в себе
«первозданное» вещество — часть той газово-пылевой
туманности, из которой, как предполагают, создавалась
4,4 миллиарда лет назад Солнечная система. Ядра ко¬
мет, пожалуй, и есть тот самый древний «стройматериал»
планет...
После облета и изучения земными аппаратами всех
планет так называемой Земной группы, вплоть до Мер¬
курия, а также двух гигантов — Юпитера и Сатурна,
у науки наработан большой опыт, и пора углубить реког¬
носцировку внутри Солнечной системы, пора заняться
310

и. малыми телами, попасть в которые гораздо труд¬
нее...
Надо ли объяснять причины, почему получил столь
небывалый резонанс в научном мире, в кругу мировой
общественности этот уникальный замысел, впервые вы¬
двинутый советским Институтом космических исследо¬
ваний,— лететь к Комете Галлея. И почему таким друж¬
ным был порыв усилий специалистов Болгарии, Венгрии,
ГДР, Польши, Чехословакии, ФРГ, Франции, Австрии,
объединившихся вокруг советских коллег — зачинате¬
лей и главных исполнителей размашистого, грандиоз¬
ного проекта «ВЕГА». По Комете Галлея для достой¬
ной встречи ее был создан Международный научно-
технический комитет.
Институт космических исследований Академии наук
СССР начал жить по часам бессонницы еще задолго
до старта «Вег», много месяцев раньше. Все мозговые
центры — и нейтринные, то есть живые, и электронные,
кибернетические — были посвящены Комете, нацелены
на нее заранее, хоть и страшно далеко, непостижимо
далеко еще блуждала она, едва доступная радиотеле¬
скопам... Требовалось уже тогда не предполЪжительно,
а совершенно точно, максимально верно высчитать ее
визит в солнечные пределы. Возникла идея не напрямую
лететь к ней,-а по пути заглянуть «на чай» к Венере.
Наша, советская идея — сделать проект комплексным.
Она была встречена зарубежными соратниками как мысль
новаторская, интереснейшая, как остроумное и смелое
решение. И оптимально экономичное с чисто финансо¬
вой точки зрения. Ведь одной ракетой-носителем (а это
наиболее дорогостоящая часть проекта) решается двой¬
ная задача — исследование двух космических объектов.
Одним выстрелом убиваются два зайца. Но это же и
удваивало трудности — технические, математические.
Неимоверно трудно, сетовали специалисты, столь точно
прочертить путь, чтобы, двигаясь в просторах Вселенной
по такому «лихому» маршруту, «Веги» не разминулись
с Кометой, да еще в точно назначенное время послать
земные «подарки» Венере, проследуя без задержки мимо
нее...
Почему Венера? А не Марс?. Не Меркурий? Дело
в том, что в то время готовился очередной запуск АМС
к Венере, а когда прикинули — оказалось, полет этой
АМС можно продлить до встречи с Кометой. Венера
311

была удобна для попадания к Комете, и она стала пово¬
ротным столбом для изменения траектории.
Но пока ...летим за информацией к ней, второй от
Солнца планете. Более шести месяцев прошло на зем¬
ном календаре, а «Веги» все гнали, как гонит коня
спешащий на свидание идальго, во всю прыть, пока не
показалась вдали возлюбленная. В июле 1985 года их
сигналы из района Венеры приняли крупнейшие радио¬
телескопы мира. Наш Крымский — в первую очередь.
Отсюда, из. Евпатории, из Центра дальней космической
связи, где мы с вами еще побываем, по четкому графику
вели сеансы «собеседований» со станциями «Вега-1» и
«Вега-2».
Кстати, не знаю, как вы, а я лично не сразу понял,
почему проект называется «ВЕГА». Поначалу, впервые
прочитав о нем, удивился: а причем тут Вега? Есть на
небосводе такая звездочка — Вега. Интересная, надо
заметить, звездочка. Голубоватая. Ее летней порой совсем
нетрудно увидеть в созвездии Лиры, потому как Вега —
самая яркая звезда Северного полушария неба, астро¬
номы характеризуют ее как горячую белую. Сравним
с нашим Солнцем — желтым карликом. Вега превосхо¬
дит Солнце в 2,5 раза. И сперва мне подумалось: да
уж не к этой солнцеподобной вознамерился человек по¬
слать свадебных гонцов? О, нет. Однако придут и такие
времена... На сей раз задача поскромнее. А имя, кото¬
рое получил проект и наши две станции, представляет
собой аббревиатуру по начальным буквам названий
пунктов назначения: Венера — BE, Галлея — ГА.
Пожалуй, даже человек «сухого» склада характера
оказался в те дни взволнованным читателем по обычаю
скупой таосовской информации, распечатанной на пер¬
вых полосах тысяч газет-мира. Она-давала нашему во¬
ображению живейшую картину развернувшегося на Вене¬
ре события.
«...Аэростатный зонд произвел снижение на парашюте
и- после заполнения его оболочки гелием совершает
дрейф в атмосфере планеты на высоте 54 километра,
проводя регулярные измерения метеорологических пара¬
метров...
Посадочный аппарат совершил мягкую посадку на
ночную сторону Венеры в районе равнины Русалки.
С - помощью установленного на аппаратуре грунто¬
заборного устройства на поверхности Венеры проведены
312

бурение поверхностного слоя грунта планеты, взятие
проб и их анализ с целью определения элементного
состава пород в новом районе.
...Данные о работе систем и научных приборов поса¬
дочного аппарата принимались и ретранслировались
на Землю автоматической межпланетной станцией
«Вега-2».
Вот так — «...и ретранслировались на Землю...».
Значит, станция, она еще и ретранслятор. И когда с
ее помощью радиокомплексы зондов и посадочного ап¬
парата рапортовали о положении дел на Венере, их
сигналы принимали радиотелескопы Европы; Азии, Ав¬
стралии, Северной и Южной Америки. Непосвященных
всегда поражают иные цифры: неужели?! — делаем
большие глаза. Так вот, радиосигнал в космосе пере¬
мещается со скоростью 300 тысяч километров в секунду.
Так что каждому ясно: «телеграммы» с Венеры, а позднее
из района Кометы Галлея весьма быстро, по житейским
представлениям, достигали ушей — за 8—10 минут. Увы*
куда быстрее наших телеграмм из Торжка в Москву.
А теперь самое время заглянуть на минуту в Институт
космических исследований АН СССР. Здесь, на Летно¬
испытательной станции, у бесчисленных пультов, диспле¬
ев, мониторов сосредоточенно работают счастливцы,
которые видят и понимают такое, чего миллионам не
дано ни увидеть, ни тем более понять. Они всматриваются
в. мелькающие на экранах графики, строки из букв и
цифр, знаков, красноречивых для умов ученых. На языке
объективных данных, взятых космическими аппаратами
из: «первых рук» — от самой Венеры и доставленных
сюда по каналам радиосвязи, специалисты видят карти¬
ну по-своему, аналитически, в красках формул бал¬
листики, в категориях астрофизики. Нам же тоже кое-
что подвластно: пусть умозрительно хотя бы, а то и
метафорично, насколько хватит фантазии, представим
себе, как станции, пройдя вблизи окутанной о'блаками
Венеры, или Утренней звезды, или «планеты бурь», как
назвал ее писатель-фантаст А. Казанцев, сбросили на
горячую, до 500 градусов по Цельсию, поверхность на¬
шей строптивой соседки спускаемые аппараты, а в облач¬
ном покрове планеты заплескались другие земные гостин¬
цы — аэростатные зонды со шлейфом приборов. Поток
сигналов принес нам такой набор новых сведений о мрач¬
ном мире, царящем на венерианской «тверди» и в ее на¬
313

чиненной углекислым газом и ядовитыми соединениями
атмосфере, что предстоит не один месяц, не один год
изучать все это.
Казалось бы, куда еще дальше-то изучать нашу дав¬
нюю знакомку: более полутора десятков аппаратов по¬
бывали- на ней полпредами земной науки. Уж где-где,
а на Утренней звезде проведена основательная реког¬
носцировка. Не сбиться со счета, сколько экспедиций
было командировано туда за годы космической эры,
ведь помимо наших и американские аппараты порабо¬
тали в тех краях. Но почему, почему же такое большое
человеческое внимание обращено на эту планету? А вот
прежде всего почему. Венера — это единственная в
Солнечной системе близкая к Земле и по расстоянию,
и по своим размерам, плотности и ряду других характе¬
ристик планета. И есть все основания предполагать,
что в далекие «молодые годы» первичный состав Земли
и ее соседки, наверное, существенно не отличался, но
эволюция двух родственных планет шла по каким-то
причинам иначе, отличительно друг от друга. Во мно¬
гом нынешняя история Венеры — это как бы прошлое
Земли, так думается ученым. Видимо, внутреннее строе¬
ние Венеры и пути ее развития как планетного тела в
принципе похожи на земные.
Отсюда вывод: чем больше мы будем знать о Вене¬
ре, тем лучше начнем понимать свою Землю. И Солнеч¬
ную систему. А знаем мы о нашей сестре уже немало.
Кстати, атмосфера Венеры была обнаружена впервые
еще великим' Ломоносовым. А теперь людям известно
многое о содержании и изотопном составе инертных га¬
зов в ее атмосфере, состоящей на 95 процентов из угле¬
кислоты. Знаем также о дымке, располагающейся выше
облачного слоя и состоящей, по-видимому, из паров
серной кислоты с примесью соляной и плавиковой. Одна¬
ко новое знание дало ученым и новые загадки, озада¬
чило неожиданными проблемами, породившими массу
неожиданных вопросов,— явление типичное в науке,
в самой Природе. До сих пор мы полностью не знаем
всех компонентов мощного облачного слоя, окутываю¬
щего эту планету. А вдруг откроется еще шанс понять
причину чрезвычайно медленного вращения Венеры во¬
круг своей оси — венерианские сутки — это 118 Земных.
Таким образом, промежуточная задача «Вег» — по¬
полнить багаж знаний о Венере, заполучить недостаю¬
314

щие сведения о ней — очень важная для землян работа
нашего научного десанта. И теперь уже требовались
более тонкие исследования, нежели те, что проводились
в прошлые экспедиции на Венеру. Так ведь и возмож¬
ности появились новые.' Техника усовершенствуется не¬
прерывно, созданы особо чуткие приборы. Ими-то и во¬
оружены «Веги».
Когда спускаемые аппараты, отстрелянные «Вегами»,
оснащенные довольно мудреной приборной лаборато¬
рией, комплексом «чувств», войдя со второй космической
скоростью в атмосферу планеты, разделились на поса¬
дочную и аэростатную части, то одна из них в нужном
для ученых районе совершила мягкое привенеривание,
а другая легла в дрейф. И судите Сами, разве не любо¬
пытно узнать, коли такая возможность в наших руках
(или почти), почему видимый слой облаков вокруг Ве¬
неры вращается с ураганной скоростью с востока на
запад, превышая скорость вращения самой планеты в
50 раз. Чем вызвана такая суперротация венерианской
атмосферы? — тайна. Информация с наших аэростатов —
ключ к ее постижению. Это были исследования, о которых
мечтали ученые многих стран мира.
Специальная аппаратура колдовала над пробами
венерианского грунта и поработала весьма ювелирно:
определено содержание элементов — от магния до желе¬
за, а также и более тяжелых редких элементов, причем
сделано это было в новом, ранее не исследованном реги¬
оне. Грунтозаборник работал несколько минут, а анализ
грунта потребует долгих месяцев. Гамма-спектрометр,
предназначенный для «близкого знакомства» с радиоак¬
тивными элементами — ураном, торием на Венере, оправ¬
дал надежды исследователей, проектировщиков.
Но возвратимся к аэростатным зондам, чтобы зафик¬
сировать прелюбопытную особенность момента. Пред¬
ставим себе, в объятиях чужой планеты, в ее таинствен¬
ных облаках, подчиняясь воле ее динамических сил и
одновременно исследуя их интенсивно и продуктивно,
путешествуют земные наши дирижабли, казалось бы,
обреченные на погибель и безвестность... Их, может быть,
уже нет и в помине... Ан не тут-то было! С Земли их
«видят» отлично. На расстояние нескольких десятков
миллионов километров отчетливо прослеживаются они
радиотелескопами. Не скажу, чтобы это походило на
наблюдение за цветными воздушными шарами над
315

Москвой-рекой.- Трудное дело-m Но практически реаль¬
ное, осуществимое, словно и впрямь следим за воздуш¬
ными шарами над Москвой-рекой. И уникальная инфор¬
мация из кладовой венерианских тайн — в руках уче¬
ных.
А вот еще одно чудо техники и мастерства изобре-
тателей-проектировшиков и рабочих, создававших аппа¬
ратуру. Для того чтобы спускаемые лаборатории пошли
на- стыковку с Венерой, «Веги», казалось бы, должны
были «отстрелять»-их недалеко от планеты. Ничего подоб¬
ного! Не поблизости, а в 650 тысячах километрах от
Венеры «Веги» проводили в большой самостоятельный
путь спускаемые аппараты и, как видим, метко послали
их в «яблочко» мишени.
А освободившись от их бремени, станции совершили
хитрый маневр. Включились двигательные установки,
при этом сделаны были разумные, строго дозированные
энергетические затраты, и траектория полета измени¬
лась в нужном направлении. Помните, оригинальная
баллистическая схема полета как раз и предусматривала
последовательное движение к Комете — через «зону
влияния» Венеры — с использованием ее гравитацион¬
ных сил.
Научные комментаторы задавали -ученым вопрос,
интересовавший и рядовых наблюдателей: почему в
столь далекий путь по столь сложному маршруту отпра¬
вили . сразу две межпланетные станции? Разве нельзя
было обойтись одной?
Логичен такой вопрос. Но и логичен принцип, приме¬
няемый в науке вообще и в космонавтике — тем более.
Принцип дублирования эксперимента. Науке - нужны
многократно проверенные сведения, достоверность и
.доказательность научной истины. Вот почему исследо¬
вания, проводимые «Вегой-1», «след в след» проводила,
подтверждала и дополняла «Вега-2». Нельзя было упу¬
стить «прекрасное мгновенье», предоставленное челове¬
честву раз в 76 лет. К тому же выдался прямо-таки
счастливый случай — редкостный случай исключительно
удачного к тому времени совпадения объективных усло¬
вий — взаимного расположения Земли, Венеры и летев¬
шей в наши края Кометы. Было бы обидно упустить
шанс.
Итак, выполнив свое первое задание, станции отпра¬
вились далее — завязывать виток вокруг Солнца и на¬
316

чать второй этаи — достигнуть к назначенному времени
намеченного места свидания с Кометой.
Ожидание этой встречи было долгим, как был долог
путь — более 440 суток. И каждый час, их составляю¬
щий, был самой неусыпной вахтой ученых. Вычислитель¬
ный центр Института космических исследований непре¬
рывно обрабатывал поступающую информацию. Депеши
от «Вег», кроме Москвы, принимали Тулуза, Канберра,
Голдстоун, Атибайе... Всем странам, желающим иметь
ее, шла «информация к размышлению».
■Для полноты представлений о двух советских дозор¬
ных, «делегированных» к Комете, краткие интервью с
руководителями эксперимента; Заместитель директора
института Вячеслав Балебанов:
«Опросы станций мы проводим по программам, зало¬
женным в бортовые электронно-вычислительные маши¬
ны. Например, существуют; тесты, позволяющие прове¬
рить работоспособность приборов, допустим, телекамер.
При необходимости мы можем прямо здесь, в Летно¬
испытательной станции, смоделировать любую возник¬
шую ситуацию, чтобы разобраться в ней, сделать вы¬
воды».
И ученый показал на внушительное сооружение в
конце зала. Это земной дублер «Вег», полный аналог
тех станций, что мчатся сейчас в космосе. Кстати ска¬
зать, было изготовлено несколько таких станций для
натурных испытаний, зато стартовавшие во Вселенную
застрахованы от любых (вернее, почти любых) неожи¬
данностей и «ожиданностей». Из «ожиданностей» типич¬
ная опасность — всего лишь пылинка. Ведь космическая
пылинка в один миллиграмм при скорости 80 километ¬
ров в секунду при столкновении со станцией дает кра¬
тер в 2 сантиметра. Так что предохранительная обшивка
должна Выдержать космическую бомбардировку, иначе
фиаско.
Вячеслав Ковтуненко, руководитель проекта «Вега»,
член-корреспондент АН СССР:
«Эксперимент «ВЕГА» — комплексный и особенно
трудный. Пожалуй, эти станции — самые сложные из
наших автоматических аппаратов. «Веги» загружены
несколькими комплексами приборов — для исследования
и почвы, и облаков Венеры, и солнечного ветра, и маг¬
нитных полей, и, конечно, самое главное — самой Кометы
Галлея. В' сущности, множество научных лабораторий,
317

заключенных в корпуса станций, находятся сейчас в
космической дороге, и все идет по плану».
Помню, чувствовалось: скоро пробьет час решитель¬
ных событий. Был я «болельщик» въедливый: читал все
и всюду, где только печаталось хоть что-нибудь о штурме
Кометы. И действительно, раскрываю в феврале 1986 года
«Правду» — сообщение из Центра дальней космической
связи:
«...Начаты операции по подготовке станций «Вега»
к заключительному этапу уникального эксперимента. По
командам с Земли переведены из транспортного в рабо¬
чее положение автоматические следящие платформы
и подготовлены к работе телевизионные системы. В целях
юстировки и калибровки 14 февраля осуществлено наведе¬
ние телевизионной системы станции «Вега-1» на Юпитер.
Получено цветное изображение планеты, удаленной от
станции на расстояние 807 миллионов километров».
Вот какие у программы прелюбопытнейшие нюансы!
Если представилась возможность, наши автоматические
разведчики не упустят ее, попутно соберут дополнитель¬
ные характеристики о членах солнечного семейства. Уче¬
ным просто невозможно преодолеть соблазн узнать что-
нибудь новенькое об оказавшемся в поле зрения «Вег»
объекте, в данном случае — величайшей из планет
Солнечной системы, желтовато-белом гиганте, враща¬
ющемся вокруг своей оси в 2,5 раза быстрее нашей
Земли.
„.У людей, не имеющих забот за пределами земной
атмосферы, то есть у подавляющего большинства землян,
внешний вид ЦДКС — Центра дальней космической
связи — при встрече с ним непременно ассоциировался
бы с научно-фантастическим интерьером, инопланетным
пейзажем. А у «подавляющего меньшинства», то есть тех,
чья будничная профдеятельность протекает здесь, в окру¬
жении антенн, переходных трапов, дисплеев, фантастика
облачена в рабочую спецовку. Увы, однако, и они утверж¬
дают, что ощущают магию космической грандиозности
ЦДКС. Даже штатные специалисты Центра не перестают
тайно гордиться гигантской чашей радиотелескопа,
равной чуть ли не площади футбольного поля. Здесь самая
крупная в мире антенна: ее диаметр — свыше 70 метров.
Уникальность сооружения передают такие эпитеты:
полноповоротная, приемопередающая, многодиапазонная
антенна. Незаменимая для радиоастрономов. Не нараду¬
318

ются: она в десятки раз раздвинула границы их владе¬
ний в бездне космических пространств. К ее недавно
добытой славе — радиолокационное исследование Мер¬
курия, Марса, Венеры — теперь присовокупилась слава
связующего моста с Кометой Галлея, с неутомимыми
тружениками «Вегами».
Инженер-испытатель космических аппаратов Юрий
Марков, побывав в ЦДКС, так описывает свои впечат¬
ления: «К «чаше» примыкает внушительное здание,
соединенное переходом с башней антенны. Коридор,
уходящий за горизонт (если преувеличиваю, то не слиш¬
ком), залы, оснащенные мониторами, современными
системами отображения, вычислительный центр... Вот
где раздолье для режиссеров, снимающих фантастиче¬
ские фильмы».
Однако именно здесь фантастике и нечего делать:
на плацдарме, еще вчера принадлежавшем ей, закрепи¬
лась живая научная практика, куда захватывающая
более, нежели фантастика, нацеленная в сегодняшнюю
космическую реальность и в завтрашний день человече¬
ства, шагающего звездной столбовой дорогой. Вот идет
очередной, за номером 159 сеанс связи с «Вегами». Мощ¬
ные, но почти бесшумные моторы по воле ЭВМ плавно
поворачивают четыре тысячи тонн антенны с гигант¬
ским зеркалом. К «Веге», летящей в этот час на рас¬
стоянии 17Q миллионов километров от нас, то есть далее
местоположения Солнца, сигнал с Земли идет около...
10 минут. Это радиокоманда. А получила ли ее «Вега»
и выполнила ли приказ? Об этом в зале управления по¬
летом узнают лишь через... 20 минут. Ну как, все
устраивает такая оперативность? Пожалуй, да. Но
оператор, находящийся на связи с «Вегами», не может
ждать, он шлет новое задание автоматическому испол¬
нителю, априорно веря, что он «сознательный товарищ»,
работает добросовестно, в чем оператор и убедится не¬
сколькими минутами позднее.
Спрессовано время и у аналитиков. Специалисты
систем ориентации, электропитания, других систем тоже
под «нагрузкой»: напряженно советуются с ...компьюте¬
рами, но только советуются. Окончательное решение
все-таки принимать должен, конечно, не электронный
мозг, а живой, гибкий, творчески мыслящий человеческий
интеллект. Группа анализа делает выводы, и по докладам
ее руководителя строит свою тактику и стратегию группа
319

управления полетом. В случае какой-либо: помехи здесь,
в. ЦДКС (всяко? ведь может быть), связь с «Вегами»
смогут осуществить коллеги на . других меридианах:
передачу проведут в Подмосковье, а прием — в Уссу¬
рийске.
...Радиотелескопггигант, воздев к небу «чашу», слуша¬
ет в эту минуту... Кассиопею. Да, да, таинственную, не¬
имоверно далекую Кассиопею. Оказалось, для настройки
приемного тракта прекрасно служит, радиоизлучение
именно этого созвездия — Кассиопеи. А телевизионные
системы наводятся, как уже упоминалось, до Юпитеру.
И оперативные. донесения о .выполнении очередной
серии сеансов, сведения о «самочувствии» наших послан¬
цев к Комете Галлея летят отсюда, из Крыма, к руко¬
водителям ' проекта «ВЕГА», в Институт космических
исследований — в Москву, столицу космогонического
интеллекта человечества.
Невозмутимый строй во всем.
Созвучье полное в природе.
Ф. Тютчев
Кому не знакомо с детства желание загадать, когда
увидишь звезду, прочертившую на ночном небосводе
огненную трассу. Это наивное детское желание возникает
невольно, когда бываешь в Гиссанской обсерватории
Института астрофизики АН Таджикской ССР. «Метеор¬
ный патруль» — таково необычное название системы
приборов, расположенных здесь. В дни, когда Комета
летела к нам, ученые предполагали увидеть метеорный
поток Орионид, если повезет, конечно... Явление это
связано с ней, Кометой. И повезло! Фотообъективы, на¬
целенные на участок в расчетном- направлении, ловим*
вспышку за вспышкой.
Длительность сеанса — менее одной тысячной секунды.
Съемки — методом мгновенной, экспозиции. И «удов»,
при прохождении «поблизости». Кометы Галлея окаэвмщ
солидным. Сфотографированные метеоры по форме
и размерам напоминали... горошины. К тому же каждая
горошина при столкновении с земной атмосферой рас¬
сыпалась на песчинки, а те — на пылинки. Вот как-мощ¬
но защищается Земля от космических стрел. Печален
финал странниц-горошин. Порожденные Кометой, они
прошли огромный жизненный путь немалой протяжен--

ности: десять-двенадцать тысяч лет. Так считают ученые.
Й вот — стали частицей Земли.
Заведующий Гиссарской лабораторией фотографиче¬
ских исследований метеоров В. Гетман рассказывает:
«Комета Галлея, по-видимому, постоянно порождает
рои метеорных частиц. Изучая их, можно исследовать
саму прародительницу. Даже микротела для нас ценны.
Поскольку мы взялись познать Солнечную систему,
нужно изучать все ее компоненты — планеты, кометы,
астероиды, метеориты и самые малые космические пес¬
чинки. Получены ценные сведения. Оказывается, в космосе
даже малые тела взаимосвязаны друг с другом, взаимо¬
действуют, несмотря на огромные расстояния, раз¬
деляющие их».
Интересный снимок, удививший всех, кто держал его
в руках, получили в Таджикистане ’ с помощью астро¬
графа. Отчетливо виден разрыв плазменного хвоста
Кометы. Объяснение дается такое: разрыв связан, види¬
мо, с изменением силы и направления солнечного ветра.
Как видим, даже визуальные и фотографические наблю¬
дения за Кометой с земной поверхности поучительны.
Координатор таких наблюдений кандидат физико-мате¬
матических наук К. Чурюмов говорит:
«С Земли удалось проследить развитие крупно¬
масштабных процессов. Было замечено истечение из ядра
большого светящегося конуса и шести плазменных лучей,
образовавших красивый веерообразный хвост. Нечто
аналогичное — светящийся конус и огненные лучи —
наблюдал еще в 1835 году В. Струве, основатель Пулков¬
ской обсерватории».
Следует сказать, что К. Чурюмов, крупный специалист
по кометам, ценным для науки в космогоническом, плане
как носителей древней тайны Солнечной системы, вы¬
сказал гипотезу о вероятности присутствия в кометах
очень сложных молекул цианополипов, наблюдаемых
в оболочках красных звезд-гигантов.
«Туманная оболочка вокруг ядра, когда комета на¬
ходится на периферии планетной системы,— продолжает
рассказ ученый,— это своеобразный ореол из ледяных
частиц. Их источник — само ядро Кометы. Сближение
ее с Солнцем приводит к тому, что испаряющиеся моле¬
кулы воды под действием ультрафиолетового излучения
распадаются на атомарный водород и гидроксил. Зртём
и гидроксил распадается на водород и кислород. В резуль¬
321
11-1357

тате таких фотохимических реакций вокруг головы
Кометы образуется протяженная водородная корона.
Спектроскопические исследования как раз и позволили
обнаружить вокруг головы Кометы Галлея гигантскую
водородную корону. Ее диаметр достигает 10 миллионов
километров, а объем превышает объем Солнца почти
в 400 раз!
Забегая 'вперед, скажу: все изображения, которые
удалось получить,— и наземные, и из космоса,' все «фото¬
портреты» небесной странницы были собраны вместе,
в одних руках, и послужат источником для создания
Международного атласа Кометы Галлея. Посему важны
были всякие наблюдения, даже непрофессионалов, люби¬
телей. А таковых было, между прочим, немало. На орбиту
всеобщего, планетарного интереса к программе «ВЕГА»
вышла и юная любознательная рать — начинающие
астрономы. Советская программа как раз предусматри¬
вала привлечение также и их к регулярным наблюде¬
ниям Кометы посильными для ребят средствами. Школь¬
ные телескопы, даже простые фотокамеры «Зенит»,
«Салют», «Любитель» с высокочувствительными пленка¬
ми позволяли молодежи создавать внефокальные изобра¬
жения — кадры, способные послужить науке. Руковод¬
ство массовыми любительскими наблюдениями было
поручено ему, Климу Чурюмову, специалисту Астрономи¬
ческой обсерватории Киевского университета.
...Ну, а где сейчас-то Комета? Как ведет себя, при¬
ближаясь к окрестностям Солнца? И что там, в самом
деле, у нее на уме?..
И где «Веги»-то наши, живы-здоровы?
Позади у них — свыше миллиарда километров мара¬
фона в космическом океане. Позади — пятнадцать меся¬
цев борьбы с расстояниями. И все это время они не без¬
действовали, а по ходу движения брали «на зуб» косми¬
ческие излучения, изучали солнечный ветер.
Наконец станции и таинственная гостья приблизи¬
лись друг к другу на расстояние около 150 миллионов
километров, что по понятиям астрофизиков, увы, немного.
«Веги» завершали свой второй виток вокруг Солнца,
им до него было гораздо ближе, чем до матушки-Земли...
Скоро, скоро она, желанная встреча с Кометой.
Мысля космическими масштабами, нужно знать,
что во ^селенной человеческое понятие «близкое рас¬
стояние» представляет собой гигантское расстояние. Все
322

измерения «от» и «до» здесь растянуты на миллионы
и миллиарды километров. Астрономы и математики опре¬
делили, что за последние тысячу лет ближе всех к Земле
подлетала комета Лекселя, а именно 1 июля 1770 года
она приблизилась к землянам всего лишь на 2 миллиона
260 тысяч километров. В этом отношении Комета Галлея
более «равнодушна» к Земле. На протяжении вот уже
двух тысяч лет люди наблюдают за ней весьма издали —
с расстояния в десятки миллионов километров. Но со¬
временная наука как бы с помощью «увеличительного
стекла» — телеобъективов «Вег» сократила это расстоя¬
ние в десятки тысяч раз. После завершающей коррекции
«Вега-1» первой нацелилась на Комету. И участились
сеансы «бесед» со станциями...
Важно было иметь полную уверенность в надежно¬
сти, работоспособности аппаратуры. Сработала пиро¬
техника — и по воле Центра дальней космической связи
из Евпатории на борт станций поступила очень ответ¬
ственная команда — перевести платформы, на которых
расположен комплекс научной аппаратуры, из поход¬
ного состояния — в рабочее.
Пружины оттолкнули платформу, и она развернулась
в боевое положение. Однако о том, что это случилось,
что нигде ничто не заело, люди узнают только через не¬
сколько минут после отправленного станциям приказа,
и можете представить, с каким замиранием сердца ждали
в те минуты вестей из космоса чехословацкие специали¬
сты — авторы уникальной платформы.
Итак, вот она — минута исключительная: впервые
в истории человечества дается возможность сфото¬
графировать Комету с борта космического аппарата,
а в дальнейшем получить и ее стереоскопическое изобра¬
жение — за счет смещения станции относительно Кометы.
Вот он, час триумфа человека во Вселенной! На экранах
мониторов Земли — особа, «позирующая» нашим косми¬
ческим телеоператорам-роботам. Она предстает в разных
ракурсах, разных масштабах и разных цветах: то фиоле¬
товая расцветка, то ослепительно-белая, то ярко-крас¬
ная. Цвета эти условные. Так задумано, чтобы с помощью
ЭВМ, расцвечивающей даже самые незначительные раз¬
личия по яркости в голове Кометы, нагляднее определя¬
лись физические и химические характеристики разных
ее зон.
Нарастает поток сведений о быстрых изменениях
323

плазменных структур. Скоротечно происходящие, по¬
стоянно меняющиеся картины видят земляне: из головы
в хвост выплёскиваются сгустки Пометного вещества...
Поступила неожиданная новость: вдруг резко увеличи¬
лась, а вскоре так же резко сократилась интенсив¬
ность магнитного поля в окрестностях Кометы. Удивлены
плазменщики: в ударной волне, возникающей при взаимо¬
действии солнечного ветра и атмосферы Кометы, не¬
обычайно высока плотность протонов.
Вообще-то в плазме немало таинственного, вызыва¬
ющего острейший интерес. Газ, испаряющийся из ядра
и улетающий в межпланетную среду со скоростью до
километра в секунду, в конечном счете полностью
ионизируется солнечным излучением. Возникает грандиоз¬
ное плазменное образование, создающее препятствие
на пути потока солнечного ветра, а ветер этот — тоже
плазма, расширяющаяся солнечная корона, которая мчит¬
ся с огромной скоростью. В результате перед Кометой
«прессуется» ударная волна, не похожая на известные
ударные волны... «Веги», обнаружив ее, сделали прямые
измерения плазмы и плазменных волн внутри комы. Это
необходимо астрофизикам еще и потому, что взаимодейст¬
вие плазм присуще космосу вообще, и понять особенности,
законы этих взаимодействий — ключ к решению задрч
со многими неизвестными...
Поясним, что такое вышеупомянутая кома. Туман¬
ная оболочка из газа и пыли, окружающая ядро. Когда
началась непосредственная работа «Вег» внутри комы
и приборы «прощупали» ее составные, как не удивиться
было ученым, не развести руками, видя показания при¬
боров. Многое указывало на то, что имеются... органи¬
ческие молекулы. Правда, пока это были косвенные по¬
казания.
Так что же, что же есть Комета Галлея? — нетерпели¬
вый вопрос заострялся, впору было поставить не один,
а десятки вопросительных знаков. Чтобы ответить на них,
хватит ли бесчисленных приборов, всевозможной аппа¬
ратуры, сверхчувствительной и высокоточной, которой
чуть не до потолка заставлены залы Института косми¬
ческих исследований?.. А «Веги» продолжают рапорто¬
вать изнутри пылевого параболоида Кометы, передавая
за новостью новость.
Наступил-таки долгожданный день: первая «Вега»
прошла от ядра Кометы в точке максимального сближе¬
324

ния, на .расстоянии 8 тысяч 900 километров! Это равно
примерно' расстоянию от Москвы до Владивостока. Вот
к каким мизерным числам мы подошли после привычной
для космических исчислений миллионной «цифири».
Это произошло 6 марта 1986 года. А через три дня
вторая, наша «Вега» осмелилась подойти к Комете еще
ближе — на расстояние чуть более 8 тысяч километров.
Подлетела и краем глаза взглянула в ядро ненагляд¬
ной особы, веками интригующей землян. А хотя бы краем
глаза взглянуть на нее и ее ядро — в этом и заключался
главный смысл «полетного задания» станций. Оно и
в самом деле получилось так, будто «краем глаза» по¬
смотрели мы на Комету: в том мгновении, когда. ядро
оказалось в фокусе телеобъектива, удовольствие «созер¬
цания» длилось всего лишь */ie секунды. Вот именно:
шестнадцатая часть секунды! Если рандеву происходит
на пролетной скорости мимо друг друга 78 километров
в секунду, то, право, и подморгнуть не успеешь. Ядро-то
совсем маленькое. Оно, в сущности, как назвали его
позднее журналисты,— «пигалица». Подробно о его раз¬
мерах поговорим чуть позже.
И все-таки, несмотря на скоротечность встречи,
«Вега-2» смогла продуктивно «отщелкать» и передать
на землю около 700 изображений, снятых в различ¬
ных зонах оптического спектра. Всю аналитическую
работу в. это ответственное время обе станции должны
были (и опять из-за проклятой, скорости) уложить в менее
чём два часа. Поворотная платформа позволила теле¬
камерам «рассматривать» ядро Кометы в течение 20 минут.
Любопытное совпадение: именно 8 марта Комета, как
истинная женщина, смотрелась в два зеркала — в объек¬
тивы двух «Вег».
Поскольку с Земли увидеть ядро Кометы, конечно,
невозможно, то фотоснимки ядра в руках человека —
событие необычайное, выдающееся в истории астро¬
физики и астрономии. А данные о его размерах и Массе,
о физико-химическом составе частей Кометы, о взаимо¬
отношениях кометной плазмы с солнечным ветром име¬
ют, без малейшего преувеличения, мировое научное
значение. Как и весь этот новаторский эксперимент
глубокая первопроходческая космическая разведка,
впервые преследовавшая цель изучения малого космиче¬
ского тела, причем цель высшей категории сложности.
Комментируя по свежим следам события первые-
325

итоги эксперимента, академик Р. Сагдеев, директор
Института космических исследований, подчеркнул, что
они «затрагивают глубинные истоки мироздания».
Комета Галлея еще достаточно молода, моложе других
комет, и сохранилась лучше других, так как сравнитель¬
но мало общалась с Солнцем, следовательно, способ¬
на, по-видимому, кое-что рассказать о первоначальной
истории околосолнечного мира.
Итак, что же поведали нам «Веги» о своем визите
к Комете? И какие тайны свои открыла нам Комета
Г аллея?
Прежде всего — о ядре. Невидимое для многих по¬
колений астрономов, предмет их жгучего любопытства,
оно теперь как на ладони перед глазами ученых. Снимки
запечатлели весьма четкие границы ядра, поверхность
его имеет множество впадин и выпуклостей. Говоря зем¬
ным языком, это глубоко изрезанный рельеф. Форма
ядра неправильная: в большом поперечнике оно имеет
размер примерно 14 километров, а в малом — около
7,5 километра. Причем внешний вид ядра настолько
«типичный», то есть имеет многочисленные аналоги в
семействе солнечном, чем побуждает некоторых ученых
все больше верить существующей гипотезе относитель¬
но месторождения комет. Полагают, что они рожда¬
лись в пространстве между орбитами Юпитера и Нептуна,
но при формировании этих планет были отброшены и
теперь «гуляют», выходя далеко за пределы Солнечной
системы, периодически заглядывая в родные края. На
такое предположение наводит и тот факт, что внешне
ядро Кометы Галлея очень напоминает спутники Марса —
Фобос и Деймос, а также малые спутники Сатурна и
Урана... Разве не справедливо предположить, что сход¬
ство облика не случайно, оно, быть может, указывает
на общее место рождения и общий способ рождения?
Как вы думаете?
Но углубимся в ядро, проникнем дальше его поверх¬
ности, которая, скажем попутно, имеет темный цвет.
Коэффициент отражения солнечного света от такой
поверхности очень мал — всего 4 процента. Значит,
основная часть солнечной энергии, достигающая поверх¬
ности, поглощается ядром. Но обнаружен удивительный
парадокс: инфракрасный спектрометр зарегистрировал
температуру поверхности — около 100 градусов по Цель¬
сию, а внутри ядро, оказывается, охлаждено до минус
326

70 градусов. Как объяснить такой резкий перепад
температурного «самочувствия» Кометы?
Метафорическое мышление, присущее не одним, конеч¬
но, поэтам, но и ученым, рождает в их среде сравнение
ядра Кометы с сугробом грязного мартовского снега.
Так вот, ядро представляет собой конгломерат льда
с вкраплениями частиц тугоплавких веществ, и все это
охвачено слоем черной пористой массы с низкой тепло¬
проводностью. Слой этот отделяет ядро от внешнего
пространства и является, таким образом, своеобразным
тепловым экраном. Но когда Комета прилетает к Солнцу,
его тепло все же проникает до льда, он начинает таять,
испаряться, и накапливающийся газ пробивается сквозь
образующиеся поры и мощными- потоками вырывается
наружу, увлекая за собой пыль и мелкие камешки...
Полагают, что в районе Солнца Комета ежесуточно
теряет несколько миллионов тонн водяного пара. При этом
выбросы пара и газа чаще всего направлены в сторону
Солнца. Оно и понятно: с этой стороны• температура
поверхности ядра гораздо выше.
«Веги» проследили любопытное явление: оказалось,
что ядро вращается вокруг своей оси. Медленно, но
вращается. Полный оборот, как показали расчеты, зани¬
мает 53 часа. Этим воспользовались — и большая
часть поверхности ядра оказалась в поле обзора объек¬
тивов «Вег». И теперь, имея наглядное представление
об объемной форме ядра, ученые получили возможность
составить «карту Кометы Галлея».
Действительно, наши станции буквально обрушили
на ученых ливень ценнейшей информации, нового
серьезного знания. И стало ясно: как же мало люди
знали о кометах до сих пор! «Веги» увидели и рас¬
сказали о них в десятки раз больше, чем получили на¬
блюдатели небесной странницы за все времена.
Итоги можно было бы выразить знаменательным
словом — «впервые». Получены крупномасштабные изо¬
бражения ядра Кометы — впервые. Измерена темпера¬
тура его — впервые. Сделаны разнообразные физико¬
химические характеристики — впервые Взят химический
анализ газового и пылевого состава Кометы — впервые.
Изучены ее электромагнитные поля — впервые. Обнару¬
жены ранее не известные физические процессы в помет¬
ной среде — впервые.
И теперь все, что взяли «на зуб» спектрометры комет-
327

мой плазмы и энергетических частиц, магнетометр, пыле¬
ударный масс-анализатор, счетчики частиц и масс--
анализатор пылинок, масс-анализатор нейтрального газа,
все, что добросовестно транслировала из глубин космоса
наисовременнейшая телевизионная техника, все, что
«запомнили», «просчитали», «осмыслили» и • «выдали»
бортовые компьютеры, эти электронные астрономы и мате¬
матики,— все легло на лабораторные столы специали¬
стов различных научных направлений, и им предстоит
многолетняя работа по обобщению. Итоги станут аргу¬
ментами для новейших концепций и представлений о мире,
первоосновой гипотез, наиболее соответствующих кос¬
мическим реальностям.
Комплексная «разведка боем» вблизи Кометы Галлея,
исследования кометного вещества имеют фундаменталь¬
ное значение. Познав Комету, земляне приблизятся
к познанию тайны рождения планет, тайны беспре¬
дельной вечности. Новый шанс, новые надежды на пути
утоления Великого Любопытства Человечества.
Но чудо, созданное природой и посланное ею нам
в облике таинственной, а ныне уже не столь таинствен¬
ной странницы-Комёты, стало подвластным и доступным
людям, благодаря другому чуду — технике, о которой,
право, ни. в сказке сказать, ни пером описать. Попробуем,
не забираясь в технические лабиринтц, откуда гумани¬
тарий не выберется вовек, сделать хотя бы поверхност¬
ный, пунктирный обзор технической оснащенности «Вег»
в комплексе.
Во-первых, это двигательные установки многоразо¬
вого действия. Затем система управления и ориентации.
Вычислительные машины и высокочувствительные опти¬
ческие приборы — так сказать, мозг и органы чувств
робота-космонавта. Радиосредства, бесперебойно связу¬
ющие Землю со станциями на всех этапах их полета.
Словом, можете представить себе, как напичканы «Веги»
всевозможными установками и оборудованием.
Но представьте себе также, какие помехи могли
создавать друг другу так тесно сдвинутые, впритык
работающие установки, тонкочувствительные, требу¬
ющие идеальных условий для достижения идеальной
точности. Вот где потребовалась скрупулезная изобрета¬
тельность инженеров-разработчиков. С задачей снять
328

помехи, сделать каждую систему автономной, непод¬
властной «агрессии» соседних, люди справились Превос¬
ходно. А ведь нужно было также обеспечить опре¬
деленные температурные условия для приборов станций,
особенно тех, которые расположены снаружи. Обеспечи¬
ли.-А выше всех похвал оказались специалисты по
антеннам. Без разработанной ими целой гаммы хитро¬
умных устройств в оснастке антенн не было бы гарантии
высококачественной бесперебойной «общительности» и
«отзывчивости» станций.
Часто задают вопрос: как удалось оградить аппа¬
ратуру от «артиллерийского обстрела» космоса? Ведь
Комета забросала каждую «Вегу» тысячами — да что
там! — миллионами микрометеоритов. К счастью, наши
пионеры освоения кометных владений не встретили
такой крупной частицы, которая «прошила» бы станции.
Именно такой «бомбы» опасались, проектируя «Вегу»,
и не напрасно опасались. Когда станции пролетели кому
насквозь, выяснилось, что половина солнечных батарей
на них вышла из строя. Так почему же такая тонкая
аппаратура, как зеркала, объективы, спектрометры,
счетчики нейтральных Частиц, сами телекамеры, веду¬
щие прямой репортаж из кометного «ада», не были раз¬
рушены? Опасность столкновения, риск жестких физи¬
ческих ударов были стопроцентные. Может быть, «Веги»
избежали бомбардировки? Нисколько. Но выдержали ее!
Приборы и автоматика были готовы к бою, они надели
«кольчугу». Хитроумно оснащенные защитными экрана¬
ми, принявшими удары на себя, приборы выдержали
все атаки и сохранили чувствительность. Это убедитель¬
но говорит о их благонадежной защищенности.
А о тонкости, сложности, точности говорит такой,
например, факт. В телевизионной системе, созданной
нашими учеными сбвместно с коллегами из Венгрии и
Франции, действовал блок энергетики с кристаллами
советского производства. Кристаллы преобразуют видео¬
информацию в электрические сигналы, «удобные» для
передачи из космического далека на Землю. Так вот,
размер каждого кристалла —10 на 10 миллиметров,
а содержит он, такой малюсенький, до трехсот тысяч
чувствительных элементов!
Можно поражаться точности быстрого, оператив¬
ного определения орбиты самой Кометы. Только, впрочем,
поэтому и стало возможным организовать свидание
329

«Вег» с неугомонной бегуньей. Ведь трудоемкость за¬
ключалась также в том, что Комета Галлея в своем
движении претерпевает возмущения со стороны многих
планет, а кроме того, при сближении с Солнцем на нее
воздействует и солнечный ветер, и та реактивная сила,
которая возникает за счет выброса из ядра кометного
вещества, разгоряченного Солнцем.
Можно представить, сколь сложная задача стояла
перед баллистическими центрами СССР. Руководитель
проекта «ВЕГА» В. Ковтуненко отмечал:
— Впервые целью полета было выбрано небесное
тело, траектория которого известна недостаточно точно.
Обеспечить же надо было весьма высокую точность
полета станций относительно Кометы. Поэтому уже во
время полета «Вег» уточнялась орбита Кометы. С этой
целью был создан Международный астрономический
комитет, координирующий наземные астрономические
наблюдения. Их результаты поступали в баллистические
центры. Как показали последующие события, расчеты
баллистиков были безупречны.
Земные штурманы «Вег» добились такой степени
качества своей работы, что ошибка во времени встречи
оказалась в пределах всего 10—20 секунд!
Для нас, зрителей космического векач избалованных
«небесными спектаклями» науки и воспринимающих уже
любые новинки без того мощного энтузиазма, которым
был встречен первый орбитальный полет Юрия Гагарина,
разыгранное научными режиссерами с помощью авто¬
матических артистов «кометное представление» оказа¬
лось захватывающим остросюжетным зрелищем. Однако
немногие знают, какой громадный был проделан объем
репетиционной работы. Напомню одну деталь: с Байко¬
нура в разведку отправились две станции, а для назем¬
ных испытаний было построено ни много ни мало —
30 полетных станций.
Не забудем, наконец, и ту «изюминку» проекта, что
в одном полете были небывало решены сразу две задачи —
«кометная» и «венерианская». С помощью совершенно
новых технических средств, что само по себе ценно и
перспективно, изучена другая планета, познаны циркуля¬
ция и метеорологические параметры ее атмосферы. Ведь
те плавающие зонды, которые жили в небесах Венеры
ззо

почти двое суток, пролетев в ее облачном потоке 12 тысяч
километров,— это первый в истории науки запуск столь
высокоэффективной техники. Зонды должны были летать
на строго определенной высоте — от 50 до 55 километров,
и не иначе, в противном случае эксперимент был бы
сорван. И на Земле нужно было определять положение
зондов, фиксировать даже малые их перемещения.
И делалось это из дальней дали в 100 миллионов кило¬
метров. Требовалось исключительно точно знать орбиты
«Вег», их местоположение в районе Венеры. И поскольку
суммарная ошибка при уточнении их движения в тот
момент не превысила нескольких километров, то и успех
навигации аэростатных зондов был этим предопределен.
Стоит напомнить еще раз и о мягкой посадке спускаемых
аппаратов. Сложная, очень сложная была операция,
но получилась! Так получилась, как и задумывалась.
И аппаратура на поверхности нашей космической сосед¬
ки весьма продуктивно работала, несмотря на «испорчен¬
ную погоду»: около 500 градусов по Цельсию при
100 атмосферах давления.
Но, конечно, основная цель проекта заключалась
в обнаружении и прощупываний ядра Кометы. После
тысячелетних предрассудков, домыслов, заблуждений
люди, словно в увеличительное стекло, рассмотрели
центральную зону Кометы — космическое тело, которое
никогда и никому не было доступно.
Природа — сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Ф. Тютчев
Доподлинность — свойство непременное для утверж¬
дения знания научным знанием. Когда в околосолнеч¬
ных окрестностях у Кометы появляется и начинает све¬
титься «хвост», это доподлинно видно с Земли и нево¬
оруженным глазом. А вооруженный глаз определяет еще
и присущий Комете, ее веществу переход от твердого
состояния в газообразное, минуя жидкую фазу. Это
явление, именуемое сублимация, приписывается комет-
ному льду и достоверно подтверждается тщательным
изучением. Более того, можно создать на Земле условия
искусственного космоса, искусственный кометный лед и
331

сдублировать кометный процесс сублимации — в обычной
лаборатории и в общем-то простыми средствами.
В Физико-техническом институте имени А. Иоффе
вам запросто могут показать, вынув из специальной
камеры, где температура стоит на отметке минус 100 гра¬
дусов, сам «кометный лед» — конденсированные аммиач¬
но-водяные пары. В камере есть и вакуум, и мороз —
условия, максимально приближенные к тем, в которых
живут звездные скитальцы — кометы. Вот он, перед
нами — кусочек кометы. Отчетливо Видны ледяные вор¬
синки, напоминающие мех белого северного зверька'.
Но это, увы, не «чистый» лед. Спектральный аналиэ
неопровержимо показывает: на тончайший ледяной стер¬
жень наросли аминокислоты, сцепившись в сложную
белковую конструкцию. Получилось, что каждая ворсин¬
ка — сооружение из льда и органики. В искусственном
космосе исследователи вмораживают в кометный лед,
помимо аминокислот, еще и нуклеиды, молекулы кото¬
рых обвиваются вокруг ледяных стержней еще более
сложными спиралями.
—	С тех пор как астрономы, астробиологи обнару¬
жили в кометах «следы» органических веществ — вплоть
до аминокислот, из которых состоит все живое на Земле,
мы стали вводить в лед соответствующие добавки и
смоделировали природный процесс — сублимацию с обра¬
зованием белковых сублимационных конструкций. Мы
назвали их субликоны. Причем, многие из них были
похожи на самые сложные белковые молекулы, носи¬
тели наследственной информации. И ничего «сумасшед¬
шего» в этом нет. Их изучение показало, что они практи¬
чески не отличаются от макромолекул живой материи.
Это — рассказ кандидата физико-математических наук
Ё. Каймакова. И он, естественно, не мог не-вызвать у со¬
беседника-журнал иста вопроса с восклицанием:
—	Выходит, в кометах есть все условия для возник¬
новения простейших форм жизни?! Так*не кометы ли
сеют во Вселенной своими «хвостами» семена живого?!
—	Только предположительно. Прямых свидетельств
нет, есть вероятность. Вот если бы можно было доставить
в контейнерах на Землю натуральное кометное вещество...
Английские ученые Ф. Хойл и Ч. Викрамазинг выдвинули
подобную гипотезу: жизнь зародилась в космосе. Они же
утверждают также, что многочисленные эпидемии, не раз
в истории человечества лавиной проносившиеся по
332

планете,— тоже результат встречи с кометами. А так ли
это? Пока догадка...
—	Но почему, собственно, нужно считать, что жизнь
на Землю пришла извне? — вступает в разговор руко¬
водитель астрофизического отдела института доктор
физико-математических наук Г. Комаров.— Ведь мы
в лабораторных условиях можем создавать ситуацию
появления компонентов живой материи. А ведь у природы
было гораздо больше возможностей...
Впрочем, разные представления на сёй счет могут
не противбречить, а дополнять друг друга.
Как не вспомнить тут гениального ученого, мысли¬
теля, биогеохимика и выдающегося космиста нового
времени Владимира Ивановича Вернадского, неумолимо
убежденного в том, что жизнь есть само дыхание кос¬
моса, явление, вытекающее из свойств самой Вселенной,
как наличие в ней материи и энергии, составляющих
жизнь, которая есть не случайность, а закон мирозда¬
ния.
Но вернемся к Комете Галлея, к ее ядру, ведь ис¬
следование этого таинственного объекта и было самой
важной проблемной задачей проекта «ВЕГА». Как со¬
гласуются земные интерпретации «кометного льда»,
наши теоретические представления о кометном веществе
с данными о составе ядра, полученными в хоДе непосред¬
ственных измерений приборами автоматических лабора¬
торий, посланных к Комете, со сведениями о химиче¬
ском содержании комы вдоль траектории полета?
Есть ответ на этот вопрос, ответ частичный, основан¬
ный на первых анализах. Академик Р. Сагдеев, по
следам события, сообщил, что в потоке газа, уходящего
от Кометы, больше всего водяного пара, но есть также
много других компонентов — атомных (водород, кисло¬
род, углерод) и молекулярных (моноокись и двуокись
углерода, гидроксил, циан и др.), а заключил академик
буквально следующими словами:
—	Особый интерес представляет вопрос о том, какие
молекулы принадлежат к числу «родительских», то есть
входящих непосредственно в состав ядра. По-видимому,
среди них главные — вода и углекислота, но многое указы¬
вает и на присутствие в ядре других молекул, в том числе
и органических.
Позднее ученые пришли к убедительному выводу:
на 8 процентов пылевые частицы состоят из органи¬
ческих веществ.	ом

Что ж, предположение, что кометы несут в себе, по¬
мимо «первозданного», сохранившегося со времен первого
этапа образования Солнечной системы вещества, еще
и сложные углеводороды, которые и явились, соб¬
ственно говоря, предтечей образования земной орга¬
ники,— эта экстравагантная теория вошла в сопряжение
с непреложными данными (если верить приборам «Вег»,
не подвергая сомнению их работу в коме). И факт этот
уже тем ценен, что подогревает до предела интерес людей
к кометам, о которых, в сущности, мы знаем еще очень
мало.
Не исключено, что кометы сыграли роль в предбио-
логической эволюции на Земле. Они могли «подарить»
нашей планете большое количество органических соедине¬
ний. А то, что в ядре Кометы Галлея образуется органи¬
ка, тщательные спектроскопические наблюдения подтвер¬
дили (если, конечно, повторяю, верить приборам «Вег»).
Сомнения сомнениями, но не в такой же степени!
В руках ученых — информация из кометного тайника,
будем надеяться, что в ней заложены убедительные
аргументы для построения теории возникновения и
развития Солнечной системы и, кто знает, возможно,
истоков жизни. Группа управления недаром имеет бога¬
тейшую «кометную статистику»: ведь полуторагодичный
полет позволил иметь почти 400 сеансов связи со стан¬
циями, на борт было передано порядка 14 тысяч команд
и поступила весьма большая «отдача».
Придется потерпеть и пригасить категорические
требования к ученым. Нет, конечно, человека равно¬
душного к вопросу: как возникла жизнь? Наука, не
отрицая возможной связи комет с этой проблемой, не
имеет права для поверхностных выводов. Одно ясно
наверняка: клетки, споры микроорганизмов, вечно блуж¬
дая в космосе, проникают и прописываются в «уютных»
уголках Вселенной, и естественно, что более всего им
«удобны» планеты. На размышления наводит тот факт,
что химический состав комет во многом близок хими¬
ческому составу живого вещества. Посему не следует,
конечно, исключать, что кометы сыграли определенную
роль в «жизнеобеспечении» нашей весьма «уютной»
планеты. Однако не стоит в то же время торопиться
с возгласом «Эврика!», как ни взбудоражено чье-либо
воображение вышеизложенными «экзотическими» пред¬
положениями. Хотя в данном случае, бесспорно, не только
334

предположения. Тот «живописный» факт, что в ядре
комет образуется органики, дает импульс для движения
мысли, но в этой цепи еще немало недостающих звеньев,
многое еще не до конца ясно. Необходимо накапливать
факты. Наука не терпит поспешных умозаключений.
Иногда подходят к делу с такой стороны. Вот извест¬
но, например, как много дали ученым для понимания
эволюции жизни на Земле реликтовые растения и реликто¬
вые животные древнейших времен. А кометы — это
тоже, в сущности, реликтовые тела Солнечной системы.
Миллиардами витают они на ее окраинах, причем боль¬
шинство их после одного-единственного посещения на¬
всегда скрываются из глаз. Лишь немногие, а среди них
Комета Галлея, «одомашнились», «приручились» к Земле,
«пригрелись» возле Солнца, стали периодическими. И нет
оснований отказать им в удовольствии соприкоснуться
с Землей в некие далекие в прошлом времена и подарить,
ей некоторое количество органических соединений. Воз¬
можно ли такое соприкосновение? О его возможности
свидетельствует, например, событие, происшедшее в нача¬
ле нынешнего века в районе Подкаменной Тунгуски. Стоит,
пожалуй, поговорить об этом особо.
Академика Г. Петрова, специалиста по аэродинамике,
глубоко интересовала эта проблема, или «тайна века»,
как иногда называют знаменитый «Тунгусский метеорит».
Берем это словосочетание в кавычки неспроста. Тунгус-
ский-то он тунгусский, да вот метеорит ли?
Одни ученые утверждали, что в июне 1908 года в Тун¬
гусской тайге взорвался бесследно рассыпавшийся в пыль
метеорит. Другие выдвигают версию о взрыве атомного
космического корабля инопланетян. Есть даже в научных
кругах США предположение о «черной дыре», пронзив¬
шей насквозь Землю и провалившейся в глубины кос¬
моса. Толкуют и о лазерном сигнале, пущенном в адрес
землян инопланетной цивилизацией из созвездия Лебедя.
Но послушаем, что говорил, как комментировал все это
академик Г. Петров:
— Так легко перешагнуть грань, где кончается экзо¬
тика и начинается шарлатанство. Давайте разговаривать
на языке науки, а не мистики. Итак, одно было ясно
с самого начала: в атмосферу Земли ворвалось крупное
небесное тело. Эффект был грандиозным. Взрыв слыша¬
ли на расстоянии более тысячи километров от эпицентра.
Сотрясение было таким, что лошади падали в 400 кило-
335

метрах от взрыва. На площади в две тысячи квадратных
километров радиально повален лес, причем в эпицентре
сохранились не поваленные, а лишь обгоревшие деревья.
Если еще учесть отсутствие кратера, то впечатление
такое, что взрыв произошел в воздухе на высоте при¬
близительно 10—15 километров. А к Земле подошла
только ударная волна.
Энергия взрыва оценивается примерно в 10—20 мега¬
тонн. Откуда же она могла взяться?
Простой баллистический расчет подсказывает два
варианта. Будь это плотное, к примеру, каменное ядро,
оно должно было бы пробить атмосферу и столкнуться
с поверхностью Земли, образовав гигантскую воронку
наподобие Аризонского кратера. Если же это тело пред¬
ставляло собой рыхлое образование малой плотности,
то в течение десятых долей секунды произошло бы тормо¬
жение в атмосфере. При этом вся кинетическая энергия те¬
ла переходит в энергию ударной волны, далеко, на несколь¬
ко километров, опережающей сам движущийся объект.
Именно этот вариант объясняет, на мой взгляд, суть
дела. Оказывается, после взрыва наблюдалось в течение
длительного времени особое свечение воздуха, неба—
и не только в Западной Сибири, но даже и в Европе.
Нельзя пройти мимо этих световых явлений. Академик
В. Фесенко подсчитал, что количество рассеянной в атмо¬
сфере пыли, необходимой для того, чтобы вызвать
«световые эффекты» подобного масштаба, превышали
предполагаемую массу самого тунгусского объекта. А это
можно объяснить только одним, по-видимому,— вхожде¬
нием в земную атмосферу... хвоста кометы.
На это указывал в свое время, между прочим, вели¬
кий Вернадский. Тунгусский метеорит был, по всей вероят¬
ности, ядром небольшой кометы. В общем, несомненно
то, что это было космическое тело малой плотности —
меньше 0,01 процента от плотности воды — из легко-
возгорающегося вещества (свойства, типичные для рых¬
лого и грязного снежного кома). На огромной скорости
он ворвался в атмосферу Земли, вызвав ударную волну,
и испарился при резком торможении. Было ли это ядро
кометы, ученые надеются узнать после тщательного ана¬
лиза данных, полученных с помощью «Вег». Думается,
что к разгадке «тайны века» придут путем определения
плотности ядра кометы. Очень важно также определить
химический Состав и структуру ядра.
336

Большинство ученых ныне согласны: о метеорите тут
не может быть и речи. В метеоритах вообще нет такого
количества посторонних веществ неземного происхожде¬
ния,, нет тех летучих компонентов, которые обнаружены
в торфяниках на месте катастрофы в тайге. Именно хими¬
ческий состав комет напоминает анализ взятых в месте
катастрофы проб. Недавно с помощью нейтронно¬
активационного анализа удалось установить: «катастроф¬
ный» слой торфяника — свидетеля загадочного взрыва
в 1908 году — щедро обогащен легкими и летучими эле¬
ментами алюминия, натрия, цинка, цезия, чего не бывает
в метеоритах.
Геологи, геохимики,, палеонтологи вправе предпо¬
лагать вмешательство небесных визитеров в земные дела
и по другим причинам. Отмеченные в истории Земли
случаи массового вымирания биологических видов по¬
чему-то по времени совпадают с появлением в геологи¬
ческих слоях эпох «великого вымирания» повышенного
содержания иридия, а это — вещество сугубо космиче¬
ского происхождения. Уж не похозяйничали ли на Земле
в те далекие времена эти «огненные браконьеры» —
хвостатые кометы?
Словом, как видите, специалисты разных областей
научного знания ждут, когда завершится громаднейшая
работа по расшифровке, систематизации и интерпрета¬
ции богатейшего массива информации, подаренной Земле
работящими «Вегами». И — не избегу сокровенного за-
гляда в будущее: кто может предсказать, к каким еще
открытиям приведет людей, какие «белые пятна» земной
и галактической карты сотрет человеческий разум в
ближайшие годы?
Смотри, как Запад разгорелся
Вечерним заревом лучей.
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей:
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою
Деля, не съединяет их?
Ф. Тютчев
Позволил себе одну «вольность» в тютчевском стихо¬
творении, приводимом здесь: слово «Запад» написал
с большой буквы, а в оригинале оно написано с малой.
337

В наши полные тревожной озабоченности за земные
судьбы времена мне в этих строках великого поэта увиде¬
лась символика, прямо смыкающаяся с политическими
реальностями наших дней. Нет, Федор Иванович, вы
правы, Запад и Восток не во вражде, не должны быть
во вражде! Ибо «Солнце одно для них»!
Академик Р. Сагдеев по завершении исторической
экспедиции к Комете подчеркнул на страницах газеты
«Правда», что «осуществление такого крупного космиче¬
ского проекта, в котором активно участвовали ученые
и специалисты ряда социалистических и капиталисти¬
ческих стран, подтвердило целесообразность и эффектив¬
ность объединения научного и технического потенциала
разных государств в целях мирного освоения космиче¬
ского пространства».
По неумолимой логике космической эры непременно
должен действовать закон человеческой солидарности,
сотрудничества, научного товарищества — такова при¬
рода космической деятельности человечества. За послед¬
ние три десятилетия к планетам Солнечной системы
были посланы более тридцати автоматических станций
СССР и США, космическими державами становятся
другие страны. Наиболее ценным может быть только
совместный вклад в науку, и есть ли что более интер¬
национальное, снимающее все межнациональные грани¬
цы, чем стремление людей в космос! И, кстати сказать,
существеннее и для чувства патриотизма — я «местного»,
и всеземного — безграничнее. Космос — для всех. Но, ес¬
тественно, для всех тех, кто разумен и. человечен. А разум¬
ный и человечный, он непременно и миролюбив.
У международного проекта «ВЕГА», всколыхнув¬
шего научный мир всей Земли, были сотни точек со¬
пряжения с идеей мирного космоса, идеей человеческого
миротворчества в межзвездных просторах. В этом особая
сила притягательности проекта. Маленький, но красно¬
речивый штрих: для его участников был даже выпущен
разговорник на нескольких языках. Но и те ученые,
которые, кроме родного, не знали других языков, а раз¬
говорника не оказывалось под рукой, прекрасно понима¬
ли друг друга в главном, объединившись для дружной,
плодотворной работы. Она действительно была плодо¬
творной. Советско-венгерско-французская телевизионная
аппаратура, например, дала миру цветные изображения
Кометы Галлея. Советско-польско-чехословацкое со-
338

дружество вызвало к жизнй очень ценный прибор —
анализатор плазменных низкочастотных волн. Плод
двустороннего советско-французского сотрудничества —
анализатор высокочастотных плазменных волн.
Прозвучало немало престижных оценок проекта
«ВЕГА». Сколько было слов благодарности в адрес Ака¬
демии наук СССР, академика Р. Сагдеева, автора ориги¬
нальной идеи проекта. Зарубежные ученые выражали
глубокую признательность за' приглашение участвовать
в осуществлении уникального проекта. Нелишне здесь
сказать и два слова о человеке, имя которого, не раз
упоминавшееся нами, хоть и не требует особых характе¬
ристик, а все же... Роаль Зейнурович Сагдеев, инициатор
и научный руководитель проекта «ВЕГА», многие годы
возглавлял учреждение, одно название которого возбуж¬
дает работу человеческой фантазии,— Институт космиче¬
ских исследований АН СССР. Талант физика-теоретика,
признанного специалиста в области физики плазмы —
топлива будущих энергетических термоядерных реакто¬
ров, сочетается в нем с талантом организатора, вдох¬
новителя замыслов новаторских и широкомасштабных,
рождающихся в интеллектуальных недрах крупного
и талантливого — под стать лидеру научнрго коллек¬
тива. Примечательно, что Сагдеев был удостоен избрания
в Академию наук в возрасте 32 лет. Случай не из частых...
Успех проекта — совокупная победа, творческий вклад
представителей разных народов. Чехословацким конструк¬
торам поручили создать автоматические поворотные
платформы, например. Необходимо было обеспечить
исключительную надежность этой технической оснастки
станций.
— Задача была не из легких,— рассказывал инженер
из ЧССР И. Речек.— Это сооружение массой более
150 килограммов с размещенными на нем телевизион¬
ными установками и спектрометрами. Четырнадцать
месяцев платформы летели через космический вакуум
и холод, будучи прижаты к борту станции, находясь
в закрытом состоянии. Тревожились мы, конечно: пере¬
несут ли они перегрузки и вибрации при старте? Сохра¬
нят ли после всех превратностей многомесячного путе¬
шествия способность наведения на объект с точностью
до минут — угловых минут?
Да, сохранили! Когда пробил час по команде с Земли
поставить платформы в рабочее положение, они выполни-
ззэ

ли волю людей. Раскрылись и приготовились к новым
командам. Установленные на них приборы заработали.
К тому же вся аппаратура уложилась в норму энергопо¬
требления, причем весьма скромную — всего 40 ватт.
Справедливо учесть, что опыта строительства подоб¬
ного оборудования не существует. И чехословацкие кон¬
структоры и рабочие с энтузиазмом и на «отлично» вы¬
полнили эту новаторскую разработку — заказ «Интер¬
космоса». Важно учесть также, что их участие в проекте
«ВЕГА» было поставлено в жесткие рамки времени:
никаких отсрочек быть не могло, по условиям небесной
механики старт станции нельзя было отодвинуть ни на
один день, минимальная задержка даже по «уважитель¬
ным причинам» космосом во внимание не принималась,
ибо это грозило бы срывом всей экспедиции, Комета бы
пролетела, «Веги» бы промахнулись...
Естественно, первую скрипку в космическом оркестре,
исполнившем межпланетный концерт «ВЕГА», сыграла
советская наука и техника. И прав директор между¬
народных программ Европейского космического агентства
Роже Боннэ, заявивший следующее:
— По-моему, советские исследователи поднялись на
самую высокую вершину, достигнутую до сих пор в кос¬
мосе. И сделали это блистательно. Участвуя в эксперименте
с самого начала, я видел и энтузиастов, и сомневающихся
в возможности решения столь сложной задачи. Но совет¬
ские коллеги смогли не только решить ее, они оказали
дружескую помощь проекту «Джотто» — проложили нашей
станции путь к Комете. Я весьма признателен им за это.
Необходимо прокомментировать эти слова. Француз¬
ская ракета «Ариан», стартовавшая с космодрома Куру
в Южной Америке, вывела, как помните, на дорогу к Комете
станцию «Джотто». К «Вегам» присоединились и две япо-
ночки — станции «Сакигата» и «Суйсей». Не дублируя
проделываемую «Вегами» работу, в полном содружестве
с ними, они сообщали дополнительные сведения о тайнах
Кометы, шли за нашими первопроходцами, которые, кроме
штатных заданий, выполняли еще и нештатные, так ска¬
зать, на общественных началах: они были лоцманами,
на деле проявляли интернационализм — выводили за¬
рубежного собрата «Джотто» на цель. И он корректировал
по «советам» наших «Вег» свой полет, по советским ориен¬
тирам выправлял курс, С борта «Вег» уточненные пара¬
метры орбиты Кометы Галлея даже « не оперативно,
340

а молниеносно передавались зарубежным специалистам.
Эта программа сотрудничества так и называлась — «Лоц¬
ман». И «Джотто» через четыре дня после «Веги-2», дейст¬
вуя уже безошибочно, вонзился в кому, пройдя всего в
600 километрах от ядра Кометы. Вот уж действительно
прямой наводкой было сфотографировано ядро крупным
планом. Без преувеличения, уникальное достижение в
истории астрофизики и космической техники.
В наш Институт космических исследований на • за¬
ключительные сеансы связи с «Вегами» прибыли пред¬
ставители японской науки. Японские, правда, небольшие,
более простые аппараты'тоже нанесли дружеский визит
к Комете, изучали ее как бы со стороны, «интересуясь»
поведением хвоста Кометы, причудливыми извивами ее
шлейфа, испарением вещества из ядра.
Есть вклад и американских ученых, решавших,
однако, задачу поскромнее — они наблюдали за Кометой
с Земли и околоземных орбит, отчасти участвовали и
в нашем эксперименте: один из счетчиков был создан
нашими учеными совместно с коллегами из Чикагского
университета.
Международный аспект эксперимента имеет ценней¬
шее значение для дела мира на Земле. Это реальный на¬
глядный урок взаимодействия интеллектуальных потен¬
циалов разных стран для звездного мира, а не «звездных
войн». Космос может и должен быть благом для всего
человеческого рода. Комета Г аллея как бы в новом ракурсе
высветила, землянам их главную задачу — мирное со¬
трудничество во всем, в том числе в мирном космосе.
Нужно учитывать, что слово «космос» мы применяем
в широком смысле, включая в это понятие и саму Землю,
ведь иногда, к' сожалению, забывают, что и Земля —
космический объект и к ней следует относиться, как к кос¬
мосу,— бережно, равно как к околоземному космосу —
так же бережно, как к матери-Земле. Нравственность,
миролюбие человечества призваны быть явлениями все¬
охватными, глобальными, и земными и внеземными.
Карл Саган, известный американский астрофизик,
назвав осуществление проекта «ВЕГА» событием «фанта¬
стическим», подчеркнул, что интернациональная коопера¬
ция ученых СССР, других социалистических и капитали¬
стических государств — «это’ прекрасный, достойный
подражания пример».
— У меня,— откровенно сказал он,— также есть за¬
341

мыслы международных космических исследований, первый
из них — совместный советско-американский полет на
Марс.
Что ж, действительно, взоры международного содруже¬
ства ученых поворачиваются ныне к Марсу. Но это —
тема особого будущего разговора. А нам нужно еще вер¬
нуться к Комете Галлея и проекту «ВЕГА», который и
вывел дерзающую мысль на... орбиту к Марсу.
Добрая воля народов способна делать живой реаль¬
ностью мечты столетий. В те дни, сомноженные в полтора
года, в которые осуществлялась групповая международ¬
ная экспедиция к Комете- Галлея, произошли и другие
яркие события, примечательные интернациональным со¬
держанием космических устремлений землян. Выходила
на околоземную орбиту и в открытый космос советская
женщина-космонавт, рука об руку с нашими побрати¬
мами работали в небесах космонавты из Монголии и
Индии, Афганистана и Франции, пролетела у планеты
Уран американская станция-долгожительница «Вояджер-
2», которая пропутешествует еще нескольно лет и посетит,
по предположению ученых, в 1989 году окрестности такой
отдаленной планеты Солнечной системы, как таинствен¬
ный Нептун, быть может, покрытый алмазами — кремни¬
стым углеродом... Мирное творчество в мирном космосе!
И высокий символический смысл заключен в том непроиз¬
вольном, случайном факте совпадения, что Комета Гал¬
лея, несшая в представлении людей прошлого предзнаме¬
нование войны и сеявшая страх, прилетела к нам на сей
раз в особенный год — год, названный Организацией
Объединенных Наций Международным годом мира.
И разумное человечество впервые встретило ее как вест¬
ницу мирной жизни на Земле и в космосе.
Большинство зарубежных ученых умов сошлись во мне¬
нии, что исторический проект «ВЕГА», переживший миро¬
вой триумф, станет «экспериментом века». Смею полагать,
что они, возможно, ошибаются... Ошибаются в том смысле,
что двадцатый век еще не закончился и мирная наука
Страны Советов в условиях прочного мира способна за¬
мыслить и осуществить в пределах остающихся до исхода
нынешнего столетия годов и еще- более дерзновенные
проекты, нужные Земле и ее детям, ведь все мы — дети
Земли и Солнца. Не теряя времени, участники программы
«ВЕГА» под эгидой нашей страны начали обдумывать
новый проект, тоже международный.. Проект назван
342

условно «Фобос». Это название знаменитого спутника
Марса, вещество которого богато силикатами, газами и,
как предполагают, органическими соединениями. Запус¬
тить на Фобос АМС — заманчивая идея. Время мчится,
и настанет час, когда прозвучит: пора на Марс. А посеще¬
ние Фобоса — это звонок в двери Марса. Скорее всего,
именно Марс станет первой из планет, на которую вы¬
садятся космонавты-земляне, и для такой очень труд¬
ной, многопроблемно-сложной и дорогостоящей экспеди¬
ции посылка автоматов на Фобос сыграла бы роль «ступе¬
ни», ведущей к цели, роль глобальной рекогносцировки.
Однако вернемся к нашей возлюбленной Комете.
«Веги» почтили ее своим вниманием в марте, а в апреле
того же 1986 года она сама наиболее «интимно» сблизи¬
лась с Землей: прошла на близком, по космическим мас¬
штабам, расстоянии от нас — всего в 62 миллионах кило¬
метров... Жаль только: видна она была лишь в Южном
полушарии. Удаляясь от Солнца, наша гостья была до¬
ступна глазам еще в июле — глазам жителей Австралии,
по вечерам, в созвездии Льва. И вскоре скрылась из
вида — снова на 76 лет, как рассчитал когда-то великий
Галлей.
«Прощай, Комета! Ты вернешься в мои пределы лишь
в 2061 году. Уж я-то, Земля, подготовлюсь к той встрече
получше нынешнего, поскольку верю горячо и непреклон¬
но, что человеческая цивилизация, уникальная в ближай¬
ших окрестностях Вселенной, вступит в третье тысяче¬
летие под мирным небом в мирном космосе. Прилетай!
Я жду тебя...»
Так, должно быть, сказала Земля, напутствуя в даль¬
нюю дорогу свою дорогую гостью — крестницу Эдмунда
Г аллея.
Еще минута, и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей.
Ф Тютчев
В поступи науки, которая есть поступь духа человече¬
ского, проявляется своя — мудрая и неукротимая —
логика. Земля шагает к неизбежному. Неизбежному по
жизненной целесообразности самой природы, которая не
по прихоти случая создала на этой зеленой, насыщенной
343

кислородом планете человеческий интеллект, а в силу
решительной необходимости взойти ей, природе, на самую
высокую точку развития и осмыслить наконец саму себя.
В природе заложена потребность осмыслить себя, и она
создала инструмент для этого; Земляне — владетели
ее совершенного инструмента — призваны исполнить свое
предназначение в природе. Оно заключается, в частно¬
сти, и в том, чтобы сначала облететь, а затем и полно¬
стью изучить ближайшую семью планет и «распоряжать¬
ся в пределах Солнечной системы, как и на самой Земле»—
так предвещал Константин Эдуардович Циолковский,
убежденный не только в возможности космической
деятельности человечества, не только в ее необходимо¬
сти, но и в неизбежности ее.
К сожалению, действительность, как это часто быва¬
ет, видится куда более прозаичной для обыденного
взгляда, чем для взгляда астрофизика, естествоиспыта¬
теля или поэта. Какой высокой поэзией отозвалось бы,
думаю, сердце Федора Тютчева, будь он живым свидете¬
лем эксперимента «ВЕГА»! Такой поэзией полно ныне
сердце ученого — участника и современника великой
экспедиции к Комете: с физической точки зрения дей¬
ствительность для него исключительно интересна!
Помимо конкретных практических результатов, про¬
сматриваемых на ощупь и зрением, дающих обильную
пищу научному творчеству, полет к Комете ценен на¬
работанным опытом баллистиков, радиоастрономов, спек-
тралыциков, конструкторов, ценен как тренаж для буду¬
щих еще более работоспособных и более сложных
экспедиций. Умнее, еще точнее и гораздо наблюдатель¬
нее станут завтрашние автоматические лаборатории,
которые люди пошлют в более глубинные области миро¬
здания.
А читатель, склонный к раздумьям, испытай удоволь¬
ствие в размышлениях над судьбами «Вег», над сутью
необычайного научного подвига, забывать который мы не
имеем права, сколько бы ни кануло в Лету быстротеку¬
щего бытия... Вникнуть в это — значит подключить и свою
душу к деятельному познанию того пространства, в кото¬
ром расстилается будущая усадьба человечества, его дом.
Люди XXI и последующих веков неизбежно будут, по
Циолковскому, стремиться достигнуть «иных солнц й
воспользуются их свежей энергией взамен своего угаса¬
ющего светила. Они воспользуются даже материалом
344

планет, лун и астероидов...». Вот когда люди будут четко
осознавать, что космическая эра, давшая им такое могу¬
щество, началась в 1957 году, и, возможно, человечество
договорится именно с этого года вести новое летоисчисле¬
ние своей великой и подлинной истории.
Вчера была лишь перспектива перехода человечества
к освоению Солнечной системы, а сегодня это началось,
началось! И ведется уже свыше трех десятилетий, хотя
подавляющее большинство жителей Земли в силу разных
причин еще не видят и не осознают поворота. Парадоксаль¬
ное противоречие: человек в современном мире, пользуясь
гигантскими индустриальными достижениями, неосознан¬
но находится в плену у ситуации рутинной — утрачи¬
вает способность удивляться новым научным и техниче¬
ским победам, психологически привыкая к ним, как к само
собой разумеющимся. Люди, уйдя в повседневное миро¬
ощущение, перестают задумываться о сопряженных
с научно-технической революцией перспективах и послед¬
ствиях,; противоречиях и задачах, выходящих за рамки
текущих земных забот, потребительских интересов,
сиюминутных привязанностей... Речь идет о неизбежной
в будущем деятельности наших внуков и правнуков за
пределами Земли. Они, эти вселенские перспективы чело¬
вечества, реальны. Но каждому быть бы «чуточку Тютче¬
вым», «чуточку Циолковским», «чуточку Сагдеевым»...
Полет «Вег» — наиболее сегодня ощутимое свидетель¬
ство того, что человек — мастеровой в околосолнечном
пространстве, хозяин не только околоземных, но и более
отдаленных территорий вокруг своей звезды. А мысль
рвется и дальше...
Современному сознанию такая крупномасштабность —
словно бы уже практическая необходимость, ему реаль¬
но и трезво представимы все эти кромешные, раньше
пугавшие людей расстояния и просторы. Это — будни
очеловеченного космоса, вернее — очеловечиваемого. И
мои знакомые подростки — школьники с московского
двора вполне компетентно беседовали в те «кометные
дни» между собой о «Вегах» и о Комете, как о разуме--
ющемся, будничном, оперируя серьезными сведениями,
почерпнутыми, конечно, из печати. Будучи моими собесед¬
никами, толковали и про то, что «Галлея» (так запросто
называли Комету) летит со скоростью 40 километров
в секунду, то есть (тут же подсчитал в уме один из юных
математиков) — около 150 тысяч километров в час, и про
345

суммарную скороцть их сближения, равную 80 километрам
в секунду. Один из парнишек пооткровенничал, что читал,
как ученые «засекли» Комету, еще когда она виделась
пылинкой где-то в созвездии Малого Пса, и объяснил,
что ее заранее, с ноября 1982 года, держали в поле зрения
радиотелескопов, чтобы загодя рассчитать трассу буду¬
щего полета на встречу с ней наших АМС.
Юные граждане, пожалуй, доживут до новой встречи
с Кометой — в будущем веке. Они вправе мечтать об этом.
«Комсомольская правда» тогда провела вполне в духе
времени опрос читателей-мечтателей и рассказала о роман¬
тическом научном прогнозировании, которое они вы¬
полнили. В редакционный «Клуб любознательных» при¬
шли сотни ответов на его запрос. Газета предложила
поразмышлять над проблемой: какой может быть экспеди¬
ция к Комете в ее следующее посещение ближних окрест¬
ностей Солнца? И молодые футурологи прислали заман¬
чивые проекты, порой сверхфантастические, но и разум¬
ные, однако. Ученые XXI века вполне могли бы некото¬
рые из этих проектов взять за основу для новой экспе¬
диции.
Примечательно, что молодые современники подмети¬
ли: то будет не простой календарный год — 2061-й —
а особенный, юбилейный. Год столетия полета перво¬
проходца Вселенной Юрия Гагарина! Если всего четверть
века спустя после гагаринского подвига Земля органи¬
зовала международную экспедицию группы АМС, то
к вековому юбилею — и подавно! Юные уверены: в
2061 году к Комете полетят космические корабли с экипа¬
жами. Люди облетят ее, причалят к ней и проведут ис¬
следования прямо на ее ядре. Очень много предложений
остроумных, дерзновенных, и .ничего нереального в них
нет. Редакции пришлось создать жюри «Комета Галлея —
2061», председатель которого инженер-испытатель косми¬
ческих аппаратов Ю. Марков, суммируя родившиеся идеи
по экспедиции шестидесятых годов грядущего века,
отметил: «К Комете направятся несколько, конечно,
международных автоматических лабораторий-кораблей.
Вначале они проведут исследование ее хвоста, затем
сравняв скорости, причалят к ядру. Они исследуют по¬
верхностные и глубинные слои грунта, проведут бурение
и доставят образцы на Землю, ученым. А на Комете оста¬
нется АКС — автоматическая кометная станция, напоми¬
нающая АЛС (лунную) и АМС (марсианскую). Комета,
346

как «космическое-такси» (только бесплатно), прокатит
нашу АКС по всей Солнечной системе, а станция с по¬
мощью телевизионных камер и специальных научных
приборов будет вести репортаж со своего долгого пути».
Жюри, конечно, отобрало наиболее толковые пред¬
ложения и оставило на хранение, дабы ими могли вос¬
пользоваться ученые будущего поколения, к которому
принадлежат, собственно, и сами авторы проектов.
Множество интересных идей выдвинула творческая
фантазия молодежи. Например, идея использования вне¬
земных богатств, скажем, никеля, ведь угроза нехватки
никеля на Земле ныне вырисовывается в реальных очерта¬
ниях... Но никель можно доставлять с астероидов, со спут¬
ников других планет и с самих планет. Интересна мысль
о корректировке траекторий астероидов и комет в случае
опасности их столкновения с Землей — корректировки
с помощью прикрепленных к небесным телам земных
ракетных двигателей. Примечательна выявленная юными
читателями «Комсомолки» экологическая воспитанность:
они говорили о своей озабоченности относительно сбере¬
жения чистоты космической природы, которая должна
принадлежать всем будущим поколениям разумного чело¬
вечества. Трогательна та тревога, которую у них вызывает
сама будущая судьба Кометы Галлея. Москвичи-десяти¬
классники П. Гладков и А. Римская считают, что ее
«следует оставить первозданной для потомков как символ
прогресса человеческого разума». И странно, что нашлись
горячие головы, посчитавшие необходимым «взорвать
комету», якобы таящую зло для людей, как, впрочем,
находятся сегодня безумцы, всерьез озабоченные под¬
готовкой «звездных войн». Но это попутно...
Сколько искреннего чувства вложили в свои письма
Намик Мурадов из Азербайджана, ученик 8-го класса,
иркутянка Алена Джаши, башкирский парень Салават
Хайбуллин и другие ребята. Намик, например, пишет так:
«В 2061 году мне будет 90 лет, и я не теряю надежды
наблюдать Комету Галлея во второй раз».
И широко, мудро размышляет в духе размашистого
космического века студент МАИ Дмитрий Поляшенко:
«Когда я писал это письмо, я думал о людях XXI века.
У меня появилась почти фантастическая возможность —
почта сквозь время. И я хочу ею воспользоваться.
Я приветствую вас, Потомки! Прислушайтесь к нашим
голосам, идущим сквозь толщу лет. Мы часто думали
347

о вас, какими вы будете. Мы знаем, вы будете именно
такими, какими мы представляем вас в наших мечтах.
Пусть Комета Галлея будет мостом между 1986 и 2061
годами! Пусть этот мост свяжет всех людей с чистыми
помыслами, ведь только они могут вглядываться с бес¬
корыстным интересом в глубины космоса. Я не прощаюсь,
так как вас еще нет, но и не могу сказать «До свидания»...
Но я говорю: «Здравствуйте! Привет вам! Пусть всегда
у предков живет мечта, а у потомков — память».
Вот как она, Комета, возвышает наш человеческий
дух.
Почему и пишу ее всегда с большой буквы.
Как вдруг узнаю, что есть гипотеза: возможно, Коме¬
та — чей-то корабль, разведчик иной цивилизации. И тут
уж и впрямь уместен вопрос: что у Кометы на уме?

Раиса ПРИХОДЬКО
СТО И ОДНА ПРОФЕССИЯ СПУТНИКА
Ума не приложу, куда определить племянника, в какой
вуз? Хоть не кисель-парень, чтобы за него решали. Глав¬
ное-то для себя он определил, знает, чтб ему нужно. Не
знает только: в каком вузе это нужное дадут ему?..
А хочет мой племянник вот что. Хочет, чтобы его
будущая профессия (не важно какая, для него этот во¬
прос как бы даже второй) непременно была связана с...
Стоп, забываю, что тем самым выдам тайну романтиче¬
ского сердца. Вот такая необычная, или, как говорят
космонавты, нештатная ситуация. Однако в трудных
ситуациях надо идти к людям, только они помогут. А зна¬
чит, ничего не поделаешь, выкладывай начистоту и тайны.
Но и мои знакомые, кому выкладывала, с кем совето¬
валась, не могли, как и я сама, дать четкого ответа на
запрос племянника и беспомощно разводили руками.
Проблема требовала специального изучения. У молодо¬
го человека на перепутье интересы устремлены не на
привычные, обычные профессии, и не так-то просто отве¬
тить: в какой вуз ему идти?
—	Сам-то ты,— спрашиваю племянника,— где бывал,
узнавал, спрашивал? Может быть, вычитал что-нибудь
ориентирующее?
—	Вычитал, тетя Рая, вот, читайте.
Открывает передо мной книгу на загнутой странице.
Читаю: «В древних сказаниях и легендах бог морей
Нептун представлен как самый могущественный и без¬
мерно богатый. Сегодня мы можем со всей определен¬
ностью сказать, что морские кладовые и впрямь не¬
сметны... В водах морей и океанов растворено 5,5 мил¬
лиона тонн урана, 200 миллионов тонн лития, 2100 000
миллиардов тонн магния, 600 000 миллиардов тонн калия...
Ну, а дно? Здесь тоже богатства колоссальные. Одного
металла около 400 миллиардов тонн! А нефть, газ, уголь...
Особая тема — морские пищевые ресурсы. Ученые под-
349

считали, что для пополнения пищевых ресурсов один
гектар моря перспективнее, чем такая же площадь
суши».
Я, конечно, читая, увлекаюсь. Но не пойму парня.
—	Ты хочешь стать океанологом? Так бы сразу и
сказал.
—	Нет,— отвечает,— читай дальше.
Ну, дальше так дальше... «Океан — не только «руд¬
ник» и «продуктовая кладовая», но и резерв энергии.
Морские приливы, тепло морской воды, другие факторы...
На отрезке берега длиной в 100 метров можно получить
энергию мощностью около 30 000 киловатт. Примерно
столько дает крупная районная электростанция. А сколь
велика общая протяженность берегов. Энергия лишь
отдельных зон океанских течений в десятки раз больше
всей ежегодной потребности в ней нашей страны».
—	Энергетиком? — спрашиваю племянника.
—	Нет, не только, читай еще...
Читаю: «Кроме огромных запасов механической энер¬
гии, он аккумулирует и щедрые дары солнца. Идет по¬
стоянный обмен тепловой энергии с атмосферой. Поэтому
и погода над континентами в значительной мере определя¬
ется процессами, происходящими в океане и в воздушной
оболочке над ним. Словом, океан «делает» погоду на
Земле».
—	Метеорологом, что ли? Прекрасно!
—	Не только, не только, дальше читай.
Читаю дальше: «Океан — это и «легкие» земного
шара. Около половины кислорода, содержащегося в зем¬
ной атмосфере, продуцировано, как утверждают ученые,
в процессе фотосинтеза фитопланктона в океане».
—	Вот, скоро будете у цели, тетя Рая,— говорит
племянник.
«У науки есть множество вопросов к Мировому
океану. Ей нужны цифры и факты. Самые разные, но
очень точные. Только тогда от количественной картины
можно будет перейти к «качественным пониманиям».
И, используя математические зависимости между раз¬
личными процессами и явлениями, полнее пользоваться
дарами природы, точнее, прогнозировать ее буйства,
учиться управлять ими. Человек живет около океана и
плавает по нему многие столетия. Но только в послед¬
ние три десятка лет начали по-настоящему изучать и
картографировать этого «Великого неизвестного», полу¬
350

чили некоторые представления о его природе, облике
и многообразии».
И только следующее предложение дало мне в руки
ключ к разгадке «тайны Эдуарда» (так зовут моего
племянника). «В последние годы,— говорит академик
Р. Сагдеев,— на стыке двух стихий — океана и космоса —
возникла совершенно новая наука — космическая океано¬
логия. Искусственные спутники Земли, пилотируемые
корабли, орбитальные станции дают возможность со¬
брать весьма ценную, а иногда и уникальную информа¬
цию об океане».
— Все ясно,— сказал я ему.— Ведь это же у тебя
с детства.
Эдуард молча согласился. А я вспомнила, что ему
было лет десять, когда он умолил бабушку купить ему
маленький телескоп. И ясными летними ночами устрем¬
лял взор в небо. «Бабушка! — кричал,— смотри, как
пчелы в улье».
Мне и сейчас, когда случается ночью оглядывать
звездное небо, вспоминается эта метафора, насыщающая
воображение: в гигантском улье космоса шевелятся,
роясь, миллионы золотых звездных пчел, суля будущий
мед. И вспоминаю слова Циолковского, предвещавшего
человечеству освоение космических пространств, что
даст нам «горы хлеба и бездну могущества».
Многие в нашей семье, когда Эдик учился еще в на¬
чальной школе, видя, как страстно увлечен он астроно¬
мией, как бережет свой телескоп и гордится им, считали,
что увлечение с годами пройдет, как это часто, к сожале¬
нию, бывает с мальчишескими увлечениями.
И вдруг, по истечении стольких лет, после того, как
парень и среднюю школу окончил, и армейскую школу
прошел, решив после демобилизации поступать в инсти¬
тут, он, племянник мой, озадачивает меня своей детской
мечтой: космос!
Конечно, он, будь это возможным, пошел бы в армии
по авиационной стезе — самый прямой путь в космо¬
навтику. Да вот беда — слабое зрение, диоптрия плюс
два. Однако он все равно предан мечте и хочет если не
в самом космосе, то на земле, но все равно работать на
космическую программу страны — на том участке науки,
где она соприкасается с космическим океаном.
В немногих словах пооткровенничал Эдуард со мной,
и, сопереживая с ним, я и сама загорелась космосом.
351

Раздобыла справочники московских вузов, засела за
телефон... Ищу институт, как будто самой себе выбираю
профессию, не простую — звездную.
И в книжном киоске брошюру, на которую бы раньше
и не обратила внимание, купила с бьющимся сердцем:
«Космос — человечеству». В метро, читая ее, проскочила
свою остановку, не заметила, как полный круг сделала
по кольцу,— зато всю брошюру так и проглотила. Оказы¬
вается, еще не состоялся старт Юрия Гагарина, а в науч¬
ных лабораториях уже разрабатывались проекты исполь¬
зования будущих космических полетов для наших, зем¬
ных, человеческих нужд, для получения реальных, ося¬
заемых, практических результатов, реальных плодов.
Ну, чем не «звездный мед» из космического улья! Но
о прикладном значении космонавтики многие люди, как
ни странно, до сих пор еще так мало знают либо имеют
чересчур смутное представление. Да и сама я, каюсь,
до недавнего времени была «темной»...
Как вдруг узна|Ь, что дело Доходит до того, что скоро
использование ИСЗ (искусственных спутников Земли)
приведет к тому, что, например, у нас на «северах», где
полгода стоит полярная ночь, можно будет освещать
заснеженные города и поселки этаким космическим фона¬
рем, светящим с борта стационарного спутника, причем
освещать участок Земли диаметром до трехсот и более
километров. Такой проект уже есть, а проблема осущест¬
вить его — вопрос технический и... финансовый. Так что
это — в будущем, надеюсь, недалеком. Зато вот, к при¬
меру, сегодняшние, сиюминутные вклады ИСЗ в земную
-копилку. Спутниковая радиосвязь. Какой суммой рублей
исчислить ее помощь, скажем, морским судам! Она не¬
обычайно ускоряет получение оперативной информации
об океанских рейсах. Спутники, оказывается, способны
быть и коллегами морских лоцманов, которые теперь
считают, что пора создавать диспетчерскую службу из
космоса^ это позволит сократить каждый трансокеан¬
ский рейс в среднем на 45 минут,— вот где огромная
экономия топлива и средств.
Спутник-ретранслятор, он в эту минуту летит и безо¬
становочно работает. И где-нибудь за экватором, в Юж¬
ном полушарии капитан нашего корабля дальнего плава¬
ния запросто набирает на телефонном диске номер своего
домашнего телефона (московского или киевского)...
Ну, а что Эдуард? А то, что вот так у нас с ним и шло:
352

то я ему что-нибудь вкусненькое достану и дам почитать,
то он прибежит: «Вот, тетя -Рая, читай. Здорово!»
И впрямь. В «Правде» член-корреспондент АН СССР
Ю. Семенов рассказывает о некоторых итогах вернувше¬
гося из космоса экипажа. Дословно он пишет: «По-преж¬
нему особая роль в программе отводилась исследова¬
ниям природных ресурсов Земли. Проведены фотосъемки
миллионов квадратных километров земной поверхности,
уточнена методика поисков полезных ископаемых с уче¬
том особенностей геологических структур. Материалы
космической съемки земной поверхности поступают у нас
в стране в сотни организаций (а мы-то с племянником
разыскиваем адреса для применения своих космических
устремлений, а они вокруг — сотнями!). В первую очередь
они используются для исследования состояния почв,
морфологии лесных массивов, а также в практическом
прогнозировании урожайности сельскохозяйственных
культур. Космонавтами оказана неоценимая .помощь и
специалистам рыбного хозяйства».
Услышала по радио о первом съезде Федерации кос¬
монавтики СССР. Подумалось: Главкосмос — комитет
государственный создан в стране, а зачем эта Федерация.
Оказывается, одна из ее задач — популяризация до¬
стижений космонавтики, содействие внедрению резуль¬
татов космических исследований в различные отрасли
народного хозяйства. Причем делается это силами добро¬
вольцев, общественных бойцов. Новое мышление в этой
сфере науки и жизни ставит вопрос так: уровень куль¬
туры хозяйствования сегодня на земле все больше опре¬
деляется степенью использования космических средств,
космической науки и техники. И не более не менее.
Куда еще убедительнее пример — очередной рекорд
продолжительности работы в невесомости — 326 суток
Юрия Романенко. Сколько полезного сделал он со своими
друзьями А. Лавейкиным, А. Александровым, А. Лев¬
ченко — именно для родной земли, для Отечества. На
пресс-конференции командир экипажа нам, журнали¬
стам, рассказал:
— Удалось порадовать астрофизиков мира результа¬
тами наблюдений Сверхновой звезды в Большом Магелла¬
новом Облаке, а также съемками других интересных
источников — пульсаров, квазаров.
Конечно, проводить наблюдения звезд очень интерес¬
но, но мы не забывали и Землю. Много времени отводи¬
12—1357
353

лось исследованиям природных ресурсов. По заказам
геологов уточняли картину нефтегазоносных районов
Каспия, вели съемку геологических структур Сихотэ-
Алиня, Кавказских гор. Наблюдали за созреванием
урожая на Украине, в Поволжье, Средней Азии. Опре¬
деляли загрязнение окружающей среды вблизи крупных
городов. Изучали экологическую ситуацию в Забайкалье,
в районе Припяти.
Конечно, мне страшно интересно было на пресс-
конференции узнать, что экспедиция провела более семи¬
сот астрофизических сеансов, в ходе которых были за¬
регистрированы уникальные события во Вселенной, свя¬
занные со Сверхновой звездой, но все же сердцу милее
факты, которые я бы охарактеризовала так: очело¬
вечивание, обживание космоса во имя матушки-Земли.
Эта экспедиция во главе с Юрием Романенко в дале¬
кий мир невесомости своим земным содержанием на¬
помнила мне о сыне пожилой соседки, о котором она,
мать, с горделивой интонацией рассказала однажды,
остановив меня в подъезде: «Мой-то Павел третий год
в Сибири на стройке утвердился, а дом не забывает, нет.
Переводы мне присылает регулярно, да и посылочку
к празднику. Не говорю уж о письмах душевных. Вот
сын так сын, не то что другие сыновья-ледышки». А я
о космонавтах подумала, об их сыновней заботе о Земле.
И спутник тоже сравнила с заботливым сыном чело¬
вечества.
Разве не тронет душу подлинная заботливость нашей
космонавтики, ее направленность на то, чтобы помочь
нам решить острые проблемы. А ведь есть у нее еще и
думы о болях и горестях земных. Порой «рентабель¬
ность» орбиты имеет цену... человеческой жизни. Встрети¬
лась мне заметка в газете, у заметки заголовок —
«Гуманный космос». Речь шла о 25-й рабочей встрече
руководителей международной системы «КОСПАС—
САРСАТ», которая предназначена для обнаружения и
спасения потерпевших бедствие в море людей с помощью
вездесущих искусственных спутников Земли. Четыре
страны — СССР, США, Франция и Канада были созда¬
телями этой бесценной системы. Теперь и Англия, а так¬
же Норвегия (скоро к ним присоединится Болгария и
Индия) построили наземные станции приема сигналов
бедствия, передаваемых через постоянно работающие
на орбите советские и американские спутники. Сообща¬
354

ется, что уже более шестисот пятидесяти человек — пред¬
ставителей разных национальностей было вызволено из
беды благодаря спутникам-спасителям. Что и говорить,
именно мирный космос, а не пресловутые «звездные
войны» нужны человеческой цивилизации, чтобы оправ¬
дать имя цивилизации. Народы умеют сотрудничать
на самом высоком уровне — уровне космического про¬
странства.
Довелось мне побывать в одном пионерском лагере
в тот день, когда там ждали гостей — космонавта в их
числе, писателей и поэтов, пишущих о космонавтике.
Многое было «прелюбопытно. Учитывая аудиторию, взи¬
рающую с горящими глазами и открытыми ртами на
«настоящего космонавта», он, герой космоса, обратился
к мальчишкам и девчонкам с такими словами: «Здрав¬
ствуйте, ребята, дорогие мои космонавты!» Смутилась
аудитория, а «звездный гость» спрашивает: «Ну-ка,
отвечайте, почему я называю вас космонавтами и не
грешу против правды. Даю минуту на размышления».
Но один парнишка даже минуты не раздумывал, тянет
руку и бойко так высказывается: «Планета Земля мчится
по орбите вокруг Солнца со скоростью 30 километров
в секунду, являясь космическим телом, она подобна
космическому кораблю, а все человечество — экипаж
этого корабля, и каждый из землян как бы космонавт...»
На это космонавт отозвался похвально, поддержал мысль
мальчика, но добавил: есть, однако, еще и объяснение
совершенно земное и достоверно фактическое, реальное.
Вот оно.
Человек летит сам в космос и отправляет туда свои
автоматические аппараты не только из любопытства и не
только для испытания своих физических возможностей
и технических талантов. Он покидает Землю и, подвергая
себя большому риску, вырывается в космос для того,
чтобы освоить его и поставить на службу Земле ради
счастливого будущего человечества. Космонавтика сего¬
дня стала такой областью человеческой деятельности,
в которой заинтересованы миллионы людей и многие
отрасли земного хозяйства, она заземлена на сотнях
профессий людей, работающих на Земле, круг взаимо¬
связей их — космической и земной деятельности зем¬
лян — очень широк. И одновременно с этим растет по¬
требность в новых и новых профессиях, которые нужны
сегодня, а завтра будут нужны еще больше, на орбите.
355
12*

Кем ты, нынешний школьник, ни станешь в жизни —
строителем-монтажником, специалистом по радиоэлектро¬
нике, биологом, врачом, энергетиком, химиком, лесо¬
водом, геологоразведчиком — и так далее, ты, по боль¬
шей вероятности, окажешься «потребителем» той научной
информации и тех ценных практических результатов,
которые получают на околоземных орбитах, а то и сам
можешь оказаться на орбите, поскольку твоя профес¬
сия будет нужна там. Начнется индустриализация кос¬
моса, вместе с тем углубится и расширится космиза-
ция производства на земле. Люди научатся в своем зем¬
ном хозяйстве использовать явления и закономерности,
свойственные космосу, начнут извлекать огромную пользу
для себя из процессов, протекающих в невесомости и
вакууме, и предстоит заниматься всем этим новому по¬
колению землян, то есть вам.
И не стоит, право, говорить об индустриализации
космоса как о деле будущего. Она началась уже, ее
плодами мы пользуемся, не замечая эту индустриализа¬
цию. Ведь уже с середины шестидесятых годов возникла
целая отрасль индустрии в космосе, к которой мы на¬
столько привыкли, что не представляем себе иной жизни.
Это космическая связь и космическое вещание. Спут¬
ники связи — это же целые предприятия, это в прямом
смысле слова специализированные производства, вы¬
несенные на различные орбиты. И возможно, не по¬
следним вопросом в повестке дня индустриализации
околосолнечного космоса будет стоять простейшее тех¬
ническое решение — передача на ночную сторону Земли
отраженного солнечного света силой, допустим, в сто
лун — с помощью собранных на орбите отражателей-
рефлекторов. А космическое материаловедение! Получа¬
емые ныне в невесомости монокристаллические полу¬
проводники крайне ценны для электронной техники.
Получить такие материалы' на земле — дело крайне
дорогостоящее и малопроизводительное. В волшебном
цехе космоса можно получать материалы с улучшен¬
ными свойствами, можно осваивать технологические
процессы принципиально новые, невозможные в земных
условиях. Те же кристаллы, например. Некоторые из
них растут в невесомости с головокружительной скоро¬
стью. Так, кристаллы германия и кремния увеличива¬
ются за минуту на один сантиметр! Зарождается еще
и космическая фармакология: в невесомости идет быстрое
356

воспроизводство вакцин для лечения и предупреждения
множества болезней землян — от гриппа и гепатита
до полиомиелита и холеры. Сегодня эффект невесомости
изучается медиками и с точки зрения лечения некоторых
сердечно-сосудистых заболеваний. И не исключено, что
когда-нибудь человечество научится исцелять невесо¬
мостью тяжкие недуги и на околоземных орбитах откроют¬
ся клиники, санатории...
Но, конечно, в обжитом космосе будут жить прежде
всего крепкие, здоровые люди. Космонавтика — это
эталон здоровья. И эталон рабочего мастерства. Ей
нужны мастера своего дела, люди, отлично владеющие
конкретным ремеслом — строители, электротехники, био¬
логи, математики, кибернетики, слесари-сборщики высо¬
кой квалификации, металлообработчики, сталевары,
стекловары, химики... да мало ли! И поэтому, такой
мыслью заключил свой рассказ перед школьниками
космонавт Андриан Николаев, некоторым из вас пред¬
стоит стать собственно космонавтом, а многим — не¬
пременно работать по космическим программам здесь,
на земле. Почему я и назвал вас «дорогие мои космо¬
навты». Вам быть конструкторами новой техники, вам
непосредственно запускать новые типы спутников, кораб¬
лей и орбитальных станций. В стране создана могучая
ракетно-космическая промышленность. В ее цехах очень
требуются умные руки, смелые творцы, рабочие мастер¬
ской квалификации, и вас ждут там.
Убедительно звучали слова Андриана Николаева:
«Я уверен, что уже в самом начале третьего тысяче¬
летия не сотни, а тысячи людей будут летать в космос
и работать в космосе... Когда в ближнем космосе появят¬
ся десятки орбитальных лабораторий, когда начнется
освоение астероидов и ближайших планет, число космо¬
навтов увеличится в сотни и тысячи раз». И созвучно
этой мысли прозвучали на встрече стихи московского
поэта В. Капитонова — «Напутствие перед стартом»,
обращенное к юным. Я выписала их:
Знайте, орлята, школьная парта —
Вот и площадка для вашего старта.
Литература, алгебра, русский —
Те же космические перегрузки.
Кроссы, субботники и поручения
Тоже имеют для взлета значение.
Ваши диктанты, экзамены школьные —
Телеметрии замеры контрольные.
357

Ваши тетради, дневник и задачники —
Как бортовые чуткие датчики.
Если смышленые, если активные —
Копятся силы у вас реактивные.
Дружба и выручка необходимы,
Чтоб с экипажем ты был совместимый.
Если орлята Отечеству верные —
Рейсы доверят им заатмосферные.
Ну, а вселенские, знаете, выси чьи?
Ваши!
Нужны космонавтов нам — тысячи.
Уходила с той встречи с настроением приподнятым,
особенным, так сказать, была космически окрыленной.
Значит, подумалось, я тоже имею отношение к косми¬
ческой работе.
Итак, мы выяснили: любой молодой землянин может
и не покидая родную планету быть при этом «космо¬
навтом», стоя на земной тверди, участвовать в косми¬
ческих делах человечества, используя в своей работе
многие космические факторы.
Говорю однажды племяннику: «Шел бы, Эдуард,
в энергетический. Займешься солнечной энергетикой».
Объясняю, почему мне особенно привлекательна эта
вещь. По уровню использования и по характеру ис¬
пользования энергии судят о степени «цивилизованности
цивилизации».
Сейчас разрабатываются проекты электрификации
целых городов за счет солнечной энергии. Где мои два¬
дцать лет! Посвятила бы себя этой проблеме — преобра¬
зованию гигантских масс космического тепла. Оказы¬
вается, если бы государства нашли взаимопонимание,
объединили научные силы и финансы, можно было бы
построить на территории жарких пустынь на площади
в 300 квадратных километров гигантскую установку из
преобразователей солнечных лучей. Тогда бы уже одна
треть потребности всех стран мира в энергии была бы
удовлетворена. Во Французских Пиренеях сооружено
параболическое зеркало диаметром в несколько метров.
В солнечный день в его фокусе температура достигает
3800 градусов по Цельсию. Как будто 22 тысячи Солнц
одновременно направили в одну точку Земли свои лучи,
и сталь плавится, как масло.
Однако как еще ничтожно мала доля разумного при¬
менения даров Солнца землянами. Преобразование
солнечных лучей - в электроток — вечный и неисчерпа¬
358

емый источник, причем экологически самый чистый.
Веками люди мечтали о переходе на иждивение к Солнцу,
практически же исследования в этом вопросе начались
не так давно. И между прочим, среди наук лидирует
в деле использования солнечной энергии... космонавтика!
Все системы спутников и орбитальных станций питает
само светило. Космонавты научились, выходя в открытый
космос, монтировать, наращивать солнечные батареи,
приращивать к ним дополнительные токопреобразующие
элементы. Такие космические электростанции, оказывает¬
ся, могут быть очень легкими, хотя и гигантских раз¬
меров, поскольку размеры никак не влияют на вес, ведь
дело происходит в невесомости. Мы, ходящие по земле
«потребители», скрупулезно считающие по домашним
электросчетчикам «накрученные» за месяц киловатты,
вправе спросить ученых и практиков электроиндустрии:
чего вы медлите? Скорее надо утверждать гелиоэнерге¬
тику на Земле.
Оказывается, дело не такое простое. Встает на пути
преграда: где размещать преобразователи, гелиостан¬
ции? Нужно глобальное изучение регионов земной по¬
верхности. Нужно накопление статистического материала
об образовании облачного покрова, определение площа¬
дей с наиболее солнечными по интенсивности и про¬
должительности днями в различных районах, регионах.
Такая планетарных масштабов разведка в столь мало¬
изученной области, где никогда «не ступала нога чело¬
века», была веками невозможна. Только с появлением
ИСЗ ученые получили инструмент для математически
точного определения наиболее перспективных районов
для эффективной гелиоэнергетики.
Рассказываю об этом Эдуарду, но он скептически
настроен относительно наземной гелиоэнергетики. Его
в космос тянет. Выдал мне такую информацию: созда¬
вать электростанции на орбите — это и дешевле, и про¬
изводительнее, и экологически удобнее. Пусть летают
себе солнечные коллекторы подальше от Земли и отправ¬
ляют электричество к нам с помощью микроволн, а еще
лучше — по лазерному лучу... Он рассказал, удивляя
меня своими познаниями, что ученые предлагают ис¬
пользовать «плазменный ветер», который «дует» в косми¬
ческих просторах. Оказывается, когда он встречает на
своем пути магнитные поля Земли, при ударе его под
прямым углом в магнитосферу образуется мощнейший
359

космический «генератор тока», столь необходимого Земле.
—	Вот прекрасно, если это так! — перебиваю я Эду¬
арда.— Вот и пойди в эту науку. Наверное, и надо было
подавать в энергетический.
—	Да не в этом дело,— поправляет меня племян¬
ник.— Для получения дешевой энергии можно исполь¬
зовать и другие подарки природы, приливную волну
океана, например Гольфстрим. Но чтобы строить тур¬
бины на наиболее эффективных участках моря и берега,
опять-таки нужна глобальная съемка поверхности океана.
Требуется статистика, выяснение закономерностей дина¬
мики океана, всех факторов в различных акваториях.
А определить это можно только единственным путем —
космической разведкой.
«Опять он туда же, сколько волка не корми...» —
думаю я и говорю:
—	Если на то пошло, то из космоса можно загля¬
нуть и в недра. Тогда иди в геологоразведочный.
—	Ну, при чем тут геологоразведочный, тетя! —
начинает он терять терпение.— Знаешь, по твоей логике
выходит, что если интерпретация космических снимков
в видимом диапазоне волн позволяет подробно изучить
местный рельеф и тем самым определить наиболее
рационально трассы будущих дорог, места возведения
мостов, гидростанций, то мне следует идти в инженер¬
но-строительный, а то и туда, где учат на... мусорщика.
—	Ну, вот так загнул! «Мусорщик»-то совсем ни
к чему.
—	Нет к «чему». Не обижайся, но ты стоишь на земле
и смотришь в космос, а я стою там и смотрю оттуда на
Землю, и мы не понимаем друг друга. А мусорщик при
том, что нашей матушке-планете грозит утонуть в мусоре,
в отходах производства, в засорении городов, на кото¬
рые наступает всечеловеческая свалка отбросов. Нужно
срочно спасать человечество от загрязнения, а также
найти отходам разумное применение, перерабатывая их,
заставив вторично служить людям. Знаешь, город, в кото¬
ром живет один миллион жителей, выбрасывает еже¬
годно два миллиона изношенной обуви, а его автомобили
сбрасывают с себя миллион старых шин. В городских
отходах тонны стали, цветных металлов, чугуна. Наконец-
то кое-где человечество начало создавать заводы-утили¬
заторы, налаживать регенерационное производство по
вторичному использованию сырья. Переработка тонны
360

макулатуры, например, спасает от рубки 17 деревьев;
А это все — экология. Но возникает логический вопрос:
а где строить гигантские утилизаторные производства.
Нужно привязать их к такой местности, где бы не был
нанесен ущерб ни флоре, ни фауне. Так что снова при¬
дется просить космонавтику помочь — сделать широко¬
охватную съемку. Ты опять скажешь: снова я' туда же.
Да, «туда же»! Потому что прикладное значение космо¬
навтики невозможно переоценить, она теперь объединя¬
ет все источники энергии и сырья на нашей планете.
Ну, хоть теперь-то ты, тетя, понимаешь наконец, что
меня интересует? Спутниковая космонавтика!
...Недавно мой сосед по лестничной клетке протяги¬
вает мне газету: «Вот, смотрите, в какую трубу наш
бюджет вылетает!»
В газете помещена будничная информация ТАСС:
одной ракетой запущено сразу три спутника. Я ему
объясняю: так это же даже очень экономично — одной
ведь ракетой запущены! «Значит, вы не понимаете, мил¬
лионы народных рублей на ветер!» Ах, вот оно что...
И такой поверхностный взгляд на проблему, к сожале¬
нию, встречается нередко. В глубину, в суть дела массо¬
вый обыватель не смотрит. Он «не видит» ни получен¬
ную в небесах пенистую сталь; сверхчистые кристаллы,
редчайшие лекарства, «не видит» плодов, взращенных
в космосе, полученных благодаря разгадке тайн при¬
роды. Рассматривая по голубому экрану перипетии фут¬
больного матча, транслируемого с другого континента,
или вникая в телемост, соединивший СССР и Америку,
«не видит» того, что обязан за это чудо тем умным
аппаратам, что летят в эту самую минуту в безбрежном
космическом далеке и несут не прекращающуюся ни
днем ни ночью службу. Разве не удивляемся порой, как
это мы когда-то могли обходиться без телевизора в доме,
не верим, что когда-то люди жили без телефона, без
самолетов. Недалеко то время, когда начнем удивляться,
как могли вообще обходиться без космонавтики. Хотя
еще нет-нет да встретится современный «дикарь», не
признающий реальность фантастики и фантастику косми¬
ческой реальности нашего времени.
Что касается тех трех спутников, о которых «бес¬
покоился» мой сосед, выведенных одной ракетой-носи¬
361

телем «Протон», то эти спутники были предназначены,
кстати, для навигационной системы, которую наша страна
создает для определения местонахождения самолетов
гражданской авиации и судов морского и рыболовного
флота.
Тут нелишне мысленно возвратиться к первоначаль¬
ному значению слова «спутник». Многие века, задолго
до зарождения космонавтики, это доброе слово означало
«сопутствующий», то есть идущий рядом. Сопровождая
на высоте нескольких сот и тысяч километров планету
Земля, ее рукотворные помощники, оставаясь в сопри¬
косновении с земной гравитацией, постоянно входят
в самое широкое соприкосновение с жизнью человече¬
ства. Автоматические работники на орбите вполне со¬
ответствуют первоначальному смыслу своего земного
имени.
Три спутника одной ракетой — не столь уж сенса¬
ционное дело. Есть чудо и поудивительней: сразу восемь
спутников были заброшены на орбиту одной нашей мощ¬
ной ракетой-носителем. В апогее их орбита — полторы
тысячи километров от поверхности Земли. И значит,
у них обзор очень широкий.
Откровения, которые подарила людям спутниковая
космонавтика, были сначала просто непостижимы для
привычного мышления. Во многое не верилось в первые
дни, с первой информации. Первые же запуски аппа¬
ратов на околоземную орбиту неожиданно выявили стран¬
ные, непредсказуемые отклонения орбит полета. В чем
дело? По какой причине деформируется орбита? Ошиб¬
лись при расчетах? Вновь садились за ЭВМ ученые —
и убеждались, что, по расчетам, никаких отклонений
быть не должно. Но ведь они были, были! Увы, вскоре
все объяснилось: изменения орбит объяснялись не ошиб¬
ками в расчетах, а тем, что спутник в определенных
точках орбиты пролетал над... большими залежами желез¬
ной руды. Они-то и вызывали отклонения орбиты... Тогда-
то, вот таким необычным путем, были открыты новые
залежи ценного сырья в Западной Сибири.
Сегодня стали «классическими» примеры геологиче¬
ских открытий с помощью «просвечиваний» из космоса,
благодаря которому были найдены нефтеносные районы
в Витебской и Смоленской областях, а также в Коми
АССР.
У визуального изучения Земли с космической «вышки»
362

есть своя история, даже предыстория. Вспоминают, что,
когда космонавты впервые передали на Землю о том,
что они с высоты 300—400 километров видят дно морей
и океанов на глубинах в сотни метров, к столь странному
заявлению ученые отнеслись с большим недоверием,
с иронией. Потому что известно: даже с самолета и тем
более с борта судна дно моря просматривается только,
в лучшем случае, на десятки метров при самой благо¬
получной погоде. Даже школьник знает, толщь воды
в сто метров уже совершенно непрозрачна. И вдруг —
даже сотни метров воды да из космической дали не
помеха для наблюдения дна! Нет, космонавты явно за¬
блуждаются, решили ученые. И просчитались.
Вскоре выяснилось: действительно, рельеф дна виден
из космоса в деталях, очень ясно. Оказывается, даже
волны на поверхности моря, огромные, бурные, штормо¬
вые, совершенно не мешают наблюдать глубоководный
рельеф дна. Изумительный эффект: получается, чем.
выше — тем лучше видны земные «невидимости». Осо¬
бенности наблюдения земной тверди из космоса порази¬
тельны. Сюрпризы сыпались за сюрпризами!.. Причем
из космоса обзор поверхности отнюдь не поверхност¬
ный, а углубленный. Оказывается, лучше всего видны
подземные тайны не тогда, когда разрываешь землю
ковшом экскаватора, а когда срезаешь «кожуру» этого
яблока из:., космоса. Интерпретация снимков в видимом
и инфракрасном диапазонах волн позволяет определить
многое — вплоть до источников горячих вод и их темпе¬
ратуры.
Эффект «космической проницательности», так сказать,
орлиной зоркости спутников породил ставшую уже класси¬
ческой в научно-популярной литературе метафору —
сравнение с чехлом, покрывающим предмет. А именно:
снимки, сделанные с космических высот, проявляют
глубинные структуры Земли так, словно под покрыва¬
лом проступают очертания памятника, закрытого тканью
до торжественного открытия его.
Храню старый журнал «Наука и жизнь», в нем на
вклейке — цветное фото: котлован озера. Это озеро Сон-
Кель в горах Тянь-Шаня. Снимок был сделан в 1975 году
космонавтами В. Севастьяновым и П. Климуком с орби¬
тальной станции «Салют-4»... Взгляд с орбиты имеет
колоссальные перспективы даже для такой редкост¬
ной, «частной» науки, как луговодство, пастбищное
363

хозяйствование. Урожай трав на труднодоступных киргиз¬
ских альпийских лугах можно быстро определить только
с космической орбиты.
Неоценимы заслуги спутников метеорологической
системы «Метеор». Эта система действует с 1967 года.
Она дает оперативную информацию о состоянии облач¬
ности и снежного покрова, о ледовой обстановке, о за¬
рождающихся ураганах, смерчах. Космические синоптики
дают своей объективной и весьма оперативной информа¬
цией для гидрометеорологической службы прямой эконо¬
мический эффект — более миллиарда рублей в год. Это —
«информация к размышлению» для моего малопросве¬
щенного соседа-скептика.
Должно благодарить космонавтику и Министерство
рыбного хозяйства. Известно, где фитопланктон, там
и рыба. А богатые планктоном зоны в океане видны из
космоса преотлично, эти зоны характеризуются опре¬
деленным спектром отражения электромагнитного из¬
лучения Солнца. И уже десятки миллионов рублей эко¬
номии дала стране космическая рыборазведка. И вместе
с тем на космонавтику будет возложена такая актуаль¬
ная задача, как глобальный контроль за рациональным
отловом рыбы, именно рациональным. Эксплуатация
любых богатств Земли должна быть разумной. Космо¬
навты и спутники непременно придут и на помощь тем
существам, которые занесены в «Красную книгу».
Программы защиты природы будут наиболее успешны¬
ми, если использовать и в этом деле космические наблю¬
дения. Космическая техника, внеземные снимки просто
незаменимы для решения экологических задач. Из кос¬
моса как на ладони видны преступления против при¬
роды и, в сущности, против человека.
Однако у космонавтики многоцелевое назначение. За¬
ботясь по-матерински о нас, детях Земли и Солнца, она
неспроста направляет свой взгляд и в глубины Вселен¬
ной. Методами дистанционного зондирования с автомати¬
ческих межпланетных станций изучаются детально,
пядь за пядью наши «родственники» в солнечном семей¬
стве. Планеты картографируются. Все больше становится
планет, о которых «позаботились» земляне, создав их
карты, построив для них опорные геодезические сети.
И этот астрономический пласт космической разведки
нужен нам опять-таки для самой Земли. И вот почему.
В восьмидесятые годы наша наука при картографи¬
364

ровании планет не случайно главное внимание уделила
радиолокационному картографированию поверхности
Венеры. И не случайно планетологов уже давно интересу¬
ет именно эта наша соседка. Ведь многие ее параметры
очень близки к параметрам Земли. Сравнивая нашу
планету с подобными ей небесными телами, как Венера,
можно глубже понять процессы, происходившие когда-
то на Земле на разных стадиях ее развития.
Помилуйте, думаешь иногда, мысленно обозревая все
то, что происходит ныне на космических просторах по
воле людей,— ну разве не чудеса! В околоземном кос¬
мосе бойко хозяйничают сотни спутников, в дальнем
космосе и на ряде планет ведут исследования «на¬
тренированные» человеком роботы — научные станции
и лаборатории. Стали привычными многомесячные трудо¬
вые вахты орбитальных станций с очень надежными,
умными, работоспособными экипажами.
Наша страна заявила в ООН о своем искреннем стрем¬
лении поставить достижения науки и техники в области
дистанционного зондирования Земли из космоса на
службу всему международному сообществу. Постав¬
лена и решается задача развить космическое природо¬
ведение в ранг государственной научно-технической
политики. С помощью самолетов-лабораторий, спут¬
ников «Метеор», «Метеор-Природа», автоматических
аппаратов серии «Космос», пилотируемых кораблей и
станций типа «Салют» и «Мир» непрерывно работает
государственная эксплуатационная система исследова¬
ния природных ресурсов и контроля окружающей среды.
Рассказывая о ней, один из ведущих специалистов в этой
области Ю. Киенко отмечает, что данные дистанционного
зондирования, полученные с помощью космической при¬
родоведческой системы, могут успешно использоваться
для решения почти трехсот научных и хозяйственных
задач, не говоря уж о том, конечно, что повседневно
услугами космической техники пользуются миллионы
телезрителей, что мой сосед по лестничной площадке,
ежедневно включающий телепрограммы, считает, видимо,
заслугой каких-то иных неопределенных сил, только не
«этих ракет».
Наконец-то наши дети, молодежь получает самые
точные карты Родины и атласы мира за всю историю
страны. Спутник — надежный помощник картографов.
Если до космической эры работа над составлением слож¬
365

ных карт и атласов длилась по нескольку лет, случалось
до десяти и более, при этом они в какой-то мере уже
успевали устареть в процессе столь длительного из¬
готовления, то теперь картографическая наука взнузда¬
ла быстроногого коня — космического. Пространствен¬
ная информация о Земле, полученная с борта космиче¬
ского разведчика, наиболее полное применение полу¬
чает именно в картографии.
Тут мы подошли вплотную к проблеме космиче¬
ской геодезии. В Московском ордена Ленина институте
инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии
создана кафедра космической геодезии и астрономии.
Мой племянник с успехом мог бы заниматься здесь, но
случай привел его в другой институт, где есть и такая же
кафедра, и факультет прикладной космонавтики. Едва он
встретил глазами в институте объявление о наборе на
тот факультет, более ни на что терять время парень не
хотел: судьба его тотчас и была решена. И наверное,
примерно такую же вводную лекцию прослушал он, какую
в Институте инженеров геодезии читает в сентябре перво¬
курсникам доктор технических наук заведующий кафед¬
рой Ю. В. Плахов. Кстати, Юрий Владимирович подарил
нам новый учебник — «Космическая геодезия», одним
из авторов которого он является. Оказывается, для сту¬
дентов геодезических специальностей космическая гео¬
дезия — строго обязательный предмет. «Трудно пред¬
ставить себе современного геодезиста, не знакомого
с космической геодезией и кругом решаемых ею задач»,—
говорит Юрий Владимирович. Да и просто по-настоящему
современного человека, добавляю я, объясняя, почему
отрываю его от дел,— чтобы просветиться, получить
информацию «из первых рук».
4 октября 1957 года, когда первый советский ИСЗ
открыл космическую эру человечества, можно считать
и датой зарождения космической геодезии, так как уже
первые сделанные с Земли фотографии искусственного
спутника на фоне звездного неба использовались успеш¬
но для решения геодезических задач. Космическая гео¬
дезия позволяет получать решения в более сжатые сроки
и с гораздо большей точностью, чем позволяли тради¬
ционные методы классической геодезии. Более того,
существует ряд таких задач, которые вообще невоз¬
можно разрешить без использования искусственных
спутников, поскольку потребуется столько времени и
366

такие материальные вложения, что делает задачу практи¬
чески невыполнимой. Размеры, параметры внешнего
гравитационного поля планеты, форма и размеры самой
планеты Земля — это по плечу только спутниковой гео¬
дезии. Стоит задача — связать единой геодезической
сетью материки и острова.
Являющийся высокой визирной целью и перемеща¬
ющийся со значительной скоростью, спутник, распо¬
ложенный, однако, сравнительно недалеко от Земли,
что облегчает наблюдение за ним, позволяет опре¬
делить положение тех или иных пунктов в единой
системе координат и с большой точностью. Ни одна строй¬
ка не обходится без точных геодезических измерений.
Иначе разрушится строящийся завод, рухнут опоры,
пойдет наперекос плотина...
Сенсационным для многих, но естественным для
современного геодезиста, сотрудничающего с космонавти¬
кой, было появившееся в газетах сообщение о том, что
американские небоскребы «передвинулись» на десятки и
даже сотни метров. Так, нью-йоркский «Эмпайр стэйт бил-
динг» как бы «сдвинулся» на 36 метров, Капитолий на 30
метров. Дело в том, что замеры на земной поверхности изве¬
стных зданий проводились давно. Теперь же специалисты
уточнили прежние измерения, применив электронные при¬
боры и данные, многократно подтвержденные спутни¬
ками.
Космическая геодезия определяет даже вертикальные
и горизонтальные движения материков... По «неровно¬
стям» орбит спутников, подвергаемых во время полета,
говоря языком специалистов, возмущениям, то есть измене¬
ниям, ученые выявляют причины изменения силы тяжести
в том или ином месте — ведь она в разных точках Земли
разная. Либо это плотностные неоднородности нашей пла¬
неты, либо так называемое вековое движение полюса, изме¬
нение его местоположения, другие источники гравитацион¬
ной аномалии. Спутники могут «рассказать» и о парамет¬
рах вращения Земли вокруг оси. Высокую точность лазер¬
ных наблюдений из космоса доказывает тот факт, что коор¬
динаты полюса, например, можно определять со средней
квадратической ошибкой всего в 10 сантиметров.
Для нашего практического ума и обыденного мышле¬
ния нужны наглядные, осязаемые примеры. Тогда наи¬
более рельефно становится прикладное значение спут-
ников-геодезистов. После измерений со спутников вы¬
367

яснилось, что Японские острова на 300—600 метров на¬
ходятся дальше от Азиатского материка, чем это было
установлено раньше. Или такой факт. Еще лет 40 назад
ученые-геологи были уверены, что движение земной коры
прекратилось многие миллионы лет назад. Сегодня же
никто из них не станет отрицать, что она повсеместно
незаметно движется... Ни один спутник не оказывается
в долгу перед человечеством, и некоторые из них со¬
общили людям, что естественное движение земной коры
может быть нарушено, ускорено искусственным путем —
в местах крупных инженерных сооружений, на участ¬
ках массовой добычи полезных ископаемых, в новых
районах застройки. Высокоточные геодезические иссле¬
дования показали прогибание земной коры на несколько
сантиметров у берегов новых водоемов, возникновение
сейсмической активности там, где в жизнь природы вме¬
шался человек. Эти явления наблюдались после созда¬
ния Братского и Красноярского водохранилищ.
Нередко от позиции специалистов, вооруженных
данными космической геодезии, зависит судьба ново¬
строек и самой матушки-природы. Нетрудно представить
себе, что произошло бы на обширных пространствах
Севера Западно-Сибирской низменности, если бы была
построена Нижне-Обская ГЭС. Грунтовые воды здесь
залегают неглубоко, и даже незначительное погружение
земной коры вызвало бы необратимое заболачивание
и затопление огромного района. И мудро поступили
наши люди, отказавшись от проекта этой ГЭС.
Рассказывая обо всем этом, мой собеседник профес¬
сор Ю. В. Платов сообщил, что современные геодезисты
используют в своей работе лазерные спутниковые дально¬
меры, зениттелескопы, применяют современные методы,
на их вооружении сложные алгоритмы, электронно-
вычислительные машины, на разработку программ для
которых работают большие коллективы квалифицирован¬
ных математиков, программистов. Слушаю профессора
и мечтаю: хорошо бы и моему племяннику стать спе¬
циалистом в области спутниковой геодезии. Но о ней
он имеет представление, предстоит же ему работать на
смежном научно-производственном поле — в области
использования космической информации в землеустрой¬
стве. Может быть, окончив институт, он пойдет рабо¬
тать в Госцентр «Природа». Кстати, за последние годы
ученые этого Госцентра провели результативное комплекс¬
368

ное тематическое картографирование по Калмыцкой
АССР, по территории Таджикской ССР. Страна подошла
к общегосударственному решению проблемы комплекс¬
ного картографирования природных ресурсов с исполь¬
зованием космической информации. Так что моему Эду¬
арду и его друзьям-сокурсникам предстоит большая инте¬
ресная работа.
Он сейчас уже на третьем курсе. И на мои вопросы
способен отвечать с вполне приличными, обоснован¬
ными объяснениями. Дистанционное космическое зонди¬
рование? Это как бы взгляд на Землю с орбиты, осно¬
ванный на регистрации отраженного электромагнитного
излучения. Оказывается (снова открываю рот от удив¬
ления), различные природные объекты обладают спе¬
цифическим, присушим только им спектром отражения
солнышка. Так вот, созданные научные приборы —
спектрографы регистрируют яркость объекта на каждой
длине волны отраженного света. Быстро и многократ¬
но получаемые в разное время года фотографии одних
и тех же земель, вод, пастбищ, пустынь, лесов, имеющих
свой, характерный только для них спектр, являются
как бы уникальным «личным делом» того или иного участ¬
ка пахоты, моря, степи, ледника... Два несоединимых,
казалось бы, слова — «космос» и «землеведение» — со¬
единились в «космическое землеведение». Мой племян¬
ник — студент Института инженеров землеустройства.
И какой молодец: учится отлично, с любовью.
Новые и новые загадки задают человеку то моря,
то атмосфера, то подземный царь Плутон. Стоит великая
задача спасения природы планеты. Без спутниковой
космонавтики не решить ее. И сейчас, в сию минуту, в без¬
молвном космосе летят, обвивая Гею (древнее имя
Земли) своими бесчисленными витками, словно кокон,
сотни различных спутников и кораблей. А сколько их,
космических тружеников, за три десятилетия космической
эры, отработали, отстояли свои вахты, отлетали свой
век, уступив место другим, более совершенным, кото¬
рые послужат землянам более плодотворно.
Рассказывают: когда академику Королеву задали
вопрос, кто главный, а кто не главный в космической
работе, Сергей Павлович не задумываясь ясно и коротко
сказал: «Все мы участники».
369

Хотела было тут поставить точку, завершить раз-
о D но племянник принес новость. Он постоянно следит
г событиями в спутниковой космонавтике и стал в этой
Збласти «докой». И рассказал мне: на Байконуре про¬
длили в полет индийский спутник «ИРС-1А», выведен-
в\ на орбиту советской ракетой-носителем «Восток».
Нель — создание Индией собственной спутниковой систе-
« инстанционного зондирования земных ресурсов Индий-
Мкого субконтинента. Это даст возможность геологам
Сединой дружественной страны «взглянуть с неба» на
в пные, недоступные земному взгляду геологические
труктуры. приоткрыть тайны таких труднодоступных
айонов, как Гималаи или пустыня Тар, определить,
апример, запасы воды в горах и пригодные для земле¬
делия участки пустыни
Л Существенно важныи момент: запуск нашей ракетои-
сителем этого иностранного спутника осуществлен по
глашению на коммерческой основе. Богатые взятки
со мического «меда» собирают рабочие пчелы космонав-
к® и	спутники разнообразных профессий и назначе-
т g	«Метеоры», «Молнии», «Космосы», «Радуги»,
Горизонты», другие автоматические лаборатории. Они
несут нам нескончаемые потоки бесценной информа-
ии никогда ранее не собираемой земляйами, которую
и невозможно получить никаким другим способом, кроме
как космической разведкой. Суммарная экономия средств,
которую дает применение космической информации
геологоразведочных, проектно-изыскательных, лесо¬
устроительных, картографических работах, в метеоро¬
логическом прогнозировании, в телефонно-телевизионной
связи, достигает ежегодно одного миллиарда рублей.
Впрочем, я повторяюсь... Но ведь так приятно снова и
снова убеждаться в том, какого Верного, доброго, муд-
го друга обрел наш народ в лице космонавтики.
Р Да вот беда, не все, оказывается, это понимают.
Тут я имею в виду не таких сограждан, как мой не¬
задачливый сосед, а людей, которые в силу своего обще¬
ственного положения просто обязаны быть на высоте
современного взгляда на науку.
Должна сказать об этом конкретней — о спутнико-
вой космонавтике — в связи с тем великим созидатель¬
ным движением нашего народа, которое названо пере¬
стройкой.
Интересное письмо от совхозного механизатора из
370

Ставропольского края Д. Попова пришло недавно
в Москву. Он спрашивает: «Верно ли, что из космоса
очень ясно, четко видны наши поля, водоемы, пастбища
и даже можно обнаружить скрытые, не показанные в от¬
четах гектары пашни? Это была бы хорошая, надежная
проверка и, между прочим, помогало бы изобличать
очковтирателей, нечестных людей, способных ловко
маскироваться».
Действительно, контрольная роль спутников столь же
оригинальна, сколь актуальна. Отвечая на вопрос меха¬
низатора, заслуженный деятель науки и техники гене¬
ральный директор Государственного научно-исследова¬
тельского и производственного центра «Природа»
Ю. П. Киенко на страницах газеты «Правда» рас¬
сказал:
«Опыт показал, что космическая информация позво¬
ляет обнаружить скрытые от учета поля. Например,
в Узбекистане, в одном из целинных совхозов было в
1986 году обнаружено по космическим снимкам, что
около 30 процентов поливных земель — более тысячи
гектаров — не включены в отчетность... Это негативное
явление широко распространено, однако его реальные
размеры в масштабах страны и отдельных регионов еще
не изучены. Почему-то статистические и плановые орга¬
ны не спешат в полной мере воспользоваться снимками
из космоса».
Ну как тут не возмутиться! Это происходит по недо¬
разумению или по невежеству, из-за лени или безответ¬
ственности? Гениальное изобретение человеческого ума —
космонавтика протягивает руку помощи хозяйственнику,
партийному, советскому работнику, а те, в свою очередь,
вместо того чтобы протянуть руку навстречу ей, вос¬
пользоваться предельно объективной информацией, от¬
страняются, не спешат подружиться со спутником.
А между прочим, информация с орбиты вовсе не трудно¬
доступна. Вкус к работе с ней — вот что необходимо вос¬
питывать.
...По утрам, раскрывая свежую газету, непроизволь¬
но ищу и часто нахожу знакомые слова: «...В Совет¬
ском Союзе осуществлен запуск очередного спутника
Земли...» И радостно на сердце, ведь это спутник нашего
благополучия.
Думала, вот и можно на этом ставить точку, но
вспомнила: не имею права ставить точку, не сказав еще
об одном — чрезвычайно важном.
371

Когда народы Земли, затаив дыхание, слушали со¬
общения из Москвы, ставшей на несколько дней местом
исторической советско-американской встречи на высшем
уровне, возле столичной гостиницы «Россия» замерли
гигантские зеркала параболических антенн космической
связи. Через них за океаны передавались репортажи
о переговорах Генерального секретаря ЦК КПСС и пре¬
зидента США. Исключительно важные состоялись пере¬
говоры. И важно было, чтобы об этом узнали миллионы
людей как можно быстрей.
Разве не подлинный подвиг науки во имя мира —
геостационарные спутники, что «зависли» сейчас и будут
висеть многие месяцы и годы над Атлантикой, в районе
экватора, запушенные на высоту до 40 тысяч километров,
двигаясь в пространстве синхронно с вращением 'Земли
и потому как бы паря над одной и той же точкой пла¬
неты.
Встреча двух лидеров великих стран стала событием
прошлого, но космическая связь между ними беспре¬
рывна: она через настоящее, через спутниковый канал
длиной в 80 тысяч километров, хотя по прямой между
Москвой и Вашингтоном — 10 тысяч километров, про¬
стерлась в будущее, которое мы хотим сохранить мир¬
ным.
Советский и американский руководители имеют воз¬
можность в любую минуту, сняв трубку, поговорить
друг с другом по вопросам безопасности жизни на
Земле. Их соединит космический мост.
Для обеспечения бесперебойной правительственной
связи находятся в постоянной боевой готовности спут¬
ники доброй воли. Это связь чрезвычайного значения.
Связь стопроцентной готовности космоса служить
людям. Спутники — стражи мира 'и благополучия наро¬
дов.

Василий ЛЕСНИКОВ
ДЕСЯТЬ МИНУТ «ЗЕМНОЙ» НЕВЕСОМОСТИ
Невесомость... Существуют разные научные определе¬
ния ее, к сожалению, многословные, но думаю, сущность
этого явления лучше всего передает именно это —
всего одно — слово: невесомость. Отсутствие весаг силы
взаимодействия с опорой... После тридцати лет косм и-,
ческих стартов, полетов и экспедиций о невесомости
написано и рассказано очень много. И все-таки она до
сих пор остается таинственной незнакомкой даже для
космонавтов. Для каждого она — своя, индивидуальная.
«Заигрывала» невесомость с людьми задолго до первого
полета в космическое пространство. Еще летчики-штур¬
маны времен Великой Отечественной войны часто и до¬
статочно длительно испытывали на себе в различных
ситуациях влияние невесомости.
Так что известность — и вместе с тем таинствен¬
ность, популярность и недоступность... Надо ли говорить,
какие испытывал я чувства, когда в ходе выполнения
одной из работ в рамках моих служебных обязанно¬
стей мне представилась возможность совершить полет
на самолете, задачей которого было краткосрочное вос¬
произведение невесомости.
Увы, возможность — еще не реальность. Пока я об¬
ходил начальников, добиваясь окончательного разреше¬
ния на полет в самолете-лаборатории, приподнятое на¬
строение не покидало меня. Все-таки далеко не каждому
удается поплавать в невесомости, испытать воздействие
хоть части тех ощущений, которые дарит человеку косми¬
ческий полет.
В беготне, в хлопотах об опасностях затеянного
предприятия я даже не задумывался. В мыслях и ощуще¬
ниях было одно — полететь! В конце концов разрешение
на полет было получено.
Осознание важности и исключительности пред¬
стоящего события переполнило меня и... начало трево-
373

жить. Задолго до испытания невесомостью началось
самое настоящее испытание еебя на моральную стой¬
кость, на крепость жизненных позиций.
Коллеги заговорили со мной приблизительно так.
—	Молодец! Тебе здорово повезло. Не каждому это
позволяют. Как ты только сумел?
От этих слов я, кажется, становился выше ростом,
раздувался, как пузырь, не в силах сдержать довольную
улыбку. Однако тут же кто-то вдруг добавлял:
—	А тебе не страшно? Говорят, что ощущения в не¬
весомости довольно неприятны. И вообще... в такие по¬
леты обязательно берут с собой парашюты, да и полет
на самолете уже сам по себе небезопасен.
Мне уже не завидовали. Меня жалели!
После еще двух-трех таких разговоров тревожно ёк¬
нуло где-то под сердцем: «А вдруг действительно что-
нибудь еще случится? Невесомость есть невесомость.
А мне до сих пор жилось спокойно, как «всем». Я не
влезал ни в какие истории, был аккуратен в работе.
К тому же этот... парашют с его непонятной надеж¬
ностью».
И все же я упрямо возражал сам себе: «Не должно
быть сюрпризов. Сколько лет летаю, и ничего не проис¬
ходит опасного.
В сущности, необычной будет только сама невесо¬
мость. Зато проверишь себя еще и невесомостью, по¬
чувствуешь это необыкновенное состояние».
Запаса энтузиазма у меня все-таки было достаточно
много. Сопротивлялся я чужому голосу, хоть и с не¬
которыми колебаниями, но все еще бодро. И только воз¬
вратившись домой, увидев тревогу в глазах жены, понял,
что мне будет нелегко отстаивать свои позиции. Жена
искренне -удивлялась моей бодрости, моему желанию
лететь.
Были мгновения, когда я всерьез задумывался о не¬
избежном прыжке с парашютом и... поеживался. Под
ребром неприятно посасывало, и я вспоминал, что медики
разрешили мйе полет, исходя только из состояния моего
здоровья, без учета того, есть ли у меня опыт парашют¬
ных прыжков. А его у меня как раз и не было.
По совету доктора на предварительном инструктаже
спать я лег пораньше, но сон в ту ночь был, конечно,
тревожным. Несколько раз просыпался. Все боялся:
опоздаю на электричку. И приходила даже мыслишка,
374

что, если просплю поезд, может быть, это-то и будет
самый подходящий для меня вариант.
Но утром, едва только зазвенел будильник, я бодро
вскочил, будто пытаясь кого-то опередить.
Предполетный медосмотр закончился опросом: «Как
самочувствие?» У меня давление было 105 на 70. Однако
пульс оказался великоват. Пришлось признаться.
— Все-таки первый раз в «космос» лечу. Не привык.
Объяснение было принято с понимающей улыбкой,
и я был допущен к полету.
Правда, мой внешний вид не очень понравился руко¬
водителю бригады: не удалось мне выполнить все его
рекомендации по экипировке. Вырядился зачем-то в
спортивный костюм вместо теплого комбинезона. Одел
ботинки вместо сапог. На голову натянул шапку-ушан¬
ку, так как шлемофона у знакомых летчиков или танки¬
стов выпросить не удалось.
Беспокойство руководителя было понятным. Такая
форма одежды значительно ухудшила бы мое положение,
если бы в полете пришлось воспользоваться парашю¬
том. Его одобрение вызвала только теплая фуфайка,
так как мороз на улице уже был 15 градусов, а в само¬
лете температуру обещали довести до нуля или чуть
выше.
В конце концов после беседы со мной, дополнитель¬
ных наставлений о правилах поведения в самолете руко¬
водитель полетной бригады все же допустил меня к вы¬
полнению программы. Не было замечаний и к другим
участникам будущей работы.
Работать должны были парами, сменяя после вы¬
полнения определенного этапа друг друга. Еще два
новичка космонавта впервые должны были испытать
на себе невесомость. Так что я был не одинок в своем
«невежестве». Разница была лишь в том, что для меня
никто не устанавливал четких рамок деятельности, а у
космонавтов программа была вполне определенной и
должна была завершиться приобретением практических
навыков передвижения в космическом корабле в условиях
невесомости. Кроме того, для изучения влияния невесо¬
мости на человека каждый из них должен был работать
с определенными медицинскими приборами.
Всем космонавтам после медосмотра одели медицин¬
ские пояса с датчиками, которые в мужском обиходе
назывались просто «лифчиками». Пояса отрегулировали
375

каждому по размеру и силе обжатия тела. Проверили
показания приборов, снимаемые с датчиков, сделали,
контрольные записи.
Итак, полетная бригада была готова к посадке в само¬
лет.
Огромен пассажирский салон самолета «Ил-76»,
в котором разместилось специальное оборудование.
Я бродил по салону, с кем-то вроде сталкивался и,
похоже, всем мешал в их привычной работе. Но по¬
степенно глаза мои не стали разбегаться по всему много¬
образию деталей обстановки, и я смог внимательно
осмотреться. У стенки, ближе к кабине пилотов, место
борттехника. Он управляет светом, дверьми и контроли¬
рует общую ситуацию в салоне.
Чуть дальше, спиной к кабине пилотов два ряда кресел
для инструкторов и испытуемых. Отсюда виден весь
салон, осуществляется дистанционное управление фото-
и киноаппаратурой, медицинскими приборами. Еще даль¬
ше расположились, соответственно друг за другом, макет
переходного отсека станции «Салют», два держателя
для выходных скафандров, макет бытового отсека транс¬
портного корабля «Союз» и небольшая площадка для
отработки элементов свободного парения в невесо¬
мости.
Все металлические части и острые углы в салоне
обшиты поролоном. Макеты крепко удерживались на
полу цепями и специальными якорями.
Вдоль всего салона сверху, снизу и посередине были
прикреплены специальные жесткие поручни для страхов¬
ки людей, закрепления фото- и киноаппаратуры и до¬
полнительных светильников.
В хвостовой части салона перед полетом натягива¬
лись веревочные канаты, с помощью которых можно
было надежнее фиксировать положение своего тела
в состоянии невесомости. Натянутые параллельно и по¬
парно, эти канаты были очень похожи на обыкновенные
гимнастические брусья.
Специалисты экипажа проверяли радиосвязь со всеми
абонентами по салону. Проверялись скафандры, работо¬
способность приборов на рабочих местах. Механики
пылесосили дорожки и маты на полу, очищая все по¬
верхности, где только можно было предположить накоп¬
ление хоть мизерного количества пыли. Здесь, в салоне
самолета, в период наступления невесомости, она будет
376

столь же серьезной помехой в работе космонавтов, как
и в реальном космическом полете.
Но вот наконец закончены проверки скафандров,
регулировка приборов, и руководитель бригады подал
общую команду:
—	Всем надеть парашюты. К полету приготовиться.
Космонавты быстро покидают скафандры, одеваются.
Все заняли свои места, разобрали парашюты, еще раз
проверили закрытие всех замков на ящиках и различ¬
ных креплениях.
Надели парашют и на меня, сопроводив коротким
инструктажем и еще более коротким напутствием.
—	Торопись не спеша. А не знаешь — спроси.
Меня заставили под присмотром инструктора-парашю¬
тиста тут же два раза снять и надеть парашют. И только
после этого инструктор отошел от меня.
Врач, наблюдавший за моими не совсем уверенными
действиями, добавил:
—	О ручке вытяжного кольца все равно забудешь,
если ни разу не прыгал. Поэтому для тебя главное —
не бросаться сломя голову к люку, а надежно зацепить
карабин вытяжного кольца за трос. В этом случае автомат
сам на высоте 1000 метров раскроет парашют. Даже
если ты будешь лететь... без сознания. Так что учти.
Не хочешь камнем лететь вниз — зацепи карабин. Желез¬
ное правило.
Я поблагодарил врача за урок и тут же стал мысленно
проигрывать свои действия. Вывод был однозначным —
не рвись к выходному люку. А то ведь не исключено,
что в спешке я забуду и сам парашют надеть. Подобные
случаи в авиации бывали...
Подошел ко мне и руководитель бригады. Тоже дал
свои советы:
—	Покрепче затяни лямки, а то при раскрытии пара¬
шюта, когда перегрузка на доли секунды достигает более
десяти единиц, можешь потерять на мгновение сознание
и тебя просто вышвырнет из привязной системы пара¬
шюта.— Он не ограничился словами, а сам лично под¬
тянул мои лямки. Да так сильно, что мне показалось
сначала, что в таком положении я и вздохнуть не
смогу, а руководитель улыбнулся: — Вот теперь поря¬
док.
Я же в этот момент окончательно понял, что соприкос¬
нулся с очень серьезным делом.
377

Шум и грохот заполнили салон. Самолет пошел на
взлет. Меня предупредили:
—	Первую «горку» сиди в кресле. На второй, если
будет все нормально, встанешь. Посмотришь работу
космонавтов.
Врач добавил:
—	Не торопись. Не старайся успеть все. Не резвись.
Поспешай медленно.
Согласно кивая всем головой, я и хотел и не хотел
выполнять все эти советы. Слишком мало будет «горок»,
и наблюдать только лишь в сидячем положении мне
н.е хотелось. Я ведь так ничего не успею увидеть и про¬
чувствовать. Главное для меня будет упущено.
Меня уже манила к себе вся эта неизвестность, имя
которой «невесомость». Хотелось побыстрее узнать —
смогу ли выдержать хоть одну «горку» без использо¬
вания гигиенического пакета.
И будто угадывая мои мысли, со всех сторон стали
сыпаться новые советы.
Кто-то пугнул: «Будешь бегать за пакетом, никуда
не денешься, все через это проходили. Так что заранее
попроси у доктора несколько пакетиков про запас, если
сам забыл прихватить из дома».
А я, как назло, хоть и думал взять с собой пакеты,
в последний момент действительно забыл их. Тоже —
примета не из добрых.
Другие успокаивали: «Не боись. Главное — пере¬
терпеть вначале. Если не расслабишься, потом все будет
в норме».
Те, кто уже прошел через подобные полеты, вспоми¬
нали, что трудно преодолеть тошноту в первые секунды
невесомости. Хотя специалисты и отмечают, что с каждым
новым полетом негативные признаки становятся все менее
и менее выраженными. Делается оптимистический вывод
о том, что можно полностью приспособиться к невесомо¬
сти. В том числе и в этих сложных условиях быстрого
чередования перегрузки и невесомости до десяти, а то
и пятнадцати раз подряд.
Наш самолет резко пошел на разгон, и инструктор,
сидевший на ящике (место в кресле уступил мне), сдви¬
нулся с места и заскользил по матам к хвосту самолета.
В доли секунды, однако, он успел среагировать на ввод¬
ную и ухватился за боковое крепление. Иначе бы шлеп¬
нулся на пол салона,
378

—	Не зевай,— весело засмеялся он над собственным
конфузом.
Я уперся ногами, сопротивляясь какой-то силе,
упрямо стягивающей меня с кресла. Уши стало закла¬
дывать, но ничего особенного, отличного от обычного
взлета самолета, не произошло. Рабочую высоту набрали
быстро.
И вот долгожданная команда.
—	Приготовиться к невесомости. Через пять минут
работа.
Космонавты быстро сняли парашюты, разделись и
бросились к скафандрам. Несколько секунд, и они уже
готовы. Ждут.
Ждем и мы. Инструкторы и другие члены бригады
заняли свои места, откуда можно хорошо контроли¬
ровать действия космонавтов и в случае необходимо¬
сти в любую секунду прийти им на помощь.
Недалеко от меня занял позицию оператор служеб¬
ного телевидения. Вся сегодняшняя тренировка будет
снята на пленку, и после полета космонавты не раз будут
просматривать видеозапись своих действий, разбирая
с инструктором совершенные ошибки, намечая планы их
устранения.
Обещанные пять минут растянулись почти до бес¬
конечности, а невесомость так и не наступала. Возник¬
шая было маленькая перегрузка быстро спала, затем
снова возросла и вновь пропала.
Телеоператор не выдержал напряжения, опустил
телекамеру, стал разминать руки. Все-таки вес у теле¬
камеры пока существует, а положение, занятое им, было
удобно только для работы в невесомости.
Взгляды космонавтов и специалистов обращены
к руководителю бригады. У него одного имеется связь
с экипажем. Но он почему-то молчит и молчит. Лишь
через некоторое время, выслушав какое-то сообщение
командира экипажа, поднял руку и объявил:
—	Прекращаем режим. Всем надеть парашюты. При¬
готовиться к посадке.
Команда не смутила меня, так как я-то знал, что
такими бывают и тренировочные команды. Меня преду¬
преждали, что в течение полета подобная тренировоч¬
ная команда может последовать в самое неподходящее
время, а наш руководитель очень любит такие трени¬
ровки. Считает их очень полезными для приобретения
379

практических навыков и проверки готовности полетной
бригады к действиям, например, в аварийной обстановке.
А мне было интересно. Подумалось даже, что руко¬
водитель специально для меня устроил эту тренировку,
чтобы показать работу бригады в полной мере. А может
быть, и меня решил заодно попугать.
Жаль только космонавтов. Они снова мчались в белье
к одежде, чтобы облачиться в теплое и надеть парашюты.
Имитировать надевание одежды и парашюта никто и не
пытался. Такие шутки дорого могут обойтись ее испол¬
нителю. Ведь никто не знает: тренировка это или нет.
А вдруг все же реальная опасность действительно
существует. Ведь за бортом самолета высота 8000 метров
и температура минус 40 градусов. Вылетишь полураз¬
детый, а к земле опустится свежезамороженный экспонат
для отправки в Будущее.
Я невольно посмотрел на свои руки и стал судорожно
искать перчатки. Оказалось, что лямки парашюта крепко
обхватили не только меня, но и карманы, в которых были
мои перчатки. Пришлось быстренько, поглядывая на
соседей и руководителя, освободиться от привязной
системы, достать перчатки и снова затянуть лямки.
Все молчали, без обычных шуток ожидая прояснения
сложившейся ситуации, и на душе стало как-то тревож¬
но. Прошла минута, другая. Отбоя, которого мы нетерпе¬
ливо ждали, все не было.
Ко мне подошел инструктор-парашютист, проверил
мой парашют, еще туже затянул лямки, ничего не сказав,
и своими действиями только усилил тревогу.
Через несколько минут, однако, в салоне снова разда¬
лись шутки и смех. Тягостная тишина плохо действует на
людей, и они стараются преодолеть это состояние.
Через некоторое время руководитель бригады от¬
правился в пилотскую кабину и, возвратившись, объ¬
явил:
— Мужики, на сегодня отлетались. Неполадки в дви¬
гателе. На режим невесомости выйти не сможем. Идем до¬
мой.
Значит, напрасны были мои переживания, эмоции.
Оказалось, что масляные редукторы принудительной
подпитки двигателя в невесомости не достигали полной
мощности. Различие было небольшим, но во время режима
невесомости оно могло сказаться р^зко отрицательно на
работе двигателя и, следовательно, на поведении самолета.
380

Командир корабля был, конечно, прав, решив после двух
попыток возвращаться на аэродром.
После посадки авиационным специалистам предостави¬
ли два часа для ремонта, но желаемого результата добить¬
ся не удалось, и было окончательно решено перенести
полет на «невесомость» на следующий день.
Итак, мой первый старт оказался неудачным. Я как
будто бы побывал в роли дублера космонавта, уже побы¬
вал одной ногой т а м, но в последнюю секунду какая-то
сила взяла и ...вышвырнула меня оттуда.
Врач, услышав решение, вынул из кармана целлофано¬
вый пакет и засмеялся:
—	Эх, жизнь. В кои-то веки была возможность оказать
помощь человеку, впервые летящему в «космос»,— и то не
вышло.
Кто-то засмеялся:
—	А если бы он ему не понадобился.
—	Это в первый-то раз?— удивился доктор, а глаза
его лучились добром, участием.— Не знаю таких. В край¬
нем случае, если бы он посчитал себя исключительной
личностью, есть тысяча способов довести человека до нуж¬
ной кондиции. Например, рассказать несколько соответ¬
ствующих моменту историй.
Я вдруг отчетливо понял, что каждую секунду, с того
момента, как я попал в этот коллектив, обо мне здесь никто
не забывал, хотя внешне это никак не проявлялось.
По тому, как обо мне заботились перед полетом и в по¬
лете, как иногда грубовато, по-мужски, но участливо дава¬
ли советы, было ясно, что никто и никогда не стал бы дово¬
дить меня «до кондиции». Но сейчас психологическая раз¬
грузка нужна была всем, а я был идеальным объектом для
дружеских розыгрышей. И я не обижался. Более того, мне
уже самому было весело и совсем не страшил очередной по¬
лет. Я начинал тоньше чувствовать ритм всеобщей деятель¬
ности и пружины взаимоотношений в этом маленьком,
но безусловно дружном коллективе. У меня появилось
полное доверие к этим людям и технике, с которой они ра¬
ботали.
Восторженные мысли о новом, завтрашнем, полете не
покидали меня в тот день.
Утром второго дня тревожные мысли, однако, верну¬
лись ко мне, но уже не столь сильно заставляли сжиматься
сердце. Борьба с самим собой временами напоминала
игру, и где-то в глубине души я уже смеялся над собой,
381

но ...лететь не хотелось. Возможные опасности как-то отда¬
лились и существовали сами по себе, но нет-нет да и вспо¬
минал я крепкие шутки коллег по полету и ...почему-то
представлял себе падающий самолет.
К счастью, дома обстановка изменилась — никто меня
уже не отговаривал от полета. Лишь иногда родители со¬
чувствующе посматривали в мою сторону.
Утром, как и накануне, я был первым на месте сбора.
Забрался в автобус, сел на заднее сиденье и притих, при¬
гревшись, задремал.
—	Да ведь он, поди, ночевал тут. Боялся, что не смо¬
жет оторваться от теплой подушки.
И всю дорогу до аэродрома я снова был объектом шу¬
ток и веселых розыгрышей. Но уже ничего не задевало
моего закаленного самолюбия. Да, собственно, и тон шуток
был совсем иным. В них не было настороженности, сомне¬
ния. Похоже было, что меня приняли в число своих, раз¬
говор шел откровенный, как с равным.
Привычно прошел взлет и набор высоты, и снова так
же быстро переодевались космонавты, входя в скафандры,
а инструкторы придерживали их, проверяя каждую деталь
экипировки. Так же тщательно устраивался телеоператор,
а рядом с ним фотограф.
А вскоре я снова услышал знакомую команду: «Приго¬
товиться к невесомости...». Вчерашний рубеж был достиг¬
нут.
А через несколько секунд из динамика раздался голос
командира экипажа:
—	До режима пять секунд.
Всякое движение в салоне прекратилось. Все были го¬
товы, хотя еще секунду назад казалось, что еще долго
будем устраиваться, примеряться, проверять и подгонять.
Телеоператор ободряюще подмигнул мне. И в это время
из динамика раздалось:
—	Режим!
Парашют вдруг стад тяжелым, и меня чуть наклонило
вперед. Чтобы улучшить опору, я инстинктивно слегка
согнул ноги в коленях, напрягся. Левой рукой я продол¬
жал крепко держаться за поручень, правой подхватил па¬
рашют снизу, облегчая давление лямок на плечи.
Перегрузка нарастала, но летчик вел самолет устойчи¬
во. Из стороны в сторону, как на ухабах, нас не бросало.
Голова становилась тяжелой, и ее все сильнее и сильнее
клонило к груди.
382

И вдруг резко перегрузка пропала. В паху защемило,
закололо, и горячая волна, пробежав снизу вверх, ударила
в голову.
Все предметы перед глазами мгновенно оказались
как бы размытыми, виделись в тумане.
По теории я знал, что это кровь, ранее распределенная
равномерно по всему телу, вдруг большей своей частью
устремилась к голове. Кровеносные сосуды головы, испы¬
тывая усилившееся давление, создают различные нескоор-
динированные воздействия на чувствительные органы,
контролирующие состояние человека.
В момент перехода к невесомости одним людям кажет¬
ся, что перед глазами у них вырастает сплошная пелена,
другим — что предметы и обстановка кажутся размыты¬
ми либо даже перевернутыми, хотя на самом деле, естест¬
венно, ничего реально не изменилось.
Такое состояние у многих людей сохраняется достаточ¬
но долго, и не всем, конечно, показана профессия космо¬
навта.
При длительной невесомости в первоначальный период
сильно опухает лицо и долго не приходит в первоначаль¬
ное состояние, даже после возвращения из космического
полёта.
Мне-то, правда, подобное не грозило. Ведь за одну
«горку» невесомость может длиться от двадцати до сорока
секунд, и неприятные последствия не успевают возрасти
до угрожающих размеров.
И все-таки пелена перед моими глазами неприятно уди¬
вила. Однако я чувствовал, что это еще не сама невесо¬
мость, а ее преддверие. Я все еще стою устойчиво, хотя уже
и не вдавливает меня в пол. Да и «размытость» предметов
держалась лишь секунды,— постепенно знакомые четкие
очертания прорисовывались перед глазами. Не было и
ощущения перевернутости.
Пытаясь окончательно разогнать пелену перед глаза¬
ми, я заморгал ими. И как раз в это время меня каким-то
чудом чуть-чуть приподняло над полом. Впечатление та¬
кое, будто весь салон стал заполняться водой и начал сра
батывать известный закон Архимеда.
Оставив в покое потерявший вес парашют, я двумя
руками инстинктивно ухватился за перила, когда меня,
как лодку на волнах, закачало, бросая из стороны в сторо¬
ну, и куда-то потащило вверх ногами. В этот момент пока¬
залось, что из меня вдруг решили разом вывернуть все мои
383

внутренности, варварским способом выбросить наружу со¬
держимое желудка. Это состояние было узнаваемо по мно¬
гочисленным предупреждениям специалистов, и я стал уси¬
ленно делать глотательные движения, не забывая крепко
удерживать себя руками на привязи.
Позыв тошноты был сильным. Но, не найдя поддержки,
он отхлынул, дав мне секундную передышку. Волна второ¬
го позыва была уже значительно слабее. А само ощущение
невесомости было так прекрасно, что практически я тут же
забыл обо всех неприятностях и ...отпустил руками перила.
Что-то плавно подняло меня над полом и отнесло в сто¬
рону. Помня о том, что на самолете невесомость воспроиз¬
водится кратковременно, и не имея возможности оценить
ситуацию по времени, рванулся вновь к перилам, но их
рядом уже не оказалось. Они находились буквально в сан¬
тиметре от руки, но дотянуться до них я не мог. Ноги мои
почему-то неумолимо поднимались вверх, а сам я медленно
переворачивался спиной вниз. Я перестал ориентироваться
в происходящем вокруг меня и в отчаянии завертел голо¬
вой, замахал руками, забарахтался, как утопающий в воде.
Однако меня неумолимо продолжало нести не вниз, а вверх
к потолку. Уже не вижу ни космонавтов, ни инструкторов,
а главное — никак не могу оценить, сколько же мне оста¬
лось секунд для того, чтобы успеть зафиксировать поло¬
жение своего тела в пространстве.
Тут-то и пришло настоящее чувство страха. Ощущение
моего бессилия породило чувство какой-то неотвратимости
неудачи, беды. Ведь я не мог ни передвигаться куда хотел,
ни даже прогнозировать свое положение и перемещение
в пространстве.
А время шло, даже мчалось. Через несколько секунд
невесомость должна была закончиться, и если я не найду
опоры, то меня хорошенько приложит спиной к полу
салона с силой, развиваемой возвратившимся ко мне весом
с высоты более двух метров.
Но главное — это даже не возможная боль или травма.
Главное — это пресквернейшее ощущение беспомощно¬
сти в данной ситуации, невозможность что-то предпри¬
нять, хоть в малой доле совладать со своим телом.
А голос из динамика предупредил: «Конец режи¬
ма...» — и прозвучал он как приговор моей неповоротливо¬
сти и самонадеянности. Я уже мысленно махнул на все
рукой, приготовился к наихудшему, и в этот момент кто-то
развернул меня за плечи и толкнул к спасительным пери¬
384

лам. Едва успел я крепко схватиться за опору, как невесо¬
мость резко пошла на убыль, и мои ноги, как налитые свин¬
цом, тяжело уперлись в жестковатые, но такие желанные
сейчас маты. Парашют, вес которого как будто увеличился
вдвое, еще сильнее припечатал меня к полу.
Хоть голова была тяжелой, я уже, однако, верчу ею во
все стороны, пытаясь понять, кто же оказал мне помощь
в критическую минуту. Но все заняты своими делами, и,
казалось, никто не обращал на меня внимания. Понял:
окружающие щадят мое самолюбие, дают возможность
успокоиться и без отрицательных комплексов продолжить
работу.
Итак, первый урок, первая встреча с невесомостью
состоялись. Теперь уже не только умом, но и собственным
бешено колотящимся сердцем понял я, почему первым кос¬
монавтам на космических кораблях «Восток» не позволяли
отвязываться от кресел и совершать свободный полет в ка¬
бине. Чрезвычайно трудно тогда было оценить состояние
космонавта в невесомости, длящейся час и более. Ведь в то
время на самолетах невесомость воспроизводилась мень¬
ше, чем ныне,— 10—15 секунд. Никто не мог исключить та¬
кой ситуации в космосе, когда космонавт, освободившись
от опоры своего кресла, беспомощно повиснет в центре ка¬
бины, так и не сумев возвратиться в кресло перед посадкой.
Некому будет его подтолкнуть в кресло.
Впервые только космонавтам А. Николаеву и П. Попо¬
вичу разрешили отстегнуться и повисеть в невесомости.
В течение часа они свободно плавали, опробовали различ¬
ные методы передвижения, проводили различные экспе¬
рименты, позволяющие лучше познакомиться с этим стран¬
ным состоянием — невесомостью.
С появлением космических кораблей типа «Союз» и
орбитальных станций типа «Салют» космонавты уже
плавали в невесомости, как рыбы в воде. Необычайные
ощущения, которыми так восхищались, стали теперь нор¬
мой, образом жизни космонавтов. Появились новые тех¬
нические средства, помогающие как можно лучше подго¬
товиться к работе в невесомости как внутри космического
аппарата, так и в открытом космосе.
Одним из этих средств — летающей лабораторией —
и был самолет, на котором мы летали. В Центре подготовки
космонавтов давно функционирует и гидролаборатория,
где в бассейне с водой космонавты отрабатывают будущие
операции в открытом космосе.
13—1357
385

...Однако на долгие раздумья времени мне не дали.
Вскоре последовала очередная команда, и мы замерли,
готовясь принять новую порцию невесомости.
Космонавты, выполнявшие задачи командира и борт¬
инженера, в первой «горке» успели выйти из мест крепле¬
ния скафандров. С началом второй — командир уже вошел
в шлюзовую камеру, а бортинженер стоял в метре от ее
входа, собираясь последовать за командиром. Они как бы
входили в шлюзовую камеру из рабочего отсека станции
с последующим выходом в «открытый космос». За одну
«горку» выполнить весь этот процесс невозможно, и он
был разделен специалистами на этапы, в течение которых
осуществляется весь цикл выхода от исходной точки и воз¬
вращение в нее по завершении всех видов работ.
Оба космонавта-новичка впервые выполняли и такую
работу в целом, хотя теоретически изучили каждое свое
действие до деталей и отработали некоторые элементы
в свободном плавании накануне. Каждая операция — это
и новые навыки, и новые ощущения для космонавтов, кото¬
рые должны все прочувствовать самостоятельно, про¬
пустить не только через свой ум, но и через мышцы рук и
ног, через общее физическое напряжение при том или ином
действии. Собственно, этот выход и был для них такой
прикидочной комплексной тренировкой. Однако оценки им
ставились реальные и весьма строгие. Бесконечно пробо¬
вать нельзя. Каждая секунда невесомости дорога в прямом
смысле слова — в материальном и денежном выраже¬
ниях.
Вторая «горка» тоже не обошлась без сюрпризов и по¬
учительных уроков для меня. Как только наступила неве¬
сомость, я попробовал оттолкнуться так, чтобы долететь
до потолка и, оттолкнувшись оттуда, возвратиться обрат¬
но. Расчет и мои действия казались мне вполне верными.
Но получилось не так, как хотелось. Оттолкнулся я слиш¬
ком слабо. Перелет был каким-то вялым, медленным. Но
я уже считал мысленно секунды и был терпелив — дождал¬
ся потолка без панических настроений.
Зато в обратную сторону я уже оттолкнулся, как быва¬
лый невесомщик,— резче и постарался при этом прице¬
литься так, чтобы в конце воображаемой траектории мое¬
го полета было за что ухватиться руками.
Чувство парения! До чего же оно приятно. Здесь все:
и радость, и удовлетворение, и огромное желание как мож¬
но быстрее попробовать новый вариант перелета.
386

Страха моего как не бывало. Росла уверенность в своих
силах и возможностях.
Оказалось, что я научился уже и распределять время,
контролировать его бег. Хотя заключалось это в осуществ¬
лении только коротких перелетов и постоянной настроен¬
ности на ожидание очередной команды.
Как только прозвучал сигнал: «До конца режима пять
секунд...» — я сразу же прекратил свои эксперименты и,
оттолкнувшись от бытового отсекд, на который успел
забраться (ведь это же так легко в невесомости), устре¬
мился к спасительным перилам у пола и, причалив к ним,
сразу постарался опустить ноги на пол. Но не тут-то было.
Выталкивающая сила оказалась сильнее меня. Силы моих
рук и одной опоры для выполнения такой операции
явно не хватало. Однако осматриваться и примечать, что
делается вокруг, такое положение моего тела не мешало,
хотя и выглядели предметы несколько необычно. Как буд¬
то я находился вниз головой.
В таком положении я и увидел, что с бортинженером
не все обстоит благополучно. Выполняя операцию по вхо¬
ду в шлюзовую камеру, он последнее движение выполнил
слишком резко и промахнулся. Не успев ухватиться за об¬
рез люка, он быстро взмыл вверх. Натянутые кабели дер¬
нули его в сторону, и он неуправляемо завертелся, потерял
ориентировку и оказался в том самом неприятном поло¬
жении, в котором на предыдущем режиме был я сам.
Телеоператор, пытаясь наиболее полно заснять всю
ситуацию, изо всех сил тянулся за космонавтом и в какой-
то момент так увлекся, что забыл о контроле собственного
положения. Он расслабил левую ногу и по-земному стал
искать для нее более выгодную точку опоры. И, естествен¬
но, был за это сразу наказан. Все тело его закачалось, как
маятник, на правой ноге, а левой он быстро-быстро стал
ощупывать все вокруг, пытаясь теперь уже хоть за что-то
зацепиться. Тем более что его уже стало разворачивать.
Однако съемку он не прерывал, хотя и изгибался немыс¬
лимым образом, и камера в его руках тоже начала ходить
из стороны в сторожу.
Пока я в нерешительности раздумывал, чем бы помочь
телеоператору, фотограф, работавший рядом с ним, пре¬
кратил свою работу, изогнулся всем телом почти горизон¬
тально над полом, ухватил обеими руками ногу коллеги и
воткнул ее между матами, чуть повернув носок для лучше¬
го зацепа.
13*
387

Оператор так и не прервал съемки, не оторвал взгляда
от окуляра телекамеры и даже не поблагодарил товарища.
Потом, наверное, он скажет ему хорошие слова, а в дан¬
ный момент такое поведение для обоих было вполне
естественным, и на взаимные расшаркивания никто не хо¬
тел тратить время.
Ситуация с космонавтом между тем обострилась. Он
боролся с невесомостью самоотверженно. Использовал в
качестве опоры кабели, шланги, пытался двигать телом,
но никак не мог сориентироваться в обстановке и возвра¬
титься в исходное положение. И я уже представлял, как
через несколько секунд с высоты потолка салона он плаш¬
мя будет падать на пол.
Инструкторы не вмешивались, до последней секунды
давали возможность космонавту самому справиться с воз¬
никшей аварийной ситуацией. И только в самый последний
момент руководитель бригады и один из инструкторов
синхронно взлетели к космонавту, затем, оттолкнувшись от
потолка, увлекли за собой и неудачника. Расчет был на¬
столько точный, что момент их касания пола совпал с ис¬
чезновением невесомости.
Правда, приземление было не совсем удачным. В сло¬
жившейся обстановке приземлить космонавта на ноги не
удалось, и он по окончании режима невесомости остался
лежать на боку, не совсем удобно подвернув под себя
РУКУ-
—	Как самочувствие?— сразу же запросил его руково¬
дитель.
—	Нормально. Рука вот только беспокоит, но терпимо.
—	До режима осталось совсем немного. Поставим на
ноги. Терпи.
И космонавт терпел. Особенно трудно ему пришлось
в начале очередного режима, когда на подвернутую руку
стал давить двойной вес. Но вот вновь наступила неве¬
сомость. Космонавта подняли на ноги, и вновь он, как
и мы, отправился в полное неожиданностей путешествие,
настойчиво преодолевая сопротивление невесомости. Он
должен был все сделать сам, так как в космосе инструк¬
тора не будет.
За третьим режимом последовал четвертый, затем пя¬
тый... И вот уже космонавты,возвратились к исходному
рубежу. Задание выполнено.
А мое состояние от режима к режиму улучшалось.
Меня не стеснял никакой скафандр, у меня не было кон¬
388

кретного задания. Задача моя была минимальной — про¬
чувствовать на себе влияние невесомости, понаблюдать
за работой космонавтов и попытаться определить в ней
какие-то существенные особенности. И я полностью
использовал отведенное мне время. Летал по потолку,
взбирался, вернее, как кузнечик, вспрыгивал на бытовой
отсек и шлюзовую камеру, откуда мне открывался полный
вид всего салона. Я совершенно забыл о неприятных
ощущениях, припоминая кое-что из этой области лишь в
краткие мгновения переходных периодов. А когда руково¬
дитель бригады, вроде бы мимоходом, сказал мне: «Мо¬
лодец. Если так и дальше будет, можешь писать заявление
в космонавты»,— я совсем загордился. И ...тут же был на¬
казан за самонадеянность.
Подошедший врач поинтересовался моим самочувст¬
вием и сообщил, что один из космонавтов, отрабатывая
эксперимент в невесомости в сидячем положении, чувству¬
ет себя довольно плохо.
Наверное, врач хотел этим сообщением похвалить ме¬
ня, а получилось непредвиденное. Я вдруг представил себе
этого космонавта, его измученное лицо, бумажный пакет
и «брызги шампанского», и мне вдруг самому захотелось
полностью освободиться от завтрака. Уж не знаю, как я
сдержался, но какое-то время ничего вокруг не видел и не
замечал. Хорошо, что врач, передав сообщение, сразу же
отошел. Почему-то именно ему мне стыдно было показать
свою слабость.
Усиленные глотательные движения помогли мне и в
этот раз. Тошнота ослабевала, а вскоре и вовсе прошла.
А как только наступила невесомость, я и вовсе забыл обо
всех неприятностях в очередной раз.
Хоть я и знал, когда закончится полет, но команда:
«Приготовиться к посадке» прозвучала все же несколько
неожиданно. Я еще не успел налетаться досыта, не выпол¬
нил всего, что хотел. Но что поделаешь? Теперь нужно под¬
готовиться на земле к тому, чтобы с достоинством пройти
и второй цикл невесомости.
После посадки я даже не пошел в помещение, как
все, а стал прогуливаться вокруг, надеясь, что свежий
воздух и мороз быстрее помогут мне восстановить хоро¬
шую физическую форму, избавиться от вдруг появившей¬
ся головной боли и общего состояния сильной усталости.
Хотелось также без помех обдумать некоторые вопросы,
возникшие в ходе полета.
389

Ко мне подошел руководитель бригады и похвалил...
не за полет, а за эту прогулку на свежем воздухе.
—	И не расслабляйся,— наставлял он.— Хорошее
самочувствие в первом цикле не гарантирует того же во
втором.
Услышав такой «обнадеживающий» совет и вспомнив,
что я уже был близок к позору, мне вдруг захотелось
остаться на земле. Ведь главная цель достигнута: неве¬
сомость я уже испытал, за работой космонавтов наблю¬
дал. Второй полет не даст мне практически никакой новой
информации.
Я бродил по морозному полю, беседовал сам с собой
и потихоньку приходил к выводу, что мои размышления
вполне логичны, справедливы и что вряд ли стоит думать
о том, что и как обо мне скажут другие. Важно, как
я сам оцениваю свое поведение. Рационально ли посту¬
паю?
В моих рассуждениях и расчетах все вроде было пра¬
вильно. Задание свое я выполнил. Профессию менять не
собираюсь. И все-таки чем больше я убеждал себя в не-
погрешности своего решения, тем неуютнее почему-то ста¬
новилось на душе. Второй полет нужен был не кому-ни¬
будь, а мне. Для моего самоутверждения. Отказ от второго
полета на невесомость диктовался бы и малодушием. Я по¬
терял бы многое, что с таким трудом удалось завоевать.
Попросту говоря, не трус ли я, в сущности?
Быть трусом как-то легче. Тем более что есть оправда¬
ние: в голове трещало еще больше, в желудке сосало так,
будто я сутки не ел и не спал. И еще больше давала знать
о себе жажда.
Что-то, однако, удерживало меня от принятия оконча¬
тельного решения. С каким-то раздражением я увидел,
как другие члены бригады, гуляющие неподалеку, грызли
сухарики, уплетали яблоки.
—	А разве невесомость и полный желудок совмести¬
мы?— не выдержав, спросил я одного из них.
—	Возьми яблочко,— улыбнулся инструктор.— Не по¬
мешает и жажда пропадет.
И я взял яблоко. Другой рротянул мне сухарик, доба¬
вив:
—	Пусть желудок занимается своим делом. Привыч¬
ным.
Я поблагодарил и ...пошел пить воду.
Перестала болеть голова, успокоился желудок и куда-
390

то в сторону ушли никчемные мысли. А тут и руководитель
бригады сообщил мне:
— Нашли тебе работку. На первой «горке» пойдешь
в кабину штурмана. Там невесомость ощущается по-дру¬
гому. Попробуй. Будет немного страшновато, но ты ведь
уже опытный, освоился с нашей работой.
Он ничего больше не добавил, ушел, а я совсем забыл
о расслабляющих душу мыслях. Назад пути нет. Иначе
явная трусость и позор.
И я с благодарностью подумал о нашем руководителе,
который вновь оказался возле меня в самый нужный мо¬
мент, сказал самые необходимые слова. Без нравоучений,
без панибратски-снисходительного похлопывания по
плечу.
Он ушел не оглядываясь, а я сразу же прекратил
бесцельное шатание и направился к самолету. В рабочей
обстановке и думалось по-деловому. Прежде чем собра¬
лась вся бригада и вновь заработали двигатели, я успел
в кабине штурмана присмотреть себе местечко понадеж¬
нее, где можно было бы зацепиться ногами и ухватиться
руками. В кабине не полетаешь. Приборы, кабели, стекло
вокруг, многое повредишь. Штурман прижат к сиденью
ремнями, а мне для оседлости предлагалось использовать
лишь ноги и руки.
После взлета штурман улыбнулся мне как старому
знакомому и жестом пригласил понаблюдать панораму
мелькавшей внизу земли.
Что и говорить, было красиво, но уже неинтересно мне.
Я ждал новой встречи с невесомостью. И мысленно снова
вспоминал все, что знал о ней. Мне, например, было из¬
вестно, что для воспроизведения кратковременной невесо¬
мости самолет должен лететь по сложной траектории.
Сначала это ровная площадка с точным выдерживанием
высоты. Затем нос самолета опускается, и он пикирует
вниз под определенным углом. Скорость увеличивается.
Естественно, в этот период перегрузка на человеческий
организм возрастает до нескольких единиц.
Затем летчик начинает выравнивать самолет и по слож¬
ной кривой переходит из режима пикирования в режим
крутого набора высоты. Самолет как бы взбирается на
«горку», облетая ее воображаемую вершину. Поэтому и
весь режим получил общее название «горка».
В момент перехода к вершине и при самом облете вооб¬
ражаемой горки в соответствии с законами физики и воз-
391

никает невесомость. К сожалению, только кратковременно.
Теоретически невесомость в результате такого режима
может длиться от десяти до сорока секунд. Все зависит
от конструкции самолета, на котором воспроизводится
невесомость и в огромной степени от искусства летчика,
управляющего самолетом. Весьма трудно выдержать точ¬
ную траекторию полета, еще труднее — продолжить вы¬
полнение этой операции в момент, когда наступает невесо¬
мость. Ведь и люди и авиационная техника работают в
состоянии особом, необычном...
Задумавшись об этом, я не сразу среагировал на про¬
звучавшую команду: «Приготовиться к режиму». Штур¬
ман, заметив это, легонько тронул меня за плечо, показал
на приборы. Падала высота. Резко возросла перегрузка.
Стремительно приближалась и росла в размерах земля.
Но все это не вызывало у меня беспокойства. В кабине
не было матов, но зато имелась возможность сидеть, креп¬
ко вцепившись руками в переплетение рам, упираясь но¬
гами в ограждения.
Я не уловил момента перехода самолета из режима
пикирования в набор высоты: отвлекся разговором со
штурманом. А когда повернул голову, увидел лишь мельк¬
нувший горизонт Земли, а затем чистое-чистое небо. Ка¬
залось, самолет задирал нос в бесконечной попытке за¬
браться на невидимую гору, постепенно заваливаясь на
спину.
Я ухватился руками за ограждение еще крепче, но
ощущение опрокидывания не проходило. Казалось, что я
уже лежу на спине, а самолет вот-вот начнет падать спиной
вниз к земле. Удивляло лишь, почему это он до сих пор не
падает? А сердце щемило от предчувствия опасности.
И сделать что-то для собственного спасения я не могу.
Остается только ждать дальнейших событий. К знакомо¬
му и, казалось, забытому чувству бессилия прибавилось
и неотвратимое предчувствие опасности.
Когда к горлу подступила тошнота, а знакомая, но
странная сила стала выдергивать мои ноги из мест закреп¬
ления, я даже обрадовался. Наконец-то! Вот она — неве¬
сомость!
Летать в невесомости по кабине штурмана нельзя, и тут
возникла иная проблема, весьма сложная — проблема
удержания себя на одном месте. А мне, как назло, очень
хотелось взлететь сейчас же к потолку.
Штурман понимающе улыбнулся мне и сказал, что
•)00

здесь в первый раз действительно бывает тоскливо, не¬
интересно. Но потом привыкаешь.
Я внимательно выслушал штурмана и, едва закончился
режим, тотчас поблагодарил его за гостеприимство и по¬
спешил в салон. Там было гораздо интереснее! Там была
живая работа, было крылатое и постоянное ощущение
полета в невесомости. А тут, на привязи в кабине,— тос¬
кливое ожидание неосуществимого.
Руководитель бригады встретил меня улыбкой и пред¬
ложил:
—	В конце салона можно полетать в охотку. Мы там
с новичками будем сейчас отрабатывать элементы косми¬
ческой акробатики. Проще говоря — элементарные навыки
передвижения в невесомости.
Я кивнул головой, но вначале понаблюдал все же за
работой новой пары космонавтов в скафандрах. Ощущение
уверенности было столь велико, что я без всякой опаски
самостоятельно выбирал наиболее удобные точки для на¬
блюдения и проведения своих, увы, доморощенных, люби¬
тельских экспериментов по освоению невесомости. Мной
уже отлично различались оттенки разговоров, тональность
произносимых людьми тех или иных слов. И вся обстанов¬
ка вокруг заново открывалась мне во всей ее сложности,
неоднозначности, но и ясности, простоте одновременно.
Сложности — потому что выполнялись и тренировались
действительно необычайные для земного существа — че¬
ловека операции. Простоте — потому что, разобравшись,
начинаешь понимать, что вся трудность заключена не в не¬
весомости, а в психике самого человека, в его умении вла¬
деть собой, своими чувствами и, конечно, своим телом.
И как важна здесь роль инструкторов — великих пси¬
хологов. Они знают, кого и когда надо доброжелательно
и ласково, но без сюсюканья подбодрить, над кем в меру
подтрунить да посмеяться, а кому и сердито выговорить
за ту или иную ошибку. Они немногословны во время ра¬
боты, только добрая улыбка выдает иногда их хорошее
настроение, если обучаемый успешно выполняет операции,
следуя их советам и делая при этом неожиданные откры¬
тия своих не познанных до тех пор возможностей.
Один из инструкторов подошел к руководителю брига¬
ды и сообщил, кто-то из новичков, готовившихся в кос¬
монавты и плохо перенесший невесомость в первом полете,
сейчас снова воспользовался гигиеническим пакетом.
—	Может быть, бесполезно его накатывать?—после¬
довал вопрос.'

Руководитель требовал от инструкторов не только ин¬
формации, но и решений. А решать нужно было ни много
ни мало — судьбу человека.
—	Я бы не спешил делать выводы,— подумав, твердо
прооизнес инструктор.— Парень борется и, похоже, выка¬
рабкается. Вот так, как он,— и инструктор показал на дру¬
гого космонавта, который, завершив «выход в космос» че¬
рез люк шлюзовой камеры, уже возвращался обратно,
стараясь успеть до конца режима полностью войти в ка¬
меру, а не повиснуть на обрезе люка. Висеть бы так ему
предстояло до следующего режима, а это не очеиь-то при¬
ятно. Если кому-нибудь достается такая доля, инструкторы
не помогают. Суворовский принцип «Тяжело в ученье, лег¬
ко в бою» переделан на космический лад и соблюдается
неукоснительно. Космонавт должен все ощущения, прият¬
ные и неприятные, пропустить через себя, чтобы они не
были неожиданностью в реальном космическом полете.
Там учиться будет уже поздно.
—	Поработай здесь,— предложил руководитель инст¬
руктору,— а я пойду присмотрюсь к новичкам.
Он резко оттолкнулся и поплыл в другой конец само¬
лета. А я направился к бытовому отсеку транспортного
корабля. Там, знакомые по первому полету, командир
экипажа и бортинженер отрабатывали действия по аварий¬
кой команде «Разгерметизация космического корабля».
По этой команде космонавты должны были, помогая друг
другу, надеть стартовые скафандры и выполнить ряд дей¬
ствий.
Сложно выполнить эту операцию на земле, еще слож¬
нее в невесомости. Тут все, что космонавт сложит и запра¬
вит, тотчас расползается как живое, если его не закрепить
на положенном ему месте. И без помощи товарища космо¬
навту просто не обойтись. При этом в невесомости, чтобы
выполнить простейшую работу руками, необходимо на¬
дежно закрепиться за что-то ногами или привязать тело.
На миг мне представилась реальная обстановка дейст¬
вительно опасной ситуации на орбите. Тот, кто наденет
скафандр первым, имеет больше шансов выжить. И уже на
земле бортинженер, который завершает надевание ска¬
фандра после командира, фактически готовит себя к воз¬
можному самопожертвованию на орбите. Однако среди
космонавтов разговоры об этом не ведутся, они не в чести.
О подобных случаях говорится как об осознанной необхо¬
димости. Лучше подготовленный к управлению космичес¬
394

ким кораблем должен быть готов к работе первым. И пони¬
мание этого на деле гарантирует то обстоятельство, что и
на орбите все будет происходить точно так же, как это тре¬
нируют на земле. Спасение — в точном и надежном следо¬
вании разработанной методике действий. И потому отра¬
батывают ее до мелочей, до автоматизма, увеличивая тем
самым вероятность своей безопасности в реальном косми¬
ческом полете.
Надевание скафандров в бытовом отсеке завершилось
с окончанием очередной «горки» и сопровождалось мно¬
гократным смехом как самих космонавтов, так и специа¬
листов. Не слушались скафандры неопытных рук космо¬
навтов. Даже в четыре руки они не успевали с первой по¬
пытки заправить все веревочки, шнурочки и другие детали'
внутрь скафандров и успеть закрыть все замки. Что-то
обязательно успевало выскользнуть обратно. Руки космо¬
навтов бросались за предметами в погоню, а в это время
начинали расползаться в стороны другие элементы ска¬
фандра. Сопровождаемая веселыми шутками и сердиты¬
ми комментариями первая попытка одевания прошла ве¬
село, но заняла слишком много времени.
В короткий перерыв между «горками» инструкторы
тщательно разобрали действия каждого космонавта.
Вторая попытка шла уже быстрее. Норматив был даже
перевыполнен.
Кто-то тронул меня за плечо.
—	Как самочувствие?— Рядом стоял врач.
—	Нормально,— обрадовался я новой возможности
пооткровенничать и выслушать очередную похвалу.
—	Молодец,— врач пристально посмотрел мне в лицо,
потом перевел взгляд к креслам.— Трудный у нас сегодня
полет. Оператору плохо. Не одну сотню раз уже летал,
а сегодня скрутило.
Я помнил слова руководителя бригады перед вторым
полетом, и все же это сообщение показалось мне шуткой.
Однако на этот раз я решил сам посмотреть на коллегу,
и мы вместе с врачом подошли к оператору.
Сомнений не было. Бледное, осунувшееся лицо, изму¬
ченный взгляд. И этот чертов гигиенический пакет в ру¬
ках.
—	Таблетку дать?— поинтересовался врач.
—	Нет,— помахал рукой оператор и, закрыв глаза, за¬
мер в кресле, весь уйдя в борьбу со своими ощуще¬
ниями.
395

тт	о полета остаралось еще полчаса, которые для
До конц ное будут казаться часами.
°"Ту*е'	чтобы уйти, но ои открыл глаза,
остановил меня.	тплько бы быстрей на землю! И не-
_ Ничего не ЮЧУ.	® «Хае. Ты ие ниши о
весомость понял, каж ^ оператор снова закрыл глаза,
ней красиво. Она зл* ,	г	космонавтам по-
А мне подумалось. Как же труДого известного нех0.
стоянно жить на орби	вообще неизвестного, не
рошего состояния или	^ ЗНает, когда это про-
познанного никем. Д неожиданностям нужно в любой
изойдет. Быть готов пе йшее требование к космонав-
момент времени. ia^ преКрасно. Но она может перерас¬
тай. Уверенность	доля СОМнения помогает
ти в самоуверенное ^ постоянной готовности к встрече
SS5J? сейчас до конца,
до £SSTa.-SSS Хоти многое об это» угке изее-
стно.	„«пят что перераспределение крови в орга-
Медики сворят, /е£мост вредно влияет на че-
низме при наступле 0собенно остро проявляется это
ловеческии орган	бывания в невесомости. Именно
влияние в первые д н ЛОЛЖны выполнять большой
тогда, когда„точной^ физической работы, чтобы привести
объем высок	станции в рабочее состояние,
системы корабля и	привыкает (адаптируется) к но-
Со временем орта	PQMOCTb КОВарна, и нельзя рас-
вым условиям. Однак	Hjm> огроМную физическую
^ "е иагружать мышцы, если хочешь сохра-
нить рабочую Ф°РМУ- рсомости из-за вынужденного сни-
Известно, чт°Д“^зкГиз костей постепенно исчезает
жения физическои нагруз ц ящегося МНогие месяцы
кальций. Кости космо" ’ хрупКими, более подвержены
в полете, становятся бол РУвиях д ведь космонавтам
переломам, чем в °бы	Jnровождающаяся перегрузка-
предстоит посадка,	^ на весь организм. По-
ми, повышенными во д^ ^ заниматься усиленно физ-
^ль^ртй?^^ол^^^^^даз1^^оцавты1ц^птаичот^я
к SS ySoB»»» цо специальной программе и под при-
Ильным наблюдением медиков.
396

Кроме того, длительное воздействие невесомости на
человека снижает имунные защитные свойства организма,
уменьшается количество красных кровяных телец в крови.
А очередная «горка» тем временем снова заявила мне
о себе. Это была последняя «горка» в полете. В общей
сложности за два полета я находился в невесомости более
десяти минут. И в этом своем последнем свободном паре¬
нии я с радостью наблюдал за космонавтом, которому
поначалу не везло. Он летал, кувыркался, может быть,
не так резво, как остальные, но инструктор был им очень
доволен.
Уже под конец режима, устав от впечатлений, я устро¬
ился возле бытового отсека, уцепившись за опору руками
и ногами, как кавалерист. В полуметре над полом это
было неопасно. Кончится режим, и я спокойно встану нога¬
ми на пол.
И вдруг, когда уже было объявлено, что до конца режи¬
ма осталось пять секунд, мимо меня пролетел руководи¬
тель бригады, которого вроде явно несло в сторону и вверх.
Я даже не понял сразу: ради шутки схватил его за ногу
или всерьез обеспокоился его положением. Что-то срабо¬
тало в сознании, а вот почему, до сих понять не могу. Хотя
вслух потом всё же восхитился своей реакцией и поступ¬
ком. Считал, что это действие есть результат того, что я
окончательно освоился с невесомостью. Может быть, и так,
но действовал я тогда все же неосознанно.
Руководитель бригады с благодарностью посмотрел на
меня.
— Молодец,— и, встав на ноги, сразу поспешил к кос¬
монавтам.
Пожалуй, где-то тут, в этом факте, заключался для
меня главный урок, который я вынес, работая в невесо¬
мости.
Как все-таки важно, чтобы в трудную минуту при вы¬
полнении любой работы, рядом оказался понимающий,
чуткий человек, который помог бы лучше понять твой орга¬
низм, твои действия, твое место в жизни вообще, стать
увереннее в себе, испытать истинную сладость победы над
собственными слабостями, осознать великое чувство ува¬
жения к другому человеку.
Нет, не только физическое ощущение невесомости по¬
знал я в этом полете. Урок Человечности был и останется
на всю жизнь для меня важнее урока невесомости.
307

Виолетта ГОРОДИНСКАЯ
ГОД В НЕИЗВЕДАННОМ
Прежде чем лететь на Марс
моим сыновьям
СЕМЕНУ И НИКОЛАЮ БОЖКО
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Это был первый советский звездолет, который старто¬
вал не с космодрома Байконур.
Традиционная команда: «...Три, два, один...» не звуча¬
ла при его «взлете». И тем не менее корабль этот прошел-
таки путь длиной в целый год, а это «расстояние» от -Зем¬
ли до Марса. Именно столько потребуется тем, кто, наде¬
юсь, скоро полетит на таинственную планету — соседку
нашей.
Мне, автору, посчастливилось в тот год дважды: во-
первых, это счастье — быть участником, а не только сви¬
детелем такого эксперимента; во-вторых, один из героев
этого «полета» — А. Божко оказался для автора более чем
персонажем очерка.
А НАЧИНАЛОСЬ ТАК
Старт
Последние прощальные напутствия. Они входят в ка¬
меру. Закрывается массивная герметичная дверь, которую
сразу же опечатывают. Ведущий инженер у пульта управ¬
ления взволнован, побледневшее лицо.
Включил системы, и эксперимент начался. Было пятое
ноября 1967 года.
А за пять дней до этого испытатели «вживались в
роль» — поселились в камере, но жили с открытой
дверью... И вот термокамера закрыта, опечатана,
она стала им домом. Домом и научной лабораторией
на год.
Триста шестьдесят шесть дней они не видели солнца.
Они — это Герман Мановцев (тридцать один год, врач,
светлые волосы, очень серьезные глаза, даже немного

строгие), Андрей Божко (двадцать девять лет, биолог,
многие считают его сдержанным человеком, превосходно
себя контролирующим), Борис Улыбышев (двадцать четы¬
ре года, техник, о таких говорят: «Простой, веселый па¬
рень», на редкость «удачная» фамилия, очень подходит
к нему).
Что чувствовали испытатели в первые минуты, о чем
думали в первую ночь? Не буду домысливать, воспользу¬
юсь записями Андрея Божко, которые он делал во время
эксперимента.
Из дневника Андрея Божко.
«Мы стоим перед массивной стальной дверью, гото¬
вые к испытанию — особому, доселе небывалому. Через
несколько минут дверь отделит нас от людей. На год. На
целый год! Я почти не слышу, что нам говорят люди в бе¬
лых халатах. Осматриваюсь, стараюсь в последние мгно¬
венья запечатлеть окружающее: большой зал, термокаме¬
ра, лица дорогих людей... Шаг, еще шаг — и я пересту¬
паю стальной порог вслед за двумя другими испытателями.
Массивная дверь медленно закрывается за мной...
Итак, старт дан! К иллюминаторам подкатили телека¬
меры, отныне они постоянно будут направлены на нас. Дан
старт в неизвестное, в путешествие длиною в год, при ко¬
тором наши географические координаты... будут неизмен¬
ны. Обвожу взглядом помещение — наш жилой отсек.
Очень тесно. Справа от двери — пульт бортового врача,
рядом велоэргометр — прибор с педалями, как у велосипе¬
да, предназначенный для тренировки и изучения физичес¬
кой работоспособности, затем дверь в оранжерею. Даль¬
ше — крошечный камбуз, санузел, откидной столик с пуль¬
том связи и, наконец, спальные места,— одно над другим
в три яруса. От спального места до камбуза три шага,
столько же до санузла и холодильника, два — до пульта
бортового врача, один — до закрытой двери. На полу око¬
ло столика книги нашей библиотечки...
Постепенно возбуждение, вызванное торжественной
обстановкой проводов, спадает. Мы «погружаемся» в ин¬
струкции, которыми обильно снабдили нас. Но что это?
В инструкциях, в книгах обнаруживаем поздравления,
трогательные пожелания друзей и тех, кто готовил нас
в неизведанное.
...19-00, по распорядку дня — ужин. Поглощаем суб¬
лимированную пищу с точным числом калорий. Сегодня
399

мы еще только входим в режим. Завтра и послезавтра для
нас наступят первые праздники: б ноября у Бориса день
рождения. 7-го — пятидесятая годовщина Великой Ок¬
тябрьской социалистической революции. У нас будут
праздничные рационы.
Герман машинально достает обкуренную трубку, сти¬
скивает ее в зубах, сидит молча, посасывая ее. Курить
нельзя! И нечего. Борис смотрит на Германа с тоской.
Т т понимает его взгляд и предлагает трубку. Борис с ра¬
достью берет ее для иллюзорного «курения». Мне непо¬
нятны переживания моих коллег: я никогда не курил!
Герман предлагает разыграть спальные места. Борису
достается самая верхняя полка, мне — нижняя. Но реша¬
ем меняться полками каждые 10 суток: никому не будет
обидно...
Перед сном чищу зубы специальным мылом (зубной
пасты не полагается). Умываюсь, обтирая телег увлажнен¬
ным водой полотенцем. Затем делаю массаж. Надеваю на
грудь пояс медицинского контроля с электродами и датчи¬
ками на сон грядущий.
Долго не могу заснуть. Еще утром мы ехали по улицам
Москвы в машине. Мы, трое, и научный руководитель
эксперимента. Как всегда в предпраздничные дни, всюду
было оживленно, шумно, у всех чувствовалось приподня¬
тое настроение. А мы надолго прощались с Москвой, с
привычной нормальной жизнью, с родными... И наш науч¬
ный руководитель, понимая нас, улыбаясь, спросил: «Ну,
как, ребята? А жизнь-то хороша! Не передумали?!»...
Нет, и сейчас не сожалеем о решении участвовать в
этой работе. Хотя и разные мысли приходят в голову.
Думаю о своих. Как-то они там теперь? Совсем рядом они,
а не позвонишь им. Интересно, о чем думают сейчас Гер¬
ман с Борисом — они, кажется, тоже не спят... Ну, конечно,
вспоминают дом.
...Вновь возвращаюсь мысленно к дням, вместе прожи¬
тым нами в клинике, перед тем, как мы оказались здесь,
в термокамере. В памяти отчетливо всплывает двухэтаж¬
ный корпус с длинными коридорами. Клиника — место
медицинского отбора кандидатов. Уютный холл, где по ве¬
черам собирались обитатели второго этажа — испытате¬
ли: люди, с помощью и при непосредственном участии ко¬
торых испытывается новое оборудование и техника. Днем
они покидали клинику, уезжали на испытания, по вечерам
возвращались, были сдержанны, немногословны. С ними я
400

познакомился во время предварительного медицинского
отбора. По вечерам мы играли в шахматы, бильярд, доми¬
но, сидели у телевизора.
Зная нелегкий, опасный труд испытателей, я смотрел
на них с уважением. Здесь я познакомился с некоторыми
кандидатами в космонавты. С нетерпением ждал я, кого
отберут мне в будущие коллеги — в состав экипажа «зем¬
ного звездолета». Первым оказался инженер Виктор П.
Темноволосый, кареглазый, выше среднего роста, эмо¬
циональный, порывистый. Хороший шахматист. Мы часто
беседовали о работе, о предстоящем эксперименте. Знали,
что сложный комплекс уже подготовлен к «старту». Виктор
принимал непосредственное участие в разработках и мон¬
таже его оборудования, поэтому техническую сторону де¬
ла знал хорошо. Как специалист он высоко оценивал
технические возможности комплекса, его систему жизне¬
обеспечения.
Однажды, когда мы сидели с Виктором в комнате и
играли в шахматы, вошел светловолосый парень с голубы¬
ми глазами. Хорошо сложен, среднего роста. Поздоровав¬
шись, он торопливо прошел к свободной кровати, положил
вещи, потом улыбнулся нам и, ни слова не сказав, вышел.
Я не встречал его раньше. Виктор сказал, что это Герман
Мановцев — врач. Итак, появился еще один кандидат.
Теперь нас трое в одной комнате — врач, инженер, биолог.
Герман был немногословен, сдержан. В одной из первых
бесед спросил меня: «Интересно, будем ли мы с тобой ссо¬
риться там?» И, не дождавшись ответа, сам себе ответил:
«Конечно, будем!» Я удивился. «Очевидно, этот человек
имеет опыт подобного общения»,— невольно подумал я.
И действительно, как оказалось потом, Герман неодно¬
кратно бывал на испытаниях в гермокамерах. И все-таки
его ответ немного обескуражил меня. «А может быть, он
принадлежит к категории людей, которые не ждут ответа,
задавая вопрос собеседнику, а отвечают за него сами, и,
таким образом, «беседа» течет в одном нужном им направ¬
лении? С такими людьми обычно трудно разговаривать.
Хорошо бы мне ошибиться в этом»,— подумал я тогда.
Полной противоположностью Герману был другой кан¬
дидат в эксперимент, тоже врач. Вначале он показался мне
симпатичным: отличался веселым нравом, был общителен,
держался почти со всеми запанибрата, много шутил.
Однажды он сказал мне: «С тобой мы не будем ссориться,
я уверен!» — и при этом похлопал меня по плечу. Вначале
401

мы жили с ним в одной комнате, но его довольно плоские
шутки и излишне веселый нрав вскоре стали невыносимы.
Я перебрался в комнату к Виктору... Никто из нас не был
огорчен, когда стало известно о его отчислении из числа
кандидатов.
Стали появляться и другие кандидаты, желающие при¬
нять участие в эксперименте и прошедшие предваритель¬
ный отбор. Валентин, Валя| как мы его называли, был
выше среднего роста, полный, темноволосый, добродуш¬
ный, общительный и веселый. Он сразу же завоевал сим¬
патии всех. Борис Улыбышев: высокий, слегка рыжеватый
шатен, был самым молодым. Работал здесь же, в клинике,
был специалистом по медицинскому электронному обору¬
дованию. До этого принимал участие в некоторых экспе¬
риментах. Веселый, хорошо развитый физически, большой
любитель споров и дискуссий».
Характеры и характеристики
Когда был задуман этот эксперимент, всех интересова¬
ло: «Кто решится добровольно обречь себя на столь дли¬
тельное заточение?» Не шутка ведь — целый год жизни!
Иронически говорили: «Наверное, это будет либо шизоид,
либо йог». Впрочем, примерно то же самое можно было
услышать при отборе кандидатов и для других трудных
испытаний.
Тем не менее желающих участвовать в эксперименте
оказалось немало. Правда, когда окончательно уточнили
длительность эксперимента, их стало меньше. А из тех, кто
остался, предстояло выбирать. Выбирали тщательно. Тре¬
бования жесткие: отличное здоровье, высокая квалифика¬
ция. Были нужны: биолог, врач, инженер. Сочетание имен¬
но этих профессий необходимо было для обеспечения ком¬
плексной программы исследований. Инженеру — контро¬
лировать многочисленные технические средства. Врачу —
выполнять медико-биологические и психологические ис¬
следования. Биологу — опекать «космическую» оранже¬
рею...
Известно, что по внешним признакам здоровый чело¬
век может иметь глубоко скрытое заболевание или пред¬
расположенность к нему, что проявится в неблагоприят¬
ных условиях, и поэтому не каждый «здоровый человек»
годен для космического полета или участия в сложном
эксперименте. Организм космонавта, испытателя должен
иметь, как говорят врачи, функциональную устойчивость
402

и резервные возможности, быть способным на большее, чем
от него требуется в обычных условиях.
Ну, а эти трое — Мановцев, Божко, Улыбышев,— ка¬
ковы же резервы надежности с точки зрения медицины?
К их здоровью предъявляются почти такие же требования,
как к космонавтам. По картам клинического наблюдения,
которые врачи берегут как зеницу ока, можно проследить
всю «биографию» здоровья испытателей.
Борис Улыбышев: в школе занимался легкой атлетикой,
спортивными играми (футбол, баскетбол, волейбол, хок¬
кей). В настоящее время продолжает заниматься различ¬
ными видами спорта (бокс, плавание, спортивные игры).
Выполнил второй разряд по боксу, третий — по бегу. При¬
знан годным.
Андрей Божко: в школе занимался многими видами
спорта (бег, лыжи, коньки). Во время учебы в универси¬
тете увлекался борьбой, атлетизмом. Этим видом спорта
продолжает заниматься и сейчас... Признан годным.
Герман Мановцев: в школе увлекался спортивными
играми (волейбол, футбол, баскетбол). Сейчас занимается
лыжами, легкой атлетикой. Выполнил третий разряд по
самбо. Признан годным.
А вот суждения психиатров.
«Герман Мановцев. В детстве был живым мальчиком.
В старших классах стал особенно серьезно относиться к
учебе. В институте учился легко. В суждениях всегда прям,
высказывает то, что думает, невзирая на лица...
Андрей Божко. В школьные годы — исполнительный,
аккуратный. Всегда спокойный. Очень откровенный. Учил¬
ся ровно... Легко засыпает даже в непривычной обстанов¬
ке. Рассудителен, легко вступает в беседу, речь неторопли¬
вая, плавная.
Борис Улыбышев. Типичные характерологические чер¬
ты — общительность и контактность. В конфликтных си¬
туациях обнаруживает реальный подход к событиям с адек¬
ватной самооценкой. В ходе экспериментального обследо¬
вания выявил высокий уровень психологической надеж¬
ности».
Умение оставаться самим собой, сохранять свою инди¬
видуальность в любых обстоятельствах психологи назы¬
вали психологической надежностью человека. Не каждый
испытатель способен в непривычных условиях осознавать
свое личностное «я». В обычной жизни, работе — и то
человек сталкивается с теми или иными психологическими
403

трудностями. Чтобы преодолеть их, нужны усилия, порой
в течение длительного времени. Для одного человека эти
психологические испытания могут пройти бесследно, дру¬
гой же теряется, перестает сознавать себя как личность,
важность своей роли в жизни, теряет веру в свои способ¬
ности, т. е. утрачивает свою индивидуальность.
Бывают случаи, когда во время испытаний на центри¬
фуге, в сурдокамере, барокамере, термокамере у испыта¬
теля учащается дыхание, темнеет в глазах. Может на¬
ступить обморок. Человек «на грани». Эту грань усилиями
воли необходимо переступить. Испытуемый не просто
находит силы выдержать эксперимент, но и обнаруживает
способность реально воспринимать происходящее, испыты¬
вает радостное ощущение победы над собой,— настоящий
испытатель.
Психологическая надежность не есть нечто данное от
природы. Это свойство может воспитываться специальны¬
ми тренировками, различными испытаниями, с которыми
человек сталкивается и в обыденной жизни.
В биографии Германа Мановцева есть такой факт:
в 1964 году он участвовал в 120-суточном эксперименте.
Тяжелый был эксперимент. 10 человек жили и работали
в герметичном помещении с имитацией космических
факторов: ионизирующей радиацией в малых дозах, по¬
вышенной температурой, шумом, вибрацией. Герман от¬
лично выдержал трудности. Опыт этого испытания, как и
других, в которых он принимал участие, наверняка обе¬
спечил его психологическую подготовленность к годично¬
му эксперименту.
Из числа кандидатов были, естественно, отобраны
люди с наиболее устойчивой психикой, четким мышлением,
развитым чувством самоконтроля. Иными словами, если
пользоваться терминологией И. П. Павлова, предпочтение
было отдано людям с «сильным типом» высшей нервной
деятельности. Весьма работоспособные, они умеют тру¬
диться длительное время, не снижая темпа и качества
работы.
Кандидатов в испытатели для годового медико-техни¬
ческого эксперимента врачи изучали так тщательно, как
если бы готовили к длительному полету в космос. Четыре
недели молодых, здоровых людей исследовали врачи, пы¬
таясь выявить все, что доступно узнать средствами совре¬
менной медицины. Специалисты выстукивали, выслуши¬
вали парней, обследовали бронхи, желудок, кишечник с по¬
404

мощью, специальных приборов и аппаратов — бронхоско¬
пов, гастроскопов и других бесчисленных «скопов». Выис¬
кивали малейшие изъяны в здоровье. Специалисты внима¬
тельно наблюдали за сном, настроением, поведением кан¬
дидатов. Электрокардиограф записывал биотоки сердца;
электроэнцефалограф — биотоки мозга, электромио¬
граф — биотоки мышц. Терапевты, невропатологи, ото¬
ларингологи, психиатры, психологи, гематологи, хирурги,
стоматологи, окулисты — все должны были осмотреть
каждого.
Из дневника Андрея Божко
«Я прибыл на исследование, которое все называли
«КУК». Те, кто прошел через это испытание, весело пере¬
мигивались. «Какая-нибудь забавная проба»,— подумал
я, но тут же вспомнил, как один из кандидатов, вернув¬
шись после КУКа, лежал до самого обеда на кровати
«пластом».
Вот наступила моя очередь познакомиться с таинствен¬
ным КУКом. Переступаю порог кабинета. В глаза броса¬
ется большое удобное кресло с подлокотниками. «Ком¬
форт»,— отмечаю про себя. Меня усаживают в кресло,
фиксируют электроды на груди, в уголках глаз и даже на
носу, объясняют, что нужно делать, завязывают глаза.
Кресло начинает быстро и все быстрее вращаться... Зем¬
ля проваливается подо мной. Лицо покрывается потом.
Через некоторое время начинает подташнивать.
Это вестибулярная проба. Она предназначается для
изучения функционального состояния вестибулярного
аппарата — органа равновесия. Раздражения вестибу¬
лярного аппарата, вызванные вращением кресла, переда¬
ются в продолговатый мозг, и это вызывает неприятные
рефлекторные реакции. Хорошо, что в детстве я любил
качели! Это дало кое-какую пользу.
Когда кресло останавливается, я имею довольно
«бледный вид», но хозяева кабинета одобрительно кивают
и освобождают меня от проводов. «Ничего, ничего, бывает
хуже» — так можно понять их красноречивые взгляды на
меня. Пошатываясь, покидаю кабинет. Теперь-то я знаю,
что такое КУК и как расшифровать это загадочное назва¬
ние: кумуляция ускорений Кориолиса».
Под «прицелом» врачей
Вращающийся стул, превратившийся со временем в
405

комфортное кресло, называется креслом Барани, по имени
австрийского физиолога. Барани предложил его для оцен¬
ки состояния полукружных каналов и других отделов вес¬
тибулярного аппарата, располагающегося во внутреннем
ухе. С этим креслом хорошо знакомы все летчики и кос¬
монавты, так же как с качелями, предложенными совет¬
ским ученым отоларингологом К. Хиловым. Его качели
помогают исследовать отолитовый аппарат. Двухосная
конструкция качелей из четырех- параллельных брусьев
создает возможность перемещения в вертикальной плос¬
кости. В то же время площадка качелей двигается все вре¬
мя параллельно полу. В результате раздражается только
отолитовый аппарат и практически не возбуждаются
полукружные каналы.
Для некоторых качели Хилова были гораздо приятней,
хотя и при этом испытании так же завязывали глаза, на¬
кладывали электроды. Однако после них жизнь не каза¬
лась столь мрачной, как после КУКа, несмотря на то,
что катались на качелях 15 минут, а на КУКе не выдер¬
живали и пяти. По-видимому, все дело в индивидуальных
особенностях людей: иные, наоборот, плохо переносят
качели Хилова.
Иногда сразу несколько человек назначались на обсле¬
дование в один кабинет. Так было у психологов во время
пробы на так называемую психологическую совме¬
стимость. Здесь исследование проводилось с помощью
прибора, который называется гомеостат. Двух или- трех
кандидатов помещают в отдельные кабины, где перед ни¬
ми стоят эти приборы. Нужно вращать ручку прибора,
стараясь установить стрелку на нуль по шкале. Кажется,
это сделать очень просто. Но вот, работая на приборе,
испытатель с удивлением замечал, что стрелка прибора
слушается не только его команд, но и чьих-то еще...
Это партнер сдвигал стрелку. Кроме того, при работе
создавались специальные помехи. Успех определялся сла¬
женной совместной работой двух или трех участников
испытания. При этом один, естественно, оказывался в роли
«лидера», остальные «ведомыми». Если такой иерархии
в этом маленьком коллективе не складывалось, то задача
установки стрелки прибора на нуль оказывалась невы¬
полнимой.
Психологи были неутомимы, они каждый день пред¬
лагали все новые и новые задания. Казалось, что их зада¬
ча только в том и состоит, чтобы вывести из равновесия
406

даже самых невозмутимых. Своими тестами они заполня¬
ли все свободное время испытателей.
Работоспособность, характерные особенности нервной
системы, ассоциативные связи, память, внимание, всего
не перечислишь — все это интересовало специалистов.
Испытатели должны были в течение ограниченного срока
выполнить максимальнр возможное количество небольших
и не слишком сложных заданий на скорость мышления,
сообразительность. Естественно было ожидать, что луч¬
шие результаты покажут не «тугодумы». Но оказалось, что
в процессе тестовых проб выявляется не только быстрота
мыслительной реакции, но и другие качества, необходи¬
мые для успешного решения, например, заинтересован¬
ность. Равнодушие не дает возможности успешно спра¬
виться с поставленной задачей. Очень важным фактором
является настойчивость. Те, у кого не хватало терпения,
не смогли дать высокие показатели. По-видимому, в этом
эксперименте настойчивость, упорство в преодолении пре¬
пятствий могут даже в известной мере компенсировать
отсутствие быстроты соображения.
С другой стороны, склонность человека к быстрому
умозаключению, к высоким темпам мышления не приво¬
дит к положительному эффекту при отсутствии самоконт¬
роля. Человек как будто мгновенно схватывает сущность
задания, и его сразу же «осеняет» идея решения. Уверен¬
ный в правильности этой идеи, он не продумывает ее глу¬
боко и делает неверные шаги.
Благодаря особым тестам определяют и так называе¬
мую гибкость интеллекта. Нередко скорость решения не
зависит от памяти или сообразительности человека. Решая
предложенную задачу, он пробует различные подходы.
Если подход не дает успеха, сумей от него вовремя отка¬
заться и не вести бесплодных попыток. Но вредно отказы¬
ваться от данного подхода преждевременно, испытывая
опасение упустить возможность правильного решения.
Важно именно вовремя отказаться от множества способов
решения задачи, не упустив самого перспективного.
Конечно, опытные испытатели справлялись с тестовыми
пробами быстрее новичков. Но стоило пройти новичкам
четыре-пять тренировок, как уже появлялся определенный
навык.
Исследовались также и память, внимание, помехо¬
устойчивость.
Сердечно-сосудистая система также была предметом
407

особенно тщательного изучения. Нагрузку для нее созда¬
ет неподвижный велосипед — велоэргометр и ступеньки
определенной высоты. Испытатели поднимались вверх и
спускались вниз с определенной скоростью по лестнице,
крутили педали велоэргометра, получая дозированную
ступенчатую физическую нагрузку. Неутомимые специа¬
листы в это время измеряли артериальное давление крови,
фиксировали различные физиологические показатели, изу¬
чали электрокардиограмму. К этому надо добавить, что
нос был зажат специальным зажимом, шею сжимал похо¬
жий на ошейник пульсовый датчик, зафиксированный на
сонной артерии, а во рту находился резиновый загубник,
через который выдыхали воздух. Этот воздух затем иссле¬
довался.
Один из кандидатов не выполнил пункт «заповеди
обследуемого», относящийся к велоэргометру: «тише
едешь — выше будешь». И был за это наказан: чуть не по¬
терял сознание, «переработав» на велоэргометре во время
ступенчатой нагрузки.
Из дневника Андрея Божко
«Визит к психиатру был даже приятен. Это был сим¬
патичный пожилой человек с сединой на висках. Разгова¬
ривая, он располагающе улыбался, но настораживало,
что он постоянно делал какие-то пометки в толстой тетра¬
ди, лежавшей перед ним. Однако постепенно его друже¬
любие, простота и непринужденность в общении рождали
у человека доверительность, и вскоре он забывал, что на¬
ходится в кабинете у врача. Когда наступало время про¬
щаться, собеседнику уже не хотелось с ним расставаться,
более того, ему казалось, что и психиатру тоже жаль рас¬
ставаться с ним.
А у невропатолога было «скучно». Он почти ни о чем
не спрашивал, и если задавал вопрос, то как-то странно
улыбался, что могло также означать: а ведь это не так?!
Он заставлял приседать с закрытыми глазами и вытянуты¬
ми перед собой руками, искать собственный нос, не откры¬
вая глаз, скалить зубы. Он водил острым предметом по
животу и спине, колол иглами ноги и руки, спрашивал
при этом: «Больно?» Это выглядело как явное издеватель¬
ство, однако каждый неизменно спокойно отвечал: «Нет».
Хирург сам пришел к нам в комнату. Высокий мужчина
атлетического сложения. Подошел ко мне:
— Вы Божко?
408

—	Да.
—	Раздевайтесь!— сказал повелительно. Я повино¬
вался, но, раздеваясь, все думал: кто бы это мог быть?
Дерматолог? Но в конце концов пришедший был в белом
халате, а я здесь на положении обследуемого, поэтому рас¬
суждать не приходилось. Разделся. Он ткнул меня пальцем
в живот, провел рукой по позвоночнику, потом взял за обе
руки и сказал:
—	Вы знаете, что правая рука у вас больше?
—	Это очень плохо?— спрашиваю его.
—	Нет.
По его просьбе сжимаю руки в кулаки.
—	Спортом занимались?
—	Да.
На прощанье он шлепнул меня по спине и улыбнулся.
Я понял, что он остался доволен осмотром. Но дальше
было не до юмора.
Казалось, все неприятное позади. Как вдруг сообщили:
я должен посетить окулиста. Вот этого-то визита я и боял¬
ся: я близорук, иногда пользуюсь очками. Окулист пригла¬
сил меня к столику, где я положил подбородок на специ¬
альную опору. Потом он включил яркий свет, а я должен
был долго сидеть и «засвечивать» глаза для того, чтобы
через некоторое время в темном поле различать геометри¬
ческие фигуры: треугольники, квадрат, крест, круг и т. д.
Это было довольно утомительно. Потом окулист вновь изу¬
чал глаза, и вновь яркий свет проникал в них.
Внезапно что-то ослепительное сверкнуло, и я чуть не
спрыгнул с кресла. Это было сильнее, чем «искры из глаз»,
и ярче, чем вспышка магния.
—	Ничего,— успокоил он меня,— мы сделали снимок
глазного дна.
Я ничего не различал вокруг. Увидев мое отчаяние,
он успокоил меня, сказав, что скоро все пройдет, и объяс¬
нил, для чего нужен снимок. От него я узнал много инте¬
ресного.
—	Для каждого человека,— рассказывал он,— рису¬
нок сосудов глазного дна строго индивидуален, как отпе¬
чатки пальцев. По пигментации глаза без особого труда
можно, например, отличить потомственного горожанина от
потомка горцев».
Испытателями не рождаются
Энцефалографические исследования — запись биото-
409

ков головного мозга — не доставили особых неприятно¬
стей, хотя были довольно длительны и однообразны.
Во время исследований испытателей не оставляли в
покое даже по ночам... Иногда около полуночи к ним в
комнату входили милые девушки Ира и Оля и приглашали
кого-нибудь провести ночь в камере, предназначенной
для изучения ночного сна. Испытателя опутывали про¬
водами с электродами, и он ложился в мягкую постель.
Можно спать. А лучше сказать — нужно. Это мягкое ложе
они назвали про себя «прокрустовым». И даже те, которые
обычно засыпают быстро в любой обстановке, в эту ночь
просыпаются несколько раз, и хотя очень хочется сменить
позу, стараются этого не делать, чтобы не запутаться в про¬
водах.
Испытатель все-такн как-то спит, а девушки-ассистент¬
ки бодрствуют всю ночь у приборов, чтобы утром положить
перед своим шефом несколько рулонов бумаги с кривыми
сна своего подопечного. Специалист по сну с легкостью
расшифровывал эти зигзаги.
Одно исследование следовало за другим. Визит к ото¬
ларингологу кончился для Андрея плачевно: ему было ре¬
комендовано удалить миндалины. Визит к зубному также
многим не доставлял радости.
Наконец, по4ти все кабинеты позади. Однако оказа¬
лось, что это еще не все. Остались такие «мелочи», как
иммунология, микробиология, ряд психологических тестов,
нервно-мышечная деятельность и еще с десяток исследо¬
ваний. Казалось, им не будет конца...
Необходимо было в течение нескольких суток записы¬
вать количество выпитой воды и диурез, да еще в начале
и в конце исследования принимать краситель-кармин.
В эти дни рацион был особый, нельзя было ничего съесть
сверх положенного. Испытания завершились венопункци¬
ей — взятием крови из вены.
Однажды вечером, недели за две до начала эксперимен¬
та, Андрей увидел Виктора в холле возволнованным и рас¬
красневшимся. Видимо, он неважно себя чувствовал. Но¬
чью кашлял, плохо спал. Утром он был совершенно боль¬
ным. Был поставлен диагноз — воспаление легких. Теперь
и второй кандидат вышел из основного состава. Кто же
заменит его? Как будет выглядеть экипаж окончательно?
Оставалось всего несколько суток... Все очень сочувство¬
вали Виктору, Герман тоже проявлял большое внимание
к нему.
410

Приближались Ноябрьские праздники, и испытателям
разрешили поехать домой. Андрей уже собирался покинуть
клинику, как вдруг встретил старшего врача, который
спросил его, желает ли он войти вновь в основной состав
испытателей? Андрей согласился, так как чувствовал себя
совершенно здоровым.
И вот накануне эксперимента комиссия приняла окон¬
чательное решение, и Андрей Божко был включен в основ¬
ную группу испытателей. Для него это был радостный
день.
Итак, Герман, Борис и Андрей.
Теперь, когда возможность участия в длительном и
сложном эксперименте становилась близкой реальностью,
каждому из них предстояло окончательно решить для себя
вопрос, готов ли он психологически для участия в нем.
Каждый был уверен в своем физическом здоровье, вынос¬
ливости. А физическое здоровье всегда считалось очень
важным фактором, так как, помимо всего, оно — источ¬
ник рабочего настроения, оптимизма. Каждый был готов
к участию в эксперименте, хотя мысль о продолжительно¬
сти срока пребывания в герметичной камере вызывала
тревогу.
Испытателям было разрешено перед длительной раз¬
лукой побывать дома, попрощаться с родными. Они не мог*
ли скрыть от родных, что будут находиться в длительной
изоляции, в специфических условиях наземного экспери¬
мента. Андрей расставался с родителями, братьями, сест¬
рой, друзьями. Герману и Борису было тяжелее: они рас¬
ставались на длительный срок еще и с женами...
Накануне старта ребят перевели в специальное поме¬
щение.
Оставалась последняя ночь. С ними неотлучно нахо¬
дился дежурный врач. Они долго беседовали вчетвером
в эту предстартовую ночь. Врач Евгений Гавриков, неодно¬
кратный участник различных камерных испытаний, давал
им последние советы, напутствия. Хорошо ли они подго¬
товлены к эксперименту? Достаточно ли хорошо знают
друг друга? Ответить на эти вопросы было невозможно.
Пожалуй, что из всего, что им предстоит, самым трудным
испытанием будет сама жизнь втроем в очень небольшом
помещении и весьма долгое время. Несомненно, каждому
предстояло преодолеть не один «психологический барьер».
Они знали, что подобного эксперимента в науке еще не
было, и столь длительная изоляция в специфических усло¬
411

виях втроем, и необычная атмосфера, пища и вода — все
это было в первый раз.
Конечно, ряд факторов, их влияние на организм чело¬
века уже достаточно изучены, но каков будет эффект от их
комбинированного воздействия на организм, как проявит¬
ся он в столь специфических условиях? Специалисты не
знали этого. Но, собственно, затем-то и был нужен этот
сложный дорогостоящий эксперимент.
Хотелось верить, что человеческий организм благодаря
своей лабильности в состоянии в конце концов приспосо¬
биться к новым условиям, но на каком уровне произойдет
эта адаптация? Даже вода, носитель жизни в природе,
и та будет необычной: ее будут получать из отходов жизне¬
деятельности человека. Занимаясь этой проблемой, Андрей
проверял влияние такой воды, прошедшей физико-химиче¬
скую регенерацию, на дрожжевые клетки, на их физиоло¬
гию, на их способность к делению. Какая это вода? Все
ли мы знаем о ней? Та ли, что мы пьем каждый день? Мо¬
жет быть, чтобы стать полноценной для живого организ¬
ма, она должна пройти какой-то естественный, в том числе
и биологический, цикл регенерации? А теперь им предстоя¬
ло пить только эту воду, полученную физико-химическим
путем из бросовой, негодной в обычных условиях во¬
ды, испытать ее действие на самих себе. Необходимо
было, кроме того, питаться пищей, которую никто не
потреблял столь длительный срок, когда даже неболь¬
шие дефекты рациона могли вызвать неожиданный эф¬
фект.
Они знали, что микроклимат гермообъекта будет не
всегда обычным и таким, к которому человек .привык от
рождения. Кислород для дыхания будет получаться также
путем регенерации.
И, наконец, испытатели должны резко изменить всю
свою жизнь, лишиться привычного уклада, отказаться от
многих привычек, ограничить свои духовные запросы, свес¬
ти потребности в комфорте до минимума.
Можно ли ко всему этому приспособиться? Пока на эти
вопросы ответа дать никто не мог.
Понимая, сколь серьезен шаг, который им предстояло
сделать, они где-то в душе еще и еще задавали себе вопрос:
«Справлюсь ли, выдержу ли?»
Выбор сделан: они сказали «да». Теперь, если даже
и захотели, не смогли бы сказать «нет»: это означало бы
обмануть доверие людей, большого коллектива специали¬
412

стов, занимающихся подготовкой длительных космических
полетов.
Вот почему Андрей, Герман и Борис находятся здесь,
на борту «Земного звездолета», «космического корабля»,
плывущего по волнам времени. Первая ночь. Они трое ле¬
жат без сна, каждый наедине со своими мыслями...
ЗА БАРЬЕРОМ ЗАМКНУТОГО ПРОСТРАНСТВА
Первые дежурства
— Добрый вечер, я — Виолетта Городинская.
Приступаю к своему ночному дежурству, здороваюсь
с испытателями, записываю в журнал показания, их мне
«оттуда», из термокамеры, диктует Герман. Сейчас на ко¬
мандном пункте у нас шумно: встретились две смены —
научные сотрудники, врачи, лаборанты из групп обеспе¬
чения. Одни уходят, другие заступают на работу, обмени¬
ваются мыслями. Новые дежурные снимают показания
приборов, проверяют самописцы, датчики, которые испы¬
татели оденут на ночь.
На светящемся телевизионном экране вижу, как Гер¬
ман подходит к висящему на стене календарю и вычерки¬
вает еще один день. Теперь наши «космонавты» укладыват
ются спать. Разбирают специальные спальные мешки.
Герман забирается с книгой на верхнее спальное место.
Борис исчез — юркнул куда-то вниз. Надевает пояс
медицинского контроля Андрей. Через полчаса гаснет
свет в жилом отсеке. А у нас на командном пункте само¬
писцы будут всю ночь строчить кривые...
Передо мной схема комплекса, напоминающая карту.
На ней условно обозначенные системы мелькают цветными
огоньками. И если где-то произойдет неполадка, то заго¬
рится красная лампочка. Взгляд привораживает эта схема:
она словно великолепно выполненная мозаика из драго¬
ценных камней. За каждым «цветным камешком» — тво¬
рение человеческих рук. Оранжевый квадрат — система
регенерации кислорода. Без нее невозможна жизнь в каме¬
ре. Эта система упакована в железный каркас с собствен¬
ной вентиляцией. Рядом с оранжевым квадратом — жел¬
тый. Если вспыхнет здесь красная лампочка, значит, в за¬
ле гремучий газ и может произойти взрыв. Надеюсь, этого
зловещего сигнала мы не увидим... Зеленый светящийся
кружок — установка кондиционирования воздуха. Благо-
413

даря ей у испытателей в камере нужная температура
и влажность воздуха. Голубой треугольник — система ре¬
генерации воды.
Система связи и телевидения — небольшой серый
металлический ящик, здесь у каждой кнопки — фамилия
врача, инженера или ответственного за ту или иную систе¬
му, руководителей эксперимента. Есть среди них одна с
буквами «БО» — бытовой отсек. С помощью этой кнопки
я и веду переговоры с экипажем «Земного звездолета»,
как называем иногда мы термокамеру. Ведь примерно в
таких условиях будут жить когда-нибудь те, кто полетит
к звездам.
В жилом отсеке темно. Ребята спят. А мы — дежурный
врач, инженер и оператор — спать не имеем права. Я люб¬
лю ночные дежурства: становишься как бы стражем сна
тех, кто там, кто ради нас, ради всех людей на земле, сей¬
час идет на риск, посвящая всего себя науке...
У меня сейчас есть свободное время. Достаю блокнот.
Я дала себе слово — каждое дежурство записывать все
до мелочей. Очень верное решение, впечатлений было
столько, что память не зафиксирует всего. Вспоминаю тот
счастливый день, когда меня вызвал к себе Борис Андрее¬
вич — наш руководитель. И неожиданно предложил мне,
тогда еще молодому специалисту, поработать в очень
интересном и необычном эксперименте. Тогда-то я впервые
и узнала, что готовится не простой, а годовой эксперимент!
И конечно, сразу же загорелась.
— Но вы, надеюсь, знаете, какие трудные у нас усло¬
вия,— предупреждал меня Борис Андреевич.— Придется
не спать ночами, работать по 14 часов — без дневного
света, без свежего воздуха. Нам нужны люди выносливые,
стойкие...
Смотрит на меня испытующе и, как мне кажется, усме¬
хается про себя, понимая мое горячее желание. Он знал,
что я болела космосом и даже сама мечтала полететь. Ме¬
ня очень интересовала психология тех людей, которые
вешаются на столь тягостные испытания. А где, как не в
ежедневных наблюдениях за испытателями, я получу
столь ценный материал. В то время я заканчивала универ¬
ситет и работала над дипломом, который был посвящен
именно этим вопросам.
В большом зале, где установлена термокамера и где
я сейчас нахожусь, стены выкрашены в спокойные тона,
высокий потолок и ни единого окна.
414

Командный пункт — застекленная площадка под
потолком, забитая приборами контроля и устройствами
средств связи. Здесь записывается и накапливается инфор¬
мация о здоровье испытателей, работе всех систем жизне¬
обеспечения, отсюда с помощью телевизионных камер
можно наблюдать жизнь в термокамере.
У «Сокола» — информационной и управляющей ма¬
шины — собрались инженеры. Они сверяют показания,
которые дала машина, с ручными замерами. Это — для
страховки. «Сокол» ни разу не подводил людей. «Сокол» —
наш любимец. Мы все в него верим. .
Ученые, инженеры постарались, установить в термока¬
мере как можно больше различных приборов, которые рас¬
сказали бы им обо всем, что касается жизни испытателей
и состояния их организма. Каждый из дежурных про¬
являет в свою смену особую заботу о тех троих, которые
много дней подряд и уже месяцев оторваны от' внеш¬
него мира, не видят обыкновенного света дня...
Помню, как меня удивило, что голос одного из научных
руководителей эксперимента — Юрия Герасимовича —
в разговоре с испытателями по видеотелефону был мягким
и задушевным, хотя это был строгий, даже суровый чело¬
век. И вдруг вижу необыкновенно доброе выражение
лица. Произносит слова по делу, но легко понять по голо¬
су, по глазам, как хочется ему сказать просто по-человече¬
ски: «Держитесь, дорогие мои. Все будет хорошо!»
Наверняка ребята почувствовали его доброту. А им
это чрезвычайно важно.
Одно время зарубежные обозреватели утверждали,
когда речь заходила о длительных космических полетах:
«Никто не может выдержать даже нескольких часов пол¬
ной изоляции! Наедине с бездной человек сходит с
ума!»
Писалось об экспериментах с американскими студента¬
ми. Чтобы полностью изолировать от окружающего мира,
их помещали в особые боксы. На их глаза надевали полу¬
прозрачные очки, на руки перчатки и картонные цилиндры,
лишавшие возможности их что-либо осязать. Они распо¬
лагались на удобных кушетках. Но не прошло и 24 часов,
как кое-кто уже принимался колотить по стенкам бокса.
У обследуемых начинался бред, головокружения, головная
боль и галлюцинации. Большинство через двое-суток отка¬
залось продолжать эксперимент.
Аналогичная картина повторилась и в опыте француз-
415

ских исследователей. Испытуемые вошли в изолированную
камеру: им было разрешено регулировать состав атмосфе¬
ры. Однако скоро при изменении состава воздуха у них
начало проявляться утомление, тревожное состояние.
Им казалось, что углекислый газ заполняет их жилище,
и даже когда состав воздуха оставался в норме, они на¬
чинали задыхаться.
Во время экспериментов иногда сознание людей омра¬
чалось до такой степени, что разрушался один из самых
значительных инстинктов — инстинкт самосохранения, и
человек бывал близок к самоубийству. Вот что такое изо¬
ляция и одиночество...
Ночь дежурства на исходе. Нажимаю кнопку «бытовой
отсек». Раздается щелчок, и через несколько секунд на
командном пункте светится экран видеотелефона. Видна
термокамера изнутри: пульт бортового врача,, аелоэрго-
метр, маленький рабочий столик и камбуз. Испытатели
встают.
Всматриваюсь в их лица, вспоминаю все, что знаю
о них... Психолог, занимавшийся отбором испытателей,
в своей карте психологического обследования записал:
«Герман Мановцев — руководитель группы. Он адми¬
нистративно выполняет функции «лидера». По призванию
ученый, экспериментатор. Внимателен, трудолюбив: педан¬
тичен в лучшем смысле этого слова. Сотрудник лабора¬
тории, которая проводит длительные опыты, определяя
физиологические возможности человеческого организма
в необычных условиях существования. Занимаясь изуче¬
нием функциональной деятельности человека, он лично за¬
интересован в получении новых научно обоснованных дан¬
ных...
Андрей Божко в клинике появился позднее других кан¬
дидатов. Пришел из другой организации, и поэтому мы о
нем почти ничего не знали. Впечатление: спокоен, сдер¬
жан, склонен к самоуглублению, умен. Был единственным
подходящим кандидатом — биологом. Отличный специа¬
лист.
Борис Улыбышев умен. Первое впечатление: любозна¬
тельный, цепкий, сильный характер. В самых трудных
ситуациях имеет ровное настроение. Для нас, психологов,
он в какой-то степени остается загадкой: скрытным его не
назовешь, но пониманию поддается с трудом. Как будто
весь на ладони, но это не так...»
«Доброе утро!» — приветствую их. И тихо добавляю не
416

по инструкции «ребита». Мне кажется, лишнее слово как-
то'согреет Их.
Из дневника Андрея Божко
«Торопимся размяться, чтобы сбросить пелену сна.
Выбираемся из спальных мешков, распутываем кабель
пояса медицинского контроля и решительно поднимаемся.
Герман уже записывает параметры микроклимата, гото¬
вится к утренним медицинским замерам артериального
давления, частоты пульса и дыхания, температуры, веса.
Машинально вставляю датчик температуры под мышку,
и пока Герман измеряет артериальное давление, думаю:
«Как же надоел этот ежедневный медицинский контроль!»
Вот уже сорок суток находимся здесь, в термокамере.
Живем по предписанному строгому распорядку. Все де¬
лаем сами. От внешнего мира изолированы толстыми
стальными стенами. После исследований — завтрак.
Сегодня вместо хлеба у нас вновь черные сухари и спе¬
циальные галеты, продукты опять обезвоженные. Дежурим
по очереди. Вахтенный готовит пишу, убирает помещение
жилого отсека, перед завтраком протирает влажной тряп¬
кой пол, контролирует и перезаряжает установки регене¬
рации атмосферы.
Трудностей возникло значительно больше, чем мы
ожидали. Оказывается, не так-то легко передвигаться в
тесноте — приходится буквально лавировать. Не можем
никак привыкнуть обходиться весьма малым количеством
воды на умывание и мытье посуды. Раз в десять суток,
в банный день, полагается только десять литров воды на
человека. Поначалу 1-акого количества воды едва-едва хва¬
тало лишь на то, чтобы намылить голову и смыть мыло»...
Строго по распорядку дня
Подъем у них в 7 утра, отбой в 24. После утренней фи¬
зической нагрузки и завтрака с 10 до 14—15 часов они
заняты медицинским обследованием, потом обед и отдых
до 18 часов. Затем снова физнагрузка, ужин и свободное
время, которое они заполняют чтением научной и художе¬
ственной литературы. Иногда слушают радио, смотрят
телепередачи.
Медицинские обследования проводятся ежемесячно по
одной и той же программе. Небольшие циклы по пять
дней составляют большой месячный цикл. Каждый шестой
день у них «выходной». Проводят они его по-разному.
14—1357
417

Герман читает художественную литературу, Андрей с Бо¬
рисом занимаются английским языком или играют в
шахматы.	г	с	и
Что я еще узнала о Германе и Борисе, вот что... Не¬
сколько лет назад Герман окончил Первый Московский
медицинский институт. Работает в научно-исследователь¬
ском институте. Бывал в экспедициях и камерных экспе¬
риментах. Не так давно женился. Он старший по возрасту
среди испытателей, держится с достоинством, немного¬
словен. Однако несколько вспыльчив и обидчив и, как мне
временами кажется, немного застенчив. Довольно подви¬
жен, нетерпелив, горяч в споре, не любит возражений.
Из дневника Андрея Божко
«Борис самый молодой из нас. Отслужил действитель¬
ную службу в Советской Армии и частенько вспоминает
эти годы. Служба в армии ему многое дала: закалила,
научила жить в коллективе. Все это сейчас ему очень при¬
годилось. Борис сильно привязан к своей <;емье. Часто
вспоминает своих близких — жену, мать. Тоскует по ма¬
ленькой дочурке — Светланке. Ей 9 месяцев. С грустью
спрашивает нас:
__ Ребята, как вы думаете, узнает ли она меня, когда
вернусь? Ведь она еще такая кроха!
Если в первые дни каждый много рассказывал о себе,
о своей семье, то теперь почему-то стараемся держаться
нейтральных тем. Не говорим о себе и о своих близких,
видимо, потому, чтобы не расстраиваться. Иногда возни¬
кают жаркие дискуссии по различным житейским вопро¬
сам. Сказывается изоляция: хочется поговорить просто
так. Мы находимся под «обстрелом» трех телекамер: за
нами наблюдают, виден каждый наш шаг с командного
пункта.
6 декабря. Сегодня «кровавый день». Перед завтраком
Герман берет кровь из вены у Бориса. А я помогаю ему.
н1_ Теперь твоя очередь, старик,— говорит мне Герман.
Занимаю место Бориса. Чувствую боль. Кровь совсем
не идет. Герман массирует мне руку. Неудача? Да, так и
есть. Прокол вены насквозь. Под кожей здоровенный кро¬
воподтек — гематома. Еще попытка — теперь на другой
руке. На этот раз удачно.
у3 Теперь нужно взять кровь у Германа. Пробирки с кро¬
вью переправляют наружу через шлюз. Первый «кровавый
день» позади. Впереди их еще одиннадцать».
418

Наблюдения, первые выводы
Это всем — наука: таким, казалось бы, простым мани¬
пуляциям надо более тщательно обучаться до эксперимен¬
та. Еще и еще раз подтверждается, казалось бы, триви¬
альная истина — в столь большом деле мелочей нет, все
надо предусматривать.
Включаем музыку... Звуки бодрящей музыки... Мы ста¬
раемся их поддержать извне. На командном пункте мы по¬
нимаем состояние ребят. Теперь они завтракают. В этот
день от физических нагрузок они освобождены.
Для всех троих первые совместные прожитые дни
здесь — очень трудный период, период сживания и прити¬
рания друг к другу, освоения малого жизненного простран¬
ства.
Впереди еще длинный путь. Хочется думать, что даль¬
ше будет легче — у них появился опыт, он поможет им.
Пока все здоровы. Каждое утро заполняют карты опроса,
в которых имеются графы: самочувствие, неприятные ощу¬
щения и т. д.
Завтра исполнится полтора месяца со дня начала
эксперимента. Всего лишь одна восьмая срока. А кажется,
что они здесь уже целую вечность. Все им стало привыч¬
ным. И жить как будто бы теперь легче. Привычная работа,
четкий распорядок. Вошли в ритм. Но по утрам они
встают так же трудно, хотя иногда и просыпаются за не¬
сколько минут до сигнала...
Мое внимание все больше привлекает проблема отно¬
шений троих людей в термокамере. Прежде всего, почему
их трое? Может быть, для современных условий ’это тот
минимум специалистов, который необходим для проведе¬
ния комплекса научной работы при возвожном длительном
полете в космос? Иногда кажется, двоим было бы легче.
Жизнь в термокамере показала, что треугольник отноше¬
ний очень непрост. Третий всегда может сыграть на проти¬
воречиях двух других. Я заметила, как только меняются
отношения между двумя, сейчас же меняется общая кон¬
фигурация отношений между всеми. У Андрея с Германом
много общего, у Германа с Борисом, пожалуй, не меньше.
Да и с Борисом у Андрея, кажется, достаточно общих ин¬
тересов. Почему же временами в их жизнь вплетаются
недоразумения, размолвки? Почему в ворохе противоречий
рождается коалиция двух против третьего?
К своему удивлению, вдруг обнаружила, что, несмотря
на общую для троих цель, несмотря на чувство высокой
И*
419

ответственности, которым обладает каждый, а также на
ряд положительных .индивидуальных черт характера и
личных качеств каждого, нечто объективное делает их от¬
ношения все сложнее и сложнее. Очень хотелось бы
взглянуть на них не со стороны, а понять изнутри, что же
происходит в термокамере. Они мечтали бы иметь объек¬
тивного арбитра. И вместе с тем становится ясно с некото¬
рых пор, что ни один взгляд извне не будет достаточно
объективным. Они все прекрасно понимают, что вникнуть
и рассудить их практически невозможно, ибо нет никого,
кроме них, кто был бы в состоянии понять, что происходит.
Именно поэтому они стараются решать спорные вопросы,
не обращаясь за помощью к нам.
Забегая вперед, скажу. Когда мы встретились с Андре¬
ем после эксперимента, он рассказал, что в таких условиях,
если нет возможности «излить душу», дневник становится
сокровенным и надежным другом. Кроме того, дневник по¬
зволяет взглянуть на события вчерашнего дня с позиций
сегодняшнего, а такой анализ всегда полезен. Наконец,
он помогает фиксировать события, которые не в состоянии
будет удержать память. Вот почему день за днем он вел
дневник событий их жизни. Герман тоже, и, вероятно, по
тем же соображениям.
Почему же все-таки их отношения усложнялись день
ото дня? Я не раз думала о печальных примерах разобщен¬
ности людей, попавших в особые условия. Три золотоиска¬
теля Джека Лондона — добрые друзья и в принципе не¬
плохие люди. Отрезанные метелью, они оказались один на
один в занесенной снегом палатке и возненавидели друг
друга. Вспомнился эпизод из жизни прославленного иссле¬
дователя Арктики Фритьофа Нансена и его друга и помощ¬
ника Иогансена. Почти полтора года добирались от Север¬
ного полюса до Земли Франца-Иосифа эти два человека —
люди высокого самообладания и мужества. В замерзшей
одежде, которую негде было высушить, шли они через
нагромождения льдов. Питались лишь сырым моржовым
мясом. Теплом своего тела согревали фляги со снегом,
чтобы напиться. Рукавом Нансен натер себе рану на руке.
Но самое тяжелое, что им пришлось перенести,— это тяго¬
ты общения между собой, вернее, разобщения. Близкие
друзья, они так раздражали друг друга, что почти пере¬
ставали разговаривать. Иногда лишь раз в неделю обмени¬
вались лаконичными фразами, обращаясь друг к другу су¬
губо официально: «Господин начальник экспедиции» и
420

«Господин главный штурман». Вернулись на Большую
землю они друзьями... Причина же их внезапного охлажде¬
ния друг к другу в те трудные дни так и осталась для обоих
загадкой.
Случай с Нансеном и его другом показателен, в какой-
то степени он может служить моделью и для других. Одна¬
ко так называемую «несовместимость» в экстремальных
условиях люди способны преодолеть. Вспомним нашу ге¬
роическую четверку воинов во главе с Зиганшиным.
Как известно, в начале I960 года во время шторма
на Тихом океане от берегов Курильских островов угнало
в океан баржу, на которой находилось четыре советских
солдата: Асхат Зиганшин, Филлип Поплавский, Анатолий
Крючковский и Иван Федотов. После сорокадевятидневно¬
го дрейфа они были подобраны американским авианос¬
цем. Их подвиг стойкости, выносливости и человеческой
спайки изумил мир. Больше всего потрясла иностранных
корреспондентов та особая сплоченность, которая помогла
этим простым советским парням выйти победителями сти¬
хии и отчаяния:
«...В такой обстановке можно потерять человеческий
облик, сойти с ума, превратиться в зверей. У вас, конечно,
были ссоры, может быть, драки из-за последнего куска
хлеба, из-за последнего глотка воды?» — задали вопрос
иностранные корреспонденты Зиганшину. Вот что он отве¬
тил: «За все сорок девять дней члены экипажа не сказали
друг другу ни одного грубого слова. Когда пресная вода
оказалась на исходе, каждый получал по полкружки в
день. И ни один не сделал лишнего глотка. Лишь когда
отмечали день рождения Анатолия Крючковского, мы
предложили ему двойную порцию воды, но он отказался».
Эту необыкновенную дружбу объясняли по-разному:
и тем, что у наших воинов сохранялась твердая вера в
спасение и продолжалась борьба, и тем, что среди них
был сильный лидер, и т. д. Однако самое важное и глав¬
ное: советские люди — коллективисты по своему духу.
С раннего детства мы воспитываемся на принципах высо¬
кой человеческой морали, присущей самой природе социа¬
листического общества. Причем мы говорим: никто не
должен терять и своей индивидуальности. У Г. Мановцева
появилась в дневнике такая запись.
«У нас, троих, нет неприязни друг к другу, но как по¬
рой трудно преодолеть в себе субъективизм! Как нелегко
бывает временами спокойно смотреть в глаза другому.
421

А ведь сидеть за одним столом, дышать одним воздухом
и находиться в весьма ограниченном помещении нам при¬
дется еще много месяцев. Никуда нельзя уйти. Значит,
нужно учиться жить в этих условиях, развивать в себе
чувство терпимости, строить отношения так, чтобы можно
было успешно работать, жить вместе и завтра и еще много
месяцев».
Из дневника Андрея Божко
«Порой мне тоже кажется, что лучше было бы оказать¬
ся одному. Но, наверное, это только кажется. Без людей
трудно. Мы с Борисом первое время с удовольствием
играли в шахматы. Герман в шахматы не играет. И мы
стали замечать, что наша игра ему как-то не по душе.
Шахматы давали нам с Борисом дополнительный контакт.
Но они могут и поссорить; поняв это, мы перестали играть.
Таким образом, безропотно, осознанно принесли шахма¬
ты — одно из немногих удовольствий в нашей однообраз¬
ной и непростой жизни — в жертву единству всего коллек¬
тива».
Стать выше мелочей
Американский исследователь Ричард Берти, отправив¬
шись зимовать на Южный полюс в одиночестве, хотел
решить проблему отношений просто: сам с собой не пору¬
гаюсь, и потому лучше идти одному без всяких спутников.
Но проблема одиночества оказалась не проще.
Чувство одиночества на фоне общей изоляции време¬
нами бывает и у наших парней очень острым. И тогда
уже не кажется, что одному было бы легче. Общая цель
научного эксперимента, желание успешно завершить нача¬
тое — все это заставляет стать выше мелких обид, не обра¬
щать внимания на проявление недружелюбия, стараться
быть сильнее. Никакого панибратства, чтобы не рас¬
слаблять себя,— это они скоро поняли все. Сейчас у них
выработалась особая этика поведения и взаимного обще¬
ния. Крючок для одежды, которым пользуется один из
них, другой уже не занимает. Это не просто деликатность,
это стремление сохранить достигнутое равновесие в отно¬
шении, поддерживать его всеми на определенном уровне.
И только очень сильные раздражители вызывают желание
то у одного, то у другого как бы «перетасовать колоду»,
но при этом каждый рискует потерять «козыри», которыми
он до этого располагал.
422

Между тем отношения между ними все время меняют¬
ся, сохраняя, однако, такую форму, которая приемлема для
всех троих. У Андрея наблюдается тенденция к «блоку»
с Борисом. От этого положение Германа становится труд¬
нее: он находится в изоляции, хотя по положению стар¬
ший — командир экипажа.
В какой-то момент отношения достигли наконец неко¬
торого динамического равновесия. Каждый понял объек¬
тивную необходимость и полезность для самого себя крити¬
ческого отношения сначала к собственным поступкам и
лишь затем — к поступкам других.
В основном им удается все вопросы решать в духе вза¬
имности, понимания друг друга. «Срывов» ни у кого не бы¬
ло, хотя поводы для этого всегда найдутся. Сердечность,
теплота в отношениях все чаще уступают место раздражи¬
тельности.
«У нас все в порядке» — их типичный ответ на вопрос
с командного пункта. Но для каждого из трех этот ответ
имеет и свои нюансы.
Психологи учат жить
Я вспомнила разговор с дежурным врачом — Евгением
Гавриковым, который не так давно сам был участником
сложного 45-суточного эксперимента и очень хорошо по¬
нимал состояние наших испытателей. Мы заговорили с ним
о трудностях жизни в термокамере.
— Да, им нелегко, но если общая цель, одна у всех
задача, то это должно помочь им выдержать трудное не¬
обычное испытание.
Теперь Гавриков давал испытателям советы из соб¬
ственного опыта: каждый должен развивать способность
к объективному суждению, к самоанализу, выдержке,
уравновешенности, терпимости к поступкам товарища,
в особенности если «шероховатости» не злоумышленные,
а результат недостаточного жизненного опыта, неправиль¬
ного воспитания. Даже назревающий аффект человек спо¬
собен подавить в зародыше. Вся беда в том, что в момент
зарождения отрицательное чувство оказывается, так ска¬
зать, вне сферы сознания. Тут-то и может выручить пси¬
хологическая тренировка. Она позволяет распознавать не¬
гативные эмоции, едва они дают о себе знать. Нужно на¬
учиться самому нащупывать эти «эмбрионы» дурных
чувств и избавляться от них, пока они слабы. Помогает,
например, мысленное «проигрывание» конфликта. В экс¬
423

перименте, проведенном под руководством психолога Бо¬
риса Сергеевича Алякринского и в котором принимал
участие Гавриков, в самых, разумеется, общих чертах про¬
игрывались отношения между членами экипажа, находив¬
шегося в полуторамесячном «полете». Подобное проигры¬
вание вероятных событий — не новость.
Известный советский летчик М. Громов был убежден,
что предупредил множество несчастных случаев благодаря
постоянному мысленному их проигрыванию. Мысленные
проигрывания, во-первых, позволяют найти правильный
выход из трудного положения, во-вторых, притупляют
эмоциональную остроту. Благодаря им человек пережи¬
вает случившееся в реальной обстановке как уже знакомое
событие...
Врач Гавриков обратил мое внимание на то, что Герман
и Андрей по вечерам достают тетради и много пишут.
— Наверняка дневники ведут. Дневник — по себе
знаю — лучший друг в такой жизни. Я очень советовал
им накануне старта, чтобы они обязательно вели дневники.
. Я уже говорила о благих свойствах дневника, оказыва¬
ется, есть еще и целительные в нем свойства. Он — хоро¬
шее средство подавления раздражения. Работа над днев¬
ником заполняет свободное время, когда возникает угроза
безделья — самого страшного врага в условиях изоляции.
Эрик де Бишоп в книге «Таити-Нуи» о семимесячном
путешествии на плоту через Тихий океан рассказывает,
что, хотя он сам подобрал себе спутников, у них частенько
возникала проблема отношений. Очень правильно его за¬
мечание: «Главное, следить, чтобы не было ни одной не¬
заполненной минуты и не просачивалась скука».
Космос начинается на земле
Это старая истина. На земле рассчитываются кос¬
мические трассы и готовятся будущие космонавты. За¬
долго до них дорогу, ведущую в космос, первыми прохо¬
дят ученые — теоретически и исследователи, испытате¬
ли — практически... «Саперы», остающиеся подчас неиз¬
вестными.
...Более десяти суток продолжался необычный «полет»
па земле испытателя Сергея в макете «Востока» перед по¬
летом Юрия Гагарина. Искусственный климат, обед из
туб, стартовый гул двигателей, холодная тишина орбит,
короткие сеансы радиосвязи, одиночество и сомкнувшиеся
над головой стены кабины — все (или почти все) было как
424

в настоящем полете... То был очень серьезный и-трудный
для человека экзамен, всю тяжесть которого нельзя пере-
дать словами. Сейчас Сергею о нем напоминают орден
Красной Звезды на груди да шутливое прозвище «Космо¬
навт-ноль». Но у него есть высокое право на гордое
сознание — наука по его, им добытым результатам сде¬
лала решающий вывод: у человека есть запас прочности
для заатмосферного полета, человека можно отправить
в космос!
Юрий Гагарин, наш замечательный первопроходец Все¬
ленной, после своего полета рассказывал: «Именно там в
бездонном космосе я часто думал: мне легче, я уже знаю
от друга многое, что меня здесь ждет. Я готов ко всему.
Борису было трудней — он шел первым».
Испытатель Борис, друг Юрия, который тоже одним из
первых вслед за Сергеем обживал термокамеру, имитирую¬
щую корабль, говорил ему: «Ты знаешь, брат, я только сей¬
час почувствовал, что у воздуха есть запах. В камере воз¬
дух совсем другой. Я следил за термостатами, за влагоме¬
рами, возился с приборами, пищу готовил себе. Таблица,
измерение сопротивлений. Но знаешь, наступает такой
день, когда хочется чего-то нового... У меня был такой
день. Это был день моего рождения. Ты помнишь, я его
встретил* в камере. Двадцать пять рождений отмечал на
земле, а вот двадцать шестой пришлось встретить в
«космосе»... Эх, Юрка! Ты хоть представляешь, что такое
просидеть столько дней в четырех стенах одному? Очень
хотелось с кем-то поговорить, услышать от кого-нибудь
добрые слова. Живое слово, только одно слово — что бы
я отдал тогда за него!..»
Так говорил человек, который находился в изоляции
всего 10 дней, правда, в абсолютном одиночестве.
Есть люди особых профессий. Они катапультируются
при условных «отказах» на старте, месяцами томятся в
тиши сурдокамер, плавают в невесомости в кабинах сверх¬
скоростных самолетов, терпят жару и холод в походах по
пустыне или по льду Ледовитого океана... И если космо¬
навт избавлен от подобных трудностей и лишений, то толь¬
ко потому, что многое с тем, что может встретиться и
встречается ему в полете, проверили и опробовали на себе
они, испытатели...
* Однажды в беседе с журналистами академик Олег
Георгиевич Газенко сказал: «Видите ли, у каждого
из нас есть свои обязанности. У одних — задача создавать
425

корабли, у других — рассчитывать их траектории. У кос¬
монавтов цель работы — полет. А у испытателей... Без них
мы не смогли бы разработать ни те методы подготовки
космонавтов, ни ту технику, что обеспечивает сегодня кос¬
мические полеты. В каждом новом шаге виден труд испы¬
тателей — здесь, на земле. Рискуя подчас жизнью, они
первыми сталкиваются со всеми сложностями *и неожидан¬
ностями».
Так вот какой особой важности труд свершают Герман
Мановцев, Андрей Божко и Борис Улыбышев. Они смот¬
рят в лицо неизвестности и идут вперед, чтобы тем, кто пой¬
дет за ними, было хоть чуточку легче. Испытывая системы
длительного жизнеобеспечения и различное новое обору¬
дование, они одновременно испытывают и самих себя —
свой организм и все волевые, духовные качества. Надо,
чтобы человек имел точные сведения о рубежах, за которые
природа запрещает ему выходить.
Надо досконально выяснить все здесь, на земле, преж¬
де чем человек надолго отправится в глубины дальнего
космоса...
БУДНИ ЭКСПЕРИМЕНТА
31 декабря. В этот день с командного пункта с испыта¬
телями беседовали врачи-клиницисты: терапевт, невропа¬
толог, отоларинголог, психиатр. Ждут от них новых сведе¬
ний, каждая деталь информации, поступающей с борта
термокамеры, интересна... Поговорили по видеотелефону,
досконально расспросили.
Борис с тревогой сообщил врачам, что у него искро¬
шилась пломба зуба. Пломбировать и лечить зубы в усло¬
виях эксперимента — весьма трудная задача. Правда, в
бортовой аптечке есть зубной цемент и необходимый на¬
бор стоматологических инструментов. Но не так-то просто
им, неспециалистам, лечить себе зубы...
Когда клиницисты ушли, дав уйму советов, Борис при¬
нялся чинить специальное кресло с датчиками для фикса¬
ции частоты сердечных сокращений и дыхания, а Герман
начал' «шелушить» рацион: достал сухари, орехи, поло¬
женные на второй завтрак. Они съедают их в промежутке
между первым завтраком и обедом. Андрей тоже берет су¬
харь, завернутый в целлофан, ударом о стальную стену
разбивает его на мелкие части и по кусочку кладет в рот.
426

И вдруг... о, ужас!.. Зуб! И у него тоже выпала пломба!
Между прочим, перед началом эксперимента ребятам про¬
вели санацию полости рта. Случилось-таки то, чего мы
все втайне боялись: подвели зубы. А ведь зубная боль
способна весьма испортить жизнь. Кажется, ребятам при¬
дется прибегнуть к помощи бортовой аптечки. Пока она ни
разу не была тронута, и они этим даже как бы гордятся.
Чего только нет в этой аптечке: противоинфекционные
и успокаивающие, и болеутоляющие, сердечно-сосудистые,
желудочно-кишечные, шприцы, различные мази. На случай
травм — медицинский инструментарий, перевязочный ма¬
териал, обладающий бактерицидными и гемостатическими
свойствами.
Заботливые врачи заранее старались предвидеть все
заболевания, которые могут возникнуть. Они учитывали
условия эксперимента, а также индивидуальные особенно¬
сти испытателей: во время подготовки к эксперименту
была определена их индивидуальная переносимость к раз¬
личным препаратам.
Испытателям сегодня еще предстоит обычная ежеме¬
сячная дезинфекция помещения жилого отсека. С тряпка¬
ми и пульверизаторами в руках расходятся они по раз¬
ным углам отсека, опрыскивают все поверхности обеззара¬
живающим раствором и протирают тряпками. Пока двое
обрабатывают стены и решетчатый потолок, третий зани¬
мается санитарным узлом...
На днях они получили распоряжение испытать несколь¬
ко пар специальных ботинок и дать свои рекомендации,
направленные на совершенствование моделей. Разыграли.
Герману достались со шнуровкой, а Андрею и Борису с ре¬
зинкой. По одной паре ботинок у них уже было в комплек¬
те, однако все предпочитали носить «унтята» — что-то вро¬
де мягких полусапожек с «молнией» на гибкой водоне¬
проницаемой подошве. Очень удобные. Они их носят каж¬
дый день.
Герману повезло: ему разрешили заменить брюки. Ста¬
рые у него все в мелких дырках. От регенерационного ве¬
щества, которого у них давно уже нет: остались только
воспоминания да... дырки на брюках Германа. У Андрея
с Борисом брюки целые, хотя и сильно загрязнены. Б об¬
щем, одежда, предложенная испытателям, оправдывает
себя. Они располагают несколькими комплектами: празд¬
ничные костюмы, повседневные легкие комбинезоны для
427

работы в оранжерее, специальные жилеты, утепленные
костюмы для низких температур. Вся одежда хорошо сши¬
та из добротных экспериментальных материалов.
Из дневника Андрея Божко
«Вообще, жить в «звездолете» можно. Почти все проб¬
лемы решены, правда, на разных уровнях. Пища подхо¬
дящая, вода не вызывает сомнений, воздух — тоже.
Разнообразия, новых впечатлений, правда, мало. Зато есть
наука, творческая работа, а это — мечта многих. Нет пус¬
той потери времени! Это же просто здорово, в сущности!
Отдых здесь нечто другое, чем в обычной жизни. Отдыхать
в подобных условиях — это значит просто переключаться
с одного занятия на другое. Мне кажется, лучше не думать
о происходящем за стенами, на «Большой Земле». Это
трудно, но возможно. Но сомневаюсь все-таки: не вызовет
ли это эмоциональную сухость, отрешенность. Даже снови¬
дения утрачивают притягательную силу, перестают быть
яркими, как раньше. Нет, наверное, это полезно — вспо¬
минать прошлое, «рыться» в памяти, размышлять... Мно¬
гое теперь вспоминается и видится в ином свете, оценива¬
ется по-другому».
Накануне Нового года
Сегодня почему-то особенно беспокойное дежурство.
Может быть, потому, что последний день старого года.
Мы не то чтобы забыли об этом милом празднике, но
все, что не связано с экспериментом, отошло на второй
план.
Праздник праздником, а медицина медициной: сегодня
были проведены обычные исследования. Среди различных
медицинских опытов, которые испытатели проводят, есть и
довольно приятные для них. Например, снятие гистограм¬
мы. При этом исследовании можно спать сразу после завт¬
рака. Очень любят они различные психологические тесты,
включающие корректурную пробу, черно-красную таблицу,
заборы выдыхаемого воздуха.
Функциональную пробу нельзя отнести к числу лег¬
ких и приятных исследований. Казалось бы, что сложного:
человек сидит на велоэргометре, весь опутанный прово¬
дами, и крутит себе спокойно педали. Однако это не со¬
всем так. Все время происходит так называемая «ступен¬
чатая нагрузка». Крутить педали нужно до предела —
пока возможно. Дышать приходится через загубник, кото¬
428

рый находится во рту. На носу укрепляется специальный
зажим, чтобы перекрыть этот путь проникновения воздуха
в легкие. Пульсовый датчик сжимает шею. Через три-четы¬
ре минуты интенсивной работы велоэргометра резко воз¬
растает кровяное давление, пот заливает глаза, сердце
готово выскочить из груди. Потом появляется одышка,
и ноги перестают слушаться. В течение этой пробы измеря¬
ется артериальное давление, снимается ряд характеристик
сердечной деятельности и дыхания. При этом измеряется
температура кожных покровов в различных точках тела.
Медики высоко ценят эту пробу. Считают ее очень эффек¬
тивной для оценки функционального состояния сердечно¬
сосудистой системы.
Исследование основного обмена неприятно из-за не¬
однократного взятия крови из пальца при дыхании кисло¬
родом и при повторном использовании выдыхаемого воз¬
духа, в котором накопилась углекислота...
Электроэнцефалография — тоже не из приятных иссле¬
дований. Испытытелю приходится часами сидеть в шлеме
в темноте, выполнять команды: «дышать», «не дышать»,
«открыть глаза», «закрыть глаза», «не спать», «спокойно»
и т. д. и, наконец, в изнеможении поднимается он с кресла
со слипшимися от специальной электродной пасты волоса¬
ми. А вода-то у них на вес золота.
Мы заметили, что благотворно сказываются на ребя¬
тах постоянные физические нагрузки при гимнастических
упражнениях, которые стали привычными для них. Это
продиктовано самим образом жизни: недостаточную под¬
вижность нужно компенсировать постоянной физической
тренировкой. Ведь от тонуса мускулатуры зависит не толь¬
ко их общее физическое самочувствие, но и душевное
равновесие. А это в подобных условиях особенно важно.
Физнагрузка — размйнка в термокамере — своего рода
занятия спортом. Они очень помогают сохранить спокой¬
ствие и бодрость.
Исследования же нервно-мышечной деятельности про¬
ходят у них как «соревнования», в которых можно оценить
эффективность тренировок. В этих «соревнованиях» пер¬
вое место прочно удерживает Борис, а Андрей с Германом
делят второе и третье места. Зато в работе на координа¬
цию (в лабиринте) уверенно лидирует Андрей.
Только здесь, на примере этого эксперимента, я по-на¬
стоящему поняла, что такое спортивный дух, что значит
физическая нагрузка. Это настоящий источник оптимизма
и здоровья.
429

Я теперь прекрасно понимаю, в чем причина крайней
слабости Мишеля Сифра. Он пренебрег физической тре¬
нировкой — эликсиром жизни и постепенно совершенно
вышел из спортивной формы. На леднике, где он располо¬
жился, было неуютно и холодно. Расслабившись, он по¬
долгу лежал в теплом спальном мешке. Он так много ле¬
жал и спал, что страшно ослаб и дорогой ценой расплатил¬
ся за «минуты блаженства». Но ведь это была «доброволь¬
ная» гиподинамия. Да и сама сила воли у него также
ослабела от отсутствия физической нагрузки. У Сифра бы¬
ло значительно больше места, чем у них. Но ему было
труднее заставить себя — он был один...
Четыре часа утра. Дежурный врач Евгений Гавриков
время от времени поглядывает на длинные ленты с запися¬
ми пульса, дыхания спящих испытателей. Это тоненькие
чернильные ниточки, возникающие из-под пера самописца,
соединяют сейчас нас с теми, кто там в термокамере. По
лицу Евгения я вижу, что все нормально. Твердый режим,
а также физические нагрузки, выполняемые в соответствии
с программой, помогают сохранить им необходимый тонус,
работоспособность, душевное равновесие. Хотя пища у них
все время довольно пресная и однообразная, но на отсутст¬
вие аппетита они не жалуются. Герман и Андрей держатся
в своем весе. А Борис похудел на 5 килограммов.
Отныне его рацион пополнен подсолнечным маслом —
около 200 .граммов в сутки. Он давно жаловался на голод
и просил добавки. А теперь он уплетает подсолнеч¬
ное масло как «эликсир молодости», как «эликсир
жизни»...
В канун Нового года испытатели и мы, дежурные, по¬
лучили много поздравлений. Родные и близкие, руководи¬
тели института, научные руководители эксперимента, това¬
рищи по работе прислали нам теплые дружеские пожела¬
ния.
Руководители эксперимента разрешили передать в
термокамеру маленькую пушистую елку. Живой привет с
Земли!
Перед Новым годом обычно думаешь о главном. А для
меня теперь главное — наш эксперимент, наши ребята —
испытатели, первопроходцы.
Из дневника Андрея Божко
«Перед Новым годом мы решили, что «нелегально»
вымоем головы, выкроив для этого воду, более экономно
430

ее используя, пострижем друг друга, наденем празднич¬
ные костюмы и, как все в этот день, сядем за праздничный
стол. Пища будет натуральной и очень вкусной.
Нам, конечно, немного грустно: впервые встречаем
Новый год не в кругу семьи. Думаю о своих. Представляю,
как они хлопочут сейчас, как готовятся к встрече Нового
года. У нас дома всегда большая елка. Душистая и засне¬
женная, она уже стоит, наверное, в прихожей... И что-то
защемило в груди.
Собираю себя, отбрасываю «сентименты», начинаю ду¬
мать о вещах серьезных. Что принес лично мне уходящий
год? Был насыщен событиями. По окончании биолого¬
почвенного факультета МГУ я занимался перспективными
системами жизнеобеспечения. Над этой проблемой биоло¬
ги-экспериментаторы работают в тесном содружестве с
инженерами и медиками. Это крепкий орешек! Однако
была упорная работа и появились первые успехи на ста¬
дии лабораторных экспериментов, и это всех воодушевило.
Нам удалось кое-что сделать. Чертежи ряда изделий пере¬
дали в цеха. Наши авторские свидетельства — память о
тех продуктивных днях.
В этом же году я закончил философский факультет
вечернего университета марксизма-ленинизма. И нако¬
нец — самое главное: вступил в ряды КПСС. Первое пар¬
тийное собрание, первое партийное поручение, работа в со¬
вете молодых специалистов, первая научная конференция.
Когда мне предложили участвовать в эксперименте, я не
сразу решил для себя этот вопрос. Были разные сообра¬
жения, были сомнения. Победило стремление к новому,
неведомому. И вот я «заточил себя» в четырех стальных
стенах термокамеры...
Итак, сегодня у нас праздничный обед. На столе суп
харчо, курица, блинчики, сок, а на закуску лучший дели¬
катес — кислая капуста. После ‘обеда, который съели с
истинным наслаждением, Герман и Борис размечтались
о сигаретах, как о несбыточной мечте. И как компенсация
за невозможное нас ждал приятный сюрприз: представи¬
тели фотокиноотдела устроили нам встречу с родными,
встречу на экране. Это был самый лучший подарок, о кото¬
ром мы только могли мечтать. Когда на экране появились
наши родные — у меня перехватило дыхание. Борис увидел
мать, жену, свою дочь Светлану. И я встретился со своими.
Мои родные сидели за праздничным столом и поднимали
бокалы за наше здоровье. Мы были растроганы до глубины
431

души. Просмотрели пленку еще раз, а хотелось смотреть
бесконечно.
С командного пункта сообщают об очередном шлюзо¬
вании. Открываю шлюз и вздрагиваю от неожиданности:
елка! Маленькая, пушистая, но настоящая лесная краса¬
вица с запахом хвои и зимнего леса. Радость нашу трудно
описать! Трое взрослых людей, серьезные испытатели, мы
радуемся, как дети.
Внезапно услышали сигнал вызова с командного пунк¬
та и голос одного из руководителей эксперимента:
—	Здравствуйте, товарищи!
Мы, конечно, узнали знакомый голос.
Научные руководители эксперимента, главный инженер
института пришли поздравить нас с Новым годом. Нам
пожелали дальнейших успехов и счастливого Нового года.
—	Спасибо. Постараемся оправдать доверие, которое
нам оказали,— ответил за весь экипаж Герман».
О снах и сновидениях
Мое дежурство подходит к концу. Все нормально.
Испытатели спокойно спят. Интересно, что им сейчас снит¬
ся? Между прочим, они должны подробно записывать свои
сны .в специальный дневник...
Для того чтобы глубже исследовать личность, загля¬
нуть во внутренний мир, психологи изучают и сновидения
испытателей.
Сон — необходимая потребность человека. Без сна не¬
возможна жизнь. Если без пищи человек может прожить
тридцать или даже шестьдесят дней, то без сна едва про¬
живет 10—12 дней. При бессоннице истощается, растрачи¬
вается энергия клеток головного мозга, которые, как писал
И. П. Павлов, «держат в своем ведении все явления, про¬
исходящие в теле». Сон охраняет клетки от разрушения,
он может быть использован для лечения многих болезней...
Врач и писатель Павел Бейлин в книге «Самое дорогое»
замечает: «Сон — не порошки, не пузырек с лекарствами,
не аптекарское снадобье, но щедрый дар природы, защи¬
щающий от ударов болезней. Сон — наш верный, наш пре¬
данный телохранитель».
В условиях нашего эксперимента сон вырастает в проб¬
лему чрезвычайно важную. Когда человек должен спать
и сколько, как быстро он способен засыпать в непривыч¬
ной обстановке, как включается в работу после пробужде¬
ния? Скорость засыпания, глубина и продолжительность
432

сна, биотоки мозга во сне, сновидения, их: яркость,
композиция, сюжеты, их эмоциональный тон и цвет —
все это может помочь специалистам объективно оценить
состояние испытателей.
Сны рассказывают специалисту гораздо больше, чем
обычно думают. Можно перефразировать известное из¬
речение: «Скажи мне, что ты видишь во сне, и я скажу,
какой ты». Раздражители внешнего мира действуют на
нервные окончания в различных органах человека, отра¬
жаются и запечатляются в коре головного мозга. Фикси¬
руется не только то, что мы видим своими глазами, слы¬
шим, ощущаем, но и то, что читаем, представляем или
воображаем. В определенный момент оживают только те
впечатления, те следы, которые сильно волнуют человека.
Но бывает, что во сне «оживает» событие, о котором че¬
ловек, как ему кажется, забыл. На самом же деле это
не так — мозг сохранил все до мельчайших подроб¬
ностей. Например, известны случаи, когда человек, забыв¬
ший иностранный язык, при определенных ситуациях во
сне вспоминает не только отдельные слова, но и целые
фразы. Видимо, весь опыт жизни в виде следов запечатлен
и хранится в мозгу.
Какими бы необычными, фантастическими ни оказа¬
лись сновидения, они воспроизводят лишь, по словам
И. М. Сеченова, «небывалые комбинации бывалых впе¬
чатлений». Писатель К. Г. Паустовский в своем рассказе
«Великий сказочник» пишет: «Во сне частности нашей
реальной жизни свободно и причудливо соединяются во
множестве комбинаций, как стеклышки в калейдоскопе».
Сновидения соответствуют образу нашего мышления и
деятельности.
Очень важный для психолога элемент снов — их цвет.
Одни люди могут постоянно видеть цветные сны, дру¬
гие — только черно-белые. «Красочные» сны, как прави¬
ло, говорят о художественном, образном складе мышле¬
ния, аллегорическом видении мира. Черно-белые более
свойственны рациональным людям.
Мягкие тона сновидений чаще всего свидетельствуют о
душевном равновесии, психологическом благополучии.
Если у человека вдруг меняется «цвет» снов, например,
если он раньше видел только черно-белые сны, но вдруг
увидит красочный сон, значит, по-видимому, произошла
серьезная психологическая перестройка.
В первые дни эксперимента, когда испытатели при-
433

выкали к новым условиям, в их сновидениях преобла¬
дали красные и черные тона. Сон был, как правило, не¬
глубоким, с неожиданными пробуждениями, а иногда они
долго не засыпали, не могли заснуть. Но со временем
сон стал более спокойным, эмоциональная окраска сно¬
видений сменилась, стала нейтральной. В дневнике одно¬
го из испытателей появилась такая запись: «Видел сон,
что живу в термокамере, как в квартире, давно живу,
привык к ней и никуда не собираюсь уходить». Потом
сновидения стали реже, в виде фрагментов, плохо свя¬
занных между собой.
У нас на командном пункте недавно произошел всех
взбудораживший случай. Дежурный врач и сейчас не
может спокойно рассказывать о нем. Это было ночью. Как
обычно, в назначенное время он снимал показания с ме¬
дицинских приборов. «Смотрю на один из них и не верю
своим глазам — прибор молчит^— рассказывает он.—
Сердце остановилось?! У кого же? Герман, Борис спо¬
койно спят. Кривые их идут нормально. Значит, с Ан¬
дреем что-то. Включаю телеканал. Андрея не вижу на верх¬
ней полке. О случившемся сообщаю начальнику смены.
Беда? Почему? Отчего? Решаем, что делать. Поднять
экипаж? Звонить начальству советоваться?.. На часах
пятнадцать минут четвертого. Включаем ручное дублиро¬
вание. Нормально! Будем ждать до семи утра. Какими
долгими нам показались эти часы! Как много мы переду¬
мали тогда... И получилось так, будто испытатели почув¬
ствовали наши переживания. Тут-то и поверишь в телепа¬
тию. Ребята поднялись на полчаса раньше обычного.
И я слышу спокойный голос Андрея. От сердца отлегло.
Взволнованно спрашиваю: «В чем дело, Андрюша?» —
«Не беспокойтесь, все в порядке, просто датчик ночью от¬
ключился. Только что обнаружил».
..,И грусть тоже
Дежурный инженер рассказывал нам однажды: «По¬
началу все не верилось, что они смогут пробыть там хотя
бы пять месяцев, а вот уже пошла* вторая половина
года — и чувствуют себя отлично...» Со своего рабочего
места наблюдаю на экране, как Андрей приседает, а Гер¬
ман проверяет у него артериальное давление, вижу, как
испытатели проводят различные медицинские исследова¬
ния. Программу выполняют с охотой, строго по распорядку
завтракают, обедают, ужинают. С большим увлечением
434

работают в своей «космической» оранжерее: сеют, вы¬
ращивают растения, собирают урожай. Регулярно пере¬
дают данные микроклимата своего «космического» дома.
И никогда ни на что не жалуются.
Верно заметил инженер. Но я добавлю от себя такое
наблюдение. Иногда в их словах, поступках, вопреки да¬
же их желанию, прорывается грусть. Борис, например,
стал чаще рассматривать фотографии матери, дочки, же¬
ны. Андрей и Герман тоже, чувствуется, скучают по дому,
по близким. Но шла большая внутренняя работа, шло
вживание в ситуацию.
Из дневника Андрея Божко
«Много приходится работать над собой в психо¬
логическом плане: Это и закаляет, и, вероятно, делает нас
лучше. Замечаю: мы изменились — стали более поклади¬
стыми. Может быть, мне это только так кажется? Как-то
Борис в минуту откровенности сказал, что пребывание
здесь, опыт отношений между нами поможет ему в даль¬
нейшем, в семейной жизни, например. Интересное заклю¬
чение. Думаю, что в этом плане опыт пойдет на пользу
всем нам. У нас сейчас отличная возможность оглянуться
назад: стальные стены как бы затормозили ход времени.
Сколько угодно размышляй и философствуй! Мне в жизни
довольно много пришлось поездить, и сейчас я с удоволь¬
ствием, но и с некоторой грустью вспоминаю об этом.
Но грусть — не отклонение от нормы? По-моему, полное
ее отсутствие указывало бы на ненормальность. Ведь мы
не берем крайний случай — «зеленую тоску», это патоло¬
гия, нравственно здоровым людям несвойственная. Че¬
ловек должен и грустить, и радоваться, и любить, и не¬
навидеть, чтобы чувствовать всю соль жизни, весь ее
аромат. Пройдет время, и сегодняшнее наше трудное
настоящее будет вспоминаться как увлекательное
прошлое».
Оранжерея «звездолета»
Большую роль не только в научном плане, но и в эмо¬
циональном сыграла «космическая» оранжерея. 22 января
состоялась стыковка оранжерейного отсека с термока¬
мерой.
Долго специалисты готовились к этому событию.
Иллюминатор между термокамерой и оранжерейным отсе¬
ком очень запотел. Температура и влажность там оказа¬
435

лись выше, чем в самой термокамере. Мы, «на Земле»,
заранее радуемся и представляем, как наши испытатели
там, в «звездолете», будут бегать по «оранжерейному
отсеку», где есть узкая «дорожка» между кюветами.
Они будут подтягиваться на перекладине, смонтирован¬
ной там по их просьбе. Предвкушаем, как они будут вы¬
ращивать зелень и готовить салат. К тому же их ждут
сюрпризы: плюшевый медвежонок, три деревянных космо¬
навта и металлический соловей. Медвежонок смешно пока¬
чивает головой и крутит лапами. Соловей может издавать
трели. Всего лишь игрушки... Но как приятно будет им —
парням — ощутить через них нашу заботу.
Итак, начинается новый этап эксперимента, обновля¬
ется жизнь в «земном звездолете». Открыть дверь в оран¬
жерею было доверено Андрею.
Он стоит около двери, ведущей в оранжерею, и ожи¬
дает разрешения с командного пункта. Когда дежурный
сообщил, что давление в отсеках выровнялось, а главный
инженер подал команду «Разгерметизировать дверь в
оранжерейный отсек!», Андрей с силой повернул ручку, и
через несколько секунд они — в оранжерее. Словно бы по¬
пали на другую планету. Жадно вдыхают новые запахи...
Из дневника Андрея Божко
«Мы прыгали, подтягивались на перекладине. Не могли
нарадоваться на растения. Эти яркие зеленые листочки
были для нас посланцами живой природы, оставшейся
там, за стенами термокамеры.
«Огород» прибавил нам забот и работы, но она стоит
тех удовольствий, которые мы получаем, снимая первые
урожаи. Какой вкусный получился салат! Капли воды на
хрупких листочках напоминают росу на зеленом лугу, и
захотелось увидеть солнце, выкупаться в реке, побродить
по лесу, в лугах затеряться... Как много значит для чело¬
века природа, само общение с ней!
Я убежденный сторонник тех ученых, которые счи¬
тают, что плантация зеленых растений чрезвычайно важ¬
на для тех, кто будет обживать космос».
К вопросу о круговороте веществ
Зеленые растения — итог длительного процесса эво¬
люции на Земле. Они являются необходимым звеном кру¬
говорота веществ и энергии в природе. Вместе с другими
живыми организмами растения обеспечивают этот круго¬
436

ворот благодаря присущей им способности к обмену ве¬
ществ и энергии с окружающей средой. Как известно,
растения обладают такой способностью, поскольку в их
клетках на свету, в процессе фотосинтеза, происходят
поистине чудесные превращения воды, углекислоты и
неорганических веществ в белки, жиры, углеводы —
составные части любой полноценной пищи. Тайну превра¬
щений в зеленом листе разгадал великий русский уче¬
ный К. А. Тимирязев.
Фотосинтез осуществляется в огромном масштабе.
Растения Земли образуют ежегодно 300 миллиардов тонн
биомассы. При этом из воздуха усваивается 650 миллиар¬
дов тонн углекислого газа. А в атмосферу выделяется
350 миллиардов тонн свободного кислорода.
Используя лучистую энергию солнца, зеленые растения
обеспечивают органическими веществами всех потребите¬
лей, которые сами не способны к их синтезу. К ним от¬
носится человек, а также животные и микроорганизмы,
разрушающие органическое вещество мертвых тел растё-
ний и животных до минеральных соединений.
В нашем эксперименте впервые в герметичном поме¬
щении человек находится вместе с высшими растениями
столь долгий срок. Вот почему так важно всесторонне
изучить особенности их роста, развития и урожайность в
этих необычных для растений условиях.
Мысленно представляю себе супероранжерею будуще¬
го. Снабженные специальными датчиками и приборами,
растения в ней будут не только сообщать о своем состоя¬
нии, но так же с помощью автоматики обеспечивать в
необходимых количествах поступление воды и питательных
веществ*. Будут сами регулировать микроклимат всего по¬
мещения оранжереи, создавая наилучшие условия для
своего роста. Возможно ли это? Вполне. Ведь растения
отвечают на изменения окружающих условий очень сла¬
быми токами электрической природы — биотоками.
Установлено, что в ответ на раздражения здоровые
растения дают скорую реакцию, а больные — медленную,
то есть вяло реагируют на изменение условий. Интерес¬
но, что при воздействии, например, насыщенным раство¬
ром питательных солей ответную реакцию растений уда¬
лось регистрировать даже на листьях.
Выходит, информация об изменении условий в зоне кор¬
ня была передана листьям. Значит, растения чувствуют?
Есть у растений еще одна удивительная способность:
437

тонко чувствуют, откуда исходит свет. Наблюдая за
своими растениями в оранжерее термокамеры, Андрей
заметил, что стоит немного изменить направление све¬
та, как стебли и листья молодых подростков изгибались
в сторону источника света. Для этого требовалось всего
несколько часов. Но предоставляю слово самому испы¬
тателю.
Из дневника Андрея Божко
«Это удивительно: как бы семена ни легли в землю,
в какую бы сторону ни были направлены, корни про¬
ростков всегда будут расти вниз. А стебли устремятся
вверх! Как будто у растений есть орган равновесия. Яс¬
но, что это явление связано с действием силы притяже¬
ния Земли на ростовые вещества, которые в данном слу¬
чае помогают растению ориентироваться в пространстве.
Ботаники насчитывают на Земле около 250 тысяч видов
высших цветковых растений и около 40 тысяч видов низ¬
ших растений — водорослей. Какие же из них следует
взять в космос? Из высших растений человек, оче¬
видно, предпочтет те, которые он использует обычно в
пищу. Их много — около 2,5 тысячи видов.
Низшие растения также весьма разнообразны и силь¬
но отличаются друг от друга и размерами и условиями
обитания. От океанских водорослей, имеющих длину
около 60 метров, до микроскопических одноклеточных —
таков их широкий диапазон. Выбор огромный. Но так
только кажется. Если учесть пищевую значимость расте¬
ний, учесть особенности их культивирования и потреб¬
ности в условиях внешней среды, а также принять во
внимание технологию приготовления из них пищи и ко¬
личество отходов, то растений-претендентов на космиче¬
ские путешествия останется, увы, не так уж много.
В нашей оранжерее «земного звездолета» растут ско¬
роспелые овощные салатные культуры, богатые витами¬
нами. Это однолетние растения — листовая капуста, кресс-
салат, огуречная трава, укроп. Эти растения содержат
значительное количество витаминов А, В, Вг, РР, а также
много витамина С. В огуречной траве содержится меньше
витаминов, чем в других растениях, но зато она обладает
целебными свойствами, приятным запахом и вкусом све¬
жего огурца, что делает ее очень привлекательной для
введения в рацион.
Растения нашей оранжереи неприхотливы для куль-
438

тивирования, устойчивы к заболеваниям и хорошо изу¬
чены в обычных условиях. «День» в нашей оранжерее
продолжается 14 суток. Затем наступает «ночь», кото¬
рая длится столько же. Такая продолжительность смены
дня I? ночи выбрана не случайно. Дело в том, что культи¬
вируются растения применительно к лунным суткам, а они
имеют как раз такую продолжительность и цикличность.
За столь короткий период вегетации растения должны
обеспечивать испытателей зеленью, богатой витамина¬
ми, которые так необходимы в наших условиях. Чтобы
растения успели накопить биомассу, проводится посев
«ночью», так как прорастающие семена не нуждаются
в свете. Когда же вспыхивает наше «солнце», растения
встречают его уже развернувшимися листочками. Чтобы
непрерывно иметь свежую зелень, сеют и собирают уро¬
жай в разные сроки по «конвейеру». Поэтому «зеленый
конвейер» постоянно включает растения разных возрастов.
В космическом корабле или на планетной станции при¬
дется прибегнуть именно к этому способу культивирования
растений, так как обычный способ одновременных посе¬
вов и сбора урожая в оранжерее не обеспечит равномер¬
ности и непрерывности накопления кислорода растениями,
удалениями углекислоты, воспроизводства пищи и воды для
экипажа.
Молодые растения, снимаемые на четвертые-восьмые
сутки, очень нежны и хороши по вкусовым качествам.
Да и витаминов в них больше, чем в более зрелых и более
грубых. Огуречная трава — самая урожайная культура.
К концу вегетации мы получаем ее уже около четырех
килограммов с одного квадратного метра посева. Капуста
листовая, кресс-салат и укроп дают в этом же возрасте
биомассы вполовину меньше.
Оранжерейный отсек довольно большой, около две¬
надцати квадратных метров, но все внутреннее простран¬
ство занято специальными кюветами с растениями, и по¬
средине остается лишь узкий проход. Посевная площадь
«космического» огорода невелика — семь с половиной
квадратных метров. Но этого вполне достаточно для нас
троих».
Выращиваются растения методом гидропоники. Этот
термин в переводе с греческого означает «работа с водой».
Еще в 1876 году К. А. Тимирязев указывал, что вме¬
сто почвы можно использовать различные заменители —
песок, толченую пемзу, стеклянные бусы и другие материа¬
439

лы. Пользуясь заменителем, вводя в него необходимые
растениям вещества, можно выращивать растения и в вод¬
ном растворе. Впервые было выращено растение на вод¬
ном растворе химически чистых солей немецким ученым
Кнопом. Произошло это в 1895 году. А в следующем
году К. А. Тимирязев на Нижегородской промышлен¬
ной выставке демонстрировал культивирование расте¬
ний в стеклянных сосудах на водных питательных раство¬
рах, и только в 1929 году профессор Калифорнийского
университета Герике вырастил и собрал урожай помидо¬
ров на водных питательных растворах. Урожай был полу¬
чен в четыре раза больший, чем на почве.
К числу преимуществ гидропоники относятся: боль¬
шая урожайность растений, чем в почве, небольшой рас¬
ход воды, так как вода, стекающая с корней, использует¬
ся многократно. Качество и количество урожая в гидропо¬
нике, по свидетельству специалистов, выше, чем в земле¬
делии.
С появлением в шестидесятые годы большого количест¬
ва органических смол в ряде стран в качестве субстра¬
та для гидропоники стали применять некоторые из них,
обладающие высокой сорбционной способностью: воз¬
можность запасать необходимые для растений соли на
смолах и тем самым исключить весьма трудоемкую опе¬
рацию приготовления питательных растворов и их кор¬
рекцию.
Вот из такого субстрата, насыщенного минеральными
элементам и, и состоят «грядки» оранжереи. Внешне
субстрат похож на песок. На самом же деле это смесь
смол. Насыщенный необходимыми солями и в нужном
отношении, субстрат снабжает растения минеральными,
элементами, и поэтому нет нужды готовить для них пи¬
тательный раствор. Например, по сообщениям ученых,
лунные породы оказались пригодными для культивиро¬
вания высших растений.
В условиях невесомости применение гидропоники
встретит ряд затруднений. Предпочтение, вероятно, будет
отдано бессубстратным вариантам гидропоники. Перспек¬
тивна так называемая «воздушная культура», или аэро-
поника, примененная еще более пятидесяти лет назад
русским ученым В. М. Арциховским. Сконструировав
впервые аэропонные установки, он на практике показал
возможности такого способа культивирования растений.
При этом методе питательный раствор разбрызгивается
440

на корни вегетирующих растений, а затем так же, как и в
гидропонике, возвращается с субстратом в бак для повтор¬
ного использования.
...Над нашей космической плантацией «солнце» за¬
тухает постепенно. И когда в оранжерее опять наступит
«ночь», у ребят в холодильнике будет храниться запас
зелени, полученный благодаря рациональному использова¬
нию посевной площади.
Сообщество в герметичной камере
Мы потребляем растения в пищу и находимся под
постоянным воздействием их микрофлоры, которая явля¬
ется и составной частью микробного населения нашего
жилища. Человек, растения, микроорганизмы — все
это в тесном замкнутом помещении.. Как сложатся их
взаимоотношения в искусственно созданной герметичной
среде? Совместимы.ли растения между собой и с другими
организмами, в первую очередь с человеком. На эти воп¬
росы мы и хотим получить ответ в нашем эксперименте.
Вокруг каждого растения, точно так же, как и вокруг
человека, создается своеобразный микромир. Нельзя допу¬
стить, чтобы растения оказывали неблагоприятное влияние
друг на друга или на человека. Как известно, все растения
в процессе жизнедеятельности неизбежно выделяют через
корни и листья различные вещества — продукты обмена,
которые могут оказывать то или иное, положительное
или отрицательное воздействие на своих соседей. Принято
говорить о «биологической совместимости». В случаях
отрицательного влияния организмов, угнетающего их
воздействия друг на друга говорят о «биологической не¬
совместимости». Так сирень и ландыш, оказавшись рядом
в одной вазе, увянут гораздо быстрее.
Учение о летучих выделениях растений, их роли как
физиологически активных веществ, их влиянии на окру¬
жающую среду и все сообщество растений ныне оформи¬
лось в самостоятельное направление в биологии, получив¬
шее название «аллслепатия».
В обычных земных условиях мы часто не замечаем
и не чувствуем разнообразных растительных выделений.
Проветривание, непрерывная циркуляция атмосферы, про¬
дувание ветром быстро уносят летучие выделения расте¬
ний. Однако эта сторона жизнедеятельности растений
приобретает особое значение для человека, находящегося
441

в герметичных помещениях космических кораблей или
межпланетных станций.
Аллелепатическое воздействие растений на среду в гер¬
метичных помещениях космических кораблей важно все¬
сторонне учитывать.
А микроорганизмы? Исключительно важно хорошо изу¬
чить и их воздействие на человека и на растения. Извест¬
но что когда есть в почве некоторые микроорганизмы, се¬
мена прорастают значительно быстрее и растения разви¬
ваются*^ лучше. А какова будет роль микроорганизмов,
сопутствующих растениям в герметичных оранжереях?
Ведь это почти не изучено.
Мы знаем, что сам человек имеет собственные микро¬
организмы: на кожных покровах, на слизистых. Они вы¬
деляются в окружающую среду. Их ведь тоже нельзя
„пускать из вида. Тем более что некоторые постоянные
обитатели кишечника человека, как, например, кишеч¬
ная палочка, энтерококк и другие, могут жить и на расте¬
ниях находя на их поверхности все необходимое для
питания и размножения. Эти микроорганизмы, как и неко¬
торые другие, обитающие на растениях, обычно не опасны
для человека, могут стать при известных обстоятельствах
патогенными, то есть болезнетворными, и быть причиной
серьезных заболеваний.
В обитаемых герметичных помещениях часто наблю¬
дается резкий рост небезопасных для человека микро¬
организмов. Во время длительных полетов, видимо, необ¬
ходимо будет применять противомикробные пилюли, ко¬
торые уберегут человека от так называемого «микроб¬
ного» шока при возвращении из космической экспеди¬
ции и встрече с обычной земной микрофлорой.
Вот почему оранжерея сейчас для биолога Андрея
не только огород, но прежде всего — лаборатория — место
углубленных наблюдений и тщательных научных Исследо¬
ваний.
Из дневника Андрея Божко
Геоман и Борис охотно помогают мне в оранжерее во
время сбора зелени. Между прочим, это кропотливый
труд- мало просто выдернуть растения, просто сре¬
зать корни, надо еще строго учесть и взвесить съедобную
часть корни и отходы. Нужно также брать пробы для
изучения витаминного состава растений, сухого веса и
проведения микробиологических исследований.
442

Вооруженные ножницами, мы стоим перед очередной
«грядкой» и отделяем корни растений от съедобной ча¬
сти. Работа утомляет однообразием, ведь приходится мно¬
гократно повторять одни и те же движения.
В нашей жизни совершенно необходима взаимо¬
помощь: ребята помогают мне в оранжерее, я с Борисом
помогаю Герману в медицинских исследованиях.
С тех пор как появился «оранжерейный отсек», один
из нас может разминаться там. Решили, что разминать¬
ся будет дежурный. Когда дежурный уходит готовить
завтрак, его место в оранжерее занимает кто-нибудь.
Оранжерея дает дополнительные возможности для раз¬
минки: там есть перекладина и разные трубы: их мы ис¬
пользуем во время утренней зарядки».
И опять взгляд в будущее
В начале нынешнего столетия К. Э. Циолковский
предложил использовать зеленые растения для жизнеобес¬
печения человека в дальнем космическом путешествии.
Он мечтал создать в космосе подобие земного кругово¬
рота веществ, что позволило бы людям надолго поки¬
дать свою колыбель — Землю. В одной из своих статей
он писал: «...Как земная атмосфера очищается растениями
при помощи Солнца, так может возобновляться и наша
искусственная атмосфера. Как на Земле растения своими
листьями и корнями поглощают нечистоты и дают взамен
пищу, так могут непрерывно работать на нас и захвачен¬
ные нами в путешествие растения».
Системы жизнеобеспечения, с успехом использованные
на советских космических кораблях типа «Восток», «Вос¬
ход» и «Союз», а также на американских типа «Джеми-
ни» и «Аполлон», к сожалению, неприемлемы для про¬
должительных полетов, рассчитанных на несколько лет.
Для таких полетов необходимо превратить космический
корабль в «уголок Земли» с нашим, земным, естествен¬
ным круговоротом веществ...
Первые попытки использовать зеленые растения для
этой цели предпринял один из основоположников совет¬
ского ракетостроения А. Ф. Цандер. Еще в 1915—1919 го¬
дах он выращивал овощные растения на древесном угле,
который выполнял роль облегченного заменителя почвы.
В наши дни мечта К. Э. Циолковского о создании
круговорота веществ в отрыве от Земли принимает реаль¬
ные очертания благодаря интенсивным исследованиям по
443

созданию так называемой «экологической системы», ко¬
торая позволила бы осуществить искусственный кругово¬
рот веществ, подобный земному.
Установлено, что биогеоценоз — это не простая сово¬
купность растений и животных и других природных тел,
каждое из которых существует самостоятельно, независи¬
мо от других, а особая сложноорганизованная форма су¬
ществования живых организмов и их среды. В результа¬
те такого взаимного воздействия отдельных частей друг на
друга постоянно и непрерывно совершается обмен вещест¬
вом и энергией.
Построение экологической системы с целью обеспече¬
ния длительного автономного существования человека вне
Земли — задача необыкновенно сложная. Предстоит ог¬
ромный труд множества специалистов, прежде чем окон¬
чательно будет решена эта проблема по созданию искус¬
ственного микромира, в котором непрерывно бы совершал¬
ся круговорот ограниченного количества вещества. Но
даже до решения этой проблемы небольшая оранже¬
рея на космических объектах, по мнению ученых, будет
иметь большое самостоятельное значение как источник
свежих витаминов, биологически активных веществ и ока¬
зывать большое положительное воздействие на экипаж.
Поэтому на «космическую» оранжерею и возложена часть
тех функций, которые будут выполнять растения в искус¬
ственных экологических системах будущего.
Зачем?
Несколько лет назад мне пришлось писать о 45-су¬
точном эксперименте. Помню, тогда на эту статью отклик¬
нулись многие читатели. Письма приходили из разных
мест и от людей различных профессий. В них выража¬
лось искреннее восхищение испытателями, проведшими
столько дней в добровольном заточении. Затем люди жили
и работали в гермообъеме 70 суток. Потом почти одно¬
временно в Советском Союзе и США закончились че¬
тырехмесячные эксперименты, и мы все с интересом рас¬
сматривали портреты тех, кто сумел пережить тяжелые ис¬
пытания. А сегодня наша тройка испытателей вот уже
211 суток в «полете»! Такого еще не бывало! А впереди
у ребят еще ой-ой-ой сколько дней!
Здесь не принято говорить — «почти, приблизительно,
примерно». Подсчитывается каждый день, каждый час, по¬
тому что каждый час, каждый день таит в себе неожидан¬
444

ное. Потому что никогда прежде человек не жил так долго
в-полной изоляции от внешнего мира.
Им иногда включают радио, испытатели, хотя и очень
редко, могут смотреть телепрограммы, но разве это все
заменит радость непосредственного общения с людьми,
возможность видеть их лица не на экране, а реально,
близко?
Ради чего это?! Общая продолжительность рейса
Земля — Венера — Земля будет равна примерно одному
году. Рейс до Марса и обратно продлится около двух
лет... Человек потребляет в сутки 800 граммов кислорода,
700 граммов сухой пищи, нуждается в 8 литрах воды,
из которых в сутки 2,5 литра питьевая вода. Таким
образом, для годовой космической экспедиции из трех че¬
ловек общий вес запасов самого необходимого составит
более 11 тонн! Мощность ракет, на которых ныне люди
совершают путешествие в космос, такова, что на каждый
килограмм груза необходимо 4 тысячи лошадиных сил.
Как бы ни успешно развивалась ракетная техника, расче¬
ты показывают, что если не научимся воспроизводить
значительную часть необходимого в ходе самого полета,
то планы осуществления визитов к далеким планетам
еще долго останутся неосуществленными...
Но об этом знал сам Циолковский, он предусматривал
все условия, необходимые в длительном космическом поле¬
те к иным мирам. Даже имея самую совершенную
ракету, указывал он, следует тщательно позаботиться
о том, чтобы запасы были сведены к минимуму, а всем
необходимым космонавтов, в первую очередь кислородом
и водой, обеспечивать с помощью системы, основанной
на круговороте, кругообороте, то есть воспроизводить.
В 1933 году, за два года до смерти, Циолковский
должен был быть почетным гостем на Первомайском
празднике в Москве. Но Константин Эдуардович был
болен и не смог приехать. Тогда его голос записали, и
люди услышали его речь, его пророческие слова: «Те¬
перь, товарищи, я точно уверен в том, что и другая моя
мечта — межпланетные путешествия,— мною теоретиче¬
ски обоснованная, претворяется в действительность.
Сорок лет я работал над реактивным двигателем и думал,
что прогулка на Марс начнется через много сотен лет.
Но сроки меняются. Я верю, что многие из вас будут сви¬
детелями первого заатмосферного путешествия... Герои-
смельчаки проложат первые воздушные трассы: Земля —
445

орбита Луны, Земля — орбита Марса и еще далее...»
...Возвращаясь из полета вокруг Земли в апреле
1961 года, первый космонавт Земли Юрий Гагарин побы¬
вал на могиле Циолковского в Калуге. Он стоял у памят¬
ника, на пьедестале которого под силуэтами космических
ракет выбиты прекрасные слова: «...Человечество не
останется вечно на Земле, но в погоне за светом и про¬
странством сначала робко проникнет за пределы атмосфе¬
ры, а затем завоюет себе все околосолнечное простран¬
ство...»
Решить эту проблему предстоит нам и идущему сле¬
дом за нами поколению. Но чтобы длительные косми¬
ческие экспедиции стали реальностью, необходимо практи¬
чески обеспечить человека всем необходимым, в первую
очередь — воздухом, водой и пищей, причем основная мас¬
са необходимого должна быть, как уже говорилось, про¬
изведена в условиях космического полета.
Воздух
Живя на Земле, мы не заботимся о том, чтобы воз¬
дух, которым мы дышим, содержал столько-то процентов
кислорода и столько-то углекислого газа, имел строго
определенное давление и влажность. Об этом заботится
сама природа. Другое дело — космический корабль или —
что в данном случае одно и то же — термокамера. До¬
статочно пробыть в ней какое-то время, газовый состав
среды изменится. И через некоторое время из-за накоп¬
ления углекислоты и отсутствия необходимого количества
кислорода пребывание в ней становится невозможным.
Воздух, как известно, состоит из смеси кислорода, азота,
углекислоты, незначительных количеств аргона, гелия, во¬
дорода и некоторых других газов. Наиболее важное физио¬
логическое значение имеет кислород. Даже кратковремен¬
ное пребывание живого организма без кислорода может
закончиться его гибелью. Дыхание чистым кислородом
также может вызвать пагубные последствия: кашель, отек
легких, боли.
В обычных земных условиях при барометрическом
давлении 760 мм рт. ст. на долю кислорода приходится
21 %. Составным элементом естественной атмосферы яв¬
ляется также азот. Его содержание — около 78 %. В ис¬
кусственной атмосфере герметичной кабины азот должен
присутствовать. Известны проекты, в которых изучал¬
ся вопрос о применении в атмосфере кабины корабля
446

гелия в смеси с кислородом, то есть вместо азота в качест¬
ве инертного газа в атмосферу вводился гелий. При этом
давление в кабине поддерживалось нормально* или по¬
ниженное. Этот газ в 7 раз легче азота. Теплопро¬
водность его также в несколько раз больше. Поэтому
его применение в воздухе позволило бы облегчить вес
космического корабля, уменьшить объем и вес теплообмен¬
ных аппаратов и т. д. Однако все это надо еще иссле¬
довать.
Углекислый газ в атмосферном воздухе Земли содер¬
жится в незначительных количествах (0,03%). Это
вовсе не продукт отхода, от которого организм должен
полностью избавиться. Он необходим для жизни. Если
сделать произвольно десяток глубоких вдохов и выдохов,
которые способствуют вымыванию углекислого газа из
организма, человек ощущает вдруг головокружение, а
если продолжать форсирование дыхания, дело может за¬
кончиться обмороком.
Углекислый газ, находящийся в крови, стимулирующе
воздействует на кровообращение и дыхание. Он способст¬
вует расширению сосудов мозга и сердца, воздействует на
обмен энергии.
Но большое количество углекислоты вредно: повы¬
шение ее содержания до 3 % вызывает физиологическое
напряжение организма — учащается дыхание, пульс, а
концентрация углекислоты в 7—12 % может привести к
смерти. Достаточно экипажу пробыть в герметической
кабине какое-то время, как содержание углекислого газа
резко возрастает и его необходимо непрерывно удалять.
Эксперименты показали, что человек выдыхает не толь¬
ко углекислый газ, но и небольшие количества окиси
углерода (угарного газа), аммиака, альдегидов и углево¬
дородов. Все эти вещества, или, как их называют, вред¬
ные примеси, в условиях замкнутого пространства ка¬
бины могут накапливаться до концентраций, превышаю¬
щих предельно допустимые.
В лабораториях проводили такие наблюдения. Не¬
сколько человек находились в помещении, где температу¬
ра воздуха была повышена, постоянно создавался шум,
действовали небольшие дозы радиации, исключался
только лишь один фактор — герметичность. В помещение
все время поступал наружный воздух. И люди чувствова¬
ли себя прекрасно.
В другом случае были созданы комфортабельные ус-
447

ловия, но помещение герметизировали. И люди плохо себя
чувствовали, заметно ухудшалась их работоспособность
из-за накопления отходов обмена. Вот почему регенераци¬
онные установки доставляют в.атмосферу кабины косми¬
ческих кораблей кислород и удаляют излишки угле¬
кислого газа и вредные примеси.
Одним из существенных моментов для жизни космо¬
навтов в длительном полете является влажность воздуха.
Наиболее благоприятный диапазон относительной влаж¬
ности, так называемая «зона комфорта», находится в пре¬
делах 40—60 %. Высокое содержание водяных паров в
воздухе Значительно ухудшает условия испарения пота с
поверхности тела. Кожа покрывается капельками пота,
белье увлажняется, теплоотдача ухудшается, и может
наступить перегревание организма. Очень сухой воздух
вызывает неприятные ощущения сухости во рту и носо¬
глотке, раздражает слизистые оболочки.
Совершенно очевидно, что чем больше атмосфера
термокамеры будет соответствовать обычной земной, тем
комфортабельнее будут условия для пребывания в ней че¬
ловека.
Для длительного обеспечения человека в гермообъекте
важно учитывать также, что природный воздух, кроме
смеси газов, содержит еще и органические компоненты —
газообразные выделения всех без исключений расте¬
ний, животных и микроорганизмов. На важность изучения
органических летучих веществ воздуха указал русский
ботаник и микробиолог академик Н. Г. Холодный. Он
сделал очень важное для медицины предположение, что
фитогенные вещества могут оказаться «атмосферными
витаминами» или витаминоподобными веществами, и на¬
звал их «атмовитаминами». Это название справедливо,
так как, по мнению Холодного, эти летучие выделения
растений, подобно витаминам, служат как бы актива¬
торами физиологических процессов не только у растений,
но и у животных и человека.
Из дневника Андрея Божко
«В нашем годовом эксперименте комплекс систем
термокамеры обеспечивает испытателей искусственной
атмосферой с привычными для человека газовым соста¬
вом, температурой и влажностью, а оранжерея- — ра¬
стительными органическими веществами. Для поддержа¬
ния атмосферы использовалась специальная опытная си¬
448

стема, состоящая из ряда блоков. Принцип восстанов¬
ления в ней нормального состава воздуха* заключается
в том, что углекислый газ из атмосферы забирается и
направляется в блок утилизации. Реагируя с водородом,
углекислый газ превращается в воду. Вода поступает
в электролизный блок и здесь разлагается на водород
и кислород. В блоке утилизации водород участвует в
превращении углекислого газа в воду, а кислород после
очистки поступает в кислородный блок, а затем в атмос¬
феру термокамеры...»
Вода
Человеку, как всему живому на Земле, необходима
пресная вода. Прекрасно сказал Антуан Сент-Экзюпери:
«Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Тебя
невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая,
что ты такое. Нельзя сказать, что ты необходима для
жизни: ты сама жизнь. Ты наполняешь нас радостью,
которую не объяснить нашими чувствами. С тобой воз¬
вращаются к нам силы, с которыми мы уже прости¬
лись. По твоей милости в нас вновь начинают бурлить
высохшие родники нашего сердца».
Да, без воды человек погибнет через несколько дней.
Она составляет около 68 % веса тела, входит в состав
всех наших органов и тканей. Потеря хотя бы 10 % воды
опасна для жизни человека. Нашему организму необ¬
ходимо получить 2—2,5 литра воды в сутки, включая воду,
содержащуюся в продуктах. Кроме того, вода необходима
для санитарно-гигиенических целей.
Из дневника Андрея Божко
«На первом этапе нашего эксперимента специалисты
определили санитарно-гигиенические мероприятия и рас¬
ход воды на санитарно-бытовые нужды. Оказалось, что
мытье рук и лица, ежедневное влажное обтирание тела,
ежедневная влажная уборка помещения, душ — один раз
в 10 дней, генеральная уборка помещения с дезинфек¬
цией потребуют не меньше 10 литров воды в сутки.
Нетрудно подсчитать, сколько воды необходимо эки¬
пажу из трех человек на год. Но надо еще учесть, что
растения в космосе также потребуют немалого количества
воды.' Так, на Земле, чтобы вырастить 1 килограмм
зерна, требуется около одной тонны воды. Так что пробле¬
ма воды становится исключительно важной в космическом
15-1357
449

полете. Воду нельзя ничем заменить.. Пища может быть
синтетической, но вода... Физиологическую потребность
живого организма в воде можно удовлетворить только
водой, и ничем иным. На борт космического корабля
нужно брать запас воды. И немалый... Современный жи¬
тель города расходует в среднем 350 литров воды в сутки,
но космонавтам придется уподобиться древним римлянам,
которые тратили на себя ежесуточно всего лишь несколь¬
ко литров.
Между прочим, организм наш выделяет воды больше,
чем потребляет в чистом виде. В результате биологиче¬
ского окисления пищи в организме образуется допол¬
нительно около 300 мг воды в сутки. Вот эту-то воду и
воду, выводимую чз организма человека, ученые пред¬
лагают использовать повторно и многократно для удовлет¬
ворения потребности космонавтов в воде.
На нашем «звездолете» эта вода, попадая в систему
регенерации, проходит фильтр и освобождается от вред¬
ных примесей и запахов. Затем она превращается в
химически чистую воду. Дистиллированная вода по пути
к блоку с питьевой водой обогащается солями и микро¬
элементами, становится обычной питьевой водой.
Проведенные расчеты показали, что в полетах, для¬
щихся свыше месяца, целесообразно пользоваться водой
не из запасов, взятых с Земли, а восстановленной ме¬
тодом регенерации из продуктов жизнедеятельности че¬
ловека, так как регенерационная установка весит в не¬
сколько раз меньше, чем общий запас необходимой воды.
Система регенерации воды из мочи в «земном звез¬
долете» восстанавливает около 5 литров воды в сутки,
а система регенерации питьевой воды из конденсата
атмосферной влаги — около 3 литров питьевой воды.
Интересно, что все, кого угощали регенерированной во¬
дой,. пили ее, не догадываясь, как она приготовлена...
Регенерации подвергается и санитарно-бытовая вода.
Таким образом, контур по воде целиком замыкается,
так же как по кислороду и углекислоте...»
Питание
В Африке, в пустыне Сахара есть племя, люди ко¬
торого могут шагать по пустыне без еды и питья сутка?
ми, лишь по вечерам^ ограничиваясь горстью, фиников и
питьем настоя трав. Племя хунза в Северной. Индии всю
зиму питается только стаканом абрикосового сока в день
450

и небольшим количеством овощей и фруктов, причем
многие из этих людей живут до 180 лет. Вероятно, ска¬
зываются особенности их биогеоценоза, такой минимум
пищи возможен как уникальная редкость. Диетологи
описывают много случаев сыроедения и вегетарианства.
Многие жители Востока, Китая, например, питаются в
основном рисом, добавляя в пищу овощи — сырые, ва¬
реные или маринованные. В Индии особенно много веге¬
тарианцев. Жители Кавказа, например, питались и пи¬
таются в основном хлебом, фасолью — лобио, сыром, зе¬
ленью и соком, шашлыки употребляют не постоянно
и не все. Но вспомним описание еды в романе Ф. Рабле
«Гаргантюа и Пантагрюэль». Монахи и придворные по¬
глощали всякое множество вин, рыб, овощей, икры, уст¬
риц, телятину, говядину, индеек, фрукты, сыры, ветчину,
колбасы и прочее подряд и в неимоверных количествах.
Эскимосы на Севере питаются, главным образом, мясом
и рыбой, как вареными, так и сырыми. Вот какие край¬
ности!
Как же нужно питаться космонавтам в дальних пе¬
релетах?
Неоспоримый факт: только следование велениям
Природы поддерживает организм в здоровом состоянии.
Итак, главный критерий — Природа. И специалисты по пи¬
танию, готовившие годовой эксперимент, пришли к выводу:
меню ежедневного питания испытателей «земного звездо¬
лета» должно быть как можно более разнообразным. Обя¬
зательным должен быть салат из свежей зелени, которую
будут выращивать на борту в своей «космической» оран¬
жерее. Все поиски исследователей возвращают их вновь и
вновь к идеям классиков космонавтики — Циолковского и
Цандера о создании в биологической системе в первую
очередь фотосинтезирующего звена — звена зеленых ра¬
стений. Причем стало ясно, что такое звено не может
быть основано на одном виде растений, необходимо рацио¬
нальное соотношение различных представителей флоры.
Из дневника Андрея Божко
«В «космической» оранжерее «звездолета» мы выра¬
щиваем четыре вида растений: укроп, кресс-салат, капу¬
сту хибинскую, огуречную траву. Эти растения обеспечи¬
вают нас необходимыми витаминами, минеральными ве¬
ществами, клетчаткой. Все остальное компенсирует нату¬
ральная, так называемая «сублимированная», или обез-
15*
451

вожженная пища; из нее для уменьшения веса удалена
вода. Ведь вода составляет 9/10 веса овощей и 4/5 веса
мяса и рыбы. В нашем годовом эксперименте проводится
всесторонняя проверка обезвоженной пищи. Вот что
нам. рассказал о питании, о том, как предстоит нам пи¬
таться в течение года, один из специалистов по пи¬
танию. Продукты, которыми мы должны питаться, облада¬
ют необходимой калорийностью, сохраняют естественный
вкус и даже цвет. Но в начале эксперимента эта необыч¬
ная пища не давала нам чувства привычной сытости,
лишь позднее мы к ней привыкли.
Для длительных полетов сублимированная пища будет
хороша тем, что она легка и не требует охлаждения при
хранении. Такие продукты можно много месяцев хранить
даже при температуре 18—20 градусов тепла, они за¬
нимают мало места, весят немного. Кстати, сушка мето¬
дом сублимации вызывает меньше изменений в физико¬
химических и питательных свойствах продуктов, чем ка¬
кой-либо другой метод обезвоживания. Простое добав¬
ление воды в такую пищу восстанавливает ее перво¬
начальные свойства ».
Под глазком телекамеры
Трудно создать такую машину, которая бы работала
год без ремонта. Но именно таким должен быть наш
«звездолет». На площадке обслуживания заведен у нас
особый порядок: каждая система по графику проходит
профилактику. Заменяются «наработавшие ресурсы» агре¬
гаты и узлы. Но испытание временем и «максималь¬
ной нагрузкой» проходит не только уникальный комплекс
систем — испытываются и сами люди... Ученым необходи¬
мо знать, как будут чувствовать себя люди в искусствен¬
ной атмосфере, в похожей на земную, казалось бы,
обычную, но все-таки в искусственной. Испытатели пьют
воду, полученную физико-химическим путем, проверяя ее
действие на себе. Опыты с такой водой ставились и
раньше, только срок их был значительно меньшим. Они
питаются обезвоженной пищей, которую также еще никто
не потреблял столь длительный срок...
Какое же влияние на легкие и сердце, сердечно¬
сосудистую и нервную систему, на чувства, их внутрен¬
ний мир окажет комплекс множества этих необычных
факторов?,
.„Светает. Уже сотни метров бумаги исчертили наши
452

неутомимые самописцы; Мне сейчас нужно еще два раза
записать параметры. И все: конец дежурства! Каждые
два часа — новая запись. За ночь, значит, нужно сделать
пять таких записей. Мы так и измеряем время: пять раз
запишешь — конец ночной смены. Дневная длиннее: нуж¬
но записывать семь раз.
Вот и еще одна ночь прошла благополучно. Теперь
нужно открыть иллюминаторы и установить телевизионные
камеры. Когда я привыкну это делать! Просто мучение.
Очень не люблю этих «сыщиков», следящих за каждым
движением наших испытателей. Чувствую, что и самим ис¬
пытателям весьма неприятно, когда включены телеуста¬
новки. Не зря они просят закрывать иллюминаторы на
ночь. Это было разрешено — и с тех пор у дежурного
оператора появилась неприятная обязанность открывать
иллюминаторы.
Герман сделал в карте опроса такую запись: «Очень
тяготит постоянное наблюдение». Теперь, правда, они не¬
много привыкли и, кажется, не обращают внимания на
пристальные глаза телеобъектива. Но кто знает, что в глу¬
бине их душ? Ведь они научились и прятать свои чув¬
ства...
Помню, один из советских испытателей, врач другого
эксперимента, проводившегося в Советском Союзе,
писал: «Когда находишься там, в камере, и не одни сут¬
ки, то все восприятия обостряются. Однако навязчивое
ощущение было у меня: постоянно казалось, что контроль
с той стороны просто переходит границы приличия —
ведь они включили магнитофон, сидят и пишут все, что
заметят и услышат. И все это как-то неприятно действует
на нервы».
Члены экипажа американской подводной камеры
«Тектайт-1», прожившие два месяца под водой,
признавались, что порой чувствовали себя из-за этого «не в
своей тарелке».
Впервые отношения испытателей к наблюдению экспе¬
риментатора проследил советский исследователь О. Куз¬
нецов. В 1966 году он провел эксперимент с женщина¬
ми, которые длительное время находились в сурдокамере.
Испытуемые знали, что за ними постоянно наблюдают.
Постоянное наблюдение лишало испытуемого возмож¬
ности хоть немного побыть «наедине с собой», требовало
от них собранности и непрерывного контроля за своими
действиями... Все особенности поведения женщин можно
453

было объяснить реакцией на наблюдение экспериментато¬
ра, а не на изоляцию. Основная ответная реакция —
игра для экспериментатора. У испытуемой В. выявилась
тенденция открыто проявлять свойственную ей оригиналь¬
ность мышления. Испытуемая Г. тяготилась наблюдением
и пыталась скрыть сзою напряженность за искусствен¬
ной непосредственностью. И только испытуемая Д. внешне
не испытывала неудобства от наблюдения за ней и вела
себя непринужденно и естественно, как в обычных усло¬
виях. «Больше всего меня угнетало не одиночество: я
привыкла к нему и люблю его,— рассказывала потом
одна из участниц эксперимента,— а то, что за мной по¬
стоянно наблюдали». Многим очень хотелось знать, кто
именно находится в аппаратной и наблюдает за ними.
Некоторые люди, находившиеся под наблюдением экспе¬
риментатора, как бы давали обет молчания на период за¬
точения, хотя поговорить хотелось...
Еще один день
У нас на командном пункте заговорило радио. Семь
утра. Я включаю экран видеотелефона; на экране —
термокамера. Жалко будить их, но что поделаешь...
—	Жилой отсек! Просыпайтесь! Доброе утро, ребята!
—	Уже встали! Доброе утро!
А сами нехотя зашевелились. Герман первым выбрал¬
ся из спального мешка, распутал кабель, спустился со
спального места и стал снимать пояс медицинского
контроля.
—	Кто сегодня дежурный?
—	Борис Улыбышев.
—	Борис, запишите, пожалуйста, параметры — тем¬
пературу в бытовом отсеке, в оранжерее, влажность,
содержание углекислого газа и кислорода, перепад дав¬
ления и атмосферное давление.
Вот один из самых обычных утренних диалогов. Де¬
журный по командному пункту и обитатели гермокамеры
начинают рабочий день.
После медицинских замеров ребята просят: «Дайте,
пожалуйста, музыку!» Под музыку зарядка идет веселей.
Потом — умывание, завтрак... На командный пункт
уже пришли врачи, лаборанты, приготовились для очеред¬
ных исследований.
10 часов. Точно по распорядку испытатели начали вы¬
полнять задание психологов, работают с черно-красной
454

таблицей. Проверка помехоустойчивости. Герман, Андрей
и Борис садятся поочередно на кресло перед таблицей.
Этот психологический тест применяется сначала без по¬
мех, а затем с звуковыми помехами, которые заклю¬
чаются в том, что те же самые цифры воспроизводятся
в записи на пленке в другом темпе. Этот голос мешает,
может легко сбить с толку. Однако собранные, волевые
люди как бы отстраняются от всего, что мешает, и число
ошибочных чтений таблицы у них бывает весьма незна¬
чительным...
— В процессе тренировки,— рассказывал мне один из
психологов,— у испытателей выработалась способность
плодотворно работать, не прерывать свою деятельность
даже при помехах.
Конечно, в космосе характер помех и посторонних
раздражителей может быть иным. Но опыты показывают,
что такая методика позволяет определить и проверить
нервно-психическую устойчивость человека, даже в какой-
то степени прогнозировать его поведение. Эта проба проч¬
но вошла в практику отбора космонавтов и в комплексе
с другими методами помогает определять пригодность к
полету.
Вряд ли есть на земле люди, кроме экипажа нашего
«земного звездолета», которые подвергались бы столь
тщательному, всестороннему исследованию ежечасно,
ежедневно, в течение столь длительного времени. Изучают
их, изучают и они. Исследуют свою умственную и фи¬
зическую работоспособность. И стоит ли доказывать, на¬
сколько важны эти качества для человека, который берет
на себя ответственность за управление космическим кораб¬
лем...
17 часов. Испытатели только что поднялись со спаль¬
ных мест после дневного отдыха. Я смотрю на них и ду¬
маю: «Какие они аккуратные. Собранные и ...подстри¬
женные». Да, и это важно. Хоть и нелегко в их поло¬
жении, тем не менее всегда очень следят за внешностью:
чисто выбриты, подстрижены. Ничуть не хуже, чем в па¬
рикмахерской.
Есть ли что-нибудь такое, что отличает их поведение
сейчас от того, как они вели себя в первые дни экспери¬
мента? Этот вопрос я задала одному из тех, кто работал
на командном пункте с первого дня эсперимента.
Пожалуй, нет. Впрочем, они всегда каким-то образом
чувствуют, что. за ними наблюдают по видеоканалу и
455

это, видимо, заставляет их быть внутренне собранными.
У испытателей заметно обострился слух. Моментально
схватывают малейшие оттенки в голосе. Как-то начальник
нашей смены пришла на работу немного нездоровой. Го¬
лос ее, однако, был совершенно нормальным. Но Герман
сразу спросил: «Ты что, простудилась?» И еще одна
такая интересная деталь: у них обострилось цветовое
восприятие. Испытателей радует каждая яркая безде¬
лушка.
В. День космонавтики вместе с поздравлениями им
был передан при шлюзовании игрушечный желтый цыпле¬
нок-. Они радовались ему, как дети. Видимо, зритель¬
ным анализаторам не хватает ярких красок. Цвета актив¬
но воздействуют на человека, на его нервную систему.
Еще в глубокой древности люди знали, что красный
цвет возбуждает; а Зеленый успокаивает, черный угне¬
тает, а желтый создает хорошее настроение. Издавна цвета
поделены на теплые и холодные. Врачи средневековья,
веря в магическую силу некоторых цветов, пытались
лечить цветотерапией многие болезни. Такие методы ле¬
чения оправдывают себя, возникла новая отрасль меди¬
цины — гигиена цветового зрения. Одни цвета «радуют
глаз», другие — утомляют его. Неверная окраска может
привести не только к снижению производительности труда;
но и к травме. Зеленый цвет понижает глазное давле¬
ние, способствует нормальному наполнению кровенос¬
ны? сосудов. Доказано, что усталые глаза лучше всего
отдыхают на зеленом цвете, зеленом фоне.
Зеленый цвет всегда у всех народов означал спокойст¬
вие, мир и плодородие. Это ассоциативная связь часто
использовалась и используется в медицине. В частности,
в цветотерапии зеленый цвет применяется для лечения
повышенной нервной возбудимости, неврозов, раздражи¬
тельности, бессонницы.
Может быть, еще и поэтому наши испытатели с боль¬
шой любовью относятся к своим зеленым растениям.
...Итак, очередная ночь моего дежурства позади.
Девять утра. По залу идет Володя, оператор командно¬
го пункта — мой сменщик. Только тогда, когда он поднял¬
ся на командный пункт и прочитал мои записи: «Непо¬
ладок не было, дежурство прошло нормально», я пишу
последнее: «Смену сдала». Такой здесь порядок, никто
не расписывается до последней минуты: а вдруг что-нибудь
случится...
456

Мне пора уходить, но такое чувство, будто часть души
оставляю здесь. Бросаю последний взгляд на телевизион¬
ный экран. Борис уже приготовил завтрак. Аккуратно
расставил приборы. Все трое усаживаются за стол. Едят
с аппетитом. Почти одновременно поднимаются из-за сто¬
ла. Герман готовится к медицинским исследованиям: чи¬
стит электроды, проверяет датчики. Андрей ушел в оран¬
жерей. Борис ловко убирает со стола.
Пожалуй, реже других я разговариваю с Андреем.
Мне говорили, что он самый сдержанный и самый молча¬
ливый. Не раз имела возможность убедиться в Этом...
Включаю «оранжерейный отсек». Вижу: Андрей наклонил¬
ся к растениям. Но, кажется, он о чем-то задумался...
На днях в конце своего дневного дежурства я подня¬
лась на рабочую площадку, чтобы поправить телекамеру,
стоящую перед иллюминатором жилого отсека. У иллюми¬
натора стоял Андрей и с грустью смотрел через щель
шторки на пластиковый пол за дверью термокамеры.
Заметив меня, он от неожиданности вздрогнул и отошел в
сторону. Мне стало неловко: будто невзначай заглянула
незнакомому человеку в душу...
В этот день очередной сеанс связи вел Андрей. Мне
захотелось его подбодрить, как-нибудь снять эту грусть.
В тот момент я даже не подумала, что нарушаю свои
функции, задавая вопросы не по работе, не по делу.
—	О чем грустите, Андрей? — спросила я.
Но он не ответил, а сам стал задавать мне вопросы...
Говорил он так, что по одному звуку голоса (ведь я не
видела его лица) можно было почувствовать, что он
взволнован. Голос у него мягкий, с низким тембром,
очень подходит к его лицу, с серовато-голубыми глазами и
волнистыми волосами.
Из дневника А. Божко
«Несколько дней я почему-то не брался за дневник.
Кажется, это началось с того дня, когда в группе обеспе¬
чения появилась новая девушка, зазвучал незнакомый
голос.
—	Не знаешь, кто это? — спросил я у Германа.
—	Это Виолетта Городинская, автор нескольких
публикаций об испытателях. Между прочим, и внешне де¬
вушка интересная.
Вскоре ее голос я стал сразу узнавать. Мы тут вообще
специалисты по голосам и звукам и, мне кажется, могли
457

бы по голосу охарактеризовать человека. «Слегка кокетли¬
ва»,—отметил я про себя, слушая, как Виолетта разго¬
варивала в это время с Германом.
— Вы о нас, конечно, напишете больше, чем о других
испытателях? — спросил Герман с шутливой интонацией.
Виолетта что-то ответила ему в таком же веселом духе.
А потом, как-то недавно, во время своего дежурства я
поговорил с ней — и загрустил.
«Весна,— подумал я. — Значит, и здесь можно почув¬
ствовать ее».
Однажды у-иллюминатора я вдруг заметил в шторке
щель. В этот момент какая-то девушка подошла и закрыла
шторку. Но я успел увидеть ее лицо.
Это, конечно, была она! Такая, как я и представлял
себе. С того дня я часто думаю о ней. Как говорят,
утратил душевное равновесие. «Ты что, старик, спятил? —
издеваюсь над самим собой по ночам.— Ко всем прочим
переживаниям, к трудностям нашей работы в эксперименте
добавить еще это! Брось выдумывать!» — приказываю я
себе. Однако это, оказывается, не так просто. Стран
ное, радостное и вместе с тем тревожное чувство захва¬
тывает меня целиком. Как быть? Бывало, когда ребята
говорили о женах, я всегда чувствовал свое преимущест¬
во. Они раздваивались, а я нет. Мне было легче. А те¬
перь? Что же будет?
Может быть, написать ей письмо и при шлюзовании
незаметно переправить? И получить ответ — мелькнула
шальная мысль.
По письму много можно узнать о человеке, больше, чем
по его внешности. Напишу-ка ей. Может быть, ответит...
Вот почему дневник забыт мной в последнее время.
Я писал Виолетте, писал и рвал написанное...
Тревожные мысли приходили в голову. Почему имен¬
но она, а не другая? Ведь мы разговариваем со многими
девушками из групп обеспечения. А вдруг она замужем?
Можно ли писать ей? Ворох других мыслей в голове...
Почему-то мне кажется, что Герман весьма неравнодушен
К Виолетте, да и Борис не упускает случая поговорить
с ней...
Здесь, в изоляции, мы вообще очень ревниво относим¬
ся к каждому проявлению инициативы в контактах.
Реакция на «информационный голод». Каждый голос сна¬
ружи — это прежде всего какая-то новая информация.
Вот почему мы так ревниво следим за разговорами, при¬
458

слушиваемся к ним. Не любим, если разговор идет по
телефону, а не через микрофон.
Громкая связь, конечно, нам мешает: металлический
голое, особенно по утрам, просто раздражает, зато такая
связь помогает узнать что-нибудь новое. Правда, «посто¬
ронние» разговоры с командным пунктом не разреша¬
ются.
Перешли на новую систему регенерации атмосферы.
Это позволило резко сократить занятость дежурного по
утрам: отпала необходимость проводить ежедневную пе¬
резарядку блоков регенерационных установок. Теперь
нет необходимости ставить новые пластины взамен отра¬
ботанных. У каждого из нас стало немножко больше сво¬
бодного времени.
Свободное время. Я понял, что в наших условиях самым
ненужным и опасным, вредным является именно свободное
время. Тело и мозг обволакивает оцепенелость. Здесь
без труда человек не может существовать, как без воды,
без пищи и без воздуха.
На днях Борис сказал, что он «завязал нервы на
узел», а сегодня опять не смог сдержаться. И опять, конеч¬
но, из-за пустяка. Герман несколько перегрел галеты,
и запах гари вывел Бориса из равновесия. Герман, как
всегда, был готов отразить «атаку» и сам перешел в «контр¬
наступление».
Теперь такие «диспуты» не страшны: они разряжают
обстановку, они — не причина разногласий, а возможность
для разрядки: невысказанное больше тяготило бы.
Снова убедился, как важно в наших условиях хотя бы
малейшее внимание друг к другу. Сегодня я помог Гер¬
ману: он дежурный, был еще занят мытьем посуды, я снял
его мешок и расстелил для него постель. Герман был
тронут и вскоре предложил свою помощь мне в оран¬
жерее. Интересно, что думал Борис, наблюдая эти встреч¬
ные реверансы?..
Мы миновали еще один рубеж. Даже не верится, что
время движется. Мне кажется, что мы здесь целую веч¬
ность. Восприятие времени так притупилось.
...Как там «моя» Виолочка? — так я теперь мысленно
называю ее. Мысли о ней не покидают меня. Наконец напи¬
сал ей. Но нужно как-то переслать письмо...
Нам сообщили, что в соответствии с программой
эксперимента для изучения аварийных режимов работы
систем жизнеобеспечения решено в ближайшие дни про¬
469

вести имитацию «аварийных ситуаций». Системы жизне¬
обеспечения предполагается перевести на другие режимы
работы, даже с отключением некоторых из них.
Во время пробного выхода на аварийный режим темпе¬
ратура поднялась до 30°С. Дышать трудно — относитель¬
ная влажность воздуха около 90 %, у меня разболелась
голова. Когда сбросили температуру вновь до 22°С, пока¬
залось, что у нас «рай».
Сегодня у нас было всего 0,5 % углекислоты в ат¬
мосфере. А при аварийных режимах работы систем жизне¬
обеспечения ее концентрация будет повышена до 3 %.
И это на десять суток!
В оранжерее уменьшат свет вдвое, нас еще больше
ограничат в воде, а ведь так жарко и так хочется пить.
При этом медицинские и прочие исследования не будут
сняты, а физические нагрузки даже увеличатся вдвое.
Иллюминаторы запотели — вода сконденсировалась
на стальных решетках вентиляции и системы охлаждения
в оранжерейном отсеке. Мы сидим мокрые, как в пар¬
ной. Как спать в таких условиях?
Но все равно ко мне приходят мысли и чувства,
связанные с Ней. Может быть, не посылать ей письмо?
Подождать конца «путешествия». Но это будет еще не ско¬
ро. Время совсем остановилось. Как бы подстегнуть его?
Я не слышал ее голоса уже два дня. Кажется, сегодня
она должна работать в ночную смену. Если Это так, то все
будет в порядке, ровно в 23 часа она скажет нам: «Доб¬
рый вечер, ребята!» Но как передать ей письмо? Ведь
поздно, и шлюзования больше не будет. Придется ждать
ее следующего дневного прихода.
Вот и одиннадцать вечера. Наверное, она сейчас на
командном пункте. Мысленно говорю ей: «Добрый вечер,
Виолочка!»
Письмо из термокамеры
Однажды руководители эксперимента сообщили де¬
журной бригаде, что завтра начнутся «аварийные ситуа¬
ции». Испытателей постепенно готовят к этим тяжелым
суткам. Сегодня проба. Через полтора часа в камере повы¬
сят температуру и влажность воздуха. Возрастет почти в
шесть раз концентрация углекислого газа в атмосфере.
Прошлый раз, когда мы преподнесли такой «сюрприз», ре¬
бята очень страдали от этих изменений климата.
Включаю «оранжерейный отсек». Вижу, как Андрей
460

достает специальный совок и «вспахивает» искусствен¬
ную почву, берет пакет с семенами, распечатывает его.
Сеет... Переходит к другой кювете. День за днем он сеет,
наблюдает и фотографирует, как в кюветах растут и разви¬
ваются «питомцы». Часто вижу его склонившимся над
микроскопом. Сейчас расставляет по «чашкам Петри» то,
что приготовил для микроскопирования. Начальник смены
объявляет шлюзование поясов медицинского контроля.
Андрей просит разрешения переправить с обратным шлю¬
зованием книгу.
И когда я доставала из шлюза книгу, нашла в ней...
-конверт. Письмо? Мне письмо! Письмо от Андрея?! Не
знаю почему, но я, кажется, предчувствовала это, до¬
гадывалась, что когда-нибудь получу письмо от него.
. «Я пишу Вам не от скуки, а из желания поближе по¬
знакомиться с Вами, так как обычные способы знакомства
для меня сейчас неприемлемы...» Читаю, и мне слышится
его голос, добрый, ласковый. Никогда не думала, что не¬
сколько небольших страниц могут так раскрыть душу
человека, рассказать целую жизнь. Он называл меня так,
как звали в далеком детстве. Словно чем-то родным повея¬
ло... Почему-то вспомнились нарядная елка, любимая
мной прабабушка, подарки, которые я в детстве по ут¬
рам в праздники обязательно находила под подушкой.
Андрей писал мне: «Я очень люблю животных. Отча¬
сти это и определило мое призвание — биология. Я всег¬
да возился с животными и очень люблю Природу в лю¬
бом ее проявлении».
У меня тоже всегда жили разные зверюшки. Галка
Варя, которая пользовалась любым удобным случаем,
чтобы взгромоздиться на голову и перебирать каждый во¬
лосок. Варя попала к нам птенцом. Бабушка только и меч¬
тала о том спокойном времени, когда Варя найдет себе
дружка и займется благородным делом — выведением
птенцов.
Кот Фома тоже не отличался изысканным воспита¬
нием. Стоило только кому-нибудь зазеваться за столом,
как он предельно аккуратно лапкой, как вилкой, цеплял
себе лакомые кусочки.
Все детство я мечтала о породистой собаке, о сиамском
или ангорском коте, но вместо них у нас всегда были
какие-нибудь беспризорники с улицы. Моя мудрая праба¬
бушка говорила: «Красивых да породистых любой возьмет,
а этим что же, погибать?»
461

Но однажды прабабушка уступила моим просьбам,
и у нас появился трехмесячный щенок японской породы.
Он был очень славный — словно маленький олененок. На
стройных, как струны, ножках скакал по квартире. Дези,
так звали собачку, оказалась очень смышленой. Жила она
недолго, и смерть ее была для всей нашей семьи как по¬
теря близкого человека.
Вообще у меня появилась нетерпимость к людям, ко¬
торые способны обидеть животное, быть к беззащит¬
ному существу жестокими. Ведь жестокость к животным
порождает бессердечие, эгоизм, грубость. И еще можно
добавить — бедность духа, тупоумие. Тогда как доброе
общение с животными делает человека нравственно бо¬
гаче. А как много пищи уму дают наблюдения за повад¬
ками животных! Как сейчас помню, прабабушка часто
говорила: «Хороший интеллигентный человек обязательно
любит животных...» У меня в сознании так и осталось это
понятие.
Удивительно, как много общего у нас с Андреем.
Университет. Семья: и его и моя мамы — врачи. У него
два брата, а у меня две сестрички — Ниночка и Томочка.
И даже мой родной город — Ставрополь — его любимый.
«Такое совпадение бывает только в романах»,— ду¬
мала я. Он писал, что полюбил этот многострадаль¬
ный город. Во время Великой Отечественной войны фаши¬
сты зверски уничтожили там тысячи мирных жителей;
погибла там и моя бабушка — мать отца...
Он писал с любовью об этом городе, о дяде, который
преподает в Ставропольском медицинском институте, а в
этом институте училась моя мама, из стен этого инсти¬
тута ушел добровольцем на фронт, еще совсем юным, мой
отец. Провожая его, мама плакала: ей не было еще восем¬
надцати, а она уже готовилась стать матерью.
Если бы знал Андрей, какие струны моей души он
затронул!
Мне вдруг отчетливо показалось, что я всегда знала
его так близко, так родственно-тепло встал он рядом со
мной и больше не уходил... Так захотелось написать
ему. Но впереди «аварийные ситуации». Связь будет еще
жестче ограничена. Интересно, что он сейчас делает? Сно¬
ва включаю «оранжерейный отсек», но его уже нет — там
гуляет Борис.
Кто-то вошел в оранжерею. Андрей? Нет. Вошел Гер¬
ман и что-то протянул Борису.
462

Переключаюсь на «жилой отсек». Вот он! -Сидит за
столом, пишет что-то, поднимает голову, думает. Неболь¬
шие морщинки набежали на лоб, взгляд сосредоточенный.
Еще секунда, морщинки разгладились, глаза повеселели.
Он вновь склонился над тетрадью, пишет.
Скоро испытатели выйдут на «пик» по содержанию
углекислоты в атмосфере. Дежурный врач все чаще и все
озабоченнее поглядывает на регистрирующие приборы.
Здесь, на командном пункте, все время живет ответ¬
ственность и тревога. Ответственность за качество экспе¬
римента. Тревога за людей, которые там, за стеной.
«Спокойной ночи»,— пожелали мы следующей смене,
вкладывая в эту фразу гораздо больше смысла, чем
обычно. Как-то пройдет эта первая ночь «аварийной
ситуации»?
Испытание на прочность
Вот когда действительно тяжело испытателям в термо¬
камере. Трудно дышать, не хватает кислорода, в переиз¬
бытке углекислота. Температура и влажность такие, что
пот непрерывно катит с них градом. Мучает жажда. Каж¬
дая капля воды на учете. Конечно, эти дни внимание меди¬
ков за состоянием здоровья испытателей-утроилось. Те¬
рапевт, психиатр, невропатолог и другие специалисты пе
риодически ведут переговоры с ними.
Идут третьи сутки имитации аварийных режимов ра¬
боты систем жизнеобеспечения. Дежурный врач разгова¬
ривает с жилым отсеком. Вслушиваюсь в доклады испы¬
тателей.
Герман: Состояние удовлетворительное. Работаем
по плану. Беспокоит быстрая утомляемость. Функцио¬
нальные пробы проводить стало значительно тяжелее.
Ощущаю резкое увеличение частоты сердечных сокраще¬
ний и повышение артериального давления при нагруз¬
ках. Патологии не обнаружено.
Андрей: Все время чувствую вялость. Нежелание
двигаться. Раздражительность усилилась. Засыпаю плохо.
Вижу кошмарные сны...
Борис: Беспокоит слабость. Быстро устаю. При физи¬
ческой нагрузке появляется головная боль.
—	Уменьшить физические нагрузки? — спрашивает
врач.
—	Не стоит, осталось немного, выдержим,— отвечают
ему.
463

Это еще не все тяготы аварийных режимов. Самое
неприятное и мучительное испытание — полная изоляция.
Если раньше, хоть и редко, они могли слушать радио и
смотреть телепередачи, то сейчас ребята лишены и этой
возможности, и только изредка короткие отчеты для меди¬
ков нарушают тягостное однообразие. Это совсем не то
уединение, которого нам порой хочется, чтобы отдохнуть,
отключиться от утомительного присутствия других, дать
успокоение нервам... Это изоляция, которая гнетет, вы¬
зывает голод чувств, усиливающий нервное напряжение.
Михаил Алексеевич, психолог, объясняет мне:
— Длительная изоляция от внешнего мира всегда пе¬
реносится нелегко. Немало выдержки требуется сейчас
ребятам. Но мы уверены, они справятся с этим экзаме¬
ном. Очень важно, чтобы человек верил в конечную
цель выполняемого им дела. Тогда он не будет чувствовать
себя столь одиноким. Каждое испытание морально экзаме¬
нует их и совершенствует каждого из них как личность,
но, пожалуй, испытание изоляцией самое тяжелое для
психики. Экзаменуется нервно-психологическая прочность
человека, уровень его духовного потенциала...
Проходят сутки за сутками. У нас тут, наверху, кипит
жизнь, а у испытателей такое ощущение, как будто все
замерло, оглохло, задохнулось... Иллюминаторы изнутри
запотели — ничего не видно по телеканалу. Как они, бед¬
ные, там, в этой «парной», в этом аду, ужесточен¬
ном изоляцией? Как там Андрей?
Сегодня по программе, измененной для усложнения
эксперимента, калорийность завтрака ниже на 500 кало¬
рий по сравнению с обычным. Горячей пищи нет.
Как обычно, с утра начались медицинские обследова¬
ния испытателей: основной обмен, кровь. Объем исследо¬
ваний в предстоящие десять, самых трудных, суток не бу¬
дет уменьшен.
Вчера был снят очередной урожай свежей, сочной
зелени из оранжереи, но пробовать ее нельзя. В эти дни
салата на столе не должно быть. Съедят потом. А пока
зелень будет храниться в холодильнике.
Сегодня нет обычных переговоров — связь будет огра¬
ничена до предела. Дневного отдыха не будет. А объем
работы увеличился. Испытатели ознакомились со спе¬
циальной программой медико-биологических исследова¬
ний на предстоящие десять суток, обсудили и уточнили
график.
464

Герман повязал полотенце вокруг пояса и вытирается
им время от времени. Андрей надел шелковую рубашку,
которая, как ему кажется, немного охлаждает. Все днев¬
ное время до предела насыщено работой. Для них время
как бы растянулось и застыло. Раньше, до начала ава¬
рийных режимов, дневной отдых заметно сокращал
сутки. Он действительно был для них «выручателем
нервной системы», как нызывал его академик И. Павлов.
Наконец-то вечер! Вечерние физиологические замеры.
Ребята укладываются спать, а Андрею нельзя: ночная
вахта до двух часов. Сидит за столом. Ему нужно контро¬
лировать сон ребят. Сегодня концентрация углекислоты
будет почти в сто раз выше, чем в обычной атмосфере.
Необходимо также периодически замерять собственный
пульс, дыхание, артериальное давление, контролиро¬
вать работу датчиков. А между тем ему спать так
хочется...
Привычка работать й отдыхать в одно и то же время
суток, этот так называемый «динамический стереотип»,
вгоняет его в полусонное состояние. «Биологические
часы», тесно связывающие жизненные ритмы с чередова¬
нием дня и ночи, света и темноты, показывает сейчас время
сна. От этих «часов» зависит чередование периодов актив¬
ности и покоя, сна и бодрствования. До сегодняшнего
дня они придерживались этих «часов», и, хотя не видели
солнца с первого дня пребывания здесь, биологические
«часы» отсчитывали время по-земному. Земное время
и в «звездолете» определяет все их физиологические
ритмы...
Час ночи. Остается еще час дежурства. Это то самое
время, когда, по наблюдениям ученых, температура
крови и содержании в ней сахара находятся на самом
низком уровне, а мыслительный аппарат более всего скло¬
нен к ошибкам. Это необходимо иметь в виду. Не зря
некоторые ученые считают, что нельзя на ответственных
международных совещаниях обсуждать важные вопросы
и принимать решения утром и в первые дни после полета
на большое расстояние в восточном направлении и вече¬
ром — после полета на запад. По этой же причине артисты,
шахматисты, спортсмены бывают не в лучшей форме в
первые дни после перелета на расстояние более четырех
часовых поясов. Нужен не один день, чтобы физиологи¬
ческие функции организма человека могли перестроиться,
прийти в соответствие с новым ритмом.
465

А как важно учитывать это обстоятельство в длитель¬
ных космических полетах! Ведь тогда биологические,
физиологические ритмы человека будут нарушены в еще
большей степени, а это может резко ухудшить работоспо¬
собность космонавтов, лишить их возможности принять
верное решение в критической ситуации.
Наши ребята сейчас спят неспокойно. Поминутно во¬
рочаются с боку на бок. Вдруг Борис встает — тяжко!
Пошел в «оранжерейный отсек». Там, кажется, немного
прохладней от движения воздуха.
Через час, надев пояс медицинского контроля, пошел
спать Андрей. Позднее рассказывал, что ему снилось, как
огромная черная кошка кидается ему на грудь. Он пытает¬
ся связать ее, но она вырывается и вновь бросается на
него. Хочет схватить ее, но она выскальзывает...
Начались вторые сутки аварийного режима. Вышли
на «пик»: температура +30° по Цельсию, содержание уг¬
лекислоты в атмосфере 3 %.« кислорода 16 %. Настроение
у испытателей дурное, разговаривать не хочется. Голова
тяжелая. Резко изменилось восприятие окружающего.
А как себя чувствуют растения? Совсем неплохо.
Даже несмотря на снижение интенсивности света. Это же
флора! Снижение содержания кислорода в атмосфере
при повышении содержания углекислоты привело к усиле¬
нию интенсивности фотосинтеза. Раньше сказывалось тор¬
мозящее воздействие кислорода на фотосинтез. Ведь до
начала аварийных режимов в атмосфере термокамеры
содержалось 22% кислорода.
У испытателей начало падать артериальное давление.
Но, кажется-, они уже привыкают. Стали меньше по¬
теть.
Герман тоже надел шелковую рубашку, а Андрей по
его примеру вешает увлажненное полотенце на шею, но
охлаждения не чувствуется. На четвертые сутки аварий¬
ного режима предстоит функциональная проба на вело¬
эргометре со ступенчатой нагрузкой. Герман, видимо, не¬
важно- себя чувствует. Его мучает жажда: чаще других
пьет воду. Сегодня, когда кончилась у него питьевая,
пил санитарно-бытовую. Температура тела у всех подско¬
чила: 37,5® по Цельсию. Объективно снизились и силовые
показатели. Бывает отдышка, особенно при физических
нагрузках...
Сегодня,, во время ночной вахты, Андрея вызвал де¬
журный врач с командного пункта: «Что с Борисом? Не
466

идет запись». Андрей подошел к Борису. Тот спал тре¬
вожным сном, переворачивался, жестикулировал руками.
Оказалось: расстегнулся пояс медицинского контроля и
чувствительные датчики отошли от тела. Андрей поправил
ему пояс.
Тоскливое у них состояние. Физическая слабость па¬
рализует волю. Все желания сводятся к воде и поискам
прохлады. Читать не хочется. Но расслабляться нельзя.
Тем более что предстоят психологические исследования.
Звучит по селектору знакомый голос психолога:
—	Проводим парную словесную пробу. Первая пара —
Герман и Борис. Еще . раз напоминаю — отвечайте как
можно быстрее. Итак, слово «лес».
Борис успевает первый: «трава». Герман: «деревья».
Андрей пока свободен, слушает их, прислушивается к ин¬
тонации психолога, про себя подыскивая подходящие
слова. Можно было бы сказать «ромашка» или более
обобщенно — «цветы». Но если во время пробы задумы¬
ваться и выбирать слова, то опережают другие.
Психолог:
—	Теперь Борис и Андрей,— «опасность».
Борис: «тревога». Хотел и Андрей сказать так. Борис
перехватил «его» слово. Теперь ему нужно очень быстро
подобрать другое: «паника». Нет. Лучше более нейтраль¬
ное. «Неожиданность»,— говорит он вслух...
Психолог:
—	А теперь следующее задание — слова на память.
Простые — «стол», «чашка», «море», «луна», «лампа»,
«лес», «крюк», «лицо», «газета», «стекло». Он называет
десять слов, их нужно запомнить и позже по памяти за¬
писать. Раньше запоминание простых слов достигало
80 %. Во время аварийной ситуации умственная работо¬
способность снизилась. Затем испытателям предлагают
запомнить сложные слова. Их они тоже запоминают го¬
раздо хуже, чем до аварийной ситуации.
Из дневника Андрея Божко
«После психологических проб наступает временное,
затишье, и тогда особенно чувствуется огромная пустота.
Но мысли о Виоле, увы, и теперь не покидают меня. Как
она там? Получила ли мое письмо? Что сейчас делает?
Недавно узнал, что она сдает государственные экзамены.
Скоро ей предстоит защищать диплом. Как хочется что-
нибудь узнать о ней и, уж совсем фантастично, увидеть
467

ее, чем-нибудь помочь. Как и где? Даже во сне сейчас
это невозможно, снятся сплошные кошмары...
Сегодня, на^ шестые сутки аварийного режима, функ¬
циональная проба на велоэргометре. Одна минута — и
нагрузка увеличивается до 800 килограммометров. Еще
одна т— теперь 1000 килограммометров. Чувствую, что за¬
дыхаюсь. В голове тысячи молоточков выстукирают беше¬
ные ритмы. Глаза видят смутно. Моя правая рука стисну¬
та манжетой. Ступенчатая нагрузка растет:. 1200. Ноги
почти не слушаются. Не свалиться бы с велоэргометра.
Ну, еще несколько секунд. «Давай! Давай!» — подбадри¬
ваю себя. Ведь еще можешь, можешь, еще не предел-.
«До тех пор, пока разум говорит «да», тело не должно ска¬
зать «нет» — этот принцип сейчас для меня ведущий.
Слышу, говорят — 1400. Сердце буквально рвется из гру¬
ди. Перед глазами плывут желто-фиолетовые круги. За¬
дыхаюсь.
—	Стоп!
Снимать датчики и электроды пока нельзя: запись
продолжается. Нельзя до тех пор, пока дыхание и пульс
не вернутся к исходным значениям, не произойдет «вос¬
становление». Скорей бы! Скорей — так тяжко мне в эти
минуты... Наконец, Герман делает знак, и я вынимаю
загубник. Пот струится между лопатками и каплет на пол.
Борис дает мне кружку воды. Я жадно глотаю...
—	Еще минутку подожди, пожалуйста,— просит
Герман.
Он меряет артериальное давление и заносит цифры
в журнал.
От жары спасаемся в «оранжерейном отсеке»: там
вокруг больше оголенного металла, конденсирующего вла¬
гу. А движение воздуха там похоже на легкий ветерок.
Мы устроили в «оранжерейном отсеке» «лежанку»:
положили один матрац на кюветы нижнего яруса, сво¬
бодного от растений, и днем, как только бывает свободная
минута, кто-нибудь ложится туда... Там, рядом с решеткой
вентиляции, «на холодке» как будто легче дышится.
Днем была пауза в исследованиях, все были свободны
одновременно, и, конечно, всем хотелось «на- холодок».
Сначала мы решили кинуть жребий. Борис был в этот
день особенно молчаливый и грустный. Видимо, неважно
себя чувствовал... Мы с Германом переглянулись и по¬
няли друг друга без слов — пусть Борис ложится в «хо¬
лодное место». Борис молча пошел и лег...
468

Перед сном теперь никто не читает. Когда ложусь
спать, пытаюсь заснуть сразу, но это не удается.
Такие вкусные продукты из нашего рациона, как ку¬
рица, языки консервированные, говядина в желе, суше¬
ная вобла, черносливы, цукаты, уже не доставляют ра¬
дости. Герман больше меня и Бориса страдает от жажды и,
не укладываясь в суточную норму, пьет санитарно-бытовую
воду. Мы все время от времени смачиваем голову...
Так проходит неделя. Время тянется еще тягостнее, чем
раньше. Я снова дежурю сегодня. Ребята уже спят. Вы-
хожу в оранжерею. Там еще «день». На меня через иллю¬
минатор смотрит круглый черный глаз телекамеры. Вот
он Зашевелился: кто-то наблюдает за мной? Кто? Время
от времени захожу в «жилой отсек», смотрю, как спят
ребята.
Днём, когда температура была снижена до 25—26 гра¬
дусов, мне показалось, что стало прохладней. Видимо,
привык к жаре настолько, что при обычной температуре —
в 20—21 градус будет казаться прохладно.
Мы стали сдержанней, только недовольный взгляд или
тяжелый вздох, если что-нибудь не нравится, чтобы не
вызвать обострения отношений...
И вот погас свет в «оранжерейном отсеке» — закон¬
чился очередной «лунный день». Пошли десятые — послед¬
ние сутки «аварийной ситуации». Завтра, вернее, уже се¬
годня день моего рождения. Три часа утра. Я на вахте.
Нет веселого застолья. Двадцать девять лет — это не
очень много, но и не так уже мало...
Утром меня поздравили с днем рождения. Конечно,
прежде всего Герман и Борис. Я тронут: на исходе де¬
сятых аварийных суток они могли бы и забыть об этом
событии. Много поздравлений я получил от родных, руко¬
водителей эксперимента, коллег по работе, знакомых и
почти незнакомых людей.
А каким дорогим для меня было поздравление Виолы.
И хотя чувствую себя не очень хорошо (ноет левый го¬
леностопный сустав), на душе радостно.
Нам сообщили: принято решение больше не поддержи¬
вать стабильно параметры микроклимата в термокамере,
как это было до сих пор до первой «аварийной ситуации»,
а варьировать ими, чтобы не допускать детренированности
организма, давая постоянную функциональную нагрузку
на него. Температура в «жилом отсеке» теперь будет
изменяться в течение суток. Правда, подобные суточные
469l

изменения могут привести к простуде. У нас не было ника¬
ких заболеваний, в том числе и простудных. Если что
меня тревожит, то это шум. Не отразится ли он на нашем
организме в будущем? К шуму в отсеке мы почти при¬
выкли. Больше того, когда вентиляторы во время профи¬
лактики не работают, в наступающей внезапно тишине
словно что-то «давит» на уши. Может быть, шум систем,
сопровождающий нас с первого дня, стал для нас необхо¬
димым?»
Шум — это проблема
Тревогу Андрея я вполне понимаю, ведь шум весьма
неблагоприятен для организма человека. Он понижает
внимание, замедляет психические реакции, вызывает раз¬
дражительность, ускоряет процессы утомления, изменяет
скорость дыхания и пульса, нарушает обмен веществ.
Известно, что шумовые явления обладают свойством куму¬
ляции: накапливаясь в организме, они все больше и
сильнее угнетают нервную систему. Что нервы! Сталь раз¬
рушается от шума.- В технике даже существует термин —
звуковое утомление металла. О губительности шума для
живого организма можно судить по такому факту: шум
домашнего громкоговорителя умертвляет крысу. А такие
болезни, как гастрит, язва желудка и двенадцатиперст¬
ной кишки, чаще всего встречаются у людей, живущих
или работающих в шумной обстановке. Австрийский
ученый Гриффит провел ряд исследований, в результате
которых установил, что шум становится причиной преж¬
девременного старения в тридцати случаях из ста и сокра¬
щает жизнь людей в крупных городах.
Ученые установили, что наиболее вредное влияние на
организм оказывает шум, содержащий большое число зву¬
ков средней и особенно высокой частоты — выше
800—1000 герц.
В нашем «звездолете» преобладают низкие и средние
частоты. Но тот, кто захотел бы испытать на себе эти шу¬
мы, доходящие до частот 500—750 герц, в сочетании с
весьма ощутимой и постоянной, так же как шум, вибра¬
цией, наверное, поспешил бы покинуть термокамеру,
Андрей вспоминал, как в первые дни им хотелось
убежать от всего этого в спасительную тишину. А поз¬
же сомневался, стоит ли ликвидировать шум полностью!
Человек с появлением на свет живет в мире звуков.
Установлено, что шумы, состоящие из низких звуков
Ш

естественного происхождения, не оказывают отрицатель¬
ного воздействия на организм человека. Напротив, звуки,
рождаемые самой природой, влияют благотворно. Они
так же необходимы нам, как зелень деревьев и синее
небо над головой... Наверное, в абсолютной тишине кос¬
моса, в мире безмолвия, человеку будет не хватать
звуков.
А растения? Как они реагируют на обычную шумную
обстановку? Ничто живое не безразлично к звуку, каж¬
дая клетка реагирует на звук, который оказывает воз¬
действие и на растительную ткань — ткань, не имеющую
нервной системы. На цветок гвоздики, например, любая
громкая музыка действует отрицательно. Если гвоздику
поставить рядом с работающим на полную громкость
радиоприемником, цветок завянет. Известен опыт индий¬
ских ученых: по утрам недалеко от одного из растений в
течение 25 минут исполнялись музыкальные произведения.
Все это время ученые наблюдали в микроскоп за про¬
цессами, совершавшимися в протоплазме листьев. Они
обнаружили, что под влиянием музыки жизнедеятель¬
ность протоплазмы усиливалась. Подобный эксперимент
был проведен также и с мимозой. В результате мимоза,
«слушавшая» музыку, достигла высоты в полтора раза
большей, чем та, которая не «наслаждалась» звуками
музыки.
Американский экспериментатор Джордж Смит в двух
теплицах с -совершенно одинаковыми условиями посеял
кукурузу. В одной был помещен проигрыватель, круглые
сутки звучала мелодия. Результаты оказались порази¬
тельными. В «музыкальной теплице» всходы появились
раньше, стебли ростков были толще и крепче, вес их
был в среднем на двадцать процентов выше, чем у расте¬
ний из «безмолвной теплицы».
Но то была мелодичная настоящая музыка, гармония
звуков, а бедные растения «звездолета» навряд ли с удо¬
вольствием «слушают музыку» работающих систем...
Герман проводит операцию
Всего два дня отделяют ребят от тех дней, которые
воспринимались ими как «кошмарный сон». Им даже
не верится, что в гермокамере было так жарко. А сей¬
час — благодать! Дышится испытателям легко, одеты они
в легкие спортивные костюмы. Жизнь входит в привычное
русло.
471

Теперь особенно остро мы ощущаем себя на перед¬
нем крае космической науки. Считаем себя членами
большого коллектива ученых, которые работают над реше¬
нием одной из самых крупных проблем, стоящих на пути-
проникновения человека в космос: проблемы обеспечения
жизни экипажа в течение длительного времени в гермети¬
чески закрытом пространстве. Мысль о том, что эти исклю¬
чительно важные вопросы решаются при нашем непо¬
средственном и творческом участии, вдохновляет, при¬
дает нам новые силы. Получено уже много уникаль¬
ных данных по проблемам медицины, биологии, техники.
Испытатели и мы, дежурные, работаем с полной отда¬
чей, и каждый день нашей работы дает науке новый
материал.
Да вот беда! Заболел Герман: у него за ухом при¬
пухлость, похожая на фурункул. Решили вызвать хирурга
на консультацию...
Появившийся утром хирург консультировал Германа
по поводу его фурункула и рекомендовал консерватив¬
ное лечение медикаментами, которые имеются в бортовой
аптечке. Проходит еще два дня. Герман чувствует себя
хуже, но старается вида не подать, что нездоров. Прав¬
да, физическую нагрузку по вечерам уже не делает. У не¬
го повышенная температура, за ухом растет опухоль. И тог¬
да врачи принимают решение: рекомендовать Герману
сделать самому себе операцию.
После необходимой консультации с хирургом «борто¬
вой» врач готовится к операции. Андрей с Борисом будут
помогать ему. Андрей замораживает ему место разреза, и
Герман с помощью зеркала видит фурункул и вскры¬
вает его. Андрей берет мазок из разреза на бактериоло¬
гическое исследование. А Борис забинтовывает Герману
рану;
Назавтра Герман почувствовал резкое улучшение, все
закончилось благополучно. А через несколько дней наш
больной совсем поправился.
После всех этих тревог и переживаний мне приходит
шальная мысль: лучше бы в подобные экстремальные ус¬
ловия помещать роботов.
Человек или машина?
На нашем календаре — воскресенье. Но у нас празд¬
ников нет. С утра, как обычно, Герман и Борис за¬
нимаются математикой, а Андрей работает в оранжерее —
472

сеет-и-отбирает пробы. Кажется, посев — несложная опе¬
рация: бросай семена и засыпай сверху субстратам.
Но ведь субстрат сначала нужно подготовить к посеву,
а семена осмотреть, развесить и равномерно разложить
по: посевной площади, а в оранжерее ни много ни мало
24 кюветы!
■Наблюдая за Андреем по видиотелефону, я часто ду¬
маю о том, что, наверно, можно механизировать и автома¬
тизировать эту работу. Существуют ведь приборы, которые
освобождают нас в быту от той или иной однообраз¬
ной механической работы. Хорошо бы «научить» приборы
и механизмы выполнять и эту несложную, но отнимающую
много времени работу. Но ведь точно так же можно
автоматизировать и приготовление пищи и еще десяток
ручных операций, которыми им приходится заниматься
в течение дня. А к чему это приведет? Человек будет
лишь контролировать автоматы. И только? Что же оста-
не-тся. человеку? Будет ли для него польза, если в дли¬
тельном космическом полете оставить за ним. только
контрольные функции?
Нет, человеку в таких условиях физическая, «собствен¬
норучная» работа совершенно необходима. Наш экспери¬
мент это уже доказал.
Да и в состоянии ли автоматы полностью заменить
человека? Человек обладает качествами, которые никаким
автоматам придать невозможно. Человеческий разум, рас¬
судок, невероятное умение приспосабливаться к окружаю¬
щей среде делают его.незаменимым в сложных условиях
космоса. И хотя счетно-решающие устройства работают
неизмеримо быстрее человека, а многие приборы значи¬
тельно чувствительнее, чем некоторые наши органы
чувств, однако именно человек спасает положение, когда
отказывает сложное и, казалось бы, совершенное обо¬
рудование.
.Конечно, человек не в состоянии полностью заменить
машины, точно так же, как и они его. Поэтому лишь
правильное распределение функций между человеком и
электронными устройствами обеспечит успех.
Советские ученые считают, что в освоении космоса не
может быть дилеммы — человек или автомат. «Кесарю —
кесарево, а богу — богово» может быть перефразировано,
как сказал академик В. В. Парин, так: «человеку —
человеческое, а автомату — автоматово»! Словом, не чело¬
век или автомат, а человек и автомат, только такой под¬
473

ход не рождает противоречий. Космос нужен людям для
самих них.
Психика — под напряжением
Недавно психолог записал: «Явления астении продол
жают постоянно нарастать. Отмечается повышенная утом¬
ляемость, раздражительность, причем испытатели подчер¬
кивают, что утомление это не чисто физическое, а «общее».
Время стало идти медленно, все надоело. Их слова: «Утром
просыпаешься с мыслью, что до окончания эксперимен¬
та еще далеко, ни за что не хочется приниматься...» Сно¬
ва участились периоды плохого настроения, реже стали
сновидения. В последнее время в сновидениях они «не¬
сколько раз побывали дома».
Из дневника Андрея Божко
«Монотонность нашей жизни, как мне кажется, ска
зывается не только притуплением памяти, обеднением
спектра эмоций. Никак не могу вспомнить, что мы дела¬
ли в это время вчера. Вдруг замечаю в себе временами
некоторое безразличие к окружающему. Все восприни¬
мается не так остро, как в первые месяцы.
Конечно, мы лишены здесь многих удобств, но вместе с
тем и неизбежных в обычной жизни забот, хлопот.
Кажутся странными те огромные усилия, которые люди
затрачивают в обыденной житейской практике на «пустя¬
ки». Вся наша жизнь здесь заключается только в работе.
Каждый из нас мысленно мечтает о приближении дале¬
кого желанного дня — дня финиша, хотя бы потому, что
человеку свойственно стремиться к конечным результатам
своего труда.
Мы достаточно хорошо «притерлись» друг к другу. Чет¬
кая последовательность утренних и вечерних медицинских
замеров и их регламентированная продолжительность
спасают нас от недоразумений.
Время иначе, совсем иначе течет здесь. Стараюсь не
смотреть на календарь, чтобы оно не тянулось еще мед¬
леннее. Видимо, монотонная жизнь способствует этому.
Как можно чаще переключаться и работать, быть все
время занятыми — вот наше лекарство от душевного
неравновесия, от скепсиса. И еще — постоянная физи¬
ческая нагрузка.
Все чаще вспоминаю о Виоле. Беспокоюсь: почему
нет ответа на мое письмо? Получила ли она его? Навер¬
474

няка получила. Но почему же тогда не отвечает? Сдала ли
она экзамены? И еще много других вопросов, касающих¬
ся ее и меня, задаю я себе, а письма от нее все нет и нет...
Сегодня я вновь услышал ее голос. И — вот удача! —
неожиданно увидел ее, случайно, через иллюминатор
оранжереи. Она. Поправляла шторку. Такая сосредоточен¬
но-серьезная была, а в глазах все равно играли смешинки.
Одно мгновение — и... шторка закрыта.
Печальная мелодия гитары, которая доносится из оран¬
жереи, созвучна моему лирическому настроению. Как-то
в самом начале «путешествия» Борис обещал научить
меня играть на гитаре. К сожалению, это оказалось не¬
выполнимым точно так же, как мое обещание помочь
ему в изучении английского языка. Не смогли справить¬
ся со своими эмоциями. Деление на «учителя» и «уче¬
ника» в наших условиях — трудная «проблема».
Долгожданное письмо
24 февраля. Наконец-то пришло оно, долгожданное
письмо от Виолы! Она передала его мне через шлюз. Дол¬
го ходил с ним, не распечатывая, выжидая, когда осво¬
бодится «оранжерейный отсек». А потом, устроившись
поудобнее, стал читать. Это были дорогие моему сердцу
строки; перечитывал их несколько раз. Для меня оно
было не только «потоком информации», для меня оно
было поистине лучом солнца. Она писала:
«...Ваше письмо стало частью моей жизни. Каждый
день пишу Вам мысленно. Вы стали моим молчаливым
советчиком и молчаливым слушателем... Знаете, я так же,
как и вы, считаю дни».
От строк этих веяло ароматом весеннего цветущего
сада и первых цветов, они наполняли душу восторгом.
Кажется, можно наслаждаться этим без конца.
Если бы она знала, что значит сейчас для меня это
письмо! Как я хочу ее видеть, веселую, жизнерадост¬
ную, красивую! Дарить ей цветы, много цветов — тюль¬
паны, фиалки, розы, ромашки... Она писала:
«..'.Я так люблю цветы, даже не могу выразить это
словами, когда смотрю на них — всегда, всегда вспоминаю
о Вас! О всех вас думаю каждый день. У меня сжимается
сердце от сострадания к вам...»
Она писала, что собирается в командировку во Фрун¬
зе на симпозиум по высокогорью. Милая Виолочка! Пока
ты путешествуешь по Средней Азии, я брожу по заповед¬
475

ным местам Африки. Немного раньше я «побывал» с
труппой чехов-кукольников в Индии, на Цейлоне и в Ин-.
донезии, а до этого — вместе с Даррелом в Австралии.
И в поисках рая «объехал» с Хейердалом полсвета.
К сожалению, во время этих путешествий со мной ничего
не случилось, несмотря на серьезные препятствия и труд¬
ности. Как хочется приблизиться при помощи этих «пу¬
тешествий на месте» к началу настоящей жизни, в кото¬
рой живешь ты.
Еще раз о психологии
В последнее время заметили, что Герман заскучал.
Чуть позже нам стало ясно почему. В неурочное время
появился один из научных руководителей, стремительно
поднялся на командный пункт и вызвал на связь Германа.
Все думали: будет обычный вопрос и стандартный ответ:
«Как дела?» — «Все в порядке, все хорошо!» Этим обыч¬
но ограничивается утренняя беседа. Но у руководителя
сегодня особый, взволнованный голос.
—	Герман, мы сердечно поздравляем тебя с рождением
дочери. Вот так-то, милый. Теперь ты отец. Очень рад
за тебя!
Ребята бросились «качать» Германа. Правда, место не
очень-то позволяло сделать это. Мы и радовались вместе
с Германом и,сочувствовали ему, понимая, как ему хочет¬
ся сейчас домой и как теперь особенно тягостно потечет
для него время.
Переговоры с жилым сектором всегда очень лаконич¬
ны: «Запишите и дайте параметры микроклимата! При-:
готовьтесь к исследованиям! Приготовьтесь к шлюзова¬
нию!» Переговоры с испытателями не по делу запреще¬
ны. И вдруг сегодня, во время очередной связи, Герман,
сообщая медицинские данные, спросил у меня задумчиво:
—	А на улице как сейчас?
—	Да так, ничего особенного,— ответила я, немного
растерявшись.
Ответила так, потому что не хотела рассказывать о
буйной весне, о том, что снег сошел и грязи не стало, что
вышла свежая зелень травы и что тополя уже обнажили
первые клейкие листочки.
Герман почувствовал это и задал новый, теперь, уже
«хитрый» вопрос:
—	А в чем вы ходите? В плаще или в платье?
И мне стало сразу неловко — оттого, что, закончив
476.

работу, я выйду на улицу, вдохну запах весны, увижу ее
яркие краски, а те трое еще долго будут видеть лишь
свет электрических ламп.
Как обычно, Герман делает полные, объективные и
самокритичные доклады о выполнении программы
эксперимента. Он проявляет себя хорошим руководителем,
который всегда деликатно, но настойчиво организует кол¬
лектив для выполнения ответственного задания. Бориса
отличает инициативность, целеустремленность, самостоя¬
тельность мышления при подготовке к каждому заданию.
Тщательность и упорство, способность серьезно анали¬
зировать собственные действия характерны для Андрея.
Они никогда не рассказывают о себе — быть может,
договорились между собой не делать этого. Так изны¬
вающие от жажды в пустыне, если по-настоящему силь¬
ные люди, стараются не говорить о том, что желают сейчас
больше всего. Каждый день медики посылают испытате¬
лям карту опроса и обычно получают ответы: «Настроение
хорошее, сон хороший, ощущения утомления не было».
В последней графе, где нужно было сказать об аппетите,
иногда появляются «нестандартные» записи. В этой графе
они иногда пишут «повышенный». Впрочем, у них закон:
ничего не оставлять в тарелках, потому что прием пищи —
это тоже исследование. Учитывается каждый грамм.
Специалисты и психологи понимают, как нелегко им
сейчас. Лишь они одни в состоянии оценить, что испы¬
татели уже пережили и что еще их ждет впереди.-
Весь период эксперимента психологи разделили на
несколько этапов. Оказалось, что первые этапы были
наиболее сложными для испытателей. Вот что зафикси¬
ровали специалисты в своих журналах наблюдений:
«В первые дни состояние ибпытателей характеризова¬
лось эмоциональным подъемом, что обусловлено торжест¬
венной обстановкой, в которой начался эксперимент,
необычностью предстоящего, сознанием своей роли пер¬
вооткрывателей. Вместе с тем неизвестность предстоящего
вызывает чувство тревожности, возникают различного ро¬
да опасения в связи с неизбежными трудностями дли¬
тельного испытания. Подобная «стартовая» реакция
является характерной, «типовой». Она наблюдалась и в
ряде других экспериментов. По нашим наблюдениям, при
повторном участии в экспериментах у испытателей эта
«стартовая» реакция бывает менее выраженной».
Второй этап длился приблизительно месяц-полтора.
477

Этот период сами испытатели считали наиболее трудным.
Трудность определялась, главным образом, факторами
психологического порядка и в первую очередь резким
изменением привычного жизненного стереотипа. Кроме
того, в этот период испытатели глубже узнают друг друга,
иногда делая неожиданно «открытия» непредвиденных
черт характера в другом, вырабатывают линию поведения
во взаимоотношениях друг с другом. В этот отрезок време¬
ня часто бывали периоды грустного настроения, вспомина¬
ются дом, родные, близкие. Это чувство особенно обостря¬
ется по вечерам и в праздничные дни. По словам одного из
испытателей, часто возникает «чувство безысходной
тоски». Днем оно ослабевает, что испытатели связывают
с занятостью работой. Их сон в этот период недоста¬
точно глубокий. Они трудно засыпают, просыпаются
ночью. Двое испытателей отмечают яркие сновидения,
по содержанию часто связанные с реальной ситуацией.
Один из них указывает на положительное эмоциональ¬
ное отношение к сновидениям, он смотрит их «с удоволь¬
ствием, как кинофильм, они восполняют недостаток ин¬
формации».
Третий этап длился примерно два с половиной месяца,
и его условно можно называть периодом постепенного
адаптирования, «вживания», привыкания к новым усло¬
виям. Настроение испытателей в это время более ров¬
ное, реже появляется грусть, нормализуется сон. Испы¬
татели меньше замечают неприятные стороны жизни в
условиях камеры, все становится привычным, приобретает
характер обычной повседневности. Вместе с тем начинает
надоедать однообразие обстановки, каждый день похож на
другой, ничего нового. К концу этого периода постепен¬
но нарастают утомляемость, наблюдается «снижение то¬
нуса». Появляются симптомы повышенной раздражитель¬
ности. Испытатели становятся менее приветливыми, с не¬
охотой вступают в беседу, на вопросы часто отвечают
коротко, формально, стараются побыстрее закончить бе¬
седу. В целом же резких отклонений от нормы не наблю¬
дается. Ведут они себя молодцами.
«Ведут себя молодцами!» Это очень много значит. Трое
совершенно разных людей. И жизненное пространство —
крошечный пятачок свободного места — один на троих,
И так — изо дня в день, из месяца в месяц.
Есть такая запись у психолога: «На протяжении экспе¬
римента бывали периоды сложных отношений, иногда
478

мелкие конфликты. Причем они возникали по ничтожному
поводу. Таким поводом, например, могли быть бытовые
мелочи. Бывали периоды неприязни друг к другу. Не¬
возможность физически изолироваться от других было не¬
легким испытанием. В условиях тесного физического
общения ничто так трудно не переносилось, как ситуа¬
ция, когда один оказывается в «психологической изо¬
ляции» от двух других. В такой «изоляции» за период
эксперимента приходилось бывать каждому. Тот факт, что
отношения между испытателями не всегда были дружес¬
кими, сам по себе ни в какой мере не может свидетель¬
ствовать о плохом характере кого-то из испытателей.
Вероятно, здесь причина в другом».
Профессор А. Лебединский, объясняя эти явления и
подчеркивая важность этого вопроса для космической
биологии и медицины, ссылался на слова Фритьофа
Нансене, сказанные им на лекции, которая называлась
«То, о чем не пишем в книгах». В. лекции речь шла о
знаменитом дрейфе корабля «Фрам»... Известно, что Нан¬
сен был человеком большой души и исключительного
обаяния и, по его свидетельству, Иогансен был его дру¬
гом.,. И едва ли правомерно считать, что причиной их
неприязни друг к другу во время экспедиции был пло¬
хой характер этих людей или психологическая несовме¬
стимость в общепринятом ее понятии. Более вероятно
предположение, что причина их раздоров заключалась
во внешних условиях. Этот крайне важный вопрос тре¬
бует своего дальнейшего изучения. Здесь еще много
неясного. Нам кажется, что в подобных ситуациях харак¬
тер отношений, между людьми во многом определяется
внешними, крайне неблагоприятными факторами.
О. Генри с мрачным юмором утверждал: «Если вы
хотите поощрить ремесло человекоубийства, заприте двух
человек в хижине восемнадцать на двадцать футов.
Человеческая натура этого не выдержит». Шутка, но в
ней есть, однако, доля правды. Рассказывают, что члены
команды американской подводной лодки развлекались
тем, что «заводили» друг друга, и таким путем пыта¬
лись найти выход для агрессивных рефлексов, возникав¬
ших и создававших напряжение в условиях длительной
изоляции...
Как же обитатели «земного звездолета» справляются
со своими эмоциями? На основе каких принципов все-
таки решается ими эта проблема?
т

Из дневника Андрея Божко
«Отношения между нами стали ровнее, Научились нс
давать друг другу «советов». Стремление каждого быть
корректным играет огромную роль в нашей жизни. Это
очевидно. Все мы стали всерьез думать о тонкостях
взаимосвязей. Никому не хочется оказаться в «вакууме»,
в одиночестве.
Одиночество вдали от людей невыносимо, но оно тяже¬
лее, пожалуй, в малом коллективе... В наших отноше¬
ниях появился руководящий и единственно приемлемый
для всех принцип — не вмешиваться в дела другого, и
уже если это крайне необходимо, то сделать это лучше
всего таким осторожным образом, чтобы товарищ не знал,
ничего не говоря ему. Слово в наших условиях слишком
сильный раздражитель. Оно может исказить мысль. Поэ¬
тому стараемся быть в разговоре осторожными. На воп¬
росы друг друга отвечаем кратко. Воспитываем, в себе
способность не реагировать на неприятное или реагировать
не сразу, то есть подчинить эмоции рассудку. Надо об¬
думывать слова прежде, чем их произносить. Говорим
более щедро на нейтральные темы, например, о женщинах.
Это приемлемая для всех тема, не вызывающая разно¬
гласий... Правда, в разговоре о женщинах скуп на слова
Герман. Это одна из его черт, которая мне нравится.
И еще он любит порядок — это тоже мне по душе. Но,
к сожалению, когда он начинает «наводить порядок», пе¬
рекладывая вещи с места на место, это, увы, не вызывает
у меня удовольствия.
Часто думаю, как легко в наших условиях вывести
человека из душевного равновесия. Но легко и вызвать
улыбку. Мысленно приказываю себе не забывать ни о том,
ни о другом.
Умение щадить достоинство другого, не затрагивать
его самолюбие, выбирать наиболее тактичную. форму
обращения — все это тоже очень важно. А как важна
вежливость! Иногда только она и позволяет успешно
разрешить спорный вопрос.
Вырабатываются выдержка и терпение, умение не
замечать мелочей, способность пренебрегать неприятным
в поведении другого, быть великодушным, дорожить
главным.
Ведь порой из-за мелочей в обыденной жизни и
обостряются отношения. Помню, один психолог мне гово¬
рил: «Знаешь, люди могут поссориться из-за форточки:
480.

одному душно, другому холодно. От этого они могут
стать врагами на всю жизнь, сочтут, что безнадежно
не сходятся характерами».
Действительно, как правило, причина конфликта —
не какая-то изначальная психологическая несовмести¬
мость. В большинстве случаев конфликтуют люди, имею¬
щие реальные возможности не конфликтовать. Между ни¬
ми часто не только нет «антагонистических противо¬
речий», интересы их ни в чем не сталкиваются, а даже
совпадают. Наверное, вообще нет и двух людей, абсо¬
лютно совместимых. Человек даже с самим собой не
всегда совмещается. Временами он недоволен самим
собой, сам себя раздражает по малейшим пустякам.
Часто замечаю, вспыхивает ссора, и тут же ее пер¬
вопричина отходит на задний план. Ссора становится
неуправляемой, жестокой, беспощадной.
Резкость слова, сказанного одним из собеседников,
либо показавшаяся резкость вызывает ответную грубость,
которая распаляет «зачинщика столкновения», а ссора
как бы сама себя подстегивает. Этот процесс взаимного
взвинчивания изображен великим русским мастером
грустного юмора Н. Гоголем в сатирической «Повести,
как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоро¬
вичем».
Я всячески стараюсь не поддаваться раздражению и,
когда все же изредка срываюсь, переживаю случив¬
шееся; только потом вспоминаю, что есть хорошее сред¬
ство прервать ссору. Оно рождается из самого лежащего
в ее основе механизма «взаимного разжигания». Если
один из спорщиков не ответит на грубость резкостью,
то перебранка прекратится. Спокойствие тоже, как и
раздражительность, заразительно. Известно, как наглядно
«заразительность спокойствия» проявляется в группе чем-
то взволнованных людей: если найдется хотя бы один
человек, сохранивший полное самообладание, другие быст¬
ро обретут его состояние.
Еще виднейший советский невропатолог В. М. Бехтерев
описал случаи прекращения паники, возникшей при
угрозе пожара. Трагические последствия удавалось
предотвратить только благодаря «заражению» коллектива
спокойствием, исходившим от немногих смелых людей, ко¬
торые не поддались панике.
Как много у нас общего и какие мы все-таки
разные по характерам, привычкам! Но интересно, что
’/216—1357
481

Герман назвал дочь так же, как и Борис — Светланой.
Хотелось бы посмотреть на нас со стороны. Мне ка¬
жется, мы с каждым днем все больше оказываем мо¬
ральное воздействие друг на друга, даже стали во многом
походить один на другого. Неожиданно обнаруживаю в
себе те или иные черты поведения своего товарища. Так,
муж и жена, прожившие долгую совместную жизнь,
становятся похожими друг на друга, говорят, даже
внешне...
Мы решили при появлении трений откровенно, спо¬
койно обсуждать причину ссоры, вникать в ее суть. Но
при этом необходимо соблюдать одно правило: каждый
должен говорить о своих собственных ошибках. Критика
другого запрещена! Результаты отличные. Так у нас по¬
явился термин — «оздоровить отношения». Позднее, по
окончании эксперимента, я узнал, что этот метод был
уже использован до нас.
Шестьдесят дней на дне океана в камере «Тектайт-1»
работала четверка американских аквалангистов. Как же
они справлялись в течение 60 дней со своими эмоциями?
Один из членов экипажа Уоллер рассказывал, что члены
экипажа обсудили этот вопрос перед началом экспери¬
мента и пришли к выводу, что в силу различия их ха¬
рактеров и привычек будет лучше всего при трениях
откровенно все обсуждать совместно. Этот способ себя
полностью оправдал.
Маленькое открытие: если «грубияна» ... вдруг похва¬
лить, необоснованно сказать ему что-то приятное, то не
получившая «пишу» грубость гибнет как бы от голода,
и вместо нее у человека рождается трезвое, критичное
отношение к себе.
Моральную победу одерживает тот, кто не бросается
стремглав защищать свое «я», сдерживает порыв гнева,
гасит свое желание «скрестить шпаги».
Кажется, к концу эксперимента такие «открытия» сде¬
лают нас первоклассными психологами — и теоретиками,
и практиками.
А сегодня утром, несмотря на имеющийся опыт, я
чуть было не разрушил стабильность наших отношений.
У нас было твердое правило: после физнагрузки первым
идет обтираться дежурный. Дежурный сегодня Герман,
а я взял да первым заскочил в санузел, а когда вышел —
вижу: Герман уже принялся за приготовление завтрака.
Но вокруг него, выказывая явное недовольство, ходит
482

«кругами» Борис. Морщится и переживает, потому что
Герман начал готовить пищу, не вымыв рук. Герман де¬
лает вид, что ничего не произошло: ведь пища упакована
в пленку. Обстановка явно накаливалась. Мне стало
очень неприятно, я понял свою ошибку. К счастью, через
минуту Герман, ничего не сказав, молча направился
умываться.
Борис как-то замкнулся в себе, ушел от общих разго¬
воров и, таким образом, самоизолировался. Мне кажется,
что ему не по душе потепление моих отношений с Гер¬
маном. Снова и снова думаю, почему в наших отноше¬
ниях должен быть «третий лишний». Нет, не должно быть
«третьего лишнего»!
Комментарий к дневнику
Хочу слегка опередить события. Когда испытатели
покинут термокамеру, Герман как руководитель группы в
кратком слове скажет так: «...Задачи, которые предстояло
решить в этом эксперименте, требовали активного уча¬
стия всех членов экипажа. Требовали отличной слажен¬
ности в работе, понимания друг друга и взаимозаменяе¬
мости. Все мы помогали друг другу в выполнении слож¬
ной и интересной работы, предусмотренной программой
эксперимента».
Вот какую характеристику дали специалисты-психо¬
логи экипажу «земного звездолета» в своем отчете:
«Испытатели действовали четко, согласованно и были
надежным коллективом. Это не значит, что все шло глад¬
ко, что все были постоянно довольны друг другом. Часто
возникали дискуссии, практически всегда направлен¬
ные на изыскание возможностей наилучшего выпол¬
нения поставленных задач. На протяжении всего экспе¬
римента не наблюдалось симптомов развития психоло¬
гической несовместимости. Любопытно, что после каждого
«серьезного разговора» слаженность действий при выпол¬
нении работы, психологических проб и заданий заметно
повышалась. Это свидетельствовало о достаточно вы¬
сокой групповой взаимосвязанной деятельности».
Один из выводов, сделанных психологами на основании
проведенного годового медико-технического эксперимента,
звучит так: «Участвовать в эксперименте такого рода
могут только люди, непосредственно в нем заинтересо¬
ванные, понимающие его значение».
Не станем утверждать, что Андрей — самый рассу-
V.J6 *
483

дительный из троих, но когда за ними плотно закрылась
массивная дверь термокамеры, именно он сказал:
— Какими мы сюда вошли, такими и выйдем. Никто
не хочет изменять своих привычек. Давайте поэтому
считаться друг с другом.
Однако Андрей, по его собственному признанию,
ошибся — они все стали другими: они научились быть
более терпимыми к ошибкам друг друга, стали более
добрыми, демократичными, самокритичными.
Удовольствие и необходимость
Борис крутит педали велоэргометра, с лица его гра¬
дом стекает пот, во рту у него резиновый загубник, че¬
рез который по специальному шлангу уходит выдыхаемый
воздух. Над приборами, установленными по другую сто¬
рону камеры, склонились врачи. Определяется состав
выдыхаемого воздуха и одновременно физическая работо¬
способность. Испытатели в отличной спортивной форме.
И это несмотря на то, что вот уже много месяцев подряд
они находятся в крохотной термокамере, под прессом
трудных испытаний. Потолок кабины над головой, от
стены до стены рукой подать, приборы, контейнеры сле¬
ва и справа. Здесь нет места, чтобы побегать: два-
три шага в «бытовом отсеке» и чуть больше в оран¬
жерейном. Возможность двигаться ограничена до преде¬
ла — и поэтому в принципе сердце должно работать с
недогрузкой и должны слабеть мышцы... Но специальные
приспособления для упражнений, пружины, комплексы
физических упражнений позволяют поддерживать физи¬
ческую форму. В этом — спасение. А для ученых —
ценный материал для решения проблемы борьбы с гипо¬
динамией —болезнью века.
Герман, Андрей, Борис находятся в почти таких же
физических условиях, как в космическом корабле «даль¬
него следования». Именно эти условия, способные по¬
родить синдром гиподинамии, вызывают необходимость
для них снова и снова выполнять насыщенный комп¬
лекс физических упражнений. Физическая нагрузка нужна
людям, как хлеб, как вода, как воздух... Если на земле,
в обычной жизни, человек и может как-то обойтись без
специальных спортивных упражнений — за счет ходьбы,
выполняемой физической работы, то в космосе любые
движения сокращены до минимума.
В условиях невесомости невозможно пользоваться
484

многими из привычных земных снарядов. Гантели и
гири для космического спорта совершенно бесполезны:
в космосе все лишается веса. Лишь упругие силы —
пружины или резина — могут послужить в космосе. Ве¬
лоэргометр, пружинные эспандеры, резиновые амортиза¬
торы — все это имеется у наших испытателей.
Любая спортивная разминка обычно сопровождается
бегом. Бегать в первое время было негде. Применяли
бег на месте. Когда к «жилому отсеку» была подключе¬
на оранжерея, между ваннами с растениями, в узком
проходе длиной около шести метров, они начали «бегать».
Пять-шесть шагов — это три-четыре прыжка, похожие на
бег, а затем — поворот. Такой бег напоминает движение
человека в ткацкой машине, но все же для них это спа¬
сительный бег! Сами испытатели говорят об этом.
Борис:
—	Радость, которую нам приносит бег, нельзя пере¬
дать словами. В такие минуты я забываю, что нахожусь
в ограниченном пространстве и что двери будут закрыты
еще несколько месяцев. Это совершенно необходимая, от¬
личная эмоциональная разрядка.
Герман:
—	Как врач я убедился, насколько справедливо
звучат слова знаменитого французского медика XVIII ве¬
ка Тиссо о том, что движение может по своему действию
заменить любое лекарство, но все лечебные средства мира
не заменят движения.
Впереди — еще 30 суток
Сегодня 6 октября. До конца эксперимента — всего
один месяц! Не повезло нам: нынче год високосный. Обид¬
но — целые лишние сутки. Для того чтобы постепенно пе¬
ревести испытателей на обычный режим и рацион и сохра¬
нить от опасности «микробного шока» в результате рез¬
кого увеличения количества микроорганизмов в окру¬
жающей среде, от чего организм отвык за год, решено
поместить их после «приземления» в специальный бокс,
где они пройдут еще и ...карантин. Ведь они в какой-то
степени утратили иммунитет к инфекции из-за отсутствия
возбудителей. Официально заявлено: предстоит строгий
карантин на 10 суток, после чего разрешат лишь огра¬
ниченные контакты, и лишь затем испытателей ждет воз¬
вращение к обычной жизни. Уже приготовили специаль¬
ное изолированное помещение в клинике.
485

А пока их жизнь идет в том же привычном рабочем
ритме. Мне кажется: движение времени заторможено ожи¬
данием. Ребята чаще обычного стоят у закрытых две¬
рей, которые откроются лишь через несколько дней.
Стараюсь представить себе, как это будет... Испытываю
какое-то двойственное чувство: радость и грусть. Радость
потому, что это финиш — конец нашего эксперимента,
трудного, но необходимого для тех, кто, быть может, ско¬
рее, чем мы себе представляем, полетит в просторы Все¬
ленной, чтобы совершить посадку на другой планете.
И все же грустно, потому что кто-то другой, а не они, наши
испытатели, впервые откроет дверь космического корабля
на другой планете... Ведь и они достойны этой уникаль¬
ной чести, они выстрадали такое право.
Сейчас же они просто «возвратятся» на «землю».
Как они встретятся с ней? Какие почувствуют пере¬
мены?
Меня волнует, какими они будут, когда вернутся в
обычную жизнь? Будут ли видеть все, как раньше, вер¬
нее, теми же глазами. Или же другими — более мудры¬
ми и добрыми? Будут радоваться тому, чему не радо¬
вались прежде?
Физически и психически абсолютно здоровые, они смо¬
гут, надеюсь, сразу же включиться в земную жизнь. Но
не скажется ли на них каким-либо образом перемена
обстановки; какова будет сила эмоциональных воздейст¬
вий? И наконец, Андрей? Как воспримет он меня? Какой
будет наша встреча?
Осталось только 25 суток.
—	Какое будет настроение, если «посадка» вдруг будет
отсрочена еще на месяц? — спросил Андрея невропатолог
во время очередного визита клиницистов.
—	Мы сейчас живем этими последними сутками. Ес¬
ли нужно это, скажите лучше сейчас, а не за день до
окончания эксперимента...
И вот последний сбор зелени в оранжерее, последний
салат...
Сегодня, пятого ноября
Да, в 17 часов 15 минут — ровно год пребывания
испытателей в гермокамере. Через несколько минут от¬
кроется заветная дверь! И хотя они ежедневно физиче¬
ски тренировались, разминались и даже «бегали» в оран¬
жерее, нас тревожит одна мысль: смогут ли, выйдя из
486

термокамеры, шагать так же легко, свободно, как ког¬
да-то?
В этот последний день у всех нас было много работы:
предстояло подготовить к работе новую тройку, которая
сменит наших испытателей. В гермообъекте идут при¬
готовления к сдаче им вахты. Дежурный должен так же
провести влажную уборку всего помещения и отсеков.
До самого обеда все очень заняты.
После обеда Борис и Андрей, как обычно, улеглись
спать. Герман, вероятно, сделал бы то же самое —так
сильна сила привычки, но ему нужно приготовить крат¬
кое приветственное слово. Он долго ходит по «оранжерей¬
ному отсеку», а затем усаживается в кресло...
3 часа дня. Остается всего два часа до финиша. Не
верится! Испытатели складывают спальные мешки...
Раздается сигнал вызова с командного пункта. Юрий
Герасимович интересуется готовностью испытателей и
очень удивлен, что они смогли еще уснуть в такой день.
Надевают праздничные костюмы. Андрей пишет по¬
следнее краткое послание тому, кто придет ему на смену,
дает советы, как работать в оранжерее.
Остаются последние полчаса. Уже одетые «на выход»,
Андрей с Борисом по очереди садятся перед Германом.
Он проводит последний медицинский контроль. Их транс¬
лируют по телеканалу в конференц-зал, где уже началась
пресс-конференция...
В последний раз Андрей выходит в «оранжерейный
отсек», оглядывает его. Год жизни проведен здесь. Сколько
передумано здесь, сколько выстрадано. Уже с некоторым
отчуждением смотрит на бесконечно знакомые стены. Что
это?! На трубе пыль. Зовет Бориса: «Прикрой, будь
добр»,— просит он. Борис понимает его, загораживает
спиной иллюминатор с телекамерой, а Андрей, подтя¬
гиваясь на трубах, вытирает пыль.
Но вот Герман зовет их в «жилой отсек». Сейчас их
будут представлять по телеканалу участникам пресс-
конференции. Научный руководитель рассказывает соб¬
равшимся о каждом из них и их обязанностях.
—	Кэк вы себя чувствуете? — спрашивает он.
—	Удовлетворительно, нормально,— отвечает «борто¬
вой» врач за всех.
—	Герман, вы, наверное, с нетерпением ждете встре¬
чи с дочерью Светланой?
—	Еще бы!
487

—	Борис, как работала радиосвязь?
—	Отлично.
Он задает каждому еще по нескольку вопросов, а за¬
тем обращается к Андрею:
—	Нам известно, Андрей, что вы собрали не только
богатый урожай овощей за это время, но и накопили
ценный научный материал. Намерены ли вы его исполь¬
зовать в вашей будущей диссертации?
Андрей ответил утвердительно.
Осталось пять минут. Последних пять минут! И вот
наконец:
—	Открыть дверь жилого отсека!
Борис, как было условлено заранее, открывает дверь,
пропускает Германа и Андрея вперед.
Выходят в шлюз. Борис следует за ними и закрывает
за собой дверь. Трудно передать наше волнение. Еще че¬
рез несколько секунд Герман, слегка наклонившись, вы¬
ходит на рабочую площадку, за ним Андрей с Борисом.
На площадке стоят люди в масках, в белых халатах и
шапочках. И зал взрывается громом аплодисментов. Все
сливается в одно сплошное яркое пятно. Запах цветов
пьянит их, и кажется, что они покачиваются от воздуха,
от свободного пространства, от цветов и теплоты встречи.
Откуда-то издалека до них доносятся слова:
—	Держитесь!
Внизу в зале и на антресолях много, очень много
людей в белых халатах, в мундирах, в костюмах, в на¬
рядных платьях. Радостные приветливые лица.
Герман подходит к микрофону. Говорит приветствен¬
ные слова. Рядом стоят медики в халатах во всеору¬
жии — около них все необходимое, чтобы «приводить в
чувство».
Герман благодарит собравшихся за высокое доверие,
которое им было оказано, за теплую встречу.
Их просят следовать за медиками, и они спускаются
по крутой металлической лестнице вниз, сопровождаемые
сотнями взглядов.
—	Осторожно, осторожно! — слышится сзади.
Люди в масках и медицинских халатах не выпускают
их из кольца, передают по цепочке «из рук в руки».
Кто-то рядом говорит:
—	Не пожимайте им руки! Дайте пройти. Разрешите!
Разрешите!..
Они входят в подготовленную «стерильную» комнату,
488

где им надевают такие же, как у присутствующих,
маски. Теперь они похожи на всех.
Их пальто уже здесь.
—	Наденьте головные уборы.
Но у Андрея с Борисом их нет.
В прошлом году в это время было значительно теп¬
лее, и они прибыли сюда без шапок. Герман, как будто
смущаясь, достает из кармана своего пальто берет.
Борису предлагают чью-то шляпу, Андрею — медицин¬
скую шапочку. Все, увлекая их, устремляются к выходу.
Но вдруг останавливаются: дальше нельзя — все запол¬
нено людьми.
—	Что делать?
—	Давайте к другому выходу. Быстрее! Быстрее!
Они выскакивают из дверей... и впервые глотают све¬
жий воздух поздней осени. Он показался им холодным
и сырым. Одна секунда... Их буквально заталкивают в
машину, кто-то вручает им цветы, машина трогается.
Город! Живые люди! Знакомые очертания улиц и пло¬
щадей. Они жадно вглядываются в темные улицы и пере¬
улки. Обмениваются первыми впечатлениями...
Подъезжают к хорошо знакомому особняку — клинике.
Возвращение
Как год назад, испытатели снова идут по знакомому
коридору клиники. Большой плакат над головой: «Добро
пожаловать, дорогие друзья!»
Очень приятно, конечно, внимание товарищей по рабо¬
те. Но как хочется им сейчас поехать домой, к родным.
Они так давно не виделись! Они так давно об этом мечтали.
Врачи меняют свои халаты, надевают на обувь корот¬
кие чулки-«бахиллы». Они — в ванной комнате, где
предстоит вымыться и сменить одежду. Позже Андрей
вспоминает: «Я смотрел на воду, как на какое-то чудо:
как на ранее не известное мне состояние материи. А вода
текла бурной струей. Зеленовато-голубоватая, чистая и
прозрачная. Еще минута — и я в ванне... Нет слов, чтобы
выразить это состояние. Я лежал в воде, забыв обо всем
на свете».
А потом свежее чистое белье и отличная пижама.
В изолированном, стерильном боксе им были отведены
две комнаты: столовая, она же гостиная, и спальня.
Однако переход к нормальной, обычной жизни оказал¬
ся не таким уж легким и приятным. Сначала они были
489

даже как бы подавленные, расстроенные. Каждый рассла¬
бился. Герман вдруг поднялся и начал... по привычке
собирать грязную посуду, улыбнулся, махнул рукой и все-
таки сложил тарелки в стопку.
После ужина все трое в глубоких и удобных креслах
сидят у телевизора, сытые, чистые и умиротворенные.
Усталость заполнила все мышцы. Какой-то длинный по¬
лучился сегодня день.
—	Закурить бы! — с тоской в голосе говорит Герман,
как когда-то в первые дни в гермокамере.
Почти одновременно отправились спать в соседнюю
комнату. Три постели с белоснежными-покрывалами. По
привычке разыграли кровати, хотя все кровати совер¬
шенно одинаковые.
Герман вспоминал:
«Лежу на широкой мягкой кровати, на пуховой по¬
душке, под теплым красивым одеялом. Не сон ли это?
Мелькают, бешено скачут картины сегодняшнего дня.
Они перемежаются с воспоминаниями о «той», другой
нашей жизни — в термокамере. Временами теряю реаль¬
ное представление, и кажется мне, что мы все еще там...
Звенящая тишина.
Посмотрел на часы — почти два часа ночи. Ребята
тоже не спят. Вздыхают. Беспокойно ворочаются. Все
заняты своими мыслями.
—	Где-то скребется мышь, или мне кажется? — вдруг
шепчет Борис.
Я ничего не слышу, кроме звона и шума в ушах...
Мысли путаются, уводят от реального...»
...На Землю напали существа, похожие на спрутов,
не знающие жалости к людям. Через правильные про¬
межутки времени они выходят из ракет, вооруженные
«зеленым лучом», который сжигает все, что может гореть
и плавиться.
Но вдруг их машины — огромные шагающие тренож¬
ники — Стали неподвижными... Люди с опаской подходят
к треножникам и видят — все пришельцы мертвы! Они по¬
гибли от непривычных для них земных микробов...
Это фантастика. Герберт Уэллс, «Борьба миров». Но
опасность вполне реальна... Опасность для пришельцев
из космоса погибнуть от земных микроорганизмов, и ни¬
сколько не меньшая опасность для землян, если инопла¬
нетные микроорганизмы попадут на Землю.
Статья 9-я Международного договора, подписанного
490

СССР в январе 1967 года, налагает определенные обя¬
зательства в отношении стерилизации космических объек¬
тов. Вот почему при полете советских и американских
космических аппаратов к Марсу и Венере были приня¬
ты меры, чтобы избежать попадания земных микроор¬
ганизмов на поверхность планеты. А сжатый азот, ко¬
торый использовался в реактивном двигателе американ¬
ского «Маринера-IV», проходил через два фильтра, что,
согласно расчетам, снижало вероятность попадания зем¬
ных микроорганизмов в атмосферу Марса до одной деся¬
тимиллиардной доли процента.
Меры безопасности были предприняты также по
отношению к американским астронавтам, вернувшимся из
путешествия на Луну. Карантин — вот что ждало их на
Земле. Это необходимо, это сделано во имя блага че¬
ловечества...
Испытатели тоже находятся в карантине, хотя и не
совершали посадку на другой планете и поэтому не при¬
везли с собой микробов из других миров. Опасность угро¬
жает им самим.
Ученые ищут способы для обеспечения благополучного
возвращения людей из гермообъекта в обычные земные ус¬
ловия. Известно, что микробы в герметичных помеще¬
ниях, с одной стороны, вырождаются, а с другой — могут
накапливаться. Некоторые микроорганизмы, почти без¬
вредные для человека, могут стать опасными для него
в неблагоприятных условиях герметичных помещений
при нарушении бактериального равновесия: резких из¬
менениях в составе микрофлоры.
К счастью, никто из троих не заболел от «чужих»
микробов соседа, а ведь такая возможность в принципе
тоже существовала. Правда, еще до эксперимента специа¬
листы провели изучение у каждого из них аутофло¬
ры — индивидуальной микрофлоры кожных покровов и
слизистых. Существенной разницы не обнаружили. Они
оказались «биологически совместимы» и по-братски поде¬
лились даже микробами во время совместной жизни в
термокамере...
Врачи стараются изолировать их от тех же самых
земных микроорганизмов, с которыми они расстались
год назад. Вот почему люди, встретившие их, были в мас¬
ках, вот почему испытатели теперь здесь...
Неудержимо хочется на улицу. Ходить, жить, рабо¬
тать, как все, как прежде. Андрей после перерыва решил
снова вести дневник.

Из дневника Андрея Божко
«Наконец, нам разрешают прогулки во дворе клиники,
и тогда я решаюсь: надо, надо теперь, наконец, встре¬
титься с Виолой. Я разговариваю с ней по телефону каж¬
дый вечер. И даже пишу ей письмо. Но разве это
может заменить встречу?
После ужина позвонил ей, и мы условились о встре¬
че. Как часто за этот .год я мысленно видел эту нашу
первую встречу. Теперь, когда свидание стало реальным,
меня вдруг охватил страх. Ведь мы еще ни разу по-
настоящему не виделись. А что, если эта встреча раз¬
рушит тот выдуманный идеальный образ, который я сам
себе создал? Что, если и я окажусь для нее совсем иным?
...И вот мы стоцм друг перед другом. Смотрим друг
на друга. Узнаем и не узнаем. Какая милая! Закутанная
в меховую шубку с капюшоном на голове, она похожа на
снегурочку. Смотрит внимательно, тоже, наверное, делает
для себя открытия. Интересно, что она думает? Виола
достает из сумочки три белые душистые хризантемы и
протягивает мне.
—	Вы так долго не видели цветов,— говорит она улы¬
баясь.
Холодно. Дует сильный ветер, но мы долго гуляем по
садику. Нам тепло. Потом я провожаю ее.
Вдруг она робко протягивает руку к моим волосам.
Радостно смеется.
—	Мои, настоящие! — говорю я и тоже смеюсь...
Медленно и с наслаждением вдыхая морозный воз¬
дух, возвращаюсь через парк. Ничего другого не желаю,
ни о чем другом не думаю... Я просто счастлив. Так мож¬
но и поэтом стать, писателем сделаться.
...Непривычно тихо вокруг, только поскрипывает снег
под ногами да откуда-то доносится музыка. Вечереет.
По дороге, окаймленной деревьями, я вышел к красивому
зданию с колоннами. Падающие снежинки искрятся в
лучах заходящего солнца, позолотившего высокие строй¬
ные сосны. Морозный воздух словно напоен какой-то
свежестью, заставляющей жадно вдыхать его.
Входить в помещение не хочется — так неправдопо¬
добно, неестественно, необычно все вокруг. Лесные засне¬
женные поляны, ветки, склонившиеся под тяжестью снеж¬
ного убранства, хороводы красавиц елочек и обступившие
меня стеной великаны сосны...
Вскоре приехали Герман и Борис. Нам надолго за-
492

помнились эти дни. Удивительно отзывчивые люди окру¬
жали нас везде: в столовой, на процедурах, в бассейне, в
корпусе. Врачи, уборщицы, сестры, повара делали все
возможное, чтобы нам было хорошо, чтобы мы отдохнули...
Первый день на лыжах, первые повороты лыжни, уво¬
дящей в лес все дальше и дальше. Жаль, htq не было
фотоаппарата с собой, но разве смогла бы черно-белая
фотопленка передать всю красоту зимнего леса?! То же
повторилось на следующий день в бассейне. Миновав
спортивного врача, раздевалку, душ, я оказался перед ма¬
нящей изумрудной гладью. Нырнул и долго наслаждался
ощущением воды.
А вечером пришло письмо от Виолетты! Теперь она уже
моя невеста. Письмо было очень нежным и теплым. Я пе¬
речитал его много раз подряд, мысленно с ней разгова¬
ривая.
На следующее утро, еще лежа в кровати, я слушал
последние известия. Вдруг слышу, диктор говорит:
— В Советском Союзе в соответствии с программой
освоения космического пространства... сооружен экспе¬
риментальный комплекс систем жизнеобеспечения, осно¬
ванный на использовании последних отечественных до¬
стижений биологии, техники, химии и медицины и осна¬
щенный современной исследовательской й контрольно¬
измерительной аппаратурой, который является одним из
возможных вариантов системы обеспечения жизни челове¬
ка вне Земли. 5 ноября 1967 года в наземном комплексе
систем жизнеобеспечения был начат годовой эксперимент
с участием трех испытателей: врача Германа Анатолье¬
вича Мановцева (руководитель группы), биолога Андрея
Николаевича Божко и техника Бориса Николаевича
Улыбышева...
Осуществленный впервые в мире годовой медико¬
технический эксперимент с участием трех испытателей
успешно завершен 5 ноября 1968 года. В настоящее
время состояние здоровья испытателей хорошее. В соот¬
ветствии с программой они прошли клинико-физиологи¬
ческое обследование и после короткого отдыха приступят к
работе. Успешное проведение уникального годового экспе¬
римента является новым достижением советской науки и
техники и будет содействовать дальнейшему развитию ра¬
бот в области обеспечения жизни человека вне Земли...
Я сразу же вскочил с постели и начал делать утрен¬
нюю разминку, интенсивнее и веселее, чем обычно».
493

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
С тех трудных и славных дней прошло восемнадцать
лет. Чем были заполнены эти годы? Новой интересной
работой — служением высокой мечте: возвращению во
Вселенную. Странная, подумает кто-нибудь, мечта? Дейст¬
вительно, разве Земля и мы на ней не находимся во Все¬
ленной? Но подавляющее большинство людей еще живут
привычкой отделять Землю от остальной Вселенной,
еще «заземлены», не принимая близко к сердцу мысль
Константина Эдуардовича Циолковского о том, что Зем¬
ля — только колыбель разума, но нельзя же всю жизнь
лежать в колыбели... Нужно выходить из нее в тот безгра¬
ничный простор, где предназначено разуму развернуться
во всю свою творческую мощь, о потенциальной силе ко¬
торой мы еще так мало знаем...
Космические полеты на огромные расстояния и «полеты
на Земле» — всё это наши решительные шаги во Все¬
ленную, требующую человеческого тепла, человеческой
деятельности.
Недавно, оценивая значение первого полета человека
в космос, дважды Герой Советского Союза Г. Т. Бере¬
говой подчеркнул, что своими успехами космонавтика
обязана самоотверженному труду наших ученых, инжене¬
ров, испытателей. Добрым словом вспомнил он и нашу
работу, сказав: «Уникальный эксперимент длиною в год
стал важным шагом на пути к созданию длительно дейст¬
вующих орбитальных пилотируемых комплексов для про¬
должительного пребывания человека в космосе».
Вернувшись из космической экспедиции, Леонид Кизим
и Владимир Соловьев прислали на имя Мановцева,
Божко и Улыбышева телеграмму: «Дорогие друзья!
Завершив многомесячный полет в космическом простран¬
стве и проведя установленные полетным заданием ис¬
следования, мы выражаем вам, испытателям, осуществив¬
шим первыми в мире эксперимент годового пребывания
человека в условиях, близких к космическим, глубокую
признательность за нелегкий труд».
Да, поистине космос начинается на Земле. Есть и всег¬
да будут у космонавтики ее земные дороги, и они порой
не легче заатмосферных, орбитальных.
494

СОДЕРЖАНИЕ
Георгий БЕРЕГОВОЙ
Космическое будущее человечества ....	3
Константин ЦИОЛКОВСКИЙ
Воля вселенной	13
Александр ЧИЖЕВСКИЙ
Теория космических эр	20
Юрий СЕНЧУРОВ
Солнцепоклонник	 34
Владимир СВЕРКАЛОВ
Через тернии — к звездам	77
Владислав КАЦ
Гагаринское поле	92
Георгий ГРЕЧКО
Мгновения судьбы	150
Александр ГАРКУША
Трасса Юрия Кондратюка	157
Виктор МИТРОШЕНКОВ
«Нарисую уже на земле...»	182
Павел ПОПОВИЧ
Снова летит Джанибеков	248
Иван КАСЬЯН
Мы,	космические медики	257
Владимир ЧАНТУРИЯ
Что у Кометы на уме?	298
Раиса ПРИХОДЬКО
Сто	и одна профессия	спутника	349
Василий ЛЕСНИКОВ
Десять минут «Земной» невесомости .... 373
Виолетта ГОРОДИНСКАЯ
Год	в неизведанном	398
Вместо	эпилога	494
495

Редактор И. В. Черняева
Художественный редактор А. С. К у л е м и и
Технический редактор Т. С. Маринина
Корректор Т. Б. Лысенко
ИБ № 7140
Сдано в набор 25.10.88. Подписано в печать 21.03.89.
А05050. Формат 84X108/». Бумага типогр. № 2. Гар¬
нитура литературная. Печать высокая. Уел. п. л. 26,04.
Уел. кр.-отт. 26,46. Уч.-изд, л. 25,88. Тираж 50 000 экз.
Заказ № 1357. Цена 1 р* 50 к. Изд. инд. ХД — 235.
Ордена «Знак Почета» издательство «Советская Рос¬
сия» Государственного комитета РСФСР по делам
издательств, полиграфии и книжной торговли. 103012,
Москва, проезд Сапунова, 13/15.
Книжная фабрика № 1 Государственного комитета
РСФСР по делам издательств, полиграфии н книжной
торговли. 144003, г. Электросталь Московской облас¬
ти, ул. км. Тевосяна, 25.