Ф. ЭНГЕЛЬС
Развитие
социализма
от утопии
к науке

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Ф. ЭНГЕЛЬС
Развитие
социализма
от утопии
к науке
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О
П О Л И Т И Ч Е С К О Й   Л И Т Е Р АТ У  Р Ы
Москва • 1970

3К 13
P17
СОДЕРЖАНИЕ
К. МАРКС. ВВЕДЕНИЕ К ФРАНЦУЗСКОМУ ИЗДАНИЮ
БРОШЮРЫ Ф. ЭНГЕЛЬСА «РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА ОТ
УТОПИИ К НАУКЕ»	3—5
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ «РАЗ¬
ВИТИИ СОЦИАЛИЗМА ОТ УТОПИИ К НАУКЕ»	6—8
ПРЕДИСЛОВИЕ К ЧЕТВЕРТОМУ НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ
«РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА ОТ УТОПИИ К НАУКЕ» 	  9
ВВЕДЕНИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ «РАЗВИТИЯ СО¬
ЦИАЛИЗМА ОТ УТОПИИ К НАУКЕ»	10—39
«РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА ОТ УТОПИИ  К НАУКЕ»	40—90
I	40
II	56
III	00
Примечания	91—90
Энгельс Фридрих.
Р17 	Развитие социализма от утопии к науке,
М., Политиздат, 1970.
96 с.
t 1 t	3KI3	+	Ш	+	1МИ	+	1Ф
6—70
Ответственная за выпуск Г. О. Окунева
Оформление художника С. И. Сергеева
Технические редактор Ц. Л. Бейлина
Корректоры А. М. Денисов и Н. А. Жигалъцова
•	набор S января 1970 е. Подписано в печатъ 16 июля 1970 г.
r ê4 X 108'1st. Бумага типографская М 1. Услооп. пен. л. 5,04.
и ад. л. 4,79. Тираж 100 тыс. акл. Sanaa М 2931. Цена 1. ком.
Издательство политической литературы.
Москва, А-47, Миусская пл.. 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
Москва, Краснопролетарская, 16.

К. МАРКС
ВВЕДЕНИЕ К ФРАНЦУЗСКОМУ ИЗДАНИЮ
БРОШЮРЫ Ф. ЭНГЕЛЬСА
«РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА
ОТ УТОПИИ К НАУКЕ» 1
Страницы, входящие в состав настоящей брошюры,
ранее опубликованные в виде трех статей в «Revue so¬
cialiste», извлечены и переведены из последней работы
Энгельса «Переворот в науке» * 2.
Фридрих Энгельс, один из самых выдающихся пред¬
ставителей современного социализма, привлек внимание
в 1844 г. своими «Набросками к критике политической
экономии», которые появились сначала в «Немецко-
французском ежегоднике», издававшемся в Париже
Марксом и Руге. В «Набросках» были уже сформули¬
рованы некоторые общие принципы научного социа¬
лизма. В Манчестере, где проживал тогда Энгельс, он
написал на немецком языке свою книгу «Положение ра¬
бочего класса в Англии» (1845) — важный труд, значе¬
ние которого в полной мере оценил Маркс в «Капитале».
Во время своего первого пребывания в Англии, как и
позднее в Брюсселе, он сотрудничал в «Northern Star»,
официальном органе социалистического движения, и в
«New Moral World» Роберта Оуэна.
Во время своего пребывания в Брюсселе Энгельс и
Маркс основали коммунистический клуб немецких ра¬
бочих, имевший связь с фламандскими и валлонскими
* В тексте введения к «Развитию социализма от утопии к науке»,
опубликованном П. Лафаргом, была добавлена следующая фраза:
«Они пересмотрены автором, который внес в третью часть различные
дополнения, чтобы сделать более понятным для французского читате¬
ля диалектическое движение экономических сил капиталистического
производства». Ред.
3

рабочими клубами. Оба они вместе с Борнштедтом соз¬
дали «Deulsche-Brüsseler-Zeitung». По приглашению
находившегося в Лондоне немецкого комитета Союза
справедливых они вступили в это общество, учрежден¬
ное первоначально Карлом Шаппером, который был
вынужден бежать из Франции ввиду его участия в за¬
говоре Бланки в 1839 году. С тех пор Союз был превра¬
щен в международный Союз коммунистов, который от¬
казался от обычной формы тайных обществ. Тем не ме¬
нее, при тогдашних обстоятельствах Союз должен был
существовать в тайне от правительств. В 1847 г. на
международном конгрессе, созванном Союзом в Лондо¬
не, Марксу и Энгельсу было поручено составить «Мани¬
фест Коммунистической партии», опубликованный неза¬
долго до февральской революции и почти тотчас же пе¬
реведенный на все европейские языки *.
В 1847 г. Маркс и Энгельс работали над созданием
Демократической ассоциации в Брюсселе, открытого и
международного общества, где встречались представи¬
тели буржуазных радикалов и социалистических ра¬
бочих.
После февральской революции Энгельс становится
одним из редакторов «Neue Rheinische Zeitung», осно¬
ванной Марксом в Кёльне и запрещенной в мае 1849 г.
прусским правительством. Приняв участие в восстании
в Эльберфельде, Энгельс совершил затем баденский по¬
ход против пруссаков (июнь — июль 1849 г.) в качестве
адъютанта Виллиха, командовавшего тогда батальоном
добровольцев.
В 1850 г. в Лондоне он сотрудничал в «Новой Рейн¬
ской газете. Политико-экономическом обозрении», из¬
дававшемся Марксом и печатавшемся в Гамбурге. Там
Энгельс опубликовал «Крестьянскую войну в Герма¬
нии», которая 19 лет спустя вышла в Лейпциге отдель¬
ной брошюрой и выдержала три издания.
* В  опубликованном тексте П. Лафаргом была добавлена следую¬
щая фраза: «Коммунистический манифест» — одни из самих ценных
документов современного социализма; он и теперь еще остается од¬
ним из самих сильных и ясных изложений развития буржуазного об¬
щества и образования пролетариата, который должен положить конец
капиталистическому обществу; в нем, как и в «Нищете философии»Маркса, опубликованной годом раньше, впервые ясно сформулирована
теория борьбы классов». Ред.
4

После возрождения социалистического движения в
Германии Энгельс сотрудничал в «Volksstaat» и в «Vor¬
wärts»; ему принадлежат там наиболее значительные
статьи, большая часть которых была переиздана в виде
брошюр: «О социальном вопросе в России», «Прусская
водка в германском рейхстаге», «К жилищному вопро¬
су», «Бакунисты за работой» и т. д.
В 1870 г., оставив Манчестер и переехав в Лондон,
Энгельс вошел в состав Генерального Совета Интерна¬
ционала; ему была поручена связь с Испанией, Порту¬
галией и Италией.
Серия последних статей, которые он посылал в «Vor¬
wärts» под ироническим заглавием «Переворот в науке,
произведенный господином Дюрингом», представляет
собой ответ на якобы новые теории г-на Дюринга о нау¬
ках вообще и о социализме в частности. Эти статьи
были объединены в книгу и имели большой успех у со¬
циалистов Германии. В настоящей брошюре мы даем
наиболее существенные извлечения из теоретической
части этой книги; эти извлечения образуют, так ска¬
зать, введение в научный социализм.
Написано К. Марксjм	Печатается по тексту Сочинений.
около 4—5 мая 1880 г.	  К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2,
Т. 19, стр. 241—245
Напечатано в брошюре
F. Engels, «Socialisme utopique et
socialisme scientifique». Paris,
ПРЕДИСЛОВИЕ
К ПЕРВОМУ НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ
«РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА
ОТ УТОПИИ К НАУКЕ»
Нижеследующее произведение возникло из трех глав
моей работы «Переворот в науке, произведенный госпо¬
дином Е. Дюрингом», Лейпциг, 1878. Я соединил их
вместе по просьбе моего друга Поля Лафарга для пе¬
ревода на французский язык и дополнил их несколь¬
кими разъяснениями. Просмотренный мной француз¬
ский перевод напечатан был сначала в «Revue sociali¬
ste» и вышел затем отдельным изданием под названием
«Социализм утопический и социализм научный», Па¬
риж, 1880. Сделанное по французскому переводу поль¬
ское издание моей брошюры только что вышло в Же¬
неве под названием «Социализм утопический и науч¬
ный», типография «Заря», Женева, 1882.
Неожиданный успех сделанного Лафаргом перевода
в странах, где говорят по-французски, и в особенности
в самой Франции, поставил передо мной вопрос, не бу¬
дет ли также целесообразно издать отдельной брошюрой
эти три главы и на немецком языке. А тут еще редак¬
ция цюрихского «Sozialdemokrat» сообщила мне, что в
рядах германской социал-демократической партии за¬
мечается большой спрос на новые пропагандистские
брошюры, и запросила меня, не соглашусь ли я предо¬
ставить для этой цели указанные три главы. Я, конеч¬
но, дал ей свое согласие и предоставил в ее распоряже¬
ние мою работу.
6

Но ведь первоначально она была написана вовсе не
для непосредственной пропаганды в массах. Могла ли
для этого пригодиться работа, прежде всего, чисто на¬
учная? Какие изменения необходимы по форме и содер¬
жащие?
Что касается формы, то только частое употребление
иностранных слов могло вызвать сомнение. Но уже
Лассаль в своих речах и пропагандистских брошюрах
не очень скупился на иностранные слова, и, насколько
мне известно, на это не жаловались. А с того времени
наши рабочие гораздо усерднее и более регулярно чи¬
тают газеты и благодаря этому больше освоились с
иностранными словами. Я ограничился тем, что устра¬
нил все излишние иностранные слова. Но оставляя не¬
обходимые, я отказался от присоединения к ним так
называемых пояснительных переводов. Ведь необходи¬
мые иностранные слова, в большинстве случаев пред¬
ставляющие общепринятые научно-технические терми¬
ны, не были бы необходимыми, если бы они поддавались
переводу. Значит, перевод только искажает смысл;
вместо того, чтобы разъяснить, он вносит путаницу.
Устные разъяснения помогают в таком случае гораздо
больше.
Что же касается содержания, то я смею утверждать,
что оно не представляет для немецких рабочих боль¬
ших трудностей. Вообще труден только третий раздел,
причем в гораздо меньшей степени для рабочих, общие
условия жизни которых он охватывает, чем для «обра¬
зованных» буржуа. Делая многочисленные разъяснения
и дополнения, я в действительности имел в виду не
столько рабочих, сколько «образованных» читателей, лю¬
дей вроде г-на депутата фон Эйнерна, г-на тайного совет¬
ника Генриха фон Зибеля и других Трейчке, испыты¬
вающих непреодолимый зуд все снова и снова демонст¬
рировать свое невероятное невежество и вытекающее из
него поразительное непонимание социализма. Если Дон-
Кихоту угодно сражаться с ветряными мельницами, то
это вполне соответствует его званию и роли; но Санчо
Пансе мы не можем позволить ничего подобного.
Такие читатели будут также удивлены, наткнувшись
в кратком очерке развития социализма на канто-лапла-
7

совскую космогонию, на современное естествознание и
Дарвина, на классическую немецкую философию и Ге¬
геля. Но дело в том, что научный социализм в суще¬
ственной части представляет собой немецкий продукт
и мог возникнуть только у нации, классическая филосо¬
фия которой сохранила живую традицию сознательной
диалектики, т. е. в Германии *. Материалистическое по¬
нимание истории и его специальное применение к со¬
временной классовой борьбе между пролетариатом и
буржуазией стало возможно только при помощи диа¬
лектики. И если школьные наставники немецкой бур¬
жуазии потопили память о великих немецких философах
и созданную ими диалектику в болоте безотрадного
эклектизма — до такой степени, что мы должны при¬
зывать современное естествознание в свидетели того,
что диалектика существует в действительности,— то мы,
немецкие социалисты, гордимся тем, что ведем свое
происхождение не только от Сен-Симона, Фурье и
Оуэна, но также и от Канта, Фихте и Гегеля.
Фридрих Энгельс
Лондон, 21 сентября 1882 г.
Напечатано в книге	Печатается но тексту Сочинений
F. EngeIs. «Die Entuichlung des	К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2,
Sozialismus von der Utopie zur Wis-	т.	19, стр. 321—323
senschaft. Hollingen-Zürich, 1882
* «B Германии» — это описка. Следует сказать: «среди немцев».
Ибо поскольку, с одной стороны, для возникновения научного социа¬
лизма необходима была немецкая диалектика, постольку же, с другой
стороны, были необходимы развитые экономические и политические
отношения Англии и Франция. Отсталые в начале сороковых годов
в еще большей степени, чем теперь, экономические и политические
условия Германии могли в лучшем случае вызвать к жизни только ка¬
рикатуры на социализм (ср. «Коммунистический манифест». III, 1, с):
«Немецкий, или «истинный», социализм»). Только когда создавшиеся
в Англии и Франции экономические и политические отношения были
подвергнуты немецко-диалектической критике, можно было достигнуть
действительных результатов. С этой точки зрения, следовательно, на¬
учный социализм представляет собой не исключительно немецкий, а
в не меньшей степени и международный продукт. (Примечание Эн¬
гельса к немецкому изданию 1883 года).8

ПРЕДИСЛОВИЕ
К ЧЕТВЕРТОМУ НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ
«РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА ОТ УТОПИИ К НАУКЕ»
Мое предположение, что содержание этого произве¬
дения не представит для наших немецких рабочих боль¬
ших трудностей, подтвердилось. По крайней мере, с
марта 1883 г., когда вышло в свет первое издание, разо¬
шлись три издания, общим тиражом в 10000 экземпля¬
ров, и это в условиях господства блаженной памяти за¬
кона против социалистов. Вместе с тем это — новый
пример того, насколько бессильны полицейские запре¬
ты перед лицом такого движения, как движение совре¬
менного пролетариата.
Со времени первого издания вышло в свет еще не¬
сколько переводов на иностранные языки: итальянский
перевод, сделанный Паскуале Мартиньетти: «Утопиче¬
ский социализм и научный социализм», Беневенто, 1883;
русский: «Развитие научного социализма» *, Женева,
1884; датский: «Развитие социализма от утопии к нау¬
ке», в «Socialistisk Bibliothek», том I, Копенгаген, 1885;
испанский: «Утопический социализм и научный со¬
циализм», Мадрид, 1886; и голландский: «Развитие со¬
циализма от утопии к науке», Гаага, 1886.
Настоящее издание подверглось некоторым незначи¬
тельным изменениям; более важные дополнения сдела¬
ны только в двух местах: в первой главе о Сен-Симоне,
которому ранее было отведено слишком мало места по
сравнению с Фурье и Оуэном, и в конце третьей главы,
о «трестах», новой форме производства, которая тем вре¬
менем приобрела важное значение.
Фридрих Энгельс
Лондон, 12 мая 1891 г.
Напечатано в книге	Печатается но тексту СочиненийF. EngeIs. «Die Entuicklung des	К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2,Sozialismus von der Utopie zur 	т.	19, стр. 321—323Wissenschaft. Berlin, 1891* В оригинале название книги написано по-pyccки латинскими
буквами. Ред.

ВВЕДЕНИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
«РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА
ОТ УТОПИИ К НАУКЕ»
Предлагаемая брошюра была сначала частью более
обширного целого. Около 1875 г. д-р Е. Дюринг, при¬
ват-доцент Берлинского университета, внезапно в до¬
вольно крикливом тоне объявил, что он уверовал в со¬
циализм, и преподнес немецкой публике не только под¬
робно разработанную социалистическую теорию, но и
законченный практический план преобразования обще¬
ства. Само собой разумеется, он обрушился на своих
предшественников: больше других его внимания удо¬
стоился Маркс, на которого он излил свой гнев полной
чашей.
Это случилось в то время, когда только что произо¬
шло объединение двух частей социалистической партии
и Германии — эйзенахцев и лассальянцев — и партия
таким образом не только чрезвычайно численно вырос¬
ла, но, что еще важнее, получила также возможность
направить все свои силы против общего врага. Социа¬
листическая партия в Германии быстро становилась
силой. Но для того, чтобы сделать ее силой, прежде
всего необходимо было не подвергать опасности только
что завоеванное единство. Между тем д-р Дюринг от¬
крыто начал создавать вокруг себя секту, ядро будущей
особой партии. Поэтому мы были вынуждены принять
брошенный нам вызов и вступить в бой, хотели мы того
или нет.
10

Это, однако, было делом хотя и не слишком труд¬
ным, но явно кропотливым. Хорошо известно, что нам,
немцам, свойственна страшно тяжеловесная Gründ¬
lichkeit, называйте это как угодно — основательное глу¬
бокомыслие или глубокомысленная основательность.
Когда кто-нибудь из нас приступает к изложению того,
что, по его мнению, является новой доктриной, он счи¬
тает необходимым прежде всего разработать это в виде
всеобъемлющей системы. Он должен доказать, что и
главные принципы логики и основные законы мирозда¬
ния искони существовали только для того, чтобы в
конце концов привести именно к этой новооткрытой и
завершающей всё теории. И в данном отношении д-р
Дюринг был вполне скроен по этой национальной мер¬
ке. Ни много, ни мало, как полная «Система филосо¬
фии» — философии духа, морали, природы и истории,
полная «Система политической экономии и социализма»
и, наконец, «Критическая история политической эконо¬
мии» — три толстых тома в восьмую долю листа, тя¬
желых как по весу, так и по содержанию, три армей¬
ских корпуса аргументов, мобилизованных против пред¬
шествующих философов и экономистов вообще и
Маркса в особенности,— поистине попытка совершить
полный «переворот в науке»,— вот с чем пришлось мне
иметь дело. Я был вынужден трактовать обо всех пред¬
метах самого разного рода: от понятия времени и про¬
странства до биметаллизма; от вечности материи и дви¬
жения до преходящей природы моральных идей; от
дарвиновского естественного отбора до воспитания моло¬
дежи в будущем обществе. Во всяком случае, всеобъ¬
емлющая система моего противника давала мне повод
изложить в полемике с ним взгляды Маркса и мои на
все эти разнообразные предметы, и притом в гораздо бо¬
лее связном виде, чем это приходилось делать когда-
либо прежде. Это как раз и было главной причиной, вы¬
нудившей меня взяться за эту, во всех других отноше¬
ниях неблагодарную, задачу.
Ответ мой сперва появился в виде серии статей в
лейпцигском «Vorwärts», центральном органе Социали¬
стической партии, а затем — в виде книги: «Herrn
Eugen Dühring's Umwälzung der Wissenschaft» («Пе¬
11

реворот в науке, произведенный господином Евгением
Дюрингом»), второе издание которой вышло в Цюрихе
в 1886 году.
По просьбе моего друга Поля Лафарга, ныне депу¬
тата от Лилля во французской палате депутатов, из
трех глав этой книги я составил брошюру, которую он
перевел и издал в 1880 г. под названием «Утопический
социализм и научный социализм». Этот французский
текст лег в основу польского и испанского изданий.
В 1883 г. наши немецкие друзья издали брошюру на
том языке, на котором она первоначально была напи¬
сана. Затем с этого немецкого текста были сделаны пе¬
реводы итальянский, русский, датский, голландский и
румынский. Таким образом, включая и настоящее,
английское, издание, эта брошюра получила распрост¬
ранение на десяти языках. Полагаю, что ни одно со¬
циалистическое произведение, не исключая даже на¬
шего «Коммунистического манифеста» 1848 г. и «Ка¬
питала» Маркса, не было столько раз переведено.
В Германии брошюра выдержала четыре издания, об¬
щим тиражом около 20 000 экземпляров.
Приложение, «Марка», было написано с целью рас¬
пространения среди Социалистической партии Герма¬
нии некоторых элементарных сведений относительно
истории возникновения и развития земельной собст¬
венности в Германии. В то время это было тем более
необходимо, что объединение партией городских рабо¬
чих было уже на верном пути к завершению, и перед
партией встала задача заняться сельскохозяйственными
рабочими и крестьянами. Это приложение было вклю¬
чено в данное переводное издание из тех соображений,
что первобытные формы землевладения — общие у всех
германских племен — и история их разложения еще
менее известны в Англии, чем в Германии. Я оставил
текст в его первоначальном виде, не касаясь гипотезы,
недавно выдвинутой Максимом Ковалевским, согласно
которой разделу пахотных и луговых земель между
членами марки предшествовала общая совместная об¬
работка их большой патриархальной семейной общи¬
ной, охватывающей несколько поколений (чему приме¬
ром может служить еще существующая южнославян-
12

ская задруга); впоследствии же, когда община разрос¬
лась и стала слишком громоздкой для совместного ве¬
дения хозяйства, произошел раздел земель общины.
Ковалевский, вероятно, вполне прав, однако вопрос
еще находится sub judice *.
Употребляемые в этой работе экономические тер¬
мины, поскольку они новы, совпадают с терминологией
«Капитала» Маркса, как она дана в английском изда¬
нии. Под «товарным производством» мы понимаем ту
фазу экономического развития, на которой предметы
производятся не только для удовлетворения потребно¬
стей производителей, но и с целью обмена, то есть про¬
изводятся в качестве товаров, а не потребительных
стоимостей. Эта фаза существует с тех пор, как нача¬
лось производство для обмена, и вплоть до нашего
времени; своего полного развития она достигает лишь
при капиталистическом производстве, то есть в тех
условиях, когда капиталист, собственник средств про¬
изводства, нанимает за заработную плату рабочих —
людей, лишенных каких бы то ни было средств произ¬
водства, кроме своей собственной рабочей силы,— кла¬
дет себе в карман разницу между продажной ценой
продуктов и их издержками производства. Историю
промышленного производства, начиная со средних ве¬
ков, мы делим на три периода: 1) ремесло, мелкие ма¬
стера-ремесленники с их немногочисленными подма¬
стерьями и учениками, причем каждый работник про¬
изводит предмет целиком; 2) мануфактура, при которой
более значительное число рабочих, собранных в одном
крупном предприятии, производит весь предмет на ос¬
нове разделения труда, то есть каждый рабочий выпол¬
няет одну какую-нибудь частичную операцию, так что
продукт оказывается готовым лишь после того, как он
последовательно пройдет через руки их всех; 3) совре¬
менная промышленность, при которой продукт произво¬
дится машинами, приводимыми в движение какой-либо
силой, а роль рабочего ограничивается наблюдениями
за действиями механизмов и их регулированием **.
*	— в стадии обсуждення. Ред.
** В немецком тексте, опубликованном в журнале «Die Neue Ztit».
начало введения до слов «их регулированием» опущено. Peд.
13

Я прекрасно понимаю, что содержание этой работы
будет встречено неодобрительно значительной частью
британской читающей публики. Но если бы мы, жители
континента, хоть сколько-нибудь считались с предрас¬
судками британской «респектабельности» *, то дело об¬
стояло бы еще хуже, чем сейчас. Эта книга написана в
защиту того, что мы называем «историческим материа¬
лизмом», а слово «материализм» оскорбляет слух по¬
давляющего большинства британских читателей. «Агно¬
стицизм» — еще куда ни шло, но материализм — со¬
вершенно недопустимая вещь.
И все же первоначальной родиной всего современ¬
ного материализма, начиная с XVII века, является
именно Англия.
«Материализм — прирожденный сын Великобрита¬
нии. Уже ее схоластик Дунс Скот спрашивал себя: не
способна ли материя мыслить?
Чтобы сделать возможным такое чудо, он прибегал
к всемогуществу божьему, то есть он заставлял самое
теологию проповедовать материализм. Кроме того, он
был номиналистом. Номинализм был одним из главных
элементов у английских материалистов и вообще яв¬
ляется первым выражением материализма.
Настоящий родоначальник английского материали¬
зма — это Бэкон. Естествознание является в его глазах
истинной наукой, а физика, опирающаяся на чувствен¬
ный опыт,— важнейшей частью естествознания. Анак¬
сагор с его гомеомериями и Демокрит с его атомами
часто приводятся им как авторитеты. Согласно его уче¬
нию, чувства непогрешимы и составляют источник вся¬
кого знания. Наука есть опытная наука и состоит в
применении рационального метода к чувственным дан¬
ным. Индукция, анализ, сравнение, наблюдение, экспе¬
римент суть главные условия рационального метода.
Первым и самым важным из прирожденных свойств ма¬
терии является движение,— не только как механиче¬
ское и математическое движение, но еще больше как
стремление, жизненный дух, напряжение, или, употреб¬
* В немецком тексте после слова «респектабельности» добавлено:
«то есть британского филистерства». Ред.
14

ляя выражение Якоба Бёме, «мýка» [«Qual»] * мате¬
рии **.
У Бэкона, как первого своего творца, материализм
таит еще в себе в наивной форме зародыши всесторон¬
него развития. Материя улыбается своим поэтически-
чувственным блеском всему человеку. Само же учение,
изложенное в форме афоризмов, еще кишит, напротив,
теологическими непоследовательностями.
В своем дальнейшем развитии материализм стано¬
вится односторонним. Гоббс является систематиком
бэконовского материализма. Чувственность теряет свои
яркие краски и превращается в абстрактную чувствен¬
ность геометра ***. Геометрия провозглашается главной
наукой. Материализм становится враждебным человеку.
Чтобы преодолеть враждебный человеку бесплотный
дух в его собственной области, материализму прихо¬
дится самому умертвить свою плоть и сделаться аске¬
том. Он выступает как рассудочное существо, но зато
с беспощадной последовательностью развивает все вы¬
воды рассудка.
Если наши чувства являются источником всех на¬
ших знаний,— рассуждает Гоббс, отправляясь от Бэ¬
кона,— то идея, мысль, представление и т. д.— все это
не что иное, как фантомы телесного мира, освобожден¬
ного в большей или меньшей степени от своей чувст¬
венной формы. Наука может только дать названия этим
фантомам. Одно и то же название может быть приме¬
нено ко многим фантомам. Могут даже существовать
названия названий. Но было бы противоречием, с одной
* «Qual» — это философская игра слов. «Qual» буквально озна¬
чает мучение, боль, которая толкает на какое-нибудь действие; в то
же самое время мистик Бёме вносит в это немецкое слово и нечто от
латинского слова «qualitas» (качество); его «Qual» — это в проти¬
воположность боли, причиняемой извне, активное начало, возникаю¬
щее из самопроизвольного развития вещи, отношения или личности,
которые подвержены «Qual», и, в свою очередь, вызывающее к
жизни это развитии. [В немецком тексте это примечание Энгельсом не
дано. Ред.].
** В немецком тексте после слова «материи» воспроизводится сле¬
дующая опущенная в английском издании фраза из «Святого семей¬
ства»: «Первичные формы материн суть живые, индивидуализирую¬
щие, внутренне присущие ей, создающие специфические различии,
сущностные силы». Ред.
*** В немецком тексте далее воспроизводятся следующие опущен¬
ные в английском издании слова: «Физическое движение приносится
и жертву механическому или математическому движению«. Ред.
15

стороны, видеть в чувственном мире источник всех идей,
с другой же стороны — утверждать, что слово есть не¬
что большее, чем только слово, что, кроме представляе¬
мых нами всегда единичных сущностей, имеются еще
какие-то всеобщие сущности. Бестелесная субстан¬
ция — это такое же противоречие, как бестелесное тело.
Тело, бытие, субстанция — все это одна и та же реаль¬
ная идея. Нельзя отделить мышление от материи, ко¬
торая мыслит. Материя является субъектом всех изме¬
нений. Слово бесконечный — бессмысленно, если оно
не означает способности нашего духа без конца прибав¬
лять к какой-нибудь данной величине. Так как только
материальное воспринимаемо, познаваемо, то ничего не
известно о существовании бога. Только мое собственное
существование достоверно. Всякая человеческая страсть
есть кончающееся или начинающееся механическое дви¬
жение. Объекты стремлений — вот то, чтò мы называем
благом. Человек подчинен тем же законам, что и при¬
рода. Могущество и свобода — тождественны.
Гоббс систематизировал Бэкона, но не дал более де¬
тального обоснования его основному принципу — про¬
исхождению знаний и идей из мира чувств. Локк обос¬
новывает принцип Бэкона и Гоббса в своем сочинении
о	происхождении человеческого разума.
Как Гоббс уничтожил теистические предрассудки
бэконовского материализма, так Коллина, Додуэлл,
Кауард, Гартли, Пристли и т. д. уничтожили послед¬
ние теологические границы локковского сенсуализма.
Деизм — по крайней мере для материалиста — есть но
более, как удобный и легкий способ отделаться от ре¬
лигии» *.
Так писал Карл Маркс о британском происхождении
современного материализма. И если в настоящее время
англичане не чувствуют себя особенно польщенными
этим признанием заслуг их предков, то об этом можно
только пожалеть. Нельзя все же отрицать, что Бэкон,
Гоббс и Локк были отцами той блестящей школы фран¬
цузских материалистов, которые, несмотря на все победы,
* Маркс и Энгельс. «Святое семейство». Франкфурт-на-М 1845,
стр. 201-204 (Примечание Энгельса) См.. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. , т. 2. стр. 142 -144. Ред.
16

одержанные немцами и англичанами на суше и на море
над французами, сделали XVIII пек преимущественно
французским веком, и это — задолго до той венчающей
конец этого века французской революции, результаты
которой мы как в Англии, так и в Германии все еще
стремимся акклиматизировать у себя.
Этого никак нельзя отрицать. Когда образованный
иностранец переезжал в середине нашего столетия на
жительство в Англию, то более всего его поражали —
иначе он и не мог воспринять это — религиозное ханже¬
ство и тупость английского респектабельного среднего
класса. Мы были тогда все материалистами или, по
меньшей мере, очень радикальными вольнодумцами, и
для нас был непонятен тот факт, что почти все образо¬
ванные люди в Англии верили во всевозможные неве¬
роятные чудеса и что даже геологи, подобно Бакленду
и Мантеллу, извращали данные своей науки, дабы
они не слитком сильно били по мифам Книги бытия.
Казалось непостижимым то, что надо было идти к
необразованной массе, к «неумытой толпе», как тогда
выражались,— к рабочим, особенно к социалистам, по¬
следователям Оуэна, для того чтобы найти людей, ос¬
меливавшихся в религиозных вопросах опираться на
собственный разум.
Но с того времени Англия «цивилизовалась». Вы¬
ставка 1851 г. прозвучала похоронным звоном для анг¬
лийской островной замкнутости. Англия постепенно
интернационализировалась в пище, манерах, идеях; она
достигла в этом таких успехов, что мне все больше хо¬
чется выразить пожелание, чтобы некоторые англий¬
ские манеры и обычаи нашли себе на континенте такое
же всеобщее применение, какое нашли в Англии некото¬
рые обычаи континента. Несомненно одно: распростране¬
ние прованского масла (до 1851 г. известного только ари¬
стократии) сопровождалось роковым распространением
континентального скептицизма в религиозных вопросах;
дошло до того, что агностицизм, хотя он еще и не счи¬
тается «первосортной вещью», вроде английской госу¬
дарственной церкви, стоит все же в отношении респек¬
табельности почти на одной ступени с сектой баптистов
и во всяком случае рангом выше «Армии спасения» 3.
2	Ф.	Энгельс
17

И я не могу освободиться от мысля, что многим, кто
всем сердцем сокрушается по поводу этого прогресса не¬
верия и проклинает его, будет утешительно узнать, что
эти «новоиспеченные идеи» не чужеземного происхож¬
дения, не носят на себе марки made in Germany * по¬
добно множеству других предметов повседневного оби¬
хода; что они, напротив, староанглийского происхож¬
дении и что их британские родоначальники двести лет
тому назад заходили гораздо дальше, чем на это осме¬
ливаются их нынешние потомки.
Действительно, что такое агностицизм, как не
«стыдливый», употребляя выразительное ланкаширское
слово **, материализм? Взгляд агностика на природу
насквозь материалистичен. Весь естественный мир управ¬
ляется законами и абсолютно исключает всякое воздей¬
ствие извне. Но, добавляет агностик,— мы не в состоя¬
нии ни доказать, ни опровергнуть существование како¬
го-либо высшего существа вне известного нам мира.
Эта оговорка могла иметь известную ценность в те вре¬
мена, когда Лаплас на вопрос Наполеона,— почему в
«Небесной механике» этого великого астронома даже не
упомянуто имя творца мира, дал гордый ответ: «Je
n'avais pas besoin de cette hypothèse» ***. В настоящее
же время наше представление о развитии вселенной со¬
вершенно не оставляет места ни для творца, ни для все¬
держителя. Но если захотели бы признать некое высшее
существо, исключенное из всего существующего мира,
то это само по себе было бы противоречием и к тому же,
как мне кажется, незаслуженным оскорблением чувств
религиозных людей.
Наш агностик соглашается также, что все наше зна¬
ние основано на тех сообщениях, которые мы получаем
через посредство наших чувств. Но, добавляет он, от¬
куда мы знаем, что наши чувства дают нам верные изо¬
бражения воспринимаемых ими вещей? И, далее, он
сообщает нам, что когда он говорит о вещах или их
свойствах, то он в действительности имеет в виду
*	— сделаю в Германии. Ред.
** В немецком тексте слова «употребляя выразительное ланка¬
ширское слово» опущены. Ред.
*** — «У меня не было надобности в этой гипотезе». Peд.
18

не самые эти вещи или их свойства, о которых он
ничего достоверного знать не может, а лишь те
впечатления, которые они произвели на его чувства.
Слов нет, это такая точка зрения, которую трудно,
по-видимому, опровергнуть одной только аргумента¬
цией. Но прежде чем люди стали аргументиро¬
вать, они действовали. «In Anfang war die That» *.
И человеческая деятельность разрешила это затрудне¬
ние задолго до того, как человеческое мудрствование
выдумало его. Проверка пуддинга состоит в том, что его
съедают **. В тот момент, когда сообразно восприни¬
маемым нами свойствам какой-либо вещи мы употреб¬
ляем ее для себя,— мы в этот самый момент подвергаем
безошибочному испытанию истинность или ложность
наших чувственных восприятий. Если эти восприятия
были ложны, то и наше суждение о возможности ис¬
пользовать данную вещь необходимо будет ложно, и
всякая попытка такого использования неизбежно при¬
ведет к неудаче. Но если мы достигнем нашей цели,
если мы найдем, что вещь соответствует нашему пред¬
ставлению о ней, что она дает тот результат, какого мы
ожидали от ее употребления,— тогда мы имеем поло¬
жительное доказательство, что в этих границах наши
восприятия о вещи и ее свойствах совпадают с сущест¬
вующей вне нас действительностью. Если же, наоборот,
мы найдем, что сделали ошибку, тогда большей частью
в скором времени мы умеем находить причину этой
ошибки; мы находим, что восприятие, легшее в основу
нашего испытания, либо само было неполно и поверх¬
ностно, либо было связано с результатами других вос¬
приятий таким образом, который не оправдывается
положением дела; это мы называем ложным умозаклю¬
чением ***. До тех же пор, пока мы как следует разви¬
ваем наши чувства и пользуемся ими, пока мы держим
свою деятельность в границах, поставленных правиль¬
но полученными и использованными восприятиями,— до
* — «В начале было дело» (Гёте. «Фауст», часть I, сцена третья
(«Кабинет Фауста»)). Ред.
** В немецком тексте этот афоризм приведен на английском язы¬
ке: The proof of the pudding is in the eating. Pед.
*** В немецком тексте слова «это мы называем ложным умоза¬
ключением» опущены. Ред.
19

тех пор мы всегда будем находить, что успех наших дей¬
ствий дает доказательство соответствия наших восприя¬
тий с предметной природой воспринимаемых вещей.
Нет ни единого случая, насколько нам известно до сих
пор, когда бы мы вынуждены были заключить, что наши
научно проверенные чувственные восприятия произ¬
водят в нашем мозгу такие представления о внешнем
мире, которые по своей природе отклоняются от дейст¬
вительности, или что между внешним миром и наши¬
ми чувственными восприятиями его существует при¬
рожденная несогласованность.
Но тут является новокантианский агностик и гово¬
рит: возможно, что мы в состоянии правильно воспри¬
нять свойства вещи, но самой вещи мы никаким, ни чув¬
ственным, ни мыслительным процессом постичь не мо¬
жем. Эта «вещь в себе» находится по ту сторону нашего
познания. На это уже Гегель давно дал ответ: если вы
знаете все свойства вещи, то вы знаете и самую вещь;
тогда остается только голый факт, что названная вещь
существует вне нас и, как только ваши чувства удосто¬
верили и этот факт, вы постигли всю без остатка эту
«вещь в себе»,— знаменитую кантовскую непознавае¬
мую «Ding an sich». В настоящее время мы можем к
этому только прибавить, что во времена Канта наше
знание природных вещей было еще настолько отрывоч¬
ным, что за тем немногим, что мы знали о каждой из
них, можно было еще допускать существование особой
таинственной «вещи в себе». Но с того времени эти
непостижимые вещи одна за другой, вследствие гигант¬
ского прогресса науки, уже постигнуты, проанализиро¬
ваны и даже более того — воспроизведены. А то, что
мы сами можем сделать, мы уж, конечно, не можем на¬
звать непознаваемым. Подобными таинственными ве¬
щами для химии первой половины нашего столетия
были органические вещества; теперь нам удается син¬
тезировать их одно за другим из их химических элемен¬
тов и без помощи органических процессов. Современ¬
ные химики утверждают: коль скоро химический состав
какого-либо тела известен, оно может быть составлено
из его элементов. Нам еще, правда, очень далеко до точ¬
ного знания состава высших органических веществ —
20

белковых тел; однако нет никакого основания считать,
что мы и спустя столетия не сможем достигнуть этого
знания и с его помощью добыть искусственный белок.
Если мы этого достигнем, то вместе с тем мы воспроиз¬
ведем органическую жизнь, ибо жизнь, от самых низ¬
ших до самых высших ее форм, есть не что иное, как
нормальный способ существования белковых тел.
Но наш агностик, сделав свои формальные оговорки,
говорит и действует уже совсе.м как закоренелый ма¬
териалист, каким он в сущности и является. Он, мо¬
жет быть, скажет: насколько нам известно, материю и
движение, или, как теперь говорят, энергию, нельзя ни
создать, ни уничтожить, но у нас нет никакого доказа¬
тельства того, что и то и другое не было в какой-то
неведомый нам момент сотворено. Но как только вы по¬
пытаетесь в каком-нибудь определенном случае исполь¬
зовать это признание против него — он моментально за¬
ставит вас замолчать. Если он in abstracto * допускает
возможность спиритуализма, то in concreto ** он об этой
возможности и знать не желает. Он вам скажет: на¬
сколько мы знаем и можем знать, не существует ника¬
кого творца или вседержителя вселенной; насколько нам
это известно, материю и энергию также нельзя ни создать,
ни уничтожить; для нас мышление — только форма
энергии, функция мозга; все, что мы знаем, сводится к
тому, что материальный мир управляется неизменными
законами, и т. д. и т. н. Таким образом, поскольку он
человек науки, поскольку он что-лнбо знает, постольку
он материалист; но вне своей науки, в тех областях, в
которых он ничего не знает, он переводит свое невеже-
ство на греческий язык, называя его агностицизмом.
Во всяком случае несомненно одно: даже если бы я
был агностиком, я не мог бы изложенный в этой бро¬
шюре взгляд на историю назвать «историческим агно¬
стицизмом». Религиозные люди высмеяли бы меня, а
агностики с негодованием спросили бы: не издеваюсь ли
я над ними? И я надеюсь, что и британская респектабель¬
ность *** не будет чересчур возмущена, если я при-
*	— в абстрактном виде. Ред.
** — в конкретном случае, на практике. Ред.
*** В немецком тексте после слова «респектабельность» добавле¬
но: «которая по-немецки называется филистерством». Ред.
21

меню на английском, как и на многих других языках,
выражение «исторический материализм» для обозначе¬
ния того взгляда на ход всемирной истории, который
конечную причину и решающую движущую силу всех
важных исторических событий находит в экономиче¬
ском развитии общества, в изменениях способа произ¬
водства и обмена, в вытекающем отсюда разделении
общества на различные классы и в борьбе этих классов
между собой.
Может быть, ко мне отнесутся еще более снисходи¬
тельно, если я докажу, что исторический материализм
может оказаться полезным даже для британской рес¬
пектабельности *. Я указал на тот факт, что лет сорок
или пятьдесят назад каждого образованного иностран¬
ца, поселявшегося в Англин, неприятно поражало то,
чтò ему должно было казаться религиозным ханжест¬
вом или тупостью английского респектабельного сред¬
него класса. Я сейчас покажу, что респектабельный анг¬
лийский средний класс того времени был совсем не так
уж туп, как это казалось интеллигентному иностранцу.
Религиозные стремления этого класса имеют свое
объяснение.
Когда Европа вышла из средневековья, поднимав¬
шийся городской средний класс ** был его революцион¬
ным элементом. Признанное положение, которое он за¬
воевал себе внутри средневекового феодального строя,
стало уже слишком тесным для его способностей к рас¬
ширению. Развитие среднего класса, буржуазии, стало
уже несовместимо с феодальной системой, поэтому
феодальная система должна была пасть.
Но крупным интернациональным центром феодаль¬
ной системы была римско-католическая церковь. Не¬
смотря на все внутренние войны, она объединяла всю
феодальную Западную Европу в одно большое полити¬
* В немецком тексте вместо слов «британской респектабельности»
напечатано: «для респектабельности британского филистера». Ред.
** В немецком тексте, начинал с этого места и до абзаца, откры¬
вающегося словами: «Новый исходный пункт был компромиссом» (см.
К. Маркс и Ф. Энгельс Соч., т. 22, стр. 309), употребляемые Энгель¬
сом выражения «middle class», «bourgeoisie» переведены термином
«бюргерство» («Bürgcrtlium»); далее эти же выражении переводится им
термином «буржуазия» («Bourgeoisie»). Ред.
22

ческое целое, которое находилось в противоречии оди¬
наково как с схизматическим грекоправославным, так
и с мусульманским миром. Она окружила феодальный
строй ореолом божоственной благодати. Свою собствен¬
ную иерархию она установила по феодальному образцу,
и, наконец, она была самым крупным феодальным
сеньором, потому что ей принадлежало не менее третьей
части всех земельных владений в католических странах.
Прежде чем начать успешную борьбу против светского
феодализма в каждой стране и в отдельных его сферах,
необходимо было разрушить эту его центральную свя¬
щенную организацию.
В то же время параллельпо с ростом среднего клас¬
са происходило гигантское развитие науки. Стали вновь
изучаться астрономия, механика, физика, анатомия,
физиология. Буржуазии для развития ее промышленно¬
сти нужна была наука, которая исследовала бы свой¬
ства физических тел и формы проявления сил природы.
До того же времени наука была смиренной служанкой
церкви и ей не позволено было выходить за рамки, уста¬
новленные верой; по этой причине она была чем угод¬
но, только не наукой. Теперь наука восстала против
церкви; буржуазия нуждалась в науке и приняла уча¬
стие в этом восстании.
Я коснулся, таким образом, лишь двух пунктов, в
которых поднимающийся средний класс должеи был
прийти в столкновение с существующей церковью. Но
этого будет достаточно, чтобы доказать, во-первых, что
в борьбе против притязаний католической церкви наи¬
большее участие принимал именно этот класс — бур¬
жуазия; во-вторых, что всякая борьба против феодали¬
зма должна была тогда принимать религиозное облаче¬
ние, направляться в первую очередь против церкви. Но
если боевой клич исходил от университетов и торгово-
предпринимательских элементов городов, то сильный
отклик он неизбежно встречал в массах сельского на¬
селения, у крестьян, которые повсюду вели ожесточен¬
ную борьбу со своими духовными и светскими феода¬
лами, и притом борьбу за самое существование.
23

Длительная * борьба европейской буржуазии против
феодализма достигала своей высшей точки в трех круп¬
ных решающих битвах.
Первой была так называемая протестантская Ре¬
формация в Германии. Ответом на призыв Лютера к
борьбе против церкви явились два политических восста¬
ния: сначала — низшего дворянства под предводитель¬
ством Франца фон Зиккингена (1523), а затем — Вели¬
кая крестьянская война 1525 года. Оба они были подав¬
лены главным образом вследствие нерешительности
наиболее заинтересованной партии, городского бюргер¬
ства,— нерешительности, на причинах которой мы
здесь не можем останавливаться. С этого момента борь¬
ба выродилась в грызню между местными князьями и
центральной властью ** и имела своим последствием то,
что Германия на 200 лет была вычеркнута из списка
политически активных наций Европы. Лютеранская ре¬
формация установила в ней во всяком случае новую
религию — именно такую, какая и нужна была абсолют¬
ной монархии. Не успели крестьяне на северо-востоке
Германии принять лютеранство, как они были из сво¬
бодных людей низведены до положения крепостных.
Но там, где Лютера постигла неудача, победил Каль¬
вин. Его догма отвечала требованиям самой смелой ча¬
сти тогдашней буржуазии. Его учение о предопределе¬
нии было религиозным выражением того факта, что в
мире торговли и конкуренции удача или банкротство
зависят не от деятельности или искусства отдельных
лиц, а от обстоятельств, от них не зависящих. Опреде¬
ляет не воля или действие какого-либо отдельного че¬
ловека, а милосердие могущественных, но неведомых
экономических сил. И это было особенно верно во время
экономического переворота, когда все старые торговые
пути и торговые центры вытеснялись новыми, когда
были открыты Америка и Индия, когда даже наиболее
священный экономический символ веры — стоимость
золота и серебра — пошатнулся и потерпел крушение.
Притом устройство церкви Кальвина было насквозь де-
* В немецком тексте вместо слова «Длительная» напечатано:
«Великая». Ред.
** В немецком тексте вместо слов «Центральной властью» напе¬
чатано: «императорской центральной властью». Ред.
24

мократичным и республиканским; а где уже и царство
божие республиканизировано, могли ли там земные
царства оставаться вернонодданными королей, еписко¬
пов и феодалов? Если лютеранство в Германии стало
послушным орудием в руках князей *, то кальвинизм
создал республику в Голландии и деятельные республи¬
канский партии в Англии и прежде всего в Шотландии.
В кальвинизме нашло себе готовую боевую теорию
второе крупное восстание буржуазии. Это восстание
произошло в Англии. Средний класс городов дал ему
первый толчок, а йоменри ** сельских районов привело
его к победе. Оригинальное явление: во всех трех ве¬
ликих восстаниях буржуазии *** боевой армией явля¬
ются крестьяне. И именно крестьяне оказываются тем
классом, который после завоеванной победы неизбежно
разоряется в результате экономических последствий
этой победы. Сто лет спустя после Кромвеля английское
йоменри почти совершенно исчезло. А между тем ис¬
ключительно благодаря вмешательству этого йоменри
и плебейского элемента городов борьба была доведена
до последнего решительного конца и Карл I угодил на
эшафот, чего одна буржуазия никогда не смогла бы сде¬
лать ****. Для того чтобы буржуазия могла заполучить
хотя бы только те плоды победы, которые тогда были
уже вполне зрелы для сбора их,— для этого необходимо
было довести революцию значительно дальше такой
цели; совершенно то же самое было в 1793 г. во Фран¬
ции, в 1848 г. в Германии. По-видимому, таков на самом
деле один из законов развития буржуазного общества.
За этим избытком реполюционной активности с необ¬
ходимостью последовала неизбежная реакция, зашед¬
шая в свою очередь дальше того пункта, за которым
она сама уже но могла продержаться *****. После ряда
* В немецком тексте вместо слова «князей» напечатано: «мел¬
ких немецких князей». Ред.
** В немецком тексте вместо слова «йоменри» напечатано:
«среднее крестьянство (yeomenrу)». Peд).
*** В немецком тексте вместо слов «восстаниях буржуазии» на¬
печатано «буржуазных реиолюциях». Ред.
**** В немецким тексте слова «чего одна буржуазия никогда не
смогла бы сделать» опущены. Ред.
***** В немецком тексте вместо слов «дальше того пункта за ко¬
торым она сам.а уже не могла продержаться» напечатано: «дальше
своих целей». Ред.
25

колебапий установился наконец новый центр тяжести,
который и послужил исходным пунктом для дальней¬
шего развития. Замечательный период английской ис¬
тории, который респектабельность * окрестила «вели¬
ким мятежом», и следующие за ним битвы завершаются
сравнительно незначительным событием 1689 г., которое
либеральные историки называют «славной революцией».
Новый исходпый пункт был компромиссом между
поднимающимся средним классом ** и бывшими круп¬
ными феодальными землевладельцами. Последние, счи¬
тавшиеся тогда, как и теперь, аристократией, уже давно
были на пути к тому, чтобы стать тем, чем Луи-Фи¬
липп по Франции стал лишь спустя долгое время: «пер¬
выми буржуа королевства». К счастью для Англии, ста¬
рые феодальные бароны перебили друг друга в войнах
Алой и Белой розы. Их наследники, большей частью
также отпрыски этих старых фамилий, вели, однако,
свой род от столь отдаленных боковых линий, что они
составили совершенно новый слой; их привычки и
стремления были гораздо более буржуазными, чем фео¬
дальными. Они прекрасно знали цену деньгам и немед¬
ленно принялись вздувать земельную ренту, согнав с
земли сотни мелких арендаторов и заменив их овцами.
Генрих VIII массами создавал новых лендлордов из
буржуазии, щедро раздавая и продавая за бесценок
церковные имения; к тому же результату приводили
беспрерывно продолжавшиеся до конца XVII века кон¬
фискации крупных имений, которые затем раздавались
всевозможным выскочкам в прямом или переносном
смысле этого слова. Поэтому английская «аристокра¬
тия» со времен Генриха VII не только не противодейст¬
вовала развитию промышленности, но, наоборот, стара¬
лась извлекать из этого развития косвенную выгоду.
И точно так же всегда находилась такая часть крупных
землевладельцев, которая из экономических или поли¬
тических побуждений соглашалась на сотрудничество с
лидерами финансовой и промышленной буржуазии. Та-
* В немецком тексте вместо слови «респектабельность» напеча¬
тано «филистерство». Ред.
** В немецком тексте здесь и далее выражение «middle class» пере¬
водится, как и выражение «bourgeoisie», термином «буржуазия». Ред.
26

ким образом, легко мог осуществиться компромисс
1689 года. Политические трофеи — доходные и теплые
местечки * — оставлялись в руках знатных дворян-зем¬
левладельцев при условии, что они в достаточной мере
будут соблюдать экономические интересы финансового,
промышленного и торгового среднего класса. А эти эко¬
номические интересы уже тогда были достаточно силь¬
ны, чтобы определять собой общую политику нации.
Конечно, существовали раздоры по тому или другому
отдельному вопросу, но в целом аристократическая оли¬
гархия слишком хорошо понимала, что ее собственное
экономическое процветание неразрывно связано с про¬
цветанием промышленного и торгового среднего класса.
С этого времени буржуазия стала скромной, но все
же признанной составной частью господствующих клас¬
сов Англии. Вместе с остальными она была заинтересо¬
вана в подавлении огромной трудящейся массы народа.
Купец или фабрикант по отношению к своим приказчи¬
кам, своим рабочим, своей прислуге сам занимал поло¬
жение хозяина, или, как еще недавно выражались в
Англии, «естественного повелителя». Ему нужно было
выжимать из них возможно большее количество труда
возможно лучшего качества; с этой целью он должен
был воспитывать их в надлежащей покорности. Он сам
был религиозным; его религия доставила ему знамя,
под которым он победил короля и лордов. Скоро он от¬
крыл в этой религии также средство для того, чтобы об¬
рабатывать сознание своих естественных подданных и
делать их послушными приказам хозяев, которых по¬
ставил над ними неисповедимый промысл божий. Ко¬
роче говоря, английский буржуа с этого времени стал
соучастником в подавлении «низших сословий» — огром¬
ной производящей народной массы,— и одним из приме¬
нявшихся в этих целях средств было влияние религии.
К этому присоединилось еще другое обстоятельство,
усиливавшее религиозные склонности буржуазии: рас¬
цвет материализма в Апглии. Это новое ** учение не
* В немецком тексте вместо слов «доходные и теплые местечки»
напечатано: «должности, синекуры и высокие оклады». Ред.
** В немецком тексте после слова «новое» добавлено: «безбож¬
ное». Ред.
97

только приводило в ужас благочестивый средний
класс,— оно в довершение всего обьявило себя филисо-
фией, едниствственно подходящей для ученых и светски
образованных людей, в противовес религии, которая
достаточно хороша для необразовапшлх масс, включая
сюда и буржуазию. Вместе с Гоббсом оно выступило на
защиту королевской прерогативы и самодержавия и
призывало абсолютную монархию к укрощению этого
puer robuslus sed malitiosus *, то есть народа. Также
и у последователей Гоббса — Болингброка, Шефтсбери
и пр.— новая деистская форма материализма оставалась
аристократическим, эзотерическим ** учением, и поэто¬
му оно было ненавистно среднему классу не только за
то, что являлось религиозной ересью, но и за то, что
было связано с антибуржуазным политическим направ¬
лением. Вот почему, в противоположность материали¬
зму и деизму аристократии, именно протестантские сек¬
ты, которые доставляли и знамя и бойцов для борьбы
против Стюартов, выставляли также главные боевые
силы прогрессивного среднего класса и еще сейчас об¬
разуют становой хребет «великой либеральной партии».
Тем временем материализм перекочевал из Англин
во Францию, где он нашел вторую материалистическую
философскую школу — ответвление картезианства,—
с которой он и слился. И во Франции тоже он вначале
оставался исключительно аристократическим учением.
Но его революционный характер вскоре выступил на¬
ружу. Французские материалисты отнюдь не ограничи¬
вались в своей критике областью религии: они критико¬
вали каждую научную традицию, каждое политическое
учреждение своего времени. Чтобы доказать всеобщую
применимость своей теории, они избрали кратчайший
путь: они смело применили ее ко всем объектам знания
в том гигантском труде, от которого они получили свое
имя, в «Энциклопедии». Таким образом, в той или иной
форме,— как открытый материализм или как деизм,—
материализм стал мировоззрением всей образованной
молодежи во Франции. И влияние его было так велико,
*	— здоровенного и злонравного малого. Ред.
** — сокровенным, предназначенным только для посвященных. Pед.

что во время великой революции это учение, рожден¬
ное на свет английскими роялистами, доставило фран¬
цузским республиканцам и сторонникам террора теоре¬
тическое знамя и дало текст для «Декларации прав че¬
ловека».
Великая французская революция была третьим вос¬
станием буржуазии, но первым, которое совершенно
сбросило с себя религиозные одежды и в котором борь¬
ба была проведена на открыто политической почве. Она
была также первым восстанием, в котором борьба была
действительно доведена до конца, до полного уничтоже¬
ния одной, из борющихся сторон, именно аристократии,
и до полной победы другой, именно буржуазии. В Анг¬
лии преемственная связь между дореволюционными и
послереволюционными учреждениями и компромисс
между крупными землевладельцами и капиталистами
нашли свое выражение в преемственности судебных
прецедентов, равно как в почтительном сохранении фео¬
дальных правовых форм. Во Франции, напротив, рево¬
люция окончательно порвала с традициями прошлого,
уничтожила последние следы феодализма и в Code civil 4
мастерски приспособила к современным капиталистиче¬
ским условиям старое римское право — это почти совер¬
шенное выражение юридических отношений, соответст¬
вующих той ступени экономического развития, которую
Маркс называет товарным производством,— в такой
степени мастерски, что этот революционный француз¬
ский кодекс законов еще и сейчас во всех других стра¬
нах, не исключая и Англии, служит образцом при
реформах в области нрава собственности. При этом, од¬
нако, не следует забывать одного. Если английское пра¬
во продолжает выражать экономические отношения ка¬
питалистического общества на варварски-феодальном
наречии, которое столько же соответствует выражаемо¬
му им предмету, сколько английская орфография анг¬
лийскому произношению — vous écrivez Londres et vous
prononcez Constantinople *, по словам одного францу¬
за,— то зато это же самое английское право является
единственным, в течение веков сохранившим в неиска¬
*	— пишется Лондоп, а произносится Константинополь. Ред.
29

женном виде и перенесшим в Америку и в колонии луч¬
шую часть тех древнегерманских свобод — личную сво¬
боду, местное самоуправление и гарантию от всякого
вмешательства, кроме судебного,— которые на конти¬
ненте совершенно исчезли в период абсолютных монар¬
хий и до сих пор нигде еще не восстановлены в полном
объеме.
Вернемся, однако, к нашему британскому буржуа.
Французская революция дала ему великолепную воз¬
можность разрушить с помощью континентальных мо¬
нархий французскую морскую торговлю, захватить
французские колонии и уничтожить последние притя¬
зания Франции на морское соперничество. Таково бы¬
ло одно на оснований, толкнувших его на борьбу с рево¬
люцией. Вторым было то, что методы этой революции
пришлись ему уж очень не по вкусу,— не только ее
«мерзкий» террор, но даже самая ее попытка довести до
крайних пределов господство буржуазии. Да и что бы
стал делать британский буржуа без своей аристократии,
которая и манерам его обучала — манерам, достойным
учителя,— и моды для него изобретала, и доставляла
ему офицеров для армии, этой охранительницы порядка
внутри страны, и для флота, завоевывающего новые ко¬
лониальные владения и новые внешние рынки? Впро¬
чем, среди буржуазии было все же прогрессивное мень¬
шинство — люди, интересы которых не особенно выиг¬
рывали от компромисса. Это меньшинство, состоявшее
главным образом из менее зажиточных слоев среднего
класса, относилось с симпатией к революции, но в пар¬
ламенте оно было бессильно.
Таким образом, чем больше материализм становился
символом веры французской революции, тем крепче бо¬
гобоязненный английский буржуа держался своей ре¬
лигии. Разве времена господства террора в Париже не
показали, что получается, когда народ утрачивает рели¬
гию? Чем больше материализм распространялся из
Франции на соседние страны и получал подкрепление
от родственных теоретических течений, особенно от не¬
мецкой философии; чем больше материализм и вообще
свободомыслие в действительности стаповились на
континенте необходимым признаком образованного
30

человека, тем упорнее держался английский средний
класс за свои разнообразные религиозные вероучения.
Как бы сильно они ни отличались друг от друга, но все
они были ярко выраженными религиозными, христиан¬
скими вероучениями.
В то время как во Франции революция обеспечила
политическое торжество буржуазии, в Англии Уатт,
Аркрайт, Картрайт и другие дали иервый толчок к про¬
мышленной революции, которая совершенно перемести¬
ла центр тяжести экономических сил. Богатство бур¬
жуазии теперь стало расти несравненно быстрее, чем
богатство земельной аристократии. Внутри самой бур¬
жуазии финансовая аристократия, банкиры и т. п. все
более стали оттесняться на задний план фабрикантами.
Компромисс 1689 г. даже после изменений, постепенно
произведенных в пользу буржуазии, уже более не соот¬
ветствовал соотношению сил участников этого соглаше¬
ния. Характер участников также изменился; буржуа¬
зия 1830 г. очень сильно отличалась от буржуазии пре¬
дыдущего столетия. Сохранение политической власти
все еще в руках аристократии, которая использовала
эту власть против притязаний новой промышленной
буржуазии, стало несовместимым с новыми экономиче¬
скими интересами. Необходимо было возобновить борь¬
бу против аристократии, и эта борьба могла кончиться
только победой новой экономической силы. Прежде все¬
го под влиянием французской революции 1830 г. была
проведена, несмотря на все сопротивление, парламент¬
ская реформа. Это создало для буржуазии признанное
и могущественное положение в парламенте. Затем по¬
следовала отмена хлебных законов, которая раз навсе¬
гда установила преобладание буржуазии, особенно ее
наиболее деятельной части, фабрикантов, над земель¬
ной аристократией. Это была величайшая победа бур¬
жуазии, но в то же время и последняя, которую она
одержала исключительно в своих собственных интере¬
сах. Все ее позднейшие победы ей приходилось делить
с новой социальной силой, вначале ее союзницей, но за¬
тем ставшей ее соперницей.
Промышленная революция создала класс крупных
капиталистов-фабрикантов, но вместо с тем также го¬
31

раздо более многочисленный класс фабричных рабочих.
Этот класс непрерывно увеличивался численно по мере
того, как промышленная революция захватывала одну
отрасль производства за другой. Вместе с его численно¬
стью росла также и его сила, и эта сила обнаружила
себя уже в 1824 г., когда она принудила упорствующий
парламент отменить законы, запрещающие рабочие со¬
юзы. Во время агитации за реформу рабочие составляли
радикальное крыло партии реформы. Когда актом
1832 г. они были оставлены лишенными избирательного
права, они изложили свои требования в Народной хар¬
тии и, в противоположность сильной буржуазной Лиге
против хлебных законов, организовались в независимую
партию чартистов, первую рабочую партию нашего вре-
мени.
Затем в феврале и марте 1848 г. вспыхнули револю¬
ции на континенте, в которых рабочие сыграли такую
выдающуюся роль и при этом, по крайней мере в Па¬
риже, выдвинули требования, решительно неприемле¬
мые с точки зрения капиталистического общества. А за
этим последовала всеобщая реакция. Сначала пораже¬
ние чартистов 10 апреля 1848 г., потом подавление па¬
рижского восстания рабочих в июне того же года, да¬
лее неудачи 1849 г. в Италии, Венгрии, Южной Герма¬
нии и, наконец, победа Луи Бонапарта пад Парижем
2	декабря 1851 года. Таким образом, удалось хоть на
некоторое время избавиться от рабочих требований —
этого страшного пугала, но какой ценой! Если британ¬
ский буржуа еще раньше был убежден в необходимо¬
сти держать простой народ в религиозной узде, то на¬
сколько же сильнее должен был он чувствовать эту не¬
обходимость после всего пережитого! И не обращая ни
малейшего внимания на насмешки своих континенталь¬
ных собратьев, он продолжал тратить из года в год ты¬
сячи и десятки тысяч на проповедование евангелия
низшим сословиям. Не довольствуясь собственным рели¬
гиозным аппаратом, он обратился к «брату Джонатану»,
величайшему предпринимателю по части религиоз¬
ных спекуляции, и импортировал из Америки ревива¬
лизм Муди, Санки и им подобных 5; наконец, он согла¬
сился даже на то, чтобы получать опасную помощь от
32

«Армии спасения», которая возрождает формы про¬
паганды, применявшиеся ранним христианством, обра¬
щается к бедным, как к избранникам божьим, ведет
борьбу с капитализмом на свой религиозный лад и та¬
ким образом развивает некоторые элементы раннехри¬
стианской классовой борьбы, которые в один прекрас¬
ный день могут доставить немало тревог богатым лю¬
дям, тратящим теперь на это дело наличные деньги.
По видимому, можно считать законом исторического
развития, что ни в одной европейской стране буржуа¬
зии не удается — по крайней мере на продолжительное
время — овладеть политической властью так же безраз¬
дельно, как ею владела феодальная аристократия в те¬
чение средних веков. Даже во Франции, где феодализм
был полностью искоренен, буржуазия в целом лишь ко¬
роткие периоды времени полностью держала в своих
руках правительственную власть. При Луи-Филиппе с
1830 по 1848 г. государством правила только незначи¬
тельная часть буржуазии, гораздо большая часть ее
была вследствие высокого ценза лишена избирательных
прав. Во время Второй республики, 1848—1851 гг., пра¬
вила вся буржуазия, но всего только три года; ее неспо¬
собность проложила путь Второй империи. Только
теперь, при Третьей республике, класс буржуазии в це¬
лом в течение двадцати лет держался у кормила прав¬
ления, но уже сейчас он обнаруживает отрадные при¬
знаки упадка. Продолжительное господство буржуазии
было возможно до сих пор только в таких странах, как
Америка, где феодализма никогда не было и где обще¬
ство с самого начала создавалось на буржуазной основе.
И далее во Франции и Америке уже громко стучатся в
двери наследники буржуазии — рабочие.
И Англии буржуазия никогда не обладала нераз¬
дельной властью. Даже ее победа в 1832 г. оставила по¬
чти исключительно в руках аристократии ведущие го¬
сударственные должности. Та покорность, с которой бо¬
гатый средний класс мирился с этим, оставалась мне
непонятной до тех пор, пока в один прекрасный день
крупный либеральный фабрикант, У. Э. Форстер, не
произнес речь, обращенную к брадфордской молодежи,
умоляя ее ради собственного преуспеяния изучать фран-
3	Ф. Энгельс
33

цузский язык; при этом он, ссылаясь на собственный
опыт, рассказал, как глупо он выглядел, когда, сделав¬
шись министром, сразу попал в общество, где француз¬
ский язык был по меньшей мере так же необходим, как
английский! И действительно, тогдашпие представите¬
ли английского среднего класса были, как правило, со¬
вершенно необразованными выскочками, которые во¬
лей-неволей должны были предоставлять аристократии
все те высшие правительственные посты, где требова¬
лись иные качества, чем островная ограниченность и
островное чванство, сдобренные деловой изворотливо¬
стью *. Еще и теперь бесконечныо дебаты в печати на
тему о буржуазном воспитании [middle-class education]
обнаруживают, что английский средний класс все еще
считает себя неподготовленным для лучшего воспита¬
ния, а ищет для себя чего-нибудь поскромнее. Поэтому
казалось вполне естественным, что и после отмены
хлебных законов те люди, которые сумели добиться
победы, эти Кобдены, Брайты, Форстеры и пр., были от¬
странены от официального участия в управлении стра¬
ной, пока двадцать лет спустя новая парламентская
реформа не открыла им наконец двери в кабинет мини¬
стров. Даже до сих пор английская буржуазия так глу¬
боко проникнута сознанием своего более низкого обще¬
ственного положения, что она на свои собственные и на
* Да и в деловых отношениях иациоиально-шовинистическое чван¬
ство — очень плохой советник. До самого последнего времени зауряд¬
ный английский фабрикант считал унизительным для апглнчанина го¬
ворить иа другом языке, кроме своего собственного, н до некоторой
степени гордился тем, что «бедняги» иностранцы поселяются и Англии
и избавляют его от хлопот, связанных со сбытом его продуктов за
границей. Он даже не замечал, что эти иностранцы, большей частью
немцы, благодаря этому захватили в свои руки значительную часть
британской внешней торговли — ввоз не менее, чем вывоз — и что непо¬
средственная внешняя торговля англичан постепенно стала ограничи¬
ваться колониями, Китаем, Соединенными Штатами и Южпой Амери¬
кой. Еще менее замечал он, что эти немцы торговали с другими нем¬
цами за границей, эти последние с течением времени образовали целую
есть торговых колоний по всему свету. Когда же сорок лет тому назад
Германия начала серьезно производить на вывоз, эта сеть немецких
торговых колоний сослужила ей прекрасную службу для превращения
ее в столь короткий срок из страны, вывозящей хлеб, в перворазряд¬
ную промышленную страну. Тогда наконец лет десять тому назад анг¬
лийского фабриканта охватило беспокойство, и он запросил своих пос¬
лов и консулов, как это случилось, что он не в состоянии удержать
своих клиентов. Единодушный ответ был таков: 1) вы не изучаете
языка вашего покупателя, а требуете, чтобы он говорил на вашем
языке, и 2) вы не только не пытаетесь удовлетворить потребности,
привычки и вкусы вашего покупателя, но требуете еще, чтобы ои при¬
нял ваши, английские. (Примечание Энгельса.)
34

народные деньги содержит парадную касту бездельни¬
ков, которая должна во всех торжественных случаях
достойно представлять нацию, причем буржуа считают
для себя высшей честью, когда кто-нибудь из них при¬
знается достойным получить доступ в эту избранную и
привилегированную корпорацию, сфабрикованную в
конце концов самой же буржуазией.
Таким образом, промышленный и торговый средний
класс не успел еще окончательно отстранить земельную
аристократию от политической власти, как на сцену вы¬
ступил новый конкурент — рабочий класс. Реакция, на¬
ступившая после чартистского движения и континен¬
тальных революций, и присоединившийся к этому небы¬
валый расцвет английской промышленности с 1848 но
1866 г. (этот расцвет обычно приписывают влиянию од¬
ной только свободы торговли, но он в гораздо большей
степени вызван колоссальным развитием железных до¬
рог, океанского пароходства и вообще средств сообще¬
ния) снова поставили рабочих в зависимость от либе¬
ральной партии, в которой они, как и до чартистского
движения, составляли радикальное крыло. Постепенно,
однако, требования избирательных прав со стороны ра¬
бочих стали неодолимыми. Пока вигские лидеры либе¬
ралов все еще трусили, Дизраэли доказал свое превос¬
ходство; побудив тори использовать благоприятный
момент, он ввел в городских избирательных округах из¬
бирательное право для съемщиков жилых помещений
[household suffrage]* и вместе с тем произвел перерас¬
пределение избирательных округов. Вскоре после этого
было введено тайное голосование; далее, в 1884 г. изби¬
рательное право для съемщиков жилых помещепий бы¬
ло распространено на графства и было произведено но¬
вое распределение избирательных округов, которое до
некоторой степени уравнивало их между собой. Благо¬
даря всем этим мероприятиям сила рабочего класса на
выборах настолько возросла, что сейчас рабочие состав¬
ляют большинство избирателей по крайней мере в
150—200 избирательных округах. Но нет лучшей шко¬
* В немецком тексте после слов «жилых помещений» добавлено:
«(которое распространилось на каждого нанимателя отдельного поме¬
щения)». Ред.
36

лы почтительного отношения к традиции, чем парла¬
ментская система! Если средний класс, преклоняясь и
благоговея, взирал на то, что лорд Джон Маннерс в
шутку называл «нашим старым дворянством», то и ра¬
бочая масса с уважением и почтением смотрела тогда
на так называемый в то время «лучший класс», на
средний класс. И действительно, примерно пятнадцать
лет назад британский рабочий был образцовым рабо¬
чим, и его почтительнейшее отношение к положению
его нанимателя, его самоограничение и смирение в тех
случаях, когда он требовал прав для себя, лили цели¬
тельный бальзам на раны, которые наносили нашим
немецким экономистам из школы катедер-социалистов
неисправимо коммунистические и революционные стре¬
мления их соотечественников — германских рабочих.
Однако английский средний класс был дальновид¬
нее немецких профессоров — он состоял из лучших
дельцов, чем они. Только под давлением обстоятельств
он уступил часть своей власти рабочим. Во времена
чартистского движения он научился понимать, на что
способен народ, этот puer robustus sed maliliosus. С того
времени ему волей-неволей пришлось превратить доб¬
рую часть требований Народной хартии в закон Соеди¬
ненного королевства. Больше чем когда-либо важно бы¬
ло теперь держать народ в узде моральными средст¬
вами. Первым же и важнейшим моральным средством,
которым воздействуют на массы, оставалась все та же
религия. Отсюда — поповское засилье в школьных сове¬
тах, отсюда — возрастающее самообложение буржуа¬
зии для поддержки всякого рода ревивализма *, начи¬
ная от ритуализма и кончая «Армией спасения».
И теперь наступило торжество британской респек¬
табельности ** над свободомыслием и религиозным ин¬
дифферентизмом континентального буржуа. Француз¬
ские и германские рабочие прониклись мятежпым ду¬
хом. Они повально были заражены социализмом и при
* В немецком тексте вместо слов «для поддержки всякого
рода ревивализма» напечатано: «для использования всевозможных спо¬
собов благочестивой демагогии». Ред.
** В немецком тексте вместо слов «британской респектабель¬
ности» напечатано: «британского респектабельного филистерства». Ред.
Зв

этом, по весьма веским соображениям, вовсе не так уж
были озабочены соблюдением законности при выборе
средств для завоевания власти. Этот puer robustus дей¬
ствительно становился там с каждым днем все более
malitiosus. Для французской и немецкой буржуазии ос¬
тавалось лишь одно крайнее средство: отбросить втихо¬
молку свое свободомыслие, подобно тому как юноша,
чувствуя, что его все более и более одолевает морская
болезнь, незаметно бросает зажженную сигару, кото¬
рой он щеголял на борту корабля. Один за другим бо-
гохульники стали принимать внешне благочестивый об¬
лик, с почтением говорить о церкви, ее учении и обря¬
дах и стали даже их соблюдать сами, поскольку нельзя
было их обойти. Французские буржуа довольствова¬
лись maigre * по пятницам, а немецкие буржуа по
воскресеньям терпеливо выслушивали на своих скамьях
в церкви длинные протестантские проповеди. Со своим
материализмом буржуа попали в беду. «Die Religion
muss dem Volk erhalten werden» — «Религия должна
быть сохранена для народа» — таково последнее и един¬
ственное средство спасения общества от полной гибели.
К несчастью для самих себя, они открыли это только
тогда, когда сделали с своей стороны все возможное,
чтобы навсегда разрушить религию. И тогда наступил
момент, когда британский буржуа в свою очередь мог
над ними посмеяться и крикнуть им: «Глупцы, это я
мог бы сказать вам еще двести лет назад!»
Однако я опасаюсь, что ни религиозное тупоумие
британского буржуа, ни наступившее post festum **
обращение континентального буржуа не смогут сдер¬
жать поднимающийся все выше пролетарский поток.
Традиция — зто великий тормоз, это vis inertiae ***
в истории; по она только пассивна и потому неизбежно
оказывается сломленной. Поэтому религия тоже не мо¬
жет долго служить оплотом капиталистического обще¬
ства. Если наши юридические, философские и религи¬
озные представления являются более близкими или бо¬
лее отдаленными отпрысками господствующих в данном
*	— постной пищей. Ред.
** — буквально: после праздника, то есть с запозданием Ред.
*** — сила инерции. Ред.
37

обществе экономических отношений, то эти представле¬
ния не могут удержаться продолжительное время после
того, как экономические отношения в корне изменились.
Либо мы должны поверить в сверхъестественное откро¬
вение, либо согласиться, что никакие религиозные до¬
гмы не в состояппи спасти гибнущее общество.
И действительно, в Англии рабочие также пришли
снова в движение. Несомненно, они скованы различны¬
ми традициями. Прежде всого буржуазными традици¬
ями: так, например, очень распространенным предрас¬
судком, будто возможны только две партии, консерва¬
тивная и либеральная, и будто рабочий класс должен
добиваться своего освобождения при помощи великой
либеральной партии. Затем — традициями самих рабо¬
чих, унаследованными со времени первых робких
попыток самостоятельных выступлений рабочего класса:
такой традицией является исключение из многих старых
тред-юнионов всех тех рабочих, которые не прошли ре¬
гулярного ученичества, а это означает только, что каж¬
дый такой профессиональный союз готовит себе собст¬
венных штрейкбрехеров. Но несмотря на все это, ан¬
глийский рабочий класс движется вперед, как вынужден
был с прискорбием сообщить об этом своим катедер-со¬
циалистическим собратьям даже сам профессор Брента¬
но. Рабочий класс движется — как все в Англии — мед¬
ленным, размеренным шагом, то колеблясь, то делая
ощупью робкие, порой бесплодные попытки. Он дви¬
жется местами с чрезмерным недоверием к слову «со¬
циализм», впитывая постепенно в себя его сущность. Он
движется, и его движение захватывает один слой ра¬
бочих за другим. В настоящее время оно пробудило от
спячки необученных рабочих лондонского Ист-Энда, и
мы видели, какой великолеппын толчок дали со своей
стороны рабочему классу эти свежие силы. И если ход
этого движения не поспевает за нетерпеливыми требо¬
ваниями тех или иных лиц, то пусть они не забывают,
что именно рабочий класс является хранителем лучших
черт английского национального характера и что в Ан¬
глии каждый шаг вперед, раз он завоеван, никогда, как
правило, не пропадет. Если сыновья старых чартистов,
по изложенным выше причинам, были не совсем
38

таковы, как можно было бы ожидать, то, по всей види¬
мости, внуки будут достойны своих дедов.
Однако победа европейского рабочего класса зави¬
сит не от одной Англии. Она может быть обеспечепа
только совместными усилиями, по крайней мере, Анг¬
лии, Франции и Германии. В обеих последних странах
рабочее движение значительно опередило английское.
В Германии можно даже уже определять время его
торжества. Успехи, достигнутые там рабочим движени¬
ем за последние двадцать пять лет, не имеют себе рав¬
ных. Оно идет вперед со все возрастающей быстротой.
Если немецкий средний класс показал свое жалкое убо¬
жество и отсутствие политических способностей, дисци-
плины, смелости, энергии, настойчивости, то немецкий
рабочий класс вполне показал, что всеми этими качест¬
вами он обладает в достаточной мере. Почти четыреста
лет тому назад Германия была исходным пунктом пер¬
вого крупного восстания европейского среднего класса;
если судить по теперешнему положению вещей, разве
не может оказаться, что Германия станет также аре¬
ной первой великой победы европейского пролетариата?
Ф. Энгельс
20 апреля 1892 г.
Напечатано е кпиге: Frederick En¬     Печатается по тексту Сочинений
пels. «Socialism Utopian and Scienti¬   К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2,
fic». London, 1892 и с некоторыми	т.	II, стр. 294—320
сокращениями в переводе автора
на немецкий язык в журнале «Die
Neue Zeit», Bd. I, №№ 1 и 2, 1892—
1893 гг.

РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА
ОТ УТОПИИ К НАУКЕ
I
Современный социализм по своему содержанию яв¬
ляется прежде всего результатом наблюдения, с одной
стороны, господствующих в современном обществе клас¬
совых противоположностей между имущими и неимущи¬
ми, капиталистами и наемными рабочими, а с другой —
царящей в производстве анархии. Но но своей теорети¬
ческой форме он выступает сначала только как дальней¬
шее и как бы более последовательное развитие принци¬
пов, выдвипутых великими французскими просветите¬
лями XVIII века. Как всякая новая теория, социализм
должен был исходить преждо всего из накопленного до
него идейного материала, хотя его корни лежали глубоко
н материальных экономических фактах.
Великие люди, которые во Франции просвещали го¬
ловы для приближавшейся революции, сами выступали
крайне революционно. Никаких внешних авторитетов
какого бы то ни было рода они не признавали. Религия,
понимание природы, общество, государственпый строй —
все было подвергнуто самой беспощадной критике; все
должно было предстать перед судом разума и либо оправ¬
дать свое существование, либо откизаться от него. Мыс¬
лящий рассудок стал единственным мерилом всего суще¬
ствующего. Это было время, когда, по выражению
Гегеля, мир был поставлен на голову *, сначала в том
* Вот что говорит Гегель о французской революции: «Мысль о
праве, его понятие, сразу завоевали себе признание, ветхие опоры
40

смысле, что человеческая голова и те положения, кото¬
рые она открыла посредством своего мышления, выступи¬
ли с требованием, чтобы их признали основой всех чело¬
веческих действий и общественных отношений, а затем
и в том более широком смысле, что действительность,
противоречившая этим положениям, была фактически
перевернута сверху донизу. Все прежние формы обще¬
ства и государства, все традиционные представления бы¬
ли признаны неразумными и отброшены, как старый
хлам; мир до сих пор руководился одними предрассуд¬
ками, и все прошлое достойно лишь сожаления и презре¬
ния. Теперь впервые взошло солнце, наступило царство
разума, и отныне суеверие, несправедливость, привиле¬
гии и угнетение должны уступить место вечной истине,
вечной справедливости, равенству, вытекающему из са¬
мой природы, и неотъемлемым правам человека.
Мы знаем теперь, что это царство разума было не чем
иным, как идеализированным царством буржуазии, что
вечная справедливость нашла свое осуществление и бур¬
жуазной юстиции, что равенство свелось к граждан¬
скому равенству перед законом, а одним из самых
существенных прав человека провозглашена была... бур¬
жуазная собственность. Государство разума,— общест¬
венный договор Руссо 6,— оказалось и могло оказаться
на практике только буржуазной демократической рес¬
публикой. Великие мыслители XVIII века, так же как
и все их предшественники, не могли выйти из рамок,
которые им ставила их собственная эпоха.
Но наряду с противоположностью между феодаль¬
ным дворянством и буржуазией, выступавшей в качест¬
ве представительницы всего остального общества, суще-
бесправия не могли оказать ей никакого сопротивления. Мысль о
праве положена была в основу конституции, и теперь все должно опи¬
раться на нее. С тех пор как на небе светит солнце и вокруг него
вращаются планеты, еще не было видано, чтобы человек становился
на голову, т. е. опирался на мысль и сообразно с мыслью строил дей¬
ствительность. Анаксагор первый сказал, что Nos, т. е. разум, управ¬
ляет миром, но только теперь впервые человек дошел до призна¬
ния, что мысль должна управлять духовпой действительностью. Это
был величественный восход солнца. Все мыслящие существа радостно
приветствовалы наступление новой эпохи. Возвышенный восторг вла¬
ствовал в зто время, и весь мир проникся энтузиазмом духа, как буд¬
то совершилось впервые примирение божественного начала с миром»
(Гегель, «Философия истории», 1840, гтр. 535).— Не пора ли, наконец,
против такого опасного, ниспровергающего общественные устои уче¬
ния покойного профессора Гегеля пустить в ход закон о социалистах? 1
(Примечание Энгельса.)
41

ствовала общая противоположность между эксплуата¬
торами и эксплуатируемыми, богатыми тунеядцами
и трудящимися бедняками. Именно это обстоятельство и
дало возможность представителям буржуазии выступать
в роли представителей не какого-либо отдельного класса,
а всего страждущего человечества. Более того. Буржуа¬
зия с момента своего возникновения была обременена
своей собственной противоположностью: капиталисты ни
могут существовать без наемных рабочих, и соответст¬
венно тому, как средневековый цеховой мастер разви¬
вался в современного буржуа, цеховой подмастерье и
внецеховой поденщик развивались в пролетариев. И хотя
в общем и целом буржуазия в борьбе с дворянством име¬
ла известное право считать себя также представительни¬
цей интересов различных трудящихся классов того вре¬
мени, тем не менее при каждом крупном буржуазном
движении вспыхивали самостоятельные движения того
класса, который был более или менее разлитым пред¬
шественником современного пролетариата. Таково было
движение анабаптистов и Томаса Мюнцера во время
Реформации и Крестьянской войны в Германии, левел¬
леров 7 — во время великой английской революции, Ба¬
бефа — во время великой французской революции. Эти
революционные вооруженные выступления еще не со¬
зревшего класса сопровождались соответствующими тео¬
ретическими выступлениями; таковы в XVI и XVII ве¬
ках утопические изображения идеального общественного
строя 8, а в XVIII веке — уже прямо коммунистические
теории (Морелли и Мабли). Требование равенства не
ограничивалось уже областью политических прав, а рас¬
пространялось на общественное положение каждой от¬
дельной личности; доказывалась необходимость уничто¬
жения не только классовых привилегий, но и самих
классовых различий. Аскетически суровый, спартанский
коммунизм, запрещавший всякое наслаждение жизнью,
был первой формой проявления нового учения. Потом
явились три великих утописта: Сен-Симон, у которого
рядом с пролетарским направлением сохраняло еще из¬
вестное значение направление буржуазное, Фурье и
Оуэн, который в стране наиболее развитого капиталисти¬
ческого производства и под впечатлением порожденных
42

им противоположностей разработал свои предложения
по устранению классовых различий в виде системы, не¬
посредственно примыкавшей к французскому материа¬
лизму.
Общим для всех троих является то, что они не вы¬
ступают как представители интересов исторически по¬
рожденного к тому времени пролетариата. Подобно про¬
светителям, они хотят сразу же освободить все человече¬
ство, а не какой-либо определенный общественный
класс в первую очередь. Как и те, они хотят установить
царство разума и вечной справедливости; но их царство,
как небо от земли, отличается от царства разума у про¬
светителей. Буржуазный мир, построенный сообразно
принципам этих просветителей, так же неразумен и не¬
справедлив и поэтому должен быть так же выброшен на
свалку, как феодализм и все прежние общественные по¬
рядки. Истинный разум и истинная справедливость до
сих пор не господствовали в мире только потому, что они
не были еще надлежащим образом познаны. Не было
просто того гениального человека, который явился те¬
перь и который познал истину. Что он теперь появился,
что истина познана именно теперь,— это вовсе не яв¬
ляется необходимым результатом общего хода историче¬
ского развития, неизбежным событием, а представляет
собой просто счастливую случайность. Этот гениальным
человек мог бы с таким же успехом родиться пятьсот
лет тому назад и тогда он избавил бы человечество от
пяти веков заблуждений, борьбы и страданий.
Мы видели, каким образом подготовлявшие роволю-
цшо французские философы XVIII века апеллировали
к разуму как к единственному судье над всем сущест¬
вующим. Они требовали установления разумного госу¬
дарства, разумного общества, требовали безжалостного
устранения всего того, что противоречит вечному разу¬
му. Мы видели также, что этот вечный разум был в дей¬
ствительности лишь идеализированным рассудком сред¬
него бюргера, как раз в то время развивавшегося в бур¬
жуа. И вот, когда французская революция воплотила в
действительность это общество разума и это государство
разума, то новые учреждения оказались, при всей своей
рациональности по сравнению с прежним строем, от¬
43

нюдь не абсолютно разумными. Государство разума по¬
терпело полное крушение. Общественный договор Руссо
нашел свое осуществление во время террора, от которого
изверившаяся в своей политической способности бур¬
жуазия искала снесения сперва в подкупности Директо¬
рии 9, а в конце концов под крылом наполеоновского
деспотизма. Обещанный вечный мир превратился в
бесконечную вереницу завоевательных войн. Не более
посчастливилось и обществу разума. Противополож¬
ность между богатыми и бедными, вместо того чтобы
разрешиться во всеобщем благоденствии, еще более обо¬
стрилась вследствие устранения цеховых и иных при¬
вилегий, служивших как бы мостом над этой противо¬
положностью, а также вследствие устранения церковной
благотворительности, несколько смягчавшей ее. Осуще¬
ствленная теперь на деле «свобода собственности» от
феодальных оков оказалась для мелкого буржуа и кре¬
стьянина свободой продавать эту мелкую собственность,
задавленную могущественной конкуренцией крупного
капитала и крупного землевладения, именно этим магна¬
там; эта «свобода» превратилась таким образом для мел¬
ких буржуа и крестьян в свободу от собственности.
Быстрое развитие промышленности на капиталистиче¬
ской основе сделало бедность и страдания трудящихся
масс необходимым условием существования общества.
Чистоган всо более и более становился, по выражению
Карлейля, единственным связующим элементом этого
общества. Количество преступлений возрастало с каж¬
дым годом. Если феодальпые пороки, прежде бесстыдно
выставлявшиеся напоказ, были хотя и не уничтожены,
но все же отодвинуты пока на задний план,— то тем
пышнее расцвели на их месте буржуазные пороки, кото¬
рым раньше предавались только тайком. Торговля все
более и более превращалось в мошенничество. «Брат¬
ство», провозглашенное в революционном девизе 10, на¬
шло свое осуществление в плутнях и в зависти, порож¬
даемых конкурентной борьбой. Место насильственного
угнетения занял подкуп, а вместо меча главнейшим ры¬
чагом общественной власти стали деньги. Право первой
ночи перешло от феодалов к буржуа-фабрикантам. Про¬
ституция выросла до неслыханных размеров. Самый
41

брак остался, как и прежде, признанной законом фор¬
мой проституции, ее официальным прикрытием, допол¬
няясь к тому же многочисленными нарушениями супру¬
жеской верности. Одним словом, установленные «побе¬
дой разума» общественные и политические учреждения
оказались злой, вызывающей горькое разочарование ка¬
рикатурой на блестящие обещания просветителей. Недо¬
ставало еще только людей, способных констатировать это
разочарование, и эти люди явились на рубеже нового
столетия. В 1802 г. вышли «Женевские письма» Сен-Си¬
мона; в 1808 г. появилось первое произведение Фурье,
хотя основа его теории была заложена еще в 1799 году;
1	января 1800 г. Роберт Оуэн взял па себя управление
Нью-Ланарком 11.
Но в это время капиталистический способ производ¬
ства, а вместе с ним и противоположность между бур¬
жуазией и пролетариатом были еще очень неразвиты.
Крупная промышленность, только что возникшая в Ан¬
глии, во Франции была еще неизвестна. А между тем
лишь крупная промышленность развивает, с одной сто¬
роны, конфликты, делающие принудительной необходи¬
мостью переворот в способе производства, устранение
его капиталистического характера,— конфликты не
только между созданными этой крупной промышленно¬
стью классами, но и между порожденными ею произво¬
дительными силами и формами обмена; а с другой сто¬
роны, эта крупная промышленность как раз в гигант¬
ском развитии производительных сил дает также и
средства для разрешения этих конфликтов. Если, следо¬
вательно, около 1800 г. конфликты, возникающие из но¬
вого общественного порядка, еще только зарождались,
то еще гораздо менее развиты были тогда средства для
их разрешения. Хотя во время террора неимущие массы
Парижа захватили на одно мгновение власть и смогли
таким образом привести к победе буржуазную револю¬
цию против самой же буржуазии, но этим они доказали
только всю невозможность длительного господства этих
масс при тогдашних отношениях. Пролетариат, едва
только выделившийся из общей массы неимущих в ка¬
честве зародыша нового класса, еще совершенно неспо¬
собный к самостоятельному политическому действию,
45

казался лишь угнетенным, страдающим сословием, по¬
мощь которому в лучшем случае, при его неспособности
помочь самому себе, могла быть оказана извне, сверху.
Это историческое положение определило взгляды и
основателей социализма. Незрелому состоянию капита¬
листического производства, незрелым классовым отно¬
шениям соответствовали и незрелые теории. Решение
общественных задач, еще скрытое в неразвитых эконо¬
мических отношениях, приходилось выдумывать из го¬
ловы. Обществеппый строй являл одни лишь недостат¬
ки; их устранение было задачей мыслящего разума.
Требовалось изобрести новую, более совершенную си¬
стему общественного устройства и навязать ее сущест¬
вующему обществу извне, посредством пропаганды, а по
возможпости и примерами показательных опытов. Эти
новые социальные системы заранее были обречены на
то, чтобы оставаться утопиями, и чем больше разраба¬
тывались они в подробностях, тем дальше они должны
были уноситься в область чистой фантазии.
Установив это, мы не будем задерживаться больше
ни минуты на этой стороне вопроса, ныне целиком при¬
надлежащей прошлому. Предоставим литературным ла¬
вочникам самодовольно перетряхивать эти, в настоящее
время кажущиеся только забавными, фантазии и любо¬
ваться трезвостью своего собственного образа мыслей
по сравнению с подобным «сумасбродством». Нас гораз¬
до больше радуют прорывающиеся на каждом шагу
сквозь фантастический покров зародыши гениальных
идей и гениальные мысли, которых не видят эти фили¬
стеры.
Сен-Симон был сыном великой французской револю¬
ции, к началу которой он не достиг еще тридцатилетнего
возраста. Революция была победой третьего сословия,
т. е. занятого в производстве и торговле большинства на¬
ции, над привилегированными до того времени празд¬
ными сословиями — дворянством и духовенством. Но
вскоре обнаружилось, что победа третьего сословия была
только победой одной маленькой части этого сословия,
завоеванием политической влости социально-привилеги¬
рованным слоем третьего сословия — имущей буржуа¬
зией. И к тому же эта буржуазия быстро развилась еще
46

в процессе революции, с одной стороны, посредством
спекуляции конфискованной и затем проданной земель¬
ной собственностью дворянства и церкви, с другой — по¬
средством надувательства нации военными поставщика¬
ми. Именно господство этих спекулянтов при Директо¬
рии привело Францию и революцию на край гибели и
тем самым дало предлог Наполеону для государственно¬
го переворота. Таким образом, в голове Сен-Симона про¬
тивоположность между третьим сословием и привилеги¬
рованными сословиями приняла форму противоположно¬
сти между «рабочими» и «праздными». Праздными
являлись нн только представители прежних привилеги¬
рованных сословий, но и все те, кто, не принимая уча¬
стия в производстве и торговле, жил на свою ренту.
А «рабочими» были не только наемные рабочие, но и
фабриканты, купцы и банкиры. Что праздные потеряли
способность к умственному руководству и политическо¬
му господству,— не подлежало никакому сомнению и
окончательно было подтверждено революцией. Что не¬
имущие не обладали этой способностью, это, по мнению
Сен-Симона, доказано было опытом времени террора.
Кто же в таком случае должен был руководить и господ¬
ствовать? По мнению Сен-Симона — наука и промыш¬
ленность, объединенные новой религиозной связью, не¬
избежно мистическим, строго иерархическим «новым
христианством», призванным восстановить разрушенное
со времени Реформации единство религиозных воззре¬
ний. Но наука — это ученые, а промышленность —
это в первую очередь активные буржуа, фабриканты,
купцы, банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать
чем-то вроде общественных чиновников, доверенных лиц
всего общества, но все же сохранить по отношению к
рабочим командующее и экономически привилегирован¬
ное положение. Что касается банкиров, то именно они
были призваны регулировать все общественное произ¬
водство при помощи регулирования кредита.— Такой
взгляд вполне соответствовал тому времени, когда во
Франции крупная промышленность, а вместе с ней и
противоположность между буржуазией и пролетариатом
находились еще только в процессе возникновения. Но
что Сен-Снмон особенно подчеркивает,— это следующее:
47

всюду и всегда его в первую очередь интересует судьба
«самого многочисленного и самого бедного класса» («1а
classe la plus nombreuse et la plus pauvre»).
Уже в «Женевских письмах» Сен-Симон выдвигает
положение, что
«все люди должны работать».
В том же произведении он уже отмечает, что господ¬
ство террора во Франции было господством неимущих
масс.
«Посмотрите»,— восклицает он, обращаясь к последним,—
«что произошло во Франции, когда там господствовали ваши
товарищи: они создали голод» 12.
Но понять, что французская революция была клас¬
совой борьбой, и не только между дворянством и бур¬
жуазией, но также между дворянством, буржуазией и
неимущими,— это и 1802 г. было в высшей степени
гениальным открытием. В 1810 г. Сен-Симон объявляет
политику наукой о производстве и предсказывает пол¬
нейшее поглощение политики экономикой 13. Если здесь
понимание того, что экономическое положение есть осно¬
ва политических учреждений, выражено лишь в зароды¬
шевой форме, зато совершенно ясно высказана та мысль,
что политическое управление людьми должно превра¬
титься в распоряжение вещами и в руководство процес¬
сами производства, т. е. мысль об «отмене государства»,
о	чем так много шумели в последнее время. С таким же
превосходством над своими современниками Сен-Симон
заявляет в 1814 г.,— тотчас по вступлепии союзников в
Париж,— а затем в 1815 г., во время войны Ста дней,
что союз Франции с Англией и во вторую очередь этих
двух стран с Германией представляет единственную га¬
рантию мирного развития и процветания Европы 14. По¬
истине нужно было много мужества и исторической
дальновидности, чтобы в 1815 г. проповедовать францу¬
зам союз с победителями при Ватерлоо 15.
Если у Сен-Симона мы встречаем гениальную широ¬
ту взгляда, вследствие чего его воззрения содержат в
зародыше почти все не строго экономические мысли по¬
зднейших социалистов, то у Фурье мы находим критику
48

существующего общественного строя, в которой чисто
французское остроумие сочетается с большой глубиной
анализа. Он ловит на слове буржуазию, ее вдохновенных
пророков дореволюционного времени и ее подкупленных
льстецов, выступивших после революции. Он беспощад¬
но вскрывает все материальное и моральное убожество
буржуазного мира и сопоставляет его с заманчивыми
обещаниями прежних просветителей об установлении
такого общества, где будет господствовать только разум,
такой цивилизации, которая принесет счастье всем,—
с их заявлениями о способности человека к безгранично¬
му совершенствованию; он разоблачает пустоту напы¬
щенной фразы современных ему буржуазных идеологов,
показывая, какая жалкая действительность соответст¬
вует их громким словам, и осыпает едкими сарказмами
полнейший провал этой фразеологии. Фурье — не только
критик; всегда жизнерадостный по своей натуре, он ста¬
новится сатириком, и даже одним из величайших сати¬
риков всех времен. Меткими, насмешливыми словами
рисует он распустившиеся пышным цветом спекулятив¬
ные плутни и мелкоторгашеский дух, овладевший с за¬
катом революции всей тогдашней французской коммер¬
ческой деятельностью. С еще большим мастерством он
критикует буржуазную форму отношений между полами
и положение женщины в буржуазном обществе. Ему
первому принадлежит мысль, что в каждом данном об¬
ществе степень эмансипации женщины есть естествен¬
ное мерило общей эмансипации 16. Но ярче всего прояви¬
лось величие Фурье в его понимании истории общества.
Весь предшествующий ход ее он разделяет на четыре
ступени развития: дикость, патриархат, варварство и ци¬
вилизация; последняя совпадает у него с так называе¬
мым ныне буржуазным обществом, следовательно, с об¬
щественным порядком, развивающимся с XVI века, и он
показывает, что
«строй цивилизации придает сложную, двусмысленную,
двуличную, лицемерную форму существования всякому поро¬
ку, который варварство практиковало в простом виде»,
что цивилизация движется в «порочном кругу», в проти¬
воречиях, которые она постоянно вновь порождает и ко-
4	ф. Энгсльс
49

торых она не может преодолеть, так что она всегда до¬
стигает результатов, противоположных тем, к которым,
искренне или притворно, она стремится. Таким образом,
например,
«В цивилизации бедность рождается из самого изобилия».
Фурье, как мы видим, так же мастерски владеет диа¬
лектикой, как и его современник Гегель. Так же диалек¬
тически он утверждает, в противовес фразам о способно¬
сти человека к неограниченному совершенствованию,
что каждый исторический фазис имеет не только свою
восходящую, но и нисходящую линию, и этот способ по¬
нимания он применяет к будущему всего человечества.
Подобно тому как Кант ввел в естествознание идею о
будущей гибели Земли, так Фурье ввел в понимание
истории идею о будущей гибели человечества.
В то время как над Францией проносился ураган ре¬
волюции, очистивший страну, в Англии совершался ме¬
нее шумный, но не менее грандиозный переворот. Пар и
новые рабочие машины превратили мануфактуру в со¬
временную крупную промышленность и тем самым ре¬
волюционизировали всю основу буржуазного общества.
Вялый ход развития времен мануфактуры превратился
в настоящий период бури и натиска в производстве. Со
все возрастающей быстротой совершалось разделение
общества на крупных капиталистов и неимущих проле¬
тариев, а между ними, вместо устойчивого среднего со¬
словия старых времен, влачила теперь шаткое существо¬
вание изменчивая масса ремесленников и мелких тор¬
говцев, эта наиболее текучая часть населедия. Новый
способ производства находился еще в начале восходя¬
щей линии своего развития; он был еще нормальным,
правильным, единственно возможным при данных усло¬
виях способом производства. А между тем он уже тогда
породил вопиющие социальные бедствия: скопление без¬
домного населения в трущобах больших городов; раз¬
рушение всех унаследованных от прошлого связей по
происхождению, патриархального уклада, семьи; ужа¬
сающее удлинение рабочего дня, особенно для женщин
и детей; массовую деморализацию среди трудящегося
класса, внезапно брошенного в совершенно новые усло¬
50

вия — из деревни в город, из земледелия в промышлен¬
ность, из стабильных в ежедневно меняющиеся, необес¬
печенные жизненные условия. И тут выступил в каче¬
стве реформатора двадцатидевятилетний фабрикант,
человек с детски чистым благородным характером и в
то же время прирожденный руководитель, каких немно¬
го. Роберт Оуэн усвоил учение просветителей-материа¬
листов о том, что человеческий характер является про¬
дуктом, с одной стороны, его природной организации,
а с другой — условий, окружающих человека в течение
всей жизни, и особенно в период его развития. Большин¬
ство собратьев Оуэна по общественному положению ви¬
дело в промышленной революции только беспорядок и
хаос, годные для ловли рыбы в мутной воде и для быст¬
рого обогащения. Оуэн же видел в промышленной рево¬
люции благоприятный случай для того, чтобы осущест¬
вить свою любимую идею и тем самым внести порядок
в этот хаос. В Манчестере он, как руководитель фабри¬
ки, где работало более 500 рабочих, уже сделал попытку,
и притом успешную, применить эту идею. С 1800 по
1829 г. он управлял большой бумагопрядильной фабри¬
кой в Нью-Ланарке, в Шотландии, и, будучи компаньо¬
ном-директором предприятия, действовал здесь в том же
направлении, но с гораздо большей свободой и с таким
успехом, что вскоре его имя сделалось известным всей
Европе. Население Нью-Ланарка, постепенно возросшее
до 2 500 человек и состоявшее первоначально из крайне
смешанных и по большей части сильно деморализован¬
ных элементов, он превратил в совершенно образцовую
колонию, в которой пьянство, полиция, уголовные суды,
тяжбы, попечительство о бедных, надобность в благо¬
творительности стали неизвестными явлениями. И он до¬
стиг этого просто тем, что поставил людей в условия, бо¬
лее сообразные с человеческим достоинством, и в особен¬
ности заботился о хорошем воспитании подрастающего
поколения. В Нью-Ланарке были впервые введены шко¬
лы для детей младшего возраста, придуманные Оуэном.
В них принимали детей, начиная с двухлетнего возраста,
и дети так хорошо проводили там время, что их трудно
было увести домой. В то время как конкуренты Оуэна
заставляли своих рабочих работать по 13—14 часов в
51

день, в Нью-Ланарке рабочий день продолжался только
10 1/2 часов. А когда хлопчатобумажный кризис заставил
на четыре месяца прекратить производство, незанятым
рабочим продолжали выплачивать полную заработную
плату. И при всем том стоимость предприятия возросла
более чем вдвое, и оно все время приносило собственни¬
ком обильную прибыль.
Но все это не удовлетворяло Оуэна. Те условия суще¬
ствования, которые он создал для своих рабочих, еще да¬
леко не соответствовали в его глазах человеческому до¬
стоинству.
«Люди эти были моими рабами»,
— говорил он, сравнительно благоприятные условия, в
которые он поставил рабочих Нью-Ланарка, были еще
далеко не достаточны для всестороннего рационального
развития их характера и ума, не говоря уже о свобод¬
ной жизнедеятельности.
«А между тем трудящаяся часть этих 2500 человек произ¬
водила для общества такое количество реального богатства,
для создания которого менее чем полвека тому назад потребо¬
валось бы население в 600000 человек. Я спрашивал себя: куда
девается разница между богатством, потребляемым 2500 чело-
вок, и тем, которое было бы потреблено 600 000 человек?»
Ответ был ясен. Эта разница доставалась владельцам
фабрики, которые получали 5% на вложенный в пред¬
приятие капитал и еще сверх того больше 300 000 фун¬
тов стерлингов (6 000 000 марок) прибыли. В большей
еще степени, чем к Нью-Ланарку, это было применимо
ко всем остальным фабрикам Англии.
«Без этого нового богатства, созданного машинами, не бы¬
ло бы возможности вести войны для свержения Наполеона и
сохранения аристократических принципов общественного
устройства. А между тем эта новая сила была созданием тру¬
дящегося класса» *.
Ему поэтому должны принадлежать и плоды се. Но¬
вые могучие производительные силы, служившие до сих
* Из обращения под названием «Революции в умах и практике»,
адресованного ко всем «красным республиканцам, коммунистам и
социалистам Европы», посланного французскому временному прави¬
тельству 1848 г., а также «королеве Виктории и ее ответственным со¬
ветникам». (Примечание Энгельса.)
52

пор только обогащению единиц и порабощению масс,
представлялись Оуэну основой для общественного пре¬
образования и должны были работать только для общего
благосостояния всех в качестве их общей собственности.
На таких чисто деловых началах, как плод, так ска¬
зать, коммерческого подсчета, возник коммунизм Оуэна.
Этот свой практический характер он сохранял всегда и
везде. Так, в 1823 г. Оуэн составил проект устранения
ирландской нищеты путем создания коммунистических
колоний и приложил к нему подробные расчеты необхо¬
димого вложения капитала, ежегодных издержек п пред¬
полагаемых доходов. А в своем окончательном плане
будущего строя Оуэн разработал все технические под¬
робности, вплоть до плана, фасада и вида с высоты
птичьего полета, с таким знанием дела, что если при¬
нять его метод преобразования общества, то очень не¬
много можно возразить против деталей, даже с точки
зрения специалиста.
Переход к коммунизму был поворотным пунктом в
жизни Оуэна. Пока он выступал просто как филантроп,
он пожинал только богатство, одобрение, почет и славу.
Он был популярнейшим человеком в Европе. Его речам
благосклонно внимали не только его собратья по обще-
свенному положению, но даже государственные деяте¬
ли и монархи. Но как только он выступил со своими
коммунистическими теориями, дело приняло другой обо¬
рот. Путь к преобразованию общества, по его мнению,
преграждали прежде всего три великих препятствия:
частная собственность, религия и существующая форма
брака. Начиная борьбу с этими препятствиями, он знал,
что ему предстоит стать отверженным в среде офици¬
ального общества и лишиться своего общественного по¬
ложения. Но эти соображения не могли остановить Оуэ¬
на, не убавили энергии его бесстрашного нападения.
И произошло именно то, что он предвидел. Изгнанный
из официального общества, замалчиваемый прессой,
обедневший в результате неудачных коммунистических
опытов в Америке, в жертву которым он принес все свое
состояние, Оуэн обратился прямо к рабочему классу, в
среде которого он продолжал свою деятельность еще
тридцать лет. Все обществонные движения, которые про¬
63

исходили в Англии в интересах рабочего класса, и все
их действительные достижения связаны с именем Оуэна.
Так, в 1819 г. благодаря его пятилетним усилиям был
проведен первый закон, ограничивший работу женщин
и детей на фабриках 17. Он был председателем первого
конгресса, на котором тред-юнионы всей Англии объеди¬
нились в один большой всеобщий профессиональный
союз 18. Он же организовал — в качестве мероприятий
для перехода к общественному строю, уже вполне ком¬
мунистическому,— с одной стороны, кооперативные об¬
щества (потребительские и производственные товарище¬
ства), которые, по крайней мере, доказали в дальнейшем
на практике полную возможность обходиться как без
купцов, так и без фабрикантов; с другой стороны — ра¬
бочие базары, на которых продукты труда обменивались
при помощи трудовых бумажных депег, единицей кото¬
рых служил час рабочего времени 19. Эти базары неиз¬
бежно должны были потерпеть неудачу, но они вполне
предвосхитили значительно более поздний прудоновский
меновой банк 20, от которого они, однако, отличались как
раз тем, что не возводились в универсальное целитель¬
ное средство от всех общественных зол, а предлагались
только как один из первых шагов к значительно более
радикальному переустройству общества.
Способ понимания, свойственный утопистам, долго
господствовал над социалистическими воззрениями
XIX века и отчасти господствует еще и поныне. Его при¬
держивались до недавнего времени все французские и
английские социалисты, а также прежний немецкий
коммунизм, включая Вейтлинга. Социализм для них
всех есть выражение абсолютной истины, разума и спра¬
ведливости, и стоит только его открыть, чтобы он соб¬
ственной силой покорил весь мир; а так как абсолютная
истина не зависит от времени, пространства и историче¬
ского развития человечества, то это уже дело чистой
случайности, когда и где она будет открыта. При этом
абсолютная истина, разум п справедливость опять-таки
различны у каждого основателя школы; особый вид аб¬
солютной истины, разума и справедливости у каждого
основателя школы обусловлен опять-таки его субъек¬
тивным рассудком, жизненными условиями, объемом
54

познаний и степенью развития мышления. Поэтому при
столкновении подобных абсолютных истин разрешение
конфликта возможно лишь путем сглаживания их вза¬
имных противоречий. Из этого не могло получиться ни¬
чего, кроме некоторого рода эклектического межеумоч¬
ного социализма, который действительно господствует
до сих пор в головах большинства социалистов-рабочих
Франции и Англии. Этот эклектический социализм пред¬
ставляет собой смесь из более умеренных критических
замечаний, экономических положений и представлений
различпых основателей сект о будущем обществе,—
смесь, которая допускает крайне разнообразные оттенки
и которая получается тем легче, чем больше ее отдель¬
ные составные части утрачивают в потоке споров, как
камешки в ручье, свои острые углы и грани. Чтобы
превратить социализм в науку, необходимо было прежде
всего поставить его на реальную почву.

II
Между тем рядом с французской философией
XVIII века и вслед за ней возникла новейшая немецкая
философия, нашедшая свое завершение в Гегеле. Ее ве¬
личайшей заслугой было возвращение к диалектике как
высшей форме мышления. Древние греческие философы
были все прирожденными, стихийными диалектиками, и
Аристотель, самая универсальная голова среди них, уже
исследовал существеннейшие формы диалектического
мышления. Новая философия, хотя и в ней диалектика
имела блестящих представителей (например, Декарт и
Спиноза), напротив, все более и более погрязала, осо¬
бенно под влиянием английской философии, в так назы¬
ваемом метафизическом способе мышления, почти иск¬
лючительно овладевшем также французами XVIII века,
по крайней мере в их специально философских трудах.
Однако вне пределов философии в собственпом смысле
слова они смогли оставить нам высокие образцы диа¬
лектики; припомним только «Племянника Рамо» Дид¬
ро 21 и «Рассуждение о происхождении неравенства ме¬
жду людьми» Руссо.— Остановимся здесь вкратце на су¬
ществе обоих методов мышления.
Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению
природу или историю человечества или нашу духовную
деятельность, то перед нами сперпа возникает картина
бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в ко¬
торой ничто не остается неподвижным и неизменным,
66

a все движется, изменяется, возникает и исчезает. Та¬
ким образом, мы видим сперва общую картину, в которой
частности пока более или менее отступают на задний
план, мы больше обращаем внимание на движение, на
переходы и связи, чем на то, что именно движется, пере¬
ходит, находится в связи. Этот первоначальный, наив¬
ный, но по сути дела правильный взгляд на мир был
присущ древнегреческой философии и впервые ясно вы¬
ражен Гераклитом: все существует и в то же время не
существует, так как все течет, все постоянно изменяет¬
ся, все находится в постоянном процессе возникновения
и исчезновения. Несмотря, однако, на то, что этот взгляд
верно схватывает общий характер всей картины явле¬
ний, он все же недостаточен для объяснения тех частно¬
стей, из которых она складывается, а пока мы не знаем
их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познавать эти
частности, мы вынуждены вырывать их из их естествен¬
ной или исторической связи и исследовать каждую в от¬
дельности по ее свойствам, по ее особым причинам и
следствиям и т. д. В этом состоит прежде всего задача
естествознания и исторического исследования, т. о. тех
отраслей науки, которые по вполне понятным причинам
занимали у греков классических времен лишь подчинен¬
ное место, потому что грекам нужно было раньше всего
другого накопить необходимый материал. Только после
того как естественнонаучный и исторический материал
до известной степени собран, можно приступать к крити¬
ческому отбору, сравнению, а сообразно с этим и разде¬
лению на классы, порядки и виды. Начатки точного ис¬
следования природы получили дальнейшее развитие
впервые лишь у греков александрийского периода 22, а
затем, в средние века, у арабов. Настоящее же естество¬
знание начинается только со второй половины XV века,
и с этого времени оно непрерывно делает все более быст¬
рые успехи. Разложение природы на ее отдельные части,
разделение различных процессов и предметов природы
на определенные классы, исследование внутреннего
строения органических тел по их многообразным анато¬
мическим формам,— все это было основным условием
тех исполинских успехов, которые были достигнуты в
области познании природы за последние четыреста лет.
67

Но тот же способ изучения оставил нам иместе с тем и
привычку рассматривать вещи и процессы природы в их
обособленности, вне их великой общей связи, и в силу
этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не
как существенно изменчивые, а как вечно неизменные,
не живыми, а мертвыми. Перенесенный Бэконом и Лок¬
ком из естествознания в философию, этот способ пони¬
мания создал специфическую ограниченность последних
столетий — метафизический способ мышления.
Для метафизика вещи и их мысленные отражения,
понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз
навсегда данные предметы, подлежащие исследованию
один после другого и один независимо от другого. Он
мыслит сплошными неопосредствованными противопо¬
ложностями; речь его состоит из: «да — да, нет — нет;
что сверх того, то от лукавого» 23. Для него вещь или су¬
ществует или не существует, и точно так же вещь не
может быть самой собой и в то же время иной. Положи¬
тельное и отрицательное абсолютно исключают друг дру¬
га; причина и следствие по отношению друг к другу то¬
же находятся в застывшей противоположности. Этот
способ мышления кажется нам на первый взгляд совер¬
шенно очевидным потому, что он присущ так называе¬
мому здравому человеческому рассудку. Но здравый че¬
ловеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четы¬
рех стенах своего домашнего обихода, переживает самые
удивительные приключения, лишь только он отважится
выйти на широкий простор исследования. Метафизиче¬
ский способ понимания, хотя и является правомерным и
даже необходимым в известных областях, более или ме¬
нее обширных, смотря по характеру предмета, рано или
поздно достигает каждый раз того предела, за которым
он становится односторонним, ограниченным, абстракт¬
ным и запутывается в неразрешимых противоречиях,
потому что за отдельными вещами он не видит их взаим¬
ной связи, за их бытием — их возникновения и исчезно¬
вения, из-за их покоя забывает их движение, за деревь¬
ями не видит леса. В обыденной жизни, например, мы
знаем и можем с уверенностью сказать, существует ли
то или иное животное или нет, но при более точном ис¬
следовании мы убеждаемся, что это иногда в высшей
58

степени сложное дело, как это очень хорошо известно
юристом, которые тщетно бились над тем, чтобы найти
рациональную границу, за которой умерщвление ребен¬
ка в утробе матери нужно считать убийством. Невоз¬
можно точно так же определить и момент смерти, так
как физиология доказывает, что смерть есть не внезап¬
ный, мгновенный акт, а очень длительный процесс.
Равным образом и всякое органическое существо в каж¬
дое данное мгновение является тем же самым и не тем
же самым; в каждое мгновение оно перерабатывает по¬
лучаемые им извне вещества и выделяет из себя другие
вещества, в каждое мгновение одни клетки его органи¬
зма отмирают, другие образуются; по истечении более
или менее длительного периода времени вещество дан¬
ного организма полностью обновляется, заменяется дру¬
гими атомами вещества. Вот почему каждое органиче¬
ское существо всегда то же и, однако, не то же. При бо¬
лее точном исследовании мы находим также, что оба
полюса какой-нибудь противоположности — например,
положительное и отрицательное — столь же неотделимы
один от другого, как и противоположны, и что они, не¬
смотря на всю противоположность между ними, взаимно
проникают друг друга. Мы видим далее, что причина и
следствие суть представления, которые имеют значе¬
ние, как таковые, только в применении к данному от¬
дельному случаю; но как только мы будем рассматри¬
вать этот отдельный случай в его общей связи со всем
мировым целым, эти представления сходятся и перепле¬
таются в представлении универсального взаимодейст¬
вия, в котором причипы и следствия постоянно меня¬
ются местами; то, что здесь или теперь является причи-
пой, становится там или тогда следствием и наоборот.
Все эти процессы и все эти методы мышления не ук¬
ладываются в рамки метафизического мышления. Для
диалектики же, для которой существенно то, что она бе¬
рет вещи и их умственные отражения главным образом
в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в
их возникновении и исчезновении,— такие процессы,
как вышеуказанные, напротив, подтверждают лишь ее
собственный метод исследования. Природа является
пробным камнем для диалектики, и надо сказать, что
59

современное естествознание доставило для такой пробы
чрезвычайно богатый, с каждым днем увеличивающийся
материал и этим материалом доказало, что в природе
все совершается в конечном счете диалектически, а не
метафизически, что она движется не в вечно однород¬
ном, постоянно снова повторяющемся круге, а пережи¬
вает действительную историю. Здесь прежде всего сле¬
дует указать на Дарвина, который нанес сильнейший
удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что
весь современный органический мир, растения и живот¬
ные, п следовательно также и человек, есть продукт про¬
цесса развития, длившегося миллионы лет. Но так как
и до сих пор можно по пальцам перечесть естествоиспы¬
тателей, научившихся мыслить диалектически, то этот
конфликт между достигнутыми результатами и укоре¬
нившимся способом мышления вполне объясняет ту
безграничную путаницу, которая господствует теперь
в теоретическом естествознании и одинаково приводит в
отчаянно как учителей, так и учеников, как писателей,
так и читателей.
Итак, точное представление о вселенной, о ее разви¬
тии и о развитии человечества, равно как и об отраже¬
нии этого развития в головах людей, может быть полу¬
чено только диалектическим путем, при постоянном
внимании к общему взаимодействию между возникнове¬
нием и исчезновением, между прогрессивными измене¬
ниями и изменениями регрессивными. Именно в этом ду¬
хе и выступила сразу же новейшая немецкая филосо¬
фия. Кант начал свою научную деятельность с того, что
он превратил Ньютонову солнечную систему, вечную и
неизменную,— после того как был однажды дан пресло-
путый первый толчок,— в исторический процесс: в про¬
цесс возникновения Солнца и всех планет из вращаю¬
щейся туманной массы. При этом он уже пришел к то¬
му выводу, что возникновение солнечной системы
предполагает и ее будущую неизбежную гибель. Спу¬
стя полстолетия его взгляд был математически обос¬
нован Лапласом, а еще полустолетием позже спектро¬
скоп доказал существование в мировом пространстве
таких раскаленных газовых масс различных степеней
сгущения 24.
60

Свое завершение эта новейшая немецкая философия
нашла в системе Гегеля, великая заслуга которого со¬
стоит в том, что он впервые представил весь природный,
исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в
беспрерывном движении, изменении, преобразовании и
развитии и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь
этого движения и развития. С этой точки зрения исто¬
рия человечества уже перестала казаться диким хаосом
бессмысленных насилий, в равной мере достойных —
перед судом созревшего ныне философского разума —
лпшь осуждения и скорейшего забвения; она, напротив,
предстала как процесс развития самого человечества, и
задача мышления свелась теперь к тому, чтобы просле¬
дить последовательные ступени этого процесса среди
всех его блужданий и доказать внутреннюю его законо¬
мерность среди всех кажущихся случайностей.
Для нас здесь белразлично, что гегелевская система
не разрешила этой поставленной перед собой задачи; ее
историческая заслуга состояла в том, что она поставила
эту задачу. Задача же эта такова, что она никогда
не может быть разрешена отдельным человеком. Хотя
Гегель, наряду с Сен-Симоном, был самым универсаль¬
ным умом своего времени, но он все-таки был ограни¬
чен, во-первых, неизбежными пределами своих собст¬
венных знаний, а во-вторых, знаниями и воззрениями
своей эпохи, точно так же ограниченными в отношении
объема и глубины. Но к этому присоединилось еще тре¬
тье обстоятельство. Гегель был идеалист, т. е. для него
мысли нашей головы были не отражениями, более или
менее абстрактными, действительных вещей и процес¬
сов, а, наоборот, вещи и развитие их были для Гегеля
лишь воплотившимися отражениями какой-то «идеи»,
существовавшей где-то еще до возникновения мира. Тем
самым все было поставлено на голову, и действительная
связь мировых явлений была совершенно извращена.
И поэтому, как бы верно и гениально ни были схваче¬
ны Гегелем некоторые отдельные связи явлений, все же
многое и в частностях его системы должно было по упо¬
мянутым причинам оказаться натянутым, искусствен¬
ным, надуманным, словом — извращенным. Гегелевская
система как таковая была колоссальным недоноском, но
61

зато и последним в своем роде. А именно, она еще стра¬
дала неизлечимым внутренним противоречием: с одной
стороны, ее существенной предпосылкой было воззре¬
ние на человеческую историю как на процесс развития,
который по самой своей природе не может найти умст¬
венного завершения в открытии так называемой абсо¬
лютной истины; но, с другой сторопы, его система пре¬
тендует быть именно завершением этой абсолютной
истины. Всеобъемлющая, раз навсегда законченная сис¬
тема познания природы и истории противоречит основ¬
пым законам диалектического мышления, но это, одна¬
ко, отнюдь не исключает, а, напротив, предполагает, что
систематическое познание всего внешнего мира может
делать гигантские успехи с каждым поколением.
Уразумение того, что существующий немецкий идеа¬
лизм совершенно ложен, неизбежно привело к материа¬
лизму, но, следует заметить, не просто к метафизиче¬
скому, исключительно механическому материализму
XVIII века. В противоположность наивно революцион¬
ному, простому отбрасыванию всей прежней истории, со¬
временный материализм видит в истории процесс раз¬
вития человечества и ставит своей задачей открытие за-
конов движения этого процесса. Как у французов
XVIII вока, так еще и у Гегеля господствовало представ¬
ление о природе, как о всегда равном себе целом, движу¬
щемся в одних и тех же ограниченных кругах, с вечны¬
ми мировыми телами, как учил Ньютон, и с неизмен¬
ными видами органических существ, как учил Линней;
в противоположность этому представлению о природе
современный материализм обобщает новейшие успехи
естествознания, согласно которым природа тоже имеет
свою историю во времени, небесные тела возникают и
исчезают, как и все те виды организмов, которые при
благоприятных условиях населяют эти тела, а кругово¬
роты, поскольку они вообще могут иметь место, приоб¬
ретают бесконечно более грандиозные размеры. В обоих
случаях современный материализм является по суще¬
ству диалектическим и не нуждается больше в стоящей
над прочими науками философии. Как только перед каж¬
дой отдельной наукой ставится требование выяснить
свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах,
62

какая-либо особая наука об этой всеобщей связи стано¬
вится излишней. И тогда из всей прежней философии
самостоятельное существование сохраняет еще учение
о мышления и его законах — формальная логика и диа¬
лектика. Все остальное входит в положительную науку
о природе и истории.
Но в то время как указанный переворот в воззрениях
на природу мог совершаться лишь по мере того, как ис¬
следования доставляли соответствующий положитель¬
ный материал для познания,— уже значительно раньше
совершились исторические события, вызвавшие реши¬
тельный поворот в понимании истории. В 1831 г. в Лио¬
не произошло первое рабочее восстание; в период с 1838
по 1842 г. первое национальное рабочее движение, дви¬
жение английских чартистов, достигло своей высшей точ¬
ки. Классовая борьба между пролетариатом и буржуа¬
зией выступала на первый план в истории наиболее раз¬
витых стран Европы, по мере того, как там развивались,
с одной стороны, крупная промышленность, а с дру¬
гой — недавно завоеванное политическое господство бур¬
жуазии. Факты все с большей и большей наглядностью
показывали всю лживость учения буржуазной политиче¬
ской экономии о тождестве интересов капитала и труда,
о всеобщей гармонии и о всеобщем благоденствии на¬
рода как следствии свободной конкуренции. Невозможно
уже было не считаться со всеми этими фактами, равно
как и с французским и английским социализмом, кото¬
рый являлся их теоретическим, хотя и крайне несовер¬
шенным, выражением. Но старое, еще не вытесненное,
идеалистическое понимание истории не знало никакой
классовой борьбы, основанной на материальных интере¬
сах, и вообще никаких материальных интересов; произ¬
водство и все экономисеские отношения упоминались
лишь между прочим, как второстепенные элементы
«истории культуры».
Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю
историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что
вся прежняя история, за исключением первобытного со¬
стояния, была историей борьбы классов, что эти борю¬
щиеся друг с другом общественные классы являются в
каждый данный момент продуктом отношений произ-
63

водства и обмена, словом — экономических отношений
своей эпохи; следовательно, выяснилось, что экономиче¬
ская структура общества каждой данной эпохи образует
ту реальную основу, которой и объясняется в конечном
счете вся надстройка, состоящая из правовых и полити¬
ческих учреждений, равно как и из религиозных, фило¬
софских и иных воззрений каждого данного историческо¬
го периода. Гегель освободил от метафизики понимание
истории, он сделал его диалектическим, но его пони¬
мание истории было по своей сущности идеалистиче¬
ским. Теперь идеализм был изгнан из своего последнего
убежища, из понимания истории, было дано материали¬
стическое понимание истории, и был найден путь для
объяснения сознания людей из их бытия вместо преж¬
него объяснения их бытия из их сознания.
Поэтому социализм теперь стал рассматриваться не
как случайное открытие того или другого гениального
ума, а как необходимый результат борьбы двух истори¬
чески образовавшихся классов — пролетариата и бур¬
жуазии. Его задача заключается уже не в том, чтобы
сконструировать возможно более совершенную систему
общества, а в том, чтобы исследовать историко-экономи¬
ческий процесс, необходимым следствием которого яви¬
лись названные классы с их взаимной борьбой, и чтобы
в экономическом положении, созданном этим процессом,
найти средства для разрешения конфликта. Но прежний
социализм был так же несовместим с этим материали¬
стическим пониманием истории, как несовместимо было
с диалектикой и с новейшим естествознанием понима¬
ние природы французскими материалистами. Прежний
социализм, хотя и критиковал существующий капитали¬
стический способ производства и его последствия, но
он не мог объяснить его, a следовательно, и справиться
с ним,— он мог лишь просто объявить его никуда не год¬
ным. Чем более возмущался он неизбежной при этом
способе производства эксплуатацией рабочего класса,
тем менее был он в состоянии ясно указать, в чем со¬
стоит эта эксплуатация и как она возникает. Но задача
заключалась в том, чтобы, с одной стороны, объяснить
неизбежность вознкновения капиталистического спосо¬
ба производства в его исторической связи и необходи¬

мость его для определенного исторического периода, а
поэтому и неизбежность его гибели, а с другой — в том,
чтобы обнажить также внутренний, до сих пор еще не
раскрытый характер этого способа производства. Это
было сделано благодаря открытию прибавочной стоимо¬
сти. Было доказано, что присвоение неоплаченного тру¬
да есть основная форма капиталистического способа
производства и осуществляемой им эксплуатации рабо¬
чих; что даже в том случае, когда капиталист покупает
рабочую силу но полной стоимости, какую она в каче¬
стве товара имеет на товарном рынке, он все же выкола¬
чивает из нее стоимость больше той, которую он запла¬
тил за нее, и что эта прибавочная стоимость в конечном
счете и образует ту сумму стоимости, из которой накап¬
ливается в руках имущих классов постоянно возрастаю¬
щая масса капитала. Таким образом, было объяснено,
как совершается капиталистическое производство и как
производится капитал.
Этими двумя великими открытиями — материалисти¬
ческим пониманием истории и разоблачением тайны ка¬
питалистического производства посредством прибавоч¬
ной стоимости — мы обязаны Марксу. Благодаря этим
открытиям социализм стал наукой, и теперь дело преж¬
де всего в том, чтобы разработать ее дальше во всех ео
частностях и взаимосвязях.
5   Ф. Энгельс

III
Материалистическое понимание истории исходит из
того положения, что производство, a вслед за производ¬
ством обмен его продуктов, составляет основу всякого
общественного строя; что в каждом выступающем в ис¬
тории обществе распределение продуктов, а вместе с
ним и разделение общества на классы или сословия,
определяется тем, что и как производится, и как эти
продукты производства обмениваются. Таким образом,
конечных причин всех общественных изменений и по¬
литических переворотов надо искать не в головах лю¬
дей, не в возрастающем понимании ими вечной истины
и справедливости, о в изменениях способа производства
и обмена; их надо искать не в философии, а в эконо¬
мике соответствующей эпохи. Пробуждающееся пони¬
мание того, что существующие общественные установ¬
ления неразумны и несправедливы, что «разумное стало
бессмысленным, благо стало мучением» является
лишь симптомом того, что в методах производства и в
формах обмена незаметно произошли такие изменения,
которым уже не соответствует общественный строй,
скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда
вытекает также и то, что средства для устранения обна¬
руженных зол должны быть тоже налицо — в более или
менее развитом виде — в самих изменившихся производ¬
ственных отношениях. Надо не изобретать эти средства
*	Гёте. «Фауст». Часть I, сцена четвертая («Кабинет Фауста»), Ред.
66

из головы, а открывать их при помощи головы в налич¬
ных материальных фактах производства.
Итак, как же, в связи с этим, обстоит дело с совре¬
менным социализмом?
Всеми уже, пожалуй, признано, что существующий
общественный строй создан господствующим теперь
классом — буржуазией. Свойственный буржуазии спо¬
соб производства, называемый со времени Маркса ка¬
питалистическим способом производства, был несовме¬
стим с местными и сословными привилегиями, равно как
и с взаимными личными узами феодального строя;
буржуазия разрушила феодальный строй и воздвигла
на его развалинах буржуазный общественный строй,
царство свободной конкуренции, свободы передвижения,
равноправия товаровладельцев,— словом, всех буржуаз¬
ных прелестей. Капиталистический способ производства
мог теперь развиваться свободно. С тех пор как пар и
новые рабочие машины превратили старую мануфактуру
в крупную промышленность, созданные под управлением
буржуазии производительные силы стали развиваться с
неслыханной прежде быстротой и в небывалых разме¬
рах. Но точно так же, как в свое время мануфактура и
усовершенствовавшиеся под ее влиянием ремесла при¬
шли в конфликт с феодальными оковами цехов, так и
крупная промышленность в своем более полном разви¬
тии приходит в конфликт с теми узкими рамками, в ко¬
торые ее втискивает капиталистический способ произ¬
водства. Новые производительные силы уже переросли
буржуазную форму их использования. И этот конфликт
между производительными силами и способом производ¬
ства вовсе не такой конфликт, который возник только
в головах людей — подобно конфликту между человече¬
ским первородным грехом и божественной справедли¬
востью,— а существует в действительности, объективно,
вне нас, независимо от воли или поведения даже тех
людей, деятельностью которых он создан. Современный
социализм есть не что иное, как отражение в мышлении
этого фактического конфликта, идеальное отражение его
в головах прежде всего того класса, который страдает
от него непосредственно,— рабочего класса.
В чем же состоит этот конфликт?
67

До появления капиталистического производству т. е.
в средние века, всюду существовало мелкое производ¬
ство, основой которого была частная собственность ра¬
ботников на их средства производства: в деревне — зем¬
леделие мелких крестьян, свободных или крепостных,
и городе — ремесло. Средства труда — земля, земледель¬
ческие орудия, мастерские, ремесленные инструменты —
были средствами труда отдельных лиц, рассчитанными
лишь на единоличное употребление, и, следовательно,
по необходимости оставались мелкими, карликовыми,
ограниченными. Но потому-то они, как правило, и при¬
надлежали самому производителю. Сконцентрировать,
укрупнить эти раздроблепные, мелкие средства произ¬
водства, превратить их в современные могучие рычаги
производства — такова как раз и была историческая роль
капиталистического способа производства и его носи¬
тельницы — буржуазии. Как она исторически выполнила
эту роль, начиная с XV века, на трех различных ступе¬
нях производства: простой кооперации, мануфактуры и
крупной промышленности,— подробно изображало Мар¬
ксом в IV отделе «Капитала». Но буржуазия, как уста¬
новил Маркс там же, не могла превратить эти ограни¬
ченные средства производства в мощные производитель¬
ные силы, не превращая их из средств производства,
применяемых отдельными лицами, в общественные сред¬
ства производства, применяемые лишь совместно массой
людей. Вместо самопрялки, ручного ткацкого станка,
кузнечного молота появились прядильпая машина, ме¬
ханический ткацкий станок, паровой молот; вместо от¬
дельной мастерской — фабрика, требующая совмнстного
труда сотен и тысяч рабочих. Подобно средствам произ¬
водства, и само производство превратилось из ряда раз¬
розненных действий в ряд общественных действий, а
продукты — из продуктов отдельных лиц в продукты
общественные. Пряжа, ткани, металлические топоры,
выходящие теперь с фабрик и заводов, представляют
собой продукт совместного труда множества рабочих,
через руки которых они должны были последовательно
пройти, прежде чем стали готовыми. Никто в отдельно¬
сти не может сказать о них: «Это сделал я, это мой про¬
дукт».
68

Нo там, где основной формой производства является
стихийно сложившееся разделение труда в обществе,
возникшее постепенно, без всякого плана, там это раз-
деление труда неизбежно придаст продуктам форму то¬
варов, взаимный обмен которых, купля и продажа, дает
возможность отдельным производителям удовлетворять
свои разнообразные потребности. Так и было в средние
века. Крестьянин, например, продавал ремесленнику
земледельческие продукты и покупал у него ремеслен¬
ные изделия. В это общество отдельных производите¬
лей, товаропроизводителей, и вклинился новый способ
производства. Среди стихийно сложившегося, бесплано¬
вого разделения труда, господствующего во всем обще¬
стве, он установил планомерное разделение труда, орга¬
низованное на каждой отдельной фабрике; рядом с
производством отдельных производителей появилось
общественное производство. Продукты того и другого
продавались на одном и том же рынке, а следовательно,
по ценам, по крайней мере, приблизительно одинаковым.
Но планомерная организация оказалась могущественнее
стихийно сложившегося разделения труда; на фабриках,
применявших общественный труд, изготовление продук¬
тов обходилось дешевле, чем у разрозненных мелких
производителей. Производство отдельных производите¬
лей побивалось в одной области за другой, общественное
производство революционизировало весь старый способ
производства. Однако этот революционный характер об¬
щественного производства так мало сознавался, что оно,
напротив, вводилось именно ради усиления и расшире¬
ния товарного производства. Оно возникло в непосред¬
ственной связи с определенными, уже до него существо¬
вавшими рычагами производства и обмена товаров: ку¬
печеским капиталом, ремеслом и наемным трудом.
Ввиду того что оно само выступало как новая форма
товарного производства, свойственные товарному произ¬
водству формы присвоения сохраняли свою полную силу
также и для него.
При той форме товарного производства, которая раз¬
вивалась в средние века, вопрос о том, кому должен при¬
надлежать продукт труда, не мог даже и возникнуть.
Он изготовлялся отдельным производителем обыкно¬
69

венно из собственного сырья, часто им же самим произ¬
веденного, при помощи собственных средств труда и
собственными руками или руками семьи. Такому про¬
изводителю незачем было присваивать себе этот про¬
дукт, он принадлежал ему по самому существу дела.
Следовательно, право собственности на продукты покои¬
лось на собственном труде. Даже там, где пользовались
посторонней помощью, она, как правило, играла лишь
побочную роль а зачастую вознаграждалась помимо за¬
работной платы еще и иным путем: цеховой ученик
и подмастерье работали не столько ради содержания и
платы, сколько ради собственного обучения и подго¬
товки к званию самостоятельного мастера. Но вот нача¬
лась концентрация средств производства в больших ма¬
стерских и мануфактурах, превращение их по сути дела
в общественные средства производства. С этими общест¬
венными средствами производства и продуктами про¬
должали, однако, поступать так, как будто они по-преж¬
нему оставались средствами производства и продуктами
отдельных лиц. Если до сих пор собственник средств
труда присваивал продукт потому, что это был, как пра¬
вило, его собственный продукт, а чужой вспомогатель¬
ный труд был исключением, то теперь собственник
средств труда продолжал присваивать себе продукт, хотя
последний являлся уже не его продуктом, а исключи¬
тельно продуктом чужого труда. Таким образом, про¬
дукты общественного труда стали присваиваться не
теми, кто действительно приводил в движение средства
производства и действительно был производителем этих
продуктов, а капиталистом. Средства производства и
производство по существу стали общественными. Но они
остаются подчиненными той форме присвоения, которая
своей предпосылкой имеет частное производство отдель¬
ных производителей, когда каждый, следовательно, яв¬
ляется владельцем своего продукта и выносит его на
рынок. Способ производства подчиняется этой форме
присвоения, несмотря на то, что он уничтожает ее
предпосылки *. В этом противоречии, которое придает
* Нет надобности разъяснять здесь, что если форма присвоения
и остается прежней, то характер присвоения претерпевает вследствие
вышеописанного процесса не меньшую революцию, чем характер про¬
изводства. Присваиваю ли я продунт своего собственного или продукт
70

новому способу производства его капиталистический
характер, уже содержатся в зародыше все коллизии
современности. И чем полнее становилось господство
нового способа производства во всех решающих отрас¬
лях производства и во всех экономически господствую¬
щих странах, сводя тем самым производство отдельных
производителей к незначительным остаткам, тем резче
должна была выступать и несовместимость обществен¬
ного производства с капиталистическим присвоением.
Первые капиталисты застали, как мы видели, форму
наемного труда уже существующей. Но наемный труд
существовал лишь в виде исключения, побочного заня¬
тия, подсобного промысла, переходного положения. Зем¬
леделец, нанимавшийся время от времени на поденную
работу, имел свой собственный клочок земли, который
на худой конец и один мог его прокормить. Цеховые
уставы заботились о том, чтобы сегодняшний подма¬
стерье завтра становился мастером. Но все изменились,
как только средства производства превратились в обще¬
ственные и сконцентрировались в руках капиталистов.
Средства производства и продукты мелкого отдельного
производителя все более и более обесценивались, и ему
не оставалось ничего иного, как наниматься к капита¬
листу. Наемный труд, существовавший раньше в виде
исключения и подсобного промысла, стал правилом и
основной формой всего производства; из побочного за¬
нятия, каким он был прежде, он превратился теперь в
единственную деятельность работника. Работник, нани¬
мающийся время от времени, превратился в пожизнен¬
ного наемного рабочего. Масса пожизненных наемных
рабочих к тому же чрезвычайно увеличилась благодаря
одновремениому крушению феодального строя, роспуску
свит феодалов, изгнанию крестьян из их усадеб и т. д.
Произошел полный разрыв между средствами производ¬
ства, сконцентрированными в руках капиталистов, с
одной стороны, и производителями, лишенными всего,
чужого труда — это, конечно, два весьма различных вида присвоении.
Заметим мимоходом, что наемный труд, в котором уже содержится в за¬
родыше весь капиталистический способ производства, существует с дав¬
них времен; в единичной, случайной форме он существовал в течение
столетий рядом с рабством. Но этот зародыш мог развиться в капитали¬
стический способ производства только тогда, когда были созданы не¬
обходимые для этого исторические предпосылки. (Примечание Энгельса.)
71

кроме своей рабочей силы, с другой стороны. Противо¬
речие между общественным производством и капита¬
листическим присвоением выступает наружу как анта¬
гонизм между пролетариатом и буржуазией.
Мы видели, что капиталистический способ производ¬
ства вклинился в общество. состоявшее из товаропроиз¬
водителей, отдельных производителей, общественная
связь между которыми осуществлялась посредством об¬
мена их продуктов. Но особенность каждого общества,
основанного на товарном производстве, заключается в
том, что в нем производители теряют власть над своими
собственными общественными отношениями. Каждый
производит сам по себе, случайно имеющимися у него
средствами производства и для своей индивидуальной
потребности в обмене. Никто не знает, сколько появится
на рынке того продукта, который он производит, и в
каком количестве этот продукт вообще может найти по¬
требителей; никто не знает, существует ли действитель¬
ная потребность в производимом им продукте, окупятся
ли его издержки производства, да и вообще будет ли его
продукт продан. В общественном производстве господ¬
ствует анархия. Но товарное производство, как и всякая
другая форма производства, имеет свои особые, внут¬
ренне присущие ему и неотделимые от него законы;
и эти законы прокладывают себе путь вопреки анархии,
в самой этой анархии, через нее. Эти законы прояв¬
ляются в единственно сохранившейся форме обществен¬
ной связи — в обмене — и действуют на отдельных про¬
изводителей как принудительные законы конкуренции.
Они, следовательно, сначала неизвестны даже самим
производителям и могут быть открыты ими лишь посте¬
пенно, путем долгого опыта. Следовательно, они прокла¬
дывают себо путь помимо производителей и против про¬
изводителей, как слепо действующие естественные за¬
коны их формы производства. Продукт господствует над
производителями.
В средневековом обществе, в особенности в первые
столетия, производство было направлено, главным обра¬
зом, на собственное потребление. Оно удовлетворяло по
преимуществу только потребности самого производители
и его семьи. Там же, где, как в деревне, существовали

отношения личной зависимости, производство удовле¬
творяло также потребности феодала. Следовательно,
здесь не существовало никакого обмена, и продукты не
принимали характера товаров. Крестьянская семья про¬
изводила почти все, в чем она нуждалась: орудия и
одежду, так же как и предметы питания. Производить
на продажу она начала только тогда, когда стала произ¬
водить излишек сверх собственного потребления и
уплаты натуральных повинностей феодалу; этот изли¬
шек, пущенный в общественный обмен, предназначен¬
ный для продажи, становился товаром. Городские ре¬
месленники должны были, конечно, уже с самого
начала производить для обмена. Но и они добывали
большую часть нужных для собственного потребления
предметов своим личным трудом: они имели огороды и
небольшие поля, пасли свой скот в общинном лесу, ко¬
торый, кроме того, доставлял им строительный мате¬
риал и топливо; женщины пряли лен, шерсть и т. д.
Производство с целью обмена, товарное производство
еще только возникало. Отсюда — ограниченность об¬
мена, ограниченность рынка, стабильность способа про¬
изводства, местная замкнутость по отношению к вне¬
шнему миру, местное объединение внутри: марка * в
деревне, цех в городе.
С расширением же товарного производства и в осо¬
бенности с появлением капиталистического способа про¬
изводства дремавшие раньше законы товарного произ¬
водства стали действовать более открыто и властно.
Старые связи были расшатаны, былые перегородки раз¬
рушены, и производители все более и более превраща¬
лись в независимых разрозненных товаропроизводите¬
лей. Анархия общественного производства выступила
наружу и принимала все более и более острый характер.
А между тем главное орудие, с помощью которого капи¬
талистический способ производства усиливал анархию
в общественном производстве, представляло собой пря¬
мую противоположность анархии: это была растущая
организация производства как производства обществен-
* См. приложение в конце. (Примечание Энгельса.) — Здесь Эн¬
гельс делает ссылку на свою работу «Марка». См. К. Маркс п Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 10, стр. 327—345. Ред.
73

ного на каждом отдельном производственном предприя¬
тии. С помощью этого рычага капиталистический способ
производства покончил со старой мирной стабильно¬
стью. Проникая в ту или иную отрасль промышленно¬
сти, он изгонял из нее старые методы производства.
Овладевая ремеслом, он уничтожал старое ремесло.
Поле труда стало полем битвы. Великие географические
открытия и последовавшая за ними колонизация увели¬
чили во много раз область сбыта и ускорили превраще¬
ние ремесла в мануфактуру. Борьба разгоралась уже не
только между местными отдельными производителями;
местные схватки разрослись, в свою очередь, до разме¬
ров борьбы между нациями, до торговых войн XVII и
XVIII веков 25. Наконец, крупная промышленность и
возникновение мирового рынка сделали эту борьбу все¬
общей и в то же время придали ей неслыханную оже¬
сточенность. В отношениях между отдельными капита¬
листами, как и между целыми отраслями производства
и между целыми странами, вопрос о существовании ре¬
шается тем, обладают ли они выгодными, естественными
или искусственно созданными, условиями производства.
Побежденные безжалостно устраняются. Это — дарви¬
новская борьба за отдельное существование, перенесен¬
ная — с удесятеренной яростью — из природы в обще¬
ство. Естественное состояние животных выступает как
венец человеческого развития. Противоречие между об¬
щественным производством и капиталистическим при¬
своением воспроизводится как противоположность меж¬
ду организацией производства на отдельных фабриках
и анархией производства во всем обществе.
В этих обеих формах проявления противоречия, при¬
сущего капиталистическому способу производства в
силу его происхождения, безвыходно движется этот спо¬
соб производства, описывая «порочный круг», который
открыл в нем уже Фурье. Но Фурье в свое время еще
не мог, конечно, видеть, что этот круг постепенно сужи¬
вается, что движение производства идет скорее по спи¬
рали и, подобно движению планет, должно закончиться
столкновением с центром. Движущая сила общественной
анархии производства все более и более превращает
большинство человечества в пролетариев, а пролетар¬
74

ские массы, в свою очередь, уничтожат в конце концов
анархию производства. Та же движущая сила социаль¬
ной анархии производства превращает возможность
бесконечного усовершенствования машин, применяе¬
мых в крупной промышленности, в принудительный
закон для каждого отдельного промышленного капитали¬
ста, в закон, повелевающий ему беспрерывно совершен¬
ствовать свои машины под страхом гибели. Но усовер¬
шенствование машин делает излишним определенное
количество человеческого труда. Если введение и рас¬
пространение машин означало вытеснение миллионов
работников ручного труда немногими рабочими при
машинах, то усовершенствование машин означает вытес¬
нение все большего и большего количества самих ра¬
бочих машинного труда и, в конечном счете, образова¬
ние усиленного предложения рабочих рук, превышаю¬
щего средний спрос на них со стороны капитала. Масса
незанятых рабочих образует настоящую промышлен¬
ную резервную армию, как я назвал ее еще в 1845 г.*,
поступающую в распоряжение производства, когда оно
работает на всех парах, и выбрасываемую на мостовую
о результате неизбежно следующего за этим краха; эта
армия, постоянно висящая свинцовой гирей на ногах
рабочего класса в борьбе за существование между ним
и капиталом, служит регулятором заработной платы,
удерживая ее на низком уровне, соответственно по¬
требности капитала. Таким образом, выходит, что ма¬
шина, говоря словами Маркса, становится самым мощ-
пым боевым средством капитала против рабочего
класса, что средство труда постоянно вырывает из
рук рабочего жизненные средства и собственный
продукт рабочего превращается в орудие его порабо¬
щения 26. Это приводит к тому, что экономия на сред¬
ствах труда с самого начала является, вместе с тем,
беспощаднейшим расточением рабочей силы и хищни¬
чеством по отношению к нормальным условиям функ¬
ционирования труда; что машина, это сильнейшее сред¬
ство сокращения рабочего времени, превращается в са¬
мое верное средство для того, чтобы обратить всю жизнь
* «Положение рабочего класса в Англии», стр. 109. (Примечание
Энгельса. ) — См. К. Маркс и  Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 320. Ред.
75

рабочего и его семьи в потенциальное рабочее время для
увеличения стоимости каннтала. Вот почему чрезмер¬
ный труд одной части рабочего класса обусловливает
полную безработицу другой его части, а крупная про¬
мышленность, по всему свету гоняющаяся за потреби¬
телями, ограничивает у себя дома потребление рабочих
масс голодным минимумом и таким образом подрывает
свои собственный внутренний рынок. «Закон, поддержи¬
вающий относительное перенаселение, или промышлен¬
ную резервную армию, в равновесии с размерами и энер¬
гией накопления капитала, приковывает рабочего к ка¬
питалу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея
к скале. Он обусловливает накопление нищеты, соответ¬
ственное накоплению капитала. Следовательно, нако¬
пление богатства на одном полюсе есть в то же время
накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества,
огрубения и моральной деградации на противополож¬
ном полюсе, т. е. на стороне класса, который произво¬
дит свой собственный продукт как капитал» (Маркс,
«Капитал», стр. 671) 27. Ждать от капиталистического
способа производства иного распределения продуктов
имело бы такой же смысл, как требовать, чтобы элек¬
троды батареи, оставаясь соединенными с ней, переста¬
ли разлагать воду и собирать на положительном полюсе
кислород, а на отрицательном — водород.
Мы видели, как способность современных машин к
усовершенствованию, доведенная до высочайшей сте¬
пени, превращается, вследствие анархии производства
в обществе, в принудительный закон, заставляющий от¬
дельных промышленных капиталистов постоянно улуч¬
шать свои машины, постоянпо увеличивать их произво¬
дительную силу. В такой же принудительный закон
превращается для них и простая фактическая возмож¬
ность расширять размеры своего производства. Огром¬
ная способность крупной промышленности к расшире¬
нию, перед которой расширяемость газов оказывается
настоящей детской забавой, проявляется теперь в виде
потребности расширять эту промышленность и качест¬
венно, и количественно,— потребности, не считающейся
ни с каким противодействием. Это противодействие об¬
разуется потреблением, сбытом, рынками для продуктов
76

крупной промышленности. Способность же рынков как
к экстенсивному, так и к интенсивному расширению
определяется совсем иными законами, действующими
с гораздо меньшей энергией. Расширение рынков не
может поспевать за расширением производства. Колли¬
зия становится неизбежной, и так как она не в состоя¬
нии разрешить копфликт до тех пор, пока не взорвет
самый капиталистический способ производства, то она
становится периодической. Капиталистическое произ¬
водство порождает новый «порочный круг».
И действительно, начиная с 1825 г., когда разра¬
зился первый общий кризис, весь промышленный и тор¬
говый мир, производство и обмен всех цивилизованных
народов вместе с их более или менее варварскими при¬
датками приблизительно раз в десять лет сходят с рель¬
сов. В торговле наступает застой, рынки переполняются
массой не находящих сбыта продуктов, наличные деньги
исчезают из обращения, кредит прекращается, фабрики
останавливаются, рабочие лишаются жизненных средств,
ибо они произвели эти средства в слишком большом ко¬
личестве; банкротства следуют за банкротствами, аук¬
ционы сменяются аукционами. Застой длится годами,
массы производительных сил и продуктов расточаются
и уничтожаются, пока накопившиеся массы товаров по
более или менее сниженным ценам не разойдутся, нако¬
нец, и не возобновится постепенно движение производ¬
ства и обмена. Мало-помалу движение это ускоряется,
шаг сменяется рысыо, промышленная рысь переходит
в галоп, уступающий свое место бешеному карьеру, на¬
стоящей скачке с препятствиями, охватывающей про¬
мышленность, торговлю, кредит и спекуляцию, чтобы
в конце концов после самых отчаянных скачков снова
свалиться в бездну краха. И так постоянно сызнова.
С 1825 г. мы уже пять раз пережили этот круговорот
и теперь (в 1877 г.) переживаем его в шестой раз. Ха¬
рактер этих кризисов выражен до такой степени ярко,
что Фурье уловил суть всех этих кризисов, назвав пер¬
вый из них crise pléthorique, кризисом от изобилия.
В кризисах с неудержимой силой прорывается на¬
ружу противоречие между общественным производством
и капиталистическим присвоением. Обращение товаров
77

на время прекращается; средство обращения — деньги —
становится тормозом обращения; все законы производ¬
ства и обращения товаров действуют навыворот. Эконо¬
мическая коллизия достигает своей высшей точки: спо¬
соб производства восстает против способа обмена.
Тот факт, что общественная организация производ¬
ства внутри фабрик достигла такой степени развития,
что стала несовместимой с существующей рядом с ней
и над ней анархией производства в обществе,— этот
факт становится осязательным для самих капиталистов
благодаря насильственной концентрации капиталов, со¬
вершающейся во время кризисов посредством разорения
многих крупных и еще большего числа мелких капита¬
листов. Весь механизм капиталистического способа про¬
изводства отказывается служить под тяжестью им же
самим созданных производительных сил. Он не может
уже превращать в капитал всю массу средств производ¬
ства; они остаются без употребления, а потому вынуж¬
дена бездействовать и промышленная резервная армия.
Средства производства, жизненные средства, рабочие,
находящиеся в распоряжении капитала,— все элементы
производства и общего благосостояния имеются в изоби¬
лии. Но «изобилие становится источником нужды и ли¬
шений» (Фурье), потому что именно оно-то и препят¬
ствует превращению средств производства и жизненных
средств в капитал. Ибо в капиталистическом обществе
средства производства не могут вступать в действие
иначе, как превратившись сначала в капитал, в средство
эксплуатации человеческой рабочей силы. Как призрак,
стоит между рабочими, с одной стороны, и средствами
производства и жизненными средствами, с другой, не¬
обходимость превращения этих средств в капитал. Она
одна препятствует соединению вещественных и личных
рычагов производства; она одна мешает средствам про¬
изводства действовать, а рабочим — трудиться и жить.
Следовательно, с одной стороны, капиталистический спо¬
соб производства изобличается в своей собственной не¬
способности к дальнейшему управлению производитель¬
ными силами. С другой стороны, сами производительные
силы с возрастающей мощью стремятся к уничтожению
этого противоречия, к освобождению себя от всего того,
78

что свойственно им в качестве капитала, к фактическому
признанию их характера как общественных производи¬
тельных сил.
Это противодействие мощно возрастающих произво¬
дительных сил их капиталистическому характеру, эта
возрастающая необходимость признания их обществен¬
ной природы принуждает класс самих капиталистов все
чаще и чаще обращаться с ними, насколько это вообще
возможно при капиталистических отношениях, как с об¬
щественными производительными силами. Как периоды
промышленной горячки с их безгранично раздутым кре¬
дитом, так и самые крахи, разрушающие крупные капи¬
талистические предприятия, приводят к такой форме
обобществления больших масс средств производства,
какую мы встречаем в различного рода акционерных
обществах. Некоторые из этих средств производства и
сообщения, как, например, железные дороги, сами по
себе до того колоссальны, что они исключают всякую
другую форму капиталистической эксплуатации. На из¬
вестной стуиени развития становится недостаточной и
эта форма; все крупные производители одной и той же
отрасли промышленности данной страны объединяются
к один «трест», в союз, с целью регулирования произ¬
водства. Они определяют общую сумму того, что должно
быть произведено, распределяют ее между собой и на¬
вязывают наперед установленную продажную цену.
А так как эти тресты при первой заминке в делах боль¬
шей частью распадаются, то они тем самым вызывают
еще более концентрированное обобществление: целая
отрасль промышленности превращается в одно сплош¬
ное колоссальное акционерное общество, конкуренция
внутри страны уступает место монополии этого общества
внутри данной страны. Так это и случилось в 1890 г.
с английским производством щелочей, которое после
слияния всех 48 крупных фабрик перешло в руки един¬
ственного, руководимого единым центром, общества с
капиталом в 120 миллионов марок.
В трестах свободная конкуренция превращается в
монополию, а бесплановое производство капиталистиче¬
ского общества капитулирует перед плановым производ¬
ством грядущего социалистического общества. Правда,
79

сначала только на пользу и к выгоде капиталистов. Но
и этой своей форме эксплуатации становится настолько
осязательной, что должна рухнуть. Ни один народ не
согласился бы долго мириться с производством, руково¬
димым трестами с их неприкрытой эксплуатацией всего
общества небольшой шайкой лиц, живущих стрижкой
купонов.
Так или иначе, с трестами или без трестов, в конце
концов государство как официальный представитель
капиталистического общества вынуждено * взять на
себя руководство производством. Эта необходимость
превращения в государственную собственность насту¬
пает прежде всего для крупных средств сообщения:
почты, телеграфа и железных дорог.
Если кризисы выявили неспособность буржуазии к
дальнейшему управлению современными производи¬
тельными силами, то переход крупных производствен¬
ных предприятий и средств сообщения в руки акцио¬
нерных обществ, трестов и в государственную собствен¬
ность доказывает ненужность буржуазии для этой цели.
Все общественные фупкции капиталиста выполняются
теперь наемными служащими. Для капиталиста не
* Я говорю «вынуждено», так как лишь в том случае, когда
средства производства или сообщении действительно перерастут уп¬
равление акционерных обществ, когда их огосударствление станет
экономически неизбежным, только тогда — даже если его совершит
современное государство — оно будет экономическим прогрессом, но¬
вым шагом по пути к тому, чтобы само общество взяло в свое владе¬
ние все производительные силы. Но в последнее время, с тех пор как
Бисмарк бросился на путь огосударствления, появился особого рода
фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид
добровольного лакейства, объявляющий без околичностей социалисти¬
ческим всякое огосударствление, даже бисмарковское. Если государ¬
ственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних
несомненно должны бьиь занесены в число основателей социа¬
лизма. Когда бельгийское государство, из самых обыденных полити¬
ческих и финансовых соображений, само взялось за постройку главных
железных дорог; когда Бисмарк без малейшей экономической необхо¬
димости превратнл в государственную собственность главнейшие прус¬
ские железнодорожные линии просто ради удобства приспособления
и использования их в случае войны, для того чтобы вышколить желез¬
нодорожных чиновников и сделать из них послушно вотирующее
за правительство стадо, а главным образом для того, чтобы иметь
новый, независимый от парламента источник дохода.— то все это ни
в коем случае не было шагом к социализму, ни прямым, ни косвен¬
ным, ни сознательным, ни бессознательным. Иначе должны быть при¬
знаны социалистическими учреждениями королевская Sechandlung 28.
королевская фарфоровая мануфактура и даже ротные швальни в ар¬
мии. или даже всерьез предложенное при Фридрихе-Вильгельме III в
тридцатых годах каким-то умником огосударствление... домов терпи¬
мости. (Примечание Энгельса )
80

осталось другой общественной деятельности, кроме
загребанпя доходов, стрижки купонов и игры на бирже,
где различные капиталисты отнимают друг у друга
капиталы. Если раньше капиталистический способ
производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет
и капиталистов, правда, пока еще не в промышлен¬
ную резервную армию, а только в разряд излишнего
населения.
Но ни переход в руки акционерных обществ и тре¬
стов, ни превращение в государственную собственность
не уничтожают капиталистического характера произво¬
дительных сил. Относительно акционерных обществ и
трестов это совершенно очевидно. А современное госу¬
дарство опять-таки есть лишь организация, которую
создает себе буржуазное общество для охраны общих
внешних условий капиталистического способа производ¬
ства от посягательств как рабочих, так и отдельных ка¬
питалистов. Современное государство, какова бы ни
была его форма, есть по самой своей сути капиталисти¬
ческая машина, государство капиталистов, идеальный
совокуппый капиталист. Чем больше производительных
сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет
его превращение в совокупного капиталиста и тем боль¬
шее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие
останутся наемными рабочими, пролетариями. Капита¬
листические отношения не уничтожаются, а, наоборот,
доводятся до крайности, до высшей точки. Но на высшей
точке происходит переворот. Государственная собствен¬
ность на производительные силы не разрешает кон¬
фликта, но она содержит в себе формальное средство,
возможность его разрешения.
Это разрешение может состоять лишь и том, что об¬
щественная природа современных производительных сил
будет признана на деле и что, следовательно, способ про¬
изводства, присвоения и обмена будет приведен в соот¬
ветствие с общественным характером средств производ¬
ства. А это может произойти только таким путем, что
общество открыто и не прибегая ни к каким окольным
путям возьмет в свое владение производительные силы,
переросший всякий другой способ управлепия ими,
кромо общественного. Тем самым общественный харак-
6 Ф. Энгельс
81

тер средств производства и продуктов, который теперь
оборачивается против самих производителей и периоди¬
чески потрясает способ производства и обмена, прокла¬
дывая себе путь только как слепо действующий закон
природы, насильственно и разрушительно,— этот обще¬
ственный характер будет тогда использован производи¬
телями с полной сознательностью и превратится из при¬
чины расстройств и периодических крахов в сильнейший
рычаг самого производства.
Общественные силы, подобно силам природы, дейст¬
вуют слепо, насильственно, разрушительпо, пока мы не
познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали
их, поняли их действие, направление и влияние, то
только от нас самих зависит подчинять их все более и
более нашей воле и с их помощью достигать наших
целей. Это в особенности относится к современным мо¬
гучим производительным силам. Пока мы упорно отка¬
зываемся понимать их природу и характер,— а этому
пониманию противятся капиталистический способ про¬
изводства и его защитники,— до тех пор производитель¬
ные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех
пор они властвуют над нами, как это подробно пока¬
зано выше. Но раз понята их природа, они могут пре¬
вратиться в руках ассоциированных производителей из
демонических повелителей в покорных слуг. Здесь та
же разница, что между разрушительной силой электри¬
чества в грозовой молнии и укрощенным электричест¬
вом в телеграфном аппарате и дуговой лампе, та же
разница, что между пожаром и огнем, действующим на
службе человека. Когда с современными производитель¬
ными силами станут обращаться сообразно с их познан¬
ной, наконец, природой, общественная анархия в про¬
изводстве заменится общественно-планомерным регу¬
лированием производства сообразно потребностям как
общества в целом, так и каждого его члена в отдельно¬
сти. Тогда капиталистический способ присвоения, при
котором продукт порабощает сперва производителя, а
затем и присвоителя, будет заменен новым способом
присвоения продуктов, основанным на самой природе со¬
временных средств производства: с одной стороны, пря¬
мым общественным присвоением продуктов в качестве
82

средств для поддержания и расширения производства,
а с другой — прямым индивидуальным присвоением
их в качестве средств к жизни и наслаждению.
Все более и более превращая громадное большинство
населения в пролетариев, капиталистический способ
производства создает силу, которая под угрозой гибели
вынуждена совершить этот переворот. Заставляя все
более и более превращать в государственную собствен¬
ность крупные обобществленные средства производства,
капиталистический способ производства сам указывает
путь к совершению этого переворота. Пролетариат берет
государственную власть и превращает средства произ¬
водства прежде всего в государственную собственность.
Но тем самым он уничтожает самого себя как пролета¬
риат, тем самым ои уничтожает все классовые различия
и классовые противоположности, а вместе с тем и госу¬
дарство как государство. Существовавшему и сущест¬
вующему до сих пор обществу, которое движется в клас¬
совых противоположностях, было необходимо государ¬
ство, т. о. организация эксплуататорского класса для
поддержания его внешних условий производства, зна¬
чит, в особенности для насильственного удержания экс¬
плуатируемого класса в определяемых данным способом
производства условиях подавления (рабство, крепостни¬
чество или феодальная зависимость, наемный труд).
Государство было официальным представителем всего
общества, его сосредоточением в видимой корпорации,
но оно было таковым лишь постольку, поскольку оно
было государством того класса, который для своей эпохи
один представлял все общество: в древности оно было
государством рабовладельцев — граждан государства, в
средние века — феодального дворянства, в наше вре¬
мя — буржуазии. Когда государство наконец-то стано¬
вится действительно представителем всего общества,
тогда оно само себя делает излишним. С того времени,
когда не будет ни одного общественного класса, кото¬
рый надо бы было держать в подавлении, с того вре¬
мени, когда исчезнут вместе с классовым господством,
вместе с борьбой за отдельное существование, порож-
даемой теперешней анархией в производстве, те столк¬
новения и эксцессы, которые проистекают из этой
83

борьбы,— с этого времени нечего будет подавлять, не
будет и надобности в особой силе для подавлении, в го¬
сударстве. Первый акт, в котором государство выступает
действительно как представитель всего общества — взя¬
тие во владение средств производства от имени обще¬
ства,— является в то же время последним самостоятель¬
ным актом его как государства. Вмешательство государ¬
ственной власти в общественные отношения становится
тогда в одной области за другой излишним и само собой
засыпает. На место управления лицами становится
управление вещами и руководство производственными
процессами. Государство но «отменяется», оно отмирает.
На основании этого следует оценивать фразу про «сво¬
бодное народное государство» 29, фразу, имевшую до
известной поры право на существование в качестве аги¬
тационного средства, но в конечном счете научно несо¬
стоятельную. На основании этого следует оценивать
также требование так называемых анархистов, чтобы
государство было отменено с сегодня на завтра.
С тех нор как на историческую сцену выступил ка¬
питалистический способ производства, взятие обществом
всех средств производства в свое владение часто пред¬
ставлялось в виде более или менее туманного идеала бу¬
дущего как отдельным личностям, так и целым сектам.
Но оно стало возможным, стало исторической необходи¬
мостью лишь тогда, когда фактические условия его про¬
ведения в жизнь оказались налицо. Как и всякий дру¬
гой общественный прогресс, оно становится осуществи¬
мым не вследствие осознания того, что существование
классов противоречит справедливости, равенству и т. д.,
не вследствие простого желания отменить классы, а в
силу известных новых экономических условий. Разде¬
ление общества на классы — эксплуатирующий и экс¬
плуатируемый, господствующий и угнетенный — было
неизбежным следствием прежнего незначительного раз¬
вития производства. Пока совокупный общественный
труд дает продукцию, едва превышающую самые необ¬
ходимые средства существования всех, пока, следова¬
тельно, труд отнимает все или почти все время огром¬
ного большинства членов общества, до тех пор это
общество неизбежно делится на классы. Рядом с этим

огромным большинством-, исключительно занятым под¬
невольным трудом, образуется класс, освобожденный
от непосредственно производительного труда и ведаю¬
щим такими общими делами общества, как управление
трудом, государственные дела, правосудие, науки, ис¬
кусства и т. д. Следовательно, в основе деления на классы
лежит закон разделения труда. Это, однако, отнюдь не
исключало применения насилия, хищничества, хитрости
и обмана при образовании классов и не мешало господ¬
ствующему классу, захватившему власть, упрочивать
свое положение за счет трудящихся классов и превра¬
щать руководство обществом в усиленную эксплуатацию
масс.
Но если разделение на классы имеет, таким образом,
известное историческое оправдание, то оно имеет его
лишь для известного периода и при известных общест¬
венных условиях. Оно обусловливалось недостаточно¬
стью производства и будет уничтожено полным разви¬
тием современных производительных сил. И действи¬
тельно, упразднение общественных классов предполагает
достижение такой ступени исторического развития,
на которой является анахронизмом, выступает как от¬
жившее не только существование того или другого
определенного господствующего класса, но и какого бы
то ни было господствующего класса вообще, а следова¬
тельно, и самое деление на классы. Следовательно,
упразднение классов предполагает такую высокую сту¬
пень развития производства, на которой присвоение осо¬
бым общественным классом средств производства и про¬
дуктов,— а с ними и политического господства, монопо¬
лии образования и духовного руководства,— не только
становится излишним, но и является препятствием для
экономического, политического и интеллектуального
развития. Эта ступень теперь достигнута. Политическое
и интеллектуальное банкротство буржуазии едва ли со¬
ставляет тайну даже для нее самой, а ее экономическое
банкротство повторяется регулярно каждые десять лет.
При каждом кризисе общество задыхается под тяжестью
своих собственных производительных сил и продуктов,
которые оно не может использовать, и остается беспо¬
мощным перед абсурдным противоречием, когда произ-
85

водители не могут потреблять потому, что недостает
потребителей. Свойственная современным средством
производства сила расширения разрывает оковы, нало¬
женные капиталистическим способом производства.
Освобождение средств производства от этих оков есть
единственное предварительное условие беспрерывного,
постоянно ускоряющегося развития производительных
сил, а благодаря этому — и практически бсзграничного
роста самого производства. Но этого недостаточно. Обра¬
щение средств производства в общественную собствен¬
ность устраняет но только существующее теперь искус¬
ственное торможение производства, но также и то пря¬
мое расточение и уничтожение производительных сил
и	продуктов, которое в настоящее время является неиз¬
бежным спутником производства и достигает своих выс¬
ших размеров в кризисах. Сверх того, оно сберегает для
общества массу средств производства и продуктов путем
устранения безумной роскоши и мотовства господствую¬
щих теперь классов и их политических представителей.
Возможность обеспечить всем членам общества путем
общественного производства не только вполне достаточ¬
ные и с каждым днем улучшающиеся материальные
условия существования, но также полное свободное раз¬
витие и применение их физических и духовных способ¬
ностей,— эта возможность достигнута теперь впервые,
но теперь она действительно достигнута *.
Раз общество возьмет во владение средства производ¬
ства, то будет устранено товарное производство, а вме¬
сте с тем и господство продукта над производителями.
Анархия внутри общественного производства заменяется
планомерной, сознательной организацией. Прекращается
* Несколько цифр могут дать приблизительное представление об
огромной способности современных средств производства к расшире¬
нию даже под капиталистическим гнетом. По новейшим вычислениям
Ддиффена 50, общая сумма всех богатств Великобритании и Ирландии
составляла круглым числом:
в 1814 г. — 2200	млн. ф. ст.	- 44 млрд. марок
» 1865 » — 6100        »     »    »	- 122    »        »» 1875 » — 8500        »     »    »	- 170    »        »Что же касается уничтожения средств производства и продуктов во
время кризисов, то на втором конгрессе немецких промышленников
(в Берлине, 21 февраля 1878 г.) 31 было установлено, что общие убытки
одной только германской железнодорожной промышленности достиг¬
ли во время последнего кризиса 455 млн. марок. (Примечание Энгельса.)
86

борьба за отдельное существование. Тем самым человек
теперь — о известном смысле окончательно — выделяет¬
ся из царства животных и из звериных условий суще¬
ствования переходит в условия действительно человече¬
ские. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор
над ними господствовавшие, теперь подпадают под
власть и контроль людей, которые впервые становятся
действительными и сознательными повелителями при¬
роды, потому что они становятся господами своего соб-
ствеппого объединения в общество. Законы их собствен¬
ных общественных действий, противостоявшие людям до
сих пор как чуждые, господствующие над ними законы
природы, будут применяться людьми с полным знанием
дела и тем самым будут подчинены их господству. То
объединение людей в общество, которое противостояло
им до сих пор как навязанное свыше природой и исто¬
рией, становится теперь их собственным свободным де¬
лом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до
сих пор над историей, поступают под контроль самих
людей. И только с этого момента люди начнут вполне
сознательно сами творить свою историю, только тогда
приводимые ими в движение общественные причины бу¬
дут иметь в преобладающей и все возрастающей мере и
те следствия, которых они желают. Это есть скачок че¬
ловечества из царства необходимости в царство свободы.
В заключение подведем кратко итоги изложенному
нами ходу развития:
I. Средневековое общество: Мелкое индивидуальное
производство. Средства производства предназначены для
индивидуального употребления и потому примитивны
неуклюжи, мелки, с ничтожным действием. Производ¬
ство с целью непосредственного потребления продук¬
тов,— самим ли производителем или его феодальным
господином. Лишь там, где сверх этого потребления ока¬
зывается излишек производства над непосредственным
потреблением, этот излишек предназначается на про¬
дажу и поступает в обмен: следовательно, товарное про¬
изводство находится лишь в процессе возникновения;
но уже и в это время оно заключает в себе в зародыше
анархию общественного производства.
87

II. Капиталистическая революция: Переворот в про¬
мышленности, совершающийся сначала посредством
простой кооперации и мануфактуры. Концентрация раз¬
бросанных до сих пор средств производства в больших
мастерских и превращение их тем самым из индиви¬
дуальных средств производства в общественные,— пре¬
вращение, в общем и целом не коснувшееся формы об¬
мена. Старые формы присвоения остаются в силе. Вы¬
ступает капиталист: в качество собственника средств
производства он присваивает себе также и продукты и
превращает их в товары. Производство становится об¬
щественным актом; обмен же, а с ним и присвоение про¬
дуктов остаются индивидуальными актами, актами
отдельных лиц: продукт общественного труда присваи¬
вается отдельным капиталистом. Это и составляет основ¬
ное противоречие, откуда вытекают все те противоречия,
в которых движется современное общество и которые
с особенной ясностью обнаруживаются в крупной про¬
мышленности.
a)	Отделение производителя от средств производ¬
ства. Рабочий обречен на пожизненный наемный труд.
Противоположность между пролетариатом и буржуа¬
зией.
b)	Все большее выявление и усиливающееся дейст¬
вие законов, господствующих над товарным производст¬
вом. Безудержная конкурентная борьба. Противоречие
между общественной организацией на каждой отдельной
фабрике и общественной анархией в производстве в
целом.
c)	С одной стороны — усовершенствование машин,
обратившееся благодаря конкуренции в принудительный
закон для каждого отдельного фабриканта и означаю¬
щее в то же время постоянно усиливающееся вытесне¬
ние из фабрик рабочих: возникновение промышленной
резервной армии. С другой стороны — беспредельное
расширение производства, что также стало принудитель¬
ным законом конкуренции для каждого фабриканта.
С обеих сторон — неслыханное развитие производитель¬
ных сил, превышение предложения над спросом, пере¬
производство, переполнение рынков, кризисы, повто¬
ряющиеся каждые десять лет, порочный круг: здесь —
88

излишек средств производства и продуктов, там — изли¬
шек рабочих, лишенных работы и средств существова¬
ния. Но оба эти рычага производства и общественного
благосостояния не могут соединиться, потому что капи¬
талистическая форма производства не позволяет произ¬
водительным силам действовать, а продуктам циркули¬
ровать иначе, как при условии предварительного превра¬
щения их в капитал, чему именно и препятствует их
излишек. Это противоречие возрастает до бессмыслицы:
способ производства восстает против формы обмена.
Буржуазия уличается, таким образом, в неспособности
к дальнейшему управлению своими собственными обще¬
ственными производительными силами.
d) Частичное признание общественного характера
производительных сил — признание, к которому вынуж¬
даются сами капиталисты. Обращение крупных организ¬
мов производства и сообщения — сначала в собствен¬
ность акционерных обществ, позже — трестов, а за¬
тем — и государства. Буржуазия оказывается излишним
классом; все ее общественные функции выполняются
теперь наемными служащими.
III. Пролетарская революция, разрешение противо¬
речий: Пролетариат берет общественную власть и обра¬
щает силой этой власти ускользающие из рук буржуа¬
зии общественные средства производства в собственность
всего общества. Этим актом он освобождает средства
производства от всего того, что до сих пор было им
свойственно в качестве капитала, и дает полную свободу
развитию их общественной природы. Отныне становится
возможным общественное производство по заранее
обдуманному плану. Развитие производства делает ана¬
хронизмом дальнейшее существование различных обще¬
ственных классов. В той же мере, в какой исчезает анар¬
хия общественного производства, отмираот политиче¬
ский авторитет государства. Люди, ставшие, наконец,
господами своего собственного объединения в общество,
становятся вследствие этого господами природы, госпо¬
дами самих себя — свободными.
Совершить этот освобождающий мир подвиг — та¬
ково историческое призвание современного пролета¬
риата. Исследовать исторические условия, а вместе с
89

тем и самое природу этого переворота и таким образом
выяснить ныне угнетенному классу, призванному совер¬
шить этот подвиг, условия и природу его собственного
дела — такова задача научного социализма, являюще¬
гося теоретическим выражением пролетарского дви¬
жения.
Написано Ф. Энгельсом
в январе — первой полоаинв
марта 1880 г.
Напечатано в журнале «La Revue
Socialiste» №№ 3, 4, 5; 20 марта;
20 апреля; 5 мая 1880 г. и в виде
отдельной брошюры на француз¬
ском языке: F. Engels. «Socialisme
utopique et socialisme scientifique».
Paris. 1880
Печатается по тексту Сочинений
К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2,
т. 19, стp. 185—230

ПРИМЕЧАНИЯ
1	Введеиие к французскому изданию брошюры Ф. Энгельса
«Ратитие социализма от утопии к науке» было написано
Марксом около 4—5 мая 1880 года. В брошюре введение дано за
подписью Лафарга, который подготовил французский перевод
работы Энгельса. В обнаруженной недавно рукописи имеется
приписка, адресованная П. Лафаргу, в которой Маркс сообщает,
что введение было написано им после консультаций с Энгель¬
сом, и просит Лафарга «отделать стиль, оставив существо без
изменения». — 3.
2	Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг. Переворот в науке, произве¬
денный господином Евгением Дюрингом» (см. К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 20).— 3.
3	«Армия спасения» — реакционная ролигиозно-филаптро¬
пическая организация, основанная в 1865 г. проповедником
У. Оутсом в Апглии и распространившая в дальнейшем свою
деятельность на другие страны (название приняла в 1880 г.
после реорганизации ее по военному образцу). Пользуясь зна¬
чительной поддержкой буржуазии, эта организация развернула
широкую религиозную пропаганду, создала целую сеть благо¬
творительных учреждений с целью отвлечения трудящихся масс
от борьбы против эксплуататоров. Отдельные проповедпики ее
прибегали к социальной демагогии, к показному осуждению
згоизма богачей.— 17.
4	Code civil (Гражданский кодекс) — один из пяти кодек¬
сов, составленных во Франции в 1804—1810 гг. при Наполеоне I
(отсюда вошедшее в обиход обозначение Гражданского кодекса
как Кодекса Наполеона) и представлявших собой общую систе¬
матизацию буржуазного права. Энгельс назвал Гражданский ко¬
декс, принятый в 1804 г.. классическим сводом законов буржу¬
азного общества (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21,
стр. 311).—20.
VI

5 Брат Джонатан — ироническое прозвище, данное англи¬
чанами североамериканцам во время войны североамерикан¬
ских колоний Англии за независимость (1775—1783).
Ревивализм — течение в протестантской церкви, возникшее
в Англии в первой половине XVIII в. и распространившееся в
Северной Америке; его приверженцы стремились путем религи¬
озных проповодей и организации новых общин верующих укре¬
пить и расширить влияние христианской религии. — 32.
6	Согласно теории Руссо, первоначально люди жили в усло¬
виях естественного состояния, где все были равны. Возник¬
новение частной собственности и развитие имущественного
неравенства обусловило переход людей из естественного в граж¬
данское состояние и привело к образованию государства, осно¬
ванного на общественном договоре. Однако в дальнейшем раз¬
витие политического неравенства приводит к нарушению обще¬
ственного договора и к возникновению нового естественного
состояния. Устранить это последнее призвано разумное госу¬
дарство, основанное на новом общественном договоре.
Эта теория развита в сочинениях Руссо: «Discours sur
l'origine et les loudemens de l'inégalité parmi les hommes».
Amsterdam, 1755 («Рассуждение о происхождении и основаниях
неравенства между людьми». Амстердам, 1755) и «Du contract
social; ou, Principes du droit politique». Amsterdam, 1762 («Об
общественном договоре, пли Принципы политического права».
Амстердам, 1762). — 41.
7 Энгельс имеет в виду «истинных левеллеров» («истинных
уравнителей»), или «диггеров» («копателей») — представителей
крайнего левого течения в период английской буржуазной ре¬
волюции XVII вока. «Диггеры», выражавшио интересы бед¬
нейших слоев деревни и города, выдвигали требование ликви¬
дации частной собственности на землю, пропагандировали идеи
примитивного уравнительного коммунизма и пытались осуще¬
ствить их на практике путем коллективной распашки общин¬
ных земель. — 42.
8	Энгельс имеет в виду, прежде всего, произведения пред¬
ставителей утопического коммунизма — Т. Мора («Утопия»,
издано в 1516 г.) и Т. Кампанеллы («Город Солнца», издано в
1623 г.). —  42.
9 Время террора — период роволюционно-демократической
диктатуры якобинцев (июнь 1793 — июль 1794 г.), когда в от¬
вет на контрреволюционный террор жирондистов и роялистов
якобинцы применили террор революционный.
Директория (состояла из пяти директоров, один из кото¬
рых ежегодно переизбирался) — руководящий орган исполни¬
тельной власти во Франции, учрежденный в соответствии с
конституцией 1795 г., принятой после падения в 1794 г. рево¬
люционной диктатуры якобинцев; существовала до государ¬
92

ственного бонапартистского переворота 1799 года; поддержи¬
вала режим террора против демократических сил и защищала
интересы крупной буржуазии. — 44.
10	Имеется в виду лозунг французской буржуазной рево¬
люции конца XVIII вока: «Свобода. Равенство. Братство».—44.
11	«Lettres d’un habitant do Genève à ses contemporains»
(«Письма женевского обитателя к современникам») — первое
произведение Сен-Симона; оно было написано в Женеве в
1802 г., опубликовано анонимно и без указания места и време¬
ни издания в Париже в 1803 году. Энгельс пользовался изда¬
нием: G. Hubbard. «Saint-Simon. Sa vie et ses travaux. Suivi du
fragments des plus célèbres écrits de Saint-Simon». Paris, 1857
(Г. Юббар. «Сен-Симон. Его жизнь и труды. С приложением
отрывков из наиболее знаменитых сочинений Сен-Симона».
Париж, 1857). В этом издании есть неточности в датировке
отдельных производений Сен-Симона.
Первым большим произведением Фурье была его книга
«Théorie des quatre mouvements et des destinées générales»
(«Теория четырех движений u всеобщих судеб»), написанная
в первые годы XIX в. и изданная анонимно в Лионе в 1808 г.
(на титульном листе как место издания, вероятно по цензур¬
ным соображениям, был указан Лейпциг).
Нъю-Ланарк (New Lanark) — хлопкопрядильная фабрика
близ шотландского города Ланарка, основанная в 1781 г., с не¬
большим поселком при ней. — 45.
12	Энгельс пптирует второе письмо из произведения Сен-
Симона «Письма женевского обитателя к современникам». В из¬
дании Юббара эти места находятся на стр. 143 и 135. — 48.
13	Энгельс имеет в виду отрывок из «Писем А. Сен-Симона
к американцу» (письмо восьмое). Эти письма были опублико¬
ваны в сборнике: II. Saint-Simon. «L’industrie, ou Discussions
politiques, morales et philosophiques, dans l'intérêt de tous
les hommes livrés à des travaux utiles et indépendans». T. II,
Paris, 1817 (A. Сен-Симон. «Промышленность, или Политиче¬
ские, моральные и философские рассуждения в интересах всех
людей, посвятивших себя полезным и самостоятельным тру¬
дам». T. II, Париж, 1817). В издании Юббара этот отрывок
находится на стр. 155—157. — 48.
14	Энгельс имеет в виду две написанные Сен-Симоном
совместно с его учеником О. Тьерри работы: «De la réorganisa¬
tion de la siciété européenue. ou de la necessité el des moyeus
de rassembler les peuples de l’Europe eu un seul corps politique,
en conservant à chacun son indépendance nationale» («O peop¬
ганизации европейского общества, или о необходимости ни сред¬
ствах соединения народов Европы в одиное политическое тело
при сохранении за каждым из них его национальной незави-
93

симости») и «Opinion sur les mesures à prendre contre la coali¬
tion de 1815» («Мнение о мерах, которые следует предпринять
против коалиции 1815 года»); обе брошюры были изданы в Па¬
риже. первая —в октябре 1814, а вторая — в 1815 году. В изда¬
нии Юббара отрывки на первой работы находятся на стр. 149—
154, а содержание обеих брошюр излагается на стр. 68—76.
Союзные армии стран — участниц шестой антифранцузской
коалиции (России, Австрии, Англии, Пруссии и других госу¬
дарств) вступили в Париж 31 марта 1814 года. Империя Напо¬
леона пала, а сам Наполеон после отречения был вынужден
отправиться в изгнание на остров Эльбу. Во Фрннцни произо¬
шла первая реставрация монархии Бурбопов.
Сто дней — период кратковременного восстановления импе¬
рии Наполеона, продолжавшийся с момента возвращения его
на ссылки с острова Эльбы в Париж 20 марта 1815 г. до его
вторичного отречения 22 июня того же года после поражения
при Ватерлоо.— 48.
15	При Ватерлоо (Бельгия) 18 июпя 1815 г. армия Напо¬
леона была разбита англо-голландскими войсками под коман¬
дованием Веллингтона и прусской армией под командованием
Блюхера. Сражение сыграло решающую роль в кампании
1815 г., предопределив окончательную победу седьмой антифран¬
цузскои коалиции (Англии, России, Австрии, Пруссии, Швеции,
Иснании и других государств) и падение империи Наполео¬
на. — 48.
16	Эта мысль была развита уже в первой книге Фурье «Тео¬
рия четырех движений», где, в частности, содержится следую¬
щее общее положение: «Социальный прогресс и изменения
периода происходят в соответствии с прогрессом женщин к
свободе, а упадок социального порядка происходит в соответ¬
ствии с уменьшением свободы женщин». Фурье резюмирует
это положение в формуле: «Расширение прав женщин есть
основной принцип всякого социального прогресса» (Ch. Fou¬
rier. Oeuvres, complètes, t. I, Paris, 1841, p. 195—196). — 49.
17	В январе 1815 г. на большом публичном собрании в Глаз¬
го Оуэн предложил ряд мер для облегчения положения детей и
взрослых рабочих на фабриках. Билль, внесенный по инициа¬
тиве Оуэна в июне 1815 г., был припят парламентом в качестве
закона лишь в июле 1819 г., да и то в сильно урезанном виде.
Закон, регулировавший труд на хлопчатобумажных фабриках,
запрещал работу детей моложе 9 лет, ограничивал 12 часами
рабочий день лиц моложе 18 лет и устанавливал для всех ра¬
бочих два перерыва, на завтрак и на обед, общей продолжи¬
тельностью в полтора часа. — 54.
18	В октябре 1833 г. в Лондоне под председательством
Оуэна состоялся съезд кооперативных обществ и профессио¬
нальных союзов, на котором был формально основан Великий
национальный объединенный союз производств Великобрита-
94

нии и Ирландии; устав союза был принят в феврале 1834 года.
По замыслу Оуэна этот союз должен был взять в свои руки
управление производством и осуществить мирным путем пол¬
ное преобразование общества. Однако этот утопический план
потерпел крушение. Встретив сильное сопротивление со сто¬
роны буржуазного общества и государства, союз в августе
1834 г. распался. — 54.
19	Имеются в виду базары для справедливого обмена про¬
дуктов труда (Equitable Labour Exchange Bazaars), основан¬
ные кооперативными обществами рабочих в различных горо¬
дах Англии; первый такой базар был основан Робертом Оуэном
в Лондоне в сентябре 1832 г. и просуществовал до середины
1834 года. — 54.
20	Попытку организовать меновой банк Прудон предпри¬
нял во время революции 1848—1849 годов. Его Bauque du
peuple (Народный байк) был основан в Париже 31 января
1849 года. Банк просуществовал около двух месяцев, да и то
лишь на бумаге: он потериел крах раньше, чем начал регу¬
лярно функционировать, и в начале апреля был закрыт. — 54.
21	Диалог Д. Дидро «Племянник Рамо» («Le neveu de Ra¬
meau») был написан около 1762 г. и впоследствии дважды
перерабатывался автором. Впервые он был издан в немецком
переводе Гёте в Лейпциге в 1805 году. Подлинное французское
издание было осуществлено в книге «Oeuvres inédites de Dide¬
rot». Paris, 1821 («Неизданные произведения Дидро». Париж,
1821), вышедшей в свет фактически в 1823 году. — 56.
22	Александрийский период развития науки относится ко
времени от III вока до н. э. по VII век н. э., получил свое на¬
звание от египетского города Александрии (на побережье Сре¬
диземного моря), являвшегося одним из крупнейших центров
международных хозяйственных сношений того времени. В алек¬
сандрийский период получил большое развитие ряд наук: мате¬
матика и механика (Эвклид и Архимед), география, астроно¬
мия, анатомия, физиология и др. — 57.
23	Библия, Евангелие от Матфея, глава 5, стих 37. — 58.
24	Небулярная гипотеза Канта, согласно которой солнечная
система развилась из первоначальной туманности (лат. nebu¬
la — туман), изложена в его сочинении «Allgemeine Natur¬
geschichte und Theorie des Himmels, oder Versuch von der
Verfassung und dem mechanischen Ursprünge des ganzen
Weltgebäudes nach Newtonischen Grundsätzen abgohandelt».
Königsberg und Leipzig, 1755 («Всеобщая естественная история
и теория неба, или Опыт изложения устройства и механиче¬
ского происхождения вселенной по принципам Ньютона». Кё¬
нигсберг и Лейпциг, 1755). Книга была издана анонимно.
95

Гипотеза Лапласа об образовании солнечной системы была
впервые изложена в последней главе его сочинения «Exposi¬
tion du système du inonde». T. I—II, Paris, l'an IV do la
Hépubliquo Française [1796] («Изложение системы мира».
Тт. I—II, Париж, IV год Французской Республики [1791»]). D по¬
следнем, подготовленном при жизни Лапласа, шестом издании
книги, вышедшем уже после смерти автора, d 1833 г., изло¬
жение гипотезы было дано в виде последнего, VII примечания
к сочинению. — 60.
25 Имеется в виду ряд воин XVII и XVIII веков между
крупнейшими европейскими государствами за гегемонию в тор¬
говле с Индией и Америкой и за захват колониальных рынков.
Первоначально основными соперничавшими странами явля¬
лись Англия и Голландия (типичными торговыми войнами
были англо-голладские войны 1652—1654, 1664—1667 и 1672—
1674 гг.), позднее решающая борьба развернулась между Ан¬
глией и Францией. Победительницей из всех этих войн вышла
Англия, в руках которой к концу XVIII вона сосредоточилась
почти вся мировая торговля. — 74.
26 Энгельс цитирует здесь I том «Капитала». — 75.
27 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23. стр. 660.— 76.
28 Seehandlung (Морская торговля) — торгово-кредитное
общество, основанное в 1772 г. в Пруссии; это общество, поль¬
зовавшееся рядом важных государственных привилегий, пре¬
доставляло крупные ссуды правительству, фактически выпол¬
няя роль его банкира и маклера по финансовой части. В 1904 г.
было официально превращено в прусский государственный
банк. — 80.
29	«Свободное народное государство» было в 70-х годах
программным требованием и ходячим лозунгом немецких со¬
циал-демократов. Марксистскую критику этого лозунга см.
в IV разделе работы Маркса «Критика Готской программы» и в
письме Энгельса Бебелю от 18—28 марта 1875 г. См. также ра¬
боту Ленина «Государство п революция», гл. I, § 4 и гл. IV,
§ 3.— 84.
30	Приводимые здесь данные относительно общей суммы
всех богатств Врликобритапии и Ирландии взяты из доклада
Р. Джнффена «Накопление капитала в Соединенном королев¬
стве за последнее время», который был прочитан в Статисти¬
ческом общество 15 января 1878 г. и напечатал в лондонском
«Journal of the Statistical Society» («Журнал Статистического
общества») за март 1878 года. — 86.
31	Второй конгресс центрального союза немецких промыш¬
ленников происходил в Берлине 21—22 февраля 1878 года. — 80.

12	коп.
H
в