Автор: Бицилли П.
Теги: литературоведение история история средних веков
ISBN: 5-9551-0122-5
Год: 2006
Текст
-
КЛАССИКИ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ФИЛОЛОГИИ
й
ТРУДЫ
ЯЗЫКИ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР
П. М. БИЦИЛЛИ
ИЗБРАННЫЕ
ТРУДЫ
ПО СРЕДНЕВЕКОВОЙ
ИСТОРИИ:
РОССИЯ И ЗАПАД
Ответственный редактор
М. А. Юсим
ЯЗЫКИ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР
МОСКВА 2006
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда
(РГНФ)
проект №04-04-16077
Научный консультант А. Н. Горяинов
Бицилли П. М.
Б 59 Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад /
Сост. Ф. Б. Успенский; Отв. ред. М. А. Юсим. — М.: Языки славян-
ских культур, 2006. — 808 с. — (Классики отечественной филологии).
ISBN 5-9551-0122-5
Труды замечательного русского историка медиевиста П. М. Бицилли, в
эмиграции — профессора Софийского университета, начали широко переизда-
ваться с 90-х годов XX века. В настоящий том вошли как классические труды
историка по средневековой культуре, публикуемые по первым изданиям, так и
не переизданные работы.
Особый интерес представляют статьи, посвященные взаимоотношению и
сопоставлению средневековой культуры России и Запада.
Книга снабжена подробным биографическим очерком о П. М. Бицилли и его
научной библиографией, составленной А. Н. Горяиновым и М. А. Бирманом.
Книга адресована историкам-медиевистам.
ББК 833(0)4
Петр Михайлович Бицилли
ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ ПО СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИСТОРИИ
Россия и Запад
Издатель А. Кошелев
Художественное оформление переплета Ю. Саевича
Оригинал-макет подготовил Д. Анохин
Корректоры О. Заикина, М. Сокольская
Подписано в печать 12.11.2005. Формат 70 х 100'/l6.
Бумага офсетная № 1, печать офсетная, гарнитура «Times».
Усл. печ. л. 65,145. Тираж 1000 экз. Заказ № 5860.
Издательство «Языки славянских культур». № госрегистрации 1037789030641.
Phone:20786-93 Fax: 246-20-20 (для аб. М153).
E-mail: Lrc@comtv.ru Site: http://www.lrc-press.ru
Отпечатано с готовых диапозитивов в ОАО ордена «Знак Почета»
«Смоленская областная типография им. В. И. Смирнова».
214000, г. Смоленск, проспект им. Ю. Гагарина, 2.
© Ф.Б. Успенский. Составление, 2006
© Языки славянских культур, 2006
7 7 9 5 9 4
ББК 83.3(0)4
Б 59
ISBN 5-9551-0122-5
9"785955"101224"
СОДЕРЖАНИЕ
От составителя (Ф. Б. Успенский) 7
От редакции 8
Падение Римской Империи 9
I. «Падение Западной Римской Империи» 10
II. «Падение античного мира» 12
III. Империя и варвары 14
IV. Причины упадка Империи в исторической литературе 23
V. Imperium Romanum 27
VI. Власть и общество 30
VII. Государство - ойкос 35
VIII. Литургическое государство 39
IX. Социальные следствия 46
X. Государство и христианство 55
XI. Христианство и общество 59
XII. «Новый Народ» 66
XIII. Римская Церковь 73
Литература 77
Этнические имена в варварских правдах 81
Общественные движения в изображении
средневековых историков 85
I. Социальная борьба в Пьяченце в конце XI в 85
И. Мятеж «пастушков» в 1251 г. 92
Элементы средневековой культуры 107
Предисловие 107
I. Universus Mundus 109
И. Humana universitas ^: 167
III. Historia Universalis 188
Салимбене (Очерки итальянской жизни XIII века) 233
Предисловие 233
I. Хроника 240
II. Автобиография 300
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов 341
IV. Брат Салимбене 387
Салимбене и Данте 462
Экскурс 1-й «Народ» и крестьяне Пьяченцы 490
Экскурс 2-й Предсмертное прощание св. Франциска с учениками 494
Экскурс 3-й Данте и Виллани 500
Экскурс 4-й Салимбене и флорентийские хронисты 507
Экскурс 5-й Национальная проблема у Данте 510
Дополнения и исправления 514
Указатель литературы 516
A. Тексты 516
B. Научная литература 520
К вопросу о взаимоотношениях
«Востока» и «Запада» в истории Европы 527
Св. Франциск Ассизский
и проблема Ренессанса (1226—1926) 533
Игнатий Лойола и Дон Кихот 549
Католичество и римская церковь , 563
Западное влияние на Руси и начальная летопись 585
Новгородское сказание о IV-м крестовом походе 603
Болгария и Русь 609
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве 611
Приложения
П. М. Бицилли (1879-1953)
Штрихи к портрету ученого (А. М. Бирман) 633
Вступление 633
Часть I. Одесса 637
Глава I. Детство и юношество. Годы учебы 637
Глава П. Становление ученого 647
Часть II. Жизнь в эмиграции 662
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии) 662
Глава IV. Профессор Софийского университета 677
Глава V. Последние годы жизни 706
Послесловие (вместо заключения) 712
Автобиография проф. Петра Михайловича Бицилли 719
П. М. Бицилли о духе средневековой культуры (М. А. Юсим) 721
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
и литература о нем, 1912-2003. Труды П. М. Бицилли
(А. Н. Горяинов, М. А. Бирман) 733
Указатель имен 779
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Исследования замечательного русского ученого, Петра Михайловича Би-
цилли, охватывают огромный исторический период - от эпохи поздней антич-
ности и Великого переселения народов до европейских общественно-полити-
ческих событий конца XIX в. Ясность мысли и доступность изложения обеспе-
чивают неизменный интерес к его трудам у самого широкого круга читателей.
Для ученого-гуманитария особенно ценен тот сплав филологического и исто-
рического начала, который проявляется в подходе П. М. Бицилли к различным
явлениям истории культуры. Выработанный им еще в первой половине XX
столетия исследовательский метод парадоксальным образом так и не стал до-
стоянием истории науки. Он в полной мере остается современным - основные
направления мысли ученого по-прежнему требуют обсуждения, осмысления,
развития.
Многие работы, собранные в этом томе, не переиздавались со времени их
первой публикации и оказались совершенно недоступными для отечественно-
го читателя. Вместе с тем, в нашу задачу не входила публикация исключитель-
но раритетных работ ученого. Мы стремились собрать наиболее значимые его
труды по истории средневековой культуры и сопроводить их достаточно по-
дробным справочным материалом. Издание снабжено наиболее полным на се-
годняшний день биографическим очерком, написанным М. А. Бирманом, и на-
учной библиографией, составленной А. Н. Горяиновым и М. А. Бирманом, ко-
торая позволяет судить о том, сколь много работ выдающегося исследователя
еще ждет своего читателя в России.
1 сентября 2003 г.
Ф. Б. Успенский
ОТ РЕДАКЦИИ
Вошедшие в сборник произведения П. М. Бицилли публикуются по текс-
там их первых изданий, ссылки на которые даны в библиографии и в примеча-
ниях к отдельным статьям. В этих текстах по мере возможности сохранены не-
которые особенности орфографии и пунктуации автора, оформления им биб-
лиографии, сносок и авторских сокращений. Имена собственные приводятся в
том виде, в котором они даны в оригинале, все уточнения вынесены в именной
указатель.
Ввиду наличия в текстах Бицилли множества иноязычных цитат, они
снабжены переводами, приводимыми в круглых скобках с указанием языка
оригинала. В тех случаях, когда переводы были сделаны самим автором или
когда содержание находящейся в примечании цитаты достаточно полно изло-
жено им в тексте, дополнительный перевод, естественно, отсутствует. Для пе-
ревода отдельных цитат использовались уже имеющиеся переводы соответ-
ствующих произведений на русский язык с указанием авторов этих переводов.
В примечаниях к текстам «Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса» и
«Игнатий Лойола и Дон Кихот» частично использованы переводы из издания:
П. М. Бицилли. «Место Ренессанса в истории культуры»/Под ред. Б. С. Кагано-
вича. СПб.: Мифрил, 1996.
ПАДЕНИЕ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ*
Настоящая книга соответствует по своей программе курсу, читанному
мною в Университете и на В. Ж. курсах в нынешнем году, и представляет собою
как бы краткое изложение его. Она предназначается, главным образом, как по-
собие для слушателей автора. Автор, однако, думает, что и вне круга универси-
тетской молодежи книга может найти себе читателя: общего краткого обзора
главных явлений эпохи падения Р. Империи, обзора, составленного к тому же
на основании новейших работ1, не имеется на русском языке. Лекционная фор-
ма в книге не сохранена. Разбор - в очень редких случаях - мнений отдельных
исследователей введен не для полноты осведомления читателя, но просто пото-
му, что автору было легче при таком приеме формулировать собственные
взгляды или те, к которым он примыкает.
Каждый исторический момент является неповторяемым и единичным.
Но изучение его может пролить свет на те или иные факты постоянного значе-
ния. Работая над своим курсом, автор все время имел в виду два таких факта,
проходящих через все исторические эпохи,- империализма и национализма, и
направление интересов автора в значительной степени определило собою и
подбор материала и его интерпретацию в предлагаемой книге.
Эдуард Мейер говорит в одном месте, что он никогда не мог читать без
чувства грусти слова рескрипта Траяна Плинию, где император запрещает
пользоваться анонимными доносами на христиан, «ибо это может послужить
наихудшим примером и не приличествует нашему времени». В этих словах
резюмирована вся политика великого исторического момента, когда чест-
ность и разум правили людьми, когда под покровом «необъятного величества
римского мира» культурная «вселенная» пользовалась таким благосостояни-
ем и таким спокойствием, какие никогда более не возвращались; когда, каза-
лось, стало сбываться предвещание мантуанского «пророка» о славной судь-
бе, уготованной Риму (Энеида, VI, 847 ел.). И после этого какой, и какой
быстрый, какой внезапный упадок! Вырождение пожизненной магистратуры
цезарей в какой-то султанат, исступление религиозных распрей, разорение,
обнищание, сведение всей политики к заботам о выкачивании налогов, духов-
ное оскудение... Как последний акт трагедии, унижение царственного Города
и падение «Западной Римской Империи» под ударами: варваров. В 476 г.
вождь германских дружин Одовакар захватил Рим и свергнул «последнего
римского императора», Ромула Августула. Здесь учебники ставят точку, и от-
сюда открывается новая страница истории Западной Европы, на заголовке
которой написано: «Средние века». С жестом дерзкого варвара связывается в
* Публикуется по изд.: Падение Римской империи. Одесса, 1919.
1 Автор должен, однако, признать, что сводки всей литературы по изучаемому вопросу, что
должно быть во всяком университетском курсе, его книга не дает: она подготовлялась и пи-
салась в условиях нашей оторванности от цивилизованного мира.
10
Падение Римской империи
популярном сознании представление о крушении всего многовекового куль-
турного уклада, охватываемого общим понятием «античного мира»; «падение
Западной Римской Империи» и «падение античного мира» мыслятся как две
стороны одной и той же великой исторической катастрофы. В этом популяр-
ном представлении сведены в одной точке несколько рядов исторических
заблуждений, последовательный разбор которых введет нас в самый центр
проблемы.
I. «ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ»
Популярный взгляд на событие 476 г. требует двух поправок: 1) «Запад-
ной Римской Империи»... никогда не было. Утверждение учебников, что импе-
ратор Феодосии В. «разделил перед смертью Империю на две части» стоит в
противоречии с тем фактом, что при его сыновьях императорские конституции
издаются от имени обоих Августов, «восточного» и «западного», и имеют силу
в обеих «империях». Империя всегда, сколько бы Цезарей и Августов ни стоя-
ли одновременно во главе ее, оставалась единой, почему в документальных ис-
точниках мы никогда не находим выражений Imperium Romanum Occidentale и
I. R. Orientale, а всегда только Imperium Romanum или Respublica populi R.,
2) Одовакар, «вождь герулов», но также и генерал римской службы, свергая
«последнего римского императора», т. е. императора в Риме, не только не со-
вершил этим какого-либо противогосударственного, противозаконного пос-
тупка, но скорее восстанавливал легальный порядок вещей.
В половине V в. Италия фактически была в руках варваров. Свев Рици-
мер одно время был здесь настоящим «делателем императоров». После его
смерти его роль перешла к сыну короля бургундов, Гундобаду. Гундобад поса-
дил на трон Гликерия, а сам удалился из Италии. Тогда Гликерий был согнан
присланным из Византии императором, Юлием Непотом. Этот в свою оче-
редь был сведен с престола собственным генералом Орестом, возложившим
диадему на своего сына Ромула («Августула»). Юлий Непот был еще жив,
когда Одовакар, предводитель дружины из скиров, герулов и др. племен, пос-
ле того как был провозглашен своими воинами королем, решился на coup
d'etat2: 28 августа, захватив под Плаценцией Ореста в плен, он лишил его
жизни. Мальчик Ромул был пощажен: Одовакар отвел ему на жительство
виллу в Кампании и только заставил его написать письмо в Византию импе-
ратору Зенону, где Ромул заявлял, что теперь, когда интересы Италии блюдет
доблестный муж Одовакар, для Империи совершенно достаточно одного Ав-
густа - и просил императора наградить Одовакара титулом патриция. Од-
новременно в Византию прибыло посольство и от Юлия Непота, решившего
напомнить императору о своих правах. На послание Ромула Зенон отвечал
уклончиво, указал римлянам, что наградить Одовакара должен их законный
император, Юлий Непот; но в конце письма сам именовал Одовакара патри-
Переворот (фр.).
I. «Падение Западной Римской Империи»
11
цием, т. е. санкционировал переворот. Юлий Непот остался в своей Далма-
ции, где и умер. После его смерти Одовакар, «патриций» (т. е. глава Города) и
Magister militiae3, был законным правителем Италии, наместником римского
императора Зенона.
Мы видим, что дело идет о перевороте локальном, изменении в органи-
зации власти внутри Империи, в одной ее части. Но с Римом и с Италией свя-
зывались особые представления. В событии 476 г. увидели символический
смысл. Характерно, что первый, кто раздул значение переворота Одовакара,
был варвар, гот Иордан (VI в.). В его глазах «вместе с Августулом погибло
властвование римского народа на Западе», установленное Октавианом Ав-
густом. Вслед за ним лангобард Павел Диакон говорит о прекращении «власт-
вования (imperium) Города Рима» и соответственно этому, начиная с 476 г.,
он оставляет летосчисление «от основания Города» и, открывает в своей исто-
рии новый счет годов - от воплощения Господня. Итак, Иордан и Павел Диа-
кон поняли событие 476 г., как падение политического примата города Рима.
Когда покровитель Павла Карл В. принял императорскую корону, то в оправ-
дание его поступка была создана официозная франкская фикция о вакации
императорского престола в Константинополе (престол тогда занимала женщи-
на, «самодержец» - по византийской фикции - Ирина), а вскоре - целая тео-
рия о переносе Империи с Востока на Запад. Значит, тогда еще не было идеи
о восстановлении «Западной Империи». Затем произошел раскол православ-
ной Церкви, ее разделение на Восточную и Западную. В пору, когда Церковь
была основной формой социального общения и в людском сознании совпадала
с Империей как своим земным вместилищем, «разделение Церквей» было по-
нято как раздробление надвое вселенского общежития. С этого времени можно
было говорить о самостоятельной Западной Римской Империи как единствен-
ной законной, с точки зрения западного православия, преемнице Империи це-
зарей; и память об этом ходе исторических событий позднейшего времени,
вместе с забвением особенностей римского государственного права, и привела
к возникновению превратного взгляда о падении Западной Империи. С пуб-
лично-правовой (римской) точки зрения, единая и неделимая, никогда не
«прерывавшаяся» и никогда не дробившаяся, Римская Империя окончила свое
существование 29 мая 1453 г.,- и Гиббон был прав, доведши свое изложение
процесса «Упадка и Падения Р. Империи» до этой даты. Но как форма объе-
динения культурного человечества римская Империя умерла гораздо раньше.
На Западе уже во второй половине V в. власть императора была только номи-
нальной. Деятельность Юстиниана была моментом болезненного подъема,
предшествующего агонии,- агонии Империи как целого. После Юстиниана
Запад отделяется. Варварские племенные конунги обращаются в территори-
альных государей (reges); варварские правды (leges), нормирующие взаимо-
отношения в среде собственно варваров, постепенно, однако, обращаются в
основу земского права. Римское право, Jus Romanum, регулирующее в пере-
3 Главнокомандующий (лат.).
12
Падение Римской империи
ходную эпоху положение римских граждан, обращается в право Церкви.
«Византия», т. е. Римская Империя, далека от того, чтобы перестать быть фак-
тором европейской политики: напротив, в течение всего «средневековья» она
играет очень деятельную и значительную роль (это обычно игнорируется учеб-
никами); но это - роль одной из многих равноправных политических сил. За-
долго до того, как теоретики из окружения Карла В. приходят к мысли, что Им-
перии больше нет и что ее нужно «восстановить», Запад Европы живет так, как
будто бы Империи не было. В VII в. об Империи, как об универсальной
активной величине, никто более не думает. Нашествия арабов перерезыва-
ют последнюю нить, связующую Запад с Империей. Так приблизительно уста-
навливается terminus ad quern4 длительного процесса падения Империи. Что
касается terminus a quo5, то для установления его требуется предварительное
разъяснение еще некоторых из затронутых выше вопросов.
II. «ПАДЕНИЕ АНТИЧНОГО МИРА»
Теория «перенесения Империи» спасла центральную идею старинной
христианской всемирно-исторической концепции, идею четырех всемирных
монархий, из которых последней, римской, уготована вечность. Таким образом,
устанавливалась периодизация истории по четырем великим «царствам».
Впервые на разрыв с нею отважился Макиавелли6, признавший, что с нашест-
вием варваров открывается новая эпоха европейской истории, поскольку наше-
ствие повлекло за собою культурный переворот, в результате которого «древ-
няя» цивилизация сменилась другой, «новою», что было вместе с тем и падени-
ем образованности, пока не «возродились» процветавшие в древности искус-
ства и науки. Эта, начертанная Макиавелли и его современниками, схема удер-
жалась надолго, а отчасти держится и по сей день. Как всякую схему периоди-
зации, т. е. чего-то примышляемого нами к истории, ее надо оценивать с един-
ственной точки зрения - удобства и ясности. И с этой точки зрения надо оста-
новить внимание на следующих пунктах: а) понятие «античной культуры»
весьма сложно и расплывчато; Ь) многие элементы того, что к этому понятию
относится, уцелели и перешли в «новую» культуру; с) падение «античной
культуры» не означает непременно падения культуры вообще; d) связывание
культурного «упадка», «варваризации» античного мира с нашествием варваров
уже как бы предполагает доказанным, что последнее было причиною первого и
что «варваризация» и состояла в вытеснении «культурного» элемента «варва-
рским». Между тем это как раз подлежит большому сомнению. Разберем эти
пункты.
4 Верхний предел (лат.).
5 Нижний предел (лат.).
6 Уже в предшествующей Макиавелли флорентийской историографии ссылки на схему че-
тырёх всемирных монархий отсутствуют, например, у Дж. Виллани, хотя он ведет свою
«Хронику» от сотворения мира. Прим. ред.
//. «Падение античного мира»
13
а) Понятие «античной культуры» принадлежит к числу тех многозначных
исторических понятий, относительно которых прежде всего надо спрашивать,
в каком смысле они в каждом отдельном случае употребляются. Если разуметь
под «античной» греко-римскую «классическую» культуру, т. е. тот круг куль-
турных явлений древности, который был единственно известным нашей, иду-
щей от гуманистов «классической» школе, то надо сказать, что эта античная
культура в сущности умерла гораздо раньше эпохи, именуемой эпохой «упадка
античного мира». Римская культура всегда питалась греческой. Греческая же
задохлась вскоре после римского завоевания в той атмосфере политического
бесправия, которая была создана завоевателями. Были счастливые исключе-
ния; но в общем культурные потоки, обильно струившиеся некогда со скал Ат-
тики и холмов Ионии, иссякают после битвы при Пидне. Если же понятие ан-
тичного мира расширить, включая в него весь Orbis Terrarum, то придется гово-
рить не об упадке культуры, но о перемещении ее центра и о перерождении ее.
На смену иссякшим источникам открывается новый животворящий ключ,
бьющий из Галилеи. Предельный этап простонародного, «вульгарного» иудаиз-
ма, вобравшего в себя немалую дозу персидских и вавилонских религиозных
элементов,- зародившееся на общественных низах под патронатом погибшего
позорной смертью еврейского нищего христианство быстро растет вширь и
ввысь, захватывает правящие классы, вербует адептов среди elite интеллиген-
ции, становится модной доктриной и сообщает мощный толчок творческой
мысли. Христианство суммарно поняло «классическую» античность и перво-
начально столь же суммарно отвергло ее. И тем не менее, распространяясь в
сфере, принадлежавшей этой античности, христианство эллинизируется и ро-
манизируется, ассимилирует себе своего врага, «античную» культуру, и сооб-
щает ей новый подъем. В период так называемого «культурного упадка» бле-
щут имена Оригена, Тертуллиана и Августина. Правда, общий уровень образо-
вания понижается. Либаний в IV в. и Синесий в V жалуются на развал школы,
на угасание интереса к изящной словесности и философии. Еще век,- и Запад
как будто действительно погружается в темноту. Не в первый раз Европа пере-
живала такой перерыв в культурном развитии. К тому же он длился недолго.
Отцы восточной Церкви и их западный ученик, Скот Эригена, возносят фило-
софскую мысль на те высоты, каких она достигала разве только у Платона и не-
оплатоников. Ими открывается вереница великих религиозных мыслителей
«классического» средневековья. Эта маленькая справка достаточна для разъяс-
нения по пунктам b и с.
Христианство не только принесло с собою новое мировоззрение и новую
концепцию человеческой личности: оно создало новую, совершенно чуждую
греко-римскому миру форму людского общения - Церковь, противопоставив-
шую себя прежде монопольно владевшему личностью Государству. Но ни этим,
ни своей аскетической моралью христианство не сыграло решающей роли в
разрушении римской государственности (см. ниже). Известная идеология спо-
собна влиять на общество лишь в том случае, если в последнем уже имеется
эмоциональное предрасположение к ней. Основной тон христианства, «con-
14
Падение Римской империи
temptus mundi»7, показатель «упадочного настроения» звучит - и очень рано -
и у нехристиан (напр., у М. Аврелия). Хронологически его появление, посколь-
ку его можно констатировать,- совпадает с первыми поддающимися наблюде-
нию признаками надвигающегося экономического кризиса,- приблиз. к нач.
III в. Так устанавливается terminus a quo.
Но возвратимся к нашему анализу канонической периодизации. Нам ос-
тается разобраться в последнем пункте - d. Уже современники ставили паде-
ние Империи в связь с варварскими нашествиями и говорили, что Империя
«гибнет от варваров». В эпоху гуманизма - мы видели это - период после па-
дения Империи был объявлен периодом «варварства», в смысле дикости, не-
вежества, забвения античной культурной традиции. Этот же взгляд на сред-
невековье безраздельно парил и в век «просвещения». Все было ясно: «варва-
рство» идет от «варваров», вызвано вторжением варваров, и притом в двух от-
ношениях: варвары 1) разрушили античную культуру, 2) принесли свою «вар-
варскую». Историография романтизма реабилитировала средневековье и
возвеличила его. Но представление о решающей роли варваров продолжало
оставаться догматом. Только оценка этой роли изменилась. Теперь стали го-
ворить о том, что варвары «влили в дряхлеющее тело Империи новые, свежие
силы» (учебники твердят это и сейчас), принесли миру новые, неизвестные ан-
тичной культуре «начала» - личной верности, личной свободы («индивидуа-
лизма») и в то же время общинной соборности, на каковых началах развилась
новая государственность, представительный образ правления и конституцион-
ные гарантии (в XVIII в. этим обмолвился уже Монтескье; в XIX - это стало
догматом для всех «германистов», от Гизо до Фримэна). Наконец, неиспорчен-
ные, чистые сердцем, добродетельные германцы живее и искреннее восприня-
ли новую веру. Христианство восторжествовало потому, что германцы засели-
ли собою римскую империю. Отсюда легко уже было занести ногу на почву те-
леологии: германцы заселили Империю для того, чтобы восторжествовало
христианство. Древний мир был «слишком испорчен», чтобы христианство
могло «возродить» его: «невинность» Евангелия требовала невинности дика-
рей; простая вера требовала «простых сердец» (Шатобриан). Все эти и подоб-
ные мнения и оценки держатся на трех предпосылках: а) многочисленности
варваров; Ь) внезапности, катастрофичности вторжения; с) коренной противо-
положности «варваров» и «римлян». Предпосылки эти требуют специального
анализа.
III. ИМПЕРИЯ И ВАРВАРЫ
1. Область распространения греко-римской культуры была громадна:
весь бассейн Средиземья и половина атлантического побережья; вся южнах:
Европа, весь Север Африки, Малая Азия, Месопотамия, Сирия; от Колхиды
до Британии, от предгорий Атласа до Дуная и Рейна ширилась область эл-
7 Презрение к миру (лат.).
III. Империя и варвары
15
линской и латинской речи, объединенная общим правом и общим культом.
Как бы мы ни относились к вопросу о численности «римского» населения,
т. е. населения, приобщенного к греко-римской цивилизации и жившего на
римском праве (а с 212 года все свободные жители Империи считались римс-
кими гражданами),- все же мы должны признать, что число варваров долж-
но было быть громадно для того, чтобы их положительное культурное влия-
ние могло оказаться хоть сколько-нибудь ощутимым. Сколько же в самом де-
ле было этих варваров, принесших с собою «из лесов Германии» силы, воск-
ресившие «дряхлеющий мир»? Точная статистика, разумеется, невозможна.
Спор может идти лишь о неопределенных «много» или «мало». До недавнего
времени представление о чрезвычайной многочисленности варваров носило
характер непререкаемой догмы. Ганс Дельбрюк в своей классической «Ис-
тории военного искусства» первый подкопался род эту догму. В дальней-
шем я буду следовать гл. обр. ему. Современники почти в один голос свиде-
тельствуют в пользу традиционного мнения. Они то говорят описательно о
«неисчислимых» полчищах германцев, то дают точные, обыкновенно шестиз-
начные числа, сообщают о племенных воинских контингентах в 200, 300,
500 тысяч. Этим данным противостоят - правда немногочисленные - дру-
гие. От второй полов. IV в. сохранились свидетельства о двух, по-видимому,
самых значительных, битвах римлян с варварами: битва под Страсбургом
(357 г.), где Юлиан разгромил аламаннов, и битва под Адрианополем
(378 г.),- страшное поражение, понесенное Валентом от вестготов. Об обеих
битвах имеем показания участника, Аммиана Марцеллина. О битве под
Страсбургом сохранилась кроме того еще версия ритора Либания, близкого к
Юлиану человека (панегирик после смерти императора). У Юлиана было
13000 чел. Армия противника насчитывала 35 т. Надо помнить, что официоз-
ные источники всегда уменьшают свои силы и преувеличивают неприятельс-
кие. Армия Юлиана состояла сама из варваров. Следовательно, нельзя допус-
тить, чтобы она обладала решающим превосходством тактики. Известно, что
Юлиан выбрал для нападения момент, когда неприятель его не закончил кон-
центрации: он хотел без большого риску уничтожить главные силы врага. Все
эти соображения приводят к необходимости подравнять приведенные в ис-
точниках числа. Вряд ли будет большой ошибкой допустить для каждой из
сторон 15-16 тысяч бойцов. О битве под Адрианополем Аммиан сообщает
следующее: император решился напасть на вестготов, введенный в заблужде-
ние разведчиками, определившими «всю ту часть общей массы (варваров),
которую они видели, в 10 тысяч». Ему советовали подождать подмоги - оче-
видно его армия была приблизительно такой же численности,- но он не сог-
ласился. Битва была очень упорна и длилась целый день. Только к вечеру
неприятельская конница решила дело: римское войско было почти целиком
истреблено, сам император пропал без вести. Фраза Аммиана о разведчиках
весьма неясна, но одно не подлежит сомнению: армия Фридигерна не могла
превосходить римскую сколько-нибудь значительно. Между тем другие ис-
точники дают для готов цифру 200 тыс. Прямые свидетельства источников и
16
Падение Римской империи
данные, полученные путем комбинаций, расходятся настолько, что прими-
рить их нельзя; 200 000 вестготов очевидный вымысел. Вестготы были самым
многочисленным племенем. Значит, все остальные подобные же голослов-
ные данные о других племенах должны быть просто-напросто отброшены
как не имеющие для историка ровно никакого значения. Они порождены не-
осведомленностью, легковерием, страхом, внушаемым варварами, патриоти-
ческим стремлением хоть как-нибудь оправдать поражения, которые терпе-
ли римляне. Косвенным подтверждением полной несостоятельности этих
цифр служит все, что мы знаем о германцах и Германии из Цезаря, Страбона
и Тацита. Страна с суровым климатом, с бесплодной почвой, почти сплошь
покрытая лесами; население, раскиданное там и сям; племенные поселения,
намеренно отделяемые одно от другого огромными пустырями; хищничес-
кое сельское хозяйство; полное незнакомство с садоводством, огородничест-
вом, со сколько-нибудь культурными способами возделыванья земли; ското-
водство как главный источник богатства; обилие свободной земли, делающее
излишним частную собственность на землю. Быт германцев мало прогресси-
ровал с I до IV, V вв. «Германия» может служить комментарием к «Саличес-
кой Правде». Для каких-либо подсчетов нет прочного исходного пункта.
Один из новейших германоведов, L. Schmidt, отправляется от данных для
Галлии. По цензу, произведенному Цезарем для гельветов, оказалось ок.
440 чел. на 1 кв. милю. Для Германии эту цифру надо понизить до 300- 400
чел. Точные границы старой «Германии», т. е. области распространения гер-
манских племен, установить нельзя. Приблизительно, для эпохи Цезаря и
Тацита, Schmidt принимает 5- 6 милл. Естественный прирост (очень обиль-
ный по свидетельству авторов) балансировался потерями, причинявшимися
постоянными войнами. Какой процент германцев переселился за три века с
Севера и Востока за римский рубеж? Этого мы не знаем. В ранние времена,
когда племени становилось тесно в его границах, обычно по постановлению
народного собрания выселялась избыточная часть. Делать какие-либо зак-
лючения на основании номенклатуры племен нельзя: появление в источни-
ках имен, неизвестных Тациту, не свидетельствует обязательно о появлении
новых племен: это могли быть отколовшиеся части старых, дружинные раз-
ноплеменные союзы (таковы, напр., франки) и т. д. Нет сомнения, что по
окончании периода миграций Германия отнюдь не оказалась истощенной.
Трудность покорения саксов при Карле В. доказывает обратное. Некоторые
племена переселяются с женами и с детьми; причем области, отводившиеся им
римским правительством, известны: большое количество народу там прямо-та-
ки не могло бы прокормиться. За все время миграций (II- V вв.) вряд ли мог-
ло переселиться в Империю больше 1,5- 2 миллионов варваров. Из них толь-
ко часть переселилась внутрь Империи и основала свои «королевства»
(франки, вандалы, вестготы, бургунды). Остальные остались на границах.
Задачу физического и нравственного «возрождения» огромной страны
должна была, следовательно, выполнять ничтожная горсть людей, состав-
лявших ок. 1/50 всего населения Империи. Несостоятельность легенды о
///. Империя и варвары
17
влиянии германцев на процесс культурного перерождения римского мира
должна выясниться еще нагляднее из дальнейшего.
2. «Великое переселение народов»
Учебники говорят о нем много. «Великое переселение народов» дало наз-
вание целой исторической эпохе. Получается впечатление, что это был некото-
рый реально-единый огромный исторический факт, «историческое событие».
На самом деле «великое переселение народов» - только словесная формула,
объемлющая множество разрозненных в пространстве и времени отдельных
событий. Аберрация, поддерживаемая словесной формулой, восходит еще к
современникам. Когда где-нибудь, в каком-либо углу Империи, жители страда-
ли от набегов, им казалось, что то же самое одновременно происходит повсюду;
что со всех сторон на Империю движутся сплошным потоком полчища варва-
ров. Происходившее в действительности было гораздо сложнее. Надо разли-
чать: а) происходившие мирным путем миграции племен, добровольно, на ос-
новании договоров, селившихся в порубежных областях для несения стороже-
вой службы. Это были т. наз. foederati; b) принудительные переселения варва-
ров, испомещавшихся правительством с теми же целями (dediticii, laeti);
с) внутренние миграции тех же самых замиренных варваров - иногда по тре-
бованию или по приглашению самого же римского населения (бургунды),
иногда - самочинные (вестготы); наконец, d) настоящие вторжения (франки,
аламанны, позже лангобарды). Это - во-первых. Во-вторых, формула «великое
переселение народов» внушает ложную мысль, будто эти движения были всег-
да и непременно движениями именно народов, племен, между тем как часто
мы имеем дело с передвижениями сбродных, сборных военных дружин, иног-
да - с просачиванием мелких народов, случайно образовавшихся шаек и т. д.
Короче говоря то, что называется германским вторжением в Империю, не име-
ет ничего общего, напр., с татарским нашествием на Русь, ни с великими кель-
тскими миграциями древности.
Равным образом, тот порядок, который сложился после так называемой
эпохи переселения, не может быть признан безоговорочно результатом завое-
вания, потому что как завоеватели германцы являлись в Империю весьма
редко. В связи с ложными представлениями о характере и значении германс-
ких миграций возник до сих пор еще удержавшийся и служащий источником
дальнейших заблуждений термин: «основание варварских королевств»,- тер-
мин, внушающий мысль, что в Империи происходило нечто подобное тому, что
имело место в Англии во время нормандского завоевания. Со словом «основа-
ние» связывается представление о сознательном государственном строитель-
стве. Опять-таки и здесь надо подчеркнуть, что настоящее положение вещей
было гораздо запутаннее и что вместо ряда катастроф источники открывают
нам в каждом отдельном случае длительный и сложный процесс. Остановим-
ся на некоторых примерах.
Мы видели выше, как трудно квалифицировать знаменитый переворот
Одовакара. В сущности это была узурпация, но узурпация, направленная против
узурпатора и в конце концов санкционированная верховной властью. Однако, в
2-5860
18
Падение Римской империи
Византии терпели Одовакара только до тех пор, пока не представился случай от-
делаться от него. В качестве орудия Зенон избрал вождя остготов, Теодериха
Амалу. Остготы, поселенные в Империи в нижней Мезии (Болгария), занимали
двусмысленное положение. Они числились федератами, т. е. «союзниками римс-
кого народа», которым правительство оказывает гостеприимство в Империи; но
на деле их близкое соседство с Византией создавало постоянную угрозу для нее.
Готам было тесно в Мезии, и Теодерих начал добиваться расширения отведенной
его народу территории. Из-за этого между ним и правительством возникли нела-
ды. Готы делают набеги на Фессалию и Македонию; в 483 г. Зенон идет на уступ-
ки; он назначает Теодериха главнокомандующим (Magister militum) и дезигниру-
ет его консулом на следующий год. В 486 г. снова разрыв. В 487 г. Теодерих ведет
готов на столицу. В 488 г. новое примирение, скрепленное договором. Теодериха
уже раньше манила Италия. Неизвестно, от кого исходила инициатива; во вся-
ком случае, отправляясь походом на Италию, Теодерих формально только вы-
полнял поручение, данное ему императором. Он получил сан патриция и, т. обр.,
как уполномоченный Августа, в том же году начал военные действия. В 491 г.
борьба была почти закончена. В 493 г. Одовакар попался в руки Теодериха и был
предательски умерщвлен им. После этого готы провозгласили своего вождя ко-
ролем - т. е. суверенным правителем готского народа. Правительство вынуж-
дено было признать совершившийся факт: в 497 г. имп. Анастасий заключил с Те-
одерихом договор, на основании которого тот признавался королем готов в Ита-
лии. Но Италия от этого не стала готским королевством: Италией он пра-
вил не в качестве короля (королем он был только по отношению к своему наро-
ду), но в качестве наместника императора. Италия продолжала входить в Рес-
публику, как и ее фактический государь - римский гражданин (его римс-
кое gentilicium8 - Флавий). Теодерих получил пурпур (чего был лишен Одова-
кар) и право назначения на должности, но законодательство, монета и сообщение
римского гражданства оставались за императором. Готское владычество в Ита-
лии было слишком непродолжительно, чтобы процесс обращения Италии в готс-
кое королевство, как территориальное суверенное государство, мог завершиться.
Вестготы держались еще агрессивнее. Они перешли на жительство в Импе-
рию после того, как гунны согнали их с их насиженных мест на черноморском по-
бережье (375 г.)- Явившись в Империю в качестве федератов, они, однако, очень
быстро заняли здесь враждебное положение. Сначала, впрочем, не против И м -
перии, но против правительства. Восстание 378 г. - военный бунт, вызван-
ный притеснениями римской администрации. Но победа под Адрианополем
повысила их настроение. Среди готов развиваются явно национально-импера-
листические тенденции, выразителями которых явились Аларих и Атаульф.
Скитание готов по Империи, захват Рима (410),- все это говорит об опреде-
ленно завоевательной политике. Теодериху I вестготскому удалось выкроить
на Юге Галлии настоящее территориальное королевство, суверенное положе-
ние которого было скреплено формальным договором с Империей в 426 г.
Родовое имя (дат.).
///. Империя и варвары
19
Процесс утверждения владычества бургундов и франков в Галлии проте-
кал неизмеримо сложнее. Франки становятся известны с III в. В период «гос-
подства солдат» они часто тревожат набегами рейнский рубеж. От времени до
времени отдельные франкские дружины замиряются, испомещаются на правах
федератов, или летов, в пограничных областях. В IV в. известна попытка пра-
вительства оттеснить франков, врывающихся за рубеж. Во главе римских
войск, бьющихся в эту пору с франками, стоит генерал Сильван,- сам франк по
происхождению. Значительные победы над франками были одержаны импера-
тором Юлианом - при помощи войска, состоявшего по большей части из фран-
ков же. Когда в н. IV в. набеги франков учащаются, их отражает опять-таки
франк, Арбогаст, фактический правитель Запада при Валентиниане П. После
смерти Феодосия, при ничтожном Гонории, правитель Запада, вандал Стили-
хон, посвятил себя гл. обр. Италии. Галлия была предоставленной самой се-
бе; - галльские народы, как говорит историк V в. Зосим, сражались только из
собственных интересов, а в сущности отделились от Империи. Франки вос-
пользовались этим, чтобы прочно осесть в 3. Бельгии и Фландрии. Они дели-
лись на кантоны (pagi, нем. Gau), во главе которых стояли местные «корольки»,
reguli. Нашествие гуннов сплотило на время перед общей опасностью все пле-
мена Галлии. Но после смерти Аэция, отразившего гуннов (ум. в 454 г.), в Гал-
лии наступила полная анархия. Дикие инстинкты варваров, до сих пор сдержи-
вавшиеся благодаря наличию представителя центральной власти, теперь раз-
нуздались. Анархия была преодолена местными силами. Результатом явилась
консолидация отдельных областей Галлии. Сепаратистское движение, вызван-
ное необходимостью, носит скорее региональный, нежели национальный ха-
рактер. В 466 г. король вестготов Эйрих порывает последнюю связь с Импери-
ей - договор о союзе (foedus). Но он сохраняет римское судоустройство, адми-
нистрацию и муниципальный строй в неприкосновенности. Аларих II продол-
жает его политику. Изданная при нем редакция римского кодекса (Breviarium
Alaricianum) удержала даже обидную для готов старую конституцию, запре-
щавшую браки римлян с варварами. Т. о. завершилось создание на юге Галлии
территориального готского королевства на римской основе. Что касается цент-
ральной Галлии, то здесь инициативу восстановления государственности взяла
в свои руки римская поземельная знать, галльские «сенаторы», выдвинувшие
из своей среды галльского императора, арверна Авита, бывшего префекта Гал-
лии. Но Авит умер через два года (456). Тогда «сенаторы» обратились к бур-
гундам. Это были старые союзники римлян. В IV в. они были испомещены пра-
вительством на левом берегу Рейна. В 435 г. народ бургундов был почти цели-
ком истреблен гуннами. Аэций перевел их остатки в Савойю (Sapaudia), где
они были расселены на таких условиях, что каждому бургунду отводилась
часть (sors) во владении какого-либо римского посессора, а именно: 2/з пахот-
ной земли, */2 лугов и прочих угодий и */з рабов. Это был, по-видимому, обыч-
ный способ испомещения федератов. Их-то и вызвали «сенаторы» в лионскую
провинцию. Бургунды расселись здесь на тех же условиях, что и в Савойе. Они
числились федератами республики. Их король правил областью в качестве
2*
20
Падение Римской империи
magistri mil. Официальные грамоты короля Гундобада датированы консульски-
ми годами, на монетах - изображение императора. «Закон Гундобада» (Lex
Gundobadi) - свод норм, определяющих взаимоотношения между бургундами
и римлянами на началах полного равноправия. Lex Romana Burgundionum -
бургундская редакция римского кодекса - свидетельствует так же, как Бреви-
арий Алариха, о щепетильном уважении бургундов к римской цивилизации.
На этот же период анархии падает консолидация Севера Галлии. Здесь
действовал римский генерал Эгидий. Его сотрудником был один из франкских
«кантональных королей», Хильдерих, сын Меровея. После смерти Эгидия его
место занял его сын Сиагрий. Григорий Турский называет его «королем рим-
лян» (lex Romanorum). Между ним и сыном Хильдериха (ум. 481 г.), Хлодви-
гом, было соперничество. В 486 г. Хлодвиг отнял у Сиагрия Суассон. Не видно,
чтобы это изменило отношение Хлодвига к Империи. За Суассоном под власть
Хлодвига перешел ряд других городских округов (civitates). Далеко не всегда
это сопровождалось применением оружия. Ист. VI в. Прокопий сообщает о до-
говоре, заключенном с Хлодвигом «Арборихами» (Арморика? Но Прокопий
помещает их на Рейне), которые добровольно, уже раньше отколовшись от Им-
перии, слились с франками «в один народ». Возможно, что и другие «civitates»,
входившие в область Сиагрия, так же добровольно подчинились Хлодвигу. По-
казательно, что Григорий Турский (к. VI - нач. VII в., более ранних источников
нет), много говорящий о войнах Хлодвига с другими франкскими королями,
ничего не сообщает о войнах Хлодвига с римлянами. Полагать (как в XVIII в.
Дюбо, а позже Фюстель де Куланж), что Хлодвиг, как и его отец, были на римс-
кой службе, нет оснований. Но так же неверно мнение Феликса Dahn'a, будто
Хлодвиг завоевал Северную Галлию: он отнял ееуСиагрия,неу Империи.
Знаменитый пролог Салической Правды, где говорится, что храбрый фран-
кский народ свергнул с себя иго римлян,- подозрительное свидетельство, плод
позднейшей рефлексии; и во всяком случае из него можно вычитать только об
эмансипации франков, и ни о чем другом. В 496 г. Хлодвиг принял католи-
чество. Религия, будучи в то время основой людского общения, тем самым бы-
ла главной формой проявления национального единства. Приверженность го-
тов к арианству являлась своеобразной формой их национализма. Понятие
«христианин» (православный) совпадало с понятием «римлянин». Приобща-
ясь к католичеству, Хлодвиг тем самым входил в сферу римской цивилизации.
Для галло-римского духовенства он, как католик, являлся единственным
правомерным государем Галлии. Предпринятое им после этого завоевание
вестготского королевства рассматривалось в Галлии как национальное римское
дело. После победы над вестготами имп. Анастасий прислал Хлодвигу грамоту
на консульское звание (509 г.); - быть может, это было только актом простой
вежливости, чем-то вроде пожалованья в наши дни ордена суверенному госуда-
рю (F. Dahn). Как в бургундском и в вестготском, так и во франкском королев-
стве между римлянами и варварами господствует полнейшее равноправие.
Римляне занимают важнейшие должности; из их среды выходят епископы; Са-
лическая Правда знает римлян «сотрапезников короля». Различие вергельдов
III. Империя и варвары
21
(«цена мужа») римлянина (100 солидов) и франка (200 с.) не служит противо-
показанием, как это разъяснил Гейнр. Бруннер: вергельд распадался на две
доли: собственно вергельд (compositio) и «мирная деньга» (fredus, совр.
Frieden), - штраф за нарушение «королевского мира», шедший королю. Ком-
позиция у германцев в свою очередь распадалась на две равных части: полови-
на шла семье убитого (Erbsuhne), половина родичам (Magsuhne). Фреда равня-
лась всегда половине всего вергельда. Полный вергельд франка равняется, ста-
ло быть, 133 */з сол' «Фреда» - 66 2/з (всего 200). Так как у римлян не было
рода, то за убийство римлянина платили только ту часть, которая следовала
семье, т. е. 66 2/^; в таком случае «фреда» взималась в размере 33 */з сол- (все~
го 100). Таким образом, устраняется единственное затруднение, так долго сму-
щавшее историков.
Подведем итоги. Образование варварских королевств в Галлии не являет-
ся результатом ни завоевания, ни «национального самоопределения» варваров.
Вестготы, бургунды, франки скорее хотят стать сами римлянами, - как это
прямо заявил, согласно преданию, Атаульф вестготский, - нежели подчинить
римлян себе. Из этого не следует, что варварские короли продолжают - хотя
бы номинально - служить Империи и, являясь королями для своих, - для
римлян остаются магистратами, как это усиливались доказать аббат Дюбо и
Фюстель де Куланж. Напротив, они эмансипируются от Империи, но эманси-
пируются вместе с местным коренным населением, причем еще вопрос, от кого
исходит инициатива. Никакой перемены не произошло от того, что Хлодвиг за-
менил Сиагрия, а Гундобад Авита, - но не в том смысле, что Галлия осталась
по-прежнему провинцией Империи, а в том, что фактически она уже раньше от
Империи отпала. Образование варварских королевств надо понимать как пос-
ледний этап двойного процесса внутреннего разложения Империи и в то
же время локальной консолидации. Наиболее характерный, быть может,
пример приведен у Зосима. В 408 г., рассказывает он, во время междоусобной
борьбы в Империи, варвары, приведенные Геронтием из-за Рейна, довели до то-
го жителей острова Британии и некоторых галльских областей, что они вынуж-
дены были отложиться от Рима. Они изгнали римских чиновников (archon-
tas) и учредили собственное государство, избавившись таким способом
от варваров. Итак, в некоторых случаях отпадение от Империи вызыва-
лось стремлением провинций отвратить от себя опасность варваризации.
В качестве активных положительных сил выступают при этом три эле-
мента: поземельная знать, духовенство и варвары. О первых двух сказать при-
дется ниже. Что касается варваров, то их роль определяется их положением
единственной вооруженной силы в Империи. Начиная с III в., римское войско
варваризуется. Из двух элементов, на которые всегда распадалась римская ар-
мия - граждане и союзники, - первый совершенно отмирает, чем объясняется
и видоизменение подразделения войска на легионы и когорты: теперь остают-
ся только легионы, но легион обращается в маленькую военную единицу (от-
сюда - странный на первый взгляд факт увеличения числа легионов), у кото-
рой от прежнего легиона остается одно имя: место римских граждан заменяют
22
Падение Римской империи
в нем варвары. Когда, после победы над аламаннами, Юлиан был провозглашен
своими солдатами Августом, они подняли его по германскому обычаю на щи-
ты. Выступая в битву, они затянули германский боевой напев, barditus. На сол-
датских вотивных надписях, начиная с III в., замечается исчезновение имени
римского солдатского бога Марса: он заменяется варварским Донаром. Извест-
ные от этого времени военачальники все - или почти все - варварского проис-
хождения. Это однако не служит доказательством варваризации Империи как
некоторого культурного процесса. Скорее варвары сами романизуются. Памят-
ники раннего законодательства варваров написаны все без исключения на ла-
тинском языке. Это очень плохая латынь, но не «варварская», как ее принято
называть, а простонародная, вульгарная латынь, латынь помпеянских над-
писей на стенах домов (grafitti) и героев «Сатирикона». Собственно «варварс-
кий», германский лексический элемент в этой латыни очень слаб. Вытеснение
этой вульгарной латынью латыни литературной объясняется без труда переве-
сом, который в эту эпоху сельский элемент стал получать над городским
(см. ниже), «провинциальный» над «столичным», упадком городской циви-
лизации. Столь же быстро, как от своего языка, германцы отошли и от своего
уклада. Салическая Правда, свидетельствующая о том, что франки V в. еще не
вышли из стадии семейно-общинного землевладения, важна для историка гер-
манского права; но она вряд ли может служить источником для характеристи-
ки земельного режима в Галлии. Основной ячейкой остается и в меровингский
период римская вилла (как это показал Фюстель де Куланж) и насчет суще-
ствования рядом с нею германской сельской общины в Галлии возможны толь-
ко догадки. Во всяком случае типичной формой землевладения в С. Галлии
сельскую общину признать нельзя. Там же, где германцы расселялись по вил-
лам римских посессоров в качестве «гостей» (hospites), как бургунды, они сра-
зу тем самым переходили к режиму частного землепользования. Распадом гер-
манской культуры на римской почве объясняется факт исчезновения у герман-
цев памяти о своем прошлом. Только у бургундов сложился собственный эпос
(Песнь о Нибелунгах). Иордан пишет историю готов по римским источникам.
Легенды, которыми изобилует «История Франков» Григория Ту рек о го, но-
сят все следы определенно римского, «ученого» происхождения: они созданы
римской церковью, а не франкским народом (это доказал Габриэль Монб -
против бельгийского историка Kurth'a). Эффектная картина контраста
«дряхлеющего Рима» и диких, но «полных сил», варваров, «наследовавших вы-
родившимся римлянам»,- иллюзия историков. Разложение Империи шло из-
нутри: не варвары оторвали провинции от центра, но они сами оторвались от
него вместе с варварами. Не варвары были «причиной» варваризации, т. е.
культурного и политического упадка римского мира: его разложение было ре-
зультатом глубоких внутренних причин. Миграции варваров,- в огромном
большинстве случаев просто-напросто военные бунты,- сыграли в этом про-
цессе только чисто, т. сказ., механическую роль. IV- VI столетия были време-
нем почти непрерывных внутренних войн, тяжело отзывавшихся на сельском
хозяйстве и на товарообмене. Особенно вредные последствия имело переселе-
IV. Причины упадка Империи в исторической литературе 23
ние вандалов в Африку. С этого момента Африка теряет свое значение житни-
цы Империи. Имея в виду пассивный характер хозяйства в Италии и привыч-
ку жить африканским хлебом, - легко себе представить экономические после-
дствия для центра Империи. Этого мало: вандальское королевство было чисто
пиратской организацией. Вандальский флот сделал невозможным плаванье
для торговых судов на Средиземном море. Что же касается «вандализма» в
собственном смысле, «вандализма» не только вандалов, но и прочих племен, то
несомненно его роль сильно преувеличена. Во всяком случае ущерб, понесен-
ный материальной культурой от варваров, был значительно меньше того, кото-
рый причинила религиозная ревность христиан после «торжества христиан-
ства». Наконец, не надо забывать, что удары этого рода наносились культуре,
уже давно подорванной.
Вопрос о причинах упадка Империи остается, ъ обр., пока открытым.
IV. ПРИЧИНЫ УПАДКА ИМПЕРИИ
В ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Большинство теорий, пытающихся объяснить грандиозный факт круше-
ния великого политического и культурного уклада, восходят еще к современ-
никам. Таковы теории политического вырождения, вырождения морального,
наконец, - разлагающего влияния христианства.
1. Утрата политической свободы была принята современниками как
бедствие и как позор. Придворный поэт, правда, предсказывал, что век Авгус-
та откроет собою новую эру возрождения Рима и мира, и сулит Риму на веч-
ные времена господство над «народами»; однако, если верить преданию, пе-
ред смертью Вергилий завещал уничтожить свое тйорение. Другие прямо го-
ворили, что деспотизм знаменует собою конец Рима; Лукан в своей Фарса-
лии пишет, что на полях, где Цезарь разгромил армию Помпея, была убита не
только римская свобода, но и римская военная мощь. Лактанций в установ-
лении деспотизма видит если не причину, то симптом ослабления Империи.
«То было первой порой ее старчества, - когда раздираемая гражданскими
войнами и томимая-внутренней болезнью, она снова подпала под режим еди-
ноличного управления, как бы вернувшись ко вторичному детству. Ибо, ут-
ратив свободу, которую создал и отстоял Брут, она так состарилась, что как
будто не была в силах держаться самостоятельно на ногах и должна была хо-
дить на помочах у правительства. Если это так, что остается иное, как не то,
чтобы за старостью наступила смерть?» Современник эпохи упадка, грек Зо-
сим, считает, что пора подвести итог завершившемуся периоду, подобно то-
му как это сделал в свое время Полибий. И как Полибий происхождение
римского мирового владычества связывал с совершенством римской консти-
туции, так Зосим главной причиной крушения римской мощи считает пере-
ход от свободного строя к деспотизму, когда государство было отдано на
жертву неизбежным случайностям личного управления. Смешивая эпохи, он
24
Падение Римской империи
на всем протяжении истории Рима после Августа видит черты своего време-
ни: продажность администрации, попрание местных прав, разорение граж-
дан; отсюда революционные вспышки и смуты. В новое время эту теорию
развивал Littre (Etudes sur les barbares et le m. a. 1869): утрата политической
свободы была началом процесса упадка; принципат оказался банкротом в
главной задаче - оградить Империю от варваров. Всю колоссальную куль-
турную работу, выполненную верховной властью от Августа до Диоклециана,
Литтре обходит молчанием. Ферреро свой труд, посвященный «Величию и
упадку Рима», доводит до Августа включительно. Очевидно, он стоит на ста-
ро-римской, узко-городской точке зрения. Падение Римской республики -
только эпизод в истории конституционного развития одного города, к то-
му же эпизод, отразившийся весьма благоприятно на мировом государстве, что
доказано Моммсеном.
2. Распри между язычниками и христианами приобрели особую остроту в
эпоху падения. После Константина язычники прямо говорили, что христиане
навлекли на Рим гнев богов. Еще раньше в своей полемике язычники упрекали
христиан в равнодушии, более того, во вражде к государству и к государствен-
ной деятельности. Новейшая наука использовала эти обвинения, углубив их и
развив то, что в них крылось: христианство было причиной морального пере-
рождения римского общества в сторону упадка патриотизма, воинского духа,
воли к культурной работе (Гиббон).
3. Эта теория стоит в связи с хорошо известной в древности теорией фи-
зического и духовного ухудшения человечества, обусловленного одряхле-
нием мира. Что каждое последующее поколение «хуже» предыдущего, что
мир идет к старости, природа «портится» и близится к смерти, - было общим
местом античных авторов. В ожидании скорого светопреставления христиане
не были, т. обр., одиноки. В недавнее время это общее место было развито в
целую теорию, имеющую все признаки научности, Отто Зееком, в его в ос-
тальном превосходной книге «Гибель античного мира». Только Зеек отказы-
вается от фаталистического взгляда на историю и «вырождение римского об-
щества» понимает как результат гражданских войн и проскрипций, истребив-
ших «наилучших», - ту «расу правителей», римскую аристократию, которой
создалось и держалось римское мировладычество. На смену им поднимаются
низы, потомки пришельцев, рабов, плебеев, с их рабьей моралью, с подавлен-
ной волей к мощи, - изменившие исконному культу государства ради анти-
государственной, пришедшейся кстати к их холопской психике религии са-
моотречения и презрения к миру. Для кого разделение людей на «прирожден-
ных господ» и «прирожденных рабов» не является непреложным законом со-
циологии, тому это применение вульгарного ницшеанства к истории ровно
ничего объяснить не может.
4. Менее притязательной и более убедительной может показаться теория,
понимающая вырождение общества Империи как ее обезлюдение, повлек-
шее за собою как ослабление военной мощи, так и страшный экономический
кризис. «Самым очевидным элементом слабости Р. Империи было уменьшение
IV. Причины упадка Империи в исторической литературе
25
народонаселения», говорит один из авторитетнейших историков (Вигу). Тео-
рия депопуляции была взята под сомнение Эд. Мейером, подробно опровер-
галась Дельбрюком (назв. соч.); тем не менее до сих пор еще продолжает дер-
жаться. Поэтому она требует внимательного рассмотрения.
Историки, отстаивающие значение обезлюдения Империи как фактора ее
оскудения, не всегда по-видимому дают себе отчет, о чем собственно они гово-
рят, - об относительной или абсолютной депопуляции. Под первым видом ее я
разумею предполагаемый перевес рабского населения над свободным. Хотя
приток рабов до некоторой степени возмещал убыль свободных, говорят иссле-
дователи, - однако, для поддержания военной мощи государства это возмеще-
ние не играло никакой роли; рабы в войско не привлекались. К тому же приток
рабов имел место только пока длились завоевательные войны. С прекращени-
ем их рабское население перестает пополняться извне. Т. о. рабство надо при-
нимать во внимание и при вопросе об абсолютной депопуляции. Поскольку те-
ория обезлюдения держится на этих соображениях, она вызывает большие сом-
нения. Она покоится на старой ошибке, восходящей еще к древности, - при-
вычке смотреть на всю Империю глазами италийца, более того - римлянина,
видеть в италийском социально-экономическом развитии тип экономичес-
кого развития всего древнего мира. Эта общая ошибка вскрыта Эд. Мейе-
ром (Экономич. развитие древнего мира). Им же (Рабство в древности) и
Wile ken'ом в его классическом исследовании социально-экономической
природы античности, произведенном на основании документального материа-
ла, относящегося к эллинистическому и римскому Египту (Ostraka), доказано,
что рабство далеко не играло повсеместно той роли главного социально-эконо-
мического устоя античности, как это раньше думали. Наряду с рабским повсе-
местно (не исключая и некот. областей Италии) существовали и свободный
сельскохозяйственный и городской ремесленный элементы, а в целом ряде об-
ластей - особенно на Востоке - они решительно перевешивали рабский.
Таким образом, это доказательство в пользу теории обезлюдения надо от-
бросить. Но теория держится и на прямых свидетельствах. Данные общего харак-
тера отсутствуют. Точного учета населения повсеместно во всей Империи не ве-
лось. Современные подсчеты основываются на комбинировании случайных и от-
рывочных данных самого разнообразного характера. Отсюда резкие расхождения
в выводах: Merivale исчисляет население Империи при Августе в 85 милл.,
Be loch в 54 м. На столь же случайных данных основываются и соображения о
движении населения. Попробуем взвесить те данные, на которые принято ссы-
латься.
1. В 179 г. до Р. X. в сенате было 88 патрициев из 17 gentes; в 55 ч. только
43 из 12 gentes. Но это относится только к коренной римской родовой знати.
Быстрое вымирание аристократий (результат своего рода эндогамии) - обще-
распространенный факт, характерный, напр., и для Англии, где на убыль насе-
ления, однако, жаловаться нельзя.
2. Не большую доказательную силу имеет факт вымирания династий. По
большей части на престоле цезарей встречаем либо бездетных, либо не имею-
26
Падение Римской империи
щих мужского потомства. Дело идет и здесь о вымирании старого правящего
класса, либо о вырождении новых родов, попадавших в нездоровую обстанов-
ку императорского дворца.
3. Меры Августа (Lex de maritandis ordinibus) и Траяна («алиментарный
институт», создание государственного благотворительного фонда для неиму-
щих девиц), направленные к поощрению браков и деторождения. Надо дока-
зать, что они были продиктованы фактом именно убыли населения, а не прос-
то слабого прироста. Августу и Траяну приходилось залечивать раны, нане-
сенные гражданскими войнами и террором времени падения республики и
правления последних цезарей Юлиево-Клавдиева дома. Вообще, власть «хоро-
ших» цезарей носит т. сказ, попечительский характер и ставит себе особые за-
дачи. Меры к поощрению деторождения стоят в связи с реакционным роман-
тизмом эпохи, стремившейся воскресить легендарную, обильную детьми семью
«простого, доброго старого времени».
4. Тот же романтизм вдохновляет моралистов (Сенека, Ювенал), бичую-
щих испорченность нравов своего времен, отвращение к семейной жизни, оби-
лие холостяков и бездетных. К показаниям моралистов следует относиться, во-
обще, с осторожностью. Какой из современных французских романов не пост-
роен на теме адюльтера? Незнакомые с французским семейным укладом охот-
но твердят пошлости о «развращенности» французской семьи, упуская из виду,
что адюльтер просто-напросто - шаблонный литературный мотив романистов.
Один из лучших знатоков античной культуры, Gaston Boissier, изучивший
колоссальный документальный (эпиграфический) материал, пришел к выводу,
что античная семья была не хуже и не лучше нашей, и что по мере прогресса ци-
вилизации семейный быт скорее улучшался, чем ухудшался. «Развратный рим-
лянин» - такой же литературный образ, такая же фикция, как «добродетель-
ный варвар».
5. Та же методологическая ошибка (легковерие, обобщение отдельных
случаев) допускается и в отношении попадающихся в литературе жалоб на
рост латифундий, на запустение полей, на недостаток сельских рабочих. Дельб-
рюк указывает, что эти же явления имеют место и в современной Англии. Его
аналогия, впрочем, сомнительна: в Англии убыль сельского населения объяс-
няется притягательной силой фабричного города, между тем как в Империи та-
кого общего процесса передвижения населения констатировать нельзя. Но
опять-таки и здесь приходится считаться с повышением уровня культурности,
вызвавшим интерес к проблемам, которыми раньше пренебрегали, со стремле-
нием к интенсификации сельского хозяйства, диктовавшим правительству ме-
ры мелиорационного характера, - иногда весьма своеобразные. Так Домициан
запретил (92 г.) обращать пахотные земли в виноградники. На эту меру ссыла-
ются, как на признак упадка сельского хозяйства, между тем как она, очевидно,
свидетельствует об обратном. Самое важное - это, что литературные источни-
ки расходятся с документальными данными. «Латифундии погубили Италию,
а теперь губят уже и провинции», говорит Плиний. Между тем Моммсен по-
казал на основании не подлежащих сомнению эпиграфических данных, даю-
V. Imperium Romanum
27
щих точные размеры имений для двух (на Ю. и на С.) округов Италии, что
о латифундиях в собственном смысле для Италии того времени говорить не
приходится и что, во всяком случае, Италия и тогда была тем, что она есть сей-
час, - классической страной мелкого, а не невозможного в италийских усло-
виях латифундиального, плантаторского хозяйства.
6. Отрывочные указания на запустение отдельных областей, бывших ког-
да-то цветущими, ничего не говорят, ибо мы не знаем, не объясняется ли это пе-
редвижением населения. К тому же против этих пессимистических указаний
можно выдвинуть другие, оптимистические, - столь же мало, впрочем, убеди-
тельные.
7. Сторонники теории депопуляции проводят аналогию между истощенной
внешними и внутренними войнами Империей и Францией после наполеоновс-
ких войн, - аргумент, как нельзя лучше, замечает Дельбрюк, вскрывающий не-
додуманность всего построения: ведь во Франции население не убывает и даже
не находится в стационарном состоянии, а только возрастает слишком медленно.
Надо сказать, что ни одного факта (кроме продолжительной чумы при
М. Аврелии), который мог бы повлиять отрицательно на прирост населения,
сторонники теории депопуляции не приводят. Факт убыли населения в эпоху
повышения благосостояния провинций, внутреннего и внешнего мира, несом-
ненного хозяйственного подъема, - каковой была в общем эпоха принципа-
та, - являлся бы чрезвычайно загадочным. Сторонники теории оперируют с
сомнительным демографическим «законом» о вырождении рас, достигших
«предела» культуры и экономического благосостояния, - одним из ни для ко-
го не обязательных обобщений любительской социологии. Убыль населения в
Империи несомненный факт, времени ее политического упадка, - симптом и
следствие его, но никак не причина.
V. IMPERIUM ROMANUM
Наше исследование вопроса о причинах упадка Р. Империи, быть может,
несколько подвинется вперед, если мы его точнее поставим, а именно спросим
предварительно, что мы под этим разумеем. Об упадке чего идет речь? Что та-
кое была эта «Римская Империя», «упадок» которой представляется нам столь
загадочным явлением? Было ли это государство в нашем современном смысле
слова? Можно ли говорить об упадке Р. Империи так, как мы говорим об упад-
ке Испании, Польши, России? Ответ на эти вопросы получится в результате
рассмотрения структуры Р. Империи как известной политической и экономи-
ческой величины. Эта структура определилась исторически. Римляне вовсе не
были завоевателями в строгом смысле слова. Часто, вместо того чтобы
присваивать себе чужие земли, они удовлетворялись простым включением
их в сферу своего влияния, своего «imperium». Imperium Romanum.было не ре-
альной величиной, но отношением. Термин I. R. выражает властвование
римского народа над какой-либо страной, инкорпорированной в римское го-
сударство (provincia), а также над каким-либо политическим телом, связанным
28
Падение Римской империи
с Римом союзным договором. «Римская Империя», стало быть, не имела и не
могла иметь никакой определенной территории, вернее была шире своей тер-
ритории, ибо она была столько же государством, сколько союзом государств.
От Римской Империи следует отличать Римскую республику (Respublica
populi R.), совокупность всех римских граждан, идеальную форму объедине-
ния их в одно целое, римскую гражданскую общину, первоначально совпадав-
шую с городом Римом, затем вышедшую за ее пределы и рассеявшуюся, подоб-
но Церкви, по всей «вселенной», не имея, подобно Церкви же, никакой опреде-
ленной, своей, территории. Империя (беря этот термин в социологическом
смысле) есть образование переходное. Она превращается или в национальное
государство, или в федерацию, или - рано или поздно - распадается на свои
составные части. На первый взгляд может показаться, что Р. Империя пошла по
первому пути. Пожалованье римского гражданка практиковалось в эпоху
принципата чрезвычайно широко. Эдикт Каракаллы 212 г. подвел итог всему
предыдущему развитию, объявив всех свободных жителей Империи римски-
ми гражданами, так что на положении федератов оставались теперь одни толь-
ко варвары, - случайный, переменный элемент. Таким образом, Римская «рес-
публика» совпала с Римской Империей, вся Империя обратилась в одну ис-
полинскую гражданскую общину. Тем самым Империя становилась настоящим
государством, с определенной территорией, к тому же культурно единым го-
сударством; следовательно, приобретала наиболее существенные черты наци-
онального государства. И тем не менее национальным государством она не
стала, и не сталачютому, что из народов Империи, несмотря на утрату ими зна-
чительной части своих племенных и национальных особенностей, несмотря на
их приобщение к единой культуре, не выработалось нации как единого
психического целого. Для образования нации мало простой принадлежности к
одному государственному союзу, мало общности языка и прав; все это создает
лишь, т. сказ., рудимент нации, нечто очень неустойчивое. Необходима еще
общность экономических и политических интересов, совместная деятель-
ность, совокупное участие в хозяйственной жизни страны и в ее государствен-
ном функционировании, - по крайней мере подчинение власти, базирующей-
ся на всенародной основе и тем самым являющейся фактором прояснения и ук-
репления национального сознания (власть французских королей). Этих усло-
вий недоставало Римской Империи. Чтобы уразуметь это, вглядимся прис-
тальнее в ее исторически сложившуюся структуру. Город Рим - центр Импе-
рии, Италия - первый концентр, провинции - второй. Рим - столица Италии,
привилегированной области, властвующей над провинциями. Такова схема,
тождественная со схемой всякой иной «Империи». Но если от схемы перейти к
анализу конкретной величины, откроем в римской Империи множество осо-
бенностей, сообщающих ей громадное отличие от современных, известных нам,
образований империалистического типа. Действительно, Италия не платит по-
датей, не называется провинцией и не делится на провинции, но Империя сла-
гается гораздо раньше, чем в Италии образовывается национальное ядро, и,
можно сказать даже, в Италии оно никогда и не образовалось окончательно.
V. Imperium Romanum
29
Империя - результат экспансии одного городав Италии, экспансии, с само-
го начала выводящей Рим за его естественные географические пределы. Римская
экспансия всегда была прежде всего именно римской в большей степени, нежели
италийской. Во-вторых, даже тогда, когда большинство италийцев получило
право римского гражданства, когда римская «республика» совпала географичес-
ки с Италией, римская гражданская община фактически не совпала с римским
политическим союзом, как впоследствии с ним не совпадала римская граж-
данская община, рассеянная по всему миру: суверенным органом республики
всегда оставалось народное собрание, - теоретически собрание всех римских
граждан, на деле - разумеется, только собрание городского плебса с нич-
тожным участием случайно попадавших в Рим римских граждан, живших вне Го-
рода. О составе римского народного собрания в эпоху падения Республики дает
хорошее понятие речь Цицерона против аграрного закона Сервилия Рулла, в ко-
торой он отговаривает граждан от плана создания новых земледельческих коло-
ний, рисуя им печальные перспективы жизни вдали от Города с его развлечения-
ми, кормежкой граждан на общественный счет и прочими «удобствами».
Рим не умел возвыситься над традициями и интересами государства-горо-
да. Город-государство был единственной, доступной его пониманию, формой по-
литического союза. Организовывая провинции, Рим сохранял городскую авто-
номию, где она была, создавал муниципальную организацию, где она отсутство-
вала, но дальше этого не шел. Единственным исключением были учрежденные
Августом и имевшие, как кажется, главн. обр. декоративное значение т. наз. con-
cilia Galliarum4 периодические собрания представителей галльских провинций в
Лугдуне. В Греции до римского завоевания намечались попытки федерированья
городских общин; в западных областях, напр., в Галлии, имелись федерации пле-
мен. Рим не терпел этого. Он желал иметь дело только с муниципальными, или
quasi-муниципальными единицами. Римская Империя - агрегат множества от-
дельных городов, связанных с одним Городом, причем всякие связи между этими
городами возбранялись настолько же, насколько поощрялись между ними раздо-
ры. Впоследствии это явилось одной из причин распада Империи: в период «гос-
подства солдат», как указывает Зеек, отдельные соискатели верховной власти
старались использовать в борьбе друг с другом междугородские распри и, таким
образом, усиливали действие центробежных сил. Поэт эпохи упадка, Авзоний,
говорит, что у него два отечества; Бурдигала (Бордо), его родной город, и Рим.
Эти слова приводят в доказательство прочности римского патриотизма провин-
циалов. Но они указывают и на кое-что другое - на недостаток провинциально-
го патриотизма; о Галлии Авзоний как будто позабыл,- вернее, он ничего о
ней не знает. Что же касается «Рима», то надо иметь в виду, что для Авзония это
именно Го род Рим,а не римское государство в целом.
Слабость политической сплоченности Империи стоит в связи ее с эконо-
мической природой. Современный империализм - результат чрезмерного раз-
вития производительных сил, перенасыщения стран индустриальным капита-
лом, перегруженности внутреннего рынка. Современное государство осваивает
колонии с целью открыть себе новые рынки, с целью требуемого капиталом
30
Падение Римской империи
расширения производства, с целью открытия новых источников сырья. Старая
Англия основывала колонии для отлавливания в них избыточного, как казалось
в Елизаветинскую эпоху, населения. Ни то, ни другое не было стимулом римско-
го империализма. Население Италии далеко не достигало предела густоты, ког-
да Рим вступил на путь экспансии. Для того чтобы «вычерпать городскую клоа-
ку», достаточно было основания колоний в Италии. Что касается римского капи-
тала, то его роль в римской экспансии была весьма своеобразной. Об экономи-
ческой природе античности много спорили. Взгляд Бюхера, согласно которому
античность была порой господства начальной стадии экономического быта, до-
машнего, «ойкосного» хозяйства, не держится на фактах. Но что неверно для ан-
тичного мира, взятого в целом,- правильно в общем для Рима, и этого не опро-
вергнуть ссылками на развитие римского капитализма. Римский капитал был со-
вершенно бесплоден. Рим был колоссальным потребителем - и только. С народ-
но-хозяйственной точки зрения Р. Империя кажется каким-то monstrum, у кото-
рого центральным органом было чрево. Рим поглощал все, стягивал к себе все бо-
гатства Империи, в деньгах и товарах, потреблял неимоверное количество всяко-
го рода ценностей, но сам взамен не давал ничего, кроме военной защиты. Про-
винции жили для Рима, работали на Рим, разорялись ради Рима. Гипертрофия
одного города в Империи, колоссальные требования, предъявлявшиеся им про-
винциям, не давали возможности для установления сколько-нибудь прочных
междупровинциальных экономических связей. Римский империализм - порож-
дение самого чудовищного эгоизма, какой когда-либо видел свет, одного города,
правившего целым миром. С падением республики беззастенчивой эксплуата-
ции провинций был положен конец, благосостояние провинций быстро повыша-
ется, но основы Империи остаются теми же, что и прежде. Существенное отли-
чие Р. Империи от современных империалистических образований состоит в том,
что последние построены на гораздо более широкой и плотной национальной ба-
зе. Распадается Империя, но остается национальное государство, - тот корень,
на котором может вырасти новая Империя, как это было с Францией и с Англи-
ей. Национальный базис Рима был столь узок, что, можно сказать, Рим был
только Империей. Название современных империй, - la plus grande France,
the greater Britain, подчеркивают, что для современного государства Империя-яв-
ляется его восполнением, его супер-структурой. В этом - большая жизненность
современных империй и залог возможности возрождения после распада. Рим же
был силен только своей военной мощью. Внутренне это было очень слабое госу-
дарственное образование, так что следует изумляться не столько его падению,
сколько тому, что оно могло продержаться более четырех столетий.
VI. ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО
То, что Империя просуществовала так долго, было результатом усилий
верховной власти. Установление принципата спасло единство государства, ед-
ва не погибшего в пожаре гражданских войн. Но основной, конститутивный по-
рок Империи оказался в конце концов роковым и для власти. Вся история
VI. Власть и общество
31
принципата - история поисков необходимой базы для власти, поисков, окан-
чивающихся в итоге полной неудачей. Цезарь был, во-первых, главою граждан-
ской общины, принцепсом и народным трибуном, «первым гражданином» и
священным и неприкосновенным «представителем» народа; во-вторых, импе-
ратором, военным вождем того же народа, выступающего как войско. Теоре-
тически оба базиса его власти совпадают, поскольку «populus» - народ, поли-
тический корпус республики и, в то же время, войско. Но фактически они рас-
ходятся. В легионах могут быть объединены все граждане, способные носить
оружие; в комициях, как было указано, принимает участие только римский
плебс, в верховном совете республики, сенате, заседают, как общее правило,
только исконные римские граждане. Когда Цезарь ввел в сенат своих офице-
ров, галльских выходцев, это было принято как нарушение римской конститу-
ции, как оскорбление достоинства сената. Мера Цезаря, однако, диктовалась
необходимостью: носитель всенародной власти искал средств расширить наци-
ональный базис. Сенат, в сущности городская дума Рима, и комиции римского
городского плебса были слишком слабой опорой для представителя всей рес-
публики. Это чувствовали еще раньше: еще Гракхи старались опереться на ита-
лийский народ вне Рима. Цезари первой династии ищут опоры в своей, фа-
мильной т. сказ, провинции, Галлии, где они осуществляют неопределенное
право патроната. Политику Цезаря продолжают Август, работающий над вклю-
чением галльского общества в «республику», Тиберий и Клавдий, один из даль-
новиднейших правителей Рима. По счастливой случайности мы имеем воз-
можность близко ознакомиться с одним из моментов борьбы между принцеп-
сом и Городом, борьбы двух начал, двух концепций нации. Сохранилась в над-
писи подлинная речь, произнесенная Клавдием в 48 г. в сенате, в которой он за-
щищает сво$ намерение предоставить галльским гражданам права на магистра-
туру (jus honorum) и, следовательно, на вступление в сенат. У Тацита находим
рассказ о прениях, поднятых по этому поводу в сенате, и так как речь Клавдия
он передает хотя свободно, но довольно близко,- надо думать, что и на его пе-
редачу возражений сенаторов мы можем положиться. Клавдий пользуется ар-
гументами, заимствованными у идеолога правительственного либерализма
эпохи Августа, Ливия. Он предлагает новшество; - но разве вся история рес-
публики не есть сплошной ряд новшеств? Все, что ныне освящено древностью,
в свое время было ново. В течение всей своей истории римская община посто-
янно расширялась. Гордость Рима, старейшие, славнейшие фамилии,- ведь это
сплошь да рядом выходцы из других общин. Сначала в общину входили толь-
ко патриции, затем в ее среду включили и плебеев. И божественный Август и
Тиберий Цезарь рады были видеть в этой курии цвет колоний и муниципий,
лучших и зажиточнейших граждан. Вы скажете - это италийцы. А я думаю,
что, если провинциал способен украсить собою курию,- не следует отвергать
его. Вы возразите, что галлы десять лет воевали против божественного Юлия,
но надо помнить, что в течение ста лет они хранили к нам неизменную вер-
ность. Эти продиктованные широтой государственного понимания соображе-
ния Клавдий выдвигал против узко-эгоистических протестов сенаторов. Не
32
Падение Римской империи
настолько оскудела Италия, говорили они, чтобы не могла своими силами по-
полнить сенат. Некогда довольствовались людьми своей крови; достаточно то-
го, что курия наводнена венетами и инсубрами, нужно ли, чтобы она была за-
полнена вследствие скопления иноземцев. Какие почетные места останутся
еще для потомков знати? Для обедневших сенаторов из Лациума? Все будет
захвачено этими богачами (Тац. Анн. XI, 23).
Приток провинциалов в ряды правящего класса усиливался при тех цеза-
рях, которые сами были провинциалами, - не говоря уже о том, что самый факт
появления цезарей-провинциалов, - испанцев, как Траян, Гадриан, африкан-
цев, как Север, и т. д. имел большое значение в процессе превращения верхов-
ной власти из городской в общенародную. И все же правящий класс римского
общества не трансформировался до конца настолько, чтобы его можно было
счесть представителем всей республики. Сенат Города так и оставался прежде
всего органом римского муниципалитета. Шифр современного римского го-
родского самоуправления SPQR, красующийся на вагонах трамвая и на ска-
мейках общественных садов, не должен казаться нам смешной претензией: в
своей основе Senatus populusque Romanus были тем же, что они являют собою
в наши дни. Их общегосударственное значение было всегда только добавочным
и, так сказать, над-конституционным. Они никогда не могли создать своего
собственного, сколько-нибудь определенного и развитого аппарата для управ-
ления провинциями и пользовались для этой цели римскими городскими маги-
стратами или про-магистратами. Абсолютизм цезарей поэтому развивался со-
вершенно беспрепятственно, ибо не встречал на своем пути никаких конститу-
ционных препон общегосударственного значения. Когда Аврелиану и Диокле-
циану пришлось вынести императорскую ставку из города на театр военных
действий, ч«сенат и народ» сразу и естественно вернулись к своему положению
тех времен, когда пределы «республики» Рима очерчивались его помериумом9.
С тех пор курия Города сохраняет только почетное первенство над куриями
прочих городов Империи, но утрачивает всякое политическое значение. Один
из двух элементов диархии, созданного Августом соправительства принцеп-
са с сенатом и народом, отпадает. Сенат и народ перестают участвовать в избра-
нии императора: вопрос о замещении престола решает одна армия. Диархия
становится монархией военного типа.
Теоретически власть цезарей сохраняет республиканскую основу, ибо
римские легионы продолжают считаться одним из элементов «республики».
Но мы видели, что в эту эпоху армия совершенно варваризуется. De facto им-
ператор, сам иногда варварского происхождения, опирающийся на армию, на-
вербованную из варваров, выходит из республики, становится вне госу-
дарственного союза и над ним. Это отчуждение власти от гражданского обще-
ства, ее отрешенность, абсолютность, сказывается сразу: уже при Аврелиане на
монетах император титулуется do minus (сначала только в дательном падеже,
domino nostro: император как бы не сам себя именует, но получает это наимено-
Граница, образуемая городскими стенами. Прим. ред.
VI. Власть и общество
33
вание от других), - термин, обозначающий господина по отношению к рабам,
хозяина по отношению к своей собственности. Император становится субъ-
ектом права, государство объектом. Власть его в государстве обращается в
dominatio, обладание государством приобретает патримониальный, вотчин-
ный характер. Император правит государством из своего дворца, при помощи
своих личных дворцовых слуг, как хозяин имением, причем иерархия этих слуг,
постепенно развиваясь, обращается в иерархию государственных чинов. Пер-
венствующее место - вслед за начальником ставки (praefectus praetorio) - за-
нимает постельничий, «приставленный к священной опочивальне» (praeposi-
tus sacri cubiculi), глава всего непосредственного окружения императора. Ему
подчинены четыре «спутника», комита, цезаря: comes sacrae vestis («комит свя-
щенного гардероба»), comes domorum («комит дворцов»), comes sacrarum largi-
tionum («к. священных щедрот») и comes rerum privatarjim («к. частного иму-
щества»). Из них последние два являются своего рода министрами финансов,
заведывающими цезаревой казной: comes s. larg. - той частью казны, которая в
период диархии была в заведовании сената (aerarium), com г. priv. той, которая
слагалась из доходов с императорских провинций (fiscus). To, что теперь обе
кассы попали в заведывание личных слуг цезаря, свидетельствует о перерожде-
нии государства в вотчину государя, в его patrimonium, хотя по старой памя-
ти управление ими было разделено, а собственно патримоний - личные доме-
ны цезаря - находился в заведывании особого прокуратора.
Перерождение власти отражается на общественном строении. В Империи
не существовало общественной иерархии, имевшей всеобщее значение, не су-
ществовало общегосударственных сословий в нашем смысле слова. Муници-
пальный характер Империи сказался и здесь. В каждом городе существовала
своя собственная иерархия, своя знать, свой средний класс и т. д. Абсолютизм
создает общегосударственную общественную иерархию, создав бюрократию.
Усложнение государственных задач заставило Диоклециана и Константина по-
заботиться о выработке административного аппарата, признанного восполнить
отсутствие общественйой организации. Новая бюрократия развивается из им-
ператорского дворца как штаб-квартиры и вотчинной усадьбы. Проводится
разделение администрации на военную и гражданскую. Империя делится на
четыре военных округа (префектуры), которые являются в то же время и под-
разделениями для гражданского управления. Префектуры делятся на диэцезы,
а последние на провинции. Во главе префектуры стоит префект претория, пер-
вое в государстве лицо после цезаря. Ему подчинены военные и гражданские
администраторы, разделенные на ранги, имеющие каждый собственную
«честь», причем в эти ранги помимо чиновников, созданных верховной
властью, включаются и представители высших общественных классов, обра-
щенных теперь в государственные чины. Высший слой иерархии составляют
с 1 а г i s s i m i (светлейшие): к ним относятся высшие царедворцы исенаторы.
Последние из городского сословия (ordo) становятся государственным.
Только немногие из них были действительно членами старого (римского) или
нового (константинопольского) сената: в сенатское сословие включались все,
3- 5860
34
Падение Римской империи
достигавшие сенаторского имущественного ценза. За clarissimi шли perfectissi-
mi («превосходнейшие») и egregii («отличные»), - провинциальное чиновни-
чество. Первоначально сенаторское сословие пополнялось из столичного чи-
новничества; позже в него стали включать и провинциальных администрато-
ров, которые, таким образом, прямо переводились - вне порядка службы - в
«светлейших», что шло в разрез с бюрократическими понятиями о достоинстве
и чести: сохранять этот титул за особами старших классов было теперь неудоб-
но, и над clarissimi поэтому надстраивается новый этаж - illustres и spectabiles.
Так бюрократическая иерархия становится общественной иерархией, и тем са-
мым развитие ее является фактором образования общегосударственного сос-
ловного строя. Но это создание общества сверху не имеет ничего общего с его
расчленением в результате органического развития и служит признаком скорее
омертвения общества, поглощения общественного начала внешним, посторон-
ним ему, государственным.
Освобожденная от конституционных сдержек, отошедшая от Сената и
Народа, опирающаяся на свою собственную бюрократию власть цезаря
становится и de jure и de facto безграничной. Начиная с Константина, он уже
именует себя прямо dominus. Уже с Аврелиана он - deus (бог). Император-
христианин не мог, конечно, именоваться богом, но он был божественный (div-
inus), священный (sacer, sacratissimus) и имел право на «боготворение» (adora-
tio), состоявшее в том, что представлявшийся ему падал перед ним ниц, как пе-
ред божеством (proskynesis). Прежде только высший магистрат,- он не пользо-
вался собственно законодательной властью. Он имел только право «изъявле-
ния» (edictum); его эдикты имели обязательную силу лишь пока он был в жи-
вых; и только в том случае, если сенат причислял его после смерти к богам, ес-
ли он становился divus, они получали силу постоянного закона. Теперь, раз им-
ператор при жизни и как таковой считался божественным, его воля тем самым,
без веяной посторонней санкции, становилась на вечные времена законом (lex,
constitutio generalis), что было (пережиток республиканских воззрений) подк-
реплено юридической фикцией, согласно которой на особу императора перене-
сена «общая воля».
Единственным конституционным коррективом ко все возрастающему аб-
солютизму могла бы быть городская автономия. Империя была союзом город-
ских общин, муниципиев, у которых было отнято право внешних сношений, но
которые во всем остальном сохраняли первоначально полную автономию
polis'a, города-государства. Но повсеместная запутанность городских финан-
сов, повальная задолженность городов заставили верховную власть очень рано
взять города в опеку, по мелочности напоминающую tutelle administrative
Франции старого режима, где, как известно, она выработалась под действием
той же причины. Городам сначала частично, затем - в виде общей меры, запре-
щается делать займы; введение новых налогов возможно только с разрешения
правительства; даже для постройки или ремонта на общественный счет город-
ских сооружений требовалось испросить позволения верховной власти. Опека
простирается на всю жизнь города. Плиний мл., прокуратор Вифинии, не ре-
VII. Государство - ойкос
35
шился собственной властью разрешить вифинским гражданам устроить воль-
ную пожарную дружину. Он пишет Траяну с просьбой дать разрешение, так как
город страдает от пожаров. Траян отказывает на том основании, что все такие
общества очень легко обращаются в революционные (гетерии). При нем же по-
являются «попечители городов» (curatores civitatum) - обычно один на нес-
колько - из римской знати. Их обязанности - контроль над городскими фи-
нансами. Этот институт привился плохо. Поэтому при Диоклециане прави-
тельство поручает надзор над городами начальникам (praesides) провинций.
Позже для этой цели создается особая должность «защитников» городского
плебса (defensores),- на самом деле настоящих градоначальников. Так город-
ская автономия сводится к нулю.
VII. ГОСУДАРСТВО - ОЙКОС
По отношению к внешнему миру Р. Империя была в особом положении:
это было единственное государство в античной «вселенной», «всемирная
монархия», как ее называли в старину. Дойдя до пустынь Ливии и Аравии, до
лесов и болот Германии, Империя вобрала в себя все государства, какие только
были известны древности, все политические образования. Дальше были только
кочевья дикарей, и дальше расширяться было некуда и незачем. В I в. до Р. X.
римская экспансия завершилась. С тех пор Рим собственно не ведет настоящих
войн. Завоевание Британии, начатое Клавдием и законченное Домицианом,
было только завершением начатого Цезарем покорения Галлии, ибо кель-
тская Британия была прямым продолжением Галлии. Попытка Августа подчи-
нить Германию и завоевательные войны Траяна и Марка Аврелия были только
расширенными операциями по укреплению границ, что требовало вынесения
плацдармов за естественные рубежи, Рейн и Дунай. В Империи в исполинском
масштабе реализовался античный идеал изолированного государства, по-
коящегося в политическом самодовлении, замкнутого «дома», ойкоса. История
не знает другого примера государства, живущего несколько столетий в сущнос-
ти вне международного общения, не озабоченного никакими задачами
внешней политики, ведущего только «колониальные» войны, вроде войн Фран-
ции в Африке, - Империи, фатально освобожденной от забот «империализма»,
держащего современные империи в повседневном напряжении, стимулирующе-
го общественную энергию, необходимую для жизни. «Warnungsruf»10 Тацита,
указывавшего на «германскую опасность», прозвучал одиноким голосом. Впро-
чем, опасения Тацита были безосновательны: опасность шла не оттуда...
Изолированность Империи привела к очень странному результату. Это
государство, в самом наименовании которого заключена идея военного влады-
чества, было почти лишено военной силы. Колоссальная по длине граница ох-
ранялась едва 200- 300 тыс. воинов. Притом, как мы видели, это не было наци-
ональное войско, но армия, в сущности, наемников. У Империи не было
Предупреждение (нем.).
з*
36
Падение Римской империи
собственных органов самозащиты: они атрофировались от неупотребления.
Опасность этого обнаружилась в тот момент, когда открылось, что изолирован-
ность Империи - только кажущаяся. В III в. возрождается, вместе с восшест-
вием династии Сассанидов, персидская монархия, занимающая тотчас же
по отношению к Риму угрожающее положение. Империя не была готова к это-
му. После того как Помпеи Великий прошел триумфальным шествием перед-
нюю Азию и был наречен здесь «Царем Царей», дело Рима на Востоке, казалось
окончательно упроченным. Восток считался политически мертвым. Внимание
Рима слишком долго было устремлено на Север и на Запад. Восточная грани-
ца оказалась обнаженной и беззащитной. Пришлось под натиском врага произ-
вести полную перегруппировку сил, сделать невероятное напряжение, чтобы
парализовать тяжесть первых ударов. Это было достигнуто благодаря настой-
чивости и дарованиям нескольких выдающихся лфдей, посланных Риму судь-
бою: Аврелиана, Диоклециана, Константина,- но слишком дорогой ценой.
По сравнению с современными культурными странами Рим был экономи-
чески слабым государством. В Египте, в Сирии, в Малой Азии существовала
высокоразвитая индустрия, такие города, как Александрия, Антиохия, прибли-
жались к типу современного «большого города»; но подобных индустриальных
центров и пунктов обмена было немного; население достигало предела густоты
только в некоторых местах, напр. в том же Египте, насчитывавшем столько же
жителей, сколько современный (ок. 1 милл.). Если верен приблизительный
подсчет Бе лоха (54 м. для времени Августа), то Империю приходится приз-
нать населенной очень слабо; не забудем, что сейчас одна Франция с Италией
дают значительно более высокую цифру (ок. 75 милл.). К тому же население
распределялось весьма неравномерно: в больших городах, напр., в Риме, жало-
вались на скопление безработного люда, на пауперизм, между тем как в сельс-
ких областях не хватало рабочих рук. Финансовое положение Империи всеце-
ло определялось финансовым положением ее городов, которое, как сказано
уже, было крайне плачевным. Отчасти это объясняется своеобразием муници-
пальной организации. Хозяйством города ведали органы городского самоуп-
равления, организованного по типу римского. Город управлялся магистратами
(duoviri), ежегодно сменявшимися и по истечении своего срока входившими в
ряды декурионов или куриалов, членов городского сената (курия), игравшего
ту же роль, что и римский сенат, т. е. совета при магистратах. Фактически ку-
рия, вернее ее постоянная комиссия, коллегия «десяти первых» (decemprimi,
dekaprotoi) из наиболее уважаемых и влиятельных членов (их название проис-
ходит от того, что их имена красовались на первом месте в album'e, списке чле-
нов курии),- и правила городом. Функции городского народного собрания сво-
дились только к выборам магистратов. Служба в магистратуре (дуовират, квес-
торат, эдилитет) и в курии считалась почетной (honor) и не вознаграждалась;
поэтому доступ в «сословие», ordo, т. е. правящий корпус, был открыт только
состоятельным людям, обладателям определенного ценза. Мало того, она влек-
ла для отправлявшего ее большие издержки. На обязанности магистратов лежа-
ли устройство празднеств и зрелищ (театральных представлений, гладиаторе-
VII. Государство - ойкос
37
ких боев), постройка и ремонт общественных зданий, театров, храмов, риста-
лищ, цирков, водопроводов и проч., снабжение дешевыми продуктами городс-
кого плебса. Когда городская касса пустовала,- а это случалось часто,- магист-
рат брал расходы на себя. Зажиточные люди нередко разорялись, увлекаемые
чувством локального патриотизма, а то и просто личного тщеславия, желания
удостоиться благодарности сограждан, комеморативной надписи, постановки
своей статуи на публичном месте. Памятниками городской мегаломании слу-
жат и до сих пор остатки исполинских городских сооружений (цирк в Ламбесе,
амфитеатр в Ниме), внушающие ложное представление о величине городов, на
деле зачастую ничтожных. Каждый городишко тянулся за Римом, как немецкие
княжеские резиденции XVIII в. за Версалем, разорялся на дорогие постройки,
на выписку знаменитых учителей красноречия для городской школы. Это и зас-
тавило правительство взять города в опеку, что однако мало помогло. Больши-
нство городов находилось в состоянии настоящего банкротства. То же самое уг-
рожало и всему государству. В конце III в. Империю постиг сильнейший денеж-
ный кризис, выразившийся в почти полном исчезновении валюты.
Кризис надвигался издавна. Об этом говорят данные, показывающие прогрес-
сирующую порчу монеты. При Августе лигатура серебряного динария = 0, при
Нероне - 5- 10 %, при Траяне- 15 %, при М. Аврелии - 25 %, при Севере -
50 %, при Галлиэне - 95 %! Динарий, стоивший при Августе ок. 43 коп., упал
при Диоклециане до 1 коп. Как это объяснить? Отчасти ограниченностью ис-
точников добычи золота и серебра, истощением рудников;- но куда же дева-
лось золото и серебро, ранее выпущенное на рынок? Отчасти это объясняется
постоянным отливом денег на Д. Восток, в Индию и «Страну Синов и Серов»,
Китай. Если верить «естественной истории» Плиния старшего, Индия вытяги-
вала из Империи ежегодно 50 милл. сестерциев, а всего из Индии, Китая и Ара-
вии вывозилось в Империю товаров на 100 м. сеет. (5 м. фунт, стерл. в год). По
мнению одного из новейших исследователей (американский историк
Westermann), Плиний этим хочет только выразить общую сумму экспорта: на
деле экспортировались не только деньги, но и товары. По свидетельству одно-
го из источников (анонимного описания Красного моря), из Индии через бом-
бейский залив шли в Империю: оникс, мирра, нард, различные пряности, тон-
кие ткани и проч. Импортировались же в Индию: вина (между прочим италь-
янские), медь, свинец (из Британии) и проч., а также серебряная и золотая
монета, которая здесь обменивалась на местную: значит утечка золота и сереб-
ра из Империи компенсировалась ввозом дальневосточной монеты. Важно ука-
зание Уэстерманна на чрезвычайную редкость находок римской монеты в Ин-
дии. Однако это может быть результатом случайных причин. Совершенно пас-
сивной римская торговля с Востоком, конечно, не была, но возникает вопрос,
действительно ли ввоз уравновешивался вывозом. Плиний говорит категори-
чески об обратном, ибо, приведя последнюю из цитированных цифр, он при-
бавляет: «так дорого обходятся нам наши прихоти и наши женщины». Можно
привести аналогию из другого периода сношений Европы с Востоком,- XIII—
XV вв., когда Восток вытянул из Европы почти весь запас драгоценных метал-
38
Падение Римской империи
лов (вследствие пассивности европейской торговли), что вызвало порчу моне-
ты в европейских государствах и направило отважных людей за океан на поис-
ки «Эльдорадо». Другой причиной исчезновения монеты был развившийся в
период смут в Империи обычай прятать драгоценности, о чем говорят находки
многочисленных кладов. Наконец, надо принять во внимание неумеренное рас-
ходование драгоценных металлов на предметы роскоши. Вред от отсутствия
драгоценных металлов в настоящее время парализуется благодаря кредиту.
Уже карфагеняне пользовались кожаными деньгами, и если римляне не при-
бегли к этому, то потому, что, как думает Дельбрюк, при неустойчивости поли-
тического положения кредит развиться не мог. Это не совсем ясно: в последний
век республики, в период жесточайших гражданских и внешних войн, банкирс-
кое дело продветало в Риме. Государство и великие конквистадоры этой эпохи
пользовались широким кредитом, пока Империя была в стадии экс-
пансии и каждая победа приносила колоссальные барыши. С момента приос-
тановки экспансии для развития кредита недостало почвы. Есть два вида креди-
та, внешний и внутренний. Внешний кредит государство может открыть себе
лишь в том случае, если страны, с которыми оно ведет сношения, сами знакомы
с кредитом, если эти сношения носят постоянный, устойчивый и организован-
ный характер, наконец, если государство, нуждающееся в кредите, может гаран-
тировать своим кредиторам отпуск материальных ценностей, нужных им благ
потребления. Этих условий в Риме очевидно недоставало. Какую цену могли бы
представлять римские кредитные билеты для Индии или Китая? Что касается
внутреннего кредита, то наложению его должны были препятствовать экономи-
ческая порабощенность периферии центром, разобщенность отдельных провин-
ций, наконец, общая подорванность и расстроенность городского хозяйства.
Здесь сказалось следствие ойкосного характера Империи, взятой в целом,
как экономической величины, ее пассивности, стерильности ее капитала.
Исчезновение золотой и серебряной монеты, вызвавшее страшную рево-
люцию цен, заставило правительство принять решительную меру к урегулиро-
ванию хозяйственной жизни страны. Мерой этой явилось распоряжение Диок-
лециана относительно цен на товары. На первый взгляд перед нами - макси-
мальный тариф. Бюхер догадался, что мера Диоклециана имеет несколько иное
значение: то, что в диоклециановом тарифе указана цена решительно на все, да-
же самые редкие, предметы потребления, заставляет думать, что главной целью
правительства было фиксировать валюту; тариф выражает цену денег в то-
варах, скорее чем цены товаров в деньгах. Это был своеобразный вид деваль-
вации. «Мы поймем это лишь в том случае, если представим себе, как глубоко
еще пребывал в IV в. римский мир в условиях натурального хозяйства». Знаме-
нитый историк хозяйственного быта, говоря это, верен своей основной точке
зрения на прямолинейный ход экономической эволюции. На деле античный
мир в IV веке не «еще пребывал» в стадии натурального хозяйства, но в о з в р а -
щался к ней. Разумеется, быстрый переход к натуральному государственно-
му хозяйству, который совершается в эту эпоху, свидетельствует о непрочнос-
ти более высокой экономической организации предшествующей поры и о жи-
VIII. Литургическое государство
39
вучести натурально-хозяйственных тенденций. В такой формулировке взгляд
Бюхера на ойкосный характер античного хозяйства может быть принят. Натура-
лизация государственного хозяйства Империи выражается в том, что прави-
тельство начинает требовать уплаты значительной части податей натурой и са-
мо расплачивается натурой со своими агентами. Фактически же содержание
многочисленного провинциального чиновничества было возложено на обывате-
лей соответствующих областей. Правительство определяло размер «кормле-
ния» каждого из своих агентов, и население его провинции или города обязано
было снабдить его всем необходимым: жильем, одеждой, утварью, провиантом и
т. д. - вплоть до прислуги и наложниц, и только малая часть жалования выдава-
лась на руки деньгами. Когда - в IV в. в силу упадка хозяйства обнаружился не-
достаток благ потребления, правительство рядом указов запрещает плательщи-
кам налогов вносить взамен требуемых с них приношений натурой (praebitiones
canonicae, species annonariae) деньги. Необходимость в таких условиях реорга-
низовать государство в целях повышения его обороноспособности привела к
созданию сложной системы натуральных повинностей, возложенных на
все общество и произведших глубочайшие перерождения в его строе.
VIII. ЛИТУРГИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Новая система - увеличение числа административных округов, разделе-
ние администрации на гражданскую и военную, создание множества палат и
канцелярий при областных правителях, с многочисленным штатом казначеев,
протоколистов, секретарей, приставов и т. д.- была чрезвычайно дорога и лег-
ла тяжелым бременем на население. Оппозиционно настроенный историк, Зо-
сим, усматривает в создании бюрократии осуществление какого-то злодейско-
го плана Константина В(еликого), якобы находившего удовольствие в том,
чтобы разорять людей. На самом деле введение бюрократической системы бы-
ло вызвано необходимостью обеспечить государство правильным поступлени-
ем податей и учредить надзор за отбыванием подданными государствен-
ных повинностей. «Городской» характер Р. Империи сказывался в том, что
каждый свободный человек, «римский гражданин», был прежде всего гражда-
нином своего города, членом своей гражданской общины. Как таковой, он обя-
зан был в меру своих сил и своего состояния служить своему городу. Его слу-
жение было двоякого рода: он должен был посещать народное собрание, если
имел соответствующий ценз, идти по выборам в городские магистраты, вно-
сить причитающуюся с него по раскладке долю городских налогов. Но от вре-
мени до времени город-государство мог потребовать от него чрезвычайных ус-
луг: на богаче, напр., лежала более, чем простая моральная, обязанность про-
изводить экстраординарные расходы на нужды города. Это была также его
«литургия», его munus, officium. Распространение режима правитель-
ственной опеки привело к тому, что верховная власть, во-первых, расширя-
ет понятие литургии, возлагая на граждан, помимо городских литурщй, о б -
негосударственные, во-вторых, начинает и собственно городские литур-
40
Падение Римской империи
гии трактовать, как государственные повинности, и поэтому берет на себя над-
зор за их выполнением. Главное содержание кодекса Феодосия II, громадного
сборника императорских конституций IV- V вв., заключается в специфика-
ции литургий, в распределении их между отдельными категориями граждан и
в вытекающем отсюда определении юридического положения общественных
классов. Империя обращается в литургическое государство. Этот тер-
мин, введенный Максом Вебером, удачно определяет природу диоклециа-
но-константинова режима. Как в московском государстве XVI- XVII вв.,-
место человека определялось единственно характером и размером государ-
ственной барщины, возложенной на него. Государство видело в граждани-
не только оброчника и барщинника; его служба государству компенсирова-
лась не какими-либо правами, но «милостями» и «почестями» или - никак не
компенсировалась. Те же условия, что и в московском государстве, - ослож-
нение задач внешней политики, несоответствие реальной силы государства и
общества с государственными потребностями, - породили аналогичные след-
ствия,- гипертрофию государственной власти и закрепощение общест-
ва. В первую очередь внимание правительства обратилось на высшие классы.
Римская знать, члены римского сената, в качестве «отцов города» были обяза-
ны блюсти за правильностью подвоза хлеба в город. Это была их «литургия»,
вполне естественная, тем более что хлеб подвозился по большей части из их
же имений и на их кораблях. Когда Константинополь стал резиденцией Импе-
ратора, его курия обратилась во «второй сенат», была приравнена к римскому
сенату, и на ее членов была возложена та же литургия. Так как теперь не столь-
ко положение лица определяло характер его литургии, сколько обратно литур-
гией или простой материальной возможностью ее выполнения, определялась
«честь» лица, - то всякий, кто по своему богатству мог выполнять «сенаторс-
кую» литургию, считался сенатором. Провинциальные крупные землевла-
дельцы были причислены к сенаторам, и на них была возложена литургия, со-
ответствовавшая той, которая лежала на римских и византийских сенаторах,-
обязанность провиантировать войска, расквартированные в их провинциях.
За сенаторами столичными и приравненными к ним крупными собствен-
никами в провинциях шли «сенаторы» отдельных городов, куриалы. Главной
из их чрезвычайных литургий была та же самая: попечение о материальных
нуждах городского плебса; они должны были, во-перв., заботиться о снабжении
его хлебом, во-втор., помогать ему нести бремя городских налогов. Если за бед-
ными гражданами накоплялись у города недоимки, куриалы покрывали их из
собственного кармана. Что касается государственных налогов, то правитель-
ство Республики сдавало их на откуп. Принципат покончил с разорительной
для провинций откупной системой: государство предпочитало обращаться не-
посредственно к городам в лице фактических правящих органов их, коллегий
«Десяти Первых», которые таким образом становились к нему в те же отноше-
ния, в каких прежде стояли откупщики: они вносили в казну определенную
сумму, а затем производили раскладку между гражданами. Государственная ре-
форма Диоклециана и Константина потребовала повышения налогов и вообще
VIII. Литургическое государство
41
реорганизации всей податной системы. Государственная подать вносилась от-
части деньгами, отчасти натурой. Порча монеты повлекла за собою чрезвычай-
ное понижение общей суммы денежных сборов; поэтому правительство теперь
старается получить возможно большую часть всей окладной суммы натурой.
Прежние обычные поступления оказываются недостаточными, и правитель-
ство вынуждено увеличить их. Главной статьей расхода было войско. Издавна,
когда было нужно, правительство издавало особый указ (indictio), которым оп-
ределялось количество запасов натурой, требовавшихся с той или другой об-
ласти для прокормления города или армии. Эта экстраординарная подать на-
зывалась аннона. Диоклециан настолько увеличил войско, что для содержания
его потребовалось издавать ежегодные индиктионы, так что по ним стали вес-
ти летосчисление, и annona обратилась в постоянную подать. Полученные за-
пасы распределялись между солдатами, которые, так же как и чиновники, со-
держались на иждивении правительства натуральным способом и почти не по-
лучали денег. Annona, взыскивавшаяся со всех землевладельцев в качестве пра-
вильного поземельного налога, заменила собою для большинства жителей Им-
перии все прежние виды податей. Что касается лиц, живших торговлей и про-
мыслами, то с них стал взыматься, начиная с Константина, особый промысло-
вый налог, вносившийся золотом и серебром. Он назывался «приношением по
пятилетиям», lustralis collatio, но на самом деле взымался чаще. Кроме налогов,
в связи с натурализацией государственного хозяйства, на население был возло-
жен ряд повинностей: поставка людей и лошадей для почты, проведение и ре-
монт дорог, мостов и проч. (ср. государственные барщины, corvees в старой
Франции, натуральные повинности в московском государстве; в древнем мире
аналогичная организация государственного хозяйства была в Персии, откуда,
возможно, она была заимствована римским правительством).
Ответственность за правильное поступление податей и отбывание бар-
щин была возложена целиком на куриалов. Это внесло глубокие перемены в их
положение. Прежде городская служба была хотя дорогой, но почетной деятель-
ностью. Войти в ряды курии считалось честью, средством повыситься на обще-
ственной лестнице. Человек скромного происхождения, отставной солдат,
вольноотпущенник, если у него были средства, добивался декурионата: всту-
пив в «ordo», он тем самым входил в ряды городской знати; у себя в городе он
был тем же, чем сенатор в Риме. Теперь принадлежность к курии влекла за со-
бою верное разорение и вместо почестей и уважения приносила с собою бесчес-
тие, потому что, если куриалы оказывались не в состоянии ответить за недоим-
ки своих сограждан, правительственные агенты не стеснялись подвергать их
лишению свободы, пыткам, бичеваниям и т. под. Поэтому охотников идти доб-
ровольно в курию оказывается слишком мало, и правительство прибегает к
принудительной вербовке куриалов. Каждый, обладающий соответствую-
щим цензом, обязан идти в «служебную кабалу» (nexus officiorum), как выра-
жаются кодексы, рассматривающие все виды деятельности как государствен-
ную повинность: обладатели высокого ценза верстаются в сенаторы, у кого
ценз ниже,- в куриалы. Занимающиеся ремеслами или промыслами - раньше
42
Падение Римской империи
всех корабельщики, подвозящие хлеб, и пекари - не смеют бросать своих заня-
тий: промыслы и ремесла - тоже officia, munera,- все без исключения, вплоть
до службы в актерах и мимах. Так как общество идет по пути оскудения, уро-
вень благосостояния понижается, налоги оказываются непосильными,- то
круг лиц, из которых черпается материал для пополнения отдельных классов,
все более суживается. Поэтому правительство обращает все должности в нас-
ледственные: сыновья должны заниматься тем же, отбывать те же государ-
ственные повинности, что их отцы. Общественные классы обращаются в с о с -
ловия, выход из которых был запрещен. Человек должен был отбывать ту по-
винность, которая определялась его происхождением (origo),- и там, где он ро-
дился. Это было тоже его «origo». Origo было, таким образом, началом двояко-
го рода прикрепления: к занятию и к месту жительства. Граждане обра-
щаются в государственных крепостных.
Закрепощение шло сверху вниз: сначала были прикрепощены сравни-
тельно немногочисленные классы состоятельных людей, посредством которых
правительство ведалось с обществом; затем, для того чтобы они могли нести на-
валенное на них бремя, прикрепление распространяется на массы, на тех, труд
которых был источником благосостояния высших классов. Один случай, изве-
стный нам, дает возможность догадаться о том, как этот процесс совершался.
Антиохийский ритор Либаний, близкий к императорскому дому человек, жа-
луется правительству на своих крестьян-арендаторов (колонов) в Иудее: они
отказываются платить выговоренные оброки. Как бы в ответ на это вскоре по-
является императорская конституция, прикрепляющая иудейских колонов к
земле. По всей вероятности такими частными распоряжениями прикреплялись
колоны и в других местах: общего указа о крепости колонов мы не знаем. Веро-
ятно, в нем не было и надобности: к колонам просто применялось начало
«origo», как оно же (idion) применялось издавна к их собратьям, крестьянам
Египта, считавшимся государственными крепостными. Возможно, что прин-
цип «origo» был прямо-таки заимствован из Египта. Правительство только
меньше интересовалось колонами, нежели ответственными общественными
классами: вот почему во многих местах Империи, по-видимому, никогда не
имело места прикрепление: целые поселения крестьян оставались свободными.
Крепость застигала крестьян тогда, когда правительство почему-либо обраща-
ло на них свое внимание. Как и почему это случилось, поймем, когда ознако-
мимся со способом эксплуатации крупных имений и с их положением относи-
тельно фиска. Комбинируя данные, доставляемые нам, правда отрывочно, но в
значительном количестве, самыми разнообразными памятниками эпохи Импе-
рии (на первом месте стоит эпиграфический материал), приходим к заключе-
нию, что в Риме несомненно было развито, наряду со средним и мелким, и
крупное, очень крупное землевладение, но крупного хозяйства, хозяйства
плантаторского, латифундиального, не знали. Оно существовало в пору разви-
тия рабства, в тех немногих местах, где рабство было основой хозяйства; но в
период принципата нормальным способом эксплуатации имений была сдача их
небольшими участками в мелкую аренду фермерам (колонам). Плиний мл. в
VIII. Литургическое государство
43
одном из своих писем пишет другу о своем намерении купить имение. Его сму-
щает только то, что за колонами накопились недоимки и им невозможно под-
няться на ноги. «Остается одно средство: сдавать землю не за деньги, а исполу».
Здесь видели (Фюстель де Куланж) указание на совершающийся в эту эпоху
переход к натуральному хозяйству,- вряд ли правильно: аренда исполу (напр.,
аренда государственных земель) была давным давно известна в Италии; по-ви-
димому это была типичная форма аренды на полуострове, каковою она являет-
ся и сейчас: исполовничество (mezzadria) в современной Италии весьма расп-
ространено. Арендный договор (locatio-conductio), безразлично за деньги ли
(nummis), или за долю урожая (partibus), заключался на пятилетие (lustrum),
по истечении срока он мог быть возобновлен по желанию сторон. Кроме обро-
ков держатель обязывался по договору отбывать барщину (partes agrariae) на
земле, выгороженной хозяином для собственной эксплуатации. Барщина эта
была чрезвычайно необременительна,- всего несколько дней в году. Так же как
частные имения, эксплуатировались и огромные домены императоров. Некото-
рые африканские надписи знакомят нас с режимом императорских имений, ус-
тановленным, как кажется, еще частными владельцами, которым император
наследовал. Земельные владения цезарей в Африке были колоссальны. Если
верить Плинию старшему, половина провинции Африки принадлежала шести
частным владельцам. Нерон приказал их умертвить, и земли их были конфис-
кованы. То, что император был самым крупным землевладельцем Империи и
стоял к населению целых областей в отношении частного лица, хозяина его зе-
мель, должно было, кстати сказать, немало способствовать укоренению вотчин-
ного взгляда на верховную власть. Очень крупные имения вообще, тем более
домены императора, не были приписаны к какой-либо городской территории
(как общее правило, вся территория Римского государства распределялась по
городским округам, все земли в административном и судебном отношениях
«тянули» к муниципиям): они были на положении «исключенных» (excepti),
экзимированных. Большие комплексы императорских имений (fundi) состав-
ляли особые административные округи (tractus), подчиненные прокурато-
рам - доверенным цезаря. В хозяйственном отношении «тракт» распадался на
единицы эксплуатации, каждая из которых могла состоять из одного или нес-
кольких, сведенных вместе, fundi. Во главе каждой единицы стоял подчинен-
ный прокуратору съемщик (conductor) - частное лицо, вступавшее на пятиле-
тие в договорные отношения к императору, как хозяину (вместо одного кондук-
тора, их могло быть несколько, снимавших у императора землю на началах то-
варищества, societas). Fundus сдавался кондуктору целиком, включая и припи-
санные к нему пустыри, никем не занятые горные, поросшие лесом и т. под.
урочища (saltus). Такие saltus иной раз составляли большую часть арендуемой
земли, так что по ним именовались самые, действительно эксплуатируемые,
имения. Так одно из африканских имений цезарей, известное нам из знамени-
той надписи, заключающей в себе прошение колонов Коммоду и его ответ, на-
зывается сальтусом (saltus Burunitanus). Кондуктор, снимавший saltus, эксплу-
атировал лишь часть его; остальная сдавалась им в аренду мелким держателям,
44
Падение Римской империи
колонам. Он мог и вовсе не эксплуатировать saltus'a лично. Колоны, снимаю-
щие парцеллы имения, представляются нам, таким образом, держателями,
т. сказ., второй руки по отношению к императору. С другой стороны, определе-
ние их оброков и повинностей не принадлежало кондуктору: условия найма
раз навсегда устанавливались по отдельным областям и составляли их «обы-
чай» («кутюму»), или «закон» (lex praedii, consuetudo praedii). На одном из им-
ператорских имений (villa Magna Variana) действовал «манцианов закон» (lex
Manciana), которым определялись условия арендования колонами пустопо-
рожних мест. Автором «закона» был какой-то Манция, по всей вероятности
первоначальный владелец имения, - современник Домициана (догадка Зеека).
Император Гадриан положил «манциев закон» в основу общего распоряжения
о льготной заимке пустошей в Африке (т. наз. lex Hadriana de rudibus agris). Ha
этот «гадрианов закон» ссылаются колоны бурунитанского saltus'a, жалующи-
еся императору, что кондуктор произвольно увеличивает их барщины. Импера-
тор отвечает предписанием соблюдать условия гадрианова закона. «Манциев
закон» в подробностях рисует положение заемщиков. Колоны в сущности у
кондуктора не арендуют пустошей: им просто предоставляется право зани-
мать пустопорожние земли в вечное и наследственное пользование, под усло-
вием взять их в обработку и вносить кондуктору, или хозяину, долю урожая, а
также шесть дней в году отбывать барщину. Это - вечная аренда (эмфитеоза,
emphyteusis), связывающая колонов юридически непосредственно с хозяином
имения. К кондукторам, находящимся в имениях временно, колоны, составля-
ющие здесь постоянный элемент (колоны бурунитанские так прямо и об-
ращаются к императору,- «твои крестьяне, рожденные и вскормленные у те-
бя»), стоят в отношении, близко напоминающем отношение провинциалов,
плательщиков податей, к прежним откупщикам (публиканам). В «манциано-
вом законе» имеется оговорка, что, если колон в течение десяти лет не заводит
хозяйства на пустоши, земля возвращается кондуктору. Африканские надписи,
на основании которых сделан этот суммарный очерк, изображают положение
вещей, характерное для того периода (кон. I - нач. II в.), когда власть увлека-
лась идеей поднять производительность сельского хозяйства при помощи
крестьянства. Но так как мелиорационные работы оказывались, по всей веро-
ятности, для крестьян далеко не всегда по силам, правительство на всякий слу-
чай приберегало кондукторов, возлагая на них, как на своего рода откупщиков
saltus'oB, ответственность. Должно быть, такое положение представляло для
кондукторов немного выгоды: найти охотников взять saltus на откуп было не-
легко, и этим объясняется практика приневоливанья кондукторов, насиль-
ственного задержания их на аренде дольше условного срока;- злоупотребле-
ние провинциальной администрации, с которым тщетно, начиная с Гадриана,
борется верховная власть. В итоге опыт с крестьянами, добровольными заем-
щиками, не удался, и в эпоху кодексов правительство пытается разрешить за-
дачу иным путем: оно отчуждает земли фиска и патримония в бессрочное поль-
зование (possessio) большими участками и требует от посессоров, чтобы «на
придачу» к полученным ими, уже обрабатываемым и снабженным колонами,
VIII. Литургическое государство
45
землям они брали в обработку и соседние пустоши. Эта практика «придачи»
(epibole) пустопорожней земли, принудительно навязывавшейся хлеборобам,
съемщикам государственных земель, лежала в основе мелиорационной полити-
ки правительства в эллинистическом Египте, откуда, как выяснил проф. Рос-
товцев, была заимствована Римом. В Египте epibole применялась по отноше-
нию к крестьянам и имела своим следствием их прикрепление. Прикрепить к
земле крупных посессоров было, разумеется, невозможно. Отказывающимся от
«придач» правительство грозило отобранием посессий, что, однако, было пло-
хим выходом из положения. На первое место сам собою выдвигался вопрос об
обеспечении посессоров рабочими руками.
Мелиорационная политика правительства эпохи упадка в последнее вре-
мя нашла себе признание и высокую оценку в ученой литературе (П. Г. Виног-
радов, L. M. Hartmann). Нельзя отрицать ее положительного значения, но с
другой стороны надо помнить, что мелиорация не была самоцелью: главной за-
дачей было повышение платежеспособности земледельческого населения. Ме-
лиорационная политика находилась всецело в подчинении у фискальной.
Мы видели, что земля была главным предметом обложения. Само собою разу-
меется, подать могла поступать только с действительно обрабатываемой земли.
Между тем расширение путем практики навязывания «придач» все площади
обрабатываемой территории при слабом приросте населения,- а в эпоху упад-
ка при его у б ы в а н и и,- часто приводило к тому, что не только для вновь отк-
рываемых участков не хватало сельских рабочих, но и старые участки забрасы-
вались. Земля, раньше платившая подать, пропадала для фиска. Требуя от по-
сессоров экстенсификации хозяйства, увеличивая податной оклад, следовав-
ший с их земель, и возлагая на них ответственность за правильность поступле-
ния подати, правительство должно было принять меры к справедливой раск-
ладке податного бремени между отдельными посессиями. Это обусловило со-
бою податную реформу Диоклециана. До сих пор облагалась податью земля.
Теперь была введена новая единица обложения, «голова», caput, состоявшая
из единицы земли плюс единица рабочей силы: работник мужчина считался
за 1 caput, женщина за */2>в счет входил и живой инвентарь. Земля исчислялась
во столько capita, сколько в ней насчитывалось земельных единиц обложения
плюс capita рабочих и рабочего скота. Размер земельных capita варьировал и
определялся качеством земли, родом культуры, количеством насаждений. Оп-
позиционный христианский писатель (Лактанций) знакомит нас в подробнос-
тях с тем, как производилась оценка: поля вымерялись, считались виноградные
лозы и плодовые деревья, головы скота; приводился в известность возраст
сельских работников («у стариков отнимались года, а молодым прибавлялись»,
говорит он; значит, как общее правило, в счет capita шли только работоспособ-
ные люди, и основы этой, так возмущающей Лактанция, реформы были спра-
ведливы). Данные обследования каждого имения вносились в описи, libri cen-
suales, где было показано: местонахождение fundus'a, его границы, его состав,
виды хозяйства, размер инвентаря, количество обрабатываемой земли, число
обитателей,- рабов, колонов, «жильцов» или бобылей (inquilini), и их повин-
46
Падение Римской империи
ности и оброки. Люди, занесенные в опись по имению, считались с этого мо-
мента приписанными к нему (ascripticii): их местонахождение на fundus'e и их
социальное положение здесь составляли их «origo», из которого они не имели
уже права выйти. Такой человек становился originarius, прикрепленным к сво-
ему origo, тяглым человеком, обязанным бессрочно и наследственно сидеть
там, где его застигла перепись, и платить подать. Собственно, согласно право-
вой фикции, колон-съемщик чужой земли платил только в размере своего лич-
ного caput; поземельный caput платила сама земля, хотя, конечно, отвечал за
всю сумму налога, определенного для fundus, поссессор, а на деле она раскла-
дывалась между колонами в виде дополнения к их оброкам. Как бы то ни было,
основанием прикрепления к земле служит та часть причитавшегося с колона
налога, которая считалась обложением его «головы», подушной податью (capi-
tatio), и именно факт уплаты capitatio и являлся признаком принадлежности
колона к имению, его «приписанности к цензу» имения (censui ascriptus). Но
кроме колонов-съемщиков существовали еще и колоны-собственники, кресть-
яне-землевладельцы, не приписанные ни к какому имению. Они уплачивали
только поземельный налог и не считались крепкими своим землям. Когда фра-
кийской диэцезе была дарована льгота,- сокращение подати, состоявшее в том,
что часть, относившаяся к capitatio, объявлена была не подлежащей взносу, за-
конодатель сделал оговорку: «но пусть колонам, окованным узами тяглого сос-
тояния, не покажется, что этим им предоставляется свобода скитаться куда и
где угодно; их связывает их происхождение и, хотя бы они были свободнорож-
денными, они должны рассматриваться, как рабы той самой земли, на которой
они родились». Так, путем применение начала origo, закрепощаются общест-
венные классы. Если над колоном тяготеют «узы податного состояния», то ку-
риал, как выражаются те же законодательные памятники, томится в «узах об-
щественной службы». Показательно, что термин originarius, который мы встре-
тили в применении к колонам, применяется в кодексах и к куриалам. В сущнос-
ти - в эпоху, открывающуюся реформой Диоклециана, представители всех
профессий и состояний все в одинаковой степени «originarii».
IX. СОЦИАЛЬНЫЕ СЛЕДСТВИЯ
1. В политике правительства эпохи упадка особенно поразительной явля-
ется та последовательность, с какой оно добивается осуществления своего иде-
ала литургического государства, - наводящее ужас игнорированье житейских
условий, маниакальная бесчеловечность и какая-то невозмутимая беспощад-
ность. Из заложенных великими реформаторами, Диоклецианом и Константи-
ном, политических предпосылок их преемники извлекают все мыслимые след-
ствия; кажется, будто они живут в каком-то призрачном мире, где ничто не мо-
жет создать препятствий безудержной бюрократической фантазии. Государ-
ственная власть все предусмотрела, всему установила правила, не терпящие
исключений, все поставила на место: общественной машине остается только
функционировать, выполняя безостановочно всегда одну и ту же работу в пре-
IX. Социальные следствия
47
делах, определенных каждому его origo. Вся жестокость системы особенно наг-
лядно обрисовывается из тех мест кодексов, где речь идет о «милостях» прави-
тельства. Особой конституцией определяется, что актеры и актрисы, приняв-
шие в ожидании смерти христианское напутствие, если случайно выздоровели,
не должны более принуждаться к исполнению своих обязанностей. Но градс-
кие попечители обязаны следить, чтобы при этом не было обманов и злоупот-
реблений. Дочери актеров, если выяснится, что они хорошего поведения, не
должны быть тревожимы. В противном случае «справедливо», чтобы они были
привлечены на сцену; вообще, женщины «презренного» происхождения подле-
жат «отбыванию театральной повинности». Гнет системы заключался не толь-
ко в ее деспотичности. Население страдало прежде всего от ее дороговизны.
Фюстель де Куланж утверждал, что общая сумма налогов, уплачивавшихся в
Империи, была весьма невысока, и что если налоги вызывали раздражение, то
потому, что при деспотическом режиме платят всегда неохотно. Однако мы
имеем объективные доказательства того, что податное бремя было не только
относительно, но и абсолютно непомерно тяжелым, Таким доказательством яв-
ляется прежде всего факт повального бегства государственных барщинников и
оброчников из мест, по которым они отбывали свои повинности. Видно не в од-
ной неохоте было дело. До какой ожесточенности доходила борьба фиска с пла-
тельщиками, иллюстрируется такой, напр., конституцией, которая грозит
смертной казнью «святотатцу» (т. е. обкрадывающему божественного цезаря),
покусившемуся срезать виноградную лозу перед производством оценки, с
целью скрыть от оценщиков истинную доходность своей земли. К жестокости
системы присоединялись жестокость и недобросовестность проводивших ее в
жизнь агентов власти. Жалобы публицистов (напр., Либания) могли бы пока-
заться преувеличенными, если бы не находили себе полного подтверждения в
кодексах, слишком часто запрещающих взяточничество, вымогательства, пре-
вышение власти, притеснение слабых в угоду сильным и проч., чтобы такие яв-
ления можно было считать единичными.
В теории выходило очень привлекательно: каждому классу указаны его
обязанности и, таким образом, государственное хозяйство построено по прин-
ципу строжайшего разделения общественного труда. Каждый выполняет толь-
ко свои, законом ему указанные функции, и не только не должен, но и не смеет
браться за какие-либо другие. Но на практике само правительство вынужда-
лось порывать с этим принципом и притом в самом жизненном вопросе -
эксплуатации государственных земель. Мы видели, как занимал этот вопрос
правительство. Уже при Аврелиане оказывалось затруднительным найти охот-
ников брать в поссессию государевы земли, и из законодательных памятников
последующей поры выясняется, что площадь пустующей земли расширяется
все более и более. Правительство предоставляет съемщикам всякие льготы, но
от одного требования отказаться не может: кто берет на себя обработанную зем-
лю, обязывается взять и соответствующее количество необработанной; кто не в
состоянии выполнить этого обязательства, должен уступить всю свою земель-
ную дачу другому, более зажиточному. Эти условия создавались в расчете на
48
Падение Римской империи
наличность в провинциях многочисленного среднего класса. Однако мы виде-
ли, с каким трудом уже в начале периода пополнялся класс куриалов, - приз-
нак сокращения числа состоятельных людей. Между тем правительство, стоя -
и в известном отношении совершенно справедливо - на точке зрения специ-
фикации государственных повинностей, с одной стороны отказывалось от
привлечения в курии государственных поссессоров, с другой - запрещало ку-
риалам брать в аренду государственные земли. Конечно, на деле это наруша-
лось, и нарушалось с ведома самой же верховной власти. Вне сословия куриа-
лов неоткуда было взять кондукторов, так что, невзирая на собственные запре-
щения, сама же власть считается с тем фактом, что кондукторы всегда - кури-
алы, и в словоупотреблении кодексов «кондуктор» и «куриал» обращаются в
синонимы. «Если найдется какой-либо кондуктор, поссессор имения, принад-
лежащего государству или храмам, - гласит одна конституция 383 г., - то ему
надо дать на придачу менее доходную землю». Если он откажется и нельзя бу-
дет подыскать для него заместителя, «то в таком случае земля должна быть
возвращена прежним поссессорам». Это надо понимать, должно быть, так, что
правительство, желая использовать имущество декурионов исключительно в
качестве обеспечения поступления податей, освободило их от поссессий, а за-
тем, видя, что других поссессоров нет, махнуло рукой и оставило все по-преж-
нему. «Поссессоры доходных земель, принадлежащих республике, - читаем в
другой конституции,- должны брать на придачу и пустоши»; в противном слу-
чае «пусть передадут свои поссессий прочим куриалам».
В теории общественные классы были почти наглухо замкнуты сверху и
снизу. Правительство сохранило за собою монопольное право переводить лю-
дей с одной ступени иерархической лестницы на другую. Но самый факт неве-
роятного изобилия запрещений переходов из одного класса в другой показыва-
ет, что передвижение происходило беспрерывно и что бороться с ним прави-
тельство было не в силах. Вчитываясь в кодексы, убеждаемся в том, что это пе-
редвижение совершалось преимущественно в направлении сверху вниз, гораз-
до реже - снизу вверх. Особенно часты случаи деклассирования - и притом
сплошь да рядом добровольного - куриалов. Надо принять во внимание мно-
госложность и почти невыносимую трудность их обязанностей. Так как они от-
вечали своим имуществом за правильность поступления податей, то прави-
тельство считало самым подходящим возложить на них оценку облагаемых
имуществ. Как общее правило, сельские округа были приписаны к городам; по-
этому куриалы являлись оценщиками имуществ не только собственно в горо-
де, но и в деревне. При этом им нередко приходилось попадать в положение
между двух огней: с одной стороны, надо было считаться с агентами фиска,
жестоко каравшими за малейшую ошибку в оценке, если это клонилось к ущер-
бу казны, с другой - с крупными собственниками, влиятельными людьми, ста-
равшимися при содействии куриалов уменьшить свой оклад. В итоге страдали
безответные, мелкие люди, на которых перелагался недочет. Отсюда засвиде-
тельствованная источниками ненависть простонародья к куриалам. В конце
концов все же ежегодный недобор и все вытекавшие отсюда для куриалов пос-
IX. Социальные следствия
49
ледствия. В результате - уже в полов. IV в. обезлюдение курий, доходившее до
того, что в некоторых городах куриалов не было вовсе. Правительство, раньше
требовавшее от куриалов довольно высокого ценза, за недостатком зажиточ-
ных людей начитает черпать куриалов из низших - в имущественном отноше-
нии - классов. Провинциальным чиновникам отдается приказ зорко следить
за своими управляемыми, не достиг ли кто-нибудь из них хоть минимального
благосостояния,- дабы они могли погнать его в курию. Кто из обладателей
собственности в 25 югеров (немного более 5 десятин) берет в поссессию нес-
колько большее количество государевой земли, должен идти в куриалы. Рав-
ным образом - сказано в той же конституции (342 г.) - должно определять в
курии и таких, которые, хотя имеют и меньше 25 югеров собственной земли, од-
нако, обрабатывают хотя бы небольшую меру земли из наших владений. Это не
совсем ясно: к чему было устанавливать minimum, чтобы затем тотчас же спус-
титься ниже его? Законодатель как будто сам не знает, где следует остановить-
ся и в конце концов предоставляет все произволу своих чиновников. В 383 г.
особой конституцией по провинции Мизии разрешается куриалам кооптиро-
вать в свою среду «подходящих людей» из плебса. Такое же разрешение дается
и Триполису. Но здесь правительство сталкивается с новым, неожиданным зат-
руднением, - с чванством городского патрициата. По словам Либания, в Анти-
охийской курии раньше было шестьсот сенаторов, теперь их всего шестьдесят.
Но они сами препятствуют всяким попыткам расширить курию. Их не пугает
необходимость отправлять за других литургии. Они просто-напросто отделы-
ваются от них: «этот гоплит... тот доставляет приказы царя... третий ассессор
наместника»... Все предлоги годятся. Боязнь потерять влияние перевешивает у
них над всеми другими соображениями. Впрочем, вряд ли это случалось часто.
Отношения, сложившиеся в Антиохии, не могут быть признаны типичными.
Это был один из первых по значению городов Империи, и здесь очевидно еще
была сильна городская знать. В других местах курии пустеют совершенно. Ку-
да деваются куриалы? Одни выселяются в другие города, и правительство бо-
рется с этим, заставляя таких принимать на себя обязанности куриалов и там и
тут: «в одном городе ввиду их собственного желания (!), в другом - по причи-
не происхождения». Кто побогаче, старается купить себе у провинциальных
властей звание «сенатора»; правительство требует возвращать таких самозва-
ных «clarissimi» обратно в курии. Одним из закономерных выходов было
вступление в клир. Запретить это ханжеское правительство эпохи упадка не ре-
шалось; оно только старалось создать для таких уклоняющихся от своего
«nexus» возможные затруднения: движимые религиозной ревностью куриалы,
как язвительно выражаются конституции, должны отречься от своего имуще-
ства в пользу курии; раз они отрекаются от мира, деньги им не нужны. Еще ис-
ход - затеряться в воинских рядах; но власть предписывает извлекать беглецов
и отсюда и водворять на прежние места. В армии все же было легче, чем в ку-
рии: уклоняющихся от воинской повинности предписано в виде наказания
верстать в декурионат; даже ветеранам, просящимся в отставку, угрожает то же
самое: возвратясь в родной город, ветеран должен идти в курию, «чтобы не кос-
4-5860
50
Падение Римской империи
неть в праздности». Равным образом, сыновья отслуживших свой срок солдат,
в случае, если вследствие плохого здоровья или слабоумия не годятся в во-
енную службу, верстаются в курии. Можно спросить, куда годились слабоум-
ные куриалы. Вероятнее всего, что здесь просто - угроза против пытающихся
ускользнуть от службы под благовидным предлогом. Либаний, хороший наб-
людатель современных нравов, отмечает своеобразное мальтузианство куриа-
лов. Кто не в состоянии сам избавиться от этой повинности, старается по край-
ней мере не плодить таких же несчастных, как он сам. «Больше всего, говорит
он, вызвало запустение курий - бичеванье и телесное наказание, какому не
подвергаются даже закоренелые злодеи из рабов. Вот почему все... женятся,
кроме куриалов». Вернее всего было - опуститься на социальное дно. «Пред-
писываем, - гласит одна конституция Константина В. (319 г.), - чтобы деку-
рионы не смели, увлекаемые любострастием, укрываться в лоне вельможных
домов»: декурион, вступающий в брак с рабыней сильного человека, карается
вместе с женой ссылкой в каторжные работы, имущество его конфискуется, как
и имущество господина рабыни, если он знал о браке и дал разрешение; чинов-
ники, попустительствовавшие этому, также должны быть сосланы на каторгу.
Жестокость наказаний показывает, что этот способ уклонения от декурионата
практиковался нередко. Аналогичным способом, тоже по-видимому очень
распространенным, был уход в колоны. На латифундии крупного богача и вли-
ятельного человека спрятаться было легче всего. Участь крепостного крестья-
нина казалась все же легче ига декурионата. Так падает и разлагается городская
буржуазия, и вместе с нею гибнет муниципальная организация, исчезает антич-
ный polis,- эта основная ячейка Империи.
2. Глубокие трансформации произвела новая система в положении сельс-
кого населения. Прикрепление колонов к их «origo» повело за собою установ-
ление их личной зависимости от землевладельцев. Фюстель де Кулан ж,
так много сделавший для выяснения вопроса о колонате, как образовании, лег-
шем в основу «средневекового» социального строя, в своем классическом ис-
следовании («Римский Колонат», р. пер. под ред. Гревса) отрицает за законода-
тельством Империи созидательную роль в развитии колонатных отношений.
Согласно его взгляду, в отношения между колоном и землевладельцем элемент
личной зависимости вкрался с того самого момента, как недоимочные колоны-
арендаторы стали обращаться в бесправных исполовников, держателей из ми-
лости, не имеющих права покинуть земель хозяина, ибо над ними тяготела дол-
говая кабала (nexus). Законодательство только подвело итог этому развитию и
санкционировало следствия, извлеченные самой жизнью из, казалось бы, дав-
но угасшего старого правового института долговой кабалы. Великий французс-
кий историк тонко подметил колебания правительства в отношении колоната,
который оно трактует то как поземельную, то как личную зависимость; проти-
воречия в положении колонов, рассматриваемых как свободные люди и потому
привлекаемых к уплате податей и вносимых в списки плательщиков и в то же
время признаваемых законом же имеющими хозяев (dominus); - колебания,
показывающие, что законодательство только шло за жизнью и, так сказ., пас-
IX. Социальные следствия
51
сивно регистрировало то, что совершалось вне сферы его усмотрения. Однако
вся его теория покоится на ряде отчасти недоказанных и недоказуемых, отчас-
ти прямо ошибочных предпосылок: а) не доказано, что институт nexus обладал
такой живучестью; Ь) неверно, что переход от держания за деньги к аренде из
доли урожая переводил тем самым колона из положения conductor'a в положе-
ние держателя из милости, пользующимся своим участком как пожалованным
по прошению (прекарием): держание исполу - partibus - такой же двухсто-
ронний договор, признаваемый гражданским правом - locatio-conductio,- как
и аренда за деньги; с) не доказано, чтобы большинство колонов-держателей за
деньги попадало в положение недоимочных, подобно колонам Плиния, - слу-
чай, который Фюстель де Куланж произвольно объявил типичным. Если даже
допустить, что по отношению к таким колонам могло примениться начало
nexus, то этим еще не выясняется, каким же образом возникла личная зависи-
мость колонов, не стоявших в отношении своих хозяев в положении неоплат-
ных должников.
Проблема, которую анализ источников, относящихся непосредственно к
колонату, не в силах разъяснить, разрешается современной наукой при помо-
щи эпиграфического материала, проливающего свет на правовое положение и
организацию тех территорий, которые были главной сферой распростране-
ния колоната. Было обращено внимание на то, что надписи, иллюстрирующие
положение колонов, все относятся к крупным имениям, обладающим не толь-
ко своеобразными экономическими свойствами (что преимущественно инте-
ресовало первых исследователей проблемы колоната), но и весьма любопыт-
ной юридической природой. Это saltus, о которых уже выше было сказано, что
они не входили в городскую территорию, но являлись территориями per se,
так что от городских округов отделялись межевыми камнями. Мы видели, что
императорские saltus составляют особые округа, управляемые прокураторами,
непосредственно подчиненными верховной власти. Но, кроме императорских,
существуют и частновладельческие saltus и стоящие в одинаковом положении
с ними экзимированные имения, fundi excepti,- земли, не приписанные к му-
ниципиям, находящиеся, как определяет один из современных авторитетов,
землемер Hyginus,- «на земле Римского народа». Согласно античным предс-
тавлениям, гражданская община была одновременно и идеальной и реальной
величиной, союзом людей на определенной территории, вернее, - сово-
купностью людей вместе с территорией, социально-территориальным ин-
дивидуумом^ которому люди и вещи относились как члены к телу. Связан-
ность земли с людьми была такова, что, когда из города выводилась колония,
выселенцы брали с собою в путь горсть родной земли, чтобы на новом месте
создать свой прежний город. Когда гражданин муниципия приобретал зем-
лю в свое частное владение, эта земля тем самым включалась в городскую тер-
риторию, становилась, по ее владельцу, частью городской республики. Как
общее правило, все свободные обитатели Империи были членами муници-
пальных союзов и поэтому все земли входили в городские общины. Исключе-
ние составляли те территории, которых владельцы по личному положению
4*
52
Падение Римской империи
стояли над провинциальными общинами и вне их. Таковы были, во-первых,
император, во-вторых, сенаторы. Если сенатор приобретал землю на городс-
кой территории, то, так как он не мог войти в общину города, его земля вык-
лючалась из городской, становилась fundus exceptus. - Происхождение
saltus'oB иное. Между городскими территориями распределялись земли, окку-
пированные гражданами или ассигнованные им. Но кроме занятых земель су-
ществовало много пространств, никем не заселенных и поэтому не причислен-
ных при организации провинции ни к какой территории. Это и были saltus в
собственном значении слова. При освоении этих земель теми, которые были
«только римскими гражданами» - императором или сенаторами, они сохра-
няли свое положение saltus'oB, вне-муниципальных территорий.
Такие экзимированные земли приравнивались к муниципальным терри-
ториям и обладали quasi-территориальной автономией, причем авто-
номия императорских имений была полною, так что их прокураторам принад-
лежала собственная юрисдикционная власть, тогда как за имениями се-
наторов признавалась самостоятельность лишь в административной сфе-
ре. Эти земли были свободны от городских налогов и повинностей, что разуме-
ется само собою, а обитатели их не привлекались к воинской службе, - что сто-
ит в связи с мелиорационными заботами правительства. Поэтому на saltus сте-
кались люди, спасавшиеся от воинских наборов, от декурионата, от городского
разорения. Владелец saltus осуществлял над ними административные права,
определял особым «законом» (lex saltus) их оброки и повинности, собирал с
них государственные налоги, представлял их на суде, как патрон клиентов; от-
сюда развивается право и частных владельцев saltus'oB налагать на своих обы-
вателей уголовные наказания; на имениях появляются «частные тюрьмы» даже
для свободных колонов. Император гораздо раньше, чем он стал государем
(dominus) для всего населения Империи, был dominus для колонов своих име-
ний, ибо его права частного хозяина здесь сливались с его суверенными права-
ми носителя верховной власти, и развитие патримониальных отношений на
saltus'ax сыграло значительную роль в процессе перерождения Империи в вот-
чинное государство. В силу же своего рода «притяжения» аналогичное положе-
ние заняли на своих экзимированных латифундиях, управлявшихся собствен-
ными агентами, и частные лица. Подобно императору, всякий сенатор, факти-
чески такой же неограниченный повелитель населения на своем saltus, как им-
ператор на своих, рассматривался как dominus своих колонов,- не только как
patronus. Из этого не вытекает, что они были его рабами, как и подданные го-
сударя, императора, не были приравнены к рабам. Закон даже боролся с расп-
ространенным обычаем добровольной отдачи себя в рабство, что являлось
средством освободиться от податного бремени, - и законодательные памятни-
ки подчеркивают, что колоны - свободные люди. Закон прямо признает за ко-
лонами право собственности; так как saltus,- первоначально пустопорожние
земли,- заселялись путем привлечения заимщиков на условиях эмфитеозы, то
колоны пользовались защищаемым законом правом бессрочного владения сво-
ими участками: в сущности они были поссессорами, и если закон запрещал им
IX. Социальные следствия
53
отчуждать свои участки, то это ограничение вызывалось интересами фиска и не
вытекало само собою из их отношений к dominus: такое же ограничение распо-
ряжения поссессиями, и по тем же мотивам, закон создает и для декурионов.
Отобрать же участок у колона, согнать его с земли dominus не имел права. Юс-
тинианов кодекс признает возможность для хозяина «прогнать» колона из сво-
его домена (dominium - сфера действия административной власти dominus'a),
но вместе с его (колона) землею». В этом смысле колон со своей парцеллой сос-
тавляет одно неделимое целое, хотя, по-видимому, ничто не препятствовало хо-
зяевам переводить колонов в пределах dominium'a из одного участка на другой:
«origo» колона считался весь fundus, а не одна его парцелла. - С другой сторо-
ны, колон «раб земли»; если он бежит, то должен быть в оковах, «как раб», возв-
ращен хозяину; владея землей, хозяин «владеет» и колоном. Колон - не раб,
но все эти черты в его положении сближают его с рабом. Их сближают уже чис-
то бытовые условия. Отличие хозяйства парцеллярного, распространенного на
saltus, от латифундиального состояло не столько в том, что рабочими руками на
плантациях являлись не колоны, а рабы, сколько в том, что при парцеллярном
хозяйстве рабы ставились в положение колонов. Рабство не исчезло в эпоху
упадка, но изменило свою экономическую природу. Тацит, для которого типич-
ной формой эксплуатации крупных имений было знакомое ему плантаторское
хозяйство римской знати, противопоставлял германского раба римскому: гер-
манский раб, испомещенный на собственном участке, имеющий собственных
«пенатов» и обложенный натуральным оброком в пользу хозяина, напомнил
ему римского колона. В эпоху упадка это различие между колоном и рабом ис-
чезло. Кроме дворовых слуг, все рабы были «испомещены» (casati), переведены
с барщины на оброк. Единственным сколько-нибудь существенным отличием
раба от колона осталось то, что раб не платит государственных налогов. Если
закон признавал за колоном право на семью, между тем как брак раба понимал-
ся как простое неупорядоченное «сожительство», то, с другой стороны, пос-
кольку колон, подобно рабу, включался в состав инвентаря имения, дети его
считались приплодом хозяина, и законодателю приходилось, регулируя по-
ложение колонов, разрешать такое юридическое затруднение, какое никогда не
могло возникнуть относительно прочих категорий свободных людей: как быть
с детьми, родившимися у колона по браку с колонкой из имения другого хозя-
ина? Неудивительно, что законодатель нач. V в. спрашивал себя, какое,
собственно, различие между колоном и рабом. Как сказано, колоны, вписанные
в цензовые книги (ascripticii), первоначально считаются безусловно свободны-
ми людьми. В VI же веке термину ascripticii противополагается термин «сво-
бодные колоны». При Юстиниане законодательство уже регулирует вопрос
осмешанных браках, т. е. браках колонов с лицами свободного состояния,
причем состояние колона считается «худшим» (conditio deterior). Короче гово-
ря, колонатное состояние следует признать промежуточным между свободным
и рабским. В лице колонов появляется вновь категория людей, известная древ-
нейшим временам античности, затем совершенно исчезнувшая: «классичес-
кая» античность знала только людей, совершенно свободные личности; раб
54
Падение Римской империи
считался не личностью (persona), - но вещью (res). Колонат знаменует собою
возврат к старинному социальному строю, знавшему градации личной свобо-
ды. Колоны не сделались личной собственностью своих хозяев, но они обрати-
лись в их подневольных, прирожденных клиентов. Колонат формирует-
ся как класс полусвободных, подзащитных, крепких земле крестьян-оброчни-
ков, легший в основу «средневекового» социального строя. Точной формули-
ровки юридического status колона мы напрасно стали бы искать в законода-
тельстве, до такой степени понятие ограниченной свободы было чуждо римско-
му праву; - поэтому неудивительно, что юридические источники колоната
пробовали искать в германском праве, различавшем свободных и полусвобод-
ных (летов). Какое бы то ни было заимствование должно быть здесь, однако,
отвергнуто, ибо в том случае, если бы оно имело место, юридическое положе-
ние колона, как полусвободного, было бы как-нибудь определено, между
тем как на деле оно только вытекает в качестве некоторого логического резуль-
тата из всех правовых и житейских предпосылок, изученных нами, из коих
каждая объясняется из римских правовых и бытовых отношений.
3. Колонат в охарактеризованном нами виде никогда не был «введен»
общим законом; но частные распоряжения, трактующие о колонах, относятся
едва ли не ко всем областям Империи: в одних местах крестьянская крепость
создается конституциями; конституции, изданные для других, говорят о ко-
лонатных отношениях как об уже сложившихся. Повсеместное распростране-
ние колоната и исчезновение среднего класса имели результатом рост
крупного землевладения и чрезвычайное усиление класса крупных зе-
мельных собственников. Спасавшиеся от декурионата уступали свои поссес-
сии и собственные земли богатым землевладельцам; к ним же в руки плыли
крестьянские участки. Вступая под защиту (patrocinium) сильного человека,
искавший покровительства отчуждал в его пользу и свою землю, чтобы затем
получить ее обратно из его рук, как прекарий, держание по прошению, из
милости (de beneficio), включал ее, т. обр., в fundus своего патрона, в пределы
его экзимированной территории, и сам закрепощался к нему в колоны. Целые
крестьянские общины (vici) переходили этим способом под частное покрови-
тельство, причем иногда это делалось для того, чтобы из-под зависимости от
одного хозяина перейти в зависимость к другому, более влиятельному, за спи-
ной которого легче было спрятаться от агентов фиска. Либаний обращается к
императору с увещанием «охранить деревни за теми, кто их взял на себя. Но...
как же быть, если владелец деревни оказывается более слабым, чем то допус-
кают нужды ее, и если представляется надобность в личности более сильной.
Пусть тогда те, кому то нужно, обращаются к владельцу, а владелец к влия-
тельному лицу», - но пусть не ищут патронов через головы владельцев. Сов-
ременник Либания с другого конца римского мира, галльский священник
Сальвиан, говорит в своем трактате «Об управлении божьем» (de guberna-
tione Dei) о людях, добровольно отдающихся под покровительство сильным,
что влечет для них утрату свободы и переход в «позор» крепостного состоя-
ния: патроны принимают их в качестве пришлых и свободных людей, а затем
X. Государство и христианство
55
начинают с ними обращаться как со своими собственными; так люди, заведо-
мо свободные, обращаются в рабов.
Так крупное имение становится центром кристаллизации распыленных
под тяжестью фискального молота общественных атомов; на смену города-го-
сударства вырастает новое социальное образование - поместье-государство.
Элементы «феодализма» всегда были присущи римскому миру. Начала патро-
ната клиентелы пережили эпоху, когда клиентела была едва ли не государ-
ственным учреждением. В своих имениях римские нобили играли роль насто-
ящих феодальных «князей». Таким князем был Помпеи у себя в Пиценуме. Его
сподвижник Домиций Агенобарб образовал против Ю. Цезаря войско из своих
колонов. В Галлии до римского завоевания клиентские отношения были чрез-
вычайно развиты. По свидетельству Цезаря, весь галльский плебс находился в
зависимости от знатных «князей» - principes, как их зовет Цезарь. Теперь эти
отношения оживают и ложатся в основу социальной структуры. В меровинг-
ской Галлии «сильные» люди сохраняют положение, приобретенное ими в пе-
риод галльской анархии и даже упрочивают его. Наряду с римскими «сенато-
рами» вырастает новая знать,- королевские слуги, награждаемые земельными
пожалованьями. Эти элементы сливаются в одну группу «вельмож», «магна-
тов», «лучших людей». У них свои «отроки», свои «верные» или просто «люди»
(варварск. лат. leudes), составляющие их двор, их свиту, а при надобности -
частное войско. Опираясь на своих верных, галльские магнаты играют во вре-
мя меровингских усобиц значительную политическую роль. Еще нет «сеньо-
ров» и «вассалов», «бенефициев» и «ленов», несколько веков отделяют запад-
ное общество от режима феодального права, но в своих основах это общество
уже «феодализовано».
X. ГОСУДАРСТВО И ХРИСТИАНСТВО
Через историю трех веков, отделяющих Августа от Константина, прохо-
дит борьба государственной власти и общества с новой силой - религиозным
учением, возникшим в безвестном, отдаленном углу Империи и постепенно
приобретающим повсеместное распространение. В этой великой драме все за-
гадочно и полно неясностей. Первая из них - односторонность современных
свидетельств. Если бы ранняя христианская литература не дошла до нас и мы
для восстановления истории до-константинова периода пользовались бы толь-
ко языческими источниками, то христианизация Империи должна была бы по-
разить нас своей полной неожиданностью: языческие источники о христиан-
стве и о борьбе с христианством почти совершенно умалчивают. Как это объяс-
нить? Несомненно, сообщения христианских авторов о гонениях изобилуют
преувеличениями, а то и просто вымыслами. Целый ряд рассказов о мучениках,
а в особенности о мученицах,- не более как сентиментально-назидательные
романы. За всем тем факт «гонений» не подлежит сомнению. Надо думать, что
борьба с христианами, презренными, ничтожными с точки зрения «хорошего
общества» людьми, казалась предметом, «недостойным» истории, как ее пони-
56
Падение Римской империи
мали древние. До нас дошло несколько официальных документов, характери-
зующих отношение власти к новой «секте»: 1) письмо Плиния мл. из Вифинии
к Траяну и ответ императора. Плиний пишет о процессах христиан как об обыч-
ном, повседневном явлении. Это были, как видно, мелкие процессы, разбирав-
шиеся, т. сказ., гуртом. При некоторых он присутствовал, и у него возникли
сомнения, которыми он делится с императором. Траян отвечает несколькими
строками: наказывать следует лишь тех, которые сами себя оговорят, доносов
не принимать. 2) Рескрипт Гадриана проконсулу Азии Минуцию Фундану -
запрещение принимать необоснованные доносы на христиан. 3) Дело об укло-
няющемся от воинской повинности рекруте Максимилиане (Teveste, Африка,
295 г.). В протоколе находятся вопросы проконсула Кассия Диона и ответы
Максимилиана. Кассий старается убедить юношу, что христианство не препят-
ствует ему исполнить его долг перед государством; дикто не мешает ему оста-
ваться христианином; в войске служит много христиан и т. под. Максимилиан
упорствует, и проконсул вынужден отправить его на казнь. С точки зрения ан-
тичных историков, подобные процессы - «мелочи провинциальной жизни»,
никому не интересные. Однако, по мере распространения христианства, оно
стало привлекать внимание философов и публицистов. Но впоследствии хрис-
тиане постарались истребить враждебную им литературу, и о том, что думало о
христианах языческое общество, мы узнаем только от апологетов христиан-
ства, опровергающих своих противников. Историк находится здесь в положе-
нии присутствующего при разговоре по телефону, и по тому, что он слышит от
одного из беседующих, пытающегося восстановить диалог. Инвективисты от-
ражают, по-видимому, общественные настроения. Но чем руководствовалась в
своем отношении к христианству власть? Впрочем, неясно, можно ли так пос-
тавить вопрос. Читая переписку Плиния с Траяном, получаем такое впечатле-
ние, словно христианством правительство вообще не интересовалось, так
что спрашивать можно только об отношении власти кхристианам. Рескрипт
Траяна имеет в истории преследования христианства особо важное значение.
По догадке русского авторитета, Болотова, он был распространен в виде цир-
куляра и имел силу действующего указа вплоть до Константина. Таким обра-
зом, им определяется вся правительственная политика. Он вызван запросом
Плиния, затронувшего щекотливый вопрос. Траяну пришлось сделать выговор
близкому и уважаемому им человеку за допущенную бестактность; он старает-
ся сделать это возможно осторожнее и от того рескрипт страдает недоговорен-
ностью. Вопрос Плиния, следует ли наказывать христиан за самое «имя», т. е.
за то только, что они называют себя христианами, оставлен без ответа. Но из то-
го, что Траян прямо осуждает только один шаг Плиния - принятие анонимных
доносов, явствует, что все остальные его поступки он санкционирует и что, сле-
довательно, в его глазах «имя» есть само по себе преступление: «nomen» =
«crimen». Дошедшие до нас судебные процессы (Acta martyrum) подтверждают
это. Недавно французский исследователь, Гимё, заподозрил правильность со-
общений Acta: нельзя понять, почему в таком случае христиане, поддерживаю-
щие «мучеников» совершенно открыто, как это сплошь да рядом явствует из
X. Государство и христианство
57
актов, - не подвергаются никаким преследованиям. Тут какое-то недоразуме-
ние. Христиане и правительство взаимно не понимали друг друга: христиане не
понимали, чего от них хочет власть, власть не понимала, почему христиане от-
казываются от исполнения ее законных и с античной точки зрения ничуть не
затрагивающей их свободы совести требований: заявить о верности императо-
ру и воскурить фимиам пред его изображением, В протоколах, составлявших-
ся самими христианами - плохими юристами, - неверно переданы вопросы
судей: о принадлежности к христианству они вовсе и не спрашивали; и тради-
ционное повторение «я христианин» - christianus sum, во-первых, не было от-
ветом на вопрос, во-вторых, не составляло основания для обвинения. Однако
правдивость актов подтверждается компетентным человеком, Тертуллианом,
который был юристом и писал к тому же для язычников. Он прямо говорит, что
христианам подчас не предъявляют обвинения ни в раком преступлении, если
только не считать, что преступление заключается в самом именовании себя
христианином. Недоумение Гимё относительно непривлечения заведомых хрис-
тиан устраняется, если иметь в виду, что по римскому праву процессы возбужда-
лись только в порядке частного обвинения. Власть могла преследовать только
тех, на которых подавались жалобы, или тех, которые сами себя по какому-ни-
будь поводу признавали христианами. Верно, однако, то, что преследовали все-
таки не за одно только «имя», но главным образом за то, что с «именем» связы-
валось. Что же именно? Не религия же сама по себе. Известна широкая терпи-
мость римского правительства в делах веры. Не нелепые уличные обвинения
христиан в страшных и противоестественных злодействах и пороках. Из «актов»
явствует, что этих обвинений правительство христианам не предъявляло. Про-
цесс Рима с христианством тянется около двух с половиной веков. Никакое пра-
вительство не может быть столь тупоумно, чтобы так долго, так упорно гнать
людей в угоду предубеждениям черни, кстати сказать, не всегда и толкавшей
власть против христиан, в последний период даже принимавшей скорее их сто-
рону. И не в одних формальных соображениях суть дела - не в «невежливости»
христиан по отношению к цезарю, хотя по внешности карают как будто именно
за это. Здесь кроется нечто иное. Один из авторитетнейших исследователей
Bouche-Leclercq, выставил недавно оригинальный тезис: правительство ста-
ралось искоренить христианство именно в интересах веротерпимости, как фана-
тическое и нетерпимое, проникнутое духом исключительности движение. Сом-
нительно, однако, чтобы римское правительство могло руководствоваться столь
отвлеченным принципом, как принцип религиозной терпимости: античность, во-
обще, плохо понимала, что такое религиозная свобода или несвобода; «религия»
в те времена не отделялась от «политики». Не религиозный фанатизм христиан,
сам по себе, мог испугать правительство, но то, что за ним крылось.
Давно замечено, что гонения падают на время «хороших» императоров,
каковы Траян, философ Марк; восстановители военной мощи Рима и реформа-
торы права, - Север, Аврелиан, Декий; «новый Август» Диоклециан. Напротив
«лысый Нерон», Домициан, если в последние годы и подверг христиан гонени-
ям, то только за отказ платить введенный им налог на обрезание (по-видимому
58
Падение Римской империи
христиане в отношении уплаты этого налога были приравнены к иудеям). «Гла-
диатор» Коммод, которым позорно завершается великая династия Антонинов,
скорее покровительствовал христианам, так как находился под влиянием фаво-
ритки, христианки Марции. Христианам жилось спокойно при чудовищном
Элагабале, при жестоком Каракалле, при ничтожном Александре Севере, при
легкомысленном и ленивом Галлиене. Всякий раз, когда оживает римская
традиция, когда на престоле сидит цезарь-реставратор, - правительство при-
нимается за христиан. Получается впечатление, что гонения на христиан сос-
тавляют часть какой-то определенной правительственной программы, и имен-
но тогда, когда вообще можно говорить о программе. Быть может, дело обстоит
еще сложнее. Наши оценки цезарей могут - по крайней мере в некоторых слу-
чаях - и не совпадать с римскими. Надо помнить, что литературная традиция
об эпохе принципата находится вся под влиянием сдецифических римских го-
родских точек зрения, - ближе, под влиянием точек зрения римской аристок-
ратии. Снизу на цезарей смотрели иначе. Отвратительный Нерон, напр., выз-
вавший к себе такую - и заслуженную - ненависть со стороны римского обще-
ства, был популярен среди простонародья и даже как будто любим. Коммод, в
Риме ненавистный одинаково и знати и плебсу, оставил в провинциях, надо ду-
мать, хорошую память о себе своей охраной интересов крестьянства. Домици-
ан был настоящим «мужицким царем», как его хорошо назвал Ростовцев. Ан-
типатичный во многом римлянам «graeculus» Гадриан был благодетелем про-
винций и стяжал себе среди провинциалов огромную популярность. Заметим
кстати, что о его отношении к христианству говорит рескрипт, имеющий целью
положить предел гонениям «снизу». По «декрету Коммода», по закону Гадриа-
на «о необработанных полях» (lex Hadriana de rudibus agris), по некоторым до-
кументальным данным, относящимся к правлению Домициана, мы можем зак-
лючить о демократизме этих «плохих», во всяком случае неприятных (Гадри-
ан) Риму, цезарей. Порвавшие с «истинно-римской» традицией и со своей сре-
дой цезари уже культурно стояли ближе к провинции, к «ничтожным», «през-
ренным» с римской точки зрения людям, нежели цезари «хорошие», «верные
Риму». Салоны и сердца «недостойных» цезарей, часто типичных declasses11,
были открыты чужеземным влияниям, проникавшим при посредстве дворцо-
вой челяди, отпущенников, фаворитов, наложниц и евнухов. Поппея Сабина
склонялась к иудаизму. Марция была христианкой.
Больше в условиях нашего осведомления ничего сказать нельзя. Мы не
рискуем утверждать, что то или иное отношение власти к христианству опреде-
лялось степенью широты его понимания национальности, - как ни соблазни-
тельна такая гипотеза. Правительственная власть своих мотивов не открыла.
Апологеты, идя по линии наименьшего сопротивления, занимаются тем, что
опровергают ходячие, вульгарные представления о христианах, оправдывают
своих собратий от обвинений, которых правительство им никогда не предъ-
являло. Кое-что, однако, из апологетической литературы извлечь можно. Апо-
Зд.: людей без устоев (фр.).
XI. Христианство и общество
59
логеты не только обороняются, но нередко переходят и в наступление, и тогда
им случается в полемическом увлечении говорить больше того, что было бы в
их интересах. Самым распространенным было обвинение христиан в безбожии.
И вот апологеты доказывают, что безбожниками христиан называть нельзя, ибо
нельзя верить в то, чего нет. Языческие боги не боги, но порождения людского
воображения. Любопытно, что в своей полемике против язычества апологеты
обходят почти полным молчанием современные им религиозные искания и не
касаются тех частных, неофициальных культов, которые в языческом обще-
стве эпохи религиозного синкретизма вытеснили старую наивную веру в
«классических» богов Греции и Рима. Тот мощный религиозный подъем, ту не-
обычайную напряженность религиозной жизни, которые так характерны для
этого общества, они как будто проглядели. Они предпочитают умалчивать о
новых для греко-римского мира богах, о Мифре, ДОсиде, Адонисе, о великих
восточных «соперниках христианства», культы которых имели с христиан-
ством столь много общего и в философии, и в морали, и в обрядности, и напа-
дают на наивных, грешных, смешных богов гомеровского Олимпа и на абстра-
ктных, безобразных и бессодержательных богов Ромула и Нумы Помпилия.
Они разрушают ту религию, которая давным давно перестала быть религией в
собственном смысле слова, живой связью личности с надсущным и абсолют-
ным, и обратилась в один из элементов связи людей с государством, в часть
римской конституции, в один из условных устоев политического строя. Мож-
но было бы подумать, что их «опровержения» мифов, ставших с незапамятных
времен для всего культурного мира только забавными и поэтическими сказка-
ми, предназначены для невежественных масс, еще питавшихся пережитками
древнего язычества, - если бы эти опровержения не находились в серьезных
трудах, написанных очевидно в рассчете на совершенно иного читателя: в труд-
нейшем философском трактате Августина «О граде Божием», в памфлетах, об-
ращаемых к государственной власти. Полемика христиан с язычниками носит
определенный, если не вообще антигосударственный, то во всяком случае ан-
тиримский характер. Возможно, что и здесь они шли по линии наименьшего
сопротивления; - во всяком случае каждая строка писаний этих африканцев,
сирийцев, малоазийцев могла создавать такие же достаточные основания для
обвинения христиан по закону об «оскорблении величества народа римского»
(lex lesae majestatis), как и их отказы воскурять фимиам «гению» императора, -
ибо и это являлось «оскорблением величества» не самой особы цезаря, но того,
кого он представлял, т. е. народа Рима. Апологетическая литература является
выраженной в формах религиозной полемики оппозицией - быть может полу-
сознательной - римскому империализму.
XI. ХРИСТИАНСТВО И ОБЩЕСТВО
Мы сказали сейчас, что христианская оппозиция Риму была, быть мо-
жет, не всегда сознательной. Во всяком случае она носила какой-то неопреде-
ленный характер, настолько неопределенный, что современники с трудом
60
Падение Римской империи
могли его формулировать. Уже очень рано, - едва появляются в Риме христи-
ане, - их начинают обвинять в чем-то весьма неуловимом, не в каких-либо
поступках, но в настроении, в «ненависти к роду человеческому» (odium
humani generis, Тацит). Апологеты стараются оправдать христиан и в этом, как
и в более отчетливых обвинениях в антигосударственности. Они ссылаются
на то, что христиане - такие же верные подданные цезаря, как и язычники,
что они не уклоняются от своих обязанностей по отношению к государству, а
также и на то, что христиане не чуждаются общения с людьми, - не только с
собратьями по религии, но и с язычниками, что они такие же люди, как и все:
«с вами вместе торгуем, пашем, плаваем» и т. д., - пишет Тертуллиан.
И действительно, надо сказать, что каких-либо объективных проявлений ан-
тигосударственности и антиобщественности со стороны христиан мы не зна-
ем, - если не считать случаев уклонения от воинской повинности, как видно
не очень частых, насколько можно судить хотя бы по приведенному выше за-
явлению Кассия Диона Максимилиану, что в войске цезаря служит много
христиан. Предположение, что христианство привело к ослаблению военной
и экономической мощи Рима, отвлекая от активной деятельности много жи-
вых сил, должно быть отвергнуто. Современники об этом ничего не знают, и
только Зосим, ненавидящий христиан, говорит об отрицательном влиянии
монашества; но это относится уже к позднейшему периоду. - И тем не менее
современники были по своему правы, и «ненависть» христиан «к роду челове-
ческому» - отнюдь не пустая формула; но только мы должны вложить в нее
несколько иное содержание, чем современники. И здесь апологеты дают нам,
сами того не сознавая, богатый материал. Заверяя в отсутствии у христиан
враждебности к окружающей их среде, они в то же время, стараясь доказать,
что христиане не «хуже», но «лучше», нравственнее, язычников, пользуются
случаем, чтобы подвергнуть уничтожающей критике языческую культуру,
проявляя при этом крайний симплицизм и ригоризм самый неумолимый, не
различающий важного и мелочей, не знающий градаций и оттенков. Для них
все одинаково «ужасно», «греховно» и «мерзостно» - кровавые цирковые
зрелища и... «многоплодие язычниц-матерей». Отвергается вся наука, все ис-
кусство, вся философия древнего мира, вся его история. Они рассматривают
всю культуру окружающей среды en bloc, как нечто совершенно единообраз-
ное, и столь же en bloc проклинают ее. «Античность» для них уже один сплош-
ной, замкнутый в себе и уже завершившийся, умерший период, «старый мир»,
от которого они «отреклись», как современные догматические социалисты от
«буржуазного мира», в котором для них все «буржуазно». Как у последних, -
у христиан такое же высокомерное презрение к «так называемым культурным
ценностям», та же отчужденность от жизни, а-гуманность, холодность людей,
«умерших для мира», людей, «царство» которых «не от мира сего». Разумеет-
ся, есть разница между активной и пассивной враждой к «миру», между соци-
ал-демократией и христианством, между гетерией и монашеским братством.
Отчужденность от мира современных теософов или мистиков-сектантов но-
сит иной характер, нежели «отрешенность» социал-демократов от «буржуаз-
XL Христианство и общество
61
ной» культуры. Однако это различие не безусловно, но относительно: между
обоими психологическими типами имеется ряд переходов: «уход» от мира мо-
жет очень легко превратиться в «поход против мира». Римлянам, по крайней
мере, это различие не было заметно: им казалось, что в христианстве с особой
силой проявляется то, что так смущало и пугало их в иудействе.
Мы подошли здесь к одному очень важному пункту. Римляне долго не от-
личали иудеев от христиан, и это неудивительно, если принять во внимание,
что христианство зародилось как секта в иудействе, и распространялось там,
где существовали иудейские общины. Есть известие (у Светония), что Клавдий
изгнал из Рима иудеев, подстрекавшихся Хрёстом (по-видимому речь идет
оХристе)к государственному перевороту. Когда Домициан ввел налог на об-
резание, к уплате его были привлечены и христиане, как можно заключить из
того факта, что неприятности, о которых повествует христианское предание,
постигшие христиан в это царствование, хронологически совпадают с введени-
ем этой фискальной меры (Болотов). Известны тенденциозные попытки еван-
гелистов доказать, что христиане с самого начала отмежевались от иудей-
ства, - попытки, тон и характер которых свидетельствуют, что они предприни-
мались не только для самих христиан, но также - и в особенности - для рим-
лян. Этой тенденцией подсказана реабилитация Пилата, легенда о кесаревом
динарии («воздайте кесарево кесареви») - вымысел, выдающий себя сразу: мо-
неты с изображением императора не обращались в Иудее: римляне щадили
отвращение иудеев к «imagines». От этого смешения христиан с иудеями и по-
лучилось то, что отношение Рима к иудейству определило собою на первых по-
рах отношение и к христианству. Евреи были рассеяны по всему лицу римско-
го мира, - не только на Востоке, но и на Западе. Сальвиан утверждает, что в
Галлии - особенно на юге - все города полны «сирийцами». По словам Стра-
бона нет города, в котором евреи не составляли бы богатой и сильной общины,
забиравшей влияние и власть над горожанами. Евреи распространялись не
только по городам, но и по селам. Общее число евреев в Империи специалисты
принимают в 5- 7 милл. на 54- 60 м. всего населения. В некоторых местах это
отношение выше: в Египте 1 милл. на 7 *£. Они пользовались репутацией наи-
более беспокойного и, т. сказ., хронически революционного элемента. Главную
массу иудеев «рассеяния» составляли отпущенные на волю рабы; это был мел-
кий люд, низший слой городского plebs'a, живший в нищете, случайными зара-
ботками. Античное еврейство напоминает современное: крупная буржуазия,
негоцианты, финансисты - ассимилируется, обособляется от земляков, бедно-
та сохраняет свою особность, свою национальную исключительность. В среде
этого класса был силен вульгарный иудаизм, поддерживавший умы в состоя-
нии вечного кипения надеждами на близкое царство Мессии, освободителя и
мстителя, - воинствующий национализм на несомненной социальной подк-
ладке, осложненной духом сектантского фанатизма. В ходившей в иудейских
кругах апокалипсической литературе религиозные мотивы сплетаются с соци-
ально-политическими, пророчества о гибели «Вавилона» - Рима с надеждами
на истребление «богатых» и скорое торжество «бедных» и с призывами к соци-
62
Падение Римской империи
альному террору. Страшное восстание в Иерусалиме, направленное столько же
против умеренной части населения, против средних и высших классов общест-
ваг сколько и против Рима, завершившееся катастрофой 70 года, - не было еди-
ничным фактом. В тогдашнем обществе иудеи играли роль революционного
фермента, внушая тем настоящую тревогу правительству и умеренным слоям
общества.
В последние годы перед пришествием Христа экзальтация иудеев дости-
гает крайней степени напряженности. Именно на это время и приходится осо-
бенное размножение всякого рода «отреченных» книг, подложных «открове-
ний пророков» - опасных революционных памфлетов. Когда явился Христос,
он был принят в среде этих наивных, невежественных, мысливших грубо ма-
териалистически и взвинченных людей как «господин над демонами», знахарь
и кудесник, целитель-чудодей, освобождающий от; болезней и от самой смер-
ти (следы этого «евангелия», краткого «учения» о личности и свойствах Хрис-
та, которое составляло содержание ранней проповеди о нем, minimum'a, сооб-
щавшегося верующим, как обязательный, сохранились в посланиях Павла и
обнаружены анализом Зееберга)- ив то же время как Мессия, как полити-
ческий и социальный реформатор, пришествие коего знаменует собою «искуп-
ление» Израиля. Редакторы записей о Христе, дошедших до нас, смягчали и
старались вытравить много щекотливого и небезопасного для христианства.
Но следы старого слоя представлений о Христе остались, и по ним можно до-
гадаться о том, как было понято новое учение и как слова Христовы преломи-
лись в сознании его адептов. Особенно много дает Евангелие от Луки. Хрис-
тос послан Духом св., чтобы благовествовать бедным, предсказать освобожде-
ние заточенным в темницы (IV, 18). Блаженны вы, обращается он к «нищим»,
ибо вам принадлежит царство Божие, но горе вам, богатым, горе сытым, ибо
вы будете голодать (VI, 20 ел.). Впоследствии простой и грозный смысл этих
слов был затушеван, и в Евангелии «согласно Матфею» речь идет о нищих
духом. Надо условиться: общий тон Евангелия не «социально-реформаторс-
кий» и не бунтарский, точно так же, как и не «аскетический». Христос никак
не решал «социального вопроса». Для него земные дела и отношения были
чем-то бесконечно от него далеким; он жил духом в иной, высшей сфере;
«мир» не имел для него никакой ценности - ни положительной, ни отрица-
тельной; - и в этом смысле прав немецкий богослов Трельч, говорящий о
«героичности» евангельского настроения. Весьма возможно, что Христос
просто пользовался образами и шаблонами иудейской апокалиптики, чтобы
приблизить свое учение о царстве Божием к пониманию слушателей, но есть
большая степень вероятности в том, что они-то понимали его буквально. На
это имеются намеки и в Евангелии. Спрашивается, как было понято его уче-
ние в дальнейшем. Какие чувства и настроение будило слово Христово в тех
широких слоях греко-римского общества, где оно так быстро получило расп-
ространение? Мы видели, что римляне смешивали христиан с иудеями, видя в
христианстве иудейскую секту, еще более опасную, чем прочие, потому что она
отличалась чуждым доселе иудейству духом прозелитизма. Не было ли у них
XI. Христианство и общество
63
каких-либо оснований для такого смешения - помимо происхождения хрис-
тианства из иудаизма? За ответом опять приходится обращаться к апологети-
ческой литературе. Но прежде чем перейти к ее анализу, надо напомнить, что
то, что мы имеем, далеко не отражает полностью всех течений и настроений
христианского общества. Несомненно, что до нас дошло далеко не все. Нема-
ло произведений, писанных во времена преследований, было, надо полагать,
истреблено самими христианами, после «торжества христианства», когда Цер-
ковь стала официально признанной силой, чуть не государственным учрежде-
нием, и когда неловко было вспоминать о той позиции к «миру», т. е. к госуда-
рству, которую она занимала раньше. Это - во первых. Во-вторых, произведе-
ния ранней христианской литературы писались - прямо или косвенно ad
usum delphini: христианский «отец», даже когда он не задавался апологетичес-
кими целями, мог опасаться или надеяться, что его цисания попадут в руки
властей. Наконец, то, что дошло до нас, принадлежит перу авторитетных, об-
леченных в общине властью и доверием, следовательно, сознающих свою от-
ветственность людей. Гарнак правильно заметил, что это не «пролетарская»
литература и, как видно по всему, на «пролетариев» и не рассчитанная. Из всех
известных нам авторов ранней поры самый простонародный и самый непосре-
дственный - Гермас, автор «Пастыря». Это вольноотпущенник, владелец
маленького имения, человек «с положением». Только в самое последнее время
началась разработка документальных источников, знакомящих нас с духовной
жизнью простонародья, - папирусов и надписей на черепках (ostraka), нахо-
димых на почве Египта. Но эта разработка, связанная с именем Deismann'a
(см. его книгу «Licht vom Osten»), пока еще не вышла из стадии предваритель-
ного исследования. Из сказанного вытекает, что исследователю апологетичес-
кой литературы на многое рассчитывать нельзя: ему приходится читать меж-
ду строк, ловить намеки и в результате - ограничиваться догадками.
Христианская проповедь вербовала себе адептов первоначально среди
низших классов городского населения. Апостольские послания и вся вообще
литература первых веков содержат множество указаний на преобладание в об-
щинах бедняков. По-видимому, всего больше было рабов, отпущенников, но
также немало и мелких свободных людей, рабочих, ремесленников, торговцев:
христианство шло цо торговым дорогам, частые предостережения в литературе
против погони за неумеренными барышами свидетельствуют о значительности
буржуазного элемента в ранних общинах. Постепенно христианство подымает-
ся выше, проникает - уже при Домициане - в среду римской аристократии.
Все же преобладающим элементом остается простонародье. Из одного места в
«Октавии» Минуция Феликса (Ив.) видно, что христианами гнушались
именно как бедняками. Автор старается доказать, что в бедности нет стыда и
что если большинство христиан - бедные люди, то это скорее составляет сла-
ву христианства. Для принадлежащих к избранному обществу принятие хрис-
тианства являлось своего рода деклассированьем. Апологеты как бы стараются
оправдать христиан от упреков в «варварстве», необразованности; в хорошем
обществе, видимо, гнушались писаниями, выходившими из-под христианского
64
Падение Римской империи
пера и приспособленными к пониманию если не «пролетариев», то во всяком
случае людей невысокого культурного уровня.
Самой значительной из ранних общин была Антиохия. И другие общины
развиваются прежде всего в больших торговых центрах Востока, где были рез-
ки социальные противоречия и силен революционный дух. Можно догадывать-
ся, как воспринималось здесь учение о грядущем царстве, обещанном нищим,
открытом Лазарю и закрытом для богача. В «Пастыре» Гермаса имеется виде-
ние: автор видит, как созидается башня Церкви. Что это за камни, белые и круг-
лые, не подходящие для постройки, - спрашивает он «Жену» (Церковь). Ока-
зывается, что это те, которые имеют веру, но обременены богатствами века се-
го. В минуты опасности такие отрекаются от Господа. «Быть беднее всех лю-
дей» - вот чего требует «Жена» от автора. Здесь, конечно, нет ничего револю-
ционного. Гермас стоит в конце концов на признации социальной полезности
обоих состояний, - богатых и бедных; они нуждаются друг в друге и делают об-
щее дело. Богачи должны знать, что молитва бедняка угодна Богу, и помогать
бедным, так чтобы они ни в чем не нуждались. Бедные молятся за богатых и тем
сторицею умножают их богатства. То, что понадобилась такая проповедь, пока-
зывает, что на деле взаимоотношения между двумя слоями в христианских об-
щинах могли быть и иными, не столь идиллическими. Равным образом, часто
возобновляющиеся увещания рабам быть покорными своим хозяевам показы-
вают, что в этом была надобность, и наводят на мысль, что авторы увещаний
опасались нежелательных последствий от христианской проповеди.
Во всяком случае примиренность со сложившимися отношениями обус-
ловливалась прочной общей верой в их скорый конец, в пришествие лучшего,
совершенного порядка, тысячелетнего царства святых. Гермас хочет знать, ког-
да будет окончена башня. «Жена» отказывается дать точный ответ, но обещает,
чхо очень с&ш^о. \1зз^етно Бсжие представлялось совершенно материально. В
милленаризме воплощались грезы нищих и голодных о «хорошей» жизни, о
сытости и довольстве. Вопрос религиозного возрождения обратился для очень
многих в «eine Magenfrage». Должно думать, это течение было сильно, если
могло захватить такого образованного человека, как Лактанций. В его пред-
ставлении царство Божие на земле должно наступить как своего рода возмез-
дие тем, которые сейчас и пользуются благополучием. Ненависть к «богачам»
находит себе исход в злорадном предвкушении часа расплаты, имеющего нас-
тупить для счастливцев за то счастье, которое теперь выпало на их долю. Пот-
ребность в социальной справедливости не удовлетворяется одной только ве-
рою в тот будущий строй, в котором для несправедливости уже не окажется
места. Невысказываемая, или недосказываемая, «задняя» мысль большинства
апостолов социальной справедливости во все времена была мыслью о мести оп-
ределенным конкретным носителям известных социальных признаков. «Тако-
вы условия миропорядка, - пишет Лактанций, - что те, которые блаженству-
ют в сей плотской жизни на земле, должны быть вечно несчастны в будущем,
ибо они уже воспользовались теми благами, которые они предпочли другим:
так случается и с теми, что поклоняются богам и пренебрегают Богом». И об-
XL Христианство и общество
65
ратно: несчастные будут награждены уже за то, что были несчастны. Упрощен-
ное мышление тех «бедных», к которым в первую голову обращалась христиа-
нская проповедь, не в силах обнять всей сложности общественных отношений:
все сводится к состязанию добродетелей и пороков - и так как земное счастье
есть удел алчных, стяжательных, лично ответственных за свои «грехи», то и об-
ратно обездоленность служит сама по себе достаточным ручательством в доб-
родетельности. Если античность стояла на той - не менее наивной точке зре-
ния, что раб сам виновен в своем рабском состоянии, что потому он и раб, что
природа у него рабья, - то теперь социальная приниженность вменяется в мо-
ральную заслугу: «те, что последуя правде, были в сей жизни несчастны, и през-
ренны, и нищи, и за правду были терзаемы оскорблениями и обидами, - ибо
иначе нельзя соблюсти добродетели, - будут вечно блаженны; и поелику уже
перенесли они беды, насладятся благами», - продолжает Лактанций. Отсю-
да - какой-то культ убожества - материального и духовного, пренебрежение
ко всякому положительному «деланию», глубоко утилитаристический по су-
ществу взгляд на все культурные завоевания как на служащие единственно
«плоти», - все черты, психологически присущие всем верующим в царство Бо-
жие как в некоторое социальное состояние, диаметрально противоположное
существующему - безразлично, где оно реализуется, на земле или на небе. Лак-
танций прямо говорит, что культурная деятельность - в широком смысле это-
го слова - не составляет никакой заслуги. Он стоит на точке зрения евгемериз-
ма и думает, что языческие боги - герои, сопричтенные к богам за услуги, ока-
занные культуре. Но такой деятельностью они не могли стяжать бессмертия.
То, что эти герои «изобрели искусства, обучили пользоваться плодами земны-
ми и прочим полезным для жизни, укротили диких зверей», - не может соста-
вить им право на бессмертие. Такое право сообщает только жизнь по правде и
справедливости. В поразительном - и опять-таки повторяющемся у современ-
ных фанатиков идеи социального идеала - противоречии с этим пренебреже-
нием к заботам о лучшем материальном устроении в нынешний момент, в том
случае если это улучшение не стоит в связи с радикальным переустройством
всех отношений, - стоит увлечение идеалом именно материального благополу-
чия в будущем. Приведенные выше слова Лактанция относятся к изображению
царства Божия на небесах. Но он верит и в будущую революцию на земле: «не-
обходимо... чтобы состояние людских дел улучшилось». В конце шестого тыся-
челетия, «всякое лукавство будет истреблено на земле и на тысячу лет воцарит-
ся справедливость, и будет спокойствие и отдохновение от трудов, которые мир
несет столь долго». Как у Маркса, у Лактанция социальная революция должна
наступить после доведения зол и бедствий нынешнего строя до крайности. Ис-
торический процесс мыслится как последовательное ухудшение «состояния
мира», как нарастание несправедливости и злонравия, что происходит с необ-
ходимостью (ср. «необходимость закона природы» у Маркса - о неизбежности
социальной революции), которой не нужно даже доказывать, столь она очевид-
на: просто - necesse est, «необходимо». «Итак, при приближении конца века се-
го необходимо, чтобы произошло изменение общественного состояния к худ-
5-5860
66
Падение Римской империи
шему вследствие возрастания порчи нравов, так что наши времена, когда несп-
раведливость и злонравие дошли до высшей степени, по сравнению с тем неис-
целимым злом, покажутся счастливыми и почти златыми... только злые будут
богаты (NB - вопрос о счастье у него всюду сводится к вопросу о богат-
стве); добрые же будут всячески оскорбляемы и ввергнуты в нищету». Такова
подготовка «последних времен», после чего настанет царство Христово - тор-
жество праведных ипорабощение нечестивых: «язычники... не будут ист-
реблены без остатка, но некоторые будут прибережены к победе Божией, чтобы
праведники восторжествовали над ними и чтобы они были подвергнуты вечно-
му рабству». Это будет пора раздолья и изобилия во всем. В вечно безоблачном
небе луна будет сверкать как солнце, солнце же засветит всемеро ярче нынешне-
го. «Земля проявит всю свою плодоносную силу и будет самопроизвольно рож-
дать обильнейшие плоды; склоны гор истекут медом, по ложам ручьев заструят-
ся вина и реки исполнятся через край молоком». Ириней Лионский сообщает о
будущем «царстве» еще более конкретные - даже числовые - данные. Сходство
этих пророчеств с грезами Шарля Фурье поистине изумительное. Каков бу-
дет социальный порядок в этом раю? Лактанций пользуется красками, заим-
ствованными им у язычников. Мечта о золотом веке, однажды уже прожитом
людьми и имеющем некогда вернуться, издавна владела античностью. Но наря-
ду с заимствованиями у Лактанция много нового. Расплывчатый коммунизм ан-
тичности у него заменен «социализмом» ранних христианских общин, основан-
ным на принудительной благотворительности при сохранении, однако, частной
собственности. На последнее он особенно напирает, по-видимому, желая дать
отпор более радикальным домогательствам и настроениям.
XII. «НОВЫЙ НАРОД»
Учитывая эту духовную атмосферу, начинаем яснее понимать позицию,
занятую христианством по отношению к Империи. Так как Империя мысли-
лась как окончательная форма людского общежития «в сем веке», то уже из
этого одного вытекает, что решительное отрицание «века сего» должно было
распространяться и на Империю. Христианские апологеты часто и по-видимо-
му искренно заявляют о своей лояльности, но это в лучшем случае лояльность
людей, отказывающихся вредить строю, им ненавистному, или лояльность
иностранцев, не желающих вмешиваться в дела страны, куда они случайно по-
пали. Хуже равнодушия было нескрываемое высокомерие, с каким, с точки зре-
ния Абсолюта, христианин смотрел на государство, «отстаивая свою свободу
против царей и князей», и «победоносно бросал вызов тому самому, кто приго-
ворил «его к смерти» (Минуций Феликс в «Октавии»). Очень полагаться
на такую лояльность было бы неосмотрительно, тем более, что и этот minimum
лояльности вряд ли был присущ всем христианам: апологеты несомненно ста-
раются достигнуть предела допустимой для них умеренности. Конечно,
«несть власти, аще не от Бога», - но апостол говорит здесь только озаконных
властях, а не о «тиранах». Законной же властью признается только та, которая
XII. «Новый Народ»
67
правит сообразно со справедливостью, - притом справедливостью, как ее по-
нимали христиане, а не римляне. Законной признавалась та власть, которая со-
ответствовала христианским понятиям о законности. Знаменитый против-
ник христианства Келье, критика которого нам известна благодаря возраже-
ниям апологета Оригена, упрекал христиан в неуважении к законам, и пока-
зательно, что Ориген не возражает прямо, а старается отвести упрек рассужде-
ниями общего характера: если цивилизованный человек попадает к скифам, то
неужто он должен признавать законами их жестокие и дикие обычаи, и т. под.
Дело обстояло еще серьезнее, чем может показаться на первый взгляд.
Христианство противопоставляло гражданскому и государственному укладу
Рима не только требования известного высшего общественного и политическо-
го идеала, но и определенный, свой собственный, сложившийся общественный
уклад; судило римские законы не просто с точки зрения высших этических
постулатов, но и с точки зрения своих, общепризнанных в христианской
среде и имевших в ней обязательное значение установлений. Христиа-
нское общество не было простой совокупностью верующих во Христа людей,
но составляло Церковь,- величину доселе неизвестную античному миру, -
своего рода государство в государстве, требовавшее от своих сочленов обяза-
тельной службы своему владыке, - службы, которая носила то же название,
чтоигосударственная служба- militia.
В развитии христианской организации сыграло решающую роль то обсто-
ятельство, что христианская община была сначала только ростком, привитым
на иудейской общине. Иудейская же община в каждом polis'e составляла самос-
тоятельный, замкнутый, отдельный национальный союз, - status in statu.
Признаки иудейской общины были перенесены на христианскую, когда хрис-
тианство окончательно отпочковалось и отделилось от иудейства. Если в ко-
нечном итоге эволюция христианства привела к выработке идеи общества,
независимого от государства, то это было обусловлено тем, что в исходной
своей точке христианство стояло на почве античного воззрения, сливавшего в
одном понятии государство и общество. Отделившись от иудеев, христиане
продолжали сознавать себя - хотя бы в ином, высшем смысле - отдельным
народом; в их сознании их союз был quasi-национальным, следователь-
но- с точки зрение античности - quasi-государственным союзом. Хрис-
тианские общины в polis'ax были чем-то, напоминавшим римские колонии,
приселявшиеся к уже существовавшим городам. Ориген сравнивает общие соб-
рания христиан (ecclesia) с городскими народными экклесиями (вечами). Дело
же пропаганды, учение о единстве всего христианского братства, заботы о под-
держании единоверия и единообразия в организации общин, - все это были ус-
ловия, укреплявшие сознание принадлежности к единому целому, к единой
«вселенской» Церкви, совпадающей пространственно со «вселенной» - oik-
oumene - т. е. с Империей. Тем самым наметился путь к возникновению предс-
тавления о некотором параллелизме Империи и Церкви. Уже одно совпадение
титулатуры Цезаря и наименования Христа - Kurios (dominus) theou huios
(Dei, имп. - divi, filius), sebastos (Augustus) - толкало на сопоставления. Пере-
5*
68
Падение Римской империи
несши на Христа титулатуру цезаря, христиане затем, уже забыв о заимствова-
нии, отказывались «воздать кесарево кесареви», отказывались признавать им-
ператора «господом» (dominus) - одна из причин сомнений в их лояльности, -
а в факте употребления язычниками этой титулатуры усматривали верный
признак их «афеизма»; на самого же императора склонны были смотреть как на
узурпатора прерогативы и инсигний Христа, как на кощунственного имитато-
ра Христа, «противухриста» (Антихриста), Его врага, прикрывающегося
подобием с Ним, дабы держать людей в ослеплении. Такова точка зрения, раз-
витая в Откровении Иоанна, использовавшего и применившего к Импе-
рии данные иудейской и евангельской эсхатологии. «Вавилонская Блудница»
Откровения - Рим, «Зверь из бездны» - император, - именно Домициан. Но
удержаться надолго во всей чистоте это представление не могло: оно питалось
убеждением в скорой кончине Рима и мира, которую суждено увидеть Новому
Израилю. Эсхатологические речи Христа воспринимались современниками
как обещание, им, современникам, данное. Речи эти были составлены в эпоху
разрушения Иерусалима Титом. По представлениям верующих за катастрофой
должно было непосредственно следовать «исполнение сроков», и когда
действительность обманула эти упования и рассеяла эти страхи (ибо здесь - по
самому свойству пророчеств - надежды и опасения связаны вместе), наступи-
ло некоторое отрезвление. Стали догадываться, что Империя еще выполняет, и
будет выполнять какое-то провиденциальное назначение, и что до конца еще
далеко. Выяснилась иллюзорность признаков «последних времен», ибо эти
«времена» так и не наступили. Домициан умер, - а после его смерти открыва-
ется период, к которому, во всяком случае, не были применимы слова: «горе
младенцам, которые родятся в те дни, горе беременным и кормящим».
В силу этого отношение к Империи в общем комплексе эсхатологичес-
ких представлений осложнилось. С одной стороны, Империя - согласно но-
вым учениям - не есть царство Антихриста, - последнее скорее наступит
после конца Империи: Империя есть некое сдерживающее начало - to
katechon, - одним фактом своего существования отдаляющее конечную ката-
строфу; император - есть воплощение этого сдерживающего начала, ho kate-
chon. С другой же стороны, Империю никак нельзя признать с точки зрения
христианства величиной положительной: в ней воплощено отрицательное,
антихристианское, антихристово начало. Таковы противоречивые идеи,
развиваемые век спустя после Откровения Ипполитом Римским. Иппо-
лит считает римское государство тем страшным Зверем с железными зу-
бами, о котором говорит (псевдо)Даниил. Однако это - не Антихрист; Ан-
тихрист - «второй Зверь» - придет потом, после этого первого Зверя. Этот
второй Зверь во всем выполняет указания первого. Он умерщвляет всех, от-
казывающихся обожать идол первого Зверя. Он принуждает всех, богатых и
бедных, господ и рабов, иметь печать с изображением «числа звериного», и
никто не может ни купить, ни продать чего-либо, не пуская в ход этой печа-
ти; - намек на штемпеля с показанием даты и имени царствующего импера-
тора, проставлявшиеся на документах, скреплявших гражданские сделки.
XII. «Новый Народ»
69
Итак, цезарь - не Антихрист, но кулВт цезарей все-таки создан Антихристом.
Некоторые намеки и сближение у Ипполита носят особенно угрожающий ха-
рактер. Так, напр., он предлагает такую расшифровку «звериного числа»:
lateinos, «латинский». Деятельность грядущего Антихриста он сопоставляет с
деятельностью Антиоха Епифана, о котором у иудеев и христиан сложилось
представление, что Бог покарал его за преследование иудейства ужасной
смертью. Еще век - и этот мотив получает свое полное развитие в Лактанци-
евом «О смертях гонителей» - самом яростном памфлете на римское госуда-
рство. Конечно, вся деятельность Антихриста представлена в будущем. Но
исследователь писаний Ипполита, J. К. Neumann, совершенно прав, отме-
чая их опасный характер: какой из христиан, находя у Ипполита указание,
что Антихрист будет рассылать грамоты на папирусе, угрожающие казнью за
отказ поклониться ему, - не узнавал здесь рескриптов императоров против
христиан? Отправляясь от числовых данных Даниила, Ипполит заключает,
что от Р. X. (или, что то же, - от Августа) до конца римского царства должно
пройти 500 лет. После этого Империя распадется на отдельные народности,
затем начнется светопреставление. У Церкви и у Рима общий путь. Господь
через апостолов призвал все народы соединиться в один народ. Как бы в под-
ражание этому Рим при Августе довершил объединение вселенной: насиль-
ственно подчинив себе народы, Рим отбирает ото всех их лучших людей, обу-
чает их военному искусству и нарекает их римлянами. В этом изображении
империализма и романизации, как противохристовых (антихристовых) явле-
ний, и в этом пророчестве о распадении Рима на «народы» можно усмотреть
черты национальной оппозиции римскому универсализму. Еще резче
ока проступает в одной из христианских, т. наз., сивиллиных книг, - памфле-
тов, подложно выдававшихся за языческие «сивиллины» пророчества. Вот
что читаем между прочим в VIII книге: «сирийцы, греки, варвары или другой
какой народ, не будут более склонять выю под твоим (Рима) ярмом. Ты бу-
дешь совершенно разрушен; от тебя потребуют назад все, что ты в свое время
потребовал от других, и тебе придется отдать все без остатка, стеная от стра-
ха; и мир восторжествует над тобою, и ты будешь всеми оскорбляем». Языч-
ники и иудеи будут уничтожены, погибнет цветущее господство Рима; Арес,
который придет из Азии, сокрушит его могущество. Но позже постигнет беда
и его победителей, персов, за их надменность, и тогда всякое владычество
придет к концу. Распространенность этих книг была исключительная - поч-
ти все христианские писатели цитируют их, - так что правительству они вну-
шали серьезный страх: их чтение каралось смертной казнью. Идеи Ипполита
и сивиллиных книг получают дальнейшее развитие уЛактанция,ноон -
как всегда - к заимствованному присоединяет и нечто свое: антиимпериали-
стское настроение у него сочетается с социальным протестом: «Рим» для не-
го - организованная форма насилия «богатых» над «бедными»; его законы -
нормы, измышленные для закрепления и освящения угнетения и насилия,
насилия меньшинства над большинством: «они (римляне) утвердили
под именем правосудных несправедливейшие законы, дабы оградить свои
70
Падение Римской империи
грабежи и свою стяжательность от сопротивления со стороны большинства...
Они придумали для себя почести, пурпур на одеждах и ликторское окруже-
ние, дабы, огражденные ужасом, внушаемым топорами и мечами, властвовать
над забитыми и запуганными, на правах хозяев над рабами». Отсюда - запу-
танность и сложность их законодательства: при нормальных условиях доста-
точно было бы простого, «единого» Божия закона, - без мечей и без темниц,
без кар и казней. Определение государства у Лактанция, как видим, - совсем
«социал-демократическое»; что же касается его рассуждения о законах, то из-
вестно, что мечты об «упрощении» законодательства в царстве будущего -
«синяя птица» и современных социалистов.
Ограничимся этими сближениями. В христианском движении немало
черт разительного сходства с социалистическим,- и это потому, что социа-
лизм базируется целиком на христианской философии истории с ее учением о
прогрессе как закономерном движении мира к провиденциально установ-
ленной благой цели; - но не надо забывать, что если социализм вышел из
христианства, то все же социализм не есть христианство. Центр тяжести в
христианстве занимает идея личного совершенства, причем идеальное
общественное состояние мыслится как результат личного совершенствова-
ния людей, тогда как в социализме последнее мыслится как следствие (а не
предусловие) введения наилучшего социального строя. Вот почему христиан-
ство далеко не обладало такой же разрушительной силой и гораздо легче мог-
ло приспособиться к «миру». Это, во-первых. Во-вторых, всякая идея окра-
шивается цветом той среды, которой она воспринимается; - и тут-то и надо
принять во внимание, что - что касается социального расчленения - дальше
смутного разделения на «бедных» и «богатых» античный мир - с его гораздо
более примитивным общественным и экономическим строем, нежели наш, -
не пошел. Христианство не могло стать «пролетарской доктриной» и просто
потому, что в античном мире хотя и существовали свои «пролетарии», но «про-
летариата» как класса, т. е. единого целого, не существовало. Христианская
проповедь возбуждала смутные революционные настроения, но было ли
этих настроений достаточно, чтобы толкнуть массы на определенные револю-
ционные действия? Нет сомнения, что у взвинченных и у фанатизированных
христианской проповедью масс не оказалось бы в последнем случае вождей.
Современные лидеры революционных партий вынуждены идти за массами,
когда последними овладевает воля к «action directe»12, ибо они только претво-
ряют при этом теорию вождей в практику, между тем как революционный эле-
мент в идеологии христианства является только в качестве некоторого доба-
вочного вывода из - принципиально относящихся к совершенно иному пла-
ну - идейных предпосылок. С трудом верится, чтобы у невежественных и эк-
зальтированных читателей сивиллиных книг не возникало иногда охоты по-
мочь Провидению и собственными усилиями ускорить намеченное судьбою.
Буше-Леклерк только намекает, а итальянский ученый Карло Паскаль
Прямому действию (фр.).
XII. «Новый Народ»
71
вызывает даже уверенность, что пожар Рима при Нероне, вызвавший страш-
ное преследование христиан, был делом рук христианских фанатиков, сбитых
с толку пророчествами о вселенском пожаре, который испепелит собою мир.
Все это не более как догадки. Прямых обвинений христиан в революционных
действиях мы не знаем. Лактанций знал в Вифании одного обличителя, ут-
верждавшего, что Христос был политическим преступником13. Выше было
приведено глухое указание Светония на изгнание из Рима иудеев, замышляв-
ших вследствие подстрекательств Христа революционное выступление.
Это, кажется, единичные факты. Когда в 267 году готы вторглись в М. Азию,
христиане выдали им своих земляков. Возможно, что известную роль в по-
собничестве варварам христиане сыграли не только в этот раз. Однако изве-
стно, что варваров встречали как освободителей иной раз не только христиа-
не, но и язычники. По словам Аммиана Марцеллина, когда варвары подыма-
ли свои бунты в Империи, к ним примыкали во множестве представители уг-
нетенных классов, беглые колоны и рабы, городская чернь. Сальвиан, доказы-
вая, что варвары «лучше» язычников, потому что чище нравами, - развивает
старинное общее место, пользуется любезной античности легендой о «добром
дикаре», и его слова не могут служить доказательством специфического
«христианского» настроения. Как форма национальной оппозиции против
империализма христианство, во всяком случае, сыграло свою роль уже задол-
го до времени, к которому относится деятельность Сальвиана. После того как
закон Христа стал государственной религией, «christianus» из термина,
противоположного слову «romanus», обращается в его синоним. Формой
протеста против подчинения Риму становится теперь арианство: арианское
исповедание именуется gothlica lex, вандалы называют католиков - всех во-
обще- «римлянами». Как форма активного социального протеста хрис-
тианство проявляет себя в некоторых сектантских движениях. Таково дви-
жение циркумцеллионов в Африке, во времена бл. Августина, - «бойцов
Божьих», у которых отчаянный религиозный фанатизм, доводивший их до
массовых самоубийств (искание мученичества), сочетается с терроризмом и
проведением чисто революционной программы, - шаблонной программы
всех античных социальных революций: «аграрный закон», отмена долговых
обязательств (chereon арокорё) и освобождение рабов из неволи.
Но все это спорадические явления. Христианство не «разложило» Им-
перии, не было «причиной» ее упадка; оно было только самым ярким показа-
телем оппозиционного настроения, именно настроения, ибо не несло с со-
бою никакой определенной оппозиционной программы: нельзя же считать
программой те смутные в своей грубой материалистичности картины лучше-
го состояния на земле, какие рисовались эсхатологам и хилиастам в далях бу-
дущего. Христианство и не создало этого настроения: в период его распрост-
13 Бицилли не упоминает здесь об обвинении в политическом самозванстве, которое, соглас-
но Евангелиям, выдвигалось против Христа, а именно, что он претендовал на титул «царя
иудейского». Прим. ред.
72
Падение Римской империи
ранения мы застаем древний мир в поисках новой веры, более одухотворен-
ной и глубокой, нежели старое официальное язычество. Люди ничего не восп-
ринимают пассивно; всякое усвоение - творческий акт; и усвоить можно
лишь то, что отвечает уже заранее сложившемуся предрасположению. Тем
настроением, которому соответствовало христианство, было настроение от-
чужденности от государства, углублявшееся по мере того как власть,
становясь все более абсолютной, отдалялась от общества. Но отдаляясь,
власть становится все более и более опекающей властъюу стремится всецело
подчинить себе общество, - и этот процесс начинается очень рано. Диокле-
циан и Константин не создали ничего принципиально нового; они только отк-
рыто вступили на тот путь, которым пробовали идти и раньше. Признаки об-
ращения Империи из союза автономных polis'oB в полицейско-литургическое
государство можно проследить с первых же дней ^принципата. Христианство
было наиболее бившей в глаза формой т. сказ, ускользания общества от го-
сударства. Оно объединяет в себе всякого рода оппозицию, не только демокра-
тическую. Христианский протест был протестом вообще, - столько же про-
тестом «народов» против империализма и романизации, - что мы уже виде-
ли, - сколько, впоследствии, протестов против варваризации власти, ее
разрыва с романизмом, со школьными римскими традициями и с римской
культурой. Лактанций, у которого можно подметить следы всех течений в
христианстве, как известном общественном движении, особенно напирает на
«варварство» последних «гонителей», на «зверство» их, «чуждое кровным
римлянам». Это он является родоначальником теории персидского проис-
хождения деспотизма цезарей эпохи упадка. Максимиан, ставши Августом,
заимствовал - говорит он - персидский обычай, по которому подданные слу-
жат царям как рабы, уравненные в бесправии: «не только декурионы подвер-
гались при нем пыткам, но и первые особы в городах, egregii и "perfectissimi".
В политике Максимиана он видит стремление вчерашнего раба Рима вымес-
тить римлянам за прежние угнетения. Против введения Максимианом всеоб-
щего обложения он протестует с римской точки зрения: Максимиан этим
унизил римлян, сравнил их с прирожденными варварами. Лактанций стоит
на старой точке зрения: варвары - данники свободных от податей римлян.
В период, предшествующий Константину, гонения на христиан принима-
ют окончательную форму борьбы власти с обществом. Теперь уже «чернь» не
кричит, как во времена Тертуллиана, - «львов на христиан»; - и слишком оче-
видно, что толчок к гонениям исходит не от общества. В то же время гонения
становятся систематичнее и ожесточеннее. Правительство стояло перед дилем-
мой: или истребить христианство, или открыто признать его. Нейтральная по-
зиция была более невозможной. Константин, избравший последний путь, был
прямым продолжателем Диоклециана и Галерия, следовавших первым. Для не-
го, как и для них, дело шло об освобождении государства от инородного тела.
Признав христианство одной из государственных религий, Константин тем са-
мым обезвреживал его. Включая Церковь в государство, делая ее одним из инс-
титутов Империи, он, по крайней мере формально, восстанавливал единство
XIII. Римская Церковь
73
государственного состава Империи. Иначе, чем формально, он разрешить зада-
чу не мог; иной проблемы, кроме формальной, ни он, ни продолжатели его де-
ла не видели.
XIII. РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ
В этом бессилии власти создать органическое единство Империи лежит
причина победы Церкви над Государством, что составляет итог исторического
развития IV- VI вв. Церкви принадлежало великое преимущество: она облада-
ла творческой силой, ибо опиралась на общество, добровольно подчинившееся
ей. Таким образом, Церковь могла стать фактором воссоздания распадавшего-
ся мира на новых началах. Включенная в Империю, Церковь не дала себя по-
глотить государством, но утвердила свое особое положение в нем. Христиане
поняли указ Константина о веротерпимости как исходный пункт для начала
борьбы с язычеством на легальной почве. Христиане не намерены оста-
ваться на положении равноправных с язычниками: их задача - обеспечить се-
бе, новому народу, окончательное торжество над старыми «народами»,
gentes, ethne, «языцы». Предвосхищая исход борьбы, они понимают выступле-
ние христианства на открытое поприще как начало новой эры - христианского
царства. Вся предыдущая история мыслится как некоторый подготовительный
период, историко-философский смысл которого заключается в приуготовлении
человечества к христианству. В этой идейной связи находится место и для Им-
перии как внешнего формального субстрата духовного единства человечества.
Империя уже не дьявольское подражание Церкви, но та же самая Цер-
ковь - только в том, низшем плане, Град земной, в своих основах хотя и враж-
дебный Граду Божьему, но временно необходимый последнему и служащий
ему. Так видоизменяется концепция Ипполита у бл. Августина. В его учении
о Граде (государстве) Божием (так называется его, важнейшее для понима-
ния общественно-политической мысли V в., творение) оформливается чуждая
античному миру, порожденная всем ходом исторического развития II- V вв.,
идея общества как некоторой целостности, существующей, правда, в госуда-
рстве, но не для государства, с государством не сливающейся и не отождест-
вимой, - целостности автономной, полагающей себе собственные цели и
пользующейся государством как средством для их реализации. Из этих це-
лей на первом плане стоит осуществление церковного единства, единства уче-
ния и единства уклада. Искание объединяющего принципа, столь свойствен-
ное эпохам крушения определенного социального уклада и нарождения нового,
сказалось в том, что принято считать огосударствлением христианства. В антич-
ности мы не знаем момента, когда бы с такой силой было выдвинуто требование
единой веры, единого жизненного начала, как в III- VI вв. За смешившими
Вольтера препирательствами из-за homoousios и homoioousios14 мы чувствуем
прямо-таки инстинктивное, «биологическое», стремление ухватиться за что-ли-
Единосущный и подобосущный (греч.).
74
Падение Римской империи
бо прочное, найти какой-нибудь твердый пункт кристаллизации наново для рас-
пыленных атомов общественности. Гениальная идея Августа утвердить общест-
венный союз, объединив его элементы вокруг культа Рима и Цезаря, спустя два
века оказалась уже устарелой. Унификаторская работа столетий римской исто-
рии имела результатом создание элементов единого европейского общества, но
воплощением этого единства была пустая, отжившая форма. В период распрост-
ранения в Империи восточных культов, период напряженного богоискатель-
ства, охватившего все классы, объединявшего в тиасах15, эранах16 и экклесиях17
господ и рабов, патрициев, риторов, купцов и солдат, - характернейшей чертой
является религиозный синкретизм, который нельзя считать простым механи-
ческим соединением конкурирующих религий: в синкретизме сказывается та же
черта - искание единой идеи, общей всем одной религии, которой требует се-
бе ставши юридически и политически единым, но'внутренне ничем не спаян-
ное общество. Никогда еще в истории не было момента, подобного тому, когда
Константин Великий посланием к епископам приглашал их в Никею, дабы, соб-
равшись вместе, они могли положить конец религиозной распре и прийти к по-
любовному соглашению. Никогда раньше вообще никому не приходило в голо-
ву, что это может быть для чего-либо нужным. Никому не было дела до чужой
веры - лишь бы религиозные убеждения не принимали противогосударствен-
ного характера. Интересно сопоставить предсоборное послание императора с
послесоборным. Сначала он стоит на точке зрения веротерпимости. Взаимное
ожесточение ариан и православных ему, видимо, мало понятно. Спор идет о - с
его точки зрения - мелочах, и он добивается одного: найти какой-нибудь комп-
ромисс, прекратить праздное брожение умов. Никейский собор открыл ему гла-
за. С этого момента власть послушно следует за Церковью по пути - до сих пор
чуждому Империи - религиозной нетерпимости. Тем самым христианство,
бывшее до сих пор революционным принципом, обращается в принцип консер-
вативный. Императорский деспотизм, именно теперь, когда он отдался в распо-
ряжение Церкви, получив новое обоснование и высшую санкцию, приобретает
крайнюю степень напряженности, достигает апогея: император, ставший аген-
том Церкви, повелевает не только над «телами», но и над душами людей. Отно-
шение между государством и церковью было очень сложным. С одной стороны,
Церковь возвеличивает государство превыше меры. Оптат Милевский возму-
щается тем, что, когда агенты императора пробовали положить конец расколу
донатистов, Донат сказал: «какое дело императору до Церкви?» Он забыл слова
апостола: молитесь за царей и т. д. «Ведь не республика заключена в Церкви, но
Церковь в республике». С другой стороны, однако, «республика» получает
санкцию от Церкви. Если государства не служат высшим целям, что они такое,
как не разбойничьи организации в крупном размере? (Августин). - Но в какую
бы сторону Церковь ни решала этого вопроса, она всегда приходит к самому
15 Вакхические хороводы (греч.).
16 Товарищества и мероприятия, устраиваемые вскладчину (греч.).
17 Собрание (греч.).
XIII. Римская Церковь
75
крайнему этатизму. О свободе церкви говорят только тогда, когда власть угро-
жает интересам православия: только тогда пытаются разграничить сферы обе-
их величин - государства и церкви. При нормальных же условиях - церковь
требует воздействия на нее государства, ибо государство тем самым служит
ей. Этот этатизм имеет совершенно иной характер, нежели античный, когда об-
щество еще не приобрело сознания своей способности, еще не было оторвано от
государства тем, что подчинилась иным, высшим, вне его лежащим целям.
Тогда не могло возникнуть и мысли о необходимости и возможности откры-
вать особыми путями общую волю, создавать единодушие. Идея «об-
щей воли» получает новое содержание с того момента, когда общество переста-
ет довлеть себе, служить себе и начинает служить посторонним себе целям. Об-
щей волей мыслится теперь воля, долженствующая стать общей. Мало
принудить людей повиноваться, - необходимо принудить их ж е л а т ь того, че-
го желает принуждающий, знающий, чего они должны желать. В таких знаю-
щих воплощается общая воля. Носитель власти не просто исполнитель того,
чего желает большинство общества, добровольно подчиняющееся ему потому,
что оно ему вручило эту власть, но обладатель воли всего общества, сос-
редоточенной в нем, независимо от того, что фактически его воля никогда не
совпадает с общей волей, разумеемой как воля всех, ибо сумма всех
индивидуальных воль никогда и не может дать действительно единой воли,
так что между идеальной общей волей и реальной совокупностью отдельных
воль всегда будет расхождение. В античном polis'e голоса просто подсчитыва-
лись. Этого было достаточно. Простой перевес одной суммы воль над другою ре-
шал все дело. Но общая воля не может выйти из голосования. Поэтому необхо-
димо, чтобы был налицо кто-либо, кто бы представлял собою совокупность.
Так возникает чуждая античности идея представительства. Создается
фикция, что на епископе почиет воля всего клира и народа. «Амвросий епископ
сказал: пусть скажут легаты африканцев, принесшие сюда мнение всех граж-
дан. Феликс, епископ и легат, сказал: если кто будет отрицать за Сыном Божи-
им вечность, - не только я, легат всей африканской провинции, осуждаю его, но
и весь клир, пославший меня на это святейшее собрание, сам уже раньше осудил
его» (из письма Амвросия Миланского). Соборы этой поры были первыми в Ев-
ропе представительными собраниями. Может показаться странным, как антич-
ность не «додумалась» до такой казалось бы «простой» и «удобной» вещи, как
представительная палата. Косностью государственной мысли объяснял Мом-
мсен упорную приверженность римлян к устарелой после образования Импе-
рии и не соответствовавшей более новым условиям жизни форме непосред-
ственной демократии. Когда она окончательно изжила себя, - был мыслим пе-
реход только к деспотизму. Но в истории дело обстоит не так, как в науке или в
технике. В общественной жизни нет места нарочитым «открытиям» или «изоб-
ретениям». Представительство было психологически немыслимо в условиях ан-
тичной культуры: не существовало критериев для определения общей воли, ко-
торая всегда именно дедуктивно определяется, а не открывается путем
арифметической операции грубейшего свойства. Современное государствове-
76
Падение Римской империи
дение справедливо критикует мажоритарную систему, как средство выражения
«общей воли», и в конце концов вынуждается прийти к выводу, что общая во-
ля - «метафизическое понятие». Действительно, мажоритарная система воз-
никла вне всякой связи с идеей общей воли. Современный представительный
строй покоится на двух исторически независимых друг от друга началах: ан-
тичной непосредственной демократии и представительства эпохи соборов. Но
тогда в основе представительства лежали иные начала, чем теперь. То, что епис-
копы «представляли» свою паству, то, что они, вообще, могли представлять
ее, - основывалось вовсе не на доверии пасомых: скорее это последнее, -
поскольку оно выражалось в избрании епископа, - служило единственным
внешним т. сказ, ручательством в том, что на епископе действительно почиет
благодать св. Духа, что он точно является носителем общей воли, т. е. воли не
большинства, избравшего его, и даже не всех избирателей, но всей Церк-
ви, которую избиратели, - его община - в свою очередь «представляют».
Внутренней же гарантией служила мистическая близость носителя этой общей
воли к ее супранатуральному источнику, - близость, засвидетельствованная
правильностью преемства. Бесспорная принадлежность к иерархии ценилась
поэтому не ниже, чем верность догме, и была необходимым условием для приз-
нания епископа органом Церкви: сама по себе верность догме таким услови-
ем еще не была; отсюда непризнание донатистов как отколовшихся от иерар-
хии. В условиях такого понимания большинство голосов не имело никакого
значения. Голоса не считались, а взвешивались. Вскоре епископ даже перестает
выбираться народом, но поставляется клиром, который «представляет» народ.
Так Церковь не только дала общую идею, сыгравшую роль объединяю-
щего принципа, но и заложила фундамент общественной организации, созда-
ла основы общественного единения, - т. е. как раз то, чего недоставало Импе-
рии. Таким образом, она продолжала и углубляла дело Империи. Работая над
образованием единого тела Христова, она использовала те объединяющие си-
лы, которые она унаследовала от разлагающейся Империи. Она сделала
римское право своим правом, язык римского народа своим языком. Романи-
зация - культурная экспансия Рима - не прекратилась. Церковь не отказа-
лась ни от одной йоты из римского культурного наследия. Пренебрежение к
«грамматике» и боязнь благочестивых людей читать античных авторов, что-
бы не услышать от Бога на Страшном Суде: «ты цицеронианин, а не христи-
анин», - это только одна, несущественная сторона дела. Ходячее представле-
ние сложилось в условиях нашего псевдогуманистического школьного обра-
зования, обратившего античность в какую-то мумию, трактующую языки ан-
тичности как мертвые языки. Для Церкви то, что мы зовем «античностью», не
было, как для нас теперь, древним миром, она жила «античной» традицией,
следовательно, -изменяла ее, приспособляла ее к своим нуждам и своему вре-
мени. В рамках античной государственности и в формах античной духовной
культуры уложилось новое содержание. Епископ, избиравшийся клиром при
участии народа, в народном собрании около городского храма, заменил собою
прежнего «дефенсора»; совместно с городским клиром он взял в свои руки го-
Литература
11
родское управление; - так переродилась, но не умерла муниципальная авто-
номная организация; в формах, выработанных философами и риторами, пи-
сались богословские трактаты и проповеди; базилики, где собирался деловой
люд и где творил правосудие претор, стали храмами. Диэцезы, провинции и
civitates обратились в митрополичьи и епископские епархии, и на соборах, со-
биравших «представителей» населения всей греко-римской «вселенной»,
мистически выявлялась общая воля народа римского; именно - римского,
ибо, как мы видели, понятие «православный христианин» и «римлянин» сов-
пали. Борьба с арианством пробудила в римском мире национальное самосоз-
нание, угасавшее вследствие столь долгой изолированности Империи, - ибо
для поддержания и развития национального чувства и национального созна-
ния необходимы столкновения, необходимы культурные отталкиванья и тре-
ния. Надо прочесть письмо, в котором Амвросий Миланский жалуется импе-
раторам на арианское духовенство: «что мне сказать о Лолиане Валенте? -
пишет он между прочим: ...говорят, что, обрядившись по готскому безбожно-
му языческому обычаю в ожерелье и в штаны, он осмелился появиться на гла-
вах у римского войска; что без сомнения является кощунством не только со
стороны священнослужителя, но и со стороны всякого христианина,- на-
столько это противно римскому обычаю; но, может быть, так заведено у
идоложреческих священнослужителей готских». Отсюда извлекаются важ-
ные неюридические следствия: люди, не признаваемые христианами, не
только язычники, но и еретики, трактуются как не-римляне, «иностранцы»,
следовательно - как неправоспособные. Религиозная нетерпимость приобре-
тает характер национальной исключительности. Не примат римских пап сде-
лал католическую Церковь римской Церковью, но римский епископ стал гла-
вою католической Церкви потому, что с самого начала своего легального су-
ществования она - именно как католическая («вселенская») - осознала себя
римской Церковью, прямым продолжателем римской Империи.
ЛИТЕРАТУРА
Из всей необозримой литературы здесь приводятся важнейшие произве-
дения общего характера.
Классический труд Gibbon'a, Decline and fall of the Roman Empire no
форме изложения и по концепции еще принадлежит XVIII в. Есть русский пер.
Неведомского в изд. Солдатенкова. Важное значение имеет новейшее издание
под редакцией и с примечаниями Вигу. Первый опыт изложения проблемы, ос-
нованный на полном отказе от внешнего «прагматизма» и рассматривающий
падение как внутренне закономерный процесс, принадлежит Guizot, Histoire de
civilisation en France, 1.1 (1831). Единственный труд общего характера, принад-
лежащий новейшему времени, - Geschichte des Untergangs der antiken Welt (до
сих пор 4 тома) Otto Seek'a, - книга, неудачно построенная, испорченная по-
верхностными социологическими и историко-философскими соображениями,
но основанная на долголетних собственных исследованиях автора (сведенных
78
Падение Римской империи
в примечаниях), после Моммсена не знающего себе равных в распутывании
сложнейших частных вопросов. Лучшая общая сводка всего новейшей нау-
кой - в I т. коллективного труда Cambridge medieval History (1911).
Литература по отдельным проблемам. I. Рим и варвары. Как реакция про-
тив теории положительного воздействия германского элемента на выработку
средневекового строя, возникло гениальное творение Fustel de Coulanges,
Histoire des Institutions de l'ancienne France - есть русск. пер. под ред. Гревса.
За германцами автор признает лишь отрицательную роль бессознательных
разрушителей, но не созидателей. Эта отрицательная роль автором незаметно
для него самого сильно преувеличена: увлекшись реабилитацией Империи, он
недостаточно учел внутреннее саморазложение созданного ею режима.
В настоящее время его книга имеет значение гл. обр. как несравненный анализ
процесса перерождения отдельных римских институтов, хотя часто их роль,
как пережитков, им преувеличивается. Общая история нашествий германцев и
образование варварских королевств у Felix'a Dahn'a, Die Koenige der
Germanen. Лучший новейший обзор - L. Schmidt, Allgemeine Geschichte der
Germanischen Voelker bis z. Mitte des VI Jahrh., 1909 (в Hndb. d. Mittelalt. und
Neuer. Cesch. v. Below und Meinecke). Для отдельных стран: Lavisse, Hist, de
France: Hartmann, Gesch. Italiens in Mittelalter.
П. Социально-политический кризис Римской Империи. Самое яркое
изображение трансформации власти в IV в. yjacob'a Burckchardt'a, Die
Zeit Kostantin des Grossen (1867). Для общего ознакомления с процессом пере-
рождения государственности от принципата к абсолютизму - важно Schiller,
Gesch. der Kaiserzeit (1885) также Bury, Hist, of the later Rom. Empire (1888).
Экономический процесс как основа социально-политического кризиса выяс-
нен талантливее всех Мах'ом We be г'ом в его образцовой Roemische
Agrargeschichte. Блестящая общая характеристика Р. Империи как хозяйствен-
ного целого в последней главе «Очерков истории римского землевладения»
проф. И. М. Гревса. Для ориентировки среди общих точек зрения важны
Bucher, Die Entstehung der Volkswirtschaft (есть р. пер. под ред. Кулишера) и
Ed. Meyer, Die Wirtschaftliche Entwicklung der ant. Welt (p. пер. под ред. Гер-
шензона). Для новейшего состояния вопроса о колонате имеет исключительное
значение большой немецкий труд проф. М. И. Ростовцева, Studien uber d.
Romischen Kolonat (1911). Для кризиса военной организации Империи - ос-
новной труд: Hans Delbruck, Gesch. der Kriegskunst (т. II, 1902). Здесь же, в
связи с главной проблемой, превосходный обзор вопросов демографии: автор
разрушает легенду об убывании коренного населения и «наводнении» Импе-
рии варварами.
III. Духовный кризис античного мира. Лучшее произведение общего ха-
рактера - Gaston Boissier,Lafindu Paganisme. Рим и христианство - одна
из лучших общих работ принадлежит русскому ученому В. В. Болотову,
«Лекции по истории древней Церкви», изд. под ред. проф. Бриллиантова, 1910;
в этом труде покойного профессора Петербургской Духовной Академии тон-
кость и глубина анализа сочетаются с такой широтой и свободой научной мыс-
Литература
79
ли, какую редко можно встретить у ученых католического, протестантского
или даже свободомыслящего лагерей. Для истории пропаганды христианской
доктрины важно Harnack, Mission und Ausbreitung des Christentums. Соци-
альные учения христианской церкви и ее роль как фактора образования об-
щества выяснены с наибольшей полнотой и остротой анализа в исследовании
Troeltzsch'a, Die Soziallehren der christlichen Kirchen und Gruppen (1911).
NB. Все цитаты из речей Либания, находящиеся в тексте, приведены по
переводу проф. Шестакова.
ЭТНИЧЕСКИЕ ИМЕНА В ВАРВАРСКИХ ПРАВДАХ*
В 1929 г. русский медиевист С. И. Штейн опубликовал в Mitteil. d.
Oesterr. Instit. f. Geschichtswiss. XLHI статью «Der Romanus in den frankischen
Rechtsquellen», представляющую собой попытку разрешения вопроса, над ко-
торым уже давно бьются историки средневековья: почему «Римлянин» ограж-
ден в Lex Salica и Lex Ribuaria половинным по сравнению с «Франком» вер-
гельдом, тогда как во всех других источниках нет никаких указаний на то, что-
бы существовало какое-либо правовое или бытовое неравенство между мест-
ным свободным населением и пришельцами во Франко-Галлии. Автор убеди-
тельно показывает, что все предыдущие попытки ответить на вопрос, сводящи-
еся либо к признанию, что между «римлянами» и «варварами» все же делалось
различие и что «варвар» ценился дороже «римлянина»', либо к тому, что поло-
винный вергельд был своего рода компромиссом между германским правом и
римским, вообще не знавшим института «откупа» за преступление, представ-
ляют собой чистые домыслы, - и вместо этого предлагает свое объяснение, сле-
дуя в этом Фюстель де Куланжу, который первый поставил вопрос: что значит
в этих, и в аналогичных, памятниках самое слово «romanus»? Точно ли «римля-
нин»? Фюстель попытался доказать, что под «romanus» на самом деле надо
здесь понимать не римлянина, а вольноотпущенника. Но Штейн отвергает и
это объяснение: во-первых, вольноотпущенники считались вполне правоспо-
собными гражданами; во-вторых, остается непонятным, почему вольноотпу-
щенника называли «romanus», раз между ним и свободнорожденным римляни-
ном все же делалось какое-то различие. То толкование, какое предлагает сам
автор, представляет, кажется мне, интерес не для одних только историков за-
падноевропейского средневековья и проливает свет ца некоторые особенности
«средневекового» сознания вообще: вот почему я позволяю себе обратить на
его работу внимание читателей настоящего издания. Штейн сближает
«romanus» франкских правд с «lingua romana», «lingua romanorum» других сов-
ременных источников, где это обозначало простонародный язык, в отличие от
lingua latina, книжной латыни. «Romanus» в этих правдах не «римлянин», т. е.
римский по происхождению гражданин, а простолюдин-крестьянин. Раз так, то
«francus» в тех же источниках должно обозначать не непременно франка по
происхождению, но каждого знатного человека. И это толкование можно было
бы подтвердить, проследив смысловую эволюцию слова francus, franc и произ-
водных в средневековой речи: franc очень рано приобретает значение свобод-
ный, т. е. знатный, ср. franchise - привилегия и т. д. Гипотезу С. Штей-
на можно было бы подкрепить одной параллелью, на которую обратил мое вни-
мание мой коллега г. Дуйчев: в средневековых - и более поздних - сербских и
греческих памятниках «влах» употребляется в значении пастух или скита-
лец (или православный). Мне она кажется весьма правдоподобною. Я толь-
* Публикуется по изд.: Анналы института имени Н. П. Кондакова. 1940. Т. 11. С. 294-296.
6-5860
82
Этнические имена в варварских правдах
ко не уверен в том, что ее можно принять безоговорочно, т. е. что во всех случа-
ях, в франкских правдах, «этническое» имя обозначает социальную только ка-
тегорию. Формула автора в его более поздней работе, помещенной в Hist.
Vierteljahrschrift (1937), где он отвечает своим оппонентам («Beide Begriffe,
Romanus-Francus, sind im sozialen und standischen Sinne zu verstehen, nicht im
nationalen» (Оба термина, римлянин-франк, следует понимать не в националь-
ном, а в социальном и сословном смысле /нем./), представляется мне слишком
упрощенной. Остановлюсь на самом важном месте Салической Правды (тит.
XLIII): Si quis ingenuus Francum aut hominem barbarum occiderit qui lege Sal.
vivit... sol. CC culpabilis iudicetur... Si quis eum occiderit qui in truste dominica
est... sol. DC culp. iud... Si quis Romanum horn, in convivium regis occiderit... sol.
CCC culp. iud. Si Romanus homo possessor, id est qui res in pago ubi conmanet pro-
prias possedit occisus fuerit, his qui eum occidisse conyictus... sol. С culp. Iud. (Ес-
ли местный житель убьет франка или варвара, который живет по Салическому
закону, он присуждается к уплате 200 солидов... Если кто убьет лицо, находя-
щееся в господской дружине, присуждается к уплате 600 солидов. Если кто
убьет римлянина на королевском пиру, присуждается к уплате 300 солидов. Ес-
ли будет убит римлянин-посессор, то есть обладатель собственности в том па-
ге, где он живет, то уличенный в убийстве присуждается к уплате 100 солидов).
Можно ли быть уверенным, что homo barbarus qui 1. Sal. vivit (Варвар, кото-
рый живет по Салическому закону) обозначает только социальное положение
человека? В L. Rib. «Romanus» упоминается сплошь да рядом вместе с «regius»
и «ecclesiasticus», которые противополагаются «рипуарию»: это, конечно, в
пользу тезиса Штейна. Приведу еще одну параллель из восточно-европейского
права. В «Русской Правде» читаем: Аще оубиеть кто моужа... то положить за го-
лову 80 гривенъ, аще ли боудеть княжь моужь..., аще ли боудеть роусин, горо-
жанинъ или коупець, или тивоунъ болярьский, ...либо изгой ли словенинъ
(Карамзиновский список, в друг. ред. селенинъ), 40 гривенъ положити зань.
Вернемся к L. Ribuaria - и тогда выяснится, в чем сложность проблемы. Как
было сказано, «romanus» здесь противополагается «ribuarius»'y, и в этих конте-
кстах действительно оба термина употребляются в значении социальной, а не
этнической принадлежности. Но в tit. XXII читаем: Quod si servos (чит. -us)
hominem (= -i) Franco aut Ribuario ossa fregerit, dominus eius 36 sol. culp. iud. Si
autem regio aut ecclesiastico homine (= -i) hoc fecerit, bis 9 sol. culp. iud (Если серв
переломает кости франку или рипуарию, его господин присуждается к уплате
36 солидов. Если же он поступит так с человеком короля или церкви, присуж-
дается к уплате дважды 9 солидов). Полная аналогия со словоупотреблением в
титуле XLIII L. Salica. Всем этим подсказывается «компромиссное» решение
вопроса. Этнические имена в варварских правдах означают то социальное, то
национальное положение: их первоначальный смысл еще не был окончательно
утрачен. Нам это трудно понять, потому что для нас социальное и националь-
ное положение - различные категории. Но варварская логика отлична от на-
шей. «Варвару» ничего не стоило употреблять одно и то же слово в одном кон-
тексте в различных значениях. Надо иметь в виду, что «Правды» не были ре-
Этнические имена в варварских правдах
8
зультатом кодификации в нашем смысле слова; а скорее накоплением различ
ных казусов, причем систематизация была лишь очень поверхностная: автор!
заботились не столько о согласовании отдельных судебных решений, сколько i
возможно большей полноте, - стадия своего рода «первоначального накопле
ния» в области права.
6*
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ИЗОБРАЖЕНИИ
СРЕДНЕВЕКОВЫХ ИСТОРИКОВ*
Когда в Европе стала складываться общественная жизнь, когда начались
общественные движения, регистраторы текущей действительности, хронисты,
оказались в затруднительном положении. Их историческое понимание форми-
ровалось в условиях полной пассивности «народов»; в их поле зрения попада-
ли долгое время только «князья» и святые с их подвигами и чудесами. Восста-
ния в городских общинах, великие религиозно-общественные движения заста-
ли хронистов врасплох. Историческая жизнь предстала пред ними более слож-
ной и многообразной, чем она казалась им до сих под. Прежнее историческое
понимание более не годилось; оно должно было замениться новым. Средневе-
ковые историки не отдавали может быть себе отчета в этом; во всяком случае
они не теоретизировали. Но приспособляться к новым задачам им все же
пришлось. На то, как они это делали, автор надеется пролить некоторый свет
путем разбора двух примеров.
I. СОЦИАЛЬНАЯ БОРЬБА В ПЬЯЧЕНЦЕ В КОНЦЕ XI в.
О событиях этого времени повествуется в так называемой гвельфской ле-
тописи, автор которой по характеристике Пертца (предисл. к изд. Annales
Placent. Guelfi в MGSS, XVII) был прекрасно осведомлен о событиях, ему сов-
ременных (XIII в.), раннюю же часть своего повествования заимствовал из не
дошедшей до нас старой городской летописи (1012- 1194). Собственно и эту
раннюю часть, где помещен рассказ об интересующих меня событиях (1090 г.),
можно разбить на две части. С 1154 г. летописные заметки становятся подроб-
нее, переходят подчас в обстоятельные рассказы. До 54 г. на каждый год прихо-
дятся одна-две строчки; нередки такие заметки: 1085 - «был сильный голод»;
1091 - «Пьяченца горела в св. Субботу». Повествование о событиях 1090 г. со-
ставляет явное исключение: оно изобилует подробностями, не лишено литера-
турных прикрас и некоторого пафоса. Начало повествования я приведу в под-
линнике: Millesimo nonagesimo de mense Februarii sedicio magna orta est inter
populum et milites Plac, occasione pugne que eo tempore fiebat in terra vacua que
erat inter ecclesiam S. Marie de Templo et viam que vadit Arrive. Accidit infortuito
casu, quod miles quidam iniquissime pugnabat cum quodam pedite, ita quod unus ab
altero dividi non poterat. Et dum sic proeliarentur, videntes populares quod pedes
resistere militi minime poterat lapides et lutum super militem proiecerunt...
Videntes similiter milites, qui ibi erant, peditem percusserunt et verberaverunt.
Clamore undique tacto, milites omnes civitatis in parte una congregati et pedites in
Публикуется по изд.: Журнал Министерства народного просвещения: Новая серия. 1917.
Ч. 69. №5. С. 67-88.
86 Общественные движения в изображении средневековых историков
alia, proelium magnum inter eos est inceptum... (В феврале месяце 1090 года меж-
ду народом и рыцарями Пьяченцы вспыхнула великая распря вследствие дра-
ки, происшедшей в это время на пустыре между церковью Св. Марии Храмо-
вой и дорогой, ведущей к замку. Случилось ненароком, что некий рыцарь с яв-
ным перевесом сражался с неким пешим, так что они не могли расцепиться.
Простолюдины, наблюдавшие за этой борьбой, заметили, что пехотинец не мо-
жет сопротивляться рыцарю, и стали бросать в последнего камни и грязь. Быв-
шие там рыцари, в свою очередь, избили и отхлестали пехотинца. Поднялся
всеобщий переполох, все городские рыцари собрались в одном месте, а пешие -
в другом, и между ними завязался жестокий бой... ). На следующий день арена
борьбы была перенесена за город. Postea... statuerunt milites ut omnes intrent
inter Villain et Canum et per illas partes, praeter illos quos posuerunt in Roncairolo
20 milites, custodientes per illas partes ita quod nujlus poterat intrare civitatem nee
aliquid trahere nee portare... Et ita steterunt usque ad octavam sancti Michaelis.
Percipientes autem populares carere victualiis, concilio habito statuerunt exire civ-
itatem dicentes: Melius est mori in bello quam videre desolationem nostram et fame
perire. Et exeuntes de civitate ierunt ad villain S. Georgii etc... (Затем рыцари ре-
шили, что все должны входить через Виллу и Кано и в этом месте, а кроме то-
го поместили 20 рыцарей в Ронкайроли на страже этого места, чтобы никто не
мог войти в город и не мог ничего внести или ввезти. И они оставались там до
восьмого часа в день св. Михаила. Когда же простолюдины увидели, что у них
заканчиваются припасы, то собрались на совет и решили выйти из города, ска-
зав: Лучше погибнуть в бою, чем подвергнуться разорению и умереть от голода.
И выйдя из города, они отправились к местечку Сан-Джорджо и пр.). Борьба,
начавшаяся столь немотивированно, столь же немотивированно и окончилась,
после ряда перипетий: случилось по Божьему изволению, что внезапно обе сто-
роны устыдились и ощутили раскаяние, и, с плачем и восклицаниями: Pax!
Pax! рыцари и воины стали обниматься и целоваться. Это происходило в Пья-
ченце, как сказано, в 1090 году. А в 1040 г. точно таким же образом началась со-
циальная борьба в соседнем Милане. Арнульф Миланский всю вину приписы-
вает внешнему миру, которым тогда пользовался Милан: досуг питает гражда-
нские раздоры.
Factum est... ut privato inter se iurgio plebeius quidam graviter caederetur a
milite. Unde plebs dedignanter commota repente adversum milites in arma consur-
git, ipsi autem velut incauti iuxta posse resistant, между тем, как cetera nobilitas...
militibus sese consociat (Случилось так, что в ходе частной ссоры некий плебей
был жестоко убит рыцарем. Из-за того плебс пришел в негодование и разом
поднялся против рыцарей с оружием в руках, а те, будучи застигнуты врасплох,
как могли сопротивлялись... прочая знать присоединилась к рыцарям). (MGSS,
VIII, 16).
О тех же событиях в Милане сохранился рассказ у Ландульфа, писавше-
го, как заметил Ваттенбах, независимо от Арнульфа. Ландульф не говорит о по-
воде столкновения, зато указывает на его причину: угнетенное положение на-
рода, восставшего, чтобы вернуть себе утраченную свободу.
I. Социальная борьба в Пьяченце в конце XI в.
87
Propterea factum est ut in quacumque urbis regione capitanei et valvassores
populum superabant, inhumaniter ipsum trucidabant. At populus, ut solet sine
misericordia iratus, magis mori diligens, quam vivere inhoneste, ac dulcius iudicans
mortem videre quam vitam summo cum dedecore ducere longam, ubicumque ipsos
armis... vincebat... Demum Capitanei et valvassores sese in urbe videntes populo
resistere minime posse, existimantes populum fame ei ferro multisque necessitati-
bus per nimiam obsidionem devincere ac superare posse et antiquis redigi serviti-
is, urbem secrete et unanimiter exierunt... (Вследствие этого случилось, что во
всех частях города капитаны и вальвассоры взяли над народом верх и бесче-
ловечно расправлялись с его представителями. Но народ, по обыкновению
немилосердно разгневанный, пожелал скорее умереть, чем жить без чести, и,
считая, что лучше умереть, чем влачить долгую жизнь в позоре, взялся за ору-
жие и повсеместно стал громить рыцарей. Наконец, капитаны и вальвассоры,
убедившись, что не могут справиться с народом в городе, посчитали, что им
удастся одолеть и победить народ не мечом, а с помощью голода и многих ли-
шений, осадив его со всех сторон, чтобы ввергнуть в прежнее рабство, поэто-
му они тайно и единодушно покинули город...). (Landulfi historia mediolanen-
sis, MGSS, VIII, 63).
Читатель, конечно, уже заметил, как много точек соприкосновения
между рассказами Арнульфа и Ландульфа о миланских событиях и расска-
зом анонима о пьячентинских. На первый взгляд, в особенности в том, что
касается фактической стороны, в этом нет ничего такого, о чем стоило бы
говорить. В аналогичных условиях коммунальной жизни столкновения
классов и партий могли возникать и протекать аналогичным же образом.
При наличности обостренных отношений между «конными» и пешими» от-
дельные, индивидуальные столкновения были, надо думать, делом обыч-
ным и в некоторых случаях легко могли развиться до размеров общесослов-
ной распри. В тесноте «соседской» жизни всякий сор обязательно выносил-
ся из избы, всякая домашняя неурядица затрагивала «родных» и «соседей»,
т. е. весь город, и в рассказе о пьячентинском или миланском рыцаре, изби-
вавшем пьячентинского или миланского пехотинца, столь же неоснователь-
но видеть a priori «легенду, порожденную склонностью драматизировать ис-
торический процесс», как и в рассказе о столкновении Буондельмонти
и Амидеи, - столкновении, имевшем, по общему убеждению современни-
ков, значение «причины» раскола флорентинцев на гибеллинов и гвельфов.
Но, с другой стороны, не менее верно и то, что если об одном и том же фак-
те люди обыкновенно рассказывают разно (при условии их независимости
друг от друга), то тем более мы должны ожидать встречи со значительными
расхождениями там, где налицо несколько сообщений о различных анало-
гичных фактах. Такие расхождения в разбираемом случае имеются, и чита-
тель, следовательно, вправе спросить: о чем же тут толковать? Я попрошу
читателя всмотреться вместе со мню в природу этих сходств и этих расхож-
дений. Сопоставление обоих миланских историков поможет нам продви-
нуться на один шаг.
88 Общественные движения в изображении средневековых историков
Арнульф: pacatis igitur rebus omnibus, intestinum iurgium bellumque civile
succedit... Verissime enim otio civiles nutriuntur discordiae, et saepe velut ex adipe
prodit iniquitas (Когда все улеглось, воспоследовала внутренняя распря и граж-
данская война. Поистине праздность рождает раздоры между гражданами,
и часто беды возникают как бы от избытка).
Ландульф: post multum vero non tempus cives suorum potiti inimicorum, ut
genus agere solet humanum, hostibus hostes, amicis amici fidelissimi mala pro malis
et bona pro bonis reddentes, curiose effecti sunt. Quin etiam pacem cum hominibus
habentes, cum iam inimici undique deficerent, gladios in semetipsos ferentes, hostes
sibimetipsis effecti sunt (Прошло немного времени после того как горожане
одержали верх над своими врагами, и по обычаю рода человеческого в точнос-
ти воздавали добром за добро и злом за зло, относясь к своим друзьям как вер-
ные друзья, а к врагам - как враги. Но даже заключив мир, ввиду отсутствия
каких бы то ни было противников они стали поднимать мечи друг против дру-
га и враждовать между собой).
Как сказано, Ландульфу неизвестна работа его современника. Однако
он говорит то же самое о психологической подкладке события. Здесь общее
место, выступающее с таким характером общепризнанной истины, особенно
ярко у Ландульфа, так как он прекрасно знает, что общие свойства «челове-
ческого рода» здесь не при чем и что суть дела в угнетениях, испытывавших-
ся демосом от «капитанов». Мы вправе поэтому заподозрить в образовании
этого общего места известную тенденцию затушевать истину относительно
причины столкновений, истину, которую наивно выдает Ландульф1, сам дале-
ко, однако, не безусловный сторонник простонародья, как это видно из его
описания патарии*. Напавши на след такой тенденции, мы приобретаем пра-
во указать на ее наличность также и в том, на первый взгляд невинном, месте,
где Арнульф говорит о частном характере распри рыцаря с «плебеем» (priva-
te inter se iurgio plebeius quidam... caederetur a milite). И тотчас же для нас про-
ливается свет на слова пьячентинца о чистой случайности драки рыцаря
с «пешим» (accidit in fortuito casu etc.). Далее ту же тенденцию можно прос-
ледить в тех местах Арнульфа и Annal. Plac, где повествуется о превращении
частного столкновения в общее: простолюдин не в состоянии сопротивляться
рыцарю; на помощь ему являются его товарищи и тогда уже к рыцарю присо-
единяются прочие рыцари. Допущение, что в двух аналогичных событиях
частичные перипетии протекают совершенно тожественно, мало правдопо-
добно. Гораздо вероятнее, раз уж нам удалось констатировать общую нашим
рассказам тенденцию, допустить, что она обусловила собою выработку общей
схемы, об отношении к которой Арнульфа и Ann. PL можно догадываться, раз-
1 Ландульф прямо говорит об ухудшении положения простых граждан, о том, что к моменту
начала гражданской войны они находились в более зависимом от знати положении, чем
раньше.
Еретическое движение в городах Ломбардии, получившее название по одному из кварта-
лов Милана. Прим. ред.
I. Социальная борьба в Пьяченце в конце XI в.
89
лично: автор А. Р. мог быть знаком с миланскими хронистами либо схема мог-
ла сложиться в виде «голоса народа», и Арнульф и автор А. Р. независимо
друг от друга расположили по ней свои рассказы.
Раз уж допущена возможность существования такой общей схемы, сами
собою выделяются два параллельных места в сравниваемых текстах. Ландульф
рассказывает, что народ, выведенный из терпения притеснениями «капита-
нов», решил взяться за оружие, предпочитая смерть позорной жизни (magis
mori diligens, quam vivere inhoneste). Ту же «схему альтернативы» встречаем
и в А. Р. (Melius est mori in bello etc.). Тут у автора А. Р. очевидная вариация мо-
тива, находящегося и у Ландульфа2.
Таким образом, общую тенденцию и обусловленную ею общую схему мы
выделили путем сопоставления трех хронистов, из которых два заведомо не
зависят друг от друга. Относительно третьего вопрос, пока оставался откры-
тым. Попытаюсь теперь решить его. Но прежде всего, нужно точно его фор-
мулировать. Обращу внимание на то, что следы общей схемы нам удалось
подметить, сравнивая А. Р. то с Арнульфом, то с Ландульфом. Поэтому если
мы признаем, напр., зависимость А. Р. от одного из миланцев, то у нас не бу-
дет никаких оснований считать его независимым от другого, и vice versa.
Итак, с одной стороны - оба миланских хрониста, с другой А. Р. Совершенно
естественно ставить вопрос об отношении А. Р. к Ландульфу, рассказ которо-
го во много раз подробнее Арнульфова, так что у нас имеется больше матери-
ала для наблюдений. Теперь мы можем формулировать вопрос в таком виде:
являются ли рассказы Ландульфа и А. Р. повествованиями, в которых матери-
ал расположен и освещен согласно общим воззрениям и по общей схеме, при-
чем, однако, второе повествование независимо от первого? Мы можем приб-
лизиться к решению вопроса, применяя к анализируемым нами рассказам
критерий, который я бы назвал критерием внутренней целостности при взаи-
мообусловленности отдельных эпизодов. С этой точки зрения А. Р. значи-
тельно уступают Ландульфу. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить
места, где оба автора говорят об окончании распрей:
А. Р.: cumque acta hec fuissent (речь идет о враждебных столкновениях
peditum и militum) accidit divino iudicio voluntate domini nostri lesu Christi, a
quo cuncta bona procedunt et sine quo nil fieri potest, milites commoti misericor-
dia et pietate, cognoscentes nequitiam et dementiam eorum, gementes et plo-
rantes et lacrimabili voce dicentes: Pax, pax! similiter populares plangentes et
pectora eorum manibus percutientes, cognoscentes nequitiam et stultitiam
eorum, alta voce dicebant: Pax, pax! Et exientes milites de civitate, euntes versus
populum plangendo et gemendo, inter se ad invicem coepit alter alteram osculari
(Когда все это произошло... по божьему произволению и по воле господа на-
шего Иисуса Христа, от которого проистекает всякое благо и ничто не свер-
2 Самый мотив - парафраза Саллюстия: nonne emori per virtutem praestat, quam vitam mis-
eram... per dedecus amittere (He лучше ли достойно умереть, чем с позором влачить жал-
кую жизнь.). Catil., 20.
90 Общественные движения в изображении средневековых историков
шается помимо его, случилось так, что рыцари, побуждаемые милосердием
и жалостью, осознали собственное безумие и неправоту и стали говорить
стеная и рыдая, со слезами в голосе: Мир, мир (довольно)! Точно так же
и простолюдины, плача и бия себя в грудь, признали свою неправоту и глу-
пость и стали восклицать: Мир, мир! Рыцари вышли из города, с плачем
и стенанием соединились с народом, и все стали обмениваться поцелуями
друг с другом).
Ландульф: один из миланских магнатов, Ланцон, стал во главе народа
и заручился поддержкой императора, который обещал явиться в Милан для
прекращения усобицы. Этим Ланцону удалось запугать рыцарей, и они сами
просили у него совета, как поступить, чтобы избавиться от посещения импера-
тора с его немцами:
Igitur Lanzo, omnibus praevisis consiliis ас bg llorum determinates periculis,
consilium dedit, ut civitatem quam ipsi impugnaverant, pacifice introgressi, quae
pacis esse cogitarent... De homicidiis vero ac rebus perditis, quae in talibus solent
evenire desidiis ab utraque parte, quasi lance quadam universa trutinans, indicavit
fore tacendum. Quid multa? Multis demum probatis consiliis, cum uxoribus et filiis
omnique substantia, reseratis tamen civitatis portis, vultibus illorum nimia verecun-
dia in terra demissis, homicidiis et opprobriis paula antea invicem cum populo con-
donatis, urbem introierunt (Тогда Ланцон, взвесив все возможности и оценив
опасности военных действий, дал совет мирно войти в осажденный ими город
и постараться заключить мир. Что до смертоубийств и гибели имущества, кото-
рые обычно сопряжены с подобными напастями и совершаются с обеих сторон,
как бы уравновешивая друг друга, то о них он советовал умолчать. Чего же
больше? Наконец, после долгих обсуждений ворота города были все же откры-
ты и (рыцари), от стыда опустив головы, вошли внутрь с женами, детьми
и всем имуществом, перед этим обменявшись с народом прощением взаимных
преступлений и обид).
Преимущество с точки зрения логичности и внутренней убедительнос-
ти — явным образом на стороне Ландульфа. Да и психологического правдопо-
добия больше: примиряясь, обе стороны подчиняются голосу рассудка и не
проявляют того внезапного, ничем не мотивированного порыва взаимной люб-
ви, какую приписывает своим «конным» и «пешим» автор А. Р. К таким же ре-
зультатам может привести сопоставление еще двух параллельных мест: у Лан-
дульфа демос, доведенный до отчаяния притеснениями, берется за оружие, по-
тому что, поясняет Ландульф, он предпочел смерть позорной жизни. По рас-
сказу А. Р., «пешие» выходят из города, блокированного рыцарями, которых
они сами же вынудили удалиться за городские стены, со словами: лучше уме-
реть с оружием в руках, чем от голода. Но в их устах такой пафос в сущности
излишен, потому что их положение вовсе не представлено автором анналов та-
ким уж безнадежным.
Мы можем воспользоваться еще одним критерием, — литературным. Рас-
сказ Ландульфа, писателя вычурного и многословного, все же проще и убеди-
тельнее в обеих группах параллельных мест: мотивировку поступка «плебеев»,
L Социальная борьба в Пьяченце в конце XI в.
91
поднявших восстание, он высказывает от себя, тогда как в А. Р. это общее мес-
то (лучше умереть нежели и т. д.) вложено в уста самим восставшим, что, оче-
видно, - искусственный литературный прием. Такая же искусственность
в описании примирения, обнаруживающаяся в бьющем в глаза симметричес-
ком построении всего рассказа.
Художественная критика знает примеры произведений искусства, напр.
живописи, относительно которых возникают сомнения: принадлежат ли они
кисти мастера или его «школе». Ученик зачастую так точно воспроизводит «ма-
неру» мастера, что по внешним признакам (колорит, рисунок, способ наклады-
вать краски, мотив, типы и проч.) ни о чем судить нельзя. Остается только один
критерий: органичности художественного произведения. Подражатель непре-
менно выдаст себя наличностью «белых» мест, отсутствием внутренней согла-
сованности, что, как следствие, влечет за собою утрирдвку приемов того, кому
он подражает; ибо этим подражатель как бы инстинктивно стремится сделать
для чужих глаз незаметным свое бессилие возвыситься до усвоения художест-
венной идеи своего образца.
Повторяю, что если мы допускаем зависимость А. Р. от хроники Ландуль-
фа, то у нас нет никаких оснований отрицать такую же их зависимость от Ар-
нульфа. Но тем самым, что мы предполагаем эту двойную зависимость, вероят-
ность нашего предположения возрастает: именно то, что схема, которую мы
старались вскрыть из анализа трех отрывков трех хронистов, оказывается
у двух налицо в частях, а у третьего в целом, является решающим доводом
в пользу предположения, что у двух первых она находится in statu nascendi,
третий же воспользовался ею в готовом виде. Другими словами, не служит ли
наблюденная особенность показателем того, что Арнульфу и Ландульфу их
схема была отчасти дана самим ходом событий, между тем как пьячентинский
аноним располагал факты, которые ему были известны, по чужой, внешней по
отношению к ним, схеме?
Но если это верно, то мы не можем не пойти и дальше и должны будем
предположить, что и там, где совпадения у А. и Л., с одной стороны, и А. Р. -
с другой, такого рода, что сами по себе не вызывают подозрений («сецессия»
рыцарей, блокада ими города), все же всего вероятнее эти совпадения объясня-
ются тем, что автор А. Р. дополнял свои сведения в угоду схеме сообщениями
из своих источников, приспособленными им к своему повествованию.
Пора прийти к окончательному выводу. Анализируемое место пьячентин-
ских анналов стоит в соответствующей части совершенно особняком. Это -
очевидно позднейшая вставка в летопись. На ее месте в первоначальной горо-
дской летописи, вероятно, читалось летописно-сжатое сообщение о столкнове-
нии рыцарей и «пеших», заключавшее в себе некоторые хронологические и то-
пографические данные, которых не мог же выдумать автор вставки. Но весь
этот материал был им переработан и развит по образцам, которые доставили
ему миланские хроники. Что он легко мог быть с ними знаком, само собою по-
нятно: Пьяченца и Милан были в постоянных сношениях, и недаром пьяченти-
нские летописи содержат так много сведений о миланских делах.
92 Общественные движения в изображении средневековых историков
И. МЯТЕЖ «ПАСТУШКОВ» в 1251 г.
В А. Р. имеем пример влияния литературной схемы повествования об об-
щественном движении3. Следующий пример относится к иному типу случаев:
влияния схемы, выработанной общественным мнением.
Его доставляет летописная традиция о так называемом движении пас-
тушков (pastoureaux). Среди нескольких хронистов, писавших об этом движе-
нии, трое дают наиболее обстоятельные сообщения: это - Примат, Гильом из
Нанжи, для которого Примат служил главным источником4, и в особенности
Матвей Парижский*.
По их рассказам, в общем совпадающим, движение представляется в следу-
ющем виде: появились в 1251 г. какие-то «злые обманщики народа» (aucuns
mauves deceveurs du peuple, P.; quidam latronum principes (некие главари разбой-
ников), G; Матвей говорит об одном вожде); этих вождей называли предводите-
лями пастухов (les mestres des pastours). Они уверяли, что имели видение Девы
Марии, которая послала их проповедывать крестовый поход простым людям5.
К ним стеклось множество пастухов, которые бросали свои стада и, не спросясь
3 Пример, аналогичный разобранному мною в статье: Западное влияние на Руси и Началь-
ная летопись. Одесса, 1914.
4 Об отношении Гильома к Примату см. предисловие Делиля к его изданию Примата в
Recueil des historiens des Gaules et de la France (HF), т. XXIII, с. 1 ел., Neues Archiv fur alt.
deutsche Geschichtskunde, IV (H. Brosien), 425., ff.; Molinier, Les sources de Fhist. de France,
1,5, p. CXII. Гильома я цитирую по HF, XX, Примата ib. XXIII, Матвея Пар. по изд. Luard'a
(т. V). В дальнейшем изложении, ссылаясь на этих хронистов, я буду обозначать их иници-
алами.
* Матвей Парижский, Matthew Paris - английский историк XIII в., связь имени которого с
Парижем не прослеживается, поэтому правильнее назвать его Мэтью Пэрис или, возмож-
но, Матвей Пэрисский, если его прозвище связано с эльзасским топонимом Пэрис (ср.
с. 605 - Новг. сказания). Прим. ред.
5 Quidam latronum principes ad seducendum simplices et disseminandum crucem in populo falsis
adinventionibus fingebant se visionem angelorum vidisse et b. Mariam virginem apparuisse et pre-
cipuisse ut cruces assumerent et de pastoribus et simplicioribus populi, quos elegerat Dominus,
quasi exercitum congregarent ad subveniendum terrae Sanctae et regi Franciae illis in partibus suc-
curendum... (G). ...Impostor igitur memoratus... praedicans vagabatur mentiens se tale praeceptum
a b. Maria matre D. suscepisse, ut videl. pastores ovium et aliorum animalium convocaret, quibus
caelitus, ut aiebat, concessum fait terram Sanctam in sua humilitate et simplicitate adquirere: non
enim complacuit Deo Francorum superbia militaris (Некие главари разбойников для привлече-
ния простых людей и распространения в народе креста лживыми выдумками делали вид, что
к ним являлись ангелы и пресвятая Дева Мария, которая повелела им принять крест и соб-
рать войско из пастухов и самых простых людей, коих избрал Господь для помощи Святой
Земле и поддержки находящегося там французского короля... Помянутый же обманщик бро-
дил, проповедуя и ложно утверждая, что он получил приказание Пресвятой Богоматери Ма-
II. Мятеж «пастушков» в 1251 г.
93
родителей, следовали за вождями похода6. Бесчисленная толпа их шла со знаме-
нами, на которых изображалось чудо, вызвавшее проповедь похода (...huiusmodi
visionis tenorem in baneriis quas ante se deferri faciebant, caelatis imaginibus
depingebant (содержание этих видений они изображали в картинах, которыми
украшали знамена и несли их перед собой ) (G). То же у P. M: In signo magistri
eorum agnus vexillifer figurabatur (На значке их учителя был изображен агнец со
стягом). Движение началось во Фландрии, Пикардии и Брабанте; отсюда pas-
toureaux направились во «Францию». Их было теперь так много, что они расп-
ределились по отрядам под начальством тысяцких и сотских (...sub millenariis et
centenaris constituti, G). Когда они подошли к Парижу, их взял страх, как бы их
здесь не уличили в заблуждениях (quar ils avoient oi que Шее sordoit la fontaine
des VII ars liberaus et grant habondance des sages de la faculte de theologie (посколь-
ку они слышали, что там бьет источник семи свободных искусств и богословс-
кий факультет изобилует мудрецами /ст.-фр./). Р). Ради наживы к «пастушкам»
присоединились нехорошие люди7, «ribaldi»; (M), «latrones et homicidae» (граби-
тели, разбойники и убийцы) (G); тем не менее сначала они были встречены ско-
рее сочувственно: королева-регентша надеялась, что они окажут помощь Людо-
вику* в св. Земле8. Но уже в Париже они стали проявлять наглость, ободренные
рии собрать пастухов овец и прочих животных, которым свыше, как он говорил, суждено за-
воевать по их простоте и смирению Святую Землю, ибо Богу не угодна воинская гордыня
французов). Он хвалился, что имеет грамоту и поручение от Пресв. Девы (М).
6 Laquele erreur desloable prist... mauves accroissement; car les pasteurs laissoient les bestes es par-
tis, et s'en aloient sans saluer pere ne mere (Это прискорбное заблуждение получило... дурное
продолжение; ибо пастухи оставляли свою скотину на стороне и уходили, не попрощавшись
ни с отцом, ни с матерью /ст.-фр./) (Р). ...cum per campestria loca pertransirent... pastores relic-
tis gregibus et inconsultis parentibus, nescio quibus debacchationibus agitati, se cum illis in facinus
involvebant (...Когда они проходили через деревни... пастухи, оставляя стада и не спрашивая
родителей, побуждаемые непонятно каким безумством, присоединялись к их затее ) (G). ...Et
quoscumque pastores ad se vocavit, ipsi relictis gregibus, armentis et equitibus, inconsultis domin-
is et parentibus ipsum... sequebantur (...И сколько бы пастухов он ни призывал к себе, оставляя
стада, коров и лошадей, они следовали за ним, не слушая господ и родителей) (М).
7 Et entre iceulz s'tapirent souz vestementz d'ouailles, par dehors (lesquelz estoient par dedens lous
ravissables) e'est assavoir aucuns mauves homes et pervers, comme larrons, ramisseurs, homi-
cides, qui se mellerent avec eux; mes non pas pour fere leur aucun profit, ne aucune humanite; mes
pour entendre en l'ombre d'eulz a larrecins et a rapines, quant il aroient ou vorroieut temps cou-
venable a faire leur mauvestie... (К ним примкнули, прикидываясь овечками (хотя на самом
деле это были хищные волки), дурные и испорченные люди, разбойники, каторжники,
убийцы, которые смешались с толпой, но не для того чтобы помогать им или обращаться с
ними по-человечески, а чтобы заниматься под их прикрытием воровством и разбоем, когда
для их дурных дел представится удобный случай... /ст.-фр./) (Р).
* Людовик IX Святой (1214- 1270), в 1250 г. во время VII крестового похода попал в плен
к египетскому султану. Прим. ред.
8 Mes Blanche royne, qui adonc gouvernoit seule le royaume... par aventure ne sot pas leur erreur;
94 Общественные движения в изображении средневековых историков
молчанием университета (...quia cum fuissent Parisius, ubi est fons totius sapientiae
nunquam fuerat eis in aliquo contradictum (Ибо, когда они были в Париже, где на-
ходится источник всяческой мудрости, они ни разу не встретили возражения),
G). Они своевольничают и бесчинствуют; их пребывание в Орлеане отмечено
убийствами, драками и разбоями; между прочим здесь у них было столкновение
с университетом и с епископом, причем граждане приняли их сторону (М).
8 Берри за разбои были повешены 12 их вожаков (Р). В Бурже они устроили ев-
рейский погром, чем возмутили против себя и христианское население: евреи
были под защитой короля, и граждане поднялись на «пастушков» pour vengier
Tinjure du roy faite au Juis (Чтобы отомстить за обиду королю, нанесенную евре-
ям /ст.-фр./) (Р). Пастушкам пришлось бежать из города, но граждане преследо-
вали их и многих перебили, среди прочих был убит их главный вождь (mestre).
Убийцей его был какой-то мясник (М). Традиция знает и место убийства: inter
Villain Novam et Mortemer (Mare Historiarum, HF, XXIII, 124; в остальном этот
источник воспроизводит Примата). Из Буржа они отправились в Бордо, но Си-
мон де Монфор не впустил их в город. На его вопрос, чьей властью они подняли
движение, они отвечали: поп papalem, neque episcopalem auctoritatem pro-
tendimus, sed Dei omnipotent et b. Mariae (Мы представляем не папскую и не
епископскую власть, но всемогущего Бога и блаженной Марии) (М). Здесь же,
на Ю. Франции, был убит и второй их вождь, а затем в Англии, куда перекину-
лось движение, третий. После этого «simplices» покаялись и пошли-таки во св.
Землю (этот последний факт известен одному Матвею).
М и G (=Р) писали независимо друг от друга, в чем убеждают значитель-
ные расхождения их версий. Если тем не менее мы находим у них почти дос-
ловные совпадения, то это приходится объяснять ранним образованием неко-
торой общераспространенной традиции, традиции изустной. М называет свои
источники: летом (11 июня) прибыл в Англию из Франции архиепископ Кен-
терберийский Бонифаций Савойский и рассказывал о ходе движения pas-
toureaux, начиная с Пасхи. На рассказ Бонифация опирается, как можно по-
нять из слов М, его изложение событий вплоть до прибытия пастушков в Ор-
леан9. Другим источником послужил для М рассказ Шерборнского монаха Фо-
ou elle les en lessa ainsi aler pour ce que en aventure elle espereroit que ils feroient aucune aide
au roy Loyz... (Но королева Бланка, которая тогда управляла королевством в одиночестве,
... не распознала их заблуждений и позволила следовать своим путем в надежде, что они,
может быть, чем-нибудь помогут королю Людовику... /ст.-фр./) (Р). Regina vero
Blancha...forte non suo еггоге eos sic incedere tolerabat, sed quia filio suo Sancto regi L. et ter-
rae sanctae per eos sperabat adiutorium pervenire (А королева Бланка... возможно, не из заб-
луждения допускала их распространение, а в надежде на то, что они окажут помощь ее сы-
ну, святому королю Л. и Святой Земле...) (G). ...Blanchia, sperans ipsos terram S. adepturos et
filios suos vindicaturos, ipsis gratiam impendebat et favorem (Бланка, в надежде, что они придут
в Святую Землю и отомстят за ее сыновей, оказывала им милость и покровительство) (М).
9 Circa festum S. Barnabae (11 июня) venit archiep. Cantuariensis, testificans haec praedicta et
quod haec pestis post Pascha incepit in regno memorato, addends in suo relatu, quod d. Papa,
//. Мятеж «пастушков»' в 1251 г.
95
мы. Он попал в плен к pastoureaux, пробыл у них 8 дней, бежал к королю в Уин-
честер. Здесь М видел его и по его рассказам пополнил свое изложение -
по-видимому в том, что касалось Англии10.
Нам предстоит теперь разобрать вопросы: кто были участниками движе-
ний? Кто - его инициаторами? Каков был его истинный характер?
1. Относительно первого пункта все источники сходятся: пастухами,
пастушками, называют участников движения все хроники, все другого рода
документы, сохранившие о нем память11. Некоторым авторам это наименова-
ние очевидно неясно, и они склонны его понимать в фигуральном смысле,
именуют участников движения лжепастухами и т. под.
postquam in die Coenae (13 апр.) Conradum filium Fretherici... excommunicaverat,... sub con-
ducto... electi Ligdunensis... est profectus. Recessus igitur Papae e£ absentia cornua pastoribus
qui in Francia multiplicabantur, ministravit et audaciam, ut numero et viribus augerentur (Ha
праздник Св. Варнавы...прибыл архиеп. Кентерберийский, засвидетельствовав вышеска-
занное, что эта чума после Пасхи появилась в упомянутом королевстве, и в своем рассказе
добавил, что господин Папа, отлучив в день Вечери... от Церкви сына Фридриха Конрада,
отбыл на житие к епископу Лионскому. Так уход и отсутствие папы способствовали дерзос-
ти пастухов скотины, которые распространились по всей Франции, и число их и силы воз-
растали).
10 Dominus Thomas, natione Neuster, monachus de Syreburne, vir quidam discretus et facundus et
ad ardua negotia regis peragenda in transmarinas partes tunc temporis destinatus, captus est a
pastoribus... et per octo dies retentus. Et quia noluit eorum commentis obsecundare, baculatus
est gravissime, sed de nocte vix evadens, ad regem apud Wintoniam pervenit, et haec omnia et
plura de eorum praestigiis ipsi regi, audiente ipso, qui haec scripsit, seriatim ennarravit. Scriptor
autem ilico ex ore narrantis quae exhauserat, quia fide dignus erat, plenius annotavit (Господин
Фома, родом из Нейстрии, монах из Шерборна, муж любезный и красноречивый, был в то
время отправлен в заморские края для исполнения важных королевских поручений, он
был захвачен пастухами и удерживался ими на протяжении восьми дней. Так как он не по-
желал слушать их выдумки, его жестоко избили палками, но ночью ему удалось убежать и
он прибыл к королю в Винчестер, где рассказал ему все эти достоверные подробности об
их обманах в присутствии пишущего эти строки. Пишущий же, выслушав все, что он там
говорил, записал это полностью, ибо человек этот был достоин доверия).
11 Facta est crucesignatio pastorellorum et puerorum multorum... Guill. De Nangiaco gesta S.
Lud. HF, XX, 382. Fredericus mortuus est in festo S. Lucie. Hoc anno magna multitudo pasto-
rum in Francia colligitur (анон. Хрон. XIII в. Notices et extraits des mss. de la bibl. du Roi,
Haureau, отд. Изд. Ill, 77). Multitudo pastorum in Francia congregatur. Bohmer, Fontes rer.
Germ. HI, 114, notae historicae argentinenses. Cf. ibid. II, 3, Ann. Colmariens. ad a. 1252.
Bidivus et nuper... mirabili et inaudita rabie pastorum multitudinem de diversis regionibus
congregatam, Thom. Cantipr. Bonum universale de apibus, Douai, 1627 p. 140. (Apostata
quidam) congregans... quasi omnes pastores totius occidentis venit cum illis in Franciam...
Glassberger, Chron. (Analecta Franciscana, II, p. 72). Tenuimus synodum in aula nostra
propter multitudinem pastorum et commotionem populi. Reg. Visitationum arch.
Rotomagens., Odonis Rigaldi, ed. Bonnin, 1852, Rouen, p. 112. Mitto vobis litteras mihi nuper
96 Общественные движения в изображении средневековых историков
Vigebant in Francia homines ignominiosi qui mentiendo dicebant se pastores
ovium qui animarum depopulatores extiterant (Умножились во Франции бессове-
стные люди, которые лживо именовали себя пастухами овец, а были разврати-
телями душ ). Ann. de Theokesberia, ed. Luard (Annales monastici, I), p. 145. ...per
totum regnum Fronde falsi pastores surrexerunt... (По всему французскому коро-
левству появились лжепастухи). (Annales Normannici, MGSS, XXVI, 515).
Surrexerunt quidam ribaldi qui faciebant se pastores. (Появились некие разбойни-
ки, которые назвали себя пастухами). (Chron. Rotomag, HF, XXIII, 339). ...nova
secta hereticorum... qui se pastores nominaverunt (Новая секта еретиков... кото-
рые называли себя пастухами). Приписка к одному код. эксцерптов из Альбер-
та Штаденского, MGSS, XXIV, 552.
2. Личность вождя плохо вырисовывается по хроникам. Очевидно, о нем
мало что знали, и вокруг имени его рано начада формироваться легенда. Р
просто называет его le mestre, но свой рассказ о начале движения он открывает
словами о нескольких инициаторах. G и М говорят, что вождь pastoureaux был
родом из Венгрии (по словам G pastoureaux сами его называли magister de
Hungaria); он отрекся от христианства (factus a primis annis ex christiano aposta-
ta (С первых лет из христианина сделался отступником... некий отступник из
цистерцианского ордена), М; Гласбергер называет его quidam apostata о. cister-
ciensis), выучился в Толедо чернокнижию (как известно, это была специаль-
ность Толедо) и стал последователем Магомета (М). Ср. еще Chron. S. Martini
Turon. MGSS, XXVI, 476.
3. Открытой целью движения все источники называют крестовый поход
и ставят происхождение движения в связь с потрясением, испытанным францу-
зским обществом, когда с Востока донеслись вести о неудачах Людовика IX12.
Казалось, что то, чего не удалось достигнуть воинам, Господь уготовал «детям»
destinatas de Francia a quodam fratre ord. Nostri... de horribili pastorum immo vastatorum
pervicacia... Письмо Адама Марш Роберту Гростет, Brewer, Mon. Franciscann, p. 109 (Мно-
гие пастушки и дети осенили себя крестом... Фридрих умер на праздник святой Люции.
В этом году во Франции собралось множество пастухов... Многие пастухи собрались во
Франции... Видели мы и недавно, как множество пастухов, охваченных удивительным и
неслыханным безумием, собралось из разных земель... (Некий отступник), собрав почти
всех пастухов на Западе, пришел с ними во Францию... Мы собрали в нашем дворце си-
нод по поводу скопления пастухов и народного возмущения... Шлю вам письмо, отправ-
ленное мне недавно из Франции неким братом нашего ордена, относительно упорствую-
щих пастухов, а вернее, расхитителей...).
12 Хорошее описание настроения во Франции в это время у М, chronica majora: когда стали
доходить первые слухи о крушении экспедиции, королева-мать отказывалась верить и
приказала вешать вестовщиков. Когда слухи подтвердились и разошлись по всей Фран-
ции, население облеклось в траур; каждый оплакивал кого-либо из близких. Immutata est
mulierum speciositas, serta de floribus proiecta sunt, cantilenae suspenduntur, instrumenta
musica prohibentur... Et quod pejus est, Dominum de injustitia redarguentes, in verba blas-
phemiae, quae apostasiam vel haeresim sapere videbantur, prae mentis amaritudine et doloris
II. Мятеж «пастушков» в 1251 г.
97
и «простым» (simplices). Однако, присматриваясь к характеру движения, заме-
чаем, что оно имело с самого начала и иную, более близкую и не столь благона-
меренную цель, будучи несомненно направлено против клира, как светского,
так и монашествующего. При чтении современных свидетельств невольно при-
ходишь к заключению, что если «пастушки» и подумывали о крестовом похо-
де, то во всяком случае на первом плане перед ними стоят задачи, с походом ни-
чего общего не имеющие, почему и нельзя говорить об «извращении» движе-
ния. О резко выраженном антиклерикальном характере движения говорят поч-
ти все источники. Бесчинства pastoureaux в городах направлены преимущест-
венно против клира, более того, - против Церкви. В Руане они изгнали из хра-
ма, где он держал собор, архиепископа, знаменитого Эвда Риго13; в Париже по
свидетельству Р и G «пастухи», выйдя из повиновения Церкви, сами святили
воду, заключали и расторгали браки, возлагали кресты и освобождали кресто-
носцев от их обета. В Туре они «публично проповедовали, что церковные таин-
ства ничего не стоят и что кто убьет клирика или священника, может получить
прощение, выпив хорошего вина (pro potu boni vini absolveretur); а когда
братья-проповедники стали проповедовать противное сему, они тяжело изуве-
чили четырех братьев-проповедников» (выдержка Haureau из неизданной хро-
ники 1. с). Это подтверждается одним современным письмом к Адаму Маршу:
«войдя во храм, где благоговейно хранилось оное непорочное и пресвятое Тело
Христово (sacramentum corporis Christi), они кощунственно кинули его на ал-
тарь, у изображения преславныя Девы отрезали нос и вырвали очи» (Custos
О. М. fr. Adae de Marisco, Cart. Univ. Par. I, p. 224). В Бурже pastoureaux жгут ев-
рейские церковные книги (Р и G), в Орлеане - христианские14, при очевидном
immanitate desipientes prorumpunt (Поблекла женская прелесть, венки с цветами были
отброшены, прекратились песни, музыкальные инструменты попали под запрет. Хуже то-
го, от огорчения и непомерной боли они впали в безумие и стали изрыгать хулу на Госпо-
да, упрекая его в несправедливости, что было похоже на отступничество или ересь).
(Р. 170). См. также ниже.
13 См. выше. Ср. chron. Rotom.: ...archiepiscopum Rotomagensem... de Rotom. ecclesia
expulerunt HF, XXIII, 395. В дневнике визитаций Эвда Риго сохранился еще один след
причиненных ему неприятностей: III Id. Iulii... fuit absolutus Matheus dictus Grossus ab
excommunicatione qua tenebatur propter capcionem servientium d. Archiepiscopi... (...они изг-
нали из Руанской церкви... архиепископа Руанского. ...В третьи иды июля с Матвея по
прозвищу Толстяк было снято отлучение, наложенное на него за захват слуг г. архиепис-
копа...). (Reg. visit. 113).
14 Отголосок в Курии бесчинств «пастушков» в Орлеане представляет грамота Иннокентия
IV от 28 марта на имя епископа Орлеанского: Sua nobis dilecti filii abbas et conventus monas-
terii S. Benedicti Floriacensis... petitione monstraverunt, quod quidam iniquitatis filii ad domos
iposorum de Diaco et de Vora... de nocte armata manu fractis earum portis temere irruentes,
ipsos spoliare ac eorum grangias cum blades, animalibus et aliis bonis in eis repositis incendere
necnon personas religiosas commorantes in ipsis verberibus et flagellis affligere ausu sacrilego
presumpserunt, alias eis damna gravia et iniurias non modicas irrogando. Quia vero indignum
7-5860
98 Общественные движения в изображении средневековых историков
сочувствии народа; ибо епископ города был вынужден наложить на него интер-
дикт (М). Вообще, не считая Буржа, где они получили отпор от народа за напа-
дение на евреев (мы видели, в чем было дело), а не на христианское духовен-
ство, всюду как раз эти антиклерикальные эксцессы пастушков совершаются
при полном сочувствии, если не прямом содействии, широких масс населения.
Адам Марш в письме к Роберту Линкольнскому говорит о «единодушном на-
родном возмущении против духовенства» (unanimis populorum conspiratio in
clerum); no свидетельству Фомы Кантипратанского, «их преступлениям руко-
плескали миряне, а были бы совершены еще большие, если бы в конце концов
и мирян не постигла общая с клириками казнь» (nisi tandem cum clero commu-
nis plaga ipsos laicos involvisset); анонимный хронист, использованный Haureau,
уверяет даже, что убийства клириков совершались в угоду мирянам (in favorem
laicorum clericos occidebant). Самый успех движения объясняется ничем иным,
как этими эксцессами: despicientes clerum et ideo laicis et populo multum accepti
(они относились к клирикам с презрением и этим очень угождали мирянам
и народу). (Ann. Norm.). Слишком очевидно, что «ribaldi» и «обманщики» здесь
не при чем; что мы имеем дело с народным проявлением той оппозиции клиру,
которая стала формироваться во Франции в сороковых годах, оппозиции пер-
воначально чисто аристократической15, захватившей теперь и монархически
настроенные широкие массы, вознегодовавшие на духовенство с его вечной
проповедью крестового похода, - причины бедствий короля и королевства,
предлога для бесконечного высасывания народных денег. И тут, как и везде,
Салимбене, со своим великим чутьем реальности, лучше всех схватил и пере-
дал сущность движения: «в лето Господне 1251-ое собралось во Франции бес-
численное множество пастухов; они говорили, что хотят переплыть море, что-
бы перебить сарацин и вызволить французского короля. И многие из разных
городов Франции сопровождали их и никто не смел им противодействовать,
но давали им пропитание и все, чего они хотели. Потому и пастухи бросали ста-
да и присоединялись к ним. Вождь их говорил, что ему было явлено от Бога,
что море разверзнется и что ему надо вести эти толпы отомстить за французс-
кого короля. А я, слыша об этом, говорил: Увы пастырям, бросающим стада
свои! (Иерем. 23). Там, где король Франции с воинством франков не преуспел,
erat, ut tantus excessus remaneret propter exempli pemiciem impunitus mandamus etc... (Воз-
любленные дети наши, аббат и братия монастыря св. Бенедикта Флерийского, рассказали
в своем прошении, что некие сыны нечестия ночью, выбив двери, с оружием в руках без-
рассудно ворвались в их жилища в Диако и Воре, дерзнув ограбить их, поджечь их амба-
ры с зерном, скотом и другим находящимся в них добром, а также кощунственно бичевать
и хлестать живущих там духовных лиц, нанося тяжелый ущерб и великие обиды. Посколь-
ку было бы недостойно оставить такое бесчинство без наказания и дать тем самым дурной
пример, приказываем и т. д.) Berger, Les Registres d'lnnoc. IV, № 5222. Странно, что сам
Berger проглядел эту грамоту, несомненно говорящую о «пастушках». См. его S. Louis et
Innocent IV, p. 382 suiv.
15 Berger, о. с, 246-249.
II. Мятеж «пастушков» в 1251 г.
99
как сии преуспеют? Уверовал в них простой народ во Франции и ужасно воз-
мутился против монашествующих, - особливо проповедников и Меньших
Братьев, за то что они проповедовали крестовый поход и возлагали на людей
кресты, посылая их за море вместе с королем, которого (теперь) разбили сара-
цины. В то время французы, оставшиеся во Франции, гневались на Христа до
такой степени, что дерзнули износить хулу на имя Христово, благословенное
превыше всех имен: ибо, когда в те дни братья Меньшие или проповедники
просили Христовым именем милостыни у французов, они скрежетали зубами
и на их глазах подзывали какого-нибудь бедняка, давали ему деньги и говори-
ли: прими Магомета ради, он посильнее Христа. ...Сие множество пастухов
в некотором городе так разорило целую обитель братьев проповедников, что не
осталось камня на камне. И это за то, что братья осмелились что-то сказать про-
тив них» (MGSS, XXXII, 444).
Кроме Салимбене, никто из хронистов не говорит истины16. Вся летопис-
ная традиция о движении изображает его искусственно и с чертами, поражаю-
щими логической несообразностью. Традиция представляет движение направ-
ляемым с самого начала злой волей одного или немногих нескольких лиц.
Но участие в движении принимают первоначально только чистые элементы,
«дети» и «пастушки» (это тоже - дети, уходящие, «не простясь с отцом ни с ма-
терью»). Потом к ним примыкают «дурные люди», «ribaldi» (по Р и G они, прав-
да, присутствуют среди pastoureaux с самого начала, но до времени таят свои ко-
варные замыслы), которые и извращают в корень все движение. Цель этих дур-
ных людей - грабительство и нажива; но далее, переходя к описанию мятежей,
поднятых «пастухами», авторы об этом молчат: пастухи не грабят, но избивают
монахов, кощунствуют и оскверняют христианскую святыню. Это не грабители
и не воры, но религиозные фанатики и изуверы. «Чистых» от «порочных» в этих
толпах разъяренного народа отделить невозможно, «как невозможно отделить
первоначальной «доброй» цели движения от якобы сначала посторонней ему -
дурной. Как видно, авторы традиции сами чувствуют ее бессвязность и фальшь
и, чтобы хоть несколько затушевать их, приписывают вождю «пастушков» гран-
диозно нелепый план обезлюдить Францию путем вовлечения в крестовый по-
16 Кроме М, см. Brewer, Mon. Franc. 109; Annales Burtoniens. (Luard Annales monastici, I), 290;
Muratori SS, III/l, 591. В этот план так крепко верили, что даже нашли переписку вождей
pastoureaux с султаном: plures cartae inscriptae litteris Arabicis et Caldaeis cum prodigiosis
caracteribus et pulveribus intoxicatis ad conficiendum potiones multiformes. Literarum autem
tenor, prout postea compertum est... [erat], quod ipsum Soldanus hortabatur attentius inceptis
indulgere sub spe magnae retributionis; aliquarum vero summa fuit epistolarum quod populum
inumerabilem erat eidem Soldano praesentaturus («magus» sc.) (много бумаг и писем с над-
писями, сделанными странными арабскими и халдейскими буквами, и отравленные по-
рошки для приготовления разных напитков. Как потом выяснилось, в письмах призывали
султана усерднее продолжать начатое в надежде на великую награду; а в некоторых пись-
мах речь шла о том, что он («маг») представит султану бесчисленное количество народу).
Матвей, как видим, сообщает это столь же категорично, как и все остальное.
7*
100 Общественные движения в изображении средневековых историков
ход большинства ее населения и тем обнажить ее для мусульман17. Этот замы-
сел, конечно, не исправляет дела, а напротив, ухудшает его. Впечатление от со-
общений современников получается такое, будто они отлично видят истинный
характер движения, но в то же время что-то заставляет их уверить себя, что, не
будь «ribaldi», все пошло бы по-иному, будто какое-то постороннее самому фак-
ту объяснение его навязывается их сознанию и, будучи усвоено, вынуждает ид-
ти далее по пути ненужных и бессмысленных допущений.
В таком случае следует спросить себя: что же заставило общество принять
традицию, нелепость которой им самим, хотя и смутно, все же сознавалась?
Что это за своеобразная логика управляет образованием и развитием обращаю-
щихся в общественном мнении версий о событиях, протекающих на его глазах?
Неужели у тогдашнего общества, правда, глубоко невежественного, но обладав-
шего большим здравым смыслом, недостало уменья дать себе более толковый
отчет в том, что совершалось перед ним?
В современной исторической литературе движению 1251 г. уделено не
много внимания. Историки, касаясь этого эпизода, не задерживаются на нем
и удовлетворяются краткими пересказами сообщений хронистов, воздержива-
ясь от каких-либо подозрений на счет их правдивости18. Мы видели между тем,
что летописная традиция далеко не свободна от неясностей. Я сделаю теперь
попытку вскрыть генезис этой традиции. Работа стоит труда, имея в виду боль-
шую, так сказать симптоматическую важность движения: ведь участником его
является, что так редко для средневековья, не какая-либо организованная об-
щественная единица, а та нерасчлененная серая масса «простых» людей, тот
«народ», который для историка слишком часто «безмолвствует».
Было замечено выше, что в той традиции движения, которая была приня-
та современниками, кое-что им самим было как будто непонятно. Так непонят-
но было для некоторых из хронистов самое название «pastores». Непонятно оно
и для нас. «Пастухи» потому, что «дети»? Итак, это по существу - детское дви-
жение, и дети и являются его участниками по преимуществу? Можно ли этому
поверить, помня истинный характер движения? Неужто движение 1251 г. было
повторением «крестового похода детей»? И действительно, если читать хро-
нистов, нельзя не прийти к этому сопоставлению. Я вкратце напомню о том, что
известно о детском крестовом походе, которого движение 1251 г. является как
бы дублетом.
Впрочем и Салимбене до известной степени поддался сложившемуся убеждению. Он пи-
сал по слухам: в 1251 г. он уже не был во Франции. Его преимущество перед прочими в
том, что он ничего не говорит о «ribaldi» и об их корыстных делах, и в том, что он изобра-
жает антиклерикальное движение как дело всего народа. У Сал. были хорошие источники
осведомления: те самые fratres Minores, которые и были главными объектами народной не-
нависти.
См. Wallon, St. Louis et son temps, I, 359- 364; Berger, 1. c; Ch. V. Langlois, в Н. de France Ла-
висса, III/2, 79. Впрочем Ланглуа ближе других подошел к верному пониманию характера
движения. Его изложение опирается главным образом на Салимбене.
II. Мятеж «пастушков»' в 1251 г.
101
Хронисты сообщают об этом походе (под 1212 г.) немногое, но дают све-
дения, не вызывающие сомнений с точки зрения правдоподобия, и по-видимо-
му точные. Мне необходимо привести важнейшие из них целиком:
Stephanus quidam puer, officio pastor, ex villa nomine Cloies, juxta castrum
Vindocinum (Vendome) dicebat Dominum sibi in specie peregrini pauperis
apparuisse et ab eo panem accipisse, eique litteras Regi Francorum tradidisse. Hie
cum venisset cum coaevis suis pastoribus, convenerunt ad eum ex diversis partibus
Galliarum fere XXX millia. Ipso moram apud S. Dionysium faciente, Dominus per
eum, ut multi testati sunt, multas operabatur virtutes. Fuerunt et alii pueri plurimi
qui per loca plurima a turbis vulgaribus in magna veneratione habebantur eo quod
credebantur illi etiam virtutes operari; ad quos multitudo puerorum convenerunt,
quasi sub eorum ducatu ad Stephanum sanctum puerum provecturi. Omnes ilium
magistrum et principem super se recognoverunt. Tandem Rex consultis magistris
Parisiensibus super puerorum congregatione, ex eius praecepto reversi sunt in sua;
sicque puerilis ilia devotio, sicut fuit de facili inchoata, ita fuit de facili terminata.
Videbatur vero multis quod per hujusmodi innocentes spontanee congregatos Dominus
facturus esset aliquid magnum et novum super terram, quod longe aliter provenit (Не-
кий мальчик Стефан, по роду занятий пастух, из деревни Клуа близ замка Ван-
дом, утверждал, что перед ним явился Господь под видом бедного паломника
и принял от него хлеб, а ему дал письмо французского короля. Когда он пришел
сюда со своими ровесниками-пастухами, к нему сошлось из всех краев Галлии
почти 30 тысяч человек. Пока он пребывал у Св. Дионисия, Господь, как засвиде-
тельствовано многими, явил через него немало доблестных деяний. Были и мно-
гие другие отроки, которые во множестве мест пользовались великим почтением
у народных толп, потому что считалось, что они тоже совершают деяния. К ним
присоединилось множество подростков, чтобы отправиться под их водитель-
ством к святому отроку Стефану. Все они признали его своим учителем и главой.
Между тем король посоветовался по поводу пришествия детей с парижскими ма-
гистрами, и по его предписанию дети вернулись восвояси. Так это детское палом-
ничество, легко начавшись, так же легко и завершилось. Однако многим казалось,
что Господь через это самопроизвольное начинание невинных существ намеревал-
ся свершить в стране нечто великое и новое, но случилось совсем по-другому).
(Chron. Anon. Laudunens. canonici, HF, XVIII, 715).
Dum ad Dei gratiam impetrandam contra infideles tunc processiones per
Franciam fierent, cuidam pastorello in dioecesi Carnotensi venit in mentem ut iret ad
processionem et ivit. Rediens invenit oves suas segetes prope devastantes, quae sibi
eas abigere volenti genua fliexerunt, quasi veniam petentes. Quod cum in vulgus
delatum esset, nimio eum affectu veneratium sunt, ad quem in brevi tempore de
omni parte regni confluxere infinita millia parvulorum, nullo penitus dictante vel
impellente: qui requisiti, quo vellent ire, quasi uno spiritu omnes responderunt: Ad
Deum (В то время как по всей Франции устраивались шествия ради снискания
благодати Божией в борьбе с неверными, некоему пастушку в Шартрском дио-
цезе пришло на ум присоединиться к такому шествию, что он и сделал. По возв-
ращении он увидел, что овцы разоряют посевы, а когда он хотел прогнать их,
102 Общественные движения в изображении средневековых историков
овцы склонили перед ним колени, как будто прося прощения. Когда это извес-
тие дошло до народа, тот проникся к пастушку необыкновенным уважением,
и вскоре к нему без всякой подсказки или принуждения стеклись бесчисленные
тысячи детей из всех частей королевства; на вопрос, куда они идут, все едино-
душно отвечали: «К Богу»). (lohannis Iperii Chron. Sythiense S. Bertini,
HE XVIII, 603).
Expeditio infantium satis miraculose undique convenientium facta est... Primo
venerunt a partibus castri Vindocini Parisius. Qui cum essent circiter 30.000
Massiliam quasi mare contra Sarracenos transituri pervenerunt. Ribaldi veto ipsis
associati et mail hominess ita totum exercitum infecerunt, quod quibusdam pereun-
tibus in mari quibusdam venundatis dedit papa preceptum, ut cum ad etatem per-
venerunt tanquam cruce signati mare transirent (Состоялся почти чудесный поход
детей, собравшихся отовсюду... Сначала они пришли от парижского замка Ван-
дом. Когда их собралось около 30 тысяч, они пришли в Марсель, намереваясь
отправиться за море против сарацин. Но присоединившиеся к ним разбойники
и дурные люди так распространились по всему войску, что после того как некото-
рые из путников утонули в море, а некоторые были проданы в рабство, папа по-
велел, чтобы они отправлялись за море в качестве крестоносцев, когда достигнут
совершеннолетия). (Chron. Albrici Monachi Trium Fontium, MGSS, XXIII, 893).
Ex omni Francia et Theutonia pueri diverse etatis et conditionis cruce signati
ad subventionem S. Terre Iherosolimam proficisci divinitus sibi imperatum affirma-
bant. Quorum exemplo multitudo iuvenum et mulierum cruce se signantes cum eis
ire disponunt. Quibus etiam quidam maligni homini admixti ea, que extulerant et a
fidelibus cotidie accipiebant nequiter et furtiue subtrahentes, occulte recesserunt.
Quorum unus Colonie comprehensus suspendio vitam finivit (Дети разного воз-
раста и состояния из всех частей Франции и Германии осенили себя крестом
и стали утверждать, что им было приказано свыше отправиться на помощь Ие-
русалиму в Св. Земле. Последовав их примеру, множество подростков и жен-
щин, знаменуя себя крестом, вознамерились идти с ними. К ним также присое-
динились некоторые дурные люди, которые бесстыдно и воровски присваивали
то, что они собирали и каждодневно получали от верующих, а затем тайно ухо-
дили. Одного из них поймали в Кельне, и он окончил жизнь на виселице).
(Godefridus Colonieusis, Bohmer, Fontes, II, 349).
Infinita... multitudo parvulorum de diversis civitatibus castellis oppidis et vil-
lis, nullo penitus exterius monente, confluxit et versus mare Mediterraneum proper-
antes, cum a parentibus vel ab aliis interrogarentur quo vellent ire, quasi uno edocti
spiritu singuli et universi responderunt, ad Deum (Бесчисленное множество детей
из разных городов, замков, городков и деревень собралось по собственному по-
чину и устремилось к Средиземному морю, и когда родители и прочие спраши-
вали у них. куда они направляются, то все вместе и каждый в отдельности еди-
нодушно отвечал: «К Богу»). (Andrensis monast. chron. HF, XVIII, 375).
Приведенного довольно. Нам сейчас нет надобности задерживаться на
дальнейших перипетиях детского крестового похода. Известно, что он имел пе-
чальный конец и что многие несчастные, вовлеченные в него, погибли.
II. Мятеж «пастушков» в 1251 г.
103
Событие совершенно исключительное по своему характеру, - res satis
miranda et ideo magis miranda, quia a seculo inaudita (Вещь довольно удивитель-
ная, и тем более удивительная, что неслыханная от века... удивительная и во все
столетия неслыханная). (Chron. Colon. MGSS XXIV, 17), mirabile et seculis
omnibus inauditum (Gest. Trever. Contin. ibid. 398), - произвело громадное впе-
чатление на современников и, надо полагать, оставило по себе память надолго.
Трогательный характер движения, грандиозность его размеров, громадность
захваченной им зоны, трагическая участь «невинных» его участников, круше-
ние возлагавшихся на него великих надежд, - все говорит в пользу высказан-
ного предположения. И когда вспыхнуло движение 1251 г., достаточно было
может быть одного общего признака (участие «простых» людей, «неученых»,
следовательно «невинных», следовательно «детей», впрочем, весьма вероятно,
что «дети» действительно участвовали), чтобы в обществе оживилась память
о событиях 1212 г. Это не предположение с моей стороны. Сближение движе-
ния 1251 г. с крестовым походом детей читается en toutes lettres у Матвея Па-
рижского: он даже уверяет, что вождь пастухов - тот самый обманщик, кото-
рый увлек в крестовый поход детей и действовал прежними приемами19. А так
19 Utebatur... illo maleficii genere, quo quondam in Francia utebatur adhuc imberbis et adolescens,
quando, videlicet, elapsis tunc circiter quadraginta annis, uniuersum populum Francorum infat-
uaverat, convocans puerorum infinitam multitudinem, qui cantantes ipsum sequebantur e vesti-
gio; et quod minim fuit, non eos poterant serae vel repagula retinere, nee patrum vel matrum
imperia (improperia?) blanditiae vel munera revocare. Eodem prestigio dicebatur Robertus cog-
nomina Bugre, falsus frater de o. Praedicatorum, infinitos infatuasse et infatuatos innocuous
incendio tradidisse et Regis Francorum, quern adhoc inclinavit, saeculari potentia enormiter
exterminasse (В ход пошли те же козни, которыми он в свое время пользовался во Фран-
ции, будучи в ту пору безбородым юношей; теперь же, почти через сорок лет, он хотел оду-
рачить весь французский народ, созвав бесчисленное множество детей, с пением следовав-
ших за ним по пятам, и что удивительно, их не могли сдержать замки и запоры, не останав-
ливала власть (упреки?), посулы и подарки родителей. Как говорили, с помощью такого
же обмана лжемонах о. проповедников Роберт по имени Бугре одурачил их без числа, а за-
тем безвинно предал огню и в огромном количестве истребил руками мирской власти
склоненного им к тому французского короля). Это отождествление «венгра» с вандомс-
ким пастушком очевидно не основано ни на чем ином, кроме слишком поспешно усмот-
ренной аналогии обоих движений. Сближение «венгра» с Робертом-богомилом удивляет
и показывает небрежность Матвея: сам же он говорил раньше о Роберте (под 1232 г.) вов-
се не как о лжемонахе, а как о бывшем богомиле, принесшем раскаяние и ставшем столь
ревностным гонителем еретиков, что был прозван их «молотом». См. III, 361, 520. Здесь М
относится к этим выступлениям Роберта в качестве доминиканца-инквизитора вполне со-
чувственно. Что движение 1251 г. сближали с детским крестовым походом потому, что хо-
тели нового чуда, видно из поведения Бланки Кастильской. Когда «пастушки» проявили
себя в Орлеане, ее стали упрекать за потворство им. Она со смущением призналась, что на-
деялась на то, что они выручат Св. Землю (М). Прямое отождествление вождя pas-
toureaux с предводителем детского крестового похода находим только у М. В другой хро-
104 Общественные движения в изображении средневековых историков
как информация носила в те времена чисто случайный характер, так как слухи
и вести распространялись, как известно, отрывочно и искажаясь при передаче
из уст в уста, то легко понять, что воспоминания о 1212 годе в общественном
сознании, так сказать, амальгамировались со сведениями о современных собы-
тиях. Но всякое воспоминание имеет перед только что воспринятыми сведени-
ями то преимущество, что оно успело зафиксироваться, отвердеть, отлившись
в определенную схему. В традиции о детском крестовом походе такая схема
действительно налицо, и мы легко можем выделить следы ее влияния на обра-
зование традиции о движении «пастухов».
В чем заключаются главные черты традиции о детском крестовом похо-
де? Какое общее впечатление у нас тогда образуется? Крестовый поход 1212 г.
представляется, как внезапное проявление религиозной экзальтации именно
у детей: и зачинатель движения и примкнувшие к нему - мальчики-пастухи,
их возраст и их «officium» являются залогом их совершенной «простоты»
и чистоты. Нет скромнее занятия, нельзя стоять ниже на общественной лест-
нице, и, если верно, что Бог открыл неразумным то, что он утаил от мудрых, то
кому же явиться исполнителями предначертаний Божиих, как не этим прос-
тейшим из простых, нижайшим из низших? Именно потому, что «призван-
ные» оказались не на уровне своих задач, выполнение величайшего христиа-
нского дела переходит в чистые руки младенцев. Они знают, куда и зачем они
идут («к Богу»); их никто не уговаривает и не посылает; неудержимый порыв
охватывает сразу тысячи детей. Почему же великая задача и на этот раз оста-
лась невыполненной? Произошло то, что так часто бывает. Враг человеческий
не дремлет20, и вот чистое дело осквернено, среди пшеницы появились плеве-
лы и заглушили добрые злаки. Непорочные дети и «ribaldi» на одном пути -
привычная картина для средневекового человека, мыслящего мир как попри-
ще борьбы ангелов и демонов. Проклятие извечного дуализма сказалось и на
этот раз, как оно сказывается на всяком людском начинании. Рядом с Фран-
циском Ассизским стоит Илия Кортонский, выполнитель плана, разработан-
ного, как это известно Анджело Кларено, в преисподней. Рядом со святым от-
роком из-под Вандома, которому Господь из своих рук передал грамоту для
французского короля - ribaldi и mali homines. В святости отрока современни-
ки не сомневаются, как не сомневаются и в его видениях. Скепсис наступает
позже: Матвей Парижский объявляет его обманщиком, и соответственно это-
му и он и прочие хронисты удостоверяют, что видения, которые имел вождь
нике - французского происхождения - находим след сближения их... les pastouriaux de
Picardie et de toute France s'asamblerent par un pastour... (пастухи из Пикардии и из всей
Франции были собраны неким пастухом /фр./). (Hist. Regum Franciae contin. Paris. MGSS,
XXVI. 605).
...inimicus humani generis..., cum vidisset quod fides Christiana etiam in partibus dulcis Gallie
labaret..., novum genus fallacie suscitare satagebat (...когда враг рода человеческого увидел,
что христианская вера пошатнулась и в сладком краю Галлии, он задумал распространить
новый род обмана) (М).
II. Мятеж «пастушков» в 1251 г.
105
«пастушков» 1251 г., - вымышлены, а «грамота», которой он похвалялся, -
подложна. Но он должен был иметь видения и обладать грамотой, потому что
все это было у его прототипа. Впрочем, не исключена и другая возможность:
быть может, сам таинственный «Hungarus» (венгр) старался уподобиться пас-
тушку из-под Вандома. При оценке прочих черт традиции о движении 1251 г.
колебаниям этого рода нет места. Слишком очевидно, что участники его -
«пастушки» только потому, что однажды уже quidam pastorellus собрался
в крестовый поход «cum coaevis suis pastoribus» (некий пастушок... со своими
ровесниками-пастухами). Грандиозный и грозный мятеж против церкви
и клира изображается по чуждой ему схеме: ополчение состоит из двух поло-
вин, из «добрых» и «злых», «пастушков»21 и «бродяг и разбойников». Доволь-
но было бы того, чтобы последним была приписана роль слуг диаволовых, пос-
кольку они отклонили «пастушков» от их первоначального намерения, бросив
их только против духовенства. Но традиции этого мало: она и самое намерение
идти выручать Гроб Господень объявляет скрытым обманом. Получается несо-
образность: если у чернокнижника из Толедо был точно план увести всю мо-
лодежь Франции, под предлогом похода, то зачем ему было задерживаться для
бесчинств и разбоев и тем сделать поход невозможным? «Ribaldi», посвящен-
ные в его адский замысел, оказали, таким образом, Магомету и диаволу пло-
хую услугу. Так работа по трафаретам выдает себя: отдельные черты копируе-
мого образца утрируются до уродливости; картина теряет цельность и внут-
реннюю убедительность, обращается в логический абсурд.
Существование общих мест и готовых формул и схем в средневековой
исторической литературе и пагубное влияние их - факт общеизвестный. Од-
нако мне кажется, что та категория схем, о которой только что говорилось,
до сих пор не была отмечена. Мы знаем шаблоны характеристик отдельных
личностей, шаблоны житийные, шаблоны в описаниях битв, чудес, торжеств
и тому подобное. Историография позднего средневековья открывает нам тип
схем и шаблонов гораздо менее очевидных, не бросающихся с первого взгляда
в глаза, а потому - гораздо более опасных. Это - схемы воспроизведения об-
щественных движений. В сущности здесь ничего по существу специфического
для средневековья нет. Все многообразие феноменов «исторической жизни»
и мы в состоянии. обнять, лишь бессознательно упрощая воспринимаемое,
причем обычным путем является узнавание в «новом» «старого», подведение
данного материала под уже готовые «рубрики», что неизбежно влечет за собою
подчинение в нашем сознании этого материала готовым схемам. Едва только
По свидетельству М пастухи в движении 1251 г. точно участвовали. Но из его же слов вид-
но, что этих пастухов нельзя отожествлять с «пастушками» 1212 г. Tertius («magus» -
вождь pastoureaux) ...in Angliam venire praesumens... in brevi plus quam quingentos pastores
aratores porcarios at bubulcos et huiusmodi plebem suis nutibus mancipavit (Третий
(«маг»...)...намереваясь отправиться в Англию, привлек своими речами за короткое время
более пятисот пастухов, пахарей, свинопасов или волопасов и подобных им плебеев).
106 Общественные движения в изображении средневековых историков
мы узнаем в каком-либо комплексе явлений «революцию», «реформацию»,
«реакцию», у нас невольно является склонность отыскивать в нем черты нам
известных уже ранее «революций» и так далее. Но в средние века это делалось
грубее и наивнее.
ЭЛЕМЕНТЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЫ*
...Средь густого сумрака ночи, скрывающей от
нас отдаленнейшую древность, глядит вечный
незакатный свет той истины, которую никоим
образом нельзя подвергнуть сомнению: что
этот мир культуры очевидно создан людьми;
почему принципы его развития возможно,
ибо должно, открыть в видоизменениях само-
го человеческого сознания.
Вико
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая книга, в своих общих очертаниях и в основных точках зре-
ния возникла в уме автора несколько лет тому назад в качестве, так сказать, из-
вестного остатка, отложившегося в результате его работы над некоторыми
частными проблемами истории средневековой культуры. Автор просит поэто-
му читателя поверить ему, что какие-либо соображения, посторонние чисто
познавательным интересам, были чужды ему во время процесса исследования
и приведения в порядок наблюденных данных. Только по окончании его труда
автору уяснилось близкое отношение затронутых им вопросов к текущей сов-
ременности. На это отношение он и позволил себе указать в одном месте.
Во всяком случае не здесь автор хотел бы видеть центр тяжести книги, - тем
более, что высказанное им не им первым и сказано. Из этого не следует, что во
всем остальном автор претендует на полную оригинальность. Всякая научная
книга есть до некоторой степени коллективный труд, хотя бы его участники ни-
чего не знали о своем сотрудничестве. В особенности автор должен с призна-
тельностью отметить значительность доли такого «невольного» участия проф.
Л. П. Карсавина, - главным образом, для первой главы.
Несколько слов о характере изложения. Автор старался сделать таковое
«доступным» и освободить его от всех устрашающих атрибутов «ученого тру-
да». Однако он не уверен, чтобы это ему вполне удалось. Свойства заинтересо-
вавшего его предмета таковы, что ему волей-неволей приходилось заставлять
изучаемых им людей обращаться к читателю с их собственными словами. Час-
то случалось, что автор чувствовал себя бессильным дать перевод, более или
менее приближающийся к подлиннику. Мы мыслим, а следовательно, и гово-
рим существенно иначе, чем люди XII- XIII вв. Кто желает, насколько это во-
обще возможно, понять чужую мысль во всей ее чистоте и своеобразии, - дол-
жен брать ее в ее собственной словесной оболочке. Отсюда возникла необходи-
мость снабжения книги так называемым ученым аппаратом, который автор, во-
* Публикуется по изд.: П. Бицилли Элементы средневековой культуры. Одесса, 1919 г. - 165 с.
108
Элементы средневековой культуры
первых, старался сделать возможно менее громоздким, во-вторых - вынес за
текст. Но в некоторых - очень редких - случаях было совершенно неизбежно
сохранить точные цитаты и в тексте. Цитаты эти сводятся - каждая - к одно-
му-двум словам, и автор надеется, что особого ущерба «доступности» они на-
нести не могут.
* * *
Тот, кому случалось бывать на Западе Европы, посещать музеи изящных
искусств и старые церкви, конечно, помнит о тех странных впечатлениях, кото-
рые вызывали в нем картины старинных мастеров. У них немного поклонни-
ков. Большинство восхищающихся восхищается, так сказать, на веру, полагая,
что хороший тон требует восторгов перед всем «с?аринным», и опасаясь быть
обвиненными в «беотизме», если они откровенно сознаются, что созерцание
произведений художественного творчества средневековья не доставляет им
никакого удовольствия. К тому же расхваливать эти произведения так легко!
Всякий «образованный» человек уже заранее знает, что прелесть старинных
мастеров в их «наивности», в проникающей их творения «глубине религиозно-
го чувства», помнит анекдоты о монахах-живописцах, писавших Господа Иису-
са Христа и Пречистую Его Матерь, стоя на коленях; хороший каталог избав-
ляет от необходимости иметь собственное суждение и предостерегает от опас-
ности попасть впросак. Но, если зритель пожелает быть искренним, то в 99 слу-
чаях на 100 он признает, что испытанное им при рассматривании вылинявших,
потрескавшихся, обветшавших остатков художественного творчества ранней
поры меньше всего было похоже на чувство эстетического удовлетворения.
В самом деле, надо обладать очень серьезной эстетической подготовкой, чтобы
уметь проникнуться очарованием этого искусства. Неподготовленного оно ско-
рее отпугивает. Мир, открываемый старыми мастерами, выглядит так, что для
приятия его приходится отрешиться от всех наших представлений о жизни.
В пределах одной и той же рамы заключены длинные истории; события, отде-
ленные одно от другого целыми эпохами, развертываются здесь в одном плане,
художник заставляет вас обозревать одновременно настоящее, прошедшее
и будущее, созерцать сведенными вместе мещанскую повседневность городс-
кой жизни, трагическую буффонаду преисподней с ее смешными ужасами
и экстазы блаженных в небесных чертогах. Все одинаково реально, одинаково
четко выписано; ни малейшего намека на грани, отделяющие «подлинное», то,
что «всегда бывает», от призрачного, воображаемого. То, что мы привыкли раз-
мещать по категориям опытного и метафизического, чувственного и сверхчув-
ственного, данного и умопостигаемого, здесь уживается рядом, взято в общей
плоскости, представлено с одинаковой степенью плотности, осязаемости, пред-
метности. Целостного воззрительного впечатления такая картина не оставляет
вовсе. В ней невозможно ориентироваться, - по крайней мере, руководствуясь
нашими принципами ориентировки; отдаленное берется в том же масштабе,
что близкое; нередко фигуры переднего плана даже меньше помещенных на
/. Universus Mundus
109
заднем. Во всяком случае Богородица с Младенцем всегда будет в несколько
раз больше обступивших ее святых, здания - храмы, замки - в несколько раз
меньше, чем следовало бы по сравнению с человеческими фигурами. Никакой
согласованности даже между частями одного и того же объекта: здание, напри-
мер, может быть изображено в ракурсе, а лестница его в лицевом плане, - так
что законы линейной перспективы нарушаются на каждом шагу. Воздушной же
перспективы просто-напросто нет. Всякий предмет окрашен «своей» краскою,
деревья везде одинаково зелены, нимбы святых сверкают одинаково добротной
позолотой, лица выкрашены в «телесный» цвет. Каждый предмет и каждая де-
таль существуют «для себя» и «в себе», как бы вне окружающего пространства.
Картину надо рассматривать по частям и, фиксируя одну часть, отвлекаться от
всех остальных. При таком рассматривании скоро наступает утомление, тем бо-
лее, что зрителю начинает приходить в голову, не теряет ли он даром времени.
Он открывает, что в десятках фигур святых мучеников, пророков, апостолов,
ангелов, в сущности воспроизводятся два-три типа; первое впечатление пестро-
ты и сложности заменяется впечатлением монотонности и однообразия. Стран-
ный, непонятный для нас, сбивающий с толку мир! Впрочем, - что же тут не-
понятно? Просто-напросто эти художники, дети «варварской эпохи», еще не
умели наблюдать и не умели передавать наблюдение. Так объяснял себе дело
уже Вазари, таково ходячее объяснение и в наши дни. Иные находят даже осо-
бую привлекательности как раз в этой «неумелости». Однако, если вдумать-
ся, - здесь-то и заключается загадка. Неужто в самом деле творцы, пусть уста-
релых, но великих в свое время научных построений и грандиозных политичес-
ких систем были в других отношениях столь «неразвиты»? Неужто никто в то
время не видел кричащих нелепостей в рисунке, перспективе на этих картинах,
нелепостей, бьющих нам в глаза? Неужто не знали даже такой элементарной
истины, что человек меньше дома? Если знали, то как же они могли удовлетво-
ряться этим искусством? За отсутствием лучшего? Но что мешало им создать
лучшее? Что собственно значит и в чем состоит эта «неумелость»? Отсутствие
технической сноровки? Неопытность руки? Как это примирить с высоким кал-
лиграфическим совершенством миниатюрных заставок или с архитектурным
совершенством исполинских соборов? Если дело не в уровне «техники», то
в чем же? Быть может, их изображение мира было вполне адекватно его восп-
риятию? Как же они видели мир? И каким они его мыслили? Посильный ответ
на эти вопросы и пытается дать настоящая книга.
I. UNIVERSUS MUNDUS
I
Мы строим наш мир, мир «культуры», по аналогии с «данным нам» ми-
ром, миром «природы». Все, что составляет область культуры, в чем проявляет-
ся человеческое творчество, к какой бы сфере его мы ни обратились, - носит на
себе отпечаток нашего отношения к тем данным непосредственного восприя-
по
Элементы средневековой культуры
тия, из которых слагается наше представление о реальности, нас окружающей.
Наше познание мира в такой же степени творческий акт духа, как и построение
мира человеческих ценностей. И в том и в другом случае сказываются в каж-
дую эпоху одни и те же свойства человеческого духа, одни и те же формы и при-
емы мышления, и эта общность и составляет внутреннее единство эпохи, то,
что обусловливает ее неповторяемое своеобразие. Этот дух эпохи, Zeitgeist, об-
наруживается одинаково во всех ее продуктах. В праве и в морали, в религии
и в искусстве, в устроении своего гражданского и государственного быта, свое-
го домашнего обихода - субъект раскрывает себя, воплощает во внешних фор-
мах свою внутреннюю сущность и обогащает данный ему мир результатами
творческой переработки тех элементов, которые он воспринял от него. Таким
образом, и подсознательное упорядочение, приведение в никоторую связь не-
посредственно данного бесформенного многообразия действительности, и нап-
равленное волей созидание ценностей, отвечающих поставленным личностью
целям, - суть две стороны одного и того же процесса преодоления субъектом
хаоса, собственных переживаний.
Если, имея это в виду, обратиться к общеизвестным фактам средневековой
культуры, то это и даст нам ключ к пониманию тех простейших форм сознания,
которые заложены в основе духовной природы средневекового человека. Руко-
водящей тенденцией средневековья, как культурного периода, можно признать
тяготение к универсальности, понимая под этим стремление, сказывающееся во
всем - в науке, в художественной литературе, в изобразительном искусстве, -
охватить мир в целом, понять его, как некоторое законченное всеединство,
и в поэтических образах, в линиях и в красках, в научных понятиях - выразить
это понимание. «Энциклопедичность» - закон средневекового творчества. Го-
тический собор со своими сотнями и тысячами статуй, барельефов и рисунков,
изображающих царей и цариц, святых и великих грешников, чертей и ангелов,
четырех «мудрейших иудеев», четырех «благочестивейших христиан», четырех
«доблестнейших язычников» и т. д. - любимый мотив рисунков оконных сте-
кол, - всю земную жизнь с ее будничными заботами и повседневными трудами
(см. напр., барельефы колокольни флорентийского кафедрального собора), -
всю историю человечества от грехопадения до Страшного Суда, является вели-
кой энциклопедией, «библией для неграмотных»; ему соответствуют те много-
численные трактаты на латинском и народном языках, в стихах и в прозе,
под названиями «Образа мира», «Зерцала мира», «Сокровищницы» и проч.,
в которых грамотные люди могли найти исчерпывающие ответы на все вопро-
сы, руководство во всех житейских казусах, откуда черпались сведения о том,
сколько ангелов у Бога и сколько есть на свете смертных и простых грехов, ка-
кой из драгоценных камней помогает против лихорадки и какой служит луч-
шим приворотным средством, где выделывают наилучшее оружие и где распо-
ложен земной рай? Кто желал стать «клириком», т. е. правильно образованным
человеком, шел с раннего детства в школу и сидел в ней до тех пор, пока не вы-
учивал всех наук, какие только были «изобретены» людьми, от скромной грам-
матики до царственной Теологии; это было подлинно общее образование, studi-
J. Universus Mundus
111
um generale, - и прошедший его курс знал все, становился равным Аристотелю
и мог спорить, «о чем угодно». Только универсальное знание почиталось истин-
ным знанием, потому что в мире все связано одно с другим, все держится вмес-
те. Человечество есть только дробь космоса, и его жизнь является частью кос-
мической жизни. Сначала Бог сотворил из ничего небо и землю, зверей, птиц
и гадов, потом из красной глины Адама; отсюда начинается история, - и всякий
добросовестный повествователь о современных ему событиях в жизни родного
угла обязательно предпошлет своему погодному рассказу изложение фактов
всемирной истории от сотворения мира или, по крайней мере, от потопа либо от
Ноя. Ведь это все одна и та же история, история одного всемирного царства,
когда-то называвшегося ассирийским, потом персидским, потом - с Александ-
ра Великого - греческим и, наконец, римским, каковым оно пребудет во веки.
Над этим миром, миром живых людей и феноменов природы, возвышается
еще один мир - мир чистых понятий. Каждой категории объектов какого-либо
вида соответствует особый объект - родовое понятие; именно объект, ибо, хотя
мы не видим и не осязаем понятий, хотя они не даны нам в опыте иначе, как в сво-
их частичных обнаружениях, в явлениях, они обладают бытием не менее реаль-
ным, чем бытие предметов, опытного мира. Первый - опытный - мир служит
в своей совокупности образом, символом второго, сверх-опытного, занимая по от-
ношению к нему подчиненное положение. Каждый элемент опытного мира явля-
ется символом соответствующего элемента второго. И вместе с тем каждый объ-
ект, - принадлежит ли он первому или второму миру, - служит символом высо-
чайшего, предельного объекта, всеохватывающего единства, совершеннейшей ре-
альности - Божества, которое является источником всех прочих реальностей и,
будучи отражено в бесчисленных символах, само уже не символизирует более ни-
чего и обладает бытием в себе. Всякая вещь в той или иной степени нося на себе
отпечаток Божий, тем самым служит, militat, ministot, Богу; и родом «службы»,
степенью и важностью ее, определяется ее место в мире. Символизм и иерар-
хизм - такова формула средневекового мировоззрения, и такова формула всей
средневековой культуры. Средневековье создало символическое изобразительное
искусство и символическую поэзию, создало богатый исключительно сложной
и тонко разработанной символикой религиозный культ и философию, сводящую-
ся к постижению и раскрытию символического значения окружающей действи-
тельности. Символическими актами сопровождаются действия, при помощи ко-
торых средневековый человек вступает в правовые отношения с себе подобными,
и символическими знаками отмечено большинство объектов его обихода. Даже
грешная монета говорит держащему ее в руках о вечных истинах выбитыми на
ней изображениями мистической розы, трехлепестковой лилии - знака триеди-
ного Бога, креста или шара - символа вечности или совершенства1. Средневе-
ковье создало далее иерархическое общество, иерархию чинов духовных и светс-
ких, иерархию общественных союзов, корпораций, «университетов», образующих
вместе общую universitas, христианско-феодальный мир. Иерархизмом проник-
1 Friedensburg, Die Symbolik der Mittelaltermtinzen, Berl., 1913.
112
Элементы средневековой культуры
нут весь социальный уклад средневековья, и в иерархическом начале справедли-
во видит один из знатоков эпохи главный факт средневековой культуры2.
Все, что видит средневековый человек, он старается истолковать самому
себе символически. Все окружающее его полно особого значения, таинственно-
го смысла3, и в соответствии с этим отношением к действительности он созда-
ет свою науку о ней. «Мир в его целостности является величайшим светильни-
ком, составленным из множества частей, как бы из множества светильников,
открывающих уму чистые формы умопостигаемых вещей»4. «Видимые формы,
созерцаемые либо в природе, либо в святейших таинствах Божественного Пи-
сания, не ради них самих созданы... но являются образами незримой красоты»5.
Вещи не просто могут служить символами, не мы вкладываем в них символи-
ческое содержание; они суть символы, и задача познающего субъекта сводится
к раскрытию их истинного значения. Для того ведь твари и созданы Богом, что-
бы быть символами и служить к научению людей.' «Душа в теле человека воз-
душна, пока находится в теле, так что она поддерживается воздухом; в против-
ном случае она бы задохлась в теле; в человеческом теле она имеет дело, наря-
ду с принадлежащим к чувственности, с умопостигаемым; и для того созданы
птицы, на примере которых ей должно учиться, что ей следует познавать: пти-
цы подымаются на крыльях в воздух и летают в воздухе; повсюду: так и душа,
пока она в теле, возносится и растекается помышлениями»6. Л. П. Карсавин
подчеркивает обязательность и общезначимость для средневековых толковате-
лей «значений» символов, открываемых ими в Писании. Но важно отметить,
что с этой точки зрения не мыслится никакой разницы между словами Писа-
ния и «вещами»: телесные вещи ведь созданы в качестве «примеров» духовных
вещей7. Рабан Мавр, посылая своему другу, епископу Гемону, трактат «О все-
ленной», пишет в посвящении: «пришло мне на ум составить для тебя работку,
в которой имел бы ты изложенным не только о свойствах вещей и слов,
но и о мистическом значении вещей»8. В этом состоит назначение предметов -
2 Е. Picavet, Esquisse d'une histoire comparee des philosophies medievales. Paris, 1912.
3 О привычности символического мышления см. Карсавин. Основы средн. религиозности.
4... universalis huius mundi fabrica maximum lumen fit, ex multis partibus veluti ex multis lucer-
nis compactum, ad intelligibilium rerum puras species revelandas et contuendas mentis acie et
rationis ope in corde fidelium sapientum cooperantibus. Ioannus Scoti expositiones super hierar-
chiam cael. S. Dionysii, Migne, CXXII, 129.
5 ...visibiles formas, sive quas in natura rerum, sive quas in sanctissimis divinae Scripturae sacra-
men tis contemplator, nee propter se ipsas factas nee propter se ipsas appetendas seu nobis pro-
mulgatas, sed invisibilis pulchritudinis imaginationes esse... Ibid... 138.
6 S. Hildegardis physica, VI, praef. Migne, CXCVII, 1286.
7 Vedi grande cosa, che Iddio fatte e ordinate tutte le cose corporali ad esemplo delle spirituali,
accio che per ogni mondo sii ammaestrato nella verita (... Заметь великую вещь, что Бог создал
и упорядочил все телесные вещи по образцу духовных, чтобы его можно было постигать во
всякой истине /итал./.). Giordano da Rivalto, Prediche, p. 122.
8 ...Haec.omnia mini sollicite tractanti venit in mentem, ut iuxta morem antiquorum... ipse tibi
/. Universus Mundus
113
быть символами их обязанность9. Иначе не могло бы и быть науки аллегоричес-
кого толкования Писания. Комментаторы не могли толковать, как кому взду-
мается. Они должны были подчиняться определенным правилам10. Надобно
было уметь открывать «истинный» смысл образов. В Писании нет ничего слу-
чайного, ничего произвольного: если какая-либо «незримая вещь» в Писании
обозначается именем «видимой», то, очевидно, потому, что последняя есть
действительное изображение первой. Во всем, сказанном св. Духом, образ
и идея связаны необходимой связью, и это налагает тяжелую ответственность
на комментатора. Григорий Великий толкует книгу Иезекииля. В одном месте
под «Нижними вратами храма», по его утверждению, разумеется Церковь.
8 другом эти же слова могут обозначать единственно Царство Небесное11. Сей-
час же он оговаривается: пусть его не обвиняют в том, что он осмелился насиль-
ственно извратить слова св. Духа по собственному усмотрению. Однажды най-
денный мистический смысл изменен быть не может. Но здесь изменение толь-
ко кажущееся. И в том и в другом месте дело идет о Церкви. Но Церковь име-
ет две жизни, временную и вечную; в вечной же жизни Церковь и есть Царство
Небесное. Не все придерживаются мнения Григория Великого. Св. Дух может
в одном месте употреблять известные образы в одном значении, в другом -
в новом, но всегда по строго определенным основаниям. Поэтому можно соста-
вить толковый словарь символов Писания. Такой словарь действительно сос-
тавлен Рабаном Мавром. Здесь в алфавитном порядке приведены встречающи-
еся в Писании образы с указателем их различных значений в различных мес-
тах. У него здесь нет догадок, но твердое знание. Как мы не имеем права при-
мышлять по нашему усмотрению значения для символов Писания, так не име-
ем права заменять одни символы другими. В Писании указано, например, с чем
себя сопоставил Христос, с какими предметами. И никакой иной предмет уже
не может изображать Христа. Возможно ли изготовить гостию из какой-либо
другой муки, кроме пшеничной, спрашивает новиций из диалогов Цезария.
Нельзя, отвечает монах: «как кровь Христова добывается только при помощи
вина, так и тело - только из пшеницы и именно обращенной в хлеб; ибо Гос-
подь сравнил себя с пшеничным зерном, а также и с хлебом»12.
aliquod opusculum conderem, in quo haberes scriptum non solum de rerum naturis et verborum
proprietatibus, sed etiam de mystica earundem rerum significatione. De Universo, Migne, CXI, 12.
9 О земном «назначении» предметов в несколько ином смысле говорит Григорий В.: ratio-
nalis ...creatura, quo ad imaginem auctoris est condita ne ad nihilum transeat, figitur; irrationalis
tamen nequaquam figitur, sed donee visionis suae ministerio universitatis speciem impleat,
transeundo tardatur (разумная... тварь, поскольку она создана по образцу творца, удержива-
ется от того, чтобы перейти в ничто; неразумная же не удерживается, но пока она не перес-
танет служить своей внешностью всеобщему образу, ее переход откладывается).
10 См. Robertt, Les ecoles et l'enseignement de la theologie pendant la premiere moitie du XII s.
Paris, 1909, p. 111.
11 Homiliar. in Ezech. lib. II, horn. X. Migne, LXXVI, 1059 sq.
12 Dial, miraculorum, IX, I; t. II, p. 167 (ed. Strange, 1857).
8-5860
114
Элементы средневековой культуры
Устойчивость и общезначимость символов находятся в связи с тем, что все
вещи-символы - в одинаковой мере твари божий и носят на себе отпечаток
Творца13. Другими словами, то, в силу чего вещи вообще обладают способностью
служить символами умопостигаемых «вещей», само служит ручательством их
соответствия символизуемому. Всякая тварь - монада, воспроизводящая в себе
Творца, и творение. В особенности это приложимо к человеку. Бог «создал чело-
века, воспроизведя в нем, так сказать, в малом виде мир, но мир, обладающей ра-
зумом»14, учит Григорий Великий. В другом месте он так толкует евангельский
текст: идите в мир, проповедуя Евангелие всякой твари: «неужто, братья мои,
должно было проповедовать Евангелие бесчувственным вещам или животным,
раз о нем сказано ученикам: проповедуйте всякой твари? Но под именем всякой
твари подразумевается человек». И в самом деле, человек может быть назван все-
ленной (universitatis... nomine homo signatur), ибо в нем явлены истинный образ
и великое единство вселенной (vera species et magna communio universitatis). Ибо
все, что есть, либо существует, но не живет (aut est et non vivit); либо существует
и живет, но не имеет ощущений; либо и существует, и живет, и чувствует, но не
понимает и не рассуждает; либо существует, живет, чувствует, понимает и рас-
суждает. Камни ведь существуют, но не живут. Растения существуют, живут, од-
нако не чувствуют... Животные существуют, живут и чувствуют, но не разумеют.
Ангелы существуют, живут и чувствуют и, обладая разумением, рассуждают.
Итак, человек, имея с камнями то общее, что он существует, с древесами - то, что
живет, с животными - то, что чувствует, с ангелами - то, что рассуждает, пра-
вильно обозначается именем вселенной...». Но если это так, если «в каком-либо
отношении (iuxta aliquid) человек имеет общее со всякой тварью, то в каком-ли-
бо отношении всякая тварь есть человек»*. А поэтому Евангелие, проповедуе-
мое человеку, тем самым проповедуется всякой твари15.
Отсюда нетрудно сделать дальнейшие выводы, ведь человек создан по об-
разу и по подобию Божию; следовательно, «iuxta aliquid» человек - Бог. А зна-
чит - каждая тварь божественна и в известном отношении есть Бог, «iuxta aliq-
13 «Confusa similitudo Trinitatis» («Смутное подобие Троицы»), постилии на Апок. Петра
Оливи. Dollinger, Beitrage zur Sektengeschichte, II, 529.
14 (Deus) hominem fecit, ut ita dixerim, in brevi colligens mundum alterum, sed rationalem.
Moralia, VI, 15, Migne, CLXXV, 738. Deus hominem ad imaginem suam fecit, et in ipso tarn
superiores, quam inferiores creaturas signavit (Бог создал человека по своему образу и обоз-
начил в нем как высшие, так и низшие творения). S. Hildegardis lib. div. op. Migne, CXCVII,
744. Foris pecus es, ad imaginem mundi; unde et minor mundus dicitur homo; intus homo ad
imaginem Dei, unde potes deificari (Снаружи ты животное, по образцу мирскому, поэтому
человека называют малым миром; а внутри - человек по образцу Божию, поэтому можешь
Богу уподобляться). Isaac de Stella, Sermones, II. Migne, CXCIV, 1695.
* Это еще один образчик своеобычной логики, не совпадающей с формальной: принадлеж-
ность человека к классу тварей не означает принадлежности всякой твари к людям, (т. е.
общности отдельных свойств недостаточно для заключения о тождестве. Прим. ред.).
15 Moralia, VI, 16, col. 740. Homil. in Ev. II, 29. Migne, CLXXVI, 1214.
/. Universus Mundus
115
uid est Deus»15b. На идее божественности природы человека строится вся мис-
тика. В другой связи мы к этому еще вернемся. Что касается последнего выво-
да, - то средневековье подошло к нему, можно сказать, вплотную. Теоретики
мистического богословия учат, что первой ступенью созерцания должно быть
познание Бога в его созданиях, поскольку он запечатлен в них16. «Презрение
к миру» не препятствует религиозно настроенным душам ощущать единство
Творца и творения. Каждое существо - твой учитель, научающий тебя любить
Бога, - проповедует Джордано да Ривальто, почти слово в слово повторяя пан-
теиста Скота Эригену: в каждом обнаруживается благость Божия. Как прекрас-
ны и радостны звезды, сколько в них света и сладости и красоты. И нет такой
твари, у которой не было бы чего-либо своего хорошего. Все свои создания Бог
сделал именно для того, чтобы ты любил его. «Всякая тварь в каком-либо отно-
шении воспроизводит Бога (rappresenta Iddio in qualc^e modo). Так, что, полу-
чая восприятия от тварей, ты некоторым образом становишься причастным Бо-
гу, потому что Бог пребывает во всех вещах»17. Поэтому св. Анджела, оскорбив
Бога, чувствует себя виновной перед всеми созданиями Божиими, ибо в Боге
она оскорбила также и их18.
При этом постоянном напряженном всматривании в видимый мир,
для того чтобы прозреть его невидимую сущность, при неустанном сопоставле-
нии земного и небесного, в конце концов стирается грань, разделяющая оба ми-
ра. Взор то и дело переносится с земли на небо, с неба на землю, и в результате
различие двух порядков как-то перестает ощущаться. На символы переносятся
свойства символизуемого в такой полноте, что символ не только становится
объектом поклонения, но и наделяется силой, присущей тому, что он символи-
зирует. Отсюда склонность приписывать некоторым вещам, символам par
excellence, особую, магическую силу19. И это присуще не только вульгарному
15Ь К этому и пришли еретики: dicere quod omnis creatura sit deus (говорить, что всякая тварь
есть бог /лат./.), - одно из осужденных церковью еретических положений - см. Hauck,
Deutsche Kirchengeschichte, V/l, 410, Zoepf, Die Mystikerin Margaretha Ebner, 7.
16 Например, у Ришара из св. Виктора: Primum... contemplationis genus est in consideration et
admiratione rerum corporalium in omnibus eis, quae per quinque sensus corporeos ingrediuntur
ad animum...Ad hoc... contemplationis gradus pertinet omnis admiratio creatoris quae surgit ex
consideration rerum temporalium... (Первый... род созерцания состоит в рассмотрении и
восхищении телесными вещами во всем, что входит в душу посредством пяти телесных
чувств... К этой... степени созерцания принадлежит всякое восхищение творцом, которое
возникает из рассмотрения преходящих вещей). Benjamin major, Migne, CXCVI, 79.
17 Prediche, p. 69 sg., 198.
18 Et rogabam omnes creaturas, quas omnes me videbam offendisse, quia creatorem eorum offend-
eram, ut non accusarent me coram Deo. Et videbatur mihi, quod omnes creaturae habebant de
me pietatem (И я просила всех тварей, которых, как я думала, я обидела, чтобы они не об-
виняли меня перед Богом, ибо я обидела их творца. И мне казалось, что все они имели ко
мне снисхождение). Vita В. Angelae de Fulginio auct. Arnaldo, ASS, Ian. I, 188.
19 Множество примеров у Карсавина. Основы средневековой религиозности.
8*
116
Элементы средневековой культуры
мышлению, характерно не только для народного полуязычества. Генуэзский
епископ Яков де Ворагине был как-никак ученым человеком. Однако и он ду-
мал, что святая вода имеет собственную силу изгонять бесов20. Он же наделяет
неодушевленную материю вменяемостью и поучает, что «земля изначала под-
верглась проклятию вместе с плодом своим, потому что плод ее послужил
к обольщению, вода же проклятию не подверглась. Вот почему Господь вкушал
рыбу, но мы не читаем, чтобы он когда-либо вкушал мясо, исключая разве пас-
хального агнца»21. В соответствии с этой тенденцией находится обратная:
на символизуемое переносятся свойства символа. Монах из диалогов Цезария
Гейстербахского рассказывает о священнике, который, всякий раз как служил
обедню с достаточным благоговением, чувствовал, как он приподымается над
землею на расстояние одного фута. И не диво: благоговение - пламенно и всег-
да стремится ввысь22.
Духовному смело приписываются физические свойства. По еретическому
представлению «души, когда они исходят из одной оболочки, т. е. тела, бегут
столь быстро, что, если бы какая-нибудь душа изошла из тела в Валенсии
и вошла (в другое тело) в какой-нибудь деревне в графстве Фуа, и на всем
пространстве между этими местами шел бы сильный дождь, - то на нее попа-
ли бы едва три капли»23.
Так перекидывается мост между обоими мирами. Символическое мыш-
ление преодолевает пропасть, их разделяющую. В сущности, между ними нет
принципиального различия. «Материальное» и «духовное» - только града-
ции: материальное «ниже», «хуже» духовного, но не мыслится в каком-либо
ином плане. И это тем более, что между «безусловно материальным» и «безус-
ловно духовным» есть ряд посредствующих звеньев. Противоположность
двух порядков не есть противоположность естественного и сверхестественно-
го, но противоположность «более» пли «менее естественных» вещей. Земля -
«самая естественная стихия» (ё il piu naturale elemento) и «наиболее матери-
альная» (il piu materiale), и потому она «дальше от Бога», нежели вода, - сти-
хия «более чистая и тонкая». «И это можно сказать обо всех стихиях: чем они
чище, тем ближе к Богу»24. Посредством ряда переходов множества оттенков
символический мир связывается с символизуемым, так что их можно уподо-
бить двум противолежащим цветам спектра. Чрезвычайно трудно уловить эту
своеобразную мысль, но иногда она пробивается как бы помимо воли выска-
зывающих. В Послании к ефесянам сказано: «...взошедший превыше всех не-
бес». Вот как толкует этот текст Яков де Ворагине: апостол говорит «превыше
всех небес», потому что небес много. Есть небо материальное, разумное, умное
20 Legenda aurea, CLXXXII, p. 852 (ed. Grasse).
21 Ibid.
22IX, 30, t. II, p. 187.
23 Протоколы лангедокской инквизиции (нач. XIV в.), Dollinger, Beitrage zur Sektengesch. d.
Mittelalt., II, 151.
24 Giordano da Rivalto, Prediche, p. 34 (collez. di opere inedite о гаге),
/. Universus Mundus
117
и сверхсущное. Материальное небо многообразно, а именно: воздушное, эфир-
ное, олимпийское, огненное, звездное, хрустальное и эмпирей. Разумное
(rationale) это - справедливый человек. Умное (intellectuale) - ангел. Сверх-
сущное же небо есть неизменяемость божественного совершенства (aequalitas
divinae excellentiae). Итак, превыше всех этих небес (super omnes hos coelos)
до самого сверхсущного неба вознесся Христос25. Что хочет сказать Яков, -
ясно. «Материальное» небо - символ неба метафизического, умопостигаемо-
го. Христос телесно воскрес и вознесся во плоти превыше «плотского», «мате-
риального» неба. Но в то же время вознесение Христово было и умопостигае-
мым, метафизическим, актом. Вознесение на небо можно, стало быть, пони-
мать в различных смыслах. Это он хочет сказать, на деле же у него получает-
ся ничто иное: все категории неба вытягиваются им в один общий ряд, причем
высшая категория «метафизических» небес мыслится жак наивысшая в ряду
небес и метафизических и материальных; физические небеса переходят в ме-
тафизические; обе лестницы небес совмещаются в одном плане. Божествен-
ное, умопостигаемое, только «выше», «лучше», чем земное, эмпирическое, -
однако того же порядка. Поэтому данные, добытые «опытом», годятся для то-
го, чтобы составить себе представление об отношениях, господствующих
и в надопытной области. Франко Саккетти берется объяснить, как может Бог
незримо присутствовать в гостии. Это легко понять: есть драгоценный камень
гелиотроп. Кто его носит, становится невидимкой, но сам других видит.
И Христос, давший этому камню такую силу, сам не может в еще большей сте-
пени пребывать незримо для нас в гостии? Конечно да, потому что творец за-
кона имеет больше власти, чем выполняющий закон26.
Так создавалась весьма подходящая психологическая почва для монисти-
ческого миропонимания. Бог создал и сделал все вещи и сделал их совершен-
ными, а зло и грех не сотворены (Богом), но совершенство вещей терпит ущерб
вследствие наших недостатков. Таким образом они извращаются. И такой не-
достаток добра есть зло и грех. Мастер сделал прекрасный сосуд. Купивший его
уронил его и надбил. Излом этот не был сделан мастером: этот недостаток со-
суда есть недостаток вещи, которая была сделана совершенною. Так рассужда-
ет Саккетти27. Знал ли он Августина? Или же он высказывает идею, бывшую
общим достоянием? О философской подготовке Саккетти можно судить по его
сообщению об Абеляре, «великом чернокнижнике, о котором рассказывают,
что он в один час попал в Рим из Вавилона»28.
Можно ли было успокоиться на этом? Более строгие умы и глубже
чувствующие сердца ищут высшего синтеза или инстинктивно стараются
прорвать материальную оболочку, окутывающую духовное начало. Ришар из
25 Legenda aurea, LXXII, p. 324.
26 Franco Sacchetti, Sermone, XLIV, (Firenze, 1857), p. 146.
27 Ibid., XI, 32 sg.
28 Fu uno grande nigromante, chiamato Pietro Bailardo, lo quale si dice che venne per nigromanzia
di Baimbilonia a Roma in una ora. Ibid., XXVII, 87.
118
Элементы средневековой культуры
св. Виктора, проводит резкую грань между видимыми качествами «вещей» и их
внутренней сущностью, закрытой для наших органов чувств29. Внешний вид
вещей - только некий образ вещей невидимых. Противоположность «внешне-
го» и «внутреннего», видимого и невидимого мыслится как противополож-
ность образа истины и самой истины, кажущегося и действительного. Мир те-
лесный обладает меньшей реальностью, нежели мир духовный, и меньшей са-
мостоятельностью. Он существует не сам по себе, он обладает лишь призрач-
ным бытием. Он — только тень истины, но не сама истина30. Спасение тела не
есть истинное спасение. Только кажется, что оно есть, но его нет. Кто болен ду-
хом и здоров телом, не обладает истинным здравием. Такое здоровье - кажу-
щееся: на самом деле его нет31. Это еще не означает отказа от монизма. Здесь -
проведение все той же августиновой теории о зле как недостатке добра: реаль-
но только добро, только о нем можно сказать, что оно - есть. Мир можно предс-
тавить себе как сумму объектов, расположенных в порядке возрастающей ре-
альности. Однако на такой точке зрения нелегко удержаться. Тот же самый Ри-
шар от своего учения об относительности материального приходит - и психо-
логически вполне мотивированно - к противоположению материального и ду-
ховного как двух самостоятельных реальностей. Совершенно определенно он
формулирует теорию «падения души» с неба на землю, ее пленения, порабоще-
ния телом, которое уже мыслится как нечто, принципиально враждебное духу.
«Человек, - взывает он, - познай свое достоинство. Помысли о возвышенной
природе души твоей... и тотчас же ты станешь удивляться, как могла славная
дщерь Сиона пасть с неба на землю... Кому, в самом деле, не станет стыдно, что
владычица мира, обитательница неба, возлюбленная Бога, закабалилась
29 Qualitas... rerum interior ex magna parte corporeo percipitur sensu, sicut sapores gustu, odores
olfactu. Illam autem naturae vim, quae rebus medullitus impressa, profundius introrsum latet,
nunquam homo sensu carnis adire potest... (Внутреннее... качество вещей воспринимается
большей частью телесными чувствами, как вкус (языком), запах обонянием. Но к той си-
ле природы, которая запечатлена в сердцевине вещей, запрятана глубоко внутри, человек
не может приблизиться с помощью плотского чувства...). (Ben. maj. II, 2, col. 82).
30 Христос... a carnalibus ad spiritualia, a terrenis ad caelestia, a temporalibus ad aeterna,
ab umbra ad corpus, ab imaginibus ad veritatem docuit transeundum (Христос... учил пере-
ходить о телесного к духовному, от земного к небесному, от временного к вечному,
от тени к вещи, от образов к истине). (Walafr. Strab. de exord. et increm. rer. eccl.
MGHLeg. II, 490).
31 ...поп ё vera salute quella del corpo, no: pare e поп ё. Onde chi fosse infermo dell'anima e sano
del corpo, поп ё verace sanita: questa pare e поп ё (Телесное здоровье не настоящее, нет: оно
кажется таковым, но это не так. Поэтому если кто-то болен душой и здоров телом, это не
настоящее здравие: оно кажется таковым, но это не так /итал./). Giordano da Riv., p. 160.
Христос... a carnalibus ad spiritualia, a terrenis ad caelestia, a temporalibus ad aeterna, ab umbra
ad corpus, ab imaginibus ad veritatem docuit transeundum (Христос... учил переходить о те-
лесного к духовному, от земного к небесному, от временного к вечному, от тени к вещи, от
образов к истине). Walafr. Strab. de exord. et increm. rer. eccl. MCHLeg. II, 490.
J. Universus Mundus
119
в рабство телу, блудодействует с нечистыми духами, пребывает под ярмом
рабства, угождая плотским вожделениям?»32 И Фома Кантипратанский, в сво-
ем изображении Христины Чудесной послушно следующий за Ришаром33, воп-
лощающий в живом образе блаженной ясновидящей идеи теоретиков мисти-
ческого богословия, вкладывает своей героине в уста такие речи: «О, жалкое
и жалости достойное тело! Долго ли ты будешь мучить меня, несчастную? Что
делаешь ты со мною? К чему тебе так долго удерживать мою бедную душу? Как
долго будешь ты не допускать меня до лицезрения Христа? Когда ты оставишь
меня, дабы душа, освободившись, могла, возвратиться к своему Творцу? Горе
тебе, жалчайшей, и горе мне, соединенной с тобою!»34 Порабощение души те-
лом, пленение души в теле, падение души в сферу плотского бытия - все это
образы, столь характерные для опаснейшего врага христианства - гносиса.
Можно подумать, что православные доктора повторяют мысли своих врагов,
еретиков манихеев: «Сын мрачного Бога, учили еретики, совратил души доб-
рых ангелов и увлек их вниз, и эти души вселяются в тела, переходя из одного
в другое, пока не достигнут познания истины». «Божий враг Сатана сотворил
человеческие тела, в которые заключил... духов (падших с неба), так чтобы они
не вспоминали о славе Отца»35. Гностическое происхождение следует признать
и за идеей враждебности души и тела. Не случайны эти гностические реминис-
ценции у людей, казалось бы, так далеко отстоящих от гностицизма. Этот пере-
ход от монизма к дуализму психологически вполне, так сказать, правомерен.
Мистики средневековья проделывают ту же кривую духовного развития, кото-
рую в свое время прошел бл. Августин, возвращавшийся к манихеизму тогда,
когда, казалось ему, он был от него наиболее далек. Так материальному возвра-
щается его реальность, его самость, так вновь вырывается пропасть между эм-
пирическим и умопостигаемым - теми же самыми руками, которые пытались
ее засыпать. Противоречие сознается самими впадающими в него. Фома Кан-
типратанский, показав на примере Христины борьбу души против тела, счита-
ет необходимым тут же обнаружить их единение. Сейчас же по произнесении
приведенных только что слов Христина стала обнимать и целовать свои ноги,
говоря: «о, сладчайшее тело, за что бичевала я тебя?.. Разве ты не повиновалось
мне в каждом добром начинании?.. Вот уже приближается конец трудам тво-
им, вот, обратясь в прах, ты немного поспишь и отдохнешь. А после, когда вост-
рубит труба, ты встанешь и в вечной радости соединишься с душою, твоей спут-
ницей в нынешней печали». Внутренняя противоречивость концепции мира,
обнаруженная здесь, закономерна и непреодолима.
В теории еще было возможно некоторое, если не устранение, то смягчение
этой двойственности при помощи тонкого разграничения понятий: по учению
православных богословов мир не сам по себе зло, но «лежит во зле». Но на прак-
32 Ben. maj. III, 13, col. 123.
33 См. Карсавин, Мистика во Фландрской агиографии. ЖМНП. 1916, сентябрь.
34 ASS, Iul. V, 658.
35 Salvi Burce supra stella, Dollinger, Beitrage, II, 59.
120
Элементы средневековой культуры
тике для благочестивого человека создавались трагические затруднения. Невер-
но, что господствующее учение выдвигало в качестве всеобщего идеального пос-
тулата требование полного и безусловного отречения от мира и что если культу-
ра не погибла в средние века окончательно, то единственно в силу стойкости
«сопротивления мирского духа» последовательно проводимому Церковью во
всех областях культурной жизни аскетизму. Церковь не рекомендовала не же-
ниться и не иметь детей. Церковь не запрещала обзаводиться имуществом и ум-
ножать материальное благосостояние. Церковь не осуждала «светской» науки
и искусства. Напротив, Церковь старалась освятить все виды и все области чело-
веческой деятельности, учила, что все призвания, все «чины», все должности не-
обходимы и почтенны. Аскетизма она требовала для себя, а не для мирян. Аске-
тизм мирян был ей подозрителен, ибо отдавал «запахом ереси», объявлялся ею
социально-вредным. И тем не менее в проповедях, в поэтических произведениях,
в изобразительном искусстве, вдохновляемом Церковью, такими отвратитель-
ными, отталкивающими, устрашающими красками изображалась «плотская
скверна», так настойчиво развивался мотив презрения и ненависти к тому, что
в нас тленно, подвластно «позору смерти», мерзости гниения и разложения, с та-
кой ужасающей наглядностью рисовались засады, на каждом шагу расставляе-
мые Грехом несчастной нашей плоти, что, при всяком нарушении правильности
течения в общем покойной, уютной и веселой жизни средневековья, людей охва-
тывала паника, мир начинал казаться невыносимым и с неудержимой силой тя-
нуло разделить участь тех, на долю которых выпала привилегия нищеты, лише-
ний, отказа от своей воли; создавались религиозные братства мирян, старавших-
ся хотя бы в миру осуществить идеал жизни «вне мира», неученых, «по-своему»
спасавшихся людей, рано или поздно делавшихся добычею ереси. В этих кругах
развивалось свое, упрощенное, богословие, в системе которого Дьявол вырастает
в рост Бога. То, что не от Бога, не есть что-либо, но ничто, говорят православные.
Еретики отвечают на это: «ничто» есть материальный мир. «Без него ничтоже
бысть» - это значит, что «видимые вещи» (=«ничто») были сотворены «без Бо-
га», т. е. не благим Богом, но злым, Дьяволом37. Оба творца одинаково безначаль-
ны и вечны и вполне равноправны; у каждого своя сфера деятельности38. Ника-
36 Ibid., 151, протокол лангедокской инквизиции, ср. ibid., 159.
37 Cum Fridricus Guil. Garcias loqueretur de ilia authoritate: «sine ipso factum est nihil» cum Petro
Garcia, ipse dixit, quod illud «nihil» supponebat pro rebus visibilibus, quae sunt nihil (Когда
Фредерик Вильг. Гарсиас говорил об этой власти: «без него ничего не делается» с Петром
Гарсией, тот сказал, что это «ничего» относится к видимым вещам, которые суть ничто).
(Акты Каркассонской инквиз. Dollinger, Beitrage, II, 40). Ср. Salvi Burce supra Stella, ibid. 59
sg.: per nihil intelligendum est malum, i. e. peccatum, et est sensus: sine ipso, i. e. Christo, factum
est malum, quia a malo principio (...под «ничто» следует понимать зло, т. е. грех и чувство; без
«него», т. е. Христа, происходит зло, ибо оно исходит от дурного начала...). Ср. Caes. Heist,
dial. V, 22,1.1, 305: homo qui nihil est; Dollinger, 34: ...quod homo erat specialiter peccatum et
nihil (человек, который есть ничто ...что человек как вид был грехом и ничем).
38 Salvi Burce supra stella, p. 58.
/. Universus Mundus
121
кая догма не может стоять дальше от христианской, нежели эта, и однако, неос-
поримо психологическое сродство дуалистической ереси с христианством орто-
доксального типа39. Нельзя представлять себе средневековые ереси чем-то по су-
ществу посторонним средневековому христианству. В ереси не заключено ника-
кого нового религиозного опыта. Еретики не «протестанты», не обновители и не
«реформаторы». В ереси мы не можем подметить нового типа религиозного
мышления. Еретики отвергают католические таинства, оскверняют священные
для католика предметы40, но в их отношении к таинствам и обрядам не видно
и следов рационализма. Их мышление столь же грубо символично, как и мышле-
ние их антагонистов. Не может быть Бога в гостии, «поглощаемой желудком
и отправляющейся в постыднейшее место»41; грешно поклоняться кресту - ору-
дию казни Спасителя: кто бы стал почитать дерево, на котором был повешен
близкий человек?42 К кресту поэтому должно относиться с отвращением. Они не
отвергают символики католицизма, но, так сказать, выворачивают ее наизнанку.
Еретический дуализм - звено, которым наглухо замыкается очерченный для
средневековой мысли заколдованный круг. Вырваться из этого круга она не
в состоянии.
II
Не в состоянии - по крайней мере, путем теоретического познания.
Но есть другой путь - путь непосредственного ощущения всеединства, полно-
го слияния субъекта с конечным объектом познания, растворения познающего
в познаваемом, путь мистики. Мистики стоят на точке зрения «единства мис-
тического опыта», поскольку мистические переживания в своей последней
внутренней сущности совершенно одинаковы повсюду и во все времена, так
что в этом смысле мистика лежит «по ту сторону» истории. Но поскольку мис-
тик не ограничивается одним переживанием, поскольку он старается сообщить
свой внутренний опыт другим, - мистика принадлежит к числу важнейших
исторических фактов. Именно это интуитивное, пережитое сознание страшно-
го контраста между всеобщим и вечным и ограниченным пространственно
и временно, это ощущение крайнего усилия для подавления внутри себя эле-
ментов, принадлежащих к «истории», всего преходящего, случайного, лично-
го, - налагает особый отпечаток на мистические высказывания. Во внутренней
борьбе указанных начал раскрывается «историческое» в субъекте. Подавлен-
ное в момент мистического переживания, оно с особой силой выпрямляется,
когда этот момент миновал: и оно отплачивает за свое временное поражение,
сообщая своеобразную окраску мистическим признаниям. Возвратившаяся из
временного пребывания на своей небесной родине, душа ощущает повседнев-
39 Ср. Карсавин, Очерки религиозной жизни в Италии. СПБ., 1912, с. 58.
40 Примеры у Цезария Гейстербахского, Dialogus miraculorum, ed. Strange, V, 21,1.1., p. 302.
41 Bollinger, Beitr. A. inq. carcasson., p. 5.
42 Ibid., p. 21, 29.
122
Элементы средневековой культуры
ный мир в одно и то же время как «свой» и как вполне «чужой», сопротивляет-
ся ему и вместе с тем отдается в его власть, разрушает, но и утверждает его.
Но обогащенная мистическим опытом, она уже не может принять свой преж-
ний мир таким, каким она его оставила. В ее отношении к миру, - включая и са-
мое себя, - вносится нечто новое. Мистический опыт формирует душу и меня-
ет образ творимого ею космоса. В силу этого мистика становится историческим
фактом, - не столько в себе, сколько в своих результатах: не столько своими пе-
реживаниями, сколько тем, что обнаруживает испытавший их субъект при их
передаче, вскрывающей его отношение к миру и к себе самому, интересен он для
историка.
С этой точки зрения важно отметить, что мистика является в сущности
полным отрицанием средневекового символического миропонимания и что,
однако, именно у мистиков оно достигает своего наиболее определенного выра-
жения и приобретает наибольшую законченность. Надо иметь в виду, что для
мистика постижение истины в ее символах не является ни совершенным,
ни окончательным. Оно составляет лишь одну из ступеней приближения к Бо-
гу. Кто перешагнул через нее, тому уже открывается вся призрачность плотско-
го мира. Ограниченному обыденному сознанию не дано понимать бесконечное
и абсолютное иначе, как при помощи образов конечных и ограниченных вещей.
Мистик отвергает это посредничество. «Соединяющийся с Господом есть один
дух с Господом». (I Кор. VI, 17). Опираясь на слова апостола, Бернард Клер-
вальский говорит: поэтому я правильно поступаю, отвергая видения и сны, от-
казываясь от образов и загадок, пренебрегая даже самими ликами ангельски-
ми1. И постепенно приучая себя к невосприимчивости к внешнему миру, Бер-
нард - по собственному свидетельству - достиг высшей ступени богопозна-
ния: он воспринимал Божество как чистый дух, его экстазы не сопровождались
видениями2. В качестве ариографической параллели можно привести свиде-
тельство Якова Витрийского о Марии из Уаньи: «осушенная солнцем правды
от влажности чувственных вещей, очищенная от туманящих дух телесных об-
разов (ab omni corporali imaginum nube purgata), без всякого посредства
умственных образов (absque omni phantasia seu imaginatione), она отражала
в душе как бы в чистом зеркале простые божественные формы. Она устраняла
прочь от себя впечатления чувственных форм (relegatis a se formis sensibilibus),
и чем ближе подходили единообразные и неизменяемые лики наднебесных
к высшему, простому и неизменяемому Величию, тем чище они запечатлева-
лись в ее духе. Дух ее, утончившийся и спаленный огнем благоговейной любви,
подобно струйке дыма от курений, проникал в небесные области, и, восходя,
как бы по неким ступеням, в страну вечно живущих, она искала по ее улицам
и площадям Возлюбленного»; обходила святых девственниц, апостолов, анге-
лов. «Пройдя же все ступени, обошедши все райские селения, находила, нако-
1 Merito proinde visiones et somnia non recipio, figuras et aenigmata nolo; ipsas quoque angelicas
fastidio species. Serm. in Cantica, II, Migne, CLXXXIII, 790.
2 Ibid. LXXIV, col. 1139.
/. Universus Mundus
123
нец, того, кого пламенно желала ее душа. Тут, наконец, она обретала полный по-
кой, тут пребывала в неподвижности. Забыв о пройденном пути, она не могла
более молиться за друзей, пусть и любимых ею, ни даже помышлять о святых
ангелах, и всех святых как бы оставляла за собою, прилепляясь к одному тому,
кого горячо жаждала»3. Так мистик постепенно проходит всю лестницу симво-
лов, - от низших и кончая высшими, и достигает адекватного познания. В нем
происходит процесс освобождения души от ее обычного содержания и напол-
нения ее новыми. Вещи-символы удаляются из поля сознания, и субъект готов
принять в себя Бога. «В сосуде не может быть сразу двух напитков, поясняет
мейстер Экарт: если нужно его налить вином, надобно сперва вылить воду, - он
должен стать пустым. Потому, если хочешь получить радость от восприятия
Бога (solt du goetliche froede enpfahen), ты должен вылить вон и выбросить тва-
рей»4. Так, познавая Бога в духе и истине, исполняясь .Богом, субъект сам ста-
новится Богом, преображается в Бога. Такая трансформация субъекта возмож-
на при содействии любви, имеющей ассимилирующее свойство: путем любви
любящий становится во всем подобным любимому, «переходит в него», делает-
ся таким же, как любимый, «сравнивается» с ним. Любящий Бога отождествля-
ется с Богом5. Это - высший пункт, предел и венец преодоления своей самос-
3 ASS. Iun. IV, 658. Ср. V. В. Angelae de Fulg, p. 213: Qui... desiderat accedere ad Deum... primo
oportet, quod cognoscat Deum in veritate, et non solum exterius et superficialiter, et quasi per
colorem scripturae vel verborum, vel similitudinis alicuius creaturae... Aliter persona enim sapi-
ens cognoscit aliquem rem, et aliter persona simplex; persona enim sapiens cognoscit rem in ver-
itate, sed persona simplex cognoscit rem, ut apparet, in apparentia (Тот ... кто желает прибли-
зиться к Богу... прежде всего должен познать Бога в истине, и не только наружно и поверх-
ностно, как бы в представлении писания или слов, или по сходству с каким-либо создани-
ем... Ведь знающее лицо понимает какую-то вещь так, а простое - по-другому; знающее ли-
цо познает вещь в истине, а простое так, как она выглядит, по наружности).
4 Das Buch dcr gottlichen Trostung, ed. Strauch, Bonn, 1910, 5. 17,
5 ...anima accenditur in amorem; et accensa ipso amore transformatur in Deum. Vita B. Angelae,
p, 224. Virtus amoris transformat amatum in amantem: id est anima inflammata in amore divino
trasoformat se per virtutem amoris in Deum. Ibid. 213; cp. p.228. Ea...vis est amoris, ut amantem
transferat in amatum. Acta B. Christinae Stumbelensis, ASS, Jun. IV, 322 (... душа возжигается
любовью; и возжегшись, любовью преобразуется в Бога... Доблесть любви преобразует воз-
любленного в любящего, то есть душа, воспламенившаяся божественной любовью, доб-
лестью любви преобразуется в Бога... Такова... сила любви, что она переносит любящего в
предмет его любви). Se vuoll che Iddio abiti in te, conviene che tu diventi cielo. II modo si ё per
l'amore, siccome dice e'nsegna s. Bernardo; e dice che l'anima ё di natura che puo divenire ogni
cosa. Quella cosa, che la fa diventare le cose, si ё l'amore; onde cio che l'anima ama si diventa... e si
ama Iddio si diventa Iddio... Perocche l'amore hae natura di trasformare l'amante nella cosa amata
(...Если ты хочешь, чтобы Бог жил в тебе, ты должен превратиться в небо. Это можно сде-
лать с помощью любви, как говорит и учит св. Бернард; он говорит, что природа души тако-
ва, что она может стать любой вещью. И то, что превращает ее в вещи, и есть любовь, поэто-
му душа превращается в то, что она любит... и если она любит Бога, то превращается в Бо-
124
Элементы средневековой культуры
ти, торжество над человечностью6, но в то же время и высшее самоутверждение.
Душа и перестает быть сама собою, и вместе с тем остается тождественной са-
мой себе7. Процесс этот не может быть уподоблен смерти и воскресению, воз-
га... Потому что любовь по своей природе преобразует любящего в предмет любви /итал./).
Giordano da Rivalto, 202. Ср. Bernardi liber de diligendo Deo. Migne, CLXXXII, 991: О amor
sanctus et castus... Sic affici, deifcari est. Hugon. sol. de arrha animae: ea vis est amoris, ut talem
esse necesse sit, quale illud est, quod amas. Migne, CLXXVI, 954. S. Bonaventurae leg. s.
Francisci, VIII, I: Haec est (pietas), quae ipsum transformabat in Christum (...О святая и чистая
любовь... Испытывать ее, значит уподобиться Богу. Гуго о залоге души: сила любви такова,
что необходимо быть тем, что есть любимое тобой. У св. Бонавентуры о св. Франциске... Та-
ково (благочестие), которое превращало его в Христа). В некоторых францисканских кру-
гах это склонны была понимать буквально. По убеждению Петра Оливи, ipsum (Franciscum)
vero esse angelum apertionis sextis signaculi, habentem signum Dei vivi, signum sc. plagarum
Christi crucifixi et etiam signum totalis transformationis et configurationis ipsius ad Christum et
in Christum, et hoc ipsum per claram et fide dignam revelationem est habitum, prout a fr.
Bonaventura... solemniter praedicatum (Он (Франциск) - настоящий ангел открытия шестой
печати, имеющий знак Бога живого, то есть знак ран распятого Христа и даже знак его пол-
ного превращения и преображения в Христа и во Христе, который он получил благодаря яс-
ному и достоверному откровению, как торжественно проповедал... брат Бонавентура).
Dollinger, Beitrage. II, 540. В качестве Христа Франциск будет «вечно царствовать» на небе-
сах: postquam gloriosus confessor Franciscus de presenti liberatus miseria ad celum cum angelis
perhenniter regnaturus pervenit... (после того как славный исповедник Франциск, освобо-
дившись от здешнего ничтожества, попал на небо, чтобы вечно царствовать с ангелами...).
(Выдержки из одной французской рукописи, изд. Little'eM, Collectanea franc. I (1914), p. 89).
Идея обожения личности очень резко выражена в учениях некоторых еретических сект.
Бергард Йохан Шпиннер на допросе инквизиторов dixit, quod in tali contemplatione sua
transformatus in Deitatem ita cum Deo unum efficitur et Deus cum eo, quod nee Angeli nee Maria
possent discernere inter Deum et ipsum propter perfectam unionem eorum, et quod in unitate div-
inae essentiae et trinitate personarum liber in spiritu ...quidquid vult esse in Deitate, hoc est, quia
si vult esse Pater est Pater, si Filius, est Filius, si Spiritus sanctus, est Spiritus sanctus in Deitate...
(сказал, что, превратившись при этом созерцании в Божество, он так соединялся с Богом и
Бог с ним, что вследствие их полного слияния ни Ангелы, ни Мария не могут различить, где
Бог, а где он; и что он свободен духом в единстве божественной сущности и троичности лиц...
быть кем захочет в Божестве, то есть, если он хочет быть Отцом, то будет Отцом, если Сы-
ном, то Сыном, если Духом Святым, то будет Духом Святым в Божестве...). (Dollinger, 385
sq). Цезарий Гейстербахский рассказывает о еретике, который se esse Spiritum sanctum pub-
lice praedicabat. V, 23,1.1, 307. Cp. Dollinger, 169: dicebat (один из... альбигойцев), quod Pater
coelestis est solum Deus, Filius Dei.... non est Deus per naturam, sed Spiritus sunt ipsi haeretici...
perfecti. Cp. ibid. 171 - вопрос, обращенный к нему: vos jam facitis vos filium Dei et Deum, et
ubi sunt virtutes, quas facitis? (...говорил... что только Отец небесный есть Бог, а Сын Божий...
по природе не Бог, но Духом сделались... сами эти еретики ...вы уже стали сыном Божьим и
Богом, а где же благие дела, сотворенные вами?) И здесь еретики только доводят до логи-
ческого предела идеи, обращающиеся в ортодоскальных кругах.
/. Universus Mundus
125
рождению к новой жизни на высшей ступени; теоретики мистического богос-
ловия подчеркивают его сплошную непрерывность: он состоит в развитии при-
сущего душе божественного начала до такой степени, что оно вытесняет в лич-
ности все остальное, и личность, оставаясь личностью, перестает уже быть че-
ловеческой личностью, как утренний свет, постепенно разгораясь, не перестает
быть светом, но перестает быть утренним светом8. Более того: именно в процес-
се самоотрицания личность находит самое себя, являет и утверждает свою ис-
тинную сущность. «Чем более мы являемся самими собой, тем менее являемся
мы ими», ye mer wir eygen sind, ye minder eygen, как гениально выразился мейс-
тер Экарт9. А следовательно - и обратно: ye minder wir eygen sind, ye mer eygen.
В основе лежит глубочайшая идея самососредоточения и самоограничения как
истинной природы творческого акта, в котором личность обретает свое настоя-
щее Я. Как творческий акт, мистический акт символизируется как процесс за-
чатия и рождения божества в душе. В смягченном выражении этот символ на-
ходим впервые у Ришара. Он говорит собственно о «зачатии» и «рождении»
духом способности созерцания10. У его ученика11, доминиканца Петра Датско-
го, биографа Христины Штоммельнской, речь идет уже прямо о рождении Бо-
6 ...relicta humanitate ad Christi divinitatem et majestatem animum attollebat. Vita Mariae
Oignac. auct. Iacobo, p. 640. Cp. S. Mechtildis liber spec, gratiae II, 18, t. II, p. 152: in hac unione
anima in se annihilatur. Se totum transfudens in Deum, говорит Исаак de Stella о субъекте мис-
тического опыта, de se sibi nihil retinens, nihil reservans... exutus se... Sermo V, col. 1707. (ос-
тавив человеческую природу, дух возносился к божественности и величию Христа... в этом
соединении душа в себе уничтожается. Целиком переливаясь в Бога... ничего от себя не
сохраняя, не удерживая... отрешившись от себя...).
7 ...humana intelligentia ex dilatationis suae magnitudine quandoque accipit, ut ipsa jam non sit
ipsa... Rich. S. Viet. Ben. maj., V, 9, col. 178. Ascendet ergo homo... per semetipsum supra
semetipsum. Ben. min. col. 59. (когда человеческий ум приобретает величие благодаря сво-
ему расширению, он перестает быть собой... Итак, человек восходит... своими стараниями
над собой).
8 Ben. maj. 1. с.
9 Reden dor Unterscheidung, 11., s. 20.
10 Mens itaque iam visionis hujus (visionis Dei sc.) flagrat, si jam sperat, quod desiderat, jam se
Benjamin (gratiam contemplationis) concepisse cognoscat. Sperando enim concipit, desideran-
do parturit, et quanto amplius crescit desiderium, tanto appropinquat ad partum (Так ум горит
желанием его видеть (т.е. видеть Бога), и если надеется достичь желаемого, то знает, что
уже зачал Вениамина (благодать созерцания). Надеясь, он постигает, желая, зачинает, и
чем сильнее его желание, тем ближе он к порождению). (Ben. min. col. 52).
11 О знакомстве его с богословием Ришара имеем его прямое свидетельство: ...cum... coram
pluribus gradus contemplationis secundum Ricardum de S. V. exponerem, adverti ego cum aliis,
quod Christina in mirabilem devotionem et exultationem per praedictos gradus fuit deducta...
(...когда... я говорил в присутствии многих о степененях созерцания согласно учению Ри-
шара де СВ., то мы заметили, что Христина благодаря этим степеням пришла в удивитель-
ное волнение и благочестивый экстаз...). (Acta B. Christinae, p. 286).
126
Элементы средневековой культуры
га: «о, если бы грешной душе моей было дано зачать в себе новую чистоту и, по-
добно Деве, родить Сына», восклицает он12. В связи с этим становится понят-
ным, почему он называет Христину Богоматерью и применяет к ней слова Ели-
саветы: откуда это мне, что пришла матерь Господа моего ко мне13. Тот же смысл
имеют слова Исаака из Стеллы о «выращивании» в себе Христа. «О, блажен-
ная душа, - восклицает он, - никогда не расстающаяся с Иисусом младенцем.
Блаженная, если она всегда помышляет о Иисусе большом (взрослом), бла-
женнейшая, если может вечно созерцать Иисуса необъятного (immeusum).
Пусть растет в тебе брат мой, Сын Божий, уже заложенный в тебе (qui jam for-
matus est in te), пока он не станет в тебе необъятным...»14 Мистический акт, как
акт творческий, как высшее проявление личности, сводится таким образом,
к самопознанию, или, что то же, к обнаружению в субъекте-символе того, что
составляет для него необходимое условие самой возможности быть симво-
лом, - внутреннего сродства с символизуемым. Самопознание - богопозна-
ние: это уравнение лежит краеугольным камнем у теоретиков мистического
богословия точно так же, как и у гностиков, составляя, т. о., второй пункт их
соприкосновения15. Кто прошел этот путь до конца, кто путем самопознания
постиг Бога в себе, тот все видит и воспринимает в Боге: все твари-символы
открывают ему свою истинную природу, и во всех он находит Бога: «Кто восп-
12 Utinam peccatrix anima mea novum puritatis concipiat affectum et tanquam Virgo filium
generet!.. spem... habeo, quod... Deum conceperim et quasi parturierim spiritum salutis... (О, ес-
ли бы моя грешная душа зачала новое чувство чистоты и родила сына, как Дева!., я наде-
юсь... что понесу Бога и произведу на свет дух спасения...). (Ibid., 282).
13 Христина была приглашена к братьям-доминиканцам на завтрак. Придя, она предлагает
им подать воды умыть руки: et cum nos invitaret ad aquam accipiendam, subito in verbis b.
Elisabeth prorupi dicentis: Et unde hoc mihi, ut veniat mater Domini mei ad me? p. 284.
14 Sermo, Vll, col. 1745.
15 Si enim invisibilia Dei per ea, quae facta sunt, intellecta conspiciuntur, ubi quaeso quam in eius
imagine cognitionis vestigia expressius impressa reperiuntur?... Vis videre Christum transfigu-
ratum? Ascende in montem istum, disce cognoscere te ipsum... Ascendat ergo homo ad cor
altum... si vult ilia capere... quae sunt supra sensum humanum. Ascendat per semetipsum supra
semetipsum per cognitionem sui, ad cognitionem Dei. Rich. S. Vict. Ben. minor, coll. 51, 56, 59.
Cognoscere Deum et se est perfectio nostra, et in toto mundo nihil modo me delectat scribere
nee dicere, nisi solum haec duo, cognoscere Deum et se, et hoc est hominem jacere continue in
carcere suo, et nunquam de carcere suo exire. V. B. Angelae, p. 212. (Если невидимая (сущ-
ность) Бога созерцается умом в сотворенном, то в чем, спрашиваю я, можно отчетливее
отыскать следы познания, как не в его образе, в котором они запечатлены? ...Хочешь уви-
деть преображенного Христа? Поднимись на эту гору, научись познавать самого себя... Так
пусть человек возвысится сердцем... если хочет понять нечто, находящееся... за пределами
человеческих чувств. Пусть через себя поднимется над собой, познавая себя к познанию
Бога... Познание Бога и себя есть наше совершенство, и ничто на целом свете меня так не
радует, когда я говорю и пишу, как эти две вещи, познавать Бога и себя, то есть что удел че-
ловека пребывать в своей тюрьме и никогда из нее не выходить...).
/. Universus Mundus
127
риял Бога в его сущности, тот приемлет Бога в Боге; тому из всех вещей све-
тит Бог... и Бог обнаруживает перед ним себя во всех вещах»16. Тот прорывает
телесную оболочку вещей и мыслит в них только Бога17.
На этих высотах мы встречаем уже отмеченные черты средневекового ми-
ропонимания: на символ переносятся свойства символизуемого. И обратно:
символизуемое окрашивается цветом символа. При таком сближении субъекта
и Божества, Божество снисходит до субъекта и до известной степени дегради-
руется. Это происходит совершенно незаметно и вполне естественно. Теорети-
ков мистического богословия поражает благость Божия, в силу которой Бог,
возвышая человека до себя, в то же время опускается сам до уровня понимания,
доступного человеку: «о, блаженный путь, единственный путь нашего спасе-
ния, говорит Гугон из св. Виктора о значении любви к Богу: ты низводишь Бо-
га до человека, ты человека направляешь к Богу. Бог опускается, когда прихо-
дит к нам, мы восходим, идя к Нему. Ни Он, ни мы не можем придти друг к дру-
гу иным путем; ты - посредник, примиряюший противников, соединяющий
разобщенных и столь несхожих между собою некоторым образом сравниваю-
щий, принижая Бога и возвышая нас»18. При совершенном познании познаю-
щий субъект и объект познания отожествляются. Мистик скоро утрачивает
ощущение зависимости от Бога. Бог и «приемлющий в себя» Бога мыслятся
как равноправные стороны. Агиографы стараются уяснить эту равноправность,
выдерживая параллелизм в действиях любящего и любимого, «Невесты»
и «Жениха». После того, как я лег и опочил в тебе, ты теперь ложись и опочи во
мне», говорит Христос Анджеле19. Постоянное пользование терминологией, от-
носящейся к области отношений земной любви и сексуальных связей,
для воспроизведения мистических восторгов, - в особенности пользование
терминологией и образами Песни Песней, - приводит к тому, что в сознании
мистически настроенных людей отвлеченная идеи Бога вытесняется образом
Бога вочеловечившегося, и именно человеческая сторона этого Бога выступает
для них на первый план. Разумеется, в вопросах этого рода нет ничего легче,
как смешать содержание с формой, и необходимо всячески остерегаться произ-
вольных догадок насчет сущности мистических переживаний, составляя суж-
дение о них единственно по той словесной передаче их, которая находится в на-
шем распоряжении. Следует помнить, что и теоретики мистического богосло-
вия и авторы житий мистиков-святых прибегают по необходимости к условно-
му языку, и уже одно то, что все они пользуются одними и теми же символами,
эту условность особо подчеркивает. Равным образом нет ничего легче, как. опи-
раясь на данные психопатологии, снести мистические устремления и экстазы
Der got also in wesen hat, der nimpt got goetlichen, und dem liicht er in alien dingen; wann alle
ding schmecken im goettlichen, und got erbildet sich im uns alien dingen. Meist. Eckharts
Reden der Unterscheidung, 6.
...er muss lernen die ding durchbrechen und sin got darinne meinen... lb.
Hugon. S. Victoris do laude charitatis, Migne, CLXXVI, 974.
Postquam ego collocavi et pausavi me in te, modo colloca te in me et quiesce in me; p. 198.
128
Элементы средневековой культуры
просто-напросто к проявлениям «истерии», «половой психопатии» и т. под.,
тем более, что за доказательствами «ненормальностей» субъектов интересую-
щих нас переживаний дело бы не стало. Однако наука от этого вряд ли что-ли-
бо выиграла бы: сексуальный или какой-нибудь иной субстрат может быть
и является предусловием мистического акта, как он является - если поверить
Фрейду и его школе - предусловием всякого духовного творчества; однако,
специфический характер этого акта из его субстрата нисколько не выясняет-
ся, - совершенно так же, как не выясняется природа известной «идеологии»
путем обнаружения экономической подпочвы. Нас интересует самая концеп-
ция Божества у мистиков, а не те эмоции, какие испытываются ими в момент
мистического акта. В последних, может быть, очень и очень определенно выра-
жен сексуальный момент, - нас это сейчас не касается. Могут возразить, что та-
кое разделение неправомерно, что мистический акт есть нечто целостное и еди-
ное, что его эмоциональная окраска от него неотъемлема. Однако никакой ана-
лиз невозможен без изолирования его объекта: мистический акт сам по себе,
конечно, немыслим без своего эмоционального сопровождения, являющегося
его органической частью в той же мере, в какой гармония - в музыкальном
произведении. Тем не менее никто не поставит в упрек исследующему направ-
ление линий мелодического рисунка то, что, производя свое исследование, он
отвлекся от гармонического сопровождения мелодии: ибо, хотя в музыкальном
произведении и мелодия, и гармония, и инструментальное облачение их явля-
ются обычно связанными органической связью, - однако, каждый из этих эле-
ментов сам по себе обладает присущими ему одному специфическими свой-
ствами. Равным образом и всякий психический акт, будучи в одно и то же вре-
мя и абсолютно единым и чрезвычайно сложным, подлежит при исследовании
предварительному расчленению на свои элементы, из которых затем каждый
должен быть изучен в себе, в его собственных Чертах и свойствах. Эти разъяс-
нения были необходимы для того, чтобы стало понятным, почему исследова-
тель не вправе воспользоваться всем имеющимся в громадном изобилии мате-
риалом для обоснования предположения о «деградации» идеи Божества у мис-
тиков: одно то, что Бог именуется Небесным Женихом, а субъект мистическо-
го акта Невестой или Новобрачной, что описывающие мистические восторги,
исчерпав запасы эротических образов, находимых в Песне Песней, обращают-
ся иной раз к Овидию, - само по себе не послужит доказательством «эротиз-
ма» средневековой мистики для всякого, знакомого с репутацией «клирика»
и мистического богослова, созданной тому же Овидию средневековьем20. Это -
во-первых. Во-вторых, и на это следует обратить особенное внимание, - приз-
наки несомненного полового психоза, имеющиеся у иных визионеров, а преи-
мущественно у визионерок, - психоза, очевидно игравшего немалую роль в их
мистических переживаниях, взятых в целом, сами по себе не говорят о деграда-
ции идеи Божества в их сознании ровно ничего. Жертвуя огромным, но отвеча-
ющим не на поставленный вопрос, а на другие - хотя бы и смежные, - матери-
См. Scherillo M, Alcuni capitoli della biographia di Dante, (1896), p. 199.
/. Universus Mundus
129
алом, приходится ловить намеки, заключать на основании данных сравнитель-
но немногочисленных, но имеющих то преимущество, что ни на счет условнос-
тей языка, ни на счет эротической «подпочвы» они относимы быть не могут.
Когда автор жития Анджелы из Фолиньо заставляет святую передать такие
слова Христа, обращенные к ней: «я возлюбил тебя паче всех прочих обита-
тельниц Сполетской долины»21, - мы не можем не заметить, что в его сознании
произошло какое-то «умаление» идеи Бога, как оно произошло в сознании ано-
нима-агиографа XIII в., говорящего, что Бог беседовал «по-приятельски»
со святою Гильдегардой22, или Оттона Фрейзингенского, по выражению кото-
рого Моисей разговаривал с Богом, «как сосед с соседом»23. Другим показате-
лем может послужить следующая деталь: в большинстве произведений мисти-
ческого характера особенно часто встречаются два образа Христа: Христос-
младенец и Христос страдающий24; иными словами, наиболее пристально фик-
сируется в образе Христа то, что интимнее всего, теплее и глубже сближает его
с людьми. Человеческое начало в Христе более влечет, более трогает и волнует,
нежели Божеское. Идиллия Вифлеема и трагедия Голгофы поражают вообра-
жение сами по себе, своим, говоря языком тех людей, «историческим смыслом»
более, нежели «моральным» и «анагогическим». Не столько тайна вочеловече-
ния, сколько самый факт Христа-человека, т. е. то, что не требует в сущности
мистического постижения, что открыто непосредственно каждому способному
чувствовать сердцу, приводит в восторг и трепет мистиков. Восходящий путь
«от Христа-человека к Христу-Богу» обращается в нисходящий, - «от Хрис-
та-Бога к Христу-человеку». Сын Божий заслоняется сыном Марии, и в этом
плане личность Марии приобретает особое значение. Святая Ютта-отшельни-
ца так возлюбила Мать, что ей стало казаться, что ради Матери она забывает
о Сыне25, и агиографу приходится тратить усилия для доказательства, что здесь
нет отклонения от правого пути, ибо Мать и Сын - -одно. В соответствии с та-
ким упрощением и сужением идеи Божества стоит и упрощение жизненной за-
дачи «божьего человека»: постижению Бога в духе приравнивается по значе-
нию простое последование Христу в его земной человеческой жизни.
Не всем дано самостоятельное приближение к Богу. Не каждый способен
полюбить Бога в нем самом. Но и способному на такую любовь она не сразу да-
ется. Благодать любви в этой высшей ее форме - награда и результат длитель-
ного самовоспитания, упорной аскезы. Мистические богословы тщательно
изыскали путь к Богу и установили его этапы. Первым этапом является пости-
жение Бога в его созданиях. Постижение - значит любовь. И так как образ бо-
жий из всех земных тварей явлен особо наглядно в человеке, то любовь к лю-
дям и есть самое верное средство для усвоения способности любить Бога.
21 Ego diligo te plus quam aliquam quae sit in valle spoletana, p. 193.
22 ...cum qua familiariter locutus est Deus. V. S. Gerlaci, ASS. Ian. I, 309.
23 Otton. chronic.
24 Обильный материал у Карсавина, Основы средневековой религиозности.
25 Vita С. Iuettae reclusae, ASS, Ian. I, 876.
9-5860
130
Элементы средневековой культуры
Это - только первый шаг на долгом пути, предстоящем мистику. Но бывают
случаи, когда этот первый шаг сразу приближает его почти вплотную к наме-
ченной цели. Общение с тем, кто уже прошел весь путь до конца, кто, стало
быть, «преобразился» в Бога, является таким счастливыми случаем для ищу-
щего. Каждый человек есть живой символ Бога, но есть люди, символическое
значение которых выражено с особой определенностью. Вокруг божьих людей
группируются ищущие Бога, ценящие в них именно это «сообразование с Бо-
гом». Почитание св. Франциска в некоторых кругах сводится к мелочному вы-
искиванию «сообразований» его с Христом: параллелизм должен быть выдер-
жан до конца, в самых, казалось бы, незначащих подробностях; в человеке-сим-
воле важна именно символическая его сторона; за сходством во внешних обсто-
ятельствах жизни поэтому признается особенная ценность.
На почве почитания таких «людей-символор», подвижников, а в особен-
ности подвижниц, создаются своеобразные отношения и связи весьма показа-
тельного характера. Особенно интересно увлечение визионерками. У каждой
из них есть свой почитатель, иногда целый круг почитателей. Магистр Яков
Витрийский, узнав, что в Уаньи находится великая подвижница Мария, бро-
сил Парижский университет, переехал в Уаньи и здесь жил до самой смерти
святой. По ее настоянию он принес обеты, стал «регулярным» каноником
и проповедником. К Марии он стоял, по-видимому, весьма близко26, напут-
ствовал ее перед кончиной и написал ее житие, опираясь преимущественно на
личные впечатления27. При Анджеле из Фолиньо находился безотлучно
францисканец Арнальд, записывавший с ее слов ее откровения. Подвижнице
Марии Эбнер путь к мистике был указан ее духовником Гейнрихом Нердлин-
генским, открывшим ей в ней самой дар чистого созерцания, убежденным,
что она принадлежит к числу тех «богоподобных» людей, которые «суть не-
беса Божий, ибо Бог почиет в них»28. Христина-Штоммельнская на всю жизнь
привязала к себе доминиканца Петра Датского и еще нескольких экзальтиро-
ванных людей. Жизнь этого кружка в ее интимнейших деталях воспроизведе-
на в «Актах» Христины Штоммельнской, состоящих из мемуаров брата Пет-
ра и его обширной переписки с нею и с их общими друзьями, - одном из дра-
гоценнейших памятников культурной истории XIII в. Ренан посвятил этому
эпизоду особый этюд29. В нем он останавливается преимущественно на одной
стороне отношений Христины к брату Петру: их, несомненно, связывала вза-
имная любовь, простая, обыкновенная человеческая любовь, которой они, од-
нако, приписывали особый мистический смысл. Нас сейчас интересует толь-
См. свидетельство современника каноника Николая Кантипратанского в приложении к
житию в Ass, p. 667.
См. Пролог Якова: nos igitur, quae vidimus et novimus et ex magna parte per experientiam
didicimus etc... (мы виделись и знали друг друга и обучались, в основном, на опыте...).
(р. 638).
Zoepf. Die Mystikerin Margaretha Ebner, 1914, с. 143 ел.
Une idylle monacale au XHI-e s. в Nouvelles Etudes de l'hist. rel., 453 suiv.
/. Universus Mundus
131
ко эта последняя сторона. Нам важно знать, чего искал в Христине брат Петр,
какими особенностями своей личности она была ему дорога.
Многое уясняется при сопоставлении этих и некоторых других житий
времени расцвета мистики. Прежде всего несомненная зависимость авторов от
бернардинской и викторианской школ, на что обратил внимание Л. П. Карса-
вин. Наличность этой зависимости заставляет быть особенно осторожным при
оценке наших памятников с точки зрения их фактической достоверности. Брат
Арнальд, например, утверждает, что он свел свою роль к буквальному записы-
ванию слов самой Анджелы, насколько это было для него возможно. Однако он
признает, что выполнение такой задачи было для него делом весьма нелегким.
Сама святая, выразив желание диктовать ему свои откровения, часто смуща-
лась трудностями выполнения: ей казалось подчас, что, передавая невырази-
мые экстазы человеческими словами, он совершает богохульство, до такой сте-
пени трудно было подыскать выражения, хотя бы в малой мере соответствовав-
шие ее переживаниям. Она выражалась «неправильными словами» (verbis
inconsuetis), волновалась; прослушав запись брата Арнальда, удивлялась, не уз-
навала собственных речей, говорила, что у него все это лишено всякой прелес-
ти. Многого из ее речей брат Арнальд не понимал и пропускал. Святая раздра-
жалась и жаловалась, что он пропустил как раз самое лучшее30. Свои записи он
дал проверить цензорам во главе с кардиналом Якопо Колонна - нет ли че-
го-либо противного вере в откровениях Анджелы. Но эксперты, братья мино-
риты, люди ученые и опытные, - иные из них были инквизиторами - рукопи-
си одобрили. Пусть поэтому, пишет бр. Арнальд, не смущается читатель, найдя
здесь так много любовных выражений: ведь такой способ выражаться встреча-
ем в Писании, например, в Песне Песней31. Но читатель не может отрешиться
от удивления. Святая не только употребляет verba dulcia «как в Песне Песней»,
но прямо-таки пользуется образами этого излюбленного мистическими богос-
ловами произведения. Некоторые ее речи кажутся лишенными всякого разум-
ного смысла, если мы не подставим под отдельные выражения тех значений, ка-
кие были приняты в ученой экзегетической литературе того времени. Так она
рассказывает, что однажды, помышляя о страстях Христовых, она впала в та-
кую печаль, что не могла устоять на ногах. «Я склонила голову и села, и увида-
ла Христа, опустившего голову на мои руки, положенные наземь. Тут он пока-
зал мне свое нёбо (guttur) и руки. И тотчас недавняя печаль сменилась на та-
кую радость, так непохожую на другие радости, что я не видела и не ощущала
ничего, кроме одного этого: такова была красота этого нёба, что выразить нель-
зя. Тогда я поняла, что эта красота происходит от его божественности. Другого
же мне ничего не было явлено, кроме этого прекраснейшего и сладчайшего нё-
ба; и я не могу сравнить его красоты ни с чем, ни блеска его, кроме как с сияни-
ем тела Христова, которое я иногда вижу, когда его возносят»32. Все это разъяс-
30 Р. 187.
31 Р. 188.
32 Р. 201.
9*
132
Элементы средневековой культуры
няется, если вспомнить Песнь Соломонову: «нёбо его (Возлюбленного) сла-
дость», и то, как она толковалась в Средние века. Раскроем толкование Риша-
ра и прочитаем здесь, что нёбо Возлюбленного означает его внутреннюю сла-
дость, что «вкус любви его» столь приятен, что заставляет позабыть о телесной
пище и тому под.33 А святая Анджела была, по-видимому, простой женщиной
и говорила с братом Арнальдом на «своем простонародном наречии», которое
тот лишь с большими затруднениями перелагал на латинский язык34. Вряд ли
возможно сомневаться в том, чтобы при передаче он не подменил ее выраже-
ний привычными для него символами условного языка мистической эротики.
Подозрительное совпадение некоторых высказываний святой Анджелы с тео-
риями мистиков богословов мы встречали уже выше.
Ученые почитатели святых давали им больше, чем сами получали от них,
влагали в объекты своего поклонения свое собственное содержание. Христина
Штоммельнская, если оставить в стороне ее «восхищения», - была, судя по
письмам, самой заурядной девушкой, озабоченной материальными затрудне-
ниями своей семьи, разделявшей мелкие будничные огорчения и радости сво-
их домашних. Что касается ее сверхъестественных свойств, то они проявляют-
ся, главным образом, в ее неустанной, отчаянной борьбе с демонами. Обстоя-
тельства этой бесконечной, мучительной борьбы переданы братом Петром со
множеством грубо-реалистических подробностей. Первое знакомство Петра
с Христиною было, например, при таких обстоятельствах. Христина и несколь-
ко ее поклонников сидели вместе у нее в комнате. Христину терзал злой дух. Ее
близкие следили за ее состязанием с ним. Христина заявляет, что демон ее ра-
нил. Спустя краткий промежуток времени, «потребный для произнесения, Гос-
поди, помилуй мя», - она опять застонала, и, подсунув руку под одежду, выну-
ла гвоздь, весь окровавленный, и дала его Петру. Гвоздем этим демон ее ранил
в колено. Сама она извлечь его не могла: это было сделано демоном. Вот поче-
му между ее возгласом, что она ранена, и извлечением гвоздя прошло некото-
рое время. Гвоздь был очень горяч; от одного пребывания в человеческом теле
он не мог бы так нагреться. После этого демон пустил в ход новые мучения. Он
проник к Христине под видом жабы и вцепился ей в грудь «когтями». Христи-
на оторвала жабу от груди и швырнула на пол. При этом раздался звук, какой
бывает «при падении старого башмака». Но чаще всего злой дух мучил ее гораз-
до более отвратительным образом, он осквернял ее нечистотами, покрывал ее
ими с ног до головы - везде, дома, в церкви, не давая ей передышки. Достава-
лось и поклонникам. Брат Виберт, желая помочь Христине отогнать демона,
разделил ее участь: он был весь испачкан человеческим калом, которым демон
покрыл половину его лица, «один глаз и половину носа», плечо и руку. Он вы-
шел из комнаты помыться и скоро вернулся чистым, «много смеясь», доволь-
ный, что удостоился того же, что Христина35. Все это пространно, обильно, с де-
33 Explicatio in Cantica Canticor. XL, col. 618 sq.
34 P. 187.
35 P. 281-293.
/. Universus Mundus
133
талями, которые лучше опустить, описывает брат Петр, человек ученый и тон-
кой культуры, автор писем, говорящих о его поэтичности и душевном изящест-
ве. В обществе несчастной одержимой и ее близких - ничем не выдающихся,
как видно по переписке, людей36, брат Петр был бы готов провести всю жизнь.
Обязанности доминиканского монаха отозвали его сначала в Кельн, а позже на
родину - в Готланд. Но свою душу он навсегда оставил в Штоммельне. Мате-
риалам, собранным им, он не дал литературной обработки. Личность женщины,
с которой его связывала такая странная и глубокая связь, не потерпела в его по-
вествовании видоизменения, какое обычно обусловливалось требованиями
житийного стиля. Тем легче для нас измерить расстояние, отделяющее идеал
поклонника от объекта его поклонения, расстояние, которого сам он, впрочем,
не замечает. Но Фома Кантипратанский и Яков Витрийский поступали иначе:
они стирали все, с точки зрения агиографичекой случайное, прямо воплощая
в изображаемых святых свой идеал святости. В этих образцах мистической аги-
ографии легко выделить одну общую черту: умолчание - полное или почти
полное - о таких качествах, как внимание, участие, сострадание к живым лю-
дям. Если они проявляются, то в особой, исключительной форме. Любовь
Христины Чудесной к людям носит совершенно, так сказать, абстрактный ха-
рактер, являясь высшей формой «последования Христу». Ее подвижничество
началось с того, что она умерла, посетила Чистилище и предстояла перед Бо-
гом. У Бога она испросила милости воскреснуть, чтобы совершить подвиг ис-
купления людей37.
«Последование Христу» и - как результат - «преображение во Христа»,
«сообразование Христу» в этой литературе, как и во францисканской, - доми-
нирующий мотив. Если св. Христина взяла крест Христов, как подвиг искупле-
ния рода человеческого, то Мария из Уаньи избирает себе в удел Христову ни-
щету и «неведомая и презираемая идет просить подаяние под воротами, нагая,
последуя нагому Христу»38. Подобно тому как св. Франциск был пронзен луча-
См. в особ, письмо брата Маврикия, на которое обратил внимание уже Ренан, 1. с, р.
Vita S. Christinae Mirabilis auctore Thoma Cantiprat. ASS lulii, V, p. 059.
Tantum autem ex spiritu timoris amorem conceperat paupertatis, quod etiam necessaria vix
retinere volebat: unde quadam die fugere proposuit, ut inter extraneos ignota et despecta ostia-
tim mendicaret, ut nudum Christum nuda sequeretur, relicto pallio omnium temporalium cum
Ioseph, hydria cum Samaritana, sindone cum Ioanne (Из благоговения она так прониклась лю-
бовью, что не хотела сохранить даже необходимого, и однажды задумала бежать, чтобы бро-
дить никем не узнанной и презренной нищей от дома к дому и нагой следовать нагому Хрис-
ту, отбросив покрывало всего мирского вместе с Иосифом, кувшин с самаритянкой и плащ с
Иоанном) (р. 648). На сходство с францисканскими мотивами вряд ли нужно указывать
особо. Кстати сказать, из сопоставления указанного места с известным рассказом о том, как
Франциск разоблачился перед епископом, символический смысл последнего рассказа выс-
тупает особенно ярко. О символическом значении многих анекдотов о Франциске см. изве-
стное исследование Tamassia. Немало параллелей к францисканским мотивам может быть
подобрано и из других житий того же времени. Св. Ютта, совершенно подобно Франциску,
134
Элементы средневековой культуры
ми, исходившими от Серафима, так Мария из Уаньи видала, как «от образа Рас-
пятого исходили какие-то лучи, протягивавшиеся к ней и проникавшие до са-
мого ее сердца»39. Христина Штоммельнская имела стигматы, и однажды брат
Петр, взглянув ей в лицо, увидел, что оно во всем подобно облику Христову
после бичевания40. Внешнее сходство с Христом - в образе жизни или в телес-
ном облике - лишь отражение внутреннего перерождения. Святая Гертруда
открывает, что когда она взирала на новорожденного Христа, ее душа «внезап-
но окрасилась тем же цветом, как у Него, если только может быть названо цве-
том то, чего нельзя сравнить ни с чем, доступным зрению»41. К святой Мехтиль-
де автор записи ее откровений прилагает слова св. Бернарда: подобно тому как
капля воды, влитая в вино, вся претворяется в вино, так и святая, переходя
в Бога, обращалась в один вместе с Ним дух42. Христос поглощает своих пок-
лонниц, и, кроме Христа, они уже ничего не воспринимают. «Как замкнутый
сад, как запечатленный источник, она не принимала ничего, кроме Христа и то-
го, что имеет отношение к Христу», говорит Яков Витрийский о Марии43. Вы-
ше мы привели его свидетельство, что Мария в своих экстазах не могла молить-
ся за людей. Бедность Христову, учит св. Анджела или ее porte-parole (перес-
казчик - фр.) - можно понимать в различных смыслах. Христос был беден
земными благами, но еще большее значение имеет то, что он был беден земны-
ми привязанностями, отрекшись от родственников, не имея друзей даже среди
своих учеников44. Все таким образом сводится к одному пункту - к отождес-
твлению святого с Христом. Центральной идеей является идея деификации.
Ученики великих теоретиков мистического богословия, проникнутые идеями
начинает свое подвижничество со служения прокаженным - ради вящего смирения:
...recordataque sripturae dicentis: Quanto magis es, humilia te in omnibus, coepit velle ex toto se
ad eosdem transferee infirmos... Petebat enim semper a Domino... virtutem humilitatis verae...
Потому она желала заболеть и сама проказой, ut mundo huic magis efficeretur vilis et despec-
ta (...вспомнив слова писания: «Чем более ты велик, смиряй себя во всем», она захотела во
всем прилепиться к этим больным... И всегда просила у Господа... добродетели подлинного
смирения... чтобы явиться перед этим миром униженной и презренной). Vita. В. Iuettae,
ASS. Ian. I, 870. Св. Христина Чудесная clerum ас maxime sacerdotes propter nimium amorem
Christi miro modo venerabatur (...на удивление почитала клириков и особенно священников
ради необыкновенной любви к Христу). (Vita, p. 657).
39 Vita, p. 660.
40 Acta, p. 284, 286.
41 Legatus div. pietatis, II, 6,1.1, p. 72.
42 Liber specialis gratiae, II, 1.8,1.1, p. 162. Cp. Bernardi liber de dilig. Deo col: 991.
43 Vita, prologus.
44 Secunda paupertas Christi fuit maior quam prima, quia voluit vivere et esse pauper amicorum et
consanguineorum... ita quod nee aliquem amicum habuit nee ex parte Ioseph, nee ex parte dis-
cipulorum etc... (Вторая бедность Христа была беднее первой, ибо он пожелал жить, не
имея друзей и родственников... И так у него не было ни одного друга, ни со стороны Иоси-
фа, ни со стороны учеников и т. д.). (Vita, p. 214).
/. Universus Mundus
135
Гугона и Ришара, Бернарда Клервальского и даже псевдо-Дионисия Ареопаги-
та45, авторы житий, разобранных нами, обращают своих святых в символы Ис-
тины и посредством них стараются постичь Истину. Генрих Нердлингенский
воспитывает Марию Эбнер в духе мистики, выращивает в ней Невесту Хрис-
тову - для себя самого: после того, как она достигла успокоения в слиянии
с Богом, его собственное «колеблющееся в своем непостоянстве сердце» обре-
тает в ней опору: «соприкасаясь с нею, он касается Бога»; «через нее», как через
медиум, Бог «действует» на него46. На примере брата Петра Датского специфи-
ческий характер таких взаимоотношений выясняется всего нагляднее. Петр об-
ладал душой, в высшей степени тонко и глубоко чувствующей, полной томле-
ний и исканий, но он не принадлежал к разряду тех активных натур, которые
путем героической аскезы самостоятельно пробивали пути к совершенству. Его
угнетала вялость духа (accedia), сознание слабости своих сил. Мир рано ему
опостылел, и вполне сознательно он стал искать руководителя, который напра-
вил бы его к Богу. «Я стал просить Бога, - пишет он,- чтобы он указал мне ко-
го-либо из своих слуг, у кого я мог бы узнать о подвижничестве святых не толь-
ко на словах, но и на живых примерах, с кем я мог бы войти в душевное обще-
ние и единение в любви». Связи такого рода у него завязывались, но ему про-
должало казаться, что это не то, чего он ищет. Наконец, он встретился с Хрис-
тиной, истинной невестой Христовой, и понял, что его моления услышаны.
В ту ночь, когда он впервые увидел Невесту, - только тогда он почувствовал,
как сладок Господь46Ь. И ночь ли это была? Вернее было бы назвать ее днем, ибо
тогда он был озарен светом разума. В Невесте он увидел образ Жениха, любя-
щая до такой степени уподобилась Возлюбленному, что в ней он познавал Его.
Христос сразу стал ему ближе и понятнее. Раз он увидел на левой руке Хрис-
тины стигмат в виде креста: «увидел его моими очами, но действие его познал
Сердцем. Ибо с того часа, как Господь сподобил менк такого утешения, для ме-
ня стало легче и доступнее размышлять о Кресте и о Распятом». В другой раз,
увидев ее лицо, подобное лицу Христа после бичевания, он тотчас же измерил
всю глубину его страдания: если так ужасно было его лицо, то как же должна
Брат Петр по просьбе Христины рассказать ей что-нибудь божественное, излагает ей уче-
ние Дионисия о чинах ангельских (tres primas proprietates Seraphim secundum Dionisium
(трех первых свойствах Серафимов согласно Дионисию), (р. 284)). Гугон на примере пос-
тепенного достижения святости Юттой видит подтверждение мысли Бернарда Клервальс-
кого: nemo repente fit summus (Никто сразу не достигает вершины). (Vita, p. 863). Ср.
Bernardi, in Cantica, III, col. 795.
Zoepf, I.e. 143, 144.
b О felix nox! о beata nox! quae divinarum illuminationum... mihi principium extitisti. О dulcis
et delectabilis nox! In qua mihi primum degustare est datum quam suavis est Dominus. Haec
nox est in qua Domini mei Sponsam primo videre merui (О счастливая ночь! О блаженная
ночь! Ты стала для меня началом... божественного просветления. О сладкая и восхити-
тельная ночь! Этой ночью мне впервые было дано вкусить сладость Господа. В эту ночь я
впервые удостоился лицезреть Невесту моего Господа) (р. 281).
136
Элементы средневековой культуры
была выглядеть его исполосованная ударами спина?47 Таким образом, Христи-
на уже внешне была для него символом Бога. Христина явилась настоящим ме-
диумом между ним и Богом. При ее посредстве он надеется приобщиться к мис-
тическим переживаниям. «О, если бы моя грешная душа могла, подобно Деве, ро-
дить Сына, - восклицает он. - О, если бы преображенный (in novam transforma-
tus naturam) я мог воскреснуть в новую жизнь и не вкусил смерти вовеки. И хо-
тя я не обладаю еще этим, я надеюсь, однако, что от лицезрения ее47Ь я зачал Бо-
га и как бы родил Духа-Спаса. И ничего более я не желал, как быть в обществе
названной особы, присутствие которой заронило в мою душу названное семя.
Ибо я полагал, что, будучи согрето теплотою родительницы, оно тем скорее при-
несет плоды. Поэтому я настоятельно желал присутствовать при чудесах Божи-
их, ярко и многовидно проявленных в названной особе, к которой сразу так при-
лепилась душа моя, что мне уже было почти невозможно помышлять о Боге, не
помышляя в то же время о ней». Он старается уверить себя, что Христина сама
по себе для него не представляет интереса. В ответ на письма ее, в которых она
говорит о своей привязанности к нему, он пишет: «в вас, без Возлюбленного ва-
шего, моя душа не находит успокоения»48. Его любовь к ней - любовь к Тому, кто
обретается в ней. Поэтому его любовь вечна: «то, что я люблю - не есть ни прош-
лое, ни ныне отсутствующее, ни будущее; то, что я люблю, люблю постольку, пос-
кольку оно - в Боге и Бог в нем... Но, может быть, кто-нибудь захочет узнать, что
это такое, к чему любовью я горжусь и утешаюсь: ...это образ Божества, явленный
в тебе, сходство со Христом, так ярко запечатленное в тебе». «Как воздух, осве-
щенный солнцем, - пишет он, цитируя Иоанна Скотта Эригену, в другом пись-
ме, - кажется только светом и более ничем, не потому, чтобы он утратил свое ес-
тество, но потому, что свет преобладает в нем, - так человек, соединяясь с Богом,
может быть назван Богом во всех отношениях (Deus in omnia dicitur esse) не по-
тому, чтобы он утратил человеческую природу, но потому, что приобщился к бо-
жеству настолько, что в нем виден только Бог»49. Поэтому он не может в своих
помыслах и чувствованиях отделить ее от Бога: так слиты они оба в его сердце,
что почти никогда он не может, вспомнив о ней, не подумать о Боге. И обратно, -
когда он начинает размышлять о Боге, он вспоминает Христину. «Ты, значит, -
некий возбудитель моего сердца, заставляющий меня искать Бога...». «Таким об-
разом я пользуюсь любовью к вам ("ты" и "вы" все время чередуются в его пись-
мах), как бы некоей лестницей, надеясь и желая, что с каждым днем буду возды-
маться по ней и, так восходя, достигну любви к Богу, пока мы не соединимся оба
в лицезрении Бога. И знайте, что я не испытаю с вами полной радости, пока мы
вместе не внидем в радость Господа и в брачный покой Жениха»50. Мы находим-
47 Р. 284, 285.
47b Spem tamen habeo quod ex tunc a facie personae praedictae Deum conceperim (p. 282). Слов
«personae praedictae» нет в рукописи; они вставлены болландистами. Пропуск очевиден.
48 Р. 311.
49 Р. 310.
50 Tu es ergo quaedam excitatio cordis mei ad Deum inveniendum, quaedam aemulatio ad Deum
/. Universus Mundus
137
ся здесь всецело в кругу идей и понятий викторинско-бернардинской доктри-
ны. Отождествив любовь свою к Христине и любовь ко Христу, слив их вместе
в своем сознании и в своем сердце, ученый мистик-монах хочет воспользовать-
ся Христиной, как, так сказать, вспомогательным средством. Его любовь
к Христине становится своего рода аскезой, очищающей его душу. Он сознает
некоторую двойственность этого чувства: вполне отожествить медиум с тем,
что в нем опосредствовано, ему не удается: недаром он говорит, что в его воспо-
минаниях Бог и Христина не появляются раздельно почти никогда. Он еще не
прошел всей «лестницы» до конца; еще немало ступеней ждут его. Любовь
к Христине еще не вполне лишена чувственного элемента51. Это не смущает его:
он ведь знает из своих auctoritates, что с этого следует начинать (первая сту-
пень лестницы - любовь к Творцу в его тварях, познание его в том, что откры-
то плотским очам и т. под.), - он провидит наступление момента полной спи-
ритуализации своего чувства, - окончательного растворения его самого и его
возлюбленной в Боге. Пока он усиливается, путем любви к Христине, держать-
ся рядом с ней на тех высотах, которых она уже, по его мнению, достигла. Он
мысленно присутствует при ее «брачных утехах» с возлюбленным и старается
принять в них участие52. Он намерен насколько возможно приблизиться к Не-
retinendum, quaedam consolatio ad Deum perfruendum... Cum ergo dilectione vestra quasi
quadam usus fuerim scala, sperans et desiderans ex meritis vestris me de die in diem in ea pro-
fecturum, et ascensiones per earn, quin potius in ea, in Dei dilectione dispositurum, donee nobis
occureremus ad videndum Deum deorum.... Et sciatis nunquam me vobiscum futurum perfecte
laetum, donee in domini gaudium, in Sponsi thalamum simul introierimus, p. 322.
51 Показательно признание, косвенно скрытое в следующих после только цитированного
места словах: tunc enim securos in amplexus veniemus et osculabimur in osculo pacis.
Quomodo vero non erit securus amplexus, ubi nulla est carnis concupiscentia, nulla membro-
rum indicentia, sed altrinsecus utriusque patebit conscientia?... (Тогда мы безмятежно заклю-
чим друг друга в объятия и обменяемся поцелуями мира. И смогут ли эти объятия не быть
безмятежными в отсутствие вожделения плоти, непристойности членов, при полном вза-
имопонимании и открытости?..)
52 De vestro et vestri Dilecti concursu et convictu, conjunctione et conjucundatione duorum mihi
tam dilectorum et desideratorum, sibi invicem carissimorum, cum ex parte nostra audirem vota
devotionis, verba dilectionis..., ex illo adverterem continuam et sollicitam custodiam... tutelam
et cautelam... - si mihi inquam, mihi daretur talibus interesse conviviis, vel potius tam sacris et
secretis nuptiis, tam desideratorum perfrui praesentiis, quales creditis quod in corde meo vert-
erentur cogitationes, orirentur affectiones, multiplicarentur aemulationes? (Когда я слышал со
своей стороны обеты преданности, слова наслаждения, вызванные вашим соединением и
совместной жизнью, сочетанием и общей радостью двух существ, столь дорогих и желан-
ных мне, столь любящих друг друга... в этом я замечал неизменную заботу и защиту... пок-
ровительство и охрану... - если, говорю я себе, мне будет дано присутствовать на этих пир-
шествах, или, более того, на столь священном и тайном бракосочетании наслаждаться при-
сутствием столь желанных лиц, какие, по-вашему, мысли закружатся в моем сердце, какие
зародятся чувства, какая вырастет зависть?) (р. 31.1).
138
Элементы средневековой культуры
весте, и - через ее посредство - к Жениху, в надежде, что она приобщит его
к радости познания сокровенного, а Жених придет охотнее, зная, что у одной из
сестер Ему уготовано ложе сердца, а у другой - покорность плоти53. Он просит
Христину предстательствовать за него перед Женихом, чтобы ему было позво-
лено хоть урывками делить их радости, наслаждаться присутствием «сестры
и ее любовника»54.
Так, соединяясь духовно с Христиной, он вместе с нею погружается в Бо-
га. Так Данте через любовь к святейшему созданию Божию возносится духом
до тех вершин, с которых ему открылось невыразимое, и его Беатриче стано-
вится для него светом откровенной истины55. В процессии, окружающей мис-
тическую лестницу, в облаке цветов, сыплющихся из рук поющих гимны анге-
лов, венчанная масличным венком, предстала перед Данте Дама, - и его душа
почувствовала тут же силу старой любви. И подобно ребенку, с горя или с ис-
пуга кидающемуся к матери, Данте бросается к Виргилию, но Виргилия более
нет. «Данте, не плачь пока, не плачь от того, что ушел Виргилий: ты еще запла-
чешь от иного удара». Услышав свое имя, он подымает взоры, и его глаза встре-
чаются с глазами Дамы. «Гляди, - продолжает она, - ведь это я, я, Беатриче».
Но от стыда он опускает голову, Беатриче умолкает, и снова раздается пение ан-
гелов: «in te, Domine, speravi»56. Это «Dante», внезапно прерывающее ангельс-
кое пение, это фамильярное обращение по имени, здесь в первый раз названно-
му в «Комедии», среди ничем не говорящей о земле обстановке Чистилища, это
сразу воскрешающее былую близость, «guardaci ben, ben sem, ben sem
Beatrice», - эти два единственных по гениальности штриха57 должны для каж-
дого непредубежденного сделать прямо-таки невыносимым допущение, будто
никогда не существовало иной Беатриче, кроме «символической». В свете этих
53 Scio quid faciam. Exhibebo me sorori meae familiarem et sponso ejus devotum et obsequiosum,
ut et haec mihi saltern de effluentia gaudiorum et scientia secretorum aliquid communicet, et ille
eo libentius, frequentius, festivius et familiarius veniat, dum in una sororum paratum inveniet
thalamum cordis, in alia promptum reperiat obsequium corporis... (Я знаю, что мне делать. Я
представлюсь другом моей сестры, покорным и преданным ее жениху, чтобы и она расска-
зала мне нечто об истечении радости и о науке таинств, и он приходил тем охотнее, чаще,
с удовольствием и запросто, находя в одной из сестер готовое брачное ложе сердца, а в дру-
гой - телесную покорность...). (Ibid).
54 ...ut aliqua vel interrupta solatia spiritualisque matrimonii signa... intelligere ... merear, simul et
sentire, et delectabili perfrui praesentia meae sororis et sui amatoris simul et consolatoris, et sibi
congaudere in eorum consolationibus. Ibid.
55 Cp. Flamini, I Significati reconditi della Commedia di Dante, II, 159 sgg.
56 Purg. XXX, 22-84.
57 В мировой литературе можно указать одну параллель к этому эпизоду, где с приближаю-
щейся гениальностью воспроизведен тот же мотив «встречи» и где с такой же остротой пе-
редана своеобразная болезненность эмоции. Это - последняя встреча Онегина с Татьяной,
«больная» сцена, как выразился Достоевский (обращение Татьяны: «Онегин» - полная
аналогия с «Dante» «Комедии»).
/. Universus Mundus
139
немногих потрясающих терцин перед нами сразу рассеивается туман «прециоз-
ных» умствований «Новой Жизни», рвется кружево жеманно-педантического
«сплетения словес», окутывающее истину робкой, застенчивой, затаенной
детской любви Данте. «Если будет угодно Тому, кем все живет, продлить мою
жизнь еще на несколько лет, я надеюсь сказать о ней ("благословенной" Беат-
риче) то, что еще никогда не было сказано ни об одной женщине»58. Никому не
приходило в голову последовать за возлюбленной на небо, чтобы там, в пред-
дверии Рая, услышать от нее признание и укор за юношескую мимолетную из-
мену59; никогда ни раньше, ни позже, ни у кого любовь не достигала такой сте-
пени экзальтации, никогда граница «реального», «возможного» не отодвига-
лась фантазией так далеко. В царстве чистых абстракций, в области вечных
символов, Данте находит свою Беатриче и здесь слышит от нее то, на что он не
смел надеяться, когда, встречаясь с нею на улицах Флоренции, едва решался
поклониться ей. «Разве ты не знал, что здесь ты будешь счастлив?» - Non sapei
tu che qui ё Гиот felice? Намек, только намек, и обращение по имени, без «мес-
сере», вряд ли дозволительное с точки зрения бюргерской учтивости старой
Флоренции для воспитанной молодой женщины, - этого достаточно. Возмож-
на ли большая тонкость, большая психологическая правда? Но в то же самое
время, как поэт заставляет вас переживать вместе с ним этот единственный миг
его жизни, ваш ум не перестает следить за развитием философской идеи поэ-
мы. Беатриче и здесь - Беатриче, дочь господина Портинари, - но в то же вре-
мя - и, читая поэму, вы ни на минуту не забываете этого - она символ высше-
го познания, познания Бога через любовь, и не случайно ее появление совпало
с исчезновением «доброго Виргилия» - символа познавания истины в филосо-
фских понятиях. Мистическое богословие викторинцев и история любви двух
58V.Nuova,43.
59 Purg. XXXI: 22 ел. Автобиографическую ценность имеют в особенности 28 ел.:
...quali agevolezze о quail avanzi
Nella fronte degli altri si mostraro,
Per che dovessi lor passeggiare anzi?
и 34 ел.
Piangendo dissi: Le presenti cose
Col falso lor piacer volser miei passi,
Tosto che il vostro viso si nascose.
Какие на челе у прочих благ
Увидел чары и слова обета,
Что им навстречу устремил свой шаг?
Потом, в слезах: «Обманчиво маня,
Мои шаги влекла тщета земная,
Когда ваш облик скрылся от меня» (зд. и далее перевод
М. Л. Лозинского).
Разумеется здесь, как и всюду, все имеет свой символический смысл. Но не менее не-
сомненна связь этих строк с известными признаниями в V. Nuova.
140
Элементы средневековой культуры
флорентийских молодых людей сочетались в удивительной поэме так тесно,
что в ваших переживаниях при чтении вы не ощущаете никакой двойственнос-
ти. Вам не приходится мысленно переводить эпизод встречи поэта с Беатриче
с языка «куртуазной» любви на язык схоластической философии. Говоря язы-
ком современных «Комедии» экзегетов Писания, сложный «смысл», «истори-
ческий», «тропологический» и «анагогический», раскрываются для читателя
сразу и непосредственно. Никакой художественный гений не был бы в силах
сотворить подобное чудо, если бы в своем творчестве он не отправлялся от под-
линного переживания. Органическое единство мысли и чувства, проникающее
тринадцатую песнь «Чистилища», было бы непонятно, недопустимо, если бы
ему не соответствовало такое же единство настроения поэта, слившего в одном
чувстве Бога и Беатриче, частное и общее, земное и небесное, близкое и далекое,
символ и истину. Кто поймет это, тому уже не покажутся ни холодными, ни на-
тянутыми, ни школьными рассуждения Данте в «Пире», при помощи которых
он старается разъяснить то, что стало его жизненной задачей. «Так как, - гово-
рит он, - вполне естественно желать быть в Боге, и человеческая душа желает
быть со всею силою желания, и так как ее бытие зависит от Бога и Им поддер-
живается, то, естественно, она желает соединиться с Богом, чтобы упрочить свое
бытие. И так как божественный разум являет себя в благах природы, естествен-
но, что человеческая душа духовно соединяется тем скорее и тем крепче с тваря-
ми, чем они кажутся совершеннее... И это единение и есть то, что мы зовем Лю-
бовью... Эта любовь, т. е. единение моей души с этой благородной Дамой, в ко-
торой мне был обнаружен божественный свет, и есть тот возбудитель мысли,
о котором я говорю60: так как от нее рождались постоянные размышления о див-
ном значении этой Дамы, с которой духовно отождествилась моя душа»61.
Так преодолевается «опасная» сторона мистицизма - доведение до край-
ности религиозного индивидуализма. Выдвигая идею любви к Богу через пос-
редство любви к людям - носителям Его, мистическое богословие тем самым
утверждает идею Церкви. «Духовная любовь, - говорит Гугон из св. Виктора, -
в наибольшей степени становятся личным достоянием тогда, когда она являет-
ся общей всем... Итак, пусть все любят единственно Единого, дабы все были
возлюблены единственно Единым, потому что никого, кроме Единого, нельзя
единственно возлюбить, и никто, кроме Единого, не может возлюбить един-
ственно всех и каждого. Но пусть все в Едином возлюбят друг друга, как бы од-
ного, и в любви к Единому станут едино»62.
60 В канцоне Amor che nella mente mi ragiona. Замечательно, что, как мы видели выше, Петр
называет Христину возбудителем его любви к Богу.
61 Convivio, III, 2, ed. Moore, Tutte le opere (Oxf. 1904), p. 272 sq.
62 Spiritualis... amor tunc melius cuique fit singularis, quando omnibus est communis... Ergo omnes
unum unice diligant, ut omnes ab uno unice diligent ut, quia nee alius praeter unum unice ab
omnibus diligandus est, nee alius praeter unum unice omnes diligere potest. Omnes autem in
uno se quasi unum diligant et unius dilectione unum fiant. Solil. de arrha animae, Migne
CLXXVI, 959.
/. Universus Mundus
141
Медиум, при помощи которого ищущий находит Бога, - это полная Бо-
гом индивидуальная человеческая личность, и в то же время это та социальная
среда, в которой пребывает благодать Божия, т. е. Церковь. Поэтому и озарен-
ная благодатью единичная личность и Церковь обозначаются одними и теми
же именами, Невесты Христовой, Возлюбленной, и Песнь Соломонова толку-
ется одними и теми же интерпретаторами и применительно к личности и при-
менительно к Церкви. Символическое значение личности, познавшей Бога, по-
этому двояко: она отражает в себе и Бога и Церковь Его. Беатриче приводит
Данте к Богу через Церковь, и в видении Колесницы она предстает ему в цент-
ре Церкви Воинствующей.
Двузначность символики, безразличное употребление одних и тех же
символов для обозначения как индивидуальной, так и социальной сферы коре-
нится в особом отношении к индивидуальному, понимаемому как просто фено-
менальное обнаружение типического, причем все то, что составляет неповторя-
емое своеобразие единичного, - отбрасывается. Каждый предмет берется с тех
его сторон, которыми он является представителем определенной категории
предметов, и личность представляет интерес постольку, поскольку в ней выра-
жено «вообще» человеческое. Духовная работа мистика над собою состоит
именно в том, что, углубляясь в постижение в себе человеческого начала, он
развивает его в себе настолько, чтобы, освобожденная от всего наносного,
от всего, что, «входя в наши чувства», засоряет нашу душу случайным и прехо-
дящим, личность, перестав быть индивидуальностью, претворилась в чистый
тип, в образ и подобие божества, чтобы в ней in concreto, но со всей полнотой,
реализовалось понятие человека. «Реализм» средневековой схоластики не сто-
ит, таким образом, особняком: он находится в прямом соответствии с опреде-
ленными морально-практическими задачами. И в обеих этих областях, и позна-
вательной и практической, сказывается действие одного и того же принципа
постижения мира.
III
Символичность мира - первое условие единства миропорядка. Второе -
иерархичность. Легко понять внутреннюю связь обоих принципов. В самом де-
ле: все «вещи видимые» обладают свойством воспроизводить «вещи невиди-
мые», быть их символами. Но не все в одинаковой степени. Каждая вещь - зер-
кало; но есть зеркала более, есть менее гладкие. Уже одно это заставляет мыс-
лить мир как иерархию символов. Далее: символы высшие - мы это видели -
причастны по своей природе символам низшим, представляют их собою и по-
тому играют, так сказать, двойную роль: воспроизводя «незримые вещи», они
в то же время воспроизводят и «видимые», стоящие ниже их. Всякая вещь есть
«малый мир», в который глядится «большой мир», но не всякий отражает его
полностью. Человек воспроизводит собой всю природу. Животное - не всю:
оно имеет лишь некоторые общие с человеком свойства и т. д. Таким образом,
человек находится в центре мироздания. Все подчинено ему и, значит, сущест-
142
Элементы средневековой культуры
вует ради него. «Взгляни на весь этот мир и смотри, есть ли в нем что-либо, что
бы не служило тебе, - обращается у Гугона из св. Виктора "Человек" к своей
душе.- Вся природа направляет свое течение к той цели, чтобы послушество-
вать тебе и служить на пользу тебе»1. На общественных низах утилитаризм это-
го миросозерцания выражен наивнее. Схолар Бернард был большим поклонни-
ком святой Фиды и всюду славил ее чудеса. Между прочими ее чудесами од-
ним из самых значительных было воскрешение из мертвых двух мулов. Люди
не верили его рассказам: пристойно ли святой так заботиться о бессловесной
скотине? И смеялись над рассказчиком. Бернард этим очень обижен. Ничего
невероятного в таком чуде нет. И даже разумнее и справедливее воскресить
скотину, которая сотворена единственно для нужд человека, чем человека, ко-
торый уготован к вечной жизни и, стало быть, рано или поздно сам воскреснет2.
Другие идут дальше: все в этом мире связано отношениями господства и под-
чинения, все проникает начало служебности, все твари служат высшим и поль-
зуются услугами низших. Земля и вода служат и повинуются растениям, кото-
рые совершеннее их, потому что растения живут, а земля и вода - нет. Равным
образом растения служат скотам, и все твари вместе служат человеку3. В этом
упорядоченность и единство вселенной. По иерархическому принципу постро-
ены все отношения. Критерий совершенства, «знатности», благородства при-
меним решительно ко всем предметам. Вода «благороднее» земли, и воздух
«благороднее» воды: все «стихии» можно расположить в восходящий ряд в за-
висимости от большей или меньшей близости каждой из них к Богу4. Челове-
ческое тело «знатнее» всех прочих телес на свете5. Иерархические различия
соблюдаются и в мире животных. Собаки, например, делятся на сословия так
же, как люди: есть знатные и незнатные. Первые учтивы, скромны и во всем по-
хожи «на благородных девиц». Незнатные, подобно «дочерям простолюдинов»,
шумны, сварливы, назойливы6. Этот же критерий приложим даже к правовым
понятиям: недвижимое имущество «почтеннее» движимого7; - даже к чудесам:
1 Solil. de arrha animae, col. 995.
2 Miracula S. Fidis, ed. Bouillet (Paris, 1897), p. 32.
3 Aegidius Colonna, De ecclesiastica potest. Ed. Oxilia e Boffito Fir., 1908, p. 43. Cp. Greg. Magni
moral., IV, 29, col. 665.
4 Isaac de Stella, Sermo in festo omnium ss. col. 1701.
5 Giordano da Riv., p. 401.
6 Speculum laicorum, № 1.40, ed. Welter, p. 33.
7 Curia de propriis duplex officium nobilissimum tenet: unum videl. in causis civilibus, alterum in
criminalibus. Et respectu civilium dicitur de proprio quasi a re digniori, quia proprietas, quam
appellamus de consuetudine possessionem et immobile, est dignior re mobili; quia immobile in
sua firmitate perseverat, mobile vero cito labitur (Забота о своем несет двоякую благородную
службу: а именно, в гражданских и в уголовных делах. В отношении гражданских о своем
говорится как о более достойной вещи, ибо собственность, которую мы по обыкновению на-
зываем владением и недвижимостью, более достойна, чем движимое имущество; ибо недви-
жимое пребывает незыблемо, а движимое быстро портится). Iacobi Bertaldi Splendor vene-
/. Universus Mundus
143
они различаются не только по степени редкости, но и, так сказать, по качест-
ву8; я- даже к видениям: достойный лицезреть одно видение может оказаться
недостойным другого, «лучшего»9. Иерархический принцип господствует в ми-
ре культурных ценностей: латинский язык «благороднее» народных наречий,
будучи неизменяемым и вечным10, свободные искусства располагаются у Дан-
те в иерархический ряд в соответствии с иерархией семи небес, причем каждое
«искусство» «сравнивается» с одним из небес: небо Луны «похоже на грамма-
тику», небо Меркурия на диалектику и т. д.11 Все свободные искусства вообще
благороднее прочих, потому что относятся к более благородной части челове-
ка, т. е. к душе. Но и в области «просто искусств», ремесел, можно установить
различие по степени благородства: золото благороднее земли: поэтому ювели-
ры почтеннее вилланов; медики - почтеннее ювелиров, потому что человечес-
кое тело, с которым они имеют дело, благороднее золота12. Микрокосм - чело-
век устроен совершенно наподобие макрокосма: все его силы, свойства, способ-
ности располагаются в иерархические ряды. Душа благороднее тела, в теле -
преобладает благородством голова; из органов чувства самым благородным яв-
ляется зрение, поэтому глаз благороднее уха13 и т. д. В сфере социальных отно-
шений иерархический принцип торжествует безраздельно: все общество состо-
ит из лестнично расположенных «чинов», из которых за каждым признается
своя «честь», своя социальная функция, вплоть до «чина бедных». Каждый че-
ловек приписан к своему чину не только в здешнем мире, но и в потустороннем.
У цистерцианского Ордена был свои особый Архангел, которому было специ-
ально поручено представлять Господу Богу «души этого Ордена», о чем узнала
в экстатическом состоянии сестра Христина из диалогов Цезария14.
Общественная иерархия вечна и неизменна. Она находится в непосред-
ственном соотношении с небесной иерархией, иерархией чинов ангельских.
Параллелизм обеих иерархий - тема, постоянно занимающая средневековую
torum civitatis consuetudinum, ed. Schupfer (Bon., 1895). Cap. Ill, p. 11.
8 ...ego... cunctis miraculis hoc potius existimo esse miraculum, quod ad vitam mortui redeant (..я...
почитаю это чудо превыше других чудес, потому что мертвые возвращаются к жизни). (Greg.
Magni dial. Ill, 17, col. 264). «Редкие» чудеса, miraculum inusitatum. Ibid, col. 304.
9 Один монах увидел Марию Магдалину с вдовами и св. Маргариту с девицами. Erat enim
tali visione dignus... (Ведь он был достоин такого видения...). Caes. Heist. Dial, miirac. VIII,
80,1.1, p. 149.
10 И Convivio, I, 6, p. 242.
11 Ibid. II, 14, p. 205.
12 Giordano da Riv., p. 73.
13 Sacchetti, Serin. XL, p. 1.32. Cp. Brunetto Latini: ...li corps a V autres sens ...et comme li uns
avance l'aulre par l'honorablete de son estage, tout autressi avance li uns l'autre par vertu etc...
(...тело имеет пять других чувств... и как одни предшествуют другим по достоинству свое-
го статуса, так и иные предшествуют другим по качеству /франц./). Li livres dou tresor, ed.
Chabaille, p. 22.
14 Caes. dial. VIII, 46,1. II, p. 117.
144
Элементы средневековой культуры
мысль. В пределах, поставленных заданием, нет надобности касаться генезиса
средневековых воззрений о государстве ангелов. Достаточно напомнить, что
наивные антропоморфические представления иудейско-вавилонской ангело-
логии были переработаны мыслителями ранней поры христианства в мистико-
символическом духе. По теории псевдо-Дионисия Ареопагита то, что было отк-
рыто Богом в Писании о чинах ангельских, следует понимать как некоторую
аллегорию, уясняющую в единственно доступной ограниченному и скованно-
му чувственностью человеческому разуму форме тайну супранатуральных
сущностей. Так понимает «небесную иерархию» и переводчик Дионисия, Скотт
Эригена: «Провидение приблизило нас к постижению небесных сущностей,
открыв их нам под видом материальных форм и образов наподобие нашей ие-
рархии, находящейся на земле»15. Итак, небесная иерархия не что иное, как
воспроизведение земной, т. е. церковной. Однако уже очень рано является нак-
лонность обосновывать иерархию церковную на небесной. По учению Климен-
та Александрийского церковная иерархия есть воспроизведение иерархии ан-
гельской16. Обязательность земной иерархии, т. о., доказывается тем, что она на-
ходится в соответствии с небесной. Этого одного уже было достаточно, чтобы
явилась склонность возвратиться к антропоморфическим представлениям ой
устройстве Царства Небесного. На это толкала уже самая терминология. У Ав-
густина о небесном царстве говорится в терминах, заимствованных из римского
публичного права: так, например, он говорит о «степенях чинов», «gradus hono-
rum», которые будут установлены между праведниками, причем нельзя сомне-
ваться, что при этом будет соблюдена полная справедливость, так что у низших
не будет никакой зависти к высшим, как теперь архангелам не завидуют прочие
ангелы17. Григорий Великий, излагая учение псевдо-Дионисия18, склонен, по-ви-
димому, понять его изображение иерархии чинов ангельских буквально. Небес-
ный строй ему рисуется прямым продолжением земного. Все «вещи», от неоду-
шевленных объектов и кончая духами бесплотными, вытягиваются в его предс-
тавлении в один ряд, в сплошную цепь, отдельные звенья которой скреплены от-
ношениями властвования и подчинения. «Бесчувственные предметы научают,
как должно думать о наделенных чувством и об умопостигаемых. Ибо земля оп-
лодотворяется воздухом, состояние же воздуха зависит от состояния неба. Так,
над скотами начальствуют люди, над людьми ангелы, над ангелами же арханге-
лы...»19 Ангелы обладают индивидуальным существованием, и потому их - оп-
ределенное число. Праведников в Царстве Божием будет, по-видимому, ровно
столько же, сколько и ангелов, и, так как ангелы разделяются на девять чинов,
то и праведники будут распределены по девяти разрядам20. Известно, что пра-
15 Super Hierarch. S. Dionys., col. 137.
16 Carpenter, Phases of early Christianity, 1916, p. 335.
17 De civ. Dei, XXII, 30.
18 Homil, II, 24, Migne, LXXVI, col. 1249 sqq.
19 Мог., IV, 29, col. 665.
20 Homil., II, 24, col. 1253.
/. Universus Mundus
145
ведники будут жить в Царствии Небесном не только духовно, по и плотски.
В этом никто не сомневался. Расходились только по одному вопросу: каково
будет лицезрение Бога. Можно ли видеть Бога и телесными очами или же толь-
ко духовными? Некоторые понимают текст Матфея: блаженны чистые серд-
цем, потому что они узрят Бога - в том смысле, что чистые сердцем сердцем
и узрят его. Однако какая нужда была бы в таком случае в воскресении плоти?
Души праведников ведь и сейчас, пока тела их гниют в земле, наслаждаются ви-
дением Бога. Поэтому нет недостатка в думающих, что после Страшного Суда
Бог будет зрим праведниками и тем и другим способами. Оттон Фрейзингенс-
кий, приведя оба мнения, склоняется, как видно, на сторону последнего. Разу-
меется, что плотские очи будут уже не те, что сейчас, но значительно совершен-
нее, - longe in digniorem statum alterati21. Эти материалистические представле-
ния о состоянии людей в Царстве Божием влияли и на представления об анге-
лах. Скотт Эригена, кажется, единственный, твердо держащийся старой точки
зрения. Для всех его современников существование ангелов, как особых тва-
рей, не подлежит сомнению. Дары благодати Божьей изливаются непосред-
ственно на три чина первой «иерархии»: она непосредственно озаряется сияни-
ем Божества; это озарение она сообщает второй иерархии, а та - последней22.
От этого представления отклоняется только св. Мехтильда: она видела, что
каждый «хор» ангельский получает особый луч божественного света и сообща-
ет его всем прочим23. Таким образом, св. Мехтильда стоит ближе других к пони-
манию учения об ангельской иерархии как символического воспроизведения
небесных субстанций - надчувственного мира идей, заключенного во Всееди-
ном. Близко к возвышенному пониманию Мехтильды стоит воззрение Данте:
на небесах каждой из планет он и Беатриче встречают души праведников, и Бе-
атриче объясняет ему, что только таким образом он в состоянии постичь разли-
чия в степени их святости. На самом же деле все святые пребывают в одной
и той же небесной сфере24. «Так, - говорит Беатриче, - надо обращаться к ва-
шему уму, потому что он усваивает не иначе как чувствами то, что затем дела-
ется предметом размышления». Данте повторяет здесь Фому Аквинского,
обосновывающего необходимость символизма для усвоения метафизического
своей сенсуалистической теорией познания. Однако в символическом значе-
нии образов Писания никто не сомневался, и, тем не менее, при отсутствии на-
дежных критериев, необходимых для того, чтобы научно отграничить «види-
мое» и «невидимое», «материальное» и «духовное», «опытное» и «метафизи-
ческое», нельзя было избежать переноса свойств одного мира на другой. Инди-
видуальное бытие ангелов, во всяком случае, не подвергалось сомнению25. А от-
21 Chronicon, VIII, 34, р. 413 sq.
22 Ibid., 30, p. 402.
23 Liber specialis gratiae, Revelationes Gerltrudianae ac Mechtildianae (Solesmes, 1870), II, 42, p. 191.
24 Par. IV, 40 sqq.
25 ...spiritus esse illic potentes, gloriosos, ...distinctos in personas, dispositos in dignitates, ab ini-
tio stantes in ordine suo... corpore aethereos... Quanquam de corporibus horum non modo unde
10-5860
146
Элементы средневековой культуры
сюда уже легко было переходить к попыткам изобразить их взаимоотношения,
провести, так сказать, специализацию их полномочий и компетенций, отправ-
ляясь от наименований отдельных «чинов» или «хоров». Однако только четы-
ре имени прямо указывали на специфические свойства их носителей: херу-
вим - «полнота мудрости» и серафим - «пламенные», пламенеющие любовью
к Богу, следовательно, ближайшие к Нему, наиболее ярко озаряемые божест-
венным светом. Далее: ангелы - «вестники» и архангелы, - очевидно, началь-
ствующие над вестниками. Но какие различия между «Престолами», «Сила-
ми», «Властями», «Господствами»? На этот счет приходилось ограничиваться
догадками. Рабан Мавр думает, что под «Силами» разумеются какие-то ан-
гельские «службы» (quaedam ministeria), «Княжениями» зовутся те, которые
«водительствуют сонмами ангельскими» и т. д.26 На таких общих определени-
ях средневековая мысль не успокаивалась. Непременно нужно было добиться
возможно большей конкретизации, представить небесное царство во всем по-
добным земным государствам - изобразить его механизм во всех частях,
со всеми деталями, что и было сделано в XIII в. епископом Гильомом Овер-
нским27. Его картина «ангельского государства» тем самым является любопыт-
нейшим образчиком французской политической мысли того времени и госуда-
рствоведу дает обильный материал для характеристики политических тенден-
ций нарождающегося абсолютизма. С этой стороны Гильомом интересуются
государствоведы. Нам же он важен как показатель, до какой степени серьезно
верили в полное соответствие обоих миров, земного и небесного. Нельзя пред-
положить, чтобы столь точное изображение строя идеальной абсолютной мо-
нархии было мыслимо без уверенности в том, что такие или подобные порядки
вообще могут существовать на небесах. У Гильома находим вполне расчленен-
ный бюрократический строй, точное разграничение сфер деятельности каждо-
го чина; разделение администрации на центральную и областную, на военную
и гражданскую. Отсюда он выводит, какова должна быть упорядоченная зем-
ная монархия, ибо благоустройство небесного государства по необходимости
не только подобно благоустройству земного, но является образцом для после-
динего. И Гильом вслед за картиной небесного государства дает изображение
идеального земного. Валлентин заметил, что Гильома интересует преимущест-
венно собственно государственная иерархия. Церковной он уделяет значитель-
но меньше места и здесь не выдерживает строгого параллелизма. В изображе-
нии последней, напротив, лежит центр тяжести у Эгидия Колонны. Следуя
Гильому, и Эгидий дает картину правильино организованного светского госу-
sint, sed an aliquatenus sint, haeret sententia aliquorum (...там находятся эти могущественные
духи, славные ... различающиеся по лицам, располагающиеся по достоинству, с начала пре-
бывающие в своем порядке... эфирные тела... Хотя относительно их тел, не столько по по-
воду того, где они пребывают, сколько о том, пребывают ли они где-то, некоторые выска-
зывают сомнения). (S. Bernardi de consideration lib., V, 4, Migne, CLXXXII, 791).
26 De universo, I, 6, Migne, CXI, 28 sqq.
27 B. Valentin, Der Engelstaat, в сборн. в честь Шмоллера, 1908, с. 41 ел. I.
/. Universus Mundus
147
дарства. «Если какой-нибудь король желает управлять королевством, то у него
будут, во-первых, те, которые всегда окружают короля, разделенные на три раз-
ряда: возлюбленных или друзей короля, мудрых советников и тех, которые воз-
вещают и обнародуют судебные приговоры и постановления короля. За ними
будут следовать ведающие делами всего королевства, далее - ведающие от-
дельными частями»28. Здесь воображение Эгидия иссякает; впрочем, и приве-
денный эскиз, очевидно, скопирован у Гильома. Параллель же между ангельс-
кой и церковной иерархией проведена до конца. К первой иерархии относится
ближайшее окружение папы - кардиналы, делящиеся на три разряда: еписко-
пов, пресвитеров и диаконов. Ее можно сопоставить с первой ангельской ие-
рархией, состоящей также из трех чинов. «Вот почему, должно быть, субдиако-
нов не делают кардиналами: в противном случае эта иерархия состояла бы из
четырех ступеней и тогда воспроизводила бы небеснудо иерархию несовершен-
но». Далее следуют прелаты, «рассеянные по всему свету», патриархи, архие-
пископы и епископы, и, наконец, третью иерархию составляют три низших чи-
на архидиаконов, священников и клириков, которым не вручено «попечение
о душах»29.
Таким образом замыкается идейный круг: начали с конструирования не-
бесной иерархии, имеющей символическое значение, воспроизводящей в зна-
комых символах, «наподобие земной иерархии», порядок метафизического ми-
ра; затем приписали этой символической картине реальное существование,
и уже она - небесная иерархия - становится прообразом земной, которая
раньше была ее прообразом. Отношение между обеими «иерархиями» обраща-
ется: символизуемое, облекшись в плоть и кровь символа, начинает жить его
вещественной, плотской, материальной жизнью. Мир только выигрывает
в стройности и целостности, достигает максимальной степени единства.
Впрочем, последнее слово еще не сказано. Мы видели - небесная иерар-
хия дает начало двум земным, светской и церковной, что соответствует основ-
ному разделению земного мира на мир душ и мир телес. Обе иерархии текут па-
раллельно, так что каждому светскому чину соответствует духовный. Если
Эгидий Колонна выдерживает параллелизм благодаря тому, что наряду с впол-
не реальной церковной иерархией он ставит желательную светскую, то Валаф-
28 De ecclesiast. Potestate, ed. Oxilia e Bofitto, 1908, p. 99.
29 Параллель имеется в Золотой Легенде. Трем чинам первой иерерхии соответствует непо-
средственное окружение короля: спальники (cubicularii), советники и заседатели (asses-
sores); второй иерархии - агенты центральной администрации, военачальники и судьи ко-
ролевской курьи; третьей - агенты провинциальной, приказчики (praepositi et balivi) и
прочие низшие чиновники. В реальности политического строя небесного царства Яков Во-
рагине нисколько, по-видимому, не сомневался. Для него ангелы действительно «живут»
на небе; им он противопоставляет демонов, которые недостойны жить в высшей воздуш-
ной сфере, потому что это светлое и приятное место; на земле им также возбраняется про-
живать постоянно, чтобы они не слишком удручали людей. Они живут в низших частях
воздуха, где Кишат, как мухи. CXLV, р. 644 sqq.
148
Элементы средневековой культуры
рид Страбон поступает проще: недостающие звенья в каролингской иерархии
он восполняет заимствованиями из отошедшего в прошлое римского расчлене-
ния общества: так, патриархи имеют свой pendant в патрициях, «которые, как
известно, были первыми по власти после цезарей», аббатам соответствуют во-
енные трибуны: «как трибуны стояли во главе воинов, так аббаты начальству-
ют над монахами». Обе иерархии возглавляются - каждая отдельным гла-
вою - папой и императором. Впрочем, единство не нарушается этим: все чины
в совокупности составляют едино тело Христово, так расчлененное, что каж-
дый служит всем и все каждому, - истинное подобие человеческого тела:
глаз - это мудрецы, уста - учителя, уши - благосклонные слушатели, руки -
работники, ноги - преуспевающие в полезных делах, чрево - сострадающие
и т. д.30 Но действительная жизнь то и дело нарушала гармонию, причем всего
хуже было то, что разграничить область «духовного» и «светского» никак не
удавалось. Известно, в какие тупики забивалась средневековая мысль всякий
раз, когда приходилось переводить на теоретическую почву спор о прерогати-
вах папы и императора. После стольких иследований достаточно только на-
помнить об этом. Основным затруднением являлось то, что император - с од-
ной стороны возглавляющий светскую иерархию и, таким образом, властвую-
щий над «телесами», для чего он и препоясывался светским мечом, в то же
время, как защитник и «адвокат» Церкви, тем самым включался в состав ие-
рархии церковной, где, однако, для него с трудом находилось место. Как бес-
спорный глава земного «царства», он притязал на первенство и в Церкви, ко-
торая ведь в сей жизни «сплетена» с земным Градом, и такое притязание соз-
давало для Церкви опасность обратиться в «двухглавое чудище». Помазан-
ник - он являлся причастником благодати, а, с другой стороны, - он не имел
над душами даже той власти, какая принадлежала последнему экзорцисту, -
власти изгонять бесов. Нет нужды перечислять все - достаточно изученые -
попытки выйти из затруднения. Я приведу только один, особенно показатель-
ный, образчик опыта объединения обеих иерархий. Он принадлежит св. Мех-
тильде. Ей было видение, что ангелы дают напиться из источника милости
всем чинам людей, входящим в Церковь торжествующую на небесах и в воин-
ствующую на земле: «давали они испить патриархам, пророкам, апостолам,
мученикам, исповедникам, девственницам, вдовам, состоящим в брачном чине
и всем гражданам небес... Затем из того же источника давали испить воинству-
ющей Церкви: сперва владыке папе, кардиналам, архиепископам, епископам
и всем монахам; после сего императору, королям, князьям и всем судьям и свя-
щенникам, а затем и всем живущим на земле»31. Следует обратить внимание
на порядок перечисления. Св. Мехтильда не просто ставит светскую иерархию
всю целиком ниже церковной, взятой тоже целиком: на последнем месте сто-
ят у ней священники. Здесь одна иерархия, иерархия воинствующей «Церк-
ви», состоящая только из церковных чинов. Эта единственная земная иерар-
30 De exordiis etc p. 615 sq.
31 Lib. spec, gratiae, II, 38, p. 174.
/. Universus Mundus
149
хия является прямым продолжением небесной. Опять мы встречаемся с уже
знакомой нам тенденцией средневековой мысли сводить все умственные пла-
ны в один общий план, рассматривать все под одним углом зрения, подводить
все объекты под одну общую категорию.
IV
Такое стремление охватить все «sub una specie» может привести к опас-
ным результатам. Один пример уяснит, в чем дело. В драгоценнейшем памят-
нике средневековой mentalite, на который мы уже не раз ссылались, - в сбор-
нике проповедей Франко Саккетти, есть одна проповедь (XL) на текст: ассере-
runt ramos palmarum et processerunt obviam ei (Взяли пальмовые ветви, вышли
навстречу ему). (1о. 12). Саккетти начинает с толкования понятия «процес-
сии»: «процессия есть порядок следования субстанций различных родов, так
что субстанции каждого рода стремятся к общей цели». Я передаю лишь приб-
лизительно мысли подлинника; наши навыки мышления до такой степени рас-
ходятся с тогдашними, что оттенки мысли, то, что составляет ее характерную,
неповторяемую окраску, при передаче неизбежно пропадают. В подлиннике
сказано: la processione ё ordine di gente Funo innanzi alFaltro con diverse sustanze,
ma tutte a uno fine (c. 131). Я прошу обратить внимание на некоторые термины.
Gente значит «род» не в том смысле, в каком это слово употребляется в логике
(«род» и «вид»), но в смысле совокупности людей: gente - естественное соеди-
нение людей, первоначально именно «род», в распространительном толкова-
нии - «народ», «нация». L'uno innanzi alFaltro (один за другим /ит./) - может
означать временную или пространственную, но никак не логическую последо-
вательность. Саккетти различает шесть «процессий». Первая - процессия От-
ца, Сына и св. Духа: от Отца - Сын, от Отца и Сына - Святой Дух. Вторая -
процессия планет, третья - стихий, четвертая - органов чувств или ощущений
(для Саккетти это, по-видимому, одно и то же: «глаз» он сопоставляет со «слу-
хом»: il piu nobile ё Focchio; poi segue Fudire и т. д.), пятая - душевных способ-
ностей и, наконец, шестая - четырех «причин». Как Саккетти представляет се-
бе отношение между понятиями в пределах каждой процессии, видно из неко-
торых выражений: э процессии стихий на первом месте он ставит огонь (il fuoco
ё il primo), «действующий сам собою» (adopera per se). За ним следует земля,
за нею воздух и, наконец, вода. С точки зрения тогдашней науки он ошибается:
земля должна стоять на последнем месте. В общем же он верен традиционному
взгляду на иерархическое распределение элементов, по ступеням убывающего
достоинства (считая сверху вниз): cosi, говорит он, digrada Funo Faltro. Однако,
хотя каждому отведено его место (benche ciascuno abbia la sua condizione), все
стихии служат одному назначению, образуя вместе органические тела. В иерар-
хическом же порядке следуют в своей «процессии» и органы чувств: глаз приз-
нается «самым благородным». И вот, когда в ряду таких иерархий мы встреча-
ем и «процессию» Троицы, невольно возникает подозрение, что здесь Саккетти
логическую последовательность понятий мыслит по аналогии с последователь-
150
Элементы средневековой культуры
ностью предметов по степеням «достоинства». Эту же последовательность он
ставит наряду с последовательностью пространственной: вторая «процес-
сия» - небес, расположенных одно над другим, причем каждый высший ярус
в представлении, составлявшем тогда communis opinio (общее мнение), и «дос-
тойнее» низшего. Я предвижу возражение против такого анализа. Скажут, что
это ненужное выискивание мелочей, приводящее, в конце концов, к баналыно-
му результату. Кому, в самом деле, неизвестно, как любило средневековье иг-
рать символами и уподоблениями, и что это в сущности доказывает? Саккетти
к тому же выражается, как может, на языке «простонародном» и еще не прис-
пособившемся к требованиям абстрактного мышления. Значит ли это, что он
и мыслит абстракции конкретно и приписывает им предметное существова-
ние? Мы говорим «душа болит», «мелькнула мысль», «идет дождь», и никому
не придет в голову утверждать, что мы все это так буквально себе и представ-
ляем. Степень насыщенности метафорами в средневековом языке большая,
но само по себе это доказывает, может быть, только то, что язык еще не успел,
так сказать, догнать мышление. Весь вопрос и сводится к тому, имеем ли мы де-
ло с метафорами или с подлинным и адекватным выражением мысли. Как это
доказать? Известно, что в развитии человеческой речи был период, когда то,
что для нас является метафорами, продолжающими обращаться в употребле-
нии только потому, что они уже умерли и влачат призрачное существование,
было когда-то самым точным воспроизведением мысли; но что еще может быть
нам известно? Можем ли мы, не рискуя впасть в грубейшие ошибки, пробовать
наложить схему истории развития языка на подлинную историю культуры оп-
ределенной среды, в данном случае «германо-романского» мира? Надо остере-
гаться смешения социологических «примерных» периодов с периодами «исто-
рическими». Поэтому нельзя удовольствоваться приведением выхваченных из
общей связи отдельных выражений. Надо попытаться войти в круг мыслей
средневекового человека, проделать вместе с ним его умственные операции;
тогда и только тогда слова приобретут для нас их настоящий смысл, и мы услы-
шим подлинную сродневековую речь. Приведу несколько характерных образ-
чиков. Яков Ворагине рассказывает о звезде, виденной волхвами. Собственно,
они видели не одну, а пять звезд, потому что звезда та была «пятикратной»,
quintuplex, а именно: материальная, духовная, интеллектуальная, рациональ-
ная и сверхсубстанциальная. «Увидев первую и вторую звезду, волхвы обрадо-
вались, увидев третью, - обрадовались радостью, увидев четвертую, - обра-
довались великой радостью, увидев пятую, - обрадовались радостью "весьма
великою"1». Мысль епископа Якова ясна. Для него «радость», «gaudium», не
просто эмоция, состояние души, или акт радования, но некоторая вещь, присо-
единяющаяся к этому акту и усугубляющая его. В высшем плане тот же строй
мыслей встречаем у Ансельма в его знаменитом «онтологическом доказатель-
1 Propter visionem primae et secundae stellae magi gavisi sunt, propter visionem tertiae stellae
gavisi sunt gaudio, propter visionem quartae stellae gavisi sunt gaudio magno, propter visionem
quintae gavisi sunt gaudio magno valde... Leg. aurea, XIV, p. 92.
/. Universus Mundus
151
стве» бытия Божия. Объективированию абстрактного понятия у Ансельма со-
ответствует в приведенном примере объективирование эмоции. У того же Яко-
ва встречаем другой, не менее выразительный, пример объективирования
чувства. Он говорит о необходимости культа святых. «Вследствие нашей скуд-
ной способности к созерцанию, - почему мы не в силах взирать на горный свет
в нем самом, - должны мы, по крайней мере, созерцать его в святых; ибо, всле-
дствие скудной способности к любви, человек в своем несовершенстве часто
чувствует большую любовь к какому-нибудь святому, чем к Богу»2. Ход мыс-
лей здесь, очевидно, таков: доступно познанию и любви прежде всего подобное
познающему и любящему; существует известное соотношение между «величи-
ной» любви и «удельным весом» ее объекта. В основе лежит очень тонкое
и глубокое психологическое наблюдение, но как своеобразно оно формулиро-
вано! Этот способ мыслить еще нагляднее проступает,у Цезария Гейстербахс-
кого в одном из его рассказов. Монах Готшальк, человек святой жизни, сподо-
бился вместо гостии увидеть совершенно ясно Христа-младенца. Узнав об
этом, священник Адольф стал просить такого же видения и себе грешному.
И Господь внял его просьбе. Во время обедни он увидел в гостии «якобы через
стекло» Христа, висящего на кресте со склоненной головой. «Не удивляюсь я,
что он не мог увидеть Его так отчетливо и в таком приятном виде, как Гот-
шальк. Ибо он имел сожительницу»3. Для епископа Якова любовь - «пред-
мет», поддающийся измерению и сравнению с ее объектом. Для Цезария Гейс-
тербахского - видение - «предмет», качеством своим соответствующий каче-
ству видящего. Автор книги о чудесах святой Фиды рассказывает еще более по-
разительную историю. Священник Геральд, возненавидев своего родственника
Виберта, вырвал у него глаза в присутствии трех слуг. Немедленно с неба сле-
тела птица, подхватила глаза и понеслась с ними в Конк, к усыпальнице святой.
Что это была за птица? Слуги уверяют, что они видели белоснежную голубку.
Но сам виновник злодеяния рассказывает, что то была сорока. Возможно, что
прав Геральд. Посылал ведь Господь носить пищу Илии-пророку ворона.
Но вернее другое: «страшный» для злочестивых, Бог будет милостив к правед-
ным. И потому могло случиться, что невинным и в тайниках совести сокрушав-
шимся о злодеянии, коего они были свидетелями, был явлен образ белый, зло-
дею же - смешанного цвета4. Теперь для нас должен приобрести особый специ-
фический смысл анекдот Григория Великого об аббате Элевферии, который,
возгордясь, не смог совершить некоего чуда, хотя вообще был великим чудот-
ворцем, так что ему пришлось обратиться к помощи братии. С того момента,
как его обуяла гордыня, чудо оказалось для него непосильным: один он не смог
«выдержать его тяжести; разделил ее с братьями и выдержал»5. Ко всему мож-
но применить меру и число. Не существует несоизмеримых понятий, потому
2 Ibid., LXX, р. 316.
3 Caes. dial, IX, 3, t. II, 169.
4 P. 8 sq.
5 Dial., Ill, 33, Migne, LXXVII, col. 297.
152
Элементы средневековой культуры
что все понятия одинаково мыслятся как объекты. «Радоваться радостью» -
нечто большее, чем просто радоваться, «жить жизнию» значит жить полнее, не-
жели просто жить. «Есть два рода живых существ, - рассуждает Бернард Клер-
вальский, - имеющих ощущения и не имеющих. Но бесчувственным предпо-
читаются чувствующие, а тем и другим должна быть предпочтена жизнь, бла-
годаря которой живут и чувствуют. Нельзя поставить рядом на одной ступени
жизнь и живущее. Еще менее того - жизнь и то, что не обладает жизнью»6. Рав-
ным образом идея качества «реальнее» и «больше» качества: «Бог - чище всех
тварей; более того, Он - совершенная чистота»7. Приведенные только что два
отрывка - типичные образцы рассуждения в духе «реалистической» филосо-
фии. Надо было сопоставить их с образчиками более, так сказать, вульгарного
мышления, чтобы стала очевиднее связь этой философии с психикой средневе-
кового человека. «Реализм» не просто философское направление, не продукт
отвлеченного мышления, независимого от обыденных переживаний: он интим-
но связан с ними. Этот средневековый реализм имеет лишь формальное сход-
ство с платоновским. В своей сущности - он не что иное, как отражение в по-
нятиях результатов внутреннего опыта, открывающего субъекту в каждом его
переживании какой-либо объект. Отсюда и вытекает эта, уже отмеченная нами
легкость сопоставления понятий, принадлежащих, с точки зрения нашей логи-
ки, к совершенно различным планам. Тот же Яков Ворагине в житии св. Елиса-
веты Венгерской говорит, что она прошла все ступени, ведущие к состоянию
святости. «Во-первых, была она в состоянии девства, во-вторых, - в состоянии
супружества, в-третьих, - в состоянии вдовства, в-четвертых, - в состоянии
деятельности, в-пятых, - в состоянии созерцания, в-шестых, - в состоянии мо-
нашества и в-седьмых, теперь она в состоянии славы»8. Опять-таки и здесь не-
обходимо самым пристальным образом приглядеться к тексту. Мы видим, что
автор представляет себе смену «состояний» святой как некоторую временную
последовательность: первые «три состояния» ведь следуют одно за другим хро-
нологически; все шесть «состояний» противополагаются, как бывшие, седьмо-
му, в котором святая «теперь» пребывает. Однако, это достигается путем сопос-
тавления понятий, лежащих в различных плоскостях. «Состояние деятельнос-
ти» - status activus - это состояние, в котором находилась святая, пока она бы-
ла в миру, между тем, как status contemplativus приходится на время ее монаше-
ства. «Status» - слово двусмысленное, обозначающее и принадлежность к не-
которому социальному чину (ordo virginum, ordo conjugatorum etc.) и, вместе
6 Sunt namque viventia, et horum genera duo, quae sentiunt et quae non sentiunt. Porro insensi-
bilibus sensibilia praeferuntur, atque utriusque vita, qua vivitur et sentitur. Non stabunt pariter
in gradu uno vita et vivens; multo minus vita et quae sunt sine vita. Sermon, in Cant., LXXXI,
col. 1171.
7 Iddio... ё puro sopra tutte le criature, anzi ё perfetta purita, Giordano da Riv. prediche, 205.
8 ...fuit primo in statu virginali, secundo in statu conjugali, tertio in statu viduali, quarto in statu
activo, quinto in statu contemplativo, sextu in statu religioso, et nunc septimo est in statu glo-
rioso. Leg. aurea, CLXV. HI, p. 752.
/. Universus Mundus
153
с тем, известное психическое состояние. Но благочестивый епископ Генуэзский
этой двусмысленности не замечает и, со своей точки зрения, вполне прав: ведь
и contemplativi составляли в таком же смысле «ordo», как virgines и conjugate
Для него здесь нет логического несоответствия. Все понятия, все отвлечения,
в равной степени «вещи», и это роднит их между собой. Прочтите у него же
объяснение, почему первая литания, читаемая в день св. Марка, называется се-
миобразной. Потому что она установлена в память процессии, устроенной Гри-
горием Великим, когда была чума. В процессии же этой шествовали семь чинов
людей: клир, монахи, миряне и т. д. «Мы же число людей заменяем числом ли-
таний»9. В силу родства, присущего всем понятиям, поскольку все они подво-
димы под категорию вещности, стирается и различие между явлениями приро-
ды и продуктами человеческой деятельности, между природой и культурой.
«Universum», как его представляет себе Рабан Мавр, слагается из Бога и анге-
лов, из людей обоих заветов, из зверей, растений и камней «простых» и «знат-
ных», из войн и триумфов, зданий общественных и частных, одежды и домаш-
ней утвари и всего, что относится к обиходу. Нет такой «вещи», которая не наш-
ла бы себе упоминания в этом трактате, от Рая и до печных горшков и плошек.
Он открывается сведениями о Троице единосущной и нераздельной и замыка-
ется главой о конской сбруе.
Объективирование, приписывание всему предметного существования,
связывается со смутным представлением о материальности всего. Что такое,
например, зрение? «Глаз видит, но он не видит зрения, которым он видит», поп
vede il vedere con che vede, - «ухо слышит, но не слышит слуха, которым оно
слышит» и т. д. Дух же «видит и видит зрение, которым он видит»10. Еще воп-
рос, нельзя ли видеть «телесного зрения»? Оно не видно глазу, но это не значит,
что оно вообще невидимо. Духовное и материальное не разнородны: духовное
только выше, достойнее, благороднее материальной). Можно говорить о «ду-
ховном теле»: такое тело (corpus spiritale) человек получит при воскресении.
Адам до грехопадения видел свет, исходящий от лица Божия, наружными оча-
ми (exterioribus oculis), ибо тогда, - когда его тело повиновалось душе, - его
наружные очи были духовными очами - per innocentiam tunc spiritales fuerunt.
После же грехопадения у наших праотцев отверзлись плотские очи11. Еретики
альбигойцы стояли на точке зрения докетизма: Христос обладал только види-
мостью тела. Их обличитель возражает: «вы скажете, что это было духовное те-
ло (spiritale corpus). Напротив. Заметьте, что оно было погребено по иудейско-
му обряду. Итак, можете ясно видеть, что это было материальное тело»12. Как
мы выше видели, отношение материального к духовному смутно представляет-
ся как отношение «менее реального» к «более реальному». Оказывается теперь,
9 Quod modo поп possumus in numero personarum, supplemus in numero letaniarum... Leg. aurea,
LXX,p.313.
10 Sacchetti. Serm. XXX, p. 97.
11 S. Hildegardis solutiones quaestionum, Migne, CXCVII, col. 1041 sq.
12 Salvi Burce supra stella, Dollinger, Beitrage, II, p. 82.
154
Элементы средневековой культуры
что это отношение обратимо. «Духовное» - все равно что «кажущееся». Такая
сбивчивость представлений препятствует в каждом данном случае определять,
что относится к духовному, что к материальному, ибо точных признаков того
и другого нет. Что до телесного естества Саула, - говорит Салимбене, то он
был мужем великого сердца: ибо он храбро сражался с врагами за освобожде-
ние своего народа13. Чувства прикреплены к органам чувств, где они обитают.
У Христины Чудесной во время ее экстазов они уходят, а затем снова возвра-
щаются на свои места14. Св. Анджела жалуется, что в нее входят пороки, кото-
рых никогда раньше не было в ее теле; они воспламеняются в ней и причиняют
ей большие страдания. Но они не обладают непрерывной жизнью: умирают
и оживают и снова умирают15.
Смешению духовного и материального способствуют психологические
представления, - теория возникновения ощущений, основанная на неполном
разграничении умственных образов и вызывающих их объектов. От объектов
по этой теории отделяются ««духовно»- некоторые «подобия», которые «вхо-
дят» в органы чувств, возбуждая их своими «прикосновениями». Таким обра-
зом, прикосновение лежит в основе всех чувств, «не только телесных, но и ду-
ховных»: душа тоже испытывает собственные прикосновения. Например, люб-
ви или мыслей16. Можно пойти дальше: объекты не отделяют от себя никаких
Existentia... corporalis Saulis fuit, quia fuit vir magnifici cordis. Viriliter enim pro liberatione
populi sui agressus est in hostes. Chron., p. 127.
Cumque spiritali ebrietate digesta actuates sensus propria membrorum loca reciperent... Vita S.
Christ. Mirab. p., 653.
Et etiam vitia, quae nunquam fuerunt in meo corpore, veniunt in me et incenduntur et afferunt
mihi magnam poenalitatem; sed non habent vitam continuam et quando remoriuntur, dant mini
magnam consolationem ...Et est quoddam vitium permission a Deo venire in me, quod nunquam
fuit in me... (И даже пороки, которых никогда не было в моем теле, входят в меня и воспла-
меняются, и приносят мне великое страдание; но они не остаются насовсем, и когда снова
гибнут, я испытываю великое утешение... Бог допускает, чтобы в меня входил некий по-
рок, которого у меня никогда не было...). (Vita В. Angelae de Fulg., p. 191).
...in tutti i senni ciascuno hae suo toccamento. Onde quando l'uomo ode, si ё perocch'e toccato da
quella cosa, che vede, cioe da una simiglianza ch'esce di quella cosa ispiritualmente e viene insino
all'occhio... Pero qui vedi questo, se non che toccamento ё fondamento di tutti gli altri sensi cor-
porali, e non solamente de'corporali, ma anche degli ispirituali; perocche l'anima hae anche i suoi
toccamenti, siccome il pensiero, Гатоге. Giord. da Riv., p. 38. Dicono i savii che l'occhio vede, non
perche deU'occhio esca nulla e vada a quello che vede, ma della cosa viene all'occhio cosa ispiri-
tuale... Ibid., p. 105 (...каждое из чувств обладает своим соприкосновением. Поэтому, когда че-
ловек слышит (по смыслу - видит), это происходит потому, что к нему прикасается то, что
он видит, то есть некое подобие, духовно исходящее из этой вещи и достигающее глаза... И
вот ты видишь, что прикосновение есть основание всех прочих телесных чувств, и не только
телесных, но и духовных, потому что и у души есть свои прикосновения, например, мысль,
любовь. ...Мудрецы говорят, что глаз видит не потому, что из него выходит нечто и поступа-
ет к тому, кто видит, но из вещи переходит в глаз духовная вещь... /итал./).
/. Universus Mundus
155
«подобий», но сами чудесным образом входят в наши органы чувств. Каким об-
разом Христос может присутствовать в гостии? Более того - в каждой части-
це, в каждой крошке гостии Христос находится телесно весь целиком. Как это
понять? Очень нетрудно. Посмотри, как мал твой глаз: та частица, которым он
видит, меньше игольного ушка. А погляди на небо: как велико оно, как огромна
даже четвертая часть его. И такая большая вещь, как небо, утончается до того,
что может войти в твой глаз, а глаз расширяется настолько, что в состоянии ох-
ватить все небо целиком. Почему же Тот, кто устроил все это, не может войти
в частицу гостии?17 Это рассуждение Франко Саккетти характерно как пример,
в каком направлении идет вульгаризация идей, чем и выдается та смутная под-
сознателыная работа духа, на основе которой растет научное миросозерцание
эпохи: 44-я проповедь Саккетти, откуда мы сделали только что заимствование,
несомненно является пересказом одной из проповедей Джордано да Ривальто,
великого проповедника, знаменитого во Флоренции в начале столетия, на за-
кат которого падает деятельность Саккетти. Брат Джордано старается истолко-
вать своим слушателям тайну пресуществления. Люди не могут понять, как
Христос может присутствовать в малой гостии; еще поразительнее то, что Он
присутствует сразу во множестве гостий, и тело Его не убывает. Джордано при-
бегает к уподоблениям: проповедник говорит проповедь; его речь слышна всем,
каждый воспринимает ее целиком, а не частью, и каждый слышит ту же самую
речь. Что же касается вхождения Христа в гостию, то это можно мыслить напо-
добие, например, вхождения солнца в глаз, когда глаз смотрит на него, не солн-
це входит, но некоторая «духовная вещь», его подобие18. Но для Саккетти этот
способ объяснения чересчур сложен. Он его упрощает, обходится без гипотезы
«духовных подобий» телесных вещей. Между духовным и материальным уст-
раняется последняя грань.
В условиях психологических представлений эпохи вырабатывается свое-
образное учение о видениях. Что такое видение? От чего они бывают? Разли-
чаются видения телесные и духовные. Телесное видение - то, когда что-либо
зримо телесно. Духовное видение - лицезрение бесплотных образов, без учас-
тия чувств: оно бывает поэтому во сне или в состоянии восхищения19. Сонные
видения происходят от различных причин: от переполнения желудка или, нао-
борот, от голода; от «прельщения» (ilusione) или, наоборот, от благочестивых
помышлений; иногда - от откровения Духа святого20. Всем этим видениям сле-
дует предпочесть те, которые бывают при экстазах. Такое видение «вернее»
и «приятнее»21. Но нелегко подвести под эту классификацию отдельные конк-
Sacchetti, Sermoni. p. 146 sq.
См. выше.
Caes. Heist, dial., VIII, 1, t. HI, 80 sq.
Greg. Magn. dial., IV, 48 col. 409. Caes. Heist, VIII, 4, p. 83.
Caes. dial., VIII, 4, p. 83. Cp. S. Hildegardis scivias praef.: visiones vero quas vidi, non eas in som-
nis, nee dormiens, nee in phrenesi, nee corporeis oculis, aut auribus exterioris hominis, nee in
abditis locis percepi, sed eas vigilans, circumspiciens in pura mente oculis et auribus interioris
156
Элементы средневековой культуры
ретные случаи. Один священник, много размышлявший о таинстве воплоще-
ния, как-то ночью был восхищен к месту рождества Христова и увидел, что Де-
ва родила Сына. Это было духовное видение во сне. Но вот другое видение, от-
носительно природы которого Цезарий затрудняется что-либо сказать: монах,
стоя в церкви на молитве, закрыл глава и увидел Богоматерь с Младенцем на
руках. Захотелось ему увидеть яснее. Он открыл глаза и ничего не увидел. Ка-
кого рода было это видение? Духовное? Но монах не спал и не был в состоянии
восхищения, потому что вполне владел своими чувствами. Телесное? Почему
же он утратил его, открыв телесные очи? Как возможно видеть телесное виде-
ние с закрытыми глазами? Цезарий все же склонен думать, что это было виде-
ние телесное. Последнее возражение он устраняет тем доводом, что тонкая
стенка сомкнутых век не могла воспрепятствовать проникновению в глаза
сверкающих ликов Христа и граждан небесных22. Теперь мы знаем, что такое
«плотское видение»: в представлении Цезария оно имеет вполне объективный
характер. Епископ Яков рассказывает в легенде о св. Доминике об одном из его
почитателей, орлеанском декане Регинальде. Он тяжело заболел лихорадкой,
и святой Доминик стал молиться об его исцелении Божией Матери. Вняла
Пречистая молитве и стала навещать больного и собственными руками умаща-
ла его тело. Это видение видел не только сам Регинальд, но и св. Доминик, и -
в другой раз - один монах из ордена странноприимцев: «видел собственными
глазами и остолбенел»23. Салимбене не делает никакого различия между плотс-
кими и духовными видениями: он видел во сне Богоматерь с младенцем, нахо-
дясь в церкви. Богоматерь сказала ему, что ей неугодно, чтобы монахи, придя
в церковь, застали его вместе с нею24. Абсурд получается от того, что Салимбе-
не неловко выразился; но нам важны именно такие случаи, когда люди, загова-
риваясь, проговариваются. Неудачное вьфажение вскрывает подчас то, что та-
ится под порогом сознания.
Много было писано о бездушном формальном характере католицизма
с его бухгалтерской расценкой воздаяний за грехи и добрые дела. Не берусь оп-
равдывать католицизм, хотя такое оправдание и допустимо: указывалось, какие
глубокие и верные в существе своем идеи лежат в основе этого извращения.
Мне же хотелось бы только обратить внимание на его психологические предпо-
сылки. Самая возможность арифметического приравнивания «дела» и «мзды»
вытекает из отмеченного нами понимания отвлеченных идей как объектов.
«Дело» мыслится как объект, существующий самостоятельно, независимо от
hominis, in apertis locis secundum voluntatem Dei accepi. (...я воспринимала эти видения, ко-
торые мне явились, не во сне, не в сновидении, не в умопомрачении, не телесными очами
или ушами внешнего человека и не в скрытых местах, но я внимала им по воле Бога ная-
ву, озирая их в здравом уме глазами и ушами внутреннего человека на открытых местах).
(Migne, CXCVII, 384).
22 Ibid., 2, p. 82; 5, p. 85.
23 Leg. aurea, CXIII, p. 473.
24Chron.,p.41.
/. Universus Mundus
157
действующего. С согрешившим может, по оплошности духовника, приклю-
читься большая неприятность. Допустим, что он покаялся и отбыл эпитимию.
Но по небрежности или невежеству священника эпитимия оказывается недос-
таточной. В таком случае после смерти согрешивший отправляется в чистили-
ще доплачивать долг. Бог, знающий меру согрешений и кар, придает кару, дос-
таточную по ее величине для искупления греха полностью. Таким образом, ес-
ли покаяние налагается в размере меньшем против должного, - то, чего не хва-
тает, восполняется по силе справедливости Божией25. Конечно, не в одном
только формальном покаянии дело. Надо различать раскаяние (poenitudo)
и покаяние (poenitentia): раскаяние есть внутренняя скорбь, смывающая вину,
покаяние - внешнее удовлетворение Богу, упраздняющее наказание за грех26.
Сделав такое различение, Цезарий тут же, однако, развивает теорию, в корне
подрывающую его. Раскаяние (poenitudo cordis) есть сокрушение (contritio), -
великое благо, дар Божий, свыше исходящий от Отца светов, и потому - сог-
ласно Писанию - совершенный. Надо различать малое сокрушение и полное.
Малое стирает вину, полное - и вину и кару27. Сокрушение, следовательно,
есть некоторая величина, поддающаяся измерению. Его может «хватить» толь-
ко на погашение одного из последствий содеянного (culpa), либо оно может
равняться сумме величин вины и кары. Яков Ворагине стоит в полном согла-
сии с Цезарием. Как мы видели, и он считает, что сокрушение своей величиной
может возместить недостаточность эпитимии (см. выше). Различие между
субъективным и объективным, нравственным состоянием и внешними
действиями, таким образом, совершенно уничтожается, и это потому, что субъ-
ективное мыслится как объективное. Вся «бухгалтерия» основана на том, что
сопоставляются величины соизмеримые; а соизмеримы они потому, что смутно
мыслятся в одном плане, и именно как «вещи» с определенной «плотностью»,
с определенным «весом», имеющие бытие в пространственном мире.
Приведу пример, весьма характерный для этой с трудом уловимой осо-
бенности мышления, то и дело смешивающего противоположные точки зре-
ния - субъективную и объективною. Среди фресок Джотто в падуанской церк-
ви св. Петра имеется одна, изображающая тайную вечерю, именно тот момент,
когда Христос открывает Петру и «возлюбленному ученику» имя предателя
(Иоанн, XIII, 21- 27). Одна подробность картины останавливает внимание: все
трапезующие изображены с нимбами, в том числе и Иуда. Как это понять? До-
25 ...secundi qui in purgatorium descendunt, sunt, qui satisfactionem quidem injunctam com-
pleverunt, sed tamen ilia poena propter ignorantiam vel negligentiam sacerdotis sufficiens non
fuit. Hi enim, nisi magnitudo contritionis suppleat, totum in purgatorio complebunt, quod
minus in hac vita fecerunt. Deus enim, qui modos et mensuram peccatorum et poenarum novit,
addit poenam sufficientem, ne aliquod peccatum impunitum remaneat. Unde... si minor (poeni-
tentia injuncta est) tunc illud, quod restat, suppletur ex virtute divinae justiciae. Leg. aur.,
CLXIII, 729.
26 Caes. Heist, dial., II, 1,1.1, p. 55 sq.
27 ...minima contritio maximam delet culpam, perfecta vero culpam simul tollit et peccatum. Ibid.
158
Элементы средневековой культуры
пустить просто небрежность со стороны такого мастера, как Джотто, у которо-
го всегда все взвешено, строго обдумано и рассчитано, - нельзя. Основывался
ли он на 27-м стихе, где сказано, что Диавол вошел в Иуду после того, как он
принял хлеб от Иисуса? На фреске Иуда еще только протягивает руку за хле-
бом. Но Джотто не мог не знать, что (согласно стиху 2-му) диавол еще раньше
«вложил в сердце Иуды» мысль о предательстве. Почему же художник окру-
жил голову предателя венчиком святости? Единственное объяснение в том, что
Джотто изображает сцену не с точки зрения зрителей, а с точки зрения участ-
ников, учеников Христовых, из которых «никто не понял» (ст. 28-й), что прои-
зошло между Иудой и Учителем.
V
9
Пора подойти ближе к этому мышлению. Затрудняюсь дать о нем более
отчетливо понятие иначе, как сопоставив его с детским мышлением, как ни
рискованно прибегать к аналогии, могущей навлечь на автора подозрение
в пользовании вряд ли доказуемой теорией соответствия «возрастов» челове-
чества и индивидуума. Однако в данном случае такая аналогия напрашивается.
Сущность детского мышления состоит в том, что мир в его непосредственной
данности воспринимается не как связь устойчивых единств - точек кристал-
лизации повторных впечатлений (для этого слишком еще недостаточен опыт,
слишком еще отрывочны и неполны возникающие в сознании при всяком но-
вом впечатлении ассоциации), - но, так сказать, «по кускам», по мере того, как
эти «куски», эти осколки мира вступают в поле зрения познающего субъекта.
При этом каждый такой «обломок» на время заполняет собою область созна-
ния целиком, поглощает без остатка внимание, воспринимается первоначально
вне всякой связи с однажды уже познанными другими «обломками». Таким об-
разом, еще нет почвы для появления критерия различения между тем, что для
взрослого интеллекта, ориентирующегося в опытном мире, представляется как
«объекты», т. е. постоянные носители определенных «качеств», и самими «ка-
чествами». Включая некоторую часть непосредственно данного многообразия,
постоянно окружающего его, в сферу «моего», ребенок все остальное воспри-
нимает просто как «не-я», как нечто постороннее и особо существующее, не
проводя, однако, никакой грани между феноменами и теми источниками воз-
можного опыта, о которых эти феномены говорят более подготовленному ин-
теллекту. Ребенок только «перцепирует», но не «апперцепирует». Повторяю, я
не хочу сказать, что средневековый человек в умственном отношении был мла-
денцем. Я только прибегаю к уподоблению для достижения большей нагляд-
ности. Ничто не препятствует нам построить некоторую гипотезу о духовном
состоянии средневекового человека, - лишь бы эта гипотеза помогла нам охва-
тить в общей формуле все наблюденные факты его душевной жизни. Я не утве-
рждаю, что средневековый человек мыслил так, как мыслят дети. Я предлагаю
лишь сделать допущение этого. Вообразим себе, что его душевные процессы
протекали так, как они протекают у детей. Далее представим себе, что этот ги-
/. Universus Mundus
159
потетический взрослый ребенок в то же время наделен нашей потребностью
дать самому себе отчет в итогах своей познавательной деятельности, задается
целью выразить эти итоги в понятиях. Тут-то и обнаруживается та тенденция
его разума, о которой мы уже говорили: всем результатам своего опыта он при-
писывает объективное существование, за каждым его понятием кроется пред-
мет. В сфере философской мысли мы должны будем ожидать самого безудерж-
ного гипостазирования понятий отношения, что мы отчасти уже видели. Од-
нажды наложив сеть на расстилающуюся перед ним карту мира, такой интел-
лект уже не в состоянии устранить ее; он уже мыслит ее как органическую при-
надлежность этого мира, и тогда перед нами рассуждения в духе того, какое мы,
например, читаем у Ришара: «мы знаем, что линия естественно первее плоскос-
ти». Ришар очень глубокий и очень хорошо вышколенный мыслитель, и я не
собираюсь приписывать ему абсурдов. Он говорит далее: «линия мыслима от-
дельно от плоскости, хотя в естестве вещей они и неотделимы». Но опять-таки
одно это слово «естественно» выдает то, что лежит у него за порогом сознания1.
1 Рассуждение Ришара надо прочесть целиком и в подлиннике: scimus... longitudinem latitu-
dine naturaliter priorem esse. Similiter latitudinem altitudinis respectu locum priorem esse. Nam
longitudo sine latitudine et latitudo sine altitudine potest intelligi, quamvis in rerum essentia ab
invicem minime possint separari. Sed altitudo sine latitudine, vel latitudo sine longitudine, nee
valet esse, nee licet intelligi. Simplex namque longitudo intelligitur quando quantitas de puncto
ad punctum et per sola puncta discurrens in lineam, sola saltern cogitatione protrahitur.
Simplicem lalitudinem dicimus, quando quantitatem de linea in lineam et per solas lineas mente
distendimus et in superficiem dilatamus. Nam, sicut linea est longitudo sine latitudine, sic super-
ficies est latitudo sine altitudine. Altitudo autem est, quando quantitas de superficie in superfi-
ciem dencescit, et corpus solidum reddit, quod tres dimensiones suscipit (мы знаем ... что дли-
на по природе первенствует перед шириной. Равным образом ширина занимает первое мес-
то по отношению к высоте. Ведь длину можно представить себе без ширины, а ширину -
без высоты, хотя по существу вещей их невозможно отделить друг от друга. Но высота не
может быть без ширины, как и ширина без длины, и порознь их невозможно мыслить. А
именно, длина представляется в своей простоте, когда ее количество протягивается от точ-
ки к точке и через одни точки переходит в линию лишь с помощью размышления. О прос-
той ширине мы говорим, когда простираем в уме количество от линии к линии по одним
только линиям и расширяем его до плоскости. Ибо если линия есть длина без ширины, то
поверхность есть ширина без высоты. Высота же появляется, когда количество уплотняет-
ся от одной поверхности к другой и образует твердое тело, имеющее три измерения). Итак,
Ришар выясняет понятие трех измерений. Когда вы читаете подлинник, вам все ясно и не
вызывает недоумений. Однако, попробуйте перевести его рассуждение на любой современ-
ный язык, и вы увидите, что сделать это точно - невозможно. В самом деле, получится ли
у вас при переводе какой-нибудь разумный смысл во фразе: «высота получается тогда, ког-
да количество уплотняется - поверхность за поверхностью - и образует цельное тело»?
Как только мы перевели, нам открылся весь скрытый за порогом сознания мыслителя
идейный фундамент; для Ришара образование тела «из плоскости» есть как бы некий мате-
риальный процесс. Плоскость мыслится уже не как отвлечение, но как часть тела. Тело
160
Элементы средневековой культуры
В опытном мире, так «по-детски» воспринимаемом, «качества» отрыва-
ются от их носителей и живут самостоятельной жизнью. Каждая вещь, учит
брат Джордано, обладает какой-либо благодетельной силой (ben si truova nelle
creature alcuna salute), но только временно, в отличие от спасительной силы
Иисуса Христа, которая длится вечно и никогда не уменьшается. Так драгоцен-
ные камни имеют волшебные свойства, но они не сохраняют их навсегда;
по прошествии известного времени, - может быть спустя 100 лет - эти свой-
ства утрачиваются2. Качества присутствуют в вещах как некоторые дополни-
тельно прибавляющиеся «вещи», но они существуют и сами по себе. «Свет об-
ладает светом естественно сами по себе, а другие светлые веищ заимствуют
свет от солнца». «Есть большая разница между теплым и теплотой, светлым
и светом... Теплая вещь может потерять тепло, стать холодной, но тепло - ни-
когда»3. В аду вещи теряют свои качества: адский ргонь, например, жжет, но не
светит4. Свет - это «самая светлая вещь», тепло - «самая теплая вещь», - та-
кова их интимная, не поддающаяся категорической формулировке мысль.
Вещь есть сумма качеств, личность - механический комплекс самостоятель-
ных свойств, а не живая связь душевных движений. Послушайте, в каких сло-
вах восхваляет Пасхарий Ратберт св. Аделарда Корбийского: «душа его была,
как сад райский, огражденный стеною веры, усаженный всеми видами доброде-
телей. Он подражал в смирении одному святому мужу, в снисходительности
другому; тому он следовал умеренностью в обиходе и скромностью в одеянии,
от того заимствовал терпению, от сего - кротость... Так обозревал он вместе
жития всех святых ... дабы из всех их составить единого совершенного мужа»5.
Средневековая наука стоит на точке зрения единства человеческой души, и тем
не менее Брунетто Латини утверждает, что «Елисей имел два духа: свой
собственный и дух Илии, поэтому он сотворил большие чудеса: так Илия воск-
ресил мертвого, будучи живым, а Елисей - после своей смерти»6... В параллель
к этому можно было бы привести хорошо известные «литературные портреты»
средневековья, описывающие человека по частям, кусок за куском, распростра-
«вырастает» из плоскости, путем как бы уплотнения последней, путем наложения одной
«вещественной» поверхности на другую. Я уже не говорю о терминологии, основанной на
полном смешении понятий измерения и геометрических образов. «Длина» смешивается с
«линией», «ширина» с «плоскостью». Невозможность дать точный перевод отрывка проис-
текает именно от того, что термины latitudo и longitudo у Ришара двусмысленны: он мыс-
лит одновременно и о геометрических образах и об отношениях измерения. В самом про-
цессе мышления о последнем его идеи объективируются, так сказать, на наших глазах. Ben.
maj., 11,3, col. 81.
2 Prediche, p. 160- 162.
3 Ibid, p. 247. ...la luce hae la luce de se medesimo naturalmente e non da altro. L'altre cose lucen-
ti l'hanno dalla luce del sole.
4 Greg. Magni moralia, IX, 66, col. 914.
5 Ut ex his omnibus unum colligeret virum perfectum, ASS, Ian. I, 99.
6 Livres dou tresor, p. 57.
J. Universus Mundus
161
ненные житийные рассказы об «обращениях», построенные на представлении
06 «исхождении» из души злых качеств и о «вхождении» в нее добрых. Проек-
тирование вовне внутренних отношений приводит к смешению душевных
свойств: - познавательной способности и проч. - с результатами духовной де-
ятельности, или с ее обнаружениями. Саккетти говорит, что Бог «вложил в че-
ловека семь свободных искусств и прочие душевные силы»7. Салимбене требу-
ет от прелата трех качеств: intellectum, sermonem et vitam honestam8. В послед-
нем случае имеем пример столь частого употребления терминов, обозначаю-
щих внутренние свойства или состояния, в смысле их следствий. Sermo - двус-
мысленный термин. Здесь он значит - дар слова, но его прямое значение -
речь. В качестве обратного примера можно привести двусмысленное употреб-
ление термина misericordia в одной и той же статье Великой Хартии9, в значе-
нии усмотрения короля, налагающего штраф и в значеднии самого штрафа.
Продолжим теперь развитие нашей параллели. Если бы ребенок воспри-
нимал обрывки данного ему мира только как обрывки, если бы в каждой перце-
пируемой им отдельной вещи он видел совершенно новую вещь, вещь sui gener-
is, ни с чем не сравнимую и ни на что не сводимую, - его интеллект не выдер-
жал бы натиска мира. Его спасает память о предыдущих переживаниях, и здесь
уже дан зачаток апперцепции. Воспринимая что-нибудь, как «это», он узнает
в нем «то» и торопливо делает вывод: «это» есть «то». Но опыт его слишком не-
достаточен, он не умеет в комплексе одновременно переживаемых восприятий
разобраться в биологически главном; он довольствуется грубыми, первыми по-
павшимися аналогиями и частичными приближениями; он классифицирует
накопляемый им материал, руководствуясь критериями часто совершенно слу-
7 ...avendo Dio fatto il primo uomo ...in lui puose tutte le sette arti liberali e l'altre virtu.. Serm.,
XXV, p. 78. Ср. характерное выражение в одной - поразительно наивной - книге XV в.: не-
кий педагог, «jurans in despectum Dei», так заболел, «ut et litteras simul et illarum memoriam
perdidit» («богохульствуя»... «что забыл грамоту и ее употребление»). «Litterae» обитают
в нем независимо от его знакомста с ними. «Magistri Marzagaiae de modernis gestis libri, ed.
Cipolla (Ven., 1890, p. 30).
8 Chron. p. 144. Ср. еще у Джордано: ben si truova nelle criature alcuna salute (в тварях есть не-
кая здравая сила /итал.Д в смысле благодетельной силы. Prediche, p. 160.
9 Liber homo поп amercietur... nisi secundum modum delicti... et villanus eodem modo amerci-
etur... si incident in misericordiam nostram; et nulla praedictarum misericordiarum ponatur,
nisi per sacramentum proborum hominum... (Свободный человек уплачивает выкуп... только
соответственно виду преступления... и так же уплачивает выкуп виллан... если на то будет
наша милость; но все вышесказанные виды милостей налагаются лишь при внесении зало-
га достойными людьми*). (М. Carta, 20).
Misericordia - дословно означало помилование после уплаты штрафа по усмотрению
судьи. Лицо, находившееся в таком положении, было во власти короля, т. е. король мог
подвергнуть это лицо как конфискации имущества, так и принять штраф в качестве смяг-
чения наказания. Хатунов С. Ю. Краткий терминологический словарь-справочник по ис-
тории феодального государства и права Англии. Ставрополь, 1997, с. 30. Прим. ред.
11-5860
162
Элементы средневековой культуры
чайными, ибо он не знает пределов собственных возможностей, а потому ему
и непонятно «истинное назначение» вещей, так что для него не существует раз-
деления окружающих его предметов на «игрушки», «съедобное» и проч. Да-
лее - над его мышлением всецело тяготеет тот психологический закон, кото-
рый Ферреро называет законом остановки в размышлении, arret mental, или,
что то же, недодумывания. Предположим, рассуждает автор «Психологических
законов символизма», что явлению а всегда предшествует явление А, которому,
в свою очередь, предшествует явление Б. В этом случае явление Б должно счи-
таться «причиной» а. Но ум, не умеющий следить за сцеплением причин
и следствий, останавливается на полупути. Примитивный интеллект успокаи-
вается на установлении непосредственно усмотренной им связи между
я и Л и объявляет А «причиною» а. Австралийцы просили ружья белых людей
не стрелять в них; не только дикари, но и культурные люди склонны придавать
преувеличенное значение орудиям, употребляемым в борьбе за существование,
часто упуская из виду, что вся суть дела не в них самих, но в том, кто ими ору-
дует10. В основе закона «недодумывания» лежит, может быть, не столько
умственная леность, сколько неспособность к отвлеченному мышлению. Од-
нажды образованная ассоциация между восприятиями приобретает для при-
митивного интеллекта принудительный характер: он не в силах отрешиться от
нее и приписывает ей объективность и общеобязательность. То, что раз было
воспринято в какой-либо связи, далее уже в иной связи, чем в этой, не мыслит-
ся. Примитивный интеллект не столько спрашивает о причине феномена,
сколько пассивно воспринимает его вместе с сопутствующим ему. Два феноме-
на, стоящие друг с другом в причинно-следственной связи, я и Л, воспринима-
ются им не так, что А мыслится, как «причина» а, но скорее так, что в а «узна-
ется» Ау и обратно. Если же, в силу тех или иных причин, ему удастся расчле-
нить свой комплекс восприятий, если, например, он замечает, что то, что мы
называем качеством - хотя бы, например, окраской - предметов, присуще
различным предметам, то он уже не остановится перед тем, чтобы объективи-
ровать свое восприятие данного «качества». В таком случае, воспринимая его
в объекте, носителе качества, он истолкует свое восприятие как результат воз-
действия на него двух «равноправных» объектов. Вся эта умственная работа
происходит в сокровенных глубинах духа, «за порогом сознания», но по вре-
менам результаты ее сказываются в тех «ошибках», в какие на наших глазах
впадает примитивный интеллект, берущийся за логическое расчленение по-
нятий. Ошибки эти хорошо известны педагогам. Одной из типических оши-
бок учеников младших классов в ответах по истории является перечисление
народов, переселявшихся в Римскую Империю, таким, приблизительно, об-
разом: «германцы, лангобарды, франки, готы, остготы, вестготы» и т. д. В эту
ошибку - автору приходилось испытать это на опыте - учащиеся впадают
постоянно, и уяснить им, почему так перечислять нельзя, - чрезвычайно
трудно. Единственным спасением для интеллекта, случайно сознающего, что
Les bis psychologiques du symbolisme, стр. 93 ел., франц. перев.
/. Universus Mundus
163
дело не ладно, что «понятия-вещи» нельзя просто ставить рядом, является за-
мена логического подчинения подчинением по степени «важности», «досто-
инства», «благородства».
Представим себе теперь, что сфера опыта нашего гипотетического
взрослого ребенка раздвинулась до границ мироздания, что ему пришлось ре-
шать проблемы, выходящие далеко из рамок его повседневного опыта, проб-
лемы, не им выдвинутые, не подсказанные ему жизнью, но в то же время
в каждый момент его жизни навязывавшиеся его вниманию, глубочайшие
и сложнейшие проблемы религии, безраздельно властвовавшей над его умом
и сердцем, - и нам откроется тайна происхождения средневекового символи-
ческого и иерархического мировоззрения. Отстаивая взгляд на общераспро-
страненность символического способа мышления в средние века, Л. П. Карса-
вин пишет: «Только воззрение на символизм, как на какое-то ухищрение мыс-
ли, и сосредоточение внимания исключительно на рафинированных его пло-
дах не допускают признания его за широкими слоями населения». Невозмож-
но допустить, чтобы слушатели знаменитых проповедников ничего не пони-
мали, «когда те пускались в свои символические или символико-этимологи-
ческие изыскания». Он указывает, что символически работала мысль не толь-
ко у книжных людей, но и у таких, как Франциск, Эгидий, простонародные
проповедники катарства11. Я бы сказал больше: не только «понимали» пропо-
ведников, когда они говорили символами, но иной речи, кроме символичес-
кой, вообще не понимали. Мы видели, что проповедники намеренно прибега-
ют к символам, чтобы объяснить простым людям ту или иную отвлеченную
мысль, видели, что некоторые из них для себя стараются преодолеть симво-
лизм мышления, отделаться от символов. И то, что они делали такие попыт-
ки и что они им не удавались, служит лучшим доказательством отсутствия
каких-либо признаков надуманности, преднамеренности с их стороны.
Представление о всеобщем символизме мира не есть только книжная теория,
придуманная за недостатком лучшего объяснения единства миропорядка,
но результат биологической необходимости, инстинктивного приспособле-
ния младенческим образом мыслящего интеллекта к нерасчленяемому как-
либо иначе многообразию окружающего его мира, мыслимого первоначально
состоящим из одних только объектов, не связанных между собой никакими
отношениями12. Цитированный автор глубоко прав, когда защищает идею
своеобразной «разумности» и целесообразности символизма. Я бы подчерк-
нул сверх того его неизбежность. Другого выхода не было. Мира не вообража-
ли символическим: его таким воспринимали.
Символизм мышления // Научный исторический журнал, № 11, с. 27.
«Отношения» - тоже «вещи», но только «бестелесные» и находящиеся «возле телесных
вещей»; la tierce (science) est mathematique, par cui nos savons les natures de choses qui n'ont
neant de corps et sont entre les corps et les choses... (третья /наука/ - математика, благодаря
которой мы познаем природу вещей, не имеющих тела и находящихся между телами и ве-
щами /франц./). Brunetto Latini, Li livres dou tresor, ed. Chabaille, p. 6.
и*
164
Элементы средневековой культуры
Здесь надо оговориться. Картина мира, как она рисуется средневековому
человеку, не есть единственно возможная в условиях такого мышления. Пост-
роенный символично мыслящим сознанием мир мог бы выглядеть и иначе.
В самом деле, в условиях этого мышления нисколько не заключается необходи-
мость ставить мир в зависимость от внемирового, независимого от мира боже-
ства. В системе всеобщего символизма этот элемент является посторонним.
Средневековая теология не дана в средневековой космологии, не связана с ней
как следствие с причиной, не вытекает из нее с логической неустрашимостью.
Если, вообще говоря, символическое мировоззрение является результатом
приспособления примитивно мыслящего субъекта к объективной данности, то
это именно символическое мировоззрение, которое было выработано в средние
лека, явилось результатом, так сказать, двойного приспособления: с одной сто-
роны - к «миру», т. е. совокупности нерасчленещюй данности эмпирического,
с другой - к Богу, в сущности столь же или почти столь же непосредственно
«данному»; ибо средневековый человек стоял по отношению к христианской
догме в условиях, очень приближавшихся к тем, в каких находится младенец
по отношению к окружающему его миру. Догма эта была ему навязана извне, он
принял ее готовой, как нечто непререкаемое, не подлежащее устранению, как
уже включенную в мир в качестве его части, как нерасторжимо со всем осталь-
ным связанный элемент окутывающей его личность сферы, как объект в ряду
других объектов. В этом смысле можно сказать, что если средневековая теоло-
гия не была обусловлена космологией, то зато средневековая космология обус-
ловливалась теологией. Пункт кристаллизации элементов эмпирического ми-
ра, единственное «то», которое воспризнается в каждом «это», - не был избран
свободно средневековым человеком: этот пункт уже был неподвижно утверж-
ден среди хаотической неустойчивости обступавших сознание феноменов.
Не связывая явления ничем друг с другом, средневековый человек связы-
вал их прямо с божеством, и этим уже косвенно определялось их взаимоотно-
шение. Подчиненность одних объектов другим была, так сказать, вторичной,
производной, вытекала из общей их подчиненности божеству. Поэтому в систе-
ме мира, как она строилась средневековьем, господствует лишь относительная
связанность одних объектов другими. Мир есть целое лишь постольку, пос-
кольку он весь, целиком, зависит от Бога, поскольку он является его творени-
ем и его отображением. Но взятый отдельно от него, в самом себе, мир распада-
ется на множество объектов, из которых каждому присуще его собственное,
обусловленное его расстоянием от божества, степенью близости к нему, досто-
инство и место, вне прямой зависимости от остальных. Всякий объект опреде-
ляется только отношением к Богу, но не отношением к другим объектам, и ие-
рархический порядок их сохраняется лишь при условии, что иерархическая
лестница доведена сознанием до конца. Едва только мысль отвлекается от Бо-
га и сосредоточивается на мире, его единство исчезает: ибо в нем самом, в этом
мире, нет никакого объединяющего начала, никакой общей точки притяжения.
Вещи тяготеют друг к другу только до тех пор, пока они сообща тяготеют к Бо-
гу; это ключ свода: как только он выпадает, все рассыпается, и мира - как цело-
J. Universus Mundus
165
го - не существует; каждая вещь довлеет самой себе. Отсюда странная - для
нас - бессвязность средневековых произведений литературы и изобразитель-
ного искусства, бессвязность, которая только подчеркивается внешней схема-
тичностью построения. В хрониках и летописях события регистрируются в том
порядке, в каком они попадают в поле зрения историка, размещаются по годам,
причем в том случае, если событие длится несколько лет, то под каждым годом
оно излагается так, как если бы оно именно в этом году началось, - как нечто
новое; стихийные бедствия, выдающиеся явления в природе и факты общест-
венной и государственной жизни, чудеса и знамения отмечаются вперемешку,
как попало, или же - как у Матвея Парижского - по заранее усвоенному пла-
ну, ни в каком отношении к действительному сцеплению явлений не стоящему:
сначала события политической истории, затем данные о состоянии погоды,
об урожае, ценах на съестные припасы13. В поэме эпизоды сменяются как сно-
видения или как виды при внезапных и крутых поворотах железной дороги; не-
даром «видения» и «скитания» являются двумя излюбленными формами, к ко-
торым прибегает поэтическая фантазия. Часто они комбинируются, как в «Бо-
жественной Комедии» и ее литературных прототипах: автор или герой поэмы
«обмирают», «восхищаются», попав в чудесном сне в неземные страны. Народ-
ные рассказчики поступают еще проще: он постоянно меняют свои «истории»,
переходя от одной темы к другой, таким, например, образом: «довольно мы го-
ворили о графе Бодуэне, теперь расскажем, как император Аламании»... и т. д.
Отдельные рассказы вводятся в одну общую рамку. В «Декамероне» Бокаччио
действующие лица, флорентийские юноши и дамы, фигурируют только как
рассказчики новелл; позже «новеллы», вплетаемые в главный сюжет романа,
как в «Дон Кихоте», - составляют его второстепенную, побочную часть, служа
чем-то вроде интермедий. Было бы интересно проследить это постепенное пе-
ремещение центра тяжести романа от «картин» к «раме», разрастание основно-
го сюжета, первоначально служившего только общим стержнем, в самостоя-
тельную и главнейшую часть, перенос акцента с узора на канву, - параллельно
с развитием способности понимать жизнь синтетически, как длинный процесс.
На картинах фигуры только у редких мастеров связуются в общие массы,
объединяются принадлежностью к одной пространственной сфере; гораздо ча-
ще они просто лепятся, как попало, в пределах одной картинной рамы. Компо-
зиция чудесной символической фрески Амброджио Лоренцетти, «Хорошее Уп-
равление», находящейся в сиенской ратуше, причиняет прямо-таки страдания
современному глазу. Через всю - очень удлиненную - фреску проходит по-
мост, разделяющий ее на две части, верхнюю и нижнюю. На помосте вправо, за-
нимая две трети его, возвышается скамья со спинкой, покрытой мягкой мате-
рией. Впереди, посредине сидит на троне в иератической позе, прямо к зрите-
лю, непомерно большая символическая фигура «Синьории», - царь со скипет-
ром в руке. Справа и слева от него на лавке по три «гражданских добродетели»,
Ср. Эйкен, История и система средневекового миросозерцания, с. 573 (русского перевода)
р. п. К. Vossler, Die goettliche Komodie, I, 405.
166
Элементы средневековой культуры
обращенные к нему. Налево особую группу образует восседающая, опять-таки
прямо к зрителю, женская фигура «Правосудия» с окружением мелких фигу-
рок; под нею - в полуобороте слева направо «Мудрость»; от нее тянутся, как
бы раздавленные тяжелым помостом, маленькие попарно, как школьники на
прогулке, выстроенные «граждане»; они предполагаются направляющимися
к «Синьории». Две символические группы на помосте ничего, так сказать, не
знают друг о друге; крайняя слева фигура первой группы «Мир» сидит вполо-
борота направо, спиной к группе «Правосудия»; эта группа открывается двумя
коленопреклоненными женскими фигурками, глядящими влево. Сколько пла-
нов, столько центров, и ни намека на общий центр! Конструктивное единство
фрески достигается чисто внешними средствами, глубоко посторонними худо-
жественной идее: верхним, т. е. задним, ребром видимого в перспективе помос-
та фреска разделена продольно пополам; вертикальные оси «Синьории»
и крайнего левого борта лавки делят фреску на три почти равных части: левый
отрезок - занятый группой «Правосудия», несколько больше; он совершенно
равен по длине пространству от правого борта до левого ребра куба, на котором
у ног «Синьории» помещены два купидона. Для старых мастеров не существу-
ет главного и второстепенного: все одинаково ценно, все вписывается одинако-
во добросовестно, со всеми деталями; на деревьях можно пересчитать все лис-
точки, на крыльях ангелов все перышки.
Отсюда разительный контраст между безупречной симметричностью
и схематичной законченностью архитектоники и дробностью и несогласован-
ностью содержания. Одна область творчества составляет исключение, однако
подтверждающее общее правило. Это - архитектура. Может показаться удиви-
тельным, что как раз в области самого абстрактного - наряду с музыкой - ис-
кусства средневековье дало самые совершенные образцы. Здесь как будто зак-
лючается какое-то внутреннее противоречие с констатированной нами сла-
бостью абстрактного мышления, присущей эпохе. Однако как раз это послед-
нее свойство и было условием, толкавшим средневековый дух на самообнару-
жение именно в форме зодческого творчества. В этой области субъект не свя-
зан так, как в прочих, объективно данным, уже формированным, материалом.
Здесь ему не противостоят объекты во всем подавляющем его многообразии их
специфических неустранимых качеств. Он имеет здесь дело с простейшими,
обнаруживаемыми им во всех вещах без различия, пространственными отно-
шениями, которые без труда, «сами собою», отвлекаются от объектов. В архи-
тектуре средневековый человек не сталкивался с затруднением - согласовать
и привести к некоторому единству великое разнообразие данных ему объектов.
Здесь он полный хозяин: он сам творит свои объекты и вводит их свободно
в любые угодные ему сочетания. В этой области находит себе наибольшее удов-
летворение его тоска по вполне однородному и абсолютно законченному кос-
мосу, в котором каждая часть точнейшим образом воспроизводит целое и все
части связаны вместе началом господства и подчинения, что выражается не-
посредственно отношениями размеров, пространственной близостью или уда-
ленностью - одной от другой - отдельных частей, их нахождением «выше»
II. Humana universitas
167
или «ниже». В готическом соборе поражает стройность и завершенность плана:
каменная громада вся целиком как будто выросла из земли, всем своим лесом
колонн и пилястр устремляется в одном могучем порыве к небу. И в то же вре-
мя каждый уголок собора, каждое оконце, каждая башенка как деталь может
быть взята отдельно, является сама по себе чем-то законченным; на всем про-
тяжении колокольни, на ребрах контрфорсов высятся башенки со шпилями -
миниатюрные копии колокольни; стрельчатые окна делятся промежуточными
горбылями на малые стрельчатые же оконца; по бокам главной абсиды распо-
лагаются малые; толстые колонны обрастают стройными пилястрами. Нес-
колько архитектурных мотивов - остроугольный фронтон, стрельчатый свод
и проч. - воспроизводятся исключительно в орнаментационных целях бесчис-
ленное множество раз; каменная громада расчленяется вертикально и горизон-
тально на все новые и новые отделения, фальшивые,оконные рамочки, фрон-
тончики, ярусы и ярусики. Все вместе образует идеальное подобие того мира,
о котором грезило средневековье: мира иерархически сгруппированных, совер-
шенных, неизменно повторяющихся символов, мира раз и навсегда «готового»,
неподвластного времени, неподвижного в своем устремлении к Богу, оцепенев-
шего в своей предметности, - царства ничем не нарушаемой гармонии, вечно
длящегося полного консонанса. Отсюда и понятно, почему столь мощное в зод-
честве средневековье было так бессильно в музыке. Музыка, по своей абстракт-
ности столь напоминающая архитектуру, во всем остальном является ее полной
противоположностью: ее стихия - время, тогда как стихия архитектуры -
пространство. Психологически музыка интимнейшим образом связана с пости-
жением жизни как процесса, от чего, как мы видели, бесконечно далеко стояло
средневековье, мыслившее мир исключительно статически и только в лице
немногих гениальнейших представителей мистического направления перехо-
дившее к концепции динамики жизни. Есть нечто, психологически несводимое,
с одной стороны, в искусстве, произведения которого существуют только в мо-
мент исполнения, а с другой - в религии, мыслящей Бога как предмет, сущест-
вующий «раньше всех прочих вещей» и абсолютно независимый от познающе-
го субъекта.
II. HUMANA UNIVERSITAS
I
«Человечество в своей совокупности представляет собою нечто целое по
отношению к некоторым частям и некоторую часть по отношению к некоторо-
му целому» - говорит Данте1. Поскольку человечество является одним из эле-
ментов космоса, оно принадлежит к системе природы, и его иерархия составля-
1... humana universitas est quoddam totum ad quasdam partes et est quaedam pars ad quoddam
totum. Est enim quoddam totum ad regna particularia et ad gentes... et est quaedam pars ad
totum universum. De Monarchia, I, 7, p. 344. См. Gierke. Назв. соч., с. 96.
168
Элементы средневековой культуры
ет лишь несколько звеньев общей цепи «вещей», связующей землю с небом.
С другой стороны, человеческий мир сам может быть рассматриваем как закон-
ченное в себе, замкнутое целое, как некий макрокосм, по отношению к которо-
му каждый из его элементов, — будет ли то отдельный человеческий союз или
единичная личность, — мыслится, как микрокосм, т. е. опять-таки законченное
целое, воспроизводящее в себе макрокосм2. Такова в сжатой формулировке
средневековая концепция общества, входящая в концепцию мира. Политичес-
кая теория, таким образом, не только базируется на космологической, но сос-
тавляет «с последней одно: в единичной человеческой личности, как в зеркале,
отражены оба мира целокупности, природа и людское общежитие; человечес-
кий организм рассматривается как совершенно точная редуцированная копия
и вместе с тем как образец и великого универсального организма и людского,
«вселенского». Сведение двух миров — природы и человечества — на один
план, к одному объединяющему и отожествляющему их началу, не есть простой
результат теоретизирующей мысли: политические теории средневековья, мож-
но сказать, выросли из жизни. Те способы и формы восприятия данного созна-
нию мира феноменов, которые обусловили собою средневековое мировоззре-
ние, — определили собою и практическую деятельность, направленную на со-
зидание и упорядочение людских взаимоотношений. Нельзя сказать, что, соз-
дав себе общее представление о мире, выразив свое понимание мира в системе
научных понятий, средневековый человек затем уже исходил из нее для обра-
зования системы понятий, относящихся к политической и общественной жиз-
ни, и, наконец, однажды образовавши их, сознательно руководствовался этими
понятиями. Скорее наоборот: система научных понятий, в которой средневе-
ковье выразило свое понимание общественно-политических отношений, кото-
рой обосновывалась и санкционировалась общественно-политическая деятель-
ность, развивалась, совместно с системой понятий естественно-научных,
в двойственном процессе приспособления духа к миру в его данности и преоб-
разования этого мира. Это не значит, конечно, что те или иные политические
теории не оказывали никакого самостоятельного влияния на политическую де-
ятельность: всякая идея, раз будучи формулирована, тем самым объективиру-
ется, вступает в область феноменально данного, становится историческим
фактом, а следовательно, фактором; это только значит, что историческая
жизнь есть единый процесс и что, расщепляя его в сознании на несколько об-
ластей, мы, однако, не должны забывать об этом единстве: то, что мы изолиру-
ем для целей научного анализа и классифицируем по рубрикам «причин»
и «следствий», есть не что иное, как отдельные отрезки бесконечной нити,
из которой дух ткет на станке веков свою живую одежду: сколько бы мы ни пе-
ребирали отдельных волокон, нам не откроется секрет образования ткани, по-
ка мы не присмотримся к этой работе снующего в вечном движении челнока.
Прежде всего надо отметить непоколебимость убеждения, что идее един-
ства человеческого рода должна соответствовать некоторая реальность. Все
2 В оригинальном издании вместо текста этой сноски стоит текст сноски 3. Прим. ред.
II. Humana universitas
169
средневековые политические тела, все «царства, княжения и грады» мысли-
лись как части более обширного, универсального союза, христианского царства
или, что то же, христианской церкви, потому что Церковь и Империя в теории
составляли одно целое, являясь двумя аспектами единого мистического тела
Христова. Стоя на этой точке зрения, оба наследника римских Цезарей, импе-
ратор «священной» империи и папа римский, притязают на реальную полити-
ческую власть во всем христианском мире. Мало того, что Церковь была в оп-
ределенной сфере отношений настоящим государством, так сказать, рассеян-
ным среди всех государств, поскольку клирики имели собственный суд, поль-
зовались изъятиями от государственных податей и поскольку миряне были
подсудны Церкви в делах, составлявших область действия церковного права.
Известно, что Церковь на этом не остановилась и - в силу смешения начал ду-
ховного и светского, земного и небесного, - не только считала себя призванной
вмешиваться в государственные дела, но и прямо-таки требовала от земных
владык подчинения своему политическому суверенитету, обнаруживая явное
намерение вступить и на этом поприще в конкуренцию с Империей. Известно,
однако, что эти притязания встречали решительный отпор со стороны светской
власти, что такие случаи, как, например, принесение Иоанном Безземельным
вассальной присяги папе, рассматривались современниками как некоторая
аномалия. В этом отношении об Империи, еще в большей степени, нежели
о Церкви, можно сказать, что она была в сущности лишь «великим притязани-
ем»: не считая итальянских государств, все сколько-нибудь значительные по-
литические тела, входившие в состав западноевропейской системы, зависели
от носителя императорского титула лишь постольку, поскольку они были свя-
заны с ним, как с германским королем: «Священная Римская Империя» в сущ-
ности была просто германской империей. Во Франции твердо держались прин-
ципа, что французский король - «император» в своем королевстве; на подоб-
ной точке зрение стояли и в Англии. И тем не менее нельзя сказать, чтобы Им-
перия была только притязанием. Историку, придающему значение не только
«событиям», но и психическим состояниям или, вернее - событиям в той мере,
в какой они служат показателями последних, много говорит тот, например,
факт, что в средние века получавший по имперской канцелярии диплом на зва-
ние нотариуса приобретал тем самым право повсеместной практики. К импера-
тору в данном случае обращались как к носителю универсальной власти, безот-
носительно того, какова была эта власть в остальном: такую же силу имел
и папский диплом. Император выступает здесь не как именно светский всеоб-
щий владыка, а папа - не как духовный. Равным образом обладатель диплома,
выданного университетом, имевшим папскую или императорскую привиле-
гию, - лишь бы эта привилегия исходила от одной, безразлично какой, из уни-
версальных властей, - имел право преподавания во всех школах христианско-
го мира3. Университет и нотариат, как международные учреждения, следует от-
личить от современных международных учреждений, каковы почтовый союз,
3 См. Суворов. Средневековые университеты, с. 52, 53.
170
Элементы средневековой культуры
Красный Крест и проч. Повсеместное функционирование этих учреждений
современности на одинаковых началах и пользование - в известных случаях -
одинаковыми правами во всех государствах обусловливается договорами меж-
ду государствами, что имело места в средние века по отношению к нотариату
или университету, члены которых обладали своими привилегиями единствен-
но в силу молчаливо признанного, хотя никогда не оформленного, некоторого
примата любой из универсальных властей над локальными. Неопределенность
этого примата и то, что он признавался за универсальной властью как таковою
и что, следовательно, в осуществлении его оба носителя ее могли конкуриро-
вать между собою, уже сама по себе свидетельствует о том, насколько слабо ре-
ализовалась идея вселенского единства. Но если универсальная власть была
бессильна действительно подчинить себе отдельные части «христианского
царства», она все же была достаточно сильна для того, чтобы нарушать их авто-
номию. Национальное государство средневековья, таким образом, подтачива-
ется, так сказать, сверху и извне. В то же время другие силы подтачивают его
снизу и изнутри. Разрушительная работа совершается теми небольшими обще-
ственными ячейками, на которые оно распадается. Характер этой работы уяс-
нится нам при анализе внутренней структуры отдельных социальных образо-
ваний - бесчисленных сотов великого людского улья.
II
Для начала остановимся на изучении простейшей из таких ячеек -
крестьянского хозяйства, «манса», mansus. О том, что такое манс, можно соста-
вить себе некоторое представлениие по так называемым полиптихам - описям
монастырских имений1. Манс - составная часть имения, его основная клетка.
Имение делится на мансы, и по мансам ведется, счет держателям и их повин-
ностям. Различаются отдельные категории мансов: мансы «колонские», «сер-
вильные», «лидильные», мансы «свободных» (mansi ingenuiles от ingenuus -
свободнорожденный). На первый взгляд все как будто понятно само собою:
манс «колонский» (colonicus) - значит хозяйство колона, крепостного по
римскому закону; «лидильный» - хозяйство лита, крепостного по германско-
му закону; «сервильный» - хозяйство серва и т. д. Легко, однако, заметить, что
это не так. Сравнительно редки случаи, когда правовое состояние манса совпа-
дает с правовым состоянием держателя. Гораздо чаще они не совпадают. На ко-
лонских мансах сидят сервы, на сервильных - колоны и т. д. Может быть, оп-
ределение юридического состояния мансов обусловлено характером лежащих
на держателях повинностей? Достаточно беглого взгляда на описи, чтобы отве-
ргнуть эту догадку: люди обложены всего чаще в соответствии с их социальным
положением: на колоне лежат свойственные его званию повинности, независи-
мо от того, какой участок он держит, - колонский, лидильный или сервильный.
1 См. Polyptique de l'abbe Irminon (St. Germain des Pres) изд. Guerard'a или Longnon'a. Fustel
de Coulanges, L'Alleu et le domaine rural.
//. Humana universitas
171
Остается одно объяснение: «колонским» называется тот участок, который
раньше был занят колоном, на котором впервые колоном было заведено хозяй-
ство, «сервильным» - тот, на который для эксплуатации его сначала был поса-
жен серв. Окраска, сообщенная однажды единице эксплуатации и обложения
юридическим положением лица, до такой степени пристает к ней, что никакие
последующие изменения в судьбах данной единицы уже не в состоянии ее выт-
равить. Так разрешается кажущееся противоречие в наблюденных явлениях:
именно потому, что человек и его хозяйство в сознании живут нераздельно,
именно вследствие этой полной неспособности к абстракции, благодаря чему
личность и сфера приложения ее деятельности мыслятся неразрывно связан-
ными друг с другом, и могло возникнуть такое несоответствие между сослов-
ными наименованиями людей и образованными от этих сословных наименова-
ний названий их хозяйств. Хозяйство колона именуется хозяйством серва (ра-
ба), потому что серв раз навсегда «запятнал» его позором своего юридическо-
го состояния.
Если раб «позорит» землю, то благородный может ее «облагородить»,
притом настолько «прочно», что в дальнейшем земля уже сама «облагорожива-
ет» своих владельцев: можно стать благородным «по земле», как по рождению
или по браку. Правда это благородство, так сказать, не «настоящее», а, скорее,
бытовое, нежели юридическое. Еще накануне революции «разночинец», приоб-
ретавший «благородную» землю, должен был вносить в казну определенный
выкуп (droit de franc fief) взамен таллии, поземельной подати, которую он, как
разночинец, должен был уплачивать со своей земли, но которой земля, как
благородная, имела право не платить, и это право было настолько тесно срос-
шимся с землей, что никакая власть не имела силы оторвать его от нее. Человек
мог быть деклассирован, земля же никогда.
Такие, едва осознанные, идейные процессы .приводят в Средние века
к весьма любопытным правовым следствиям, в основе которых лежит, если
можно так выразиться, какая-то смутная вера в магическую «власть земли».
Для наивного, неспособного к абстракции ума физическая среда, в которой
постоянно и регулярно совершаются те или иные отношения между людьми,
начинает казаться фактором, порождающим эти отношения. «Городской воз-
дух делает свободным», Stadtluft macht frei, гласит немецкая поговорка. «Пят-
но рабства», macula servitutis, само собою сходит с раба, когда он ступает на
«свободную землю». Для этого не требуется никакого активного участия со
стороны приемлющих его в свою среду. Процесс «очищения» раба от рабства
совершается автоматически, единственно благодаря влиянию таинственной
присущей территории силы, действующей «сама по себе», как действует освя-
щенная вода крестильной купели, сама собою омывающая погружаемого в нее
от грязи первородного греха, как действует гостия независимо от воли приоб-
щающегося и приобщающего.
Перемена юридического состояния, обусловленная переменой места жи-
тельства, в Средние века носила существенно иной характер, чем теперь. Я мо-
гу натурализоваться в чужой для меня стране, перейти из одного подданства
172
Элементы средневековой культуры
в другое. Такой переход есть акт моей воли, санкционированный властью. Нет
поэтому никаких разумных оснований к тому, чтобы это могло быть инвалиди-
ровано кем-либо помимо меня. Государство, из которого я вышел, может счи-
тать меня отщепенцем, ренегатом, карать меня за измену; - оно не может отка-
зать мне в признании моей принадлежности к новому подданству. В середине
века личность была настолько сильно связана с территорией, что ее правовой
статус всецело определялся ее местопребыванием. Стоило человеку выйти из
ворот «освободившего» его города, как сейчас же он не только фактически де-
лался беззащитным против покушений на его свободу, но попадал в опасность
очутиться в среде, где «обычай места» обрекал его на порабощение. Юридичес-
кая окраска лиц определяется цветом сред, через которые они проходят.
Связанность правовых отношений определенным пространством - этот
характернейший факт средневековья - приводит к странным, с нашей точки
зрения, следствиям, тонко отмеченным и объясненным Зиммелем. «В средние
века, пишет он, мы находим в обороте бесчисленное множество "отношений",
с нашей точки зрения совершенно не могущих быть объектами экономических
и частноправовых притязаний, бывших, однако, тогда этими объектами. Госпо-
дство над территориями, как и юрисдикция в них, церковные патронаты, как
и податные права, дороги, как и привилегии по чеканке монеты, - все это про-
дается или отдается взаймы, закладывается или дарится. Обращение подобных
неустойчивых, уже самих по себе сводящихся просто к взаимодействиям меж-
ду людьми объектов, еще раз в объекты экономических взаимодействий, при-
водило бы к еще более неустойчивым и прекарным состояниям, если бы все эти
права и отношения не имели особливого свойства быть неотъемлемо прикреп-
ленными к местам, где они осуществлялись»2.
На такой почве возникает феодальное право, основанное на сплетении
и взаимном перекрещивании личных и поземельных отношений. В эпоху
«классического» феодализма клятва верности, которую один свободный при-
носит другому, hommage, hominium, т. е. обещание быть «человеком», homo,
своего сеньора, неразрывно связана с актом инвеституры леном, так что оммаж
в сущности является инвеститурой - до такой степени, что говорилось об «ом-
маже на такую-то землю», об «оммаже по такой-то земле». И обратно - инвес-
титура леном считалась равносильной оммажу. Получить лен значило приз-
нать себя тем самым человеком ленодателя, стать к нему в отношение личной
верности. Поэтому - в теории по крайней мере, - вассальные отношения сов-
падают с ленными, иерархия лиц совпадает с иерархией земель. Земли играют
в общественной структуре такую же роль, как лица и общественные союзы; об-
щество состоит из лиц и земель. Первичной клеткой людского общежития яв-
ляется личность - физическая или юридическая - плюс неразрывно спаянная
с личностью, органически включенная в сферу личного «я» территория. Крепо-
стное право было наиболее ярким выразителем этой зависимости между чело-
веком и землей. Его основным признаком была прикрепленность лица к зем-
2 Soziologie, с. 633.
II. Humana universitas
173
ле - в том смысле, что человек, над которым оно тяготело, не мог сойти с тер-
ритории, бывшей местом его рождения, и должен был отбывать повинности,
вносить платежи в пользу владельца территории. «Рабство по земле», «порабо-
щенность земле», servage de la glebe, - так называлось это состояние. Зависи-
мость от лица хозяина была лишь вторичной, вытекавшей из зависимости от
земли. Если крепостной был привязан к земле, то и обратно, земля была привя-
зана к нему. Земля никогда не отчуждалась без сидевших на ней: с этой точки
зрения не видно различия между полусвободными людьми и рабами. Раб, если
он посажен на постоянное жительство в имении, составляет такую же неотъем-
лемую часть его, как и всякий другой «обыватель», manens. «Продаем (завеща-
ем, жалуем и проч.) со всеми лугами, волоками, водами, мельницами, огорода-
ми, рабами, сервами и всеми здесь обитающими», - говорится во всех актах об
отчуждении недвижимого имущества. Нельзя было продать имение и оставить
себе людей, и эта возможность не была равносильна ограничению права на рас-
поряжение личностью крепостного: она вытекала просто из представления
0 неразрывной связи между крепостным и территорией, так что вместе с землей
отчуждался обязательно и прикрепленный к ней человек, и обратно: если от-
чуждался человек, то обязательно отчуждалась и земля, на которой он сидел.
В актах нередко встречаем указание на отчуждение дробей крепостного челове-
ка: отчуждались «^серва», «1^серва» и т. под. Это значит, что отчуждалось
право на часть труда и часть повинностей крепостного, следовавших с земли.
Земля и человек слиты в одно неразрывное целое.
III
Если теперь обратиться к изучению этих ячеек в их взаимодействиях
и в тенденциях, то легко заметить их тяготение к полной уединенности, обособ-
ленности, замкнутости и самодовлению. Во-первых, в экономической сфере.
Надо оговориться: понимание средневековья как эпохи «замкнутого натураль-
ного хозяйства» долгое время держалось как всеобщая и признанная истина.
Из этой предпосылки развилась теория, что колыбелью средневековой эконо-
мической организации была основанная на рабском и крепостном труде круп-
ная вотчина, «вилла», идеальный тип которой начертан в знаменитом «Капиту-
лярии о виллах» Карла Великого; что прототипом средневековых цехов были
зародившиеся в вотчине ministeria, в основу организации которых клалось расп-
ределение ремесленных профессий между отдельными группами несвободных
людей; экономическая завершенность крупной вотчины, ее «autarkeia», мысли-
лась как изначальный, исходный пункт экономической эволюции средневе-
ковья1. Более пристальное исследование подорвало прежде всего веру в пра-
вильность основной предпосылки. Было показано, на каких случайных, отры-
вочных и шатких доводах покоится представление о якобы полном отсутствии
1 См. Бюхер. Происхождение народного хозяйства, р. пер.; Eberstadt. Ministerium und Zunft;
Fagniez. Syndicats et corporations; Грацианский. Парижские цехи.
II. Humana universitas
175
меньше покупать, возможно реже обращаться к «чужим», возможно реже развя-
зывать кошелек - вот верх экономической мудрости «хорошего» хозяина.
То же самое следует сказать о самодовлении в сфере правовой и полити-
ческой. Первоначально каждый народец, каждая «нация», позже каждый угол,
каждое село, имеет или желает иметь свое право, свой «обычай»; каждая общи-
на хочет иметь «свою» собственную хартию, свои особенные вольности и при-
вилегии. Каждый мирок стремится обособиться, отгородиться от остальных
грамотами, «навеки нерушимыми», как он огораживается стенами и рвами.
«Каждый барон - суверен в своей баронии», - учит Бомануар, - и если он
как-нибудь ухитрится ускользнуть от принесения оммажа королю, то почему
ему не называться и самому королем? Roi d'Yvetot вовсе не порождение фан-
тазии Беранже, и «королевство» Ивето просуществовало до тех пор, пока не
было выметено Революцией вместе с прочим «феодальным» мусором. Вкупе
со своими «верными», являющимися его «равными», спаянными с ним -
в идее неразрывной, интимной, на жизнь и на смерть, «противу всех людей»,
заключенной связью, связью, делающей одного братом, вторым «я» другого,
так что один другого замещает, «представляется», - глава феодального клана
образует настоящий социальный микрокосм, воспроизводящий в себе все ви-
ды социальных образований: феодальный союз, расширенный клан, построен-
ный по типу семьи, наделен в то же время всеми атрибутами государственно-
го союза. Теоретически этот союз вполне замкнут. «Вассал моего вассала для
меня не вассал», - и французскому королю далеко не ясно, вправе ли он ка-
рать «чужих» верных, поднявших против него оружие. Но, с другой стороны,
этот суверен включен в цепь феодальной иерархии и вместе с ним включены
и все его «люди», каждый из которых имеет, в свою очередь, своих «верных»,
так что «лишенная окон» монада на деле пронизывается во множестве мест
сверху и снизу. Фактически этот строй никогда не существовал, потому что су-
ществовать не мог; но что таков был идеал средневекового общества, что в нап-
равлении к нему тянули господствовавшие в течение долгого времени тенден-
ции, об этом говорит рыцарский эпос старой Франции6; об этом говорит фео-
дальное право, в завершенном своем виде представляющее попытку теорети-
ческого разрешения антиномий, обусловленных внутренней противоречи-
востью социального идеала, с точки зрения которого все общество мыслится
как абсолютное единство и в то же время как совокупность великого множест-
ва таких же абсолютных единств7.
Постулируемое государственно-правовыми теориями единство общест-
венного союза нарушается на каждом шагу. На деле нет ничего менее похожего
на организм, чем средневековое государство, так часто сравниваемое современ-
ными теоретиками именно с человеческим организмом. Как средневековый
6 См. в особ.: Bach, о. с.
7 О любопытных правовых конфликтах, возникавших на этой почве, см.: Viollet, Hist, des
institutions franchises; Luchaire, Hist, des institutions monarchiques; Manuel des institutions
franchises.
176
Элементы средневековой культуры
космос, средневековое государство имеет центр гравитации, лежащий некото-
рым образом вне его, - особу короля. Это обнаруживается при всех случаях
смены на престоле. Вследствие слабости абстрактного мышления, монархия
существует только тогда, когда налицо имеется носитель монархической влас-
ти; со смертью короля все узы, связующие элементы государства в одно целое,
порываются, все обязательства утрачивают силу. Отсюда широко распростра-
ненный обычай требовать при каждой перемене на престоле возобновления
льготных грамот, хотя они обязательно выдаются «за себя и за своих преемни-
ков, на вечные времена и для вечного пользования», - вспомним, сколько раз
возобновлялась и подтверждалась, каждый раз «окончательно» и «навсегда»,
Великая Хартия Вольностей; - отсюда обычай, в силу которого каждый мо-
нарх требовал по вступлении на престол возобновления оммажей от своих вас-
салов. В момент перерыва в действии монархической власти прекращал свое
действие и «общественный договор», и люди вЬзвращались в «естественное
состояние», так как никаких самостоятельных связей между ними - вернее,
между малыми, частными союзами их, связей общественного или государ-
ственного характера не было. Деление общества на чины, классы, сословия-,
столь последовательно проводившееся в теории, было, однако, чистой фикци-
ей. «Благородные», например, составляли одно сословие в том смысле, что
каждый из них обладал теми же привилегиями в области права, что и все про-
чие; однако, это не создавало почвы для сближения между ними. Коронные съ-
езды вассалов, устраивавшиеся периодически в феодальных монархиях, дикто-
вались, так сказать, техническими соображениями: было проще и удобнее соз-
вать и всех опросить в один и тот же день, нежели договариваться и торговать-
ся с каждым порознь. Требовалось исключительное стечение обстоятельств,
чтобы бароны короля Иоанна Безземельного сообразили, что они составляют
один корпус. Поэтому на съездах государственных «чинов» число «палат»,
можно сказать, равнялось числу «голов»; каждый представлял себя самого
и тот маленький мирок, от которого он являлся. Не явившийся, не получивший
личного приглашения, мог поэтому считать, что обязательства, принятые в его
отсутствие, его нисколько не касаются. «Общая воля» мыслится как простая
арифметическая сумма всех индивидуальных воль. Поэтому так дорожили еди-
ногласием. Когда в 1208 г. Флоренция и Сиена заключили между собой дого-
вор, он был скреплен со стороны Сиены присягой, принесенной всеми ее граж-
данами. Обряд принесения присяги тянулся несколько дней: один за другим
подходили граждане к уполномоченным, объявляли свои имена и давали клят-
ву. Каждое имя тут же заносилось в протокол, распадающийся на два столбца:
один для «рыцарей», другой для «пеших». Особо отмечались отказывавшиеся
присягать и ограничивавшиеся заявлением, что они примыкают к прочим. Пе-
ред именем каждого из таких упорствовавших значится помета п. L, т. е. поп
iuravit, не поклялся. В 1202 г. был заключен договор между Флоренцией и ма-
ленькой коммуной Семифонте: он скреплен присягой всех граждан этой ком-
муны; они присягают каждый в своем приходе, и вся процедура занимает три
дня, и это несмотря на то, что каждая коммуна имеет свое правильное предста-
II. Humana universitas
177
вительство, своих консулов, старейшин, голов ополчения. В протоколе догово-
ра между Флоренцией и коммуной Монтепульчиано со стороны этой послед-
ней показаны: два консула коммуны, присягающие «за себя и от имени всей
коммуны», консул купеческой гильдии, который «обещал присягнуть, но не
присягал», консул рыцарей, казначей коммуны, начальник ополчения и целый
ряд других лиц, общественное положение которых не указано, как видно не за-
нимавших никаких коммунальных должностей; возможно это были люди,
за которых коммуна ручаться не могла и которых следовало до некоторой сте-
пени обезвредить, потребовав от них индивидуального волеизъявления8. Так
легко распыляется общественный союз на отдельные людские атомы!
IV
Проследим теперь развитие всех этих тенденций'в коммуне - среде, стро-
го очерченной экономически и политически, обладающей к тому же простран-
ственной определенностью и ограниченностью. Как бы мы ни решали весьма
запутанный и сложный вопрос о том, что такое коммуна в своей правовой сущ-
ности1, одно не подлежит сомнению: право самоопределения в области законо-
дательства и управления, право избирать собственных магистратов и выраба*
тывать собственные статуты составляют необходимые и неотъемлемые призна-
ки коммуны. «Communitas», «commune» - всякое соединение, обладающее об-
щей волей и правом волеизъявления. В этом смысле коммуной могут быть наз-
ваны цех, гильдия, сословная группа и, наконец, - город. Обладание общей во-
лей вытекает в коммуне из наличности, так сказать, одинаковой настроенности
ее сочленов. Коммуна создается на основании присяги, приносимой вступаю-
щими в нее, - «быть заодно», jurer li comun. Члены коммуны составляют нераз-
рывное целое, «совокупность», высшее органическое единство, universitas.
«Университет схоларов и магистров» есть только одна из разновидностей
«Университета» в широком значении слова. Вступающий в «Университет» или
«Коммуну» опутывает себя целой сетью не только юридических, но и мораль-
ных обязательств: в городских статутах, в уставах гильдейских союзов и ремес-
ленных товариществ юридические нормы чередуются с нравственными сентен-
циями и чем теснее коммуна, тем мельче и гуще петли сети, тем строже и бди-
тельнее надзор, тем более вплотную коммуна приближается к семейному сою-
зу. Члены малой - численно и пространственно - коммуны, - небольшого се-
ла, ремесленного союза, - обязываются «любить друг друга» и проявлять вза-
имную любовь во внешних действиях, деля друг с другом горести и радости, на-
вещая друг друга в дни семейных торжеств, крестин, венчаний, обручений, про-
вожая прах умершего сочлена к месту вечного упокоения. Давая «своим» защи-
8 См.: Santim. Doc. per la storia delFantica constituzione di Firenze, p. 77, 122, 150.
1 См.: Davidsohn, Gesch. v. Florenz; Luchaire. Manuel; Viollet. Les Communes francaises. В даль-
нейшем я излагаю вкратце результат части исследований, составляющих предмет статьи,
которую я надеюсь опубликовать. Поэтому я позволяю себе воздержаться от ссылок.
12-5860
178
Элементы средневековой культуры
ту от опасности, охраняя их от «чужих», снабжая их заработком, поддержкой
в болезни и в старости, коммуна за это требует полной преданности и самоот-
вержения. Она берет человека «всего», целиком, растворяет его индивидуаль-
ность в своей соборности. Она предписывает, как и во что ему одеваться, опре-
деляет издержки его домоводства, учит его, как, когда, где и какому патрону
ему молиться. В маленькой коммуне сиенской округи, Pieve a Molli, запреща-
ется коммунальным статутом всем, «кто старше 14 лет», говорить своим сог-
ражданам бранные слова под угрозой штрафа в 12 динариев; «а кто поносит ко-
го-нибудь из своих домашних, тот штрафа не платит». В этом же статуте нахо-
дим запрещение вести беседу на общественной площади перед храмом во вре-
мя праздничных богослужений; «разве только кто-либо приветствует другого:
на приветствие отвечать можно; а также каждый может безнаказанно разгова-
ривать в день святого Иоанна Июньского»...
Но такая коммуна почти никогда не существует изолированно. Бок-о-бок
с ней и над ней живут такие же другие коммуны, цехи, гильдии, университет
схоларов, приходы, «улицы», «кварталы», «башенные товарищества». Все это
перекрывается «большой коммуной», коммуной по преимуществу, «Универси-
тетом граждан» (universitas civium), городом. Вот образование, которое поисти-
не поражает внутренней противоречивостью своих свойств! С одной стороны,
городская коммуна является или, по крайней мере, хочет быть всеобъемлющим
единством. Во-первых, в нее включены все граждане, органом которых являет-
ся «арена» или «парламент», где каждый может выступать со своим мнением.
Во-вторых, все городское устроение существует для коммуны. Коммуна сама
вызывает к жизни ремесленные союзы; цеховая организация, носящая прину-
дительный характер в том смысле, что всякий мастер обязан приписаться к це-
ху и подчиняться цеховому уставу, - это ее дело, внушенное ей заботой о снаб-
жении всех членов ее всем необходимым, в нужном количестве и по «справед-
ливой» цене. С другой стороны, изучающий историю какой-либо городской
коммуны вряд ли может указать момент, когда бы это целое не было бы в пле-
ну у той или иной из своих частей. Если, например, обратиться к истории вза-
имоотношений цехов и большой коммуны, как они складывались в итальянс-
ких городах, то увидим, что теоретическая подчиненность цеха коммуне иног-
да превращается - и очень легко - в свою противоположность. «Постановля-
ем, - гласит статут болонского союза менял, - что, если подеста или Коммуна
Болоньи пожелают принудить кого-нибудь из союза менял дать взаймы денег
подеста или Коммуне, - то консулы, которые будут в это время в должности,
буде подеста обратится к ним, должны всеми силами, сами и при содействии
других из союза способствовать тому, чтобы он к этому не был принуждаем».
Цеховый статут, по своему происхождению регламент, которым определяется
«служба» цеха коммуне, таким образом, обращается в палладиум, ограждаю-
щий независимость цеха от коммуны. Это не должно удивлять: креатура ком-
муны - цех - в то же время сам творит коммуну - в том смысле, что он явля-
ется могучим фактором консолидации демократических элементов коммуны
и ее освобождения от засилья городской знати. В самом деле, на заре комму-
II. Humana universitas
179
нальной истории большая коммуна еще находится в тесной зависимости от ры-
царской коммуны, этого первого по времени фактора городской независимос-
ти. Впоследствии, когда эта созидающая роль переходит к другим обществен-
ным соединениям, они, в свою очередь, начинают, так сказать, вытеснять ком-
муну. Приоры флорентийских цехов уже около половины XIII ст. из чисто це-
ховых магистратов обратились в общегородских. И тем не менее в официаль-
ных документах они продолжают и дальше именоваться просто приорами це-
хов. Если прислушаемся к языку Установлений Правосудия, этой «Великой
хартии вольностей» Флоренции, нам станет ясно, на какую тенденцию указы-
вает этот терминологический консерватизм: «желая установить способ избра-
ния и порядок службы господ приоров цехов с пользою для цеховых мастеров,
цехов и народа, а также Республики, постановили и определили»... и т. д. При-
оры уже около десяти лет составляли правящую коллегию «Республики», ее
«синьорию», Установления Правосудия - общегосударственный закон, учре-
дительный конституционный акт. И, однако, в этом акте государство упомяну-
то на последнем месте, и издается он «ради истинного и вечного согласия и еди-
нения, сохранения и усугубления мирного и спокойного состояния мастеров
и цехов и всего простонародья, а также всей коммуны, города и округи Фло-
ренции». Флорентийские судьи, составители Установлений, предназначенных
для охраны прав флорентийского гражданства, как будто забыли слово «граж-
дане». Universitas civium вытесняется цехами и цеховыми мастерами.
V
На почве классовой и сословной борьбы, распрей бедных с богатыми, ре-
месленного люда и торговцев с «рыцарями» и «магнатами», новых, стремящих-
ся к возвышению, родов со старыми возникает в итальянских коммунах XIII в.
одна весьма любопытная организация, именуемая «Народом», il Popolo. Необ-
ходимо подчеркнуть, что il Popolo, о котором в источниках говорится, что он
«учреждается», «создается» (это - технический термин), есть именно органи-
зация, политический корпус, а не просто абстрактный, существующий только
в отвлечении социальный класс. О составе этой организации трудно сказать
что-либо определенное. В источниках «Народ» противопоставляется «магна-
там» или «рыцарям», т. е. конным воинам, получающим посвящение в рыцари,
хотя бы они - как это сплошь да рядом бывало в коммунах - продолжали за-
ниматься торговлей, банкирскими операциями или даже ремеслами и, стало
быть, не выходили из своего класса, хотя и вступали в особое сословие. В про-
тивоположность «рыцарям» popolani именуются иначе «пешими». Но эта уста-
релая терминология, относящаяся к организации городского ополчения, де-
лившегося на конницу и пехоту, мало что дает для уразумения сущности «на-
рода» и определения его состава: кроме рыцарей-«магнатов» на службе у ком-
муны были еще «рыцари» конные воины, к магнатству не принадлежавшие.
Но «Народ» противоставляется всегда только магнатам. Итак, к «Народу»,
по-видимому, относятся все граждане за исключением магнатов. В этом отно-
12*
180
Элементы средневековой культуры
шении «Народ» теснее «Комуны», обнимавшей собою всех граждан без изъя-
тия. Но не был ли «Народ» в то же время в известном отношении шире «Ком-
муны»? Это утверждалось в научной литературе и это очень возможно. Есть
предположение, что к «Народу» кроме граждан, облеченных всей полнотой по-
литических прав, причислялись также и так называемые обыватели, занимав-
шие в средневековых коммунах положение, соответствующее положению метэ-
ков или периэков древнегреческого города, не входивших в состав политии. Ут-
верждать это, как общее правило, было бы рискованно, но для некоторых ком-
мун, например, Болоньи, это предположение обладает значительной долей ве-
роятности. Что касается организации народа, то она в общем воспроизводит ор-
ганизацию коммуны, так что каждому коммунальному учреждению соответ-
ствует «народное». Городскому подеста соответствует Капитан Народа, городс-
кой синьории - коллегие «стариков», общегородским советам - советы Наро-
да. «Народ» имеет свой устав, соответствующий городскому статуту, в Пистойе
даже собственную печать с изображением собственного патрона, - знамена-
тельный факт, если иметь в виду, что печать была признаком суверенитета.
Словом, «Народ» есть коммуна в коммуне. Едва образовавшись, эта малая ком-
муна начинает заглушать большую. Прежде всего «Народ» притязает на пол-
ное равноправие с коммуной. Пистойский подеста при своем вступлении
в должность присягает, что, если в коммунальном статуте он усмотрит статьи,
вредные интересам коммуны или народа, то он должен испросить у Совета
коммуны или у Совета Народа разрешение не соблюдать их. Более того - сог-
ласно уставу Народа, на общем совете Народа могут решаться все дела, подле-
жащие компетенции соединенного собрания Советов Коммуны и Народа.
Нельзя сказать, чтобы эта формулировка страдала избытком точности и согла-
сованности, но тенденция ее ясна, - та самая тенденция, которая еще откровен-
нее выражена в требовании Устава выбросить из коммунального Статута все
статьи, противоречащие тем или иным положениям Устава. Такие требования
далеко не остаются на бумаге. Во Флоренции и в Пистойе - двух городах, где
Народ расцвел особенно пышным цветом, - коммуна склоняется перед своим
соперником. Подеста вынужден разделить свою власть с капитаном, а в суще-
стве дела отодвигается последним на второе место. Он остается представите-
лем коммуны, но полнота власти переходит к капитану. Подчас кажется, что
коммуна влачит какое-то абстрактное, номинальное существование. Однако
она ни на один миг не затмевается вовсе. Никогда не прекращаются общенарод-
ные собрания, никогда всецело не отвергается старый принцип, что «то, что
всех касается, должно быть и одобрено всеми». Коммуна не впадает в состоя-
ние анабиоза и не сливается с «Народом» без остатка, но душа ее пребывает по-
переменно то в одном теле, то в другом. Идея коммуны реализуется то в самой
коммуне, то в «Народе», то в целом, то в части, причем, надо сказать, значитель-
но чаще в части, чем в целом.
«Народ», однако, не владел коммуной безраздельно. Сильным конкурен-
том «Народа» в притязаниях на монопольное обладание коммуной являлась
в городах Тосканы гвельфская партия или просто «Партия», La Parte, как ее на-
II. Humana universitas
181
зывали, - партия по преимуществу. Что такое гвельфская партия? На это не-
легко ответить. Во всяком случае нельзя соединять с этим названием те предс-
тавления, которые в нашем уме связаны со словом «партия». Партия «гвель-
фов», как и ее антагонист, «партия гибеллинов», менее всего политические пар-
тии в нашем смысле слова. Скорее она представляет собою нечто среднее меж-
ду союзом знатных родов, отстаивающих свое привилегированное положение
в республиках Тосканы и синдикатом капиталистов самого пестрого происхож-
дения. Для нас сейчас важно, впрочем, установить только то, что это была проч-
ная и мощная организация, сильная внутренней сплоченностью и солидарнос-
тью своих сочленов, что и делало ее подчас решающим фактором политической
жизни тосканских республик. Так, во Флоренции, в промежуток между образо-
ванием «Первого Народа» (Primo Popolo) - в половине XIII века и режимом
приоров, окончательно закрепленным в конце века Установлениями Правосу-
дия, гвельфская партия олицетворяла собою и воплощала в себе коммуну. Ее
статут имеет такую же силу и такое же значение, что и общекоммунальный ста-
тут; на своих советах партия принимает решения, имеющие обязательную силу
для коммуны и ее властей. Точка зрения самой партии на ее отношение к ком-
муне выражена с полной определенностью в ее статуте (XIV в.): «Коммуна
и Народ Флоренции и названная Партия составляли всегда во всех отношени-
ях одно и то же». Движение буржуазии против патрициата, увенчавшееся изда-
нием Установлений Правосудия, било главным образом по Партии, хотя и не
носило гибеллинского характера. Во время движения 1293 г. место Партии, как
олицетворения Коммуны, занимают ремесленные цехи. Показательно сообще-
ние хрониста Виллани, что вождь демократически настроенной буржуазии,
Джано делла Белла, намеревался не только произвести конфискацию капита-
лов Партии, с помощью которых она держала в руках город, но и отобрать у нее
печать, другими словами - лишить ее положения -государства в государстве.
По-видимому, Джано делла Белла был одним из немногих в то время людей,
способных возвыситься до идеи единой, общей для всех, коммуны. Скоро он
был изгнан, и Партия вновь пошла в гору. Во 2-й половине XIV ст. она погло-
щает в себе коммуну. В это время она добивается проведения закона, по кото-
рому в том случае, если в коммуне возбуждался какой-нибудь вопрос, касав-
шийся Партии, так или иначе затрагивавший «ее честь, ее статуты, права и при-
вилегии», то прежде всего должна была высказаться сама Партия. До ее реше-
ния вопрос не мог обсуждаться в коммунальных советах. Юридический абсурд,
восклицает по этому поводу один итальянский историк. Абсурд для нас - не
для современников.
VI
Если бы мы стали следить за дифференциацией социальной структуры
средневековья на всем протяжении периода и во всех областях, - мы бы заме-
тили всюду одно и то же: всюду тянется и этот процесс выделения малых обще-
ственных мирков, тяготеющих к приобретению, так сказать, универсального
182
Элементы средневековой культуры
положения; вечно великая греза средневековья о «единении всех» реализуется
в форме образования частичных соединений, каждое из которых хочет стать
общим единством. С чрезвычайным усердием и с невероятным напряжением
сил все снова и снова воздвигается иерархия общественных ячеек, для того что-
бы снова и снова распасться. Подобно тому как символический объект отожде-
ствляется с тем, который он символизует, вбирает в себя его свойства и, стано-
вясь фетишем, вытесняет собой символизуемую реальность из сознания пок-
лонника, подобно тому как каждая дробь космоса приобретает значение цело-
го, так каждый социальный микрокосм стремится заступить собою макрокосм.
Клир, «представляющий»- собою Церковь, сам становится Церковью, парла-
мент, «представляющий» «коммуны всей земли», сам становится «коммуной»,
римский епископ, олицетворяющий собою идею единого вселенского еписко-
пата, как первоначально олицетворяет ее собою всякий епископ, обращается
в единственного вселенского епископа, коллегия кардиналов, представляющая
«клир и народ», становится на место клира и народа; принцип «единогласия»,
«единодушия», считается осуществленным, когда «лучшая часть» (pars valen-
tior) высказалась. Средневековье с трудом усваивает идею иной власти, кроме
абсолютной, иного единства, кроме полного и всепоглощающего. Эффектная
теория органического строения общества, согласно которой общество во всем
подобно человеческому телу, подтачивается подсознательной работой младен-
ческого духа, оказывающегося не в состоянии охватить организованное, расч-
лененное единство, ибо едва только он начинает фиксировать часть, как она
уже закрывает от взоров все остальное, заполняет собою целиком поле зрения.
Если же он сосредоточивается на созерцании целого, он перестает видеть час-
ти. Тогда всякое разнообразие начинает ему казаться «отпадением» от един-
ства, нарушением целостности и гармонии, невыносимой «ересью». Из столк-
новения социальных сил, из состязания партий усматривается только один
приемлемый выход - полное устранение противника. Когда одерживают верх
гвельфы, они изгоняют из города всех гибеллинов. Возвратятся гибеллины -
и та же участь постигает гвельфов. Одно время каждый итальянский город дво-
ится: половина граждан находится в городских стенах, другая - в изгнании.
Так и говорили: флорентинцы, пьячентинцы, пармезанцы и проч. «внутрен-
ние» и «внешние». Идея единства до такой степени гипнотизирует мысль, что
самое слово «единство» приобретает магическое значение: одним из доказа-
тельств исключительного превосходства католической церкви является имен-
но то, что она «католическая», вселенская, т. е. единая, единственная, следова-
тельно, единая истинная. В мире идей нет места мнениям, личным взглядам:
есть только «истины» и «заблуждения». Всякая истина - догмат, и кто облада-
ет им, может и должен навязать его другому. Догматизм и «якобинизм» - род-
ные братья. Для младенчески воспринимающего мир сознания идея демокра-
тии, как высшего синтеза индивидуальных воль и мнений, просто напросто не-
постижима. «Средневековому» человеку, - если брать понятие «средневе-
ковья» в смысле известного культурного состояния, - ее буквально невозмож-
но объяснить, как невозможно объяснить слепому, что такое красный цвет.
II. Humana universitas
183
Бесспорно, средневековье не чуждалось идеи демократии. Учение о су-
веренитете народа было даже, можно сказать, общераспространенным. «То,
что всех касается, должно быть всеми и решаемо». Это положение не раз выд-
вигалось как руководящий принцип коммунальной политики. Теория народ-
ного суверенитета была к тому же весьма подходящим оружием в руках Церк-
ви, всякий раз как ей приходилось давать отпор абсолютистским притязани-
ям светской власти. Но когда дело доходило до определения, кто же является
носителем общей воли, кто эти «все», которые должны решать о том, что
«всех касается», - тут-то и обнаруживалось полное непонимание демократи-
ческой идеи. Для Церкви она сама, общая мать, мистическое тело Христово,
его «нетленная риза», носительница идеи абсолютного единства, и является
таким вместилищем общей воли; а так как Церковь представлена на земле ви-
карием Петровым, римским папой, то, стало быть, в нем собственно общая во-
ля и пребывает. Так совершенно добросовестно, апологеты папства приходи-
ли от идеи демократии к идее иерократии, по-видимому, не замечая смешения
понятий1. С неменьшей убежденностью их противник Данте, в цепи безуп-
речных, с точки зрения средневековья, силлогизмов, обосновывает примат
вселенского Императора на учении о «согласии воль» всех членов человечес-
кого общества как необходимом условии наилучшего общежития. Единоду-
шие, определяет он, есть единообразное устремление отдельных воль; итак,
единство воль есть корень единодушия или само единодушие. Всякое едино-
душие зависит от единства воль; если род людской находится в наилучшем
состоянии, то, значит, он достиг некоторого единодушия, находится в согла-
сии с самим собою. Подобно тому как отдельный человек, душевно и телесно
достигший наилучшего состояния, находится в согласии с самим собою, -
и подобно этому дом, город или государство, так и род человеческий. Итак,
наилучшее состояние людского рода зависит от единства воль. Но этого не
может быть, если нет налицо одной воли, властвующей надо всеми прочими
и направляющей их к одному. И этой одной воли не может быть, если нет на-
лицо общего для всех Государя, коего воля могла бы быть владычицей и нап-
равительницей всех остальных воль2. Смешение понятий происходит совер-
1 См. характерный пример такой подстановки понятий у Манегольда Лаутенбахского, одно-
го из ярых апологетов Григория VII: Libellus contra Wolfelmum, Libelli de lite imperatorum
et pontificum, 1.1. (MGSS).
2 Est... concordia uniformis motus plurium voluntatum; in qua quidem ratione apparet, unitatem
voluntatum, quae per uniformem motum datur intelligi, concordiae radicem esse, vel ipsam con-
cordiam... Omnis concordia dependet ab unitate, quae est in voluntatibus; genus humanum,
op time se habens, est quaedam concordia. Nam sicut unus homo, optime se habens, et quantum
ad animam, et quantum ad corpus, est concordia quaedam, et similiter domus, civitas et regnum,
sic totum genus humanum. Ergo genus humanum optime se habens ab unitate, quae est in volun-
tatibus, dependet. Sed hoc esse non potest, nisi sit voluntas una, domina et regulatrix omnium
aliarum in unum... Nee ista potest esse, nisi sit princeps unus omnium, cuius voluntas domina et
regulatrix aliarum omnium esse possit (De Monarchia, I, 15, 349 ел.).
184
Элементы средневековой культуры
шенно незаметно для самого автора: общая воля с самого начала рассужде-
ния понимается им как единая воля, причем ему нет нужды прибегать к со-
физмам, подобно Руссо, для того чтобы построить такое уравнение. Единая
же воля мыслится им не иначе как воля одного. Последняя мысль проводит-
ся им через всю первую книгу «Монархии»: род людской нуждается в единой
власти, а, следовательно, в одном властителе. Здесь сказался крайний реа-
лизм Данте, тот характерный для средневековья философский реализм, кото-
рый так связан психологически с элементами миропонимания, присущего
эпохе. Приписывая всякой абстрактной идее предметное бытие, средневе-
ковье не мыслит абстракции без ее конкретного воплощения. При этом от
последнего требуется наибольшая, так сказать, символическая выразитель-
ность. Между абстракцией и ее воплощением устанавливается своего рода
«симпатическая связь». Чрезвычайная слабость отвлеченного мышления,
направленного, однако, преимущественно на отвлеченное, приводила к тому,
что между абстрактной идеей и ее образным символом утрачивалось разли-
чие. Всякая абстракция до такой степени «становится» личностью, что не воз-
никает даже мысли о том, что такая ad hoc придуманная личность чем-либо
отличается от настоящих, живых людей. В баснях, притчах, нравоучительных
«примерах», дидактических поэмах, столь любимых средневековьем, аллего-
рические фигуры, олицетворяющие добродетели и пороки, Зависть, Лицеме-
рие, Любомудрие и проч., ходят среди подлинных, ничего не «олицетворяю-
щих» людей; и если это не производит шокирующего впечатления, то потому,
что и подлинные люди изображаются с приличествующей аллегориям услов-
ностью, лишены индивидуальных черт. Но позже, когда начинают пригляды-
ваться к жизни, какова она есть, и когда вкусы меняются, дидактическая поэ-
зия начинает изображать аллегорические фигуры столь же реалистично, как
и обыкновенных смертных. В «видениях Петра Пахаря», мистико-дидакти-
ческой поэме XIV в., в одной из самых жизненных сцен, по оценке Жюссера-
на, является та, в которой выведены «смертные грехи»: «автор описывает их
повадку и их одежду; одни тощи, другие пузаты»; «странные это абстракции,
с бородавками на носу!..»3 Не удивительно, что идея демократии, одна из на-
иболее общих идей, не давалась средневековью: когда средневековый человек
принимался размышлять над проблемой общественного союза, он неизбежно
упирался в идею монархического абсолютизма.
VII
Пока общественная структура проста, пока человек знает только одно
свое место, пока жизнь течет в строго установленных рамках, личная и соци-
альная сферы, можно сказать, совпадают. Все, что принадлежит социальному
кругу, в который входит индивидуум, принадлежит и ему, и все, что лежит за
пределами этого круга, его не касается. По мере осложнения общественных
3 L'Epopee mystique de William Langland, p. 24.
II Humana universitas
185
связей, по мере возрастания числа точек соприкосновения одних обществен-
ных кругов с другими, постепенно нарушается эта герметическая закупорен-
ность личности. Уже в силу того, что один круг требует от личности одного,
другой — другого, личности открывается ее собственная многогранность, она
начинает ощущать в себе возможности, которые могли бы быть развиты и ис-
пользованы ею в новых сферах деятельности. В то же время в личном сознании
происходит процесс освобождения от навыков, так сказать, духовного комму-
низма. Возникает мысль, что не все то, что является личным достоянием, может
быть объектом притязаний со стороны: личная и общественная сферы разъеди-
няются, индивидуум и общество становятся сторонами, контрагентами. По-
нятно, что там, где, как это было в Средние века, каждый социальный круг стре-
мится охватить личность вплотную, требует ее себе всю, целиком, — в случае
конфликтов между несколькими конкурирующими из-за обладания лич-
ностью кругами, нарастание сознания личной обособленности должно проис-
ходить наиболее интенсивно. Личность, на которую общественные сферы заяв-
ляют неограниченные притязания, в конце концов ускользает от них совершен-
но. Связи ее с общественными союзами, в которые она входит по необходимос-
ти, приобретают чисто внешний формальный характер. Вассал, на верность ко-
торого «против всех живущих на свете людей» притязают несколько сеньоров,
тем самым не может соблюдать верность ни одному из них. Отсюда резкий
контраст между вассалитетом, как он изображен в идеализирующем его рыца-
рском эпосе, и вассалитетом, каким его представляет себе начинающее слагать-
ся в эпоху поэм героического цикла феодальное право. Между тем как эпос не
знает между сеньором и вассалом никаких формальных обязательств, живопи-
сует отношение между ними как основанные на неограниченном доверии, как
вполне интимные, почти родственные, — причем для вопроса о границах «вер-
ности» не может быть и места, — феодальное право-мелочно разбирает казусы,
возникавшие на почве притязаний сеньоров на «службу» вассалов, старается
определить со скрупулезной точностью и с полным бесстрастием меру прав
и обязанностей каждой из договаривающихся сторон, проявляя на каждом ша-
гу черты крючкотворства и бездушного формализма. Жуанвиль сердечно при-
вязан к доброму королю Людовику IX, но пока король не сделал его своим «че-
ловеком» за приличное жалованье, нисколько не считает себя обязанным ис-
полнять королевские желания. Уже одно то, что можно было числиться васса-
лом двух — или даже более — сеньоров, имело своим следствием значительное
ограничение вассальной зависимости; эпос, дающий идеализированную карти-
ну отношений прошлой поры, не заключает в себе и намека на такую возмож-
ность: в период выработки вассалитета не приходило и в голову, что можно слу-
жить кому-нибудь, кроме своего прямого, «естественного» сеньора. В городах
родовые и фамильные связи перекрещиваются со связями партийными, про-
фессиональными, локальными; унаследованные традиции сталкиваются с обя-
зательствами, налагаемыми родом занятий или партийной принадлежностью.
Потомок благородного Качьявиды, Данте, для того чтобы пользоваться всей
полнотой политических прав, должен был приписаться к цеху врачей и дрогис-
186
Элементы средневековой культуры
тов (аптекарей); гвельф «по рождению», он связал свою судьбу с гибеллинами.
Сын суконщика Пьетро Бернардоне из Ассизи, Франциск, водил дружбу со
знатными молодыми людьми и собирался стать рыцарем, пока не открыл, что
истинная дама его сердца - госпожа Бедность. Усложнение социальных связей
не только смягчало правовую стесненность личности. Прочным результатом
борьбы социальных сфер за полное обладание личностью было ее духовное ос-
вобождение. Индивидуум, становящийся пунктом скрещения и столкновения
нескольких сфер, начинает сознавать, что у него есть своя собственная сфера,
ни с одной из социальных целиком и без остатка не совпадающая. В XIII в. уже
возникает новый социальный тип «интеллигента», характерной чертой которо-
го является оторванность от среды, не приставшего всецело ни к какой общест-
венной группе и свободно судящего каждую. Таков Салимбене, в молодости
бросивший дом и ушедший, несмотря на уговоры отца, во францисканский ор-
ден, в своей хронике разболтавший о стольких скандальных приключениях
своих братьев, миноритов, человек, искренно увлекавшийся всем, чем увлекал-
ся, во что верил, о чем мечтал XIII в., но ни к одному течению всецело не прис-
тавший; таков - в XIV веке - Уильям Ланглэнд - любопытнейшая фигура, не-
удавшейся клирик, живущий, по выражению Жюссерана, с тех самых церков-
ных непорядков, которые он бичует в своей поэме, клянущий свое церковное
ремесло, в задумчивости бродящий по улицам Лондона, «ни с кем не расклани-
ваясь», одинокий со своими мыслями и поэтическими видениями среди горо-
дской толпы, вдохновенный мистик и тонкий наблюдатель реальной жизни.
Эмансипация духа от гнета внешней церковности, выразившаяся в мис-
тических течениях, в еретических движениях и развитии личной предприим-
чивости в сфере практической деятельности, возникновение капитализма,
объявляющего войну цеховому режиму, - явления, хронологически почти
совпадающие. Индивидуализм, поскольку он означает самососредоточение,
самоуглубление, готовность отрешиться от конвенционализма, стремление
стать самим собою, «познание самого себя», найти своего Бога в своей душе, -
и поскольку он означает разрыв с бытовыми условностями и навыками - свя-
заны вместе. Трудно сказать, что здесь является первопричиной, и вообще,
можно ли ставить вопрос о первопричине. Изменившиеся за время крестовых
походов экономические условия несомненно содействовали усложнению со-
циальных связей, что и обусловило, в свою очередь, раскрепощение личности.
Однако было бы неосторожно всю духовную эволюцию средневекового мира
«выводить» из возникновения денежного хозяйства и капитализма, ибо, с од-
ной стороны, и сам-то капитализм, поскольку его зарождение немыслимо без
личного почина, уже предполагает, самым фактом своего появления на свет,
наличность духовного переворота, а с другой стороны, если и возможно гово-
рить о некоторой связи между углублением религиозного сознания и пробуж-
дением воли к личному творчеству в политической и экономической областях,
то все же нельзя игнорировать чрезвычайной специфичности этих психичес-
ких новообразований. Отношение между сферой действия политических
и экономических сил и сферой духовной культуры нельзя мыслить по анало-
II. Humana universitas
187
гии с отношением физического и психического в индивидууме. Между тем как
физические изменения отражаются на психике и обратно, чем, однако, не на-
рушается психофизический параллелизм, ибо каждое изменение в той или
в другой области обладает своим специфическим, к этой же области относя-
щимся причинением, - в исторической жизни такой «предустановленной гар-
монии» между «материальным» и «духовным» нет, так как здесь единствен-
ным реальным агентом является человеческая воля, и то, что дано нам в каче-
стве «исторических событий», есть только обнаружение вовне творческой
психической деятельности множества отдельных индивидуумов. «Среда» тво-
рится личностью в такой же мере, как личность творится «средою», и, если ин-
дивидуальная воля может повлиять на изменение условий жизни, то, в свою
очередь, эти изменившиеся условия начинают в новом направлении влиять на
индивидуальную волю, так что здесь приходится говорить о взаимоподчине-
нии: один и тот же фактор является то причиной, то следствием. В этом смыс-
ле и можно вводить в историю, в качестве фактора, объективные условия, пом-
ня, однако, что сами по себе эти условия - ничто и что влияние они в состоя-
нии оказывать, только будучи пропущены через сознание. Но людское созна-
ние не есть какая-то нейтральная среда. Необходимо настоятельно подчерк-
нуть, что способы преломления впечатлений, получаемых сознанием извне,
вовсе не одинаковы во все исторические моменты и что, следовательно, исто-
рик не имеет права устраняться от учета личного коэффициента и оценивать
значение и роль объективного фактора так, как если бы субъективного не бы-
ло бы вовсе: такой прием был бы правомерен только в случае постоянства лич-
ного коэффициента. Задача историка, следовательно, гораздо сложнее просто-
го взвешивания объективных условий и установление причинно-следствен-
ных связей между ними путем заключения от настоящего к прошедшему: пси-
хический мир человека прошлых времен отличается от психического мира
современного человека не только по содержанию, но и формально. Поэтому
историю нельзя свести к социологии. Историк вынужден считаться с форма-
ми восприятия мира в той или другой исторический момент, совершенно так,
как считается с ними психолог, изучающий душевные процессы у детей, жи-
вотных, патологических субъектов. В несоблюдении этого требования, а вовсе
не в неуважении к «великим людям», заключается теоретическая неполнота
исторического материализма или его детища - «социологического направле-
ния в истории», - хотя бы сами сторонники этих направлений и не отдавали
себе в этом отчета и воображали, что, например, достаточно «развенчать» Це-
заря, чтобы спасти «закономерность» римской истории (см. известное сочине-
ние Ферреро). История творится в глубинах человеческого духа, и если неп-
рав был Гегель, утверждая, что все данное нам в качестве исторических «собы-
тий» и «состояний» есть только объективация духовных процессов, посколь-
ку он игнорировал обратное действие этих порождений духа на него самого, то
столь же неправильно игнорирование воздействия духа на мир. Вот почему,
указав на роль объективных условий в культурном переломе XII- XIII вв.,
и приходится сознаться, что в этом указании еще не заключено объяснение.
188
Элементы средневековой культуры
III. HISTORIA UNIVERSALIS
I
Различные типы мировоззрения сводятся к двум основным. Я могу мыс-
лить мир как некоторый жизненный процесс и могу мыслить его как нечто, раз
навсегда данное и пребывающее. Обе точки зрения законны и совместимы в од-
ной системе научного миропонимания. «Физика» не исключает «истории». Од-
нако мысль может фиксироваться преимущественно то на одном, то на другом.
В мышлении определенной эпохи историзм может доминировать над «физи-
цизмом» и обратно. Преобладание одной из указанных точек зрения над другой
результат не случайности и не личного произвола„но и не сознательного выбо-
ра: научное мировоззрение ведь не что иное, как выражение в понятиях всей со-
вокупности переживаний, обусловливаемых психической структурой воспри-
нимающего мир субъекта. Между наукообразным и вульгарным миропонима-
нием каждой данной эпохи обыкновенно лежит целая пропасть; но необходимо
подчеркнуть, что элементы, из которых строят свой мир наука, с одной сторо-
ны, и вульгарное мышление, с другой, - одинаковы. Знакомясь параллельно
с научными и популярными воззрениями средневековья, мы имели случай убе-
диться, как часто можно вскрыть лежащий за порогом сознания научно мысля-
щих людей запас представлений, свойственных наивному, вульгарному миро-
пониманию. Он обнаруживался перед нами особенно отчетливо в тех случаях,
когда от научных воззрений мы переходили к их вульгаризациям: совлекая
с истины ее оболочку из понятий, популяризаторы отделяют ее ядро, и это яд-
ро оказывается очень хорошо подходящим ко всему их идейному фонду. Самая
возможность популяризации средневековой науки, такой, казалось бы, «отвле-
ченной» и «сухой», такой, с нашей точки зрения, трудной, - объясняется тем,
что эта наука средневековому человеку показывает в мире - только с большей
отчетливостью и наглядностью - то, что он уже увидел невооруженным гла-
зом, а именно - замкнутый в себе, законченный, иерархически расчлененный
неподвижный, покоящийся в гармонии своих частей комплекс вещей-симво-
лов. Как «историзм» нашего времени органически связан с колоссальной слож-
ностью нашей жизни, с быстротой ее темпа, с постоянным несовпадением рит-
мов в личной и в интерсубъективной сферах, что заставляет нас непосредствен-
но ощущать всю стремительность житейского потока, так что «panta rhei»
для каждого из нас - первичное переживание, - так медленность течения жиз-
ни в Средние века и совпадение субъективной и интерсубъективной сфер дела-
ло человека нечувствительным к восприятию жизненного ритма, заставляло
его ощущать мир неподвижным, прежде чем он выразил идею этой неподвиж-
ности в понятиях. Если для нас мир есть процесс, то для средневекового чело-
века мир - готовый результат. Для современной души трагический диссонанс
между фрагментарностью феноменального и целостностью жизненного идеа-
ла, между вечно текущей данностью и неподвижностью абсолюта разрешается
HI. Historia Universalis
189
именно в силу того, что жизнь ощущается и мыслится как неустанное достиже-
ние, как осуществление имманентных ценностей. Единство средневекового ми-
ра достигается путем включения абсолюта как некоторой «вещи», совершен-
нейшей и высочайшей, в качестве последнего звена в цепи уступающих ему по
«достоинству», но однородных с ним вещей - тварей единого Творца, - между
тем как для нас мир сам творит своего Бога.
Это отношение к миру нашло себе отражение в живописи и в скульпту-
ре средневековья. Глядя на памятники искусства ранней эпохи, нельзя не об-
ратить внимания, как мало в них движения. Не то чтобы художники предпо-
читали изображать людей и природу в состоянии покоя. Напротив, сюжеты
их произведений вполне отвечают общему пристрастию эпохи к повествова-
нию, «событиям», «происшествиям», к занимательной и богатой перипетия-
ми фабуле. На их картинах тянутся длинные процессии, рыцари скачут на
своих конях, воины карабкаются на стены штурмуемых городов; блаженные
возносятся на небеса, в то время как черти волокут грешников в преиспод-
нюю, где заставляют их корчиться от различных видов мучений. Но все это
неподвижно и мертво. Поднятые в прыжке ноги коня, кажется, никогда не
опустятся; ангел, слетевший с неба в келью пречистой Девы, как будто при-
рос к полу; сцепившиеся в отчаянной схватке воины застыли в своих позах;
руке, занесшей меч, не поразить врага. Как далеко это от искусства Ренессан-
са! «Ночь» Микельанджело спит тяжелым сном, но сколько возможностей
движения таится в ее неподвижности! Как ощутимо для нас все богатство
жизни, пульсирующей в ее скованном кошмаром теле! Взгляд средневеково-
го человека не видит за данным мгновением ничего - ни прошедшего, из ко-
торого оно вытекло и всю тяжесть которого оно несет на себе, ни будущего,
которым оно чревато. Он разлагает движение на ряд моментальных состоя-
ний покоя, с пустыми промежутками между ними. Сказанному не противоре-
чит наличность своеобразной ритмики в этих произведениях. Возьмем в при-
мер величайшего из старых мастеров - Джотто1. Его каждая фреска чарует
гармоничностью линий, богатством и разнообразием ритмов. Но это - рит-
мика очертаний покоющихся в неподвижности тел. Секрет очарования фре-
сок Джотто заключается в их архитектонике, в том мастерстве, с каким ху-
дожник заставляет конвергировать всю систему прямых и изогнутых ли-
ний - прямых линий строений, кривых линий человеческих фигур - к цент-
ральному пункту, в совершенном равновесии, в какое он умеет приводить от-
дельные массы, в безупречной согласованности планов. Его фрески полны
движения; но это движение, так сказать, абстрактное; движение не столько са-
мих тел (надо сказать, что фигуры Джотто, во всяком случае, уже значитель-
но освобождены от закоченелости, свойственной фигурам прочих примити-
вов), сколько их очертаний, причем одушевленные предметы играют ту же
роль, что и неодушевленные, выполняют определенные ритмические функ-
ции, требуемые общей живописной идеей.
Для дальнейшего изложения ср.: Rintelen, Giotto, 1912.
190
Элементы средневековой культуры
В произведениях флорентийского мастера особенно привлекает выдер-
жанность художественного замысла. Второстепенные фигуры, аксессуары,
с точки зрения сюжета, темы, о которой повествует каждая фреска, - могут по-
казаться невыразительными или ненужными, лишними, - но с чисто эстети-
ческой стороны они всегда полны глубокого значения. Это оправдывается поч-
ти на каждой фреске мастера. Возьмем в пример одну из фресок флорентийс-
кого храма Санта Кроче: св. Иоанн воскрешает Друзиану. На удлиненном четы-
рехугольнике фрески изображено погребальное шествие, движущееся справа
налево. Сцена представляет момент, когда Иоаин, воскресив Друзиану, повеле-
вает ей отправиться домой и приготовить ему угощение, - как это рассказано
в Золотой Легенде2. Воскресшая еще не сошла со своих носилок; сидя, подав-
шись всем корпусом вперед, она протягивает к апостолу руку. Линии изогнув-
шейся фигуры мужчины, поддерживающего носилки сзади, подчеркивают сво-
им направлением движения линий тела Друзианы. Перед носилками - две ко-
ленопреклоненные фигуры, - ближайшая к зрителю в профиль, подобно Дру-
зиане и носильщику. За носилками группа сопровождающих тело, остановив-
шихся в этот момент. Выше фигур зубчатая городская стена, изображенная
в перспективе уходящею справа налево. Эти движения идущих в одном направ-
лении линий, суммируясь, создают впечатление особой напряженности: вся
масса кортежа, тяжесть которой особенно подчеркнута массивным зданием
храма, перегораживающего городскую стену; продолжающего вертикальными
линиями своих ребер вертикальные линии спутников Друзианы, как бы напи-
рает на Иоанна и в своем стремлении задерживается в том пункте, где она соп-
рикасается с другой живописной массой, возглавляемой апостолом. Его прямо
стоящая, обращенная профилем, высокая фигура, продолженная ввысь верти-
кальными линиями ребра стены и четырехгранной, упирающейся верхушкой
в раму, башней городских ворот, создает могучий противовес тяжелому напору
процессии. Группа, к которой принадлежит Иоанн, составляет pendant к груп-
пе участников погребального кортежа. Но между тем как эта группа свободно
размещена, начиная с правого ребра фрески до ее центра, группа Иоанна жмет-
ся у левого ребра. Центр тяжести всей картины, таким образом, сильно переме-
щен влево, так что общее впечатление борьбы двух систем линий усугубляется.
В фресках Падуанской Арены, изображающих женихов Марии, принесших
жезлы к алтарю Храма (1-я фреска) и коленопреклоненно ожидающих чуда, -
чей жезл процветет (2-я фреска), - движение направлено слева направо; живо-
писным центром тяжести является алтарь, линии которого в своей устойчивой
неподвижности контрастируют с неспешным, но упорным устремлением впе-
ред, выраженным в очертаниях фигур женихов. В очаровательной фреске
«Введение во Храм» (там же) вся главная масса всеми своими линиями дви-
жется вправо и вверх, и это движение разрешается в гармонический аккорд
в пункте встречи Девы с первосвященником - на верхней ступеньке лестницы,
ведущей в алтарь. Опять момент движения контрастирует с моментом покоя;
2 Leg. aurea, IX, p. 57.
III. Historia Universalis
191
волнистые, изогнутые линии человеческих тел пересекаются вертикалями тон-
ких колонок, и твердость этой второй контрастирующей массы подчеркивается
медлительным спокойствием двух фигур у правого борта фрески, внизу алта-
ря. Во всех фресках Джотто мы находим эту схему, этот основной мотив конт-
раста между движением и покоем, мотив завершения движения в одном опре-
деленном пункте. Отсюда это впечатление гармоничности, завершенности,
примиренности, впечатление мира и тишины, веющих на нас с его фресок. Глу-
бокая, интимная связь этого искусства со всей характерной для средневековья
концепцией жизни уяснится еще ближе из дальнейшего изложения.
II
Противополагая «историзм», как господствующий тип современного ми-
ропонимания, «физицизму» средневековья, должно оговориться, в каком смыс-
ле употреблен здесь этот термин «физицизм»: надлежит иметь в виду, что тер-
мин этот введен в науку применительно к мировоззрению эпохи Просвещения,
мировоззрению, которое принято считать прямой противоположностью средне-
векового. Характерной чертой «физицизма» XVII- XVII вв. является убежден-
ность в автономности природы, и это роднит культуру Просвещения с современ-
ной культурой, - между тем как для средневековья природа не только не авто-
номна, но, вообще не знает законов. Для возникновения идеи закономерности
природы не было почвы в условиях восприятия мира средневековым человеком.
Говорили не о закономерности, но об «обычном ходе» явлений природы, solitus
cursus naturae, и то, что идет вразрез с «обычным ходом», считалось чудом. Чу-
до нарушает обычное течение явлений, встряхивает неподвижность «быта»,
в котором природа коснеет, так же как и люди, но не идет вразрез с нашими
представлениями о мире. Чудо не заключает в себе ничего сверхъестественного,
кроме того, что оно свидетельствует о, так сказать, экстраординарном вмеша-
тельстве провидения; чудо - лишь более редкое явление. Средневековье легко-
верно и принимает рассказы о чудесах во множестве; но необходимо заметить,
что многие средневековые «чудеса» с нашей точки зрения ничего «чудесного»
в себе не заключают. В актив святых вписываются в качестве чудес рядом со
сверхъестественными явлениями (воскрешения из мертвых и проч.) явления
вполне естественные, если только они почему-либо не ожидались, - в силу сво-
ей редкости или в силу «чудесного» совпадения их с молитвой к святому; чуде-
са классифицируются по степени редкости, «необычности» (miraculum inusita-
tum), трудности свершения. Явление может быть «более» или «менее» чудес-
ным; явление, не нарушающее solitum cursum naturae, признается чудом в слу-
чае особых обстоятельств, при которых оно произошло1. Под «физицизмом»
В сущности, все мироздание сплошное чудо, и только по слабости нашего ума мы удивля-
емся лишь тому, что редко видим. Mira sunt itaque omnia, quae mirari homines negligunt, quia
ad considerandum, ut praediximus, usu tepescunt (Greg. Moralia, VI, 15. - Migne, LXXV, 759).
««Miraculum inusitatum» - Vita Greg. Magni, auct. Ioanne (Ibid., col. 76).
192
Элементы средневековой культуры
средневековья я разумею, поэтому, единственно склонность рассматривать весь
мир, мир явлений природы и мир творимых личностью ценностей - как единый
мир, идущий «обычным ходом», не подлежащий прогрессу, раз навсегда «устро-
енный», снабженный всем необходимым и не нуждающийся ни каких переме-
нах. В этом мире нет разделения на две области - природы и культуры, хотя так
резко - на первый взгляд - проводится грань между материей и духом, между
лишенной свободы и подлежащей необходимости низшей тварью и человеком,
наделенным свободой усмотрения, - liberum arbitrium. Материальное и духов-
ное не различаются как две несводимые области - царство необходимости
и царство свободы, но объединяются в общую сферу, где господствует обычай.
Общественный порядок так же вечен и неизменен, как природный: иерархия
людских чинов ведь ничто иное, как, так сказать, надстройка над иерархией тва-
рей и к тому же - отражение и образ небесной иерархии. «Род человеческий из-
начала разделялся на три части - на молитвенников, земледельцев и воинов» -
oratores, agricultores, pugnatores2, Lehrstand, Wehrstand и Nahrstand, как говори-
ли немцы. Бог устроил мирское общество, как хороший вождь устраивает войс-
ко, распределяя людей по отрядам. Кто король, кто граф, кто рыцарь, кто судья,
кто купец, кто монах. Так весь свет устроен, и оттого столько различных поло-
жений в свете. Все это - Божие устроение, и поэтому никто не должен выходить
из своего рода. Конечно, если кто отличится, вождь его повысит в чине. Сам же
ты не должен выходить из твоего состояния. Все раздоры и беды происходят от
того, что люди стремятся возвыситься. Это нарушение воли Божией. Почему
Бог завел столько различных положений? Богатых и бедных, сильных и сла-
бых? Потому, что он обо всех заботится: если бы все были королями, кто пек бы
хлебы, кто бы пахал землю? Богу угодно, чтобы были богатые и бедные, чтобы
бедные служили богатым, а богатые помнили о бедных; и это общий закон для
всех народов. Для чего назначены (sono ordinati) бедные? Для того, чтобы бога-
тые при их помощи стяжали жизнь вечную. Все это великое устроение Божие,
и этим ясно показано, что Он - вселенский пастырь, правитель всего мира, -
потому что он печется обо всех народах, о всех семьях и о каждом отдельном че-
ловеке3.
Как социальный строй, так и духовная культура существует изначала
в том самом виде, в каком она сейчас. Когда-то в незапамятные времена мудре-
цы «открыли» семь свободных искусств и передали их последующим поколе-
ниям, чтобы те хранили их нерушимо4. Подобно искусствам и наукам и все
2 Gesta episcopor. Camerac. MGSS, VII, 485.
3G. daRwaltofp. 51-53.
4 Legimus artes et studia et disciplinas et rationum praecepta plurima, quae ill! (мудрецы) sensu
et ingenio suo dato in hoc ipsum scrutati sunt et invenerunt et scripserunt inventa et legenda
posteris tradiderunt, logicam et mathematicam etc... (Hug. S. Vict, comment, in Hierarch. coel S.
Dionys., I, 1. - Migne, CLXXV, 925). В обзорах всемирной истории, столь распространен-
ных в Средние века, часто можно встретить указания, когда и кем были «открыты» те или
другие культурные ценности. См., например, у Гонория Отенского в «Книгах об образе ми-
III. Historia Universalis
193
языки были «открыты» людьми. На каком языке говорил Бог с Адамом - бы-
ла спрошена св. Гильдегарда. На ангельском, отвечает она, который Адам «хо-
рошо знал и понимал». Ибо он знал до грехопадения все языки, которые впос-
ледствии были открыты людьми5. Значит, все языки существовали «сами по се-
бе» еще задолго до того, как люди стали говорить на них.
III
При таком отожествлении природы и культуры как возможно было воз-
никновение исторического понимания? Как возможно было прийти к идее из-
меняемости культуры? И однако средневековье приходит к ней, но таким пу-
тем, который всего лучше говорит о полном своеобразии духовного склада это-
го времени. Исходной точкой является сбивчивость представления об отноше-
ниях вещей-символов друг к другу. Вещи располагаются в иерархический
ряд - все вещи без исключения. Мы видели, что для Саккетти логическое расч-
ленение понятия дает в результате иерархическую последовательность: три
ипостаси Троицы, поскольку каждая последующая дедуцируется из предыду-
щих, тем самым располагаются им в некоторую трехчленную иерархию1. То,
что логически выводится из другого, уже мыслится как реально подчиненное
этому другому, как следующее «за ним» по «достоинству», а такого рода после-
довательность, в свою очередь, смешивается с последовательностью времен-
ной2. Бог «первее» вещей, во-первых, логически, ибо творение предполагает
Творца, во-вторых, - по достоинству и, в-третьих, - по времени, потому что
Бог существует вечно, а вещи имеют начало. Во Христе соединены два нача-
ра»: во времена Нина «было найдено магическое искусство Зороастром, царем бактрян».
Авраам «нашел еврейскую грамоту». Наум основал Фивы ичнашел греческую грамоту» и
тому под. - Migne, CLXII, 165 sqq.
5 Quae postmodum inventae sunt. (S. Hildegardis solutiones quaestionum, col. 1044).
1 На этом пути очень легко было впасть в ересь. От такой опасности не ускользали подчас да-
же очень хорошо вышколенные умы. Я не считаю себя достаточно компетентным, чтобы
разбираться в контроверзе по вопросу, впал ли в ересь Пьер Абеляр, пытаясь выразить в по-
нятиях тайну троичности (см. обо всем вопросе: Vacandard. «Vie de St. Bernard», II, 124—
128). Мне лично точка зрения аббата Вакандара кажется вполне правильной: если Абеляр
и не стал еретиком, то, во всяком случае, скользил по уклону к ереси. В его представлении
нет равенства между лицами Троицы. Это и заставило св. Бернарда забить тревогу. Абеляр
говорит, что Дух исходит от Отца и Сына, но не из их субстанции. Но в таком случае из че-
го? Не из ничего ли? Значит, он тварь? (Tractatus de erroribus Abael. - Migne, LXXXII,
1056). Абеляр, жалуется св. Бернард в своих письмах, gradus et scalas in Trinitate disponit
(Ibid., col. 536). Ср.: Vacandard, p. 127.
2 К этому и пришли еретики. По воззрениям альбигойцев, Сын сотворен Отцом и, значит, не
безначален: «dicit Ioannes Bapt., - так передает рассуждение еретиков Сальво Бурче, - qui
post me ...factus est. Et nota quod filius Dei fuit factus ante hominem; si factus fuit, ergo ante-
quam fieret non erat...» (Dollinger, p. 67).
13-5860
194
Элементы средневековой культуры
ла - человеческое и божеское, и первое подчинено второму. Поэтому - так
рассуждает Петр Оливи - окончательной мировой катастрофе, когда истина
Христа раскроется во всей чистоте в результате гонения, которое антихрист
воздвигнет на христианство, должен предшествовать во времени особый пери-
од - гонений на последователей жизни Христовой: в силу связи между иерар-
хической и временной последовательностью, устанавливаемой сознанием меж-
ду феноменами и состояниями, в истине Христа сначала должен быть обнару-
жен низший элемент, а затем уже высший3. Во внутреннем опыте эта связь да-
на непосредственно: духовное совершенствование, шествование к Богу проис-
ходит по ступеням: сначала созерцаются низшие, затем высшие символы: инди-
видуальное совершенствование - процесс, протекающий во времени. А так как
в мире все воспроизводит одно другое и так как человек - каждыйг*человек -
есть отражающий в себе микрокосм, то истории человеческой души должна со-
ответствовать история мира. Так мистика, давшая начало автобиографии, по-
нимаемой как история собственной души, вместе с тем породила и философию
истории. Можно сказать, что эта философия целиком выросла из мистическо-
го богословия с его методами толкования Писания.
В окончательно сложившемся виде находим новую философию истории
в писаниях Иоахима, аббата им самим основанного монашеского ордена дель
Фьоре (de Floris), в Калабрии, умершего в 1202 г. В XIII и в начале XIV века
произведения Иоахима пользовались колоссальным влиянием и породили ряд
подражаний и подделок. Данте в одном месте «Рая» говорит о «калабрийском
аббате Иоахиме, одаренном пророческим духом». Но Иоахим не был пророком
в смысле прозорливца, обладающего интуитивным чутьем будущего, хотя
и специализировался на предсказаниях, которым он и был обязан своей славой.
Он не предугадывал будущего, не переживал его по антиципации в порывах
вдохновения. Он его знал так же хорошо, как и настоящее, потому что он его
дедуцировал научно из прошедшего. Пророком его можно назвать, стало быть,
в таком же смысле, как - если угодно - Карла Маркса. Установив, что история
человечества прошла две стадии, ветхозаветную, когда люди знали только Бо-
га Отца, и новозаветную - время божественного Сына, Иоахим пришел к вы-
воду, что завершением истории должна явиться третья стадия - эпоха Св. Ду-
ха. Уже в самом начале XIII ст. его идеи находим распространенными в среде
еретиков-«амальрикан», последователей французского богослова, осужденно-
го Церковью, Амальрика Шартрского. В половине века экзальтированный
францисканец, Герард из Борго Сан-Донино, издал главнейшие труды Иоахи-
ма с собственным предисловием, в котором он, извратив смысл одного места
у Иоахима, где говорилось о Царстве Духа, как времени господства «Вечного
Евангелия», неписаной откровенной истины, долженствующей заменить запе-
3 Quia secundum ordinem veritatum Christi impugnandarum et per proelia clarificandarum debet
prius impugnari ejus exemplaris vita, quam gessit secundum quod homo et postmodum ejus
deitas et suarum naturarum unio personalis, cum ceteris subintellectualibus articulis fidei et doc-
trinae suae, quod utique fiet per magnum antichristum et per sectam ejus (Dollinger, p. 550).
III. Historia Universalis
195
чатленное словом Евангелие Христово, выдавал за вечное евангелие писания
самого Иоахима. Появление книги Герарда вызвало скандал в церковных кру-
гах, и папа назначил для разбора дела особую комиссию. Протоколы этой ко-
миссии, заседавшей в Ананьи, дошли до нас4. Комиссия отметила наряду с лже-
учениями, обнаруженными у Герарда, также некоторые погрешности против
православия у самого Иоахима. Еще раньше, в 1215 г., Иннокентий III осудил
одну из богословских работ Иоахима. В общем, однако, Церковь и при его жиз-
ни и по смерти относилась к калабрийскому «пророку» не только терпимо,
но и с уважением. Однако популярность он стяжал себе не среди высшего кли-
ра, а скорее на общественных низах: «иоахимизм» был течением, захватывав-
шим по преимуществу нищенствующую братию - францисканцев и, в высшей
степени, доминиканцев, шедшую за ними городскую буржуазию, да отчасти
представителей тогдашней, нередко покрытой налетом' еретичности, интелли-
генции. Из того, что сообщают источники, нетрудно заметить, в чем состояла
притягательная сила писаний Иоахима. Это - определенно выраженный в них
«хилиазм» или «милленаризм», учение о грядущем лучшем времени, «субботе
божией на земле», тысячелетнем царстве праведных, - учение, аргументиро-
ванное Иоахимом с неотразимой по тогдашним понятиям убедительностью.
Из того, что потребность веры в лучшее будущее выразилась в увлечении иоа-
химизмом, не следует заключать, что Иоахим был первым, проложившим путь
этому направлению. Иоахимизм, хотя он связан уже по своему названию с име-
нем флорского аббата, существовал и до Иоахима, - если не как широкое об-
щественное течение, то как известная теория, под пером Иоахима только полу-
чившая полное развитие и законченную формулировку. Мы в состоянии уста-
новить отношение Иоахима к его предшественникам, и это будет лучшим спо-
собом уяснить себе генезис нового исторического понимания. Как уже было
сказано, - его возникновение надо искать на почве мистики.
Впервые переход от проблемы индивидуального спасения через слия-
ние в мистическом акте души со Христом к проблеме спасения социального,
проблеме по существу исторической, можно проследить у Исаака из Стеллы,
цистерцианского аббата, мистика, современного св. Бернарду. Его сборник
проповедей - один из характернейших образчиков мистической литерату-
ры - посвящен развитию одной темы - развития души до степени отожес-
твления ее с Богом - процесса, состоящего в постепенном отмирании «плотс-
кого», в умирании человека «для земли» и в его «возрождениях» к духовному
бытию. То, что мыслимо для индивида, путем умерщвления в себе «плотско-
го человека» выращивающего в себе Христа, - предназначено для рода чело-
веческого. Смерть и воскресение Христово преобразуют собою обещанное
воскресение человечества к будущей жизни. «Таково состояние, для которого
создан человек; и человек исчезнет не ранее, как по свершении в нем того,
4 Напечат. Денифле в Archiv fur Literatur und Kirchengeschichte, I. Главные сочинения Иоа-
хима «Expositio in Apocalypsim», «Psalterium decern chordarum» и «Concordia Novi et Veteris
Testamenti» были напечатаны в Венеции в 1527 г. (первые два) и в 1519 г. (последнее).
13*
196
Элементы средневековой культуры
для чего он был создан»5. Здесь слово «человек» употреблено, очевидно, как
родовое понятие. Таким образом история Христа - история всего человечест-
ва; с первого праведника она начинается и с последним кончается6. Доктрина
Исаака получает свое полное выражение в проповеди на праздник рождества
Богоматери. В этой замечательной проповеди находим развитие идей, зало-
женных в учении о «трех смыслах» Писания, «историческом», аллегоричес-
ком и «анагогическом». Все, что совершилось в Ветхом Завете, повторяется
в высшем плане в Новом. Там - в Ветхом Завете - сотворен был в шестой
день человек по образу и подобию Божию, здесь - в Новом - Бог в шестом пе-
риоде истории принял образ и подобие человека. От земли там был взят чело-
век; здесь от Марии родился Бог и т. д. Все, что по рассказам произошло там
на деле (actualiter) в чувственном мире (in illo actuali ас sensibili mundo), те-
перь начинает повторяться (recapitulari) в сем мистическом и духовном мире,
и Бог начинает вспоминать обо всем, сделанном Им, возобновляя все в выс-
шем значении (renovans universa ас sublevans). Все предыдущее служит обра-
зом последнего - omnia priora posteriorum sunt figurae, - всякий член одного
ряда служит символом соответствующего члена другого ряда и как бы вклю-
чает его в себе. Так, весь Ветхий Завет целиком включает в себя Новый, и каж-
дый эпизод Ветхого Завета воспроизводится в новозаветной истории, причем
отношение предыдущего к последующему мыслится как отношение менее ре-
ального к более реальному: новозаветная история по сравнению с ветхозавет-
ной, истина - по сравнению с ее образом, тело - по сравнению с его тенью:
«в Ветхом Завете заключался Новый Завет: тот был тенью, этот телом, тот -
подобие, этот истина». Мы видим, таким образом, что единая истина раскры-
вается Богом во времени. Три «смысла» заложены в Писании. Трояко должен
быть истолкован Ветхий Завет, и то, что открывается при толковании его в ал-
легорическом смысле, уже исполняется на деле. А следовательно, должен нас-
тупить период, когда «actualiter» свершится то, на что указывает sensus ana-
gogicus Писания. Если по сравнению с Ветхим Заветом Новый есть некоторая
реальность, то сам он, в свою очередь, является символом и прообразом гряду-
щего, когда истина откроется уже с полной и совершенной ясностью. Ибо все
предыдущее - образ последующего, - того, что теперь начинает своевремен-
но открываться; но и это является некоторым прообразом и оболочкой исти-
ны. И подобно тому, как настоящее истиннее и очевиднее прежнего, так буду-
щее должно быть истиннее настоящего, так что человек вечно будет блуждать
среди образов, пока не достигнет голой, неизменной и самоочевидной истины7.
5 Nee antea erit homo consummatus, donee perficiatur in eo, ad quod fiiit inchoatus (Sermo XLI. -
Migne, CXCIV, col. 1828).
6 Ista Christi nativitas, vel vita, vel mors, vel resurrectio, vel ascensio, inchoata quidem, sed nec-
dum completa est. Cum primo justo inchoatur, et cum extreme consummatur... (Sermo XLII, col.
1832).
7 Omnia... priora posteriorum sunt figurae, quae nunc suis incipiunt revelari temporibus; et haec
ipsa involucra quaedam sunt, et exemplaria futurorum. Et sicut ista prioribus magis vera et man-
III. Historia Universalis
197
Символ этого явлен во Христе: он возжелал умереть на воздухе, будучи повы-
шен над землею, и вознесся на небо, - тем самым указывая человеку его наз-
начение: рожденный на земле, он призван следовать за Христом на небеса.
Первого человека сделал Бог в земном своем мире земным, второго - в сво-
ем духовном мире духовным, третьего - в небесном мире сделает небесным.
Первый мир исторический; о его устроении и управлении повествует Ветхий
Завет; второй - моральный и аллегорический; о нем повествует Новый. Тре-
тий - анагогический, то есть ведущий ввысь: о его устроении не знает никто,
кроме того, кто вошел в него8.
Элементы этого воззрения можно указать на всем протяжении истории
средневековой мысли. Исходным пунктом послужило представление о Христе
как искупителе и спасителе, выполнившем определенную историческую задачу,
поскольку миссия Христа была приурочена к определенному историческому
моменту. Тем самым проблема спасения, волновавшая умы в период происхож-
дения христианства, приобретала особую постановку, переносилась из плоскос-
ти индивидуального и вневременного в плоскость социального и исторического.
Перенесение на Христа иудейских представлений о мессии, связанных с хили-
астическими чаяниями с ярко выраженной политической окраской, привело
к тому, что посланничество Христа начало рассматриваться как наступление
эры господства Нового Завета в смысле нового общественного состояния9, ново-
го исторического периода, периода выполнения обещаний, данных в эпоху Вет-
ifesta, sic et istis ilia futura, ut semper in imagine et quadam vanitate pertranseat universa vani-
tas, omnis homo vivens, donee ad nudam et manifestam, et stabilem veritatis faciem perveniat
(Все... предшествующее является прообразом последующего, которое начинает открывать-
ся в свое время; и оно же является некоей оболочкой и примером для будущего. И как пос-
ледующее является более подлинным и открытым, чем предшествующее, так и будущее по
отношению к нему, чтобы всеобщая суета, жизнь всякого человека, проходила в образах и
некоей суете, пока он не увидит лицо нагой, очевидной и незыблемой истины). (Sermo LIV,
Migne, CXCIV, 1873).
8 ...primum hominem in mundo suo terreno fecit terrenum, secundum in suo mundo spirituali spir-
itualem, tertium in suo mundo coelesti coelestem facturus. Primus mundus historicus, cujus con-
ditioners ac gubernationem narrat Vetus testamentum. Secundus moralis, et allegoricus, cujus
conditionem et gubernationem narrat Evangelium. Tertius anagogicus, i. e. sursum ductivus,
cujus statum nemo scit, nisi qui accipit. Ibid., col. 1874.
9 Нет никого, - говорит Савонарола, доказывая, что Христос - истинный Бог, а не простой
смертный, - кто бы не счел величайшей глупостью, чтобы человек, бедный и нищий, безо-
ружный, без философии и риторики, вознамерился, единственно силой своей смерти - per
virtu della morte sola - вооружиться против Божественнаго Величества и отнять у него по-
добающую Ему честь и взять ее себе, и вовлечь всех людей, сильных и мудрых и всякого
состояния, в новую и неслыханную веру, и упразднить почитание всех других богов, и дать
новый вид - nuova forma - всему миру, и сдвинуть его с его привычного пути, на котором
он находился столько тысячелетий - е rimutarlo dal suo corso consueto, nel quale era stato
tante migliaia d'anni... Scelta di prediche, ed. Villari e Casanova, 1898, p. 348.
198
Элементы средневековой культуры
хого Завета. Отсюда развилось очень рано представление, что новозаветная ис-
тория «реальнее» ветхозаветной. Все, что было в эпоху ветхозаветную, может
пониматься, как прообраз соответствующих фактов истории новозаветной,
но не обратно. Если Ветхий Завет можно и должно понимать аллегорически, ибо
«в те времена все происходило образно» (omnia figuraliter gerebantur), - читаем
в одном трактате V-ro века, - то новозаветные повествования надобно понимать
просто и буквально. Некоторые, например, стараются аллегорически истолко-
вать слово Христа о богатых, как будто бы только здесь по исключению Новый
Завет был прообразом Ветхого, между тем как везде - Ветхий прообразует со-
бою Новый10. Здесь - две идеи, вовсе не связанные между собою необходимой
связью. Во-первых - идея большей «реальности» Нового Завета, во-вторых,
идея необходимости понимать его буквально. Однако из первого второе не вы-
текает. Из того, что Новый Завет относится к Ветхому как некоторая реальность
к символу, не следует еще, что сам он не может пониматься символически. Так
и понимали новозаветные книги в средние века. И в соответствии с этим сама
историческая жизнь новозаветной поры мыслилась как ряд вечно повторяю-
щихся уроков и примеров, дающих возможность возвыситься до понимания ко-
нечных истин в их чистоте. Последнее понимание и есть «анагогическое».
Anagoge, объясняет Ришар, - это восхождение или устремление горе разума для
созерцания вышнего11; конечные истины открываются познающему в чистоте
и неприкосновенности12. Анагогическое познавание - мистический акт, высшее
достижение духа, прошедшего через постижение абсолютного в символах и ос-
тавившего их за собою. «Mundus anagogicus» - мир, горе восходящий, о котором
говорит Исаак, это, стало быть, - мир конечных истин, чистая сфера абсолютно-
го, вечно сущего, стоящего вне времени и исторической жизни. Однако, если от-
дельная личность даже путем внутреннего опыта приобщится к этому миру вне
зависимости от условий земной жизни, то весь мир, взятый в целом, достигнет
слияния с абсолютом в результате завершения исторического процесса. «Ветхий
Завет повествует о сотворении первого мира и провозвещает о деятельности
второго. Новый же Завет возвещает об примирении (Господа) с первым миром,
что является сотворением второго мира, и обещает наступление третьего, прооб-
разуемого им»13. Сопоставляя все выражения, употребляемые Исааком, прихо-
дим к заключению, что он говорит именно о грядущем наступлении третьего ми-
Пелагианский Tractatus de divitiis, опубликов. С. P. Caspari (Briefe, Abhandl. und Predigten
des kirchl. Alterthums, Christiania, 180, p. 37, 59).
Anagoge, ascensio sive elevatio mentis ad superna contemplanda. In Apoc. lb. I, col. 687.
Cum itaque formis, et signis, et similitudinibus manifestatur quod occultum est, vel quod mani-
festum est describitur, symbolica demonstratio est; cum vero pura et nuda revelatione ostendi-
tur, vel plana et aperta ratione docetur, anagogica (Символическое доказательство заключа-
ется в обнаружении тайного через формы, знаки и подобия, а также в описании обнару-
женного; анагогическое же - в выявлении путем чистого и подлинного откровения или в
научении с помощью ясных и открытых доводов). (Ibid).
Vetus quippe testamentum creationem narrat primi mundi, et portentat operationem secundi.
III. Historia Universalis
199
pa. Здесь, однако, не все еще ясно. «Третий мир» может мыслиться - и мыслил-
ся - двояко. Во-первых, как предел, к которому стремится история, как конец
вместе с жизнью земли исторической жизни, как наступление вечной жизни
праведных на небесах. Иначе, - как наступление царства Божия на земле, «ты-
сячелетнего царства Христова», другими словами, как последний исторический
период. Пример первой - эсхатологической - концепции находим в знамени-
той «Всемирной хронике» Оттона Фрейзингенского. По окончании царствова-
ния антихриста наступит успокоение, иудеи обратятся к истинному Богу, и на
этом история кончается: наступит внезапная погибель и страшным огнем все бу-
дет сожжено14. Жизнь погибает, чтобы возродиться, но возродиться на небесах,
в той области, где уже нет истории. Так представлял себе будущие судьбы мира
пользовавшийся большим авторитетом Адсон, автор знаменитой «Книжечки об
Антихристе». Между убиением антихриста и наступлением Страшного Суда
пройдет некий промежуток времени, о котором никто ничего не может знать15.
Во всяком случае ясно, что никаких надежд с этим последним периодом и он не
связывает: царство праведных, торжество церкви, когда отсеются все плевелы, -
наступит только на небе, после последнего Суда. Как представлял себе «третий
мир» Исаак? Из того, что дошло до нас от его проповеди, мы ничего не можем
заключить. Но есть основание думать, что он не расходился с двумя великими
цистерцианцами - своими современниками, Оттоном и Бернардом. Особенно
интересно сопоставить его с последним. История, говорит св. Бернард, есть сад,
разделенный на три участка. Ибо в ней содержится сотворение земли и неба,
примирение и восстановление. Сотворение - это как бы наслаждение сада. При-
мирение земли с небом - подобно появлению всходов посеянного и насажден-
ного. В конце же века сего наступит восстановление. Ибо будет небо новое
и земля новая, и отобраны будут добрые от злых, как плоды садовые, и помеще-
ны в амбарах Божьих. Вот тебе три срока (tria tempora) в саду в историческом
смысле16. Сходство выражений позволяет думать, что Исаак пользовался Бер-
нардом. Точка же зрения Бернарда - определенно эсхатологическая.
Однако уже тем самым, что завершение истории в Царстве небесном, так
сказать, вводилось в историю, хотя бы как ее предел, открывался путь к милле-
наризму, тем более, что Царство небесное понималось всеми материалистичес-
ки: мертвые воскреснут не только духовно, но и телесно; предназначенные
к вечной жизни праведники телесно обновятся и вместе с ними обновится
и мир: пламя очистит его от элементов, подлежащих тлению, которые соответ-
ствовали прежним тленным телам людей, и естество мира будет во всем соот-
ветствовать людям, облекшимся в «лучшую» плоть17.
Novum vero test, primi reconciliationem annuntiat, quae est creatio secundi; et pollicetur, quem
praesignat, statum tertii, col. 1874.
14 VIII, 7, 8, Opera, I, 364 sqq.
15 Libellus de Antichristo, Migne, CI, col. 1291 sqq.
16 Serm. in Cant., col. 886.
17 Hug. de S. Vict, de statu fut. saec, I, Migne, CLXXVI, 609.
200
Элементы средневековой культуры
То, на что Бернард и Оттон только намекают, изображается Гонорием
Отенским с той наглядностью и с тем обилием деталей, какие так любило сред-
невековье. Будут два воскресения - одно душ, другое - телес. Все воскресшие
будут в возрасте тридцати лет, - независимо от того, умерли ли они в этом воз-
расте, или в более раннем, или в более зрелом. Если у кого в этой жизни были
уродливые волосы или ногти, то они отрастут вполне безупречными, тощие
или чрезмерно тучные получат при воскресении тела умеренной дородности;
тот, кто здесь был о двух головах, воскреснет в двух телах, и каждому телу бу-
дет придана своя особая душа. Мир нынешний весь погибнет и будет создан но-
вый, без жаров и холодов, без градов, громов, молний и прочих «неудобств».
В семь раз ярче засветит солнце, земля будет вся - сплошным раем и процве-
тет вечно благоухающими розами, лилиями и фиалками. «Ученик» диалога, пе-
ред которым «Учитель» развертывает эти перспективы, вне себя от радости.
Но это еще не все. Угодно ли тебе, вопрошает учитель быть красивым, как Аве-
салом, вдвое сильнее Самсона, вчетверо счастливее Соломона, впятеро здоро-
вее Моисея, у которого ни разу не зашатался зуб? О счастье, о блаженство,
о сладость, о премудрость! - только и может восклицать ученик18.
Между этими эсхатологическими представлениями и милленаризмом,
как видим, нет существенной разницы. Небесное царство Гонория Отенского
оказывается настоящим земным раем. Средневековье возвращается к прими-
тивной и наивной апокалиптике иудейских отреченных книг. В его представле-
ниях будущее сулит реализацию всех земных радостей; загробная жизнь рису-
ется просто «хорошим житием»; к тому же эта жизнь, как мы видим, будет про-
текать на земле, и только «улучшенной». Уже в силу одного этого нельзя про-
тивополагать «эсхатологии», как господствующей формы, в которую отлива-
лись надежды средневековья на осуществление грядущих жизненных идеалов,
«хилиазму» Иоахима Флорского, как это делает проф. Булгаков19. К средневе-
ковью вполне применимо то, что сам он установил для иудейства I века: невоз-
можно провести точного разграничения между эсхатологией и хилиазмом; эс-
хатологические и хилиастические представления взаимно влияют друг на дру-
га; небо и земля в дали будущего сливаются вместе и обмениваются своими
красками. Иоахим Флорский «хилиаст» - в отличие от «эсхатолога» Гонория,
но как раз у него царство божие на земле совершенно утрачивает «земные»
признаки и, так сказать, спиритуализуется до степени отвлеченного небесного
царства. Отличие хилиастических представлений от эсхатологических не
в большей возвышенности и, так сказать, духовности последних (подчас верно
как раз обратное), но в чем-то существенно ином. С эсхатологической точки
зрения разрешение всех диссонансов в полноте гармоний, реализация абсолют-
ного блаженства, достижение идеального состояния требуют в качестве своего
предусловия предварительного уничтожения всего сущего и его воссоздание на
новых основаниях. История оборвется, мир будет спален всепожирающим ог-
Elucidarium, III, 11- 10, Migne, CLXXII, 1164 sqq.
Два града, т. II, глава: Апокалиптика и социализм.
III. Historia Universalis
201
нем, жизнь окончится; тогда, и только тогда возможно наступление совершен-
но иной жизни, в которой зла уже не будет. До окончания же мировой истории
Вавилон злых и Иерусалим добрых будут шествовать вместе и нераздельно.
Так сказано у Августина, и, основываясь на его авторитете, комиссия в Ананьи
признала предосудительным утверждение Иоахима о скорой погибели «Вави-
лона» и о торжестве «Иерусалима» уже здесь - на земле20. С точки зрения эс-
хатологов возможен в сущности только один исторический период; вся исто-
рия мыслится как одно сплошное целое, как поприще постоянно разыгрываю-
щейся, все снова и снова возобновляющейся драмы - борьбы зла и добра, на-
чавшейся с грехопадением и имеющей свой предел только в кончине мира.
Правда, в этом периоде есть свои подразделения; но все же здесь люди пользу-
ются только залогами будущего блаженства; все же этот мир по необходимос-
ти полон страданий, горя, бедствий и лишений, и освобождение от них ведет
через мировую катастрофу, когда на смену нестройному шуму будней воцарит-
ся праздничная тишина вечности. Вдумчивый читатель в повествованиях древ-
них «найдет не столько истории, сколько горестные трагедии о бедствиях
смертных»; и бесконечная их цепь протягивается через настоящее в будущее21.
Поэтому для историка собственно безразлично, в каком пункте исторического
процесса он находится: где бы он ни был, ему одинаково четко рисуются дали
грядущего, как если бы он присутствовал «при конце времен»22. Историю мож-
но было бы обозревать с любого, так сказать, конца, - ибо везде открывается
одно и то же. Для Оттона Фрейзингенского историческая закономерность сос-
тоит единственно в пространственном передвижении всех ценностей, «мудрос-
ти и власти», с Востока на Запад. «Объективирующее» мышление средневе-
ковья исключало постижение истории как процесса. Преходят царства и наро-
ды, рушатся цивилизации; как и люди, - города и государства стареются
и умирают23, но во всем этом нет смысла и связи; нет движения, есть только его
иллюзия, какое-то топтание на месте.
Quod autem in his verbis, - сказано в протоколе после цитаты L. Concordiae, - non intelli-
gat regnum reproborum hominum, sicut ait Augustinus in libro de civitate Dei, ponens duas civ-
itates, sc. Babilonem malorum et Ierusalem bonorum, patet, quod ista Babilon cum civibus suis,
sicut ait Augustinus, currit indesinenter simul cum Iherusalem cum civibus suis usque in finem
mundi. Iste autem ponit finem Babilonis huius... esse prope... Arch. F. Litt. und. KG., I, 118.
Extant... Pompei Trogi etc... monimenta praeclara; in quibus non tarn historias, quam aerump-
nosas mortalium calamitatum tragoedias prudens lector invenire poterit. Ottonis Frisingensis
chron. proloqus, p. 6 sq.
Nos autem, tamquam in fine temporum constituti, non tarn in codicibus eorum erumpnas mor-
talium legimus, quam ex ipsis nostri temporis experimentis, eas in nobis invenimus (Мы же, на-
ходясь как бы в конце времен, не столько читаем о бедствиях смертных в их свитках,
сколько обнаруживаем их у себя, в самом опыте нашего времени). (lb., 6).
Se tu riguardi Luni ed Urbisaglia,
Come son ite e come se ne vanno,
Diretro ad esse Chiusi e Sinigaglia,
202
Элементы средневековой культуры
IV
Идея подвластности различных форм культуры старости и смерти - com-
munis opinio средневековья. Имея в виду ее связь с идеей воспроизведения
в истории человечества истории индивидуального существования, проходяще-
го через определенные «возрасты», мы бы ожидали такой же распространен-
ности соответствующей идеи прогрессирующего до известного пункта роста
культуры. Однако этого нет. С предлагаемой нами точки зрения можно объяс-
нить такую, казалось бы, непоследовательность мышления. Типом жизни бе-
рется не столько жизнь человека, сколько «вещей» вообще, материальных
предметов. Учению о «возрастах» нельзя придавать преувеличенного значения.
Человеческая жизнь сама мыслится протекающей наподобие жизни матери-
альных предметов неодушевленного мира. Кто знаком с житийной литерату-
рой средневековья, знает, какую ничтожную роль в житиях святых - по край-
ней мере до периода возбуждения исторического понимания под влиянием
мистики, - играет для агиографов проблема достижения святым святости.
Святой или сразу выступает на историческое поприще уже «совсем готовым»
святым, или же глухо упоминается о его внезапном «обращении». Отчасти
правда эта вытекает из условий осведомления о святом: его узнают лишь с то-
го момента, когда он начинает действовать как святой; однако мы хорошо зна-
ем, что отсутствие материала редко когда рассматривалось агиографами как
препятствие: на худой конец - и это постоянное явление - недостающие све-
дения восполнялись готовыми шаблонами. Если «предыстория» святого обыч-
но опускалась, то потому, что о ней просто не думали. В связи с этим стоит
и другая, хорошо известная черта - пренебрежение к хронологии, о чем часто
агиографы прямо заявляют.
Отсюда понятно, почему долгое время чаяние лучшего будущего приво-
дило к эсхатологии скорее, чем к хилиазму. Не верилось, что жизнь на земле
сможет когда-либо измениться; не было психологических условий для возник-
новения такой веры.
Udir come le schiatte si disfanno,
Nori ti para nuova cosa, ne forte...
Le vostre cose tutte hanno lor morte,
Si come voi...
Взглянув на Луни и на Урбисалью,
Судьба которых также в свой черед
И Кьюзи поразит, и Синигалью,
Ты, слыша, как иной пресекся род,
Мудреной в этом не найдешь загадки,
Раз города, и те кончина ждет.
Все ваше...
Dante, Par. XVI, 75.
III. Historia Universalis
203
Переход от эсхатологических чаяний к хилиастическим и торжество пос-
ледних в XII и XIII вв. уясняется, если поставить его в связь с мистическим
направлением. Для мистика в самом деле характерно убеждение, что то, что
обещано человеку в будущей жизни, лицезрение божества «с глазу на глаз»,
осуществимо для избранных натур, душа которых освобождена всепоглощаю-
щей любовью от земных преград, отделяющих ее от истины, уже здесь, на зем-
ле. Условия эпохи зарождения и распространения иоахимитско-хилиастичес-
ких идей, эпохи, богатой политическими бурями, сами по себе мало что объяс-
няют. Такое время может создать одинаково благодарную почву как для эсха-
тологии, так и для хилиазма. От времени до времени сонное течение средневе-
ковой жизни перемежалось страшными потрясениями, и перепуганные люди
ждали «светопреставления». С этой точки зрения иоахимизм не представляет
собою чего-либо нового. Существенным и единственно ценным с точки зрения
развития исторического понимания являются в иоахимизме именно идея за-
вершимости жизни в пределах земного существования. Отправляясь от разви-
тия индивидуальной души, достигающего в мистическом акте своего заверше-
ния, мистики и могли прийти к совершенно новому воззрению на историю.
С эсхатологами у них общий источник - Откровение Иоанна. Но между тем
как эсхатологи, столько раз толковавшие загадочную книгу, проходили мимо
4- 7 стихов XX главы, хилиасты сосредоточивают на них все свое внимание.
В своих предвещаниях они говорят только об этой эпохе «первого воскресе-
ния», о тысячелетнем царстве праведных на земле, когда будут реализованы за-
логи, оставленные Небесным Женихом своей земной Невесте, и освящен их
брачный союз. Земная история, таким образом, получает свое завершение уже
на земле. Если возможно применять к воззрениям того времени нашу термино-
логию, - то приходится сказать, что хилиасты смягчают революционный ради-
кализм эсхатологов. Мистики стоят решительно на точке зрение постепеннос-
ти исторического развития. Выдающийся иоахимит Петр Оливи, излагая свою
теорию полного соответствия истории Франциска и его Ордена с историей
Христа и раннего христианства, задается между прочим вопросом, почему так
медленно раскрывается это соответствие: около столетия прошло со времени
деятельности Франциска, а между тем все еще приходится говорить как
0 предстоящем в будущем о том, что в раннем христианстве совершилось за
промежуток времени, начиная от Августа и кончая Нероном и Веспасианом1.
Оливи приводит ряд «оснований» - rationes - этому. Личности Христа соот-
ветствует не один человек, но целый «чин» людей: сообразно этому должен
быть увеличен срок роста «Христа» до степени возмужалости2. Гонения на но-
вое христианство не могут произойти быстро: надобно, чтобы прегрешения
против евангельского правила сперва были посеяны и тайно пустили корни;
1 Dollinger, р. 544
2 ...quia personae Christi correspondeat in sexta apertione unus ordo plurium personarum, sic
secundum suam proportionem augendus, sicut Christus secundum corpus suum fuit usque ad
perfectam aetatem viriliter auctus. lb., p. 645.
204
Элементы средневековой культуры
лишь впоследствии откроются их шипы3. Равным образом и финальная катаст-
рофа наступит далеко не сразу. Нужно, чтобы перед пришествием Антихриста
евангельская истина постепенно, путем борьбы с ее противниками, внедрилась
и окрепла4; нужно, чтобы служители ее сначала в своей среде приобрели искус
и навык, прежде чем завяжут войны с чужими «народами» во всем мире5; нуж-
но, наконец, чтобы нравы большинства членов «плотской» Церкви изврати-
лись настолько, чтобы они были приготовлены к усвоению соблазнов Антих-
риста6. Было бы заблуждением видеть здесь только натяжки, навязанные необ-
ходимостью спасти построенную на игре символами теорию. Со «сроками» хи-
лиасты и эсхатологи не церемонились, и ничто не препятствовало Петру Оли-
ви «согласовать» францисканство с христианством при помощи обычных «вы-
числений». Если он поступает иначе, то потому, что мыслит исторически.
Из привычных представлений о двух эпохах в истории человечества, со-
ответствующих двум Заветам, мистики извлекают впервые надлежащий вывод:
в историю они вносят понятие прогресса, до известной степени имманентного
исторической жизни, поскольку цель исторического развития мыслится ими
осуществимой в тех самых условиях, в которых протекала и протекает история.
Идея слитности исторического процесса выражена уже Исааком из Стеллы,
но у него исторический процесс на полупути обрывается катастрофой; у Иоа-
хима Флорского и у амальрикан он завершается. Исаак говорит еще о трех раз-
личных мирах; у Иоахима и амальрикан замечаем уже известное преодоление
навыков объективирующего мышления: они говорят о трех состояниях (status)
одного и того же мира. Важно отметить в связи с этим некоторый - правда, ед-
ва уловимый - оттенок, отличающий представление Иоахима об отношении
каждого последующего периода к предыдущему от представления Исаака из
Стеллы. Общая им обоим идея та, что это есть отношение символизуемого к его
символу. Более того: именно у Иоахима находим прямо-таки необузданную
страсть к выискиванию все новых и новых символов. Каждый образ Ветхого
Завета приобретает у него множество толкований, каждому моменту новоза-
ветной истории соответствует какой-либо момент ветхозаветной; символы и их
«значения» располагаются в несметное количество то параллельных, то перек-
3 ...speciales errores contra regulam evangeliam oportuit prius callide et fortiter seminari et radi-
cari, antequam perfectas spinas omittant et priusquam evomant suum totale venenum... p. 546.
4 p. 550.
5 ...prius expedit tyrones intra suos exerceri et probari, antequam mittantur longe ad universalia
bella cum extrinsecis gentibus totius orbis committenda... p. 651
6 ...nisi in multiludine carnalis ecclesiae praeiret grandis obcaecatio et obduratio contra aliquid
notabiliter spectans ad illluminationem et inflammationem spiritus tunc temporis necessariam et
a Christo introducendam in suis electis, non essent congrue et condigne dispositi ad apostatan-
dam in sectam Antichristi... (если бы слепота и ожесточение против некоторых вещей, кои
важны для просветления и воспламенения духа, необходимых в известное время и возбуж-
даемых Христом в избранных, не овладели множеством членов плотской церкви, они не
были бы подготовлены и расположены к переходу в секту Антихриста...).(Ibid).
HI. Historia Universalis
205
рещивающихся рядов; при первом чтении зрелище этого призрачного мира,
бесконечно вытягивающегося вширь и ввысь, непрестанно выделяющего из се-
бя завязи, из которых вырастают новые миры, вызывает головокружение. По-
лучается впечатление, сродное тому, какое возбуждают индусские космогонии
с их богами, вырастающими из одного туловища, с их безостановочно распло-
жающимися причудливыми образами; между каждым пучком символов и все-
ми остальными протягиваются связующие нити, всюду намечаются таинствен-
ные «конкорданции»; весь этот мир пронизан закономерностью, в нем царству-
ют гармония, число и мера, и ритм его биений выдержан с безусловной стро-
гостью. Мало-помалу начинаешь ощущать его своеобразную «правдивость»,
и становится понятным секрет его обаяния для людей того времени. У Иоахи-
ма действительно все заключено во всем, в каждом уголке жизни воспроизве-
ден весь мир, закон универсального символизма осуществляется на каждом
шагу с железной необходимостью. С этой точки зрения система Иоахима - не
более как доведение до крайних пределов тенденций мысли, общих всему сред-
невековью. В главном и в целом в его философии истории каждый историчес-
кий период есть система символов, отражающих в себе весь следующий пери-
од. Таким образом, и с точки зрения иоахимизма, между историческими пери-
одами пролегают рубежи, резко отграничивающие их друг от друга. Получает-
ся, следовательно, все же некоторый плюрализм «миров» - нужды нет, что речь
идет только о «состояниях»: «состояния» ипостасируются, превращаются в «ми-
ры», обособляются один от другого, как обособляются в сознании Иоахима их
эпонимы, три лица божества, так что Троица обращается в собрание, совокуп-
ность трех однородных индивидуальностей: unitas est collectio trium personarum7.
Однако этим представление Иоахима о взаимоотношении исторических
периодов не исчерпывается. Наряду с идеей символичности исторических
«состояний» у него можно подметить и другую - идею чреватости, если мож-
но так выразиться, прошлого будущим. Ранний период скрывает в себе позд-
ний в том, во-первых, смысле, что он, как символ, воспроизводит его в себе
лишь под покровом образов; во-вторых, в том, что в нем заложены семена буду-
щего. Известная историческая эпоха служит не только «зеркалом» последую-
щей, но и «матерью» ее. На то, что эта мысль не чужда Иоахиму, указывают не-
которые характерные черты в его изложении своих историко-философских
взглядов. Иоахим делит мировую историю на три больших периода. Первый -
от Авраама до Иоанна Крестителя; второй - от Иоанна до его времени и тре-
тий - «до скончания века»8. Но «зачатие» каждого периода, его initiatio, -
отодвигается им вглубь: «зачатие» первого периода он относит к Адаму, второ-
го - ко времени Елисея-пророка и третьего - ко времени св. Бенедикта. Каж-
7 Fourniery Etude sur Ioachim de Flore, p. 95.
8 Ubicunque ergo de tribus statibus absoluta fit mentio in hoc libro, praetermisso tempore illo,
quod fuit ante legem, secundo post finem mundi futuro, primum statum esse dicamus ab Abraam
et Iacob usque ad Ioannem Baptistam; secundum a Ioanne Baptista usque ad tempus plenitudi-
nis gentium; tertium ex eo usque ad consummationem saeculi (Introductor. in Apoc, V fol. 5).
206
Элементы средневековой культуры
дый новый status, таким образом, таится в зачатке уже в предыдущем9. Нача-
лом же его он считает его обнаружение, момент «появления плода» (fructifica-
tio). Каждый период характеризуется господством какого-либо одного «чина
избранников»: в первом периоде - чин брачных; он был зачат в Адаме и начал
плодоносить с Авраама; во втором - чин клириков, зачатый при Осии и при-
несший свои плоды при Христе, который был воистину царь и первосвящен-
ник; в третьем периоде - чин монахов. Ему начало положил св. Бенедикт,
но плодоношение его относится к концу времен10, т. е. ко времени самого Иоа-
хима, ожидавшего, как известно, скорого наступления «субботы народа Бо-
жия». Каждый последующий status живет в предыдущем, как в материнской
утробе, дожидаясь, когда настанет момент появиться на свет. В каждом данном
периоде действуют две системы сил: одна, ему собственно присущая; другая,
предназначенная к торжеству в следующем периоде. Иоахим развивает свою
идею, пользуясь символическими образами «Петра» и «Иоанна», история ко-
торых ему рисуется аналогичной истории Церкви. Та роль, которую Петр и Ио-
анн играют в истории раннего христианства, соответствует роли двух «орде-
нов» в исторически сложившейся Церкви, белого духовенства и монашества.
Символика эта не им изобретена. Мы находим ее уже в сложившемся виде, нап-
ример, у приора рейхерсбергского Арнона в его «Щите каноников» (пол.
XII в.)11. Трактат Арнона до такой степени приближается по изложению к пи-
саниям Иоахима, что сам собою возникает вопрос, не послужил ли он источни-
ком для калабрийского аббата. Те, кому случалось читать «Согласование Вет-
хого и Нового Заветов» или «Десятиструнную Псалтырь», без труда узнают
в «Щите каноников» чисто «иоахимовский» стиль и даже отчасти манеру мыс-
лить. Как и Иоахим, Арнон говорит о двух «орденах» - duo ordines, - но толь-
ко в несколько отличном смысле - именно, канонников и монахов. Оба они -
законные сыновья Иакова и Рахили - старший, Иосиф (чин канонников)
и младший, Вениамин (чин монашествующих). История обоих чинов может
быть представлена в виде истории обоих сыновей патриарха. Так, упадок чина
каноников и его последующее возрождение и возвышение предуказаны в исто-
рии пленения Иосифа в Египте и его возвышения при дворе фараона. После
9 Петр Оливи, глубже всех иоахимитов проникший в идеи учителя, усвоил себе и эту. См. в
особенности следующее показательное место: Inchoatio eorum (finalium terminorum sc.) a
Christi incarnatione, quos ab illo initio dare et cum mira concordia ipsorum ad generationes Vet.
Test, prosequitur Ioachim usque ad tempus suum, habet magnam rationem et notabilem veri-
tatem. Namo in sexto quadragesimae primae generationis initiatus est fundamentaliter tertius
status concurrendo tamen adhuc cum secundo. Initiata etiam est apertio sexti sigilli concurren-
do tamen adhuc quintae (Dollinger, p. 571).
10 Conjugatorium ordo initatus ab Adam fructificari coepit ab Abraam; clericorum ordo initatus est
ab Ozia, qui cum esset de tribu Iuda obtulit incensum Domino, etsi non impune; fructificavit
autem a Christo, qui verus est rex et sacerdos. Monachorum ordo secundum quandam propriam
formam ...incepit ab Benedicto.., cuius fructificatio in temporibus finis (Concordia, II, 5. fol. 8).
11 Arnonis scutum canonicorum. - Migne, CXCIV, coil. 1493- 1538.
III. Historia Universalis
207
эпохи преследований чин священников при Константине и папе Сильвестре
«яко новый Иосиф, был изведен из темницы, воссел на колеснице фараоновой
и был соделан князем земли египетской и правителем царства. Слово в слово
исполнилось сие на папе Сильвестре, когда в городе Риме император, посадив
его на своего коня, сам служил ему стремянным» и т. д. Как в Ветхом Завете оба
чина скрыты под именами Иосифа и Вениамина, так и в Новом они преобразо-
ваны Петром и Иоанном. Оба чина «текут» рядом в Церкви, и течение их пре-
дуказано в евангельском рассказе о том, как Петр и Иоанн вместе отправились
ко гробу Господню, - один наипаче возлюбленный, другой - наипаче возлю-
бивший, один, возлежавший на груди Господа, другой - шествовавший с ним
по водам; деятель, являвший пример миру, - один, уединенный созерцатель -
другой. Юный телом и духом Иоанн опередил зрелого летами Петра. Но Петр
первым вошел в гробницу, Иоанн же последовал за ним. Так, устремление по-
мыслов к Богу предшествует служению и посему должно почитаться достой-
нее; однако часто при служении открывается сокровенное, утаенное от чистого
созерцания. Вполне «иоахимитской» является эта идея Арнона использовать
сначала ветхозаветные, затем новозаветные образы для воспроизведения исто-
рических судеб Церкви, - идея, основанная на убеждении в вечной повторяе-
мости исторических событий, так что в сущности одно и то же всегда возобнов-
ляется, и этим достигается полная «гармония» между великими исторически-
ми периодами. Вполне «иоахимистской» следует признать и его общую кон-
цепцию истории Церкви как вечного состязания двух начал - деятельности
и созерцания, «Петра» и «Иоанна», «Марфы» и «Марии». Как позже Иоахим,
Арнон извлекает свою философию истории Церкви из одного стиха Апокалип-
сиса: «И дам двум свидетелям моим и будут пророчествовать тысячу двести
шестьдесят дней». «Насколько правильно под двумя свидетелями разумеются
мученики и исповедники, настолько же подходяще разуметь под ними два чи-
на - клириков и монахов, которым и ныне божественной премудростью разре-
шены уста пророчествовать и проповедовать тайны Божий и на тысячу двести
шестьдесят дней»; - только в отличие от Иоахима, видящего в последних сло-
вах указание на определенный срок пришествия Антихриста, Арнон толкует их
как указание на обилие зол в Антихристовы времена.
Но за этими внешними чертами сходства скрывается глубокое различие
в строе мыслей. Для Арнона вся история Церкви представляется как парал-
лельное «течение» обоих чинов; то один, то другой отстает, но в общем нель-
зя сказать, кто идет впереди, кто - позади. Он особенно упирает, - и это по-
нятно, если иметь в виду, что он пишет апологию канониката, - на равнопра-
вие обоих чинов. Оба они любят Бога и любезны Богу; и кто из них будет
предпочтен - не людям судить об этом. Оба шествуют вместе и будут шество-
вать до скончания века. Совершено иначе представляет себе смысл истории
«Петра» и «Иоанна» Иоахим, именно, как неуклонное возрастание Иоанна за
счет Петра. Только у Иоахима находим в собственном смысле историю обоих
чинов. Начало чину клириков было заложено еще в ветхозаветный период,
но только со времени Христа он стал приносить плоды, между тем как чин
208
Элементы средневековой культуры
представителей созерцательной жизни до сих пор пребывает в бесплодии12.
Вот почему «Петр» приурочивается ко второму периоду. Но такое приуроче-
ние не означает, что в третьем периоде «Петра» более не будет: он останется,
но «Иоанн» отодвинет его на второе место. Прообразом этому служит исто-
рия Рахили и Лии: «когда Рахиль зачала, сестра ее Лия перестала иметь детей,
потому что (характерно это "потому что" - quia - для символического обра-
за мышления!) с концом второго периода, т. е. шестого возраста мира, прейдет
деятельная жизнь и начнут входить в силу плоды жизни созерцательной»13.
О Петре в Писании читаем многое, а Иоанне же - ничего, так что к нему при-
менимы слова его Евангелия: «время мое не пришло еще». А между тем Иоанн
был возлюбленным учеником Господа. Это понятно: «пока еще жив Петр, не
может Иоанн развить своих сил. Когда же то, что обозначается именем Петра,
прейдет, и Петр последует со крестом своим за Господом, тогда открыто всту-
пит в наследство то, что обозначается именем Иоанна»14. Итак, между отдель-
ными «чинами» существует как бы некоторая конкуренция. Однако непра-
вильно было бы понимать ее как борьбу противоречивых и враждебных друг
другу сил: скорее это неизбежная борьба отмирающего старого и нарождаю-
щегося нового, причем, однако, новое является прямым порождением старого.
Оно обусловлено последним, но обусловлено не, так сказать, логически, не
как антитезис тезисом, а естественно, как плод - растением. Иоахим беско-
нечно далек от представления об истории как о диалектическом процессе, -
такое представление коренным образом противоположно символическому
складу мышления; для него исторический процесс лишен каких бы то ни бы-
ло противоречий; прогресс совершается вполне прямолинейно. Чину «Петра»
не приходится поэтому скорбеть о переходе влияния к «чину Иоанна»: «он не
может жаловаться на свое распадение, потому что он сохранится в лучшем
состоянии в своем наследнике. Мы ведь знаем, что то, что один чин преобра-
зован своим предшественником, а другой своим наследником, обусловлено не
различиями вер, но составляет самую сущность религии. Ибо, когда какой-
нибудь чин вступает в силу, он сохраняет одно и тоже наименование, пока
длится преемственность в том же виде. Когда же из него начинают выходить
и изменяют строй своей жизни на другой - лучший, то уж приходится гово-
рить не о том же самом чине, но о другом, происходящем из него. Но неужто
тот, кто видит, что ему наследуют такие отпрыски его, станет скорбеть, что вы-
12 In secundo statu fructificavit ordo clericorum inchoatus a Christo et Sanctis apostolis per
actionem predicationis, contemplativa interim perfectione usque ad haec nostra tempora in
sterilitate manente (Concordia, IV, 33. - Ibid., p. 116).
13 Sane eo tempore quo Rachel concepit, cepit soror Lya infirmari in partu, quia cum defectu
secundi status, id est sexte aetatis mundi, transiet exercitatio vitae activae, et incipiet conva-
lesces fructus vitae contemplativae (Cone., V, 20. - Archiv, p. 117).
14...manente adhuc tempore Petri non poterit eo superstite vires suas... exercere Ioannes; ubi
autem pertransierit quod significat Petrus sequens dominum cum cruce sua, succedit manifeste
quod designat Ioannes (Cone., V, 24. -Archiv, p. 118).
III. Historia Universalis
209
раженное в нем частичное совершенство уступило место полному?»15
В первом периоде люди жили плотски, во втором - наполовину плотски,
наполовину духовно; третий период будет временем чисто духовной жизни.
Постепенное одухотворение жизни есть в то же время постепенное освобожде-
ние: между тем как в первом периоде давит буква закона, связывающая волю
человека, обращающая его в раба Господня, во втором отношение раба к госпо-
дину заменятся отношением сына к отцу; вместо верности Завету из страха во
втором периоде - добровольное подчинение ученика учителю. Наконец, поз-
нание Бога в Духе и в любви несет с собою полную свободу; ибо любовь - сво-
бода, и где любовь, там и свобода. Это будет время наибольшего приближения
к Богу, чистого и совершенного познания его, - не в притчах и образах, но во
всей полноте неприкосновенной истины. Место познания путем науки, и поз-
нания в понятиях, заступит непосредственное воззрение божества16.
V
Такова сущность философии истории Иоахима Флорского. Ее связь
с мистикой любви Бернарда и викторинцев не подлежит сомнению. Исследо-
ватели отметили влияние, оказанное на Иоахима св. Бернардом1, - влияние,
сказывающееся в пользовании теми же образами, в совпадении некоторых
мыслей. Иоахим отзывается о Бернарде с величайшим уважением, называет
его вторым Моисеем. Сходство Иоахима с Ришаром заметили уже давно2. Ис-
следователи указывали, однако, только на некоторые совершенно общие воз-
зрения, разделяемые и тем, и другим. Но, кажется, возможно пойти и дальше.
Некоторые места из Ришарова толкования Апокалипсиса близко напоминают
писания Иоахима. Так, Ришар уделяет большое внимание тому месту Апока-
липсиса, которому Иоахим придавал столько значения, - именно XIV главе,
где говорится об ангеле, имеющем «вечное евангелие»; и, что всего важнее -
15 Neque autem super dissolutionem suam potent dolere, cum se in meliori successione permanere
cognoscat. Scimus enim, quod ut alius ordo designetur in precessore, et alius in successore, non
facit diversitas fidei, sed proprietas religionis. Cum enim aliquis ordo incipit esse sollemnis,
tamdiu ordo ipse servat idem nomen, quamdiu in eadem forma non desinit esse successio. Si
autem aliqui egrediuntur ex eo, qui assumpta altera meliori forma commutantur in melius, jam
non dicitur esse eiusdem ordinis, sed alterius procedentis ex eo. Sed num qui talem intuetur sibi
fructum succedere, dolere potest, quia desinit esse in se particularis perfectio, ut succedat uni-
versalis? (Super quatuor evangelia. - Ibid., p. Ill sq.).
16 Эти построения Иоахима излагались много раз; см. в особенности: Renan. Ioachim de Flore
et l'Evangile eternel. - In: Nouvelles Etudes de l'hist. religieuse (впервые напечат. в 1866 г.);
Rousselot. Ioachim de Flore. 1867; /. G. B. Engdhardt. Kirchengeschichtliche Abhandlungen.
1832 (подробный анализ содержания писаний Иоахима); Тоссо. L'Eresia nel m. evo. 1888;
Founder. Etude sur Ioachim de Flore. 1909.
1 Schott. (в Ztschr. d. Kirchengesch., XXII, XXIII); Founder. Op. cit, p. 99.
2 Ibid., p. 43.
14-5860
210
Элементы средневековой культуры
Ришар понимает под этим «вторым ангелом» «чин проповедников»3. А извест-
но, какое место занимает ordo praedicatorum у Иоахима. Показательно, что
знаменитый иоахимит Петр Оливи, развивая учение Иоахима о трех стадиях
исторического развития, ссылается как раз на учение Ришара о значении
«братской любви»4. Знал ли Иоахим также и Исаака из Стеллы? Это допусти-
мо, если примем во внимание близость Иоахима к французским богословским
кругам. Так, по весьма правдоподобной догадке Фурнье, он был лично знаком
с автором книги «Об истинной философии», из которой он почерпал восходя-
щее к Гильберту Порретанскому учение о Троице5. По сообщению Ральфа
Коксголла, Иоахим знал и другого ученого француза, аббата Персенского Ада-
ма. Если верить Роджеру Говдену, его пророчествами заинтересовались Фи-
липп-Август и Ричард Плантагенет, посетившие его в Сицилии по пути в Свя-
тую землю6. Только значительной популярностью, Иоахима во Франции мож-
но объяснить факт очень раннего распространения его идей среди амальрикан;
причем идеи эти стали, очевидно, уже общим достоянием, так как ни один из
источников, сообщающих об амальриканстве, даже не называет Иоахима.
С Исааком его связывала принадлежность к одному и тому же ордену: до ос-
нование флорского ордена Иоахим был цистерцианцем, и глубокое уважение
к цистерцианству у него сохранилось навсегда. Разверстав мировую историю
на три периода соответственно трем лицам Божества, Иоахим оговаривается,
что предлагаемая им периодизация не есть единственно возможная. На осно-
вании того же принципа мыслимы и другие схемы исторического процесса.
Так и время от Иоанна Крестителя до нынешних дней можно считать еще эпо-
хой Отца, ибо Бог рождает себе духовных детей при посредстве Духа святого,
ниспосланного Христу в виде голубином. Период от настоящего момента и до
скончания веков - время Сына, ибо он предсказан рождением Христа во пло-
ти. «Грядущий век, который будет после воскресения из мертвых, должен быть
сочтен веком Духа, ибо в том веке не только души, но и тела наши будут духов-
3 Et vidi alterum angelum, id est ordinem praedicatorum, alterum a Christo quantum distat servus
a Domino, volantem, per celeritatem et sublimitatem praedicationis, per medium coelum, i. e.
Ecclesiam virtutibus altam et lucidam splendore cognitionis divinae. Habentem Evangelium
aeternum, per promissionem aeternitatis, ut evangelizaret per officii sui administrationem, seden-
tibus super terrain etc... (Richardi S. Vict, in Apocal. lib., IV, 7. - Migne, CXCVI. col. 812).
4 Sicut enim in primo tempore fuit per quandam appropriationem et antonomasiam labor corporali-
um, qui magis competit laicis, in secundo vero lectio et eruditio scripturarum, quae magis competit
clericis, sic in tertio debet praeabundare casta et suavis contemplatio, quae plus competit monachis
sive religiosis, unde congrue nomen hujus sextae ecclesiae seu Philadelphiae non solum interpre-
tatur salvans haereditatera, prout tactum est supra, sed et amor fratris, sicut dicit Richardus, nam
in sexto statu, qui est tertius generalis status populi Dei, antonomastice complebitur id, quod in ter-
tia parte Cant. Cant, dicit sponsa ad sponsum, Quis mihi det te fratrem meum, - domum matris
meae sive synagogae tunc temporis convertendae (Dollinger, Op. cit., II, 534).
5 Fournier, 79 suiv.
6 Ibid., p. 5.
Ill Historia Universalis
211
ными храминами Духа святого, когда, по сожжении всей плотской скверны,
в них воцарится один только дух»7. Эта периодизация еще ближе напоминает
Исаакову. Общей обоим цистерцианцам надо признать и идею вечной повто-
ряемости истории в частях и в целом; так что в каждом периоде воспроизво-
дится вновь то, что было дано уже в предыдущем. Но существенная ориги-
нальность Иоахима этим все же не умаляется. У Исаака каждая ранняя стадия
имеет только символическое значение по сравнению с позднейшей, и история
идет скачками. Напротив, Иоахим особенно настаивает на непрерывности
и постепенности исторического развития. Если в одном отношении его исто-
рические периоды отделяются некоторыми межами, поскольку между ними
устанавливается отношение символов к символизуемым вещам, то в другом
они заходят один за другой, - поскольку семена всего исторического разви-
тия уже заложены в его исходном пункте и поскольку вся история есть для не-
го в сущности история одного чина праведных, лишь меняющего на протяже-
нии времени формы своего уклада. В нескольких местах и с полной опреде-
ленностью Иоахим указывает, что «чин Петра» и «чин Иоанна» на самом деле
составляют один общий чин, только разветвляющийся на два, и что до наступ-
ления конечной катастрофы «Петр» будет жить вместе с «Иоанном», лишь ус-
тупив ему первенство8. В этом усиленном, напряженном искании объединяю-
щего начала, в этом убеждении в непрерывности истории, в которой ничто не
исчезает без остатка и без следа, - заключается высшее достижение мышле-
ния, взращенного мистикой.
Здесь мы подошли к одному довольно трудному на первый взгляд воп-
росу. Наш тезис стоит как бы в некотором противоречии с тем, что мы знаем
о мистике как типе религиозного понимания а-историческом по преимущест-
ву. В мистике высшая абсолютная ценность мыслится извечно данною, не из-
меняющейся во времени, но подлежащей развитию. JC этой точки зрения Геф-
динг противополагает мистику средневековья, вместе с буддизмом, платониз-
мом и спинозизмом, парсизму, иудаизму и христианству как типам религий,
7 ...Tempus istud quod decursum est a loanne Baptista usque modo ascribitur Patri, quia in eo pro-
creat sibi filios spiritales per spiritum sanctum, quem misit super Christum in specie columbae,
de quo et renascuntur quotidie, qui sint filii dei, ut clarificatur Pater in filiis. Tempus quod erit a
modo usque ad consummationem saeculi, ascribitur Filio, quia quod in Christo nato secundum
carnem designatum est, in eo secundum spiritum opus plenius consummari. Seculum futurum,
quod erit post resurrectionem, ascribendum est Spiritui sancto, quia ibi non solum animae, quae
nature subtiliores sunt, verum corpora nostra spiritalia erunt et templum spiritus sancti, quando
et consumptis universis corruptionibus carnis, solus idem spiritus regnabit in eis (Introductorius
in Apoc, cap. V. - Engelhardt, 71 f.).
8 ...duo ordines claucerunt in ecclesia... clericorum unus, alius monachorum. Et ipsi duo unus sunt
clems, qui tantum uno modo consummationem accipiet in tribulatione Antichristi, alio modo
mansurus est usque consummationem saeculi. Petrus sane et Ioannes unius ordinis sunt, et tan-
tum primus ordo consummari prius oportet quoad Petrum, ut scientibus loquor, stabit autem
quoad Ioannem (Concordia, fol. 18).
14*
212
Элементы средневековой культуры
в особенности выделяющихся своим историческим характером. Для первого
типа, говорит он, единственной истинной реальностью является вечное, как
таковое не имеющее истории, между тем как для другого типа «ценное сохра-
няется только в постоянной борьбе с силами, которые стремятся воспрепят-
ствовать ему, уничтожить его. Кроме того, ценное должно пройти известный
путь развития, прежде чем оно выступит во всей своей полноте; у ценного
есть история. Лишь с того времени, как историческое течение мира достигло
своего завершения, ценное становится всем для всех людей». «Тип этот, - го-
ворит он далее, - верит в мировую историю». Поэтому только в условиях
этого мышления возможно было возникновение того, что носит название фи-
лософии истории или истории культуры. В философско-исторических систе-
мах Августина или Боссюэ «временное отношение получает... положитель-
ное, решающее значение. Различие между прошедшим, настоящим и буду-
щим основывается не на иллюзии... Высшее осуществляется благодаря смене
времен и фаз развития»; «время и жизнь во времени становится здесь не под-
лежащей сомнению реальностью». Однако противоречие здесь только кажу-
щееся. Несомненно, что развитие понимания жизни как протекающего во
времени процесса тесно связано с религиозным пониманием, свойственным
«историческому» типу религиозного мышления. Но для того чтобы это пони-
мание дало результаты, концепция жизни как процесса должна была достиг-
нуть очевидности непосредственного переживания. Пока этого нет налицо,
нет и подлинного историзма. Тот же Гефдинг замечает весьма тонко, что для
второго («исторического») типа религиозного мышления «работа и развитие
во времени, хотя и представляются реальностями, но являются таковыми
только как средства. Они имеют лишь косвенную, но не имеют непосред-
ственной ценности. И то, что должно наступить, - божественное царство, -
придет не как естественный и необходимый, результат развития и работы,
но сверхъестественным образом вторгнется в течение времени, так что связь
между прошлым и будущим будет разорвана»9. С психологической точки зре-
ния такая недооценка значения развития во времени обусловлена тем, что
процесс достижения абсолютного в результате исторического развития созер-
цается интеллектом, так сказать, со стороны, объективно, а не переживается
им на собственном душевном опыте. Напротив, мистик, хотя историческое
развитие отнюдь не является в его системе мировоззрения исходным пунк-
том, находит его в собственном духе. Уклон мышления в сторону историзма
порождается не столько теоретическими спекуляциями над миром в его отно-
шении к божеству, сколько работой индивидуума над самим собою. Не внеш-
ний опыт, не открывающаяся в нем картина жизни непрестанно стремящего-
ся куда-то вперед, к неведомой цели, мира и не потребность уяснять себе эту
цель, короче говоря, не «история» заставляет индивида «мыслить историчес-
ки», но опыт внутренний, но самоисследование и самопознание.
Гефдинг, Философия религии. Цит. места приведены по перев. Базарова и Степанова,
с. 224- 232, 129. Ср.: там же, с. 51 ел.
III. Historia Universalis
213
VI
Новые воззрения на историю человечества берут начало из того же ис-
точника, из которого выходит и новая концепция истории индивидуальной
души. Более того. Можно сказать, что исторический взгляд на духовную
жизнь возникает впервые на почве средневековой мистики, и это потому, что,
не удовлетворяясь мистическими переживаниями, средневековые богословы
выработали приемы достижения их, приемы, сводящиеся к непрерывному уп-
ражнению души в созерцании, открыли некоторый восходящий путь от само-
познания ^ ботопознантао и тем саш>ш открыли истину роста кушА. "Здесь -
принципиальное отличие выработанной мистиками концепции духовного
развития от августиновской. Оно коренится в полной противоположности Ав-
густинова понимания природы отношения субъекта к абсолюту и того, к како-
му пришли мистики. Для Августина - субъект и абсолют несводимы и, так
сказать, внеположны. Августин полон сознания своей безусловной зависимос-
ти от Бога, своей безысходной беспомощности перед ним. Вся его жизнь сво-
дится к неустанному любовному исканию Бога, но грех давит на него, омрача-
ет его сознание; собственная его свободная воля создает ему препятствие в его
исканиях. Свое «обращение» - на самом деле сложный и длительный душев-
ный процесс, для восстановления которого в исповеди дан богатый матери-
ал, - он сам представляет себе в виде внезапного озарения, некоторого наси-
лия благодати Божией над ними, истинного чуда. Независимо от его собствен-
ных усилий бурный порыв благодати подхватил его, лишил его власти над са-
мим собою; собственными руками Господь «вычерпал из его сердца всю безд-
ну скверны». «И перестал я желать все то, чего я желал, и стал желать только
то, чего Ты желал». Его свободная воля была отнята у него, и он склонил выю
под благим игом и легким бременем Господа1. Насилие Бога над ним сопро-
вождается телесным истязанием, мучениями от ниспосланной ему зубной бо-
ли; но он просит своих молиться за него, и вместе с душевной тоскою его по-
кидает телесное страдание с такой быстротой, что он охвачен ужасом2. То, что
произошло с ним, можно уподобить только воскресению из мертвых; ибо, по-
ка Господь не посетил его, - он был как бы мертв, и с момента озарения благо-
датью возродился к новой жизни. Тем самым вся его прошлая жизнь как бы
вычеркивается, как лишенная какого бы то ни было смысла. Вся подготови-
тельная душевная работа, все самостоятельное внутреннее «делание» были со-
вершенно безрезультатны до того мгновения, когда внезапно он услышал детс-
кий голос «со стороны соседнего дома», твердивший ему: «бери и читай, бери
и читай». Как бы машинально он открыл святое Писание и прочел несколько
строк из Послания к Римлянам. «Дальше я не хотел читать, да и не было нуж-
но; внезапно, когда я дошел до конца этого места, мое сердце озарилось светом
1 Confessiones, 18, 1.
2 Ibid., 4.
214
Элементы средневековой культуры
уверенности, рассеявшим мрак сомнений»3. Между тем как для мистика весь
ряд его переживаний, предшествовавших моменту достижения цели, имеет
значение подготовительных ступеней, оставляемых им за собою, как пройден-
ный путь, - для Августина все, что было до «озарения», представляется как
бы бесцельным блужданием в потемках неведения. Накопленные им богатства
духовного опыта, которые он так старательно зарегистрировал на страницах
«Исповеди», он, однако, не сумел оценить по достоинству. Для мистика ни
один внутренний опыт не пропадает даром: в тварях он учится познавать и лю-
бить Творца. Августин «любил любить», но он считал, что, пока он прилеплял-
ся сердцем к чувственным вещам, он расходовал свои душевные силы даром,
не приобретая для себя ровно ничего. А-историчность Августина сказалась
и на его всемирно-исторической концепции. Как его собственная душа каза-
лась ему ареной, на которой состязались зло и добро, между тем как сам он
пребывал пассивен, - пока не разразилась финальная катастрофа, насиль-
ственным образом вырвавшая с корнем грех, прирожденный ему, так и на все-
мирно-историческом поприще происходит вечное борение тех же сил, пока
град земной не возвратится в небытие, из которого он был вызван Творцом,
и не утвердится во всей чистоте град вышний. В недавно появившейся блестя-
щей и глубоко продуманной статье Л. Успенского развита точка зрения на фи-
лософию истории Августина, сводящаяся к тому, что взаимоотношение обоих
«градов» Августин мыслил как двойной процесс, как параллельное движение
двух рядов, восходящего и нисходящего, непрерывного прогресса вышнего
града и непрерывного ухудшения состояния града земного, - или как двой-
ственный процесс кристаллизации добра и зла около двух полюсов, пока не
осядут все «частицы добра» на одном, все «частицы зла» - на другом, пока не
разделятся окончательно мрак и свет, смешанные друг с другом вплоть до раз-
вязки мировой трагедии4. Мне не кажется эта точка зрения приемлемой. Ав-
тор тонко подметил манихейские реминисценции в фразеологии Августина,
намекающие на то, что освободиться от гностических воззрений до конца ему
удавалось; однако именно это скорее говорит против общего понимания авто-
ром историко-философских воззрений Августина, чем за него: в манихейском
гнозисе мы не находим и следов исторического понимания мирового процес-
са, поскольку мрак и свет мыслятся как две равные и равноправные силы, пос-
тоянно - пока идет жизнь на земле - одна другую уравновешивающие. Обра-
тимся к тем местам «De civitate Dei», где, как кажется Л. Успенскому, заклю-
чаются указания на процесс развития земного града как на постепенное обна-
ружение в нем черт дьявола, - и мы убедимся, что мысли о том, что эти черты
проступают в земном граде все с большей и большей определенностью, у Ав-
густина нет. Такова гл. 41-я XVIII книги. Здесь идет речь о противоположнос-
ти между разноречиями философских языческих направлений и единогласии,
3 ibid., VIII, 12.
4 Идея прогресса в философии бл. Августина в «Вопр. Фил. и Псих.», 1916, № 132- 133,
с. 105 ел.
III. Historia Universalis
215
царящем среди верных откровенной истине. Между тем как евреи, которым
вручено было слово Божие, никогда не смешивали лжепророка с истинными
пророками, язычники наряду с истинами принимали и заблуждения, не буду-
чи в силах оценить то и другое по достоинству, - лучшее доказательство, что
царство язычников - сущий Вавилон, ибо «Вавилон» значит «смешение», -
есть царство дьявола5. Здесь отсутствует главное: идея прогрессивного выяв-
ления истинной природы земного града как царства дьявола. И нигде на всем
протяжении Августинова трактата мы не находим и следов этой идеи. В исто-
рии человеческого духа у Августина нет движения, нет развития, и не могло
быть, потому что Августин не ощутил его в собственной душе. Августин гово-
рит о «скитаниях» Божьего града среди земного6, о «течении» (processus) обо-
их градов7, но этим выражениям нельзя придавать того значения, какое скло-
нен им приписать Л. Успенский: речь идет единственного движении в пределах
времени; в смене приносимых и уносимых временем феноменов, проявлений
действия обоих «градов» не видно какого-либо усиления или ослабления нап-
ряженности каждого из них. Августиновои философии истории недостает
главного - истории8. Напротив, историчность мышления в высшей степени
5 Ubi (среди язычников) etsi aliqua vera dicebantur, eadem licentia dicebantur et falsa, prorsus
ut non frustra tails civitas mysticum vocabulum Babylonis acceperit. Babylon interpretatur
quippe confusio... Nee interest diaboli regis eius, quam contrariis inter se rixentur erroribus, quos
merito multae variaeque impietatis pariter possidet. At vero gens ilia... illi Israelitae, quibus cre-
dita sunt eloquia Dei, nullo modo pseudoprophetas cum veris prophetis parilitate licentiae con-
fuderunt... (Хотя там <...> и высказывались некоторые истины, столь же свободно говори-
лась и ложь, ибо не случайно этот город получил мистическое название «Вавилон». Ведь
Вавилон значит смешение... Царствующему в нем дьяволу все равно, насколько будут про-
тиворечить друг другу их заблуждения, которых у него, я полагаю, много, и они обладают
равным и самым разнообразным нечестием. Но этот народ... эти израэлиты, для которых
изливалось красноречие Божье, никогда не позволяли себе смешивать лжепророков с под-
линными пророками...).
6 De civ. Dei, 1,1; 1,35.
7 lb., XI, 1; XVIII, 1.
8 Теорию параллельного движения двух градов - одного вверх, другого вниз - находим фор-
мулированной впервые не у Августина, а у Оттона Фрейзингенского: civitatis perversae
triplex... status invenitur, quorum primus ante gratiam, secundus tempore gratiae fuit et est, ter-
tius post praesentem vitam erit. Primus miser, secundus miserior, tertius miserrimus. E contra
vero alterius partis primus abiectus, secundus prosper, tertius beatus (Существует... три состо-
яния извращенного града, из которых первое было до благодати, второе наступило и пре-
бывает во время благодати, а третье наступит после нынешней жизни. Первое из них пла-
чевно, второе еще хуже, а третье совсем горестное. И напротив, противоположная сторона
в первом состоянии слаба, во втором процветает, а в третьем блаженствует). СЬгоп., VIII,
prolog., p. 357. Не думаю, чтобы констатируя это, я впал в противоречие сказанному об От-
тоне выше: у него эта теория так и остается голой формулой, не оказавшей никакого влия-
ния на хронику.
216
Элементы средневековой культуры
присуща мистическому богословию позднего средневековья. Мистики перера-
батывают в духе историзма идейное наследие Августина и вливают в создан-
ные им формы новое содержание. Вековечное состязание двух градов они об-
ращают в процесс вырастания божьего града непосредственно из земного,
и в этом им раскрывается новый смысл мировой истории, подобно тому как
смысл личной жизни они видят в вырастании Бога непосредственно из глубин
человеческого духа, в противоположность Августину, потрясенному зрелищем
пропасти, отделяющей его от Бога; и в соответствии с этим завещанную Авгус-
тином форму «исповеди» и «монолога» они употребляют для осуществления
совершенно новой задачи - автобиографии как истории личного сознания.
Однако и здесь, как в собственно истории, средневековье не оставило цельных
и законченных образцов, и если необходимы примеры, на которых выставлен-
ные нами положения могли бы получить наиболее наглядное подтверждение,
то их приходится искать в области излюбленного в Средние века вида истори-
ографии - в житийной литературе.
Таким примером может служить житие св. Франциска, принадлежащее
Бонавентуре, если сопоставить его с житиями Фомы Челанского. Фома далек
от мистики. Среди параллелей, которые нетрудно подобрать к челановским
«легендам» в агиографии мистического направления, нет указывающих на ка-
кую-либо зависимость от него Фомы. Общие черты эти - мотив последования
Христу, экзальтация «совершенной» бедности и смирения, - принадлежат
к «вторичным», так сказать, идеям мистицизма, а не к основным. Главный ис-
точник вдохновений Фомы Челанского - «Жития св. отцов» и восходящая
к ним литература9, в особенности писания Григория Великого и Сульпиция Се-
вера. И свою тему он разрабатывает в духе этих источников. На первый план
у него выдвинуты внешние обстоятельства жизни святого; эпизоды, имеющие
символическое значение, - а их такое множество у Фомы, - долженствуют
служить «прообразами» или «предвещаниями» мощи и славы ордена либо яв-
ляются иллюстрациями и амплификациями тех или иных положений орденс-
кого правила. Во Франциске он лучше знает «внешнего человека», чем «внут-
реннего». Тем самым его изложение глубоко неисторично. Жизнь Франциска
у него делится на две половины: в первой он сын Пьетро Бернардоне, во вто-
рой - «бедняк Христов». Он рожден и воспитан в «пороках» и погрязает в заб-
луждениях, пока не осенила его милость Божия. После этого он сразу «обраща-
ется», и дальнейшие моменты его превращения из зажиточного купеческого
сына в нищего и «Христа ради юродивого» изображаются уже главным обра-
зом с точки зрения преодоления им внешних препятствий. Великое искусство
Фомы заключается в том, что, повинуясь старинным житийным шаблонам, он
тем не менее все же дал живой и «убеждающий» портрет святого. Совершенно
иного рода задание Бонавентуры. Для «Серафического доктора» жизнь Фран-
циска полна мистического значения. Его биография назидательна прежде все-
го со стороны своего внутреннего содержания, как живой пример «itinerarii
9 См. Tamassia, S. Francesco e la sua leggenda.
III. Historia Universalis
217
mentis ad Deum». Он использовал весь богатейший эпизодический материал,
не пропустив ничего «внешне» назидательного, но с искусством, возвышаю-
щимся до гениальности, сумел все лишить чрезмерной массивности, плотнос-
ти, стирая резкие очертания, придав некоторую расплывчатость и зыбкость
контурам и таинственную прозрачность, «бестелесность» колориту. Основная
тема, проходящая через всю легенду, - постепенное просветление духа свято-
го, его растворение в духе божием, «превращение» в Христа. С необыкновен-
ной тактичностью он скользит по фактам, на которые налегает Фома, не преу-
величивая «плотскости» Франциска в юношестве, тонким психологическим
чутьем понимая, что в духовной организации Франциска было достаточно кор-
рективов, умерявших и «резвость плоти» и увлечение торгашеством10. Он отме-
чает в юноше-Франциске черты, которые, не заключая в себе ничего сверхъес-
тественного, ничего, что бы возвышало его уже тогда до степени святого, все же
заключали в себе возможность дальнейшего развития духа в сторону святос-
ти11. Поразительно, что в отличие от шаблонных агиографов, которые или стро-
или житие на мотиве резкого контраста «плотского человека» до обращения
и «духовного» - после, или изображали жизнь святого лишь как постепенное
раскрытие уже заложенной в нем с самого начала, как бы прирожденной свя-
тости, Бонавентура, не приписывая Франциску «готового» совершенства, в то
же время не отмечает ни разу каких-либо определенных этапов на пути духов-
ного роста своего святого; вы не найдете у него никакого «исходного пункта»;
itinerarium Франциска не имеет никакой вехи там, откуда начинается подъем,
и совершенно незаметно читатель вводится в процесс внутренней работы свя-
10 ...Cum inter vanos fuerit hominum filios iuvenili aetate nutritus in vanis, et post aliqualem lit-
terarum notitiam lucrativis mercationum deputatus negotiis; superno sibi assistente praesidio
nee inter lascivos iuvenes, quamvis effusus ad gaudia, post carnis petulantiam abiit, nee inter
cupidos mercatores quamvis intentus ad lucra, speravit in pecunia et thesauris (...В юношеском
возрасте он был взращен в суете среди тщеславных детей человеческих и после некоторо-
го обучения грамоте определен к занятиям доходной торговлей; но хотя и был склонен к
утехам, благодаря помощи свыше не погиб среди похотливых юношей из-за дерзости пло-
ти и не уповал на богатства и сокровища среди алчных торговцев, хотя и стремился к при-
были). (1,1, р. 7).
11... mansuetudinis lenitas cum elegantia morum, patientia et tractabilitas supra humanum modum
(единственная уступка агиографическому «хорошему тону» и то скорее как стилистичес-
кий pendant к следующей фразе) munificentiae largitas ultra suppetentiam facultatum quibus
bonae indolis adolescens certis florere conspiciebatur indiciis, quaedam videbantur esse praelu-
dia, quod copiosior super eum foret in posterum divinae benedictionis abundantia diffundenda
(...мягкая кротость в сочетании с изяществом нрава, терпеливость и необычная для людей
податливость <...>, щедрость в избытке, как и все эти качества, признаками которых отли-
чается одаренный юноша, были неким предвестием того, что божье благословение в даль-
нейшем изольется на него еще изобильнее). (Ibid., p. 8). Это глубоко правдиво психологи-
чески: избранный Богом «сосуд» должен быть чист с самого начала. Но специфического
содержания в нем еще нет.
218
Элементы средневековой культуры
того. Сначала Франциску неясны намерения божьи; он еще не выучился созер-
цать небесное и не имел привычки ощущать вкус «божественного»; болезнь
создала условия, потребные для того, «чтобы он приуготовил душу к помаза-
нию Духа святого». Первые шаги были робки и неловки: «его духу недоставало
упражнения, потребного для угадывания божественных тайн, и он не знал, как
от видимых образов переходить к воззрению истины невидимого»12. Он ищет
уединение сначала для того, чтобы беспрепятственно обращаться с молитвами
к Богу, затем, чтобы в тишине внимать таинственному голосу свыше13. Так
в изображении Бонавентуры время, предшествующее окончательному перехо-
ду Франциска к состоянию полной и совершенной бедности, представлено как
период подготовки мистика к восприятию истины в ее чистоте. В соответствии
с этим у него получает особое освещение известный эпизод о том, как услышан-
ный Франциском текст из Матфея (X, 9), читавшийся в церкви, определил всю
его дальнейшую деятельность. Фома излагает его вполне до шаблону жития
Антония14, без психологической мотивировки. У Бонавентуры эпизод обогаща-
ется новым внутренним содержанием. Не случайно это была Церковь, посвя-
щенная «Святой Марии ангелов» - S. Maria de angelis, - и не случайно Фран-
циск особенно полюбил именно эту Церковь. Он заключил по ее названию, что
здесь можно ожидать всего вернее «посещений ангельских», и утвердился
здесь, «ради уважения к ангелам и особливо из любви к Матери Христа»15. Из-
вестно, какое значение играл в мистическом богословии культ ангелов и Бого-
матери: созерцание их было последним этапом перед созерцанием Божества.
С Богоматерью символически связывалась идея зачатия Христа в душе позна-
ющего: «созерцая» тайну непорочного зачатия, познающий субъект сам «зачи-
нал» и «рождал» в себе Бога. Франциск, пребывая «около Той, которая зачала
Слово, исполненное благодати и истины» по заступничеству ее сам «зачал
и родил духа евангельской истины»16. Теперь его путь к истине значительно об-
12 ...nondum didicerat contemplari caelestia nee assueverat degustare divina ...cum nondum
haberet exercitatum animum ad divina perscrutanda mysteria nesciretque per visibilium species
transire ad contuendam invisibilium veritatem... I, 2, 3, pp. 8, 9.
13 Solitaria proinde loca quaerebat, arnica moeroribus in quibus dum gemitibus inenarrabilibus
incessanter intenderet, post longam precum instantiam a Domino meruit exaudiri. I, 5, p. 11.
Solutus... mundi contemptor... secretum solitudinis petiit, ut solus et silens supernae audiret
allocutionis arcanum (Поэтому он искал уединенных мест, располагающих к печали, где он
беспрестанно предавался невыразимым стенаниям, и после долгих неотступных молений
был услышан Господом... Презрев мирские оковы... он искал сокровенного затворничест-
ва, дабы в тишине и одиночестве выслушивать слова небесных тайн). (И, 5, р. 18).
14 Vita b. Antonii, II Vitae Patrum, Migne LXXIII, 127.
15 Sentiens... juxta nomen ipsius ecclesiae, quo ab antiquo S. Maria'de Angelis vocabatur angeli-
carum ibi visitationum frequentiam, pedem fixit ibidem propter reverentiam Angelorum
amoremque praecipuum Matris Christi, II, 8, p. 20.
16 In ecclesia igitur Virginis Matris Dei moram faciente servo ipsius Francisco et apud earn, quae
concepit Verbum plenum gratiae et veritatis (loan., 1,14), continuis insistente gemitibus, ut fieri
III. Historia Universalis
219
легчился. Каждый шаг подвигает его вперед. Все восхищает его, во всем нахо-
дит он Бога, узнает «руку Господа», по следам Божества, запечатленным в каж-
дой вещи, он узнает дорогу к нему, «изо всего устраивая себе лестницу»17. Всех
тварей, даже малейших, звал он братьями и сестрами, зная свое общее проис-
хождение с ними от единого начала18. Посредством сострадания к Иисусу стра-
дающему он сам превращался в Христа19. Наконец, за два года до смерти, нахо-
дясь на Монте Альверно, «напоенный сладостью созерцания горних обильнее
всегдашнего», воспламененный жарче обычного огнем вожделений небесного»,
он стал ощущать особенно явственно излияние на него даров свыше20. Достиг-
нув путем совершенной любви ко Христу полного познания Христа, он дости-
гает тем самым полного превращения во Христа и получает стигматы. Его жиз-
ненная задача решена; душа его отрешается от тела и тонет в пучине божествен-
ного света21.
Быть может, Франциск св. Бонавентуры менее похож на сына Пьетро
Бернардоне, чем Франциск Фомы Челанского; быть может, его легенда имеет
большую ценность как автобиография, нежели как жизнеописание святого;-
для нас не это сейчас интересно. Что ставит произведение св. Бонавентуры на
недосягаемую высоту по сравнению со всеми житиями того времени, это пора-
зительная внутренняя логичность, изумительная выдержанность единственно
верной точки зрения на историю человеческой жизни как на историю законо-
мерного непрерывного развития духа22.
dignaretur advocata ipsius, mentis Matris misericordiae concepit ipse ac peperit spiritum evan-
gelicae veritatis. Ill, 1, p. 21. Об этом характерном для мистики мотиве см. выше.
17 Contuebatur in pulchris pulcherrimum et per impressa rebus vestigia prosequebatur ubique
dilectum, de omnibus sibi scalam faciens. IX, 1, p. 93.
18 Consideration queque primae originis omnium abundantiopi pietate repletus creaturas quan-
tumlibet parvas fratris vel sororis appellabat nominibus, pro eo, quod sciebat, eas unum secum
habere principium. VIII, 6, p. 84.
19 VIII, I, p. 80; XIII, 8, p. 138.
20 XIII, 1, p. 137.
21 ...in. abyssum divinae claritatis absorpta... XIV, 6, p. 153.
22 He менее любопытно проследить начатки историзма на некоторых, так сказать, случайных
продуктах мистико-богословского направления. Таковы, например, романтические эпизо-
ды в житии св. Ютты-отшельницы. Агиограф рассказывает, что после того как она овдове-
ла, ее стал часто посещать один юноша, ее родственник. Мало-помалу, навещая постоянно
молодую вдову, он влюбился в нее. Агиограф с правильным психологическим чутьем
изображает постепенное нарастание страсти в душе юноши. Капля по капле долбит ка-
мень, говорит он. Любовь пришла к нему в результате постоянных свиданий. Ощутив свою
страсть, он хочет скрыть ее, но чем больше он старается об этом, тем сильнее он терзается:
огонь любви, прикрытый золою, потом только сильнее разгорается. Некоторое время
страх скандала и робость заставляют его молчать, но, в конце концов, сила страсти одер-
живает верх и он открывается Ютте. Замечательно, что автор, уже доросший до психоло*
гического романа, тем не менее не в силах окончательно отделаться от рутинных точек зре-
220
Элементы средневековой культуры
Переходя от истории индивидуального сознания к истории коллективной
души человечества, мистики представляли себе последнюю историю как точ-
ное воспроизведение первой. Объединив познающего Бога субъекта и церковь
как совокупность таких субъектов в общем символе Невесты Христовой, они
отождествили личность и коллектив. В их истории развития человечества
в сущности отсутствует носитель исторического процесса - общество, ибо они
игнорируют все его своеобразие. Проблема спасения коллектива легко слива-
ется у них поэтому с проблемой индивидуального спасения каждого из членов
коллектива. Для последователей Иоахима, амальрикан, наступление царства
Духа означает, что каждый из верующих в отдельности исполняется духом23.
История человечества сводится без остатка к истории круга избранных, истин-
ных членов Церкви, и только в пределах этого круга и есть налицо развитие.
В этом пункте историческое понимание средневековья подходит к Августино-
ву, поскольку и у него земной град мыслится лишь как некоторое временное
вместилище града вышнего, как путь, на котором царство Божие «странствует»
на земле, - сам по себе безразличный. У Иоахима и иоахимитов все, что не есть
Церковь, включается в историю лишь постольку, поскольку «свидетельствует»
ния и начинает изложение эпизода с шаблонных слов о том, что Диавол с самого начала
внушил молодому человеку замысел прельстить Ютту, что противоречит всему дальней-
шему. Vita В. Iuettae reclusae acut. Hugone, ASS, loan. I, 867.
23 ...ausus est (Amalricus sc.) ...asseverare, quod quilibet christianus teneatur credere esse mem-
brum Christi, nee aliquem posse salvari qui hoc non crederet. Post mortem eius quidam
venenosa eius doctrina infecti... ad evacuandum novi testamenti sacramenta novas... errores...
confixerunt. Inter alios eorum errores impudenter astruere nitebantur, quod potestas Patris
duravit quamdiu viguit lex Mosaica; et quia scriptum est «novis supervenientibus abjicientur
Vetera», postquam Christus venit aboleverunt omnia test Veteris sacramenta et viguit nova lex
usque ad illud tempus. In hoc ergo tempore dicebant testamenti novi sacramenta finem habere
et tempus S. Spiritus incepisse, quo dicebant confessionem, baptismum, eucharistiam et alia, sine
quibus salus haberi non potest, locum de cetero non habere, sed unumquemque tantum per gra-
tiam Spiritus Sancti interius... salvari posse (он (т. е. Амальрик) дерзнул... утверждать, что
каждый христианин должен верить в то, что он член (тела) Христова, а кто не поверит, тот
не спасется. После его смерти некие люди, зараженные его ядовитым учением... состряпа-
ли... новые заблуждения, чтобы разрушить таинства Нового Завета. К прочим своим заб-
луждениям они пытались бесстыдно прибавить такое, что власть Отца продолжалась до
тех пор, пока действовал Моисеев закон; и так как написано: «древнее подчинится прихо-
дящему вновь», после пришествия Христа все таинства Ветхого Завета устарели и устано-
вился новый закон, действующий до сего времени. В это же время, как они говорили, за-
вершаются таинства Нового Завета и начинается эпоха Св. Духа, поэтому исповедь, кре-
щение, пресуществление и прочее, без чего нельзя спастись, впредь, по их словам, отменя-
ются, и спастись всем можно будет... только внутренне, с помощью благодати Святого Ду-
ха). (Guillelmus Armoricus, Recueil des historiens des Gaules et de la France. XVII, 82 sq.). Дру-
гие данные в хронике Мартина (MGSS, XXII, 438) и у Цезаря Гейстерб. (Dial., V, 22,1.1,
305). См.: Тоссо, Eresia; Rousselot. Ioahim de Flore.
HI. Historia Universalis
221
теми или другими признаками о наступлении возвещенных пророчествами
«сроков». Среди бессмысленной житейской сутолоки, среди фрагментарного
царства «злых», стройно шествует «чин добрых», безостановочно восходя по
степеням совершенства к высшей цели, не уклоняясь ни вправо, ни влево, не
сворачивая ни на миг с предначертенного пути, не испытывая со стороны ре-
шительно никаких воздействий, - подобно св. Бернарду, который шел вдоль
Женевского озера, не замечая его, - и в сущности ничем со своей стороны не
действуя на мир. Возникают и снова падают в небытие феномены исторической
жизни, вспыхивая на мгновение только для того, чтобы осветить «разумею-
щим» тот или другой этап уже пройденной стези и дать возможность рассчи-
тать, сколько еще осталось до конца, а Церковь движется вечно, по существу ос-
таваясь всегда тождественной самой себе, - недвижимая в своем течении,
со своей неизменяемой иерархией, со своей неколебимой догмой, со своей нау-
кой и ее служанками, семью свободными искусствами, со своим неувядающим
царственным языком.
Так возникает неизвестная античному миру «абстрактная» история,
прежде всего как история церкви или «духовная история», historia spiritalis. Ав-
густин и Иоахим Флорский отразили в своих произведениях философский
смысл этой истории; но самая эта философия истории была бы невозможна без
предварительного образованияе концепции истории Церкви как чего-то самос-
тоятельного, стоящего особняком, как процесса, протекающего, правда, в мире,
но замкнутого в себе, постороннего миру. А эта концепция, в свою очередь,
предполагает уже наличность концепции Церкви как некоторого объекта, обла-
дающего самостоятельным бытием. Так и мыслило Церковь средневековье
и создало историю Церкви как самостоятельный литературный род, предшест-
вующий философии церковной истории: «Церковная история» Евсевия пред-
шествует трактату Августина, как церковные истории Беды, Григория и Орде-
рика предшествуют писаниям Иоахима. Из этих исторических произведений
наибольший показательный интерес представляет для нас «История Франков»
Григория Турского. Моно24 в своем классическом исследовании выяснил ее сос-
тав. Он показал, что возможно устранить из этой истории большинство расска-
зов о королях, палатных мэрах, вельможах, об их ссорах и преступлениях: оста-
лись бы только части, касающиеся событий собственно церковной жизни, и це-
лостность «Истории» не только не нарушилась бы, но, напротив, увеличилась,
потому что рассказы о «мирских» делах представляют из себя добавления, сде-
ланные Григорием позже, так что мы можем назвать его своим собственным ин-
терполятором. Такой способ работы Григория вскрывает перед нами его исто-
рическое понимание: «Церковь» и «мир» рисовались ему как две разобщенные,
замкнутые в себе сферы, соприкасающиеся друг с другом извне и вполне меха-
нически. Однако историки Церкви разграничивают обе названные сферы чис-
то внешним образом: «мир» - это короли, бароны, походы, неурожаи; «Цер-
ковь» - святые, епископы, монахи, чудеса, открытие мощей и проч. Их история
G. Monod, Etudes critiques des sources de l'histoire merovingienne.
222
Элементы средневековой культуры
Церкви столь же отрывочна и бессвязна, как история «мира». Философы исто-
рии понятие Церкви как сокращенного наименования всей совокупности явле-
ний, относящихся к судьбам клира и церковных учреждений, заменяют поня-
тием Церкви как некоторой воплощенной в мире высшей идеи: для Августина
это - все праведники, все избранные Богом, предназначенные им к спасению,
носители начала добра; для мистиков это - душа мира, достигающая в процес-
се постепенного самоочищения и совершенствования слияния с Божеством.
Церковь противополагается «миру», во-первых, как носительница выс-
шей идеи, как воплощение абсолютного в мире. Во-вторых, - и именно потому,
что в ней реализована вечная истина, - как пребывающий, постоянный эле-
мент исторической жизни, присущий всем эпохам, неподвижный среди тече-
ния событий. Боссюэ, стоящий еще всецело на средневековой точке зрения,
только отмечает эту двойственность истории в предисловии к своему «Рассуж-
дению»: «я буду, пишет он, излагать сначала те факты, которые доказывают нам
вечную длительность религии, затем те, которые обнаруживают причины ве-
ликих изменений, происходивших в государствах». Само собою разумеется,
и в Церкви происходили «изменения», - и на изучении исторических судеб
Церкви и воспитывалось, как это мы видели, историческое мышление. Но эти
изменения изучались и оценивались с совершенно иной точки зрения, нежели
перемены, происходящие в «мире». Судьбы «Церкви» и судьбы «мира» не свя-
заны между собою органически. Жизнь Церкви и жизнь мира мыслились про-
текающими в различных планах, подчиненными различным видам закономер-
ности: судьбы Церкви могут быть поняты лишь с телеологической точки зре-
ния, между тем как превращения мира, рассматриваемые сами по себе, безотно-
сительно к той его роли, которую он выполняет как вместилище Церкви, -
подчинены причинности. Это опять-таки прекрасно выражено Боссюэ: «вы бу-
дете, - продолжает он свое обращение к дофину, - изумляться последователь-
ности в планах Бога относительно того, что касается религии; вы увидите так-
же сцепление людских деяний»25.
VII
В этой исторической концепции заложены психологические предпосыл-
ки для дальнейшего развития исторических взглядов. От «абстрактной» исто-
рии Церкви переходят к абстрактной истории культуры, причем, по аналогии
с Церковью, и «культура» мыслится как нечто пребывающее в, так сказать, слу-
чайной по отношению к ней среде. Со свойственным ему складом ума средне-
вековый человек, изолировав «культуру» от ее носителя, гипостазировал поня-
25 Bossuet. Discours sur l'histoire universelle, Avant-propos.: «Je reprendrai en particulier... pre-
mierement ceux (les faits), qui nous font entendre la duree perpetuelle de la religion, et enfin
ceux qui nous decouvrent les causes des grands changements arrives dans les empires... Vous
admirerez la suite des conseils de Dieu dans les affaires de la religion; vous verrez aussi l'en-
chainement des affaires humaines...»
III. Historia Universalis
223
тие культуры и трактовал ее проявления как самостоятельные элементы исто-
рической жизни, отличающиеся от прочих своей большей устойчивостью. Как
мы видели выше, с точки зрения средневековья культура не творится, но «на-
ходится», «открывается», подобно материальным предметам, причем, как
и они, она может передаваться из одних рук в другие, перевозиться из страны
в страну. Идея единой культуры, пришедшей из Востока в Грецию, а от греков
перекочевавшей в Рим, была, как известно, общераспространенной и в антич-
ном мире. Но необходимо подчеркнуть отличие античных представлений
0 скитаниях культуры от средневековых. Античность стоит на точке зрения пе-
редач культурных ценностей, что, однако, не влечет за собою никакого оскуде-
ния источников культурного воздействия. Для античности в понятии культуры
выступает на первый план момент действенности, культура мыслится и как
творчество, и как процесс. Средневековье понимает культуру совершенно объ-
ективно. Культура, запечатленная в кодексах, овеществленная в определенных
учреждениях, привязанная к университетам, - «пребывает» в той или другой
стране, как в своем вместилище, у тех, кто ее «нашел». Культурное влияние сос-
тоит в «исходе» культуры из места своего первоначального пребывания и «по-
селении» ее в новом. Первоначальным седалищем образованности был город
Афины, где философы «устроили» общество, разделив его на клириков, рыца-
рей и земледельцев, и нашли семь свободных искусств. Потом, подобно тому
как империя была «перенесена» с римлян на греков, с греков на франков, - «1а
clergie» была вывезена из Афин в Рим, и, наконец, то, что остается еще от
«clergie» на свете, нашло себе пристанище в Париже. Это налагает серьезную
ответственность на французского короля. Он должен блюсти за тем, чтобы
«clergie» и «chevalerie» не ушли из Парижа. Если он выпустит «clergie», уйдет
и «chlevalerie»: «si clergie s'en aloit, chevalerie la suivroit»1. Под «clergie» разуме-
ется и сословие ученых и сама наука, как под «olevalerie» - как рыцарство
в смысле класса, так и рыцарский дух, рыцарские нравы. Опасения сбылись.
«Несравненная Минерва посещала все человеческие нации... Она покинула
Афины и Рим, она удалилась из Парижа и теперь посетила Британию», писал
англичанин-гуманист XIV века Ричард де Бери2. Пьер Дюбуа, публицист эпо-
хи Филиппа Красивого, ожидает от своего плана окончательного покорения
Востока западными христианами прекращения этого кочевания культуры: «ес-
ли цвет рыцарства до сей поры следовал за наукой - от индов к ассириянам,
от ассириян к грекам, от греков к римлянам, от римлян к французам (citramon-
tani)», то теперь единая культура разольется по всему свету3. Надо сказать, что
1 L'Image du Monde. Цит. у Langlois, «La connaissance de la nature et du monde au moyen age»,
p. 74. Савонарола в своем трактате «О правлении флорентийском» рисует условия, при ко-
торых было бы достигнуто благоденствие города: е tutte le arti e scienze e virtu verrebbero
nella citta (все искусства, науки и добродетели пришли бы в город... /итал./). (Scelta di
Prediche, p. 379).
2 Philobiblon, К. Цит. у Жюссерана в «Ист. англ. народа», с. 148, рус. пер.
3 P. Dubois, De recuperatione terrae sanctae, ed. Langlois.
224
Элементы средневековой культуры
на выработку таких представлений, помимо своеобразных форм средневеково-
го мышления, оказали влияние конкретные исторические обстоятельства.
«Культура» лежала действительно очень тонким слоем в средневековой Евро-
пе, книга была редкостью, наука, оторванная от жизни, сосредоточивалась
в немногочисленных studia generalia, организованных в замкнутые привилеги-
рованные корпорации, обособлявшиеся от прочих общественных кругов.
В эпоху, когда книги прикреплялись цепями к своим полкам, когда на вывоз
книг из университетского города требовалось специальное разрешение влас-
тей4, когда знание было собственностью нескольких привилегированных голов,
легко могло создаться убеждение в отсутствии связей между «культурой» и ее
«резиденцией». Париж является «источником всякой мудрости», но только до
тех пор, пока магистрам и школярам угодно сидеть на горе святой Женевьевы.
Уйдут они - вместе с ними уйдет и наука: они унесут ее с собою в своих дорож-
ных сумках и посадят ее жить в Оксфорде. Само собою разумеется, что эти
конкретные обстоятельства сами по себе были бы бессильны привести к столь
своеобразным воззрениям: организация античной культуры не была совершен-
нее, однако эти воззрения были чужды античности.
На почве объективирующего мышления приписывается вещественное
бытие не только «образованности», «наукам», но даже «нравам»: чужеземец,
натурализующийся в Сиене, «облекается» коммуной «в добрые нравы сиенско-
го государства», как говорится в актах натурализации5. Макиавелли, во многом
стоящий еще на почве средневекового исторического понимания, думает, что
миру была с самого начала отпущена определенная мера добра и зла; но коли-
чественное отношение обоих начал меняется в отдельных странах: «та только
была разница, что между тем как доблесть его сперва пребывала в Ассирии, за-
тем она была перенесена в Индию, потом в Персию, наконец она пришла в Ита-
лию и в Рим, и если после Римской Империи уже не было более другой, сколь-
ко-нибудь длительной, где бы мир мог сосредоточить всю свою доблесть», то
мы видим, однако, что она была распределена между многими доблестно жив-
шими народами»6. В условиях такого мышления не может быть и речи об идее
органичности, закономерности культурной жизни. Все сводится либо к дея-
тельности отдельных лиц, сумевших уберечь культуру, «улучшить ее», или, на-
оборот, расточивших ее, либо к случайным «находкам» и открытиям. Долгое
время в Ломбардии сохранялись простые и грубые обычаи древних лангобар-
дов. Но теперь все это изменилось; люди живут в роскоши и довольстве и в из-
4 Chartularium studii Bononiensis, II, p. 226, N* CCVI - разрешение, данное коммуной графу
Герману из Сицилии, студенту бол. университета, вывезти свои книги, «коих большую и
лучшую часть он, как выяснилось, привез из Германии»; р. 222, № СС - разрешение, вы-
данное лиценциату церковного права Генриху Кельнскому; р. 223, Ne CCI - разрешение,
выданное архидиакону Людовику из Валенсии.
5 Investientes ipsos habitatores de omnibus bonis moribus et consuetudinibus civitatis (D. Bizzarri.
Ricerche sul diritto di cittadinanza, приложение. - Studi senes., XXXII, 1916).
6 Machiavelli, Discorsi sopra la prima deca di T. Livio, II, proemio.
III. Historia Universalis
225
неженности нравов. Это сделал Фридрих II Гогенштауфен, который все улуч-
шил и усовершенствовал7. Римское право получило распространение в Европе
потому, что при разграблении Амальфи в 1136 году был случайно найден Фео-
досиев кодекс. Для оценки живучести исторических предрассудков интересно
напомнить, что разрушение легенды об амальфитанском кодексе последовало
только в начале прошлого века под критическими ударами Савиньи8. Еще
дольше держалась - а в учебниках и в популярном представлении еще и до сих
пор держится - совершенно «средневековая» теория, согласно которой вывоз
античных рукописей из Константинополя, после его падения, был «причиной»
Возрождения.
VIII
Культура, оторванная от «жизни», независящая от окружающих условий,
от «среды», ничем не связанная с историческими обстоятельствами, везде оди-
наковая, как бы не подвластная времени и пространству, - та единственная
культура, которую в состоянии представить себе средневековье, связанная
с вечно пребывающей и в своем существе не изменяющейся Церковью, - сама
мыслится неизменной и вечной. Она может нарастать и убывать, но качествен-
но она такова, какою всегда была, и останется такою на будущее время. Однако
постепенно убеждение в абсолютной неизменяемости культуры уступает место
другим воззрениям. Признак такого перелома находим у Данте, ученика вели-
ких мистиков, в их школе усвоившего себе историзм мышления. Он сказался
у Данте в его подходе к так занимавшей его проблеме создания общенацио-
нального литературного языка. Данте дважды останавливался на ней: кроме
специального трактата, он посвятил вопросу о национальном языке особые па-
раграфы во вступительной части Convivio. Co справедливой гордостью мог за-
явить Данте, что до него еще никто не подымал теоретически этого вопроса. Не
только в выборе темы, но и в постановке задания Данте выступает решитель-
ным новатором, определяя национальный или «народный» язык, volgare, как
язык, постоянно видоизменяющийся и развивающийся. В этом он видит его от-
личие от латыни, «вечной и неподверженной порче». Мы видим, говорит он,
что за пятьдесят лет исчезли многие слова из этого языка, и многие новые ро-
дились. Если бы люди, умершие тысячу лет тому назад, вернулись в свои род-
ные города, они бы подумали, что эти города завоеваны чужеземцами. В отно-
шении языка мы больше отличаемся от наших сограждан, живших в отдален-
ные времена, нежели от современников, хотя бы и весьма значительно отдален-
ных от нас пространственно. Медленность и непрерывность развития - вот
главные черты жизни языка, и потому и получается иллюзия, будто язык ни-
когда не изменяется. Нечего удивляться поэтому, что люди, разумом мало чем
отличающиеся от животных, измеряя долголетнюю жизнь языка мерою своей
7 Iacobi Aquensis Chron. Monum. Hist. Patriae, Scriptores, III, 1578.
8 См.: Savigny, Gesch. des Romischen Rechts im Mittelalt, Bd. Ill, Cap. 18.
15-5860
226
Элементы средневековой культуры
кратковременной жизни, воображают, что язык не имеет истории1. Данте хоро-
шо оценил и правильно объяснил неисторичность мышления своих современ-
ников. Одним из важных конкретных условий, питавших средневековую веру
в неизменяемость культуры вообще, а языка в частности, была как раз медлен-
ность течения культурной жизни. Однако осудив заблуждение современников,
Данте сам уплачивает ему дань. Изменяемость языка он считает явлением за-
кономерным, обусловленным свойствами человеческой природы: человек - са-
мое непостоянное животное и не может держаться чего-либо одного: поэтому
язык, подобно нравам и обычаям, подвержен изменениям и зависимости от ус-
ловий времени и места2. В то же время он противополагает национальные язы-
ки с указанной им точки зрения латинскому, приписывая ему неизменяемость.
Латинский язык, как ему кажется, не способен изменяться: «мы видим в древ-
них писаниях - в комедиях и трагедиях латинских, которые не могли изме-
ниться, тот же самый язык, какой имеем сейчас»3. В этом он усматривает преи-
мущество латыни перед volgare, изменяемым искусственно и по произволу, -
lo quale a piacimento artificiato si trasmuta. Это качество латинского языка дела-
ет его благороднее народного. Потому он и написал Convivio на народном язы-
ке: Convivio ведь должен служить в качестве комментария его итальянским
канцонам: а как возможно, чтобы господин служил своему слуге, государь -
поданному? Неправильно было бы думать, что, приписывая латыни неизменя-
емость, Данте высказывает какую-либо новую мысль и является в этом отно-
шении «предшественником» гуманистов. Гуманисты стояли на средневековой
точке зрения, когда предприняли намерение закрепить, зафиксировать латынь,
умертвив таким образом ее. Разница лишь та, что гуманисты заметили, как не-
похожа средневековая латынь на классическую, объявленную ими единствен-
но законной и дозволительной, между тем как средневековые филологи этого
несходства почти не ощущали. Правда, в Средние века слышались нередко от
знатоков жалобы на упадок «изящной» речи, на пренебрежение к грамматике,
но дальше указаний на формальные различия они не шли. Они не видели, как
радикально переродился весь дух латинской речи. Для них дело шло только
о восстановлении пришедших в забвение грамматических правил. Данте ка-
жется латинский язык достаточно огражденным от «порчи» грамматикой: «На-
родный язык, - говорит он, - подчинен обычаю, латинский - правилам иску-
сства», - lo Volgare seguita uso, e lo Latino arte, - и потому он лучше народно-
го. По отношению к volgare он ставит себе ту же цель, какою задавались гума-
нисты по отношению к латыни: найти для volgare окончательную форму, от-
лившись в которую он затвердел бы навеки. Так и здесь сказывается общая тен-
денция средневековья - та же самая тенденция, которая сквозит в эсхатологи-
ческих чаяниях и в хилиазме, - положить конец истории, направить течение
житейского потока в неподвижные воды абсолютного, реализовать идеал, дос-
1 Convivio, I, 1-5; De vulgari eloquentia, I, 1-9.
2 De vulg. el., I, 9.
3 Conv., I, 5.
HI. Historia Universalis
227
тижение которого сделало бы невозможным, ненужным и бессмысленным ка-
кие-либо дальнейшие устремления и искания. Подобно богословам, стоящим
на точке зрения перманентного бытия абсолюта, рассеянного в мире, разбитого
на тысячи своих земных отражений, но в то же время совершенно реально су-
щего где-то в иных сферах Данте верит в существование Volgare illustre, хотя
в чистом виде он не обретает его нигде: его элементы рассеяны во всех идиомах
Италии, и не одна из них не имеет права заявлять в этом отношении свое пер-
венство перед прочими. Этот образцовый обще-национальный язык «может,
однако, благоухать в одном городе более, чем в другом, подобно тому, как прос-
тейшая субстанция - Бог - благоухает в человеке более, чем в животном, в жи-
вотном более, чем в растении, в сем - более, чем в камне, в сем - более, чем
в стихии; из стихии - более в огне, чем в земле»4. Язык делит общую судьбу
всего людского; история языка, как история человечества, начинается с отпаде-
ния от состояния первоначального совершенства. До смешения языков сущест-
вовал один общий язык, идеальный язык, соответствовавший идеальному сос-
тоянию первозданного человечества, архетип всякого языка, утраченный, одна-
ко, людьми после вавилонского столпотворения и уцелевший только в еврейс-
ком народе: Господь сохранил его для себя, чтобы пользоваться на земле един-
ственным истинным языком, языком благодати5.
Таким образом, признавая историческую жизнь языка как факт, Данте все
же тяготеет к тому, что не меняется и не живет. Он не удовлетворяется наличи-
ем установленных им в языке постоянных элементов, делающих всякий язык
тождественным самому себе во всех своих превращениях; - идеалом является
для него все же абсолютное тождество, полная неспособность испытывать
превращения. История есть результат несовершенства людского, историческая
жизнь - следствие грехопадения.
IX
Филологические теории Данте показывают, с каким трудом сквозь тол-
щу объективирующего мышления пробивало себе путь историческое понима-
ние. Данте мог отлично видеть, что различие языков зависит от разнообразия
исторических условий; все же он верит в объективное бытие общечеловечес-
кого языка, не в смысле праязыка, положившего начало историческим язы-
кам, а в смысле идеального «языка вообще», отвечающего природе «человека
вообще». Такое убеждение стоит в связи со всем строем средневекового мыш-
ления. Раз «культура» мыслится как некий объект, существующий вне зави-
симости от своего носителя, является склонность игнорировать специфичес-
4 Quae quidem nobilissima sunt earum quae Latinorum sunt actiones, haec nullius civitatis Italiae
propria sunt, et in omnibus communia sunt: inter quae nunc potest discerni vulgare... quod in qual-
ibet redolet civitate nee cubat in ulla. Potest tamen magis in una quam in alia redolere, sicut sim-
plicissima substantiarum, quae Deus est, in homine magis redolet, in bruto etc... (De vulg. el. 1,16).
5 Ibid., I, 6.
15*
228
Элементы средневековой культуры
кие различия отдельных культур, в лучшем случае считать такие различия
некоторым «недостатком» их. Так формируется идея единой культуры,
жизнь которой сводится к нарастанию или убыванию ее, к «ухудшению» или
«улучшению» ее раз навсегда данных свойств. Надо выйти за пределы «клас-
сического» средневековья, чтобы показать на примере действие таких тенден-
ций мышления. Таким примером могут служить знаменитые «Жизнеописа-
ния художников» Джорджо Вазари - даром, что их автора два века отделяют
от «средних веков». Раз нажитые навыки и формы мышления исчезают, вид-
но, не так уж скоро, и наша каноническая периодизация, для которой крите-
рием избирается содержание исторической жизни, далеко не совпадает с той,
которую пришлось бы установить, взяв критерием способы восприятия мира.
С последней точки зрения «средневековье» простирается далеко за период
«сумм» и «толкований на апокалипсис», и если мы до сих пор старались дер-
жаться хронологических рамок, освященных учебниками, то потому, что
здесь нам легче было подбирать наиболее характерные образчики изучаемых
нами сторон исторической жизни. Каноническая периодизация ведь не слу-
чайность; не надо только забывать, что, как всякая периодизация, она услов-
на и что мир не обновляется так катастрофически, как это рисовалось эсхато-
логами XII в. Когда мы читаем у Вазари, в предисловии к первой книге, что
живопись в состоянии «давать воздуху подобающие ему свет и тень», «напол-
нять его всеми видами птиц», дает «водам прозрачность, рыб, раковины, пену,
разнообразие волн, корабли и прочие их (вод) состояния», - или когда там
же мы находим заявление, что он начинает с архитектуры, «как самого всеоб-
щего и наиболее необходимого людям искусства, у которого прочие два сос-
тоят на службе»; когда далее мы видим, с какою серьезностью он разбирает
доводы «защитников» скульптуры, отстаивающих ее первенство перед живо-
писью на том основании, что скульптура самое древнее искусство - первым
скульптором был сам Бог - и вечно живущее в своих творениях, а потому
и самое «благородное», - мы без труда узнаем в нем духовного сверстника
брата Джордано и Франко Саккетти, столь много давших нам для понимания
средневековой mentalite, хотя, впрочем, согласно канону, и их пришлось бы,
пожалуй, зачислить в представители «раннего Возрождения», в лучшем слу-
чае отнести первого к «исходящему средневековью». Объективирующее
мышление, позволяющее Вазари говорить о «кораблях и прочих состояниях
воды», рассматривание всех «вещей» с точки зрения иерархического принци-
па, уважение к «Пребывающему» и пренебрежение к «преходящему» - все
эти черты нам уже достаточно известны. Вазари держится взгляда на то, что
изящные искусства имеют в своей природе нечто, заставляющее их «посте-
пенно улучшаться, пока они не достигают высоты совершенства». Это - об-
щий закон, которому подчиняются, как он заметил, и семь свободных искус-
ств. Прогресс изобразительных искусств имеет свой предел в достижении ху-
дожниками наибольшей точности в воспроизведении того, что есть на самом
деле. Чем более произведение искусства «подражает природе», тем оно луч-
ше. Ясно, что в развитии искусств есть точка, дальше которой идти нельзя.
HI. Historia Universalis
229
Вазари находит, что эта точка уже достигнута в его время: современные ему
художники в подражании природы превзошли древних, и потому можно не
столько надеяться на дальнейшее преуспеяние искусств, сколько опасаться
их упадка. Раз дана такая закономерность в развитии искусства, сам собою
падает вопрос о причинах их «возрождения». Итальянские художники нача-
ли с того, с чего начинали и древние - с очень неумелых попыток подража-
ния природе. Потом они перешли к усовершенствованиям, сделав некоторые
«находки» (le invenzioni): эти находки были частью сделанными из собствен-
ной головы, частью доставлены остатками, сохранившимися от древности -
le invenzioni furono tutte parte di lor cervello, parte del resto delle anticaglie
vedute da loro. Так постепенно стали художники «пробовать работать хоро-
шо - а tentare il buono, хотя долго еще искусствам недоставало того соверше-
нства, какого они заслуживали»6.
X
Так слагается теория прогресса как закона исторической жизни, прог-
ресса, понимаемого как движение к определенной, заранее данной цели - все
равно мыслится ли эта цель уже однажды реализованной или подлежащей ре-
ализации впервые только в будущем. Что стоит ближе к этому общеобяза-
тельному и единственному культурному идеалу - античность или новый
мир? Был ли он уже однажды осуществлен греками и римлянами, или эта
честь уготована «веку Людовика Великого»? Вокруг этого вопроса вращают-
ся споры, разделившие в конце XVII в. французских литераторов на два лаге-
ря - «anciens» и «modernes». Смешной этот спор стал давно достоянием ис-
ториков литературы, но можно ли сказать, что исходные предпосылки его из-
житы бесповоротно? Не свидетельствует ли, напротив, об их живучести при-
мер такого могучего течения, как современный социализм? Убежденность со-
циалистов - социалистов, для которых социализм, как система социально-
экономического уклада, не есть только идеальная проекция на общий план
предвосхищаемых результатов общественных реформ, ценная, как стимул
к практической деятельности, не есть являющаяся результатом отвлечения
общая формула, под которую подводимы многочисленные новообразующие-
ся элементы современного уклада, но всеобъемлющий, общеобязательный
и конечный идеал, подлежащий реализации целиком и без остатка, должен-
ствующий, подобно Небесному Иерусалиму, рано или поздно в готовом виде
спуститься с заоблачных высот на землю, - убежденность в том, что истори-
ческое развитие неизбежно, с неотвратимостью «закона природы» (Маркс),
ведет к наступлению новой эры, социалистического царства свободы и соци-
альной справедливости, - коренится в тех же условиях исторического пони-
мания. Подобно своим духовным отцам, авторам иудео-христианской апока-
липсической литературы, Иоахиму Флорскому и его школе, социалисты
6 Vasari, Le Vite dei phi celebri pittori etc... Proemio di tutta Горега; parte seconda, proemio.
230
Элементы средневековой культуры
мыслят историю как процесс, долженствующий, в более или менее близком
будущем, завершиться, застыть на определенной, заранее известной стадии.
Как бы ни отрекались социалистические философы истории от этой идеи, -
ясно, что она органически принадлежит к их системе: для истинного социа-
листа реализация идеала бесклассового трудового общества мыслится как па-
нацея против всех зол и бедствий жизни, как разрешение всех противоречий,
утверждение абсолютной, полной гармонии, прекращение всех поводов для
борьбы, а следовательно, как остановка истории, как переход от «жизни»
к «бытию». Такой вывод отводится социалистами посредством предположе-
ния, что грубая борьба за материальную обеспеченность должна уступить
место в будущем более благородному виду соперничества в области духовно-
го творчества. Однако подобного рода предположение стоит в противоречии
со всей системой основных понятий, по крайней мере, «научного» социализ-
ма, стоящего на точке зрения безусловной детерминированности прогресса
в области духовной культуры, - прогресса, немыслимого без соревнования,
именно необходимостью борьбы за существование, борьбы, в свою очередь
обусловленной классовым неравенством. Идея возможности продления исто-
рической жизни за пределы стадии коллективизма подлежит таким образом
удалению из социалистических систем. Логически социализм приходит к то-
му, с чем он глубоко связан психологически: к идее царства Божия на земле,
по наступлении которого миру остается только погибнуть, ибо раз царство
Божие реализовалось, не видно, какой смысл может иметь дальнейшая исто-
рия. Психологически социализм «принадлежит к средневековью», если пони-
мать средневековье как стадию безраздельного господства догматизма. Свои-
ми корнями социалистическое мировоззрение так тесно сплелось с корнями
мировоззрения христианско-церковного, что, подкапываясь под последнее,
социализм тем самым подрывает собственную базу. Социализм питается
и держится тем духом догматизма, той верой в возможность обладания абсо-
лютной, полной, конечной истиной, которые составляют первооснову хрис-
тианской культуры. Развеется этот дух, иссякнет эта вера - и догматический
социализм увянет, подобно растению, лишенному питательных соков. Соци-
ализм - последняя разновидность специфически средневекового историчес-
кого понимания. В новом обличье в построениях социалистов перед нами
предстает все та же старая философия истории, сводящая весь исторический
процесс к безустанной борьбе «злых» и «добрых», безусловно злых и безус-
ловно добрых. Место Церкви угнетенной и воинствующей заменяет угнетен-
ный и воинствующий пролетариат. Ему противопоставляется «мир» (правя-
щие классы), с которым у пролетариата нет ничего общего, которого интере-
сы во всем противоположны интересам пролетариата, над которым пролета-
риат призван восторжествовать (ecclesia triumphans!), чтобы уничтожить его,
как «мир», и «принудить внити» (compellere intrare) его членов в лоно едино-
го, внутренне абсолютно целостного социального союза. Приемы и навыки
мышления, нажитые в культурой среде, давно исчезнувшей, продолжают вла-
чить посмертное бытие и оказывать воздействие на наше миропонимание -
III. Historia Universalis
231
в подтверждение мудрой формулы старых французских юристов: le mort
saisit le vif. Концепция жизни как исторического процесса была образована
в тот момент, когда человек нашел Бога в своей душе и понял его как предел
и цель своего духовного развития. Но объективировав и абсолютизировав
свое идеальное Я, приписав своим переживаниям общезначимость и общео-
бязательность, он тем самым установил для дальнейшего развития истори-
ческого понимания границу, переступить которую возможно, лишь стряхнув
с себя мертвый груз догматизма.
Сокращения:
MGSS - Monumenta Germaniae Historica, Scriptores
ASS - Acta sanctorum (изд. болландистов)
Migne - Patrologiae cursus completus, Series Latina accurante abbate Migne
САЛИМБЕНЕ
(ОЧЕРКИ ИТАЛЬЯНСКОЙ ЖИЗНИ XIII ВЕКА)*
ПРЕДИСЛОВИЕ
Хроника Салимбене давно знаменита как исключительно Ьотэтъ&источ-
ник политической и культурной истории Италии - и не одной Италии -
XIII в. Судьба ее интересна и во многом загадочна. Салимбене говорит, что не-
которые части он включил в нее по просьбе многих лиц; значит за его работой
следили. Между тем из современников только один кремонский нотариус
Альберт Милиоли воспользовался его трудом. Автограф хроники, хранящий-
ся в Ватиканской библиотеке, носит на себе следы поправок, сделанных чьей-
то рукою в XIII или нач. XIV ст.; и это - единственные свидетельства того, что
в свое время хроника Салимбене была известна еще кому-либо кроме ее авто-
ра1. Ученые отцы коллегии св. Бонавентуры предполагают, правда, что хрони-
ка Салимбене послужила одним из источников изданной ими Хроники 24 ге-
нералов францисканского ордена, написанной в половине XIV ст. (см.
Analecta Franciscana, III, praefatio, p. IX). Они основываются на том, что в Хро-
нике 24 ген. находится тот же самый душеспасительный анекдот, который есть
и у Салимбене (Chron. XXIV gener., с. 309 ел. названного издания; Салимб. -
fol. 447, - в изд. Mon. Germ. XXXII, с. 569). Это рассказ о францисканце, кото-
рого дьявол убедил распять себя самого. Но у Салимбене искушенный назван
монахом (quidam frater ex ordine fratrum Minorum /некий брат из ордена ми-
норитов/**); дело происходит в Terra di Lavoro, дьявол предстал брату в образ
ангела; у автора же Хроники - искушенный назван novitius (новиций, пос-
лушник), место действия - Испания, искуситель принимает на себя вид Девы
Марии. Ясно, что перед нами различные версии одного и того же анекдота. Са-
лимбене не выдумал его: он узнал его сам от брата Ричарда - «англичанина»,
«который пребывал в неаполитанском подворье, когда это произошло». В тес-
ной связи с безвестностью произведения стоит безвестность автора. Салимбе-
не, исходивший вдоль и поперек Италию и Францию, трапезовавший за одним
столом с королем Людовиком IX, выполнявший подчас важные дипломати-
ческие поручения (так, по справедливой догадке Holder-Egger'a в 1247 г. ему
было поручено легатом Григорием de Montelongo отвезти из Пармы письма к
* Публикуется по изд.: Салимбене: (Очерки итальянской жизни XIII века). Одесса, 1916.
389 с. - (Зап. Имп. Новорос. ун-та, ист. - фил. факультета. Вып. 12)
1 Мнение Novati, что наша рукопись - современный список, а не автограф (см. Giorn. Stor d.
Lett. It. 1883) было вполне опровергнуто Cledat. (Annuaire de la fac. des Lettres de Lyon,
1883,1885).
** Здесь и далее в этой монографии уточняется язык, с которого сделан перевод; без уточне-
ния - латинский.
234
Салимбене
папе Иннокентию IV в Лион; см. Neues Archiv, 1913, В. XXXVIII, 471), Салим-
бене, бывший сам предметом дипломатической переписки между императо-
ром Фридрихом II и генералом францисканскаго ордена, - известен нам толь-
ко из своей хроники. Не будь ее, имя Salimbene, значащееся среди списка сви-
детелей на одном единственном документе (Bullarium Francisc. II, № CLIX,
1254 г.), не говорило бы нам ровно ничего. Если не считать Флавио Биондо и
Сигония, - никто не интересуется ни самим Салимбене, ни его хроникой
вплоть до конца XVIII в., когда она была обнаружена в одной частной библи-
отеке - вскоре после того, как Муратори объявил ее потерянной2. С тех пор за
нее взялись любители старины. Федеричи, Аффо, Тирабоски пользовались ею
широко и некритически. Дело не улучшилось, когда в 1857 г. появилось изда-
ние хроники в «Исторических Памятниках» Пармы и Пьяченцы; это плохое,
полное ошибок и изобилующее пропусками издание заслонило собою подлин-
ный текст. Поэтому и талантливая статья Табаррини, старавшегося дать ана-
лиз содержания хроники и характеристику личности автора, заключающая в
себе много остроумных и ценных наблюдений (см. Arch. Stor. It. 1862, с. 25 ел.,
1863, 42 ел.), и старательная работа иезуита Эмиля Михаэля (Salimbene und
seine Chronik, Innsbr., 1883), как основанные на этом печатном тексте, не могут
считаться отвечающими научным требованиям и, естественно, заключают в
себе много ошибочных мнений. То же самое приложимо и к красиво-написан-
ной, хотя поверхностной статье о Салимбене Гебара (Gebhardt, La Renaissance
Italienne, 1887). Между тем это почти все, что до сих пор появилось об этом
интереснейшем человеке XIII столетия. Сама хроника была предметом заме-
чательных исследований. Крупнейшая заслуга принадлежит здесь Альфреду
Дове, который первый вскрыл ее главный источник3, и Гольдер-Эггеру, разра-
ботавшему ее с таким совершенством, что о составе хроники, о способе работы
автора, об его источниках, о точности его отдельных утверждений - после не-
го уже в сущности почти нечего прибавить4. Что же касается биографии Са-
лимбене, то Гольдер-Эггер объявил задачу выполнения ее неосуществимой,
так как нельзя серьезно думать, будто можно узнать истину о человеке, поль-
зуясь лишь теми сведениями, которые он сам дает о себе. Только отдельные,
отрывочные факты в жизни Салимбене, отдельные «камешки», надеялся уста-
новить Гольдер-Эггер. Но лишь для первых лет жизни Салимбене суждено
ему было выполнить свое намерение. В XXXVII и XXXVIII томах «Нового
Архива» появилось начало его работы (Zur Lebensgeschichte des Bruders
Salimbene de Adam), доведенной до 1248 г. Остальное после смерти Гольдер-
Эггера было обработано по оставленным им заметкам Шмейдлером, дополне-
но там, где это было необходимо, и в соединении с кратким изложением упо-
2 Подробности об этом - во введении к изданию Хроники в Mon. Germ., где приведена и вся
литература о Салимбене.
3 Alfred Dove, Die Doppelchronik v. Reggio, 1873 r.
4 Результаты всей своей поистине гигантской работы Гольдер-Эггер изложил в виде
подстрочных примечаний к своему изданию текста хроники в М. G.
Предисловие
235
мянутой статьи в N. Arch, напечатано в предисловии к Гольд ер-Эггеровому из-
данию хроники. Но в таком виде это - не что иное, как единственно внешняя,
так сказать, история жизни Салимбене, где каждый шаг его, о котором он упо-
минает, приурочен к определенному месту и времени. Гольдер-Эггер, как мож-
но судить по началу его труда, смотрел на дело шире. Он все же хотел дать,
насколько это можно, и внутреннюю историю Салимбене, историю его души в
рамках его внешней биографии. Предлагаемая работа не имеет задачей вос-
полнить указанный пробел. Гольдер-Эггер прав: историю человеческой лич-
ности нельзя писать единственно по автобиографии. Если бы о Руссо мы зна-
ли только по «Исповеди», о Бисмарке по «Мыслям и воспоминаниям», - то
проследить историю их духовного развитая мы были бы, конечно, не в состо-
янии. А автобиография Салимбене к тому же и очень отрывочна, и очень не-
полна, страдает множеством умолчаний о самых существенных вопросах. Я
беру внутреннее «Я» Салимбене, так сказать, в поперечном разрезе, - в ту по-
ру, когда он, перевалив за шестой десяток лет, принялся писать свою хронику;
хотя, разумеется, мне придется касаться и других периодов его жизни. При та-
кой постановке вопроса возможно, думается мне, придти к более или менее на-
дежным результатам. Нельзя на основании того, что мы знаем о Салимбене,
сказать, чем, какими внутренними побуждениями руководился он в тот или
иной момент, какими, напр., мотивами определялись его постоянные скита-
ния, почему он вступил в орден (хотя читатель увидит ниже, что и я - вслед
за другими - не решился обойти этого вопроса и не отказался от догадок), и
т. п. Изучить строй его мыслей, его убеждения, наклонности, желания, идеа-
лы, - вот цель, которую я себе поставил.
Предмет этот мне казался достойным всяческого внимания. Какую бы
отрасль истории мы ни изучали, - в конечном анализе исторических явлений
мы всегда приходим к отдельной личности. Личность есть в конце концов
единственный реальный фактор исторического процесса. Слишком часто за-
бывают это, говоря об «экономических», «идейных» и проч. факторах, забы-
вают, что они имеют значение лишь постольку, поскольку преломляются в
сознании отдельных лиц, становясь мотивами, овладевающими их волей и
направляющими их деятельность. Однако подойти вплотную к личности ис-
торику редко когда удается. Чаще он имеет перед собою группу - сословие,
класс, нацию, - т. е. абстракции, обладающие индивидуальным бытием лишь
условно, или «героя», т. е. личность исключительную и потому не характер-
ную для группы, не могущую служить показателем ее уровня. Св. Франциск,
св. Бонавентура, св. Антоний Падуанский - единицы. Но такими, как Салим-
бене, кишел орден. И францисканские идеалы доходили до общественного
сознания, уже преломившись в сознании десятков и сотен Салимбене, уже за-
имствовав кое-что от их пошлости. Салимбене дорог и ценен тем, что он -
средний человек, что в нем нет ничего героического. В настоящее время такие
люди пишут свои мемуары сплошь да рядом. Но для XIII ст. у нас это почти
единственный памятник такого рода. И памятник очень богатый. Салимбене
поверхностен и мелочен; он не умеет сосредоточиться и уйти с головою во
236
Салимбене
что-либо. Его интересует все что угодно. В его мелкой и невозмутимой душе
отражаются, как на глади пруда, все впечатления, которые давал ему его бога-
тый содержанием век, и все бури этого века подергивают ее легкой рябью.
Определив Салимбене как «среднего» человека своего времени, я должен
сделать некоторые пояснения. Моя работа была уже закончена, когда вышла в
свет книга Л. П. Карсавина «Основы средневековой религиозности в XII- XIII
веках». Автор этой книги задался целью вскрыть то, что он называет «религиоз-
ным фондом» общества изучаемого им времени (преимущественно итальянско-
го), и на всем протяжении своего исследования оперирует с понятием носителя
этого религиозного фонда», «методологически предполагаемого» им «среднего
человека». Из предварительных разъяснений автора видно, что он опасается,
как бы его терминология не оказалась непонятой. «К сожалению, пишет он,
"средний человек" слово двусмысленное; если автор и различает оба смысла,
критики часто путают среднего человека с обывателем, что и позволяет им утве-
рждать, будто бы средний человек в конце концов мало религиозен, хотя речь
идет не про обывателя, а про среднего религиозного человека» (с. 12). Опасения
автора приведенных строк заставляют в свою очередь опасаться и меня. Раз сло-
во может быть понято двояко, то надо уговориться, в каком значении оно будет
употребляться. Поэтому я еще раз настаиваю на том, что, применяя эпитет
«среднего человека» к Салимбене, я имел в виду просто-напросто его ординар-
ность, дюжинность, умеренность его добродетелей и его пороков. Но этим мое
разъяснение не может ограничиться. Я считал исторически интересным изуче-
ние духовной природы этого «среднего человека» потому, что он мне казался и
кажется типичным для Италии своего времени, по крайней мере для известно-
го круга тогдашнего итальянского общества. Но, как верно замечает уже цити-
рованный мною автор, и это слово - «типичный», «типический» имеет далеко
не одно общепринятое и всеми одинаково понимаемое значение. Автор «Основ
религиозности» поэтому предпосылает своему изложению разъяснение того, по
каким признакам он узнает «типическое» в проявлениях религиозности обще-
ства XII- XIII вв. Эти признаки - «распространенность и бросаемость в глаза».
«Типично всегда то, что распространено и что нами ставится в связь с природой
явления... С другой стороны, это распространенное только тогда типично, когда
оно бросается в глаза, гипертрофировано» (с. 14). Поэтому автор считает не
только возможным, но методологически необходимым изучать «среднее (рели-
гиозный фонд) по индивидуумам», причем «особенную помощь ему оказывает
изучение крупных индивидуальностей, которые вместе с тем и являются цели-
ком или частично типическими индивидуальностями» (ib.). Это определение
«типического» мне кажется до известной степени правильным и метод автора -
законным. Но лишь при одном условии: нельзя безразлично изучать крупные
индивидуальности наряду с мелкими, нельзя прикладывать к черточкам, отвле-
ченным от наблюдения над выдающимся человеком, другие, доставленные зре-
лищем «обывателя», и таким способом составлять общую картину. «Типичное»
для обывательской среды может оказаться вовсе не типичным для выдающихся
людей того же времени. Я имею право приобщить к общему «религиозному
Предисловие
237
фонду» найденное мною хотя бы у Салимбене, если то же самое я найду, напр.,
у Иоанна Пармского, у Бонавентуры, у Анджело Кларено, у Убертино и т. д. В
противном случае я рискую получить изображение, которым нельзя будет поль-
зоваться. Поясню это примером, который доставляет мне как раз книга
Л. П. Карсавина. В одном месте автор дает характеристику мистической религи-
озности. «Мистики изображают, как душа жаждет Бога, стремится к Нему, ищет
Его... Мистик деятельно преодолевает все внешнее (курсив, как и далее - мой),
постится, истязает свое тело, чтобы проникнуть в Божество. Но в общем актив-
ность души в мистических переживаниях подчеркнута слабо и редко». И далее:
«страдание - наслаждение выражается вовне стонами и странным поведением
впавшего в экстаз. И это поведение создает иногда иллюзию активности мисти-
ка» (с. 52,53). Я уже не говорю о том, что автор очевидно смешивает активность
в смысле внешнего поведения с активностью в смысле известного душевного
настроения, равно как и активность (или пассивность) до экстаза с активностью
(или пассивностью) в момент экстаза. Но оставим последнюю фразу. Можно ли
согласиться с утверждением, что активность души в общем подчеркнута мисти-
ками слабо и редко? Что значит это «в общем». О каких мистиках говорит ав-
тор? Кого он имеет в виду? Бернарда Клервальского и Гильома из Сен-Тьерри?
Или «брата Джинепро» и «сестру Адельгейду»? То, что «типично» для целой
толпы галлюцинантов, неврастеников и кликуш, вовсе не «типично» для героев
духа, выработавших свои особые пути приближения к Богу, пути, требующие
огромного волевого напряжения, чрезвычайной «активности души». Пример
этот открывает уязвимое место в принятом автором методе. Между «средним
человеком» и крупной индивидуальностью разница не только, так сказать, кван-
титативная. Нельзя сказать, чтобы св. Бернард был «более мистиком», «сильнее
мистиком», чем какая-нибудь сестра Адельгейда. Но он - мистик по-иному. Са-
мо собою разумеется, что мы можем и должны заинтересоваться переживания-
ми и брата Джинепро и сестры Адельгейды, иначе, т. е. если мы будем занимать-
ся только великими людьми, мы мало что узнаем о жизни средневекового обще-
ства. Но при изучении этих «малых» надо оставить в покое св. Бернарда. И об-
ратно: многого такого, что мы найдем у св. Бернарда, мы не обнаружим и «в по-
тенции» у целого ряда других «тоже мистиков»5.
Изучение выдающихся индивидуальностей, гениев, для воссоздания ду-
ховного строя известной эпохи - прием не только допустимый, но необходи-
мый. Но при изучении их необходимо ставить вопрос, что увлекало в них совре-
менников, как усвоивались, как понимались брошенные гением идеи. Истори-
чески ценны только те идеи, которые были разделены людьми, и только в том, в
чем они были разделены. Само собою разумеется, что самая возможность пони-
мания гения современниками основывается на том, что между дающим и вос-
принимающими есть нечто общее, что они, так сказать, стоят на той же почве.
Ср. Delacroix, Etudes d'hist. et de psychol. de mysticisme (P., 1908), указывающего, насколько
методологически важно при изучении психологии мистицизма не смешивать великих мис-
тиков с вульгарными дегенератами. Pref. Ill и 357.
238
Салимбене
Однако из этого не следует, что всякая высказанная и подхваченная современ-
никами идея понята ими целиком, без остатка. Если я не ошибаюсь, так по-ви-
димому представляется дело автору, с которым мне, к сожалению, приходится
полемизировать. «Может быть гений открыл истину, но искал ее не он один. Мо-
жет быть гений сказал новое слово, но оно вертелось на устах у многих». Если
идеи увлекают современников, то это значит, что они «дают ответы на какие-то
запросы, яснее выражают смутные чаяния и глухой ропот масс» (с. 8). Такими
словами формулируется отношение «героя» к «толпе» не первый раз. И эта
формулировка неточна. Лютер нашел не «тот самый» ответ на вопрос о церков-
ной реформе, которого искали отдельно князья, города и рыцари; на скрижалях,
принесенных Моисеем с Синая, были начертаны не «те самые» слова, которые
«вертелись на устах» у иудеев. На путь, указываемый вождем, «толпа» вступает
не потому, что она сама искала именно этого пути, а потому, что она не видит
другого; при первой возможности она свернет с нег*о в сторону. Вполне адекват-
ного понимания, беспрекословного следования, безусловного усвоения идеи,
высказанной гением, уже потому не может быть, что всякий гений, действую-
щий на массу, есть в силу необходимости гений компромисса. Ведь всякое «но-
вое слово» рождается среди конфликта борющихся в данный исторический мо-
мент сил и его магическое действие в том именно и заключается, что оно утиша-
ет бурю. Всякая идея - разрешение диссонанса. Всякая «гениальная», т. е. прак-
тически приемлемая для наибольшего числа заинтересованных, мера - полуме-
ра. Все гении - в какой бы то ни было области, - я разумею гениев, влиявших
на толпу, - великие оппортунисты. С этой точки зрения Франциск Ассизский,
примиривший Римскую Церковь и Нищего Христа, сближается с Наполеоном,
примирившим декларацию прав с droit divin (божественным правом /фр./). Но
в силу этого же не может существовать в каждый данный момент одного пони-
мания новой мысли. Дело здесь не в человеческой тупости, по крайней мере не
в ней одной: сильной преломляющей средой является воля.
Идею, которой удалось всколыхнуть мир, можно мыслить как точку пере-
сечения множества линий, по которым действуют разнообразные тенденции,
чаяния и вожделения, присущие отдельным кругам общества в данную минуту.
Идея, раз явившись на свет, обладает способностью пробудить эти тенденции,
заставить их звучать, - каждую на свой лад. Идея играет здесь роль возбудите-
ля и проявителя; она делает заметным для историка то темное и неосознанное,
что до сих пор пряталось от его глаз на глубине души общественного коллекти-
ва. Он находит это искомое в тех искаженных образах, которые получаются у
современников от поразившей и потрясшей их идеи. Поэтому очень часто бу-
дет напрасным трудом отыскивание того «общего», которое якобы должно
быть присуще всем проявлениям духовной работы какой-либо эпохи. Из мно-
жества сил, из которых слагается равнодействующая, сколько направлено в
сторону, противоположную ее направлению. Задача историка проследить нас-
колько возможно эти направления. Равнодействующая укажет ему, куда приб-
лизительно тянет наибольшая сила, но было бы ненужным упрощением изуча-
емой действительности, если бы ему вздумалось уверять себя и своих читате-
Предисловие
239
лей, что сила А, тянущая назад, все-таки «в потенции» тянет вперед, на том ос-
новании, что она в конце концов уступает действию соседних сил.
Я представил дело слишком схематично. Редко когда на множество вы-
двинутых временем запросов и требований звучит один ответ. Чаще в мировом
обороте циркулирует несколько идей, иногда взаимно дополняющих, иногда -
взаимно исключающих друг друга. И если каждой из них удается стать пунк-
том кристаллизации хотя бы ничтожного количества присущих обществу тен-
денций, она становится авторитетом; ее нельзя скинуть со счетов, от нее не-
возможно просто отмахнуться; она навязывается сознанию. Тогда историку
приходится наблюдать причудливую игру более или менее искаженных идей в
пределах индивидуального сознания «среднего человека», идей самого разно-
образного происхождения и характера: они борются друг с другом, стремятся
вытеснить одна другую, наслаиваются одна на другую; в конце концов - сбива-
ются в общий фонд, напр., тот религиозный фонд XII-°XIII вв., который в це-
лом так мастерски нарисован автором «Основ религиозной жизни». Из того од-
нако, что они в этом фонде ужились, еще не следует, что они «потенциально»
были сродны ему. «Средний человек» способен включить в свой умственный и
нравственный обиход множество духовных ценностей, руководствуясь исклю-
чительно их «авторитетностью», подобно тому как «обыватель», если средства
ему позволяют, охотно нагромоздит в своей квартире всех «Людовиков», не
особенно беспокоясь о единстве стиля. Позволяет ли нам убранство его жилья
заключить что-либо о его вкусах? Сколько бы мы ни присматривались к от-
дельным частям его меблировки, мы не найдем между ними ничего общего,
кроме нахождения их в одном помещении. «Построенный» г. Карсавиным
«средний человек», «носитель религиозного фонда», кажется, не так уж сильно
отличается от «среднего человека» в вульгарном, житейском значении этого
слова. Взявши для изучения духовную индивидуальность одного человека
XIII ст., я в сущности преследую ту же задачу, которую, так сказать, с другого
конца взялся разрешить автор «Основ религиозной жизни».
Надеюсь, что читатель простит мне это длинное предисловие, написанное
в форме разбора чужой книги, и поймет, что я преследовал при этом вовсе не
полемические цели: разбирая приемы г. Карсавина, я вовсе не имел в виду вы-
яснить их ошибочность (напротив, я их считаю в общем правильными); я толь-
ко хотел отстоять законность и моих. Надо признать с откровенностью, что вся-
кий, изучающий отдельную личность в целях характеристики ее эпохи, может
выполнить свою работу лишь в том случае, если у него уже заранее готово из-
вестное представление об этой эпохе. А представление это создается именно
тем путем, каким ведет свое исследование г. Карсавин. Каждый, занимающий-
ся каким-либо историческим периодом, обязательно будет оперировать для се-
бя понятиями общего культурного фонда эпохи и его постулируемого носите-
ля. Получается, таким образом, своего рода заколдованный круг, выйти из ко-
торого каждый исследователь в отдельности может только в том случае, если
он не станет во время хода работы приписывать своим предварительным кон-
цепциям окончательное значение. Лично мне работа над Салимбене помогла
240
Салимбене
уяснить многое в духовном облике итальянского общества в XIII ст. Не знаю,
окажет ли хоть в малой мере изложение результатов этой работы ту же услугу
читателю. Я боюсь, что за развитием моих мыслей трудно будет следить: доби-
ваясь возможно большей убедительности, я должен был пожертвовать
стройностью изложения. Я слишком хорошо вижу, что моя работа страдает не-
равномерностью отдельных частей и частыми отступлениями. Некоторым оп-
равданием послужит мне свойство самого источника, над которым я работал,
и личность человека, которого я изучал. Хроника Салимбене так пестра по сво-
ему составу, касается такого множества предметов, ее автор прожил такую раз-
нообразную жизнь, перевидал столько людей, вращался в стольких обществен-
ных кругах, что мне поневоле приходилось, рассматривая Салимбене в связи
с окружающей его обстановкой, делать экскурсы в самые разнообразные облас-
ти. Так мне пришлось решиться на длинное и в общем плане работы неумест-
ное отступление о средневековой автобиографии, потому что без этого я не мог
бы выяснить, как следует, особенностей автобиографической части хроники.
В результате получилась нагроможденность деталей, давящих целое.
В заключение считаю долгом предупредить, что, работая над Салимбе-
не, я отправлялся от текста издания Гольдер-Эггера в Mon. Germ. Hist. К ав-
тографу я не обращался, не испытав в этом ни разу необходимости. Я думаю,
что всякий, знакомый с Гольдер-Эггеровым изданием текста, согласится со
мною, что для тех целей, какие я себе поставил, оно совершенно заменяет
подлинник.
Новороссийскому Университету, воспитавшему меня и давшему мне
возможность написать настоящую работу приношу здесь мою глубокую бла-
годарность.
I. ХРОНИКА
Нас интересует сам Салимбене. Его хроника в предлагаемой работе рас-
сматривается нами главным образом как источник для изучения его личности.
Но знакомство с Салимбене надо начать с ознакомления с его хроникой. От Са-
лимбене как историка мы перейдем к Салимбене как представителю опреде-
ленного культурного периода.
Хроника Салимбене была предметом глубокого и основательного изуче-
ния*. После трудов Дове и Гольдер-Эггера и продолжателя последнего -
Шмейдлера, трудно, пока не будут найдены новые материалы, сказать что-ли-
бо не сказанное ими об источниках хроники и что-либо существенно важное
об ее составе и о манере работы автора. Я изложу вкратце, - прибавив от се-
бя лишь немногие замечания6, - часть результатов исследований названных
* Совсем недавно увидел свет русский перевод «Хроники», выполненный коллективом ав-
торов: Салимбене де Адам. Хроника. М: Росспэн, 2004. Прим. ред.
6 Читатель без труда увидит, чем я обязан названным исследователям и что в анализе хрони-
ки принадлежит лично мне.
I. Хроника
241
ученых, что позволит мне перейти к некоторым выводам, которые будут
иметь значение для дальнейшего.
При первом чтении хроника Салимбене производит несколько удручаю-
щее впечатление своей беспорядочностью. Автор перескакивает от одного
предмета к другому, казалось бы, без всякого основания; потом, спохватившись,
как будто возвращается к начатому, но затем только, чтобы бросить его и повес-
ти речь о чем-либо новом. Если бы не талант рассказчика, это было бы невыно-
симым: нить то и дело теряется, и без подстрочных примечаний Гольдер-Эгге-
ра, где всегда указывается, к чему следует отнести данное место, на какой стра-
нице и строке искать его начало или продолжение, и без index'a собственных
имен, - ориентироваться в хронике было бы тяжелым трудом. Сначала кажет-
ся, что у Салимбене нет вовсе никакого плана. Случайно подвернувшееся сло-
во приводит ему на память что-либо, совершенно не относящееся к повествова-
нию, он увлекается этим («дух веет идеже хощет» - оправдывается он), пока
снова не собьется с колеи. Эм. Михаэль приводит характерный пример такого
господства в мышлении Салимбене ассоциации по смежности (Назв. соч., 118).
Таких примеров наберется сколько угодно. Автору кажется, что никакого дру-
гого основания для распределения материала (если не считать хронологичес-
кой канвы) у Салимбене и не было. Есть еще одна особенность, чрезвычайно
затрудняющая исследователя.
Салимбене писал свою хронику медленно (1282- 1287) и по частям. Неко-
торые части, позднейшие по порядку, были им очевидно написаны раньше пре-
дыдущих. Так на листе 445-Ь (с. 564) он сообщает о смерти Петра Арагонского;
между тем как на л. 451-d (с. 581) он пишет, что французский король выступил
против Петра Ар. в поход: «каков будет исход его, - пока неизвестно». Г. Эггер
правильно заключает из этого, что 451-й лист был написан им раньше 445-го7).
Иногда ему приходилось писать, не докончив собирания нужных сведений: так
он пишет о битве между пизанцами и генуэзцами в августе 1284 г. «Числа плен-
ных и убитых с обеих сторон я не хотел написать, так как оно называлось различ-
ным образом... я поджидал Меньших Братьев из Генуи и из Пизы: они бы сооб-
щили мне точное число» (с. 534). Но он их так и не дождался и дал изложение
битвы, не обработав известия, как желал. В некоторых местах он дополняет ра-
нее им написанное, напр., в рассказе о войне между Петром Арагонским и Кар-
лом Анжуйским (под 1283 г. л. 428-Ь, с. 525): «заметь, что в те дни, когда эти два
короля решили (вести) эту войну, папа Мартин IV вмешался и запретил ее... но
его запрет не имел силы, потому что Карл, заупрямившись, хотел воевать, если
Петр будет домогаться Арагона»*. Позже на полях сделаны и два отдельных до-
бавления: «Правда, некоторые оправдывают Петра, короля Арагонии... и т. д.»
Другое: «Некоторые же говорили, что... и т. д.» Закончив перечень «несчастий»
7 См. Предисловие к изд. хр., с. XX.
* Здесь ошибка в переводе: Петр (Педро) уже владел Арагоном, речь идет о войне за Сици-
лию. Ср.: Салимбене де Адам. Хроника... с. 574: «его запрет не возымел силы в том, что Карл
твердо решил совершить, если бы этого захотел Педро Арагонский». Прим. ред.
16-5860
242
Салимбене
Фридриха, он на полях листа 353-Ь (с. 344) приписывает в скобках: istis decern
infortuniis... possumus addere adhuc duo, ut duodenarium numerum habeamus etc...
(К этим десяти несчастьям... мы можем добавить еще два, чтобы они составили
двенадцать и пр.).» В некоторых случаях он отсылает назад читателя к тому или
другому листу. Но такие следы редакционной работы проступают крайне редко.
Иногда он пишет, явно не справившись с прежде написанным. Под 1274 г. (414-с,
с. 489) он сообщает об упразднении сообщества «апостолов», quorum principium
in Ghirardino Segalello fuit... qui multipliciter stultizavit, ut superius memini me
dixisse (...начало которым положил Герардино Сегалелло /Сегарелли/... распро-
странявший разнообразные глупости, как я, помнится, говорил выше). Отсюда,
должно быть, значительная доля столь частых повторений. Сообщив на л. 418-с
(с. 501) о мире между Болоньей и Романьолой (1279 г.), он нал. 419-d (с. 504), де-
лая выписку из L. de Т.*, опять повторяет то же известие (пример, замеч. Г.-Эгге-
ром). На л. 421-е (с. 508) упомянув о вилле Gainacum, он добавляет: in hac villa
possessiones multas habui ego frater Salimbene (в этом местечке** у меня, брата Са-
лимбене, было много владений). Когда ему далее (с. 519) вновь пришлось наз-
вать ту же виллу, он опять вспоминает: ...que et villa mea fuit aliquando, quia in ilia
possessiones multas habebam (...некогда это был и мой городок, ибо у меня там бы-
ло много владений). Приходится удивляться, что при таком способе работы он не
впадает в самопротиворечия.
Единственный случай такого рода, мне кажется, - это рассказ о пожерт-
вованиях, сделанных кардиналом Герардом Albus в Парме. На листе 458-d
(с. 597) под 1285 г. читаем: item centum libras imperialium dedit matrici ecclesie
de Parma... pro una bona campana ad honorem ejus fienda, que facta fuit bona et
optima et sonora (также он подарил сто имперских лир кафедральной церкви
Пармы... на изготовление в его честь доброго колокола, каковой и был отлит,
великолепный и звонкий). А под 1287 г. (л. 484-е, с. 534)*** читаем о пизанс-
ком литейшике, который отлил прекрасный колокол для Пармской общины, et
debet facere aliam pro matrice ecclesia cujus expensas assignavit domnus cardinalis
(и должен отлить другой для кафедральной церкви, расходы которой покрыл
господин кардинал). Шмейдлер полагает, что, если только не прибегнуть к ма-
ловероятному допущению, что кардинал за два года пожертвовал два колокола
для одной и той же церкви, то приходится заключить, что Салимбене написал
458-й лист позже 484-го. Объяснение Шмейдлера неприемлемо, так как первое
сообщение помечено 1285, а второе - 87 годом. Скорее Салимбене в первом
случае ошибся: он узнал о пожертвовании кардинала, о том, что пизанский ли-
тейщик получил заказы на литье колоколов и работал в Парме (как шла рабо-
та по отливке их, - об этом он написал подробно на л. 453-ab, с. 584): он прос-
то заключил, что колокол уже готов, смешав этот колокол с другим. В 1287 г. он
* Liber de Temporibus (Книга о временах), см. ниже, с. 12. Прим. ред.
** Перевод villa как «местечко, городок» более понятен. Ср. Салимбене де Адам. Хроника...
с. 556. «Деревня Гайнаго». Прим. ред.
*** Явная описка, вероятно, с. 644. Прим.ред.
L Хроника
243
узнал, как обстояло дело, точнее, но забыл исправить свою ошибку*. С колоко-
лами у него, вообще, вышла путаница. То он говорит, что колокол, забракован-
ный Пармской коммуной, был отлит в 1285 г. (с. 584), то - что в 86-м (с. 644,
под 1287 г. - etprecedenti millesimo etc... (и в предыдущем тысяча и пр.) ср. при-
мечания Г.-Э. в соответств. местах). Литейщиком и этого неудачного колокола
он называет здесь того же пизанского мастера, между тем как выше (с. 584) пи-
сал, что в Пизу за искусным мастером послали из Пармы уже после неудачи;
причем и первый мастер назван predictus magister (вышеупомянутый мастер),
между тем как раньше о нем ничего не было сказано**.
* Понять пояснения Бицилли в этом абзаце, не имея текста хроники, вообще сложно. В дан-
ном случае ближе к истине, скорее всего, Шмейдлер. Дело в том, что Салимбене не уточ-
няет года, в котором сделал данное пожертвование Герардо Альбо. Сперва он действитель-
но говорит: «В том же году /1285/ ... кардинал... сотворил милостыню своим землякам,
братьям-миноритам и т. д.» (л. 458-d, с. 649 русского издания). Следующий абзац Салим-
бене с упоминанием о колоколе, уже отлитом для церкви, начинается так: «Также вышеу-
помянутый кардинал выстроил и т. д.», т. е. можно допустить, что идущее затем перечисле-
ние благодеяний кардинала не привязано уже к определенному году, и этот абзац либо
писался в 1287 г., когда колокол был действительно отлит, либо был вставлен позднее, не
ранее 1287 г., о чем и говорит Шмейдлер. Это подтверждается концовкой абзаца о церкви,
которую строят минориты «по возвращении из Вавилонского пленения, то есть после то-
го, как они примирились с пармцами». Это возвращение францисканцев после изгнания в
1278 г. состоялось как раз в 1287 г. (л. 481-а, с. 681). Прим. ред.
** Путаница у Салимбене действительно есть, особенно в отношении мастеров. Под 1285 г.
он упоминает о трех колоколах: - 1 -й из них для башни коммуны был сделан литейщеком
из Пизы, назовем его А, но оказался «без ушей» для подвески из-за нехватки металла, и
тот же А отлил его снова; но и этот 2-й колокол «не давал .хорошего звона, как полагали,
из-за какого-то изъяна». Тогда пригласили другого мастера из Пизы, очень самоуверен-
ного мастера Б. Этому всего хватало, но 3-й колокол получился снова «не хорош».
Далее под тем же годом, но забегая вперед, в 1287 г. (см. прим. 3), хронист сообщает о по-
жертвовании кардинала Альбо на 4-й колокол, на этот раз для кафедральной церкви, «ко-
торый должны были отлить» (т. е. пожертвование могло быть сделано и до 1287 г.) и от-
лили удачно. Кто был литейщиком, здесь не упоминается. Наконец, под 1287 г. говорит-
ся, что мастер из Пизы сделал для коммуны 5-й колокол, «большой, красивый и хоро-
ший», и должен был сделать еще один, для церкви, за счет кардинала Альбо, о чем мы уже
читали выше и знаем, что он тоже был отлит хорошо. Здесь же Салимбене поясняет, что
этот же мастер «годом раньше» (но видимо, двумя годами, в 1285-м) был создателем не-
удачного колокола для коммуны, который вышел «без ушей». То есть предположительно
это мастер А, а 5-й колокол - колокол № 2, но на сей раз аттестованный как нельзя луч-
ше. Но дальше автор пишет, что еще раньше другой мастер из Пизы (Б?) сделал еще один
колокол для коммуны, который был незвучным и к тому же упал с башни, на которую его
повесили. Если это был колокол № 3, то Салимбене путает хронологию, так как здесь он
идет перед № 2, или путает мастеров, тогда литейщик А, создатель колокола «без ушей»,
не был автором хорошего колокола, последнего колокола для коммуны, как и колокола
16*
244
Салимбене
Однако, приглядываясь внимательнее, увидим, что он все же писал не без
плана, и в его хронике есть известный порядок и разумная последовательность
изложения. Во-первых, надо иметь в виду общий характер писательской техни-
ки Салимбене. Он много писал, и из его слов можно заключить, что обычно его
авторство сводилось к переработке чужих писаний. Говоря о том, что ему прихо-
дится исправлять Альберта Милиоли, устранять ошибки и улучшать его латынь,
(gramaticam bonam ponere), он прибавляет: similia fecimus in multis aliis cronicis
que a nobis et scripte et edite et emendate fuerunt (подобным образом мы поступа-
ли и с многими другими хрониками, записанными, изданными и улучшенными
нами) (с. 29). Так он написал и труд, которым мы располагаем. Он взял в основу
хронику Сикарда Кремонского - до 1212 г., а отсюда - хронику Альберта Мили-
оли (Liber de Temporibus), - две типичных средневековых хроники, строго при-
держивающиеся хронологического порядка повествования. Этот порядок он как
будто считает нужным соблюдать: «если кто спросит, почему всего, что о татарах,
я не изложил вместе, то я скажу, что происходило это в последовательности, и в
последовательности мне рассказывалось, и потому мне и нужно было писать об
этом то под одним годом, то под другим, - как происходило, и по мере того как
становилось мне известным*. Так поступал даже Моисей в своих книгах. Имен-
но, он не все вместе изложил, что относится к жертвам и приношениям, но писал
по мере того, как узнавал от Господа, а в промежутках вставлял другие истории»
(с. 619). Нередко забегая вперед, он сам себя однако ловит на этом. Повествуя
под 1215 г. о вселенском соборе при Иннокентии III, он вспоминает о последую-
щей деятельности папы, отсюда переходит к борьбе Папства с Империей при
Григории XI и Иннок. IV и к концу Гогенштауфенов. Тут он обрывает себя: «имей
в виду, - обращается он к читателю, что вышесказанные слова о Фридрихе и о
папе Григории и Иннокентии IV сказаны, забежав вперед (per anticipationem) и
как бы для заключения» (с. 22). Под 1247 г. он рассказывает о бедствиях, в кото-
рые поверг Италию Фридрих II, и незаметно переходит к описанию продолже-
ния этих бедствий в округе Пармы в последующих годах; считает нужным как бы
для церкви. Таким образом, все эти сведения, сообщаемые хронистом, полностью прими-
рить между собой невозможно. Но источник противоречий здесь очевиден, он напрямую
связан со способом Салимбене объяснять события. Все неудачные попытки жителей
Пармы получить колокол сопровождаются его нравоучениями по поводу того, что Бог их
покарал, и соответствующими из Библии. Кара постигла пармезанцев за то, что они изг-
нали из своего города миноритов - это явно следует из текста, хотя напрямую не сформу-
лировано. Те случаи, когда колокола получались хорошими или, может быть, избавились
от «каких-то изъянов», совпадают с примирением горожан с миноритами, происшедшем
в 1287 г. Подобные особенности логики средневековых историков, подчинявшей времен-
ные процессы неподвижному порядку мироустройства, описаны у самого П. М. Бицилли
в «Элементах средневековой культуры», см. с. 192: «Все раздоры и беды происходят отто-
го, что люди стремятся возвыситься. Это нарушение воли Божьей». Прим. ред.
* Т. е. здесь Салимбене заявляет все же о двух принципах изложения: хронологическом и
«по мере узнавания» - последнее может не совпадать с хронологией событий. Прим. ред.
I. Хроника
245
извиниться перед читателем: «заметь, что все, что я выше сказал об этом прокля-
тии, навлеченном войнами, о бесплодии земель и о распложении лесных зверей,
хотя сказано мною, забежав вперед, однако для своего времени было правдой, -
т. е. с тех пор как Парма вышла из подчинения Фридриху и примкнула к Церк-
ви*. Теперь вернемся к начатому ходу изложения», - т. е. к 1247 году (с. 193).
Иногда же он воздерживается вовремя и, упомянув о чем-либо, предупреждает,
что расскажет о данном событии на своем месте: под 1283 г. он рассказывает о
двух подеста, домогавшихся тирании, Бернардо Ланфредо и Барнабо Паластрел-
ли: «второго из Пьяченцы... взяли к себе моденцы, и при нем была разрушена Мо-
дена, как будет сказано ниже под 1284 годом» (с. 516). Есть признаки того, что у
Салимбене материал был отчасти наперед распределен по какому-то плану, вы-
полнение которого однако ему мало удается. Он много говорит о брате Иоанне
Пармском, затем переходит к его товарищам: «вот товарищи, которых имел
бр. Иоанн Пармский, когда был генеральным министром» (с. 307). Но на самом
деле он говорит здесь только об одном - брат Марк из Монтефельтро. «О других
товарищах брата Иоанна скажем в другом месте, когда придется кстати» (308).
Он действительно говорит о них - под 1284 г., т. е. под годом смерти брата Мар-
ка (с. 550 ел.). Об Иоанне Пармском он писал в 1284 г. (см. с. 299: nunc agitur
annus d. 1284) (теперь речь пойдет о 1284 г.). О смерти бр. Марка он уже знал (fr.
Marcus... qui longo tempore vixit) (бр. Марк... который давно скончался) (с. 307)),
значит, уже тогда он наметил себе, что будет говорить о товарищах Иоанна
Пармского, когда дойдет до 1284 г., - года смерти Марка. Возможно, что как раз
в то время, когда он писал о бр. Иоанне и о Марке, он узнал о кончине Марка; это
и заставило его отказаться от первоначального намерения писать сразу обо всех
товарищах Иоанна Пармского и отложить свое повествование до 1284 г. Из ка-
ких же соображений? Очевидно потому, что так лучше выдерживался хроноло-
гический порядок.
И в то же время он руководствуется при распределении материала и дру-
гими соображениями: уже на приведенном примере видно, что он колеблется
между двумя приемами изложения - во временной последовательности и в
прагматической связи. Сначала ведь он собирался говорить о товарищах Иоан-
на тогда, когда говорил о нем самом. Другой пример: речь идет о книге Гирар-
дино «Введение в Вечное Евангелие». «Об этой книжице я снова буду гово-
рить, когда дойду до папы Александра IV, который ее осудил»* (с. 455).
Иногда Салимбене сознается, что о том или другом он не имел в виду го-
ворить, но что это сказалось как-то само собой. Нап. - о самозванцах: diximus
enim hec omnia occasione Pauli Traversarii preter intentionem nostram, quia spiri-
tus ubi vult spirat (все это мы высказали по поводу Паоло Траверсари вопреки
нашему намерению, ибо дух витает, где хочет) (с. 174). Или: «вот я и написал
родословную моей родни помимо моего намерения... А раз уж я начал ее; пока-
залось мне подходящим довести ее до конца...» (с. 56). Но такие признания сви-
* В новом русском переводе: «именно из-за этого Парма отпала от Фридриха и прилепилась
к церкви», с. 211. Прим. ред.
246
Салимбене
детельствуют, что вообще-то он хорошо знал, о чем он хочет писать. Материа-
ла же у него так много и он столь разнообразен, что иногда он затрудняется, ку-
да бы его поместить. Свой вставной трактат Liber de Prelato он заканчивает сле-
дующим образом: «сказанного о брате Илии достаточно. Так как ведь в наше
намерение входило сказать о генеральных министрах ордена св. Франциска,
когда момент окажется подходящим, а об Илии, который был одним из них, да
он же и в орден меня принял, так много исторических данных, - то потому я и
хотел отделаться от него раньше, чтобы, свалив эту ношу, легче было продол-
жать «историю» (с. 163). Поэтому он приурочил трактат об Илии к 1238 г. - го-
ду вступления своего в орден. Рассказав о политических событиях на севере
Италии, он продолжает: jam nunc ad Tusciam transeamus et cito expediamus, quia
multa alia mihi dicenda occurrunt, que pretermittenda non sunt (теперь перейдем
к Тоскане и остановимся на ней вкратце, ибо мне следует рассказать о многих
других вещах, кои нельзя опустить) (с. 380).
Делая постоянные отступления, Салимбене однако всегда возвращается,
хотя подчас после долгого обхода, к тому, с чего он начал. Иногда таким исход-
ным пунктом является хронологическая дата: nunc ad primitivum cursum nostre
historie revertamur (теперь вернемся к первоначальному течению нашей исто-
рии. Итак, когда в 1247 году и пр). Cum igitur anno Domini 1247 etc... (с. 193).
Но гораздо чаще это - известный сюжет, о котором он начал трактовать:
nunc ad Fridericum revertamur (теперь вернемся к Фридриху) (с. 203);
revertamur ad cursum nostrum ut de rege Francie prosequamur (вернемся к наше-
му изложению, чтобы продолжить рассказ о короле Франции) (с. 221);
revertamur jam nunc ad fratrem Hugonem (вернемся теперь к брату Гуго).
(с. 294);
jam nunc adprincipalem materiam redeamus (теперь обратимся к основному пред-
мету) (после вставки) (с. 429);
jam nunc adpristinam materiam revertamur... (вернемся теперь к прежней теме...).
(с. 578);
И т. под. Недаром он предполагает, что читатель удивится, почему он о татарах
говорит не все сразу, а распределил изложение по годам. Действительно, хроно-
логический порядок у него то и дело нарушается в пользу порядка прагмати-
ческого. При всем колоссальном разнообразии предметов, которых он касается,
можно поэтому выделить незначительное число «главных материй», вокруг ко-
торых кристаллизуется материал таким образом, что вся хроника распадается
на несколько основных отделов, между которыми в виде вставных звеньев на-
ходятся части летописного свойства, чаще всего заимствованные и служащие
как бы remplissag'eM (наполнением /фр./).
Основываясь на этом, попытаемся сделать обзор содержания хроники,
руководствуясь в общих чертах тем анализом ее состава, который дан Гольдер-
Эггером - Шмейдлером во введении к изданию ее в Monumenta Germaniae
(т. XXXII, ч. III, с. XXIV).
I с. 1- 29. Хроника Сикарда с незначительными добавлениями. Обраща-
ет на себя внимание полное отсутствие поучений, сдобренных священными
I. Хроника
247
текстами, что в других частях хроники является неизменным спутником каж-
дого рассказанного эпизода.
II. У Г.-Э. - Шмейдл. читаем: Е 219-Ь-288-а, р. 29- 187. de annis 1212-
1247 agunt; historiae universali, quam ex Libris de Temporibus describit, auctor
praeter alia narrationes de juventute sua et Librum de Prelato (F. 246-c- 278-d)
intermiscet (...рассказывают о 1212- 1247 годах: к всеобщей истории, которую
автор описывает по Книге о временах, он прибавляет между прочим воспоми-
нания о своей молодости и Книгу о Прелате...). Издатели, как видим, в своем
анализе отправляются от взгляда на сочинение Салимбене как на хронику в
настоящем смысле слова. Однако мы видели, что хронологическая ткань была
для Салимбене чем-то чуждым и внешним и разрывалась им слишком часто и
в слишком многих местах, чтобы можно было признать ее лежащей в основе его
плана. Поэтому мне кажется удобнее рассматривать оудельно те части, которые
являются каждая известным законченный целым. В той общей массе разнород-
ного материала, который охватывают собой с. 29- 187-а, нетрудно заметить сле-
дующая части:
a) Хроника, основанная на эксцерптах из L. de Т., с. 29- 36.
b) С. 37- 60: ряд повествований, в которых центральной фигурой являет-
ся сам Салимбене: его родословная, вступление его в орден, попытки отца из-
влечь его оттуда, сомнения в своем призвании, видения, которыми он укрепля-
ется в вере. Автобиография заканчивается рядом поучительных рассуждений.
c) С нового (232-d) листа Салимбене возвращается к прежде принятому
порядку: nunc ad ordinem et cursum hystorie et narrationis nostre redeamus et ubi
dimisimus inchoemus. Diximus enim supra quod anno dominice incarnationis 1229
Bononienses obsederunt... castrum S. Cesarii etc... (...теперь возвратимся к поряд-
ку следования нашего исторического повествования и начнем с того места, где
прервались. Итак, мы говорили выше, что в год от -воплощения Господня 1229
болонцы осадили... замок С. Чезаре). Это - выписка из L. de Tempor. всего в
несколько строк. Затем идет самостоятельное изложение событий этого года.
То же - и для следующих (до 1235) годов. Каждый год открывается краткой
выдержкой из L. de Temp., а события его излагаются совершенно самостоятель-
но (с. 60- 87). Бросается в глаза, что составляет здесь предмет преимуществен-
ного интереса Салимбене: это религиозная жизнь Италии в перв. пол. XIII ст.:
монастырские порядки, время «Великой Аллилуйи» (1233 г.), знаменитые про-
поведники этой эпохи («nunc de sollemnibus predicatoribus, qui tempore illius
devotionis famosi fuerunt, dicamus...» («теперь мы скажем о знаменитых пропо-
ведниках, которые прославились в эту благочестивую эпоху...») (с. 72) и их пе-
ресмешники («fuerunt etiam tempore illo trufatores et illusores quam plures qui
maculam in electis libenter imponere conabantur» («в это время было также мно-
го насмешников и шутников, которые старались набросить тень на избран-
ных») (с. 77). Все вместе составляет вполне цельную и законченную картину.
d) с. 87- 95. В этой части хроники центральной фигурой является Фрид-
рих II. На 1238 г. хроника прерывается и отсюда
e) - начинается вставка Liber de Prelato. Сам Салимбене отмечает, что
248
Салимбене
это - вставная часть: incipit Liber de Prelato quem feci occasione fratris Helye et
multa bona et utilia continet. Et durat ad ilium locum ubi scribitur Anno Domini
M°CCXXXIX°} indictione ХП-а (начало Книги о Прелате, которую я написал по
поводу брата Илии и которая содержит много хороших и полезных сведений.
Она продолжается до того места, где написано в год Господень 1239-й, 12 индик-
ции...) (с. 96- 103). В своем месте я постараюсь показать, что книга о прелате
была написана Салимбене гораздо раньше хроники.
f) 163- 205. Салимбене возвращается к Фридриху И. Что именно Фрид-
рих является прямым предметом его повествования, сказать правду, заметить
не легко. Однако это несомненно так. После целого ряда интереснейших в
культурно-историческом отношении рассказов, Салимбене вдруг спохватыва-
ется и начинает длинное объяснение о причинах своих отступлений, которое
затем - без видимой необходимости - переходит, в рассуждение о различных
литературных стилях (с. 185- 187); наконец, он останавливает себя в послед-
ний раз: nunc autem redeamus ad cursum historie inchoate. Igitur cum Fridericus
imperator erat depositus de imperio ab Innocentio papa quarto anno Domini
M°CC0XLV°, erat amaro animo etc... (...теперь же вернемся к течению начатой на-
ми истории. Итак, после того как император Фридрих был низложен папой
Иннокентием четвертым с 1245 году, он был огорчен и пр.). Фридрих так пог-
лощает его, что он забывает упомянуть на своем месте о прочем: recordor illo-
rum que in precedenti millesimo pretermisi, eo quod cor occupatum haberem circa
Friderici negotia describenda (напомню о том, что я опустил в предшествующем
году, ибо был поглощен описанием Фридриховых дел...) (с. 205). И здесь видим
то, что уже было замечено раньше: у Салимбене есть свой, пусть самый общий,
смутный план, но наряду с ним другой хронологический, ему не принадлежа-
щий, но который он сам себе навязал, который стесняет его, и от которого он
однако никак не решается отделаться.
III. с. 206- 329: личные воспоминания о пребывании во Франции, иоахи-
мизм и иахимиты. Г.-Э. - Шм. считают от с. 187, что неверно, потому что
Фридрих II и на с. 181- 205, как и раньше, - главный предмет изложения. То
же, что на этих страницах есть и личные воспоминания, не является достаточ-
ным основанием для принятого ими деления, так как ведь такими воспомина-
ниями пересыпана почти вся хроника.
Затем следует трактат об «апостолах» и восхваление францисканского
ордена (с. 254- 294); далее (294- 329) - опять личные воспоминания о фран-
цисканцах-иоахимитах, - о Гуго deDigna и Иоанне Пармском. Г.-Э. - Шмейдл.
разбили весь этот отдел на три части: а) личные воспоминания, Ь) трактат об
«апостолах» и с) рассказ о своих странствованиях, и доводят последнюю часть
до 333 с. Но повествование о странствиях само по себе не является сюжетом
рассказа. Внимательно читая хронику, заметим, что здесь Салимбене старается
провести одну мысль: учение Иоахима истинно и пророчества его оправдыва-
ются; францисканцы и доминиканцы и суть те «два ордена», о которых он
предсказал; поэтому - правы братья иоахимиты, и прав он - брат Салимбене,
примкнувший к ним; те же, «которые зовут себя апостолами», Иоахимом не
I. Хроника
249
предусмотрены и претендовать на то, что с них начнется «tertius status mundi»,
не смеют. Этот «трактат об апостолах» вовсе не вставка, да он - и не трактат,
если под этим понимать отдельную самостоятельную часть, хотя Салимбене
так заблагорассудилось назвать его в заголовке листа 316-d: et nota quod iste
tractatus protenditur usque ad ilium locum ubi scribitur Anno D. M°CC°XLVIII0.
Et est repetitio precedents millesimi (и заметь, что этот трактат продолжается до
того места, где написано Год Г. 1248. И это повтор предыдущего года). (Это лист
333-а, где читаем: revertamur jam nunc ad fratrem Hugonem... Anno D. 1248 cum
essem cum fr. Hugone etc... (...вернемся теперь к брату Гуго... В 1248 году Г., ког-
да я был с братом Гуго и пр....) (с. 294).). «Трактат» начинается так: Салимбене
вспоминает, что в 1274 г. папа Григорий X принял меры против распложения
нищенствующих братств, упразднил орден «ходящих в мешках» (saccati) и со-
бирался покончить и с «пустынножителями» (heremitae). «Оное же сонмище
этих побродяг и свинопасов, и дураков и неведомых людей (ignobiles): которые
именуют себя апостолами и не суть, но суть Синагога Сатаны, (Апок. II, 9), со-
вершенно разрушил» (с. 255). С 329 с. он переходит к предметам, ничего обще-
го с тем, что занимало его до сих пор, не имеющим. IV, с. 341- 362. Новый отдел
открывается словами: sed de hac materia satis sit dictum, jam nunc ad Fridericum
accedamus et de morte dicamus ipsius... (но об этом предмете сказано достаточно,
обратимся же теперь к Фридриху и расскажем о его кончине). Поводом служит
то, что он дошел до 1250 г. - года смерти Фридриха. Но это повод внешний, он
не пишет здесь о смерти Фридриха, а дает обзор причин, приведших к его паде-
нию (его «infortunia»); затем переходит к изложению родословной Фридриха и
кончает рядом выдержек из «пророчеств», относящихся к Гогенштауфенам.
IV. Италия в эпоху Фридриха:
a) с. 362- 383: тираны и политические партии; поучительный трактат и
заключение:
b) с. 383- 438: роль папских легатов в Италии, их борьба против посяга-
тельств императора на свободу церкви. Подробнее всего он говорит об архие-
пископе Равеннском Филиппе, рассказывает о соборе, созванном им в 1261 г.
На этот собор были призваны минориты и здесь им пришлось выслушать нема-
ло неприятностей от прелатов. Это дает Салимбене повод к обширному отступ-
лению (403- 429), содержание которого составляет апология францисканского
ордена.
c) с. 439- 444: общее заключение, рассуждение о Церкви и Государстве.
V. С. 444- 566 (от слов nunc ad Conradum filium Friderici imperatoris con-
dam accedamus) (...теперь перейдем к сыну покойного императора Фридриха
Конраду...), хроника, изобилующая выписками из Liber de Temp. - до 1278 г. (с.
500). Отсюда характер хроники меняется: выписки из L. de T еще попадаются
для двух лет (1279, 1280, с. 504, 505) затем совершенно исчезают. Хроника
вновь приобретает цельность и внутреннее единство, повествуя исключитель-
но о событиях в итальянских общинах. Летописная основа здесь не стесняет
рассказчика: те мелочи, которые занимают его, в конце концов всего удобнее
располагаются именно в погодном порядке, и здесь Салимбене его почти не на-
250
Салимбене
рушает. Так рассказ доводится до того, что для нас является концом его. В не-
которых местах хроника прерывается вставками:
1) Эксцерпты из Пармской городской летописи о городских постройках.
Упомянув (на с. 583) о пармских постройках (de operibus parmensium), он при-
соединяет обзор работ, выполненных antequam nati essemus (до нашего рожде-
ния...) (но доведенный до 1227 г., хотя он родился в 1221). Что эта выписка бы-
ла сделана независимо от нашей хроники и не предназначалась первоначально
для нее, видно из ее начала: anno... dom. inc. 1196 parmense baptisterium fuit
inceptum et pater meus... in fundamento eius lapides posuit... Pater meus domnus
Guido de Adam dicebatur, et ego filius suus frater Salinbene de ord. fr. M. (в год от
вопл. госп. 1196 был заложен пармский баптистерий, и мой отец... вкладывал
камни в его фундамент... Моего отца звали господин Гвидо де Адам, а я, его сын,
брат Салимбене из ордена миноритов).
2) С. 566- 578: ряд поучительных историй о коварстве демонов. К повест-
вованию они никакого отношения не имеют. Каждая из них снабжена особым
заголовком не только на верхнем поле листка, как везде, но и в тексте. Далее он
как будто входит во вкус такого приема и помещает такие же подзаголовки и
перед некоторыми частями того, что составляет собственное содержание рас-
сказа:
л. 453-а (с. 583), de operibus Parmensium dicendum videtur hoc loco (в этом
месте смотри о делах жителей Пармы);
л. 456-а (с. 592), de Mutinensibus (о моденцах);
л. 459-а (с. 597), de morte Petri regis Aragonie (о смерти короля Арагона
Педро);
л. 459-Ь (с. 598), de commendatione Petri Aragonie regis... ( похвала королю
Арагона Педро);
л. 474-с (с. 621), de Reginis dicendum (о королевах).
При этом однако он не нарушает летописной формы, напр.: de
Mutinensibus. Item in hoc M°CC0LXXXV° Mutinenses exteriores obsederunt cas-
trum de Magreta etc... (о моденцах. Также в этом 1285 году моденцы, находив-
шиеся снаружи, осадили замок Магрету и пр.). Далее под тем же заголовком
идут другие рассказы, никакого отношения к событиям в Модене не имеющие.
Каждый начинается со слов: item millesimo supraposito (также в вышеупомяну-
том году) или item in hoc millesimo (также в этом году). Тут опять борьба двух
способов вести повествование.
Из пяти частей, на которые мы подразделили хронику, только четыре
последние могут считаться самостоятельным трудом Салимбене. Это - исто-
рия его времени. При этом по степени самостоятельности всю эту часть хрони-
ки можно разбить на два отдела: а) И, III и IV, первая полов. V части, написан-
ные на основе Libri de Temp., и b) вторая полов. Уч.- вполне самостоятель-
ный труд, не зависящий от какой-либо другой хроники. Это - годы 1281- 87,
т. е. годы, когда (если не считать 81-го), он писал хронику. Эту часть он писал
следовательно по непосредственным личным впечатлениям. Для предыдущих
частей такого лично накопленного материала ему не хватило. Теперь возника-
L Хроника
251
ет еще один вопрос. В той части хроники, которая представляет собою разви-
тие Libri de Temp., отдельные подразделения поражают своей неравномер-
ностью. Годам 1221- 1251 посвящены листы 221-Ь- 395-а (ок. 5,8 листа на год),
годам же 1251- 1280 посвящены листы 395-а-420-О, т. е. ок. 1,1 на год. При-
сматриваясь к характеру дополнений, мы увидим без труда, что они везде оди-
накового свойства. Это - стихи, поучительные размышления и личные воспо-
минания. Почему же произошла такая неравномерность? Нельзя же допус-
тить, что у Салимбене в памяти лучше сохранились события именно
1221- 51 гг. нежели события времени 51-80 гг. Салимбене сам сознает нерав-
номерность своего изложения, но не считает этого со своей стороны недостат-
ком: «...sciendum est, quod secundum diversa tempora unum tempus pulcriorem
habuit historiam ad narrandum, quam habuerit aliud... (...следует знать, что в за-
висимости от времени какие-то лета ознаменованы более занимательной для
рассказа историей, чем другие...)» (с. 185). Великие события первой половины
XIII в. привлекли в особенности его внимание. Фридрих II, в котором он уже
готов был признать Антихриста и в деятельности которого видел оправдание
иоахимовских пророчеств, владел его умом. И не одного его заинтересовало
это время. «Я вспоминаю о том, что я пропустил под предшествующим годом,
потому что у меня была душа поглощена описыванием дел Фридриха. И пото-
му, так как пропущенное достойно изложения и приходится мне писать, пото-
му что многие просили меня об этом, - нехорошо, чтобы я обошел это молча-
нием...» (с. 205 ел.). Для времени Фридриха у Салимбене был готов материал,
уже использованный им однажды в особой хронике о Фридрихе. Он часто
ссылается на нее. Ее предметом были «XII scelera» (12 злодеяний) Фридриха
(с. 204, 344), «pravitates Friderici imperatoris» (пороки императора Фридриха)
(с. 592). Одно место нашей хроники несколько ближе определяет в чем состо-
яла эта хроника о Фридрихе. Он приводит несколько примеров «суеверия»
Фридриха. «Рогго, - читаем далее, - alias superstitiones et curiositates et male-
dictiones et incredulitates et perversitates et abusiones habuit similiter Fridericus
de quibus aliquas in alia cronica posui: Ut de homine, quem vivum includebat in
vegete, donee ibi moreretur, volens per hoc demonstrare, quod anima totaliter
deperiret... Erat enim Epycurus etc... (И еще... Фридриху можно приписать дру-
гие суеверия, странности, богохульство, недоверчивость, извращения и безза-
кония; рассказ о некоторых из них я поместил в другой хронике, например, о
человеке, заживо утопленном в бочке с вином, в доказательство, что в момент
смерти погибает и душа... Ведь он был эпикурейцем)» (с. 351). Из этой же
«другой хроники» он включил в нашу еще два примера суеверия Фридриха:
оба отдают народной легендой и, по-видимому, являются не чем иным, как до-
казательством суеверного ужаса, внушавшегося современникам научными ин-
тересами Фридриха (см. с. 353). Как видно, эта alia cronica была посвящена ха-
рактеристике Фридриха, - нечто вроде Книги о Прелате. Вот почти все, что
можно вычитать из хроники. Но при сопоставлении ее с Флавио Биондо воз-
можно, как это показал Scheffer-Boichorst, (Zur Gesch. d. XII und XIII Yahrh.,
284 ел.) узнать о пропавшей хронике нечто большее. Рассказывая о Фридри-
252
Салимбене
хе, Биондо четыре раза ссылается на источник, автора которого он называет
«пармским богословом» (Theologus parmensis). И каждый раз, когда он ссыла-
ется на него, он сообщает вещи, которые мы находим в хронике Салимбене, -
но только с большими подробностями. Ясно, что «пармский богослов» не кто
иной, как наш Салимбене, и что Биондо была известна его утраченная для нас
хроника о «злодеяниях Фридриха». Использованные Биондо места из нее от-
носятся ко времени войны Фридриха с Пармой (осада Пармы, взятие и разг-
рабление Виктории). И в своей хронике Салимбене дважды ссылается на
«другую хронику» в связи с повествованием о событиях того времени: duces
fuerunt exercitus (войска, взявшего Викторию) Gregorius de Montelongo lega-
tus... et Phylippus Vicedominus civis Placentinus... Tunc Parme civitatis Potestas,
sicut in alia cronica posui etc... (вождями войска <...> были легат Грегорио де
Монтелонго... и гражданин Пьяченцы Филиппо 9ИСД°МИНИ •• Тогда подеста
города Пармы, как я говорил в другой хронике и пр.) (с. 204). Post fugam (пос-
ле бегства...) (после падения Виктории)... circa Parmam versabatur (Fridericus
sc.) faciebat mala que poterat... Et multa mala fecit antequam rediret in regnum, ut
infra dicemus et ut in alia posuimus cronica (он, т. е. Фридрих, обретался близ
Пармы и свирепствовал, насколько мог... И прежде чем он вернулся в свое ко-
ролевство, свершил много зол, о чем мы скажем ниже и о чем мы говорили в
другой хронике...) (с. 211). Из старых итальянских источников еще один знал
«другую хронику». Это - Сигоний. Как известно, он имел в своем распоряже-
нии и большую хронику Салимбене, но можно установить, что по крайней ме-
ре в одном месте он дополнил ее хроникой о Фридрихе. Я имею в виду его рас-
сказ о взятии Виктории (ср. Scheff.-Boich. 1. с. 289, прим. 5-е). В нашей хрони-
ке сказано кратко: nunc ad Fridericum revertamur, cuius afflictio et maledictio,
qua contra Parmam ex toto inflammatus exarsit, duravit a millesimo 247... usque ad
1248 duodecima die exeunte Februaris in die Martis in qua capta est Victoria civi-
tas. Nam Parmenses et omnes milites et populares armati et preparati ad pugnam
exiverunt de Parma et mulieres eorum egresse sunt cum eis, similiter pueri et puelle,
iuvenes et virgines, series cum iunioribus (Пс. 148) et violenter expulerunt impera-
torem de Victoria et omnes suos milites et pedites. Et multi fuerunt ibi mortui, et
multi capti et ducti in Parmam. Et suos liberaverunt captivos quos imperator in
Victoria in vinculis detinebat (теперь вернемся к Фридриху, который изливал
снедавшую его злобу и горечь против Пармы с 1247... до 12 дня февраля 1248
года, вторника, на исходе которого был взят город Виктория. Жители Пармы,
а именно все рыцари и популяры с оружием в руках, снарядившись для битвы
вышли из Пармы, и с ними вышли их жены вместе с детьми обоего пола, юно-
ши и девы, стар и млад (Пс. 148) и с боем выбили императора из Виктории
вместе со всеми его рыцарями и пехотинцами. Многие из них были убиты, а
другие взяты в плен и уведены в Парму. Были также освобождены пленники,
которых император держал в Виктории в оковах) (с. 203). Приведу теперь рас-
сказ Сигония параллельно с версией Биондо.
Sequenti anno Fridericus gravi morbo correptus est; ex quo cum emersisset
recreandi animi causa XIV Kal. Martias Victoria cum magno suorum comitatu
/. Хроника
253
aucupatum tribus passuum milibus exiit, rerum omnium ab hostibus prope securus.
Turn Montelongus legatus et Philippus vicedominus occasione usi, urbe cum
omnibus copiis pueris etiam et senibus et mulieribus adiuvantibus, implorato divino
auxilio eruperunt. Quos ut vidit Thadaeus Victoriae custos relictus, «Tandem, -
inquit, mures de cavernis exierunt». Ac Victoriam adorti, custodibus, antequam
Fridericus recurrere auxilio posset, oppressis ac fortissime dissipatis, urbe ipsa cum
ingenti praeda potiti sunt. Nam et coronam regiam et thesaurum et supellectilem
omnem pretiosam Friderici et jumenta universa et carrocium Cremonensium repere-
runt; et captivis suis liberatis multos hostium ceperunt, atque inter ceteros
Thadaeum interemerunt. Ac demum Victoriam ipsam simul ira laetitiaque elati cre-
marunt. Haec ita gesta Salimbenus Parmensis, qui his rebus interfuit, scripsit. (Ha
следующий год Фридрих тяжело заболел; по выздоровлении же ради душевно-
го отдохновения в 14 день Мартовских календ вышел ,из Виктории с большой
свитой для ловли птиц и удалился на три мили, нисколько не опасаясь врагов.
Тогда легат Монтелонго и Филиппо Висдомини воспользовались случаем и
призвав Божью помощь вышли из города со всеми силами, даже с подкрепле-
нием из детей, женщин и стариков. Когда их увидел оставшийся в Виктории на
страже Фаддей, он сказал: «Наконец мыши вышли из нор». Подойдя к Викто-
рии они избили и рассеяли гарнизон, прежде чем Фридрих поспел к нему на
помощь, и завладели городом, взяв огромную добычу. Они захватили и короле-
вскую корону, и казну, и все ценное имущество Фридриха, и всех лошадей, и
Кремонское карроччо. Освободив своих пленных, они пленили множество вра-
гов, в том числе и Фаддея. Затем они сожгли Викторию, обуреваемые одновре-
менно гневом и радостью. Эти деяния описал Салимбене из Пармы, который
был их свидетелем).
Sigonius, de regno Italiae (Сигоний, об итальянском королевстве...), lib.
XVIII (ed. 1591), p. 68.
Tandem anno obsidionis secundo prope exacto Gregorius Montelongus legatus
et Philippus vicedominus.... quam diu expectaverant occasione sunt usi: sagittarii
germani et saraceni in magnum coacti numerum ad Parmae portas fossasque conglo-
bati sunt, id maxime adnixi, ut congredi ausos, aut si nullus appaniisset, stantes in
propugnaculis quamplurimis vulnerarent. Turn legatus praefectusque structis in
urbe aciebus quanta maxima possunt celeritate erumpunt, nulla conficiendis sagit-
tariis, quod facile erat, mora adhibita. Id enim solum quod constituerant adniteban-
tur, ut urbem Victoriam ex improviso aggrederentur. Et in ea securitate, quam
Frederici potentatus et simul obsessorum Parmae credita debilitas jamdiu praestit-
erat. nam viam quae a castris in urbem recta lataque ducebat, ociosi milites Friderici
inermes deambulando compleverant, Friderici exemplo, quern noster Theologus, qui
interfuit, scortorum gregi lascivientem tunc per nemora collusisse affirmat. (Нако-
нец, когда почти истек второй год осады, легат Грегорио Монтелонго и Филип-
по Висдомини воспользовались случаем, которого ожидали: немецкие и сара-
цинские лучники в большом количестве собрались у ворот и рвов Пармы, на-
деясь в основном поразить как можно больше (осажденных), если они дерзнут
вступить в бой, или даже не появятся снаружи, а останутся в укреплениях.
254
Салимбене
В это время легат и префект построили в городе свое войско и как можно ско-
рее выступили из него, чтобы застигнутые врасплох лучники не успели ничего
предпринять. Они стремились только к одному, неожиданно напасть, как было
задумано, на город Викторию. А также на дорогу, по которой, пользуясь безо-
пасностью, обеспеченной мощью Фридриха и предполагаемой слабостью за-
щитников Пармы, праздно бродили его рыцари, подражая самому Фридриху,
каковой, по словам присутствовавшего там нашего Богослова, резвился в это
время в роще, будучи самым распущенным в этом распутном стаде).
Flavius Blondus, Historiarum decades (Флавио Бъондо. Исторические дека-
ды...) (Basileae 1559), р. 295.
Не воспользовался ли Сигоний в данном месте Салимбене через Биондо?
Последний был одним из его источников (см. Hessel, «de regno Italiae libri vig-
inti» von Carlo Sigonio, Berl. 1900, с 29); а что theologus parmensis и Салимбе-
не - одно лицо, это он, имевший на руках нашу хронику, мог бы установить так
же легко, как и Шеффер-Бойхорст. Этого нельзя предположить: Сигоний дает
подробности (tribus passum milibus exiit (удалился на три мили...)), каких нет у
Биондо, он говорит языком Салимбене (...pueris etiam et senibus et mulieribus
adjuvantibus (даже с подкреплением из детей, женщин и стариков)). Он поль-
зовался хроникой о Фридрихе из первых рук. Если Сигоний, знавший боль-
шую хронику Салимбене, обратился к малой именно для повествования о
пармских событиях 1248 г., то очевидно потому, что как раз здесь и находились
ценные дополнения к повествованиям других историков (и самого Салимбе-
не8). Теперь можно ближе определить, каково было содержание утраченной
хроники: она заключала характеристику Фридриха в рамках исторического по-
вествования о войне с Пармой. Несомненно, что в ней находилось и кое-что
другое: привычка Салимбене перескакивать от одного предмета к другому из-
К рассказу Сигония из всех известных нам современных версий ближе всего подходит вер-
сия Фомы Павийского (Thomas Tuscus). Здесь мы также читаем, что пармезанцы восполь-
зовались отбытием императора на охоту (...imperator, sciens Gregorium in civitate non esse,
venatum voluit foras ire... (...император, зная об отсутствии Грегорио в городе, пожелал вые-
хать на охоту...). Насколько далеко он удалился, этого Фома не сообщает), находим ту же
картину всенародного исхода, навеянную библейскими реминисценциями (...et raulieres,
que in civitate erant cum senibus simul et pueris... sunt egresse viris suis auxilium prebiture... (и
женщины, находившиеся в городе со стариками и детьми, вышли, чтобы помочь своим
мужьям...). (MGSS, XXII, 514). Здесь сходство с Сигонием особенно близкое). Не восполь-
зовался ли Сигоний просто-напросто Фомой и нашей хроникой Салимбене? Это можно
было бы допустить, если бы не два противопоказания: 1) всего и при таком допущении
нельзя объяснить: ни Фома, ни Салимбене не говорят о гибели Фаддея Суэсского, которо-
го к тому же Сиг. называет комендантом Виктории, между тем как Фома говорит, что
Фридрих передал команду маркизу Ланчия; 2) если бы Сигоний прибегнул здесь к хрони-
ке Фомы, ему незачем было бы обращаться к нашей хронике Салимбене: она не дала бы ему
ничего нового: все подробности разграбления Виктории, которые он приводит, ссылаясь на
Салимбене, находятся и у Фомы.
I. Хроника
255
вестна; пятая выдержка Биондо из «теолога» касается папы Александра IV. Но
в основе утраченная хроника была, вероятнее всего, изложением личных вос-
поминаний Салимбене о пармских событиях, которых он был очевидцем. По-
нятно, что имея под руками уже обработанный материал, Салимбене мог под-
робнее изложить соответствующую часть большой хроники. К сожалению, од-
нако, он не использовал этого материала вполне. Благодаря Биондо и Сигонию
имеем возможность сличать частями нашу хронику с утраченной. Уже замече-
но, что вообще Салимбене сократил свое первоначальное изложение. Но это не
все. Из сопоставления версии нашей хроники о падении Виктории с версией,
сохраненной Сигонием и Биондо, видно, что здесь Салимбене почти вовсе не
воспользовался своей ранней хроникой. В большой хронике мало того, что опу-
щено объяснение, каким образом удалось взять Викторию: собственные слова
Салимбене чередуются в приведенном отрывке с выписками из Lib. de Temp., в
которых никакой нужды не было: они не прибавляют ничего, что не было бы
известно и без того Салимбене. Здесь имееем пример того, как губительно пов-
лияло на него подчинение чуждому образцу.
Сказанное объясняет особенности рассматриваемой части хроники. Вре-
мя Фридриха изложено не только более подробно. Здесь и способ изложения
иной: именно здесь столь часто нарушается летописный порядок, так часты пе-
реходы от одного эпизода к другому по «материям». Автобиография, история
времени Фридриха, исправленная и дополненная хроника Милиоли о событи-
ях 1251-87 гг. и мемуары о времени 1281- 87 гг. - четыре отдельные произве-
дения, связанные вместе не по содержанию, но по общей мысли, проведенной
всюду. Если выделить remplissage (период '51- '80 гг.), получаем три самостоя-
тельных отрывка, из которых каждому присуще внутреннее единство. Для пер-
вого и третьего признать это не составит никакого затруднения. Остается вто-
рой. Здесь эта цельность не так заметна. Как раз здесь «духу» предоставлен та-
кой простор веять «идеже хощет», отступления, скачки так часты, что говорить
о единстве может быть покажется более чем рискованным. Правда, Салимбене
здесь много говорит о Фридрихе. Это и есть центральная фигура, но не везде.
Так же много он говорит и о других - о брате Илии, о Гугоне de Digne, об Ио-
анне Пармском, о Филиппе, архиепископе Равеннском.
В чем же это внутреннее единство? В той мысли, которая проходит через
эту часть и которая формулирована совершенно определенно в своего рода об-
щем заключении (с. 439 ел.): время Фридриха было временем последнего гоне-
ния на церковь праведников. Пророчество Иоахима сбылось. Фридрих, правда,
не был антихристом, как на это слишком поспешно понадеялся Салимбене, но
он был предтеча антихриста. Его гибель знаменует собою конец земного
царствия, Империи. Ad litteram de eo scriptum est: in ipso quoque finietur imperi-
um, quia etsi successores sibi fuerint, imperiali tamen vocabulo ex Romano fastigio
privabuntur (О нем буквально написано: на нем и закончится империя, ибо хо-
тя у него будут преемники, они лишатся имперского звания, связанного с римс-
ким престолом). Теперь мир готов ко спасению, к наступлению «Субботы На-
рода Божия», - преддверия конечного пришествия антихриста и конца света.
256
Салимбене
Признаками близкого наступления этой «Субботы» (Sabbatismus populi Dei)
является появление святых людей, братьев францисканцев и доминиканцев,
соответствующих в Новом Завете пророкам Ветхого.
Затем наступила пора ожидания. Для Салимбене, убедившегося в 1250 г.,
когда умер Фридрих, в неправильности своего первоначального понимания ио-
ахимитских «пророчеств», - не имел решающего значения 1260 г., ибо при той
системе толкования, по которой антихристом был Фридрих, он должен был
«проявиться» в этом именно году; и он был кажется мало захвачен движением
флагеллантов, понимая их - со своей точки зрения - «ошибку». Да, он тогда
сильно пошатнулся в своей вере в «доктрину Иоахима». Впоследствии в
80-х гг. вновь оживляются в Италии иоахимитские чаяния и опасения, и Са-
лимбене возвращается к прежним увлечениям, но уже далеко не с прежней
страстью. Политического безвременья конца XIII ст. он был не в состоянии ос-
мыслить с точки зрения иоахимовскои историко-философской концепции так
же ясно, как время Фридриха. Вот почему он и не мог теперь описать так же
связно этой эпохи, провести сквозь все свои рассказы единую историко-фило-
софскую мысль. Внутреннее единство последней части хроники заключается в
выборе материала и ограничении сюжета. Все же это - чистая хроника. Часть
же, посвященная первой половине XIII в., - история, которая к несчастью для
себя старается походить на хронику.
Но есть одна идея, которая высказывается им и в последней части хрони-
ки, которая возвращается к нему на ум и при описании событий времени его
старости. Она проходит красной нитью через всю хронику и сообщает ей т. обр.
известную цельность, известное внутреннее единство. Это та же самая, уже от-
меченная нами идея, что империя кончилась, ибо больше никто не должен но-
сить императорского титула. Он высказывает это несколько раз и в почти оди-
наковых выражениях (см. с. 349,439,494, 629), при этом - дважды в последней
части хроники. Эта мысль все время не покидает его и под ее влиянием он оце-
нивает проходящие перед ним события. С этой стороны вся хроника Салимбе-
не должна рассматриваться целиком как произведение весьма характерное для
момента своего написания и может быть понята только в связи с политически-
ми событиями времени междуцарствия и правления Рудольфа Габсбургского.
Благодаря исследованиям Буссона и Роденберга9 характер и значение эволю-
ции европейской политики в эту эпоху выяснены хорошо, и мне остается толь-
ко напомнить важнейшие пункты. После падения Гогенштауфенов римская ку-
рия стала в Европе руководящей политической силой. Но победа апостольско-
го престола поставила в трудное положение восседавших на нем. Это была в
Busson, Die Idee des deutsch. Erbreiches und die ersten Habsburger в Sitzungsber. d. Kais. Ak.
d. Wissensch. Wien, 1878, т. 88, с. 635 ел. Rodenberg, Zur Gesch. d. Idee eines deutsch.
Erbreiches im 13 Jahrh. в Mittheil d. Inst. f. oesterr Geschichtsforsch. т. XVI (1895 г.), с. 1 ел.
См. также Redlich, Rudolf v. Habsburg, 1903 г. Hauck, Kirchengesch. Deutschlands, V, 3-65.
(1911 г.), Fr. Wilhelm в Mittheil. d. Inst. f. oest. Geschichtsf. Erganzungsb. VII; Woolf, Bartolus
of Sassoferrato, Cambr. 1913, гл. HI, с 208 ел.
I. Хроника
257
сущности победа национального начала над универсалистическим, - началом,
на котором единственно базировалось папство. Целью борьбы с Гогенштауфена-
ми было не просто устранение строптивой династии, не истребление «змеиного
отродья», но освобождение Италии от немецкого владычества. Между тем пос-
леднее можно было купить только ценою упразднения Империи, или - во вся-
ком случае сведения ее на нет, обращения ее в нереальную величину, - до такой
степени крепко срослись между собою понятия Римская Империя и Германское
королевство. Но с другой стороны, понятия Империи и папства срослись друг с
другом не менее прочно; эти два учреждения связали свою судьбу, казалось, не-
разрывной связью; без Империи и папство не могло осуществлять своих миро-
вых задач, обращалось в итальянское епископство. Дело затруднялось тем, что
римская курия не могла решать этого вопроса т. сказ., академично: отражая не-
мецкую опасность, она в то же время должна была позаботиться и об обеспече-
нии себя с другой стороны. Карл Анжуйский вовсе не желал удовлетвориться
красивой ролью бескорыстного заступника папства: одно время он носился с
проектом замены германской империи французскою, и это заставило Григо-
рия X поторопить германских князей произвести выборы короля (см. об этом
проекте вручения императорской короны Филиппу III у Langlois в Histoire de
France Лависса, Ш/2, с. 109 ел.); во всяком случае он самым решительным об-
разом стремился распространить свою власть на всю Италию. Империя нужна
была Риму не только как носительница универсальной власти, как необходимая
дополнительная форма Града Божия на земле, но и в реально-политическом
значении противовеса анжуйским посягательствам. Над этой проблемой, все
значение которой в то время вряд ли ясно сознавалось, папская дипломатия бь-
ется в течение долгих лет, подходя с различных сторон к ее разрешению. Первая
попытка - если не разрешить задачу, то по крайней мере наметить путь к ее воз-
можному решению - принадлежит Урбану IV. Анализируя его дипломатичес-
кую переписку, Роденберг пришел к заключению, что этот папа, француз и сто-
ронник Карла, стоял на точке зрения возможности разорвать связь между Им-
перией и Германским королевством: императором может стать и не германский
король; Rex Romanorum (или, что то же, Imperator Romanorum) не непременно
в то же время гех Teutoniae (Назв. соч., с. 2- 5). Он пока только расчленяет до тех
пор покрывавшие одно другое понятия, не делая из этого практических выво-
дов10: но уже одно это знамеяует собою начало крушения всей средневековой
политической системы. Несколько позже встречаем идею Урбана в новой обра-
ботке - сначала у Григория X, затем у Николая III. На программу Григория X
проливает некоторый свет записка, составленная, по всей вероятности, по пору-
чению папы генералом доминиканцев Гумбертом de Romanis. Записка имеет ха-
рактер memorandum^ о вопросах, подлежащих рассмотрению на Лионском со-
боре. Несмотря на то, что часть ее, касающаяся империи, много раз цитирова-
10 Что у Урбана IV не было при этом никакого определенного реального плана, правильно за-
метил Hauck (Назв. соч., 36, прим.) против Роденберга: зачем бы папа стал говорить наме-
ками? Пред кем ему приходилось хитрить?
17-5860
258
Салимбене
лась, - я приведу ее целиком ввиду ее чрезвычайной важности: Circa imperium
vacans (На случай отсутствия императора), пишет Гумберт, videtur constituen-
dus vicarius, ad quem haberetur recursus propter guerras et casus varios emergentes,
vel addendo quod statueretur, quod rex Teutoniae fieret non per electionem, sed per
successionem, et esset deinceps contentus regno illo, et magis timeretur, et magis ius-
ticia in regno Teutoniae servaretur. Item quod in Italia provideretur de rege uno vel
duobus sub certis legibus et statutis, habito consensu communitatum et praelatorum,
et per successionem regnarent in posterum, in certis casis possent deponi per apos-
tolicam sedem. Aliquando enim Lumbardi reges habuerunt; vel quod rex in
Lumbardia institutus esset vicarius imperii in Tuscia, vacante imperio, et imperatori
confirmato et coronato per apostolicam sedem et non aliter, regnum recognosceret ut
vassallus. Imperium enim quasi ad nihilum est redactum, et a pluribus quotquot
fuerunt electi ad imperium seu promoti, plura mala sub eorum dominio secuta sunt,
et pax unitas turbata et strages hominum factae et alia multa sunt quae realiter per-
suadent, ut quaeratur modus aliquis conveniens ad providendum circa hoc, si valeat
inveniri (следует учредить пост викария, к которому можно будет обращаться во
время войн и различных чрезвычайных случаев, либо установить дополнитель-
но, что германский король будет не избранным, а наследным, и будет в дальней-
шем довольствоваться этим королевством, что повысит его авторитет и укрепит
правосудие в Германии. Далее, что в Италии будет один или два короля, правя-
щие по определенным законам и уставам, с согласия коммун и прелатов, и их
власть будет передаваться по наследству, а в некоторых случаях апостольский
престол сможет их смещать. Ведь некогда у ломбардцев были короли; либо что
король, назначенный в Ломбардии, будет имперским викарием в Тоскане при
отсутствии императора, а по подтверждении избрания и коронации императора
апостольским престолом, и не иначе, признает себя вассалом последнего. Ведь
империя почти обратилась в ничто, а все кто был избран или выдвинут в импе-
раторы, способствовали свершению великих зол под их властью, нарушению
мира, единства и избиению людей; случились и многие другие вещи, которые
вопиют к отысканию некоего способа исправить этот порядок, если это возмож-
но). (Mansi, XXIV, col. 132). Роденберг понимает проект Гумберта так: германс-
кий король, как таковой, не имеет более права на императорский сан. Гумберт,
однако, не считает возможным совершенно устранить империю; это даже не
приходит ему в голову; но он предпочитает поставлению императора назначе-
ние имперского викария, понимая под ним лицо, выполняющее обязанности
императора для защиты церкви, но не облеченное в полной мере соответствую-
щими правами и саном; такой викарий естественно должен был быть просто
назначен папой (Назв. соч. с. 32). Franz Wilhelm, вообще полемизирующий с Ро-
денбергом, также сходится с ним в утверждении, что Гумберт предпочитает ви-
кария императору. Von der Erwagung ausgehend, dass unter den letzten Kaisern
mehr schlechtes als gutes geleistet worden ist, schlagt Humbert vor, sich fiir das
erledigte Imperium mit einem Vikar zu begnugen, an den das Papsttum in den ver-
schiedenen Wechselfallen einen Ruckhalt finde (Исходя из мысли о том, что при
последних императорах было совершено больше дурного, чем хорошего, Гум-
I. Хроника
259
берт предлагает заместить отсутствующего императора викарием, к которому
папство сможет обращаться в моменты смены власти /нем./). (Назв. соч., с. 15).
Мне кажется это понимание неправильным. Но для опровержения его мне при-
дется задержаться на нескольких частностях толкования всего текста. Самым
трудным для перевода является следующее место: aliquando enim Lumbardi etc...
до ut vassallus (ведь некогда у ломбардцев и т. д. ...вассалом последнего.). Роден-
берг перевел его так: Der Konig der Lombardei erkennt den vom Papste bestatigten
und gekronten Kaiser, aber nur einen solchen, als Lehensherrn an (Король Ломбар-
дии признает своим сюзереном назначенного и коронованного папой императо-
ра, и только его /нем./). (Назв. соч., с. 31). Вильгельм отказывается принять
этот перевод, казалось бы, сам собой напрашивающийся: слова «Император, ут-
вержденный и получивший венец от апостольского престола, а не иначе», - в
устах Гумберта не имеют смысла, потому что с точки зрения церкви никакого
другого закономерного способа усвоения императорского сана вообще не было
и быть не могло (с. 16). Поэтому он предлагает сочетание per apostolicam sedem
с recognosceret regnum; в таком случае получается следующий смысл: король
Ломбардии признает утвержденного и коронованного короля своим сеньором,
но не непосредственным, а через папу: т. е. между ними и императором находит-
ся в качестве промежуточнаго звена папа, который, следовательно, также явля-
ется сеньором Ломбардии; папа, а не император, сюзерен Ломбардии. Легко, од-
нако, заметить, что самый вывод Вильгельма, построенная им схема (папа - им-
ператор - ломбардский король), находится в противоречии с предложенным
им переводом даннаго места: по смыслу перевода схема получилась бы такая:
император - папа - ломбардский король. Но это исторически неприемлемо:
Вильгельм совершенно прав, утверждая, что Римский престол имел притязания
на Ломбардию; и во всяком случае ни папа, ни его porte-parole (представитель
/фр./), конечно, не собирались дарить Ломбардию императору. Схема Виль-
гельма правдоподобна, но из текста Гумберта она не вычитывается, и Гумберт не
думает о ней (ср. разбор мнения Вильгельма у Hauck'a, Назв. соч., с. 49). Пере-
вести данный текст, по-моему, возможно только так, как перевел его Роденберг.
Но что же в самом деле означает в таком случай эта оговорка et non aliter (и не
иначе)? Обратим внимание на ход мыслей Гумберта: а) следует назначить импе-
рского викария; Ь) либо постановить, что германский престол будет замещать-
ся по наследованию, а не по избранию; с) в Италии создаются два наследствен-
ных королевства или одно; в последнем случае король Ломбардии будет в то же
время и викарием Тосканы; d) ломбардский король признает себя вассалом им-
ператора, утвержденного и венчанного папой, а не иначе; е) от избираемых ко-
ролей было так много зла и бедствия, что реформа империи необходима. Следя
за развитием мысли Гумберта, поймем, что et non aliter направлено против гер-
манской точки зрения, согласно которой всякий избранный королем тем самым
приобретает право на императорский венец. Императорский сан обязательно
избирательный и не может обратиться в наследственный. В этом в Средние вв.
кажется все были согласны. То же обстоятельство, что с давних пор императо-
рами были германские короли и что эти короли избирались, привело к забве-
17*
260
Салимбене
нию того принципа, согласно которому в императоры может быть избран каж-
дый христианин, - к слиянию понятий императора и германскаго короля. Мы
видели, что Урбан IV впервые расчленил эти понятия. Его теория теперь - у
Гумберта - принесла свои плоды. Выдвигая свой проект, Гумберт не шел в раз-
рез со средневековыми воззрениями: надо иметь в виду двусмысленность тер-
минов eligere и electus в средневековом языке: император, назначенный папою,
все же - избранный император. Центр тяжести рассуждения Гумберта находит-
ся в этой именно мысли о необходимости создания наследственной королевс-
кой власти для того - во-перв., - чтобы развязать папе руки; во-вторых, чтобы
усилить, укрепить, упорядочить Империю. Уже это одно заставляет отбросить
высказанное Роденбергом и Вильгельмом утверждение, что Гумберт предпочи-
тает викариат императорской власти, гнет к тому, чтобы в сущности упразднить
должность императора. Из хода рассуждения Гумберта этого вывести нельзя: то,
что он говорит об императорах, принесших много зла, относится к избранным
императорам; ударение в данном месте текста приходится на слово electi, стоя-
щее в связи со словами и предыдущей фразе confirmato et coronato per apostoli-
cam sedem et non aliter (по подтверждении избрания и коронации императора
апостольским престолом, и не иначе), aliter (иначе) - т. е. именно electi. Если
же предложение назначить викария стоит у него на первом месте, то это объяс-
няется тем, что его записка относится к моменту, когда исход междуцарствия
еще не был предрешен11, так что Гумберту пришлось считаться с наличной конъ-
юнктурой. Надо помнить, что весь memorandum Гумберта посвящен подробно-
му обоснованию необходимости нового крестового похода, что так занимало
мысль Григория X. Пока не придет к концу междуцарствие, о крестовом походе,
конечно, нельзя было думать. А так как дело реформы Империи затягивалось,
то Гумберт и предлагает пока назначить викария, - как исход практически наи-
более удобоосуществимый.
Трудность понимания этих нескольких строк Гумберта в том, что у него
развиваются и обосновываются, так сказать, обгоняя и перебивая друг друга,
две идеи: идея реформы Империи путем создания наследственных королевств
и идея отделения Италии (собственно Ломбардии и Тосканы) от Германии. Го-
няясь за двумя идеями, он одной из них по крайней мере не продумал до кон-
ца. Если германский король не непременно должен стать римским императо-
ром, то кто же в каждом отдельном случае будет императором? Логически сле-
довало бы, что каждый из королей может быть венчан императорской короной;
однако для ломбардского короля Гумберт этой возможности как будто не пре-
дусматривает: он может быть викарием Империи в Тоскане в случае вакации
императорского престола. Как видно, сам того не сознавая, он все же не отре-
шился от привычного смешения понятий, и на практике предвидит возмож-
ность только двух случаев: или вакация престола, или император - германский
король. Таким образом, его план сводится в сущности к попытке спасти нацио-
нальную независимость Италии при сохранении Римско-Германской империи.
Папа еще не признал Рудольфа.
I. Хроника
261
В этом отношении его план лег в основу всей политики Григория X, и по-
тому нельзя согласиться с Роденбергом, утверждающим, что Григорий был не
способен сделать своими революционные предложения (die umsturzenden
Plane) Гумберта и провести их в жизнь. План Гумберта был не слишком смел,
но слишком труден и сложен для такого по средневековому прямолинейного и
наивного политика, каким был Григорий X; он стремился к цели, предугадан-
ной Гумбертом, но не пустил в ход предложенного им средства, не сделал по-
пытки создания в северной и средней Италии сильного политического тела, ко-
торое вошло бы в состав Империи как самостоятельная, организованная часть.
Однако мы знаем, что условием вручения Габсбургу императорской короны он
все же поставил - не трогать Италии. Впрочем, некоторую попытку осущест-
вить план Гумберта, попытку, правда, извращавшую всю суть этого плана, он
все же сделал, сохранив за Карлом Анжуйским звание имперского викария и
позволив ему хозяйничать в Тоскане, добиваясь от него в то же время заключе-
ния союза с Рудольфом. Из двух идей Гумберта - восстановления Империи (в
словах Гумберта: Imperium... ad nihilum est redactum etc. (империя... обратилась
в ничто и т. д.), если сопоставить их со стоящим выше предложением обратить
германский престол из избирательного в наследственный, заключается не
простое констатирование факта, но указание на необходимость реорганизации
Империи для придания ей реальной силы) и создания независимой Италии, -
первая более интересовала его, нежели вторая. Это понятно, если вспомним,
что конечной целью его стремлений был крестовый поход. Впрочем и в запис-
ке Гумберта эта идея занимает второе место: создание особого королевства в
Италии представлено как часть плана реорганизации Империи для укрепления
последней. Возможно, что эта же цель руководила и Николаем III, развившим
далее проект разделения Империи на четыре королевства, причем в Италии
создавалось два королевства. Сущность всех этих планов сводилась к созданию
на новых началах папской монархии, действующей через Империю, реоргани-
зованную до известной степени по принципу национальностей; говорю - до
известной степени, потому что к национальным соображениям неизменно при-
мешивались и династические.
Папство далеко не отказывалось таким образом от Империи. Не только
не отказывалось, но напротив, стремилось усилить, укрепить Империю, соз-
дать для себя из Империи действительно мощное орудие. Но в то же время оно
желало избегнуть возобновления империи Генриха VI и Фридриха И. Так,
преследуя осуществление старого средневекового идеала, папство вступило на
новый путь, возбуждало грозившее этому идеалу смертью новое - националь-
ное чувство12. Трудно сказать, насколько известны были в обществе рассмот-
12 Но возбуждая это чувство, папская политика не давала ему удовлетворения, дразнила его.
На современников папская политика производила впечатление хитрой, не совсем опрят-
ной игры, эгоистичной по целям и скромной по результатам. По представлению Салимбе-
не, эта политика сводилась к тому, чтобы, маня германских королей перспективой получе-
ния императорского венца, вытянуть как можно больше выгод для папского престола: sem-
262
Салимбене
ренные выше проекты: план Николая III известен нам только по Птоломею
Луккскому; замыслы Урбана IV еле заметно пробиваются в его дипломатичес-
кой переписке; он нигде прямо не говорит о них, и лишь путем остроумного со-
поставления отдельных писем Роденбергу удалось выяснить, в чем собствен-
но они состояли. Политика Григория X должна была быть лучше известна, по-
тому что она была предметом обсуждения на Лионском соборе. Общественное
мнение отозвалось на папскую дипломатию обычным способом, новыми «про-
рочествами» в иоахимитском духе. В них нашли себе выражение обществен-
ные страхи и желания - надежды на освобождение Италии и вместе страх пе-
ред иноземцами, - перед Фридрихом, воскрешенным легендой, и перед новым
антихристом Карлом Анжуйским, которому покровительствовали некоторые
папы. Хроника Салимбене полна этими толками, слухами и пророчествами. И
если признать, что Салимбене отразил верно взгляды своих современников, то
надо согласиться, что общественное мнение сумело в общем правильно разоб-
раться в вопросах европейской политики и вынесло политическим деятелям
справедливый приговор. Еще за три месяца до избрания Григория X Салимбе-
не видел стихи, в которых предсказывалось, что Климента IV вскоре сменит
новый, праведный папа. И действительно, Григорий X был таким праведным
человеком, и на Лионском соборе явил себя святым (vere sanctus apparuit,
с. 493). Но несчастье его в том, что он не знал воли Божией и думал, что мож-
но будет отвоевать Гроб Господень, для чего еще не приспело время, как это
высчитал аббат Иоахим: «Богу не угодно, чтобы славный некогда Гроб Хрис-
тов был теперь же отвоеван; но - поскольку это зависело от воли папы Григо-
рия X - он был бы отвоеван, если бы смерть не воспрепятствовала ему. Ибо
для того он совершил путешествие (в Св. Землю), восстановил Империю (изб-
рег enim Romani pontifices de re publica aliquid volunt emungere, cum imperatores ad imperi-
um assumuntur. Ipsi vero convenienter negare non possunt quod postulatur ab eis, turn propter
curialitatem et liberalitatem, quam in principio imperii sui maxime erga ecclesiam volunt osten-
dere, turn etiam quia credunt se dono habere quiquid de imperio dabitur eis... turn etiam ne
omnino patiantur repulsam. Nam domnus Rodulfus electus ad imperium in Alamannia in pace
moratur et ecclesia de sua coronatione parum curare videtur (ведь римские понтифики всег-
да желают нечто получить от власти, когда императоры всходят на престол. Последним
трудно оставлять их просьбы без внимания, как из любезности и желания проявить щед-
рость к церкви, особенно в начале своего правления, так и потому, что все, что им дает им-
ператорская власть, они считают дарованным... а также, чтобы не допустить полного раз-
рыва (с церковью). В самом деле, избранный на имперский престол господин Рудольф
пребывает в мире в Германии, а церковь как будто не очень печется о его венчании)
(с. 509). Эти признаки разочарования в папской политике особенно сильно сказываются в
понтификате Мартина IV, когда стало очевидным, что интересы Церкви и Италии не толь-
ко не совпадают, но могут быть и взаимно исключающими друг друга. Салимбене переда-
ет ответ, данный сицилийцами легату Мартина IV, посланному во время восстания 1282 г.:
они готовы подчиниться повелениям церкви, но совершенно не признают французского
владычества (ibid.).
I. Хроника
263
рание Рудольфа), держал собор. Но сказано в Притчах XXI: поп est sapientia,
поп est prudentia, поп est consilium contra Dominum (нет мудрости, и нет разу-
ма, и нет совета вопреки Господу). Право я думаю - не знаю, не ошибаюсь ли
я - что из-за этих двух попыток папы Бог его устранил (tulit de medio), пото-
му что противно воле Божией, чтобы какой-либо новый император появился
после Фридриха И, о котором даже сказано in ipso quoque finietur imperium etc.
Также противно воле Божией, чтобы был возвращен Гроб, потому что многие,
желавшие попытать это, оказались трудившимися напрасно» (с. 494). Салим-
бене, таким образом, прекрасно понял связь между мечтою о крестовом походе
и желанием Григория короновать Рудольфа. Характеристично для эпохи это
отрицательное отношение к крестовому походу - лишь бы не была восстанов-
лена Империя13. Подобно Григорию X и Гонорий IV был остановлен рукою
Господа, пославшего ему смерть, когда затеял возвести Рудольфа в императо-
рский сан, как говорили люди. Салимбене прямо говорит, что это была первая
причина смерти Гонория. «Была и другая причина...: именно он захотел вос-
стать против ордена Меньших Братьев и Братьев Проповедников, отняв у них
права проповеди и исповеди...» (с. 629).
Если бы Салимбене не был таким беспорядочным писателем, если бы он
дал себе труд излагать последовательнее свои взгляды, то, мне кажется, было
бы легко вычитать проходящую через его хронику одну простую мысль: Цер-
ковь, Град Божий на земле, зиждилась до сих пор на Империи. Теперь ей при-
шел конец. Империя восстала против Церкви, стала орудием диавола и посея-
ла ненависть и раздоры между людьми. Церковь должна отказаться от Импе-
рии. Отказ этот неизбежен - такова воля Божия, возвещенная пророками и си-
виллами. Отныне единственной опорой Церкви должны стать нищенствующие
ордена. О чем бы он ни говорил, он возвращается снова и снова к этой мысли.
Все, что ни совершается, - служит для него ее подтверждением. На каждом со-
бытии раскрывается воля Божия и оправдываются пророчества: стоит только
почаще справляться с иоахимитским календарем, с расписанием грядущих ми-
ровых событий, и тогда все становится понятным.
Идея, овладевшая умом Салимбене, вычитанная им из иоахимитского ле-
тучего листка, - вполне в духе иоахимитского мировоззрения. Implicite она зак-
лючается уже в сочинениях самого калабрийского аббата. Правда, Иоахим не
открыл нам с достаточной определенностью, как он себе представлял будущий
13 Ср. Д. Егорова, Колонизация Мекленбурга, I, 42, об отношении общественного мнения
XIII в. к крестовым походам: «иллюзий никаких более нет: мекленбургская грамота и Са-
лимбене, немецкий дидактик... и французский трувер одинаково осуждают и походы и
"святое несвятое дело". Не увеличилось чаяние чудесного, а уменьшилось». Но Салимбе-
не осуждает крестовые походы не от избытка трезвости мысли. В этом вопросе он еще все-
цело стоит на средневековой почве: он враждебен крестовому походу из своих соображе-
ний о провиденциально предначертанном ходе истории: Богу не угодно, чтобы Св. Земля
была освобождена теперь, когда это связано с восстановлением дьяволова учреждения, -
Римской Империи.
264
Салимбене
строй человечества, «tertius status». Он выражался намеками, символами и упо-
доблениями. Токко верно заметил, что на вопросы, в чем будет состоять этот но-
вый status, каким законом он будет управляться, каково будет в нем обществен-
ное устройство, мы не находим у него ответа (L'Eresia, 397). Впрочем, это есте-
ственно. Историю человечества Иоахим мыслит как историю церковного обще-
ства: в историко-философском построеннии этого отшельника нет той широты
и исчерпывающей полноты, до какой возвысился государственный ум Августи-
на. Иоахим сосредоточен весь на одной мысли: в третьем периоде преобладание
будет принадлежать иноческому чину. Этого достаточно для его абстрактнаго
ума. Как реализуется этот новый строй, в какие формы он выльется, - он не хо-
чет знать. Во всяком случае ясно, что Империи в будущем миропорядке не мо-
жет быть места. Известно, как Иоахим изображает отношение между тремя пе-
риодами человеческой истории. Строй первого периода держится страхом, вто-
рого - верой и третьего - любовью. Характерный признак первого периода по-
этому - рабская независимость, второго - зависимость сыновняя, третьего -
свобода. Между тем согласно воззрениям всего средневековья мировая цен-
ность Империи состоит в том, что она своим «мечом» помогает Церкви, воин-
ствующей среди вселенского Вавилона, осуществлять свою миссию принуждать
«внити» в ее лоно упорствующих. В царстве Духа, в царстве свободы не будет
отщепенцев, отворачивающихся от истины. Церковь из воинствующей станет
торжествующей. В основе земного царства лежит насилие, лишь освященное
целью, ради которой оно практикуется. Но само по себе - земное царство есть
зло. Оно должно исчезнуть, как скоро в нем минет необходимость. Последова-
тельное развитие мыслей Иоахима привело бы к анархизму. К нему и пришла
иоахимитская секта «апостольских братьев» во времена Дольчино. Но Салим-
бене не столь последователен. Он не отрицает земного государства, но требует
его полного подчинения Церкви: manifestum est, quod res publica debet subesse
Romano pontifici... Et nota quod, sicut in veteri Testamento dati et missi fuerunt a
Deo prophete in adjutorium regum et pontificum totiusque Judaici populi, qui tunc
temporis populus Dei erat, sic in novo dati sunt viri religiosi, qui rogant pro pace
ecclesie et rei publice, id est imperii... Specialiter autem ad hoc deputati et missi sunt
fratres Minores et Predicatores (ясно, что республика /государство/ должно под-
чиняться римскому понтифику... И заметь, что, как в Ветхом Завете Бог даровал
и посылал пророков на помощь царям и понтификам всего народа иудейского,
который был тогда народом Божьим, так и в Новом дарованы благочестивые
мужи, которые просят о мире для церкви и республики, сирень империи... Особо
же к этому предназначены и определены меньшие братья и проповедники)
(с. 441). Итак, Империя остается, упраздняется только сан императора. Иоахи-
мизм Салимбене привел его к воззрениям очень близким к тем, которые в XIV в.
лягут в основу теоретического «гвельфизма».
Не видно, чтобы Салимбене взялся за свою хронику для того, чтобы дока-
зать эту мысль. Не зная начала и конца, мы не можем категорически отрицать
это, но все говорит за то, что его хроника - не сочинение на тему. Он незамет-
но для себя создал произведение, проникнутое одной общей мыслью.
I. Хроника
265
Так иоахимизм помог Салимбене стать историком, дав ему общую идею,
осмыслившую для него случайность повседневности. Иначе судит Эм. Миха-
эль. «Der schlimmste Damon seiner Geschichtsschreibung, - пишет названный
автор (Назв. соч., 83) ist der Ioachimismus. Nicht die ethische Beziehung einer fest-
gestellten Thatsache auf die Verhaltnisse des Lebens macht notwendig die
Darstellung selbst unrichtig und falsch, wohl aber ist der Aufbau einer ganzen Welt
nach vorgefassten, durch nichts erwiesenen Theorien der Tod echter Geschichte.
Die eitle Hoffnung auf einen Zustand allgemeiner Vergeistigung und das Verlangen,
ihn durch die Mitwirkung der beiden grossen Mendicantenorden baldmoglichst
herbeigefiihrt zu sehen, der wonnevolle Ausblick auf die Herrschaft des heiligen
Geistes durch die Religiosen triibten den schwelgenden Blick des Apokalyptikers
fur die richtige Beurteilung des eigenen Zeit, welche er vielfach nur durch das
Perspectiv seiner mystischen Hirngespinnste betrachtete» (Злейшее проклятье
его историописания... - иоахимизм. Не столько само изображение установлен-
ного факта становится по необходимости неверным и фальшивым в силу его
морального увязывания с житейскими отношениями, сколько уже построение
всего мироздания в соответствии с заранее заданными и ничем не доказанны-
ми теориями губит подлинную историю. Тщетная надежда на переход к всеоб-
щему воодушевлению и стремление как можно скорее увидеть его воочию бла-
годаря сотрудничеству обоих великих нищенствующих орденов, радужная
перспектива воцарения святого Духа с помощью монахов мешали правильной
оценке апокалиптиком своего времени, которое в упоении он видел только в
свете своих фантазий /нем./).
Мне думается, что суть дела не в том, хороша или дурна, обоснована или
висит в воздухе теория, которая владеет умом историка, а в том, заставляет ли
она его вдумываться в явления действительности, или нет. Автору приведен-
ных строк следовало бы показать, что потусторонний мир, который, по его уве-
рению, предносился взорам нашего хрониста, застилал от него действитель-
ность. Этого он не сделал. Ниже я постараюсь доказать, как мало мистического
было в иоахимизме Салимбене. Пока меня это не интересует. Я предваритель-
но допускаю, что в иоахимизме Салимбене преобладал элемент искания «выш-
него града», что пармский францисканец был всецело во власти самой необуз-
данной метафизики; во всяком случае, я вполне готов согласиться с иезуитс-
ким историком, что иоахимизм был «ничем не доказуемой теорией». Я только
напомню, что элемент предвзятости присущ и тем теориям, которые сыграли
такую важную роль в деле создания историографии XIX столетия. С этой точ-
ки зрения не будет дерзостью сравнивать иоахимизм с верой в вечный прог-
ресс, в «народность», как ее понимали представители романтической школы,
или с «научным социализмом» Карла Маркса. Что касается метафизики, то
критика наших дней вскрыла метафизические предпосылки и в этих теориях.
В противоположность цитированному автору я думаю, что попытка построить
мир при помощи хотя бы «ничем не доказуемых теорий» не «смерть настоящей
истории», а скорее первое условие ее возникновения. Все, конечно, зависит от
того, что угодно понимать под «настоящей» историей. Безразличное регистри-
266
Салимбене
рование событий, если только таковое возможно во всей чистоте, - не есть ис-
тория. История не может существовать без известного выбора материала и его
связывания при помощи творческой деятельности разума. Но как это возмож-
но без «предвзятой теории»? Всякая теория «предвзята», а ее ценность обнару-
живается лишь post factum. Критерием для этого служит возможность или не-
возможность уложить в ее рамки наблюденные факты. С этой точки зрения
можно говорить не о верных и неверных, а о плодотворных и бесплодных тео-
риях. Есть теории просторные и эластичные, способные видоизменяться и рас-
ти, и есть - неподатливые и тесные и столь окаменелые, что при малейшей по-
пытке вогнать в такую теорию факты, рискуешь или изуродовать последние,
или разбить самое теорию в дребезги. Иоахимизм был теорией очень податли-
вой и обладал прекрасной приспособляемостью. Иоахимитский метод («doct-
rina abbatis Ioachim») состоял в том, чтобы отыскивать параллели между явле-
ниями нового времени и событиями ветхозаветной истории, находить, так ска-
зать, старых знакомых среди новых лиц. При этом разрешалось руководство-
ваться самыми отдаленными аналогиями. Иоахимитская символика была так
же мало сведена в законченную систему, как всякая другая символика средне-
вековья вообще. Как в средневековых «морализованных» бестиариях лев мог
символизировать то Бога, то диавола, так в иоахимитских писаниях один и тот
же образ мог быть истолкован на несколько ладов, в одном и том же историчес-
ком деятеле можно было узнать то антихриста, то «предтечу антихриста». Тем
более, что «аббат Иоахим вовсе не установил какого-либо определеннаго сро-
ка, хотя иным может показаться, что да, но предложил несколько сроков, гово-
ря: может Бог еще яснее открыть свои тайны, и увидят те, которые будут жи-
вы» (Салимбене, с. 239). Погоня за «узнаванием», за обнаружением «истинно-
го смысла» того или другого явления, постоянное напряженно-выжидательное
состояние (как бы не прозевать момента наступления Субботы Божией), все
это изощряло глаз, развивало особаго рода наблюдательность, делало воспри-
имчивым ко всякой мелочи. Иоахимизм, говорит Эм. Михаэль, препятствовал
«правильному пониманию действительности». Я спрошу, во-первых, что такое
«правильное понимание» действительности. Нас, может быть, интересует в
эпохе Салимбене одно, его самого - другое. Во-вторых, в чем он даже с нашей
точки зрения «неправильно» понял свое время? Важнейшим мировым фактом
первой половины XIII ст. Салимбене считает борьбу Фридриха II с Римской
Церковью. Так думают и современные историки. Важнейшим фактом религи-
озной жизни Салимбене считает францисканское движение. Необозримая ли-
тература наших дней, посвященная раннему францисканству, показывает, что и
мы придаем этому движению значение первостепенной важности. Салимбене
выражается, как умеет, объявляя францисканский орден призванным спасти
мир, видя в нем предвестника скорого Царствия Христова. Современные исто-
рики связывают с францисканством наступление новой эпохи в культурной
жизни западноевропейского общества. Салимбене находит, что «Царство Пет-
ра» (светской Церкви, Церкви прелатов) приходит к концу, наступает
«Царство Иоанна» (нищенствующих орденов). В современной исторической
I. Хроника
267
литературе утверждение, что роль господствующей церкви вследствие ее об-
мирщения в конце XIII ст. была сыграна, - стало общим местом и достоянием
учебников. Имея все это в виду, придем к выводу, что иоахимитская теория
«трех состояний» (tres status mundi) с точки зрения ее плодотворности была
вовсе не так уж плоха, и во всяком случае лучше отсутствия всякой «доказан-
ной» или «недоказанной» теории. Эмиль Михаэль говорит об одной средневе-
ковой теории и об одном средневековом историке то, что повторяется часто о
средневековой историографии вообще.
Средневековье было «неисторическим» временем. Средневековый чело-
век не мыслил жизни как потока явлений взаимнообусловленных и не искал
внутреннего закона, управляющего сменой явлений. «Если средневековый ис-
торик - философская голова, - пишет Карл Фосслер, - то он рассматривает
все явления в их непосредственном отношении к высшим теолого-философ-
ским ценностям и не обращает внимания на их эмпирические и причинные
взаимоотношения. В таком случае вся история представляется ему как дело
Божие, как чудо. Если же он - не философская голова, то вся история кажет-
ся ему лишенным смысла, механическим нагромождением явлений (ein
sinnloses mechanisches Nebeneinander), которые он столь же механически реги-
стрирует: смерть государя, затмение солнца, наводнение, битва, - все это втис-
кивается во времени и пространстве одно рядом с другим» (if. Vossler. Die
Gottliche Komodie, 1/2, 405). Фосслер цитирует далее фон Эйкена: «зависи-
мость событий от божественной цели искупления являлась настолько пребла-
дающей, что зависимость их от земных вещей лишь очень мало принималась в
соображение. Историография имела в виду гораздо менее ту связь событий,
которая была обусловлена причинностью, чем ту, которая зависела от конеч-
ной их цели. Стремясь к уразумению последней, она пренебрегала связью жиз-
ни со здешним миром. Внутренняя связь событий заключалась для нее только
в отношении их к помещаемой в будущем конечной цели всех вещей. Поэтому
средневековая историография понимала под развитием человеческой истории
вовсе не то приближение событий к цели божественного искупления, которое
было подчинено зависимости между причиной и следствием» (История и сис-
тема средневекового миросозерцания, с. 573 ел. русск. перевода). Глубже и пра-
вильнее охарактеризовать средневековую историографию нельзя. То, что мож-
но поставить в упрек иоахимизму, следует применить и ко всякой средневеко-
вой историко-философской схеме. Однако общее объяснение «неисторичнос-
ти» средневекового мышления, предложенное ф. Эйкеном (религиозный
принцип «препятствовал» средневековой историографии «понимать ход ве-
щей прежде всего и в существе дела с точки зрения причины и следствия»,
ibid.), меня не вполне удовлетворяет. Препятствовать он мог только «филосо-
фским головам», тем, которые были им проникнуты, это во-первых. Во-вто-
рых, почему же религиозный принцип непременно должен был «препятство-
вать» возникновению мысли о внутренней взаимообусловленности преходя-
щего? Одно другому не мешает: можно каждое явление относить к умопости-
гаемым ценностям и в то же время видеть его связь с окружающими явления-
268
Салимбене
ми. Мне думается, что понять это можно, лишь рассматривая особенности
средневекового мышления не только в его зависимости от идейных влияний,
породивших «систему средневекового миросозерцания», как это сделал ф. Эй-
кен, но в связи с общекультурными условиями. Необходимым и единственно
необходимым условием возникновения истории - в нашем или античном
смысле слова, - conditio sine qua non - служит наличность сознания изменчи-
вости жизни. Это знает каждый педагог: начинающий школьник, не успевший
за свой недолгий век заметить, что вещи меняются, привыкший дома видеть
одну и ту же обстановку, изо дня в день живущий одинаковыми впечатления-
ми, не знающий никакой иной жизни, - не понимает истории, никак не может
справиться с хронологией и считает по пальцам, чтобы не сбиться, «причины
возвышения Москвы». Средневековый взрослый человек - историограф -
был в положении современного начинающего учиться истории «по Елпатьевс-
кому» ребенка. Одна особенность образования средневековой культуры мне
представляется имеющей здесь наибольшее значение. Эта культура сложилась
и выросла из культуры римской. Но каждая черта, каждая деталь, входящая в
совокупность того целого, которое именуется культурой, к тому времени когда
средневековый человек задумался и заговорил, переродилась до неузнаваемос-
ти. Вместе с этим переродился и язык. В средневековой латыни нет ни одного
слова, которое бы сохранило в себе то содержание, которое было ему присуще
в античную пору. Но это по своим звукам был тот же самый язык, и, произно-
ся слова possessio, miles, eques, servus и т. д., средневековой человек был беско-
нечно далек от мысли, что он связывает с ними не то, что с ними связывали
римляне, что он создал и вложил в них новое содержание. Средневековому че-
ловеку недоставало таким образом главного средства, с помощью которого он
мог бы догадаться о громадности пережитой миром перемены, - языка. Он
много и усердно читал античных авторов, но он был убежден, что они писали
на его собственном языке, только изящнее и грамотнее, чем он сам. Поэтому он
не видел никакой разницы между своим временем и прошлым; он находил в
этом прошлом превосходно знакомые ему вещи, узнавал в Овидии клирика и
афинского герцога в Тезее. В окружавшей его современности средневековый
человек находил так же мало пищи для сравниванья. Поражающая пестрота
средневековья сказалась главным образом в мелочах. Не было сеньории, где не
действовала бы своя собственная кутюма*, но все эти кутюмы были очень по-
хожи одна на другую. Там брали одним снопом больше, здесь - одним снопом
меньше. Не было уголка, где не процветал бы свой собственный диалект, но
диалектологические различия выводили путника незаметно постепенно из об-
ласти итальянскаго volgare в область французского. Единообразная опека
церкви сообщала всем и всему общую окраску, устанавливала сходный тон
жизни. И эта жизнь текла медленно, монотонно, подчиняясь «старине», отцо-
вским заветам, по укладу, освященному прецедентами, закрепленному хартия-
ми и дипломами незапамятных времен, так незаметно и так бесшумно эволю-
* Местный правовой обычай (фр.). Прим. ред.
I. Хроника
269
ционируя, что переживавшему ее в самом деле трудно было заметить различие
между прошлым и настоящим, между «своим» и «чужим». Не то в Италии
XIII в. Падение знати, рост городского капитализма, судороги социальных и
политических городских переворотов - все это совершается так быстро, так
катастрофически, что современники не могли не испытать чувства какого-то
всеобщего потрясения. И как у нас в Смутное время, в Италии XIII столетия
это было толчком для пробуждения исторической мысли. Искавшие причины
колоссальнаго переворота, совершившегося на их глазах, совершенно естест-
венно остановились на том, что всего больнее отозвалось на них же самих, - на
деятельности Фридриха Гогенштауфена. Он отвечает за все - и за порчу нра-
вов, и за упадок церкви, и за неистовства областных тиранов. Не один Салим-
бене делает его центральной фигурой своего повествования. В другой связи я
еще возвращусь к этому; пока же замечу, что такое сосредоточение внимания
на определенном историческом деятеле само является шагом вперед и призна-
ком зарождения настоящей историографии. Что же касается иоахимизма, то
он не только не помешал, но, как мы видели, помог Салимбене отнести отдель-
ные явления к этому основному - к деятельности Фридриха. Это показывает,
что самая отвлеченная, самая специфически «средневековая» концепция ми-
рового процесса отнюдь не могла служить причиной слабого развития истори-
ческого мышления, как это утверждал ф.-Эйкен; в данном случае она, напро-
тив, благоприятствовала зарождению этого мышления. Впрочем, я не склонен
приписывать иоахимизму Салимбене решающего значения: иоахимизм мог
сделать свое дело лишь потому, что и другие условия уже были налицо.
Сделанный анализ имел целью передать общее содержание хроники Са-
лимбене. Но она изобилует множеством побочных эпизодов, которые в наме-
ченные рамки никак не укладываются. Обилие этих отступлений нуждается в
обьяснении. Выше было приведено мнение Михаэля, относящего эту особен-
ность хроники на счет склада ума Салимбене. Я этого не оспариваю, но думаю,
что преобладание ассоциаций по смежности - удел всех вообще посредствен-
ных интеллектов, и что поэтому надлежит объяснить, почему именно у Салим-
бене этот умственный недостаток не встретил никаких задержек и привел к та-
кому невероятному нагромождению не идущих к делу рассказов в его хронике.
Мне кажется, что здесь сказались особые навыки, приобретенные им во время
его деятельности как члена ордена, а также влияние полученного им образова-
ния. Ниже увидим, что Салимбене далеко не стоит особняком среди современ-
ных ему историков. Все же во многом он отличается от них. И прежде всего
именно в этой неразборчивости, в пристрастии ко всякому анекдоту, в неуме-
нии или нежелании делать выбор из известного ему материала. Впечатление
такое, как будто он находился под влиянием совершенно иных образцов, неже-
ли те, на которых воспитались историографы его времени. Историография,
современная Салимбене, находилась под сильным влиянием античных авто-
ров. Это успешно доказано Шмейдлером14. Сам Салимбене охотно выставляет
Schmeidler. Назв. соч., с. 46. Гуманистические убеждения особенно ясно выступают у Ро-
270
Салимбене
на вид свое знакомство с античностью и хорошей латынью. Однако его уверен-
ность в этом совершенно неосновательна. Его латынь очень смахивает на vol-
gare; настоящий латинский язык он понимал настолько с трудом, что Тит Ли-
вии казался ему темным писателем («надобно знать, что некоторые писатели -
scriptores sive dictatores - были сладки, приятны и медоточивы в своих речах,
каковы Иов, Экклесиаст, Иоанн Златоуст и св. Григорий, и св. Бернард и иные
многие; другие же в своих писаниях - in suo dictamine - весьма темны, как
Осия, Т. Ливии - Tytus Livius - Орозий и св. Амвросий, который в легенде о
некоей девице из Антиохии изъясняется столь темно, что едва можно понять»;
с. 186). Цитаты из Сенеки он приводит из вторых рук и в искаженном виде (см.
пример на с. 202, где след. обр. вним. на прим. Гольд ер-Эггера). Известно, как
был в его время популярен Виргилий, особенно в Италии. Но Салимбене, по-
видимому, не знал и Виргилия (см. прим Гольд.-Э*тера № 9 на с. 516). Цицеро-
на он цитирует один раз (с. 469), Овидия дважды (547 и 202; вторая цитата за-
ведомо из вторых рук) - и это все. От итальянского гуманистического движе-
ния Салимбене стоял в стороне. О Boncompagno он отзывается с явным недоб-
рожелательством (с. 77, 78). Его знаменитого ученика Роландина он, по-види-
мому, вовсе не знал, хотя у них был обший знакомый, magister Morandus15: он
ни разу не называет его и нигде не обнаруживает знакомства с его хроникой,
которая, однако, была очень известна в то время в Италии.
Присматриваясь еще раз к составу хроники, сможем, как кажется, разре-
шить поставленный вопрос. В этом отношении хроника Салимбене не похожа
ни на какие другие. Историческое повествование то и дело прерывается у него
вставками нравственно-поучительного характера. Эти вставки нередко обшир-
нее по размеру тех эпизодов, которые дали им повод. Как совершается переход
от эпизода к нравоучению, будет видно из нескольких примеров: «...в миру
звался он (брат Илия) Bonusbaro, шил перины и учил ребят читать псалтырь в
городе Ассизи; вступив же в орден Меньших Братьев, стал зваться Илией, два
раза был генеральным министром, был в милости у императора и у папы, но
ландина, сознательно борющегося против натиска vulgare на литературу: forte non erit
inutile vel delectabile minus aliquibus et precipue litteratis, id quod de modernorum injuriis et
laboribus scriptum per Latinum invenient, quam quod de gestis nobilium antiquorum audiunt
per vulgare, quod diramatum (итал. diramato) vulgo dicimus et Romanum (Быть может для
некоторых, в особенности образованных людей будет небесполезно и не менее приятно
/прочитать/ то, что они найдут написанным на латыни о современных бедствиях и безза-
кониях, чем то, что они слышат о благородных деяниях древних на народном языке, кото-
рый мы называем в просторечии ответвленным или римским). (Rolandini Patavini cronica,
MGSS, XIX, 39).
15 Magister... Morandus, qui Padue in gramatica rexit, secundum suum appetitum (значит Сал.
знал его лично) hoc modo commendavit vinum... (Магистр... Морандо , который был в Па-
дуе наставником по грамматике, так рекомендовал вино <...> по своему вкусу), (с. 219).
Этот же Morandus упоминается Роландином в числе падуанских ученых, перед которыми
он читал свою хронику (Rol., 173).
I. Хроника
271
впоследствии времени уничтожил его Бог по слову Писания: hunc humiliat et
hunc exaltat (одного унижает, а другого возносит) (Пс. 74). Это можно понять
двояко» (с. 96). Далее следует длинное истолкование текста псалма. Или: «...ад-
вокаты мантуанские, которые убили своего епископа, были изгнаны из города
и более не были возвращены, но до сегодня скитаются в изгнании, ut cognoscant
perversi, qui difficile corriguntur et stulti, quorum infinitus est numerus et homines
pestilentes, qui dissipant civitatem, quod pugnare contra Deum non est facile»
(Пусть знают дурные, коих трудно исправить, и глупцы, коих число бесконечно
и вредоносные люди, кои разрушают город, что нелегко сражаться против Бо-
га)* (с. 89; подчеркнутые слова - текст Эккл. 1,15). Следует развитие темы.
Или: Салимбене объясняет, почему он написал свою родословную, «...quinta et
ultima ratio fuit, ut ostendatur verbum apostoli Iacobi verum esse. Dicit enim Iacobi
IV, 15: que est enim vita vestra? Vapor est ad modicum parens, et deinceps exter-
minabitur» (пятой и последней причиной стало то, чтЬ должна быть доказана
истинность слов апостола Иакова. Ибо у Иакова сказано: Ибо что такое жизнь
ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий) (с. 56 ел.). От-
сюда - развитие темы, данной текстом, причем в виде примеров приводится
вымирание нескольких знатных родов в Парме. Все заканчивается снова текс-
том (Иер. VIII): transit messis, finita est estas, et nos salvati non sumus (прошла
жатва, кончилось лето, а мы не спасены...). Рассказывая о неприятностях, пос-
тигших орден во время управления им Илии, и о том, как братья освободились
от последнего, Салимбене вставляет длинное рассуждение (с. 108- 121), откры-
вающееся текстом: invoca me in die tribulacionis et eruam te et honorificabis me (и
призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, а ты прославишь Меня). (Пс. 49).
Все оно является развитием этого текста и завершается стихом из притч Соло-
моновых (25, 9): Causam tuam tracta cum amico tuo et secretum extraneo non rev-
eles (Обсуждай дело с твоим другом, но тайну чужому не открывай). Этим
вставкам придан вид изустного рассказа: «...et nota quia Perusini credebant se
bene facere, pugnando contra Fulignates et destruendo eos (и заметь, что перуд-
жинцы думали, что поступают хорошо, сражаясь против фолиньятов и избивая
их...), потому что раньше фолиньяты с ожесточением избили перуджинцев, пес
habebant Perusini audatiam resistendi, quia in eis implebatur, quod Dominus fuerat
comminatus Levit XXVI: Ponam faciem meam contra vos et corruetis coram
hostibus vestris, et subiciemini his qui oderunt vos. Fugietisque nemine persequente.
Et infra eodem capitulo: Nemo vestrum inimicis audebit resistere, quare? Audi
quare. Quia dicitur Deutero. XXVIII: dabit enim tibi Dominus etc... (и у перуд-
жинцев не хватило духу сопротивляться, ибо на них исполнилась угроза Госпо-
да, Левит: (26.17) Обращу лице Мое на вас, и падете пред врагами вашими, и
будут господствовать над вами неприятели ваши, и побежите, когда никто не
гонится за вами. И ниже в той же главе: и не будет у вас силы противостоять
врагам вашим (26.37) Ибо сказано во Второзаконии: И даст тебе Господь и пр.).
(с. 510 ср. с. 535). Или: sed dicet aliquis: ecce de prelatis et subditis multa dixisti.
* Текст отличается от Эккл., и особенно от синодального перевода. Прим. ред.
272
Салимбене
Rogamus nunc, ut prelatum sufficientem nobis describas etc... (но кто-нибудь ска-
жет: вот о прелатах и подданных ты сказал многое. Просим теперь, чтобы опи-
сал нам достойного прелата...) (с. 121). Салимбене воображает себя говорящим
перед слушателями. Эти вставки - не что иное, как проповеди или скорее наб-
роски проповедей. В этом может убедить одна их особенность. Lecoy de la
Marche в своем классическом исследовании о проповеди XIII ст. приводит от-
рывок из рукописного трактата об искусстве проповедничества: «правила про-
поведничества требуют, чтобы вступление было заимствовано из богословско-
го авторитета (auctoritas), особливо из Евангелий, Псалмов, Посланий св. Пав-
ла или книг Соломоновых; ибо здесь всего более изобилуют образцы назида-
тельных наставлений...» «Это правило тщательно соблюдалось, - прибавляет
Lecoy, - и тема лишь исключительно редко опускалась... либо заимствовалась
из источника, не входящего в книги обоих Заветов...» (La Chaire frang. au m. a.,
1886, p. 290). Если приглядеться внимательно, к каким «auctoritates» преиму-
щественно прибегает Салимбене, то мы увидим, что это в подавляющем боль-
шинстве случаев как раз те, из которых согласно приведенному правилу черпа-
лись проповедниками темы. Особенно любит он притчи Соломоновы, Эккле-
сиаста, Книгу Премудрости и Псалмы. Недаром он заявляет о своем предпоч-
тении именно Давида и Соломона вместе с несколькими другими перед прочи-
ми, слишком «темными», библейскими авторами (см. выше). Некоторые встав-
ки кажутся даже вполне отделанными проповедями. Такова вставка на
с. 108- 121. Правила проповеднического искусства выработали такой остов
проповеди: она начинается, как сказано, темой. Затем следует prothema, exordi-
um, в которой оратор, т. сказ., рекомендуется слушателям - часть не необходи-
мая и могущая быть пропущенной. Далее - самое изложение. Существовали
правила и для того, как развивать («dilatare») тему. Это, во-первых, могло сос-
тоять в пояснении каждого слова темы; во-втор,, в раскрытии ее смысла цели-
ком по пунктам; в третьих - в подкреплении ее примерами; в четвертых - в
сосредоточении большого количества текстов с целью показать их единосмыс-
лие (concordantia). Существовал еще целый ряд второстепенных приемов, зна-
ние которых долженствовало заменить проповеднику вдохновение (Lecoy
291- 297). Само собою разумеется, что можно было применять все эти способы
«разводить» тему совместно.
Упомянутый только что отрывок хроники составлен точь-в-точь по этому
рецепту. Сначала выдвигается тема: invoca me in die tribulationis etc... (и призо-
ви Меня в день скорби и пр.). К ней на подмогу приводятся «конкорданции»: in
tribulatione mea invocavi Dominum etc... (в скорби моей призвал я Господа и пр.)
(Пс. 17). Clama ad me, et exaudiam te etc... (Призови Меня, и Я послушаю тебя
и пр.) (Yer. XXXIII, 3). Далее идут примеры тех, кто раньше братьев миноритов
«воззвал к Господу». Немало места занимает самый легкий способ «разведе-
ния» - толкование по пунктам: во второй раз воззвали к Господу иудеи при сы-
не Соломоновом Ровоаме. Упоминание о Ровоаме дает Салимбене повод ис-
пользовать этот способ: considera triplicem stulticiam filii Salomonis. Primam,
quia, cum esset stultus, reputabat se sapientem etc... (вот троякая глупость сына
L Хроника
273
Соломонова. Во-первых, будучи глупым, он считал себя мудрым и пр.). В ис-
кусно составленных проповедях главная тема должна была, как в сонате, -
повторяться или в своем первоначальном виде или в фигурациях, во всяком
случае подобало употреблять по возможности такие тексты, в которых бы
встречалось одно из основных слов фразы темы. Образцом такого искусства
может служить напр. проповедь Роберта Сорбонского de conscientia (о совес-
ти), где от времени до времени всплывает основная тема (librum scribat mihi
ipse qui judicat /пусть мне напишет книгу, кто судит/), а в «авторитетах» посто-
янно повторяются главные термины (Rob. de Sorbon, de conscientia, /изд. col-
lection de textes pour servir a Pet. de Phist./16). Так и у Салимбене основная тема
(«воззвах») повторяется в своих фигурациях несколько раз. Prothema у Салим-
бене отсутствует, но уже сказано, что это - не необходимая часть; наконец, ее
отсутствие не должно удивлять в проповеди не произнесенной.
До XIII ст., говорит Lecoy de la Marche, примеры в собственном смысле
слова встречаются в проповедях редко. Реформаторами здесь явились Яков
Витрийский и св. Доминик. С их легкой руки примеры стали одной из главных
частей проповеди, а для слушателей-мирян едва ли не самой интересной. Спрос
на exempla был таков, что стали появляться особые сборники «примеров» для
проповедников. Брались примеры отовсюду: из священной и «гражданской»
истории, из народных рассказов, из животного эпоса, из бестиариев и гербари-
ев (Назв. соч., с. 299- 30717). В разбираемом отрывке Салимбене приводит на-
родный рассказ «о некоем английском короле» (с. ИЗ), не считая ряда приме-
ров из Писания.
Склонность Салимбене к проповедническому стилю особенно ярко обна-
руживается на примере характеристики патриарха антиохийского, построен-
ной в форме проповеди. Салимбене берет одну черту патриарха, его снисходи-
тельность к слабостям ближних при крайне строгом отношении к себе. Тут же
он воспоминает тексты Златоуста: vis аррагеге et esse sanctus? Circa vitam tuam
austerus esto, circa aliorum benignus. Audiant te homines gravia facientem et parva
mandantem (хочешь казаться и быть святым? Будь суровым к собственной жиз-
ни, к другим снисходительным. Пусть люди услышат, что ты много делаешь и
мало препоручаешь....), и этот текст служит для него исходной точкой целой
проповеди, в которой он развивает свою мысль, подкрепляя ее примерами из
жизни патриарха (179- 181).
Проповедническое искусство очень интересовало Салимбене. Он сообща-
ет ценные сведения о проповедниках своего времени, между прочим - о знаме-
нитом Бертольде Регенсбургском. Самому ему несомненно приходилось про-
поведовать18. Право на это он получил от Иннокентия IV » 1247 г. (см.
16 Lecoy de la Marche и автор издания (Е Chambon) установили, что трактат de conscientia не
что иное, как переработка проповеди.
17 Салимбене читал такие книги. Так, в одном месте он ссылается на liber de proprietatibus
rerum Варфоломея «англичанина» (с. 94).
18 Sacerdos et predicator, называет он себя (с. 38).
18-5860
274
Салимбене
с. 63, 178), еще не получивши священства. По-видимому, он считал это доста-
точным19, но Иоанн Пармский настоял на том, чтобы он подвергся экзамену,
причем были приняты меры, чтобы экзамен происходил со всей строгостью.
Его приятель, Iohanninus de Ollis, просил, чтобы экзаменатором был назначен
Гуго de Digna, но Иоанн ответил: «не хочу, чтобы вас экзаменовал брат Гуго, по-
тому что он вам друг и пожалуй сделает вам снисхождение. А вот позовите мне
лектора и репетитора этого дома. Призванные пришли. Генеральный министр
сказал им: поведите этих двух братьев и проэкзаменуйте их врозь только из то-
го, что относится к проповедничеству, и если они окажутся достойными полу-
чить право проповедовать, известите меня. Это было исполнено. Мне дал, а то-
варищу моему не захотел дать, потому что он оказался хуже знающим» (с. 316).
Салимбене, видимо, действительно удовлетворял требованиям: право пропове-
довать Иоанн Пармский давал с разбором (см. рассказ Салимбене, как он отка-
зал в этом двум диаконам, потому что заподозрил 'их в намерении проскочить в
проповедники, минуя собственнаго министра; с. 311).
Образование Салимбене было образованием проповедника. Системати-
чески он не учился, да и не мог учиться при постоянных своих скитаниях. Его
язык выдает его незнакомство со схоластической наукой своим полным
отсутствием «ученых», философских и богословских терминов20. Как пропо-
ведник, он подходит к распространенному в это время типу профессионала,
знающего только свои auctoritates (авторитеты), да сколько угодно «приме-
ров». Его идеалом на этом поприще был брат Hugo Раиса-Palea, магистр грам-
матики в миру, «великий шутник и большой краснобай (magnus prolocutor), a
19 В 1243 г. Салимбене и брат Iohanninus de Ollis были в Арле, где в то время находился Ио-
анн Пармский. Iohanninus стал просить генер. министра: «отче, сделайте так, чтобы нам с
братом Салимбене получить по венчику (святости). Тогда генерал принял веселый вид и
сказал моему товарищу: как же мне сделать, чтобы у вас был венчик? Брат Джиованнино
ему ответил: давши нам право проповедовать. Тогда сказал брат Иоанн генеральный ми-
нистр: воистину, если бы вы были моими родными братьями, и то получили бы его не ина-
че, как под мечом испытания. Тут я ответил и сказал товарищу громко при ген. министре:
поди ты со своим венчиком! Я уже в прошедшем году получил право проповеди от папы
Иннокентия четвертого в Лионе, а теперь должен добиваться от Джиованнино из Сан-
Ладзаро? (так звали в миру Иоанна Пармского). Довольно того, что я получил его уже раз
от того, кто имел право дать» (с. 297). Проповедничество до такой степени считалось де-
лом par excellence (преимущественно /фр./) францисканским, что их называют в совре-
менных текстах обычно просто - проповедниками*. Наес est religio vere pauperum cruci-
fixi et ordo praedicatorum, quos fratres minores appellamus. (Это объединение бедняков рас-
пятого и орден проповедников, которых мы называем меньшими братьями). Iacobus de
Vitriaco, Hist, occidentalis, ed. 1597, p. 349.
* Имя проповедников закрепилось за орденом доминиканцев, ср. слова Салимбене на с. 245.
Прим. ред.
20 Впрочем, он все же учился богословию, но систематически, по-видимому, только один год
(см. с. 277).
I. Хроника
275
в ордене Меньших Братьев постоянный и превосходный проповедник, опро-
вергавший и посрамлявший ненавистников ордена проповедями и примера-
ми... Был он полон пословиц, басен и примеров, и прекрасно звучали они в его
устах, потому что все это он прилагал к (современным) нравам. Язык у него
был ловкий и приятный, и народ охотно его слушал. Министры же и прелаты
ордена его не любили, потому что он говорил притчами и посрамлял их пос-
ловицами и примерами. Но это мало его беспокоило, потому что он был чело-
веком прекрасной жизни» (с. 163)21.
Проповедничество сильно отразилось на Салимбене как историографе.
Для проповедника исторический факт сам по себе имеет цену независимо от
своей связи с другими постольку, поскольку он может быть «примером» к текс-
ту, поводом к нравоучению. Передав один поучительный случай из деятельнос-
ти брата Бертольда Регенсбургского, Салимбене отмечает: optime valet hoc
exemplum ad conversionem peccatorum (этот пример отлично подходит для об-
ращения грешников) (с. 563). Если эпизод сам по себе имеет ценность, как при-
мер, из которого можно извлечь нравственное поучение, то Салимбене не стес-
няется вдвинуть его в хронику, хотя бы он не имел никакой связи с «главной
материей». По своей морализаторской тенденции Салимбене отличается от
современников, светских историографов, искавших в истории главным обра-
зом уроков политической мудрости. Так, Гуго Фалькандо берется за перо, что-
бы возбудить патриотизм в своих согражданах (Schmeidler, 16 ел.), Роландин
хочет убедить в превосходстве республиканского строя над тиранией: «на всем
протяжении моей книги, - пишет он, - даются многие увещания и целитель-
ные уроки, из коих падуанский народ, всегда любивший и любящий свободу,
сможет ясно усмотреть для своего блага, сколь ужасна жестокость в государ-
ствах, где она властвует... И сие должно быть для разумных и сведущих лю-
дей - как зерцало или светильник, дабы, воззрев на минувшие бичи, они в бу-
дущем опасались за себя и мудро и здраво позаботились о государстве»
(Prologus, с. 5). Впрочем, как уже отчасти мы видели и увидим ниже, - и Са-
лимбене не избегает чисто политических выводов.
Наряду с накоплением «примеров» - накопление цитат. 24 декабря
1284 г. было лунное затмение. По поводу этого Салимбене приводит восемь
текстов, где говорится о затмении луны, а кстати и солнца, и о землетрясениях.
«Я для того умножил эти авторитеты, что иногда солнце затмевается, иногда
луна, иногда бывает трясение земли; а иные, которым приходится пропо-
ведовать, не находят тотчас же готовых тем на эти материи, отчего попадают в
затруднение». Он вспоминает случай с братом Кларом из Флоренции - как он
По-видимому, это ходячий тип народного проповедника. Таков был и знаменитый фран-
цисканский проповедник Николай de Biard. Его проповеди полны народными поговорка-
ми и присказками. Haureau, опубликовавший из них выдержки, называет его Санчо Пан-
сой. Haureau, Notices et extraits (отдельн. издание) VI, 67-72. Такой же характер носят
проповеди миноритов Обера (fr. Aubertus minor Parisius, - у него Диавол играет в слепого
кота с грешником) и Евстафия, ibid. IV, 20 ел., 43 ел.
18*
276
Салимбене
дважды произнес по поводу землетрясения проповедь на одну и ту же тему, и
невежественным слушателям показалось, что он просто повторил уже раз ска-
занную (с. 549). Итак, значит, Салимбене по его собственному признанию, де-
лая выписки из Писания, имеет в виду проповедников22. Отсюда считаем себя
вправе заключить, что и приводя различные исторические факты, он обращает-
ся к тому же кругу читателей, давая им в руки подходящие exempla23. Вся хро-
ника - до известной степени руководство для проповедников24.
Наряду с собственно историческими эпизодами Салимбене дает место и
«примерам» в смысл анекдотов житейскаго характера и не обладающих фак-
тической достоверностью, которой он им, впрочем, и не приписывает. Еще од-
на черта его приемов как историка объясняется его навыками проповедника.
Это мания к подразделениям (divisiones). Почему-то он питает слабость к де-
лению всякой «материи» на 12 пунктов. При этом там, где не хватает матери-
ала, он добивается излюбленного числа при помощи особых искуственных
приемов. Так, ему удается насчитать 12 «глупостей» Гиберто да Дженте. Всего
собственно их было восемь, но он делает фокус; дробит «восьмую глупость» на
четыре; и здесь не хватает нужных примеров, но он выручает себя еще раз, по-
считав притязание Гиберто подчинить себе два города за две отдельные «глу-
пости» (tertium et quartum, quia duas civitates Parme vicinas sc. Mutinam et
Regium suo dominio addere cupiebat (третья и четвертая, что он стремился под-
чинить своей власти два города неподалеку от Пармы, Модену и Реджо); см.
с. 450, 451). Салимбене насчитал десять «несчастий» Фридриха II. Затем, за-
кончив перечень, он на полях л. 353ь (с. 344) приписывает: istis decern infortu-
niis Frederici imperatoris condam possumus addere adhuc duo, ut duodenarium
numerum habeamus (к этим десяти несчастьям мы можем добавить еще два,
чтобы они составили двенадцать).
22 Салимбене в своем кругу, видимо, считался авторитетом в деле проповеднического искус-
ства. Брат Маврикий, подружившийся с ним во Франции, говорил ему: «брат Салимбене,
не верь этим иоахимитам, потому что они со своим учением морочат братьев, а лучше по-
моги мне в моем писаньи: я хочу составить хорошее сочинение о различениях (opus dis-
tinctionum), которое будет очень полезно при проповедовании» (с. 237).
23 Один из его более ранних трудов, посвященный защите Иоахима, назывался de similitu-
dine et exemplis, de signis et figuris vet. et. n. test, (о сходстве и примерах, о знаках и фигу-
рах Ветхого и Нового 3.) (с. 233). Судя по заглавию, этот трактат заключал в себе выясне-
ние иоахимитского метода экзегезы, в котором выискивание уподоблений и обнаружение
символического значения «примеров» играло такую роль. Иоахимизм Салимбене должен
был сделать из него особенно ревностного любителя примеров.
24 Хроника Салимбене является, следовательно, особенно ярким образцом историографии
нищенствующих монахов, о которых Ваттенбах метко выразился: sie schrieben Geschichte
um zu lehren, um Handbucher far ihre Disputationen und Vorratskammern far ihre Predigte zu
haben (они пишут историю, чтобы учиться, чтобы получить пособия для своих диспутов и
источники для своих проповедей /нем./). Wattenbach. Deutschlands Geschichtsquellen, 5.
Aufl. II, 420.
I. Хроника
277
Такое обращение с историей должно было бы вызвать безразличное отно-
шение к исторической истине. Для проповедника все равно - имеет ли сообща-
емый им факт объективную достоверность, или нет. Однако замечено было, что
как раз историография проповедников (францисканцев и доминиканцев) до-
росла до исторической критики25, развившейся на почве полемики с их идей-
ными противниками. Правда, нельзя ни преувеличивать этого факта, ни обоб-
щать его. Фома Павийский, напр., не видит различия между рассказом очевид-
ца событий и изустной передачей источника: «...quis autem Maximianus hie fuer-
it in nullis legi ystoriis, sed dicam, quae de ejus origine aliorum relatione percepi»
(кто был этот Максимиан, я не прочитал ни в одной из историй, но скажу, что
узнал о его происхождении из рассказа других) (с. 491). Салимбене стоит го-
раздо выше. Ему как будто не чужды приемы филологической критики. «Ког-
да я проживал в монастыре в Имоле, пришел в мою келью брат Арнульф, мой
гвардиан*, с некоей книжицей, которая была написана на бумаге (in cartis de
papiro) и сказал мне: в этой стране есть один нотарий, благоприятель братьев;
он предоставил мне для прочтения эту книгу, которую он списал в Риме... он
очень ею дорожит, потому что ее написал и сочинил брат Гирардин из Борго сан
Донино... Когда я прочел и посмотрел (legissem et vidissem), я сказал брату Ар-
нульфу: эта книга не написана языком старинных ученых (iste liber non habet
stilum antiquorum doctorum) и т. д.» (с. 458).
Правда, мы видели, что насчет стилей Салимбене не был великим знато-
ком. Важно то, что он имеет понятие о филологической критике. Такие навыки
воспитывают. Салимбене свободен от легковерия и не хватается за первое по-
павшееся свидетельство. В отношении современности он придает наибольшую
цену показаниям очевидцев. Так, он воздерживается от указания числа потерь
пизанцев и генуэзцев в морской битве между ними в 1284 г.: «числа пленных и
убитых в обоих городах я не хотел написать, потому что об этом сообщается
различно. Правда, архиепископ пизанский сообщил своему брату епископу бо-
лонскому в своем письме определенную цифру, но я и ее не хотел писать, пото-
му что поджидал Меньших Братьев из Генуи и из Пизы: они мне сообщили бы
25 Ср. О. Lorenz. Deutschlands Geschichtsquell. 1886,1,7. Роджер Бэкон высмеивал эту страсть
миноритов и доминиканцев к филологической критике, заводившей их порою в дебри заб-
луждений: et in hoc aggravatur hec corruptio (научн. знаний), quod quilibet corrigit pro sua
voluntate. Nam quilibet lector in ordine minorum corrigit ut vult et similiter apud predicatores
et eodem modo seculares. Sed predicatores maxime intromiserunt se de hac correctione... Et
longe minus malum est sine comparatione uti exemplari Parisiensi (кн. Святого Писания) поп
correcto, quam correctione eorum vel aliqua alia (и это извращение <...> усугубляется тем,
что всякий исправляет по своему усмотрению. Ибо всякий наставник в ордене миноритов
правит как хочет, и так же поступают проповедники и светские лица. Но в особенности
этим исправлением занимаются проповедники... И гораздо меньшее зло вне всякого срав-
нения - пользоваться не исправленными парижскими экземплярами, чем их или другими
исправлениями). R. Baconis opera ed. Brewer, Opus tertium, 93 sq.
* Настоятель. Прим. ред.
278
Салимбене
цифры вернее» (с. 534). Свою задачу историографа он видел в исправлении
языка тех хроник, которыми он пользовался, и в устранении ошибок и проти-
воречий. Бросив работу над одной из хроник, потому что у него по бедности не
хватило пергамента, он однако не переставал трудиться над несколькими дру-
гими: «их я обработал по моему суждению превосходно: выбросил из них из-
вращения, обманы (abusiones), лживые сведения (falsitates) и противоречия»
(с. 217). Он требует от историка справедливости и беспристрастия. «У князя
Манфреда были некоторые добрые качества, которые я достаточно описал в
трактате о папе Григории X. Ведь писатель историй должен быть человеком
беспристрастным (comunis persona), так, чтобы не описывать только чьи-либо
дурные стороны, замалчивая о хороших» (с. 472). Однако всей правды не напи-
шешь. Салимбене находит, что некоторые ложные представления так распрост-
ранены, что опровергать их невозможно. Говоря а своей работе над исправлени-
ем ошибок старых хроник, он признается, что устранил не все, quia aliqua que
scribuntur ita sunt usitata, quod totus mundus non posset ea removere a cordibus
eorum, qui ita in principio didicerunt (ибо нечто из того, что пишут, настолько
укоренилось, что весь мир не смог бы стереть это из памяти тех, кто изначаль-
но был так научен) (с. 217).
Забота об исторической истине отличает Салимбене от рассказчиков, с
которыми у него вообще немало общего. Я разумею жонглеров, менестрелей,
«гистрионов». Эти люди были просветителями тогдашнего светского общест-
ва26, конкурируя в этом отношении с клириками. Их главной целью, однако,
было не научить, а потешить. Они предпочитали басни и анекдоты, но иногда
брались и за историю. Фараль привел немало примеров их историографичес-
кой деятельности27. Рассказы т. наз. реймсского менестреля являются самым
характерным ее образчиком. Сходство хроники Салимбене с повествования-
ми этого рода, во-перв., внешнее - в манере переходить от одного сюжета к
другому («об этом было довольно сказано, теперь перейдем к...» и т. п.), во-
втор., - внутреннее, - в выборе материала из народных рассказов (в этом от-
ношении проповедники вообще имеют много точек соприкосновения с жонг-
лерами, которых они столь презирают).
Салимбене ставили в упрек его легковерие. Он ловит на лету слухи и
сплетни, сообщает иной раз явные нелепости. Эм. Михаэль возлагал и за это от-
ветственность на его иоахимизм (Назв. соч., 83, 84). Но Салимбене не историк
в собственном смысле, а мемуарист. Он пишет о современности, а не о прош-
лом. Кто из нас в состоянии писать о нашем времени, совершенно отрешившись
от доверия, напр., к газетным и журнальным статьям, в особенности если их
26 Гервасий Тильберийский в прологе своих Otia Imperialia так объясняет, почему он берется
за перо: пес jam sicut fieri solet, optimates per mimorum aut ystrionum linguas mendaces per-
cipiant Dei virtutes, sed fidelem narrationem etc... (чтобы не так, как обычно, оптиматы усва-
ивали Божьи добродетели с помощью мимов и гистрионов, а благодаря правдивому рас-
сказу и пр.). MGSS, XXVII, 366.
27 Faral, Les jongleurs, p. 211 suiv.
I. Хроника
279
направление отвечает нашему? Для Салимбене рассказы братьев миноритов
были тем, чем для нас - постоянно читаемая нами газета. Он вовсе не подхва-
тывает каждый слух. Он всегда предпочитает францисканскую версию всякой
другой. Он не беспристрастен? Кто из нас в этом отношении безгрешен, когда
дело доходит до вопросов нашей общественности? Иоахимизм - общественное
направление, как всякое другое. Если бы Салимбене не стал иоахимитом, он ув-
лекся бы каким-либо другим течением и был бы столь же пристрастен. Его ио-
ахимизм неповинен в том, что он верит всяким басням насчет Фридриха. Если
бы он был приверженцем Гогенштауфенов, он бы рассказал немало небылиц об
Иннокентии IV.
* * *
Salimbene ist der persoenlichste aller Geschichtsschreiber seiner Zeit (Са-
лимбене - самый личностный историк своего времени /нем./), говорит Альф-
ред Дове. Это следует понимать не только в том смысле, что Салимбене более
всякого другого историка приблизил свою хронику к личным воспоминаниям.
Она вообще поражает при первом чтении своею свежестью, оригинальностью,
богатством содержания, кажется произведением вполне своеобразным и само-
бытным. Однако, Салимбене в этих отношениях не стоит совершенно особня-
ком. Историография в XIII в. перестала быть безличной регистрацией войн, го-
лодовок и чудес. Живость изложения, основывающегося чаще всего на личном
опыте, интерес к повседневным подробностям, к общественной жизни - все
это составляет характерные черты едва ли не каждого исторического произве-
дения того времени, и хронику Салимбене никоим образом нельзя изолировать
от общей эволюции историографии. Оценить Салимбене как историографа
возможно лишь путем сопоставления его хроники с общей массой историогра-
фических работ XIII в. Это отчасти уже сделано Шмейдлером28. Говорю отчас-
ти, потому что по моему мнению он не исчерпал всех черт этой новой истори-
ографии.
В Средние вв. существовали два главных рода исторических произведе-
ний: хроника и «история». Последний вид отличался большей свободой в груп-
пировке материала, меньшей схематичностью, меньшей связанностью хроноло-
гической канвой; он давал больше простора повествователю, позволяя писать
подробнее. Но этой формой пользовались почти исключительно для моногра-
фий. Господствующей формой все же оставалась хроника. Отличительной чер-
той новой историографии было то, что авторы стремятся сознательно использо-
вать преимущества «истории» для хроники; сохраняя рамки хроники, они одна-
ко отказываются от условной сухости и краткости, усиливают описательный и
повествовательный элементы «Писатели хроник слишком злоупотребляли
краткостью, - говорит Фома Павийский, - но те, которые писали истории, по
большей части впадали в грех многословия» (Thomas Tuscus, gesta imper. et pon-
Schmeidler. Italienische Geschichtsschreiber des XII. und XIII. Jahrh., Leipz., 1909.
280
Салимбене
tific. MGSS, XXII, 515). To же самое говорит Готфрид Витербский: «между тем
как в хрониках древних излишняя краткость речи, а в историях - излишнее
многословие, я придерживался середины» (Gotifredi Viterb. memoria saeculo-
rum, MGSS, XXII, 103). Образцом такого сочетания хроники и истории была
хроника Оттона Фрейзингенского. В ней уже находим большинство черт, кото-
рые станут типическими для историографии, начиная с XIII ст.: отсутствие су-
хого и близорукого прагматизма, все сводящего к воле «правителей», интерес к
обществу и его культуре, живость и связность повествования, свобода от затас-
канных способов выражения. В XIII ст. это кажется общим явлением в истори-
ографии. Историография покидает монастырские стены; из рук иноков, пишу-
щих по приказу аббата или приора29 она переходит в руки светских людей, при-
нимающих участие в общественной жизни, светских в широком смысле слова: к
ним можно отнести и клириков, если они живут э миру. Всякий францисканс-
кий монах-побродяга знает больше, обладает лучшим пониманием действитель-
ности, чем какой-нибудь ученейший хронист предшествовавшего времени вро-
де Сигиберта из Жамблу30. Да и жизнь меняет характер; народ, общество высту-
пает в качестве активного, живого целого; общественное мнение, как бы оно ни
было примитивно организовано, - все же становится силой, с которой прихо-
дится считаться. «Нас уязвляет и удручает, - пишет Фридрих II доминиканско-
му капитулу 1246 г., - что братья вашего Ордена преследуют по всему свету нас
и священную империю... сея ненависть к нам, подстрекая на вероломство, и,
пользуясь правом пребывать безнаказанно где угодно, под защитой своего сана
и вселяя веру в себя своей предполагаемой святостью простым доверчивым лю-
дям, строят козни против нас и нашей правосудной власти» (Huillard-Breholles,
H.D.F., VI, 480)31. Отсюда понятен интерес к общественному мнению у истори-
29 см. Schmeidler. Назв. ел., с. 6.
30 Об отвлеченности средневеков. историогр. см. Moritz Ritter в Н. Ztschr. 1911, CVIII. Но-
вый тип историографа - бывалый, знакомый с жизнью человек. Attendant magis humanos
labores meos et rerum magnitudinem operisque prolixitatem, cum ego in angulis Palatii imperi-
alis, aut in via equitando sub aliqua arborum aut in silva aliqua absconsus ad horam ista scripser-
im, in obsidionibus castrorum, in periculo proeliorum multorum поп in heremo vel in claustro, aut
aliquo quietis loco positus hec dictaverim, sed in omni motu et rerum turbatione... Gotifredi
memoria seculorum (Мои труды, величие событий и пространность сочинения должны
больше занимать людей, ибо я записывал все в точности, укрывшись в уголке император-
ского дворца, или среди деревьев по пути едучи верхом, или в лесу, во время осады замков,
среди опасностей многих сражений, и диктовал это не в келье отшельника или монастыре,
либо расположившись в каком-то спокойном месте, а в движении и среди волнений...).
MGSS. XXII, 105, ср. Schmeidler, с. 23.
31 О значении, какое Фридрих II придавал общественному мнению, свидетельствует инте-
ресный документ, извлеченный из архива Todi, - следствие 1242 по делу о нескольких то-
дийских гражданах, заподозренных в распространении слуха, что Фридрих был виновен в
смерти Генриха. ...facta inquisitione a dom. Nepoleone de uerbis injuoriosis que bonauentura
petri ac leto thedaldi dicebantur dixisse contra d. Imperatorem de morte filj suj bonauentura
I. Хроника
281
ографов. Матвей Парижский отмечает при описании каждого выдающегося со-
бытия, каково было настроение народа. Таков, напр., рассказ о приезде Алиэно-
ры Кастильской в Лондон: народ смеется над ненужной пышностью ее поезда,
серьезные же люди вздыхают, предвидя грядущие бедствия (Chron. Majora, ed.
Luard, V, 513). Ср. у него же - описание впечатления, произведенного в Англии
известием об отлучении Фридриха II32. Некоторые авторы проявляют большое
мастерство в изображении явлений массовой психологии. Описание террора в
Тревизской марке и народной деморализации, вызванной Эцелином, в Анналах
св. Иустины Падуанской во многом напоминает аналогичные описания антич-
ных авторов: Фукидида, Аппиана, Тацита33. В связи с этим стоит интерес к на-
родным слухам, рассказам, сатирическим песням, поговоркам, пословицам. Са-
dicens scil. dicere ueritatem dixit, quod cum ipse et alij homines de Antignano cohadunati essent
coram d. Nepoleone pro licteris quas d. Iacobus de Mono Imperialis capitaneus... eis transmiser-
at,... et bonauentura petri mengrolle rogavit d. Nepoleonem, si filius d. Imperatoris erat mortu-
us, et d. Nepoleon respondit quod sic... et letus thedaldi incontinenter respondit dicens immo
pater suus fecit fieri etc... (проводилось расследование г-ном Неполеоном по поводу обид-
ных слов, сказанных якобы Бонавентурой Петри и Лето Тедальди в адрес императора от-
носительно смерти его сына, и Бонавентура, обязуясь сказать правду, заявил, что когда он
и другие люди из Антиньяно собрались у г. Неполеона ради письма, которое передал им...
г. Якобус де Морро, имперский капитан... и Бонавентура Петри Менгролле спросил у г.
Неполеона, умер ли сын г. императора, и г. Неполеон ответил утвердительно... а Лето Те-
дальди отвечал дерзко, что так скорее всего приказал его отец и пр.). Arch. Stor. It. Ser. Ill,
t. XXII (1875), p. 180. См. также у Роландина рассказ о мерах, принятых Фридрихом, что-
бы ослабить впечатлъние, произведенное в Падуе известием о его отлучении от церкви.
Он созывает народное собрание, Петр Винейский говорит народу речь и поучает (edocuit
populum), что такого справедливого Императора еще не было со времени Карла В. Ipse...
domnus imperator поп dedignabatur coram omni populo protestari, quod si iuste lata foret
excommunicationis sententia contra ipsum, paratus erat se modis omnibus exponere cunctis
ecclesie capitulis et mandatis... (Сам... господин император не погнушался при всем народе
объявить, что если бы приговор об отлучении был вынесен ему по справедливости, он был
бы готов во всем подчиниться другим требованиям и приказаниям церкви...). Chronica,
MGSS. XIX. 71 ел. Не один Фридрих сознавал значение этого нового фактора. В Парме
господствующая (церковная) партия запрещает общественную критику своей деятельнос-
ти. См. Stat. Parm. II, с. 12 (после 1266 г.): ordinatum est quod nullus de civitate Panne...
audeat... uti vel dicere publice vel privatim mala verba seu vulgaria vel nova que pertineant vel
pertinere videantur ad infamationem alicuius partis ecclesie civitatis Parme... (было приказано,
чтобы никто из жителей Пармы... не дерзал... употреблять или говорить публично или
приватно дурные, грубые или необычные слова, клонящиеся или могущие клониться к
очернению некоторой партии церкви города Пармы...).
32IV, 478.
33 См. в особ, описание настроения народа. Ubique luctus erat, ubique dolor et tristitia, ubique
dirae mortis imago... Frater fratrem, consobrinus consobrinum, amicus amicum tradebat ad
mortem et propriis manibus trucidabat. His sceleribus credebat quilibet se obsequium praestare
282
Салимбене
лимбене полон ими. Он прислушивается к голосу народной молвы; рассказав,
напр., о низложении Илии Кортонского, он не забывает привести песню, кото-
рую по этому поводу распевали в народе (с. 160). От него мы узнаем, как народ
реагировал поговорками и присловьями на великие политические события того
времени. «L'asen da per la pare, вспоминает он по одному случаю пословицу: -
botta da, botta receve34. Это значит: осел бьет об стену, заупрямившись; дает удар
и получает удар... Простые люди считают это мудрейшим изречением: они дума-
ли, что это было сказано о папе и императоре, которые тогда были между собою
в ссоре» (с. 166). Такое же внимание к «гласу народа» находим и у других исто-
риков, напр., у Роландина Падуанского: Эцелин заставил Гальвано Ланчия вер-
нуть Падуанской коммуне захваченные у нее деньги. Агентов Гальвано он заму-
чил в тюрьме. «Тогда в Падуе твердили некое присловье: impio domino qui ser-
viverit et iniquo, mercedem expectet impiam et premium capitale (того, кто служит
нечестивому господину и неправедному, ожидает такая же благодарность и
смертная казнь в награду)» (Rolandini Patavini Chron. MGSS, XIX, с. 81). Исто-
tiranno. Et tamen isti, qui hoc faciebant, post paucos dies in similem mortis laqueum incide-
bant... Nullus publice audebat plorare super his malis. Sed quilibet vitam et victoriam, etsi non
corde, saltern verbis affectuosis, Ecelino nequissimo domino aftectabat, ilium justum, ilium
bonum, ilium sapientem et amatorem status marchiae omnes conclamabant... In diebus ejus ces-
savit predicatio, obmutuit confessio peccatorum et devotio fidei est extincta. Visitare etiam
sancta loca publica homines non audebant, nam accusatores ab ipso erant in populo constituti
(Повсюду царили траур, печаль и грусть, повсюду зловещий образ смерти... Брат предавал
смерти собственными руками брата, родич сородича, друг друга. Каждый думал, что с по-
мощью этих преступлений выказывает повиновение тирану. Однако и те, кто так поступал,
через несколько дней сами попадали в силки смерти... Никто не отваживался публично
жаловаться на эти злодейства. Но каждый желал негодяю Эццелино если не искренне, то
по крайней мере на словах здоровья и побед, и все провозглашали его добрым, справедли-
вым, мудрым и опорой благосостояния марки... В эти дни прекратилась проповедь, умолк-
ло покаяние в грехах и благочестие угасло. Даже святые места народа люди не отважива-
лись посещать, ведь повсюду находились подосланные им обвинители). Annales S. Iustinae
Patavinae, MGSS, XIX, 162 sq. Ср. там же превосходное описание движения 1260 г. В осо-
бенности интересно свидетельство автора о впечатлении, произведенном движением на
общество: super ista vero penitentia repentina... non solum viri mediocres sed etiam sapientes
non irrationaliter mirabantur, cogitantes unde tantae fervoris impetus proveniret, maxime cum
iste modus penitentiae inauditus non fuisset a summo p. institutus... nee ab alicuius predicatoris
vel auctorizabilis persone industria vel facundia persuasus, sed a simplicibus sumpsit initium,
quorum vestigia docti pariter et indocti sunt secuti (этому добровольному покаянию не без
причины дивились... не только обычные, но и мудрые люди, размышлявшие над тем, чем
был вызван такой восторженный порыв, тем более что такой невиданный способ покаяния
не был установлен верховным п/онтификом/... и никто из проповедников или влиятель-
ных лиц не тратил красноречия и сил, призывая к нему, но начало ему положили простые
люди, за которыми последовали как ученые, так и неученые), р. 179.
34 Ср. Boccaccio. Decam. VIII, 8: quale asino da in parete, tal riceve.
I. Хроника
283
риограф сам заражается народной привычкой облекать свое отношение к собы-
тиям в форму поговорки или пословицы: выступив из Падуи, рассказывает Ро-
ландин, - Император приказал следовать за собою маркграфу Эсте, но тот, пре-
дупрежденный о замыслах Фридриха против него, поспешил скрыться. Тогда
Фридрих захватил нескольких сторонников маркграфа, не знавших заблаговре-
менно, что он бросил императора и потому не успевших принять мер предосто-
рожности: «так нередко бывает, что овца, отбившись от стада или от пастуха, ли-
бо на пагубу свою сбивается с пути, либо попадает в пасть волка» (Roland., с. 67).
Стихи, песни, анекдоты, поговорки, как формы выражения общественного мне-
ния, играли в это время действительно большую роль. К ним приходилось прис-
лушиваться и правительству. Роландин рассказывает, что в Падуе был такой
случай. Ежедневно собирались рыцари и горожане во дворе дома подеста и ве-
ли между собою беседы. Там же на жердочке сидел ястреб (sparaverius). И вот
однажды некий грамотей поглядел на ястреба и вспомнились ему стихи, кото-
рые находятся в книге, зовомой Изопом. Он прочел их, кто-то из слушателей по-
желал стишки списать. Слушал и судья подеста, Бонавентура Карандзони; и ему
стишки понравились, и, как все прочие, он не нашел в них ничего худого. Стиш-
ки были следующие: Accipitrem milvi pulsurum bella columbe - Accipiunt regem;
rex magis hoste nocet. - Incipiunt de rege queri, quia sanius esset, - Milvi bella pati,
quam sine Marte mori (Голуби призвали в короли ястреба, чтобы не воевать с
коршуном; Король приносит вреда, больше чем враг, Они начинают толковать о
короле, ибо безопаснее Пострадать от войны с коршуном, чем погибнуть в ми-
ре). Подеста Ансендиз, узнав об этом, арестовал и Бонавентуру, и многих граж-
дан, слушавших стихи, notarios et populares et judices quosdam etiam (нотариу-
сов, популяров и даже некоторых судей). К этому времени в Падую прибыл Эце-
лин. Друзья заключенных пробовали заступиться перед ним за них, но сами по-
пали в заточение. После этого Эцелин созвал colloquium и держал речь народу:
он говорил, что он не ястреб, пожирающий голубей, но отец семьи, намереваю-
щийся очистить свой дом от скорпионов. Заточенные были по его требованию
казнены (Rol., с. 88).
В связи с чуткостью к общественному мнению находится возникающий в
это время интерес к нравам, обычаям, культурным особенностям отдельных на-
циональностей35. Отрывочные замечания Салимбене об особенностях виденных
им стран и городов иной раз весьма любопытны и свидетельствуют об умении
подмечать местные особенности. Правда, его внимание не всегда настороже, и
взоры его слишком часто приковываются к кухне или к обеденному столу. Но
иногда у него проскальзывают замечания, выдающие зоркость и понимание дел,
свойственные горожанину. Ему приходилось слышать от брата Гавриила Кремо-
нского, мужа святейшей жизни, что в Оксерре виноградников больше, чем в Кре-
моне, Реджио, Парме и Модене. Он никак не мог поверить (et abhomii cum audi-
vi, et incredibile reputavi). Но, когда он прибыл в Оксерр, то увидел, что все так и
есть. «Не сеют, не жнут, ни в житницы не собирают люди той земли, но отправ-
Ср. Schmeidler. Назв. соч., с. 10.
284
Салимбене
ляют вино в Париж, потому что поблизости у них река, которая ведет к Парижу,
и там продают за знатную цену (nobiliter vendunt), и это у них идет и на пропи-
тание ихнее и на платье, в которое они одеваются» (с. 218). Надо сказать, что Са-
лимбене выгодно отличается от прочих историографов, современных ему, тем,
что, как ни бедны его наблюдения вообще, - это несомненно его личные наблю-
дения: он умеет обойтись без тех общих шаблонных, ходячих характеристик на-
родов, которыми так охотно пользовались в Средние вв. Подобно тому как суще-
ствовали трафареты для живописания наружности героев и героинь куртуазных
романов36, так существовали трафареты и для национальных характеристик. Они
черпались из «карт мира» или даже из учебников по теории словесности. О та-
ком трафарете говорит в «Пальме» Бонкомпаньо: Teutonici per furorem, Alobroges
per latrocinium, Francigenae per arrogantiam, Yspani per mulas (?) Anglici per cau-
dam et Scoti per mendacitatem a plurimis deridentur (Многие высмеивают бешен-
ство тевтонов, разбойный нрав аллоброгов, французскую наглость, испанских
мулов (?), «хвосты» англичан и лживость шотландцев)» (Sutter, в приложении,
с. 123). Подобных трафаретных характеристик немало у Матвея Парижского и у
других. Ненависть к соседям, презрительное, недоверчивое отношение к ним, же-
лание выискать смешные стороны в их быту, было одним из первых проявлений
патриотизма в Средние вв. Поэтому все эти характеристики отличаются отрица-
тельными признаками. Оттон Фрейзингенский с его удивительным пониманием
особенностей и ценности чужой культуры - составляет исключение. Один ум-
ный современник уже порицал эту привычку оскорблять своими отзывами сосе-
дей: поп solum... ratione diversarum sectarum, vel occasione disputationum sibi
invicem adversantes contradicebant (во время крестового похода); sed pro diversi-
tate regionum mutuo dissidentes, invidentes et detrahentes, multas contra se contu-
melias et opprobria impudenter proferebant, Anglicos potatores et caudatos affir-
mantes, Francigenas superbos, molles et muliebriter compositos asserentes,
Theutonicos furibundos et in conviviis suis obscenos dicebant, Normanos autem
inanes et gloriosos, Pictavos proditores et fortunae amicos... (Они противоречили
друг другу не только... из-за разницы сект, или споров <...>, но беззастенчиво об-
менивались всяческой бранью и поношениями, ибо не могли договориться и пи-
тали взаимную ненависть и злобу, будучи уроженцами разных мест, причем име-
новали англичан хвостатыми и пьяницами, французов гордецами и женоподоб-
ными неженками, немцев непристойными гуляками и бешеными, нормандцев
пустыми хвастунами, пиктов (жителей Пуатье) предателями и авантюристами...)
(Iacobi de Vitriaco Hist. Occidentalis, Douai, 1597, p. 279).
Отрицательным характеристикам отдавалось даже сознательное предпоч-
тение перед положительными. Иордан Оснабрюкский в своей notitia saeculi пе-
речисляет добрые и злые нравы, присущие отдельным народностям. «Впро-
чем, - кончает он, - так как род людской склонен ко злу и так как сбивающих-
ся с пути нравственности больше, нежели живущих доблестно, то посему наз-
ванным провинциям скорее приписываются дурные нравы, нежели добрые, си-
36 Е. Fared. Recherches sur les sources latines des contes et romans courtois du m. a. 1913, p. 103 suiv.
I. Хроника
285
речь Италии скупость и зависть, Тевтонии алчность и взаимная вражда, Галлии
гордость и сладострастие». Изд. Wilchelm'a (Die Schriften des Iordanus von
Osnabriick) в Mittheil. d. Inst. f. osterr. Geschichtsforsch. XIX (1898 г.), с. 668.
* * *
В Италии рано появилась еще одна зародышевая форма национального
самосознания - областной патриотизм. Современники отмечают, что нигде он
не достиг такой степени, как в Венеции. «Если бы граждане Виченцы так стре-
мились всей душой к общему благу, как Венеты... взаимно любящие друг друга
и не жалеюшие для государства своего имущества, то Виченцское государство
было бы не слабее государств Вероны и Падуи» (Antonii Godi chronic. Muratori
SS. VIII, p. 73). «Счастлива венецианская община! Ее граждане во всех своих
делах настолько внимательны к общему благу, что имя Венеции для них - бо-
жество, и даже чуть не клянутся славой и честью Венеции» (Rolandinus). Мест-
ные историографы наперерыв восхваляют родные города. Роландин вкладыва-
ет в уста венецианскому послу в Падуе такую речь: «...я прошел Ломбардию,
познакомился с большей частью французских земель, поглядел на Апулию,
Германию объехал, держал путь через Романью, добирался до варварских
стран, и воистину заявляю, что не найдется ни по сю, ни по ту сторону моря
страны или государства, которое могло бы сравниться с Тревизской Маркой,
как в почитании Бога и св. Церкви, так в доблести и талантах людей; в мудрос-
ти и целомудрии, в обходительности (curialitate) и дружелюбии, в богатствах и
в могуществе и во всем, чего только можно пожелать на свете» (Roland., 51).
При таком самомнении местным происшествиям придается значение ми-
ровой важности. Тизолин, падуанский рыцарь, - рассказывает тот же Ролан-
дин, - был убит врагами маркиза д'Эсте, на службе которого он состоял: «...и
были некие, говорившие, что не только люди пришли в ужас от сего ущерба ро-
ду человеческому, но и сама вселенная. И весь состав мира (tota machina mundi-
alis) потрясся и содрогнулся»; появилась комета и было такое землетрясение,
что едва не погиб город Брешиа (Rol, 48).
Это славословие носит подчас официальный характер. Роландин, если он
не писал по заказу, во всяком случае представил свою хронику на одобрение
местных авторитетов. В 1262 г. она была публично прочтена в Падуанском уни-
верстете в присутствии нарочито приглашенных докторов, магистров, равно
как достохвального общества бакалавров и схоларов. «Qui... praedictum librum
et opus sive cronicam sua magistrali auctoritate laudaverunt, approbaverunt et aut-
enticaverunt (Которые... хвалили, одобряли и подтверждали вышеназванную
книгу или хронику своим магистерским авторитетом) (Rol., с. 147). Но это не
мешало авторам локальных хроник быть искренними в своем патриотизме.
Сквозь фразеологию Роландина, - утомительное добрословие, которому он
выучился от Бонкомпаньо37, сквозит неподдельная любовь к родине. В этом це-
«...apud ipsos Bononienses in scientia litterali nutritus, - повествует о себе Роландин, - in
286
Салимбене
хе нотариев, к которому принадлежал Роландин, как и некот. другие местные
историки38, культ родного города поддерживался не только хорошим практи-
ческим знакомством с ближайшей городской историей, но и их классическим
образованием. Итальянский патриотизм, вообще, обильно питается воспоми-
наниями о славном римском, вернее - античном в широком смысле, - прош-
лом39. Каждый город желал связать свое имя с именем Рима, гордился своей
римской или будто бы римской - как Флоренция - родословной; готов был
видеть в своей истории повторение римской, и в своих войнах тучного и тоще-
го люда узнавал войны оптиматов с пролетариями. Роландин находит, что Па-
дуя во многом «подражала» Риму. «Разве не Антенором основана Падуя, вы-
шедшим из Трои в тот самый час, что и Эней, основатель Рима? Разве не пере-
несла она столько же несчастий и войн, как и Рим?.. Да простит мне златой
Рим, ведь Падуя может назваться вторым Римом». Роландин извиняется за это
сравнение перед прочими городами Италии. Он гоЁорит это не из желания воз-
величить Падую в ущерб другим, но потому что видит сходство в судьбе обоих
anno Dom. MCC XXI... a Boncompagno meo domino et magistro... licet indignus recepi offici-
um magistrates (воспитанный в словесной науке у тех же болонцев, ...в 1221 году я принял,
хотя и не будучи того достоин, чин магистра... от моего господина и учителя Бонком-
паньо...)» (цит. у Sard, de claris Archigymnasii Bononiens. professoribus, p. 510).
38 Во всяком случае большинство из них юристы. Коданьелло был нотариусом в Пьяченце,
Сандзаноме - judex во Флоренции, идейный противник Роландина, сторонник Эцелина
Джерардо Мауризио назыв. себя cauxidicus vicentinus (вичентинский стряпчий). (Миг. ed.
п. VIII/IV, 3). См. Schmeidler. Назв. соч., с. 38 ел. N. Arch. XVI. (Holder-Egger), 251 ел. О
классическом образовании нотариев см. Novati, статьи «Pier della Vigna» и «II notaio nella
vita e nella letteratura it.», в сборнике Freschi e Minii del Dugento, с 67 ел. и 299 ел. Весьма
важны автобиографические сведения, сообщаемые Роландином: pie namque pater meus
notarii artem exercens in Padua, animum suum applicuit, ut поп solum contractus scriberet, sed
et facta quaedam de Marchia Tarvisina more bonorum simplicium antiquorum notaret, notata
quoque michi dedit in scriptis, quibus me aliqua superaddere jussit, cum jam annus aetatis meae
23 decurrebat (отец мой благочестиво занимался ремеслом нотариуса в Падуе и старался
не только писать контракты, но и записывать все происходящее в Тревизской марке по
примеру добрых и простых предков, и свои заметки он передал мне в письменном виде,
приказав мне дописывать их, когда я уже завершал 23 год жизни). (Rol., Prologus).
39 Ugo Falcando оплакивает судьбы Сицилии: quid tibi nunc prodest philosophorum quondam
floruisse doctrinis et poetarum ora vatifici fontis nectare profluisse? Quid juvat Dionysii sibique
similium de cervice tuo jugum improbum excussisse? ...Vae tibi, fons Celebris et praeclari nomin-
is Arethusa, quae ad banc devoluta es miseriam, ut quae poetarum solebas carmina modulari
nunc Theutonicorum ebrietatem mitiges et eorum servias foeditati. (Что пользы тебе от того,
что некогда ты славилась учением философов и изобиловала нектаром, проистекавшим из
поэтического источника? Что с того, что ты стряхнула со своей шеи иго Дионисия и ему
подобных? Увы тебе, знаменитый и преславный источник Аретуза, настолько униженный,
что вместо того, чтобы привычно вторить песням поэтов, ты должен смягчать пьянство
тевтонов и служить их мерзости). (Muratori, SS. VII, 255).
I. Хроника
287
городов: как Рим, Падуя цвела свободой и гражданской доблестью, но затем
подпала тирании (Roland., с. 137). Наряду с Падуей заявляют притязания на
звание «второго Рима» Милан (Novati, Influsso del pensiero latino sopra la civil-
ta ital. del m. е.; p. 60) и Павия: Roma secunda vale mundi caput imperiale... Те
metuunt gentes, tibi flectunt colla potentes (Здравствуй, второй Рим, имперская
глава мира... Тебя страшатся народы, перед тобой склоняют выи властители), -
читалось на некоторых павийских городских воротах (Anon. Ticin. liber de
laudibus Papie, Muratori, ed. nova, XI/1 стр. 25).
Так или иначе, каждый город желал делить римскую славу. Кто дал Ри-
му его великих людей, Овидия, Вергилия, Фабиев - как не Сульмона, Ман-
туя, Бергамо? (Novati, Influsso, 61). Так областной патриотизм расширялся
до размеров римского; общность традиций и воспоминаний вырабатывала
общеитальянское национальное самосознание. Приведя письмо Чингис-хана
к папе, в котором хан грозит нашествием на Зап. Европу, Салимбене вспоми-
нает, сколько раз уже «эта несчастная Италия» выдерживала нашествия.
Сначала вандалы, затем гунны, готы, лангобарды. «В пятый и последний - да
когда бы последний - раз собираются прийти татары и занять Италию, как
об этом сообщил брат Иоанн Плано Карпи»... (с. 209 ел.). Боязнь за Италию,
ненависть к чужеземцам сквозят в каждой строке иоахимитских «проро-
честв» (см. выше), и иоахимизм Салимбене может рассматриваться как осо-
бое проявление национального чувства. При обсуждении борьбы итальян-
ских коммун между собою Салимбене умеет возвыситься до понимания об-
ще-итальянских интересов. В 1284 г. происходила война между Пизой и Ге-
нуей. В этой войне обе коммуны причинили друг другу колоссальные поте-
ри. «Кто сможет без скорби и великого рыдания рассказать или даже помыс-
лить, - пишет Салимбене, - как эти два знаменитых государства, из которых
нам итальянцам доставлялось все необходимое, взаимно разрушили друг
друга, единственно из честолюбия и суетного искания славы, желавши поко-
рить одна другую, как будто моря не хватает для всех плавающих» (с. 534).
Фридриха II он ненавидит за то, что, по его мнению, он посеял раздоры в
Италии: igitur istas partes et divisiones et maledictiones Fredericus imperator in
Italia seminavit, que usque hodie durant nee finiri nee terminari possunt propter
hominum pravitatem et diaboli iniquitatem... (итак, эти партии, раздоры и не-
счастья были посеяны в Италии императором Фридрихом и продолжаются
до сих пор, и не могут закончиться вследствие дурного человеческого нрава
и нечестия дьявола...) (с. 591).
Эта широта взгляда ставит Салимбене выше локальных историков, не
желавших знать ничего, кроме своей колокольни. Роландин вполне опреде-
ленно считает, что историография должна быть чисто местной. Сделав от-
ступление от своего повествования (рассказ о междуцарствии в Германии и о
том, как воспользовался им Эцелин), Роландин пишет: sed ne videar a propos-
ito deviare, aliarum provinciarum facta suis compatriotis resigno, et libentius ea
prosequor, que ad stylum meum et meam patriam pertinere cognosco (но чтобы не
казалось, что я отклоняюсь от своей задачи, я оставляю события, происходив-
288
Салимбене
шие в других краях их обитателям и перехожу к тому, что, по моему мнению,
относится к моей отчизне и моему рассказу) (с. 128); причем под patria он ра-
зумеет не Италию, но Тревизскую Марку. Надо сказать, что францисканскому
монаху легче было отрешиться от узости городского кругозора, чем нотарию
или судье, проведшему весь свой век на службе общины, ушедшему с головой
в ее дела и интересы. Салимбене к тому же очень рано порвал связи с родным
городом и всю жизнь был к нему холоден: он не любил своих сограждан за их
неблагочестие. «Я, брат Салимбене Пармский, пробыл 48 лет в ордене Мень-
ших Братьев и никогда не хотел жить с пармезанцами за их малую предан-
ность рабам Божьим. Они не подумают о том, чтобы угодить им, хотя отлич-
но могли бы, была бы только охота, потому что гистрионам, скоморохам и ми-
мам подают щедрой рукой, да и рыцарям, что зовутся рыцари курии, подава-
ли когда-то много; это я видел своими глазами. Наверно, если бы такой боль-
шой город был во Франции, каков Парма в Ломбардии, то там жила бы при-
лично и достойно сотня Меньших Братьев, и имели бы в изобилии все необ-
ходимое» (с. 597). Итак, в конечном итоге интересы ордена все же всего бли-
же для Салимбене и способны заглушить в нем все другие чувства. Нацио-
нальное сознание еще слишком слабо развито в средневековом человеке: от-
зываясь так холодно о Парме, Салимбене забывает, какие услуги она оказала
Италии своей стойкостью в сопротивлении Гогенштауфену.
Однако, если, с одной стороны, францисканские интересы шли подчас
вразрез с национальными, с другой - францисканство питало и укрепляло на-
циональное чувство, национальную гордость. Основатель ордена, став святым,
не сделался абстрактной фигурой, вне пространства и времени, он не переме-
нил народной речи на вечную вселенскую латынь, не перестал быть итальян-
цем. И первенцы св. Франциска, пока еще орден не выделил из себя ученой
аристократии, пока Париж не убил Ассизи - по выражению Якопоне да То-
ди, - не изменяли народности, не утрачивали своего национального лица. Ор-
ден первоначально был чисто народной и чисто итальянской средой, средой, в
которой объединялись представители всех углов, всех диалектов Италии, в ко-
торой они не могли не почувствовать себя детьми одной матери. К этому надо
прибавить еще то, что орден поступил на службу церкви в тот момент, когда
борьба церкви с ее врагами приобрела характер борьбы Италии против инозем-
цев: выполняя универсальную миссию церкви, орден в то же время служил ин-
тересам итальянской народности. Итальянский элемент долгое время преобла-
дал в ордене и сознательно давал отпор иностранным. «Заметь, - пишет Са-
лимбене, - что у братьев проповедников было больше иноземных (ultramon-
tani) магистров, чем наших (cismontani). Причина тому может быть та, что пер-
вый из них был иностранец, именно св. Доминик, бывший испанцем. У нас же
больше было из Италии, чем из чужих стран. И это по трем причинам: во-пер-
вых, потому что св. Франциск был из Италии. Во-вторых, потому что перевес
имеют голоса тех, которые из Италии. В-третьих, потому что они более сведу-
щи в управлении. Итальянцы боятся, как бы, если бы власть в орден далась
французам, они не ослабили чересчур строгости чина» (с. 579).
I. Хроника
289
Соперничество итальянцев с французами в ордене было лишь частным
проявлением той ненависти к французам, вызванной политикой анжуйского до-
ма, которая так сильно повлияла на пробуждение в Италии национального
чувства. Уже не францисканец, а просто патриот заговорил в Салимбене, когда
он с радостью отметил в своей хронике под 1287 г. известие о поражении фран-
цузов в морском сражении под Неаполем с испанцами: «в канун св. Иоанна
Крестителя были потоплены многие корабли французов...; и многие из остав-
шихся в живых были ослеплены, простые люди, рыцари, благородные и бароны.
И это было заслужено ими и справедливо... Ибо французы весьма надменны и
глупы, и проклятые люди, презирающие все народности на свете и особливо
англичан и ломбардцев, а к ломбардцам они причисляют всех итальянцев... а
поистине они сами достойны презрения и всеми презираемы» (с. 651).
На последних словах Салимбене следует остановить внимание. Критикуя
французское словоупотребление, Салимбене как бы 'различает оба термина
«итальянцы» и «ломбардцы», считая один общим, другой частным. По-видимо-
му, для него ломбардцы - итальянцы, часть итальянской народности. Однако,
сравнивая это место с другими, заметим, что словоупотребление его в этом от-
ношении не выдержано и сбивчиво. Он то употребляет термины «Италия»,
«итальянцы» в смысле обозначения всего полуострова и всего его населения, то
(по крайней мере первый термин) - в смысле части. Приведу несколько приме-
ров. В первом значении: nos plures habuimus magistros de Italia quam de partibus
ultramontanis (у нас было больше магистров-итальянцев, чем из северных стран;
мы...); nos, т. е. минориты; между тем как доминиканцы plures habuerunt mag-
istros de ultramontanis quam de cismontanis (у них было больше магистров, про-
исходивших из стран по ту сторону гор, чем из тех, что по эту...) (с. 579). Ср.
с. 651 ...Gallici... inter Lombardos includunt omnes Italicos et cismontanos... Et nota
quod istam Ytaliam miseram primo invaserunt Vandali.., secundo Hunni; quorum rex
fuit Attila... et destruxit Aquilegiam primam civitatem Ytalie (Галлы... включают в
число ломбардцев всех италиков и жителей по эту сторону гор... И заметь, что
сначала несчастная Италия испытала нашествие вандалов... затем гуннов, коро-
лем которых был Аттила... он разорил первый город Италии Аквилею) (с. 209).
О своем брате, поселившемся в Тулузе, он говорит: hie in tantum curialis fuit, ut
omnibus Ytalicis libenter subveniret (он был настолько обходителен, что охотно
помогал всем итальянцам) (с. 54). Nos Italici (Мы, италики...), говорят они о тех,
чьи торговые интересы страдают от войны Пизы с Генуей (с. 534). Во втором
значении: ...a. D. 1283 fuit maxina boum mortalitas per totam Lombardiam,
Romagnolam et Ytaliam (в г. 1283 по всей Ломбардии, Романьоле и Италии был
великий падеж скота...) (с. 515; ср. с. 497 - из L. b. de Temp.: ...et eodem anno fuit
mortalitas magna... in regno Ytalie et Lombardie... (...в том же году были великие
падежи... в королевстве Италии и Ломбардии...)). Италией называется здесь как
будто полуостров за вычетом Ломбардии и Романии. Салимбене не виноват в
этой сбивчивости. Прочного значения термины «Италия», «итальянцы» в его
время, да и позже, не успели и не могли приобрести С одной стороны, Ломбар-
дию считали частью Италии, как, напр., Brunetto Latini, который называет Лом-
19-5860
290
Салимбене
бардию среди «провинций» Италии (Lombardie, ou est Boloigne la grasse (Лом-
бардия, где находится обжора Болонья...) (Li livres dou Tresor, ed. Chabaille,
164)), с другой - называли ее как самостоятельное целое, как землю, не относя-
щуюся к Италии: expliciunt gesta per imperatorem Federichum Barbam Rubeam in
partibus Lumbardie et Ytalie (объясняют деяния императора Фридриха Барбарос-
сы в краях Ломбардии и Италии), читаем в современной поэме (рук. XIII ст.),
опубликованной Monaci (Fonti p. la st. d'lt. R. 1887, in fine). Еще в XV ст. поэт го-
ворит о Тоскане и о Ломбардии, сопоставляя их с Италией: di tutta Italia,
Lombardia e Toscana - Vinegia ё la piu nobile e sovrana (из всей Италии, Ломбар-
дии и Тосканы - Венеция самая благородная и независимая) (Cieco d'Arezzo,
цит. у Molmenti, Storia di Venezia, I, 146); в XIV в. другой дает такое перечисле-
ние народов, посещающих Венецию: Dentro si alberga d'ogni condizione - Zente
Todesca, ejtalici e Lombardi... Franzesi e Borgognoni etc... (В ней останавливаются
люди всех народностей - немцы, итальянцы и ломбардцы... французы и бургу-
ндцы и пр.) (ibid.). Сбивчивость усугубляется тем, что самые термины «Ломбар-
дия», «ломбардцы» - далеко не ясны. «Ломбардия» употребляется в значении
то географического, то этнического наименования, самые границы «Ломбар-
дии» не считались точно определенными: существовал спор относительно того,
где кончается «Ломбардия» и начинается собственно «Италия»: quidam dividunt
Lombardiam in quattuor partes, sc. Liguriam, Emiliam, Alpes Cocie et Flamineam...
Alii autem dicunt, et forte melius, Liguriam partem Ytalie, cujus confinia sunt Verona,
Mantua, Ferraria, Bononia... (некоторые делят Ломбардию на четыре части, а
именно Лигурию, Эмилию, Котские Альпы и Фламинию... Другие же говорят, и
возможно, более справедливо, что Лигурия является частью Италии, и границы
ее составляют Верона, Мантуя, Феррара и Болонья...) (глосса XIII в. к иоахими-
тскому пророчеству эритрейской сивиллы, изд. Hold-Egg. в Neues Arch. XV,
166)40. Термин «Lombardus» имеет не два, а несколько значений. Когда Салим-
бене говорит, что в войске, которое папа Мартин послал в Романьолу, находи-
лись Gallici, Lombardi et Tusci et Romagnoli (c. 513), то он очевидно употребляет
термин Lombardi в значении обитателей Ломбардской низменности, потому что
он сочетает его с «Romagnoli» - термин, не имеющий никакого этнического зна-
чения, ибо Romagnola - искусственное образование41. Но в совершенно ином
значении этот термин фигурирует у него в анекдоте о Филиппе Равеннском
(с. 393): fuit... iste legatus de Tuscia oriundus de districtu civitatis Pistorii, et pauper
См. еще в одном пророчестве нач. XV ст. о французском короле Карле VI: ...subjugans sibi
Anglicos, Yspanos, Aragones, Burgales, Longobardos, Ytalicos... (...подчинил себе англичан, ис-
панцев, арагонцев, бургосцев, ломбардцев, италиков...). (Цит. у Kampers'a. Die deutsche
Kaiseridee. 1895, с. 216, пр. 22).
Bononienses... licet audire recusent, Romagnoli dicuntur, quia Romagnola a Lombardia dividi-
tur per Foliam flumen et Renum (Хотя болонцы... не желают об этом слышать, их называют
романьольцами, потому что Романьола отделена отЛомбардии реками Фолья и Рено).
Thorn. Tuscus., p. 515, - характерный пример того, как перекрещиваются этнографические
и географические определения.
I. Хроника
291
scolaris ad Toletanam urbem perexit volens nigromantie artem adiscere. Cumque sub
quadam porticu... sederet, interrogavit eum quidam miles, quid quereret. Qui cum se
Lombardum esse dixisset etc... (был... этот легат родом из Тосканы, из окрестностей
города Пистойи, и как бедный студент он отправился в Толедо, чтобы изучить
искусство чернокнижия. Когда он сидел под... каким-то портиком, один рыцарь
спросил его, что ему нужно. Когда тот сказал, что он ломбардец и т. д.). И далее,
совет, данный Филиппу в Толедо: vos Lombardi non estis pro arte ista et ideo
dimittatis earn nobis Hyspanis... (вы, ломбардцы, не годитесь для занятий этим ис-
кусством, поэтому предоставьте его нам, испанцам...). Здесь идет речь о ломбар-
дской национальности42. Действительно в Тоскане вообще и в частности в Пис-
тойе43 процесс ассимиляции романского и германского элементов еще не завер-
шился окончательно44; да и не в одной Тоскане: во многих местах Италии знать
охотно возводила свое происхождение к завоевателям: рассказав о падении Лан-
гобардского королевства, Дж. Виллани прибавляет: ben vi rimasono le schiatte
de'signori e baroni e borghesi stratti de'Longobardi e in Lombardia e in Puglia.
E ancora oggi vi sono in nostro vulgare certi antichi gentili uomini, i quali noi chiami-
amo cattani Lombardi, derivati da detti Longobardi ch'erano stati signori dTtalia (и
в Ломбардии, и в Апулии остались семейства знати, баронов и горожан, проис-
шедшие от лангобардов, а мы до сих пор называем на народном наречии некото-
рых старинных дворян ломбардскими ленниками, ибо они потомки лангобар-
дов, некогда правивших Италией /итал./) (II, 13). Поэтому в пизанских стату-
тах слово «Lombardus» (ломбардский <...>) употреблено в значении сословного
наименования45. Ломбардские традиции на Севере Италии были живы в быту46,
в нравах47, в ономастике48; обособленность ломбардцев поддерживалась сущест-
42 Ср. Eccleston, coll. I. fr. Henricus de Trevise, natione Lombardus, ed. Little, p. 7.
43 О ломбардском элементе в Пистойе - см. Chiappelli, La donna Pistoiese nel tempo antico, p. 12.
44 Характерно, что Данте, приветствуя Генриха VII, как восстановителя Империи, обращается
с увещанием понять значение момента к двум народностям, населяющим Италию: pone, san-
guis Longobardorum, coadunatam barbariem, et si quid de Trojanorum Latinorumque semine
superest, illi cede... (оставь, лангобардская кровь, соединенную с тобой дикость, и, если что-то
осталось от семени троянцев и латинов, уступи ему...). Epist. V, ed. Moore, Oxf. 1904, p. 406.
45 Militem non patiemur neque permictemus aliquem... vel nobilem, vel lambardum... vel aliquam
aliam personam similis condicionis... defendi a... datis... dandis et solvendis in comuni sue terre...
(Мы не потерпим и не позволим, чтобы какой-либо рыцарь, ...или нобиль, или ломбардец...
или какое-нибудь другое лицо подобного звания... уклонялось от взносов... подлежащих
внесению и уплате коммуне его города...). Stat. d. citta di Pisa ed. Bonaini, I, 215, № CVIII.
46 Cm. G. Villani, II, 9 о «pie di Eliprando» как мере длины (т. L, с. 117). Ср. Chiapelli Назв. соч. ibid.
47 «mos lombardicus», см. Салимб. 436:... intrantes vero cremonenses qui erant ex parte ecclesie
reddiderunt eis (Бозио и Паллавичини) vicem pro vice destruendo turres et domos eorum... et
occupando terras, et possessiones eorum more lombardico (вошедшие же кремонцы, кои были
на стороне церкви, воздали им <...> той же мерой, разрушив их башни и дома по ломбард-
скому обычаю).
48 Лангобардские имена в Парме: Adelaxia (Sal. 38), Agnes (ib.), Inmelda (ib., 34), Richeldina
19*
292
Салимбене
вованием особого ломбардского права; natione et lege Lombardus (no рождению
и закону ломбардец), - такое выражение в памятниках частного права еще
XIII в. можно встретить часто49. Что касается Ломбардской низменности, то
здесь, кроме юридических и этнических условий, особенно сильных вследствие
густоты лангобардского элемента, чувство обособленности от остальной Ита-
лии питалось и политическими условиями: историческими воспоминаниями с
одной стороны, с другой - деятельностью Ломбардской Лиги городов, связы-
вавшей большую часть общин в некоторое политическое целое, в федерацию со
своей собственной политикой, державшую себя независимо по отношению к
императору и к папе и поэтому смотревшую сверху вниз на прочие итальянские
коммуны и союзы коммун.
Как ни незначительны сделанные наблюдения, основанные на случайно и
мимоходом подобранном материале (вопрос заслуживал бы самого вниматель-
ного рассмотрения, но тогда пришлось бы выйти из рамок настоящей работы),
мне кажется, что они все же позволяют перейти к некоторому выводу. Попыта-
юсь формулировать его, хотя и с большою осторожностью, когда следишь за
судьбою слов, с трудом решаешься ответить в каждом отдельном случае, явля-
ется ли то или другое словоупотребление намеренным или делом привычки,
бессознательным актом. Впрочем, и последнее имеет значение: привычное, тра-
диционное употребление обветшавших выражений поддерживает традицию и
в реальных отношениях; нельзя поручиться за то, что - может быть бессозна-
тельное, инстинктивное употребление таких терминов, как Lombardicum
(язык), natione Lombardus, partes Lombardicae, mos Lombardicum и т. п. (родом
ломбардец, ломбардские края, ломбардский обычай...), само не явилось факто-
ром, задерживавшим ассимиляцию обитателей низменности По с их соотечест-
венниками. Здесь мы, кажется, подходим к границе различимого. Как бы то ни
было, легко заметить, что когда Салимбене говорит об Италии и итальянцах,
противополагая страну и народ другим странам и народам, он употребляет сло-
(ibid. 610, 611), Lombaraus (ib. 603), Raticherius (Stat. Parm. I, 297). Cp. Chiapelli, ibid. Из
64 имен павийских рыболовов, корпорации которых Фридрих II дал жалованную грамоту,
14 имен - лангобардских: N. de Lambardo, R. Salamus (=Salemo, см. Poma, I cognomi longo-
bardi in Italia, 1911, p. 43), Sigembaldus, Ayraldus, Gualterius, P. de Beneraldo, Bayferius
(=Wayferius, Poma, 39), Guilratius (Guilratus, - dus, Poma, 41), Reynaldus, J. de Gualterio,
Tealdus, B. de Ayraldo, B. de Thealdo, Vayamons. Huill-Breholles, HDF. VI, 687.
Ломбардское право в Парме: ...Rector civitatis teneatur quod, si quis dederit mutuo sine
parabola patris alicui filio familias aliquod avere... de eo rationem non faciam... Idem observetur
in eo, qui patrem non habet, minore XXV annis, sive sit romanus sive sit lombardus... Stat. Parm.,
I, 238. cf. ib. 247: maritus... habeat potestatem, quacomque lege vivat, judicandi uxori... tantum,
quantum ab ea recepit in dotem (...Правитель города придерживается того, что если кто-то
даст нечто взаймы сыну, не уведомив отца семейства... об этом судить не буду... Так же
поступать в отношении того, у кого нет отца и кому не исполнилось 25 лет, будь то римля-
нин или ломбардец... муж... по какому бы закону он ни жил, имеет право отсудить у жены...
то, что он получил от нее в приданое).
I. Хроника
293
ва Italia и Italici; разумея всю Италию и всех итальянцев, в том числе и ломба-
рдцев. Когда же он говорит о делах в Италии, партикуляристические навыки
берут в его сознании верх; тогда он часто забывает итальянцев и знает только
ломбардцев, тосканцев и т. д.50 Изучение языка Салимбене таким образом при-
водит к подтверждению сказанного выше: одним из условий возникновения
национального сознания было для него столкновение с иноземцами.
* * *
Национальное сознание развивается параллельно с личным. Одно без
другого невозможно. Лишь сознав себя членом народности, личность в состоя-
нии порвать оковы, которыми бременят ее рождение, профессия, место житель-
ства. Признание своей принадлежности к известной народности есть акт сво-
бодной воли, национальное сознание есть следовательно сознание своей духов-
ной свободы; «...обособления личности без обособления народности не сущест-
вует» (Потебня, из Зап. по Р. грам. III, 113). Мы можем поэтому ожидать, что
личное сознание в интересующее нас время окажется на том же уровне, что и
национальное. Его меркой будет для нас служить потребность и уменье приг-
лядываться к индивидуальным особенностям людей. Если воспользоваться ма-
териалом, доставляемым историографией, то убедимся, что в XIII в. она уже
начала освобождаться от конвенционализма и типизма. Не следует однако пре-
увеличивать эти успехи. Трафарет и рутина и здесь далеко еще не были преодо-
лены вполне. Нельзя при разборе этого вопроса делать выводы на основании
отдельных случаев. Необходимо привлечь возможно большое количество дан-
ных. У Салимбене характеристик сколько угодно. Каждое упоминаемое им ли-
цо он снабжает аттестатом из нескольких эпитетов. Присмотримся к ним вни-
мательно. Frater... Iacobinus de Regio... litteratus homo fuit... curialis, liberalis et
largus (Брат... Джакобино из Реджо... был человек образованный... любезный,
щедрый и доброжелательный...) (с. 72). Girardus de Mutina... curialis homo fuit
valde, liberalis et largus, religiosus et honestus (Джерардо из Модены... был весь-
ма любезным, щедрым и доброжелательным человеком, благочестивым и дос-
тойным...) (75). Septimus socius fr. Jo. de Parma fuit fr. Bartholomeus Guisculus...
magnus prolocutor et magnus Ioachita, curialis et liberalis homo... (Седьмой това-
рищ бр. Дж. из Пармы был бр. Бартоломео Гвисколо... великий правозаступник
и иоахимит, любезный и щедрый человек...) (552). Guido de Montefeltro... erat
homo nobilis... liberalis, curialis et largus... (Гвидо ди Монтефельтро... был человек
благородный... щедрый, доброжелательный и любезный...) (517). Такая форму-
ла встречается у Салимбене очень часто. Это - трафарет, и один из самых расп-
50 Ср. С. Cipolla. Per la storia della lega Lombarda (в Rendic. d. R. Ace. d. Lincei, cl. di sc. mor.
stor. etc. 1897, Serie V, vol. VI, p. 339). Чиполла полагает, что для XII ст. можно говорить о
национальном чувстве в Ломбардии только в смысле сознания непринадлежности к Гер-
мании. Вряд ли однако, думает он, в Ломбардии было налицо сознание принадлежности к
итальянской народности как к некоторому целому «от Альп до Лилибея».
294
Салимбене
ространенных. Роландин: postmodum genuit Tisonem Novellum, virum
praeclarum et sapientem,... largum et curialem... (Затем от него произошел Тизоне
Новелло, муж мудрый и знаменитый... щедрый и любезный...) (93). Guido de
Montefoiano (Падуанский подеста) - fuit vir sapiens et discretus... providus,
largus et curialis... (Гвидо де Монтефойано... был муж мудрый и скромный... ос-
торожный, щедрый и любезный...) (137). Albizus Florensis (тоже)... fuit vir
providus et discretus, curialis etc... (Альбиццо Флоренсе... был муж осторожный
и скромный, любезный и т. д.) (45). Фома Павийский: Hencius filius Frederici
depositi, probus, nimis largus, industrius, curialis (Энцо, сын низложенного Фрид-
риха, достойный, чрезвычайно щедрый, изобретательный, любезный) (MGSS,
XXII, 515). Замечательно, что Фома относится к Фридриху, а значит и к Энцио,
вполне отрицательно и вовсе не считает их хорошими людьми; несколькими
страницами дальше он говорит: mortuo Frederico et impiis filiis eius regnantibus,
immo potius tyrampnidem exercentibus etc... (по смерти Фридриха, когда прави-
ли его нечестивые сыновья, превзошедшие его в тирании и пр.) (520). Largitas
и curialitas (щедрость и любезность...) были избитыми, условными добродете-
лями «порядочного» человека куртуазнаго периода. Салимбене определяет
«curialis» - qui libenter et yllariter sine spe retribucionis suum servitium incogni-
tis elargitur («любезный» - тот кто охотно и с радостью дарит свои услуги нез-
накомым людям, не рассчитывая на вознаграждение) (398)51. Им противопола-
гается rusticitas, avaritia (грубость, жадность.)52. Щедрость, нестяжатель-
ность - необходимые признаки благородства. Milites... nostri temporis, qui non
cessant pauperibus auferre sua, maxime rustici sunt (Рыцари... нашего времени,
которые непрестанно обирают бедняков, весьма грубы) (Etienne de Bourbon,
246). Обе добродетели поэтому всегда выступают и называются вместе53. Jean
de Meun называет Божью волю large, cortoise, sens envie (щедрой, любезной, не-
завистливой /ст.-фр./) (Roman de la Rose, ed. Fr. Michel, II, 195). Larguesce... n'a
en l'ostel home ne fame... fors Gentilesce et Cortoisie... (Щедрость... живет только
в тех людях, будь то женщины или мужчины... которые любезны и обходитель-
ны... /ст.-фр./) (Rutebeuf, La voie de Paradis, v. 599 suiv. ed. Kressner, 157). Желая
возвеличить «клирика» перед рыцарем, одна из собеседниц в известном диало-
ге Jugement d'amour говорит: Clerc sont cortois et preu et large (Клирики обхо-
51 «Mit den Worten largueza-don-milte meinte man nicht bloss die Bereitwilligkeit zum schenken,
sondern zu den grossen Ausgaben (iberhaupt, die damals eine fiirstliche Hofhaltung erforderte»
(«Слова щедрость -дон-рыцарь означали не только готовность одарять, но и вообще идти
на большие расходы, чего требовал кодекс княжеского поведения» /нем./). Wechssler, Das
Kulturproblem des Minnesangs, 1,42.
52 Аббата Вильгельма из Реджио Салимбене наз. rusticus et avarus (621).
53 Как в Романе о Розе: Comment faulx-semblant, qui conforte - Maint amant, passa tost la
porte - Du chastel, avecques s'amie, - Aussi Largesse et Courtoisie (Как только Притвор-
ство, которое утешает - большинство влюбленных, проворно переступило через порог -
Замка со своей подругой, тотчас же Щедрость и Куртуазность /ст.-фр./). (Ed. Fr. Michel,
II, 55). Здесь это - олицетворение соответствующих добродетелей.
I. Хроника
295
дительны, храбры и щедры /ст.-фр./) (v. 325, напеч. в приложении у Faral, н.
с. 264). Идеал благородства, «людскости», понимаемых как щедрость в широ-
ком смысле слова (именно так, как определяет Салимбене), выработался в по-
эзии трубадуров и затем был пущен в общий оборот. Как видно из приведенных
примеров у историографов эта формула стала общим местом и применяется
подчас совершенно некстати. Формула liberalis-curialis порождение «куртуаз-
ной» среды. В среде духовенства создается наряду с этим другое - свое пони-
мание нравственной порядочности, джентльменства: уменье сообразоваться с
положением людей, приспособляться к их пониманию. Исповедник и пропо-
ведник обязательно должен был обладать этим качеством. Frater Henricus
Pisanus fuit pulcher homo... Largus, curialis, liberalis et alacer; cum omnibus bene
conversari sciebat condescendendo et conformando se moribus singulorum, fratrum
suorum gratiam habens et secularium, quod paucorum est (Брат Генрих Пизанский
был прекрасным человеком... Щедрый, обходительный, доброжелательный и
бодрый; он со всеми умел найти общий язык, снисходя и приспосабливаясь к
каждому собеседнику, он пользовался благосклонностью и своих братьев, и ми-
рян, что удается немногим) (Salimb., 181). И эта концепщя порождает трафа-
рет. Nicolaus Reginus episcopus... erat... cum clericis clericus cum religiosis religio-
sus, cum militibus miles, cum baronibus baro (Епископ Реджо Николай... был... с
клириками клирик, с монахами монах, с рыцарями рыцарь, с баронами барон)
(Sal., 28). Раз употребивши эту формулу, Салимбене пользуется ею, как гото-
вым штампом: domnus Opigo, qui modo est Parmensis episcopus... Hie fuit homo
quasi militaris. Et sic potest describi sicut supra descripsimus Nicolaum Reginum
episcopum. Fuit enim cum clericis clericus и т. д. (господин Обиццо, который не-
давно стал епископом Пармы... Он был почти военным человеком. О нем мож-
но сказать то же, что мы говорили выше о епископе Реджо Николае. Ибо он вел
себя с клириками, как клирик...) (62). Но и этот трафарет принадлежит не ему.
Ср. Nicolaus de Carbio, vita Innoc. IV. Muratori, SS., Ill: fratrem se gerebat cum
ipsis fratribus (sc. papa), humilem cum humilibus, mansuetum cum mansuetis (он
(т. е. папа) вел себя с братьями, как брат, со смиренными смиренно, с кроткими
кротко) (cap. XXXIII); Celano I, 99: conformabat se dominus Ше (Гуго Остийс-
кий) moribus fratrum, et in desiderio sanctitatis cum simplicibus erat simplex, cum
humilibus erat humilis, cum pauperibus erat pauper (этот господин <...> прино-
равливался к нраву братьев, и в своем желании святости с простыми вел себя
просто, со смиренными смиренно, с бедняками, как бедняк) (ed. Alencjon,
с. 103). Там же, 83, о самом Франциске: Et quia erat humilimus, omnem mansue-
tudinem ostendebat ad omnes homines, omnium moribus utiliter se conformans.
Sanctior inter sanctos, inter peccatores quasi unus ex illis (И так как он был
смир(енней)шим, то относился ко всем людям с кротостью, хорошо приспосаб-
ливаясь к людским нравам. Среди святых он был святым, среди грешников как
бы одним из них) (с. 85, ср. также S. Bernardi Clarev. vita I, Migne, CLXXXV,
Ст. 306). Мы присутствуем здесь таким образом при самой выработке трафаре-
та. Формула создается для характеристики смирения; затем прибретает содер-
жание, указанное выше.
296
Салимбене
Пользование готовыми формулами не было следствием неуменья иначе
выразить свою мысль. Не было оно и результатом неуменья индивидуализиро-
вать. Употребление формул диктовалось хорошим тоном, правилами литера-
турных приличий, должно было свидетельствовать о начитанности. Салимбене
находит удовольствие в таких напр. фокусах, как параллельная характеристи-
ка Петра Арагонского и Карла Анжуйского (с. 598 ел.):
Iste Petrus rex Aragonie fuit homo magnifici cordis et fortis armatus (Луки
XI, 21) et doctus ad bellum. Nami homo fuit magne audatie et multa presumpsit, ut
patet in negotio regni Sicilie etc... (Этот Педро, король Арагона, был человек ве-
ликой души и сильный с оружием, и обученный воевать. Он был очень смел и
дерзал на многое, как явствует из истории с королевством Сицилии и пр.).
De rege Karolo est sciendum, quod fuit homo magnifici cordis et fortis arma-
tus et doctus ad bellum, et qui multis se periculis exponebat, ut faceret sibi nomen;
quod patuit multis exemplis evidentibus et probatis... (О короле Карле следует
знать, что это был человек великой души и сильный с оружием, и обученный во-
евать; чтобы создать себе имя, он, как явствует из множества очевидных и до-
казанных примеров, подвергался всяческим опасностям...).
К счастью Салимбене нередко забывает о литературных приличиях и пи-
шет, передавая свои непосредственные впечатления, не считаясь с шаблонны-
ми образцами. Тогда сказывается его свойство, делающее его хронику таким
драгоценным иеточником для нас, - его уменье наблюдать. Наблюдение было
незнакомо «типичному» средневековому человеку. Он смотрел внутрь, в себя и,
как увидим ниже, развил в себе исключительную способность к самонаблюде-
нию, но по отношению к окружающему его миру он был глух и слеп. Было бы
неверно видеть причину этого в аскетизе, потому что указанная черта одинако-
во свойственна всякому средневековому человеку, - не только аскету. Аскет
лишь доводит ее до крайности. Аскет сознательно враждебен материальному. У
средневекового человека, не подвластного аскетическим идеям, нет враждеб-
ности к вещественному миру; он не то чтобы игнорировал его, - напротив он
полон интереса к нему, - но он просто не умеет к нему приглядываться, разби-
раться в нем. Подобно ребенку, он довольствуется случайными аналогиями и
грубыми приближениями. Он слишком страстен, слишком импульсивен,
слишком живет настоящим мгновением, чтобы координировать свои впечатле-
ния. Всякое восприятие внешних вещей имеет для него ценность лишь по-
стольку, поскольку оно относится к его деятельности, и потому он неспособен
к созерцанию. Всякий предмет интересен для него лишь в тот момент, когда он
представляется ему объектом возможного приложения силы, и он видит в нем
лишь ту сторону, к которой эта сила может быть применена. Этот психический
склад средневекового человека хорошо схвачен и описан исследователями, сво-
бодными от духа системы и склонности все упрощать и сводить к одному зна-
менателю, - Бедье и Фосслером. Этой примитивностью, т. сказ., отношения
субъекта к вещественному миру объясняется та бедность образов, та удручаю-
щая бледность красок и сухость описаний, которые характерны для каждого
средневекового литературного произведения, будь это хроника, житие или по-
I. Хроника
297
эма. С XIII ст. дело меняется. «Благодаря работе этих хронистов, историков,
романистов и новеллистов, - гов. К. Фосслер о французской литературе позд-
него средневековья, - была чрезвычайно развита, обострена и выявлена та ду-
ховная способность, которая для современного искусства и для современной
науки имеет основное значение: наблюдательность». (Frankr. Kultur, с. 162).
Напряженная страстность прежних времен улеглась; героический век отошел в
прошлое. По сравнению с XI и XII столетиями XIII век - время малых дел,
умеренности и аккуратности. Человек стал осмотрительнее и предусмотри-
тельнее, трезвее и сдержаннее. Он рассчитывает и размеряет свои шаги и не
тратит попусту силы. Он начинает озираться и приглядываться. Он практичен
и бережлив во всем: он копит свои впечатления, ведет им счет и иногда подво-
дит итоги. Он лучше видит и дольше помнит. Новое восприятие не захватыва-
ет его целиком, не вытесняет без остатка предыдущих, но укладывается рядом
с ними. Когда он берется рассказывать, он не торопится1 и не волнуется: он мед-
ленно шарит в запасе своей памяти и извлекает оттуда накопленные богатства;
он описывает, описывает методично, добросовестно, прикладывая черточку к
черточке, - словно лепит мозаику. Новая работа ему плохо дается; он с трудом
разбирается в собственных впечатлениях. Он уже отлично видит, но не решает-
ся воспроизвести то, что он увидал, в перспективе, под своим углом зрения.
Вместо этого он распределяет свой материал в привычном, само собою разуме-
ющемся для средневекового человека иерархическом порядке. Когда он изоб-
ражает наружность человека, он начнет с глаз, перейдет к носу, от носа к губам
и т д., нисходя от благородных» частей тела к «низким». А так как иерархичес-
кий порядок - общий и одинаковый для всех, то простор для творчества отк-
рывался очень малый, что, впрочем, нисколько не смущало средневекового пи-
сателя. Привычки цехового строя действовали и в этой области: Meisterwerk
надлежало вырабатывать по готовым образцам. Вот почему так часты трафаре-
ты и шаблоны в литературе этого времени, и вот почему мы с таким трудом за-
мечаем перемену в психике средневекового человека, происшедшую от XI до
XIII в., и часто склонны думать, что он по-прежнему оставался нечувствитель-
ным к внешнему миру и не умел или боялся смотреть. Салимбене ценен для нас
тем, что он представляет исключение. Он не был начитан ни в старой, ни в но-
вой литературе. Свою хронику он писал по очень немногим источникам, чаще
всего обращался просто к собственной памяти. Французский язык, имевший
такое влияние на итальянцев его времени, он знал, как видно, плохо, несмотря
на то, что побывал во Франции (см. замечание H.-Egg. в N. А. XXXVIII, 477) и,
по-видимому, в вульгарной литературе* не был начитан. Несколько стихотво-
рений вагантов и «Книга докук» Патеккио, вот все, что ему известно в области
«изящной словесности». Поэтому ему и легче писать, как Бог на душу положит,
и быть самим собою. Ему не в большей мере присущ «дух нового времени»,
«раннего Возрождения», чем многим из его современников во Франции и в
Италии. Он только невежественнее их. Школьная техника его меньше стесня-
* То есть в литературе на народном языке. Прим. ред.
298
Салимбене
ет и именно этому мы обязаны теми прелестными рассказами, которых так
много в его хронике. «И как король Франции выбыл из Парижа и отправлялся
на капитул, то, когда он уже приближался к подворью, вышли все братья
навстречу ему, чтобы принять его с почетом. И брат Ригальд из ордена Мень-
ших Братьев кафедральный магистр парижский и руанский архиепископ, в
епископском облачении вышел из подворья и торопливо шел навстречу коро-
лю, спрашивая: где король? где король? И я следовал за ним. Ибо он шел один,
растерянный, с митрой на голове и с пастырским посохом в руке. Потому что
он задержался со сборами, так что братья уже вышли и стояли там и сям по до-
роге, обратив лица в сторону, желая увидеть издали шествие короля. И поди-
вился я не мало, говоря себе: "читал ведь я не раз и не два (IV Царств б, 10), что
галлы сеноны до того были могущественны, что взяли под предводительством
Бренна Рим. Теперь же жены их по большей части похожи на горничных". И ес-
ли бы король Франции совершал свой путь через Йизу или город Болонью, то
весь цвет знатных дам из названных городов вышел бы ему навстречу. Тут я
вспомнил, что таков уж обычай у французов. Ибо во Франции только мещане
живут в городах, рыцари же и благородные дамы обитают в своих усадьбах и
имениях. А король был тонкий и стройный, худощавый в меру и длинный, ли-
цо у него было ангельское и вид милостивый. И шел к церкви Меньших Брать-
ев не в царской пышности, но в одежде паломника, с сумой и посохом на шее,
которая красиво возвышалась над плечами короля. И шествовал он не конный,
но пеший; и родные его братья, - три графа, из которых первый звался Робер-
том, а последний Карлом, - в подобном же смиренном виде следовали за ним...
И не пекся король о знатной свите, но более о молитвах и предстательстве бед-
ных. И поэтому он выполнял то, чему учит Экклесиаст IV: congregationi paupe-
rum affabilem te facito (сделайся любезным собранию бедных). Воистину скорее
можно было его назвать монахом по набожности сердца, нежели рыцарем по
воинскому оружию. Итак, войдя в церковь братьев, набожно сотворив коленоп-
реклонение перед алтарем, стал он молиться. И когда выходил из церкви и сто-
ял у двери, я был рядом с ним. И вот была поднесена ему в дар от ризничего
сансской церкви большая живая щука в воде, в корыте из елового дерева, что у
тосканцев зовется bigoncia, в каком моют и купают детей, когда они еще в ко-
лыбели. Такой дорогой и ценной рыбой почитается во Франции щука! И побла-
годарил король как пославшаго, так и поднесшего дар. Потом сказал король
внятным голосом, чтобы никто не входил в дом капитула, кто не рыцарь, ис-
ключая братьев, с которыми он хотел говорить. Когда же собрались мы в капи-
туле, король стал говорить о своих делах, препоручая братьям себя, и своих
братьев, и государыню королеву мать свою, и всех своих, и набожно склонив
колени, просил молитв и предстательства братьев. И некоторые братья из
Франции, находившиеся около меня, от умиления и благоговения плакали, как
от неутешного горя» (с. 222 ел.).
На протяжении немногих строк - сколько образов, какое разнообразие
картин! Пока братья-минориты, вытянув шеи, ждут момента появления коро-
ля, пока они охают, умиляются и плачут, Салимбене все подглядел, все заме-
I. Хроника
299
тил своим зорким и насмешливым глазом. Архиепископ руанский, знамени-
тый, всеми чтимый Эвд Риго, растерянный и суетящийся, сансские дамы, по-
хожие на горничных, щука в деревянном корыте как редкий подарок, ничто не
ускользнуло от его внимания. Он умиляется и благоговеет вместе с прочими,
но это не мешает ему наблюдать. Торжественное настроение, вызываемое па-
радом, не захватило его целиком, не воспрепятствовало ему подобрать все эти
комические черточки. И какими изумительно простыми и верными средства-
ми он - быть может бессознательно - достигает эффекта при их передаче.
Чтобы подчеркнуть смешное положение архиепископа, достаточно сказать,
что он бегает «в митре на голове и с посохом в руке». Это в сущности лишнее,
потому что только что он уже говорил, что архиепископ вышел в полном обла-
чении; но именно упоминание о митре и посохе создает комический образ, так
как резче выступает несоответствие между облачением, предполагающим мед-
ленное шествование, и суетливостью архиепископа. 'Комизм сцены подноше-
ния щуки усугублен указанием, что в такой лохани купают грудных ребят.
И какая точность наблюдения: недоразумение, происшедшее с архиеписко-
пом, вообразившим, что король уже приехал, объясняется тем, что все братья
смотрят в одну сторону; это надо было успеть заметить, как и то, что лохань
была из елового дерева, что король благодарит за щуку не только дарителя, но
и подносителя. Все вместе создает картину совершенно живую и глубоко убе-
дительную. Во всем описании - ни одного общего места, ни одной формулы,
которая была бы заимствована из столь частых у средневековых повествовате-
лей описаний всяких торжеств и парадов, «выходов», «выносов» и приемов;
ни одной условной, типической черты. Это стремление Салимбене к индиви-
дуализированию сказывается нередко в его характеристике отдельных лич-
ностей - в тех случаях, когда он отходит от шаблонов. У него нет «паспорт-
ных» описаний наружности, он не перебирает по мелочам, - какого цвета гла-
за и волосы, какой длины нос, - как его собратья. Он хочет дать живой и цель-
ный облик человека и для этого пользуется простым приемом: он указывает,
на кого из знакомых читателям людей (надо помнить, что Салимбене пишет
для кружка близких знакомых) похож изображаемый: «третий кардинал из
родни папы Николая III был владыка Латин ордена Братьев Проповедников.
Этот - что до телесного сходства - был похож по моему суждению на Петра
Каприцио де Ламбертини из Болоньи» (с. 169). Или: «Если кто спросит, на ко-
го был похож внешним видом сей брат Илия, - скажем, что его совсем можно
уподобить брату Гугону из Реджио по прозвищу Hugo de Раиса-Palea...»
(с. 163). Брат Вита Луккский «был худощав и строен и ростом выше, чем брат
Генрих» (с. 184). Брат Bona-juncta, - малого роста и лысый, был похож на
апостола Павла (с. 551). Постоянно проявляется у него стремление выделить
какую-нибудь специфическую, неповторяемую черту, - хотя бы ничтожную:
«пятый спутник бр. Иоанна Пармского был брат Иоанн Равеннский, толстый,
дородный и черноватый... Никогда не видал я человека, который бы с таким
удовольствием ел лепешки с сыром». Шестой спутник, бр. Ансельм, толстый и
черноватый, «был видом похож на прелата»; Брат Бонавентура из Изео был
300
Салимбене
святой жизни человек, «только чересчур корчил барина, хотя, как говорили,
был сыном какой-то трактирщицы» (с. 552,3). Совершенно понятно, что такие
индивидуальные черты, схваченные им, принадлежат к числу ничтожных,
иногда смешных, иногда отрицательных. Они скорее бросались в глаза. Сред-
невековье не знало многообразия положительных качеств: существовали
вполне определенные, всеобщие образцы совершенства физического и духов-
ного. Когда Салимбене хочет похвалить кого-либо, он неизбежно обращается
к шаблонам.
II. АВТОБИОГРАФИЯ
Еще одно может быть взято в качестве мерки личного сознания - степень
охоты и уменья говорить о себе. И в этом отношении Салимбене весьма инте-
ресен, так как хроника его изобилует автобиографическим элементом. Легко
заметить, чем обусловливалось его появление в хронике. Как большинство сво-
их современников-историографов, Салимбене придает особо важное значение
личным восприятиям. Ценность личного свидетельства была огромна в глазах
историографов с тех пор, как историография стала интересоваться преимуще-
ственно современностью. Попытку теоретического обоснования значения рас-
сказов очевидцев находим уже у Гиберта Ножанского54. Салимбене, обошед-
ший чуть ли не всю Францию и Италию, видевший и лично знавший больши-
нство выдающихся людей своего времени, естественно выдвинул личные вос-
поминания на первый план. Но он не ограничивается этим. Он говорит о себе
не только поскольку этого требует самый предмет повествования. Необходи-
мость придать изложению мемуарный характер открыла ему, так сказать, дверь
для автобиографического элемента, и последний вторгается в его хронику в го-
раздо большей степени, чем это было нужно. Мы поэтому должны рассматри-
вать его хронику как до известной степени автобиографию. Но это выдвигает
вопрос о том, в каком отношении она находится к другим аналогичным произ-
ведениям средневековой литературы.
Средневековая автобиография мало - вернее, совсем почти не изучена.
До последнего времени держалось мнение о неограниченном господстве «кон-
венционализма» и «типизма» в Средние вв.; личность в это время мыслилась
столь связанной и задавленной всякого рода авторитетами, что a priori отверга-
лась самая возможность возникновения автобиографии55. Лишь недавно в эту
схему стали вводиться ограничения. Были вскрыты в средневековой культуре
течения, приводившие к возникновению личного сознания56. В недавнее время
в связи с этим течением появился ряд отдельных изысканий по вопросу о сте-
пени уменья воспроизводить индивидуальное в средневековой литературе - в
См. Bernard Monod. Le Moine Guibert et son temps, P. 1903. Ср. также. M. Schulz. Die Lehre
v. der hist. Methode bei den Geschichtsschreiber des Mittelalters, Berl. u. Lpz., 1909, 16 ff.
Hans Glagau. Die Moderne Selbstbiographie als Historische Quelle, Marburg, 1903, S. 12 f.
Harnack. Dogmengesch. Wechssler. Die Kulturprobleme des Minnesangs.
II. Автобиография
301
особенности житиях57. Но автобиография до сих пор не была предметом иссле-
дования, если не считать небольшого очерка Bezold'a58, содержащего ряд цен-
ных мыслей в некоторых частях, но поверхностного в других. Поэтому я счи-
таю необходимым, прежде чем заняться вопросом об автобиографической час-
ти хроники Салимбене, сделать краткий обзор развития автобиографии в
Средние вв., вообще.
В первом теоретическом обосновании автобиографии, принадлежащем
средневековью - у Данте в Convivio (1, 2,3), - развивается на этот литератур-
ный род тот взгляд, которого на практике держались все средневековые автоби-
ографы: недопустимо говорить о самом себе без настоятельной необходимости:
нельзя говорить о ком-либо, не хваля и не порицая. Похвала же и порицание се-
бе самому некрасиво звучат в устах говорящего (le quali due ragioni rusticamente
stanno a fare di se nella bocca di ciascuno). Хулить себя непристойно: не следует
открыто дурно отзываться о друзьях; а кто больше друг человеку, как не сам он?
Поэтому лучше в тайнике своих помышлений укорять себя и плакаться о сво-
их недостатках, нежели открывать их пред другими (...onde nella camera de' suoi
pensieri se medesimo riprendere dee e piangere li suoi difetti, e non palese). Следу-
ет также избегать и самовосхвалений: говорящий о своих достоинствах тем са-
мым показывает, что по его собственному убеждению они не видны окружаю-
щим; более того: так как слова даны для того, чтобы утверждать то, чего нет, то
хвалящий себя показывает, что у него совесть нечиста; так что самовосхваление
сводится к самоосуждению. Наконец, хвалить себя или порицать - все равно
что давать ложное показание: никто не судья самому себе, до такой степени об-
манывает нас любовь к себе (...perocche поп ё uomo che sia di se vero e giusto mis-
uratore, tanto la propria carita ne inganna. Onde awiene che ciascuno ha nel suo
giudicio le misure del falso mercatante...). Исключение допустимо лишь в двух
случаях: 1) когда нельзя умолчать о себе без опасности подвергнуться бесчес-
тию. Выбрать из двух зол наименьшее - значит выбрать благое. Это соображе-
ние вынудило Боэция говорить о себе: в форме утешения он очистил свою па-
мять от опорочения, навлеченного на нее опалой, показав ее несправедливость;
другого защитника у него ведь не было; 2) когда пример собственной жизни
своей поучительностью может принести людям пользу. Этим руководствовал-
ся Августин, взявшись за свою «Исповедь» (...L'altra ё quando per ragionare di se
grandissima utilita ne segue altrui per via di dottrina; e questa ragione mosse
Agostino nelle Confessioni a parlare di se; che per lo processo della sua vita, la quale
fu di malo in buono, e di buono in migliore, e di migliore in ottimo, ne diede esemp-
lo e dottrina...). Поэтому и сам он считает себя вправе говорить о себе: «меня по-
буждают боязнь бесчестья и желание дать наставление, которое иначе я право
не могу преподать» (movemi timore d'infamia e movemi desiderio di dottrina dare,
la quale altri veramente dare non puo. ed. Moore, Oxf. 1904, p. 238,9).
57 Zoepf. Das Heiligen-Leben im 10. Jahrhund. 1908 (Beitrage zur Kulturgesch. d. Mittelalt, und d.
Renaissance, Heft I); Kircheisen. Die Gesch. des Literarischen Portrats in Deutschl. 1904, B. I.
58 В Biographische Blatter Bettelheim'a, 1/2. Berl., 1895.
302
Салимбене
Апология и нравоучительный пример - к этому сводилась средневеко-
вая автобиография, и в этом отношении Дантова теория автобиографии мо-
жет считаться типично средневековой. Правда, Боэция он понял по-новому,
едва ли не первый обратив внимание на автобиографическую ценность De
consolatione philosophiae. До сих пор Боэций читался ради обилия удачных
изречений, которые можно было брать напрокат для трактатов на тему о през-
рении к миру. Об Августине же он не нашел сказать ничего более того, что
сказал бы о нем каждый «средневековый человек»: в «Исповеди» он ищет
прежде всего наставления, «esemplo e dottrina»; самодовлеющий психологи-
ческий интерес чужд Данте.
Упоминание двух знаменитых имен в Convivio не должно вводить в за-
блуждение: из того, что автобиография трактовалась в Средние вв. как аполо-
гия или как нравоучительный пример, не следует заключать, что средневековая
автобиография шла от De consolatione philosophise и от «Исповеди». Ее проис-
хождение было гораздо скромнее.
Для того, чтобы говорить или писать о себе, требуется, чтобы собственная
личность считалась предметом, достойным внимания и самостоятельного изу-
чения. Это условие, по-видимому, отсутствовало вполне или отчасти для мно-
гих средневековых авторов, оставивших нам сведения о самих себе. Поэтому
они и не дали автобиографий в подлинном смысле слова. Иногда в хрониках
или летописях можно встретить краткие заметки автобиографического содер-
жания. Под тем или иным годом автор помечает между прочим какое-либо
крупное происшествие в его личной жизни, то, что нарушает монотонность мо-
настырской повседневности59. Иногда такие заметки разрастаются и меняют
характер: автор не ограничивается простыми пометами «для памяти», но пыта-
ется, заговорив о себе, дать свою характеристику - как Рауль Плешивый, -
или даже описание собственной наружности60.
Обычно, то что ценил в себе самом средневековый книжник монах, о чем
он считал себя вправе напомнить своим читателям, - это была его литератур-
ная деятельность. Заметки о собственных трудах встречаются у средневековых
писателей с очень раннего времени очень часто. Всего чаще - в виде приписки
к оконченному труду. Так Бэда Достопочтенный дает в конце «Церковной Ис-
тории» перечень своих литер, трудов. Окончив книгу он, т. сказ., подписывает-
Напр., anno MCLXXXIV I. Fredericus veniens in Italiam a Papia urbe usque Mediolanum
deducitur cum magna gloria et exultatione Italorum. Hoc anno primo Romam ivi et in aprili
redii et iterum eodem anno in festo S. Bartholomei Romam ivi et in festo S. Soverini redii... A.
MCLXXXVI. Hoc anno tertio R. ivi etc... (в 1184 году и. Фридрих пришел в Италию и про-
шел от Павии до Милана с великой славой и при ликовании итальянцев. В этом году я
впервые ходил в Рим и вернулся в апреле; и повторно в том же году ходил в Рим на празд-
ник Св. Варфоломея, а на праздник Св. Северина вернулся... Г. 1186. В этом году я ходил
в Рим третий раз и т.д.). (Chronicon Lamberti, монаха льежского мон. св. Якова. D. Bouquet,
XVIII, р. 611).
Rodulfus Glaber. Historiae, Lib. V, с. I. (Migne CXLII, col. 686 sq.). Tietmari Chronicon, IV, 51.
II. Автобиография
303
ся под рукописью: эту церковную историю Британии составил я, Бэда. слуга
Христов и пресвитер монастыря свв. Апостолов Петра и Павла. Из следующих
строк узнаем, что он был отдан в монастырь семи лет от роду и с тех пор, не пе-
реставая, учился, учил или писал. В этом прошла вся жизнь, и немудрено, что
он может вспоминать только о своих книгах61. Скажут, что автобиографией по-
добные перечни можно назвать с таким же основанием, что и указатели «тру-
дов того же автора» на обложках современных печатных книг. Однако для сле-
дящего за развитием личного сознания и такие, т. сказ., распространенные под-
писи имеют значение, как свидетельство о том, что автор не желал остаться
анонимным. Они представляют следовательно тот же культурно-исторический
интерес, что и обнаруженные недавно подписи на картинах фламандских при-
митивов62. Эти перечни собственных писаний еще не автобиография; но в та-
ких перечнях, как у Бэды, все же заключается уже зародыш автобиографии.
Ведь этот перечень помещен у него между заметкой о своем рождении, поступ-
лении в монастырь и прохождении духовных степеней - и обращением к Богу
с надеждой скоро предстать перед Ним. Ясно, что это - не простой перечень
«трудов того же автора», но итог всей прожитой жизни63. Еще больший интерес
представлял подобный отчет о собственной литературной деятельности когда
он отрывается от своей основы - от авторской подписи - и пишется, как са-
мостоятельное произведение. Такова «Книжка о вздорных занятиях некоего
глупца» - в виде послания «к другу» - Рейнера, монаха Лайденского монасты-
61 Hist, ecelesiastica, заключительная часть (см. Migne, XCV).
62 Gazette des beaux arts, 1908, II. 215 suiv. 1909, II, 177 suiv., 1910, II, 173 suiv. - статьи de Mely.
63 Такая приписка к оконченному труду не является, впрочем, обязательно перечнем писа-
ний. Ордерик Виталис, решив, что пора умирать, прежде, чем положить перо, оглядывает-
ся на прожитую жизнь и видит в ней не что иное, нежели ряд кодексов. Подражая Авгус-
тину, старик обращается к Богу и Ему рассказывает свою жизнь, - когда и где родился и
был крещен, когда поступил в школу, как еще мальчиком был отдан в монастырь. Он пла-
кал, прощаясь с отцом, ему не хотелось в монахи, но отец сказал, что он заслужит Царство
Небесное и это его утешило. Ему тогда было одиннадцать лет, и с тех пор он пробыл в том
же монастыре без перерывов 56 лет et a cunctis fratribus multo plus quam merui amatus et
honoratus sum. Aestus et frigora pondusque diei perpessus inter vinea Sorech inter tuos laboravi
et denarium quern pollicitus es, securus, quia fidelis es, expectavi (и прочими братьями сверх
заслуг был любим и почитаем. Претерпевая жару, холод и дурную погоду, я трудился в ви-
ноградниках Сорех среди твоих людей и ожидал обещанной тобой платы, не тревожась,
ибо ты не обманываешь). Шесть аббатов сменилось в монастыре за его время. Шестнадца-
ти лет он был посвящен в субдиаконы, через два года стал диаконом, еще через 15 лет -
священником. Его история на этом кончается. Больше нечего ему вспомнить. За все он
благодарит Бога, - за то, что Он продлил его годы для служения Ему, за то, что по милос-
ти Его, все его любили (Migne CLXXXVHI, col. 931 sqq.). Форма исповеди служит здесь
не для обычного содержания. Ордерик ни в чем не кается и не вспоминает о грехах. Он до-
волен своею жизнью, он заслужил рай, обещанный ему в детстве, и спокойно ждет выпол-
нения обещания.
304
Салимбене
ря св. Лаврентия (ум. ок. 1182 г.). Idiota quidam - это он сам, a ineptiae - его пи-
сания. Арндт, издавший Рейнера в Mon. Germaniae, так их и ценит. Огромное
большинство его произведений, - а написал он очень много, - просто списки
чужих трудов, и даже о том, чему он был свидетелем, он предпочитает расска-
зывать с чужих слов. Должно быть, это заметили и его современники, потому
что в libellus ad amicum (книжечка к другу) Рейнер особенно настаивает на сво-
ей самостоятельности64. Вообще libellus имеет определенную цель: отстоять
доброе имя автора, заткнуть рот хулителям и завистникам. И лучшим ответом
им будет - напомнить, quae hactenus scriptitarim, quibus occasionibus vel qua
intentione (что я до сих пор написал, по какому случаю или с каким намерени-
ем)65. Но рассказ о литературных своих работах и invectiones (нападках), кото-
рым он подвергался за них, увлекает Рейнера на воспоминания и о других его
работах и огорчениях, связанных с ними. Случилрсь ему сочинить «мелодию о
святом Сиксте». Когда он попробовал исполнить ее, монахи почему-то кину-
лись, вырвали у него нотную таблицу и уничтожили. Но впоследствии он по
памяти восстановил свою пьесу. Здесь уже настоящая авторская автобиогра-
фия. Автор говорит об обстоятельствах возникновения своих произведений;
дает им собственную оценку, - преувеличенно, явно неискренно - низкую, и
что интереснее всего - пытается изобразить самый процесс своей работы66.
Еще более любопытным образцом писательской автобиографии являются
сообщения Гиральда Камбрийского об его литературных трудах. В другой связи
мне придется еще говорить об этом человеке, у которого личное сознание проя-
вилось с исключительной для средневековья силой; теперь остановлюсь лишь на
указанной выше категории его автобиографических произведений. Не удовлет-
воряясь тем, что во многих местах своих сочинений он дает сведения о своих ра-
ботах67, он составляет отдельные отчеты о них. Это - во-первых письмо к Мене-
64 ...propria tamen utcunque malo fabricari, quam aliena usurpare, et domestica incude quam
extraria uti... (...изготавливать свое, хотя и дурное, чем похищать чужое, и пользоваться
своей наковальней, а не чужой...). (MGSS, XX, р. 603).
65 Р. 593 sq.
66 Quia vero humane inditum constat nature quod alternis recreatur, fastidiumque mutatio tergit,
nunc prosa nunc versibus, interdum musica studia variabam. Qua de causa geminos cantus sc. de
Sanctis confessoribus Antonio et Iheronimo orditus sum... О me bestialem homunculum! О cur-
vam in terris animam et celestium inanem! Tamen aliquando faciem ausus levare mentis et pec-
tore et lingua, velut geminis evectus alis, angelica irrupi archana (Поскольку человеку от при-
роды свойственно возрождаться, чередуя разные занятия, и перемены изгоняют скуку, то
я попеременно предавался то занятиям прозой, то стихами, то музыкой. Поэтому я сочи-
нил двойную песню о святых исповедниках Антонии и Иерониме... О я, жалкая человечес-
кая тварь! О душа, склоненная к земле и глухая к небесам! Но иной раз я дерзал поднять
умственное лицо и возносясь как бы с помощью двух крыл с помощью языка и сердца,
проникал в ангельские тайны) (с. 602).
67 В de jure et statu menevensis ecclesie. Opera Giraldi Cambrensis ed. Brewer-Dymock, III, 372
ел. В itinerarium Cambrie он находит случай рассказать о том, что поднес архиеп. Кентер-
II. Автобиография
305
венскому капитулу68, содержащее перечень и краткую историю его литературной
деятельности. В этот список он включает, между прочим, даже свои юношеские
стихотворения - juvenilia, хотя сознает их несовершенство. Но ему дорога каж-
дая строчка из написанного им. Это - во вторых - catalogus brevior operum suo-
rum (краткий каталог его сочинений)69. Он всегда дает самые точные справки,
что, когда и по какому поводу было им написано. Эта заботливость о своем лите-
ратурном имени, заставляющая его несколько раз повторять одно и то же - чер-
та, которой он напоминает Цицерона, - отчасти объясняется условиями средне-
вековья, не слишком стеснявшегося с литературной собственностью.
Писательская автобиография - не единственный вид средневековой ав-
тобиографии. Особняком от нее стоит вид, гораздо более распространенный и
характерный для средневековья, возникший из совершенно иного источника;
это - автобиография в форме исповеди. Если поставить вопрос о происхожде-
нии этой формы, то первый ответ, который естественно приходит в голову, бу-
дет следующий: автобиография-исповедь возникла под влиянием «Исповеди»
бл. Августина. И этот ответ окажется неправильным. Бл. Августин был гораздо
менее известен в Средние вв., чем это можно заключить из несомненной бли-
зости «системы средневековой литературы» и «средневекового мировоззре-
ния» к его идеям. Прежде всего напомню, что идеи, брошенные в мир гениаль-
ным человеком, становятся общим достоянием, переходя из рук в руки, и,
напр., нет ничего легче, как стать марксистом по Каутскому и бергсонианцем по
«Новым идеям в философии». Люди, пользующееся репутацией созидателей
Града Божия на земле, - Григорий VII и его приверженцы - почти никогда да-
же не ссылаются на de civitate Dei. Августин был вытеснен в средневековых
школах и библиотеках хрестоматиями, компендиумами и проч., в которых вы-
держки из сочинений Августина смешивались с совершенно посторонним ма-
териалом. Один из таких учебников - трактат de anima, - был общепринятым
руководством по психологии. Это - настоящий центон из de conscientia
св. Бернарда и de institutione novitiorum Гугона de S. Victore. Тем не менее в его
принадлежности самому Августину никто не сомневался70. Нужно ли лучшее
доказательство того, как мало знали подлинного Августина? Поэтому в каждом
отдельном случае надо ставить особо вопрос: знал ли автор автобиографии
«Исповедь» Августина, или нет. Этого мало. Иной раз может оказаться, что и
знавший Августина все же не пользовался им как образцом. «Hodie confessiones
b. Augustini, id est libros, in quibus confitetur miserationes Domini, nemo contem-
nit» (Сегодня исповедь бл. Августина, то есть книги, в которых он изображает
снисхождение Господне, пользуется всеобщим одобрением...), - пишет Руперт
берийскому свою Топографию Ирландии и удостоился похвалы и благодарности. Изд.
1583 г., с. 71.
68 De libris a se scriptis, Opera, ed. Brewer I, 414 ел.
69 Ibid., 422 ел.
70 О других излюбленных в Средн. вв. «августиновских» трактатах см. Mignon, Hugues de St.
Victor et les origines de la scolastique, II, 336.
20-5860
306
Салимбене
Дейцский в автобиографической части одного из своих трактатов71. Бецольд
ссылается на это место, видя в нем доказательство того, что Руперт в своей ав-
тобиографии следует «Исповеди» как образцу72. Однако Руперт вспоминает
Августина лишь как пример позднего признания. Надо прочесть весь отрывок,
в особенности конец приведенной фразы: ...forsitan, dum ipse viveret, aliquis non
pro magno duxit (быть может, при его жизни их не очень ценили...). На самом
деле Руперт подражал, как он думал, не Августину, а Иерониму: ...recordabor
gemituum meorum et divinae consolationis... (я буду вспоминать о своих страда-
ниях и божественном утешении...) in exemplo habens b. Hieronymum, qui cum
iam multos haberet vel habiturus esset obtrectatores, scribere non timuit, quanta
super eo cura fuisset supernae majestati, ut flagellis caesum depelleret a saecularium
librorum studiis etc... (по примеру бл. Иеронима, каковой хотя и имел уже или
будет еще иметь многих недоброжелателей, но не побоялся написать, сколь
много заботы проявила небесная власть, чтобы отклонить его, высеченного би-
чами, от изучения светских книг и пр.)73.
Цитированные Бецольдом слова нисколько не доказывают и общеизвест-
ности «Исповеди»; они свидетельствуют лишь о всеобщем уважении, которым
она пользуется: nemo contenmit. Есть писатели, которых читают, и другие, ко-
торых все знают по имени, все уважают, но не читают.
Происхождение средневековой автобиографии-исповеди нетрудно уста-
новить. Первая по времени средневековая автобиография-исповедь сразу вы-
дает свое происхождение. Это автобиография Ратерия Веронского. Ратерий на-
писал несколько произведений автобиографического характера. О них придет-
ся еще поговорить. Пока остановлюсь на одном: excerptum ex dialogo confession-
ali cujusdam sceleratissimi Raterii (извлечение из исповедального диалога неко-
его злонравного Ратерия...), который он иначе - в трактате «qualitatis conjec-
tura» («толкование качества»...) - называет просто liber Confessionis (книга
Исповеди). Ратерий начинает так: obsecro et contestor per viventem in saecula
Ruperti abb. Tuitiensis Comment, in Matth. lib. ХП. Migne, CLXVIII, col. 1591.
Назв. соч., 195, прим.
Иероним вообще повлиял на средневековую автобиографию пожалуй заметнее, чем Ав-
густин. В особенности ходячим был рассказ Иеронима о его греховном увлечении класси-
ками. Несомненно им навеяны подобные рассказы в автобиографиях Отлона С.-Эммерам-
ского (в автоб. части трактата de doctrina spirituali u в liber visionum) (о духовном учении...
книга видений) и Гиберта Ножанского. С молоду - рассказывает Отлон - он увлекался
светской литературой. Но Господь всегда ставил ему препятствия. Так однажды ему прис-
нилось, что кто-то его сечет. После этого он тяжко заболел. Выздоравливая, он развлекал
себя чтением классиков, в особенности Лукана, которого он любил. Ему стало хуже. Он
понял предупреждение, но как только ему стало легче, опять впал в тот же грех, и лишь
после вторичного рецидива излечился от своей страсти навсегда (De doctr. spir. Migne,
CXLVI, С. 277 ел. Ср. liber vision, ibid. С. 349). У Гиберта отклонение от восходящего к Ие-
рониму шаблона выразилось в том, что предупреждающее видение явилось не ему самому,
а его старому воспитателю.
II. Автобиография
307
saeculorum, ut istud perlegas, si coeperis... totum (прошу и заклинаю тебя живу-
щим во веки веков, прочесть это, если начнешь... целиком). Так как далее идет
диалог между ним и духовником, то можно подумать, что это - обращение к
читателю вообще. Но из непосредственно далее следующих слов видно, что об-
ращение направлено к духовнику74.
В таком, однако, случае избранная Ратерием форма представляется очень
странной. Ведь это действительно диалог; духовник часто прерывает исповеду-
ющегося, тот отвечает ему; что же значит «perlegas» (прочесть)? Ясно одно: это
не подлинная исповедь, изложенная письменно75. Здесь мы имеем дело с фик-
цией исповеди - фикцией, неудачно осуществленной76. Ратерий пишет вообра-
жаемую беседу с духовником, пользуясь этой формой для самообличения. Тон
исповеди выдержан очень старательно. Сначала следует произнесение испо-
74 Quia enim curiositate mortifera, tuis neglectis, mea nosse adeo desiderasti facinora, ut periurio
suaso nuper a quodam vi extorseris unum (sc. facinus)...; volo te hoc desiderio satiare, et talia,
tanta, tam inaudita gestuum... de me ipso referre, ut oneratissimum te meis... reddam sceleribus
(Ибо движимый удивительным смертельным любопытством, пренебрегая своими, ты так
сильно возжелал познакомиться с моими проступками, что некогда силой исторг у кого-то
/рассказ/ об одном из них с помощью ложной клятвы; я хочу удовлетворить это желание
и сообщить о многих столь неслыханных своих делах... чтобы ты принял на себя весь груз
моих злодеяний...). Migne, XXXVI, С. 393 sqq. Итак, он обращается к лицу, ответственному
за его грехи, т. е. - очевидно к духовнику.
75 Такая форма исповеди действительно существовала. Цезарий Гейстербахский предусмат-
ривает ее возможность. Новиций спрашивает, достаточно ли изложить свои грехи пись-
менно. Недостаточно - отвечает руководитель, - ибо во спасение - устная исповедь. Qui
si semel peccata sua ore fuerit confessus - прибавляет он однако, postea scripto se amplius con-
fundere potent, sicut poenitentes et sicut S. Augustinus fecisse legiturin libro Confessionum (Если
кто-то однажды исповедался в своих грехах устно... позднее сможет подробнее излить се-
бя письменно, как поступали кающиеся и Св. Августин по словам книги Исповедей). Dial.
Miracul. I, dist. 3 cap. 26, 27, p. 144 sqq. Цезарий приводит и поучительный пример пись-
менной исповеди: ibid. dist. 2, cap. 10, p. 75 sq. Парижский школяр пожелал исповедаться у
приора св. Виктора. Но как только он начинал говорить, его душили слезы сокрушения.
Тогда приор повелел ему записать его грехи. Он повиновался. Приор прочел грамотку и
понес показать ее аббату. Но она оказалась пуста: покаяние стерло грехи. Это - письмен-
ная исповедь взамен устной. Ее следует отличать от той другой, следующей после устной,
в которой кающийся «обличает себя пространно». Здесь уже - начаток автобиографии.
Обращу кстати внимание на слова Цезария об Августине. Они лишний раз показывают,
что знали об исповеди и как ее понимали в Средние вв.
76 Ср. § 36 (с. ст. 451): Tui ipsius enim scripto atque verbis conjicio quod praetendis, non te medi-
tari corde satis sicuro (Я догадываюсь по твоим собственным писаниям и словам, на что ты
ссылаешься, - что ты недостаточно размышлял в своем сердце...), - говорит воображае-
мый духовник. Или еще: et tu, inquis, non abscondis, qui etiam mihi, imo amicis et inimicis, et
etiam scribendo confiteris (и ты, как ты говоришь, не скрываешь от меня, и даже от друзей и
врагов, и излагаешь письменно). (§ 12, с. 400).
20*
308
Салимбене
ведной формулы (§§ 4- 9, ср. подобн. формулу Confessio poenitentis /Исповедь
кающегося.../ в «ordo poenitentiae» /«порядок покаяния»/ у Schmitz'a, Die
Bussbucher und die Bussdisciplin der Kirche, 1,87 ел.), затем перечень отдельных
определенных грехов. При этом Ратерий очень заботился о том, чтобы налицо
оказались все грехи, перечисленные в формуле. Одного ему не хватает: мо-
нах, - он не совершал греха нарушения супружеской верности. Он спасает по-
ложение тем, что прибегает к уподоблению: он был два раза епископом, был ли-
шен двух кафедр - Веронской и Лейденской; это он приравнивает к двукрат-
ной супружеской измене77.
Ратерий вообще делает из пенитенциалов широкое употребление. Его
большой трактат, Praeloquia - не что иное, как развитие темы, подсказанной
ему одним местом из формул исповеди. Confessum vero interroget (исповедник)
quale ministerium faciat, et, si comes aut judex, dicat ei, ut non accipiat praemia, ut
non judicet injuste; si escarius, non teneat annonam familiae; si monetarius aut nego-
tians, non gravet aliquem in negotio et in cambio; si habet patrem aut matrem, hon-
oret eos et det illis necessaria; si animalia pascit, damna non faciat aliis; si missarius,
non sit fraudulentus seniori de labore suo; si habeat viduam aut orphanos, faciat cum
eis misericordiam; si servus est, sit fidelis domino suo...; si habet uxorem, non concu-
bet cum ea festivis diebus...; si monachus aut monacha... impleant, quod promiserunt
(Пусть он <...> спрашивает у исповедующегося, чем тот занимается, и если он
граф или судья, пусть велит ему не принимать мзду и не судить неправедно; ес-
ли повар, пусть не держит семейные припасы; если меняла или торговец, пусть
не обременяет никого при обмене или сделке; если у него есть отец или мать,
пусть почитает их и дает все необходимое; если пасет скотину, пусть не наносит
вреда другим; если арендатор, пусть не обманывает сеньора относительно сво-
его труда; если на его попечении вдова или сироты, пусть будет в ним милосер-
ден; если он раб, пусть будет верен господину...; если у него есть жена, пусть не
ложится с ней в праздничные дни...; если это монах или монахиня... пусть ис-
полняют, что обещали) (Ordo ad dandam poenitentiam, рук. X ст. у Schmitz'a.
Назв. соч., 99). В первых трех книгах Praeloquia Ратерий, следуя этой формуле,
дает различным категориям людей советы относительно того, как им подобает
вести себя в соответствии с их положением. Каждая глава начинается с обраще-
ния: Miles es? Artifex es? (Ты рыцарь? Ты ремесленник?) и т. д. Каждый совет
открывается подобающей цитатой из Писания. Затем- длинное рассуждение,
составленное из общих мест и текстов. Подобное же развитие пенитенциально-
го мотива представляет и Диалог. Важно то, что местами Ратерий вкладывает в
форму исповедной беседы новое, не предусматриваемое правилами для духов-
ников, содержание: он не ограничивается отчетом в своих грехах, но возвыша-
ется до общей оценки своего характера. Жалуясь исповеднику на свою грехов-
ность и неспособность исправиться, он тут же указывает общую причину этого:
слабость воли, at vero, quid possim agere video minime: omni pene tempore jam
olim consuevi dominum rogare, ut... auferat a me mundi concupiscentiam et
77 § 2, ст. 396.
II. Автобиография
309
desiderium carnis... hodie etiam scribentem me paene sentio titillari. Precor etiam ut
auferat appetitum humanae laudis..., vitium quoque, quod non tarn corpore quam
animo discurrere me circumquaque facit, desidiae et torporis, inconstantiam et levi-
tatem mentis, duriciam et duplicitatem cordis (но по правде не вижу, что я могу
сделать: ведь я уже давно и почти постоянно просил Господа, чтобы... он изба-
вил меня от мирского вожделения и желания плоти... и даже сейчас, когда пи-
шу, я почти содрогаюсь. Я также молю, чтобы он лишил меня страсти к людс-
ким хвалам... и того греха вялости и безделья, из-за которого я блуждаю повсю-
ду не столько телесно, сколько духовно, от непостоянства и легкомыслия, жес-
токосердия и двуличия)78.
Влияние исповеди на форму автобиографии сказалось еще в одном отноше-
нии: автобиографы говорят о себе в первом лице. Таким образом, «Ichform» -
пользуясь удобным немецким выражением, - в средневековой биографии обус-
ловлена ее происхождением и сама по себе, следовательно, нисколько не служит
показателем степени самосознания. Как раз наиболее преисполненный самоува-
жения автор, Гиральд, - говорит о себе в третьем лице. Но он не пишет исповеди.
Исповедь не только дала форму автобиографии. Она имела громадное
значение в деле воспитания самосознания, выработки склонности к самоизуче-
нию и необходимых для этого приемов и навыков. Исповедь требует предвари-
тельного самоисследования. Грешник сравнивается с больным. Подобно по-
следнему, прежде нежели отправиться к духовному врачу, он должен дать само-
му себе отчет в своей болезни79. Если он сам в себе не разобрался, духовник дол-
жен натолкнуть его на это. Опытный духовник не ограничится формальным
опросом по готовому шаблону, ordo ad dandam poenitentiam (порядок наложе-
ния покаяния) дает только руководящую нить для беседы с исповедующимся.
Исповеднику приходится индивидуализировать каждый отдельный случай.
Он познакомится с обстановкой, с обстоятельствами, при которых был совер-
шен грех - origo peccati; он поставит его в связь с прошлым исповедующего-
ся; - debet quoque considerari consuetudo vivendi, - общественное положение -
status personae; характер человека, поскольку он проявляется вовне - сот-
plexio etiam consideranda est, secundum quodsignis exterioribus perpendi potest; раз-
личные темпераменты обусловливают различие склонностей к той или иной
страсти; холерик предрасположен к гневу, меланхолик- к ненависти, сангви-
ник или флегматик- к любострастию. Исповедник должен следить за телодви-
жениями, за выражением лица кающегося, ибо лицо - quasi animi signaculum
(как бы образ души). По внешним признакам он может узнать, правдив ли ка-
ющийся, искренен ли он в раскаянии80. Составители руководств дают и образ-
78 § 31, ст. 424. В другом месте он глубже вскрывает свою духовную язву: его нравственное
бессилие связано с болезненной страстью к самоанализу: se primum, se mediastim, se rodens
ipsum postremo etc... (Себя первого грызу, себя снова, и себя самого потом и т. д.). Qualitatis
conjectura, ст. 525.
79 Alanus de Insulis, Liber poenitentialis, Migne, CCX, ст. 299.
80 Ibid., ст. 286-288.
310
Салимбене
цы самоисследования, показывающие, каких результатов можно было добить-
ся в подобной школе. Самый замечательный из таких образцов находится в
приписывавшемся Бернарду Клервальскому трактате De interiori domo - в
форме покаянного обращения к Богу (audi ergo piissime Deus confessionem
meam) (итак, выслушай мою исповедь, всеблагой Боже). Это - прямая испо-
ведь; образец исповеди перед священником дан далее. В этом обращении к Бо-
гу автор заставляет кающегося делать признание относительно таких пережи-
ваний, которые можно обнаружить только путем самоанализа. Таким образом,
нельзя сомневаться, что здесь перед нами автобиографические заметки самого
автора. Его мучает недостаток у него волевого внимания, неспособность всеце-
ло сосредоточиться на помыслах о Боге. Он не в состоянии руководить своими
размышлениями, его мечты владеют им; одна - влечет за собой другие и они
вытесняют мысли, которые он хотел бы задержать. Его ум бессилен отделаться
от навязывающихся представлений: haec invitus sustineo, plerumque tamen con-
sentio, cum per ea quae vidi vel feci, sine utilitate absque discretione vaga mente dis-
curro (я невольно запоминаю это, со многим даже соглашаюсь, когда бесполез-
но и безразлично блуждаю рассеянным умом по тому, что я видел и делал...).
Автор особенно напирает на эту работу подсознательного «я» - mens semper
vaga et velut ebria... cum nescio, pecco... (вечно блуждающий и как бы хмельной
ум... сам того не зная, грешу). Он не в состоянии даже покаяться в своих грехов-
ных помышлениях; образы, мучащие его, столь тонки, неуловимы - subtiles,
что он иной раз не знает, что его смущает81.
Было бы ошибкой приписывать только исповеди решающее значение в
выработке навыков самоисследования. Последнее достигло такого совершен-
ства, пример которого только что видели в связи с усилившейся в XII ст. разра-
боткой мистического богословия. Это направление связано с именами Руперта
Дейцского, Гугона из аббатства св. Виктора, Вильгельма аббата св. Теодориха, и
в особенности Бернарда Клервальского82. Самоисследование, самопознание по
их учению служит не одной лишь цели покаяния. Само покаяние - лишь сту-
пень в духовном процессе, который приводит к богопознанию. Этот духовный
процесс состоит в постепенном освобождении души от власти представлений,
в отрешении ее от мира чувственных вещей; душа сосредоточивается на самой
себе и в себе познает Бога83. В учебниках психологии XII в. учили, что позна-
ние человеческой природы состоит в познании ее лучшей части - разумной ду-
ши - anima rationalis, человек, не умеющий отвлечься от чувственных воспри-
ятий, не знает самого себя, так как не знает того, что составляет его сущность84.
81 Migne, CLXXXIV, ст. 520-522.
82 Ср. Mignon, Hugues de St. Victor II, с. 325, ел. Harnack. Dogmengesch. Ill (1890 г.), в особ. 374 ел.
83 «Разумная душа... весьма близка к Богу и, познавая себя, путем понимания видит Бога».
Lib. de spiritu et anima - псевд о -Августина - компилятивн. учебник психологии XII в.
Migne, XL, ст. 801.
84 «Для того, чтобы человек, не знающий себя, познал себя, ему весьма необходимо отвлечься
от чувств, для того чтобы дух сосредоточился на самом себе... Ибо те чувства препятствуют
II. Автобиография
311
Это знание - особого рода. Для достижения его недостаточно «учения», теоре-
тической работы; оно не дается без практических упражнений, без действи-
тельного умерщвления плоти, понимаемого в смысле не самоистязания, но ис-
кусственного притупления самой способности ощущать. В этом оригиналь-
ность аскетизма представителей мистического богословия, - в особенности
цистерцианцев, более всех испытавших на себе силу влияния величайшего из
богословов мистического направления, св. Бернарда85. В этом своеобразном ас-
кетизме - главный - с нашей точки зрения - интерес мистическо-богословс-
кого направления. В самом деле: цель мистического знания состоит в образова-
нии понятия сущности души вообще. Следовательно, - слово самопознание у
них имеет совершенно другой смысл, чем у авторов руководств в покаянии. От
кающегося требуется изучение своей индивидуальной личности. Богослов-
мистик познает собственно не себя, но человека вообще.^ И путь к этому знанию
ведет вовсе не через самоанализ, но через диалектическое расчленение понятий
«человек», «душа» и т. д., как в этом убедится всякий, у кого хватит мужества
прочесть en masse трактаты подобного рода, собранные в латинской патроло-
гии. Большинство авторов этих трактатов вполне удовлетворяется такой схо-
ластической игрой. Но некоторые - очень немногие - идут далее и дают руко-
водства нравственного поведения, духовной дрессировки личности, должен-
ствующей расчистить путь «самопознания». От чисто спекулятивного отвлече-
ния от понятия «человека» всех признаков, с их точки зрения этому понятию
природно чуждых, они переходят к другой задаче: как добиться того, чтобы осу-
ществить понятие человека, - чтобы определенная конкретная личность до-
билась для себя приближения к своему идеалу, чтобы душа действительно
очистилась от затемняющих ее образов, навязываемых ей извне. Одного раз-
мышления для этого недостаточно. Да оно и не дается сразу. Надо приучить се-
бя мыслить в определенном направлении. Наши вожделения - рассуждает
Hugo de S. Victore - влекут нас в различные стороны и вносят беспорядок в ду-
шу. «Поэтому, если мы желаем иметь помышления упорядоченные, стойкие и
спокойные, постараемся воздерживать сердца наши от такого неумеренного
рассеяния. Достигнуть же этого можно таким образом, что мы будем предписы-
вать себе некоторые определенные предметы, на которые мы могли бы устре-
мить наше внимание и упражняться в размышлении о них»86. Таким путем
можно постепенно отвыкнуть от всего смущающего душу87.
душе видеть самое себя и своего Творца, на которого она должна взирать сама (sola et sim-
plex) без посредства этих очей». Ibid. Желающий узреть Бога должен «закрыть двери свое-
го тела», которыми доходит до души образное, звучащее, благоухающее и т. д. Adamus
Scotus Praemonstratensis, De triplici genere contemplationis. Migne, CXCVIII, Ст. 805.
85 Алан de Insulis и авт. трактата de interiori domo - оба цистерцианцы.
86 De Area Noe morali; Migne, CLXXVI, ст. 665 ел.
87 «Остается рассмотреть, что это за предметы... в размышлениях о коих должен упражнять-
ся дух, для того, чтобы постепенно привыкнуть отвлекаться от мирской суеты и возвы-
ситься до оной величайшей неподвижности, - до созерцания Бога» Ibid., ст. 667.
312
Салимбене
Гугон из св. Виктора дальше не пошел. Но Гугон не был святым и не видел
Бога. Бернард убил в себе самую способность ощущать. Его биограф рассказы-
вает, как он постепенно освободился от власти восприятий. Постоянное упраж-
нение в том, чтобы сделаться невосприимчивым к внешним раздражениям, ста-
ло для него привычкой, а привычка - натурой. В конце концов он разучился
видеть и слышать. Известно, как он целый день шел вдоль Женевского озера и
не заметил его. «Ибо он умертвил в себе чувство любопытства и ничего не ощу-
щал. Если ему и случалось что-нибудь увидать, то так как память его была за-
нята другим, - он не замечал видимого. Ведь без помощи памяти чувство ощу-
щающего - ничто»88. Но понятно, какое напряжение внутреннего внимания,
какая способность самососредоточения, какой придирчивый самоконтроль
требуются для этого. И взамен - какой громадный внутренний опыт. Люди
этого склада достигают действительного самопознания. Трактаты и проповеди
самого Бернарда, его друга, Вильгельма аббата св. Теодориха, Руперта
Дейцского полны автобиографических признаний высокой ценности89. Эти
признания вырываются из их души помимо воли. Бернард не в состоянии спо-
койно разбирать вопрос об отношениях между словом и душою. Для него это -
не академическая тема, а дело его жизни. «Послушайте человека, который дро-
жит (от смущения), но не может молчать» (sermon, in Cantica, LXXIV). Они
достигли высших экстазов: они непосредственно ощущали Бога. И у них есте-
ственно является потребность разобраться в пережитом и перечувствованном.
И вот, трепеща от волнения, Бернард рассказывает ученикам о том, как посе-
щал его Бог. И сейчас же он встречает затруднения. Как описать, как заставить
слушателей почувствовать, что он пережил в эти минуты экстаза? «Сколько
раз Слово не входило в меня, я не мог ощущить в какое именно мгновение Оно
вошло. Я чувствовал, что Оно присутствует, я помню Его присутствие, иногда
я мог и предчувствовать Его восшествие, но даже исхождения Его я ни разу не
ощутил. Откуда и каким путем Слово проникает в мою душу, я - признаюсь -
не знаю. Конечно не через глаза, ибо Оно бесцветно, и не через уши, ибо - без-
88 S. Bernardi Vita auctore Guillelmo. Migne, CLXXXV, ст. 238.
89 Характерно, что современники смотрели на сочинения св. Бернарда вообще, как на источ-
ник для изучения его личности. Gaufridus, закончив в III книге I жития характеристику
Бернарда, прибавляет: Caeterum longe eminentius in suis se libris et ex litteris propriis
innotescit, in quibus ita suam videtur expressisse imaginem, et exhibuisse speculum quoddam
sui, ut illud quoque ambrosianum merito illi posse videatur aptari: Laude sua ipse se sonet... Si
quis enim nosse desiderat, quam solicitus ab initio sui ipsius dijudicator et scrutator exstiterit, pri-
mum opus illius de gradibus humilitatis inspiciat... (Впрочем он гораздо яснее показал себя в
своих книгах и собственных письмах, в которых так запечатлел свой образ и свое зеркаль-
ное отражение, что к нему по справедливости можно приложить этот амвросианский стих:
Пусть сам звучит своею похвалой... Если же кто пожелает узнать, сколь тщательным судь-
ей и исследователем самого себя он был с самого начала, пусть всмотрится в его первое со-
чинение, о ступенях смирения...). Migne, CLXXXV, ст. 320. Ссылка на de gradibus особо по-
казательна, п. ч. в этом произведении Бернард прямо о себе не говорит.
II. Автобиография
313
звучно... (он перечисляет все органы чувств). Ты спросишь: если Его пути со-
вершенно не исследуемы, то откуда я знаю, что Оно являлось? Но Оно живо и
действенно; войдя в меня, Оно пробудило от сна мою душу, Оно расшевелило
и умягчило и уязвило мое отвердевшее, как камень, сердце... Только по движе-
нию сердца я узнал Его присутствие...» Такие мгновения преходящи. Душа ско-
ро возвращается к косной жизни, «пока мое сердце снова не воспламенеет зна-
комым огнем; это - знак Его возвращения» (Serm. in cant. LXXIV, ст. 1139 ел.).
Подобно Бернарду Руперт Дейцский усиливается передать свои переживания
в моменты единения с Божеством. Как и Бернард, - он вовсе не визионер: они
не имеют видений90 Руперт особенно подчеркивает нечувственный характер
своих экстазов. Он созерцал Христа распятого: «я видел Его не плотским зре-
нием; когда я смотрел, внезапно отказались служить телесные очи и отверзлись
лучшие, - внутренние очи»91. То, что он почувствовал при явлении ему св. Ду-
ха, он может передать только при помощи уподоблений: на него нисходит с не-
ба как бы некая живая субстанция. Его обтекают ее волны, все более и более
широкие, одна набегая на другую и заливая душу до краев, так что она уже не
могла более вместить. Он усиливался постигнуть ее яснее, но не мог92.
Ясно, что хотят они сказать. Их состояние не имеет ничего общего с со-
стоянием тех бесчисленных средневековых людей, которые видели Христа, Бо-
городицу, беседовали с ними93. Они добиваются непосредственного, интуитив-
ного ощущения божества. Оно не является им. Душа их возносится к нему. Это
90 Во всяком случае нет и речи о каких-либо галлюцинациях: Бернард и Руперт в этом отно-
шении отличаются от некоторых из мистиков, изученных J. Leuba (On the psychology of a
group of christian mystics, Mind, XIV, 1905, 15 слл., Tendances fondamentales des mystiques
Chretiens, R. Phil. 1902, LIV, 1-36, 441-486) и Delacroix (Назв. соч.), - г-жи Гюйон,
Рейсбрука, Таулера, Сузо, Франциска de Sales и Эккарта, которых экстазы, по мнению
обоих исследователей, обычно сопровождались галлюцинациями, зрительными или слу-
ховыми. Впрочем и Leuba не считает галлюцинации необходимым спутником экстаза.
91 Comment, in Matthaeum, XII; Migne, CLXVIII, ст. 1590.
92 Ibid., ст. 1598.
93 Вильгельм определенно говорит, что привычные ассоциации представлений препят-
ствуют «умному» видению. Перед познающим стоят телесные образы, знакомые с
детства, и закрывают от него истинный лик Божий. Поэтому в первый миг экстаза он те-
ряется, как проснувшийся, внезапно увидевший свет. Nam ab usu vel oblectatione sensu-
um et sensibilium expergefactae animae meae prima occurrit imaginatio quae assuetam sensi-
bilibus animam, sensibus obturatis, sensibilium obscurat imaginibus; ut sicut tota sensibilibus
solebat vacare, sic nihil jam nisi imaginationem sensibilium cogitare sciat vel intelligere (Ибо
перед моей душой, пробудившейся от пользования или наслаждения чувствами и
чувственно воспринимаемым, сначала предстает воображение, которое затемняет при-
вычную к чувственным вещам душу их образами, когда чувства бездействуют, ведь как
она была ранее полностью открыта для чувственно воспринимаемого, так и в воображе-
нии умеет мыслить и понимать только с помощью чувственных образов). Medidativae
orationes, И, Migne, CLXXX, ст. 210.
314
Салимбене
чисто внутренний процесс; в самой душе действенно раскрывается ее божест-
венное начало, ее лучшее Я. «Я сам с собою, когда я - с Тобою, обращается к
Богу Вильгельм; когда же я - без Тебя, - я утрачиваю себя самого»94. Душа
достигает божества и обретает его как результат саморазвития. Путем покая-
ния, постепенного умерщвления низких способностей, душа медленно очища-
ется и освящается. Эта внутренняя работа дорога мистику. Он не хочет внезап-
ного принудительного воздействия благодати: «я не хочу сразу стать совершен-
ным; я желаю постепенно идти вперед» (Serm in Cant. Ill, ст. 795). В другом
месте Бернард сравнивает Христа с крутою горою, путь на вершину которой
долог и труден (Serm. de diversis, XXXIII, ст. 630).
Так мистические учения принесли с собою совершенно новую - для Сред-
них вв. - идею развития души. Влияние этой идеи сказалось сейчас же - уже в
I житии Бернарда, написанном аббатом Вильгельмом при жизни святого. Снача-
ла он хотел подождать смерти Бернарда. Но затем он подумал, что Бернард, по-
жалуй, переживет его и решил не откладывать дела. Такую биографию нельзя
было писать по житийным шаблонам. Вильгельм мог писать свободнее от образ-
цов и успешнее воспользоваться материалом, в котором не было недостатка, т. к.
он хорошо знал и самого Бернарда и его братьев. Его житие интересно именно
как опыт правдивой истории человеческой души. Вильгельм задается вопросом
об источниках святости Бернарда. Это, во-перв., - благодать. Во-втор., - его ду-
шевные свойства: ad contemplanda quippe spiritualia quaeque seu divina cum gratia
spirituali naturali quadam virtute pollebat ingenii... (его ум изобиловал некой есте-
ственной способностью к созерцанию духовных или божественных предметов с
помощью духовной благодати) (гл. IV, ст. 239). Он много говорит о работе Бер-
нарда над собой, и воспитании воли, о развитии определенных привычек
(ст. 238). Он не скрывает того, что Бернарду сначала не давалось вполне духов-
ное руководительство братией. Его с трудом понимали вследствие возвышенно-
го строя его души; он не умел приспособляться к человеческим слабостям и снис-
ходить к людскому непониманию. Братия повиновалась, не разумея, - только
чувствуя в нем человека Божия. Сознавши это, Бернард переживает тяжелую по-
ру сомнений в своем пастырском призвании и борьбы с собою. Но Бог пришел
ему на помощь и сообщил ему дар милосердия и снисходительности. Автор по-
нимает, что есть нечто в святости, исключающее человечность, и прямо говорит,
что Бернарду пришлось учиться человечности95. Окончательно исцелился он от
своего ригоризма, когда его сестра преподала ему урок человеколюбия. Он отка-
зался принять ее с ее пышной свитой. Она залилась слезами: «если я грешница,
то за таких умер Христос. Пусть презирает мой брат мою плоть, но пусть не пре-
зирает слуга Божий моей души» (гл. VI, ст. 243 ел.). В житиях обыкновенно свя-
тость святого только постепенно раскрывается; в житии Бернарда его жизнь
94 Medit. orat., ct. 208.
95 Cumque jam aliquatenus didicisset inter homines conversari et humana agere et tolerare etc...
(Когда же он до некоторой степени научился обращаться с людьми и отдавать должное
людским заботам и сносить их и пр.).
//. Автобиография
315
представлена, как процесс нравственного совершенствования. Здесь - развитие
святости, а не только последовательное обнаружение ее. Соответственно этому
автор повествует и о детстве Бернарда: в это время у него уже замечаются задат-
ки будущего нравственного совершенства; между тем как обычно жития говорят
о зачаточных проявлениях святости в этот период. Его благочестие и кротость
носят детский характер, так же как и его видения: ему младенцу является младе-
нец Христос.
Идея развития души, понимаемого как волевой процесс, связана с другой
идеей, также встречающейся у мистиков: спасение может быть достигнуто са-
мостоятельными усилиями. Мистик до известной степени стеснен церков-
ностью и буквой закона; он обретает Духа Божия вне их. Вильгельм de S.
Theodorico определенно высказывает это. Привычные заученные представле-
ния и богословские понятия препятствуют ему предаться свободно непосред-
ственному созерцанию божества: «мне приходит на ум Троичный Бог, которого
мне являет католическая вера, внедренная в меня родителями, усвоенная са-
мым пребыванием в ней, самим Тобою и твоими учителями преподанная мне».
Он начинает пытаться постичь понятие Троичности и теряется в бесплодных
усилиях96. Привычная вера притупляет остроту религиозного чувства, впечат-
ления теряют свою свежесть97.
Таковы психологические основы стремления мистиков к освобождению от
всего, препятствующего непосредственному общению с божеством, и не случай-
но в цистерианстве такую роль играет понятие простоты, simplicitas. В чем состо-
ит психологическая ценность «простоты» выясняется из диалогов Цезария Гейс-
тербахского, посвятившего этому понятию целый отдел98. В произведениях XIII
ст. слово simplex зауряд встречается в сочетании с idiota, illiteratus. Но simplex
не - глупец. Услышав рассказ об одном «простаке», которого постоянно надува-
ла братия его монастыря, Новиций Диалога замечает: «сдается мне, что этот че-
ловек был скорее глуп (stolidus), чем прост, так как простота не должна быть ли-
96 Occurrit mihi trinitas Deus, quam fides catholica a progenitoribus mihi incantata, usu ipso
inculcata, a te ipso tuisque doctoribus commendata, mihi demonstrat. Sed earn fatua animae
meae imaginatio sic accipit, sic intuetur, ut trinitatis numerum simplici illi divinitatis substan-
tiae inesse somniet... Sicque mens caligans in uno, dissipatur in tribus... Cum hoc imaginatio, id
est mens imaginans, etiam nolens imaginatur, vel imaginatum invita et reclamans patitur, venit
fides et reprobat... (...Однако тупое воображение моей души воспринимает ее (Троичность)
так и так зрит, что в бреду приписывает троичное число этой простой субстанции божест-
ва... Таким образом ум, смутно понимающий одно, рассеивается на трех... Пока воображе-
ние, то есть воображающий ум даже нехотя воображает это или страдает и протестует от
воображаемого вопреки желанию, вмешивается вера и осуждает...). (Meditativae orationes,
И, ст. 210).
97 ...Usu enim ipso jam pro nihilo habemus crucifixum te videre, cogitare te mortuum et sepultum
(Уже в силу привычки нас не ужасает зрелище твоего распятия, мысль о твоей смерти и
погребении.). (Ibid. V, ст. 219).
98 I, distinctio 6, de Simplicitate.
316
Салимбене
шена здравомыслия» (гл. 7, с. 358). «Простота» это прежде всего - оригиналь-
ность, самобытность. Простак служит Богу так, как может и как хочет; и Христос
«приспособляется» к простакам (simplicibus se conformat, гл. 31, с. 383). Проста-
ку можно то, чего нельзя другому. Им прощают то, что другим не сошло бы с рук,
как скоморохам - их выходки; в этом смысле простаки - скоморохи Бога и свя-
тых ангелов (гл. 8, с. 360). Был монах такой простоты, что по целым дням прис-
луживал бедным в банях: мыл им головы, тер спины и проч. Аббат часто сурово
упрекал его за это. Но он не бросал своего пустого занятия, а возражал «очень
просто»: если не я, то кто другой услужит бедным. «Если бы это другой, которо-
му простота не могла бы послужить извинением, так дерзнул, то несомненно, что
сильно прогневал бы Бога», - прибавляет Цезарий (с. 360). Но за простаком
признается право на непослушание. Простак живет вне обычая, вне условности.
Средневековый хороший тон требовал смирения, ^самоуничижения. «Простак
может быть искреннее и заявить, в какую цену он себя ценит. Коллегия, избирав-
шая парижского епископа, поручила клирику Маврикию, известному своей
«простотой», назвать того, кого он считает достойным. Маврикий назвал самого
себя, так как, объяснял он, - других он не знает, а за себя ручается, что с помощью
Божией хорошо управит епископство (гл. 19, с. 371). Простота - единственная
дозволительная форма, в которой мог свободно проявляться индивидуализм. В
среде, где личное сознание было трагедией для всякого, доросшего до него, но
убежденного в его греховности и необходимости его подавления, простак не ис-
пытывает угнетения от сознания своей оригинальности, как автор de interiori
domo, делающий такие признания в образчике исповеди: «другим нравится об-
щая жизнь, общий уклад и общие занятия; а мне - уголки и уединенные места»99.
Индивидуализм не был порождением мистики, потому что мистика сама
есть одна из форм проявления индивидуализма. Скорее эти явления объясня-
ются общим культурным подъемом конца XI и начала XII столетий. Здесь не
место указывать причины этого подъема, но следует остановиться на его приз-
наках и постараться вскрыть его характерные черты.
Migne, CLXXXIV. ст. 528. Здесь - опасная сторона (опасная со средневековой точки зре-
ния) мистицизма. Индивидуализм в области религиозной жизни может привести ко греху
гордости. Св. Бернард, издевающийся над оригиналами, желающими спасаться по-своему,
как будто отвечает на цитированные выше слова автора трактата de interiori domo (сказать
кстати - трактата, приписывавшегося в Средние вв. самому Бернарду, и недаром, так как
и он ведь был величайшим индивидуалистом в религии): plus sibi blanditur de uno jejunio,
quod ceteris prandentibus facit, quam cum septem dies ieiunaverit; commodior sibi videtur una
oratiuncula peculiaris, quam tota psalmodia unius noctis... (он больше льстит себе благодаря
единственному воздержанию во время общей трапезы, чем если бы постился неделю; ему
удобнее произнести маленькую собственную речь, чем петь псалмы всю ночь...). Может
показаться, что Бернард рисует образ простого ханжи и хитреца, спасающегося от тягот
монашеского уклада, но из дальнейшего видно, на кого в действительности направлена ка-
рикатура: ad omnia sua... strenuus, ad communia piger (во всем своем... бодр, в общем - ле-
нив). De gradibus superbiae, XIV; Migne, CLXXXII, ст. 965.
II. Автобиография
317
Культурный подъем особенно заметен в это время во Франции100. По сло-
вам современников он сказался здесь в необычайно быстром численном росте
школ и в успехах, сделанных в обучении. Люди, ставшие писать в первой чет-
верти XII в., вспоминают, как трудно им было учиться в детстве, как редки бы-
ли педагоги и как плохо они учили101. Иоанн Сольсберийский пишет целую ин-
вективу против представителей и защитников старых педагогических и науч-
ных взглядов и приемов. К сожалению, не установлено, кого именно он скрыл
под прозванием Корнифиция102, во всяком случае ясно, что Корнифиций и его
последователи вызывают в нем ожесточение главным образом своим невежест-
вом в «грамматике», понимаемой Иоанном в тогдашнем широком смысле зна-
комства с классической литературой. Что касается самих сторонников нового
направления, то их общая и сразу бросающаяся в глаза черта - это именно гу-
манизм103, если разуметь под этим прежде всего предпочтение, оказываемое
изящной словесности перед «логикой» и правоведением. Это - первая черта,
которая роднит Гиральда Камбрийского или Иоанна Сольсберийского с италь-
янскими гуманистами эпохи «Возрождения»104. Ложное направление совре-
юо Английские культурные деятели, группирующиеся при дворе Генриха II, все учились во
Франции. Да и все это придворное общество - чисто французское. Гиральд Камбрий-
ский - откровенный франкофил. «В курии французских королей, пишет он, нет ни над-
менности, ни тиранства»... «Правосудие отправляется быстро и даром и не продажно, как
в других местах» (NB писано при Иоанне Безземельном). «Другие» князья при каждом
случае клянутся смертию божией, глазами, ногами, зубами божьими; французские коро-
ли, если когда и клянутся, то разве именами угодников Франции. «Другие» недаром изоб-
ражают на гербах львов и леопардов; лишь у французского - цветы. Giraldi Opera ed.
Brewer-Dymock, VIII, 318 ел.
101 Guibertus de Novigento, De vita sua (Migne, CLVI), Кн. 1, гл. IV: erat paulo ante id temporis
(его детство) et adhuc partim sub meo tempore tanta grammaticorum raritas (y Migne - char-
itas), ut in oppidis paene nullus, in urbibus vix aliquis reperiri potuisset... (незадолго то того
времени <...> и отчасти все еще в мое время грамматики были так редки, что в городах с
трудом можно было отыскать кого-либо из них, а в местечках и вовсе невозможно...). О
распространении просвещения - Gesta Dei per Francos, предисловие: cum enim passim
videamus fervere grammaticam et quibusque vilissimis prae numerositate scolarum hanc patere
noverimus disciplinam, horrori fuit... hanc nostri gloriam temporis non scribere (Так как мы
видели повсеместный расцвет грамматики и убедились в ее доступности, благодаря мно-
гочисленности школ, даже самым подлым людям, было бы неправильно... не написать об
этом украшении нашего времени). Иоанн Сольсберийский, Metalogicus (Migne, CXCIX),
I, 3, ст. 828, 9.
102 В Metalogicus.
103 A humanist two centuries in advance of his age (гуманистом, на двести лет опередившим
время /англ./), - называет Иоанна Сольсберийского Sandys (в The Cambr. Hist, of engl.
Ut, Cambridge, 1908,1,187).
104 См. жалобы Гиральда Камбр. в Iter Cambriae: «к свободным искусствам снисходят лишь
немногие и незначительные люди»; - большинство увлекается логикой (или правоведе-
318
Салимбене
менной культуры приводит Гиральда в ужас и заставляет его вспомнить, как
магистр Майнерий заявил в своей аудитории Парижского университета, что
сбылось Сивиллино пророчество: «придут дни, и горе им, - когда законы вы-
теснят изящную словесность» (Gemma ecclesiastica, Opera, II, 349). Как видно
весна Возрождения еще не наступила и эти первые всходы гуманизма рискуют
замерзнуть. Гуманисты пытаются отогреться при дворе Генриха II, которого
они восхваляют за любовь к науке и к ученым105. Но конечно, Генрих Анжуй-
ский был мало похож на «просвещенного тирана»; его меценатство было слу-
чайным, гуманисты и при его дворе чувствовали себя чужими, затерянными
людьми. Грубые развлечения «куриалов» их шокируют. Вальтер Man и Иоанн
Сольсберийский пишут даже трактаты «о вздорном времяпровождении куриа-
лов», Man - с добродушной насмешкой, Иоанн - с горькой иронией, за кото-
рой слышится тоска духовно одинокого человека/06. Им приходится только
мечтать о таком идеальном «князе», - покровителе наук и искусств107. Они тос-
куют по древности108, - времени дружбы мудрых «императоров» «с превосход-
нием, - говорит он в другом месте). Изящная словесность в упадке. «Где среди стольких
родов людей божественные поэты?.. Где ревнители чистоты латинской речи? Кто теперь
украшает изящную литературу поэтическими или историческими писаниями?». Образо-
ванность пришла в такой упадок, «что преданные литературным занятиям не только не
находят подражателей и почитателей, но даже вызывают ненависть». Изд. 1585 г., 57 ел.
«Поэты и историографы, - говорит в один голос с ним Иоанн Сольсберийский, - почи-
тались презренными людьми и если кто прилежал к трудам древних, - был на дурном
счету... и смешон для всех». Metalog. 1. с. Иоанн говорит об этом как о прошлом, Гиральд -
как о настоящем, потому что он нажил своими писаниями, вследствие невоздержанности
языка, немало врагов. Следует отметить хороший латинский язык этого периода. Сл.
Deutsch, P. Abelard, с. 63.
Apud dominum regem Anglorum quotidiana ejus schola est literatissimorum conversatio jugis
et discussiones quaestionum (У господина короля Англии идет постоянное обучение, не-
прерывная беседа самых образованных людей и обсуждение вопросов). Pierre de Blois,
письма, № LXVI. Migne, CCVII, ст. 198.
«Я не сведущ в том, чем искусно это место (курия); того же, в чем искусен я, - не знает это
место. Ты удивишься, почему я не перережу или не разорву веревки, - если нельзя ее развя-
зать, - которая так долго привязывала меня, да и теперь еще привязывает ко двору. Тяжело
мне это и томит раскаянием вот уже почти двенадцать лет: я воспитан был совершенно ина-
че, вспоен, так сказать, от сосцов священной философии, и мне подобало скорее примкнуть
к сонму философов, нежели к сотовариществу повес». Polycraticus, I, prologus, ст. 386.
Иоанн Сольсб. Письма № CXLIII. Гиральд самый упадок изящной словесности объясня-
ет отсутствием «князей, украшенных образованностью и щедростью», которые дали бы
толчок к возобновлению античных наук (antiqua tarn studia quam tempora). Для князя не-
обходимо образование, и он упрашивает Ричарда пополнить недостатки своего, вызван-
ные не личными его свойствами, но «небрежностью родителей». Symbolum electorum,
Opera, ed Brewer, I, 242.
Для влюбленности Гиральда в римскую древность, «pristina nobilitas» («древнейшее бла-
II Автобиография
319
ными писателями»109. Чужие в современном им обществе, они сбиваются в ко-
терию, в сплоченный интимный кружок «избранных». От их литературы не ме-
нее, чем от писаний гуманистов Возрождения, отдает кружковщиной, обособ-
ленностью, щеголянием духовным аристократизмом110. Они презирают людей,
перед которыми им приходится отстаивать свое право заниматься наукой, -
или тем, что они считали наукой111. И именно потому их наука им так дорога.
Наука сообщает человеку истинное благородство, благородство души - nobili-
tas animae112, в сравнение с которым - ничто благородство, обусловленное слу-
чайностью рождения. Такое отношение к знанию заставляет особенно ревниво
относиться ко всяким посягательствам на свободу науки; и недаром они счита-
ют своим духовным вождем Абелара113.
городство») - характерно Itinerarium Cambriae, с. 107 (его восторги перед остатками
римской архитектуры в Caerleon).
109 Nee hodie destitissent scriptores optimi, si non desissent imperatores electi. Da igitur Pirrum,
dabis Homerum, da Pompejum, dabis et Tullium; da Gaium et Augustum - Virgilium quoque
dabis et Flaccum (И сегодня отличных писателей было бы в достатке, если бы хватало изб-
ранных правителей. Дай Пирра, и ты получишь Гомера, дай Помпея и получишь Туллия;
дай Гая и Августа - и получишь Вергилия и Флакка). Giraldus, Topographia Hiberniae,
Opera, V, с. 4.
110 Гиральд для друзей и по их настояниям собирает и издает свои стихотворения и письма
(представляющие подражания интимным письмам Цицерона и Симмаха): Symbolum
electorum, Opera 1,199. Очаровательная болтовня Иоанна Сольсберийского в Polycraticus
и Metalogicus и Вальтера Мапа - носит вполне интимный характер. Эти книги полны на-
меков на современников и очевидно рассчитаны на немногих «своих» читателей. См.
напр. de Hugis curialium Мапа: ...Guischardus de Belloloco, pater hujus Imberti cui nunc cum
filio suo conflictus est etc... (Гвискардо ди Беллолуого, отец этого Имберта, который теперь
поссорился с сыном и т.д.) (изд. Wright, с. 20). Или рассказывая о неприятностях Курии,
Вальтер приводит в виде параллели свой собственный дом, где все хотят командовать над
ним, дети и племянники, как куриалы - над королем (с. 13). Самая книжка написана в
форме послания к приятелю (с. 14). Интимный характер этого произведения доказывает-
ся косвенно и тем, что оно дошло до нас в одном лишь списке (ср. предисловие Wright'a).
111 См. напр. Апологию французского собрата англ о-нормандских клириков - Gui de
Bazoches, который вынужден оправдываться в том, что он отступает от правил жизни, по-
добающей ему, как благородному юноше, т. е. избегает consortia и convivia, а занимается
науками. (Напечат. в выдержках Wattenbach'oM в Sitzungsberichte d. Berlin. Akad. d. Wiss.
1893. Mai, S. 395 ff.)
112 В Апологии Gui de Bazoches приводятся интересные споры, очевидно занимавшие тог-
дашнее общество, о том, что наиболее подобает человеку с благородной душой (nobilis
animus, изд. Wattenb., с. 415). Ср. разбор подобной проблемы у Петра Блуасского, письмо
CCXL, Migne, CCVII, ст. 545; у Алана Лильск., De arte praedicatoria (Migne, CCX, ст. 117):
melior est nobilitas facta, quam nata etc... (лучше приобретенное благородство, чем врож-
денное и пр.).
113 Abelardus noster. Metalogicus II, 17, ст. 874. ср. ibid., 890. Там же Иоанн Сольсберийский
320
Салимбене
Абелар несомненно первенствует среди них114. В нем ярче всего вырази-
лись черты нового направления: гуманизм, твердая уверенность в себе, в силе
своего ума, стремление ко всестороннему развитию своих дарований115, жажда
успеха и славы. Заботы о личной славе, об «имени в потомстве», - вот еще од-
на черта, которая роднит этих первых гуманистов с их собратьями эпохи Воз-
рождения116.
рассказывает о влиянии, которое имел Абелар на него в годы его учения во Франции. II,
10, ст. 867. Ср. Walter Mapes, De nugis cur., p. 41 sqq. С такой же симпатией, как об Абела-
ре, Вальтер отзывается и об Арнольде Брешианском (De nugis, 47, 43). И обратно, он по-
лон ненависти к Бернарду и вообще к цистерианцам, в его глазах представителям духов-
ного рабства, косности и невежества (Ibid.). Напомню, какой ужас со своей стороны вну-
шал св. Бернарду Абелар своим индивидуализмом: ...homo est egrediens mensuram suam,
nihil nescit omnium... praeter se ipsum (...человек, превышающий свою меру, ничего не
признает... кроме самого себя.). Письма, Migne, CLXXXII, ст. 352, № СХСШ.
114 Абелар, впрочем, не единственный родоначальник нового направления. Из других фран-
цузских учителей выделяются смелостью мысли Росцелин и Вильгельм de Conches. По-
следний был учителем Иоанна Сольсберийского. Это был крупный мыслитель. Филосо-
фию он ставил выше богословия. В некоторых отношениях он - предшественник сенсуа-
листов XVIII в.: он утверждал, что органы чувств суть окна, через которые все познания
проникают в святилище души. Из своих идей он не сделал однако последних выводов.
См. Haureau, Singularites historiques, Guillaume de Conches., p. 231-266.
115 Личность Абелара известна. Но приведу еще нисколько примеров, характеризующих его
почитателей. Идеал всесторонне развитой личности наиболее определенно выражен Ио-
анном Сольсберийским. Он поклонник Траяна, потому что видит в нем образец гармони-
чески развитого человека. Quod omnibus mirabilius est - замечает Иоанн в его характерис-
тике - amoribus et negotiis simul operam dabat (Что удивительнее всего... он одновремен-
но занимался и делами и любовью.). Polycraticus, V, 10, ст. 559. Рожер из Понтиньи ста-
вит умственное превосходство Фомы Бекета в связи с его физическими качествами: sed
et ipsorum corporalium sensuum mira ei inerat perspicacitas et subtilitas (но ему была прису-
ща и тонкость и прозорливость самих телесных ощущений); в особенности он отличался
тонкостью слуха и обоняния. Ясно, что здесь «corporaliter» действовала благодать.
Rogerius de Pontiniaco, Vita S. Thomae, Migne, CXC, ст. 53. Нет ли здесь отголоска сенсуа-
лизма Вильгельма de Conches? Рожер был близким человеком к Иоанну Сольсб. (см. от-
зыв его об Иоанне в Прологе Жития). Петр Блуасский, ученик и друг Иоанна, даже в ас-
кетическом намерении одного из своих друзей бросить дом знатных родителей видит
признак «благородной гордости» (nobilis superbia, Epist. Jsfe CCXL, ст. 545).
116 Свое De principis instructione Гиральд посвящает потомству (с. 6 ел.). Не довольствуясь
самовосхвалением, он нередко приводит хвалебные отзывы других об его сочинениях.
Напр., в De libris a se scriptis, (Opera. I, 413); в De jure et statu menevensis ecclesiae (Op.
HI, 335 ел.); в De Giraldo archidiacono Menevensi (Opera. I, 397 ел.), где он приводит от-
зыв о нем «некоего великого в Англии мужа». «Пусть же, прибавляет он, перестанут ла-
ять лгуны, будто труды Гиральда (на пользу церкви) были бесполезны...» Иоанн Сольс-
берийский признается, что в школу «Корнифиция» его погнала надежда преуспеть в
//. Автобиография
321
Нами прослежены две струи в умственной жизни начала XII в. Но эти две
струи не протекали по различным руслам, не встречаясь одна с другой. Уже од-
но то, что они берут начала в столь тесно соприкасающихся средах, как
светский клир и монашество, дает основание предполагать, что были точки
сближения между ними. Некоторые из представителей умственного движения
этого времени принадлежат одновременно к обоим кругам. Таков, напр., Петр
Блуасский, друг Иоанна Сольсберийского, - глубокий богослов, и мистичес-
кий поэт. Таков Гуго de S. Victore, в котором явственно выступают черты «гу-
маниста»: широта умственного кругозора117, и ученое самодовольство; послед-
нее по мнению его современников помешало ему стать святым118. Показатель-
но, что людей обоих направлений сближает увлечение одним и тем же образ-
цом - бл. Августином. С этого времени можно действительно говорить о не-
посредственном влиянии Августина на средневековую культуру. Для предста-
вителей мистического богословия подражание Августину было неизбежно:
soliloquium считалось одним из необходимых стадий приближения к богопоз-
нанию119. Гуманисты ценили в нем писателя; Гиральд хвалит «превосходные
сборники писем» (libri epistolares) Иеронима и Августина 120. Гиберт Ножанс-
кий цитирует Августина на память121.
Поэтому можно говорить о совокупном влиянии всех указанных усло-
вий на развитие автобиографии: исповедь дала толчок самоисследованию и
самопознанию; мистическое богословие привело к идее развитая души122. Гу-
свете. Metalogic. I, IV, 830 ел. Славолюбие он признает добродетелью, хотя и с некото-
рыми ограничениями: interest sane inter cupiditatem gloriae humanae et cupiditatis
ardorem. Nam licet proclives sint, ut qui humana gloria nimium delectantur, etiam damnari
ardenter affectent; tamen qui veram, licet humanarum laudum, gloriam concupiscunt, dant
operam bene iudicantibus non displicere (ведь следует различать самое жажду людской
славы и побуждение к этой жажде. Ибо хотя такие люди склонны не только чрезмерно
ценить людскую славу, но страстно желают быть даже осужденными, однако те, кто
жаждут подлинной славы, даже в виде людской хвалы, стараются угодить тем, кто судит
здраво). (Polycr. VII, 14, ст. 768).
117 См. его рассказ о том, как он учился, Eruditionis didascalicae 1. VI, с. Ill, Migne, CLXXV,
ст. 799 ел. Ср. Mignon, I, с. 10.
118 Mignon, т. I, с. 25.
119 Mignon, т. II, с. 382.
120 De libris a se scriptis, Op. I, 416.
121 Nempe et ipse b. Augustinus in libro, ni fallor, de doctrina Christiana dixisse recolitur etc...
(Ведь и сам бл. Августин в книге, если не ошибаюсь, о христианском учении, помнится, го-
ворил и пр.). De vita sua I, п.
122 В этом громадная разница между автобиографиями Абелара и Гиберта Ножанского и
опытами Ратерия или Отлона. Отлон, которого считают (Groeber, Grundriss der Roman.
Phil. II/l, 276, и Bezold. Назв. соч., 193) первым немецким автобиографом, - в сущности
дает лишь ряд эпизодов из собственной жизни, рассматриваемых как поучительные при-
меры. Ничего личного. Его интересует не он сам, но то, что с ним случилось. Писания Ра-
21-5860
322
Салимбене
манизм внушил мысль, что собственная личность не только может быть пред-
метом изучения, но и достойна изображения. Недоставало формы. Эта форма
была дана «Исповедью» Августина. Я решаюсь утверждать, что на
автобиографию этого времени Августин повлиял главным образом формой,
схемой «Исповеди».
Говоря об автобиографах, подвергшихся влиянию Августина, я разумею
двух - Абелара и Гиберта Ножанского. Абелар, подобно Августину, кается в
ошибках молодости, изображает свою жизнь как постепенное восхождение к
нравственному совершенству, но совершенно ясно, что он вполне доволен со-
бою, горд своими учеными и любовными успехами и нисколько не убежден в
греховности своих прежних отношений к Элоизе. Если он и жалеет об этой свя-
зи, то только потому, что жена - помеха для избравшего карьеру ученого. На-
стоятель Параклета, он в то же время - автор одного из увлекательнейших в ми-
ровой литературе романов; потому что страстные письма Элоизы к нему в такой
же степени плод его собственного творчества, как его письма - к ней123. Того, что
составляет сущность «Исповеди» Августина, - изображения внутренней борь-
бы человека с самим собою, - в «Истории бедствий» и в ее продолжении - пе-
реписке - нет и следа; как нет и в автобиографии Гиберта Ножанского. У пос-
леднего - форма непосредственного обращения к Богу124, роль, отведенная ма-
тери, - она даже имеет пророчащие ей судьбу сына видения, подобно Мони-
ке, - вот главное, что свидетельствует о его знакомстве с Августином.
Гораздо ближе стоят к Августину мистики, но они не оставили автобио-
графий. «Исповедью» воспользовались таким образом люди, прошедшие мимо
душевной драмы Августина и проглядевшие ее смысл. Зато они широко вос-
пользовались Августиновой схемой: детство - подробные описания первых
впечатлений и переживаний125 - то, что обычно оставляла без внимания сред-
невековая биография. Годы учения: первые шаги, неизбежная порка, воспоми-
нание о которой наводит Гиберта на интересные педагогические соображения,
может быть отчасти навеянные Августином126. Школьные товарищи и отноше-
ния автора к ним: колебания в выборе житейского пути; прохождение высшего
терия являются замечательными - в иных случаях поражающими глубиной анализа -
автопортретными набросками. Он загадочен для окружающих; он сам себя не понимает
(см. в особ. Phrenesis, §4, ст. 369 ел.); внутреннее отличие его писаний от исповеди имен-
но в этой попытке разобраться в самом себе, дать свой синтез. Но ни у Отлона, ни у Рате-
рия нет исторической перспективы.
Это неопровержимо доказано Schmeidler'oM в Archiv f. Kulturgesch. В. XI, Heft I, 1913.
Напр.: tu scis, clementissime, quod hoc opusculum non arrogantia alliqua coeperim, sed
nequitias meas confiteri voluerim etc... (Тебе, всемилостивому, известно, что я затеял этот
ничтожный труд не из дерзости, а из желания исповедаться в своих мерзостях и пр.). De
vita sua, II, § 3, или - I, § 1.
В особенности у Гиберта.
Ср. De vita. I книга, § 5. Впрочем проблемы воспитания детей сами собою навязывались
в эту эпоху научного и образовательного подъема мыслящим людям. Иоанн Сольсбе-
П. Автобиография
323
образования; преподаватели. Автор неудовлетворен их наукой и ищет истину
помимо их. Все это - то, что мог рассказать о себе средневековый ученый про-
фессионал, что, вообще, интересует в своей жизни всякого ученого. Элементы
такой автобиографии можно найти и у Гуго de S. Victore и у Иоанна Сольсбе-
рийского. К тому же сводится автобиография Гиральда Камбрийского, кото-
рый, однако, нисколько не подражает Августину. Августин помог Абелару и Ги-
берту связать эти элементы вместе, расположить их в сплошной ряд, в виде
слитного процесса духовного развития, нужды нет, что содержание этого разви-
тия существенно иное. При этом воспоминания об отдельных стадиях своего
духовного роста перемежаются, как и в «Исповеди», - соображениями общего
характера: автобиография понимается как изображение личной жизни, могу-
щее быть поучительным для других. Полное соответствие между «Исповедью»
и ее средневековыми копиями - в отношении к внепшцм обстоятельствам: они
привлекаются постольку, поскольку оказывали влияние на развитие личности
автора. Автобиография заканчивается там, где цель, указанная Провидением,
достигнута: для Августина - окончательное обращение, для Абелара - Парак-
лет, для Гиберта - епископский сан.
Совершеннее всего выдержана эта схема (хоть прямых подражаний Ав-
густину нет нигде; возможно, что автор вовсе и не пользовался им) в автобиог-
рафии выкреста Германа. Она почти неизвестна, потому что принадлежит чело-
веку, ничем не замечательному*. Бецольд лишь называет ее в выноске127. Поэ-
тому я остановлюсь на ней подробнее. Она вся посвящена развитию одной те-
мы - перемене убеждений автора. Герман жил в Кёльне. Юношей - почти
мальчиком - он попадает в Мюнстер по денежному делу, siquidem omnes Iudaei
negotiation! inserviunt (так как все иудеи занимаются торговлей), - получить
долг с епископа. Епископ затянул платеж, и Герман от нечего делать и по юно-
шескому любопытству ходил слушать проповеди епископа. Тут впервые он уз-
нает об аллегорическом толковании св. Писания и увлекается им. Пока это для
начитанного в законе еврейского юноши - лишь игра ума. Запоминая ветхоза-
ветные тексты, приводимые епископом, он дома сверяет их по еврейскому под-
линнику и задумывается над ними. Христиане, заметив его интерес к пропове-
дям, поощряют его. Он начинает посещать церковные службы, «пока еще из
любопытства скорее, чем из благочестия». Любознательность его усиливается.
Он отправляется в школу, достает здесь латинские книги. Выучив буквы, - пе-
реходит к слогам, от слогов к словам, и так, самостоятельно, к общему изумле-
нию, выучивается читать Писание: Бог помог ему, для Бога нет невозможного.
Постепенно он втягивается в эту - пока чисто интеллектуальную игру. Он за-
рийский высказывает те же мысли, что и Гиберт. См. Ioannis Saresb. Vita S. Anselmi, V, (ст.
1018).
Эта автобиография сейчас довольно активно используется в исторической литературе, см.
Шмит Ж.-К. Вопрос об изображениях в полемике между иудеями и христианами в XII ве-
ке // Одиссей. Человек в истории. М., 2002, с. 35 и ел. и прим. 15. Прим. ред.
7 Автобиография Германа напеч. у Migne, CLXX.
21*
324
Салимбене
водит богословский спор с Рупертом Дейцским. Руперт разбивает его возраже-
ния против христианства, но иудейские предрассудки еще держат его в ослеп-
лении и заволакивают истину. Нравственный толчок вскоре следует за
умственным: один из домочадцев епископа за столом уступает Герману свою
часть лакомого блюда, сам довольствуясь хлебом и водою. Это первое впечат-
ление христианского самоотречения получает поддержку при посещении мо-
настыря Августинского правила. Возможно ли, чтобы Бог допустил даром
столько жертв ради Него? Ведь если христианство - лжерелигия, то сколь не-
счастны эти отрекающиеся от мира ради пустой мечты. Он молит Бога открыть
ему, правда ли, что эта вера - от Него. В таком настроении он возвращается в
Кёльн. Еще не вполне христианин, уже не вполне иудей, - он наивно ищет
компромисса в соблюдении обоих постов - и еврейского, и католического, -
чем только подрывает здоровье. Он возобновляет беседы с докторами и маги-
страми, но ему мешает иудейская привычка понимать Писание буквально. Хо-
тя и медленно, - он подвигается вперед. Но туг является новое препятствие.
Еще раньше он обручился, и теперь отец невесты торопит его свадьбой. Сина-
гога, которой он уже стал подозрителен, также, грозя отлучением, настаивает
на этом, надеясь удержать его в еврействе. Боязнь отлучения, остаток привя-
занности к привычной, всосанной с молоком матери вере, - побеждают. После
свадьбы диавол на время торжествует: mox vero ubi carnis corruptionem exper-
tus, ita mentem meam lubrica delectatio et copulatae mihi conjugis excaecavit affec-
tus, ut, quod extremae desperationis solet esse indicium, ne ipsum quidem gravissi-
mum animae meae possem sentire languorem (и едва я испытал испорченность
плоти, как мой ум оказался ослеплен обманчивым удовольствием и привязан-
ностью к соединенной со мной супруге, причем, что служит признаком чрезвы-
чайного отчаяния, я даже не мог чувствовать тяжкую тоску моей души). Через
три месяца его снова охватывает душевная тоска. Он хочет понять христиан-
ство, чтобы уверовать; но Исайя сказал: «не поймете, если не уверите», - и он
мечется в заколдованном круге. Уставши спорить с ним, один христианин как-
то заметил, что ведь у Павла сказано об иудеях: они не понимают Писания
(2 Кор. III). Что если он не понимает, потому что он иудей? Он ищет выхода,
приобщившись внешне к христианству, но диавол нашептывает ему упреки за
измену родной вере. Тогда он прибегает к последнему опыту, просит монахинь
помолиться за него. Это специфическое, не раз испытанное, средневековое
средство действует: его сомнения исчезают. Простые женщины своими молит-
вами добиваются того, что не удалось докторам и магистрам. Герман оконча-
тельно порывает с синагогой, бежит из Кёльна и крестится.
В автобиографии Германа замечательна стройность плана. Его духовное
развитие изображено им с полной ясностью, прослежено по отдельным этапам,
причем «историчность» автора сказалась между прочим в тщательном хроно-
логическом определении каждого из них128. Абстрактность отношения к
Tercio decimo aetatis meae anno vidi per somnium etc... Septimo... post hoc anno (после веще-
го сна)... Moguntiam... adveni... Decursis... tribus mensibus ex quo lethargico ...animae meae
II. Автобиография
325
собственной личности еще сильнее, нежели у других рассмотренных здесь ав-
тобиографов. Это - самый характерный образец автобиографии клирика.
2. Мирскому человеку, рыцарю, не доводилось испытать тех душевных пе-
реживаний, в результате которых клирик приходил к самосознанию. Ему было
некогда, - да и не было необходимости - копаться в своей душе. Из этого не
следует, что ему нечего было рассказать о себе. Рыцарь не давал обета смире-
ния, он не был обязан скромничать и, творя «подвиги», желал, чтобы о них зна-
ли и чтобы ему дивились. Церковь боролась с этой страстью к самохвальству -
vana gloria - но вряд ли успешно: она породила даже особые формы поэзии:
итальянские «vanti», французские «pastourelles» по мнению знатоков дела раз-
вились именно отсюда (Jeanroy, Des origines de la poesie lyrique en France, с 17;
Pio Rajna, Le origini dell'epopea francese, с 40).
Но рыцарь с трудом отличает свою собственную личность от среды, с ко-
торой он связан; он не умеет мыслить себя отдельно от своего «lignage» и «par-
age»; он - только часть целого, - феодального клана, «maisnie»129. Вассал, -
рыцарь нераздельно спаян со своим сеньором: из книги Жуанвилля не видно,
кто собственно является центральной фигурой повествования, сам ли он, или
его добрый король, и только острому глазу Гастона Париса удалось подметить
первоначальную автобиографическую часть «Жизни Людовика Святого» (см.
об этом G. Paris в Romania, XXIII).
Генеалогические легенды и родовые воспоминания часто встречаются в
средневековой литературе. И когда кто-либо рассказывал о своем собственном
роде, то он естественно мог перейти и к себе самому как к отдельному звену в
родовой цепи. Примеры этому можно указать у Нитарда (IV, 5 под 842 г.), у
Павла Диакона в «Деяниях Лангобардов» (особая глава de genealogia Pauli
Warnefridi, Migne, XCV, ст. 574), у Титмара, у которого родовые, семейные и
morbo ceperam laborare... Evolutis... tribus... septimanis, posteaquam catechumenus effectus
sum, quarta feria ante Dominicum, quo baptizatus fui, diem, vidi somnium... (На тринадцатом
году жизни я увидел во сне и пр.... На седьмой год после того <...> я пришел... в Майнц...
Истекли... три месяца с тех пор, как я начал страдать от этой летаргической... болезни мо-
ей души... Когда прошли... три недели после того, как я стал неофитом, в среду перед тем
воскресеньем, в которое я был крещен, я видел сон...). (Coll. 807, 823, 830).
Герой записок Филиппа Новарского Jean d'Ibelin Бейрутский выступает, совершенно на-
подобие эпического витязя, как глава клана; он говорит от имени своего рода, и за честь
рода и свою он ведет борьбу с Фридрихом II. Когда Фридрих вызвал его к себе под пред-
логом сбора в крестовый поход, на самом деле, чтобы заставить его сложить с себя опеку
над Кипром, он пошел к императору и так сказал ему: ...enpres vous vueill encore plus volen-
tiers recevoir prison ou mort que consentir que Ton peust dire ne noter de mal, ne soufrir que la
besoigne de Nostre Seignor et le conquest de la terre sainte et le vostre servise fust mis ariere
par moy ne par топ lignage... (я скорее хотел бы принять от вас заключение или смерть, чем
дать кому-то повод говорить или замечать дурное, или допустить, чтобы нужды Господа
Нашего и завоевание Святой Земли, и служение вам понесли ущерб от меня или моего ро-
да... /ст.-франц./). (Memoires, ed. Ch. Kohler, p. 17.)
326
Салимбене
связанные с ними личные воспоминания проходят через всю хронику. Это вли-
яние взгляда на личность как неотделимую часть рода или клана сказалось и в
поэтической литературе и историографии. В chanson de geste весь род, вся
«geste»*, выступает как «герой» повествования, как действующая, живая лич-
ность. Отдельные конкретные лица рассматриваются лишь как элементы этого
коллективного целого; они лишены индивидуальных признаков: се ne sont pas
des traits individuels qui font la grandeur de ces caracteres: ce sont des traits hered-
itaires et communs a tous ceux du lignage (величие характеров составляют не ин-
дивидуальные черты, а наследственные, общие для всего рода /франц./)
(Bedier, Les Legendes Epiques, I, 57, 1914 г.). В хронике Роландина, посвящен-
ной в сущности деятельности Эццелино, предметом изложения по мысли само-
го автора однако является невидимому не лично Эццелино, но весь «дом» его,
«domus illorum de Romano», его постепенное возвышение, могущество и паде-
ние: она открывается историей рода Эццелинов и завершается размышлением
о его гибели: ессе namque quod una die, hora quoque modica vel momento domus
de Romano, que mirabiliter alta fuit, mirabiliori casu corruit... Conpletum est hodie,
quod Ecelinus... pater Ecelini et Albrici, in visione vidisse dictus est... Retulerat
namque... se sompnium mirabile sompniasse, quod scil.... videbat collem et montic-
ulum de Romano cum castro et hedificio superposito in altum crescere et adeo exal-
tari,.. ut... celum ipsum tangere videbatur; post modicum vero tempus... adeo verte-
batur in nichilum, quod nullum saxum, nulla rupes, nullum illic prorsus hedificium
appareret (и вот за один день, за какой-то час или миг, дом Романо, необыкно-
венно возвысившийся, чудесным образом рухнул... Ныне сбылось то, что, как
говорят, явилось в видении Эццелину... отцу Эццелина и Альберика... А имен-
но, он передавал, что... ему приснился удивительный сон, т.е. что... он видит, как
холм и гора Романо с замком и зданием наверху растут в высоту и так подни-
маются... что чуть не достигают неба; через небольшое время они... однако обра-
тились в прах, так что не видно было ни камня, ни осколка, ни следа никакого
строения) (СЬгоп., с. 146 ел.).
Отсюда - существование историографических произведений, специаль-
но посвященных истории какого-либо «дома». Таковы - Historia Comitum
Ardensium et Ghisnensium Ламберта, так называемая Хроника Балдуина Авенс-
кого. Ламберт оставил важное свидетельство о распространенности подобных
феодальных «историй». Рассказав о том, как один из сеньоров Guines, Арнул,
попал в плен к соседнему барону, Рено, и как освободился, он прибавляет: «de
Reinaldo autem qualiter comite Philippo Ierosolimam proficiscente in Boloniensis
terrae (Булонь) comitem... receptus est, quia hoc quidem nostri nihil refert proposi-
ti, Boloniensibus scriptoribus inrotulandum relinquimus (о Рено же, как он стал в
земле Болоний спутником графа Филиппа, направлявшегося в Иерусалим...
поскольку это никак не касается нашего предмета, мы оставляем говорить та-
мошним историкам, чтобы они занесли это в свои свитки) (Historia Comitum
Ardensium, изд. Ladewig, Reliquiae manuscriptorum, t. VIII, 1727 г., с. 369).
* Вообще gestes - это «деяния». Прим. ред.
II. Автобиография
327
Как возникали подобного рода произведения. Надо думать, что некото-
рые семьи вели нечто вроде домашних летописей, иначе нельзя объяснить на-
личности таких сведений, пример которых встречаем у Роландина - о дне и
часе рождения Эццелино (...natus est currente a. D. 1194 die 6 exeunte Aprili
circa meridiem, с 40). Но главный материал доставлялся изустными предани-
ями, передававшимися из поколения в поколение grandaevis patribus, как вы-
ражается Ламберт Ардрский130, у которого дан превосходный, выхваченный из
жизни портрет одного из таких хранителей семейных преданий, рыцаря Готье
де Клюз. Готье - простой рыцарь, но принадлежит к клану графов Guines. В
осенний дождливый вечер, когда вся maisnie скучает в стенах замка, один из
рыцарей просит Готье развлечь их рассказами. И вот Готье, запустив по стари-
ковской привычке пальцы в бороду и опершись подбородком на руку, начина-
ет повествование о происхождении и деяниях сеньоров Ардра и Гин, своих
знатных сородичей, причем прибавляет кое-какие сведения и о себе, как о чле-
не клана (с. 499). Рассказ Готье, разумеется, сильно переработан Ламбертом:
Готье у него цитирует подлинные грамоты, причем для сохранения иллюзии
Ламберт прибегает к наивному приему: рассказчик извиняется за возможную
неточность передачи; трудно по памяти переводить с латинского на французс-
кий (между тем рассказ Готье, как и вся хроника, - написан по латыни). Имел
ли в самом деле место такой рассказ? Готье во всяком случае достоверен, как
Фемий и Демодок.
Подобные рассказы рыцарей о своих деяниях и о своей geste служили
материалом для дальнейшей изустной обработки уже специалистами, жонг-
лерами, разносившими по свету рыцарскую славу131. Ламберт называет, как
исключительный образец скромности, одного из графов Ардрских, Арнуля
старшего. Он побывал в первом крестовом походе «вместе с королем Филип-
пом» (!)* и совершил немало подвигов; но был столь чужд тщеславия, «что
насколько мог замалчивал свои похвальные и доблестные воинские деяния».
Слава его все же была велика, хотя о нем и не сложилось песен, так как он от-
казал «скомороху» в подарке, - красных сапожках - которые тот у него вып-
рашивал, чтобы воспеть его. Он предпочел оставить сапожки при себе, «quam
ore scurre et nomine indigni... in orbe terrarum deferri et cum instrumento musi-
130 ...non enim tantum visa, sed quanta audivimus et recognovimus et patres nostri narraverunt
nobis, commemorare intendimus (...ведь мы намереваемся вспоминать не столько об уви-
денном, сколько о том, что услышали и узнали из рассказов наших отцов) (с. 370).
131 Впрочем, сами рыцари подчас конкурировали с жонглерами: графь Ландри был столь
учен, ut Augustinum in theologia, Areopagitam Dionysium in philosophia... in cantilenis
gestoriis sive in eventuris nobilium sive etiam in fabellis ignobilium joculatores quosque nomi-
natissimos equiparare putaretur (что его считали равным Августину в богословии, Диони-
сию Ареопагиту в философии,... а в песнях о подвигах или приключениях благородных
людей и даже в баснях о незнатных самым прославленным жонглерам) (с. 473).
* Французский король Филипп I не принимал участия в I крестовом походе. В III походе
участвовал король Филипп II Август. Прим. ред.
328
Салимбене
cari et decantari» («чем быть прославленным по всему свету... устами недос-
тойного скомороха в песнях с музыкальным аккомпанементом») (с. 558).
Точно так же как Gautier de Cluzes, разсказывал и Жуанвиль о своей служ-
бе Людовику Святому и о нем самом, «в покоях королевы», и Вильгардуэн в
своем родовом замке вспоминал, как рыцари завоевали Константинополь. Эти
произведения предполагают слушателей, и очевидно составились из изустных
разсказов132. Если иные и возникли сразу в письменной передаче, как хроника
Мунтанера133, то все же облекались в форму изустного рассказа. Это была един-
ственная литературная форма, известная рыцарю. Он не знал латинских хро-
ник; его образцом были рассказы скоморохов, вроде известнаго «Реймсского
менестреля»134. И когда рыцарь сам рассказывал о себе, - то только то, что мог
рассказать о нем и другой, - только о «делах», о событиях внешней жизни. Без-
личность этих повествований такова, что знакомцй с подобного рода литерату-
рой не подивится, что «хронику короля Якова Арагонского» признали апокри-
фом единственно на основании ее конца, где предполагаемый автор говорит о
собственной предсмертной болезни135; так как ее безличность доводом служить
132 Характерные особеннности этой формы: рассказ то и дело прерывается вставками вроде:
nous vous avons dit de... или or lairons a parler de la roine de Cyppre; si dirons de l'Empereour
Fedri d'Alemaingne... (мы сказали вам о... прервем разговор о королеве Кипрской и расска-
жем об императоре Фридрихе Германском... /фр./) Т. наз. Хроника Балдуина Авенского
(изд. MGSS XXV, passim.). Ага lexarem a parlar de tots los reys... e parlarem en qual manera
lo bon comte de Barcelona guanya lo regisme de Arago. Esclot, cronica del rey En Реге (Теперь
прервем рассказ обо всех королях... и расскажем, как добрый граф Барселонский завоевал
королевство Арагонское /исп./) (изд. Buchon., с. 366).
133 См. Хронику Мунтанера, с. 3. (Изд. Bibliothek d. litter. Vereins in Stuttgart, XVIII, 1844r.).
Искусственность этого приема особенно сказывается в такой, напр. фразе: Ki ore vaurroit
oir l'ocoison de la guerre dont li rois Jehans mom... bien le poroit oir en cest escrit (Кто хотел
бы послушать о войне, на которой умер король Иоанн... может это выслушать в сем писа-
нии /ст.-фр./). (Chronique des dues de Normandie, Paris 1840, с 145).
134 Или даже эпических поэм, разносимых теми же менестрелями: «...Гильем Гальеран мог бы
написать такую же большую книгу о своих подвигах, как и Ланцелот дю Лак». (Е daquest
rich horn en Guilem Galleran se pogra aytant gran libre fer de les proeses que ell feu, com feu de
Lansalot del Llach.) Muntaner, с 238. О влиянии эпоса на развитие рыцарскаго самосозна-
ния находим хороший пример в записках Филиппа Новарского: Жан d'Ibelin, сеньор Бей-
рута, просит у Генриха Кипрского помощи против Фридриха II: «Государь, обращается он
к Генриху, никогда я не ставил на вид услуг, оказанных мною и моим родом вашему отцу
и вам; но теперь мне приходится сделать это; я поступаю, как Гильом Оранский, хоть я его
и не стою: когда ему пришла нужда помочь своим племянникам в Кандии, он поставил
своему сеньору, королю Людовику, на вид всю службу, которую он ему нес». Philippe de
Novate, Memoires, ed. Ch. Kohler, p. 54.
135 e aqui pujans e cresch nos la malaltia en axi que grades a nostre senyor Lesuchrist en nostra
bona e plena memoria nos confessam moltes vegades de bisbes e de preclucadors e de frares
menores ab gran contriccio de notres peccats... (и когда мы прибыли сюда усилилась наша
//. Автобиография
329
не может. Ульрих фон Лихтенштейн не составляет исключения: - его описания
внутренних переживаний совершенно шаблонны и условны.
С автобиографией клирика автобиографию светскую роднит одна чер-
та - ее абстрактность: автобиография Жуанвиля начинается с поступления на
службу к Людовику IX и кончается, когда кончилась служба; Мунтанер высту-
пает в хронике только с того момента, когда начинается его служба дому Ара-
гона; но вот Мунтанер добивается высшей степени доверия своего сеньора и
приносит последнее доказательство верности - ему поручается привезти ин-
фанта в Испанию с Майорки. После этого он возвращается в частную жизнь и
его история окончена136. Содержание автобиографии Ульриха дано в ее назва-
нии. О своей - весьма значительной - политической деятельности он не гово-
рит ни слова137.
Так, оба вида автобиографии - духовная и светская - подчиняются, если
можно так выразиться, закону единого мотива: в одном - это мотив духовного
совершенствования, в другом - мотив службы. Но в сущности оба сводятся к
одному мотиву осуществленного земного призвания, выполненного долга,
приближения к идеальному типу в той области деятельности, какая была наз-
начена Богом. Жизненный путь предначертан сразу; Гиберт с детства чуждает-
ся шумных игр товарищей: его мать колеблется в своем намерении посвятить
болезнь, так что благодаря нашему Господу Иисусу Христу в полной и здравой памяти
мы исповедались много раз епископам, проповедникам и меньшим братьям в великом
сокрушении о наших грехах... /катал./). Поэтому он считает себя вправе причаститься,
затем зовет инфанта, дает ему последние наставления, которые тут же приводятся, и т. д.,
главы DLX-DLXII (с. 531 ел.) барселонского издания. Автобиография короля Якова
давно считается апокрифической. Если не ошибаюсь, за подлинность ее из современных
исследователей высказались только Ch. de Tourtoulon (Jacme I, le Conquerant.
Montpellier 1863 r. t. II, 531-542) и английский ее переводчик Forster (The Chronicle of
James I, Lnd. 1883, pp. XXX sqq.). Все их доводы однако разбиваются о заключительное
место рассказа «автобиографии» о последней болезни короля: е a en tant per alguns dies
con nos haguessem en cor danar a Poblet e de servir la Mare de Deu en aquell logar de Poblet,
e fossem ja partits Dalgezira, e fossem en Valencia, a nos cresque la malaltia. e plach a nostre
senyor que no complissem lo dit viatge que fer volem (и между тем несколько дней мы со-
бирались в душе одарить Поблет и служить Богоматери в этом Поблете, и мы уже уеха-
ли из Алхесираса и были в Валенсии, наша болезнь усилилась, и нашему Господу было
угодно, чтобы мы не совершили того путешествия, которое хотели /катал./), (гл.
DLXVI). Рассказ таким образом доведен почти до момента смерти! ср. Ebert, Zur Gesch.
d. Catal. Literatur (Jahrbuch f. romanische und engl. Liter., II), Gervinus, Hist. Schrift. с 278;
Morel-Fatio в Grundriss Groeber'a, III, 118, 119; Molinier, Les sources de l'hist. de France,
1/3, № 2756, p. 163. В рукописи ««Хроника» заканчивается даже упоминанием о смерти
короля, но это поздняя приписка.
136 О своем браке Мунтанер сообщает лишь мимоходом и только для того, чтобы объяснить
причину своего отъезда в отпуск на родину, с. 448.
137 Frauendienst, изд. Bechstein'a, предисловие, с. XX.
330
Салимбене
его службе церкви, - но не он138. Мунтанер всю жизнь провел на службе дому
Арагона139 и дай Бог каждому служить своему сеньору так, как он служил140.
Ульрих мальчиком узнал о служении дамам и избрал его целью своей жизни141.
Он служит им, «как подобает настоящему рыцарю», «вполне по-рыцарски»142.
138 De vita sua, I.
139 Он влагает оценку своей деятельности в уста дону Феррандо, инфанту Майорки, перечис-
ляющему все, что Мунтанер сделал ради дома Арагона; как он потерял на службе свое со-
стояние, как последовал за своим сеньором в плен; как пострадал за него - инфанта - от
короля Роберта. «И много других услуг, о которых я позабыл, он мне напомнил», с. 475 ел.
140 С. 475. На хронике Мунтанера любопытно проследить, как по мере того, как протекала его
служебная карьера, он, сам по себе «hom tan sotil» («человек столь простой») (с. 495), вырас-
тал в собственных глазах. Сначала, пока речь идет о его скитаньях на Востоке, он называет се-
бя просто «уо Ramon Muntaner»; когда же он переходит к своим личным отношениям к сво-
им высоким сеньорам, он прибавляет к своему имени частицу en - «en Ramon Muntaner».
141 Frowen Dienst, строфы 12 ел.: in den gedanken, dar ist war.
Wuohs ich unz in daz zwelfte jar
ich gedahte her, ich gedahte hin
nach mines jungen herzen sin.
mit vrage fuor ich durch diu lant:
swa iemen werde vrowen vant,
der site, der lip, der muot, der tugent
erfuor ich in miner jugent.
Swer lop von guoten wiben sprach.
dem sleich ich allez smielend nach etc...
(С такими мыслями
я дорос до двенадцатого года
и тут стал думать о том, и об этом
по разумению моего молодого сердца.
я ехал по стране, вопрошая
обо всех женщинах, каких мог найти
и узнал еще в молодости об их
если кто-то хвалил достойных женщин
я с улыбкой следовал за ним и пр.... /нем./)
142 С. 326: Sus fuor ich al den sumer gar
in den landen her unde dar
vil ritterlichen unde wol,
also von reht ein ritter sol,
der hoher minne ze lone gert,
der sol sich gerne machen wert...
(Прим. 89. 72. С радостью я ездил каждое лето
по разным окрестным землям
много рыцарского и хорошего
пристало по праву рыцарю,
II. Автобиография
331
В его глазах он - образец рыцаря, осуществление его идеального типа. Средне-
вековый человек боялся быть самим собой, боялся оригинальности; всякое
проявление самобытности коробило, казалось почти ересью; Ратерий Верон-
ский страдал от того, что не походил на прочих людей. И в своей апологии он
силится доказать, что не он виноват, что он, а не его враги и хулители, прибли-
жаются к типу истинного служителя алтаря143.
Средневековье не выработало общечеловеческаго идеала, но много зани-
малось вопросом, что приличествует каждому «чину». И средневековая авто-
биография отражает этот культурный уклад, отступление от которого исковер-
кало жизнь Абелара.
Переходя к автобиографии Салимбене, замечу прежде всего, что и здесь
надо считаться с тем, что было замечено выше: Салимбене старается писать хро-
нику; и принятый им хронологический порядок изложения все время разрыва-
ет связность его повествования. Receptis igitur litteris fratris Helye generalis min-
istri ivi et habitavi in Tuscia VIII annis, duobus in civitate Lucensi et duobus in
Senensi et I V-ог in Pisana. Porro illo primo anno quo cepi habitare in civitate Lucana,
absolutus fuit frater Helyas a generali ministerio et factus frater Albertus Pisanus; et
sol obscuratus est, ut vidi oculis meis M°CCXXXIX° in sexta feria, in hora попа, mense
Junii, tertio die intrante. Cum autem in civitate Pisana habitarem, eram iuvenculus et
duxit me quadam vice pro pane quidam frater laycus et spurius et habens cor vanum
etc... (Итак, получив письмо генерального министра брата Илии, я отправился в
Тоскану и прожил там 8 лет, два года в городе Лукке и два - в Сиене, и еще че-
тыре - в Пизе. Затем на первый год моего пребывания в городе Лукке брат Илия
был освобожден от должности генерального министра, а на его место назначен
брат Альберто Пизано; и солнце затмилось, что я видел собственными глазами в
пятницу 1239 года, в девятом часу утром третьего июня. Когда же я жил в го-
роде Пизе, я был еще очень молод и однажды ради пропитания некий брат-ми-
рянин, бастард, имеющий суету в сердце, привел меня и пр.) (с. 44). Рассказ о
который желает награды от высокой любви,
и должен быть ее достойным...)
Qualitatis conjectura, §§ 4,5. Ратерий дает здесь собственную характеристику в форме объ-
яснений, выдвигаемых против него его врагами. Они рисуют его чертами, не отвечающи-
ми их представлениям о прелате, но которые, однако, как раз изображают идеального пре-
лата. Личный элемент в этой характеристике пробивается чрезвычайно слабо; Ратерий
отмечает в себе лишь одну индивидуальную черту: переменчивость нрава и связанные с
нею странности поведения: interdum loquacissimus, interdum est quasi mutus, visu dissolu-
tus, subinde tristissimus, rixarique actutum paratus; scurrilitatem vero vel verba otiosa,
risumque moventia, omni proferre, sive sit laetus sive iratus, paratissimus hora (то он многоре-
чив, то почти нем, выражение лица рассеянное, часто печальное, постоянно он готов к
жестокой перебранке; и теперь, весел ли он или рассержен, поминутно готов ко всякому
обратиться с шуткой и насмешкой, или с пустословием, вызывающим смех).
332
Салимбене
первых шагах в нищенской жизни и составляет тему всего отрывка. Но у Салим-
бене перед глазами Liber de Temporibus, и отсюда он выписывает подчеркнутые
слова о солнечном затмении, самым неловким образом прерывая свой рассказ.
Но построение его автобиографии имеет еще одну особенность, которая выяс-
нится после ее разбора. Салимбене, как кажется, не имел в виду писать своей ав-
тобиографии, ни целиком, ни частью. Помету о своем рождении он вставляет
под 1221 г., среди летописной части хроники. К автобиографии он переходит не
с этого года, что было бы естественно, а с 1229-го. Историю этого года он откры-
вает выпиской из L. de Т. о поражении, понесенном Пармой от болонской ком-
муны в битве под замком Sancti Cesarii. Он отмечает, что в этой битве погиб Бер-
нардо Оливиери, двоюродный брат его отца. И это упоминание обусловливает
собою переход к повествованию о своей родне. Следя за своей родословной он
доходит до себя. Он называет свое мирское имя и вспоминает, при каких обсто-
ятельствах из Оньибуоно он обратился в Салимбене. Так назвал его один фран-
цисканец, когда он уже вступил в орден. Следует повествование о первых годах
пребывания в ордене. Восемь лет (1239- 1247) длилось его ученичество.
В 1247 г. он отправился в Лион, был принят Иннокентием IV и получил от не-
го, - о чем он сообщает в другом месте, - право проповедовать144. Его Lehrjahre
(годы учения /нем./) по его мнению (см. выше) кончились. Затем (с. 54) он
возвращается к своей родословной: nunc de parentela mea quod superest prosequa-
mur. Quartus patris mei Alius, natus ex concubina Rechelda, magister Iohanes est dic-
tus etc... (теперь продолжим рассказ о моих родственниках. Четвертого сына мо-
его отца, рожденного от наложницы Рикельды, звали магистр Иоанн и пр.). За-
кончив родословную, он дает объяснение, почему он ее написал: Ессе genealo-
giam meam preter intentionem meam descripsi, et multos dimisi etc... Ex quo autem
inchoaveram earn, visum fuit michi earn congruum esse perficere propter quinque
(Вот я вопреки своему намерению изложил свою родословную, обо многих умол-
чав и пр. А почему я ее начал, мне казалось разумным сделать это по пяти /при-
чинам/): 1) его просила об этом его племянница Агнеса; 2) она теперь будет
знать, кого ей поминать в молитвах; 3) antiquorum consuetudo, qui genealogias
suas describebant (по обычаю древних, которые приводили свои родословные...)
(именно в Ветхом Завете). Quarta ratio fuit, quia occasione istius genealogie, quam
descripsi, aliqua bona et utilia dixi, que поп dixissem (Четвертая причина такова,
что, занимаясь этой генеалогией, я высказал нечто хорошее и полезное, о чем ина-
че не говорил бы). Наконец, последняя причина та, что из такого обозрения
родственников можно извлечь поучения, что все человеки смертны, и что все на
свете суета: его род пресекается с ним и с его братом Гвидо, и сколько еще знат-
ных родов так вымерло! Nunc ad ordinem et cursum hystorie et narrationis nostre
redeamus et ubi dimisimus inchoemus (Теперь вернемся к порядку и последова-
тельности нашей истории и повествования и начнем с того места, где останови-
лись). Отсюда он вновь возвращается к 1229 г. (с. 60).
Здесь он говорит об этом глухо: ...et multas gratias contulit michi, id est petitionee meas exau-
divit (и он даровал мне много милостей, то есть удовлетворил мои просьбы) (с. 53).
II. Автобиография
333
Итак, его родословная - вставка и притом ненамеренная; автобиография -
вставка во вставке, и также ненамеренная. «Хорошее и полезное», сказанное им
по поводу родословной и «чего бы он иначе не сказал», - это очевидно отно-
сится к автобиографической части всего отрывка, потому что ничего другого в
нем не заключается. Теперь является вопрос, в каком отношении находится эта
вставка ко всему отрывку. Автобиография обнимает время от 1238 г. до 1247 -
годы подготовки к проповеднической деятельности. Почему он начал с 1238 г.
ясно. Он начал с объяснения происхождения своего имени Салимбене. Но по-
чему он кончил 47-м? Присматриваясь к содержанию автобиографической час-
ти, замечаем, что в ней развивается один мотив: отец несколько раз в течение
этого времени пробовал извлечь его из ордена, но он успешно отстоял себя; его
самого первое время беспокоили сомнения, но с Божьей помощью он их пере-
силил. Время испытаний кончилось в 1247 г. Получив от Иннокентия IV и от
Иоанна Пармского лицензию, он стал полноправным членом ордена. Его судь-
ба решилась, а вместе с этим решилась и участь его рода; он был обречен на ис-
чезновение. Таким образом, автобиография органически связана с родословной
и рамки ее определяются той целью, для которой она была написана.
Это еще не исчерпывает вопроса о характере автобиографической части.
Если бы Салимбене строго следовал определенному плану, то то, что ему необ-
ходимо было сообщить о себе, он мог бы сказать в двух словах. Здесь, как и всю-
ду, он мало стесняется соображениями архитектоники. Содержание автобио-
графического отрывка не может быть выведено целиком из общей цели встав-
ки. Привычка делать отступления завела его далеко. Поучительную беседу с
Господом Богом о назначении нищенствующих орденов, помещенную здесь, он
написал «по поводу магистра Вильгельма Сент-Амурского», который в своих
памфлетах нападал на францисканцев и доминиканцев (с. 53). С точки зрения
содержания этот автобиографический отрывок должен быть рассмотрен в свя-
зи с автобиографическими заметками, рассыпанными по всей хронике. Эти за-
метки - разного рода. Мы узнаем, с кем он встречался и с кем он водил друж-
бу, где он бывал, что видел забавного или поучительного. Он расскажет и о том,
что любит поесть, и чего не любит, какое вино ему всего больше по вкусу. Сооб-
щение таких мелочей - не чисто личная черта Салимбене. Как ни далеко ото-
шел орден от своих начатков, как он ни расслоился (об этом - ниже), - во
францисканском быту, во францисканской повседневности сохранялось много
черт, восходящих к основателю ордена. Simplicitas непримирима с чинностью,
сдержанностью, замкнутостью типичного средневекового монаха. Напротив,
она живет в ладу с непринужденностью, простодушием, с непритязательной ве-
селостью. Францисканство не стесняло, не коверкало, не подавляло того, что
было и есть детского, непосредственного, наивного в итальянском народном
характере. И если Салимбене серьезнейшим образом и под защитой тяжелой
батареи текстов из Писания доказывает, что священнослужителям ордена не
пристало играть на людях с котятами145, то это показывает, что он - такой же
«В моем ордене... видывал я преподавателей (lectores) отменно ученых и великой святое-
334
Салимбене
взрослый ребенок, как и те, которых он укоряет в ребячестве. Маленькая хро-
ника Джиордано Джиано изобилует анекдотами не хуже салимбениановских, и
ее издатель правильно видит здесь францисканскую черту (Chr. fr. Iordani, ed.
Boehmer, Introd. p. LXVI). При том изобилии автобиографических подробнос-
тей, какое находим в хронике Салимбене, нельзя не удивиться одной особен-
ности: в автобиографической вставке, рассматриваемой нами, Салимбене мно-
го говорит о своих видениях, имевших, по его уверению, большое влияние на
его духовное развитие. Это дало повод Витторио Чиану назвать его «визионе-
ром». Между тем в других частях хроники он о своих видениях не говорит ни
разу. Неужели видения его посещали только в годы его ученичества, а как толь-
ко он получил лицензию, - сразу прекратились? Случай странный и мало
правдоподобный. Дело разъясняется при сопоставлении автобиографии Са-
лимбене с уже знакомыми нам произведениями этого рода. Мы видели, что
каждая из них подчиняется закону единого мотива. Такой единый мотив про-
веден и через автобиографию Салимбене. Мы выяснили, почему он остановил-
ся на 1247 г. День, когда он получил лицензию, когда для него закрылась доро-
га в мир, был для него днем завершения его духовного роста. Со средневековой
точки зрения он стал «законченным человеком», его история дошла до пре-
дельного пункта. Если бы Салимбене и не подчинил автобиографии генеалоги-
ческой части своей хроники, - он все равно остановил бы связный рассказ о се-
бе на том же пункте. В этой части его повествования рассказы о видениях бы-
ли у места: эти видения были известным воспитательным средством, средством
по тогдашним понятиям необходимым и универсальным. Автобиография Са-
лимбене не могла обойтись без них.
Итак, несмотря на свое случайное происхождение, автобиография Са-
лимбене может считаться до известной степени законченным и цельным про-
изведением, очень напоминающим по содержанию и по форме типичные сред-
невековые автобиографии. Но только до известной степени. У нее есть конец,
но нет начала. Родословная переходит в автобиографию совершенно незамет-
но; автобиография с этой точки зрения не что иное, как расширенный рассказ
об одном из членов рода Гренонов, Оньибуоно, из колена Адама. Автобиогра-
фия Салимбене, типичная монашеская автобиография, вырастает на наших
глазах из рыцарской семейной хроники; Салимбене увлекается повествованием
о самом себе, но приступает к этому повествованию под влиянием феодальных,
родовых чувств и интересов. Он писал свою родословную; автобиография же
написалась сама собою. Родословная его по-видимому интересовала не только
его племянницу, которой хотелось «из этой ученой родословной узнать, от ка-
ти, и все-таки имеется за ними какой-нибудь изъян (et tamen aliquam merditatem habent),
из-за чего некоторые почитают их легкомысленными людьми: так им доставляет удоволь-
ствие играть с ласкою (murilegus) или с котенком, или с птичкою [но не так] (NB эти сло-
ва приписаны на полях) как св. Франциск игрывал с фазаном или со стрекозой, веселясь
во Господе» (с. 146). Уж не собирался ли он сначала найти «aliquam merditatem» в самом
св. Франциске?
II. Автобиография
335
ких родов она происходит, как с отцовской, так и с материнской стороны», - но
и его самаго146. Он рылся для этой работы в «старых хартиях», припоминал
слышанные им когда-то семейные рассказы. Родовая гордость бьет в глаза из
каждой строчки повествования. Он явно заботится о репутации своей родни.
Назвав мужа своей тетки, господина Мартина Оттолини, он характеризует его
как общительного, веселого и приятного человека, любившего выпить, хороше-
го музыканта; однако он не был жонглером, оговаривается Салимбене. Он
предпочитает называть тех из своей родни, которые были хоть чем-либо заме-
чательны. «De aliis non euro» («До прочих мне нет дела»).
Двойственность автобиографии Салимбене показательна. Во францис-
канце не умер рыцарь, отпрыск благородного Адама de Grenonibus, считавший
среди своей родни потомков маркграфини Матильды. Это необходимо иметь в
виду при изучении личности Салимбене.
Остается рассмотреть автобиографию Салимбене с точки зрения ее цен-
ности как человеческого документа. Что она представляет собою как источник
для изучения его личности? Насколько данные, заключающиеся в ней, воспро-
изводят действительные переживания Салимбене?
Мы видели, что несмотря на свое уменье индивидуализировать, что ска-
залось в мастерстве некоторых характеристик, Салимбене однако не придает
большого значения индивидуальному, не сознает его ценности, и предан шаб-
лонам и готовым формулам.
Отрешиться от них он не пожелает, вернее не сможет, и в применении к
себе. Его упрекали в черствости сердца, проявленной им при свидании с отцом,
когда последний пробовал извлечь его из ордена147. Большой привязанности к
родным Салимбене действительно не обнаружил, но его поведение в указанном
случае не может приводиться в виде примера. Отец выговаривал ему: тебе нет
дела до отца и матери, которые убиваются о тебе. Салимбене отвечал: конечно
нет дела, ибо говорит Господь (Матф. X): кто возлюбит отца и мать больше Ме-
ня, - недостоин Меня. Это был хороший ответ, благочестивый и твердый.
Братья-минориты подслушивали под дверью и радовались, что Салимбене су-
мел ответить, как подобает францисканцу. Когда некий юноша объявил брату
Здесь уместно затронуть вопрос, для кого Салимбене писал свою хронику. На какой круг
читателей он рассчитывал? В одном месте (с. 187) он говорить, что все свои хроники пи-
сал простым языком, для того, чтобы Агнеса могла их читать. Но несомненно, что они
предназначались не для нее одной. О своих встречах и беседах с иоахимитами он написал
по его словам потому, что об этом -«многие его просили». Кто эти многие? Должно быть,
такие же, как и он, - иоахимиты. Этим вероятно надо объяснить судьбу хроники Салим-
бене. Палеографическое исследование убедило Г.-Эггера, что в начале XIV в. его руко-
пись побывала в чьих-то руках. Но его никто не называет, никто им не пользуется. Его пи-
сания принадлежат к разряду интимной кружковой литературы, забытой и потерявшей-
ся вместе с распадом кружка.
Holder-Egger (Zur Lebensgesch. d. Binders Sal. N. A. XXXVII193) усматривает доказатель-
ство душевной сухости Сал. и в том, что он ничего не говорит о смерти родителей.
336
Салимбене
Эгидию, что хочет пойти в монахи, Эгидий сказал ему: если хочешь сделать это,
то прежде всего пойди и умертви твоих родителей. Юноша удивился, но Эги-
дий пояснил ему: я повелеваю тебе убить их не железным, но духовным мечом:
ибо кто не возненавидит отца своего и матери, не может стать учеником Хрис-
та (цит. у Wadding'a II, 244). Так расстался св. Франциск со своим отцом. То же
или почти то же, что сказал Адаму Салимбене, говорили в подобных случаях
своим родителям все святые. В житиях об уходе святого из мира рассказывает-
ся обычно именно таким образом: отец (или мать) ищут сына, умоляют вер-
нуться, но стойкий отрок, непоколебимый в своем решении пожертвовать ради
своей души мирской суетой, отвечает: «аще кто возлюбит...» и т. д. Нет сомне-
ния, что Салимбене следовал образцам; но когда? При самом ли свидании или
при воспоминании о нем. Этого мы не знаем. Во всяком случае все его расска-
зы о беседах с кем бы то ни было до такой степени набиты текстами, что счи-
тать их точными воспроизведениями происходившего невозможно. Отец-то
несомненно разыскивал его. Такие черточки, как подслушиванье братьев и
«pissintunici» («писающие в рясы»), - как их великолепно обозвал, осердясь,
старый рыцарь, - явно не вымышлены. Все же остальное вряд ли не переработ-
ка по житийным образцам действительно бывшего разговора.
На следующую же после свидания с отцом ночь Пресвятая Дева «вознаг-
радила» его, представ ему с младенцем Христом на руках и пригласив Салим-
бене поцеловать Его, что он и исполнил, преодолев страх, когда увидел, что
Христос весело смотрит на него и протягивает ему руки. Видение длилось дол-
го, пока Богородица не сказала ему идти, чтобы братья, встав к заутрени, не за-
стали его с нею. Мотив поклонения Христу-дитяти настолько часто повторяет-
ся в назидательной литерятуре того времени, что видение Салимбене могло
быть легко навеяно на него чтением. Трудно сказать, не является ли оно плодом
его изобретения. Передача его носит на себе, как кажется, отпечаток правдивос-
ти148. Несколько позже он удостоился вторичного видения. Один из уроженцев
Насчет «видений» Салимбене надо сделать оговорку: он их сам так называет: acquievi et
disparuit visio (Я заснул, и видение исчезло...) (с. 41, видение Божией Матери после встре-
чи с отцом); visionem michi Deus ostendit pulcherimam (Бог открыл мне прекрасное виде-
ние. ...) (с. 45, беседа с Христом). Но эти видения он видел во сне: sequenti vero node remu-
neravit me Virgo beata. Videbatur enim michi, quod coram altari ad orationem jacerem pros-
tratus, ut soliti sunt fratres quando surgunt ad matutinum... Cumque talibus cogitationibus
quasi totam noctem duxissem insomnem,... accidit michi modicus somnus, in quo visionem michi
Deus ostendit... (на следующую же ночь вознаградила меня Приснодева. Мне привиде-
лось, что я лежал простершись у алтаря, как поступают братья, когда поднимаются к за-
утрене....И когда я провел почти всю ночь без сна в таких размышлениях,... меня посетил
обычный сон, во время которого Бог открыл мне видение...). Характерного для мистика
усилия воли с его стороны не проявлялось. Его видения есть нечто независимое от него,
постороннее ему; он - совершенно пассивен. Сознавая смутно свою пассивность, он при-
писывает им объективный характер. Богородица говорит ему: vade, fill dilecte, et quiesce,
ne fratres, qui surgent ad matutinum, inveniant te hie nobiscum. Acquievi et disparuit visio
II. Автобиография
337
Пармы стал его как-то стыдить за избранный им нищенствующий образ жизни,
между тем как он мог бы гарцевать по улицам Пармы на коне, блистать на тур-
нирах, услаждая дам и радуя гистрионов. Салимбене стал сомневаться в своем
призвании. И вот тогда приснился ему «малый сон»: он узрел на улицах Пизы
опять Богородицу, на этот раз вместе с Иосифом, и Сына Божия, просящего
милостыню. Между ним и Христом завязывается длинная беседа о совершен-
ной бедности. И он, и Христос произносят целые речи, каждая из которых пост-
роена по типу проповеди, посвященной толкованию какого-либо текста, и на-
бита «auctoritatibus» и «exemplis». Салимбене сам признает, что «некоторые
слова» (Holder-Egger совершенно правильно замечает, что по-видимому скорее -
все) он прибавил для опровержения книги Вильгельма из С.-Амура. После это-
го видения он уже не имел более сомнений: его духовное развитие завершилось
и больше в видениях необходимости не было. На этодо кончается собственно
автобиографическая часть хроники. Более о своем внутреннем «я» Салимбене
ничего не сообщает. Мы видели, что то, что он рассказал, он рассказал, придер-
живаясь известных шаблонов и сильно извращая, извращая намеренно, для
большей назидательности. Привычки проповедника сказались и здесь. Его
внутренний мир, его личные переживания сами по себе его не интересуют. Его
сомнения, его внутренняя борьба, его видения, - все это лишь «exempla» для
проповеди.
Здесь сказался профессионализм Салимбене. Его автобиография - хоро-
шая мерка его религиозности, религиозности рядового францисканца. Фран-
цисканство не было культурным целым, понимаемым в качестве коллективно-
го носителя одного определенного религиозно-нравственного идеала (см. об
этом ниже). Но оно было очень определенной социальной категорией. «После-
дование Христу» сделалось с пол. XIII ст. промыслом, профессией, в которой
орден, подобно любому цеху, желал быть монополистом. Салимбене типичный
профессионал. Его понимание религиозности носит чисто ремесленный отпе-
чаток. Он до тонкостей знаком с техникой дела, ему известно, как инсцениру-
ются чудеса, как фабрикуются святые; для него нет чудотворцев: есть люди «за-
ступай, возлюбленный сын, и упокойся, чтобы братья, которые встают к заутрене, не зас-
тали тебя здесь с нами. Я заснул и видение исчезло). В последних словах есть некоторая
неясность. Весь рассказ о явлении Богородицы предполагает, что он имел видение во сне.
Что же значит acquievi (заснул)? По-видимому Салимбене находится на такой ступени
развития, на которой не сознается различие между сновидением и восприятием в состоя-
нии бодрствования. Его религия вполне наивна и первобытна. Это то же язычество, кото-
рое мы встречаем у Якова de Varagine, одного из излюбленных авторов Салимбене. У не-
го в легенде о св. Доминике хворому магистру Регинальду является Богородица и исце-
ляет его. Hanc visionem iterato exhibitam quidam religiosus... propriis oculis vidit et obstupuit
(Некий монах созерцал это видение, явленное повторно, собственными глазами, и был
поражен). (Leg. Aurea, ed. Grasse, p. 473). Впрочем, этот же отпечаток простонародного на-
ивного антропоморфизма лежит и на некоторых францисканских легендах, напр. - исто-
рия «чуда с яслями» в Гречио.
22-5860
338
Салимбене
нимающиеся деланием чудес» («qui intromittunt se de miraculis faciendis»). Зна-
комство с закулисной стороной католической церкви уберегло Салимбене от
легковерия, - он знает, что мощи Марии Магдалины не могут почивать в трех
местах сразу, - но оно притупило в нем чуткость понимания истинной святос-
ти, сделало его неспособным ни заражаться энтузиазмом, ни ощущать его по
симпатии в других. Иоанн Виченцский для него - только ловкий авантюрист,
к тому же «человек малой учености» и следовательно, не стоящий внимания.
Член братства, оказавшего такое влияние на духовную жизнь народа, сам
участник народных религиозных движений (см. ниже о его роли в движении
флагеллантов), Салимбене в сущности проглядел глубокую религиозность об-
щества своего времени. То искание святого, духовного вождя, которое привело
нпр. к почитанию кремонца Альберта («devotio Alberti»), он сводит к буднич-
ным житейским мотивам: простой народ верит цр глупости во всякого, кого
объявят чудотворцем, праздные люди рады всему новенькому; клирики
потворствуют этому культу в пику нищенствующим орденам; гибеллины, в то
время изгнанные из Кремоны, ждут, что подъем религиозных чувств приведет
к замирению партий, их скитальчество придет к концу и им будут возвращены
их именьишки (possessioncule). К тому же самые рьяные почитатели Альберта,
его собратья по профессии - brentatores (Альберт был «развозчик и любитель
вина», portator vini et potator), нажились на этой devotio: они собрали денег на
украшение его могилы, но истратили лишь малую долю, а остальное поделили
между собою149.
Глубокие и утонченные религиозные переживания были неизвестны Са-
лимбене. Превосходный наблюдатель внешнего мира, он не умеет заглянуть
глубоко ни в чужую душу, ни в собственную, да и никакой потребности в этом
не испытывает.
Средневековой человек только путем религиозных переживаний прихо-
дил к самопознанию. Мы видели, какую роль сыграла мистика в развитии по-
требности углубиться в себя и, следовательно, в выработке автобиографии. У
средневекового человека не было интереса к своему я как таковому. Его душа
становилась для него объектом, достойным внимания лишь постольку, по-
скольку изучение ее движений вводило его в более интимное понимание фено-
менов мира потустороннего. Но возвыситься до такого уравнения (я - Божест-
во) в состоянии был лишь тот, кто усвоил себе один из терминов уравнения, по-
нятие метафизического божества. Л. П. Карсавин показал, как неустойчива в
«среднем» сознании была идея чисто метафизического. Усилия проложить
мост между обоими мирами, чувственным и умопостигаемым, приводили не-
редко к грубейшей конкретизации метафизических понятий. Божество, мысля-
щееся как действующая на предметный мир сила, как благодать, «сосредоточи-
вается, конденсируется в объектах внешнего мира» (Основы религиозности,
Это к тому же клевета: из Пармской хроники узнаем, что эти средства пошли на сооруже-
ние богоугодного заведения: Chron. Parm. Миг. SS. ed. nova, IX, 34 sq. Об Альберте Кре-
монском см. еще Annal. Placent. Ghibellini ad a. 1279 (MGSS. XVIII, 571 sq.).
IL Автобиография
339
с. 59); религия сводится к магии. Салимбене скуп на воспроизведение своих ре-
лигиозных переживаний. Эта скупость на слова в одном вопросе у такого в ос-
тальном столь болтливого и откровенного человека сама по себе показательна.
То же немногое, что открывает нам Салимбене, позволяет думать, что дальше
фетишизма и магии он в области религии не пошел. В его индивидуальном соз-
нании не происходило той борьбы противоречащих друг другу идей, картину
которой столь проникновенно нарисовал названный мною исследователь. Мы
уже видели на примере «видения» Салимбене, как далеко он стоял от мистики.
А между тем он с мистикой был знаком. Викторинов он не знал, по крайней ме-
ре он не цитирует ни одного писателя этой школы. Но св. Бернарда он изучил
по-видимому весьма основательно и цитаты из его произведений, из самых глу-
боких и возвышенных (serm. de cantica), встречаются у него на каждом шагу.
Что же извлек Салимбене из писаний этого величайшего и утонченнейшего из
мистиков? Единственно моральные сентенции. Изумительными откровениями
св. Бернарда Салимбене пользуется только как образчиками проповедническо-
го добрословия.
К философской стороне вероучения Салимбене при всей своей учености
был довольно равнодушен. Кардинальный вопрос об отношении божества к
миру, о природе и способе действия благодати не был для него решен ни в ка-
кую сторону, но это его мало беспокоит: «брат Николай за свою жизнь сделал
три чуда - или Бог через него - достойных сообщения» (с. 557). В сущности,
для Салимбене даже не имеет смысла вопрос, как же творил чудеса брат Нико-
лай, сам по себе или в качестве медиума между Богом и людьми. В этом брате
сидела магическая сила, управлять которой он был не властен; единственно,
что он мог сделать, это по своему великому смирению воздерживаться от со-
прикосновения с объектами, на которые эта сила могла бы, совершенно незави-
симо от его воли, воздействовать. Была в Болонье одна госпожа, очень привер-
женная к Меньшим Братьям. Сын ее был болен, и она видала во сне, что ежели
брат Николай осенит его знамением креста, то он выздоровеет. Пошла она к
гвардиану подворья, рассказала ему свой сон и просила помочь ей. Гвардиан,
брат Андрей, собрал всех братьев-иереев, кроме Николая, и стал советоваться с
ними: «не сможем мы добиться от брата Николы, чтобы он сделал это, если
только умненько не проведем его. Поэтому идите вы все к этой госпоже и пове-
дите брата Николая, а я приду напоследок. А вы мне будете говорить, что эта
госпожа хочет получить благодать от братьев, именно, чтобы каждыц священ-
ник сотворил над ее сыном знамение креста, и я сейчас же поступлю по ее же-
ланию; а после меня вы скажете брату Николе, чтобы он сделал то же самое».
Хитрость удалась. Сначала осенил мальчика крестом бр. Андрей. Ничего не
вышло, так как милость Божия сохранялась для другого. Николай упирался, но
гвардиан предписал ему повиноваться во имя спасительного послушания, и
мальчик был исцелен (с. 558). Благодать, которой был наделен бр. Николай,
была т. сказ, материального свойства и сообщалась через прикосновение. Бра-
та Гвидо, который был тяжело болен нехорошей болезнью (по ночам ita fortiter
stertebat /так сильно храпел/, что спать никому не давал; пробовали класть его
22*
340
Салимбене
в дровяном сарае, но и оттуда по всему помещению разносился «глас прокля-
тия», vox maledictionis; решили уж было изгнать его из Ордена за столь вели-
кий его изъян), Николаю, пожалевшему его, пришлось лечить продолжитель-
ное время: каждый день после обедни он возлагал на него руки и прикасался к
его лицу и к носу. И благодать подействовала: выздоровел юноша и с тех пор
спал тихо и мирно, как сурок. Николай втирал ему благодать, как мазь. Благо-
дать, обладающую свойствами химического препарата, можно пускать в ход
для неодушевленных предметов. Третье чудо сотворил бр. Николай над молит-
венником, оброненным в суп (potagium, говорит Салимбене на своей латыни)
одним братом. Николай подержал молитвенник в руках и вернул ему «преж-
нюю красоту».
Религия Салимбене - наивное народное язычество. При таком уровне ре-
лигиозности он не мог дать в своей автобиографии более того, что мы в ней ви-
дели.
Характеристика хроники Салимбене, как автобиографического произве-
дения, была бы неполна, если бы я умолчал об одной особенности отзывов Са-
лимбене о себе самом: он полон самодовольства и дает себе очень высокую
оценку. По своему трудолюбию он может служить любому примером; он посто-
янно учился, и весьма начитан в писании (doctissimus in Biblia): все хроники,
принадлежащие его перу, превосходно написаны; в спорах и в собеседованиях
он заткнет любого за пояс; с неким Матулино из Феррары, сочинителем духов-
ных стихов и сирвент, ему довольно было побеседовать один раз, чтобы тот уже
стал его другом на всю жизнь. Даже три архипресвитера, с которыми он спорил
о нищенствующих орденах, признались, что никогда еще не слыхали таких пре-
восходных речей (nunquam audivimus talia). Вообще, у него в миру было нема-
ло друзей, а в ордене все его любили за то, что он был добрым и веселым чело-
веком. В каждой строке хроники сквозит это довольство собою, проявление то-
го «культа личности», который, по выражению Шмейдлера (Назв. соч., с. 37), в
Италии XIII в. «заступил место казенного христианского смирения раннего
средневековья». Эту черту мы находим и у разобранных Шмейдлером истори-
ков, и у Дино Компаньи150, и у Бонкомпаньо, пуще всего опасающегося, как бы
кто-нибудь не перебил у него его литературной славы, в противоположность
большинству своих собратий отстаивающего полную оригинальность своих
трудов151, - и у государственных людей - вроде сиенского подеста Бернардо
...все согласно сошлись на Д. Комп., потому что он был хорошим и разумным человеком и
поступал по совести» (Сгопаса, 1,8). Или: ...при таких обстоятельствах у меня, Дино, яви-
лась святая и честная мысль...» (II, 8) и т. под.
«Книга сия не несправедливо называется Palma Boncompagni, так как она стяжала ему побе-
ду над завистниками и еще до выхода в свет процвела многажды и удостоилась славы вос-
произведения. Итак, прошу я тех, в чьи руки сия книга попадет, не давать ее моим соперни-
кам, которые, вымаравши заглавие, говорили, что это не я сочинил "пять таблиц привет-
ствий", и которые взяли в привычку коптить дымом мои писания, дабы от дымной копоти
они казались написанными много времени тому назад, чтобы тем злокозненно лишить меня
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
341
Росси, внесшего комеморативную запись о собственных заслугах в сиенскую
коммунальную книгу152. Итак, это общая черта, признак времени. Надлежит
только дать ей ее настоящую оценку. «Чувство личности» (Selbstgefiihl) этого
периода пока еще не выходит за пределы готовности признать свои заслуги и
достоинства, воздать самому себе хвалу за правильно выполненное житейское
назначение. Его нельзя отожествлять с безусловным самоутверждением лич-
ности эпохи Возрождения. Человек XIII ст. мерит себя общепризнанной мерой
и еще не обзавелся собственным аршином.
III. ОНЬИБУОНО ИЗ ДОМА АДАМА, РОДА ГРЕНОНОВ
Салимбене не любил родного города и не хотел жить с пармезанцами,
обиженный их холодностью к нищенствующим орденам. Однако он не порвал
совершенно связи с Пармой. За время своих скитаний он несколько раз посе-
тил Парму и проводил здесь достаточно времени. Среди пармской знати у него
были приятели и знакомцы. Особенно близок был он к вельможным домам Эн-
цола и Корреджио, игравших не последнюю роль в Парме. Пармским делам он
уделял немало места в своей хронике, и для этой части ее, не ограничиваясь
личными воспоминаниями и своим постоянным источником, сам очевидно ра-
зыскивал материалы. Так для рассказа о пармских постройках он воспользо-
вался старой городской летописью153. Наконец, в Парме он сделал первые шаги
на своем жизненном пути, пока не дошел до пифагорейского распутья»; в Пар-
ме протекли его детство и отрочество, - пора, когда формируется человеческая
личность. И если вообще для понимания личного склада францисканского мо-
наха, постоянно вовлекавшегося в мирские дела и интересы, необходимо уде-
лить большое внимание последним, то Парме в частности должно быть отведе-
но наиболее места при характеристике общественных условий, в которых про-
ходила жизнь Салимбене.
славы». И далее: «книга сия есть пролог моей риторики, хоть я и не подражаю в моей рито-
рике Туллию. Я даже не помню, чтобы я когда-нибудь читал Туллия, и заявляю, что я ни в
чем не следовал чужому учению»... (Palma, prologus, у Sutter'a, Boncompagno, в приложении).
Сиенский offensarum memorialis que fiunt comuni et civibus senens. изд. Banchi в Arch. Stor.
It. Serie III, t. XXII, 202 ел. Завел ее Бернардо Росси и в ней дает собственную характерис-
тику: он был воспитан в правой справедливости, в чистоте веры... Не незаслуженно вос-
хваляется память такого мужа, коего телесная красота, высота ума, приятность речей,
щедрость и добронравие едва могут быть изъяснены словами. Для кротких он был кроток,
миролюбивым был благоприятен, врагам грозен, надменным устрашителен и т. д.
Кое-что ему рассказывали о местных делах его пармские друзья. Одного из известнейших
пармских гвельфов, сообщивших ему кое-какие подробности о тирании Гиберто да Джен-
те, он прямо называет: aliquos injuste condemnavit (Гиберто) quantum ad personam... aliqu-
os quantum ad pecuniam, de quo Jacobum de Sancto Vitale interroga (некоторых он неспра-
ведливо приговорил к уголовным наказаниям... некоторых к штрафам, о чем спроси Джа-
комо ди Санто Витале) (с. 448 ел).
342
Салимбене
В описываемое время Парма была большим и сильным городом. Она бы-
ла долгое время оплотом гибеллинства и опорой Фридриха II. Позже, когда
пармская знать охладела к гиббелинству, Парма становится центром борьбы,
ведомой Фридрихом за Северную Италию. Падение в 1247 г. крепости «Вик-
тория», сооруженной им против Пармы, пошатнуло его положение на Севере.
О величии и численности города имеются лишь косвенные указания в источ-
никах. В 1247 г. Парма выставила в ополчение более тысячи рыцарей против
императора154. В 1248 г. пармские гибеллины одержали победу над своими со-
отечественниками - гвельфами: «и были пармезанцы отведены в плен в Кре-
мону в числе тысячи пятисот семидесяти пяти; убито же было без числа»
(Chron. Parm., с. 19). В 1296 г. у Пармы сверх городского ополчения было на
службе 350 всадников и 1000 пехотинцев (Chron., с. 74). Сведений о том,
сколько горожане вообще могли выставить войска, из своей среды, не имеется.
В 1295 г. подеста отправляется громить дома вельмож с двумя тысячами от-
борной милиции (convocavit duo milia de populo Parme deputatos et ellectos
набранных нарочито pro talibus vindictis exequendis, с 72); в другой раз в по-
добной экзекуции участвует тысяча (ibid., с. 78). На народном соединенном
совете в 1295 г. участвуют 1117 советников (ibid., с. 72). В 1250 г. во время
большого пожара в одном только приходе св. Троицы и в предместье de Navilio
выгорело 373 дома (ibid., с. 19). Эти данные, не позволяя сделать какой-либо
числовой вывод, однако внушительны сами по себе. Из пармских статутов
видно, что город принимал оживленное участие в тогдашней общеевропейс-
кой торговле. В 1228 г. постановлено, чтобы подеста сверх старинной ярмарки
на Сан-Эрколано устраивал еще одну - 1-го мая, и объявить об этом по горо-
дам. Статут вменяет подеста в обязанность позаботиться, чтобы фламандцам
и французам не чинилось никаких препятствий и чтобы они могли торговать
сукном свободно, - в розницу или оптом, как захотят (Statuta Parmensia I, 61,
ср. предисловие Ronchini, XXXVIII). Вообще экономическая политика общи-
ны отличалась свободным характером: так город покровительствует свободе
вывоза сукон местного производства, находившегося в руках гумилиатов155.
Особым статутом 1235 г. запрещается хозяевам постоялых дворов устраивать
стачки с целью заманивать к себе купцов и прочих проезжих людей и таким
образом стеснять для них свободу выбора места остановки156. Пармские купцы
Chronicon Parmense: Et erant milites forenses qui erant Parme duo milia et milites parmenses
erant mille et ultra (И было иногородних рыцарей в Парме две тысячи, и пармских рыца-
рей более тысячи). Muratori SS. ed nova, IX, parte IX, p. 14.
Capitulum quod liceat Fratribus Humiliatis extrahere de civitate et districtu Parmae pannos et
lanam eorum, quam laborant, sine requisitione sigilli, secundum quod olim consueverant.
Stat. I, 446.
Capitulum quod Potestas teneatur compellere albergatores civitatis et districtus Parmae quod
non habeant aliquam societatem vel conjurationem... cum altero, quominus strata quae venit per
Burgum S. Domnini vadat per Monbardonem et per civitatem Parmae, ita quod quilibet pelegri-
nus et mercator vadat unde voluerit...; et nullus albergator vadat vel mittat obviam pellegrino...
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
343
ездили во Францию, и коммуна [заботилась о том, чтобы] им здесь не чини-
лись никакие неприятности; для этой цели предположено (в 1243 г.) отпра-
вить послов к графу de Cadalone (?), к французскому королю и графу Шампа-
ни. (Stat., 56 ел. ср. предисловие). Отсюда можно заключить о прочности этих
сношений. Пармские банкиры были в состоянии открывать кредит самому им-
ператору Фридриху II (см. Winkelmann, De regni siculi administratione, 1859,
p. 31); в одном дипломе 1239 г. сохранились и имена некоторых из них
(Huillard-Breholles, V, 436). «Artes» были представлены в Парме очень сильно.
Всего насчитывалось 25 отдельных misteria, отнесенных к сословию торговцев
(negotiatores) и подсудных особым rectores mercadanciae157. В к. XIII ст. люди
этого класса называются boni homines 158. Как во многих средневековых горо-
(Статья, что подеста должен принуждать владельцев постоялых дворов города и округа
Пармы, чтобы они не вступали в сговор и стачку... с другими, чтобы по дороге, идущей че-
рез Борго Сан-Доннино, ездили через Монбардоне и город Парму, дабы любой паломник
и купец ехал, куда захочет...; и чтобы никто из этих владельцев не выходил и не посылал
навстречу паломникам...). Stat. 182. Большую роль в развитии торгового значения Пармы
должно было сыграть ее выгодное географическое положение на дороге из Тосканы в Лом-
бардию. В 1170 г. папа Александр III, желая принудить тосканцев примкнуть к коалиции
ломбардских общин против Барбароссы, приказывает ломбардцам прервать с Тосканой в
случае ее отказа всякие сношения: Ceterum, si Tusci vobis adiungi noluerint et in vestra soci-
etate manere, vos stratam per Tusciam dirigi nullatenus permittatis, sed Parmensibus firmiter
iniungatis, quod earn per civitatem suam et sic versus Bononiam faciant, omni contradictione et
excusatione cessante teneri et a Tuscia... penitus prohiberi. (Далее, если тосканцы не пожела-
ют к вам присоединиться и вступить в союз с вами, не разрешайте пользоваться дорогой
через Тоскану, и твердо укажите жителям Пармы, чтобы они без всяких оговорок и исклю-
чений путешествовали через свой город и далее в сторону Болоньи, и всегда держались в
стороне... от Тосканы). Bohmer, Acta Imp. Selecta № 888, p. 601.
157 ...quod rectores mercadancie cognoscant inter infrascriptos negotiatores civitatis Parme et epis-
copatus, sc. cambiatores, drapperios, beccarios, calzolarios, callegarios, drapperios panni lini,
merzadros, corezarios, boarolos, sallarios, sartorios, napparios, zapellarios, parolarios et ferrar-
ios. Additum est huic compositioni, quod aurifices, textores pignolati, cartarii et coronarii, pat-
tern, pellizarii, operae domestice et salvatice, speciales et textores pannorum de lana, et fublarii
de auricalco sint eodem modo et forma in hac determinatione, ut predicta quindecim misteria
sunt (чтобы ректоры торговли признавали среди нижеописанных торговцев города Пар-
мы и епископства, а именно менял, суконщиков, мясников, сапожников, башмачников,
производителей льняных сукон, мелочных торговцев, ременщиков, волопасов, торговцев
солью, портных, скатертщиков, землекопов, медников и кузнецов. К этому перечню при-
бавляется, что ювелиры, ткачи бумазеи, торговцы пергаментом и четками, скобяными из-
делиями/?/, меховщики и скорняки, аптекари и ткачи шерстяных сукон, чеканщики по
бронзе /или сукновалы?/ будут в том же состоянии и определении, как вышеупомянутые
пятнадцать ремесел). Stat. I, 188. О применении к ремесленникам названия negotiatores
см. Mayer, Italienische Verfassungsgesch. I, 88.
158 См. Chron. Parm. ad a. 1286, с 51.
344
Салимбене
дах, особо значительное политическое влияние принадлежало в Парме мясни-
кам. В 1253 г. Гиберто да Дженте при их содействии занял в Парме исключи-
тельное положение подеста-тирана159. В 1308 г. они оказывают сопротивление
гибеллинам и отстаивают от них город (Chron., с. 104). Другой мощной силой
была феодальная знать. Баратта, с которыми Салимбене находился в свой-
стве, - потомки знаменитой маркграфини Матильды, - могли выставить ко-
мунне сорок рыцарей своего клана, «de casali suo» (Салимб., с. 38). Клан Кор-
реджио в состоянии вести собственными силами войны с общинами160. О бога-
тстве и значении родственного им рода Энцола дает понятие портрет одного из
них, набросанный Салимбене: «у вышеназванного господина (Гвидолино Эн-
цола) кроме сада, башни и дворца, в котором он обитал, было много других до-
мов, и пекарня, и винный погреб. И раз в каждую неделю всем бедным, какие
сходились со всего города, раздавалась милостыня хлебом, жареными бобами и
вином на улице, около его дома» (с. 609). «Файды» знатных родов вовлекают
весь город в смуту. Так в 1241 г. происходила борьба между Таверниери и Эн-
цола: et fuit principium mali status civitatis Parme (и тем было положено начало
погибели города Пармы), отмечает хроника (Chron., с. 12). Пармская городская
хроника ведет счет бракам в вельможных семействах; происходившие по этому
поводу празднества являлись городскими событиями161. Весь городской быт
159 ...domnus Ghibertus de Gente, civis Parmensis assumpsit sibi dominium Parme, cum adjutorio
beccariorum Parme, quod tenuit multis annis. Салимб., с. 447.
160 Cum altercatio et discordia a retro fuerint inter d. Opizonem Guidonem Madium Cavalcam
Jacobinum Guilelmum, Guidotum et Gerardum fratres de Corrigia filios quondam d. Giberti de
C. dom, castri Corrigie et eorum homines et vassalos pro una parte et comune Regii et Regenses
ex altera ratione boschi... [propter quod] guerra non parva fuit inter eas et sequuta fuerunt
homicidia, combustiones domorum et scandala etc... ad a. 1277 (когда будут позади разно-
гласия и распри из-за леса между г. Обиццо, Гвидо, Мадио, Кавалько, Джакобино, Гуль-
ельмо, Гвидотто и Герардо, братьями Корреджо и сыновьями покойного г. Гиберто ди К.,
г-на замка Корреджо, и их людьми и вассалами, с одной стороны, и коммуной и жителя-
ми Реджо, с другой /из-за чего/ ...между ними вспыхнула большая война с убийствами,
сожжением домов и ссорами и пр.). Tiraboschi, Метопе stor. Modenesi, V, Append., p. 86.
№ DCCCXXV. По своему аристократическому характеру Парма вначале не составляет
исключения. В конце XII ст. и нач. XIII ст. в большинстве городов преобладает знать. Го-
родской строй этого времени носит аристократический отпечаток. См. об этом Salzer, Die
Anfange der Signorie in Oberitalien, 17.
161 ...Item eod. anno ad S. Mariam de Augusto domini Guilelminus et Ugholinus fratres et filii con-
dam domini Jacobini Rubei facti fuerunt milites et fuit maxima curia et durabilis et duravit
bene unum mensem curia de bagordis et aliis solatiis et boni homines de Parma et de Lombardia
donaverunt robas ad dictam curiam. Et dictus dom. Guuelminus duxit in uxorem quamdam
dominam de illis de Casaria de Padua nomine Donellam et renuntiavit canonicatum Parme
quem habebat; et dictus d. Ugholinus duxit in uxorem d. Elenam filiam d. Cavalcabovis mar-
chioni de Vitaliana (...Также в этом году на Св. Марию августовскую господа Гульельмино
и Уголино, братья и сыновья покойного г-на Джакомо Россо, сделались рыцарями и бы-
III. Онъибуоно из дома Адама, рода Гренонов
345
носит феодально-рыцарский отпечаток. Один из сограждан Салимбене сты-
дил его за прошение милостыни и уговаривал его бросить орден и вернуться в
Парму: «тебе пристало бы, так говорил он ему, - гарцевать по Парме на коне,
увеселять печальных на турнирах, служа зрелищем дамам и утехой гистрио-
нам» (с. 45). Гордость была отличительной чертой пармезанцев (тоге рагтеп-
sium valde superbus, гов. Салимбене о Пинотто, сыне Гиберто да Дженте,
с. 607). Прозвище да Дженте (de Gente) было дано деду пармскаго подеста
1253 г., Гиберто, за его привычку хвастать своим родом: domnus Egidiolus dic-
tus est de Gente pro eo, quod cum esset in ultramarinis partibus, quando fiebat
mentio de exercitibus in familiari colloquio, hoc verbum frequenter dicebat: Gens
nostra ita fecit (господина Эджидиоло зовут да Дженте, потому что он был в за-
морских краях, и когда упоминал о походе в семейном кругу, часто приговари-
вал: «Наши люди /дженте/ сделали так») (Сал., с. 69,сл.).
Там, где и знать и торгово-промышленный класс были столь сильны,
борьба между ними неизбежно должна была стать очень напряженной и очень
длительной. В Парме очень выпукло проявился тот социальный процесс, ко-
торый в XIII ст. можно наблюдать во всех общинах Италии. Борьба со знатью
и ее постепенное падение - вот главный факт итальянского общественного
развития этого времени. Большое количество данных об этом сведено у
Davidsohn'a в его Forschungen zur Geschichte von Florenz, т. IV, и у Salzer'a, Die
Anfange der Signorie in Oberitalien162. Я приведу лишь немногие особенно яр-
кие примеры, характеризующие настоящую планомерную травлю рыцарей по
городам Италии. В Пистойе ненависть между классами настолько сильна, что
с рыцарями отказываются вступать в гражданские сделки163. Они лишены пуб-
ли великие и длительные торжества, продолжавшиеся с месяц с турнирами и другими
утехами, и достойные люди из Пармы и Ломбардии дарили по этому случаю вещи. И наз-
ванный госп. Гульельмино взял в жены некую госпожу из семьи Казариа из Падуи по име-
ни Донелла, и отказался от канониката в Парме, который у него был, а названный г. Уго-
лино взял в жены г. Елену, дочь г. Кавалькабо, маркиза Виталианы). (Chron. Parm. ad. a.
1283, Миг. SS. ed. nova, IX 43). Еще в XV ст. в кафедральной церкви Пармы звонили в
большой колокол pro obitibus quatuor domorum dicte civitatis (за упокой членов четырех
домов этого города), - Росси, Сан-Витале, Корреджио, Паллавичини, а также Лупи, Кор-
вадзано и Континьяко, - честь, которая вообще воздавалась только епископу и наместни-
ку герцога. Statuta ecclesiae Parmensis, 1417 г., p. 11 sq.
Davidsohn, Forsch. IV, 8-29, Salzer. 87 ел.
Эмфитевт дома, принадлежащего монастырю S. Petri Majoris, обязывается перед аббатис-
сой dictam domum non vendere alicui militi vel filie vel nepoti militis, sed earn vendat et
vendere possit earn homini artifici seu laboratori (не продавать этого дома рыцарю или доче-
ри или племяннику рыцаря, но он может продать его ремесленнику или рабочему). Гра-
мота 1280 г. Zdekauer, Breve et ordinamenta populi Pistorii, p. XXXVI. Требование станет
понятным, если примем во внимание обычай знати обращать городские дома в укреплен-
ные замки. Поэтому, нпр., когда в Пизе был выстроен новый мост, знатным было запреще-
но покупать или нанимать дома вблизи него: пес aliquam turrim vel domum conducere пес
346
Салимбене
личных прав164 и, если не вступают в societas populi, - поставлены фактически
вне закона165. В Комо им запрещено ношение оружия с фамильными гербами
(Mon. Hist. Patriae, Leges municipales, II, 239). В Сиене в 1202 г. принята реши-
тельная мера: с феодалов берется подписка, что они хоть по несколько меся-
цев ежегодно будут проживать в городе166. Если однако мы постоянно встреча-
ем в источниках «рыцарей» действующих вместе с «горожанами», с «наро-
дом», то это чаще всего потому, что самое слово рыцарь (miles) меняет свое
значение. В большинстве случаев miles это - просто горожанин, несущий кон-
ную воинскую службу167. Судьбу слова «miles» делят и такие, как «nobilis»,
infra dictos confines habitare aliquo modo (не нанимать никакой башни или дома, и не жить
в пределах этого места). Statuti della citta di Pisa, I, 561.
164 Zdekauer, Breve et ordin. Lib. I, cap. LXIX, p. 28; ibid. cap. ^XXXVIII, p. 34. Запрещение до-
пускать в сенат (anziani) «рыцарей» (milites), их братьев, сыновей, внуков и правнуков.
165 ...Item, placuit quasi toto consilio... quod d. capitaneus inquirat et puniat et inveniat et
cognoscat ...suo arbitrio quemlibet militem... trahentem et venientem ad congregationem pop-
uli tempore rumoris,... nisi esset de societate populi... (Далее, весь совет согласился на том,...
что г. капитан будет расследовать, наказывать, разыскивать и распознавать... по своей во-
ле любого рыцаря... приходящего во время смуты на собрание народа... если он не принад-
лежит к народному сообществу...), ibid. Lib. II, cap. CVIII, p. 101. с. CLIV, p. 120.
166 Nos Cacciacomes, Cacciaguerra, Guido Cacciacomitis et Rainaldus Ildibrandini iuramus ad
sancta Dei evangelia, quod deinceps in perpetuum erimus cives senenses... Et nos Caciacomes,
Cacciaguerra et Rainaldus habitabimus singulis annis intra muros civitatis senensis per tres
menses continuos in pace et tres in guerra: Et ego Guido... habitabo singulis annis intra muros
civitatis per duos continuos annos in pace et duos in guerra. (Мы, Каччаконте, Каччагверра,
Гвидо ди Каччаконте и Райнальдо де Ильдобрандини клянемся на святом Евангелии
Божьем, что отныне и навеки будем гражданами Сиены... И мы, Каччаконте, Каччагверра
и Райнальдо будем жить каждый год в пределах городских стен Сиены по три месяца под-
ряд в мирное и три в военное время, а я, Гвидо... буду жить каждый год в пределах город-
ских стен подряд по два года* в военное и два года в мирное время). Опубл. в Arch. Stor.
It. 1875. Serie III, t. XXII, p. 209.
* По смыслу - месяца. Прим. ред.
167 Отсюда выражение в документах вроде milites et pedites - См., напр. Cod. diplom.
Cremonae, I, № 613. Ср. Davidsohn, Forsch. IV, 28, Hessel, Gesch. d. Stadt Bologna, 276 ff.,
Mayer, Italienische Verfassungsgesch. I, S, 8. В словоупотреблении Роландина термин miles
окончательно утратил значение сословного наименования: sicque continuo paduani milites
sunt redempti, multi quoque milites et pedites vicentini nobiles et potentes sunt capti (так па-
дуанские рыцари немедленно спаслись, но многие рыцари и пешие из вичентинцев, бога-
тые и знатные, попали в плен). (Roland. Patav. chron. MGSS. XIX, 43). Эта эволюция «ры-
царя» процесс сложный и недостаточно выясненный в частностях. Нельзя утверждать ка-
тегорически, что везде, где «milites» употреблено как сословное наименование, оно сино-
нимично «magnates» (как Hessel. Назв. соч., 277). Иногда это прямо указывается. Напр.
подеста Перуджии присягает в 1233 г. capitaneis militum de Perusiis et peditum de parte mil-
itum seu magnatum (капитанам рыцарей Перуджи и пеших из партии рыцарей или магна-
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
347
«dominus» и проч.168 И обратно слово «populus», первоначально обозначавшее
народ в смысле простонародья, теперь начинает употребляться в значении
всего городского общества. Единственным недвусмысленным обозначением
тов) (цит. у Davids. Forsch. IV, 15). Все же в XIII ст. продолжают быть в городах налицо
«milites», отличающиеся от -«magnates», но не слившееся с прочим народом, составляю-
щие особое сословие. Только при таком допущении получают смысл тексты вроде следу-
ющих: factum est autem, ut privato inter se iurgio plebeius quidam graviter cederetur a milite.
Unde plebs... repente adversus milites in arma consurgit. Hoc indignata cetera nobilitas ...suo~
rum amore fidelium militibus sese consociat (случилось также, что во время частной ссоры
некий плебей был жестоко убит рыцарем. Тогда плебс... тотчас же поднял оружие против
рыцарей. Прочая знать, возмущенная этим... присоединилась к рыцарям из любви к сво-
им верным). (Arnulphus Mediolan. у Muratori, Antiquitates It., IV, 657). В иных случаях
milites долго сохраняют в городе собственное общество: рыцарскую коммуну (сопите
militum), не сливающуюся с городской (сопите maius; см. Caggese, SulTorigine della parte
guelfa в Arch. Stor. It. Serie V, t. XXXII, 1903, p. 275 sg.), в других - присоединяются к ком-
муне. Во Флоренции milites входят в общину с самого начала XIII в. См. Documenti del-
l'antica costituzione del comune di Firenze pubbl. per cura di Santini, 1895, p. 137. Для Пис-
тойи засвидетельствовано документами уже XII ст., что часть «militum» управлялась кон-
сулами, входившими в общину. См. Zdekauer, Breve et ordinamenta, p. XV. Переходной ста-
дией в положении рыцарства, из сословия обращающегося в класс, несущий конную
службу, является тот момент, когда служба в коннице открывает доступ в рыцарское сос-
ловие и неблагороднорожденному. На этой стадии находилось рыцарство Павии еще в
нач. XIV в.: Sunt etiam in civitate quedam progenies que dicuntur de sanguine militari,
quedam vero de sanguine populari... Habet utraque pars civium sua insignia dissimilia. Milites
habent in insignis suis ex transverso zonas equaliter distantes albo nigrorum colore distinctas,
quas baroniam vocant. Populus vero habet insignia tota rubea... Militum vero ferunt insignia
quotquod ad excercitum procedunt equites etiam si sint de sanguine populari (Некоторые се-
мейства, живущие в городе, считаются потомками рыцарей, другие же - народа... Обе пар-
тии граждан имеют свои особые знамена. На знаменах рыцарей поперек изображены рав-
но отстоящие друг от друга черные и белые полосы, которые называют баронскими. У на-
рода же знамена целиком красные... Знамена рыцарей при выступлении в поход несут
всадники, даже если они народной крови). Anonymus Ticinensis, liber de laudibus Papie,
Muratori SS, ed. nova, IX/I, p. 31. Двусмысленности термина «miles» соответствует двус-
мысленность его соотносительного «pedes», употребляемого иногда в значении сословно-
го наименования, как нпр., в пизанских статутах: miles siquis, vel mercator, aut pedes, sive
de populo... fuerit vel sit debitor etc... (будь то рыцарь, или купец, или пехотинец, или будет
из народа... или должник и пр.). (Statuti della citta di Pisa, I, 223, № CXVII).
168 См. напр. в Oculus pastoralis формула приветственной речи старого podesta новому и его
послам: ipsi enim sunt de majoribus, nobilioribus, et prudentioribus ...qui in civitate sua poterant
inveniri (они же происходят от знатнейших и благоразумнейших предков... коих в городе
только можно сыскать). (Murat. Antiquit. IV, 99). Или - ...statutum est MCCLVIII. ...quod
omnis homo nobiiis et vetus civis et quilibet gaudens aliqua nobilitate etc... (...установлено в
1258 г., что всякий благородный человек и древний гражданин, и всякий, обладающий неко-
348
Салимбене
знати является слово magnates169. И действительно, только вельможи не рас-
творяются в народной массе. Они стоят особняком, и борьба с ними заставля-
ет весь прочий «народ» объединяться, сплачиваться в организации, специаль-
торой знатностью и пр.). (Mon. Hist. Patriae, Leges Munic. II, 209). Эволюции понятия
«nobilis» способствовал обычай смешанных браков. Итальянская знать не могла или не
умела охранить чистоту крови. Браки между родственниками, даже в отдаленной степени,
воспрещались. В некоторых областях коммуна запрещала магнатским семьям заключать
браки на стороне, очевидно опасаясь, что это усилит партию знати. См., напр., Пизанский
статут 1286 г., заключающий такое запрещение для родов de Corvaria и Valecchia. Statuti d.
citta di Pisa. I, 330. Таким образом сильно суживался круг семей, с которыми можно было
родниться. Один из авторов XIV ст. этим именно объясняет происхождение неравных бра-
ков: ...contrahunt cum alia progenie (а не с родственной демьей) vel pari vel dispari.... (они
вступают в брак с другим родом <...>, равным или неравным себе...). Anon. Ticinensis, «De
laudibus Papiae» (Murat. SS. ed. n. IX, 31). Отсюда м. б. такие выражения, как nobilis burgen-
sis, как называется в одном пармском документе 1221 г. некто Gibertus de Terencio. Registri
dei Cardinali Ugolino d'Ostia e Ottaviano degli Ubaldini (Fonti per la St. d'lt, 1890), № LX, p.
83 sq. Cp. Salvemini, Guelfi e Ghibellini di Firenze, 22 ел. Dominus в новом значении:
...propositum fait per dominum Johannem Lodoyxii ministralem dicte societatis etc... (было
предложено господином Джованни Лодовизи, министериалом названного общества).
(Statuti della Societa del popolo di Bologna (изд. Gaudenzi), 1.1,355). Или ...Diana, Joannes (и
др.) - filii dominae Dianae (дети госпожи Дианы) - в списке отпускаемых на волю рабов.
(Frati, La vita privata di Bologna, Append. № III, 261). Dominus Bussanti drapperius (сукон-
щик господин Буссанти). St. Parm. I, 451, Салимбене считает возможным применить эпи-
тет curialis к портному: ...magister Taberna, pulcher homo et curialis et optimus sartor, qui ves-
timenta nobilium faciebat (...мастер Таверна, прекрасный человек и обходительный, отлич-
ный портной, шивший платье для знати) (с. 595); и к сапожнику: item his diebus erat in civ-
itate Parmensi quidam pauper homo operans de opere cerdonico... purus et simplex... et curialis,
i. e. urbanitatem habens... (также в эти дни в Парме был некий бедный человек, работающий
по башмачному делу... простой и чистый... и обходительный, т. е. имеющий манеры...) (с.
512) ср. у него же ...domnus Henricus de Gherro, quidam bonus campsor (господин Энрико ди
Герро, достойный меняла) (с. 637). О смешанных браках интересное свидетельство нахо-
дим у Салимбене. Перечисляя «благодеяния», которыми, по его уверению, пармезанцы
осыпали своих соседей-мещан из Борго Сан-Донино, он между прочим сообщает: «четвер-
тое благодеяние им было содеяно пармезанцами тем, что между тем как в местечке
(Burgus) благородных было только два дома, т. е. тех, что зовутся Пинкилини и Вердзоли,
а прочие - подлые люди да богатые мужики, пармезанцы выдавали туда замуж своих бла-
городных девиц, что следовало ценить не мало. Думаю, что там я видал до двадцати
пармских дам в шубах из беличьего меха (de variis, фр. vair) и багреца, с. 373. Салимбене
мог бы даже привести один пример такого смешанного брака в собственном роду. Одна из
его родственниц со стороны отца, Каракоза, сестра Бернарда и Роланда Оливьери, была за-
мужем за Наимерием Панидзари (Naimerius de Panicariis). Эти Панидзари происходили из
Борго Сан-Донино: имя Ubaldo Panizzari находится - рядом с именем Адельгерио
Pinchelino в списке граждан Борго, присягающих, что будут bona fide atendere et adimplere
Ill Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
349
ное назначение которых быть всегда наготове, чтобы иметь возможность в лю-
бой момент дать отпор «магнатам» или учинить над ними экзекуцию170.
Борьба развивается тем успешней, что наряду с возвышением среднего
класса идет постепенное оскудение знати, - следствие возникновения денеж-
ного хозяйства, повышения цен на городскую землю, сосредоточенную боль-
шей частью в руках торгово-промышленных классов, задолженности у ростов-
щиков, партийных раздоров, сопровождающихся изгнаниями, конфискациями
имущества и т. д.
Перевес - политический и экономический - переходит от знати к сред-
нему классу, и он создает свою культуру, чуждую рыцарской суровости, более
утонченную, легкую и изящную. Современники отметили этот культурный пе-
релом и каждый отозвался на него по-своему171.
12 августа 1284 г. произошло в жизни Салимбене важное событие: он в
первый раз поел равиоли без корочки из теста. По его уверению он сообщает об
этом не из праздного интереса к таким пустякам, но чтобы показать, как дале-
ко зашли изнеженность и роскошь века сего. Мы имеем право усомниться в
искренности его морализаторского тона; слишком уж много и подробно он со-
общает, где, когда, как и чем его угощали во время его скитаний по свету. Одна-
ко он не был вульгарным обжорой, какими нередко становились монахи, вслед-
omnia que ordinate sunt ab ipso d. Imperatore Henrico inter ilium et Placentinos de feodo Burgi
S. Donnini (добросовестно соблюдать и исполнять все, что установлено г-ном императором
Генрихом между ним и пьячентинцами относительно феода Борго Сан-Доннино). (1191 г.
Poggiali, Метопе storiche di Piacenza, 1758, t. V, p. 13).
Об относительности понятия populus см. замечания Zdekauer'a в Breve et ordinamenta,
praef. XIX sqq.
Такова Societas armorum в Болонье, любопытные статуты которой опубликованы
Gaudenzi. Можно сказать, что всякая народная организация обнаруживает стремление
направить свою силу против знати. См. статуты болонских флагеллантов 1260 г. Ad ho-
norem Dei, et ut penitentia quam facimus sit nobis meritoria apud Deum, statuimus et ordina-
mus quod nullus de dicta congregatione tempore rumoris qui esset in civitate Bononie... non
debeat ire pro parte nee occasione partis ad domum alicujus magnatis, sed... debeat ire ad soci-
etatem suam Statuti della societa del Popolo di Bologna (Gaudenzi) (Во славу Божью и ради
того, чтобы наше покаяние было зачтено нам перед Богом, мы постановляем и велим, что-
бы никто из этой конгрегации во время смуты в городе Болонье... не выступал на стороне
или по партийным мотивам к дому какого-либо магната, но... соединялся со своим сооб-
ществом). (II, № VI, р. 425). Из сопоставления этого статута со статутами других органи-
заций явствует, что запрещение имеет целью предупредить только единичные неоргани-
зованные выступления.
Sciendum est ...quod... populares artifices, cum alienis convivia praeparant, magis student in
deliciarum et in diversorum ciborum apparatum, quam nobiles (Следует знать... что... ремес-
ленники из народа, приготовляющие трапезу для других, прилагают больше стараний в
изготовлении различных кушаний и лакомств, нежели знатные). ( Anon. Ticin. de laudibus
Papie, Миг. SS. ed. n. IX/I, 32).
350
Салимбене
ствие скудости и однообразия монастырской жизни пристращавшиеся к радос-
тям стола. Салимбене - тонкий gourmet, и гастрономические наслаждения
имеют для него эстетическую данность. К тому же он не односторонен, он зна-
ет толк и в равиоли, и в вине, и в музыке, и в женской красоте. Эстетическую
мерку он прикладывает к некоторым вещам иногда довольно неожиданно: так
свои видения он называет «красивыми» (pulchra visio). В одном месте своей
хроники он припоминает, как очаровала его сцена, которой он был свидетелем
в Пизе в пору своей молодости. Он собирал милостыню и как-то забрел в сад,
которого раньше ни разу не видал. Прекрасные юноши и девушки сидели в нем
и молча наслаждались музыкой. Диковинные звери ходили по дорожкам. Он и
его товарищ долго слушали зачарованные, но никто не сказал им ни слова. Эта
картинка, восхитившая Салимбене и воспроизведенная им с особенным изяще-
ством172, кажущаяся выхваченной из quattrocento, г характерна и для него са-
172 Я не могу отказать себе в удовольствии перевести отрывок целиком: «когда мы были (Са-
лимбене и его socius) в городе Пизе и ходили с нашими котомками, прося подаяния хле-
бом, попался нам некий двор, в который мы оба вошли. Внутри над всем двором был про-
тянут зеленеющий виноград. И сладка была взору его зелень и отрадно было отдохнуть
под его тенью. Там были леопарды и много других заморских зверей, на которых мы дол-
го с удовольствием взирали, потому что приятно видеть все редкое и красивое. Были там
также отроковицы и отроки в лучшем возрасте, любезные красотой одежд и пригожестью
лиц. И держали в руках, как женщины, так и мужчины, виеллы и кифары и различные
другие музыкальные инструменты, на которых исполняли сладчайшие наигрыши, и со-
провождали их подходящими телодвижениями. Никакого шума не было там, никто не
разговаривал, но все в тишине слушали. И песня, которую они пели, столь была необык-
новенной и прекрасной, и по словам, и по разнообразию голосов, и по напеву, что сердцу
становилось радостно свыше меры. Ничего нам не сказали, да и мы ничего не сказали им.
И пока мы там были, они не переставали петь и играть. И мы провели там долгое время и
едва могли оттуда уйти. Видит Бог, не знаю, откуда взялось это место, приспособленное
для такой услады, потому что ни раньше не видали мы такого или подобного, ни позже не
приходилось увидеть» (с. 44 ел. ). Любовь Салимбене к музыке и его видимо основатель-
ное знакомство с этим искусством, - черта не только личного свойства. Она присуща и
многим его собратьям и восходит к самому святому, этому в стольких отношениях истин-
ному сыну Возрождения. Насколько можно судить по рассказам Салимбене, в среде
францисканцев существовало особое музыкальное направление, характеризующееся
полной свободой в составлении напевов. Та трогательная любовь к природе, которая вну-
шила Франциску его гимн, кажется, передалась его ученикам. Подобно святому, который
подчас в лесу, наигрывая на воображаемой скрипке, изливал полноту своего сердца в имп-
ровизируемых песнях, брат Вита, «лучший певец в мире», учился сочинять свои мелодии
у сестер птичек. «Когда в ежевике или в изгороди начинал петь соловей, он, собравшись
петь, поджидал и слушал его внимательно, не трогаясь с места, а потом затягивал свою
песню, и так, чередуясь, звучали их отрадные и сладкие голоса» (с. 183). Другой знамени-
тый в Ордене музыкант, бр. Генрих Пизанский, поступал проще: один из своих гимнов он
положил на голос любовной песенки, подслушанной им у какой-то служанки, распевав-
Ill Онъибуоно из дома Адама, рода Гренонов
351
мого и для его времени. Она может служить прекрасной иллюстрацией того,
что моралисты и сам Салимбене, нетвердый в своих оценках, назвали порчей
нравов. В отзывах современников об этом останавливает внимание одна осо-
бенность: все они утверждают, что развитие роскоши, более утонченный быт,
излишества в столе и в одежде, - явились как-то внезапно, изображают пере-
мену в нравах как некий быстрый переворот. Это засвидетельствовано не од-
ним только Данте. Внезапность перемены заставляла их искать ее причину в
каком-нибудь внешнем толчке. Так один из них относит ее на счет Фридриха II:
«Во времена императора Фридриха второго люди в Италии были вроде как бы
мужики и жили на удивление неумело в рассуждении стола и платьев, и обуви,
и оружия, и всего. Во всем они сохранили как бы нравы древних лангобардов и
их обычай и жестокость их. Особливо же при входе в Лангобардию и в середи-
не, сиречь там, где раньше всего лангобарды имели свфи первые поселения... У
них сохранились в силе, а у иных и теперь еще сохраняются многие суеверия и
волхвования, и звериные обычаи от первых ломбардов, людей идоложреческих
и весьма скотских. Взглянем только на грубые старинные кожаные панцири,
женские украшения, на старую монету, какая теперь попадается, - грубую и не-
искусную. И даже в рассуждении беседы, развлечений, хороводов и плясок, -
все они делали грубым обычаем. А сей Фридрих почти все переменил и облаго-
родил и всему научил...»173 Не совсем вразумительно, как мог Фридрих, сосре-
шей ее, прогуливаясь по Пизанскому собору (!). На направлении музыкальных занятий
францисканцев лежит отпечаток того, что было лучшего в Ордене, - свободы духа, отре-
шенности от клерикальной натянутости, от церковного «хорошего тона» с его жеман-
ством и претензиями, - своего рода духовного демократизма, для которого нет на свете
«низких» предметов, умеющего ценить красоту в самых скромных ее проявлениях.
В параллель к рассказу Салимбене о саде в Пизе Vittorio Cian приводит фреску пизанс-
кого camposanto (XV в.), изображающую общество музыкантов в саду (Miscellanea di
erudizione, Pisa, 1905, 1/2, p. 51 sqq.)
173Janobi Aquensis Chronicon Ymaginis Mundi, Mon. Hist. Patriae. SS. Ill, col. 1578. Cp.
Anonymi Italici Historia (пол. XIV ст.): Tempore Friderici (II) in Italia novi erant mores et
rustici. Nam homines portabant infulas ferreas... in tabula vir et uxor in una paropside comede-
bant... unus vel duo scyphi in tota familia permanebant... Cum autem matrimonia eorum
fiebant, erant quasi annorum XXX. Italici autem tunc fidem habebant. Nam puella cum filio
convicini sui sine peccato in XX annis in lecto jacebant, quod hodie fieri non posset... Vino
autem pauci utebantur... Peccuniam non habebant et tamen contenti erant... Mulieres etiam
honestissime procedebant, nam nee in dorso nee in capite aliqua ornamenta ferebant, sicut faci-
unt modo... Tunc tempore earum dotes in pecunia parvae erant... virorum tunc erat gloria esse
egregie in armis et equis et turres altissimas construere et propter hoc Italiae civitates de tur-
ribus sunt ornatae. Homines autem et mulieres fiduciam et virtutes habebant... Modo ab
omnibus caveas etc... (Во времена Фридриха (II) в Италии нравы были грубыми и непрос-
вещенными. Мужчины носили на голове железные обручи... За столом муж и жена ели из
одной тарелки... на всю семью имелось один или два кубка... Браки заключали, достигнув
почти 30 лет. В то время италики были достойны доверия. Девица 20 лет без греха ложи-
352
Салимбене
доточивший почти все свое внимание на Юге Италии, так переродить Ломбар-
дию. Отрицать культурное влияние Юга при Фридрихе было бы неосторожно,
но всего объяснить этим конечно нельзя. Однако, отвергая объяснение, нельзя
отвергнуть самого факта. Правда, еще Отгон Фрейзингенский отметил пора-
зившую его в Ломбардии особую мягкость нравов174; однако надо считаться с
различием точек зрения: что для Оттона, привыкшего к средневековой немец-
кой грубости, казалось высшим культурным состоянием, о том сами итальянцы
на рубеже XIII и XIV вв. вспоминали как о достойной похвалы или осуждения
первобытной суровости и даже дикости. Что современники верно подметили
быстроту перемены, - об этом свидетельствует большое количество как-то сра-
зу появившихся, начиная со второй половины XIII столетия, законов против
роскоши175. Эта внезапность культурного перелома на первый взгляд удивляет
лась в постель с сыном своего соседа, чего сегодня быть не может... Вино пили немногие...
Денег не имели и все же были довольны... И жены были честнейшими, ни на спине, ни на
голове не носили украшений, как делают теперь... В то время в приданое за ними давали
мало денег... мужчины тогда стремились выделиться благодаря владению оружием и ко-
нем, строительству высочайших башен, почему города Италии и украшены башнями. И
мужчины, и женщины были добродетельны и достойны доверия... Теперь ты всех боишь-
ся и пр.). (Murat. SS. XVI, 259). Почти все заимствовано у Рикобальда Феррарского (Миг.
SS. IX, 228), но автор прибавил интересные черточки целомудрия старого времени. Ему
эта старина нравится, Яков Аквинский хулит ее, - но оба говорят в сущности об одном и
том же, и оба приурочивают перемену ко времени Фридриха и объясняют ее его деятель-
ностью. Для зачинающегося Возрождения весьма характерно это убеждение в творческой
мощи отдельной личности.
174 Ottonis Frising. Gesta Friderici, II, § 13, SS. гег. Germanic, 1867 г., с. 114.
175 См. сумптуарные законы Пизы (Statuti della Citta di Pisa, I, 452), Болоньи (Frati, Vita pri-
vata, Append. 271), Сан Джиминьяно (Davids. Forsch. II, 324 ел. ), Пистойи (Chiappelli, Lai
donna Pistoiese nel tempo antico, 1914, с 29), Пармы (Stat. Parm. HI, 261). Они направлены
одинаково против роскоши всех классов. В законах Болоньи, ограничивающих женское
щегольство, прямо говорится «domina seu mulier» («госпожа либо женщина») или - «ali-
qua domina magna vel parva» («любая женщина знатного или низкого происхождения»). У
Салимбене есть забавный рассказ о впечатлении, производимом такими ограничительны-
ми мерами. Латин, папский легат в Ломбардии, Тоскане и Романьоле, «переполошил всех
женщин неким указом... в котором заключалось, что женщины могут носить платья до зем-
ли, а длиннее лишь мерою ладони. Ибо прежде он таскали хвосты от платьев по земле дли-
ною в локоть с половиною. О таких говорит Патеккио: Et trappi longhi ke la polver menna
(и длинные платья, которые метут пыль). Это* он приказал проповедовать по церквам и
настрого наказал женщинам соблюдать; и определил, чтобы священники не давали им от-
пущения, если они не повинуются; и это было женщинам горше всякой смерти. Ибо одна
женщина мне говорила по знакомству, что ей тот хвост был дороже всего остального
платья. Сверх того кардинал Латин постановил в этом указе, чтобы все женщины, как де-
вицы или барышни (domicelle), так замужние, и вдовы, и матери семейств (matrone) носи-
ли на головах покрывала. И это для них было весьма ужасно. Но этому горю они нашли
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
353
и затрудняет объяснение. Во всяком случае она одна заставляет отвергнуть до-
гадку Galli, ставящего развитие роскоши в связь с распространением ересей176,
так как ведь ереси в Италии давно были как дома. Современники, как всегда,
были не совсем неправы, ставя отмеченное ими явление в связь с деятель-
ностью Фридриха П. Только отношение между обоими фактами было совер-
шенно иное. Конечный неуспех Гогенштауфена был своего рода coup de grace
(последний удар) гибеллинской знати Севера Италии, после которого как
класс она более не могла оправиться. Это чрезвычайно ускорило процесс пере-
мещения собственности и сообщило резкий толчок развитию городского капи-
тализма (см. об этом Davidsohn'a Forsch. 268 ff.). Экономические и социальные
успехи мещанства пробуждают в нем гордость, классовое самоуважение, и рос-
кошь возникает как особое проявление этого чувства. Явление это свойственно
не одной Италии. Французский современный проповедник подсмеивается над
мастерами-каменщиками, прогуливающимся в перчатках и с тросточкой в ру-
ках177. Но здесь это - нарождающееся явление, и Салимбене поражается убо-
гим видом горожанок, вышедших навстречу Людовику IX, когда он посетил
Sens: они «похожи на горничных» (с. 222). Действительно, французское меща-
нство пока еще отстаивает свои права и не тянется за знатью. По словам знаме-
нитого доминиканца Этьена de Bourbon во Франции только знатные барыни
завели себе хвосты, за которые диавол в любую минуту может потащить их в
преисподнюю178. Для Италии характерно тяготение мещанства слиться со
знатью, заявить свое «благородство». В Лукке и в Генуе разбогатевшие купцы
добиваются посвящения в рыцари179. Салимбене рисует портрет одного из
как пособить, чего с хвостами им не удалось: именно, они стали делать покрывала выбой-
чатые и шелковые, расшитые золотом; в них они выглядели в десять раз лучше и сильнее
прежнего привлекали взоры, внушая похоть глядевшим на них» (с. 169 ел.).
* Этот указ. Прим. ред.
176 I disciplinati dell'Umbria в Arch. St. della lett. It. Suppl. IX (1906 г.), с. 7.
177 Magistri cementariorum virgam et cyrothecas in manibus habentes etc... Из пропов. Николая
de Biard, Haureau, Not. et extraits (отд-изд.), II, 288.
178 Item non erubescunt (щеголихи) per caudam trahi a dyabolo in infernum, de quo Apoc.
XII ст.* Draco magnus cum cauda sua trahat terciam partem stellarum, mulierum scil. nobili-
um in ecelesia existentium, quia rusticane mulieres, non habentes vestes caudatas, per eas non
trahuntur, nee burgenses. sed que dicuntur nobiles. ( Они <...> не стыдятся того, что дьявол
потащит их за хвост в ад, о чем Апок. XII: великий дракон своим хвостом тащит третью
часть звезд, т. е. знатных жен, сущих в церкви, ибо простые женщины, кои не носят хвос-
татых платьев, не попадут туда, в том числе и городские, но только те, которые зовутся
благородными). (Lecoy de la Marche. Anecdotes historiques, legendes et apologues tires du
recueil d'Etienne de Bourbon, 234 ел).
* Так у Бицилли. Прим. ред.
179 ...ipse (св. Франциск) fuit negotiator sive mercator et cum de mercatione lucratus esset voluit
fieri miles, sicut faciunt cives Lucani et Ianuenses quod Pisani non consueverunt facere... (сам
он <...> был торговцем или купцом, а когда разбогател благодаря торговле, захотел стать
23-5860
354
Салимбене
францисканцев, Бонавентуры из Изео, - человека близкого к Иоанну
Пармскому, такими чертами: это был «брат древний и по времени пребывания
в Ордене и по летам, мудрый, умелый и проницательный человек, достойной и
святой жизни... Однако он уж слишком корчил важного барина (ultra modum
baronigabat), хотя был сыном какой-то трактирщицы» (с. 553). Капитал сознал
свою силу и громко заявляет о себе. Хронист патриот родного города гордится
тем, с чем борются городские статуты, - излишествами в женских нарядах180. В
этой капиталистической среде возникает явление, совершенно новое для сред-
невековья: люди начинают стыдиться бедности; нищенство перестает быть
почтенным социальным «чином»; нищенствующие ордена и благотворитель-
ные братства помогают таким беднякам, не решающимся просить милосты-
ни181. Явление - естественное в обществе, где деньги становятся мерилом чело-
рыцарем, как поступают жители Лукки и Генуи, а пизанцы не имеют такого обыкнове-
ния...). Из проповедей архиепископа Пизанского Федериго Висконти; (у Davidsohn,
Forsch. IV, с. 85). Проникновение городского мещанства в рыцарскую среду - явление
раннее: оно отмечено уже Отгоном Фрейзингенским как нечто обычное и повсеместное:
ut etiam ad comprimendos vicinos materia non careat, inferioris conditionis iuvenes vel quosli-
bet contemtibilium etiam mechanicarum artium opifices quos ceterae gentes ab honestioribus
et liberioribus studiis tanquam pestem propellunt ad militiae cingulum gradus assumere non
dedignanur (так как всегда есть поводы для войны с соседями, юноши низкого состояния
либо работники каких-либо презренных механических профессий, коих прочий люд бо-
лее благородных или свободных занятий избегает, как чумы, не гнушаются надевать пе-
ревязь рыцарского чина). (Gesta Frid. II, 13 (SS. гег. germ, in us sch., с 115)). В свидетель-
стве Оттона важны указания 1) на цель - создание конной городской милиции; 2) на
средство - посвящение неблагородных в рыцари, введение их в рыцарское сословие. Это
объясняет отчасти двойственность значения слова «miles» в итальянских источниках и
трудность определить его значение для каждого отдельного случая (см. выше). Во всяком
случае во времена Оттона этот обычай носит иной характер и имеет иное социальное зна-
чение, нежели в XIII ст.: община вводит в рыцарство по своему усмотрению и мелких ре-
месленников, между тем как Висконти говорит о добровольном принятии рыцарского зва-
ния разбогатевшими горожанами. То что создание городского конного ополчения осуще-
ствлялось при Оттоне путем посвящения неблагородных в рыцари, показывает, что про-
цесс видоизменения значения слова «рыцарь» начался позже: в XII ст. еще невозможно
было быть «всадником», не будучи в то же время «рыцарем».
180 Civitas astensis ornata est sapientibus et nobilibus civibus, divitibus et potentibus, item... orna-
ta est populo sapienti et bono... It.... ornata est pulcherrimis dominabus plenis et imdutis orna-
mentis auri et argenti et vestibus preciosis, quarum garlande auri et argenti plenae sunt mar-
garitis et lapidibus preciosis (Город Асти украшен мудрыми и благородными гражданами,
как и богатыми и могущественными, украшен мудрым и добрым народом... Также... его
украшают прекрасные госпожи, все увешанные золотыми и серебряными драгоценностя-
ми, в дорогих одеждах; чьи ожерелья из золота и серебра полны жемчуга и драгоценных
камней). (Fragmenta de gestis Astensium, Mon. Hist. Patriae SS III, col. 685).
181 ...toto anno cotidie visitant et oleemosynis consolantur totos pauperes, carceratos, pupillos et
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
355
веческого достоинства, где - как это засвидетельствовано для Феррары, -
граждане обижались, если их записывали под слишком низким цензом182.
Это городское движение никоим образом не может считаться демократи-
ческим. Буржуазия, вооружившаяся против знати, проникнута сословным эго-
измом и нередко откровенно враждебна крестьянскому освободительному дви-
жению. О воздухе итальянского города не всегда можно сказать, что он делает
людей свободными. Пармская коммуна весьма неохотно принимает в свою сре-
ду крестьян183. В Пьяченце крестьяне присоединяются к рыцарству, и победа
viduas et omnes erubescentes mendicari (...круглый год они ежедневно посещают и утешают
милостыней всех бедных, заключенных, сирот и вдов, и всех, кто стыдится просить по-
даяния). (Anon. Ticinens; de laudibus Papiae (нач. XIV ст.), Миг. SS, IX ed. n. I, 35).
182 Contentio inter cives erat de censu; nam injuriam sibi fieri contendebant, si eorum census mod-
icus scribebatur (Среди граждан были споры из-за ценза, ибо они считали обидой для се-
бя, если им приписывался слишком скромный ценз). (Chron. parva Ferrariensis, Миг. SS.
VIII, 483). Прекрасный образчик буржуазной психологии дан в 133-й новелле Франко
Саккетти: два приора взаимно попрекают друг друга бедностью. Один из них, Уберто деи
Строцци, говорит на совете речь, успокаивая народ, встревоженный походом Карла IV:
«не так страшен черт, как его малюют: этот император может продержаться (в Италии)
так же долго, как и в воздухе; потому что мы доподлинно знаем, что он еще беднее, чем
Сальвино Беккануги, наш товарищ. Сальвино был очень древен; услышав такие речи
Уберто, он встает и обращается прямо к нему, говоря: что ты говоришь? Что ты говоришь
обо мне? Я беден? Я богаче тебя; и так разгорячился, что Уберто не мог дойти до заклю-
чения своей речи...».
183 Capitulum quod... nullus de episcopatu Parmae veniat ad habitandum in civitate Parmae; et si
veniat solvat semper coltam pro rustico et tamquam rusticus et pro malo cive. Stat. Parm. I, 72.
Capitulum quod omnes rustici qui habitabant et stabant in episcopatu Parmae ante guerram
praeteritam, teneantur et debeant ire ad habitandum et standum cum familiis eorum in episco-
patu Parmae ubicunque sint...; et si quis ipsorum non observaberit et ad dictum terminum non
venerit, omnia sua bona mobilia et immobilia... sint publicata in Communi et in Commune veni-
ant (Статья, что... никто из /жителей/ епископства Пармского не может поселиться в го-
роде Парме, а если поселится, должен вносить подать, как крестьянин и в качестве кресть-
янина, как дурной гражданин. Статья, что все крестьяне, которые жили и находились в
епископстве Пармском до предыдущей войны, должны и обязаны поселяться со своими
семьями в Пармском епископстве, где бы они ни были...; а если кто-то из них не послуша-
ется и не явится в указанное время, все их движимое и недвижимое имущество... будет
объявлено в коммуне и перейдет к ней). (Ibid., 73). Исключение делается лишь для могу-
щих внести единовременно в коммуну тысячу франков: ...sint boni cives ipsi et eorum filii
et descendentes ab eis... exceptis filiabus nubentibus rusticis, et immunes et liberi et absoluti ab
omnibus... gravaminibus, laboribus et condicionibus rusticanis et rusticis imponendis... (...они
будут добрыми гражданами, как и их дети и происходящие от них... кроме крестьянских
дочерей на выданье, независимыми и свободными, освобожденными от уплаты... всех на-
логов, от трудов и повинностей крестьян и налагаемых на них). (Ibid., 475). Для выхода
из крепостного состояния требуется не менее десяти лет пребывания в Парме: сервильное
356
Салимбене
рыцарской парии имеет своим следствием открытие крестьянам доступа к
гражданству184. Смысл социальной борьбы XIII в. в Италии сводился к замене
одной аристократии другою.
Положение знати затруднялось тем, что живя в городах, она вовлеклась
во все перипетии партийных столкновений, происходивших внутри городских
стен, и, как это всегда бывает с классом, обреченным на смерть, теряла при вся-
ком исходе борьбы, какую бы позицию она не заняла. Этим объясняется наме-
чающееся в среде феодальной знати стремление отмежевать себе такое положе-
ние в общинах, при котором она была бы застрахована от неприятностей, свя-
занных с участием в общественной жизни. Однако найти способ для этого бы-
ло нелегко, так как города требовали от граждан активного участия в городских
делах и связанного с ним риска. Человеку, желавшему устроить себе спокойное
существование, надлежало решить весьма сложную задачу: как, оставаясь пол-
ноправным гражданином и пользуясь всеми удобствами такого состояния, в то
же время обезопасить себя от соединенных с ним стеснений и опасностей. Ре-
шить эту задачу сделала попытку одна рыцарская организация, орден рыцарей
Девы Марии. История этой попытки настолько поучительна для понимания
общественной психологии того времени, что ее нельзя обойти молчанием. В ис-
состояние не погашается никакой давностью: capitulum quod si quis stetit vel steterit per X
annos ante ad civitatem per civem per majorem partem anni et infra istos X annos non merit in
judicio requisitus a domino per manentem vel ascripticium, ulterius volens petere eum, non
audietur nisi merit servus seu de masnata (статья, что если кто был или пробыл ранее 10 лет
в городе в качестве гражданина на протяжении большей части каждого года, и за эти 10
лет не был призван его господином к суду как крепостной или приписанный, то в даль-
нейшем при таком притязании его нельзя будет удовлетворить, если только это не раб
или челядин). (lb., 258). Ср. меры, принятые в Пизе против тяготения сельского населе-
ния к приобретению общегражданских прав. Пизанские статуты упоминают об одной
особой категории граждан; это - так назыв. cives silvatici (сельские граждане), - гражда-
не, вышедшие из крестьянства. Они освобождаются от крестьянских повинностей лишь в
том случай, если проживают в городе не менее 9 месяцев ежегодно cum sua familia tota (со
всей их семьей). Только 3 месяца в году им разрешается жить там, откуда они вышли. Да
и то «quod nullus predictorum civium in illis tribus mensibus... in quibus conceditur ei habitare
in loco unde exivit, possit opera rusticana facere; videl. arare, seminare, aut vangare sive sap-
pare etc... (чтобы никто из вышеназванных граждан за эти три месяца... когда им дозволя-
ется жить в том месте, откуда они родом, не мог заниматься крестьянским трудом, то есть
пахать, сеять или копать землю либо мотыжить и пр.)». В противном случае in illo anno
teneatur... subire servitia realia et personalia... (в этом году он будет обязан... нести действи-
тельные и личные повинности...). (Stat. d. citta di Pisa, I, 204 sq. (№ CVI)).
184 ...decernimus, постановляет Фридрих II, ut omnes rustici et curiales episcopatus Placentini
qui sunt et erunt de societate militum Placentie sint liberi ab omnibus prestationibus sicut
cives... (мы решили, 50 что все крестьяне и куриалы епископства Пьяченцы, которые со-
стоят и состояли в сообществе пьячентинских рыцарей, в качестве граждан освобождают-
ся от всех выплат...) (1220 г.), см. экскурс 1-й.
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
357
точниках рыцари Девы Марии чаще всего именуются просто «веселыми брать-
ями» - fratres gaudentes. Так их прозвали в народе185. Современники отнеслись
к ним очень строго. Салимбене объясняет их прозвище как указание на их эго-
изм: «их назвали мужики (rustici) веселыми братьями в шутку и насмешку, как
если бы хотели сказать: - они потому образовали орден, что не хотят делиться
с другими своим добром». У Римской курии по его уверению, они не в большей
чести: «во-первых потому, что никогда не хотели построить из своих богатств
ни обители, ни больницы, ни моста, ни церкви, никогда не сделали ни одного
доброго дела; во-вторых, потому что по обычаю сильных людей много граби-
тельски похитили чужого и не возвратили нечестно нажитого; ...в-третьих, по-
тому что израсходовав свои богатства без расчету на пустяки и проев их со ско-
морохами, а не с Христовыми бедняками, теперь просят у Римской Церкви и
домогаются получить от папы разрешение поселиться на участках монахов, ко-
торые получше их, и изгнать тех из их обителей» (с. 467 ел.). Салимбене в та-
ких вопросах - лицо заинтересованное, и следовательно, мог бы подлежать от-
воду. Но он не один. Данте поместил двух видных братьев Gaudentes в ад, в от-
деление лицемеров (collegio degli ipocriti), - Лодеринго д'Андало, которого Са-
лимбене называет основателем ордена186 и Каталано (Inf. XXIII)187. Тот же уп-
185 Во всяком случае, они сами приняли это название и оно стало как бы их официальным на-
именованием. Под ним их знают хронисты: Per Clementem pontificem fr. Lodoringus et fr.
Cathalanus ordinis Gaudentium electi fuerunt potestates Florentiae. Hos mortuos vidit Dantes
in inferno (Благодаря папе Клименту бр. Лодеринго и бр. Каталано из ордена гаудентов бы-
ли избраны подеста Флоренции. После смерти Данте видел их в аду). (Chron. gestorum civ-
itatis Bononiae, ad a. 1260). Bonaparte Nordio... in fine sui regiminis factus fuit de fratribus
Gaudentibus... (Бонапарте Нордио... в конце своего правления вступил в число братьев га-
удентов...). (Chron. Parmense ad a. 1272. cf. ibid, ad a. 1293). В одном документе 1280 г.
Jacobus de Gisleriis назыв. себя de Ord. Mil. B. M. V. Glor. seu fratrum Gaudentium. Gozzadini,
Cronaca di Ronzano (Bol. 1851), приложение № 60. Но в папских буллах это название не
встречается ни разу. Federici, Storia degli cavalieri Gaudenti (Vinegia, 1797), т. I, 84 ел.
186 Sal. 467. Cp. Giov. Villani: il detto messere Loderingo fu comminciatore di quello ordine... (наз-
ванный мессере Лодеринго положил начало этому ордену). VII, 13. Папская булла, утве-
рждающая орден (Urban. IV, 1261, Sol. ille veins. Bullar. amplissima coll. Romae, 1740, HI/1,
399 sq.), называет в качестве основателей наряду с Лодеринго еще нескольких лиц. Впро-
чем, орден существовал и раньше, только под другим названием - рыцарей Христовых.
Салимбене (I.e.) связывает их появление с деятельностью Варфоломея Виченцского; од-
нако Федеричи показал, что Христовы рыцари засвидетельствованы для Тулузы уже с
1209 г. (1. с. I, 23 sqq.). Должно быть, в 1233 г. они только появились в Италии. Надо за-
метить, что изложение Салимбене в данном месте страдает неясностями: не вполне по-
нятно, является ли орден Девы Марии продолжением ордена рыцарей Христовых или же
только сколком с него. Ср. Savioli, Annali Bolognesi (1795 г.) HI/2. Append. № 729, p. 368
sqq. Карсавин, Очерки рел. жизни, 515 ел. Но прозвище gaudentes fratres начинает усвои-
ваться только с превращением рыцарей Христовых в братство Девы Марии.
187 У Данте же в аду (XXXIII, 109 ел.) среди изменников помещен еще один из f 's Gaudentes, Аль-
358
Салимбене
рек в лицемерии (falsa ipocrisia) и в эгоизме (они действовали phi al gaudagno
loro proprio, che al bene del Commune) посылает этим двум государственным де-
ятелям Флоренции Джиованни Виллани188. У него же - и такое самое объясне-
ние прозвания Gaudentes, какое дает Салимбене: «et nota che frati Godenti erano
chiamati cavalieri di S. Maria... El detto messere Loderingo fu comminciatore di
quello ordine, ma poco duro che seguirono al nome il fatto, cioe di intendere piu al
godere che ad altro («и заметь, что веселящимися братьями называли рыцарей
Св. Марии... Упомянутый мессере Лодеринго был основателем ордена, но по
прошествии короткого времени поступки братьев стали оправдывать их назва-
ние, ибо они помышляли больше о веселье, нежели о чем-либо другом),
(VII, 13). Совпадения у Данте и Виллани (ipocrisia) обратили на себя внимание
исследователей. Cipolla189 склоняется к мысли, что Данте знал Виллани. Саль-
вемини сомневается в этом; в противном случае он не обошел бы его молчани-
ем в «Бож. комедии». На основании этого Salvemini190 высказал предположение
об обратной зависимости: Виллани-то знал Данте. Впрочем сам Salvemini на
этом не настаивает: вероятнее всего, думает он, что оба свидетельства восходят
к общему источнику. Также бросается в глаза и совпадение свидетельств Вил-
лани и Салимбене. Здесь уже никакой зависимости быть не могло. Очевидно
представление о Лодеринго и Каталано, да и обо всех вообще «веселых брать-
ях», как о лицемерах и себялюбцах, было ходячим в XIII в. На чем оно основы-
берик, из рода правителей Фаенцы, Альбергетги. См. о нем Салимб. 369. Giov. Villani, X, 27.
188 Почти дословно совпадает с Виллани Malespini, Istoria fiorentina, Mur. SS. VIII, 1006 sq.,
что, впрочем, само собою разумеется. Комментаторы Данте, Христофор Ландини и ано-
нимный комментатор XIV в. (Anonimo fiorentino, Bol. 1866,1, 495), равным образом спи-
сывают Виллани и в счет не идут. Ср. Salvemini, Magnati e popolani in Firenze, 240 и № 2.
Относительно Бенвенуто да Имола я не решаюсь сказать вместе с Сальвемини того же са-
мого. Вот слова Бенвенуто: ...ad propositum dicit... unus fratrum istorum: «Frati Godenti
fummo», et utitur vulgari Bononiae. Et heic nota, quod iste denominavit ordinem suum a
vocabulo notion et usitatiori. Nam a principio multi videntes formam habitus nobilis et quali-
tatem vitae, quia scil. sine labore vitabant onera et gravamina publica et splendide epulabantur
in otio, ceperunt dicere: quales fratres sunt isti? Certe sunt Fratres Gaudentes (по этому по-
воду... один из братьев сказал: «Мы были веселыми братьями» и сказал на народном язы-
ке Болоньи. И заметь, что он назвал свой орден известным и распространенным словом.
Ибо с самого начала многие, видя образ, благородные обычаи и достоинство их жизни, а
именно, что они без труда избегали публичных тягот и обязанностей и с блеском в празд-
ности пировали, стали говорить: что это за братья? Конечно, это веселые /наслаждающи-
еся/ братья). (Benven. de Imola, Commentum super Dantis Aldigerij Comoediam, Fir. 1887,
comm. ad Inf. cant. XXIII, vers. 103). Бенвенуто сообщает больше, чем Виллани: Виллани
не говорит о том, что целью братьев было уклонение от общественных обязанностей. Мне
представляется, что Б. не зависит от В. Похоже на то, что Б. был знаком с уставом орде-
на. Читатель заметит, как близко и его отзыв подходит к отзыву Салимбене.
189 Atti della R. Accad. delle scienze di Torino, XXVIII, 1893, 17 ел.
190 Salvemini. Назв. соч. 242. См. ниже главу V и экскурс 3-й.
///. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
359
валось? Обратимся к документам. Булла Sol ille verus сообщает, что к папе об-
ратились Лодеринго де Андало и другие знатные мужи, «презревшие тщету ми-
ра сего» и желающие «in otio dulcis contemplationis divinis vacare laudibus» («в
праздности сладкого созерцания предоставить себя хвалам божьим»). Папа ут-
верждает орден на следующих условиях: братья обязуются не принимать на се-
бя никаких общественных должностей иначе, как по нарочитому поручению
церкви - ради охраны мира и свободы церкви191. Они не смеют посещать рыца-
рских сходбищ, тратить время на болтовню на улицах, делать подарки скомо-
рохам и т. д.192 Члены ордена освобождаются от отбывания повинностей и уп-
191 ...поп recipiant officia publica sc. potestarias civitatum vel castrorum sive aliorum aliquorum
locorum aut partium aliquarum eisdem civitatibus vel locis sibi invicem adversantium. Nee eant
ad hujusmodi consilia nisi pro negotio fidei vel Ecclesiae libertatis aut pro bono pacis vel
mandato sedis apostolicae speciali (...они не должны занимать публичных должностей, а
именно, быть подеста городов, замков или других мест, или каких-либо партий в этих го-
родах или мест, враждующих между собой. Они не должны посещать такого рода советы,
кроме как ради дел веры, свободы Церкви или установления мира... либо по особому при-
казанию апостольского Престола). Ср. устав Ордена: quoniam сига nobis esse debet prae-
cipue ne id per nos fiat, per quod noster ordo veniat in contemptum et ipsius fama in aliquo den-
igretur, volumus, ut nullus judex, nullus advocatus, nullus medicus, nullus mercator nullusque
notarius vel aliquis alius frater ordinis nostri postquam nostri ordinis habitum receperit, nisi
pro nostrorum fratrum nostrique ordinis utilitate atque necessitate suas artes seu officia
debeant ехегсеге (так как мы должны особенно заботиться о том, чтобы не сделать ничего
такого, что вызвало бы презрение к нашему ордену и очернило бы его имя, мы желаем,
чтобы ни один судья, адвокат, врач, купец, нотариус или другой брат нашего ордена не за-
нимался своим ремеслом или профессией после того, как облачится в одежды нашего ор-
дена, если только это не потребуется для нужд наших братьев и для пользы нашего орде-
на). Исключение делается для врачей и юристов: они могут давать советы по своим спе-
циальностям, но бесплатно. Цит. у Federici, II, Append. № XX, p. 43. Перечень профессий
показывает неправильность мнения Здекауэра, считающего орден исключительно арис-
тократической организацией (La vita pubblica nel dugento, 152). Скорее это блок «satis-
faits» /зажиточных представителей/ всех общественных классов, с преобладанием одна-
ко магнатского элемента.
192 Caveant omnes fratres ne vadant ad convivia militum seu aliarum secularium personanim, aut
ad nuptias, seu ad aliqua spectacula inhonesta, histrionibus non donant aliquid nee a suis
familiaribus donari faciant; in triviis aut porticibus more secularium in colloquiis non moren-
tur, quoniam et hoc religiose vite honestas et fama posset non modicum denigrari (Пусть все
братья остерегаются посещать пиры рыцарей или других светских лиц, а также свадьбы
или какие-либо недостойные зрелища, дарить что-либо или передавать через своих до-
машних актерам; они не должны останавливаться для беседы на площадях и в портиках,
как делают миряне, ибо этим они могут нанести немалый ущерб достоинству и репута-
ции благочестивой жизни). Упоминание о скоморохах приобретает особенную пикант-
ность, если вспомнить уверение Салимбене, что Gaudentes fratres ухлопали на скоморо-
хов все свое состояние.
360
Салимбене
латы податей193. Привилегированное положение многочисленного ордена весе-
лых братьев194, среди которых многие были весьма состоятельными людьми195,
естественно должно было раздражать коммуны. И на почве уклонения братьев
от коммунальных тягот между ними и коммунами не могло не происходить
столкновений196. Этого, пожалуй, уже достаточно для понимания причины воз-
никновения обвинений в себялюбии братьев Gaudentes. Но почему они про-
слыли притворщиками и лицемерами? Ответ на это даст обзор деятельности
Лодеринго и Каталано. Мы видели, что братья отказывались от общественной
деятельности отнюдь не безусловно. В частности, Лодеринго де Андало был
очень деятельным человеком, что видно хотя бы из его, т. сказ., послужного
списка, составленного Gozzadini197: в 1253 г. он подеста в Сиене, в 1254 - в Фа-
Свободой от податей пользовались уже milites J. Christi. См. грамоту Григория IX от
1234 г.: ...Auctoritate apostolica inhibemus et praecipimus, ne quis aliquem ex vobis capere, rap-
inis et injustis collectis vel exactionibus fatigare praesumat (Апостольской властью запреща-
ем и предписываем, чтобы никто не смел кого-либо из вас задерживать и отягощать гра-
бежом, несправедливыми поборами и податями.). Цит. у Federici, II. Append., p. 8.
Salimbene, p. 612: in multis civitatibus... abundant (многие города... изобилуют ими.). В другом
месте он впрочем уверяет, что их было немного: ...pauci eorum ordinem sunt ingressi, говорить
он о «рыцарях Христовых» и прибавляет: similiter isti qui dicuntur Gaudentes ita multiplican-
tur, sicut panis in manu famelici (... мало кто из них вступил в орден... точно так же и те, кого
называют гаудентами, умножились наподобие хлеба в руках голодного), (р. 467 sq.).
О социальном положении Лодеринга и Каталано дает некоторое представление тот факт,
что в 1267 г. в Болонье были отпущены на волю около 200 рабов, которых они привезли с
собою. См. список их у Frati, La vita privata di Bol., 261 sqq.
Образчиком таких столкновений может служить препирательство братьев с болонской
коммуной. На него указывает грамота, посланная в 1276 г. епископом Ферарским:
...quod licet ipsi (milites В. М. V.) et ordo ipsorum ex privilegiis sedis apost. ab angariis et
perangariis sint immunes, vos tamen ipsos ad solvendas tallias et alia onera cum aliis vestris
civibus supportanda contra indulta privilegiorum ipsorum compellitis et indebite molestatis,
ipsos alias in contemptum divini nominis et derogationem libertatis ecclesiasticae multi-
pliciter aggravantes (...что хотя они (рыцари П.Д.М.) и их орден освобождены привиле-
гией апостольского Престола от почтовой и транспортной повинности, вы принуждае-
те их к уплате талий и прочих поборов вместе с другими вашими гражданами вопреки
требованию нашей привилегии и недолжным образом беспокоите, обременяя их вся-
чески в поношение божеского имени и во ущемление церковной свободы).
У Federici, II, Арр. № XXVIII, р. 87. Письмо епископа видно не возымело действия и в
1279 г. легат предлагает ему принять строгие меры против болонцев, продолжающих
облагать Gaudentes повинностями. Ibid. № XXIX.
Назв. соч., с. 21. И этот формуляр еще не полон: в 1251 г. Лодеринго был podesta в Моде-
не: cum d. Lodorengus de Andalois potestas Mutine una cum d. Lanfranco... negotia comunis
Mutine et servicia qua comune Mutine fecit in servicio comunis Parmae pro ecclesia R.
...recitassent etc... (когда г. Лодеринго де Андало, подеста Модены вместе с г. Ланфранко...
огласили... дела коммуны Модены и услуги, которые он оказал в коммуне Модене на
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
361
енце, в следующем - в Пизе; через три года - в Реджио, в 1262 г. был вновь изб-
ран в Фаенце, но отказался от должности. Далее следует его деятельность во
Флоренции, стяжавшая ему печальную славу, и, наконец, в Болонье. Пребыва-
нию Лодеринго и Каталано во Флоренции в 1266 г. посвящен особый экскурс у
Сальвемини, - кажется, исчерпавший вопрос198. Автор доказал, что братья яви-
лись во Флоренцию не по зову общины, но по папскому поручению. Это был
момент ожесточенной борьбы флорентийских гвельфов с гибеллинами. Посы-
лая вместе с гвельфом Каталано Лодеринго, считавшегося гибеллином, Кли-
мент IV тем самым как бы являл свое беспристрастие. На деле же он хотел ис-
подволь подкопаться под гибеллинов и обеспечить, уничтожив их партию, сим-
патии Флоренции Карлу Анжуйскому. Поэтому братья были связаны по рукам
и ногам. Папские полномочия были такого рода, что лишали их возможности
действовать искренно в духе примирения партий. Сальвемини заключает отсю-
да, что упрек в ipocrisia был направлен не по адресу199. "
В Болонье деятельность обоих братьев была лишь преходящим эпизодом
в наполняющей весь XIII век знаменитой, ставшей даже достоянием публи-
цистической поэзии200 борьбы Ламбертациев с Геремеями (Geremei), гибелли-
нов с гвельфами, знати с буржуазией. Для Болоньи эти группировки являют-
ся покрывающими одна другую201, что весьма затрудняет анализ болонских
движений и не дает возможности установить, что в каждом отдельном случае
мы имеем перед собою, - партийную ли в строгом смысле этого слова борьбу,
борьбу во имя определенных классовых интересов, - или чисто феодальную
родовую «файду». Социальный строй Болоньи был еще в зачаточном состоя-
нии в XIII ст. «Тучные» люди почти отсутствовали; движимый капитал дале-
ко не обладал таким значением, как, напр., во Флоренции. Население в общем
распадалось на два класса: нерасчлененную, первоначально весьма слабо орга-
низованную народную массу и мощную знать, - здесь еще сохранившую свою
особенность и чисто феодальную дикость нравов202. И так как эта знать была
службе коммуны Пармы церкви Р. и пр.). (Tiraboschi, Memorie storiche modenesi, Codex
diplomaticus, p. 43 № DCCLI). Правда, что половина его политической деятельности при-
ходится на время, когда еще он не связал себя обетом воздержания от нее.
См. также Davidsohn, Forschungen, IV, 183.
См. еще N. Rodolico в предисловии к опубликованной в новом издании Muratori (XXX, I)
хроник Marchione di Coppo Stefani, LXXI sqq.
Сирвента неизв. современника, изд. Pellegrini в Atti e mem. d. R. Dep. di St. Patria p. la
Romagna. Serie III, t. IX, 1891 г., 196-224.
См. Caggese. SulTorigine d. parte guelfa в A. St. It. 1903, XXXII, с 285 ел.
Интересно, что Societas armorum ставит себе в качестве одной из задач противодействие
родовой организации и родовым распрям: «et si aliquis predicte societatis inimicitiam cum
aliquo meo consanguineo vel amico habuerit... pariter consilium... dabo bona fide sine fraude,
partem aliquam non eligam, sed bona fide laborabo, ut ad concordiam et pacem reducantur» (и
если кто-либо из вышеназванного сообщества станет враждовать с кем-либо из моих ро-
дичей или друзей... равным образом я дам ему надежный совет, без обмана, и не встану на
362
Салимбене
решительно - гибеллинская, то положение болонского демоса было, так сказ.,
предопределено: он должен был стать гвельфским. Гвельфизм в Болонье был
следовательно, связан с народным движением не потому, что гвельфская пар-
тия вообще была партией демократической, а потому, что при отсутствии
крупной буржуазии, ей вообще здесь невозможно было организоваться в са-
мостоятельное целое; она растворялась в народе, поглощалась им. Эта же осо-
бенность Болоньи отразилась и на взаимоотношениях в среде самой знати: из
двух лиц, двух родов, вступавших между собою в борьбу, один обязательно
должен был опираться на народную массу, разделить интересы демократии и
гвельфизма. Так случилось, что социальная борьба в Болонье стала отождес-
твляться с файдой Ламбертациев и Геремеев и по последней получила даже
свое название. Народное выступление против знати отмечается в городской
хронике в первый раз под 1228 г.203 Через два года204 уже намечается особая ор-
ганизация городского населения - societas armorum. Первое время в нее вхо-
дит также и знать, но она исключается в 1255 г.205 вместе с представителями
низких профессий206. Societas armorum (вооруженное общество) обращается в
чью-либо сторону, но буду честно стараться привести их к миру и согласию). (Статуты
1230-35 гг., формула присяги. Fonti per la St. d'ltalia, Stat, della Societa di Popolo di Bol.
изд. Gaudenzi, Roma 1883.1, c. 122).
Matth. de Griffonibus, Memoriale Historicum, ad a. 1228: magna discordia orta fuit inter mag-
nates et populares (под 1228 г.: между магнатами и народом вспыхнула великая распря).
(Миг. SS. XVIII. col. ПО).
См. предисловие Gaudenzi к изд. статутов.
Statuti d. societa d. popolo, 1.276. Statuimus et ordinamus quod deinceps aliquis non recipiatur
in societate... qui habeat guerram cum aliquo vel aliquibus dicte societatis, vel qui sit nobilis, cap-
itaneus, vel valvasore (sic), vel nobili prole, vel miles, vel filius militis vel magnatis aut de prole
militis, vel ex qua sit vel fuerit aliquis miles, vel aliquis qui sit in summa re... (Мы постановили
и решили, чтобы отныне в общество не принимался никто из тех... кто воюет с кем-либо
или с кеми-либо из названного общества, а также из нобилей, капитанов, ленников или
лиц благородного происхождения, рыцарей, сыновей рыцаря или магната или рыцарского
происхождения, или тех, кто находится у власти...). Статут 1255 г. Мне непонятно поэто-
му, почему Gaudenzi в своем предисловии относит исключение знати к 1270 г.
Statuti etc. - приведенное место, продолжение: ...vel aliquis qui sit vel fuerit servus vel ma-
numissus per commune Bononie, vel aliquis qui sit muluarius vel vituralis, aut brentator vel
portator ponderis, vel nuntius communis, vel aburator vel magnanus qui vadat per civitatem
cum bascheria vel aliquis spedalerius... v. aliquis scutifer, rufianus etc. (...либо из тех, кто был
или является сервом или отпущенником коммуны Болоньи, или тех, кто является погон-
щиком мулов или извозчиком, или развозчиком вина или носильщиком, или вестником
коммуны, или лудильщиком, или паяльщиком, ходящим по городу с посудой, или хозяи-
ном гостиницы... или щитоносцем, сводником и пр.). Ср. стат. 1272 г. ordinamus, quod ab
hodierna die in antea non recipiatur in nostra societate aliquis pistor, tabernarius, brentator,
scutifer, pactualis vel servus (...постановляем, что с сегодняшнего дня впредь в наше обще-
ство не будут приниматься булочники, трактирщики, виноторговцы, щитоносцы, аренда-
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
363
чисто буржуазную организацию, ставящую себе определенные задачи: борьбу
со знатью207 и - что то же в Болонье - защиту церкви против гибеллинства208.
По различным наслоениям статутов можно проследить, как развивалась сос-
ловная распря. Не стану задерживаться на отдельных ее этапах: укажу только
на общую линию развития: она состояла в том, что societas armorum постепен-
но вырабатывается в общегородскую организацию. Завершение этого процес-
са запечатлено статутами 1288 г., определяющими, что право избрания - пас-
сивное и активное - на городские должности должно быть сосредоточено в
руках societatis armorum209. Победа далась нелегко. Путь, которым демократия
пришла к ней, отмечен на всем своем протяжении, на всех своих изгибах и по-
воротах кровавыми пятнами.
В один из таких моментов наибольшего обострения взаимной злобы - в
1265 г. - Лодеринго и Каталано были облечены в Болонье исключительными
полномочиями для восстановления мира. Статуты, изданные ими210, дают
представление о том, как они поняли свою задачу. С первого взгляда может по-
казаться, что братья ставят себе ту же цель, какую преследовало общество
«armorum», - удержать население от беспорядочной борьбы со знатью, органи-
зовать демократию. Их статуты в некоторых местах буквально воспроизводят
соответствующие части устава Общества: ...precipimus quod tempore rumoris aut
rixe... non debeant predicti mille ducenti (милиция) ...trahere vel ire cum armis ad
domum alicujus magnatis vel magnatum, sed solummodo ad ipsos fratres et vexillum
b. Marie (... мы предписываем, что во время смуты или ссоры... вышеназванные
тысяча двести <...>... не должны собираться или идти с оружием к дому какого-
либо магната или магнатов, но только к самим братьям и к знамени блаж. Ма-
торы или рабы) (с. 328). Исключение булочников удивляет: эта профессия не принадле-
жала к числу низких и предосудительных.
Эта цель общества ясно указана в статуте 1270 г.: item statuit et ordinavit dicta societas,
quod confalonerius dicte societatis nee aliquis de dicta societate, tempore alicuius rumoris...
non trahat et vadat ad domum alicuius magnatis vel alicuius habentis rixam cum gonfalone
societatis predicte sine licentia potestatis ancianorum et consulum (далее названное общест-
во постановило и решило, что ни гонфалоньер названного общества, ни кто-либо из это-
го общества во время какой-либо смуты... не должен собираться и идти к дому какого-ли-
бо магната или кого-либо, имеющего ссору, со знаменем вышеназванного общества без
позволения подеста, старейшин и консулов). (I, 458).
Формула присяги: ...пес contendam pro parte Federici depositi vel suorum sequacium... (...и
не буду на стороне низложенного Фридриха или его последователей...) (sacramentum
hominum societatis /присяга членов общества/, 1245-1250). (Statuti di Bologna pubbl. p.
сига di L. Frati, I, 8).
Statuimus..., quod consiliarii, capitanei et anciani populi Bononie eligantur ad brevia in corpore
societatis (de armis) per homines dicte societatis... (Мы постановляем... что советники, капи-
таны и старейшины народа Болоньи будут избираться на короткое время из членов (во-
оруженного) общества членами названного общества...). (Stat. d. Soc. di popolo, I, 354).
Statuti di Bol. pubbl. p. cura di Frati, III, 591 sqq.
364
Салимбене
рии) (с. 593). Но это сходство лишь кажущееся. Что такое эта милиция, эти
mille ducenti, которых они завели? Кому и чему она призвана служить? Она
вербуется из членов общества armorum, цехов и купеческих союзов211, причем
эти организации должны быть подчинены милиции212. Народные организации
т. обр. лишаются самостоятельности, они могут выступать лишь тогда, когда
это будет угодно братьям gaudentes. Но быть может все это затеяно лишь в це-
лях объединения народа, обеспечения успеха его выступлениям? Последнее
очень сомнительно. Надо обратить внимание на то, какое исключительно при-
вилегированное положение создают статуты для ордена рыцарей Девы Марии:
...precipimus quod aliqua persona perpetuo non offendat vel offendi faciat fratres
Ordinis militie b. M. V. G. aut aliquem ex eis... aut molestare sive agravare debeat in
personis vel avere... Et credatur dicto sive denuntiationi illius qui offensionem sibi
factam fuisse dixerit, aut uni vel duobus ex dictis fratribus... (...мы предписываем,
что никто вовек не должен наносить обид братьям Ордена веселящихся рыца-
рей П.Д.М, или кому-либо из них... и беспокоить или отягощать их лично или
их имущество... И это будет устанавливаться по заявлению того, кто скажет о
нанесении ему обиды, или одного-двух из названных братьев...) (с. 610 ел.).
Между тем как, вообще, статуты Лодеринго и Каталано стремятся ограничить
возможность возникновения неосновательных тяжеб и создают всяческие га-
рантии для обвиняемого, - тут, наоборот, все гарантии отменяются: ...et stetur
solo et simplici verbo offensi (...и это будет основываться только на одном и прос-
том слове обиженного).
Сопоставим эти статуты с уставом ордена gaudentes. Нельзя не заметить
их внутреннего сродства. Устав обеспечивает за кружком знати и буржуа сво-
боду от всех городских тягот, повинностей и податей, освобождает их от муни-
ципальных, цеховых и пр. обязательств; статуты ставят этих счастливцев в по-
ложение каких-то sacrosancti; более того, - цехи, гильдии и братства призваны
на защиту этой священной неприкосновенности. Нельзя было придумать ост-
роумнее, - если вспомним, как раздражала городское население как раз эта
привилегированность нового ордена. Само собою разумеется, что в Болонье та-
кая организация продержаться не смогла: Gaudentes fratres не нашли здесь дос-
таточного количества «тучных людей», которые могли бы отказаться от своих
профессий и жить «для себя». Popolo grasso был слишком слаб в Болонье и во-
лей неволей должен был держаться за демос, т. к. не мог подчинить его себе, и
Что видно из кары, определенной статутами за уклонение милиционера от явки в опол-
чение: et ipsi et heredes eorum non sint de societate aliqua armorum neque artis unde sunt,
neque de cambia neque de mercandalia (они сами и их наследники не будут входить в какое-
либо вооруженное сообщество, или цех, из которого они происходят, ни в общество менял
или торговцев) (с. 592).
Народным организациям (societas artium) и народной милиции (soc. armorum) предписы-
вается «non ire ad domos magnatum..., sed stare cum vexillo et ipsis fratribus» (не идти к до-
мам магнатов..., но быть у знамени вместе с братьями») (с. 595).
Petri Cantinelli chronicon, ad a. 1275. ...mortui sunt ...plus quam CCC... inter quos mortuos fait
Ill Онъибуоно из дома Адама, рода Гренонов
365
вскоре мы видим его борющимся в рядах «партии Геремеев»213. Если не во Фло-
ренции, так в Болонье «братья» заслужили свою репутацию.
Процесс разложения и политического и экономического истощения фео-
дальной знати наблюдается в Парме в такой же степени, как и в других общинах
Италии. Гибеллинизм пармской знати, его приверженность Империи, сыграли
немаловажную роль в ускорении этого процесса. Когда партия Церкви восторже-
ствовала на Севере Италии, политическое влияние пармской знати было совер-
шенно подорвано. Как и везде, - и в Парме понимание классовых интересов бы-
ло присуще знати далеко не в такой степени, чтобы пересилить политические ув-
лечения. Часть знати отпала от гибеллинизма во время столкновения папы с им-
ператором. Представители знатнейших родов Корреджио и Росси приняли сто-
рону папы (Chron. Parm. ad a. 1245, с. 13). Расслоение знати имело своим первым
последствием укрепление положения цехового мещанства, тотчас же заявивше-
го политические требования. Народ потребовал для цеховых и квартальных кон-
сулов права голоса в городском совете, и это требование пришлось удовлетво-
рить214. В этой первой попытке организации демократии руководящую роль сыг-
рала сама гвельфская знать в лице своего выдающегося члена, Гуго де Сан Вита-
ле215, принесшего таким образом классовый интерес в жертву политическому:
усиление демократии было необходимо для обеспечения перевеса гвельфской
партии. Когда наступил решительный момент, гибеллинская знать оказалась не
в силах защищаться. Во время осады, которую император повел против Пармы
из «Виктории» в 1247 г., «ежедневно разрушались дома и башни тех, кто был на
d. Ugolinus etc.... et multi alii de populo grasso de Bononia de parte Geremiorum. Capti vero
fuerunt d. Guidoclerius etc.... et multi alii de bonis et melioribus de populo grasso de Bon. de
parte Geremiorum (погибли... более 300 человек... среди них г. Уголино и т. д. ...и многие
другие из тучного народа Болоньи из партии Геремеев. Были захвачены г. Гвидокьяро и
т. д. ...и многие другие из достойных и лучших представителей тучного народа Болоньи из
партии Геремеев). (Миг. ed. nova XXVIII/II, 19).
Dominus Ugo de Sancto Vitale qui tunc erat potestas mercatonim fuit capitaneus populi per
tres dies tantum... Et dictus dominus Ugo fuit condepnatus in quatuor libris parmensibus, que
condepnatio fuit casata et absoluta vi populi. Et fuit constitutum quod consules viciniarum et
misteriorum, qui abinde retro non stabant ad brevia ad consilia communis de cetero starent ad
brevia; et quiquid voluit populus, in totum habuit (Господин Уго ди Санто Витале, который
тогда был подеста торговцев, был капитаном народа всего три дня... И названный госпо-
дин Уго был осужден в четырех пармских книгах, каковое осуждение было отменено и
снято властью народа. И было установлено, чтобы консулы соседских и ремесленных
корпораций, которые до тех пор не состояли короткие сроки в советах коммуны, в даль-
нейшем избирались на короткие сроки; и всего, чего пожелал народ, он добился). Chron.
Parm. ad a. 1244, с. 13.
Дзангаро де Сан-Витале был в родстве с домом Фиеско, графов де Лаванья, из которого
происходил папа Иннокентий IV (Сал., с. 61). Гуго де Сан-Витале стал вождем изгнанни-
ков гвельфов в 1247 г. и под его предводительством им удалось вернуться в Парму (Са-
лимб., с. 188).
366
Салимбене
стороне империи» (Chron. Parm., с. 17). Та же участь постигла, впрочем, в том же
1247 г. и гвельфскую часть знати, пока успех был на стороне императора216.
Размеры экономического потрясения, которое испытала Парма в этот тя-
желый для нее год, были, по-видимому, огромны. Статут следующего года
предписывает, прежде чем приступать к разверстке городских повинностей,
произвести переоценку имущества граждан, «так как многие были бедными,
которые нынче стали богаты, и многие богатые, которые сейчас бедны»217. В
том же направлении влияла чисто экономическая причина - задолженность
собственников недвижимых имуществ у ростовщиков, сделавших земли в го-
роде предметом спекуляции218. Статуты борются с этим, предписывая удовлет-
216 ...pauci milites de Parma, banniti imperatoris, qui habitabant Placentie ...et erant amaro animo,
turn quia domus eorum destructe in Parma, tunc quia «vita nequam hospitandi de domo in
domum» (Эккл.) (немногие рыцари из Пармы, изгнанные императором, которые жили в
Пьяченце... и были опечалены, как из-за того, что их дома в Парме были разрушены, так
и потому, что «негоже скитаться из дома в дом»), - erant enim exsules et banniti et habebant
familiam grandem et modicam pecunie quantitatem etc. ... (ведь они были изгнанниками и
беженцами, семьи у них были велики, а денег мало и пр.). (Сал., 188).
217 Capitulum ...quod Potestas teneatur non ponere aliquam coltam пес datiam пес mutuum,
neque poni facere ad extima facta ab hinc retro, et specialiter ad ea quae facta fuerunt per
duodecim, cum ipsa extima non fuissent facta aequaliter, et cum multi tunc erant pauperes, qui
modo sunt divites; et multi divites, qui modo sunt pauperes. Stat. Parm. I, 76. Связь полити-
ческих переворотов с перераспределением собственности освещена еще в одном статуте:
Capitulum quod si aliquis fuit condempnatus ea occasione quod scampasset de rebus et bonis
eorum qui fuere banniti per Fridericum condam imperatorem seu per Commune Parme..., quod
ilia condempnatio non exigatur sed remittitur etc.... (Статья, что если кто-либо был осуж-
ден за то, что отказался от имущества и вещей тех, кто был изгнан бывшим императором
Фридрихом или коммуной Пармы... то приговор не будет выполняться и будет отменен и
np.).,(Ibid., 311). На перераспределение богатства после войны с Фридрихом должна бы-
ла также повлиять вызванная войною революция цен, свидетельство о которой находим
в одном статуте, определяющем порядок оценки имуществ: ...quod medietas ipsorum bono-
rum (речь идет о выдаче ее приданного) debeat exstimari secundum quod valebat ante guer-
ram proxime preteritam, et alia medietas debeat extimari secundum quod nunc valet... (что по-
ловина этого добра <...> должна оцениваться по стоимости до недавно прошедшей войны,
а другая половина по нынешней стоимости...). (lb., 245).
218 Capitulum, quod si quis vendidit terrain vel domum, et terra vel domus valeat duplum precii, et
ille qui emit promisit earn reddere ad certum tempus pro certo precio, et tempus sit elapsum, et
ille qui petit dictam rem venditam habet instrumentum promissionis dictae rei reddendae, quod
nihilominus teneatur dictus emptor qui promissionem fecit, earn reddere, vel extimationem
ipsius, non obstante, quod earn vendidit alii; quum tales emptores vendant aliis in fraudem, et
maxime usurarii. Et hoc capitulum habeat locum in iis, qui sint usurarii, contra quos probari
possit per testes de voce et fama, quod sunt usurarii facientes tales contractus, et predicta pro-
batio sola vocis et famae sufficiat contra dictos usurarios. Nee noceat petenti terrain vel domum
quod dicatur in instrumento quod fuerit donata inter vivos si plus valeret (Статья, что если
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
367
ворять потерпевших, если будет доказано, что сделка на недвижимое имущест-
во носила ростовщический характер. Для средневекового недоверия к кредиту
характерно, что под достаточным доказательством признается просто молва,
указывающая на данное лицо как на ростовщика. О мобилизации поземельной
собственности в Парме городские статуты дают ясное представление: нередко
можно встретить выражения вроде «дом прежде такого-то»219 (domus
condam N). Что при этой мобилизации пострадала и знать, видно из наимено-
ваний бывших владельцев220.
кто продал землю или дом, и эта земля или дом стоят двойную цену, и покупатель обещал
возвратить их в определенное время за определенную цену, а время прошло, и у того, кто
требует этой проданной вещд, есть документ, подтверждающий обещание возвратить эту
вещь, то названный покупатель, давший обещание, обязывается вернуть ее или ее стои-
мость, несмотря на то, что продал ее другому; ибо такие покупатели продают другим об-
маном, особенно ростовщики. И эта статья относится к тем, кто занимается ростовщиче-
ством, о которых может быть доказано свидетелями устно и по слухам, что они ростовщи-
ки, заключающие такие контракты, и этого доказательства, сделанного только устно и по
слухам, будет достаточно для обличения названных ростовщиков. И претенденту на зем-
лю и дом, о которых в документе будет сказано, что они подарены при живых свидетелях,
не должно повредить, если они стоят дороже). (St. Parm. 1,446 sq). Экономическое потря-
сение, вызванное войной с Фридрихом и борьбой гвельфов с гибеллинами, привело к та-
кому обременению недвижимых имуществ долгами, что многие предпочитали отказы-
ваться от наследства или же спешили незаконным путем отчудить доставшиеся им иму-
щества до удовлетворения кредиторов: capit. quod si aliquis abstinuerit vel repudiaverit
bona paterna... a tempore inicii proxime guerre preterite citra, quod liceat ei redire et adire pre-
dicta bona habenda... Eo salvo quod si quis abstinuerit vel repudiaverit, seu abstinuisse vel
repudiasse se dixerit et reperiatur ipsum ea bona alienasse vel possedisse per testes vel per
instrumenta alienationis vel possessionis et hoc liquidum merit Potestati, quod Potestas com-
pellat ipsum satisfacere creditoribus hereditariis tamquam si non abstinuisset vel repudiasset
(статья, что если некто отверг или отказался от отцовского имущества... со времени нача-
ла последней войны, то ему следует снова вернуться к владению этим имуществом... За
исключением того случая, когда будет доказано с помощью свидетелей или документов о
владении или отчуждении, что тот кто отверг или отказался или утверждает, что отверг
или отказался, продал или владел этим имуществом, и это будет очевидно для подеста, и
тогда подеста должен будет принудить его удовлетворить кредиторов или наследников,
как если бы он не отказывался и не отвергал имущество). (St. Parm. I, 260).
Stat., I, c. 35,420,425,432,434, II, 336. В связи с этим стоит обезземеление граждан. Один
из статутов говорит о гражданах, работающих на чужих землях или снимающих их в арен-
ду... tam servos quam liberos, qui laborant terrain ad donicatum vel terrain alterius (...как сер-
bob, так и свободных, которые обрабатывают землю в хозяйстве или на земле другого).
(St. I, 150). Один из статутов говорит об antiqui cives (старинных горожанах), не имею-
щих в городе домов, 430.
Cap. quod Potestas teneatur facere drizari viam... ab angulo vineae et terrae quae condam fuit
domini Rangoni de Cornazano... (Статья, что подеста должен приказать провести прямую
368
Салимбене
Лучшее, наиболее яркое представление об этом умирании целого класса
дает хроника Салимбене. Его семья была в родстве с целым рядом пармских
рыцарских родов, и Салимбене, вообще интересующийся судьбами итальян-
ской аристократии221, сообщает много сведений о своей родне. Комбинируя эти
сведения с данными, рассеянными по документам, получим довольно цельную
и поучительную картину.
На первый взгляд положение старой аристократии в Парме в течение все-
го XIII века кажется еще прочным и очень внушительным. Она принимает жи-
вое и деятельное участие в городских делах. Иногда ей удается разбить силы
низших классов и заставить их служить ее интересам. Тирания Гиберто да
Дженте, сопровождавшаяся настоящей гибеллинско-феодальной реакцией,
была делом цеха мясников. Еще в XIV ст. статуты запрещают цеховым масте-
рам оказывать помощь знати в ущерб своим же собственным товарищам222. От-
дорогу... от угла виноградника и земли, некогда принадлежавшей господину Рангони ди
Корнаццано...). (St. I, 420). ...per medium terrain quae quondam fuit domini Henrici Vaghi...
(через землю, некогда принадлежавшую господину Энрико Ваго...). (lb., 432).
...Casamentum quod fuit domini Alberti de Cassio (Жилище, некогда принадлежавшее гос-
подину Альберто да Кассио) (NB родич Салимбене). (lb. 434). Кроме ростовщичества на
переход поземельной собственности из одних рук в другие влияли и политические пере-
вороты. Во время тирании Гиберто да Дженте много земель перешло к гибеллинским
вельможам от сторонников Церкви, но впоследствии они были возвращены прежним
владельцам. Stat. Parm. II, 259. Статут, предписывающий это, издан «in favorem parvorum
popularium partis Ecclesiae» (в пользу бедных популяров из партии Церкви). Можно
представить себе, зная партийные нравы того времени, какой характер имела эта реститу-
ция. О связи политических переворотов с экономическими говорит и Салимбене. Деваль-
вация монеты, устроенная тем же Гиберто, нанесла пармезанцам, «ut dicunt campsores»
(как говорят менялы), ущерб на сумму, «большую стоимости четверти всего города».
(Сал., с. 450). О задолженности знати в итальянских коммунах вообще см. Sombart, Der
moderne Kapitalismus, I, 258, Davidsohn, Forsch. IV, 269 ел.
221 ...Et capta est Ravenna a dicto imperatore postquam mortuus est Paulus Traversarius. Et nota
quod in Ravenna antiquitus fuerunt IV nobilia casalia, sicut in Pontificali Ravenne pluries legi.
Et omnia ilia casalia, que erant nobiliora et super alia ad nichilum sunt redacta; quorum ultimum
quod plus duravit, fuit casale domni Pauli Traversarii, quod diebus meis omnino defecit (...И Ра-
венна была захвачена названным императором после смерти Паоло Траверсари. И заметь,
что в древности в Равенне было четыре знатных дома, о чем я многократно читал в папс-
кой Равенне. И все эти дома, которые принадлежали к знатнейшим и были выше прочих,
обратились в ничто; а последним из них, который существовал дольше других, был дом
господина Паоло Траверсари, каковой совершенно угас уже в мое время) (с. 166).
222 Capitulum, quod nullus de artibus collegiis et misteriis civitatis Parmae audeat vel praesumat
advocare, procurare iura aliqua etc... coram dom. Potestate, Capitaneo, Antianis et aliis official-
ibus communis Parme... pro aliquo magno, nobili vel potente.... occasione alicujus injuriae,
insultus, percussionis cum sanguine vel sine ...facti vel factae ...per ipsos magnates, nobiles vel
potentes contra seu adversus aliquem de ipsis artibus, collegiis et misteriis (Статья, что никто
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
369
носительная живучесть пармскои аристократии отразилась и на языке: слово
«miles», наряду с новым значением - в таких напр. сочетаниях, как milites et
pedites и т. п.223, - сохранило и прежний смысл сословного наименования224.
Пармское рыцарство вошло в коммуну, но не растворилось без остатка в
мещанстве. Планомерная, организованная борьба со знатью, «магнатами» и
«рыцарями», начинается в Парме только на исходе XIII ст. Статуты этой эпо-
из членов цехов, коллегий и гильдий города Пармы не смеет и не дерзает защищать и от-
стаивать какие-либо права и пр. любого магната, нобиля или влиятельного человека... пе-
ред госп. Подеста, Капитаном, Старейшинами и прочими служащими Пармскои комму-
ны... в связи с какой-либо обидой, оскорблением, избиением с пролитием крови и без не-
го... нанесенными... этими магнатами, нобилями или влиятельными людьми кому-либо из
членов этих цехов, коллегий и гильдий). (St. Parm. Ill, 245. Кон. XIII в).
223 Напр. наложение штрафов за образование незаконного сообщества: ...teneatur (potestas)
auferre per bannum militi XXX libras parm. et pediti XV (...подеста обязан наложить штраф
на рыцаря в размере 30 парм. лир, на пешего 15). St. Parm. I, 176. Штраф за нарушение
запрещения выезжать на конях на городские «штурмы»: LX1. p. si fuerit miles, et XXX1. p.
si fuerit pedes... (60 п.л., если это рыцарь, 30 п.л., если пеший...). (lb. 283, ср. 284).
224 Capitulum quod nullus potens vel nobilis, marchio, comes, capitaneus vel vavassor, milex, filius
militis, vel de progenie alicujus praedictorum etc... (Статья, что ни один влиятельный чело-
век или нобиль, маркиз, граф, капитан или вассал, рыцарь, сын рыцаря или из рода кого-
либо из вышеназванных и пр.). St. Parm. Ill, 244. quod nullus milex, filius militis, nepos nee
pronepos alicujus militis, nobilis vel potentis possit nee debeat esse de cetero de numero cen-
tum virorum (... что ни один рыцарь, сын рыцаря, племянник или внук рыцаря, нобиля или
влиятельного человека не может и не должен входить в число ста мужей) (коллегия, из-
бираемая из antiqui cives populares /старинных граждан-популяров/ для зашиты народа
против знати). (lb., 236). В связи с этим - выражения, как populus et milites, Stat. I. 65;
cives et milex civitatis... et qui utatur privilegio civium et militum... (lb. 200). Рыцари состав-
ляют отдельную коллегию, имеющую свое общественное здание - domus militum, porti-
cus militum (1,183), своих должностных лиц - officiates militum (1,15), consules militum (I,
68, 175, 183), свои собрания (один из статутов различает consilia generalia u consilia spe-.
cialia Communis, militum, mercatorum /народ и рыцари; ...гражданин и рыцарь города... и
те, кто пользуется привилегией граждан и рыцарей... дом рыцарей, портик рыцарей... оф-
фициалы рыцарей, консулы рыцарей/, St. II, 41). Но эта колегия не стоит вне общины, а
входит в нее наряду с цехами как ее составная часть. В Парме следовательно, существова-
ло такое же устройство, как в Павии, - описанное ее хронистом: sunt etiam quedam prog-
enies in civitate que dicuntur de sanguine militari, quedam vero de sanguine populari, rarissime
de habitu discernuntur... Quasi omnes in civitate tam populares quam militares progenies
habent specialia insignia singule (некоторые семейства, живущие в городе, считаются по-
томками рыцарей, другие же - народа; они* мало отличаются внешне... Почти все в горо-
де, как популярского, так и рыцарского происхождения, имеют свои собственные знаме-
на). (Anon Ticin. de laud. Papie, Миг. SS. XI, 26). Из того, что milites образовывают в ка-
ком-либо городе ассоциацию, управляемую собственными «капитанами», «консулами»,
«ректорами», еще нельзя заключить, что во всех подобных случаях они не входят в ком-
24-5860
370
Салимбене
хи, имеющие целью объединить народные силы и заменить случайные единич-
ные выступления деятельностью созданных ad hoc организаций (эти статуты
весьма напоминают болонские - второй половины XIII в.), уже не говорят о
«партии Церкви» и «партии Империи»: они знают только две стороны - знать
и простой народ. Только к этому времени классовое сознание можно считать
окончательно пробудившимся. Знать сдает свои позиции медленно и упорно
сопротивляясь. В первой половине XIII ст. городской совет еще отчасти арис-
тократическое учреждение. Nos Hubertus de Porta, Pionus de Tebaldis, Livaldus
Zamperti, Ardenginus de Ardengis, Gilius Mazuchi, Gerardus Zapironi, Gerardus
Marsilii, Aycardus Hugonis Aymerici, Iohannes Pisoli, Roglerius Prandonis, Burzius
Bonisegnoris, Gervasius de Marano, Fredericus Cambiator, Gilius de S. Ambrosio.
Apollonius Matthaei Buttolini, Raynerius Yldezoni Matini, Philippus Petr. Torselli,
Bern. Bojoli, Guido Iohannis Adae, Bernardus de Albinis, electi de voluntate con-
scilii generalis ad statuenda et ordinanda ea quae fuerint utilia et honorabilia
Communi Parmae, statuerunt etc... (Stat. Parm. I, 313, ad a. 1239). Guido Io.
Adae - отец нашего Салимбене. Дзапирони и Марсильи - его родственники.
Имена других родственников Салимбене - Кассио, Оливиери, Баратта встре-
чаются также нередко в документах225.
При изучении рода Салимбене одна особенность становится сразу замет-
на: почти все эти Гренони, Оливьери, Кассио, Дзапирони, Марсильи, имена ко-
торых наша хроника и документы спасли от забвения, законники, судьи, ассес-
муну, - как это думает Caggese, Sull'origine della parte Guelfa e le sue relazioni col comune
(Arch. Stor. Ital. Serie V, t. XXXII, 1903 г., с. 275 ел).
* Ср. прим. 167, с. 346-347.
225 О Баратта нечего и говорить: - это один из самых могущественных родов, имя которого
проходит через всю историю Пармы. Марсильи и Оливиери начинают попадаться в доку-
ментах с XII ст; Albertus Marsilii назван среди assessores consilium в договоре между Пар-
мой и Моденой 1182 г. Muratori, Antiquitates Italicae. IV, col. 56. Montanarius Marxilii - в
договоре между Пармой, Моденой и Реджио. 1188 г. ibid. 353. Albertus de Marsilii - advo-
catus consulum Parmae - в док. 1193 г. Affo, Storia della citta di Parma (1793 г.), Ill, 6. To,
что Affo говорит о древности этого рода, взято им у Салимбене. Оливьери: dominus Ago de
Guidobovis et Odobertus de Uliveriis et socii de Parma fuerunt consules Parme in millesimo
CLXXXXIV (...господин Аццо ди Гвидобови и Одоберто ди Оливьери и их товарищи из
Пармы были консулами Пармы в 1194 г.) Chron. Parm., p. 7. О Бернарде Оливьери
(Bernardus Oliverii de Adam. (Sal., p. 37) см. Affo, Memorie dei Scrittori e letterati
Parmigiani, I, 70 sq. Один из них Zochus de Oliveriis упомянут в числе капитанов рыцарей
(capitanei militum fidelium Parme et Burghi) в документе 1252 г. Codex diplom. Cremonae
(Mon. Hist. Patriae, Leges), I, 285, № 613. Некоторые из этих и других фамилий встреча-
ются и позже: Guido Marsigli - один из anziani 1389 г. (Affo-Pezzana, I, 179). Dom. Gaspar
de Zampironibus - член совета пармской коммуны в 1447 г. (lb. II, append. 41). Raynerius
de Cassiis - в числе депутатов ad corrigenda statuta artium civit. P. (для исправления уста-
вов гор. цехов. П.). (Stat, artis merzadrorum ad a. 1467 p. 33). Discretus vir magister Antonius
de Oliveris de Parma... док. 1306 г. из городск. арх. Бассано (у Verci, Storia della Marca
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
371
соры или нотариусы. Один из сыновей родоначальника дома Гренонов (родо-
вое имя Салимбене), Бернард Оливьери de Adam, совмещал рыцарскую служ-
бу с профессией юриста (famosus judex et probus in armis, говорит о нем Салим-
бене, с. 37), и был нотариусом пармского подеста, как это установил Affo. Из его
дядей со стороны матери один Гуго de Cassio был «ученым человеком, судьей и
ассессором, человеком очень общительным, и всегда состоял при подеста, буду-
чи их ассессором» (Сал. с. 55). Брат Салимбене, Гвидо, в миру (он стал мино-
ритом) был судьей (lb. 38). Его племянник, Andreas de Pu^ulesio был magnus
legista (с. 54). Все названные выше в примечании - юристы. Только избрав су-
дейскую карьеру, эти рыцари могли сохранить свое положение в городе. Су-
дейская профессия была для знати наилучшим прибежищем в эту эпоху подъ-
ема городского сословия. Феррарский аноним к. XIII в. в своей «малой ферра-
рской хронике» (к. XIII ст.) дает любопытнейший перечень благородных фами-
лий, выродившихся, опустившихся до ничтожества. 0(5 одной из них (Leuci) он
замечает: praeter unum peritum juris caeteri viluenint (кроме одного правоведа
все прочие опустились) (Миг. SS. VIII, 479 ел.). Из родственников Салимбене
юристы были, по-видимому, наиболее состоятельными людьми226: «мать брата
Гвидо, моего брата, была госпожа Гизла из Марсилиев, которые издревле были
благородными и вельможными людьми в городе Парме, и обитали в нижней
части старой площади около епископского дворца. Их я видал великое множе-
ство, и некоторые из них одевались в багрецовые одежды, в особенности, же
судьи» (с. 54 ел.)227. «Моя бабка с материнской стороны... звалась госпожа Ма-
рия, красивая госпожа и дородная, сестра господина Аикарда, Гугона, Аймери-
ка, которые были судьями в Парме, людьми богатыми и вельможными» (Ibid.).
Только эти, променявшие меч на перо, и уцелели. Окончив свою родо-
словную, Салимбене предается длинному рассуждению о тщете всего земного
и в заключение говорит: «откроем, почему мы предпослали сие. Видал я на сво-
ем веку в разных сторонах света много угасших фамилий. И чтобы не ходить
далеко за примерами, - в городе Парме дом Кассиев, из которого происходит
моя мать, что касается мужчин, - совсем погиб (он ошибся, потому что Кассии
встречаются в позднейших документах; очевидно их род настолько захирел,
Trivigiana V, 35, № 471). Позже эти семьи, по-видимому, или опускаются, или угасают. По
крайней мере ни одно из этих имен не упоминается на всем протяжении Diarium
Parmense (1477-1582, у Murat. SS. XXII, 243 sqq), что вряд ли случайно.
Пребывание в должности ассессора само по себе предполагает зажиточность: «таковых
(ассессоров и прочих оффициалов) прозорливое благоразумие подеста да избирает та-
кими, коих избирать предписывают законы, сиречь зажиточных и доброй жизни...
Пусть не избирает он бедных и нуждающихся, ибо такие... будучи теснимы нуждою, по-
вадливы к воровству». Пастырское Око (Oculus Pastoralis), анон. XIII в. Muratori,
Antiquit. IV, ст. 102.
Один из Марсильи, Gerardus Marsilii judex назв. в докум. 1255 г. (Tiraboschi, Mem. Storiche
Modenesi, Cod. diplom. V, № 881, с 49 ел.). Bertolinus de Marsiliis notarius - в док. 1279 г.
(у Affo-Pezzana, V. арр., с. 61).
24*
372
Салимбене
что Салимбене ничего не знал о нем). Дом Пагани, которых я знавал как име-
нитых людей, богатых и вельможных, совершенно уничтожился. Подобно это-
му и дом Стефани228, которых я видел в великом множестве - людей богатых и
вельможных, - совершенно исчез» (с. 59). От отца своего Салимбене слышал,
что на том месте, где выстроили пармский баптистерий, стояли когда-то дома
его родичей: после разрушения их домов они ушли в Болонью и там натурали-
зовались, приняв имя de Cocca (с. 37). С Бараттами случилось отчасти то же са-
мое, что и с этими propinqui Салимбене, которых он не назвал, - но позже. Ба-
ратта «Черные», гибеллины (были еще «Красные» - гвельфы) были изгнаны
из города и их насиженное гнездо разорено229.
Что касается Гренонов, то они, по-видимому, уступали своей знатной
родне. Правда, связи у его отца были большие: он мог воспользоваться протек-
цией Фридриха II и через него попытался воздействовать на Илию Кортонс-
кого, чтобы тот вернул Салимбене в мир (Сал., с. 39). Знавал его отца и папа
Иннокентий IV, и Гвидо Гренони собирался повторить свою попытку через не-
го. «Но я думаю, что папа не сделал бы этого (т. е. не заставил бы его, брата Са-
лимбене, выйти из ордена). Может быть в утешение моего отца он дал бы мне
епископство или какой-нибудь другой сан» (с. 61). Восприемником Салимбе-
не от купели был Balianus de Sagitta, «великий барон из Франции»230. Все же
эта семья производит впечатление захудалой. Салимбене, который так высоко
ценит богатство и политическое влияние, ничего не говорит ни о богатствах,
ни о могуществе Гренонов, если не считать глухого указания, что под городом
он, брат Салимбене, имел когда-то многие имения. О своем отце он сообщает
только то, что когда он был в Святой Земле, он прославился там... красотой
своего жеребца. Мать его была добрая женщина. Всегда проживала при ней из
милости какая-нибудь женщина, и все-таки она держала горничных для услуг.
Дом Гренонов видимо мало напоминал настоящий барский дом, полный при-
живалок и челяди. Гольдер-Эггер (Zur Lebensgeschichte d. Br. Sal. N. A. 37,
с 207, прим.) придает значение словам, сказанным брату Сал. одним его зна-
комцем в Пизе: multi mercenarii in domo patris tui panibus abundant (Лук. 1517)
et tu vadis hostiatim mendicando panem (многие наемники в доме твоего отца
сытно живут в нахлебниках <...> а ты бродишь по чужим и просишь хлеба)
(с. 45). Мне кажется, что из них ничего нельзя заключить. Было бы соблазни-
тельно попытаться ближе определить социальное положение Гренонов и их
Тоже родственники Салимбене. Сестра его отца Ghisla была замужем за господином Мар-
тином Оттолини de Stephanis, приятным человеком, добрым и веселым, любителем вы-
пить вина, большим музыкантом, хоть он и не был скоморохом (с. 54).
Stat. Parm. II, 159: infrascripta sunt castra quae destructa sunt per commune Parmae et quae
perpetuo restitui non debent (нижеописанные замки, которые разрушены коммуной Пар-
мы и навечно не подлежат восстановлению...). Между прочими - forticiae, quas habebant
Barati Nigri Guardaxono (укрепления, принадлежавшие Гвардаццоне Баратте Черному).
Балиан Сидонский (Balien, sire de Sayette), один из виднейших сотрудников Фридриха II
на Востоке.
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
373
ближайших родственников на основании собственных имен. Среди имен, при-
веденных у Салимбене, встречаем такие, как Ricca, Romagna, Karacosa (три ра-
за). Сам Салимбене в миру звался Оньибуоно (Omnebonum). По наблюдени-
ям Здекауэра такие имена - по личным свойствам или по месту происхожде-
ния - давались преимущественно в мещанской среде231. Однако наш список
имен слишком короток, чтобы на основании этого можно было бы делать ка-
кие-либо заключения о слиянии интересующего нас рода с мещанством. К то-
му же преобладают все-таки либо чисто «гибеллинские» германского проис-
хождения имена, как Ghisla, Hugo, Conrad, Agnes, либо - такие как Роланд,
Роландин, Оливье, заимствованные из французского эпоса, которым согласно
Пио Раина и тому же Здекауэру увлекалась итальянская знать232. Да и сами по
себе «вульгарные» имена не могут служить верным показателем социального
положения. Имя Каракозы носила в Парме одна из графинь Лаванья233. Такая
пестрота имен в пределах одного и того же рода служит скорее показателем
культурного взаимодействия знати и мещанства, неизбежного там, где оба
класса жили бок о бок.
Шестнадцатилетним мальчиком Салимбене покинул отцовский дом и,
несмотря на все просьбы отца вернуться, вступил во францисканский орден.
Его уход решал судьбу дома Гренонов. Он обрекался на исчезновение. Что
толкнуло Салимбене на этот шаг? Он, так много сообщающий о себе, о своих
колебаниях в периоде новициата, - однако хранит молчание о причинах само-
го ухода из мира. Сказать просто, что его повлекло благочестие, значит ничего
не сказать. Ниже я постараюсь показать, какого свойства было благочестие Са-
лимбене. Пока же замечу только, что особенной напряженностью, которая мог-
ла бы объяснить без дальних слов этот определивший всю его дальнейшую
судьбу поступок, - оно не отличалось. Такое объяснение удивительно как не
подходит к тому самому Салимбене, который откровенно признается нам, что
в церквах служат чересчур длинно, так что даже надоедает стоять, особенно ле-
том, когда кусают блохи. Но было бы также чересчур элементарно объяснять
его уход чисто практическими соображениями, - надеждой сделать карьеру в
ордене, становившемся весьма влиятельной силой в церкви и в государстве, хо-
тя мы знаем, что такие надежды у него были, если не в момент ухода, то позже:
Zdekauer, La vita privata. Имена, как Caracosa, Carissima и т. п., встречаются несколько раз
в списке отпускаемых на волю рабов, у Frati, 261 sqq.
Pio Rajna, анализ трактата Liber de generatione aliquorum civium urbis Paduae в Romania,
1875, с 161 ел.
Domina Caracolsa comitissa de Lauania упоминается в одной пармской грамоте 1279 г.
(Affo-Pezzana V, app., 56). Возможно, что это было вообще одно из излюбленных местных
имен. Приходится пожалеть о том, что так мало исследован вопрос о преобладании тех
или других имен в определенной местности. Мне известен только один прекрасный опыт
этого рода - список, составленный Chiapelli (La donna Pistoiese nel tempo antico, 76-93).
Только оперируя с массой имен, возможно отважиться на культурно-исторические выво-
ды, могущие претендовать на точность.
374
Салимбене
говорит же он сам, что Иннокентий IV мог бы сделать его епископом по
знакомству с его отцом. Такое объяснение я считаю слишком упрощенным, по-
тому что вся последующая жизнь Салимбене показывает, что мечтать о блестя-
щей духовной карьере он умел сколько угодно, но для того чтобы добиться ее,
не сделал ровно ничего. В университет он не пошел, а вместо этого скитался
там и сям, сбивая с толку орденских начальников и иногда вызывая даже их не-
удовольствие (см. в особ. с. 322). Ни самоотверженным аскетом, ни холодным
расчетливым карьеристом Салимбене не был. И если он умалчивает о причи-
нах своего вступления в орден, то не потому, что ему пришлось бы признавать-
ся в чем-либо неблаговидном. Но в таком случае - почему?
Замечу прежде всего, что поступок Салимбене не был чем-то исключи-
тельным для его среды и для его времени. Его брат Гвидо женился на Аделазии
из рода Баратта и имел дочь Агнесу. Все трое отреклись от мира: Гвидо вступил
во францисканский орден, его жена и дочь заперлись в пармском монастыре св.
Клары; туда же ушла и сестра Салимбене, Каракоза, супруга Манфреда да
Дженте. Из другой ветви Гренонов, Оливьери, три члена вступили в монас-
тырь: Аика - кларисса, Романья (в мон. св. Павла) и Конрад (в мон. Bersellum).
Двоюродный брат Салимбене, Яков de Cassio, сын знаменитого судьи Гуго, стал
миноритом. Из семьи Панидзари, находившейся в родстве с Гренонами через
Каракозу Оливьери, бывшую замужем за Наимерио Панидзари, во
францисканский орден ушло три члена: Яков, Каракоза и Мария234. Францис-
канский орден притягивал к себе массы людей в равной степени как из просто-
народья, так и из знати. «Многие находятся в орденах францисканском и доми-
никанском, которые, если бы оставались в миру, могли бы иметь такие же хоро-
шие пребенды (как и их хулители прелаты) и даже пожалуй еще лучшие, пото-
му что они были такие же, как и те, благородные, и богатые, вельможные, и уче-
ные, и умные» (Сал., с. 418). Салимбене называет много своих товарищей-ми-
норитов, вышедших из рядов аристократии235. Спрятаться во францисканском
ордене после какой-либо житейской невзгоды - было делом вполне естествен-
ным и само собою разумеющимся. Гиберто да Дженте как-то повстречался с Са-
лимбене после своего падения в 1257 г. «Что вы поделываете, господин Гибер-
то, - обратился к нему Салимбене, - что же вы не вступите в наш орден, орден
св. Франциска, орден Меньших Братьев?.. Он отвечал и сказал мне: на что я,
шестидесятилетний старик, вам надобен? Тогда я сказал ему: вы подали бы
другим добрый пример благого дела (bonum exemplum benefaciendi; Салимбене
видимо рассчитывал, что вместе с Гиберто орден получит и все, награбленное
им за время его тирании) и спасли бы вашу душу»... и привел ему пример раз-
бойника, прощенного Христом на Кресте. «Тогда он отвечал и сказал мне: знаю,
что вы даете мне полезный совет, но не могу послушаться вас, потому что душа
у меня другим занята» (с. 451).
234 Ср. Michael Назв. соч., 10; Hold.-EggerB N. Arch. 37, с. 185.
235 О большом количестве благородных в нищенствующих орденах говорит и павийский
аноним, lib. de laud. Papie, Миг. ed. n. IX/I, с. 46.
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
375
В Парме францисканский орден пользовался большим влиянием. То что
говорит Салимбене о холодности пармезанцев к нищенствующим братьям, не
следует понимать буквально. Салимбене просто обижен, что францисканцы не
заняли в Парме господствующего положения и не убили конкуренции других
сообществ. Религиозность пармезанцев была слишком напряженной, чтобы
они могли остановиться на чем-нибудь одном. Из Пармы вышло и «devotio
Alberti» и движение «апостолов» Герардина Сегарелли. Религиозные движения
1233 и 1260 гг. («Великая Алилуйя» и движение флагеллантов) имели в Парме
успех весьма значительный. Ко времени «Великой Алилуйи» относится в Пар-
ме реформаторская деятельность брата Герарда Боккабадати, сильно отразив-
шаяся на городском строе236. Салимбене было в то время двенадцать лет. Это
«devotio» сильно врезалось в память Салимбене. Он помнит, как он смотрел,
влезши на стену епископского двора, на брата Бене^детто «Трубача», пропове-
довавшего народу, который он сзывал звуками своей трубы. С длинной черной
бородою, в «армянской» шапке, в звериной шкуре по чреслам - он казался
мальчику похожим на Иоанна Крестителя. Он чередовал свои проповеди с пе-
нием laudes, а толпа, в особенности дети, с ветвями и зажженными свечами в
руках, - подхватывала припевы. Он не принадлежал ни к какому ордену, но
«sibi ipsi vivebat» («жил сам по себе»). Брат же Герард Боккабадати был мино-
рит, личный друг св. Франциска237. Происходил он из весьма знатного моден-
ского рода, держал сторону императора и, выступив посредником в какой-то
распре, своим решением вызвал недовольство Бернарда Россо, родственника
папы Иннокения IV. Однако это был справедливый человек и вся его деятель-
ность была направлена к замирению партии. След, оставленный ею в пармских
статутах, вполне подтверждает правдивость этого свидетельства Салимбене238.
Деятельность брата Герарда хорошо освещена с этой стороны Зуттером, и мне
останавливаться на ней не приходится. Очевидно, благодаря ему терциарии
Лучшее описание этого движения вообще и деятельности пармских проповедников в
частности у Sutter's., Iohannes von Vicenza und die italienische Friedensbewegung von 1233.
Hie fuit de primitivis fratribus unus... Amicus et intimus fuit b Francisci et aliquando socius.
(Это был один из первых братьев... Он был близким другом б. Франциска, а иногда и
спутником). Sal., с. 75. По свидетельству одного источника он был с Франциском при
проповеди птицам. Golubovich, Biobibl. I, 226. По свидетельству Варфоломея Пизанского
Герард проповедовал, что выше св. Франциска нет никого, кроме Христа и Богородицы.
См. Tiraboschi, Dei beati modenesi Gherardo Rangoni e Gher. Boccabadati (Modena, 1855),
pp. 28 sq.
См. об этом Sutter. Назв. соч., 34 ел. Такую же деятельность развил Боккабадати и в сво-
ем родном городе. См. Ann. Veteres Mutinens. ad a. 1233. Миг. SS. XI, col. 60. Его положе-
ние в Парме Салимбене определяет так: huic tempore illius devotionis predicte Parmenses
totaliter dominium Parme dederunt, ut esset eorum potestas... (в это время, когда перед ним
благоговели, пармезанцы полностью доверили ему власть в Парме, чтобы он был их по-
деста...) (с. 75). Это не следует понимать буквально. Должности подеста Боккабадати не
занимал. Подеста этого года был генуэзец Ansaldus de Mari. Chron. Parm., с. 10.
376
Салимбене
францисканского ордена приобрели в Парме совершенно исключительное по-
ложение239, выполняя самые разнообразные поручения коммуны240. Деятель-
ность Герарда Боккабадати в Парме не была преходящей. Изданные им стату-
ты были удержаны в силе. Немало повлияло то, что он, по-видимому, остался в
Парме. По крайней мере в 1238 г. он был в Парме и просил брата Илию за Са-
лимбене, чтобы он принял юношу в орден241. Вероятно он сам и увлек Салим-
бене. Уже самая деятельность брата Герарда показывает, что это была сильная
натура, умевшая подчинять себе людей. А те шарлатансие приемы, к которым
он прибегав вместе с Иоанном Виченцским для создания себе репутации ясно-
видца, вряд ли в то время уже стали ясны для Салимбене, рассказавшего нам о
них. За кулисы ордена он получил доступ, конечно, позже.
Влияние момента, примеры, которым он был свидетелем в собственной
семье и в окружающей среде, обаяние личности знатного имперца, ставшего
1 Впоследствии коммуна несколько урезала привилегии терциариев. См. Stat. Parm. I,
с. 200: Item statuit Frater Gerardus quod Potestas et Consules Communis Parmae... teneantur
servare privilegia Fratrum de penitencia, quae sunt eis ab Ecclesia attributa, et non gravare
ipsos Fratres de penitencia... statuerunt emendatores Statuti quod Fratres penitenciae et omnes
alii Fratres commorantes in domibus eorum cum familiis eorum teneantur servire Communi
Parmae cum armis et equis secundum quod serviunt alii homines civitatis Parmae (Также брат
Герардо постановил, что подеста и консулы коммуны Пармы... обязаны хранить привиле-
гии кающихся братьев, которые дарованы им Церковью, и не обременять их... постанови-
ли редакторы Статута, что кающиеся братья и все прочие братья, живущие в своих домах
с семьями, обязаны служить коммуне Пармы с оружием в руках и на конях, как служат
прочие жители города Пармы) (1248 г.).
Capitulum quod cum per fratres de penitencia fiant plura officia Communis et fieri debeant, ad
quae officia ministri eorum scirent eos convenientius distribuere quam layci, quod Potestas
teneatur, quando pro aliquo officio erunt necessarii dicti fratres, vocatis ministris eorum, illos
recipere et tenere ad officia facienda... (Статья, что так как кающиеся братья исполняют и
должны исполнять многие поручения коммуны и их министры лучше умеют выбирать
их, чем светские лица, то подеста обязан, в случае если эти братья понадобятся для каких-
либо поручений, вызвать их министров, принять /братьев/ и назначить их для этих пору-
чений...). (Ibid. 445). Об этих поручениях, возлагавшихся на терциариев, см., напр., Ibid.,
с. 26, 27,151,157.
Hie pro me rogavit fratrem Helyam generalem ministrum O. F. M., ut ad ordinem me reciperet,
et exaudivit eum apud Parmam a D. M0CC0XX0VIII°. Huius sotius aliquando in itinere fui
(c. 75). Cum fratre Ghirardo fui infirmus apud Ferariam... (Он просил за меня генерального
министра миноритов принять меня в орден, и тот исполнил его просьбу близ Пармы в г.г.
12/3/8. Иногда я сопровождал его в пути. ...Будучи с братом Герардо близ Феррары, я за-
болел) (с. 76). Это показание Салимбене засвидетельствовано единственным докумен-
том, упоминающим о нем (см. выше): имя Герарда (Gerardus Rangonus) читаем здесь ря-
дом с именем Салимбене. Очень возможно, что Салимбене познакомился с братом Герар-
дом в доме своего отца. Знатный гибеллин, явившийся в Парму примирять партии, ко-
нечно был восторженно принят пармской гибеллинской знатью.
Ill Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
377
францисканским монахом и посредством этого приобретшего верховную
власть в городе, - уже все это во многом объясняет поступок Салимбене. Но
мне не представляется такое объяснение исчерпывающим. Надо иметь в ви-
ду исключительность положения Салимбене как единственного наследника
имени и владений своего отца, единственного продолжателя рода Гренонов.
Стремление в орден должно было стать особенно сильным, чтобы преодо-
леть этот встречный мотив. Здесь возможны только догадки. И мне наиболее
вероятной кажется следующая: то сознание трудности и опасности положе-
ния, которое заставляло итальянских нобилей уходить в орден рыцарей Де-
вы Марии или во францисканство, жило, как смутный инстинкт в душе впе-
чатлительного, одаренного, хотя и поверхностного юноши, каким был Са-
лимбене, когда в 1238 г. он обратился к брату Илии Кортонскому с просьбой
принять его в ряды последователей святого Франциска. Неопределенность
существования, которая создавалась для дворянина в городе, перспектива
разорения, неуверенность в будущем, - во всяком случае, очевидность не-
возможности тягаться с богатеющим мещанством, - все это заставляло
смотреть на орден как на тихую пристань, верное убежище, и должно было
делать его особенно привлекательным для мягких, податливых натур, не
рожденных для борьбы. Как бы то ни было, надо отбросить всякую мысль о
«призвании», о тяготении Салимбене к благочестивой жизни, посвященной
заботам о душе. Он и в ордене остался барином, аристократом, и приспособ-
ление к новому миропониманию и новым условиям жизни далось ему нелег-
ко и не всецело. Просить милостыню ему было стыдно, и первое время он не
мог понять, неужели Богу трудно сделать так, чтобы его возлюбленные чада
ни в чем не нуждались и не должны были подвергать себя такому унижению.
Впоследствии он утешал себя мыслью, что ведь это делается добровольно;
многие братья, если бы пожелали остаться в миру, имели бы всего в достат-
ке и были бы также богаты и могущественны, как их противники - прелаты,
укоряющие их за прошение милостыни. Мотивы, побудившие его вступить в
орден, были следовательно очень сложны и вряд ли вполне ясны для него са-
мого. В ту пору он о них не задумался, - позже вопрос о том, почему он стал
францисканцем, потерял для него значение. Отсюда его молчание о причи-
нах этого шага.
Годы детства и ранней юности, проведенные в городе, в среде вымираю-
щего сословия и последующие скитания по итальянским городам, где происхо-
дило то же самое, что в Парме, - определили политические и общественные
воззрения Салимбене. В этом отношении он совсем не представляется нам ни
«типичным францисканцем», ни вообще народным проповедником. Со сторо-
ны своего политического и общественного содержания народная проповедь во-
обще, а францисканская в частности была откровенно демократической. Дек-
ламации против высшего духовенства, против рыцарей насильников, против
богачей, равнодушных к нищете, против алчных ростовщиков, - служили об-
щими местами, при помощи которых было очень удобно «разводить» тексты
Писания и будить внимание слушателей. Такие темы в изобилии находятся
378
Салимбене
среди «примеров» у Якова Витрийского и Этьена Бурбонского. Чтобы не обра-
щаться к образцам, уже использованным и всем известным, приведу два-три
отрывка из неизданных проповедей современника Салимбене, францисканца
Луки Апулийского242. Определяя, что такое хищение (rapina), он в виде приме-
ра похитителей чужого приводит рыцарей, которые угнетают своих людей при
посредстве своих клевретов, вымогателей оброков, так что часто то, что бедняк
приобрел в поте лица за целый год работы, они расходуют на кафтан или на ко-
ня, либо съедают за один завтрак, либо раскидывают своим собакам и птицам.
Управителей и приказчиков рыцарских он сравниваете с пиявками, сосущими
кровь у бедных людей, чтобы после изблевать ее на лоно своего господина243.
Лука одинаково беспощаден как к рыцарям-«тиранам», так и к денежным лю-
дям: одни «грызут землю», как «тираны» и «разбойники», которые отнимают
чужое, другие - ее лижут; - это купцы и ростовпгики, высасывающие чужое
путем обманов и лихвенного роста244. Ростовщики - хуже всех; хуже даже ев-
реев: те по крайней мере друг другу дают взаймы без процентов245. Об одном
тосканце написано, что, исповедуясь перед смертью, он во всем признался, но
одно скрыл, - что был сыном ростовщика246. Такие и подобные речи, в сущнос-
ти самого безобидного свойства, переходившие, как ходячая монета, от пропо-
242 Сборник его проповедей в рукописи к. XIII или н. XIV ст. сохранялся во Флорентийс-
ком мон. S. Сгосе. Теперь в национ. библ. во Флоренции под рубр. conventi soppressi 236,
с. 7. См. о нем Салимб., с. 88, 182. Салимбене знал его проповеди и пользовался ими -
см. с. 215.
243 Rapina est cum per violentiam aufert quis rem alienam... sicut milites qui homines suos... exac-
toribus opprimunt, ut sepe quidquid pauper in sudore et labore adquisivit per annum, in una
veste vel uno palafredo expendunt vel in uno prandio immoderate consumunt, sive canibus et
avibus suis distribuunt... Habent et... ministeriales et bajulos suos, qui ad modum sanguisuge
pauperum sanguinem sugunt et in sinum dominorum evomunt. fol. 108 r°.
244 Quidam namque rodunt et quidam lingunt terrain: rodunt tyrranni et predones qui per violen-
tiam auferunt aliena, sed lingunt mercatores et usurarii qui per fraudes et usuras emungunt non
sua, fol. 75 v° cf. folil88 r°... lupus visibilis est tyrannus qui per violentia humiles opprimit... (ти-
ран, угнетающий униженных насилием, есть заведомый волк...). Ср. подобные же вылаз-
ки против «тиранов» в проповедях другого минорита XIII в., Альберта Мецского, - вы-
держки у Наигёаи, Notices et Extraits, XXXII, с. 281.
245 Fol. 337 г°.
246 Fol. 119 v°. Что все это не более как общие места, видно при сравнении проповедей Луки
Апулийского с любыми другими. Нпр. см. выдержки из проповедей современного немец-
кого минорита, брата Лудвига: ...agricole, qui tarn dilecti filii dei sunt turn propter laborem
continuum, qui deo placet, turn propter oppressionem, qua a dominis opprimuntur. Ipsi autem
eorum colla calcabunt in iudicio; nunc autem ab eis roduntur et opprimuntur per inmoderata
seruicia (селяне, кои суть возлюбленные дети божьи, как благодаря их непрерывному тру-
ду, угодному богу, так и вследствие угнетения, которому они подвергаются от господ. Ибо
последние попирали их выи в суде; теперь же они грызут и угнетают их неумеренными
службами). (Ad. Franz, Drei deutsche Minoritenprediger (Freib. i/B, 1907), с 88).
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
379
ведника к проповеднику, однако, простым людом должно быть воспринима-
лись совсем иначе, чем нами, будили общественное сознание и, таким образом,
сыграли свою роль в деле демократического движения247.
Как знать, может быть и брат Салимбене, когда он проповедовал народу,
прибегал к таким же декламациям в демократическом духе: но в тех местах его
хроники, которые мы признали набросками проповедей, тон другой. Прелатов
он громит не хуже своих собратий, но что касается отношений между светски-
ми классами, - то тут Салимбене являет себя откровенно враждебным «подло-
му народу», и свои политические и общественные воззрения он формулирует,
совершенно отрешившись от обычных проповеднических шаблонов. Когда Са-
лимбене касается общественных вопросов, в нем просыпается бывший арис-
тократ, и именно аристократ итальянской складки, - знатный горожанин248,
для которого город без знати - не город. С этой точки зрения он оценивает пар-
тийную борьбу, происходившую перед его глазами в Италии. На его взгляд бо-
лонцы сделали большую глупость, изгнавши несколько знатных семей из горо-
да: «вышло так, что болонские рыцари, угнетаемые бунтующим народом, уже
боятся жить в городе, и по галльскому обычаю обитают в виллах на своих име-
ниях. Поэтому сторонники народа, жившие в городе, с этого времени могут
быть справедливо названы по галльскому мещанами», - burgenses (с. 648). Го-
воря это, Салимбене вспоминает свои наблюдения, сделанные им во время пре-
бывания во Франции, где в городах живут только мещане (burgenses), «а рыца-
ри и знатные дамы живут в своих виллах и имениях» (с. 222)249. Слово burgen-
sis имеет в устах Салимбене презрительный оттенок: по-итальянски город citta,
civitas, a borgo, burgus означает то, что во Франции определялось словом
faubourg, foris burgus, - городское предместье250. Под burgenses и в Парме разу-
мелись обыватели Borgo San Donnino, пригородной слободы, не считавшиеся
гражданами, cives. У пармезанцев со своими слобожанами не было ладу; nun-
quam enim dilexenint Parmam Burgenses (Салимб., с. 373). Эта борьба была
классовой борьбой - знати с «подлым народом»: в слободе «благородных было
только два дома, т. е. тех, что зовутся Пинкилини и Вердзоли, а прочие подлые
люди да богатые мужики» (populares et divites rurales, ibid.). Аристократизм Са-
См. у Pirenne, Les anciennes democraties des Pays-Bas, C. 167, соображения о роли францис-
канских проповедников в городском демократическом движении в Нидерландах.
Stadtjunker, называет его Alf. Dove, Lombardische Chronisten d. 13 Jahrh. Hist. Zeitschr.
CXI, (1913), 10.
...In Italia... milites et potentes et nobiles in civitatibus habitant... (в Италии... рыцари, влия-
тельные люди и нобили живут в городах...). (Sal., с. 289).
Фридрих II грозит болонцам судьбой Милана, если они не выпустят Энцио из плена:
interrogate patres vestros et dicent vobis quoniam avus noster... Mediolanenses ...expulit a pro-
priis laribus et ejecit ac civitatem ipsam tripartivit in burgis (спросите своих отцов, пусть рас-
скажут вам, как некогда наш дед... изгнал миланцев... из их домов и из города, и сам город
разделил на три бурга). (Huillard-Breholles, VI, р. 738). ср. Ernst Mayer, Italienische
Verfassungsgeschichte, II, 473 ел.
380
Салимбене
лимбене особого рода. Он - аристократ-республиканец. К тирании, хотя бы
она служила интересам аристократии, он относится отрицательно. О связях Ги-
берто да Дженте со знатью он не упоминает, подчеркивая то, что выдвинут он
был все-таки мясниками. Отдавая ему справедливость в том, что он сумел при-
мирить партии251, он все же считает его деятельность дурной, потому что она
была в ущерб городской свободе252. Ненавидя городских тиранов, Салимбене
относится с подозрением к должности подеста, переходившей иногда в тира-
нию, когда партийная борьба давала этому повод. Вот почему, рассказав о де-
мократическом движении в Болонье, он вдруг вспоминает стих своего любимо-
го поэта Патеккио: et cativo homo podhesta de terra (дурной человек городской
подеста /ит./) (с. 646 ел.).
В церковно-учительной литературе давно стала ходячим местом мысль,
что истинное благородство - благородство души, что оно - выше благородства
по рождению и т. д. У Салимбене - на всем протяжении его хроники этой мыс-
ли не встретишь. Он решительно осуждает современные ему церковные поряд-
ки, не считающиеся со знатностью рода. В устах францисканского монаха, ко-
торого мы готовы представлять себе сторонником демократического равенства,
несколько неожиданно звучат для нас такие нпр. речи: «...заметь, что в ином ор-
дене попадаются люди, в миру бывшие знатными, богатыми и вельможными...
Однако над ними ставится прелат, рожденный в не очень знатном семействе...»,
отчего по уверению Салимбене происходит ряд бедствий (с. 120). Это говорит-
ся по поводу брата Илии, презираемого им за темное происхождение, - источ-
ник всех его дурных качеств253. Перемену в Илии после получения им власти в
ордене Салимбене объясняет общественно-психологическим законом: подлый
человек, добившись власти, обязательно зазнается, говорит всем без разбора
«ты»; Илия не встал с места, когда к нему явился господин Гирардо Корреджио,
пармский подеста и знатный человек, и этим явил свою rusticitas. Свои обще-
ственно-политические убеждения Салимбене определеннее всего выразил в
251 ...reduxit cives parmenses ad pacem (привел жителей Пармы к миру) (с. 445).
252 «Шестой глупостью этого человека было то, что, созвав Пармский народ на городскую
площадь, стал держать речь и провозгласил господином Пармы себя самого и своих на-
следников на вечные времена. Однако говорит Исайя (VII, 7): поп stabit et поп erit istud.
(это не состоится и не сбудется*). Почему? А вот почему, говорит Экклезиаст (V, 7, 8):
quia excelso alias excelsior est... (над высоким наблюдает высший*). И далее (X, 4): In manu
Dei potestas terre et utilem rectorem in tempore suscitabit super illam (В руке Бога власть
над городом, и в свое время он поставит над ним нужного правителя). Не таков был гос-
подин Гиберто да Дженте, пожелавший захватить власть в Парме, опираясь на содействие
мясников (с. 450).
* Звездочкой помечены цитаты, приведенные по Синодальному переводу. Прим. ред.
253 Равным образом, рассказывая об одной скверной аббатисе луккского монастыря св. Кла-
ры, клеветавшей на миноритов, будто они покушались любодействовать с ее клариссами,
Салимбене объясняет ее злонравие тем, что она была дочерью какой-то генуэзской булоч-
ницы (erat enim filia cuisdam fornarie Ianuensis, с 67).
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
381
двух формулах. Одна составляет его geistiges Eigentum (духовную собствен-
ность /нем./): «подлыми людьми и мужиками разрушается мир, а рыцарями и
знатными сохраняется» (populares et rustici sunt per quos destruitur mundus et
per milites et nobiles conservatur, с 643). Другая - «чьи-то» стихи (Клавдиана):
asperius nihil est humili cum surgit in altum etc... (всех суровее униженный, под-
нявшийся наверх и пр.). Стихи эти ему очень нравятся и он их приводит три ра-
за (с. 66,106, 646). То, что Салимбене не знает, кому они принадлежат, показы-
вает, что он их цитирует из вторых рук, и следовательно, что они были ходячи-
ми в средневековой литературе. Действительно, мы их встречаем по аналогич-
ному поводу у англо-нормандского публициста, Вальтера Мапа. Рауль де Глан-
вилль спросил его как-то: почему знатные люди не обучают своих детей нау-
кам, cum solis liberis de iure liceat artes addiscere, nam et inde liberales dicuntur
(хотя только свободным людям по праву подобает обучаться свободным искус-
ствам, почему они так и называются), рабы же, которых мы зовем мужиками,
своих - подлых и худородных стремятся вскармливать искусствами, им не по-
добающими, - не для того, чтобы они оскудели пороками, но для того, чтобы
преисполнились богатствами (поп ut exeant a vitiis, sed ut abundant divitiis)...
«Это единственный оный стихослагатель преславно изъяснил, сказавши:
asperius nihil est humili cum surgit in altum (высокомернее всех смиренные, ко-
торые возвысились)» (De nugis curialium, ed. Wright, p. 8 sq.). Кроме Клавдиа-
на и Библии254 у Салимбене есть еще одна «auctoritas». Это названный уже
мною поэт-публицист Патеккио255. Салимбене хорошо знал его стихотворения.
Один из его родных, муж его тетки, Мартин Стефани, «однажды в Кремоне
подшутил над магистром Гирардом Патеккио, который составил книгу de
Tediis; но он был достоин этого, так как заслужил, чтобы это с ним случилось»
(Сал., с. 54). В чем состояла шутка и почему Патеккио заслужил ее, - Салим-
бене не сообщает. Возможно, что отсюда идет и знакомство Салимбене с этим
писателем. Салимбене не только часто цитирует его «Noje» (Taedia), но и сам
пробовал писать в том же духе256. Патеккио был народный поэт, народный в том
смысле, что писал на volgare. Его манера состояла в сопоставлении самых нес-
хожих вещей, связь между которыми устанавливается тем, что они его раздра-
жают; напр.:
la major noja me de la репа,
che поп me lassa pane niuno gustare;
...nota quod quarumdam personarum dominium in scriptura divina (Эккл.) pessimum repu-
tatur. sc. mulierum, puerorum, seworum et stultorum et vilium personarum. (...заметь, что
власть неких лиц названа в божественном Писании <...> наихудшей, а именно, женщин,
детей, рабов и глупцов, и подлых людей), с. 646; то же самое - с. 65 ел.
Его стихотворения изданы Novati в Rendic. d. R. Istit. Lombardo, XXIX (1896), с. 279 ел.,
500 ел. - и Monad, Crestomazia Italiana, 529 ел.
In supradicto millesimo (1259) habitabam in Burgo Sancti Donini et composui et scripsi alium
librum Tediorum in similitudinem Pateccli (В том же году я жил в Борго Сан-Доннино, где
я написал еще одну книгу «Докук» в подражание Патеккьо) (с. 464).
382
Салимбене
huom chi me die servire e da mi pena,
Et se me stringe e digito lo calzare;
drapi longhi chi la pulver mena257,
rio medico e fel compagnio...
(больше всего меня раздражает,
что никто меня не угощает хлебом;
человек, который мне плохо служит,
И башмак, который палец мне жмет;
длинные платья, что метут пыль,
преступный врач и ненадежный товарищ...)
(Novati, 503).
В этих неуклюжих терцинах на тысячу ладов повторяется одна и та же
мысль. Патеккио «докучает» все, что необычно, что нарушает установленный
порядок, старину, «пошлину»*, разбивает отлившийся в казалось неизменные
формы средневековой уклад. В особенности же ему противны подлые люди, ко-
торые начинают шевелиться, не слушают господ, сами лезут в баре:
Ben mi noja... Pover soperbo chi uuol guerra... Villano che sia posto ad caualo
(так у Novati, I. с; у Сал. ...e villan ki fi messo a cavallo, с 98),... (Меня сильно
раздражает... Гордый бедняк, что лезет в драку... Мужик, влезший на коня...) Риг
me noja... Gadale (vilis femina - перевод старинного переписчика) chi e ben mar-
itata... Rico joculatore et huom chi vada - Ad consiglio senza inuitata.... Vilano con-
trariar signore... de minuta gente far adunanza... {Novati, I. с. с. 502 ел. )... Et quan-
do de sola fi tomera (Еще меня раздражает... Деревенщина <...>, удачно вышед-
шая замуж... Богатый жонглер и человек, идущий на совет, куда его не звали...
Мужик, который спорит с синьором... сборище худых людишек... <...> ...И ког-
да из подошвы делают верх /башмака/) (Сал., с. 644). «Он хочет сказать, пояс-
няет Салимбене, что противно, когда то, что должно быть внизу, лезет вверх».
Это даже грешно и противоречит Писанию. Вспомни пример кремонских мяс-
ников. У одного из них была большая собака, а у другого маленькая. Большая
терпеливо сносила приставанья и задиранья маленькой, пока та ей не надоела;
тогда она схватила ее и бросила в По. И много есть таких людей на свете, кото-
рых никто бы не трогал, если бы они жили мирно. А кто ищет ссоры, тот ее и
находит.
Патеккио не на одного Салимбене произвел впечатление. У него еще в
XIV ст. находились подражатели. В одном стихотворении тосканского поэта
этого века, Антонио Пуччи, 95 терцин (т. е. почти все стихотворение) начина-
ются словами «a noja т'ё», т. е. совершенно в манере Патеккио (Mussafia в
Jahrbucher f. Roman, und Engl. Literatur, 1865 г., т. VI, с. 222 ел.).
Стихотворения Патеккио и рассуждения Салимбене знакомят нас, таким
образом, с настроением оскудевающей, фрондирующей знати, которое, по-ви-
257 У Sal., с. 169: et trappi longhi che la polver menna.
* В значении «давний обычай», «старина». См. В.Даль Толковый словарь... 2 изд., т. III. Спб.,
М., 1882 (репринт 1990), с. 374. Прим. ред.
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
383
димому, было господствующим. Настроение это питалось помимо сословной и
классовой борьбы в подлинном смысле, теми постоянными недоразумениями,
мелкими дрязгами, назойливыми уколами самолюбию, которыми эта борьба
сопутствовалась, - длительной ненормальностью житейских отношений. Лю-
бопытную иллюстрацию этого представляет эпизод, имевший место в Реджио
в 1285 г. Здесь, рассказывает Салимбене, рыцарям и судьям невозможно было
купить себе рыбы. Когда кто-нибудь из них спрашивал рыбника: «сколько ты
хочешь за эту рыбу», - он не отвечал, хотя бы к нему обращались два и три ра-
за. Мало того, - отворачивался и говорил товарищу: «кум, отставь-ка ларь в
сторону». Верно сказано в Притчах (XXIX, 19): Раба нельзя научить словами:
он понимает, что ты ему скажешь, но ответом пренебрегает. К тому же за ма-
ленького линя или угря запрашивали 3 или 4 динария. Обычное средневековое
средство - таксировка цен - очевидно ни к чему не приводило, потому что об-
щина решилась in pleno consilio (в полном составе) на особую меру - обяза-
тельную забастовку потребителей в течение всего великаго поста258. Рыбники
перепугались и бросились к братьям-миноритам, прося их посредничества. Та-
кою же мерою пригрозили и мясникам на Пасху, если они не будут торговать
«вежливо и благоразумно» (с. 586 ел.)
Рассуждения на политические и общественные темы, встречаемые у Са-
лимбене, выдвинули перед некоторыми историками вопрос о том, к какой
собственно политической партии его следует причислить. Старинный историк
братьев «Godenti» Федеричи объявил его заядлым гибеллином (un ghibellino
marcio. Назв. соч. И, 4). На чем он основывал свою оценку, он не сказал, но мож-
но думать, что в пору, когда гибеллинизм и аристократические убеждения каза-
лись неразрывно соединенными, основанием для Федеричи служили именно
указанные места из хроники. Напротив Табаррини причислял его к гвельфам,
имея в виду его враждебность к Фридриху и к Империи.
А так как в представлениях историков гвельфизм долгое время сочетался
с демократизмом, то Табаррини вдался в рассуждения о демократических сим-
патиях Салимбене259, причем однако он должен был признать, что многие заме-
258 ...statutum est..., quod venditores piscium non vendant pisces ab initio quadragesime usque post
pascha, sub banno et pena XXV librarum, boninorum, et quod nullus emat sub pena X libr. bon.
Quod statutum optime fuit servatum (...установлено..., что продавцы рыбы не будут прода-
вать рыбу с начала поста до окончания Пасхи под угрозой штрафа в 25 полноценных лир,
и никто не станет покупать под угрозой штрафа в 10 полн. лир. И это установление пре-
красно соблюдалось).
259 ug0 Balzani вслед за Табаррини называет Салимбене гвельфом-демократом, ставя его де-
мократизм в связь с принадлежностью к францисканскому ордену: «l'ordine francescano
era democratico... Era naturale che il guelfismo popolare del secolo XIII trovasse a rappresen-
tarlo il suo prittore in un francescano...» (францисканский орден был демократичен... Есте-
ственно было, что народный гвельфизм 13 века нашел своего художника, который сумел
его изобразить, в францисканце... /ит./). (Le Cronache Italiane nel m. е., 1901; с. 151 ел.).
Ниже будет показано, в каком смысле можно согласиться с этой оценкой.
384
Салимбене
чания Салимбене явно идут в разрез с этим его предполагаемым демократиз-
мом. Не вдаваясь пока в разбор вопроса о партийной принадлежности Салим-
бене, замечу, что его общественные убеждения во всяком случае здесь не явля-
ются определяющими: легенда о демократичности гвельфизма в настоящее
время совершенно разрушена. Общественные убеждения Салимбене - убеж-
дения всякого нобиля XIII ст., независимо от того был ли он империалистом
или папистом, гвельфом или гибеллинном. Гвельфы соединялись с демосом,
когда им нужно было свалить гибеллинов, но то же самое делали гибеллины,
когда им нужно было свалить гвельфов. Какой-либо определенной линии пове-
дения в социальных вопросах ни для гвельфов, ни для гибеллинов указать
нельзя. Если бы даже Салимбене когда-либо высказывал, как это показалось
Табаррини, демократические симпатии, это не могло бы служить признаком
его «гвельфизма», как его на самом деле определенные анти-демократические
убеждения сами по себе не дают никакого основания отнести его к гибеллинам.
Но все-таки, кто же такой Салимбене, - гвельф или гибеллин? Вопрос
этот вовсе не так прост, как кажется. И, прежде всего, поставлен он неправиль-
но. Салимбене - ломбардец. Но в его время в Ломбардии не знали ни гвельфов,
ни гибеллинов. Там существовали «партия Церкви» и «партия Империи».
«Гвельфы» и «Гибеллины» - термины, зародившиеся в Тоскане, и распростра-
нившиеся во всей Италии лишь позже. Это - во-первых. Во-вторых, какие у
нас основания причислить того или другого деятеля XIII в. к той или иной пар-
тии, к партии Церкви или к партии Империи, к гвельфам или к гибеллинам? В
частности, на основании каких признаков мы можем отнести Салимбене к тем
или другим? Салимбене - враг Империи и сторонник Церкви. Да, но в каком
смысле? Салимбене высказывает определенные убеждения об Империи и о
Церкви. Между тем в настоящее время доказано, что в эпоху Салимбене италь-
янские партии, как бы они ни назывались, не имели никакой политической
программы, не руководствовались никакими идеями, не служили ничьим инте-
ресам кроме собственных, - ни императорским, ни папским. Борьба партий в
XIII ст. была продолжением борьбы итальянских коммун одной с другою из-за
преобладания и борьбы отдельных домов, классов, часто - лиц в пределах од-
ного и того же дома, - тех «файд», которые проходят через все средневековье.
Это была борьба личных и семейных, а не политических или социальных инте-
ресов. Она часто осложнялась этими последними, иной раз бывала подчинена
им, но не в них надо искать ее сущность. Доказано, что гвельфы нередко
действовали против Церкви, т. е. против св. Престола, гибеллины шли об руку
с папой; все зависело от того, с кем в данный момент выгоднее было быть в со-
юзе. Прочные симпатии каждый папа находил только у своего «клана», у своих
непотов и клиентов, причем очень часто бывало, что по своим традициям, по
своему прошлому, эти люди были «гибеллинами». Входя в «партию Церкви»,
они от этого не делались «гвельфами»260. Это приводит к вопросу, кто же были
Я резюмирую вкратце результаты исследований Sahemini, Magnati e popolani и E.Jordan,
Les origines de la domination angevine en Italie, 1909.
III. Оньибуоно из дома Адама, рода Гренонов
385
«гвельфы» и «гибеллины»? Разбираясь в путанице итальянских отношений
XIII ст., в этом невообразимом сплетении интересов, страстей, вожделений и
притязаний, находишь единственный возможный ответ: был «гвельфом» тот,
кто боролся против «гибеллинов» и - vice versa. To же самое следует сказать и
о партиях «Империи» и «Церкви», и о целом ряде других партий, слывших под
самыми разнообразными названиями.
В каждом почти городе была Pars imperii и Pars ecclesiae261. Pars ecclesiae
составлялась из тех социальных групп, которые добивались захвата власти, опи-
раясь в данный момент на Церковь. Их противники поневоле т. сказ, станови-
лись «партией Империи», хотя бы никаких связей с Империей у них и не было.
Единственно активное участие в этой борьбе определяло партийное место чело-
века, ибо что другое могло определить его? Поэтому относительно Салимбене
нельзя и спрашивать, к какой партии принадлежит он, стоявший вне партийных
столкновений. Он вообще определенно враждебен всяким партиям: «во Фло-
ренции со стороны церкви главенствовали Гвельфы, со стороны империи - Ги-
беллины, и по этим двум партиям были названы все партии в Тоскане, и суть до
сего дня; и все испили из чаши гнева Божия и пили до осадка (Ис. 51). И кому по-
везло, - все же не может похвастать, что он ускользнул от меча Божьего негодо-
вания и мщения, потому что, если в своих городах они заводили раскол и расп-
ри, то и сами бывали разделены гневом лица Его (Пс. 45), т. е. лица Бога... Итак,
все названные партии и раскол, и распри, и напасти (maledictiones) в Тоскане,
как в Ломбардии, в Романьоле, как Анконской Марке, в Тревизской Марке, как
и во всей Италии завел Фридрих, некогда звавшийся императором» (с. 380, ср.
с. 591). Он одинаково презирает обе «партии» - и имперскую и церковную - за
стремление к неограниченному властвованию, неуменье наладить сносные от-
ношения с соперниками262. Отсюда его пессимистический взгляд на судьбы Ита-
26i pj это еще не В1Юлне точно. Надо отличать партии - Церкви или Империи - в смысле
определенных организаций, которые иной раз становились просто организациями комму-
нального управления (как это было одно время в Парме и во Флоренции), от неорганизо-
ванных групп и даже лиц, державших сторону (partem) Церкви или Империи. Во многих
городах севера Салимбене не знает партий в первом значении этого слова. Там где комму-
нальное самоуправление разлагалось, где назревала синьория, для «партий» не было мес-
та. Там были только «nobiles et potentes, tam ex parte imperii, quam ecclesie» (богатые и
знатные, как из партии империи, так и церкви). (Sal, 360), и население группировалось
вокруг фамилий и лиц, простиравших руки к верховной власти; по этим фамилиям име-
новались и партии: в Кремоне это были Капелетти и Барбарази, в Болонье Джеремеи и
Ламбертацци; в Имоле Нурдули были ex parte ecclesie principals, ex parte vero imperii
Hugutio de Binielis (главные из партии церкви, а из партии империи Угуччо ди Биньели):
в Фаэнце ex parte ecclesie властвовали Альбергетти, «ex parte imperii» - Аккаризио и сын
его Гвидо, и т. д. (Ibid., 369-371).
262 Из современников не один только Салимбене ясно видел политическую беспринцип-
ность обеих знаменитых партий. Гумберт de Romanis, за 10 лет до хроники Салимбене
давший в своем меморандуме замечательное изложение политического положения Евро-
25-5860
386
Салимбене
лии, ставшей игралищем этих партий. Он не видит исхода распрям, потому что
много раз замечал, чем кончались попытки примирения263. Он помнит, как в
1253 г. пармезанцы имперской партии испросили у своих сограждан разреше-
ния вернуться в город. Но не успели они водвориться дома, как начали спорить
с церковной партией из-за власти. Церковная партия не лучше: в Кремоне пар-
тии замирились в 1266 г. Сторонники империи приняли изгнанников церков-
ной партии с великой радостью и с почетом, но те спустя месяц обманным и ко-
варным образом воздали злом за добро, так как «церковная партия другую по-
зорно изгнала и заставила бежать» (с. 590). Поэтому на прочный мир в Ломбар-
дии вообще нечего надеяться, партийные раздоры не могут окончиться вслед-
ствие порочности людской природы. «В мир в Ломбардии я мало верю: с этим
миром то же, что с детской игрой, когда ребята кладут друг другу руки на коле-
ни - одну на другую; потому что, когда кто хочет выиграть, вытягивает свою ру-
ку из-под низу, колотя при этом другого, и считает, что таким образом он выиг-
рал» (Ibid.). Мы уже видели, что Салимбене мог возвыситься до идеи единой
Италии; как ни мало он захвачен этой идеей, все же он не склонен подчинить в
своем сознании интересы Италии ни интересам партии, ни интересам Римской
курии, от отождествления которой с Церковью его уберег его иоахимизм.
пы, между прочим отзывается и о гвельфах и о гибеллинах, что они сами не знают, из-за
чего они борются: ...causa autem schismatis est primo causa perseverans... secunda - consue-
tudo, sicut in simili patet inter illos qui dicunt se Guelfos et Gibellinos in Italia, quia anteces-
sores sui sic tenuerant sine aliqua ratione (...причиной же раскола является, во-первых, уп-
рямство... во-вторых, обычай, который наблюдается одинаково у тех, кто называет себя в
Италии гвельфами и гибеллинами, ибо их предшественники так поступали без всякой
причины). (Mansi XXIV, col. 125. ср. Davidsohn, Forsch. IV, 31).
263 Надо заметить, что в том, что касается партийной борьбы в итальянских коммунах, у Са-
лимбене кроме обильного запаса наблюдений, т. ск. со стороны, имелся и некоторый лич-
ный опыт. Миноритам вообще случалось нередко выступать в качестве посредников и
примирителей партий. Однажды такая роль выпала на долю и нашего хрониста. Это бы-
ло в 1285 г. Моденцы «внутренние» вели тогда войну с моденцами «внешними», держав-
шимися в Сассоло. Наконец, решили мириться. Примирителями выступили Гвидо да
Корреджио, его брат Маттео и Мастино Сан-Витале, - все знакомые Салимбене. Им по-
могал минорит Петр de Culiculo, лектор из моденского подворья. «Я, брат Салимбене
Пармский из ордена Меньших Братьев, также присоединился в то время к брату Петру и
мы отправились в Сассоло к господину Манфредино (главарь "внешних" моденцев), про-
ся как его, так и прочих старшин внешней партии не отказываться, поскольку это от них
зависит, от мира... Они отвечали мне вежливо и благожелательно, что очень желают мира
со своими согражданами и готовы согласиться на требования посредников, сколь бы они
ни казались им тяжелыми». Из дальнейшего рассказа можно заключить, что и во всех
последующих переговорах Салимбене принимал участие. В конце концов ничего из этих
хлопот не вышло, и Маттео Корреджио покинул Модену «страшно разгневанный», а его
брат Гвидо поклялся, что всю свою жизнь будет воевать с Моденой, пока не принудит ее
к миру (с. 537-9).
IV. Брат Салимбене
387
IV. БРАТ САЛИМБЕНЕ
Салимбене родился в октябре 1221 г. Ему минуло 16 лет, когда - в февра-
ле 1238 г., он вступил в орден. Как сложилась его личность к этому времени? К
сожалению, он мало говорит о своем детстве и отрочестве и об обстановке, ок-
ружавшей его дома. Об отце его мы узнаем только то, что он ходил в крестовый
поход за море, и вывез оттуда такого коня, которому по его рассказам не было
подобного ни у кого из его товарищей. Мать его была добрая и набожная жен-
щина, никогда не била служанок. В доме жила еще бабушка, мать отца. Она час-
то наставляла мальчика избегать дурного общества и быть благоразумным. Он
усердно учился «чуть не с колыбели» грамматике и приобрел вкус к ученью, ос-
тавшийся у него на всю жизнь. Среди его родных было немало образованных
людей, по большей части юристов; один - его дядя по матери, Gerardus de
Cassio - был знатоком изящной словесности и составил руководство по искус-
ству письма264. О его религиозном развитии неизвестно ничего кроме того, что
одиннадцатилетним мальчиком он был свидетелем знаменитого движения
«Алилуйя». История Салимбене начинается для нас только с момента его
вступления в Орден. Нам предстоит теперь присмотреться к той новой среде, в
которую он попал и с которой он связал себя на всю жизнь.
Чем был францисканский орден в 1238 году, когда в него вошел в качест-
ве новиция молодой дворянин из Пармы? Ответ на это будет зависеть от того,
как мы поймем деятельность знаменитого тогдашнего генерала ордена, Илии
Кортонского. Несмотря на до невероятия разросшуюся литературу о францис-
канстве, личность Илии до сих пор остается мало выясненной. Повинны в этом
отчасти скудость и тенденциозность источников, но в наибольшей мере то по-
ложение, которое заняли исследователи, прилагающие к Илии обязательно
францисканскую мерку, оценивающие его с точки зрения его соответствия то-
му, что каждому из них хочется считать «настоящим» духом францисканства.
Так произошло то, что один из самых ярких, выдающихся людей XIII в. ос-
тается в пренебрежении: историки желают знать только одно: «повредил» ли он
францисканству и в чем выразился этот «вред». Такое самоограничение понят-
но со стороны францисканских хронистов и агиографов XIII и XIV столетий -
людей, которым вообще мало было дела до того, что сильная личность может
иметь собственную ценность; но со стороны современных нам исследователей
оно не может не изумлять. Оговариваюсь, что я не имею притязаний восполнить
указанный мною пробел: это и не входит в задачу настоящей работы.
В нижеследующих строках я сделаю лишь посильную попытку разобрать-
ся в свидетельствах об Илии и набросать самые общие контуры его фигуры.
Для меня это необходимо, потому что без этого оставалось бы много неясным у
самого Салимбене. Ведь он целую вставную книгу своей хроники отвел брату
Ср. Affo, Метопе degli scrittori e letterati parmigiani, Parma 1789,1, p. 72. To, что сообщает
о нем Affo, взято им у Салимбене.
25*
388
Салимбене
Илии и его «двенадцати зловредностям»; к тому же разбор известий об Илии
важен для характеристики настроений и течений в Ордене. Было бы хорошо,
если бы можно было ограничиться разбором источников. Но легенде об Илии
не суждено было остановиться в росте в свое время. Челано - наш первый ис-
точник - первый и по времени и по ценности - определенно показывает, что
Илия был близким человеком к Франциску, что их связывали и любовь и дове-
рие. Но легенда этому не верит и в своей новейшей обработке - у Lempp'a -
гласит, что Илия был злым гением Франциска, орудием, с помощью которого
коварная Римская курия обработала орден по-своему, исказив намерения его
основателя265. Если Челано говорит противоположное, то затрудняться этим
нечего: по следам Сабатье Лемп смело поверяет Челано «Зерцалом Совершен-
ства» и добивается всего, что ему угодно. По счастью историческая критика на-
ших дней покончила с теорией Сабатье, и - после Гетца, оо. Алансона и Голу-
бовича, Иергенсена и Карсавина уже нет нужды спасать источники от критики
Сабатье и Лемпа.
Что мы знаем об отношениях между Франциском и Илией? Челано дает
очень мало, но то, что он дает, - не оставляет места сомнению относительно
любви, которую Франциск питал к своему ученику. В подробностях Челано
мог, конечно, ошибаться; так ли происходило предсмертное благословение
Илии, как об этом рассказано в Первом Житии или нет, решать на берусь266. Но
ведь Илию, а не кого другого Франциск поставил своим заместителем и преем-
ником. Но Лемп знает, что Илия, подчинив себе волю Франциска, орудовал им
ради интересов курии, которая собственно и навязала его в викарии. Отсылаю
читателя к с. 46-й сочинения Лемпа, чтобы убедиться, что никаких доказа-
тельств последнему предположению не приведено, а просто повторена догадка
Сабатье, основанная, - что заметил сам автор - на неправильном понимании
одного места из Speculum И. Лемпу известно также и то, в чем именно прояви-
лась интрига курии, или - что то же - Гуголина: - в искажении первоначаль-
ного замысла второго правила. Это выясняется им из сопоставления ст. VII
правила с письмом Франциска к неизвестному министру, неизвестному, впро-
чем, для нас, но не для Лемпа: он знает, что это - Илия. (Доказательств опять -
никаких.) Из сопоставления действительно выясняется, что первоначальное
намерение святого относительно того, как следует поступать с провинившими-
ся братьями было несколько иное, чем то, которое выражено в Правиле267. Пер-
Lempp, Frere Elie de Cortone, Paris, 1901.
См. экскурс 2-й.
Regula bullata, VII, ed. Bohmer. Anal. z. Gesch. d. Franc, v. Assisi, 1904, с 33: si qui fratrum,
instigante inimico mortaliter peccaverint pro illis peccatis, de quibus ordinatum fuerit inter
fratres, ut recurratur ad solos ministros provinciales, teneantur predicti fratres ad eos recur-
rere... sine mora. Ipsi vero ministri, si presbyteri sunt, cura misericordia iniungant illis peni-
tentiam; si vero presbyteri non sunt, injungi faciant per alios sacerdotes ordinis, sicut eis sec.
Deum melius videbitur expedire. Et cavere debent, ne irascantur et conturbentur propter pec-
catum alicuius... (если кто-то из братьев, по наущению врага смертно согрешит и относи-
IV. Брат Салимбене
389
воначальный план Франциска в Правиле «теряет свою кротость, которая мог-
ла показаться чрезмерной, но которая - так во францисканском духе». Это -
дело Илии и Гуголина. Так сказано на с. 51-й. На странице же 53-й читаем, что
«это Правило во многих пунктах было мягче прежнего», чему автор не удивля-
ется, потому что для него ясно, что «Илия, его друзья-министры и Гуголин, ору-
дием коего он был, оказали определенно выраженное влияние на редакцию
Правила 1223 года». Итак, в одном отношении Правило строже, чем хотел ра-
нее Франциск, в другом - мягче прежнего. И то, и другое - результат влияния
Гуголина. Вот пример метода Лемпа. Во всех случаях мерилом критики источ-
ников и отправной точкой для создания любого предположения служит для не-
го «францисканский дух», т. е. нечто такое, что может быть лишь почувствова-
но. Не лучше ли было бы вместо того, чтобы строить догадки, основанные на
введении в цепь доводов такого не поддающегося учету и точной формулиров-
ке элемента, обратиться к источникам и посмотреть, что они говорят об отно-
шении Илии ко второму Правилу? Известие об участии Илии в оппозиции
святому, когда он составлял это Правило, дошло до нас в нескольких версиях.
Но почти все они совпадают в одном: Илия уступил настояниям министров, и
уступил нехотя, так как боялся гнева Франциска268. Министры же хотели удер-
тельно их грехов будет распоряжение между братьев, чтобы обратиться только к мини-
страм провинций, то названные братья обязаны обратиться к ним... без промедления. А
эти министры, если они пресвитеры, ради милосердия пусть назначат им покаяние; если
же не являются пресвитерами, пусть велят другим священнослужителям ордена, как им
лучше заблагорассудится в Боге. И пусть опасаются из-за чьего-либо греха гневаться
или возмущаться...). Ср. Epist ad quend. ministrum a. 1223 - ibid. 29: de omnibus autem
capitulis, que sunt in regula, que loquuntur de mortalibus peccatis, Domino adiuvante ...cum
consilio fratrum faciemus istud tale capitulum: si quis fratrum instigante inimico mortaliter
peccaverit, per obedientiam teneatur recurrere ad guardianum suum. Et omnes fratres, qui
scirent eum peccasse, non faciant ei verecundiam nee detractionem, sed magnam misericor-
diam habeant circa ipsum et teneant multum privatum peccatum fratris sui... similiter per obe-
dientiam teneantur eum mittere custodi suo... Ipse custos misericorditer provideat ei... Et, si
in aliquo peccato veniali ceciderit, confiteatur fratri suo sacerdoti, et, si non merit ibi sacer-
dos, confiteatur fratri suo... (из всех же статей, которые содержатся в правиле и толкуют о
смертных грехах, с Божьей помощью... по совету братьев составляем такую статью: если
кто-то из братьев по наущению врага смертно согрешит, то по подчиненности должен об-
ратиться к своему гвардиану /настоятелю - прим. ред./. И все братья, которым станет из-
вестно о его прегрешении, не должны стыдить или поносить его, но проникнуться вели-
ким к нему милосердием и держать это прегрешение своего брата в секрете... и также по
подчиненности обязаны его препоручить его кустоду /вице-министру - прим. ред./... И
этот кустод должен милосердно ему помочь... А если он впадет в какой-либо проститель-
ный грех, пусть исповедуется своему брату священнику, или если священника там не бу-
дет, пусть исповедуется своему брату...).
268 См. Scripta fr. Leonis, ed. Lemmens (doc. antiqua franc. I), 1901, с 101 ел. К этому источнику
восходят: Spec. И, ed. Sabatier, с. 1 ел.; Actus b. Francisci in valle Reatina, ed. Pennacchi (Miscell.
390
Салимбене
жать святого от его намерения, предвидя строгость Правила. То, что министры
узнали о строгости Правила от самого же Илии и что все это было им подстро-
ено, - об этом говорят только Варфоломей Пизанский и Анджело Кларено269;
и если Лемп повторяет это (с. 49), то здесь он лишь остается верен своему при-
ему из всех источников избирать позднейшие и наиболее сомнительные.
Франциск умер, оставив попечение Ордена своему викарию. Однако не
он, а Иоанн Паренти был избран братьями в генералы. Как это случилось?
Лемп, анализируя буллу Quo elongati, пришел к заключению, что после смерти
Франциска две партии спорили за его наследие: - ревнителей и склонявшихся
к смягчению Правила. Во главе первых стоял очевидно брат Лев, во главе вто-
рой Илия270. Победили первые, потому что разоблачения «Зерцала Добродете-
Franc. XIII, 1911), с. 10; Убертин Казальск., Arbor vitae сшс. ed. Venet. 1474, fol. 221 г°.
269 Barthol. Pisan. (An. Franc. IV), 372: ...sciendum quod cum b. Franciscus regulam vicario suo
traditam et amissam iterato vellet герагаге, fr. Elias, qui regulam viderat et tenorem sciebat,
ministris notificavit b. Franciscum talem regulam velle facere (следует знать, что когда б.
Франциск хотел снова изменить правило, переданное и оставленное им своему викарию,
брат Илия, который видел правило и знал о его содержании, сообщил министрам, что б.
Франциск хочет написать таковое правило). Далее следует рассказ, восходящий к тому
же источнику - бр. Льву. Легко заметить, что Варфоломей очевидно даже не знает, что бр.
Илия и был викарием Франциска. Angelo Clareno, Hist. sept, tribulationum, I. ed. Tocco в
Rendiconti d. R. Ac. d. Lincei, XVII (1908), с 120 ел.: Tumultuant et extuant, dum Deo vacat
Moyes iste Franciscus, fr. Elyas cum sequacibus suis et quibusdam ministris et qui adversari ei
palam non audebant, viro Dei fratri Leoni, qui regulam sibi a sancto traditam conservabat, fur-
tim seu latenter subtrahunt et abscondunt etc... (В то время как Моисей-Франциск предста-
ет перед Богом, брат Илия со своими последователями и некоторыми министрами, кото-
рые не смели открыто противостоять святому, бунтуют и волнуются, и у мужа Божьего
брата Льва, который хранил полученное им от святого правило, и скрытно либо воровски
отбирают и прячут его и пр.). Известие это очевидно - развитие версии, читаемой у Варф.
Пизанского. Оно возникло в результате желания устранить отмеченную нами в ней несо-
образность: викарий обратился в бр. Льва. Имя Льва напрашивалось само собою. Но бр.
Лев не мог бы потерять Правила: было бы кощунством признать его способным на такую
небрежность: Правило должно было быть украденным. Исходной точкой развития леген-
ды является, по-видимому, известие о потере Правила у Бонавентуры, Leg. I, IV, ed. a pp.
coll. S. Bonav., 43: ...quam (regulam) cum, de monte descendens, servandam suo vicario commi-
sisset, et ille, paucis elapsis diebus, assereretper incuriam perditam; iterato sanctus vir ad locum
solitudinis rediit eamque instar prioris, ac si ex ore Dei verba susciperet, illico reparavit... (ка-
ковое /правило/ он, спустившись с горы, передал на сохранение своему викарию, а тот,
спустя несколько дней, заявил, что потерял его по небрежности; и снова святой муж вер-
нулся к месту одиночества и там восстановил его наподобие первого, как бы под диктов-
ку Бога...). Сравнивая версии Бонав. и Варф., заметим без труда, что Варфоломей пользо-
вался Бонавентурой, но совершенно непродуманно. О потере Правила говорит и Spec, не
называя имени утерявшего.
270 Lempp, 76.
IV. Брат Салимбене
391
ли» и «явные нарушения Правила» отпугнули большинство от Илии. Что каса-
ется «явных нарушений Правила», то Лемп усматривает их в постройке Асси-
зского храма, чем обнаруживает только, что он так же не понял Правила, как и
автор компиляции, служащей его основным источником: Правило запрещает
постройку обителей, но Илия ведь строил храм, а не обитель, на что справедли-
во обратил внимание Голубович271. На втором соображении Лемпа теперь, ко-
нечно, не стоит останавливаться. Не менее произвольны и выводы Лемпа, сде-
ланные им на основании буллы Quo elongati: папа определенно говорит, что за
разрешением сомнений, вызванных Правилом, к нему обратился Иоанн Парен-
ти от имени министров. Нет никаких оснований, заставляющих нас, следуя
Speculum, думать, что министры составляли какую-то особую «партию умерен-
ных», тянувшую в сторону Илии. Создав это предположение, Лемп сейчас же
попал в затруднение, т. к. ему известно, что ведь министры-то сами были про-
тив избрания Илии после Иоанна Паренти, а потом свалили его272. Замечу кста-
ти, что все последующее поведение Илии говорит решительно против этого
отождествления его интересов с интересами министров: мы знаем достоверно,
что он урезал их власть, не доверял им, оскорблял ревизиями273. Упоминание о
министрах в булле вполне понятно: конечно им, а не кому другому, - руково-
дителям братьев, приходилось сталкиваться с затруднениями, вызывавшимися
Golubovich, Bibliot. biobibliografica d. terra santa, I - разбор Лемпа, с. 106 ел. У Ehrie - Die
Spiritualen, Arch. f. L. und KG. Ill, 588 - та же bevue (ошибка - фр.), что у Лемпа.
Eccleston, XIII, ed. Little, 79 ел. Впрочем, главную роль в падении Илии сыграла его бли-
зость к Фридриху П. Сам император прямо говорит, что Илия был низложен папой за то,
что он «добивался мира для Империи»: revera papa iste quemdam religiosum et timoratum
fratrem Helyam ministrum ordinis fratrum Minorum ab ipso b. Francisco patre ordinis migratio-
nis sue tempore constitutum, pro eo quod amore iusticie... pacem imperii promovens nomen nos-
trum honorem et bonum pacis evidentibus indiciis promovebat, in odium nostrum... deposuit
(поистине этот папа... низложил... нам назло некоего благочестивого и богобоязненного
брата Илию, министра ордена меньших братьев, поставленного самим б. Франциском, от-
цом ордена, во время своих странствований, за то что из любви к справедливости... он до-
бивался мира в империи и явно способствовал нашей славе, достоинству и благу мира).
Huillard-Breh. V, 346. Этим подтверждается верность свидетельства Салимбене: cumque
interrogatus fuisset (fr. Helias) a domno Ghirardo Parmensium potestate, quo tenderet et ad
quid, respondit, quod trahebatur et impellebatur. Trahebatur ab imperatore et impellebatur a
papa, qui eum mittebat. Quasi voluit dicere, quod ibat ab amico ad amicum (когда же (брат
Илия) был спрошен господином Герардо, подестой Пармы, о том, куда и зачем он направ-
ляется, тот ответил, что идет от одного человека к другому. Он шел к императору от папы,
который его послал. Другими словами, он шел от одного друга ко второму) (р. 99). Комби-
нируя эти свидетельства, можно придти к. заключению, что Илия был посредником между
обоими врагами и пал, когда выяснился неуспех его миссии. Ненависть министров к Илии
папа использовал как благовидный предлог. См. Тоссо, Studii (так) Francescani, p. 103 sqq.
Ecclest. VIII, с. 47. Jordanus de Giano, ed. Bohmer, 1908, с 55 (гл. 62-ая). Salimbene, с. 107.
Chron. XXIV gen. min., Anal. Franc. Ill, 217. Cp. Lempp, с 126 ел.
392
Салимбене
проведением Правила в жизнь, и естественно, что, не находя исхода, они возбу-
дили вопрос, как им быть, как поступать в том или ином случае. И папа Григо-
рий, играющий у Лемпа ту же роль, что у Анджело Кларено диавол, - «искази-
тель францисканского идеала», - этот Гуголин, орудующий за спиной Илии,-
с каким вниманием, с какой благоговейной осторожностью он старается разре-
шить эти практически затруднения так, чтобы однако не нарушить воли свято-
го, не оскорбить памяти усопшего друга. Наиболее существенным из этих за-
труднений был вопрос об обителях. Каково было положение, занимаемое Или-
ей в этом вопросе? Мы располагаем лишь одним указанием, отрывочным, прав-
да, но достаточно определенным. Братья обители св. Варфоломея около Ва-
лансьена задумали переменить место жительства. Графиня Валансьенская со-
гласилась предоставить им землю. По этому поводу она и братья обращались с
письмами к Илии, бывшему тогда (1225/6 г.) викарием. До нас дошло одно
письмо Илии к братьям: он не отказывает в согласии на постройку новой оби-
тели, но напоминает братьям о Правиле: «увещеваю вас, братья мои, соблюдай-
те св. Евангелие Господа нашего Иисуса Христа и наше святое Правило, одоб-
ренное владыкой Иннокентием и недавно... влад. Гонорием, которое вы обеща-
ли хранить до смерти верно и нерушимо» 274. Ясно, чего опасался Илия и поче-
му - в связи с вопросом о новой обители, он счел нужным напомнить о Прави-
ле. Среди массы обвинений, сыпавшихся на Илию, я нашел лишь одно конк-
ретное указание на то, в чем выразилось нарушение им Правила в отношении к
братьям: он запрещал им есть мясо275. Следовательно, если он допустил откло-
нение от Правила, то в сторону большей строгости, а не умеренности.
В мою задачу вовсе не входит писать биографию Илии. Я хотел только
показать на нескольких примерах, как, если пользоваться источниками совре-
менными (Салимбене, Экклестоном, Джиордано Джиано), разрушается пред-
ставление об Илии как о руководителе какой-то партии, сознательно изменяв-
шей заветам св. Франциска, толкавшей орден на путь разложения. Такой образ
Илии сложился у спиритуалов, смотревших на прошлое с точки зрения совре-
менности, и мог сложиться у них тем легче, что какими-либо фактическими,
In Christo sibi carissimo fratribus ordinis min. juxta Valencianas... fr. Elias vilis peccator et
caducus et fratrum minorum minimus servus... Fratres mei, vos exhortor ut s. evangelium d. n.
I. Christi et s. regulam nostram per dom. Innocentium approbatam et nuper per d. Honorium...
confirmatam, quam promisistis Deo fideliter usque ad mortem pure et inviolabiliter et indefesse
observetis (Во Христе дражайшем братьям ордена миноритов близ Валенсианы... бр.
Илия, низкий грешник, ничтожный и наименьший слуга меньших братьев...). Jacobi de
Guisa, Annal. Hanoniae, MGSS. XXX, 294 sq. Лемпу это письмо неизвестно: «de la main
d'Elie - говорит он - nous n'avons rien que la lettre par laquelle il annonce a l'ordre la mort
de St. Frangois (рукой Илии... написано только то письмо, в котором он сообщает ордену
о смерти Св.Франциска /фр./) (с. 12). Не знает он также и письма Илии к Франциску, на-
печатанного у Waddings. Ann. Min. ad a. 1226 № 45.
Barthol Pisanus, Anal. Francisc. IV, 440: fr. Elias secundus generalis novitatem faciens, ut
fratres contra regulam non comederent carnes etc...
IV. Брат Салимбене
393
определенными сведениями они не располагали. Вот почему Анджело Кларе-
но, для того чтобы объяснить, напр., оппозицию Илии Франциску при состав-
лении нового Правила, делает перерыв в повествовании, переносит действие в
преисподнюю и заставляет диавола держать речь о том, что так как нового вра-
га (францисканство) не свалить извне, - столь он силен, - то надо попробо-
вать пробраться в его стан и действовать изнутри276, - конечно, через Илию.
Можно с уверенностью сказать, что, если бы авторы XIV в. были знакомы с де-
лом ближе, то они со своей точки зрения никоим образом не могли бы изобра-
жать правление Илии как время поругания идеалов Франциска, а его падение
как торжество «ревнителей»: они не присмотрелись ни к тому, что во главе дви-
жения против него стали ученые братья, как Александр Hales, ни к тому, что
Илия оказывал предпочтение в ордене мирянам перед клириками. Я не хочу
этим сказать, что их представление о движении в ордене во времена Илии сле-
дует обратить, что Илия стал жертвой своей ревности, понимаемой в духе спи-
ритуалов; я хочу только выяснить, что мы вообще ничего не поймем, если бу-
дем пытаться найти в это время какие бы то ни было «партии» в ордене, обла-
давшие определенным знаменем, боровшиеся во имя того или иного понима-
ния Правила. Быть может лучше было бы поискать разгадки в самой личности
Илии. Человек, возбуждавший к себе такое сочувствие и такое отвращение, так
будораживший своею деятельностью орден, человек, бывший другом Фран-
циска и доверенным Фридриха Гогенштауфена, стоит того, чтобы мы пригляде-
лись к нему настолько внимательно, насколько это позволяют нам источники.
«Ревнитель» или «умеренный», - да разве исчерпывается этим человеческая
личность? Илия еще ждет своего биографа. Я же пока хочу отметить только не-
которые наиболее любопытные черты. Илия был вне сомнения самого скром-
ного происхождения, - мелкий ремесленник и школьный учитель, с презрени-
ем говорит Salimbene277. Мы не знаем даже его родового имени, ни места рож-
дения, хотя по некоторым данным можно заключить, что он уроженец Ассизи.
Позже он был нотариусом (scriptor) в Болонье, в городе, который славился как
центр нотариального искусства, ибо это было настоящее искусство в XIII в. Он
значит был собратом знаменитых Петра Винейскаго и Роландино Пасседжие-
ри, таких же, как и он, худородных людей, которых обладание великим искус-
ством «писать» (ars dictandi) выдвинуло из ничтожества278. Искусство это не
ограничивалось уменьем стряпать кляузы и составлять акты. Для овладения
им требовалось широкое общее образование. Нотарий XIII в. был такой же ин-
теллектуальной силой, как гуманист XIV- XV столетий. Из их рядов выходили
и государственные люди, и поэты, и историки, - люди, совмещавшие чаще все-
го все эти качества вместе. Нотариус - еще в большей степени, чем «клирик»,
Prima tribul. ed. Tocco, p. 113 sb.
...Suebat cultras et docebat puerulos in civitate Assisii psalterium legere... (он шил перины и
учил детей в городе Ассизи читать псалтырь...) (с. 96).
О нотариях, их социальном положении, их культуре и общественной роли см. Novati,
Freschi e Minii del dugento, Milano 1908, 299 ел.
394
Салимбене
занимает на общественной лестнице ту или другую степень в зависимости от
своих личных познаний и дарований. Мерилом личной ценности в Средние вв.
для каждого была его принадлежность к определенной социальной категории.
Но к нотариусу это общее правило не приложимо. Его «ремесло» само по себе
столь же низко, как и всякое другое. Но оно вооружало его силой, позволявшей
ему подчас фактически подняться намного выше не только всякого иного «ре-
месленника», но и представителя любого из самых почтенных «чинов», на ко-
торые делилось средневековое общество.
В брате Илии выступают вполне явственно характерные черты этого со-
циального типа: всестороннее образование, - он не только «писец», но и «алхи-
мик» и пишет трактаты по алхимии279, и знаток искусства; - смелость личной
инициативы, уменье приспособиться ко всякому делу и ко всякой среде. От не-
го исходит толчок к развитию миссионерской деятельности ордена280, и не ме-
нее мощный импульс научных занятий281; известно, как тесно связана история
происхождения нового искусства с именем «строителя Ассизского хра-
ма»282. Ему Фридрих II доверяет самые ответственные дипломатические пору-
чения283, на него же возлагается задача мировой важности, - примирения
Папства с Империей284. Ученый, - гуманист и естествоиспытатель, - миссио-
нер, дипломат, художник, военный инженер285, - Илия настоящий homo uni-
versalis, новый человек, - индивидуальность слишком широкая, чтобы умес-
титься в рамках какой-либо определенной организации, могущая удержаться
только над нею, но не в ней. Нет никаких основавши думать, что его потянуло
в орден честолюбие. Когда он вступил в орден, тот был еще далеко не тем, чем
ему суждено было стать. Илия был несомненно искренен в своей привязаннос-
ти к Франциску, и совершенно напрасно Лемп ищет следы холодности и равно-
душия в письме, которым Илия оповестил о смерти святого286. Он ревниво обе-
279 Lempp, 121 ел.
280 Golubovich, 1. с.
281 ...hoc solum habuit bonum frater Helyas, говорит Салимбене, quia ordinem fratrum Minorum
ad studium theologie promovit (в брате Илии было хорошего только то, ...что он направил
орден меньших братьев на изучение богословия), с. 104, ср. Hilarin (Felder) de Lucerne,
Hist, des etudes dans Pordre de St. Francois, P. 1908.118 ел.
282 см. в особенности Thode, S. Francois d'Assise et les origines de la Renaissance.
283 HuUlard-Breholles, Hist. dipl. Frid. VI, 147, cp. Lempp, 143,146.
284 Lempp, 123.
285 Golubovich (I. с, с 116) опубликовал отысканный им текст, из которого видно, что Илия
был у Фридриха в Сицилии между прочим и военным инженером.
286 Lempp, 72 ел. Лемпу не нравится, что Илия не отказался в этом письме от изысканного
стиля и что он не писал просто, как брат Лев или как сам святой. Но он сам же хорошо
знает, что это был обычный стиль «ученого» того времени. Он ничего не пишет, продол-
жает далее Лемп, о последних словах святого, вообще об обстоятельствах его кончины: он
поглощен чудом появления стигматов. Этим он проявил недостаток, т. сказ, францискан-
ского чутья; сам Франциск мало ценил чудеса, для Илии же чудо - главное. Но Лемп не
IV. Брат Салгшбене
395
регал репутацию своего друга при его жизни'*87 и его память - после смерти28*.
Но он любил его по-своему, не «по-францискански»: храм, который он воздвиг
в его память, смущал «настоящих францисканцев» не меньше, нежели драго-
ценное миро, возлитое Магдалиной на ноги Спасителя, апостолов. И дело
Франциска было для него так же дорого, как его создатель: ужиться в ордене он
не сумел, но и расстаться с ним не мог. Источники не позволяют нам просле-
понимает, что здесь не просто - чудо, что стигматы были в глазах не одного Илии, но каж-
дого францисканца вернейшим признаком близости Франциска ко Христу.
287 Speculum, ed. Lemmens, 4, с. 28 ел. -«Когда святой Франциск лежал тяжко больной в епис-
копском дворце Ассизи, то почасту среди дня, дабы дух его не ослабевал от великих стра-
даний, просил своих спутников утешать его пением песен, которые он сочинял задолго до
болезни; также и среди ночи, - более для ободрения стражей, которые ради него бодр-
ствовали по ночам вне дворца. Брат Илия, обратив внимание на то, что святой Франциск
таковым образом подкреплялся и веселился во Господе в великом своем недуге, однажды
сказал ему: «дражайший отче! То, что ты увеселяешь себя и своих спутников в такой скор-
би и при такой болезни, меня первого утешает и умиляет. Но, хотя и при жизни люди это-
го города почитают тебя святым и по смерти почтут тебя, однако, так как они уверены, что
от твоего великого и неисцелимого недуга ты скоро умрешь, то, слыша пение этих гимнов,
пожалуй станут думать или говорить между собою: как это он при смерти проявляет та-
кую веселость? Следовало бы ему подумать о смерти». Сказал ему святой Франциск:
«вспомни, как в Фолиньо ты имел видение и говорил мне, что тебе было сказано, что я
проживу не более двух лет. И прежде видения, ниспосланного тебе милостию Духа Свя-
того, иже влагает в сердце и в уста верным своим всякое благо, я часто, днем и ночью, по-
мышлял о моей кончине; с того же часа, когда тебе было видение, я еще ревностнее стал
помышлять ежедневно о дне смерти». И сказал с великим движением духа: «позволь мне,
брате, и в болезнях моих веселиться во Господе и восхвалять его, ибо благодатию Духа
Святого я так соединен и связан с Господом моим, что, по милосердию Его, я вполне мо-
гу радоваться в Нем Высочайшем». Рассказ дышит глубокой психологической правдой и
как нельзя лучше характеризует этих двух человек и их взаимоотношения. Для Илии
Франциск прежде всего - Святой; его веселость кажется Илии кощунством по отноше-
нию к его собственной святости. Он оберегает Франциска - святого от Франциска-чело-
века. Конечно он этим только показывает, как он внутренне чужд Франциску; он не пони-
мает, что в этой, так сказать, человечности святости Франциска - вся ее ценность. То, что
в такую минуту он может думать о репутации святого, свидетельствует конечно не о его
холодности к сыну Пьетро Бернардоне, а о его заботливости о Святом и о его деле.
288 См. рассказ о бр. Вильгельме из Англии у Варф. Пизанского: ...Hie qualis fuit in vita post
eius mortem miracula declararunt; adeo multis et magnis claruit signis, ut b. Francisci famam
obumbrare videretur. Quapropter fr. Helias tunc ordinis generalis minister sibi mandavit, quod
miracula amplius non faceret et sic fecit, destitit enim a miraculis (Каков он был в жизни, по-
казали чудеса после его смерти; так многими и великими знамениями он просиял, что ка-
залось, затмит славу б. Франциска. Поэтому бр. Илия, в то время генеральный министр
ордена, приказал ему не свершать более чудес, и так он и поступил, то есть прекратил чу-
дотворство.). An. Franc, IV, 193, ср. Chron. XXIV Gen. min. An. Franc, III, 217.
396
Салимбене
дить с достаточной ясностью все извилины линии его поведения; но если мы
верим свидетелям, когда они говорят о дурной жизни Илии, о пышности его
обихода, - нам нет оснований не верить им тогда, когда они сообщают, как на
того же Илию находили припадки аскетизма, хотя конечно они объясняют это
по-своему и толкуют о его лицемерии289. Но не лицемерно же было его пред-
смертное покаяние. Но и орден он любит по-своему. Организатор, деятель - и
делец - по натуре, Илия естественно не мог не понимать, что орден нуждается
в объединении, в правильном устроении, и не мог не видеть, что одного Прави-
ла для этого недостаточно. Последнее чувствовали и другие, о чем свидетель-
ствует булла Quo elongati. Но между тем как булла исходит от признания в ор-
дене конституционного строя290, Илия определенно стремился организовать
орден на абсолютно-монархических началах. Человек, столь родственный по
духу Фридриху II или какому-нибудь любому из итальянских «синьоров» того
времени, - Илия не понимает иной власти, кром£ безусловной: он ни разу не
созвал генерального капитула, он урезал министров291 и старался - черта на-
стоящего «тирана» - опираться на серую массу братьев мирян292. В ордене он
подлинный princeps legibus solutus (государь, стоящий над законом).
289 Eccleston, XIII, с. 81: frater ...Helias divertens ad quoddam heremitorium, permisit sibi crescere
comam et barbam, et per banc simulationem sanctitatis ordini et fratribus reconciliatus est
(брат... Илия, обратившись к некоторому отшельничеству, отпустил длинные волосы и
бороду, и с помощью такого изображения святости примирился с орденом и братьями.).
Ср. Glassberg. Anal. Fr., II, 61 ел. Chron. XXIV gen. min. An. Fr., HI, 232.
290 Ду^ которым проникнута булла, заметнее всего в изложении мотивов непризнания обя-
зательности Завещания: nos... dubietatem de vestris cordibus amovendo, ad mandatum illud
vos, dicimus, non teneri; quod sine consensu fratrum maxime ministrorum, quos universos
tangebat, obligare nequivit (sc. b. Franciscus) nee successorem suum quomodolibet obligavit,
quum non habebat imperium par in parem (мы утверждаем... чтобы удалить из ваших сер-
дец сомнения, что вы не должны воспринимать это как обязательное; так как /б. Фран-
циск/ не пожелал принуждать в том, что касается всех, без согласия братьев, особенно ми-
нистров, и ни в чем не принуждал своего преемника, ибо равный не имеет власти над рав-
ным). (УSabatierB прилож. к Spec, с. 316).
291 Iordanus de Giano, 61, с. 54 ел. Salimb., Liber de Praelato, passim, в особ. с. 101,102, 104, 105.
Chron. XXIV Gen. min., 217.
292 Ecclest, с 79: in capitulo ...in quo facta est translatio s. Francisci, voluerunt ipsi, quos ad
capitulum concesserat venire fr. Helias - nam omnes concessit venire, qui vellent - contra
ministros provinciates ipsum fecisse generalem (в капитуле... на котором произошла пере-
дача /от/ св. Франциска, те, кому бр. Илия разрешил прийти на капитул - а он разре-
шил прийти всем, кто пожелает - захотели вопреки мнению министров провинций,
чтобы генералом был он). Это лучше всего показывает, насколько бр. Илия расходился
с курией в понимании конституции ордена: булла Quo elongati вводит систему выборов
через представителей. См. текст в прилож. к Spec, с. 319, строка 25 ел. Салимбене - вся
«Книга о Прелате»: след. обр. внимание однако на большие преувеличения, отмеченные
Гольд.-Эггером.
IV. Брат Салимбене
397
Мы видели, что он не отвергал Правила, - напротив, настаивал на его
соблюдении. Да, но для братьев. Не для себя. Принимая должность генерально-
го министра, он прежде всего выговаривает для себя право пользоваться от-
ступлениями от Правила293 и впоследствии будет ссылаться на то, что для него
оно не обязательно294.
Нет ничего удивительного в том, что современников Илия смущал, пугал,
сбивал с толку, в одно и то же время и привлекал, и отталкивал. В своей «Кни-
ге о Прелате» Салимбене передает свои непосредственные, правда, небогатые
впечатления от знакомства с этим удивительным человеком, и притом переда-
ет их по свежей памяти. «Liber de Praelato» Салимбене, написанный в 1283 г., -
говорит Лемп (с. 21 ел.), - не более, как подбор жалких россказней». Но, как
было сказано, время написания «Книги о Прелате» следует поставить под во-
просом. Пора теперь вернуться к этому. На первый взгляд никаких сомнений
быть не должно. Agitur nunc quo hec scribimus annus 1283 post nativitatem virgi-
nis gloriose in festo sancti Gorgonii martyris et papa Martinus quartus regit ecclesi-
am (To, что мы написали, произошло в 1283 году после рождества преславной
девы, на праздник святого Горгония-мученика, и церковью правит папа Мар-
тин четвертый), пишет Салимбене на листе 250 (с. 104). Время написания ука-
зано, как видим, со всей возможной точностью. Мы уже знаем однако, что Са-
лимбене проделал известную редакционную работу над хроникой и что, следо-
вательно, из его слов нельзя выводить непременно заключение о том, что все
излагаемое им является продуктом его авторской работы именно данного года.
Препятствует же мне признать это следующее: перечисляя недостатки (defec-
tus) бр. Илии, Салимбене называет между прочим и тот, что он не хотел со-
знаться в своей виновности: duodecimus defectus fr. Helye fuit, quia, postquam
erat depositus... quadam die venit, ad quendam locum fratrum Minorum et congre-
gatis fratribus in capitulo cepit velle ostendere innocentiam suam... Et responsum
fuit ei consequenter ad omnia, que dixerat quia «tempus, ut responsionem cor sapi-
entis intelligit» (двенадцатым недостатком бр. Илии было то, что после своего
низложения... однажды он пришел в некую обитель меньших братьев и, собрав
293 Ecclest, с. 83.
294 Ecclest, с. 85. ...fr. Helias, ut dicebatur, nunquam fuerat professus regulam bullatam... (бр.
Илия, как говорили, никогда не признавал утвержденное буллой правило...). Chron.
XXIV gen. min., с. 231: ...fr. Helias fuit compulsus profiteri regulam per d. Honorium confir-
matam, quia dixerat, se fuisse receptum ad Ordinem sub alia regula d. Innocentii non bulla-
ta; et ideo quia illam non voverat paupertatem, poterat recipere pecuniam, ut dicebat (бр.
Илия был вынужден признать правило, подтвержденное владыкой Гонорием, ибо он го-
ворил, что был принят в Орден по другому правилу вл. Иннокентия, без буллы; и поэ-
тому, поскольку он не приносил обет бедности, как он говорил, он мог принимать день-
ги). Последние слова (то же самое и у Экклестона) показывают только, как быстро и
как основательно было забыто в ордене первое Правило: оно категорически воспреща-
ет братьям принимать деньги (см. текст у Bohmer'a. § 8, с. 8) и ссылка на него в устах
Илии не имела бы смысла.
398
Салимбене
братьев на капитул, выразил желание доказать свою невиновность... И ему бы-
ло по порядку отвечено на все, что он говорил, ибо «время, чтобы сердце муд-
рого узнало ответ»...) (Eccl. VIII). Dixit ergo respondens etc... (Итак, ответство-
вавший сказал и пр.). Следует ответ брата. Audiens hec Helyas erubuit et recessit
confusus... Cum autem egrederetur dixit ei frater etc... (Слыша это, Илия покрас-
нел и устыдившись ушел... Когда же он вышел, ему сказал брат и пр.). Весь этот
рассказ написан на л. 277. Зная пристрастие Салимбене к точности, нельзя не
подивиться такой т. ск. анонимности изложения: «какое-то подворье», «брат»
или просто «ответствовавший». На полях же л. 277d сверху (с. 161) приписано
в скобках: quod iste qui sic secure respondit fratri Helye, fuit frater Bonaventura de
Furlivio sicut ab ore suo audivi (тот, кто так твердо отвечал брату Илии, был брат
Бонавентура да Форли, о чем я слышал из его уст). Что «audivi»? Весь ли рас-
сказ, или только то, что это именно он - брат Бонавентура - так посрамил
Илию? Салимбене мог забыть имя брата, а затем припомнить. Это мало прав-
доподобно. Странно было бы, чтобы он помнил весь рассказ и позабыл имя рас-
сказчика. Вернее поэтому второе предположение, да оно же и лучше отвечает
буквальному смыслу приписки. Брата Бонавентуру Салимбене называет в хро-
нике один только раз под 1249 г., когда он виделся с ним в Лионе: erat... tunc
Lugduni frater Rufinus minister Bononie cum fr. Bonaventura de Furlivio socio
suo.... (тогда в Лионе... был брат Руфин, магистр Болоньи, со своим спутником
бр. Бонавентурой да Форли...) (с. 322). Из того, что он не называет его более,
конечно не следует, что он с ним виделся только в этот единственный раз. По-
ка следует воздержаться от каких-либо выводов. Но пойдем дальше. Мы уже
знаем слабость Салимбене к расчленению изложения на двенадцать пунктов
(«duodecim mala» Фридриха II, двенадцать дурных поступков Гиберто да
Дженте) и вообще к самому числу 12 (двенадцать спутников Иоанна Пармско-
го, - хотя это число неточно и получено им искусственно). Между тем при пе-
речислении «недостатков» брата Илии он выходит за пределы любимого числа
и дает еще тринадцатый: Tertius decimus defectus fr. Helye fuit, quia nunquam
voluit ordini suo reconciliari, sed semper usque ad ultimum diem vite sue permansit
in pertinatia sua (Тринадцатым недостатком брата Илии было то, что он никак
не желал помириться со своим орденом, но до последнего дня жизни оставался
в своем упорстве). Следует рассказ о том, как брат Герард старался в последние
часы жизни Илии возбудить в нем раскаяние, но напрасно: Илия пребыл закос-
нелым, а брат Герард только страху набрался: всю ночь видал чертей, шныряв-
ших по жилью Илии подобно летучим мышам. Об этом он сам потом рассказы-
вал генеральному министру. Igitur processu temporis mortuus est fr. Helyas.
Excommunicatus erat prius a p. Gregorio nono. Si fuit absolutus et si bene ordinav-
it de anima sua modo cognoscit (И так по прошествии времени умер бр. Илия. До
этого он был отлучен п. Григорием девятым. Был ли он прощен и хорошо ли по-
заботился о своей душе, он скоро узнал) (на том свете, с. 162). Из рассказа Са-
лимбене выходит, будто брат Герард был послан Иоанном Пармским к Илии
перед смертью последнего. Но Илия умер в 1253 г., а по словам Салимбене
Илия сказал брату Герарду: nolo perdere gratiam imperatoris quam habeo (я не хо-
IV. Брат Салимбене
399
чу лишиться милости императора, которую он проявляет ко мне). Фридрих же
умер еще в 1250 г. Одно из двух: или миссия Герарда должна быть отнесена к
более раннему времени (предположение Гольд ер-Эггера), или Салимбене вло-
жил в уста Илии слова собственной фабрикации, не заметив получившейся
при этом хронологической несообразности. Салимбене ничего не говорит о
том, что Илия все-таки покаялся, если не перед Герардом, то перед Бенцием,
Кортонским настоятелем (Bencius archipresbyter Cortonae) и получил от него
отпущение295. Кажется, это - злостное умолчание: недаром он не говорит, что
Илия умер отлученным, а выражается осторожно: excommunicatus erat prius a
papa Gregorio (до этого он был отлучен папой Григорием), и прибавляет, что те-
перь он знает, был ли он прощен. Если бы отлучение с Илии и по пред-
ставлению Салимбене сложено не было, эти слова в устах нашего хрониста не
имели бы смысла: с его точки зрения Илия и на этом свете должен был бы знать
наверно, что ему не будет прощения. Явно, что Салимбене старается недомолв-
ками и инсинуациями внушить сомнение в действенности отпущения, данного
Бенцием Илии. Если бы не это, можно было бы пожалуй предположить, что
Салимбене знает только о миссии Герарда и, следовательно, пишет о смерти
Илии без покаяния per anticipationem (по логике событий), на что он вполне
способен. Но повторяю, скорее обстоятельства смерти Илии ему известны. Ес-
ли теперь сопоставим рассказ о двенадцатом недостатке Илии с рассказом о
тринадцатом, то не напрашивается ли вывод, что они написаны в разное время:
первый - еще при жизни Илии, до 1249 г., т. е. до свидания Салимбене с Бона-
вентурой Форлийским, причем по плану Салимбене этим и должен был закан-
чиваться памфлет (заполнено излюбленное число рубрик), - а второй - после
смерти Илии? Сделав такое допущение, сейчас же наталкиваемся на новые за-
труднения: 1) на протяжении трактата Салимбене один раз говорит об Илии
как об умершем: fol. 276b, с. 157 ел.: item specialem cpquum habebat (бр. Илия)....
Hie inseparabiliter ei adhesit quousque ipse Helias ultimum diem clausit. Sic
fecerunt omnes alii qui de familia sua fuerunt.... et post mortem mali pastoris... ad
ordinem sunt reversi (также у него был особый повар ... Он находился при нем
неотлучно до последнего дня Илии. Так поступили и другие, кто входил в его
окружение... и после смерти дурного пастыря... они вернулись в орден); 2) в од-
ном месте трактата упомянуто о событии, случившемся в 1264 году: fol. 268a,
с. 141, - предоставление моденской кафедры Маттео де Пио (см. примеч.
Гольд.-Эгг.). Эти места не производят впечатления несомненных авторских до-
бавлений. Присмотримся к составу трактата; это может быть укажет нам выход
из затруднений. Салимбене начинает «Книгу о Прелате» рассказом о своем
вступлении в орден: ему довелось сейчас же присутствовать при посещении
Илии пармским подеста. Илия при этом случае обнаружил свою невоспитан-
ность (rusticitas). В этом Салимбене усматривает первый недостаток Илии.
Всего он перечисляет шесть недостатков, один за другим, довольно сжато; пос-
ле этого следует длинное рассуждение о недостойных прелатах, написанное в
295См.Ьетрр,с. 153,154.
400
Салимбене
знакомом нам проповедническом духе. Оно оканчивается следующими слова-
ми: «Но кто-нибудь может сказать: ты уже достаточно говорил о прелатах и
подвластных им. Теперь мы просим, чтобы ты описал нам достойного прела-
та»... (с. 121). Салимбене охотно сдается и начинает новое рассуждение о хоро-
ших пастырях. Оно заканчивается так: quantum ad hoc capitulum satis sit dictum,
transeamus ad aliud. Et poterit totus tractatus iste qui pertinet ad fratrem Helyam,
appellari liber de prelato. In quo posuimus defectus fratris Helye et malorum prela-
torum et sufficientias bonorum. Nam contraria iuxta se posita magis elucescunt (что
касается этой главы, сказанного достаточно, перейдем теперь к другому. И весь
этот трактат, который относится к брату Илии, можно назвать книгой о прела-
те. В нем мы излагаем недостатки брата Илии и дурных прелатов и достоинства
хороших. Ведь сопоставление противоположностей лучше их оттеняет). Сле-
дуют две цитаты. Затем: рогго Septimus defectus fr. Helye fuit etc.... (c. 156 ел.).
Отсюда рассказ доводится до конца без перерывов. Похоже на то, что у Салим-
бене были две темы, - брат Илия и «прелат» вообще. «Liber de prelato» может
быть названа только вставная часть, расщепляющая надвое «Книгу об Илии».
Весьма вероятно, что искусственное соединение двух тем явилось в результате
искусственного соединения двух литературных набросков; т. е., что сначала в
отдельном виде существовал памфлет на Илию, быть может, как pendant к по-
добному же памфлету на Фридриха. Замечу, что упоминание о получении в
1264 г. Маттео де Пио моденской кафедры находится в этой добавочной части
трактата, в собственно «Книге о Прелате». Памфлет же об Илии, о его «двенад-
цати недостатках» был написан целиком еще при жизни Илии: в противном
случае Салимбене нашел бы способ рассказать о его смерти без покаяния, не
выходя за пределы излюбленного числа, что было тем удобнее, что в сущности
«тринадцатый недостаток» ничем не отличается от «двенадцатого». Единствен-
ное место, где он говорит о смерти Илии в середине Книги смущать не может,
раз только мы убедились, что трактат подвергался редактированию. Но, как
всегда у Салимбене, редактирование и здесь носит небрежный и случайный ха-
рактер: он преспокойно списывает по старым заметкам рассказ о посрамлении
Илии неким братом, не задумываясь над тем, что ведь он прекрасно знает имя
этого брата, и вместо того, чтобы вставить это имя в тексте, отмечает его на по-
лях, чем и выдает время происхождения первоначальной редакции рассказа.
Таким образом за «подбором жалких россказней» Салимбене следует
признать по крайней мере то достоинство, что они современны лицу, к которо-
му относятся. Это - во-первых. Во-вторых, Салимбене не только подбирал
слухи: он лично знал Илию, принявшего его в орден. Одним из первых впечат-
лений орденской жизни была для него аудиенция, данная Илией пармскому
подеста. Он присутствовал при ней, и был поражен надменностью генерально-
го министра, рассевшегося на подушках, в «армянской» шапке на голове и не
вставшего с места при виде господина Гиберто Корреджио. Салимбене показа-
лось, что брат Илия, даром что был генеральный министр, должен был бы пом-
нить о своем ничтожестве (в миру «suebat cultras!» /шил перины!/) и встать пе-
ред Гиберто, который был благородным господином и к тому же начальством
IV. Брат Салимбене
401
(nobilis homo et positus in dignitate sublimi /знатный человек и занимающий вы-
сокую должность/). Аристократического юношу «невежество» брата Илии
глубоко возмутило, и привело ему на память стишок Патеккио о мужике, усев-
шемся на коня. Это происходило, по-видимому, в тот самый день, когда Салим-
бене сбежал из родительского дома. После приема последовало угощение: по-
давали каплуна и цыплят; когда министр с подеста откушали, братья дали и Са-
лимбене поесть от той же трапезы, хотя он успел уже отлично пообедать дома.
Но позже его заставили есть капусту, которой даже запаха он до тех пор не пе-
реносил, и отныне капуста стала его пищей во все дни его жизни. Помнил еще
Салимбене, что Илия выражался в беседе с подеста иносказаниями и намека-
ми, причем дал понять, что хочет помирить папу с императором. Этим личные
впечатления Салимбене и ограничиваются. В Парме оставаться было риско-
ванно; новиция постарались упрятать подальше от отца - в Фано, и больше
уже он Илии не видал. Все остальное о брате Илии Салимбене передает с чу-
жих слов. Его рассказы, в общем, вполне совпадают с тем, что известно об Илии
из Экклестона и Джордано Джиано, и вместе они дают довольно выразитель-
ный портрет орденского владыки, круто и деспотично правившего «семьей св.
Франциска» из своей пышной резиденции, которой он никогда не покидал для
личной визитации ордена. Провинциальных министров он «держал под пал-
кой» и они дрожали перед ним, «как жаворонок, завидя копчика». И не удиви-
тельно: Илия доверял всяким доносам и жалобам на них, исходившим от брать-
ев-мирян «идиотов», неучей, ненужных и вредных людей; сгонял министров с
мест, отбирал у них книги, лишал права исповедовать и проповедовать. Салим-
бене расчленяет свое обвинение на тринадцать пунктов, но в сущности все сво-
дится у него именно к этому: к крайнему деспотизму Илии, бывшему, по-види-
мому, действительно невыносимым, и к безграничной гордости, вследствие ко-
торой ему никак на удавалось примириться с братьями. Каким образом Салим-
бене собрал свои «жалкие россказни»? К сожалению, он не всегда называет
своих собеседников. О частной жизни Илии он должно быть многое узнал от
брата Варфоломея Падуанского; этот брат был личным поваром Илии вплоть
до его кончины; Салимбене был с ним знаком. Брат Варфоломей был один из
нескольких братьев, составлявших «фамилию» Илии. Они не расстались с ним
и после его падения. «После же смерти дурного пастыря, вернее - развратите-
ля, сознав свою ошибку, они вернулись в орден» (с. 157, 8). Надо думать, что в
своих рассказах они немало сгустили краски. Знаком был Салимбене и с бра-
том Бонавентурой из Форли, «посрамившим» однажды Илию, когда тот после
своего падения сделал попытку вновь сойтись с братьями (с. 160 ел.). Неизве-
стно, приходилось ли Салимбене беседовать об Илии с двумя знаменитыми
братьями, попавшими при нем, если верить традиции, в опалу, - Львом и Си-
моном де Коладзоне. Он знал обоих (с. 195, 318), а Симона называет даже сво-
им близким другом. Надо, однако, полагать, что Салимбене широко пользовал-
ся их сведениями, что немало он мог узнать и от Бернардо из Квинтавалле. В
результате получился «un ramassis de miserables bavardages» (набор жалких
россказней /фр./). Какая разница между Салимбене и хотя бы Анджело Кларе-
26-5860
402
Салимбене
но! У последнего - Илия не просто властный, крутой, неуживчивый и раздра-
жительный человек: он - вдохновитель и вождь определенной партии, образо-
ванной еще при жизни Франциска, коварно подкапывавшийся под святого,
пользуясь своим влиянием в Курии, где он и его «sequaces» (последователи)
инсинуировали, что Франциск мол не пригоден к управлению орденом, как че-
ловек невежественный и к тому же еще хворый, что в ордене немало знамени-
тых, святых и ученых братьев; им бы и доверить руководительство296. Более то-
го, Илия - символ, олицетворение в ордене земного, диавольского начала; его
дух живет в конвентуалах, как дух Франциска - в спиритуалах; эти две партии
идут оттуда, от Илии и Франциска, двух полюсов ордена297. Как же Анджело
296 Prima tribulacio, ed. Tocco, с. 100: Et hoc illi ministri et custodes nee non et ipse fr. Helyas et sui
sequaces, quibus astute et sagaciter incredulitatis irreverencie et inobediencie ad fundatorem
fomenta prebebant, conati sunt Domino Cardinali, qui ex devotione interesse volebat capitulo
provinciali... caute suggerere, quod s. Franciscus ex sua magna puritate et innocentia non curabat
cum fratribus tractare..., cum ipse solus tante multitudini fratrum satisfacere et providere suffi-
cienter non valeret, presertim cum sit illiteratus respectu multorum sapientium fratrum et valde
perfectorum in sanctitate et honestate morum et scientia, quos habet sub suo regimine, qui in mul-
tis eum dirigere possent et adjuvare, cum sit corpore infirmus et debilis (И при этом министры
и хранители, как и сам бр. Илия и его последователи, которым они ловко и хитро предос-
тавляли средства для неверия, неуважения и неподчинения основателю, попытались осто-
рожно подсказать... Господину Кардиналу, который из благочестия пожелал присутствовать
на провинциальном капитуле, что св. Франциск по своей великой чистоте и невинности не
заботится об общении с братьями... в то время как один он не справляется с удовлетворени-
ем нужд и потребностей такого множества братьев, тем более что он уступает в образован-
ности многим ученым братьям, вполне совершенным с точки зрения святости и достоин-
ства нравов и знаний и находящимися у него в подчинении, и они могут во многом его на-
правлять и помогать ему, ибо телесно он слаб и болезнен). Ср. ibid., 112: subtilitatibus
philosophie fr. Helya deditus, secrete post se trahebat catervam subversorum a spiritu cupiditatis
et vanitatis etc. ... (бр. Илия, погруженный в философские тонкости, тайно окружил себя
толпой людей, подозрительных в смысле алчности и суетности и пр.). Secunda tribulacio,
с. 24: habuit quoque imitatores et fautores plurimos et invisibiles impulsores astutos et multos,
quorum insidias et immissiones repellere et precavere non solum negligebat sed suscipiebat spon-
tanee et gaudenter implebat (у него было также много подражателей и сторонников, и неза-
метных хитрых подстрекателей, и много таких, чьи козни и поползновения он не только не
собирался отвергать и пресекать, но и охотно принимал и с радостью им потворствовал).
297 Sec. trib., 235: nunc autem omnes fabricamus nobis viam latam et Heliam et mundanum spiri-
tum in Helia sequimur potius quam Christi spiritum in Francisco et christianum humilitatis
nomen habere contra veritatem volumus non mundanum et filii Francisci et non Helie
diligimus cum operibus opportunis nominari, set usque in hodiernum diem verum est et verifi-
cabitur et dicetur: in monte Dominus videbit, novit enim D. qui sunt eius etc... (теперь же все
мы прокладываем себе широкую дорогу и будем следовать за Илией и светским духом во
Илии, а не за духом Христовым во Франциске, и желаем вопреки истине носить имя
христианского смирения, а не светское, и именоваться с соответствующими поступками
IV. Брат Салимбене
403
пришел к этой концепции? Как он создал «своего» Илию? Кто были его «аис-
toritates»? Кларено их называет: «еще оставались в живых (во время правления
Илии) многие из спутников св. Франциска; среди них вышереченный брат
Бернард (из Квинтавалле) и брат Цезарий из Германии, брат Рикерий, брат
Сермон сын Графини (fr. Sermo de Comitissa; ниже он его называет правиль-
но - fr. Simon de Comitissa, с. 232), знаменитый и блистательной святости, бр.
Ангел и Массей и другие многие, из коих некоторых я видел, и от них самих
слышал то, о чем рассказываю» (sec. trib., с. 225). Ссылается он часто также и
на писания брата Льва. Бернард умер между 1241 и 46 гг., (см. Anal. Franc. Ill,
252, прим. 2-е); Цезарий погиб в тюрьме во время генералата Илии (см. Lempp,
113 ел.), Анджело (Angelus Tancredi Reatinus) ум. в 1258 г. (см. Pennacchi в изд.
Actus S. Franc), Симон ум. между 1247 и 1250 гг. (см. An. Franc. Ill, прим. 4;
Faloci-Pulignani в Miscell. Franc. 1910, XII, с. 116 ел.). Анджело Кларено вступил
в Орден после 1260 г. (см. Ehrle, Die Spiritualen, в Arch. f. Lit. und KG. I, 1885 г.,
с. 518). Из поименованных им братьев он мог беседовать следовательно только
с Массео, умершим в 1280 г. (Anal. Franc. HI, 115, прим. 2). Брата Рикерия
(Ricerius) ни один из ранних источников не называет; возможно, что он был
принят в орден при жизни Франциска, но спутником (socius) святого он несом-
ненно не был. С братом Львом Анджело знаком лично не был, иначе он сказал
бы об этом298; он только ссылается на «писания бр. Льва» (I Trib., с. 105, 119,
121,122), т. е. на компиляции, вобравшие в себя записи этого брата. Можно по-
этому сомневаться, чтобы до Анджело Кларено ранняя францисканская тради-
ция дошла из надежных уст. О том, какому преломлению она должна была под-
вергнуться в личном сознании этого человека, увлеченного партийной борь-
бой, - нечего и говорить. На одном примере лучше всего обнаруживается вся
недостоверность «Истории Гонений» для интересующего нас периода. В числе
братьев, названных Анджело хранителями традиции св. Франциска, поимено-
ван Симон сын Графини. По словам Анджело этот Симон терпел преследова-
ния от бр. Илии, укоротившего по отношению к нему свою ярость только из
страха перед его знатными родителями299. Faloci-Pulignani недавно издал в
Misc. Franc. (XII, 1910 г.) найденное им дело о канонизации этого брата (от
1252 г.). В деле перечислены все заслуги бр. Симона, дающие основания для
признания его святым. Исследователь совершенно правильно заметил, что в
детьми Франциска, а не Илии, но по нынешний день истинно и будет говориться по ис-
тине: Господь на горе увидит, ибо известно Господу, кто на его стороне и пр.).
Хронологически такое знакомство было бы допустимо: Лев умер в 1271 г., См. Analecta
Franc. Ill, 65.
fratrem vero Simonem de Comitissa verborum contumeliis et minarum conviciis corripiens
timore parentum non tetigit, sed sub quibusdam legibus et statutis in quodam loco remoto ab
hominibus inclaustravit (брата же Симоне ди Контесса он осыпал словесной бранью и уг-
розами, но из страха перед его родными не тронул, а только под предлогом неких установ-
лений заточил где-то вдали от людей). (Sec. Trib., 232). О Симоне см. прим. BohmeSa. к
Giord. di Giano, с. 23.
26*
404
Салимбене
1252 г., когда Илия был ненавидим, зеланты, добивавшиеся канонизации Си-
мона, не могли бы умолчать о преследованиях, которым его подвергал Илия,
если бы им хоть что-нибудь было об этом известно. Более того, - во всем деле
нет ни одного намека ни на Илию, ни на те принципиальные вопросы, которые
якобы разделяли братьев уже при нем. Не служит ли это доказательством, что
«россказни» Салимбене являются для нас гораздо более важным источником,
нежели сообщения умного и даровитого Кларено, которые Лемп ценит так вы-
соко, несмотря на очевидные и для него ошибки, - ценит за то, что они переда-
ют «истинно-францисканскую» традицию?300
Лемп хорошо заметил сродство Джиордано, Экклестона и Салимбене: leur
opposition n'est pas avant tout une opposition de principes, c'est plutot a la personne
d'Elie qu'ils en veulent. lis lui sont hostiles a cause de son gouveraement tyran-
nique.... Ces trois chroniqueurs appartenaient, qu'ils s'en soient rendu compte ou поп,
au parti de la commune observance, c'est a dire a la majorite favorable aux idees d'Elie
(их противодействие прежде всего не является принципиальным, они скорее
против Илии лично. Их враждебность вызывает его тираническое правление...
Эти три хрониста, отдавая себе в этом отчет или нет, принадлежали к партии
общего правила, то есть к большинству, поддерживающему идеи Илии /фр./)
(с. 22 ел.). Отмеченные мною курсивом слова Лемпа заключают в себе важное
признание автора и в то же время самоопровержение. Что это за партия, все из-
вестные представители которой (других мы не знаем для того времени, - разве
еще Челано) не догадываются о своей принадлежности к ней? Из приведенных
слов Лемпа очевиднее всего выясняется искусственность его теории: приняв
вслед за Сабатье на основании ошибочного допущения авторства Льва для все-
го Speculum II наличность партии «ревнителей» или «спиритуалов» в эпоху
Франциска и Илии, он логически должен был постулировать и партию «умерен-
ных». Источники говорят иное. Не с принципиальной точки зрения, не с точки
зрения того или другого понимания идеалов нищеты и смирения судят Илию
названные, современные ему авторы, и никакого, хотя бы и «безотчетного»,
«бессознательного» сочувствия к политике Илии не питают. Что касается в
частности Салимбене, то его позиция вполне ясна из того, о чем он говорит, и
нет никаких оснований предполагать за ним что-либо такое, о чем он умалчива-
ет. Он представитель не партии, которой не было, а определенного элемента в
Ордене, элемента «ученого», не ладившего с «идиотами», на которых опирался
...un lien vivant rattache encore l'auteur a la generation d'Elie, il a ete renseigne par des freres
qui n'avaient pas oublie ce qu'ils avaient eux-memes souffert... (...живая связь еще соединяет
автора с поколением Илии, он был наставлен братьям, которые не забыли того, что сами
пережили...), (с. 23). Правильная оценка достоверности свидетельств об Илии у спириту-
алов дана у Fredegand Callaey, Etude sur Ubertin de Casale, 1911, Louvain, 115 suiv. He за-
подозривая личной честности Убертино, как это иногда делают другие исследователи-
минориты, автор однако показывает, как повлияла на представления Убертино о прош-
лых временах Ордена партийная борьба, которой он был участником. То, что Каллэ гово-
рит об Убертино, целиком приложимо и к Кларено.
IV. Брат Салимбене
405
Илия. Споры относительно научных занятий в ордене действительно происхо-
дили, но Илия здесь был не при чем: опираясь на «неучей», он в то же время пок-
ровительствовал научным занятиям. К тому же еще вопрос, происходили ли та-
кие споры во время управления Илии; не является ли это позднейшим явлени-
ем, когда «ученый» элемент в ордене окреп и начал задавать тон, и когда стали
вскрываться внутренние противоречия, заложенные в ордене, - когда из двух
стен, на которых держался орден, т. е. добрых нравов и науки, одну - стену на-
уки - братья принялись выводить до неба, оставив другую на малой высоте301.
Салимбене сообщает свои личные воспоминания о ссорах с «идиотами»: «про-
жил я в Сиенском подворье два года и видал там 25 братьев-мирян. Прожил в
Пизанском четыре года и видал живущих там 30 братьев-мирян» (с. 99 ел.). В
Сиене он жил в 1241- 43 гг., в Пизе в 1243- 47 (см. примеч. Гольд.-Эггера).
Предшествовавшее изложение имело целью установить, что для времени,
когда Салимбене писал свою книгу о бр. Илии, еще рано говорить о «партиях»
в ордене. Противоположная точка зрения неправильна и косвенным подтверж-
дением этого является то, что усвоение ее обязательно создает для исследова-
теля непреодолимые затруднения. Если такие «партии» точно существовали,
то относительно каждого выдающегося францисканского деятеля следует ко-
нечно ставить вопрос, к кому его причислить: к «конвентуалам» или к «спири-
туалам». То что до сих пор было сказано о Салимбене, пожалуй покажется ма-
ло убедительным. Могут возразить: нельзя на примере Салимбене, человека,
отличающегося чрезмерной приспособляемостью, и уже по натуре слабо дер-
жащегося принципиальных точек зрения, к тому же никогда, насколько мы
знаем, не игравшем сколько-нибудь значительной роли в ордене, - утверждать
или отрицать существование партий и партийной борьбы: Салимбене мог ее и
проглядеть. Надо брать людей покрупнее. Предположим на время правиль-
ность такого возражения. Казалось бы, что - раз споры между братьями носи-
ли определенный принципиальный характер, раз предметы споров были впол-
не ясны, - то позиция каждого из сколько-нибудь выдающихся деятелей орде-
на должна была бы представляться нам также совершенно определенной и яс-
ной. Так это и есть для конца XIII и нач. XIV вв. Но мы говорим о первой пол.
XIII в. Я обращусь к наиболее крупным авторитетам в истории францискан-
ства, к Карлу Мюллеру и Эрле, и заимствую у них некоторые примеры. Мюл-
лер говорит об избрании Крешенцио как о победе партии строгого чина302 и по-
Ecclest. XIII, с. 92: «dixit autem idem pater (Иоанн Пармский), quod cum ex duobus pari-
etibus construatur aedificium ordinis, sc. moribus bonis et scientia, parietem scientiae fecerunt
fratres ultra coelos et coelestia sublimem, in tantum, ut quaererent, an Deus sit; parietem vero
morum permiserunt ita bassum esse, ut pro laude magna dicatur de fratre: Securus homo est» .
««Die Wahl des Crescentius war ein Sieg der strengen Partei. Der neue General war langst wegen
seines flammenden Eifers um Bewahrung der Reinheit der Regel bekannt und gleich auf dem
Kapitel, dem er seine Wahl verdankt, ist diese Stimmung in dem Beschluss hervorgetreten, dass
die Erklarung Gregors IX. von 1230, welche die Regel in verschiedenen Punkten erleichtert,
bezw. die Anweisung gegeben hatte, wie die Umgehung der Vorschriften derselben rechtmassig
406
Салимбене
называет, как в угоду тенденциям «ее начала искажаться францисканская тра-
диция: Челано во втором Житии - написанном по поручению Крешенцио, соз-
нательно искажает истину там, где умалчивает об отношениях Франциска к бр.
Илии303.
Франц Эрле находит причисление Крешенцио к спиритуалам ошибоч-
ным и необоснованным: «спиритуалы-современники, - пишет он, - были ре-
шительно другого мнения; Мюллер позаимствовал свое суждение из конвенту-
алистскаго источника, - каталога Бернарда Бесского» (Archiv f. L. und KG, II,
120, № 4). Правда Мюллер опирается не только на список 24 ген. министров304,
но и на Экклестона305. Дело не в этом. Пусть прав Эрле, отдавая преимущество
отзыву Анджело Кларено306, считающего «третье гонение» на спиритуалов при
sollte erfolgen konnen, im Orden ausser Kraft gesetzt werde, sowie sie den Gebrauch des Geldes
durch Vermittlung von Prokuratoren zuliess» (Избрание Крешенцо было победой строгой
партии. Новый генерал был давно известен своим пламенным стремлением сохранить чис-
тоту правила и это настроение отразилось уже в решении капитула, которому он был обя-
зан своим избранием, о том, что примечание Григория IX от 1230 г., смягчающее правило
в нескольких пунктах, а точнее дающее указание, как следует законно обходить его пред-
писания, было отменено для Ордена, поскольку оно допускало использование денег через
посредство прокураторов /нем./). (Die Anfange des Minoritenordens, с. 180).
303 lb. 181.
304 ...Fr. Crescentius, homo iustus in officiis ordinis et discipline gelo probatus (...Бр. Крешенцо,
человек справедливый в делах ордена и испытанного рвения в дисциплине). (Catal. ed.
Hold. Egg. MGSS, XXXII, (приложение к хрон. Сал.), с. 661).
305 XIII, 90: ...fr. Crescentius .. cuius zelum inflammavit caritas, informavit scientia, confirmavit
constantia (бр. Крешенцо ...чье рвение воспламенено божественной любовью, напитано
наукой, укреплено твердостью). Далее Экклестон продолжает: nam tam contrarios sibi
habuit fratres provinciae suae (Верона), ut in ipsa nocte capituli generalis, in quo electus erat,
post querelam suam, quam fecerat zelatoribus ordinis de rebellione fratrum suorum, videret eum
unus frater in visione... et audivit vocem de coelo factam...: «iste est Mardochaeus» (ибо братья
его провинции <...> были столь настроены против него, что тою же ночью генерального
капитула, когда он был избран, после его жалобы ревнителям ордена на бунт его братьев,
одному из них он явился в видении... и тот услышал голос с неба... : «се Мардохей»*). К
отмеченным мною курсивом словам Little делает такое примечание: il fut un persecuteur
des «zelanti» (он был преследователем «ревнителей» /фр./). Но смысл слов Экклестона
очевидно обратный: «querela» здесь не «ссора», не преследование», а «жалоба»: Крешен-
цио жаловался ревнителям на непокорных братьев своей провинции, ненавидевших его
за его ревность и твердость (zelus и constantia).
* Гонитель евреев в Ветхом Завете. Прим. ред.
306 ...tempore huius fr. Crescencii qui predecessoris sui fr. Helie sectatus est affectus et mores,
quedam insaciabilis cupiditas sciendi, apparandi, habendi, acquirendi, mutandi loca solitaria,
...adiscendi sciencias seculares et in hiis scolas multiplicand! suborta crevit in tantum, ...ut non
erubescerent fratres... pecuniam procurare, etc. (при этом брате Крешенцо, который в своих
привязанностях и нравах следовал своему предшественнику, брату Илии, возродилась ка-
IV. Брат Салимбене
407
Крешенцио продолжением «второго» - при Илии, и Крешенцио - «конвенту-
алом». Но в таком случае и Челано - «конвентуал», и его второе житие долж-
но было бы отличаться от первого отклонениями в «конвентуалистическом», а
не «спиритуалистическом» духе. Между тем и для Эрле, как для Мюллера, вто-
рое житие Челано все же - eine spiritualistishe Quelle (спиритуалистический
источник) (Archiv. Ill, 588). Противоречия, в которые впадают нынешние ис-
следователи при разборе таких вопросов, являются продолжением противоре-
чий самих современников. Для нас по меньшей мере неясно, чем, напр., руково-
дился Кларено, причислявший Аймона Февершемского к «своим»307, а Кре-
шенцио - к «врагам»: один признак у них во всяком случае был общий - по-
кровительство научным занятиям. Ведь именно Аймон установил обязатель-
ность образовательного ценза для братьев, занимающих места по администра-
ции ордена308. Каковы же были признаки «вдохновенности», «духовности»,
позволявшие отличить «спиритуала» от «конвентуала», «ревнителя» от «уме-
ренного»?
Казалось бы, чем крупнее, чем идейнее тот или иной деятель ордена, тем
принципиально определеннее должна была быть занимаемая им позиция. Од-
ним из значительнейших деятелей францисканства третьей четверти XIII в.
был св. Бонавентура. И вот относительно него Эрле недоумевает, - к кому он
собственно должен быть причислен: «если я не ошибаюсь, - пишет он, - к спи-
риту алам Бонавентура причислен быть не может» (Archiv, III, 591). Он обра-
щает внимание на то, что Кларено и его единомышленники видели в Бонавен-
туре идеал орденского главы, однако он отмечает в Бонавентуре отсутствие тех
признаков, которые могли бы обнаружить его принадлежность к «партии ре-
формы». Затруднение Эрле обусловлено тем, что он в сущности повторяет
ошибку Кларено, перенося в эпоху Бонавентуры понятия, окончательно сло-
жившаеся только к нач. XIV в. Между тем сам Эрле был очень близок к преодо-
лению этого затруднения. Он хорошо заметил, что слово «spiritualis» имело
первоначально очень широкое и неопределенное значение (ib. 600). «Духов-
ность» была высшим качеством, особым даром, и такой дар мог быть присущ че-
ловеку независимо от того или иного понимания им спорных вопросов орденс-
кого чина. До Петра Оливи и Кларено мы находим немало таких «спиритуалов»
в ордене, но не видим «партии реформы». Принципиальные разногласия были
недостаточно сильны и недостаточно уяснены для того, чтобы они могли раско-
лоть братьев на «партии». Вот почему бр. Марк из Монтефельтро, честный и
кая-то ненасытная жажда познавать, приготовлять, иметь, приобретать, менять обители...
изучать светские науки и умножать их в своих школах, и приобрела такой размах ... что
братья не стыдились... добывать деньги, и пр.), Ill persecutio, Archiv, II, 256 ел.
Sec. Trib. ed. Тоссо, 236: ...Aymo anglicus vir literatus sanctus prudens et humilis, qui bona
plurima, quantum in se fuit et in ordine fecit (Англичанин Аймон, муж образованный, свя-
той, благоразумный и смиренный, который имел много достоинств и завел такие поряд-
ки и в ордене).
Chron. XXIV Gen., An. Franc. Ill, 251. Ср. Hilarin Felder, Et. Franciscaines, с 79.
408
Салимбене
святой брат, просиявший чудесами, мог быть последовательно socius Крешен-
цио, Иоанна Пармского и Бонавентуры, - одного «спиритуала» и двух «гони-
телей»309. Но наряду с пестрой и неопределенной орденской массой уже рано
начинают встречаться среди братьев люди, понимавшие «духовность» в специ-
фическом смысле необязательности подчинения для них орденской дисципли-
не. Первое упоминание о них приходится на время Крешенцио. Об этой группе
имеем сбивчивые и скудные сведения у Пеллегрино Болонского, в Хрон. 24 ген.
министров и у Салимбене310. Когда Крешенцио, рассказано в Хронике, - стал
провинциал-министром в Анконской Марке, он «нашел в ордене некую секту
братьев, не живших сообразно с евангельской истиной, которые, пренебрегая
установлениями ордена, почитали себя лучшими других, желали жить по своей
воле и все приписывали духу, вдобавок носили короткие плащики по бедра. Их
этот министр мужественно истребил» (An. Franc. JII, 263).
«Истребление», по-видимому, было не очень успешным, потому что в
1245 г. спиритуалы этого толка вновь появились - на этот раз в Германии: Са-
лимбене называет их aliqui sollemnes fratres, qui disciplinam ordinis contemnentes
nolebant obedire ministris (некие рядовые братья, которые пренебрегали орде-
нской дисциплиной и не желали подчиняться министрам) (с. 397). Они обра-
тились за советом к Филиппу Равеннскому, бывшему тогда легатом в Герма-
нии, но он предал их в руки министров. Это все, что знают современники. Кла-
рено знает кое-что другое. Он говорит, о планомерной оппозиции политике
Крешенцио, развращавшего орден своим потворством всяческим отклонениям
от Правила. Его деятельность оскорбляла братьев, преданных заветам Фран-
циска. Таких братьев было тогда немало: «были в те дни в ордене мужи, несрав-
ненные по учености и божественной жизни, преславные добродетелью и свя-
тостью, из коих многие при жизни и по смерти просияли чудесами; также и из
главных спутников св. Франциска оставались в живых многие, которые скор-
бели и стенали, взирая на наводнение зол и на огромное отступление от возвы-
309 ...Fr. Marchus de Monte-feltro honestus homo et sanctus, qui longo tempore vixit. Et fuit socius
fr. Crescentii et fr. Iohannis de Parma et fr. Bonaventure. Hie fuit de Mutino, quiescit in
Urbino, miraculis coruscat. Sal. (Бр. Марк ди Монтефельтро, достойный и святой человек,
который жил очень долго*. И был он спутником бр. Крешенцо и бр. Иоанна Пармского и
бр. Бонавентуры. Он был родом из Модены, упокоился в Урбино и сияет чудесами),
(с. 307 ел).
* Ср. прим. ред. на с. 274.
310 К этому след. прибавить краткое известие у Экклестона - пример «ревности» Крешен-
цио (см. выше). Источником Хроники 24 ген. министров послужила для данного места
хроника Pellegrino Болонского (изд. Литлем в Bull, critico di cose franc. 1904, 45 ел. и в
приложении к его изданию Экклестона), что очевидно при сопоставлении обеих версий.
Пеллегрино говорит о братьях этого толка, что они почитали себя духовнее других (ге-
putantes se spiritualiores aliis); эта фраза выпущена в Хронике. С другой стороны у него
нет свидетельства о «плащиках до бедер», которые они себе завели. В остальном обе вер-
сии буквально сходятся.
IV. Брат Салимбене
409
шенного совершенства». Видя себя бессильными остановить порчу ордена,
«держав сначала совет со спутниками св. Франциска, жившими тогда, и по зре-
лом обсуждении, избрали 62 или 72 братьев (sexaginta duo vel LXXII fratres),
ученостью и святостью превосходивших остальных, дабы они изложили пред
верховным владыкой и святейшей коллегией кардиналов обо всем вообще и в
отдельности, что делалось в ордене нелепого и оскверняющего и извращающе-
го его строй»... Но генер. министр, узнав об этом, вместе со своими коварными
советниками принял меры, чтобы не допустить их до св. Престола, убедив па-
пу, что в некоторых провинциях находятся братья, затевающие опасные новше-
ства в ордене, и испросив себе полномочия для расправы с ними. Так они попа-
ли в его руки и были сурово покараны. Fuerunt... illi LXXII fratres viri mirabiles
omnes, inter quos fr. Symon de Assisio fuit per omnia sancto fratri Bernardo similis
in moribus et contemplacione et sermocinatione et in ceteris virtutibus, fr. Matheus
de Monte-Rubiano, Iacobus, Manfredus, Lucidus et ceteri'tribulacionis huius tercie
participes qui tante perfectionis et excellencie extiterunt comuniter omnes, quod
credi aut faciliter explicari sermone non potest (Были... эти 72 брата все удиви-
тельные мужи, из них бр. Симоне да Ассизи во всем был подобен святому бра-
ту Бернару нравами, созерцанием и речениями, как и некоторыми добродете-
лями, бр. Маттео да Монте-Рубиано, Джакомо, Манфредо, Лучидо и прочие
участники этого третьего испытания, которые все вместе достигли такого со-
вершенства и превосходства, что трудно поверить и невозможно выразить сло-
вами) (III Tribul., с. 256- 261). Из легенд об этих братьях, рассказанных у того
же Кларено (ib. 277 ел.) и в Хронике 24 ген. мин. (An. Fr. Ill, 283 ел.), можно
заключить, что эти знаменитые, высокочтимые, имевшие дар прозрения братья
были близки к Иоанну Пармскому. Это делает рассказ о гонениях, которым они
подверглись при Крешенцио, весьма сомнительным. Странно было бы, чтобы
Крешенцио, поддерживавший и выдвигавший Иоанна Пармского (ein Mitglied
der Reformpartei (член партии реформ /нем./), как последнего зовет Эрле), в то
же время преследовал его единомышленников. О близости Крешенцио к Иоан-
ну Пармскому сообщает Салимбене: «он (Крешенцио) был призван папою Ин-
нокентием IV на собор, (созванный) для низложения Фридриха, особой грамо-
той, которую я видел, но по старости уклонился и послал вместо себя Иоанна
Пармского, мужа святого и ученого»... (с. 176). В том же 1245 г. капитул, соб-
равшийся в Лионе, избрал вместо Крешенцио Иоанна Пармского.
Не верить Салимбене нет оснований: он был участником капитула и сто-
ял в то время близко к Иоанну Пармскому, а может быть и к самому Крешен-
цио: у него он должно быть и видел папскую пригласительную грамоту. Между
тем документально установлено, что официальным представителем генерала
был в то время Бонавентура из Изео; он так и назван в папской булле от 13 ию-
ля: vicarius ministri generalis fratrum minorum (викарий генерального министра
меньших братьев) (Huillard-Breholles, VI, р. 317). Это подтверждает правиль-
ность свидетельства Пеллегрино Болонского об обстоятельствах замены Кре-
шенцио Иоанном (он также называет Бонавентуру). По рассказу Пеллегрино
Крешенцио знал, что его провалят; оттого и не явился в капитул: ...in officio
410
Салимбене
inutilis inventus est. Idcirco nisi per triennium non duravit id est usque ad capitu-
lum generale. In quo noluit interesse, nee ad consilium fuit ausus venire convocatus
a papa; immo pro utroque constituit vicarium loco sui fratrem Bonaventuram de
Yseo...; et ibi propter insufficientias suas tarn in eloquentia quam in aliis fuit sim-
pliciter absolutus (в должности он оказался бездеятелен. Поэтому он пробыл в
ней только три года, то есть до генерального капитула. На нем он не пожелал
присутствовать и не дерзнул прийти на совет, созванный папой; а на обоих на-
значил своим викарием брата Бонавентуру да Изео...; и здесь был просто сме-
щен из-за своей неспособности к красноречию и прочему). Согласовать свиде-
тельства Салимбене и Пеллегрино возможно, думается мне, в том случае, если
допустим, что Пеллегрино ошибся, назвав Бонавентуру викарием генерала и на
соборе и в капитуле (pro utroque): ошибка легко могла возникнуть, так как оба
собрания совпали по месту и по времени311. Из рассказов Салимбене видно, что
на Соборе Иоанн, и никто другой из братьев, играл главную роль. По словам
Кларено Крешенцио еще раньше был избран епископом Иези312, и добровольно
отказался от генералата. Это последнее неверно. Но несомненно, что Крешен-
цио был подготовлен к провалу. И если при таких обстоятельствах он послал в
Лион Иоанна Пармского своим заместителем, то этим он как бы намечал его се-
бе в преемники.
На основании всего изложенного решаюсь утверждать, что к свидетель-
ству Кларено следует отнестись с большой осторожностью. По-видимому, он
311 Wadding, ann. min. Ill, 171, ошибался, утверждая, что курия в это время перешла в Авинь-
он. Все папские грамоты 1247 г., в частности, призывающая братьев на капитул (от 10
мая), помечены Лионом. См. Berger, Les Registres d'Innoc. IV, 1,129. № 2870. Голубович, I,
223, прим. З, предполагает, что Бонавентура и Иоанн были оба викариями, совместно или
последовательно, - один после другого. У Berger (S. Louis et Innocent IV, 1893, p. 122),
пользовавшегося старым изданием Салимбене, допущено несколько lapsus'oB в изложе-
нии этих событий. Викарием ген. министра он называет святого Бонавентуру, смешав Б.
из Баньореджио с Б. из Изео. Салимбене, по словам Берже, ошибся в своем утверждении,
что св. Бонавентура... послал вместо себя Иоанна Пармского». Салимбене говорит не о Б.,
но о Крешенцио.
312 HI Trib. 261 ел.: ...frater Crescentius generalis minister eligitur in Eginum episcopum (на са-
мом деле - в Ассизи) et libenter electionem acceptat... et cedens generalis officio ad episcopa-
tum accedit... (генеральный министр брат Крешенцо избирается епископом в Иези <...> и
охотно принимает должность... и уступив должность генерала, переходит к епископ-
ству...). Ср. Catalogus, ed. Hold.-Egg., с. 661: absolutus autem electus fuit in episcopum assisi-
natem (будучи смещен, был избран епископом Ассизским). Экклестон (XIII, с. 90) схо-
дится с Кларено в утверждении, что Крешенцио сам отрекся от власти: cum autem pruden-
ter et fideliter aliquandiu ministrasset, impetravit absolutionem suam (после того, как неко-
торое время разумно и надежно управлял, просил о своем освобождении); но и он опро-
вергает автора «Гонений», утверждающего, что Крешенцио сначала был избран еписко-
пом: et postea factus est episcopus... (...а затем сделался епископом...). Кларено здесь явно
тенденциозен.
IV. Брат Салимбене
411
действительно знал весьма многое. Но он не понимал исторической эволюции
ордена. Привычные точки зрения искажали для него прошлое. Весьма вероят-
но, что между Крешенцио и братьями, ревновавшими о строгом чине, происхо-
дили крупные разногласия. На этого министра возлагались ревнителями боль-
шие надежды: он показал себя с хорошей стороны в своей провинции, за ним
была репутация ученого человека (erat satis peritus in hire canonico et in arte
medicinae, Peregrinus de Bon.) (он был довольно сведущ в каноническом праве
и во врачебном искусстве, Пеллегрино да Бол.); но на более ответственном мес-
те сразу обнаружилась относительность этих достоинств: Крешенцио оказался
бездеятельным (inutilis), может быть вследствие старости («vetulus») и посред-
ственным по дарованиям (одной из причин низложения Пеллегрино выставля-
ет его insufficientiam in eloquentia /неспособность к красноречию/). Возможно
также, что, заметив разочарованье братьев, Крешенцио и пустился на какие-ли-
бо интриги; но никаких даже намеков на существование планомерной партий-
ной борьбы в показаниях современников мы не находим. Кларено обработал
старые жалобы - скорее всего личного свойства - и сплетни по-своему, быть
может отчасти и под влиянием смутных и неопределенных известий о борьбе
Крешенцио с какими-то братьями, «почитавшими себя духовнее прочих»313.
Таким образом возвращаемся к прежнему выводу. В ордене существовали
отдельные идейные течения, сталкивавшиеся между собою, что можно было бы
признать a priori. Подобно всякой другой организации и Францисканский ор-
ден, столь разнородный по своему составу, разбивался на отдельные слои, от-
дельные группы, кружки, между которыми не могло не быть прений, разногла-
сий, интриг и ссор. От этого до разделения ордена на партии еще далеко. «Пар-
тии» возникают позже. Ниже увидим, какое значение в орденской жизни сле-
дует им придавать.
Сопоставление Салимбене с Кларено интересно еще в одном отношении.
Все говорит за то, что у них должны были бы быть точки соприкосновения. Оба
были почитателями Иоанна Пармского, оба усердно исповедовали иоахимит-
ские убеждения. Кларено был в ордене приблизительно с 1260 г., а в 1274 г. уже
заставил говорить о себе как горячий защитник строгого чина, настолько горя-
чий, что на Лионском соборе был обвинен в ереси и заточен в темницу (Ehrle, 1.
с, 519). Между тем Салимбене ни одним словом не упоминает ни о нем, ни о
тех событиях, с которыми было связано имя Кларено. Несколько раз он гово-
рит о Лионском соборе 1274 г., но только затем, чтобы напомнить, что папа Гри-
горий X упразднил несколько нищенствовавших конгрегации. Это заставляет
думать, что к семидесятым годам Салимбене значительно охладел к орденской
жизни и утратил прежнюю отзывчивость и впечатлительность. Его «Книга о
По-видимому, у Кларено для рассказа о преследовании при Крешенцио Симона и др.
братьев был какой-то письменный источник: если бы Кларено писал по памяти, он вряд
ли бы именно так запомнил число братьев, державших совет о том, как им защитить себя
от генерала: 62 или 72. Он дал бы круглые числа. Вероятно, у него перед глазами была ка-
кая-то рукопись, где раз было начертано LXII, раз LXXII.
412
Салимбене
Прелате» была проредактирована в 1283 г., но это не заставило его отказаться
от прежних точек зрения; никаких отголосков спора о бедности ни здесь, ни в
прочих частях хроники уловить не удается. Более того, Салимбене, по-видимо-
му, совершенно не знаком с той литературой, которая зародилась в его время на
почве этого спора. Гольдер-Эггер обратил внимание на одно показательное мес-
то в хронике: под 1244 г. Салимбене отмечает избрание брата Крешенцио в ген.
министры. «Сей приказал брату Фоме Челанскому, который составил первую
легенду о св. Франциске, чтобы он написал другую книгу, потому что стало об-
наруживаться о св. Франциске многое не записанное. И он написал прекрас-
нейшую книгу как о чудесах, так и о жизни... Но впоследствии времени из всех
этих была сведена (compilatus) братом Бонавентурой, генеральным министром,
одна, отлично составленная. И до сих пор еще обнаруживается многое, что не
было записано. Ибо Господь не перестает ежедневро в разных концах света тво-
рить через своего раба Франциска великие чудеса» (с. 176). По исследованиям
Lemmens'a Speculum I (см. введ. к его изданию, с. 21) было составлено вскоре
после 1277 г. Салимбене следовательно не знал «Зерцала»314. Слова Салимбене
свидетельствуют не только об этом.
Недостаточность записей о св. Франциске он усматривает в том, что еще
не записаны все чудеса. О возможности освещения личности святого с какой-
либо новой точки зрения он и не догадывается. Он не только игнорирует новые
течения во францисканстве, он не подозревает самого их существования.
Орденская жизнь второй половины XIII ст. течет мимо него. Это подтвержда-
ется и данными его биографии. У Салимбене было много друзей в ордене. Го-
воря о том или другом брате, он нередко замечает: «этот был мой особливый
(specialis), мой душевный (intimus) друг» и т. п. Он хорошо знал нескольких
братьев старшего поколения, но в особенности близок он был к кружку Иоан-
на Пармского, - к его спутникам (socii)315 и к знаменитому иоахимиту, пропо-
веднику Гуго de Digna. К этим людям он искренно привязался и разделил их
идеи и их увлечения. С падением Иоанна в 1257 г. эти связи Салимбене прер-
вались. Сам Иоанн удалился в Греччио, где дожил отшельником до глубокой
старости (он умер в 1289 г.). Салимбене, не бывавший в Греччио, более с ним не
видался316. Как кажется, он поспешил отмежеваться от друзей, едва только они
были взяты под подозрение. Натура всего менее героическая, Салимбене укло-
нился от риска пострадать за идею. Однажды в Равенне он беседовал с братом
Варфоломеем Calarosus. «Скажу я вам, брат Салимбене, - так говорил ему
Очевидно он не имел также понятия и о существовании «свитков бр. Льва».
...nota quod omnes socii fr. Io. de Parma fuerunt mei intimi et familiares amici (заметь, что все
спутники бр. Иоанна Пармского были моими душевными и близкими друзья-
ми) (с. 551).
В 1282 г. Салимбене передали, что бр. Иоанн все еще держится старых идей. И так как Са-
лимбене похвалялся, что если бы он был с ним, то убедил бы его отказаться от заблужде-
ний, - его стали уговаривать отправиться в Греччио повидаться с Иоанном. Но он, как
видно, не пошел; иначе он рассказал бы об этом (см. с. 303 ел.).
IV. Брат Салгшбене
413
Варфоломей, - что брат Иоанн Пармский сбил с пути и себя и свой орден...
Уверовав в пророчества фантазеров, он навлек порицание на себя и немало пов-
редил своим друзьям». Салимбене отвечал ему: «так и мне кажется, и сокруша-
юсь я немало, потому что я сердечно любил его»... Брат Варфоломей напомнил
ему: «да и ты тоже был иоахимитом». «Я сказал ему, - продолжает Салимбе-
не,- вы говорите правду. Но после того как умер Фридрих... и истек 1260-й год,
я совсем оставил это учение и не расположен верить, пока не увижу. И он мне
сказал: буди благословен! Если бы так поступил брат Иоанн, то преклонил бы
к кротости души братьев своих. Я сказал: он не мог, потому что иные так цеп-
ляются за свои слова, что потом стыдятся взять назад сказанное, чтобы не по-
казаться лжецами»... (с. 302 ел.).
Салимбене был храбрее: он не боялся скрывать свои убеждения, когда это-
го требовала осторожность. В то время как он писал свою хронику, он был в ду-
ше иоахимитом: но это не мешало ему, как мы только что видели, - заверять
братьев, что ему удалось бы разубедить Иоанна Пармского в истинности иоахи-
митского учения. Понятно, что его связи с людьми, тверже его исповедовавши-
ми свои убеждения, должны были прекратиться после 1257 года. Но не все
друзья Салимбене, принадлежавшие к кружку Иоанна, были иоахимитами, и не
всех постигла опала. Некоторые, напротив, преуспели и сделали карьеру. Тако-
вы были брат Bonajuncta из Фабриано, бывший епископом сначала в Реканати,
потом в Иези; бр. Андрей из Болоньи, умерший папским пенитенциарием, брат
Вальтер-англичанин, также бывший папским пенитенциарием, а затем еписко-
пом. Салимбене многих потерял из виду и имел о них лишь отрывочные сведе-
ния. О брате Андрее он пишет: igitur fr. Andreas laudabiliter vitam suam terminav-
it in pace (итак, бр. Андрей достохвально окончил жизнь свою в мире...), а затем
делает в скобках приписку на полях: cum in curia domni pape penitentiarius esset
(в то время как был пенитенциарием в курии г-на папы); - возможно в качест-
ве дополнительного сведения. О Вальтере: audivi... de isto Gualterio, quod... factus
fuit episcopus, nescio ubi (я слышал... об этом Вальтере, что он стал епископом, не
знаю где). О брате Bonajuncta: primus et ultimus episcopus Recanati fuit (он был
первым и последним епископом Реканати). О том, что он в 1263 г. был переве-
ден на другую кафедру, Салимбене, как видно, не знает (с. 551 ел.). Из прочих
Салимбене поддерживал отношения, как кажется, только с братом Марком из
Монтефельтро, бывшим последовательно спутником Крешенцио, Иоанна и Бо-
навентуры, умершим в 1284 г.: его он называет как своего особливого друга (Ыс
fuit meus specialis amicus) и дает о нем довольно подробные и точные сведения
(с. 306 ел.). Мы видели также, что Салимбене считал своими «друзьями» и нес-
кольких братьев «первого призыва». Но новых «друзей» примерно после шести-
десятого года у него уже не было во францисканской среде. В эту пору, - во вто-
рой половине XIII ст. Салимбене уже не тот, что раньше. Он отяжелел, его по-
кинули прежние суетливость и неугомонность а также способность увлекаться
людьми; теперь и его знакомства и связи приобретают иной характер. Общество
визионеров, религиозных мечтателей, обличителей и протестантов он сменяет
на общество людей положительных, благонамеренных, с весом и значением, как
414
Салимбене
папский легат Филипп Равеннский, при дворе которого Салимбене, кажется,
старался пристроиться. Все указывает на то, что и интересы его к этому време-
ни изменились. Религиозные движения не увлекают его более. Флагеллантству
1260 г. он уделяет едва несколько строк. Религиозное развитие Салимбене за-
вершилось в первой пол. XIII ст. Новые проблемы, выдвинутые эволюцией ор-
дена, не то чтобы не интересовали его: он просто ничего о них не знал. Остава-
ясь иоахимитом, он тем не менее пребыл чужд тем идеям, к которым пришли
столь многие иоахимиты его времени.
Нас не должно это удивлять. Иоахимизм мог увлекать в орден многих и
очень многих; он не был тем не менее характерным течением ни для всего ор-
дена, ни для какой-либо орденской группы. В самом деле, для людей, проник-
нутых идеалами св. Франциска, в социально-этических воззрениях Иоахима
не было ничего нового, ничего такого, чего бы ори не знали и без Иоахима.
Можно было исповедовать поэтому очень радикальные убеждения по вопро-
су о «совершенной бедности», оставаясь в то же время вполне равнодушным
к иоахимизму. Да и самые убежденные иоахимиты не шли далее признания
ценности иоахимитского метода интерпретации Св. Писания. В общем, в ор-
дене это было «ученое» направление; до иоахимитской экзальтации, до веры,
что писания калабрийского аббата и есть то «вечное евангелие», которому
суждено придти на смену Евангелию Христову, доходили лишь случайные
единицы, может быть действительно один лишь Герардо из Борго Сан-Донни-
но, как уверяет Салимбене. Правда, высказывалось противоположное мнение.
Соучастником Герарда, более того, - его вдохновителем, называли Иоанна
Пармского. Если бы действительно генерал ордена был повинен в таком за-
блуждении, - это говорило бы многое. Пришлось бы предположить, что иоа-
химитская зараза широко охватила орден: Иоанн Пармский пользовался ог-
ромным влиянием. Как ни мало основательно это мнение, на нем следует ос-
тановиться ввиду высокой авторитетности автора, до последних дней своей
ученой деятельности отстаивавшего его.
Из современников только один называет Иоанна автором «Вечного Еван-
гелия»317. Салимбене прекрасно знавший и Иоанна и Герарда, называет катего-
рически последнего. Казалось бы сомневаться не в чем. Токко однако пытался
обосновать свое предположение путем тщательного анализа протокола комис-
сии в Ананьи и, надо сказать, проделал эту работу с громадным остроумием и
большой, по крайней мере на первый взгляд, убедительностью. Комиссия, за-
мечает Токко, называет Герарда как издателя сочинений Иоахима; когда же она
переходит к разбору Введения, она замалчивает имя автора. Впечатление полу-
чается такое, будто комиссия не желала называть виновника. Имя это было
видно слишком значительным, и разглашение его могло бы вызвать соблазн.
Связь между «Вечным Евангелием» и низложением Иоанна несомненна318. Это
Бернард Guidonis, см. Denifle в Arch. I, 57.
Подробности падения Иоанна Пармского неясно передаются источниками. О том, что
Иоанн Пармский был вынужден папой отречься от власти, говорит определенно Пеллег-
IV. Брат Салимбене
415
еще одна косвенная улика. Отношение Герарда к Иоанну известны. Он был са-
мым близким к нему человеком.
Все это заставило Токко вернуться к высказанному еще Ренаном (Nouv.
Et. de Thist. relig., 268). Ренан говорил о сотрудничестве Иоанна и Герарда, при-
рино Болонский: см. изложение его хроники, напечат. в Bull. crit. di cose franc: Post
modum in processu temporis, ipse habuit multos et magnos aemulos, qui accusaverunt eum
domino papae, et in tantum induxerunt eum, quod ipse praecepit ei in secreto, quod ipse renun-
ciaret officio, et nullo modo consentiret si ministri vellent eum in officio confirmare. Ista habuit
ab ore suo frater Peregrinus de Bononia in illo existens capitulo, qui fuit mediator inter min-
istros et ipsum. Cp. Bernardus a Bessa (Затем по прошествии времени у него появилось
много сильных соперников, которые обвинили его перед господином папой, коего побу-
дили к тому, чтобы тайно предписать /Иоанну/ отказаться от должности и ни в коем слу-
чае не соглашаться, если министры будут уговаривать его остаться. Это слышал из его
собственных уст брат Пеллегрино да Болонья, бывший на этом капитуле, каковой был
посредником между ним и министрами), (Anal. Franc III, 287): Frater tamen Peregrinus de
Bon. in sua Chronica sic dicit, quod hie Generalis ...aemulis ipsius, qui erant multi, accusantibus
eum domino papae Alexandro, idem papa sibi in secreto praecepit, quod renuntiaret officio et
quod nullo modo assentiret si ministri eum vellent in officio retinere. Et ego, inquit, in capitu-
lo fui mediator inter ipsum et ministros (Брат же Пеллегрино да Бол. так говорит в своей
Хронике, что этот Генерал... был обвинен своими соперниками, коих было множество, пе-
ред господином папой Александром, и этот папа тайно предписал ему, чтобы он отказал-
ся от должности и никоим образом не соглашался, если министры захотят его удержать.
И я, говорит он, в капитуле был посредником между ним и министрами). Сопоставление
обоих текстов убеждает, что они точно воспроизводят слова утраченной хроники Пеллег-
рино. По другим - Иоанн отказался по своей воле (Ecclest. Coll. XIII, p. 92; Salimb., p. 309:
Ultimum generale capitulum, quod sub eo celebratum fuit, acceleravit, quia penitus nolebat
esse minister... (Он ускорил последний генеральный капитул, созывавшийся при нем, ибо
вовсе не хотел быть министром...). Catalogus Gen. min. MGSS XXXII, p. 663: Hie minister
convocato Rome capitulo generali ...cum omnimode importunitatis instantia, impotentia alle-
gata, a ministerio se absolvi obtinuit (Этот министр, созвав генеральный капитул в Риме...
всячески настаивал, ссылаясь на свою немощь, на своей отставке и добился ее). Ср. Anal.
Franc. Ill, 287. Обе версии примиряются: папа тайно убедил Иоанна отречься; для непос-
вященных в дело его отречение имело вид добровольного. Неясно, какая причина побу-
дила Александра IV добиваться отречения Иоанна; в чем состояли обвинения возведен-
ные на него завистниками? Если верить Анджело Кларено, все сводилось к вопросу орде-
нской дисциплины: Иоанн отказался, потому что не желал брать на себя ответственность
за распущенность братьев: ...renunciavit officium, asserens, se nullo modo salvo testimonio
consciencie tollerare posse, quod sub sui ducatus vexillo tot et tam graves excessus fierent, qui
inundabant in religione et cotidie augebantur (отказался от должности, утверждая, что ни в
коем случае не может, без ущерба для своей совести, терпеть, что под покровом его управ-
ления творились столь тяжелые и многие нарушения, которыми изобилует орден и кото-
рые день ото дня умножаются). (Ill persec, Arch. II, 270). Салимбене признает, что Иоанн
вооружил против себя папу и министров своей приверженностью к иоахимизму (hie
416
Салимбене
чем затруднялся указать, кому из них принадлежит больше участия в совмест-
ной работе; Токко определяет роль каждого следующими словами: «Gherardo
поп fu il solo autore dell'Evangelo /так/ eterno, ma fu il solo a pubblicarlo in Parigi
airinsaputa dei suoi compagni. E ben si capisce come abbia taciuto delPautore dell'
Introdutorio, ne al Salimbene ne ad altri mai ne svelasse il поте. Е se appose la sua
firma alle glosse, fu per distinguerle dall'opera genuina di Gioacchino» (Герард был
не единственным автором вечного Евангелия, но он один опубликовал его в
Париже без ведома своих товарищей. Можно понять, почему он умолчал об ав-
торе Введения, и не открыл его имени ни Салимбене, ни другим. И если он по-
ставил под глоссами свою подпись, то лишь для того, чтобы отделить их от ори-
гинального сочинения Иоахима /ит./) (с. 200). Как же могла в таком случае,
при соблюдении такой тайны узнать комиссия, что автор Введения и издатель -
два разных лица? Ведь именно на этом предположении базируется все построе-
ние Токко. Но предположим, что ей это как-нибудь удалось. Не приписывает
ли Токко комиссии слишком современные навыки? В Средние века не разгра-
ничивали так тщательно авторства и издательства; издатель приравнивался к
автору. Наконец и наблюдение, на котором держится эта основная посылка
Токко, неправильно: Герард один раз назван прямо в качестве автора Введения:
item in XII capitulo versus finem ponit haec verba: Usque ad ilium angelum, qui
habuit signum Dei vivi qui apparuit circa MCC incarnationis dominice, quem
angelum frater Gerardus vocat et confitetur sanctum Franciscum (далее, в конце 12
главы он написал такие слова: До того ангела, который имел знак Бога живого
и явился около 1200 года от воплощения Господня, какового ангела брат Герар-
до зовет и называет святым Франциском), (Protocoll, S. 101). Так как имя авто-
ра нигде в других местах протокола, в той части, которая посвящена изложе-
нию Введения, не названо, (всегда говорится просто dicit, ponit, или безлично
dicitur, ponuntur hec verba) (...говорит, пишет... сказано, написаны такие сло-
ва), то Токко предполагает, что Герардо назван здесь как автор глоссы к приве-
денному месту Введения. Однако в других местах протокол комиссии гораздо
определеннее разграничивает текст и глоссы Герарда, напр.: ...sicut plane dicit
Ioachim in fine istius loci. Item habetur per notulam fr. Gerardi... (как ясно говорит
Иоахим в конце указанного места. Далее, в примечании бр. Герарда...) (с. 123);
propter doctrinam abbatis Ioachim, quia nimis adhesit dictis suis, exosus fuit quibusdam min-
istris et pape Alexandre quarto et pape Nicholao tertio...; et prius diligebant eum... (это из-за
учения аббата Иоахима, ибо был чрезмерно привязан к его речениям и тем стал неприя-
тен для некоторых министров и для пап Александра четвертого и Николая третьего...; а
раньше они любили его...), (р. 301 sq.), однако не ставит этой перемены в отношении к Ио-
анну курии в связь с его отречением. Равным образом Кларено утверждает, что гонение
на иоахимитский кружок Иоанна и на него самого было воздвигнуто уже после его отре-
чения - при Бонавентуре (IV persec, p. 283). По всей вероятности дело обстояло так: па-
па чуял надвигавшийся скандал и уговорил Иоанна отречься, чтобы не подымать шуму.
Враждебная же Иоанну группа, истолковав его отречение как свою победу, решила вос-
пользоваться ею и от интриг перешла к открытой борьбе.
IV. Брат Салимбене
417
super hoc Gerardus in glosa (c. 126); super hoc glossa fr. Gerardi (c. 127); et super
principium verborum istorum notula fr. Gerardi (об этом Герард в глоссе...; об этом
глосса бр. Герарда...; и о начале этих слов примечание бр. Герарда) (с. 131) и т. п.
Почему в одном только разбираемом месте комиссия отступила бы от принято-
го способа редактировать протокол? Присматриваясь внимательно к месту, от-
меченному Токко, находим, что оно-то как раз и дает прочную основу для утве-
рждения, что Герард, и никто иной, был автором Введения, потому что выдерж-
ка из Introductorius «usque ad ilium angelum etc...» (до этого ангела и пр.) совпа-
дает с глоссой Герарда, помещенной в протокол: ...Et super principium verborum
istorum notula fr. Girardi: in hoc loco vir indutus lineis qui fuit minister huius
operis, loquitur de se et de duobus qui sequti sunt eum statim post MCC annis incar-
nationis dominice, quos Daniel dixit se vidisse super ripam fluminis, quorum unus
dicitur in Ap. angelus habens falcem acutam et alius dicitur angelus qui habuit
signum dei vivi, per quern deus renovavit apostolicam vitam (И о начале этих слов
примечание бр. Герарда: в том месте муж в льняных одеждах, который был ис-
полнителем этого труда, говорил о себе и о двоих, неизменно следовавших за
ним после 1200 года от воплощения Господня, о коих Даниил говорил, что ви-
дел их на берегу реки, один из них назван в Апокалипсисе ангелом с острым
серпом, а другой - ангелом, имеющим знак Бога Живого, с помощью коего Бог
возродил апостольскую жизнь) (с. 131). Ср. также след. выдержку из протоко-
ла, излагающего Введение: item VIII Capitulo dicit, quod sicut in principio primi
status apparuerunt tres magni viri.... sic et in principio tercii status tres similes illo-
rum, scilicet vir indutus lineis, et angelus quidam habens falcem acutam et alius
angelus habens signum Dei vivi (далее в VIII главе сказано, что как в начале пер-
вого возраста явились три великих мужа... так и в начале третьего возраста трое
подобных им, то есть муж в льняной одежде, ангел с острым серпом и другой
ангел, имеющий знак Бога живого) (с. 101). Единственное затруднение заклю-
чается в том, что как это заметили Ренан и Токко, автор Введения называет се-
бя одним из двенадцати учеников Франциска, что не подходит к Герарду. Одна-
ко психологически вполне правдоподобно, чтобы человек, додумавшийся до
объявления сочинений Иоахима «Вечным Евангелием», мог вообразить себя -
в духовном смысле - учеником Нового Христа - св. Франциска, если только
это не обычная pia fraus (ложь во спасение) для придачи всей книге вящего ав-
торитета. Прочие соображения Токко имеют силу, только если согласиться с
главным аргументом. То, что низложение (или отречение) Иоанна стоит в свя-
зи с историей опубликования «Вечного Евангелия», - будучи несомненным
фактом, - однако мало говорит в пользу мнения Токко: ведь Герард действи-
тельно был близким к Иоанну лицом. Лучше всего положиться на Салимбене,
который был очевидно в курсе дела и в своей хронике, не предназначенной для
широкого распространения, не стеснялся говорить о том, что знал. То же, что
комиссия старалась потушить дело (это также казалось Токко подозритель-
ным), ясно само по себе: кто бы ни был автором Введения, уже самый факт со-
чинения такой невероятно еретической книги францисканцем составлял вели-
кий скандал.
27-5860
418
Салимбене
Таким образом, возвращаемся к сказанному: иоахимитская экзальтация,
возведение писаний Иоахима на степень подлинного божественного открове-
ния, предназначенного заменить все последующие откровения, - явление со-
вершенно исключительное. Надо думать, что ученые люди того времени, вроде
Иоанна Пармского, отлично понимали характер иоахимитского «откровения»,
рассудочного, «как мистика викторинов» (Alphiandery, De quelques faits de
prophetisme dans les sectes latines, P. 1905, p. 24), и не приписывали ему того зна-
чения, которого оно не могло получить. Поэтому увлечение иоахимизмом не
могло создать в Ордене особой группы, объединенной каким-либо общим «ио-
ахимитским» пониманием францисканства. От Салимбене мы знаем, что Гугон
de Digne был «великим иоахимитом». Сочинения этого брата дошли до нас. В
них нет ни одного слова, которое бы выдавало это увлечение автора. Если бы не
Салимбене, мы не знали бы об иоахимизме Гугона ровно ничего. Из одного
письма Адама Марша видно, что он заинтересовался идеями Иоахима (см.
Brewer, Mon. Franc, p. 146). Установлено, что он был в переписке с Гугоном de
Digne (см. НИ Felder, Назв. соч., с. 301). Салимбене называет его другом Гугона
(с. 233). С Гугоном же был в дружбе и Роберт Гростет (Сал. ibid), тот самый Ро-
берт Гростет, которому Адам послал сочинения Иоахима. Салимбене называет
здесь же еще одно знаменитое имя - магистра Александра de Hales (с. 234).
Есть все основания подозревать, что они были иоахимитами. Если однако не
считать вышеприведенного письма Адама, что мы могли бы извлечь из произ-
ведений этих ученых, что навело бы нас на мысль об их иоахимизме? Ничего.
Кто из их современников говорит об этом? Никто. Произведения Гугона de
Digne посвящены защите совершенной бедности. Одновременно с ним жил
другой знаменитый писатель-францисканец, такой же апологет францисканс-
кого идеала, Иоанн Пеккам. Этот Пеккам был однако противником иоахимиз-
ма. Во всем остальном он по своим взглядам вполне совпадает с Гугоном319. От-
сюда можно сделать некоторые выводы.
Я основываюсь на вылазке против иоахимизма, находящейся в одном из сочинений Пек-
кама: Sanctorum... revelationes autenticas novimus, apocriphas non curamus. Innominatorum
igitur sanctorum illorum testimonium sicut ignoti dei superscripts conquiescat. Scio quid
scripserit contra aliquos Hildegardis, quid Ioachim divinaverit, sed probandos scio esse spiritus;
quia multos еггаге fecerunt sompnia et... visa mendacia plurimos seduxerunt (Мы знаем... о
настоящих откровениях, а до апокрифов нам дела нет. Поэтому пусть свидетельство этих
безымянных святых остается в покое, как надпись «неведомому богу». Я знаю, что напи-
сал против некоторых Хильдегард, что пророчествовал Иоахим, но я знаю, что все это
нуждается в доказательстве; ибо сны ввели многих в заблуждение и... обманчивые виде-
ния соблазнили немало людей). Pecham contra Kilwardby, ed. Little, Aberd. 1910, p. 122.
Францисканская традиция сближает Гугона de Digne и Иоанна Пеккама как ревнителей
абсолютной бедности: ...Tempore fratris Aymonis generalis custos Parisiensis, videl. fr.
Gaufredus cum quatuor magistris sc. Alexandro de Hales, Iohanne de Rupella, Roberto de
Bascia et Rigaldo regulam ipsam quoad aliqua declararunt. Magister etiam lohannes Peccian
(Pecham)... in sua apologia с 10 declaravit. Fr. Ugo sanctus f rater de Digna provincie Provincie
IV. Брат Салимбене
419
Иоахимизм этих названных мною знаменитых людей не был органически
связан с их мировоззрениями и их идеалами. Возможно, что он был в их жизни
до известной степени случайностью. Мы видели, что эти люди были связаны
дружбой друг с другом. Но нет никаких доказательств того, чтобы эта дружба
возникла на почве общего увлечения иоахимизмом. Скорее обратно «иоахимовы
книги», попав в руки одного из друзей, сделались достоянием целого кружка.
Мы снова приходим к отрицательному результату. Иоахимизм Салимбе-
не не дает возможности определить его место в ордене, ибо иоахимизм не был
специфической и непременной особенностью какого-либо францисканского
направления. Для ордена он вообще мало характерен. Он шел из ордена и через
орден в народные массы, где по-видимому действовал очень сильно (см. ниже).
Но в самом ордене он был узким течением, захватывавшим лишь тех, которые
случайно завязали связи с одним определенным кружком. Салимбене был од-
ним из таких случайных адептов. Люди, у которых он учился иоахимовой
«доктрине», были глубокими приверженцами францисканского идеала абсо-
лютной бедности. Во имя этого идеала они очень строго относились к совре-
менному им церковному укладу; мы можем догадываться, что иоахимизм прив-
лекает их главным образом своим пониманием истории Церкви как постепен-
prefatorum quatuor magistrorum innixus declaration! regulam totam exposuit... (В то время,
когда генералом был брат Аймон, парижский кустод, а именно бр. Гальфрид с четырьмя
магистрами, Александром Хальским /Алльским/, Иоанном да Рупелла /Ларошелль-
ским/, Робертом да Басция /Гасконским/ и Ригальдом объяснили правило в некоторых
пунктах. Магистр же Иоанн Пеккиан (Пеккам)... в своей апологии объяснил 10 статьей.
Бр. Гуго, святой брат из Дигны в Прованской провинции, ссылаясь на объяснение четы-
рех упомянутых магистров, изложил все правило...). (Earth. Pisanus, Anal. Franc. IV, 379).
Ср. в апологии Петра Оливи, составленной Убертином Казальским, выдержку из тракта-
та Оливи в защиту совершенной бедности, где он ссылается на свои авторитеты: Premissa
autem credo esse expressam sententiam domini Nicholai in sua declaratione, etiam fratris
Bonaventure in sua apologia et fratris Iohannis de Bechamo in suo libro de perfectione evange-
lica et fratris Hugonis de Digna in libro suo de finibus paupertatis... (Я полагаю, что следует
предварительно изложить суждение г-на Николая из его объяснения, а также брата Бона-
вентуры из его апологии, брата Иоанна де Пеккама из его книги о евангельском совершен-
стве и брата Гуго де Дигна из его книги о целях бедности...). (Ehrle, Zur Vorgesch. des
Concils von Vienne, Arch. f. L. und KG., II, 1886, с 401). Токко стоит на той точке зрения,
неприемлемость которой я стараюсь доказать, когда он отзывается о Пеккаме: Ne'il
Peckham era fra i phi accesi zelatori, ma discepolo e seguace di S. Bonaventura, apparteneva a
quella parte moderata, che sapeva tenersi lontana dagli eccessi estremi (Пеккам также не при-
надлежал к самым пылким ревнителям и, будучи учеником и последователем св. Бона-
вентуры, относился к той умеренной партии, которой удавалось держаться подальше от
крайностей /ит./). (La Questione della poverta nel sec. XIV, 1910, p. 177). Надо различать
между убеждениями и тактикой: очень осторожные в практической жизни, по своим
убеждениям и Бонавентура и Пеккам были такими же сторонниками совершенной бед-
ности, как Гуго и Иоанн Пармский.
420
Салимбене
ного отклонения от первоначальной полной свободы церкви от имущества. На-
учился ли у них Салимбене также и этому? На первый взгляд кажется, что да.
Салимбене очень строг к существующей церкви. Он громит прелатов и
курию то от себя, то устами Гугона de Digne, разумеется перерабатывая и его
слова по-своему, уснащая и чужие речи бесконечными ссылками на «auctori-
tates», среди которых ваганты занимают место не менее почетное, чем Соломон
или пророки. Однако его критика церкви при всей своей резкости нисколько не
показательна. Отрицательное отношение к установленной церкви, столь резко
сказывающееся у Салимбене, само по себе не было характерным свойством ни
иоахимизма, ни францисканства вообще. Кто в это время не громил церкви и
прелатов? Оппозиционная литература XII и XIII вв. весьма напоминает фран-
цузскую XVIII в. в том отношении, что и там и тут привилегиям достается от
самих привилегированных в такой же степени, как и от обойденных. Очень
ядовитые насмешки над Римской курией находим в стихотворениях весьма
важной персоны, парижского канцлера Филиппа de Greve320. Салимбене хоро-
шо знал их и несколько раз цитировал (с. 182, 183,442 ел.). Новати (см. Giorn.
Stor. della Letter. Ital. 1,399) на основании этих стихотворений объявил Филип-
па борцом за реформу церкви. Это совершенно не соответствует действитель-
ности. В свое время он был известен как решительный противник церковной
реформы, выдвинутой доминиканцами и касавшейся уничтожения множест-
венности бенефициев. За это он по словам Фомы Кантипратанского был нака-
зан мучительной смертью (Bonum universale de apibus, p. 70 sqq.). Одно из его
стихотворений показывает, что получение пребенд составляло для него нема-
лую заботу321. Доминиканский проповедник loannes de S. Aegidio обличал его в
этом322. С своей стороны Филипп явил себя жестоким противником нищен-
ствующих орденов323. Этот пример показывает, с какой осторожностью надо от-
Напечатаны П. Мейером в Docum. manuscrits de l'ancienne litterature de France, P. 1871.
Si quaeris praebendas, - fnistra vitam pretendas, - mores non commendas - ne iudicem
offendas; - fnistra tuis litteris - inniteris... pretio nisi contendas (Если ты ищешь пребенд, -
не ссылайся на /нужды/ жизни, - не хвали свой нрав - не задевай судью; напрасно опи-
раться на твои писания... если не приложишь деньги). (Meyer, 1. с, р. 40).
...libenter audiunt non esse peccatum mortale fornicari aut habere plures praebendas sed dicet
quis: Ego bene predico contemptum mundi. Contra quod potest dici: Amice, tu predicas verbo, sed
non facto, cum plures habeas prebendas... (они охотно слушают /речи/ о том, что не является
смертным грехом блуд или владение многими пребендами... но некто сказал: «Я проповедую
презрение к миру». На это можно возразить: «Приятель, ты проповедуешь на словах, а не на
деле, ибо у тебя много пребенд...»). (Из пропов. Io. de S. Aegidio (Jean de St. Gilles), Haureau,
Not. et extr. VI, 233). Haureau правдоподобно усматривает здесь вылазку против канцлера.
См. у Haureau там же (239-241) выдержки из проповеди Филиппа в день Тайной Вечери,
где он, говоря о «лжепророках», которые утверждают, «quod licet unicuique cuilibet confiteri»
(что каждый может исповедоваться кому угодно), явно намекает на нищенствующих мона-
хов, пользуясь при этом словами и выражениями, очень напоминающими речи Вильгельма
С. Амурского (см. о Philippe de Greve еще Haureau в Journ. des Sav., 1895, 365 ел.).
IV. Брат Салимбене
421
носиться к отрицательным отзывам о церковном строе у людей того времени:
показателем направления эти отзывы, являясь нередко общим местом, сами по
себе служить не могут.
Таким образом, надо поставить вопрос, во имя какого идеала Салимбене
осуждает современную ему церковь? Ответ казалось бы прост. Салимбене -
иоахимит и церковь он меряет иоахимитской меркой? Но мы видели, что есть
иоахимизм и иоахимизм. Мы видели, что Салимбене стоит в стороне от много-
го, к чему он, как мы бы ожидали, должен был бы находиться в качестве иоахи-
мита очень близко. Конечно, как иоахимит, Салимбене верит и ждет, что «Ио-
анн» заступит место «Петра». Но какие сколько-нибудь определенные ожида-
ния связываются у него с этим? Как он представляет себе улучшение церкви?
Мы знаем убеждения людей, которых он считал своими учителями, - Гугона de
Digna и Иоанна Пармского. Гуго изложил свои взгляды в трактате о бедности,
где он отстаивает идеал абсолютного отречения от собственности324.0 его нрав-
ственном ригоризме дает представление то, что рассказывает о нем Joinville325.
Это был демократ до мозга костей, чуждавшийся сильных мира, считавший,
что нищему монаху не подобает и день пробыть под кровлей французского ко-
роля. Что касается Иоанна Пармского, то установленный в настоящее время
факт его непричастности к трактату о «сношениях св. Франциска с госпожой
Бедностью»326 нисколько не колеблет представления о нем как о хранителе иде-
алов св. Франциска во всей их чистоте. И эти два человека были не единствен-
ными людьми, которые могли воспитать в Салимбене понимание заветов св.
Франциска. Он знал брата Бернарда да Квинтавалле, с которым он прожил це-
лую зиму в сиенском подворье; «он был моим душевным другом, - пишет Са-
лимбене, - и мне и другим юношам рассказывал о св. Франциске многие вели-
кие вещи; и много хорошего я услышал от него и многому научился» (с. 39).
Знал он и бр. Льва, и последнего брата, принятого в орден святым; имени его он
не называет. «Этот брат, - рассказывает Салимбене, - услышав, что я зовусь
Omne-bonum, остолбенел и сказал мне: сыне, никтоже благ, токмо един Бог. От-
ныне твое имя будет брат Салимбене, quia tu bene salisti bonam religionem
intrando (ибо ты хорошо взошел /=букв. ит. значение имени Салимбене. Прим.
ред./у вступив в достойный орден) (с. 38 ел.). Перепуг брата станет понятен, ес-
ли вспомнить, что по францисканской традиции, восходившей к брату Льву, св.
Франциск избегал называть кого-либо одним из тех общеупотребительных в то
время собственных имен, в состав которых входило имя bonus. Вот что расска-
зывается в Spec. Perfectionis 1-й редакции: «...quidam medicus nomine
Bonojohannes de Aretio, qui notus et familiaris erat b. Francisco, visitavit eum,
quem b. Franciscus interrogavit de sua infirmitate dicens: quid tibi videtur, frater
Ioannes, de hac infirmitate mea hydropisi? nam b. Franciscus nolebat aliquem nom-
324 Напечатан в Archiv. Francisc. Hist. 1912, fasc. II, 280 sqq. г-жей Флоровской.
325 Ed. Natalis de Wailly. §§ 657-660, p. 360 suiv.
326 См. предисловие о. Эдуарда Алансона к его изданию Sacrum Commercium b. Francisci cum
domina Paupertate, с VIII ел.
422
Салимбене
inare, qui nomine vocaretur bonus propter reverentiam Domini, qui dixit: Nemo
bonus nisi solus Deus...» (некий врач по имени Бонджованни да Ареццо, знако-
мый и близкий б. Франциску, посетил его и б. Франциск спросил его о своей
болезни: что ты думаешь, брат Иоанн, о моей водянке? ибо б. Франциск не лю-
бил называть кого-либо, чье имя включало слово «благо», из богобоязни, ибо
Господь сказал: никто не благ, кроме Бога...) (Docum. antiqua franciscana,
Quaracchi, II, 29 sq.).
Близость Салимбене к людям, бывшим хранителями заветов св. Фран-
циска и столь благоговейно чтившими его память и его учение, должна была
повлиять на него, развить в нем понимание идеалов раннего францисканства.
Каково было его отношение к святому? Он, правда, очень редко упоминает в
своей хронике о св. Франциске. Однако это само по себе не может служить до-
казательством холодности его к последнему, потому что св. Франциску он по-
святил особое сочинение, в котором показал, в чем он был подобен Христу327. В
хронике ему просто не представился повод порассказать еще раз о Франциске.
С другой стороны, то, что он в тех немногих случаях, когда называет св. Фран-
циска, делает это всегда с величайшим почтением, столь же мало может свиде-
тельствовать о том, что он был его истинным последователем328. Не сочтем же
мы в самом деле толстовцем, каждого, кто называет Толстого «великим писате-
лем земли русской». Наконец, кто только в XIII ст. не претендовал на то, что
именно его кружок, его толк, знает истину о заветах св. Франциска? Пока мож-
но отметить одно. Для Салимбене дело, совершенное Франциском, - не есть
неприкосновенная святыня. Мы видели, что он осуждал брата Илию совсем не
за то, что он дал ордену иное направление, чем то, которое преобладало в нем
327 De beato Francisco dicitur, пишет Салимбене, quod uni dedit Vtalenta (Матф. 25). Nunquam
enim in hoc seculo fuit nisi unus, sc. b. Franciscus, cui Christus ad similitudinem sui V plagas
impresserit. Nam cum dixit michi frater Leo socius suus, quando ad sepeliendum lavabatur in
morte, videbatur recte sicut unus crucifixus de cruce depositus. Ideo optime congruere sibi
potest quod dicitur Apoc. L: vidi similem filio hominis. In quibus autem fuerit similis, quia alibi
scripsi, ideo hie taceo, quia ad alia dicenda festino (О блаженном Франциске говорят ... что
он дал кому-то пять талантов <...> Не было никого в этом веке, кроме б. Франциска, в
ком Христос запечатлел бы подобие своих пяти ран. Ибо, как мне рассказывал его спутник
брат Леон, когда его обмывали после смерти для погребения, он выглядел точно как рас-
пятый, снятый с креста. Поэтому к нему очень подходит то, что сказано в книге Апокалип-
сис: видел я подобного сыну человеческому. В чем же он был подобен, я здесь умолчу, ибо на-
писал об этом в другом месте, а сейчас спешу перейти к другому) (с. 195). Сочинение Са-
лимбене было следовательно чем-то вроде liber conformitatum Варфоломея Пизанского.
Здесь я могу только поставить вопрос, не имея никаких данных для того даже, чтобы хоть
попытаться приблизиться к его разрешению: не было ли утраченное сочинение Салимбе-
не источником Варфоломея Пизанского? В равной степени было бы интересно установить
связь между хроникой Сал. и Spec. I. Приведенное в тексте сопоставление свидетельству-
ет только об одном: Spec, вышло из крут, в котором вращался Салимбене.
328 Как это думают В. Чиан и У. Бальцани.
IV. Брат Салимбене
423
при св. Франциске. «Единственно хорошее было в бр. Илии то, что он побудил
орден Меньших Братьев заняться богословием» (с. 104). В то же время, по его
свидетельству бр. Илия при назначении на должности министров отдавал
предпочтение мирянам (с. 101). По его мнению, такой порядок никуда не го-
дился. «А если кто представит на это слова Правила, гласящие: "министры ес-
ли они священники, милосердно да назначать им покаяние. Если же они не свя-
щенники, - должны назначить (покаяние) при посредстве других - священни-
ков ордена...", то мы скажем, что это написано сообразно с обстоятельствами
времени, когда в ордене было немного священников и известных и ученых лю-
дей, как теперь и как было во время бр. Илии. А потому, при прекращении при-
чины должно прекратиться и следствие. Ибо даже и Господь наш Иисус Хрис-
тос некоторые вещи говорил сообразно с временем, значит - на время, и потом
их отменил». В то время, когда Салимбене вступил в орден, мирской элемент в
нем еще был силен, и книжным людям приходилось выслушивать немало гру-
бостей и обид. «Если какой-нибудь брат-мирянин видел и слушал юношу, гово-
рящего латинскими словами, тотчас укорял его и говорил ему: "ах, несчастный,
ты хочешь покинуть святую простоту ради знания Писания!"... Хотел ведь осел,
чтобы все, кого он видел, были ослами» (с. 103). Как ни смотреть на отношение
св. Франциска к науке и научным занятиям, одно не подлежит никакому
сомнению: он сам и благочестивые люди его времени видели в духовной нище-
те, в «юродстве» - нечто положительное, признак и лучший залог праведнос-
ти; слова illiteratus, simplex, idiota, произносились с глубоким уважением по от-
ношению к тем, к кому они применялись. Напротив, Салимбене относится к
«простоте» скорее холодно. Правда, он не всегда употребляет такие эпитеты,
как illiteratus, simplex с оттенком порицания. Об одном из своих родичей он от-
зывается с похвалой: - fuit illiteratus et purus (неученый и чистый) (с. 55).
Странник бр. Бенедикт, который не принадлежал ни к какому ордену, но «жил
сам по себе» (sibi ipsi vivebat), был homo simplex et illiteratus et bone innocentie
et honeste vite (был человек простой и неученый, целомудренной и достойной
жизни) (с. 71). Но мы уже знаем, как часто в своих характеристиках Салимбе-
не пользовался чужими шаблонами. Во всяком случае образованность (litter-
atura) является в его глазах условием высшей духовности, как можно судить по
часто употребляемому им сочетанию «litteratus et spiritualis» (так, нпр., он на-
зывает Плано-Карпини, 206, брата Bonuscompagnus de Prato, 286, ср. также
с. 120). «Апостольских братьев» он презирает главн. обр. за то, что они дураки
и идиоты (stulti et ydiote, с. 267), и с самодовольством ставит им в пример са-
мого себя, никогда не перестававшего учиться и «слушать в школах» (с. 277).
Вообще «трактат об апостолах» очень интересен тем, что Салимбене здесь час-
то проговаривается и выдает свое отношение к идеалу св. Франциска, - идеа-
лу абсолютной бедности, смирения и «простоты». Надо думать, что он основа-
тельно забыл о св. Франциске, когда обличал «апостолов» за то, что они до-
вольствуются одной рясой329: поп... est rationabile eorum obsequium dum una tan-
См. Завещание св. Франциска, 4: et illi qui veniebant ad recipiendam vitam (istam), omnia
424
Салимбене
turn tunica volunt esse contend, credentes hoc a Domino sibi esse preceptum... (их
послушание... неразумно, потому что они хотят довольствоваться одной рясой
и думают, что так заповедал им Господь). Он уверяет даже, что в этом они пос-
тупают «против апостола», т. е. против Евангелия (с. 281). Также далек он от
идеала бездомности и сиротства в мире, когда укоряет их за отказ от подворий:
«апостолы», - рассказывает он, - посоветовались с пармским аббатом цистер-
цианского монастыря. «Он же живо обделал их дело, сказав, чтобы они не уст-
раивали подворий (loca conventualia) и не собирались по домам, но скитались
бы по свету... и искали приюта по частным домам. И это была причина их рас-
падения, т. к. по свидетельству Экклесиаста: vita nequam hospitandi de domo in
domum (тяжело скитаться из дома в дом), Эккл. XXIX, 31 (с. 261). Несмотря на
«дружбу» с Бернардом и Львом, Салимбене не имеет никакого понятия о нас-
тоящем Франциске. Хорошее знакомство не было ему в прибыль.
Мы видели, что Салимбене стоял близко к иоахимитам, и сам стал иоахи-
митом, но в совершенно ином духе, нежели его учителя. Мы видели, что он был
очень близок к кругам, из которых вышло движение спиритуалов, но не имеет
и представления об этом движении. Как мы ни пробовали установить, какое
место занимал он в ордене, к кому он примыкал по своим влечениям и иде-
ям, - нам не удалось это. Как мы ни подходили к этому вопросу, мы наталки-
вались на отрицательные результаты. Единственное, чего мы могли добиться,
это вывода, что ни к какой определенной партии, ни к какому лагерю Салим-
бене причислить нельзя. Было показано, что для первого периода пребывания
Салимбене в ордене это объясняется тем, что тогда никаких партий в ордене
еще не существовало. Но из дальнейшего изложения вытекает, что и для по-
следующего времени о партиях в ордене можно говорить только условно.
Нельзя отрицать значение спора ревнителей с конвентуалами, но я утверждаю,
что для ордена, для всей францисканской массы этот спор далеко не имел того
значения, которое ему приписывали сами ревнители. Спор был в разгаре, ког-
да Салимбене взялся за перо, но он ничего о нем не знает. Для Салимбене все
одинаково хороши: Иоанн Пармский - святой человек и Бонавентура - свя-
той человек. Ни об одном из своих приятелей он не сообщает, к какой партии
он принадлежит: один curialis, другой - rusticus, один litteratus, другой - sim-
plex; этим, в огромном большинстве случаев, исчерпываются его определения.
На такие атомы, на такие людские единицы, индивидуальность которых
исчерпывается теми признаками, с которыми они вошли в орден, распадается
францисканская масса. Своеобразие францисканства состоит именно в том, что
que habere poterant, dabant pauperibus. Et erant contenti tunica una, intus et foris repetiata
cum cingulo et brachis. Et nolebamus plus habere (и те, кто приходили, чтобы принять (эту)
жизнь, все, что только у них было, отдавали бедным. И довольствовались одной рясой, ко-
торую нужно было носить дома и на улице с поясом и штанами. И нам не требовалось
большего). (Bohmer. Analekt. z. Gesch. d. Franc, v. Assisi, 1904, с 37). Замечательно дослов-
ное совпадение между завещанием и Салимбене: похоже, как будто Салимбене косвенно
направляет критику против Завещания.
IV. Брат Салимбене
425
в нем объединялись все эти разношерстные элементы, ученые и невежды, знат-
ные господа и люди от сохи или от верстака. Эта пестрота его состава выделяет
его среди других орденов, обладавших гораздо большей однородностью своих
социальных элементов. Францисканство прорезало собою решительно все слои
средневекового общества, но оно не перерабатывало захваченные им частицы в
общем тигле и предоставляло им полную свободу обмениваться между собою
присущими им свойствами и особенностями. Эта особая черта францисканства
коренится глубоко в самом идеале св. Франциска. Не богопознание, но исследо-
вание Христу поставил он своей жизненной целью. Это определило судьбу ор-
дена. Фельдер доказал, что Франциск не был враждебен науке и выяснил значе-
ние, размеры и достоинства научных занятий францисканцев. Но его превос-
ходная книга все же является только историей научных занятий отдельных
францисканцев, но не Ордена, понимаемого как целое. Среди бенедиктинцев
или клюнийцев было немало посредственных ученых и бездарных писак. Но
умственный труд был для всех - в той или иной форме - обязателен. Цистер-
цианцы после некоторых колебаний пошли по тому же пути330. Францисканство
не запрещало умственных занятий, но оно и не требовало их. Брату-мирянину
во всяком случае можно было и не учиться. Для минорита образ жизни заменял
все другие виды служения Богу. А это значит, что когда образ жизни францис-
канцев отдалился от того, пример которого был дан Франциском, то - для ог-
ромного большинства братьев - благочестие не основывалось на специальной
культивировке духа и не проявлялось в каких-либо специфических формах жи-
тейского уклада. Короче говоря, не существовало особого францисканского бла-
гочестия. В ордене были люди, помнившие заветы святого, - «аромат францис-
канства» не мог же рассеяться сразу и бесследно, - но не было и не могло быть
единой, общей, обязательной школы благочестия. Поэтому не было и не могло
быть общих орденских интересов, не было и не могло быть общей орденской
жизни, не было и не могло быть принципиальных вопросов, которые были бы в
состоянии захватить, поднять, взволновать весь орден. Не было потому, что ор-
дена как психического целого не существовало. Францисканство представляет-
ся аморфной, лишь внешне организованной массой, через которую известные
идейные струи просачиваются в мир, не затрагивая однако существенно ее са-
мой. Благочестие, религиозность рядового францисканца не должны были су-
щественно отличаться от благочестия, религиозности той среды, из которой он
вышел в орден. Как для понимания общественных и политических взглядов Са-
лимбене необходимо было заглянуть в Парму, в те ее кварталы, где доживала и
выживала гибеллинская знать, так и для понимания его религиозности следует
вернуться на городские площади, где собирается народ послушать проповедь
францисканского монаха, - и приглядеться к его слушателям. С этой точки зре-
ния иоахимизм Салимбене приобретает особый интерес.
Если бы иоахимизм был течением исключительно францисканским, то
Салимбене, как иоахимит, представлял бы интерес разве лишь постольку, по-
См. BeHiere, L'Ordre Monastique des origines au XII-e siecle, 1912, p. 362 suiv.
426
Салимбене
скольку его иоахимитские увлечения отразились на его историографических
приемах. Но мы видели, как в сущности немного было чисто францисканского
в Салимбене, как прочно он был связан со средой, из которой он вышел. Салим-
бене-иоахимит интересен потому, что иоахимизм в его время стал достоянием
широких слоев светского общества. Следы иоахимизма находим едва ли не во
всех народных движениях второй половины XIII и нач. XIV столетий. Не всег-
да они проступают с достаточной отчетливостью; изолируя одно какое-либо
общественное течение от прочих, исследователь рискует поэтому проглядеть в
нем этот элемент; только рассматривая все эти движения в их совокупности, за-
метим их общую иоахимитскую основу. Чрезвычайная распространенность
иоахимизма в эпоху Салимбене, - факт исключительно любопытный и особо
поучительный для всякого, интересующегося судьбою идей в общественной
среде. История иоахимизма - история идеи, которая после полувека темного
прозябания вдруг, как-то сразу проникает во все общественные слои, подчиня-
ет себе умы, воодушевляет людей, духовно казалось бы ничего общего не име-
ющих с ее творцом.
Нельзя сказать, чтобы Иоахим был безвестен при жизни. Он писал свои
толкования по поручению св. Престола, с ним, - если верить современным
хронистам, - совещался король Ричард Львиное Сердце, его писания счита-
лись пророческими откровениями в том смысле, в каком это было обычно в
Средние вв. (см. Alphandery, Назв. соч.). И тем не менее вскоре после его смер-
ти он был почти забыт. Единственный, насколько я знаю, отголосок иоахими-
тского учения в первой трети XIII ст. находится у французского хрониста
Aubry des Trois Fontaines. Под 1227 г. у него между прочим отмечено: «некий
брат Петр de Boreth, ордена миноритов, пребывающий в Акре, написал письмо
Базасскому епископу (Bazas, dep. Gironde), в котором говорит, что антихристу
в марте будет 10 лет. Это не согласуется с писанием, ибо, прежде чем явиться
антихристу, должны, как говорили некоторые мудрецы, явиться следующие
знамения: восстановление вавилонской башни, и горы Каспийские станут про-
ходимы, и потечет река Этан... и падет идол Магомета» (Albericus Trium
Fontium, MGSS, XXIII, 920). Имея в виду, что возраст антихриста должен рав-
няться возрасту Христа, получим для начала миссии антихриста по счету Пет-
ра 1247 г., а следовательно, для конца - 1250, - дата, не совпадающая с уста-
новленной Иоахимом (1260). Поэтому нельзя быть уверенным в том, что про-
рочество бр. Петра действительно навеяно Иоахимом. Скорее оно является
свидетельством известной распространенности той веры в скорое пришествие
антихриста, которая заставила между прочим нескольких хронистов нач. XIII
ст. приписать Иоахиму утверждение, что антихрист уже родился на свет
(Ralph Goggeshale, Hoveden. Роберт Оксеррский, см. мои заметки об иоахи-
мизме в ЖМНП. 1914. Ср. также Добиаш-Рождественская. Некоторые пробле-
мы иоахимизма, там же, июнь 1913 и Fournier. Etude sur Ioachim de Flore, p. 5),
обнаруживая этим только то, что они не читали его сочинений. Вряд ли, следо-
вательно, эта вера в близость царства антихристова есть результат влияния ли-
тературной деятельности Иоахима. Правильнее обратное: его пророчество об
IV. Брат Салимбене
427
антихристе - порождение эсхатологического настроения, вызванного падени-
ем Иерусалима, - настроения, видимо владевшего не им одним. Тем более
странно, что его произведения как будто никем не читаются. Libri ioachitici
usque ad hec tempora remanserunt intacti utpote latitantes apud quosdam reli-
giosos in angulis et antris (иоахимитские книги до этого времени оставались
нетронутыми, ибо прятались по углам и пещерам у неких монахов), читаем в
протоколе Арльского собора 1263 г. (Mansi, XXIII, Cons. Arelat, 1003 sq. Ср.
Renter, Gesch. d. relig. Aufkl., II, 357, HaupU Z. Gesch. d. Ioachimismus в Z. f. KG.
VII, 410). Соборный протокол говорит не только о безвестности этих книг: из
слов его создается впечатление какой-то нелегальности этой литературы, пря-
тавшейся по углам. Некоторая тень на них набрасывалась несомненно поста-
новлением Латеранского собора 1215 г., осудившим Иоахимов трактат против
Петра Ломбарда. Салимбене признает, что в то время, когда он стал вникать в
иоахимизм, люди, веровавшие в калабрийского аббата, многими почитались за
глупцов. Целый ряд обстоятельств, говорит он, препятствовал успеху его уче-
ния: primum fuit reprobatio libelli sui quern edidit contra magistrum Petrum
Lombardum in quo appellavit eum hereticum et insanum sicut in alia cronica posui.
Et quamvis male dixerit abbas Ioachim excusari tamen potest (прежде всего, осуж-
дение его книги, изданной им против магистра Петра Ломбарда, где он назы-
вал его еретиком и безумцем, как я писал в другой хронике. И хотя аббат Иоа-
хим говорил дурное, он заслуживает прощения) (с. 238). Большого влияния
этому осуждению приписывать впрочем не следует. Во-первых, папа Гоно-
рий III разъяснил сомневающимся, что все прочие сочинения Иоахима вполне
православны331; во-вторых, каким бы авторитетом церковь ни облекала Петра
Ломбарда, все же его учение, хотя «одобренное и безусловно допущенное», не
возводилось никогда и никем на степень откровенной истины, всякое сомне-
ние в которой было равносильно ереси. Салимбене при всей своей осторож-
ности не побоялся написать апологию Иоахимова мнения по вопросу о троич-
ности. Так по крайней мере можно заключить из следующих слов: ...visum... fuit
abbati Ioachim, quod magister Petrus poneret quaternitatem in trinitate... sed banc
materiam plenius descripsi in alia cronica breviori... In qua similiter posui octo loca
Булла от 17 дек. 1220 г. архиепископу Козенцскому: предписание разъяснить, что Иоахим
не был еретиком: он обязался представлять все свои сочинения на одобрение Св. Престо-
ла и исповедал, что держится той веры, которая принята Римской Церковью: «мы почи-
таем его католиком, и устав иноческого жития, данный им, спасительным». Regesta
Honorii III, ed Pressuti, R. 1888,1,476, № 2881. 3a 4 года раньше (2 дек. 1216) Гонорий гра-
мотой на имя епископа Луккского запретил укорять в ереси монахов Флорского Ордена
из-за осужденной латеранским собором книги Иоахима о Петре Ломбарде, ibid., 26,
№ 138. Гуго de Digne говорил правду доминиканцу Петру: ...scriptura Balaam et Helhi et
Cayphe et Sibille et Merlini, Ioachim atque Methodii ab ecclesia non spernitur sed gratanter
suscipitur in quantum bona et utilia et vera dixerunt... (писания Валаама, Илии, Каиафы,
Сивиллы и Мерлина, Иоахима и Мефодия не презрены церковью и принимаются с бла-
годарностью, поскольку они хороши и полезны, и толкуют об истинном...). (Sal. 247).
428
Салимбене
in quibus magister Petrus in sentenciis male dixit. Require in cronica de similitu-
dine et exemplis de signis et figuris et de misteriis Veteris et Novi Testamenti (абба-
ту Иоахиму... было ясно, что магистр Петр находил в троичности четыре лица...
но об этом я подробнее написал в другой, более короткой хронике... Там я прос-
то изложил восемь мест, где магистр Петр неудачно выражается. Смотри в хро-
нике о сходстве и примерах знаков и фигур и о таинствах Старого и Нового За-
вета), (отмечу кстати неточность у Fournier, Назв. соч. 36, вследствие неверно-
го понимания слов Салимбене, называющего автором этой «хроники» Гугона
de Digne). И тем не менее книг Иоахима как будто боятся, читают их украдкой,
опубликовывать не решаются. Салимбене рассказывает, как он впервые позна-
комился с иоахимизмом. «Я... был просвещен и знал это учение, когда жил в
Пизе (1243- 1247) от одного аббата Флорского ордена, который был старень-
кий и святой человек, и все свои книги, изданные Иоахимом, спрятал на хра-
нение в пизанском подворьи, боясь, чтобы император Фридрих не разрушил
его монастыря, находившегося между Луккой и городом Пизой... Потому что
он верил, что во Фридрихе в то время исполнится сокровенное, на том основа-
нии, что у него было немалое столкновение с Церковью» (с. 236). Имеем все
основания думать, что книги, из которых флорский монах вычитал свой взгляд
на Фридриха и который он прятал от императора, - не были подлинными про-
изведениями Иоахима, а принадлежали к той псевдоиоахимитской, чисто пуб-
лицистической литературе, которая стала появляться около времени Лионско-
го собора. Такая литература в ту пору, когда Фридрих был еще силен, в Италии
действительно была нелегальной. А так как никто не отличал подлинных писа-
ний Иоахима от апокрифов, то понятно, что первые разделили участь послед-
них332. Этим объясняется редкость книг Иоахима и особый способ их распро-
странения. Человек, случайно обладавший ими, уже в силу этого становился
центром кружка интересующихся; обладание «книгой» было достаточно для
сообщения ему особого престижа, независимо от его личности. Брат Гугон de
Digne «был великим иоахимитом и имел все книги аббата Иоахима, написан-
ные большими буквами» (Салимб., 236). И Салимбене, которого нравственное
учение Гугона оставляло холодным, все же не может расстаться с ним и следу-
Новейший исследователь истории спиритуалов, минорит о. Рене Нантский, приведя
только что цитированный рассказ Салимбене, ставит вопрос, точно ли от Фридриха пря-
тал аббат свои книги. Ne pourrait-on pas у voir plutot la crainte de voir tomber ces livres entre
les mains du Pape ou de ses theologiens? (Нельзя ли видеть здесь скорее страх перед тем, что
эти книги попадут в руки папы или его богословов? /фр./). (P. Rene de Nantes, Hist, des
Spirituels dans l'Ordre de St Francois, P. 1909, p. 180). Предположение, явно ни на чем не
основанное. Церковь никогда не осуждала писаний Иоахима - кроме трактата о Петре
Ломбарде. Салимбене здесь рассказывает о событиях 40-х гг., но и после комиссии в
Ананьи дело не изменилось. Из этого испытания Иоахим вышел оправданным. См.
Denifle в Arch. f. L. und KG. I, 89. Если иоахимитам и приходилось прятаться от кого-ни-
будь, кроме светских властей, то разве от своих же братьев-миноритов и то, конечно, лишь
после скандала с Evangelium Aeternum.
IV. Брат Салимбене
429
ет за ним по пятам. Трудно сказать, что влекло его сильнее к Гугону, сам ли он,
или его книги. «Cum essem cum fr. Hugone in provinicia Provincie... accepi ab eo
quod habebat de expositione abbatis Ioachim super IV evangelistas et ivi in civi-
tatem Aquensem (Aix) et habitavi in conventu fratrum Minorum (1248) et scripsi
cum socio meo illam expositionem abbatis Ioachim pro generali ministro fratre
Iohanne de Parma, qui similiter maximus erat ioachita (Когда я был с бр. Гуго в
Прованской провинции... я узнал от него, что у него есть сочинение аббата Ио-
ахима о четырех евангелистах, и пошел в город Экс, где жил в монастыре
братьев-миноритов (1248) и записал вместе со своим товарищем это сочине-
ние аббата Иоахима для генерального министра брата Иоанна Пармского, ко-
торый тоже был отъявленным иоахимитом) (с. 294). Неверное понимание это-
го места привело Голубовича (Bibliot. biobibliografica 1,321) к предположению,
что Салимбене «написал на комментарии знаменитого аббата особую книгу,
которую он называл Изложением». Между тем текст Салимбене ясен: он прос-
то списал сочинение Иоахима для Иоанна Пармского. Итак, у генерала ордена,
одного из ученейших людей, профессорствовавшего в Париже, убежденного
иоахимита, не оказалось произведений Иоахима, и ему пришлось прибегнуть к
услугам Салимбене333. Во Франции политические условия были совершенно
иными. Вильгельм Сент-Амурский уверял, что даже такая явно еретическая
книга, как Герардово «Вечное Евангелие», в Париже совершенно открыто пе-
реписывалась (объяснение соотв. места у Вильгельма см. у Haupt'a 1., с. 379,
Anm. 2). Раз попав во Францию, иоахимиты могли развивать свою агитацию
вполне свободно. В 1248 г. в момент наивысшего напряжения великой борьбы
за мировладычество, момент, трагизм которого для Франции усугублялся от-
сутствием короля, ушедшего в крестовый поход, момент особого нервного нап-
ряжения всего европейского общества, почва для иоахимитской пропаганды
была исключительно благоприятной. В Hyeres около Гугона образовался це-
лый кружок охотников слушать толкования Писания и предсказания будуще-
го. По праздничным дням к нему сходились «многие нотарии, судьи и врачи»
и он посвящал их в «доктрину Иоахима» (с. 236 ел.). Легко представить себе, с
какою жадностью прислушивались к речам вдохновенного монаха эти южане,
среди которых быть может иные еще таили в своем сердце семена альбигой-
ства334; в его страстных обвинениях развращенного светского клира, служаще-
Еще одним доказательством крайней трудности добыть иоахимитскую книгу служит
письмо Адама Марша Роберту Гростет: он посылает ему paucas particulas de variis exposi-
tionibus abb. Ioachim (небольшие отрывки из сочинений абб. Иоахима), доставленные ему
неким братом из Италии, с просьбой, списавши, отослать ему обратно (Brewer, Mon.
Franc, p. 146). На иоахимитские писания нападали случайно, и случайно становились ио-
ахимитами, - как это было с братом Рудольфом из Саксонии, лектором в Пизе: он был
««великий логик и богослов и мастер вести диспуты; из-за этих книг аббата Иоахима, хра-
нившихся в нашей обители, он забросил занятия богословием и стал великим иоахими-
том» (Сал.у с. 235). Ср. выше.
О пережитках альбигойства в Ю. Франции см. Vidal, Les derniers ministres de Palbigeisme
430
Салимбене
го дьяволу, как было не узнать тех же речей, которые иным из них приходилось
слушать еще в детстве? В иоахимизме, уделяющем так много внимания антих-
ристу, расписывающем его могущество, изображающем чуть не весь клир слу-
жащим ему и расчищающим ему дорогу, в самом деле немало точек соприкос-
новения с катарством335. И каково должно было быть впечатление от этих ре-
чей, когда они раздавались из уст представителя той Церкви, которая раздави-
ла когда-то катарство. Не должно ли было слушателям Гугона казаться, что и
впрямь близок час торжества истины и ликвидации извечной неправды336. Не-
даром на юге Франции иоахимизм приобрел столь опасный характер, что
Церкви пришлось повести против него борьбу. Так создавалась особая иоахи-
митская среда, в разгоряченной атмосфере которой трудно было противосто-
ять заразе. Доминиканец Петр Апулийский был ученый человек, Иоахима
«читал и хорошо читал». Но смеялся над его учением, говорил, что «до Иоахи-
ма ему столько же дела, сколько до пятого колеса в телеге»; но проведя нес-
колько времени в кружке Гугона, уходит обращенным. Салимбене тоже еще
раньше был знаком с этим учением, но только здесь начинает увлекаться им.
Другие уже обращенными приходят к апостолу нового Евангелия, чтобы укре-
питься в вере: «...пришли из неаполитанского конвента два иоахимита; один из
них звался Иоанн Француз, другой Джиованнино Pigulinus из Пармы... Приш-
ли они в Иэр повидать брата Гугона и послушать, как он говорит об этом уче-
нии» (Сал., с. 239). Колеблющийся, скептик, равнодушный возбуждают здесь
удивление, вносят тревогу, возмущают. Услышав от Петра Апулийского, что он
об Иоахиме знать ничего не хочет, брат Джиованнино бежит к Гугону: «здесь
есть один брат-проповедник, который не верит в учение». Брат Гугон сказал: «а
мне что за дело. Самому зачтется; сам увидит, когда vexatio dabit auditui intel-
lectum (один слух о нем будет внушать ужас) (Ис. 28, 19). Впрочем, позовите
его на прение, послушаем, в чем он сомневается».
Отсюда прозелиты разносят новую веру по свету. В Иэре решено и дока-
зано, что антихрист - Фридрих Гогенштауфен. Понятно, что в Италии их бу-
дут слушать очень жадно. К тому же и распространители иоахимизма - все
больше итальянцы: среди миноритов и доминиканцев, слушателей брата Гуго-
на, Салимбене знает мало представителей других национальностей. Вместе с
ними «доктрина», рожденная в Италии, выношенная и выкормленная в студен-
ев. Languedoc в R. des Quest. Hist. 1906,1, 57 suiv.
Я не касаюсь вопроса о догматическом отношении катарства к иоахимизму. Мнение Тон-
ко о такого рода близости между обоими направлениями опровергнуто в настоящее вре-
мя: см. L'Eresia, p. 402 sq.
О том, какое впечатление производил бр. Гугон на своих учеников-мирян, дают некоторое
представление рассказы Салимбене. Один из мирян-слушателей бр. Гугона стал под вли-
янием его проповедей проситься в Орден. Он сказал ему и его товарищу: идите в лес и
приучайтесь есть коренья, ибо близятся дни гонений (tribulationes). Они так и поступи-
ли, и от них пошел орден Saccatorum. Такой чрезмерный успех брата Гугона в Провансе
смущал братьев и многие из них косо смотрели на его деятельность. Sal. 253 sq.
IV. Брат Салимбене
431
ческих и профессорских кругах Парижа, ubi viget scripturae studium (где проц-
ветает изучение Писания), и на собраниях у Гугона, где экзальтированные
представители «мистической Италии» сталкиваются с цветом южнофранцуз-
ской полуеретической светской интеллигенции, - возвращается домой. После
смерти Фридриха обстоятельства в Италии изменились в сторону, благоприят-
ную для иоахимитов. Церковь в общем относилась к ним терпимо. Гонениям
подверглись лишь крайние иоахимиты, вроде Герарда. До нас не дошло свиде-
тельства, чтобы иоахимизм вообще был преследуем церковью, если не считать
времени скандала, вызванного опубликованием «Вечного Евангелия». Поста-
новления Арльского собора 1263 г. - только отголосок этого скандала; надо
иметь в виду, что арльский епископ Флоренции был одним из участников ко-
миссии Ананьи (см. Haupty Z. Gesch. d. Ioachimismus Z. f. Kg. VII, 410), чем до-
статочно объясняется его деятельность в 1263 г. Не случайно то, что никаких
других следов какой-либо борьбы против иоахимизма со стороны Церкви не
находим в актах соборов XIII ст. По отношению к иоахимитам Церковь, вооб-
ще говоря, удовлетворяется увещаниями и чисто академическим опровержени-
ем их мнений, не доходя до заподозриванья чистоты их православия. В таком,
нпр., духе обращается со своей проповедью к францисканцам кардинал Эвд из
Шатору (см. Sermons Franciscains du Card. Eudes de Chateauroux, 1913, sermo de
S. Antonio, в особ. с. 36 слл.)337. Иоахимизм действительно не заключал в себе
по существу ничего опасного для Церкви. Иоахимитская концепция пророче-
ства ничем не отличалась от общецерковной, установившейся в Средние века.
В чем состояло это понимание, превосходно выяснено Alphandery (Назв. соч.).
Пророчествование - не что иное, как истолковывание различных точек зрения
Писания; «пророк - тот, кто получил от Бога gratiam или скорее licentiam inter-
pretandi, exponendi verba divina (...благодать... позволение толковать... излагать
божественные слова...), как доктор получил от своих учителей licentiam docen-
di (позволение учить)» (Alphand., 37). А так как истолковывание Писания про-
изводилось обычно в форме проповеди, то пророк приравнивался к проповед-
нику, praedicare (проповедовать) было чуть ли не синонимом praedicere (пред-
анные вдаются в бесплодные умствования и толкуют о сорока двух поколениях, которые
они относят ко второму мировому периоду; каждое из этих поколений по их словам об-
нимает 30 лет, а вместе они составят 1260 лет. Таковым следует опасаться, как бы их из-
мышления не оказались вздорными, хотя и может показаться, что они основаны на Писа-
нии. Так в Апокалипсисе XII [сказано об этом]». Он разумеет место (XII, 6), где говорит-
ся о жене, которой положено Богом провести в пустыне 1260 дней. Иоахимиты по словам
Эвда сближают этот текст с текстом Даниила, в котором упоминается о трех с пол. лун-
ных годах, что дает 1260 дней и с текстом Апок. (XI, 2): будут попирать (язычники) свя-
той град в течение 42 месяцев; «речь идет о лунных месяцах, что дает вышеуказанное чис-
ло дней. На этом, продолжает он, основываются их соображения, и они утверждают, что
второй период продлится такой срок, а потом начнется время Духа Св. и наступит какой-
то дивный церковный строй (quedam mirabilis religio), и что в это последнее поколение бу-
дут извлечены все плевелы». Очень возможно, что Эвд имеет в виду Гугона в его кружок.
432
Салимбене
сказывать) (Ibid). Может быть, прибавлю от себя, здесь сыграла некоторую
роль средневековая страсть играть словами и созвучиями, влияние которой на
навыки средневекового мышления было несомненно значительным, хотя и не
поддающимся учету. В иоахимизме мы видим именно эту форму ученого,
школьного пророчества (prophetisme d'ecole, ib., 23). В самом деле Иоахим -
только ученый интерпретатор Писания338. Такими же «пророками» были и его
почитатели и подражатели. Салимбене считает пророком Гугона de Digna и го-
ворит, что он был продолжателем Иоахима; вернее вкладывает эту оценку в ус-
та папы Иннокентия IV; Audivimus de te, говорит, будто бы папа Гугону (у Са-
лимбене сам Гугон передает папские слова) ...quia successor sis abbatis Ioachim in
prophetiis... (Мы слышали о тебе... что ты, якобы, преемник Иоахима в пророче-
ствах). Гугон отвечает словами Библии: поп sum propheta пес filius prophete
(Амос, 7, 14) sed credo prophetis. Si autem vultis, quod loquar in conspectu vestro
promittite michi, quod patienter expectabitis me loquentem usque ad finem verbo-
rum meorum, et vivit Dominus, quia quodcumque dixerit michi Dominus, hoc loquar
(я не пророк и не сын пророка... но верю пророкам. Если же вы желаете, чтобы я
говорил в вашем присутствии, обещайте мне, что терпеливо выслушаете мои
слова до конца, и жив Господь! я изреку то, что скажет мне Господь!) (3 Царств,
22,14)... (с. 231). Что же ему внушил Господь? Единственно дар интерпретации
Писания, как это видно из передачи его бесед у Салимбене. Так пророчество-
вать мог каждый, имевший право учить и проповедовать339. Понимаемый так
338 Ко множеству примеров, приведенных Альфандери, присоединю еще один, взятый у Са-
лимбене и свидетельствующий, что и он отождествлял проповедование с пророчеством.
Он говорит о двояком значении выражения interpretatio sermonum. Uno modo, ut dicantur
interpretes translatores... Alio modo sumitur interpretatio sermonum pro his qui predicant et
exponunt; quod pertinet ad predicatores et doctores quorum in novo Testamento fuit maxima
multitudo. Et ad istum modum magis pertinet quod dicit (I Cor. 14): volo autem vos omnes
loqui Unguis, magis autem prophetare. Nam major est qui prophetat quam qui loquitur Unguis,
nisi forte interpretetur, ut ecclesia edificationem accipiat (истолкование речей. Один способ,
когда речь идет о переводчиках-толковниках... Другой способ, это толкование речей теми,
кто проповедуют и излагают; это относится к проповедникам и докторам, которых в Но-
вом Завете было великое множество. И к этому способу скорее относится то, что сказал
(апостол Павел)...: я хочу, чтобы вы все говорили языками, но еще больше, чтобы проро-
чествовали. Ведь кто пророчествует, тот выше того, кто говорит языками, если только их
толкование не ведет к укреплению церкви) (с. 216 ел). О характере профетизма самого
Иоахима см. еще Schott, Die Gedanken des Abtes Ioachim v. Floris в Z. f. KG. 1902, и мои За-
метки об иоахимизме.
339 Весьма характерным для обычного средневекового понимания «пророчества» является
одно место у Франко Саккетти (Новелла 184). Приходский священник, большой люби-
тель шахматной игры, звонит в колокол каждый раз, как объявит противнику шах и мат.
Прихожане сбегаются, думая, что случилась какая-нибудь беда. Наконец им это надоеда-
ет; они укоряют плебана. Он им отвечает: вы знаете, что сказал Каиафа о Христе: лучше
одному человеку погибнуть, чем всему народу; а я говорю вам, что нужно вам немного
IV. Брат Салимбене
433
профетизм не заключал в себе ничего опасного для церкви; в нем не было ни-
чего, напоминающего монтанизм, как это совершенно верно заметил
Alphandery против Токко (Назв. соч., ср. Тоссо, TEresia in m. е., 406), ничего, уг-
рожающего иерархическому строю Церкви.
В иоахимизме, однако, есть одна^черта, которая, казалось бы, должна бы-
ла обеспокоить Церковь: это пристрастие к указанию сроков наступления того
или другого возвещенного пророчествами события340. Однако, можно догады-
ваться, что и это, в силу одной особенности иоахимизма, могло сходить ему с
рук. Выше мы говорили - и будем еще говорить - об особом «иоахимитском»
отношении к тексту Писания. В связи с этой чертой иоахимитской психики
стоит, как кажется, и другая: подобно тому как каждый стих, каждое слово Пи-
сания может указывать на то или другое обстоятельство, то или другое лицо,
так и сами объекты, к которым применимы слова Писания, в представлении
иоахимитов, имеют потенциально бесконечное множество «значений», Фрид-
рих Гогенштауфен - есть Фридрих Гогенштауфен, сын Генриха и Констанции,
но он же - и антихрист. Но антихрист в особом значении: он - Antichristus
mysticus, не personalis (мистический Антихрист, не личный), не тот, который
явится в последние времена. Preuss выяснил (Назв. соч., 25 ел.), что именно ио-
ахимизм выработал это понятие «мистического антихриста», понятие, удобно
прилагавшееся к различным лицам. Правда, источники Preuss'a не восходят
глубже XV ст.; но мы имеем полное основание предполагать, что еще не дове-
денное до полной ясности это понятие было уже присуще иоахимитам и рас-
сматриваемого периода341: иначе нельзя понять легкость, с которой в одних и
потрудиться, чтобы этот человек убедился в своей ошибке (его партнер упорно отказы-
вался признать, что он точно получил мат). Однажды у плебана случился пожар. Он зво-
нит, но никто не идет на помощь. Наутро он стыдит прихожан, но получает ответ: Е voi ci
allegaste Paltro di Caifas che disse che era di bisogno che uno perisse per lo popolo anzi che
perisse tutta l'umana generazione; fate ragione che not abbiamo seguita questaprofezia... (А вы
нам говорили другое о Каиафе, сказавшем: лучше одному человеку погибнуть, чем всему
роду человеческому; имейте в виду, что мы последовали этому пророчеству... /ит./) и т. д.
340 Именно против этого и вооружается Эвд из Шатору. Приводя вслед за иоахимитскими
другие, более старые пророчества (Лактанция), опровергнутые самим временем, так как
срок светопреставления, указанный в них, миновал, он заключает: «итак не должны мы
придавать веру таковым утверждениям, дабы не впасть в суемудрие, но, последуя святым
и присоединяясь к их учению, будем разуметь, что оное 1260 относится не к годам, но ко
дням, каковые 1260 дней дают три с половиной года грядущего царствования антихриста,
по истреблении коего вернутся Церкви мир и спокойствие и будет Суд; однако неведомо,
через сколько времени после гибели антихриста настанет срок Суда, ибо о сем не знает
никто, кроме Отца и Сына, иже во Отце есть, равно как в Отце пребывает и Дух Святый»
(с. 37 ел.).
341 Относительно одного из иоахимитов XIII ст., правда, не итальянца, это можно прямо ут-
верждать. Это Бертольд Регонсбургский, знаменитый проповедник, высоко чтимый Са-
лимбене (с. 559 слл.), сходящимся в своем отзыве с Рожером Бэконом (см. Op. Tertium,
28 - 5860
434
Салимбене
тех же кругах антихристом объявлялся то тот, то другой несимпатичный дея-
тель: «мистических антихристов» могло быть сколько угодно342. Может быть
поэтому Церковь, вообще считавшая ересью мысль, что можно узнать срок
пришествия антихриста, не видела ничего еретического в иоахимитском отож-
дествлении с антихристом столь многих лиц. Тем более, что лица эти были по
большей части ее врагами. Действительно, если в XIV в. известнейшие иоахи-
миты находятся в лагере Людовика Баварского, то в XIII - по крайней мере в
Италии - большинство иоахимитов скорее держит сторону Церкви.
Правда, безусловной свободы распространения иоахимизм не имеет. Са-
лимбене рассказывает, как он разыскивал книги одного иоахимитского пророка.
Салимбене было известно, что он поселился в цистерцианском монастыре в
Fontana viva: братья отвели ему келью, в которой он по целым дням писал свои
пророчества. Салимбене знал его раньше, и теперь в 1258 г. по просьбе Герарди-
на отправился повидать его и достать его книги. В монастыре он встретил свое-
го старого знакомца, бывшего минорита, перешедшего в цистерцианство, Аль-
берта Кремонеллу. Узнав о цели прихода Салимбене, брат Альберт сказал ему:
«Знаете, брат Салимбене, я в этой обители имею большой вес, и братья по своей
доброте и за мое знание медицины (propter meam phisicam) любят меня; и если
хотите, я могу вам предоставить все книги св. Бернарда. А человек этот, о кото-
ром вы говорите, умер, и от писаний его не осталось ни одной буквы, потому что
я моей рукой выскоблил все его книги». Он учился искусству скобления у одно-
го брата и для упражнения воспользовался пророческими писаниями веронца,
во-первых, потому что не было под руками другого материала, во-вторых, - по-
тому что из-за его пророчеств монастырь имел неприятности (Сал., с. 456 ел.).
Иоахимитские пророчества носили слишком ярко выраженный публицистичес-
кий характер, чтобы от времени до времени не вызывать противодействия. Мы
знаем, что политические вожди Севера Италии были очень чутки к обществен-
ному мнению и далеко не равнодушно относились к идейной оппозиции. Такие
помехи, конечно, не столько препятствовали пропаганде, сколько усугубляли ее
успех. И то немногое, что мы знаем - главным образом из воспоминаний Салим-
бене, - показывает, что успех был полным. Несмотря на свой «ученый» харак-
тер, - вернее, благодаря ему, иоахимизм был чрезвычайно доступен для масс. От
иоахимитского пророка требовалось немногое: знание Писания и уменье ком-
ed. Brewer, p. 310). Вот что читаем в одной из его проповедей: De precursoribus Antichristi:
ad adventum Antichristi multi iam Antichristi precesserunt... Antichristi sunt omnes heretici...
omnes Christo contrarii etc... (О предшественниках антихриста: пришествию антихриста
уже предшествовали многие антихристы... антихристы суть все еретики... все противники
Христа и пр.). (Schonbach, Studien zur Gesch. d. altdeutsch. Predigt, в Sitzungsber. d. K. Ak.
d. Wissensch. Phil.-hist. Klasse, Wien, 1905, B. CLI, S. 8). Такое употребление слова антих-
рист восходит к самому Иоахиму, заимствовавшему его у еванг. Иоанна, см. Тоссо,
L'Eresia, с. 365.
Ср. Callaey, Etude sur Ubertin de Casale, 1911, Louvain, p. 123 об учении Убертина о «мис-
тическом» и о «явном» антихристе.
IV. Брат Салимбене
435
ментировать его в духе современности. Овладеть методом иоахимитской интер-
претации было очень легко. Каждый мог стать пророком. Самому Салимбене
случалось пророчествовать. Как ни нравилось ему в Иере в обществе брата Гуго-
на, все же он решил к зиме уехать в Геную: но его socius, тяжело заболевший, от-
казался последовать за ним. Без товарища он не имел права уехать. Но ему по-
счастливилось подыскать себе спутника из братьев. Тогда его прежний спутник,
поняв, что Салимбене все равно не удержишь, решил последовать за ним. Взой-
дя за Салимбене на корабль, он стал упрекать его в вероломстве. Но Салимбене
отвечал ему: Miser, cognosce bonitatem Dei erga te, quia revelatum est michi a
Domino, quod, si stetisses ibi, absque dubio mortuus fuisses; et sapiens in Eccl. VII
dicit: Noli esse stultus, ne moriaris in tempore non tuo (Несчастный, познай добро-
ту Божью к тебе, ибо открыто было мне Господом, что, если бы ты остался там,
без сомнения умер бы; и мудрец сказал в Экклезиасте: не будь безумен: зачем те-
бе умирать не в свое время?) (с. 313 ел.). Изречение Экклесиаста здесь не прос-
тое украшение речи: в нем вся суть. «Пророческий дар» Салимбене состоит
именно в том, что он по внушению Божию удачно применил в нужном случае
нужную цитату и понял ее смысл для данного момента. Нам трудно проникнуть
в психологию средневекового человека и нелегко понять его фетишистское от-
ношение к Писанию: отдельные тексты Писания для него живут особой жизнью,
функционально зависящей от случайностей житейских обстоятельств: они, эти
тексты, обладают не одним значением и не определенным количеством значе-
ний; число последних потенциально бесконечно; они возникают и исчезают во
времени; для данного момента слова Экклесиаста не только могут быть приме-
нены к минориту; в них действительно предсказана его смерть; более того, в них
некоторым образом заключается причина его смерти: слова Писания обладают
магической силой, которую пророк иоахимитского типа может обнаружить. Та-
кое отношение к Писанию объясняет нам самую возможность иоахимизма: ина-
че он был бы пустой игрой и иначе нельзя было бы понять, почему, нпр. Гугону
de Digna удавалось уместными цитатами из Ветхого Завета убеждать скептиков
в истинности своей «доктрины»; сами эти скептики относились к Писанию так
же точно. В иоахимизме было нечто, для средневекового ума неотразимое, нечто
такое, что было сильнее каких угодно доказательств и соображений. «Прежде-
временная смерть Фридриха» ненадолго отрезвила Салимбене. Вскоре ему до-
велось снова убедиться в истинности пророчеств.
Встретил он как-то Герарда, того самого, который издал книги Иоахима.
Это было в 1258 г. в Модене, куда Герард попал по пути во Францию по вызову
Бонавентуры, вытребовавшего его к себе, так как он не желал отказаться от сво-
их «глупостей». Салимбене в то время переживал полосу разочарования в Ио-
ахиме и сделал попытку разубедить и приятеля. Он приступил к нему со слова-
ми: «давай, будем спорить об Иоахиме». Спорить не будем, отвечал Герард, а
побеседуем, но удалимся в укромное место. «Повел я его, продолжает Салим-
бене, за опочивальню и мы сели под виноградом; и я сказал ему: я спрашиваю
об антихристе, - когда он родится и где. - Уже родился и пришел в возраст... -
Ты знаешь его? - В лицо я его не видал, но знаю из Писания. - Где это напи-
28*
436
Салимбене
сано? - В Библии... - Принес я Библию и он стал истолковывать всю 18 главу
Исайи о каком-то короле испанском, сиречь кастильском... Так ты говоришь,
что этот король Кастилии, что царствует сейчас, и есть антихрист?.. Несомнен-
но, он - тот проклятый антихрист, о котором говорили все доктора и свя-
тые... - Я с усмешкой сказал ему: надеюсь, что с Божьего изволения ты ошиб-
ся... Вдруг показалось на лужайке за опочивальней много братьев и мирян, ко-
торые стали печально беседовать меж собой. И он мне сказал: поди и послушай,
что они говорят... Я пошел и вернулся и сказал ему: говорят, что владыка Фи-
липп, епископ Равенский, взят в плен Эцелином. Он сказал: видишь, уже начи-
нает открываться сокровенное (iam incipiunt misteria)». И Салимбене уже готов
верить, и при первой возможности отправляется разыскивать какие-то проро-
ческие книги (с. 456). Такими же несложными приемами, если верить Салим-
бене, обращает в иоахимизм ученого доминиканца брать Гуго de Digna (см.
с. 239 слл.).
Иоахимиты не ограничиваются такими беседами с глазу на глаз. Они
распространяют свои идеи в виде проповеди. Один из таких проповедников -
и уж конечно не единственный - нам хорошо известен. Это - Лука Апулий-
ский, высоко ценимый братом Салимбене, знаменитый в свое время брат:...
frater Lucas Apulus ex ordine fratrum minorum, cujus est sermonum memoria, qui
fuit scholasticus et ecclesiasticus et litteratus homo et in Apulia in theologia exim-
ius doctor, nominatus, sollemnis atque famosus... (брат Лука Апулийский из орде-
на меньших братьев, памятный своими речами, который был ученым и церков-
ным и образованным человеком, и в Апулии выделялся своими познаниями в
богословии, был знаменит, почитаем и славен...) (с. 182). Салимбене черпал из
его проповедей свои exempla (nota exemplum illius sutoris... qui in terra saraceno-
rum transtulit montem... Require in illo sermone fratris Luce: Salvalorem expecta-
mus, (примеры... заметь пример того сапожника...который в земле сарацинов
сдвинул гору... Смотри в этой речи брата Луки: Ожидаем Спасителя) (с. 215).
Из сообщений Салимбене ясно, чему он был обязан известностью: когда ко-
роль Генрих, попав в плен к отцу, покончил с собою в припадке отчаяния, «соб-
рались князья и бароны, рыцари и судьи, чтобы в присутствии императора по-
хоронить его. С ними был и брат Лука Апулийский... для того, чтобы по апу-
лийскому обычаю произнести надгробную проповедь. Тему он взял из Книги
Бытия XXII: схватил Авраам меч, чтобы заколоть сына своего. И сказали судьи
и книжные люди, бывшие там: такое скажет сегодня этот брат, что император
снимет с него голову. Но вышло дело по-иному: он сказал такую хорошую про-
поведь, восхваляя справедливость, что, когда императору было доложено, он
пожелал иметь эту проповедь» (с. 87 ел.). Это - проповедник-публицист. С его
общественными взглядами мы уже отчасти познакомились (см. выше). Судя по
дошедшему до нас сборнику его проповедей, можно заключить, что слушателя-
ми его были не всегда judices и literati; во всяком случае не они одни. Зная, что,
как общее правило, проповедники, избирая свои exempla, приноровлялись к
положению своих слушателей, мы можем, на основании некоторых мест у бра-
та Луки, вообразить себе, к кому обращались его речи, и различить в окружаю-
IV. Брат Салимбене
437
щей его толпе и пропившего последний грош бродягу, и удрученного безысход-
ной нуждой рабочего и городскую проститутку343. К этим беднякам он обраща-
ет свою проповедь бедной Церкви, громя надменных и алчных прелатов не
меньше, чем светских «тиранов», держащих под спудом светильник истины,
торгующих сокровищами небесными, утративших Господа, уподобившихся на-
емникам и ворам344. Его проповеди усыпаны такими нападками на прелатов, пе-
ремежающимися апокалипсическими намеками на близость «последних вре-
мен»: а в одной из них он развертывает целую картину грядущих событий в
чисто иоахимитском духе. Проповедь сказана на праздник Невинных на текст
343 См., напр.. fol. 292 v°, по пов. Кн. Иова. XXII: convenerunt ad dominum omnes, qui erant in
angustia constituti, i. е., говорит он, oppressi aere alieno et amaro animo, multi enim sic angus-
tiantur de paupertate temporalium, quod de alio non cogitant vel locuntur (пришли к Госпо-
ду все, кто находились в стеснении, т. е.... угнетенные чужим воздухом и горьким духом,
ведь многие беспокоятся о нищете мирской, а о прочем не помышляют и не говорят). Fol.
286 г°, сравнение пекущегося о земном и небрегущего небесным с побродягой, ribaldus,
qui plus diligit in presenti cyetum (sic) boni vini, quam in futuro marcham argenti... (который
предпочитает теперь киаф /чарку/ доброго вина, чем в будущем марку серебра...) (f. 279
v°): ...muliercule que in choreis clamores emittunt dum cantica ad inmunditia excitanda
canunt... (бабенки, которые издают вопли в хороводах, распевая песни, прославляющие
мерзости...). Или ibid: ...ita et nunc meretricule omnes inmunditias dant amatoribus suis ad
comedendum... (так и ныне блудницы кормят своих любовников нечистотами...).
344 Нападками на прелатов пестрит сборник его проповедей. Я приведу здесь некоторые об-
разчики ...alia causa (заблуждений, в которых пребывает мир) est propter temporis obscuri-
tatem, quia luminaria celi, i. e. prelati, non mittunt lumen ad subditos per exemplum bone oper-
ationis seu doctrinam predicationis (другой причиной <...> являются мрачные времена, ибо
светила небесные, т. е. прелаты, не проливают свет на подданных примером добрых дел
или проповедью учения) (fol. 339 v°). ...quidam amittunt eum (Господа) per negligentiam ut
prelati otiosi (некоторые оставляют его <...> по небрежности, как праздные прелаты),
(f. 68). ...In hoc quod dominus rogavit (намек на слова апостола) confunditur superbia prela-
torum qui semper imperant et vix aut nunquam rogant (Тем, что Господь просил <...> пос-
рамляется гордыня прелатов, кои вечно повелевают и редко или никогда не просят), (fol.
251 v°). Mercenarius est qui pro mercede temporali deo servit in officio pastorali, fol. 168 r°,
...latrones sunt non pastores... qui dominum benedicunt cum divitias per furtum acquirunt
(Продажен тот, кто служит Богу в пастырском чине ради мирской мзды. ...разбойники
суть, а не пастыри... те, кто благословляют Господа, а сами хищениями собирают богат-
ства). (Ibid). С инвективами против прелатов сплетаются у него и обвинения против
светских ««тиранов»: quidam superbiunt de simulata sanctitate et illudunt domino alba veste...
(некоторые гордятся притворной святостью и позорят Господа белыми одеждами...).
Quidam superbiunt de mundi vanitate, sc. in habitu precioso insertis floreis et sceptro potentie
secularis, fol 92 v°. ...flagellatur (Christus) a tyrannis a quibus pauperes angariis et injuriis
atteruntur (некоторые гордятся мирской суетою, то есть дорогим платьем, украшенным
цветами, и скипетром светской власти... тираны, которые преследуют бедняков повиннос-
тями и обидами, бичуют Христа...). (Ibid). См. также выше.
438
Салимбене
Исхода sponsus sanguinum tuorum es. Лука говорит о гонениях, которым под-
вергалась и будет подвергаться Церковь. Уже она испытала пять гонений; те-
перь на очереди шестое. Sexta persecutio, sicut ait Ioacin, qui huiusmodi persecu-
tions describit erit omnium reproborum conspirantium contra ecclesiam electorum
ita ut tam iudei quam gentiles sive saraceni seu heretici ac superbi christiani insur-
gant contra electos ut uentilent eos cornibus donee si fieri possit deleantur de terra
et hoc fiet sub sexto rege de quo dicit apocalypsis: sextus ille et alius nondum uenit
sc. Septimus qui futurus creditur antichristus (Шестое гонение, как говорит Иоа-
хим, который описал такого рода гонения, будет заключаться в заговоре всех
неправедных против церкви избранных, так что иудеи, язычники или сараци-
ны или еретики и высокомерные христиане ополчатся на избранных и будут
дуть на них в рога, чтобы вовсе, если возможно, смести с лица земли, и это слу-
чится при шестом царе, о котором сказано в апокалипсисе: шестой есть, а дру-
гой еще не пришел, т. е. седьмой, который придет, будет антихристом), и т. д.
(fol. 49 v° sq.)345.
345 Не желая загромождать текста, привожу главную часть проповеди в выноске более пол-
но: quinta est persecutio multitudinis reproborum que non cessat vitiis et corruptionibus,
inpungit electos tanquam nova Babilon contra ierusalem spirituale insurgens ut cogatur eccle-
sia dicere: ecce in pace amaritudo mea amarissima; amara siquidem fuit in nece martirum, amara
in conflictu hereticorum, sed amarissima in persecutione falsorum fratrum, hec designata est in
persecutione chaldaeorum... Sexta persecutio sicut ait Ioacin (пятое гонение есть множества
дурных, которое предано порокам и порче, нападает на избранных как новый Вавилон,
восставший против духовного Иерусалима, чтобы принудить церковь говорить: вот в ми-
ре горькая моя горечь; горькая, ибо она была в истреблении мучеников, горькая в стычке
с еретиками, но горчайшая из-за преследования лжебратьев, как она обозначена в пресле-
довании халдеев... Шестое гонение, как говорит Иоахим...) и т. д., см. текст. Нес persecutio
designata est in persecutione que continetur in libro Judith sub rege illo superbissimo sc.
Nabuchonodosor, qui sibi nomen divinum arrogere presumpsit, et respiciet dominus de loco
sancto suo et armabit electos suos in pugnam et superabunt eos in gladio oris sui, et sicut vetus
babilon percussa fuit a dario rege medorum, ita et huius temporis percutienda est nova babilon
ab eodem rege et complicibus suis de quibus dicit apoc. XI hii odient fornicariam et desolatam
facient earn etc... Aliam persecutionem factura est eadem bestia rediviva que et rursum post
annos uel dies (сколько? пропуск в рук.) ascensura est de abysso hoc est de populo infideli et
rursum collectis regibus multis pugnabit contra christum et seruos eius maxime ad sugges-
tionem alterius bestie ascendentis de terra que dicta est pseudopropheta (apoc. XVI, 13) in qua
pugna multi coronabuntur martirio. Unde et ibi rex noster veste aspersa sanguine indutus
describitur, hie faciet signum magnum sicut et symon magus in conspectu neronis et seducet
multos... Нес due bestie simul erunt cum dracone dyabolo et procedent ad reges totius terre et
congregabunt eos in prelium sub rege septimo de quo dicit apoc. (XVII, 10) nondum venit...
Hie prius veniet quam deficiet sextus... Et erit eis votum unum ad complenda opera pravitatis
sue sicut factum est neroni et Symoni mago cor unum ad resistendum veritati quam annuntia-
bant apostoli (Это гонение означено в гонении, содержащемся в книге Юдифь при том
надменнейшем царе, а именно Навуходоносоре, который дерзнул притязать на имя боже-
IV. Брат Салимбене
439
Благодаря проповедникам «учение» становится народным достоянием.
С. А. Котляревский, разделяющий взгляд о сильной распространенности иоа-
химизма, высказал в своей работе о францисканском ордене сожаление, что «до
ственного, но Господь воззрит со своего святого места и вооружит своих избранных на
битву и одолеют их мечом уст его, и как ветхий Вавилон был повержен царем мидян Да-
рием, так и новый Вавилон будет повержен тем же царем и его присными, о которых апок.
11 говорит: они возненавидят блудницу и опустошат ее и пр. ...Другое гонение воздвиг-
нется тем же ожившим зверем, который снова восстанет через годы и дни <...> из бездны,
сиречь из неверного народа, и снова, собрав много царей, ополчится на Христа и его слуг,
более по наущению другого зверя, восстающего из земли и именуемого лжепророком
<...>, в каковой битве многие обретут венец мученический. Тем самым описывается и наш
царь в одежде, обагренной кровью, который сотворит великое знамение, как Симон Волхв
перед Нероном, и соблазнит многих... Эти два зверя будут вместе с дьяволом-драконом и
обойдут царей всей земли и соберут их на битву во главе с седьмым царем, о котором го-
ворит апок. <...>: не пришел еще... Он придет до того, как шестой погибнет. И будет у них
общее желание исполнить свое неправедное дело, как Нерон и Симон волхв единодушно
воспротивились истине, возвещаемой апостолами). Однако - dominus rursus vincet eos in
gladio oris sui missis duabus bestiis in caminum ignis sicut dicit apoc. (XIX) convertentur
omnes ad eum, unde et ibi dominus est rex regum et dominus dominantium, qui tunc positis
inimicis sub scabello pedum suorum vere apparebit quod ipse solus sit dominus cui debetur
imperium et sublimitas regni... Regnum autem et potestas et magnitudo regni que est super
omne celum detur populo sanctorum altissimi cuius regnum septimum et omnes reges servient
et obedient. Et nota quod sicut christus ut dictum est septies pro ecclesia sanguinem fudit sic
ecclesia christo diversis temporibus VII genera sanguinum optulit, pro sanguine circumcision-
is optulit sanguinem martyrum quos ab omni culpa et pena martyrium circumcidit... Pro san-
guine orationis offert sanguinem principum iniquorum, propterea dicit psalmista similis factus
sum pellicano. Pro sanguine flagellorum ofert sanguinem captivorum quos saraceni et alii
tyranni flagellis et iniuriis malignis affligunt... Pro sanguine capitis optulit sanguinem apostolo-
rum... Pro sanguine pedum offert sanguinem illorum qui patientur temporis antichristi, qui
recte dicuntur pedes quia erunt ultima ecclesie membra... (Господь снова победит их мечом
уст своих и отправит обоих зверей в печь огненную, как говорит апок. (19), обратятся все
к нему, тем самым сказано, что Господь есть царь царей и господин господствующих, ко-
торый прострет врагов в подножии ног своих и явится во истине, ибо он один будет Гос-
подом, коему надлежит власть и высшее царство. ...Царство же, и могущество, и величие
царства, что превыше всех небес, будет дано народу святых всевышнего, которому седь-
мое царство и все цари будут служить и подчиняться. И заметь, что как о Христе сказано,
что он семижды пролил кровь за церковь, так и церковь 7 раз по-разному принесла Хрис-
ту свою кровь. За кровь обрезания она принесла кровь мучеников, коих мученичество из-
бавило от всякой вины и наказания... За кровь молитвы приносит кровь неправедных го-
сударей, так как псалмопевец сказал: я уподобился пеликану. За кровь бичевания предла-
гает кровь пленных, которых сарацины и прочие тираны истязают бичами и злодейской
жестокостью...За кровь главы она пожертвовала кровь апостолов... За кровь стоп она
предлагает кровь тех, кто пострадает во времена антихриста, их правильно будут назы-
440
Салимбене
нас не дошли произведения народного иоахимизма: ни комментарии к Исайи и
Иеремии, ни сочинения самых выдающихся позднейших иоахимитов - Оливи
и Убертина Казальского - не могут быть отнесены к нему. Несомненно, он сде-
лался достоянием ересей вполне народного характера; но можно думать, что
здесь он распространялся словом, а не писанием» (с. 252). Я вполне присоеди-
няюсь к взгляду С. А. Котляревского на значение живого слова, как средства
иоахимитской пропаганды; но мне кажется, что и Писанию следует отвести по-
добающую роль. Между иоахимизмом «народным» и иоахимизмом «ученым»
было много различий, но не было пропасти. Конечно, Толкование к Иеремии -
в том виде, в каком мы знаем его, - ученая книга, но это - не его первоначаль-
ный вид346. Краткий анализ содержания Толкования покажет нам, как оно воз-
никло. То, что мы имеем перед собою в издании 1517 г., есть несомненно плод
францисканского пера. Толкование восхваляет обз ордена, но предпочтение от-
дает «младшему брату», указывая на признаки обмирщения в старшем347. Оно
предсказывает, что наступят разногласия между «братьями»; старший будет
жаловаться на то, что младший подражает его проповеднической деятельнос-
ти348. Трения между монашескими орденами были делом обычным и повседнев-
ным. Не избегли духа соперничества и нищенствующие ордена. Если домини-
канцы кичились своим первородством, то францисканцы держали про запас
ответ, что зато их святой - старше по святости и настоящий святой, а домини-
канцы произвели своего патрона в святые, чтобы только не отстать349. В 1243 г.
разгорался серьезный спор между доминиканцами и францисканцами из-за
приоритета350. Возможно, что на этот именно спор и заключается намек в Тол-
вать ступнями, ибо это будут последние члены церкви...). Этот же мотив «кровопуска-
ния» развивается в одной проповеди Роберта Сорбоннского (см. Notices et extraits des
manuscrits de la Bibl. Nat. XXXII, 313 suiv.).
346 Cm. Tocco, L'Eresia, p. 314, Holder-EggerbN. A. XV, 150.
347 Nota quod mulier ecclesia R. est... Pariet geminos ordines, quorum major serviet minori primo-
genitus sc. juniori, pro eo quod oportebit ilium minui pati scil. cum ordine clericali et alium
crescere cum ordine spirituali (Заметь, что есть жена Р/имская/ церковь... Она родит два
ордена - близнецов, старший из которых будет служить младшему, то есть перворожден-
ный второму, ибо первому предстоит претерпеть умаление, а именно, с орденом священ-
ное лужительским, а второму расти с орденом духовным). Interpretatio in Hieremiam, fol.
27, col. 1. Цитирую по венецианскому изд. 1517 г.
348 ...puto Petrum conqueri de imitatione alterius, quasi quod in praedicatione succedat... f. 13, с 2.
Petrus - на жаргоне Толкования - доминиканский орден.
349 Salimbene, 72: «известно, что св. Доминик 12 лет пролежал под землею и о святости его не
было и помину, а канонизация его была устроена хлопотами брата Иоанна (Виченцско-
го)... Пособником при канонизации был епископ Моденский... Будучи благоприятелем
доминиканцев, он их раззадорил: «у меньших братьев есть свой святой, добудьте и вы се-
бе, хотя бы пришлось вам сделать его из соломы».
350 Matth. Paris. Cronica majora, ad a. 1243....inter fratres minores et praedicatores controversia...
ventilate, multos eo quod viam perfectionis vid. paupertatis et patientia videbantur elegisse, movit
IV. Брат Салимбене
441
ковании. Само оно занимает примирительную позицию, т. к. все же ставит
очень высоко и доминиканцев. Обоим орденам Толкование отводит одинако-
вое назначение: это, во-первых, обличать пороки Церкви и мирского общест-
ва351, во вторых, - «уловлять человеков»; причем доминиканцам предоставля-
ется «христианское море», а францисканцам уловление неверных352.
Мысль о разграничении деятельности обоих орденов оригинальна. На-
сколько я знаю, нет никаких других указаний на то, чтобы францисканцы
считали борьбу с еретиками не своим, но исключительно доминиканским де-
лом. Тот, кто высказал такую мысль, должен был находиться под впечатлени-
ем какого-нибудь момента особого подъема и оживления миссионерской дея-
тельности францисканского ордена. Таких моментов было два в XIII в.: в пер-
вую пору существования ордена - при самом Франциске и Илии и в понти-
фикат Александра IV353. Но при Александре IV Толкование сложиться не мог-
ло: оно было известно уже до 1254 года354. С другой стороны ряд мест в нем
свидетельствует, что оно составилось никак не раньше понтификата Инно-
кентия IV355. События этого понтификата и, разумеется, борьба с Фридри-
хом II составляют главное содержание Толкования. Однако приведенное мес-
то не единственное, содержащее намек на предыдущие события. Некоторые
«пророчества» носят столь же т. сказ, эфемерный характер, напр., о разгоне
in admirationem. Asserentibus enim praedicatoribus se fuisse priores et in hoc ipso digniores,
habitu quoque honestiores, et praedicatione merito nomen et officium se sortiri..., respondent
minores se arctiorem vitam et humiliorem pro deo elegisse et iccirco digniorem quia sanctiorem
et ab ordine praedicatorum ad ordinem eorum fratres posse et licenter debere quasi ab inferiori ad
ordinem excelsiorem et superiorem transmigrare... (среди братьев-миноритов и проповедников
вспыхнула... перебранка, которая повергла в удивление многих, ибо казалось, что они изб-
рали путь совершенства, т. е. бедности и терпения. Так, проповедники утверждали, что они
первые и тем самым благороднее, а также достойнее обликом, и являются избранными бла-
годаря своему названию и занятию - проповеди... на что минориты отвечали, что они изб-
рали более суровый и смиренный образ жизни ради господа, а потому святее и, следователь-
но, благороднее, так что из ордена проповедников в их орден братья могут и должны пере-
ходить как из низшего в высший и более достойный...). (Ed. Luard, IV, 279).
351 Ipsi duo ordines simpliciter et humiliter nascentur ecclesiae, sed qui in fine permanserint, ipsa
cognoscet; quia celare non poterunt clericorum malitiam et abscondere ignominiam laicorum,
dejicient superbos religiosos, avaros prelatos etc... (эти два ордена просто и смиренно родят-
ся из церкви, но кто сохранится в конце концов, узнает только она; ибо они не смогут
скрыть зловредность клириков и укрыть позор мирян, они отвергнут надменных монахов,
алчных прелатов и пр.). (f. 27, с. 1).
352 Puto quod predicantium ordo piscabitur in mari christianorum, reliquus ordo venabitur infi-
delium. f. 13, с 3.
353 См. Котляревский, Францисканский орден и Римская курия, с. 135 ел. ВгёЫег, L'Eglise et
l'Orient au moyen age, P. 1911, p. 272
354 Cm. Salimb, 236.
355 Cp. Kampers, Назв. соч., 72.
442
Салимбене
Болонского университета Фридрихом в 1237 году, после чего большинство
магистров переселилось в Париж356. Есть основание предполагать поэтому,
что Толкование вобрало в себя «пророчества», составленные ранее и ходив-
шие в отдельном виде.
Но и эти места, которые поддаются описанию в свете современных собы-
тий, будучи рассматриваемы в связи, не могут иной раз не поставить в тупик.
Как было сказано выше, некоторые отрывки Толкования цитировались совре-
менниками до 1250 года. Два францисканца-иоахимита познакомили Салимбе-
не с Толкованием в 1247 году (Sal. 236). С другой же стороны в нем несомнен-
но отражены события 1253 года: опубликование книги Герардина «Вечное
Евангелие», суровые меры, принятые в последний год понтификата Иннокен-
тием IV, и его «постыдная кончина»357.
356 ...studia carnalium magistrorum generaliter in fonte ecclesiae (Париж) constituta, sed spiritu-
aliter in Italia... Doctrinae erroneae egressae sunt locustae in terra ecclesiae, sc. scholastici et
magistri, qui nunc favetenus blandiuntur, ut decipiant, nunc caudetenus feriunt, ut subvertant
simplices et incautos «vallem istam» (Apoc. IX), puto Bononiam spiritualiter, ad quam conve-
niunt imperiti, ut doctrinas... antiquas et liberales... edoceant, et fontem aquae salutaris et fidei
contemnendo relinquant. Sed satis timeo ne destructis ex Liguria studiis ad francos Aegyptios
transeat spiritus vertiginis et еггаге illos faciat dominus more ebri, et vomentis (телесно уче-
ные магистры устроились в основном в источнике церкви <...>, но духовно /остались/ в
Италии... Ложные учения, как саранча, нападают на церковную землю; это схоласты и ма-
гистры, кои то ласково льстят, чтобы обмануть, то коварно подталкивают, чтобы разорили
простые и неосторожные люди «эту долину» <...>, сиречь духовно Болонью, куда сходят-
ся неопытные, и преподают им... древние и свободные... учения, а источник воды спасения
и веры с презрением оставляют. Но я боюсь, как бы головокружительный дух, разрушив
науки в Лигурии, не перешел к франкам-египтянам* и господь не заставил их блуждать
наподобие пьяного и блюющего), fol. 43, coll. 2, 3. Об этих университетских событиях см.
Matth. Par. Chr. Major, ad a. 1237. Cp. Bulaeus, Hist. Universitatis Paris. Ill, p. 159.
* Ср. прим. 360. Прим. ред.
357 nota quod per omnem orbem et fere omnibus regnis terrae praedicabitur evangelium aeternum.
Et post hoc necesse est pati eos (избранных) pro nomine christi praevalente idolo desolation-
is in templo pseudo-propheta (заметь, что по всему миру и почти по всем царствам земным
будет проповедано вечное евангелие. А после того им придется страдать во имя Христа
под властью идола опустошения в храме лжепророка) (fol. 51, с. 3). ...nunc praedicatores
evangelii aeterni frangent doctrinam doctorum fidelium sacraeque scripturae in conspectu
ecclesiae generalis... Juxta Iohannem (Apoc. 14) oportet iterum praedicari evangelium gentibus
et regibus multis... Iccirco necessario dirigitur ordo propheticus, ut tollat et conterat superbos
praelatos... laycos luxuriosos... clericos avaros... (сейчас проповедники вечного Евангелия
разрушают учение верных докторов и священного писания перед лицом всеобщей церк-
ви... Согласно Иоанну <...> следует опять проповедовать Евангелие многим народам и ца-
рям... Поэтому чин пророческий по необходимости направляется к тому, чтобы устранить
и изничтожить гордых прелатов... похотливых мирян... алчных клириков...) (f. 43, с. 2).
Satis congruum est (с судьбой Иеремии) ut cardinales et etiam summus pontifex mendaces
IV. Брат Салимбене
443
Это приводит меня к следующему заключению: Толкование - продукт
творчества не одного лица. Ядро его сложилось несомненно ко времени пребы-
вания Иннокентия IV во Франции. Всего вероятнее, в эпоху Лионского собо-
ра358. Составитель ядра уже пользовался отдельными отрывочными пророче-
praedicatores veritatis percutiant affligendo, silentium eis imponendo, ne eis annunciant mala
futura in clero a Romano imperio (Вполне согласно <...>, что лживые кардиналы и даже
верховный понтифик преследуют проповедников истины, наказывая их, заставляя их
молчать, чтобы они не предрекали им будущие бедствия, грозящие клиру от Римской им-
перии) (f. 44, с. 2). Предсказатели зол, которые причинит Церкви Империя, конечно, про-
поведники-иоахимиты. Здесь очевидно - намек на буллу Иннокентия, ограничивающую
право проповеди нищенствующих орденов (напечат. у Bulaeus, III, 270). Несмотря на
большую умеренность содержания, она вызвала среди нищенствующих монахов и сочув-
ствующих им крайнее ожесточение против папы. Ходили слухи, что папа намерен унич-
тожить ордена, ждали, что князья земные подымутся против него. Бог наказал папу, не-
медленно после издания буллы поразив его параличом. ««Некий папа нашего времени,
имя коего умалчиваем из уважения к св. Престолу, - писал Фома Кантипратанский, -
выпустил грамоту против привилегий, сообщенных обоим орденам им самим и четырьмя
папами его предшественниками... в тот же день, пораженный параличом, он онемел и
больше уж не вставал... Мы узнали точно от людей достойных доверия, что могуществен-
нейшие цари земные клятвенно заявили, что если бы замысел, возвещенный этой грамо-
той, возымел действие, то они бы захватили владения и доходы прелатов и светского кли-
ра». Bonum universale de apibus, ed. 1627. (Douai), p. 173, 174. «...Желая угодить клири-
кам... и потому, что он, как я слышал, возненавидел братьев проповедников и собирался
позже упразднить также и меньших братьев, (Иннокентий) издал против обоих орденов
грамоту... И немедленно поразил его Бог, и тотчас он стал болеть недугом, от которого
умер» (Сал., с. 419). Экклестон, передавая то же известие, называет свой источник: это
рассказывал брат Mansuetus, нунций папы Александра IV (Coll. XV, с. 117 ел.). Ср. относ,
цитированного места комментария: Friederich, Die Commentare Ioachims zu Ies. und Ier. -
в Zeitschr. fur wissensch. Theologie, II, 1859, с 503 ел.; Seppelt, Der Kampf der Bettelorden an
der Univers. Paris, в Sdralek's Kirchengeschichtliche Abhandlungen, VI, 1908, с 101.
358 Я основываюсь на рассеянных в различных местах Толкования намеках на дурное влия-
ние, оказываемое кардиналами на папу: fol. 53, с. 1 - Carpinales proditores (Обиралы* пре-
датели). Ср. f. 98, с. 3: veniet dies, immo imminet, ut pauperes et afflicti stent in magna con-
stantia, praedicatores adversus carpinales; fol. 20, с 1: ...cavendum est curiae et summo... pon-
tifici ne periculis ex falsis fratribus et episcopis ac legatis expiret. Nota proximum fratrem
deceptorem. Proximi sunt cardinales (придет день, он уже близится, когда бедные и угне-
тенные проявят великую твердость, проповедники против живодеров; ...курии и верхов-
ному... понтифику... следует опасаться погибели от ложных братьев и епископов с легата-
ми. Заметь, что ближний брат - обманщик. Ближние - это кардиналы). В своей ненавис-
ти к кардиналам Толкование объявляет их даже виновниками вакации папского престола
от 1241 до 1243 г. f. 41, с. 3: potest fieri, ut discedat respublica a R. ecclesia, et sequatur inter
capitulum R. discordia, ...et ecclesia remaneat sine duce (может статься, что республика от-
падет от Р. церкви, и Р. капитул разделится, ...и церковь останется без вождя). Любопыт-
444
Салимбене
ствами вроде приведенных выше. В свою очередь раз сложившееся ядро про-
должало пополняться далее новыми «пророчествами»359. Нелепости и проти-
воречия, получавшиеся при этом, наружно сглаживались и скрадывались бла-
годаря особой форме изложения: всё и все называются условными именами,
причем одно и то же имя имеет не один, но несколько эквивалентов; так, напр.,
«Петр» и «Иоанн» обозначают то доминиканцев и францисканцев, то свет-
скую церковь и монашество и т. п. Такой т. сказ, шифр о нескольких ключах
был введен Иоахимом. Однако, у него в пользовании им есть известная систе-
ма и есть последовательность в чередовании значений условных имен. Не то в
Толковании: здесь полная беспорядочность, условные имена употребляются
как попало; поэтому переходить последовательно от одного положения к дру-
гому совершенно невозможно: единственный правильный способ его истолко-
вания - это рассматривать каждый отрывок отдельно в свете обстоятельств,
которые могли бы его объяснить. Итак, ясно, что это такое: это - чистая пуб-
лицистика, злободневная литература, нечто вроде газеты, единство содержа-
ния которой дано определенной партийной окраской, а не последователь-
ностью в подборе и распределении материала. Только с этой точки зрения Тол-
кование оставляет цельное впечатление. Оно проникнуто от начала до конца
самой откровенной ненавистью к установленной церкви и к высшим прелатам.
В особенности достается кардиналам-живодерам (cardinales-carpinales - ходя-
чий каламбур, в Толковании попадающийся не раз). Сильно не любит Толко-
вание и светскую власть. Франция - убежище курии, в силу необходимости,360
но сопоставить с этим местом Толкования приписываемое Людовику IX, но явно подлож-
ное письмо, бичующее кардиналов за их разногласия, препятствующие избрать папу (на-
печ. у Huillard-Breholles, VI, 08). Berger, St Louis et Innocent IV, 7 ел., считает это письмо
простым стилистическим упражнением»; но скорее это - памфлет из того же лагеря, что
и Толкование. Ср. о времени составления Толкования Kampers'a., Назв. соч., с. 72.
* В латинском тексте игра слов cardinales - carpinales (неологизм), см. русский пер. «Хрони-
ки», с. 247. Бицилли переводит как «живодеры», см. ниже. Прим. ред.
359 В связи с этим находится и замеченная Гольдер-Эггером особенность: некоторых отрывков
из Толкования, цитируемых Салимбене или находящихся в эксцерптах Брюссельской ру-
кописи, нет в печатных изданиях. Очевидно, Толкование редактировалось не раз. См. N.
Arch. XV, 150. С другой стороны, в дошедшей до нас редакции Толкования читается про-
рочество, относящееся, очевидно, к эпохе междуцарствия, о том, что Фридрих будет пос-
ледним императором, которое Салимбене было известно не из Толкования, а откуда-то из
другого источника, которого он сам точно не мог указать: in ipso quoque finietur imperium
quia, et si successores sibi fuerint, imperiali tamen vocabulo ex Romano fastigio privabuntur.
Verba sunt ista cuiusdam sibille, ut dicunt. Sed non inveni ea nee in Erithrea nee in Tyburtina.
Scripturas aliarum non vidi. Decern enim fuerunt sibille (на нем и закончится империя, ибо
хотя у него будут преемники, они лишатся имперского звания, связанного с римским прес-
толом. Как говорят, это слова какой-то сивиллы. Но я не нашел их ни у Эритрейской, ни у
Тибуртинской. Писаний других я не видел. Ведь было десять сивилл) (с. 349).
360 Говоря о преследовании церкви Фридрихом II, Толкование прибавляет... et nonnulli sal-
IV. Брат Салимбене
445
но и к Франции Толкование относится с такой же антипатией, как и к Герма-
нии.361 Ненависть к соседям была в то время чуть ли не единственной формой
национального самосознания. И в этом смысле Толкование проникнуто патри-
отизмом, - именно патриотизмом итальянским362. Однако, итальянские поли-
тические дела меньше заботят Толкование, нежели положение церкви. И это
определяет отношение его к Фридриху. Фридрих - тиран, Ирод, апокалипси-
ческий зверь363, но в то же время он - орудие Божие против церкви364. Поэто-
му он полезен, он нужен, он необходим. Вот почему можно было быть иоахи-
митом и держать сторону Империи, как некоторые приятели Салимбене365.
ventur in Aegypto (Франция) id est in populo infideli adhuc ignorantiae cecitate relicto... (и
некоторые спасутся в Египте <...>, то есть в неверном народе, столь преданном слепому
невежеству...) (fol. 12, с. 4).
361 Quid ergo R. ecclesia in via Aegypti confidit, sperans antichristum a francis et doctrinam ex
eis... Videat R. capitulum si non fiet eis arundineus baculus potentia gallicana, cui siquis inniti-
tur perforat manus ejus (На что же Р. церковь надеется по пути в Египет, ожидая антихрис-
та от франков и учения от них же... Пусть остерегается Р. капитул, как бы галльское могу-
щество не стало для них камышовым посохом, опираясь на который можно поранить ру-
ки), fol. 7, col. 4. Anima misera, обращается Толкование к церкви, infecta vitiis et mundanis
irretita... «ab Aegypto Confunderis» (Ezech. 28), sicut confusa es ab Assur. Sicut in Assyria
Germania, ita in Aegypto Francia denotatur (Несчастная душа... пораженная грехами и пле-
ненная мирским... «Египет тебя посрамит» <...>, как ты посрамлена Ассуром. Как под Ас-
сирией понимается Германия, так под Египтом - Франция), fol. 9, с. 2.
362 Не непременно - сицилийским, как находит Камперс.
363 Super R. ecclesiam... vastator inducitur.... Vastator iste aper de silva est, cui ferus singularis,
populus infidelis adjungitur (На церковь... будет наведен разоритель... Этот разоритель есть
вепрь из чащи, к которому присоединится необыкновенный зверь, неверный народ. ...),
fol. 32, с. 3. Talis bestia incepit prima in veteri Aegypto, secunda in Philistaea, tertia in Syria,
quarta in Assyria (Германия) (Этот зверь сначала появится в старом Египте, затем в Па-
лестине, потом в Сирии и, наконец, в Ассирии <...>), f. 37, с. 3 и т. п.
364 Sed quia bestia praelatorum occidenda est et capienda per regulum (Фридрих II), qui omne
sublime videt et rex erit super omnes filios superbiae, praelatos et pastores idolatras etc... (Ho
так как зверь прелатов будет избит и захвачен князьком <...>, который видит все с высо-
ты и станет царствовать над всеми сыновьями гордыни, прелатами и пастырями-идоло-
поклонниками и пр.) (f. 48, с. 3). Поэтому автор выражает надежду, что Германия сокру-
шит Францию, укрывающую у себя грешную церковь, чтобы затем, выполнив свое про-
виденциальное назначение, быть в свою очередь уничтоженной самой: et ad flumen mag-
num Euphraten imperii omnis francus corruat superatus. Alemannorum imperium quasi stimu-
lum Francia sentiet (и все побежденные франки рухнут в великую реку империи Евфрат.
Империя германцев последует примеру Франции) (f. 7, с. 4). Ср. пророчество, приведен-
ное выше. Ср. примеч. Holder-Egg. к изданию Salimb., 237.
365 «...Когда собирался поход французского короля на выручку Св. Земли, а я жил в Провене,
были там два брата, вполне иоахимиты. Они старались всеми силами залучить меня в этот
толк. Из них один был из Пармы и звали его Варфоломей Гвисколо. Он был мой земляк,
446
Салимбене
Кроме сборников вроде Толкования, не мало было отдельных «проро-
честв», откликов на события дня, для составления которых не требовалось
никакой учености, ходивших по рукам скорее всего в виде летучих листков,
изречений «какой-то Сивиллы», ближе неизвестной Салимбене. Кто были ав-
торы этих «пророчеств и «толкований»? Мы видели, как хотелось двум уче-
ным францисканцам, Герарду и Салимбене, раздобыть книги какого-то кре-
монца, который scribebat futura (писал о будущем). Этот последователь Иоа-
хима был ткач. О другом таком пророке Салимбене сообщает, что он «имел
разум просветленный настолько, что мог понимать писания тех, которые
предсказывали будущее, как то аббата Иоахима, Мерлина, Мефодия и Си-
виллы, Исайи, Иеремии, Осии, Даниила и Апокалипсис, а также Михаила
Скота, астролога Фридриха, некогда императора. И я слышал от него многое,
что потом случилось... И другое многое, что ожидаем увидеть... В писаниях он
был так начитан, что когда кто при нем, читая, что либо опустит, тотчас прер-
вет и скажет: обманываешь, ты тут что то выпустил» (с. 512, 532). За совета-
ми к нему сходились «с разных концов мира», а сам владыка епископ
Пармский держал его в большой чести, приглашал его к столу и советовался
с ним насчет будущего. Кто же был этот знаменитый пророк, этот Асденти,
имя которого бессмертно, потому что Данте отвел ему место в аду? Бедный
благовоспитанный и боговдохновенный человек, только великий болтун и большой
иоахимит, и держал сторону императора....» Другой был брат Гирардин из Борго Сан-Дони-
но... «И когда король Франции вместе с прочими крестоносцами собрался за море, они хи-
хикали и издевались, говоря, что плохо будет ему, если пойдет, как после и оказалось; и по-
казывали мне, что так написано у Иоахима в Толковании Иеремии (см. предыд. примеч.), и
следует ожидать, что так и случится... И сделались оба эти брата ненавистны братьям во
Франции....» (Sal, 236,7). Не были ли оба эти брата агентами Фридриха? Известно, что им-
ператору очень не нравился крестовый поход Людовика в Св. Землю, которую он считал
своею, и что он старался по возможности, - не компрометируя себя - препятствовать его
успеху. См. Berger. Назв. соч., 316 ел. Иоахимизм, впрочем, мог сочетаться и с вполне иск-
ренним гибеллинством. Далеко не каждый иоахимит считал Фридриха «Зверем из Безд-
ны». Иоахимитским характером отмечены, напр., памфлеты доминиканца Арнольда об Ин-
нокентии IV-чантихристе» и спасителе церкви, Фридрихе. Изд. Winckelmann'oM, Berl. 1865.
К сожалению я не мог воспользоваться указанным изданием, и должен был обратиться к пе-
реводу - у Graefe, Die Publizistik in der letzten Epoche Kais. Friedrichs, Heid. 1909, 236 ел.
Правда, доминиканец Арнольд, - автор памфлетов, был немец (см. Voter, Die Secte von
Schwabisch Hall. Z. f. Kirchengesch. IV, 1881, s. 360 ff. Hauck, Kirchengesch. Deutschlands, IV,
821, Anm. 3, Graefe, 1. с, но представление о Фридрихе II, как освободителе церкви от угне-
тающих ее прелатов, зародилось по всей вероятности не в Германии, а в Италии. См. Voigt,
Die deutsche Kaisersage - в H. Zeitschr. Bd. 26, 1871, S. 131 ff. (против него Brosch. Die
Friedrichsage der Italiener, там же, Bd. 35.1876, s. 17 ff.), Volter. 1. c, 383 ел. Именно в Италии
и на иоахимитской почве сложилось мнение, что Фридрих не умер в 1250 г.
Появление «пророков» среди мирян характерно для эпохи. Один из таких «недипломи-
рованных» иоахимитов, знаменитый Арнальд из Виллановы, прямо говорит, что миряне
IV. Брат Салимбене
447
сапожник «чистый и простой, и богобоязненный... и не книжный» (с. 512).366
Вера в таких людей была всеобщей и безграничной. Сам Асденти не при-
писывал себе пророческих свойств. «Он любезный человек, и смиренный и дос-
тупный, без надменности и суетности; и ничего не утверждает, но говорит: так
мне кажется; так я понимаю это писание» (с. 532). Но верующие смотрят на де-
ло иначе. Они хотят знать наверно; они убеждены что устами сапожника глаго-
лет Господь, и что в каждом его слове заключена самая неоспоримая истина. Пос-
лы Реджио, прибыв по делу в Парму, посылают за Асденти, чтобы узнать, что
суждено Богом их общине: «они заклинали его спасением его души, чтобы он не
утаил ни одного слова насчет будущего, что угодно было сделать Господу.»367
имеют такое же право пророчествовать, как и клирики: si tamen... predicti theologi (Па-
рижск. универ.) propterea indignantur isti opusculo (о пришествии антихриста), quoniam
поп est scriptum aut compilatum ab homine auctoritatis notabilis, debent recolere, quod
Sapiens monet attendere, quid dicitur, поп quis profert... Et iterum, quod «spiritus potest spi-
rare ubicunque voluerit».... Unde si ad detegendum fidelibus astutiam demonis possunt supra
scripta prodesse, credi potest, quod sint a Deo, maxime cum ipse illiteratis et ydiotis interdum
aperiat sensus, ut scripturas intelligant et claudat doctoribus vel magistris (если же... выше-
названных теологов <...> возмущает то, что эта брошюра <...> написана или составлена не
знаменитым авторитетом, они должны помнить, что Мудрец требует смотреть на то, что
говорится, а не на того, кто передает... И к тому же, «дух может витать, где хочет»... Поэ-
тому если вышеописанное может помочь верующим обнаружить коварство демона, мож-
но поверить и в то, что оно исходит от Бога, особенно если он открывает чувства у неуче-
ных людей и глупцов для понимания написанного, и закрывает у докторов и магистров).
Finke, Aus den Tagen Bonifaz VIII, p. CLI sq. Мы не должны придавать особое значение
этим словам и думать, что представление Арнальда о профетизме чем-либо отличается от
церковного: он пророчествует по обычному иоахимитскому методу, т. е. просто-напросто
интерпретирует писание. См. его Tractatus de tempore aduentus Antichristi у Finke. CXXIX
sqq. Надо все же признать, что в утверждении права пророчествовать для идиотов и неу-
чей таилась опасность отклонения иоахимизма в сторону профетизма монтанистского ти-
па, что потом и случилось. В своем убеждении, что учености для правильной интерпрета-
ции Писания не требуется, Арнальд не одинок. Салимбене отзывается об Асденти как о
неученом человеке (illiteratus), что не мешало ему иметь intellectum illuminatum. В самом
начале XIII в. уже складывается легенда о малой учености самого Иоахима (см. мои За-
метки об иоахимизме). В отрицании необходимости образовательного ценза для «проро-
ка» Салимбене почти вполне сходится с Арнальдом: verum, a quocumque dicatur, a spiritu
sancto est (истина, кто бы ее ни произнес, исходит от Святого Духа), говорит он, цитируя
св. Амвросия, с. 247.
367 Sal., p. 530. О великой славе Асденти есть любопытное свидетельство у Данте, Convivio,
IV, Сар. XVI: ...che, se cio fosse, quelle cose che piii fossero nominate e conosciute in loro
genere, phi sarebbono n loro genere nobili: ...e Asdente, il calzolaio di Parma, sarebbe phi nobile
che alcuno suo cittadino... (...ведь если бы было так, самые известные и знаменитые в сво-
ем роде вещи были бы и самыми благородными в этом роде; ...и Асденте, сапожник из
Пармы, был бы благороднее всех своих сограждан... /ит./). (Ореге, ed. Moore, p. 318).
448
Салимбене
Нужно ли еще доказательств, что иоахимизм стал всенародным достояни-
ем? Объяснять, чем был вызван его успех в Италии, вряд ли требуется. Эти лю-
ди, невежественные, но унаследовавшие от своих античных предков ум, откры-
тый для общих идей, благодаря особой политической организации городских
общин вовлеченные все до единого в общественную жизнь, запутавшиеся в
дебрях отчаянной, не знавшей конца, не дававшей отдыха партийной борьбы,
из-за которой ни один не мог быть уверенным в завтрашнем дне, - как могли
они не увлечься учением, разрубавшим решительно все узлы, сулившим в бу-
дущем, и скором будущем, без каких бы то ни было усилий со стороны людской
воли, разрешение всех противоречий, полное успокоение, освобождение от
иноземной неволи и осуществление выношенного в народной душе идеала
«святой жизни»? И как прекрасно уясняла им «доктрина Иоахима их нынеш-
нее состояние! В сущности, в политической и общественной значимости проис-
ходившего современники не в состоянии были разобраться. Борьба, раздирав-
шая Италию на части, имела слишком сложное происхождение, ее корни слиш-
ком глубоко вросли в прошлое и слишком переплелись между собою, игра
страстей и интересов была слишком причудлива. В ссылке на «последние вре-
мена», на наступление царства антихриста заключался заранее данный ответ на
все возможные запросы и недоумения. Вместе с этим вопрос переносился в
привычную для средневекового человека плоскость, что давало ему возмож-
ность снять с себя ответственность и уклониться от необходимости дать само-
му себе отчет в своем отношении к происходящему. «Доктрина» приемлема для
каждого; отголоски иоахимизма находим и в дидактической поэзии, и в произ-
ведениях светской историографии. Мерлин, Сивилла, Иоахим, - имена всем
хорошо известные368; к ним присоединяется еще одно, самое дорогое и самое ав-
торитетное для итальянца имя: св. Франциск тоже был пророком и предсказал
немало о Фридрихе императоре и о судьбах империи.
Пророчество Иоахима о 1260 годе сбылось. К назначенному им сроку
кончилось царство антихриста. В октябре 1259 г. умер антихрист Эццелино да
Романо. Тогда неудержимый порыв религиозности охватил итальянское обще-
О распространенности веры в Мерлина может свидетельствовать хотя бы тот интерес, ко-
торый проявила к ней знаменитая Болонская инквизиционная комиссия. Инквизиторы
серьезно выслушали и внесли в протокол обвинение, выдвинутое против одного болон-
ского писца. (Iohannes scriptor (писец Иоанн )), который якобы говорил, что Merlinus
fuerat filius Dei et quod ita poterat probari, quod M. fuisset filius Dei sicut poterat probari de
Christo (Мерлин был сыном Божьим и что он мог доказать это так же, как и то, что сын
Божий Христос). Доносчик, впрочем, оговорился, что это было сказано, кажется, в шут-
ку. Acta S. Officii Bon. fol. 22b. Цитирую по списку, сделанному (с некот. сокращениями) с
рукописи К. В. Флоровской. Список этот, значительно дополняющий издания выдержек
из актов комиссии (Aldovrandi и Segarizzi), был любезно предоставлен моим уважаемым
товарищем по научной работе в мое пользование. Считаю долгом засвидетельствовать
здесь К. В. Флоровской мою сердечную признательность. Следуемые далее цитаты из Ак-
тов со ссылками на листы болонской рукописи сделаны по указанному списку.
IV. Брат Салимбене
449
ство. Как впервые, когда разнеслись слухи о его пленении, повествует Ролан-
дин, народы возликовали несказанно, так ныне, по поводу его смерти, везде, ку-
да дошла молва о столь вожделенном событии, радость возросла во сто крат...
Итак после того, как истина стала известна, повсюду народы заключают союзы
дружбы, грады умиротворяются и, по исчезновении того, кто тиранически про-
тивоборствовал вере и святой матери Церкви, уже начинают тверже укреплять-
ся вера и могущество Церкви (с. 142). Религиозная экзальтация общества наш-
ла тогда себе выход в движении флагеллантов. Иоахимиты заметили, что это
движение началось как раз в год, возвещенный Иоахимом как начало новой
эры. Мы не знаем ничего определенного о начале движения369. Из исследовате-
369 Существует глухое известие (переданное в генуэзск. летоп. MGSS XVIII, 241 и в одной ру-
кописи XIV стол.), ставящее движение флагеллантов с деятельностью некоего перуджин-
ского эремита Раниери Фазани. Он был усердным самобичевателем. Однажды - в
1258 г. - ему явилась Богородица вместе с Архангелом и его умершим наставником Бен-
виньяте. Последний сказал ему, что за бесчисленные и стыдные грехи содомитов и ростов-
щиков и за нечестие патаринов, катаров, лионских бедняков и других многих, хотел Гос-
подь разрушить мир; но, снисходя к просьбам Заступницы, отменил свое решение, и пове-
левает Раниери подать людям пример покаяния (привед. у Galli, I disciplinati dell' Umbria
del 1260 в Archivio stor. della letteratura it., Suppl. IX, 1906 г., с. 14). Но после 1258 г. Рание-
ри как-то сходит со сцены. Нет никаких указаний на то, чтобы он действовал в 1260 г. Ср.
Pellinij Storia di Perugia. Venet. 1664, t. 263. О Раниери Пеллини говорит только под 1258 г.
О движении 1260 г. он сообщает только то, что вычитал из генуэзских анналов (см. ibid.
268 sq.). Разбор вопроса затрудняется отсутствием летописи в Перуджии в XIII ст.
«Eulitesa» Бонифация Веронского было первым произведением, посвященным истории
Перуджии. Это стихотворная хроника, обнимающая события ИЗО-1293 гг. В перуджинс-
ких анналах XIV ст. (1194-1352) память о движении флагеллантов сохранилась в такой
форме: Fecesi (в 1261 г.) in Perugia una grande disciplina e fecersi molte pace (в Перудже <...>
широко распространилось самобичевание и многие заключили мир /итал./). (Изд. Fabretti
в Arch. Stor. It. XVI, I, 1850 г., с. 61). Быть может это движение можно было бы ставить в
связь с вообще повышенной религиозностью перуджинцев. Scalvanti (Considerazioni sul
primo libro degli statuti perugini) посвящает отдельную главу вопросу, «dello spirito religioso
dei perugini» («о религиозном духе перуджинцев» /итал./). Но все приведенные им приме-
ры не позволяют утверждать, чтобы Перуджия в этом отношении превосходила прочие об-
щины. Одарение монастырей, сумптуарные законы, заботы о церковном благочинии, - все
это можно найти во всяком сборнике городских статутов. (См. Scalvanti. Назв. соч. в
Bolletino della R. Dep. Umbra di St. Patria, I, 1895 г., 242 sqq.) Автор генуэзских анналов не
знает и имени Раниери и передает версию о нем наряду с другой, совершенно вздорной: et
dicitur quod hec verberatio initium habuit a quodam puerulo parvo, qui adhuc jacebat in cunab-
ulis; alii dicunt a quodam heremita qui artam vitam in quadam spelunca ducebat, quem fertur
dixisse se angelicam vocem audisse, quod nisi homines Perusii penitentiam agerent, quod eorum
civitas subrueretur (и говорят, что это бичевание пошло от некоего младенца, который до
того лежал в колыбели; иные толкуют, что от некоего отшельника, каковой вел строгую
жизнь где-то в пещере и, как говорят, слышал, по его словам, ангельский голос, предупреж-
29-5860
450
Салимбене
лей одни (К. Мюллер, Фурнье, Котляревский) допускают влияние иоахимит-
ской проповеди на флагеллантство, другие (Hefele, Карсавин) его отрицают.
Первые не приводят ничего в доказательство своего мнения, кроме одной фра-
зы Салимбене, относительно которой Л. П. Карсавин совершенно правильно
заметил, что она не имеет, взятая сама по себе, никакой доказательной силы.
Hefele (Die Bettelorden und das religiose Volksleben Italiens in XIII. Jahrh. 1910,
131 ff.) подробно возражает сторонникам первого мнения: движение флагел-
лантов «носило не столько личный, интимный, сколько общественный, даже -
политический характер», говорит названный автор. Очевидно он полагает, что
иоахимизм не носил ни общественного, ни политического характера. Но так
как это совершенно неверно, то сделанное автором замечание о флагеллант-
стве, - замечание как нельзя более правильное, - скорее служит доводом про-
тив его взгляда, чем за него. Наконец, «так ли уж глубоко проник иоахимизм в
народ, спрашивает Hefele, чтобы он мог вызвать подобное массовое движе-
ние?». Мы видели, что средств и путей для проникновения в широкие народ-
ные массы у иоахимизма было сколько угодно. Мы видели и результаты этого
проникновения. Что же касается до вопроса, достаточно ли было этого влия-
ния, чтобы пробудить массовое движение, то ответ на него могло бы дать толь-
ко исследование самого движения. При данном состоянии наших источников
относительно флагеллантства нельзя ответить ни да, ни нет. Можно ограни-
читься одним лишь априорным утверждением, которое само собою навязыва-
ется: если иоахимизм и не породил флагеллантства, то во всяком случае самое
возникновение этого движения в «иоахимитском» 1260 г. - совпадение, обра-
тившее на себя внимание (это засвидетельствовано Салимбене), не могло не
способствовать успеху иоахимитской пропаганды в народе.370 Показателем же
размера этого успеха может служить другое движение, гораздо более нам изве-
стное. Это движение «апостольских братьев». И вот что любопытно: и это дви-
жение началось около 1260 г. Об этом говорят и Салимбене и инквизитор Бер-
нард Gui371. Задаваясь вопросом, чем «apostolici» могли прельстить людей. Са-
давший, что если жители Перуджи не покаются, их город будет разрушен). Т. о. надо приз-
нать, что об обстоятельствах возникновения движения мы не знаем ничего определенного.
Et eodem anno debebat inchoari doctrina Ioachim abbatis, qui dividit mundum in triplicem sta-
tum... In tertio statu operabitur spiritus sanctus in religiosis... Quern statum inchoatum dicunt
in ilia verberatione que facta est 1260... quando qui se verberabant clamabant: Dei voces et non
hominis (Ив том же году должна была начаться доктрина аббата Иоахима, который раз-
делил мир на три возраста... В третьем возрасте Святой Дух станет действовать через мо-
нахов... Говорят, что этот возраст начался с бичеванием, происходившим в 1260 г.... когда
бичевавшие себя восклицали: «Божий глас, а не человеческий») (с. 466.).
Ab anno... D. 1260 citra fuit quidam Gerardus Segarelli... (С года...Г. 1260 началась деятель-
ность некоего Герардо Сегарелли...). Bernardi Guidonis de secta illorum qui se dicunt esse de
ordine apostolorum (Muratori SS., ed. nova, IX, p. V. 17). Впрочем у Бернарда в определении
хронологии апостольского движения есть некоторая неясность: в одном месте он говорит,
что папа Гонорий обратил внимание на это движение в 1285 году, после того как оно про-
IV. Брат Салимбене
451
лимбене высказывает такие предположения: 1) они выглядят подобно апосто-
лам, - как изображают последних художники, 2) они выступили в удобный мо-
мент, в 1260 г., который был годом великого бичевания, когда, как говорят иоа-
химиты, началось время Духа Св. (с. 293). Два совпадения - это уже слишком;
возникновение в 1260 г. двух народных движений не служит ли скорее доказа-
тельством, что с этим годом народные массы связывали какие-то особые ожи-
дания?372
текало беспрепятственно около 20 лет. Далее же он сообщает, что Сегарелли был сожжен
в 1301 г. после сорокалетней деятельности (с. 18, 19).
Из слов Салимбене можно заключить, что выступление «апостолов» рассматривалось
как начало новой эры, возвещенной Иоахимом. Рогго aliud bonum quod in eis notari potest
est quia circa annum D. 1260 ceperunt apparere (Еще одно благо, которое можно у них за-
метить, это что они появились около 1260 года Г.). В дальнейшем он как будто полемизи-
рует против тех, кто считал, что «апостолы» были предсказаны Иоахимом: minim est
autem, quod abbas Ioachim de istis Apostolis in scriptis suis nullam videtur facere mentionem
sicut fecit de ordine fratrum Minorum et fratrum Predicatorum... Per quod factum illorum
Apostolorum omnino redditur michi suspectum et penitus contemnendum, quia, si ex Deo fuis-
sent, abbas Ioachim nequaquam eos sub silentio preterisset (Однако удивительно, что аббат
Иоахим в своих сочинениях как будто бы не упоминает об этих апостолах, в отличие от
орденов братьев миноритов и братьев проповедников... Вследствие чего деяния этих
Апостолов кажутся мне целиком подозрительными и вполне предосудительными, ибо,
если бы они были посланниками Бога, аббат Иоахим никак не обошел бы их молчанием),
(с. 293). Опять-таки неясно, было ли с самого начала апостольское движение вызвано ио-
ахимитской пропагандой, или же иоахимиты овладели этим движением, когда оно уже
проявилось. Если бы у нас было больше материала, то можно было бы идти смелее и в до-
гадках относительно того, о чем, как кажется, не договаривает Салимбене в своих воспо-
минаниях о 60-м годе. В движении флагеллантов он принимал участие, быть может, вы-
нужденное: «...et homines de Saxolo in principio istius venerationis (?devotionis? см. прим.
изд.) abstulerunt me cum licentia guardiani de loco fratrum Minorum de Mutina, ubi habit-
abam tunc temporis, et duxerunt Saxolum, quia me intime diligebant tam viri quam mulieres;
postea duxerunt me Regium, postea Parmam (...и жители Сассуоло при начале этого покло-
нения (благочестия?..) с разрешения надзирателя забрали меня из обители братьев мино-
ритов в Модене, где я в то время жил, и отвели в Сассуоло, ибо меня очень любили как
мужчины, так и женщины; затем привели меня в Реджо, а потом в Парму)». (465). Не по-
казательно ли, что флагелланты в Сассуоло начали с того, что вытребовали иоахимита?
Правда, Салимбене в то время открещивался от иоахимизма, но может быть только перед
братьями-миноритами: в душе-то он верен «доктрине». Почему это его так душевно по-
любили обыватели Сассуоло? Какие у него были с ними связи? Хроника не дает об этом
сведений. Вообще Салимбене удивительно скуп на сообщения о своих отношениях к на-
родным массам, с которыми в качестве минорита-проповедника он входил же в соприкос-
новение. Какую роль играл он в движении флагеллантов? В Парме он по-видимому вы-
ступил умерителем движения. Оно было уже в разгаре, когда флагелланты из Сассуоло
прибыли туда вместе с ним. Подеста советовал флагеллантам не идти на Кремону, так как
452
Салимбене
Салимбене был тогда в Парме и лично знал Герардина Сегарелли. Это
был молодой человек низкого рода, неученый, идиот и дурак. Он просился во
францисканский орден, но его не взяли. Однако, он постоянно торчал у брать-
ев в церкви и упорно разглядывал иконы, изображения апостолов. А потом сам
вырядился апостолом, отрастил себе длинные волосы и бороду, препоясался
по-францискански веревкой и надел сандалии. Домишко свой продал, а выру-
ченные деньги расшвырял бродягам и жуликам, игравшим в кости на город-
ской площади. Потом он разыграл Сына Божия: подвергся обрезанию, изобра-
жал младенца-Христа, лежал в колыбели и сосал грудь какой-то бабы. Долго
бродил он одиноко по городу, зазывал в свой виноградник, чему немало смея-
лись, зная что никакого виноградника у него нет и не было; выкликал peniten-
gagite (покайтесь), не умея даже сказать, как следует penitentiam agite. Какую-
то хорошенькую девицу убедил проделать вмедте с ним душеспасительный
опыт: полежать вместе нагишом, но без плотского греха. Был во францисканс-
ком подворьи мальчишка слуга, именем Роберт. Он присоединился к Герарди-
ну, предварительно обворовав братьев. А вскоре, как-то сразу, у него очутилось
уже до тридцати последователей. «И больше и охотнее подавали им пармезан-
цы, мои сограждане, с горечью вспоминает Салимбене, - мужчины и женщи-
ны, нежели Меньшим Братьям и Братьям Проповедникам. А они ни за благо-
детелей своих не молились, ни в церквах не служили, ни проповедовали, ни
служб церковных не пели, ни исповедей не выслушивали, не подавали ни сове-
тов, ни добрых примеров, потому что во всем вышесказанном были совсем не-
веждами и вовсе неумелыми.... и потому и не могли поступать так, как Братья
Меньшие и Проповедники, потому что и привычки не имели» (с. 256- 259). Се-
гарелли не пожелал быть их главою, как его ни просили об этом. Каждому, об-
ращавшемуся к нему, он советовал спасаться на свой лад. Его поклонники про-
сили, чтобы кто-нибудь составил им правило. Они обратились к магистру Аль-
берту Пармскому, одному из семи нотариев курии, но он отослал их к аббату
пармских цистерцианцев, который просто-напросто одобрил их нищенствую-
щий и бродячий образ жизни. Главой своим они избрали Гвидо Путаджио, вер-
нее он сам взял в свои руки управление373. Но впоследствии они все же настаи-
вали на том, чтобы Сегарелли руководил ими. Гвидо тогда вышел из их сообще-
ства. По-видимому, Сегарелли попал в роль «ересиарха» совершенно против
Паллавичини грозил им виселицами. Салимбене горячо поддержал его и после его слов
подеста распорядился закрыть переправу через По. Верил ли он, что флагеллантское дви-
жение открывает собою наступление царства Духа, или не верил, - неясно из его слов,
скорее - сомневался. Во всяком случае он считал его чудесным и благословенным Богом:
он заметил, что кто отказывался бичевать себя, обязательно потом попадал в беду: или
умирал, или тяжело заболевал.
Салимбене называет его concivis meus, socius, et amicus (мой согражданин, спутник и
друг) (с. 261). Неясно - в каком смысле, socius. Францисканцем он не был: рассорившись
с «апостолами» он собирался вступить в орден храмовников. Одно время у них был еще
какой-то брат Матвей. Но ни Матвей, ни Гвидо не пользовались общим признанием.
IV. Брат Салимбене
453
своей воли. Отовсюду стекался народ (скотские жулики, bestiales ribaldi) пог-
лядеть на него и оказывали ему такое уважение, так его превозносили, что он и
сам дивился. Они кричали ему «отче», «отче», но он их ничему не учил, а толь-
ко говорил, чтобы они совлекали с себя в знак обращения свои одежды, ut nudi
nudum Christum decetero sequerentur (чтобы дальше нагишом следовать за на-
гим Христом). Большинство его последователей разошлось но свету, а сам он
остался в Парме. Здесь он так задурил (завел ботинки и перчатки, белый
плащ, - как у скомороха), что епископ Пармский Обиццо заточил его в тюрь-
му. Однако впоследствии освободил его. С той поры Сегарелли жил во дворце
у епископа на положении шута и забавника. Когда епископ пил вино с гостями,
Сегарелли криком требовал, чтобы дали и ему, а упившись, говорил вздор.
«Епископ же Пармский, будучи веселым человеком, смеялся словам и поступ-
кам этого дурака, которого почитал не монахом, но глупым и безумным скомо-
рохом».
Мы уже заранее можем сказать, что перед нами не портрет, а карикатура.
К сожалению, кроме Салимбене, никто не дает сколько-нибудь подробных из-
вестий о Сегарелли. Однако мы можем проверить Салимбене другим способом.
Источники прекрасно освещают апостольское движение во времена Дольчино.
Сам Дольчино для нас совершенно ясен. Это - иоахимит, но не такой, как Са-
лимбене, не такой даже, как Петр Оливи. Дольчино пошел гораздо дальше. Из
иоахимизма он извлек самые крайние следствия, явившись убежденным отри-
цателем не только церкви, но всего существующего строя (...dogmatizans contra
communem statura S. Rom. ecclesie tam prelatorum ac tocius cleri quam religioso-
rum et omnium ordinum et etiam laycorum (...он выступал против всего устрой-
ства Св. Римской церкви, как прелатов и всего клира, так и монахов и всех ор-
денов, а также мирян) (Bern. Gui., 17)). Но Дольчино был учеником Сегарелли
(...unus ex discipulis prefati Gerardi... ib. 19). Учение Дольчино - учение Сега-
релли. Перечню еретических положений учения апостолов Бернард предпосы-
лает следующие слова: isti qui secuntur sunt errores Gerardi Segarelli parmensis
heretici et Dulcini (далее следуют заблуждения Герардо Сегарелли, пармского
еретика, и Дольчино) (ib., 24). Сам Дольчино был высокого мнения о Сегарел-
ли, считал его (как и себя) пророком и праведником, и не отделял своего дела
от дела своего учителя (Historia fr. Dulcini heresiarche, Mur. SS. ed. nova, IX, p.
V, 9). Бернард говорил даже о целой школе Сегарелли (...Gerardus perduravit
usque ad tempus Bonifacii pape VIII, plures habens discipulos erroris sui pariter et
magistros... (Герардо действовал до правления папы Бонифация VIII, и у него
было много учеников, а также магистров, разделявших его заблуждения...).
Bern Gui., 19. И Дольчино и инквизиторы называют его главою апостольской
секты (caput, dux, rector). Если Салимбене уверяет, что у апостолов нет главы,
нет никакой организации (acephali sunt и т. под.), то это потому, что ему непо-
нятен этот тип свободной общины, держащейся только духовной связью, верой
в своего пророка, тип, очень приближающийся к монтанистскому374. До своей
...omnes invicem sine vinculo exterioris obedientie sed interior! tantum subiecti et uniti (все
454
Салимбене
смерти в 1301 г. Сегарелли - бесспорный глава, вдохновитель и «пророк» сво-
ей секты. Не Дольчино, а он - ее создатель. От Дольчино идут пожалуй только
та страстность, тот фанатизм, которые испугали церковь и заставили ее круто
приняться за апостолов. Сегарелли, по-видимому, был кроткий и спокойный
человек и к тому же одно время - неясно, почему - пользовался покровитель-
ством епископа Пармского. Сопоставляя обвинения Салимбене с актами Бо-
лонской комиссии, находим полное совпадение; значит в общем «апостолы» и
при Сегарелли были теми же, что при Дольчино. Таким образом, мы можем с
полным правом пользоваться этими позднейшими свидетельствами наряду с
Салимбене для характеристики апостольского движения, рассматривая его как
иоахимитское с самого начала (а не только со времени Дольчино). Нас интере-
суют черты, характерные для народно-иоахимитского настроения, насколько
последнее сказалось в движении апостолов. Во-первых, это стремление к абсо-
лютной нищете, отказ не только от собственности, но и от какой бы то ни было
профессии, от всего, что хоть сколько-нибудь связывает человека375, во-вто-
были объединены и связаны только внутренне, без всякого внешнего принуждения), го-
ворит сам Дольчино о своих последователях в одном из своих писем, известных нам в из-
ложении Бернарда (de secta etc., p. 22). По-видимому далеко не все «апостолы» принад-
лежали к «секте Дольчино». Как кажется, около Дольчино образовалось компактное яд-
ро особо убежденных последователей, выделившихся из общей массы людей, вовлечен-
ных в «ересь апостолов». По крайней мере инквизиторы как будто отделяли Дольчино и
его sequaces от «секты апостолов». Один из подозреваемых, напр., был спрошен si est... de
setta et fide dulcini et alia de secta apostolorum (был ли он... из секты и веры Дольчино и
другой секты апостолов) (fol. 121а). Обвиняемая Zagarina abiuravit... fidem et credenciam
illorum qui dicuntur apostoli et dulcini de novaria et suorum sequacium (Загарина отрек-
лась... от веры и верований тех, кто называет себя апостолами, и от Дольчино из Новары
и его последователей) (fol. 122a).
375 Tota die ociosi, tota die vagabundi... Tota die discurrebant per civitatem mulieres videndo,
reliquum tempus expendebant in ocio et nihil operabantur... per mundum discumint nee oper-
ari volunt sed vivere ex aliorum sudore et labore (Весь день в праздности, весь день в блуж-
даниях... Весь день по городу расхаживали женщины, высматривая (или: женщин), ос-
тальное время проводили в праздности и ничего не делали... бродят по свету и не думают
работать, а хотят жить чужим трудом и потом). (Сал. passim.). Отказ от труда был харак-
терным признаком «апостолов»: доносчик перед инквизицией узнал в нескольких моден-
цах еретиков, quod (потому что) nolunt laborare пес vivere de labore suo (они не хотят ра-
ботать и жить своим трудом). (Acta S. Off. Bon. ed. Aldovrandi в Atti e Memorie d. R. Dep.
di St. Patria per la Romagna, Serie III, t. XIV, 1896, pp. 226 qq. Цит. место, р. 259). Об этом
их внимательно допрашивала комиссия. Один из подозреваемых (Петр де Monte-
Umbrario) interrogatus si credit quod huisumodi qui dicunt se pauperes sint in via salvationis
cum tamen поп laborent et vadant mendicando, non respondit simpliciter.... (на вопрос, верит
ли он, что те, кто называют себя бедняками, находятся на пути спасения, в то время как
они не работают и бродят, прося подаяния, он прямо не ответил...) (Acta, 260). Обр. вни-
мание на описат. qui dicunt se pauperes (кто называют себя бедняками). Бедность была им
IV. Брат Салимбене
455
рых - крайний, доходящий до уродливости аскетизм, требующий особо риско-
ванных испытаний376. В-третьих, и это весьма показательно для иоахимизма,
несмотря на крайний радикализм убеждений - большая покладистость на
практике в отношениях к Церкви. Мы уже знаем, что Сегарелли пользовался
протекцией Обиццо Пармского, и ради него Обиццо долго смотрел сквозь
пальцы на апостольское движение. Впрочем, «апостолы» первоначально сами
не сознают, что они внутренне порвали с церковью. В первую пору своей дея-
тельности они даже обращаются к прелатам за советами насчет устава. Они со-
вершают паломничества по излюбленным католиками святым местам, идут к
Якову Компостельскому, к св. Михаилу в Гаргано, во Св. Землю (Салимбене,
265). Желание сохранить добрые отношения с Церковью доходит до того, что
когда Григорий X запретил новым орденам вербовать адептов, они стараются
по крайней мере внешне сообразоваться с папской волей: «желающим вступить
в орден они говорят: мы вас принимать не смеем, notoMy что это нам запреще-
но. Вам же не запрещалось и потому поступайте, как знаете» (ib. 268). Лишь
тогда, когда Церковь приступила к гонениям и по всей вероятности, под влия-
нием Дольчино, апостольское движение принимает бурный характер. Но до
этого они ведут себя как кроткие и мирные люди. «Они ходят по селам и горо-
дским улицам и везде, где найдут слушателей, распевают: покайтеся, ибо бли-
зится царство небесное или же говорят нечто, могущее показаться похвальным,
как-то: идите и молитесь, ибо от этого хорошо душе» (Acta inquis. carcasson. у
DoV/mger'a, Beitr. z. Sektengesch. II, 611). Они не учат неповиновению церкви и
вообще ничему определенному не учат. Простота их агитационных средств вы-
зывает презрение у Салимбене и заставляет его удивляться успеху этих «идио-
тов». В чем же секрет успеха?
особенно дорога. Некий Захария, сын Дзанно Бонди, покаявшись и отрекшись, все же за-
явил, quod vult ire peregrinus per mundum et pauper... (что хочет бродить по свету бедным
паломником...). (Acta, 264).
То, что он об этом рассказывает Салимбене, могло бы показаться сплетней, порожденной
распаленным монашеским воображением. Но показания допрашиваемых совпадают с его
свидетельством. Тот же Петр de Monte-Umbrario, interrogatus si audivit ab illis qui dicunt
se vel faciunt dici Pauperes Christi sive minimos sive apostolos, quod tangere hominem vel
mulierem contractare ad nudum non obstante matrimonium, possit exerceri et fieri sine pecca-
to, etiam in locis impudicis... (на вопрос, слышал ли он от тех, кто называет себя или велит
называть Христовыми бедняками или наименьшими, или апостолами, что можно без греха
касаться обнаженного тела мужчины или женщины даже в срамных местах...) отвечал ут-
вердительно (Acta. 260, ср. 264). Ср. Бернард Гви - перечень заблуждений «апостолов»:
...quod quilibet homo et quelibet mulier nudi simul possint licite jacere in eodem lecto etc... It.
quod jacere cum muliere et non commisceri ex carnalitate maius est quam resuscitare mortuum
(что всякий мужчина и всякая женщина могут безбоязненно ложиться обнаженными в
одну тюстель и пр. ...Далее, что возлежать с женщиной и не вступать с ней в плотскую
связь труднее, чем воскресить мертвого) (с. 25). Я совершенно согласен с К. В. Флоровс-
кой, видящей в этом в противоречии с Токко особо повышенную форму аскетизма.
456
Салимбене
Именно в том, что делает его загадочным для Салимбене. В «devotiones»
флагеллантов и апостолов народ видел осуществление своего идеала «простой
веры», прямого последования Христу. В этих движениях заметны вполне опре-
деленно усилия воскресить раннее францисканство. Особенно сильно просту-
пает требование абсолютной нищеты. Обряд принятия в «апостолы», - совле-
чение с себя одежды - не что иное, как воспоминание об аналогичном поступ-
ке, которым по легенде ознаменовалось отречение Франциска от Пьетро Бер-
нардоне и от мира377. По статутам конгрегации болонских флагеллантов, умер-
ший член братства должен быть погребен совершенно голым, - et hoc debeat
fieri ad honorem dulcis Christi: qui fuit in cruce positus nudus (и так должно сде-
лать в честь сладчайшего Христа, который был распят на кресте обнаженным)
(Gaudenzi, II, 428). Другие соответствующие этому черты апостольского дви-
жения отмечены нами выше. Францисканцы стали слишком учены для народа.
Удалось ли новым движениям воскресить старые идеалы? Можно ли ут-
верждать, что, нападая на «апостолов», нищенствующие братья не узнали в них
лучшей части самих себя? На это может быть лишь отрицательный ответ. Ре-
лигиозные движения конца XIII ст. отличаются чуждым раннему францискан-
ству болезненным, неврастеническим, если так можно выразиться, характером.
Громадная разница между религиозными братствами трудолюбивых мирян к.
XII и к. XIII вв. и этими «апостолами», понявшими требование бедности, как
отказ от какого бы то ни было труда. Точно так же - насколько отличается ас-
кетизм людей предыдущего периода, дававших обеты целомудрия в браке или
в холостой жизни, от нездорового аскетизма апостолов, требующего противоес-
тественных и грязных испытаний. Братья третьего ордена, добивавшиеся в
сущности того же, что и апостолы, примиряли идеальные требования с жизнен-
ными запросами, оставались полезными членами семьи и общества Известные
идеалы, в пору, когда они пробивают себе дорогу в общественном сознании, -
как бы ни были они отвлеченны и ригористичны, - всегда становятся стимула-
ми к созданию жизненных ценностей, претворяются в социально полезную ра-
боту. Если идеал оказывается в противоречии со всякими условиями существо-
вания, если он зовет к понурому квиетизму, к бездеятельному ожиданию, что
лучшее будущее наступит как-то само собой, - то это несомненный признак
его близкой смерти. Гаусрат включил Дольчино в число «средневековых ре-
форматоров». Но в том то и дело, что ни у Сегарелли, ни у Дольчино никаких
«реформ» в запасе не было. Они зовут покаяться, приготовиться к приближе-
нию новых времен, но ускорять наступление их не собираются. Этот квиетизм,
эта косность, отсутствие определенных стремлений и требований свойственны
не одному только апостольскому движению. Эта окраска присуща и братьям
«gaudentes» и францисканцам. Последнее можно видеть на примере Салимбе-
не. С него довольно, что францисканский орден существует. Сбылись, значит,
предсказания Иоахима. Никаких определенных целей он ордену не ставит. Он
Из изложения Салимбене ясно видно, что здесь пробивается францисканский мотив.
Вступающий в апостолы совлекает с себя свою одежду и прикрывает наготу чужою.
IV. Брат Салимбене
457
также старается уловить признаки грядущего царства небесного, но и для него
оно должно наступить как-то фатально, само собою. Этим определяется его от-
ношение к церкви. Он ценит ее постольку, поскольку она покровительствует
ордену. Было бы несправедливо видеть здесь только узость профессионально-
го кругозора. При всей своей поверхностности Салимбене все же искрений ио-
ахимит и умеет мечтать о будущем торжестве правды не хуже всякого другого
своего современника.
В апостольском движении есть еще одна характерная, чисто иоахимичес-
кая черта. Подобно многим людям этого времени, - пожалуй, большинству,
апостольские братья связывают свои религиозные чаяния с политическими. С
этой стороны апостольское движение представляет особый, исключительный
интерес. Источники сходятся на том, что оно носило определенно народный ха-
рактер. То, что говорит о социальном составе секты, Салимбене, безусловно
подтверждается актами Болонской Комиссии. В движение вовлечены широкие
народные массы. Сам Дольчино насчитывал до 4 тысяч «братьев» и «сестер»
(выше цит. письмо, ibid.). Но Дольчино знал только более или менее сплочен-
ное ядро своих последователей; акты Болонской Комиссии говорят нам о лю-
дях, принимавших у себя «апостолов», слушавших их учение, но по-видимому
ничего и не знавших о Дольчино, или же знавших о нем по рассказам других.
Пропагандисты обходят всю Северную и Среднюю Италию; их шаги можно
проследить в Эмилии и в Тоскане, в обеих Марках (ASO, fol. 93b). По большей
части они бродят по деревням, и большинство привлеченных - крестьяне, да
еще - важный факт - сельские священники. Горожане, люди среднего класса,
упоминаются редко378. Что же, кроме призывов к покаянию, слышат они от про-
пагандистов? Инквизиторы очень интересовались вопросом о распростране-
нии писем Дольчино, и благодаря их работе, мы знаем доподлинно, что эти
письма читались в народе. Один каноник, dom. Vivianus de contrata Blanchorum
de Livixana, сознался, что держал письма Дольчино у себя (duas magnas litteras,
Таковы Iohannes Ribaldini calzolarius (сапожник Джованни Рибальдини) (fol. 78a, 93b);
Bemardus pelliparius (f. 92b), Hugolinus pelliparius (скорняк Бернардо, скорняк Уголино).
(f. 93b). Пропагандист Rolandinus de Ollis показывал, что в доме Иоанна Рибальдини в Бо-
лонье он встретил magistrum Iacobum medicum et magistrum Petrum qui legebat scolaribus
et ibi contulerunt ad invicem de factis Dulc. de Nov. (врача магистра Джакомо и магистра
Пьетро, который учил школьников, и там они рассказывали о делах Дольчино из Нова-
ры) (fol. 115b). Другой пропагандист, Захарий de S. Agatha dicebat se habere amicos in civ.
Bon. sacerdotes S. Marie Maioris (говорил, что его друзьями были священники С. Мария
Маджоре в городе Болонье), (ibid.). Фома, ректор госпиталя св. Стефана в Бол., тоже по-
дозревавшийся, видел на собрании, где проповедовал Дольчино, кроме упомянутого вра-
ча (mag. Iacob. de Manteghellis, иначе его звали mag. artis physice) (... магистр медицинс-
ких искусств), одного нотариуса (mag. in arte notarie) и одного священника (fol. 126^).
Одна из привлекавшихся показывала quod... in Florentia erant de secta ilia milites et divites,
qui solicitabantur pro Dolcino et mitebant (так) eidem pecuniam... (что... во Флоренции к
этой секте принадлежали рыцари и богачи, которые заботились о Дольчино и посылали
458
Салимбене
que multa et varia continebant) (два больших письма, где описывалось много
разных вещей) и читал их своему собрату, другому канонику (fol. 110b). Этого
мало: его обвиняли в том, что перед народом он проповедовал, quod modo
venerit tempus, quod prophetizatum erat, quod mundus venerat in errorem (что
скоро придет время, о котором пророчествовали, что мир впадет в заблужде-
ние) (fol. llla). Надо думать, что эта проповедь была навеяна письмами Доль-
чино. Нам эти письма известны хорошо по изложению инквизитора Бернарда.
В них Дольчино, во-первых, излагает историю развития церкви, очень близко
примыкая к Иоахиму. Во-вторых, в них формулированы его политические воз-
зрения. Дольчино высказывает определенные антигвельфские, т. сказать, убеж-
дения. В анжуйцах он видит слуг ненавистной ему, обреченной в его представ-
лении на гибель папской церкви и возлагает надежды на Фридриха Арагонско-
го. Толкуя пророков и обнаруживая в том, что касается современности, самое
глубокое невежество, Дольчино применяет к Бонифацию VIII слова Писания
de pastore stulto qui habebat brachium et occulum dextrum, et exponit esse brachi-
um et occulum eius Karolum primum regem Cicilie et Karolum secundum filium
eiusdem regis qui pro papa contra Fredericum pugnaverunt... (о глупом пастыре, у
которого была правая рука и правый глаз, и он сказал, что его рукой и глазом
были Карл первый, король Сицилии, и Карл второй, сын того же короля, кото-
рые воевали за папу с Фридрихом...). После трех пап нечестивых явится чет-
вертый папа, papa sanctus; пес eligetur a cardinalibus, quia a Frederico ipsi cardi-
nales cum tercio papa... erunt consumpmati, set, Frederico imperante et regnante,
eligetur a deo (святой nana; его изберут не кардиналы, ибо их истребит вместе с
третьим папой Фридрих, но он будет избран богом в правление императора
Фридриха). «Imperante» сказано не случайно: Дольчино связывает возрожде-
ние Церкви с восстановлением Империи: hec omnia fient per Fredericum imper-
atorem Romanorum... (все это будет сделано римским императором Фридри-
хом...) (Bern., de secta etc. p. 23). Акты Болонской комиссии убеждают нас, что
семена народного «гибеллинизма» и империализма нашли в тех общественных
низах, где проповедников «апостольского» учения чтили как святых379, благоп-
риятную почву. О Фридрихе Арагонском слышали многие. О нем беседовали с
народом выдающиеся пропагандисты апостольской секты, Захария de S.
ему деньги...) (ASO, ed. Aldovrandi, p. 273); см. о социальном составе секты у Флоровской,
Акты Бол. Ком., с. 102, 103.
Культ собственных - святых одна из любопытнейших черт психологии «апостолов».
Инквизиция немало занималась вопросом о реликвиях еретиков. Выяснилось, что один
из апостолов, монах брат Иоанн, хранил у себя в особом ковчежце волосы с головы и бо-
роды и кости сожженных Роландина de OUis и Гуголина de Solegnano. Он уже раньше
привлекался к суду, покаялся, однако продолжал хранить свои реликвии. Привлеченный
вторично, объяснил, что in ipsis rebus aliqualem devotionem parvam habebat (не очень силь-
но почитает эти вещи). До покаяния он преклонял пред реликвиями колени, молился на
них; после покаяния продолжал оказывать им почитание, sed non cum tante spe (уже без
особого упования) (fol. 121a, см. подробнее у Флоровской, Акты Б. Ком. 105).
IV. Брат Салымбене
459
Agatha, (см. показание некоего Власия, Blasius fil. quond. Iohanis de terra
Mon?orgii, Acta, ed. Segarizzi, Muratori, SS, ed. п., IX p. V, p. 57 sq. По его словам
Захарий рассказывал между прочим de Antechristo et de Fredericho de Aragonia
et de multis que ipse nesciret dicere et explicare) (об Антихристе и о Фридрихе
Арагонском, и обо многом, что он не умеет высказать и объяснить)) и Роландин
de Ollis (показание G. de Blanchis: он слушал Роландина, который locutus fuit
de factis Frederici et de destructione eccl. R. (говорил о деяниях Фридриха и о
разрушении Р. церкви) fol. 99а). Отсюда идет в народе вера в возрождение Им-
перии: Manzolus de Burgo Panicalis слушал пророчества отшельницы Дзолеты
(Zoleta que est reclusa in eremitorio Burgi Panicalis) (Дзолета, заключенная в
пустыни Борго Паникале)); ей было открыто от Бога, что вскоре место клири-
ков и монахов заступят некие братья и что Империя вновь процветет (quod
imperium in brevi debebat prosperari, fol. 136b).
Как ни недостаточны наши источники, все же они позволяют утверждать
одно: понимаемый как известное настроение иоахимизм господствовал в
итальянском обществе к. XIII и н. XIV в., сообщал ему определенный эмоцио-
нальный колорит. Понимаемый как известная доктрина иоахимизм явно был
присущ по крайней мере некоторым общественным движениям, выражался
следовательно в определенных действиях. Так разрешалось общественное не-
довольство, - в религиозных брожениях с сильной политической окраской,
проникнутых иоахимитским фатализмом, обреченных на безрезультатность,
отвлекавших от практических целей, отдалявших быть может для Италии на
несколько веков решение поставленной в XIII в. национальной проблемы.
Кризис религиозной жизни итальянского общества оказывается органически
связанным с кризисом социально-политическим. Установив для Италии XII и
XIII вв. особую напряженность религиозности, Л. П. Карсавин отказывается
объяснить ее причины. Мне кажется, что при его подходе к вопросу иначе и
быть не может. Религиозность не есть нечто самодовлеющее, само в себе суще-
ствующее, и изолировать религиозные переживания от всех прочих для более
углубленного их изучения, - прием искусственный и грозящий умертвить жи-
вую ткань истории без возможности ее синтетического восстановления впосле-
дствии. Религиозные идеалы не зарождаются самопроизвольно: они берут свое
начало оттуда же, откуда нравственные, общественные и политические убежде-
ния. Нельзя, конечно, видеть в религиозных концептах прямое отображение
концептов социально-политических; то упрощенное толкование религиозных
символов, какое предлагали крайние последователи экономического материа-
лизма, основано на непонимании отношения восприятий известной культур-
ной среды к ее идеологии. У идеи - свои законы развития и своя собственная
символика. Раз будучи порождена, идея вырастает в систему, столь же внутрен-
но обусловленную своим исходным пунктом, как растение - своим зерном. И
сколько бы мы ни изучали почвы, - мы поймем, почему на ней могла вырасти
ель, а не пальма, но никогда не объясним, почему на ели нет фиников.
Но с другой стороны, идеология не сваливается с неба на землю: в част-
ности, религиозные переживания ничем по существу не отличаются от других
460
Салимбене
в человеческой душе. «Homo religiosus» есть фикция. Известная религиозная
система может стать в решительное противоречие с прочими системами, при-
нятыми человеком; но его религиозное настроение непременно окрашено тем
же тоном, что и все прочее, входящее в его мироощущение. Изучая различные
ряды концептов с этой точки зрения, всегда найдем для данной среды и данно-
го момента нечто общее между ними.
В интересующий наш момент это общее - чувство усталости от жизни,
ожидание какой-то перемены, смутное предчувствие крушения векового уклада.
В Италии было достаточно условий для возникновения этого мироощущения.
Ожесточенная партийная борьба, обращавшая каждую коммуну, каждый квар-
тал, каждую улицу в какое-то осиное гнездо, быстрота политических переворо-
тов, ужасы, которыми сопровождался каждый из них, гибель целых родов, выми-
рающих с эпидемической быстротой; постоянно висящая угроза нашествия и за-
воевания. В самом поступательном движении - какая-то исключительность и
чрезмерность; внезапное возникновение капитализма, болезненно быстрый эко-
номический рост; - все это сплетается для современника в один клубок, сбивает
его с толку, устрашает, кружит голову. Нам со стороны кажется, что над Италией
этой поры занимается заря Возрождения; но современники принимали свет на
горизонте за предвестник мирового пожара. Пессимизм - общее настроение для
большинства людей этого периода. Даже поверхностный Салимбене иногда за-
думывается, и тогда его покидает обычная жизнерадостность: его охватывает тос-
ка, когда он вспоминает, сколько «великих и благородных домов» погибло на его
глазах, или когда он начинает размышлять о том, что уже вытерпела «несчастная
Италия» и что ей еще суждено вытерпеть, когда «вскроется шестая печать». Ве-
роятно под влиянием такого настроения он писал свои Taedia в подражание «до-
кукам» (Taedia, Noie) своего любимца Патеккио, силящегося коснеющим языком
передать ощущения человека, застигнутого распадом привычного быта. Надежда
на чудо, на «грядущего папу», на какого-то таинственного избавителя - другая
черта, общая всем этим изверившимся в реальное людям. Она поддерживает и
Дольчино, и Убертина Казальского, и Данте; но людей следующего поколения
покидает и она. Петрарка уже ничего не видит в будущем и клянет судьбу, заста-
вившую его родиться в его презренный и ужасный век.
Пессимизм, которым окрашено настроение итальянского общества в к.
XIII и XIV ст., не единичное явление. Карл Фосслер констатирует его для того
же времени и во Франции (Frankreichs Kultur, с. 156 и ел., отд. Der Zeitgeist in
der Literatur). И здесь и там это настроение вызывалось по существу одинако-
выми условиями. XIII век, век «сумм», энциклопедии и кодексов феодального
права, век подведения итогов векового культурного труда, был вместе с тем ве-
ком разложения тех отношений, которые, казалось, стремились кристаллизо-
ваться и упрочиться. Университеты становятся могилами схоластики, цехи, те-
перь скованные уставами, обрекают на беспомощность мелкое производство,
которому начинает угрожать зарождающийся капитализм, феодальное право,
слагающееся в стройную систему под перьями юристов, незаметно перестает
быть силой, связующей общество. Только в Италии этот процесс распада про-
IV. Брат Салимбене
461
текает бурно, в судорогах и среди террора партийных распрей, между тем как
во Франции старый порядок перерождается медленно и едва заметно. Но пов-
торяю, здесь различие - в темпе, а не в самой сущности развития. Положение
личности в обеих странах в эту пору одинаково. Она оказывается вне тех преж-
них кругов, которые замыкали и поглощали ее, внутри которых она чувствова-
ла себя так прочно и так уютно. Городская община в Италии, феодальный
класс - maisnie - во Франции, в сущности обратились в пустые формы. Меж-
ду тем новые связи лишь только завязываются. Идеи нации, национального го-
сударства уже назревают, но соответствующих им реальностей еще нет. Старые
ярлыки не должны нас вводить в заблуждение. Те социальные группы, которые
им соответствовали, перестали существовать, как психические единства, и лич-
ность оказывается предоставленной самой себе. Через смутное ощущение мо-
рального одиночества, духовного сиротства, она приходит к самосознанию и
самоутверждению. На своей низшей ступени - индивидуализм XIII ст. не что
иное, как чистый эгоизм, нравственный нигилизм. Евангелием этого нового че-
ловечества стала «Книга Сидраха», - любимейшее чтение всего позднего сред-
невековья. Если вспомнить, что Сидрах в течение долгого времени служил
единственной книгой, из которой средний человек узнавал о могуществе
божием и об ангелах, о тверди, о солнце, луне и звездах, о честности и преда-
тельстве, о любви и ненависти, о бдении и сне, о кашле и чохе, о законе и о ве-
ре и о прочих вещах видимых и невидимых, и если согласиться с теми исследо-
вателями, которые видят в этой книге зеркало тогдашнего общества, - то нам
станут понятнее и тоска Рютбефа и гнев Данте380. У Сидраха нет ничего за ду-
шой. У него нет родины: Гот puet bien oublier son pais. Se tu es en ton pais povres,
que tu n'aies de quoi vivre et tu vas en autre pais ou tu troves bien et amor, bien dois
done oblier la ou tu as este povres et mendiant... La est ton pais, et eel pais dois tu
aimer la ou tu as ton vivre, non pas la ou tu fus nes» (человек может и забыть свою
родину. Если ты на родине беден, если тебе нечем жить и ты перебираешься в
другую страну, где ты находишь добро и любовь, то ты должен забыть места, где
ты был беден и нищ... Здесь твоя страна и ты должен любить ту страну, где ты
можешь прожить, а не ту, где ты родился /ст.-фр./) (Цит. у Langlois. La
Connaissance de la Nature au m. a., p. 249). У него нет близких, нет рода, нет
семьи: помогать друзьям или родным, впавшим в беду по собственной вине, все
равно, что жечь свечку для слепого, - напрасный труд. (Ср. Rutebeuf. Les Plaies
du Monde: N'i vaut riens parenz ne parente, - Poore parent nus n'aparente....
(Родственник или родственница тебе ни к чему, - Бедный родственник ни с
кем не породнится... /ст.-фр./) (ed. Kressner, с. 191)).
Сопоставление двух столь различных величин мне кажется вполне правомерным. Toutes
proportions gardees - Rutebeuf так же может считаться выразителем идеалов современно-
го ему французского общества, как Данте - итальянского. Напомню к тому же, что по
весьма вероятному предположению Cledat Данте знал Рютбефа и был под некоторым
влиянием его поэзии. Cledat приводит одно место из Vita Nuova, которое действительно
кажется заимствованным у Рютбефа. См. Cledat. -«Rutebeuf», p. 84 suiv.
462
Салимбене
Салимбене - плоть от плоти этого общества. У него есть родовая гор-
дость, но нет семейной привязанности. Он забывает сказать, когда скончались
его отец и мать381; находясь в одном ордене вместе со своим братом, он едва упо-
минает о нем и по одному месту хроники можно заключить, что он был мало
близок к нему382; у него мелькает идея отечества, но - по собственному призна-
нию - он не любит родного города; собственно он любит только себя и свой ор-
ден, но и орден он любит «по Сидраху»: потому что ему в ордене хорошо. Что
францисканство как идеал было ему совершенно чуждо и даже несимпатич-
но, - мы это видели. Его привязанность к ордену есть таким образом одно из
проявлений его эгоизма, - эгоизма «человека нового времени».
САЛИМБЕНЕ И ДАНТЕ
Мир средневекового человека был невелик, йонятен и удобно обозреваем.
Все в этом мире было упорядочено, распределено по местам; всем и всему бы-
ло указано собственное дело и собственная честь. Нигде не было пустых мест и
пробелов, но не было также и ничего ненужного и лишнего; каждый голос вли-
вался в общую гармонию и всякая тварь, вплоть до черта и до злого язычника
Магомета выполняла предначертанную ей в программе Провидения роль, от-
бывала положенную ей повинность. В этом мире не было неведомых областей,
небо было изучено так же хорошо, как и земля, и нигде нельзя было заблудить-
ся. Сбившейся с дороги путник попадал в преисподнюю или в рай и находил
здесь родные места, встречал знакомые лица. Приятно и легко было огляды-
вать этот мир и воспроизводить его в его целом - весь без остатка, - во всех его
проявлениях, со всеми его «царствами», сокровищами и диковинами, отражать
его в «картах мира» и в энциклопедиях, высекать его в тысячах мелких фигу-
рок, что жмутся к стенам соборов, выписывать его золотом и яркими чистыми
красками на фресках, каковы фрески Амброджио Лоренцетти, Орканья и Бе-
ноццо Гоццоли, где работают, веселятся, выступают в процессиях, молятся,
страдают и умирают на глазах Небесного Императора и Его вассалов все Его
верные на земле, от пап и королей - all'ultimo artista (до последнего ремеслен-
ника /ит./). Исследователю, бьющемуся над культурным синтезом «средневе-
ковья» предоставлен готовый материал для предварительной работы: он знает,
как средневековый человек представлял себе мир в его целом. Материал этот
несложен: средневековый космос был не только очень тесен, но и очень одно-
См. выше.
Генрих Пизанский был моим душевным другом, как раз таким, какого описывает мудрец
в Притчах (XVIII, 24). Vir amabilis ad societatem magis amicus erit quam frater (Муж обхо-
дительный, он был скорее другом для общества, нежели братом /монахом/). «Ибо и он
имел брата в ордене, моего однолетку, и я - сверстника ему; но он любил меня, как гово-
рил, куда больше, чем собственного родного брата...» (с. 185). Салимбене не договарива-
ет, но из его слов и без того ясно, что и он со своей стороны был привязан к своему другу
больше, чем к брату.
Салгшбене и Данте
463
образен, несмотря на кажущуюся пестроту. Средневековый художник и средне-
вековый мыслитель были великими провинциалами, они не умели отойти от
захолустных масштабов, возвыситься над кругозором, открывавшимся с род-
ной колокольни; они стремились не столько к тому, чтобы раскрыть макрокос-
мос в микрокосмосе, сколько к обратному: сжать «великий мир» до размеров
«малого». Роберт Сорбонский не может себе представить Страшного Суда ина-
че, как в форме экзамена школяров какой-нибудь парижской коллегии; средне-
вековая вселенная оказывается попеременно помещичьей усадьбой, монасты-
рем, городской общиной, университетом. В этом отношении одно творение
средневековья возвышается над другими: образы, глядящие на нас из рам трип-
тиха «Божественной комедии», принадлежат к более широкому целому. Неда-
ром Данте - общеитальянский поэт, и недаром он исходил всю страну, где зву-
чит lingua di si, до ее границ383; в «Комедии» ожила вся Италия XIII в., с ее
«князьями», святыми и папами, со всеми ее «провинциями» и республиками.
За полвека до Данте ту же Италию исходил Салимбене; то, что в «Комедии»
отразилось как в цельном исполинском зеркале, легкими штрихами зачерчено
с натуры на сотнях листков салимбениановской хроники. С людьми, которых
Данте видел томящимися в Аду или в Чистилище, предстоящими в Раю перед
престолом Божьим, Салимбене водил дружбу и ссорился, беседовал «о божест-
венном», или просто обедал. Хроника Салимбене оказывается таким образом
превосходным антиципированным комментарием «Божественной комедии»,
далеко превосходящим все комментарии, написанные ad hoc и post factum*.
Честь этого открытия принадлежит Витторио Чиану, сообщившему о нем в
1911 г. (V. Cian, Dante e Salimbene, в Bulletino d. societa dantesca, XVIII/2), и
можно только удивляться, как это не было замечено раньше. Но уже простое
проглядывание index'oB собственных имен, попадающихся у обоих авторов,
должно было бы остановить внимание дантологов. Этого мало. Салимбене -
источник первостепенной важности для иоахимизма, а после труда Kraus'a о
Данте вряд ли можно сомневаться в сильном влиянии этого направления на
Данте, действовавшего на него через посредство Убертина Казальского384.
383 Исследователи правильно усматривают признак развитости национального сознания у Дан-
те в том, что он давал себе ясный отчет относ, границ Италии: Италия у него мыслится опре-
деленно очерченным географическим целым, представление об Италии теряет свою неопре-
деленность и расплывчатость. Я не согласился бы только с утверждением Кгаш'ъ. (Dante, S.
698) и Fedele (La Coscienza della nazionalita nel medio evo, N. Antol. 16 ottobre, 1915, p. 461), что
Данте первый заговорил о границах («termini») Италии (в Inf. IX, 113,114), потому что в ге-
ографическом очерке Италии в Livre dou Tresor Брунетто Латини уже указаны ее границы.
* С еще большим основанием на роль такого комментария может претендовать «Хроника»
флорентийца Джовании Виллани, как видно из самой монографии Бицилли, в частности,
из Экскурса 3 «Данте и Виллани». Прим. ред.
384 См. Kraus. Dante, passim, в ос. 737 ел. Gardiner, Dante and the mystics, и Huck, Ubertin vom
Casale und dessen Ideenkreis, в соответствующих частях своих сочинений ничего нового не
дают. Я не знаю, почему Фосслер (Die Gottliche Komodie, 483) считает мнение Крауза о
464
Салимбене
Чиан хотел показать, как много дает наша хроника для понимания «Боже-
ственной комедии». Я остановлюсь на разборе его статьи с другой целью: со-
поставляя двух современников столь различного удельного веса, отыскивая то
что у них было общего, поймем и узнаем лучше не только Данте, но и Салимбе-
не. Если, как находит Чиан, хроника Салимбене может служить антиципиро-
ванным комментарием «Божественной комедии», то и обратно, - «Божествен-
ная комедия» прольет некоторый свет на хронику и ее автора.
Чиан далеко не исчерпал своей темы, да и не собирался этого сделать -
его намерением было наметить программу возможного исследования, указать
в общих чертах возможные горизонты, установить некоторые, бросающиеся в
глаза пункты, дающие материал для сопоставлений. Во-первых, по мнению
Чиана, есть много черт личного сходства между обоими авторами, - между
великим и малым: 1) подобно Данте Салимбене охвачен религиозным пылом,
бросается в самую гущу религиозных споров своего времени с такою же кате-
горичностью и страстностью; как у Данте, и у него религиозность находит
себе исход в видениях и в увлечении пророчествами. 2) В их политических,
общественных и общественно-моральных представлениях можно отметить
также ряд совпадений: демократизм в отношении к высшему клиру и опреде-
ленную антидемократичность - в отношении к политическим и социальным
вопросам; общеитальянский патриотизм; одинаково враждебное отношение к
женщине, - характерное для средневековья и свидетельствующее, как в сущ-
ности сильна была средневековая закваска в этих представителях раннего
Возрождения. Но важнее всего в глазах Чиана - общее обоим увлечение
францисканским идеалом: ярким светом блещет в изображении хрониста об-
раз св. Франциска «del quale Salimbene fu devoto ferventissimo seguace.... Di
queste gesta di S. Francesco, magnifiche di fede e di umana pieta e delle vicende
del suo ordine, sono accenni frequenti, insistent^ calorosi nella Cronica, tali che
paiono annunziare la stupenda apoteosi dantesca» (чьим пылким и верным пос-
ледователем был Салимбене... Хроника полна постоянными, частыми и пыл-
кими упоминаниями о деяниях св. Франциска, поражающих верой и мило-
сердием, и об истории его ордена, которые как бы предвещают потрясающий
Дантовский апофеоз /ит./) (с. 87).
Наконец, Чиан обращает внимание на много лиц, упоминания о кото-
рых мы встречаем в обоих произведениях: Петр Винейский, Гвидо да Монте-
фельтро, кардинал Оттавиано де Убальдини, папа Николай III, Альберто де
ла Скала, Бозо да Довара, Пинамонте Бонакольси, Гвидо Бонатти, Траверса-
ри. Мало того, важны характеристики и оценки современников, упоминае-
мых у Салимбене, ибо они многое разъясняют у Данте: такова оценка Фрид-
риха II, Иоахима Флорского, помогающая нам понять его характеристику у
зависимости Данте от Убертино преувеличенным. К сопоставлениям Крауза следует при-
соединить указание, сделанное D'Ancona на происхождение одного художественного об-
раза у Dante, Paradiso, XI, 71-72, образа Бедности, восшедшей со Христом на Крест, заим-
ствованного им у Убертино. D'Ancona, Maria e la poverta в Scritti Danteschi, 310 ел.
Салимбене и Данте
465
Данте как человека, действительно наделенного пророческим даром (di spiri-
to prophetico dotato); характеристика Герардина Сегарелли проливает свет на
Дантов отзыв о Дольчино.
Эти точки соприкосновения кажутся Чиану столь важными, что он ниче-
го не имел бы против допущения наличности прямого влияния Салимбене на
Данте. Однако то, что Данте ни разу не называет Салимбене, заставляет его от-
вергнуть мысль о заимствовании и искать объяснение в одинаковости культур-
ных влияний385.
Нетрудно заметить, что у Чиана, во-первых, важные черты сходства ука-
заны наряду с мелкими и ничего не говорящими; во-вторых, правильные мыс-
ли соединены с утверждениями, совершенно неприемлемыми. Отношение
Данте к францисканству хорошо изучено. Слишком ясно, что Данте был по-
клонником раннего францисканства, понял в его чистоте францисканский
идеал - идеал абсолютной бедности, и - числился или нет, в терциариях386 -
был несравненно «больше францисканцем», чем Салимбене. Где у Салимбене
мог найти Чиан то полное веры и любви изображение св. Франциска, которое
предвозвещает дантовский апофеоз? Приведенные слова Чиана - чистая ри-
торика: по духу нет более несхожего с дантовым понимания францисканства,
нежели то, которое находим у Салимбене. После всего сказанного раньше,
нет, я думаю, надобности останавливаться на доказательстве того, что Салим-
бене не был одержим религиозным пылом, не был «визионером» в том смыс-
ле, в каком был им Данте, и что здесь «количественное» различие между обо-
ими людьми так громадно, что переходит в «качественное». В такую же ошиб-
ку вовлекла Чиана его склонность обращать преувеличенное внимание на
внешние признаки и в другом вопросе: об отношении Салимбене и Данте к
женщине. Я отказываюсь понять, каким образом Данте, избравший Беатриче
своей путеводительницей в райских селениях, может быть назван женонена-
вистником в том же смысле, как Салимбене, не любивший своей матери, за то
что она предпочла спасать жизнь его сестрам, а не ему во время землетрясе-
ния («между тем как ей следовало больше позаботиться обо мне, как о маль-
чике», находит Салимбене), полагавший, что женщинам нельзя поручать пра-
вительственных обязанностей (как «идиотам» и «рабам»), и - в качестве
честного монаха - отвергший любовные домогательства одной девицы387.
385 Аргумент умолчания о Салимбене у Данте сам по себе явно несостоятелен. Странно ду-
мать, что Данте наавал в «Комедии» всех своих знакомых и всех авторов, им читанных.
Предположение, что Д. знал С, просто-напросто не вызывается необходимостью.
386 Scattazzini, комментарий к 106-му стиху Inf. XVI, изд. 1874 г. Candido Mariotti, S. Francesco,
i Francescani e Dante Alighieri, Quaracchi, 1913, p 17 sgg. Решительно против Zingarelli, 713.
387 «Еще об этом кардинале (Оттавиано Убальдини) рассказывали, что он был сыном вла-
дыки папы Григория IX. Должно быть потому, что он особенно любил его. Также я ви-
дал дочь этого кардинала, монахиню в одном монастыре; она меня зазвала к себе и очень
просила стать ее другом, так как она желала вступить в духовную дружбу со мною
(...quod essem devotus suus, quia devota mea esse volebat). Она не знала, чья она дочь и кто
30-5860
466
Салимбене
И здесь Чиан пытается сравнивать величины несоизмеримые388.
Напротив, другие параллели Чиана мне кажутся правильными и заслу-
живающими развития. Несомненно, что политические и общественные убеж-
дения Салимбене и Данте были в некоторых отношениях схожими. Нужды
нет, что один возлагает все надежды на императора, другой приветствует ги-
бель Империи. Суть дела в итальянском патриотизме, который еще только
робко пробивается у Салимбене, но определяет собою все политические
взгляды Данте. Но где сходство кажется на первый взгляд поразительным -
это в их общественных воззрениях. Совпадения в этом пункте таковы, что
стоит обратиться к подлинным словам обоих. «О род людской! Почему ты го-
нишься за благами, совместное пользование которыми невозможно? Вот Ри-
ниери, - слава и честь дома Кальболи, где никто больше не стал наследником
его доблести... Где храбрый Лицио и Арриго Моцарди, Пьер Траверсаро и Гви-
до да Карпинья. О романьолы, выродившиеся в ублюдков! Когда родится но-
вый Фаббро в Болонье?.. Не дивись, тосканец, если я плачу, вспоминая вмес-
те с Гвидо да Прато Уголино д'Аццо, жившего с нами, Федериго Тиньозо и его
семью, дома Траверсари и Анастаджи: оба рода остались без наследников;
(когда я вспоминаю) дам и рыцарей, воинские потехи и пиры, на которых ца-
рили любовь и благородство там, где (теперь) так извратились сердца» (Purg.
XIV, 85- III).
«Если ты поглядишь на Луни и на Урбисалью, - как они погибли, и как
гибнут за ними Киузи и Синигалья, - то услышать, как исчезают роды, тебе не
покажется ни странно, ни непонятно, - если уж целые города приходят к кон-
цу. Все ваши вещи имеют свою смерть, как и сами вы; но в некоторых она скры-
та, потому что они длятся долго, (между тем как) жизнь (человеческая) корот-
ка» (Par. XVI, 73-81).
«Видал я на своем веку много родов, погибших в разных странах земли.
И, чтобы не ходить далеко за примерами, - в городе Парме дом Кассиев, из
которого вышла моя мать, что касается мужчин, - совершенно исчез»... (Сал.,
ее отец, но я-то хорошо знал. Я ответил и сказал ей: «не хочу иметь тебя подругой, ибо
Патеккио говорит: Et intendanga, cu non posso parlare. Он хочет сказать, что докучно
иметь подругу, с которой друг ее не может беседовать, - как я с тобою, так как ты запер-
та в монастыре». А она мне сказала: «хотя беседовать мы и не можем, будем по крайней
мере сердцем любить друг друга и молиться друг за друга, да спасемся, как говорит Иа-
ков, послание последнее». Я помыслил, что она хочет постепенно завлечь меня и скло-
нить на любовь, и сказал ей: «святый Арсений сказал одной римлянке, пришедшей из
Рима повидать его, когда она стала домогаться его внимания: молю Бога, да истребит
память о тебе из моего сердца и т. д.» (с. 385 ел.).
Вообще, способ, при помощи которого Чиан «сравнивает» Салимбене и Данте, очень на-
поминает способ писания историко-литературных параллелей на темы гимназических
сочинений. Чиан проглядел, что под такие «признаки», как «францисканское бла-
гочестие», «женоненавистничество», «антидемократизм» и т. д., можно подставить все
что угодно.
Салимбене и Данте
467
с. 59). «Заметь, что в Равенне издревле было четыре знатных дома. И все эти
дома, которые были знатнее и выше всех, обратились в ничто; из них послед-
ним, продержавшимся долее других, был дом господина Павла Траверсари,
который в мое время совершенно исчез» (с. 166). Здесь и пример вымершего
рода - тот же, что и у Данте. «В том же году (1285) упала башня, стоявшая в
Бибианелло. А Бибианело - это замок, когда-то принадлежавший графине
Матильде; он в епархии Реджио, в горах, где четыре замка один возле друго-
го... И заметь, что в старину в этих четырех замках отлично жили рыцари и
дамы, и там были и башни и чертоги, которые теперь разрушены, и построй-
ки с их основаниями покинуты и оставлены впусте. Сами увидят»... (в день
Страшного суда, с. 594).
Впечатление, произведенное экономическим переворотом, повлекшим за
собою вместе с subiti guadagni (скорые доходы /ит./) царство «нового наро-
да» - la gente nuova (Inf. XVI, 73), было всеобщим. Джиованни Виллани, рас-
сказывая о росте флорентийской общины, вспоминает о nobili lignaggi e case
(благородные дома и семьи /ит./), которые были когда-то в силе и о которых
oggi поп ё ricordo (сегодня забыли /ит./), которым на смену пришли новые, в
старину не бывшие de phi antichi della citta (из самых древних в городе /ит./)
(Libro IV, Сар. IX- XII). Антонио Годи, вспоминая о прежнем блеске Виченцы,
рисует ту же картину минувшего могущества рыцарства, что и Данте и Салим-
бене: «в городе были башни и чертоги вельможных людей; а в округе было
столько замков, сколько магнатов (потому что почти в каждой вилле находил-
ся замок, охранявшийся каким-нибудь знатным или вельможным граждани-
ном), которые вследствие распрей и укоренившейся среди них (магнатов) вза-
имной ненависти, постепенно все возраставшей, разрушены и сравнены с зем-
лей, так что едва... осталась память о них» (Хроника Murat. ed. nova VIII/2, с. 4.
См. также выше). Подобно Салимбене и стольким другим, Данте сожалеет о
конце славных рыцарских времен.
Однако и в том, что касается социальных воззрений Д. и С, ограничить
параллель простым утверждением, что оба высказывались в «аристократичес-
ком» духе (как это делает Чиан), значит ничего не сказать. Насколько мнения
Салимбене всегда элементарны до того, что едва поддаются анализу, категорич-
ны и ясны, настолько мысль Данте всегда сложна и богата множеством оттен-
ков. Нельзя забывать, что 1) Данте, хотя и придавал цену благородству по рож-
дению, то потому, что по его мнению им обусловливалось благородство духа;
2) ставил последнее выше первого и считал, что благородство духа не зависит
от благородства крови безусловно; 3) в своей политической деятельности при-
мыкал не к магнатской партии, но к умеренно-демократической, с которой, по-
видимому, был связан происхождением389. Во всяком случае, в том месте «Ко-
389 О понятии «nobilitas» у Д. см Kraus, 693, где отмечены колебания в воззрениях Д. F. Kern
(Humana Civilitas, eine Dante-Untersuchung, Lpz. 1913, с 100) впрочем верно заметил, что
учение Д. о «благородстве» испытало изменения скорее в форме, нежели по содержанию.
В каком смысле сам Д. может быть признан «nobile», см. Zingarelli, 22.
30*
468
Салимбене
медии», где можно подметить у Данте презрение к демосу, оно представляется
не исключительно сословным чувством. Едва ли не сильнее здесь звучит ло-
кальный патриотизм, забота о чистоте флорентийской крови, - та же исключи-
тельность, которая внушила афинянам их закон о гражданстве. «Все, что в те
времена (Качьягвиды) могли носить оружие, составляли между истуканом
Марса и Иоанном Крестителем лишь пятую долю ныне живущих. Но зато
гражданство, теперь смешанное с приселенцами из Кампи, из Чертальдо, из
Фигине, было до последнего ремесленника чисто (по крови). Насколько лучше
было для вас иметь этих людей своими соседями... чем держать их в городе и
страдать от вони уже готовых на жульничество мужиков из Агульоне и
Синьи»390. Это «смешение людей» - результат империалистической политики
гвельфов391, толкавших Флоренцию на захваты земель. Если бы не эти войны с
соседями, сегодняшний флорентинец, торговец и меняла, сидел бы в своем Се-
мифонте, где его предок уплачивал подать, оставались бы Черки в своем при-
ходе в Аконе и Буондельмонти в Вальдигриеве392. Это уже не мужики, от кото-
рых воняет. Черки и Буондельмонти - рыцари, выгнанные флорентинцами из
их родовых гнезд и принужденные переселиться в город393.
Перехожу к другой части статьи Чиана. Список имен, составленный Чиа-
ном, достаточно велик, но его можно еще дополнить. Однако надо оговориться,
что с этой стороны далеко не все, встречающееся у Салимбене, может рассмат-
риваться, как нечто новое и ценное при исторической интерпретации «Божест-
венной комедии». Я напр. не вижу в чем, как утверждает Чиан, характеристика
Герардина Сегарелли у Салимбене помогает нам уразуметь оценку Дольчино в
XXVIII песне Ада. Как будто у нас нет никаких известий о Дольчино, и как буд-
то приходится для понимания его деятельности отправляться от Сегарелли.
Равным образом нельзя, напр., согласиться с Чианом, что изображение Иоахи-
ма у Салимбене объясняет нам, почему Данте (Par XII, 141) приписал ему про-
роческий дар (И calavrese abate Giovacchino - Di spirito profetico dotato). Пос-
ле всего сказанного выше о средневековой концепции профетизма на этом нет
нужды останавливаться.
Tutti color ch'a quel tempo eran ivi - Da poter arme, tra Marte e il Batista, - Erano il quinto
di quei che son vivi. - Ma la cittadinanza, ch'e or mista - Di Campi, di Certaldo e di Fighine, -
Рига vedeasi nell'ultimo artista. - О quanto fora meglio esser vicine - Quelle genti ch'io dico,
ed al Galluzzo - Ed a Trespiano aver vostre confine, - Che averle dentro, e sostener lo puzzo -
Del villan d'Aguglion, di quel da Signa, - Che gia per barattare ha l'occhio aguzzo. Par.
XVI, 46-57.
La gente a Cesare noverca, ibid. 58,9, см. экскурс 5-й.
Tal fatto ё Fiorentino e cambia e merca, - Che si sarebbe volto a Simifonti, - La dove andava
l'avolo alia cerca - Sariesi Montemurlo ancor de'Conti, - Sariensi i Cerchi nel pivier
d'Acone, - E forse in Valdigrieve i Buondelmonti, ibid. 61-66. В переводе этих стихов сле-
дую Davidsohriy, Forsch. I, 136.
О Buondelmonti - см. Villari, I primi due secoli, 124 (по свидетельству Villani, IV, 37). О
Cerchi - примеч. Scartazzini к соотв. стиху.
Сшшмбене и Данте
469
Но у Данте встречаем много таких имен, о которых благодаря Салимбене
мы действительно узнаем новые и интересные вещи. И в этом отношении Са-
лимбене может быть использован в качестве комментария к ряду мест «Боже-
ственной комедии». Нет надобности перечислять все эти имена, но на некото-
рых стоит остановиться. Они распределяются по двум категориям: политичес-
кие деятели и святые, чудотворцы, религиозные агитаторы. Почти все они из-
вестны и без него, и интерес его хроники как комментария к Данте здесь не в
том, что она сообщает нам какие-либо новые фактические сведения, но в тех
оценках, которые дает своим современникам Салимбене.
Начнем наш обзор с «пророков». В XX песне Ада Данте вспоминает кар-
тину, виденную им в 4-м отделении Злой Ямы, картину, исторгшую из глаз его
слезы, но нам кажущуюся гротеском: это люди с головами, обернутыми на-
зад, - лицами к спине, так что когда они плакали, слезы падали на их задницы
(ст. 22). Они при жизни устремляли взоры вперед, желая видеть далее, чем это
свойственно людям, и за то теперь обречены смотреть назад. Здесь знаменитей-
шие гадатели и прорицатели древнего времени и несколько современников:
Quell'altro che ne'fianchi ё cosi poco,
Michele Scotto fu, che veramente
Delle magiche frode seppe il gioco.
Vedi Guido Bonatti, vedi Asdente,
Che avere inteso al cuojo ed alio spago
Ora vorrebbe, ma tardi si pente (v. 118- 121)
(А следующий, этот худобокой,
Звался Микеле Скотто и большим
В волшебных плутнях почитался докой.
А вот Бонатти; вот Азденте с ним;
Жалеет он о коже и о шиле,
Да опоздал с раскаяньем своим
(115- 120., зд. и далее пер. М. Лозинского).
Данте не случайно соединил именно этих людей. Асденти (или Асденте)
названный так в насмешку (absque dentibus /беззубый/, - у него напротив бы-
ли большие зубы), занимался толкованиями пророчеств Иоахима, Мерлина,
Сивилл и Михаила Скота, астролога императора Фридриха. Слова Данте о том,
что он теперь (в аду) сожалеет, что бросил кожу и нитки, - намек на его ремес-
ло: он был бедным человеком и жил сапожным ремеслом. Салимбене, которо-
му мы обязаны этими сведениями, относится к нему с великим уважением и на-
зывает его даже magister. Салимбене лично слышал многие его прорицания, ко-
торые потом исполнились (с. 512).
К Гвидо Бонатти Салимбене относится с меньшим доверием, считая его
притворщиком и лжепророком: «некий магистр Гвидо Бонатти из Форли394, на-
зывавший себя философом и астрологом, и хуливший проповеди братьев мино-
О нем см. Sutter, Iohann. v. Vicenza, с. 80. Буркхардт, Культура Италии, II, с. 261 ел.,
русск. пер.
470
Салимбене
ритов и проповедников, был так посрамляем (братом Hugo de Раиса-Palea) в
присутствии университета и народа форлийского, что, пока брат Гуго был в той
стране, не смел не только говорить, но даже показываться на людях» (с. 163).
То, что Салимбене относится к Бонатти как будто скептически, не являет-
ся следствием его отношения к астрологии. В астрологию он верит, но не верит,
что Бонатти настоящий астролог; или притворяется, что не верит, желая подор-
вать репутацию этого знаменитого противника нищенствующих монахов. Дан-
те стоит на иной точке зрения: он признает, что все трое были прорицателями,
но осуждает их за это, не делая различия между гаданием и толкованием текс-
тов с целью вычитать из них будущее. Странно, однако, почему, возвеличив Ио-
ахима Флорского, он посадил Асденте, который, как видно из Салимбене, толь-
ко толковал тексты, в одну яму с колдунами-астрологами. Уж не потому ли, что
Асденте вмешивался в политику, являясь т. сказ, частным консультантом госу-
дарственных деятелей, подобно тому как Бонатти и Михаил Шотландец были
консультантами по должности?
Обходя вслед за Данте загробные селения, встречаем здесь немало теней и
тех политических деятелей, которых знал на этом свете Салимбене, и можем
сравнить те отзывы, которые дал о них болтливый францисканец, с посмертными
приговорами, вынесенными каждому из них суровым судьей своих современни-
ков. Один пишет в сутолоке будней, с головою, полной повседневных мелочей,
слухов и сплетен, - другой судит мир в тишине тех недосягаемых вершин, на ко-
торые вознесли его мудрость и Беатриче395. Какая казалось бы разница в точках
зрения, в масштабах! Как различно должны были бы отнестись к одному и тому
395 О insensata сига de'mortali,
Quanto son difettivi sillogismi,
Quei che ti fanno in basso batter Tali!
Chi dietro a iura, e chi ad aforismi
Sen giova, e chi seguendo sacerdozio,
E chi regnar per forza о per sofismi,
E chi rubare, e chi civil negozio,
Chi, nel diletto della came involto,
S'affaticava, e chi si dava all'ozio;
Quando, da tutte queste cose sciolto,
Con Beatrice m'era suso in cielo
Cotanto gloriosamente accolto
(Par. XI, 1-12).
О смертных безрассудные усилья!
Как скудоумен всякий силлогизм,
Который пригнетает ваши крылья!
Кто разбирал закон, кто - афоризм,
Кто к степеням священства шел ревниво,
Кто к власти чрез насилье иль софизм,
Кого манил разбой, кого - нажива,
Салимбене и Данте
471
же эти оба человека! Мы видели тем не менее, что во многом они совпали. Оба оп-
лакивают минувшее величие и нынешний упадок Италии, и оба указывают на од-
ного и того же виновника. Igitur istas partes et divisiones et maledictiones Federicus
imperator in Italia seminavit que usque hodie durant nee finiri nee terminari possunt
propter hominum pravitatem... (Итак, эти партии, раскол и проклятья породил в
Италии император Фридрих, так что они сохраняются доныне и не могут прекра-
титься и закончиться из-за человеческого нечестия...) (Sal., 591), и Данте:
In sul paese ch'Adige e Po riga
Solea valore e cortesia trovarsi,
Prima che Federico avesse briga:
Or puo sicuramente indi passarsi
Per qualunque lasciasse, per vergogna;
Di ragionar co'buoni, о d'appressarsi (Purg. XVI, 115 ел.).
(В стране, где По и Адиче струятся,
Привыкли честь и мужество цвести;
В дни Федерика стал уклад ломаться;
И там теперь открыты все пути
Для тех, кто раньше к людям честной жизни
Стыдился бы и близко подойти.)
Остановимся еще перед несколькими портретами этой галереи. Папа Ни-
колай III. Салимбене относился к нему сочувственно: он был покровителем его
Ордена (с. 498). И тем не менее он откровенно осуждает непотизм этого папы,
назначившего из своей родни четырех кардиналов, из которых один, брат папы,
был по отзыву Салимбене homo parve literature et quasi laycus (человек малооб-
разованный и почти светский). Непотизм, практиковавшийся и ранее, Нико-
лай III возвел в систему: edificavit... Sion in sanguinibus (устроил... Сион по кро-
ви), выражается Салимбене на своем библейском жаргоне (с. 170).
Данте поместил его за это зажатым в дыре, пробитой в скале, где пламя
жгло ему ноги, поджидающим к себе Бонифация VIII. Sappi, говорит он Данте,
ch'io fui vestito del gran manto
E veramente fui figliuol dell'orsa, (Орсини)
Cupido si, per avanzar gli orsatti,
Che su Pavere, e qui me misi in borsa (Inf. XIX, 69 ел.).
Знай: я великой ризой облекался.
Воистину медведицей зачат,
Радея медвежатам, я так жадно
Копил добро, что сам в кошель зажат.
Кто, в наслажденья тела погружен,
Изнемогал, а кто дремал лениво,
В то время как, от смуты отрешен,
Я с Беатриче в небесах далече
Такой великой славой был почтен.
472
Салимбене
Тираны Италии. У Салимбене им посвящен целый отдел хроники; очень
многие из них названы в «Божественной комедии». Здесь отзывы Д. и С. иног-
да расходятся. Салимбене хвалит или порицает тиранов, сообразно с тем, кому
они служили - империи или церкви. Данте последовательнее в своей привя-
занности к городской свободе. Того самого Малатесту, о котором Салимбене го-
ворит, что он «всегда прекрасно и верно держал сторону церкви» (с. 368), - ти-
рана Римини, Данте называет собакой, Mastino, (Inf. XXV, 46), может быть иг-
рая именем другого тирана, Мастино Веронского (см. о нем Сал., с. 368). Но ча-
ще оба они выносят одинаковый приговор. О Бозио да Дуэра (Bosus de
Dovaria), который мерзнет на ледяном дне Ада (Inf. XXXII 116), у Салимбене
упоминается как о человеке, сделавшем много зла в Кремоне за время своего
управления (с. 436, ср. 474 ел.)396. В XX песне Ада (ст. 96) заключается намек на
Пинамонте, захватившего власть в Мантуе после .изгнания многих граждан. О
том же деянии этого тирана вспоминает и Салимбене: «господин Пинамонте
был неким мантуанским гражданином; он захватил власть в городе и изгнал
своих сограждан и забрал их имущество и разрушил дома и башни тех, которых
почитал своими врагами» (с. 437).
Из всех этих державцев особенно знаменит был граф Гвидо да Монте-
фельтро. Его характеристику находим у Салимбене, у Гвилельма Вентуры
(прив. Гольдер-Эггером в его издании хроники Салимбене) и у Данте: Салим-
бене: ....erat homo nobilis et sensatus et discretus et morigeratus, liberalis et curialis
et largus, strenuus miles et probus in armis et doctus ad bellum (это был человек
благородный и разумный, умеренный и сговорчивый, щедрый, обходительный
и приветливый, выдающийся воин, умело владеющий оружием и обученный
воевать) (с. 517). Приблизительно то же в другом месте (с. 369): ...fuit vir bella-
tor et periciam habuit artis pugne (это был воинственный муж, опытный в воен-
ном искусстве) (библейские выражения)... Вентура: ...predictus Guido sapientis-
simus fuit, fortis, largus et callidissimus in bellando (вышеупомянутый Гвидо был
весьма мудр, силен, щедр и очень опытен в военном деле). Теперь послушаем
Данте: Ffui uom d'arme... (Я воин был) говорит у него граф Гвидо (Inf. XXVII,
67 ел.)... Гореге mie поп furon leonine, ma di volpe. - Gli accorgimenti e le coperte
vie - Io seppi tutte... (Обычай мой был лисий, а не львиный.
Я знал все виды потайных путей И ведал ухищренья всякой масти). Все
три характеристики в сущности совпадают, поскольку в них отмечается одна
общая черта, отличающая воина нового времени, техника, профессионала (vir
bellator, uom d'arme), специалиста военного дела, то что Вентура и Данте со
средневековой точки зрения именуют хитростью, лисьим нравом397.
В своем докладе Dante als Historiker, читанном на Страсбургском съезде
историков и напечатанном в Н. Zeitschr. (1910, В. 108, Heft 3, 473 ff), Гейнрих
Данте, впрочем, осудил Бозио не за дурное управление, а за предательство по отношению
к гибеллинам.
Сложившаяся характеристика Гвидо да Монтефельтро сохраняется и позже. Фацио деи
Уберти называет его colui che seppe tanto della spada. Dittamondo, II. 29 (изд. 1826 г., с. 190).
Салимбене и Данте
473
Финке ставит вопрос: откуда взялись у Данте оценки его современников? Сам
ли он создал их или заимствовал? Финке склоняется к последнему выводу, по-
казав, что при всем своем субъективизме Данте несомненно пользовался ходя-
чими сведениями о целом ряде знаменитых в его время людей. Многие из них
были знаменитостями своего муравейника и, конечно, о таких он сам узнавал
по сложившимся на месте характеристикам. Сопоставление Данте с Салимбе-
не, как мы видели, как нельзя лучше это подтверждает. Замечу кстати, что это
показывает, какую осторожность следует соблюдать при попытках выискать
биографические данные из упоминаний у Данте о тех или иных личностях и
местностях. Вот особенно наглядный пример. В Purg. VII идет, между прочим,
речь о «простой жизни короле Английском», Генрихе III - Vedete il re della sem-
plice vita - Seder la solo, Arrigo d'lnghilterra (А вот смиреннейший из королей,
Английский Генрих, севший одиноко), ст. 130 ел. Некоторые исследователи
(Gladstone) видели в этой характеристике одно из доказательств пребывания
Данте в Англии. Kraus (с. 70), однако, заметил, что отрыв Данте о Генрихе сов-
падает с отзывом Villani: semplice uomo e di buona fe e di poco valore (простой и
добрый человек, посредственный /ит./). Виланни еще может быть заподозрен
в заимствовании у Данте. Но тот же самый отзыв я нахожу и у Салимбене
(с. 305): iste rex fuit pater Odoardi regis Anglie et reputabatur simplex homo (этот
король был отцом Эдуарда, английского короля, и считался простаком)398.
Подведем итоги. Чиан слишком увлекся темой: огромное расстояние от-
деляет Данте от Салимбене и там, где Чиану видятся черты сходства, на самом
деле оказывается полное различие. Салимбене не в том смысле «визионер»,
«религиозный фанатик», «францисканец», что и Данте. Тем интереснее точки
соприкосновения между хроникой и «Божественной комедией». То, что Са-
лимбене и Данте по многим вопросам формулируют столь схожим образом
столь схожие убеждения, что они приводят одни и те же примеры (Траверса-
ри), что они сходятся в оценках одних и тех же личностей, - лишний раз обна-
Салимбене приводит и рассказ, порожденный этой репутацией Генриха: «когда однажды
он сидел за трапезой (discumberet) со своими рыцарями, некий скоморох во всеуслыша-
ние сказал: слушайте, слушайте! Наш король похож на Господа Иисуса Христа. Слыша
это король очень обрадовался тому, что его называют похожим на такого великого влады-
ку. Тут он стал настаивать, чтобы скоморох сказал, в чем он похож на Христа. - Говорили
и король и скоморох по-французски (gallice) и слова их хорошо звучали на гальском на-
родном наречии (in vulgari Gallico). - Тогда скоморох сказал: о Господе Иисусе Христе
сказано, что во мгновение зачатия своего Он был так же мудр, как тогда, когда достиг 30
лет. Равным образом наш король теперь так же умен, как тогда, когда был мальчиком. Ус-
лышав это, король очень возмутился и сказал присутствовавшим, чтобы они отвели ско-
мороха на виселицу. Когда они с ним вышли, ничего ему дурного не сделали, а только
привязали к его шее веревку и на своих руках приподняли его несколько от земли, забав-
ляясь с ним. И сказали ему: уходи из этих мест, пока не успокоится гнев короля, чтобы на
тебя и на нас, пощадивших тебя, не обрушилось его негодование. Затем, вернувшись, ко-
ролевские слуги сказали, что хорошо исполнили его повеление».
474
Салимбене
руживает в итальянском обществе наличность некоторого общего оборотного
капитала идей, умственных интересов и оценок. Сличение обоих произведений
таким образом является косвенным подтверждением того, что хроника Салим-
бене должна рассматриваться как произведение типическое, что убеждения,
идеи, вкусы, симпатии и антипатии Салимбене принадлежат столько же ему,
сколько и его обществу399.
Материал, которым я располагаю, не позволяет указать определеннее возможные причи-
ны близости Салимбене к Данте. Одна только деталь мне кажется настолько «suggestif»,
что я не могу ее обойти молчанием. Известно, что Данте пользовался к концу жизни гос-
теприимством синьора Равенны, Гвидо да Полента. Этот Гвидо, «Гвидо Молодой», Guido
Novello, как его называли, был сыном Гвидо Старшего, il Vecchio, которого, по-видимо-
му, знал Салимбене. Однажды Салимбене, находясь в Фаэнце, свел дружбу с феррарцем
Матулино. По словам Салимбене Матулино готов был для него на всякую услугу, но сам
он от этого ничего не потерял, напротив выиграл, вступив при посредничестве Салимбе-
не в очень выгодный брак. Салимбене наивно признается, какую роль он сыграл при
этом: «я ему предоставил в жены дочку одного феррарца, обитавшего в Равенне, принес-
шую ему большое приданое, причем господин Гвидо да Полента и господин Альдегерио
де Фонтана были помощниками маркграфа* (Обиццо д'Эсте). Ведь мне признался отец
девицы во время недуга, от которого он умер (4 Царств, 13, 14), и я все это устроил с его
желания и согласия. И сказал мне отец девицы: "Господь да воздаст вам, брат Салимбе-
не! не будь вас, сосватавшего ее, дочь моя попала бы после моей смерти в харчевню и ста-
ла бы, пожалуй, блудницей. Теперь я умру радостно, так как уверен, что моя дочь хоро-
шо пристроена замужем" (с. 428 ел.). Салимбене знает не только такие интимные детали
жизни Гвидо Старшего. В другом месте он сообщает черту его благоразумия как полити-
ка: он мстил своим врагам не свыше меры. Его отцу по приказу императора Гвидо Мала-
бокка отрубил голову. Впоследствии он отплатил убийце тем же, но воздержался от удо-
вольствия распространить месть на его брата Руджиеро, хотя мог это сделать без труда
(с. 606). Салимбене называет в своей хронике и сына Гвидо Старшего, Бернардо, подес-
та Модены в 1287 г. (с. 649). Другой из участников своеобразной складчины, Альдегерио
де Фонтана, принадлежал к фамилии, породнившейся с домом Полента. Жена Гвидо
Старшего происходила из дома Фонтана (Салимб., 649). Салимбене с симпатией отзы-
вается об этом роде (illi de Fontana) и клеймит маркграфа д'Эсте, который был ими вы-
веден в люди, а впоследствии изгнал их из Феррары (с. 168, 363). Из рода Фонтана про-
исходил знаменитый архиепископ Равеннский Филипп, которого хорошо знал Салим-
бене. Впрочем, неясно, был ли он в родстве с феррарскими Фонтана. Родился он под
Пистойей (Сал. 393, ср. О. W. Cam, Philipp Fontana, 1911, с. 2, прим. 2) в бедной семье.
Во всяком случае он находился в связях с феррарскими Фонтана, в 1263 г. поддерживал
кандидатуру Альдегерио де Ф. в подеста (Ganz, 87). Борьба между домами Траверсари и
Полента в Равенне происходила как раз во время его архиепископства. Если некоторые
совпадения Д. и С. нельзя объяснять тем, что Салимбене лично знал семьи Полента и
Фонтана (прямых указаний на это, как видим, не имеется), то его близость к человеку,
игравшему такую крупную роль в Равенне, уже сама по себе объясняет многое. Впрочем,
и без допущения принадлежности Д. и С. к общему кругу упоминание у обоих о Травер-
474
Салимбене
руживает в итальянском обществе наличность некоторого общего оборотного
капитала идей, умственных интересов и оценок. Сличение обоих произведений
таким образом является косвенным подтверждением того, что хроника Салим-
бене должна рассматриваться как произведение типическое, что убеждения,
идеи, вкусы, симпатии и антипатии Салимбене принадлежат столько же ему,
сколько и его обществу399.
Материал, которым я располагаю, не позволяет указать определеннее возможные причи-
ны близости Салимбене к Данте. Одна только деталь мне кажется настолько «suggestif»,
что я не могу ее обойти молчанием. Известно, что Данте пользовался к концу жизни гос-
теприимством синьора Равенны, Гвидо да Полента. Этот Гвидо, «Гвидо Молодой», Guido
Novello, как его называли, был сыном Гвидо Старшего, il Vecchio, которого, по-видимо-
му, знал Салимбене. Однажды Салимбене, находясь в Фаэнце, свел дружбу с феррарцем
Матулино. По словам Салимбене Матулино готов был для него на всякую услугу, но сам
он от этого ничего не потерял, напротив выиграл, вступив при посредничестве Салимбе-
не в очень выгодный брак. Салимбене наивно признается, какую роль он сыграл при
этом: «я ему предоставил в жены дочку одного феррарца, обитавшего в Равенне, принес-
шую ему большое приданое, причем господин Гвидо да Полента и господин Альдегерио
де Фонтана были помощниками маркграфа* (Обиццо д'Эсте). Ведь мне признался отец
девицы во время недуга, от которого он умер (4 Царств, 13, 14), и я все это устроил с его
желания и согласия. И сказал мне отец девицы: "Господь да воздаст вам, брат Салимбе-
не! не будь вас, сосватавшего ее, дочь моя попала бы после моей смерти в харчевню и ста-
ла бы, пожалуй, блудницей. Теперь я умру радостно, так как уверен, что моя дочь хоро-
шо пристроена замужем" (с. 428 ел.). Салимбене знает не только такие интимные детали
жизни Гвидо Старшего. В другом месте он сообщает черту его благоразумия как полити-
ка: он мстил своим врагам не свыше меры. Его отцу по приказу императора Гвидо Мала-
бокка отрубил голову. Впоследствии он отплатил убийце тем же, но воздержался от удо-
вольствия распространить месть на его брата Руджиеро, хотя мог это сделать без труда
(с. 606). Салимбене называет в своей хронике и сына Гвидо Старшего, Бернардо, подес-
та Модены в 1287 г. (с. 649). Другой из участников своеобразной складчины, Альдегерио
де Фонтана, принадлежал к фамилии, породнившейся с домом Полента. Жена Гвидо
Старшего происходила из дома Фонтана (Салимб., 649). Салимбене с симпатией отзы-
вается об этом роде (illi de Fontana) и клеймит маркграфа д'Эсте, который был ими вы-
веден в люди, а впоследствии изгнал их из Феррары (с. 168, 363). Из рода Фонтана про-
исходил знаменитый архиепископ Равеннский Филипп, которого хорошо знал Салим-
бене. Впрочем, неясно, был ли он в родстве с феррарскими Фонтана. Родился он под
Пистойей (Сал. 393, ср. О. W. Cam, Philipp Fontana, 1911, с. 2, прим. 2) в бедной семье.
Во всяком случае он находился в связях с феррарскими Фонтана, в 1263 г. поддерживал
кандидатуру Альдегерио де Ф. в подеста (Ganz, 87). Борьба между домами Траверсари и
Полента в Равенне происходила как раз во время его архиепископства. Если некоторые
совпадения Д. и С. нельзя объяснять тем, что Салимбене лично знал семьи Полента и
Фонтана (прямых указаний на это, как видим, не имеется), то его близость к человеку,
игравшему такую крупную роль в Равенне, уже сама по себе объясняет многое. Впрочем,
и без допущения принадлежности Д. и С. к общему кругу упоминание у обоих о Травер-
Салимбене и Данте
475
В курсе об исторических источниках «Божественной Комедии», читан-
ном в 1885 г. в Туринском университете, проф. Карло Чиполла доказывал, что
Данте и Виллани несомненно пользовались какой-то общей, утраченной для
нас флорентийской хроникой. Чиполла основывался на целом ряде совпаде-
ний у Данте и Виллани. Курс проф. Чиполла не напечатан, и его взгляд мне
известен лишь со слов его слушателя Карла Мерке ля (L'opinione dei contem-
poranei sull'impresa italiana di Carlo I d'Angio, с 145), Меркель передает толь-
ко общий вывод Чиполла, почти не знакомя с его аргументацией. Правда, об-
разец ее представлен в статье Чиполла, посвященной одному частному вопро-
су - о братьях Gaudentes: он обращает внимание на словесные совпадения у
обоих флорентинцев400. Однако мы видели, что в отзыве о fratres gaudentes Са-
лимбене сходится с Данте и с Виллани, как он сходится с ними и во многих
других случаях. Не будучи знаком со всей аргументацией знаменитого италь-
янского историка, я, конечно, не осмеливаюсь высказаться ни за, ни против его
теории. Я могу утверждать только одно: наряду с флорентийской традицией -
все равно была ли она зафиксирована в той хронике, которая по предположе-
нию служила основой для Виллани и Данте, или не была, - существовала об-
щеитальянская традиция. Салимбене несомненно стоял в стороне от флорен-
тинцев. Неизвестно, бывал ли он во Флоренции, - если и бывал, то без сомне-
ния на самое короткое время, иначе он назвал бы ее в числе своих этапов. Сле-
дует обратить внимание на то, что о флорентийских делах он говорит весьма
мало, хотя у него находятся некоторые удачные замечания о характере фло-
рентинцев, что, впрочем, нетрудно объяснить его встречами с ними в ордене401.
сари не должно удивлять: они были очень известны в свое время: fu lo piu nobile uomo di
tutto lo paese, e quasi tutta Romagna signoreggiava di cheto (он был самым знатным чело-
веком во всей округе и скрытно управлял почти всей Романьей), говорится о последнем
Траверсари, Паоло, в Cento novelle antiche, XXXVIII (Миланск. изд. 1804, с. 105).
* Смысл этой фразы в переводе Бицилли непонятен. Ср. русский перевод: «Хлопотали об
этом у маркиза господин Гвидо да Полента и господин Альдегирио де Фонтана», с. 464.
Прим. ред.
400 См. выше. Cipolla в статье, на которую я ссылался, пошел дальше своего прежнего взгля-
да, воспроизведенного Меркелем, и высказал даже предположение о непосредственной
зависимости Данте от Виллани. См. ниже экск. 3-й.
401 Салимбене отмечает насмешливость флорентинцев. Впрочем, слава их, как шутников и пе-
ресмешников, была, по-видимому, всеобщей. У Салимбене есть рассказы, почерпнутые им
из монашеских кругов, но сильно отдающие настоящей флорентийской новеллой, кото-
рую мы привыкли считать родившейся в мещанской среде: рассказ о том, как брат-мино-
рит Detesalve из Флоренции, вышутил доминиканского кандидата во святые, Иоанна Ви-
ченцского, за его преклонение перед собственной особой, к чему его приучили его собратья
по ордену. Иоанн был очень недоволен, что минориты, когда цирюльник брил его при них,
не подбирали его волос как реликвию. В ответ на это брат Детесальве пошел к доминикан-
цам, выпросил у них кусок рясы бр. Иоанна, а после обеда он ею purgato ventre posteriora
terxit et petiam deiecit in stercora (очистив кишечник, вытер зад и выбросил тряпку в нечис-
476
Салимбене
Сообщения Салимбене о Флоренции поражают своей скудостью для такого
вообще много знающего и словоохотливого историка. Флоренция и Пиза по
его суждению (secundum meum iudicium) - знатнейшие города Тосканы. Во
Флоренции пользуются политической властью в интересах церкви гвельфы,
а в интересах Империи - гибеллины. Эти и другие партии завел в Италии
Фридрих II. В 1266 г. гвельфы вернулись во Флоренцию и изгнали гибелли-
нов. Это известие он взял из Lib. de Temp. О том же, когда гвельфы были изг-
наны, он ничего не говорит. О битве под Монте-Аперти у него нет ни слова.
Под 1260 г. он отмечает в Италии только одно важное событие - verberatio.
Кто знает, какое впечатление произвело в Тоскане поражение флорентийс-
ких гвельфов сиенцами, не сможет не подивиться такому умолчанию Салим-
бене402. Надо иметь в виду зависимость Салимбене от его главного источни-
ка и от условий его обычного местопребывания. Модена, Парма, Реджио, Бо-
лонья - вот города, которым он уделяет наиболее внимания. До некоторой
степени и Салимбене - представитель местной, но только не городской, а
областной историографии. Тем показательнее его совпадения с флорентин-
тоты...) и стал кричать, что уронил в нужник реликвию. Сбежались доминиканцы, стали
глядеть в нужник, а брат Детесальве стал разгребать кал палкою, чтобы им сильнее воня-
ло. Другой рассказ еще рискованнее: тот же брат шел однажды зимою по улице во Флорен-
ции, поскользнулся на льду и упал. Увидя это флорентинцы - великие шутники, стали
смеяться. Quorum unus quesivit a fratre qui ceciderat, utrum plus vellet habere sub se. Cui
frater respondit quod sic, scilicet interrogantis uxorem (Один из них спросил у упавшего бра-
та, не нужно ли ему что-нибудь подложить. На это брат ответил утвердительно, чтобы тот
подложил свою жену). Флорентинцы нисколько не были скандализованы, напротив пох-
валили брата: спаси его Боже*, видно, что земляк. Aliqui dixerunt, приписал Салимбене на
полях, quod alius Florentinus fuit, qui dixit hoc verbum, qui vocabatur frater Paulus Mille-
Musce ex ordine Minorum (Некоторые говорили... что другого флорентийца, который ска-
зал эти слова, звали брат Паоло Милле Муске (Тысяча Мух) из ордена миноритов) (с. 79).
Такие рассказы были видимо ходячими и применялись то к одному, то к другому лицу. Их
передача само собою не может свидетельствовать о личных впечатлениях Салимбене
(кстати, было бы интересно учесть, какую долю внесла фантазия нищенствующих монахов
в создание новелл. Быть может, многие из этих произведений, которые принято считать
продуктом городского «скептического и антиклерикального духа», оказались бы анекдота-
ми, которые монахи одного ордена рассказывали про своих конкурентов из другого).
* Имя Диотисальви в буквальном переводе: «Спаси Боже». Прим. ред.
402 А между тем во Флоренции проживал одно время родной дядя Салимбене, Гуго де
Кассио, известный по флорентийским документам как iudex et assessor domini Bernardini
Rubei (судья и заседатель господина Бернардино Россо...) (подеста Флоренции в 1244 г.,
тоже пармезанец). Это тот самый Hugo de Cassio, о котором Салимбене говорит, что он
был iudex et assessor... et... semper ibat cum potestatibus, ut esset advocatus eorum (судья и
заседатель... и... он всегда выступал вместе с подеста, будучи их адвокатом) (с. 55). По до-
гадке Давидсона (Forsch. 1,141 ел.) этот Гуго де Кассио был автором трактата de regimine
civitatis (Об управлении городом).
Салимбенеи Данте
477
цами. Один пример такого совпадения чрезвычайно важен. Я разумею оди-
наковую у Салимбене и у Данте и Виллани оценку братьев «Gaudentes» (см.
выше). Об их деятельности во Флоренции кроме Виллани рассказывает еще
один флорентинец Marchionne di Coppo Stefani (XIV в.). Издатель его хро-
ники (в нов. изд. Muratori, XXX, 1) N. Rodolico полагает, что версии Villani и
Stefani восходят к одному общему источнику - старой флорентийской хро-
нике, причем Стефани передает эту версию точнее. У Стефани же нет харак-
теристики Лодеринга и Каталано как лицемеров403. Повторяю, что я пока не
затрагиваю вопроса о том, списал ли Виллани этот свой отзыв о них у Данте,
или наоборот, - Данте взял его у Виллани, или же оба они воспользовались
ходячей оценкой «братьев»: - важно, что здесь флорентинцы сходят с почвы
флорентийской традиции, что они пользуются сведениями, локализовать ко-
торые невозможно, входившие следовательно в составе общеитальянской
традиции404.
Эта традиция слагалась не только из характеристики отдельных личнос-
тей: ее содержание было богаче. Мы видели у Салимбене и Данте совпадения
также и в общих взглядах, что дает нам право говорить и об общем идейном
фонде.
403 В Gesta Florentinorum, как они реконструированы Шмейдлером, о Лод. и Кат. сооб-
щается в таких выражениях: essendo podesta di Firenze messer Catalano e messer
Lotteringo e'(=i) frati Ghodenti di Bologna si feciono in Firenze XXXVI buoni huomini
per racconciare la terra (когда подеста Флоренции были мессер Каталано и мессер
Лодеринго, братья-гауденты из Болоньи, во Флоренции был учрежден (совет) 36
достойных мужей для обустройства города /ит./) (N. А. XXXIV, 186), см. также
Santini, Quesiti e ricerche di storiografia fiorentina, p. 109. Виллани, как это доказано
(см. Schmeidler, в N. А. XXXVI, 752), пользовался флорентийской хроникой в значи-
тельно удаляющейся от первичного текста редакции. То же следует сказать и о Сте-
фани. Его рассказ значительно подробнее рассказа G. F. и во многом отклоняется от
него. Эта редакция неизвестна; Шмейдлеру удалось только подметить ее следы, рас-
сеянные в изученных им редакциях. В ней, во всяком случае, порицательного отзы-
ва о fratres Gaud, не заключалось. Иначе Стефани не мог бы отнестись к их деятель-
ности скорее с сочувствием, поставив в связь с нею начало демократического движе-
ния: il popolo di concordia con gli Ghibellini si elessono trentasei uomini mercanti ed art-
efici... ; i quali aveano insieme con gli Frati Godenti a vedere di raffrenare le spese ed il
contentamento de'cittadini..; e quivi il popolo comincio a volere il freno alii Nobili, e vol-
lono all'Arti dare consoli e botteghe e gonfalone... (народ в согласии с гибеллинами
выбрал тридцать шесть мужей из купцов и ремесленников, которые вместе с братья-
ми-гаудентами должны были сократить расходы и удовлетворить граждан...; и тогда
народ захотел ограничить нобилей, и дать цехам консулов, лавки и знамя... /ит./).
(Rubr. 133a, pp. 50 sg ). Не заключал в себе, как видим, дурного отзыва о fr. Gaud, и
тот текст Gesta, который Шмейдлер составил на основании сопоставления целого
ряда редакций.
404 См. экскурс 4-й.
478
Салимбене
Наличность такого идейного фонда - важный результат культурного раз-
вития XIII в. Кажется впервые в это время возникает в романской Европе та
новая неуловимая сила, которую мы вправе назвать общественным мнением.
Признавая существование этой силы, мы тем самым должны признать и суще-
ствование ее носителя - общество. Средневековье не знало этого социального
образования. Ему было чуждо общение людей на чисто интеллектуальной поч-
ве, если не считать узких «интеллигентских» кружков, возникавших споради-
чески и стремившихся замкнуться в котерию*. Принято ставить образование
светской интеллигенции в связь с гуманизмом, но вряд ли это правильно: 1) гу-
манистические интересы никоим образом не могут быть сочтены преобладаю-
щими в интеллигентном обществе XIII в.; 2) у типичных гуманистов особенно
заметно тяготение к кружковщине и к монополии в области просвещения. Гу-
манизм не создал общества; скорее его возникновение можно рассматривать
как признак дифференциации уже сложившейся интеллигенции, причем в
психологии этого движения можно подметить к тому же черточки, свидетель-
ствующие о пережитках «средневекового» антиобщественного духа. Для
XIII в. мы не знаем гуманистов, но знаем немало людей, которые, не будучи гу-
манистами, стремятся выйти из круга профессиональных интересов и не замы-
каются в своей специальности. Мы их встречаем во всех углах романского
мира, на всех ступенях общественной лестницы. Любой итальянский нотарий,
взявшийся за разработку artis dictandi для усовершенствования в arte notaria и
кончивший увлечением изящной литературой, - поэт, оратор и историк родно-
го города; король Манфред, «знавший наизусть десять книг из трактата Эвкли-
да» (Abou'l-Feda, Rec. des Hist, des Croisades, H. Orientaux, I, 170); другой ко-
роль, Роберт Анжуйский, пишущий для собственного удовольствия проповеди;
лейб-медик Бонифация VIII, Арнальд из Виллановы405, знаменитый врач, пре-
восходный диагност и терапевт, презирающий, однако, свою медицину
(medicus - stercorum contemplator /врач - созерцатель нечистот/) и сочиняю-
щий богословские трактаты; Пьер Дюбуа, сующийся, куда его не просят, со сво-
ими гениальными и химеричными проектами, этот abbe de S. Pierre из
капетингской канцелярии; - все они - «интеллигенты». Средневековье косит-
ся на них глазами Парижского университета, донимающего Арнальда за его
смелость иметь суждение в богословских вопросах без надлежащей лицензии,
глазами флорентийской jeunesse doree, находящей задумчивость Гвидо Каваль-
канти неприличной для человека хорошего общества406.
* Партию (фр.). Прим. ред.
405 См. о нем Finke, Aus den Tagen Bonifaz VIII, passim, и Van Heuckelum, Spiritualistische
Stromumgen an d. Hofen Aragon und Anjou.
406 Decameron, Giorn. VI, Nov. 9. В тексте назван Гвидо Кавальканти только потому, что Бок-
каччио отнес именно к нему свой анекдот. На самом деле очень возможно, что такое отне-
сение исторически недостоверно. Сомнения Guglielmo Volpi на этот счет представляются
очень обоснованными. У Петрарки есть такой же рассказ, но в качестве героя назван нек-
то Дино, также флорентиец (Dinus quidam concivis meus). Хронологическая неясность не
Салимбене и Данте
479
В свою очередь эти дилетанты протестуют против средневекового про-
фессионализма в области просвещения, против цеховой учености, подымают
голос за освобождение науки, стремятся вырвать ее из рук ремесленников-мо-
нополистов, сделать ее общественным достоянием. Арнальд из Виллануэвы
(так) метко указывает на бесплодность официального просвещения, влагая
свою критику в уста людям «кое-что знающим» о постановке дела в Париж-
ском университете: совершенно бесплодна преподавательская деятельность
людей, которые ни лекций не читают, ни проповедуют, ни переводят, ни толко-
ваниями не занимаются, а бакалаврам, по святости веры и по выдающейся уче-
ности вполне достойным преподавать богословие, не дают ходу и чинят пре-
пятствия (De tempore adventus Antichristi, Finke, Aus d. Tag. Bonif., p. CLVI). У
профессионалов нет главного стимула научной деятельности - научных инте-
ресов: «не должно называть истинным философом того, кто полюбил науку ра-
ди выгоды, как легисты, врачи и почти все духовные, которые учатся не для то-
го, чтобы знать, а для того, чтобы добывать деньги или должности; так что, ес-
ли бы им дали то, что они намерены получить, то они перестали бы заниматься
наукой» {Dante, II Convivio, III, cap. 11). Салимбене (его тоже следует причис-
лить к мирской интеллигенции, невзирая на его францисканство, за живость
его ума, разносторонность его интересов) не критиковал; свой протест он выра-
зил проще: он не пошел по проторенной дорожке в университет, предпочел
учиться на ходу и не добыл ученой степени407. Надо думать, что таких людей
дает возможности определить, восходит ли новелла к Петрарке или к изустной традиции.
Во всяком случае, сопоставление обеих версий, конечно, колеблет уверенность в факти-
ческой достоверности новеллы. См. Volpi, II Trecento (Storia letteraria d'ltalia, t. V), p. 429.
Мне кажется только, что Volpi идет слишком далеко, утверждая, что мы вынуждены иск-
лючить этот анекдот из числа тех, которые ходили о Кавальканти. Может быть, ошибал-
ся Петрарка, может быть - Боккаччио, может быть оба. Культурно-исторической ценнос-
ти анекдот, впрочем, от этого не теряет.
Я чувствую, что здесь нельзя обойти молчанием вопроса о Lehr- и Wanderjahre Данте. Где
и как он, величайший из всех «странствующих людей», получил свое универсальное обра-
зование? Об этом писано так много, что как-то совестно возвращаться к вопросу. Не имея
намерения затруднять читателя приведением в сотый раз всех слишком хорошо известных
доводов за или против Парижа и не отваживаясь на новую попытку выжать что-нибудь из
двух мест «Комедии», якобы свидетельствующих о несомненном пребывании Данте во
Франции (трезвую оценку этих «свидетельств» дал Zingarelli, - Dante в Storia letteraria
d'ltalia, - 236 sg. и за ним Hauvette, Dante, Introduction а Г etude de la Divine Comedie, 1911,
p. 160 suiv.), замечу только, что тем, кому угодно поверить Виллани и Боккачио, следовало
бы указать, к какой поре жизни Данте возможно отнести его пребывание в Париже. Если
я не ошибаюсь, до сих пор не было обращено внимание на одно важное место в Convivio, I,
3 (с. 240 изд. Moore): Poiche fu piacere de'cittadini della bellissima e famosissima figlia di Roma,
Fiorenza, di gettarmi fuori del suo dolcissimo seno..., per le parti quasi tutte, alle quali questa lin-
gua si stende, peregrino, quasi mendicando, sono andato.... (Поскольку гражданам прекрасной
и знаменитой дочери Рима, Флоренции, угодно было извергнуть меня из ее сладчайшего
480
Салимбене
было не мало. Несомненно, по крайней мере, что интерес к научному знанию
захватил широкие слои общества; об этом говорит уже значительное количест-
во научных книг на народных языках, выпущенных в XIII в. Данте сознатель-
но ставит себе цель популяризации философии408, предполагая у светских лю-
дей более чистые научные интересы нежели у профессионалов; к таким - жаж-
дущим знания и лишенным доступа к нему, должен обращаться философ, а не
к тем, которые сделали науку из порядочной женщины распутницей, торгую-
щей собою: ...dico che manifestamente si pu? vedere come lo Latino avrebbe a pochi
dato lo suo beneficio, ma il volgare servira veramente a molti. Che la bonta deir
animo, la quale questo servigio attende, ё in coloro, che per malvagia disusanza del
mondo hanno lasciata la letteratura a coloro che Г hanno fatta di donna meretrice; e
questi nobili, sono Principi, Baroni e Cavalieri, e molta altra nobile gente, non sola-
лона..., я отправился бродить, чуть не прося милостыню, почти по всем странам, где гово-
рят на этом языке... /ит./). Слишком очевидно для всякого, кто прочтет 1-ю книгу «Пи-
ра», что под questa lingua (этим языком /ит./), он разумеет здесь не романское наречие во-
обще, не то tertium idioma Европы (третье наречие Европы), которое общо странам si, ос и
oil, licet trifarium videatur (хотя оно кажется трояким), (de vulg. eloquentia I, 8), но «Volgare
Italico» (Conv. I, 6), «lingua Italica» (ib., 9), Volgare di si (ib. 10), которое он противопостав-
ляет чужому наречию, «lingua d'Oco», «volgare Provenzale». В цитированном месте Данте
хочет подчеркнуть многочисленность своих скитаний; и если бы ему случилось зайти за
пределы распространения итальянского наречия, он не умолчал бы об этом. Convivio - па-
мятник не меньшей мудрости и не меньшей эрудиции, чем «Комедия». Новейшие иссле-
дователи согласны между собою относительно времени его написания - ок. 1308 г.
(Scartazzini, Dante Handbuch, 301. Kraus, 265 ff., Zingarelli, 390). Кто непременно желает
спасти традицию, должен будет признать, что Данте посетил Париж в промежуток между
1308 и 1311 гг. (с 1311 он уж несомненно не покидал Италии), после написания Convivio,
т. е. тогда, когда ему уж нечему было учиться. О характере научных занятий Данте Вилла-
ни в коротенькой фразе говорит многое: ...andossene alio studio a Bologna e poi a Parigi, e in
piii parti del mondo (он отправился учиться в Болонью, потом в Париж и в разные страны
/ит./). Внимание историка должно быть обращено не на первую часть фразы, а на вторую:
Виллани представлял себе дело в общем совершенно правильно: Данте учился переходя с
места на место, если не «по свету», то по Италии. Неважно при этом, какие именно пунк-
ты он посетил: он учился не в университетских аудиториях - университетское преподава-
ние он в общем презирает, - а в библиотеках. О «дилетантизме» и «автодидактизме» Дан-
те см. соображения Скартаццини (D. Hndb. 59).
408 Равным образом Арнальд, одержимый духом иоахимитского прозелитизма, обращается к
мирскому обществу со своими мистико-богословскими трактатами: пес ignoratis, carissime,
quin modernis temporibus valde est necessarium cunctis fidelibus occupari studio pietatis circa
sacram scripturam cum apostolus clamet aperte, quod omnia scripta sunt propter nos, in quos fines
seculorum devenerunt (знайте, дражайшие, что в наше время всем верующим крайне необхо-
димо изучать благочестие с помощью Священного Писания, ибо апостол открыто взывает:
все написано для нас, потому что наступили последние времена). (Апология. Finke, p.
CLXXI).
Салимбене и Данте
481
mente maschi, ma femmine, che sono molti e molte in questa lingua, volgari e non
letterati (я утверждаю, что можно без труда убедиться, сколь немногим послу-
жила латынь, в то время как народный язык пригодится множеству людей.
Ведь душевная доброта, которая для этого нужна, присуща тем, кто из-за дур-
ных обычаев света предоставил словесность другим, сделавшим из нее продаж-
ную женщину; а эти благородные люди суть князья, бароны и рыцари, как и
другие знатные персоны, не только мужского, но и женского пола, во множест-
ве использующие этот язык, они не учены и просты /ит./) (И Convivio, I, cap. 9).
Проповеди Джиордано да Ривальто, в которых затрагиваются в популярном
изложении глубочайшие философские проблемы, тем самым, что они были
произнесены, служат наилучшим подтверждением этого отзыва Данте (см.
Prediche di Fra Giordano da Rivalto в Collezione di opere inedite о гаге).
В этом общем идейном фонде, из которого черпают и пармский минорит и
флорентийский изгнанник, одна идея занимает исключительное по своей важ-
ности место, - идея единой Италии, общего итальянского отечества. Данте все-
цело усвоил ее. У Салимбене, бывшего на полвека старше Данте, она еще нахо-
дится в зачаточном состоянии. Именно поэтому и интересно сопоставление
этих двух людей: оно проливает некоторый свет на генезис национальной идеи
в Италии. Зарождение национального сознания и национального чувства в
Средние века - один из труднейших вопросов, выдвинутых наукой на очередь.
Мало того, что тут приходится иметь дело с данными невесомыми и неизмери-
мыми, что национальное чувство является одним из сложнейших чувств, с
очень неустойчивыми и постоянно меняющимися элементами, - формы обна-
ружения и средства выражения этого чувства на первых порах всегда столь не-
совершенны и столь случайны, что исследователь рискует вовсе проглядеть его
на его начальной стадии. Не меньшие затруднения представляет изучение раз-
вития национальной идеи, рождающейся вместе с национальным чувством; мы
видели на примере Салимбене, как трудно уловить момент возникновения этой
идеи в сознании: язык его времени еще не выработал прочного и устойчивого
символа для понятия нации; нет ничего более двусмысленного, расплывчатого
по содержанию, чем слова «Италия», «итальянцы» в языке XIII и нач. XIV сто-
летий. В дальнейшем изложении я делаю попытку хоть несколько уяснить одну
сторону этого вопроса. Под какими бы влияниями ни зародилась идея нации в
Италии, каковы бы ни были ее источники и ее элементы, одно очевидно и по-
нятно само собою: в Италии национальная проблема была выдвинута впервые,
как часть проблемы Империи и Папства. Мы видели, что итальянское общест-
во, может быть именно потому, что Италия была поприщем борьбы этих двух
сил, долгое время не ощущало потребности, не делало попытки осмыслить ее, не
отражало ее в своем сознании. Для огромного большинства этого общества Им-
перия была чем-то данным, непреложным фактом, бесспорной, неустранимой
реальностью, не возбуждавшей сомнений относительно ее права на существова-
ние. «Партия Церкви» боролась вовсе не против Империи как идеи, как учреж-
дения; она боролась с отдельными императорами, с Барбароссой, с Генрихом VI,
с Фридрихом П. В лучшем случае - это была борьба с системой имперского уп-
31-5860
482
Салимбене
равления. Но, как это неопровержимо доказано Жорданом, как раз та организа-
ция, которая поняла Империю как систему, - Ломбардская Лига - сыграла на-
именее значительную роль в деле ликвидации владычества Гогенштауфенов; не
на нее, не на эту лигу опиралось папство, а на совершенно беспринципные груп-
пы и организации, знавшие только свои частные, личные интересы и цели. Ана-
логичное положение занимала и «партия Империи» по отношению к Церкви. И
для ее деятелей вопрос шел вовсе не о примате светского меча или духовного,
венца или тиары, а просто-напросто о том, чья поддержка в данную минуту су-
лит наибольшие выгоды, - Фридриха или Иннокентия, Урбана IV или Манф-
реда. Когда впервые начинает брезжить мысль о несовместимости итальянской
свободы с существованием римско-германской Империи, эта мысль отскакива-
ет от голов, непривычных к таким абстракциям. Приведу характерный пример.
Мы уже знаем, какое впечатление произвело на Салимбене сивиллино пророче-
ство, что с Фридрихом кончится империя. Одному из современников Салимбе-
не это пророчество также известно. Это знаменитый Брунетто Латини. Но как
своеобразно он понял его! «Apres (после Генриха VI) fu li secons Fedris, qui fu filz
а Г empereour Henry et a Pempeerris Constance... Et se Merlins ou la Sibile dient ver-
ite, on troeve en leur livres que en cestui doit definer li emperiaus dignites, mais je ne
sai se c' est a dire de son lignage seulement ou des Alemans, ou se il ce dist de tous
communement» (После него <...> был второй Фридрих, который был сыном им-
ператора Генриха и императрицы Констации... И если Мерлин или Сивилла гово-
рят правду, то в их книгах можно обнаружить, что на нем окончится императо-
рский сан, но я не знаю, идет ли речь только о его наследниках и немцах, или во-
обще обо всех /фр/.) (Li livres dou tresor, ed. Chabaille, 1863, p. 91). Мы видим, с
каким трудом дается ученому Брунетто Латини мысль, что дело идет не о лице,
не о династии, но об учреждении, о самой идее Империи. То, с чем не в состоя-
нии совладать Брунетто, становится общим достоянием в нач. XIV ст.409: италь-
янская публицистика вырабатывает теории папства и Империи. И в свете этих
теорий хронисты начинают изображать недавнее прошлое, перенося в его идеи
и принципы своего времени и соответственно искажая историю (см. Jordan,
с. 610). И не одни хронисты. Бартоло ди Сассоферато, говоря о гвельфах и гибел-
линах, замечает, что эти партии, боровшиеся когда-то за Империю и за папство,
Анонимный итальянский продолжатель хроники Мартина из Троппау (перв. пол. XIV в.)
отмечает призыв Генриха VII в Италию папою как воскрешение умершего вместе с Фрид-
рихом II и осужденного историей порядка вещей: idem Clemens, volens Romanum refor-
mare imperium, serpentem suscitavit antiquum; dedit namque Henrico de Langebuch electo
imperatori licentiam in Jtaliam veniendi et coronam recipiendi in Urbe, quod a tempore
Frederici danpnati nullis concessum extiterat... quod totius Ytalie (in) scandalum redundavit
(этот же Климент, желая восстановить Римскую империю, вызвал к жизни древнего змея;
он дал Генриху из Лангебуха, избранному императором, разрешение прийти в Италию и
принять в Городе корону, которая со времен осужденного Фридриха никому не была да-
рована... и он вверг всю Италию в раздоры), изд. в Archivio Muratoriano № 14 Luigi Fumi
под назв. Una continuazione orvietana della cronica di Martin Polono. Цит. место на с. 129.
Салимбене и Данте
483
в его время утратили свой прежний характер, отказались от каких бы то ни было
принципов, обратили старые лозунги в пустые имена. Но он не знает, что так бы-
ло всегда. Его свидетельство интересно в другом отношении; оно показывает нам,
в каких кругах мы не должны искать возникновения теорий «гвельфизма» и «ги-
беллинизма» XIV в. Необходимо подчеркнуть, что с гвельфами и гибеллинами
теоретический гвельфизм и теоретический гибеллинизм не имели ничего обще-
го. В этом отношении итальянская публицистика XIV в. отличается от итальян-
ско-немецкой публицистики эпохи первого столкновения папства с Империей:
тогда идеи вызвали борьбу, сообщили ей определенный характер; гвельфизм и
гибеллинизм возникают на почве борьбы партий с соответствующими названия-
ми, но не партии породили эти теории, и не под знаменами теории бились эти
партии. «Гвельфизм» и «гибеллинизм» поэтому - неудачные названия, способ-
ные ввести в недоразумение и привести к неверному изображению генезиса
идей, входивших в содержание теорий, занимавших умы в XIV в. Данте - предс-
тавитель «гибеллинизма», но он - не гибеллин; у него могли быть идейные еди-
номышленники, но действительно не было партии; таким образом его знамени-
тые слова «...a te fia bello averti fatta parte da de stesso» (и будет честь тебе, Что ты
остался сам себе клевретом) (Par. XVII, 68) - нисколько не бутада самолюбиво-
го и заносчивого гения, и имеют не только автобиографическое значение: никто
из возвысившихся в его время до «гибеллинизма» не мог чувствовать себя соли-
дарным с гибеллинами. Единственное, что сближает теории с партиями, это
стремление теоретиков облагородить партии, приписав им собственные идейные
стимулы: так, когда Маттео Виллани говорит, что «гвельфская партия - основа-
ние и прочный оплот итальянской свободы... так что, когда гвельф становится ти-
раном, то он необходимо обращается в гибеллина» (цит. у Jordan, 612), - то он
этим лишь выдает свой недостаток проницательности и неуменье взглянуть на
вещи так же трезво, как Данте или Бартоло.
Если мы отказываемся признать за итальянскими партиями честь выра-
ботки теорий, носящих их имена, то в каких же кругах нам остается искать со-
здателей теорий? Прежде всего замечу, что анализ теорий нам помог бы мало.
«Гвельфы» или «гибеллины» - безразлично, - теоретики черпают аргументы
из общих источников, - из римской истории, из Св. Писания, из римских
юристов, строят свои здания из камней одинаковых пород. Их «auctoritates» те
же, что у всех прочих средневековых мыслителей, и для установления генезиса
их теорий они нам ничего не дадут. За пышным нарядом из цитат, философс-
ки-богословских рассуждений и риторических общих мест, только трудно бу-
дет разглядеть истинный образ теорий гвельфизма и гибеллинизма. Постара-
емся уловить момент, когда они рождаются на свет. Кажется, что по крайней
мере одна из них доступна нашему взору в своем первоначальном виде; это -
«гвельфская» теория в том виде, как ее изрек «Мерлин» или «Сивилла» и пов-
торил Салимбене.
В сущности все предыдущее изложение вело к этому. И если я возвраща-
юсь к уже сказанному, то потому что мне представляется возможным устано-
вить связь между XIV ст. и пророчествами XIII. Связь эта может и не показать-
31*
484
Салимбене
ся очевидной с первого взгляда: громадно различие между стройными система-
ми логических рассуждений, исторических доводов, юридических справок и
простым утверждением, вроде: Фридрихом должна окончиться Империя. По-
чему? Просто потому, что так сказано Сивиллой. Но надо помнить, что надле-
жало проделать огромную умственную работу, чтобы дойти до этой мысли, мо-
жет быть самой смелой, какая когда-либо была высказана в Средние века, - го-
ворю самой смелой, потому что она шла в разрезе со всеми укоренившимися
понятиями, традициями, со всеми сложившимися отношениями, со всей сред-
невековой концепцией мира. Отважиться на такую мысль было невероятно
трудно, но раз она была высказана, - все остальное давалось гораздо легче: суть
дела не в обосновании теории, а именно в этой простой мысли о том, что Импе-
рия должна погибнуть. Еще раз повторяю, что из практики гвельфизма такая
мысль возникнуть не могла. Равным образом и практика гибеллинизма не да-
вала оснований для возникновения другой, противоположной мысли, - о бо-
жественности и вечности Империи. Апофеоза Империи - порождение тех же
кругов, которые прокляли ее, результат той же духовной работы, концепт воз-
можный в условиях того же умонастроения. Но путь, проделанный этой
мыслью, прежде чем Данте дал ей свою обработку, был сложнее и извилистее.
Мы знаем, какова была первоначальная формулировка, данная ей в иоахимитс-
ких кругах. Империя - божественное установление в том смысле, что царство
антихриста предустановлено Богом410; вот почему иоахимиты могли быть им-
410 На подобной точке зрения стояли видимо те иоахимиты, о которых говорит Петр Оливи:
quidam ex pluribus, quae Ioachim de Frederico secundo scribit et ex quibusdam, quae b.
Franciscus secrete fratri Leoni et quibusdam aliis sociis suis revelasse fertur, opinantur quod
Fredericus praefatus cum suo semine sit respectu huius temporis quasi caput occisum et quod
tempore mistici Antichristi ita reviviscat in aliquo de semine eius, ut non solum R. imperium, sed
etiam Francis ab ipso devictis obtineat regnum Francorum quinque ceteris regibus christiano-
rum sibi coherentibus. Statuet etiam in pseudopapam quendam falsum religiosum qui contra reg-
ulam evangelicam excogitabit et faciet dispensationem dolosam, promovens in episcopos profes-
sores regulae praefatae sibi consentientibus, et exinde expellens clericos et priores episcopos, qui
semini Frederici et specialiter illi imperatori et sibi et suo statui fuerunt adversati. Praefatum
autem cleri et regni Francorum casum et aliquem alium illi annexum.... clicunt designari per ter-
rae motum in initio apertionis sexti sigilli tactum.... (Кое-что из того, что написал о Фридри-
хе втором Иоахим, и из того, что, по слухам, б. Франциск тайно открыл брату Льву и неко-
торым другим своим спутникам, свидетельствует, что вышеупомянутый Фридрих и его се-
мя будут для своего времени, как мертвая голова, а во время мистического антихриста он
так возродится в одном из своих потомков, что получит не только Р. империю, но и побе-
див франков, Французское королевство, имея при себе пять прочих христианских коро-
левств. Он также поставит лжепапой некоего фальшивого монаха, который вопреки еван-
гельскому правилу изобретет и произведет ложное отпущение, назначив епископами сво-
их сторонников, учащих вышеупомянутому правилу, и изгоняя клириков и первых епис-
копов, которые воспротивятся семени Фридриха, особенно этому императору, и ему, и его
чину. Говорят, что эти события с клиром и Французским королевством, и некоторые свя-
Салимбене и Данте
485
периалистами и почему они не хотели верить в смерть Фридриха. Это не все.
Империя - царство антихриста, но ей провиденциально суждено выполнить
дело Божие, разрушить Церковь, отклонившуюся от прямого пути, расчистить
почву для новой, правой Церкви. Крайний радикализм некоторых иоахимитов
в вопросах религии и церковного устройства, заставлявший их ненавидеть па-
пу более, чем Императора, и считать Рим Вавилонской Блудницей, приводил к
своего рода мистическому империализму. Они не видели папы и императора,
людей, боровшихся за людские земные интересы. Их экзальтированному соз-
нанию эта борьба представлялась как бы борьбой потусторонних понятий, объ-
ективировавшихся в чувственном мире. Приписывая сверхъестественную силу
одному началу, они возвеличивали другое, противоположное. Поняв Церковь
как воплощение всего зла в мире, они, сознавали это или нет, - приписывали
некую святость тому орудию, которым Бог положил сокрушить папскую Цер-
ковь. Надо помнить, что Убертино Казальский был одним из идейных вдохно-
вителей Данте. Особенно наглядно обнаруживается это умонастроение в кругу
иоахимитов-«апостолов» времени Дольчино. Свои надежды на гибель установ-
ленной Церкви они связывали с верой в восстановление Империи. Выше было
приведено показание о скитнице Дзолете, которая сказывала, что ей было от
Бога откровение, что в скором времени все монахи и клирики будут расточены
(quod religiosi omnes et clerici in brevi debebant dispergi), и явятся некие братья,
которые будут открыто проповедовать и множество людей последует за ними.
Империя же в близком будущем процветет. Нельзя не вспомнить о знаменитом
пророчестве о cinquecento died e cinque, читая в актах болонской инквизицион-
ной комиссии показание Белизии (domina Belisia) о проповедях Роландина de
Ollis. Роландин предсказывал, что в Рим придет некий король, который истре-
бит папу, кардиналов и весь клир, а потом явится святой папа, избранник Бо-
жий, а не людской (...quod unus rex debebat venire R. qui debebat interficere
papam, cardinales et totum clerum et postea debebat esse papa sanctus electus a Deo
et non ab hominibus... ibid. fol. 126b).
Иоахимизм как известная политическая доктрина известен нам наилуч-
шим образом с того момента, когда он стал доктриной францисканского тол-
ка, отколовшегося от Ордена и поведшего борьбу против Церкви. «Вавилон»
в представлениях иоахимитов XIV в. - папский Рим411. Но не следует забы-
занные с ними... предвещает землетрясение, происшедшее в начале снятия шестой печа-
ти...). Baluz. Miscell. (ed. Mansi), t. II, p. 267. Что касается происхождения этого пророчест-
ва, то можно думать, что некоторые элементы его (поражение франков «семенем» Фрид-
риха) восходят к публицистике штауфенского лагеря и стоят в связи с брожением умов,
вызванным переходом господства Ю. Италии от Штауфенов к Карлу Анжуйскому.
«Апостолы» обвиняются, между прочим, в том, что они catholicam ecclesiam scindere moli-
untur... asserentes R. ecclesiam... significari et figurari per civitatem Babillonie de qua dicitur in
Apochalipsi (стараются расколоть католическую церковь... утверждая, что Р. Церковь... оз-
начена и представлена в лице города Вавилона, о котором говорится в Апокалипсисе). (А.
S. О. В. ad a 1304, fol. 80а).
486
Салимбене
вать, что они начали с иного, что в пол. XIII в. под «Вавилоном» иоахимиты
еще разумели Империю412. Да и в XIV в. вовсе не все спиритуалы обратились
в империалистов. Токко напечатал в своих Studi Francescani413 интересней-
шие отрывки из переписки нескольких братьев-миноритов спиритуалитичес-
кого толка, относящиеся к поре спора о бедности. Брат Иоанн из Флоренции,
находящийся в миссии в Тавризе, посылает другому миссионеру брату Гви-
лельму Лаурати (в Маку, Армения) сведения о европейских делах, которые
он узнал от брата Райнерия, получившего в свою очередь письмо от гвардиа-
на трапезунтского, находящегося во Франции (de Franqia... scripsit fratri
Raynerio guardianus de Trapesaudis (так) etc.). Король Богемский (Иоанн)
появился в Италии (1332- 1333 гг.); называемый папою (Пьетро Райнальдуч-
чи, антипапа Николай V), король франков, король Англии, король Богемии и
Баварец сговорились между собою, и Баварец признан императором; король
же Роберт* тайно пособляет итальянцам. Брат' Иоанн считает потому, что
«последние времена» уже наступили, и просит своего корреспондента сооб-
щить ему, по каким признакам следует узнать антихриста. Он со своей сторо-
ны полагает, что Пьетро из Корбары (антипапа) и есть антихрист: Баварец -
Зверь, а Пьетро - Дракон Апокалипсиса. Он окончательно утвердится в сво-
ем предположении, если сбудутся три «знамения»: во-перв., если Людовик
победит короля французского и получит власть над всем христианским лю-
дом; во-втор., если все ордена, кроме францисканского, будут упразднены и
Петра признают и нарекут папой: в-третьих, если оба («Баварец» и Петр) со-
вершат крестовый поход, завоюют Святую Землю и отдадут ее иудеям414. Пе-
реписка братьев открывает нам целую группу миноритов-спиритуалов после-
412 ... Primum ergo fit contra confusionem et perfectionem Babylonis, sc. Romani Imperii. (Первое
же будет вопреки посрамлению и завершению Вавилона, то есть Римской империи). Ps.
loach. Interpr. in Hierem. fol. 2, col. 2.
413 Nuovi documenti sui dissidii francescani, p. 311-338.
* Неаполитанский. Прим. ред.
414 De Franquia ...scripsit fratri Rajnerio guardianus de Trapesaudis quod ille qui vocatur papa,
Rex francorum, Rex Anglie, Rex Boemie et Bauarus conuenerunt in unum, et Buarus uocatur
imperator de voluntate suprapositi, de consensu autem omnium. Venit Rex Boemie cum exerci-
tu super Mediolanum, Rex uero Robertus occulte iuvat Ytalicos... De temporibus autem novis-
simis, que iam videntur advenisse non pauca et modica querere haberem si presens essem uel si
scripta et rescripta cito haberi possent... Et ego quidem multum dubitaui ne Petrus de Coruario
sit antichristus, qui eodem tempore predicauit cum percussore, Bauarus uero sit bestia et ipse
Petrus draco. Et licet multa legerim et uiderim que inducunt me ad hoc credendum, tamen
omissis alijs, tria signa futura ymaginatus sum: primum si Bauarus devicto Rege francorum,
omnium christianorum dominium obtineat; secundum si interfectis prelatis et ordinibus in
apparenti preter nostrum destructis, Petrus vocetur papa et reputetur; tercio si facto passagio
ultra mare et terra sancta obtenta de voluntate utriusque, Iudei ad terram sanctam revertantur,
pp. 337 sq.
415 ...cum convercio secundum Petrum Iokannis tarn scismaticorum quam sarracenorum isto anno
Салимбене и Данте
487
дователей Петра Оливи415, стоящих на старой точке зрения, подобно Салим-
бене с ужасом взирающих на возможность крестового похода и восстановле-
ния Империи. Мистические страхи и ожидания связываются у бр. Иоанна с
заботой о судьбе Италии; в короле Роберте он видит защитника итальянской
свободы. Если мы теперь вспомним, какие тесные связи были между Робер-
том Неаполитанским и спиритуалами, то это может позволить нам сделать
догадку о происхождении политической доктрины Роберта416. Когда Генрих
Люксембургский принял из рук кардиналов императорскую корону, Роберт
дал своим послам при авиньонском дворе поручение добиваться, чтобы папа
отказался санкционировать совершенное в Риме: ...advertat et mature deliberet
(summus Pontifex) super electione, creatione et confirmatione regis R., in consid-
eration deducens, quot mala, quot scandala, dispendia, tribulaciones et angustie,
vastaciones et destructions contingerunt provinicie Ytqlie ex electione... regis R.
Imperio presidentis (пусть (папа) подумает и примет зрелое решение относи-
тельно избрания, назначения и утверждения Римского короля, принимая во
внимание, сколько зол, раздоров, утрат, бедствий и притеснений, разорений и
опустошений потерпят провинции Италии из-за выбора... Р. короля главой
империи); сколько потерпела от Империи Церковь. Он подвергает сомнению
самый факт Империи как универсального единства; в таком смысле Империя
никогда и не существовала. Идеал христианского царства в Империи не мог
осуществиться потому, что он был создан насилием и насилием держался. В
Империи нет ничего божественного; это - чисто человеческое учреждение и
как таковое, подвластное времени. Миновались царства, бывшие до Импе-
рии, настал час и для нее; какой разумный человек поверит в незыблемость
земных царств? (Bonaini, Acta Henrici VII, I, 233- 236). Я не решаюсь идти
дальше простого предположения об идейном влиянии спиритуалов на коро-
ля Роберта; не исключена ведь возможность воздействия из иной среды - из
debet incipi per fratres nostros minores, valde quam multo amplius per predicatores quam per
nos videtur fieri (в то время как в этом году согласно Пьетро ди Джованни должно на-
чаться обращение еретиков, как схизматиков, так и сарацин, нашими меньшими брать-
ями, похоже, что проповедники преуспели в нем гораздо больше, чем мы). (Р 338. Ср.
Otto, Zur Italienisch. Politik Io. XXII в Quell, und Forsch. d. kgl. Preuss. Hist. Inst, in Rom,
XIV, 1,1911, 206 ff).
Изложенная ниже в тексте инструкция короля Роберта относится к 1312 г. Существует,
однако, мнение, что влияние спиритуалов на короля началось только с 1328 г., после смер-
ти его выдающегося советника Варфоломея Капуанского (см. М. v. Heuckelum,
Spiritualistische Stromungen etc., S. 36). Но мы знаем, что спиритуалы были издавна в чес-
ти при анжуйском дворе. Политика же государей XIV в. в такой же мере направлялась
идейным воздействием спиритуалов, в какой политика королей и министров XVIII в.
влиянием «философов». У спиритуалов король Роберт брал то, что ему подходило в дан-
ный политический момент. Против мнения о значении 1328 г. в жизни Роберта как пово-
ротного пункта, с которого начинаются его связи со спиритуалами, см. весьма основатель-
ные возражения Goetz'z, Коп. Robert v. Neapel, 1910. S. 26.
488
Салимбене
среды французских политических теоретиков вроде Жана Парижского, Эги-
дия Колонны и др.417 Во всяком случае мы имеем право утверждать, что в
Италии были люди, понимавшие историческую задачу Роберта шире, нежели
он сам, и нежели гвельфы, официальным вождем которых он считался418.
В двух великих романских странах, имевших в своей культуре так много
общего, национальное сознание возникло различными путями. Во Франции
оно росло здорово и органически, ширилось вместе с территорией, укреплялось
вместе с королевской властью. В Италии оно в силу необходимости слагалось
из воспоминаний и мечтаний. Кругам, погрязшим в захолустной городской по-
литике, оно было чуждо. Его носители не практические политики, не гвельфы
и гибеллины, но люди, выброшенные за борт общественно-политической жиз-
ни, бродячие монахи, политические изгнанники, светская и полусветская ин-
теллигенция «мистической Италии». Во Франции, где к XIV в. уже было нали-
цо национальное государство, готов ответ на проблему папства и Империи:
Франция не хочет ни того, ни другого. Италия, разорванная на части, лишен-
417 См. Scholz, Die Publicistik z. Zeit Philipps d. Schon, в особ. с. 326 ел.
418 Насколько в своей политике король Роберт был свободен от всякой принципиальной
вражды к Империи, хорошо известно. Его партия - тосканские гвельфы - отличается не
большей стойкостью убеждений. Правда, флорентийская коммуна настаивала перед Ро-
бертом, чтобы он изгнал Генриха из Рима, не допустив его короноваться, dicendo quod hec
est via et semita veritatis et securitatis et per quam tollitur omnis spes futuris regibus Alamanie,
si qui crearentur, veniendi ad partes Italic, (говоря, что это правильный путь и тропинка ис-
тины, с помощью которой можно лишить будущих германских королей, если таковых из-
берут, всякой надежды приходить в Италию...). (Bonaini, Acta Henr., II, 111). В сущности
они боялись только за свою партию. Dino Сотр. свидетельствует, что страх гвельфов пе-
ред Генрихом был порожден недоразумением, он не признавал никаких партий и не хотел
слышать имен гвельфов и гибеллинов. Такое поведение сбивало партии с толку. Гибелли-
ны говорили: он желает видеть только гвельфов, а гвельфы: к нему имеют доступ только
гибеллины. Кончилось тем, что гвельфы перестали обращаться к Генриху (i Guelfi non
andavano phi a lui), гибеллины же усердно навещали его, потому что им он был нужнее
(III, 26). Грамоты флорентийской коммуны безусловно подтверждают сказанное Дино
Комп. Сначала Флоренция готова признать Генриха. В качестве «партии Церкви» гвель-
фы приветствуют императора, намеченного св. Престолом (...inseratur ambaxate predicte
quod comunia predicta - Флор., Лукка и Сиена - letata sunt de ipsius promotione que pro-
cessit de assensu et voluntate summi Portificis et eccl. R., et de devotione quam ipse Imperator
habuit et habet erga ipsam matrem ecclesiam (вменяется названному посольству, что наз-
ванные коммуны - <...> - рады его избранию, происшедшему с согласия и по воле вер-
ховного понтифика и Р. церкви, и благодаря благоговению, кое сей император испытывал
и испытывает к той же матери церкви). (10 ноября 1310, Bonaini, Acta, II, 3, № IV). Отно-
шение к Генриху сразу меняется, едва становится известным, что в Ломбардии он завязал
сношения с гибеллинами. С этого момента Генрих более не признается императором.
Он - rex Romanorum, еще чаще флорентийские документы именуют его просто немецким
королем (rex Alamanie).
Салимбене и Данте
489
ная собственного центра, инстинктивно ищет вовне силу, вокруг которой она
могла бы кристаллизоваться, и не может обойтись без идеалов, которые уже
принадлежат прошлому Реализация национальной идеи в Италии мыслится в
необходимой связи с восстановлением универсального единства христианско-
го мира, потому что в памяти народа оба единства всегда существовали нераз-
рывно. У Данте, не бывшего оригинальным политическим мыслителем, но про-
думавшего думу своего времени до конца, обе идеи, мессианская и националь-
ная, слиты в одну, живут единой жизнью. У Салимбене, отразившего в своей
хронике обрывки идей, занимавших умы его современников, обе идеи так и ле-
жат обрывками. Но, переходя от Данте к Салимбене, получаем возможность ут-
верждать, что обеим идеям присуще внутреннее родство; переходя же обратно
от Салимбене к Данте, убеждаемся, что их выработка не личное дело Данте, что
они должны быть отнесены к общему духовному фонду Италии исходящего
Средневековья.
Идея, родившаяся в индивидуальном сознании мыслителя - отшельни-
ка XII века, долгое время лежит мертвым капиталом, из которого черпают раз-
ве единицы. Лишь медленно и с трудом она пробивает себе путь в мире. Сна-
чала ее узнают на чужбине, и только спустя полстолетия она возвращается до-
мой. Здесь ее разносят по городам и селам Италии случайные агенты общест-
венного мнения, сами может быть лишь отчасти захваченные ею, восприняв-
шие ее подчас, как Салимбене, чисто внешним образом, бессильные поднять-
ся до ее высоты. Как происходит это сплошь да рядом, и в данном случае пос-
редники между идеей и кругом воспринимающих ее выполняли назначение
священнослужителя, сообщающего благодать мирянам. Для этого не требует-
ся его личной праведности. Святость таинства действует независимо от этой
передаточной инстанции. Правда, аналогия эта неполна. Для идеи такая пере-
дача «по инстанциям» даром не проходит: до общественного сознания она дос-
тигает уже умаленной и опошленной. И все же она действует с неотразимой
силой, потому что пришла ее пора. Людям, жаждавшим праведности, экзаль-
тированным идеей бедной церкви, говорили, что царство Госпожи Бедности
близко, что уже многие знамения исполнились, а скоро исполнятся и осталь-
ные. Одно упование ведет за собою прочие; затронув религиозную струну в че-
ловеческом сердце, иоахимитская идея заставила вибрировать по созвучию и
другие, натянутые достаточно для того, чтобы зазвучать. Так иоахимитская
идея пробуждает в сознании итальянского общества идею, внутренне, каза-
лось бы, чуждую ей, - идею единого отечества. Мечта о грядущем «святом Па-
пе» странным образом переходит в ожидание национального Вождя, который
умертвит блудницу, оскверняющую трон Петра, и приведет Цезаря в его Рим.
Возвышенное обновление человечества, объединенного в лоне праведной
«бедной» Церкви, мыслится более конкретно в форме восстановления вселе-
нского мира под эгидой единой Италии. Мистические грезы сочетаются с,
должно быть, никогда не умирающими в итальянской душе тенденциями ве-
490
Салимбене
ликодержавной политики419, иоахимитский апостолат превращается в полити-
ческую агитацию. Иоахимизм делит судьбу всякого этико-религиозного уче-
ния, попадающего в среду, переживающую перерождение отжившего уклада.
В прошлом веке была высказана теория, согласно которой религиозные
братства Италии XIII в. были не чем иным, как тайными политическими орга-
низациями; в языке «пророчеств» хотели видеть условный жаргон гибеллин-
ского конспиративного союза; даже в Vita Nuova подозревали политическую
аллегорию. В этих наивностях есть зерно верной мысли. Конечно, нет нужды
доказывать, что в Италии XIII ст. не было еще и следов «карбонаризма», что в
ней отсутствовали самые условия, аналогичные тем, которые были необходи-
мы, чтобы вывести Пьеров Безухих из масонских лож в Союз Спасения. Одна-
ко элементы этой эволюции были налицо, психологические предпосылки даны,
и от Иоахима - через Данте - линия развития ведет к Кола Риэнци, идеология
которого слагается под влиянием Тита Ливия и «Кириллова Оракула», как
идеология Данте - под влиянием Энеиды и Древа жития Иисуса Распятого.
ЭКСКУРС 1-Й
«НАРОД» И КРЕСТЬЯНЕ ПЬЯЧЕНЦЫ
История социальной борьбы в Пьяченце интересна тем, что благодаря
сравнительному обилию данных может быть воспроизведена в качестве нагляд-
ного примера соотношения общественных сил. Две социальные группы, «рыца-
ри» и «народ», борются здесь с очень раннего времени. Первое упоминание о
столкновении между ними находится в летописи под 1090 г.: seditio magna orta
est inter populum et milites Placentie (между народом и рыцарями Пьяченцы воз-
никла великая смута) (Ann. Piacentini guelfi, MGSS, XVIII, 411). Начиная с это-
го момента, пьячентинские летописи ведут длинный счет распрям между «рыца-
рями» и «народом». Надо сказать, что терминологию летописей трудно упрек-
нуть в избытке точности. «Milites» употребляется то в значении знатных, - то
как будто в значении просто конных воинов. «Pedites» - «populares» или пешие
воины. Вышеприведенный текст говорит, что причиной распри послужил такой
случай: miles quidam iniquissime pugnabat cum quodam pedite... Et dum sic preliar-
Разительный пример такого сочетания представляют идеи возродителя гвельфизма Джи-
оберти. Его Del Primato degli Italiani - грандиозная мечта о духовном владычестве Ита-
лии над миром. Но и в этом великом идеалисте жив империалист. См. всю первую главу
(del primato italiano rispetto all' azione (о первенстве итальянцев в действии /ит./)), осо-
бенно следующее, исключающее всякие сомнения, место: ...chi поп vede che l'ltalia, per sito
che tiene, ё la potenza phi acconcia ad aver le chiavi dell' Egitto e dell' Asia, e a sopravegliare
nello stesso tempo l'Oriente e Г Occidente? (кому не ясно, что Италия, в силу своего распо-
ложения, является самой приспособленной для овладения ключами к Египту и Азии дер-
жавой и может контролировать одновременно и Восток, и Запад? /ит./). (Vincenzo
Gioberti, Del Primato morale e civile degli Italiani, брюссельское изд. 1845 г., с. 15).
Экскурс 1-й «Народ» и крестьяне Пъяченцы
491
entur, videntes populares quod pedes resistere militi minime poterat, lapides et lutum
super militem proiecerunt... (некий рыцарь с явным перевесом сражался с неким
пешим ... Простолюдины, наблюдавшие за этой борьбой, заметили, что пехоти-
нец не может сопротивляться рыцарю, и стали бросать в последнего камни и
грязь). Здесь слова «milites» и «pedites» употреблены очевидно в смысле сослов-
ных обозначений. С другой стороны, у «народа» есть собственные milites и
pedites: ...populares tarn milites quam pedites... ad conburendum locum de Capinaldo
iverunt (популяры, как рыцари, так и пешие... отправились в местечко Капиналь-
до, чтобы сжечь его) (Ann. Guelfi ad a. 1220, p. 438). У «народа» есть даже свои
«magnates»: ...domnus Iacobus Prenistrine episcopus cardinalis Placentiam accessit,
qui caute cum quibusdam magnatibus populi sub specie pacis Guillelmum de Andito et
fflios rectores populi, ablato eis dominatione de civitate expulit... exinde Piacentini
rebelles imperatori fuerunt (господин Джакомо, кардинал-епископ Пренестинс-
кий, прибыл в Пьяченцу и тайно сговорившись с народными магнатами под
предлогом мира, изгнал из города Гульельмо Андити и его сыновей, ректоров на-
рода, лишив их власти... так пьячентинцы восстали против императора) (Ann.
gibellini, ad a. 1236, ibid. 473 sq.). Неясность термина «miles» заставляет редакто-
ра «гибеллинской летописи» в нужных случаях иногда снабжать его эпитетом
«nobilis»: ...Conradus de Concissio cum 20 militibus nobilibus et 300 peditibus civi-
tate Brixie ...in ...castrum intraverunt (Конрад да Кончессо с 20 благородными ры-
царями и 300 пехотинцами в городе Брешии... вошли в замок) (ad a. 1237, р. 476).
Впрочем, в огромном большинстве случаев словоупотребление летописей не вы-
зывает сомнений: две борющиеся партии - две социальные группы: «народ» в
см. буржуазии и землевладельческая аристократия, имеющая возможность, ког-
да народная партия забирает верх, спасаться в свои загородные усадьбы: 1220. de
mensibus Madii Iunii Iulli fere omnes milites PL extra Placentie civiitatem (так)
exierunt, et per castra, loca et villas PL districtus ad habitandum iverunt (в мае, ию-
не и июле 1220 г. почти все пьяч. рыцари покинули город Пьяченцу и разъеха-
лись по замкам, местечкам и селениям пьяч. округи, где и остались жить) (Ann.
guelfi, p. 437). Но все же кто такие magnates populi? Выдвинувшиеся из рядов го-
родского сословия «grands bourgeois» или отколовшаяся часть родовой знати?
Оба предположения возможны. В Пьяченце, как и в прочих городах, знать не
держалась солидарно и отдельные ее члены могли примыкать к народной пар-
тии. Здесь повторяется характерное для всей Италии явление: сословные груп-
пировки являются в то же время партийными. Сословная группа - политичес-
кая партия420, и сословная организация совпадает с партийной. Если к тому же
Характерный пример такого порядка вещей представлен в одной перуджинской грамоте
1223 г., - договор «партии рыцарей» Перуджии с общиной Citta di Castello против «пар-
тии пеших» перуджинской коммуны: nos ... capitales Militum, sive partis quae dicitur
Militum... iuramus absolvere...et omnino liberamus totum comune civ. Castelli (мы... началь-
ники рыцарей, или партии, называемой рыцарской... клянемся, что отменяем... и пол-
ностью освобождаем всю коммуну Читта ди Кастелло...) от каких-либо обязательств по
отн. к Перуджии; ...immo si adversarii nostri, scilicet Pedites... eos (врагов коммуны С. di
492
Салимбене
принять во внимание, что эти партийные организации были вместе и коммуналь-
ными учреждениями, то сбивчивость и двусмысленность терминологии источ-
ников придется признать естественными и необходимыми. В Пьяченце обе груп-
пы получают каждая особую организацию очень рано: есть «общество» рыцарей
и «общество» народа. В 1220 г. в Пьяченцу прибыл имперский легат Конрад,
епископ Мецский и Шпейерский, и «нашел город в великих и многих распрях и
в большой опасности». Uncle, volens milites et populares illius civitatis ad concor-
diam et bonum pacis reducere, vocavit milites et eorum rectores, inducens eos ...ut
...obedirent omnibus mandatis d. ipsius regis etc. Postea vocavit rectores societatis
popularium sive plebeionim, ut illud idem facere deberent... (Поэтому, желая привес-
ти рыцарей и популяров города к доброму согласию и миру, он созвал рыцарей и
их ректоров, призывая их... подчиняться всем велениям короля и пр. Затем он
призвал ректоров народного или плебейского сообщества, чтобы они сделали так
же...) (Bohmer, Acta Imperii Selecta, № 945, p. 655). Замирившись при содействии
минорита Льва в 1233 г., обе партии разверстывают между собою городские
должности: et dedit (fr. Leo) militibus medietatem honorum et reliquam medietatem
populo (oh <...> дал рыцарям половину должностей, а другую половину - наро-
ду) (из хрон. Иоанна de Mussis, цит. в MGSS, XVIII, 454, в примечании к тексту
гвельфской летописи). Входя в «народную партию», магнат тем самым выходил
из своего сословия, потому что перемена партии была равносильна перемене сос-
ловия. Ясно во всяком случае, что в первой четверти XIII в. до слияния сословий
в Пьяченце еще далеко. Установив это, перехожу к главному вопросу, который
меня занимает. На следующий год после посещения Пьяченцы имперским лега-
том в ней уже проводил свою политику легат курии, кардинал Остийский Уголи-
но. Деятельность его отразилась в его регистрах, изданных Гвидо Леви (Registri
dei cardinali Ugolino d'Ostia e Ottaviano degli Ubaldini pubbl. a cura di G. Levi,
Fonti per la St. d'lt. R. 1890). Кардинал-легат пытался сначала опереться на «на-
родную» партию. Грамотою от 28 июля 1221 г. (Levi, № XLVIII, р. 52 sqq) он от-
менил некоторые из мероприятий подеста 1219 г., Гвидо de Busto, ставленника
«рыцарей» и изгнанного «народом». Характерно, что в правление этого подеста,
выдвинутого знатью, крестьянство получило некоторые облегчения от повин-
ностей, отбывавшихся в пользу города. Levi приводит выдержки из протокола
тяжбы между коммуной и несколькими крестьянами, признанными асессорами
подеста не «rustici», но curtisii и повинными уплачивать коммуне ценз (coltum
duorum solidorum de libra (не «крестьянами», но дворовыми*... /два сольди из ли-
ры/), но освобожденными «a prestatione bovaterie» («от тягловой повинности»),
Имперский легат Конрад продолжал политику Гвидо de Busto. Желая усилить
партию рыцарей он, во-перв., упразднил все народные организации (...statuit et
ordinavit... ut omnes societates plebeionim, tarn viciniarum et portarum quam et
Cast.) ...in aliquo iuvarent, vos in quantum poterimus defendemus (если же наши враги, а
именно пешие... чем-либо станут помогать им <...>, мы станем защищать вас, насколько
сможем). (Arch. St. It., X III S. I, t. XVI/2 (1851), p. 480).
* Или господскими, от curtis - господский двор. Прим. ред.
Экскурс 1-й «Народ»' и крестьяне Пьяченцы 493
maior, infirmentur et eorum sacramenta cassentur...) (... установил и приказал... что-
бы все сообщества плебеев, как соседские и поквартальные, так и более крупные,
были отменены, а их присяга объявлена недействительной...), сохранив органи-
зацию рыцарей; во-втор., для усиления этой партии, объявил свободными всех
крестьян, которые примкнут к рыцарям (societatem militum Placentie, quia libere
obedierunt mandatis suis, perpetuo confirmavit..., statuens etiam et decernens, quod
exteri, qui sunt de episcopatu Placentie et qui sunt vel erunt uniti cum ipsis militibus,
de cetero sint sicut cives) (общество рыцарей Пьяченцы утвердил на вечные вре-
мена, ибо они добровольно подчинились его приказам... и установил и решил, что
те жители епископства Пьяченцы, кои объединились с этими рыцарями, впредь
будут рассматриваться наравне с гражданами...) (B6hmery выше цитированная
грамота). Император Фридрих одобрил и утвердил меры своего легата грамотой
от ноября 1220 г. (...confirmamus societates militum... statuimus, ut omnes rustici et
curiales episcopatus Placentie, qui sunt et erunt de societafe militum PL, sint liberi ab
omnibus prestationibus, sicut cives, et ceteri remaneant in suo statu et ita dent sicut
dare consueverunt) (утверждаем сообщество рыцарей... постановляем, что все
крестьяне и куриалы епископства Пьяченцы, входящие в это сообщество, осво-
бождаются от всех повинностей, как граждане, а прочие останутся в своем состо-
янии и будут вносить столько, сколько и раньше) (Bohmer, № 1084, р. 779). Нап-
ротив, кардинал Уголино, налегший было сначала на рыцарей, холодно отнесся к
попытке раскрепощения крестьян, сделанной его противниками из политичес-
ких видов: reservamus... nobis auctoritatem plenam et liberam potestatem statuendi,
ordinandi atque precipiendi, secundum quod viderimus expedire, super libertate rus-
ticis et ruralibus Placentinis data... (мы оставляем за собой полную власть и свобо-
ду установлений, распоряжений и предписаний по нашему усмотрению относи-
тельно освобождения пьячентинских крестьян и поселян...) (выше цит. грамота
от 25 июля, у Bohmer'a под № 950). Однако он скоро, по-видимому, пришел к зак-
лючению о нецелесообразности одностороннего покровительства одной партии
и распорядился об упразднении всех вообще партийных организаций.
Распоряжение это било главным обр. по «народу», потому что сила его была
именно в его организованности и только в ней. В связи с переменой отношения
кардинала-легата к городским партиям и с его охлаждением к народу стоит и пе-
ремена его отношения к крепостному праву. Он подтверждает и расширяет меры
Конрада и Фридриха II, распространив свободу на всех крестьян: ...precipimus, ut
rustici et cortisii Placentini districtus collectas et alia servitia prestent communi
Placentie, sicut facient generaliter cives Placentie, et ab omnibus aliis oneribus, exac-
tionibus et gravaminibus communis Placentie de cetero sint immunes, salvo omni iure
dominorum principalium eorundem (мы предписываем, чтобы крестьяне и дворо-
вые пьячентинского округа предоставляли коммуне Пьяченцы налоги и другие
службы как и все горожане Пьяченцы, а от всех прочих повинностей, податей и
поборов были впредь освобождены без нарушения при этом прав их начальных
господ) (от 28 сент. 1221 г. Levi, № LXXIII, р. 97, Bohmer, № 952, р. 661). В резуль-
тате можем формулировать следующие выводы: 1) «рыцарство» в Пьяченце сос-
тавляло сословие; 2) «рыцари» действовали во время своей борьбы с буржуази-
494
Салимбене
ей в союзе с крестьянами; 3) руководящие силы - Империя и Курия - учли та-
кое соотношение социальных сил и, опираясь на рыцарство, тем самым способ-
ствовали освобождению крестьян от крепостной зависимости от коммуны; 4)
включение крестьян в состав полноправного гражданства произошло т. обр. про-
тив воли буржуазии.
Сделанные наблюдения показывают, как трудно дать общую характерис-
тику отношения городских коммун к крестьянскому вопросу. Во всяком слу-
чае нельзя без проверки приписывать политике Флоренции и Болоньи норма-
тивное значение или считать эту политику без оговорок типической. Не везде
понимание экономических выгод эмансипации стояло так высоко, как во
Флоренции (о флорентийской политике в крест, вопр. см. Santini, Condizione
personale degli abitanti del contado nel secolo XIII, в Arch. St. It. Serie IV,
t. VII/2, 1886, 178 sgg.). Впрочем, и что касается Флоренции, ходячее мнение
о ее «демократизме» в крестьянском вопросе приходится принимать с оговор-
ками. Несомненно, флорентийская коммуна вполне последовательно и твердо
боролась с феодальным строем и старалась уничтожить связи, существовав-
шие между держателями земель и их сеньорами (Santiniy 1. cit., 188 seg.). Од-
нако общая мера, направленная к ликвидации феодализма, была принята
только в 1283 г. До тех же пор коммуна ограничивалась пробиванием в фео-
дальном режиме частичных брешей. Коммунальные суды мирволили крепо-
стным, уклонявшимся от отбывания повинностей на своих деревенских сень-
оров, но поступали со всей строгостью, когда такие же правонарушения затра-
гивали интересы горожан (Davidsohn, Gesch. v. Florenz, I, 608, см. также
Caggese, Firenze dalla decadenza di Roma al Risorgimento d'ltalia, I. 262). Гово-
рить о «естественных правах людей» умели уже и в то время; все же в общем
политика городов направляется не отвлеченными идеями, а более или менее
разумно осознанными экономическими интересами. Во всяком случае соци-
альное законодательство даже таких передовых коммун, как Флоренция и Бо-
лонья, хочется назвать скорее антифеодальным, чем демократическим. И для
них дело шло прежде всего о подчинении сельского округа городу, а не об осу-
ществлении идеи социального равенства. Социального и политического раве-
нства добивались только в пределах города. Но город, как целое, желал быть
господином и хозяином деревни.
ЭКСКУРС 2-Й
ПРЕДСМЕРТНОЕ ПРОЩАНИЕ
СВ. ФРАНЦИСКА С УЧЕНИКАМИ
Существует несколько сказаний о прощании св. Франциска с учениками:
1) Celano, I (изд. Alengon, 1906), § 108 (с. 112 ел.) - Франциск дает благослове-
ние всем братьям, преимущественно же благословляет Илию; 2) Cel. И § 216,
с. 331, - Франциск благословляет всех братьев, начиная с Илии, как ближай-
Экскурс 2-й Предсмертное прощание св. Франциска с учениками 495
шего из сидевших к нему; 3) Франциск благословляет всех братьев - без упо-
минания об Илии: - письмо самого Илии к Григорию, министру Франции, от
4 окт. 1226 г. (Bohmer, Analekten z. Gesch. d. Franciscus v. Assisi, Tub. und Lpzg.,
1904, с 90 ел.), и Bonaventura, Leg. I, XIV), 55 (ed. a pp. coll. s. Bonav. 1895,
с 152); 4) Франциск благословляет по ошибке одного из братьев вместо друго-
го, именно - вместо Бернарда из Квинтавалле; две версии: а) одна (Speculum I,
17, ed. Lemmens, 1901, с. 42 ел., Spec. II, ed. Sabatier, 211) дает имя Эгидия (эта
версия целиком вошла в хронику 24 министров, Anal. Franc. Ill, с. 42); b) дру-
гая (хроника, ibid; Fioretti, 6) - Илии; 5) Actus b. Francisci in Valle Reatina (ed.
Pennacchi в Miscell. Franc. XIII, 1911 г., с. 12), - Франциск возвещает своим
двум ученикам, Анджело из Риети и Льву, свою близкую кончину и открывает
им, что он возлюбил их паче других; 6) Hist. Sept. tribul. II (изд. Тоссо в
Rendiconti della R. Ac. d. Line. 1908, XVII, 222); благословение брата Бернарда.
Sabatier (Vie de S. Frangois, 38е ed., p. 397) считает н&иболее верным рассказ
Кларено; однако пользуется и другими: «...croisant les bras, il posa les mains sur
ceux qui l'entouraient. И le fit avec une effusion particuliere pour Bernard de
Quintavalle...» (...скрестив руки, он возложил ладони на окружавших его. Он
сделал это с особым чувством в отношении Бернарда из Квинтавалле... /фр./)
Иергенсен (S. Francois d'Assise, франц. пер., с. 492) также принимает ту версию,
согласно которой Франциск дал благословение всем ученикам, с особенною же
нежностью благословил Бернарда.
Лемп (65- 68) склонен принять вторую версию Челано; для более ревно-
стных последователей Сабатье рассказ Specul. II (изд. Sabatier, 153 ел.) -
предсмертное поучение Франциска о том, каков должен быть генеральный ми-
нистр, - служит доказательством, что первая версия Челано вымысел (Leon de
Kervaly Les sources de l'hist. de St Francois в Bull, critico di cose francescane, 1905,
с 79), хотя Челано ничего и здесь не говорит о том, что Франциск наметил
Илию как будущего генерала. (Рассказ Spec. II просто списан из Cel. II, § 184,
с. 307; L. de Kerval, разумеется, обращает это взаимоотношение обоих источни-
ков); вторая же версия по мнению de КегуаГя является результатом желания
Челано выпутаться из неловкого положения, в которое он поставил себя своей
ложью в 1-й легенде. Лемп мягче относится к Челано и объясняет возникнове-
ние 1-й версии следующим образом: дело происходило так, как рассказано в
Cel. И: «Francois, dans une benediction generale aura pose la main sur la tete d'Elie
etcelui-ci en aura profite pour se dire specialement beni. Les paroles de la benedic-
tion seraient un embellissement oratoire que Ton peut fort bien attribuer a Thomas
de Celano (При общем благословении Франциск, видимо, возложил ладонь на
голову Илии, и тот воспользовался этим, чтобы провозгласить себя особо бла-
гословленным. Слова о благословении были риторическим украшением, кото-
рое можно с большой долей вероятности приписать Фоме Челанскому /фр./)
(с. 68). Но к чему нам строить догадки о поведении Илии, когда мы имеем пе-
ред собою документ, показывающий, как он вел себя, - его собственное письмо
с описанием кончины св. Франциска? В этом письме он ни одного слова не го-
ворит о том, что Франциск благословил его особо. Он не выделяет себя; он го-
496
Салимбене
ворит просто: omnes filios suos benedixit et omnibus remisit culpas (всех своих сы-
новей благословил и всем отпустил их вины) (Bohm., с. 91).
Челано знал письмо Илии и воспользовался им в первой легенде: это
явствует из одного словесного совпадения, которое заметил уже сам Лемп:
Tamquam alter Iacob omnes filios suos benedixit (Как другой Иаков благословил
всех своих сыновей...), пишет бр. Илия... vocatis ad se fratribus quos volebat
unicuique, sicut ei desuper dabatur, velut olim patriarcha Iacob suisfiliis, benedixit...
(призвав к себе тех братьев, которых хотел, он, по внушению свыше, благосло-
вил каждого наподобие того, как некогда патриарх Иаков благословил своих сы-
новей...), - читаем у Челано. Сопоставление этих мест показывает не только,
что позаимствовал Челано от Илии, но и в чем он не зависит от него: omnes...
benedixit; vocatis.., quos volebat (всех... благословил; призвав... тех, которых хо-
тел). Нет никаких оснований думать, что Илия писал одно, а рассказывал дру-
гое, а Челано затем соединил две различные версии, исходящие от одного и то-
го же лица. Если Челано, имевший перед собою письмо Илии, изложил дело
иначе, чем в письме, то это значит, что в общем он писал, не находясь под вли-
янием Илии, что его рассказ не есть предполагаемая Лемпом амплификация
версии, исходившей от Илии. Лемп совершенно прав в одном: через два года
после смерти Франциска память о нем была слишком свежа, чтобы можно бы-
ло сочинять об обстоятельствах его смерти небылицы: слишком много братьев
могли заметить ложь и остановить выдумщика. Если Челано категорически го-
ворит, что Франциск не всем дал благословение, а тем лишь, кому желал, и по
внушению свыше (sicut ei desuper dabatur), - то ему нельзя не верить421. Но ко-
го же он благословил особливо? Если я ставлю этот вопрос после всего сказан-
ного, то потому, что мы имеем наряду с Челановой - еще одну версию, которую
никоим образом нельзя просто отбросить, так как она находится в источнике,
отдельные части которого восходят к брату Льву, - в Specul. I. Разберем эту
версию. Компиляция, известная под именем Хроники 24 генералов ордена,
курьезным образом совместила один за другим два рассказа о последнем бла-
гословении, построенных на общем мотиве первоначальной ошибки св. Фран-
циска, - рассказ Speculum и рассказ, в котором роль Эгидия отведена Илии.
Для Лемпа рассказ Specul. служит основанием заподозрить версию Челано:
«nous ne trouvons ailleurs aucune allusion a cette benediction d'Elie. Leon nous
montre au contraire Francois a Papproche de la mort se demandant avec angoisse
quel est celui qui pourra le remplacer... Leon raconte bien comment Francois benit
tous ses freres et plus particulierement quelques-uns d'entre eux, mais il ne parle pas
d'Elie et dit seulement qu'une benediction speciale fut accordee a frere Bernard de
Quintavalle (в других местах мы не находим никаких намеков на это благосло-
вение Илии. Напротив, Лев показывает нам, что Франциск перед смертью с
беспокойством вопрошал себя, кто же сможет его заменить. Лев рассказывает,
Могут возразить: Илия находится в том же положении. Кому же верить? На это отвечу,
что слова Илии не задевали никого и потому не могли бы подать повод к возражениям и
опровержениям.
Экскурс 2-й Предсмертное прощание св. Франциска с учениками 497
как Франциск благословляет всех своих братьев и в особенности некоторых из
них, но он не упоминает об Илии и говорит только, что особого благословения
удостоился брат Бернард из Квинтавалле... /фр./) (с. 65, 6). Но для тех, кто не
склонен в каждом отрывке Speculum признавать непременно ipsissima verba
(дополнительные слова) брата Льва, такое рассуждение Лемпа не имеет дока-
зательной силы. Прежде всего надо установить, какая из двух версий, говоря-
щих об ошибке святого, является основной и какая - производной (что одна из
них - дериват другой, это - очевидно). Лемп считает производной ту, где вмес-
то Эгидия назван Илия. По его остроумной догадке она возникла в результате
желания авторов позднейшего времени (ecrivains posterieurs) примирить и
слить воедино различные версии. Однако я считаю, что на его предположении
успокоиться нельзя: если принять предположение Лемпа, выходит, что перед
этими «позднейшими писателями» были два следующих свидетельства, одно
то, которое находится у Анджело Кларено в Историй семи гонений, называю-
щее Бернарда, и другое, называющее только Илию. Но последнее свидетель-
ство читается только в 1-м житии Челано. Само собою разумеется, что оно мог-
ло затем распространиться, но для того, чтобы это свидетельство могло сму-
щать историков, для того, чтобы они не посмели от него просто отмахнуться,
необходимо было, чтобы оно читалось в житии авторизованном, т. сказ, офици-
альном. А таким было первое житие Челано, но только до 1244 г., пока им не
было выпущено второе. Правда и во втором есть упоминание об Илии, но ясно
(это показал сам Лемп, отметив словесные совпадения), что «позднейшие пи-
сатели» отправлялись именно от первого. Следовательно, версия, называющая
Бернарда и Илию, составилась не позже 1244 г. Значит о «позднейших писате-
лях» говорить не приходится. Это впрочем еще не решает вопроса о взаимоот-
ношении двух версий: рассмотренная нами могла сложиться относительно ра-
но, а та, где назван Эгидий, - еще раньше. Сравним теперь обе версии друг с
другом и с Челановой. При сравнении заметим без труда следующее: версия,
называющая Эгидия, (т. е. читающаяся в Spec. I и II), по словесной обработке
ничем не напоминает Челанову. Словесные совпадения с Челано встречаются
только во второй версии (Сгоп. XXIV gen). Эти совпадения чрезвычайно инте-
ресны. Я позволю себе привести здесь оба сравниваемые отрывка и попрошу
читателя внимательно вчитаться в них:
Celano:
Enim vero cum videret sibi imminere diem extremum, quod etiam per revela-
tionem divinam duobus ante annis ei fuerat indicatum, vocatis ad se fratribus quos
volebat, unicuique, sicut ei desuper dabatur, velut olim patriarcha Iacob suis filiis,
benedixit, Cumque a sinistris ipsius resideret frater Helias circumsedentibus
reliquis filiis, cancellatis manibus, dexteram posuit super caput eius, et exteriorum
oculorum lumine privatus et usu, super quem, iuquit, teneo dexteram meam? Super
fratrem Heliam, inquiunt. Sic et ego volo, ait. Те, inquit, fili, in omnibus et per omnia
benedico etc...
(Челано: Когда же он увидел, что приближается день его кончины, ука-
занный ему через божественное откровение за два года до того; призвав к себе
32-5860
498
Салимбене
тех братьев, которых хотел, он, по внушению свыше, благословил каждого на-
подобие того, как некогда патриарх Иаков благословил своих сыновей... Пос-
кольку слева от него сидел брат Илия, а прочие сыновья располагались вокруг;
скрестив руки, он положил правую ему на голову, и будучи лишен света внеш-
них очей и возможности пользоваться ими, спросил: «На ком лежит моя десни-
ца?» Ему ответили: «На брате Илии». «Я этого и хотел, - сказал он. - Тебя, сы-
не, благословляю на все и во всем» и пр.).
Cronica:
Instante autem morte, tanquam patriarcha Iacob, astantibus filiis et devote
lacrymantibus pro recessu tarn amabilis patris dixit sanctus Franciscus: Ubi est pri-
mogenitus meus frater Bernardus? Tunc frater Bernardus totus humilis dixit secre-
to fratri Heliae, qui erat vicarius sancti: Pater, vade ad dexteram eius, ut benedicat
tibi. Cum autem frater Helias se ad dexteram eius posuisset, et Sanctus prae lacrymis
esset caecuciens, dixit cum dextera tangendo caput fratris Heliae: Istud non est
caput primogeniti mei fratris Bernardi. Et tunc cito frater Bernardus ivit ad sinis-
tram eius. Sanctus autem Franciscus, manus cancellans, posuit sinistram super caput
fratris Heliae et dexteram super caput fratris Bernardi dicens sibi: Benedicat te pater
domini mei Iesu Christi benedictione spirituali etc....
(Хроника: Накануне своей смерти святой Франциск, подобно патриарху
Якову окруженный сыновьями, горько оплакивающими кончину возлюблен-
ного отца, сказал: «Где первородный мой брат Бернард?» Тогда брат Бернард
смиренно прошептал брату Илии, который был викарием святого: «Отец, сту-
пай к его деснице, чтобы он благословил тебя». Но когда брат Илия подошел
под его правую руку, Святой, лишившись зрения от слез, сказал, коснувшись
десницей головы брата Илии: «Это голова не моего первородного брата Бер-
нарда». Тогда брат Бернард быстро подошел к его левой руке. Однако святой
Франциск, скрестив руки, возложил левую на голову брата Илии, а правую на
главу брата Бернарда, говоря ему: «Да благословит тебя отец господа моего Ии-
суса Христа духовным благословением» и т. д.).
Здесь словесные совпадения важны не в том отношении, что они пока-
зывают литературное влияние Челано на автора рассматриваемой версии: из
этого еще нельзя вывести, что она первична по отношению ко второй из инте-
ресующих нас: автор мог переработать последнюю, пользуясь Челано как ли-
тературным образцом. Но они открывают нам нечто большее. Я подозреваю,
что эта версия представляет собою логическое развитие рассказа Челано что
она вышла непосредственно из него, в рассказе Челано implicite даны ее эле-
менты, - даны, разумеется, не для нас, но для ближайших почитателей св.
Франциска. В самом деле, попытаемся представить себе состояние духа тако-
го присматривающегося внимательно к каждой мелочи, пытливо и благого-
вейно вдумывающегося в каждое слово читателя первого жития. Сколь мно-
гое должно было изумить его, смутить, поставить в недоумение. Неужто свя-
той благословил именно брата Илию, человека сомнительного, преимущест-
венно перед прочими? А первые, возлюбленнейшие ученики? Авторитет Че-
лано с одной стороны, внутренняя неприемлемость такого свидетельства - с
Экскурс 2-й Предсмертное прощание св. Франциска с учениками 499
другой; - на этом ум благочестивого читателя не мог успокоиться. К счастью,
сам Челано подсказывал ему выход из недоумения: святой благословлял сво-
их детей, скрестивши руки. Это выдвигало два вопроса, во-первых, зачем он
это сделал? Во-вторых, - на кого же была возложена левая рука, кто сидел
одесную святого? Далее: у Челано есть как будто и некоторое противоречие:
сначала сказано, что Франциск раздавал благословение по указанию свыше,
кому желал; значит, ему не нужно было света телесных очей; и без их руково-
дства он знал, на кого он возлагал руку. Между тем, возложив руку на голову
Илии, он не узнал его, потому что не видел, и спросил, - кто это? Правда,
противоречие здесь может быть и кажущееся: Франциск именно затем и
скрестил руки, чтобы его десница пришлась на левую сторону, где был Илия.
Но ясно, что это место Челано должно было поставить вопрос перед читате-
лем. Но здесь же указывался и путь к разрешению вопроса: Франциск не мог
ошибаться, да он и не ошибся: ученики пробовали обмануть его, его десница
случайно пришлась поэтому на голову Илии, и для того, чтобы восстановить
сделанное не так, как он желал, он и скрестил руки; во второй раз его правая
рука легла тогда на Бернарда, который подошел слева. Франциск скрестил
руки потому, что в первый раз, благословляя, он был обманут; на Илию дваж-
ды была возложена рука святого; с речью же он обратился к тому, на кого он
возложил десницу по своему желанию. Так от Челано спасено все, что можно
было спасти, и в то же время он исправлен, объяснен и опровергнут. Задача
решена наивно и курьезно, но совершенно в духе средневековья, дороживше-
го буквой авторитета. Позже, когда Илия окончательно был дискредитирован
и сошел со сцены, благочестие читателя не могло примириться и с такой об-
работкой сказания: Илия вообще должен быть устранен, и вот он заменяется
Эгидием. Все то, что для редактора первой версии было необходимо, все, что
он удержал у Челано потому, что только таким образом он мог его «испра-
вить», для редактора версии Speculum было уже ненужным, более того - под-
лежащим устранению: он откидывает рассказ о скрещении рук, потому что
для него это только запутывает дело. Мы видим, таким образом, какая версия
должна быть признана основной. Сказанное подтверждается еще одним сооб-
ражением. У Анджело Кларено и в Хронике Франциск диктует свой отзыв о
брате Бернарде. Предположим, что отношение между сравниваемыми расска-
зами обратное тому, которое мы старались установить. Можно ли понять, как
автор легенды в Spec, посмел бы заменить подлинные - для него - слова
Франциска, слова, продиктованные им, - другими. Если мы находим у него
речь, обращенную к Бернарду, то потому, что он вообще ничего определенно-
го не знает, и перерабатывает по предположению речь у Челано - к брату
Илии. Если так, то: 1) свидетельство Speculum никоим образом не может слу-
жить опровержением свидетельства 1-го жития Челано. Эта версия - произ-
водная от уже производной; 2) история развития сказания о предсмертном
благословении братьев показывает, что Челано не мог быть опровергнут в
свое время ни одним фактом; иначе не потребовалось бы для его опроверже-
ния столь искусственных приемов.
32*
500
Салимбене
Можно проследить и дальнейшее развитие легенды. Раз сложились две
версии, называющие каждая двух братьев, но дающие различные имена, естест-
венно было, чтобы безусловно принято было только то, в чем они совпадают. Это
открывало путь к выступлению новых кандидатов в особо взысканные святым
ученики, - но непременно двух. И действительно в Actus b. Francisci422 мы нахо-
дим новую пару - Анджело из Риети и Льва423. Число это должно было особен-
но привиться уже потому, что Франциск во всем сравнивался со Христом; поэто-
му он должен был возлюбить именно двух учеников, как Христос Иоанна и Иа-
кова, velut Christus Ioannem et Iacobum, - так прямо и сказано в легенде (с. 12).
В результате приходим к общему выводу, что Челано I единственный за-
служивающий внимания источник для истории благословения; источник,
лишь отчасти зависящий от бр. Илии и притом как раз не там, где он называет
его; источник, против которого в свое время не могли выдвинуть ничего факти-
ческого; следовательно, - достойный доверия в 'максимальной степени, какая
может быть вообще оказана единственному источнику этого рода (ср. К. Mutter,
Die Anfange des Mitoritenordens, 1885, с. 181).
ЭКСКУРС 3-Й
ДАНТЕ И ВИЛЛАНИ
Близость «Комедии» Данте к хронике Виллани очевидна. Эту близость
возможно объяснять трояко: 1) Виллани пользовался «Комедией» (Сальвеми-
ни). 2) Данте пользовался хроникой В. (новое мнение Чиполла). 3) У Д. и у В.
был общий источник. Относительно первого объяснения надо сказать следую-
щее. В. знает «Комедию» и в нескольких местах делает на нее прямые ссылки.
Напр., В., VI, 82 - рассказ, как Фарината деи Уберти воспротивился намерению
гибеллинов разрушить Флоренцию: alia quale proposta si levo e contradisse il
valente e savio cavaliere messere Farinata deUi Uberti e propose in sua diceria... che
gran danno ne potea avvenire, e se non fosse altri che elli solo... con la spada in mano
la difenderebbe infino alia morte. E pero dice Dante: colui che la difese al viso aperto
Wadding (Script. O. M., p. 26) считал автором actus самого брата Анджело (Angelus
Tancredi Reatinus, ум. 1258, личн. ученик Франциска). Sbaralea, Suppl. ad Wadd. p. 45, при-
нимает это предположение. Издатель легенды в Misc. Fr., проф. Pennacchi не высказыва-
ется категорически по вопросу об авторстве; во всяком случае признает важность ее, что,
впрочем, не мешает ему называть ее компиляцией из Celano, L. Trium Soc, Spec, и в особ.
Leg. Bonaventurae.
Ср. Spec. I, 10 (с. 43). Чувствуя близкую кончину, Франциск говорит: ergo, si cito debeo
mori, vocate mihi fratrem Angelum et fr. Leonem ut cantent mini de sorore morte. Iverunt
fratres illi coram ipso et cum multis lacrimis cantaverunt canticum fratris solis... (итак, если
мне вскоре предстоит умереть, позовите ко мне брата Анджело и бр. Льва, дабы они пели
мне о сестре-смерти. Сии братья пришли к нему и с великими слезами пели кантику бра-
та-солнца...).
Экскурс 3-й Данте и Виллани
501
ее (при обсуждении этого плана против него выступил храбрый и мудрый ры-
царь мессер Фарината дельи Уберти, сославшийся в своей речи... как безумны
были их речи и какие беды и опасности могли от этого случиться и что даже ес-
ли он останется в одиночестве, то все равно будет запщщать Флоренцию, пока
жив. И Данте говорит: я спас ее, при поднятом забрале и пр.*) (Inf. X, 93). В. XIII,
39 - рассказ об убийстве принца Генриха Английского Ги de Монфором: е del
detto conte Guido e del suo misfatto fa menzione Dante nello Inferno capitolo duodec-
imo, ove tratta de tiranni, dicendo: elli ё colui, che fesse in grembo a Dio - Lo cor, ch'in
su Tamigi ancor si cola etc. (и об этом графе Гвидо и его преступлении упоминает
Данте в двенадцатой главе Ада, где говорит о тиранах такими словами: То серд-
це, что над Темзой кровь точит и пр.) (Inf. XII, 119 sg: colui fesse in grembo a Dio
etc..) (Он пронзил под божьей сенью и т. д.)424. И тем не менее влиянием «Б. ко-
медии» на В. огромного большинства совпадений объяснять невозможно: а) ни
один из рассказов В., к которым находятся параллели в Б. К., не может, однако,
считаться амплификацией соответствующего места у Д.: В. всюду сообщает под-
робности там, где в Б. К. только намеки.425 Ь) В. начал писать хронику задолго до
появления Б. К. - в 1300 г. (см. VIII, 36: Е cosi mediante la grazia di Cristo nelli anni
suoi MCCC tomato io da Roma cominciai a compilare questo libro...) (Так с по-
мощью благодати Христовой в 1300 году, вернувшись из Рима, я начал писать эту
книгу...). И уже в первой книге встречаем места, сопоставление которых с Б. К.
* Здесь и далее в скобках переводы с итал. Прим. ред.
424 См. еще В. XII, 19: по поводу переворота 1343 г. — В. замечает: E'l nostro poeta Dante
Alighieri scramando contra al vizio della incostanza de Fiorentini nella sua Commedia capito-
lo sesto del Purgatorio disse infra l'altre parole: Atena e Lacedemone, che fenno - L'antiche
leggi, e furon si civili - Feciono al viver bene un piccol cenno - Verso di te, che fai tanto sot-
tili - Provedimenti, ch'a mezzo novembre - Non giugne quel, che tu d'ottobre fili (И наш по-
эт Данте Алигьери, возмущаясь порочным непостоянством флорентийцев в своей «Коме-
дии», в шестой главе Чистилища наряду с прочим сказал: И Спарта, и Афины, где когда-
то - Гражданской правды занялась заря, - Перед тобою - малые ребята: - Тончайшие ус-
тавы мастеря, - Ты в октябре примеришь их, бывало, - И сносишь к середине ноября).
(139-142).
425 Притом намеки, которые предполагают у читателя знакомство с тем, о чем мы знаем из В.
Напр., Par. XVI, 127: ciascun che della bella insegna porta - Del gran barone, il cui nome e il
pregio - La festa di San Tommaso riconforte, - Da esso ebbe milizia e privilegio (Кто носит
герб великого барона, - Чью честь и память, празднуя Фому, - Народ оберегает от уро-
на, - Те рыцарством обязаны ему). Ср. В. IV, 2: Col detto Otto il Terzo venne in Italia il
marchese Ugo... E mori nella citta di Fir. il di di San Tommaso... e con grande onore fu seppeli-
to alia badia di F. E vivendo il detto marchese Ugo fece in F. molti cavalieri... i quali tutti per
suo amore ritennero e portaro la sua arme addogato rossa e bianca con diverse contrasegne (C
Оттоном Третьим в Италию прибыл маркиз Уго... Скончался он во Флоренции в день свя-
того Фомы... и с почетом был похоронен в флорентийском аббатстве. В свое время мар-
киз Уго посвятил в рыцари многих... все они взяли в его честь герб маркиза в красно-бе-
лую полоску, с разными добавлениями).
502
Салимбене
прямо-таки напрашивается. Напр., Par. XVI, 73: Se tu riguardi Luni ed Urbisaglia
- Come son ite, e come se ne vanno - Diretro ad esse Chiusi e Sinigaglia, - Udir
come le schiate si disfanno, - Non ti para nuova cosa ne forte... Le vostre cose tutte
hanno lor morte - Si come voi (Взглянув на Луни и на Урбисалью, - Судьба ко-
торых также в свой черед - И Кьюзи поразит, и Синигалью, - Ты, слыша, как
иной пресекся род, - Мудреной в этом не найдешь загадки... все ваше носит
смертные зачатки, - Как вы). В. I, 50: La citta di Luni la quale ё oggi disfatta, fu
molto antica.... E la caggione perche oggi sono disabitate quelle terre.... dicono i gran-
di maestri di stronomia, che cio ё per lo moto della ottava sfera del cielo.... Ed oltre a
cio naturalmente veggiamo, che tutte le cose del mondo hanno mutazione e vengono
meno, e verranno, comme Gesu Cristo disse di sua bocca, che nessuna cosa ci ha stato
fermo (Луни, который сейчас лежит в развалинах, очень древний город... По сло-
вам великих астрономов, причина запустения и ухудшения климата приморских
земель... заключается в движении восьмой небесной сферы... Кроме того, мы ви-
дим, что все вещи на свете склонны к изменениям и преходящи; и как сказал сам
Христос, постоянства ничему не дано). Прибавлю, что в 54-й гл. В. называет еще
один город, упомянутый у Д., когда-то процветавший, теперь опустившийся -
Киузи. Еще пример: Д. обращается к Каччьягвиде: ditemi dell'ovil di San
Giovanni - Quanto era allora, e chi eran le genti - Tra esso degni di piualti scanni
(Скажите, велика ль была в те поры - Овчарня Иоаннова, и в ней - Какие семьи
привлекали взоры) (Par. XVI, 25 sg.). В. IV, 10: Е prima (conteremo) di quelli di
Porta del Duomo, che fu il primo ovile... (Сперва мы расскажем о воротах Дуомо,
или соборных, ибо этот квартал был колыбелью...)426. То соображение, что Д. ни
разу не назвал В. в Б. К. (Сальвемини), ничего не доказывает: Сальвемини упус-
тил из виду, что для В. не было места в Б. К., потому что он был еще в живых427.
Поэтому ничего нельзя было бы иметь против мнения проф. Чиполла о зависи-
мости Б. К. от хроники В., если бы не некоторые противопоказания. Я имею в ви-
ду такие места, где наряду с поражающим сходством версий обоих авторов натал-
киваемся и на весьма существенные отличия. Среди других «дурных советчи-
Я не решаюсь настаивать на втором доводе, так как хронология работы В. не выяснена.
Очень многое говорит за то, что он подверг свою хронику редактированию (см. Volpi, I.
Trecento, 446). Поэтому нельзя знать, находились ли приведенные места в первоначаль-
ном тексте или же были добавлены потом. Однако это не колеблет моего мнения о неза-
висимости В. от Д. по крайней мере в первом из указанных случаев, потому что его мож-
но отнести к отмеченной в тексте категории «riscontri»: у В. есть подробности, отсутству-
ющие у Д. Что касается «И primo ovile», «ovile di S. Giovanni», то этот случай приходится
оставить под сомнением.
Вопрос о литературном взаимодействии должен быть отделен от вопроса о личном зна-
комстве обоих флорентинцев. Последнее - кажется, несомненный факт. Филиппо Вил-
лани прямо говорит о дружбе между Джиованни В. и Данте. Arnaldo della Torre в статье
L'Amicizia di D. e Giov. V. (Giorn. Dantesco, 1904, XII, 33 seg.) доказал, что против этого
свидетельства Ф. В. нет сколько-нибудь серьезных возражений. Но само собою разумеет-
ся, что этим дружественным связям положили конец осуждение и изгнание поэта.
Экскурс 3-й Данте и Виллани
503
ков» Д. встречает в Аду Бертрана de Борн: Sappi ch'io son Bertram dal Bornio, quel-
li - che diedi al re Giovanni i mali conforti (Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в бы-
лом - Учил дурному короля Иоанна) (XXVIII, 134 sg.). Я следую чтению
Scartazzini (Giovanni, а не Giovane), доводы которого мне представляются неот-
разимыми.428 У В. (V, 4), и только у него, встречаем ту же ошибку в имени сына
Генриха II Плантагенета (он звался Генрихом): questo Re Giovanni fu il piu cortese
Signore del mondo (Король Иоанн был самым любезным государем на свете...);
но В. не называет имени барона, поссорившего его с отцом: ...ed ebbe guerra col
padre per indotto d'alcuno suo barone (но по наущению некоторых своих баронов
он воевал с отцом). И у В. и у Д. находим одинаковую оценку поступка пизанцев
с графом Уголино: он заслужил кару, но дети его были невинны, и за то что пи-
занцы перенесли свой гнев и на них, они заслужили наказание. Но Д. только взы-
вает о мести, между тем как В. знает, что она уже исполнилась. Соответствующие
тексты стоит сравнить: Inf. XXXIII. 79- 90: Ahi Pisa, vituperio delle genti - Del bel
paese la, dove il si suona; - Poi che i vicini a te punir son lenti, - Movasi la Caprara e
la Gorgona, - E faccian siepe ad Arno in sulla foce, - Si ch'egli anneghi in te ogni per-
sona. - Che se il conte Ugolino aveva voce - D'aver tradita te delle castella, - Non
dovei tu i figliuoli porre a tal croce. - Innocenti facea l'eta novella, - Novella Tebe,
Uguccione e il Brigata, - E gli altri due che il canto suso appella (О Пиза, стыд пле-
нительного края, - Где раздается si! Коль медлит суд - Твоих соседей, - пусть,
тебя карая, - Капрара и Горгона с мест сойдут - И устье Арно заградят заста-
вой, - Чтоб утонул весь твой бесчестный люд! - Как ни был бы ославлен темной
славой - Граф Уголино, замки уступив, - За что детей вести на крест непра-
вый! - Невинны были, о исчадье Фив, и Угуччоне с молодым Бригатой, - И те,
кого я назвал, в песнь вложив). В. VII, 128: di questa crudelta furono i Pisani per lo
universo mondo.... fortemente ripresi e biasimati non tanto per lo conte, che per li suoi
difetti e tradimenti era per awentura degno di si fatta morte, ma per li figliuoli e
nepoti, ch'erano piccoli garzoni e innocenti; e questo peccato commesso per li Pisani
non rimase impunito, come per li tempi innanzi faremo menzione (Повсюду, где раз-
неслось известие о жестокости пизанцев, оно было встречено с осуждением: не
столько из-за графа, впрочем, заслуживавшего подобной смерти за свои пороки
и преступления, сколько из-за его сыновей и внуков, ни в чем не повинных юно-
шей. Этот поступок не остался для пизанцев безнаказанным, о чем читатель в
свое время узнает). В обоих приведенных случаях В. очевидно не служил источ-
ником Д.: не от В. Д. мог узнать имя дурного советчика короля «Иоанна», или
См. комментарий Scartazzini к этому месту в издании 1874 г. Что касается новелл 18-й и
34-й из Cento Novelle antiche, где дано правильное чтение Giovane (Генриха действитель-
но звали в отличие от отца «молодым королем»), на основании которого эмендируется
текст Данте, то надо заметить, что здесь - по крайней мере в печатном издании (1804,
Mi Ian о) - есть некоторая сбивчивость: в 34-й нов. наряду с il Giovane Re, il Re Giovane,
один раз находится чтение Re Giovanni [на с. 98: е certo di cio e'facea bene, conoscendo, che
egli era il nobile Re Giovanni d'lngihlterra (...и разумеется он поступил правильно, зная, что
это был благородный король Иоанн Английский)].
504
Салимбене
имена детей гр. Уголино (обращу внимание также и на то, что Д. говорит только
о сыновьях Уголино, В. о сыновьях и племянниках). Еще один случай: Parad.
XVI, 124 sg.: Io diro cosa incredibile e vera, говорит Качьягвида, - Nel picciol cer-
chio s'entrava per la porta. - Che si nomava per quei della Pera (т. е. Peruzzi) (Неве-
роятной истине внемли: - Ворота в малый круг во время оно - От Делла Пера
имя повели). В. IV, 12: Е drieto a S. Piero Scheragio... furono quelli della Pera, owero
Peruzzi, e per loro nome la postierla antica, ch'era quivi, si chiamava porta Peruzza;
alcuni dicono ch'i Peruzzi, che sono oggi in Fir., furono strati di quello lignaggio, ma
non lo affermo* (За церковью Сан Пьеро Скераджо... располагались Пера или Пе-
руцца, от которых пошло название калитки, находившейся поблизости - Порта
Перуцца. Некоторые утверждают, что современные Перуцци - выходцы из это-
го рода, но я в этом не уверен). Ясно, что Данте почерпал свое известие от тех
«alcuni» («некоторых»), мнение которых о связи новых Перуцци с древними оп-
ровергает В. Если для некоторых мест «Бож. ком."», несмотря на почти букваль-
ные совпадения с В., очевидно, что Д. здесь не пользовался его хроникой, то не
следует ли поставить под вопросом зависимость Д. от В. и там, где констатиру-
ются только совпадения, а не расхождения? Еще одно соображение: если бы Д.
читал В., то весьма сомнительно, чтобы он мог впасть в ошибку там, где она пря-
мо указана и исправлена В. Я имею в виду место, где Д. называет Гюга Капета сы-
ном мясника: Purg. XX, 49- 52: Chiamato fui di la Ugo Ciapetta.... Figlio fu'io d4m
beccaio di Parigi (Я был Гугон, Капетом нареченный ... Родитель мой в Париже
был мясник). Ср. В. IV, 4: Questo Ugo fu duca d'Orliens, e per alcuno si scrive che
furono sempre i suoi antichi duchi..., ma per li piu si dice che й padre fu uno grande e
ricco borghese di Parigi stratto di nazione di beccai... (Этот Гуго был герцогом Орле-
анским (как пишут, это старинный и знаменитый герцогский род)... Большин-
ство же утверждает, что его отец был влиятельным и богатым парижским бюрге-
ром, выходцем из семейства мясников...). В. противополагает si scrive и si dice
(пишут и говорят). Ясно, какой традиции он отдает предпочтение. (Замечу кста-
ти, что всякое подозрение обратной зависимости - косвенная критика Д. - надо
отбросить: 1) это место находится в по-видимому ранней - IV книге Хроники,
2) о Д. Виллани не выразился бы si dice. Виллани, как это ясно видно из его слов,
считается здесь с ходячей традицией.) Мне кажется, что вернее всего держаться
мнения, которое уже было высказано по поводу совпадений у Д. и Салимбене и
объяснять совпадения Д. и В. наличностью не прямой зависимости одного от
другого, а тем, что оба черпали из общего источника, разумея под этим не непре-
менно какой-либо один определенный письменный памятник429 (иначе нельзя
понять расхождений), а всю совокупность ходячих преданий, мнений, характе-
ристик. Поверим Виллани, утверждающему, что о поступке пизанцев с семьей
* Гл. 4 -13, а не 12. Прим. ред.
429 Я не отрицаю возможности существования такого общего источника. Напротив, я думаю,
что те «Gesta Florentinorum», которыми пользовался Виллани и столь многие другие, бы-
ли известны и Данте. Я настаиваю только на том, что пользованием этим общим источни-
ком объяснить всего нельзя.
Экскурс 3-й Данте и Виллани
505
Уголино говорил «весь свет», и Данте, помнящему, как флорентинки за прялкой
рассказывали о Фьезоле, о троянцах и о Риме (Parad. XV. 124 sg.), и свидетель-
ствующему, что о доблестях флорентинцев прошлого поколения, Гвидо Гверры,
Тегиайо Альдобранди, Якопо Рустикуччи, он слышал, а не читал (...Горге di voi e
gli onorati nomi - Con affezion ritrassi ed ascoltai (И я любил и почитал измлада -
Ваш громкий труд и ваши имена) (Inf XVI. 59 sg.). Виллани тоже мог слушать те
же самые рассказы об этих людях и о многих других, имена и характеристики ко-
торых мы встречаем и у него и у Д.430, и этим можно объяснить совпадения вроде
напр. следующего: Purg. XI, 121- 123: ...Quegli ё - rispose - Provenzan Salvani; -
Ed ё qui perchefu presuntuoso - A recar Siena tutta alle sue mani (И он в ответ: То
Провенцан Сальвани; - И здесь он потому, что захотел - Держать один всю Сь-
ену в крепкой длани). В. VII, 31: Questo messer Provinzano... guidava tutta la citta...
era molto presuntuoso di sua volonta (Этот мессер Провенцано... заправлял всем го-
родом... он был очень горд по натуре).
В результате приходим к следующему предварительному выводу: Данте
от Виллани не зависит во всяком случае. Зависимость обратная для целого ря-
да совпадающих мест в хронике В. и в Б. К. должна быть отрицаема. Из этого,
однако, не следует, что ее вовсе не было. Ее можно подозревать, во-перв., там,
где В. прямо называет Д.; во-втор., там, где В. и Д. встречаются только в формах
выражения. Последняя категория случаев представляет наибольшие труднос-
ти для изучения, так как здесь мы лишены подспорья в виде фактического со-
держания, из которого могли бы быть извлечены показания за или против. Обе
категории следует рассмотреть отдельно.
1. Места, где В. цитирует Д., были приведены выше. Ссылки на Д. могли
бы здесь отсутствовать, и мы бы не заметили никаких пробелов в изложении.
Эти ссылки могли быть и позднейшими приписками. Во втором случае совер-
шенно очевидно, что не из «Комедии» В. почерпал то, что он сообщает о Фари-
нате или о Генрихе и Монфоре В. знает подробности, каких нет у Д., и его рас-
сказы могут служить комментарием к соответствующим местам Комедии, но не
наоборот. Одним словом, и об этой категории совпадений следует сказать то,
что было сказано о совпадениях у Д. и В. выше.
2. В иных местах у В. слышатся отзвуки дантовских декламаций, попадают-
ся образы, которые трудно не признать дантовскими. Однако с достоверностью
говорить о воздействии все же рискованно. О maladetta e bramosa lupa- воскли-
цает В. (XII, 55) - piena del vizio dell'avarizia, regnante ne'nostri ciechi e matti citta-
dini Fiorentini, che per cupidigia di guadagnare da'signori mettono il loro e altrui
pecunia in loro potenza e signoria a perdere, e disolare da ogni potenza la nostra repub-
blica; che non rimase quasi sostanzia di pecunia ne'nosri cittadini, se non in alquanti
Наличность такой изустной традиции и ее живучесть лучше всего обнаруживаются на
«Хронике Malispini». Ее автор списывал Виллани и Libro Fiesolano (напеч. у Hartwig'a,
Quell, und Forsch., I); но у него есть рассказ о похождениях Чентурионе и Теверины (cap.
XVII), представляющей явно народное изустное развитие «ученого» сказания о «благо-
родном Каталине» и о «консуле Флорине».
506
Салимбене
artefici о prestatori, i quali colla loro usura consumano e raunano a loro la sparta
poverta de'nostri cittadini e distrettuali (О проклятая и алчная волчица, <...> пре-
исполненная порочного корыстолюбия, которое воцарилось в душах наших ос-
лепленных и потерявших рассудок граждан, отдающих свое и чужое имущество
во власть сильных мира сего в надежде на обогащение! Из-за этого наша респуб-
лика лишилась всякого влияния, а граждане остались без средств к существова-
нию, за исключением разве кое-кого из ремесленников и ростовщиков, своим ли-
хоимством отбирающих последние крохи у жителей города и его окрестностей).
На эти размышления его навело банкротство дома Барди. К подобной же инвек-
тиве против флорентинцев подает ему повод наводнение 1333 г. Оно ниспослано
Богом per punire i nostri peccati i quali sono soperchi e dispiacevoli a Dio si di super-
bia l'uno vicino colT altro in volere signoreggiare e tiranneggiare e rapire e per la infini-
te avarizia e mali guadagni di fare frodolenti mercatanzie e usura recata da tutte parti
della ardente invidia l'uno fratello e vicino colP altro; si della vanagloria delle donne e
disordinate spese e ornamenti; si della gobsitd nostra di mangiare e bere disordinato,
che piii vino si logora oggi in uno popolo di Firenze a taverne, che non soleano logo-
rare li nostri antichi in tutta la citta; si per le disordinate lussurie degle' uomini e delle
donne etc... (в наказание за наши грехи, которые чрезмерны и неугодны Богу, как
вследствие гордыни одного соседа перед другим, выражающейся в желании ти-
ранически властвовать и грабить, и из безмерной алчности бесчестно наживать-
ся путем обманных сделок и лихоимства, воцарившегося повсюду благодаря ед-
кой зависти одного брата и соседа к другому; так и вследствие тщеславия жен-
щин и их неумеренных расходов и украшений; и из-за нашей жажды беспоря-
дочного питья и насыщения, потому что только флорентийский народ истребля-
ет а тавернах сегодня больше вина, чем наши предки употребляли всем городом;
а еще вследствие безграничного сладострастия мужчин и женщин и пр.) (XI, 2).
Как-то даже неприятно читать эти тирады честного купца, в которых каждое сло-
во вызывает в памяти то образ, то целую картину (golosi, lussuriosi) из Б. К.
Altissimo poeta вдохновил своего соотечественника и современника на поучение
флорентийским банкирам насчет бережного обращения с деньгами клиентов! Но
точно ли замешан здесь Данте? Повторяю, чуть ли не к каждому слову можно по-
дыскать параллели в Б. К. Волчица - символ алчности; «слепые» в своем безу-
мии флорентинцы - ср. Inf. XV, 67; их скупость и надменность (superbia, ср. Inf.
ibid. 68), их завистливость (ardente invidia, ср. Inf. ibid): распущенность и неуме-
ренное щегольство их самих и их жен (Purg. XXIII, 97- 112, Par. XV, 127). Ничто,
однако, не заставляет думать что эти отзывы - «духовная собственность» поэта.
Один эпитет флорентинцев («слепые») был по крайней мере - это мы знаем на-
верно - общим достоянием: vecchia fama nel mondo li chiama orbi (Слепыми их
прозвали изначала), говорит Д.; furo sempre in proverbio chiamati ciechi (поговор-
ка всегда называла их слепыми), подтверждает Виллани (П. 1). Обжорство, алч-
ность, похотливость флорентинцев, - но ведь это смертные грехи, о которых и Д.
и В. наверно каждую неделю слышали в церкви с кафедры проповедника. В ус-
тах Д. даже избитые мотивы утрачивают пошлость, кажутся новыми, всеми зат-
верженные слова поражают, как будто впервые изреченные. Остается «lupa»
Экскурс 4-й Салимбене и флорентийские хронисты
507
(«волчица») - согласно большинству комментаторов Б. К. символ алчности
(avaritia). Но если примем в соображение, что Kraus в качестве главной опоры
этого толкования приводит средневековые изображения, на которых алчность
символизируется волчицей (S. 445), то использование этого образа у В. переста-
нет быть для нас несомненным доказательством его зависимости от Д. Зависи-
мость В. от Д. также не доказуема, как зависимость Д. от В., и это потому, что Д.
чаще всего повторял то, что слышал вокруг себя, только... mit ein bischen anderen
Worten (немного другими словами /нем./).
ЭКСКУРС 4-й
САЛИМБЕНЕ И ФЛОРЕНТИЙСКИЕ ХРОНИСТЫ
В том, что касается истории гвельфской и гибеллинской партии, интерес-
но сопоставить Салимбене с флорентинцами. Виллани и Стефани говорят о про-
исхождении партий в общем сходно; однако заметно расходятся друг с другом в
некоторых подробностях. Очевидно Стефани для данного вопроса имел какой
то источник, неизвестный Виллани и, как кажется, лучше воспроизводивший
исконную традицию (см. Rodolico, предисловие к его изданию Stefani,
p. LIX- LXV). По Стефани обе партии сложились в 1215 г. после убийства Буон-
дельмонти (Rubr. 63, 64, р. 28, 29). Влияние же Фридриха на эволюцию партий
он формулирует так: Come aviamo... detto della prima creazione in Firenze de'Guelfi
e Ghibellini, li quali nomi sono stati guastamento della cristianita e spezialmente ё
stata ed ё, е voglia Iddio manchi in Firenze, comecche ancora non ne veggio segno;
stando tra per le parti e sette maledette Firenze in tribolazioni, ed ancora aggiunta
parte guelfa e ghibellina al fuoco di legne tante, che non ё si grande che non ve ne
avanzi per fare gran fuoco ogni di di nuovo; avvenne che imperadore Federigo venne
in dissensione con santa Chiesa, owero diciamo co'Pastori; Federigo sentendosi isco-
municare e privare da papa Innocenzio, lo quale per paura se n'era ito a Lione sopra il
Rodano per la forza che Federigo gli avea fatta, e quasi della Chiesa erano pochi che la
favoreggiassono; ma piu per parte e sette prese d'uficj, che per Papa e Imperadore s'er-
ano gli animi deTiorentini appresi ed erano a tanto venuto che il nome delle loro sete
(так) in Firenze non era nominato, se non parte di Chiesa e parte d'Imperio, e che
parea che tutti i Ghibelliui si tenessono collo Imperadore e i Guelfi colla Chiesa (Как
мы уже... говорили по поводу возникновения во Флоренции гвельфов и гибел-
линов, их имена стали погибельными для христиан и утвердились по сей день во
Флоренции, от чего избавил бы Господь, но пока признаков атого я не вижу; по-
тому что из-за партий и проклятых сект Флоренция страдает, и гвельфская и ги-
беллинская партии подливают масла в огонь, который день ото дня разгорается
все сильнее. Случилось так, что император Фридрих вступил в разногласие со
святой Церковью, вернее, с ее пастырями; Фридрих был отлучен и лишен (влас-
ти) папой Иннокентием, каковой из страха укрылся в Лионе на Роне, опасаясь
насилия со стороны Фридриха, а сторонников Церкви вообще осталось немно-
го; но души флорентийцев были больше охвачены пристрастиями к партиям,
508
Салимбене
сектам и должностям, чем к папе и императору, и дошло до того, что у флорен-
тийских сект не осталось других названий, кроме как партия Церкви и партия
Империи, и казалось, что все гибеллины поддерживают императора, а гвельфы
- церковь) (Rubr. 82, р. 34). Т. е. гвельфы и гибеллины существовали уже давно
и своими раздорами усугубляли партийную рознь во Флоренции. Когда Фрид-
рих поссорился с папой, мало кто сочувствовал последнему; вообще во Флорен-
ции к этой борьбе по существу относились равнодушно. Но в папе и в императо-
ре враждующие стороны видели силы, на которые они могли опереться: гибел-
лины поэтому стали партией Империи, а гвельфы - партией Церкви. Как ви-
дим, по концепции Стефани ни папа ни император активной роли при этом не
играют. Не то у Виллани. И он возводит происхождение партий к убийству Бу-
ондельмонти: е questa morte di messere Bondelmonte fu cagione e cominciamento
delle maledette parti Guelfa e Ghibellina in Firenze4^1, con tutto che dinanzi assai
erano le sette tra'nobili cittadini etc... (...и смерть мессера Буондельмонти послу-
жила причиной несчастий Флоренции, возникновения партий гвельфов и ги-
беллинов, хотя и до того хватало раздоров между дворянством в городе и пр.) (V.,
38). Но дальше у него читаем в рассказе о событиях 1248 г. следующее: е imper-
ciocche la nostra citta di Firenze non era in quelli tempi delle meno notabili e poderose
d'ltalia, si voile in quella spandere il suo veleno (Фридрих) e fare partorire le
maledette parti Guelfa e Ghibellina} che phi tempo dinanzi erano cominciate per la
morte di messer Bondelmonte, siccome adrieto facemmo menzione (И поскольку на-
ша Флоренция была в ту пору одним из самых сильных и влиятельных городов
Италии, Фридрих пожелал и в ней посеять ядовитые семена раздора между пар-
тиями гвельфов и гибеллинов, которые еще раньше зародились там после смерти
мессера Бондельмонте, о чем мы рассказывали выше) (VI, 33). Из чтения всего
текста Виллани о происхождении и развитии партий становится понятно, что он
хочет сказать: первоначально партии существовали в качестве чисто городских;
перед лицом внешней опасности граждане становились солидарны. Но Фридрих
II своими кознями добился того, что гвельфы и гибеллины партийным интере-
сам подчинили интересы общины. Rodolico прав: по существу изложение Вилла-
ни не грешит против логики. И все же - в формулировке его мыслей заметна яв-
ная неловкость. Похоже на то, что Виллани была известна та позднейшая вер-
сия, которая относила возникновение партий на счет деятельности Фридриха
(см. Davids. Forsch. IV, S. 48 ft), версия, которую находим у Салимбене: omnes
supradictas partes... in tota Ytalia fecit Fridericus... (все вышеназванные партии... по
всей Италии создал Фридрих) (с. 380). Виллани, как умный человек, использо-
вал ее в том, в чем она ему представлялась правильной, скомбинировав ее с тем,
что ему было известно из других источников. В рассказе Виллани есть одна ин-
Это вполне соответствует традиции, зафиксированной в Gesta Florentinorum, общем ис-
точнике В. и С: ...il di di pasqua (1215) ...fu morto messer Bondelmonte Uguiccioni e da indi
innanzi fu parte Guelfa e parte Ghibellina in Firenze (в день Пасхи (1215) ...умер мессер Бон-
дельмонте Угуччони и это положило во Флоренции начало партиям гвельфов и гибелли-
нов). (G. F1. по реконструкции Шмейдлера, N. А. XXXVI, 170).
Экскурс 4-й Салимбене и флорентийские хронисты
509
тересная деталь: описывая войну гвельфов с гибеллинами, он между прочим со-
общает: in questo contrasto e battaglie feciono venire uno figliuolo bastardo di
Federigo Imperadore, ch'avea nome similmente Federigo e era Re, il quale venne in
favore de'gibellini con sedici centinaja di cavalieri Tedeschi... (В разгар уличных бо-
ев император Фридрих отправил туда своего побочного сына, короля Фридриха
и шестнадцать сотен немецких рыцарей...) (VI, 33). О Фридрихе Антиохийском
говорит и Стефани. Но он не называет его королем и дает иную цифру рыца-
рей - 1500 (mule cinquecento cavalieri e pedoni cinquecento (тысячу пятьсот ры-
царей и тысячу пятьсот пехотинцев) (Rubr. 82, р. 35). Мне неясно, откуда взя-
лось представление, что Фридрих Антиохийский был королем432. Но замеча-
тельно, что так же называет его и Салимбене: habuit (Fridericus sc.) et alium non
legittimum (filium) nomine Fridericum, quem regem in Tuscia fecerat (у него (т. е.
Фридриха) был и другой незаконный сын, по имени Фридрих, которого он сде-
лал королем Тосканы) (с. 471). Фридрих Антиохийский титуловал себя просто ге-
неральным викарием Империи в Тоскане (см. HuiUard-Brehottes, VI, 723 и в друг,
мест.). Во Флоренции, где его деятельность была на глазах, вряд ли могло сло-
житься это ошибочное мнение433. Всего этого, конечно, мало, чтобы говорить с
уверенностью о какой-либо общегвельфской исторической традиции, но доста-
точно, чтобы заподозрить ее след.
432 Следует обратить внимание на то, что автор, хорошо известный Виллани и которым он
вообще широко пользовался, минорит Фома Павийский (Thomas Tuscus), дает такое объ-
яснение прозвищу «de Antiochia»: Fredericus qui de Antiochia dictus est, eo quod Antiochia
dicta fuit mater eius (Фридрих был прозван Антиохийским, потому что из названной Ан-
тиохии была его мать). (MGSS XXII, 517).
433 Королем Фридрих Антиохийский назван еще в одном памятнике - в неаполитанской ру-
кописи XIII ст., заключающей в себе особую редакцию Gesta Florentinorum (см.
Schmeidler, Studien zu Tholomeus von Lucca в N. Arch. XXXIV, 726 ff. и XXXVI, 159 ff.).
Schmeidler, произведший весьма детальную работу по восстановлению первоначального
текста Gesta Fior., пришел к заключению, что редакция Cod. Neap, никоим образом не мо-
жет считаться точным воспроизведением первичного текста G. F, но является сильной
переработкой его (N. А. XXXIV, 744). Мне кажется, что сопоставление текстов, приведен-
ных Шмейдлером, а также текстов Виллани и Стефани, убеждает, что во всяком случае в
интересующем нас месте С. N. значительно отступает от Gesta. Речь идет о поражении
флорентийских гвельфов под Capraia в 1249 г. Ни в текстах, изученных Шмейдлером (он
их приводит в т. XXXIV, с. 743), ни у Виллани (VI, 351), ни у Стефании (Rubr. 86a, р. 36)
Фридрих Антиохийский не упомянут. В одной группе текстов (Tholom. Luc, Vill., Stef.,
Paolino Pieri) говорится определенно, что поражение было нанесено самим императором,
в другой (четыре текста) победа приписана флорентийским гибеллинам. Только в Cod. N.
читаем: е in quello medesmo anno alio intrante del mese di Marzo essendo li Guelfi entrati in
Capraia li Fiorentini ello re Federigo, figlio dello imperadore Federigo, v'andarono ad oste e
assediarla d'intorno... (и в том же году, в начале месяца марта, когда гвельфы вошли в Кап-
райю, флорентийцы и король Фридрих, сын императора Фридриха, отправились против
них в поход и осадили ее...). (N. А. XXXVI. 176 f.).
510
Салимбене
ЭКСКУРС 5-й
НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА У ДАНТЕ
В тексте я только вскользь мог коснуться вопроса об одной любопыт-
ной стороне патриотизма Данте. Быть может в этой книге, посвященной от-
части вопросу о зарождении и разнообразных аспектах национального со-
знания в Италии, не будет неуместным хотя бы в экскурсе остановиться под-
робнее на затронутой в тексте теме. Та антиномия «большого» и «малого»
отечества, которая в силу особых условий культурного и политического раз-
вития особенно резко сказывалась в Италии раздробленной, и продолжает
сказываться ныне в Италии объединенной, антиномия, влияние которой мы
подсмотрели у Салимбене, у Данте обнаружилась весьма оригинально. Если
каждый город в Италии старался так или иначе связать себя с Римом, хотел
быть преемником римской традиции, то для Флоренции эта связь была не-
оспоримым фактом, убежденность в котором входила в плоть и кровь каждо-
го флорентинца. Непосредственное происхождение Флоренции от Рима -
один из основных мотивов флорентийской исторической традиции. Когда
Фьезоле был разрушен, «из римлян и фьезоланцев был составлен новый го-
род...наподобие города Рима». Был здесь сооружен и Капитолий и водопро-
вод и термы, как в Риме, и город прозвался малым Римом; это было первое
имя Флоренции (см. Chron. de or. civit. Hartwig, Quell, und Forsch. I. 54, 55).
Такое происхождение обязывало: si de nobili Romanorum prosapia originem
sumpsimus, et ab eisdem victoriosa incrementa virtutum, decet nos patrum
adherere vestigiis, ne tamquam ingrati simus gentibus in derisum, et ne blasfe-
memur a filiis tempore procedente (если мы происходим из благородного рода
римлян и от их же победоносного доблестного семени, нам подобает идти по
следам предков, дабы наша неблагодарность не вызвала насмешек язычни-
ков и нас не прокляли со временем наши потомки), говорит у Сандзаноме
«quidam nobilis» («некий нобиль»), подымая сограждан против Фьезоле
(Gesta Florentinorum, Hartwig, ibid., 3). В этом происхождении был источник
«благородства» флорентинцев: Viri fratres qui ab Ytalo sumpsistis originem..,
nobilitatem vestram respicite... ibid. (Мужественные братья, ведущие свой род
от Итала... вспомните о вашем благородстве), и с такой точки зрения каждый
флорентинец, чистый по крови, «all'ultimo artista» («до последнего ремес-
ленника») был nobilis (знатным). Поэтому Данте одинаково враждебно от-
носится и к появлению на флорентийских улицах «вонючих мужиков» из со-
седних сел и к переселению в город соседних магнатов; поэтому он и осуж-
дает «французские браки» флорентинцев: sempre la confusion delle persone
principio fu del mal della cittade (смешение лиц всегда было причиной бед для
города)434. В этом утверждении интересна прежде всего его принципиаль-
434 Здесь устами изгнанника говорит приор флорентийской коммуны времени Установлений
Экскурс 5-й Национальная проблема у Данте
511
ность. Как Данте пришел к такому общему выводу? Откуда он взял это «sem-
рге». Из условий современности? Это сомнительно. Для средневекового че-
ловека окружающая действительность редко когда доставляла материал для
политических обобщений; уроки политической мудрости черпались преиму-
щественно из истории древности; у древних авторитетов средневековый
мыслитель находил наряду с конкретными данными и готовые назидания.
Вплоть до Макиавелли «история Средних веков», вообще говоря, не была
предметом рефлексии, и зародыши «историзма», отмеченные нами у хронис-
тов XIII в., все же - только зародыши. Правда, Данте приводит примеры
итальянских городов, опустившихся на его глазах (но это служит ему
материалом для вывода общефилософского, а не историко-прагматического
характера). Упоминание о Луни, Урбисалье, Киузи и Синигалье не стоит ни
в какой связи с учением о «смешении людей». Для этой античной доктрины
следует подыскать античный источник. Думается, что относительно этого
источника не может быть сомнений: это - «Политика» Аристотеля. Данте
знал «Политику» и несколько раз ссылается на нее435. В «Политике» же на-
Правосудия: ...statutum et ordinatum est.... ne quibusdam artibus civitatis Florentie immis-
ceantur alienigene ... quia alienigene et qui non sunt oriundi de civitate vel districtu et comi-
tatu Flor baratterias et corruttelas frequenter conmictunt et conmictere consueverunt...; que
omnia redundant in dampnum et detrimentum popularium et artificum Communis Florentie...,
(...установлено и приказано... чтобы в цехи города Флоренции не принимались инород-
цы... ибо инородцы и те, кто не происходит из города либо контадо и дистретто Флорен-
ции... часто совершают и имеют обыкновение допускать обманные сделки и подкуп...; и
все это обращается во вред и ушерб для народа и цехов флорентийской коммуны...).
Ordinamenti di Giustizia, ред. 1293 г. изд. Bonaini (Arch. St. It., N. S. 1.1, 1855, p. 58).
435 Convivio. IV, 4: E a queste ragioni si possono riducere le parole del Filosofo, ch'egli nella Politica
dice, che quando piii cose a uno fine sono ordinate, una di quelle conviene essere regolante, owero
reggente, e tutte l'altre rette e regolate da quella. Ibid, e pero dice il Filosofo, che l'uomo natural-
mente ё compagnevole animale. Mon. I, 3: ex quo jam innotescit illud Politicae: intellectu scil.
vigentes aliis naturaliter principari. I. 5: utrum ad bene esse mundi Monarchia temporalis neces-
saria sit. Hoc equidem nulla vi rationis vel auctoritatis obstante, potissimis et patentissimis argu-
mentis ostendi potest, quorum primum ab auctoritate Philosophi adsumatur de suis Politicis.
Adserit enim ibi venerabilis eius auctoritas, quod quando aliqua plura ordinantur ad unum oportet
unum eorum regulare etc... 1,12: ...Philos. in suis Politicis ait: Quod in politia obliqua bonus homo
est malus civis etc.... II, 7: ...videmus, quod quidam.... apti sunt ad principari, quidam alii ad subici
atque ministrare ut Phil, adstruit in iis quae de PoHticis.... II, 8:....quum homo sit pars quaedam civ-
itatis, ut per Phil, patet in suis Politicis etc... (К этим соображениям можно свести слова Фи-
лософа, сказанные им в «Политике», что когда несколько вещей назначены для одной цели,
одна из них должна быть направляющей или правящей, а все остальные - управляемыми и
направляемыми ею... и поэтому Философ говорит, что человек по природе есть общитель-
ное животное... этим объясняется следующее место в «Политике», а именно, что сильные
умом естественным образом властвуют над другими... Нужна ли светская монархия для
благоустройства мира? Это можно доказать, не впадая в противоречие ни с какими довода-
512
Салимбене
ходится место, в котором нельзя не узнать искомого источника теории Дан-
те: «Разноплеменность населения также служит источником внутренних не-
урядиц до тех пор, пока эта разноплеменность не сгладится: государство ведь
образуется не из случайной массы людей, а потому для его образования нуж-
но известное время. Поэтому в большей части случаев дарование гражданс-
ких прав лицам, не принадлежащим к первоначальному составу граждан-
ства, - будь это население, жившее на территории государства до его обра-
зования, или население, позднее туда явившееся - вызывает внутренние
распри» (V, 2, 10, перевод С. А. Жебелева, с. 213). Наряду с этим очевидным
источником можно, как кажется, заподозрить еще один, на след которого на-
водят стихи: se la gente che al mondo piu traligna, non fosse stata a Cesare
noverca etc. (если бы самый вырождающейся на свете народ не был наполо-
вину потомком Цезаря). Образ страны-мачехи кажется реминисценцией
знаменитого восклицания Сципиона, обращенного к новым гражданам, вче-
рашним пленникам: taceant quibus Italia noverca est (пусть молчат те, кому
Италия - мачеха). Данте мог прочесть этот отрывок из речи Сципиона у Ва-
лерия Максима (VI, 2, 3), которого он вообще знал, если не в подлиннике, то
в извлечениях (о знакомстве Д. с В. М. см. Schiick, Dantes classische Studien в
N. Jahrbiicher f. Phil, und Padagogik, 1865, B. 92, S. 263, где указаны очевид-
ные заимствования у Д. из В. Макс; Zingarelli, 63 sg., 707436). Из Валерия
Максима он мог узнать в соответственном освещении и о борьбе из-за воп-
роса о предоставлении гражданских прав союзникам, завязавшейся в эпоху
Гракхов и Сципиона437. В порче чистоты флорентийской крови Данте видит
отрицательный результат завоевательной политики родного города и пропо-
ведует воздержание от империализма, отказ от властвования. Все это приоб-
ретает особый интерес, если принять во внимание, что Данте не был принци-
пиальным противником империализма вообще. Напротив, он убежденный
империалист и притом не в средневековом, а в античном смысле. Его все-
ми разума или авторитетами, с помощью самых очевидных и сильных аргументов, из кото-
рых первый подтверждается авторитетом Философа в его «Политике». Этот досточтимый
авторитет указывает здесь, что если некое множество привязано к единому, единое должно
править им и пр. ...Философ в своей «Политике» говорит, что в дурном государстве достой-
ный человек будет плохим гражданином и пр. ...мы видим, что некоторые... пригодны для
господства, а другие для подчинения и службы, как учит Философ в книге о политике... так
как человек есть некая часть общества, как утверждает Философ в «Политике» и пр.).
В условиях, в которых пишется настоящий экскурс, у меня к сожалению нет возможнос-
ти справиться отн. знакомства Д. с Вал. Макс, у Мура.
IX, 5, 1: ...М. Fuluius Flaccus consul, M. Plautii Hypsaei collega, cum perniciosissimas rei pub-
licae leges introduceret de ciuitate danda et de prouocatione ad populum eorum, qui ciuitatem
mutare noluissent, aegre compulsus est, ut in curiam ueniret... (...консул М. Фульвий Флакк,
коллега М. Плавтия Гипсея, который ввел гибельные для республики законы о предос-
тавлении гражданства и об апелляции к народу для тех, кто не пожелает менять гражда-
нство, был принуждаем прийти в курию...).
Экскурс 5-й Национальная проблема у Данте
513
мирная монархия рисуется ему осуществленной не в форме «священной гер-
мано-римской империи», но в форме настоящего государства, руководимого
единой волей. «Устарелый средневековый идеал единого христианского
царства», приверженность к которому иногда приписывают Данте438, на са-
мом деле им видоизменен до неузнаваемости. Это необходимо подчеркнуть,
имея в виду слишком часто проявляющуюся склонность исследователей при
анализе философски-этической стороны Дантова учения о монархии остав-
лять в стороне его политическое содержание. Насколько я знаю, только
Julien Luchaire отметил интимную связь этого учения не со «средневековы-
ми» феодальными, но с коммунальными отношениями439. Монарх у Данте не
венчает собою «феодальной пирамиды», но властвует над миром подобно по-
деста, правящему общиной, где все равны.
Идеал общины, расширенной до пределов мира, - римский идеал. В сущ-
ности Данте не признает и просто не знает «священной германо-римской импе-
рии», и недаром во всех трех областях загробного мира так редко встречаются
бледные тени средневековых императоров. Минуя «Средние века», взор Данте
обращается к римской древности, и в беседе с тем, кто был Цезарем, а теперь -
Юстиниан440, он черпает утешение и назидание.
Еще одно отличие Дантовой монархии от средневековой: последняя была
а-национальным образованием, между тем как монархия Данте - античная им-
перия, сущность которой состоит в господстве одной национальности и одной
культуры над всеми остальными. Так империализм Данте тесно сочетается с
его общеитальянским патриотизмом441 и может рассматриваться как гипертро-
фия последнего.
У Данте две родины - Флоренция и Италия. Соответственно этому
его патриотизм представляется в двух аспектах: как итальянский патриот
Данте - яркий и решительный империалист. Грядущему Цезарю предстоит
миссия при посредстве итальянского вождя «оседлать» Италию, взять ее в
повода и, опираясь на Италию, умиротворенную и объединенную, покорить
Так Hauvette, Introduction a l'etude de la Div. Com., 183, Comment meconnaitre qu'il (Dante)
ne comprit pas les aspirations, alors toutes nouvelles, du peuple italien qui s'acheminait lente-
ment vers la conscience de sa nationalite? Qui ne voit qu'il s'epuisait.... pour remonter un
courant irresistible? (Можно ли не замечать того, что он (Данте) не воспринял в ту пору
только зародившихся устремлений итальянского народа, который постепенно продвигал-
ся к осознанию своей национальности? Неужели не ясно, что он выбивался из сил ...
пытаясь противостоять неудержимому потоку /фр./). Hauvette обнаруживает полное не-
понимание глубокой интимной связи универсализма и национализма у Данте.
Les Democraties Italiennes au m. age, 1915, p. 207. Люшэр приводит характерное место из
Мон., где проводится эта параллель вселенной (oikoumene) с городом (I, V, Ореге, ed.
Moore, 343).
Cesare fui e son Giustiniano (Par. VI, 10).
Правильное понимание внутренней связи империализма и национализма у Данте у
Кегп'а, Humana Civilitas, s. 41.
33-5860
514
Салимбене
мир во имя мира. Как флорентийский патриот, Данте столь же определен-
ный сторонник «малого города-государства», антиимпериалист. Благодаря
этому разрешается у Данте антиномия «двух отечеств». Такое разрешение
диктовалось исторической обстановкой: одним из существеннейших пре-
пятствий объединению Италии было соперничество городов и стремление
каждого из них к расширению. Невольно напрашивается параллель из исто-
рии национальной проблемы в древности, припоминается время, когда об-
разование македонского владычества привело к конфликту идей малого,
местного и большого, общеэллинского отечества. Тогда видим в одном лаге-
ре локальных империалистов, с недоверием относящихся к идее общеэл-
линских предприятий под македонской эгидой, в другом общеэллинских
патриотов, во имя «expansion» Эллады требующих от «малого отечества»
самоограничения, зовущих его назад к Kleinstaaterei (малым государствам
/нем./) старого времени, желающих, подобно Данте, вогнать родной город в
его «cerchio antico» (круг древних стен). Такое самоограничение во имя
высших целей требует, вообще говоря, жертв. Но для Данте оно обошлось
безболезненно: ему сослужила службу его забота о чистоте флорентийской
крови. Локальное высокомерие облегчило для него переход к высшей фор-
ме патриотизма.
ДОПОЛНЕНИЯ И ИСПРАВЛЕНИЯ
К с. 134. Причислив автобиографическую часть хроники Салимбене к
типу «рыцарской семейной хроники», оговариваюсь, что слово «рыцарская»
мною употреблено за неимением более подходящего термина. Семейная хро-
ника, cronaca domestica, которой итальянская литература, начиная с XIV в.,
сохранила такое множество образцов, - порождение городской коммуны. С
другой стороны, однако, авторы произведений этого рода принадлежат к зна-
ти - безразлично феодальной или патрициатской - и связаны аристократи-
ческими традициями. Тот же мотив, который выдвигает Салимбене (следует
быть знакомым со своим родом), движет и знаменитыми флорентийскими се-
мейными хронистами, Giovanni Morelli и Donato Velluti. «Нынче каждый хва-
лится великой древностью (своего рода), и потому я хочу показать древность
нашего», пишет Морелли (цит. в предисл. к новому изданию хроники Velluti,
с. XXXIV). И Веллути берется за перо, «потому что (всякий) человек желает
знать о своем происхождении и о своих предках и о своих родовых связях», и
начинает свое повествование с тех отдаленных времен, известных ему только
по рассказам, когда предки его жили еще в Семифонте, где было много знат-
ных и почтенных фамилий и много рыцарей, «с золотыми шпорами» (ib.,
с. 3,4). Хроника Салимбене в соответствующей части открывает в Италии
этот исключительно интересный в культурно-историческом отношении вид
историографии, генезис и эволюция которого еще ждут своего исследователя.
К с. 139. Строка 18-я снизу: Адаму. Следует: отцу.
К с. 166, прим. 3. Познакомившись с исследованием Pasquale Barbano, II
515
Commento latino sulla «D. Com» di Benv. da Imola e la «Cronica» di Giov. Villani,
Firenze, 1909), я убедился в ошибочности моего предположения о независимос-
ти Бенв. от Виллани. Действительно, автор путем сопоставления множества
мест показывает, что Бенв. в целом ряде случаев просто дословно переводит
Виллани. Однако общее заключение автора, отрицающего на основании ска-
занного всякую ценность за комментарием Бенвенуто в его исторической час-
ти, мне кажется слишком решительным. Для этого следовало бы показать, что
Бенвенуто мало того, что пользовался Виллани, - пользовался им одним, а это-
го автор даже не пробовал установить. Мало того, сам Barbano признает, что о
Лодеринго и Каталано Бенвенуто дает сведения, которых у Виллани нет (на-
сколько эти сведения интересны - автор решительно отрицает это, - другой
вопрос). Выше мною было указано сообщение Б. о fr. gaudentes, которое он по-
черпал также не у Вил. Я продолжаю думать, что объяснение у Б. названия
«gaudentes» восходит к изустной традиции.
К с. 264, строка 7 сверху: по недосмотру не указано название сочинения
Preusz'di, на которое сделана ссылка. Die Vorstellung vom Antichrist im spater. M.
A. Lpz. 1906.
К с. 304. Наиболее тщательное исследование вопроса о личных связях
Данте с францисканцами у Giulio Salvadori, Sulla vita giovanile di Dante, R. 1906,
123- 135. Автор старается доказать, что только допущение принадлежности Д.
в молодости к терциариям проливает свет на ряд темных мест «Комедии» и в
частности на знаменитый эпизод с «веревкой». Ограничиваюсь указанием на
книгу Salvadori, признавая себя некомпетентным разбирать этот в высшей сте-
пени трудный вопрос.
Та же с, прим. 1-е. Напечатано: аргумент умолчания. След.: аргумент от
умолчания.
К с. 163- 4 и 338- 343. Аналогичную с предложенной мною формулировку
отношения городской буржуазии к крестьянству я нахожу у Ренара (Histoire du
Travail a Florence, 1913): La cite... se substituait aux seigneurs depossedes et elle n'al-
lait pas tarder a faire peser sur les campagnes un joug bourgeois presque aussi lourd
que la domination feodale (Город... занял место лишенных собственности сеньо-
ров и не замедлил подчинить деревню почти столь же тяжкому игу, как и при
феодальном господстве) (I, 131). Ренар говорит это о Флоренции.
33*
516
Салгшбене
УКАЗАТЕЛЬ ЛИТЕРАТУРЫ"
А. ТЕКСТЫ443
Acta Henri VII. ed. Bonaini, 1877.
Acta S. Officii Bononiensis, ed. Aldovrandi, Atti e Memorie d. R. Dep. di Storia
Patria p. la Romagna, S. Ill, t. XIV, 1896.
Acta S. Officii Bononiensis ed. Segarizzi, Mur. SS. ed. n. IX, p. V
Actus b. Francisci in valle Reatina, ed. Pennacchi Miscellanea Franciscana, XIII,
1911.
Adam Scotus Praemonstratensis, De triplici genere contemplationis, Migne, 198.
Alanus de Insulis, Liber poenitentialis, Migne, 210.
Alberici Trium Fontium chronicon, MGSS, XXIII. J
Alberti Milioli liber de Temporibus, MGSS, XXXI.
Angelus Clarenus, Historia Tribulationum, ed. F. Tocco, Rendiconti d. R. Ace. d.
Lincei, XVII, 1908.
Angelus Clarenus, Historia Tribulationum, Arch. f. Litt. und Kirchengeschichte, II.
Annales Ianuenses, MGSS, XVIII.
Annales Piacentini Ghibellini, MGSS, XVIII. Ann. Plac. Guelfi, ibid.
Annales S. Iustinae Patavinae, MGSS, XIX.
Annales Veteres Mutinenses, Mur. SS, XI.
Annali di Perugia, ASIt. XVI, 1850.
Anonymi Italici Historia, Mur. SS, XVI.
Anonymus Ticinensis, liber de laudibus Papiae; Mur. SS. ed. п., IX/1.
Предлагаемый указатель не претендует на полноту. В намерение автора не входило дать
полную библиографию затронутых в книге вопросов. Он и не мог бы этого сделать. Рабо-
та писалась на основании материала, подбиравшегося в течение двух длинных команди-
ровок в национальных библиотеках Парижа и Флоренции. Собирание материалов дале-
ко не было закончено, когда началась война. Вследствие перерыва правильных сношений
с Западом, автор был лишен возможности добыть для себя ряд весьма важных для него
книг. Особенно сожалеет автор о том, что ему приходится выпускать свою книгу, не озна-
комившись предварительно с немецким переводом хроники Сал. Дорена и с характерис-
тикой личности Сал., принадлежащей Альфреду Дове (Ausgew. Schr.). С другой стороны,
указатель не заключает в себе перечня всей литературы, которую автор так или иначе ис-
пользовал для своей работы: названы тексты и книги, в работе прямо упомянутые. Одна-
ко автор не может здесь не назвать замечательной книги Misch'a, Geschichte der
Autobiographic, I, (1907), давшей ему особенно много толчков для соответствующей час-
ти его работы.
Часто встречающиеся сокращения: MGSS- Monumenta Germaniae Historica, Scriptores;
Mur. SS- L. A. Muratori, Rerum Italicarum Scriptores; Mur. SS. ed. n. - Raccolta degli stori-
ci italiani ordinata da L. A. Muratori, nuova edizione; ASIt.- Archivio Storico Italiano; Migne,
Patrologiae cursus completus, series latina, ed. Migne.
Указатель литературы
517
Antonii Godi chronicon, Mur., SS, VIII.
Аристотель, Политика, пер. С. А. Жебелева.
Balduini Chron. MGSS, XXV
Baluzius, Miscellanea, ed. Mansi.
Bartholomaeus Pisanus, Liber Conformitatum, Analecta Franciscana, IV
Bedae Venerabilis hist, ecclesiastica, Migne, 105.
Benvenuti de Imola Commentum super Dantis Aldigerij Comoediam, Firenze, 1887.
S. Bernardi vita auctore Guillelmo, Migne, 185.
S. Bernardi Clarevallensis opera, Migne, 182- 185.
S. Bernardi Clarevallensis vita I, Migne, 185.
Bernardus Gui, De secta illorum, qui se dicunt esse de ordine apostolonim, Muratori
SS, ed. п., IX, p. V
Boccacio, Giov., Decameron.
Bohmer, Acta Imperii Selecta.
Bohmer, Analekten zur Geschichte des Franciscus von Assisi, 1904.
Bonaventura, Vita S. Francisci, ed. a patribus coUegii S. Bonaventurae, Quaracchi,
1895.
Brewer, Monumenta Franciscana, 1858.
Brunetto Latini, Li Livres dou Tresor, ed. Chabaille, 1863.
Bullarum amplissima collectio, R. 1740.
Catalogus generalium ministrorum O. F. M., MGSS, XXXII, в приложении к хро-
нике Салимбене.
Cento novelle antiche, Milano, 1804.
Cesarii Heisterbacensis dialogi miraculorum.
Chronica XXIV gener. ministror. О. М. Analecta francisc, III.
Chronica fr. Iordani de Giano, ed. Boehmer
Chronica fr. Salimbene de Adam, ed. Holder-Egger, MGSS, XXXII.
Chronica parva Ferrariens., Mur. SS. VIII.
Chronicon Lamberti Leodiensis, D. Bouquet, XVIII.
Chronicon Parmense, Mur. SS., ed. n. IX.
Chronique des dues de Normandie, P. 1840.
Codex diplomaticus Cremonae. tf
Dante Alighieri, Opere, ed. Moore, Oxf. 1904.
Dante Alighieri, La Divina Comedia, ed. Scartazzini, 1874.
Dino Compagni, Cronica, ed. Isidoro del Lungo.
Diarium Parmense, Mur. SS., XXII.
Dollinger, Beitrage zur Sectengeschichte.
Documenta antiqua franciscana, Scripta fr. Leonis, ed. Lemmens, 1901.
Donato Velluti, Cronica domestica, Fir. 1914.
Eccleston, De adventu minorum in Angliam, ed. Little.
Esclot, Cronica del Rey En Pere, ed. Buchon.
Etienne de Bourbon, Anecdotes Historiques, ed. Lecoy de la Marche.
Fazio dei Uberti, Dittamondo, изд. 1826.
Fioretti di San Francesco, Assisi, 1901.
518
Салимбене
Flavius Blondus, Historiarum decades, Basileae, 1559.
Fragmenta de gestis Astensium. Mon. Hist. Patriae, SS. III.
Gerardus Maurisius, Chron. Mur. SS. e. n. VIII/4.
Gervasius de Tilbury, Otia Imperialia, MGSS, XXVII.
Giordano da Rivalto: Prediche di fra Giord. da R. изд. в CoUezione di opere inedite
о гаге.
Giraldi Cambrensis opera, ed. Brewer-Dymock.
Glassberger, Chron. Analecta Franc. II.
Gotifredi Witerbensis memoria saeculorum, MGSS, XXII.
Guiberti de Novigento de vita sua libri IV, Migne, 156.
Guiberti de Nov. Gesta Dei per Francos, ib.
Gui de Bazoches, Apologia, ed. Wattenbach, Sitzungsber. d. Berl. Ak. d. Wiss. 1893.
Guillelmi de S. Amore opera, Constantiae, 1663.
Guillelmi de S. Theodorico meditativae orationes, Migne, 180.
Hartwig, Quellen und Forschungen zur altesten Geschichte der Stadt Florenz,
1,1875.
Haureau, Notices et extraits des manuscrits de la Bibliotheque Royale, отд.
издание.
Haureau, Singularites historiques.
Historia fratris Dulcini heresiarchae, Mur. SS. ed. n. IX, p. V
Hugo de Digna О. М. Tractatus de Paupertate, ed. Florovska, Archivum
Franciscanum Historicum, 1912, fasc. II.
Hugonis de S. Victore opera, Migne,175- 177.
Huillard-Breholles, Historia diplomatica Frederici II.
Interpretatio in Hieremiam, Venetiis, 1517.
Iacobi Aquensis chronicon Ymaginis Mundi, Mon. Hist. Patriae SS., HI.
Iacobi de Guisa Annales Hanoniae, MGSS, XXX.
Iacobus de Varagine, Legenda Aurea, ed. Grasse.
Iacobus de Vitriaco, Hist, occidentalis, 1597, Duaci.
Iohannis Saresberiensis opera, Migne, 194.
Jacme I: Libre dels feyts esdevenguts en la vida del molt alt senyor rey en Jacme lo
Conqueridor, ed. Aguilo у Foster, Bi^blioteca Catalana, 1875, Barcel.
Joinville, Vie de S. Louis, ed. Natalis de Wailly.
Lamberti historia Comitum Ardensium et Ghisnensium, ed. Ladewig, Reliquiae.
Manuscriptorum, VIII, 1727.
Lucas de Bitonto О. М. Sermones, рук. Нац. Библ. во Флоренции, 237, С. 6.
Malespini, Istoria fiorentina, Mur. SS, VIII.
Mansi, conciliorum amplissima collectio.
Marchionne di Coppo Stefani, Cronaca Fiorentina, a cura di N. Rodolico, Mur. SS,
ed.nova,XXX/l.
Martinus Polonus; Una continuazione orvietana della cron. di Martino Polono,
Archivio Muratoriano, № 14.
Matthaei de Griffonibus memoriale historicum, Mur. SS, XVIII.
Matthaei Parisiensis chronica majora, ed. Luard.
Указатель литературы
519
P. Meyer, Documents manuscrits de Pancienne litterature de France, 1871.
Monumenta Historiae Patriae, Leges Municipales.
Nicolaus de Carbio, Vita Innocentii IV, Mur. SS. III.
Notices et extraits des manuscrits de la Bibliotheque du Roi.
Oculus Pastoralis, Muratori Antiquitates Italicae, IV
Offensarum memorialis que fient comuni et civibus senensibus, ASIt, S. Ill, t. XXII.
Orderici Vitalis hist, ecclesiastica, Migne, 188.
Ordinamenti di Giustizia, ed. Bonaini, ASIt, N. S. 1.1,1855.
Othlonis de S. Emmeramno opera, Migne, 146.
Ottonis Frisingensis Gesta Friderici, Scriptores rerum germanicarum, 1867.
Paulus Diac. de gestis Longobardorum, Migne, 95.
Patecchio, Noie, ed. Nevati, Rendiconti d. R. Istituto Lombardo, XXIX, 1896.
Pecham contra Kilwardby, ed. Little, 1910.
Peregrinus de Bononia, Chron. ed. Little (в приложении'к изд. Экклестона и от-
дельно в Bulletino critico di cose francescane, 1904).
Petri Abelardi historia calamitatum и Epistolae, Migne, 178.
Petri Blesensis epistolae, Migne, 207.
Petri Cantinelli chronicon, Mur. SS., ed. nova, XXVIII/2.
Philippe de Novare, Memoires ed. Kogler, 1915.
Rodulfus Glaber, Historiae, Migne, 142.
Ramon Muntaner, Cronica, Bibliothek des literarischen Vereins im Stuttgart, 1844,
B. XVIII.
Ratherii Veronensis Opera, Migne, 36.
Les Registres d' Innocent IV, ed. Berger.
Registri dei cardinali Ugolino d'Ostia e Ottaviano degli Ubaldini, pubbl. per cura di
G. Levi (Fonti per la storia d'Italia,1890).
Registri Honorii III, ed.Pressuti, R. 1888- 1895.
Reineri Leodiensis libellus ad amicum, MGSS, XX.
Ricobaldi Ferrar. Chron., Mur. SS, IX.
Robert de Sorbon, De Conscientia et De tribus dietis, ed. Chambon (coll. des textes
pour servir а Г etude et a l'enseignement de Phistoire).
Rogeri Baconis opera, ed. Brewer.
Rogerii de Pontiniaco Vita S. Thomae, Migne, 190.
Rolandini Patavini cronica, MGSS, XIX.
Roman de la Rose, ed. Fr. Michel.
Ruperti Tuitiensis opera, Migne, 168.
Rutebeuf, Gedichte, ed. Kressner.
Sacchetti, Franco, Novelle.
Sacrum commercium b. Francisci cum Domina Paupertate, ed. p. Eduardus Alengon.
Santini, Documenti dell'antica costituzione del comune di Firenze, 1895.
Sbaralea, Bullarium Franciscanum, R., 1759.
Sermons franciscains du Cardinal Eudes de Chateauroux, 1913.
Sicardi Cremonensis Chronica, MGSS, XXXI.
Sigonius, De Regno Italiae, 1591.
520
Салимбене
Speculum Perfections, ed. Ed. Lemmens (doc. antiqua franc).
Speculum Perfectionis, ed. P. Sabatier.
Statuta ecclesie parmensis.
Statuta Communis Parmae, Monumenta historica ad provincias Parmensem et
Placentinam pertinentia, Parma, 1857.
Statuti della citta di Pisa, ed.Bonaini.
Statuti della Societa del popolo di Bologna, pubbl. per cura di Gaudenzi.
Statuti di Bologna pubbl. per cura di L. Frati.
Recueil des Historiens des Croisades, Historiens Orientaux (Abou'1-Feda).
Thomas Cantipratanus, Bonum universale de Apibus. Duaci, 1627.
Thomas de Celano, S. Francisci vita et miracula, ed. Ed. Alengon.
Thomas Tuscus, Gesta imperatorum et pontificum, MGSS, XXII.
Tietmari Merseburg. Chron. Migne,139.
Ubertinus de Casali, Arbor Vitae crucifixae Iesu, Vehetiis, 1474.
Ugo Falcando, Liber de regno Siciliae, Mur. SS, VII.
Ulrich von Lichtenstein, Frauendienst, ed. Bechstein.
Valerius Maximus: Val. Maximi factorum et dictorum memorabilium libri IX. ed.
Halm, 1865.
Wadding, Annales Minorum.
Walter Mapes, De nugis curialium, ed. Wright.
Villani, Giovanni, Istorie fiorentine, Fir., 1802.
Zdekauer, Breve et Ordinamenta populi Pistorii.
В. НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Affo, Storia della citta di Parma, 1793.
Affo, Memorie dei Scrittori e Letterati Parmigiani, 1789.
Alphandery, De quelques faits de prophetisme dans les sectes latines, 1905.
D'Ancona, Scritti danteschi.
Atti e memorie d. R. Dep. di storia patria per la Romagna, S. Ill, t. IX, 1891
(Pellegrini).
Balzani, Ugo, Le Cronache italiane nel medio evo,1901.
Barbano, II Commento latino suUa Divina Comedia di Benvenuto da Imola e la
cronica di Giovanni Villani, Fir. 1909.
Bedier, Les legendes epiques,1914.
Berger, S. Louis et Innocent IV, 1893.
U. Berliere, LOrdre Monastique des origines au XH-e siecle, 1912.
Bezold, Ueber die Anfange der Selbstbiographie und ihre Entwicklung im
Mittelalter, Bettelheim's Biograph. Blatter, 1/2, 1895.
Бицилли, Заметки об Иоахимизме, Журнал Министерства Нар. Проев., 1914,
Октябрь.
Brehier, LEglise et l'Orient au m. a. 1911.
Brosch, Die Friedrichssage der Italiener, Hist. Zeitschr., B. 35,1876.
Bulaeus, Historia Universitatis Parisiensis 1665- 1673.
Указатель литературы
521
Буркхардт, Культура Италии в Эпоху Возрождения.
Busson, Die Idee eines Erbreiches und die ersten Habsburger, Sitzungsber. d. Kais.
Ak. d. Wiss. Wien, 1878.
Caggese, Romolo, Firenze dalla decadenza di Roma al Risorgimento dTtalia, 1912,
1913.
Caggese, SulPorigine della parte guelfa, ASIt. S. V, t. XXXII, 1903.
Callaey, Etude sur Ubertin de Casale, Louvain, 1911.
The Cambridge Hist, of engl. Literature, 1908,1 (Sandys).
P. Candido Mariotti, San Francesco e Dante Alighieri, 1913.
0. W. Canz, Philipp Fontana, Erzbischof von Ravenna, 1911.
Cian, Vittorio, Dante e Salimbene, Bullettino della Societa dantesca, XVIII (1911).
Chiappelli, La donna pistoiese nel Tempo antico,1914.
C. CipoUa, A proposito d'una pagina malespiniana, Atti della R. Ac. delle scienze di
Torino, 1893, XXVIII.
CipoUa, Per la storia della lega Lombarda, Rendic. d. R. Ac. d. Lincei, 1897, Serie V,
vol. VI.
Cledat, La Chronique de Salimbene, Annuaire de la Fac. des Lettres de Lyon, 1883,
1885.
Cledat,Rutebeuf, (Les grands ecrivains fran$ais),1891.
Davidsohn, Geschichte v. Florenz.
Davidsohn, Forschungen zur Gesch. v. Florenz.
Delacroix, Etudes d'histoire et de psychologie de mysticisme, 1908.
Delia Torre, Arnaldo, L'Amicizia di Dante e Giovanni Villani, Giornale Dantesco,
XII, 1904.
Deutsch, Peter Abelard, 1883.
Добиаш-Рождественская, Некоторые проблемы иоахимизма и петербургская
рукопись сочинений Иоахима Флорского, Ж. М. Н. П., 1913, Июнь.
Dove, Die Doppelchronik von Reggio, 1873.
Dove, Lombardische Chronisten, Hist. Zeitschr. 1913, B. 111.
Ebert, Zur Gesch. d. Catal. Literatur, Jahrb. f. rom. und engl. Lit. II.
Егоров, Колонизация Мекленбурга, I, 1915.
Fr. Ehrle, Die Spiritualen, Archiv fur Literatur und Kirchengeschichte, том I и слл.
Ehrle, Zur Vorgeschichte des Concils von Vienne, Arch. f. L. und KG. II, 1886.
Эйкен, История и система средневекового миросозерцания, р. п., 1905.
Faral. Les Jongleurs, 1911.
Faral, Recherches sur les sources latines des contes et romans courtois, 1913.
Fedele, La coscienza della nazionalita nel medio evo, Nuova Antologia, 1915, 16
ottobre.
Federici, Storia degli Cavalieri Gaudenti, 1787.
H. Finke, Aus den Tagen Bonifaz VIII.
Finke, Dante als Historiker, H. Z. B. 104 (1910).
К. В. Флоровская, Акты Болонской Комиссии, Ист. Обозрение, XIX, 1914.
R Fournier, Etude sur Joachim de Flore.
Ad. Franz, Drei deutsche Minoritenprediger, 1907.
522
Салимбене
L. Frati, La vita privata di Bologna, 1900.
Forster, The Chronicle of James I, Lnd. 1889.
Friederich, Die Commentare Ioachims zu Iesaias und Ieremias, Zeitschrift fur wis-
senschaftliche Theologie, II, 1859.
Galli, I disciplinati deirUmbria, Arch. St. d. Lett. It., Suppl. IX, 1906.
Gardiner, Dante and the mystics, 1913.
Гаусрат, Средневековые реформаторы.
Gebhardt, La Renaissance Italienne. 1887.
Gervinus, Historishe Schriften.
Gioberti, Del Primato morale e civile degli Italiani, Bruxelles, 1845.
Glagau, Die moderne Selbstbiographie als historische Quelle, 1903.
Goetz, Walter, Konig Robert von Neapel, 1910.
Golubovich, Bio-bibliografia della terra santa.
Gozzadini, Cronaca di Ronzano, 1851.
Graefe, Die Publizistik in der letzten Epoche Kaiser Friedrichs, 1909.
Groeber, Grundriss der. Rom. Philologie.
Harnack, Dogmengeschichte,1890.
Hauck, Kirchengeschichte Deutshlands, II, I 1911.
Haupt, Zur Geschichte des Ioachimismus, Zeitschrift fur Kirchengeschichte, VII.
Hauvette, Dante, Introduction a l'etude de la Divine Comedie, 1911.
Hefele, Die Bettelorden und das religiose Volksleben Ober und-Mittelitaliens im
XIII Jahrh. 1910.
Hessel, Geschichte der Stadt Bologna, 1910.
Hilarin de Lucerne, Histoire des Etudes dans POrdre de S. Francois, P. 1908.
Holder-Egger, Italienische Prophetien d. XIII Jahrh., Neues Archiv. der Gesellschaft
fur altere deutsche Geschichtskunde XV.
Holder-Egger, Zur Lebensgesch. des Binders Salimbene de Adam. N. Arch.,
XXXVII, XXXVIII.
Huck, Ubertinus von Casale und dessen Ideenkreis, 1903.
Jahrbucher fur romanische und englische Literatur, VI, 1865 (Mussafia).
Jeanroy, Les origines de la poesie lyrique en France.
Joergensen, S. Francois d'Assise trad, par Wyzewa, 1912.
E.Jordan, Les Origines de la domination angevine en Italie, 1909.
Карсавин, Очерки религиозной жизни Италии, 1912.
Карсавин, Очерки средневековой религиозности в XIII- XIII вв., 1915.
F. Kern, Humana Civilitas, eine Dante-Untersuchung, 1913.
L. de Kerval, Les Sources de Phistoire de S. Frangois, BuUettino critico di cose
francescane, 1905.
Kircheisen, Die Geschichte d. literarischen Portrats in Deutschland, I, 1904.
С. Котляревский, Францисканский Орден и Римская Курия.
Kraus, Dante, 1897.
Langlois, La Connaissance de la Nature et du Monde au moyen age.
Lavisse, Histoire de France, t. Ill (Ch. V. Langlois, S. Louis, Philippe le Bel., les
derniers Capetiens directs).
Указатель литературы
523
Lecoy de la Marche, La Chaire frangaise au m. age, 1886.
Lempp, Frere Elie de Cortone, 1901.
Leuba, James, Tendences fondamentales des mystiques chretiens, Revue
Philosophique, 1902, LIV.
Leuba, On the psychology of a group of christian mystics. Mind, XIV, 1905.
Lorenz, Deutschlands Geschichtsquellen, 1886.
Luchaire, Julien, Les democraties italiennes au m. a., 1915.
Mayer, E. Italienische Verfassungsgeschichte, 1912.
De Mely, Les signatures des primitifs flamands, Gazette des beaux-arts, 1908- 1910.
Merkel, Carlo, L'Opinione dei contemopranei sull'impresa itaiiana di Carlo I
d'Angio, R. 1889.
E. Michael, Salimbene und seine Chronik, 1883.
Mignon, Hugues de S. Victor et les origines de la scolastique, 1895.
Miscellanea di erudizione,1905,1/2 (V Cian).
Miscellanea Franciscana,1910, XXII (Faloci-Pulignani).
Molinier, Les Sources de Thistoire de France, I.
Molmenti, Storia di Venezia nella vita privata.
Monaci, Crestomazia Itaiiana.
Bern. Monod, Le Moine Guibert et son temps, 1903.
K. Muller, Die Anfange des Minoritenordens, 1885.
Novati, La Cronaca di Salimbene, Giorn. Stor. d. L. It., 1883.
Novati, Influsso del pensiero latino sopra la civilta itaiiana, 1899.
Novati, Freschi e Minii del Dugento, 1908.
Otto, Zur italienischen Politik lohannes XXII, Quellen und Forschungen des
Konigl. Preuss. Inst, in Rom, XIV/1,1911.
Paris, Gaston, La composition du livre de Joinville sur Saint Louis, Romania, XXIII,
1894.
Pellini, Storia di Perugia, Venet., 1664.
Pezzana, Storia della citta di Parma (продолжение Affo).
Pirenne, Les anciennes democraties des Pays-Bas.
Poggiali, Memorie storiche di Piacenza,1758.
Poma, Cesare, I Cognomi longobardi in Italia, Saggio di onomastica itaiiana, Torino,
1911.
Preusz, Hans, Die Vorstellung vom Antichrist im spateren Mittelalter, Lpz., 1906.
Rajna Pio, Le Origine delFepopea francese.
Rajna, «Liber de generatione aliquorum civium civitatis Paduae». Romania, 1875.
Redlich, Rudolf v. Habsburg, 1903.
Renard, Georges, Histoire du travail a Florence, 1913.
Renan, Ernest, Joachim de Flore et l'Evangile eternel (Nouvelles etudes d'hist.
religieuse).
P. Rene de Nantes, Histoire des spirituels dans l'Ordre de S. Frangois, 1909.
Reuter, Geschichte der religiosen Aufklarung im Mittelalter, 1877.
M. Ritter, Studien iiber die Entwicklung der Geschichtswissenschaft, Hist. Zeitschr.
1911, CVIII.
524
Салимбене
Rodenberg, Zur Gesch. d. Idee eines deutsch. Erbreiches im XIII Jahrh. MIOG.
XVI, 1985.
P. Sabatier, Vie de S. Francois d'Assise.
Salvadori, Sulla vita giovanile di Dante, R. 1906.
Salvemini, Magnati e Popolani in Firenze, 1898.
Salzer, Die Anfange der Signorie in Oberitalien (Eberings's Historische Studien),
1900.
Santini, Condizione personale degli abitanti del contado nel sec. XIII, ASIt, S. IV, t.
XVII/2, 1886.
Savioli, Annali Bolognesi, 1795.
Sbaralea, supplementum ad Waddingi scriptores О. М.
Scalvanti, Considerazioni sul primo libro degli statuti Perugini, Boll. d. R. Dep.
Umbra di Storia Patria, 1,1895.
Scartazzini, Dante Handbuch, 1897.
Scheffer-Boichorst, Zur Gesch. d. XII. und XIII. Jahrh.
Schmeidler, Italienische Geschichtsschreiber des XII. und XXIII. Jahrh. 1909.
Schmeidler, Studien zu Tholomeus v. Lucca, N. A. XXXIV, XXXVI.
Schmitz, Die Bussbiicher und die Bussdisciplin d. Kirche.
Scholz, Die Publizistik zur Zeit Philipps des Schonen, 1908.
Schonbach, Studien zur Geschichte d. altdeutsch. Predigt, Sitzungsberichte der
Kais. Akad. d. Wiss. Phil.-hist. Klasse, Wien, 1905.
Schott, Die Gedanken des Abtes Joachim von Floris, Zeitschr. fur Kirchengesch.,
1902.
Schuck, Dantes classische Studien, Neue Jahrbucher fur Philologie und Padagogik,
1865, B. 92.
M. Schulz, Die Lehre von der historischen Methode bei den Geschichtsschreiber d.
MA. 1909.
Seppelt, Der Kampf der Bettelorden an der Univ. Paris, Sdralek's
Kirchengeschichtliche Abhandlungen, VI, 1908.
Sombart, Der moderne Kapitalismus, I.
Sutter, Aus d. Leben und Schriften des magisters Boncompagno, 1894.
Sutter, Iohannes von Vicenza und die Friedensbewegung von 1233, 1891.
Tabarrini, Delia Cronaca di fra Salimbene, ASIt, XVI (1862), XVIII (1863).
Thode, Heinrich, Der heilige Franc, v. Assisi und das Beginnen der Kunst der
Renaissance in Italien, version frangaise : S. Frangois d'Assise et les origines de Tart
de la Renaissance en Italie, 1909.
Tiraboschi, Dei beati modenesi Gherardo Rangoni e Gherardo Boccabadati,
Modena, 1855.
Tiraboschi, Memorie storiche modenesi.
Tocco, Felice, L'Eresia nel medio evo,1884.
Tocco, La Questione della Poverta nel sec. XIV, 1910.
Tocco, Studi Francescani, 1910.
Ch. de Tourtoulon, Jacme I le Conquerant, Montpellier, 1863.
Verci, Storia della Marca Trivigiana.
Указатель литературы
525
P. Villari, I primi due secoli della storia di Firenze, 1905.
Van Heuckelum, Spiritualistische Stromungen an den Hofen Aragon und Anjou,
1912.
Voigt, Die deutsche Kaisersage, Hist. Zeitschr. 1871, B. 26.
Volter, Die Secte von Schwabisch Hall, Zeitschr. f. Kirchengesch., 1881, IV.
Volpi, Guilelmo, II Trecento, Storia letteraria d'ltalia, V.
K. Vossler, Die Gottliche Komodie.
K. Vossler, Frankreichs Kultur im Spiegel seiner Schrachentwicklung.
Wadding, Scriptores Ordinis Minorum.
Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquellen, 5. Aufl.
Wechssler, Das Kulturproblem des Minnesangs.
Wilhelm, Das Aufkommen der Idee eines deutschen Erbreiches, MIOG,
Erganzungsb. VII, 1904.
Wilhelm, Die Schriften des Iordanes von Osnabriick, MIOG, XIX, 1898.
Winkelmann, De regni Siculi administratione, 1859.
Voolf, Bartolus of Sassoferrato, Cambr. 1913.
Zdekauer, Lodovico, La Vita privata dei senesi nel dugento, Siena, 1897.
Zingarelli, Dante (Storia letteraria d'ltalia, 111,1912).
Zoepf, Das Heiligen-Leben im 10. Yahrh., 1908.
К ВОПРОСУ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ
«ВОСТОКА» И «ЗАПАДА» В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ*
В 1935 г. русский историк проф. И. В. Пузина опубликовал свое исследо-
вание о влиянии китайской живописи на итальянскую в начале Возрождения1.
В предисловии он называет исследователей, которые уже до него отметили не-
которые сходные черты у китайских и итальянских живописцев и высказали
гипотезу о китайском влиянии. Дальше всех в этом отношении пошел Ио.
Пленге2, считающий, что живопись Треченто вышла целиком из китайской.
Проф. Пузина объявляет это «явным преувеличением» и утверждает, что «поч-
ти все примеры, приведенные Пленге, должны быть отброшены в результате
критической проверки». Такой проверки, однако, в работе самого проф. Пузи-
на мы не находим, - и хотя автор неоднократно оговаривается, что объяснять
происхождение живописи раннего Ренессанса исключительно китайским вли-
янием нельзя, все же, читая его книгу, убеждаемся, что сам он недалек в своих
воззрениях от Пленге, поскольку все особенности этой живописи, отличающие
ее, по его мнению, от живописи более раннего периода, он считает заимствован-
ными у китайских мастеров, знакомство с произведениями которых в Европе
связывается с путешествиями торговцев и миссионеров на Дальний Восток,
учащающимися с пол. XIII в. Каковы же эти особенности? Это - продолгова-
тые глаза вместо круглых, тонкие брови вм. густых, длинные и тонкие пальцы
рук вм. коротких, нарушение архаической схематичности и «геометричности»
в положении тел и в расположении фигур (фигуры или головы в профиль, в
trois quarts (три четверти /фр./) или даже спиной к зрителю), а в связи с этим
большая экспрессивность («говорящие» руки или пальцы рук). Последней осо-
бенности автор придает наибольшее значение: это в его глазах - коренное нов-
шество Дучьо и Джотто: в этом отношении у тречентистов ни на Западе, ни в
Византии не было ни одного предшественника (с. 78). Не удовлетворяясь этой
фактической справкой (дальше увидим, насколько она может быть признана
точной), автор и a priori отвергает предположение о влиянии на тречентистов
искусства готики или византийского. Так, возражая R. Van Маг1е'ю, который в
своей работе о Симоне Мартини3 отметил параллели между манерой итальянс-
кого мастера и французских той же поры и высказал мысль об их влиянии на
него, автор пишет, что «вывод ван Марля неприемлем для объективного исто-
* Публикуется по изд.: К вопросу о взаимотношениях «Востока» и «Запада» в
истории Европы // Сб. в памет на проф. Петърников. София, 1940. С. 48- 54.
1/. V. Pouzyna, La Chine, l'ltalie et les debuts de la Renaissance (XIII-e- XIV-е siecles), Paris.
2Joh. Plenge, Die Chinarezeption des Trecento und die Franciscanermission, 1929. К сожалению
ни эта, ни другие, посвященные тому же вопросу работы, на которые ссылается автор, мне
не были доступны.
3 Я был лишен возможности воспользоваться и этой работой.
528
К вопросу о взаимоотношениях
«Востока» и «Запада» в истории Европы
рика... настолько неоспоримо превосходство Сим. Мартини над его французс-
ким якобы прототипом» (72). Уверенность автора обусловлена его общим по-
ниманием хода развития искусства. Касаясь вопроса о том, почему греческое
искусство оказало в свое время влияние на китайское (при посредстве скифс-
кого), само же не испытало обратного влияния, он находит «логическое объ-
яснение» этому: греческое искусство достигло тогда более высокой степени со-
вершенства, чем искусство Д. Востока (39), - утверждение, основанное на оче-
видном смешении понятий доступности посторонним влияниям и подража-
тельности. Что касается византийского влияния, то в данном случае автор
подкрепляет свои априорные соображения ссылками на первых историков за-
падного искусства, считая их, как видно, неоспоримыми авторитетами4. «Конс-
татации» этих историков и доводы «логики» представляются автору вполне
достаточными для того, чтобы освободить себя от приведения каких бы то ни
было доказательств, основанных на анализе материала. Ведь определил же Ва-
зари «греческую манеру» как «грубую». О чем же в таком случае еще говорить?
Если же отказаться от такого догматического подхода к вопросу и обра-
титься к фактам, то окажется, что дело обстоит много сложнее. Окажется, что
как раз те особенности манеры сиенцев-тречентистов в отношении пользования
которыми у них, по утверждению автора, не было ни одного предшественника ни
на Западе, ни на Христианском Востоке, встречаются в изобилии и у западных
мастеров - предшественников Джотто и Дучьо, и у представителей восточнох-
ристианского искусства. Не буду останавливаться на примерах первой катего-
рии, т. к. они, думается, слишком хорошо известны5. Сопоставим эти данные
(французские рельефы, витражи, миниатюры) с данными восточнохристианско-
го искусства - мозаики, живописи - и посмотрим, о чем они свидетельствуют.
Взглянем, например, на мозаику «Вход Господень в Иерусалим» в Дафни, XI ве-
ка6, и убедимся, что уже там налицо иные из тех черт, какие по убеждению проф.
Лузины могли быть заимствованы тречентистами только от китайцев: свобода
от «геометричности» в композиции, головы в пол-оборота, жестикулирующие
руки с тонкими пальцами. У Богородицы на мозаике XII века в Палермо
(Марторана, Иоанн Антиохийский у ног Богородицы, ib. fig. 7) - продолговатые
глаза и тонкие брови. Те же стилистические черты находим на фресках боянско-
го храма7. Наибольшее показательное значение проф. Лузина придает изображе-
4 Он ссылается на Lorenzo Ghiberti, противопоставившего Дучьо, бывшему в зависимости от
«maniera greca», Джотто, порвавшего с ней, и прибавляет: Cette constatation (к. м.) de
Ghiberti a ete confirmee dans l'histoire de l'art... par Vasari (Эта констатация Гиберти ... была
подтверждена в истории искусства... Вазари /фр./). (77).
5 Сошлюсь только на работы Em. Male, также на книгу P. Toesca. Studi dell'arte Italiana. II
medio evo (1927), т. II, где приведен ряд репродукций показывающих, сколь распростране-
ны были «говорящие руки» уже в XII в., т. е. до времени установления культурных связей
между Европой и Д. Востоком.
6 В. Berenson. Studies in Medieval Painting, 1930, fig. 9.
7 Распятие и Воскресение (жестикуляция, «говорящие руки»); Севастократор Калоян и его же-
529
нию фигур спиной к зрителю. Это, в его глазах, новшество par excellence у тре-
чентистов, могущее восходить только к китайским образцам. Но вот на одной
фреске Банковского монастыря (Евхаристия, XII века) есть фигура с лицом,
правда, в профиль, но с туловищем, обращенным - в пол-оборота - спиной к
зрителю8. Отсюда до изображения человеческой фигуры целиком спиной к зри-
телю - один шаг. Остаются еще две черты. Это, во-первых, изображение фигур
в ракурсе. Ее мне, действительно, не встречалось в произведениях предшествен-
ников тречентистов в Европе. Во-вторых, изображение фигур, сочетающихся в
группы. «Это внезапное появление групповых целых (cette apparition soudaine
des masses), - пишет проф. Лузина (83), - новшество в картинах тречентистов.
Но то же самое явление замечается и в современной, или китайской живописи».
Обратимся, однако, снова к дафнийской мозаике «Вход Господень в Иерусалим» -
и там найдем эту же особенность. Что же, за вычетом всего этого, остается «спе-
цифически китайского» у тречентистов? Ничего - или гГочти ничего, некоторые
отдельные, отнюдь не характерные для общей художественной тенденции того
времени мелочи, на которые обратили внимание Berenson, Soulier и сам автор
разбираемой книги; быть может, совпадения, а возможно, что и заимствования9.
В подкрепление теории Пленге и Лузины остается только тот априорный довод
последнего, о котором шла речь выше: искусство Христ. Востока и готики было
«ниже» искусства тречентистов и потому последние не могли испытать на се-
бе его влияния. Рассуждение довольно таки странное. Рассуждая, двигаясь в
этом направлении последовательно, придется придти к выводу, что искусство
того или другого народа не может прогрессировать, если оно не испытывает на
себе воздействие другого «более совершенного» искусства. Как тогда, однако,
объяснить «греческое чудо» V века? А кроме того, «совершенства» еще недоста-
точно, чтобы искусство могло им импонировать. Надо, чтобы это совершенство
ощущалось, сознавалось. Что с китайским искусством европейцы XIII- XIV вв.
могли быть так или иначе знакомы, - это вполне вероятно10. Но насколько оно
на (продолговатые глаза, тонкие брови, тонкие пальцы), см. В. Filow. L'ancient art bulgare, 1919,
табл. XIII, XXII, L. Ср. в этом отношении так же фрески в храмах Старо Нагоричино и Сопо-
чанах, воспроизведенные у N. Okunev. Monumenta Artis Serbicae, вып. IV, рис. 7, II, I, III, 8, 5.
8 См. A. Grabar. La Peinture religieuse en Bulgarie. 1928, Pi. I, fig. e.
9 Напр., орлы у Пизанелло и у китайских мастеров (Pouzyna, о. с, Pi. X, fig. 32, 33, 34), кош-
ка у того же мастера и собака у Mao-Ju (ib., XI, 35, 36). Что-то действительно «монголь-
ское» или, вернее, «буддистское» есть в облике Мадонны Джентиле да Фабриано (ib., XII,
39); но всего этого слишком недостаточно для каких бы то ни было заключений общего ха-
рактера.
10 Проф. Пузина (о. с, Р1. XV) приводит репродукции некоторых вещей Джотто, Амброджо
Лоренцети, Андреа ди Фиренце, где изображены люди монгольского типа и притом в со-
ответствующих одеждах. Весьма возможно, что это изображения не с натуры, а скорее с ка-
ких-либо художественных образцов*.
* Сюда можно прибавить изображение «калмыка» на фреске Пизанелло, выполненное, воз-
можно, по рисункам с натуры. См. Майская М. И. Пизанелло. М., 1981. С. 103 - 104. Прим.ред.
34-5860
530
К вопросу о взаимоотношениях
«Востока» и «Запада» в истории Европы
нравилось европейцам того времени? Сколь велик был его престиж? Об этом
мы ничего не знаем. Что до готического или византийского искусства, то его
престиж был подорван позже того времени, о котором пишет проф. Пузина. На-
до еще добавить, что в последнее время это искусство, как известно, было впол-
не «реабилитировано», и сейчас тем, кто говорит об его малоценное™, это
пришлось бы доказывать, - чего автор не делает.
Так или иначе, мы стоим лицом к лицу перед несомненным фактом: пере-
хода от архаистических, примитивистических тенденций в искусстве, с их схе-
матичностью, «геометричностью», «статичностью» к новым тенденциям - к
большей свободе, разнообразию, жизненности, а также и к внешнему «изяще-
ству», утонченности, перехода, совершающегося в конце Средневековья пов-
семестно, причем на европейском Востоке раньше, чем на европейском За-
паде, и, повторяю, раньше, чем Европа вошла в соприкосновение с дальневос-
точным миром.
Итак, значит, новое искусство европейского Запада вышло из нового ис-
кусства европейского Востока? Такая формулировка означала бы опять-таки
чрезмерное упрощение проблемы. Современные историки и теоретики искус-
ства с полным основанием отстаивают идею сравнительной закономерности, а
следовательно, и лишь условной зависимости от тех или иных влияний, в раз-
витии каждого искусства в данной среде и в данный исторический момент11.
Смена стилей, технических приемов, мотивов, подчиняется известному закону
ритма, отражая ритм развития сознания. Я избегаю здесь терминов «прогресс»
или «эволюция» сознания и вместе творчества, хотя, впрочем, условно и с из-
вестными ограничениями можно и следует говорить, когда дело идет об общей
схеме развития искусства - и других видах человеческой деятельности, - о
стадиях «примитивной» культуры и «классической», т. е. отличающейся боль-
шей сложностью, большей свободой, большей сознательностью и т. д. Такую за-
кономерность в развитии искусства констатирует, напр. W. Deonna, в своем
докладе Les Raisons du «miracle grec» en Art12. «Греческое чудо» V в. и было
этим переходом от «примитивизма» к «классицизму». В начале Средневековья
замечается обратное явление: «примитивизм торжествует снова в христианс-
ком искусстве Востока и Запада, вплоть до момента, когда к XIII веку -
было ли это следствием изучения античных образцов или духовной эволюции
подобной той, через которую прошла Греция? - художник обретает свободу...
способность видения подобную той, которая характерна для классицизма...»
Вопрос, каким задается Deonna, кажется мне, опять-таки, результатом упроще-
ния проблемы: Deonna как будто стоит перед альтернативой: или духовная эво-
люция (evolution mentale) или обусловленность влияниями. Выходит, что ху-
дожник - да и вообще всякий деятель - есть либо «чистая монада», наглухо
11 Так, напр. Ch. Lalo, в своей книге L'Expression de la vie dans Г Art, 1933, p. 198 ел. (со ссыл-
кой на L. Hourticq, La Vie des Images), отмечает параллелизм развития скульптуры в Др.
Греции, в Японии и в среднев. Европе.
12 В отчетах Deuxieme congres d'Esthetique et des Sciences de PArt. Paris, 1937, II, p. 84-87.
531
замкнутая, «лишенная окон», либо пассивный объект внешних «влияний». Без
«влияний» жизнь невозможна, немыслима. Все дело в том, как мы на них реа-
гируем. Античная традиция в Европе не прерывалась нацело никогда. Но Евро-
па по-разному пользовалась своим наследием в различные моменты своего раз-
вития. Из богатств, завещанных ей Элладой, она брала каждый раз то, что ей
было надобно и что она способна была усвоить. Если стать на иную точку зре-
ния, то пришлось бы согласиться с мнением проф. Пузины о слабости антич-
ных влияний на живопись раннего Ренессанса, доказательство чему он усмат-
ривает в том, что тречентисты редко избирали античные сюжеты для своих
произведений (70) и рисовали людей не голыми, а в одежде (83), что, кстати
сказать, служит для него подкреплением его теории о преобладающем значе-
нии китайских влияний13.
Теория «китаистов» - плод обобщения частичных, правильно подме-
ченных фактов, подсказанного доведенным до краййости упрощением проб-
лемы «влияний», показывая, как нельзя ставить вопрос, тем самым дает воз-
можность наметить правильный путь подхода к нему. «Европа» - единый
культурный мир, и нельзя безоговорочно противопоставлять европейский
Восток европейскому Западу, нельзя определить и точной пространственной
границы между обеими половинами этого мира. В частности, что касается ис-
тории средневекового христианского искусства, можно подметить ряд общ-
ностей, ряд общих условий и общих духовных тенденций, действовавших
повсеместно, но проявлявшихся различно, и с множеством нюансов, в его
развитии на Востоке и на Западе, множество случаев взаимодействия, скре-
щения влияний, исходивших от Запада и от Востока, - как это прекрасно по-
казал недавно проф. Грабар в связи с вопросом о проникновении христианс-
кого искусства в Киевскую Русь14. Поскольку дело идет о том сдвиге от «при-
митивизма» к, выражаясь условно, «классицизму», который имел место в
развитии христианского искусства в XII- XIV вв., - можно говорить о свое-
го рода повторении «греческого чуда», о повсеместном преодолении оков тра-
диционализма, ритуализма, конвенционализма, о стремлении к творческой
свободе, о поисках и обретении множества новых по сравнению с примитив-
ной «греческой манерой» средств экспрессии, а в связи с этим и о новом ви-
дении античности. Сдвиг этот сказывается раньше всего как раз в искусстве
христианского Востока, и, принимая во внимание прочность связей между
обеими зонами Европы, вряд ли можно сомневаться в том, что развитие в ука-
занном направлении восточнохристианского искусства способствовало -
предположение, уже давно высказывавшееся, - осуществлению сродных тен-
денций и в искусстве западном.
13 Cette particularite de la peinture Trecentiste coincide merveilleusement avec Tart chinois, qui
evite la representation des corps nus. Автору не пришло в голову, что для учета показатель-
ного значения этого «чудесного совпадения» ему следовало бы доказать, что до XIII в. ев-
ропейские живописцы не стеснялись изображать голых людей.
14 Крещение Руси в истории искусства. Владимирский Сборник, Белград, 1939. С. 19-30.
34*
СВ. ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ
И ПРОБЛЕМА РЕНЕССАНСА (1226-1926)*
Франциск умер 3 октября 1226 г. Так несомненна и так очевидна была его
святость, что Римская Церковь не стала оттягивать, как того требовал благо-
разумный обычай, срока для его канонизации: уже в 1228 г. она закрепила сво-
им решением общий приговор. Приуроченное к канонизации первое житие,
писанное Фомой Челанским, отражает поэтому еще свежее впечатление, остав-
ленное святым. К этому житию примыкают житие, составленное по рассказам
трех сотоварищей Франциска (legenda trium sociorum), и ряд отрывков, восхо-
дящих, вероятно, к брату Леону, вошедших в позднейшую компиляцию «Зер-
цало Совершенства». Вместе эти произведения образуют древнейший слой
францисканской исторической традиции об основателе ордена. Материалом
для ее проверки служат: принадлежащие самому Франциску Правила ордена и
его завещание, заключающее в себе некоторые автобиографические сведения.
Научной критикой эта традиция достаточно освещена1. Цикл житийных сказа-
ний о св. Франциске составляет легенду о нем.
Legenda - буквально значит: то, что надо читать, что надо знать о свя-
том. Подобно авторам Евангелия («благовествования») агиографы не писали
«документально точных» биографий, биографий-хроник, вроде «Трудов и дней
Пушкина», и сознательно не хотели их писать. Они добивались не протоколь-
ной, не фотографической, но высшей, идеальной правды. Они сочиняли «ле-
генды» или брали уже готовые - в качестве элементов Легенды, жития, пове-
ствующего о высшей правде и вечном смысле жизни святого. Все дело - в сте-
пени единства, органичности и, стало быть, художественной истинности Леген-
ды. Обычно средневековый агиограф, писавший о более или менее отдаленном
во времени святом, брал последнего в качестве, так сказать, носителя опреде-
ленных «истин» и «примеров», эксплуатировал его как повод для символичес-
кой формулировки догматических общих мест. С Франциском, который был
еще на памяти у всей Италии, так обращаться нельзя было - уже в силу этого
одного обстоятельства. Франциск в своей легенде индивидуализирован, но
вместе с тем и «стилизован». Можно утверждать, что, если бы «братья» Фран-
циска и не знали ничего о том, как пишутся «легенды», и не располагали ника-
кими образцами этого рода, они все-таки не стали бы писать о нем так, как, при-
мерно, Сергеенко и К0 писали о Толстом. Ведь брат Леон, брат Фома, брат Бер-
нард да Квинтавалле, брат Руфин и брат Ангел были действительно братьями
св. Франциска по духу, то есть были приобщены к той высшей жизненной сфе-
ре, в которой он подлинно пребывал, и ведь святой Франциск был подлинно
* Публикуется по изд.: Современные записки. Париж, 1927, кн. 30, с. 520-537.
1 Указания на литературу даны лишь в исключительных случаях: главным образом там, где
имело место прямое заимствование, или когда дело идет о новейших работах.
534 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
святым и отвечал тем двум необходимым и достаточным условиям, которыми
исчерпывается понятие святости. Условия же эти можно формулировать так:
душевная любовь к миру, составляющему наш реальный мир, и духовное пребы-
вание в том Царстве, которое - не от мира сего. Нет одного из этих условий -
нет и святости. Есть - или «касание миров иных» с роковой невозможностью
проникновения в них (Блок!), или бесплодный морализм. Задача, выпавшая на
долю братьев-жизнеописателей святого Франциска, определилась всем сказан-
ным выше. Им надо было изобразить чистейший образ (тип) святости, «Зерца-
ло Совершенства» - и не диво, что они использовали типический и не случай-
но же зафиксировавшийся, не праздной фантазией выдуманный, материал жи-
тийных символов. Им надо было изобразить этот «тип» святости воплощенным
в конкретной индивидуальности бесконечно близкого и дорогого им человека,
запечатлеть «образ совершенства» в живом реальном и личном образе. Их зада-
ча была творческая задача. Отошедший к Богу и± брат продолжал жить среди
них и в них и должен был навеки жить в своем братстве. Легенда как бы маги-
чески воскрешала его и обеспечивала ему земное бессмертие. Художественно
«вымышленный» Франциск своей «легенды» реальнее эмпирически существо-
вавшего в тесных границах пространства и времени сына купца Пьетро Бернар-
доне из Ассизи. Так Наташа Ростова реальнее Т. А. Берс-Кузминской, с которой
она «списана».
Рождение новой индивидуальности в легенде и из легенды между 1226 и
1228 гг. нашей эры - величайший факт истории нового времени, нашего време-
ни. Им оно, можно сказать, открывается и зачинается. Ни один из великих свя-
тых Средневековья не живет столь полной и подлинной жизнью в своей леген-
де, как Франциск в своей. Средневековый святой - медиум, посредник, или,
точнее - безлично - «среда», через которую верующий общается с Богом. Бо-
лее того: и Христос в своих «Евангелиях» не воплощается до степени живого че-
ловека. Отсюда - постоянные, от апокрифов до Ренана возобновляющиеся, бе-
зуспешные и обреченные на неуспех попытки восполнить Евангелия. Напротив,
новейшим историкам францисканства не приходится выполнять никакой твор-
ческой работы над легендой о Франциске. Есть несколько превосходных биогра-
фий: Сабатье, Герье, Иергенсена, Честертона. Историки расходятся в своем по-
нимании значения и характера отдельных данных внешней истории ордена при
жизни его основателя, но личность самого святого в ее духовной сущности оди-
наково ясна и понятна (в своем отражении в легенде) и протестанту Сабатье, и
обращенному святым Франциском в католичество Иергенсену.
Было бы упрощением действительности сводить все к случайности: бли-
зости по времени легенды к ее объекту. Решающую роль следует признать за са-
мими особенностями святости Франциска. Святость, сказали мы, слагается из
двух элементов. Индивидуальность же святого определяется характером их
взаимоотношения. Говоря вообще, эти элементы находятся в состоянии неко-
торой, если можно так выразиться, диалектической борьбы. Трагедия святости
состоит в необходимости ни на миг не утрачивать соприкосновения с миром
эмпирии, живя в то же время как бы на грани его и иного мира и духовно отде-
П. М. Бицилли
535
ляясь от первого. Порвется связь с миром тварных вещей - и дух блуждает в
мире ином, как в бесплодной пустыне. Обратится ли он к феноменальному ми-
ру - и вот последний уж обступает душу и заслоняет собою от нее божествен-
ный Предмет. Никто не смеет безнаказанно сказать себе при жизни: alles
Vergangliche ist nur ein Gleichnis (все преходящее только подобье /нем./), ибо
отвернуться от житейской реальности не значит разрешить загадку смысла
жизни, а значит посягнуть на жизнь и на ее Источник. Но бесконечно трудно не
сбиться в ее лесу с прямого пути (des rechtes Weges): nel mezzo del cammin di
nostra vita mi ritrovai in una selva oscura, che la diritta via era smarrita... (Земную
жизнь пройдя до половины, / Я оказался в сумрачном лесу, / Утратив правый
путь во тьме долины (пер. М. Л. Лозинского)).
Такова трагическая основа обоих глубочайших созданий христианской
поэзии: «Фауста» и «Божественной комедии» (конечно же, и «Фауст» - про-
дукт христианской культуры, хотя бы Фауст и говорил о религии mit ein bis-
chen andern Worten (несколько другими словами /нем./), нежели городской
пастор).
Вся культура Средневековья может быть понята как грандиозное и мучи-
тельное усилие охватить сознанием и выразить эту трагическую религиозную
первопроблему. Отсюда - страшный своей какой-то бесчеловечностью средне-
вековый аскетизм с его тяготением ко всему предметно-говорящему о Смерти,
тлении, разложении; отсюда, с другой стороны, прекрасное формально, но как-
то не сходящее нам в душу, отвлеченное, нарочито-символическое изобрази-
тельное искусство, отсюда средневековая наука или то, что тогда принималось
за науку: обозрение вещей-символов, вещей в их свойстве «представлять» ра-
ционалистически отвлекаемые «качества» Сущего.
Франциск первый разрешил трагедию, не жертвуя ничем из всего богат-
ства жизни. После него ее будут разрешать и другие - в акте художественного
или философского творчества. Но Франциск не был ни философом, ни худож-
ником по специальности. Он разрешил ее по-своему и так, как только один он
мог это сделать: своей жизнью. «Блаженный и неуч» (idiota et illiteratus), хотев-
ший быть «самим по себе» (юродивым) и «ниже всех» (et eramus idiotae et sub-
diti omnibus, говорит он о себе и о своих братьях, вспоминая о начале их дея-
тельности), он путем своего приближения к Христу избрал самый неожидан-
ный, но самый простой и самый смиренный путь: нерассу ж дающего, буквально-
го последования Христу в Его земной жизни. Со свойственным итальянскому
народу даром пластического воплощения идей он разыгрывал, если позволитель-
но так выразиться, притчи и заповеди блаженства. С благоговейным ужасом и
восторгом современники догадывались, что во Франциске как бы воплотился
Христос. Франциск открывает собою ряд великих «художников своей жизни»,
которыми так богато Возрождение. «Типичный» средневековый святой обыч-
но «восходит» к совершенству эклектическим путем, «уподобляясь» в отноше-
нии отдельных «добродетелей» тем из образцов, которые, каждый в отдельнос-
ти, ту или иную из них наиболее совершенно выражали. Такой святой действо-
вал по схоластическому методу расчленения и отвлечения. Франциск здесь
536 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
вдвойне нов и самобытен: во-первых, его подвиг - единый и органический
творческий акт; во-вторых, он осуществляет его совершенно самостоятельно,
без «образцов» и без «посредников». Между ним и Христом нет никого. Надо
ли говорить, что эта изумительная смелость «идиота и неуча» не имеет ничего
общего с ересью? Ведь Франциск не отделяет Христа от Его Церкви, и в Церк-
ви он - «нижайший» и «смиреннейпшй», не желающий стать клириком, дабы
не перестать быть в подчинении у каждого клирика, «наименьший из меньших
братьев». И он бесконечно далек от какого бы то ни было определения своего
отношения к догме. Но бессознательно и безотчетно, как истинный гений, ми-
нуя непроходимые горы веками наслоившейся ученой традиции, он восходит
непосредственно «ad fontes». И в этом он опять-таки - человек Возрождения,
первый представитель Ренессанса.
Надо условиться. Наше утверждение остается пустой и ни к чему не веду-
щей игрой словами и внешними уподоблениями, если оставаться при той кон-
цепции Ренессанса, при которой «Ренессанс» понимается как синоним «гума-
низма», а «гуманизм» как своего рода новый «филологический метод»; если мы
не уразумеем, что и для гуманистов лозунг «ad fontes» (к первоисточникам) не
был порождением простого педантизма антиквариев и буквоедов; что их ребя-
ческие восторги по случаю открытия какой-нибудь новой рукописи связыва-
лись с благородным тяготением к угадываемому в этой рукописи целому ново-
му, прекрасному, вечному в своей основе миру, с жаждой прикоснуться к нему,
вступить с ним в реальные отношения и художественно воплотить его в себе.
Никак нельзя понять Возрождения, не уловив особого настроения его.
Оптимизм, вера в возрождение свойственны и Средневековью. Настанет
день - и мир очистится, освятится, «будут земля новая и небо новое». Для эпо-
хи же Возрождения характерно то, что мир переживается как уже преображен-
ный и просветленный. Доминанта настроения эпохи - радость, восторг, тот
восторг, который наполнял душу Франциска и заставлял ее изливаться в имп-
ровизированных гимнах. Каким-то особым чувством радостного освобождения
веет от рассказа брата Экклестона «de adventu minorum in Angliam» (о прибы-
тии миноритов в Англию). Так просто, так легко, так весело казалось идти, бо-
сыми и нищими, в далекую, суровую страну благовествовать новое благовест-
вование мира и любви. «Открытие мира» было впервые сделано этими удиви-
тельными людьми, ставшими монахами в миру. Возникновение и невероятно
быстрый рост двух нищенствующих орденов были встречены современниками
как великолепное, как-то особенно радостное и много обещающее чудо. После
этого все казалось легким и возможным; не было ничего неосуществимого.
Дерзание, убеждение в осуществимости своей «virtu» (непереводимое слово
того времени, означающее вместе: талант, доблесть, влечение, внутренний им-
пульс к самовыявлению) - отличительная черта Ренессанса. Человек изведал
свои силы и осознал все богатства своих возможностей. Это было «открытие
человека». Ничего «языческого» по существу в этом не было. И ничего, конеч-
но, общего «открытие мира и человека» не имело с вульгарным гедонизмом, с
каким-либо «утверждением» своего «права» на жуирование, на пользование
П. М. Бицилли
537
без укоров совести «благами» жизни. Наслаждение «миром» было совершенно
бескорыстно. Это было незаинтересованное восхищение художника внезапно
открывшимся ему материалом для воплощения своей «идеи», самого себя. «Эс-
тетизм» Ренессанса в его наивысших проявлениях (а «уровень» эпохи измеря-
ется по ее вершинам) не был старческим холодным любованием «красотами»,
а волей к творчеству, к реализации духа в материи. Красота, которой запечат-
лены все проявления этой эпохи, обусловливается именно этой свободой игры
творческих сил, а вовсе не «следованием образцам древности», как это казалось
самим современникам и участникам движения: людям обыкновенно бывает
трудно осмыслить собственное дело; кроме того, они так были поглощены раз-
решением подсобных, чисто технических задач, столь трудных по своей фор-
мальной природе, что они, эти задачи, и стали представляться им самым глав-
ным и существенным. Суть же дела до такой степени захватывала всего челове-
ка, что не вступала в сознание и оставалась поэтому неотмеченной.
Уже больше ста лет историческая мысль бьется над задачей «Возрожде-
ния». Было бы чрезвычайно интересно написать полную историю этой умствен-
ной работы, обозреть все ее этапы, отмеченные именами Гете и Мишле, Буркха-
рдта и Ницше и стольких других, известных только специалистам. Это, вероят-
но, была бы самая удобная форма синтеза нашей современной культуры в ее ор-
ганическом развитии. Около этой темы сталкиваются и обнаруживают себя ми-
ровоззрения и исповедания. «Возрождение» до такой степени еще живо и жиз-
ненно, что по отношению к нему трудно сохранять «объективность». И оно так
многокрасочно и многогранно, что нередко спорящие о нем впадают в недоразу-
мения. Одни приемлют (или отвергают) его за его «античность», его «язычест-
во», его «антихристианство», другие, напротив, «реабилитируют» его (иным это
кажется не реабилитацией, а опорочением), выдвигая в нем христианско-католи-
ческие элементы, отыскивая его корни в христианской культуре Средневековья.
В гениально односторонний синтез Ницше- Буркхардта вносятся поправки и ог-
раничения, разбивающие его. Восстановить синтез возможно только отойдя в
сторону от вопроса о содержании - «языческом» или «христианском» - отдель-
ных явлений, падающих на эпоху Возрождения. Синтез по содержанию должен
быть заменен синтезом по психологической форме. В этом отношении важна по-
пытка новейшего итальянского исследователя Olgiati2 (хотя она затемнена у не-
го историко-философскими усилиями апологетическо-католического характе-
ра) понять Возрождение как раскрытие одной - не идеи, но психической тенден-
ции, и именно тенденции к «конкретности», стремления охватить жизнь во всей
ее полноте. Формула «открытие мира и человека» этим не устраняется, но она
разгружается от того антихристианского смысла, который вкладывал в нее Бурк-
хардт, отождествлявший христианство с аскетизмом и «мироотрицанием».
Со святым Франциском Возрождение связывается не только в нашем
построении. Эта связь исторически реальна. Явления, относимые бесспорно к
«Возрождению», охватываемые именно этим термином, если проследить их ге-
2 Francesco Olgiati. L'Anima dell'Umanesimo e del Rinascimento. Milano, 1924.
538 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
незис, оказываются имеющими свои корни в почве, взрыхленной ранним фран-
цисканством, соприкасаются с последним пространственно и временно. Пер-
вый образчик живописи «новой манеры», сменивший собой «грубую гречес-
кую манеру» - «грубую», как казалось это Вазари, - фрески Джотто в храме,
выстроенном на родине святого, в Ассизи, его учеником, первым «генералом»
его Ордена, братом Илией Кортонским. Этот последний - живое звено, соеди-
няющее францисканство с Ренессансом. Широко образованный человек, ис-
кусный военный инженер на службе Фридриха II Гогенштауфена, первого
представителя новой государственности, в то же время личный друг святого,
властно и твердо руководящий его Орденом, которому он предан беззаветно и
до конца жизни, этот загадочный для рядовых братьев и ненавидимый ими че-
ловек выступает перед нами в францисканской традиции с чертами типичного
«Homo Universale», «virtuoso» Возрождения, чертами, каким-то причудливым
образом сочетающимися в нем с иными, специфически францисканскими.
Илия Кортонский - не одинок. Францисканство быстро стало лоном, где фор-
мируется новый социологический тип, носящий на себе признаки, которые
вскоре повторяются уже в характерном «Человеке Ренессанса». Предписывае-
мые Правилом бездомность, отсутствие оседлости, обязанность постоянно пе-
реходить с места на место, аскеза в миру, на людях, общение с ними на всяких
поприщах способствуют выработке особого типа минорита, добровольца-дип-
ломата, публициста, космополитического авантюриста. «Открытие мира», в
смысле расширения границ известной тогда на Западе «вселенной», есть в зна-
чительной мере дело францисканских миссионеров. Ими возбуждается «вос-
точный вопрос», и им принадлежат первые обдуманные проекты его разреше-
ния. Минорит Раймунд Луллий настаивает на необходимости учреждения фа-
культетов восточных языков в европейских университетах и добивается этого.
И в старом мире они ориентируются по-новому. История первого века Ордена
известна нам так, как никакая другая история того времени, и это - благодаря
францисканской современной, уже вполне мемуарной в нашем смысле слова
литературе, хроникам Экклестона, Джордано Джьяко и в особенности очарова-
тельной, богатейшей деталями «petits faits», глубоко личной «хронике» брата
Салимбене Пармского, поражающего своим совершенно новым умением ви-
деть и передавать виденное во всей полноте его конкретности.
Мы видим: вполне реальные, а не «мнимые», «построяемые сознанием»
нити протягиваются от «Возрождения» к Франциску Ассизскому с его даром
постижения «конкретности». Но надо пойти дальше и глубже. Надо постарать-
ся возможно яснее понять, что такое было это чувство конкретности, которым
был наделен святой, это чувство, служившее источником того восторженного
умиления, того поэтического восхищения, в которое приводило его созерцание
тварного мира, и которое нашло себе исход в его знаменитом «гимне брату
Солнцу». Это чувство, без сомнения, было одним из элементов религиозности
святого - уже в силу того одного, что Франциск был полон Богом и что поэто-
му все его переживания так или иначе были переживаниями религиозного
свойства. Но отсюда не следует, чтобы религия личного Бога каким бы то ни
П. М. Бицилли
539
было образом переходила у св. Франциска в религию Природы. Честертон,
предостерегающий против такого понимания, весьма верно замечает, что у
Франциска нет и следов пантеизма и что «Природа» для него не существует: он
знает только отдельные вещи: брата Солнце, сестру Воду, брата огонь, брата
волка, сестер птичек. Его восприятие мира таково же, как и восприятие Хрис-
та, то есть совершенно конкретно. И нельзя также сказать, что его восприятие
тварей в Боге было «символическим», что твари с их «качествами» были для
него действительно «ступенями лестницы», по коей он восходил к Богу, - как
это дает понять его второй официальный биограф, великий францисканский
мистик, св. Бонавентура. «Серафический доктор» вряд ли не приписал здесь св.
Франциску своего собственного мировосприятия. Вещи для Франциска не
символы атрибутов божьих, отраженных в их свойствах и качествах (для тако-
го понимания необходимо отвлечение от вещей их свойств, необходим анализ,
на что Франциск совершенно не способен), а детища божьи, создания Его. Мир
не был для него «путем» к Богу, как это представлялось св. Бонавентуре: к Бо-
гу он пришел непосредственно. Скорее, к миру пришел он от Бога и через посре-
дство Бога. «Когда я был молод, очень мне было неприятно видеть прокажен-
ных», - рассказывает он в своем завещании. (Цитирую, как помню, не имея под
рукой текста.) Но он пересилил себя, он заставил себя любить их во Христе и
стал ходить за прокаженными, есть вместе с ними и лобызать их язвы.
Гений, по своей формально-психологической природе по преимуществу
художественный, не аналитический, а творческий, что и сказалось в изобретен-
ной им аскезе буквального последования Христу, понимаемому в Его живой
конкретности, - св. Франциск, если бы он стал философствовать, формулиро-
вал бы отношение Бога к миру так, как это сделал первый из великих францис-
канских философов, тот же св. Бонавентура3: для св. Бонавентуры (здесь он
предвосхитил Шеллинга) мир - творение Божие в том смысле, что Бог выра-
зил себя в мире. Бог представляется св. Бонавентуре художником, творчески
воспроизводящим себя в своем создании, воплощающим в нем свою «идею».
Мы видим: францисканство и «Возрождение» в этом пункте оказываются едва
ли не синонимами.
Францисканская мысль движется в этом направлении дальше. С половины
XIII в. францисканцы и доминиканцы завоевывают себе прочное положение в
центрах тогдашнего просвещения: в Парижском и Оксфордском университетах.
У францисканцев слагается собственная философская школа, как и у домини-
канцев своя. У доминиканцев - «реализм» их величайшего мыслителя св. Фомы
Аквината, прямое продолжение средневекового мировоззрения. У францискан-
цев - «номинализм». «Ангелу Школ» доминиканцу Фоме противостоят фран-
цисканские авторитеты Дуне Скот и Оккам, «номиналисты». Из чисто формаль-
но-логического направления, чем он был в Средние века, номинализм под пером
францисканцев превращается в настоящее мировоззрение, базирующееся на
францисканском конкретном жизнеощущении, на францисканском эстетизме.
3 Ср.: Е. Gilson. La philosophic au moyen age. Paris, 1922, p. 157.
540
Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
Для св. Франциска и св. Бонавентуры Бог - творец не «идеи», «типов», «образ-
цов» вещей, но самих вещей. Вещи сами реальны, и только они реальны. В номи-
нализме францисканское мировоззрение достигает высшей точки своего интел-
лектуального выражения. Если мы примем во внимание, что номинализм есть
отражение в логике и в метафизике того самого мировоззрения, которое мы ина-
че обозначаем как индивидуализм и которое мы привыкли считать сущностью Ре-
нессанса как определенного культурного момента, то мы будем принуждены сде-
лать заключение, что францисканство с его философией есть во всяком случае
неотъемлемая, органическая часть культуры Возрождения. Нельзя ли сделать
еще один шаг? Совсем недавно один из последователей покойного Макса Вебе-
ра4 высказал мысль, что номинализм и был тем зерном, из которого развилась
культура Возрождения, новая европейская культура. В изобразительном искус-
стве, для которого характерны теперь конкретизация, отход от абстрактности; в
поэзии (новая лирика, личная, «автобиографическая»); в нравоописательской и
бытописательской прозе; в естествознании, обратившемся, начиная с Роджера
Бэкона (францисканец!) к изучению явлений «в себе»; в политике, где в новое
время появляется новый фактор - личность, творящая свою волю, по-своему
устраивающая общество и государство; в историографии, отражающей эту но-
вую политику; в религии Лютера и Кальвина, заменяющих идею Бога верховно-
го «Принципа» идеей Бога как живой индивидуальной силы, вводящих верую-
щих в непосредственные, личные отношения к нему; в естественном праве, субъ-
ектами которого являются уже не абстрактные средневековые «realia» - Госуда-
рство, Корпорации, Фамилии, - но единичные личности, - всюду веет один дух,
дух «номинализма». Значит ли это, что номинализм и был причиной всех этих
культурных перерождений? Автор упомянутой работы, по-видимому, так и дума-
ет. Его статья говорит о значении номинализма для современной культуры. Но
здесь, очевидно, чисто теоретическая ошибка. Почему именно номинализм есть
«причина» всего остального? Потому ли, что он «первее»? Но в каком смысле
первее? Явно, что не во временном, раз речь идет о номинализме как цельной фи-
лософской системе. Он «первее» только в нашем, нами построяемом синтезе
культуры Ренессанса и Просвещения, в историографии, а не в прожитой исто-
рии, - «первее» в том смысле, что он есть самое общее выражение тех разнооб-
разных форм «индивидуализма», которые обнаруживаются во всех перечислен-
ных нами сферах культуры; говоря точнее, что он есть - формально-логически -
самое общее понятие, если не слово. Никак нельзя сказать: язык Рабле есть жи-
вопись Мазаччо; нельзя первое «включить» во второе. Но в этих и во всех осталь-
ных проявлениях новой культуры обнаруживается то общее, что они могут слу-
жить как бы примерами, освещающими положение: только единичные вещи
действительно существуют. И в этом смысле и можно, пожалуй, и язык Рабле, и
манеру Мазаччо, и политические приемы «Князя», и еще многое другое «вклю-
чить» в номинализм. Наш ум так рационалистически вышколен, что для нас ес-
4 P. Honigsheim. Die Soziologische Bedeutung des Nominalismus (в сборнике в память Макса
Вебера).
П. М. Бицилли
541
тественно начинать с общих формулировок и затем спускаться к частностям. По-
нять что-либо значит для нас найти самую общую форму описания. А затем ло-
гический порядок изложения уже начинает нам казаться тождественным самому
порядку явлений (своеобразное приложение рационалистического принципа:
ordo et connexio idearum idem est ac ordo et connexio rerum (порядок и связь идей
те же, что порядок и связь вещей)), и - в данном примере - явления культуры
Ренессанса оказываются «вытекающими» из номинализма как их общей «идеи».
Чистый средневековый «реализм»!
Между этим «реализмом», с его «priora» и «posteriora», крайним «номина-
лизмом», распыляющим реальность, растаскивающим по ниточкам живую
ткань истории, лежит третья концепция, объемлющая жизнь как целое во всем
многообразии ее конкретных проявлений, ищущая в них общий смысл и един-
ство, но отказывающаяся от искусственного и совершенно бесплодного, ни на
шаг не приближающего нас к их видению, рассаживания их в ряды клеточек с
надписями: «причины», «следствия», «надстройка», «субструктура» или «ба-
зис». Есть общий «дух» Культуры (или его нет - и тогда культура данного мо-
мента и характеризуется его отсутствием, - вернее, тогда нет и Культуры), но
не где-то вне ее, над или под нею - скажем, на Небесах или «в производствен-
ных отношениях», - но именно и только в ее конкретных проявлениях, в вещах
и в людях. И никаких других причинно-следственных отношений в реальной ис-
тории не существует, кроме отношений между людьми и вещами: люди - «при-
чины», вещи - «следствия». Поэтому увидеть живых людей, усмотреть их от-
ношение к великим историческим движениям составляет - по крайней мере
должно составлять - главную цель работы историка, если он только хочет
действительно понять Культуру в ней самой, в ее жизни, в ее развитии. С этой
точки зрения для нас далеко не безразлично то, что авторы трех величайших
созданий новой европейской литературы, «Божественной комедии», «Пантаг-
рюэля», «Дон Кихота», были францисканцами.
Данте, в молодости «препоясавшийся вервием», то есть вступивший в
«третий чин» миноритов («чин» братьев-мирян), создает мистерию «паломни-
чества духа к Богу» (itinerarium mentis ad Deum - мистический трактат св. Бо-
навентуры) в найденной им новой форме лирического эпоса, в котором чудесно
сведены воедино элементы чисто личного характера с грандиозными концеп-
циями фомистской метафизики и всемирной истории, представленной беско-
нечной вереницей уже строго индивидуализированных портретов.
Сервантес, полжизни проведший в борьбе за торжество Креста над Полу-
месяцем в той самой «Варварии», куда ходил было проповедовать св. Фран-
циск, где в борьбе за то же самое дело скончался святой король Людовик IX
(тоже «терциарий», брат «третьего чина»); Сервантес, прославивший Госпожу
Бедность, с которой обручился Франциск, в романе о добровольном бедняке,
последнем странствующем рыцаре, прославивший Смирение в последней сце-
не романа, где Дон Кихот, достигнув высшей точки просветления, становится
вновь просто Алонсо Добрым (Alonco el Bueno), - сам под старость вступает в
третий чин францисканского ордена.
542 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
Случай Рабле сложнее. На первый взгляд, в авторе злой сатиры, не поща-
дившей и св. Престола (но и Данте был к нему беспощаден), скорее угадывает-
ся «материалист»-естествоиспытатель (чем он и был), доктор медицинского
факультета в Монпелье, где впоследствии «докторанты» на диспутах будут воз-
лагать на себя хранящуюся здесь его докторскую тогу, - нежели богослов и
приходский священник, и член францисканского Ордена (чем он также был).
Особенно смущают в его книге ее «кощунства», то есть более или менее проз-
рачные и иногда весьма неумеренные пародирования евангельских (и библей-
ских) форм и оборотов. Еще недавно делались попытки «расшифровать» Гар-
гантюа и Пантагрюэля, представив это произведение в виде сплошной пародии
уже не на литературную форму священных книг, но на само христианство. Эти
попытки не устояли перед критикой. Критика сделала больше. В своих «ко-
щунствах» и в своем сквернословии Рабле - это доказано - не стоит особня-
ком. Как раз это у него - монастырское, результат профессиональной привыч-
ки обращаться запросто с вещами, с которыми постоянно приходится иметь де-
ло. От своего Ордена он за свои книги никаких неприятностей не имел. Като-
личество было гораздо терпимее и шире, чем это принято представлять себе5.
Нет никаких данных для предположения, что автор книги, представляющей со-
бою, быть может, самое грандиозное усилие индивидуализировать язык, так
чтобы иметь возможность буквально всякую вещь назвать ее собственным име-
нем (отсюда - бесконечные словарные упражнения, отсюда, - в значительной
степени, может быть, и сквернословие у него), был плохим францисканцем.
* * *
Раз ставится вопрос о происхождении европейской культуры Нового вре-
мени или - что то же - о ее сущности, то неминуемо возникает и вопрос - о
пространственных границах «Возрождения». Ограничивается ли «Возрожде-
ние» католически-романским миром или же выходит за его пределы? Принято
противополагать Лютера и Кальвина и их дело «Возрождению». Правда, Лю-
тер в номиналистической философии францисканца Оккама нашел теорети-
ческую опору для своего религиозного индивидуализма. И для Лютера, и Каль-
вина Бог - личность, а не «Принцип», не «верховное понятие». Но эта лич-
ность наделена совсем особой индивидуальностью. В особенности у Кальвина.
Его Бог - деспот, и злой деспот. Его отношение к миру и людям выражено у
Кальвина в кошмарной теории предопределения. Макс Вебер гениально пока-
зал, как эта безумная доктрина, которая, казалось бы, должна была повергнуть
в безысходное отчаяние, в полную прострацию всех, уверовавших в нее, на де-
ле оказала могучее тоническое влияние на души; как, преимущественно в анг-
лосаксонских странах, учение Кальвина о признаках избранничества создало
психологическую почву для буйного расцвета капиталистической цивилиза-
ции: каждый должен заниматься своим делом в том «состоянии», в какое он
5 См.: Е. Gilson. Rabelais Franciscain. - Revue d'histoire franciscaine, 1924.
П. М. Бицилли
543
поставлен Богом; в этом заключается «подвижничество в миру»; успех - в лю-
бой форме (и прежде всего в самой наглядной и осязательной - наживы) - ру-
чательство в Божьем благословении, в принадлежности счастливца к сонму
«предызбранных». Поэтому невезение, бедность суть «признаки отверженнос-
ти», признак извечно, Божьим усмотрением «извращенной» и парализованной,
бессильной на «добро» воли. Социальные следствия этих представлений ясны
сами собою6.
Гениальное построение М. Вебера односторонне. Протестантская культу-
ра англосаксонских стран - отнюдь не чисто кальвинистская культура. Чем
глубже идет исследование, тем несомненнее выясняется огромная воспитатель-
ная роль другой, протестантской, но антикальвинистической религиозной струи,
оптимистической, любвеобильной, пшрокотерпимой, отрицающей «предопреде-
ление», утверждающей «святость каждой совести». Инициаторы религиозных
«возрождений» - баптизма, квакерства и методизма: Джордж Фокс, Роджер
Уильяме, Уэсли - по неистощимой силе и красоте духа, по бесконечно благо-
творному их действию на людей, - несомненные святые, не канонизированные
только потому, что протестантство не знает культа святых. С этими религиозно-
нравственными «возрождениями» связаны в англосаксонской общественно-по-
литической жизни такие несомненные явления «Возрождения», в самом благо-
родном и возвышенном смысле этого слова, как движение «левеллеров», как анг-
лийский радикализм, как аболиционизм в Америке7. И достаточно хоть немного
ознакомиться с биографиями Джорджа Фокса или Уэсли, чтобы ясно увидеть,
что в этих «подвижниках в миру» возродился дух ассизского Poverello...
* * *
Культура новой Европы - это культура Возрождения. А Возрождение в
«свернутом виде» уже дано в личности св. Франциска Ассизского.
«Солнце, взошедшее над холмами Умбрии» более 700 лет тому назад,
долго озаряло мир сквозь призмы, преломлявшие его лучи, каждая выделяя
какую-либо одну из красок его спектра, - призмы, которых имена: Данте,
Микеланджело, Гете, Кант. Ныне источник света погас. Погас в том смысле,
что его отблесков мы более не видим. Упадок европейской культуры, ее опре-
деление, ее близкая смерть - это теперь модная и едва ли уже не избитая те-
ма. То законное сомнение, которое охватывает всегда, когда слышишь что-ли-
бо, о чем «принято» говорить, вызывает на мысль: вероятно, «сумерки Евро-
пы» - это не так уж страшно, раз об этом твердят все кому не лень. Скорее
всего - это просто вздор. Тем более что об «одряхлении мира» периодически
толкуют с тех самых, кажется, пор, как свет стоит. И не предсказывал ли на
самой заре Возрождения современник св. Франциска аббат Иоахим Флорс-
6 См.: Max Weber. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie, Bd. II. Tubingen, 1921.
7 См.: Schulze-Gaevernitz. Geistigen Grundlagen der angelsachsischen Weltherrschaft // Archiv
fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, Bd. 56,1926.
544 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
кий - il calabrese abbate Jioacchino di spirito profetico dotato - близкое нас-
тупление Царства Антихриста и конец света?..
Однако в данном случае «общее мнение» вряд ли неправо. Умерла ли ев-
ропейская культура - та культура, которая для нас является культурой вооб-
ще, - окончательно и навсегда, или еще способна возродиться, - нам знать не
дано. «Дряхлость», «старческое бессилие» культуры, ее «гниение» - это мало
что говорящие и способные только ввести в недоразумения натуралистические
метафоры. Но то, что культура наша в настоящее время переживает кризис, что
сейчас жизни в ней нет - это несомненный факт, и у нас есть в подтверждение
его объективный признак. Когда культурные ценности обратились в «музейные
вещи», когда они перестают быть возбудителями творческой энергии, - это
значит, что от «культуры» остается только ее материальный состав, что дух
жизни отлетел от нее. Это последнее положение есть простое аналитическое
суждение и подлежит не доказательству, а усмотрению. С 1200 г. до наших дней
не прерывалась цепь героев и гениев, пред которыми преклонялись люди, за ко-
торыми шли, у которых учились. Одно сознание, что существует такой человек,
делало жизнь полной смысла и содержания. Толстой был последним из этих
светочей... В них, в каждом по-иному, по-своему, с необходимой ограничен-
ностью и односторонностью воплощалась и сосредоточивалась наша культу-
ра - и именно благодаря этой ограниченности каждого культурного мига, в
каждый из них культура сохраняла свою целостность. Ибо только индивиду-
альное живет - и культура, пока она живет, есть Individuum. Individuum же ог-
раничен в силу определения - ибо он есть нечто единственное и неповторяе-
мое, стало быть чем-то отличающееся от всех прочих индивидуальностей, обла-
дающее чем-то, чего нет у них, и лишенное чего-то, чем обладают они.
Для нашего же времени характерны как раз наоборот: отсутствие индиви-
дуализирующих ее, ограничивающих ее «властителей дум», эклектизм, готов-
ность все пожрать без разбору, какая-то бесстыжая «отзывчивость» на любые
«зовы», какое-то старческое искание все новых и новых «возбудителей» («Вос-
ток», «новый» - именно и непременно «новый» - «религиозный опыт» или же
просто хотя бы «исконные» - но давно забытые - «традиции» и т. п.), глота-
ние самых разнообразных кусков без тени ассимиляции. И, быть может, луч-
шим доказательством страшной серьезности и даже опасности положения слу-
жит как раз то, что от всех этих экспериментов не шалеют, не сходят с ума, но
пассивно ждут какого-то «возрождения»...
Между тем так возрождения не происходят. Возрождение начинается с
самоограничения и самососредоточения. И это не имеет ничего общего с теми
потугами на национально- или расово-культурное «самоопределение» и «выяв-
ление своего лица», какие мы наблюдаем в нынешнее время, - например, в на-
шем «евразийстве» или в немецком «расизме» и тому подобных течениях. Ибо
на самом-то деле здесь не видно сколько-нибудь упорного преследования одной
определенной цели, а скорее случайное и наугад копание в подвалах истории в
надежде отыскать там что-нибудь «новенькое», еще не испробованное. Вот и
открыли... Чингисхана...
П. М. Бицилли
545
Кроме того, возрождения не совершаются по заказу. О подлинном Воз-
рождении ничего не знали в тот момент, когда оно началось. Св. Франциск не
думал ни о каком «возрождении» в тот день, когда он навеки обручился с Гос-
пожой Бедностью, ни Лютер о «реформации», когда он ломал себе голову над
вопросом о спасении души доктора Мартина. Франциск-то уж во всяком слу-
чае не искал ничего нового. Предмет, к которому он потянулся всей своей ду-
шой, не был, вообще, ни старым, ни новым, по той причине, что это был вечный
Предмет - Христос. И никакого нового пути к Нему он не искал и даже не по-
смел бы подумать об этом. Он, повторяю, просто хотел, чтобы это был путь са-
мый убогий, самый темный, единственный, которого он, в его глазах ничтож-
нейший и недостойнейший из людей, был бы достоин. Он не смел сопричас-
титься Славы Христовой и потому дерзнул сопричаститься Его уничижению,
нищете и бесприютности. Он самого Христа упрощал для себя и как-то «сокра-
щал». Последовательно суживая поле своих созерцаний, он в конце концов за-
фиксировал свой взор на одном лишь предмете - на язвах Христовых. И вот
Серафим предстал ему и пронзил пятью лучами его тело - и на его ладонях, на
ступнях и на боку зажглись пять кровоточащих ран. Больше ничего не было - и
это было начало Возрождения...
* * *
Проблема «Возрождения» занимает мысль уже очень давно - уже со вре-
мен античности. И до сих пор она ставилась всегда как проблема историческая.
Она связывается с особой концепцией общего исторического процесса - его
цикличности. Вариантом этой концепции является другая: теория миграции
культуры, ее перехода от одних носителей к другим8. Эти две теории, разумеет-
ся, не противоречат друг другу. У Шпенглера обе использованы до конца в ост-
роумной и глубокомысленной комбинации. Эти теории представляют собою ед-
ва ли не высшее достижение историко-философской мысли, и трудно учесть все
их - бесконечно плодотворное - значение для собственно исторической науки.
Достаточно напомнить несколько имен: Вико, Монтескье, Фергюсон, Гердер, Ге-
гель, романтики и Шеллинг, Эдуард Мейер, Константин Леонтьев, Шпенглер.
...Нетрудно указать посторонние исторической науке «метаисторические» ис-
точники этих представлений, наивные «натуралистические» предрассудки -
переживания античности, - коренящиеся в их основе. Однако одними такими
указаниями и справками их опровергнуть нельзя. Нет никакой «закономернос-
ти» в жизни культур - и прежде чем говорить о «закономерности», надо усло-
виться о точном смысле слова «закон»: известно же, что как раз у тех, кто осо-
бенно настаивает на «законах» истории, на этот счет господствует особенная пу-
8 См.: Е. Spranger. Die Kulturzyklentheorie und das Problem des Kulturverfalls -
Sitzungsberichte der preussischen Akademie der Wissenschaften, 1926; E. Troeltsch.
Der Historismus und seine Probleme. Tubingen, 1922; K. Burdach. Vorspiel. Bd. I, II. Halle,
1925.
35-5860
546 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926)
таница: Опост Конт, Карл Маркс!9 И все же культурные падения и возрождения
культур - несомненный исторический факт, и отказываться от социально-пси-
хологической обработки его значит обратить историческую науку в беспредмет-
ное «упражнение», убить ее как науку. Проделанный Шпенглером опыт морфо-
логии «культуры» и «цивилизации» имеет для исторической науки колоссаль-
ное значение. Но с занятиями этого рода связана и одна - большая - опасность,
опасность некоторых почти неизбежно возникающих ложных представлений.
«Смерть» культуры понимается буквально. Оттого, что культурные ценности
нам уже ничего более не говорят, они сами кажутся мертвым грузом, от которо-
го надо освободиться, чтобы «воспарить» (настроение Гершензона в «Перепис-
ке из двух углов»). Залогом «возрождения» начинает казаться разрушение,
уничтожение ценностей; условием его - «вторичное варварство» («именины
сердца», справляемые евразийцами по случаю истребления русской интелли-
генции большевиками, что изображается чем-то вроде вороновской операции)...
Если это так - дело обстоит безнадежно. Уже совершенно очевидно, что
устроить пустое место даже из России, с ее весьма еще слабо организованной и
плохо отстоявшейся цивилизацией, вещь невозможная. О Европе и говорить
нечего. Если для «возрождения» необходимо, чтобы на Place de ГОрега появи-
лись пасущиеся свиньи, «возрождения» не будет. Предполагать возможность
какого-то «ricorso» от европейского капитализма к «феодализму» или - еще
далее - к «аграрному коммунизму» германцев Цезаря и Тацита (по схеме Ви-
ко) нет никаких оснований...10 Напомню только одно: историческое Возрожде-
ние (Кватроченто и Чинквеченто) явилось вовсе не после «периода варвар-
ства»11, а выросло на почве уже очень высокой, очень утонченной, очень «уче-
ной» и сложной культуры.
Прекрасно говорит Spranger в статье, упомянутой выше: «ценности» сами
по себе не стареют. Секрет «возрождения» - в умении найти не новое, но вечное
в любой ценности. Но именно это-то и надо уметь. Иначе и Иисус Христос ока-
жется «первым санкюлотом» пли «еще не вполне сознательным пролетарием»
(Каутский), и из Нагорной Проповеди можно будет вычитать апологию «госу-
дарственного принуждения» при помощи кнута и виселицы (и вычитывают)...
Обилие ценностей помехой служить не может. Надо понять, что «кругово-
рот истории» вовсе не сводится к периодическим возвратам к разбитому корыту.
Ценности постоянно, в процессе движения жизни во времени, накапливаются. У
нас больше ценностей, чем их было у св. Франциска, у Геродота или Гомера. И ни-
какой беды в этом нет. От большинства этих ценностей мы освободиться не мо-
жем, и этого нам и не нужно. Эклектизм («историзм») обусловливается не объ-
ективным влиянием, не «обстановкой»: он - в нас самих. При величайшей пест-
О сбивчивости понятия -«закон» у Маркса см.: W. Sombart. Der proletarische Sozialismus.
Jena, 1924.
0 См. W. Sombart. Das Wirtschaftsleben der Zukunft // Deutsche Rundschau, Oktober, 1922.
1 Этот предрассудок - результат весьма сложного сплетения недоразумений. Их краткая
история - в моих «Очерках теории исторической науки». Прага, 1925, гл. I.
П. М. Бицилли
547
роте, при величайшем многообразии «ценностей» возможна целостная культу-
ра - если только есть единство в душе. Тогда ценности сами собою слагаются в
гармоническое целое, сливаются в одну ценность. И это есть возрождение куль-
туры. Оно состоит, стало быть, в «отнесении» всех ценностей к некоторой самой
общей, верховной ценности, к тому, что выше нас, то есть выше человека как та-
кового, в усмотрении наличия этого высшего, - и в этом и состоит то творческое
самоограничение^ о котором я говорил. Исходная точка «возрождения» есть тяго-
тение к Богу. И степенью напряженности этого стремления выйти за пределы
«человеческого, слишком человеческого» определяется значительность и внут-
ренняя ценность культуры. Возможны срывы на этих путях, срывы в пропасть
демонизма и «сверхчеловечества», - но это исключительный случай, безумие
Ницше и Кириллова. Возможно и необходимо критическое отношение к идее ре-
лигиозного самодовления, изолированной, оторвавшейся от общения с Цер-
ковью личности, к идее абсолютного верховенства человеческого Разума, претен-
дующего на безусловную верность своего «метода», исходной точкой которого
является сомнение «de omnibus» (во всём /лат./); к идее абсолютного значения
естественного права; и все же глубоко ложно, формально, бездушно то понима-
ние, согласно которому Лютер, Декарт, Руссо являются виновниками нынешне-
го крушения культуры12. «Виновники» - те, которые не поняли, что подлинной
целью трех «реформаторов» оставался Бог13, те, для которых «путь» заменил со-
бою «цель». «Сорвалась» ведь в наши дни не только реформация, «сорвался» и
католицизм. Убывание духа религиозного горения, духа творчества, духа дерза-
ния - это такая же тайна, как и внезапное появление творческих гениев. Если
продумать проблему до конца, то окажется, что всякое изыскание «причин» взле-
тов и падений культуры сводится к морфологическому описанию признаков этих
процессов. Признаком гибели культуры является то, что всякая идея начинает
пониматься по-смердяковски. «Причиной» же этого является сам Смердяков, по-
добно тому как «причиной» Возрождения был святой Франциск Ассизский.
12у. Maritain. Trois Reformateurs. Paris, 1925.
13 Об отношении Руссо к религии см.: Р M. Masson. La religion de J.-J. Rousseau. Paris, 1916,
книга, успевшая уже стать классической. Религиозной устремленности Руссо, его «рели-
гиозной отдаленности» не отрицает и Maritain. Само собой разумеется, что он не отрица-
ет ее и у Лютера. Но он говорит о какой-то «девиации» их религиозности, об ее отклоне-
нии от предмета. Что такое религиозность «ложнонаправленная», как вообще может мыс-
литься беспредметная религиозность (такова, согласно Maritain, религиозность Руссо),
религиозность безбожная (настоящее contradictio in adjectu!) - это можно понять только
тому, кто, подобно Маритену, обладает специфической конфессиональной «mentalite».
Возможна беспредметная мистика, ощущение своей принадлежности к «чему-то», но ни-
как не беспреметная религиозность, состоящая в признании этого «чего-то» высшим и аб-
солютным Благом. Этим оценочным моментом и отличается религиозность от «чистой»
мистики. Решится ли, однако, Маритен утверждать, что «Profession de foi du Vicaire
Savoyard» есть только мистика? Maritain смешивает религию с богословием: для него нет
бога вне «Школы», т. е. философии св. Фомы.
35*
ИГНАТИЙ ЛОЙОЛА И ДОН КИХОТ*
Помимо проблем частного характера все мы, историки, не чужды и задач
более общих, относящихся к самым основам нашей науки; и если наши -
В. Н. Златарского и мои - специальные интересы и лежат в совершенно раз-
личных областях исторического ведения, то вопросы теории исторической на-
уки нам, очевидно, общи; это и дает мне право предложить его вниманию раз-
бор одной достаточно частной темы, взятой мною, однако, единственно в каче-
стве примера, относящегося к методологии исторической периодизации.
Сомнительный, вообще говоря, в стольких отношениях метод разгляды-
вания исторических деятелей сквозь призму их деятельности в ее результатах
оправдывается по отношению к одному из таких людей, к Игнатию Лойоле,
поскольку его создание, в противоположность другим великим историческим
формациям, можно сказать, не имеет истории, как мы ее понимаем: орден ие-
зуитов не развивался, не «эволюционировал»; он сразу был «сделан» св. Игна-
тием, и Constitutiones Societatis Jesu, написанные им1, были нечто несоизмери-
мо большее, нежели просто исходный пункт для дальнейшего развития, как,
например, Правило св. Бенедикта пли Правило св. Франциска. Societas Jesu
есть единственное в своем роде общество, приближающееся по типу не к ор-
ганизму, как- более или менее - все известные нам общества, а к механиз-
му. С механизмом роднит его законченность с самого начала и во всех дета-
лях. В «Конституциях» и в составленном при генерале Аквавиве «учебном
плане» все предусмотрено и регламентировано раз навсегда - вплоть до спо-
соба солить приготовляемую для братьев пищу2, вплоть до числа уроков по
каждому предмету и до времени их начала и конца, в часах и в минутах3, - как
в знаменитых «Exercitia Spiritualia» предусмотрено «нормальное» чередова-
ние видений, молитв и экстазов, входящих в курс изобретенной Лойолой ду-
ховной гимнастики4. Всякое общество - организм, поскольку оно живет, то
есть растет и обновляется и испытывает внутри себя постоянные конф-
* Публикуется по изд.: Сборник в чест на Васил Н. Златарски по случай 30-годишнината му
научна и професорска дейност. София, 1925, С. 11-23.
1 Для нас не имеет никакого значения вопрос, насколько значительно было личное в бук-
вальном смысле участие Лойолы в составлении «Конституций». «Держал перо» все же ча-
ще не он, а Поланко, чем и объясняется почти повсеместная вполне исправная гуманисти-
ческая латынь, до конца жизни не дававшаяся св. Игнатию. См.: Don Miguel Mir. Histoire
interieure de la Compagnie de Jesus. Paris, 1922, 399-408. Поланко был только редактором.
2 « Пусть повар не кладет соли в кушанья сразу, но в два или три приема; не то может слу-
читься, что кушанье выйдет пересоленным или недосоленным». Собственноручно внесено
св. Игнатием в «Конституции». Цит. по: Mir. I, 445.
3 См. напр.: Ratio Studiorum S.J. изд. Pachtler(Mon. Germ. Paedag. B. V, 1887), t. II, p. 141.
4 См. также описание распределения благочестивых занятий «образцового» иезуита св.
Франческо Борджа у Рибаденейры: Vita S. Franc. De Borgia, ASS Oct. V, §§ 35. 54.
550
Игнатий Лойола и Дон Кихот
ликтыу вытекающие из вечного несовпадения общих и личных целей. Иезуи-
тский орден не знает ничего подобного, ибо в нем нет того, из чего слагается
жизнь всякого общества - сотрудничества и соревнования л ич но cm ей. Нет-
потому, что личное начало умерщвлено без остатка. Это-то и есть та «mortifi-
catio» («умерщвление»), которой Лойола в первую голову требовал от своих
последователей5. Единственный раз на человеческой памяти была разрешена
задача, казалось бы, неразрешимая: создана идеальная организация добро-
вольных рабов6, рабов любящих1 свои цепи и убежденных в своей свобо-
де8. Орден иезуитов принято сближать с военной организацией, на что намека-
ет уже его наименование «Compagnia del Jesu», «рота Иисусова»; ведь сам ос-
нователь был в молодости офицером. В такой же, пожалуй, степени напомина-
ет он современное капиталистическое предприятие, поскольку в нем проведен
5 Знаменито его сравнение образцового иезуита с трупом (cadaver), лишенным возможности
двигаться по усмотрению (См. Regula S. J., венское изд. 1741 г., с. 13). Если вспомним это
сравнение, для нас станет понятным жуткий символический замысел рассказа Рибаденей-
ры о духовном перерождении Франческо Борджа под впечатлением увиденного им тела
императрицы Изабеллы, ставшего неузнаваемым вследствие разложения: описав с потря-
сающим и отталкивающим испанским реализмом (поразительную параллель представляет
знаменитая картина Вальдеса Леаля, изображающая гниющий труп епископа в гробу, - ха-
рактернейший образчик иезуитского искусства) разложившееся и смрадное (Рибаденейра
использовал эффект, подсказанный Ex. Spir., где сказано, что размышляющий об аде дол-
жен стараться в своем воображении не только видеть ад, но иобонять смрад его) тело, в
котором Франческо, тогда еще герцог Гандийский, должен был официально признать им-
ператрицу, Рибаденейра добавляет: «Unde sane verum certumque est, uno hoc brevique aspec-
tu cadaveris adeo immutatum suique dissimilem redditum et ipsum Franciscum, ut eundem esse
negares» (Вполне верно и несомненно, что от одного этого краткого созерцания трупа сам
Франческо настолько изменился, что ты не узнал бы его). (Vita, § 26).
6 В этом и состоит цель Ex. Sp. - путем мистических «упражнений» под руководством «пре-
подающего» их, достигнуть победы над собственным я: exercitia... spiritualia per quae homo
dirigitur, ut vincere se ipsum possit, et vitae suae rationem, determinatione a noxiis affectibus lib-
era, instituere (духовные упражнения, при помощи которых человек может победить само-
го себя и установить образ своей жизни, добровольно отрешившись от вредных страстей
/лат./), - гласит начало этого памятника. Цит. по венскому изд. Regula S.J. 1741 г.
7 Высшая степень «совершенного поминовения» достигается тогда, когда человек добивает-
ся, ut non solum idem velit, sed etiam ut idem sentiat quod superior (чтобы не только то же са-
мое хотел, но и то же самое чувствовал, что начальник). (Письмо Игнатия к португальским
братьям).
8 С этой точки зрения большой культурно-исторический интерес представляет тот отдел
Ratio stud. 1586 г., в котором говорится о преподавании богословия. Здесь с величайшей
точностью перечислены все положения Суммы св. Фомы Аквината, которых преподава-
тель не обязан придерживаться (все остальные - обязательны). Это считается гаранти-
ей «истинной» свободы науки, как объясняется в особом «толкованьице»
(Commentariolus) к программе (Pachtler, II, 36-42).
551
принцип строгого координирования множества человеческих деятельностей,
направленных к совместному осуществлению одной общей определенной,
практической цели. Ибо все то духовное калечение, которое проделывается
над членами и воспитанниками ордена, приноровлено именно к тому, чтобы
выдрессировать их для работы. Орден иезуитов есть прежде всего рабочая ор-
ганизация. Строго говоря, это - не монашеский орден («religio»); цель Орде-
на не спасение душ его членов, не «созерцание», но служба Церкви. Societas
Jesu есть создание человека, который по своей натуре был прежде всего дея-
тель, практик; мистик, пожалуй, но мистик особого рода, ибо и мистическими
переживаниями он пользовался как средством для самовозбуждения к дея-
тельности и для регулировки воли9. Замечательно начало его карьеры. Об
этом мы имеем драгоценнейшее собственное его свидетельство в тех воспоми-
наниях, которые он на склоне лет изложил10 своему ученику Гонсалесу. Их
изумительная безыскусственность, простота и наивность служат лучшей га-
рантией их полной психологической достоверности. Я прослежу некоторые
этапы его жизненного пути, сопоставляя их с кое-какими моментами жизни
другого великого испанца, младшего современника св. Игнатия. То обстоя-
тельство, что этот другой, Алонсо де Кихада, никогда realiter во плоти и крови,
не вращался среди живых, - для историка культуры совершенно безразлично.
Дон Кихот и Игнатий Лойола взаимно дополняют и поясняют друг друга11.
9 См. блестящую характеристику Лойолы у Е. Gothein. Ignatius von Loyola und die
Gegenreformation. Halle, 1895. Buch II, Кар. I. «Практицизм» Лойолы - характерная черта
испанской религиозности. Даже св. Тереза, эта величайшая «созерцательница», - и та объ-
являет «целью» молитвы то, что из нее «рождаются дела»: obras, obras, настаивает она. См.:
Н. Hoornaert. Sainte Terese ecrivain. Paris, 1922, p. 282.
10 He имея под рукой издания подлинника, пользуюсь в дальнейшем новейшим немецким
переводом: А. Feder. Lebenserinnerungen des Ignatius von Loyola. Regensburg, 1922, произ-
водящим впечатление гораздо большей верности испано-итальянской записи Гонсалеса,
чем ее латинская в гуманистическом вкусе «парафраза» болландистов в ASS, lul. VII.
11 Я затрудняюсь ответить на сам собой возникший вопрос, насколько Сервантес, изображая
своего рыцаря Печального Образа, имел в виду именно Лойолу, т. е. насколько отдельные
элементы, послужившие материалом для его художественного синтеза, восходят к иезуит-
ским источникам. Возможно, что многое надо относить просто на счет гениальной интуи-
ции Сервантеса, угадавшего в испанской жизни и в испанском духе между прочим и те
«возможности», которые осуществились в Лойоле. С другой стороны, более чем вероятно,
что Сервантес был знаком с ранней иезуитской литературой. Было бы странно, если бы он,
читавший все, не прочел если не запись Гонсалеса (она была опубликована иезуитами
только в XVIII в.), то составленной на ее основании книги Рибаденейры о жизни одного
из величайших его соотечественников. Надо иметь в виду, что Сервантес, хотя лично и не
примыкал к ордену и под старость вступил в «третий чин» францисканцев (Em. Chasles.
Michel de Cervantes. Paris, 1866, p. 429), был, по-видимому, почитателем ордена. В «Беседе
двух Собак» он восхваляет педагогическую деятельность иезуитов, обнаруживая знаком-
ство с ее основами: ...consideraba como los (учеников) renian con suavidad, los castigaban con
552
Игнатий Лойола и Дон Кихот
Творение Сервантеса можно рассматривать как философский комментарий к
биографии Лойолы, а последняя, со своей стороны, обнаруживает глубокую
жизненность и психологическую правдивость героя изумительного романа.
Недаром же некоторые эпизоды у Гонсалеса производят впечатление не во-
шедших в роман глав из «Дон Кихота». Таков проникнутый тонким комизмом,
усугубляемым тем, что Лойола очевидно и не подозревает о нем, рассказ, как
он по пути в Монсеррат за «духовными подвигами» повстречал Мориска и
вступил с ним в прение о вере. Мориск допускал, что Богородица могла нет-
ленно зачать Спасителя, но отрицал для нее возможность пребыть девствен-
ницей после родов. Лойола не нашел, что возразить. Но когда Мориск ускакал
вперед, его взяло раздумье: не следует ли ему нагнать его и проучить за бого-
хульство. Он предоставил решение вопроса... своему мулу. На перепутье он
опустил поводья. Мул избрал путь в сторону от того, каким ехал Мориск (Гон-
салес § 15, Ribadeneira § 30, 31). Или эпизод встречи в Монсеррате с нищим,
которому Лойола отдал свою богатую рыцарскую одежду. По пути из Монсер-
рата его нагоняет какой-то человек и спрашивает, правда ли, что он подарил
ejemplos, los incitaban con premios (Я обратил внимание, как мягко они им выговаривали,
как снисходительно наказывали, как воодушевляли примерами, поощряли наградами
/исп./, пер. Б. А. Кржевского) и т. д. (Coloquio de los Perros. Novelas ejemplares. Paris, 1846,
p. 286). Известно, что именно мягкость обращения с учениками, умение их завлечь и заин-
тересовать и были главными достоинствами иезуитской школы, поставившими ее в свое
время вне конкуренции. В некоторых местах «Дон Кихота» сквозят как будто прямые на-
меки на иезуитов. Дон Кихот рассуждает как искушенный в иезуитской казуистике чело-
век, когда, поколотив на дороге «злого волшебника», оказавшегося церковником, и терза-
ясь мыслью, что за это он подлежит отлучению от Церкви, согласно канону Si quis suadente
diabolo etc. (Если кто по наущению дьявола...), успокаивает себя тем соображением, что он
собственно наложил на него не руку, а копье: уо entiendo, Sancho, que quedo descomulga-
do рог haber puesto las manos violentemente en Cosa Sagrada <...> aunque se bien que no puse
las manos, sine este lanzon ...(По всей вероятности, Санчо, меня уже отлучили от церкви за
то, что я поднял руку на ее служителя... хотя в сущности я поднял не руку, а вот это самое
копьецо /исп./, пер. Н. М. Любимова). (D. Quijote, P. I., с. XIX). Такую же иезуитскую из-
воротливость в сделках с совестью проявляет этот идеалист и тогда, когда разрешает Сан-
чо Пансе взять себе сбрую осла, брошенного цирюльником, ибо на этот счет нет ясно вы-
раженного запрета в рыцарских уставах, осла же (которого он считает конем, как цирюль-
ника - рыцарем) брать запрещает, т. к. это противоречило бы рыцарским обычаям (D. Q.
I, XX). В знаменитом эпизоде суда, творимого Санчо Пансой в качестве губернатора, на-
ходим характернейший пример иезуитской reservatio mentalis: ответчик, дающий истцу
подержать свою палку, в которой спрятаны деньги, и присягающий, что он возвратил долг,
как будто выхвачен из тех иезуитских руководств для исповедников, которые заклеймены
Паскалем в Les Provinciales, D. Q. II., XLV. Быть может, что все это - легкая сатира на
орден. Это, однако, не противоречит сказанному выше о сочувственном отношении Сер-
вантеса к иезуитам. Для гения Сервантеса характерны его необычайная широта и способ-
ность всесторонне схватывать вещи, видя одновременно и дурное и хорошее в них.
553
нищему одежду. Оказывается, что того уже арестовали по подозрению в краже
(Гоне. § 18. Rib. § 31). До чего это похоже на неудачные «благодеяния», совер-
шаемые Дон Кихотом!
Оба рыцаря дебютировали на поприще своего подвижничества одинако-
вым образом. Иньиго де Лойола, в молодости такой же страстный любитель
«рыцарских романов», как и Алонсо де Кихада12, случайно, когда, лечась от сво-
ей раны, полученной под Памплоной, он лежал дома, лишенный любимого чте-
ния, взялся читать первое, что попалось ему под руку: парафразу Евангелия и
«одну книгу о житиях святых на испанском языке» (Гоне. § 6, Rib. § 22), отды-
хая же от чтения, мечтал: то о том, как рыцарем он служит какой-нибудь знат-
ной даме, то, как он подвизается подобно кому-либо из святых: «...св. Доминик
поступал так-то, значит и я должен так делать; св. Франциск делал так-то, буду
делать и я» (Гоне. § 7). Никакой рефлексии, никаких умственных задержек и
никакого скепсиса: впечатление непосредственно переходит в волевое устрем-
ление и в действие. И никакого колебания между образцами для подражания:
если он «последует» не Амадису Галльскому, а св. Доминику и св. Франциску,
то потому, что, оставшись на всю жизнь калекой, может отныне «militare
Christo» только одним - последним способом. Тот же непосредственный пере-
ход от чтения «подвигов»13 к самим подвигам, такая же слепая вера в букваль-
ную истину того, что «написано»14, та же не знающая препятствий сила волево-
12II imita autant qu'il put les loix de l'ancienne chevalerie, говорит о Лойоле Bayle, и прибавля-
ет: un des plus savans hommes de ce siecle (Stillingfleet, «Du fanatisme de l'Eglise Romaine»)
a plaisante sur ce d'une maniere qui merite d'etre rapportee: «La premiere chose qu'il faut remar-
quer en lui... est qu'il hit converti en lisant les legendes des saints comme Dom Quixot le fut a la
vie romanesque, par la lecture des vieux Romans... (Он подражал, насколько был в состоянии,
законам старинного рыцарства; один из ученейших людей века <...> пошутил по этому по-
воду: «Первое, что обращает на себя внимание в нем, - это то, что он обратился, читая жи-
тия святых, подобно тому, как Дон Кихот в романе - под влиянием чтения старых рома-
нов» /фр./). (P. Bayle. Dictionnaire critique. 5-е ed. Amsterdam, 1740, t. Ill, art. «Loyola»).
Эту их общую черту нельзя считать специфической и потому из нее еще нельзя делать
никаких заключений относительно зависимости Дон Кихота от жития Рибаденейры. Ув-
лечение рыцарскими романами было повальным. Напомню еще один - знаменитый -
пример - св. Терезы. (См.: La vida de la Madre Teresa esc. de su misma mano, гл. II; изд. Bibl.
Romanica, I, 6-7). О распространении того из этих романов, который послужил прото-
типом для всех прочих и которым восхищался сам Сервантес (см. Don Quijote, I, cap. VI:
«...es el mejor de todos los libros que de este genero se ban compuesto...» (Это лучшая из книг,
кем-либо в этом роде сочиненных /исп./, пер. Н. М. Любимова). Amadis de Gaula, см.:
Е. Baret. De l'Amadis de Gaule et de son influence. Paris, 1873. См. также: Hoorbaert. Op.
cit, p. 81-82, 92, 431 (прим.).
13 «Подвиги, деяния» (Gesta, отсюда «Chansons de Geste») - так ведь и назывались эти книги.
14 «Помешательство» Дон Кихота состоит преимущественно в полной неспособности к скеп-
сису. Мир рыцарских романов обладает в его глазах абсолютной и непререкаемой реаль-
ностью.
554
Игнатий Лойола и Дон Кихот
го напряжения - у Алонсо де Кихады. Очередная задача совершенно ясна: де-
лать буквально то, что делали Амадис Галльский, Белианис Греческий, Роланд
или Рено Монтобанский. Немедленно и сразу берется и приводится в исполне-
ние maximum заданий. «Так продолжал он свой путь в Монсеррат, размышляя
по своему обыкновению о великих делах, которые предстоит ему совершить из
любви к Богу. Так как голова его была еще полна историями, которые находят-
ся в Амадисе Галльском и в других книгах этого рода, пришли ему на ум неко-
торые вещи, подобные этим историям. Поэтому он решил провести целую ночь
на страже оружия, не садясь и не ложась, но частью стоя, частью на коленях, и
именно пред алтарем пречистыя Богородицы Монсерратской, где он имел на-
мерение сложить свое прежнее оружие и облечься в ризы воинства Христова...
Он договорился с духовником, что он прикажет увести своего мула и повесит
свою шпагу и свой кинжал в церкви у алтаря Богородицы. Это был первый че-
ловек, которому он открыл свое решение, до сих пор он не сообщал о нем ника-
кому духовнику». Кто это - «он»? Чья это голова полна историй из Амадиса
Галльского? Это мы читаем у Гонсалеса (§ 17, ср. Rib. § 30), но не кажется ли
это какой-то реминисценцией из «Дон Кихота»15? Алонсо де Кихада начинает
с того, что меняет имя (как бы вступая в монахи) и, «вспомнив, что доблест-
ный Амадис не пожелал именоваться Амадисом просто, но присоединил к сво-
ему имени и имя своего королевства», принял и сам имя Дон Кихота Ламан-
чского (I, cap. I), затем отыскивает «кастеляна» (это был трактирщик) и, угово-
рившись с ним, что тот посвятит его в рыцари, проводит ночь в бдении на стра-
же своего оружия (cap. II). Далее оба пути продолжают течь параллельно: «уп-
ражнениям» одного в Манрезе (Гоне. §§ 19- 34, Rib. §§ 36- 45) соответствуют
«подвиги» другого в Сьерра-Леоне (D. Q. L., cap. XXV, XXVI)16; - было бы не-
нужным педантизмом приводить всякому с детства знакомые эпизоды из «Дон
Кихота», воскресающие в памяти при чтении рассказов о том как отправляясь
15 Это бросилось в глаза и Gothein'y: Op. cit. S. 214.
16 ...totus in eo erat, ut res maximas et maxime arduas quae positae sunt in corporis afflictatione
perficeret; idque hac ratione ductus decernebat, quod ad banc normam sancti viri (quos sibi ad
imitandum proposuerat) se conformasset (...он целиком погрузился в великие и тяжкие под-
виги, заключенные в совершенствовании через страдания тела; это решение было вызвано
его намерением подражать образцу святого человека (который он избрал для себя)). (Rib.
§ 29). Ср. D. Q. I, cap. XXV: siendo pues esto asi como lo es, hallo yo, Sancho amigo, que el
caballero andante que mas le imitare, estara mas cerca de alcanzar la perfection de la caballeria:
у una de las cosas que mas este caballero (Амадис) mostro su prudencia, valor, valentia, sufrim-
iento, firmeza у amor, fue quando se retiro... a hacer penitencia en la Pena Pobre (Следственно,
друг Санчо, я нахожу, что тот из странствующих рыцарей в наибольшей степени прибли-
жается к образцу рыцарского поведения, который больше, чем кто-либо, Амадису Гальско-
му подражает. Но особое благоразумие, доблесть, отвагу, выносливость, стойкость и силу
чувства выказал Амадис, когда... наложил он на себя покаяние и удалился на Бедную
Стремнину... (здесь и далее пер. с исп. Н. Любимова)), - а именно подвергая себя всевоз-
можным истязаниям.
555
в Святую Землю, Лойола, дабы не нарушить обета «совершенной бедности» и
не проявить недоверия к Провидению, оставляет перед посадкой на корабль
немногие бывшие при нем деньги на скамейке на барселонской пристани (Гоне.
§ 36, Rib. § 65,66), как в его путешествие по Италии и во время его студенчест-
ва в Испании его арестовывали - раз за «отдающую ересью» одежду из мешка,
в которую он нарядился, и т. п. С течением времени оба трезвеют, становятся
осмотрительнее и практичнее. Лойола запрещает «своим» аскетические изли-
шества и сводит всю аскезу к «духовным упражнениям», представляющим со-
бой отцеженный и рафинированный осадок его «опытов» в Манрезе; элемент
скоморошества, «юродства Христа ради», присущий его братству на первых по-
рах, сразу и навсегда изгоняется из «Общества Иисусова» с того момента, как
его легальное бытие закрепляется буллой Павла III; здравый смысл, «золотая»
умеренность, выдержка кладутся во главу угла всей организации. И Дон Кихот
во второй части романа уже отказывается признать й безобразной бабе свою
Дульсинею, так что Санчо Пансе приходится уверять его, что это ее так обезоб-
разили злые волшебники; уже он не видит в каждом трактире рыцарский замок
и не считает недостойным странствующего рыцаря, чтобы Санчо принял от
герцога двести золотых на дорогу для них обоих: к нему возвращается понима-
ние повседневной реальности. Вероятно оттого, что «безумный» замысел Игна-
тия был оправдан успехом и его целиком поглотила практическая работа, тог-
да как дело Дон Кихота провалилось, Дон Кихот ушел дальше св. Игнатия в
своем духовном развитии: неудачи научили его размышлять (к чему св. Иг-
натий остался неспособен до конца жизни, не имея к этому ни досуга, ни вку-
са) - и колоссальная умственная перемена, происходящая с ним на протяже-
нии романа, оказывается, таким образом, психологически мотивированной.
Вот чем в данной связи и интересен для нас «Дон Кихот»: мы находим в нем
«философию» не иезуитизма, не Ордена, а самого Лойолы как культурно-
исторического типа: Рыцарь Печального Образа прежде, нежели он окон-
чательно «излечился» от своего «помешательства» и поднялся на ту высоту ду-
ховного просветления, где, возвратясь к исходной точке, он стал просто «Алон-
со Добрым»17, успел объяснить нам Игнатия Лойолу так, как последний сам бы
это сделал, если бы только он обладал философским умом Сервантеса.
В одну из дорожных встреч у Дон Кихота с его случайными знакомыми
завязался разговор на излюбленную, еще средневековую, тему о сравнитель-
ных преимуществах различных общественных «чинов», и Дон Кихот пользует-
ся поводом, чтобы развить свои мысли о «достоинстве» рыцарского звания. Го-
ворят, что «науки» (las letras) превосходят «оружие» (las armas), что труд книж-
ного человека тяжелее труда воина, ибо воин трудится только телом, а не ду-
хом - как будто бы и воину не приходилось работать прежде всего умом: как
без помощи размышления мог он командовать войском, оборонять осажден-
ный город и т. д.? Высока цель наук, учащих нас распределяющей справедли-
вости, то есть воздавать должное каждому; но еще высшая цель, которой слу-
17 ...fui D. Quijote de la Mancha, у soy ahora <...> Alonso Quijano el Bueno... (P. II, cap. LXXIV).
556
Игнатий Лойола и Дон Кихот
жит оружие, а именно поддерживать мир, это величайшее из благ (P. I. cap.
XXXVII). Рыцарство, поучает он в другом месте, делится на два разряда: есть
рыцари, блистающие при княжеских дворах, покрывающие себя славой на тур-
нирах, снискивающие любовь прекрасных дам; есть также рыцари, скитающи-
еся по дорогам, терпящие нужду и лишения, карающие угнетателей и защища-
ющие вдов и сирот (Р. II. cap. XVII). Нелегко быть странствующим рыцарем.
Странствующее рыцарство - это целая наука, включающая в себя все отдель-
ные науки, какие есть на свете: рыцарь должен быть законником, чтобы посту-
пать по всей справедливости; богословом, чтобы разуметь основы христианс-
кой веры, которую он исповедует; медиком, чтобы ведать свойства трав, по-
требных для лечения ран; астрологом, чтобы уметь узнавать время по звездам
и т. д. (Р. II, cap. XVIII). Постепенно понятие «странствующего рыцаря» углуб-
ляется и расширяется. Странствующие рыцари составляют подлинное «воин-
ство Христово»18, и, можно сказать, все великие сйятые были странствующими
рыцарями: и св. Георгий19, и св. Мартин, и св. Диего Мавробойца20. И разве св.
Павел апостол не был также странствующим рыцарем? Не скитался ли он всю
жизнь, проповедуя Христа и неустанно возделывая вертоград Господень21?
«Все эти святые и рыцари исповедовали то же самое, что и я исповедую, с тою
разницей, что они были святыми, а я грешник».
Сервантес мог сколько угодно смеяться над рыцарскими роман а ми; но
он далек был от насмешек над рыцарством. Он и сам был воином, солдатом.
«Дон Кихот» не сатира, а идеализация рыцарства. «Святое безумство», тол-
кающее человека из условий обыденной жизни на «приключения» (aventures)
и опасности, «безумство» Колумба, Лойолы, Фернандо Кортеса, всей героичес-
кой и фанатической Испании XVI в., прославлено и возвеличено в бессмерт-
18 Militia Christi - двусмысленное слово: «militare» значит «служить» и «воинствовать»;
miles - «рыцарь» и «слуга»; militia Christi с ранних времен христианства противопостав-
лялась служению земным властям. См. прекрасный этюд Harnack'a об этой терминоло-
гии: Л. Нагnack. Militia Christi. Tubingen, 1905.
19 Este caballero fue uno de los mejores andantes que tuvo la milicia divina (Сей рыцарь был
одним из лучших странствующих рыцарей во всей небесной рати). (Р. II, cap. LVIII).
20 ...S. Diego Matamoros, uno de los mas valientes santos у caballeros que tuvo el mundo... (...свя-
той Диего Мавроборец. Это один из наидоблестнейших святых рыцарей, когда-либо жив-
ших на свете...). (Ibid.).
21 Este fue el mayor enemigo que tuvo la iglesia de Dios nuestro Senor en su tiempo, у el mayor
defensor suyo que tendra jamas: caballero andante рог la vida, у santo a pie quedo рог la muerte,
trabajador incansable en la vina del Senor, doctor de las gentes, a quien sirvieron de escuelas los
cielos, у de catedratico у maestro que le ensenase el mismo Jesucristo (Прежде то был самый
лютый из всех гонителей Христовой церкви, каких знало его время, а потом он стал самым
ярым из всех защитников, какие когда-либо у церкви будут... Это странствующий рыцарь
при жизни своей, и это святой, вошедший в обитель вечного покоя после своей смерти, это
неутомимый труженик на винограднике Христовом, это просветитель народов, которому
школою служили небеса, наставником же и учителем сам Иисус Христос). (Ibid.).
557
ном романе. Святость неразлучна с деятельностью, то есть с борьбой.
Это - новая концепция. В Средние века, эпоху «учености» и расцвета схолас-
тики, как и в период поздней античности, «мудрость», сообщающая «невозмути-
мость», считалась идеальным состоянием. Святость была крайним, высшим пре-
делом «мудрости». Мистический «опыт», открывавший «совершенное знание»,
был самоцелью. Как ни высоко стоял «чин воинствующих» (Wehrstand), чин
«знающих» (color chi sanno, как сказал Данте), или «учащих» (Lehrstand), стоял
еще выше; «Лия» - символ жизни «созерцательной» (vita contemplativa) цени-
лась выше «Рахили», символа жизни деятельной (vita activa). «Знание», «созер-
цание» (contemplatio) были высшим благом, благом самим по себе, - и из девя-
ти чинов ангельских наивысшее место в hierarchia coelestis отводилось тому, ко-
торый, предстоя вечно пред престолом Славы, непрестанно созерцает Бога. Ви-
дением Бога завершается, как конечной целью, мистический путь, пройденный
Данте в потусторонних обителях. Остатки этого мирбсозерцания находим еще у
такого, в стольких других отношениях уже «нового» мыслителя, как Боден22.
22 Or si la vraye felicite d'une Republique ... aussi bien que d'un chacun en particulier gist es ver-
tus intelectuelles et contemplatives <...> il faut aussi bien accorder, que ce peuple la
jouit de souverain bien, quand il a ce but devant les yeux, de s'exercer en contemplation des
choses naturelles, divines et humaines... (Итак, если подлинное благоденствие государства...
как и каждого в отдельности, заключено в добродетелях умственных и созерцательных,
следует также согласиться с тем, что указанный народ приобщается к высшему благу, ког-
да он преследует цель упражнения в созерцании природных, божественных и человечес-
ких дел... /фр./). И далее в красноречивом отрывке - последнем отголоске платонизма в
государствоведении - он изображает духовное развитие человека вплоть до того момента,
когда ildresse son vol jusquesau cielavec les aisles de с on tempi a ti on, pour voir la splen-
deur, la beaute, la force des lumieres celestes, le mouvement terrible, la grandeur et la hauteur
d'icelles, et Pharmonie melodieuse de tout ce monde: alors il est ravi d'un desir perpetuel de trou-
ver la premiere cause et celuy qui fut auteur d'un si beau chef-d-oeuvre... (он направляет свой
полет на крыльях созерцания к небесам, дабы узреть сияние, красоту и мощь небесных
светил, их величие и движение над ужасной бездной, благозвучную гармонию всего мира;
тогда его охватывает неутолимое желание найти первопричину и того, кто был создателем
этого прекрасного творения... /фр./). Он спорит с Аристотелем, который утверждает, что
высшее благо - в добродетельной деятельности: Si est ce qu'en fin il a este contraint de con-
fesser que Taction se rapporte a la contemplation comme a sa fin et qu'en icelle gist le souverain
bien (Таким образом, он наконец был вынужден признать, что действие относится к созер-
цанию как к своей идее и что в последней присутствует высшее благо /фр./). (Jean
Bodin. Six Livres de la Republique, L. I, Chap. I, цит. по лионскому изд. 1593 г., с. 5- 8). При-
веденные в тексте беседы Дон Кихота на тему о -«рыцаре и ученом» кажутся ответом на
отстаивающий противоположную точку зрения эразмовский «Colloquium Militis et
Carthusiani» (см. Desiderii Erasmi Colloquia familiaria. Lipsiae, 1892, I. 184- 190, cf. ibid.
Militis Confessio, 29- 32). Для Эразма воинская деятельность не более как «insania» или
«slultitia» в том широком и многообразном смысле, какой придан этому слову в
«Encomium Moriae». См. тонкий и глубокий анализ мировоззрения Эразма, прямого про-
558
Игнатий Лойола и Дон Кихот
«Новое время» открывается переоценкой ценностей. Лютер и Кальвин про-
возглашают принцип равноправия «состояний». Уже не только духовное состоя-
ние, но и всякое светское, мирское считаются одинаково «призваниями» (Beruf,
vocatio): человек может спастись в любом «призвании»23, и, с точки зрения Каль-
вина, неуклонное следование своему «призванию» в смысле честного выполне-
ния своей профессии составляет до известной степени признак того, что чело-
век «призван», то есть предопределен ко спасению24. «Мы должны обратить
всяческое внимание на то, что Бог повелевает каждому из нас блюсти свое
призвание во всех поступках. Ибо Ему известно, насколько беспокоен ум чело-
веческий <...> Посему, опасаясь как бы мы не испортили всего <...> Он, разгра-
ничив виды деятельности и условия жизни, определил каждому, что ему де-
лать. Для того же, чтобы никто не преступал легкомысленно этих границ, Он
наименовал эти условия призваниями (vocations). Итак, каждый должен счи-
тать, что его состояние ему определенно указано от Бога»25. «Отсюда получаем
мы нарочитое утешение, а именно, что не будет для нас такого презренного и
грязного дела, которое бы не блистало перед Богом и не было бы весьма драго-
ценно, ибо, выполняя его, мы служим нашему призванию»26. Поэтому Лютер и
Кальвин отвергли монашество. Деятельная жизнь не помеха спасению души,
но неизбежное следствие «призвания». Отсюда активный, энергический, по-
вышающий жизненный тонус характер протестантства27. Entretenez vos
должателя стойко-христианской, средневековой традиции у W. Kaegi. Hutten und
Erasmus // Hist. Vierteljahrschr., 1924, Heft 2-3. S. 244-254.
23 См.: К. Holl. Die Geschichte des Worts Beruf. - Sitzungsber. d. Preuss. Ak. Янв. 1924.
24 L'eslection... est en la fin manifestee par sa vocation, laquelle pour ceste cause j'ay coustume de
nommer le tesmoignage d'icelle eslection (Избрание... в конце концов видно из призвания,
которое я поэтому обычно называю свидетельством об этом избрании /фр./). Calvin,
Institution de la religion chrestienne, ред. 1541, изд. Lefranc 1911 г., 483.
25 Chascun done doibt reputer a son endroit que son estat luy est comme une station assignee de
Dieu.
26 ...moyenant qu'en icelle nous servions a nostre vocation (Ibid., p. 822). Последними словами
заканчивается весь трактат.
27 Учение Лютера и в особенности Кальвина о предопределении никоим образом не шло в
разрез с общим долевым настроением протестантства, ни теоретически, ни в практичес-
ких последствиях, чего опасались современники, как, например, Эразм и Контарини, утве-
рждавшие, что учение о предопределении должно повлечь за собой моральный индиффе-
рентизм и апатию. В это недоразумение впал и В. Зомбарт (Der Bourgeois. Munchen,
1913, s. 298). Но сам Кальвин блестяще отвел эти возражения, указав, что его противник
нелепо ставит вопрос: «ибо откуда же взялось бы самое желание (делать добро), как не из
избрания Божьего, так как ведь все те, которые причисляются к отверженным <...> не пе-
рестают бесконечными преступлениями вызывать гнев Божий» (Institution, 486 ел.). «Де-
ла» сами по себе не спасают, но неизменно сопутствуют оправданию, будучи его непре-
менными следствиями (ibid., 390). В сущности теория Кальвина - не что иное, как богос-
ловское (спорное или нет - другой вопрос) обоснование мысли, которая сама по себе вряд
559
families, travaillezchascun en sa vacation <...> el vivez comme vous enseigne le
bon apostre Sainct Paoul (Содержите ваши семьи, работайте всякий в меру своего
занятия... и живите, как вас наставлял добрый апостол Павел /фр./), - наставля-
ет Гаргантюа своих соседей, подданных беспокойного Короля Пикрохола28.
В этой точке протестантизм и новый - иезуитский - католицизм, при всех
своих огромных расхождениях, соприкасаются. «Рахиль» заступает место «Лии»
и там, и тут. Vita contemplativa перестает считаться высшей формой жизни, a con-
template - пределом, к которому должна стремиться человеческая деятель-
ность. Проблема соотношения обоих видов жизни решается почти всеми так,
ли подлежит оспариванию, - о единстве индивидуальности, состоящем в том, что
мы можем желать только того, чего мы желаем на деле. Учение о servum arbitrium - не
отрицание, а утверждение свободы воли. О психологической связи кальвинизма с ду-
хом капитализма как характернейшего явления «новой», «практической», волевой
культуры - см. знаменитое исследование М. Weber'a: Die protestantische Ethik und der
Geist des Kapitalismus - теперь в Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. Tubingen,
1920,1,17 ел. С оговорками тезис М. Вебера принимает такой авторитетнейший знаток ре-
лигиозной истории, как К. Но И, Gesammelte Aufsatze zur Kirchengeschichte, Luther, 1923,
s. 507. Весьма любопытны наблюдения 7. Hashagen'a над кальвинистскими семейства-
ми на нижнем Рейне, в которых из поколения в поколение отдельные члены совмещают
деятельность пастора и капиталистического предпринимателя (Kalvinismus und
Kapitalismus am Rhein, в Schmollers Jahrb. Bd. 43 (1924), 63). О психологической связи ка-
питализма с пуританизмом в Англии см. также: W. Dibelius. England. Stuttgart, 1923,
t. I, 139-144; t. II, 74-75. Решительно против тезиса Вебера Lujo Brentano. Der
wirtschaftende Mensch in der Geschichte. Leipzig, 1923, 426-490. Однако его критика бьет
мимо цели, т. к. сводится к отстранению некоторых, действительно натянутых и ничего не
доказывающих примеров, приводимых Вебером. Опровергнуть Вебера - значило бы до-
казать неосновательность его психологического анализа «духа кальвинизма» и «духа ка-
питализма», чего Брентано не сделал.
Rabelais. Gargantua, chap. XLV. Слово «vacation» в то время употреблялось в смысле
«profession». Littre в своем словаре приводит (с ошибками в указании мест) два примера
из «Essais» Монтеня: la forme ргорге <...> de la noblesse en France, c'est la vacation mili-
taire (Присущий французскому дворянству... род занятий - это военное поприще /фр./).
(И, 7); поп seulemeht chasque pais, mais chasque cite a sa civilisation (быт, уклад) particuliere
et chasque vacation (не только всякий край, но и всякая местность имеет свой особый ук-
лад и занятие /фр./) (этого места я найти не мог). Ср. также: Monluc. Commentaires,
Preambule: <...> топ frere <...> Га (son пот sc.) faict cognoistre par sa vacquation par toute
POroppe etc... (Мой брат сделал его (свое имя) известным благодаря своей профессии во
всей Европе /фр./). (Ed. Courteault (1911), I, 6). Рабле упоминает в данном месте настав-
ления ап. Павла. Он, очевидно, имеет в виду 7-ю главу 1-го послания к Коринф. Здесь
между прочим (ст. 20) сказано: unusquisque in qua vocatione vocatus est, in ea permanent
(каждый оставайся в том звании, в котором призван). Великий мистификатор явно играет
словами, употребляя «vacation» вместо «vocation», пародируя, таким образом, протестант-
ское учение о «призвании».
560
Игнатий Лойола и Дон Кихот
как решал ее Дон Кихот29. Над одним из самых прочных и ценных созданий
XVI в., иезуитской школой, веет несомненно дух деловитой «Марфы» в гораз-
до большей степени, нежели задумчивой «Марии». Прекрасное, всестороннее
гуманистическое образование, даваемое этой школой, - не что иное, как «нау-
ка странствующих рыцарей», о которой говорил Дон Кихот: науки здесь изуча-
ются не ради их самих, но для изощрения ума и для подготовки к практической
деятельности30. И «либертин» Рабле разделяет эту точку зрения. Гаргантюа
составляет для Пантагрюэля обширный план занятий, но заканчивает его сле-
дующими словами: somme, que je voy un abysme de science, car, doresnavant que
tu deviens homme et te fais grand, il te fauldra, yssir de ceste tranquillite et
repos d'estude, et apprendre la chevalerie et les armes... (словом, тебя
ожидает бездна премудростей. Впоследствии же, когда ты станешь зрелым му-
жем, тебе придется прервать свои спокойные и мирные занятия и научиться ез-
дить верхом и владеть оружием /фр./, пер. Н. М. Любимова). (L. II, chap. VIII).
Дон Кихот не сказал бы иначе.
Раз мы строим понятие «новой истории», то это, очевидно, предполагает,
что мы считаем «Новое время» некоторым единством, историческим individu-
um. Необходимый же признак individuum'a - единство характера. Другими
словами, мы должны указать специфическую черту, которая была бы свой-
ственна всей культуре «Нового времени» в целом, во всех ее проявлениях и
направлениях, и которая была бы свойственна только ей, составляла бы ее
principium individuationis (принцип индивидуации). Этой общей чертой не бу-
дет «рационализм», потому что рационализм - черта, присущая всей культуре
народов нашего исторического universum'a на всем протяжении их истории; не
29УРибаденейры,в житии Франческо Борджа, находим любопытное отражение тех спо-
ров о преимуществах «созерцательности» и «деятельности», которые волновали тогдаш-
нее общество: haec vero dubia et impedita cogitatio in duplici religiosorum hominum via,
utram ingredi melius esset, eorumne qui coelestium rerum meditationi dediti, in solitudinem se
hominumque infrequentiam addiderunt, et suae duntaxat saluti invigilant, an, qui excellente
animi magnitudine proximos Christo qua verbo, qua exemplo lucrificare student, qualis Christi
et Apostolorum vita fuit (вот какое сомнение и затруднение встает перед религиозны-
ми людьми. На какой из двух путей лучше вступить: на путь тех, кто, посвятив себя раз-
мышлению о небесных вещах, предается одиночеству и уединению от людей и печется
лишь о своем спасении, или же на путь тех, которые, отличаясь исключительным величи-
ем духа, стремятся, чтобы ближние во Христе получали пользу или от слова или от при-
мера, ибо такова была жизнь Христа и апостолов; ср. замечание Дон Кихота, что ап. Павел
был «странствующий рыцарь»)... Franciscus quidem solitudinis amantior videbatur...; verum
cum se ad orandum daret, eorum potius institutum sibi commendari... sensit, qui contemplationi
etiam actionem publico commodo adjungerent (Франческо, как казалось, больше любил
уединение... но когда он предавался молитве, то чувствовал, что ему следует отдать пред-
почтение обычаю тех, кто к созерцанию присоединял действие на общее благо). (§ 48).
30 См. набросок учебного плана, составленный самим Лойолой, Constitutiones S. J. IV,
Pachtler. Op. cit. 1, 53.
561
будет и «позитивизм» или «гуманизм» - ибо ни позитивизм, ни гуманизм не
удовлетворяют более человечество, ибо слишком многое говорит за то, что мы
снова, как 2000 лет тому назад, вступаем в полосу поисков выхода за пред ел ы
«положительной науки» и «человечности» и даже «сверхчеловечности», за пре-
делы «природы». За нашей культурой упрочилось название «фаустовской».
А Фауст недаром в своем переводе Евангелия от Иоанна «Лоуоо» (слово /греч./)
передал через «That» (дело /нем./). И трагическое земное поприще Фауста за-
вершается тем, что он обретает себя и свое «призвание» в практической, «обще-
ственно полезной» деятельности. Так творение Гете приобретает для нас значе-
ние символа всей нашей культуры. Смысл заключения «Фауста» выяснится с
еще большей определенностью, если сопоставим его с завершительными слова-
ми «Божественной комедии», имеющими для историка средневековой куль-
туры такое же показательное (символическое) значение, как «Фауст» для исто-
рика нашей: amor che muove il sol e le altre stelle (любовь, что движет солнце и
светила /итал./). «Liebe» вместо «Лоуоа» приходило на ум и Фаусту, как «пер-
вое» и «последнее», высшее слово, как окончательная формула мироздания, но
он предпочел ему «That». А во дни Данте «amor» значило то же самое, что и с о -
вершенное знание - таково ведь было учение средневекового платонизма:
amor mysticus (мистическая любовь /лат./), то же что и «философия». «Наше»
время открывается новым христианством, христианством Лютера, Цвингли и
Кальвина, ставящих (в особенности последние два) среди атрибутов Божества на
первое место иррациональную, неисповедимую волю. На вопрос, почему Бог соз-
дал мир так, что одни неизбежно и искони веков «предопределены» ко спасению,
а другие - к вечным мукам, у Кальвина нет иного ответа, кроме - роигсе qu'il Га
voulu (ибо так захотел /франц./)31. Бог Кальвина и Цвингли по своему духу
близко напоминает человека Ренессанса с его «демоническим» влечением следо-
вать единственно своей «virtu», то есть своему жизненному импульсу. Такой Бог
легко мог переродиться в слепую, стихийную мировую субстанцию - чистую
Волю Шопенгауэра. Если исходным пунктом современной духовной эволю-
ции было утверждение примата деятельности над «созерцанием», воли над ин-
теллектом, то последним явилось учение о тождестве активного начала и поз-
навательного: Бергсон выводит интеллект из практической деятельности лич-
ности, и исконное определение человека как существа познающего (homo
sapiens) заменяет новым: homo faber, причем и в это определение включается
момент активности, воздействующей на природу, преобразующей при-
роду, торжествующей над природным законом и - в конечном итоге, быть мо-
жет, и над самой смертью (см. заключительные слова «Evolution creatrice»). Ни
древности, ни Средневековью не было известно понятие культуры в смысле
деятельности, посвященной обработке и переработке природы. Послед-
ними словами античной премудрости и основой жизненного поведения было
знание природы и жизни «сообразно природе». Средневековье унаследовало
от античности идею естественного закона и естественного права. И если вер-
31 Institution de la Rel. Chres., 478.
36-5860
562
Игнатий Лойола и Дон Кихот
на мысль новейшего философа культуры Е. В. Спекторского о том, что самая
идея культуры органически связана с христианством32, то все же надо сказать,
что идею культуры христианское человечество выработало в процессе своего
духовного развития лишь к началу «Нового времени». Средневековье противо-
поставляло миру природы не мир культуры как творческой деятельности чело-
века, но мир надприродный, сверхприродный, раз навсегда данный, - Бога, к
которому человечество приобщается путем созерцания. Искупление, в смысле
освобождения из-под стихийной власти слепого, природного закона, мысли-
лось Средневековьем возможным только путем ухода от «мира», бегства от
природы, смерти, но не путем творческого преодоления природы, утверждения
своей самозаконности и подчинения природы этой последней.
Если теперь спустимся с этих вершин культуры в долину обыденной жиз-
ни, наши наблюдения здесь приведут нас к тем же выводам. Здесь «Марфа»
склонна совсем вытеснить «Марию». Достаточно только напомнить - кому это
известно лучше, как не нам, университетским людям? - жалкое положение фа-
культетов, возделывающих «чистую» науку, сдающую свои позиции под победо-
носным натиском «прикладной». Утопия Сен-Симона, пожалуй, близка к своей
реализации. Сен-Симон, правда, вдохновлялся и Платоном, и средневековой
системой социального уклада, но в его идеальном обществе веет иной дух.
Lehrstand (ученое сословие /нем./) сохраняет и в его системе первенствующее
место, но это уже не «философы», a «fabri», «техники», и обязанности на них воз-
лагаются уже совсем не те, какие предусматривают для духовных вождей челове-
чества Платон и средневековые зодчие града Божия на земле: не созерцать веч-
ные истины, дабы открывать людям, как им следует поступать, чтобы жить нрав-
ственно и сообразно с законами Бога и Природы, но изобретать способы возмож-
но большего обогащения возможно большего числа людей, совершенствовать об-
щественную организацию как механизм, выполняющий полезную работу33. И не
составляет ли идея безупречного общественного механизма сущность всех пост-
роений новейших поборников общественного идеала? Я сказал «общественного
механизма»уг не «организма» - ибо в основе всех этих построений лежит ве-
ра в возможность окончательного, функционирующего без трений, без непредви-
денных задержек, без перебоев общественного аппарата, другими словами, вера в
возможность устранить раз навсегда трагический момент, доселе бывший прису-
щим истории, обуславливаемый постоянными вторжениями возмущающего
«нормальный ход жизни» иррационального, неожиданно спутывающего карты,
личного начала. Этот с такой гениальностью обрисованный Освальдом Шпенг-
лером провал современной культуры в «цивилизацию» как логическое заверше-
ние ее эволюции в наши дни, был уже в XVI веке предвосхищен конкретным ис-
торическим явлением - иезуитским орденом. «Концы», таким образом, сходят-
ся с «началами».
Поскольку христианство есть «благая весть» о торжестве Сына Божия, искупителя, над
природой (£. В. Спекторский. Христианство и культура. Прага, 1925).
И эта концепция восходит своими корнями к XVI в., а именно к «Утопии» Томаса Мора.
КАТОЛИЧЕСТВО И РИМСКАЯ ЦЕРКОВЬ*
L Eglise ou le Раре,
c'esttoutun...**
1.
18 июля 1870 г. Ватиканский Собор, признаваемый католиками вселен-
ским1, принял следующее решение: «...определяем, что римский епископ, ког-
да говорит с кафедры, т. е. когда, выполняя обязанности пастыря и учителя
всех христиан, своей высшей апостольской властью определяет, какого учения
в вопросах веры или нравственного поведения должна держаться вся Цер-
ковь, - в силу Божеского содействия, обещанного ел4у в св. Петре, обладает
той же непогрешимостью, какой по воле Божественного Искупителя должна
обладать Церковь Его, когда определяет учение, относящееся к вере или нрав-
ственному поведению, а посему таковые римского епископа определения яв-
ляются неподлежащими отмене сами по себе, а не по решению Церкви. Кто
же - да не допустит Бог! - дерзнет против сего нашего определения возра-
жать, да будет анафема».
Таков новый догмат католической веры - догмат infallibilitatis римского
папы. Я перевел слово infallibilitas общепринятым словом «непогрешимость»,
но должен сразу указать, что перевод этот неточен: было бы правильнее при-
нять термин, предложенный уже в то время для сербохорватского языка знаме-
нитым епископом Босанским и Сремским Штросмайером: «незаблуждае-
мость» (nezabludivost). В самом деле, в Ватиканском догмате утверждается неч-
то иное, нежели в тезисе Григория VII. «Римский епископ канонически пра-
вильно поставленный в силу заслуг св. Петра, несомненно становится святым».
Григорий VII искренно верил, что человек, ставши папой, перерождается, ме-
няет свою духовную природу, становится медиумом, через которого действует
св. Петр. Учение ватиканского Собора, психологически восходящее к тем же
корням, что и грегорианство, однако, имеет иной оттенок: папа не лишен воз-
можности грешить; он может и заблуждаться в вопросах вероучения или мора-
ли - когда высказывается как частное лицо. Но когда он говорит «с кафедры»,
он ошибаться не может. Возражение знаменитого католического историка,
епископа Гефеле, что папа Гонорий I однажды впал в ересь, отводится сторон-
никами догмата «непогрешимости» именно тем, что, как они доказывают, Гоно-
рий высказал еретическое положение «не с кафедры».
Ватиканский догмат существенно изменил до тех пор - и от ранних вре-
мен христианства - державшееся в Церкви, общее и православным и католи-
* Публикуется по изд.: Россия и латинство: Статьи. Берлин, 1923. С. 40- 79.
** Папа и Церковь - единое целое! Maistre J. de, Du Раре. Paris, 1841, p. 42. LI. 6.
1 Православные иерархи были приглашены, но не явились.
36*
564
Католичество и Римская Церковь
кам представление о Церкви как хранительнице откровенной истины. Раз
определения папы, говорящего «с кафедры», не подлежат отмене «сами по се-
бе» ex sese, а не по решению Церкви - et non ex consensu Ecclesiae (эти разъяс-
нения были внесены по настоянию Пия IX), то значит Церковь, как духовное
единство, перестает существовать, поглощается папой. Меньшинство ватикан-
ского Собора вполне правильно поэтому указывало, что догмат папской
непогрешимости уничтожает собой догмат непогрешимости Ц е р к в и: за ней,
указывали представители меньшинства, остается только «пассивная непогре-
шимость» (infallibilitas passiva), т. е., скажем прямо, - непогрешимость лишь на
словах. Отныне папа сам, не спрашиваясь Церкви, может вводить новые догма-
ты (и Пий IX, предвосхищая решения подготовленного им собора, сделал это
еще в 1854 г., провозгласив догмат непорочного зачатия Богоматери), толко-
вать старые, распоряжаться волей, разумом и совестью верующих. Церковь, в
которую веруют католики, - уже не «единая, святая, соборная»,а «ва т и -
к а н с к а я» (выражение Деллингера) Церковь.
Надо сказать, что опасность эта была своевременно замечена. Оппози-
ция на Ватиканском соборе была представлена очень сильно. Ею руководили
такие выдающиеся по положению, учености, дарованиям, моральному авто-
ритету люди, как орлеанский еп. Дюпанлу, парижский архиеп. Дарбуа, пражс-
кий Шварценберг, венский Раушер, уже названные Гефеле и Штросмайер2.
Последний был прав, когда, быть может, вспомнив средневекового защитни-
ка «соборной» теории Марсилия Падуанского, говорил, что на соборах голо-
са должны не столько считаться, сколько взвешиваться. За-
щитникам ватиканского догмата до сих пор не удалось доказать, что на собо-
ре 1870 г., было соблюдено правило, формулированное Винцентом Леринс-
ким: «в догмат может быть возведено лишь то, что исповедывалось "всегда",
"всеми" и "всюду"».
Не меньшую оппозицию ватиканское учение встретило и вне церковных
кругов католических стран. Напомню, что по определению 18 июля за папой
признается непогрешимость в вопросах не только вероучения, но и «нравов»
(in definienda doctrina de fide vel moribus). Смысл и вес этого заявления могут
быть поняты только в связи с другими актами, вышедшими из римской ку-
рии - частью за время Собора, частью до него: это знаменитый «Syllabus»
1864 г. - «список заблуждений», которым осуждается весь современный обще-
ственный уклад, вся современная государственность; это - «схема о Римской
Церкви», предложенная Собору, в которой читается между прочим следующее:
«католическая Церковь властью божественной религии оберегает права царей
и народов и отдельных всякого состояния людей, наставляет их в их обязаннос-
тях и дает им предписания и таким образом подводит священное основание под
людские законы... Но это сочетание обоих градов, благодаря коему гражданское
2 Особенно важное значение имело то, что против этого догмата высказались прелаты славя-
нских земель, указывавшие, что принятие его сделает, может быть, невозможным соедине-
ние Церквей.
Я. М. Бицилли
565
общество получает толикие блага, не зависит от свободного благоусмотрения
людского, но предписано законом Божьим...» И дальше в каноне IX: «кто ска-
жет, что непогрешимость Церкви ограничивается лишь тем, что относится к
Божественному откровению и не распространяется также и на другие истины,
признающиеся необходимыми, дабы сокровище откровения было охраняемо в
целости, - да будет анафема». Когда текст этого канона стал известен, Ватикан
получил энергичные представления от правительства Австрии и Франции.
Министр иностранных дел последней державы в своем мемуаре правильно пи-
сал, что такие заявления равносильны притязанию на полное порабощение
гражданского общества.
Ватиканским догматом не только разрушается Церковь, заменяясь
римской к у р и е й, но и создается - по крайней мере в теории - чистая и аб-
солютная иерократия. Воскрешаются - по крайней мере в виде притяза-
ний - отношения, существовавшие тогда, когда папы'раздавали царские венцы
и отнимали их, распоряжались тронами, землями и народами, их свободой и их
имуществом. То, о чем в ватиканских постановлениях сказано «прикровенно»,
уже давно было выражено с полной категоричностью в римском бревиарии, где
к апостолу Петру отнесены слова, которыми дьявол искушал
Христа: «Ты пастырь овец, тебе предал Бог все царства
земные и потому тебе переданы ключи царства небесного». А одно из
положений, осужденных «Силлабусом», гласит: «Церковь не имеет права при-
бегать к силе и не имеет никакой, ни прямой, ни косвенной светской власти»
(полож. 24-е).
2.
Идея примата (господства папы в Церкви) неразрывно сочеталась с
идеей папского мировладычества. Так было всегда, во все моменты на-
ивысшего напряжения деятельности Римской Церкви, во все моменты ее мо-
рального и умственного подъема. Неправильно противополагать периоды р е -
формы католичества периодам «обмирщения» католической Церкви:
именно реформируясь, возрождаясь, совершенствуясь, католическая Церковь с
наибольшей силой обнаруживает свои «м и р с к и е» притязания. «Обмирще-
ние» Римской Церкви нисколько не является признаком ее упадка, - если
взглянуть на дело с ее собственной точки зрения. «Слуга слуг божьих»
не изменил самому себе, став «викарием божьим на земле». Как раз Иннокен-
тий III, считающийся завершителем средневековой системы папского миров-
ладычества, сюзерен нескольких королей - придавал особо важное значение
этому первому своему титулу, выражающему полноту христианского смире-
ния. «Средневековая система» - создание идеалистов, которых цель была пре-
одоление мира и его скверны. Высший идеал, высшая цель католичества -
свобода Церкви, т. е. свобода ее от рабствования злу, в котором лежит
мир. Подчинение же мира Церкви есть лишь средство. Католическая Церковь
стремилась всегда только к тому, к чему стремится и будет стремиться всякая
566
Католичество и Римская Церковь
истинная Церковь, -т. е. к теократии, к тому, чтобы Бог был всяческая
во всех, но она очень скоро перестала различать черту, отделяющую теократию
от иерократии, - господства жрецов. И меньше всего вина за это падает
на «пороки» и «грехи» пап, на их «честолюбие» и «славолюбие» - черты со-
вершенно отсутствующие как раз у главнейших представителей средневеко-
вой системы, ее истинных творцов. Современная наука выяснила подготовку
и характер этой системы, происхождение которой связывается с именем Гри-
гория VII, ее философскую сущность и ее психологические основы3. Григо-
рий VII не «выдумывал» ее. Он только с непоколебимой настойчивостью,
свойственной глубокой убежденности, проводил в жизнь идеи своих учите-
лей, советников и друзей - великих подвижников, аскетов, истинных святых,
каковы были, например, Петр Дамиани или Вазон Льежский; - и если крот-
кий созерцатель Петр Дамиани, шутя, называл его «святым са-
тан о й », то исключительно имея в виду раздражительность и гневливость
папы, радикализм некоторых его тактических приемов, а никак не общее нап-
равление его деятельности. Мир весь погряз в грехе, мир гибнет, и на папе ле-
жит ответственность за это, потому что ему как наместнику св. Петра вруче-
ны ключи от царствия небесного, потому что ему поручено пасти овец хрис-
товых и блюсти Церковь Его. Таково руководящее убеждение Григория. Сам
по себе он - бедный грешник, но он «медиум», через которого действует
св. Петр. Икак таковой- как воплощение св. Петра, он обладает всей
полнотой святости, силы и власти. Как воплощение св. Петра, папа - безус-
ловный глава Церкви, он один может зваться «вселенским» епископом, созы-
вать Соборы и судить всю Церковь, не будучи сам судим никем. А из этого
следует, что и все власти земные подчинены ему. Сказано: «будете судить ан-
гелов». Но если ангелов, - то кольми паче человеков. И если папа должен су-
дить епископов - то кольми паче должен он судить светских князей. Кто мо-
жет усомниться в том, что и они подчинены папе? Во сколько раз епископы
выше всех земных властей - если даже экзорцисты могут изгонять бесов из
одержимых, а цари и короли не могут! Григорий VII ссылается на подложный
декрет, вычитанный им у псевдо-Исидора: «(папа) имеет власть особо пре-
доставленную ему, открывать и закрывать перед кем пожелает, врата царства
небесного»; - и прибавляет: «и тому, кому дана (эта) власть... нельзя судить
земные дела (de terra judicare)? Невозможно!» Здесь есть что-то новое, заме-
чает по поводу этого места Деллингер. Однако надо иметь в виду, что с точки
зрения самого папы ничего «нового» в его теории не было: он лишь извлекал
из псевдо-Исидора вывод, казавшийся ему строго логическим. Равным обра-
зом не считал себя папа ни революционером, ни новатором, когда, отлучив от
Церкви Генриха IV, он запретил ему царствовать, ни тогда, когда поставил
вместо него королем Рудольфа Швабского и предписал ему принести св. Пет-
3 На первом месте следует поставить наряду с некоторыми произведениями независимого
протестантского исследования, труды православных ученых, покойных Вязигина и кн.
Трубецкого, не могущих быть заподозренными в пристрастии в пользу католицизма.
Я. М. Бицилли
567
ру ленную присягу (miles b. Petri efficiar, гласит ее формула). Было
нечто большее и значительнейшее, нежли «простая логическая ошибка» в
этом смешении двух порядков - земного и небесного, «данного» и «умопос-
тигаемого», Церкви как мистической величины и общественного уклада. Во
всяком случае сами идейные противники Григория, публицисты «генрихиан-
цы», произведения которых в изобилии дошли до нас, этой ошибки не виде-
ли: и для них царская власть - есть власть в Церкви. «Государство» есть
одна из форм воплощения мистической Церкви на земле, и светская иерархия
часть единой иерархии - церковной. Спор идет лишь о прерогативах обе-
их церковных властей. Для Григория и григорианцев - царь ниже папы,
для генрихианцев он равен ему. Дальнейшего идейного развития сред-
невековая система не получила. В XII и XIII вв. она только выигрывает в за-
конченности, ее формулировки приобретают большую остроту и отчетли-
вость; идеал же остается прежний. Нельзя видеть прогресса «папизма» в том,
например, что Иннокентий III, не довольствуясь титулом «викария св. Пет-
ра», именует себя и «викарием Божьим»: это лишь законный вывод из учения
о наместничестве св. Петра: раз Петр наместник Христов, то папа, наместник
Петра, тем самым и наместник Христа. На объем и свойство папских прав в
Церкви это нисколько не влияло. Равным образом нельзя видеть и признаков
большего «обмирщения» папства ни в «теории» того же Иннокентия III о
«двух светильниках» (больший - солнце, светящий днем, - духовная власть,
меньший - луна, светящий ночью, - светская), ни в учении Бонифация VIII
о «двух мечах»: оба «меча» и духовный и светский, вручены непосред-
ственно св. Престолу, и у Церкви одна глава, а не две, «как у чудовища»:
в существе дела отношение Бонифация VIII, которому Данте уготовал место
в аду, к государству было тем же, что и у святого папы Григория VII: Бонифа-
ций VIII добивался не упразднения светской власти, а подчине-
ния ее духовной; то же, что этого подчинения он требовал не только в воп-
росах, непосредственно касающихся Церкви, но и «in temporalibus» (т. е. в
вопросах, относящихся к гражданским отношениям) опять-таки не было ка-
кое-либо дерзкое новшество, ибо с точки зрения «средневековой системы» и
«spiritualia» и «temporalia» одинаково относятся к области ведения Церкви, в
идеале долженствующей охватывать все стороны жизни.
В этой системе, в которой в первый и в последний раз со всей полнотой
реализовался теократический идеал католицизма, надо различать две сторо-
ны. То, что Григорий VII домогался обратить государей Европы в своих
вассалов, а Иннокентий III на деле занял положение чуть ли не всемирно-
го сюзерена, относится на счет преходящих форм правового уклада. В ус-
ловиях Средневековья, когда феодальное право было действующим общим
правом, иной способ осуществления идеи всепроникающего господства
Церкви был немыслим. С течением времени формы эти обветшали, и соотве-
тственно этому папство отказалось от притязаний на всемирный сюзерени-
тет, но существо притязаний осталось прежнее. Из всеобщего с е н и е -
р а папа обращается в теории во всемирного монарха. Александр VI в
568
Католичество и Римская Церковь
1493 г. жалует Испании Новый Свет «властью всемогущего Бога, нам во св.
Петре предоставленной, и в качестве наместника св. Петра, каковую долж-
ность мы отправляем на земле». Правда, время Александра VI считается вре-
менем величайшего «обмирщения» папства, и сам он является представите-
лем глубокого нравственного упадка Церкви... С половины XVI в. начинает-
ся период нового подъема и возрождения католичества. Наряду с «реформа-
цией» идет «реформа», грандиозное по размаху, по заданиям, по высоте иде-
альных целей, в значительной степени независимое от «реформации» движе-
ние. Опять, как в XI- XII веках, усилиями новых святых, подвижников, учи-
телей католическая Церковь одерживает победы над извне и изнутри разла-
гающими ее силами, очищается морально, возвращает себе учительский ав-
торитет, становится достойной своего призвания. Снова, как в лучшие мо-
менты Средневековья, святой Престол замещают один за другим люди, дос-
тойные считаться образами пастырей и правителей, - иногда почти святые.
Было бы неправильно сводить все реформаторское движение XVI- XVII вв.
в католической Церкви к укреплению авторитета св. Престола. Реформа
Церкви была явлением очень сложным и очень многообразным. Наряду с
центростремительными тенденциями в Церкви развиваются и центробеж-
ные. На Тридентском соборе - последнем великом соборе Запада перед Ва-
тиканским, - оппозиция папскому абсолютизму была представлена очень
сильно и притом не только французами, традиционными защитниками воль-
ностей местных Церквей и соборного начала, но и испанцами - соотечест-
венниками Игнатия Лойолы. «Галликанство» не сложило оружия и после со-
бора. В 1682 г. это освободительное движение завершилось провозглашением
знаменитых «вольностей галликанской Церкви». Для того, чтобы взвесить и
оценить значение галликанства, достаточно напомнить, что одним из борцов
за него был человек такого умственного и морального калибра, как Боссюэ.
Галликанство было движением по преимуществу, так сказать, церковно-по-
литического характера.
Но развивавшееся одновременно с ним другое движение - янсенизм, -
движение по преимуществу религиозно-философское, захватившее лучшие
умы Франции XVII в., наложившее свой отпечаток на всю культуру «великого
века», можно даже сказать создавшее ее4 - и оно но своим выводам церковно-
политического характера приближалось к галликанству. Но Римская курия
торжествовала над этими движениями. Тридентский Собор, если не прямо, то
косвенно, утвердил принцип первенства папы над Собором, галликанские
епископы принесли повинную ив 1691 г. отреклись от декларации, подписан-
ной ими в 1682 г., вскоре подвергся разгрому Пор-Рояль - убежище и оплот
янсенистов. Победа монархического начала, которой содействовали люди, час-
то в душе враждебные папизму, была обусловлена стремлением укрепить внеш-
нюю организацию Церкви для усиления ее авторитета в борьбе с «ересями».
Так как «ереси» эти частью стали, частью грозили стать официально признан-
Чтобы убедиться в этом, довольно вспомнить три имени: Паскаля, Расина и Фенелона.
П. М. Бицилли
569
ными исповеданиями в целом ряде европейских государств, то для ограждения
целости «нетленной ризы Христовой», св. Престол домогался вернуть себе бы-
лую власть над государством. Папа Павел III не только отлучил в 1538 г. «отс-
тупника» Генриха VIII Тюдора от Церкви, чего тот бесспорно заслуживал, но и
объявил его низложенным, освободил подданных от присяги, провозгласил,
что имущество оставшихся верными королю должно быть конфисковано в
пользу тех, кто возьмет на себя осуществление карательной экспедиции, а са-
мих ослушников отдавал - на бумаге - в рабство. Подобные же меры были
приняты Пием V (1570) против «еретической» дочери Генриха, Елисаветы. Па-
па Павел V в 1609 г. заявил, что отказаться от права низлагать королей значи-
ло для папы впасть в ересь. В 1569 г. Пий V возводит в великогерцогское дос-
тоинство тосканского герцога Коему Медичи, причем ссылается на прецеденты
Александра III, Иннокентия III и Павла IV, «которые поставили королей Пор-
тугалии, Болгарии, Валахии и Ирландии». Юридическим основанием этих и
подобных актов объявляется «полнота власти апостольской», предоставленная
св. Престолу «царствующим в вышних, коему дана вся власть на небесах и на
земле»: Господь вручил «единую святую, католическую и апостольскую Цер-
ковь ... единому на земле, т. е. князю апостолов Петру и Петрову наместнику,
римскому епископу...» и «поставил его одного государем над всеми народами и
царствами, да искоренит, уничтожит, расточит, погубит, насадит, и созиждит, да
верующих, связав узами взаимной любви, удержит в духовном единстве и да
здравыми и невредимыми представит их Спасителю».
Согласно ходячему мнению первопричиной «обмирщения» папства было
то, что папа был светским государем в И т а л и и, обладателем «патримония св.
Петра».
Это неверно.
Заботы о патримонии св. Петра действительно в значительной степени
направляли папскую политику и подчас вовлекали св. Престол в запутанные и
внутренне-противоречивые политические комбинации: бывали случаи, когда
папа, оберегая интересы своих итальянских владений, оказывался в борьбе с
признанной опорой католичества, королем Испании, и на стороне врагов Церк-
ви - протестантов. Все же интересы «патримония» никогда не были само-
целью для св. Престола. Патримоний св. Петра был нужен папству как ис-
точник средств для осуществления универсальных целей католичест-
ва. «Светская власть» папы есть нечто принципиально иное и более значитель-
ное, нежели власть над уделом св. Петра. Напрасно Данте проклинал фаталь-
ный «Константинов дар», думая, что он был первоисточником всех потрясений
христианского мира: Данте говорил это под впечатлением событий своего вре-
мени, одного только момента в многовековой истории папства, - борьбы
св. Престола со «змеиной породой» Штауфенов, подготовлявших подчинение
Италии единой светской власти. Если не на деле, - то в идее, «светская власть»
папы простиралась всегда далеко за пределы Романьи, Пармы, Эмилии, Авинь-
она и т. д. - на весь христианский мир и на все земли, где хотя нет христиан, но
есть люди «могущие стать христианами».
570
Католичество и Римская Церковь
3.
В первую пору христианства, когда только слагалась епископская
власть, все епископы были равны. Очень рано в процессе борьбы за единство
веры стало вырабатываться представление, что все местные христианские об-
щины еккХ^аих суть части единой общины. Слово ecclesia (Церковь)
приобрело двоякий смысл: 1) совокупность всех верующих во Христа; 2)
христианская община в определенном месте. Собственно говоря, каждая дан-
ная община была мистическим телом Христовым, Церковью вообще (напр.,
fl£KicA,r|aia той GeoO i\ ev KopivBco и т. п.), и соответственно этому каждый
епископ был епископом христианской Церкви, вообще, - в данном месте. И
именно в силу этого ни один епископ не мог бы притязать на исключительное
право считаться вселенским епископом. Если константинопольский
патриарх именовал себя «вселенским» (oiKovniviKoq), то не потому, чтобы он
притязал на «вселенскую» всецерковную власть: скорее это значило - «импе-
рский» патриарх, патриарх «вселенского» города, т. е. центра «оисоицёугц;»,
Империи. Поэтому Тертуллиан смеялся над одним из римских епископов,
именовавшим себя episcopus episcoporum. В 256 г. такие же притязания римс-
кого престола были осуждены на Карфагенском соборе. Католические исто-
рики об этой оппозиции Риму умалчивают. Между тем она имеет важное по-
казательное значение. После разгрома первой иудео-христианской общины в
Иерусалиме, - тяжелого удара начинавшейся организации христианства,
взоры верующих естественно стали обращаться к многочисленной, богатой,
имевшей связи даже при дворе общине главного города Империи. Католичес-
кие историки, ссылающиеся на то, что в эпоху признания примата св. Прес-
тола Рим перестал быть столицей и что, следовательно, значением Рима ни-
коим образом нельзя объяснить происхождения примата, - умалчивает и об
этом обстоятельстве: т. е. что когда идея римского примата начала проникать
в сознание, Рим своего значения еще не утратил. Особое уважение римс-
ким епископам снискало и то, что по очень рано сложившейся и, кажется, со-
ответствующей фактам христианской традиции, они руководили общиной,
где долгое время учительствовал св. Петр. Но престиж, которым пользовался
римский престол и в силу которого к нему охотно обращались за советами и
решениями спорных вопросов веры и церковного устроения, нисколько не
менял правового положения римского епископа, - как одного из множества
других, во всем ему равных. Очень рано было обращено внимание на извест-
ные евангельские слова о Петре (особ. Матф. 16,18). Мысль работала над тем,
чтобы привести в согласие обещание Христа основать на «камне» - Петре
Церковь Свою с Его заповедью апостолам вершить учительскую миссию и
передачей всем им права вязать и решать. «Прочие апостолы, писал св. Кип-
риан, были наделены одинаковым с Петром правом на участие в почете и
власти; но начало ведется от одного, дабы показать, что Церковь едина». В
конце V в. папа Пелагий II интерполировал это место так: «...но начало ведет-
Я. М. Бицилли
571
ся от одного и Петру дается первенство, чтобы показать, что Цер-
ковь и кафедра едины»5.
Сходную мысль высказывает Григорий В.: «хоть и много было апостолов,
но единственно кафедра первого среди апостолов (apostolorum principis) воз-
росла во власти...» На основании евангельских текстов о св. Петре (Матф. 16,
18- 19, Луки 20, 32, Иоанна 21, 17) он уже осуществляет распорядительную
власть во вселенской Церкви. Митрополит Локридский (Македония) непра-
вильно осудил фиванского епископа Адриана. Папа пишет митрополиту: «кас-
сируя и уничтожая твои постановления, властью св. Петра, первенствующего
среди апостолов, постановляем лишить тебя на тридцать дней св. причастия».
Однако тот же Григорий В. резко отрицательно относится к теории единого
епископата, поскольку она может быть использована для обоснования
вселенской власти той или другой кафедры. Когда Иоанн, патриарх
Константинопольский, принял титул «вселенского» (©1ког)це\ак6<; «univer-
salis»), Григорий обрушился на него: «...ты презрел прочих епископов, братьев
твоих...» Титул этот идет вразрез с тем, что «благодать была преподана всем сооб-
ща». Это «глупое слово». «Конечно - св. Петр, первый среди апостолов, есть
член св. вселенской Церкви, а Павел, Андрей, Иоанн - что они такое как не гла-
вы отдельных приходов (plebium)? И все же - под одною главою - все суть чле-
ны... Все, составляющие Тело Христово, являются членами Церкви, и никто ни-
когда не желал называться вселенским (епископом)». В письме к имп. Маврикию
он возвращается к тому же предмету: всем известно, что Христос вручил Петру
попечение обо всей Церкви и власть над ней и передал ему ключи Царствия; од-
нако же св. Петр не зовется «universalis». В письме к импер. Константину Григо-
рий В. жалуется, что этим поступком патриарха умаляются права св. Петра: «ес-
ли грехи Григория таковы, что он заслужил это, то в чем же грехи св. Петра?»
Это, кажется, и было главное. Принято считать, что противодействие по-
ступку Иоанна было вызвано глубоким смирением святого папы. Неда-
ром Григорий В. первый именует папу servus servorum Dei! Однако в своей по-
лемике по поводу константинопольского новшества он пользуется доводами не
столько общеморального, т. ск., свойства, сколько историко-богословского. Ес-
ли патриарх - «вселенский» епископ, - то что же будет с римским? То, что у
Григория В. только угадывается и что он не отваживается еще высказать пря-
мо, - определенно утверждается у Григория VII: «только папа может имено-
ваться вселенским епископом». Это наименование официально закрепляется
за папой договором Фридриха Барбароссы с Александром III (1170): «Государь
император Фридрих... признал владыку папу Александра кафолическим и все-
ленским папой». Все же имя episcopus universalis не стало официальным титу-
лом папы. Для папы было достаточно именоваться римским епископом,
ибо это название implicite* включало в себя идею универсальной церковной
5 Впрочем, в другом месте св. Киприан действительно говорит о «единой кафедре», однако
не видно, чтобы эту идеальную кафедру он отожествлял с «кафедрой св. Петра».
* заведомо
572
Католичество и Римская Церковь
власти. «Рим» всегда сохранял двоякое значение: города на Тибре и «вселен-
ной»: подобно Риму Цезарей и папский Рим был микрокосмос - вселенная в
уменьшенном виде. Это тонко угадал и прекрасно выразил уже Николай I:
многие тысячи людей непрестанно со всех концов света стекаются за по-
мощью и заступничеством к обители св. Петра и остаются там до конца жиз-
ни. Так, самый град Римлян есть тот сосуд, явленный св. Петру, вмещавший в
себе все роды живых существ, который преобразует собой кафолическую
Церковь. Таким образом, Римская Церковь включила в себя и объемлет собой
вселенскую Церковь.
С этой точки зрения развитие универсализма Римской Церкви представ-
ляет собой много общего с развитием римской «республики», с ее обращением
во «всемирное» царство. Рим никогда не переставал быть республикой, горо-
дом-государством, гражданской общиной, - даже тогда, когда раздвинулся до
пределов «круга земель». Отдельные яоХец, такие же «государства-города»,
включенные в состав «империи римского народа», никогда не были поглощены
целиком римской гражданской общиной. «Римские граждане» Бурдиганы,
Лугдуна, Афин, Карфагена и т. д. никогда не переставали быть в то же самое
время и гражданами своих собственных городов. По своей правовой природе
римское господство было властью одной гражданской общины,
народа квиритов, вобравшего в себя этнические элементы всего мира, над ты-
сячами таких же гражданских общин.
Зародившиеся на почве и в рамках античного nohiqa христианские
ёккА,г|(У1а1 (Ориген противопоставляет порядок и благочиние христианских
«экклесий» раздорам и неладам на «экклесиях»- вечах соответствующих горо-
дских общин) развились в сложное целое, объединились в единую организа-
цию, христианскую, «римскую» Ц е р к о в ь, не исключавшую собой наличия
отдельных местных Церквей. Подобно древнему Риму и «Romana Ecclesia»
сохранила двоякое значение: местной географически очерченной церкви и
церкви вообще. Ватиканский собор провозглашает, что «Римская Церковь име-
ет главенство над прочими Церквами, обладающими обычной
властью». С другой же стороны вся католическая Церковь есть Римская
Церковь постольку, поскольку в ней введен римский ритуал, римский миссал и
требник, поскольку она управляется из Рима, поскольку римский епископ яв-
ляется до известной степени совладельцем доходов отдельных Церквей, пос-
кольку папа имеет право ставить епископов, кассировать приговоры их судов,
отменять их административные распоряжения.
Римская Церковь, с одной стороны, сама систематически расширяла сферу
своей непосредственной власти, освобождая некоторые монашеские
ордена (миноритов, доминиканцев, иезуитов), конгрегации и учреждения (уни-
верситеты) от юрисдикции местных церковных властей (епископских кафедр),
посылая своих легатов, панских наместников, в чужие церкви; с другой - шла
навстречу центростремительным, т. сказ., тенденциям, исходившим из среды са-
мих же церквей. Так, Римская Церковь широко использовала т. наз. Лже-Исидо-
ровы декреталии, подложную коллекцию декретов пап ранней поры, составлен-
П. М. Бицилли
573
ную в IX в. во Франции в интересах епископов, в которой в противовес притяза-
ниям митрополитов проводилась идея непосредственной зависимости еписко-
пата от Римского Престола. Все же Римская Церковь никогда окончательно не
могла претвориться в только вселенскую церковь: папа остался прежде
всего епископом города Рима и примасом Италии; папская власть осталась
прикрепленной к определенной епархии, определенной кафедре и определенно-
му церковному владению6; с точки зрения светских государей Европы, даже
«христианнейших», «апостольских» и «католических», Папа всегда был чужим
епископом, на вмешательство которого в дела их, национальных Церквей, они
смотрели косо. Однако именно это - сплачивание отдельных епископий в евро-
пейских странах внациональные Церкви, французскую, английскую, ис-
панскую и т. д., именно этот рост новой, неведомой античности идеи националь-
ного государства, вызвавшей такие явления, как галликанство и англиканство
(не забудем, что англиканская Церковь обязана своим существованием акту Ген-
риха VIII, получившего от св. Престола за свою ревность католицизму титул
«защитника веры», а затем просто провозгласившего себя главой национальной
Церкви, в которой, однако, ничто - ни в догматике, ни в обрядовой стороне не
было, первоначально, изменено), - в значительной мере содействовал фактичес-
кому росту папской власти по отношению к отдельным епископиям. «Ультра-
монтанство» не есть абсолютно новое явление XIX в.; оно существовало всегда
наряду с центробежными, националистическими течениями в отдельных Церк-
вах. Это хорошо подметил Паоло Сарпи, старинный историк Тридентского собо-
ра (кон. XVI в.): соборы, созываемые для того, чтобы ограничить папскую
власть, пишет он, - всегда кончали тем, что способствовали ее усилению, пото-
му что епископы старались опереться на папу, дабы с его помощью освободить-
ся от гнета светской власти.
4.
В 1869 г. каноник Деллингер, профессор истории Церкви в Мюнхенском
Университете, выпустил в свет под псевдонимом Януса книгу «Папа и Собор»,
вызвавшую сенсацию и затем несколько раз переиздававшуюся. В этой книге,
поражающей обилием материала и написанной с необыкновенным критичес-
ким блеском, вождь католических раскольников (т. наз. старокатоликов) дока-
зал с полной неопровержимостью ложность утверждений правоверной католи-
ческой науки, будто папа всегда был выше собора и будто папский примат су-
ществует с тех пор, с каких вообще существует Церковь. Теория эта основыва-
ется на целом ряде исторических ошибок, подтасовок, часто прямых подлогов,
на сфабрикованных целиком документах и интерполированных текстах, на за-
малчиваниях и натянутых толкованиях.
Работа по фальсификации церковной истории в пользу Рима начинает-
ся с незапамятных времен. Искажаются - мы это видели - тексты отцов
До 17 сентября 1870 г., когда Рим был занят войсками короля Италии.
574
Католичество и Римская Церковь
Церкви, сочиняются подложные грамоты («Константинов Дар»), подложные
сборники (Псевдо-Исидор); распространяются заведомо ложные историчес-
кие сведения, вымышляются никогда не бывшие факты. Деллингер показал,
как опасно может быть пользование трудами даже таких столпов католичес-
кой эрудиции, как, например, Бароний, фальсифицирующий тексты при их
цитировании; обличил немало грехов против исторической истины и у но-
вейшей, на первый взгляд якобы безупречной с точки зрения метода католи-
ческой науки. Деллингер писал свою книгу со всем пылом негодования иск-
ренно верующего человека, затронутого новшествами Ватиканского собора в
том, что для него является самым священным, - и потому книга эта создает
при чтении не совсем, может быть, то впечатление, которое хотел вызвать ав-
тор: начинает казаться, что вся эта масса лжи, все эти интерполяции, подло-
ги и прочие виды искажения истины - и есть главное в роковом развитии ка-
толической Церкви. Между тем, это совершенно'неверно. Мы видели, что ка-
толическая Церковь дважды за время своей истории проделала один и тот же
круг развития. Но самые значительные и самые грубые подделки, если и сыг-
рали свою роль, - то только в первый из этих периодов, - в Средние века.
После эпохи «гуманизма», способствовавшего развитию исторической кри-
тики, никому уже в голову не приходило делать употребление из «Констан-
тинова Дара» или «Лже-Исидоровых декреталий». Это - во-первых. Во-вто-
рых, и в свое время значение по крайней мере некоторых из этих фальсифи-
катов не было столь уж велико: так, напр., пресловутый «Константинов Дар»
никогда не служил главной опорой папства в его борьбе со Священной Им-
перией, - как это обычно утверждается. В-третьих, современная наука все
более и более склоняется к мысли, что из «средневековых легенд» самая
важная в истории Папства и Католицизма, - отправной пункт всего
развития Западной Церкви, «легенда о св. Петре», - отнюдь не «леген-
да», а надежная древнейшая традиция. Что же касается фальсификаций и
подлогов нового времени, то надо иметь в виду, что они имеют целью
не создание какого-либо нового порядка, не введение каких-либо н о -
в ы х представлений, идей и прав, а в сущности лишь обоснование уже
давно сложившегося. Вымыслами и подделками ничего объяснить
нельзя. То упорство, с каким католическая Церковь держится за свою систе-
му, те сделки с совестью, на какие идет она - подчас в лице лучших своих
представителей, для всяческого ограждения этой системы7, - вот что требует
объяснения.
Равным образом, было бы неисторично объяснять все «историческими
обстоятельствами», как-то: упадком государственной власти на Западе в нача-
ле Средневековья, умелой политикой пап, заключивших в VIII в. выгодный
для себя союз с франками и т. п., ибо 1) все это явления временные, относящи-
7 Надлежит, впрочем, иметь в виду, что Римская Церковь чаще всего пользовалась bona fide
(добросовестно) чужими обманами. Не видно, чтобы когда-либо в Средние вв. папство
усомнилось в подлинности «Константинова Дара» и «Исидоровых» декреталий.
П. М. Бицилли
575
еся к отдельным только моментам этой, столь долгой истории, а 2) явления эти
поддаются сами объяснению лишь при учете того обстоятельства, что Папство
уже было огромной духовной силой.
История католичества тем, между прочим, поучительна, что она служит
убедительнейшим доказательством в пользу воззрения, с точки зрения которо-
го первопричиной исторического развития являются идеи. История католичес-
кой Церкви есть, собственно говоря, история католической идеи в
том смысле, в котором слово «идея» употреблял Леопольд Ранке, т. е. духовной
силы, не воспринимаемой рассудком только, но рождающейся в тай-
никах духа и подчиняющей себе всего человека. Другими словами, истолкова-
ние не только «событий» или «форм» жизни, но и «учений» и «теорий» для то-
го, чтобы оно могло что-либо «объяснить», - должно быть истолкованием
психологическим. Для понимания католицизма необходимо попытать-
ся проникнуть в умонастроение и душевйое расположе-
ние верующего католика: на политику Иннокентия III и Пия IX, на «Сумму
богословия» св. Фомы и на энциклику Пия X о «модернизме» надо взглянуть
как на человеческие документы. Это приходится подчеркнуть в противовес
тем, кто связывал со словом «идея» некоторый «книжный» смысл, пытаются
«вывести» католицизм из, напр., теории бл. Августина о двух Градах, с его
влекущим за собой идею церковного мировладычества пессимизмом по
отношению к «земному граду», с его проповедью абсолютного единства как
идеала житейского уклада, с его учением о «странствующей на земле» среди
злых и нечистивых Церкви праведников, с его допущением государственного
насилия по отношению к еретикам и т. д. Однако, во-первых, у Августина име-
ется и многое другое; и если несомненно, что основатель средневековой теокра-
тии, Григорий VII, когда он доказывал, что «как всем известно, земные царства
создались коварством, алчностью и насилиями» - и из этого выводил, что для
освобождения их из-под власти диавола они должны подчиниться Церкви, -
только перефразировал Августиново «remota justitia quid sunt civitates nisi
magna latrocinia»*; - то еще надо объяснить, почему именно эта сторона в пи-
саниях Августина так овладела умами. Когда в половине XVII в. священник
Янсений в своей книге «Augustinus» дал изложение основных начал учения Ав-
густина о предопределении, о свободе воли, о спасении души и т. д. - эти идеи
были встречены руководящими кругами католицизма почти как ересь. Ни из
какой определенной «книги», ни из какой определенной «теории» католицизм
не «выводится». Католические писатели и теперь еще доказывают, что вся сис-
тема католицизма заключена в Евангелии. Но надо быть католиком, чтобы най-
ти в Новом Завете Patrimonium S. Petri, аннаты и диспенсы, коллегию кардина-
лов8, динарий св. Петра, сокровищницу добрых дел и индульгенции. «Католи-
ческое настроение» логически первее католицизма. Первее оно и во времени.
* (Государство без правосудия - большая шайка разбойников).
8 Папа Евгений IV доказывал, что св. Петр должен был учредить кардинальскую должность:
«хотя имени еще не было», но учреждение уже тогда существовало.
576
Католичество и Римская Церковь
Для понимания внутренней природы католицизма настоятельно важно иметь в
виду, что католическая Церковь есть Римская Церковь. Римская не тем только,
что ее средоточие Рим, что территориально она долгое время почти совпадала
с западной - собственно римской - частью Империи, так что Папа Николай I
правильно называл ее латинской, - в противоположение восточной, «гре-
ческой» Церкви; римская она не только по языку, по усвоенному ей от Импе-
рии праву, но и по всему своему духу, по лежащей в основе ее идее. Мы уже ви-
дели, как на развитии уклада католической Церкви сказалось действие римс-
кой государственной идеи. Не случайно католичество было и есть ис-
поведание преимущественно романских народностей и, следовательно,
может рассматриваться, как выражение романской культуры, романского твор-
ческого гения.
5.
«Для Восточной Церкви христианство есть культ, для протестантской -
миросозерцание, для римского католичества - властвование». Не касаюсь то-
го, насколько правильна эта формула выдающегося протестантского богослова
и историка применительно к Православию; но существо католицизма она вы-
ражает чрезвычайно удачно. Тот же ученый9, задаваясь вопросом об идейных и
психологических основах католичества, приходит ко взгляду, что центральная
идея католичества, идея, сильнее всего владевшая умами западного христиан-
ства и владеющая и поныне, - есть идея «греха», «преступления». На Востоке
крепче верили в Христа-Спасителя, Христа-Искупителя; на Западе Христос
являлся воображению прежде всего как грозный Судья. Здесь больше боя-
лись загробного возмездия, нежели веровали в прощение грехов. Католицизм
целиком выразил себя в Dies irae и в «Божественной комедии». Такое настрое-
ние создавало почву для превращения Церкви из единения в вере и любви в
правовой институт, закрепленный и спаянный юридическими нормами. «Для
чего и избирается Господом епископ, если не для того, чтобы он был предстате-
лем за грехи народа», спрашивал уже Григорий Великий. Церковь нужна для
защиты людей от гнева Божьего. Но эту свою миссию она может выполнить
лишь при условии беспрекословного повиновения ее велениям. Тем самым
открывается дверь для проникновения в Церковь правового элемента, превра-
щающего ее в государство.
Для католика Церковь есть государство, и иной формы людско-
го общения, кроме государственной, основанной на принуждении,
«Durchschnitts»* католик представить себе не может. «Не существует никаких
предлогов, никаких доводов, которые бы могли оправдать мятеж... Безропотно
все переносить от законной власти, - не значит ли это бороться за нее?» При-
ведя эти слова Боссюэ, сказанные им в защиту королевского абсолютизма, Жо-
9 Kattenbusch в Real.-Enc. fiir protest. Theol. und Kirche. Изд. 3-е.
* Средний /нем./.
П. М. Бицилли
577
зеф де Мэстр наивно выражает удивление, почему великий поборник галлика-
нства не остался верен себе до конца и не перенес эти же самые воззрения так-
же на «духовную монархию». Раз Христос учредил Церковь, - рассужда-
ет авторитетнейший современный канонист и историк, кардинал Гер-
генретер10, то естественно Он предусмотрел и ее устройство; естественно также,
что Он избрал для учреждаемого Им общественного союза наилучшее устрой-
ство. А наилучшее устройство есть бесспорно монархическое. Сам
Христос был и есть «божественный Монарх Церкви». О демократическом ее
устройстве не может быть и речи: это доказывается уже самим фактом учреж-
дения ее Христом: Христос не передавал своей власти народу, как не передал ее
и светским государям. Вместе с Церковью, в силу самого факта ее учреждения,
явилась и правовая организация Церкви: противно разуму думать,
будто Христос, создав Церковь, мог не определить внешних обязательных вза-
имоотношений для членов ее. Церковь, какой ее основал Христос, а не какой ее
воображают себе люди, обладает в силу необходимости правовой организаци-
ей, требуемой самим ее существом. Кардинал Гергенретер, ученый не подлежа-
щей сомнению честности и добросовестности, не скрывает, что один пункт в
церковном праве для него не вполне ясен: отделим ли примат от римской епис-
копской кафедры, или нет. Все зависит от того, как решается вопрос об ее исто-
рическом происхождении: т. е. был ли ап. Петр назначен на нее Христом,
или же по своей воле избрал ее. От того или иного решения зависит юридичес-
кая квалификация римского примата, т. е. по существу ли он jure divino или -
jure humano. Сам Гергенретер считает, в согласии «со всей христианской тради-
цией», более правдоподобным первое решение. Во всем остальном, замечатель-
ный показатель неподвижности католической мысли, что составляет ее гор-
дость: истина вечна и неизменна - Гергенретер почти слово в слово повторяет
апологета XVIII в. св. Альфонса-Марию де Лигуори который в свою очередь
лишь парафразирует идеи знаменитого контроверзиста XVI в. иезуита Беллар-
мина и его сподвижника, не менее знаменитого, защитника прав курии на Три-
дентском Соборе, иезуита Лайнеса.
История католической мысли знает споры о папском верховенстве, о пра-
ве Собора, об объеме и свойствах прерогатив папской власти. Вопросы эти ре-
шались различно, но и Сторонники и противники куриализма стояли всегда на
одинаковой точке зрения: для всех без исключения не подлежала никакому
сомнению та истина, что Церковь есть кат' k£p%i\v* правовой институт. Во
внешней устроенности, в правильности, законченности церковной организа-
ции, в точности определения сферы действия и прав отдельных церковных
властей, - усматривалось существенное условие совершенства Церкви. Цент-
ральная идея, владеющая умами, есть римская идея внешнего поряд-
к a, «ordo», идея прочности церковного устроения.
10 Hergenrother. Я привожу почти дословно, комбинируя их, главные места его Allgemeine
Geschichte der Kirche und Lehrbuch des Kirchenrechts.
* По преимуществу /греч./.
37-5860
578
Католичество и Римская Церковь
Отцы Тридентского Собора сравнивают церковную иерархию с «военным
строем»; в глазах св. Фомы Аквинского иерархическое начало, проникающее
собой Церковь, - начало космическое. Иерархически устроена вся вселенная:
небо, земля и преисподняя уже составляют некий иерархический ряд. Власти и
подвластные имеются повсюду: и у демонов есть своя иерархия, - и в этом со-
вершенство вселенной; так и в Церкви из ее иерархической расчлененности
«возникает некая красота».
В официальном католичестве Нового времени идея внешней устроеннос-
ти Церкви выдвигается решительно на первый план. Католичество холодно от-
носится к ранней христианской Церкви, когда все «учреждения», созданные
Христом, правда, уже существовали, но еще в зачаточном только виде. Иезуит
Паллавичини, написавший в XVII в. свою историю Тридентского собора в оп-
ровержение труда Паоло Сарпи, смеется над словами последнего, будто в ран-
ней Церкви горел пыл любви, угасшей в новое время: Сарпи наслушался стару-
шечьей болтовни и не читал текстов: история ранней Церкви полна раздоров и
скандалов. Паллавичини не в состоянии понять, что «раздоры» и «скандалы»
не исключают пыла любви.
Огосударствление католической Церкви (которое не надо смешивать с ее
т. наз. «обмирщением»), превращение ее в абсолютную «духовную монархию»
(«monarchic spirituelle» Жозефа де Мэстра) - длительный и сложный процесс,
первые ростки которого - мы это видели - можно подметить уже в очень ран-
нее время. Однако в истории этого процесса надо различать два главных пери-
ода. До половины XVI в. Церковь живет полной жизнью, расточает огромное
количество духовной энергии, возрождаясь после своих многократных «паде-
ний», сообщает импульсы самым разнообразным религиозно-философским,
морально-общественным, художественным движениям. Линия развития, за-
вершающаяся Vaticanum, скорее угадывается ретроспективно, нежели намеча-
ется с полной и несомненной определенностью. Гениальность руководителей
Церкви состоит в том, что они заставляют служить ей силы, развившиеся вне
ее, направляют в главное русло католицизма религиозные течения самобытно-
го характера, первоначально далекие от официального римского католицизма
(францисканство), интимно, неосознанно, может быть, враждебные ему. Рели-
гиозный подъем XII- XIII вв. так мощен, религиозная жизнь так богата содер-
жанием, так обильна творческими возможностями, что сил хватает на все; - и
выработка церковного строя является лишь частью в процессе созидания
того, что охватывается термином «средневековая», или, что то же, «католичес-
кая культура». С этой точки зрения католическое возрождение XVI в. предс-
тавляется существенно иным. Нельзя сказать, чтобы религиозная жизнь замер-
ла, чтобы католичество перестало быть живой, творящей культуру силой. Но
Римская Церковь после Тридентского Собора как-то утрачивает соп-
рикосновение с жизнью. Значительные католические движения, если
они не служат непосредственно укреплению внешнего авторитета св. Престола,
остаются ей чуждыми. Более того: она относится к ним с какой-то слепой враж-
дебностью. Она отсекает от себя янсенизм, даже не потрудившись - если ве-
П. М. Бицилли
579
рить янсенистам - познакомиться с осужденной ей книгой Янсения. С модер-
низмом она разделывается энцикликой Пия X, представляющей из себя обра-
зец ребяческого, догматического рационализма. Паскаль и Фенелон, Ламенэ и
Луази оказываются людьми, ей ненужными, - даже опасными; ее
собственные святые оказываются лишними для современного культур-
ного человечества. Церковь Григория VII и Иннокентия III тяжело давила на
мир, она возлагала на людей бремена неудобоносимые, требовала подвига и
жертвы. Но она требовала их во имя всем понятных, дорогих жизненных идеа-
лов и целей и она человечно относилась к своим слугам, предоставляя им
maximum духовной свободы для выполнения ее задания. Римская Церковь Но-
вого времени не требует героизма и не ищет героев. Усилия иезуитов, факти-
чески руководящих ей, направляются на то, чтобы показать людям, что иго Гос-
подне благо и бремя его легко (в вульгарно-житейском понимании этих слов);
Церковь покупает людские услуги ценой попустительства, пош-
лости, слабости, нравственной неприхотливости. Церковь Средневековья стоя-
ла в центре исторической жизни. Римская Церковь нового времени «вышла из
истории», обратилась в величину, постороннюю живой жизни, от которой она
отделалась несколькими коротенькими положениями «Силлабуса» и длинным
списком книг, занесенных в «index». Еще хуже, когда она старается восстано-
вить утраченную связь с «миром», вернуть себе былую власть над умами: тогда
получается такое явление, как «христианский социализм», поражающее ску-
достью мысли и отсутствием стиля, - верный симптом угасания творческого
духа. Подобно всем изжившим себя учреждениям, она инстинктивно подчиня-
ет свою деятельность соображениям самосохранения. Не то чтобы конечный
высокий идеал был позабыт; - но он отодвигается на отдаленный план, перес-
тает влечь к себе внимание и возбуждать творческие усилия. Это угасание
Римской Церкви - расплата за услуги, оказанные ей Орденом иезуитов.
6.
Св. Игнатий Лойола может подобно своему современнику, Мартину Лю-
теру, рассматриваться как наиболее типичное воплощение католическо-
го духа, поскольку для обоих - и для создателя нового исповедания, как и
для возродителя Римской Церкви, исходной точкой был ужас перед своей гре-
ховностью и боязнь за судьбу своей души. Лютер разрешил для себя проблему
спасения охватившей его идеей оправдания верой, и - сперва незаметно для
себя - духовно отдалился от Церкви. Лойола нашел свой исход в том, что без-
заветно, слепо, не рассуждая, всей душой отдался Церкви. Extra ecclesiam nulla
salus стало для него не теорией только, а глубочайшим переживанием. Самозаб-
венная преданность Церкви, безусловный, абсолютный отказ от своей воли,
полное подавление своей личности, - таков был путь ко спасению, который он
избрал для себя и на который он - гениальный пропагандист и организатор, -
увлек за собой столь многих. Величайшей, краеугольной добродетелью Лойола
объявил повиновение. Sancta obedientia была регулятивным началом
37*
580
Католичество и Римская Церковь
жизни и для другого, средневекового, возродителя католичества. Но у св.
Франциска Ассизского его идеал духовной нищеты, смирения и послушания
Церкви был следствием умиленного благоговения перед воплощенным и стра-
дающим Богом, его детской, безграничной любви ко Христу - ко всему, на чем
он видел отпечаток Христов; а его полное любовью сердце открывало ему
Христа во всем, в каждом человеке и во всякой твари. Его постоянным настро-
ением был раз навсегда охвативший его перед лицом Божьего мира вос-
торг. Доминирующими настроениями испанца были ужас и отвращение
от собственной скверны и сознание своей беспомощности, слабости и ничтоже-
ства. Для Франциска целью жизни стала сама жизнь, жизнь во Христе; Лойо-
ла, рыцарь и храбрый воин, - поставил своей жизненной задачей борьбу и
службу. Соответственно с этим он создал не орден, а роту Иусусову,
в основу которой было положено начало дисциплины, охватывающей все
поведение воинов Христовых и сознательно и намеренно сковывающей малей-
шее проявление их воли. «Другие монашеские ордена без труда превзойдут нас
постами, бдениями и подобными суровостями жизни...; я же хотел бы, дражай-
шие братья, чтобы мы блистали истинным и совершенным повиновением и от-
речением от своей воли и усмотрения (abnegatione voluntatis atque judicii)», го-
ворит св. Игнатий в своем послании «О повиновении». Говоря о прелестях по-
виновения, он доходит до трагического пафоса: «Повиновение есть некий кос-
тер, на коем весь человек без остатка сожигается огнем любви руками священ-
нослужителей в жертву Творцу и Господу своему». У иезуита нет своей воли и
своего разумения или, вернее, воля и разумение его начальника должна
быть для него его волей и е г о разумением; начальникам должно повино-
ваться с «удовольствием», даже если они требуют чего-либо «отвратительного
для наших ощущений», памятуя, что «начальники поставлены вместо Господа
нашего Христа». Повиноваться надо не только в том, что входит в круг наших
обязанностей: должно ловить малейшее движение начальствующих, стараясь
угадать их желания. Иезуит не смеет и в душе осуждать начальствующих, па-
мятуя, что повиноваться им он обязан не в силу их нравственного или умствен-
ного превосходства, а единственно потому, что, будучи поставлены над ним,
они заменяют ему Бога. На этих предпосылках создается иезуитский идеал че-
ловека, каковым является «образцовый подчиненный» или «примерный уче-
ник». Особенно любовно изображается внешнее поведение, должен-
ствующее соответствовать этому идеалу и выражать собой внутреннюю приро-
ду человека - добровольного раба: «головой не болтать туда и сюда, но держать
ее с выражением серьезности (cum gravitate), когда надо; а когда не надо, -
прямо с легким наклонением вниз, но не нагибая ни вправо, ни влево... Беседуя
с кем-либо, особливо с кем-нибудь из начальства, не вперяться взором в глаза
собеседника, но скорее должно смотреть ниже глаз. Надлежит избегать мор-
щин на лбу, а тем паче на носу, дабы зрима была внешняя ясность, служащая
знаком ясности душевной; рот должен быть не слишком сжат и не слишком
раскрыт»... Все поведение должно быть «примером» для других; и даже в болез-
ни надо являть кротость и терпеливость ad majorem Dei gloriam.
П. М. Бицилли
581
Как достигается такое обезличение, такое превращение живого человека
в автомат, в «труп» и в «палку в руках начальника»? Для вступающих в Ор-
ден - путем повторного проделывания знаменитых «духовных упражнений»
(exercitia spiritualia) в особой гимнастике духа, специальной, не имеющей ни-
каких аналогий, иезуитской аскезы, гениально найденной св. Игнатием. В ос-
нове ее лежат несомненно его собственные переживания, галлюцинации, ду-
ховные борения, - приведенные им в стройно рассчитанную систему. Пациент
под руководством наставника проводится через последовательный ряд искус-
ственно вызываемых в себе сосредоточенными усилиями воображения предс-
тавлений, сопровождаемых соответствующими размышлениями и эмоцио-
нальными потрясениями; уединением, молитвой, самососредоточением, пос-
том он доводит себя до галлюцинаций, заранее предписанных и
произвольно вызываемых; в течение нескольких недель он созерцает свою
собственную скверну, исполняется ужасом от сознания'своей беспомощности и
беззащитности перед лицом Высшего Судии, затем переживает в воображении
земную жизнь Спасителя, Страсти Христовы, Страшный Суд; видит себя в аду,
всеми чувствами воспринимает царство вечных пыток, от отвратительных,
грозных, безотрадных картин переходит к зрелищу величия, красоты, всемогу-
щества Божьего и Церкви воинствующей и торжествующей... «Ненавистное я»
сломлено, воин Христов закален для битв и может избрать себе род оружия.
Этот метод - метод героический. Для «среднего человечества», для
людского стада иезуиты избрали другой, - легкий и удобный, метод постепен-
ного, незаметного вытравливания духа строптивости, критицизма, самостоя-
тельности, наталкивая воспитываемого на пути наименьшего сопротивления,
облегчая для него - вплоть до прямых сделок с совестью - задачу спасе-
ния души, избавляя его от необходимости, - столь неприятной для большин-
ства, - избирать, подсказывая ему решения и принимая на себя ответствен-
ность. Всего легче достигается такое размягчение личности, если взяться за нее
с детства; - и иезуиты стали педагогами, овладели европейской школой, ре-
формировали ее, сделали ее легкой, веселой, привлекательной
и не сразу коверкающей природу, а исподволь ее деформирующей. Не то чтобы
эта школа открыто убивала индивидуальность, всех подводила под один ран-
жир, - напротив, иезуиты - образцовые в своем роде педагоги - поощряли
развитие врожденных склонностей и способностей, они отучали только от лич-
ного почина, от «воли и разумения»; совершенно как социалисты, идеал кото-
рых «всестороннее развитие личности», но в условиях абсолютного подчине-
ния, если не «начальству», то «порядку».
Эту свою организацию, организацию «Иисусовой роты» и иезуитского
коллегиума, свои идеалы и свои методы иезуиты применили к Церкви, взятой
в целом. Первая проба сил была сделана на Тридентском Соборе, когда дело
дошло до вопроса о церковной организации и когда оппозиция подняла голос в
защиту «божественного права епископов», - другими словами их независи-
мости от Рима. Папство узнало тогда, какого союзника приобрело оно в лице
ордена, требовавшего от своих сочленов, кроме обычных монашеских обетов,
582
Католичество и Римская Церковь
обет безусловного повиновения папе и поставившего себе главной целью «ра-
тоборствовать Бога ради под знаменем Креста и служить единственно Господу
и римскому первосвященнику, Его наместнику на земле». От имени оппозиции
говорил арх. Гренадский: епископат, утверждал он, един, и каждый из еписко-
пов обладает долей в нем; папа такой же епископ, как и прочие, ибо все они -
братья, чада единого отца - Бога и единой матери - Церкви; в ранней Церкви
все епископы были равноправны; неверно, что папа поставлен Христом, а ос-
тальные епископы папой. Он смеялся над «новой теорией», согласно которой
непосредственное преемство благодати сохраняется только за Римской кафед-
рой, тогда как другим апостолам она была якобы сообщена только лично. На
эту речь, многих увлекшую, выступил с возражениями иезуит Лайнес: Цер-
ковь, сказал он, не сама собой появилась на свете: ее создал Христос. Этим она
отличается от других обществ, возникающих в естественном порядке. Христос,
первый ее Государь и Монарх сам дал ей законы, таким образом, родилась она
рабыней, без какой бы то ни было свободы, власти и юрисдикции, но подчинен-
ной во всех отношениях. И пока Христос жил во плоти, Он управлял Цер-
ковью, как абсолютный монарх, а затем передал ее Петру. И как, покуда Хрис-
тос правил Церковью, не могла она иметь ни малейшей даже свободы, но нахо-
дилась в полном, чистом и всецелом подчинении, так подчиненной она и долж-
на была остаться на вечные времена. Нельзя ссылаться на то, что слова Господ-
ни «и вся, елико свяжете» и т. д. - обращены ко всем апостолам, ибо никакого
правового значения они не имеют: ведь Христос произнес эти слова раньше тех,
обращенных к Петру, коими Он создал Церковь: еще не было сказано: «паси
овец Моих». Ясно, что Христос не имел намерения организовать Церковь и ие-
рархию на началах юрисдикции многих равноправных начальников, ибо неве-
роятно, чтобы он начал организовывать Церковь с учреждения членов, а не гла-
вы. Оппозиция высказывалась против неограниченного права папы сообщать
диспенсы (разрешение от обетов). Учить, что папа не может снять с человека
обязательства, которым он связал себя по отношению к Богу, - то же самое, что
внушать людям, что должно предпочитать собственную совесть церковному ав-
торитету; совесть же людская может заблуждаться; итак, это значит ввергать
люден в бездну опасностей. Раз папа - викарий Христов, то ему принадлежит та
же власть, что и Христу: трибунал вице-короля имеет тот же объем полномочий,
что и трибунал королевский. Право диспенса есть привилегия св. Престола, вос-
ставать же против папских привилегий составляет ересь. Многие, в особеннос-
ти французы, были возмущены речью Лайнеса, находя ее кощунственной.
В этой речи11 целиком выразился весь иезуитский католицизм, с его без-
душным формализмом, намеренно, недобросовестно поверхностным отноше-
нием к Слову Божьему, его всеубивающим юридизмом низшего крючкотвор-
ского свойства.
Я передал речь Лайнеса, комбинируя версии Сарпи и Паллавичини. Должен оговориться,
что Паллавичнни утверждает, что версия Сарпи не соответствует собственноручному
конспекту Лайнеса, найденному им в Ват. архиве. Однако: 1) Паллавичини свидетельству-
П. М. Бицилли
583
Так в соответствии с новым духом теории папского примата и верховен-
ство приобретает новый оттенок в обосновании. Юридический формализм
мышления до сих пор еще не царил безраздельно в католицизме. Папский при-
мат выдвинулся из мистических предпосылок, подкреплялся доводами схолас-
тической метафизики. Иезуиты подводят под него исключительно правовую
основу. Тем самым оскудевает и содержание идеи примата. Папа уже не
мыслится живым олицетворением живой и свободной Церкви, невесты Хрис-
товой без пятен и морщин; безусловное повиновение ему мыслится не как ра-
достный акт свободной самоотдачи себя Церкви, слиянию с ней в духе, но как
слепое подчинение слуг господину, низших начальнику. Католицизм держался
и дышал верой, что Церковь есть хранилище чистой, неизменной, абсолютной
Истины. Для иезуитов Церковь есть прежде всего учреждение, ценное своими
формами, безотносительно наполняющего их содержания. Папа, учило Сред-
невековье, не может погрешать, потому что он глава непогрешимой Церк-
ви. Иезуитизм допускает, что Церковь, а следовательно и Папа, погрешить
может. Однако верующие в этом случае должны подчиняться, как если
б ы Папа не погрешил: «...мы должны во всем сообразоваться с католической
Церковью, говорит Лойола в Exercitia Spin, - так, что если бы она определила,
что то, что глазам нашим представляется белым, есть черное, мы должны гово-
рить, что оно - черное». Еще откровеннее высказался Беллармин: «...если бы
папа погрешил, требуя от нас порочности и возбраняя добродетель, то Церковь,
если не пожелала бы совершить грех против совести, - должна была бы верить,
что пороки суть благо, а добродетель зло».
В этом есть еще какой-то свой пафос, какая то грандиозность кощунства.
То, что следует после этого, - еще безотраднее, потому что пошлее. Деградация
католической идеи не останавливается на учениях Беллармина, Лайнеса, Баро-
ния и Гаэтана. Проклятие юридизма сказывается до конца. Новый авторитет
ультрамонтанства, мирянин, граф Жозеф де Мэстр, этот «Вольтер католичест-
ва», пользуется уже исключительно «здравым смыслом». Он исходит просто-
напросто из самого факта существования папской Церкви и, не сходя с
незыблемой почвы «позитивного права», без труда показывает, что «непогре-
шимость» - не что иное, как следствие «суверенитета» или, вернее, другое имя
для того же понятия. Верховная власть, согласно определению, - есть власть
никому не подчиненная, и, значит, никому не подсудная и безответственная.
ет, что конспект этот очень краток, 2) его собственная версия, которую он объявляет сог-
ласно с конспектом, в существе дела не расходится с версией Сарпи (как раз самое замеча-
тельное место - игра с евангельскими текстами - находится у Паллавичини), 3) Палла-
вичини сам признает речь Лайнеса, как она передана у Сарпи, - «великолепной» и воздер-
живается от использования текста Сарпи только потому, что «нехорошо одолжаться у вра-
гов». Другими словами иезуит признает, что речь Лайнеса вполне соответствует иезуитс-
кому духу и направлению и это служит ручательством правдивости версии Сарпи, - во
всяком случае в том смысле, в каком мы считаем правдивыми речи у Фукидида, т. е. в
смысле внутренней, психологической правды.
584
Католичество и Римская Церковь
Практически это значит, что суверен все равно что непогрешим. Непог-
решимость, следовательно, не есть какой-либо постулат веры, не вывод из ре-
лигиозно-философской концепции Церкви, а простой признак, входящий в со-
держание всякому ясного и «никем не оспариваемого» понятия суверенитета.
Ее не надобно требовать, не надо призывать верить в нее, не надо ее и доказы-
вать: ее достаточно констатировать. Положение, что папа непогрешим, - пра-
вовая аксиома и ничего более. Папа - глава Церкви, мистического тела Хрис-
това, и как таковой - не может погрешать. Следовательно за ним должна быть
признана абсолютная власть. Таков приблизительно ход мыслей «инфаллиби-
листов» Средних веков. Ход мыслей де Мэстра - обратный: папа абсолютный
монарх Церкви. Следовательно - он непогрешим. Идейный круг таким обра-
зом пройден до конца. Книга Ж. де Мэстра «О Папе» (1817) - последнее выда-
ющееся произведение «ультрамонтанской» мысли. Когда Пий IX в 1870 г. воз-
вел «непогрешимость» в догмат веры, он сделал этим попытку воскресить
идею, от которой в результате последовательной деградации ее обоснований не
осталось ровно ничего. Пустая формула заняла место рядом с истинами, свер-
кающими немеркнущим светом, насыщенными неисчерпаемым и вечно
действенным содержанием.
Вотум 18 июля тем самым свидетельствует, что официальная католичес-
кая Церковь утратила способность различения того, что живо, от того, что
мертво, и значит умерла не только «для мира», но и для самой себя.
ЗАПАДНОЕ ВЛИЯНИЕ НА РУСИ
И НАЧАЛЬНАЯ ЛЕТОПИСЬ1*
Стараясь объяснить особенности летописного предания о крещении
Владимира, акад. А. А. Шахматов пришел к выводу, что в основе его лежат два
источника: древнейший летописный свод, называвший местом крещения
князя Киев, и отдельный литературный памятник, «Корсунская легенда»,
согласно которой князь крестился в Корсуни под влиянием царевны Анны2.
Этого литературного памятника нет, но по убеждению акад. Шахматова он
должен был существовать, и он конструировал его. Делая так,
акад. Шахматов поступил методологически безукоризненно; при тех данных,
которые он привлек, постулировать наличность «Корсунской легенды» явля-
лось необходимостью. Но что если бы удалось найти такой действительно су-
ществовавший литературный источник, в котором бы заключалась уже гото-
вая схема, позволявшая объединить все те разрозненные исторически-досто-
верные и легендарные черты, которые, по предположению акад. Шахматова,
слились в «Корсунскую легенду»? Не представилось ли бы тогда возможным
обойтись без предположения наличности самой легенды? В предлагаемой
статье я делаю попытку указать такой реально существующий литературный
памятник. Оговариваюсь заранее, что я не намереваюсь повторить ошибку
Г. М. Бараца, пытавшегося опровергнуть акад. Шахматова при помощи цело-
го ряда искусственных приемов, главнейшим из которых было валить на пе-
реписчика летописи все то из ее текста, что не годилось для его теории3. Ис-
точник, о котором я говорю, я пытаюсь обнаружить путем разбора текста ле-
тописи в том виде, в каком он дошел до нас.
Я начну мой разбор летописи со Сказания об испытании вер.
В рассказе о посещении Владимира представителями различных испове-
даний есть одно странное на первый взгляд место: это - ответ Владимира пред-
лагающим ему свою веру «немцам»: «идете опять, яко отцы наши сею не прия-
ли суть». Значит предполагается, что «немцы» предлагали свою веру уже ког-
1 Печатаемая статья представляет собою переработку реферата, читанного мною в Истори-
ко-филологическом обществе, под заглавием «Западные источники русской летописи». По
прочтении мне были сделаны С. Г. Вилинским, А. П. Доброклонским и А. В. Флоровским
ценные для меня возражения и указания, с одной сторон, заставившие меня отказаться от
некоторых рискованных утверждений, с другой - давшие мне возможность развить и по-
полнить обоснование выдвинутого мною мнения. Считаю долгом засвидетельствовать мо-
им оппонентам мою искреннюю благодарность.
* Публикуется по изд.: Западное влияние на Руси и начальная летопись. Одесса, 1914. 27 с.
2 Корсунская легенда. Сборн. статей, посвящ. Ламанскому, II, 1029 ел.
3 Г. М. Барац. Библейско-агадические параллели к летописным сказаниям о Владимире
Святом, 48 ел.
586
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
да-то раньше. Голубинский называл этот ответ Владимира «не имеющим смыс-
ла» и объяснение ему находил только в том, что «от одинаковых с греками
христиан составитель повести не видел возможности отделаться со смыслом»4.
Объяснение Голубинского принять трудно: ведь это было бы в нашей летописи
единственным местом, лишенным смысла.
У летописца много неправдоподобных, неприемлемых рассказов, но все
они с его точки зрения имеют смысл и значение; прямой бессмыслицы у него
нигде нет. И почему летописец не имел возможности отделаться иначе от этих
западных христиан? Ведь для него-то они не были одинаковы с греками. Ко-
нечно, Владимир, - еще будучи язычником, - не мог видеть разницы между
Востоком и латинством*, но разве такое соображение смутило бы летописца?
Средневековый историк не возвышался до мысли о психологическом правдо-
подобии и никогда не останавливался перед тем, чтобы вложить в уста своему
действующему лицу собственные слова и навязать ему собственную точку
зрения.
Между тем сам Голубинский был очень близок к тому, чтобы разрешить
указанную трудность. Приведенный рассказ предполагает для читателя ле-
тописи известным, что немцы приходили и до Владимира. Спрашивается,
имеем ли мы право думать, что рассказ об этом раньше читался в летописи.
Обращаюсь опять к Голубинскому: по его мнению, латинские миссионеры
делали попытки обратить русских в христианство, но безуспешно. Русь при-
няла веру от греков. Тогда была сделана и другая попытка: «Владимира, уже
крестившегося, отклонить от признания власти греков и подчинить своей
собственной власти»5. «Известия об этих попытках, - писал далее Голубинс-
кий, - читаются только в одной из новейших редакций первоначальной ле-
тописи, именно - в редакции, находящейся в Никоновской летописи. Но нет
никакого основания подозревать, чтобы они были позднейшим вымыслом,
потому что вовсе нельзя придумать побуждений, по которым вымысел мог
быть сделан (а, наоборот, должно думать, что в древнейших, дошедших до
нас редакциях первоначальной летописи известия опущены, к чему без тру-
да может быть указано и побуждение, каково желание позднейших редакто-
ров изгладить из памяти нашей истории о сношениях наших с папами). Под
979 годом в Никоновской летописи читается: «того же лета придоша послы
к Ярополку из Рима от папы» (Назв. соч. 192). Голубинский приводит отту-
да же и другое место: о приходе папских послов к Владимиру в Корсунь пос-
ле его крещения (под 988 г.). Кроме этих указанных Голубинским мест есть
еще и другие: под 991 г.: «придоша к Володимеру послы из Рима от Папы с
любовию и с честию». Под 993 г.: «послы Володимировы придоша в Киев
иже ходиша в Рим к Папе». Под 1000 г.: «посла Володимер гостей своих аки
4 Ист. русской церкви, 1-е изд. I, 97, прим. 1.
* Столь категоричное утверждение нуждалось бы в обосновании, учитывая имеющиеся (и
охарактеризованные автором далее) связи Руси с Римом и Византией. Прим. ред.
5 Назв. соч., 192.
587
впослех в Рим, а других во Иерусалим и во Египет и в Вавилон, соглядати зе-
мель их и обычьев их»6.
Итак, мы имеем целый ряд известий о сношениях Руси с латинской Цер-
ковью, известий по всем признакам современным и летописного происхожде-
ния. Затруднение, впрочем, пока еще остается: ни одно из этих известий не объ-
ясняет слов Владимира об «отцах», ибо самое раннее относится к его брату
Ярополку. Но раз уже мы считаем установленным, что существовали подобно-
го рода современные летописные известия, мы можем сделать также допуще-
ние, что была запись и о сношениях Ольги с Западом, о ее посольстве к Оттону
Великому, о посещении Руси св. Адальбертом и о постигшей его здесь неудаче7.
Западные анналисты говорят, что Ольга посылала к Оттону просить епископа8.
Голубинский не верил этому и называл посольство «загадочным»9. «Ольга, -
рассуждал он, - присылала к королю вовсе не затем, чтобы просить епископа и
священников, а за чем-то другим, нам неизвестным». Оттон лишь воспользо-
вался удобным случаем и сделал попытку провести на Русь западное церковное
влияние. Отсюда - по правилу post hoc - ergo propter hoc - хронисты и заклю-
чили, что Ольга сама просила епископа10.
Однако мы не можем отвергнуть показание хронистов. Известие о по-
сольстве дошло до нас собственно в двух источниках. Это, во-первых, так на-
зываемый продолжатель Регинона; во-вторых, группа анналов (Гильдесгей-
мские, Кведлинбургские и анналы Ламберта Герсфельдского). Анналы пере-
дают одну и ту же версию и в почти одинаковых выражениях. От продолжа-
теля Регинона они независимы: 1) у нас нет упоминания о названном у про-
должателя Регинона Либуции, которого Оттон сначала назначил русским
епископом; 2) всю историю с посылкой епископа анналисты приурочивают к
одному 960 году, тогда как продолжатель Регинона распределяет события на
несколько лет (959- 962)11. Тем более важно, что и он, и анналисты говорят
согласно о том, что просьба прислать епископа исходила от Ольги: Оттон
сначала не соглашался и лишь уступил настояниям послов. Поэтому пра-
6 Издание 1767 г., I, с. 104,106, 111.
7 И здесь я только следую Голубинскому: «факт этого посольства, писал он, - о котором не
знает или по крайней мере не упоминает наш летописец (курсив мой) <...> не подложит
сомнению» (с. 70). Если знал, то откуда же? Очевидно, или об этом читалось еще в древ-
нейшем своде, или в летописных заметках, легших в основу свода.
8 Все известия об этом сведены у Голубинского (стр. 89, 90) и в статье Фортинского: «Креще-
ние кн. Владимира и Руси по западным известиям» (Чтения в Ист. о-ве Нестора летопис-
ца, II, 1888 г.).
9 Ср. также Грушевский. История Украины и Руси, I, 405.
10 Голубинский. Назв. соч., 71.
11 В подкрепление моего мнения о независимости анналистов от продолжателя Регинона мо-
гу сослаться на авторитет Pertz'a: свое издание анналов (Monumenta Germaniae Historica,
Scriptorum, т. HI) он снабдил предисловием, в котором приводит источники анналов: в
числе их он не называл Регинона.
588
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
вильнее принять мнение, высказанное уже давно Фортинским, а недавно
повторенное г. Приселковым12: крестившись, Ольга просила епископа у гре-
ков; ей было отказано, и тогда она и обратилась к немцам. Но понятно, что
когда церковные отношения между Русью и Грецией наладились, вспоми-
нать об этом эпизоде было особенно неловко; вот почему известие о нем не
попало в летописный свод.
Но в таком случае слова, вложенные летописцем в уста Владимиру, долж-
ны приобресть для нас вполне определенный смысл и, пожалуй, известную сте-
пень достоверности, насколько достоверны вообще все подобного рода речи в
старых историографических произведениях. Для нас важно установить, что, по
мнению летописца, Владимир мог произнести фразу об «отцах», не приняв-
ших латинства, и что в этом отношении летописец не ошибается.
Этим отчасти подрывается укоренившееся мнение о полной леген-
дарности рассказа о Владимире, беседующем с представителями различных
вер. Но конечно - мог сказать, не значит еще - с к а з а л. Не начинается ли
отсюда уже беспочвенная легенда? Ведь из наших летописных известий мы
знаем о немцах лишь то, что они приходили уже после крещения Влади-
мира и притом «с любовию и с честью». Знаем мы это и из западных источни-
ков: Св. Бруно Кверфуртский посетил Владимира по пути к печенегам: в сво-
ем письме к Генриху II он с похвалой отзывается о далеком христианском
князе и о том внимании, которое было ему оказано в Киеве13. Но есть еще
один источник, из которого видно, что эти отношения Владимира к латинско-
му Западу вовсе не были постоянно и сплошь столь братски-дружественны-
ми, как это могло бы показаться из приведенных свидетельств. Источник
этот - Титмар Мерзебургский. Его свидетельство заслуживает нашего осо-
бенного внимания. «Расскажу, - пишет Титмар,- о несправедливом поступ-
ке короля Русков (regis Ruscorum) Влодемира. Он взял из Греции жену по
имени Елену, обрученную третьему Оттону, но отнятую у него обманом и хит-
ростью. По увещанию ее он принял св. христианскую веру, но не украсил ве-
ры добрыми делами. Был он блудник великий и жестокий»... Он имел трех
сыновей, одному из которых дал в жены дочь герцога Болеслава; с нею был
послан поляками Рейнберн, епископ Сальзы Хольбергской. Далее следует
рассказ о собственно «несправедливости» Владимира: он посадил в темницу
сына (Святополка), а заодно с ним и Рейнберна. Из сбивчивого рассказа Тит-
мара можно заключить, что Рейнберн вызвал гнев князя своими обличения-
ми его невоздержной жизни. В тюрьме им пришлось просидеть до самой кон-
чины Владимира. Он умер в старости, но мог бы прожить и дольше, если бы
не истощил себя излишествами. «Слыша же нередко от своих проповедников
об адском огне, король старался стереть пятно греха раздачею милостыни»14.
12 Фортинсшй, назв. статья. М. Д. Приселков, Очерки по церковно-политической истории
Киевской Руси, 1913, с. 12, 13.
13 Giesebrechty Gesch. d. Kaiserzeit, т. II, 600 ел.
14 Tiethmari Chronicon, VII, 52.
589
Уже теперь, не вдаваясь в разбор приведенного свидетельства, можно
прийти к одному выводу: летописец не выдумал своей легенды о Владимире и
немцах ex nihilo; в ее основе лежали действительные происшествия, которые он
переработал по-своему. Легко сразу заметить, в каком направлении шла эта пе-
реработка: латинский церковный деятель обличал Владимира за то, что в душе
он пребыл язычником; летописец заставляет немцев явиться до крещения кня-
зя. Тенденция очевидна и совершенно ясна.
Она уяснится еще более, когда сравним рассказ Титмара с известными нам
летописными преданиями о Владимире. Оговариваюсь, что я не ставлю вопро-
са о том, знал ли и мог ли знать летописец Титмара. Сейчас для меня это совер-
шенно не важно. Достаточно иметь в виду, что сам Титмар лишь отражает в сво-
ей хронике слухи и мнения, доходившие до него из кругов, близких к Болесла-
ву и Святополку. Перехожу к сличению свидетельств. И Титмар, и летописец от-
мечают одинаково одну черту Владимира: нищелюбие. Расходятся они в оценке
другой стороны в личности князя, стороны, всегда интересующей средневеково-
го, аскетически настроенного историка, - отношения к женщинам. Невоздерж-
ность, похотливость, - и для нашего летописца, и для западных его собратий, -
наиболее показательные признаки язычества, «поганства», угождения бесам.
Понятно, почему Титмар так напирает на эту черту: он хочет показать, что Вла-
димир лишь по внешности был христианином, что он еще нуждался в истинном
христианском просвещении. Что касается летописца, то дело представляется да-
леко не так уж ясным. Известно, как много и с какими, казалось бы, ненужными
подробностями говорит летописец о похотливости Владимира-язычника. В
конце концов он сам смущается и успокаивает читателей напоминанием о Соло-
моне. Я ставлю здесь два вопроса: 1) откуда все это было известно летописцу?
2) с какими целями он говорит об этом? Прежде всего замечу следующее: из то-
го, что и Титмар, и летописец говорят согласно о сладострастии Владимира (с
той лишь разницей, что летописец относит это к тому времени, когда Владимир
был еще язычником), еще нельзя сделать вывода, что летописец опирается на
фактические данные. В то время, когда писал Титмар, - то есть во времена Вла-
димира, - христианство еще слишком мало укоренилось на Руси, еще слишком
слабо проникало в сознание, для того чтобы у нас мог сложиться аскетический
взгляд на известные житейские отношения. Надо иметь в виду, что аскет Титмар
и аскет Рейнберн совершенно иными глазами должны были смотреть на эти от-
ношения, нежели их русские современники. Подобные же рассуждения приве-
ли Голубинского вполне логично к выводу, что и это свидетельство летописного
рассказа о Владимире - голый вымысел; а объяснение его происхождения он
находил в том, что летописец желал показать на примере Владимира возрожда-
ющее нравственное действие христианства. Для этой цели он вполне сознатель-
но подчеркивает контраст между безнравственностью Владимира-язычника и
нравственной чистотой Владимира-христианина.
Вряд ли, однако, можно успокоиться на этом объяснении. Почему однако
в рассказе о крещении Ольги нет ничего подобного? Когда летописец повеству-
ет об обращении ее к христианству, видно, что он представляет себе психичес-
590
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
кие условия перемены религиозных убеждений совершенно иначе, чем тогда,
когда он рассказывает о Владимире. Ольга крестится именно потому, что в
умственном и нравственном отношениях она выше окружающей среды. Почему
же по отношению к Владимиру летописец поступил иначе и изобразил его - до
его перерождения - не только не выше, но гораздо ниже людей его времени?
Мне кажется, что объяснить это можно только при условии допущения
значительного влияния известий о Владимире, сложившихся на Западе, на на-
шу летопись. Пока оставляю в стороне вопрос о том, как могли достигнуть до
летописца эти известия, но обращу внимание на еще одну подробность, выдаю-
щую наличность их влияния на летопись. Известно, что первоначально у нас
считали, что Владимир крестился дома; лишь позже складывается представле-
ние, что он совершил поход в Корсунь еще язычником и крестился под влияни-
ем Анны. И вот мне представляется чрезвычайно важным то обстоятельство,
что на Западе уже при жизни Владимира царевне Анне приписывали решаю-
щую роль в деле обращения Владимира в христианство. В то время, когда Тит-
мар писал свою хронику, в Киеве об этом влиянии Анны еще ничего, очевидно,
не знали. Легенда родилась на Западе.
Западное влияние сказалось еще в одном отношении на развитии лето-
писного сказания о Владимире. Рядом ученых исследований выяснено, как
сложен состав этого сказания и как причудливо оно развивалось. Можно
представить себе, что было исходным пунктом этого развития легенды. Влади-
мир крестил киевлян. Христианство перестало быть домашним делом князя,
как при Ольге. С него Русь обращается в христианскую страну. Отсюда - лег-
ко было прийти к сравнению его с Константином. И это сравнение было сдела-
но уже очень рано - при Ярославе, епископом Иларионом. Но раз Владимир -
«новый Константин», и его обращение должно было походить на обращение
Константина. В этом отношении средневековый историк коренным образом
отличается от современного, старающегося в каждом историческом явлении
усмотреть черты, являющие его индивидуальную сущность, делающие его сво-
еобразным и неповторяемым. Напротив, для историка средневекового сущест-
венное сходство явлений было немыслимым без сходства внешних их призна-
ков. Поэтому из различных свидетельств о событии средневековый историк от-
давал предпочтение тому, которое позволяло привести событие в возможно бо-
лее тесную связь с другими аналогичными, установить для него прецеденты;
это служило для него мерилом истинности свидетельства. В том случае, если в
своем источнике он находил хоть несколько точек опоры для установления
аналогии между двумя фактами, он не колебался вставить недостающие
звенья, и - со своей точки зрения - при этом не только не грешил против ис-
торической истины, но, напротив, служил ее интересам. Понятно отсюда, поче-
му старое известие о крещении Владимира перерабатывается по схеме обраще-
ния Константина, почему, например, в сказание вводится легенда о внезапном
заболевании Владимира и о чудесном исцелении его: летописец вычитал это у
Амартола из рассказа о Константине. Что хроника Амартола послужила в этом
месте источником Начальной летописи, установлено давно. Но давно установ-
591
лено также и то, что летописец не следует Амартолу рабски, а весьма значи-
тельно отступает от него. Акад. Сухомлинов, обративший на это внимание, по-
лагал, что летописец сверх Амартола руководился еще и «домашним» - по его
выражению - источником15, и усматривал в отношении летописца к своему ви-
зантийскому образцу признаки «самостоятельности нашего автора». Не каса-
ясь пока вопроса о степени этой самостоятельности, скажу только, что мнение
Сухомлинова о «домашнем источнике» мне кажется весьма спорным. Налич-
ность его Сухомлинов видел, например, в отличии летописного рассказа о бо-
лезни Владимира (слепота) и рассказа Амартола о болезни Константина (про-
каза). Но самая-то легенда о чудесном заболевании и исцелении Владимира, -
могла ли она явиться до знакомства со сказанием о Константине? Где же здесь
домашний источник? Те точки расхождения летописца с Амартолом, которые
были отмечены Сухомлиновым (болезнь и крещение народа), мало говорят в
пользу самостоятельности летописца и доказывают лишь одно: что здесь он не
списывал Амартола, а свободно переработал его данные.
У летописца есть другое, гораздо более существенное расхождение с
Амартолом: оно заключается в совершенно ином порядке следования событий.
Напомню ход их у Амартола: болезнь, чудесное исцеление при посредстве
Сильвестра, обращение и крещение. Затем - уже после крещения - война с
Максенцием и знамение креста16. Мета 5ё тсапа - пишет Амартол вслед за рас-
сказом о крещении Константина и Елены, сскогхтш; ш Ьпо ME^evxioi) yiv6p,eva
ev 'Ршцп хсЛежк те ка1 атояа nepi об каг rcpeaPeiav ек tcov 'Pcopmaw Se^d^ievoc;
ёатр&тегкте кат' сготог) каг то отщегоу тог) атосорог) ev oupavcp (рсотоег8со<; беаста*
\ievoq еягур&фоу та- ev тобтср vikcc яарег)0г) хриаокоМтутоц ёктгжсоаа*; AlGoiq
ка1 ёяг бюрато? avapTfjaaq, ка0т|уего6аг xfj еосо тог) атратегр 7cpoaeTa^ev. 5г' ov
тротсюа&цеуос; Ma^evxiov ev тф яотацф оОтох; е15лА,6е каг zf\q 'Рсоцтц; екратпаеу
(После этого... услышав о неприятностях, случившихся в Риме при Максенции
и о его бесчинствах, и приняв посольство от римлян, он выступил в поход про-
тив него и, увидев начертанный на небе светящийся знак креста, одержал над
ним (Максенцием) победу, изобразил на украшенных золотом камнях и пове-
сил на копье, приписав этому успех своего похода. Так он на реке обратил Мак-
сенция в бегство и таким образом вошел и овладел Римом /греч./).
Сравним этот рассказ с летописным рассказом о пребывании Владимира
под Корсунью и увидим, что между ними есть коренное различие, действитель-
но заставляющее предполагать наличность еще какого-то источника у летопис-
ца, но только не «домашнего», потому что нам его домашний источник извес-
тен: это - древнейший летописный свод, где не могло быть и не было ничего
подобного17. Поищем этот источник. Главное, на что, по-моему, следует обра-
тить внимание, - это различие летописной с х е м ы, по которой развиваются
Сухомлинову О древней русской летописи, как памятнике литературном; Ученые Зап. Ак.
Наук, III, 1856. С. 97- 99.
GeorgiiMon. Chron. ed. De Boor, II, 485-488.
Читатель увидит без труда, что в нижеследующих строках я во многом лишь повторяю
592
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
события, от Амартоловой. При этом нетрудно заметить сложность и искус-
ственность этой схемы. Решение Владимира креститься определяется т р е -
м я моментами, не стоящими ни в какой связи друг с другом: взятие Корсуни
по молитве; условие, поставленное царями Василием и Константином, и, на-
конец, чудесное исцеление. После каждого из моментов Владимир уже как бы
готов принять крещение, но дважды откладывает вплоть до последнего - ре-
шающего, в котором, однако, казалось бы, уже не было нужды. Психологичес-
кого развития нет никакого, повествование как бы топчется на месте. Это
чисто механическое связывание отдельных звеньев у летописца облегчает
наш труд разложения легенды на ее составные части. Сейчас можем выделить
один момент, - рассказ о чудесном исцелении, источник которого мы только
что видели. Остаются два других. Остановимся на известии о влиянии ца-
рей - братьев. Уже было показано, что летописец мог иметь фактическую
опору в западном известии о влиянии Анны на Владимира. Но спрашивается,
почему он принял это известие предпочтительно перед гораздо лучше знако-
мой ему русской версией, согласно которой Владимир отправился добывать
невесту уже христианином. Зная общие условия развития предания в средне-
вековой литературе, можно предполагать, что западное известие, так сказать,
навязывалось летописцу потому, что оно позволило приспособить предание о
крещении Владимира в Корсуни к схеме, связывавшей добывание невесты с
обращением в христианство. Схема эта была ходячей в средневековой лите-
ратуре18. Откуда же именно взял ее летописец? Можно высказать предполо-
жение, что оттуда же, откуда и известие об Анне как виновнице обращения
Владимира. В средневековой исторической литературе есть одно сказание,
удивительно близко подходящее к разбираемому месту Начальной летописи:
это - сказание о крещении Хлодвига в той его редакции, которая дошла до
нас в компиляции VIII ст., известной под именем Liber Historiae Francorum19.
Сравним оба эти сказания. Владимир, взяв Корсунь, посылает в Византию
требование прислать ему в жены Анну: цари братья отказывают ему: «не
достоит хрестеяном за поганые даяти». Хлодвиг посылает
своего посла Аврелиана к Клотильде Бургундской с просьбой ее руки. Она
отвечает послу: «кланяйся Хлодвигу; нельзя христианке идти замуж за языч-
ника». - «Chlodovecho salutem dicito, non licet christianam
paganum nubere».
Получив отказ, Владимир грозит походом, обещает креститься, когда
прибудет Анна. Василий и Константин сдаются и начинают уговаривать сест-
ру: «и реста ей брата: егда како обратить Бог тобою рускую землю в покаянье,
а греческую землю избавиши от лютыя рати: видиши ли колько зла створиша
Русь греком? И ныне аще не идеши, тоже имуть створити нам». Хлодвиг, пос-
ак. Шахматова: Разыскания о древнейших летоп. сводах, с. 133 ел., хотя принужден разой-
тись с ним по наиболее существенному вопросу.
18 Ср. Голубинский. Назв. соч.
19 Изд. Bruno Krusck'a в Mon. Germ. S. S. гег. merovingicar. II, в особ. с. 255, 256, 261.
593
ле отказа Клотильды, вторично посылает Аврелиана, и посол обращается с
такою речью к королю Гундобальду: «если не хочешь дать ему в жены Кло-
тильду, он придет с войском против тебя».
Но Хлодвиг еще не обещает креститься. Гундобальд уступает и без этого
условия. Прибывши во Францию, Клотильда начинает уговаривать Хлодвига
отречься от языческих богов. Замечу мимоходом, что если не в Lib. Hist. Fr., то
у Григория Турского она сравнивает язычество с христианством почти в тех же
самых выражениях, в каких делает это наш варяг-мученик20.
Хлодвиг долго упорствует в своем заблуждении, пока не наступает собы-
тие, играющее роль решающего толчка. В одной битве во время войны с Але-
маннами его франки стали терпеть поражение. «Quod ille videns, - повествует
легенда, - elevatis in coelum oculis <...> ait: Jesu Christe <...>
tuae opis gloriam devotus efflagito, ut, si mihi victoriam super hostes indulseris <...>
credam tibi et in nomine tuo baptize г» (Видя это, ... возведя очи
горе у он сказал: «Иисусе Христе, благоговейно взываю к славе твоей власти, да-
бы уверовать в тебя и креститься во имя твоеу если ты даруешь мне победу над
врагами»). Владимир под Корсунью получает от Настаса уведомление относи-
тельно колодцев: «Володимер же, се слышав, возрев на небо, рече: аще
се ся сбудет, и сам с я крещу».
Таким образом, у нас получаются две серии из трех парных (ситуация и
форма выражения) элементов. Каждый из элементов одной серии влолне сов-
падает с соответствующим элементом другой. На основании этого я решаюсь
утверждать, что данное место из Lib. Hist. Franc, послужило одним из источни-
ков сказания о крещении Владимира.
Высказывая такое утверждение, я должен считаться с теми затруднения-
ми, на которые при этом можно натолкнуться, и с теми возражениями, которое
20 (Chrotchildis regina) praedicabat assidue viro, dicens: non sunt dii quos colitis, qui neque sibi
neque aliis potuerunt subvenire, sunt enim aut ex lapide, aut ex ligno aut ex metallo aliquo
sculpti <...> Sed ille coli magis debet, qui coelum et terrain, mare et omnia, quae in eis sunt,
verbo ex non extantibus procreavit, qui solem lucere fecit, et coelum stellis ornavit, qui aquas
reptilibus, terras animantibus, aera velatilibus adimplevit <...> cujus manu genus humanum
creatum est (/Королева Хродехильда/ непрестанно обращалась к мужу и говорила: «Ваши
боги, которых вы почитаете, ничто, ибо они не в состоянии помочь ни себе, ни другим, ведь
они сделаны из камня, дерева или из какого-либо металла... Лучше следует почитать того,
кто по слову своему сотворил из ничего небо и землю, морю и все то, что в них есть. Кто
заставил светить солнце и украсил небо звездами, кто наполнил воды пресмыкающимися,
землю - живыми существами, воздух - крылатыми птицами... чьею рукой создан род че-
ловеческий», перевод В. Д. Савуковой). (Greg. Tur. Hist. Franc. II, 29). Ср. Лавр, под 983 г.:
«и рече Варяг: не суть то бози, но древо; днесь есть, а утро изгнееть; не ядять бо, ни пьють,
ни молять, но суть делании руками в дереве, а Бог есть един... иже створил небо и землю и
звезды и луну и солнце и человека». Не настаиваю на заимствовании. Во всяком случае
факт существования таких общих мест, бывших достоянием и восточной и западной лите-
ратур, имеет сам по себе показательное значение.
38 - 5860
594
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
оно может вызвать21. Точно ли здесь заимствование и подражание? Почему не
допустить, что оба историка - и наш, и западный - работали по одной общей
схеме, старались создать одинаковый образ «Нового Константина» (так называ-
ет наш летописец Владимира и так же назван в легенде Хлодвиг, - и у Григория
Турского, и у списывающего его в соответствующем месте автора Lib. Hist. Fr.),
причем они пользовались ходячими выражениями, бывшими в общем обороте?
На это я отвечу прежде всего, что нет такого мира общих схем и общих мест, где
бы они обладали самостоятельным бытием, наподобие универсалий средневе-
ковых реалистов. Другими словами, если мы отвергнем указанный источник
для летописи, то нам придется допустить существование другого, общего для
летописца и для франкского анонима, - в котором заключалось бы предание о
чьем-либо определенном обращении, с теми же эпизодами и в тех же выражени-
ях, какие мы нашли в летописи и в Lib. Historiae Francorum, то есть нам приш-
лось бы ввести некоторый X, отчего трудность не уменьшилась бы конечно, но
возросла. Совершенно несомненно, конечно, что и Григорий Турский, и автор
Lib. Hist. Fr. отправлялись от легенды о Константине, как отправлялся от нее
наш летописец. Может быть, это и есть искомый X? Нет, потому что наш-то ле-
тописец, по крайней мере, - это мы только что видели, - знал легенду о Конс-
тантине в совершенно иной обработке. Этого достаточно, и мне уже нет нужды
доказывать, что и западная легенда о Хлодвиге является сильной переработкой
того сказания о Константине, которое там могло быть известно. Но, может быть,
оба наших историка независимо друг от друга, перерабатывая две указанные ле-
генды о Константине, пришли к одинаковым результатам? Допустить это - зна-
чило бы утверждать, что два человека, живущие в разных концах культурного
мира, отделенные друг от друга расстоянием в четыре столетия и работающие
над различными материалами, могут совпасть не только в своих вымыслах, но и
в форме их словесной передачи, то есть признать такое всемогущество случай-
ности, которое должно было бы сделать невозможным всякий труд разыскания
исторической истины. Допустим, однако, на минуту возможность такой случай-
ности, такого чудесного совпадения, и посмотрим, могло ли оно иметь место в
интересующем нас случае. Тогда мы должны были бы встретить признаки впол-
не свободного развития легенды в обоих сравниваемых памятниках. За-
мечу, что и у Григория, и в Lib. Hist. Fr. духовное развитие Хлодвига происходит
последовательно, каждый момент психологически мотивирован; читатель ви-
дит, как постепенно пробивается брешь в его миросозерцании, как он долго ко-
леблется, слабеет в старой вере и крепнет в новой; каждый эпизод на определен-
ном месте, все целесообразно и обладает смыслом и значением.
Не то в летописном сказании. Кое-что в этом смысле было уже выше от-
мечено мною; я прибавлю еще две подробности: Хлодвиг, добиваясь руки Кло-
тильды, еще не думает о крещении; понятно поэтому, почему на ее отказ при-
нять руку язычника он отвечает угрозой пойти войной на Бургундию. Но Вла-
димир-то уже решил креститься: почему же он не открывает этого царям сра-
И вызвало, когда я впервые выступил с ним в Историко-филолог. о-ве.
595
зу? Потому что здесь - копия, а там - в рассказе о Хлодвиге - оригинал. Дру-
гой пример: во время битвы при Тольбиаке Хлодвиг молит действительно о чу-
де; вполне понятно, что дарованная ему Богом победа, когда он уже стал тер-
петь поражение, должна была укрепить его в вере. Но что означает обещание
Владимира креститься, «аще се ся сбудеть?». Ведь перехватить воду - дело не-
хитрое. Опять бессвязность психологической мотивировки, выдающая отсут-
ствие самостоятельности.
Отправляясь от приведенного только что примера, можно показать точ-
нее, в чем состояла работа редактора начальной летописи. Разбирая сказание о
сватовстве Владимира, Костомаров22 останавливался между прочим и на эпи-
зоде со стрелою. «Пущение стрелы с надписью, - писал он, - есть такой, мож-
но сказать, избитый образ, который легко найти и прежде и после Владими-
ра»... Это - народное сказание. Народный элемент можно, как указывает тот
же исследователь, усмотреть и в той особенности сказания, по которой поход
на Корсунь связывается с добыванием невесты. Короче говоря, летописец не
все списал у франкского историка; но различные элементы сказания, легендар-
ные или действительно исторические, он распределил по уже сложившейся чу-
жой литературной схеме и дал им заимствованную литературную обработку.
Так, зная легенду о пущении стрелы с надписью, он приурочил к этому эпизо-
ду то, что он заимствовал из эпизода битвы Хлодвига с алеманнами. То, что во-
обще задача редактора начальной летописи между прочим состояла в литера-
турной переработке бывшего в его распоряжении материала по определенным
книжным образцам, является несомненным. В виде примера приведу ска-
зание о походе Игоря на Царьград, переработанное, как это установлено
С. Г. Вилинским, по русской редакции Жития Св. Василия Нового23.
Несколько «отпугивающим» в моем предположении может быть только
то, что я указываю на слишком - казалось бы - отдаленный образец. Поэтому
я должен заняться вопросом: когда и при каких условиях мог появиться этот
образец на Руси и стать доступным летописцу. Замечу сначала, что источник
этот не мог явиться на Руси раньше половины XI ст., - пока сношения Руси с
Западом носили случайный характер. Но во второй половине XI ст. существо-
вали, на мой взгляд, все условия для того, чтобы западные литературные образ-
цы могли появиться на Руси. Остановлюсь на этих условиях. Так как разбира-
емый образец франкского происхождения, то мне и придется говорить, конеч-
но, только о сношениях Руси с теми землями Запада, где держалась франкская
традиция, то есть с Францией собственно и с Германией. При этом надо иметь
в виду следующее: 1) франкская традиция держалась в Германии дольше, неже-
ли во Франции. В Германии она была поддержана борьбой саксонского и фран-
кского племен. Когда в лице Генриха I и Отгона восторжествовало саксонское
22 Исторические монографии, XIII, 156, ср. А. М. Лобода. Русские былины о сватовстве, с. 250 ел.
23 Житие Св. Василия Нового в русской литературе, I, с. 312 ел. Считаю этот рассказ перера-
боткой, принадлежащей последнему редактору нач. летописи, имея в виду время появле-
ния русской редакции Жития - по-видимому, не раньше нач. XII ст.
38*
596
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
племя, - многим представляется этот переход гегемонии делом неправомер-
ным. Поэтому саксонская династия стремилась связать себя как-нибудь со сво-
ей предшественницей, создать фикцию преемственности. Во Франции, где та-
кие спорные вопросы не подымались, франкская традиция приходит в забве-
ние гораздо раньше.
2) Можно утверждать, что сношения Руси с Капетингской Францией ог-
раничились лишь женитьбой Генриха I на Анне Ярославне. Это доказывается
уже теми, более чем смутными представлениями, какие имеются у современ-
ных французских хронистов о Руси и ее князе. Они не знают даже, как следует,
ни имени князя, ни названия земли, ни того, где она находится24. Иное дело
Саксония и Польша. Сношения с Польшей - как это известно и из летописи,
вообще мало занимающейся Западом, - происходили непрерывно. Когда
Изяслава ссадили его братья с киевского стола, он ушел к ляхам с большими
богатствами. Ляхи все отняли у него и указали ему от себя путь (Лавр. 1073 г.).
Далее следы князя как будто теряются для летописца. Но мы знаем, куда он по-
шел от «ляхов». В январе 1075 г. Изяслав явился в Майнц к королю Генриху «с
несметными богатствами» (значит, не все отняли ляхи) и просил защиты. При-
вел его к королю Деди, маркграф Саксонский. Король внял просьбе Изяслава:
в Киев был отправлен адвокат трирской церкви Бурхард с поручением требо-
вать от Святослава, чтобы он вернул брату престол: в обратном случае ему при-
дется изведать крепость тевтонского оружия. До возвращения посла Изяслав
должен был жить у маркграфа Саксонского25.
Разыгравшиеся вслед за тем события отвлекли внимание короля от рус-
ских дел, и Изяславу пришлось еще два с половиной года дожидаться Киева.
Где он находился в это время? Летописец говорит, что Изяслав вернулся от ля-
хов («поиде Изяслав с ляхы...» Лавр. 1077). Но у ляхов он быть не мог, потому
что в это время Польша была в союзе с Киевом и Олег Святославич ходил по-
могать полякам в войне с чехами (Лавр. 1076 г.). Нет сомнения, что все это вре-
мя он пробыл в Германии и - всего вероятнее - в Саксонии у маркграфа Деди.
Надо полагать, что Изяслав был столь же образованным человеком, как и брат
его Всеволод26; значит он не мог не заинтересоваться тамошней культурой и не
испытать на себе ее влияния.
Имя Ярослава: Julius Claudius, rex Rusorum (Willelm. Gemeticens. D. Bouquet, XI, 48).
Galterus cognomine Saveir (аноним, Ibid. 157). Quidam rex in finibus Graeciae qui vocabatur
Gerisclo de terra Rusciae (Chron. S. Petri Sernon. ibid. 197) (...Юлий Клавдий, король ру-
сов... Гальтер по прозвищу Мудрый... Некий король в пределах Греции, которого зовут Ге-
рискл из Русской земли) и т. п. Да и какие сношения могли быть с далекой Русью у того
самого Генриха, который опасался выехать из Парижа в соседний Компьень? Отправка по-
сольства к Ярославу за невестой - факт единичный и, кажется, - случайный. Исходя
из-других соображений, уже Сисмонди отрицал наличность сношений Франции с Русью
(у Сухомлинова. О языкознании в др. России // Зап. Ак. Наук, 1854, с. 190, пр. 2).
Lamberti annales, под 1075 г. Sigiberti Gemblacens. Chrobic. под 1077 г.
Ср. Голубинский. Назв. соч., с. 586.
597
Важнее всего, однако, то, что и он, и его брат Святослав были женаты на
немецких княжнах: Изяслав - на Кунигунде, дочери Оттона, маркграфа Орла-
мюнденского27; Святослав - на Оде, сестре упомянутого Бурхарда, внучке им-
ператора Генриха III28.
Везде и во всякое время женщины, особливо вступающие в браки с владе-
тельными особами, оказывались самыми действительными проводниками ино-
земного культурного влияния. Есть, кроме того, и неопровержимые доказа-
тельства, что то же самое было и у нас на Руси29. Надо думать, что эти немецкие
принцессы, бывшие замужем за Ярославичами, приезжали на Русь не одни, а с
собственным двором, в котором были, без сомнения, и капелланы и духовники.
В этой-то среде летописец и мог познакомиться со сложившейся в Саксонии
версией о Владимире, о его характере, о влиянии на него царевны Анны. Нет
надобности непременно думать, что он читал Титмара: он мог в данном случае
питаться слухами.
Весьма вероятно также и то, что отсюда - из княжеского двора - он мог
получить и тот источник, который послужил для него образцом для составле-
ния своего сказания о «Новом Константине» Востока.
Этими соображениями, однако, отнюдь не устраняются все трудности.
Ведь если мы предполагаем, что летописец взял за образец для легенды о Вла-
димире западный источник, то еще мало показать, что он мог получить его в
свое распоряжение. Надо объяснить еще и то, как он напал как раз на то, что
ему было нужно. Предполагать, что он вообще читал западные хроники в боль-
шом количестве и выискивал из них то, что могло ему пригодиться, было бы на-
тяжкой30. Но разве это единственный путь? Разве нельзя предположить, что
27 Annalista Saxo. под гг. 1062, 1103. Mon. Germ. SS. VI, с. 193, 737.
28 Lamberti ann. цит. место. Альберт Штаденский, М. G. SS. XVI, с. 319, 320. Альберт, у кото-
рого дана родословная Оды, считает ее женою Изяслава. Однако Ламберт определенно го-
ворит, что «мужем ее был тот, к кому отправлялось посольство»; потому-то Бурхард и был
намечен послом. Ламберту надо отдать предпочтение как современнику. Альберт (пол. XIII
ст.) вообще был плохо осведомлен относительно славянских дел; так, напр., Изяславу и
Оде он приписывает сына Братислава, бывшего на деле современным чешским королем.
29 Е. Н. Щепкин. Порядок престолонаследия у древненорвежских конунгов// Сборн. статей,
поев. Ключевскому, с. 161 ел.
30 Я впрочем далеко не убежден, что летописец вообще был знаком т о л ь к о с указанным лати-
нским источником. Не говоря уже о том, что его знакомство с Титмаровой версией о Влади-
мире можно, - хотя не непременно, - истолковывать как доказательство его знакомства хо-
тя бы с частью хроники Титмара, - мне очень кажется, что летописец знал и Видукинда. По
крайней мере, слова новгородских послов к варягам: «земля наша велика» и т. д. очень близ-
ко напоминают слова британских послов у Видукинда, обращенные к саксам: terrain latam et
spatiosam et omnium rerum copia refertam vestrae mandant ditioni parere (Они препоручают ва-
шей власти землю обширную и пространную, и всем изобильную). (Res gestae Saxonieae. M.
G. SS., Ill, 419). Из этого не следует, что весь рассказ о призвании князей заимствован: он воз-
ник самостоятельно на новгородской почве (см. Шахматов. Разыскания, с. 294 ел.).
598
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
летописец имел, так сказать, добровольных сотрудников, доставлявших ему те
или другие материалы. Редактор начальной летописи был по тому времени
весьма значительным лицом как настоятель пользовавшегося особыми милос-
тями князей Выдубецкого монастыря, носившего даже одно время название
Всеволожа монастыря31.
Нашего летописца нередко сравнивали с его западноевропейскими со-
братьями32, и именно с ученейшими из них. Но мы знаем в общих чертах усло-
вия работы многих из последних. Обыкновенно они писали по поручению ка-
кого-либо влиятельного лица - князя или собственного аббата; в их распоря-
жение предоставлялись исторические материалы, грамоты, письма и т. п. Им-
ператор Фридрих Барбаросса доставил Оттону Фрейзингенскому даже свою
автобиографию. И нашего Сильвестра трудно себе представить в виде пушкин-
ского Пимена, пишущего под покровом ночи и тайны. Он, правда, ничего не го-
ворит о том, при каких условиях он работал, о чем подчас любят распростра-
няться западные хронисты, - о цели его писания мы узнаем лишь из его при-
писки (надеялся получить милость от Бога), но все говорит за то, что он писал
на глазах княжеского двора: его осторожность в том, что касается щекотливых
вопросов33, его, так сказать, официозно-патриотический тон, его знакомство с
официальными документами, каковы договоры с греками. Быть может, кто-ни-
будь из западных людей, живших при княжеском дворе, знал о его работе и об-
ратил его внимание на легенду о Хлодвиге.
Остается последняя трудность. Знал ли летописец латинский язык? Это-
го нельзя утверждать. В летописи нет никаких следов латинского синтаксичес-
кого или лексического влияния. Это еще не доказывает обратного. Наш лите-
ратурный язык того времени формировался под греческим и югославянским
влияниями. К XII ст. его развитие зашло уже далеко. Заимствования из чужо-
го языка неизбежны тогда, когда знакомство с этим языком обогащает читате-
ля новыми понятиями, когда оно настолько сильно, что влияет даже на формы
мышления. Летописец мог понимать по-латыни, но мог пользоваться своими
знаниями редко и случайно - вот почему, может быть, его знакомство с ла-
тынью не отразилось на языке летописи. Возможно также и то, что тот, кто по-
знакомил его с западным источником, перевел для него несколько отрывков.
В этом вопросе до сих пор придется бродить ощупью и в сущности нельзя ид-
Ратгиин. Полное Собрание ист. свед. о монастырях 1852 г., S. v. Выдубецкий монастырь, с. 129.
Сухомлинов. О древней р. лет., как памятнике литературном // Зап. Ак. Наук, 1856 г., с. 129
ел.; Срезневский. Чтения о древн. Русск. летописях, с. 40 ел. Летописец сравнивается с Гри-
горием Турским, Ламбертом, Козьмой Пражским.
См. напр., как он рассказывает о посольстве Бурхарда: «...приидоша ели из немець к Свя-
тославу, Святослав же, величался, показа им богатство свое, они же <...> реша: се ни в что
же есть, се бо лежит мертво; сею суть кметье луче, мужи бо ся доищють и больше сего»
(Лавр. 1075 г.). Летописец очевидно передает по-своему то, что действительно было сказа-
но Бурхардом Святославу. Значит, он знал о настоящей цели посольства, но умолчал о ней
из особого рода патриотического самолюбия.
599
ти далее Мусина-Пушкина, утверждавшего, что у нас должны были знать лати-
нский язык «по причине всеобщего его в то время употребления, почему мно-
гие князи русские ему обучались»34. Такие и им подобные общие соображения
ничего не доказывают и ничего не опровергают. Для меня достаточно устано-
вить, что во времена Сильвестра у нас были люди, знавшие латинский язык, -
а это, на мой взгляд, не подлежит сомнению.
В заключение позволю себе отметить, что моя догадка о западном влия-
нии на русскую летопись не стоит совершенно особняком в ученой литерату-
ре: я имел в виду несколько осветить лишь одну из сторон западноевропей-
ского культурного влияния, наличность которого все более и более завоевы-
вает себе в настоящее время признание в науке. Трудами ак. Васильевского и
Суворова установлены следы влияния западного церковного права: проф.
Е. Н. Щепкин открыл скандинавские нормы, определявшие междукняжеские
отношения. В своем исследовании о «Русской Правде» Leopold Goetz указы-
вает целый ряд признаков, роднящих «Русскую Правду» с германскими35. Ко-
нечно, источники и пути этих влияний могли быть весьма разнообразны. Тут
необходимо строгое разграничение и определенная постановка вопросов: на-
до различать германское влияние, которое может быть результатом то-
го, что правящий класс на Руси состоял в большей части из скандинавов, - и
влияние латинское. Что касается последнего, то опять-таки надо разли-
чать влияние непосредственное и влияние опосредствованное. Так, по разыс-
каниям Суворова, большинство западных норм канонического права было ре-
цепировано уже юго-славянской церковью и оттуда пришло на Русь. Но у Су-
ворова имеются и другие наблюдения, на которых я остановлюсь, так как они
являются чрезвычайно важным, хотя и косвенным, подкреплением моих ут-
верждений. Это наблюдения над двенадцатью мужами «Русской Правды»,
которых он сопоставляет с 12-ю мужами, приставленными - по летописи -
Владимиром «бить перуна жезлием». Эти 12 мужей - германский институт,
и, установив его перенос на русскую почву, Суворов ставил вопрос, «было ли
влияние с Севера единственным германским влиянием на русский юридичес-
кий быт и не было ли еще влияния с Юга или с Запада, со стороны лангобар-
дского права или со стороны какого-нибудь другого германского напр. фран-
кского пли аллеманского...» (О зап. влиянии, 273). Касаясь вопроса о путях
заимствования, Суворов приходил к мысли, что посредниками между Русью
34 Цит. у Сухомлинова. О языкознании в древней России // Зап. Ак. Наук, 1854 г., с. 200. Во-
прос о знании латинского языка в XI- XII ст. Сухомлинов оставлял открытым: это утве-
рждал Татищев, но нам неизвестны его источники. Что латинский язык был известен в
XIII ст., - это Сухомлинов считал несомненним. На каком ином языке мог Плано Карпи-
ни беседовать с русскими епископами? Ведь по-русски он не знал ни слова (Назв. соч.,
с. 225 ел.). Но отсюда a fortiori можно было бы сделать догадку в утвердительном смысле
для XII ст., когда сношения с Западом были, по-видимому, живее.
35 Суворов. Следы западно-католического церковного права в памятниках др. русск. права,
1888 г.; Е. Н. Щепкин. Назв. исследование; Goetz. Das Russische Recht.
600
Западное влияние на Руси и Начальная летопись
и Западом в указанном случае могли быть исходившие всю Европу варяги. «А
если прибавить к этому, - писал он далее, - что Ярослав, конечно не без вза-
имообщения и не без знакомства с далеким Западом, мог выдать своих доче-
рей замуж за Генриха французского и за Андрея венгерского, а также, что
Изяслав, сын Ярослава, предпринимал путешествия в Польшу и в Германию
и сносился с Римом <...>, то можно в виду всего этого предполагать, что и
Ярослав и сыновья его <...> могли иметь достаточное знакомство с германс-
ким правом». (Там же, 274). Таким образом, разыскания Суворова прибавля-
ют еще одну черту к характеристике той культурно-исторической обстанов-
ки, в которой возникла наша летопись и которая в достаточной мере может
объяснить особенности последней.
До сих пор я вел рассуждение так, как если бы восстановительной части
исследования акад. Шахматова не было. Теперь пора возвратиться к поставлен-
ному выше вопросу о «Корсунской легенде». Совместимо ли предположение ее
существования с признанием «Книги истории франков» в качестве источника
летописей? Я все время говорил о летописце как о редакторе переработки ска-
зания о Владимире в духе и стиле сказания о Хлодвиге. Но может быть, этим
редактором был не летописец, а как раз кто-нибудь из «корсунских попов» -
автор «Корсунской легенды»? Нет, потому что легенда эта не может быть вос-
становлена только по летописи. Обращаю внимание на то, что акад. Шахматов
конструировал ее по летописи и по источникам, от нее независимым; но в этих
источниках нет указанных точек соприкосновения с Liber Historiae
Francorum36. Нов таком случае следует, может быть, сделать другое допу-
щение: редактор начальной летописи переработал «Корсунскую легенду» по
образцу сказания о Хлодвиге; под его руками она разбилась, и обломки ее он
распределил по схеме, данной западным источником. Это возможно, и это
пришлось бы допустить, если бы «Корсунская легенда» была налицо как
действительно существующее отдельное литературное произведение. Но
вспомним, каким путем акад. Шахматов пришел к уверенности в существова-
нии «Корсунской легенды». Он заметил в летописном сказании о Владимире
остатки какого-то общего плана, объединяющей идеи, стройной схемы и вывел
совершенно неопровержимое заключение, что эта схема должна была сущест-
вовать в каком-либо источнике, которым располагал летописец.
Найти эту схему в общих чертах было нетрудно. И так как целый ряд
мест в источниках, смежных с летописью, возможно было уложить в нее, то
акад. Шахматов и мог с полным правом сделать свою попытку восстановления
предполагаемой легенды. Но мы видели, что эта схема - постороннего проис-
хождения, принадлежит не сказанию о Владимире, а другому - сходному с
ним. Таким образом отпадает, как мне кажется, единственное данное, требую-
36 В составленном акад. Шахматовым тексте «Легенды» отмеченные мною выше места пока-
заны как принадлежащие исключительно летописи. Было бы странно, чтобы из легенды
они попали только в летопись. Следовательно, если существовала легенда, то без этих
мест. Утверждая это, я пока оставляю открытым вопрос о Житии особого состава.
601
щее признания существования «Корсунской легенды». Этот источник переста-
ет быть необходимым.
Остается единственный довод - в виде текста Жития особого состава. Но
этот довод сам по себе говорит в лучшем случае лишь в пользу возможности су-
ществования «Корсунской легенды». Надо иметь в виду, что Житие это - ис-
точник довольно сомнительного свойства, хотя отчасти и восходящий, несом-
ненно, к какой-то древней, независимой от летописи традиции. Последнее не-
опровержимо доказано акад. Шахматовым. Однако степень зависимости Жи-
тия особого состава от летописи представляется далеко не столь ясной. Можно
ли быть, например, уверенным в том, что версия Жития, ставящая крещение
Владимира в связь со сватовством, не восходит к летописи? Вероятнее, поэто-
му, предположить, что эпические и исторические элементы существовали раз-
дельно до тех пор, пока не нашлась форма, по которой можно было сплавить их
воедино. Летописцу не удалась эта работа, но не в том смысле, который полу-
чается по исследованию акад. Шахматова: он разбил не сплав, которого еще не
было, но самую форму.
НОВГОРОДСКОЕ СКАЗАНИЕ
ОIV-M КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ*
В ряду источников по истории IV крестового похода Сказание, читающе-
еся в Новгородской летописи, занимает особое место: 1) оно заключает в себе
такие подробности о событиях в Константинополе за время между восстанов-
лением Исаака и переходом власти к латинянам, каких мы не находим у запад-
ных авторов; 2) в нем находится очень интересная версия об обстоятельствах
«отклонения» похода от первоначальной цели. Ф. И. Успенский отмечает зна-
чение нашего Сказания и в том, что оно является, по его мнению, показателем
высшего сравнительно с западноевропейским уровня моральной культуры, так
как по той суровой нравственной оценке, которую автор Сказания дает поведе-
нию крестоносцев, оно «стоит совсем одиноко и оказывается в полном проти-
воречии с хвалебными французскими и латинскими описаниями IV крестово-
го похода» (История крестовых походов, с. 139). Событие 1204 г. потрясло всю
Европу и отклики на него можно найти во множестве литературных произведе-
ний нач. XIII в. Было бы весьма интересно проделать над литературными ис-
точниками истории IV похода ту же работу, какую произвел Меркель над лите-
ратурными памятниками второй пол. века для выяснения мнения современни-
ков об итальянском походе Карла Анжуйского1. Я думаю, что результаты такой
работы не подтвердили бы мнения Ф. И. Успенского о полном одиночестве ав-
тора нашего Сказания на занятой им моральной позиции. И на Западе были со-
вестливые люди, которые видели, что дело нечисто и не скрывали этого своего
мнения. «Некий аббат Цистерцианского ордена из места, зовомого Перис в Во-
гезском Лесу, доставил (из Константинополя) в свой монастырь много релик-
вий, которые и посейчас там хранятся. Считать ли их крадеными или нет, пусть
решит читатель (an furtivae sint, indicet qui legit). Может ли владыка папа приз-
нать справедливым такие хищения, учиненные по отношению к христианско-
му народу, подобно тому как покражи, учиненные израильским народом в
Египте, оправданы божеской властью?» (Burchardi et Cuonradi Urspergensium
Chronicon, MGSS, XXIII, 369). Какой ответ дал бы сам автор, - ясно. Такую же
оценку события находим в деяниях епископов Гальберштадтских (Gesta episco-
porum Halberstadensium, ibid. 117 sqq). Такие примеры можно было бы умно-
жить; можно было бы показать также и то, что сами панегиристы завоевания
Константинополя нередко выдают свое смущение и обнаруживают, что совесть
их далеко не спокойна. Потому-то так много занимались уже современники
вопросом, как собственно произошло, что крестоносцы, отправлявшиеся во
Святую Землю, оказались под стенами Царьграда, и как, занявшись здесь вос-
становлением прав законного императора, очутились сами хозяевами города.
* Публикуется по изд.: Исторические известия. 1916. №3/4. С. 56-60.
1 Carlo Merkel. L'Opinione dei contemporanei sull'impresa italiana di Carlo I d'Angio. Roma, 1889.
604
Новгородское сказание о IV-м крестовом походе
Хронисты как будто ищут виноватого и стараются распределить ответствен-
ность. Самовосхваления участников звучат как самооправдания, панегири-
ки - как апологии; предлагаются теории несчастного сцепления обстоя-
тельств, «предательства» венецианцев, заднего умысла папы. Слабая и после-
довательная только в своем оппортунизме политика Иннокентия III кажется
некоторым из современников весьма подозрительной и вызывает по отноше-
нию к нему холодное недоверие. Не молчат западные писатели и о жадности
к наживе крестоносцев, а в особенности венецианцев, как об одном из побуди-
тельных мотивов их деяния. Не в этом, следовательно, не в отражении «наци-
онального воззрения» (о чем говорит Ф. И. Успенский) заключается своеоб-
разие новгородского Сказания, но в том, что оно дает особую теорию, объяс-
няющую поход крестоносцев на Византию. Она заключается в том, что этот
поход был решен совместно папой и Филиппом Швабским, о чем не говорит
ни один западноевропейский источник. В сущности в утверждении нашего ле-
тописца уже заключается в сжатом и слишком категорическом виде все то, что
в наши дни высказал в виде сложной и весьма осторожно формулированной
теории граф Риан, выяснивший всецело роль короля Филиппа и сделавший
догадку относительно Бонифация Монферратского, как посредника между
королем и папой. Построение графа Риана основано на целом ряде «косвен-
ных улик»: как исследователь с безупречным методом, он, хотя и пользовался
Новгородской летописью, но не поддался искушению принять ее версию це-
ликом и без оговорок и воздержался от категорических утверждений. Проис-
хождение высказанного Сказанием взгляда на соглашение между королем и
папой было для него очевидно неясно. В самом деле, откуда взял его наш ав-
тор? И авторитеты по русской истории, и компетентнейшие наши медиевис-
ты (Беляев и Иконников, Васильевский и Успенский) сходятся на том, что
новгородское Сказание принадлежит очевидцу и именно русскому человеку,
бывшему в столице культурного мира в роковой для нее час. В этом ценность
той части Сказания, где повествуется о константинопольских событиях. Но
при подготовке похода наш автор ведь не присутствовал. Об этом он мог или
слышать, или читать. Последнее надо отвергнуть, если даже допустим, что со-
бытия, которых автор был очевидцем, были записаны им не тотчас же, а спус-
тя известное время, когда он мог бы познакомиться с западноевропейской
традицией; надо отвергнуть потому, что, повторяю, ни в одном из множества
дошедших до нас памятников не читается ничего, хотя бы отдаленно прибли-
жающегося к версии нашей летописи: в западноевропейскую письменную тра-
дицию эта версия очевидно не входила. Но и не выдумал же свое объяснение
наш очевидец. Остается предположить, что он почерпал его из беседы на мес-
те. Эти беседы он мог вести с греками либо с латинянами. В походе принима-
ли участие и французы, и итальянцы, и немцы. Кто из них мог рассказать нов-
городцу то, что мы читаем в его рассказе о «царевом велении и папином бла-
гословении»? Мы это сейчас увидим. Автор Сказания приводит имена «вое-
воды» фрягов: «первый Маркое от Рима из града Верны идеже бе жил пога-
ный и злыи Дедрик, вторыи же Кондоф Фландр, третий же именем Доуж от
605
Маркова острова Венедикт»...2 Исследователи давно обратили внимание на об-
наруженное здесь знакомство русских с немецкими сказаниями о Вольфдитри-
хе - Дитрихе Бернском - Теодорихе Веронском3. Что у нас знали сагу о
Вольфдитрихе, доказано ак. Ждановым, который между прочим также отметил
это место летописи (Р. Былевой эпос, с. 357). Ничего нет удивительного в том,
что и наш новгородец знал про Дедрика из града Верны4, но вот что вовсе не по-
нятно само собою: как он узнал в Вероне Берн?* Неужто он был столь же све-
дущ в западноевропейском фольклоре, как, скажем, Либрехт или Веселовский,
знал, кроме Дедрика из Верны, также и Теодориха Веронского и сверх того
знал, что Дедрик это - Теодорих, а Берн - Верона? А без этого знания как бы
мог он вспомнить, слушая рассказ о Бонифации Монферратском из Вероны, о
Дедрике из Берна? Верона - Verona по-итальянски и по-латыни. Оиегопа по-
гречески, Verone по-французски. Немцы в старину звали Верону - Bern,
Beraun (и обратно в латинских хрониках германского происхождения можно
встретить Verona для швейцарского Берна). В том, что «Маркое из Верны» -
маркиз Бонифаций Монферратский, нельзя сомневаться. Смешение титула
маркиза (marchio) с именем Марк легко могло быть сделано самим новгород-
цем; однако замечу, что единственный, не считая нашего, пример такого смеше-
ния отмечен у немецкого хрониста, Гельмольда (Marchio - Marco, см. Егоров.
Колониз. Мекл. I, 30- 32). Третий вождь звался, по автору Сказания, Доужем
от Маркова острова Венедикт. Венедикт - по одному списку. По другому -
Венедик. Венедикт, несомненно, поправка переписчика, вспомнившего при чте-
нии чужого для него названия Венедик о знакомом христианском имени.
И действительно, «Венедик» не могло не смутить переписчика, так как это на-
именование Венеции в русском языке вообще никогда не употреблялось. Вене-
2 Цитирую по изд. Яковлева: Сказания о Цареграде по др. рукописям. СПб., 1868, с. 34-45.
(Текст по рук. И. Публ. Б. XVI в.). В изд. Новг. лет. в ПСРЛ, III, 26 ел. дана иная транскрип-
ция имени гр. Фландрского: Икондоф Офландр. Далее он именуется Кондофлоренд
(Яковл.), Кондо Фларенд (ПСРЛ).
3 Hopf, Chroniques greco-romanes, p. 98, п. I; Пыпин. Ист. р. лит. I; Веселовский. Мелкие замет-
ки к былинам // ЖМНП. 1896, VIII, 254; Иконников. Опыт р. истор., III, 270, 632.
4 Каким путем проникло в Новгород сказание о «Дедрике», для меня сейчас безразлично.
Иконников предполагает византийское посредничество (через «повесть византийского
происхождения», Опыт р. и. Н/1, 270, прим. 4-е). На чем он основывается, мне неясно. Ка-
жется, скорее прав Веселовский, считающий, что это сказание проникло в Новгород прямо
от немцев, которые в Новг. были своими людьми (Мелкие заметки к былинам // ЖМНП,
1896, VIII, 254).
Точнее, почему он называет Верону Берном, так как имя «Верона» ему, по логике Бицилли
(см. ниже), могло быть вообще незнакомо. В статье Н. А. Мещерского «Повесть о взятии
Царырада фрягами» // Византийский временник. Вып. 10. М., 1956, с. 170-185 говорится,
что ее автору исследование, опубликованное в «Исторических известиях» (Бицилли здесь
не назван по имени), «осталось недоступным» (с. 171, прим. 16). Однако он приводит при-
мерно те же соображения по поводу Вероны-Берна, что и Бицилли. Прим. ред.
606
Новгородское сказание о IV-м крестовом походе
цию у нас называли по-разному: Венетикх, Венецикх, Венетьск, т. е. венетский
город, город венетов; существовало название «Веденецкая земля»5; но Венедик,
повторяю, нигде, кроме указанного места летописи, не встречается. Венециан-
цев звали венецыи (...а за нею Венецыйская служба, Венецыи служат... Хожде-
ние диакона Игнатия в Иерусалим, 1388 г. Сахаров, II, 105), Венедици (Сл. о
полку Игор.: ту Немьци и Венедици... поют славу Святославлю...), очевидно из
лат. Venetici. В единственном ч. было бы Венедик. Наш автор мог употребить
название народа, воспользовавшись им как наименованием города6, но это ме-
нее правдоподобно, нежели то, что он просто назвал Венецию так, как ее назы-
вали немцы - Venedig. «Дедрик из Верны», «Маркое» и «Венедик» служат, на
мой взгляд, убедительными признаками того, что новгородец услышал рассказ
о крестовом походе из немецких уст и передал нам, по всей вероятности, версию
немецкого же происхождения.
Вернемся теперь к самому содержанию Сказания. Выше было указано,
что в литературе о IV крестовом походе оно стоит совершенно особняком. От-
За того ли моря... за Турецкого... Из-за того ли острова Кодольского - Той ли земли Веде-
нецкия и т. д. Соловей Будимирович у Рыбникова (изд. 1910 г.), II, ст. 17; ср. стихи 168, 330.
Ставер: Тут писала она ерлыки скорописчатые, - Писалась той земли Веденецкия. - Того
острова Кодольского и т. д. ст. 79-81, ср. ст. 126-130 (там же). Однако в другой записи Со-
ловья Будим. (Кирши Данилова изд. 1878 г., с. 1, Киреевского, IV, с. 99, ст. 5-9; с. 106, ст.
210) говорится не о Веденецкой земле, а о городе Леденце: Из-за моря, моря синяго... от
славного города Леденца... выбегало, выгребало тридцать кораблей и т. д. А. Веселовский
(Южно-русские былины, 77) выводил Леденец из Веденца, очевидно предполагая такой
путь: *Венедецкая з. - Веденецкая з. - *Веденец; отсюда, как искажение: *Леденец-
кая з. - Леденец. (Ср. В. Ф. Миллер. К былине о Сол. Буд. ЖМНП, 1895, XI, с. 67). Нет, од-
нако, оснований считать Леденец искажением Веденца, потому что, как правильно заметил
П. Н. Милюков, в свете других географических указаний (море Вирянское), легко узнать в
Леденце эстонский замок Lyndanissa (Ревель), а в Кодольском о-ве - Ketlingen (Котлин).
Былина дает отнюдь не выдуманные географические указания (Милюков. Что такое «Море
Вирянское» и «город Леденец»? // Юбил. сборн. в честь В. Ф. Миллера. 1900, с. 314). Вер-
нее поэтому предположить, что были известны оба названия - и Леденец, и Веденецкая, "и
сказитель Рыбниковской редакции поставил одно на место другого. В таком случае отпада-
ет предположение о существовании имени Веденец для Венеции. Что же касается догадки
о происхождении «Веденецкой з.», из «Венедецкой», то, пожалуй, в ней нет надобности:
Веденецкая з. могла образоваться и от смешения имен Венеции и Вены в зап. слав, произ-
ношении (польск. Wieden, чешек. Widen; предположение, любезно сообщенное мне Б. М.
Ляпуновым). О смешении имен Вена и Венеция и производных от них и о некоторых ин-
тересных в историко-литературном отношении результатах этого см. статью пр. Шляпкина:
История о Франциле Венциане и История о Париже и Вене // ЖМНП, 1916, январь, с. 70
сл. В Азбуковнике, изданном Сахаровым (Сказания, И) по рук. XVI в., дано еще такое на-
именование Венеции: Веневертиос. Очевидно Венеция здесь спутана с Беневентом: Азбу-
ковник помещает этот город «в земле Калаврийстей и вскрай моря».
Ср. Lutetia Parisiorum - Parisius.
607
мечу все черты, выделяющие его из ряда прочих: 1) свидетельство о перегово-
рах Филиппа с Иннокентием III и об их соглашении: «И тако изыиде Исаако-
вич и прииде к немецкому царю, к зятю своему и к сестре своей. Царь же Фи-
лип посла к папе римскому и вещаста, яко не воевати на Царьград» (т. е. они ве-
ли переговоры о том, чтобы предотвратить завоевание Царьграда). И далее:
франки требовали у Мурзуфла выдать им Алексея Исааковича. «Людие же ре-
коша Фрягом: оумерл есть, приидите и видите и. Фрязи же, оуслышавше сия,
печални бывше за престоупление свое; не тако бо наказывал их царь Неметц-
кии и папа Римский - яко си зло оучиниша Царюградоу». 2) Филипп Шваб-
ский представлен, так сказ., распорядителем и руководителем похода: так пря-
мо и сказано, что, когда король узнал от Алексея о постигших его бедствиях, он
повел переговоры с папой и «посла Фрязи с Исааковичем к Царюградоу».
3) «Отклонения» похода не было: поход с самого начала был направлен к Конс-
тантинополю против узурпатора; но Филипп дал поручение франкам по окон-
чании похода идти во Св. Землю7: «посла Фрязи с Исааковичем к Царьградоу.
Исааковичь же сказа им: весь град Констянтин хотят моего царства. Филип же
приказа воеводам и Фрягом, посадя его на престол, пойти же к Ерусалиму в по-
мочь, аще же не восхотят его, и вы опять ведите его ко мне, и пакости не дейте
греческой земли. Фрязи же и все воеводы их еже мняшет им, Исааковича воз-
любиша, а царева велениа и папина благословенна забыша». Следующие осо-
бенности Сказания бросаются в приведенных местах в глаза: история похода
начинается для автора, или для его источника, с момента бегства Алексея к ко-
ролю германскому. Поход представлен задуманным и выполненным исключи-
тельно в интересах Алексея: крестовый поход выставлен как побочная цель.
Весь odium (негодование /лат./) за совершенное обращен на вождей похода.
Замечу кстати, что главным виновником выставлен «Доуж», которому - и
здесь автор сходится со многими другими повествователями - приписано осо-
бое - личное - озлобление против греков. Настойчиво подчеркивается, что
франки «нарушили определенное требование короля и папы» не навязывать
грекам «Исааковича» насильственно и вообще не делать им зла. Любопытнее
всего, что к этому действительно сводилась сущность требований Иннокен-
тия III, как от него же исходило и требование, чтобы как только крестоносцы
покончат с задачей, отвлекшей их от похода на мусульман, они вернулись к вы-
полнению своего обета. Но только эта политика Иннокентия III приписана
Филиппу Швабскому. Одним словом, вся история IV крестового похода предс-
тавлена в нашем Сказании под углом зрения интересов Филиппа Швабского и
его партии. Могут возразить: а его предполагаемое соглашение с папой? Ведь в
Германии знали, что он был с папой во вражде. Здесь мы подходим к самой ин-
Текст по Яковлеву. Здесь приведу вариант по ПСРЛ: «царь немечьскыи посла к папе в Рим
и тако увечаста, яко не воевати на Царьград, нъ яко же рече Исаковиць: весь град Костян-
тин хотять моего царства... (издатели здесь отмечают пропуск, за которым следует «увеща-
ние крестоносцам императора (sic!) Филиппа или папы Иннокентия III»)». Такоже посадя-
че его на престол, пойдете же к Иерусалиму в помочь и т. д..>
608
Новгородское сказание о IV-м крестовом походе
тересной, самой показательной черте Сказания. Действительно, в годы кресто-
вого похода отношения короля и папы были очень обострены. Но с одной сто-
роны, Иннокентий намеренно не доводил дела до бесповоротного разрыва, с
другой - Филипп прибегал ко всевозможным ухищрениям, чтобы уверить сво-
их подданных и тех, кто отказывался признать себя таковыми, что его отноше-
ния с курией не оставляли желать лучшего. Он утверждал даже в особой бул-
ле, что от папы к нему являлись послы с предложением мира между Церковью
и Империей, что с благословения папы, переданного ему через них, он перед
ними, как представителями апостольской власти, принес обет отправиться в
Св. Землю. Папа категорически отрицал, что от него было такое посольство и
что им делались такие предложения (см. тонкий анализ вопроса о взаимоотно-
шениях Филиппа Швабского и Иннокентия у Люшэра, Innocent HI, La Papaute
et l'Empire, 113- 125). Несомненно, что в это время из двух соискателей коро-
ны он отдавал предпочтение Оттону. Сомнительйо поэтому, чтобы он решился
компрометировать себя предложениями, о которых говорит в своей грамоте Го-
генштауфен. Поэтому правильнее всего предположить, что посольство было
вымышлено королем с целью воздействовать на общественное мнение. В нов-
городском Сказании мы находим доказательство, что, по крайней мере до неко-
торой степени, он достиг цели: нашлись люди (может быть в кругах, примыкав-
ших к Бонифацию Монферратскому), поверившие в союз папы с гибеллинс-
ким королем и сумевшие сообщить эту веру нашему новгородцу. Новгородская
летопись отразила в себе официальную «гибеллинскую» точку зрения на зна-
чительнейшее из мировых событий того времени.
БОЛГАРИЯ И РУСЬ
ИЗ ИСТОРИИ РУССКО-БОЛГАРСКИХ ОТНОШЕНИЙ*
Профессор Софийского университета П. Мутафчиев выпустил недавно
исследование о происхождении дома Асеней1, основателей Второго болгарского
царства, представляющее, как мне кажется, исключительную важность не толь-
ко для болгарской, но и для русской истории. Проф. Мутафчиев устанавливает
ряд фактов и высказывает одну интереснейшую догадку\ являющуюся выводом
из них. Среди этих фактов на первом месте стоят относящиеся к топонимии.
Вот они: в Болгарии есть город Нервен. Город того же имени есть и в Галицкой
(«Червонной») Руси. Город в Добрудже Ески Бърлат (среднев. Бърлад) - одно-
именный с городом Берладом в Галицком княжестве. Название болгарского го-
рода Плиска автор сближает с древнерусским именем Плесков (ныне Псков).
Сами по себе подобные факты не говорят еще ничего: совпадение имен местнос-
тей у этнически и культурно родственных народов - не редкость. Но эта груп-
па фактов получает новый смысл в свете фактов несколько иного порядка. Имя
болгарского города Тутракан - то же самое, что и Тмутаракань. Но это имя не
славянское, а туранское. Объяснить и это совпадение родством русских и бол-
гарских славян, очевидно, уже нельзя. Автор устанавливает, что город Русе (Ру-
щук) звался некогда Руси, и думает, что это значит не что иное, как Русы, то есть
русские. Еще Венелин догадывался, что свое название этот город получил пото-
му, что был основан русскими, бежавшими от татарского нашествия. Эта догад-
ка, во всяком случае, удачнее той, согласно которой имя «Руси» происходит от
фракийского города «Русион»: для предположения, что Русе (Руси) был осно-
ван выходцами из Румынии, есть город Рущи де Веде, а Русе румыны и посей-
час именуют также Руши. Надо обратить внимание на то, что город Червен ле-
жит по соседству с Русе. Червен же существует с XII, если не с XI столетия.
Весьма вероятно, что и Русе возник тогда же и был основан русскими еще до та-
тар. По соседству с Русе и с Червеном лежит Гюргево (Джурджево), в средние
века Гюргев град, - очевидно от древнерусского Гюрги (Юрий). И там же, на
Дунае, находится город Галац, имя, которое легко сблизить с Галичем. Этот ряд
названий населенных мест в одной и той же зоне - по Дунаю, - названий, при-
водящих к Руси, составляет общий факт, подкрепляющий и расширяющий
смысл известных летописных данных о движении русских в сторону Дуная: по-
ходы Святослава, его намерение осесть на Дунае («здесь середина моей зем-
ли»), слова Начальной летописи о том, что уличи и тиверцы заселяли приду-
найскую область; возникновение в XIII веке, когда русские спасались от татар,
легенды об эпониме Киева, будто он основал еще один Киев - на Дунае.
Публикуется по изд.: Россия и славянство. Париж, 1929.30 марта. № 18.
1 «Произходът на Асеневци». Македонски Преглед. 1928, кн. IV.
39-5860
610
В XIII веке некоторые русские «беженцы» играют в Болгарии видную роль.
Несомненно русскими по происхождению были и Яков Святослав, областной владе-
тель в западной Болгарии, и воевода Иван (у болгар это имя всегда в форме Иоанн).
Одним из видных деятелей болгарского восстания против Византии, привед-
шего к образованию Второго царства, был некто Иванко. Это - южнорусское имя.
Все эти сопоставления имеют особое значение для вопроса о том, кто та-
кие были зачинщики восстания и основатели Второго царства, Петр Асен и Ка-
лоян. Предание, что это были «влахи», не имеет никаких оснований1. Не были
они и болгарами. Отрывочные данные об их деятельности до восстания пока-
зывают, что они принадлежали к аристократии. Но своей собственной аристок-
ратии у болгар в то время не было уже. Имя Асен - туранское, частое у куман
(половцев). Итак - половцы? Но Петр и Асен - православные2, храмоздатели
еще до основания царства. То, что известно о восстании, показывает, что оно не
было «стихийным» движением, что оно было подготовлено, и именно ими. У
них, стало быть, были какие-то связи с местным населением. Не были ли они
русскими? Ответить просто и безоговорочно утвердительно на этот вопрос -
значило бы упростить историческую действительность.
У южнорусской правящей аристократии были постоянные сношения с полов-
цами. Посредством брачных союзов, весьма частых, обе степные аристократии сли-
вались в одну Русские (или греко-христианские) имена - не редкость у половцев -
доказательство их христианизации и приобщения к православной, византийско-
русской цивилизации. Обратных же примеров туранских имен у русских - нет.
В XII в. в степной Руси развивается движение «вольницы». Эти люди,
удальцы, наездники, но и колонизаторы, прототип будущих казаков, - имену-
ются «берладниками» (что указывает на значение в этом отношении гор. Бер-
лада), или «бродниками». Это - русские, но действующие заодно с половцами
и соединяющиеся с ними в смешанного характера дружины. Из этой вольницы,
вероятно, и вышли «Асеновцы». Неизвестно и неважно - кто они были по кро-
ви. Но все говорит за то, что это были люди славяно-русской культуры, предста-
вители русского колонизационного движения.
Такова правдоподобная и соблазнительная гипотеза проф. Мутафчиева.
Ключевский сказал, что колонизация есть «главный факт русской истории».
Но и сам он, а за ним и другие изучали этот «главный» факт не столько «в нем
самом», сколько в его отражении на других, внутренних, процессах: русская ис-
торическая наука до сих пор не имела своего Джона Роберта Сили3. Будущий
историк русского «расширения» не сможет пройти мимо открывающего столь
обширные новые перспективы исследования проф. Мутафчиева.
1 Непонятно, почему Бицилли без оговорок отвергает тезис о влашском происхождении Асе-
нидов, т. к. «влахами» называли болгар вообще, а также их «латино-романскую» составля-
ющую. Прим. ред.
2 Православие - не довод против куманов, которые могли становиться христианами, о чем
упоминается здесь же. Прим. ред.
3 Английский историк, автор трудов о колониальной экспансии Англии. Прим. ред.
К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ
СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ*
(ПО ПОВОДУ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОФ. А. МАЗОНА)
При оценке многих научных работ следует различать в них две стороны:
аргументацию и заключение. Бывает, что слабые аргументы приводятся в
подтверждение общих выводов, оказывающихся верными, - следствие автор-
ской интуиции. Бывает, что выводы ошибочны или, по крайней мере спорны,
но основаны на наблюдениях, быть может, односторонних, произвольно ис-
толкованных, но все же представляющих большую ценность и проливающих
новый свет на общую проблему, которой посвящено исследование, открываю-
щий для других исследователей новые пути. В этом, что касается изучения
Слова о полку Игореве, по-моему, ценность статей проф. А. Мазона, посвя-
щенных этому памятнику, в Revue des Etudes Slaves (т. XXVIII, XIX, 1938,
39 г.). Вот почему, хотя в них автор обосновывает свой взгляд на Слово как пе-
реработку «Задонщины», или, точнее, «Задонщин» - создавшуюся в конце
XVIII в., взгляд, высказанный им уже раньше на основании априорных его со-
ображений, мне представляется необходимым, не ограничиваясь попыткой
опровержения этих соображений, которые мне кажутся спорными, вдаться в
подробный анализ его исследования, останавливаясь на его во многих отноше-
ниях чрезвычайно ценном, как я это постараюсь показать, анализе отдельных
словарных и стилистических особенностей Слова1. Начать приходится все же
с тех априорных соображений, которые натолкнули А. Мазона на его работу
над Словом. Первое, что возбудило в авторе подозрение насчет подлинности
Слова, это его единственность, с точки зрения как формы, так и содержания
(его «языческий» или, во всяком случае, безрелигиозный характер). Историки
русской литературы, говорит автор, тщетно пытаются объяснить эту «един-
ственность» Слова опустошениями, причиненными татарским нашествием и,
тем самым, культурным упадком киевской Руси. Почему же, в таком случае,
уцелело столько других памятников? Надо сказать, что здесь у автора неточ-
ность: господствующее объяснение иное, исходящее из учета того, что состав-
ляет единственность Слова со второй указанной точки зрения: Церковь косо
смотрела на «светскую» словесность и не поощряла переписывания ее памят-
ников. Некоторые исследователи обращают внимание и еще на одно: Слово
* Публикуется по изд.: К вопросу о происхождении «Слова о полку Игореве»: (по поводу
исследования проф. А. Мазона) // Анналы Ин-та им. Н. П. Кондакова. Белград, 1941. Т. 12.
С. 1-20.
1 Труд А. Мазона еще не закончен. Однако, я думаю, что предлагаемая статья все же не явля-
ется преждевременной. Всякий ознакомившийся со статьями проф. Мазона, вероятно, сог-
ласится, что все наиболее существенное в них уже сказано.
39*
612
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
посвящено эпизоду, который казался незначительным и не привлекал к себе
внимания книгочетов. К тому же: так ли еще безусловна, по крайней мере с
формальной точки зрения, единственность Слова? Даже если и не разделять
мнения проф. Е. А. Ляцкого, что Слово - сводка нескольких произведений
«придворной» поэзии2, - неопровержим факт, отмеченный им, а раньше еще
проф. Мутафчиевым3, совпадения ритмики Слова с ритмикой некоторых мест
Начальной летописи, являющихся, вероятно, отрывками произведений сход-
ного эпического жанра4.
Что до единственности Слова с точки зрения его содержания, это, по мне-
нию А. Мазона, - самое важное. В Слове - полное отсутствие христианского
элемента и обилие языческого, к тому же выдающее явную стилизацию. Пред-
полагаемый «певец» конечно же не язычник; мифологические существа у него
не более как поэтические «фигуры». А. Мазон видит в этом проявление своеоб-
разного «оссианизма» или преромантизма, возможного только в конце XVIII
или в начале XIX в. Однако не было ли это свойством той, заглохшей впослед-
ствии, вместе с ранней киевской культурой, придворной, светской поэзии, па-
мятником которой, случайно уцелевшим, может быть, является Слово? Сама
по себе эта его особенность еще не свидетельствует против его подлинности.
Другой основной довод проф. Мазона - это большая близость Слова к
позднейшим версиям «Задонщины» (сп. Ундольского, Синодальная библ. - 2-й
сп. Ист. музея), чем к ранним (Кирило-Белоз. и др. сп.). Если бы Слово было
прототипом «Задонщины», то, разумеется, в ранних версиях этого цикла было
бы больше параллелей со Словом, нежели в позднейших. Здесь мы подходим к
сложнейшему вопросу, попытаться разрешить который я не могу, не располагая
всем нужным материалом: насколько позднейшие списки «Задонщины»
(Унд. и Син.) отражают, действительно, позднейшую редакцию их? Не яв-
ляются ли эти списки сводками различных по времени пластов «Задонщины»?
Как бы то ни было, весьма важно, что, как и сам проф. Мазон отметил, в неко-
торых местах Слово ближе к версии Кирило-Белозерского типа, чем к версии
типа Ундольского - Синодального. Следует признать большой заслугой
А. Мазона сделанный им, т. ск., микроскопический анализ соответствующих
2 Е. Ляцкий. Слово о полку Игореве // Ргасе Slovansk. Ustavu v Praze. Sv. XII, 1934.
3 П. Мутпафчиев. Къмъ въпроса за бълг. извори на руските летописни известия // Списание
на Бълг. Ак. На Науките, 1921, кн. III, с. 142. Уже М. Грушевский отметил следы заимство-
ваний из эпической поэзии в Начальной летописи. См. История Украгни-Руси (Львов,
1898), I, 454.
4 Оговариваюсь, что опыт Е. А. Ляцкого реконструкции метрической схемы Слова и упомя-
нутых мест летописи наподобие былинной мне, как и проф. Мазону, кажется сомнитель-
ным. Чтение, предлагаемое проф. Ляцким, предполагает в Слове наличие «захождений»
(напр.: Не лепо ли ны бяшеть братие начати || старыми словесы трудьных повестий), что в
архаической поэзии не имеет нигде места: смысловая единица здесь совпадает с метричес-
кой, от которой она, т. сказ., зависит. Чтение Корша мне представляется поэтому более
удачным.
613
мест, позволяющий, как я постараюсь показать это, прийти в некоторых случа-
ях к заключениям, противоположным тем, к каким приходит автор. Покуда
скажу только одно: сами по себе эти приведенные А. Мазоном аргументы еще не
являются достаточными в пользу его гипотезы. Их надо подкрепить - и он де-
лает это - другими. Слово, отмечает А. Мазон, изобилует речениями и поэти-
ческими оборотами, не имеющими себе аналогий в памятниках древнерусской
письменности - неологизмами, псевдоархаизмами и даже - галлицизмами, а в
связи с этим и стилистическими формулами и поэтическими образами подозри-
тельно близкими к «оссиановским» - а не надо забывать, что «Оссиан» в пере-
воде Кострова, а также французском Le Tourneur'a, приобрел популярность в
России как раз незадолго до Мусин-Пушкинской находки. Если все указания
этого рода, сделанные А. Мазоном, и толкования, предложенные им, правильны,
то этого одного, думается, достаточно, чтобы не только заподозрить, но и прямо-
таки отвергнуть подлинность Слова. Если нет, придется сопоставить их с други-
ми вышеприведенными его доводами. Итак, остановлюсь сперва на лексических
и стилистических особенностях Слова, какие отмечены автором.
Известно, что в Слове есть речения, какие вообще не засвидетельствованы
в других памятниках древней письменности. Например кикахуть от кика-
ти5; уедие, давечя, почему большинство комментаторов поправляют его на
далече. Но не являются ли эти местные «идиоматизмы» или «неологизмы» на
самом деле архаизмами? Из этой категории слов одно действительно заставля-
ет задуматься. Это Русичи (или Русици). Б. Унбегаун посвятил этому сло-
ву специальный этюд как раз в этом № RES, где находится главная статья А. Ма-
зона6. Он доказывает, что эта лексема не имеет себе аналогий в языке XII в. и на-
ходится в противоречии с фонетическими тенденциями того времени. Она мог-
ла возникнуть только в московский период. Русици, правда, можно устранить.
Фраза, в которой это слово находится, по-видимому, интерполяция. Приведу
весь контекст: «Половци идуть от Дона и от моря, и от всех стран рускыя плъкы
оступиша. Дети бесови кликом поля прегородиша, а храбрии русици прегради-
ша чрълеными щиты». Во-первых, в этом месте имеются рифмованные кон-
цовки (оступиша - прегородиша), тогда как преградиша помещено в се-
редине фразы; во-вторых, смущает и повторение одного и того же глагола -
притом в другой, «славянской», фонетической форме, чем в первом случае; в-
третьих, эта фраза хромает в смысловом отношении - нет дополнения к прегра-
диша (ср. находящееся выше место - «Русичи великая поля чрълеными
щиты прегородиша» опять-таки и здесь «русская», как в фразе о половцах, а не
«славянская», форма). Похоже на то, что эта фраза просто была перенесена, со
смысловым искажением ее и с фонетическими «поправками» в наш контекст.
Остается все же «русичи» - в двух местах, цитированном только что, и в дру-
гом: «тут пир докончаша храбрии русичи». Этих фраз уж никак нельзя считать
5 Встречается и в современных диалектах: к и ч е т ь - Архангельская область; к и к а т и в
Сибири (см. RES, XIX, 61 ел.).
6 В. Unbegaun. Les rusici - rusici du Slovo d'Igor, RES, XVIII.
614
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
интерполяциями. Однако, точно ли безусловно прав Б Унбегаун, утверждая, что
эта форма никак не могла бы быть употреблена в памятнике домосковской по-
ры? Сошлюсь на статью проф. А. В. Соловьева в настоящем сборнике («Rusici et
Rus'»), где доводы Б. Унбегауна подвергнуты обстоятельной и весьма убеди-
тельной критике.
Следующая категория лексем такие, какие никак не могут быть ни поправ-
ляемы в Слове, ни исключены из него, какие в древнерусских текстах употребля-
ются, но в ином смысловом значении, с иными оттенками: Помчаша крас-
ныя девкы. Употребление девки в этом контексте, замечает проф. Мазон7, мо-
жет изумить, если придать этому слову его обычный унизительный оттенок.
Правда, Барсов напоминает, что дело идет здесь о девушках презренной половец-
кой породы, тогда как Перетц, напротив, приводит cliches из великорусских, бе-
лорусских и украинских песен, свидетельствующие, что формула красная
д е в к а не является непременно пренебрежительной. И здесь растерянность тол-
кователей показательна. Для нас достаточно отметить, что употребление слова
девка в самом учтивом значении - в ходу в песнях и романах XVIII века (RES,
XVIII, 205). Но, во-первых, Перетц кроме указанных параллелей приводит и еще
одну, из памятника XII века8. Во-вторых, ведь далеко не все песни, записанные
в XVIII в., были и составлены в XVIII в. Здесь мы подходим к вопросу гораз-
до более общего порядка. Рассмотрение его позволит вскрыть коренную слабость
аргументации проф. Мазона здесь - ответственность за которую, впрочем, пада-
ет далеко не на него одного. Вот примеры, аналогичные примеру употребления
красные девки, поясняющие, что я имею в виду. По поводу «на кровати тисове»
в Слове Барсов (III, 410 ел.) замечает, что в памятниках древней письменности
крапаю*;, grabatus переводится одр и говорит: «слово кровать в древнерус-
ском языке имело лишь народное, а не литературное значение... Слово
кровать является здесь как один из самых очевидных признаков воздействия
живого народного языка на язык Слова. Вместе с тем это указывает на глу-
бочайшую древность воздействия языка греческого на язык народный рус-
ский». Но что такое «народный», «русский» язык - в противоположность ли-
тературному? Надо ли напоминать о том, насколько менее определенной была
грань между русским vulgare и «первым» русским письменным языком, (т. е.
церковно-славянским) чем, например между «готап» и латынью9? Правда,
7 Смущает автора и помчаша. Что это: термин ли просторечия, или ложноклассический?
Признаюсь, что здесь я ничего не могу возразить автору.
8 Не скверньная агница... добрая девка Фекла (Сл. о полку 1горев1м, 182; кстати, там же эпи-
тет красный в памятнике XI в.: красьна отроча, жена красьна) ср. еще Лав. Лет. Котян
(хан Половецкий) дары принесе многы, кони вельбуды и буйволы и девки и одаре князей
руських (цит. у Барсова, Сл. о п. Иг. III, 234); ср. там же: король же (угорский) не даст дев-
ки своей Ростиславу.
9 Кровать, кстати сказать, встречается и в памятниках церковно-учительной литературы,
по крайней мере XV в. См. примеры у Срезневского. Материалы для истории древнерусско-
го языка.
615
Барсов еще был под влиянием воззрений романтического народничества. Но
вот слова новейшего исследователя М. Н. Сперанского, в его, кстати сказать,
весьма - и по заслугам - ценимой А. Мазоном «Истории древнерусской лите-
ратуры» (1912): «мы ни минуты не сомневаемся в том, что Слово написано точ-
но так, как Пушкин написал свои произведения, т. е. что это такая же письмен-
ная поэзия, как современная нам. Но Слово, кроме того, памятник народный,
в нем отразилось народное мировоззрение XII в., но и не только народное вооб-
ще, но простонародное, т. е. той части общества русского, которая называ-
ется "простонародием" в отличие от более культурных, интеллигентных, гра-
мотных классов общества. В Слове мы видим постоянные отзвуки тех элемен-
тов и мотивов, с которыми мы имеем дело в устной народной поэзии и теперь в
устах "простонародия". Это показывает, что Слово есть памятник,
соединяющий в себе все эти области» (I, 115). Каковы именно эти
элементы «простонародной», «устной» поэзии в Слове;об этом М. Н. Сперанс-
кий ничего не говорит. В основе этой концепции лежит устарелое, в западноев-
ропейском литературоведении уже нацело преодоленное понимание того, что
принято относить к «фольклору», игнорирование общего факта истории как
литературы, так и всякого другого искусства: формы, мотивы, стили создаются
на общественных «верхах», затем «спускаются вниз», в «массы», и там хранят-
ся долго в законсервированном виде. То, что мы считаем «простонародным» -
и что с «синхронической» точки зрения действительно таково, с точки зрения
«диахронической», весьма часто не что иное, как архаизмы, «реликты». С непо-
ниманием этого факта связано у М. Н. Сперанского наивное, стоящее, посколь-
ку дело идет о русском - или любом другом - Средневековье, в несоответ-
ствии с исторической действительностью противопоставление культуры гра-
мотных людей, отожествляемых им с «интеллигенцией», и безграмотных, т. е.
«простонародия». Скорее можно говорить о церковной и мирской культурах. В
России к тому же точек соприкосновения между этими двумя культурами бы-
ло больше, чем в тогдашней Западной Европе. В. Н. Перетц, один из немногих
исследователей, отрешившийся от влияния романтическо-народнических
предрассудков, убедительно показал это на примере Слова10, приведя множест-
во параллелей, свидетельствующих, что слова, обороты, поэтические «фигу-
ры», какие принято считать «простонародными», восходящими к «народной
словесности», в Слове совпадают с такими же словами и оборотами в ранних
(с XI в.) переводах библейских книг и, значит, перешли в Слово оттуда. Прини-
мая все это во внимание, позволю себе высказать догадку более общего харак-
тера. Не располагая, кроме Слова, другими памятниками древнерусского «на-
родного» языка, т. е. языка, в известных отношениях (фонетика, синтаксис)
слабее затронутого «учеными», церковно-славянским влияниями, чем язык
других сохранившихся памятников русской письменности того же времени, и
не имея, как мы видели, оснований отрицать a priori подлинность Слова, мы ли-
Сл. о п. Иг. и др. славянские переводы библейских книг // ИОРЯС, 1930, III. См. еще его
же: К изучению Слова о полку Игореве // ИОРЯС, 1923, т. 28.
616
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
шены возможности точно датировать известные специфически-рус-
ские языковые морфологические тенденции. Мы не можем поэтому признать
безусловно верным, что родительный падеж сердца при поостри в Слове
«неловкий архаизм», как находит проф. Мазон (RES, XVIII, 177). Мы знаем
одно только: тенденция к употреблению род. пад. при глаголах с префиксом по
сказывается очень сильно во всех русских речевых стихиях и во все периоды
русского языкового развития, о каких мы имеем свидетельства. Несколько да-
лее, приводя пассаж «позрим синяго Дону», А. Мазон замечает, что эта
конструкция «еще ожидает своей параллели в древнерусском языке», и выска-
зывает предположение, что здесь caique «посмотрим быстрого Дону» в «Задон-
щинах». Впрочем, в примечании он как будто идет на уступку: «нормальной яв-
ляется конструкция на на с accus. Правда, впрочем, что зьрети в старо-славянс-
ком и славяно-русском (en slavon russe) имеет дополнение в genit» (с. 189). Раз
зьрети сочетается с род. пад., то тем более можйо ожидать этого в том случае,
когда этот глагол имеет префикс по. К псевдоархаизмам относит А. Мазон и
еще одно употребление дополнения в род. пад. в Слове: «начати... трудных по-
вестий». Не есть ли это caique греческого ocpxeoGai? Раз так, то здесь - еще
один довод в пользу подложности Слова. Мы видели, однако, на примере
Kpdppaxoq - кровать, что греческие «caiques» проникали в общий язык с очень
раннего времени11. Это- во-первых. Во-вторых - и это главное- можно ли ут-
верждать, что это непременно «грецизм»? А. Мазон сопоставляет начати по-
вестий с находящейся тут же конструкцией: почьнем повесть сию. Из-
вестно, однако, как часты, в «простонародной» речи, т. е. повторяю речи, в ко-
торой сказывается множество архаических тенденций, колебания между гла-
гольным управлением в винительном и родительном падежах. А что как раз эта
тенденция очень древняя, подтверждается случаем, на который уже К. Акса-
ков12 обратил внимание: строить мостов в «Русской Правде»13.
Из тех многочисленных caiques, какие А. Мазон обнаруживает в Слове,
одному он приписывает особо показательное значение: «Гзак бежит серым въл-
ком, Кончак ему след правит к Дону великому». След правит -
это «галлицизм, насчет которого ошибиться невозможно: Копсак lui fait suite
vers le large Don» (Кончак следует за ним к великому Дону /франц./). (RES,
11 Это позволяет отвести еще один довод А. Мазона: «шеломы оварские». В других старин-
ных памятниках авар передается через о б р и н, мн. ч. обре. Прилаг. аварский - caique
учено-латинского «avaricus», значит - позднего происхождения. Что, однако, мешает нам
признать это за caique не с латинского, а непосредственно с греческого - авар - огиарсх;?
(я обязан этой справкой проф. Мутафчиеву).
12 Соч. филологические, 1875,1, 175.
13 Приведу кстати взятые наудачу приметы колебаний, аналогичных случаю начати п о -
вестий - почьнем повесть сию, из народных песен: колачик съешь, другого
съесть душа горит... (Рыбн. 1, 282), испивать-то стали питьицев медвянныих... испивает
свежу ключеву воду (там же, 291); сиротскаго имения описывать... описать свое имение -
богачество (там же, 294). Ср. у Крылова: Достали нот, баса, альта, две скрипки...
617
XVIII, 207). Никакое другое толкование недопустимо, ибо лексема след в
субстантивном значении не засвидетельствована в памятниках древней пись-
менности. Значит, это никак нельзя перевести: «показывает ему путь» - как
предлагают некоторые комментаторы. Утверждение, что след в субстантивном
значении не имеется в древнерусских памятниках, неверно14. См. у Срезневско-
го, Материалы: Мимо идеть бо житье наше иако след облака (XI в.); не съведа
следа орлоу летящю (XIII в.). Надо признать, что все же как раз этот пример
свидетельствует о той «растерянности» (desarroi) русских комментаторов Сло-
ва, о которой говорит в другой связи (см. выше) проф. Мазон. Приведя разби-
раемое место Слова, Срезневский говорит: «Здесь след употреблено в пред-
ложном значении: След правити (кому) - следовать за кем-либо». Однако, s. v.
(в статье, под словом) правити он дает этому же пассажу другое толкова-
ние: «Пр а в и т и может значить направлят ь15„ Кончак ему след
правит - ...показывает ему дорогу». Потебня, склонявшийся к такому тол-
кованию (см. его комментарий к изданию Слова), все же смущается тем, что
Кончак упоминается здесь после Гзака. Однако «к Дону великому» после «след
правит» служит как будто в пользу этого понимания. То, что Кончак поставлен
на втором месте, обусловлено, вероятно, требованиями ритма. Попробуем пе-
реставить фразы: «Кончак (здесь пришлось бы дополнить: Гзаку) след правит к
Дону Великому, тот (или снова Гзак) бежит серым волком»*. Если речь Слова
и не подчинена строгой метрической системе, то во всяком случае она постро-
ена согласно определенному, ясно слышимому ритму: каждая «тема», или
«предложение», состоит из одной или нескольких фраз, более или менее сжа-
тых и заканчивается протяженной фразой.
Наряду с лексическими особенностями Слова, свидетельствующими, по
мнению А. Мазона, о его подложности, он приводит и ряд оборотов, образов,
которые равным образом расцениваются им как заимствования из иностран-
ных образцов позднейшего происхождения. Особое внимание он уделяет обра-
14 Эта же ошибка у В. Виноградова: Очерки по ист. р. лит. яз. XVII- XIX в., М, 1938: след -
trace, один из приводимых им примеров переосмысления русских лексем под влиянием
французского языка в конце XVIII в. (с. 161). Аналогичная неточность у проф. Мазона и
при анализе слова к м.е т. В Слове оно значит дружинник, воин. В древнерусских памят-
никах, замечает автор, оно встречается редко и притом в различных значениях: то воии, то
крестьянин. Чаще всего и именно в первом значении в «Девгениевом деянии», находя-
щемся в одной рукописи вместе со Словом, - лишнее доказательство поддельности Сло-
ва. Между тем к ъ м е т вовсе не такое уж редкое слово. Оно встречается и в Лавр. лет. и
в поучении Владимира Мономаха и в ряде памятников (см. Перетц. Слово о Полку 1го-
peeiM, 155 ел.).
15 Ср. в современном болгарском языке: правя между прочим значит и показвам
(см. Н. Герое. Речник на бълг. ез.).
Можно добавить еще два толкования для выражения «след правит». 1) «След» как усе-
ченное от «вслед». 2) Как логическое действие, учитывая особое значение таких слов,
как «след» и «волк». Прим. ред.
618
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
зу струн, которые сами рокочут славу князьям. «Комментаторы, - говорит ав-
тор (с. 174), - по большей части обходят это незамеченным. Они могли бы,
правда, сослаться на гусли-самогуды, скатерть-самовертку, но - зачем ходить
так далеко, когда прототип у нас под руками: стоит только перелистать "Осси-
ана" в переводе Le Tourneur (1770) или Кострова (1792). Сколько угодно парал-
лелей! Напр.: Le cent bardes se penchent et abandonnent leurs harpes, le vent seul
en agite les cordes tremblantes, elles rendent un son lugubre et sourd; Ma harpe est
suspendue a une branche dessechee. Les cordes rendent un son lugubre...» (Сто бар-
дов склоняются и оставляют свои арфы, только ветер теребит их дрожащие
струны, которые печально и глухо звенят... Моя арфа висит на засохшей ветке.
Струны издают печальный звук... /франц./). Равным образом: «див кличет вър-
ху древа» очень похоже на оссиановское «la chouette glapissante crie au haut de
Parbre...» (сова визгливо кричит на верху дерева.- /франц./). Немало от Оссиа-
на и в Плаче Ярославны: образ любящей женщины-птицы, обращение к ветру,
к солнцу. Сравни в Оссиане в переводе Кострова: Духи летают на крилех ветре-
ных. О ветры... ваши криле... О солнце!.. Сын небес! Коль страшна красота твоя,
когда смерть таится в пламенных твоих кудрях и стремишь ты пред собою на
сонмы воинства горящие твои пары!» Ср. еще другие подобные «обращения»,
очень близкие к тем, что имеются в Слове (см. RES, XIX, 83- 86). Указания на
эти параллели составляют большую заслугу проф. Мазона. Позволю себе пой-
ти по следам его и привести еще некоторые параллельные места из Слова и
«Оссиана», им не отмеченные.
«Чръна земля под копы ты костьми посеяна, а к р о в и ю полья-
на». Ср. Dusronel (один из коней Ку-Хуллина) snorted ever the bodies of heroes;
and Siffada (другой конь) bathed his hoof in blood (Дасронел... фыркает над (?)
телами героев; а Сиффада... омочил копыто в крови /англ./)16. «Чръныя тучя с
моря идуть... а в них трепещуть синий млънии: быти грому великому, итти дож-
дю стрелами» (здесь описание природы явно переходит в метафору: предсказы-
ваемая битва изображается в виде грозы). Ср. Fingal, I: Who are these like two
clouds and their swords like lighting about them (Кто это, как две тучи, а их мечи
сверкают над ними, как молнии /англ./) (с. 22)... «Поскепани саблями калены-
ми шеломы оварьскыя... Ту ся саблям потручати о шеломы половецькыя...
Гримлют сабли о шеломы...» Ср. Fing. V: Their dark brown shields are cleft in
twain, and their steel flies, broken, from their helmets... (Их темно-коричневые
щиты раскололись пополам, а с шлемов слетают сломанные стальные наконеч-
ники /англ./). (92). Далее: фразе «По былинам сего времени» соответствует
формально The songs of other times (Песни других времен /англ./) (passim), в
смысловом отношении к тому же соответствующее фразе «старыми словесы».
О чем все это свидетельствует? Напоминаю, что Макферсон не из пальца
высосал своего «Оссиана». Он знал гаэлический фольклор и «брал оттуда то,
что ему подходило»17. Что именно? Ответить на это нельзя. Дело в том, что
16 Fingal. Book I, The Works of Ossian. London, 1765,1, 20.
17 The Cambr. Hist, of Engl. Literature, X, 229.
619
шотландский эпос, хранившийся в XVIII в. в устной передаче, был забыт, а в
свое время, к сожалению, не был записан18. Во всяком случае не надо забывать,
сколь много сюжетов, поэтических образов, речевых формул, «бродило» в свое
время по всему миру благодаря бардам, скальдам, вагантам, скоморохам, кали-
кам перехожим. Особенно, с этой точки зрения, показательна одна параллель к
словам Святослава, где он выражает желание вернуть себе силу своей молодос-
ти: «А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли сокол в мытех бываеть, вы-
соко птиць взбиваеть...» Аналог этому пассажу представляет несколько раз
повторяющаяся у Макферсона жалоба старого богатыря по поводу утраченной
силы. Самое замечательное, что еще ближе, чем Слово, к «Оссиану» здесь - од-
на былина из собранных Рыбниковым, «О двух братьях, двух витниках и кн.
Романе Дмитриевиче» (Сумозерская волость). Князь Роман получил весточку
нерадостну: Литва поганая собирается походом на матушку-Москву:
Говорит князь Роман Дмитриевичь:
Ах ты, молодость моя, молодецкая!
Как был-то я (мастер?) в молоду пору
По темным лесам летать чернымь вороном,
По чисту полю скакать серым волком,
По крутым горам тонкиим белым горносталем,
По синим морям плавать серою утушкою.
Ах ты, старость моя глубокая,
Да не в пору молодца старость состарила!
У меня ль головка состарела,
Сердце молодецкое соржавело,
Русы кудри поседатели... (Рыбн. 1,434).
Старик здесь не надеется вернуть себе силу молодецкую, как в Слове, а
только сожалеет о том, что утрачено безвозвратно, - как в «Оссиане»19.
Но вернемся к «живым струнам». Во-первых, отмечу, что к оссиановой са-
моиграющей арфе есть еще параллель в ирландских сагах, правда, отдален-
ная - образ «самозвучащей» ветви: «Серебряная ветвь... лежала на плече его
Oliv. Elton. A Survey of Engl. Literature 1730- 1780, II (1928), 94 ел.
Напр. в "Тетога" В. I, Слова Cairbar'a: The days of my years beginn to fail. I feel the weakness
of my arm. My fathers bend from their clouds, to receive their greyhair'd son (Дни моих лет
подходят к концу. Я чувствую, что мои руки слабеют. Мои предки склоняются с небес, что-
бы принять своего седовласого сына /англ./). Подобные пассажи встречаются в «Оссиа-
не» неоднократно. Любопытно, что вместе с тем в этой песне о двух братьях тут же и па-
раллель со Словом, что отметил уже Рыбников. Что это - отголосок Слова или же опять-
таки использование по-своему каких-то общих, «бродячих» образов? Ясно, что здесь мож-
но только поставить вопрос. Замечу еще, что и в «Задонщине» в параллельном месте ста-
рик не высказывает надежды на возможность помолодеть, а только желает этого: Слова Пе-
ресвета: «...добре тут брате стару помолодети а молодому чести добыта» (Син. сп. изд.
Смирнова, РФВ, XXIII, 254). К этой параллели в Слове и «Задонщине» я еще вернусь в
другой связи.
620
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
(Кормака). Сладко и весело было слушать музыку, которую издавала эта ветвь
при сотрясении»20. Не относится ли оссианова арфа - не к ирландскому (его
Макферсон не использовал), а к близкому к нему шотландскому фольклору?
Еще вернее - к «международному фольклорному фонду»? Приведу кстати еще
примеры таких международных эпических cliches. «Лучеж потяту быти неже
полонену быти» Слова имеет свою параллель в Chanson de Roland: Mielz voeil
morir que hontages m'ataignet (Я лучше умру, чем снесу позор /старо.-франц./).
(1091, слова Роланда). Ср. еще слова арх. Тюрпена:
Seignor baron, nen alez mesprenant.
Рог Deu vos pri que ne seiiez fuiant.
Assez est mielz que morions combatant (1472- 75).
(Сеньор барон, не заблуждайтесь.
Ради Бога прошу вас не бежать.
Лучше погибнуть, сражаясь /франц./)
Так же к «Чръна земля кровию польяна...»
La vedissez la terre si jonchiede
L'herbe del champ qui est verte est delgiede
Del sane qu'en ist est tote vermeilliede (3388- 90).
(...творец, как много сломано доспехов,
Изрублено щитов, копейных древков!)
Взглянуть бы вам, как ими дол усеян!
Ковыль на нем с утра был свеж и зелен.
[Теперь от крови взмок и побурел он ] (Пер. Ю. Б. Корнеева)*
Не служит ли это подтверждением, что сходный образ в «Оссиане» не вы-
думан Макферсоном, а заимствован им из шотландского эпоса? Во-вторых, во-
преки тому, что советует проф. Мазон, - вместо того, чтобы искать отдаленных
параллелей в старой русской письменности, «перелистать» Оссиана - посколь-
ку дело идет о рассматриваемом образе, очень важно обратить внимание на со-
поставление его с одним местом из Слова о воскресении Лазаря, что и сделал
В. Н. Перетц: «Удари(м), рече Давид, в гусли и възложи(м) персты своя на ж и -
выя струны»21. Раз струны живые, то достаточно возложить на них паль-
цы, чтобы они сами заиграли славу князьям. В Макферсоновской же переработ-
ке шотландских сказаний барды отодвигаются от своих арф. Повторяю, у нас
нет данных для того, чтобы судить о том, как Макферсон перерабатывал свой
материал, но сделанные наблюдения позволяют все же, кажется мне, предпо-
честь догадке проф. Мазона, чересчур упрощающей дело, следующую: автор
Слова, заимствовав из Слова о Воскресении Лазаря образ «живых струн», раз-
вил его, использовавши принадлежащий международному поэтическому фонду
20 Ирландские саги / Пер. А. А. Смирнова, 1933, с. 281.
* Сравнение французского эпоса со Словом проводилось в последнее время в статье
Л. Л. Гогешвили. Старофранцузский героический эпос и «Слово о полку Игореве»// Герме-
невтика древнерусской литературы. Сб. 10. М., 2000.
21 Слово о Полку 1горев1м, 142.
621
образ самоиграющего музыкального инструмента. Уже первые исследовате-
ли Слова видели в нем «ироическую песнь, подобную оссиановой»**22. Сходство
с «оссиановой песнью» было для них именно в том, что она «ироическая». А. Ма-
зон пошел дальше и дошел до заключения, что автор Слова подражал «Оссиану»
в том виде, в каком «Оссиан» - точнее остатки шотландского эпоса - был обра-
ботан Макферсоном. Думается, что русские ранние исследователи, еще верив-
шие в подлинность макферсоновского «Оссиана», были ближе к истине: Слово,
действительно, песнь подобная оссиановой, поскольку принадлежит к той же
эпохе и к той же культуре, какая дала начало западноевропейской эпической по-
эзии. Совпадение Слова с «Оссианом» объясняется скорее этим, чем тем, что ка-
кой-то русский фальсификатор конца XVIII в. ограбил английского фальсифи-
катора. Если бы подозреваемый А. Мазоном автор Слова был современником
Макферсона, вряд ли бы он, заимствовав у него его (говоря условно) образы, не
подражал и его эмоциональному тону, излюбленному в лору сентиментализма, -
и это тем более, что такой «слезоточивый» тон почитался тогда единодушно
свойственным как раз средневековой поэзии. Стоит только привести еще одно
место из «Оссиана», близкое по своей символике к Слову: Half-formed the words
of my song burst forth upon the wind. So hears a tree on the vale the voice of spring
around; it pours its green leaves to the sun, and shakes its lonely head (Еще не офор-
мившиеся слова моей песни вырываются наружу и разлетаются по ветру. Так де-
рево в долине слышит разносящийся вокруг голос весны; оно рассыпает зеленые
листья под солнцем и трясет одинокой главой /англ./)23. Общее - образ печаля-
щегося дерева («...а древо с тугою к земли преклонилось»). Но какое разительное
несходство в тоне и строении речи!
Итак, что до символики Слова, если нельзя категорически утверждать, то
можно во всяком случае предполагать, что она скорее свидетельствует в поль-
зу его подлинности, нежели против нее. Что до лексики, то, как мы видели, при-
меры «солецизмов», «неологизмов», «галлицизмов», могут быть если не все, то
в большинстве случаев отстранены: они либо засвидетельствованы для старого
русского языка, либо могут быть предполагаемы существовавшими в нем. При-
веду еще два примера, представляющиеся мне наиболее показательными. В
Слове упоминаются два мифологических образа - К ар на и Жьля.В «За-
донщине», которую А. Мазон считает главным образцом (modele principal)
Слова, их нет. Же л я есть в Ипатьевской летописи, как раз в эпизоде о походе
Игоря: «И тако, ...наведе на ны Господь гнев свой, в радости место наведе на ны
плачь и во веселье место ж е л ю на реце Каялы». Подчеркиваю, что никакой
персонификации жели (т. е. скорби) здесь нет. Ж е л я в таком же значении,
как и в летописи, встречается, как это установил Перетц, и в древне-славянс-
ком переводе библейских книг. Желе нья и каранья (почти синонимы), в
Если считать это доводом в пользу подлинности Слова, то он несколько двусмыслен.
Прим. ред.
М. Н. Сперанский. Назв. соч. I, 346.
Temora. Book III, The Works of Ossian II, 82.
622
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
Слове некоего христолюбца (памятник домонгольского периода), которым
предаются на пирах (дело идет об элементах языческого ритуала), осуждаются
наравне с идоломолениями, чародействами, волхвованиями24.
Проф. Мазон не закрывает глаз на эту параллель между Словом и соот-
ветствующим местом Ипатьевской летописи, - как и на ряд других. Напротив,
он подчеркивает это. Но для него это является лишь лишней, т. ск., «косвенной
уликой» против автора Слова: ведь как раз Татищев в своей Истории широко
использовал эту летопись! Надо ли говорить, что этот последний довод имеет си-
лу, лишь если заранее уже считать нашего «подсудимого» виновным? Как бы то
ни было, значение Карна и Жьля в Слове объясняется при помощи
данных, которыми автор Слова - если это был плагиатор XVIII в. - очевидно
не мог располагать. Недостаточно было выудить соответствующие лексе-
мы в каких-либо старинных памятниках: надо было докопаться до специфичес-
кого значения их в ту эпоху, установить их связь с языческим ритуалом -
одним словом, проделать всю ту колоссальную работу, какую проделала рус-
ская наука от Буслаева, Тихонравова, Потебни - до Перетца, Соболевского, -
для того, чтобы обратить эти «существительные» в поэтико-мифологические
образы.
Другой пример: откуда предполагаемый фальсификатор мог взять с тр и -
к у сы ?* Их нет ни в одном памятнике, которые, по мнению проф. Мазона, слу-
жили источниками Слова. И это и не «неологизм». Фальсификатор должен
был быть большим знатоком истории германского языка, а также и истории
русского Средневековья для того, чтобы ему могло придти в голову внести в
свою речь этот германский архаизм и таким образом втереть очки читателям -
и это к тому же еще в ту пору, когда, принимая во внимание тогдашнее состоя-
ние сравнительной филологии и медиевистики, никакой нужды в этом не было
(о стрикусах в Слове А. Мазон не говорит ничего).
Если согласиться с гипотезой проф. Мазона, придется признать, что в кон-
це XVIII в. в России имелся какой-то поистине сверхчеловек, архигений, опере-
дивший на сто лет русскую лингвистику и русское литературоведение. Изуми-
тельно, что в Слове, сфабрикованном, согласно этой гипотезе в пору знаменитой,
начавшейся еще с Сумарокова и Тредьяковского «querelle» между «славяно- и
русофилами» (или «архаистами» и «новаторами»), в пору «открытия» русского
фольклора и увлечения им, как раз менее всего выделяется, во-первых, тот язы-
ковый элемент, какой тогда считался специфически «славянским», а во-вторых,
и тот, какой считался специфически «народным», - уменьшительные, ласка-
тельные и подобные имена, различные «солецизмы»: ведь и примеры последних,
вычитанные А. Мазоном, и немногочисленны и, кроме того, не из тех, какие тог-
А. И Соболевский. К Слову о полку Игореве // ИОРЯС, 1929, III, 182 ел.
Предполагается, что это заимствование из древненемецкого, означающее «секиры».
А. Мазон считает это слово солецизмом и неологизмом, взятым фальсификатором из «На-
родных песен». Но я уже имел случай указать, что далеко не все специфические словарные
особенности народных песен можно с точностью датировать.
623
да особенно привлекали ценителей «русскости» - разве только лады25. Что до
«славянщины», то особенно показательна одна обмолвка Державина в его, оче-
видно сделанной по памяти, цитате из Слова: «Едва Баян вещие персты на
струны вскладаше и абие они сами славу князей рокотаху»26. Спор велся как
раз о праве на существование в русском языке преимущественно лексем типа
абие, аще и т. под.27 Что же до «простонародного» элемента в Слове, кото-
рый, как мы видели, до сих пор усматривают там некоторые исследователи, -
то для понимания, что под этим разумели современники нашего «фальсифика-
тора», надо обратиться к тому же рассуждению Державина, чтобы, повторяю,
убедиться, что и в этом отношении «фальсификатор» остался совершенно в
стороне от воззрений и оценок своего времени.
Остается вопрос об отношении между Словом и «Задонщинами». Ему
А. Мазон придает особо важное значение. И если, попытавшись возразить ему,
я отодвинул рассмотрение этого вопроса на второе место, то это потому, что сам
автор, анализируя отдельные параллельные места обоих памятников, чтобы до-
казать, что Слово зависит от «Задонщины», а не «Задонщина» от Слова, неред-
ко ведет рассуждение так, как если бы он уже заранее считал не подлежащим
сомнению, что Слово никак не могло быть составлено ранее «Задонщины»,
опираясь при этом, главным образом, на доводы лексикологического порядка.
Выше я уже высказал свое соображение, что факт большей близости Сло-
ва к редакциям этого цикла, дошедшим в позднейших списках, чем к тем, кото-
рые сохранились в более ранних, еще не имеет полной доказательной силы в
пользу взгляда А. Мазона. Повторяю, я лишен возможности разобраться в
сложнейшем вопросе об отношении между отдельными вариантами этого цик-
ла. Позволю себе заметить лишь одно. В том случае, когда перед нами ряд текс-
тов, несомненно восходящих к какому-то общему прототипу, критерием боль-
шей или меньшей близости каждого из них к нему может служить степень по-
нятности, обдуманности, связности изложения. С этой точки зрения показа-
тельны некоторые сопоставления между ранними и позднейшими списками
«Задонщины», сделанные С. К. Шамбинаго28. Кир.-Бел.: «Той бо вещий Боян...
пояше славоу роускыимь княземь... восхваляя их песни и гоуслеными боуины-
ми словесы на роускаго господина князя Дмитрия Ивановича». - Явная бес-
смысленность. Ср. Унд.: «...пояша руским князем славу... аз же... восхвалю пес-
неми, гоуслеными словесы сего великаго князя Дмитрея». В Кир.-Бел. сп. не-
посредственно после речи князя Андрея следует: «Седлай, брате Ондрей, свои
борзы комони...» Выходит, что он обращается к самому себе. На деле это слова
его брата Дмитрия Брянского. Но это выясняется только по Унд. Син. спискам.
Ясно одно: элементы второй версии (Унд., Син., 1 и 2 Ист. музея) «Задон-
щин» существовали раньше составления первой. Аналогичным критери-
Рассуждение о лирической поэзии / Соч. изд. Смирдина. II, 617.
Напомню «Епистолу о русском языке» Сумарокова: коль аще, точию рассудок ист-
ребил, кто нудит, чтоб опять ты их в язык вводил?
Повести о Мамаевом Побоище // Сб. ОРЯСИАН, 1906, т. 81.
624
К вопрод/ о происхождении Слова о полку Игореве
ем следует руководствоваться - что и делает, однако, как увидим, не вполне
последовательно А. Мазон - и при рассмотрении вопроса об отношении к
«Задонщинам» Слова. Дело лишь в том, насколько его интерпретация соотве-
тствующих текстов является бесспорной. Я остановлюсь прежде всего на его
толковании, посредством сопоставления Слова с «Задонщинами», того места
Слова, которому он - и с полным основанием - уделяет особое внимание.
Это пассаж: «О русская земля, уже за шеломенемь еси». Это восклицание ка-
жется автору загадочным и он пробует расшифровать его, обращаясь, с ссыл-
кой на статью М. Горлина29, к Повести о Волоте Волотовиче (списки
XVIII в.), где имеется предсказание царя Давида: «А мой сын (Соломон) бу-
дет на твоей (русского царя Волота) дочери женат и твоим престолом и
царством будет владеть»30. Связь здесь Слова с Повестью выясняется из со-
поставления этих текстов с «Задонщиной» - обращение зверей к «руской
земле» накануне Куликовской битвы: «лисицы часто брешуть аркоучи так:
земля еси роусская, как еси была доселева за царемь за Соломоном, так боу-
ди и нынеча за княземь великим Дмитрием Ивановичемь» (Кир.-Бел.).
В Син. Унд. списках это место читается так: «А лисицы на костех брешут зем-
ля рязанская (Унд. - русская) теперь бо еси како за соломоном царем побы-
вала...» А. Мазон предполагает следующее: Слово здесь восходит к Унд.
(Син.) версии. Обессмысленный в ней пассаж фальсификатор «осмыслил»
по-своему: Соломоном он понял как шеломенем. Возможно, однако,
иное допущение, сделанное уже Смирновым: Синодальный список - запад-
но-русского происхождения. Быть может, этот список передает первоначаль-
ную версию цикла Син.-Унд. 2 Ист. м.; эта редакция зародилась в Западной Ру-
си. У автора был список Слова, составленный там же. В нем, согласно област-
ному произношению, вм. шеломенем было со л о менем. Это толкование
принимает и Шамбинаго: Версия Кир.-Бел. списка здесь - развитие «глос-
сы», каковою является версия Син.-Унд. списка. Легенда о Волоте послужи-
ла для редакторов опорой для этого31.
Повторяю, здесь возможны только догадки. Не более бесспорным пред-
ставляется мне и толкование другого показательного места Слова у проф.
Мазона: «чръна земля под копыты костьми была посеяна, а кровию польяна:
тугою взыдоша по руской земли». «Грамматист, пишет автор, не упустит от-
метить странный синтаксис этого пассажа, где первый элемент (под копыты)
не связан с двумя последующими, так что получается впечатление, что пер-
вый элемент должен стоять отдельно от двух других. И действительно, текст
2 Ист. м. и Унд., как раз соответствующий речевому движению этого пассажа
Слова, дает нам ключ к пониманию этой странности, отделяя один от другого
М. Gorlin. Salomon et Ptolemee // RES, XVIII.
Вариант: А моему сыну Соломону у тебя на твоей дочери женитца и твоим царством ему
владеть будет (цит. у Горлина с. 68).
О., с. 123, Позволю себе еще одну догадку: не была ли наоборот эта «глосса» зерном, из ко-
торого выросла русская версия «бродячего» сказания о Волоте-Птолемее?
625
все эти элементы: черна земля под копыты (безглагольная фраза), а костьми
татарскими поля насеяша (активно-глагольная); а кровью их земля пролита
бысть (пассивно-глагольная). Итак, здесь в Слове - искажение текста «За-
донщины». Замечу, во-первых, что старинный, в особенности поэтический,
язык не слишком считался с требованиями грамматистов. Во-вторых: при
всей своей, на нашу мерку, неуклюжести, текст Слова здесь все же осмыслен-
нее, нежели текст «Задонщины»: черная земля - под копытами (момент
«вспахивания»); она посеяна костями и полита кровью; и «посевы» взошли
скорбью по русской земле. В «Задонщине» земля в значении поля, на ко-
тором происходит битва, повторено дважды, тогда как в Слове повторение
земля имеет другой смысл: русская земля противопоставлена чужой
земле - в полном соответствии с темой «прощания» с родной землей в пасса-
же: О русская земля, уже за шеломенемь еси! Но самое важное свидетельство
против толкования А. Мазона - дальнейшее место из той же версии «Задон-
щины»...32 «в тоя же время по резанской земли ни ратой ни постух не покли-
чет но только часто вороны играют трупу человеческа чают сего ради грозно
жалосно видети крови християнское зонежь трава кровю полита а древеса ту-
тами приклонишася до земли». Здесь повторение уже выше употребленного
образа политой кровью травы,- и весь этот пассаж сбивается на амальгаму
элементов, заимствованных из двух мест Слова: 1) «тогда по русской земли
ретко ратаеве кикахуть, нъ часто врани граяхуть...», 2) «ничить трава жалоща-
ми, а древо с тугою к земли преклонилось». Если к тому же прочесть этот пас-
саж Син.-Унд. версии целиком, то легко заметить в нем смешение двух рече-
вых стилей, поэтического и «ученого» церковного или приказного: «сего ра-
ди... занежь...» - ненужное в поэзии «истолкование» образов, а отсюда опять-
таки антипоэтическое повторение одного и того же речения. Иное дело -
Слово... Здесь, как известно, часто повторяются известные мотивы, образы,
уподобления, но- в различных пассажах. Примером может послужить
как раз только что приведенная концовка эпизода о поражении Игоря: «ни-
чить трава жалощами...» в сравнении с концовкой обращения Игоря к «Дон-
цу-реке», где он «цитирует» плач матери Ростислава: «уныша цветы жалобою
а древо...» А. Мазон видит здесь искусственную переработку «Задонщины»:
параллелизм метафор, чего в «Задонщине» нет. Не есть ли это, однако, свиде-
тельство, что составитель «Задонщины» не понял художественной стороны
Слова?
Еще один пример. Он - в контексте, который А. Мазон сопоставляет с
несколькими пассажами целого ряда версий «Задонщины» с целью показать,
как автор Слова сочетает в одно целое отдельные элементы, выхваченные им
или из различных вариантов своего прототипа, или из различных мест одной и
той же редакции: «Уже по беды (бо беды? или победы? Победа может значить
несчастье, беда, ср. победный - несчастный в народной поэзии) его пасет птиць
по дубию». Перетц переводит: «птахи по деревах вистерегають иного нещас-
32 Цитирую по Син. сп. в изд. Смирнова, единственному доступному мне.
40-5860
626
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
тя», - что, как он указывает, гармонирует с дальнейшим, где речь идет о том,
как птицы и звери поджидают наступления кровавого пиршества33. Вот парал-
лельные места в «Задонщине»:
Кир.-Бел.: Птицы небесныя пасущеся то под синие оболоки вороны гра-
ють, галицы свою речь говорять...
Син.: вжо победы их пашутся и птицы под облаки летают...
Ист. муз. 2 и Унд.: А уже беды их пловуще (Унд. пасоша) птица их (Унд.
птицы) крилаты под облакы летают, вороны часто грают...
В противоположность Слову, которое, как мы видели, в этом месте может
быть легко и без натяжек истолковано, «Задонщины» здесь заключают в себе
просто бессмысленные пассажи. Вот с этой точки зрения, а не с той, с какой эти
параллели рассматривает А. Мазон, они, кажется мне, особо показательны.
Важно отметить и то, что здесь все версии «Задоцщины» почти совпадают. От-
ветственность падает, вероятно, на составителя какого-то нам неизвестного
прототипа всех «Задонщин». Как бы то ни было, и этот пример, думается, сви-
детельствует в пользу предположения, что Слово было «моделью» Задонщи-
нам, а не наоборот.
Вот еще один пример сходного порядка. Это жалоба героя по поводу утра-
ченных молодых сил. В Слове она выражена так «...Се ли створисте моей среб-
реней седине... А чи диво ся братие стару помолодити. Коли сокол в мытех бы-
вает высоко птиц възбивает». Ср. Зад. Син.: «...говорил Пересвет чернец велико-
му кнзю Дмитрию Ивановичу гдръ кнзъ Дмитрей Иванович лучьжпш бы нам
гае посеченым быти от паганых татар. То' де' пересве' чернць поскакивает на
своем борздом кони золотым доспехом посвещаючи. А многая иная дружина ле-
жит у велико' дону побита и пострелена и рече добре тут брате стару помолоди-
ти А молодому чести добыти Плечи свих испытати...» Затем передаются слова
Дмитрия Донского: «...туты надобе стару помолодити а молодому чти достати
себе и детем своим и женам своим и места достати на сей службе». Оставляю в
стороне бессмысленности, объясняемые, очевидно, тем, что переписчик перепу-
тал расположение фраз. Что важно отметить в этих пассажах «Задонщины», это
ненужные, немотивированные поэтические амплификации, повторение одного
и того же и в сущности бессмысленные противопоставления того, что требуется
от «старого» и от «молодого». Почему если «старому» удастся «помолодеть», он
не стяжает себе чести так же, как и «молодой»? Не производит ли это впечатле-
ние неумелой и бестолковой перефразировки слов Святослава?
Замечу, что при сопоставлении обоих памятников А. Мазон подчеркивает
«темноту» (obscurite) Слова - в отличие, вообще говоря, от «Задонщин», как
одно из доказательств его подложности: «Эта темнота, - думает он, - ...обычно
не имеет других оснований кроме того, что автор плохо справляется со старин-
ным языком (под который он подделывается, - Я. £.), либо, что он намеренно
добивается некоторой поэтической туманности (quelque brouillard poetique)».
Пасти в смысле стеречь, подстерегать - в древнеславянском переводе церковных книг, см.
Перетц // ИОРЯС, 1930, с. 293.
627
Несколько далее, однако, сопоставляя вступление Слова с подобными же вступ-
лениями в «Задонщинах» и признавая, что здесь Слову, с точки зрения удобопо-
нятности, принадлежит преимущество, он усматривает как раз в этом еще одну
т. сказ., косвенную улику против своего обвиняемого: «Не приходится ли удив-
ляться, что предполагаемый (большинством исследователей. - П. Б.) плагиатор
(т. е. составитель Зад. типа Син. Унд. и Ист. м.) столь неуклюже исказил до не-
понятности образ относительно ясный?...» Если бы, думает автор, составитель
первоначальной версии «Задонщины» имел перед собою, как образец, Слово и
если бы вступление к «Задонщине» было перефразировкой вступления в Сло-
ве, этой неудобопонятности там бы не могло быть. Но если это так, надо было бы
постараться ответить на вопрос: почему же как раз здесь в «Задонщине» имеет-
ся эта черта, тогда как в других местах ее, где налицо параллель со Словом, «За-
донщина», согласно утверждению автора, вообще «яснее», удобопонятнее Сло-
ва? На это автор ответа не дает. Не правдоподобнее ли и в этом случае традици-
онное понимание взаимоотношения обоих памятников? «Темнота» вступления
в «Задонщинах» в таком случае могла бы быть объяснена тем, что автор и редак-
торы «Задонщин» и здесь, как и в других местах, пользовались Словом как сво-
его рода складом различных образов, метафор, поэтических оборотов, которыми
они «украшали» свою речь, не очень заботясь о художественной мотивирован-
ности, о стилистическом единстве, нередко, возможно, и не понимая этих обра-
зов, автоматически, не давая себе труда проследить их развитие в Слове. Вот
аналогичный случай использования Слова, который приводит А. Мазон в каче-
стве улики, правда «косвенной», против его автора, анализируя вступление обо-
их памятников. В «Задонщине» отсутствует сравнение Бояна с волком, с орлом,
нет упоминания о «мысленом древе», вообще, нет ни малейшего намека на ма-
гические свойства Бояна. Если бы Слово послужило образцом для «Задонщи-
ны», а не наоборот, то как, спрашивает автор, составитель «Задонщины» мог бы
удержаться от соблазна использовать такие эффектные образы? Ergo: «Боян бо
вещий» в Слове ничто иное, как амплификация вычитанного в «Задонщине»,
где есть лишь краткое упоминание о том, как в старые времена Боян пел славу
русским князьям. Возможно и другое объяснение: автор «Задонщины», в отли-
чие от автора Слова, не задавался чисто поэтическими целями, не ставил вопро-
са о «жанре» своего произведения как целого. О Бояне он упоминает только для
того, чтобы придать весу своему произведению и себе самому. Но решающим
для того, чтобы установить взаимоотношение обоих вступлений, мне представ-
ляется следующее: эпитеты при словах персты (в Син. сп. - руки) и струны.
В Кир.-Бел. сп. Боян возлагает свои златые персты на живые струны; в Син. -
белые руцы на з латы и струны, в 2 Ист. м. и Унд. - горазды я (горазныя)
персты на ж и в ы я струны. Сам А. Мазон обратил внимание на «вульгарность»
противопоставления эпитетов белые и златые в Син. сп. Здесь, вообще, по-
казательно колебание в употреблении и распределении эпитетов; златыми
именуются то персты, то струны; персты окачествляются то как белые, то как
гораздые, то как златые, что уже просто бессмысленно. Похоже на то, что
эпитет живые применительно к струнам был ходячим (он в 3-х списках),
40*
628
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
тогда как персты, по-видимому, не имели устоявшегося эпитета34. Но никакое
cliche не является таковым с самого начала. Всякий образ, всякое словосочета-
ние возникают в силу какого-либо мотива, обладают первоначально полнотою
смысла и лишь в процессе частого употребления «стираются», обесцениваются.
И вот в Слове эпитет живыя истолковывается контекстом: они же сами
князем славу рокотаху. Автору Слова смысл этого эпитета еще ясен, чего нель-
зя сказать об авторах «Задонщин». Это, конечно, еще не значит непременно, что
автор Слова сам выдумал его. Из сопоставлений, сделанных Перетцом, явству-
ет, что он был в ходу в древней письменности. Но тогда он еще не выродился в
cliche. Лишнее доказательство в пользу того, что Слово «современнее» древне-
русской письменности, нежели «Задонщина», и что поэтический элемент в нем
наличествует в большей степени, чем в его предполагаемом А. Мазоном прото-
типе. И раз уже дело идет о «реабилитации» «Задонщины» (так и озаглавлен
один из этюдов А. Мазона в RES) за счет Слова, то позволю себе привести и еще
один пример, свидетельствующий, как кажется, против той сравнительной
оценки, какую дает автор обоим памятникам. В Слове говорится об «игоревом
гнезде»: оно не было «порождено на обиду» ни соколу, ни кречету, «ни тебе чер-
ный ворон, поганый Половчине». Вот параллель в «Задонщине» (Син. сп.): «И
рече князь Дмитрий Иванович брату своему; гнездо есмо князя Володимера Ки-
евскаго руского царя: доселе есмо были необижены ни от кого, ни ястребу, ни со-
колу, ни белоозерскому (Кир.-Бел. - белому, Унд. - без эпитета) кречету, ни то-
му псу поганому Мамаю». В Слове полная согласованность образов, обуслов-
ленная первым (гнездо): дальше речь и идет только о птицах. В «Задонщинах»
к птицам присоединился еще и пес.
В этой связи нелишнее коснуться еще одного случая использования обра-
за птицы в «Задонщине» (Син. Унд.) по сравнению со Словом: «А жаворонок
летняя птица красных дней втиха (т. е. утеха) вазметы (Унд. возлети) под сыль-
ныя (leg. (читай) синия) небеса посмарти (Унд. посмотри) ко славному городу
Москви». И далее Унд. (в Син. это место искажено): «О соловей, летьняа пти-
ца (Син. дополнено: красных дней втеха - как и в первом пассаже) что бы ты
соловей выщекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю...» Ср. в Сло-
ве: «О Бояне, соловию стараго времене! абы ты сиа плъкы ущекотал...» А. Ма-
зон и в этом видит улику против автора Слова. «В Задонщине автор обращает-
ся к жаворонку, чтобы он воспел хвалу московскому великому князю, затем к
соловью, чтобы тот воспел Ольгердовичей. Как же распорядилось Слово этим
наивным, едва ли не сельского происхождения материалом? Полевой жаворо-
нок, как недостойный внимания, здесь отсутствует; легкий песенный тон отб-
рошен, зато соловей, поставленный на видном месте, обращен в никого друго-
го, как самого Бояна» (RES, XVIII, 180). Напомню, что в других местах А. Ма-
зон выделяет в качестве улик против составителя Слова как раз то, что он под-
34 Мы уже видели, что в Слове о воскресении Лазаря персты в одной редакции -
без эпитета, в другой многочестные (вар. многоочитые); струны же и здесь -
живые.
629
лаживается под тон и стиль народной песни. Это во-первых. Во-вторых, я,
признаться, не вижу, в чем здесь в художественном отношении превосходство
«Задонщины» над Словом. Мне непонятно, чем мотивировано в «Задонщине»
то, что одна и та же роль возлагается на различных птиц, и мне кажется, что
здесь перед нами не что иное, как амплификация образа, на который автор «За-
донщины» натолкнулся в Слове - и притом амплификация совсем иного свой-
ства, нежели та, которую А. Мазон усмотрел в другом месте Слова (характерис-
тика Бояна). Там это не просто свойственное «народной», т. е. примитивной по-
эзии нагромождение образов, связанное с общей тенденцией первобытного соз-
нания к нагромождению, накоплению - numero gaudere (удовольствие от ко-
личества), выражаясь словами Тацита: сравнение Бояна с волком, с орлом, мо-
жет быть, и с «мышью»35 и приписывание ему соответствующих действий слу-
жит средством характеристики его разнообразных магических способностей;
тогда как здесь в «Задонщине», повторяю, мотивированности употребления об-
раза соловья после образа жаворонка не видно.
Если учесть вышесказанное, то, мне кажется, сами собой отпадают две
улики А. Мазона, скорее «косвенные», хотя сам он, по-видимому, склонен счи-
тать их весьма вескими: и то, что единственный список Слова находится в сбор-
нике, где имеется и «Девгениево деяние», в котором немало сходных мест
(Слово, по мнению автора, было включено в этот сборник для того, чтобы «за-
камуфлировать» его «Девгением») - эти параллели легко объясняются тем,
что оба памятника принадлежат к одному и тому же жанру, «la geste» - и то,
что список Слова был открыт как раз три года спустя «открытия» казаком Го-
ловатым на Таманском полуострове какого-то камня с якобы старинной над-
писью - для автора здесь ключ к месту где упоминается «тмутараканский бол-
ван» (надо заметить, что еще в XVIII в. два таких «болвана» сохранились в
Приазовском крае, а о Тмутаракани есть частые упоминания в летописи).
Позволю себе, в заключение, попытаться дать общую оценку исследова-
ния А. Мазона. Из всего вышесказанного явствует, что, на мой взгляд, «загад-
ки» Слова А. Мазону разрешить не удалось. Но в своих попытках ее разреше-
ния он сделал множество ценных наблюдений и, главное, выдвинул перед бу-
дущими исследователями новые и весьма существенные задачи. Пусть выводы,
к которым он пришел путем сравнительной оценки Слова и «Задонщины», не
являются неоспоримыми - важен указанный им путь: недостаточно отметить
лексические и стилистические совпадения обоих памятников; необходимо,
вслед за А. Мазоном, вдаться в сравнительную оценку таких параллельных
мест посредством «микроскопического» формального анализа, привлекая при
этом также и материал, заключающийся в русской народной поэзии. Это - во-
первых. Во-вторых, сколь бы ни были спорными выводы, делаемые А. Мазоном
из подмеченного им факта совпадений Слова с «Оссианом», факт этот сам по
себе первостепенного значения и игнорировать его, после труда нашего автора,
Мне нет нужды здесь останавливаться на, как известно, давно уже привлекшем внимание
исследователей Слова «мыслию».
630
К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве
уже никак будет нельзя. Будущим исследователям предстоит, исходя из сде-
ланных Мазоном наблюдений и учитывая то, что, как я попытался показать,
эти совпадения могут быть объяснены наличием общего, т. ск., запаса «бродя-
чих» в пору Средневековья образов и мотивов, заимствованных оттуда Мак-
ферсоном, расширить поле своих наблюдений и постараться отыскать возмож-
но больше случаев подобных параллелей, продолжая т. о. работу, начатую,
правда, как известно еще Дашкевичем, но до сих пор ведущуюся, к сожалению,
лишь спорадически и давшую незначительные результаты.
* * *
Настоящая статья была уже отправлена в «Анналы», когда я получил
возможность ознакомиться со статьей проф. Е. А. Ляцкого: «Неудачный поход
на Слово о полку Игореве» в Slavia, XVII, ses. 1- 2,3 (1939,1940) и увидел, что
в ряде случаев мы сошлись в наших возражениях проф. А. Мазону. Все же я ре-
шил не отказываться от опубликования моей статьи: si duo faciunt idem, non est
idem (если двое делают одно и то же, это не одно и то же). Кое в чем я с аргу-
ментацией Е. А. Ляцкого не согласен. Позволяю себе отметить, в чем именно.
На с. 380 он пишет: «Шокирует слух нашего ученого слово девка - этого
слова он не находит в знакомых ему древнейших памятниках. Догадаться нет-
рудно: воины Игоря были, как бы мы их сейчас назвали, простые солдаты, взя-
тые от плуга, топора и косы. У них был свой язык, далекий, как и в наши дни,
от салонной утонченности». Повторяю, что считать речь Слова речью «прос-
тых солдат» ошибочно, и что если во времена Игоря еще не было «салонов», то
все же существовал «Двор», дворцовый обиход и соответствующий язык, и что
именно этим языком написано Слово. На с. 381, говоря об одном «оссианиз-
ме», приводимом А. Мазоном, автор отделывается замечанием: «оссианизм,
упоминаемый проф. А. Мазоном, - такая же мнимая величина в его работе,
как и его (чей? - П. Б.) романтизм». «Оссианизма», т. е. того духа, каким от-
личается макферсоновский «Оссиан», в Слове точно нет. Но «оссианизмы»
имеются - и замалчивать этого нельзя. Соображения А. Мазона, что «за шело-
менем» - искажение «за Соломоном», Е А. Ляцкий пересказывает (с. 405 ел.)
так, что читателю должно показаться, будто у А. Мазона никакой другой опо-
ры, кроме текста «Задонщины» не было. Е. А. Ляцкий напрасно умолчал о ра-
боте М. Горлина о легенде о Соломоне и Волоте. Вообще мне кажется, что ав-
тор чересчур упрощает рассматриваемые им вопросы, что может подорвать
убедительность его аргументации. Вероятно это оттого, что он исходит из
предпосылки, формулированной им на с. 111: «работы исследователей бли-
жайших к нам десятилетий устранили всякие сомнения в подлинности Сло-
ва». Раз всякие сомнения устранены, то незачем было и возражать А. Мазону,
достаточно было бы сказать вот это.
ПРИЛОЖЕНИЯ
М. А. Бирман
П. М. БИЦИЛЛИ (1879-1953)
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ УЧЕНОГО
ВСТУПЛЕНИЕ
Выдающийся русский ученый-гуманитарий (историк, литературовед,
языковед, культуролог и социолог) Петр Михайлович Бицилли (далее иног-
да - ПМБ) при жизни не получил настоящего признания. Это было обусловле-
но некоторыми обстоятельствами его жизни, с которыми предстоит познако-
миться читателю.
Было бы ошибкой, однако, заявлять о полной невостребованности насле-
дия ученого в прошлом. Сам факт издания его многочисленных книг, моногра-
фий, статей, эссе и рецензий говорит за себя. Еще весомее, пожалуй, аргумент о
переводе отдельных его наиболее значительных работ на иностранные языки:
уже в середине 30-х гг. был переведен и переиздан в сокращении во французс-
ком и испанском научных изданиях Парижа и Мадрида его труд «Место Ренес-
санса в истории культуры» (впервые опубликован в Софии в 1933 г.). Через
много лет после кончины автора в Германии и США были переведены и пере-
изданы две значительные литературоведческие работы Бицилли - «Творчест-
во Чехова. Опыт стилистического анализа» (впервые - София, 1942) и «К воп-
росу о внутренней форме романа Достоевского» (С, 1946).
На Западе лучше всего с его сочинениями были знакомы слависты-фило-
логи. Несомненно сказывалось мнение о трудах ПМБ живших там русских фи-
лологов Р. О. Якобсона, Д. П. Святополк-Мирского и др., высоко ценивших ис-
следования Бицилли и прежде всего его «Этюды о русской поэзии» (Прага,
1926), а также и другие его литературоведческие труды1. Известный америка-
нский славист проф. В. Эджертон рекомендовал своим аспирантам подгото-
вить реферат о творчестве Бицилли2. На мнение Бицилли в оценках явлений
русской литературной эмиграции многократно ссылался Глеб Струве в основа-
тельном труде о русской литературе в изгнании3.
Между тем на родине Бицилли и в Болгарии, где он прожил в эмиграции
зрелые годы, его работы (как и публикации всех эмигрантов) многие десятиле-
тия были табуированы. Лишь отдельные исследователи с оглядкой на цензуру
1 Статья Р. О. Якобсона с высокой оценкой пушкинистских исследований П. М. Бицилли
впервые опубликована в чешском журнале «Slovo a slovesnost». 1937. № 3. См. Jakobson R.
Selected Writings. The Hague; Paris; New York, 1979. Vol. 5. P. 275.
2 См. Вишняк M. В. Годы эмиграции. 1919- 1969. Воспоминания. Stanford, 1970. С. 252-253.
3 См. Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956. С. 44-45, 56-57, 249, 366;
есть 2-е изд. (Париж, 1984) и 3-е испр. и дополн. (П.; М., 1996).
634
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого
решались упоминать запретные имена. Так В. В. Виноградов, освещая историю
русского литературного языка, ссылался на взгляды Бицилли по проблеме4.
Перелом начался лишь с падением коммунистических режимов. В Рос-
сии, на Украине и в Болгарии наступил период «...возвращения профессора Би-
цилли». Такой образной формулой - с легкой руки остроумного болгарского
проф. А. Пантева - «окрестили» постепенный процесс признания заслуг заме-
чательного ученого. Последовали частые переиздания его трудов и более ин-
тенсивное освоение огромного наследия в разных сферах гуманитарных зна-
ний. Знаменательно, что в 1991 г. академик Д. С. Лихачев в выступлении по те-
левидению в Париже, отметив роль ПМБ в том, что «...литературу стали изу-
чать как часть культуры», подчеркнул влияние идей Бицилли на созданную им,
Лихачевым, теорию текстологии5.
На первых порах в России и Болгарии основной формой ознакомления с
наследием Бицилли явились перепечатки его отдельных произведений в жур-
налах, альманахах и сборниках. В начале и середине 90-х гг. минувшего века в
научных и литературно-публицистических изданиях России («Русская лите-
ратура», «Русская речь», «Вестник РАН», «Известия РАН. Серия литература и
язык», «Дружба народов», «Литературное обозрение», «Новое время», «Роди-
на», «Рубежи» и др.) и Болгарии («Болгарская русистика», «Летописи» и др.)
появилось ориентировочно свыше двух десятков работ Бицилли. В числе пере-
печатанных были такие блистательные его статьи и эссе как «Нация и язык»,
«Нация и государство», «Язык и народность», «Два лика евразийства», «"Вос-
ток" и "Запад" в истории Старого света», «Трагедия русской культуры» и мно-
гое другое.
Параллельно и несколько позже журнальных перепечаток стали выхо-
дить в свет книги-републикации более солидных и объемных произведений
Бицилли. Подготовка их, в особенности когда речь шла о сборных, тематичес-
ки подобранных томах или избранных сочинениях, потребовала значительных
усилий. За период с 1993 г. до настоящего времени (IX. 2004 г.) в России и в
Болгарии издано одиннадцать объемистых книгд - в их числе четыре переиз-
дания ранее вышедших больших монографий и обзорных трудов. Наряду с ни-
ми было издано семь томов тематически подобранных или избранных сочине-
ний ученого. Готовятся и новые переиздания.
В составе семи сборных томов реопубликованы многие крупнейшие тру-
ды Бицилли. Среди них - «Этюды о русской поэзии»; монографические иссле-
дования о А. С. Пушкине, Н. В. Гоголе, Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом,
А. П. Чехове; об особенностях развития русского языка и о роли фольклора в
4 Подробнее см.: Вомперский В. П. Взгляды П. М. Бицилли на историю русского литератур-
ного языка // Филологический сборник: К 100-летию со дня рождения академика В. В. Ви-
ноградова. М., 1995. С. 99-100.
5 Запись В. Ю. Макаровым выступления академика Д. С. Лихачева по парижскому телеви-
дению 17 мая 1999 г. (Из писем В. Ю. Макарова автору от 5.XI.1999 г. и 10 (27). II. 2000 г.;
в архиве автора).
М. А. Бирман
635
нем; о месте Ренессанса в истории культуры и др. Кстати, по проблеме Ренес-
санса изданы две книги, почти дублирующие друг друга по составу, - одна на
болгарском в Софии (см. там же) и вторая на русском в СПб.
Кроме того, впервые опубликованы ранее не печатавшиеся две моногра-
фии и две статьи6. Судьба одной из монографий - «Театр Италии времен Ре-
нессанса» - не лишена драматизма. Рукопись ее, созданная Бицилли на рус-
ском языке, была по инициативе его бывшей ученицы из одесской гимназии
Н. Л. Гурфинкель отослана ей в Париж. Она подготовила перевод на француз-
ский; однако по невыясненным причинам опубликовать монографию тогда не
удалось. Во время оккупации Парижа нацистами НЛГ перешла на нелегальное
положение, а архив ее затерялся. Лишь в 80-е гг. была найдена изгрызанная мы-
шами рукопись перевода. И наконец, только в 1995 г. перевод был опубликован
в научном издании Софии. Другая новая монография - «О лексических и те-
матических совпадениях и заимствованиях у русских авторов-класси-
ков» - созданная Бицилли в последние годы жизни, опубликована недавно
Г. Петковой во французском славистическом журнале.7
Предпринятые в последнее десятилетие большие усилия в деле републи-
кации произведений Бицилли сделали доступными приблизительно свыше по-
ловины его наиболее крупных работ и монографий. Вниманию специалистов и
широкого читателя предложено также значительное число статей, эссе, сооб-
щений и рецензий ученого, ранее опубликованных в ставших библиографичес-
кой редкостью малотиражных университетских и эмигрантских изданиях.
Реопубликованное далеко не исчерпывает огромного наследия Бицилли.
Среди переизданного превалируют наиболее крупные и значительные филоло-
гические и историко-культурные его сочинения. В гораздо меньшем объеме ре-
дакторы-составители томов - преимущественно филологи по образованию -
охватили публикации чисто исторического и историографического характера,
проблемы XX в. и некоторые другие темы.
В процессе переиздания трудов при подготовке вступительных статей,
послесловий и комментариев (подчас обстоятельных и содержательных) были
поставлены и предварительно освещены некоторые вопросы творческого пути
ученого. Параллельно в эти же годы отдельные авторы напечатали в журналах
Софии и Москвы статьи и сообщения с освещением ряда проблем творчества
ПМБ. Наиболее существенный вклад в изучение разных аспектов творческого
6 Одной из недавно впервые напечатанных статей ПМБ была подготовленная им еще в
1937 г. на болгарском языке к 100-летию гибели А. С. Пушкина работа «Пушкин и русски-
ят роман»; опубликована болгарским исследователем Хр. Манолакевым в 1993 г. Другая
статья Бицилли - «Михаил Пселл и проблема Ренессанса» (год написания неизвестен) -
обнародована впервые в сборнике «Европейската култура и Ренесансът», София. 1994 (см.
с. 42 названного сборника).
7 См. Bulgarian Historical review. Sofia, 1995. N 2, 3, 4 (перевод Н. Л. Гурфинкель); Revue des
Etudes Slaves. Paris, t. LXXI, 1999, fasc. 2. P. 437-460; t. LXXII, fasc. 1-2, 2000. P. 233-254
(публик., вступ. статья и комментарии Г. Петковой).
636
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
наследия Бицилли внесли ученые России и Болгарии - И. В. Анненкова,
М. А. Васильева, М. Велева, В. П. Вомперский, Т. Галчева, Д. Дочев, К. Делчев,
Б. С. Каганович, X. Манолакев, А. П. Мещерский, Г. Петкова, С. Р. Федякин,
Д. А. Шумейко и др. (их работы, как и публикации других авторов-«бициллие-
ведов», названы в предложенном читателю настоящего издания библиографи-
ческом приложении).
К сожалению, разработка проблем наследия Бицилли до сего времени
шла в основном не вглубь, а вширь. Беспрецедентная волна переизданий его
научных трудов не закреплена выпуском посвященных его творчеству обстоя-
тельных и капитальных исследований. До создания монографических «бицил-
лиеведческих» трудов пока дело не дошло.
Сравнительно немного достижений и в области изучения биографии уче-
ного. Этим и смежным темам посвятила свои работы болгарская исследова-
тельница проф. М. Велева. Одной из первых она обратилась к разработке воп-
росов жизненного и творческого пути Бицилли. Материалами одесских архи-
вов обогатила наши представления об одесском периоде жизни ученого доцент
университета в Одессе Т. Н. Попова. Она же выступила одним из организато-
ров в 1999 г. в Одессе научной историографической конференции, посвящен-
ной 120-летию рождения Бицилли. На конференции прозвучало несколько
докладов на темы одесской поры жизни П. М. Бицилли. Краткие сводные очер-
ки биографии Бицилли и некоторые иные бициллиеведческие публикации на-
печатали доцент университета в Неаполе Е. Георгиева и автор этих строк. Од-
нако единичные биографические работы о Бицилли полны загадок, белых пя-
тен и недомолвок.
Автор осознает огромные трудности создания объемной биографии уче-
ного-гуманитария, жизнь которого была почти лишена элементов событийнос-
ти. Отсутствие воспоминаний и дневников, практическая недоступность лич-
ного фонда Бицилли, хранящегося в ИРЛИ (Пушкинский дом в СПб.) - все
это обусловило крайнюю скудость биографического материала.
Этот дефицит я попытался восполнить (хотя бы частично) многолетней
перепиской с членами семьи Бицилли - дочерью Петра Михайловича Марией
Петровной (1917- 1996), внучками - Елизаветой Петровной Ивановой-Анач-
ковой и Наталией Андреевной Мещерской-Галь, другом семьи Бицилли Вла-
димиром Юрьевичем Макаровым и некоторыми иными родственниками и зна-
комыми. Спровоцированные моими аннотированными вопросами, они подели-
лись фрагментарными воспоминаниями о жизни и быте семьи Бицилли, а так-
же прислали ценные рукописи, рисунки и фотографии п. м. бицилли и его
близких. Всем им - моя сердечная благодарность.
За содействие в работе, неоднократные справки и консультации я глубо-
ко признателен коллегам в России (И. А. Калоевой, А. Н. Горяинову), Израиле
(С. Д. Гурвич, Р. Д. Тименчику, В. И. Хазану), США (Ю. Гаухман), Украине
(А. А. Мисюк, С. 3. Лущику).
Большую поддержку и помощь разносторонними конструктивными сове-
тами при подготовке рукописи оказала мне жена|БеллаЯ. Лесина,
Af. А. Бирман
637
ЧАСТЬ I. ОДЕССА
ГЛАВА I. ДЕТСТВО И ЮНОШЕСТВО. ГОДЫ УЧЕБЫ
В немногочисленных публикациях, освещающих родословную П. М. Би-
цилли, не до конца выяснены национальные корни родоначальника одесской
ветви династии Бицилли - прапрадеда Петра Михайловича капитана Констан-
тина Бицилли. Некоторые авторы называют его греком, другие - албанцем1. По
вопросу о национальной принадлежности рода Бицилли уместно привести по-
казания документов из Архива Внешней политики Российской империи
(Москва, АВПРи). В них зафиксированы сведения о двух других представите-
лях рода Бицилли - братьях Джика и Пано Бицилли, находившихся на рус-
ской службе в конце XVIII в. В документах они именуются «...благородными
албанцами из Эпира», предки которых ранее служили многие десятилетия Ве-
нецианской республике2.
В упомянутых публикациях преобладает версия, что названный капи-
тан К. Бицилли примкнул к морякам флотилии графа А. Г. Орлова во время
ее пребывания в Средиземном море у албанских берегов в ходе русско-турец-
кой войны 1770- 1771 гг. Наиболее обстоятельно на материале одесских ар-
хивов этот сюжет освещен в статье доцента университета Одессы Т. Н. Попо-
вой3. Некоторое смущение в эту версию вносят выше фигурировавшие доку-
менты из Архива Внешней политики Российской империи. В донесении ви-
це-консула России на острове Корфу С. Попандопуло в коллегию иностран-
ных дел приведена следующая краткая биографическая справка о Констан-
тине Бицилли: «...Поступил на службу в период войны 1787- 1791 гг. (подче-
ркнуто мною. - М. Б.). Воевал в составе добровольческой флотилии Л. Кацо-
ниса на Средиземном море. В войну 1806- 1812 гг. собрал 700 добровольцев
и участвовал в боях в составе Дунайской армии. Был произведен в чин под-
1 См. Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли: из истории одесского периода жизни учено-
го // Исторические записки. Научные труды исторического факультета ВГУ. Вып. 5. Воро-
неж, 2000. С. 38-39; Сапожников И. В., Белоусова Л. Г. Греки под Одессой. Одесса, 1999.
С. 72, 76, 79,184.
2 См. Архив Внешней политики Российской империи (далее - АВПРи), фонд «Сношения
России с Турцией», д. 2308, л. 224, 225 (Анкета канцелярии иностранных дел, заполненная
Джикой Бицилли 6 (17) января 1796 г.); - фонд «Внутренние коллежские дела. 1798»,
д. 1656, л. 12-13 (Послужной список Пано Бицилли, составленный им в 1798 г.). В доку-
ментах АВПРи зафиксировано, что именно Джика Бицилли перешел на службу России с
отрядом добровольцев в период пребывания в 1770-х гт. в водах Средиземного моря эскад-
ры графа А. Г. Орлова. Горячо благодарю проф. Г. Л. Арша, любезно предоставившего мне
копии документов из АВПРи.
3 См. Попова Т. Н. К биографии... С. 38-39; см. также: Феденев Р. Де Рибас - один из основа-
телей Одессы. Одесса, 1994. С. 34 и др.
638
77. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
полковника. Умер в Одессе 24 декабря (5 января) 1813 г. Сын его, майор Сав-
ва Бицилли был убит в Бородинском сражении»4.
Итак, несмотря на отдельные расхождения в частностях (в датировке),
документы из одесских и московских архивов удостоверяют: поступление
К. Бицилли на русскую службу связано с одной из русско-турецких войн кон-
ца XVIII в. За боевые заслуги в войнах (в том числе и в войну 1812 г.) К. Би-
цилли был произведен во дворянство и награжден земельными владениями в
Тираспольском уезде (сравнительно недалеко от Одессы)5. Позже здесь появи-
лось село Бициллово (по другим источникам - Бициллиевка).
Сам Петр Михайлович в автобиографии сообщал, что его предки по отцо-
вской линии - «...выходцы из Албании итальянского происхождения»6. Пола-
гаю, что из всех имеющихся в литературе версий о национальной принадлеж-
ности Константина Бицилли и его потомков наибсщее предпочтительна версия
самого П. М. Бицилли. Вместе с тем на сегодня бесспорным считаю лишь од-
но - пращур П. М. Бицилли по отцовской линии Константин Бицилли был вы-
ходцем с Балкан.
Некоторым туманом покрыта и материнская линия родословной
П. М. Бицилли. В своей автобиографии Петр Михайлович указывает, что его
мать - Екатерина Адольфовна Штейнгарт - вышла из еврейской семьи, пере-
шедшей в православие. Таких семей в Одессе было немало. По-видимому,
семья Штейнгарт была состоятельной. Из воспоминаний Марии Петровны Би-
цилли (дочери П. М. Бицилли) известно, что ее бабушка (Е. А. Штейнгарт)
владела французским языком7. Родной брат Е. А. Штейнгарт Петр Адольфович
Штейнгарт, ставший крестным отцом П. М. Бицилли, был архитектором и
имел чин титулярного советника8. Крестной матерью П. М. Бицилли была же-
на действительного статского советника Надежда Яковлевна Шведова9.
Ко времени появления на свет Петра дворянский род Бицилли несколько
оскудел. Отец Петра Михаил Фомич в отличие от своих предков стал город-
ским жителем и, видимо, уже успел свыкнуться с потерей родового имения в
сельце Бициллово.
Впрочем Михаил Фомич занимал в городе Одессе довольно прочное по-
ложение секретаря наблюдательного совета в банке (Одесском торгово-кре-
4 См. АВПРи, фонд «Административные дела. II-11.1825», д. 25, л. 4-5 (вице-консул С. По-
пандопуло в коллегию иностранных дел, 16(28) июня 1825 г.). Савва Бицилли служил в
Алексопольском пехотном полку (См. АВПРи, там же, л. 1). П. М. Бицилли был потомком
(правнуком) другого сына Константина Бицилли - Михаила.
5 См. Сапожников И. В., Белоусова Л. Г. Указ. соч. С. 71.
6 См.: Русская литература. М, 1990. № 2. С. 135 (публикация В. А. Тунимановым автобиог-
рафии ПМБ); Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли // Болгарский ежегод-
ник. Москва; София, 1995. С. 213.
7 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (письмо находится в архиве автора).
8 См. Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли... С. 40.
9 См. там же.
Часть I. Одесса. Глава I: Детство и юношество. Годы учебы. 639
дитном обществе). Коммерческие дела в Одессе на рубеже XIX- XX вв. раз-
вивались успешно. Город был экономическим центром юго-западного края
Российской империи, крупнейшей базой экспорта сельскохозяйственной
продукции и товаров обрабатывающих производств значительной части Рос-
сии. Грузооборот Одесского порта тогда приближался по масштабу к петербу-
ргскому10.
Должность Михаила Фомича хорошо оплачивалась и считалась вполне
солидной. Об этом свидетельствует в некоторой степени факт, что крестной
П. М. Бицилли была Н. Я. Шведова, жена действительного статского советни-
ка (чин, соответствующий генералу на военной службе). Рискну предполо-
жить, что она имела родственные связи с профессором физики Ф. Н. Шведо-
вым, одно время занимавшим должность декана, а позже (в 1895- 1903 гг.) -
ректора Императорского Новороссийского университета (далее - ИНУ)11.
Характеризуя условия жизни семьи Бицилли 6 Одессе, отмечу еще одно
немаловажное обстоятельство: «...нигде во всей России, - писал Я. П. Полонс-
кий в автобиографическом романе «Дешевый город» (СПб., 1886), - не было
столько европеизма или западной окраски, как в этом южном дешевом и при-
вольном русском городе»12. Другой автор, дополняя эту аттестацию города,
констатировал: «...Жизнь в Одессе представляет все удобства и выгоды про-
винциального города в соединении со многими преимуществами столиц»13.
Молодой быстро развивавшийся город обессмертил на стадии первых его
десятилетий еще А. С. Пушкин в «Евгении Онегине». Одесса виделась поэту
городом, где «...хлопотливо торг обильный / свои подъемлет паруса...», / где
«...все Европой дышит, веет...», / « Где ходит гордый славянин / Француз, ис-
панец, армянин / и грек, и молдаван тяжелый, / и сын египетской земли».
Впоследствии исследованию разгадки секретов совершенства и магии поэзии
Пушкина Бицилли посвятил в зрелые годы ряд своих работ.
Все сказанное выше создавало атмосферу, на фоне которой протекали
детство и юность П. М. Бицилли. Семья, состоявшая из родителей и двух сы-
новей - у Петра был брат Михаил моложе его двумя годами, вела безбедный и
безмятежный образ жизни. Любящие родители обеспечивали им счастливое
детство14.
Диссонанс вносили частые болезни Петра. Он рос довольно хилым ребен-
ком, часто и подолгу болел, вследствие чего не учился в первых классах гимна-
зии. Однако он получил хорошее начальное домашнее образование. Как только
Петр окреп, его сразу же определили во II классическую гимназию. Основан-
10 Подробнее см.: Heriichi P. Odessa: A History. Harvard, 1986.
11 См. Hausmann G. Universitat und Stadtische Gesellschaft in Odessa: 1865-1917. Stuttgart,
1998. S. 291, 600.
12 Цитирую по: Атлас Д. Старая Одесса. Ее друзья и недруги. Одесса, 1911 (фототипическое
издание 1992 г.). С. 97.
13 Тою асе. С. 106.
14 Из писем М. П. Бицилли автору от 5.1. и 15.11.1996 г. (в архиве автора).
640
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
ная еще в 1848 г.15, она славилась своими традициями и была едва ли не лучшей
во всей Одессе.
Уже в ранней юности обозначились гуманитарные наклонности и интере-
сы Петра. Сравнивая потенциальные возможности двух сыновей по части «на-
ладить и починить что-либо по дому», Екатерина Адольфовна шутя, говарива-
ла: «У Мишеньки обе руки правые, а у Петеньки - обе левые»16.
Прямых свидетельств детства и гимназической поры жизни Петра почти
не сохранилось. Единственное, пожалуй, исключение составляют чудом уце-
левшие 16 графических рисунков и этюдов, созданных им в 12- 13-летнем воз-
расте. По мнению московского искусствоведа Г. К. Смирнова, они обнаружива-
ют проблески таланта рисовальщика-графика: у юного художника, несомнен-
но, уже проступала чуткость начинающего графика к душевным переживаниям
«героев» его рисунков. Некоторые из этих рисунков, - считает Г. К. Смирнов, -
образуют «самоценное художественное пространство»17. Сюжеты и прототипы
большей части рисунков предстоит еще разгадать.
Рисунки гимназиста Пети Бицилли*
1. Веселый преподаватель 2. Учитель закона Божьего
В цикле сохранившихся рисунков преобладают портреты. Среди «героев»
этих портретов (иногда эскизов и силуэтов) можно с известной долей предполо-
жительной вероятности «угадать» заслуженного преподавателя (инспектора?)
15 См. Атлас Д. Указ. соч. С. 95.
16 Из письма М. П. Бицилли автору от 3.VI.1996 г. (в архиве автора).
17 Запись беседы автора с Г. К. Смирновым в мае 1996 г. (в архиве автора).
* Здесь и далее названия рисунков П. Бицилли условны; согласованы с дочерью
П. М. Бицилли Марией Петровной Бицилли.
Часть I. Одесса. Глава I: Детство и юношество. Годы учебы.
641
3. «Морской волк»'
4. Две кумушки
5. Портрет композитора
Г. Спонтини
гимназии (№ 1); учителя закона Божьего (№ 2); городового; мужчину с сумкой
(почтальона?); женщину с корзиной. Имеется и рисунок галереи лиц (с дорож-
ными сумками) разных сословий - включая военных, сановников и дам из обще-
ства - непонятно чем объединенных (№ 9). Есть и перерисовки картин дру-
гих художников (№ 3, 4). Привлеченный для консультации (при содействии
Г. К. Смирнова) московский искусствовед А. К. Якимович установил, что один из
рисунков (№ 3) является перерисовкой с гравюры малоизвестного испанского
41 - 5860
642 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
6. Портрет женщины
7. Портрет молодой женщины
8. Портрет мужчины
Часть I. Одесса. Глава I: Детство и юношество. Годы учебы.
643
9. Галерея лиц разных сословий
художника XIX в.18. Некоторые рисунки свидетельствуют о развитости не по го-
дам юного рисовальщика, о большом его интересе и внимании к представителям
разных социальных типов общества. Из всех дошедших до нас портретов отмечу
единственный - связанный с конкретным лицом, которое удалось установить
(№ 5). Речь идет об итальянском оперном композиторе Г. Спонтини
(1774-1851).
Характеризуя обстановку, в которой рос юный Петя, следует упомянуть
особый колорит Одессы. Сам город с выстроенными в шахматном порядке кра-
сивыми улицами, с уникальными тротуарами из сине-голубых квадратных ба-
зальтовых плиток, привезенных из Италии, с бульварами из раскидистых пла-
танов порождал определенную ауру. Улицы Одессы - своеобразный учебник
архитектуры. Воздвигнутые знаменитыми русскими и зарубежными зодчими
здания - оперный и драматический театры, университет, публичная библиоте-
ка, банки, гостиницы, Дума, биржа (ныне там филармония), дворцы аристокра-
тов и т. д., и т. п. - воспитывали чувства прекрасного у восприимчивого юноши.
Отдельные одесские здания примечательны тем, что в них некогда оста-
навливались и жили А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь и др. Все это напоминало одес-
ситам об их прямой сопричастности к великим представителям культуры Рос-
там же. Сердечно благодарю за консультации Г. К. Смирнова и А. К. Якимовича.
41*
644
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
сии. Этому же содействовали и два больших юбилея, торжественно отмечен-
ных в городе в конце XIX в.: столетие основания Одессы - в 1894 г. и сотая го-
довщина со дня рождения А. С. Пушкина в 1899 г., праздновавшаяся всей Рос-
сией. Второму из юбилеев предшествовало сооружение в городе в 1888 г. па-
мятника великому поэту19.
Только в двадцать лет (с некоторой задержкой из-за преследовавших его
и в юности болезней), в 1899 г., Петр заканчивает II классическую гимназию.
Результаты были более чем успешными. Но единственная четверка по матема-
тике лишила его золотой медали, и он получил лишь серебряную. В характе-
ристике, выданной директором гимназии, содержались лестные для
П. М. Бицилли слова: «...Можно с полной уверенностью полагать, что он (речь
идет о П. М. Бицилли. - М. Б.) ... всегда будет серьезно и сознательно относить-
ся к исполнению долга и обязанности, не увлекаясь пустотой жизни...» Далее
выражалась убежденность, что П. М. Бицилли и в университете станет «...вы-
дающимся студентом по успехам»20. Как показали последующие события, ди-
ректор гимназии оказался неплохим провидцем .
В июле 1899 г. Бицилли поступил на юридический факультет Императо-
рского Новороссийского университета (ИНУ) в Одессе. Юриста, однако, из
него не получилось. Пробыв на факультете год и сдав зачеты за два семестра,
П. М. Бицилли почувствовал, что это не его путь. И перевелся на историческое
отделение историко-филологического факультета.
В конце XIX - начале XX в. историко-филологический факультет был од-
ним из ведущих факультетов ИНУ. Как и университет в целом, он имел непло-
хую профессиональную репутацию. На его кафедрах совсем еще недавно (для
П. М. Бицилли), в конце века, работали талантливые ученые: Н. П. Кондаков
(1844-1925) - позже его пути пересеклись с Бицилли; Ф.И.Успенский
(1845- 1928) и ученик В. О. Ключевского Р. Ю. Виппер (1859- 1954). Все трое
названных были впоследствии избраны в Академию наук и приобрели мировую
известность. На рубеже веков и в начале XX столетия на факультете работали та-
кие преподаватели, как славист А. А. Кочубинский (1845-1907), историк
A. С. Трачевский (1838- 1906), языковед А. И. Томсон (I860- 1935), филолог
B. М. Истрин (1865- 1937), избранный в 1907г. академиком Императорской Ака-
демии наук, и многие другие высокообразованные профессора и доценты.21 Соз-
данная ими, их коллегами и учениками на факультете атмосфера преданного слу-
жения делу поиска научной истины содействовала формированию и развитию
талантов П. М. Бицилли213.
За годы учебы на историческом отделении историко-филологического
факультета ИНУ Бицилли прослушал курсы лекций следующих профессоров
19 См. Атлас Д. Указ. соч. С. 15-16,126.
20 Цитирую по: Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли... С. 41.
21 См. Боровой С. Я. Воспоминания. М.; Иерусалим, 1990. С. 90- 96; Hausmann G. Universitat...
S. 530-531, 555-556.
21а См. Александров А. П. М. Бицилли-кулыуролог // Аркадия. № 1 (3). Одесса, 2004. С. 2- 5.
Часть I. Одесса. Глава I: Детство и юношество. Годы учебы. 645
(в скобках указана тематика курсов): профессо-
ра-археолога и античника Э. Р. фон Штерна
(1859- 1924) («Греция Тацита» и «Греция Фуки-
дида»); приват-доцента Ф. В. Режабека («Исто-
рия средних веков», «Военное устройство Ви-
зантии», «История Западной Европы»); извест-
ного знатока истории России и Зап. Европы
Е. Н. Щепкина (1860- 1920) («История XVIII
столетия», «Начало XIX столетия», «Методоло-
гия истории»); слависта - специалиста по исто-
рии России и Украины - И. А. Линниченко
(1857-1926), избранного несколько позже, в
1913 г., членом-корреспондентом Императорс-
кой Академии наук («Русская история»); источ-
никоведа истории России Г. И. Перетятковича
(1840-1908) («Обзор источников по русской
истории»); упомянутого выше слависта
А. А. Кочубинского («История северо-западных
славян», «История южных славян»);
историка церкви А. П. Доброклонского
(1856- 1937) («История христианской церкви»,
«Церковный строй в России», «Сектантство»);
философа и психолога Н. Н. фон Ланге (1858-1921) («Введение в филосо-
фию», «История философии»); историка искусств и искусствоведа А. А. Пав-
ловского (1856- 1913) («История искусств»)22.
Прослушанные в университете общие и специальные курсы познакомили
Бицилли с самыми разными эпохами истории России и всеобщей истории. В
приведенном перечне присутствуют также курсы лекций по проблемам мето-
дологии и философии истории, источниковедения, истории церкви, искусства
и философии. С жадностью впитывал П. М. Ёицилли преподносимые ему зна-
ния, усваивал на семинарских занятиях приемы критики источников и прочие
навыки исследовательской практики.
В годы учебы в ИНУ, несмотря на свою поглощенность наукой, Бицилли
чутко воспринимал социальные проблемы в обществе. Это привело молодого
студента к революционным увлечениям. Студенческие «беспорядки» в Одессе
в начале наступившего XX в. охватили значительную часть молодежи города.
Власти ответили на них репрессиями, которым были подвергнуты не только
многие студенты, но и отдельные профессора (в частности, в апреле 1906 г. был
уволен из университета проф. Е. Н. Щепкин)23.
10. Памятник А. С. Пушкину
в Одессе (1888 г.)
22 См. Попова Т. Я. К биографии П. М. Бицилли... С. 41-42; Hausmann G. Universitat... S. 520,
529- 530,534- 536,545- 547,549- 550,552; см. также: История исторической науки в СССР.
Библиография. М., 1965. С. 346, 447, 583, 649, 653, 684.
23 См. Максименко И. В., Попова Т. Н. Евгений Николаевич Щепкин: Известные и неизвест-
646
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
В числе наказанных за участие в студенческих сходках и «беспорядках» -
причем дважды за время учебы в ИНУ - был и Бицилли. В первый раз - в фев-
рале 1902 г. он был за это исключен из ИНУ и восстановлен в сентябре. Связи
его отца, потомственного дворянина Михаила Фомича Бицилли, помогли
проштрафившемуся студенту. Тяжесть наказаний была несколько смягчена и
во второй раз, когда за те же прегрешения последовало отбывание воинской по-
винности в той же Одессе, в военно-инженерной дистанции. Второе фактичес-
кое исключение П. М. Бицилли из ИНУ было оформлено в июле 1905 г. прика-
зом «...по собственному прошению»24. Это позволило Бицилли через непродол-
жительное время получить диплом об окончании университета.
11. Здание Новороссийского университета в Одессе
В итоге сыграли роль и блестящие способности П. М. Бицилли, зафик-
сированные в характеристике директора гимназии. Вопреки всем передрягам,
волнениям и пертурбациям Бицилли с успехом завершил программу обуче-
ния, сдав в ИНУ все зачеты. Для получения диплома он должен был выдер-
жать испытания перед специальной экзаменационной комиссией, возглавля-
емой проф. Э. Р. фон Штерном. Факультетская профессура отнеслась благо-
желательно к способному студенту - в сентябре 1906 г. Бицилли получил
диплом I степени. Такой диплом предоставил ему вскоре возможность прис-
тупить на кафедре ИНУ к «подготовке к званию профессора» (этот институт
был аналогичен позднейшей аспирантуре в СССР и докторантуре в странах
Центральной и Западной Европы и США).
ные грани личности // Евгений Николаевич Щепкин (1860-1920). Биобиблиографичес-
кий указатель. Одесса, 1998. С. 25.
См. Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли... С. 42.
Часть I. Одесса. Глава II. Становление ученого.
647
Отметим вместе с тем, что вследствие упоминавшихся обстоятельств
(частые болезни в детстве и юности, обусловившие запоздалое окончание гим-
назии, революционные увлечения и исключения из ИНУ) Бицилли завершил
университетское образование в 27 лет. Младший же его брат Михаил получил
диплом об окончании физико-математического факультета того же ИНУ в воз-
расте 23 лет в 1904 году25.
ГЛАВА П. СТАНОВЛЕНИЕ УЧЕНОГО
С 1907 г. начинается новая полоса в жизни Бицилли - период преподава-
тельской деятельности. Поначалу он учительствует в гимназиях - преподает
историю в VIII, так называемых педагогических классах женских гимназий (в
частной гимназии О. С. Белен де Баллю и др.).
В начале 1909 г., вскоре после приобретения статуса «профессорского
стипендиата», П. М. Бицилли приглашается преподавателем истории на исто-
рико-филологический факультет Одесских Высших женских курсов (далее -
ОВЖК)1. Сдача в мае 1910 г. экзаменов на магистра и получение звания при-
ват-доцента открывает П. М. Бицилли дорогу в Политехнический институт (на
экономический факультет) и на кафедру всеобщей истории историко-филоло-
гического факультета ИНУ, который он незадолго до того закончил. Не прек-
ращалась и преподавательская деятельность в гимназиях - она ему удавалась.
К тому же это служило дополнительным источником пополнения бюджета
вновь сложившейся семьи.
Спутницей жизни, другом и любимой женщиной Бицилли стала
Мария Тадеушевна (при рождении, а позже - Тимофеевна) Полянкевич
(1878- 1959) - дочь польского дворянина Тадеуша Полянкевича и польско-не-
мецкой дворянки Марии Александровны Штейнхаузер. Мария Тадеушевна с
трехлетнего возраста многие годы воспитывалась бабушкой - Анной Францев-
ной Текстор, внучатой племянницей И.-В. Гете. Бабушка была очень образован-
ной женщиной - окончила лучший женский пансион в Одессе, хорошо играла на
фортепиано и пела. Она отлично воспитала внучку, дала ей прекрасное образова-
ние, общее и музыкальное. Мария овладела несколькими языками. После окон-
чания в 1897 г. гимназии в Одессе Мария на средства бабушки ездила в 1898 г.
учиться пению у лучших мастеров Италии2. Но юность ее была непродолжитель-
ной. Как и ее старшая сестра, она поспешила рано выйти замуж, чтобы избавить-
25 Там же. С. 43; Попова Т. Н. Из истории и историографии: П. М. Бицилли // Российские
университеты в XVIII-XX веках. Вып. 5. Воронеж, 2000. С. 213.
1 См. Попова Т. Н. Из истории историографии: П. М. Бицилли // Российские университеты
в XVIII-XX веках. Вып. 5. Воронеж, 2000. С. 203.
2 Из писем Е. П. Ивановой-Аначковой от 29. VI. 1996 г. и Т. И. Певцовой (племянницы
П. М. Бицилли) от 20.1. 1997 автору (в архиве автора). См. также: Be лев а М. Из архивното
наследство на П. М. Бицилли // Болгарский ежегодник. Москва; София, 1996. С. 219-221
(автобиография Марии Тимофеевны Бицилли).
648
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
ik
\
ся от суровой опеки отца, державшего дочерей
в большой строгости3.
Первым мужем Марии был Петр Дмит-
риевич Орехов - человек значительно старше
ее. По материнской линии он происходил из
аристократической семьи Юсуповых и зани-
мал одно время сравнительно солидный (для
провинции) пост товарища окружного проку-
рора в Виннице в чине статского советника4.
Не лишенная застенчивости Мария, в
отличие от сестры, не сделала сценической
карьеры, хотя и была хорошей камерной пе-
вицей и отменной пианисткой. Она не люби-
ла выступать перед публикой и ограничилась
,, | педагогической деятельностью - давала уро-
;w*\ V * ' * ки пения и игры на фортепиано.5
Юношеское тяготение П. М. Бицилли к
рисованию (графике) постепенно сошло на
нет, т. к. врачи определили у него слабовыра-
женный, но неизлечимый дальтонизм. Тем
сильнее он увлекся музыкой. Одесса слави-
лась знаменитым оперным театром, на сцене которого пели такие выдающиеся
мировые солисты начала XX века, как Энрико Карузо и Федор Иванович Ша-
ляпин. В Одесской филармонии звучали великолепные симфонические кон-
церты. Поэт XIX в. Иван Бороздна, отмечая повсеместное увлечение одесситов
театром и музыкой, писал: «...Одесса - город музыкальный / И редкий из ее
граждан / Не страстно пылкий меломан...»6
К моменту, когда Мария Тимофеевна стала давать уроки музыки
П. М. Бицилли, ее брак с П. Д. Ореховым, по-видимому, уже фактически рас-
пался. «Моих родителей - вспоминала дочь П. М. Бицилли Мария Петровна, -
в свое время сблизило именно увлечение музыкой»7. По воспоминаниям доче-
ри, и отец, и мать отдавали предпочтение серьезной музыке, - их любимыми
композиторами были И.-С. Бах, Л. Бетховен, В. Моцарт и Ф. Шопен8. Сближа-
ло их не только увлечение музыкой. По словам хорошо их знавших друзей, они
были людьми благородными, с чувством тонкого юмора, «бесконечно добрыми
и деликатными».
12. Мария Тимофеевна
Полянкевич
3 Из письма М. П. Бицилли автору от 21.III. 1996 г. (в архиве автора).
4 Из письма А. Н. Горяинова автору от 6.1.2000 г. (в архиве автора).
5 Из письма М. П. Бицилли автору от 21.111.1996 г. (в архиве автора).
6 Атлас Д. Г. Указ. соч. С. 101.
7 См. письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г., 5.1.1996 г. и 20.IV.1996 г. (в архиве
автора).
8 Там же.
Часть I. Одесса. Глава II. Становление ученого.
649
Первый муж, П. Д. Орехов, не давал согласия на развод, и Мария Тимо-
феевна вынуждена была много лет жить с П. М. Бицилли гражданским бра-
ком. Коллеги и друзья проявляли по отношению к новой семье (она состоя-
ла из трех человек, включая и малолетнюю Аннушку - дочь М. Т. и Орехова,
которую П. М. Бицилли удочерил) чуткость и предупредительность, стре-
мясь избавить их от неудобных ситуаций. Обвенчались П. М. Бицилли и
М. Т. лишь в 1918 г. - после кончины Орехова9.
Очень близкие отношения сложились у семьи Бицилли с семьей сестры
Марии Тимофеевны - драматической актрисой Е. Т. Жихаревой (1875- 1967) и
ее тогдашним мужем, выдающимся трагиком И. Н. Певцовым (А. И. Райкин
назвал его «могучей индивидуальностью», артистом «огромной театральной
культуры»). Е. Т. Жихарева с И. Н. Певцовым (1879- 1934) и двумя их дочерь-
ми Наталией и Татьяной почти каждое лето, временами и чаще, навещали Би-
цилли в Одессе, приезжая сюда на гастроли и отдых10. Они были очень привя-
заны к семье Бицилли. И. Н. Певцов в письме супругам Бицилли от
21.ХИ.1921 г. так обрисовал дух семьи Бицилли: «...Только у Диккенса встреча-
ются такие домашние очаги, как ваш, и такие прекрасные, веселые и бодрые
люди, как Вы»11.
В эти же годы завязывались контакты П. М. Бицилли и в мире литера-
торов. В начале XX в. Одесса была, по выражению известного поэта и худож-
ника М. А. Волошина, «...средоточием русской культуры и умственной жиз-
ни». В городе постоянно проживали А. И. Куприн, М. А. Волошин, А. М. Фе-
доров, С. С. Юшкевич и др. Кроме того, Одесса своей дешевизной привлека-
ла на лето писателей и артистов из столиц. Среди снимавших вблизи города
дачу был и И. А. Бунин, который еще с конца XIX в. регулярно отдыхал с же-
ной в этих местах12.
Можно с уверенностью утверждать, что не позже 1911 г. произошло зна-
комство Бицилли с Буниным. Именно этим годом датирован имеющийся в на-
шем распоряжении фотопортрет И. А. Бунина в шлеме, посланный им Бицил-
ли во время путешествия на Восток. Дарственная надпись Бунина гласит: «До-
рогому П. М. Бицилли, Ив. Бунин. Цейлон. 1911 г.».
Между ними была немалая разница в возрасте, положении и, особенно, -
в характерах и вкусах. По свидетельству Н. Н. Берберовой, Бунин, к примеру,
9 Из письма М. П. Бицилли автору от 21.III. 1996 г. (в архиве автора). К своей приемной до-
чери Петр Михайлович очень привязался. Он уделял много времени и внимания воспита-
нию «Ханьзеньки» - таким ласковым именем на польский манер (Мария Тимофеевна бы-
ла по происхождению полькой) называл он Аню в домашнем кругу, - из письма Е. П. Ива-
новой-Аначковой автору от 4.ХП.1996 г. (в архиве автора).
10 Из письма Т. И. Певцовой автору от 9.П.1998 г. (в архиве автора).
11 Цитирую по: Илларион Николаевич Певцов. Литературно-театральное наследие. Воспо-
минания о Певцове. М., 1978 (составители С. Д. Дрейден, Т. И. Певцова). С. 206.
12 См. Лютое Вяч. Русские писатели в жизни. М., 1979. С. 505, 529; Муромцева В. Н. Беседы
с памятью. В Одессе // Новый журнал. Т. 60. Нью-Йорк, 1960. С. 171.
650 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
терпеть не мог символистов; А. А. Блок был для Бунина «раной»13. Между тем
Петр Михайлович ценил и любил символистов, в особенности Блока14.
И тем не менее Бунина тянуло к Бицилли. По-видимому, он ценил
П. М. Бицилли как тонкого и глубокого знатока русской литературы, мнением
которого дорожил; Бицилли умел высказывать
свои суждения, не задевая чувств и взглядов со-
беседника, не пробуждая ревности, которую Бу-
нин-поэт испытывал к славе Блока.
Из коллег наиболее дружеские отноше-
ния сложились у П. М. Бицилли с доцентом
его же кафедры всеобщей истории историко-
филологического факультета ИНУ Владими-
ром Эдуардовичем Крусманом (1879- 1922).
Их многое сближало и прежде всего - взаим-
ное уважение двух молодых и растущих уче-
ных. К тому же они были ровесниками. Крус-
ман, окончивший гимназию в Симбирске и
университет в Петербурге, несколько раньше
Бицилли, в 1908 г., после сдачи магистерских
экзаменов был зачислен в ИНУ доцентом15.
Совместная работа на кафедрах историко-фи-
лологических факультетов Высших женских
курсов и ИНУ сблизила их.
Будучи натурой неординарной, Бицилли,
13. Мария Тимофеевна, несмотря на большую занятость в ИНУ, ОВЖК,
Я. М. Бицилли и Аня Политехническом институте и гимназиях, ус-
пешно совмещал преподавание с научными исследованиями. Об этом свиде-
тельствовало и его активное участие в работе различных научных обществ
Одессы - он стал действительным членом Одесского библиографического об-
щества с момента его основания в мае 1911 г.16 В сентябре 1911 г. П. М. Би-
цилли был избран членом-корреспондентом Одесского общества истории и
древностей17. Примерно в это же время он стал и действительным членом исто-
рико-филологического общества при университете; на его заседаниях Бицилли
прочитал ряд научных докладов на тему «Памяти В. О. Ключевского»
(17.V.1911), «Западные источники русской летописи» (1913) и др.18
13 Берберова Я. Я. Курсив мой. М, 1999. С. 297.
14 Из письма В. Ю. Макарова автору от 18.VI.1997 г. (в архиве автора).
15 См. Hausmann G. Universitat... S. 533-534.
16 См. Шумейко Д. А. Публикации П. М. Бицилли на страницах «Известий Одесского библи-
ографического общества» // Записки исторического факультета. Одесский государствен-
ный университет имени И. И. Мечникова. Вып. 10. Одесса, 2000. С. 52.
17 Из письма одесского краеведа С. 3. Лущика автору от 17.ХП.1999 г. (в архиве автора).
18 См. Попова Т. Я. Из истории... С. 212-213.
Часть I. Одесса. Глава П. Становление ученого. 65£
Печататься Петр Михайлович начал уже в сравнительно зрелом возрас-
те. Первые его публикации появились, когда он перешагнул тридцатилетний
рубеж. Одной из них была опубликованная в 1912 г. статья «Тацит и римский
империализм»19. Вскоре вышли в свет и другие публикации, главным обра-
14. Мария Тимофеевна Жихарева 15. Илларион Николаевич Певцов
зом, на темы поздней античности и раннего средневековья («Colonus и con-
ductor в свете новейших исследований»; «Заметки о иоахимизме» и др.). Эти
и иные его статьи, сообщения, заметки и рецензии были напечатаны в автори-
тетных столичных журналах Петербурга и Москвы - «Журнал Министерства
народного просвещения (отдел классической филологии)»; «Научный исто-
рический журнал» и в солидных одесских изданиях - университетских, «За-
писки Одесского общества истории и древностей», «Записки Одесского биб-
лиографического общества»20.
Оригинальные, полные свежих, подчас парадоксальных и новаторских
концепций и мыслей, работы Бицилли не остались без внимания. Известны
отклики на одну из них. Речь идет о статье «Западное влияние на Руси и На-
чальная летопись». Она была подготовлена в том «Летописей историко-фи-
лологического общества при Новороссийском университете», который так и
не вышел в свет. Статья же П. М. Бицилли в качестве предварительного от-
19 См. Записки Одесского общества истории и древностей. Т. XXX. 1912. С. 377-388 (том
посвящен одесскому ученому упоминавшемуся выше Э. Р. фон Штерну).
20 В начале XX века Одесса имела чрезвычайно многочисленную и многоцветную сеть пери-
одических и полупериодических изданий, насчитывавшую несколько десятков газет, жур-
налов, альманахов и сборников. ««Записки императорского Новороссийского университе-
та» выходили пятью версиями - «отделами». В результате факультеты издавали факти-
чески самостоятельные тома - «отделы».
652 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
тиска была отпечатана в Одессе в 1914 г. в виде небольшой брошюры. Одес-
ский библиограф и историк С. Авалиани опубликовал на нее в «Известиях
Одесского библиографического общества» рецензию, в которой высоко оценил
труд. По мнению рецензента, исследование проведено Бицилли строго науч-
ным путем с глубоким знанием источников, и будущим исследователям древ-
него русского летописания придется
считаться с выводами этой работы21.
Почти одновременно с рецензией
С. Авалиани в столичном журнале
«Исторический вестник» появился и
второй отзыв на упомянутую работу
Бицилли22.
Обращает на себя внимание ши-
рота интересов и большая эрудиция
молодого ученого. Научные публика-
ции первых лет его авторства были
посвящены самым разным эпохам и
проблемам - истории античной Гре-
ции и Рима; раннему средневековью
на Руси и в Европе и их взаимоотно-
шениям; религиозной жизни средневе-
ковой Италии; философии истории и
происхождению исторической науки;
воспоминаниям правившего в Герма-
нии в начале XX в. канцлера Б. фон
Бюлова и многим иным темам. Прис-
тальное внимание уделял П. М. Би-
цилли новациям в исторической нау-
ке. Как рецензент он был чуток к но-
вым веяниям в историографии. От-
дельные из первых публикаций по су-
ществу явились в некотором роде предварительными вехами в изучении боль-
шой проблемы, которую П. М. Бицилли наметил в качестве темы своей буду-
щей магистерской диссертации.
Поставив целью изучить жизнь и общественную мысль раннесредневеко-
вой Италии, Петр Михайлович предпринял в1913и1914гг. (за счет универси-
тета) две долгосрочные поездки в Италию, Францию и Германию. Во время ко-
мандировок он много поработал в архивах и библиотеках преимущественно
Флоренции и Парижа, собрав большой материал для диссертационного труда
и будущих публикаций.
ф&
<*»4|£
&0Щ
16. Портрет И. А. Бунина
(с дарственной)
21 См. Известия Одесского библиографического общества. 1915. Т. IV. Вып. 2. С. 104-105.
Цитирую по: Шумейко Д. А. Публикации... С. 57- 59.
22 См. Исторический вестник. 1915. № 1. С. 286-287.
Часть I. Одесса. Глава П. Становление ученого. 653
Одну из зарубежных поездок П. М. Бицилли совершил совместно с женой
и дочкой; они ознакомились с памятниками архитектуры нескольких городов.
Согласно семейной легенде, находясь в Италии, П. М. Бицилли счел нужным
проконсультироваться у итальянского специалиста - офтальмолога, и тот
подтвердил диагноз одесских глазников о неизлечимом дальтонизме23. Так был
поставлен крест на юношеской мечте - занятиях живописью.
С начала I мировой войны Бицилли, чуткий к страданиям и бедам народа
и всегда охотно откликавшийся на благотворительные акции, принял участие
вместе с некоторыми коллегами в чтении бесплатных публичных лекций «в
пользу жертв войны»24.
17. Одесский оперный театр
Как и прежде, немало сил П. М. Бицилли отдавал преподаванию исто-
рии в гимназиях. Вознаграждение за учительский труд было существенным
подспорьем в бюджете молодой семьи. Тем более что Петру Михайловичу
приходилось с некоторого времени заботиться не только о жене и дочери:
после кончины отца (Михаила Фомича) нуждалась в помощи овдовевшая
Екатерина Адольфовна; младший брат Михаил Михайлович стал также от-
цом семейства243.
О значении его преподавательской деятельности в гимназиях имеется
свидетельство одной из его воспитанниц из одесской женской классической
гимназии Видинской Н. Л. Гурфинкель. Став впоследствии известным истори-
ком театра и театроведом, она с восхищением отзывалась о своем наставнике:
«...Я на всю жизнь сохранила, - писала она более 60 лет спустя после учебы в
Одессе, - благодарность Петру Михайловичу! В 8-м (педагогическом) классе
он удивительно расширил наши горизонты»25. Позже Н. Л. Г. посчастливилось
1 Из письма Е. П. Ивановой-Аначковой автору от 4.ХП.1996 г. (в архиве автора).
[ См. Попова Т. Н. Из истории... С. 207.
[а См. Там же. С. 202-203.
' Из письма Н. Л. Гурфинкель М. П. Бицилли от 3.1.1979 (в архиве автора).
654
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
прослушать лекции Бицилли по средневековью на Одесских Высших женских
курсах26. И она, подводя итог своему образованию у П. М. Бицилли, заключала:
Бицилли «...остался для меня духовным наставником, направившим мои исто-
рические ориентации. Он был переходом (так в тексте - М. Б.) от казенного
гимназического учения к новым горизонтам, и его беседы остались основами
(так в тексте. - М. Б.)> которые, только углубили и расширили для меня Росто-
вский, Гревс, Зелинский»27.
В 1916 году в «Записках историко-филологического факультета ИНУ»
(том 12) был опубликован первый крупный научный труд Бицилли - «Са-
лимбене. Очерки итальянской жизни XIII века». Вскоре после этого (под ана-
логичным названием) труд был переиздан в Одессе же отдельной книгой. На
нее появился в столичном журнале «Исторический вестник» положительный
отзыв. Он принадлежал перу известного знатока средневековой мысли (впос-
ледствии прославился работами по философий истории) Л. П. Карсавина
(1892- 1952)28. Тремя годами раньше Карсавин защитил магистерскую дис-
сертацию на близкую тему. Позже в двух научных изданиях Италии увидели
свет два чрезвычайно пространных и одобрительных отзыва о книге
П. М. Бицилли проф. В. Забугина29. Возможно, что некоторые рецензии в ус-
ловиях войны остались не выявленными.
В названном труде Бицилли проанализирована известная хроника фран-
цисканского монаха из Пармы Салимбене (1221-1288). Это было глубокое и
оригинальное исследование исторической и социальной психологии средневеко-
вой Италии и шире - всего раннего средневековья Европы. Изучив стиль мыш-
ления и мироощущения рядового человека периода Предвозрождения,
П. М. Бицилли объяснил мотивы и ценности, типичные для ментальности эпохи.
Хронику Салимбене Бицилли рассматривает как своеобразный реальный ком-
ментарий к появившейся полвека спустя «Божественной комедии» А. Данте30.
Монография о Салимбене была представлена на защиту магистерской
диссертации в крупнейший в России центр изучения европейского средневе-
ковья - на кафедру университета в Петербурге, руководимую лидером петер-
26 В числе слушательниц лекций П. М. Бицилли в ОВЖК была также дочь проф. ИНУ М. Г.
Попруженко Анна Михайловна Попруженко-Куровец (из письма М. П. Бицилли автору
от 15.11.1996).
27 Из письма Н. Л. Гурфинкель М. П. Бицилли от 3.1.1979 г. Следует иметь ввиду, что Н. Л. Г.
ко времени написания названной эпистолы прожила безвыездно во Франции около по-
лустолетия и русский язык слегка подзабыла. Биографию Н. Л. Г. см.: Бирман М. А. Нина
Гурфинкель (1898-1984) - театровед // Русское еврейство в зарубежье. Т. 3 (8). Русские
евреи во Франции. Кн. I. Иерусалим, 2001. С. 388-396.
28 См. Исторический вестник. 1917. Т. CXIVIII. № 4. С. 259-260.
29 См. Archivio storico per le Province Parmensi. N. S. XIX. 1919. P. 253-261; Giornale storico
della letteratura Italiana. Roma (s.a.), t. LXXII. № 214-215. P. 133-142.
30 Подробнее см.: Каганович Б. С. П. М. Бицилли как историк культуры // Одиссей. Человек
в истории. 1993. М., 1994. С. 257-259.
Часть I Одесса. Глава II. Становление ученого.
655
бургской школы медиевистов, профессором Иваном Михайловичем Гревсом
(1860- 1941). Последний, вместе с другим петербургским ученым филологом
проф. Д. К. Петровым, - выступили официальными оппонентами; а неофици-
альным оппонентом в ходе состоявшегося в мае 1917 г. диспута выступил
Л. П. Карсавин. Защита прошла успешно. И вскоре после нее 38-летний доцент
Бицилли был избран экстраординарным профессором (по существу - нечто
вроде младшего профессора) на Высших женских курсах и в Политехническом
институте Одессы. Кроме всего прочего, это послужило основанием для при-
бавки к окладу, что было более чем кстати. Незадолго до защиты, 28 апреля
1917 г. у Петра Михайловича и Марии Тимофеевны произошло радостное со-
бытие - родилась дочь Маша (падчерице Ане, к которой Петр Михайлович
очень привязался, было 14 лет).
В общественно-политической жизни, бурлившей в Одессе с начала рево-
люционной стихии в 1917 г., Бицилли, по его собственному признанию, «...при-
нимал лишь слабое участие, будучи поглощен преподавательской и научной
деятельностью»31. В своих политических убеждениях он «...колебался между
конституционно-демократическим и социал-революционным (умеренного
крыла) направлениями»32.
Февральскую революцию 1917 г. П. М. Бицилли приветствовал, примк-
нув к партии эсеров. Вкупе со своими коллегами - профессорами Н. Н. Ланге
и М. И. Мандесом - он вошел в состав совета вновь созданного Одесского На-
родного университета и участвовал в его деятельности, выступая с публичны-
ми лекциями по новейшей истории33.
Вместе с тем Петр Михайлович не лишен был опасений и предчувствий
по поводу разгула революционной стихии. В брошюре «Основы социализма»,
изданной им в 1917 г. в Одессе, П. М. Бицилли, прозорливо задумываясь о бу-
дущем России, отмечал: «...Что, если "экспроприация экспроприаторов" вы-
родится в спорадические грабежи и насилия, завершится расхищением en
masse общественного достояния и наступлением «сумерек цивилизации», но-
вого средневековья?»34.
Преподавательская работа Бицилли в ИНУ и других высших учебных за-
ведениях (Политехническом институте, Высших женских курсах) и гимназиях
продолжала отнимать у него много сил и энергии. Особо большого внимания
См. автобиографию Петра Михайловича Бицилли // Be лева М. Из архивною наследство
на П. М. Бицилли... С. 213.
Там же. По свидетельству ученика П. М. Бицилли по университету в Одессе О. Л. Вайн-
штейна, Петр Михайлович был тогда близок к правым эсерам. См. Дмитриев С. С. К исто-
рии советской исторической науки. Историк Н. Л. Рубинштейн // Ученые записки Горь-
ковского государственного университета. Горький, 1964. Вып. 72. Серия историко-фило-
логическая. Т. 1. С. 433.
См. Попова Т. Н. Из истории... С. 208.
Цитирую по: Васильева М. Л. Бицилли Петр Михайлович // Писатели русского зарубежья
(1918-1940). М., 1993. Ч. I. С. 87.
656
Я, М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
требовала работа в университете. Еще будучи доцентом историко-филологи-
ческого факультета, он обеспечивал разнообразные, нуждавшиеся в предвари-
тельной, нередко весьма значительной подготовке, курсы; среди них были об-
щие курсы по истории древнего Рима, истории Средних веков, истории стран
Востока. Читал он и специальные курсы - «Введение в изучение средневеко-
вой исторической литературы» и т. п. Бицилли вел также в семинарах практи-
ческие занятия со студентами по разным темам средневековья («История
французской городской общины»; «Университетская жизнь в Средние века»;
комментирование Салической правды и других законодательных актов ранне-
го Средневековья и т. д.).
Став позднее экстраординарным профессором в ИНУ, Петр Михайлович
начал читать новые спецкурсы («История историографии» и др.). Изменились и
темы в семинарах по истории средних веков - он изучал уже со студентами источ-
ники по таким вопросам, как «Итальянские городские коммуны в XIII- XIV ве-
ках», «Монастырское хозяйство и крестьянство раннего средневековья» и др.35
Среди студентов, занимавшихся в семинаре Бицилли, были и такие, кото-
рые позже стали профессиональными историками. Следует, прежде всего, наз-
вать Николая Леонидовича Рубинштейна (1897- 1963), будущего известного
историка и историографа России. В опубликованных воспоминаниях Рубинш-
тейн рассказал о том времени, когда работал в университетском семинаре о мо-
настырском хозяйстве и крестьянстве раннего средневековья - как под руково-
дством Бицилли переводил текст «Полиптиха аббата Ирминона»; изучение
источника сопровождалось штудированием научной литературы по пробле-
ме - русской (П. Г. Виноградов, Д. М. Петрушевский и др.) и иностранной
(Фюстель де Куланж). Рубинштейн отмечал непосредственное влияние семи-
нара Бицилли на формирование его в качестве историка36. В этом же семинаре
П. М. Бицилли работал и студент О. Л. Вайнштейн, ставший позже специалис-
том по историографии средневековья37.
В воспоминаниях Н. Л. Рубинштейна имеется страница, содержащая, в
известной мере, научную аттестацию Бицилли. Характеризуя научный облик
своих преподавателей в университете по всеобщей истории (их было двое -
П. М. Бицилли и В. Э. Крусман), Рубинштейн замечает: «"Всеобщники"... име-
ли определенное научное лицо, исследовательскую направленность и тем са-
мым будили научную мысль»38. Далее следовало - лекции их были «...чужды
внешних эффектов, декламационных красивостей... В их манере чтения
чувствовалось, что лекция оформляется в аудитории, в поисках непосредствен-
ного общения со слушателем, что ты как бы присутствуешь в их научной лабо-
ратории и непосредственно воспринимаешь процесс их научного мышления».
См. воспоминания Н. Л. Рубинштейна: О путях исторического исследования // История
СССР. 1962. № 6. С. 91; Попова Т. Н. Из истории... С. 203-206.
См. Рубинштейн Н. Л. О путях... С. 90-92; Дмитриев С. С. Указ. соч. С. 430, 433.
Там же.
См. Рубинштейн Н. Л. Указ. соч. С. 90.
Часть I. Одесса. Глава П. Становление ученого.
657
Такой стиль, - признавался Рубинштейн, - «...будил собственную мысль, и мне
всегда было легче слушать и воспринимать именно такую лекцию с ее стилис-
тическими шероховатостями и паузами». Бицилли, как и Крусман, - отмечал
Рубинштейн, - по существу «...не читали "общих курсов" в собственном смыс-
ле слова, а читали специальные курсы... приучая нас тем самым к настоящей
исследовательской работе с привлечением научных монографий и публикаций
источников...»39
Процитированное свидетельство Рубинштейна перекликается до некото-
рой степени с официальным отзывом - характеристикой, данной В. Э. Крусма-
ном 31 августа 1917 г. при представлении Бицилли (от имени кафедры всеобщей
истории) на должность штатного доцента кафедры. В нем руководитель кафедры
Крусман фиксировал следующее: «...Я лично считаю ученый характер Бицилли
вполне самостоятельным... С каждым годом увеличивается его популярность как
лектора и в университете и на ВЖК (Высших женских курсах - М. Б.). Его прак-
тические занятия и просеминарий все более приохочивают его слушателей к на-
учной работе и помогают им усвоить добрые научные навыки... Научная добросо-
вестность его приметна во всех... работах». В конце отзыва-представления име-
лась еще одна примечательная итоговая реплика: «...широкий кругозор П. М. Би-
цилли никогда не будет поверхностным»40, (выделено мною. - М. Б.).
В отзыве-представлении от 31.VIII.1917 г. о научном облике Бицилли в
качестве отличительной черты его исследовательского таланта отмечалось так-
же «... отклонение от обычного для тех или иных произведений трафарета». Би-
цилли не повторяет своих предшественников, но вкладывает в свои работы
«...только то, что он, по его взгляду, своим исследованием прибавил к предыду-
щей разработке проблемы». Важнейшее достоинство трудов П. М. Бицилли -
«...восхождение автора от широкой проблемы, им себе поставленной, в самую
глубь первоисточников, и решение проблемы там, на историческом материале,
а не отвлеченным рассуждением»41.
Талантливый преподаватель и исследователь, опубликовавший работы,
полные оригинальных оценок и выводов, Бицилли привлекал сердца пытливых
и ищущих молодых гуманитариев Одессы. Показательны отношения, сложив-
шиеся - по позднейшим воспоминаниям дочери (Марии Петровны) - у ее отца
с молодыми членами семьи Флоровских42 (представителями династии, давшей
России по меньшей мере 4 поколения самоотверженных тружеников на ниве на-
уки, культуры и просвещения). Главой семьи был ректор Духовной семинарии в
Одессе Василий Антонович Флоровский (1852- 1928). Поначалу, еще в студен-
ческие годы, П. М. Бицилли познакомился и сблизился со старшим сыном
В. А. Антоном, иногда Антонием (1884- 1968). Они вместе участвовали в студен-
ческих сходках и волнениях и оба пострадали, попав в число исключенных из
39 Там же. С. 91.
40 См. Попова Т. Н. Из истории... С. 205.
41 Там же. С. 211.
42 См. Письмо М. П. Бицилли автору от 20.IV.1996 г. (в архиве автора).
42-5860
658
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
университета. Позже встретились уже как преподаватели историко-филологи-
ческого факультета ИНУ (Антоний Васильевич - преподавал историю России).
Дружественные отношения возникли у Бицилли и с сестрой Антония
Клавдией (1883- 1964). После окончания историко-филологического факуль-
тета Высших женских курсов она стала знатоком древних языков.
П. М. Бицилли поддержал ее, рекомендовав в качестве приват-доцента на исто-
рико-филологический факультет ИНУ43.
Но особенные отношения сложились у Бицилли с младшим и, вероятно,
наиболее талантливым членом семьи Флоровских Георгием (1893-1979).
Окончив в 1916 г. историко-филологический факультет ИНУ, где он прослу-
шал также лекционные курсы по биологии, Георгий уже в ранней молодости от-
личался нетривиальными идеями и склонностью к научной работе в разных
сферах знания. Петр Михайлович был старше Георгия на 14 лет. Видимо, в про-
должении некоторого времени П. М. Бицилли исполнял роль своеобразного
дружественно настроенного наставника быстро растущего молодого и глубоко-
го мыслителя. Младший Флоровский не обманул ожиданий родных и друзей,
опубликовав вскоре множество оригинальных работ44.
С коллегами из ученого мира, проживавшими вне Одессы, у Бицилли на-
чали устанавливаться связи позже - видимо, со времени его (предполагае-
мой?) поездки в столицу по предзащитным делам (вернее всего, летом 1916
или в январские каникулы 1917 г.); в особенности - в период защиты в мае
1917 г. Неизвестно, побывал ли П. М. Бицилли в ходе этих поездок также и в
Москве; однако бесспорен факт его активного сотрудничества с московским
журналом «Исторические известия» - именно в 1916- 1917 гг. он опубликовал
там две статьи и рецензию.
Успешная защита Петра Михайловича в университете СПб явилась несом-
ненно вехой на пути ученого: его научные достижения получили признание в
столице, у самого Ивана Михайловича Гревса - главы петербургской школы ме-
диевистов. Она послужила толчком и к расширению личных и эпистолярных
контактов П. М. Бицилли - и не только с оппонентами и другими свидетелями
научного диспута. Создавала она также предпосылки к установлению в даль-
нейшем связей Бицилли с некоторыми другими российскими исследователями
духовной и религиозной культуры Европы (Д. Н. Егоров и др.). Тема эта нужда-
ется в специальном и целенаправленном изучении. Освещая вопрос о личных
контактах П. М. Бицилли, необходимо принять во внимание и особенности его
душевного строя: вследствие длительных болезней в детстве и в юности у него
иногда проявлялась в своеобразной форме застенчивость; и по этой причине -
свидетельствует много лет общавшийся с ним в период жизни в эмиграции сов-
ременник - «...контакты с людьми у него получались не всегда»44а.
См. Попова Т. Н. Из истории..., с. 210, 214 примеч. 8; Hausmann G. Universitat... S. 520-521.
Подробнее см.: Георгий Флоровский: Священнослужитель, богослов, философ. М., 1995.
С. 12-15,30.
1Из письма В. Ю. Макарова автору от 18.VI.1997r. (в архиве автора). Сердечно благодарю
Часть I. Одесса. Глава II. Становление ученого.
659
На историко-филологическом факультете ИНУ положение П. М. Бицил-
ли после защиты магистерской диссертации быстро упрочилось. Правда, более
успешному росту в иерархии университетских преподавателей ему препят-
ствовал формальный момент: он не успел защитить докторскую диссертацию.
Помешали отмеченные факты биографии, определившие задержку с заверше-
нием университетского образования, а также сложные обстоятельства семей-
ного порядка, обусловившие необходимость многолетнего совместительства в
преподавательской деятельности.
Тем не менее в среде университетской профессуры научный авторитет
Бицилли возрастал. Об этом свидетельствовал факт избрания его в апреле
1918 г. Советом Саратовского университета на должность ординарного профес-
сора по кафедре всеобщей истории446. Однако в условиях начавшейся гражда-
нской войны Бицилли не смог реализовать приглашение в Саратов.
С 1917 г. для Петра Михайловича и его семьи, как! и многих других росси-
ян, кончилась эпоха благополучия и безмятежности. Бицилли ощутили это с
особой остротой. Поскольку Одесса в годы развернувшейся гражданской вой-
ны привлекала внимание многих внешних и внутренних военно-политических
сил, власть в городе в 1918- 1919 гг. часто менялась. На смену Временному пра-
вительству чередой приходили Центральная Рада, гетман Скоропадский, затем
призванные им австро-венгерские и германские войска. С их уходом в конце
1918 г. на рейде появились корабли Англии, Франции и Греции; а в разных
районах Одессы властвовали французы, опиравшиеся главным образом на
штыки солдат-сенегальцев, греки, сербы и поляки, петлюровцы и белогвардей-
цы. Любая смена властей сопровождалась непременными обысками и ареста-
ми. С весны 1919 г. в город вступили григорьевцы, а затем подразделения бло-
кировавшейся тогда с ними Красной армии45. Между тем во многих кварталах
города фактически хозяйничали (особенно ночью) отряды анархистов и полу-
криминальных и криминальных элементов (типа банды Мишки Япончика); и
чека, пытаясь посеять страх, расстреливала представителей средних классов.
В августе 1919 г. в Одессу пришли деникинцы. К осени там сосредоточи-
лось значительное число людей, бежавших от большевиков из столиц и других
крупных городов центра России. Деятелей науки и культуры Одесса привлека-
ла и как портовый город, открывавший в случае необходимости путь в Европу.
Среди оказавшихся в 1919 г. в Одессе были академики Н. П. Кондаков и
Д. Н. Овсянико-Куликовский, писатели и журналисты И. Бунин, А. Толстой,
М. Волошин, М. Линский, А. Пешехонов, П. Пильский, А. Плещеев, В. Шуль-
гин, Т. Щепкина-Куперник, артисты А. Вертинский, Р. Кугель, Е. Полевицкая,
театровед П. Ярцев и многие другие46.
B. Ю. Макарова и А. Н. Горяинова за плодотворные импульсы и ценные сведения в письмах.
44Б См. Попова Т. Н. Из истории... С. 206.
45 См. Kenez P. Civil war in South Russia. 1919-1920. Berkley, 1976.
46 См. Русская книга. Берлин, 1921. X« 1. С. 18,19,23,26-28,32; № 2. С. 25,26,28,32; № 7-8.
C. 24; Jsfe 9. С. 26-27; Боровой С. Воспоминания. С. 70-71, 83.
42*
660
Я. М Бицилли (1879- 1953), Штрихи к портрету ученого.
Драматически напряженная, временами обостренно критическая обще-
ственная атмосфера в городе не помешала П. М. Бицилли подготовить и из-
дать два крупных научных труда разного типа. Один из них - «Падение
Римской империи» (Одесса, 1918 г.) - являлся переработанным курсом про-
читанных в университете лекций по истории античного Рима. Книга предс-
тавляла собой краткий и содержательный обзор социально-экономического и
политического кризиса империи древнего Рима. По свидетельству близких,
Бицилли не лишен был тогда ощущений человека, проживающего своего ро-
да «смутное время»; после революции 1917 г. он как-то (находясь в опреде-
ленном настроении) сформулировал в домашнем кругу: «Теперь вся история
России кончилась!»47
Год спустя после выхода книги о падении Римской империи, в условиях
частых политических кризисов и перемен власти в городе, Бицилли напеча-
тал одно из наиболее новаторских и значительных исследований - «Элемен-
ты средневековой культуры». В труде дан анализ средневекового сознания,
ментальное™ (то, что позже будет признано главной заслугой известной
французской историографической школы «Анналов»). Автор показывает
средневекового человека, его исторические и культурные горизонты, то, как
он воспринимает окружающий мир и как этот мир отражался в его сознании.
Специфическими формами восприятия мира средневековым человеком
П. М. Бицилли полагает иерархизм и символику мышления. По мнению Би-
цилли, средневековый человек не способен воспринимать жизнь как процесс;
его мировоззрение - абсолютно моноцентричное и универсалистское; его
мышление - статично, что обусловлено непосредственным переживанием
жизни, медленностью ее течения, узостью ее пространственных горизонтов и
представлений. Монография Бицилли - блестяще написанный, виртуозно
выполненный, высоко интеллектуальный труд, содержащий срез средневеко-
вой культуры Европы48.
Опубликованная в городе, фактически отрезанном условиями гражданс-
кой войны от большой науки, монография П. М. Бицилли оказалась тогда вост-
ребованной лишь в малой степени. Урожай откликов на нее был сравнительно
невелик - выявлены лишь небольшая рецензия академика Н. П. Кондакова в
газете «Одесский листок» и два отзыва в сугубо научных изданиях. Один обс-
тоятельный отзыв напечатан в 1920 г. в итальянском историко-литературном
журнале В. Забугиным49. Тот же В. Забугин, как указывалось выше (см. при-
меч. 29), ранее опубликовал в научных изданиях Италии две рецензии на дис-
сертационный труд Бицилли. Второй отклик в научных изданиях на моногра-
фию «Элементы средневековой культуры» был частью обзора медиевистичес-
ких трудов, опубликованного в российском журнале «Анналы» И. М. Гревсом
три года спустя после выхода монографии Бицилли. По мнению И. М. Гревса,
47 Из письма Е. П. Ивановой-Аначковой автору от 17.ХП.1997 г. (в архиве автора).
48 Подробнее см.: Каганович Б. С. Бицилли как историк культуры... С. 267.
49 См. Giomale storico della letteratura italiana. Torino, 1920. Vol. LXXVI, fasc. 228. P. 297-306.
Часть L Одесса. Глава II. Становление ученого.
661
книга Бицилли - «...талантливая, богатая, своеобразно-стройная, захватываю-
щая новыми нитями и сочетаниями, очень хорошо написанная»50.
На некоторых читателей, успевших познакомиться с вышедшим в труд-
ных условиях исследованием, оно произвело большое впечатление. Упоминав-
шаяся ученица П. М. Бицилли по одесской гимназии и ОВЖК Н. Л. Гурфин-
кель впоследствии признавалась: «...Я храню замечательную книгу Петра Ми-
хайловича о духе средневековья, лучше его никто этот дух не выразил»51. В
1995 г. книга Бицилли была переиздана в России - факт, несомненно, примеча-
тельный, свидетельствующий о значительности труда о средневековой культу-
ре, не утратившего научной ценности со времен первого издания в 1919 г.
К концу 1919 г. захлебнулось предпринятое осенью наступление Деникин-
цев на Москву. Белые войска поспешно отступали на юго-запад и юг в направ-
лении на Одессу, Крым и Новороссийск.
В Одессе положение к зиме становилось отпаянным. Некогда, сравни-
тельно совсем недавно, цветущий порт - черноморская жемчужина Российс-
кой империи - оказался на положении разграбленного и голодающего города.
Трамваи не ходили, фабрики не работали, топлива не было52.
Неминуемый приход Красной армии не предвещал ничего доброго ин-
теллигенции дворянского происхождения, к каковой принадлежала семья
Бицилли. Среди интеллигенции и других слоев средних классов (не говоря
уже о высших элитарных кругах) нарастали ощущения хрупкости человечес-
кого бытия и панические настроения. Одесские газеты в декабре 1919 г. отк-
ровенно признавали, что «...панически настроенных людей очень много», что
в городе наблюдается паника53.
Бицилли и его близкие находились в смятении. До них не могли не дохо-
дить (хотя бы частично) сведения, что к эмиграции готовились - и на рубеже
1919- 1920 гг. ее осуществили - несколько профессоров университета и дру-
гих высших учебных заведений города: всемирно известный профессор-медик
А. К. Медведев, шурин В. А. Флоровского проф. М. Г. Попруженко (вместе с
женой, сестрой В. А. Флоровского), профессор-юрист В. Н. Ренненкампф и
др.54 Настраивались на отъезд некоторые знакомые Бицилли - академик
Н. П. Кондаков, писатель И. А. Бунин и другие.
Коллега и добрый знакомый ПМБ Владимир Забугин безвременно трагически погиб в
1923 г. в Альпах. См. Georgieva Е. Petr Michajlovic Bicilli // Annali dell'Istituto universitario
Orientale di Napoli. AION SLAVISTICA. 1996. № 4. P. 213.
См. Гревс И. М. Лик и душа средневековья (по поводу вновь вышедших русских трудов).
Анналы. 1922. № 1. С. 40. Цитирую по: Попова Т. Я. Из истории... С. 212.
Из письма Н. Л. Гурфинкель М. П. Бицилли от 3.1.1979 г. (в архиве автора).
См. Боровой С. Воспоминания. С. 66; ГалицкийЛ. Театр моей юности. Л., 1984. С. 81-82.
См. Лущик С. 3. Реальный комментарий к повести В. Катаева «Уже написан Вертер». Одес-
са, 1999. С. 154.
См. Горяинов А. Я. Из забытых мелочей журнала «Славянский глас» (1919-1943) // Сла-
вяноведение. 1992. №4; Аксенова Е. Я, Горяинов А. Я. Русская научная эмиграция
662 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
18. Дом П. М. Бицилли в Одессе
(на Черноморской ул.)
Неожиданно возникла возможность
получить отдельную крохотную каюту на
пароходе «Rio-Pardo», направлявшемся в
Салоники. Отправление состоялось 28 янва-
ря 1920 г. Сборы были очень короткими. В
спешке с собой взяли лишь то, что можно
было унести и показалось крайне важным -
детские вещи для недостигшей еще трехлет-
него возраста Маши да минимально необхо-
димое для всех остальных. Отъезжающие
лелеяли мечту, что уезжают ненадолго55. А
оказалось, что навсегда.
Перед самым отъездом Петр Михайло-
вич сел за рояль и сыграл любимую Лунную
сонату Л. Бетховена, а затем вышел; но, тот-
час же вернувшись, воскликнул: «Ну вот и
все. Мы уезжаем»56.
Так в конце января 1920 г. окончился
одесский период жизни Бицилли.
ЧАСТЬ II. ЖИЗНЬ В ЭМИГРАЦИИ
ГЛАВА III. ПРЕБЫВАНИЕ В КОРОЛЕВСТВЕ СХС
(ЮГОСЛАВИИ)
Вступив 28 января 1920 г. на борт корабля «Rio Pardo», сорокалетний
Петр Михайлович Бицилли с женой и двумя дочерьми превратились в эмиг-
рантов. Взятые с собой ключи от квартиры на Черноморской улице в Одессе, -
согласно семейной легенде, - Петр Михайлович хранил до конца жизни. «По
Одессе, - вспоминала его дочь, - он очень тосковал в эмиграции, хотя и не го-
ворил об этом»1.
После трехнедельного плавания 18 февраля пассажиров (точнее эмигран-
тов) высадили в Салониках. Через несколько дней Бицилли с семьей оказался
в захолустном сербском городишке Вране (Вранье), в 275 км к юго-востоку от
Белграда - столицы Сербии, а с декабря 1918 г. - возникшего нового государ-
1920- 1930-х годов. По переписке М. Г. Попруженко и А. В. Флоровского // Славяноведе-
ние. 1995. № 4. С. 3-4, 7-8,11.
55 См. письмо М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 и 5.1.1996 г. (в архиве автора).
56 Из письма Е. П. Ивановой-Аначковой автору от 29.VI.1996 г. (в архиве автора).
1 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора).
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии).
663
ства - Сербско-Хорватско-Словенского королевства. Оно с момента самого ос-
нования часто (с 1929 г. - уже и официально) называлось Югославией. Бли-
жайший, относительно значительный пункт королевства СХС город Скопье (в
болгарском языке - Скопле) - важнейший из центров Вардарской Македонии
(именовавшейся в Сербии Ста- * * *
рой Сербией) находился в 70 км
на юго-запад от Вране. Ныне
Скопье - столица самостоятель-
ной республики Македония.
Положение Бицилли во
Вране было хуже некуда. Семья
страдала от безденежья, а сам
П. М. Бицилли - от отсутствия
перспектив на работу. В письме
от 28 марта 1920 г. академику
Н. П. Кондакову Петр Михайло-
вич сообщал: «...Уже месяц сижу в
г. Вранье, где нельзя достать ни
единой книги и шалею от вынуж-
денного абсолютного безделья»2.
В том же письме Кондакову он выражал согласие даже на место учителя русско-
го, французского или латинского языков, - «...лишь бы в городе, где имеется
библиотека и книжные магазины»3. Сходные мрачные настроения сквозили в
письмах П. М. Бицилли бывшему ректору университета в Одессе проф.
Д. П. Кишенскому и другим коллегам. В городе Вране Бицилли, по собственно-
му категорическому признанию, был поставлен «...в условия, исключающие вся-
кую возможность научной работы»4. Натура эмоциональная, П. М. Бицилли -
по свидетельству дочери - иногда в сложнейших ситуациях впадал в отчаяние,
но легко приободрялся. Выручало присущее ему чувство юмора5.
Полоса невезения во Вране была не слишком продолжительной. Помогло
удачное для Бицилли обстоятельство: спустя десять дней после его прибытия в
Салоники правительство СХС, озабоченное стремлением усилить сербское вли-
яние в Македонии (Старой Сербии), приняло решение об открытии в Скопье
филиала Белградского университета в форме философского факультета6.
19. Пароход "Rio-Pardo"
2 Письмо П. М. Бицилли Н. П. Кондакову от 28.111.1920 г.; опубликовано в обзоре А. П. Ме-
щерского: Заметки и материалы к библиографии русских преподавателей в высших учеб-
ных заведениях Болгарии. 1920-1944. Петр Михайлович Бицилли// Бицилли П. М. Траге-
дия русской культуры. М., 2000. С. 575.
3 Там же.
4 Там же.
5 См. письма М. П. Бицилли автору от 15.11., 21.111. и 3.VI.1996 г. (в архиве автора).
6 См. документы архива университета Скопие (Македония) - копии присланы сотрудницей
университета Марией Пандевской, за что ей автор искренне благодарен.
664
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Филиал университета в Скопье создавался на пустом месте и в труднейших
условиях. В городе царило запустение - результат пребывания его в зоне почти
непрерывных военных действий во время Балканских войн 1912- 1913 гг. и первой
мировой войны 1914- 1918 гг. В Скопье не было подходящих для университета ус-
ловий - здания, библиотеки, пособий, достаточного числа преподавателей и т. п.7
Бицилли предложили место в открывающемся филиале. Переезд в Ско-
пие весной 1920 г. (по некоторым сведениям - в апреле) несколько приободрил
его и всю семью. После чрезвычайно тревожного, полного нервного напряже-
ния последнего двухлетнего периода жизни в Одессе в 1918- 1919 гг. и беспрос-
ветных недель во Вране семья оказалась в Скопье в относительно спокойных и
терпимых условиях. «Нам жилось там уютно,- вспоминала дочь Бицилли, ви-
димо, несколько идеализируя годы жизни в Скопье, - приголубливались ма-
мой бывшие корнеты, подкармливались многие окружающие, оставшиеся без
почвы под ногами»8. С ректором филиала университета проф. Остоичем и не-
которыми другими сербскими профессорами у П. М. Бицилли установились
лояльные отношения. Теплые, неформальные, по существу дружеские отноше-
ния сложились у семьи Бицилли с женой проф. Остоича черногоркой Еленой
(в домашнем кругу - «Экица»), окончившей некогда институт в России9.
В качестве профессора филиала университета Бицилли читал курсы по все-
общей истории, вел со студентами практические занятия и консультировал их. О
конкретных проявлениях деятельности П. М. Бицилли свидетельствует один из
сохранившихся в архиве университета документов - отчет П. М. Бицилли о ра-
боте в филиале от 22 июня 1922 г. В нем зафиксировано, что Бицилли прочитал
в университете в Скопие разные курсы: по истории нового времени (XVIII -
XIX вв.); историю Римской республики от времени братьев Гракхов до периода
принципата Августа (очевидно, предшествующий период истории античного Ри-
ма был прочитан им ранее). Кроме указанных курсов лекций, в отчете также зна-
чится семинар по периоду истории французской революции и консультирование
работы отдельных студентов10. Имеются сведения, что П. М. Бицилли прочитал
за время работы в университете в Скопье и ряд других курсов. В их числе были:
Введение в историю; История историографии; История античного времени; Фе-
одализм в Европе; История нового времени; История Франции11.
Лекции в Скопье Бицилли читал на сербском языке12. У него был отлич-
7 Там же.
8 Из письма М. П. Бицилли автору от 5.1.1995 г. (в архиве автора).
9 Там же.
10 См. отчет «гонорарного профессора» П. Бицилли в Совет философского факультета
Скопье от 22.VI.1922 г. (копия в архиве автора).
11 Из письма Е. П. Ивановой-Аначковой (внучки П. М. Бицилли) автору от 5.Ш.1997 г. (в
архиве автора).
12 В одном из номеров издававшегося в Берлине журнала русских эмигрантов извещалось:
«...Прибывший из Одессы профессор университета П. М. Бицилли читает в университете
в Скопие на сербском языке»// Русская книга. 1921. № 3. С. 32.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 66£
ный музыкальный слух, и это помогало ему легко осваивать новые языки. По-
пав во Вране, а затем в Скопье в сербскую языковую среду, он быстро овладел
сербским. Через 4 года оказавшись в Софии, П. М. Бицилли читал в универси-
тете лекции и вел занятия на хорошем болгарском языке13.
Не всем его коллегам - русским эмигрантам удавалось легко преодолеть
языковой барьер. Ближайшим другом Петра Михайловича в Скопье был более
молодой ученый Николай Львович Окунев (1886- 1949). Знакомство с ним
состоялось еще в Одессе - там, будучи учеником Н. П. Кондакова, Окунев спе-
циализировался по древнерусскому и византийскому искусству и был с 1913 г.
ученым секретарем Российского археологического института в Константино-
поле и профессором (с 1917 г.) университета в Одессе. В Югославии Николай
Львович изучал следы византийского искусства на территории Балкан и читал
в начале 20-х гг. в университете в Скопье курс лекций по древней истории и ис-
тории христианства, но, в отличие от Бицилли - на русском языке14. Примеча-
тельно, что Окунев мотивировал целесообразность чтения им лекций на рус-
ском преобладанием среди его слушателей в Скопье македонцев, которым яко-
бы понятнее русский, а не сербский15.
В числе преподавателей университета в Скопье уже с 1920 г. был еще
один видный русский эмигрант, филолог-славист, бывший профессор Харько-
вского университета Степан Михайлович Кульбакин [1873- 1941(?)]; одно вре-
мя С. М. Кульбакин исполнял обязанности декана философского факультета в
Скопье16. Специалист по старославянской палеографии, современным и древ-
ним славянским языкам, в Югославии он занимался сербской грамматикой
(выпустил краткую сербскую грамматику для русских) и русско-сербскими от-
ношениями и вскоре успешно адаптировался в югославской научной среде -
был избран членом-корреспондентом, а затем и действительным членом
Сербской Академии наук17. Семья Кульбакиных жила в Скопье в одном доме с
Бицилли, но отношения сложились официальные18. Вместе с тем имеются све-
дения, что у П. М. Бицилли и С. М. Кульбакина были контакты делового свой-
ства: Бицилли перевел на французский язык (предполагаю, что по рекоменда-
ции или по поручению руководства филиала университета) статьи Кульбаки-
на19; возможно, что речь шла о серии готовившихся Кульбакиным статей (на ба-
зе разделов изданного им в 1911 г. в Харькове на русском языке пособия по
древнецерковнославянскому языку) в переводе на сербский и французский20.
Судьба статей не известна.
13 См. Велева М. П. М. Бицилли в Софийский университет // Минало. София, 1995. № 1. С. 88.
14 См. Русская книга. 1921. № 3. С. 32; «Современные записки», кн. XXXV. 1928. С. 346; Па-
шуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С. 54, 68, 94.
15 См. примеч. 6.
16 Там же.
17 См. Русская книга. 1921. Nb 2. С. 26; Mb 4. С. 17-18.
18 См. письмо М. П. Бицилли автору от 5.1.1996 г. (в архиве автора).
19 См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия русской
666
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
В годы эмиграции в Югославии жизнь семьи Бицилли была скупа на ра-
дости. Пребывание в Скопье украсило гостевание в доме Бицилли сестры его
жены Марии Тимофеевны - Елизаветы Тимофеевны Жихаревой с дочерь-
ми-подростками. На радостях от долгожданной встречи Мария Тимофеевна
согласилась на домашний концерт; в юности, в Одессе, она получила хорошее
музыкальное образоврше камерной певицы и пианистки; но застенчивость по-
мешала ее сценической карьере, и она ограничилась педагогической деятель-
ностью. С успехом исполнила она несколько романсов, среди которых были и
романсы П. И. Чайковского «То было раннею весной», «Ни слова, о друг мой, ни
вздоха» и др., - так слушавшие насладились ее прекрасным, но редко звучащим
голосом21. Приехав на Балканы с гастролями, Елизавета Тимофеевна (к тому
времени популярная актриса драмы) оставила дочерей на некоторое время в
семье Бицилли. Петр Михайлович любил бывать в обществе молодых, которые
называли его «Петей». В общении с ними ярче проявлялись черты его характе-
ра - «...доброго, веселого шутника. Нам, детям, - вспоминала об этом времени
одна из племянниц Татьяна Певцова, - всегда было с ним весело и интересно»22.
В период проживания в Скопье П. М. Бицилли выступал также с публич-
ными лекциями. Известно, что он прочитал цикл лекций на собраниях земляче-
ства русских эмигрантов. Есть глухие сведения, что изложение этих лекций бы-
ло опубликовано в сербской печати - газете «Економски весник»23. Предпола-
гаю, кстати, что в периодических изданиях ряда государств Европы - в первую
очередь, в болгарской периодике, в меньшей степени - в югославской, чешской и
других славянских стран, а также в эмигрантской прессе всего русского зару-
бежья 20- 30-х гг. - таятся еще не выявленные, не известные исследователям и
широкому читателю публикации П. М. Бицилли (статьи, сообщения, заметки и
рецензии). Обнародование их раскроет с еще большей силой огромный диапазон
масштабов таланта и интересов Бицилли - ученого и публициста.
Исследовательские интересы Бицилли, как и тематика его научных заня-
тий, в годы пребывания в Югославии изменялись. При отсутствии в Скопье на-
учной библиотеки ему пришлось отказаться от углубленного изучения романс-
кого средневековья и Ренессанса, что, по словам самого Бицилли, прежде нахо-
дилось в центре его внимания24. П. М. Бицилли пробует переключиться на пале-
ографическое изучение надписей на памятниках античности и средневековья,
сохранившихся в окрестностях Скопье. В обширной переписке с оказавшейся в
эмиграции в Болгарии его хорошей знакомой по Одессе К. В. Флоровской содер-
культуры. Прилож. С. 582.
См. Журавлев В. К. Петр Михайлович Бицилли: Возвращение из забвения // Известия
Рос. Акад. наук. Серия лит. и яз. М., 1997. Т. 56. № 2. С. 64-68.
Из письма племянницы П. М. Бицилли Т. И. Певцовой автору от 20.1.1997 г. (в архиве автора).
Из письма Т. И. Певцовой автору от 2.Н.1998 г. (в архиве автора).
См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия... С. 578.
См. Там же. С. 575; Галчева Т. П. М. Бицилли - опыт возвращения // Бицилли П. М. Изб-
ранное. Историко-культурологические работы. С, 1993, с. 20.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 667
жатся соответствующие, указывающие на его новые интересы, пассажи. Бицил-
ли просил у Клавдии Васильевны навести в библиотеках Софии справки и уточ-
нения по эпиграфике памятников римского и византийского времени25.
Однако увлечение эпиграфикой оказалось кратковременным эпизодом в
творческой биографии Бицилли. В югославские годы центр его научных инте-
ресов начинает перемещаться в различные области теории исторического про-
цесса, к вопросам философии истории, методологии и периодизации истории
человечества. Некоторое внимание к этим темам П. М. Бицилли проявлял еще
в конце одесского периода жизни.
20. На экскурсии в Югославии.
П. М. Бицилли, Н. Л. Окунев с молодежью и проводниками
Перемены были обусловлены, прежде всего, объективной обстановкой -
войнами, революциями, эмиграцией, а частично вызваны условиями жизни в
лишенных связей с большой наукой Одессе и особенно Скопье. Фактически
лишенный в Скопье возможности пользоваться книгохранилищами и архива-
ми П. М. Бицилли стремится выразить свои мысли, наблюдения и концепции
в работах, не требовавших предварительного сбора архивных материалов и
изучения набора опубликованных источников и литературы.
Обозначилась и определенная логика эволюции самой творческой лич-
ности ученого. Именно в эти годы происходит известная кристаллизация фи-
лософско-исторического мировоззрения Бицилли, методологии исследования
им исторических явлений и процессов26. Исследователь, склонный к теорети-
См. отрывки из писем П. М. Бицилли К. В. Флоровской от 25.Х., 12.XI.1922 г. и недатиро-
ванную эпистолу ей же 1922 г. // Бицилли П. М. Трагедия... С. 578—579.
См. Каганович Б. С. П. М. Бицилли как историк культуры // Одиссей. Человек в истории.
1993. М., 1994. С. 256-271; Бирман М. А. П. М. Бицилли (1879-1953) // Славяноведение.
М., 1997. № 4. С. 54-55.
668
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
ческим обобщениям, тяготевший к монографическим статьям, по форме часто
напоминавшим эссе, и к этюдам (при этом всегда его работы были наполнены
парадоксальными идеями и наблюдениями), Петр Михайлович испытывал на
определенных этапах потребность в создании синтетических трудов. На это на-
талкивают его раздумья о метаморфозах в окружающем мире, мысли о непре-
дсказуемости и бесконечном разнообразии, многовариантности исторического
развития стран и народов. Проблемы исторического синтеза, как известно,
приобрели в первые два десятилетия XX в. в европейской историографии боль-
шую актуальность. Бицилли, чуткий ко всему новому в науке, задумывает и
подготавливает труд по теории исторической науки.
Труд этот под названием «Очерки теории исторической науки» увидел
свет в Праге в 1925 г. Первый бициллиевед, создатель библиографии трудов
П. М. Бицилли, оставшейся в рукописи, но с пользой послужившей ряду иссле-
дователей, А. П. Мещерский (зять ученого) в кратком биографическом сообще-
нии о Бицилли высказал версию, что рукопись «Очерков» была написана в
Скопье в 1920- 1922 гг.27; отосланная затем в Прагу в том же 1922 г. в издатель-
ство «Пламя»28, она пролежала там до 1925 г.29 Несколько иначе датировала
возникновение «Очерков» исследовательница болгарского периода творчества
П. М. Бицилли М. Велева: она предположила, что «Очерки» были задуманы и
в основном (?) написаны автором, видимо, еще в Одессе (в 1918- 1919 гг.)30. Эта
версия представляется более вероятной; хотя и она нуждается в подкреплении
фактами и некоторых уточнениях. На мой взгляд, вряд ли П. М. Бицилли, - за-
нятый в Одессе интенсивной преподавательской деятельностью в гимназиях и
трех высших учебных заведениях (к совмещению его побуждали жизненные
обстоятельства) и выпустивший в 1919 г. две значительные, хотя и неравнове-
ликие по глубине книги («Падение Римской империи» и «Элементы средневе-
ковой культуры»), - имел возможность далеко продвинуться с «Очерками».
Вместе с тем я не исключаю того, что Петр Михайлович успел подготовить уже
в Одессе начальный вариант рукописи «Очерков» (с набросками ее научного
аппарата). Окончательный же текст основного корпуса рукописи (без написан-
ного явно позже - в конце 1923 г. или в начале 1924 г. приложения - об этом
ниже) автор доработал и отослал в издательство в Прагу, по-видимому, в
1922 г., в годы жизни в Скопье. Это корреспондирует с прямым авторским за-
мечанием в тексте, что очерки создавались им на стадии интенсивного изуче-
ния сербского языка31. Что же касается приложения - «Новая философия ис-
тории» (в центре его - полемика с опубликованным в 1923 г. трудом давнего
27 См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия... С. 581.
28 Там же. С. 581, примеч. 1.
29 Там же.
30 См. Велева М. П. М. Бицилли и историческата наука // Предисл. к: Бицилли П. Очерци
върху теорията на историческата наука. С, 1993. С. 7.
31 См. Бицилли П. Очерки теории исторической науки. Прага, 1925. С 228; Бицилли П. Очер-
ци върху теорията на историческата наука. С. 190-191.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 669
оппонента П. М. Бицилли Л. П. Карсавина «Философия истории») - оно не-
сомненно было подготовлено позднее - в 1924 г. (по всей видимости, в началь-
ные месяцы и подключено в текст, вероятно, на стадии корректуры). В это вре-
мя П. М. Бицилли находился уже не в Скопье, а в Софии, где мог воспользо-
ваться - для создания «Приложения» и для обогащения напечатанного в кон-
це книги, после приложения, научного аппарата ссылками на новейшую лите-
ратуру по проблеме, вышедшую в 1920- 1923 гг. (подобных изданий оказалось
в примечаниях немало32) - научными библиотеками университетского города.
Допускаю, впрочем, и эвентуальные поездки П. М. Бицилли в 1922- 1923 гг. в
Белград с посещением библиотеки и книжного магазина.
Таким образом, по этой гипотезе, подготовка и издание труда Бицилли
«Очерки теории исторической науки» растянулись (по причине эмиграции и
двойного переезда автора) на 7- 8 лет. И в отличие от большинства значитель-
ных работ П. М. Бицилли (написанных в краткие сроки, часто на одном дыха-
нии) «Очерки» создавались, вероятно, в три этапа. Это отнюдь не умалило их
достоинств. Вкратце - поскольку завершающая их подготовку стадия хроноло-
гически выходит за рамки настоящей главы - отметим: «Очерки» - важнейшая
из созданных П. М. Бицилли в первой половине 20-х годов работ, его основной
труд по теории исторической науки (об откликах на него, а также и о его масш-
табах и значении будет сказано в следующей главе).
В период жизни в Югославии - на рубеже 1921- 1922 гг. и в начале 1922 г.
П. М. Бицилли за краткий срок написал на сербском языке и сводный труд о
всемирной истории; это был переработанный курс его лекций, прочитанных ра-
нее в университете в Скопье - в марте 1922 г. он был отослан в издательство в
Белград, где вышел с грифом 1923 г.33 «Увод у светску исторщу» - как называ-
лась книга - это фактически компендиум основных проблем и узловых вопро-
сов всемирной истории; в отличие от многих других книг автора, она ни разу не
переиздавалась и стала библиографической редкостью. Состоит книга из двух
частей: I посвящена важнейшим проблемам политической истории, характери-
зует эволюцию форм государственной и общественной организации, межгосу-
дарственной и международной политики; во II части автор с присущим ему
особым интересом более плотно освещает вопросы духовно-религиозной куль-
туры, смену ведущих идейно-духовных течений у народов Востока и Запада.
Отмечая на последних страницах Н-й части возникновение и развитие идей со-
циализма, П. М. Бицилли предсказывал неизбежное банкротство социализма
как науки, поскольку, по его мнению, социализм, игнорируя противоречивость
интересов общества и индивидуума, «...доходит до идеи абсолютной подчинен-
ности индивидуума обществу»34.
Сам Бицилли не склонен был переоценивать теоретическую глубину и
научные достоинства названного сводного труда по всемирной истории.
См. например, Бицилли 77. Очерци върху теорията... С. 248, 252, 255, 259-263, 267-268.
См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия... С. 581 - 582.
См. Бицилли П. Увод у светску исторщу. Београд, 1923. С. 193.
670 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
В письме к К. В. Флоровской от 3.1.1922 г. он со свойственной ему подчас само-
иронией замечал, что пишет труд «...исключительно от "ума своего", единствен-
но из любостяжания... и в целях приобрести себе брюки, вместо того суррогата
их, которым я в настоящее время располагаю...»35 Рецензенты же нашли в тру-
де П. М. Бицилли ряд достоинств36.
Издавая книгу, обращенную к широкому читателю, Бицилли отказался от
историографического и источниковедческого обзоров и библиографического
приложения. В то же время в тексте часто встречаются, правда, глухие (без ука-
заний на выходные данные) ссылки на литературу (включая и изданные в на-
чале 20-х гг. работы), а иногда и лаконичные их оценки. Осведомленность в на-
учной литературе подтверждается опубликованными П. М. Бицилли в начале
1920-х (особенно, в 1922- 1923 гг.) рецензиями (о них - ниже) на изданные в те
же годы в Берлине, Мюнхене, Париже, Петрограде, Риме книги. Она - эта ос-
21. Мария Тимофеевна и Аня в Скопье
ведомленность - побуждает нас к некоторым предположениям и гипотетичес-
ким построениям (обусловленным скудостью источниковой базы) о реалиях
научной деятельности П. М. Бицилли в Югославии. Вряд ли можно сомневать-
ся, что Бицилли, находясь в Скопье, испытывал «книжный голод». Несомнен-
но, на мой взгляд, и то, что особенно остро он ощущал этот «голод» в первое
время (в 1920 - отчасти в 1921 г.), когда он переживал этап первичной адапта-
ции к условиям эмигрантской жизни. Можно строить лишь предположения,
какие усилия предпринимал Бицилли, чтобы ознакомиться с необходимыми
книгами, добыть соответствующую информацию: вероятно, на третьем и чет-
вертом годах жизни в Югославии П. М. Бицилли совершал эпизодические по-
ездки в Белград, посещая библиотеки и книжные магазины. Какие-то журналы
и научные издания могли приходить в филиал университета, а также и по адре-
су самого «гонорарного профессора» Бицилли. Существовали, видимо, и дру-
См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия... С. 581.
Там же.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 671^
гие источники научной информации (включая и интенсивную переписку, кото-
рую вел П. М. Бицилли с коллегами с самого момента переезда в Югославию).
За годы пребывания в Скопье Бицилли - кроме охарактеризованных двух
трудов - подготовил и издал (по неполным данным) еще три статьи, некролог
(памяти коллеги и друга по университетской кафедре в Одессе В. Э. Крусмана)
и восемь обстоятельных рецензий. Наряду с этими выявленными и, к сожале-
нию, пока в малой мере и лишь частично введенными в научный обиход публи-
кациями, имеются глухие указания, что Петр Михайлович подготовил в
1921 г. - к 600-летию смерти Данте - статью на итальянском языке (им он вла-
дел в совершенстве) «Petrarca - Boccaccio - Dante»; она была направлена в ре-
дакцию журнала «Gioraale storico della Letteratura Italiana»37; дальнейшая судь-
ба ее не известна. Есть сведения и о других, подготовленных П. М. Бицилли в
период жизни в Скопье работах, возможно, остающихся пока не выявленными
публикациями (одна из эвентуальных публикаций П. М. Бицилли - в сербском
издании «Економски весник» - упоминалась выше). Заметную струю среди из-
данного П. М. Бицилли в этот период составляли публикации на историософс-
кие темы, давно привлекавшие его внимание. В частности, это были отзыв на на-
шумевшую в начале 20-х годов книгу немецкого историка и философа Оскара
Шпенглера «Закат Европы», рецензии на труды Эд. Мейера и других историков
о распаде империй (в том числе Римской) и т. п.38
Наряду с публикациями на историософские и некоторые иные темы пе-
риод жизни Петра Михайловича в Скопье ознаменовался и первыми проявле-
ниями его прямого внимания к пушкинистике. Интерес Бицилли к творчеству
А. С. Пушкина коренился в какой-то мере в биографии ученого. Будучи уро-
женцем Одессы, он 40 лет прожил в городе, где многие улицы и дома напоми-
нали ему, с детства увлеченному поэзией и музыкой, об одесском этапе творче-
ства гения. Начинающим студентом П. М. Бицилли был свидетелем установле-
ния памятника Пушкину и других торжеств 1899 г., связанных со 100-летием
со дня рождения поэта. В эмиграции для Б., как и для других выходцев из Рос-
сии, Пушкин был фигурой знаковой. И именно в Югославии П. М. Бицилли
профессионально занялся изучением отдельных интересовавших его пушкино-
ведческих сюжетов. В журнале «Русская мысль» (выходил в Софии, позже в
Праге под редакцией того же П. Б. Струве, который руководил известным од-
ноименным дореволюционным изданием) П. М. Бицилли опубликовал статью
«Опыты характеристики пушкинского творчества. Некоторые черты стиля
Пушкина» и рецензию на книгу о Пушкине, изданную в 1922 г. известным пуш-
кинистом сотрудником Пушкинского Дома Российской Академии наук
М. Л. Гофманом (с сентября 1922 г. он в командировке в Париже, позже - нево-
звращенец)39. Позднее в Софии П. М. Бицилли продолжил начатые им в
См. Бицилли П. Очерки теории исторической науки. С. 310.
См. Русская мысль. 1921. № 8-9. С. 308-314; 1922. №8-12. С. 225-228; 1923. № 1-2.
С. 346-356.
См. там же. 1922. № 4. С. 117-128; № 6-7. С. 315-316.
672
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Скопье исследования проблем пушкинистики, издав большое число ярких и
значительных научных трудов - книг, монографий, статей40.
В период жизни в Скопье П. М. Бицилли написал первый, черновой, ва-
риант этюдов о русской поэзии и таким образом приступил к созданию тесно
связанного с проблемами пушкинистики исследования; позже, в 1925 г., он его
отредактировал и издал в Праге в 1926 г. книгой «Этюды о русской поэзии»
(подробнее о ней - в главе IV).
Находясь в Скопье, Петр Михайлович установил контакт с редакциями
русских эмигрантских журналов («Русская мысль») и сборников, издававшихся
в Софии и Праге. Полагаю, что в налаживании этих связей первостепенную
роль сыграл молодой друг Бицилли одесских времен Г. В. Флоровский.
Младший брат упомянутой К. В. Флоровской Георгий Васильевич Фло-
ровский был самым ярким представителем молодой поросли семьи Флоровс-
ких, с которой у П. М. Бицилли сложились теснйе отношения. В 1920 г., когда
Бицилли эмигрировал в Югославию, Клавдия Васильевна и Георгий Василье-
вич перебрались в Болгарию41. И между Флоровскими и П. М. Бицилли завя-
залась интенсивная переписка (особенно активна была Клавдия Васильевна).
В личном архиве Кл. В. только за период 1921- 1922 гг. сохранилось 19 адресо-
ванных ей писем П. М. Бицилли; есть сведения и об обмене корреспонденцией
между П. М. Бицилли и Георгием Васильевичем42.
В Болгарии Г. В. Флоровский прожил недолго, менее 2 лет (переселился
где-то в конце 1921 г. в Прагу в поисках более стабильного положения), но ос-
тавил след прежде всего как динамично развивавшийся мыслитель43.
Вместе с Н. С. Трубецким, П. Н. Савицким и П. П. Сувчинским Г. В. поло-
жил в 1920- 1921 гг. начало кружка молодых интеллектуалов, получившего
название «евразийского»44. Понятие «Евразии» как особого субконтинента с
историко-этническим и культурно-историческим толкованием впервые было
кратко очерчено в рецензии П. Н. Савицкого на книгу Н. С. Трубецкого «Евро-
па и человечество». Сформулированные в книге Трубецкого и первом сборни-
ке кружка - «Исход к Востоку: предчувствия и свершения: Утверждение евра-
40 Подробнее см.: Бирман М. А. П. М. Бицилли - пушкинист // После юбилея. Jerusalem,
2000. С. 226-234.
41 См. письмо М. П. Бицилли автору от 20.IV.1996 г. (в архиве автора); Бирман М. А., Горяи-
нов А. Н. Российские интеллектуалы - эмигранты в Болгарии 1920- 1930-х годов // Новая
и новейшая история. М., 2002. № 1. С. 176; Георгий Флоровский: Священнослужитель, бо-
гослов, философ. М., 1995. С. 12-15,30.
42 См. письма М. П. Бицилли автору от 20.IV., 3.VI. и 2.VII. 1996 г.; Галчева Т. П. М. Бицил-
ли - опыт возвращения // Бицилли П. М. Избранное... С. 22- 25; Мещерский А. П. Петр Ми-
хайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия... С. 577-583.
43 Бирман М. А., Горяинов А. Н. Российские интеллектуалы... С. 176; Пешкова Г. Хроника ли-
тературной жизни русского зарубежья. Болгария // Литературоведческий журнал. М,
2003. № 17. С. 377, 379,386, 389.
44 Подробнее см.: Бирман М. А., Горяинов А. Н. Российские интеллектуалы... С. 181-182.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 673
зийцев»- различные оригинальные идеи и концепции часто не совпадали, а
подчас и просто не совмещались друг с другом. «...Мы объединились на некото-
ром общем настроении и мироощущении, несмотря на то, что у каждого из нас
свой подход и свои убеждения...» - сообщал 28 июля 1921 г. Н. С. Трубецкой в
письме Р. О. Якобсону45. Один из идеологов евразийства более поздних лет
профессор-правовед и общественный деятель Н. Н. Алексеев вспоминал, что
оно в начальной стадии было «...еще очень не оформившимся»46, что в первых
евразийских изданиях участвовали авторы, ставшие впоследствии непримири-
мыми врагами движения, когда в нем проявились (и притом - довольно четко)
политические тенденции. Кстати сказать, уже среди авторов первого евразийс-
кого сборника были и сторонники т. наз. «национал-большевизма», примкнув-
шие позже к «сменовеховцам» (П. Н. Савицкий), и твердые приверженцы ан-
тибольшевистских взглядов - таким был Г. В. Флоровский47. Однако поначалу
основатели евразийского кружка избегали педалировать свои политические
убеждения.
Зачинатели первых евразийских изданий ценили интеллектуальную
мощь П. М. Бицилли и стремились привлечь его к сотрудничеству. Один из
них - Г. В. Флоровский в письме Н. С. Трубецкому 16.111.1922 г. выразительно
аттестовал П. М. Бицилли такими словами: «...Он очень талантлив и жив
мыслью (выделено мною. - М. Б.)»48. Между прочим, по иронии судьбы имен-
но Г. В. Флоровский, являвшийся инициатором в привлечении П. М. Бицилли
к евразийским сборникам, первым - из зачинателей - отошел от евразийства;
уже в 1923 г. наметился его отход, окончательно оформившийся в 1928 г.49 Би-
цилли, проживавший в захолустном тогда Скопье, нуждался в контактах с ре-
дакциями журналов и сборников, возникавших в Софии, Праге и других цент-
рах со значительной русской эмиграцией.
Первоначальные историософские искания молодых интеллектуалов,
озабоченных перспективами развития России и человечества, их энергичные
поиски выхода из духовного кризиса, выдвижение ими актуальных, по мне-
нию П. М. Бицилли, в историографическом плане научных идей и тезисов
(напр. - о роли тюркского элемента в создании русской государственности и
культуры и др.) в известной мере импонировали Петру Михайловичу50. На
первый сборник евразийцев он напечатал рецензию51. Затем П. М. Бицилли
опубликовал (при посредничестве Г. В. Флоровского) две статьи в началь-
ных - 2-м и 3-м - евразийских сборниках.
45 Цитирую по: Топоров В. Н. Николай Сергеевич Трубецкой // Советское славяноведение.
1990. № 6. С. 68.
46 См. Пашуто В. Т. Русские историки эмигранты в Европе. М., 1992. С. 214.
47 См. Соболев А. В. Своя своих не познаша: Евразийство // Начала. М., 1992. № 4. С. 51.
48 См. Каганович Б. С К теме: «П. М. Бицилли и евразийцы». //Диаспора. И. СПб., 2001. С. 293.
49 См. Хоружий С. Россия, Евразия и отец Георгий Флоровский // Начала. М., 1991. № 3. С. 28- 29.
50 См. Соболев А. В. Указ. статья. С. 52.
51 См. Русская мысль, 1922. № 1-2. С. 380-382.
43-5860
674
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Эти факты дали основания многим авторам, трактовавшим в той или иной
мере темы возникновения евразийства, появления первых евразийских сборни-
ков, утверждать, что Бицилли, якобы разделял основные концептуальные идеи
и установки евразийцев, и даже причислять его к зачинателям и создателям ев-
разийских доктрин52. И лишь немногие оспаривают эти утверждения53. Я разде-
ляю их сомнения. Каковы же были вкратце взгляды П. М. Бицилли в опубли-
кованных им в начальных сборниках евразийцев статьях?
Первая из напечатанных в евразийских сборниках статей П. М. Бицилли -
«"Восток" и "Запад" в истории Старого Света» - посвящена теме, находившей-
ся многие годы в поле его зрения, в сфере его культурологических интересов
(позже П. М. Бицилли неоднократно возвращался - по разным поводам - к
этому вопросу, в том числе, в специально опубликованной в 1939 г. в софийс-
ком сборнике статье). Тема эта была актуальна в культурном мире начала XX
столетия. Вспоминаются знаменитые строки Рёдьярда Киплинга - «...Запад
есть Запад / Восток есть Восток / И вместе им не сойтись...»
В названной статье Бицилли выступает против упрощенного подхода к
проблеме. Не пренебрегая контрастом культур Запада и Востока в новое вре-
мя, он призывает не упускать из виду черты их сходства в прошлом. Петр Ми-
хайлович выдвигает идею необходимости нахождения путей к культурному
единству («единству в многообразии»), концепцию единства старого света,
включающего пространства Европы и Азии, формулирует идею синхронного
политического и интеллектуального развития в древности великих культур-
ных миров. По мнению П. М. Бицилли, Евразия - не особый мир, отличный от
Востока и Запада (что было центральной идеей евразийцев), а связующее Ев-
ропу и Азию звено. Аналогичные, кстати, оценки мы встречаем и в изданном в
1923 г. в Белграде на сербском языке названном труде П. М. Бицилли «Увод у
светску исторщу»54.
В другой, напечатанной в 3-м евразийском сборнике статье на общеис-
торическую и общекультурную тему («Католичество и римская церковь»)
Бицилли обстоятельно и весьма критически прослеживает исторический
процесс становления и роста «авторитарных» и «тоталитарных» начал в като-
лической церкви. Никаких специфически евразийских доктрин и идей в этих
публикациях П. М. Бицилли не наблюдалось. Они (эти статьи) свидетель-
ствуют, что для причисления Бицилли к основателям евразийства (вслед-
52 См. Вомперский В. П. Петр Михайлович Бицилли. Жизненный и творческий путь // Би-
цилли П. М. Избранные труды по филологии. М, 1996. С. 40; Димитрова М. Евразийската
културологична мисъл в България // Болгарская русистика. София, 1993. № 2. С. 50;
Дьяков В. А. О научном содержании и политических интерпретациях историософии евра-
зийства // Славяноведение. 1993. № 5. С. 107-108 и др.
53 См. Васильева М. А. Путь интуиции // Бицилли Я. М. Трагедия русской культуры. М., 2000.
С. 25-26; Каганович Б. С. К теме: «П. М. Бицилли и евразийцы» // Диаспора. II. СПб.,
200k С. 299.
54 См. Бицилли П. Увод у светску исторщу. Београд, 1923. С. 89-94, 100.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Глава III. Пребывание в королевстве СХС (Югославии). 675
ствие его участия во 2-м и 3-м евразийских сборниках) по существу нет
сколько-нибудь убедительных доводов.
Недавно опубликованное письмо П. М. Бицилли дополнительно подкреп-
ляет только что высказанные соображения. В письме П. Н. Савицкому от
6.Ш.1925 г. П. М. Бицилли, положительно оценивая значение духовной работы
среди эмигрантов, вызванное 1-м евразийским сборником, вместе с тем не пре-
минул заметить: «...Вы тогда (речь шла о выходе 1-го сборника. - М. Б.) затро-
нули, но только затронули - темы громадной важности и сложности, постави-
ли их очень остро, но и очень спорно...» [выделено мною. - М. Б.]55. Текст пись-
ма убедительно показывает, что Бицилли в неизменно присущей ему коррект-
ной форме - по существу дистанцируется от сформулированных уже в 1-м сбор-
нике евразийских доктрин; он не склонен был им поклоняться. Из последую-
щих евразийских публикаций П. М. Бицилли еще больше удостоверился в шат-
кости евразийских построений и в чужеродности политических устремлений и
настроений многих ведущих евразийских публицистов и идеологов. И он отка-
зывается от участия в евразийских сборниках и вступает с ними в полемику.
Забегая несколько вперед, хочу отметить, что полемические высказывания
П. М. Бицилли, одобренные одним из решительных противников евразийства с
момента его зарождения А. А. Кизеветтером56, были вызваны прежде всего проя-
вившейся политической, близкой к «сменовеховству», ориентацией многих сто-
ронников евразийской доктрины. Публикации некоторых евразийцев с подчас
едва завуалированными «болыневизанскими», славянофильскими и национа-
листическими идеями внесли новые краски как в само евразийство, так и в отно-
шение к нему. Выступления Бицилли с критикой евразийцев и их политических
концепций позднее неоднократно повторялись. В 1925 г. он публикует в журнале
«Современные записки» большую статью «Народное и человеческое» с острой
критикой евразийских доктрин; в 1927 г. в том же издании напечатана его статья
«Два лика евразийства», в которой П. М. Бицилли раскрывает «...тревожное и
опасное тяготение...» евразийства к большевизму57. Тема «Отношение Бицилли к
евразийству» - чрезвычайно важна и заслуживает целенаправленного и основа-
тельного исследования и с точки зрения уяснения историософских позиций
П. М. Бицилли, и в плане полнейшего раскрытия противоречивого и сложного
евразийского движения. Вместе с тем она выходит за рамки возможностей насто-
ящей работы. Здесь следует в заключение лишь схематично сформулировать: от-
ношение Бицилли к евразийцам, будучи с самого начала далеким от полной со-
лидарности с евразийскими доктринами, видимо, все же претерпело некоторую
См. Каганович Б. С. Указ. публикация. С. 294.
В письме М. В. Вишняку в 1925 г. А. А. Кизеветтер с восхищением отозвался о «метких
выстрелах» П. М. Бицилли в адрес евразийцев; при этом имелась в виду прежде всего
статья ПМБ «Народное и человеческое» в журнале «Современные записки», кн. 25 - см.
Новый журнал, Нью-Йорк. Т. 172 / 173.1988. С. 471.
См. Современные записки. Париж, 1927. Кн. 31. С. 421-434. Статья впоследствии (в кон-
це XX в.) трижды перепечатывалась в различных сборниках.
43*
676
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
эволюцию - она была обусловлена в значительной мере кристаллизацией поли-
тических тенденций в евразийстве.
Положение в Скопье - городе, где не было научной библиотеки и отсут-
ствовали минимально необходимые для научных занятий условия, явно не удов-
летворяло Бицилли и все больше тяготило его. К тому же - признавался
П. М. Бицилли в письме 1922 г. к К. В. Флоровской - его «...сильно прижали в
материальном отношении; а между тем теперь придется делать регулярные от-
числения на посылки (матери. - М. Б.) в Одессу, где положение отчаянное»58.
Сказывалось все острее и ощущение интеллектуального дискомфорта: он был
обусловлен тем, что почти все его друзья и коллеги, хорошо понимавшие
П. М. Бицилли, находились далеко - в Париже, Берлине, Праге и других значи-
тельных центрах русского зарубежья. Со многими из них П. М. Бицилли поддер-
живал, правда, эпистолярный контакт (кстати, интенсивная переписка Бицилли
югославского периода пока обнаружена и обнародована лишь в малой степени и
в основном - в виде фрагментов из писем).
Петр Михайлович давно и настойчиво ищет более подходящее для себя
место, обращаясь с запросами к знакомым коллегам в разных странах59.
И снова случай помог Бицилли. В июне 1923 г. в Болгарии пришло к влас-
ти правительство А. Цанкова, опиравшееся на круги, тесно связанные с поли-
тически активной и антисоветски настроенной частью белой эмиграции.
Через полтора месяца новые власти изгнали из страны руководителей проком-
мунистического «Союза возвращения на родину», действовавшего среди эмиг-
рантов. В числе высланных был и профессор Э. Д. Гримм, возглавлявший в
1920- 1923 гг. кафедру всеобщей истории университета в Софии.
По предложению авторитетного болгарского историка проф. Васила Зла-
тарского, академический совет историко-филологического факультета Со-
фийского университета решил для замены Гримма пригласить в качестве руко-
водителя кафедры П. М. Бицилли. 17 октября 1923 г. Министерство народного
просвещения Болгарии дало официальное согласие на избрание проф. Бицил-
ли зав. кафедрой Софийского университета (по контракту на три года)60.
Получив уведомление об этом, Бицилли стал готовиться к отъезду. Не же-
лая ставить в затруднение студентов и руководство университета в Скопье, он
решил довести занятия там до конца семестра с тем, чтобы новый семестр на-
чать уже в университете Софии61.
В январе 1924 г. Петр Михайлович Бицилли с семьей переехал в Софию.
Закончился четырехлетний период пребывания ученого в Югославии. Про-
житые там 1920- 1923 годы были, пожалуй, одними из самых трудных в биог-
рафии ученого, которого судьба не очень баловала. Наиболее кризисным из
58 См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Трагедия русской куль-
туры. С. 579.
59 Там же. С. 575-576, 580.
60 Там же. С. 582-583.
61 Там же. С. 583.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 677
четырехлетия был, конечно, 1920 год - первый год эмигрантской жизни, со-
провождавшийся безработицей и душевной депрессией во Вране, трудным
началом адаптации в Скопье. Этот год был фактически почти потерян для на-
уки - не появилось ни единой публикации. В последующие три года более
или менее наладилась регулярная преподавательская деятельность в только
что основанном на пустом месте филиале университета. Вместе с тем югосла-
вские годы были насыщены интеллектуальными поисками и сопутствовав-
шим освоением некоторых новых областей гуманитарных знаний, новой те-
матики. На этом этапе был написан (на сербском языке) и издан в 1923 г. в
Белграде сводный труд по всемирной истории, частично подготовлены опуб-
ликованные позже - новаторская книга по историческому синтезу и труд о
русской поэзии; общее число публикаций за четырехлетний период состави-
ло (по неполным данным) не менее двух десятков статей, сообщений и рецен-
зий, что заслуживало уважения. Проявив жизнестойкость, П. М. Бицилли
выдержал нелегкие испытания.
Югославский период был для Бицилли в известной мере переходным,
этапом адаптации к суровым условиям эмигрантской действительности.
ГЛАВА IV. ПРОФЕССОР СОФИЙСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
В начале 1924 г. семья Бицилли перебралась в Софию. 10 марта Петр Ми-
хайлович принял на себя обязанности руководителя кафедры всеобщей исто-
рии и начал свой курс на историко-филологическом факультете университета
вступительной лекцией на тему «Проблемы современной истории»1.
Профессорский статус в Софийском университете и соответствующий
оклад принесли некоторую стабильность в положение семьи. Бицилли и
его близкие избавились от тяжелой каждодневной борьбы за выживание, ко-
торой была посвящена основная энергия большинства русских эмигрантов.
Занявшись подготовкой и чтением лекций - своим профессиональным де-
лом - П. М. Бицилли обрел на время некоторое спокойствие и внутреннее
равновесие.
Лекции и семинарские занятия Петр Михайлович вел на хорошем болга-
рском языке. «К своему болгарскому, - свидетельствует современник, - он от-
носился серьезно - действовала всегдашняя его добросовестность»14. Уже одно
это выделяло его среди большинства профессоров и преподавателей из числа
русских эмигрантов, производило впечатление на студентов и коллег.
Бицилли был по натуре перфекционистом. Ему была нестерпима сама
мысль, что он может оказаться не на высоте. На приготовление каждой лекции
он щедро тратил время и силы по максимуму, - в известной мере обкрадывая
себя как исследователя. На сэкономленное при подготовке к лекциям время
1 См. Т. Галчева. П. М. Бицилли - опыт возвращения // Бицилли П. М. Избранное. Историко-
культурологические работы. Т. I. С, 1993. С. 30, 49-64.
1а Из письма В.Ю.Макарова автору от 5/9. XI.1996 г. (в архиве автора).
678
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
22. Софийский университет. Главный вход
он мог бы, условно говоря, создать дополнительно немалое число блистатель-
ных публикаций.
Еще одно характерное отличие профессора Бицилли - бесподобно блиста-
тельное разнообразие читавшихся им курсов лекций. Каждый семестр, нередко и
чаще, он начинал новый курс, освещая все новые и новые политические или со-
циальные аспекты исторического процесса узловых эпох и важнейших регионов
и стран (включая Россию и США) - от средневековья до современности.
Забегая вперед, воспроизведем (несмотря на объемность) более или ме-
нее полный список курсов лекций, прочитанных П. М. Бицилли в университе-
те Софии в 1924- 1948 гг. (список приводится с сохранением последователь-
ности их прочтения):
1. Политическая и социальная новая и новейшая история Западной Европы.
2. История европейской культуры (Средневековье, Возрождение, век абсолю-
тизма, век Просвещения, Французская революция).
3. Русская культура и Европа.
4. Основные проблемы философии истории.
5. Политические теории в истории Европы XVI- XX вв.
6. Исторические синтезы и социальные утопии.
7. Историческая терминология.
8. История эпохи Реформации.
9. История русской культуры первой половины XIX в.
10. Церковь и общество в Западной Европе в период религиозных войн.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. ^£
11. История Англии в период империализма. Происхождение Британской им-
перии.
12. Общество и государство в Западной Европе в эпоху романтизма.
13. Политические и социальные теории в Европе в первой половине XIX в.
14. Британская колониальная империя XX в.
15. История САШ (так в тексте. - М. Б.).
16. Происхождение и развитие демократизма Западной Европы в новейшее
время.
17. Парламентаризм и политические партии.
18. История САШ со времени Гражданской войны до наших дней.
19. Политическая история главнейших европейских государств в период де-
мократии и парламентарного режима.
20. Источники современной культуры: гуманизм и Ренессанс.
21. История европейской культуры XV- XVI вв.
22. Социальные утопии XVI в.
23. Старый режим и революция во Франции.
24. Исторические синтезы от Вико до наших дней.
25. История Великой Французской революции.
26. История европейской культуры с конца Средних веков до наших дней.
27. Основные факторы международных отношений в Новое время.
28. История европейской культуры XVII- XVIII в.в.
29. Политические и социальные учения Нового времени.
30. Основные проблемы новейшей истории.
31. Конец Средневековья и зарождение Нового времени.
32. Колонизация Сев. Америки и происхождение САШ.
33. История Европы первой половины XIX в.
34. Европейская культура XVI в.
35. История Европы 1848- 1878 гг.
36. Общественная жизнь Европы XVIII в.
37. История Европы 1878- 1904 гг.
38. Конец Старого порядка во Франции.
39. Французская революция 1789 г. в глазах современников.
40. Зарождение Нового времени.
41. История Европы XVI в.
42. История русской культуры XIX в.
43. История Западной Европы с 1789 до 1848 г.
44. Общественные движения в России в эпоху Великих Реформ.
45. Западный мир второй половины XIX в. - эра капитализма и империализма.
46. Общественные движения в России 1881- 1914 гг.
47. История Европы с конца XIX в. до Второй мировой войны.
48. Основные проблемы новой и новейшей истории Европы.
49. Гибель Старого порядка во Франции.
50. Политическая и социальная история Европы XVI- XVIII вв.
51. Европейская культура Новейшего времени.
680
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
52. Общество и государство Европы XVIII в.
53. Европейская культура второй половины XIX в.
54. Политическая и социальная история Новейшего времени.
55. Общественное мнение: эволюция и ее формы; ее роль в исторической жиз-
ни Новейшего времени.
56. Политическая и социальная история Европы Новейшего времени (конец
XIX и начало XX вв.).
57. Общий характер исторического развития Европы Нового времени.
58. История Европы начала Нового времени: образование крупных госу-
дарств и оформление наций.
59. Гуманизм и зачатки Возрождения.
60. История Европы XV- XVI вв.
61. Политические теории эпохи Возрождения и Реформации.
62. Европейское общество XIX- XX вв.
63. Развитие европейской культуры с конца Средних веков до Новейшего
времени.
64. Политические теории XVII- XVIII вв.
65. Кальвин и Игнатий Лойола. Их эпохи и их дело.
66. История европейской культуры Новейшего времени.
67. Философия истории от Вико до нашего времени.
68. История европейской культуры XIX в.
69. Политическая и социальная история Англии в период Нового и Новейше-
го времени.
70. История европейской культуры второй половины XIX в. и начала XX в.
71. Старый режим и Революция.
72. Происхождение народностей и национальных государств Западной Европы.
73. История Франции в период консульства и империи.
74. Социальная эволюция европейских народов в течение Нового и Новейше-
го времени.
75. Происхождение и развитие демократического режима в Европе.
76. Государство и общество XVIII в.
77. Демократия в Европе после 1870 г.
78. Европейские политические системы с 1814 до 1914 г.2
Существенные черты курсов, прочитанных Петром Михайловичем в уни-
верситете Софии: значительная доля тем, охватывающих целые узловые эпохи
всеобщей истории и истории России, а также посвященных теоретико-методо-
логическим проблемам исторического познания; большое внимание к обзор-
ным темам социологической направленности; непрерывный интерес к истории
2 См. ДочевД. Пьотр Михайлович Бицили // Бицили П. М. Европейската култура и Рене-
сансът. С, 1994. С. 16-18; см. также Велева М. П. М. Бицили в Софийский университет //
Минало. С, 1995. № 1. С. 87-88; Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. М., 2000.
С. 584-586.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета.
681
культуры и идей, к философии истории. И еще одна особенность спецкурсов
Бицилли - хотя они иногда по названию частично перекликались, содержание
их основательно расширялось и углублялось, - и таким образом, в результате
они никогда не повторялись3.
Лекции Бицилли пользовались успехом у серьезных слушателей. Они
не были легки для восприятия, ибо требовали определенной подготовленнос-
ти и эрудиции. На семинарских занятиях - вспоминал один из учеников
П. М. Бицилли Христо Гандев (1907- 198?), ставший известным историком -
«...царила великолепная атмосфера, предрасполагавшая к свободе мнений»4.
Будучи доброжелательным, Бицилли приглашал иногда студентов к себе до-
мой, где охотно их консультировал. При этом он «...обогащал их оригиналь-
ными мыслями и знаниями по проблемам, не освещенным в лекции и расши-
рявшим их исторический кругозор»5. Одному из учеников - Ивану Дуйчеву
(1907- 198?), будущему крупному ученому - византологу, действительному
члену Болгарской, Британской, Неаполитанской и других академий наук -
Бицилли помог оформить первую печатную работу, переведя ее текст с болга-
рского на французский и отослав перевод в византиноведческое научное из-
дание, выходившее в Бельгии6.
С момента переезда в Софию расширились контакты Петра Михайлови-
ча с коллегами в других странах. В первое десятилетие жизни в Софии он нес-
колько раз выезжал на сравнительно короткие сроки в Белград, Прагу, Берлин,
Париж, Ригу и другие научные центры для работы в библиотеках и участия в
научных конференциях. Лишь дважды эти поездки осуществлялись при фи-
нансовой поддержке Софийского университета7.
Активное участие принял Бицилли в съездах Российских организаций
академических союзов в зарубежье (РОАЗ). На III съезде (фактически пер-
вом его научном форуме, т. к. предшествующие два имели организационный
характер) в Праге в сентябре 1924 г. П. М. Бицилли выступил с тремя различ-
ными докладами в трех секциях. Темами его рефератов были: «Культура и ци-
вилизация. Основы построения синтеза истории зап.-европейской культуры»;
«Проблема Возрождения в современной исторической науке»; «Гностицизм и
начало христианства». Следующий, IV съезд РОАЗ в Белграде в сентябре
1928 г., был отмечен двумя рефератами Бицилли - «Л. Н. Толстой, "Война и
мир" и русский народный эпос» и «Понятие общества и общей воли у
Ж. Ж. Руссо». Особенно большую активность пришлось проявить Петру Ми-
3 См. Дочев Д. Указ. соч. С. 16.
4 См. Гандев Хр. Петьр Михайлович Бицили (по случай 100 години от рождението му) // Ве-
кове. С, 1980. № 2. С. 62.
5 См. Там же. С. 61.
6 См. Велева М. П. М. Бицили в Софийский университет... С. 89. В воспоминаниях И. Дуйче-
ва, опубликованных в софийском журнале «Литературна мисъл» в 1981, П. М. Бицилли
назван «глубокоуважаемым и любимым профессором» (См. Велева М. Указ. соч. С. 89).
7 Там же. С. 91.
682
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
хайловичу в ходе V съезда РОАЗ в Софии в сентябре 1930 г. Он прочитал два
доклада - «Язык и народность» и «К вопросу об образовании русского лите-
ратурного языка» и выступил в качестве одного из организаторов съезда8.
Вместе с тем П. М. Бицилли испытывал известное чувство интеллекту-
ального дискомфорта9. Обусловлено оно было тем, что почти все хорошо пони-
мавшие его коллеги жили не в Софии, а в Париже, Берлине, Праге и других го-
родах, где имелись крупные книгохранилища, удовлетворявшие запросы взыс-
кательных исследователей.
Недостаток общения Бицилли пытался, хотя бы частично, компенсиро-
вать перепиской. Обменивался Петр Михайлович корреспонденцией со многи-
ми известными учеными, писателями и критиками преимущественно из числа
русских эмигрантов. Регулярную переписку Бицилли временами вел со свои-
ми старыми знакомыми по Одессе - И. А. Буниным, Н. П. Кондаковым, с чле-
нами семьи Флоровских. Он обменивался эпистолами с П. Б. Струве, Г. В. Вер-
надским, М. А. Алдановым, В. В. Вейдле, Н. А. Оцупом, Н. А. Тэффи, К. В. Мо-
чульским, Р. О. Якобсоном и многими другими10.
Блестящий мастер эпистолярия П. М. Бицилли легко, без черновиков (и
к сожалению для исследователей его творчества - без дубликатов) писал мно-
гочисленным корреспондентам в разных странах письма; в них он касался мно-
гих областей и сюжетов жизни, общественной мысли.
Лишь малая часть писем П. М. Бицилли сохранилась и выявлена, нич-
тожная - обнародована. Из опубликованного эпистолярного наследства
П. М. Бицилли четко прорисовывается особо интенсивная его переписка с
конца 20-х и до конца 30-х гг. с проживавшим тогда в Праге талантливым
русским ученым, публицистом и поэтом Альфредом Людвиговичем Бемом
(1886- 1945?). Выходец из СПб., энциклопедически образованный филолог-
славист с разносторонними интересами был близок Бицилли по духу и науч-
ным занятиям. Автор многих оригинальных исследований - в том числе о
творчестве Пушкина и Достоевского, организатор в Праге «Общества изуче-
ния Достоевского» Бем инициировал участие П. М. Бицилли в авторитет-
ных сборниках о Достоевском. Это послужило дополнительным импульсом
к дальнейшим многолетним размышлениям П. М. Бицилли (впоследствии
они породили изданную им в 1946 г. монографию о Достоевском)10а. Неред-
ко Бицилли делится своими суждениями на самые разные, подчас отвлечен-
ные, занимавшие его темы науки и культуры. Так, в письме В. Вейдле от
27.Х. 1933 г. П. М. Бицилли сообщал: «...должен сказать, что музыка для ме-
См. Дочев Д. Указ. соч. С. 15-16; Труды V-ro съезда русских академических организаций за
границей. Ч. I. С, 1932. С. 215-228.
См. Галчева Т. Указ. соч. С. 37- 38.
} См. Туниманов В. А. П. М. Бицилли. Статьи: История. Культура. Литература // Русская
речь. М., 1990. № 2. С. 135.
)а См. Письма П. М. Бицилли к А. Л. Бему (публикация и примеч. М. Бубениковой и Г. Пет-
ковой) // Новый журнал. Нью-Йорк, 2002. Т. 228. С. 123-125.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета.
23. П. М. Бицилли среди участников V съезда РОАЗ с Софии (1930 г,)
ня - величайшая из загадок. Я никак не могу понять, напр., в чем секрет той
необходимости, какую я с полнейшей несомненностью чувствую в развитии
каждой сонаты Моцарта. И чем совершеннее музыкальное произведение,
тем оно загадочнее...».10Б
В письме М. А. Бакунину от З.Ш.1934 г. Бицилли поведал: «...Мне вооб-
ще думается, что есть единственный непреложный закон истории - это закон
ритмики жизни, в значительной мере определяемый фактом смены поколений;
закон колебаний исторического маятника. Так, напр., в истории литературы -
чередование периодов расцвета прозы - затем поэзии - затем снова прозы и
т. д.; чередование в политике периодов мира и периодов войн; в быту, в общест-
венных настроениях - смены подъемов и депрессий...»106.
Жизнь семьи Бицилли приобрела в Софии более налаженный характер.
Жена П. М. Бицилли Мария Тимофеевна по мере появления учеников (что слу-
чалось не слишком часто) давала уроки пения и игры на фортепьяно. Когда уче-
ники были из нуждающихся семей, уроки были безгонорарными; таких учеников
См. The Archive of Russian and East European History and Culture (Bakhmeteff; далее:
T\ie Bakhmeteff AwicVviveV Collection of Weidle - шсъчо Yl. M. Виталии В.В.Всйдде от
27.X.1933 г. Копия письма П. М. Бицилли В. В. Вейдле от 28.Х.1933 г., как и других цити-
руемых ниже писем Бицилли из Архива русской и восточно-европейской истории и куль-
туры Колумбийского университета в Нью-Йорке (сокращенно именуемого Бахметьевс-
ким архивом), получены мною при любезном содействии коллег Э. Скаруффи, П. Насци-
менто и проф. М. И. Раева. Последнему я сердечно признателен также и за неоднократ-
ные консультации по различным темам о русской эмиграции в Европе.
3 Ibidem. Collection of M. Bakunin - письмо П. М. Бицилли М. А. Бакунину от З.Ш.1934 г.
684
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
приглашали к обеду или ужину. Петр Михай-
лович одно время оплачивал стипендию мало
знакомой девушке в целях получения ею выс-
шего образования11. Старшая дочь Аня полу-
чила место преподавателя в русской гимназии
В. Кузьминой, но зарплата там выдавалась
крайне нерегулярно. По отзывам современни-
ков, «...семья Бицилли отличалась необычай-
ной скромностью и нетребовательностью и по-
могала многим нуждающимся»12. Еще один
современник, друг семьи В. Ю. Макаров, сви-
детельствует: «...Бицилли всегда кому-то по-
24. Аня и Маша могали, кого-то опекали. Притом помогали
серьезно и бесшумно»13.
Образовался свой круг общения. Среди ближайших друзей первых лет
жизни в Софии была семья болгарского профессора психологии и педагогики
Димитра Кацарова (1881- 1960). У них в квартире на улице Марин Дринов Би-
цилли поначалу остановились, когда перебрались в Софию. Позже новые «софи-
янцы» подыскали для себя подходящую
съемную квартиру. Жена Д. Ф. Кацарова
Ольга Николаевна - в девичестве Кура-
гина - принадлежала к известному се-
мейному клану Бакуниных - Любощинс-
ких. Ее многочисленные родственники
также оказались в Софии. С ними, осо-
бенно с ее двоюродным братом Михаи-
лом Алексеевичем Бакуниным, Петр Ми-
хайлович подружился14.
Тесные связи возникли у П. М. Би-
цилли и с другими деятелями науки и
культуры из русских эмигрантов, с неко- 25. На именинах у Кацаровых.
торыми - на почве общих музыкальных П м Бицилли- стоит третий слева
вкусов и увлечений.
Музыка в жизни Петра Михайловича и его близких играла большую
роль. По воспоминаниям дочери, Марии Петровны, «...родители ходили до-
вольно часто на концерты, причем билеты покупались самые дешевые не из-за
11 Из письма Е. П. Ивановой - Аначковой автору от 21.1.1999 г. (в архиве автора).
12 Из письма Н. М. Дылевского автору от 28.V.1996 г. (в архиве автора).
13 Из письма В. Ю. Макарова автору от 13/31.VIII. 1998 г. (в архиве автора).
14 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора); см. также рукописные
воспоминания С. Н. Любощинской «О тех, кто мне дорог» (М, 1998. С. 61-62) - ксероко-
пии листов воспоминаний присланы мне из Софии Е. П. Ивановой-Аначковой, за что я ее
сердечно благодарю.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 685
недостатка средств, а потому что деньги считалось правильным тратить не на
себя, а на нуждающихся»15.
Через сравнительно короткий срок после переезда в Софию в доме Би-
цилли появилось хорошее фортепьяно; оно было приобретено в рассрочку. По-
мог купить его знакомый Петра Михайловича дирижер Юрий Померанцев16 (в
середине 1920-х годов он был одно время главным дирижером Народной опе-
ры в Софии, а позже переселился в Париж). Особенно необходимо было фор-
тепьяно Марии Тимофеевне, дававшей уроки музыки. Она часто играла, а
иногда и пела, «...что все мы, - вспоминала дочь, - очень любили»17. Сам Петр
Михайлович решался играть на фортепьяно, лишь оставаясь в одиночестве.
В 1926 г. Бицилли удалось перевезти из Одессы мать18. Помогли полити-
ческие послабления в СССР - стали возможными выезды за границу отдель-
ных лиц, имевших там родственные связи. Прибытие Екатерины Адольфовны
обусловило необходимость переезда семьи на новую квартиру. Мария Тимофе-
евна - душа семьи, была легка на подъем и в связи с возникавшими обстоятель-
ствами обычно была инициатором изменения среды обитания в Софии; случа-
лось, что приходилось и экономить на жилье18А. Энергичная, остроумная и ве-
селая, она была к тому же «открытой и светлой»19. Мария Тимофеевна посто-
янно о ком-то заботилась - о членах семьи, о гостях, среди которых было мно-
го молодежи; всех нужно было накормить, оказать внимание, а некоторым уст-
роить ночлег20.
Петр Михайлович, хотя и имел кабинет в университете, все же предпочи-
тал работать дома в небольшой комнате, заставленной книгами. Лишь изредка,
когда ему хотелось, он выходил к людям из своей «скорлупы»21.
Никакой партийно-политической деятельностью в годы жизни в эмиг-
рации П. М. Бицилли не занимался. Его трудно было встретить даже на соб-
раниях, хотя бы частично посвященных политическим вопросам22. В тоже
время его вряд ли можно было бы без оговорок определить в категорию каби-
нетных ученых.
Много сил и внимания уделял Бицилли научно-общественной деятель-
ности. Так уж получилось, что в 1927 г. он был избран главой Учебного комите-
15 Из письма М. П. Бицилли автору от 20.IV. 1996 г. (в архиве автора).
16 См. там же.
17 Там же. См. также письмо М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. и письмо Е. П. Ивановой
автору от 29.VI.1996 г. (в архиве автора).
18 См. Галчева Т. Указ. соч. С. 29.
18АСм. письмо П. М. Бицилли к А. Л. Бему от V1938r. // Переписка П. М. Бицилли с
А. А. Бемом... С. 141.
19 Из письма В. Ю. Макарова автору от 18. VI. 1997 г. (в архиве автора); см. также у С. Н. Лю-
бощинской. О тех, кто мне дорог... С. 62.
20 Из письма В. Ю. Макарова автору от 13/31.VIII. 1998 г. (в архиве автора).
21 Из письма В. Ю. Макарова автору от 18.VI.1997 г. (в архиве автора).
22 Из письма В. Ю. Макарова автору от 26.VIII.1997 г. (в архиве автора).
686
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
та Русского Народного университета (РНУ) - русского учебно-просветитель-
ного заведения в Софии, созданного усилиями членов русской академической
группы в Болгарии. В Учебный комитет входило несколько профессоров раз-
ных научных специальностей23. Одно время П. М. Бицилли был членом Учено-
го комитета русской Культурно-просветительной комиссии (организации рус-
ских эмигрантов в Болгарии).
Нередко профессор Бицилли выступал с публичными лекциями - среди
русских эмигрантов или в смешанной русско-болгарской аудитории. Тематика
его лекций была различной. Неоднократно в них он делился своими мыслями
и соображениями по проблеме «Русская культура и эмиграция», подчеркивая,
что на эмиграции лежит долг сохранения русской культуры, подвергшейся в
России опасности уничтожения24. Читал П. М. Бицилли и лекции о различных
проблемах творчества А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского,
А. П. Чехова, А. А. Блока, И. А. Бунина, М. Сервантеса и других мастеров худо-
жественной литературы25. По свидетельству В. Ю. Макарова, неоднократно
слышавшего выступления профессора, лекторской манере Бицилли была при-
суща «...нелюбовь ко всякого рода "цветам красноречия", какая-то стыдли-
вость, застенчивость... Даже сравнительно невинных приемов для привлечения
внимания, для поднятия интереса он тщательно избегал... Инициатива его пуб-
личных выступлений от него не исходила никогда, даже косвенная»26. Вместе с
тем от публичных лекций и выступлений П. М. Бицилли, как правило, не отка-
зывался - особенно, если речь шла о благотворительной акции. Он считал сво-
им долгом принимать участие в любом посильном ему виде благотворительной
деятельности27.
Поглощенный наукой и преподаванием в университете Бицилли вместе с
тем проявлял большой интерес как к жизни российской диаспоры, так и к собы-
тиям на Родине, где у него оставалось много родственников (в их числе - млад-
ший брат с семьей), друзей и коллег. По воспоминаниям дочери, он был регуляр-
ным читателем газеты «Последние новости». Она печаталась в Париже и была
наиболее профессионально поставленным ежедневным изданием русской эмиг-
рации, с богатой информацией; «...читали ли Вы в "Последних новостях"... -
спрашивал П. М. Бицилли в одном из писем своего постоянного корреспондента
23 Подробнее см.: Бирман М. А, Горяинов А. Н. Российские интеллектуалы - эмигранты в
Болгарии 1920- 1930-х годов... С. 183-184.
24 См. Горяинов А. Н. Славянская идея и русская эмиграция в Болгарии (по материалам жур-
нала -«Славянский глас». 1920-1937) // Славянский альманах. 1998. М., 1999. С. 138.
25 См. Историческая наука российской эмиграции 20-30-х годов XX в. (Хроника). М., 1998.
С. 164, 172; Из рисьма В. Ю. Макарова автору от 18.VI.1997 г. (в архиве автора).
26 Из писем В. Ю ./Макарова автору от 5/9.XI.1996 и 18.VI.1997 г. (в архиве автора). Как-то -
вспоминал В. Ю. Макаров, - он в домашней обстановке в дружеском кругу в шутливой
форме спародировал лекторскую манеру Бицилли, и Петр Михайлович смеялся от всей
души (из писЦа В. Ю. Макарова автору от 13/31.VIII. 1998 г.).
27 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора).
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 687
М. А. Бакунина, - воспоминания Шаляпина? Мне страшно нравится»28. К глав-
ному редактору газеты и своему коллеге - историку П. Н. Милюкову Петр Ми-
хайлович - по воспоминаниям дочери - относился с большим уважением29. Ува-
жительное и теплое отношение П. М. Бицилли к Милюкову подтверждает и
близкий к семье Бицилли в эмигрантские годы В. Ю. Макаров: по его свидетель-
ству, Петр Михайлович в 20- 30-е гг. симпатизировал политической программе
Милюкова (неприятие большевизма, осуждение любых интервенций в Россию
извне, ставка на внутреннюю эволюцию в обществе). Для П. М. Бицилли - отме-
чает В. Ю. Макаров - была характерна «...большая политическая терпимость...
Впрочем крайних политических течений она не охватывала»293.
В начале 20-х гг. наметились существенные перемены в творчестве Бицил-
ли, а к середине 1920-х гг. - они полностью и отчетливо выкристаллизовывают-
ся. В отличие от одесской поры П. М. Бицилли был лишен в новых условиях воз-
можности исследовать темы античности и романского Средневековья, и он пе-
реключается на создание больших синтетических трудов. Этот своеобразный, до
некоторой степени вынужденный обстоятельствами, отход к теории30, нашел вы-
ражение в издании в середине 20-х гг. двух фундаментальных исследований.
Одно из них, подготовленное (как отмечалось в главе III) в основном в
предшествующие годы, - «Очерки теории исторической науки» - вышло
в свет в Праге в 1925 г. (переиздано в переводе на болгарский язык в Софии в
1994 г.). «Очерки теории...» - это синтетический обзор развития историческо-
го мышления с древности до современности (с характеристиками историков-
мыслителей от Геродота до Шпенглера). Автор выступает и как философ, и как
культуролог, открытый новейшим веяниям в сфере теории исторического зна-
ния. Ему оказались конкретно близки взгляды Б. Кроче, многие идеи, положе-
ния и построения Бергсона, М. Вебера, Дильтея, Риккерта, Трельча. Это один
из наиболее капитальных и многоплановых теоретических трудов Бицилли,
поистине новаторское исследование назревшей в мировой историографии
проблемы исторического синтеза. Примечательно, что в том же 1925 г. в Пари-
же историк А. Берр основал Международный центр синтеза, сыгравший боль-
шую роль в создании так называемой школы исторического синтеза. Уже сама
синхронность этих событий дает, на наш взгляд, основание заявить о плодот-
ворности включения упомянутого исследования и ряда других трудов
П. М. Бицилли в глобальный контекст названной школы.
В продолжении ряда лет после выхода книги «Очерки теории...» несколь-
ко ученых русского зарубежья откликнулись на нее. Рецензии появились в па-
рижских русско-эмигрантских журналах «Звено» (рецензент Н. Бахтин) и
«Современные записки» (здесь пространный отзыв напечатал проф. Д. Чиже-
См. The Bakhmeteff Archive. Collection of M. Bakunin - письмо П. М. Бицилли М. А. Баку-
нину от 28.Х. 1934 г.
Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора).
а Из письма В. Ю. Макарова автору от 5- 9.XI.1996 г. (в архиве автора).
См.ДочевД. Указ. соч. С. 21, 23.
688
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
вский), в издававшемся в Праге под редакцией С. Мельгунова и В. Мякотина
историко-литературном сборнике «На чужой стороне» (рецензент И. Херас-
ков) и в выходившей в Берлине газете «Руль» (в ней рецензию опубликовал
один из авторитетнейших представителей исторической науки России, быв.
проф. Московского университета А. А. Кизеветтер).
Опубликованная на русском языке книга Бицилли, к сожалению, не вош-
ла тогда в научный обиход историков Запада31. А между тем она наполнена не-
увядающим богатством идей, тонкими наблюдениями о сущности историзма,
об этапах исторической науки, о смысле и противоречиях исторического про-
цесса, о соотношении истории с эстетикой, социологией и т. д. Труд Бицилли -
«настоящая школа научного мастерства, истинное торжество исследовательс-
кого и человеческого духа»32.
Второй синтетический труд Бицилли, созданный в середине 20-х гг. -
«Увод в изучаването на новата и най-новата история (опит за периодизация)»
(София, 1927; переиздан там же в 1993 г.). Он представляет собой осмысление
основных процессов и узловых проблем нового и новейшего времени33. Значе-
ние этих двух трудов уже освещалось в исторической литературе Болгарии и
России последних лет34.
Вопреки специфике эмигрантской жизни в Софии научное творчество Би-
цилли развивалось по восходящей линии. Потенциал гуманитария-энциклопе-
диста широкого профиля с годами раскрывался все интенсивнее, что проявля-
лось и в расширении диапазона его исследований. Ярчайшее тому подтвержде-
ние - выход в свет в 1926 г. его значительного теоретического исследования в
области литературоведения «Этюды о русской поэзии» (написаны в первом ва-
рианте еще в Скопие в 1922 г., в окончательном виде в Софии в 1924 г.). Издан-
ный в Праге на русском языке труд состоял из трех основных фактически самос-
тоятельных частей - «этюдов»: Эволюция русского стиха. Поэзия Пушкина.
31 Сказывалось, очевидно, то обстоятельство, что значительная часть гуманитариев Запада
(исключая славистов) тогда, как правило, фактически игнорировала литературу на русском
языке. (Кстати, научную ограниченность и невежество некоторых европейских ученых с со-
жалением констатировал П. М. Бицилли в публикации «К познанию России и славянства»
в издававшемся в Париже еженедельнике «Россия и славянство». № 46.29.Х.1929 г.).
32 См. Велева М. П. М. Бицилли и историческата наука // Бицилли П. Очерци върху теория-
та на историческата наука. С, 1994. С. 22.
33 См. отзыв Я. Янева на изданный в 1927 г. труд П. М. Бицилли; рецензия напечатана в об-
щественно-политическом издании Софии «Българска мисъл». 1928. Кн. 2. С. 155-158.
34 На названные два труда П. М. Бицилли 1925 и 1927 гг. в последнее десятилетие появились
следующие отклики: Лаптев А. Завръщането на професор Бицили // Бицили П. Увод в изуча-
ването на новата и най-новата история. С, 1993. С. VII-VIII; Велева М. П. М. Бицилли и ис-
торическата наука // Бицилли П. Очерци върху теорията на историческата наука. С, 1994. С.
5-22; VelevaM. Problemes de la theorie de 1 histoire dans l'oevre de professeur P. Bicilli //
Bulgarian Historical Review. Sofia, 1994. № 3; Каганович Б. С. П. М. Бицилли как историк куль-
туры // Одиссей. М, 1994. С. 262- 266; Дочев Д Пьотр Михайлович Бицили... С. 13-15,20- 22.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. ^£
Место Лермонтова в истории русской поэзии. Анализируя сущность поэтичес-
кого искусства, автор уделил большое внимание выявлению природы ритма,
считая его основой поэзии. Центральное место в книге фактически занимает
очерк о Пушкине, наиболее яркий и убедительный из этюдов. Именно этому
очерку и посвящены, в первую очередь, многочисленные отзывы о книге, опуб-
ликованные Г. В. Адамовичем, Ю. И. Айхенвальдом, В. В. Вейдле, М. Л. Гофма-
ном, Д. П. Святополк-Мирским, М. О. Цетлиным и другими рецензентами35.
Почти все они, высказав отдельные критические соображения, высоко оце-
нили труд Бицилли. Поэт и литературный критик М. Цетлин («Амари») назвал
очерк софийского профессора о Пушкине тщательным и обоснованным в выво-
дах пушкиноведческим исследованием. А его тонкий и остроумный, по мнению
Цетлина, анализ «Евгения Онегина» - «...прочным приобретением русской кри-
тики»36. Д. Святополк-Мирский, оценив страницы, посвященные исследованию
структуры стиля поэта как «превосходные», завершил Свой отзыв о книге слова-
ми: «...В лице проф. Бицилли русская литература приобрела критика, уже нема-
ло давшего и обещающего много в будущем»37. Р. О. Якобсон несколько позже
назвал исследование софийского ученого одним из наиболее глубоких во всей
литературе о Пушкине38. Два года спустя после «Этюдов о русской поэзии» Би-
цилли издал яркую исследовательскую работу «Проблемы жизни и смерти в
творчестве Толстого», получившую высокую оценку И. А. Бунина39.
Проявившаяся у Бицилли в середине 20-х гг. потребность в филологичес-
ких изысканиях была глубоко органична. Она была обусловлена эстетически-
ми увлечениями и логикой развития его творческой натуры. Художественные
тексты, как и другие элементы и явления духовной жизни, составляли для не-
го «истинный предмет исторической науки»40. Интерес П. М. Бицилли к лите-
ратурному творчеству как источнику идей, как к сфере, отражавшей дух време-
ни, закрепился еще в пору медиевистических исследований одесской поры его
жизни. В 20-е гг - в эмиграции - этот интерес явно усиливается. По мнению
исследователя культуры русского зарубежья М. Раева, «...литература явилась
практически единственной основой культурного и национального историчес-
кого единства эмиграции и приобрела особое значение...»41. Не только Бицил-
ли, но и ряд других, находившихся в эмиграции историков (Кизеветтер, Милю-
ков и др.) стали выступать и как литературоведы, и как критики.
35 См. Бирман М. Л. П. М. Бицилли - пушкинист // После юбилея. Jerusalem, 2000. С. 228,231.
36 См. Современные записки. Париж, 1926. Т. XXII. С. 566-568.
37 См. Slavonic Review. London, 1927. Vol. 6. № 16. P. 236-237.
38 См. Якобсон Р. О. Работы по поэтике. М, 1987. С. 172 (речь идет о работе Якобсона «Ста-
туя в поэтической мифологии Пушкина», опубликованной на английском языке в 1979 г.).
39 См. Каганович Б. С. П. М. Бицилли как литературовед: (К постановке вопроса) // Studia
Slavica Hungarica. Budapest, 1998. № 1-4. P. 210-215.
40 См.ДочевД. Указ. соч. С. 21-22.
41 См. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939. М.,
1994. С. 214.
44 - 5860
690
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
С серединой 20-х годов связана такая значительная страница биографии
ученого как начало его долголетнего и плодотворного сотрудничества в журна-
ле «Современные записки». Самый авторитетный и популярный литератур-
ный и общественно-политический журнал русских эмигрантов издавался в Па-
риже. Сотрудничество в нем, по словам Н. Н. Берберовой, «...было своего рода
знаком эмигрантского отличия»42. По подсчету известного исследователя лите-
ратуры русской эмиграции Г. П. Струве, Бицилли опубликовал на страницах
«Современных записок» с 1925 г. до закрытия журнала в 1940 г. «...30 статей и
75 рецензий (в отношении рецензий это был, кажется, рекорд для "Современ-
ных записок")»43. Редакция «Современных записок», отнюдь не испытывавшая
недостатка в авторах, щедро публиковала Бицилли.
Регулярное сотрудничество в «Современных записках» стало для Петра
Михайловича - как он в порыве откровения признался в 1933 г. в письме в ре-
дакцию в связи с выходом юбилейной 50-й книги журнала - «...убежищем от
одиночества»434.
Сотрудничал Бицилли, хотя и не так систематически, и в других русско-
эмигрантских изданиях - таких как «Встречи», «Звено», «Круг», «Новый
град», «Россия и славянство», «Руль», «Русская школа за рубежом», «Русские
записки», «Числа» и многих других.
Одновременно Бицилли печатался также в различных научных периоди-
ческих и полупериодических изданиях, выходивших во Франции, Германии,
США, Испании, Чехословакии, Югославии, Латвии. Наиболее авторитетными
из них были - «Annales de ^Institute Kondakov. Seminarium Kondakovianum»;
«Jahrbucher fur Kultur und Geschichte der Slaven»; «Journal of Modern History»;
«Revista de Occidente»; «Revue des Etudes Slaves»; «Revue de la litterature com-
paree»; «Slavia»; «Slavische Rundschau»; «Zeitschrift fur slavishe Philologie» и др.
На страницах названных и некоторых неназванных журналов, альмана-
хов и сборников проявились широчайший диапазон исследовательских инте-
ресов Бицилли, его неиссякавший творческий талант, энциклопедическая эру-
диция. Все это выразилось в публикации большого числа значительных иссле-
довательских статей. Некоторые из них часто приближаются к категории «ма-
лых монографий» и, несомненно, заслуживают историографического разбора
специалистами соответствующего профиля.
Наукометрическое наблюдение над хронологически составленной библи-
ографией изданий Бицилли приводит к выводу, что наибольший пик публика-
ций П. М. Бицилли приходится на период с 1925 по 1939 годы.
42 См. Берберова Н. Н. Курсив мой. М., 1996. С. 342.
43 См. Струве Г. П. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956. С. 56; см. также Плетнев Р.
Русское литературоведение в эмиграции // Русская литература в эмиграции. Питтсбург,
1972. С. 258. По числу напечатанных в журнале «Современные записки» рецензий Бицилли
опередил даже проживавших в Париже постоянного сотрудника журнала авторитетного
критика Г. В. Адамовича и близкого к редакции поэта и критика М. О. Цетлина.
43а См. Современные записки. Кн. 51. 1933. С. 452.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 691
Множество статей, эссе, этюдов и миниатюр ученого были посвящены
разным проблемам истории России и всеобщей истории, историографии, пре-
подавания истории, историософии и философии истории. Несколько содержа-
тельных работ опубликовал П. М. Бицилли, в частности, о творчестве корифе-
ев исторической науки - П. Г. Виноградова, П. Н. Милюкова и др. Ряд ярких
статей и эссе напечатал он о значении идей и различных идейных течений
(«толстовство», «фрейдизм» и «марксизм» и др.), о роли личности в истории, о
значении и историческом месте отдельных конкретных персоналий прежде
всего, - из итальянского Возрождения и истории и культуры России (Игнатий
Лойола, Леонардо да Винчи, Никколо Макиавелли, Николай I, И. С. Аксаков,
М. А. Бакунин, П. И. Чайковский и другие).
Впечатляет значительный цикл глубоких и оригинальных работ Бицил-
ли, опубликованных преимущественно на рубеже 20-30-х годов в журнале
«Современные записки» и др. изданиях и посвященнь!х различным аспектам
проблемы формирования и развития наций («Нация и государство»; «Нация и
народ»; «Нация и язык»; «Эволюция нации и революция»; «Язык и народ-
ность»; «Что есть нация?» и другие).
Растет число статей, сообщений, эссе, рецензий и заметок, посвященных
вопросам литературоведения, текстологии, лингвистики, культурологии, соци-
ологии, политологии и других гуманитарных наук. В каждой из многочислен-
ных и разнонаправленных публикаций автор поражает и восхищает не только
и не столько своей огромной начитанностью, сколько живостью ума, нетриви-
альными и парадоксальными мыслями, идеями и концепциями.
В наиболее плодотворный период софийских лет своей жизни (с 1925 по
1939 гг.) Бицилли систематически печатал обзоры, рецензии и заметки с отзы-
вом о новых книгах в изданиях русской диаспоры и в научных - исторических,
историко-филологических, филологических и специальных (гл. образом, сла-
вистических) журналах Европы. Это был значительный пласт в его многолет-
ней научной деятельности.
В равной степени П. М. Бицилли привлекали как работы по истории (от
античности и средневековья до современности) в Западной Европе и России
(труды Г. Вернадского, Л. Карсавина, А. и Е. Кулишера, Э. Мейера, П. Милюко-
ва, В. Мякотина, С. Острогорского, М. Ростовцева, Ш. Сеньобоса, Д. Чижевско-
го и других), так и философско-исторические штудии Н. Бердяева, Ф. Степуна,
Г. Федотова, Г. Флоровского, С. Франка и О. Шпенглера. С большим интересом
П. М. Бицилли откликался на новые произведения находившихся в эмиграции
маститых авторов русской художественной литературы (И. Бунина, М. Алдано-
ва, А. Белого, Д. Мережковского, Н. Тэффи и др.), на издававшиеся в эмиграции
труды русских филологов и критиков (Г. Адамович, А. Бем, В. Вейдле,
Ю. Иваск, К. Мочульский, В. Ходасевич и др.), на сочинения молодых русских
эмигрантов (В. Набокова, А. Штейгера, Д. Кнута и др.). Его внимание притяги-
вали также публикации иностранных писателей (А. Жида, С. Моэма,
Ж.-П. Сартра) и переводы их произведений на русский язык (напр., Ш. Бодле-
ра), исследования советских филологов и культурологов (М. Бахтина, В. Виног-
44*
692
П. М. Бицилли (1879- 1953), Штрихи к портрету ученого.
радова, М. Гершензона, Л. Гроссмана, В. Жирмунского, Н. Пиксанова, В. Шкло-
вского) и многое другое44.
Как рецензент, обладавший отменным вкусом, чувством ритма и стиля,
большой эрудицией, взыскательный и неизменно корректный, почти всегда
доброжелательный (особенно к молодым авторам), чуждый высокомерия и из-
бегавший комплиментарности, Бицилли завоевал уважение и авторитет. Мно-
гие авторы присылали ему книги в надежде на отзыв45.
Каждая рецензия П. М. Бицилли концептуальна и представляет собой
небольшую миниатюру, в которой лаконично высказываются оригинальные
идеи и наблюдения в разных сферах гуманитарных знаний. Часто его рецензи-
ям (как и многим другим его публикациям) присущи жанровая «размытость»
или «неопределенность» и обилие поставленных проблем.
Для авторской манеры Бицилли (в особенности, у П. М. Бицилли - ре-
цензента) характерна невероятная плотность мыс'ли, парадоксальность сопос-
тавлений. Часто Бицилли при этом открывает и новые, неповторимые черты
своего виртуозного мастерства, и непроторенные возможности жанра.
Еще одна особенность стиля мышления Петра Михайловича - полифо-
ничность. Он легко усваивал самую современную терминологию быстро разви-
вающейся в XX веке сферы гуманитарных наук; как бы купаясь в ней, он неред-
ко преображал смысл понятий нужным ему образом, порождая в итоге новые
смысловые грани и новые построения46.
Рецензии в творчестве Петра Михайловича - не вспомогательный и про-
ходной, а органичный и важный компонент.
Начало 1930-х годов ознаменовалось новым проявлением внимания
П. М. Бицилли к филологическим, а точнее - к историко-литературным проб-
лемам. В 1931 и в 1932 годах под его редакцией вышли в свет одна за другой две
книги, рассчитанные и на широкого читателя: - «Хрестоматия по истории рус-
ской литературы. Часть 1-я. Народная словесность и литература допетровско-
го времени» (София) и «Хрестоматия по истории русской литературы. Часть
2-я. XVIII век» (Париж). Два года спустя в Софии им была опубликована
«Краткая история русской литературы... От Пушкина до нашего времени». На
оба издания появились положительные отклики47.
44 См. Анненкова И. В. Эссеистика П. М. Бицилли // Русская речь. М., 1994. № 1. С. 31.
45 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора); см. также: Тунима-
нов В. А. Указ. соч. С. 135.
46 См. Федякин С. Р. Искусство рецензии в «Числах» и «Опытах» // Российский литерату-
роведческий журнал. М., 2003. № 17. С. 69- 74.
47 См. Дочев Д. Указ. соч. С. 15. Мне известны следующие рецензии на труды П. М. Бицилли
начала 30-х гг. по истории русской литературы: на хрестоматию (ч. II) откликнулись
В. Вейдле ( «Современные записки», 1932, кн. 50), Н. Кульман и Н. Оцуп. С отзывами на
«Краткую историю русской литературы» выступили М. Горлин, К. Крачунов и К. Мо-
чульский (последний в «Современных записках», 1935, кн. 57). В письме к Владимиру Ва-
сильевичу Вейдле Бицилли отреагировал на отзыв В.В.В. о его книге следующими слова-
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета.
693
* * *
В 1933 году семья Бицилли вступила в полосу материально-финансовых и
морально-психологических трудностей. Вот как обрисовал их сам Петр Михай-
лович в письмах М. А. Бакунину, задолго до описываемых событий переехавше-
му из Софии в Бельгию, где М. А. нашел более или менее подходящую работу.
Между ними много лет шла дружеская переписка. В обстоятельных эпистолах
П. М. Бицилли наряду с различными впечатлениями и мыслями содержалась
обычно в лаконичной форме информация о новостях семейной жизни.
В письме от 30 марта 1933 г. П. М. Бицилли между прочим извещал
М. А. Бакунина: «...Жалованья нам не платят и неизвестно когда будут пла-
тить...»48. Два месяца спустя Бицилли сообщал Михаилу Алексеевичу: «...Здесь
ждут сокращения по бюджету. Начальство размахнулась было по университе-
ту, наметило ряд категорий профессоров, подлежащих увольнению "за нена-
добностью"»49.
Через две с лишним недели он уточнял: «...У нас в Университете очень
неблагополучно: министры настаивают на ряде увольнений профессоров по
якобы бюджетным соображениям»50.
Наконец, в письме от 14 октября 1933 г. П. М. Бицилли поделился со сво-
им другом безрадостной новостью: «...Две недели тому назад Министр Нар.
просвещения уведомил Университет, что мой контракт, срок которому истека-
ет 1 января, возобновлен не будет... Итак с 1 января я вылетаю в стратосферу...
Это тем прискорбнее, что у М(арии) Тим(офеевны) уроков почти нет. Аня по-
лучает у Кузьминой 1.500 левов, выплачиваемых как Бог на душу положит ея
патронше... Писал я Г. В. Вернадскому, писал и другим51 - но везде кризис, вез-
де Университеты сокращаются - и в Старом и в Новом свете, так что дело вы-
ходит совсем дрянь. Уехать отсюда стало теперь моей idee fixe...»52
ми: «...большое удовольствие прочесть отзыв, написанный en pleine connaissanse de la cause
(с полным пониманием дела. - M. Б.) особенно в посл(еднее) время, когда ряды людей,
способных понимать читаемое, все более редеют...» - The Bakhmeteff Archive. Collection of
Weidle. Письмо П. М. Бицилли В. В. Вейдле от 27.Х.1933 г.
48 См. The Bakhmeteff Archive. Collection of M. Bakunin - письмо П. М. Бицилли М. А. Баку-
нину от 30.111.1933 г.
49 Ibidem, письмо П. М. Бицилли М. А. Бакунину от 25.V.1933 г.
50 Ibidem, письмо П. М. Бицилли М. А. Бакунину от 15.VI.1933 г.
51 Отголоском этих писем П. М. Бицилли, видимо, явилась вопросительная реплика в эпистоле
проф. М. И. Ростовцева коллеге в Софии фракологу профессору Гавриилу Кацарову от
4.XI.1932 (?!? -Так в тексте) - «...Неужели ничего нельзя сделать для Бицилли?» (см. Меще-
рский А. П. Петр Михайлович Бицилли. В книге: Бицилли П. М. Трагедия русской культуры.
Приложение. С. 584). В тексте вызывает недоумение датировка письма М. И. Ростовцева
1932 г.: согласно цитированным выше письмам Бицилли Бакунину, дело происходило в 1933 г.
52 См. The Bakhmeteff Archive. Collection of M. Bakunin - письмо П. М. Бицилли М. А. Баку-
694
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Петр Михайлович заметался в поисках нового места работы. Он был сог-
ласен уже на любое занятие - преподавателя русского языка, даже библиотека-
ря, лишь бы в университетском городе. Готов он был и на переезд через океан.
Подстегиваемый ответственностью за судьбу семьи, он обращался с соответ-
ствующими письмами к друзьям и знакомым. В таком подвешенном состоянии
Бицилли находился продолжительное время - читал лекции в университете,
не зная, что его ожидает завтра53. Неопределенное положение затянулось и
длилось более года.
Руководство историко-филологического факультета вело, по-видимому,
упорную и долгую борьбу с министерством за возобновление с П. М. Бицилли
полного четырехгодичного контракта54. По формальным признакам положение
Бицилли было более уязвимым, чем у большинства других профессоров: он
был профессор-«контрактник» и «апатрид» (так именовались всюду русские
эмигранты, не имевшие конкретного, в данном сЛучае болгарского подданства
и проживавшие по так называемому «нансеновскому» паспорту). Такие лица
попадали под сокращение одними из первых. Кстати, в 30-е гг. некоторые рус-
ские эмигранты в Болгарии из практических соображений отказывались от
«нансеновских» паспортов и получали болгарское подданство. Между тем
Петр Михайлович держался за документ, в тексте которого значилось, что он -
Бицилли - «...русского происхождения... не приобрел никакой иной нацио-
нальности»55.
Среди коллег и студентов Бицилли пользовался авторитетом. Для этого
были все основания, прежде всего - щедрая затрата сил, времени и таланта на
лекции, семинарские занятия и консультации.
Заслуживала всяческого уважения и внеслужебная деятельность профес-
сора: его выступления с публичными лекциями и с проблемными докладами на
заседаниях возникших в 1932 г. в Софии философско-социального общества,
(руководимого известным правоведом академиком Венелином Ганевым) и со-
циологического семинара И. Кинкела56. В 30-е же годы состоялся доклад
нинуот 14.Х.1933г.
Ibidem, письмо П. М. Бицилли М. А. Бакунину от 9.Ш.1934 г. Для характеристики настро-
ений в семье Бицилли осенью 1934 г. процитирую еще один отрывок из письма П. М. Би-
цилли тому же адресату: «...Аня стала болгарской писательницей, а именно: подрядилась
еженедельно сочинять кулинарные рецепты для журнала "Вестник за жената" - и за это
получает гонорар...» (Ibidem. П. М. Бицилли - М. А. Бакунину 18.XI.1934).
В цитированных выше заметках и материалах к биобиблиографии Бицилли, подготовлен-
ных А. П. Мещерским, приводятся сведения о заключенном университетом в 1924 г. трех-
летнем контракте с проф. П. М. Бицилли и, вместе с тем, - о четырехлетнем контракте с
ним же, подписанном в 1930-е годы (см. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли //
Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. Приложение... С. 583 и 584).
См. Бицили П. Що е нация? // Родина. София, 1939. № 1. С. 152.
См. Ратиев А. Л. То что сохранила мне память. София, 1999. С. 533-540. А. Л. Ратиев за-
фиксировал в воспоминаниях следующие темы докладов П. М. Бицилли на заседаниях
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 695
''" /tTfl-Чусц -' • ^fce/* ^Aw "*} <•«**?< ~4 , *2* •V^' ^А^^*^^А^'
-£*с*уи*«^<^и re *W C«J% *c* b^sfy, A* &** *y* *><*^.
30. Факсимиле страницы письма П. М. Бицилли М. А. Бакунину З.Ш.1934 г.
П. М. Бицилли в Болгарском историческом обществе по вопросам преподава-
ния истории в школах Болгарии57.
Множество фактов свидетельствовали о признании Бицилли учеными кру-
гами страны. В их числе - приглашения участвовать со статьями в юбилейных
сборниках к 30-летию научно-преподавательской деятельности главы Болгарс-
философско-социального общества В. Ганева: 1. Социологические основы современного
романа. 2. Два случая свержения старых режимов. 3. О воспитании свободы мысли. 4. Го-
сударство и общество в истории Европы. Будучи - по свидетельству А. Л. Ратиева одним
из деятельнейших членов общества В. Ганева, П. М. Бицилли принимал также участие и в
параллельно работавшем социологическом семинаре проф. И. Кинкела. Заседания пос-
леднего проходили в менее академической тональности, с участием представителей левой
интеллигенции (в том числе - коммунистов). П. М. Бицилли участвовал в дискуссиях,
разворачивавшихся при обсуждении рефератов на этих двух форумах.
57 См. Съд над историците. Т. I. София, 1995. С. 317.
696
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
кого исторического общества академика В. Златарского и академика В. Ванева;
позднее - по случаю 70-летия президента Болгарской академии наук языковеда
Любомира Милетича; памяти известного болгарского историка проф. П. Никова.
Авторитет и известность Бицилли завоевал не только среди узкого круга
специалистов-гуманитариев. Еще в 1929 г. он был приглашен выступить с док-
ладом на торжественном заседании общества болгарских журналистов по слу-
чаю 70-летия популярного в Болгарии прославленного русского историка
эмигранта проф. П. Н. Милюкова58.
Известности П. М. Бицилли содействовали также его систематические
публикации в различных периодических и полупериодических изданиях стра-
ны. Начиная с середины 20-х гг. П. М. Бицилли регулярно печатался в солид-
ных научных изданиях Болгарии - ежегоднике университета, журналах «Бъл-
гарска мисъл», «Философски преглед» и др. Часто публиковался Бицилли и в
различных литературных и общественно-политических журналах («Българс-
ки прегляд», «Литературен глас», «Литературни новики», «Просвета», «Роди-
на», «Славянска беседа» и др.). Менее выявленными остаются пока его несом-
ненные (хотя, по-видимому, эпизодические) публикации на страницах болга-
рских газет.
Научные и научно-популярные статьи он готовил, как правило, на болга-
рском языке, которым полностью овладел. В хорошей литературной форме, дос-
тупной и широкому читателю, он освещал литературоведческие и культуроло-
гические темы, вопросы социологии, историософии и философии истории, важ-
нейшие историко-культурные проблемы, волновавшие болгарское общество.
Существенным, видимо, было обстоятельство, что немалое число пуб-
ликаций Бицилли в болгарских изданиях (а также и среди напечатанных за
пределами страны, прежде всего, в выходившем в Париже издании «Россия и
славянство») посвящалось болгарской тематике: о русско-болгарских отно-
шениях; о Восточном вопросе и внешней политике России на Балканах нака-
нуне и в период Крымской войны 1853- 1856 гг.; о роли России и Европы в
Восточном кризисе 70-х годов XIX в.; об откликах в Болгарии на творчество
А. С. Пушкина и А. С. Грибоедова; о классике болгарской карикатуры А. Бо-
жинове; о талантливом болгарском писателе - юмористе Чудомире Чорбад-
жийском и др.59
В ряде случаев Петр Михайлович непосредственно сотрудничал с болга-
рскими коллегами - выступал в качестве редактора и автора предисловия к из-
58 См. Милюков П. Н. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия. 1859-1929.
Париж, 1929. С. 286-287. Наряду с названным докладом на юбилейном собрании П. М.
Бицилли опубликовал в 1929-1939 гг. в ряде изданий Парижа, Софии и Праги научные
статьи и сообщения с разбором вклада П. Н. Милюкова в историографию России, а также
рецензии на новое, так называемое, юбилейное издание труда П. Н. Милюкова «Очерки по
истории русской культуры» (т. I- III).
59 См. Манолакев X. Из иеторията на руската емиграция в България (проф. Петър М. Бици-
ли и Чудомир) //Летописи. София, 1994. №11- 12.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 697
данным в Софии на болгарском языке сборникам о Леонардо да Винчи и
Н. Макиавелли. Печатал он и рецензии на книги болгарских авторов. Болгарс-
кие же ученые (К. Крачунов, Я. Янев и др.) опубликовали отзывы на его труды.
Проф. Бицилли с течением времени стал по существу частью не только науч-
ной, но и всей духовной и культурной жизни Болгарии60.
Имел значение и моральный авторитет ученого, чуждого мелких страс-
тей и интриг: «...Петр Михайлович, - свидетельствует один из младших сов-
ременников (Н. М. Дылевский), - был "не от мира сего", весь погруженный в
научные проблемы, поражая глубиной и оригинальностью своих концеп-
ций»61. Другой младший современник и ученик П. М. Бицилли Димитр Ган-
дев следующими словами охарактеризовал нравственный облик своего науч-
ного руководителя: «...Как личность, проф. Бицилли действовал сильно -
своей непосредственностью, прямотой и неповторимой деликатностью в от-
ношениях с другими»62.
Все сказанное, вероятно, сыграло свою роль и содействовало положитель-
ному исходу длительной борьбы руководства историко-филологического фа-
культета за оставление профессора в университете. В самом конце 1934 г. было
решено, что с 1 января 1935 г. с Бицилли возобновляется контракт.
1935 год принес семье Бицилли еще одну радость. В марте состоялось
венчание старшей дочери Анны. Она вышла замуж за болгарского инженера
Петра Иванова. В одном из писем (от 24 февраля 1935 г.) М. А. Бакунину Петр
Михайлович так охарактеризовал жениха Ани: «...Это человек редкой доброты
и благородства и вообще во всех отношениях очень похожий на Аню...»63 В сле-
дующем году появилась на свет Лиза, первая внучка.
Временные трудности, пережитые Петром Михайловичем в период заде-
ржки с подписанием нового контракта, не поколебали его творческой энергии.
Именно на этот период выпали хлопоты по изданию его значительной моногра-
фии «Место Ренессанса в истории культуры» (впервые опубликована в XXIX
томе ежегодника историко-филологического факультета Софийского универ-
ситета в 1933 г. (на русском языке); позже переиздана дважды (на болгарс-
ком) - в Софии в 1994 г. и в СПб. (на русском) - в 1996 г.) и других последо-
вавших и тесно связанных тематически с монографией работ (о них - ниже).
Монография 1933 г. - это опыт обобщающей характеристики Ренессанса как
историко-культурной эпохи в ее соотношении с периодами средневековья и но-
вого времени, яркая и оригинальная работа, мало освоенная пока в историогра-
фии (в особенности в России)63А.
См. Велева М. П. М. Бицили в Софийския университет // Минало. София, 1995. № 1. С. 92.
Из письма Н. М. Дылевского автору от 28.V.1996 г. (в архиве автора).
См. Гандев Хр. Историкът и история // Векове. С, 1978. № 2. С. 78.
The Bakhmeteff Archive. Collection of M. Bakunin - письмо П. М. Бицилли М. А. Бакунину
от 24.11.1935 г.
А Подробнее см.: Каганович Б. С. П. М. Бицилли как историк культуры // Одиссей. 1993.
М.,1994. С. 267-269.
698
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Монография завершила определенный этап в давнем увлечении ученого
эпохой Возрождения. Еще в первых крупных исследованиях одесской поры - в
диссертации о Салимбене и в труде «Элементы средневековой культуры» - Би-
цилли частично коснулся тем Проторенессанса и Ренессанса; а в 20-е годы он
опубликовал несколько работ по этой проблеме64.
Темы Ренессанса, занимавшие в научных исследованиях ученого одно из
главенствующих мест, оставались в поле его внимания и в последующие годы65.
Оригинальная и основательная монография П. М. Бицилли о месте Ре-
нессанса в истории культуры была встречена весьма одобрительным отзывом в
журнале «Современные записки». Рецензент, известный литературовед, искус-
ствовед и критик В. В. Вейдле (1895- 1979), высоко оценил достоинства труда
Бицилли образной формулой: краткий, немногим более ста страниц синтети-
ческий обзор итальянского Возрождения и его роли в развитии европейской
культуры, созданный «одним из лучших наших историков», «...глубиной мыс-
ли и мастерством исторической характеристики превосходит большинство на-
писанных на эту тему объемистых трудов»66.
После выхода в свет монографии на русском языке в ежегоднике универ-
ситета Софии, издававшемся ничтожным тиражом, Бицилли был озабочен же-
ланием ознакомить с нею ученых стран Западной и Центральной Европы. На
помощь П. М. Бицилли пришла его бывшая ученица одесского периода
Н. Л. Гурфинкель, проживавшая с 1925 г. в Париже и сохранившая на всю
жизнь благодарность своему наставнику, преподавателю и лектору. Она по сво-
ей инициативе вступила в переписку с Бицилли67. Вероятно, по предложению
НЛГ Петр Михайлович подготовил (предположительно, в 1933 г.) на русском
языке сокращенный вариант монографии в форме большой статьи и отослал
рукопись в Париж. НЛГ перевела рукопись на французский язык и напечатала
в парижском научном издании68. Позже статья из французского журнала была
Во второй половине 20-х гг. П. М. Бицилли напечатал ряд работ о различных аспектах и
этапах эпохи Предренессанса и Ренессанса - «Игнатий Лойола и Дон Кихот» (1925); «Св.
Франциск и произхода на съвременната култура» (1926); «Св. Франциск Ассизский и
проблема Ренессанса» (1927) и др.
Примерно десятая часть спецкурсов, прочитанных П. М. Бицилли в университете Софии
(в 1924-1948 гг.), посвящена была - полностью или частично - проблемам эпохи Возрож-
дения (см. № 20, 21, 26, 34,59, 61 и 63 из приведенного в начале настоящей главы перечня
спецкурсов).
См. Современные записки. Т. XXXIII. 1933. С. 457; см. также - Каганович Б. С. П. М. Би-
цилли и культура Ренессанса // Бицилли П. М. Место Ренессанса в истории культуры.
СПб., 1996. С. VIII-X.
По свидетельству друга и наперсницы Н. Л. Гурфинкель Рут Шацман Н. Л. Г. «...счита-
ла себя его (П. М. Бицилли. - М. Б.) ученицей. ...Она придавала большое значение лите-
ратурной роли П. М. Бицилли» - из письма Рут Шацман автору от 11.VIII. 1997 (в архи-
ве автора).
Об этом имеется прямое свидетельство Н. Л. Гурфинкель. В письме к дочери Петра Ми-
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета. 699
переведена и перепечатана в научном издании Испании69. НЛГ перевела также
на французский язык и рукопись подготовленной П. М. Бицилли в эти же го-
ды работы «Театр Италии времен Ренессанса» (перевод, как отмечалось выше,
был потерян в годы войны и, найденный много лет спустя, был издан лишь в
90-е годы). Таким образом Н. Л. Гурфинкель немало сделала для ознакомления
ученых Западной Европы с трудами Петра Михайловича по проблемам Воз-
рождения70.
В 30-е г. значительно изменился круг общения Бицилли. Среди его бли-
жайших друзей появился переселившийся в 1928 г. из Праги известный исто-
рик и общественный деятель Венедикт Александрович Мякотин (1867- 1937),
ставший профессором по истории России в университете Софии. Сблизился
Петр Михайлович также и с семьей Оскара Николаевича Андерсона
(1887- 1960), уникального специалиста в области эко-
номики и математической статистики; ранее он жил и
работал в Варне, но с 1935 г. стал руководителем инсти-
тута экономических исследований при университете
Софии. У него на даче в Варне семья Бицилли несколь-
ко раз отдыхала в летние каникулы. Приятельские от-
ношения сложились у П. М. Бицилли также с журна-
листом и публицистом Ю. К. Рапопортом; юристом по
образованию князем А. Л. Ратиевым (Рапопорт и Рати-
ев вместе с Бицилли активно сотрудничали в фило-
софско-социальном обществе В. Ганева и в семинаре
И. Кинкела); с преподавателем немецкого языка в уни- Профессор
верситете У. С. Левинсоном и др. Общие музыкальные "• А- мякотин
вкусы сблизили Петра Михайловича с бывшим доцентом Юрьевского (Дерп-
тского) университета экономистом А. С. Мулюкиным, служившим одно время
в Софии в страховом обществе. Из болгарских коллег наиболее дружественные
отношения сложились у Бицилли с зав. кафедрой истории Восточной Европы
хайловича Марии Петровне Н. Л. Г. констатировала: «...в свое время я перевела статью
Петра Михайловича, которую поместила в "Revue de la litterature comparee" (из письма
H. Л. Гурфинкель М. П. Бицилли от ЗЛИ. 1982 г.; оригинал в архиве автора).
69 Испанский перевод работы Бицилли был подготовлен и издан в журнале известного филосо-
фа Хосе Ортега-и-Гассет - «Tierra firma. Revista trimestral». Madrid, 1935. № 2. P. 67-103.
70 Возможно, что названная монография М. П. Бицилли о театре Италии времен Ренессанса
предназначалась для издания в выходившей в Париже при участии Н. Л. Гурфинкель се-
рии «Библиотека любителей театра». См. письма Н. Л. Г. М. П. Бицилли от 7.IV.1982 г. и
М. П. Бицилли автору от 21.VIII. 1995 г. (оба письма - в архиве автора). Подробнее о теат-
роведческих и литературоведческих исследованиях Н. Л. Гурфинкель и о ее связях с
М. П. Бицилли см.: Бирман М. А. Нина Гурфинкель (1898-1984) - театровед // Русское
еврейство в зарубежье (далее - PEB3). Т. 3 (8). Иерусалим, 2001. С. 388-396; Он же.
Н. Л. Гурфинкель - переводчик и издатель трудов П. М. Бицилли // PEB3. Т. 5 (10). Ие-
русалим, 2003. С. 34-35.
700
77. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
в университете членом-корреспондентом Болгарской Академии наук (с
1937 г. - действительный член Б АН) профессором Петром Мутафчиевым
(1883-1943)71.
С середины 30-х годов постепенно сокращались контакты Петра Михай-
ловича с зарубежным миром. Сказывалось общее изменение обстановки в Ев-
ропе в связи с приходом Гитлера к власти в Германии. Эпизодические поездки
Бицилли 20-х - начала 30-х годов в страны Центральной и Западной Европы
прекращаются. Менее интенсивной становится переписка с коллегами и писа-
телями из числа эмигрантов, проживавших в Берлине, Праге и других городах,
которая ранее частично компенсировала дефицит общения с ними.
Происходили и некоторые перемены в направленности творческой дея-
тельности ученого: усилился интерес к изучению проблем русской литературы.
В центре исследовательских занятий П. М. Бицилли в 1936- 1938 гг. оказалось
наследие А. С. Пушкина, привлекавшее его внимание многие годы. На сей раз
это было обусловлено потребностью откликнуться на многочисленные запросы
в связи с предстоявшим в 1937 г. большим юбилеем поэта - столетием его гибе-
ли. Юбилей широко отмечался во всем мире, в том числе и русской диаспорой.
В 1937- 1939 гг. Бицилли опубликовал большой цикл работ о Пушкине разного
объема и жанра: - в журнале «Современные записки» и в других эмигрантских
и иных изданиях Болгарии, Латвии, Франции, Италии и Югославии он напеча-
тал тогда 16 статей, сообщений и рецензий72. Пушкиноведческие исследования
П. М. Бицилли этого периода завершились изданием в 1939 г. в ежегоднике ис-
торико-филологического факультета университета Софии (т. 35) монографии
«Пушкин и Вяземский. К вопросу об источниках пушкинского творчества»; в
ней исследована проблема «цитат» в произведениях А. С. Пушкина.
Пушкинистские увлечения П. М. Бицилли сказались и на его лекционной
деятельности - в особенности, они проявились в 1937 г., когда П. М. Бицилли
выступал с докладами по случаю пушкинского юбилея. Как и ранее, его пуб-
личные лекции были посвящены в первую очередь корифеям художественной
литературы - российской и мировой: творчеству Пушкина, Гоголя, Достоевс-
кого, Чехова, Сервантеса (последнего Петр Михайлович высоко ценил и, види-
мо, читал в подлиннике). Иногда по настоятельной инициативе приглашающей
стороны Бицилли соглашался выступать и на общекультурные темы73.
Во второй половине 30-х годов у П. М. Бицилли проявилось внимание к
проблемам истории и современного состояния русского литературного языка,
к общелингвистическим темам в целом. В ежегодниках историко-филологи-
ческого факультета университета Софии и других изданиях он опубликовал
71 Из писем М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 и 5.1.1996 (в архиве автора); РатиевЛ.Л.
Указ. соч. С. 533-542; Мутафчиева В. Петър Бицилли и Пегьр Мутафчиев // Летописи.
С, 1994. Kg 11-12. С. 63-67.
72 См. Бирман М. А. П. М. Бицилли - пушкинист // После юбилея. Jerusalem, 2000.
С. 231-234.
73 Из письма В. Ю. Макарова автору от 18.VI.1997 г. (в архиве автора).
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета.
701
статьи о некоторых глагольных формах в истории русского языка (ежегодник
ист.-фил. фак-та университета в Софии, т. XXXI, 1935); о характере и некото-
рых особенностях русского литературного и языкового развития в новое время
(там же, т. XXXII, 1936); о развитии русского литературного языка (статья
«Литературные заметки» в журнале «Современные записки», кн. 66, 1938 г.) и
др. Освещал ученый и некоторые темы общего языкознания, ономастики и др.
Высказанные им новаторские идеи во многом способствовали впоследствии
оформлению социолингвистики как самостоятельной дисциплины современ-
ного языкознания74.
Следует оттенить значительный вклад Бицилли в разработку вопросов
славистики. Выше были отмечены многочисленные его труды по истории,
литературе, языку и культуре России, входящие, естественно, в разряд славис-
тических. К этой же категории относятся и упоминавшиеся исследования
П. М. Бицилли по болгаристике. Кроме того, Петр Михайлович посвятил так-
же отдельные работы вопросам украи-
нистики (см., наприм., его труд «Проб-
лема русско-украинских отношений в
свете истории», Прага, 1930), полонис-
тики и на общеславистические темы.
Как гуманитарий, остро ощущав-
ший биение пульса времени, Бицилли
опубликовал ряд оригинальных статей
и эссе по вопросам историософии и фи-
лософии истории, социологии и поли-
тологии. На страницах изданий рус-
ских эмигрантов - «Современные за-
писки», «Новый град», «Русские запис-
ки» и др. - ив названной выше болгарской периодике печатались его труды по
истории культуры, общественного и интеллектуального развития человечества
(прежде всего, России и Европы) в разные исторические эпохи. В 30-е же годы
обострилось внимание П. М. Бицилли к проблемам кризиса культуры, демок-
ратии и парламентаризма. На эти темы ученый напечатал в канун Второй ми-
ровой войны большое число статей, сообщений, заметок и рецензий.
В устоявшуюся жизнь семьи Бицилли новую струю внесло замужество
младшей дочери Марии в 1941 г. и рождение в 1943 г. внучки Наташи. Вторым
зятем П. М. Бицилли стал знакомый Маши (они учились в одной русской гим-
назии в Софии) представитель родовитой семьи Мещерских князь Андрей
Павлович Мещерский (1915- 1992).
Позже, будучи по профессии библиографом, он после кончины Петра
Михайловича стал систематизатором архива и составителем ценной библиог-
рафии его трудов75. После замужества младшая дочь с мужем и дочкой (внуч-
27. Мария
Бицилли
28. Андрей
Мещерский
74 См. Анненкова И. В. Эссеистика П. М. Бицилли. С. 30.
75 Подробнее о А. П. Мещерском см.: Бирман М. А. А. П. Мещерский (1915-1992). Несколь-
702 П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
кой П. М. Бицилли) остались жить в одной квартире с родителями. Семью же
старшей дочери, проживавшую отдельно, Петр Михайлович регулярно наве-
щал, в довоенную пору - почти каждый день76.
В тревожное время Второй мировой войны семья Бицилли вместе со всем
болгарским обществом пережила потрясения, обрушившиеся на Болгарию.
Нападение гитлеровской Германии на СССР вызвало, естественно, смятение и
разброд в умах и душах русских эмигрантов. Бицилли и его близкие были в
числе патриотически настроенных эмигрантов, среди тех, кто, несмотря на неп-
риятие большевистского режима, переживал за Россию.
Война принесла известные трудности семье и самому П. М. Бицилли.
Прекратилась переписка с коллегами и знакомыми, проживавшими вне Болга-
рии. Лишь после войны возобновились с некоторыми из них контакты, отныне
почти всегда спорадические.
Круг общения Петра Михайловича в годы войны сузился. В предшест-
вующую предвоенную пору в доме Бицилли почти каждую субботу собира-
лись его ближайшие друзья. Непременными завсегдатаями субботних «поси-
делок» - кроме самого П. М. Бицилли и Марии Тимофеевны, да Андрея Пав-
ловича с Машей - были давний приятель Бицилли Юрий (Георгий) Констан-
тинович Рапопорт с женой Кирой Георгиевной (болгаркой, хорошо владев-
шей русским языком) и друг Андрея Володя - Владимир Юрьевич Макаров,
впоследствии - геохимик (материалы его писем к автору - ценный источ-
ник). Иногда присутствовали и другие хорошие знакомые77. Впрочем, с года-
ми число их сокращалось - некоторые, увы, заканчивали свой земной путь, а
иные покидали Софию.
В годы войны различные житейские обстоятельства (включая и налеты
на Софию англо-американской авиации) препятствовали ранее регулярным
субботним встречам. Однако общение с друзьями не прерывалось.
Душевный облик Петра Михайловича привлекал к нему. Секрет его чело-
веческого обаяния состоял в первую очередь в таких чертах, как большая от-
зывчивость, благожелательность и щедрость; в сочетании удивительной скром-
ности, подчас переходившей в стеснительность, - с чувством достоинства лич-
ности незаурядной, оригинального ума и таланта78.
Профессорская деятельность Бицилли в Софийском университете про-
должалась на том же уровне и в том же напряженном ритме. Между тем осенью
1939 г. ему пошел седьмой десяток. Каждый семестр он, как и прежде, менял те-
матику лекционных курсов. Свыше половины прочитанных им в эти годы раз-
но страниц к биографии первого «бициллиеведа» // ПОЛУТРОГКЖ К 70-летию Владими-
ра Николаевича Топорова. М, 1998. С. 800-805.
76 Из письма Е. П. Ивановой-Аначковой автору от 20.VI.1996 г. (в архиве автора).
77 Из писем В. Ю. Макарова автору от 5/9.XI.1996 и 26.VIII.1997 (в архиве автора).
78 См. ГандевХр. Петър Михайлович Бицили... С. 61; Дочев Д. Пьотр Михайлович Бицили...,
С. 13-14; Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли... С. 574, 587-588; МутафчиеваВ.
Петър Бицили и Петър Мутафчиев... С. 65.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета 703^
личных курсов были посвящены политической и интеллектуально-культурной
истории стран Европы, России и США XIX- XX вв. Всего же за 24 года непре-
рывной работы в Софийском университете он прочитал, как отмечалось, 78
различных курсов.
Многогранные интеллектуальные усилия Бицилли в 30-е годы были впе-
чатляющими. Заметную и все более растущую долю в его публикациях состав-
ляли монографические исследования и труды других жанров по литературове-
дению - прежде всего, в сфере изучения особенностей творчества А. С. Пушки-
на, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова и других корифеев и мастеров русской ли-
тературы, а также в области языкознания (русского и общего), культурологии,
социологии. Вместе с тем П. М. Бицилли оставался верен своему призванию
историка783. Свидетельство тому - всегдашний первоклассный уровень читав-
шихся им спецкурсов: они демонстрировали отличную его ориентированность
в новейших достижениях по широкому кругу проблем исторических знаний.
Обилие выдвигавшихся им в лекциях оригинальных концепций, гипотез и
идей свидетельствовало о непрерывной и интенсивной интеллектуальной ра-
боте в этой сфере. Столь же щедр на оригинальные идеи был и П. М. Бицилли -
автор ряда сводных трудов (книг) по всеобщей истории, научных и научно-по-
пулярных публикаций по разным вопросам всемирной истории, истории Рос-
сии, историософии, философии и теории исторической науки, историографии,
преподавания истории, методологии исторического познания.
Авторитет П. М. Бицилли в университете был по-прежнему высок. Среди
студентов он пользовался большим уважением. Это подтвердили все без иск-
лючения его бывшие студенты, учившиеся у него в предвоенные, военные и
послевоенные годы - они были опрошены болгарской исследовательницей
проф. М. Велевой79. (впоследствии все они стали историками-профессионала-
ми с учеными степенями и званиями). О его признании в широких научных
кругах страны свидетельствовал факт приглашения выступить в 1938г. с докла-
дом на заседании по случаю 50-летия университета Софии. За безупречную
многолетнюю преподавательскую деятельность в университете Бицилли дваж-
ды (в 1938 и 1943 гг.) награждался орденами80.
Возглавляя многие годы университетскую кафедру в статусе «профессо-
ра - контрактника», Петр Михайлович относился к своим обязанностям от-
нюдь не как «временщик». Он проявлял подлинную заботу о воспитании и рос-
те научных кадров. Это подтверждает, например, его специальный «Доклад об
открытии новой доцентуры»; доклад был подготовлен и подан в Совет факуль-
тета в 1938/1939 учебном году. В нем было сформулировано предложение
сгруппировать около каждой кафедры молодые научные силы, чтобы в случае
необходимости факультет мог бы легко найти замену руководителю кафедры
78аДочь П. М. Бицилли Мария Петровна - в письме автору настоящего очерка от
15.11.1996 г. - свидетельствовала, что ее отец считал себя прежде всего историком.
79 См. Велева М. П. М. Бицилли в Софийския университет. С. 88- 90.
80 Там же. С. 92.
704
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
«...из среды самой университетской коллегии»81. Позже доклад был подкреплен
конкретными действиями Бицилли: в начале 40-х годов при его активном учас-
тии (им была подготовлена, в частности, соответствующая документация) в
университете были проведены конкурсы на утве- НИН
рждение в звании доцентов по новой и новейшей
истории молодых ассистентов Хр. Гандева и
Ал. Бурмова82. Усилия Бицилли принесли удачные
плоды: оба доцента, как и названный выше его уче-
ник медиевист-византолог Иван Дуйчев, стали
впоследствии элитными фигурами болгарской ис-
торической науки. Отметим попутно, что у Петра
Михайловича прямых учеников в его исследова-
тельской программе в университете в строгом
смысле слова было очень мало; некоторое исключе-
ние, пожалуй, составляли лишь Христо Гандев и
Иван Дуйчев (для серьезных занятий всеобщей ис-
торией в Софии тогда не было подходящих усло-
вий - литература и опубликованные источники по
соответствующим проблемам были представлены в
библиотеках Софии выборочно).
Во всем этом сказывалась чистота душевных
помыслов Петра Михайловича - подлинного уче-
ного, для которого интересы науки были превыше всего. Как справедливо пи-
сала М. Велева, он готов был, по существу, рисковать собственным благополу-
чием - обеспеченной работой и т. д.83 Заметим, что Бицилли явно пренебрег
своим недавним огорчительным опытом, который он пережил в 1933- 1934 гг. -
в период длительного и тягостного выжидания им решения о продлении конт-
ракта на должность руководителя кафедры.
По признанию ряда болгарских историков-исследователей, профессорс-
кая деятельность П. М. Бицилли, его опубликованные в тот период труды со-
действовали привнесению в Болгарию присущего лучшим европейским уйи-
верситетам академизма, явились «качественным скачком» в преподавании в
университете и в развитии болгарской научной историко-филологической
культуры84.
В жанровой структуре научной деятельности ученого в годы войны про-
изошли перемены. Подготовка публикаций небольших статей, сообщений и ре-
цензий для научных и прочих журналов прекратилась: почти все периодичес-
29. П. М. Бицилли
(конец 30-х гг.)
81 См. Там же. С. 86.
82 Там же; Чолов П. Български историци. Биографично-библиографски справочник. София,
1981. С. 66, 91.
83 См. Велева М. П. М. Бицили в Софийский университет... С. 86.
84 См. Гандев Хр. Петьр Михайлович Бицили... С. 61, 71; Спасов Л. Русские ученые - белоэ-
мигранты в Болгарии // Bulgarian Historical review. Sofia, 1992. № 4. P. 111.
Часть II. Жизнь в эмиграции.
Гл. IV. Профессор Софийского университета 705
кие издания, в которых он раньше плодотворно сотрудничал, закрылись. От-
ныне Бицилли сконцентрировал усилия на монографических исследованиях,
предназначавшихся для выходивших со скрипом ежегодников историко-фило-
логического факультета университета Софии.
Несмотря на трудности военной поры, результаты научных изысканий
Петра Михайловича по-прежнему впечатляют. В 1940 году он публикует на
болгарском языке в издательстве университета Софии большой обзорный труд
«Основни насоки в историческото развитие на Европа» (переиздан в Софии же
в 1993 г.). Названная книга - ценный компендиум основных аспектов и линий
исторического и историко-культурного развития Европы от начала христианс-
кой эры до современности.
Два года спустя вышла в свет отдельным томом (т. XXXVIII) ежегодника
историко-филологического факультета университета Софии монография «Твор-
чество Чехова. Опыт стилистического анализа». Этот труд'Бицилли - одно из са-
мых глубоких и оригинальных его исследований, в известной мере - итог его че-
ховедческих изысканий с конца 1920-х годов.85 Опубликованный во время вой-
ны в фактически отрезанной от большой науки Софии этот труд П. М. Бицилли
поначалу не получил откликов. Однако будучи фундаментальным и нестандарт-
ным, он не мог не привлечь к себе внимания в послевоенную пору. В 1966 г. в вы-
ходившей в Германии под редакцией всемирно известного ученого проф.
Д. И. Чижевского славистической серии монография была переведена на немец-
кий язык и издана в Мюнхене. На немецкое издание в продолжение нескольких
лет последовал ряд одобрительных рецензий в немецкоязычных и англоязычных
научных журналах86. Позже, в 1970 г., в Мичиганском университете США
(г. Энн-Арбор) появилось фототипическое переиздание книги; затем в 1983 г. там
же - английский ее перевод; еще позже (в 1995 и в 2000 гг.) - републикации мо-
нографии в составе изданных в Софии (на болгарском) и в Москве (на русском
языках) сборных томов сочинений Бицилли. В наше время названный труд
П. М. Бицилли, богатый нетривиальными идеями, концепциями и построения-
ми, прочно завоевал в литературе о Чехове статус одного из самых авторитетных
и часто цитируемых.
Кроме чеховедческого труда, в военные годы Бицилли создал еще нес-
колько блистательных филологических исследований: им были опубликованы
85 Исследовательница трудов П. М. Бицилли - филолога М. А. Васильева цитирует мнение
Бицилли о близости Чехова - ««...последнего классика "золотого века" с его родоначальни-
ком - Пушкиным» и полагает, что упомянутой книге П. М. Бицилли о Чехове, ставшей в
ряду лучших чеховедческих исследований, можно было бы дать название «Поэтическое
хозяйство Чехова» (по аналогии с известной работой В. Ф. Ходасевича «Поэтическое хо-
зяйство Пушкина», которую, кстати, Петр Михайлович высоко ценил). См. Василье-
ва М. Л. Путь интуиции // Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. С. 21 - 22.
86 Назову журналы, в которых опубликованы выявленные рецензии и отзывы на немецкое
издание труда П. М. Бицилли о А. П. Чехове: «Slavic and East European Review» (1967);
«Bucherei und Bildung» (1967); «Welt der Literatur» (1969) и «Slavic Review» (1970).
45-5860
706
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
большая статья «К вопросу о происхождении "Слова о полку Игореве" (По по-
воду исследования проф. А. Мазона)» в анналах института Н. П. Кондакова
(Белград., 1941. Вып. 2) и две монографии - «Заметки о роли фольклора в раз-
витии современного русского языка и русской литературы» и «Пушкин и проб-
лема чистой поэзии» (обе - в ежегодниках историко-филологического факуль-
тета Софийского университета, томах XL и XLI, вышедших в 1944 и 1945 гг.).
Исследования эти, как и последовавшие за ними новые филологические труды,
были свидетельством расцвета в 40-е годы таланта Бицилли - филолога87.
ГЛАВА V. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
Последний, почти десятилетний период своей жизни, П. М. Бицилли про-
жил в условиях нового, прокоммунистического режима. С приходом к власти
коммунистов - под флагом Отечественного фронта в сентябре 1944 г. - поло-
жение беспартийной интеллигенции, к которой принадлежал Петр Михайло-
вич, постепенно усложнялось. Правда, его не коснулись репрессии, затронув-
шие некоторых русских эмигрантов и профессуру, непосредственно связанную
со старой правящей элитой.
В первые годы новой власти Бицилли продолжал, как и прежде, интен-
сивную преподавательскую деятельность в университете - читал спецкурсы,
вел семинарские занятия, консультировал. Студенты были им довольны1. В
воспоминаниях одного из современников имеются непроверенные сведения о
публикациях П. М. Бицилли в общественной прессе Болгарии того времени1А.
Между тем по мере укрепления влияния коммунистов во властных структурах
обстановка в стране менялась - режим становился все более суровым.
Происходили изменения и в психологическом климате в самом универси-
тете. Упомянем об одном из конфликтов, в ходе которого проявилась гражда-
нская позиция профессора П. М. Бицилли. Осенью 1946 г. он не преминул выс-
тупить в защиту беспартийного профессора - медиевиста Светозара Георгиева
Примова - и подписал заявление группы преподавателей историко-филологи-
ческого факультета (среди поставивших подписи лишь он один был «контракт-
ником»), вступившихся за своего коллегу. Проф. Св. Георгиев, возглавлявший
до того общество болгарских историков, был безосновательно обвинен в по-
пытках помещать служебному росту историков-марксистов в университете.
Через несколько месяцев после случившегося проф. Св. Георгиев оставил уни-
верситет, уйдя на пенсию2.
87 См. Васильева М. А. Путь интуиции... С. 20.
1 См. Велева М. П. М. Бицилли в Софийский университет... С. 88- 89.
1АСм. Свинтила В. Спомени за Бицили // Философски алтернативи. София, 1994. № 2.
С. 134. Утверждение Свинтилы о публикациях П. М. Бицилли нуждается в проверке -
скрупулезном исследовании, требующем просмотра de visu комплектов периодических
изданий.
2 См. Велева М. Указ. соч. С. 90; Чолов П. Български историци. С. 103-104.
Часть II. Жизнь в эмиграции. Глава V. Последние годы жизни
707
Победы Советской армии пробудили среди русских эмигрантов волну
патриотических чувств. После обнародования указа президиума Верховного С
овета СССР от 15 июня 1946 г. о предоставлении эмигрантам права на советс-
кое гражданство в семье Бицилли активно обсуждался вопрос об эвентуальном
возвращении на родину.
В продолжение всей эмигрантской жизни Петр Михайлович в глубине
души мечтал при подходящих условиях вернуться в Россию. Это чувство
обострилось после окончания Второй мировой войны. Тогда у Бицилли (как и
у многих других русских эмигрантов, плохо знакомых с реалиями в советской
России) появились надежды, что жизнь в России постепенно войдет в норму.
И они строили планы реэмиграции2А. В некоторых публикациях о Бицилли по-
явилась искаженная информация по этому вопросу: якобы П. М. Бицилли при-
нял советское гражданство3. Уделим этому сюжету внимание.
В действительности дело обстояло следующим образом. Где-то во второй
половине 1946 г. Петр Михайлович, его жена Мария Тимофеевна, младшая
дочь Мария Петровна и ее муж (зять П. М. Бицилли) Андрей Павлович Меще-
рский подали - каждый в отдельности - в посольство СССР в Софии заявле-
ния с просьбами о предоставлении им советского гражданства.
Ответы на эти заявления последовали различные. На имя А. П. Мещерс-
кого и его жены Марии Петровны пришли разрешения от 4.И.1947 г. на полу-
чение советского гражданства4. Петру Михайловичу же и Марии Тимофеевне
было в этом отказано, что явилось для них полной неожиданностью.
18 апреля 1947 г. в надежде, что отказ был недоразумением, Бицилли и его
жена вновь обратились в посольство с вторичными прошениями. Но и на них
снова последовали отказы5.
Желание вернуться на родину было велико. И 23 января 1948 г. П. М. Би-
цилли и Мария Тимофеевна отправили в посольство СССР в Софии третьи
послания с прошением о гражданстве6. Одновременно с ходатайством о поло-
жительном решении этого прошения обратилась в адрес посольства дочь
П. М. Бицилли Мария Петровна, уже получившая гражданство СССР7. Одна-
2А Из письма В. Ю. Макарова автору от 22.Х.1999 г. (в архиве автора).
3 Такое ошибочное утверждение имеется во вступительной статье в книге Бицилли П. М.
Избранные труды по филологии. С. 8. Аналогичная ошибка встречается и в других публи-
кациях.
4 См. Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли... С. 217-219. Оценивая различ-
ную реакцию советского посольства в Софии на прошения членов семьи Бицилли и факт
предоставления А. П. Мещерскому и его жене советского гражданства, следует принять во
внимание следующее обстоятельство: Мещерский участвовал добровольцем в войне болга-
рской армии против гитлеровских дивизий и был награжден новым правительством Болга-
рии орденом «За храбрость» I степени. Об этом см.: Бирман М. А. А. П. Мещерский... С. 801.
5 См. Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли... С. 217-219.
6 См. Там же. С. 219-221.
7 Копия неопубликованного прошения М. П. Бицилли-Мещерской в советское посольство
45*
708
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
$H*iJtr"fLf *У$*Г*.е/м* *y1~Sst*- np* «*~ //С-и^^г *6»wwAyfc, 7и^^Д^
ft*** . ^/ /7 /pty.. {fa* ty*^*^, P*»?v&ty fa-*/-?* %a r^>*?^*- -*"2}.
Ъ&нМ *tG> * Агф^**м<* «*x tuts***)*, Ut+Gb ? п**Л-*) tfSy< *
f,7V*-***/,*Jf • /^ /^t. Ч«Л /nj*%**fr+mf Orb** ЬЦЛЛСС***
iU> *p*w)~L~pt-<U~b U*JU '4,6+XUm SM+щЛ*- Щ)! &$ ' -tbX+4~»4u &4*U4tH* ^/KjL
31. Факсимиле отрывка из черновика автобиографии П. М. Бицилли (1946 г. ?)
ко и на этот раз результат был отрицательным. Все это время Петр Михайло-
вич, по свидетельству дочери, очень остро переживал происходящее, что отра-
зилось «...на состоянии его нервной системы»8.
Отказ советского посольства предоставить П. М. Бицилли и его жене
гражданство был, несомненно, большим ударом для них. Они были вынужде-
ны принять (в 1948 г.) болгарское подданство. В этот период болгарские влас-
ти предложили всем находившимся в стране русским эмигрантам, носителям
«нансеновских паспортов», определиться и выбрать между советским и болга-
рским подданством9. Бицилли были обеспокоены своей судьбой; но и, отчасти,
довольны, что им не придется расставаться со старшей дочерью Анной Петров-
ной (вышедшей замуж за болгарина) и внучкой Лизой: к ним Петр Михайло-
вич, Мария Тцмофеевна и Маша были очень привязаны10.
Переживания Петра Михайловича по поводу трех ничем не мотивиро-
ванных отказов посольства СССР все же не задержали подготовку и выпуск
в этот период нескольких новых трудов. Одним из них была напечатанная в
1947 г. университетским издательством на болгарском языке (в серии «Уни-
верситетская библиотека») книга «История на Русия». Это был обзорный
от 23.1.1948 г. (в архиве автора).
8 Из письма М. П. Бицилли автору от 3.VI.1996 г. (в архиве автора).
9 Из письма В. Ю. Макарова автору от 5/9 .XI. 1996 г. (в архиве автора).
10 Из письма М. П. Бицилли автору от 2.VII.1996 г. (в архиве автора).
Часть II. Жизнь в эмиграции. Глава V. Последние годы жизни
709
труд, освещавший основные этапы, события и явления внутриполитической
истории и общественные движения в России от начала XIX в. до второй рево-
люции (1917 г.).
Наряду с книгой Бицилли опубликовал в ежегодниках историко-филоло-
гического факультета университета три новых монографических исследования
проблем стилистики - «К вопросу о внутренней форме романа Достоевского»
(«Годишник...» Т. 42. София, 1946); «Проблема человека у Гоголя» (Там же. Т. 44.
С, 1948 г.); «Заметки о чеховском "Рассказе неизвестного человека"» (Там же).
Первая из названных монографий, наиболее обстоятельная по объему, - посвя-
щена изучению стиля романов Достоевского; вторая - исследованию природы
комического в стиле Гоголя и методике изучения произведений художествен-
ной литературы; третья представляет собой краткий опыт сравнительного сти-
листического анализа рассказа Чехова и произведений Достоевского10А.
В 1948 году истекал срок очередного контракта, заключенного универси-
тетом с П. М. Бицилли. Осенью того же года Петру Михайловичу исполнялось
69 лет, и он приблизился к возрасту, предельному для штатных преподавателей
университета11.
Принятие Бицилли в 1948 году болгарского гражданства, казалось, отк-
рывало возможности для процедуры по оформлению пенсии профессору, бе-
зупречно проработавшему в университете без малого четверть века. Однако до
этого дело не дошло. Обстановка в университете и в стране в целом явно не бла-
гоприятствовала беспартийному Бицилли. Весной 1948 года - в марте и апре-
ле - в ЦК компартии Болгарии состоялось совещание историков. На нем ост-
рой критике были подвергнуты «...носители буржуазно-идеалистических
взглядов и концепций в исторической науке»12. Для догматически настроен-
ных партийных сановников, представителей складывавшейся в Болгарии но-
менклатуры, Бицилли как раз и был одним из носителей этих «буржуазно-иде-
алистических» немарксистских взглядов, политически нежелательным «чужа-
ком», обладавшим (вдобавок) мощным интеллектом и глубокой эрудицией.
В такой обстановке речь о заключении с Бицилли нового контракта и не
возникала. И Петр Михайлович летом 1949 г. оказался вне университета и... без
к Подробнее см.: Бицилли П.М. Избранные труды по филологии. С. 483-588, 656-657;
И. В. Анненкова полагает, что «...в сущности взгляды П. М. Бицилли и М. М. Бахтина на
природу романов Достоевского близки». См. Анненкова И. В. М. М. Бахтин и П. М. Би-
цилли. Два взгляда на роман Ф.М.Достоевского // Бахтинские чтения. Орел, 1997.
Вып. 2. С. 171-173.
См. Велева М. П. М. Бицилли в Софийский университет... С. 87.
См. Съд на историците... С. 392, 396. По мнению редакторов - издателей цитируемого
сборника материалов совещания, неблагожелательное и остро критическое отношение
Агитпропа ЦК БРП(к) к Бицилли было «...явно продиктовано советскими представителя-
ми в Союзной контрольной комиссии и советским посольством в Софии, поскольку в
Москве не хотели допустить участие видных интеллектуалов из русской эмиграции в
культурной жизни стран формировавшегося Восточного блока» (Там же. С. 385).
ак после четвертьвековой безупречной деятельности профе<
[ многих болгарских гуманитариев, остался без средств к б
гойному существованию. Ученый большого таланта, чьи тру;
знание во многих странах, творческий потенциал, которого;
ому же фактически лишился права публиковать свои работ:
1ерситета.
32. Петр Михайлович Бицилли (май 1952 г.)
те отстранения из университета Бицилли оказался в трудном
:олько облегчало ситуацию лишь то обстоятельство, что Пет]
кеной проживали совместно с молодой семьей - дочерью,
! одной большой квартире (на улице Алеко Константинов, д<
диный семейный бюджет. Регулярную помощь оказывала рс
[ дочь Аня, жившая отдельно со своей семьёй там же в Софи
тказом в предоставлении советского гражданства и выну;
нием преподавательской деятельности в университете по
ip судьбы. В 1950 г. в болгарском журнале «Народна просве
[а разгромная статья, автор которой обрушился на труды Би
новившийся в стране режим предопределил изоляцию П
большинства коллег. Все более невеселые вести приходил]
[3 СССР. В сложившихся обстоятельствах стареющий про
а Е. П. Ивановой-Аначковой автору от 24.V.2000 г. (в архиве автора).
оров Хр. Бележки върху българската буржоазна историография на нов:
я // Народна просвета. С, 1950. Кн. 10. См. также: Мещерский А. П. Пе
цилли // Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. С. 587.
Часть II. Жизнь в эмиграции. Глава V. Последние годы жизни
711
женой и получившие советские паспорта
дочь с зятем вынуждены были отказаться от
своей мечты о возвращении на родину.
Все это не могло не отразиться на здо-
ровье и психологическом состоянии учёно-
го. «Человек очень тонкой душевной струк-
туры, он с трудом сохранял в той атмосфере
травли, грубого равнодушия и малодушного
приспособленчества, - вспоминал о Петре
Михайловиче его зять - веру в себя, в свою
полезность, в свою необходимость. По скла-
ду своего характера он был очень добр, мя-
гок, отзывчив к человеческому горю, но был
насмешлив и нелюдим. В последние годы он
стал угрюм...»15 33 Могила я. М Бицилли
Еще осенью 1949 года Бицилли пере- _ г^Лпм
^ __ в L/OQsUU
шагнул барьер семидесятилетия. В новых,
чрезвычайно осложнившихся для него условиях он, проявляя определенную
выдержку и стойкость, продолжал трудиться. За последние четыре с лишним
года жизни - после ухода из университета с 1 июня 1949 г. - П. М. Бицилли
подготовил несколько разноплановых работ. Они освещали темы, занимав-
шие его тогда, а также подводившие итоги его многолетних наблюдений в ря-
де научных областей.
В центре внимания его монографических исследований последних лет -
филологические проблемы. Лишь одна из этих монографий под скромным наз-
ванием «Заметки о некоторых особенностях развития русского литературного
языка» была при жизни Бицилли принята к изданию редакцией ежегодника
историко-филологического факультета университета, в котором ранее труды
профессора щедро печатались (увидела свет эта монография в томе 47 ежегод-
ника в 1954 г., уже после смерти ее автора).
Другие труды ученого, созданные в последние годы жизни, остались в руко-
писях и находятся в частных архивах. Приведенные ниже их названия, красноре-
чиво свидетельствуют, что и накануне кончины творческий его талант не иссяк.
Перечень оставшихся в рукописях работ Бицилли мы открываем наиме-
нованиями двух его трудов, созданных в канун ухода из университета и так и
не напечатанных - «У истоков русской общественной мысли» (год создания -
1946 г., рукопись подготовлена на русском языке); «История развития социа-
листических идей в Европе» (1946- 1948 гг.; на болгарском языке).
Кроме них, были подготовлены: «Этюд о творчестве Достоевского»
(1947- 1949 гг., на французском языке), - вероятно, предназначавшийся к пуб-
ликации во Франции; «Литературно-критический разбор переводов Пушкина
на болгарский язык» (1950- 1951 гг., на болгарском языке); «Заметки о лекси-
См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли... С. 587.
712 Я. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
ческих и тематических совпадениях и заимствованиях у русских авторов -
классиков» (1952- 1953 гг., на русском языке)16. Последняя из приведенного
перечня рукописей недавно - как уже отмечалось выше - опубликована в па-
рижском славистическом издании17.
В пору, когда П. М. Бицилли готовил свои последние монографии, круг
общения его сузился до самых близких друзей и родных. Из коллег наиболь-
шее внимание проявили к нему в это трудное время профессор древней исто-
рии университета (сын известного болгарского книгоиздателя) Христо Данов
и один из профессоров из числа русских эмигрантов С. С. Демосфенов18.
Бицилли старался не поддаваться унынию и писал без надежды на опуб-
ликование, фактически, что называется «в стол». В редкие минуты откровен-
ности с близкими он признавался, что чувствует себя «затравленным», «чело-
веком за бортом»19.
В ночь с 24 на 25 августа 1953 г., не дожив семи недель до 74-летия, Петр
Михайлович Бицилли скончался от рака легких.
Смерть выдающегося ученого тогдашнее руководство университета Со-
фии обошло своим вниманием. Лишь в журнале «Исторически преглед», вы-
шедшем в свет спустя два месяца после кончины, был напечатан единственный
краткий некролог без подписи (написан, фактически, учеником Бицилли
Христо Гандевым)20.
ПОСЛЕСЛОВИЕ (ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)
После кончины Бицилли остались его труды. Нелегкая их судьба до кон-
ца 80-х гг. в известной мере перекликалась с драматическим концом замеча-
тельного ученого, не получившего полновесного признания при жизни.
Даже сейчас, спустя полвека после смерти П. М. Бицилли, изучение его
творчества, к сожалению, не вышло пока еще за пределы затянувшейся первич-
ной стадии. Велики объективные трудности исследования огромного и разноп-
ланового наследия, напечатанного во множестве подчас мало доступных изда-
ний. Не удивительно, что до сего времени не появилось ни одной «бициллиевед-
ческой» монографии. В таких условиях в настоящем кратком биографическом
очерке можно лишь сжато обозначить некоторые важнейшие его достижения.
Всего при жизни Бицилли опубликовал 14 книг, 2 брошюры и свыше 20
монографических исследований, напечатанных преимущественно в универси-
тетских изданиях. Библиографами (прежде всего, А. П. Мещерским) выявлено
также около 150 опубликованных научных статей и примерно такое же число
16 См. Дочев Д. Петьр Михайлович Бицили // Бицили П. Европейската култура и Рене-
сансът. С. 16.
17 См. примечание 7 к вступлению.
18 Из письма М. П. Бицилли автору от 30.XI.1995 г. (в архиве автора).
19 См. Мещерский А. П. Петр Михайлович Бицилли... С. 587.
20 См. Там же. С. 588.
Послесловие (вместо заключения)
713
34. Переиздания трудов И М. Бицилли последнего 10-летия
заметок и рецензий. Несомненно, при сплошном просмотре de visu комплектов
изданий, где сотрудничал П. М. Бицилли, библиография его публикаций по-
полнится (некоторые дополнения и уточнения к имеющимся библиографиям
работ Бицилли зафиксированы в прилагаемой к настоящему изданию). Кроме
того, посмертно изданы ранее не печатавшиеся две монографии, две статьи, от-
дельные письма, варианты автобиографий и другие документы личного проис-
хождения. Сверх того, в распоряжении наследников и других частных лиц на-
ходятся рукописи ещё по меньшей мере трех выявленных неопубликованных
монографий; возможны также находки рукописей некоторых статей, рефератов
и выступлений П. М. Бицилли на различных научных форумах.
Уместно упомянуть и о посмертно переизданных четырнадцати книгах -
трудах Бицилли, включая повторные факсимильные перепечатки и переизда-
ния переводов на разные языки. Среди них - семь републикаций отдельными
книгами некоторых важнейших его трудов и семь томов разных вариантов изб-
ранных сочинений и проблемно-тематических сборных книг с перепечатками
(по выбору редакторов-составителей) его исследований, статей, сообщений и
рецензий. Таким образом, можно уверенно констатировать, что внимание уче-
ного мира к наследию П. М. Бицилли не только не ослабело, но в последнее де-
сятилетие явно выросло.
Неизмеримо важнее содержательная сторона опубликованного. Подче-
ркнем, прежде всего, феноменальность широчайшего диапазона неизменно
глубоких и тонких исследований Бицилли в самых различных сферах гума-
нитарных знаний: в истории (в первую очередь - истории культуры); истори-
ософии и философии истории; историографии и источниковедении; препода-
вании истории; в различных областях литературоведения, языкознания,
714
Я. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
культурологии, фольклористики, социологии и т. д. Представителям многих
дисциплин еще предстоит освоить эти большие и разнонаправленные пласты
наследия ученого.
Одним из важнейших творческих достижений Бицилли были, несомнен-
но, его исследования на ниве теории и методологии познания исторических и
историко-культурных процессов. В эпоху, когда историческая наука (как и дру-
гие гуманитарные) переживала кризис, выразившийся в крайней дифференци-
ации, в вырождении ее в своего рода «микрографию», Бицилли, всегда чуткий
к намечавшимся тенденциям, одним из первых занялся поисками основ исто-
рического синтеза. Уже создание им в середине 20-х гг. двух новаторских мо-
нографий в области теории и методологии исторической науки - «Очерки тео-
рии исторической науки» и «Увод в изучаването на новата и най-новата исто-
рия (опит за периодизация)» - обеспечивает ученому прочное место в истори-
ографии. В этих работах, богатых концепциями/ идеями и ценными наблюде-
ниями (прежде всего, в области историко-культурных процессов), автор осве-
тил проблемы исторического синтеза античности, средневековья, нового и но-
вейшего времени. Бицилли опубликовал также ряд содержательных обобщаю-
щих трудов и компендиумов, несколько эссе и этюдов, освещающих в той или
иной степени проблемы теории и методологии исторического познания.
Наряду с этим П. М. Бицилли издал ряд первоклассных монографий и
большое число исследовательских статей о важнейших эпохах и срезах исто-
рии стран и народов Западной и Центральной Европы и России. Нельзя не
подчеркнуть увлеченность ученого изучением истории культуры, поначалу
эпохи Средневековья, что способствовало созданию значительной монографии
«Элементы средневековой культуры».
Обостренный интерес проявил Петр Михайлович к исследованию перио-
дов духовного взлета и интеллектуальных достижений человечества. Несколь-
ко работ посвятил он эпохам Предвозрождения и Возрождения - эти периоды
нашли освещение в его магистерской диссертации о Салимбене, в монографи-
ях «Место Ренессанса в истории культуры» (сокращенный ее вариант был
опубликован также в Париже и Мадриде; позже, в 90-е годы, появились посме-
ртные ее переиздания в Софии и Санкт-Петербурге), «Театр Ренессанса в исто-
рии Италии» и в ряде других работ. В продолжении многих лет усилия учено-
го были устремлены на постижение загадок и тайн наследия гениальных твор-
цов и мыслителей - Леонардо да Винчи, Руссо, Пушкина, Достоевского, Толс-
того, Чехова, Чайковского и др.
Привлекли его внимание и кризисные, переломные эпохи - падение
Римской империи, крестовые походы, кризис демократии и культуры кануна
Второй мировой войны и др. Конкретные новаторские идеи, наблюдения и ги-
потезы во всех этих и других исследованиях предстоит еще освоить и оценить
специалистам.
Необходимо оттенить некоторые важнейшие особенности трудов Бицил-
ли по истории, характерные для всего его творчества. История для него - это,
прежде всего, история человеческой культуры в широком смысле. И, в первую
Послесловие (вместо заключения)
715
очередь, - история человеческого духа и мысли. Поэтому работы Бицилли
пронизаны обостренным вниманием к идеям. К тому же почти каждая его зна-
чительная публикация - настоящее пиршество оригинальных мыслей, пара-
доксальных концепций в самых разных областях.
Другая отличительная черта работ П. М. Бицилли - они интердисципли-
нарны. Автор неизменно опирается на хорошо известные ему достижения во всех
смежных сферах гуманитарных знаний, в которых он великолепно ориентирует-
ся. При этом нет ни тени эклектичности: его публикациям присуща своеобразная
магия органичного универсализма. С этим тесно связано и обстоятельство, что
для Бицилли-ученого характерен «...исследовательский синтетизм, объединяю-
щий в одном произведении литературоведческие, лингвистические, историко-
культурные и историософские методы исследования. Это соединение представ-
ляет собою специфическую особенность творчества П. М. Бицилли»1.
Нельзя не отметить высокую научную культуру и многостороннюю эру-
дицию ученого, широту его подхода к освещению исследуемых проблем. Ана-
лизируя, например, проблемы истории России, он рассматривает их как часть
истории Европы и Азии.
Огромен вклад Петра Михайловича в изучение различных сфер филоло-
гии. Особенно значительны его достижения в исследовании различных облас-
тей литературоведения, прежде всего в сфере стилистического анализа произ-
ведений корифеев русской литературы. Его оригинальные исследовательские
работы о классиках русской литературы - Пушкине, Гоголе, Лермонтове,
Л. Толстом, Достоевском, Чехове, - отмеченные большим мастерством, прони-
цательным и неповторимым талантом, были высоко оценены крупнейшими
специалистами многих стран. Выше уже отмечалось, в частности, какую доб-
ротную аттестацию ряда авторитетных знатоков и критиков заслужили отдель-
ные пушкиноведческие изыскания Бицилли.
Большое признание в мировой науке литературоведения получил важ-
нейший чеховедческий труд П. М. Бицилли «Творчество Чехова. Опыт стилис-
тического анализа». Он (впервые, как отмечалось, был издан на русском языке
в Софии в 1942 г.) пятикратно переиздавался: сначала в переводе на немецкий
язык (Мюнхен, 1966 г., переводчик и составитель приложений Винсент Зиве-
кинг), затем - факсимильная перепечатка с оригинала в США (Энн-Арбор,
1970) и переиздание на английском языке (там же в Энн-Арборе, 1983, пере-
водчики - Тоби Климан и Эдвина Круис), позже - на болгарском (в книге Би-
цили П. Класическото изскуство. София, 1995, переводчик Борис Морозов) и
снова на русском языке (в томе Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. М.,
2000 г.). О высокой оценке чеховедческого исследования Бицилли свидетель-
ствовали и четыре выявленных отзыва, напечатанных в периодических издани-
ях Германии и США в 1967- 1970 гг.2 Монография Петра Михайловича о твор-
честве Чехова вошла в золотой фонд современного чеховедения.
1 Ярцева В. Н. Предисловие // Бицилли П. М. Избранные труды по филологии. С. 5.
2 В заключении предисловия к изданному в 1983 г. в США переводу на английский язык
716
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
Внимание зарубежных филологов привлекла также монография
П. М. Бицилли «К вопросу о внутренней форме романа Достоевского», переиз-
данная фототипическим способом в США в 1966 г. в рамках антологии «луч-
ших русских работ о Достоевском» (работа Бицилли открывает названную ан-
тологию). Дональд Фангер - автор предисловия к антологии - назвал работу
Петра Михайловича о Достоевском «...блестящей попыткой Бицилли охарак-
теризовать то, что он называет "внутренней формой" романов Достоевского,
очертить при помощи языковых и структурных показателей существенную
природу романов Достоевского»3.
Следует помнить о сводных трудах ученого по истории русской литерату-
ры и русского литературного языка, о его эссе и этюдах о многих крупнейших
русских писателях XIX и XX вв. и о молодых талантах русской литературной
диаспоры (И. Бунине, В. Набокове и многих других), о виднейших литераторах
Европы.
Важны также исследования Петра Михайловича в сфере языкознания (в
том числе его специальных разделов, таких как ономастика), в области фольк-
лористики, социологии и др., наблюдения в социолингвистике, геополитике и
в иных областях гуманитарных знаний.
Разносторонне одаренный, наделенный тонким, склонным к синтезу
умом, неиссякаемым творческим потенциалом и большой работоспособностью,
мастер виртуозного анализа текстов Бицилли создал огромное число трудов на
высоком профессиональном уровне, с глубоким проникновением в региональ-
ную специфику и дух времени. Эти труды превосходно написаны: язык Бицил-
ли отличается богатством красок, тонов и полутонов, прозрачной ясностью,
четкостью; его сочинения и письма не лишены органичного юмора.
Продолжив лучшие традиции русских гуманитарных наук дореволюци-
онной поры (явившихся в определенной мере порождением «серебряного ве-
ка» русской культуры), обогатив и оплодотворив их достижениями мировой
науки и общественной мысли, Бицилли создал произведения, нередко частич-
но опередившие время. Некоторые из них стали прочным завоеванием совре-
менной гуманитаристики, обладая «...новизной и свежестью современного
восприятия»4.
Петр Михайлович был открыт всем поискам и достижениям в сфере гума-
нитарных наук. Он использовал успехи и завоевания современных ему школ и
теорий - например, школы «формалистов» и др.; но никоим образом не следо-
книги П. М. Бицилли «Творчество Чехова» переводчики - Т. Климан и Э. Круис - подчер-
кивали «проницательность» ученого в постижении чеховского наследия и утверждали:
«...Бицилли безгранично обогащает наше представление о творчестве Чехова». См.: Bitsilli
Peter. Chekhov's Art. Stylistic Analysis. Ann Arbor, 1983. P. XII. (Preface).
3 См. О Dostoevskom. Stat^i by P. M. Bitsilli and others. Providence. Brown University Press.
1966. P. VII.
4 Вомперский В. П. Петр Михайлович Бицилли // Бицилли П. М. Избранные труды по фило-
логии. С. 19.
Послесловие (вместо заключения)
717
вал их нередко жестким установлениям5. Бицилли был одним из зачинателей
историко-психологических и культурологических методов в русской историог-
рафии и гуманитаристике в целом. Одним из первых ученый поднял в эмигра-
нтской прессе вопрос о культуре русской речи, сформулировав свою теорию ре-
чевых ошибок. В ряде публикаций П. М. Бицилли раскрыл новаторские дости-
жения в области литературы и филологии таких ученых и писателей, как
М. М. Бахтин и В. В. Набоков6. Его работы во многом содействовали оформле-
нию социолингвистики как самостоятельного раздела современного языкозна-
ния. Перечень плодотворных концепций, идей и наблюдений Бицилли, пред-
восхитивших позднейшие новации, может быть пополнен.
Путь почти всех исследований Бицилли в большую науку, обусловлен-
ный обстоятельствами его жизни, был не из легких. С трудом они попадали в
поле зрения ученых, в особенности зарубежных специалистов, поскольку пуб-
ликовались в малотиражных эмигрантских или болгарских изданиях. В СССР
же они долгие годы были спрятаны в спецхране. Лишь отдельные его работы,
переведенные на иностранные языки во Франции, Германии, Испании, Ита-
лии, США, стали тогда интегральной частью мировой науки.
Исследовательская работа по освоению огромного наследия ученого, вве-
дению в научный обиход его, во многом новаторских произведений находится,
как отмечалось, в самой начальной стадии.
Следует продолжить переиздание давно напечатанных, но ставших прак-
тически недоступными его трудов в форме избранных сочинений и тематичес-
ки подобранных сборников. Необходимы также дополнительные усилия «би-
циллиеведов» по разысканию и публикации хранящихся в архивах (в том чис-
ле частных) рукописей доселе не изданных работ П. М. Бицилли, по выявле-
нию в периодике (прежде всего - в болгарской и русско-эмигрантской) его «за-
бытых» публикаций и их републикации.
Специального внимания и больших усилий потребует также поиск мно-
гочисленных писем Бицилли, разбросанных в общественных и, преимущест-
венно, частных коллекциях в разных странах (главным образом в фондах уче-
5 См. Дочев Д. П. М. Бицили и руските формалисти // Пьотр Михайлович Бицили. Класи-
ческото изкуство. Стилови изследования. София, 1995. Приложение. С. 313-315;
R.Jakobson, К. Pomorska. Dialogues. Paris, 1980. P. 105; Васильева М. А. Путь интуиции //Би-
цилли 77. М. Трагедия русской культуры. С. 25- 27.
6 Подробнее см.: Недков Здр. Бахтин и неговата българска история // Литературен форум.
София, 7 юни 1979 (см. также в книге: Недков Здр. Писатели и книга. С, 1981. С. 9- 12,
14); Он же. Набоков и Бицили // Литературен форум. С. № 7. 17-23.11.1993. В назван-
ной публикации «Набоков и Бицилли» 3. Недков информирует о значении критических
работ Бицилли о Набокове. Есть основание ставить вопрос и о знакомстве Набокова с
трудами Бицилли: - прототипом одного из героев IV главы набоковского романа
«Дар» - по мнению В. Ю. Макарова, с которым согласилась дочь П. М. Бицилли Мария
Петровна, - был профессор Бицилли (из писем В. Ю. Макарова автору от 2.VI и
13/31.VIIL1998 г.).
718
П. М. Бицилли (1879- 1953). Штрихи к портрету ученого.
ных и писателей Русского зарубежья)7. Обнародованные, они, несомненно,
прольют свет на отношения Петра Михайловича с адресатами, обогатят наши
представления 6 масштабах личности и таланта ученого.
Назрела необходимость глубокого и специализированного монографи-
ческого изучения разнородных пластов творчества профессора, крупнейших
циклов его публикаций и наиболее значительных трудов, его важнейших дос-
тижений представителями различных гуманитарных наук.
7 Несколько иное, положение дела с письмами к Бицилли. Значительное их собрание -
корреспонденции И. Бунина, М. Алданова, В. Вейдле, Г. Иванова, К. Мочульского,
Н. Оцупа, П. Струве, Н. Тэффи, Г. Флоровского, В. Ходасевича, Р. Якобсона - находив-
шиеся когда-то в личном архиве Петра Михайловича, - составляет ныне одно из важней-
ших звеньев 804 фонда рукописного отдела Пушкинского дома (ИРЛИ) в С.Петербурге.
В том же 804 фонде сосредоточена и часть принадлежавшей учёному библиотеки - мно-
жество ценных книг (с дарственными от И. Бунина, Б. Зайцева, Г. Иванова, Н. Оцупа,
А. Ремизова, В. Ходасевича и др.), журналов, сборников и газет с разнообразными марги-
налиями ПМБ, вкладышами, листками с заметками, набросками и конспектами работ
П. М. Бицилли. См. Туниманов В. А. Указ. публикация // Русская литература. 1990. № 2.
С. 134-135, 138.
АВТОБИОГРАФИЯ
ПРОФ. ПЕТРА МИХАЙЛОВИЧА БИЦИЛЛИ1*
Я, Петр Михайлович Бицилли, родился в 1879 году в Одессе. Отец из сре-
ды мелкопоместного дворянства, предки - выходцы из Албании, итальянского
происхождения. Один из них выслужился в потомственные дворяне как участ-
ник в войне 1812 года. Отец мой служил секретарем в Одесском Городском кре-
дитном обществе. (Мать из еврейской, перешедшей в православие семьи.)
Среднее образование я получил в Одесской П-й гимназии, высшее -
в Новороссийском (Одесском) унив<ерсите>те, на историко-филологическом
факультете, на историческом отделении. Окончив университет в 1905 году, был
оставлен при нем в качестве стипендианта для подготовки к магистрантскому
экзамену по кафедре всеобщей истории. В 1904 году (был временно исключен
из университета за участие в студенческих волнениях на политической почве)
отбыл воинскую повинность в Одесской инженерной дистанции и вышел в за-
пас в чине унтер-офицера. В 1910 году сдал магистрантский экзамен и был изб-
ран приват-доцентом по кафедре всеобщей истории в том же университете, а
одновременно преподавателем той же дисциплины в Одесских высших женс-
ких курсах. В 1917 году по защите в Петроградском университете дисертации
на тему «Салимбене. Очерки итальянской культуры XIII века», был избран
штатным доцентом, а вскоре вслед за тем - экстраодинарным профессором по
кафедре всеобщей истории в Новороссийском университете. В общественно-
политической деятельности принимал лишь слабое участие, будучи поглощен
преподавательской и научной деятельностью. По своим политическим убежде-
ниям колебался между конституционно-демократическим и социал-революци-
онным (умеренного крыла) направлениями; но накануне второй революции во-
шел в партию социалистов-революционеров. В 1920 году эмигрировал и посе-
лился в Сербии, где был назначен, в звании приват-доцента, преподавателем
всеобщей истории в новооткрытом университете в г. Скопле (Македония).
В 1924 году по рекомендации профессора Эрвина Дав<ыдовича> Гримма, рус-
ского эмигранта, занимавшего кафедру новой истории Западной Европы в Со-
фийском университете и получившего разрешение вернуться в Россию, полу-
чил приглашение заместить его. С этого времени занимаю эту кафедру в каче-
1 Текст написан рукой Бицилли и расположен на двух страницах без заглавия, даты и подпи-
си (все указывает на черновик). Видимо, он составлен в 1946- 1948 гг., когда П. М. Бицил-
ли подал в Советскую миссию в Софии заявление с просьбой о получении советского граж-
данства. Этот текст с некоторыми сокращениями был опубликован В. А. Тунимановым
(«Русская литература». 1990. № 2. С. 135), который использовал, вероятно, машинописную
копию, хранящуюся в домашнем архиве семьи Бицилли.
* Публикуется по изд.: Болгарский ежегодник. Харьков; София, 1996. Т. 2. С. 213-216 (При-
ложение к статье М. Велева, с частью его примечаний).
720
Автобиография проф. Петра Михайловича Бицилли
стве ординарного профессора по контракту. За все время моего пребывания в
эмиграции был членом Русского Академического Союза —вплоть до роспуска
его отделения в Болгарии после переворота 9 сентября 1944 г. Союз этот, в ко-
тором числились едва ли не все русские научные работники, пребывавшие в
эмиграции, а значит, люди самых различных политических убеждений — уже в
силу одного этого был чисто професионального, не политического характера.
Вообще, в общественно-политической деятельности русской эмиграции я не
принимал никакого участия благодаря условиям жизни, в которых я находил-
ся. Во-первых, в Сербии, в том городе, где я проживал до 1924 года, не было ни
одного человека, разделявшего мои тогдашние убеждения. В Болгарии, когда я
прибыл туда, также — уже почти никого (центрами русской интеллигенции
умеренно прогрессивного крыла в зарубежье были Париж, Прага и, до гитлеро-
вского переворота 1933 года, университетские города в Германии). Во-вторых,
здесь, на Балканах, мы были почти нацело отрезаны от России и не имели поэ-
тому представления о том, как, в каком направлении развивалась там жизнь.
По этой причине я отдался исключительно научной деятельности — в области
истории, также — русского языковедения и литературоведения. Мои работы в
этих областях печатались в Ежегоднике Софийского университета, в изданиях
русского Академического Союза, в «Slavia» (Прага), в «Zeitschrift fur Slavische
Philologie», в «Revue des Etudes Slaves», в «Seminarium Kondakowianum» (Белг-
рад). Кроме того, я был постоянным сотрудником русских журналов, выходив-
ших в Париже: «Звено» (ред. М. Л. Кантор), «Современные записки» (под ред.
Авксентьева, Руднева и Бунакова-Фундаминского — социалистов-революцио-
неров моего поколения, успевших объединить около себя представителей и
других умеренно-прогрессивных направлений, соц<иал>-демократов, меньше-
виков, кадетов, народных социалистов) и в начавшем выходить позже ежеме-
сячнике «Русские записки» (под редакцией Милюкова). В этих журналах я пе-
чатал статьи, посвященные преимущественно вопросам истории русской лите-
ратуры, литературоведения, а также рецензии на произведения художествен-
ной литературы, издававшиеся в зарубежье.
После переворота 9 сентября создалась более или менее прочная связь
между Советским Союзом и Болгарией. Стали получаться русские книги, жур-
налы, газеты. Это дало мне возможность убедиться сколь много, много постиг-
нуто там, в том, что касается повышения как материального (так и морального
и умственного уровня...)2.
2 Строки, взятые в скобки, написаны другим почерком. Почерком Бицилли написано «обър-
ни» (перевернуть - болг.). Возможно, эти строки были переписаны другим лицом для за-
вершения страницы.
М. А. Юсим
П. M. БИЦИЛЛИ О ДУХЕ
СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЫ
Всякий интерес к истории имеет в себе обычно некоторую долю носталь-
гии по прошлому, желание приобщиться к жизни былых времен, заново ощу-
тить ее ход, почерпнуть нечто из накопленных ею ценностей.
Такие мотивы, видимо, не были чужды и выдающемуся российскому ис-
торику П. М. Бицилли, на родине и в эмиграции сохранявшему, при чрезвычай-
ной широте его научного и общественного кругозора, стойкий интерес к евро-
пейскому Средневековью, запечатлевшийся во всем его творчестве.
В книге о Ренессансе Бицилли упоминает наблюдение Леонардо да Винчи
об особой привязанности каждого художника к повторяющимся чертам и прие-
мам, прежде всего в передаче человеческих лиц1, - эта привязанность обычно не-
мало говорит и о самом авторе картины. Такие особые пристрастия есть и у исто-
риков, которые не только вычитывают в историческом материале сведения о
прошлом, но и оставляют на нем отпечаток своей личности. Найти подобную ха-
рактерную черту у Бицилли не так-то легко, но ключ к ней, пожалуй, следует ис-
кать в тех общих высказьшаниях об истории, которыми он обычно предваряет
свои труды. В них он часто формулирует свою задачу как стремление уловить
дух времени2 - это действительно то, что присуще в той или иной степени всем
15 работам данного сборника, при всех различиях их масштабов и жанров.
Хотя они не дают полного представления о творчестве Бицилли, прежде
всего о его филологических, литературоведческих, педагогических составляю-
щих, по этим работам можно судить о методе, стиле, широте тематического ох-
вата, основных концепциях, симпатиях и антипатиях Бицилли-историка, тем
более, что, как мы уже сказали, медиевистика была и оставалась излюбленным
полем его исследований.
Их своеобразие заметно уже при постановке вопроса, а историком чего,
собственно, был П. М. Бицилли? Здесь слово «культура» может ввести в неко-
торое заблуждение, так как, несмотря на расплывчатость и многоплановость
этого понятия, постоянно мелькающего на страницах и в заглавиях книг Би-
цилли, его подход к культуре весьма специфичен и непосредственно вытекает
из ставившихся им в каждом конкретном случае научных задач, из упомянуто-
го выше осмысления «духа времени». Культура есть «свободное и неподчинен-
ное утилитарным соображениям творчество»3 этого духа. Поэтому напрасно
1 Бицилли П. М. Место Ренессанса в истории культуры, СПб., 1996, с. 70, прим. а.
2 Например: Элементы средневековой культуры, с. ПО. Сноски на работы, вошедшие в
данный том, даются по настоящему изданию.
3 Место Ренессанса... с. 168. Ср. у Я. Буркхардта: «Культурой мы называем всю
46 - 5860
722
П. М. Бицилли о духе средневековой культуры
было бы искать у Бицилли систематического изложения истории художествен-
ных течений, литературных жанров и традиций, архитектурных стилей и вооб-
ще форм культуры в узком смысле, не говоря уже об их материальном наполне-
нии: «изыскание "причин" взлетов и падений культуры сводится к морфологи-
ческому описанию признаков этих процессов... всякая идея начинает пониматься
по-смердяковски»4. Описание процессов присутствует в книгах Бицилли, но
лишь как материал для разысканий в области общих духовных черт эпохи.
Историко-теоретическая концепция П. М. Бицилли, которая просматрива-
ется в отдельных замечаниях и отрывках, разбросанных по страницам его работ,
является как бы зеркальным отражением, противоположностью тех доктрин, ко-
торые занимаются вышеупомянутым «изысканием причин» и объясняют исто-
рический процесс воздействием внешних факторов на человеческое сознание, -
историк мимоходом вступает с ними в полемику, противопоставляя свое понима-
ние Марксу, Фрейду и даже Иоахиму Флорскому, который выступает у него как
родоначальник более поздних спекуляций по поводу конца истории.
Ни условия производства, ни политические структуры или правовые от-
ношения, ни быт и нравы не определяют собой эпохи и ее духовного содержа-
ния - наоборот, все это вытекает из принципов мировосприятия данной эпохи,
которые определяют собой ее лицо5. Однако это не означает, по мнению Бицил-
ли, что названные факторы не существенны и что духовная среда полностью
независима от материальной - он полемизирует в своей книге о Салимбене с
Л. П. Карсавиным6, который, на его взгляд, рассматривает религиозность Сред-
них веков как изолированный феномен. Бицилли прибегает здесь к органичес-
кому сравнению идеи с зерном, из которого растение развивается в соответ-
ствии с заложенными в нем задатками, но не на всякой, а лишь на приготовлен-
ной для его роста почве7 - образ распространенный и вызывающий прежде все-
го евангельские реминисценции.
В рамках своих работ, особенно монографий, Бицилли довольно последо-
вательно проводит мысль о преимущественно самостоятельном развитии идеи,
воплощая ее отчасти и в собственном методе и стиле изложения: он движется
совокупность тех духовных проявлений, которые возникают самопроизвольно и не
претендуют на всеобщую или обязательную значимость (keine universale oder
Zwangsleistung in Anspruch nehmen)». Burckhardt J. Weltgeschichtliche Betrachtungen.
Stuttgart, 1978, S. 57.
4 Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса, с. 549.
5 «Есть общий "дух" Культуры... но именно и только в ее конкретных проявлениях, в вещах
и в людях. И никаких других причинно-следственных отношений в истории не существует,
кроме отношений между людьми и вещами: люди - "причины", вещи - "следствия"». Там
же, с. 543. Ср. Элементы... с. 187.
6 Салимбене: очерки итальянской культуры XIII в., с. 549.
7 В статье о связях Востока и Запада проводится та же идея почвы как фактора культурно-
исторического развития, определяющего собой усвоение или отторжение тех или иных
веяний. К вопросу о взаимоотношении Востока и Запада в истории Европы, с. 533.
М. А. Юсим
723
главным образом от концепции к фактам - события суть плоды духовного
творчества8 - и при всей своей замечательной эрудиции и начитанности стара-
ется подчинить описание феноменов разработке единой сюжетной линии. Дру-
гое дело, что это не всегда удается, и в построении работ историка-культуроло-
га заметна тенденция к очерковости, на что, по сути дела, указывал еще Л. Кар-
савин в своей достаточно критической рецензии на первую книгу Бицилли9.
Следует подчеркнуть, что Бицилли отнюдь не стремился и не ставил сво-
ей задачей ограничиться только вершинами достижений человеческого духа,
скорее наоборот, его главный интерес состоит в том, чтобы показать борение
этих недостижимых идеалов с реальностями массового сознания, компромисс-
ное сосуществование гениальных прозрений с хаосом духовной эмпирии,
«средним» человеческим материалом, одинаковым во все века10. Это направле-
ние исторической мысли приобрело особую популярность в связи с изучением
истории «ментальностей» и сохраняет актуальность по сей день в сфере иссле-
дований по «интеллектуальной» или «новой культурной» истории11, хотя, ра-
зумеется, формы и принципы подхода к проблеме, и особенно язык современ-
ной науки значительно изменились.
Таким образом, мы указали несколько стержневых элементов, вокруг ко-
торых сосредоточились искания Бицилли и которые так или иначе связаны с
другими ключевыми темами и сторонами его творчества: сочетанием филоло-
гического и исторического подходов, интересом к проблемам народного, наци-
онального и локального; культуры и цивилизации, России и Запада, демокра-
тии и «империализма». Еще одна важная черта работ русского историка заклю-
чается в том, что он не уходит в прошлое, открещиваясь от актуальности своих
занятий, а напротив, рассматривает современность как отправную точку для
обращения к этому прошлому12. Не в последнюю очередь благодаря такой его
позиции по статьям и книгам П. М. Бицилли можно проследить единую линию
духовного развития Европы от заката античности до наших дней.
8 «Историческое событие... обнаружение вовне творческой психической деятельности
отдельных индивидуумов». Элементы... с 187.
9 Карсавин ЛЛ. П. М. Бицилли. Салимбене//Исторический вестник. СПб., 1917, № 4,
с. 259-260.
10 «История культуры - это борьба элиты с массовым человеком, реакция против рутины».
Из истоков русской общественной мысли, с. 50 рукописи.
11 См., например, подборку «Парадигмы интеллектуальной истории: от коллективных
представлений к авторским интенциям» // Новое литературное обозрение. М., 2004,
№ 66, с. ; Шартье Р. Новая культурная история // Homo Historicus. Кн. 1. М., 2003,
с. 271-284.
12 «Настоящее кроется в прошлом, а поэтому прошлое выявляется в настоящем. То, что в
данный момент поглощает наше внимание, что для нас представляется наиболее
значимым, проливает новый свет на прошлое». Из истоков... с. 1 рукописи. Ср. Место
Ренессанса... с. 4, со ссылкой на Б. Кроче: «истинный историк тот, который, обращаясь к
прошлому, ищет в нем ключ к пониманию настоящего».
46*
724
П. М. Бицилли о духе средневековой культуры
В лекционном курсе «Падение Римской империи» (1919) эта линия едва
намечена, так как в нем Бицилли отдает в значительной мере дань тому, что он
называет «всеобщей историей», подробно останавливаясь на демографических,
социально-правовых, социально-политических и социально-экономических
предпосылках глобальных перемен. Как всякий ученый, в этой работе автор
что-то утверждает и что-то отрицает. Здесь обращает на себя внимание склон-
ность Бицилли к развенчанию стереотипных мнений, бытование которых,
впрочем, является одним из условий существования науки, чем и объясняется
их необыкновенная живучесть. В «Падении Римской империи» под сомнение
ставятся сами территориальные и хронологические рамки этого процесса, но
отнюдь не потому, что автор исходит из относительности всякой периодиза-
ции - наоборот, его представления о наличии «души» каждой эпохи позволяют
дать этим периодизациям вполне основательный фундамент13. Во многом опи-
раясь на свое специфическое понимание духа Средневековья, Бицилли и пе-
ресматривает традиционные представления о закате империи, о роли церкви
при переходе к новой эпохе - по его мнению, она усвоила античное наследие
полностью; он подвергает переоценке значение таких факторов, как переселе-
ние варварских народов (здесь историк опирается на выводы приверженцев ро-
манистической теории), неэффективность рабского труда, формирование лати-
фундий - наличие которых в Италии он вообще отрицает, разрушительное воз-
действие христианской идеологии, не говоря уже о падении нравов. Существо
процессов, происходивших в это время в Западной Европе, Бицилли видит в
разложении централизованных структур и в стабилизации местных - совокуп-
ность городских общин, подчиненных главной городской общине - Риму, ста-
ла распадаться на множество все более мелких ячеек.
Следовательно, логика этих процессов вытекает из общего закона «рит-
мики жизни», закона «колебаний исторического маятника»14 - в данном случае
между «империализмом и национализмом». Со временем, правда, маятник, не
завершив своего хода, вернулся обратно, когда к VIII- XI вв., по мнению Би-
цилли, создались условия для формирования новой унитаристской идеоло-
гии, - процесс, который так и не завершился в эпоху полисной античности.
Курс лекций о падении Римской империи является в жанровом смысле
дополнением и противоположностью первой крупнейшей исследовательской
(диссертационной) работе П. М. Бицилли «Салимбене. Очерки итальянской
культуры XIII в.»15 (1916). В ней сделана попытка нарисовать духовный порт-
рет эпохи, предваряющей Ренессанс, через личность ее историка, францискан-
13 «...С того времени, как историки прониклись всецело идеей исторического становления,
проблема периодизации сделалась для них самой важной из всех проблем исторической
науки. Это предполагает признание того, что в определенный отрезок времени за
определенными изменениями лежит нечто ... "душа" этого времени, нечто, обнаруживающее
себя в бесконечно разнообразных проявлениях». Место Ренессанса... с. 3.
14 Цит. у Бирман М. А. П. М. Бицилли (1879- 1953): Штрихи к портрету ученого, с. 685.
15 В книжном варианте: Салимбене: очерки итальянской жизни XIII в.
М. А. Юсим
725
ца Салимбене из Пармы. Здесь Бицилли говорил уже не о всеобщей истории,
или быте и нравах эпохи, он даже не уделил пристального внимания самой хро-
нике; ее автор рассматривается как «средний человек», выразитель духовных
тенденций своего времени, сегодня сказали бы: как «казус», в чем-то особый, в
чем-то ординарный, через который можно понять общее.
Сочинение Салимбене интересует Бицилли как одна из первых автобио-
графий нового человеческого типа, интеллигента, в которой заметно проникно-
вение в массовое сознание идей Иоахима Флорского, св. Франциска Ассизско-
го, знаменующих переход от средневековой статической концепции мира к за-
чаткам историзма и «индивидуализма». В «Салимбене» выявились такие ха-
рактерные черты Бицилли, как тщательный анализ и сопоставление средневе-
ковых текстов, внимание к употреблению терминов и к стереотипам словесно-
го творчества, сочетание широкого взгляда с углублением в отдельные мелкие
и частные проблемы - последняя особенность была отмечена Л. П. Карсави-
ным в его рецензии как тенденция, затрудняющая чтение и понимание книги
широкой публикой16.
Прямым продолжением книги о Салимбене стала монография «Элемен-
ты средневековой культуры», где читатель встречается со знакомыми сюжета-
ми, связанными с францисканским движением, милленаризмом, проблемой
национального и местного, но в первую очередь с психологической характе-
ристикой средневекового восприятия в целом, данной в виде компактного
цикла очерков, посвященных пониманию природы, общества и истории сред-
невековым человеком. По мысли Бицилли, средневековое сознание устремле-
но к неподвижности, покою, картина мира в нем выглядит как иерархия раз
навсегда данных вещей, множества независимых друг от друга сущностей,
ценность которых измеряется исключительно степенью их причастности к бо-
гу. Историк подчеркивает принципиальное отсутствие в христианской сред-
невековой теоретической доктрине дуализма, противостояния природы и
культуры, и вместе с тем говорит о сочетающейся с дробностью мировосприя-
тия тяге к цельности, выразившейся в мистических опытах непосредственно-
го слияния с Богом.
Важнейший для исторического творчества Бицилли период XI- XIII вв.,
который представлялся ему переходным, служит отправной точкой как для уг-
лубления в предшествующие столетия Средневековья, так и для осмысления
последующих эпох, Ренессанса и Нового времени. Бицилли неоднократно пов-
торяет в своих культурологических трудах, что он пишет не об истории фактов,
а о развитии воплотившихся в них идей17.
Карсавин, между прочим, писал, что наличие в тексте обширных цитат без перевода также
затрудняет чтение. Эти замечания Бицилли отчасти учел в своей следующей работе о
средневековой культуре, где он переводит или пересказывает содержание большинства
цитат, по крайней мере, в основном тексте книги, и вместе с тем говорит о трудности их
адекватной передачи на современном языке. См. Элементы..., с. 107,159-160 (гл. V, прим. 1).
Элементы... с. 186-187, ср. прим. 8; Св. Франциск... с. 536: «Художественно
726
П. М. Бицилли о духе средневековой культуры
Говоря об эпохе Возрождения Бицилли также концентрируется на ее
идейном содержании, причем и здесь он полемизирует с большинством укоре-
нившихся в массовом историческом сознании стереотипов на этот счет: по по-
воду мнимого радикального разрыва Ренессанса со Средними веками, его под-
ражательном характере и вообще о главенствующей роли античного наследия
в культуре Возрождения. Это несмотря на то, что сама средневековая идея ге-
ографического смещения центра и переноса - империи, доблести, культуры18 -
вызывает не только его пристальное внимание, но и сочувствие19.
Определяющим для духа Возрождения Бицилли считает представление о
неповторимости природы каждой вещи, в первую очередь, человеческой лич-
ности, выражением которой является особое качество - «вирту». В отличие от
средневекового взгляда, видевшего в вещах неполное отражение Бога, ренесса-
нсная мысль исходит из признания неповторимо индивидуального личного на-
чала, что выражается в ее полемике с аверроистскйм учением о единстве разу-
ма у Николая Кузанского, М. Фичино, Дж. Кардано20. В то же время ей чужда
идея развития, и историю она понимает как движение (или возврат) к раз на-
всегда заданной абсолютной цели21, поэтому ренессансные индивидуальности
неповторимы, но статичны, односторонни. Вообще понятие «индивидуализма»
так или иначе присутствует во всех концепциях Возрождения от Я. Буркхард-
та до наших дней22, но Бицилли усматривает его проявление лишь в творческом
отношении к жизни, природе и миру (материи), собственно индивидуальность
изнутри ренессансного человека не интересует23.
Любопытно, что Бицилли считает Ренессанс специфически итальянс-
ким явлением и в то же время не связывает его с ареалом распространения ан-
тичной римской культуры. Говоря о книге Й. Хейзинги «Осень Средневе-
ковья», он противопоставляет две культуры: Северной Франции на закате
Средних веков и итальянского Возрождения - их социальная почва предс-
тавляется ему одинаковой, а духовное содержание - противоположным, пер-
вая подражательна и вторична, вторая, культура Ренессанса, самобытна и
творчески более продуктивна24.
Аргументам Бицилли, апеллирующим чаще всего к сфере духа, к идеаль-
ным конструкциям, не встречающимся в действительности в чистом виде, при-
"вымышленный" Франциск своей "легенды" реальнее... сына купца Бернардоне из
Ассизи».
18 Элементы... с. 224-225.
19 Св. Франциск... с. 547.
20 Место Ренессанса..., с. 49 и ел.
21 Элементы... с. 225 и ел.
22 См., например: Баткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М.,
1990; Martin J. Myths of Renaissance individualism.
23 «Художник раскрывает свою личность в продукте своего творчества, но людей интересует
самый этот продукт; до творца им мало дела». Место Ренессанса... с. 149.
24 Там же, с. 166-167.
М. А. Юсим
727
суща определенная зыбкость, которая в сочетании с авторской увлеченностью
теми или иными сюжетами иногда порождает внутренние противоречия в его
текстах25. Эта черта объясняется и отчасти компенсируется тезисом о «персо-
нализме», если можно так выразиться, культуры, которую, по уже приводив-
шейся мысли Бицилли, творят гении, а средние люди являются в лучшем слу-
чае разносчиками и потребителями их идей, теряющих в процессе вульгаризи-
ции свою остроту и определенность. В этом смысле русский историк разделяет
понятия «среднего человека» и «типичного человека», цивилизации и культу-
ры, и в книге о Ренессансе главными героями становятся уже не средние предс-
тавители эпохи, а преимущественно гении, которыми Возрождение было так
богато.26 Именно с их помощью Бицилли создает портрет идеального человека
Ренессанса, выражающий неповторимость этой культурной эпохи27.
Ренессанс и Средние века были теми эпохами, которые вызывали не
только интерес, но и симпатии русского историка. Этб хорошо заметно при со-
поставлении его суждений о далеком прошлом с теми местами его книг, где
речь идет о Новом времени и современности. Здесь начинают мелькать такие
термины, как «механицизм», «безжизненность», «формализм», уместные ско-
рее для характеристики периодов упадка, хотя Бицилли не разделяет популяр-
ного в XX веке пессимизма по поводу судеб человечества (см. его высказыва-
ния о книге О. Шпенглера) и не разделяет мнения о том, что для нового воз-
рождения необходимо разрушить до основания старый мир. Он склонен скорее
к пониманию культуры как непрерывного и поступательного накопления цен-
ностей, создаваемых великими творцами в устремлении «к тому, что выше
нас»28. Тем не менее Новое время для него является царством прагматизма,
практического духа (правда, и здесь Бицилли вступает в спор с М. Вебером по
поводу духовных предпосылок «капиталистической цивилизации»29), выраже-
нием которых стала уже деятельность ордена иезуитов («Игнатий Лойола и
Дон Кихот», 1925).
Подобным отношением к современности проникнута статья «Католиче-
ство и Римская Церковь» (1923), в которой содержится развернутый очерк раз-
вития католической идеи от истоков христианства до наших дней. И здесь Би-
цилли спорит с общераспространенными тезисами относительно обмирщения
римской Церкви и пагубности ее претензий на светские владения. Не наличие
подчиненных папе территорий породило его притязания на мировое главен-
ство, не только духовное, но и политическое, - а сам унитаристский и консти-
туционно-правовой идеал католицизма по необходимости привел Церковь к
светским притязаниям (здесь опять заметна та инверсия, о которой мы говори-
Некоторые из них отмечены в примечаниях к отдельным статьям.
Ср.: Каганович Б. С. П. М. Бицилли и культура Ренессанса // Бицилли П. М. Место
Ренессанса в истории культуры. СПб., 1996, с. X.
Место Ренессанса... с. 167-169.
Св. Франциск... с. 548-549.
Там же, с. 544- 545.
728
Я. М. Бицилли о духе средневековой культуры
ли выше по поводу историко-теоретической концепции П. М. Бицилли). Одна-
ко этот идеал абсолютной власти, воплотившийся в конце концов в признании
непогрешимости папы римскогр в 1870 г., утверждался в многовековой борьбе
как с внутренними: ересями, соборами, реформаторами, - так и внешними вра-
гами, в первую очередь, с империей и европейскими властителями. Церковь
продемонстрировала свою жизнеспособность, но в глазах Бицилли логическое
завершение указанного процесса совпало с кризисом современности, когда и
католицизм продемонстрировал свою «провальность» в атмосфере духовной
выхолощенности и пустоты, измельчания мыслей и поступков, когда великие
институты человечества превратились в формальную оболочку, лишенную глу-
бокого духовного содержания.
Интересно сопоставить этот очерк о католицизме со статьей Бицилли
«Из истоков русской общественной мысли» (она написана после 1946 г. и еще
ждет своего опубликования), посвященной также развитию фактически одной
идеи - русского революционного социализма; это в известном смысле продол-
жение и альтернатива широко распространенным работам Герцена, Плеханова
и Ленина на ту же тему. Бицилли нередко сам подчеркивает, как мы уже гово-
рили, актуальность своих исследований30, и на страницах его статей мы встре-
чаем критические выпады в адрес марксизма, подчиняющего культуру внеш-
ним «закономерностям», и социализма, пытающегося создать безупречный
общественный механизм31. Любопытно, что в указанной поздней работе тон
историка по отношению к марксизму несколько мягче, так он пишет, что
Н. К. Михайловский осуждал по сути дела псевдомарксизм, отождествляю-
щий законы общества и природы и настаивающий на автоматической реализа-
ции прогресса - следовательно, сам Бицилли эти обвинения с Маркса снял.
Начинается статья вообще с рассуждений о рождении нового человека в стра-
не Советов, что при всей неоднозначности взглядов историка-эмигранта, кото-
рый к тому же страстно желал в это время вернуться на родину32, можно рас-
ценивать как свидетельство его поисков новой перспективы и надежд на ду-
ховное возрождение человечества. И хотя сегодня это может показаться нес-
колько наивным, не станем требовать от историка быть мудрее самой истории.
Работа, посвященная происхождению общественных движений в России,
очень показательна для творчества П. М. Бицилли как российского историка-
медиевиста и вообще историка-западника. Особенность ученых такой форма-
ции заключалась в сочетании исследований по западноевропейской истории и
культуре с пристальным вниманием к отечественному прошлому и настояще-
му. С национальными корнями Бицилли тесно связаны еще несколько работ,
публикуемых в настоящем сборнике.
Надо сказать, что малые произведения П. М. Бицилли явились, судя по
всему, «побочным продуктом» его научной и педагогической деятельности, как
30 Элементы... с. 107.
31 Св. Франциск... с. 548; Игнатий Лойола... с. 564.
32 См. Бирман М. А. П. М. Бицилли... с. 709-710.
М. А. Юсим
729
и огромное число рецензий, перечисленных в публикуемом в данном томе биб-
лиографическом указателе. Некоторые из этих статей родились из мыслей,
иногда дискуссионных, и откликов, рождавшихся в ходе знакомства с постоян-
но изучавшимися Бицилли многочисленными чужими трудами по многим от-
раслям гуманитарного знания. Эти статьи являются развитием каких-то затро-
нутых в упомянутых трудах отдельных сюжетов, заинтересовавших историка и
созвучных его собственным наблюдениям, то есть это полурецензии - полуис-
следования.
Таковы статьи «Этнические имена в варварских правдах» (1940), «Обще-
ственные движения в изображении средневековых историков» (1917), где Би-
цилли подвергает анализу ряд текстов хроник XI- XIII вв., знакомых нам по
другим его работам, выявляя стандартные схемы исторического восприятия и
рассказа - эти готовые схемы не просто переписывались средневековыми авто-
рами, они отражают их понимание и характеризуют отношение к сходным со-
бытиям и процессам.
В статье «Общественные движения» проявились характерные черты
творчества Бицилли; ее можно рассматривать как иллюстрацию к его словам
о том, что должно «составлять главную цель работы историка» - «увидеть
живых людей, усмотреть их отношение к великим историческим движени-
ям»33, причем здесь речь идет именно о массовом восприятии исторических
событий или точнее, - о том общем, что объединяет и является типичным для
средневековых историков, в частности, подгонка реальных фактов под при-
вычный шаблон (например, при описании движения «пастушков» 1251 г. во
Франции после «детского крестового похода» 1212 г.). О специфике средне-
векового историзма, его жанровых связях с проповедью, понимаемой между
прочим как пророчество, т. е. предсказание хода вещей как предопределенно-
го и уже зафиксированного в Писании Бицилли говорит в своей книге о хро-
нике францисканского проповедника34. В ней уже рассматривалась тенден-
ция к «черно-белому» изображению исторических персонажей, выступаю-
щих в роли инструментов бога и дьявола, подводящих мир к предначертанно-
му для него концу35.
В статье о влиянии на историков литературных схем и схем, выработан-
ных общественным мнением, вопрос ставится еще шире - речь идет факти-
чески о природе общих понятий, прилагаемых историописателем и в его ли-
це обществом к социальным процессам. Слова «революция», «реформация»,
«реакция» представляются Бицилли, если использовать сегодняшний тер-
мин, конструктами, «заставляющими нас бессознательно упрощать воспри-
Св. Франциск... с. 543.
Салимбене ... с. 426 и ел.
О влиянии эсхатологических идей и иоахимизма в Италии XIII в. см.: Салимбене..., там же
и в частности, с. 255-256. Сходные черты русского летописания прослежены в книге:
Данилевский И. Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения
летописных текстов. М., 2004.
730
77. М. Бицилли о духе средневековой культуры
нимаемое»36. Это одна из апорий исторической науки, привлекающая внима-
ние и современных ученых.
Любопытно, что, анализируя конкретные тексты, Бицилли использует
собственный герменевтический метод определения оригинальности/подража-
ния/заимствования с помощью «критерия внутренней целостности или взаимо-
обусловленности отдельных эпизодов»38. Кроме статьи «Общественные движе-
ния» этот прием, как отмечает в своих ссылках сам автор, используется в работах
о Начальной летописи, Слове о полку Игореве, в анализе преданий о смерти
св. Франциска («Салимбене»). Бицилли иллюстрирует суть этого метода приме-
ром из области искусствоведения: при сходстве манеры работу мастера отличает
от работы ученика «органичность художественного произведения. Подражатель
непременно выдаст себя наличностью "белых" мест, отсутствием внутренней сог-
ласованности, что как следствие влечет за собой утрировку приемов того, кому
он подражает; ибо этим подражатель как бы инстинктивно стремится сделать
для чужих глаз незаметным свое бессилие возвыситься до усвоения художест-
венной идеи своего образца»38. Стоит обратить внимание на особенно ценную
для историка склонность к общим наблюдениям, в данном случае наводящую на
размышления о природе оригинального творчества и подражания вообще.
К анализу произведений искусства Бицилли обращается и в статье «К
вопросу о взаимоотношениях "Востока" и "Запада" в истории Европы» (1940),
которая характеризует взгляды Бицилли на взаимодействие культур и отчасти
проливает свет на его отношение к евразийству. Автор исходит, по всей види-
мости, из признания общности и некоторой закономерности в культурном раз-
витии отдельных народов как решающих факторов с точки зрения отторжения
или заимствования культурных влияний, а также подчеркивает единство куль-
турной истории Востока и Запада Европы.
Работа Бицилли над средневековыми западными хрониками привела к по-
явлению таких его сочинений, как «Западное влияние на Руси и Начальная ле-
топись» (1914) и «Новгородское сказание о IV крестовом походе» (1916). В
первом из них использован тот же метод сличения близких по содержанию текс-
тов, подспорьем в котором для автора послужило его прекрасное знание как за-
падноевропейских, так и русских летописных источников. Оно позволило Би-
цилли продемонстрировать знакомство составителей «Повести временных лет»
с франкскими анналами, состоявшееся, очевидно, благодаря интенсивным кон-
тактам домонгольской Руси с католической Европой. В статье о Новгородской
летописи Бицилли также обнаруживает следы заимствования, в данном случае
немецких сказаний о IV крестовом походе. Здесь обращают на себя внимание
позиция и способ ведения полемики историком - замечание Ф. И. Успенского о
моральном превосходстве русских авторов, осуждавших захват крестоносцами
Константинополя, не вызывает с его стороны столь же отвлеченных рассужде-
Общественные движения... с. 106.
Там же, с. 89.
Там же, с. 91.
М. А. Юсим
731
ний, а служит отправной точкой для конкретного анализа источников, результа-
ты которого ставят под сомнение и упомянутый тезис. Вообще для Бицилли ха-
рактерно умеренное «западничество», основанное на его представлении о бли-
зости культуры европейского Востока и Запада, восходящей через Византию и
Рим к одному источнику, и о единстве путей развития человечества в целом.
Аналогичный подход усматривается и в работе, посвященной аутентич-
ности «Слова о полку Игореве». Проблема подлинности «Слова», принадлежа-
щая к числу так называемых вечных загадок истории, в конечном счете трудно-
разрешима, так как даже наличие исходной рукописи памятника не явилась бы
неопровержимым доказательством его аутентичности - прошлое не оставляет
абсолютных доказательств. Будучи сторонником подлинности «Слова»,
П. М. Бицилли, исходя из своих научных принципов - которые он противопос-
тавляет вышедшей почти одновременно статье Е. Ляцкого, заведомо отвергаю-
щей доводы оппонента, - разбирает вопрос опять-таки по возможности бесп-
ристрастно, то есть априорно допуская правоту как одной, так и другой сторо-
ны. Аргументация Бицилли, опирающаяся на уже знакомую нам концепцию
культуры, в данном случае выражающуюся в тезисе о том, что фольклор рож-
дается из высоких образцов, в дальнейшем тиражируемых и усредняемых мас-
совой культурой, клонится к демонстрации той или иной степени несостоя-
тельности положений А. Мазона. Главное же значение этой и подобных работ
П. М. Бицилли, на мой взгляд, заключается в доказательстве плодотворности
сочетания в одном исследовании локального и универсального подходов, осно-
ванных на знании как национальной, так и общеевропейской культурной тра-
диции, если этот тезис еще нуждается в доказательстве.
Охарактеризованные выше работы П. М. Бицилли составляют лишь
часть, хотя и весьма существенную даже не с точки зрения объема, сколько со-
держания его чрезвычайно обширного наследия. Присущий его творчеству па-
норамный взгляд, превосходное знание современной научной литературы, дос-
тупность, а зачастую и увлекательность изложения, внимание к актуальным, а
еще больше к вечным темам истории культуры объясняют популярность его
трудов, все чаще переиздаваемых в последние годы, у современного читателя.
Возросший интерес к истории человеческого духа, ментальностей, историчес-
кой психологии, идей и их распространения и бытования в обществе, социаль-
ной памяти сопровождается нарастанием потока соответствующих исследова-
ний и умножением все новых школ и течений в этой сфере. Но это не значит,
что труды таких ученых, как Бицилли, «превзойдены» и устарели уже в силу
смены научных веяний и моды, в силу непрерывного и естественного расшире-
ния горизонта науки. Здесь применимо положение самого Бицилли о том, что
«ценности постоянно, в процессе движения жизни во времени, накапливаются.
...От большинства этих ценностей мы освободиться не можем, и этого нам не
нужно»39. Таким образом, произведения П. М. Бицилли стали неотъемлемым
вкладом в ту историю культуры, изучению которой он посвятил свою жизнь.
Св.Франциск..., с. 198-199.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
БИБЛИОГРАФИЯ ОПУБЛИКОВАННЫХ
РАБОТ П. М. БИЦИЛЛИ И ЛИТЕРАТУРА
О НЕМ, 1912-2003. ТРУДЫ П. М. БИЦИЛЛИ*
1912
*К вопросу об источниках Atenaion politeia. - Одесса: Экон. тип. - 13 с.
Тацит и римский империализм. Зап. Имп. Одес. о-ва истории и древностей. -
Одесса. - Т. 30. Propemptaria: Сб. ст. в честь почет, чл. о-ва Э. Р. фон-Штерна. -
С. 377- 388.
1913
Colonus и conductor в свете новейших исследований. Журн. М-ва нар. прос-
вещения: Новая сер. - СПб. - Ч. 46. № 8. Отд. классич. филологии. -
С. 358- 379.
[Рец. на кн.: Карсавин Л. П. Монашество в средние века. - СПб., 1912; Он же.
Очерки религиозной жизни в Италии XII- XIII веков. - СПб., 1912]. Изв. Одес.
библиогр. о-ва при Имп. Новорос. ун-те. - Одесса. - Т. 2. Вып. 4. - С. 62- 170.
[Рец. на кн.: Трелъс-Лунд Т. Ф. Небо и мировоззрение в круговороте вре-
мен. - Одесса, 1912]. Изв. Одес. библиогр. о-ва при Имп. Новорос. ун-те. -
Одесса. - Т. 2. Вып. 1. - С. 11- 14.
1914
Западное влияние на Руси и начальная летопись. - Одесса: Экон. тип. - 27 с.
Заметки об иоахимизме. Журн. М-ва нар. просвещения: Новая сер. - СПб. -
Ч. 53. № 10. [Отд. наук]. - С. 242- 249.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 41-48.
Новое историко-литературное направление: [Рец. на кн.: Berard V. Les
Pheniciens et VOdyssee. - Paris, 1902-1903. - T. 1-2; Bedier I. Les legendes
epiques. - Paris, 1908- 1913. - T. 1-4]. Изв. Одес. библиогр. о-ва при Имп. Но-
* Звездочкой отмечены работы, которые составители не имели возможности просмотреть de
visu. Под каждым годом работы П. М. Бицилли расположены в следующем порядке: от-
дельные издания; статьи; рецензии.
734
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
ворос. ун-те. - Одесса. - Т. 3. Вып. 2. - С. 93- 102.
[Рец. на кн.: Лихтенберг Р. фон. Доисторическая Греция. - СПб., 1914;
Poulsen E Der Orient und die friihgriechische Kunst. - Leipzig, 1912]. Науч. ист.
журнал. - СПб. - № 5. - С. 121- 128.
1915
Предисловие к русскому переводу. Бюлов Б. фон. Внешняя политика Герма-
нии / Под ред. П. М. Бицилли. - Одесса. - С. I- X.
[Рец. на кн.: Герье В. И. Философия истории от Августина до Гегеля. - М.,
1915]. Изв. Одес. библиогр. о-ва при Имп. Новорос. ун-те. - Одесса. - Т. 4.
Вып. 3/4. - С. 206- 208.
1916
Салимбене: (Очерки итал. жизни XIII века). - Одесса. - [2], 389 с. - (Зап.
Имп. Новорос. ун-та, Ист.-филол. фак-та. - Вып. 12).
Имеются отд. отт. с вклейкой после тит. л. и его оборота двух страниц с ти-
погр. текстом, озаглавл.: От автора книги «Салимбене» (содержат исправления
к тексту).
Новгородское сказание о IV-м крестовом походе. Ист. известия. - М. - № 3/4. -
С. 53- 60.
* Тридцатилетие научной деятельности проф. Е. Н. Щепкина//. Одес. лис-
ток. - Одесса. - 6.1. № 5. - С. 5. - Подп.: Б.
1917
*Основы социализма. - Одесса: Ком[итет] Объединенных] Социалистов]
Студ[ентов] г. Одессы. - 45 с.
Тезисы к диссертации я/?[иват]-доцента] Новороссийского университета
П. Бицилли: «Салимбене: (Очерки итальян. жизни XIII в.)». - Пг.: Типогр. «На-
уч. дело». - 3 с. - Без тит. л. и обложки.
Общественные движения в изображении средневековых историков.
Журн. М-ва нар. просвещения: Новая сер. - СПб. - Ч. 69. № 5. [Отд. наук]. -
С. 67- 88.
Происхождение исторической науки и аббат Дюбо. Ист. известия. - М. -
№1.- С. 79-84.
[Рец. на кн.: Fliche A. Etudes sur la polemique religieuse а Г epoque de
Gregoire VI: Les Pregregoriens. - Paris, 1916]. Ист. известия. - M. - № 2. -
С. 174- 175.
1918
*Демократия и школа. Одес. новости. - Одесса. - 11(24). I.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
735
1919
Падение Римской империи. - Одесса: А. А. Ивасенко. - 104 с.
Элементы средневековой культуры. - Одесса: Гносис. - [4], IV, 165 с.
То же: Коммент. А. Г. Федорова и Ю. Ю. Гудыменко; Вступит, ст. Б. С. Кага-
новича. - СПб.: Мифрил, 1995. - XXVI, 244 с.
Предисловие к русскому переводу. Ренан Э. Философские диалоги; Жрец Не-
мийский. - Одесса. - С. V- XVI.
То же: Лит. обозрение. - М., 1993. - № 3/4. - С. 85- 89.
Уход сотрудников «Южного слова»: [Письмо в редакцию]. Одес. листок. -
Одесса. - 3(16).Х. № 135. - С. 3. - Совм. С Д. Н. Овсянико-Куликовским,
Н. О. Бекони и др.
1921
Гибель Запада: [Рец. на кн.: Spengler О. Der Untergang des Abendlandes:
Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte. - Munchen, 1920. - Bd. 1]. Рус.
мысль. - София. - Кн. 8/9. - С. 308- 311.
Падение Римской республики: [Рец. на кн.: Meyer E. Caesars Monarchic
und das Principat des Pompejus: Innere Geschichte Roms vom 66 bis 44 v. Chr. - 2.
Aufl. - Stuttgart; Berlin, 1919]. Рус. мысль. - София, 1921. - Кн. 8/9. - С. 311-
314.
1922
«Восток» и «Запад» в истории Старого света. На путях. - М.; Берлин. -
Кн. 2. Утверждение евразийцев. - С. 317- 340.
То же: Евразия: Ист. взгляды рус. эмигрантов. - М., 1992. - С. 85-91. - В
разд.: Евразия: Между Западом и Востоком / Предисл. В. М. Хачатурян.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 232- 247.
*То же: Евразия: Народы, культуры, религии. - М., 1993. - № 2.
То же: Россия между Европой и Азией: Евраз. соблазн: Антология. - М.,
1993. - С. 24- 35.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 22- 34.
То же на болг. яз.: Превод., публ. и вступ: П. Димитрова//. «Историческото
бъдеще». - София, 1997. - № 2. - С. 184- 195.
То же сокращ.: Метаморфозы Европы. - М., 1993. - С. 67- 73. - В подборке:
Евразия: Между Западом и Востоком / Предисл. В. М. Хачатурян.
Опыты и характеристики пушкинского творчества. 1. Некоторые черты
стиля Пушкина. Рус. мысль. - София. - Кн. 4. - С. 117- 128.
[Рец. на кн.: Гофман М. Л. Пушкин. - Пг., 1922]. Рус. мысль. - Прага. -
Кн. 6/7.- С. 315-316.
736
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
[Рец. на кн.: Исход к Востоку: Предчувствия и свершения: Утверждение ев-
разийцев. - София, 1921]. Рус. мысль. - Прага. - Кн. 1/2. - С. 380- 382.
[Рец. на кн.: Spengler О. Der Untergang des Abendlandes: Umrisse einer
Morphologie der Weltgeschichte. - Munchen, 1922. - Bd. 2]. Рус. мысль. - Бер-
лин. - Кн. 8/12. - С. 225- 228.
1923
Увод у светску ucmopujy. - Београд: Геце Кон. - 203 с.
Католичество и Римская церковь, Россия и латинство: Статьи. - Берлин. -
С. 40- 79.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 88-119.
Памяти В. Э. Крусмана. Рус. мысль. - Прага; Берлин. - Кн. 1/2. - С. 342- 345.
[Рец. на кн.: Чуковский К. И. Некрасов как художник. - Пг., 1922]. Рус.
мысль. - Прага; Берлин. - Кн. 6/8. - С. 437- 438.
[Рец. на кн.: Gsell P. Propos d'Anatole France. - Paris, 1921]. Рус. мысль. -
Прага; Берлин. - Кн. 1/2. - С. 377. - Подп.: П. Б.
[Рец. на кн.: Hatschek J. Britisches und Romisches Weltreich: Eine sozialwis-
senschaftliche Parallele. - Munchen; Berlin, 1921; Jullian C. Histoire de la Gaule. -
Paris, 1920. - T. 4- 6; Hartmann L. M., Kromayer J. Romische Geschichte. - 2.
Aufl. - Gotha, 1921; Ruggierj E. di. La Patria nel diritto pubblico romano. - Roma,
1921]. Рус. мысль. - Прага; Берлин. - Кн. 1/2. - С. 346- 356.
То же, отрывки: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования.
Статьи. Рецензии. - М., 2000. - С. 570- 572. - В тексте приложения: Мещерс-
кий А. П. Заметки и м-лы по биобиблиографии рус. преподавателей в высш.
учеб. заведениях Болгарии, 1920- 1944.
1924
*Проблемы современной истории: Вступит, лекция, [читан, в Софийском ун-
те 10 марта 1924 г.]. Годишник на Софийския университет: Ист.-филол. фак. -
София. - Т. 20. Год. 1923/1924. Ч. [?] - С. 1- 15.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 49- 64.
1925
Очерки теории исторической науки. - Прага: Пламя. - 339 с.
То же на болг. яз.: Очерци върху теорията на историческата наука /Прев, от
рус. език: Миланова С; Вступит, ст.: Велева М. - София: Изд-во на Бълг. акад.
на науките, 1994. - 274 с.
Игнатий Лойола и Дон-Кихот. Сборник в чест на Васил Н. Златарски по слу-
чай 30-годишнината му научна и професорска дейност. - София. - С. 11- 24.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
737
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 120- 136.
То же: Бицилли П. М. Место Ренессанса в истории культуры. - СПб., 1996. -
С. 201- 226.
То же на болг. яз. под загл.: Игнаций Лойола и Дон Кихот: Към въпроса за про-
изхода на «новото времен. Бицили П. Европейската култура и Ренесансът. -
София, 1994. - С. 199- 220.
Народное и человеческое: (По поводу «Евразийского временника». - [Берлин,
1925. - Кн. 4];. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 25. - С. 484- 494.
[Рец. на кн.: Ростовцев М. И. Очерки истории древнего мира: Восток: Гре-
ция: Рим. - Берлин, 1924]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 23. - С. 495- 498.
1926
Этюды о русской поэзии. - Прага: Пламя. - 285 с.
Содерж.: Эволюция русского стиха. - С. 13- 64; Поэзия Пушкина. - С. 5-
224; Место Лермонтова в истории русской поэзии. - С. 225- 275; К вопросу о
природе русского стиха. - С. 276- 278; «Сон» и проч[ее] в Пушкинском сло-
варе. - С. 279- 281; Художественный замысел «Медного всадника». - С. 282-
284.
То же, фототипии, воспроизведение 1-го изд.: Ann Arbor: Michigan Univ.
Microfilms, 1970. - 284 p.
To же, этюды 1-3: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. -
С. 353- 482.
Павел Гаврилович Виноградов как историк. Соврем, записки. - Париж. -
Кн. 27. - С. 529- 535.
Генезис «Войны и мира». Звено. - Париж. - 21.XI. № 199. - С. 2- 3.
То же: Лепта. - М., 1997. - № 38. - С. 223- 226. - В подборке: Бицилли П. М.
Статьи разных лет / Предисл. С. Р. Федякина.
Двата пътя на историческото развитие на народите. Българска мисъл. -
София. - Год. 1. Кн. 4/5. - С. 442- 457.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 39- 52.
^Евразийство. Изток. - София. - 31.Х. № 42.
Завет Пушкина. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 29. - С. 467- 473.
Плагиат Чехова. Звено. - Париж. - 19.ХИ. № 203. - С. 6.
Св. Франциск и произхода на съвременната култура. Бълг. мисъл. - София.
- Год. 1. Кн. 9/10. - С. 661- 674.
То же под загл.: Св. Франциск и произходът на съвременната култура. Бици-
ли П. Малки творби. - София, 2003. - С. 53- 58.
[Рец. на кн.: Гершензон М. О. Статьи о Пушкине. - М., 1926.]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 29. - С. 487- 489.
[Рец. на кн.: Гроссман Л. П., Полонский В, П. Спор о Бакунине и Достоевс-
ком / Статьи Л. П. Гроссмана и Вяч. Полонского. - Л., 1926]. Соврем, записки.
- Париж. - Кн. 28. - С. 488- 491.
47-5860
738
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
[Рец. на кн.: Иванов Be. H. Мы. - Харбин, 1926]. Соврем, записки. - Париж.
- Кн. 29. - С. 489- 495.
[Рец. на кн.: Из далекого и близкого прошлого: Сб. этюдов по всеобщ, исто-
рии в честь 50-летия науч. жизни Н. И. Кареева. - Пг.; М., 1923]. Соврем, запис-
ки. - Париж. - Кн. 27. - С. 586- 589.
[Рец. на кн.: Сухотин Л. М. История древнего мира. - Белград, 1925]. Сов-
рем, записки. - Париж. - Кн. 27. - С. 589- 591.
[Рец. на кн.: Сухотин Л. М. Учебник русской истории: Младший курс. - Но-
ви Сад, 1926. - Ч. 1]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 29. - С. 518- 521.
[Рец. на кн.: Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина: (Опыт орга-
нич. понимания «Домика в Коломне», «Пророка» и маленьких трагедий). - М.,
1923. - (Психол. и психоаналитич. б-ка/ Под ред. И. Д. Ермакова)]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 28. - С. 486- 487.
1927
Увод в изучаването на новата и най-новата история: (Опит за периодиза-
ция). - София: Художник. - 341 с.
То же: 2-ро, фототип. изд. / Предисл.: А. Пантев. - София: Изд-во на Бълг.
акад. на науките; Наука и изкуство, 1993. - VIII, 342 с.
Анти-культура. Звено. - Париж. - 6.П. № 210. - С. 4- 5.
В защиту русского языка. Звено. - Париж. - № 5. - С. 262- 267.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 598- 602.
«Вторичное варварство». Звено. - Париж. - 16.1. № 207. - С. 3.
Два лика евразийства. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 31. - С. 421- 434.
То же: Россия между Европой и Азией: Евраз. соблазн. - М, 1993. - С. 279- 291.
То же: Мир России - Евразия: Антология. - М., 1995. - С. 335- 349.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 35- 48.
Декларацията на независимостьта и нейното място вразвитието на англо-
саксонския свят (1776- 1926). Бълг. мисъл. - София. - Кн. 6. - С. 437- 447.
То же под загл.: Декларацията на независимостта. Бицили П. Малки твор-
би. - София, 2003. - С. 59- 68.
В. А. Жуковский. Звено. - Париж. - 17.IV. № 220. - С. 3- 4.
К вопросу о происхождении Ренессанса. Звено. - Париж. - 12.VI. № 228. - С. 2- 3.
К вопросу о пропедевтическом курсе истории в средней школе. Рус. школа за
рубежом. - Прага. - Год 1927/1928. Кн. 26. - С. 197- 209.
7о же под загл.: Национальное и общечеловеческое: К вопр. о пропедевтич. кур-
се истории в сред, школе. Нар. образование. - М., 1999. - № 9. - С. 255- 260.
*Как е написал Толстой «Война и мир». Изток. - 12.11
Наследие Империи. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 32. - С. 311- 325.
То же: Ввод. ст. Ю. С. Пивоварова. Рубежи. - М., 1990. - № 8. - С. 80- 96.
То же сокращ.: Публ. и предисл. подгот. Ю. С. Пивоваров. Новое время. - М.,
1993. - № 42. - С. 56- 59.
О чистой поэзии. Звено. - Париж. - 27. III. № 217. - С. 6- 7.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
739
То же под загл.: Чистая поэзия. Критика рус. зарубежья. - М., 2002. -
Т. 1. - С. 150- 153.
Тургенев, Достоевски и Бакунин. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 7/8. - С. 480- 484.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 69- 73.
* «Юноша» като роман. Достоевски Ф. М. Юноша: [Роман]. - София. - Т. 1.
*То же: Литературни новини. - София. - 6.XI. № 7.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 74- 77.
Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226- 1926). Соврем, запис-
ки. - Париж. - Кн. 30. - С. 520- 537. - Подп.: А. Бицилли.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 65- 87.
То же: Бицилли П. М. Место Ренессанса в истории культуры. - СПб., 1996. -
С. 171-200.
То же на болг. яз.: Бицили П. Европейската култура и Ренесансът. - София,
1994. - С. 221- 244.
Фашизм и душа Италии. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 33. - С. 313- 336.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993 -
Т. 1.- С. 186-210.
«Цивилизация» и «Культура». Звено. - Париж. - 2.1. № 205. - С. 4.
Что такое роман?. Звено. - Париж. - № 6. - С. 314- 320.
То же: Критика рус. зарубежья. - М., 2002. - Т. 1. - С. 150- 153.
Воспоминания Кондакова: [Рец. на кн.: Кондаков Н. П. Воспоминания и ду-
мы. - Prague, 1927]. Звено. - Париж. - № 3. - С. 141- 146.
[Рец. на кн.: ВулиЬ Н., Сухотин Л. М. Исторщска читанка старог века. - Бе-
оград, 1926]. Рус. школа за рубежом. - Прага. - Год 1927/1928. Кн. 25. -
С. 118-119.
[Рец. на кн.: Гроссман Л. П. Поэтика Достоевского. - М., 1925]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 30. - С. 595- 599.
[Рец. на изд.: Евразийский временник. - Париж, 1927. - Кн. 5]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 33. - С. 552- 553.
[Рец. на кн.: Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. - Л., 1924]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 31. - С. 459- 463.
[Рец. на кн.: Запад и Восток. - М., 1926. - Кн. 1-2]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 31. - С. 503- 504. - Подп.: П. Б.
[Рец. на кн.: Оцуп Н. В дыму. - Париж, 1926]. Соврем, записки. - Париж. -
Кн. 32.- С. 486-487.
[Рец. на кн.: Полонский В. Михаил Александрович Бакунин: Жизнь, дея-
тельность, мышление. - 2-е изд. - М.; Л., 1925. - Т. 1]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 33. - С. 539-541.
[Рец. на работы: Пузино И. Религиозные искания в эпоху Возрожде-
ния: Марсилий Фичино. - Berlin, 1923; Pusino I. Ficinos und Picos religios-
philosophische Anschauungen. Zeitschrift fur Kirchengeschichte. - Gotha,
1925. - Bd. 44. Neue Folge. H. 3]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 32. -
С. 484-486.
47*
740
Библиография опубликованных работ И М. Бицилли
[Рец. на кн.: Россия и Запад: Ист. сборники. - Пб., 1923. - Сб. 1]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 31. - С. 471-473.
[Рец. на кн.: Сакулин П. Н. Русская литература и социализм: 2-е изд. - М.,
1924. - Ч. 1]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 33. - С. 538-539.
[Рец. на кн.: Серапин С. Пушкин и музыка: (Опыт выявления лит.-муз.
проблемы). - София, 1926]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 31. - С. 468-471. -
Серапин - псевд. С. А. Пинуса.
[Рец. на кн.: Сухотин Л. М. Учебник русской истории: Младший курс. -
Белград, 1927. - Ч. 2]. Рус. школа за рубежом. - Прага. - Год 1927/1928. Кн. 26. -
С. 269-271.
[Рец. на кн.: Циммерман М. А. Соединенные Штаты Северной Америки в
истории человечества, 1776- 1926. - Прага, б.г.]. Соврем, записки. - Париж. -
Кн. 33.- С. 553-554.
1928
Вопросы русской языковой культуры. Звено. - Париж. - № 3. - С. 128- 132.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 603- 606.
*Ф. М. Достоевски. Литературни новини. - София. - 18.111. № 26.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 78- 85.
Иван Сергеевич Аксаков и неговата философия на нацията. Бълг. мисъл. -
София.- Кн. 2.- С. 107-118.
То же сокращ. на рус. яз.: Иван Сергеевич Аксаков и его философия нации. Пер.
с болг. О. Н. Решетниковой; Вступит, заметка Э. Сафонова; Ввод. ст. Т. Галче-
вой. Рус. рубеж: Спец. вып. еженедельника «Лит. Россия». - М., 1992. -
№2(14). - С. 23-24.
То же на рус. яз.: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. -
С. 98- 106.
То же на болг. яз.: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 86- 95.
Из заметок к Пушкину. Звено. - Париж. - № 1. - С. 19- 23.
Историософские идеи Фридриха Визера. Соврем, записки. - Париж. Кн. 35. -
С. 506-519.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.- культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 137- 154.
Нация и народ. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 37. - С. 342- 355.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 66- 78.
Некрасов като поет: За 50-годишнината от смъртьта му. Бълг. мисъл. -
София. - Кн. 4. - С. 253- 262.
То же под загл.: Некрасов като поет. Бицили П. Малки творби. - София,
2003. - С. 132- 140.
О деловом объединении русской эмиграции. Голос. - София. - 18.ХИ. № 2. -
С. 1- 2; 19.ХИ. № 3. - С. 1- 2; 21.ХИ. № 5. - С. 1- 2.
Проблема жизни и смерти в творчестве Толстого. Соврем, записки. - Па-
риж. - №36.- С. 274-304.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
741
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 177-203.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изследва-
ния. - София, 1995. - С. 186-217.
Пушкин и Николай I. Звено. - Париж. - № 6. - С. 297- 305.
То же: Публ. и коммент. М. Д. Филина. Моск. пушкинист. - М., 1996. -
[Вып.]3. - С. 314-322.
То же: В краю чужом... Зарубеж. Россия и Пушкин: Статьи. Очерки. Речи. -
М., 1998. - С. 129- 135.
Толстой като романист. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 7/8. - С. 513-527.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 141- 153.
Чайковский: (К35-летию со дня смерти). Голос. - София. - 29.ХП. № 11. - С. 2.
Идеи и политика: [Рец. на кн.: Алданов М. А. Современники. - Berlin,
1928]. - Голос. - София. - 26. XII. № 8. - С. 1- 2.
Новые синтезы Русской истории: [Рец. на кн.: Вернадский Г. В. Начертание
русской истории. - Clamart (Seine), 1927. - Ч. 1; Mirsky D.S. A history of
Russia. - London, 1927]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 34. - С. 514-522.
[Рец. на кн.: Гревс И. М. История одной любви: И. С. Тургенев и Полина Ви-
ардо. - М., 1927]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 37. - С. 544-546.
[Рец. на кн.: Оцуп Н. Встреча. - Париж, 1928]. Соврем, записки. - Париж. -
Кн. 35. - С. 542.
[Рец. на изд.: Ученые записки / Ин-т истории РАНИОН. - М., 1927. - Т. 2].
Соврем, записки. - Париж. - Кн. 34. - С. 535- 537.
[Рец. на кн.: Федотов Г. П. Святой Филипп, митрополит московский. - Па-
риж, 1927]. Соврем, записки. - Кн. 36. - С. 539-542.
То же: Рус. литература. - Л., 1990. - № 2. - С. 138- 140. - В подборке: Бицил-
ли П. М. Статьи: История. Культура. Литература / Вступит, ст. В. А. Туниманова.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 430-433.
[Рец. на ст.:] Alfaric P. Christianisme et gnosticisme: (Revue historique. - Paris,
1934. - T 145. № 1. - P. 42-54). Анналы Семинария им. Н. П. Кондакова. -
Прага.- Т. 2.- С. 366-368.
1929
Антон Чехов: По повод на 25-годишнината от смъртьта му. [1]-П. Бълг.
мисъл. - София. - Кн. 11. - С. 630-637; Кн. 12. - С. 703-708. - Загл. ч. И: Ля-
mow Чехов: Животното, детето, ученият вразказите му.
То же под загл.: Антон Чехов. Бицили П. Малки творби. - София, 2003. -
С. 195-206.
Беллетрист Тригорин: Еще о Чехове. Россия и славянство. - Париж. -
10.VIII. № 37. - С. 3.
Болгария и Русь. Россия и славянство. - Париж. - ЗОЛИ. № 18. - С. 4.
В защиту варваризмов в русском языке. Россия и славянство. - Париж. -
742
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
19.1. № 8. - С. 4.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 611- 612.
А. С. Грибоедов: По повод на стогодигинината от смъртьта му. Бълг. прег-
лед. - София. - Кн. 1. - С. 161- 164.
То же под загл.: А. С. Грибоедов: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. -
С. 243-247.
Державин - Пушкин - Тютчев и русская государственность. Сб. статей,
поев. Павлу Николаевичу Милюкову, 1859- 1929. - Прага. - С. 351-374.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 276-303.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изеледва-
ния. - София, 1995. - С. 5- 34.
Дипломатическая подготовка Освободительной войны: (Лекция проф. П. М.
Бицилли: [Краткое изложение.]) Голос. - София. - 4.1. № 15. - С. 3.
М. Н. Загоскин: К 100-летию «Юрия Милославского». Россия и славянство. -
Париж. - 8.VI. № 28. - С. 4.
*Из наблюдений над русской ономастикой как культурно-историчес-
ким источником. Sisicev zbornik: Zbornik radova Ferdi Sisicu... - Zagreb. -
S. 591-598.
To же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 626- 632.
Историческая реальность и преподавание истории в средней школе. Рус.
школа за рубежом. - Прага. - Кн. 34. - С. 433- 440.
К познанию России и славянства. Россия и славянство. - 12.Х. № 46. - С. 4.
Кръговрат на европейската история (1648- 1919): Бележки из историята на
политиката. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 1. - С. 24-35.
То же под загл.: Кръговорот на европейската история (1648- 1919). Бицили П.
Малки творби. - София, 2003. - С. 154- 163.
Нация и государство. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 38. - С. 380- 400.
То же: Публ. и предисл. Ю. С. Пивоварова//Родина. - М., 1993. -№11.-
С. 62- 66. - В рубр.: Представляем журн. «Соврем, записки».
То же: Публ. и предисл. В. П. Нерознака//Вестник РАН. - М., 1994. - Т. 64.
№6.- С. 525-533.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 49- 65.
То же: Вступит, ст. Ю. С. Пивоварова//Рубежи. - М., 1997. - № 4. -
С. 120- 135. - В рубр.: Голоса из хора.
То же, фрагмент: Предисл. редакции./^Новое время. - М., 1994. - № 39. -
С. 43-45.
*Нация и гражданство в средневековой коммуне. Buljcev zbornik. - Zagreb. -
S. 591-593.
Нация и язык. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 40. - С. 403- 426.
То же: Подгот. текста и вступит, ст. И. В. Анненковой. Известия РАН: Сер.
литературы и яз. - М., 1992. - Т. 51. № 5. - С. 72- 84.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 79- 97.
*0 птичьих фамилиях. Голос. - София. - 4.И. № 38..
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
743
Памяти Юлия Исаевича Айхенвальда. Голос. - София. - 19.1. № 26. - С. 1- 2.
Письмо в редакцию: [Объяснение в связи с рец. на учебник Л. М. Сухотина
по истории сред, веков]. Рус. школа за рубежом. - Прага. - Кн. 34. - С. 490.
По поводу вопроса о порче русского языка, Россия и славянство. - Париж. -
23.11. № 13. - С. 3-4.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 607- 610.
Роля на идеите в политиката: Национални и дьржавни принципи в Новото
време. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 7/8. - С. 515- 525.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 186- 194.
Ролята на личностьта в история. Философски преглед. - София. - Кн. 2. -
С. 180-190.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 175- 185.
Россия и Восточный вопрос в царствование Николая I. Прослава на Освобо-
дителната война 1877- 1878 г.: Руско-български сборник. - София. - С. 66- 84.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1.- С. 255-275.
Русия и Европа в надвечерието на Освободителната война (1870- 1877).
Българска историческа библиотека. - София. - Година 2. Т. 1. - С. 242- 277.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 207- 242.
Творчество Чехова, Россия и славянство. - Париж. - 13.VII. № 33. - С. 3.
Толстой как художник: (Лекция проф, П. М. Бицилли): [Краткое содержание
лекции на «Славян, встрече» 10 февр.1929 г.]. Голос. - София. 13.11. № 45. -
С. 3. - Подп. сост. отчета: В.
Философия русской истории в трудах П. Н. Милюкова: [Докл. на заседании
Союза софийск. журналистов, посвящ. 70-летию Милюкова]. П. Н. Милюков:
Сб. м-лов по чествованию его семидесятилетия, 1859- 1929. - Париж. -
С. 81-91.
То же, краткое изложение: Там же. - С. 286- 287. - В ст.: Чествование П. Н.
Милюкова в Болгарии.
То же на болг. яз под загл.: И Н. Милюков - историк на Русия: По повод на 70-
годишнината му (1859- 1929), Бълг. мисъл. - София. - Кн. 4. - С. 297- 308.
То же под загл.: П, Милюков - историк на Русия: Бицили П. Малки творби. -
София, 2003. - С. 164- 174.
*JJ. Rousseau etla democratic Годишник на Софийския университет: Истори-
ко-филологически факултет. - София. - Т. 24. Година 1928/1929. Ч. 4. -
С. 1-43.
То же на болг. яз.: Бицили П. М. Малки творби. - София, 2003. - С. 96- 131.
Новое издание «Записок» А. О. Смирновой: [Рец. на кн.: Смирнова О. А. За-
писки, дневник, воспоминания, письма. - М., 1929]. Россия и славянство. - Па-
риж. - 29.VI. № 31. - С. 3.
[Рец. на кн.: Сухотин Л. М. История средних веков: Учеб. руководство для
сред, школы. - Белград, 1929]. Рус. школа за рубежом. - Прага. - Кн. 33. -
С. 355-358.
То же сокращ.: Голос. - София. - 15.ХИ. № 193. - С. 3.
744
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
[Рец. на кн.: Толстой и о Толстом: Новые м-лы. - М., 1927. - Сб. 3]. Соврем,
записки. - Париж. - Кн. 39. - С. 534- 535.
1930
Проблема русско-украинских отношений в свете истории. Прага: Единство. -
38 с.
То же под загл.: Проблемы русско-украинских отношений в свете истории.
Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 107- 134.
[Балканская проблема: Речь на праздновании 51-й годовщины Освобожде-
ния Болгарии 2 марта 1930 г.: (Краткое изложение)]. Голос. - София. - 8.Ш.
№ 216. - С. 3. - В подборке: В Болгарии: Праздник Освобождения.
[Выступление в прениях по докладу А. Л. Бема «Эволюция образа Ставро-
гина» на V съезде русских академических организаций за границей, 15 сент.
1930 г.] Голос. - София. 17.IX. № 271. - С. 2. - В отчете: V съезд рус. ученых за
границей: Работа съезда.
«Горе от ума» по болгарски. Россия и славянство. - Париж. - 23.XI. № 104. -
С. 4.
Достоевски в светлината на новите изследвания. Бълг. мисъл. - София. -
Кн. 7/8.- С. 515-520.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 275- 280.
Кримската (Източна) война (1853- 1856). Бългрската историческа библио-
тека. - София. - Година 3. Т. 4. - С. 145- 164.
То же под загл.: Кримската (Източната) война (1853- 1856). Бицили П.
Малки творби. - София, 2003. - С. 255- 274.
V съезд русских ученых в Софии: Итоги работ в секциях истории, литерату-
ры и философии. Россия и славянство. - Париж. - 18.Х. № 99. - С. 4.
*Университетът. Литературен глас. - София. - 2.IV. № 70. - С. 1- 2.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 251- 254.
Чехов. Числа. - Paris. -№ 1. - С. 162- 168.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000. - С. 412-417.
Эволюция нации и революция. Соврем, записки. - Париж.- Кн. 42. -
С. 374-384.
Язык и народность: [Тезисы докл. на V съезде рус. акад. орг-ций за границей,
15 сент. 1930 г.]. Голос. - София. 16.IX. № 270. - С. 3.
[Язык и народность: Заключит, слово по докл. на V съезде рус. акад. орг-ций
за границей, 15 сент. 1930 г.: ( Краткое изложение)]. Голос. - София. - 17.IX.
№ 271. - С. 1. - В отчете: V съезд рус. ученых за границей: Работы съезда.
V. Kongress der russischen Gelehrten in Sofia. Slavische Rundschau. - Prag. -
№9.- S. 715-717.- Подп.:В.
Geopolitical Conditions of the Evolution of Russian Nationality. The Journal of
Modern History. - Chicago. - Vol. 2. № 1. - P. 27- 36.
Vorwort. Otzup N.A. Die neueste russische Dichtung. - Breslau. - S. HI- VII.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
745
Нова светлина за творчеството на Достоевски: [Рец. на кн.: О Достоевском:
Сб. статей. - Прага, 1929. - Т. 1]. Литературен глас. - София. - 25.1. № 59. - С. 4.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 248- 250.
То же на рус. яз.: Числа. - Paris. - № 2/3. - С. 240- 242.
То же сокращ. на рус. яз.: Голос. - София. - 2.1. № 205. - С. 2.
[Рец. на кн.: Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского. - Л., 1929].
Соврем, записки. - Париж. - Кн. 42. - С. 538- 540.
То же: Вступит, заметка О. Е. Оссовского// Бахтин, сб. - М, 1991. - Вып. 2. -
С. 379-385.
То же: Рус. речь. - М., 1994. - № 2. - С. 38-40. - В подборке: Эссеистика П.
М. Бицилли / Вступит, ст. И. В. Анненковой.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М, 1996. - С. 636- 638.
[Рец. на кн.: Белый А. Ритм как диалектика. - М., 1929]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 43. - С. 501- 503.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 436-438.
[Рец. на кн.: Бодлэр Ш. Цветы зла. - Париж, 1929]. Числа. - Париж. -
№2/3.- С. 242-245.
То же сокращ.: Голос. - София. - 11.V. № 233. - С. 2.
[Рец. на кн.: Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. - Па-
риж, 1930. - Т. 3]. Числа. - Париж. - № 1. - С. 220- 221.
[Рец. на кн.: Никифоров Н. И. Сеньериальный режим во Франции в исходе
Старого Порядка: (Преимущ. в Пуату). - Париж, 1928]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 41.- С. 548-550.
[Рец. на кн.: Нилов И. П. Русский Падеж: (Очерк соврем, склонения): Посо-
бие при изучении рус. яз. - София, 1930]. Голос. - София. - 23.1. № 204. - С. 3.
[Рец. на кн.: Франк С. Л. Духовные основы общества: (Введение в соц. фи-
лософию. - Париж, 1930)]. Голос. - София. - ЗОЛ. № 206. - С. 2.
[Рец. на кн.: Шкловский В. Материал и стиль в романе Льва Толстого «Вой-
на и мир». - М., 1928]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 42. - С. 535- 538.
[Рец. на кн.: Izvolsky H. La vie de Bakounine. - Paris, 1930]. Соврем, запис-
ки. - Париж. - Кн. 44. - С. 529- 530.
1931
Хрестоматия по истории русской литературы: [Применит, к программам
рус. сред. школ]. Сост. [и предисл. (с. 3-4) П. М. Бицилли]. - София: Рос. зем.-
гор. к-т. - Ч. 1. Нар. словесность и литература допетров. времени. - 111с.
Бунин и его место в русской литературе. Россия и славянство. - Париж. -
27.VI. № 135. - С. 3-4.
То же под загл.: Бунин и его место в русской литературе: (Из речи, чит. в Со-
фии в День рус. культуры, 14 июня 1931 г.) Предисл. В. П. Вомперского. Рус.
речь. - М., 1995. - № 6. - С. 48-53.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины XX в. -
746
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
М., 1999. - С. 174- 180. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте высказы-
ваний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федякина.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000. - С. 418-423.
Възможен ли е универсален език. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 7/8. -
С. 521-534.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 292- 305.
Достоевский и современная культура. Россия и славянство. - Париж. - 21.11.
№117.- С. 4.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000.- С. 385-388.
[«Житие великого грешника» - неосуществленный замысел Ф. М. Достое-
вского: Краткое изложение докл. в Славян, о-ве Болгарии]. Россия и славян-
ство. - Париж. - 7.П. № 115. - С. 4. - В ст.: Волошин Г. Чествование памяти
Достоевского в Болгарии.
«Записки мелкотравчатого»: [О творчестве Е. Э. Дриянского и рус. провинци-
альной литературе XIX в.]. Россия и славянство. - Париж. - 21.XI. № 156. - С. 3.
Из заметок о Пушкине. Slavia. - Praha. - Roc. 10. Ses. 3. - S. 575- 577.
Карикатурист-классик: Искусство А. Божинова. Россия и славянство. - Па-
риж. - 17.1. №112.- С.З.
*То же на болг. яз.: Звено. - София. - № 8. - С. 224- 226.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 281- 284.
[О преподавании древней русской литературы: Докл. на съезде рус. педаго-
гов в Болгарии. София, 3 сент. 1931 г. (Краткое изложение)]. Голос. - София. -
6.IX. № 360. - С. 3.
[О творчестве А. А. Блока: Докл. на собрании памяти Блока 8 ноября 1931 г.:
(Краткое изложение)]. Голос. - София. - 15.XI. № 370. - С. 3. - В ст.: Собрание
памяти А. А. Блока.
Основная проблема творчества Достоевского: [Лекция, прочит. 18 янв.
1931 г. на 85-й «Славян, встрече»: (Краткое изложение)]. Голос. - София. -
22.1. № 307. - С. 2.
Похвала музыке. Числа. - Paris. - № 5. - С. 202- 211.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 496- 504.
Происхождение имени Карамазовых. Россия и славянство. - Париж. - 24.Х.
№ 152. - С. 3.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 633- 635.
Судьбы русской культуры: (Излож. докл., сделан, в День рус. культуры в
Ст[арой]-Загоре). Голос. - София. - 14.VI. № 347. - С. 1- 2.
То же, краткое изложение: Голос. - София. - 18.VI. № 349. - С. 4. - В статье:
Соседов В. День рус. культуры в Ст. Загоре.
[Творческая индивидуальность Достоевского: Докл. на торжеств, чествова-
нии в Софии памяти Ф. М. Достоевского: (Краткий отчет)]. Голос. - София. -
26.111. № 325. - С. 1. - В статье: Чествование памяти Ф. М. Достоевского.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
747
*Творческата съдба на Достоевски. Литературен глас. - София. - 7.II. № 101.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 285- 287.
[Творчество И. А. Бунина: Докл. на торжеств, заседании, посвящ. Дню рус.
культуры в Софии, 14 июня 1931 г.: (Краткое изложение)]. Голос. - София. -
18.VI. № 348. - С. 1. - В статье: День рус. культуры.
U.S.E.?: [О меморандуме А. Бриана с планом создания Пан-Европы]. Сов-
рем, записки. - Париж. - Кн. 45. - С. 362-388.
Держвин: [Рец. на кн.: Ходасевич В. Державин. - Париж, 1931]. Россия и
славянство. - Париж. - 18.IV № 125. - С. 3.
То же: Ходасевич В. Ф. Державин. - М., 1988. - С. 314- 316. - В разд.: При-
ложение.
Историография Милюкова: [Рец. на кн.: Милюков П. Н. Очерки по истории
русской культуры. - Париж, 1931. - Т. 2. Ч. 1.)]. Числа. - Paris. - № 5. -
С. 179-182.
Краят на европейским културен свят: [Рец. на кн.: Valery P. Regards sur le
monde actuel. - Paris, 1931]. Философски преглед. - София. - Кн. 5. -
С. 445-448.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 288- 291.
О некоторых особенностях русского языка: По поводу «Москвы под ударом»
Андрея Белого. Россия и славянство. - Париж. - 14. XI. № 155. - С. 3.
То же: Рус. речь. - М., 1994. - № 1. - С. 33- 37. - В подборке: Эссеистика П.
М. Бицилли / Вступит, ст. И. В. Анненковой.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 589- 592.
[Рец. на кн.: Бердяев Н. А. Христианство и классовая борьба...]. См. 1932 г.
[Рец. на кн.: Бунин И. А. Божье древо. - Париж, 1931]. Числа. - Paris. -
№ 5. - С. 222-223.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины XX в. -
М., 1999. - С. 180- 182. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте высказы-
ваний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федякина.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М, 2000. - С. 425-426.
[Рец. на кн.: Бунин И, А. Тень птицы. - Париж, 1931]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 47. - С. 493-494.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 423- 424.
[Рец. на кн.: Зайцев Б. Жизнь Тургенева...] см. - 1932 г.
[Рец. на кн.: Иванов Г. Розы. - Париж, 1931]. Голос. - София. - 5.VII. № 351. -
С.З.
[Рец. на кн.: Лосский Н. О. Типы мировоззрений. - Париж, 1931]. Голос. -
София. - 18.Х. № 366. - С. 3.
[Рец. на кн.: Лосский Н. О. Ценность и Бытие: Бог и Царство Божие как ос-
нова ценностей. - Париж, 1931]. Голос. - София. - 19.111. № 323. - С. 2.
[Рец. на кн.: Реймерс Н. Эстетический принцип в истории: Опыт характе-
ристики народов. - Париж, 1931]. Голос. - София. - 12.VII. № 352. - С. 3.
748
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
[Рец. на кн.: Творческая история: Исследования по рус. литературе. - М,
1927]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 46. - С. 524- 525.
[Рец. на кн.:Топоров А. М. Крестьяне о писателях: Опыт, методика и образ-
цы крестьян, критики соврем, худож. литературы. - М.; Л., 1930]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 46. - С. 522-524.
[Рец. на кн.: Федотов Г. П. Святые древней Руси...]. См. 1932 г.
[Рец. на кн.: Флоровский Г. В. Восточные Отцы IV-ro века. - Париж, 1931].
Голос. - София. - 5.VII. № 351. - С. 3.
[Рец. на кн.: Штейн С. фон. Пушкин - мистик. - Рига, 1931]. Голос. - Со-
фия. - 19.111. № 323. - С. 2. - Подп.: П. Б.
[Рец. на кн.: Romier L. Nation et civilisation. - Paris, 1926; Ferrero G. L'unite
du monde. - Paris, 1927]. Новый град. - Париж. - № 1. - С. 97-98. - Подп.: П.
Б.
Что следует отрицать в «Утверждениях»: [Рец. на журн. «Утверждения»
(Париж, 1931. № 1-2)]. Новый град. - Париж. - № 1. - С. 81-85.
1932
Хрестоматия по истории русской литературы: Применит, к программам
сред. учеб. заведений. Сост., [предисл. (с. 3) и заметки к текстам П. М. Бицил-
ли]. - Париж: Родина и Родная речь. - Ч. 2. XVIII век. - 192 с.
П. А. Бакунин. Путь. - Париж. - № 34. - С. 19- 38.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 304-319.
*Владетельт... Макиавели Н. Князът. - София. - С. 3- 8.
То же под загл.: Предговор към «Княза» Макиавели. Бицили П. Малки твор-
би. - София, 2003. - С. 332-336.
Заметки о Пушкине. Slavia. - Praha. - Ses. 4. - S. 556- 560.
To же: Публ., [послесл.] и примеч. подгот. И. В. Анненкова.. Рус. речь. - М.,
2003.- №1.- С. 23-37.
То же, фрагмент под загл.: Символика «Пиковой дамы»: «Из Заметок о Пуш-
кине». Подгот. текста, [предисл.] и примеч. М. А. Васильевой.// Пушкин и
культура рус. зарубежья: Междунар. науч. конф.... - М., 2000. - С. 395- 400. -
В публ.: Васильева М. А. П. М. Бицилли - пушкинист.
Зощенко и Гоголь. Числа. - Париж. - № 6. - С. 211- 215.
То же: Дружба народов. - М., 1993. - № 8. - С. 206- 209. - В подборке: «Не-
извест. сов. гражданин, которого звали Зощенко»: По страницам эмигрант, из-
даний 1920- 1930-х гг. / Предисл. Ю. Томашевского.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 464-468.
К вопросу о природе русской государственности в дореволюционный период.
Новый град. - Париж. - № 4. - С. 84- 86.
То же на болг. яз.: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 314- 316.
*То же сокращ. на болг. яз.: Век XXI. - София, 1991. - 10- 16.IV. № 15(54).
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
749
К пониманию современной культуры: (Проблема универсального яз.). Соврем,
записки. - Париж. - Кн. 49. - С. 318-334.
Лермонтов: По случай 90-годишнината от смъртьта му. Бълг. мисъл. - Со-
фия. - Кн. 1. - С. 8- 15.
То же под загл.: Лермонтов: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. -
С. 306-313.
[Лик русской культуры: Докл. 19 июня 1932 г. на собрании рус. эмигрантов,
посвящ. Дню рус. культуры: (Краткое изложение)]. Голос. - София. - 26.VI.
№ 400. - С. 3. - В ст.: День рус. культуры.
Литературные эксперименты: [1]. Зощенко. Россия и славянство. - Па-
риж. - 9.VII. № 189. - С. 3.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М, 1996. - С. 593- 597.
Литературные эксперименты: 2. Блок. Россия и славянство. - Париж. -
3.IX. № 197. - С. 3.
*0 характере русской культуры. Рус. день: Ежегодник К-та по устройству
«Дня рус. культуры». - Рига. - С. 6-8.
Параллели. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 48. - С. 334- 345.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 211-222.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 403-411.
Проблема нового средневековья: [О противоречиях XX в.]. Новый град. - Па-
риж. - № 2. - С. 50- 58.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 167- 175.
Русская художественная литература в эмиграции: [Изложение лекции, про-
чит. 14 окт. 1932 г. в помещении Свобод, ун-та]. Голос. - София. - 23.Х.
№ 416. - С. 2. - Подп. авт. изложения: Г. В[олошин (?)].
Юмор Зощенки: [Докл. на открытом собрании Союза рус. писателей и жур-
налистов в Болгарии, посвящ. рус. юмору, 4 дек. 1932 г.: (Краткое изложение)].
Голос. - София. - 1.XIL № 422. - С. 1.
Язык и народность: (К вопр. об образовании рус. лит. яз.). Труды V съезда
рус. акад. орг-ций за границей в Софии, 14- 21 сент. 1930 г. - София. - Ч. 1. -
С. 215-228.
То же: Подгот. текста и вступит, ст. В. П. Вомперского// Известия РАН. Сер.
литературы и яз. - М., 1994. - Т. 53. № 6. - С. 72-80.
То же. Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 135- 146.
[Рец. на кн.: Бердяев Н. А. Христианство и классовая борьба - Paris, 1931;
Он же. Рус. религиозная психология и коммунист, атеизм. - Paris, 1931]. Но-
вый град. - Париж. - № 3. - С. - 87- 89.
То же сокращ.: Голос. - София, 1931. - 13.ХИ. № 374. - С. 3. - Подп.: П. Б.
[Рец. на кн.: Былов Н. Волчья тропа. - Париж, 1931]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 49. - С. 455-456.
[Рец. на кн.: Зайцев Б. Жизнь Тургенева. - Париж, 1932]. Соврем, записки.
750
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
- Париж.- Кн. 48.- С. 475-477.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000. - С. 433-436.
То же сокращ.: Голос. - София, 1931. - 13.ХИ. № 374. - С. 3.
[Рец. на кн.: Кнут Д. Парижские ночи. - Париж, 1932]. Числа. - Париж. -
№6.- С. 257-258.
[Рец. на кн.: Полковников Г. Н. Диалектика истории. - Париж, 1931]. Но-
вый град. - Париж. - № 2. - С. 96.
[Рец. на кн.: Смоленский В. Закат. - Париж, 1931]. Соврем, записки. -
Кн. 49.- С. 450-451.
[Рец. на кн.: Тридцатые годы: Утверждение евразийцев. - Париж, 1931. -
Кн. 7]. Новый град. - Париж. - № 2. - С. 91-93.
[Рец. на кн.: Федотов Г. П. Святые древней Руси. - Париж, 1931]. Соврем,
записки. - Париж. - Кн. 48. - С. 492-493.
То же сокращ.: Голос. - София. - 1931. - 11.Х. № 365. - С. 3.
[Рец. на кн.: Du Bos Ch. Approximations. - Paris, 1931. - IV ser.]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 49. - С. 461- 462.
[Рец. на кн.: Fourgeaud A. La rationalisation: Etats-Unis - Allemagne. - Paris,
1929]. Новый град. - Париж. - № 3. - С. 95- 96.
[Рец. на кн.: Groethuysen В. Origines de l'esprit bourgeois en France. - Paris,
1927. - Vol. 1]. Новый град. - Париж. - № 3. - С. 93- 95.
[Рец. на кн.: Jouvenel В. de. L economie dirigee. - Paris, 1928]. Новый град. -
Париж. - № 5. - С. 101- 103.
[Рец. на кн.: Jouvenel В, de. Vers les Etats-Unis d'Europe. - Paris, 1930]. Но-
вый град. - Париж. - № 4. - С. 92-93.
[Рец. на кн.: Kulischer A., Kulischer E. Krieg's und Wanderzuge:
Weltgeschichte als Volkerbewegung. - Berlin; Leipzig, 1932]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 50. - С. 469- 472.
1933
Венок на гроб романа. Числа. - Париж. - № 7/8. - С. 166- 173.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины XX в. -
М, 1999. - С. 165- 199. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте высказы-
ваний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федякина.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 469- 475.
Две эмигрантские литературы. Россия и славянство. - Париж. - 4.И. № 213. -
С.З.
Жизнь и литература. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 51. - С. 273- 287.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины
XX в. - М., 1999. - С. 165- 199. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте
высказываний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федя-
кина..
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
751
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 476-487.
Иван Бунин като художник. Литературен глас- София.- 26.XI.X9 210. - С. 3.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 329- 331.
[Из приветствия журналу «Современные записки» в связи с выходом его 50-
го номера]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 51. - С. 452. - В ст.: Руднев В. К
юбилею «Соврем, записок».
Место Ренессанса в истории культуры. Годишник на Софийския универси-
тет: Историко-филологически факултет. - София, 1933. - Т. 29. Година
1932/1933. Ч. 1. - С. 1-111.
То же: Бицилли П. М. Место Ренессанса в истории культуры.- СПб., 1996.- С.3-170.
То же на болг. яз.: Бицили П. Европейската култура и Ренесансът: Избрани
студии. - София, 1994. - С. 47- 197.
То же сокращ. на болг. яз.: Философски алтернативи. - София, 1994. - № 2. -
С. 109- 118; № 3. - С. 101- 103; № 4. - С. 121- 142; № 5. - С. 134^ 153; № 6. -
С. 133-154.
*То же на испан. яз.: Tierra firma. - Madrid, 1935. - № 2. - P. 67- 103.
To же на франц. яз.: Revue de la litterature comparee. - Paris, 1934. - 14. Ann.
№ 2. - P. 253- 282.
Народ, народность и народностно съзнание. Философски преглед. - Со-
фия. - Кн. 4.- 301-307.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 317- 324.
Почему Достоевский не написал «Жития великого грешника». О Достоевс-
ком: Сб. ст. - Прага. - Т. 2. - С. 25- 30.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 389- 393.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изследва-
ния. - София, 1995. - С. 179- 185.
Размышления у врат Нового града. Новый град. - Париж. - № 6. - С. 60- 67. -
Подп.: П. Михайлов.
Руската култура в емиграцията: [Резюме на реферата 15януарий 1933,25-та
Славянска среща]. Славянски глас. - София. - Кн. 2. - С. 86- 87.
То же.: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 325- 326.
То же, изложение реферата на рус. яз.: Голос. - София. - 22.1. № 427. - С. 2. -
Подп. авт. из лож.: Г.
Сказка на професор Бицилли: [Краткое изложение докл. о прототипе героя
романа И. С. Тургенева «Накануне»]. Литературен глас. - София. - З.ХИ.
№ 211. - С. 8. - В рубр.: Хроника.
Творчество Бунина. Голос. - София. - 14.ХИ. № 467. - С. 2- 3.
Трагедия русской культуры. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 53. -
С. 297-309.
То же: Рус. литература. - Л., 1990. - № 2. - С. 140- 147. - В подборке: Би-
цилли П. М. Статьи: История. Культура. Литература / Вступит, ст. В. А. Ту-
ниманова.
752
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 147- 157.
То же: Литература рус. зарубежья: Антология. - М., 1997. - Т. 3. -
С. 341-348.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000. - С. 361-371.
Тургенев като художник. Литературен глас. - София. - 1.Х. № 202. - С. 2.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 327- 328.
Употребление формы именительного падежа женских имен на а при инфи-
нитиве в русском языке. Сборник в честь на проф. Милетич за седемгодишни-
ната от рождението му (1863- 1933). - София. - С. 199- 207.
Krievu literatHra.Latvies\\ konversacijas vardnica. - Riga. - Sejums 9. -
S. 18373- 18390.
[Рец. на кн.: Кузнецова Г. Пролог. - Париж, 1933]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 53.- С. 453-454.
[Рец. на кн.: Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. - Па-
риж, 1931. - Т. 2. Ч. 2.] Числа. - Париж. - № 7/8. - С. 260- 263.
[Рец. на кн.: Савицкий П. Н. Месторазвитие русской промышленности. -
Берлин, 1932]. Новый град. - Париж. - № 6. - С. 92-94. - Подп.: П. М.
[Рец. на кн.: Таманин Т. Отечество. - Париж, 1933]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 52.- С. 459-461.
[Рец. на кн.: Цетлин М. Декабристы: Судьба одного поколения. - Париж,
1933]. Соврем, записки. - Кн. 52. - С. 465-466.
[Рец. на кн.: Шаляпин Ф. И. Маска и душа. - Париж, 1932]. Соврем, запис-
ки. - Париж. - Кн. 51. - С. 466-467.
[Рец. на кн.: Lur-Saluces, de. Lomonossof: Le prodigieux moujik. - Paris, 1933].
Соврем, записки. - Париж. - Кн. 53. - С. 460-461.
[Рец. на кн.: Ostrogorsky С. Joseph de Maistre und seine Lehre von der
hochsten Macht und ihren Tragern. - Helsingfors, 1932]. Новый град. - Париж. -
№7.- С. 91-93.
[Рец на кн.: Vernadsky G. La Charte constitutionelle de PEmpire Russe de Fan
1820. - Paris, 1933]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 53. - С. 462-463.
1934
^Краткая история русской литературы. - София: Н. Н. Алексеев. - Ч. 2.
От Пушкина до нашего времени. - 100 с.
Времена меняются: [О творчестве П. Морана]. Встречи. - Париж. - Кн. 4. - С. 185.
Гоголь и классическая комедия. Числа. - Париж. - №10. - С. 198- 199.
Гоголь и Чехов: (Проблема классич. искусства). Соврем, записки.- Париж. -
Кн. 56. - С. 298-308.
То же: Jim. обозрение. - М., 1994. - № 11/12. - С. 29-34.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изследва-
ния. - София, 1995. - С. 73-85.
Гоголь като човек. Бълг. мисъл. - София. - Кн. 10. - С. 618- 622.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
753
То же под загл.: Гогол като човек: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. -
С. 340-345.
Изкуството на Гоголь. Литературен глас. - София. - 22.IV. № 231. - С. 1.
Оазис: [О судьбах европейской культуры в России и Франции]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 55. - С. 396-408.
*То же на испан. яз.: Revista de Occidente. - Madrid. - Vol. 36. Oct. - P. 32- 52.
Пляска смерти. Встречи. - Париж. - Кн. 4. - С. 172- 176.
Поезията на Шевченко. Литературен глас. - София. - 10. VI. № 238. - С. 1- 2.
Проблема свободы в наше время. Новый град. - Париж. - № 9. - С. 47- 55.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 176- 185.
[Справки. I]. Встречи. - Париж. - Кн. 2. - С. 85.
О французской книге Б. Шлецера, посвященной творчеству Н. В. Гоголя.
Справка [И]. Встречи. - Париж. - Кн. 3. - С. 108. *- Подп.: П. Б.
Об употреблении некоторых слов А. С. Пушкиным и А. С. Шишковым.
Справки. III. Встречи. - Париж. - Кн. 6. - С. 272-273.
Об А. И. Герцене и роли языка
Франко-русские влияния. Встречи. - Париж. - Кн. 1. - С. 36.
Die «Haus»-Literatur und die klassische Literatur in Russland. Jahrbucher fur
Kultur und Geschichte der Slaven. - Breslau. - Bd. 10. Hft. 3/4. - S. 382-420.
К проблеме возрождения культуры: (По поводу книги Кайзерлинга [Keyser-
UngH. A.]«Psychoanalyse de Г Amerique» - [Paris, 1930р. Новый град. - Париж. -
№8.- С. 39-51.
[Рец. на кн.: Зуров Л. Древний путь. - Париж, 1934.] Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 54.- С. 460-461.
[Рец. на кн.: Малинин И. Комплекс Эдипа и судьба Михаила Бакунина. -
Белград, 1934.]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 55. - С. 429-430.
[Рец. на кн.: Мочульский К. Духовный путь Гоголя. - Paris, 1934]. Путь. -
Париж. - № 45. - С. 77- 79.
*[Рец. на кн.: Хомяков А. С. Стихотворения. Praha, 1934]. Славянски глас. -
София. - Кн. 2. - С. 131- 132.
То же под загл: Рецензия за стиховете на Хомяков. Бицили П. Малки твор-
би. - София, 2003. - С. 337-339.
[Рец. на кн.: Mattel A. Michel Lomonosov et la langue litteraire russe. - Paris,
1933]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 55. - С. 428-429.
[Рец. на кн.: Remizov A. Tourgueniev, poete du reve. - Paris, 1932]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 54. - С. 461.
[Рец. на кн.: Stepun F. Das Antlitz Russlands und das Gesicht der Revolution. -
Leipzig, 1934]. Соврем, записки. - Кн. 56. - С. 436-438.
1935
Глаголната форма с лъ в историята наруския език. Годишник на Софийския
университет: Историко-филологически факултет. - София. - Т. 31. Година
48-5860
754
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
1934/1935. Ч. 7. - С. 1- 15.
То же на рус. яз.: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. -
С. 341-352.
Две эпохи крушения старого порядка. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 57. -
С. 423-429.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 223-231.
Кризис истории. Соврем, записки. - Кн. 58. - С. 328- 335.
То же: Лепта. - М., 1997. № 38. - С. 226- 232. - В подборке: Бицилли П. М.
Статьи разных лет / Предисл. С. Р. Федякина.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 487-494.
На путях к новому граду. Новый град. - Париж. - № 10. - С. 106- 111.
*Съвременната културна криза. Просвета. - То дина 1. Кн. 3. Ноември. -
С. 257-262.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 348- 353.
Формула нашего времени. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 59. - С. 391- 399.
Literatura. Latviesn konversacijas vardnica. - Riga. - Sejums 12. -
S. 23767-23805.
[Рец. на кн.: Бунин И. А. Собрание сочинений. - Берлин, 1935. - Т. 4]. Сов-
рем, записки. - Париж. - Кн. 58. - С. 471.
То же: И. А. Бунин: pro et contra: Личность и творчество Ивана Бунина в
оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология. - СПб.,
2001.- С. 414-415.
[Рец. на кн.: Виноградов В. В. Язык Пушкина: (Пушкин и история рус.лит.
яз.). - М.; Л., 1935]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 59. - С. 478-479.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 643- 644.
[Рец. на кн.: Метнер Н. К. Муза и мода. - Париж, 1935]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 58. - С. 480- 482.
[Рец. на работу: Мякотин В. А. Прикрепление крестьянства левобережной
Украины в XVII - XVIII вв.// Годишник на Софийския университет: Истори-
ко-филологически факултет. - София, 1932. - Кн. 28. Ч. 1]. Slavia. - Praha. -
Roc. 13. Ses. 4. - S. 742-745.
[Рец. на кн.: Станкевич В. Динамика мировой истории. - Париж, 1934].
Соврем, записки. - Париж. - Кн. 57. - С. 472-474.
[Рец. на кн.: Gurvitch G. L'Experience juridique et la philosophic pluraliste de
droit. - Paris, 1935]. Новый град. - Париж. - № 10. - С 139- 142.
1936
Возрождение Аллегории. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 61. - С. 191-204.
То же: Рус. литература. - Л., 1990. - № 2. - С. 147- 154. - В подборке: Бицил-
ли П. М. Статьи: История, культура, литература / Вступит, ст. В. А. Туниманова.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
755
цензии. - М., 2000. - С. 438-450.
То же: Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. -
М.,2000.- С. 208-219.
Десетгодишнина на «Институт имени Н. П. Кондакова» (1925- 1935). Сла-
вянски глас. - София. - Кн. 1. - С. 56-57.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 354- 355.
Заметки о Толстом. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 60. - С. 276- 286.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 394- 402.
К вопросу о характере русского языкового и литературного развития в новое
время. Годишник на Софийския университет: Историко-филологически фа-
култет. - София. - Т. 32. Година 1935/1936. Ч. 4. - С. 1-46.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 158- 199.
*Кризата на демокрацията. Философски преглед/ - София. - Кн. 4. -
С. 333-341.
То же: Философски алтернативи. - София, 1994. - № 1. - С. 25- 29.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 356- 365.
Несколько замечаний о современной зарубежной литературе. Новый град. -
Париж.- №11.- С. 131-135.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 459-463.
Проблемы современности. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 62. - С. 382- 392.
* Развитие на историческата интуиция у учащите се, като основен проблем
на историческата пропедевтика. Училищен преглед. - София. - Кн. 10. Не-
официална част. - С. 1235- 1250.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 366- 380.
[Рец. на кн.: Круг: Альманах. - Париж, 1936]. Соврем, записки. - Париж. -
Кн. 62.- С. 445-447.
То же: Критика рус. зарубежья. - М., 2002. - Т. 1. - С. 163- 166.
[Рец. на кн.: О Достоевском. - Прага, 1936. - Т. 3. Бем А. Л. У истоков
творчества Достоевского: Сб. ст.]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 61. -
С. 462- 463.
[Рец. на кн.: Стоянов М. Пътът на Бл. Августин към Бога. - Пловдив, 1935].
Литературен глас. - София. - 18.111. № 307. - С. 6.
То же под загл.: Рецензия за книгата на д-р М. Стоянов «Пътят на Бл. Авгус-
тин към Бога», Пловдив, 1935, Бицили П. Малки творби. - София, 2003. -
С. 346-347.
[Рец. на кн.: Тэффи Н. А. Ведьма. - Берлин, 1936]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 61.- С. 472-474.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины XX в. -
М., 1999. - С. 196- 198. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте высказы-
ваний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федякина.
[Рец. на кн.: Якорь: Антология зарубеж. поэзии. - Париж, 1936]. Соврем, за-
писки. - Кн. 60. - С. 463- 465.
48*
756
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000. - С. 453-455.
То же: Критика рус. зарубежья. - М., 2002. - Т. 1. - С. 150- 153.
1937
*Местото на Пушкин в руската литература, Зора. - София. - 12.1. -
№ 5261.
Образ совершенства: [О лит. судьбе А. С. Пушкина]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 63. - С. 205-219.
То же: Пушкин в эмиграции, 1937. - М., 1999. - С. 195- 210.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 372-384.
«Путешествие в Арзрум». Белград. Пушкин, сб. - Белград. - С. 247- 264.
То же: Пушкин в эмиграции, 1937. - М., 1999. - С. 313- 333.
Пушкин и проблемата за културата. Просвета. - София. - Година 2. Кн. 5.
Януарий. - С. 619-625.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 381- 387.
Смерть Евгения и Татьяны. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 64. -
С. 413-416.
То же: Пушкин в эмиграции, 1937. - М., 1999. - С. 334- 338.
То же: Подгот. текста, [предисл.] и примеч. М. А. Васильевой// Пушкин и
культура рус. зарубежья: Междунар. науч. конф.... - М., 2000. - С. 395- 400. -
В публ.: Васильева М. А. П. М. Бицилли - пушкинист.
*Preface. Astrow I. Alexandre Pouchkine. - Sofia. - P. 3- 4.
*Puskin e ITtalia. Meridiano di Roma. - Roma. 21.11. - P. 7.
To лее на болг. яз.: Встъпление, превод с итал. подл, на бълг. и публ. Е. Геор-
гиева//Лит. форум. - София, 1998. - № 40. - С. 12.
Quelques echos Strangers chez Puskin. Revue des Etudes Slaves. - Paris. - T. 17.
Fasc.3/4. - P. 252-254.
[Рец. на кн.: Иванов Г. Отплытие на остров Цитеру: Избр. стихи,
1916- 1936. - Берлин, 1937]. Соврем, записки. - Кн. 64. - С. 458-459.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М.,2000.- С. 451-452.
[Рец. на кн.: Осоргин М. Вольный каменщик. - Париж, 1937]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 63. - С. 409-410.
[Рец. на кн.: Трошин Г. Я. Пушкин и психология творчества. - Прага, 1937].
Соврем, записки. - Париж. Кн. 65. - С. 437- 438.
[Рец. на кн.: Шик А. Женатый Пушкин. - Париж, 1937]. Соврем, записки. -
Париж.- Кн. 64. - С. 471.
[Рец. на кн.: Le Dit de la campagne d'Igor. - Paris, 1937]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 65. - С. 434-435.
[Рец. на кн.: Mohrenshildt D.S. von, Russia in the intellectual life of
Eighteenth-Century France. - N.-Y, 1936]. Соврем, записки. - Париж. - Кн.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
757
65.- С. 435-437.
[Рец. на кн.: Weidle W. Les abeilles d'Aristee. - Paris, 1936]. Соврем, записки.
- Париж.- Кн. 64.- С. 471-473.
1938
Краткая история Адама и Евы: [Эссе]. Круг. - Париж. - № 3. - С. 165- 167.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 494-496.
Литературные заметки. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 66. - С. 205-219.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М, 1996. - С. 613- 625.
Основни проблеми от теория на историята. Родина. - София. - Кн. 1. -
С. 93-104.
То же под загл.: Основни проблеми от теорията на историята: Бицили П.
Малки творби. - София, 2003. - С. 388-402.
Das Schaffen Cudomirs und der bulgarische Humor. Slavische Rundschau. -
Prag. - № 3. - S. 167- 176.
*To же на болг. яз.: Творчеството на Чудомир и българският хумор. Ка-
занлъшка искра. - Казанлък. - 30.V. № 330; 15.VI. № 331.
То же: Летописи. - София, 1994. - № 11/12. - С. 51- 61. - В прил. к ст.: Ма-
нолакев X. Из историята на руската емиграция в България: (Проф. Пегьр М.
Бицили и Чудомир).
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 403- 411.
Puskins. Latviesii konversacijas vardnica. - Riga. - Sejums 17. -
S. 34573-34581.
[Рец. на кн.: Бем А. Л. Достоевский: Психоаналитич. этюды. - Прага, 1938].
Рус. записки. - Париж. - № 8/9. - С. 198- 199.
[Рец. на кн.: Бунин И. А. Освобождение Толстого. - Париж, 1937]. Рус. за-
писки. - Париж. - № 4. - С. 198- 200.
[Рец. на кн.: Зайцев Б. Путешествие Глеба. - Берлин, 1937]. Рус. записки. -
Париж. - № 5. - С. 198- 199.
[Рец. на кн.: Иваск Ю. Северный берег. - Варшава, 1938]. Соврем, записки.
- Париж. - Кн. 66. - С. 476-477.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 458- 459.
[Рец. на кн.: Кнут Д. Насущная любовь. - Париж, 1938]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 67. - С. 451-452.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 457- 458.
[Рец. на кн.: Мережковский Д. Франциск Ассизский. - Берлин, 1938]. Рус.
записки. - Париж. - № 11. - С. 199-200.
[Рец. на кн.: Пушкин и его время. - Харбин, 1938]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 67. - С. 458-459.
[Рец. на кн.: Скобцов-Кондратьев Д. Е. Гремучий родник. - Париж, 1938].
758
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
Соврем, записки. - Париж. - Кн. 66. - С. 456- 458.
[Рец. на кн.: Смоленский В. Наедине. - Париж, 1938]. Соврем, записки. -
Париж. - Кн. 66. - С. 451-452.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 455-456.
[Рец. на кн.: Тэффи Н. А. О нежности. - Париж, 1938]. Рус. записки. - Па-
риж. - № 10. - С. 197- 198.
То же: Творчество Н. А. Тэффи и рус. лит. процесс первой половины
XX в. - М., 1999. - С. 198 -199. - В подборке: Творчество Тэффи в контексте
высказываний Петра Бицилли о прозе / Публ. и вступит, заметка С. Р. Федя-
кина.
[Рец. на кн.: Федоров В. Канареечное счастье. - Ужгород, 1938. - Ч. 1]. Сов-
рем, записки. - Париж. - Кн. 66. - С. 454- 456.
[Рец. на кн.: Шкловский В. Заметки о прозе Пушкина. - М., 1937]. Рус. за-
писки. - Париж. - № 12. - С. 194- 195.
[Рец. на кн.: Maulnier Т. Au dela du nationalisme. - Paris, 1938]. Рус. запис-
ки. - Париж. - № 6. - С. 197- 199.
1939
Я. Я. Милюков като историк и философ на руската култура. Славянска бе-
седа. - София. - Кн. 2. - С. 74- 85.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 432- 441.
По поводу писем Я. А. Герцен. Рус. записки. - Париж. - № 17. - С. 196- 198.
*По случай 80-годишнината на учения, държавник и публициста - голям и
искрен приятел на България - Павел Я. Милюков. Днес. - София. - № 945. -
С.З.
*[Предговор]. Нурижан Ж. Философията на Бенедето Кроче. - София.
То же под загл.: Предговор към книгата на Жорж Нурижан «Философията на
Бенедето Кроче». Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 412-415.
Пушкин в Болгарии. Slavia. - Praha. - 1938/1939. Roc. 16. - S. 608- 609.
Пушкин и Вяземский: К вопр. об источниках Пушкин, творчества. Годишник
на Софийския университет: Историко-филологически факултет. - София. -
Т. 35. Година 1938/1939. Ч. 13. - С. 1-52.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 31- 79.
Пушкин и Россия в польском литературоведении. Рус. записки. - Париж. -
№20/21.- С. 171-178.
Социология и история. Правни изследвания: Посветени на проф. Вене-
лин Ганев по случай 30 годишната му академична дейност. - София. -
С. 27-38.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурологич. работы. - София,
1993. - Т. 1. - С. 155- 166.
*Урок истории. Новый град. - Париж. - № 14. - С. 61-68.
А. Я. Горяинов, М. А. Бирман
759
Що е нация? Родина. - София. - Година 2. Кн. 1. Септемврий. - С. 150- 164.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 416- 431.
Vladimir Solovijev und Tutcev: [Рец. на кн.: StretnooukhojfD. Vladimir Soloviev
et son oeuvre messianique. - Strasbourg, 1935; Derselbe. La poesie et Videologie de
Tioutchev. - Strasbourg, 1937]. Slavische Rundschau. - Prag. - № 1/2. - S. 82- 83.
[Рец. на кн.: Адамович Г. На Западе. - Париж, 1939]. Соврем, записки. - Па-
риж. - Кн. 69. - С. 383-384.
[Рец. на кн.: Владимирский сборник в память 950-летия крещения Руси. -
Белград, 1939]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 69. - С. 400-401.
[Рец. на кн.: Гингер А. Жалость и торжество: Третья книга стихов. - Париж,
1939]. Рус. записки. - Париж. - № 18. - С. 196- 198.
[Рец. на кн.: Лежнев А. Проза Пушкина. - М., 1937]. Рус. записки. - Па-
риж. - №16.- С. 201-202.
[Рец. на кн.: Оцуп Н. Беатриче в аду. - Париж, 1939]. Рус. записки. - Па-
риж. - № 19. - С. 202-203.
[Рец. на кн.: Сирин В. Приглашение на казнь. - Париж, 1938; Он же. Согля-
датай. - Париж, 1938]. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 68. - С. 474-477.
То же: Рус. речь. - М., 1994. - № 2. - С. 41-44. - В подборке: Эссеистика
П. М. Бицилли / Вступит. Ст. И. В. Анненковой.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 639- 642.
То же: В. В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набо-
кова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология. - СПб.,
1997.- С. 251-254.
То же, без указания на книгу «Соглядатай» в названии рецензии: Классик
без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. - М., 2000. -
С. 141-144.
[Рец. на кн.: Diebold В. Reich ohne Mitte: Roman. - Zurich; N.-Y, 1938]. Рус.
записки. - № 18. - С. 199-201.
[Рец. на кн.: Seignobos Ch. Essai d'une histoire comparee des peuples de
l'Europe. - Paris, 1938]. Рус. записки. - Париж. - № 14. - С. 204- 206.
1940
Основни насоки в историческото развитие на Европа: (От началото на хрис-
тиянската ера до наше време). София: Университетска печатница. - 280 с. -
Университетска библиотека. - № 229.
То же: 2. фототипно изд. / Предг. А. Пантев. - София: Изд-во на Бълг. акад.
на науките; Наука и изкуство, 1993. - VII, 275 с.
Вторичное варварство. Соврем, записки. - Париж. - Кн. 70. - С. 264- 269.
То же: Лепта. - М., 1997. - № 38. - С. 233- 238. - В подборке: Бицилли П. М.
Статьи разных лет / Предисл. С. Р. Федякина
*Доклад наредования професор по нова и най-нова обща история в Истори-
ко-филологическая факултет профессор] Бицилли [пред факултетния съвет].
Годишник на софийския университет: Официален отд. - София. -
760
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
Год. 1938/1939. - С. 48- 49.
Европа и Изтокът презХТУ век. Родина. - София. - Година 3. Кн. 1. Октомв-
рий. - С. 14- 26.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 442- 455.
К вопросу о взаимоотношениях «Востока»' и «Запада» в истории Европы. Сб.
в памет на проф. Петър Ников. - София. - С. 48- 54.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. -
Т. 1. - С. 248-254.
Этнические имена в варварских правдах: [Рец. на ст.: Stain S. Der Romanus in
den frankischen Rechtsquellen: (Mitteilungen der Osterreichischen Institut fur
Geschichtswissenschaften. - Wien, 1929. - Bd. 43)]. Анналы Института
им. Н. П. Кондакова. - Белград. - Т. И. - С. 294- 296.
[Рец. на кн.: Чижевский Д. И. Гегель в России. - Париж, 1939]. Соврем, за-
писки. - Париж. - Кн. 70. - С. 289- 291.
1941
К вопросу о происхождении «Слова о полку Игореве»: (По поводу исследования
проф. А. Мазона). Анналы Ин-та им. Н. П. Кондакова. - Белград. - Т. 12. - С.
1-20.
*Die Funktion der Partizipialformen auf scij in der russischen Literatursprache.
Zeitschrift fur slavische Philologie. - Leipzig. - Bd. 17. Hft. 2. - S. 245- 248.
1942
*[Леонардо]. Леонардо да Винчи: [Албум. Съст. П. Бицилли и К. Цонев]. -
София. - С. 7- 10.
То же: Леонардо да Винчи: Идеен увод в светогледа на творчеството му на-
писал проф. Петър М. Бицилли; Художествената анализа на Леонардовите про-
изведения, биографическия и културно-историческия очерк съставил проф.
Кирил Цонев. Двадесет и четири таблици с репродукции. - София, 1946. -
С. 7- 10.
То же: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 456- 458.
Творчество Чехова: Опыт стилист, анализа. Годишник на Софийския уни-
верситет: Историко-филологически факултет. - София. - Т. 38. Година
1941/1942. Ч. 6.- С. 1-138.
*То же, отд. фототип. воспроизведение первого рус. изд. с тит. л. латиницей:
Ann Arbor: Michigan University microfilms, 1970. - 137 p.
To же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 204- 358.
*То же, отд. изд. на нем. яз.: Bicilli P. Anton P. Cechov: Das Werk und sein Stil /
Aus dem Russ. ubersetzt und mit Erganzungen aus anderen Arbeiten des Autors
hrsg. von V. Sieveking. - Munchen: W. Fink Verlag, 1966. - 252 S. - Forum
Slavicum / Hrsg. Von D. Tschizewskij. Bd. 7.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
761
То же, отд. изд. на англ. яз.: Bicilli P. M. Chekhov's art: A stylistic analysis /
Transl. by Т. W. Clyman and E.J. Cruise. - Ann Arbor: Ardis, 1983. - XIII, 194 p.
To же сокр. на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изс-
ледвания. - София, 1995. - С. 218-305.
1944
Заметки о роли фольклора в развитии современного русского языка и русской
литературы. Годишник на Софийския университет: Историко-филологически
факултет. - София. - Т. 40. Година 1943/1944. Ч. 2. - С. 1- 53.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 200- 248.
1945
*Пугикин и проблема чистой поэзии. Годишник на Софийския университет:
Историко-филологически факултет. - София. - Т. 41. Година 1944/1945.
Ч. П.- С. 1-61.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 80- 144.
1946
*К вопросу о внутренней форме романа Достоевского. Годишник на Софийс-
кия университет: Историко-филологически факултет. - София. - Т. 42. Година
1945/1946. Ч. [?]. - С. 1-75.
То же: О Dostoevskom: Stat'i... / Introd. by D. Fanger. - Providence, 1966. - P. 3- 71.
To же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М, 1996. - С. 483- 549.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изследва-
ния. - София, 1995. - С. 86- 178.
1947
История на Русая от начало на XIX-ия век до втората революция (1917 год):
Вътрешна политика и обществени движения. София: Университетска печатни-
ца. - 161 с.
1948
Заметки о чеховском «Рассказе неизвестного человека». Годишник на Со-
фийския университет: Историко-филологически факултет. - София. - Т. 44.
Година 1947/1948. Ч. 4. Езикознание и литература. - С. 1- 13.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 579- 588.
Проблема человека у Гоголя. Годишник на Софийския университет: Истори-
ко-филологически факултет. - София. - Т. 44. [Година] 1947/1948. Ч. 4. Ези-
762
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
кознание и литература. - С. 1- 32. (паг. 3-я).
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М, 1996. - С. 550- 578.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 145- 176.
То же на болг. яз.: Бицилли П. М. Класическото изкуство: Стилови изследва-
ния. - София, 1995. - С. 35-72.
1949
Заметки о стиле Пантелеймонова. Новоселье. - Париж; Нью-Йорк. -
Кн. 39/41.- С. 198-201.
1954
Заметки о некоторых особенностях развития русского литературного язы-
ка. Годишник на Софийския университет: Филологически факултет. - Со-
фия. - Т. 47. Година 1950/51- 1951/52. - С. 201- 286.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 249- 340.
1990
Автобиография (първи вариант) на проф[есор] Петьр Михайлович Бицилли:
[1945- 1948]... См.: 1996 г.
1993
Избранное: Ист.-культурол. работы / Сост., подг. текстов и коммент.
Т. Н. Галчевой, Г. П. Петковой, Хр. П. Манолакева; Вступит, ст. Т. Н. Гал-
чевой. - София: «Св. Георги Победоносец»; «Св. Климент Охридски». -
Т. 1.- 396 с.
Начальный том первого посмертного издания трудов П. М. Бицилли. Опуб-
ликовано 17 исторических и культурологических работ ученого. В предпола-
гавшийся второй том (не вышел) должны были войти филологические работы
Бицилли. Сборник расписан аналитически.
[Отрывки из писем к К. В. Флоровской, 1922]... См.: 2000 г.
[Отрывок из письма к Н. Л. Гурфинкель, 11/V11948]. Бицилли П. М. Избран-
ное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. - Т. 1. - С. 39. - В тексте вступит,
ст. Т. Галчевой.
[Письмо П. М. Бицилли Н. П. Кондакову, Вранье, 28/II11920]... См.: 1996 г.
[Письмо-заявление П. М. Бицилли декану историко-филологического факуль-
тета В. Златарскому, 14 мая 1920 г.]... См.: 1996 г.
* Пушкин и русският роман. Болг. русистика. - София. - Кн. 1. - С. 63- 68. -
Прил. К ст.: Манолакев X. ««Пушкин и русският роман» - неопубликованная
статья П. М. Бицилли, написанная к 100-летию гибели А. С. Пушкина.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
763
1994
Европейската култура и Ренесансът: Избрани студии. Предг. Г. Казаков.
Встъпит. ст. и съст. Д. Дочев. - София: Анубис. - 255 с. - (Ист. етюди).
В книгу включены переводы на болгарский язык монографии П. М. Бицил-
ли «Место Ренессанса в истории культуры» и некоторых других его трудов по
названной проблеме. Сборник расписан аналитически.
Михаил Псел и проблемът за Ренесанса. Бицили П. Европейската култура и
Ренесансът: Избрани студии. - София. - С. 245- 254.
Письмо П. М. БициллиД. Чорбаджийскому («Чудомиру»), 6/V11938. Летопи-
си. - София. - № 11/12. - С. 61-62. - В прил. к ст.: Манолакев X. Из истори-
ята на руската емиграция в България: (Проф. Петър М. Бицили и Чудомир).
Письмо (открытка) П. М. Бицилли Д. Чорбаджийскому («Чудомиру»), 1/П
1939. Летописи. - София. - № 11/12. - С. 62. - В прил. к ст.: Манолакев X. Из ис-
торията на руската емиграция в България: (Проф. Петър М. Бицили и Чудомир).
1995
Класическото изкуство: Стилове изследвания Съставление: Д. Дочев; Пре-
вод: Л. Терзийска, Б. Мисирков. - София: Анубис. - 317 с.
Сборник переводов на болгарский язык крупнейшего труда П. М. Бицилли
об А. П. Чехове «Творчество Чехова» ( в сокращенном варианте) и исследова-
ний ученого о творчестве А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого,
Ф. М. Достоевского. Сборник расписан аналитически.
La theatre de la Renaissance en Italie. [Trad, par N. L. Gourfinkel]. Bulgarian
Historical Review. - Sofia. - № 2. - P. 112-128; № 3. - P. 126-145; № 4. -
P. 111-125.
1996
Избранные труды no филологии. Отв. ред. и авт. предисл. В. Н. Ярцева; Сост.
и коммент. И. В. Анненковой и В. П. Вомперского; Вступит, ст. В. П. Вомперс-
кого. - М.: Наследие. - 709 с.
Сборник филологических и культурологических работ П. М. Бицилли. Со-
держит несколько значительных трудов о характере и особенностях развития
русского языка и литературы, роли фольклора в этом развитии, творчестве
Ф. М. Достоевского, русской поэзии, нациях и народностях, русско-украинс-
ких отношениях. Имеется обширный комментарий к вошедшим в книгу рабо-
там, приложена библиография трудов ученого. Расписан аналитически.
Место Ренессанса в истории культуры. Сост., предисл. и коммент. Б. С. Ка-
гановича. - СПб.: Мифрил. - XIII, 258 с.
Перепечатка наиболее значительной монографии П. М. Бицилли об эпохе
Возрождения и двух других работ ученого по смежной тематике. Сборник
764
Библиография опубликованных работ П. М. Бицилли
расписан аналитически.
Автобиография (първи вариант) на проф[есор] Петър Михайлович Бицилли:
[1945- 1948]. Болг. ежегодник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 213- 216. - В прил.
к ст.: Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз.
Заголовок на болг. яз. дан М. Велевой.
То же сокращ.: Рус. литература. - Л., 1990. - № 2. - С. 134- 135. - В тексте
вступит, ст. В. А. Туниманова к подборке: Бицилли П. М. Статьи: История.
Культура. Литература.
Автобиография на И М. Бицилли, (б[ез] д[г.тг]): (Втори вариант). Болг.
ежегодник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 216- 217. - В прил. к ст.: Велева М.
Из архивното наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на
болг. яз. дан М. Велевой.
Заявление на П. М. Бицилли до Върховния съвет на СССР: [Просьба о восста-
новлении в сов. гражданстве, ок. 1948]. Болг. ежегЬдник. - Харьков; София. -
Т. 2. - С. 217-218. - В прил. к ст.: Велева М. Из архивното наследство на
П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на болг. яз. дан М. Велевой.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 576- 577. - В тексте прилож: Мещерский А. П. Замет-
ки и м-лы по биобиблиографии рус. преподавателей в высш. учеб. заведениях
Болгарии, 1920- 1944...
Молба от Петър М. Бицилли до съветския посланник в София, 18/IV 1947.
Болг. ежегодник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 219. - В прил. к ст.: Велева М.
Из архивното наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на
болг. яз. дан М. Велевой.
Просьба о пересмотре решения советских властей, отказавших ученому в
предоставлении советского гражданства.
Писмо-заявление на П. Бицилли до декана на историко-филологичес-
кия факултет В. Златарски, 14 май 1920 г. Болг. ежегодник. - Харьков;
София. - Т. 2. - С. 210- 211. - В прил. к ст.: Велева М. Из архивното наследство
на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на болг. яз. дан М. Велевой.
То же: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурологич. работы. - София,
1993. - Т. 1.- С. 21.- В тексте вступит, ст. Т. Галчевой.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 576- 577. - В тексте прил.: Мещерский А. П. Заметки
и м-лы по биобиблиографии рус. преподавателей в высш. учеб. заведениях
Болгарии, 1920- 1944...
Писмо на П. М. Бицилли до проф[есор] В. Златарски, 31/ХП [1923]. Болг.
ежегодник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 212. - В прил. к ст.: Велева М. Из ар-
хивното наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на болг. яз.
дан М. Велевой.
Писмо на П. М. Бицилли до проф[есор] В. Златарски, 6/11924. Болг. ежегод-
ник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 212- 213. - В прил. к ст.: Велева М. Из ар-
хивното наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на болг. яз.
дан М. Велевой.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
765
Писмо на И М. Бицилли до Я. Я. Кондаков, Вранье, 28/Ш1920. Болг. ежегод-
ник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 208- 210. - В прил.. к ст.: Велева М. Из ар-
хивного наследство на П. М. Бицилли. - Текст на рус. яз. Заголовок на болг. яз.
дан М. Велевой.
То же: Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Ре-
цензии. - М., 2000. - С. 575- 576. - В тексте приложения: Мещерский А. П. За-
метки и м-лы по биобиблиографии рус. преподавателей в высш. учеб. заведени-
ях Болгарии, 1920- 1944...
То же сокращ.: Бицилли П. М. Избранное: Ист.-культурол. работы. - София,
1993. - Т. 1. - С. 19- 20. - В тексте вступит, ст. Т. Галчевой.
Письмо («прошение») П. М Бицилли в Посольство СССР в Софии, 18/IV
1947 г. Болг. ежегодник. - Харьков; София. - Т. 2. - С. 218- 219. - В прил. к ст.:
Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли.
1999/2000
Заметки о лексических и тематических совпадениях и заимствованиях у рус-
ских авторов-классиков. Публ., вступление и примеч. Г Петковой. Revue des
Etudes slaves. - Paris. - Т. 71. Fasc. 2. - P. 442-460; T. 72. Fasc.1/2. - P. 233- 254.
2000
Трагедия русской культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. Вступит, ст.,
сост. и коммент. М. А. Васильевой. М.: Рус. путь. - 606 с.
Один из самых репрезентативных сборников работ П. М. Бицилли. Содержит
наиболее значительный труд ученого о творчестве Чехова, ряд важных исследова-
ний о Пушкине, Гоголе, Толстом, другие статьи и рецензии на литературоведчес-
кие и культурологические темы с обстоятельным комментарием. Приложена пуб-
ликация двух разделов из неопубликованной работы А. П. Мещерского о жизни и
деятельности П. М. Бицилли в эмиграции. Сборник расписан аналитически.
[Отрывки из писем к К. В. Флоровской, 1922- 1923]. Бицилли П. М. Траге-
дия рус. культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. - М., 2000. - С. 570- 572.
- В тексте прил.: Мещерский А. П. Заметки и м-лы по биобиблиографии рус.
преподавателей в высш. учеб. заведениях Болгарии, 1920- 1944...
То же сокращ.: Бицилли П. М. Избранное. - София, 1993 - Т. 1. - С. 23- 25. -
В тексте вступит, ст. Т. Галчевой.
[Рец. на кн.: Якорь: Антология зарубеж. поэзии: (Неопубл. вариант из архи-
ва Гуверовского ин-та, США)]. Бицилли П. М. Трагедия рус. культуры: Иссле-
дования. Статьи. Рецензии. - М., 2000. - С. 551-555.
2001
[Письмо П. Н. Савицкому, 6. III1925]. Диаспора: Новые м-лы. - СПб. - [Вып.]
2. - С. 294- 295. - В ст.: Каганович Б. С. К теме: П. М. Бицилли и евразийцы.
766
Литература о П. М. Бицилли
[Письмо П. Н. Савицкому, 30. XI и 4. XII 1926]. Диаспора. - СПб. - [Вып.]
2. - С. 295- 299. - В ст.: Каганович Б. С. К теме: П. М. Бицилли и евразийцы.
2002
Письма П. М. Бицилли к А. Л. Бему, [1929- 1938]. [Введение], публ., подгот.
текста, примеч. М. Бубениковой (Прага) и Г. Петковой (София). Новый жур-
нал. - Нью-Йорк. - Кн. 228. - С. 122-150.
2003
Малки творби. Състав и [въст.] статия К. Делчев; [послеслов В. Свинти-
ла]. - София: Университетско издателство «Св. Климент Охридски». - 470 с.
Сборник включает 47 работ П. М. Бицилли малого и среднего объема по
проблемам истории, культурологии и филологии. Книга расписана аналити-
чески.
ЛИТЕРАТУРА О П. М. БИЦИЛЛИ
СТАТЬИ. МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ. ПРЕДИСЛОВИЯ
Несторов X. Бележки върху българската буржоазна историография по нова
и пай-нова история. Народна просвета. - София, 1949/1950. - Год. 6. № 10. -
С. 52- 64.
Подчеркивается, что историк, якобы, защищает капиталистические порядки
и его работы направлены на борьбу с социализмом, сделан вывод, что исполь-
зование трудов Бицилли «может принести только вред борьбе за социалисти-
ческое воспитание».
[Гандев X.] Проф. Петър Михайлович Бицилли. Исторически преглед. - Со-
фия, 1953. - № 5. - С. 560- 561. - Подп.: От Института за българската история
при БАН и от редакционната колегия на сп[исание] Исторически преглед.
Виноградов В. В. Проблемы стилистики русского языка в трудах М. В. Ло-
моносова. Ломоносов: Сб. статей и м-лов. - М.; Л., 1961. - Т. 5. - См. с. 50.
То же: Виноградов В. В, Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. -
М., 1963. - С. 216.
То же на укр. яз.: Проблеми стилгстики ростськог моей в працях Ломоносова.
Ломоносовський фшолопчний зб1рник. - Ки1в, 1963. - См. с. 11- 12.
Цитируется одна из статей П. М. Бицилли.
Мещерский А. П. Неизвестные письма И. Бунина. Рус. литература. - Л.,
1961. - № 4. - С. 152- 158.
Обзор содержания писем И. А. Бунина к П. М. Бицилли за 1931- 1951 гг.
Виноградов В, В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М.: Изд-
во АН СССР, 1963.
На с. 180,196 упоминается П. М. Бицилли и цитируются его работы.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
767
Дмитриев С. С. А* истории советской исторической науки: Историк Н. Л. Ру-
бинштейн (1897- 1963). Учен. зап. Горьковского гос. ун-та. - Горький, 1964. -
Вып. 72. Сер. ист.-филол. - Т. 1. - С. 415-478.
Статья об историках Н. Л. Рубинштейне и его учителе П. М. Бицилли.
Очерки истории исторической науки в СССР. М.: Наука, 1966. - Т. 4. [1917 -
сер. 1930-х гг.]
О П. М. Бицилли см. раздел «Медиевистика» (автор - И. Я. Лернер), с. 594,
598.
Гандев X. Историкът и история: (Разговорът с учения по случай 70-годиш-
нината му). Разговорът води М. Велева. Векове. - София, 1978. - № 2. -
С. 77-83.
На с. 78 - высказывание X. Гандева о влиянии на его творчество П. М. Би-
цилли.
Гандев X. Проф. Петър Михайлович Бицилли: (По случай 100 години отрож-
дението му). Векове. - София, 1980. - № 2. - С. 61-71.
Соловьев Э. Ю. Биографический анализ как вид историко-философского ис-
следования: (Биографии великих мыслителей в серии «Жизнь замечательных
людей»). Вопр. философии. - М., 1981. - № 7. - С. 115- 126.
Есть ссылка на работы П. М. Бицилли.
Косев Д. Винаги верен на принципа за търсене и защита на историческата
истина/ (Интервю с акад. Д. Косев [взе Л. Любенова])// Юбилеен сборник в
чест на академик Димитър Косев. - София, 1985. - С. 7- 22.
На с. 18 Д. Косев рассказывает о защите у П. Бицилли студенческой работы
«Основание Первого Интернационала».
Каганович Б. С. И М. Бицилли как литературовед: (К постановке вопроса).
Studia slavica Academiae scientiarum Hungaricae. - Budapest, 1988. - T. 34. -
P. 205-222.
Балашова С. Унесенные вихрем. Голос Родины. - М., 1989. - 18.VIII. № 33. -
С. 13.
Об А. П. Мещерском и П. М. Бицилли.
Туниманов В. А. [Вступительная статья к публикации: Бицилли П. М.
Статьи: История, культура, литература]. Рус. литература. - Л., 1990. -
№ 2. - С. 134- 138.
*Галчева Т. Проф. П. М. Бицилли забравеният. Век XXI. - София, 1991. -
10- 16/IV. № 15 (54).
*Галчева Т., Манолакев X., Петкова Г. Непубликовани писма И. А. Бунин до
проф. И М. Бицилли. Век XXI. - София, 1991. - 1- 7/V. № 18 (57).
*Harris J. The Work of Petr M. Bitsilly: A Humanist Reading of Tolstoy. Tolstoy
Studies Jornal. - New York, 1991. - Vol. 4.
Галчева Т. Один из немногих: Памяти проф. П. М. Бицилли: [Ввод. ст. к
публ.]. Рус. рубеж: Спец. вып. еженедельника «Лит. Россия». - М., 1992. - № 2
(14).- С. 22.
Соболев А. В. Своя своих не познаша: Евразийство: Л. П. Карсавин и другие:
(Конспект исследования). Начала. - М., 1992. - С. 49- 58.
768
Литература о П. М. Бицилли
О причинах расхождения П. М. Бицилли с «евразийцами» см. с. 52- 53.
Галчева Т. Н. И М. Бицилли - опыт возвращения. Бицилли П. М. Избран-
ное: Ист.-культурол. работы. - София, 1993. - Т. 1. - С. 7-40.
Каганович Б. С. Я. М. Бицилли как историк средневековой и ренессансной
культуры. Культура Возрождения и средние века. - М., 1993. - С. 186- 197.
Любенова Л. Руски учени-гуманитаристи в България в периода между две-
те световни войни. Славянска филология. - София, 1993. - Т. 21. - С. 354,356.
Манолакев X. Руската емиграция в България и проблемата на литератур-
ната рецепция или «Случаят Пушкин - 1937». Литературна мисъл. - София,
1993. - № 2. - С. 123,127,131.
Недков 3. Набоков и Бицилли. Литературен форум. - София, 1993. -
17-23/П. - №7.- С. 1-7.
Анненкова И. В. [Вступительная статья к подборке: Эссеистика П. М. Би-
цилли]. Рус. речь. - М., 1994. - № 2. - С. 38-40. '
Велева М. П. М. Бицилли и историческата наука. Бицилли П. М. Очерци
върху теорията на историческата наука. - София, 1994. - С. 5- 22.
Veleva M, Problemes de la theorie de VHistoire dans Voeuvre du professeur
P. Bicilli. Bulgarian Historical Review. - Sofia, 1994. - № 3. - P. 122- 135.
Дочев Д. Пъотр Михайлович Бицили. Бицили П. Европейската култура и
Ренесансът: Избрани студии. - София, 1994. - С. 9- 46.
Каганович Б. С, П. М. Бицилли как историк культуры. Одиссей, 1993: Чело-
век в истории: Образ «другого» в культуре. - М., 1994. - С. 256- 271.
Манолакев X. Из историята на руската емиграция в България: (Проф.
Петър М. Бицили и Чудомир). Летописи. - София, 1994. - № 11/12. - С. 45- 51.
Мутафчиева В. Петър Бицили и Петър Мутафчиев. Летописи. - София,
1994.- №11/12.- С. 63-67.
Решетникова О. Н. Триумфальное возвращение. Лит. Россия. - М., 1994. -
18/III. №11. - С. 4.
О жизни и творчестве П. М. Бицилли.
Свинтила В. Спомени за Бицили. Философски алтернативи. - София,
1994.- №2.- С. 122-125.
Велева М. П. М. Бицилли в Софийския университет. Минало. - София,
1995.- Кн. 1.- С. 81-92.
Вомперский В. П. Взгляды П. М. Бицилли на историю русского литератур-
ного языка. Филологический сборник: (К 100-летию со дня рождения акад.
B. В. Виноградова). - М., 1995. - С. 99- 106.
Дочев Д. П. М. Бицилли и «руските формалисти». Бицилли П. М. Класичес-
ко изкуство: Стилови изследвания. - София, 1995. - С. 311- 316.
Казаков Г. Петро Бгцгллг. Кишська старовина. - Киш, 1995. - № 1(310). -
C. 79-81.
Бицилли М. Т. Автобиография Марии Тимофеевны Бицилли, 19.1.1948 г.
Болг. ежегодник. - Харьков; София, 1996. - Т. 2. - С. 219- 221. - В прил. к ст.:
Велева М. Из архивното наследство на П. М. Бицилли.
Есть сведения о П. М. Бицилли и его семье.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
769
Велева М. Из архивното наследство на И М. Бицилли. Болг. ежегодник. -
Харьков; София, 1996. - Т. 2. - С. - 201-221.
Обзор переизданий работ П. М. Бицилли и литрературы о нем с приложени-
ем архивных документов (расписаны аналитически).
Вомперский В. П. Петр Михайлович Бицилли: Жизненный и творческий
путь. Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 6-21.
*Georgieva E. Petr Michajlovic Bicilli (Odessa, 1879 - Sofia, 1953). Aion
Slavistica: Annali deirInstitute Universitario orientale di Napoli. - Napoli, 1996. -
№4,- P. 205-233.
Каганович Б. С. П. М. Бицилли и культура Ренессанса. Бицилли П. М. Мес-
то Ренессанса в истории культуры. - СПб., 1996. - С. VII- XIII.
Ярцева В. Н. Предисловие. Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М.,
1996.- С. 4-5.
Анненкова И. В. М. М. Бахтин и П. М. Бицилли:* Два взгляда на роман
Ф. М. Достоевского. Бахтин, чтения. - Орел, 1997. - Вып. 2. - С. 172- 174.
Бирман М. А. П. М. Бицилли (1879- 1953). Славяноведние. - М., 1997. -
№ 4. - С. 49- 63.
Федякин С. Р. Ученый, мысливший целыми культурами: [Предисл. к подбор-
ке ст. П. М. Бицилли]. Лепта. - М., 1997. - № 38. - С. 221- 222.
Бирман М. А. А. П. Мещерский (1915- 1992): Несколько страниц к биогра-
фии первого «бициллиеведа». ПоХутраяог|: К 70-летию Владимира Николаевича
Топорова. - М., 1998. - С. 800-805.
Герасименко А. А. Проблемы исторического синтеза в понимании теории ис-
торической науки П. М. Бицилли. Гуманитарное знание: Ежегодник. Сер. «Пре-
емственность». - Омск, 1998. - Вып. 2. Кн. 1. Ист. исследования. - С. 13- 16.
Левченко В. А. Методологическая рефлексия в философии культуры П. М.
Бицилли. Отечественная философия: русская, российская, всемирная: М-лы V
рос. симпозиума историков рус. философии. - Н.-Новгород, 1998. -
С. 169- 171.
* Левченко В. А. Культура как духовный контекст эпохи в работах
П. М. Бицилли. Труды семинара по герменевтике / Одес. гос. консерватория;
о-во «Одес. гуманитар, традиция». - Одесса, 1999. - Вып. 1. - С. 209- 220.
*Попова Т. Н. Возвращение Бицилли. Вестник региона. - Одесса, 1999. -
10.Х. - С. 3; 17.Х. - С. 3.
* Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли: Из истории греч. диаспоры в
Одессе. Украша - Грещя: кторична спадщина i перспективи сшвробмицтва:
Зб1рник наукових прац... - Мар1уполь, 1999. - Т. 1. Ч. 1.
* Попова Т. Н., Максименко И. В. Профессор Новороссийского университе-
та П. М. Бицилли в украинской и болгарской историографии. Украша i Болгар!я:
Bixn icTopH4Hoi дружби: Матер1али Л/Кжнародно* конференцн... - Одеса, 1999.
Попова Т. Н., Максименко И. В. Судьбы ученых: Из истории Новорос. ун-
та (биоисториогр. этюды). Рос. ун-ты в XIX- XX веках: Сб. науч. статей. - Во-
ронеж, 1999. - Вып. 4. - С. 155- 171.
О Е. Н. Щепкине, В. Э. Крусмане и П. М. Бицилли.
49-5860
770
Литература о П. М. Бицилли
Семанов А. М. П. М. Бицилли о Толстом и Достоевском. III Царскосельские
чтения: Науч.-теоретич. межвузов, конф.: - СПб., 1999. - Т. 2. - С. 85- 87.
Федякин С. Р. [Вступительная заметка к подборке: Творчество Тэффи в
контексте высказываний Петра Бицилли о прозе]. Творчество Н. А. Тэффи и
рус. лит. процесс первой половины XX в. - М., 1999. - С. 165.
Федякин С. Р. Петр Бицилли о творчестве Тэффи. Творчество Н. А. Тэффи
и рус. лит. процесс первой половины XX века. - М., 1999. - С. 159- 164.
Бирман М. А. П. М. Бицилли - пушкинист: (Заметки к библиографии учено-
го). После юбилея. - Jerusalem, 2000. - С. 226- 234.
^Васильева М. А. П. М. Бицилли - пушкинист. Пушкин и культура рус. за-
рубежья: Междунар. науч. конф. ... 1-3 июля 1999 г. - М., 2000. - Вып. 2. -
С. 393-395.
Васильева М. А. Путь интуиции: [Предисл.]. Бицилли П. М. Трагедия рус.
культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. - М., 2000. - 5- 28.
Мещерский А. П. Заметки и материалы по биобиблиографии русских препода-
вателей в высших учебных заведениях Болгарии, 1920- 1944... Бицилли П. М. Тра-
гедия рус. культуры: Исследования. Статьи. Рецензии. - М., 2000. - С. 570- 588.
Попова Т. Н. Из истории историографии: П. М. Бицилли: К 120-летию со дня
рождения. Рос. ун-ты в XVIII - XX веках: Сб. науч. статей. - Воронеж, 2000. -
Вып. 5.- С. 200-216.
Попова Т. Н. К биографии П. М. Бицилли: Из истории одес. периода жизни
ученого. Ист. записки. - Воронеж, 2000. - Вып. 5. - С. 34- 46.
Шувалов В. И. Особенности средневекового «восприятия мира» в работах
П. М. Бицилли. От современности к постмодерну: Сб. статей. - Пенза, 2000. -
С. 77-83.
"Шумейко Д. А. Публикации П. М. Бицилли на страницах «Известий Одес-
ского библиографического общества». Записки ист. фак. Одес. гос. ун-та. -
Одесса, 2000. - Вып. 10. - С. 51-59.
*Бичурина Н. И. Категория культуры в общеисторической концепции П. М.
Бицилли. III сибир. школа молодого ученого. - Томск, 2001. - Т. 4. - С. 188- 193.
Каганович Б. С. К теме: П. М. Бицилли и евразийцы. Диаспора: Новые м-
лы. - М., 2001. - [Вып.] 2. - С. 291- 299.
Тончев А. Петр Михайлович Бицилли и понятие «исторический синтез». Бя-
лата емиграция в България: Материали от научна конференция... - София,
2001. - С. 181- 185.
Шумейко Д. А. Проблема нациогенеза глазами историка: П. М. Бицилли об
украино-российских отношениях. Проблемы слаяноведения: Сб. науч. статей и
м-лов. - Брянск, 2001. - Вып. 3. - С. 245- 252.
Шумейко Д. А. Проблемы периодизации новой и новейшей истории в творче-
стве П. М. Бицилли. Рос. ун-ты в XIX- XX вв.: Сб. науч. статей. - Воронеж, 2002.
- Вып. 6. - С. 133- 140.
* Анненкова И. В, Взгляды П. М. Бицилли на природу и значимость слова в
поэтической речи. Журналистика и культура рус. речи: Слово в семасиол., праг-
матич. и культур, аспектах. - М., 2003. - С. 75- 77.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
771
Бирман М. А. Н. Л. Гурфинкель - переводчик и издатель трудов П. М. Бицил-
ли. Рус. еврейство в зарубежье: Статьи, публикации, мемуары и эссе. - Иеруса-
лим, 2003. - Т. 5(10). - С. 33-40.
Бирман М. А., Горяинов А. Н. Российские интеллектуалы-эмигранты в
Болгарии 1920- 1930-х годов. Новая и новейшая история. - М., 2003. - № 1. -
С. 173-193.
О П. М. Бицилли см. с. 180,181, 184,187,188,190- 191, 193.
Делчев К. Мирогледът на Бицили. Бицили П. Малки творби. - София,
2003.- С. 7-38.
^Морозов А. А. Социальные институты в составе культуры: Методол. ас-
пект: (В связи с работами Я. М. Бицилли и Я. Я. Оттокара). Соц. ин-ты в исто-
рии: Ретроспекция и реальность. - Омск, 2003. - С. 51- 55.
*Повилайтис В. И. Философия итории и культуры П. М. Бицилли. Пробле-
мы рус. философии и культуры. - Калининград, 20Q3. - Вып. 6. - С. 43-51.
Свинтила В. Неговата атмосфера. Бицили П. Малки творби. - София,
2003.- С. 463-470.
Шумейко Д. А. Я. М. Бицилли в болгаркой иториографии. Проблемы сла-
вяноведения: Сборник науч. статей и м-лов. - Брянск, 2003. - Вып. 5. -
С. 58-66.
ВАЖНЕЙШИЕ ЗАМЕТКИ В ЭНЦИКЛОПЕДИЯХ
И ДРУГИХ СПРАВОЧНЫХ ИЗДАНИЯХ
Бицили. Енциклопедия «България». - София, 1978. - Т. 1. - С. 295.
Бицилли Петр Михайлович. Чолов П. Български историци: Био-библиогра-
фски справочник. - София, 1981. - С. 48.
Beshenkovsky E. Bitsilli. Handbook of russian literature / Ed. by V. Terras. -
New Haven and London, 1985. - P. 54.
Бицилли Петр Михайлович. Философы России XIX-XX столетий: Изд.
2-е, перераб. и доп. - М., 1995. - С. 69.
Каганович Б. С. Бицилли Петр Михайлович. Рус. философия: Малый энцик-
лопедии, словарь. - М., 1995. - С. 62-63.
Бицилли. Осовский Е. Г. Деятели обществ.-пед. движения и педагоги рос. за-
рубежья: 150 биографий. - Саранск, 1997. - С. 19-20.
Васильева М. А. Бицилли. Лит. энциклопедия Рус. Зарубежья. - М., 1997. -
[Т. 1.] Писатели Рус. Зарубежья. - С. 69- 71.
Васильева М. А. Бицилли. Рус. Зарубежье: Золотая кн. эмиграции: Первая
треть XX века: Энциклопедии, биогр. словарь. - М., 1997. - С. 90-92.
Каганович Б. С. Бицилли Петр Михайлович. Культурология, XX век: Энцик-
лопедия. - СПб., 1998. - С. 76- 77.
Бицилли Петр Михайлович. Алексеев П. В. Философы России XIX- XX сто-
летий: Биографии. Идеи. Труды: Изд. 3-е, перераб. и доп. - М., 1999. -
С. 105- 106.
49*
772
Рецензии. Рефераты. Отклики.
Бицилли Петр Михайлович. Кичигин В. П. Рус. лит. эмиграция, 1917- 1990:
Учеб.-справ. пособие: Изд. 2-е, испр. и доп. - Белгород, 1999. - С. 107- 108.
РЕЦЕНЗИИ. РЕФЕРАТЫ. ОТКЛИКИ
Телчаров П. Между книгите и списанията. Литературен глас. - София,
1934. - 20.V. № 235. - С. 4,8.
О статьях и заметках П. М. Бицилли в парижском журнале «Встречи» и дру-
гих сюжетах.
Носов С, Евразийский соблазн: Россия - между Европой и Азией: [Рец. на кн.:
Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. - М., 1993]. Рус.
мысль. - Париж, 1994. - 10- 16.11. - № 4016. - С. 13.
О взглядах П. М. Бицилли в работах, включенных в книгу.
Colonus и conductor в свете новейших исследований (1913)
Аннот.: Науч. ист. журнал. - М., 1913. - № 1. - С. 2 (паг. 2-я). - В разд.: Но-
вости ист. литературы.
Западное влияние на Руси и начальная летопись (1914)
Рец.: Авалиани С. Известия Одес. библиогр. о-ва при Имп. Новорос. ун-
те. - Одесса, 1915. - Т. 4. Вып. 2. - С. 104- 105.
Рец.: Ефимов Н. Ист. вестник. - СПб., 1915. - № 1. - С. 286- 287.
Салимбене: (Очерки итальян. жизни XIII в.) (1916)
Рец.: Карсавин Л. П. Ист. вестник. - СПб., 1917. - № 4. - С. 259- 260.
*Рец.: Zabughin V. Archivio storico per le Province Parmiensi. N.S. - Parma,
1919.- T. 19.- P. 253-261.
*Рец.: Zabughin V. Giornale storico della litteratura italiana. - Torino, 1919. -
T. 72. Fasc. 214/215. - P. 133- 142.
Элементы средневековой культуры (1919)
Рец.: Кондаков Н. П. Одес. листок. - Одесса, 1919. - 2.III. № 56. - С. 5.
Рец.: Zabughin V. Giornale storico della litteratura italiana. - Torino, 1920. -
T. 76. Fasc. 228. - P. 297-306.
О кн.: Гревс И. М. Лик и душа средневековья: (По поводу вновь вышедших
рус. трудов). Анналы. - Пб., 1922. - № 1. - С. 21-40.
О кн.: Каганович Б. С. П. М. Бицилли и его книга «Элементы средневековой
культуры». Бицилли П. М. Элементы средневековой культуры. - СПб., 1995. -
С. VII - XXVII.
Рец.: Сендеров В. Начала средневековой культуры. Рус. мысль. - Париж,
1995. - 20-26.VII. - № 4087. - С. 12.
«Восток» и «Запад» в истории Старого Света (1922)
Димитрова П. Познатият и непознатият Бицили: [Въступление към публи-
А. Н. Горяинов, М. А Бирман
773
кация]. Историческото бъдеще. - София, 1997. - № 2. - С. 182- 184.
Очерки теории исторической науки (1925)
Рец.: Бахтин Н. Н. Звено. - Париж, 1925. - 16/Ш. №112. С. 4. - Подп.: Н. Б.
Рец.: Кизеветтер А. А. Руль. - Берлин, 1925. - 25/И. № 1286. - С. 5.
Рец.: Херасков И. На чужой стороне. - Прага, 1925. - Вып. 10. - С. 271.
Рец.: Чижевский Д. И. Соврем, записки. - Париж, 1929. - Кн. 39. -
С. 542-547.
Этюды о русской поэзии (1926)
О кн.: Адамович Г. В. Звено. - Париж, 1926. - З.И. № 153. - С. 1- 2. - В цик-
ле: Адамович Г. В. Лит. беседы.
То же: Адамович Г. В. Лит. беседы. - СПб., 1998. - Кн. 1. «Звено»,
1923-1926.- С. 381-385.
О кн.: Айхенвальд Ю. Литературные заметки. - Берлин, 1926. - 6/1.
№ 1548.- С. 2-3.
Рец.: Вейдле В. В. Дни. - Париж, 1926. - 31/1. № 918. - С. 4.
Рец.: Гофман М. Л. Благонамеренный. - Брюссель, 1926. - Кн. 1. -
С. 164-165.
Рец.: Мишеев Н. Перезвоны. - Рига, 1926. - № 15. - С. 450. - Подп.: М. Н.
Рец.: Цетлин М. О. Соврем, записки. - Париж, 1926. - Кн. 27. - С. 566- 569.
Рец.: Mirsky D.S. The Slavonic Review. - London, 1927. - Vol. 6. № 16. -
P. 236- 237. - Полная фамилия авт. - Святополк-Мирский.
Реф.: Петрова Т. Г. Лит. энциклопедия Рус. Зарубежья (1918- 1940). - М.,
1999. - Т. 3. Книги. Ч. 1. - С. 151- 154.
Увод в изучаването на новата и най-новата история (1927)
Рец.: Янев Я. Един увод в новата история. Бълг. мисъл. - София, 1928. -
Кн. 2. - С. 155- 158.
*То же: Училищен преглед. - София, 1928. - № 7. - С. 770- 771.
То же под загл.: Рецензия за труда на Бицили «Увод в изучаването на новата
и най-новата история», София, 1927 г. Бицили П. Малки творби. - София,
2003.- С. 461-462.
О кн.: Пантев А. Завръщането на професор Бицилли. Бицилли П. М. Увод в
изучаването на новата и най-новата история: (Опит на периодизация): 2-ро фо-
тотип. изд. - София, 1993. - С. V-VIII.
В защиту русского языка (1927).
О ст.: Адамович Г. В. Звено. - Париж, 1927. - № 6. - С. 310- 313. - В цикле:
Адамович Г. В. Лит. беседы.
То же : Адамович Г. В. Лит. беседы. - СПб., 1998. - Кн. 2. «Звено»,
1926-1928.- С. 293-300.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 661- 663.
О ст.: Волконский С. М. Вопросы языка. Звено. - Париж, 1927. - № 6. - 320- 323.
То же: Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. - М., 1996. - С. 663- 666.
774
Рецензии. Рефераты. Отклики.
О ст.: Грамматические сомнения: (О споре между П. М. Бицилли и С. М. Вол-
конским). Звено. - Париж, 1928. - № 1. - С. 19-23. - Подп.: Меркурий.
Два лика евразийства (1927).
О ст.: Новикова Л., Сиземская И. Два лика евразийства. Свободная
мысль. - М, 1992. - № 7. - С. 100- ПО.
О ст.: Пивоваров Ю. С«Мы были музыкой во льду...»: [Введение к публика-
ции]. Рубежи. - М., 1990. - № 8. - С. 74- 79.
Наследие империи (1927)
О ст.: Пивоваров Ю. С. «Мы были музыкой во льду..>: [Введение к публ.].
Рубежи. - М., 1990. - № 8. - С. 74- 79.
О ст.: Пивоваров Ю. С. Предисловие [к публ.]. Новое время. - М., 1993. -
№ 42. - С. 56.
Фашизм и душа Италии (1929)
Рец.: Философски преглед. - София, 1929. - Кн. 3. - С. 371-372. - В разд:
Философска книжнина.
Иван Сергеевич Аксаков и неговата философия на нацията (1928)
О ст.: Сафонов Э. [Вступительная заметка к публикации]. Рус. рубеж: Спец.
вып. еженед. «Лит. Россия». - М., 1992. - № 2(14). - С. 23-24.
Державин - Пушкин - Тютчев и русская государственность (1929)
Рец.: Ляцкий Е. A. Slavia. - Praha, 1931. - Roc. 10. - S. 436- 437. - Подп.: Е. Л.
Нация и государство (1929)
Рец.: Философски преглед. - София, 1929. - Кн. 3. - С. 371- 372. - В разд.:
Философска книжнина.
О ст.: Нерознак В. П. Петр Бицилли - еще одно возвращение на родину:
[Предисл. к публ.]. Вестник РАН. - М., 1994. - Т. 64. № 6. - С. 524- 525.
О ст.: Пивоваров Ю. С. Россия в изгнании: [Предисл. к публикации]. Роди-
на. - М., 1993.- №11.- С. 61.
То же: Рубежи. - М., 1997. - № 4. - С. 118- 119.
То же, фрагмент: Новое время. - М., 1994. - № 39. - С. 48.
Нация и язык (1929)
О ст.: Анненкова И. В. [Вступление к публ.]. Известия РАН: Сер. литерату-
ры и яз. - М., 1992. - Т. 51. № 5. - С. 68- 72.
Проблема русско-украинских отношений в свете истории (1930)
Рец.: Изгоев А. Сегодня. - Рига, 1930. - 2.ХИ. № 333. - С. 8. - Подп.: И-в А.
Рец.: Волошин Г. Голос. - София, 1930. - 28.VIII. № 263. - С. 3. - Подп.: Г. В.
Рец.: Кизеветгер А. А. Руль - Берлин, 1930. - 25.VI. № 2910. - С. 5.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
775
Достоевски в светлината на нови изследвания (1930)
О ст.: Недков 3. Бахтин и неговата българска история. Литературен
фронт. - София, 1979. - 17.VI. № 23. - С. 14.
То же: Недков 3. Писател и книга. - София, 1981. - С. 9- 12.
Рец. на кн.: Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского... (1930)
О рец.: Оссовский О. Е. [Вступительная заметка к публикации]. Бахтин,
сб. - М., 1991. - Вып. 2. - С. 379.
Бунин и его место в русской литературе... (1931)
О ст.: К статье П. М. Бицилли о Бунине. Россия и славянство. - Париж,
1931.- Н.УИ.№137. - С. 4.
О ст.: Вомперский В. П. Бицилли о творчестве Ивана Бунина: [Предисл. к
публ.]. Рус. речь. - М., 1995. - № 6. - С. 46-47.
Хрестоматия по истории русской литературы. Ч. 1-2 (1931- 1932)
Рец. (на ч. 1- 2): Кульман Н. Россия и славянство. - Париж, 1932. - 13/VIII.
№ 194. - С. 3.
Рец. (на ч.2): Вейдле В. В. Соврем, записки. - Париж, 1932. - № 50. -
С. 465-466.
Рец. (на ч. 2): Оцуп Н. Числа. - Париж, 1933. - Кн. 7/8. - С. 285. - Подп.: Н. О.
Язык и народность (1930, 1932)
О докл.: Раев М. [Выступление в прениях по докладу П. М. Бицилли «Язык
и народность» на V съезде русских академических организаций за границей,
15 сент. 1930 г.: (Краткое изложение)]. Голос. - София. 17.IX. № 271. - С. 1. -
В отчете: V съезд рус. ученых за границей: Работа съезда.
О докл.: Попруженко М. Г. [Выступление в прениях по докладу П. М. Би-
цилли «Язык и народность» на V съезде русских академических организаций
за границей, 15 сент. 1930 г.: (Краткое изложение)]. Голос. - София. 17.IX. №
271. - С. 1. - В отчете: V съезд рус. ученых за границей: Работа съезда.
О докл.: Вомперский В. П. [Вступление к публикации]. Известия РАН: Сер.
литературы и яз. - М., 1994. - Т. 53. - № 6. - С. 64- 72.
П. А. Бакунин (1932)
О ст.: Зайцев К. Знаем ли мы русскую культуру?: К «открытию» П. А. Баку-
нина. Россия и славянство. - Париж. - 24.IX. - № 200. - С. 3.
То же под загл.: Знаем ли мы русскую культуру? Голос. - София. - 2.Х.
№ 413. - С. 2; 9.Х. № 414. - С. 4.
Заметки о Пушкине (1932)
О ст.: Васильева М. А. И М. Бицилли - пушкинист: [Предисл. к публ.] Пуш-
кин и культура рус. зарубежья: Междунар. науч. конф. - М., 2000. -
С. 395-400.
776
Рецензии. Рефераты. Отклики.
О ст.: Анненкова И. В. «Чистая критика» Петра Бицилли: [Послесл. к
публ.] Рус. речь. - М., 2003. - № 1. - С. 34-37.
Место Ренессанса в истории культуры (1933)
Рец.: Вейдле В. В. Соврем, записки. - Париж, 1933. - Кн. 53. - С. 457- 459.
О кн.: Делчев К. Мястото на Бицили в културфилософията на Ренесанса.
Философски алтернативи. - София, 1994. - № 2. - С. 118- 121.
О кн.: Каганович Б. С. П. М. Бицилли и культура Ренессанса. Бицилли П. М.
Место Ренессанса в истории культуры. - СПб., 1996. - С. VII- XIII.
Рец.: Сендеров В. Дон Кихот и Игнатий Лойола. Рус. мысль. - Париж,
1996. - 24-ЗО.Х. № 4146. - С. 13.
Краткая история русской литературы. Ч. 2 (1934)
О кн.: Адамович Г. В. Литературные заметки. Последние новости. -
Париж, 1934. - 23/VIII. № 4900. - С. 3.
То же: Адамович Г. В. Одиночество и свобода. - М., 1996. - С. 306- 308.
Рец.: Волошин Г. Славянски глас. - София, 1935. - Кн. 2. - С. 105- 106. -
Подп.: Г. В.
Рец.: Крачунов К. Литературен глас. - София, 1935. - 20/И. № 263. - С. 4.
Рец.: Мочульский К, В. Соврем, записки. - Париж, 1935. - Кн. 57. -
С. 467-468.
Рец.: Пильский П. Сегодня. - Рига, 1935. - 4/И. № 35. - С. 6.
Рец.: Gorlin M. Revue de litterature comparee. - Paris, 1935. - 15. Annee.
№2.- P. 379-380.
Смерть Евгения и Татьяны (1937)
О ст.: Васильева М. А. П. М. Бицилли - пушкинист: [Предисл. к публ.] Пуш-
кин и культура рус. зарубежья: Междунар. науч. конф. ... - М., 2000. -
С. 395-400.
Puskin e Vltalia (1937)
*0 ст.: Георгиева Е. [Въстъпление]. Литературен форум. - София, 1998. -
№ 40. - С. 12.
Основни насоки в историческото развитие на Европа... (1940)
Рец.: Рапопорт Г. Основните начала в историческо развитие на Европа от
проф. П. Бицилли. Литературен глас. - София, 1941. - 21/ V. № 516. - С. 5- 6.
О кн.: Пантев А. Предговор към второто издание. Бицилли П. М. Основни
насоки в историческото развитие на Европа: (От началото християнската ера
до наше време): 2. фототип. изд. - София, 1993. - С. V- VII.
Творчество Чехова: Опыт стилист, анализа (1942)
*Рец.: [на нем. изд: Munchen, 1966]. Slavic and East European review. - 1967. -
№ 1. - P. 122. - Subscript: S.
А. Н. Горяинов, М. А. Бирман
777
Рец.: [на нем. изд: Munchen, 1966]: Eakman Th. Slavic review. - Washington,
1970. - Vol. 29. № 1. - P. 152- 153.
*Рец.: [на нем. изд: Munchen, 1966]: Rothbart O, R. Bucherei und Bildung. -
1967. H. 5. - S. 538.
*Рец.: [на нем. изд: Munchen, 1966]: Ruble I. Welt und Literature. - 1969. -
19.VI. № 1356.
*0 кн.: Clyman T. W., Cruise E. J. Preface. Bicilli P. M. Chekhov's art: A sty-
listic analysis. - Ann Arbor, 1983. - P. VII- XII.
К вопросу о внутренней форме романа Достоевского (1946)
О кн.: Недков 3, Бахтин и неговата българска история. Литературен
фронт. - София, 1979. - 17.VI. № 23. - С. 14.
То же: Недков 3. Писател и книга. София, 1981. - С. 9- 12.
Пушкин и русският роман (1993).
*0 ст.: Манолакев X. «Пушкин и русският роман» - неопубликованная
статья П. М. Бицилли, написанная к 100-летию гибели А. С. Пушкина. Болг. ру-
систика. - София, 1993. - Кн. 1.
Европейската култура и Ренесансът (1994)
Казаков Г. За поредицата «Исторически етюди». Бицили П. Европейската
култура и Ренесансът: Избрани студии. - София, 1994. - С. 3- 7. - Ист. етюди.
О работах П. М. Бицилли, вошедших в книгу, см. с. 6- 7.
Избранные труды по филологии (1996)
О кн.: Журавлев В. К. Петр Михайлович Бицилли: Возвращение из забве-
ния. Известия Рос. Акад. наук. Сер. литературы и яз. - М., 1997. - № 2. -
С. 64-68.
Рец.: Новое лит. обозрение. - М., 1997. - № 25. - С. 390-391. - Подп.: Д. Б.
О кн.: Либерман А. Обзор книг. Новый журнал. - Нью-Йорк, 1997. - Т. 208. -
С. 330-331.
Реф.: Петрова Т. Г. Лит. энциклопедия рус. зарубежья (1918- 1940). - М,
1999. - Т. 3. Книги. Ч. 1. - С. 154- 155.
Заметки о лексических и тематических совпадениях и заимствованиях у рус-
ских авторов-«классиков» (1999)
О работе: Петкова Г. Неопубликованная рукопись Петра Михайловича Би-
цилли «Заметки о лексических и тематических совпадениях и заимствованиях у
русских авторов-"классиков"»: [Предисл. к публ.]. Revue des etudes slaves. -
Paris, 1999. - Т. 71. Fasc. 2. - P. 437-441.
Трагедия русской культуры: Исследования. Статьи. Рецензии (2000)
Рец.: Громов-Колли А. Школа Бицилли: сумма филологии. Дружба народов. -
М.,2001.- №12.- С. 205-208.
50-5860
778
Библиография
БИБЛИОГРАФИЯ
*Бицилли. Алманах на Софийския университет «Св. Климент Охридски»
(1888- 1928): Кратка история на университета с животописни и книгописни
сведения за преподавателите и асистентите от основането на Висшето учили-
ще. - София, 1929. - С. 16- 17.
*То же под загл.: Дании за Бицили от Алманаха на Софийския университет
(1888- 1928), София, 1940 г. Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 459.
Бицилли. Алманах на Софийския университет «Св. Климент Охридски»:
Животописни и книгописни сведения за преподавателите: 2-ро изд.: За петеде-
сетгодишнината на университета, 1888- 1939. - София, 1940. - С. 58- 59.
*То же: Алманах на Софийския университет' «Св. Климент Охридски»...:
Фототипно изд. - София, 1988. - Т. 2. - С. 212- 213.
То же под загл.: Данни за Бицили от Алманаха на Софийския университет
(1888- 1939), София, 1940 г.: Бицили П. Малки творби. - София, 2003. - С. 460.
Материалы для библиографии русских научных трудов за рубежом. - Белг-
рад, 1931- 1941. - Вып. 1-2,ч. 1.
Списки трудов П. М. Бицилли см.: 1931. - Вып. 1. (1920- 1930). - С. 36-37;
1941. - Вып. 2. (1930- 1940). Ч. 1. - С. 56-57.
Ziveking W. Verzeichnis der philologischen Schriften Bicilli's. Bicilli P. M.
Anton P. Cechov: Werke und Stil. - Munchen, 1966. - S. 239- 243.
Фостер Л. Библиография русской зарубежной литературы, 1918- 1968.
Boston, 1970. - Т. 1. - Р. 241-248.
Бицилли (Петр Михайлович). Immigration russe: Revues et recueils,
1920- 1980: Index general des articles... - Paris, 1988. - P. 59- 62.
Пашуто В. Т. Труды русских историков-эмигрантов по истории России до
1861 г. Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. - М., 1992.
Список трудов П. М. Бицилли по истории за 1923- 1940 гг. (16 назв.) см. на
с. 119.
Анненкова И. В., Вомперский В. П. Библиография трудов П. М. Бицилли.
Бицилли П. М. Избр. труды по филологии. М., 1996. - С. 673- 692.
Бирман М. А, Публикации П. М. Бицилли об А. С. Пушкине. После юбилея.
Jerusalem, 2000. - С. 231-234. - В прилож. К ст.: Бирман М. А. П. М. Бицил-
ли - пушкинист...
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абеляр (Абелар) ПьерШ, 319,320, 322,323,330
Авалиани С. 654
Август 18, 22- 24, 26, 29,31,35- 37, 55,74, 203,666
Августин Блаженный 13, 59, 71, 73, 74,117,119, 201, 212-216, 220- 222,
264,301, 302,305,306,321- 324, 577
Авесалом 200
Авзоний 29
Авит, галльский император 19, 21
Авраам 205, 206
Аврелиан 32,34, 36,47, 57
Аврелиан, посол 594, 595
Агнесса 332,374
Адальберт, св. 589
Адам Марш 97,98,418
Адам, аббат 210
Адамович Г. В. 691,693
Аделард Корбийский, св. 160
Адельгейда 237
Адольф, священник 151
Адонис 59
Адриан, епископ 573
Адсон 199
Аикард 371
Аймерик 371
Аймон Февершемский 407
Айхенвальд Ю. И. 691
Аксаков И. С. 693
Аксаков К. 618
Алансон 388
Аларих 18
Аларих II19, 20
Алданов М. А. 684, 693
Александр III 571, 573
Александр IV, папа 245, 255, 441
Александр VI 569, 570
Александр Великий 111
Александр Север 58
Алексеев Н. Н. 675
Алексей Исаакович 609
Алиэнора Кастильская 281
50*
780
Указатель имен
Алонсо Добрый 543
Альберик 326
Альберт Пармский 452
Альберт Штаденский 96
Альберт, кремонец 338
Альбиццо Флоренсе 294
Альдобранди Тегиайо [Тегьяйо] 505
Амадис Галльский 555, 556
Амальрик Шартрский 194
Амвросий Миланский 75, 77
Амвросий, св. 270
Амидея 87
Аммиан Марцеллин 15, 71
Анастаджи, дом 466
Анастасий, император 18, 20
Ангел, минорит 403, 535
Андерсон О. Н. 701
Анджела из Фолиньо, св. 115,127,129- 132,134,154
Анджело из Риети 495, 500
Андити Гульельмо 491
Андрей 339, 413
Андрей Венгерский 602
Андрей, князь 625
Андрей, св. 573
Анна Ярославна 598
Анна, царевна 587, 592, 594, 599
Анненкова И. В. 638
Ансельм 150,151
Ансельм 299
Антенор 286
Антиох Епифан 69
Антоний Падуанский 235
Антонины, династия 58
Аппиан281
Арбогаст 19
Арес 69
Ареццо Бонджовани да 422
Аристотель 111, 511
Арнальд 130,131
Арнальд из Виллановы (Виллануэвы), медик 478, 479
Арндт 304
Арнон, приор 206, 207
Арнуль Ардрский ст. 327
Арнульф86-89,91,277
Асденти 446, 447,469, 470
Ассизи Симоне да 409
Атаульф 18, 21
Аттила 289
Аффо (Affo) 234, 371
Аэций 19
Бакунин М. А. 685, 686, 689, 693, 695, 696, 699
Балдуин Авенский 326
Баратта Аделазия 374
Баратта, семейство 340,344, 372
Барац Г. М. 587
Барди, дом 506
Барнабо 245
Бароний 576, 585
Барсов А. А. 616, 617
Бартоломео Гвисколо 293
Бах И.-С. 650
Бахтин М. М. 693, 719
Бахтин Н. 689
Бедье 296
Безухов Пьер 490
Белен де Баллю О. С. 649
Белианис Греческий 556
Беллармин, иезуит 579, 585
Белох (Beloch) 25, 36
Белый А. 693
Беляев 606
Бем А. Л. 684, 693
Бенедетто «Трубач» 375
Бенедикт, св. 205, 206,423, 551
Бенций, настоятель 399
Беранже П.-Ж. 175
Берберова Н.Н. 651,692
Бергсон А. 563, 689
Бердяев Н. 693
Бери Ричард де 223
Бернар 409
Бернард Бесский 406
Бернард Клервальский [Клервосский] 122, 134,135,142,152,195,199,
200, 209, 221, 237, 270, 295, 305, 310- 314, 339,434
Бернардо из Квинтавалле (да Квинтавалле) 401, 403, 421, 424, 495,
497-499,535
Бернардоне П. 186, 216, 219,456, 536
782
Указатель имен
Берр А. 689
Берс-Кузминская Т. А. 536
Бертольд Регенсбургский 273, 275
Бетховен Л. ван 650, 664
Бецольд (Bezold) 301, 306, 323
Биондо (Бьондо) Флавио 234, 251, 252, 254, 255
Бисмарк О. фон 235
Бицилли А. П. 686, 695, 699, 710
Бицилли Джика 639
Бицилли Конст. 639, 640
Бицилли М. М. 641, 642, 649, 655
Бицилли М. Ф. 640, 641, 648, 655
Бицилли Мария Петровна 638, 703, 704, 710
Бицилли П. М. 635-721
Бицилли Панно 639
Бицилли Савва 64
Блок А. А. 536, 652, 688
Боден Ж. 559
Бодлер Ш. 693
Бодуэн, граф 165
Божинов А. 698
Бозио да Дуэра 472
Боккабадати Герард 375,376
Болеслав 591
Болотов В. В. 56, 61, 78
Бомануар 175
Бонавентура 216- 219, 235, 237,407,408, 495, 541- 543
Бонавентура из Изео 299, 354,409,410,412, 413,424
Бонавентура Форлийский см. Форли Бонавентура да
Бонакольси Пинамонте 464
Бонатти Гвидо 464, 469
Бонифаций VIII 458, 471, 478, 569
Бонифаций Монферратский 606, 607, 610
Бонифаций Савойский, архиепископ 94
Бонкомпаньо (Boncompagno) 270, 284, 285, 340
Бори Бертран де 503
Бороздна И. 650
Боссюэ212,222, 578
Боэций 302
Брунер Г. 21
Бруно Кверфуртский 590
Брут 23
Булгаков, проф. 200
Бунин И. А. 651, 652, 654,661, 663, 684, 688, 691, 693, 718
783
Буондельмонти 87
Бурбон Этьен де (Этьен Бурбонский, Bourbon Etienne de) 294, 353, 378
Буркхардт Я. (Burckhardt J.) 78, 539
Бурмов Ал. 706
Бурхард, адвокат 598, 599
Буслаев Ф. И. 624
Буссон 256
Буше-Леклерк (Bouche-Leclerq) 57, 70
Бэда [Беда] Достопочтенный 302,303
Бэкон Р. 542
Бюлов Б. фон 654
Бюхер (Bucher) 30,38, 39
Вазари Джорджо 228, 540
Вазон Льежский 568
Вайнштейн О. Л. 658
Валафрид Страбон 147,148
Валент 15
Валентиниан II 19
Валерий Максим 512
Ванев В. 698
Варфоломей Calarosus 412,413
Варфоломей Падуанский 401
Варфоломей Пизанский 390
Василий Новый 597
Василий, царь 594
Васильева М. А. 638
Васильевский В. Г., акад. 601, 606
Ваттенбах 86
Вебер М. (Weber M.) 40, 78, 542,544, 545, 689
Вейдле В. В. 684, 691, 693, 700
Велева М. 638, 670, 705, 706
Вердзоли 379
Вернадский Г. В. 684,693, 695
Вертинский А. 661
Веселовский [А. Н.] 607
Веспасиан 203
Виберт 132
Вико 107, 547
Вилинский С. Г. 597
Виллани Джиованни [Джованни], хронист 181, 291, 358,467, 475,477,
483,500,502-508,512,515
Вильгельм Сент-Амурский (из С.-Амура) 333,337,429
Вильгельм Фр. (Wilhelm Franz) 258, 260, 285
784
Указатель имен
Вильгельм, аббат св. Теодориха (de S. Teodorico) 310, 312, 314, 315
Виноградов В. В. 636
Виноградов В. В. 636, 693
Виноградов П. Г. 45, 658
Виппер Р. Ю. 646
Виргилий 138,139, 270, 287
Висдомини Филиппо 252, 253
Вита Луккский 299
Владимир, князь 587- 597, 599, 601- 603
Власий 458
Волошин М. А. 651, 661
Вольтер М. Ф. [Ф. М. А.] 73
Вольфдитрих (Дедрик, Дитрих Бернский, Теодерих Веронский) 606- 608
Вомперский В. П. 638
Ворагине, Яков де 116,117,150- 152, 156, 157
Всеволод, князь 598
Гавриил Кремонский 283
Гадриан 32,44, 56, 58
Галерий 72
Галлиэн 37
Галчева Т. 638
Гандев Д. 699
Гандев Хр. 683, 706, 714
Ганев В. 696, 701
Гарнак 63
Гаусрат 456
Гаухман Ю. 638
Гаэтан 585
Гверра Гвидо 505
Гвидо 332, 339
Гвидо да Прато 466
Гвидо де Адам 249, 371, 374
Гвидо де Монтефойано 294
Гвидо ди Монтефельтро 293, 464, 472
Гвилельм Вентура 472
Гебар (Gebhardt) [Жебар] 234
Гегель Г. В. Ф. 547
Гейнрих Нердлингенский 130
Гельмольд, хронист 607
Гемон, епископ 112
Генрих I Французский 597, 598, 602
Генрих II Плантагенет 318, 503, 505, 590
Генрих III 473, 599
Генрих IV 568
Генрих VI 261,481,482
Генрих VIII 571
Генрих Английский 501
Генрих Анжуйский 318
Генрих Люксембургский 487
Генрих Пизанский 295
Генрих, сын Фридриха II 436
Георгиев Св. 708
Георгиева Е. 638
Георгий Амартол 592- 594
Георгий, св. 558
Геральд, священник 151
Герард (Герардо, Гирардин) из Борго Сан-Донино 194, 195, 245, 277,
414-417
Герард 398, 399
Герард, кардинал 242
Гергенретер, кардинал 579
Гердер И. Г. 547
Геремеи 361, 362
Герман 323, 324
Гермас 63, 64
Геродот 548, 689
Геронтий 21
Гертруда, св. 134
Гершензон М. О. 78, 548, 694
Герье 536
Гете И.-В. 539, 545, 563, 649
Гетц 388
Гефдинг211,212
Гефеле, епископ 565, 566
Гиббон (Gibbon) 11, 24, 77
Гиберт Ножанский 300, 321- 323, 329
Гизла, из Марсилиев 371
Гизо Фр. (Guizot E) 14, 77
Гильберт Порретанский 210
Гильдегарда [Хильдегарда], св. 129, 193
Гильом [Гийом] из Нанжи, хронист 92
Гильом из Сен-Тьерри 237
Гильом Овернский 146, 147
Гимё 56, 57
Гиральд Камбрийский 304,309, 317, 318,321, 323
Гланвилль, Рауль де 381
Гласбергер 96
786
Указатель имен
Гликерий 10
Говден Роджер 210
Гогенштауфены, династия 256, 257,482
Гоголь Н. В. 636, 645, 688, 702, 711, 717
Годи Антонио 467
Голубинский 588, 591
Голубович388,391,429
Гольдер-Эггер О. (Holder-Egger О.) 233- 235, 239, 241, 242, 246- 248, 270,
290, 297, 337, 372,399,405,412,472
Гомер 548
Гонорий 19
Гонорий I 565
Гонорий III 427
Гонорий IV 263,392
Гонорий Оттенский 200
Гонсалес, ученик 553, 554, 556
Горлин М. 626, 632
Горяинов А. Н. 638
Готфрид Витербский 280
Готшальк, монах 151
Готье де Клюз, рыцарь (Gautier de Cluzes) 327, 328
Гофман М. Л. 673,691
Гоццоли Беноццо 462
Гракхи, братья 512, 666
Гревс И. М. 50, 78, 656,657,660
Гренони Гвидо 372
Греноны (Гренони), семейство 334, 370- 372, 374
Грибоедов А. С. 698
Григорий IV 244
Григорий IX [граф Уголино Сеньи] см. Гуголин
Григорий IX 398
Григорий VII305, 565, 568,569,573, 577,581
Григорий X 249, 257, 260- 263, 278,411
Григорий Великий ИЗ, 114,144,151,153, 216, 573, 578
Григорий Турский 20, 22, 221, 595, 596
Григорий, министр Франции 495
Григорий, св. 270
Гримм Э. Д. 678, 721
Гроссман Л. 694
Гростет [Гроссетест, Гроссетесте] Роберт 418
Гуго де Сан Витале 365
Гуго Остийский 295
Гуголин (Григорий IX [граф Уголино Сеньи]) 388, 389, 392
Гугон из Реджио (Hugo de Раиса-Palea) 274, 299,470
787
Гугон из св. Виктора (de S. Victore) 127,135,140,142,305,310- 312,321,323
Гумберт de Romanis 257- 261
Гундобад 10,20,21
Гундобальд, король 595
Гурвич С. Д. 638
Гурфинкель Н. Л. 637, 655, 663, 700, 701
Гюго Капет 504
Д'Андалб (де Андалб) Лодеринго 357- 361, 363, 364,477, 515
Давид 272
Дамиани Петр 568
Даниил 69, 417, 446
(псевдо)Даниил 68
Данов Хр. 714
Данте Алигьери 138- 141,143, 145,167,184,185, 194, 225-227, 301, 302,
351,357,358,446,460- 473,475,477,479- 481,483- 485, 488,490,
500- 507,510- 515, 543- 545,559,563,569, 571,656,673
Дарбуа, архиепископ 566
Деди, маркграф Саксонский 598
Декарт Р. 549
Декий 57
Деллингер И. (Dollinger I.) 455, 566, 568, 575, 576
Делчев К. 638
Дельбрюк Г. (Delbriick H.) 15, 25- 27, 38, 78
Демодок 327
Демосфенов С. С. 714
Державин Г. Р. 625
Джакобино из Реджо 293
Джакомо 409
Джакомо, кардинал-епископ Пренестинский 491
Джано делла Белла 181
Дженте, Гиберто да 276, 343, 345, 368, 374, 380
Дженте, Манфред да 374
Джерардо из Модены 293
Джиано [Джано] Джиордано (Джордано) 334, 392, 401, 404
Джинепро 237
Джиованнино [Джованни] Pigulinus 430
Джордано 160, 228
Джотто 157,158,189,190, 540
Джьяко [Джако] Джордано 540
Дзапирони 370
Дзолетта, скитинца 485
Диего Мавробойца, св. 558
Диккенс Ч. 651
788
Указатель имен
Дильтей 689
Диоклециан [Диоклетиан] 24, 32, 33, 35- 38,40, 41,46, 57, 72
(псевдо)Дионисий Ареопагит 135,144
Дмитрий Брянский 625
Дмитрий Донской 628
Добиаш-Рождественская О. А. 426
Доброклонский А. П. 648
Довара Бозо да 464
Дове А. 234, 239, 279
Дольчино 264,453, 454,456- 458,460,465, 468, 485
Доминик, св. 156, 273, 555
Домициан 26, 35, 44, 57, 58, 61, 63, 68
Домиций Агенобарб 55
Дон Кихот [Алонсо да Кихада] 551, 553- 557,' 562
Донар 22
Донат 74
Достоевский Ф. М. 636, 684, 688, 702, 705, 711, 716- 718
Доуж 607
Дочев Д. 638
Друзиана 190
ДуйчевИ.81,683, 706
Дуне Скот 541
Дылевский Н. М. 699
Дюбо,аббат20,21
Дюбуа Пьер 223,478
Дюпанлу, епископ 566
Евсевий 221
Егоров Д. Н. 660
Елена, княгиня 590
Елисавета [Елизавета, Эржбет] Венгерская, св. 152
Елисавета, королева 571
Елисей-пророк 205
Жан Парижский 488
Жданов И. Н., акад. 607
Жебелев С. А. 512
Жид А. 693
Жирмунский В. 694
Жихарева Е. Т. 651, 668
Жордан Gordan) 482, 483
Жуанвиль Ooinville) 185, 325, 328, 329, 421
Жюссеран 184,186
789
Забугин В. 662
Захарий де S. Agatha 458, 459
Здекауэр 373
Зееберг 62
Зеек О. (Seek О.) 24, 29,44
Зелинский 656
Зенон, император 10, И, 18
Зивекинг Вине. 717
Зиммель Г. 172
Златарски В. 678
Златарский В. Н. 551, 698
Зосим, историк 19, 21, 23,38, 60
Зуттер 375
Иаков 206
Иаков, патриарх 498
Иаков, св. 271, 500
Иванов П.699
Иванова-Аначкова Е. П. 638
Иваск Ю. 693
Игнатий Лойола 551- 554, 557, 570, 581- 583, 585, 682, 693
Игнатий, диакон 608
Игорь, князь 597, 623, 627
Иезикииль ИЗ
Иергенсен 388, 536
Иеремия 440, 446
ИеронимЗОб, 321
Изяслав, князь 598, 599, 602
Иконников В. С. 606
Илия Кортонский 104, 246, 248, 255, 270, 271, 282, 331, 372, 376, 377, 380,
386, 387, 389- 394, 396- 407,422,423, 441,494- 499, 540
Иннокентий III195, 244, 248, 567, 571, 577, 581, 606, 609, 610
Иннокентий IV 234, 244, 273, 332, 333, 372, 374, 375, 392,409,432,
441-443,482,507
Иоанн Безземельный 169, 176
Иоанн Богослов, св. 157,190, 203, 206- 208, 500, 563, 573
Иоанн Виченцский 338, 376
Иоанн Златоуст 270, 273
Иоанн Креститель 205, 210, 375,468
Иоанн Пармский 237, 245, 248, 255, 274, 299, 333, 354, 398, 408- 415, 418,
421,424,429
Иоанн Пекам 418
Иоанн Равеннский 299
Иоанн Сольсберийский [Солсберрийский] 317, 318, 321, 323
790
Указатель имен
Иоанн Француз 430
Иоанн, король Богемский 486
Иоанн, магистр 332
Иоанн, патриарх Константинопольский 573
Иоахим Флорский 194,195, 200, 201, 204- 211,220, 221, 229, 248, 255,
256, 263, 264, 266,414,416-418,426- 429,432,435, 444,446,448,449, 456,
458,464,465,468- 470,490, 545, 546
Иов 270
Иордан Оснабрюкский 284
Иордан, историк 11, 22
Иосиф 206, 207,337
Ипполит Римский 68, 69, 73
Ирина 11
Ириней Лионский 66
Ирод 445
Исаак [Ангел] 605
Исаак из Стеллы 126,195,196,198,199, 204, 210, 211
Исайя 324,436,440,446
Исида 59
Истрин В. М. 646
Иустина Падуанская 281
Кавальканти Гвидо 478
Каганович Б. С. 638
Калоева И. А. 638
Кальвин Ж. 542, 544, 560, 563, 682
Кант И. 545
Каракалла 58
Каракоза (Karacosa) 373,374
Карандзони Бонавентура, судья 283
Карл I Анжуйский 241,257, 261, 262, 296, 361, 605
Карл II, король Сицилии 458
Карл Великий 11,12,16,173
Карпинья, Гвидо де 466
Карсавин Л. П. 107,112,131,163,236- 238,338,388,450,459,657, 671, 693
Карузо Э. 650
Кассий Дион, проконсул 56, 60
Кассио, Кассии, семейство 370,466
Каталано 357, 358, 360,361, 363,364,477, 515
Кацаров Д. 686
Кацарова О. Н. 686
Кацонис Л. 639
Качьягвида [Каччагвида] 185, 504
Кизеветтер А. А. 677, 690, 691
791
Кинкеля И. 696
Киплинг Р. 676
Киприан, св. 572
Кириллов 549
Кишенский Д. П. 665
Клавдий 31,35, 61
Клар 275
Кларено Анджело 104, 237,390, 392,393, 401- 404,406- 411,495,497, 499
КлиманТ. 717
Климент IV, папа 262
Климент Александрийский 144
Клотильда Бургундская 594- 596
Ключевский В. О. 646,652
Кнут Д. 693
Коладзоне, Лев де 401
Коладзоне, Симон де 401
Колонна см. Якопо Колонна
Колумб Христофор 558
Коммод 43, 58
Компанья Дино 340
Кондаков Н. П. 646, 661- 663, 665, 667, 684, 708
Кондоф Фландр 606
Конрад 249
Конрад Оливьери 374
Константин Великий 24,33, 34,36, 38,40,41,46, 50, 55, 56, 72, 74, 207,
573, 592, 593, 594, 596
Констанция, императрица 482
Конт О. 548
Кончессо, Конрад де 491- 493
Корнеев Ю. Б. 622
Корнифиций 317
Корреджио [Корреджо] Гиберто 400
Корреджио Гирардо 380
Корреджио, семейство 344, 365
Кортес Фернандо 558
Костомаров Н. Н. 597
Костров Е. И. 615,620
Котляревский С. А. 439,440,450
Кочубинский А. А. 646, 647
Крачунов К. 699
Кремонелла Альберт 434
Крешенцио 405-413
Кроче Б. 689
Круис Э. 717
792
Указатель имен
Крусман В. Э. 652, 658, 659, 673
Кугель Р. 661
Кузьмина В. 686, 695
Кулишер А. 693
Кулишер Е. 693
Кульбакин С. М. 667
Кунигунда, немецкая княжна 599
Куприн А. И. 651
Ку-Хуллин 620
Лаврентий, св. 304
Лайнес, иезуит 579, 584, 585
Лактанций 23, 45, 64- 66, 69- 72
Ламберт Ардрский 326,327
Ламберт Герсефельдский 589
Ламбертации [Ламбертацци] 361,362
Ламенэ581
Ланге, Н. Н. фон 647, 657
Ланглэнд [Лэнгленд] У. 186
Ландульф86-91
Ланфредо Бернардо 245, 246
Ланцон 90
Ланчия [Ланча] Гальвано 282
Латини Брунетто (Latini Bnmetto) 160, 289,482
Лаурати Гвилельм 486
Лев (Леон), минорит 390,403, 404, 421,424,492,495-497, 500, 535
Левинсон У. С. 701
Лемп 388- 392, 394, 397, 404,495- 497
Леонардо да Винчи 693, 699, 716
Леонтьев К. 547
Лермонтов М. Ю. 691, 717
Либаний 13,15, 42, 47, 49, 50, 54, 79
Либрехт 607
Либуций 589
Ливии см. Тит Ливии
Лигуори, Альфонс-Мария де, ев 579
Линниченко И. А. 647
Линский М. 661
Литре (Littre) 24
Лихачев Д. С. 636
Лихтенштейн, Ульрих фон 329, 330
Лицио 466
Лия 208
Лозинский М. М. 469, 537
793
Лойола Иньиго де 555, 558
Лолиан Валент 77
Лоренцетти Амброджио [Амброджо] 165,462
Луази 581
Лука Апулийский 378,436, 438
Лукан 23
Луллий Раймунд 540
Луни 511
Лучидо 409
Лущик С. 3. 638
Любимов Н. М. 562
Людовик IX Святой 93, 96,185, 233, 325, 328, 329,353, 543
Людовик Баварский 434
Людовик Великий 229
Лютер М. 238, 542, 544, 547, 549, 560, 563, 581
Люшэр 610
Ляцкий Е. А. 614, 632
Маврикий, император 573
Маврикий, клирик 316
Магомет 96,105, 462
Мазаччо 542
Мазон А. 613- 620, 622- 632, 708
Майнерий, магистр 318
Макаров В. Ю. 686, 688, 689, 704
Маккиавели [Макиавели] Н. 12, 224, 511, 693, 699
Максенций 593
Максимилиан, рекрут 56, 60
Макферсон Д. 620- 623
Малатеста 472
Мандес М. И. 657
Манолакев X. 638
Манфред, король 278,478,482
Манфредо 409
Манция 44
Man Вальтер 318, 381, 413
Мария 207
Мария из Уаньи 122,130,133, 134
Мария Эбнер 130, 135
Марк Аврелий 14, 27,35, 37, 57
Марк из Монтефельтро 245, 407,413
Маркое 606
Маркс К. 65,194, 229, 265, 548
Марс 22
51-5860
794
Указатель имен
Марсильи 370
Мартин IV, папа 241, 290, 397
Мартин, св. 558
Марфа 207
Марция, христианка 58
Массей (Массео) 403
Мастино Веронский 472
Матвей Парижский [Мэтью Пэрис], хронист 92,94,103,104,165,281,284
Матильда, маркграфиня 335,344
Маттео да Монте-Рубиано 409
Матулино из Феррары 340
Матфей, св. 145,218
Медведев А. К. 663
Медичи Косма [Козимо] 571
Мейер Эд. (Meyer Ed.) 9, 25,78, 547,673, 693
Мельгунов С. 690
Мережковский Д. С. 693
Меркель Карл 475
Мерлин 446,469,482,483
Меровей 20
Мефодий 446, 448
Мехтильда, св. 134,145,148
Мещерская-Галь Н. А. 638
Мещерский А. П. 638,670, 703, 704,709, 714
Микельанджело А. 189, 545
Милетич Л. 698
Милиоли Альберт, нотариус 233, 244, 255
Милюков П. Н. 689, 691, 693, 698
Минуций Феликс 63, 66
Минуций Фундан, проконсул 56
Мисюк А. А. 638
Мифр 59
Михаил Шотландец [Микеле Скотто] (Скот Михаил) 469,470
Михаил, св. 455
Михаэль Э. 234, 241, 265- 267, 269, 278
Мишка Япончик 661
Мишле Ж. 539
Моисей 129, 200, 238, 244
Моммсен 24, 26, 75, 78
МонбГ.22,221
Монарди Арриго 466
Монтелонго, Григорио де, легат (Montelongo G. de) 233, 252, 253
Монтескье Ш. Л. де 14, 547
Монфор, Ги де 501, 505
795
Морозов Б. 717
Моцарт В. 650, 685
Мочульский К. В. 684, 693
Моэм С. 693
Мулюкин А. С. 701
Мунтанер 328- 330
Муратори Л. 234
Мурзуфл 609
Мусин-Пушкин А. И. 601, 615
Мутафчиев П. С. 614, 702
Мэстр [Местр], Жозеф де 578- 580, 585, 586
Мюллер Карл (Muller К.) 405- 407,450, 500
Мякотин В. 690, 693
Набоков В. 693, 718, 719
Наполеон Бонапарт 238
Настас 595
Нерон 37,43, 58, 71, 203
Ников П. 698
Николай I, император 693
Николай I, папа 574, 578
Николай III 257, 261, 262, 299,464,471
Николай V, антипапа 486П
Николай, епископ Реджо 295
Николай, минорит 339, 340
Нитард 325
Ницше Ф. 539,549
Новати 420
Новелло Тизоне 294
Нума Помпилий 59
Обиццо, епископ Пармы 295, 453,455
Овидий 128, 268, 270, 287
Овсянико-Куликовский Д. Н. 661
Ода, немецкая княжна 599
Одовакар [Одоакр], вождь 9- 11,17,18
Оккам 541
Октавиан Август 11
Окунев Н. Л. 667, 669
Олег Святославич 598
Оливи Петр 194, 203, 204, 210,407, 453, 487
Оливиери [Оливьери] Бернардо (Бернард de Adam) 332, 371
Оливиери, семейство 370, 374
Оливьери Аика 374
51*
796
Указатель имен
Ольга, княгиня 589, 592
Оньибуоно, из колена Адама 334
Оптат Милевский 74
Орест, генерал 10
Орехов П. Д. 650,651
Ориген 13, 67, 574
Орканья 462
Орлов А. Г. 639
Орозий 270
Орсини471
Осия 206, 270,446
Острогорский С. 693
Оттолини Мартин 335
Оттон IV, император 610
Оттон Великий 589, 597
Оттон Фрейзингенский 129,145,199-201, 280, 284, 352, 600
Оттон, маркграф Орламюнденский 599
Оцуп Н. А. 684
Павел III 557, 571
Павел IV 571
Павел V 571
Павел Диакон 11, 325
Павел, св. 62, 303,324, 558, 573
Павловский А. А. 647
Пагани, семейство 372
Паллавичини, иезуит 580
Панидзари Наимерио 374
Пантев А. 636
Паренти Иоанн 391
Парис Гастон 325
Паскаль К. 70
Пасседжиери [Пасседжьери] Роландино 393
Пасхарий Ратберт 160
Патеккио [Патеккьо] Гирардо 380-382,401
Певцов И. Н. 651, 653
Певцова Т. 668
Пелагий II, папа 572
Пеллегрино Болонский 408- 411
Перетц В. Н. 617, 622- 624, 627
Перетяткович Г. И. 647
Пертц 85
Лесина Б. Я. 638
Петкова Г. 637, 638
797
Петр Апулийский 430
Петр Арагонский 241, 296
Петр Блуасский 321
Петр Винейский [Пьетро дела Винья] 393,464
Петр Датский 125,130- 135
Петр Каприцио де Ламбертини 299
Петр Ломбард 427,428
Петр Пахарь 184
Петр, св. 157, 206- 208, 211, 303,489, 565, 568, 569, 571- 574, 576, 577, 579,
584
Петров Д. К. 657
Петрушевский Д. М. 658
Пешехонов А. 661
Пизано Альберто 331
Пий IX 566, 577, 586
Пий V 571
Пий X 577, 581
Пиксанов Н. 694
Пилат 61
Пильский П. 661
Пинкилини 379
Пинотто 345
Пио Раина [Райна] 373
Пио, Маттео де 399, 400
Плано Карпи (Плано-Карпини) Иоанн 287, 423
Платон 564
Плещеев А. 661
Плиний Младший 9, 26, 34, 42, 51, 56
Плиний Старший 37, 43
Полевицкая Е. 661
Полибий 23
Полянкевич (Бицилли) М. Т. 649- 653, 657, 659, 668, 685, 687, 695, 704,
709,710
Полянкевич Тадеуш 649
Померанцев Ю. 687
Помпеи Великий 23, 36, 55
Попандопуло С. 639
Попова Т. Н. 638, 639
Поппея Сабина 58
Попруженко М. Г. 663
Потебня А. А. 293, 619, 624
Примат, хронист 92, 94
Приселков М. Д. 590
Прокопий, историк 20
798
Указатель имен
Псевдо-Исидор 568
Птоломей [Толомео] Луккский 262
Путаджио [Путаджо] Гвидо 452
Пуччи Антонио 382
Пушкин А. С. 636,641, 645,646,647, 679, 684, 688, 690, 691, 693,698, 702,
705, 716, 717
Пьетро из Корбары 486
Рабан Мавр 112,113,146,153
Рабле Фр. 542, 544,562
Раев М. 691
Райкин А. И. 651
Райнальдуччи Пьетро 486
Ральф Коксголл [Коксхолл] 210
Ранке, Л. фон 577
Рапопорт К. Г. 704
Рапопорт Ю. К. 701, 704
Ратерий [Ратгерий] Веронский 306- 308,331
Ратиев А. Л. 701
Рауль Плешивый 302
Раушер, архиепископ 566
Рахиль 206, 208
Регинальд, декан 156
Регинон 589
Режабек Ф. В. 647
Рейнберн, епископ 590, 591
Рейнер, монах 303,304
РенанЭ. 130,415,417,536
Ренар 515
Ренненкампф В. Н. 663
Рено, барон 326
Риан, граф 606
Ривальто Джордано (Джиордано) да 115,155,481,482
Ригальд 298
Рикельда, наложница 332
Рикерий 403
Риккерт Г. 689
Риниери 466
Рицимер 10
Ричард Львиное Сердце 210,426
Ричард, минорит 233
Ришар из св. Виктора 117- 119,125, 132, 135, 159,198, 209, 210
Роберт Анжуйский 478
Роберт Линкольнский 98
799
Роберт Неаполитанский 487, 488
Роберт Оксеррский 426
Роберт Сорбоннский 273,463
Роберт, слуга 452
Ровоам 272
Роденберг 256- 262
Роланд (Рено) Монтобанский 556
Роландин Падуанский 270, 282, 283, 285- 287, 294, 326, 327,449
Роман, князь 621
Романья Оливьери 374
Ромул 59
Ромул Августул, император 9,10
Росси (Россо) Бернардо 340, 341, 375
Росси, семейство 365
Ростовский 656
Ростовцев И. М., проф. 45, 58, 78,693
Рубинштейн Н. Л. 658, 659
Рудольф Габсбургский 256, 261, 263
Рудольф Швабский 568
Руперт Дейцский 305,306, 310, 312, 313, 324
Руссо Ж.-Ж. 184, 235, 549, 716
Рустикуччи Якопо 505
Руфин, магистр 398,535
Рыбников П. Н. 621
Рютбеф (Rutebeuf) 461
Сабатье О. 388,404, 495, 536
Савиньи Ф. К. фон 225
Савицкий П. Н. 674, 675, 677
Саккетти Франко 117,149,150, 155, 161, 193, 228
Салимбене де Адам 98,99,154,186, 233- 239, 241, 242, 244- 252, 254- 256,
262- 266, 269- 279, 281- 284, 287- 290, 292, 293, 295, 296, 298- 300,
331- 341, 345, 349- 351,353,357, 358, 368,370, 372- 376, 378- 386, 392,
393,397- 401,404,405,408-414,417- 430,432,434- 436,442, 445,446,
450,452- 457,460,462- 477,479,481-483,487,488, 504, 507- 510, 514,
540, 656, 700, 716
Сальвемини Г. (Salvemini G.) 358,361, 500, 502
Сальвиан, священник 54, 61, 71
Самсон 200
Сарпи Паоло 575, 580
Сартр Ж.-П. 693
Сасаниды [Сасаниды], династия 36
Сассоферато Бартоло ди 482, 483
Светоний 61,71
800
Указатель имен
Святополк, князь 590, 591
Святополк-Мирский Д. П. 635, 691
Святослав, князь 599, 621, 628
Север 32, 37, 57
Сегарелли (Сегалелло) Герардино 242, 375, 430,431,434,435, 442,446,
452-455,465,468
Сенека 26, 270
Сен-Симон К. А. 564
Сеньобос Ш. 693
Сервантес М. де Сааведра 543, 557, 558, 688, 702
Сервилий Рулл 29
Сермон (Симон) сын Графини (Simon de Comitissa) 403, 404
Сиагрий20, 21
Сивилла 446,448,469, 482- 484
Сигиберт из Жамблу 280
Сигоний 234, 252- 255
Сикард Кремонский 244
Сильван, генерал 19
Сильвестр, папа 207, 593, 600, 601
Симон де Монфор 94
Синесий 13
Скала Альберто де ла [делла] 464
Скоропадский, гетман 661
Скот Михаил см. Михаил Шотландец
Скотт Эригена [Эриугена] 13,115,136,144,145
Смирнов Г. К. 642, 643
Смирнов И. И. 626
Соболевский А. И. 624
Соловьев А. В. 616
Соломон 200, 272
Спекторский Е. В. 564
Сперанский М. Н. 617
Спонтини Г. 643, 645
Срезневский И. И. 619
Степун Ф. 693
Стефан, мальчик-пастух 101
Стефани Мартин 381, 507- 509
Стефани, семейство 372
Стилихон, вандал 19
Страбон 16, 61
Струве П. Б. 673, 684, 692
Суворов Н. С. 601, 602
Сувчинский П. П. 674
Сульпиций Север 216
Сумароков А. П. 624
Сухомлинов М. И. 593
Сципион 512
Табаррини 234, 383
Таверниери [Таверньери], семейство 344
Татищев В. Н. 624
Тацит 16, 31, 35, 53, 60, 281, 548, 631
Текстор А. Ф. 649
Теодерих Амала 18
Тертуллиан 13, 57, 60, 72, 572
Тиберий 31
Тизолин, рыцарь 285
Тименчик Р. Д. 638
Тиньозо Федериго 466
Тирабоски 234
Тит Ливии (Ливии) 31, 270,490
Тит, император 68
Титмар Мерзебургский 325, 590- 592, 599
Тоди, Якопоне да 288
Токко 264, 414- 417,433,486
Толстой А. 661
Толстой Л. Н. 422, 546, 636, 683, 716, 717
Томсон А. И. 646
Траверсари, дом 466
Траверсари, Паоло 245, 464, 467, 473
Траверсаро [Траверсари], Пьер 466
Трачевский А. С. 646
Траян 9, 26,32, 35, 37, 56, 57
Тредьяковский В. К. 624
Трельч (Troeltzsch) 62, 78, 689
Трубецкой Н. С. 674, 675
Тэффи Н. А. 684, 693
Убадьдини, Оттавиано де 464
Уберти, Фарината деи (дельи) 500, 501, 505
Убертин Казальский 440,460,463,485
Убертино 237
Уголино д'Аццо 466
Уголино, кардинал Остийский 492, 493, 503- 505
Уильяме Р. 545
Унбегаун Б. 615, 616
Урбан IV 257, 260, 262,482
Урбисалье 511
Указатель
Успенский Л. 214, 215
Успенский Ф. И. 605, 606
Уэсли 545
Уэстерман (Westermann) 37
Фаббро в Болонье 466
Фабии 287
Фаддей 253
Фалькандо Гуго 275
ФангерД. 718
Фараль (Faral) 278, 295
Федеричи 234, 383
Федоров А. М. 651
Федотов Г. 693
Федякин С. Р. 638
Феликс, епископ и легат 75
Фельдер X. (Felder Hil.) 418,425
Фемий 327
Фенелон, Паскаль де 581
Феодосии II40
Феодосии Великий, император 10,19
Фергюсон А. 547
Ферреро Г. 24,162,187
Фида,св. 142,151
Филипп III 257
Филипп Красивый 223
Филипп Швабский 606, 609, 610
Филипп, архиепископ Равеннский 249, 255, 290, 291,408,414,436
Филипп-Август 210
Финке Гейнрих (Finke G.) 472,473,479
Флавий 18
Флоренции, епископ 431
Флоровская К. В. 660, 668, 669, 672, 674, 678
Флоровский А. В. 659, 660
Флоровский В. А. 659, 663
Флоровский Г. В. 660,674, 675, 693
Фокс Дж. 545
Фома Аквинский (Аквинат), св. 145, 541, 577, 580
Фома Кантипратанский 98,119, 133,420
Фома Павийский 277, 279, 294
Фома Челанский (Челано) 216- 219, 388,404,405,407,412, 495,496, 498,
499, 535
Фома, минорит 535
Фома, монах 94,95
803
Форли, Бонавентура да (Бонавентура Форлийский) 398, 399,401
Фортинский Ф. Я. 590
Фосслер К. 267, 296, 297,460
Франк С. 693
Франциск Ассизский, св. 104,130,133,163,186, 203, 216- 219, 235, 238,
288, 295,336,374, 375,377, 388- 390, 392- 395,402- 404, 406,408,409,412,
414,416, 417,421- 423- 425, 441,448,456, 464, 465, 494, 495,496, 498, 499,
535- 543, 545, 547- 549, 551, 555, 582
Фрейд 3. 128
Фридигерн 15
Фридрих II Гогенштауфен 225, 234, 242, 244- 248, 251- 256, 261- 263, 266,
269, 276, 279- 281, 283, 287, 288, 294,342, 343,351- 353, 372, 383, 385, 393,
396,398- 400, 409, 413,428,430- 432, 435,442,445,446, 448,464, 469, 471,
476, 481,482,484,485,493, 497, 507- 509, 540
Фридрих Антиохийский 509
Фридрих Арагонский 458,459
Фридрих Барбаросса 290,481, 573, 600
Фримэн 14
Фукидид 281 N
Фурнье Ф. (Fournier E) 210, 426, 428, 450
Фурье Ш. 66,426
Фюстель де Куланж Н. Д. (Fustel de Coulanges N. D.) 20- 22, 43, 47, 50,
51,81,658
Хазан В. И. 638
Хильдерих, король 20
Хлодвиг 20, 21, 594- 597, 600, 602
Ходасевич В. 693
Христина Чудесная 119
Христина Штоммельнская 125,126,130- 138,143,154
Цанков А. 678
Цвингли У. 563
Цезарий Гейстербахский 113,116,143,151,156,157, 315, 316
Цезарий из Германии, минорит 403
Цетлин М. О. 691
Цицерон 29,305
Чайковский П. И. 668, 693, 716
Челано см. Фома Челанский
Честертон Г. К. 536, 541
Чехов А. П. 636, 688, 702, 705, 711, 716, 717
Чиану [Чан] Витторио 334,463-466, 468,473
Чижевский Д. 690, 693, 707
804
Указатель имен
Чингис-хан 287, 546
Чиполла Карло (Cipolla С.) 358,475, 502
Чорбаджийский Ч. 698
Шаляпин Ф. И. 650, 689
Шамбинаго С. К. 625, 626
Шатобриан, Фр. Р. де 14
Шахматов А. А. 587, 602, 603
Шварценберг, архиепископ 566
Шведов Ф. Н. 641
Шведова Н. Я. 640, 641
Шеллинг Ф. 541,547
Шестаков, проф. 79
Шеффер-Бойхорст П. 254
Шкловский В. 694
Шмейдлер (Schmeidler) Б. 234, 240, 242, 246- 248, 269, 275, 279, 340
Шопен Ф. 650
Шопенгауэр А. 563
Шпенглер О. 547, 548, 564, 673, 689, 693
Штейгер А. 693
Штейн С. И. 81,82
Штейнгарт Е. А. 640, 642, 655, 687
Штейнхаузер М. А. 649
Штерн Э. Р. фон 647,648
Штросмайер, епископ Босанский и Сремский 565, 566
Шульгин В. 661
Шумейко Д. А. 638
Щепкин Е.Н. 601, 647
Щепкина-Куперник Т. 661
Эвд из Шатору 431
Эвд Риго 97, 299
Эвклид 478
Эгидий Колонна 146, 147,163,488,496, 497,499
Эгидий, минорит 336
Эгидий, римский полководец 20
Эджертон В. 635
Эджидиоло да Дженте 345
Эйкен Р. фон 267- 269
Эйрих, король вестготов 19
Экарт [Экхарт], мейстер 123,125
Экклестон [Экклстон] 392, 401, 404, 406, 538, 540
Элагабал [Гелиогабал] 58
Элевферий, аббат 151
Эней 286
Энцо, сын Фридриха II 294
Энцола Гвидолино 344
Энцола, семейство 344
Эрле Ф. (Ehrle F.) 403,405- 407,409
Этьен Бурбонский см. Бурбон Этьен де
Эцелин (Эццелино), да Романо 281, 283, 287, 326, 327, 436,448
Ювенал 26
Юлиан, император 15,19, 22
Юлий Непот, император 10,11, 31
Юлий Цезарь 16, 23,31, 35, 55,187, 489, 512, 548
Юстиниан, император 11, 53, 513
Ютта-отшельница, св. 129
Юшкевич С. С. 651
Якимович А. К. 643
Якобсон Р. О. 635, 675, 684, 691
Яков Арагонский 328
Яков Витрийский 122,130,133,134, 273, 378
Яков Компостельский 455
Якопо Колонна, кардинал 131
Янев Я. 699
Янсений 581
Ярополк, князь 588, 589
Ярослав, князь 592, 602
Ярцев П. 661
Abou'l-Feda478
Affo см. Аффо
Alphiandery 418,426, 431,432
Aubry des Trois Fontaines 426
Balianus de Sagitta 372
Barbano Pasquale 514, 515
Beloch см. Белох
Bezold см. Бецольд
Blanchis G. de 459
Bohmer 492,493,495
Boisser G. 26,78
Bonaini 487
Bonajuncta daFabriciano 299,413
Boncompagno de Prato 423
806
Указатель имен
Boncompagno см. Бонкомпаньо
Boreth de, Петр 426
Bouche-Leclerq см. Буше-Леклерк
Bourbon Etienne de см. Бурбон Этьен де
Bucher см. Бюхер
Burckhardt J. см. Буркхардт Я.
Вигу 25, 77
Cadalone de, граф 343
Caggese 494
Cassio de Гуго 371,374
Cassio de Яков, 374
Cipolla С. см. Чиппола Карло
Da Digna H. (Гуго, Гугон) 248, 249, 255, 274,412,418,420, 421,428- 432,
435, 436
Dahn E 20, 78
Davids 508
Davidsohn 494
De Busto Гвидо 492
Deismann 63
Delbriick H. см. Дельбрюк Г.
Dollinger I. см. Деллингер И.
Dusronel 620
Ehrle E см. Эрле Ф.
Faloci-Puligani 403
Faral см. Фараль
Felder Hil. см. Фельдер Х.
Fingal 620
Finke G. см. Финке Г.
Fournier E см. Фурнье Ф.
Fustel de Coulanges N. D. см. Фюстель де Куланж Н. Д.
Galli 353
Gautier de Cluzes см. Готье де Клюз, рыцарь
Gebhardt см. Гебар
Gibbon см. Гиббон
Goetz L. 601
Goggeshale, Ralph 426
Gozzadini 360
Grenonibus Adam de [отец Салимбене] 335
Greve de, Филипп, канцлер 420
Gui Bernardo, инквизитор 450,453,458
Guizot F. см. Гизо Фр.
HalesA.de 393,418
Harnack 79
Hartmann L. M. 45
Hartwig510
Hauck 259
Haupt 427,429
Hefele 450
Hessel 254
Holder-Egger см. Гольдер-Эггер
Hugo de Раиса-Palea см. Гугон из Реджио
Huillard-Breholles 280, 343, 509
Ioannes de S. Aegidio 420
Joinville см. Жуанвиль
Jordan см. Жордан
Karacosa см. Каракоза
Kerval, Leon de 495
Kraus 463, 507
Kurth 22
Langlois461
Latini Brunetto см. Латини Брунетто
Lavisse 78
Lecoy de la Marche 272, 273
Lemmens412
Leuci, семейство 371
Levi 492,493
Litrre см. Литтре
Luchaire Julien 513
Mansi 427
Marchionne di Coppo Stefani 477
Merivale 25
Meyer Ed. см. Мейер Эд.
Montelongo G. de см. Монтелонго Григорио
Morelli Giovanni 514
Muller К. см. Мюллер К.
Neumann J. К. 69