Автор: Жид А.
Теги: литература литературоведение художественная литература французская литература собрание сочинений переводная литература издательство терра книжный клуб
ISBN: 5-275-00646-2
Год: 2002
Текст
Гутешетвие s Конго
ВозвращениесозераЧад
19
МОСКВА
ТЕРРА - КНИЖНЫЙ КЛУБ 2002
УДК 82/89
ББК 84 (4 Фр)
Ж69
Оформление художника
Ф. БАРБЫШЕВА
Составитель
В. НИКИТИН
Жид Андре
Ж69 Собрание сочинений: В 7 т. Т. 5: Путешествие в
Конго / Пер. с фр. А. Шадрина; Возвращение с озера
Чад / Пер. с фр. Н. Рыковой. — М.: ТЕРРА—Книж¬
ный клуб, 2002. — 448 с
ISBN 5-275-00646-2 (т. 5)
ISBN 5-275-00618-7
Известнейший французский писатель, лауреат Нобелевской
премии 1947 года, классик мировой литературы Андре Жид (1869-
1951) любил называл» себя «человеком диалога», «человеком про¬
тиворечий». Он никогда не предлагал читателям определенных
нравственных решений, наоборот, всегда искал ответы на бесчис¬
ленные вопросы о смысле жизни, о человеке и судьбе. Много*
гранный талант Андре Жида нашел отражение а его ярких, подчас
гротескных произведениях, жанр которых не всегда поддается оп¬
ределению.
В пятый том Собрания сочинений вошли произведения: «Путе¬
шествие в Конго» и «Возвращение с озера Чад».
УДК 82/89
ББК 84 (4 Фр)
ISBN 5-275-00646-2 (т. 5)
ISBN 5-275-00618-7
©А Шадрин, «Путешествие в Конго»,
перевод наследники, 1936
© Н. Рыкова, «Возвращение с озера Чад»,
перевод наследники, 1936
©ТЕРРА—Книжный клуб, 2002
T“1 I 7
izgssnr
Beter be imprudent moveables
than prudent fixtures.
Keats*
Глава I
ГАВАНИ — БРАЗЗАВИЛЬ
21 июля, 1925 г. Третий день пути
Невыразимая истома. Незаполненные, бесформен¬
ные часы.
После двух дней непогоды снова голубое небо. Мо¬
ре утихает, воздух теплеет. Стаи ласточек сопровожда¬
ют пароход.
Слишком мало укачивают детей в младенчестве. Я
даже думаю, что, успокаивая и усыпляя их, хорошо бы¬
ло бы применять какие-нибудь сильно встряхивающие
приспособления. Сторонница рациональных методов,
моя мать всегда укладывала меня на неподвижной кро¬
вати. Поэтому теперь я так подвержен морской болезни.
Все же держусь хорошо; пробую смирить голово¬
кружение и вижу, что, право, переношу качку лучше
многих других. Воспоминание о шести последних мор¬
ских переездах (Марокко, Корсика, Тунис) придает
мне бодрость.
Спутники по пароходу: чиновники и коммерсанты.
Очевидно, мы единственные путешествуем «ради удо¬
вольствия».
— Зачем вы туда едете?
— Чтобы узнать это, я должен сначала побывать там.
Я бросился в это путешествие как Курций в бездну.
Мне уже больше не кажется, что я действительно хо-
Лучше быть в безрассудном движении, чем в разумном
покое.
Ките
ты его (тогда как месяцами все мои помыслы устрем¬
лялись к нему), но что, скорее, оно увлекло меня с ка¬
кой-то роковой неизбежностью, как все значительные
события в моей жизни. И теперь я уже почти забыл,
что это только «юношеская мечта, осуществившаяся в
зрелые годы»,— это путешествие в Конго. Мне еще не
было двадцати лет, когда я дал себе слово совершить
его; с тех пор прошло тридцать шесть лет.
Перечитываю с наслаждением все басни Лафонте¬
на, начиная с первой. Я не знаю качеств, которых бы
он не проявил. Тот, кто умеет искать, найдет следы все¬
го; но нужен искушенный глаз,— так тонки бывают ча¬
сто штрихи. Это чудо культуры. Мудр как Монтень; чу¬
ток как Моцарт.
Вчера рано утром, наводнение в моей каюте во вре¬
мя мытья палубы. Поток грязной воды, в которой жал¬
ко плавает маленький изящный Гете в кожаном пере¬
плете, подарок графа Кесслера (я перечитываю в нем
«Избирательное сродство»).
25 июля
Небо однообразно серое; удивительной нежности.
Этот медленный, непрерывный путь к югу сегодня ве¬
чером должен привести нас в Дакар.
Вчера — летающие рыбы. Сегодня — стаи дельфи¬
нов. Капитан стреляет их с мостика. Один из них пере¬
вертывается: струя крови течет из его белого брюха.
Виден африканский берег. Сегодня утром — мор¬
ская ласточка у борта. Я восхищаюсь ее маленькими
перепончатыми лапками и необыкновенным клювом.
Она не отбивается, когда я беру ее. Несколько мгнове¬
ний я держу ее на раскрытой ладони; потом она взле¬
тает и исчезает по другую сторону парохода.
26 июля
Дакар ночью. Прямые, пустынные улицы. Унылый за¬
снувший город. Нельзя придумать ничего менее экзотич¬
ного, более безобразного. Некоторое оживление у гости¬
ниц. Неистово освещенные террасы кафе. Грубый смех.
8
Идем по длинному бульвару, который вскоре выходит за
пределы французской части города. Радость очутиться
среди негров. На поперечной улице — маленький кине¬
матограф на открытом воздухе; входим туда. Позади эк¬
рана, у ствола огромного дерева, видимо древовцдного
хлопчатника, прямо на земле улеглись чернокожие дети.
Мы садимся на вторые места в первый ряд. Позади ме¬
ня высокий негр читает вслух надписи на экране. Мы вы¬
ходим. И бродим еще долго, но вскоре настолько устаем,
что мечтаем только о сне. А в гостинице Метрополь, где
мы сняли комнату, шум ночного праздника под нашими
окнами долго не дает нам уснуть.
В шесть часов утра возвращаемся на «Азию», чтобы
захватить фотографический аппарат. Едем на рынок в
коляске. Тощие лошади с натертыми до крови боками
и ранами, замазанными берлинской лазурью. Мы ос¬
тавляем этот убогий экипаж, чтобы сесть в автомобиль,
увозящий нас за шесть километров от города по пус¬
тым полям, над которыми целыми ордами парят стер¬
вятники. Иные из них садятся на крыши домов, похо¬
жие на огромных ощипанных голубей.
Опытный сад. Невиданные деревья. Кусты гибиску¬
са в цвету. Углубляемся в узкие аллеи, в предвкушении
тропического леса. Яркие бабочки, похожие на боль-
ших махаонов, но с крупным перламутровым пятном
на нижней стороне крыльев. Пение незнакомых птиц,
которых я тщетно ищу в густой листве. Черная змея,
длинная и очень тонкая, скользит и исчезает.
Мы пытаемся добраться до туземного поселка в пе¬
сках на берегу моря, но непроходимая лагуна преграж¬
дает нам путь.
27 июля
Непрекращающийся дождь. Море неспокойное.
Многие больны. Старые колонисты жалуются: «Ужас¬
ный день, хуже не бывает...» В общем, я переношу не¬
плохо. Жарко, ветрено, сыро. Но мне кажется, что в Па¬
риже бывало хуже, и я еще удивляюсь, что мало потею.
29-го — вблизи Конакри. Должны были высадиться
в семь часов, но с раннего утра густой туман мешает
9
идти. Сбились с курса. Измеряют глубину: то поднима¬
ют, то опускают лот. Очень мелко; коралловые рифы у
самых песчаных отмелей. Такой ливень, что мы уже
решили не высаживаться, но капитан предлагает нам
свою моторную лодку.
Очень длинный переезд с парохода в гавань, но за
это время туман рассеивается, дождь перестает.
Ревизор, который везет нас на берег, предупрежда¬
ет, что в нашем распоряжении всего полчаса и что
ждать нас не будут. Мы вскакиваем в двуколку, кото¬
рую везет молодой негр «сильный и стройный». Пре¬
лесть деревьев, детей, обнаженных по пояс, смеющихся,
с томным взглвдом. Низко нависшее небо. Необычайно
спокойный, сладостный воздух. Все здесь обещает сча¬
стье, негу, забвение.
31 июля
Табу. Низкий маяк, похожий на трубу парохода. Не¬
сколько крыш, затерявшихся в зелени. Останавливаем¬
ся в двух километрах от берега. Слишком мало време¬
ни, чтобы сойти на землю, но с побережья прибывают
две большие лодки, заполненные Круменами. «Азия»
набирает из них семьдесят человек для пополнения
экипажа — на обратном пути их снова водворят на ро¬
дину. Большинство отлично сложены, но теперь мы
увидим их только одетыми.
В крошечной пироге одинокий негр выплескивает
нахлынувшую воду, хлопая ногой о стенку.
1 августа
Гравюра из старинного «Живописного магазина»:
отмели у Большого Бассама. Пейзаж весь в длину. Мо¬
ре чайного цвета, по которому тянутся длинные желто¬
ватые ленты старой пены. Море почти не колышется,
как вдруг сильный вал, набежав, широко расстилает
свои брызги по песчаному берегу. Живописная группа
деревьев, очень рельефных, очень простых, как на дет¬
ском рисунке. Небо облачное.
На молу целый рой негров толкает вагонетки. В глу¬
бине — навесы, затем, справа и слева, маленькие при¬
10
плюснутые домики, покрытые красной черепицей, об¬
рывают линию деревьев. Город зажат между лагуной и
морем. Как поверить, что совсем близко, сейчас же за
лагуной, огромный девственный лес, настоящий...
Чтобы попасть на мол, мы садимся по пяти или ше¬
сти человек в нечто вроде люльки, подвешенной на
крюке к канату, и, поднятые краном, переправляемся
по воздуху над волнами на большую барку, куда нас
медленно опускают при помощи лебедки.
Припоминаются игрушечные акулы, обломки игру¬
шечных кораблей в кукольных кораблекрушениях. Го¬
лые негры кричат, смеются и ссорятся, обнажая зубы
людоедов. Лодки скользят по поверхности цвета чая,
которую взрыхляют и захватывают маленькие весла в
форме утиных лапок, зеленые и красные, какие мож¬
но видеть в водяных пантомимах в цирке. Пловцы ло¬
вят ртом и запрятывают за щеки мелкие монеты, кото¬
рые им бросают с палубы «Азии». Ждут, пока лодки на¬
полнятся; ждут доктора из Большого Бассама, который
должен выдать какие-то свидетельства; ждут так долго,
что первых пассажиров, слишком рано севших в лод¬
ки, и служащих из Бассама, поспешивших им навстре¬
чу, до того растрясает, укачивает и оглушает, что им
становится дурно. Видно, как справа и слева они накло¬
няются к воде: их тошнит.
Большой Бассам. Широкий бульвар, в середине гуд¬
ронированный; по бокам низкие домики, стоящие поо¬
даль друг от друга. Множество больших серых ящериц
убегает при нашем появлении и укрывается на стволах
ближайших деревьев, как в игре «в уголки». Разнооб¬
разные незнакомые деревья с широкими листьями по¬
ражают путешественника. Порода коз, очень малень¬
ких на коротких ногах; козлы чуть больше фокстерье¬
ров, с виду как козлята, но уже с рогами.
Поперечные улицы тянутся от моря к лагуне. В
этом месте она не широка, ее пересекает мостик похо¬
11
жий на японский. Обильная растительность манит нас
на тот берег; но не хватает времени. Другой конец ули¬
цы теряется в песках чего-то вроде дюны. Группа мас¬
личных пальм, потом море, которого не видно; его вы¬
дают мачты большого корабля.
Ломе (2 августа)
При пробуждении небо цвета грозовой тучи. Но
нет; всходит солнце: все эти серые тона бледнеют, пе¬
реходя в голубовато-молочную дымку. Невозможно
описать нежность этого разлитого повсюду серебра.
Необъятный свет этого затянутого неба можно срав¬
нить с пианиссимо огромного оркестра.
Котону (2 августа)
Битва ящерицы со змеею длиной в метр, черной с
белыми полосами, очень тонкой и подвижной, но на¬
столько захваченной борьбой, что мы можем наблю¬
дать ее совсем близко. Ящерица отбивается, ей удается
убежать, но ценою своего хвоста, который еще долго
извивается в судорогах.
Разговоры между пассажирами.
Я хотел бы, как «Котидьен», открыть в этой запис¬
ной книжке графу: «Правда ли, что...»
Правда ли, что американская компания, обосновав¬
шаяся в Большом Бассаме, покупает там красное дере¬
во, которое вслед за тем перепродает нам, как гонду¬
расское. •
Правда ли, что маис, за который платят тридцать
пять су во Франции, стоит всего лишь... и т. д.
Либревиль (6 августа), Порт-Жантилъ (7 августа).
В Либревиле, этой чарующей стране,
Где нам дарит природа
Деревья редкие и сочные плоды,
умирают с голоду. Не знают, как бороться с нуждой. Го¬
ворят, она еще страшнее внутри страны.
Подъемный кран «Азии» берет со дна трюма ящики,
которые поднимает в сетке с большими петлями, а по¬
12
том сбрасывает на перегрузочную шаланду. Их подхва¬
тывают туземцы, которые суетятся и громко кричат.
Прямо чудо, если сдавленный и брошенный с размаху
ящик доходит в целости. Видно, как некоторые из них
лопаются, точно стручки, и рассыпают, как зерна, за¬
ключенные в них банки консервов. Я подхватываю од¬
ну из них. Ф., главный продовольственный агент, кото¬
рому я ее показываю, узнает клеймо и уверяет, что это
партия порченых продуктов, которые не могли найти
покупателя в Бордо.
8 августа
Маюмба.— Лирическое настроение гребцов на
опасной переправе через отмели. Куплеты и припевы
из мерной песни наплывают один на другой*. При
каждом погружении весел длинные концы их упира¬
ются в голые бедра. Дикая прелесть этой полузауныв-
ной песни; играющие мускулы; необузданная востор¬
женность. Три раза лодка вздымается, наполовину вы¬
ступая из волн, и когда она снова опускается, вас за¬
хлестывает огромный водяной вал; но скоро все
высушат солнце и ветер.
Мы оба отправляемся пешком к лесу. В него уг¬
лубляется тенистая аллея. Все необычайно. Лужайки,
усеянные хижинами из тростника. Окружной началь¬
ник встречает нас на типойе, любезно предоставляя
две других в наше распоряжение. Он уводит нас, ког¬
да мы уже начали возвращаться, и мы снова вступа¬
ем в лес. Большей радости я не испытал бы и в двад¬
цать лет. Прыжки и крики носильщиков. Возвраща¬
емся берегом моря. На побережье стремительное бег¬
ство целого стада длинноногих крабов, похожих на
чудовищных пауков.
* Я вновь услышу этот столь характерный наплыв в пес¬
нях озера Чад.— Здесь и далее, кроме особо оговоренных слу¬
чаев, примеч. авт.
13
9 августа, 7 час. утра
Пуэнт-Нуар*. Город в эмбриональном состоянии,
еще не выбравшийся на поверхность земли.
9 августа, 5 час. вечера
Входим в воды Конго. Добираемся до Бананы в мо¬
торном катере капитана. Пользуемся каждым удобным
* До этого конца берега должна дойти железная дорога
Браззавиль—Океан — единственный способ помешать заку¬
порке нашей колонии. Конго был бы естественным выходом
для всех ее богатств, но неподалеку от берега река эта прохо¬
дит через гористую местность и, начиная от Матади до Стенли-
Пула (Браззавиль—Киншаса), перестает быть судоходной. Ма¬
тади соединен с Киншасой железной дорогой, построенной в
Бельгийском Конго по инициативе короля Леопольда, по ука¬
заниям и под руководством полковника Тиса. Эта железная до¬
рога, функционирующая с 1900 года, проходит через местность,
по которой Д. Конрад в 1890 году должен был еще проходить
пешком. Он говорит о ней в «Сердце тьмы» — восхитительной
книге, в которой все глубоко правдиво и по сей день, как сам
я мог убедиться, и которую мне не раз придется цитировать. Ни
малейшего преувеличения в его описаниях; они ужасающе точ¬
ны. Единственно, что рассеивает впечатление,— это успех
предприятия, которое в его книге кажется таким безнадеж¬
ным. Сколько бы денег и человеческих жизней ни стоило про¬
ведение этой железной дороги, теперь она приносит огромную
пользу бельгийской колонии, а равно и нашей. Теперь она уже
недостаточна, как это явствует из следующего письма предсе¬
дателя бельгийской торговой палаты в Киншасе.
«Положение с точки зрения „склада пароходных грузов"
(то есть товаров, упакованных в ящики) более безвыходно,
чем когда-либо было. На 1 января 1926 года в магазинах Ма-
нуконго в Матади скопилось 6089200 килограммов залежав¬
шихся товаров. В числе их находилось 694 тонны грузов с па¬
рохода „Рожье“, который ушел в октябре. Пароход этот сто¬
ял в Матади более семидесяти дней и, когда я был там, ни
один ящик не был выгружен.
Грузы с французских пароходов: ,Дльба“, „Европа",
„Чад“, „Азия",— около 80000 плетены* корзин и большое ко¬
личество ящиков с вином лежали без движения в складах
Мануконго».
14
случаем, чтобы сходить на берег. Возвращение с на¬
ступлением ночи.
Радость, может быть, столь же живая, но она прони¬
кает в меня не так глубоко; она не пробуждает столь
звучного отклика в моем сердце. Ах, если бы можно
было забыть о том, что жизнь сужает передо мною
свои обещания!.. Мое сердце бьется так же сильно, как
и в двадцать лет.
Мед ленное д вижение вверх по реке ночью. На левом
берегу вдали несколько огоньков; на горизонте заросли,
охваченные пожаром; под нами страшная толща воды.
10 августа
Досад ная помеха не позволяет мне проездом через Бо¬
му (Бельгийское Конго) засвидетельствовать свое почте¬
ние губернатору. Я еще не совсем понял, что возложенное
на меня поручение делает меня в настоящее время офи¬
циальным лицом. Хуже всего то, что надо набраться доста¬
точной важности для исполнения этой роли.
Матади* (10 августа), 6 час. вечера
Отправились двенадцатого в шесть часов утра, при¬
были в Тизвиль в половине седьмого вечера.
Снова трогаемся около семи часов утра и прибыва¬
ем в Киншасу только поздно ночью.
На следующий день проезжаем Стенли-Пул. В пят¬
ницу четырнадцатого в девять утра прибываем в Браз¬
завиль **.
* «Единственное оправдание существования этого горо¬
да в том, что он расположен на конечном пункте пароходно¬
го сообщения и в начале линии железной дороги. Построен¬
ный наскоро среди скал, в исключительно антисанитарных
условиях, он производит самое отвратительное впечатление
на всех попадающих туда французов, несмотря на прекрас¬
ное отношение, которое они встречают со стороны бельгий¬
ских железнодорожных служащих» (Д. Шевалье. Централь¬
ная Французская Африка. С. 3).
** «Проведение железной дороги (от Матади до Кинша¬
сы), которая проходит на протяжении 400 километров по на¬
стоящей африканской Швейцарии, потребовало огромных
15
Браззавиль
Удивительная страна, где не столько жарко, сколь¬
ко потеешь.
Испытываю детскую радость, охотясь за невиданны¬
ми насекомыми. Я все еще не могу утешиться, что упу¬
стил великолепного жука-дровосека, травяного цвета с
узорчатыми полосатыми надкрыльями, покрытыми
темными и светлыми бугорками; величиной он с ме¬
дянку, головка очень широкая, вооруженная челюстя-
ми-клещами. Я принес его издалека, держа за брюшко
большим и указательным пальцами; когда я пригото¬
вился уже окунуть его в флакон с синильной кислотой,
он вдруг вырывается и тут же улетает.
Я добываю несколько чудесных длиннокрылых ба¬
бочек сернисто-желтого цвета с черными пятнами, со¬
всем обыкновенных, и одну более редкую, похожую на
махаона, но больше его — желтую с черными полоса¬
ми (какую я видел в опытном саду в Дакаре).
Сегодня утром вернулись к слиянию Конго и Дуэ,
приблизительно в шести километрах от Браззавиля.
(Мы были там вчера на закате солнца.) Маленький
рыбацкий поселок. Причудливое русло высохшей ре¬
ки, испещренное невообразимым скоплением «валу¬
нов», почти черных, как будто ледниковая морена.
Пробегаем по этим округлым камням, прыгая с одно¬
го на другой, вплоть до берегов Конго. Узенькая тро¬
пинка почти по берегу реки. Тенистая бухта, в кото¬
вспомогательных работ и стоило около 70 миллионов. Дорога
эта от начала до конца — создание полковника Тиса, который
представил ее проект в 1887 году. Первые земляные работы
были начаты в марте 1890 года, но лишь восемь лет спустя, в
марте 1898 года, первый паровоз прибыл в Стенли-Пул. В на¬
стоящее время общество выручает в месяц более миллиона.
Дорога эта не только вывозит всю продукцию внутренней ча¬
сти Бельгийского Конго, но является единственным путем, ко¬
торым можно проникнуть в Среднее Конго, в Санго, в Убан-
гу и на территорию Чад» (А. Шевалье. Там же. С. 3).
16
рой стоит на причале большая пирога. Самые разнооб¬
разные бабочки в большом количестве, но у меня
только один сачок без ручки, и я упускаю самых кра¬
сивых. Мы добираемся до более лесистой части, на са¬
мом берегу притока, воды которого заметно прозрач¬
нее. Огромный древовидный хлопчатник с чудовищ¬
ным корневищем, которое мы обходим; из-под ствола
бьет источник. Возле хлопчатника — пурпурно-фио-
летовый аморфофаллус на колючем стебле длиною
более метра. Я разрываю цветок и нахожу под пести¬
ком целый рой маленьких червячков. Несколько де¬
ревьев, подожженных туземцами, медленно пожира¬
ются огнем снизу.
Я пишу эти строки в маленьком саду хорошенькой
хижины, которую представил в наше распоряжение
г. Альфасса, временно исполняющий обязанности гу¬
бернатора. Ночь теплая; ни ветерка. Несмолкающий
концерт кузнечиков на фоне кваканья лягушек.
23 августа
Третье посещение порогов Конго. Но на этот раз мы
устраиваемся лучше и, доверившись руководству г-на и
г-жи Момель, вместе с другими переезжаем в пироге
рукав Джуэ и достигаем берега реки, где особенно за¬
метны высота волн и стремительность течения. Лучи¬
стое небо придает свою безмятежность этой картине,
более величественной, чем романтичной. Время от
времени водоворот образует глубокую борозду. Взды¬
маются снопы пены. Ни малейшего ритма. И мне труд¬
но понять эти колебания течения.
— Подумать только, что такое зрелище еще ждет
своего художника! — восклицает один из гостей, по¬
смотрев на меня. Это вызов, на который я не отвечу.
Искусство требует сдержанности и не терпит ничего
чрезмерного. Описание не выигрывает в силе, если
увеличить все в десять раз. Конрада бранили за то, что
в «Тайфуне» он обошел молчанием самый разгар бури.
Я, напротив, преклоняюсь перед ним за то, что он пре¬
рвал свой рассказ на самом пороге страшного и дал во¬
лю воображению читателя» подведя его в описании
17
ужасов до такой точки, дальше которой идти уже, ка¬
жется, невозможно. Но это общее заблуждение — ду¬
мать, что высшее достоинство картины заключается в
грандиозности сюжета. Я читаю в бюллетене Общества
исследования Конго (№ 2):
«Эти вихри, ярость которых необычайна, по-моему,
самое красивое зрелище тропической природы. И я за¬
кончу выражением сожаления, что среди жителей ко¬
лоний не нашлось музыканта, способного переложить
их на музыку». Сожаление, которого мы отнюдь не раз¬
деляем.
24 и 25 августа
Процесс Самбри.
Чем менее культурен белый, тем больше он прези¬
рает негра.
Судят злополучного чиновника, совсем молодого,
посланного без достаточных инструкций в слишком от¬
даленный пункт. Здесь нужна была такая сила характе¬
ра, такая умственная и нравственная стойкость, кото¬
рых у него не оказалось. А раз их нет, то, чтобы заста¬
вить туземцев уважать себя, прибегают к произволу, к
грубой ненадежной силе. Впадают в панику, выходят
из себя; не пользуясь достаточным авторитетом, хотят
подчинить их себе страхом. Теряют власть над ними, и
вскоре ничем уже нельзя побороть растущего недо¬
вольства туземцев, которые часто бывают очень смир¬
ны, но которых возмущают и довод ят до крайности без¬
закония, насилия и жестокость*.
Вывод, который напрашивается из этого процес¬
са,— это прежде всего недостаток надзора. Следовало
бы сделать так, чтобы в отдаленные пункты колонии
посылали только чиновников с уже установившейся ре¬
путацией. Молодой чиновник, пока он еще не зареко¬
мендовал себя, должен работать под тщательным при¬
смотром.
* Как бы тяжки ни были те преступления, в которых об¬
виняли Самбри, мы, к сожалению, впоследствии увидим еще
худшее.
18
Защитник использует это дело, чтобы возбудить об¬
винение против всей системы колониального управле¬
ния, пуская в ход дешевые эффекты красноречия и же¬
сты в манере Домье, которые, я полагал, давно уже
вышли из употребления. Предупрежденный об этих на¬
падках и желая ответить на них, г. Пруто, начальник
канцелярии губернатора, храбро занял место рядом с
прокурором, что некоторые не преминули найти «неу¬
местным».
Надо отметить поразительную бестолковость обоих
переводчиков, совершенно неспособных понять вопро¬
сы, задаваемые судьей, которые они, однако, всегда пе¬
реводят очень быстро и невпопад, что ведет к забавной
путанице. Когда им предлагают принести присягу, они
глупо повторяют: «Скажи: клянусь», при громком сме¬
хе зрителей. А когда они переводят показания свидете¬
лей, все передается как попало.
Подсудимый отделывается годом тюремного заклю¬
чения с применением льготы по закону Беранже.
Не могу понять, какого мнения держатся многочис¬
ленные туземцы, присутствовавшие на прениях и слы¬
шавшие приговор. Соответствует ли осуждение Самб¬
ри их понятию о справедливости?..
Во время третьего и последнего заседания этого
прискорбного процесса чудеснейшая бабочка влетает
в зал суда, все окна которого открыты. Описав не¬
сколько кругов, она неожиданно опускается на пю¬
питр, за которым я сижу, и мне удается схватить ее,
не повредив.
На следующий день я принимаю визит г-на X, одно¬
го из членов суда.
—Хотите знать, в чем тут дело! — говорит он
мне.— Самбри спал с женами всех подчиненных ему
милиционеров. Нельзя быть более неосторожным. Ког¬
да их перестают держать в руках, эти туземные охран¬
ники становятся ужасными. Почти все жестокости, в
19
которых обвиняют Самбри, их дело. Но вы видели, что
все они давали показания против него.
Я веду эти записи слишком «для себя»; я вижу, что
не описал Браззавиля. Сначала все в нем меня увлека¬
ло: новизна климата, солнечного света, листвы, арома¬
тов, пения птиц, даже новизна меня самого в этой но¬
вой обстановке, так что от избытка удивления я не на¬
ходил что сказать. Я не знал, как это назвать. Восхи¬
щался безотчетно. Нельзя хорошо писать в хмелю. Я
был опьянен.
Теперь, когда первое удивление прошло, я не нахо¬
жу больше никакого удовольствия говорить о том, что
мне уже хочется покинуть. Вся прелесть этого непо¬
мерно длинного города заключается только в его кли¬
мате и в том, что он растянулся вдоль реки. По сравне¬
нию с ним, Киншаса кажется отвратительной. Но Кин¬
шаса живет кипучей жизнью, а Браззавиль как будто
уснул. Он слишком велик для того слабого оживления,
которое мы в нем находим. Вся прелесть его в празд¬
ности. Прежде всего я замечаю, что здесь нельзя ни с
чем войти в подлинное соприкосновение. И вовсе не
потому, что все здесь искусственно, но на все накину¬
та завеса цивилизации, и сюда проникает только то, что
через нее просеяно.
И я не сомневаюсь, что можно было бы разузнать
многое, в частности о работе аппарата местного уп¬
равления; но чтобы хорошо это понять, надо раньше
знать страну. Одно только мне начинает уяснять¬
ся — это необычайная сложность и запутанность
всех этих колониальных проблем. Было бы особен¬
но интересно заняться вопросом железной дороги от
Браззавиля до Пуэнт-Нуар, но я узнаю только то, что
мне говорят о ней, а все рассказы, которые я слышу,
противоречат друг другу, и это заставляет меня ни¬
кому и ничему не доверять. Много говорят о беспо¬
рядках, неосмотрительности и халатности... Я буду
верить только тому, что я сам мог увидеть или дол¬
жным образом проверить. Но как расспросить без
20
переводчика этих Сара, которых мы встречаем, этих
высоких и сильных Сара, которых привозят из коло¬
нии Чад на работы по постройке железной дороги?
Да они ничего и не знают: они приезжие. Вот они
там, перед мэрией, целым стадом, отзываются на пе¬
рекличку и ждут распределения маниока, который
другие туземцы приносят в больших корзинах. Как
мне узнать, правда ли, что среди тех, кто работал до
них на постройке дороги, смертность была, как гово¬
рят, умопомрачительная?.. Я еще слишком новый че¬
ловек я этой стране *.
Мы нанимаем наудачу двух боев** и повара. По¬
следний, у которого забавное имя Зезе, очень безобра¬
зен. Он родом из Форт-Крампеля. Оба боя, Адум и Ут*
ман,— арабы из Уадай, которых это путешествие на се¬
вер приблизит к родине.
* Мне не приходило в голову, что эти мучительные со¬
циальные проблемы наших взаимоотношений с туземцами,
которые я только смутно представлял себе, настолько захва¬
тят меня, что станут для меня самым интересным во всем пу¬
тешествии, что изучение их сделается целью моего пребыва¬
ния в этой стране. Когда я впервые столкнулся с ними, мне
прежде всего бросилась в глаза моя неосведомленность. Но
постепенно я пополнял свои знания.
Путешественник, только что прибывший в страну, где
все для него ново, останавливается в какой-то нерешитель¬
ности. Интересуясь всем в равной мере, он сначала ничего
не записывает, так как не в силах записать всего. Счастлив
социолог, которого интересуют только нравы, художник,
который хочет видеть в стране только пейзаж ее, натура¬
лист, который избрал предметом своего изучения только
насекомых или растения,— счастлив специалист! Ему едва
хватает времени на то, чем он себя ограничил. Если бы мне
довелось жить еще раз, я ради собственного блага принял¬
ся бы изучать только одних термитов. В первый раз я уви¬
дел их в Браззавиле; как ни был я подготовлен, они откры¬
ли широкое поле для моего изумления. Я еще к этому вер¬
нусь. Так пусть же меня простят, если взгляд мой, видел
все, что было для него ново, только в смутном и неясном
свете.
** Слута-туземец в колониях.
21
30 августа
Оцепенение, может быть упадок. Зрение ослабева¬
ет, слух притупляется, да и без того они не так далеко
уносят желания, несомненно тоже ослабевшие. Самое
главное — сохранить равновесие между порывами ду¬
ши и повиновением тела. Если бы только мог я и в ста¬
рости поддержать в себе эту гармонию! Я не люблю
гордой непреклонности стоиков, но страх перед смер¬
тью, перед старостью, перед всем тем, что неизбежно,
кажется мне нечестивым. Я хотел бы возвратить Богу,
что бы со мной ни случилось, душу признательную и
восхищенную.
2 сентября
Бельгийское Конго. Берем автомобиль, чтобы от¬
правиться в Леопольдвиль. Визит к губернатору Эн¬
гельсу. Он советует нам пробраться до Кокилятвиля
(Экваторвиль) и предлагает предоставить в наше распо¬
ряжение баленьеру, чтобы отвезти нас в Лирангу, куда
мы думали направиться непосредственно.
Наша веранда завалена ящиками и тюками. Весь
наш багаж должен быть разделен на пакеты весом по
двадцать—двадцать пять кило *. Ящички, мешки и кор¬
зинки, всего сорок три места, с провизией для второй
части нашего путешествия будут направлены непосред¬
ственно в ФоргАршамбо, куда мы обещали Марселю
де Коппе прибыть к Рождеству. Мы берем с собой для
захода в Бельгийское Конго только «самое необходи¬
мое»; все остальное мы получим в Лиранге, куда его
доставит «Ларжо» через десять дней. Браззавиль уже
не дает нам ничего нового; спешим двинуться дальше.
* «Каждый несет груз в тридцать фунтов» — читаем мы
в переводе «Сердца тьмы» (с. 118). Следует читать тридцать
кило. (60 lb. load — сказано в английском тексте; в точном
переводе — 27 кило, 21, так как английский lb равен
453 граммам.)
Глава II
МЕДЛЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ
ВВЕРХ ПО РЕКЕ
5 сентября
Сегодня утром на рассвете, отплытие из Браззави¬
ля. Переезжаем Пул, чтобы попасть в Киншасу, где мы
должны сесть на «Брабант». Герцогиня де Тревиз, ко¬
мандированная институтом Пастера, едет с нами до
Банги, где ей нужно быть по делам службы.
Переезд через Стенли-Пул. Серое небо. Если бы
подул ветер, то стало бы холодно. Рукав Пула усеян
островами, берега которых сливаются с берегами ре¬
ки. Некоторые из островов покрыты кустарником и
низкими деревьями, на других — песчаных и низ¬
ких — кое-где пробиваются скудные заросли тростни¬
ка. Местами широкие расходящиеся круги придают
блеск серой поверхности воды. Несмотря на стреми¬
тельность течения, направление его трудно опреде¬
лить. Обилие противотечений, странных водоворотов,
потоков в разные стороны; их обнаруживают унося¬
щиеся травяные островки. Эти островки иногда ог¬
ромны; колонисты в шутку называют их «португаль¬
скими концессиями». Нам твердили много раз, что
это нескончаемое движение вверх по Конго неопису¬
емо однообразно. Мы считаем своим долгом не со¬
глашаться с этим. Мы должны узнать все сами и раз¬
бираем пейзаж медленно, по складам. Но все время
чувствуем, что это лишь пролог путешествия, которое
по-настоящему начнется только тогда, когда нам
23
удастся более непосредственно соприкоснуться с
этой страной. А пока мы будем созерцать ее с паро¬
хода, она останется для нас только далекой декора¬
цией, почти нереальной.
Идем довольно близко от бельгийского берега,
французский берег чуть виднеется вдали. Огромные,
ровные пространства, поросшие тростником, в котором
взгляд мой тщетно силится найти гиппопотамов. Расти¬
тельность на берегу местами становится гуще; трост¬
ник сменяется кустарниками и деревьями. Но все вре¬
мя и деревья и тростник вторгаются в воду, или вода за¬
топляет береговую растительность, как это бывает во
время разлива (говорят, что через месяц она поднимет¬
ся еще много выше). Ветки и листья плавают, купаясь
в воде, и килевая струя парохода слегка приподнимает
их, как бы незаметно лаская.
На палубе два десятка пассажиров за общим сто¬
лом. Рядом с ним — другой, на котором накрыли наши
три прибора.
Довольно высокая гора закрывает собой конец пу¬
ла, который перед ней расширяется. Водовороты дела¬
ются сильнее и шире; затем «Брабант» вступает в «ко¬
ридор». Берега становятся круче и сжимаются. Теперь
Конго течет между разорванной грядой довольно высо¬
ких лесистых холмов. Верхушки их обнажены или точ¬
но покрыты скошенной травой, как вогезские «шо-
мы», — пастбища, на которых хочется увидеть стада.
Около двух часов останавливаемся перед лесным
складом (вчера вечером я разбил часы). Приветливые
тени манговых деревьев. Возле хижин — праздный на¬
род. Вижу в первый раз ананасы в цвету. Изумитель¬
ные бабочки, которых я тщетно преследую сачком без
ободка: я потерял ручку в Киншасе. Лучезарный свет.
Не очень жарко.
К концу дня пароход останавливается у француз¬
ского берега перед жалкой деревушкой: двадцать
24
хижин, широко раскинувшихся вокруг лесного скла¬
да, где «Брабант» запасается топливом. Всякий раз,
когда пароход причаливает, четыре огромных негра,
двое впереди, двое сзади,- ныряют и добираются до
берега, чтобы закрепить там швартовы. Мостки опу¬
щены. Их не хватает, и к ним приставляют длинные
доски. Добираемся до деревни в сопровождении ма¬
ленького продавца ожерелий, который едет вместе
с нами. Причудливая сетка, голубая с белыми про¬
жилками, прикрывает его туловище, спадая на нан¬
ковые штаны. Он ни слова не понимает по-француз-
ски, но так очаровательно улыбается, когда на него
смотрят, что я часто на него взглядываю. Пробегаем
деревушку, пользуясь последними лучами солнца.
Туземцы все какие-то опаршивевшие, шелудивые
или чесоточные, ни одного с чистой и здоровой ко¬
жей. В первый раз увидел необыкновенный плод
«барбадин» (пассифлора).
Еще почти полная луна просвечивает сквозь туман,
как раз перед пароходом, который направляется пря¬
мо в полосу ее отражения. Нас все время обдувает лег¬
кий ветерок и гонит из трубы парохода изумительные
потоки искр, похожие на рой светлячков. Я долго лю¬
бовался ими, но приходится вернуться в каюту, зады¬
хаться и потеть под кисейным пологом от москитов.
Потом постепенно воздух свежеет; клонит ко сну...
Меня будят странные крики: встаю и выхожу на ниж¬
нюю палубу, чуть освещенную отблеском печи, в кото¬
рой повара пекут хлеб, с громкими криками и песня¬
ми. Не могу понять, как другие, которые улеглись сов¬
сем рядом, ухитряются спать. Укрывшись за грудой
ящиков при свете сигнального фонаря три высоких-
негра играют за столом в кости; тайком, потому что
азартные игры запрещены.
5 и 6 сентября
Перечитываю надгробное слово на смерть Генриет¬
ты Французской. Кроме восхитительного портрета
25
Кромвеля и одной начальной фразы о пределах, кото¬
рые Бог ставит распространению раскола, я нахожу
там мало замечательного, по крайней мере на мой
взгляд. Все же я отмечаю эту фразу «...среда самых
смертельных горестей человек способен еще радовать¬
ся», и: «...предприятие... успех которого кажется несом¬
ненным, настолько в нем все согласовано». Злоупот¬
ребление вялыми цитатами.
Слово на смерть Генриетты Английской, которое я
перечитываю сейчас же вслед за этим, кажется мне го¬
раздо лучше и бесспорней. Вот что доставляет мне . ве¬
личайшее наслаждение! Но какие обманчивые доводы!
Придет ли кому-нибудь в голову сказать путешествен¬
нику: «Не смотрите же на этот убегающий пейзаж, а со¬
зерцайте лучше стену вагона, так как она-то во всяком
случае не меняется». Ах, черт побери! отвечу я, я всег¬
да смогу созерцать недвижное, раз вы уверяете меня,
что душа моя бессмертна; дайте же мне поскорее по¬
любить то, что исчезнет через мгновение.
После второго несколько однообразного дня мы
провели ночь перед американской миссией в Чумби-
ри, близ которой в шесть часов мы стали на якорь (вче¬
ра ночью «Брабант» ни разу не останавливался). Солн¬
це садилось, когда мы проходили деревней; пальмы,
изобилие банановых деревьев, самых красивых из ви¬
денных мною до сих пор; ананасы и эти большие ару¬
мы со съедобным корнем (тарос). Вид благополучия.
Миссионеров нет. Множество народу столпилось на
берегу, ожидая, спустят ли мостки, так как мы, не при¬
ставая, проехали несколько довольно значительных
деревень.
Снова сошли на берег после обеда, когда уже стем¬
нело, в сопровождении целой оравы ребятишек, задор¬
ных и насмешливых. На низких долинах у берега реки
бесчисленные светлячки искрятся в траве, но гаснут,
как только пытаешься их поймать. Возвращаюсь на па¬
роход и усаживаюсь там за столом на нижней палубе,
среди негритянской команды, возле маленького про¬
26
давца ожерелий, который дремлет, вложив свою руку
в мою и склонив голову мне на плечо.
Понедельник, 7 сентября, утро
При пробуждении великолепнейшее зрелище. Солн¬
це восходит в то время, как мы вступаем в пул Болобо.
На всей безграничной шири водяного покрова — ни
морщинки, ни одного легкого трепетания, которые мог¬
ли бы хоть сколько-нибудь замутить поверхность. Это
нетронутая чешуя, в которой смеется кристально-чис¬
тое отражение безоблачного неба. На востоке несколь¬
ко длинных облаков пламенеют от солнца. К западу не¬
бо и вода одинаково жемчужные, изысканно-нежного
серого тона, изумительный перламутр, в котором еще
дремлют, смешавшись, все цвета радуги, но где уже
сквозит обещание богатой расцветки дня. Вдали не¬
сколько очень низких островков совсем невесомо плы¬
вут по текучей глади... Очарование этого мистическо¬
го пейзажа продолжается всего несколько мгновений;
вскоре обрисовываются контуры, линии уточняются,—
мы снова на земле.
Временами ветерок так легок, так нежен, так опья¬
няюще сладостен, что, кажется, вдыхаешь счастье.
Целый день кружились среди островов; иные густо
покрыты лесом, другие поросли папирусом и тростни¬
ком. Причудливые переплетения веток глубоко погру¬
жаются в темную воду. Время от времени деревни с
еле заметными хижинами: их выдает присутствие
пальм и банановых деревьев. И пейзаж этот во всем
своем меняющемся однообразии так увлекает, что мне
стоит труда расстаться с ним и лечь отдохнуть.
Восхитительный заход солнца, который в точности
воспроизводится гладкой поверхностью воды. Густые
облака уже нависают над горизонтом; но вдруг, совер¬
шенно необъяснимо, открывается уголок неба и дает
проглянуть неведомой звезде.
27
8 сентября
Занятно думать, что церковный проповедник сохра¬
нился в памяти у потомков как раз благодаря самым
мирским своим качествам, которые казались ему са¬
мыми суетными.
Ожидал более подавляющей растительности. Она,
правда, густая, но не очень высокая и не застилает ни
неба, ни воды. Сегодня утром острова так гармонично
расположились на огромном зеркале Конго, что кажет¬
ся, будто плаваешь по водяному парку.
Временами какое-нибудь удивительное дерево воз¬
вышается над густыми береговыми зарослями, испол¬
няя соло в путаной растительной симфонии. Ни одного
цветка; ни одной красочной ноты, кроме зеленой; ров¬
ный зеленый тон, очень темный, который придает это¬
му пейзажу величавый покой, подобный покою одно¬
цветных оазисов,— благородство, которое недоступно
пестрому разнообразию наших северных пейзажей*.
Вчера вечером стоянка в Н’Кунда на французском
берегу. Необычайный, красивый поселок, который еще
больше украшается воображением, так как ночь эта
очень темна. Песчаная аллея, в которую мы углубляем¬
ся, слабо светится. Хижины стоят очень далеко друг от
друга; но вот все же что-то вроде улицы или очень
длинной площади. Потом спускаемся вниз, к болоту
или речке, укрытой тенью огромных деревьев неиз¬
вестного вида. И вдруг неподалеку от этой спрятавшей¬
ся воды небольшая загородка, в которой виднеются три
деревянных креста. Чиркаем спичку, чтобы прочесть
* В очень интересном описании своего путешествия
Огюст Шевалье, который поднимался вверх по Конго в авгу¬
сте (1902 года), напротив, отмечает в этой части леса обилие
цветов. Даже в экваториальной области цветы держатся лишь
очень недолго.
Когда мы весной будем проезжать Камеруном, нас при¬
ведут в восторг поля, покрытые огромными амариллисами,
которые цветут всего несколько дней в году.
28
надписи. Это могилы трех французских офицеров. Во¬
зле загородки огромный молочай-канделябр, приняв¬
ший обличье кипариса.
Страшная ругань местного поселенца «Леонарда»,
коренастого гиганта с черными волосами, причесан¬
ными как у Бальзака, которые спадают целыми прядя¬
ми на его плоское лицо. Он отчаянно пьян и, подняв¬
шись на палубу «Брабанта», призывает всех чертей на
боя, только что нанятого одним из пассажиров: он со¬
бирается снова им завладеть. Боясь, что это ему удаст¬
ся, беспокоимся за боя. Потом он обрушивается на ка¬
кого-то португальца, осыпая его непечатной руганью.
Идем за ним ночью по берегу, до места, где стоит ма¬
ленький пароходик, который, если мы верно поняли,
этот португалец купил у него, но за который он еще не
заплатил.
— Он должен мне восемьдесят шесть тысяч фран¬
ков, этот мерзавец, это г...но, этот п-п-португалец. Да он
и ненастоящий португалец. Настоящие португальцы си¬
дят у себя дома. Есть три рода португальцев: настоящие
португальцы, потом гов...ые португальцы и наконец
португальское г...но. Он португальское г...но! Мерза¬
вец! Г...но! Ты должен мне восемьдесят шесть тысяч
франков...
И он снова начинает орать во все горло, без пере¬
дышки, повторяя все те же фразы, все в том же поряд¬
ке. Какая-то негритянка берет его под руку; видимо,
это его «хозяйка». Он грубо отталкивает ее, кажется
собираясь побить. В нем чувствуется геркулесовская
сила...
Час спустя он снова появляется на палубе «Брабан¬
та», он хочет выпить с капитаном. Но так как тот очень
твердо отказывается отпустить ему шампанского, кото¬
рого он спрашивает, ссылаясь на распоряжение, запре¬
щающее подавать напитки после девяти часов, Леонард
выходит из себя и осыпает его бранью. Наконец, он
сходит на берег, и оттуда все еще слышится его ругань,
в то время как бедный капитан укрывается в темноте
29
на другом конце палубы и, весь дрожа, со слезами на
глазах, глотает обиды молча. Я подхожу к нему. Это
русский, из приближенных цари, приговоренный к
смертной казне революционным трибуналом; он посту¬
пил на бельгийскую службу, оставив в Ленинграде же¬
ну и двух дочерей.
Когда Леонард, наконец, скрывается во мраке, он на¬
чинает протестовать: «Адмирал! Он считает меня адми¬
ралом... Но я никогда не был адмиралом...» Он боится,
как бы герцогиня де Тревиз не поверила предательским
обвинениям Леонарда. На следующий день он говорит
нам, что ни на минуту не мог уснуть. И пассажиры, ко¬
торые до сих пор звали его просто «капитаном», сегод¬
ня утром наперерыв величают его «командиром».
Картина приближается к той, которую я представ¬
лял себе; она приобретает сходство. Обилие чрезвычай¬
но высоких деревьев, которые уже больше не застила¬
ют взгляда такой непроницаемой завесой. Они немно¬
го раздвигаются, открывают глубокие просветы зеле¬
ни, сооружают таинственные альковы. Временами их
обвивают лианы, но так нежно, что объятия эти кажут¬
ся сладострастными, не столько удушающими, сколько
любовными.
8 сентября
Но все это неистовство кончилось. Сегодня утром,
в то время как я пишу эти строки, острова, среди кото¬
рых мы плывем, являют взорам только однообразные
массы деревьев.
Вчера мы плыли всю ночь. Вечером, когда темнеет,
бросаем якорь посередине реки, чтобы снова тронуть¬
ся с первыми лучами.
Вчера самым увлекательным зрелищем была гавань
в Луколеле. Воспользовавшись часовой стоянкой паро¬
хода, мы все трое поспешно поднялись по хорошей де¬
ревянной лестнице, соединяющей большой лесопиль-
30
ный завод на берегу с деревней, которая возвышается
над ним. Потом, следуя по тропинке, ведущей в лес, мы
почти с трепетом вступаем в какой-то заколдованный
Брешелиант*. Это еще не огромный дремучий лес, но
уже полный величия, населенный незнакомыми фор¬
мами, запахами и шумами.
Я принес с собой несколько чудесных бабочек. Их
много порхало над тропинкой, но так своенравно и бы¬
стро, что поймать их стоило большого труда. Иные из
них, лазурные и перламутровые, кшморфосы, но с зуб¬
чатыми крыльями и с таким же хвостиком, как у фран¬
цузских подалириев.
Временами из-под ветвей открываются узкие вод¬
ные коридоры, куда хочется пуститься в пироге. Ничто
не манит так, как их тенистая таинственность. Из лиан
чаще всего попадается разновидность гибкой и ползу¬
чей пальмы, которая раскидывает в ритмическом чере¬
довании вдоль всего согнутого ствола свои длинные
ветви-канделябры, с несколько жеманным изяществом.
12 сентября
Девятого прибыли в Кокилятвиль. Не знаю, что со
мной. Боюсь, что потеряю интерес к этим записям, ес¬
ли не буду вести их ежедневно. Губернатор предоста¬
вил в наше распоряжение автомобиль, и любезный
г. Жадо, бельгийский прокурор, едет вместе с нами по
улицам этого обширного и еще бесформенного города.'
Восхищаешься не тем, каков он сейчас, но каким он бу¬
дет, хочется думать, через десять лет.
Хорошая туземная больница, еще недостроенная, но
где уже имеется почти все **. Заведующий этой больни¬
цей — француз, родом из Алжира, энергичного вида,
* Брешелиант или Броселианд—лес в Бретани, который
в средневековых сказаниях и поэмах считался заколдованным
(новейшее его название: Пемпонский лес).— Примеч. ред.
** Чтобы не очень огорчаться, сравнивая с ней нашу жал¬
кую больницу в Браззавиле, приходится повторять, что у
31
должно быть очень опытный врач. Обидно, что из-за
недостаточного жалованья он не смог остаться во
Французском Конго, где чувствуется такая потреб¬
ность в медицинской помощи *.
Одиннадцатого посещение опытного сада в Эале,
истинная цель нашего захода в Бельгийское Конго.
Г-н Гузенс, директор этого сада, приводит нас в восхи¬
щение, показывая своих самых интересных питомцев:
какаовые, кофейные, хлебные деревья, молочные де¬
ревья, деревья с листьями-свечами, с листьями-перед¬
никами и это удивительное мадагаскарское банановое
дерево, «дерево путешественника» с широкими листья¬
ми, из черенков которых, надрезанных перочинным
ножом, жаждущий путник может налить себе стакан
чистой воды. Накануне мы уже провели в Эале не¬
сколько изумительных часов. Неисчерпаемая ученость
г-на Гузенса, который всегда готов удовлетворить наше
ненасытное любопытство.
13 сентября
Самые интересные дни как раз те, когда не хватает
времени, чтобы что-нибудь записать. Вчера помешал
автомобиль, приехавший за нами рано утром, чтобы от¬
везти нас в Эалу, где мы садимся в баленьеру. Ночью
вихрь немного освежил воздух, но все же было очень
жарко. Возвращаемся на «Бусиру» и высаживаемся в
тростниках перед Боломбо, филиалом Эалы, где г-н Гу¬
зенс расположил свои наиболее крупные питомники и
рощи масличных пальм. По моей просьбе нас целых
два часа водят лесом по очень узенькой, почти неза¬
метной тропинке. Впереди идет туземец, вооруженный
кривым ножом, которым он расчищает дорогу. Как ни
бельгийцев только одна колония, и они могут направить на
нее все свои усилия, тогда как, напротив, Конго — самая бед¬
ная из наших колоний, и, к счастью, во Франции начинают
сейчас обращать внимание на ее бедственное положение.
* Во главе образцовой больницы в Киншасе стоит тоже
французский врач, привлеченный сюда теми же материаль¬
ными соображениями.
32
интересно это блуждание среди незнакомых растений,
все же надо признаться, что лес этот меня разочаровы¬
вает. Надеюсь в дальнейшем увидеть лучшее. Этот лес
не очень высок; я ожидал найти в нем больше тени, та¬
инственности, необычайности. Ни цветов, ни древовид¬
ных папоротников. И когда я требую их, как номер про¬
граммы, пропущенный в спектакле, мне отвечают, что
«здесь их не водится».
К вечеру едем в пироге до X..., где нас ждут авто¬
мобили. Большие пространства, поросшие тростником,
расстилают по берегу реки более нежную зелень. Пи¬
рога движется по полосе воды цвета черного дерева
среди белых кувшинок; потом скрывается под ветвями
на затопленной лужайке. Стволы деревьев склоняются
над своими отражениями, косые лучи прорезают лист¬
ву. Длинная зеленая змея скользит с ветки на ветку.
Наши бои за ней гонятся, но она исчезает в самой гу¬
ще зарослей.
14 сентября
Отплытие из Кокилятвиля в восемь часов на ма¬
леньком пароходике. Он должен довезти нас до озера
Томба, но необходимость застать «Ларжо» в Лиранге
17 сентября вынуждает нас спешить. Озеро «опасно»:
мы можем задержаться из-за бури. Мы оставим «Руби»
в Иребу, где мы будем пятнадцатого и откуда баленье-
ра доставит нас в Лирангу. Небо сплошь затянуто туча¬
ми. Вчера вечером чудовищные зигзаги молнии озаря¬
ли небо. Мне показалось, что она гораздо больше, чем
в Европе, но зато она бесшумна или слишком далека,
чтобы можно было расслышать гром. В Кокилятвиле
нас поедали москиты. По ночам мы задыхались под ки¬
сейным пологом, обливаясь потом. Огромные тарака¬
ны разгуливали по нашей одежде.
Вчера на рынке продавалось с торгов мясо гиппопо¬
тама: невыносимая вонь. Копошащаяся, шумная толпа.
Много споров, пререканий, особенно среди женщин,
но каждый раз все кончается смехом.
33
По обе стороны «Руби» идут две баленьеры, одина¬
ковой с ним длины, нагруженные лесом, ящиками и не¬
грами. Свежо, сыро и очень бурно. Как только «Руби»
пускается в путь, три негра открывают оглушительный
там-там, на бутылочной тыкве и огромном деревянном
барабане, длинном как пушка, покрытом грубой резь¬
бой и размалеванном.
Перечел надгробное слово на смерть Марии-Терезы
Австрийской. Есть восхитительные места; пожалуй,
оно нравится мне больше, чем слова на смерть обеих
Генриетт.
15 сентября
С наступлением темноты «Руби» высадил нас в Ире¬
бу. Прием у командира Маме, который стоит во главе
военного лагеря, одного из самых старых в Бельгий¬
ском Конго. Красивая аллея тридцатилетних пальм
вдоль реки (или, вернее, ее притока, впадающего в озе¬
ро Томбо) ведет к приготовленной для нас хижине.
Обед у командира. Нас поедают москиты.
Сегодня утром прогулка в баленьере по озеру Том-
ба. Восхитительные песни гребцов. Металлический
ящик на корме баленьеры служит барабаном, по кото¬
рому один из негров неутомимо ударяет толстой дуби¬
ной, и баленьера, вся из металла, вибрирует: кажется,
будто мерный ритм кларнет-а-пистона дает такт движе¬
ниям гребцов. Позади негра, бьющего в большой бара¬
бан, другой, помоложе, вооруженный палочкой, нару¬
шает этот неумолимый ритм целой системой чередова¬
ния синкоп в паузах.
Остановились в Макоко (Болоко), маленьком по¬
селке, расположенном на берегу широкого протока,
соединяющего Конго с озером Томба. Не хватает вре¬
мени, чтобы добраться до озера. Очень жарко. Полу¬
денное солнце сильно печет. Гоняюсь на берегу за
большими бабочками, черными с голубыми полосами.
Затем, пока нам готовят завтрак, углубляюсь с обоими
спутниками в примыкающий к поселку лес. Большие
незнакомые бабочки взлетают при нашем появлении,
своенравно порхают вдоль извилистой тропинки и
34
скрываются в сплетениях лиан, где я не могу достать
их своим сачком. Некоторые из них огромны, и я взбе¬
шен, что мне не удается их поймать. (Все же я ловлю
несколько штук, но самые замечательные от меня ус¬
кользают.) Этот уголок леса кажется нам красивее все¬
го того, что мы видели за всю нашу длинную прогулку
по окрестностям Эалы. Спускаемся в затопленную
опушку леса. Темная поверхность воды повторяет глу¬
бину небосвода; дерево с огромным стволом широко
раскинуло свое корневище, и при нашем приближении
пение птиц струится из тенистых глубин, далекое, на¬
сыщенное тенью, тенью всего леса. Необычайные хро¬
матические гаммы этого непрерывного щебетанья.
16 сентября
Отплытие из Иребу в баленьере. Лиранга почти пря¬
мо перед нами, чуть ниже. Но в этом месте Конго край¬
не широко и все усеяно островами; переправа занимает
больше четырех часов. Туземцы гребут тихо. Минуем
большие пространства, где вода кажется совершенно
неподвижной; потом, местами, особенно около остро¬
вов, течение вдруг становится столь быстрым, что, не¬
смотря на все усилия, гребцам трудно с ним справить¬
ся. Мы почему-то ушли слишком далеко вниз. Гребцы,
видимо, знают дорогу, и переправляться на другой бе¬
рег выше по течению небезопасно.
Нас встречает португалец, единственный белый, ос¬
тавшийся в Лиранге, которого предупредила о нашем
прибытии телеграмма из Браззавиля. Священник, сто¬
ящий во главе крупной миссии в Лиранге, должен был
по болезни месяц тому назад покинуть свой пост, он по¬
ехал лечиться в Браззавиль, куда увез с собою опасно
больных детей этого края, опустошаемого сонной бо¬
лезнью. Помещение миссии, где мы должны поселить¬
ся, расположено больше чем в километре от нашей вы¬
садки, тоже на берегу реки, но в таком месте, где ска¬
листые обрывы не позволяют подойти судам свыше
определенного тоннажа, когда вода стоит низко. Посе¬
лок, испещренный фруктовыми садами, тянется по бе¬
регу реки.
35
Миновав чудесную пальмовую аллею, приходим к
кирпичной церкви возле большого низкого строения,
которое должно приютить нас. Чернокожий «катехиза¬
тор» открывает нам двери: все комнаты в нашем распо¬
ряжении и мы можем устраиваться как хотим. Страш¬
но жарко, влажно, надвигается гроза. Задыхаемся от
духоты. К счастью, в столовой много воздуха. После
обеда отдых. Встаю, обливаясь потом. Прогулка по тро¬
пинке, которая сужается, миновав большие сада бана¬
новых деревьев с очень широкими листьями, непохо¬
жих на те, которые я видел до сих пор, и очень краси¬
вых. Потом углубляемся в лес. Здесь можно идти так
часами, встречая через каждые двадцать шагов все но¬
вые чудеса. Но уже темнеет. Надвигается страшная
гроза, и очарование сменяется страхом.
Три раза в день по часу чтения катехизиса на тузем¬
ном языке. Пятьдесят семь женщин и несколько маль¬
чиков тупо повторяют ответы на вопросы, которые мо¬
нотонно повторяет сам наставник-катехизатор. Време¬
нами узнаешь слова, которые нельзя было перевести:
«святые дары», «соборование», «евхаристия»...
18 сентября
Температура не очень высока (она не превышает
32°), но воздух насыщен электричеством, влагой, муха¬
ми це-це и москитами. Последние особенно впиваются
в ноги, в лодыжки, которых не защищают низкие бо¬
тинки. Они забираются под брюки, вщюаются в икры:
все колени изъедены даже сквозь материю. Уснуть по¬
сле обеда немыслимо. К тому же это час бабочек. Поч¬
ти все мне уже знакомы, и тем больше радость, когда
появляется какая-нибудь новая.
19 сентября
«Ларжо», которого мы понапрасну ждали целых два
дня, прибывает рано утром. Мы водружаем перед мис¬
сией белый флаг, и «Ларжо» останавливается у малень¬
кой пристани, что избавляет нас от неудобной перевоз¬
ки багажа в пироге. Измученные за это время москита¬
ми и це-це, мы покидаем Лирангу без сожаления.
36
«Ларжо» — пароход в пятьдесят тонн. Он очень удо¬
бен; хорошие каюты; на носу — салон; большая рубка;
повсюду электрическое освещение. По бокам, как
обычно, идут две шаланды-баленьеры. Если не считать
капитана Газанжеля, мы единственные белые на паро¬
ходе. Но с нами едет «сын Мелеза», мулат, довольно
приятного вида и хорошо воспитанный. Отец его —
один из самых видных поселенцев этого «коридора».
Покидаем Конго и входим в Убанги. Илистые воды
окрашиваются в цвет кофе со сливками.
После полудня буря заставляет нас пристать на час
к берегу одного из островов. Доисторический характер
пейзажа. Три великолепных негра добрались до берега
вплавь. Они лазают по запутанному, затопленному ле¬
су, отыскивая, где бы срубить длинные шесты для из¬
мерения глубины.
К вечеру к нам подходит очень узенькая пирога.
Это В., владелец ближайшего лесного склада, который
хочет узнать, не привезли ли мы ему почты. Он направ¬
ляется в Кокилятвиль на лечение, так как, по его сло¬
вам, он получил «пять или шесть здоровых тумаков» —
так здесь называют приступы лихорадки.
Остановка в Бубанги на ночь. Толпится народ, кото¬
рый нельзя назвать ни красивым, ни симпатичным, ни
необыкновенным. Нам подтверждают то, что говорил
Мелез-сын: во время разлива хижины этой деревни
полтора месяца бывают затоплены водой. Она подни¬
мается выше колена. Кровати ставят на сваи. Пищу го¬
товят на верхушках маленьких холмиков. Сообще¬
ние — только пирогами. Хижины сделаны из глины,
смешанной с соломой, и поэтому вода размывает ниж¬
ние части стен.
Капитан уверяет, что в некоторых деревнях вода
держится в продолжение трех месяцев.
20 сентября
Превосходное рабочее настроение. К нему распола¬
гает однообразие пейзажа. Дочитываю книжку Крессо-
на «Современное состояние философских проблем».
Его изложение философии Бергсона убеждает меня,
37
что я долго был бергсонианцем, сам того не зная. Не¬
сомненно, что даже в моих «Тетрадях Андре Вальтера»
найдутся страницы, которые кажутся написанными под
непосредственным влиянием «Творческой эволюции»,
хотя этого и не позволяют даты. Я очень недоверчиво
отношусь к системе, которая приходится как раз по
вкусу эпохе и частично обязана своим успехом тому,
что льстит ей.
21 сентября
«Трактат о плотском вожделении». Нечего удер¬
жать в памяти, кроме того, что Боссюэ считал как раз
самым суетным, так что он оказывается в противоре¬
чии со своим утверждением.
Я хорошо это знаю, так как сам часто соглашался на
эту игру: в жизни народа, как и в нашей личной жизни,
нет ничего, что нельзя было бы истолковать мистиче¬
ски, телеологически и т. д.... в чем нельзя было бы при
желании различить враждующие начала Бога и дьяво¬
ла. И такое толкование может даже показаться самым
правдоподобным — просто потому, что оно самое кар¬
тинное. Сейчас весь мой разум восстает против этой
угодливой игры, которая кажется мне недостаточно че¬
стной. Впрочем, «Трактат» этот написан прекрасней¬
шим языком, и нигде Боссюэ не показал себя лучшим
писателем и бблыхшм художником.
22 сентября
Двое суток почти безостановочный ливень. Сегодня
ночью «Ларжо» остановился перед Боболо, на бельгий¬
ском берегу. Лесной склад и кирпичный завод.
Сегодня утром в восемь часов прибыли в Имфовдо.
Длинный красивый бульвар вдоль берега переходит в
городской сад. И вверх и вниз по течению туземные де¬
ревни; убогие, полуразрушенные хижины. Но зато вся
французская часть красива, благоустроена и дышит до¬
вольством. Она позволяет видеть, каких результатов
можно добиться умелым и постоянным руководством.
Г-н Ожиа, начальник округа, совершает объезд края и
должен вернуться лишь завтра. Окрестности Имфондо
38
красивы; вдоль берега реки — бухточки, в которых ук¬
рываются пироги. Неожиданные перспективы хитро¬
сплетений воды и суши. Потом вскоре лес становится
более величественным. Но надо признаться, что это
движение вверх по Убанги отчаянно однообразно.
Небо все затянуто тучами, но они стоят высоко. По¬
следние три дня часто льет дождь, мелкий дождь, ко¬
торый разносится по ветру; время от времени сплош¬
ной ливень. И нет ничего мрачнее рассвета в эти дож¬
дливые дни. «Ларжо» движется страшно медленно; мы
должны были переночевать в Бету, но из-за скверного
топлива придем туда не раньше, чем завтра к полудню.
Никем не охраняемые лесные склады отпускают нам
только гнилые дрова. Всюду ощущается недостаток лю¬
дей. Нужно больше низших служащих, больше рабочей
силы. Нужно больше врачей. А главное, нужно больше
денег, чтобы их оплачивать. Повсюду недостаток ле¬
карств. На всем отпечаток страшной нужды, из-за ко¬
торой свирепствуют и распространяются такие болез¬
ни, с которыми ничего не стоило бы справиться. Когда
требуют лекарств, то санитарная помощь чаще всего
посылает, и с большим опозданием, только йод, серно¬
кислый натр и... борную кислоту!*
В деревушках вдоль по реке не встретить людей, не
покрытых болячками, гнойниками, отвратительными
язвами (чаще всего от пиана). И весь этот безропотный
народ смеется, веселится, коснеет в каком-то ненадеж¬
ном благополучии, и, видно, даже не в состоянии пред¬
ставить себе лучшей доли.
Остановка в Доту на ночь. Туда перенесен админи¬
стративный пост из Имфовдо. Сходим на берег с на¬
ступлением сумерек. Там между жилищами европей¬
цев, расположенными двумя рядами, разбит городской
сад, который разгораживает их, но недостаточно уеди¬
няет. Апельсиновые деревья, которых здесь целая ал¬
лея, сгибаются под тяжестью своих зеленых плодов
(здесь даже апельсины и лимоны теряют свою яркость,
свой цвет, чтобы слиться со всем в одном общем тем¬
* Так, по крайней мере, нам говорили.
39
но-зеленом тоне). Сейчас апельсиновые деревья еще
молоды, но через несколько лет сад этот может стать
очень красивым. Перед пристанью надпись на доске
гласит: «Имфовдо; 45 километров». Дорога, которая ве¬
дет туда, другим концом уходит в туземную деревню,
куда мы и отправляемся ночью.
23 сентября
Лес немного меняет свой вид; деревья стали краси¬
вее; стволы их, освободившиеся от лиан, вырисовывают¬
ся отчетливее, с веток сползают целые груда лишаев
нежно-зеленого цвета, какие встречаются на энгадин-
ских лиственницах. Некоторые из деревьев огромны,
должно быть они много выше, чем у нас во Франции, но
когда видишь их только издалека, за такой широкой ре¬
кой, высоту их невозможно определить. Пальмы-лианы,
которых было так много несколько дней тому назад, со¬
всем исчезли.
К вечеру небо наконец проясняется. С восхшцени
ем снова видишь лазурь, и чистая поверхность воды от¬
ражает — уже не на западе, а на востоке — золотистый
апофеоз, к которому примешиваются нежные оттенки
пурпура.
Ночевка перед Лаэнцей. В сумерках пробегаем эту
маленькую скучную деревушку, ничем не замечатель¬
ную. В одной из хижин женщина только что родила. Ре¬
бенок еще даже не начал кричать, он еще не отделен от
последа. На наших глазах повитуха разрезает деревян¬
ным ножом пуповину. Она оставляет ребенку кусок ее
определенной длины, который она тщательно отмеряет,
протягивая его поверх головы до затылка. Потом послед
завертывают в банановый лист; должно быть его закопа¬
ют в землю по принятому обряду. У двери толпятся лю¬
бопытные: она очень низкая, и нужно сильно нагнуться,
чтобы войти. Мы даем один «пата» (пять франков), что¬
бы они отпраздновали появление на свет маленькой Ве¬
роники и возвращаемся на пароход , где на нас вскоре
налетает целая туча прелестных маленьких, зеленых ци¬
кад. «Ларжо» отправляется в два часа ночи. Луна в пер¬
вой четверти. Небо очень ясно. Воздух теплый.
40
24 сентября
Перечел три первых акта «Мизантропа». Это далеко
не самая моя любимая пьеса Мольера. И каждый раз,
перечитывая ее, я все более в этом убеждаюсь. ЧувсГ'
ва, на которых построена интрига, смешные стороны,
которые обличает Мольер, можно было бы изобразить
тоньше и детальнее. Им плохо подходят эта грубо¬
ватость и эти «размытые контуры», которыми я так вос¬
хищаюсь в «Мещанине», в «Мнимом больном» или в
«Скупом». Характер Альцеста кажется мне немного де¬
ланным, и автору труднее с ним справиться как раз по¬
тому, что он наделяет его своими собственными черта¬
ми. Часто даже не знаешь, над кем и над чем он смеет¬
ся. Сюжет этот подходит больше для романа, чем для
сцены, где слишком многое приходится изображать
внешним образом. Чувства Альцеста проигрывают от
этого насильственного выражения, которое придает его
характеру поверхностный комизм не слишком высоко¬
го качества. Лучшие сцены, быть может, те, где сам он
не появляется. В конце концов неясно, если оставить в
стороне его прямоту (которая чаще всего превращается
в нестерпимую грубость), в чем заключаются те выдаю¬
щиеся качества, которые, как нам дают понять, сделали
бы его достойным высокого положения.
В десять часов останавливаемся перед Бету. Тузем¬
цы племени Моджембо — здоровее, сильнее, краси¬
вее. У них более свободный, более непринужденный
вид. В то время как оба мои спутника цдут в прибреж¬
ную деревню, я отправляюсь к посту лесопромышлен¬
ной компании. Группа совсем молоденьких девушек
выпалывает участок земли перед постом. Во время ра¬
боты они поют. Одеты они в юбочки, сотканные из
пальмовых волокон. У многих на ногах, у ступни, мед¬
ные кольца. Они некрасивы, но сложены восхититель¬
но. Долго брожу один по полям маниока, гоняясь за не¬
обыкновенными бабочками.
Поселок, куда я иду потом, огромен, но в нем нет
ничего привлекательного. Дальше — церковь, почти
совсем затерявшаяся в чаще; она заброшена уже два го¬
41
да тому назад, потому что народ этот ни за что не хо¬
тел слушать проповеди миссионеров и подчиняться их
наставлениям. Церковь, окна и двери которой откры¬
ты, вся заросла травой. Вдоль реки множество детей
забавляется, ныряя в воду с крутых берегов.
Около двух часов Мелез-сын покидает нас. Он до¬
езжает в пироге до Бома-Матанге со своей «хозяйкой»
и с маленьким двенадцатилетним боем, которому пору¬
чено следить за ней и доносить ему обо всем.
25 сентября
На ночь пристаем к бельгийскому берегу у огром¬
ного дерева. Прибываем к Монгумбе около одиннадца¬
ти часов. Массивная деревянная лестница, обсаженная
мацговыми деревьями, ведет к посту. Высота берегово¬
го откоса — около пятнадцати метров.
Течение Убанги становится много быстрее, и соот¬
ветственно с этим «Ларжо» замедляет свой ход. Чудес¬
нейшие деревья, неспособные, однако, нарушить одно¬
образия прибрежного леса. Замечаем в ветвях четырех
обезьян, черных и белых; кажется это «капуцины».
Перечитываю «Master of BaUantrae» *.
Каждый день довольно томительное время между
часом и четырьмя. Но читая пачку газет, которые нам
дает капитан, узнаем, что в Париже, в конце июля, жа¬
ра доходила до тридцати шести градусов.
Чудесная половинная луна, как чаша над рекой,
проливает на воды свое сияние. Мы пристали к берегу
одного из островов; прожектор парохода озаряет чашу
феерическим светом. Лес весь дрожит от непрерывно¬
го пронзительного скрипа. Теплый воздух. Но вскоре
огни «Ларжо» гаснут. Все засыпает.
26 сентября
Приближаемся к Банги. Радость снова увидеть мес¬
та, свободные от воды. Сегодня утром поселки, сменя¬
* Роман Стивенсона.— Примеч. пер.
42
ющие друг друга, выглядят не так жалко, не так разо¬
рены. Деревья, стволы которых уже не скрываются в
порослях, кажутся более высокими. Уже час, как мы
видим Банги, возвышающийся уступами до середины
очень высокого холма, который поднимается над ре¬
кой и затем полого спускается к востоку. Веселые до¬
мики, наполовину спрятавшиеся в зелени. Но идет
дождь, который скоро станет проливным. Мешки наши
завязаны, корзинки закрыты. Через четверть часа мы
покинем «Ларжо».
Глава III
В АВТОМОБИЛЕ
10 часов
Начальник канцелярии г-н Буве поднимается на па¬
роход, чтобы передать нам привет от губернатора, ко¬
торый ждет нас к завтраку. Оставив багаж на попече¬
ние нашего боя Адума, усаживаемся в два автомобиля
и под непрерывным дождем едем к двум хижинам,
приготовленным для нашей встречи. Хижина г-жи де
Тревиз прелестна, наша — очень удобна, просторна и
полна воздуха. Я пишу эти строки, в то время как Марк
пошел заниматься нашим багажом. Сидя перед откры¬
тым окном в большом камышовом кресле, смотрю, как
ливень затопляет весь пейзаж; потом снова погружа¬
юсь в чтение «Master of Ballantrae».
28 сентября
Очень ободряющая беседа с губернатором Ламбле-
ном, который приглашает нас у него столоваться. Как
мне нравится этот скромный человек, восхитительная
работа которого доказывает, чего можно добиться ра¬
зумным и планомерным управлением.
Посещение деревень на берегу реки ниже Банги.
Долго слежу за приготовлением пальмового масла, это¬
го первого масла, которое добывают из деревянистой
мякоти плода. Потом косточку раздавят и из заключен¬
ного в ней зернышка приготовят другой вид масла \ Но
* Это масло, более высокого качества, и есть собственно
то, что мы называем пальмовым маслом. Но его можно до¬
быть только с помощью особых дробилок.
44
прежде всего надо очистить косточку от покрывающей
ее мякоти. Дня этого ее сначала кипятят, потом толкут
в ступке верхним концом пестика, поверхность которо¬
го так мала, что твердая скорлупа отскакивает, отделя¬
ясь от раздавленной оболочки. Вскоре оболочка эта
превращается в волокнистую массу шафранового цве¬
та, из которой, если ее сжать пальцами, сочится масло.
Женщины, занятые этой работой, вознаграждают себя
жеваньем выжимок. Все это не очень интересно рас¬
сказывать (хотя и очень интересно наблюдать?); предо¬
ставляю учебникам досказать остальное.
Сегодня утром, в девять часов, отправляемся на
М’Балийские водопады. За нами идет грузовичок с
постельными принадлежностями, потому что мы
вернемся лишь завтра. Г-же де Тревиз, которой надо
было быть в Бамбари по служебным делам, удалось
отложить на два дня свой отъезд, и она может сопро¬
вождать нас. Дорога восхитительна. Слово это часто
повторяется под моим пером, особенно после хоро¬
шего сна. Я чувствую легкость на душе и в сердце, но
не слишком глупею, и все, что я вижу, меня восхи¬
щает. Вскоре дорога углубляется в лес, очень высо¬
кий и обширный. Стволы деревьев, которые уже не
сутулятся от порослей, предстают во всем своем ве¬
личии. Они неизмеримо выше наших европейских
деревьев. На многих из них в том месте, где раски¬
дываются ветви,— так как на стволе нет ни единого
сучка, и он одним порывом устремляется ввысь пря¬
мо до зеленой верхушки, — видны огромные, блед¬
но-зеленые папоротники-эпифиты, напоминающие
слоновые уши. Всю дорогу встречаем группы тузем-
цев-мужчин и женщин; они спешат в город, неся на
голове произведения своих далеких поселков; мани¬
ок, просяную муку и что-то еще в больших корзинах,
покрытых листьями. Все они, поровнявшись с нами,
встают на караул и по-военному отдают нам честь, и
стоит нам только им ответить, как они начинают
громко кричать и смеяться. Если, проезжая через
45
один из этих многочисленных поселков, я помахаю
детям рукой, начинается настоящее исступление, не¬
истовое топанье ногами, радостные восторженные
крики. Все это потому, что по выходе из леса, доро¬
га тянется по прекрасно обработанной местности,
где, как видно, все процветает, где народ кажется
счастливым.
Останавливаемая, чтобы позавтракать на краю од¬
ной из самых значительных деревень, в хижине для
приезжих*. Вскоре перед оградою, окружающей хижи¬
ну, собирается целая орава детей. Насчитываю их со¬
рок человек. Они стоят и смотрят, как мы едим, напо¬
добие толпы, которая теснится в зоологическом саду,
чтобы взглянуть на кормление морских львов. Потом,
ободряемые нами, они понемногу становятся смелее,
прорываются за изгородь и располагаются против нас.
У одного из них, который становится на колени около
моего стула, на макушке — большое перо, как у моги¬
канина.
До завтрака мы ехали по лесной прогалине, под
жгучим солнцем, до другого поселка, подчиненного
первому и почти прямо к нему примыкающего; посе¬
лок этот так красив, так необычен, что здесь мы, каза¬
лось, нашли истинную цель нашего путешествия, про¬
никли в самое сердце страны.
Незадолго до привала у нас была удивительная пе¬
реправа через реку. Толпа негров стояла на откосе, на¬
против, на другом берегу, ждала другая толпа. Три
длинных пироги, соединенных вместе, образуют па¬
* Местные власти позаботились о том, чтобы построить
по всем дорогам Экваториальной Африки, приблизительно
через каждые двадцать километров, особые бараки, которые
делают палатку излишней. Бараки эти обычно состоят из
двух больших хижин, двери которых расположены друг про¬
тив друга; они соединены одной крышей, которая нависает и
образует крытую террасу. Эти бараки почти всегда располо¬
жены очень близко к деревне, в которой можно найти продо¬
вольствие для носильщиков. Последние обычно размещают¬
ся в маленьких хижинах, окружающих главную.
46
ром. На соединяющий их настил ставятся оба автомо¬
биля. С одного берега на другой протянут металличе¬
ский канат. Перевозчики берутся за него и с его по¬
мощью противостоят стремительному течению.
Если бы М’Балийские водопада находились в
Швейцарии, вокруг них выросли бы огромные отели.
Здесь же все кругом пустынно; одна-две крытые соло¬
мой хижины, в которых мы ночуем, не нарушают дико¬
го величия этих мест. В пятидесяти метрах от стола, за
которым я пишу, водопад — огромная пенистая завеса,
которую серебрит лунный свет, струящийся меж ветвя¬
ми высоких деревьев.
Буали, 29 сентября
Первая ночь на походной кровати, где спится луч¬
ше, чем на какой-нибудь другой. На восходе солнца во¬
допад, позлащенный косым лучом, удивительно кра¬
сив. Широкий островок зелени разделяет течение вода
и образует два водопада, расположенные так, что обо¬
их сразу не видно. И поражаешься, когда узнаешь, что
тот, которым мы любовались сначала, всем своим ве¬
личием, всей своей ширью обязан только половине реч¬
ной вода. Другой водопад скрывался за складкой уте¬
сов, и его замечаешь, только подходя ближе к берегу;
он остается в тени, как бы зарытый в гуще зелени. По
правде говоря, деревья и растения с виду мало экзотич¬
ны, и если бы не необычайный остров панданусов с ви¬
сящими в воздухе корнями, немного повыше водопада,
ничто не напомнило бы здесь о том, что мы почти в са¬
мом сердце Африки.
Вечер того же дня. Банги
Возвращение без всяких происшествий, если не
считать вихря, который к счастью застает нас под кры¬
шей за окончанием завтрака в том же посту, в той же
приятной обстановке, что и накануне. Порыв ветра ва¬
лит на землю маленькое дерево, совсем рядом с нами.
Ливень длится почта целый час, который мы проводим
в играх с обступившими нас детьми. Гимнастические
упражнения, песни и танцы; в заключение дети прохо-
47
дат гуськом. Я забыл сказать, что перед этим они иску¬
пались под струившейся с крыши дождевой водой, и
первые упражнения должны были согреть детей, не¬
много продрогших после такого душа.
Банги, 30 сентября
Отъезд г-жи де Тревиз вместе с доктором Боссе-
ром. Они будут испытывать в районе Гримари профи¬
лактическое действие препарата «309 Фурно» на сон¬
ную болезнь. Губернатор Ламблен предлагает нам со¬
вершить двухнедельную прогулку на автомобиле*.
Мы собираемся пройти по этой отлично возделанной
области пешком, но он желает, чтобы мы предвари¬
тельно ее увидели до уборки полей и таким образом
могли лучше судить о ее благосостоянии. Сам он не
может сопровождать нас, но его начальник канцеля¬
рии, г-н Буве, любезно соглашается провезти нас по
своему округу.
1 октября
Автомобиль, который должен взять нас, возвраща¬
ется из Форт-Сибю в неисправности. Починка задер¬
живает нас в Банги до шести часов. Грузовик, кото¬
рый идет вслед за нами, до такой степени завален ба¬
гажом, что нашим боям приходится примоститься на
нашем автомобиле. Быстро темнеет, а у нас нет фона¬
рей. Но вскоре полная луна, которая всходит на совер¬
шенно безоблачном небе, позволяет нам продолжать
путь. Восхищаюсь выносливостью нашего шофера,
славного Мобея, туземца, воспитанного Ламбленом.
Он только что вернулся из очень утомительной поез¬
дки и, совсем не отдохнув, отправляется снова. Не¬
сколько раз мы спрашивали его, не хочет ли он, что¬
бы мы переночевали на ближайшей остановке. Он
знаком показывает, что нет, что он может еще «про¬
держаться». И мы останавливаемся лишь около полу¬
ночи, чтобы наскоро проглотить маленького, тощего
цыпленка, запив его вином, прямо посреди дороги, на
* См. приложение к гл. III.
48
быстро разложенном столике, при свете луны. Прибы¬
ваем в Форт-Сибю в три часа утра, совсем разбитые.
Слишком устали, чтобы уснуть.
2 октября
По счастливой случайности мы попадаем в Сибю в
день ежемесячного рынка. Наплыв туземцев. Они не¬
сут в больших корзинах собранный ими каучук (сеара,
недавние насаждения которого, по инициативе Ламбле-
ца, занимают участки по краям дорог). Он имеет вид
желтоватых ремешков, похожих на ласточкины гнезда
или на высушенные водоросли. Пять торговцев, подо¬
спевших на автомобилях, дожидаются открытия рынка.
Округ этот не сдан в концессию; рынок свободный *
и торги открытые. Нас удивляет, что они сейчас же за¬
канчиваются. Но мы быстро догадываемся, что эти гос¬
пода «столковались». Один из них выступает в качест¬
ве покупателя всего сбора каучука по семи с полови¬
ной франков за кило. Туземцу, который еще недавно
продавал каучук всего по три франка, цена эта может
показаться вполне достаточной, но в Киншасе, где тор¬
говцы его перепродают, курс уже с некоторого време¬
ни держится между тридцатью и сорока франками, что
дает им солидную прибыль. Что же делают эти госпо¬
да? Как только сделка с туземцами заключена, они со¬
бираются в маленькой комнатке, и при закрытых две¬
рях начинаются новые торги, от которых туземец уже
ничего не получит: всю прибыль они поделят между со¬
бой. И представитель власти бессилен воспрепятство¬
вать этим тайным торгам, которые, несмотря на их яв¬
ную недопустимость, невозможно, кажется, преследо¬
вать по закону.
Эти мелкие торговцы, по большей части люди моло¬
дые, часто ведут существование необеспеченное, все
построенное на риске; у них нет собственных складов,
* Впрочем, крупные концессионные компании, о кото¬
рых нам придется говорить в дальнейшем, не имеют права на
культивируемый каучук, а только на тот, который туземцы
собирают в лесу, добывая его из корневищ и из лиан.
49
нет и средств для капитальных затрат. Они прибыли в
эту страну с твердым намерением быстро разбогатеть.
Это им и удается ценой большого ущерба для туземцев
и всей страны.
От Форт-Сибю до Гримари пейзаж довольно однооб¬
разен. По краям дороги — почти сплошные насажде¬
ния сеара. Те, которым больше четырех лет, дают уже
густую тень. Только в таком возрасте в определенные
периоды у них начинают брать сок. От этой операции,
которая быстро их истощает, на стволах остаются длин¬
ные косые рубцы.
Временами равнину пересекает ручеек. Тогда с
холмов слышится манящий зов леса, полного чарую¬
щей свежести. Чудеснейшие бабочки порхают над за¬
литыми солнцем берегами.
Бамбари, 5 октября
Бамбари расположен на возвышенности, откуда
видна вся область по ту сторону Уаки, протекающей в
трехстах метрах от поста; вчера мы переехали ее на па¬
роме. Утром посещение школы и диспансера. Сегодня
день ежемесячного рынка. Отправляемся туда. Нам ин¬
тересно посмотреть, явятся ли туда снова эти вчераш¬
ние господа и повторится ли вчерашнее безобразие. Но
сегодня только развеска, торги будут завтра. Нам гово¬
рят, что в прошлом месяце каучук продавался здесь по
шестнадцати с половиной франков.
Рынок в Бамбари, 5 октября
Торги поднимают цену до восемнадцати франков за
каучук такого же качества, как тот, который третьего
дня продавался на наших глазах по семи франков пяти¬
десяти сантимов. Г-н Броше, представитель компании
Куанго, крупный торговец, поселившийся в Бамбари,
не уступает мелким спекулянтам. Один из них, кото¬
рый узнает, что Броше решил купить весь сбор, хочет,
чтобы тот, по крайней мере, дорого заплатил за него, и
надбавляет цену. Но Броше внезапно уступает, и его
50
конкурент попадает в щекотливое положение, так как
у него не хватает денег. В результате ему приходится
тотчас же все перепродать тому же Броше.
Бангасу, 8 октября
Все эти дни совершенно не было времени записы¬
вать. Характер местности изменился. Очень странные
бугры оживляют равнину. Это невысокие, правильно
закругленные холмики, похожие на купола; по словам
г-иа Буве, они служили раньше жилищами термитов. И
я не знаю, можно ли как-нибудь иначе объяснить эти
подъемы почвы. Но меня удивляет, что во всей этой об¬
ласти я не вижу ни одного свежего монументального
термитника. Огромные постройки, из которых образо¬
вались эти курганы, давно покинутые, по-ввдимому, на¬
считывают несколько веков. Понадобилось много вре¬
мени, чтобы дожди могли размыть эта феодальные за¬
мки или соборы с почти отвесными стенами, твердыми
как кирпич, которыми я восхищался в лесу близ Эалы.
Или это создание термитов иной породы? И всегда ли
эти термитники имели закругленную форму? Однако
все они, по-ввдимому, давно опустели. Почему? Как
будто иная порода термитов — строителей мелких жи¬
лищ —явилась сюда на смену термитам-циклопам и за¬
няла эту землю. Некоторые из этих курганов мне уда¬
ется вскоре увидеть в разрезе (надо было провести че¬
рез них дорогу), и они обнаруживают скрытые в них
тайны: коридоры, залы и т. д.... Я проклинаю автомо¬
биль, который не дает времени рассмотреть это все по¬
ближе.
Вдоль всей дороги, на протяжении пятидесяти кило¬
метров, почти непрерывно тянутся поселки и самые
разнообразные насаждения: сеара, рис, просо, маис,
клещевина, маниок, хлопок*, кунжут, кофе,таро (больг
* Особенно интересны плантации хлопка: это только
опыт. Результаты его превзошли все ожидания.
Например, в районе Уанго одни только посевы хлопка за¬
няли двести семьдесят пять гектаров, которые при этом пер¬
вом сборе дали урожай 44018 килограммов.
51
шой арум со съедобным корневищем), масличные
пальмы и банановые деревья. Дорога, с обеих сторон
обсаженная цитрусовыми деревьями, напоминает ал¬
лею парка. И почти через каждые тридцать метров —
наполовину спрятавшиеся в листве хижины из тростни-
Трех с половиной тонн семян достаточно, чтобы засеять
триста гектаров.
Продолжительные периодические дожди, без вихрей,
обеспечили успех этого опыта. Гораздо лучшие урожаи были
собраны на распаханной целине и на участках, очищенных от
леса. В то время как хлопок, посеянный в саваннах, давал
сбора от двухсот пятидесяти до трехсот килограммов на гек¬
тар, плантация в один гектар на земле, очищенной от леса (в
Бианде по дороге в Форумбалу), дала восемьсот килограм¬
мов. Опыты посева на песчаной почве, напротив, окончились
полной неудачей.
Некоторые специалисты уверяли, что хлопок не может
произрастать в ФЭА. В этом году многочисленные посевы в
Нижнем М’Бому догнали и даже превзошли лучшие урожаи
Америки.
Надо признать, что волокна этого хлопка не достигают
длины волокон американского хлопка. Но, может быть, это¬
го удастся добиться путем селекции и лучшего отбора семян.
Повторяем, что это еще только первый опыт.
Следует отметить,— и это крайне важно,— что хлопок
культивируется не коллективно, а индивидуально. Это озна¬
чает, что хотя работа по вспашке, севообороту и посеву бы¬
ла делом всей деревни, тотчас же вслед за тем поле дели¬
лось, так что каждая семья, или даже каждый туземец, ока¬
зывались владельцами определенного участка, конкретно
заинтересованными в его обработке.
Расчеты за собранные продукты после продажи их произ¬
водились не с начальником деревни, как это было принято
вначале, но с каждым частным владельцем, с дифференци¬
альной надбавкой в пользу начальника деревни, на долю ко¬
торого приходилось от 0,10 или 0,15 на каждый франк двад¬
цать пять сантимов, которые платились туземцам за кило¬
грамм, с тем чтобы заинтересовать также и начальника и
поддержать его авторитет.
Результаты, достигнутые этим новым способом, были со¬
вершенно иными, чем при ранее бывшей коллективной обра¬
ботке, которую местные туземцы называли: «Начихать мне
на нее».
52
ка в форме остроконечной каски. Эти города-сады, рас¬
кинутые вдоль дороги, образуют декорацию двух изме¬
рений. Племя, которое густо их населяет, не очень кра¬
сиво. Его покорили только два года тому назад, а до
этого оно жило рассеянное по степи. Старики остались
совершенно дикими. Они сидят на корточках подобно
макакам и редко когда взглянут на проходящую маши¬
ну. Ни один из них не удостаивает нас кивком головы *.
Женщины, напротив, торопливо сбегаются, тряся свои¬
ми отвислыми грудями. Пол их наголо выстрижен,
иногда прикрыт пучком листьев, стебель которых, ото¬
гнутый назад и пропущенный между ягодицами, при¬
креплен к поясу; потом он спадает или торчит, образуя
забавный хвост. Множество детей. Иные из них, увидя
приближающуюся машину, быстро садятся или ложат¬
ся посреди дороги. Играя? Из озорства? Буве думает,
что из любопытства: «им хочется посмотреть, как она
идет».
Шестого мы ночевали в двадцати километрах от
Мобе, куда нам не хотелось приезжать в темноте. Пе¬
ред стоянкой Муссаре — оглушительный там-там. Вна¬
чале — при свете фонарей, которые наши бои держат
на вытянутых руках; потом — при свете полной луны.
Восхитительные перекликающиеся песни дают такт,
поддерживают и умеряют неистовую восторженность
этого кромешного ада. Я не слышал ничего ** более не¬
стройного, более дикого. Образуется нечто вроде сим¬
фонии: хор детей и солист. Конец каждой фразы соли¬
ста заглушается подхватывающим ее хором. Увы! вре¬
мени у нас в обрез. Мы должны уехать до рассвета.
7-го рано утром покидаем этот пост, надеясь вер¬
нуться через несколько месяцев на обратном пути из
Аршамбо. Серебристая заря сливается с лунным све¬
том. Местность становится неровной, дорога огибает
* Молодежь племени Маруба, которая охотно признает
французское владычество, выселяет из своих поселков непо¬
корных стариков, не желая находиться под их влиянием и
слушать их советы.
** И в дальнейшем мы не услышим.
53
скалистые холмы, высотою в сто — сто пятьдесят мет¬
ров. Прибываем в Мобе около десяти часов.
Пост этот прекрасно расположен на берегу реки,
над которой он возвышается. Выше по течению — по¬
роги Убанги. Ее разлившиеся воды почти совсем зато¬
пили хорошенькую, маленькую рыбацкую деревушку
на бельгийском берегу, которая приютилась там под
сенью пальм.
Доктор Какавелли показывает нам свой госпи¬
таль — диспансер. Больные прибывают сюда иногда из
очень отдаленных деревень, чтобы оперировать свои
половые органы, пораженные слоновой болезнью, ко¬
торая очень распространена в этих местах. Доктор де¬
монстрирует нам несколько чудовищных случаев, ко¬
торые он собирается оперировать, и мы ошеломлены,
сразу не понимая, .что это за огромный мешок, который
туземец таскает под собою. Видя наше изумление, док¬
тор Какавелли говорит нам, что те наросты, которые
мы видам, весят, вероятно, не больше тридцати—соро¬
ка килограммов. Если верить его словам, то масса ги¬
пертрофированной соединительной ткани, от которой
он избавляет пациентов, иногда достигает семидесяти
килограммов. Он будто бы даже оперировал один на¬
рост в восемьдесят два килограмма. «И эти люди,— до¬
бавляет он, — ухитряются еще проделать пятнадцать,
двадцать километров пешком, приходя сюда лечиться».
Соглашаюсь, перестав понимать...
Один из больных, пришедших сюда утром, совсем
еще молодой, попробовал сам себя оперировать и
страшно изрезался, когда прокалывал ножом этот
ужасный мешок, думая, что он наполнен гноем, кото¬
рый можно выдавить.
— Хотите посмотреть, что там внутри?
И Какавелли ведет нас к стоящей около операци¬
онного стола лоханке, наполненной почти до краев
кровянистой беловатой гущей,— первому результату
сегодняшней работы. Хорошо сделанная операция, го¬
ворит он, оставляет нетронутыми половые органы па¬
циента, которые скрыты целиком в излишках соедини¬
тельной ткани, но сами ничуть не повреждены. Таким
54
образом в течение трех лет он возвратил производи¬
тельность двумстам тридцати шести импотентам.
— Ну, двести тридцать седьмой, давайте...
Мы поспешно покидаем его, чтобы не испортить
окончательно аппетит.
Сейчас же после завтрака — отъезд в Форумбалу.
Местность холмиста, но не очень интересна. Населе¬
ние встречных деревень безобразно. Автомобиль вспу¬
гивает несколько цесарок. Надвигается страшная гро¬
за, но в последнюю минуту проходит мимо. Прибыли в
Форумбалу около пяти часов. Незанятый пост*, пре¬
красно расположенный над Котто. Несколько восхити¬
тельных деревьев. На тенистой площадке перед стоян¬
кой собрались школьники. Их учат прясть, и у каждого
в руках маленький пучок кудели, с которой, точно па¬
ук со своей паутины, свисает веретено; они приводят
его во вращательное движение большим пальцем. Все
сидят в ряд, улыбаясь; ждешь, что сейчас раздастся
один из хоров Гуно. Потом гимнастические упражне¬
ния под руководством туземного учителя. После них —
очень веселый футбол, в котором и мы принимаем уча¬
стие: апельсин заменяет мяч. Все эти дети немного го¬
ворят по-французски.
После обеда они танцуют при свете горящей соло¬
мы с женами отлучившихся милиционеров. Один ребе¬
нок очень жалкого вида держится в тени, в стороне от
всех остальных. Привожу его к огню, так как ночь до¬
вольно холодная, и он весь дрожит. Но остальные тот¬
час же разбегаются. Это прокаженный, изгнанный из
своей деревни **, в трех днях ходьбы отсюда. Здесь он
никого не знает. Марк, подойдя ко мне, говорит, что
уже встречал его раньше и давал ему есть. Он оставил
даже одной туземке денег, чтобы та кормила этого ма¬
ленького парня в течение недели. Женщина обещала о
* Из тридцати одного окружного поста, которые насчи¬
тывает колония Убанги-Шари, двадцать два пустуют вследст¬
вие недостатка обслуживающего персонала.
** Кажется, не столько потому, что он прокаженный, а
потому, что у него «дурной глаз».
55
нем позаботиться. Мы заедем сюда на обратном пути и
узнаем, сдержала ли она свое обещание. Но, увы, если
мальчик этот все равно не выздоровеет, то для чего же
еще удлинять его жалкое существование...
Восьмого, покинув Форумбалу, сейчас же переез¬
жаем в лодке разлившуюся Котто. Довольно обширные
хлопковые поля вперемежку с полями маниока, квад¬
ратные и правильные, как наши французские поля. Ме¬
стами земля покрыта множеством кубышечных тыкв,
совершенно круглых, точно колоквинты, величиной со
страусово яйцо. Нам говорят, что семена этих тыкв
употребляются в пишу туземцами.
По мере приближения к Бангасу начинают попа¬
даться навстречу туземцы с удивительно странной при¬
ческой: половина головы у них выбрита, другая покры¬
та маленькими развевающимися косичками, откинуты¬
ми наперед. Это — Н’Закара, одно из интереснейших
племен султанатов.
Бангасу, 8 октября
Пишу эти строки на веранде нашей хижины. Бангасу
меня немного разочаровывает. В городе явно заметны сле¬
да военной оккупации, от которой он потерял большую до¬
лю своей необычайности. Неудачный день. Началось с то¬
го, что я сломал себе зуб. Потом мучительное извлечение
чудовищного клеща, искусавшего мне всю ногу. У меня бо¬
лит голова, и посещение американской миссии, куда меня
заводит г-н Буве, сильно меня утомляет, Нескончаемый
завтрак у гна Эбуэ, начальника округа, уроженца Гвианы
(автора маленькой грамматики языка санго, которую я изу¬
чаю уже целую неделю), человека незаурядного и очень
славного... Но моя головная боль усиливается; меня зно¬
бит, это приступ лихорадки. Возвращаюсь, чтобы лечь
спать, и Марк идет один слушать там-там, который скоро
разгоняется страшным вихрем.
9 октября
Хорошо выспался и сегодня утром чувствую себя
достаточно бодрым, чтобы сопровождать моих спутни¬
ков в Уанго. Живописно расположенный пост на воз¬
56
вышенности, которая поднимается над притоком М’Бо-
му (так называется верхнее течение Убанги). Г-н Изам-
бер, возглавляющий этот пост, недавно перешел в про¬
тестантство и посвящает все свои краткие досуги
толкованию священного писания и изучению богосло¬
вия. К несчастью, я слишком устал, чтобы поговорить
с ним, как мне бы этого хотелось. Впрочем, каждый
разговор все больше и больше изнуряет меня. Прихо¬
дится притворяться. Из всего вами сказанного доходит
только самое бесспорное, только «matter of fact» *, да и
то... И я с большим трудом кончаю фразы, так как бо¬
юсь, что те из них, где я изложу свои настоящие взгля¬
ды, не найдут себе отклика.
Все местные женщины, которые приходят плясать
под звуки там-тама, одеты в что-то вроде корсажей и
юбок из бумажной материи ярких и красивых цветов.
Все они чистоплотны, у всех смеющиеся лица и счаст¬
ливый вид. Значит, этим чернокожим нужно только не¬
много денег, чтобы одеться **.
* Голые факты (англ.).
** Нужно также, чтобы в факториях внутри страны мож¬
но было найти такие ткани, которые бы им понравились.
Негров изображают как праздный, ленивый народ, без
всяких потребностей и желаний. Но я склонен думать, что со¬
стояние рабства и глубокой нищеты, в котором они пребыва¬
ют, часто является главным объяснением этого безразличия.
Да и какие желания могут возникнуть у людей, которые ни¬
когда не вцдели ничего, что могло бы возбудить их? Всякий
раз, как хорошо снабженная фактория пред лагает туземцу
одеяла, ткани, предметы домашнего обихода, рабочий инстру¬
мент и т. д., он приходит в наивное изумление, видя, как у не¬
го пробуждаются желания,— если, к тому же, заработок его
достаточно велик, чтобы дать ему средства удовлетворить их.
Это одинаково справедливо и для других районов. Читаю
в одном из докладов Областного управления Форт-Аршамбо
(1925 г.): «Племени Сара деньги нужны только на уплату на¬
лога; больше ни на что. Так как ни один торговец ничего ему
не предлагает, он ничего и не покупает (за исключением ло¬
шадей, которые он вслед за тем перепродает). Когда торго¬
вые компании привезут товары, Сара сделается отличным по¬
купателем».
57
10 октября
Чувствую себя достаточно хорошо, чтобы пуститься
в длинную прогулку до Рафаи; меня очень огорчала не¬
обходимость от нее отказаться. Султанат в Рафаи — по¬
следний в Убанги-Шари, в котором еще удержался сул¬
тан. Вместе с Хетманом (который вступил на царство в
1909 г.) этот образ правления окончательно отомрет.
Султану этому оставили подобие двора и власти. Он
очень смирен. Он принимает свое положение с улыб¬
кой и не требует, чтобы кто-нибудь из его сыновей на¬
следовал власть. Правительство ФЭА* придумало для
него красивый опереточный мундир, который он охот¬
но надевает. Три его старших сына прошли курс годич¬
ного обучения на острове Горэ, напротив Дакара (где
сыновья вождей и видных туземцев получают француз¬
ское воспитание, готовясь к правительственным долж¬
ностям). Один из них в Банги, второй служит в армии
в Форт-Лами, третий, которому еще нет двадцати лет,
вернулся в Рафаи, где он живет с отцом. Это высокий,
робкий юноша, который приходит поздороваться с на¬
ми и потом удаляется. Резиденция султана находится
на возвышенности, напротив той, где расположен пост.
Отправляемся туда на автомобиле через два часа после
приезда. (Но султан опередил нас и уже посидел с на¬
ми несколько минут на нашей террасе.) На плато —
широкая площадка, где народ стоит сплошной стеной
по одну сторону дороги и приветствует нас криками.
Потом входим в нечто вроде медресе, где находятся
приближенные султана.
11 октября
Султан приходит проститься с нами в сопровож¬
дении всех своих домашних и своей постоянной сви¬
ты. Этот павший двор являет собой довольно жалкое
зрелище. Несколько флейтистов, последние остатки
его былого великолепия, кажутся вышедшими с ма¬
скарада. Вертикальные флейты украшены двумя по¬
ясками из длинной шерсти. Как только начинают
* Французская Экваториальная Африка.— Примеч. пер.
58
дуть во флейты, пояски эти распускаются точно вен¬
чики цветов.
Сам пост Рафаи, который пустует уже шесть меся¬
цев из-за недостатка служащих, весь разрушен. Ком¬
наты имеют грязный вид. Они просторны и удобно
расположены, но завалены невообразимым хламом:
негодными инструментами, сломанной изъеденной
червями мебелью, причем все это густо покрыто
пылью. Можно было бы лечь на балконе, если бы не
пантеры, которые, как нам говорят, не боятся захо¬
дить и в деревню. Там они недавно растерзали одного
туземца в его собственной хижине в пятидесяти кило¬
метрах от поста.
Все же нам жаль покидать Рафаи. Терраса, на кото¬
рой растянулся сад поста, очень красиво возвышается
над величественными водами Чинко. Пожалуй, она
мне нравится даже больше, чем терраса Уанго.
12 октября
Возвращение из Рафаи *. Остановка в Бангасу, от¬
куда мы уезжаем сегодня утром. Снова ночуем в Фо-
румбале. Приходится почистить машины. Пост имеет
приятный вид, но народ шелудив до невероятия. У ме¬
* В Рафаи (или в нескольких километрах от него к восто¬
ку) кончается дорога, доступная для автомобилей. Дальше ле¬
жит область бывшего султаната Земио, последний участок
нашей колонии, граничащий на востоке с англо-египетским
Суданом, а на юге с Бельгийским Конго, от которого нас от¬
деляет М’Бому (верхнее течение Убанги).
Мы собирались возвращаться из Форт-Аршамбо через Зе¬
мио и леса Бельгийского Конго, чтобы таким образом доб¬
раться до области Больших Озер, а затем до восточного бере¬
га Африки. И мы несомненно осуществили бы этот маршрут,
если бы мой друг Марсель де Коппе не увлек нас за собою
на север, к берегам озера Чад, куда он был назначен времен
но исполняющим обязанности губернатора; в силу этого он
вынужден был покинуть Форт-Аршамбо, где мы у него гости¬
ли, и немедленно отправиться в Форт-Лами.
Наша автомобильная поездка, которую, воспользовав¬
шись любезностью г-на Ламблена, мы наспех проделали по
59
ня болит нога, я не могу надеть ботинок. Вынужден¬
ный все время сидеть, я продолжаю чтение «Master of
Ballantrae».
Брошенный всеми маленький сирота прокаженный,
которого Марк обеспечил на неделю маниоком (жен¬
щина, которая обещала кормить его, не сдержала сло¬
ва)... За всю жизнь я не видал более несчастного со¬
зданья.
Бамбари, 13 октября
Воспоминание о маленьком прокаженном, нежный
и словно уже далекий звук его голоса неотступно ме¬
ня преследуют от Форумбалы до самого Алиндао, где
мы завтракаем. По дороге в Бамбари, куда мы приез¬
жаем только с наступлением темноты (десять часов по
Форду), множество мелких происшествий; различные
аварии, под нами ломается мост, и непонятно, как мы
не опрокинулись в реку.
Бамбари, 14 октября
Сегодня утром, как только мы проснулись, танец
племени Дакпа*. Танцуют двадцать восемь мальчи¬
направлению к востоку, была и должна была быть только сво¬
его рода отступлением, только самым беглым взглядом, бро¬
шенным на эту страну. Так как возраст мой уже не позволя¬
ет мне питать большие надежды и строить много планов но¬
вых путешествий, то я, несмотря на всю мою amor fati, не
могу простить себе, что предпочел впоследствии унылый
переезд через Камерун тенистой таинственности лесов Бель¬
гийского Конго и загадкам Земио.
* Танец этот отлично заснят в фильме миссии Ситроэн.
Но неужели участники этой миссии действительно думали,
что они присутствуют на таинственном и очень редком обря¬
де? «Танец обрезания» — говорит нам экран. Возможно, что
первоначально он и имел какое-нибудь ритуальное значение,
но теперь, дакпасы, покоренные в 1909 году, охотно соглаша¬
ются исполнять его на глазах проезжающих белых, которые
захотят его видеть. По первой просьбе они выходят из свое¬
го поселка или,«точнее, из скалистых пещер на севере Бам¬
бари, где они живут, и показывают его за известное вознаг¬
раждение.
60
ков от восьми до тринадцати лет, намазанные с голо¬
вы до ног чем-то белым. На голове у них нечто вро¬
де каски, унизанной четырьмя десятками красных и
черных стрел; лоб покрыт бахромой из маленьких
металлических колец. Каждый держит в руке хлы¬
стик из камыша и плетеных веревок. У некоторых
глаза обведены красными и черными квадратиками.
Коротенькая юбочка из волокон рафиа довершает
этот причудливый наряд. Они ступают гуськом, с
серьезным видом, под звуки двадцати трех глиняных
и деревянных рожков различной длины (от тридцати
сантиметров до полутора метров), из которых каж¬
дый может издавать лишь одну определенную ноту.
Другая группа из двенадцати дакпасов постарше, со¬
всем черных, описывает плавные круги, двигаясь в
противоположном направлении. Вскоре в танец всту¬
пают двенадцать женщин. Каждый из танцующих
движется маленькими порывистыми шажками, по¬
звякивая браслетами на ногах. Играющие на рожках
образуют круг, посреди которого старуха отбивает
такт метелкой из черного конского волоса. У ног ее
огромный чернокожий дьявол корчится в притвор¬
ных судорогах, не переставая дудеть в свой рожок.
Шум стоит оглушительный, потому что, заглушая
мычание рожков, все эти люди, кроме маленьких вы¬
беленных танцоров, неустанно поют и орут во всю
глотку причудливый мотив (записанный мной в дру¬
гом месте).
Около двух часов — отъезд в Моруба. Хорошая
погода. Народ очень красив; наконец-то у всех чис¬
тая и здоровая кожа. Чудеснейшая деревня. Круглые
хижины были бы все похожи одна на другую, если
бы не роспись, украшающая их снаружи,— нечто
вроде примитивных фресок в три цвета: черный,
красный и белый,— схематические изображения
людей, животных и автомобилей, иногда весьма
изящные. Роспись эта прикрыта соломенной кры¬
шей, которая широко нависает над стенами, образуя
со всех сторон что-то вроде круглого крытого кори¬
дора.
61
По обе стороны дороги — восхитительные злаки,
похожие на исполинский овес, цвета старого позоло¬
ченного серебра.
Трогательная встреча с губернатором Ламбленом в
самой чаще зарослей.
Через час, в двадцати километрах, от Моруба, где
мы должны переночевать, встречаем г-жу де Тревиз и
доктора Боссера, поглощенных проверкой туземцев,
которым они только что сделали прививку.
15 октября
Ночевка в Маруба *.
Вчера Ламблен посоветовал нам доехать до Форт-
Крампеля, вместо того чтобы прямо отправиться в
Форт-Сибю.
Вид местности меняется: редкий лес; деревья не вы¬
ше, чем наши, под тенью их — высокие злаки и новая
разновидность папоротника. Завтрак в М’Бре. Очень
живописный пейзане, окаймленный скалами: можно
подумать, что находишься в окрестностях Фонтенбло.
Первым же выстрелом убиваю большого ястреба, усев¬
шегося на самую верхушку засохшего дерева. Раньше
* Я выписываю из официального отчета за октябрь 1923
года следующие цифровые данные, касающиеся населения
области Маруба (160 км х 100 км).
Мужчин 1990
Женщин 2091
Мальчиков 756
Девочек 596
Стариков 62
Страдающих сонной болезнью 46
Рождаемость за 3 года 263
Смертность: дети от 0 до 5 лет 146
» » » 5 до 12 » 74
» взрослые 377
В одной только деревне (Гакобанда) области Моруба из
114 женщин 48 не имели детей. Остальные 66 имели 99 де¬
тей, из которых 63 умерли в младенческом возрасте (желу¬
дочные или легочные болезни и сифилис).
62
я никогда не охотился, и успех мой приводит меня в
восторг*.
Между М’Бре и Форт-Крампелем встречаем целое
стадо павианов. Они подпускают к себе близко; неко¬
торые из них огромны.
Деревни довольно красивы, но очень бедны. В одной
из них полсотни женщин с пением толкут корни каучу¬
ка. Бесконечная и очень плохо оплачиваемая работа.
Вечером в Форт-Крампеле внезапно налетевший
страшный вихрь валит на землю массу хрупких сеара.
Ветви их разносятся далеко кругом поста, и особенно
на участок между нашей хижиной и домиком г-на Гри-
во, начальника области, у которого мы обедаем. Вихрь
застигает нас как раз в то время, когда мы переходим
этот участок. Сила его такова, что нас буквально уно¬
сит ветром, и мы с Марком, ослепленные молнией и
ливнем, теряем друг друга из виду, точно в фильме
Гриффитса; промокнув насквозь, мы сходимся только
у самого поста.
Адум и Утман, встретившие здесь друзей из Абеше-
ра, просят отпустить их на ночь и отравляются весе¬
литься в арабскую деревню по ту сторону Нана. Мы не
слышим, как они возвращаются, но рано утром они уже
за работой: пекут хлеб, гладят белье и т. д.
Форт-Сибю, 16 октября
Яростный вихрь на середине пути. Пейзаж (я имею
в виду общий характер местности) изменяется очень
медленно — и то лишь когда мы приближаемся к како¬
му-нибудь ручейку, к болотистой низине, к склонам
* Я был бы менее горд, если бы знал, что в ФЭА не при¬
нято стрелять по орлам, ястребам и стервятникам, которых
считают (особенно последних) полезными птацами, выполня¬
ющими в этой стране санитарную службу. В несколько часов
они очищают остов самой крупной дичи. Помимо нечистот
они, разумеется, уносят у туземцев и цыплят, но и тех, кото¬
рые остаются, хватает для проезжающих белых...
63
холмов; тогда вдруг появляются очень высокие де¬
ревья, с широкими стволами, с повисшими в воздухе
корнями, сплетения лиан, вся таинственность насыщен¬
ной влагой лесной чащи. На больших расстояниях,
между двумя «лесными галереями», невысокие де¬
ревья, поросли, до такой степени увитые ползучими
растениями, что видна только одна сплошная полоса
стеганого шелка. Эта пухлая зелень прерывается толь¬
ко для того, чтобы дать место культурам маиса или ри¬
са, среди которых заметно выступают многочисленные
стволы деревьев; значительная их часть погибла и, как
видно, не только от пожаров. Эти засохшие деревья, ко¬
торых так много даже среди болот, приводят меня в не¬
доумение. Кора их часто совершенно отпала, и все де¬
рево принимает вид ястребиного насеста. Боюсь, что
через несколько лет это систематическое истребление
леса, случайное или намеренное, может привести к
сильным изменениям в распределении осадков.
В деревнях неизменно восторженные приветствия
женщин и детей. Все сбегаются; дети становятся на са¬
мом краю дороги и по-военному отдают нам честь;
старшие приветствуют нас поклонами, наклоняясь впе¬
ред как в мюзик-холлах, слегка повернув туловище, от¬
кинув левую ногу и показывая все свои зубы в широ¬
кой улыбке. Когда я поднимаю руку, чтобы ответить
им, они сперва пугаются и убегают; но убедившись, что
я не желаю им зла (а я поясняю свой жест всеми сила¬
ми и приветливо им улыбаюсь), они поднимают крики,
вопли, топают ногами, особенно женщины; они прихо¬
дят в неистовство от удивления и радости, что белый
путешественник обращает внимание на их знаки, друг
жески им отвечает.
17 октября
Встаем в четыре часа, но надо дождаться первых
лучей зари, чтобы двинуться в путь. Как я люблю эти
выходы на рассвете! Но здесь в них нет того сурового
величия, как в пустыне, они не дают мне той дикой, не¬
истовой радости, которую я там изведал.
Возвращение в Банги около одиннадцати часов.
64
ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ III
Сеть дорог, проведенных в Убанги-Шари губернато¬
ром Ламбленом, с тех пор как в 1917 году он взял в
свои руки управление этой колонией, достигает четы¬
рех тысяч двухсот километров.
Многочисленные губернаторы, сменявшие друг
друга в Габоне, провели там всего двенадцать кило¬
метров дорог (годных для автомобилей). Таким обра¬
зом страна эта еще страдает от ручной переноски гру¬
зов.
Я отлично знаю, что губернатору Ламблену особен¬
но помогли плодородная почва и ровная поверхность
страны. Но какое бы великое дело человек ни предпри¬
нял, после того как оно выполнено всегда может пока¬
заться, что ему что-то «помогло». Самое замечательное
в предпринятой им огромной работе — это то, что она
была проведена без помощи инженеров, смотрителей
дорог и т. д.... * Весьма ограниченный бюджет колонии
не мог бы выдержать затрат, которых потребовало бы
привлечение технического персонала для указаний и
руководства. Я восхищаюсь губернатором Ламбленом
за то, что он доверился туземцам в убеждении, что они
могут выполнить возложенную на них трудную работу.
Созданные им партии рабочих оправдали себя; они
показали, что туземцы бывают очень находчивы и
усердны в работе, если для них ясны ее назначение и
польза. Неважно, что к туземцам иногда предъявляли
повышенные требования по выполнению дорожной по¬
винности; туземец не протестует против работы, кото¬
рая ему первому пойдет на пользу. Менее охотно, на¬
против, соглашается он работать по прокладке дорог в
районах, которые периодически заливаются водой, так
как эти дороги постоянно приходится переделывать и
* Дорога из ФортСибю-Крампель (250 километров), нача¬
тая в 1914 году офицерами колониальной артиллерии, стоила
два миллиона (по двадцать пять франков за метр). Сеть до¬
рог, проведенных Ламбленом, обошлась по сто пятьдесят
франков за километр.
65
они никогда не вознаградят его за труды. Но это как
раз те места, где возможно водное сообщение.
Чтобы понять, какому злу положила конец прове¬
денная в Убанги сеть дорог, надо отчетливо предста¬
вить себе состояние, до которого довел туземцев ре¬
жим обязательной переноски грузов.
Мы читаем в отчете 1902 года:
«Уже больше года, как положение с каждым днем
становится все труднее. Измученные манджии больше
не могут и не хотят терпеть его. В настоящее время они
готовы предпочесть переноске грузов все, даже
смерть...
Рассеяние племен началось уже больше года тому
назад; деревни распадаются, семьи редеют, туземцы по¬
кидают свои кланы, свои деревни и свои дома и уходят
в леса, как затравленные звери, чтобы только скрыть¬
ся от вербовщика. Земля не возделывается и потому ис¬
чезают съестные припасы... В результате — недоеда¬
ние, и за последние месяцы манджии целыми сотнями
вымирают от голода и нищеты... Мы сами испытываем
тяжелые последствия этого положения; Форт-Крам-
пель больше чем когда-либо находится под угрозой пе¬
рерыва снабжения. Он получает продовольствие от по¬
стов Ката М’Бре и Батангафо. Чтобы доставить оттуда
муку и просо, требуется пять дней пути пешком. Поэ¬
тому каждый носильщик должен ежемесячно отлу¬
чаться из дому на десять—двенадцать дней.
Чтобы найти носильщиков, вербовщикам часто
приходится устраивать настоящую охоту на людей по
пустым деревням и покинутым полям. Местные
стражники или даже запасные части из манджии, со¬
стоящих на нашей службе и посылаемых на вербовку
в свою же собственную страну, каждый месяц подвер¬
гаются нападениям; их ранят, а часто даже убивают и
съедают.
Оттесняемые со всех сторон — с севера, с востока,
с запада и с юга — нашими мелкими постами, которые
препятствуют их массовому выселению по ту сторону
Фафа и Уама, манджии прячутся в глубине степных за¬
рослей, как загнанные звери, или скрываются в пеще-
66
pax какого-нибудь недосягаемого «Кафа», превраща¬
ясь в троглодитов и питаясь одними только кореньями,
но готовые скорее умереть с голоду, чем идти в но¬
сильщики.
Все было испробовано... Так было нужно (подчерк¬
нуто мной). Вопрос снабжения важнее всех остальных.
Оружие, боевые припасы, товары для обмена должны
передвигаться. Ласка и поощрение, угрозы, насилие,
репрессии, подарки, жалованье — сейчас все это теря¬
ет силу перед безумием, обуявшим племя манджиа, ко¬
торое еще несколько лет, несколько месяцев тому на¬
зад, было богато, многочисленно и жило огромными се¬
лениями.
Еще несколько месяцев — и вся область бассейна
Грибинги, между Грибинги на востоке, Фафа на запа¬
де, Унгурра на юге и Крампелем на севере, превратит¬
ся в пустыню с разрушенными поселками и покинуты¬
ми полями. Нет ни провианта, ни рабочей силы; вся об¬
ласть обречена на гибель.
Если в самом ближайшем времени ручная перено¬
ска грузов не будет окончательно ликвидирована, хотя
бы на пространстве между Нана и Форт-Крампелем, то
округ Грибинги неизбежно погибнет, и нам останется
лишь эвакуировать опустошенную разоренную мест¬
ность без рабочих рук и без провианта...»
А в «Докладе г-на помощника окружного начальни¬
ка Бобишона о политическом положении на июль и ав¬
густ 1904 года»:
«...В области Нана проблема ручной переноски гру¬
зов все осложняется. Манджии, живущие в Нана, со¬
вершенно измучены. Они делают все, и будут все де¬
лать впредь, чтобы избежать переноски грузов, с кото¬
рой они больше не хотят мириться. Сейчас они готовы
на все, готовы даже пойти на смерть, только бы не эта
переноска.
Общины распадаются одна за другой, и невозможно
ничего сделать, чтобы приостановить эти переселения,
которые превратили некогда богатую возделанными
землями и густо населенную страну в настоящую пус¬
тыню.
67
В этом году, вопреки всем ранее дававшимся обе¬
щаниям, повинности, возложенные на это племя, не
только не сократились, но еще более возросли. В до¬
полнение к трудовой повинности это прежде всего
вербовка многочисленных рабочих для прокладки до¬
рог, транспортирование запасных отрядов с материала
ной частью, целые обозы патронов, которые необходи¬
мо перевезти в один прием, и, наконец, перевозка
«Юзеса». К этому присоединяется еще то, что у тузем¬
цев отбирают самые нужные им припасы, в то время
как последние должны себе отказывать в самом необ¬
ходимом. И все это от них требуют как раз во время
дождей, когда они больше всего заняты полевыми ра¬
ботами.
Если мы просмотрим отчеты наших предшествен¬
ников, то окажется, что в 1901,1902 и 1903 годах ман-
джиям предоставлялся двухмесячный отдых, чтобы
дать им возможность заняться своими полями. В этом
году ничего... никакого отдыха. Эти несчастные умира¬
ют от голода и усталости; вынужденные постоянно ухо¬
дить из дому, они лишены возможности обрабатывать
свои поля.
Это положение вещей неоднократно излагалось в
докладах г-на окружного начальника Брюэля, возглав¬
ляющего всю область, и в отчетах наших предшествен¬
ников, гг. Томассе, де Рола и Токе.
Выйти из этого ложного положения можно только
путем энергичного поощрения работ по проведению
дорог и немедленного заказа во Франции необходимых
транспортных средств, которые должны прийти на сме¬
ну ручной переноске грузов» *.
* Это ужасное положение уже давно перестало существо¬
вал. во всех указанных округах. Боюсь, что оно еще сохрани¬
лось в Габоне, который в настоящее время так опустел, что
уже невозможно найти рабочую силу для эксплуатации его
неисчислимых лесных богатств. Туземцы, завербованные
мелкими концессионерами, уводятся из своих деревень час¬
то на очень большие расстояния, а в соседней с нами испан¬
ской Гвинее население растет за счет нашей колонии, из ко¬
68
«Так было нужно...» Выше я подчеркнул эти траги¬
ческие слова.
Так было нужно для содержания, для снабжения
постов внутри страны. Так было нужно под угрозой ги¬
бели всей предпринятой работы, под угрозой свести на
нет все огромные усилия, затраченные на нее. Регу¬
лярное, налаженное автомобильное движение, кото¬
рое сейчас делает излишней ручную переноску грузов,
не было бы введено без той же переноски, так как
нужно было доставить туда эти автомобили, что могли
сделать только пароходы, а пароходы эти туземцы в
разобранном виде переносили на собственных спинах,
сначала в Стенли-Пул по ту сторону первых порогов в
Конго, а потом — в бассейн озера Чад. Этот ужасный,
но, правда, временный способ был допущен в видах
дальнейшего благополучия, точно так же как допуска¬
ются страдания и смертность, которые неизбежно вле¬
чет за собой прокладка всякой железной дороги. Вся
страна и сами туземцы в конечном итоге от этого вы¬
играли.
Но этого нельзя сказать об убийственном режиме,
установленном для туземцев крупными концессионны¬
ми компаниями. На протяжении нашего путешествия
нам еще доведется увидеть, что положение, в которое
та или иная из этих компаний ставит туземцев, «выжи-
матели каучука», как их называют, немногим лучше
описанного выше, и все это только ради выгоды, ради
обогащения нескольких акционеров.
Что же дали стране взамен эти крупные компании?
торой туземцы убегают массами, чтобы избавиться от слиш¬
ком тяжких повинностей.
Переноска грузов существует и будет еще долго сущест¬
вовать в некоторых частях Камеруна, где особенно трудно
проложить автомобильные дороги. Здесь переноска грузов
необходима, и бороться надо не с ней, а с непомерно длинны¬
ми переходами и чрезмерно большими расстояниями между
административными постами, которые не дают возможности
достаточно отдохнуть и уводят туземных носильщиков очень
далеко от их собственных деревень и полей, это легко мож¬
но было бы устранить.
69
Ничего *. Концессии были сданы в надежде, что компа¬
нии «поднимут» страну, между тем как они ее эксплуа¬
тировали, а это вовсе не то же самое; они выжали из
нее сок, как из апельсина, кожуру которого остается
только выбросить**.
«Они обращаются с этой страной, как будто мы вовсе
не обязаны беречь ее»,— сказал мне один миссионер.
Здесь уже больше нет этого «было нужно», оно не
имеет силы, зло это бесполезно и не нужно.
Своими насаждениями сеара, которые позволяют
туземцам избавиться от требований компаний (потому
что последние имеют право только на дикий каучук, а
не на культивируемый), губернатор Ламблен оказал ту¬
земцам такую же огромную услугу, как и проведением
сети дорог.
Сейчас читаю отчет г-на Д. Р., председателя правле¬
ния общества Верхнего Огуэ (очередное заседание 9
ноября 1926 г.). Я не ездил по Габону и знаю о тяжелом
положении страны только понаслышке. Мне ничего не¬
известно об обществе Верхнего Огуэ; хочется думать,
что оно не вызывает никаких упреков, никаких подо¬
зрений. Но признаюсь, я ничего не понимаю в этих не¬
скольких фразах отчета.
«Кратковременное восстановление рынка позволи¬
ло нам продолжать наши операции, и нас это радует,
так как мы с тревогой спрашиваем себя, что сталось
бы с туземцами (о которых наше общество за все вре¬
мя своего длительного существования никогда не пере¬
* Они даже не заплатили государству своих долгов. По¬
требовалось вмешательство судебного исполнителя и вся
энергия теперешнего губернатора, чтобы заставить их упла¬
тить миллион недоимки.
** Что сделали поселенцы для ФЭА Очень мало, и в этом
виноваты не они, а тот отвратительный режим, который уста¬
новился в Экваториальной Африке и который создан был
крупными концессиями.
«...В скором времени концессионные компании окончат
тельно покинут Африку... Они оставят ее уже не такой бога¬
той, как она была до их прихода» (Оганьер. Лекция в Высшей
школе социальных наук).
70
ставало заботиться), если бы не было этого источни¬
ка экономической активности, единственного в этих
областях. Нам будет легче ответить тому, у кого это ут¬
верждение вызовет сомнение, представив официаль¬
ные цифровые данные, показывающие, что концесси¬
онное общество Верхнего Огуэ было все время и в на¬
стоящий момент является охранителем туземного насе¬
ления в Габоне» *.
Ну что же, тем лучше! Значит, это общество отли¬
чается от других и действительно осуществляет эти по¬
хвальные заботы. Но все же, когда говорят: что сталось
бы без нас с туземцами? — то это свидетельствует, по-
моему, о некотором недостатке воображения.
* В самом деле, я читаю в другом месте: «Лесные пред¬
приниматели Габона обращаются к од ной из крупных компа¬
ний — к обществу Верхнего Огуэ,— которое берется поста¬
вить им рабочих при условии вознаграждения в размере
двухсот франков с рыла».
Глава IV
18 октября
Туманное утро. Дождя нет, но небо затянуло туча¬
ми, все серо. Марк говорит мне: «Не скучнее, чем во
Франции». Но во Франции такая погода располагает
к раздумью, к чтению, к занятиям. Здесь — к воспо¬
минаниям.
Эти места так живо представлялись мне в воображе¬
нии (я хочу сказать, что я рисовал их себе так ясно), что
я не уверен, что впоследствии этот ложный образ не
одержит верх над воспоминанием, не уверен, что, на¬
пример, Банги останется в моей памяти таким, каков он
на самом деле, а не таким, как он казался мне раньше.
Никаким усилием разума нельзя воскресить этого
ощущения изумления, которое окрашивает прелесть
предмета восхитительной необычностью. Красота
внешнего мира остается прежней, но девственность
взгляда утрачена.
Мы должны окончательно покинуть Банги через
пять дней. Тоща, наконец, начнется настоящее путеше¬
ствие. До Аршамбо, где нас ждет Марсель де Коппе, не
трудно добраться значительно более короткой, а, глав¬
ное, более легкой дорогой. По ней возят почтовые по¬
сылки и направляются те, кто должен спешить: два д ня
72
автомобилем до Батаитафо и четыре или пять дней па¬
роходом. Покинув бассейн Убанги у Батантафо, дости¬
гаешь вод, впадающих в озеро Чад; остается только от¬
даться их течению. Но нас это не соблазняет, нам неку¬
да спешить. Нам хочется как раз избежать привычных
путей, увидеть то, чего обычно не видят, проникнуть в
самые сокровенные глубины этой страны. Рассудок
иногда говорит мне, что я, пожалуй, уже несколько
стар, чтобы пускаться в джунгли и в приключения, но
я ему не верю.
20 октября
Вчера, когда стемнело, я пошел один по этой доро¬
ге, которая сейчас же по выходе из Банги достигает
вершины холма, углубляясь в лес. Я никогда не устану
восхищаться головокружительным взлетом этих огром¬
ных стволов и их внезапным разветвлением. Послед¬
ние лучи освещали еще их вершины. Сначала полная
тишина; потом, по мере того как тени сгущались, лес
наполнялся странными тревожными шумами, криками
и пением птиц, ревом незнакомых зверей, шорохами
листвы. Должно быть, неподалеку от меня стая обезь¬
ян сотрясала ветки, но мне не удавалось их увидеть. Я
добрался до вершины холма. Воздух был теплый; я
весь обливался потом.
Сегодня я вновь отправился в эти места часом рань¬
ше. Мне удалось подойти к стае обезьян и долго наблю¬
дать их изумительные прыжки. Поймал несколько пре¬
лестных бабочек.
21 октября
В автомобиле до М’Баики. Восхитительная дорога
лесом. Автомобиль идет слишком быстро. Путь этот, по
которому, к счастью, мы будем возвращаться через не¬
сколько дней, стоит пройти пешком *. В лесу, примыка¬
ющем к М’Баики, деревья достигают поразительной
* Увы! Впоследствии нам придется медленнее всего пере¬
двигаться по самым однообразным и наименее красивым ме¬
стам, которые как раз хотелось бы проехать в автомобиле.
73
высоты. У некоторых из них,— у хлопчатников,— ги¬
гантские корневища*. Они похожи на складки платья.
Все дерево точно движется.
Приподняв наполовину сгнившую кору поваленного
хлопчатника, я нахожу множество крупных личинок
жесткокрылых. Туземцы их сушат и коптят, а потом
употребляют в пищу.
В М’Баики посещение г-на Б..., представителя лесо¬
промышленной компании. На веранде застаем двух
миссионеров за бутылкой настойки.
Как эти агенты больших компаний умеют быть лю¬
безными! Разве представитель власти, который не уме¬
ет обороняться от избытка их радушия, решится впос¬
ледствии выступить против них? Как ему после этого
не оказывать им содействия или хотя бы не закрывать
глаза на их мелкие правонарушения? А потом и на
крупные злоупотребления?
ТУземные хижины в окрестностях М’Баики силь¬
но отличаются от виденных нами в области султана¬
тов; они далеко не такие красивые, не такие опрят¬
* Замечу для тех, кто этого не Знает, что корневищем
называется сильное расширение основания ствола, которое
часто начинается на высоте десяти метров от земли. Корне¬
вище восполняет недостаток корней и придает устойчи¬
вость стволу, который иногда поднимается больше чем на
пятьдесят метров ввысь. У других деревьев, особенно у зон¬
тичных, корневище заменяют воздушные корни в виде по¬
луарок. Кроме того, густые поросли, соседство других де¬
ревьев, лианы-канаты, связывающие их между собой, защи¬
щают их от порывов урагана. Леса эти можно назвать содру¬
жествами.
Прочтя превосходное описание путешествия в Централь¬
ную Африку Опосга Шевалье, я узнал, что зонтичные растут
только в так называемом «вторичном» лесу,— в том, что под¬
нимается на месте большого «первичного» леса, уничтожен¬
ного более или менее давним пожаром. Вот этот «первич¬
ный» лес мне и хотелось увидеть,— мы надеялись найти его
дальше, я тщетно искал его повсюду.
74
ные; часто они прямо утопают в грязи. По одному
этому можно узнать, что мы уже больше не в Убан¬
ги-Шари, где губернатор Ламблен заставляет тузем¬
цев перестраивать свои жилища по одному более или
менее единообразному типу, принятому администра¬
цией. Некоторые протестуют против этого бесцере¬
монного требования и хотят, чтобы неграм предоста¬
вили строить хижины по своему вкусу. Но самый вид
этих хижин оправдывает постановление Ламблена.
Все они связаны друг с другом в один длинный рад,
видимо, для экономии работы. Прямые стены из гли¬
ны с соломой поддерживаются горизонтальными
бамбуками; крыши очень низкие. В конце концов,
может быть, и эта отвратительные поселки выстрое¬
ны также по чьему-либо распоряжению. (Больше мы
нигде не встретим менее экзотичных и более безоб¬
разных деревень.)
Банги, 26 октября
Длительные приготовления к отъезду. Отправляем
прямо в Аршамбо тридцать четыре ящика. Тюки, кото¬
рые должны ехать с нами, размещаются на д вух грузо¬
виках. Адум садится с ними в форд. Отъезд из Банги в
три часа. Ночь застает нас среди леса. Несмотря на лун¬
ный свет, дорога еле видна.
Очень приятный обед у г-на Бергоса, начальника
участка М’Баики.
27 октября
Завтрак в Бода вместе с зловещим Паша (см. даль¬
ше) и г-ном Бло, начальником округа Карно, который
возвращается во Францию. Паша очень неприветлив.
Несомненно, это больной человек.
Отъезд из Бода около трех часов. В деревнях, кото¬
рые мы проезжаем, встречаются только старики, жен¬
щины и дета.
Дорога медленно поднимается. Но вдруг начина¬
ется спуск. Под нами расстилаются огромные лесные
пространства. Прибываем в НТото, когда уже стем¬
нело.
75
НТото расположен на возвышенности. Это просто
небольшой пригорок, но он поднимается над доволь¬
но обширной равниной. В нем находится пост лесо¬
промышленной компании; необитаемый дом, на кото¬
рый нам указали представители компании, как на
место пригодное для стоянки. Вид окрестностей нас
несколько разочаровывает. Кроме того, мы не хотим
ни в чем быть обязанными лесопромышленной ком¬
пании. Только и помышляем, что об отъезде. Но нет
масла и бензина для машин. Мы положились на уве¬
рение г-на Бергоса, что запас их можно будет попол¬
нять в пути. Но в Бода ничего не оказалось, в НТото
также. Придется оставить здесь обе машины. Мобё,
шофер Ламблена, уже возивший нас в Рафаи, отвезет
нас на грузовике до конечного пункта вместе с пова¬
ром Зезе и нашими спальными мешками, а потом вер¬
нется один в М’Баики за маслом и бензином для обо¬
их застрявших автомобилей. Около шести часов наши
бои отправляются вперед вместе с шестьюдесятью но¬
сильщиками, предоставленными в наше распоряже¬
ние. Часть их мы встретим в «Большом Мариго» *, ко¬
нечном пункте автомобильной дороги, а часть в Бам-
био, куда они прибудут около полудня, после целой
ночи ходьбы. Здесь-то и начнется настоящее путеше¬
ствие.
Приглашены к обеду г-ном Гарроном, отличным
охотником**, который уже четыре месяца как посе¬
лился в НТото, но думает уезжать отсюда, потому что
охоты здесь мало и он страшно скучает.
Мы вернулись рано и спали крепким сном в хижи¬
не для пассажиров, укрывшись москитниками. Около
двух часов ночи нас разбудил шум шагов и голосов,
* Мариго — низкая болотистая местность в тропических
странах.— Примеч. пер.
** В этой местности просто «охотник» значит — охотник
на слонов, так же как в некоторых кругах «курить» означа¬
ет — курить опиум.
76
ктото хочет войти. Мы кричим на языке санто: «Zo
nie?» (Кто там?) Это видный туземный начальник, ко¬
торый уже приходил к нам во время обеда. Он боялся
побеспокоить нас и сначала решил отложить разговор
с нами до завтра, но посланец от Паша, начальника ок¬
руга Бода, отправленный за ним в погоню, только что
передал ему приказание немедленно вернуться в свою
деревню. Ему оставалось только повиноваться. И вот,
огорченный тем, что упускает случай поговорить с на¬
ми, он отважился явиться в столь неурочный час. Он го¬
ворил необычайно быстро на языке, которого мы со¬
вершенно не понимали. Мы попросили его не мешать
нам спать и прийти позднее, когда у нас будет перевод¬
чик. Мы взяли на себя ответственность за это опозда¬
ние и пообещали вступиться за него перед грозным Па¬
ша. Нам сразу стало ясно, дня чего тот хотел помешать
нашему свиданию, когда утром с помощью переводчи¬
ка из Мобе узнали от Самба НТото, туземного старо¬
сты, следующее:
21 октября (т. е. шесть дней тому назад) начальник
округа Бода отправил сержанта Иемба в Бодембере,
чтобы учинить расправу над жителями этой деревни
(которая находится между Бода и НТото). Последние
отказались повиноваться приказу перенести свои жи¬
лища на дорогу Карно, не желая покидать вспаханные
ими поля. Кроме того, они утверждали, что на дороге
Карно поселены туземцы племени Байа, а сами они
принадлежат к племени Бофи.
Итак, сержант Иемба покинул Бода с тремя страж¬
никами (имена которых мы записали *). Вместе с этим
маленьким отрядом отправился старшина Бауэ и двое
подчиненных ему людей. По дороге сержант Иемба за¬
бирал в каждом поселке по два или по три человека и,
* Мы хорошо сделали, установив их точно, так как оказа¬
ли этим помощь административному обследованию, произве¬
денному и результате письма, которое я сейчас же написал г-
ну Альфасса, временно исполняющему обязанности губерна¬
тора.
77
заковав их, уводил с собой. Когда они прибыли в Бо-
дембере, началась расправа; двенадцать человек были
привязаны к деревьям, а начальник поселка, некий Ко¬
беле, спасся бегством. Все привязанные были расстре¬
ляны сержантом Иемба и стражником Бонжо. За этим
последовало зверское избиение женщин, которых
Иемба закалывал ножом. Наконец, захватив пятеро
маленьких детей, он запер их в хижине и поджег ее.
Всего, по словам Самба НТото, было тридцать две
жертвы.
К числу их надо еще прибавить старшину М’Бири, бе¬
жавшего из своего поселка (Бубакара, близ НТото), ко¬
торого Иемба настиг в Боссуэ, первом поселке НТото.
Мы узнали также, что Самба НТото возвращался в
Бода, где он живет, и подходил уже совсем близко к
этому поселку, когда встретил на дороге автомобиль
губернатора Ламблена, который вез нас в НТото. Тог¬
да он вернулся, думая, что едет сам губернатор и решив
обратиться к нему с жалобой. Видимо, он шел очень
быстро, потому что прибыл в НТото сейчас же после
нас. Он не хотел упустить неожиданно представивший¬
ся ему случай обратиться со своими жалобами к бело¬
му начальнику*.
* Нечего и говорить, что Самба НТото был посажен в
тюрьму, сейчас же по возвращении в Боду. Письмо к Паша,
которое я ему дал, чтобы оправдать его опоздание и по воз¬
можности взять его под свою защиту, не принесло ему ника¬
кой пользы. Он был посажен в тюрьму вместе с членами
своей семьи, которых Паша без труда сумел захватить, в то
время как сам Паша отправился в объезд, взяв с собою не ко¬
го иного, как Иемба, подвиги которого отнюдь не навлекли
на него немилость.
Спешу отметить, что безнаказанность эта, а равно и за¬
ключение Самба НТото продлились недолго. По получении
моего письма губернатор распорядился произвести обсле¬
дование. Оно было возложено на г-на Маршесу, начальни¬
ка области Убанги-Шари, который подтвердил все указан¬
ные факты. В результате Паша был привлечен к ответст¬
венности.
78
28 октября
Рассказ Самба НТото продолжался более двух ча¬
сов. Шел дождь. Это не был проходящий ливень, при¬
несенный вихрем. Все небо было густо затянуто туча¬
ми; дождь зарядил надолго. Все же около десяти часов
мы отправились в путь. Я сел рядом с Мобе; Марк и Зе-
зе устроились кое-как внутри грузовика на спальных
мешках и изнемогали от духоты под брезентовым на¬
весом. Дорога была сильно размыта, и автомобиль дви¬
гался страшно медленно. На малейших подъемах, а
также везде в глубоких песках нам приходилось выхо¬
дить под дождем и толкать грузовик, который увязал в
грязи.
Мы были так потрясены всем слышанным от-Сам-
ба НТото и рассказами Гаррона, что встретив группу
женщин, занятых починкой дороги, не имели больше
силы им улыбнуться. Эти несчастные, потерявшие че¬
ловеческий образ, насквозь промокли под ливнем.
Многие из них кормили грудью младенцев, не переста¬
вая работать. Приблизительно через каждые двадцать
метров по сторонам дороги попадаются большие ямы
около трех метров глубины. Из них-то эти бедные тру¬
женицы без всяких рабочих инструментов доставали
песчаную землю для насыпей. Не раз случалось, что
рыхлая земля обваливалась, засыпая женщин и детей,
которые работали на дне ямы. Все это мы слышали от
многих*. Работая в большинстве случаев слишком да¬
леко от своих поселков, чтобы возвращаться туда на
ночь, женщины эти построили себе в лесу временные
шалаши, не спасающие от дождя убежища из веток и
тростника. Нам сообщили, чпго приставленный К ним
стражник заставил их работать всю ночь, чтобы испра¬
вить повреждения от недавней грозы и дать нам воз¬
можность проехать.
* Следует отметить, что дорога эта, стоившая такого тру¬
да (вследствие характера почвы) и стольких жертв, служит
исключительно для автомобиля, который раз в месяц отвозит
на рынок г-на М., представителя лесопромышленной компа¬
нии, в сопровождении окружного начальника Паша.
79
Прибыли в Большое Мариго — конечный пункт
проезжей дороги. Здесь нас ожидает большая часть
носильщиков. Наши бои ушли вперед вместе со все¬
ми остальными, и мы встретимся с ними только в
Бамбио. Два часа дня. Дождь перестал. Быстро про¬
глатываем холодного цыпленка и отправляемся даль¬
ше. От Бамбио нас отделяет всего десять километров.
Мы сделаем их без труда. Вообще мы очень редко
пользуемся типойей *, как из любви к ходьбе, так и
для того, чтобы пощадить наших измученных носиль¬
щиков.
Большое Мариго восхитительно; это самое краси¬
вое, самое необычайное из всего, что я до сих пор ви¬
дел в этой стране. Это огромное болото, через кото¬
рое мы перебираемся по узеньким мосткам из веток
и лиан, окружено невысоким лесом. Оно покрыто во¬
дяными растениями, большей частью незнакомыми;
огромные арумы с приоткрытыми иоволоками, в кото¬
рых виден белый тайник, испещренный темным пур¬
пуром; стебли их в колючих бороздках. В пятистах
метрах далее — река. Таинственная тишина, прерыва¬
емая пением невидимых птиц. Множество низких
* Типойя — кресло, подвешенное не на двух бамбуковых
палках, как можно подумать с первого взгляда, а на двух вет¬
вях гигантской пальмы. Между ними-то и становятся носиль¬
щики, двое спереди, двое сзади. Каждая пара носильщиков
берет на плечи по одной привязанной к веткам подставке, на
которые ложится вся тяжесть носилок. Я не мерил этих паль¬
мовых ветвей, но длину их можно определить, представив се¬
бе четырех носильщиков, стоящих в ряд один за другим, и до¬
бавив к ним протяжение, занимаемое складной кроватью.
Толщиной они с мачту. Я напрасно искал в лесу пальму, у ко¬
торой были бы такие длинные ветви. Над креслами циновки,
положенные на изогнутых прутьях, образуют навес; это шим-
бек. Он защищает от солнечных лучей, но мешает смотреть,
а когда выходит из равновесия, то наклоняет в сторону все
сооружение и подчас наваливается на вас самым неудобным
образом.
Вследствие обилия мух це-це и разносимой ими сонной
болезни, в этой части Африки совсем нет лошадей.
80
пальм купают свои склоненные ветви в бегущей воде.
Добираемся до другого берега М’Баэре в пироге.
Здесь лес совсем окутывает нас и становится еще чу¬
деснее; вода проникает в него со всех сторон, и доро¬
га, укрепленная на сваях, то и дело прерывается ма¬
ленькими деревянными мостами. Наконец-то появи¬
лись цветы: розовато-лиловые бальзамины и какие-то
другие, похожие на нормандский кипрей. Иду, охва¬
ченный неописуемым восторгом и упоением (не подо¬
зревая, увы, что мы больше не увидим ничего столь
прекрасного). Ах, если бы остаться здесь, если бы вер¬
нуться сюда без этого каравана носильщиков, которые
спугивают всех зверей... По временам их неотступное
сопровождение надоедает мне, выводит меня из себя.
Желая насладиться одиночеством и всей густотой лес¬
ной чащи, ускоряю шаги, забегаю вперед, стараясь
опередить носильщиков. Но сейчас же все они пуска¬
ются рысцой, чтобы догнать меня. Выйдя из терпения,
я останавливаюсь, останавливаю их, провожу на зем¬
ле черту и запрещаю им переступать ее, прежде чем
я дам свисток, когда отойду подальше. Но через чет¬
верть часа приходится возвращаться за ними, потому
что они меня не поняли, и весь караван стоит, не тро¬
гаясь с места.
Незадолго до Бамбио лес кончается,— по край¬
ней мере, там и сям открываются просветы. Крики и
песни возвещают нам о близости деревни. Множест¬
во женщин и детей бегут нам навстречу. Пожимаем
руки нескольким туземным начальникам, выстроив¬
шимся в ряд и взявшим на караул,— и даже, от из¬
бытка чувств, нескольким простым вестовым. Мы
разыгрываем важных белых начальников, исполнен¬
ных достоинства; приветствуем их рукой и улыбаем¬
ся с видом совершающих объезд министров. Рослый
детина, завернутый в звериные шкуры, ударяет по
огромному ксилофону, который висит у него на шее.
Он руководит танцами женщин, которые поют, испу¬
скают дикие крики, подметают перед нами дорогу,
потрясают в воздухе длинными стеблями маниока
или ломают их у наших ног, с шумом ударяя по зем¬
81
ле. Это настоящее неистовство. Дети скачут и топа¬
ют ногами. Триумфальное шествие по деревне. На¬
ша свита приводит нас в хижину для проезжих, где
мы наконец находим наших славных боев и первую
партию носильщиков.
29 октября
Сегодня утром я посетил одного из туземных на¬
чальников, выходивших вчера нас встречать. Вече¬
ром он отдает мне визит. Продолжительная беседа.
Адум, усевшись на земле между нами, служит пере¬
водчиком.
Рассказы начальника Бамбио подтверждают все,
что я узнал от Самба НТото. Он особенно подробно
рассказывает о «бале» на последнем рынке в Боде. Я
привожу здесь этот рассказ в том виде, как я списал
его из записной книжки Гаррона.
«В Бамбио, 8 сентября десять сборщиков каучука
(по дополнительным сведениям двадцать*) из пар¬
тии Гунди, работающих на лесопромышленную ком¬
панию, были приговорены бегать вокруг фактории,
под жгучим солнцем, с взваленными на них тяжелы¬
ми бревнами, за то, что прошлый месяц они не до¬
ставили каучука (хотя в этом месяце они собрали
вдвое больше, от сорока до пятидесяти килограм¬
мов). Когда они падали, стражники поднимали их
ударами бича.
«Бал» этот, начавшийся в восемь часов, продолжал¬
ся весь день на глазах гг. Паша и Модюрье, агента ле¬
сопромышленной компании. Около одиннадцати часов
один из сборщиков, некто Малонге из Багумы, упал и
больше уже не встал. Об этом сообщили г. Паша, кото¬
рый просто ответил: «Мне на это наплевать»,— и велел
продолжать «бал». Все это происходило в присутствии
* На всех них был наложен штраф в размере их заработ¬
ка. В результате они два месяца проработали безвозмездно.
Один из них, который собирался «поговорить», сверх того
был посажен на месяц в тюрьму.
82
собравшихся жителей Бамбио и всех начальников со¬
седних деревень, прибывших на рынок» *.
Туземный начальник говорит нам еще о тюремном
режиме в Боде, о бедствиях туземцев, об их переселе¬
нии в менее проклятую страну...
Я, понятно, возмущен поведением Паша, но более
скрытая роль, которую сыграла здесь лесопромышлен¬
ная компания, кажется мне еще более возмутительной.
* На этом я прекратил выписку из дневника Гаррона, не
желая, как я сказал, оглашать сведения, которые я не мог
проверить, если не лично, то, по крайней мере, путем рас¬
спросов многих свидетелей. Правительственное обследова¬
ние, вызванное моим письмом к губернатору, подтверждает
все вышеизложенное.
Но с другой стороны, я впоследствии узнал, что сам Па¬
ша в официальном донесении счел возможным цитировать
Гаррона, прикрываясь его показаниями. Доверие, которое он
к нему питает, несомненно, обоснованно (я признаю, что весь
разговор со мною передан им совершенно точно), и это по¬
буждает меня привести еще следующую страницу из его
дневника:
«Г-н Паша объявляет, что он закончил свои репрессии по
отношению к Байям в окрестностях Боды. Он считает (по его
собственному признанию), что убитых было тысяча человек
обоих полов и всех возрастов. Стражники и партизаны долж¬
ны были в доказательство своих подвигов принести «коман¬
диру» уши и половые органы своих жертв; деревни были со¬
жжены, насаждения вырваны. Начало этого дела относится
еще к июлю 1921 года, и сводится оно к следующему:
„Местные туземцы не хотели больше собирать каучук.
Тогдашний представитель колониальной власти г. Буке посы¬
лает четверых стражников в сопровождении туземного сер¬
жанта, чтобы принуд ить их работать. Происходит столкнове¬
ние. Один из стражников стреляет. В эту минуту туземцы
окружают и связывают стражников. Спустя двадцать четыре
часа небольшая кучка разъяренных туземцев убивает их. Что¬
бы ликвидировать все дело, достаточно было их арестовать.
Вместо этого дождались прибытия Паша , в начале 1925 года,
который и начал со страшной жестокостью свои репрессии.
Причиной всего этого является ЛКСУ (Лесопромышлен¬
ная компания Санга Убанги), которая, благодаря своей моно¬
полии на каучук и потворству местных властей, тяжко зака¬
83
Ведь в конце концов компания знала обо всем (я имею
в виду ее представителей). Это она (или ее агенты) по¬
лучала выгоду от такого положения дел. Агенты ее
одобряли поведение Паша, поощряли его, действовали
с ним заодно. По их требованию Паша незаконно за¬
ключал в тюрьму туземцев, не собравших достаточно¬
го количества каучука, и т. д. *
балила всех туземцев. Все деревни без исключения вынужде¬
ны снабжать ЛКСУ каучуком и маниоком по одному франку
за килограмм каучука и одному франку за корзину в десять
килограммов маниока. Необходимо заметить, что в колонии
Убанги-Шари туземцам платят от десяти до двенадцати фран¬
ков за килограмм каучука и два франка пятьдесят сантимов
за корзину маниока. Чтобы собрать десять килограммов кау¬
чука, туземец должен провести месяц в лесу, часто на рассто¬
янии пяти-шести дней ходьбы от ближайшей деревни. Ясно,
что туземцы без особой охоты занимаются сбором каучука,
который дает им очень скудное месячное вознаграждение;
они предпочитают заниматься гораздо более легким сбором
пальмовых орехов, поблизости от своих поселков, тем более
что вследствие конкуренции (на них не распространяется кон¬
цессия ЛКСУ) орехи эти оплачиваются до одного франка за
килограмм, а часто и дороже. Один туземец может, без боль¬
шого труда и ежедневно возвращаясь ночевать к себе в дерев¬
ню, собрать тридцать килограммов орехов в месяц"».
И вот еще:
«Несмотря на постановление губернатора, трудовая по¬
винность и переноска грузов возлагаются на женщин.
Дороги в этой области проходят по песчаной почве, бу¬
лыжника нигде нет. Местные женщины круглый год работают
с утра до вечера, нося землю для дороги; чаще всего землю эту
им приходится искать довольно далеко: у них нет лопат, что¬
бы ее вырыть; они переносят ее на головах в корзинах. У боль¬
шинства женщин с собой грудные дети. В результате — дет¬
ская смертность и вымирание всего населения.
Работа эта, рассматриваемая как повинность, не оплачи¬
вается, и работницы не получают питания».
* Чем же кончилось это «дело Паша»? Было бы интересно
узнать это. Правда ли, что моя... нескромность стоила Гаррону
ряда взысканий и разорительного лишения права на охоту?
Нам неоднократно придется убедиться в том, что в «аф¬
риканских лесах правда обходится дорого» — как нам это
сказал один туземный начальник.
84
Желая добиться хороших результатов письмом к гу¬
бернатору, я решил отложить наш отъезд на послезавт¬
ра. Те несколько месяцев, которые я провел в ФЭА,
уже заставили меня относиться с осторожностью к «до¬
стоверным рассказам», полным преувеличений и иска¬
жений самых незначительных фактов. Увы! Боюсь, что
сцена «бала» не была исключением, если верить оче¬
видцам, которых я расспрашиваю одного за другим. Па¬
ша внушает им такой ужас, что они просят меня не на¬
зывать их имен. Конечно, они потом «пойдут на попят¬
ный», станут уверять, что ничего не видели. Когда
губернатор объезжает страну, подчиненные являются к
нему и в своих докладах прежде всего рассказывают о
фактах, которые, по их мнению, больше всего придут¬
ся ему по вкусу. Боюсь, что те сведения, которые я
собираюсь сообщить губернатору, ускользнут от его
расследования и что тем, кто мог бы их ему дать, пре¬
дусмотрительно зажмут рты. Путешествуя в качестве
простого туриста, я убеждаюсь, что можно иногда уви¬
деть и услышать вещи, слишком незаметные, чтобы
дойти до его внимания.
Приняв возложенное на меня поручение, я сначала
еще не совсем уяснял себе мои обязательства, мою
роль во всем этом деле и пользу, какую я могу прине¬
сти. Сейчас я это знаю и начинаю думать, что приехал
сюда не напрасно.
С тех пор как я в этой колонии, я успел уже уяснить'
всю страшную запутанность проблем, разрешить кото¬
рые я не способен. Я далек от мысли возвышать голос
относительно вещей, в которых я не компетентен и ко¬
торые требуют основательного изучения. Но здесь речь
вдет об определенных, точно установленных фактах,
не имеющих никакого отношения к затруднениям об¬
щего порядка. Может быть и сам начальник округа ос¬
ведомлен о них. Но если верить тому, что говорят ту¬
земцы, он о них ничего не знает. Округ этот слишком
велик. Здесь нет средств быстрого передвижения, и
один человек не в состоянии за всем уследить. Здесь,
как и всюду в ФЭА, с удручением констатируешь недо-.
статок людей и недостаток денег.
85
Двое туземцев, прибывшие из НТото (приблизи¬
тельно сорок восемь километров отсюда), приносят мне
мой нож, который я там забыл. Они поражены, когда я
даю им «матабиш» *.
Общий смотр носильщиков на широкой площадке
перед стоянкой, при лунном свете. Марк пересчитыва¬
ет их, расставляет рядами по десяти человек, учит их
самих считаться. Те, которые поняли, громко смеются
над несообразительностью других. Даем каждому по
горсточке соли. В ответ начинаются излияния благо¬
дарности и восторженные крики.
30 октября
Не могу уснуть. «Бал» в Бамбио преследует меня
всю ночь. Я не могу утешиться, как это делают мно¬
гие, говоря, что туземцы были еще несчастнее до
прихода французов. Мы взяли на себя ответствен¬
ность по отношению к ним и не в праве от нее укло¬
няться. Сейчас какая-то безысходная тоска овладела
мной. Я многое знаю, но не в силах решиться дейст¬
вовать. Какой демон загнал меня в Африку? Зачем я
приехал сюда? Я был спокоен. Теперь я знаю — и я
должен говорить.
Но как заставить себя слушать? До сих пор я всег¬
да говорил, не заботясь о том, чтобы меня слышали,
всегда писал для завтрашнего дня, с единственным
желанием не быть забытым. Я завидую тем журнали¬
стам, чей голос сначала гремит, а потом сейчас же за¬
молкает. Неужели до сих пор я блуждал в потемках
лжи? Я хочу зайти за кулисы, по ту сторону декора¬
ции, узнать наконец то, что скрывается там, как бы
ужасно оно ни было. Я предчувствую это «ужасное» и
хочу его видеть.
Весь день занят составлением письма.
31 октября
Встали около пяти часов. Наскоро выпиваем чай.
Собираем багаж. На площадке позади дома собрались
* На чай.
86
наши носильщики (шестьдесят человек, да еще страж¬
ник, проводник-туземец, два наших боя и повар; кроме
того, три женщины, сопровождающие стражника и
проводника). Начальник пришел с нами проститься. Ту¬
манный свет луны. Отправляемся в предрассветных су¬
мерках, опередив караван, с нашими боями, типойщи-
ками, проводником, стражником и носильщиками на¬
ших мешков.
Бесконечный лес испытывает наше неистощимое
терпение. Вчера я не успел закончить письма к губер¬
натору. Увы, в типойе невозможно ни писать, ни даже
делать заметки или читать. Я решаюсь сесть в нее
только после пяти часов довольно утомительной ходь¬
бы, так как последние несколько километров почва,
все время песчаная, становится глинистой и скольз¬
кой. После короткого отдыха в типойе — еще пять ки¬
лометров ходьбы. По пути ни одного поста. Как бы ни
далека была стоянка, надо добраться до нее, потому
что нельзя ночевать в лесу без крова и без пищи для
носильщиков. Лес очень однообразен и на вид мало
экзотичен. Он походил бы на какой-нибудь из италь¬
янских лесов, например на лес Апьбано или Неми,
если бы по временам не появлялось какое-нибудь ис¬
полинское дерево в два раза выше европейских, с вер¬
шиной, широко раскинутой над всеми другими деревьг
ями, которые перед ним превращаются в поросли.
Стволы многих деревьев, наполовину покрытые мо¬
хом, похожи на стволы каменного дуба или лавра.
Низкие зеленые растения, окаймляющие дорогу, с ви¬
ду напоминают нашу чернику, другие — «траву-кол-
дун», вроде того как третьего дня в Мариго водяные
растения напоминали наш северный кипрей и бальза¬
мин. Наши каштаны не менее причудливы, не менее
красивы, чем эти зерна, мохнатые стручки которых
разбросаны по земле. Никаких цветов. Почему же
нам указывали на эту часть леса, как на самую инте¬
ресную и красивую?
В конце дороги, все время совершенно ровной, на¬
чинается небольшой спуск к маленькой неглубокой ре¬
чке, совершенно укрытой деревьями. Прозрачная вода
87
течет по белому песчаному руслу. Наши носильщики
купаются.
Нам говорят, что купаться в этих местах опасно. Я
не очень этому верю, раз здесь не приходится боять¬
ся ни крокодилов, ни солнечного удара. Но некото¬
рые врачи утверждают (и Марк вслед за ними), что
можно зато получить воспаление печени, лихорадку,
филариоз... Вчера я уже выкупался, и что же? Пре¬
красное самочувствие. Сегодня я уже не противлюсь
зову воды и с наслаждением погружаюсь в ее про¬
зрачную свежесть. Никогда еще я так изумительно не
купался.
Нам навстречу выход ят туземные начальники с дву¬
мя там-тамами, которые несут дети. Два значительных
поселка «Баконго» (так называют без различия всех ту¬
земцев, которые работают на лесопромышленную ком¬
панию). Рядом совсем маленькая деревушка Н’Деле,
где осталось только пять здоровых туземцев (которые
сейчас собирают в лесу каучук) и /гятъ инвалидов, за¬
нятых возделыванием полей. Нечего и говорить, что
эти безнадзорные лесные люди стараются заниматься
возможно меньше своей работой, которая оплачивает¬
ся так плохо. Отсюда все те наказания, при помощи ко¬
торых представители лесопромышленной компании
пытаются воззвать к их чувству долга.
Продолжительная беседа с обоими начальниками
поселка Баконго. Но первый из них, говоривший сна¬
чала, когда был с нами наедине, при появлении второ¬
го тотчас же умолкает. Больше он не скажет ни слова.
Это молчание и боязнь выдать себя особенно удручают
нас, когда мы расспрашиваем его о жестокостях, тво¬
римых в тюрьме Боды, где сам он был заключен. Ос¬
тавшись опять наед ине с нами, он рассказывает, что на
его глазах там за один только день умерло от истяза¬
ний десять человек. У него самого на теле остались
рубцы от ударов бичом, и он их нам показывает. Он
подтверждает то, о чем нам уже говорили *: за целый
* Это же потом подтвердит и правительственное обследо¬
вание.
88
день заключенные получают лишь один комок манио¬
ка величиною с (он показывает) свой кулак.
Он говорит о штрафах, которые лесопромышленная
компания обычно налагает на туземцев (я хотел ска¬
зать: взимает с них), не доставляющих ей достаточного
количества каучука,— штраф в сорок франков, то есть
все, что они в лучшем случае могут заработать за ме¬
сяц. Наш собеседник добавляет, что когда несчастному
туземцу нечем заплатить штраф, он может избежать
тюрьмы, только заняв деньги у другого, более счастли¬
вого, если такой найдется. Но бывает, что все же и тог¬
да его сажают в тюрьму «в качестве бесплатного при¬
ложения». Всюду свирепствует террор, и окрестные де¬
ревни опустели. В дальнейшем, нам придется говорить
и с другими туземными начальниками. Когда их спра¬
шивают: «Сколько человек в твоей деревне?» — они в
ответ пересчитывают по пальцам. Редко оказывается
больше десяти. Адум служит переводчиком.
К нам приходит много народу. Один просит дать
ему бумагу, удостоверяющую, что он великий колдун,
известный во многих деревнях, другой — разрешение
уйти дальше и «жить одному своим хозяйством». Ког¬
да мы справляемся о числе заключенных в тюрьме Бо¬
да, то с кем бы я ни говорил, я получаю всегда один и
тот же ответ. «Много; много; очень; не могу сосчи¬
тать». В числе арестованных бывают женщины и дети.
1 ноября
Слишком озабочен, чтобы уснуть. Отправляемся
около пяти часов. Проходам двадцать пять — двад¬
цать восемь километров, ни на минуту не воспользо¬
вавшись типойей. Длину непромеренной дороги мож¬
но высчитать только по времени, которое на нее
затрачено. Мы делаем в среднем от пяти до шести ки¬
лометров в. час. Особенно утомительны были послед¬
ние несколько километров, которые мы прошли по
песку под палящим солнцем. Лес снова очень однооб¬
разен и вначале ничем не замечателен. Но на полпу-
ти вдруг появляется широкая и глубокая река, с изу¬
мительно прозрачной водой. Видно, как в ней, больше
89
чем на пять метров в глубину, колышется делая чаща
водяных растений, над которыми нависает изогнутый
ненадежный мостик, очень хрупкий на вид, сложен¬
ный из круглых тростинок, связанных лианами и лишь
чуть укрепленных на высоких сваях, почти на уровне
воды. Он похож на узкие настилы из бревен и веток,
по которым можно перейти трясину, не замочив ног.
Кружится голова всякий раз, когда наклоняешься над
этими беспокойными глубинами. После перехода че¬
рез речку (Боданге?) на протяжении одного или двух
километров лес становится снова удивительно краси¬
вым, необычным. Я охотно соединяю в своей запис¬
ной книжке эти два эпитета, ибо как только пейзаж
перестает быть необычным, он тотчас же напоминает
какой-нибудь европейский пейзаж и всегда теряет от
этого вызванного им воспоминания. Быть может, ес¬
ли бы я был на Яве или в Бразилии, я испытал бы та¬
кое же чувство при виде этих порослей с высокими
арумами и растущими на стволах папоротниками; но
они мне ничего не напоминают, и я нахожу их чудес¬
ными.
Перед тем как прибыть в Докуцджа-Бита, проезжа¬
ем три жалких маленьких деревушки. Одни только
женщины. Мужчины, как всегда, заняты сбором каучу¬
ка. Туземные начальники приходят к нам навстречу из¬
далека. Нас приветствуют тремя тамтамами, в которые
ударяют дети и дряхлый старик. Далее, у Докувджи нас
встречают женщины с маленькими детьми. Пронзи¬
тельные выкрики, песни, неистовые судорожные дви¬
жения. Самые старые оказываются самыми исступлен¬
ными, и нелепое кривляние этих престарелых дам про¬
изводит довольно неприятное впечатление. У всех в
руках пальмовые листья и длинные ветки, которыми
они обмахивают нас и под метают те места, по которым
мы будем ступать. Все это сильно напоминает «Вход в
Иерусалим». Вся одежда женщин состоит из прикры¬
вающего пол-листка (или тряпки), черенок которого
пропущен между ягодицами и привязан к шнурку, за¬
меняющему пояс. Некоторые носят сзади толстую по¬
душечку из свежих или сухих листьев; в общем она не
90
намного смешнее, чем «пуф» или турнюр, которые бы¬
ли модны в 80-х годах. Но в последней из деревень, где
мы останавливаемся, все женщины, кроме того, укра¬
шены лианами.
Гонец из Бамбио пришел за два дня до нас, чтобы
известить о нашем прибытии. При входе и выходе из
деревень на протяжении нескольких сотен метров
(иногда почему-то в самой чаще леса или зарослей)
трава выполота, подстрижена и дорога посыпана пес¬
ком. Местами в песке восхитительные розовато-лило¬
вые цветы, напоминающие орхидеи (которые я уже ви¬
дел, гуляя по лесу в окрестностях Эалы). Не от них ли
эти крупные плоды кораллового цвета, в форме чес¬
ночных луковиц, которые мы находим тоже прямо на
земле? Туземцы употребляют в пишу их содержи¬
мое — белую мякоть, по вкусу напоминающую анис.
Рядом с ними листья, похожие на листья маленькой
пальмы, около полутора метров длины. Неужели эти
цветы появились уже после уборки дорога! Или может
быть их оставили там нарочно? Хочется думать, что это
так, и я восхищаюсь этой песчаной тропой, с которой
убрано все кроме цветов.
На каждой остановке в поселках мы беседуем с ту¬
земным начальником и уговариваем его отдавать кау¬
чук только при условии, если лесопромышленная ком¬
пания согласится платить по два франка за килограмм
как это и должно быть. А между тем нам рассказыва¬
ют, что часто она платит только полтора франка и со¬
глашается на два лишь после двадцатого килограмма.
Кроме того, нам хочется убедить туземцев, что им на¬
до научиться взвешивать каучук самим. Они знают
только меры объема (они считают корзинами), и это
позволяет представителю лесопромышленной компа¬
нии их обвешивать, когда он бывает недобросовестным
и поблизости нет колониальных властей, которые бы
этому воспрепятствовали*.
* «Соглашение между правительством и лесопромышлен¬
ной компанией предусматривало, сверх расчета за каучук,
который концессия оплачивала по цене два франка за кило¬
91
Как только мы останавливаемся, собирается целая
толпа туземцев, чтобы обратиться к нам с просьбой ра¬
зобрать их споры, полечить их и т. д. Один из них, ко¬
торый приходит в сопровождении брата и сестры, про¬
сит нас взыскать плату с соседа, который спал с его же¬
ной, когда та была уже на третьем месяце беременно¬
сти, что, по его словам, привело к выкидышу. Он
просит пятьдесят франков в возмещение за смерть ре¬
бенка и т. д.
2 ноября
Прибываем в Катакуо после полудня. Выйдя из Да-
кунджа-Бита в пять часов, мы безостановочно шли в
течение семи часов, из них полчаса в типойе. Только
одна очень красивая переправа через реку по тростин¬
кам, перевязанным лианами; маленькая лиана, усыпан¬
ная муравьями, служит перилами. Остальная часть пу¬
ти однообразна. Степь, поросшая высокими злаками,
грамм, так называемую «надбавку», которая выражалась в на¬
градных, выдававшихся туземным общинам, когда сбор пре¬
вышал определенный вес и когда продажа каучука в Европе
совершалась на выгодных условиях (подробностей которых я
не знаю). Таким образом выходило нечто вроде участия про¬
изводителей в прибылях компании. Боюсь, что в действитель¬
ности эти «выгодные условия» в последние годы никогда не
складывались и что туземец ни разу не получал надбавки.
«Новое соглашение, переданное по телеграфу в Нижнее
Убанги (декабрь 1925 года), ликвидирует это участие в при¬
былях. С этих пор туземцам будут платить два франка за ки¬
лограмм сырого каучука и три франка за сухой каучук. Ме¬
тоды, применяемые в этой стране, наводят меня на мысль,
что для владельцев факторий каучук никогда не будет доста¬
точно сухим, чтобы за него можно было заплатить три фран¬
ка, Итак, в большинстве случаев за него платят не более двух
франков, и туземец уже не может надеяться на получение на¬
градных в случае прибыльной продажи каучука на европей¬
ском рынке» — так мне об этом пишут.-
Согласно г-ну X, «средняя продукция в областях Лобё и
Санга составляет около двадцати килограммов в месяц на од¬
ного сборщика, иными словами — заработную плату в сорок
франков, из которых управляющий факторией удерживает
92
на которой попадаются маленькие деревца, похожие на
пробковые дубы. Иногда они тянутся по краю леса,
должно быть окаймляя скрытое русло реки.
Огромные неубранные поля маниока, превративши¬
еся в поросли; за ними поля клещевины, тоже неубран¬
ные, так как все мужчины или заняты сбором каучука,
или в тюрьме, или умерли, или бежали. Когда мы поки¬
даем последний поселок этого проклятого участка Бо¬
да, огромный детина, присоединившийся к нам в пре¬
дыдущей деревне и шагавший рядом со мной рука об
руку (я думал, что имею дело с начальником), вдруг за¬
являет, что он не хочет возвращаться в свою деревню
и продолжать сбор каучука. Он намерен идти с нами.
Но его брат (от того же отца и от той же матери, на¬
стойчиво уверяет он, так как здесь очень часто «бра¬
том» называют просто близкого друга) — старшина —
старается воспрепятствовать его уходу. Длинные пре¬
стоимость предметов первой необходимости (соль, табак
и т. д.), которыми он снабжает сборщиков в течение месяца
на общую сумму от восьми до десяти франков». (В дальней¬
шем я выяснил, что торговец находил способ столько же
нажить на поставке этих предметов, цены на которые он
иногда безобразно увеличивает. «В обмен на каучук, расце¬
ненный до смешного дешево, туземцы получают товары по
чудовищной расценке» — писал в 1902 году Фелисьен Шел¬
ле в своей превосходной работе «Французское Конго»
(с. 187), где он очень хорошо говорит о больших концессион¬
ных компаниях.) «Я забыл точно выяснить, не составляют ли
эти товары тот «паек», который в обязательном порядке в ви¬
де продовольствия должны получать по договору рабочие».
(Фраза моего корреспондента не вполне ясна,— должна ли
компания предоставлять продовольствие нанятым ею рабо¬
чим? Удерживая его стоимость из заработной платы, не нахо¬
дит ли она в этом лишний случай их эксплуатировать? Дол¬
жен ли рабочий сам платить за свое питание? Не знаю.
Нетрудно это выяснить.) «Я уже видел злоупотребления по¬
добного рода и вспоминаю один случай, имевший место в
Бангасу десять лет тому назад, когда под видом «пайка» ра¬
бочим, которые жили в соломенных хижинах, закрывавших¬
ся плетенками, выдавались висячие замки. Им приходилось
самим обращать их в деньги, чтобы покупать себе пишу».
93
рекания. «Это все выместят на нем. Его засадят в тюрь¬
му и т. д.». Матабиш его успокаивает, и он решает вер¬
нуться один.
Катакуо (на некоторых картах — Катапо). Присут¬
ствие мужчин говорит о том, что мы уже не находим¬
ся на участке Бода. Туземный начальник торопится по¬
казать нам свое свидетельство, в котором мы читаем:
«Неспособный начальник; никакой энергии; некем за¬
менить — в поселке нет ни одного более достойного ту¬
земца».
Катакуо — огромный поселок, длиною около кило¬
метра. Единственная улица, если можно назвать так
эту бесконечно-длинную продолговатую площадь, по
краям которой выстроились все хижины.
Вечером, пробираясь к маленькой тенистой речке,
я искупался, соскользнув с большого ствола высохше¬
го дерева в чистую воду с белым песчаным дном. Ма¬
ленькая белка спустилась взглянуть на меня; с виду
она похожа на европейских, но шерсть ее значитель¬
но темнее.
3 ноября
Отправляемся из Катакуо еще до зари. Долго идем
лесом; в кем так темно, что без проводника, который
вдет впереди, мы не могли бы разглядеть нашей изви¬
листой тропинки. Очень медленное пробуждение дня,
серого, пасмурного, невыразимо грустного. Однообра¬
зие леса; несколько довольно красивых старых деревь¬
ев (но много высохших стволов) среди насаждений ма¬
ниока — снова неубранного, хотя мы больше уже не в
Бода. Я пытаюсь расспросить начальника деревни, в
которой мы останавливаемся, большого тупицу (так
же как и начальники предыдущих и следующих дере¬
вень), который протягивает мне свое свидетельство,
где я снова читаю: «Неспособный начальник, не поль¬
зуется ни малейшим уважением среди туземцев».
Да это и видно. От него невозможно добиться ответа
на мой вопрос: «Почему не могли собрать маниок в на¬
значенное время?» Вообще, «почему» не понятно ту¬
земцам. Я не уверен даже в том, что в большинстве их
94
языков существует какое-либо соответствующее ему
слово. Уже во время процесса в Браззавиле мне уда¬
лось установить, что на вопрос: «Почему эти люди по¬
кинули свои деревни?» — неизменно отвечали «как,
каким образом...». Должно быть мозг этих людей не
способен осознать отношение причины и следствия *.
(В продолжение моего путешествия я неоднократно
мог это констатировать.)
При входе в каждую деревню женщины встречают
нас плясками. Тяжело смотреть на эти бесстыдные те¬
лодвижения увядших матрон. Самые старые неистовст¬
вуют больше всего. Некоторые из них кружатся как
одержимые.
Один из наших носильщиков захворал. Таблетки
Дауэра хорошо помогают ему, но он не в состоянии ид¬
ти; его несут в гамаке. Другому носильщику Марк ле¬
чит ногу. Мы ни разу не садились в типойи; одну из
них давно уже занял Ушан, который глубоко порезал
себе ногу. Нечего отметить, кроме спуска к реке к
концу дня (мы прибыли в Контуру около полудня). Не¬
сколько раз дал промах из ружья, что отнимает у меня
значительную долю уверенности. Удача первых вы¬
стрелов наполнила меня гордостью. Я даже перестал
прицеливаться.
4 ноября
Около трех часов прибыли в Нолу, пропустив оста¬
новку в Ниемелё и сделав более сорока километров, из
которых около тридцати пешком. Когда мы тронулись
в путь, луна была еще в зените,— «на середине», как
говорил Адум (было не больше четырех часов). Ее сме¬
няет рассеянный серый свет, удивительно тусклый,
удивительно тоскливый. Утро очень туманно; но леси¬
стая степь, по которой мы идем часами, приобретает
особую мимолетную прелесть от устилающих, ее высо¬
ких, очень легких колосьев, которые этот туман отяг¬
* Это подтверждает и хорошо объясняет Леви-Брюль в
своей книге о «Первобытном мышлении», которой я тогда
еще не знал.
95
чает росой. Эти высокие травы склоняются на дорогу и
смачивают лицо и голые руки проходящего. Скоро мы
вымокаем как от ливня. На песчаной дороге множест¬
во следов (лани, буйволы, кабаны), но не видно ника¬
ких зверей. Шум и, видимо, также и запах нашего ка¬
равана спугивает всех. Несколько раз даем промах,
стреляя издалека в каких-то птиц. Переходя через ре¬
чку, слышим оглушительный треск цикад. Стражник
берет длинное копье у маленького боя, который уже
два дня как идет с нами (вместе со своим хозяином, по¬
сыльным начальника Ямору) и пригвождает к дереву
огромную цикаду,с полосатыми крыльями, отливающи¬
ми изумрудом (с нижней стороны они пурпурного цве¬
та). Вчера вечером, как только стемнело, мы прибыли
в поселок, где нам пришлось разбить лагерь,— в трех
километрах от Конгуру, в котором находится стоянка,
так как там только что остановился коммерческий
агент и скупил весь маниок, приготовленный для на¬
ших носильщиков. Нам рассказали это сегодня же ве¬
чером, когда, отчаявшись ждать обещанного пайка, мы
пошли к начальнику Конгуру, проделав таким образом
еще шесть километров. Начальник этот, одетый в араб¬
ское платье, явился приветствовать нас. Человек очень
симпатичный. Он объясняет нам, что иначе поступить
он не мог: ему пришлось сначала снабдить тех, кто при¬
был раньше. Это вполне естественно, но нам необходи¬
мо накормить наших носильщиков. Вооружившись фа¬
келами, обегаем одну за другой все хижины; с по¬
мощью начальника нам удается собрать достаточное
количество маниока, и мы возвращаемся, изнемогая от
усталости. _
За несколько километров от Нолы тропинка, выйдя
из густого леса, вдруг выводит нас к Экеле (которая по¬
том переходит в Санту). На минуту покидаем наши ти-
пойи, и, остановившись в маленькой рыбацкой дере¬
вушке, расположенной на берегу реки, усаживаемся на
стволе веерной пальмы, в тени одной хижины, и смот¬
рим на пляску шести жалких женщин — из вежливо¬
сти, так как они стары и уродливы. Еще три километра
по тропинке степью сквозь рощи банановых и какао¬
96
вых деревьев, и прямо против нас открывается эта уди¬
вительная Нола. Крыши ее виднеются по ту сторону ре¬
ки, которую мы переезжаем в пироге. Близок конец
пути, и уже пора. Все мы изнемогаем от усталости. Но
в общем за последние пять дней не было никаких серь¬
езных затруднений. (Вчера мы предусмотрительно на¬
няли в подкрепление еще пять типойщиков, так как на¬
ши совсем измучены.)
Старшина, которого нам дал начальник Ямору (в
Бамбио), чтобы тот показывал нам дорогу, имел пору¬
чение вернуть ему из Нола одну из его жен, уведенную
стражником. Прибыв в Нола, мы узнаем, что стражник
и женщина накануне отбыли в Карно.
Глава V
ОТ НОЛЫ ДО БОСУМА
5 ноября
Не хватает носильщиков. Все наши люди хотят воз¬
вращаться домой; по крайней мере, те шестьдесят, ко¬
торые завербованы властями. Вчера им принесли мно¬
го бананов, но очень мало маниока, что вызывает
большое недовольство. Колониальные власти платят
франк двадцать пять сантимов в день каждому нагру¬
женному носильщику и семьдесят пять сантимов сво¬
бодному, но часто вся сумма целиком вручается на¬
чальнику, так что сами работавшие ничего не получа¬
ют. По уверению наших носильщиков, с ними про¬
изойдет то же самое. Мы в большом затруднении, так
как без представителей французской власти нам
очень трудно найти им замену; с другой стороны, нам
кажется бесчеловечным уводить этих туземцев так
далеко от их поселков. Сначала мы думали, что смо¬
жем подняться по реке в пироге до Нолы, но разлив¬
шаяся от дождей Экела ускоряет свое течение, и идти
по ней вверх невозможно; пороги опасны. Придется
вернуться старым путем до Конгуру и добираться до
Нолы по левому берегу, так как другая дорога, гово¬
рят, заброшена. Как только дорогу перестают поддер¬
живать, наводняющая ее растительность делает ее
почти совсем непроходимой.
Наши носильщики с помощью очень длинной бам¬
буковой палки с расщепленным кончиком очень ловко
98
достают гнезда мух-каменпдац, подвешенные к стропи¬
лам на крыше нашей веранды; это маленькие колонии
с двумя десятками ячеек. Наши люди говорят, что ли¬
чинки или куколки этих мух, пока они еще молочно-бе¬
лого цвета, очень вкусны. Они охотятся и на крылатых
термитов, которые целым роем слетаются к нашему
фонарю, и поедают их, даже не оторвав их огромные
крылья.
6 ноября
Трудно достать маниок для наших людей. Наконец
его приносят, но он не размолот, носильщики недоволь¬
ны. Мы решили отложить наш отъезд на послезавтра,
чтобы успеть завербовать себе новую партию. Все же
мы еще не решаемся рассчитать наших прежних, кото¬
рые тем временем совсем распускаются и подстрекают
друг друга к неповиновению.
Вечером переезжаем Экелу в пироге. Посещение
базы лесопромышленной компании, во главе которой
стоят два очень симпатичных и совсем молодых аген¬
та. Кажется они честны*.
Покупаем разные вещи в их «магазинах»; потом
добираемся до большого поселка на берегу реки в
том месте, где Кадей сливается с Экелой, чтобы об¬
* Пусть они не создают себе иллюзий: честность им по¬
вредит. Компания неизбежно заменит их другими агентами,
которые доставят ей больше денег, чем эти молодые люди
смогут добыть честными путями. Наилучшей иллюстрацией
к моей мысли явится рассказ одного из агентов этой же ком¬
пании, слышанный много времени спустя и совсем в другой
местности. По вполне понятным соображениям, я не буду на¬
зывать здесь ни фамилий, ни этой местности. Агент, которо¬
го я имею в виду, ехал вместе с нами на пароходе. Обрадо¬
ванный встречей с нами, он начал говорить без всякого стра¬
ха, сначала ничуть не подозревая об отвращении, вызванном
в нас его рассказом, которое мы всеми силами старались
скрыть из боязни, как бы он не замолчал.
Он рассказал нам, что сначала работал на Золотом бере¬
гу, и когда мы спросили его, не находит ли он, что здесь луч¬
ше, он вскричал:
99
разовать Санту. Напротив деревни — гора с круты¬
ми склонами, покрытая густым лесом. Говорят, что
лес этот полон самых разнообразных обезьян и в
нем особенно много огромных горилл, которых ло¬
вят сетями. Жители деревни показывают нам эти
крепкие сети с большими петлями, которые висят у
дверей их хижин. Перед входом в деревню — запад¬
ня для пантер.
Неожиданный выход из затруднений с носильщика¬
ми. Нас убедили отправиться на баленьере вверх по
Экеле до Бании; это займет не больше четырех дней.
7 ноября
Двое туземцев только что убили ножом змею, дли¬
ною в полтора метра, непомерно толстую. Досадно, что
удары ножа повредили кожу. Она очень красива, на
— Черт побери! На Золотом берегу невозможно рабо¬
тать! Подумайте только: там почти все негры умеют читать и
писать.
Он нанимает туземцев за двадцать пять франков в месяц,
плюс франк на «паек» каждую субботу. Не предоставляя им
ни питания, ни помещения, он заставляет их добывать каучук,
за который, разумеется, ничего не платит. Работают у него
нанятые «по доброй воле», предпочитающие и это жалкое по¬
ложение тем повинностям, которые с них требуют колони¬
альные власти. Они до такой степени боятся последних, что
покидают свои деревни и скрываются в самой глуши лесов.
«Другое средство избавиться от этих повинностей,— говорит
он смеясь,— это триппер. Этим чудакам известно, что власти
не принимают на работу больных триппером, и они знают
женщин, которые берутся заразить их».
Он зарабатывает (по его словам) четыре тысячи франков
в месяц «плюс премиальные». В этом году правление компа¬
нии выдало ему наградные (или долю из прибылей) в разме¬
ре двенадцати тысяч франков.
Он не скрывает своего возмущения английскими ком¬
мерсантами, которые совершают большую глупость, платя ту¬
земцам ту цену, по которой товар продается на рынке, что
«подрывает торговлю». Он цинично признается, что когда на
каком-нибудь товаре не удается достаточно заработать, «при¬
ходится наверстывать, обманывая на весе».
100
спине вся испещрена,— но не ромбами, а очень пра¬
вильными светло-серыми прямоугольниками, обведен¬
ными черными полосками, более бледными по краям;
это разновидность питона, которой я больше нигде не
встречал.
У нас завтракают доктор Б..., и представитель ком¬
пании Виаль, торгующий кожами *. Доктор много рас¬
сказывает нам о лесопромышленной компании, кото¬
рая, по его словам, ухитряется обходить разумные ме¬
дицинские постановления, уклоняясь от санитарных
осмотров и не ставя ни во что врачебные свидетельст¬
ва, выдаваемые туземцам, которых она вербует в каж¬
дой деревне, составляя из них группы «баконго» для
своих целей; отсюда — не поддающееся учету распро¬
Когда я собираюсь дать матабиш (вознаграждение) в сто
франков туземному начальнику, который достанет мне ново¬
го диндики (маленький зверек, о котором речь будет идти
дальше), он пожимает плечами.
— Не давайте ему ничего.
— Но ведь право же...
— Ничего.
— Почему?
— Когда этим людям дают матабиш, они сейчас же начи¬
нают думать, что их обворовывают. Вот послушайте: началь¬
ник, про которого я говорил вам, принес мне один раз шим¬
панзе, которого я сейчас же продал в Дуале за тысячу пять¬
сот франков.
— И вы ему ничего не дали?
— Я! Напротив, я выругал его... И что же! Через несколь¬
ко дней он принес мне второго шимпанзе. Вот видите!
Он жалуется на колониальные власти, которые «убивают
торговлю», но это относится лишь к высшим властям; напро¬
тив, он поет хвалебные гимны начальнику участка, на кото¬
ром он работает. Пусть только негр осмелится пожаловаться
ему, он быстро сумеет «поставить его на место».
Он рассказал бы нам и больше, если бы не заметил в на¬
шем взгляде что-то такое, чего нельзя было принять за одоб¬
рение.
* В хорошее время года (в сухое время), по его словам,
он отправляет в месяц пятнадцать тысяч шкурок мелких ан¬
тилоп. Нечего и говорить, что я не ручаюсь за эти цифры. Я
лишь передаю его слова.
101
странение сонной болезни *. Он считает, что компания
губит и опустошает страну. Это заставило его послать
секретное донесение губернатору, но он уверен, что
оно застряло в Карно (к которому Нола временно при¬
соединена вследствие отсутствия административного
персонала) и что губернатор по-прежнему ничего не
знает о действительном положении вещей.
Вчера ночью прошедший стороною ураган; изныва¬
ем от жары, напрасно ждем ливня, который бы хоть не¬
много освежил воздух. Все небо затянуто тучами. Час¬
то вспыхивает молния, но она так далека и высока, что
грома не слышно. Она сверкает где-то по ту сторону об¬
лачной завесы, внезапно озаряя сложные наслоения
туч. Я встал около полуночи и долго сижу перед хижи¬
ной, глядя на это восхитительное зрелище.
Две ночи подряд большая обезьяна (?) приходит пля¬
сать на нашей хижине, делая такие прыжки, от кото¬
рых чуть не проваливается крыша.
Ничего нет скучнее, бесцветнее и печальнее этого
серого утреннего неба под тропиками! Ни одного луча,
ни одной улыбки на небе вплоть до самого полудня.
Обедали у доктора Б... вместе с представителем
компании Виаль. Среди обеда раздается «тревога». Что
это: пожар? Они нередки в этой стране, где туземцы
поджигают заросли, не особенно беспокоясь о хижи¬
нах, которых может коснуться пламя. Гул приближаю¬
щихся голосов. И вдруг на веранду, где мы сидим, вва¬
ливается португалец из соседней фактории, в которой
мы утром покупали табак для наших носильщиков. Вся
* «Надо отметить, что область эта (Билоло) до настояще¬
го времени считалась нетронутой сонной болезнью. В этой
области лесопромышленная компания набирает в большом
количестве сборщиков каучука, которых она однако не при¬
нимает на постоянную работу, тем самым освобождая их от
медицинского осмотра и способствуя распространению сон¬
ной болезни там, где до этого она была неизвестна» (Выпи¬
ска из одного доклада).
102
одежда его состоит из одних штанов. Страшно возбуж¬
денный, вне себя, он сообщает нам, что стражники со¬
бираются «свернуть ему шею» за то, что его повар за¬
владел женой одного из них и т. д., и т. д. Доктор гово¬
рит с ним очень решительным тоном, по-моему очень
хорошо, и выпроваживает его. При расследовании об¬
наруживается, что женщина эта — как раз та самая,
которую стражник похитил у Ямору и которую сопро¬
вождавший нас старшина Боболи должен был ему до¬
ставить. Последний вчера отправился обратно без нее,
после того как ему сообщили, что женщина вместе с
стражником уехала в Карно.
Сегодня утром все ответчики предстают перед на¬
ми. Стражник, соблазнивший женщину, другой страж¬
ник — переводчик (из нашего каравана), заикающийся
на каждом слове, повар португальца и, наконец, она са¬
ма, уже четыре дня его любовница. Вся ее одежда —
пучок листьев, прикрепленный к поясу из бус. Настоя¬
щая Ева, «вечноженственное»; ее можно назвать краси¬
вой, если примириться с ее отвислыми грудями. Линии
бедер, таза и ног очень плавны. Она стоит перед нами,
подняв руки и держась за бамбуковую крышу нашей
веранды. Нескончаемый допрос. Туземцы все тарато¬
рят по-французски, до неузнаваемости коверкая слова.
Наконец, обнаруживается, что во всей этой истории,
как почти всегда, дело сводится к деньгам. Ямору тре¬
бует не столько женщину, сколько сто пятьдесят фран¬
ков, которые он заплатил за нее ее родителям. Кроме
того, за нее причитается еще десять франков налогу,
которые заплатил стражник и которые повар ему воз¬
местил... Ничего не разобрать. Мы решаем, что женщи¬
на должна быть возвращена Ямору, потому что ни
стражник, ни повар не соглашаются заплатить Ямору
сто пятьдесят франков, которые она ему стоила. Жен¬
щина с удивительным спокойствием выслушивает, как
оба ее последние мужа говорят ей, что такая потаску¬
ха, как она, никому не нужна. Стражник даже говорит:
«Она слишком опустилась». Мы все же заставили их
вернуть ей передник, который был на ней, когда она
покинула Ямору, и пять франков, которые платят по¬
103
полам стражник и повар, чтобы обеспечить ей питание
в пути. Всё это отнимает массу времени.
Вслед за этим мы долго рассматриваем воронки му¬
равьиных львов, куда мы сбрасываем муравьев, кото¬
рыми те питаются.
Вчера вечером с наслаждением прочел несколько
страниц «Master of Ballantrae».
8 ноября
Решительно отказываемся от баленьеры, но в то же
время и от Бании; мы отправимся в Карно через Бербе-
рати. Отпускаем шестьдесят пять наших носильщиков;
нам обещают сорок других, которых должно хватить.
Почти все время уходит на разные хозяйственные хлопо¬
ты, на просмотр и перепечатку моего длинного письма к
губернатору. Вчера посыльный доставил мне письмо от
Марселя де Коппе, которое больше двух месяцев ждало
меня в Монгумбе. Этот посыльный рассказывал вчера
вечером одному из стражников об аресте Самба НТото,
как я это и предвидел; но когда сегодня утром мы допра¬
шиваем посыльного, он все отрицает и даже уверяет, что
ничего не говорил. Подняв горсть песку, он прикладыва¬
ет ее ко лбу и клянется, что Самба Н’Гото на свободе.
Видно, что он запуган мыслью о грозящих ему карах.
Завтра мы отправляемся в путь.
9 ноября
Гама, на Экеле. Мокело напротив, по ту сторону ре¬
ки,— я не решаюсь назвать речкой эту массу воды, ко¬
торая посрамила бы Сену. На береговом склоне не¬
сколько хижин, и мы занимаем самую большую. Не¬
приятное щекотание целого роя маленьких мошек, ви¬
димо «фурусов». Внутренность хижины, бамбук и
солома на крыше лоснятся точно отлакированные ды¬
мом; от этого грязная хижина имеет чистый вид и вся
блестит. Едва только мы прибыли сюда, как полил
дождь и почти сейчас же стемнело. Переход оказался
много длиннее, чем нам говорили, и, выйдя в восемь
часов утра, мы добрались до Гамы только вечером.
Часть наших носильщиков совершенно выбилась из
104
сил; один из них, несчастный старик, показывал нам
опухоли в паху величиною с куриное яйцо. Нам уда¬
лось достать только сорок носильщиков, так что тюки,
которые до этого несли двое, теперь приходилось взва¬
лить на одного. Этот вопрос о носильщиках, а равно и
типойщиках, отравляет мне все путешествие; всю доро¬
гу я не переставая о них думаю.
Проходим лесом, который гораздо интереснее, чем
лес перед Полой, благодаря обилию пересекающих его
ручейков. Тропинка круто к ним спускается. Да и сам
лес более необычаен; большие растения, с очень широ¬
кими и красивыми листьями, названия которых я не
знаю, придают порослям весьма экзотический вид. Вос¬
хитительные деревья с широкими корневищами. Изну¬
ряющая температура; не то, чтоб было очень жарко, но
воздух такой тяжелый и так насыщен испарениями, что
обливаешься потом. Мой жилет, который я снимаю,
весь намок; рубашку, которую я тоже снимаю, можно
выжать! Я вешаю их на типойю, но они не высохнут за
целый день. Низко нависшее небо, однообразно серое;
все вокруг тускло; идешь, словно в тяжелом сне, слов¬
но в кошмаре. Пение множества птиц, странное, волну¬
ющее, от которого начинает биться серд це, когда оста¬
навливаешься,— а я остановился совсем один, опере¬
див весь караван, потерявшись среди этой шири.
Мне хотелось бы в нескольких словах передать
здесь впечатления вчерашнего фантастического ве¬
чера. Мы обедали у доктора Б... с А..., молодым аген¬
том общества Виаль (ему всего двадцать два года) и
JI..., капитаном речного пароходства, который только
что прибыл из Браззавиля. Вскоре мы заметили, что
доктор был не в себе. Речь его была слишком возбуж¬
денная, и я обратил внимание, что, наливая мне вино,
он все время направлял горлышко бутылки мимо мо¬
его стакана, так что мне трудно было его держать. И
несколько раз он клал на скатерть вилку с едой, вме¬
сто того, чтобы отправить ее в рот. Он пришел в воз¬
бужденное состояние не сразу, хотя пил немного;
105
правда, он мог уже напиться раньше, по случаю при¬
бытия парохода. И все же, мне показалось, что это
было вызвано не вином... Накануне я ознакомил его
с моим письмом к губернатору Альфасса, содержав¬
шим тяжелые обвинения против Паша; видно было,
что он возмутился, а потом, вероятно, испугался, ког¬
да я неосторожно сообщил ему, что отправлю копию
этого письма министру, и вот сегодня вечером из чув¬
ства какой-то солидарности он заявляет, что большин¬
ство окружных начальников и чиновников люди чест¬
ные, преданные своему делу, добросовестные, заме¬
чательные. Я в свою очередь заявил, что никогда в
этом не сомневался и знаю тому много примеров, но
что тем более важно, чтобы некоторые досадные ис¬
ключения (и я добавил, что из множества чиновников
всех разрядов, которых я видел, только один состав¬
лял исключение) не давали повода потерять уваже¬
ние ко всем остальным.
— Но ведь помимо вашей воли,— воскликнул
он, — внимание публики направится прежде всего на
исключение; по нему-то и будут судить обо всем. И
это обидно.
В его словах было много правды, и я, конечно, не ос¬
тался к этому равнодушен. Кроме того, он очевидно бо¬
ялся, что накануне, после чтения моего письма, слиш¬
ком далеко зашел в своем одобрении, и теперь проте¬
стовал именно против этого одобрения. Ибо тотчас же
он принялся оправдывать суровое отношение к неграм,
утверждая, что от них ничего нельзя добиться иначе,
как палкой, как примерами, пусть даже кровавыми. Он
дошел до того, что рассказал, как однажды сам убил не¬
гра, но сейчас же прибавил, что сделал это в целях за¬
щиты, и защищал он не себя, а одного своего друга, ко¬
торый в противном случае несомненно поплатился бы
жизнью. Далее он сказал, что от негров можно добить¬
ся уважения, только заставив их бояться, и принялся
рассказывать об одном своем коллеге, докторе X, его
предшественнике в Ноле. Доктор этот однажды мирно
проходил по деревне Катакуо (или Капато), которую
мы миновали накануне, как вдруг был схвачен, связан,
106
раздет догола, размалеван с головы до ног, после чего
его заставили двое суток плясать под звуки тамтама.
Освободить его удалось только с помощью отряда, по¬
сланного из Нолы. Речь доктора Б... становилась все
более странной, бессвязной, возбужденной. Все мы
молчали, говорил один только он... И если бы мы не по¬
ложили этому конец, встав из-за стола, чтобы уклады¬
ваться к завтрашнему отъезду, он конечно говорил бы
еще долго. Еще немного, и он начал бы одобрять дейст¬
вия Паша; по крайней мере, во всех его словах сквозило
желание оправдаться и отречься от вчерашней солидар¬
ности со мной. Он сказал нам также (и если это верно,
то это очень существенно), что официальные начальни¬
ки поселков — в большинстве случаев люда не поль¬
зующиеся ни малейшим уважением среди туземцев,
управлять которыми им поручено. Это бывшие неволь¬
ники, ничтожные люди, выбранные, чтобы нести ответ¬
ственность перед законом, чтобы быть мишенью д ля
всех наказаний и «расправ», и жители их поселков толь¬
ко радуются, когда их сажают в тюрьму. Настоящего же
начальника они скрывают, и имя его чаще всего не уда¬
ется открыть французским властям.
Я могу только приблизительно привести здесь этот
разговор; я не в силах передать всей беспокойной, фан¬
тастической атмосферы вчерашнего вечера. Для этого
требовалось бы большое искусство, а я пишу, не отры¬
вая пера. Следует отметить, что доктор чрезвычайно
резко повернул разговор в эту сторону прямым выпа¬
дом, очевидно обдуманным заранее, спросив меня по¬
сле супа: «Вы были на кладбище в Ноле?» — и когда я
ответил отрицательно: — «Так знайте! там сейчас уже
похоронено шестнадцать белых» и т. д.
10 ноября
Эта область изобилует пантерами. Рассказывают,
что они отваживаются даже забираться в жилища. Но
в хижине нестерпимо душно, и вместо того чтобы ли¬
шать себя воздуха, заложив входное отверстие огром¬
ным щитом из коры, мы раскладываем наши походные
кровати на пороге входной двери..
107
Без часов я сплю особенно настороженно и встаю
слишком рано, но моему примеру никто не следует.
Еще совсем темно, надо ждать, снова ложиться...
Отправляемся на рассвете, еще хмельные от сна.
Этот переход, будто бы очень короткий, по сравнению
с другими показался нам бесконечным. Мы добрались
до стоянки М’Бенге только к четырем часам, после не¬
большого отдыха около полудня. Мне стоило огромно¬
го труда пройти пешком эти пятнадцать километров, но
я начинаю питать все большее и большее отвращение к
типойе; в ней неприятно трясет, и я ни на минуту не пе¬
рестаю ощущать усилий носильщиков. С каждым днем
мы все больше углубляемся в необычайное. Сегодня я
провел весь день в каком-то оцепенении и забытьи,
as though of hemlock I had drunk, *
потеряв ощущение времени, места, самого себя.
К вечеру небо немного прояснилось, и, в то время
как я пишу эти строки, наступает восхитительная звез¬
дная ночь. Наконец мы освобождаемся от гнета леса.
Местами он был очень красив, вое чаще и чаще попа¬
дались гигантские деревья, как будто пораженные у
основания слоновой болезнью. Но когда погасли по¬
следние лучи, лес точно уснул, безнадежно помрач¬
нел. Листья на всех деревьях блестящие и плотные,
вроде листьев лавра или каменного дуба. Нет, напри¬
мер, ничего похожего на листья орешника с их мягкой
волокнистой тканью, точно губчатой на свету, которая
окрашивает в золотисто-зеленый цвет проходящие че¬
рез них лучи и придает такую таинственность нор¬
мандским зарослям. Всю первую половину дня было
так сыро, что ветви истекали влагой, которая размыва¬
ла глинистую тропинку и сильно затрудняла передви¬
жение. Три раза мои типойщики отказывались идти.
Местами переход через речку, где хотелось бы остать¬
ся подольше. М’Бенге, так же как и Гама, расположил¬
ся на широком открытом пространстве, отвоеванном у
леса, который со всех сторон его окружает, на неожи¬
* Как если бы напился болиголова (англ.).
108
данной саванне, покрытой злаками, такими высокими,
что в них исчезаешь с головой. Три раза даю промах,
стреляя в каких-то странных птиц, которых мне очень
хотелось бы посмотреть поближе.
Наши бои в высшей степени услужливы, предупре¬
дительны, усердны; что же касается повара, то лучше
его стряпни я ничего здесь не ел. Я все более и более
убеждаюсь в том, что значительная часть недостатков,
в которых все время упрекают местную прислугу, обус¬
ловлена главным образом манерой обращаться, мане¬
рой говорить с ней. Мы напротив не можем нахвалить¬
ся нашими слугами, к которым обращаемся всегда лас¬
ково, которым все доверяем, ничего от них не запирая,
и до сих пор они ведут себя безукоризненно честно.
Больше того: мы оставляем на виду у всех наших но¬
сильщиков и незнакомых нам жителей деревни разные
мелкие вещи, очень для них соблазнительные и кражу
которых было бы очень трудно установить, — чего ко¬
нечно мы никогда не решились бы сделать во Фран¬
ции, — и у нас еще ничего не пропало. Между нами и
нашими людьми установилась атмосфера взаимного до¬
верия и дружбы, и все они без исключения так же пре¬
дупредительны с нами, как мы стараемся бьггъ с ними *.
* Утверждение это, которое могло показаться преждевре¬
менным, в дальнейшем только подтвердилось. И, признаюсь,
я не совсем понимаю, почему белые, почти все без исключе¬
ния, как чиновники, так и торговцы, как мужчины, так и жен¬
щины, считают нужным грубо обращаться со своей прислу¬
гой,— во всяком случае на словах, даже в тех случаях, когда
они действительно хорошо к ним относятся. Я знаю одну да¬
му во всех других отношениях очаровательную и очень ми¬
лую, которая никогда не зовет своего боя иначе как «бесто¬
лочь», никогда однако не поднимая на него руки. Таков обы¬
чай: «С вами будет тоже, вот увидите. Подождите только ме¬
сяц». Мы ждали десять месяцев, держа все время одних и тех
же слуг, и с нами этого не произошло. Может быть, по сча¬
стливой случайности нам попалась исключительно хорошая
прислуга? Быть может... Но я сильно склоняюсь к мысли, что
109
Я продолжаю давать уроки чтения Адуму, который
трогает меня своим прилежанием и делает успехи с
каждым днем. И с каждым днем я привязываюсь к не-
у каждого хозяина такие слуги, каких он заслуживает. Все,
что я здесь говорю, относится не только к Конго. Кто из на¬
ших европейских слуг захочет в душе остаться честным, ес¬
ли услышит, что его хозяин не признает за ним никаких хо¬
роших качеств? Если бы я был боем г-на X, то после его за¬
явления, что все негры мошенники, лгуны и воры, я бы обо¬
крал его в тот же вечер.
— Ваш бой не понимает по-французски? — спросил я не¬
много обеспокоенный.
— И даже прекрасно говорит... А что?
— Вы не боитесь, что он услышит ваши слова?..
— Будет только знать, что ему меня не провести.
На этом же обеде один из гостей уверял меня, что все
женщины (и это относилось уже не к негритянкам), пока они
еще могут заслужить наше расположение, думают только об
удовольствии и что до сорока лет среди них никогда не бы¬
вает искренно набожных.
Совершенно ясно, что эти господа знают туземцев так же,
как они знают женщин. Нами очень ред ко руководит жизнен¬
ный опыт. Каждый из нас использует все, чтобы укрепиться
в каком-нибудь убеждении, всеми силами стараясь доказать
его. Жизненный опыт, говорят они... Нет ни одного самого
нелепого предрассудка, который нельзя было бы подкрепить
жизненным опытом.
Негры, которые необыкновенно податливы, чаще всего
становятся тем, чем их представляют себе — или чем хотят,
чтобы они были, или боятся, чтобы они не были. Я бы не по¬
ручился, что из наших боев нельзя было бы — и без труда —
сделать мошенников. Стоит только умело за это взяться,— и
белые поселенцы проявляют в этом исключительную изобре¬
тательность. Один из них выучивает своего попугая повто¬
рять: «Пошел вон, мерзкий негр!» Другой рассержен тем, что
когда после обеда он просит наливки, его бой приносит ему
бутылки полынной и горькой.— «Дурак набитый, ты до сих
пор не знаешь, что такое наливка!..» Его ругают за то, что пе¬
ред приготовлением чая он собирается обварить кипятком
фарфоровый чайник, которым он пользуется впервые; дейст¬
вительно, разве ему не говорили, что от кипятка стакан может
лопнуть? И вот бедного боя, который думал, что делал так,
как надо, высмеивают перед всеми собравшимися белыми.
110
му все больше. Какую глупость почта всегда обнаружи¬
вает белый, когда он возмущается тупоумием негров!
Однако я все же думаю, что они способны только к
очень незначительному развитию, мозги их по большей
части неповоротливы и не выходят из беспросветного
мрака,— но как часто белый старается еще глубже за¬
гнать их в этот мрак!
11 ноября
Наконец короткий переход. Выйдя около шести ча¬
сов и миновав довольно красивый лес, мы через два с
половиной часа прибываем в Сапуа. Снова появляются
пальмы-лианы.
Прошел всю дорогу пешком. Сапуа — утроенный
или учетверенный поселок, более километра в длину;
он занимает обширный участок саванны, усеянный
большими веерными пальмами, окруженный на гори¬
зонте лесом. Множество детей. Некоторые из них вос¬
хитительны, и мы их удерживаем около себя. Один из
туземцев играет на странном инструменте: между ног
у него бутылочная тыква, посередине бамбуковой пал¬
ки, натянутой точно лук, шестью (?) струнами. Он поет
какую-то песню очень нежно, с большим изяществом,
с множеством переливов. В устах нашего переводчика
это звучит: «Нога мои так искусаны клещами, что я не
в силах идти».
Вечером вместе с четырьмя детьми перехожу са¬
ванну и добираюсь до опушки леса. Общее купанье в
прозрачной реке с песчаным дном, воды которой чай¬
ного цвета. Другие дети приносят мне маленьких май¬
ских жуков. Меня восхищает, насколько они отлича¬
ются друг от друга, хотя все они одного вида и пола.
В музее мне уже показывали несколько случаев тако¬
го разнообразия, которое, кажется, свойственно только
самцам. Бывает ли это только в тропических странах?
Стоит удушающая жара.
Прибывает маниок для наших носильщиков. Двад¬
цать четыре девочки несут двадцать четыре маленьких
111
корзинки. На каждом хлебце из маниока горсть жаре¬
ных гусенищ несколько сахарных тростинок. «Здесь на
пять франков»,— говорит капрал. Плачу вдвое, так как
со вчерашнего дня я понял, что белым все продают по
другой цене, гораздо ниже действительной. Таким об¬
разом выходит, что за цыпленка, который стоит для бе¬
лого один франк, туземец платит три франка. Вчера
один из наших носильщиков просил меня купить для
него цыпленка, за который ему самому пришлось бы
заплатить втрое *.
Нам приносят речных креветок. Они очень велики
и были бы похожи на розовых морских, если бы не пе¬
редние лапки, которые очень длинны и оканчиваются
миниатюрными клещами. Когда их сварят, мясо их ос¬
тается мягким и клейким.
12 ноября
Сегодня ночью посредственный там-там, которым
мы управляем. Я вскоре ухожу, но Марк остается там
до позднего времени. Ночь самая обычная; вокруг на¬
шей хижины неумолкающее блеяние коз. Встаем в по¬
ловине шестого. Рассвет ясный, безоблачное небо, на
котором почти в самом зените купается последняя чет¬
верть луны. Множество огромных пальм-латаний (взду¬
тые стволы, листья, раскинутые веером; гроздья огром¬
ных оранжевых плодов) делает эту степь благородной
и необычайной; ни одно дуновение не колышет высо¬
ких трав; перед нами белая песчаная аллея, по которой
лежит наш путь. Выход несколько затруднен, так как
вчера вечером мы отпустили четырех носильщиков, на¬
нятых в М’Бенге, положившись на уверения туземных
начальников, что в Сапуа можно будет найти им заме¬
ну. Те четверо, которых мы ждали, не явились на пере¬
кличку. Пора выходить. Оставляем стражника позади.
Только на первой стоянке (я хочу сказать, в первом по¬
селке, который мы проходим в десяти километрах от
Сапуа), мы обнаруживаем, что четверо новых носиль¬
щиков — женщины, так как все здоровые мужчины,
* См. приложение к главе VII.
112
как нам рассказывает стражник, в последний момент
скрылись в леса, чтобы их не забрали. Нас больше все¬
го возмущает, что остальные наши носильщики остави¬
ли женщинам самые тяжелые тюки. Часто самые силь¬
ные захватывают таким образом легкие тюки и быстро
уходят вперед, чтобы уклониться от проверки. Мы да¬
ем каждой из женщин по пятифранковой бумажке, на¬
деясь вызвать нашей щедростью сожаление у мужчин.
Напрасная надежда, так как, вернувшись в свою дерев¬
ню, женщины сейчас же отдадут их мужчинам.
Сегодня утром наше шествие сделалось триумфаль¬
ным. Начиная с первой деревни — восторженный при¬
ем: песни, крики, восхитительные по своему ритму; на¬
род выглядит здоровым и опрятным. Высаживаемся;
мои типойщики ушли вперед. Это уже не шествие, это
какая-то скачка под звуки там-тама, в сопровождении
целой ватаги смеющихся детей; многие из них предла¬
гают свои услуги в качестве боев. Начиная с этой де¬
ревни и до Пакори, куда мы прибываем к одиннадцати
часам, чтобы устроить привал, образуется целая свита.
Песни (чередующиеся хоры) типойщиков и местного
населения больше не умолкают. Перед Пакори прохо¬
дим четыре или пять деревень; они все более и более
необычайны, жители каждый раз все восторженнее.
Боюсь, что от всего этого у меня останется только
смутное воспоминание; это слишком необыкновенно.
Наконец мы выбрались из этого лесного кошмара. Са¬
ванна принимает вид редкой поросли. Не очень высо¬
кие деревья, похожие на пробковые дубы и часто обви¬
тые красивыми ползучими растениями, точно диким
виноградом. Нам говорили, что здесь много цесарок,
но крики этого обезумевшего народа спугивают всех
птиц. Я уже сказал, что жители этой местности имеют
вид людей счастливых и сильных, почти у всех мужчин
необычайная татуировка: резко выступающая линия
подчеркивает профиль лица, спускаясь от верхушки
лба до нижней части носа *.
* Достигается это введением в надрез каких-то порошков,
от которых кожа вздувается.
113
Наш караван (сорок носильщиков и восемь жен¬
щин, причем у троих на боку подвешены грудные мла¬
денцы) непомерно разросся. Его невозможно узнать.
Что-то вроде «нас пять сотен в поход собралось...». Да¬
же туземные начальники желают идти с нами, хотя бы
до следующей деревни. Останавливаемся, чтобы на
прощанье пожать руки. Но через несколько километ¬
ров мы все еще видим тех, с которыми уже простились.
В Пакори, самом красивом из виденных нами по¬
селков, где мы останавливаемся, невероятно много
детей. Пробую сосчитать их; досчитав до ста восьмиде¬
сяти, останавливаюсь, у меня кружится голова; их
слишком много. И вся эта толпа нас окружает, теснят¬
ся ради счастья пожать протянутую им руку; при этом
все кричат, смеются и восторженно изливают свои чув¬
ства. Они доходят почти до озверения.
Пакори; вечером. Этот большой поселок чудесен; у
него есть свой стиль, свой пошиб; жители его кажутся
счастливыми. Огромная улица — площадь (надо пред¬
ставить себе растянутую пьяцца Навона) — сплошь
усыпана мелким песком. Хижины ее это уже не гряз¬
ные, нездоровые, все одинаково безобразные лачуги
окрестностей М’Баики; они просторны, красивы и от¬
личаются друг от друга. Иные из них побольше,— на¬
пример, та, которую мы занимаем и куда надо подни¬
маться по шести ступенькам,— и построены на холми¬
ках неизвестного происхождения, похожих на бывшие
термитники, которыми усеяна равнина между Мобё и
Бомбари. Мы долго беседовали с сержантом-санита-
ром из Форт-Аршамбо, находящимся в шестимесячном
отпуску (с 1906 года он работал здесь бессменно, из
них десять лет вместе с доктором Узио). От него мы уз¬
наем, что здесь и во всех соседних округах* (да, ду¬
маю, и на всем участке Карно) туземцу позволяют за¬
ниматься возделыванием своих полей, после того как
* Местность эта не сдана в концессию крупным компани¬
ям: отсюда эта благодать.
114
он заплатил налог, то есть после того как он собрал в
лесу количество каучука, достаточное, чтобы обеспе¬
чить его уплату,— что отнимает у него около месяца.
Туземцы разводят здесь лишь маниок, кунжут, пататы
и немного клещевины.
Санитар говорит нам, что белые действительно пла¬
тят за козлят и цыплят гораздо меньше чем туземцы, ко¬
торым, впрочем, и не приходится платить за них, так как
они никогда их не покупают и никогда или почта никог¬
да не едят. (Гак же как им никогда не приход ится есть
яиц. В лучшем случае они дают детям испорченные яйца;
другие, годные для выводки, они оставляют для проход я¬
щих белых.) Козлята и цыплята служат пред метом обме¬
на. Монетой, еще и сейчас имеющей хождение, служат
железные наконечники дротиков, выкованные самими
туземцами и расцениваемые по пяти франков каждый.
Козленок стоит от четырех до восьми наконечников.
Женщину можно купить одинаково как на козлят, так и
на наконечники дротиков (от десяти до пятидесяти нако¬
нечников, то есть от пятидесяти до двухсот пятидесяти
франков). Белый обычно даже и не покупает козленка,
которого ему приносит туземный начальник. Тот его да¬
рит, а белый, который в принципе ничего ему не должен,
дает ему матабиш, явно неравноценный, но начальник
должен всегда принять его с благодарностью. Все же
принят известный тариф: один франк за цыпленка; от че¬
тырех до пята франков за козленка. Принято думать, что
туземцы не знают ничему действительной цены. Во всей
области нет никакого рынка, никакого предложения, ни¬
какого спроса. В поселке нет ни одного туземца, у кото¬
рого была бы хоть какая-нибудь собственность, кроме
его жен, его стада и, может быть, нескольких браслетов
или железных наконечников. Никаких вещей, никакой
одежды, никаких тканей, никакой обстановки—да если
бы у него и нашлись деньги, в продаже нет ничего, что
могло бы его привлечь.
13 ноября
Около одиннадцати часов утра прибыли в Бербера-
ти. Совершенно иной пейзаж; переменилось даже не¬
115
бо, самый воздух. Наконец можно дышать. Красивая
дорога степью, саванной, поросшей злаками в три мет¬
ра вышиной и местами пересеченной полосами леса.
Местность очень холмистая, кругом открывается дале¬
кий вид. Самый пост, домик окружного начальника,
где мы ночуем (покинутый вследствие недостатка слу¬
жебного персонала), очень красиво расположился на
склоне плато, господствующего над обширными про¬
странствами. Но, как всегда, в этой необъятной стране
нет никакого центра, линии стремительно разбегаются
во все стороны, все безгранично. Одни только поселки
иногда имеют форму. Они располагаются уже не толь¬
ко вдоль дороги; в них открывается перспектива, и хи¬
жины уже не строятся все в ряд, а образуют отдельные
деревушки, по временам очаровательные.
Начальник Заоро Янга, первого поселка после Па¬
кори, подарил нам маленького странного зверька в
плетеной корзинке из пальмовых листьев, которые
служат здесь клетками для кур. По-видимому, это «ле¬
нивец»*. На передних лапках у него только четыре
пальца, указательный палец совершенно атрофирован.
Задние лапки его очень цепки, большой палец резко
отделен от остальных. Затылочные позвонки снабже¬
ны заостренными отростками, которые приподнимают
кожу. Величиной он с кошку. Хвост очень короткий;
уши точно обрезаны. Крайне медлителей в своих дви¬
жениях. Крайне неловок и неуклюж, когда вдет по
земле, но зато всегда с большой ловкостью карабкает¬
ся и цепляется за какую угодно опору, свешиваясь
вниз головой. Он охотно ест все, что мы ему даем: ва¬
ренье, хлеб, мед и с особенным удовольствием пьет
сгущенное молоко.
Мне только что принесли огромного «голиафа», и я
с большим трудом засовываю его во флакон с синиль¬
ной кислотой, несмотря на широкое горлышко.
* Потом я узнал настоящее название этого очаровательно¬
го зверька: это — perodictique potto.
116
Посещение миссии, где священники принимают нас
очень любезно и угощают отличным молоком.
Вернувшись на пост, мы долго наблюдаем необык¬
новенную работу мухи-каменщицы. (Брюшко ее пере¬
хвачено полоской канареечно-желтого цвета, а не чер¬
ной, как у обычного вида этих мух.) В течение несколь¬
ких минут она совершенно замуровала в маленькой
ямке, вырытой в земле, паука, которого она туда зата¬
щила. Я разрушил эту работу ударом ножа и рядом с
большим пауком нашел там несколько маленьких пауч¬
ков. Через несколько мгновений все было снова заде¬
лано. Вечером я забрал всю эту постройку с собой, с
трудом оторвав ее от бамбуковой планки, к которой она
была крепко прилеплена. Все сооружение, величиной с
голубиное яйцо, состояло из четырех продолговатых
ячеек из глины, почти такой же твердой как кирпич. В
каждой из открытых мною ячеек находилось по пяти¬
шести довольно маленьких, но пухлых паучков, совер¬
шенно свежих, которые, казалось, не умерли, а только
заснули. Среди них один червяк, размером и видом сво¬
им напоминающий личинку мясной мухи. Очевидно,
здесь у них сложены запасы пищи, и муха-каменщица
(если это не сфекс?) снесла или около этих паучков или
на брюшке одного из них яйцо, из которого и вышел
этот червяк. К несчастью, зрение мое сильно слабеет, и
я уже не могу «навести глаз» на такие мелочи.
Крепкая ругань Марка, обращенная к одному из
«стражников» поста, который осмелился дать пощечи¬
ну нашему повару.
14 ноября
Вняв любезному приглашению настоятеля миссии,
мы решили остаться в Барберати еще на один день.
Ночью нашему ленивцу удалось распутать веревку, к
которой он был привязан за лапку, и удрать. После не¬
продолжительных поисков мы нашли его взобравшим¬
ся на крышу веранды. За нами присылают лошадей из
миссии, где нас ждут завтракать.
117
Сегодня утром нам пришлось отпустить всех сорок
носильщиков. Среда них были такие славные, что я про¬
щался с ними со слезами на глазах. Они шли с нами от
Нолы. Особенно запомнился один высокий малый, с пе¬
ром убитого нами сокола, продетым сквозь ухо и при¬
дававшим ему вид могиканина,— развязный, насмешли¬
вый и немного чудаковатый. Он хотел провожать нас до
Карно и тоже жалел, что приходилось расставаться с на¬
ми. Когда ему показывали следы зверей, видневшиеся
на песке дороги, он говорил: «Мала штука...»
Очень интересная беседа с настоятелем миссии. Пе¬
ред завтраком он ведет нас за два километра, чтобы по¬
казать нам большее стадо коров-зебу, которое он полу¬
чил из НТаундере. Покидаем миссию только вечером.
16 ноября
Вчера не мог писать; мы прибыли к вечеру на пост
Бафио слишком усталые. Тридцатипятикилометровый
переход, проделанный нами однако почти целиком в
типойе. Нет ничего более утомительного, как этот спо¬
соб передвижения, когда типойщики не очень умелы.
Мелкая их рысь вас трясет, точно рысь плохой лоша¬
ди. Читать невозможно. Вид переменился. Местность
более холмистая. Большие плоскогорья. Начиная с
Барберати уже нет це-це, нет сонной болезни; поэтому
на полях можно встретить стада, принадлежащие мис¬
сии, и лошадей начальников деревень. Деревни уже
больше не тянутся однообразными прямолинейными
рядами. Хижины уже не квадратные, а круглые, с гли¬
няными станами и остроконечными крышами, покры¬
тыми соломой или тростником. Начинает чувствовать¬
ся арабское влияние. Наконец-то туземные начальни¬
ки носят местный костюм и уже не напяливают на себя
европейские обноски, в которых они кажутся такими
смешными. Они носят бубу Борну или Хауссы, голу¬
бые или белые, украшенные вышивкой. Удивительное
дело: когда мы проходим деревни, то местные жители
хотя и устраивают по случаю нашего прибытия там¬
там, но танцы сосредоточиваются уже не вокруг нас, а
вокруг начальника; население воздает почести не нам,
118
а ему. Начальники эти чаще всего встречают нас вер¬
хом. Они гарцуют, пуская лошадь галопом, заставляя
ее приплясывать; это уже напоминает арабскую джи¬
гитовку. У них свой пошиб, свое благородство и, ко¬
нечно, непомерная спесь. Один из них, которому я по¬
даю пятифранковый билет в приплату за маниок, при¬
несенный нашим носильщикам, и за яйца и цыплят для
нас, принимает его с презрением и тут же пренебре¬
жительно передает сопровождающему его слуге. Дру¬
гой, у которого нет своей лошади, выезжает точно три¬
умвир на плечах своих подчиненных; все приветствен¬
ные крики обращены к нему. Двое сыновей Бафио*,
очень красивые, опрятные (на вид) и полные достоин¬
ства, выехали верхом нам навстречу. Прибыв сюда,
они хотят пить и просят воды. Что я вижу? Один из них
крестится, перед тем как поднести к губам тыквен¬
ную кубышку. Заинтригованный, я расспрашиваю. Не¬
ужели это «обращенный»?.. Нет. Он не отрекся от ис¬
лама... Если он крестится, так это в виде добавления.
Оба они еще молоды и изысканно вежливы. У отца их
подбородок закутан лефой, которая служит ему тюр¬
баном. Говорят, что цель этого — спрятать бороду, как
это делают Хауссы(?).
Очень красивые бабочки при каждой переправе че¬
рез реку. Они проносятся «косяками», и вчера я видел
впервые тучу шлейфоносцев, большею частью черных,
с лазурными полосками. Одна из этих бабочек, кото¬
рую я вижу впервые,— черная, с широкими струями зе¬
лени. На оборотной стороне ее крыльев изогнутая ли¬
ния из золотых пятнышек. В первый раз вижу я золо¬
то на крыльях бабочки; не просто желтый цвет, а
настоящее золото. Целый рой их копошится на земле,
видимо — на куче навоза, в такой тесноте, что крылья
их, хотя и сложенные, касаются друг друга. Они совер¬
шенно замерли на месте, настолько увлеченные или
опьяненные, что их легко схватить большим и указа¬
тельным пальцами — и не за крылья, которые легко
* По обычаю страны, имя начальника совпадает с назва¬
нием его поселка.
119
можно попортить, а за щиток. И я ловлю таким обра¬
зом десяток восхитительных бабочек, ничуть их не по¬
вреждая.
Поразительная вещь: по краям их крыльев, почти по
лезвию, разгуливает и суетится множество пчел. Сна¬
чала я думал, что они их кусают. Нет. Самое боль¬
шее — сосут... я так думаю. Бабочки этому не сопро¬
тивляются. Все это совершенно непонятно *.
Марк, который должно быть получил солнечный
удар, чувствует себя плохо. Страшная духота. Не очень
жарко, но воздух как будто насыщен электричеством,
чем-то таким, от чего трудно дышать. Решаем остаться
здесь на день, чтобы отдохнуть.
Сегодня утром я долго занимаюсь приручением мо¬
его ленивца; он необыкновенно чувствителен к ласке и
так прижимается к моим коленям, что его невозможно
оттуда стащить.
Вчера в десяти километрах от Бафио, в самой чаще
зарослей, нарочный, отправленный из Карно, неожи¬
данно доставляет нам почту из Франции.
Карно, 19 ноября
Карно совершенно не таков, каким я себе его пред¬
ставлял.
Городок этот расположен на выступе холма, откуда
вцдна вся местность по ту сторону Мамбере; но пейзаж
по-прежнему остается бесформенным. Безграничные
волнистые пространства, покрытые лесами. Неизвест¬
но даже, в какую сторону направлен главный склон,—
трудно установить, где находится водораздел.
Главным событием семнадцатого (третьего дня) бы¬
ла встреча с окружным начальником Бло, который вне¬
запно возвращен сюда (об этом мы уже знали) по тре¬
бованию административного обследования, начатого в
результате обвинений, выдвинутых против него управ¬
лением лесопромышленной компании. Бло, высокий,
* Я полагаю, что бабочки эти только что вылупились — то
есть вылезли из своих куколок — и крылья их были еще по¬
крыты сладкой влагой, которой и лакомились пчелы.
120
плотный мужчина, краснощекий, с веселым лицом; сын
аптекаря из Бокера. Он говорит, что ему сорок два го¬
да, но выгладит он моложе. Я уже говорил, что мы его
встречали, проезжая через Боду. По окончании срока
службы он возвращается во Францию, где его ожидают
жена и шестилетняя дочь. Во время завтрака у мрачно¬
го Паша, куда мы были приглашены вместе с ним, Бло
рассказал нам, что он преследует лесопромышленную
компанию за серьезные нарушения условий договора и
устава. Узнав об этом обвинении, компания сейчас же
опередила его и, обменявшись телеграммами с дирек¬
цией в Париже, решила его дискредитировать. Способ
был избран очень простой — обвинить его в связи с ча¬
стными коммерсантами, объявить во всеуслышание,
что они его подкупили. Иначе, для чего он стал бы
вдруг в чем-то упрекать лесопромышленную компа¬
нию? Итак, извещенные о внезапном вызове Бло в Кар¬
но (где правительственный мэр Банги г-н Маршесу дол¬
жен обследовать его работу), а потом — о его возвраще¬
нии в Нолу, мы знали, что должны будем его встретить.
Мы решили устроиться так, чтобы сойтись с ним в до¬
роге и вместе позавтракать. Но когда мы собрались вы¬
ходить из Бафио, носильщики вдруг забастовали, подея¬
лась суматоха и беспорядок, и мы задержались почти на
целый час. Было около одиннадцати часов, когда на по¬
вороте дороги наши типойщики внезапно столкнулись
лицом к лицу с типойщиками Бло. Мы были посреди са¬
ванны. Несколько чахлых деревьев, кое-где попадаю¬
щиеся на ней, не давали настоящей тени... Бло, которо¬
му хочется поговорить еще больше, чем нам, предло¬
жил вернуться до берега реки, где обычно устраивают
привал. Так мы и сделали. Место было выбрано очень
удачно; развесистые деревья, под которыми струилась
река, быстрая, полноводная и такая прозрачная, что мне
было очень трудно устоять от искушения в ней выку¬
паться. Мне кажется, что купанье как-то теснее приоб¬
щает к природе... Но я удовольствовался ножной ван¬
ной. Расставили большой складной стол, который был у
Бло, три прибора, и, пока нам готовили завтрак, Бло по¬
казал мне все дело по его обвинению. Я не знал ничего
121
о фактах, которые ему ставила в вину лесопромышлен¬
ная компания, но то, что я видел и узнал во время доро¬
ги, не оставляло ни малейшего сомнения в справедли¬
вости обвинений, которые сам он предъявлял агентам
компании. Поэтому я от всего сердца желал, чтобы все
ответные нарекания на него оказались неосновательны¬
ми; однако на этот счет я не могу поручиться. Бло был
сильно взволнован, и не без причины, так как сила и
ловкость этих больших концессионных компаний неи¬
моверны. Мимоходом Бло сообщил нам о смене мини¬
стерства и о задержке Антонетти в Париже.
21 ноября
Застаем здесь шофера Ламблена (доставившего нас
в Бамбио), который привез сюда г-на Маршесу. Он го¬
ворит нам, что проездом через Боду он узнал об аресте
Самба НТото и его сына. Однако Паша продолжает
объезд, и сержант Иемба его сопровождает.
Впрочем, г. Маршесу уже уехал из Карно; он ведет
следствие в Ноле, куда отправился и Бло.
Длинные разговоры с г-ном Лабарбом, который за¬
меняет отсутствующего окружного начальника. Ла-
барб — крупный широкогрудый мужчина средних лет,
обладатель мягкого переливающегося бархатного голо¬
са очень красивого тембра. Он неглуп и прекрасно зна¬
ет, какое впечатление он хочет произвести и какое про¬
изводит. Время от времени он подносит к глазу указа¬
тельный палец левой руки, как бы желая показать, что
он «это видит» и что «его не провести». Как бы в оправ¬
дание его фамилии*, густая черная борода закрывает
нижнюю часть его лица. Единственный его помощ¬
ник — невозмутимый г. Шамбо, худосочный мужчина,
который просит разрешения вернуться в Бордо, где ос¬
тались его жена и двухлетняя дочка, родившаяся в его
отсутствие. Лабарб и сам говорит, что с него довольно,
что он уже натерпелся. Он напрасно просит дать кого-
нибудь ему в помощь. Г-н Стоп, его предшественник, пе¬
реведенный затем на другой пост, отпустил местного
* La ЪагЪе значит по-французски — борода.
122
«писаря», который должен был исполнять обязанности
секретаря при окружном начальнике, под тем предло¬
гом, что его собственная жена «стучала на машинке».
Теперь уже нет возможности вернуть его. И вот Лабар-
бу приходится делать все самому. А во время своего
объезда Антонетти говорил еще, что здесь нужно «прой¬
тись с метлой!» Не осталось ни одной живой души, а он
хотел еще увольнять! Впрочем, выход был найден очень
простой: Лабарб решил складывать бумаги на столе. Раз
ему не хотят никого посылать в помощь, пусть увидят,
что из этого получится. Он бросил все свои дела в Ба-
буа, откуда он был внезапно вызван, чтобы заместить
Бло в Карно. Завтра он поедет их устраивать. Еще один
покинутый пост. Все здесь приходит в упадок. Ни вра¬
чей, ни чиновников. Те немногие, которые остаются, со¬
всем измучены и мечтают только уехать. Да, все отсю¬
да бегут. Полный хаос. В Верхней Санга, этой прокля¬
той стране, куда никто не соглашается ехать, нельзя
ничего найти, никаких вещей, никаких припасов: стро¬
гое применение таможенных пошлин делает самые де¬
шевые продукты совершенно недоступными*. А сколь¬
ко беспокойств, сколько неприятностей!.. Когда он воз¬
вращался последний раз, у него отобрали в таможне его
бинокль; бинокль, который у него всегда был с собой и
который все знали... потому что он потерял старую кви¬
танцию об уплате пошлины и не мог представить счета
с указанием его цены. Черт побери, невозможно же
уберечь все бумажки!.. Но, впрочем, пускай оставляют
себе его бинокль, он не потребует его с них, даже ког¬
да будет уезжать... и т. д.
Вчера после сильного урагана (с молнией и раска¬
тами грома, сотрясавшими землю), который после обе¬
да мы смутно слышали сквозь сон, мы добрались в ти¬
пойе до Сарагуны, в расстоянии получаса от Карно (за¬
нимательная и довольно опасная переправа через
* Боюсь, что обвинения Лабарба, которые я здесь приво¬
жу, увы, слишком справедливы.
123
очень красивую речку по шаткому полуразрушенному
мостику). Мы было усомнились в правдивости Псика-
ри, который помещает этот «зеленый оазис» в трех
днях пути от Карно, но узнаем, что поселок этот пере¬
кочевал, как и многие другие. Жители внезапно поки¬
нули свои хижины, чтобы снова построить их на дру¬
гом месте, в расстоянии нескольких дней пути.— По¬
чему? — Потому что после нескольких смертных слу¬
чаев они решили, что место это проклятое... или что в
нем водятся злые духи... Люди, у которых ничего нет и
которым нечего покидать, легки на подъем.
Надо отметить: тяжелая работа по полотью травы,
за которую поспешно принимаются все женщины по¬
селка при нашем приближении.
Мы покинули Карно сегодня утром значительно по¬
зже, чем хотели, так как больше часа прождали новых
носильщиков. Был уже девятый час, когда, выйдя из го¬
рода, мы сели на паром. Переправа в три очереди. Мы
были в последней и чувствовали себя не совсем спо¬
койно, так как течение чрезвычайно быстрое. Пройдя
час по однообразной степи (что-то вроде редкого лес¬
ка с деревьями чуть выше трав — очень высоких и кра¬
сивых злаков, которые окутывают и совсем прячут де¬
ревья и то и дело застилают взгляд сплошной густой за¬
весой), мы встретили множество носильщиков, а за
ними целую вереницу из пятнадцати женщин и двух
мужчин, связанных за шею одной веревкой и эскорти¬
руемых стражниками, у которых в руках были плети с
пятью ремнями. Одна из этих женщин несла на груди
ребенка. Это «заложники», взятые в поселке Дантоло,
где по распоряжению властей стражники должны бы¬
ли завербовать сорок носильщиков. Все мужчины, за¬
видев их, скрылись в лесу... * Марк снимает все это пе¬
* Через несколько дней, когда мы встретили Лабарба и
поделились с ним нашим удивлением, Лабарб заявил, что он
освободил всех женщин по прибытии их в Карно и пригово¬
рил забравших их стражников к двум неделям тюрьмы (?).
124
чальное шествие. Переход этот значительно длиннее,
чем нам говорил Лабарб. Приходится заночевать в Ба-
кисса-Бугандуи, где мы собирались устроить полуден¬
ный привал и куда прибьюаем только в пятом часу. Это
деревушка, очень непохожая на те поселки, которые
мы видели в области Бамбио, и на все те, которые мы
проходили перед Карно. Круглые хижины с очень низ¬
кими глиняными стенами, с остроконечными соломен¬
ными крышами, рассыпаны кругом, разбросаны в жи¬
вописном беспорядке, без всякого плана, без улиц; они
не вытянуты в одну линию и не окружают никакой пло¬
щади. Мы стоим на самой высокой точке обнаженного
плато. Со всех сторон, по крайней мере — с востока, с
севера и с запада, перед нами далеко расстилаются ту¬
склые безграничные волнистые пространства, покры¬
тые однотонными темно-зелеными лесами. И над всем
этим безотрадно-серое небо.
Чтобы не быть несправедливым, надо сказать, что
днем стояла прекрасная, чудеснейшая погода. Но каж¬
дое утро — каждое без исключения — все небо серо,
пасмурно, затянуто тучами, все полно несказанной, не¬
выразимой грусти. Сегодня, когда мы вышли, густой
туман чуть скрасил потускневшую листву и удачно
скрыл от нас эти дали, всегда мрачные на рассвете, эту
безрадостную зелень под беспросветным небом — пей¬
заж, в котором нет места ни богам, ни дриадам, ни фав¬
нам; неумолимый пейзаж, лишенный всякой таинст¬
венности, всякой поэзии.
В типойе, где невозможно читать, я повторяю на па¬
мять все, что знаю из «Цветов зла», и заучиваю не¬
сколько новых стихотворений.
Сегодня вечером в поселке неподалеку от меня ус¬
траивают там-там, но я продолжаю сидеть у маленько¬
го складного столика при тусклом свете сигнального
фонаря за «Wahlverwandschaften», кончив перечиты¬
вать «Master of Ballantrae». Луна в первой четверти,
светит почти над самым столиком. Непроницаемый,
безграничный мрак окружает меня со всех сторон.
125
Но немного погод я я все же иду посмотреть на тан¬
цы. Посреди большого круга чуть мерцает костер из
наломанных веток. Хоровод, оживляемый двумя бара¬
банами и тремя звучащими тыквенными кубышками,
наполненными сухими зернами и насаженными на ко¬
ротенькую палочку, которая позволяет потрясать ими
в такт. Искусный и неровный ритм, такты по десять
ударов (пять и пять), потом на таком же промежутке
времени новые четыре удара, которые сопровождают
два бубенца или две металлические кастаньеты *. Му¬
зыканты сидят посередине. Возле них группа из четы¬
рех танцующих, по двое, друг против друга. Участни¬
ки хоровода построены по росту, впереди — самые
высокие, потом дети, кончая четырех-пятилетними
малышами; за ними женщины. Каждый трясется, стоя
на месте, поводя плечами, болтая руками и очень мед¬
ленно передвигаясь слева направо с мрачным и в то
же время неистовым видом. Когда я кладу руку на
плечо кого-нибудь из мальчиков, он отделяется от
круга, подходит и прижимается ко мне. Видя это,
мужчины, следящие за танцами, подзывают другого,
который под ходит ко мне с другой стороны. Когда на¬
ступает перерыв, оба мальчика увлекают меня за со¬
бой. Во время ужина они сидят на земле у моего сту¬
ла. Они хотели бы стать нашими боями. К ним присо¬
единяются другие. Кругом такая тьма, что ясно видны
только их глаза, устремленные на нас, и их белые зу¬
бы, которые обнажаются при улыбке. Стоит мне толь¬
ко опустить руку, как они схватывают ее, прижимают
к груди или к лицу и осыпают поцелуями. На моем
стуле около меня дремлет маленький «ленивец». Я
ощущаю в пояснице его приятную теплоту. Теперь я
зову его Диндики,— именем, которым его называют
туземцы.
* Удивительно-странное пение (особенно хор детей), поль¬
зующийся четвертями тона, особенно слышными от того, что
голоса очень верны. Все пение от этого становится душераз¬
дирающим, почти невыносимым. Обычно все эти песни по¬
строены на нашей гамме.
126
Следует отметить недружелюбное, почти враждеб¬
ное отношение, которое мы сначала встречаем в этом
поселке (как и в предыдущем). Враждебность эта вско¬
ре тает от наших ласк и уступает место избытку раду¬
шия, пылким излияниям дружеских чувств. Даже на¬
чальник, который сначала отнекивался и уверял, что не
может достать ни яиц для нас, ни маниока для наших
людей, теперь старается услужить нам и предлагает
больше, чем его просили.
22 ноября
Покидаем Бакисса-Бугандуи (какое название для
поселка!) в шестом часу; все дети сбегаются и прово¬
жают нас до конца деревни. Погружаемся в густой ту¬
ман. Пейзаж точно растет, складки почвы становятся
шире. Долго идем по «линии гребней», потом опуска¬
емся в глубокую холмистую долину. Переход длится
все утро, почти до полудня (с остановкой на час), без
всякой усталости. Мы, наверное, проделали около
двадцати пяти километров. И только начавшийся ли¬
вень заставил нас сесть в типойю не дойдя до привала.
До сих пор вихри еще ни разу не заставали нас в пути;
они разражались только ночью или во время наших
привалов. Но сегодня это не гроза; все небо однообраз¬
но серо, и чувствуется, что ливень зарядил надолго. По¬
ка мы добрались до первой деревни, дождь усилился
вдвое, что не мешает ни там-таму, ни крикам, ни пес¬
ням. Но здесь уже больше нет хоров вакханок; особен¬
но заметно, что нет той, которую мы называли «бесно¬
ватой старухой» и без которой, казалось нам, не может
обойтись ни одна деревня.
После того как мы провели целый час в довольно
томительном ожидании, дождь прекращается; продол¬
жаем путь. Посадил Диндики в свою типойю, из-за че¬
го мне пришлось на минуту сесть в нее самому. Спустя
полтора часа — Сессана, крупный поселок (располо¬
женный как Бакисса-Бугандуи, как и все местные по¬
селки), где мы останавливаемся, чтобы позавтракать.
Сейчас же после нее новый, очень длинный переход,
но на этот раз в типойе. Прибываем в Або-Бойафе, око¬
127
ло четырех часов, совершенно измученные. А окруж¬
ной начальник еще уверял нас, что в этом поселке мы
сможем переночевать в первый день. Почти всегда све¬
дения, которые нам дают европейцы, оказываются не¬
верными *.
23 ноября
Боясь преувеличить, я недооценил длины нашего
вчерашнего перехода. За день мы пробыли десять ча¬
сов в пути, из них два часа остановки и полтора часа
в типойе. Выходит, что мы прошли пешком шесть с
половиной часов, считая приблизительно по шесть ки¬
лометров в час, ибо шли мы очень быстро. От чрез¬
мерной усталости я едва мог уснуть. Свежо и в то же
время нечем дышать. Нам сказали, что следующий пе¬
реход будет очень коротким, но приходится констати¬
ровать, что эти сведения, хотя они и получены от ту¬
земцев, не точнее, чем предыдущие. Несмотря на то,
что мы вышли в шестом часу и шли очень быстро, мы
все же добрались до Аббы вместо полудня лишь око¬
ло четырех часов. Следует отметить, что этот беско¬
нечный переход был очень обманчив. Все одна и та
же саванна расстилалась перед нами на протяжении
многих часов и миль. Исполинские злаки сменились
тростниками. Над ними, образуя редкие поросли, вы¬
ступают все те же чахлые, скрюченные деревья, как
видно — захиревшие от периодических пожаров.
Единственно интересным за целый день был пере¬
ход — впервые на нашем пути — по мостику из лиан,
* Впрочем, объясняется это тем, что тут никогда не ука¬
зывают расстояний, а единственно только время, требующее¬
ся на то, чтобы пройга их. Между тем многие европейцы поч¬
ти не покидают своей типойи. Двойное (а иногда и тройное)
количество носильщиков позволяет им сменяться, а белому
не считаться с их усталостью и требовать, чтобы они шли ус¬
коренным шагом, благодаря которому этап преодолевается
значительно быстрее. Что касается остальной части карава¬
на, то она или выступает заранее и идет впереди, или следу¬
ет сзади и догоняет как может.
128
перекинутому через широкую и глубокую реку с быс¬
трым течением — Гоман — взамен обвалившегося де¬
ревянного моста. Нет ничего изящнее этой паутинной
сетки, такой хрупкой на вид, что ступаешь на нее с
трепетом. Невдалеке — гигантский, погруженный в
реку панданус довершает экзотичность этой картины.
И всю дорогу, уводящую нас в такую страшную даль,
я напряженно думаю — с неотступной тревогой — об
оставленном во Франции, о М... Ах, если бы мне по
крайней мере знать, что она здорова, что ей не тяже¬
ло без меня... И я вижу себя в Тертре возле Мартен
дю Гара, в Каркассоне возле Алибера...
Недоброжелательство начальника поселка. Прибы¬
ли в Нико. Мы отправили вперед посыльного, чтобы
раздобыть уже приготовленный маниок для наших но¬
сильщиков и иметь возможность тотчас же двинуться
дальше. Маниока нет. Пришлось обыскивать хижины.
Мы все-таки заплатили этому упрямому тупице, дав
ему понять, что он получил бы вдвое, если бы добро¬
вольно доставил Нужный нашим носильщикам маниок,
запасы которого он бы мог сегодня же без труда попол¬
нить в полях. Впервые нам приходится прибегнуть к
принуждению.
Едва только солнце восторжествовало над туманом,
как зной стал нестерпимым. Почти не покидаем ти¬
пойю, так как после самого короткого пути пешком я
весь обливаюсь потом. К вечеру свет становится восхи¬
тительным. Приближаемся к Аббе. Гонец, высланный
нам навстречу за два километра от поселка, начинает
звонить в колокольчик, возвещая о нашем прибытии.
Он идет впереди, и типойщики пускаются бегом. Вот и
начальник верхом на лошади. Когда он соскакивает на
землю, мы в свою очередь сходим с типойи. На возвы¬
шении толпится народ. Все это очень торжественно, и
мы ступаем с важным видом. Хижины этого поселка
просторны, красивы; с виду они таковы же, как и в пре¬
дыдущих поселках, но верхушку их остроконечных
крыш украшает большой круглый кувшин из черной
глины горлышком кверху. Хижины разбросаны в бес¬
порядке, но благодаря неровностям почвы они образу¬
129
ют очень стройные группы. Кругом безграничные про¬
странства. Солнце заходит пышно, и тотчас же по зем¬
ле расстилается завеса легчайшего голубого тумана,
смешанного с дымами деревни, и прикрывает опушку
соседнего леса. На небе больше ни облачка. В зените
первая четверть луны; далеко от нее две необычайно
яркие звезды. Сначала царит глубочайшая тишина, по¬
том воздух наполняется пронзительным концертом
сверчков.
Запоздавшие носильщики являются один за другим;
многие прихрамывают и, видимо, изнемогают от уста¬
лости. Некоторых мы заставляем принять хину. Разда¬
ли маниок. Они устраиваются вокруг большого костра.
Небо наполняется звездами.
Я не стал сажать моего Диндики в клетку. Он про¬
вел весь день (как и вчера) в моей типойе, вцепившись
в одну из бамбуковых перекладин, на которых лежат
циновки шимбека, или прижавшись ко мне. Нельзя
представить себе более доверчивого зверька. Он без
колебания принимает любую пишу, которую ему дают,
и ест без разбора хлеб, маниок, сливки, варенье и
фрукты. Одного он не выносит — не выносит, чтобы
его торопили или пробовали стащить с его насеста. Он
приходит тогда в страшное бешенство, пронзительно
кричит и изо всех сил кусается. Отцепить его невоз¬
можно, легче разорвать на части. Но стоит только взять
его на руки, как он сейчас же успокаивается и начина¬
ет лизать вас. Ни одна собака, ни одна кошка не быва¬
ет так ласкова. Когда я гуляю по деревне, он сидит на
мне, уцепившись за мой пояс, за воротник рубашки, за
ухо или за шею.
С восторгом прочел несколько страниц «Избиратель¬
ного сродства». Каждый вечер даю урок чтения Ддуму.
25 ноября
Вчера провели весь день в Аббе; отдых. Марк ос¬
матривает внутренность хижин и ведет меня с собой в
некоторые из них, чтобы я полюбовался толстой глиня¬
ной перегородкой, слегка вогнутой, которая служит
спинкой низкой скамейке, помещенной прямо против
130
входа. Перегородка эта закрывает собой «крекуа» * или
циновку, на которой спят. Эта широкая ширма скром¬
но украшена очень крупными геометрическими фигу¬
рами блестящего черного цвета и цвета красной глины,
в очень красивом сочетании. В стороне, у стен круглой
хижины,— груды огромных сосудов из глазурованной
глины, украшенных, словно татуировкой, рельефными
изображениями; в этих сосудах туземцы держат воду
или маниок, и вместе с крекуа или циновкой они явля¬
ются единственным предметом обстановки в хижине.
Как всегда, нас сопровождает целая толпа детей; боль¬
шинство их не умыто. Стыдим их, они убегают в хижи¬
ны и скоро возвращаются — вся кожа их лоснится от
обливания.
Марк организует на площади игру вперегонки, в
которой участвует больше шестидесяти ребят. Зрели¬
ще это забавляет и восхищает их родителей. Очень
симпатичный начальник поселка; чувствуется, что он
покорен нашим обхождением, и мы щедро ему пла¬
тим. Носильщики устроили там-там; один танцор-со¬
лист приводит в восторг всех зрителей (в особенности
столпившихся детей), изображая в необыкновенном
стилизованном танце курицу, кобылу в период течки
и еще каких-то животных.
Некоторые из носильщиков должны лечить себе но¬
ги; нам приходится отпустить четверых. Пятый, кото¬
рый еле плетется, кажется, ломает комедию. И дейст¬
вительно, на другой день, он идет с нами как ни в чем
не бывало и не заикается о своей болезни, поняв, что
ему не заплатят, если он откажется нести свой тюк.
Сегодня утром выходим в шестом часу.
В полдень остановка в очень красивом большом по¬
селке (Барбаза). Хижины все той же формы и располо¬
жены такими же небольшими кучками, без всякого
заметного плана, но в соответствии с неровностями
почвы. Мало-помалу образуются тропинки, почти что
улицы. Иногда они окаймлены редкими изгородями,
разделяющими группы хижин. И везде на верхушках
* Род низкой кровати из бамбуковых планок.
131
крыш — большие черные кувшины из глазурованной
глины.
Еще один переход, гораздо длиннее, чем все пере¬
ходы между Бамбио и Нолой (за исключением самого
первого — от Бамбио до Н’Деле). Выйдя из Аббы око¬
ло шести часов, мы прибываем в Або-Бугриму только
к четырем, сделав только одну остановку на час, что¬
бы позавтракать. Кругозор делается все более простор¬
ным, долины расширяются и углубляются, складки поч¬
вы приобретают большую четкость.
В первом поселке, где мы останавливались после
Аббы (не была ли это уже Барбаза?), очень большом,
очень своеобразном, который я только что описал, нас
привлекло какое-то пение. Это были погребальные пес¬
ни. Мы вошли в ограду, окружающую миниатюрную
группу из четырех—шести хижин, на которые распада¬
ется большой поселок. Умерла одна старуха. Собрались
ее дети, родственники, близкие. Все изливали свою
скорбь в мерной песне, тягучей и монотонной. Нас зна¬
комят с ее сыном, высоким, уже пожилым мужчиной.
Все лицо его залито слезами. Здороваясь с нами, он не
прекращает своего пения с плачем или плача с пением,
то и дело прерывая тягучую мелодию громкими рыда¬
ниями. Впрочем, и у всех остальных лица в слезах. Мы
подошли к хижине, откуда доносились самые отчаян¬
ные вопли. Войти мы не решались, но едва мы накло¬
нились к входному отверстию, похожему на окошко го¬
лубятни или улья, пение прекратилось. В хижине заше¬
велились, и оттуда вышло несколько человек, чтобы
дать нам возможность войти и посмотреть на покойни¬
цу. Старуха лежала прямо на полу, боком, в непринуж¬
денной позе спокойно спящего человека. В полутьме
мы разглядели скопище людей, которые вскоре снова
начали свой похоронный вой. Иные подходили к телу
старухи, наклонялись, бросались к ней, словно пытаясь
ее разбудить, ласкали и брали ее за руку. Все лица, ко¬
торые можно было различить, были блестящими от
слез. В пределах ограды, недалеко от хижины; двое ту¬
земцев рыли яму, очень глубокую и довольно узкую, из
чего мы заключили, что мертвецов хоронят здесь вер¬
132
тикально, в стоячем положении. Продолжая обход де¬
ревни, мы видели то тут, то там, возле хижин, малень¬
кие прямоугольники, посыпанные белым гравием и ок¬
руженные низенькой плетенкой из веток. Нам сказали,
что это могилы,— да мы так и думали. А ведь сколько
раз нам приходилось слышать, что туземцы Централь¬
ной Африки совершенно не заботятся о своих покойни¬
ках и хоронят их где попало. Так или иначе, это племя
составляет исключение.
Мы прибыли в Або-Бугриму порядком усталые, так
что после обливания и чая у меня не было другого же¬
лания, как только погрузиться в «Wahlverwandschaf-
ten», которые, несмотря на отсутствие (увы!) словаря,
я понимаю гораздо лучше, чем мог ожидать. Но с на¬
ступлением вечера, когда Марк ушел с Утманом поохо¬
титься на цесарок, я побрел наудачу по' узенькой тро¬
пинке за домиком для проезжих, наполовину скрытой
высокой травой. Она почти сейчас же привела меня к
какому-то совершенно заброшенному кварталу Бугри¬
мы. На широком скате промежутки между покинуты¬
ми хижинами с сорванной крышей образовали пло¬
щадь. Сквозь потрескавшиеся стены круглых хижин,
стоящих поодаль друг от друга, видны были и внутрен¬
ние перегородки в виде сводчатой ниши и спинки низ¬
кой скамейки, о которых я уже говорил. Я мог вдоволь
налюбоваться чудесными рисунками на этих перего¬
родках, еще залитых светом, хотя день уже погасал.
Я обнаружил в них три краски — не только черную,
как я думал сначала, но еще кирпично-красную и охру.
И все это так вылощено, так наглазуровано, что почти
совсем не пострадало и не потускнело от непогода.
С краю (и как будто всегда только с правого) очень за¬
нятные основания столбов, на которых обычно ставят
большие сосуды. Так как крыши сняты на топливо или
употреблены на что-либо другое, то развалины эти име¬
ют чистый и опрятный вид — не засорены ни обломка¬
ми дерева, на соломой.
Лесная растительность совсем заполонила эти ос¬
татки поселка, и местами ползучие растения с широки¬
ми красивыми листьями свешиваются и обрамляют точ¬
133
но гирляндами развалины этих необычайных перегоро¬
док, оттеняя все богатство и всю яркость их красок. На¬
стоящая негритянская Помпея! И я жалею, что Марк не
со мною и час слишком поздний для съемки. Одиноче¬
ство и тишина. Темнеет. Не многие зрелища так волно¬
вали меня, с тех пор как я в этой стране.
26 ноября
Наконец-то роскошный день. Первое ясное утро, ка¬
ких не было уже давно,— мне кажется даже, что с тех
пор как я в ФЭА, утра всегда бывали серые и туман¬
ные. О нет, небо не совсем чисто, но свет теплый и
обильный, как никогда. Однако только ли благодаря
этому свету местность показалась мне гораздо более
красивой? Не думаю. Выходящие на поверхность ка¬
менные породы, огромные гранитные «валуны» по вре¬
менам дают рисунок более отчетливый. Деревья, не вы¬
ше наших, редким лесом тянутся по саванне: Кое-где
веерные пальмы. Небо синее и нежное. Воздух легкий,
сухой. Вдыхаю его с наслаждением, и все существо
мое наполняется восторгом при мысли об этом длин¬
ном пути, этом путешествии по необъятной стране, ко¬
торая расстилается далеко перед нами.
Нечего отметить, кроме привала на берегу реки, а
потом переправы под палящим солнцем через Мамбе-
ре, в которой купаются наши носильщики. Я хочу по¬
следовать их примеру, но Марк меня удерживает. Вор¬
чу, но подчиняюсь.
Еще задолго до Бабуа новые начальники выходят
нам навстречу. Это два брата начальника, утвержден¬
ного французскими властями, который совсем недавно
бежал в Камерун с семьюстами франков, которые ему
вручены были окружным начальником в уплату за ци¬
новки, изготовленные туземцами его поселка *. Оба но¬
вых начальника едут верхом и гарцуют перед нами, на¬
правляя свои длинные копья на нашу типойю, крича
так неистово, что сначала я подумал, не собираются ли
они нас задержать. Одна из лошадей лягается, пробива¬
* Из расчета по полфранка за ппуку.
134
ет там-там и опрокидывает типойю Марка. Спускаюсь
на землю и с улыбкой иду им навстречу. Объясняемся,
общая суматоха; потом, образовав авангард, снова пус¬
каемся в путь, возглавляемые пятью всадниками, в том
числе — двумя непризнанными начальниками, кото¬
рые очень красивы в своих арабских костюмах, разве¬
вающихся от ветра. Мы сильно опередили наших боев
и носильщиков, и сейчас, когда я пишу эти заметки, ус¬
пели уже побриться, освежиться, закусить мандарина¬
ми и бананами, а их все еще нет.
Бабуа, 27 ноября
Вчера вечером Ддум притащился, прихрамывая, зна¬
чительно позже других. У него явное воспаление желез;
боюсь воспаления клетчатки, и не знаю, что предпри¬
нять, кроме согревающих компрессов. Даю ему также
хину и рофеин. Он укладывается в темноте и засыпает.
Дорогой он вынужден был дважды останавливаться из-
за рвоты. Жара была нестерпимая.
Дом «командира» (окружного начальника) и хижи¬
на для проезжих, где мы остановились, расположены в
нескольких сотнях метров от поселка,— куда мы идем
перед заходом солнца, в сопровождении переводчика
и обоих новых начальников. Поражены полной пустын¬
ностью деревни. Когда настоящий ее начальник бежал,
за ним последовали все, кто хотел доказать ему свою
преданность. Тридцать мужчин (с семьями), говорят,
ушли с ним в соседний округ на территорию Камеруна.
Около двухсот других разбежались по лесам и живут
там уже несколько месяцев. Входим в покинутый дом
начальника. Пробираемся туда сквозь целый лабиринт
глиняных стен и камышовых переборок, построенный,
чтобы облегчить засаду и защиту от нападений. Позади
дома — женская половина: хижины, расположенные
полукругом и выходящие на что-то вроде двора,— все
пусто и заброшено.
Дивная ночь. Вечером — там-там, сначала где-то
очень далеко: потом звуки его приближаются. Прочи¬
тав порядочный кусок «Избирательного сродства» и
кончив заниматься, иду туда вместе с Марком. Несмот¬
135
ря на покинутость поселка, там остается еще человек
шестьдесят мужчин и женщин всех возрастов. Нельзя
представить себе ничего более нудного и бессмыслен¬
ного, чем этот танец, горячность которого лишена и те¬
ни какого-либо одушевления. Под звуки барабана и
единственной музыкальной фразы, которую подхваты¬
вает и неустанно повторяет хор, все кружатся в боль¬
шом хороводе, друг за другом, необычайно медленно,
ритмически сотрясаясь всем телом, точно лишившимся
костей; оно у них наклонено вперед, руки болтаются, а
голова независимо от тела качается взад и вперед, как
у некоторых домашних птиц. Так они выражают свое
упоение, проявляют свою радость. При свете луны эта
сумрачная процессия кажется представлением какой-
то адской мистерии, которую я долго созерцаю, над ко¬
торой склоняюсь как над бездной, как Антоний над не¬
разумием гну. «Его глупость меня притягивает».
Сегодня утром небо самое ясное, самое сияющее, ка¬
кое я, пожалуй, видел за всю свою жизнь. Воздух лег
кий; изобилие света; от края до края небо ослепитель¬
но. Кажется, Бабуа расположен на высоте в тысячу сто
метров. Сегодня ночью было даже холодно. Лабарб при¬
был около полудня, настолько измученный, что не мог
прийти позавтракать с нами. Он поест, только когда по¬
кончит разные спешные дела и разберет тяжбы,— а мо¬
жет быть, и вовсе не будет есть. Решаем войти к нему
около трех часов и отвести к нему Адума, которому все
хуже и хуже. Бедный малый не мог уснуть, не мог да¬
же лежать и провел почти всю ночь, скорчившись на
крекуа. Лабарб получил медицинское образование, и я
с нетерпением ждал его совета, а может быть, и помо¬
щи. Он говорит, что нужно проколоть образовавшийся
гнойник и ввести в рану тампон. Адум, однако, сам до¬
тащился до расположенного неподалеку домика комен¬
данта, отказавшись от услуг носильцщков. Он сильно
смущен, когда его просят раздеться. Сначала я думал,
что из стыдливости. Но, увы, когда он спускает штаны,
мы видим у него на ляжках множество гноящихся на¬
рывов. После первых же недоговариваний Лабарб по¬
нял, в чем дело, и поэтому он подсмеивается над Аду-
136
мом и ехидно острит. Оказывается, что это вовсе не
воспаление желез, а венерический бубон, который сле¬
дует лечить совершенно иначе. Но, впрочем, бубон этот
почти лопнул, и Лабарб ограничивается тем, что кладет
горячий компресс. Он полушутя расспрашивает Адума.
Бедняга заразился в Форт-Крампеле, ровно сорок дней
тому назад во время пресловутого ночного кутежа, о
котором он нам ничего не рассказывал. Жалко смот¬
реть на это чудесное тело, совсем молодое, с такими чи¬
стыми линиями, которое так портят, так клеймят, так
позорят эти отвратительные раны. Однако Лабарб уве¬
ряет, что туземцы знают какие-то травы, которые в кор¬
не излечивают сифилис,— впрочем,— добавляет он,—
никогда не принимающий у них такой тяжелой формы,
как у белых. Он говорит, что не видел ни одного тузем¬
ца, который не был бы им заражен, но также и ни од¬
ного, который бы от него умер.
Бабуа, 28 ноября
Все та же дивная лазурь. Снова приводим Адума к
Лабарбу. Сегодня ночью бубон лопнул; это принесло
больному большое облегчение, наконец он смог за¬
снуть. Он лежит на циновке, и я держу его руки, в то
время как Лабарб выдавливает из опухоли невероятное
количество гноя. Адум корчится от боли, особенно в те
мгновения, когда в воронку бубона глубоко вводят смо¬
ченный йодом тампон.
День отдыха и чтения. Мозг мой свеж и прозрачен
как небо. Около четырех часов прискакивает на лоша¬
ди беглец Семба, в сопровождении другого всадника.
Он знает, что его ждет тюрьма, но знает также и то, что
вышло четыре приказа об его аресте и что ему некуда
укрыться. На нем надето нечто вроде сверкающей
кольчуги, сделанной из полуфранковых монет, проко¬
лотых и нашитых на черную куртку. Пустив свою ло¬
шадь галопом, держа копье наперевес, он устремляет¬
ся к нам,— красивый, благородный, даже немного сви¬
репый. Он сходит с лошади, когда появляется Лабарб,
который с большим достоинством и с величественным
видом начальника опускает руку на грудь Семба и пе¬
137
редает его двум стражникам, поручая им отвести его в
тюрьму. Но Семба сам покорно идет к тюрьме, опере¬
див их на несколько метров. Он обвинен и признан ви¬
новным во множестве преступлений, в продаже рабов,
в убийствах и жестокостях, в незаконном сокрытии
оружия, патронов и т. д. Когда он удаляется, в толпе не
слышно ни малейшего шепота протеста, ни даже изум¬
ления. Все, что случилось, было предвидено заранее.
Тем временем поселок, в который я возвращаюсь вече¬
ром (днем стоит невыносимая жара), понемногу напол¬
няется народом. Поселок этот огромный, и в нем посто¬
янно открываешь все новые и новые кварталы, новые
группы по десяти, двенадцати, пятнадцати и двадцати
хижин,— то в какой-нибудь ложбине, то скрытых вы¬
сокими злаками полей. Солнце садится — пунцовый
шар за завесой лилового тумана. И сейчас же высоко
на небе загорается полная луна.
29 ноября
На заре отъезд из Бабуа. Новая партия носильщи¬
ков. Это вызывает споры и пререкания по поводу раз¬
дела грузов. К тому же, надо еще приготовить гамак,
чтобы нести Адума, который не может идти. Поручаю
Марку позаботиться о наведении порядка в караване и
ухожу вперед. Чувствую себя превосходно и почти
весь путь совершаю пешком в голове колонны. Дивная
погода. Дорога не расчищена, даже высокие травы не
прибиты к земле, как это до сих пор дел'алось на всем
пути, чтобы облегчить наш переход. Я и не подозревал,
какой помехой могут быть эти травы, ведь дорога
очень широкая (от двух с половиной до трех метров),
но они так высоки, что, наклонившись, сплошь застила¬
ют ее и мешают идти. Они еще покрыты росой, и, рас¬
чищая себе тропу, я весь вымокаю. При приближении
к болотам — и того хуже: дорога совсем исчезает под
массой растений.
После шести часов ходьбы мы добираемся до ру¬
чейка, пересекающего дорогу, но на этот раз он не
спрятан под сводом высоких деревьев, как обычно, а
течет по открытому месту. Ручеек этот не отличается
138
ни особенной прозрачностью, ни большой глубиной, ни
обилием воды, но он разбивается и падает между дву¬
мя гранитными скалами, такими чистыми и гладкими,
а немного подальше так красиво затененными кустар¬
ником, низеньким, удивительно душистым деревцом,
что я уступаю призыву воды.
Теперь, когда время от времени появляются скалы,
пейзаж приобретает четкость, отчетливость; волнистая
линия почвы рисуется лучше. Местность очень мало
населена. Около десяти часов поселок Гамбуго, доволь¬
но жалкого вида; начальник любезен; мы, впрочем, не
останавливаемся. Час спустя — Локоти, где мы завтра¬
каем. Поселок, желающий переменить место. Видны
уже остовы новых хижин, еще не доделанные крыши в
нескольких стах метров от прежнего поселка, на кото¬
рый «напущена порча». Невозможно переправиться че¬
рез Нану ночью, несмотря на наше желание продол¬
жать путь при луне; вынуждены остановиться в Диббе;
жалкая деревня, еще более жалкие наши бараки, но
приходится довольствоваться и ими; затыкаем соломой
часть отверстий и сжигаем гнездо муравьев, количест¬
во которых было угрожающее.
30 ноября
На бесформенной площади, вокруг которой разбро¬
саны кучки хижин, — три дерева, одно из них огром¬
ное. Все в ярком лунном свете. Необъятная теплая
ночь. Свежесть к утру; обильная, как ливень, роса. Вы¬
ходим в час, когда сияние полной луны начинает блед¬
неть перед рассветом, — в этот фантастический час,
когда ведьмы возвращаются с шабаша. Дорога спуска¬
ется к бассейну Наны. Небо голубиного цвета, которо¬
му солнце наносит багровую рану. Восхождение наше
было такое незаметное, что мы поражены, когда вдруг
оказываемся на большой высоте, над огромными про¬
странствами, где запоздалый туман образует вдалеке
большие озера и реки.
Пешком до Наны. Очень медленно переправляем
багаж в узкой пироге. На другом берегу — куча огром¬
ных деревьев; благодаря довольно обрывистому бере¬
139
гу, они так расположились, что кажутся еще выше. Не¬
бо, затянутое поднявшимся туманом, проясняется;
опять та же ясная погода, как и все последние дни.
Только увидев пирогу, которая отделяется от другого
берега и выходит из-под тенистого свода, движимая
усилиями согнувшегося над шестом лодочника,— толь¬
ко увидев, как крохотен этот человек и как ничтожна
пирога, начинаешь представлять себе, как огромны эти
деревья.
За полчаса до Наны — поселок, где мы могли бы
переночевать, если бы только знали о нем. Все эти по¬
селки, кагамы * Бабуа, почти заброшены, как вследст¬
вие бегства Семба и боязни, что за ним последуют ре¬
прессии и взыскания, так и из страха (увы, слишком
понятного), не обходят ли белые, то есть мы вместе с
«командиром», весь округ с целью; вербовать людей на
постройку железной дороги, захватывая их всеми воз¬
можными средствами. Как бы хорошо с ними ни обра¬
щались, они вам не доверяют — и они правы.
Все же после переправы через Нану следующий по¬
селок устраивает нам праздник. Все живописно распо¬
ложились в виде лестницы на естественных ступеньках,
образованных корнями какого-то гигантского дерева:
начальник, там-тамы, свита начальника, в том числе его
сын — тринадцатилетний мальчик, опрятный и краси¬
вый, лицо которого причудливо пересекают черные ли¬
нии, а через торс перекинута наискось полоска серого
меха. Рядом с ним — трое других от четырнадцати до
шестнадцати лет, по-своему красивых, покрытых оже¬
рельями и поясами из голубых и белых бус; запястья их,
предплечья, локти, ноги их и ступни и повыше икр —
все в медных браслетах. Кладу одну руку одному из них
на плечо, другую — на плечо сына начальника и увле¬
каю их за собой во главе шествия. Потом эти дети про¬
вожают меня до поселка, в получасе ходьбы от реки,
добровольно нагрузившись нашими мешками. Войдя
* Кагамой называется всякий поселок, подчиненный дру¬
гому, более крупному, и управляемый начальником послед¬
него, который сам выбирает в нем своего представителя.
140
вместе с нами в хижину для проезжих, где мы расста¬
вили наши походные кресла, они сначала усаживаются
возле меня на земле. Потом сын начальника, в то вре¬
мя как мы говорим с его отцом, забирается ко мне на
колени, как маленький ручной зверек.
Великолепный пейзаж; слово это, пожалуй, слиш¬
ком сильно, так как в местоположении нет ничего ча¬
рующего,— оно даже напоминает многие французские
пейзажи,— но я в восторге, что выбрался наконец из
хаоса, что снова иду среди четко обрисованных хол¬
мов, среди заметных склонов, среди гармонично распо¬
ложившихся рощ... Одним словом, сегодня с утра вся
область открывается перед нами; а ведь с тех пор, как
мы покинули Бамбио, мы, за редкими исключениями,
шли все время по заросшим местам — по лесу или са¬
ванне,— покрытым такой высокой растительностью,
что было видно только на каких-нибудь пятьдесят мет¬
ров вперед, а иногда всего на десять. Когда мы взобра¬
лись на высоты, под нимающиеся над Декой и полукру¬
гом ее обрамляющие, как мы обрадовались, уввдев на¬
конец, что эти высокие злаки уступили место чему-то
вроде подстриженного газона, нежно-зеленого цвета,
уже не застилавшего взгляда и позволявшего видеть во
весь рост ред кие невысокие деревья, которые до сих
пор тонули в душивших их высоких травах. (Как я уже
говорил, высота их такова, что всадник верхом на ло¬
шади скрывается в них с головой; мы пробирались
сквозь них, как кошка по овсяному полю.) Словом, я
чувствовал такое ликование во всем теле, что способен
был найти красивым, благородным и радостным даже
самый невзрачный пейзаж. Я долго шел пешком, но
когда, наконец, решился сесть в типойю, подвязываю¬
щие ее сиденье веревки тут же лопнули, и я с треском
грохнулся на землю; пришлось и дальше идти пешком.
Случилось это на самом припеке и во время крутого
подъема. Холмы эти, которые называют горами, пото¬
му что они самые высокие во всей стране, не превыша¬
ют и пятисот метров. Но когда пройдешь столько вре¬
141
мени по плоскогорью, все вокруг необыкновенно осе¬
дает, и снова кажется, что находишься гораздо выше,
чем на самом деле. Через некоторое время одно забав¬
ное приключение все же заставляет меня подождать,
пока починят типойю. После бесконечного восхожде¬
ния под палящим солнцем, от которого пот лился с ме¬
ня ручьями (это было в один из самых жарких часов
дня), мне безумно захотелось добраться до какой-ни¬
будь речки, чтобы искупаться. Подходим к Мариго с
очень заболоченной водой. Делать нечего — я пытаюсь
перескочить его одним прыжком, так как мостика нет.
Но ручей широк; поставив одну ногу на бревнышко, я
делаю большой размах, нога моя скользит, и я во всю
длину растягиваюсь в трясине. Вылезаю опуда весь по¬
крытый вонючей грязью и пытаюсь сейчас же пере¬
одеться, устроившись на раскаленной скале. Нахожу в
мешке белье, в корзинке брюки, но невозможно доб¬
раться до ботинок. Запасная пара ушла вперед с первы¬
ми носильщиками. Вынужден удовольствоваться туф¬
лями, совершенно непригодными д ля ходьбы. Все же
ухитряюсь пройти в них еще несколько километров, ох¬
ваченный какой-то горячкой ходьбы, опьяненный ощу¬
щением здоровья, которое только и побудило меня на¬
звать окружающий пейзаж «великолепным».
Пишу эти строки после обеда — совершенно полная
луна заливает светом весь поселок Дай, где мы ночу¬
ем. К востоку, чуть подернутые голубым туманом, вид¬
неются вершины Буара, на которые мы завтра должны
подняться. Ни шороха на земле, ни облачка на небе, ко¬
торое от яркого лунного света кажется уже не черным,
а лазурным как море. Невдалеке от нас костры наших
боев и наших носильщиков, а подальше — местного на¬
селения. На этот раз оно не разбежалось. Около сотни
человек кинулось нам навстречу, хотя уже было тем¬
но, с выражением неистовой радости, окружив нас так
тесно, что мы чуть не задохнулись.
Буар, 2 декабря
Уже несколько дней как горят леса. Вдали слышит¬
ся треск пылающего дерева, а по ночам где-то еще даль¬
142
ше виднеется зарево; они льют на небо целые потоки
дыма. Вчера около часу дня прибыли в Буар. Несмотря
на сильную жару, воздух свеж. Незаметно, что мы под¬
нялись так высоко, но с поста Буар, расположенного на
высоте почти в тысячу метров, на некотором расстоя¬
нии от большого поселка, открывается необъятный кру¬
гозор. К западу — пространство, которое мы прошли за
д ва дня, а на самом горизонте — высоты, где мы ноче¬
вали позавчера. Дальше на юг, в сторону Карно, взгляд
уходит еще дальше вдоль бассейна Наны.
Вчера закатное солнце залило всю местность пурпур¬
ными лучами. Сегодня утром, когда я пишу эти строки,
небо неописуемо чисто. Но воздух, насыщенный пара¬
ми, не так прозрачен и покрывает налетом голубовато¬
го перламутра темную зелень лесов и сероватую зелень
саванн. Перед нашей хижиной на первом плане безвод¬
ная равнина, усеянная то тут, то там большими гранит¬
ными валунами; крайние хижины сторожевого поселка,
который тянется вправо, позади поста; несколько де¬
ревьев, которые во Франции назвали бы каштанами; да¬
лее, сейчас же за ними, необъятные пестрые простран¬
ства,— так как слишком крутой склон ускользает от
взгляда. Нет ничего между этими деревьями в пятидеся¬
ти метрах от нас и бесконечно далекой равниной.
Буар, 3 декабря
Посетил старый немецкий пост, в километре от на¬
шей стоянки, полуразрушенный ураганом; оттуда от¬
крывается восхитительный вид. Остатки манговых ал¬
лей и той породы алоэ, которые на верхушке цветонос¬
ного стебля, а иногда по всей его длине дают приют но¬
вым побегам, так что если встряхнуть этот стебель,
падают не зерна, а целый дождь маленьких алоэ, со¬
всем сформировавшихся, с крепкими листьями и кор¬
нями. У одной из построек поста — несколько кустов
томатов; возвращаюсь нагруженный их плодами.
Ни жасмин, ни ландыш, ни сирень, ни роза не пах¬
нут так сильно и так упоительно, как цветы того куста,
143
у которого я купался позавчера. Эти маленькие розова-
то-белые цветы в четыре лепестка на тоненькой тру¬
бочке размещены зонтиками. Куст этот по форме, ли¬
стьям и цветкам похож на самшит; запах — эссенция
жимолости.
4 декабря
Сегодня утром покинули Буар довольно поздно, так
как ждали новых носильщиков. Одновременно с нами
должен отправиться приехавший вчера вечером Ла¬
барб, но он — в Карно, а мы — в Босум. Вчера мы рас¬
считали наших носильщиков, чтобы дать им возмож¬
ность вернуться домой. Но мы не знали, что они уже
получили от администрации по франку в виде аванса.
Поэтому нам надо было дать им только по три франка,
а не по четыре, и кроме того, как говорит Лабарб, не
следовало платить за маниок, на который я прибавлял
по полфранка в день на человека *. Лабарб уверяет, что
они тратят ежедневно на пропитание не более двадца¬
ти пяти сантимов. А еще недавно в Порт-Жантиле я го¬
тов был возмущаться тем, что государство отпускает
только по семи су в день на каждого заключенного. Ко¬
лониальные власти платят носильщикам по франку в
день (а не по франку с четвертью, как я думал раньше);
когда они отдыхают, то получают по полфранка и во
время обратного пути — по двадцать пять сантимов.
Обычно на возвращение отсчитывается вдвое меньше
времени, чем на путь с грузом.
Люди эти носят иногда кожаные или веревочные
пояса, которые выделяются на их черной коже, в точ¬
ности следуя складке паха. Лоскут материи или кусок
коричневой или красной коры плотно закрывает их
пол, потом пропускается между ног и над крестцом со¬
единяется с поясом, который его натягивает. Четкость
* Само собой разумеется, что мы все же продолжали пла¬
тить за пропитание наших носильщиков, как это, впрочем, де¬
лает и всякий совершающий объезд чиновник, если он хоть
сколько-нибудь дорожит любовью этих людей, которых так
часто и совершенно напрасно упрекают в неблагодарности.
144
рисунка изумительная. Иногда эта кора, очень красиво¬
го тона, распускается сзади в виде венчика.
Вчера вечером интимный там-там в глубоком мра¬
ке, так как луна еще не взошла. Человек двенадцать
мальчишек, собравшихся для коротенького непритяза¬
тельного танца. Перед хижинами сторожевого лаге¬
ря — костры. Вечер затягивается. И в то время, как мы
свдим у костров, Зезе и Адум проигрывают стражни¬
кам все свое месячное жалованье, которое они только
что от нас получили. Адум проиграл даже заработок
прошлого месяца, который он заботливо берег, искрен¬
но надеясь вскоре передать его своей матери в Абеше-
ре, где он оставил ее четыре года тому назад.
Стражники эти выжидали последнего вечера, что¬
бы поживиться, рассчитывая, что, торопясь утром с
отъездом мы будем слишком заняты, чтобы расследо¬
вать это дело. И действительно, мы были уже далеко
от Буара, когда Адум, которого я стал расспрашивать,
заметив его печальный вид, признался мне во всем.
Пробовал убедить его, что он вел себя как болван, что
он дал себя обобрать нечестным игрокам и что эти
стражники — шулера. Слово это, которого он раньше
не слышал, очень его забавляет.
5 декабря
Сегодня утром — густой туман. Идем в высокой
мокрой траве по плохо расчищенной дороге. Только
после десяти часов солнце прорывается сквозь тучи и
возвращает небу его восхитительную чистоту. Мест¬
ность мало любопытная. Вчера через час после нашего
выхода из Буара поселки следовали один за другим
почти через каждые два километра. Область эта не
окончательно покорена, и мы ждали, что нас встретят
очень недружелюбно. И действительно некоторые де¬
ревни наполовину покинуты. Перед нашим приходом
(against) многие туземцы, струсив, рассеялись в лесах.
Но зато как легко нам было добиться расположения ос¬
тальных, как только они убеждались, что мы не хотим
145
им зла. А так как новости быстро передаются из одно¬
го поселка в другой, то жители выходят нам навстречу
всё в большом количестве и принимают нас все теплее.
Льстим себя тем, что возвращаем Франции это племя.
Эти редкие деревья саванны, по которой мы идем
уже столько дней, я мог бы сравнить только с фрукто¬
выми деревьями в каком-нибудь саду, с яблонями во дво¬
ре нормацдской фермы, с вязами, подпирающими вино¬
градные кусты в Италии, в области Сиены; стволы их со¬
вершенно тонут в высоких злаках. Восхищаюсь, как
стойко они сопротивляются периодическим пожарам.
Сегодня деревья разбросаны реже, и это единственная
перемена во всем безысходном однообразии пейзажа.
Поселок, в котором мы останавливаемся сегодня вече¬
ром *, второй этап по пути в Босум, замечателен только
тем, что весь залит потоками света. Как обычно, при
входе в поселок я выделяю из собравшейся нас встре¬
тить толпы какого-нибудь юношу, на которого опираюсь
или иду с ним рядом, взяв его за руку. Часто оказывает¬
ся, что это сын начальника, и это производит отличное
действие. Мой сегодняшний спутник особенно красив,
строен, изящен и напоминает Сисину Бодлера. Сегодня
вечером он и два его товарища заявляют, что они все
втроем хотят нас проводить до Босума.
Как восхитительно я выкупался в полдень и в какой
прозрачной реке! Какой ясный сегодня вечер! Я не
знаю далее названия поселка, где мы ночуем. Дорога,
по которой мы идем, одна из наименее проторенных
(белыми, конечно). Неизведанные глубины окружают
нас со всех сторон.
В то время как я с восторгом перечитываю «Romeo
and July», Марк перевязывает раны и раздает лекарст¬
ва, а потом «творит суд», что отнимает бесконечно мно¬
го времени.
6 декабря
Остановка у Батары. У входа в этот большой посе¬
лок, куда мы прибываем к одиннадцати часам, молодые
* Куизо-Бажера (Багера).
146
насаждения сеара возвещают нам, что мы снова вступи¬
ли на территорию Ламблена — в область Босума.
После стольких странствований по диким, зачаточ¬
ным и точно несуществующим местам, какая радость
вновь найти чистый, опрятный и на ввд зажиточный по¬
селок. Начальник вполне приличного вида, в европей¬
ском костюме, который не кажется на нем смешным,
в заново вычищенной каске, правильно говорящий по-
французски; флаг, поднятый в честь нашего прибы¬
тия,— все это трогает меня до смешного, потрясает до
глубины души.
Нас беспокоит, что мы недостаточно наградили на¬
чальника поселка на нашей последней стоянке. Посыла¬
ем ему в конверте с нарочным из Батары два пятифран¬
ковых билета. Мне запомнилось его крайнее изумление,
когда сегодня утром он принимал от нас шесть франков
матабиша. Отсутствие твердых цен на продовольствие,
невозможность узнать, платишь ли правильно, или слиш¬
ком мало, или слишком много за оказанные услуги,—
одно из самых больших неудобств путешествия в этой
стране, где ничто не имеет определенной цены, где в
языке нет слова для спасибо, где и т. д....
8 декабря
Вчера вечером прибыли в Босум, откуда снова идет
автомобильная дорога. Здесь кончается эта длинная
глава нашего путешествия. Сюда за нами должен прий¬
ти автомобиль Ламблена, чтобы отвезти нас в Аршам-
бо. Три недели тому назад мы известили из Карно гу¬
бернатора, по его просьбе, о дне нашего прибытия в Бо¬
сум; мы прибыли на день раньше. Последний переход
нам пришлось сделать с двумя привалами; но выйдя из
Батары в четыре часа утра, мы около часа прибыли в
Кюигоре и решили в третьем часу продолжать путь, так
как у нас еще было время пройти до наступления тем¬
ноты последние двадцать километров, отделявшие нас
от конечной цели. Сойдя с типойи, мы проделали часть
этого пути рысцой, подгоняемые нетерпением. Сегод¬
ня все утро пейзаж глубоко однообразен. Ломонос в се¬
менах, лютики или адонисы (еще не расцветшие) и пи-
147
оны в бутонах (как близ Адрианополя). Зато, когда мы
выходим из Кюигоре, очень красивые гранитные ска¬
лы, которые образуют даже большие подъемы, порой
похожие на те, что мы видим в лесу Фонтенбло. Вся¬
кий раз, когда пейзаж приобретает лицо, границы и на¬
чинает оформляться, он напоминает мне какой-нибудь
уголок Франции. Но французский пейзаж всегда строй¬
нее по композиции, лучше очерчен и более изящен.
И переправа через реку, невдалеке от Кюигоре, затем
течение воды под высокими деревьями, скалы, разре¬
зающие его, дорога, которая временами идет по само¬
му берегу реки,— все это заставляет нас с восхищени¬
ем говорить: «совсем как во Франции!»
Прибытие в Босум очень красиво. Нас ждал Ив Мо-
рель, начальник участка. Не слушая, что ему говорят,
он шесть раз подряд повторяет одно и то же; однако он
не глуп, суждения его часто верны, и он говорит нам,
хотя и очень медленно, весьма интересные вещи.
В одном из номеров «Revue de Paris», который он
нам дает (вместе с газетами всех направлений),—
статья (от 1 августа), в которой Суде непринужденно
разбирает «Британника». Он не находит в этой восхи¬
тительной пьесе «ни чувства, ни мысли»,— досадно,,
что это говорит тот, кто безоговорочно приемлет всего
Гюго и даже Готье. (См. в конце книги.)
Глава VI
ОТ БОСУМА ДО ФОРТ-АРШАМБО
Босум, 9 декабря
Отсутствие всякой индивидуальности, индивидуа¬
лизации, невозможность установить различие, кото¬
рые так огорчали меня в начале моего путешествия,
с самого Матади, при виде множества детей, похо¬
жих друг на друга, одинаково милых и т. д.— и в пер¬
вых поселках при виде совершенно одинаковых
хижин, в которых люди живут точно стадо — все од¬
ного вида, с одними и теми же вкусами, нравами,
способностями и т. д.,— это самое отсутствие инди¬
видуальности удручает нас и в пейзаже. В Босуме,
который возвышается над всей областью, я стою на
площадке из латерита, цвета красной охры, и любу¬
юсь восхитительным качеством разлитого кругом
света. Местность неровная, широкие складки почвы
и т. д.,— но для чего мне было стремиться именно
сюда, а не в какую-нибудь другую часть этой страны?
Все здесь однообразно — не на чем остановиться, не¬
чему отдать предпочтение. Вчера весь день у меня не
было никакого желания двигаться. С одного края го¬
ризонта до другого, куда ни кинуть взгляд, нет ни од¬
ной точки, которая особенно бы привлекала меня,
куда бы мне хотелось пойти. Но как чист воздух! Как
прекрасен свет! Какая упоительная теплота охваты¬
вает все мое существо, наполняя его негой! Как лег¬
ко дышится! Как хорошо жить...
Это уменье различать, которое я здесь приобретаю
и которое может одновременно сделать все и редким
149
и упоительным, так важно, что кажется мне самым
главным из всего, чему я научаюсь в этой стране.
Ив Морель ложится, расстегивается. Он еще не
стар, но уже похож на Карамазова-отца. Временами
его схватывают приступы ревматизма, от которых он
слегка вскрикивает. Но в общем он славный малый.
Говорим о политике, морали, экономике и т.д. Его
суждения о туземцах кажутся мне тем более справед¬
ливыми, что они подтверждают мои собственные на¬
блюдения. Как и я, он считает, что обыкновенно силь¬
но преувеличивают похотливость и преждевремен¬
ность полового развития у чернокожих и непристойное
значение их танцев.
Он рассказывает мне о чрезвычайной склонности
черной расы ко всякого рода суевериям, к страху
перед таинственным и т. д. Это тем более примеча¬
тельно, что, с другой стороны, он считает, что нерв¬
ная система этой расы гораздо менее чувствительна,
чем наша,— поэтому они легче переносят боль и т. д.
В области Среднего Конго, где он раньше служил,
обычай требовал, чтобы после выздоровления боль¬
ной менял свое имя, показывая таким образом, что
он стал другим, а тот, кто был болен, уже умер.
И когда Морель, еще не зная об этом, вернулся в
один поселок после довольно долгой отлучки, чтобы
переписать население, и назвал одну из женщин ее
прежним именем,—та упала замертво от потрясения
и ужаса, в таком глубоком полукаталептическом
нервном припадке, что прошло несколько часов,
прежде чем ее привели в себя.
Подобрал на дороге крошечного хамелеона, принес
его в хижину и рассматривал около часа. Это несом¬
ненно одно из самых замечательных созданий приро¬
ды. В то время, как я пишу эти строки, около меня си¬
дит очаровательная маленькая макака, которую мне
принесли сегодня утром. Ее пугает белизна моего ли¬
ца, и она прыгает на руки первому проходящему тузем¬
цу, ища у него прибежища.
150
Какое нероновское развлечение — поджигать леса.
Достаточно одной спички — и через несколько мгно¬
вений пожар принимает ужасающие размеры. Сбегают¬
ся чернокожие и накидываются на больших кузнечи¬
ков, которые спасаются от пламени. Подбираю очень
маленького богомола, он весь точно сделан из сухих
листьев и имеет еще более необыкновенный вид, чем
длинные насекомые-соломинки, которых здесь очень
много. Ив Морель болен. Последствие вчерашнего при¬
ступа ревматизма; его тошнило всю ночь, и около по¬
лудня, когда мы идем к нему завтракать, рвота все еще
не прекратилась. Он лежит на постели в темноте, в то
время как мы сидим за столом в соседней комнате. Да¬
ем ему магнезии и двууглекислого натра,— ему стано¬
вится немного легче. На посту нет никаких лекарств,
кроме хинина.
Никакими словами не передать прелести вечеров и
ночей в Босуме.
10 декабря
Рвоты у Мореля продолжаются. Мы далее подума¬
ли, не примешалось ли к его недомоганию еще и опья¬
нение; бутылка горькой, которую для нас вчера откупо¬
рили и к которой мы едва притронулись, была наполо¬
вину пуста, так же как и бутылка виски. Нам показа¬
лось, что от него пахнет спиртом... В конце концов, я
прямо спросил его об этом. Он отрицает и, по-видимо¬
му, искренно: таким образом приходится заключить,
что его бои воспользовались болезнью хозяина и на¬
шим присутствием, рассчитывая свою проделку сва¬
лить на нас.
Обещанного Ламбленом автомобиля все еще нет*.
11 декабря
Вечером — восхитительные пожары лесов и кус¬
тарников — на равнине, вблизи, вдалеке, во всех кон¬
цах горизонта; далее те, которых не видно, проливают
* Как, впрочем, мы и думали, губернатор Ламблен был
ничуть неповинен в этом промедлении.
151
за горизонтом необычайный красный свет, точно за¬
нимающаяся заря. Высокие травы часто настолько
сочны, что огонь бежит под ними и их не задевает;
тогда видно, как пламя прорывается сквозь сетку их
черных стеблей.
Босум, 12 декабря
Небо неописуемо чисто. Кажется, что никогда и ни¬
где не было более чудесной погоды. Очень свежее ут¬
ро. Серебристый свет; кажется, будто находишься в
Шотландии. Туманная дымка застилает низкие части
равнины. Воздух мягко колышется; токи его ласкают и
нежат. В то время как Марк кинематографирует лес¬
ные пожары, я спокойно сижу за Гете.
13 декабря
Все еще нет ни автомобиля, ни вестей от Ламбле¬
на. Что делать? Ждать. Дивная погода. Нельзя себе
представить более чистого и глубокого неба; более
прекрасного света; более теплого и в то же время бо¬
лее свежего воздуха. Кончил первую часть «Избира¬
тельного сродства» и просмотрел много номеров
«Revue de Paris». Морелю лучше. Рвота наконец пре¬
кратилась от впрыскивания морфия, которое мы сде¬
лали ему вчера вечером.
14 декабря
Перечел целиком все басни Лафонтена. Есть ли в
какой-нибудь литературе что-нибудь более мудрое, бо¬
лее изысканное и более совершенное?
16 декабря
Никак не можем выбраться из Босума. Это уже не
отдых, а расслабленность. Без моциона спится много
хуже. Морель убедил нас, что опасно открывать ночью
окна и двери,— могут напасть пантеры. Все закрывает
ся наглухо, и мы задыхаемся от духоты. Пора отправ¬
ляться отсюда, хотя бы пешком.
В пачке газет Мореля (которые ему только что при¬
нес почтальон) — забавная статья Клемана Вотеля, где
152
меня осуждают заодно с «Рембо, Прустом, Аполлине¬
ром, Сюаресом, Валери и Кокто», как относящегося к
числу «неудобопонятных» писателей, которых Фран¬
ция «ни за что» не хочет признавать.— Читаю у Гете:
«Durch nichts bezeichnen die Menschen mehr ihren
Charakter als durch das, was sie lacherlich finden» *.
Сообщение по радио от 19 ноября: Валери избран в
Академию.
Н. Ганамо, 17 декабря
Нужно было давно решиться выйти из Босума, не
дожидаясь правительственных автомобилей. Мы уже
жалеем, что так долго их ждали. Подсчитываем поте¬
рянное время; мы могли бы уже быть в ФортАршам-
бо... Набрана новая партия из сорока восьми носильщи¬
ков (из них шестнадцать типойщиков}*. Это уже седь¬
мая. Нет ничего неблагодарнее этой дороги; томимся
от ее исключительного однообразия под палящим солн¬
цем, совершенно не выходя из типойи. Трясет так, что
читать невозможно. Но как только мы останавливаем¬
ся на привал, я снова погружаюсь в «Избирательное
сродство». Вечер дивный, как все последние вечера.
Солнце еще довольно высоко над горизонтом; оно ви¬
сит «как мандарин», по словам Мореля. Оно уже боль¬
ше не светит и не греет; это оранжево-красная масса,
на которую можно смотреть, не жмурясь. Изумитель¬
ный час, когда можно идти без шлема. Как раз над точ¬
кой горизонта, которая еще окрашена умирающим
солнцем, всходит очень тонкий серп рождающейся лу¬
ны, точно арабский «нун». Спустившись к речке, куда
ненадолго выходит узенькая тропинка, иду вдоль бере¬
га, под сводами леса. Какая тишина! Крики птиц; по¬
том, как только зашло солнце, начинается концерт
сверчков. В сумерках увидел поразительную птицу,
пролетавшую прямо над нашей хижиной. Она немного
больше дрозда; два необычайно длинных пера образу¬
ют с каждой стороны нечто вроде балансира, на кото¬
* Характер человека сказывается лучше всего в том, что
он находит смешным (нем.).
153
рый она точно опирается в воздухе, проделывая в нем
мертвые петли.
Немного позже, когда стемнело, иду с Марком до
маленькой деревушки, куда он заходит. Очень жалкие
хижины; они приютились за хаосом огромных глыб
песчаника и при свете костров являют какое-то доисто¬
рическое зрелище.
Босса, 18 декабря
Переход в двадцать пять километров (как и вче¬
рашний), но, выйдя в половине шестого, мы прибыва¬
ем только около часу, вследствие длительной останов¬
ки в пути. Начиная от Босума, типойщики больше уже
не поют. Деревья в саванне разбросаны реже; появля¬
ются даже открытые пространства. Это уже не кусти¬
ки, ростом с наши фруктовые деревья, а чудесные де¬
ревья, такой вышины, как самые высокие из европей¬
ских, хотя и ниже гигантов девственного леса. Я хотел
бы видеть эти обширные луга весною, когда трава еще
невысокая и нежно-зеленая. Но боюсь, что тогда над
молодой травой нагромождено множество этих отвра¬
тительных стеблей, которые не сгорают, а только чер¬
неют от пожаров. Огромные выжженные пространст¬
ва, еще более опустошенные, чем любой зимний пей¬
заж. Деревья еще покрыты листвой, но листья все
однообразно бронзового цвета, который образует с
черным цветом почвы, под палящим солнцем, какое-
то беспросветно-мрачное сочетание. Кажется, что на
этой иссохшей почве никогда не появится ничего жи¬
вого, и нежно-зеленая трава, которая пробивается сре¬
ди черных стеблей уже через три дня после пожара,
звучит как фальшивая нота. Похоже на нескромного
наперсника, который портит весь драматический эф¬
фект, преждевременно выдавая тайну, чтобы успоко¬
ить встревоженного зрителя.
Задержала нас через час после восхода солнца
встреча с группой арестантов, которых вел старшина
соседнего поселка. Их было одиннадцать человек, с ве¬
ревкой на шее,— вернее, не веревкой, а бечевкой, ко¬
торой все они были связаны. Вид у них был такой за¬
154
битый, что сердце сжималось от жалости. Каждый нес
на голове корзину с маниоком, довольно тяжелую, од¬
нако вполне посильную для здорового человека; но они
были так измучены, что еле тащились сами. Один толь¬
ко ничего не нес: мальчик десяти—двенадцати лет,
страшно худой, изможденный голодом, усталостью и
нищетой; по временам он дрожал всем телом, и кожу
на его животе сводило в каких-то спазматических су¬
дорогах. Макушка головы его была точно стерта, мес¬
тами совершенно лишена волос, и эти участки покры¬
ты были той кожей, какая образуется на ранах или по¬
сле ожогов. Казалось, он никогда не мог бы уже улыб¬
нуться. Впрочем, и все его товарищи по несчастью
были так жалки, что в глазах их почти нельзя было уло¬
вить и проблеска рассудка.
Расспрашивая старшину, высыпаем в руки ребенка
все содержимое нашей сумки, в которой, к сожалению,
было только три куска очень черствого хлеба. В уве¬
ренности, что скоро доберемся до стоянки, мы отпра¬
вили вперед наших носильщиков, не запасшись прови¬
зией на дорогу. Ребенок пожирает эти корки как зве¬
реныш, не поблагодарив нас ни одним словом, ни од¬
ним взглядом. Спутники его хотя и не так слабы, но,
по-видимому, так же голодны, как и он. После расспро¬
сов выяснилось, что они пять дней ничего не ели. По
словам старшины, это беглые, которые три месяца про¬
вели в лесу, где, видно, они жили точно загнанные зве¬
ри. Но рассказы противоречивы, и когда после этого
мы расспрашиваем Кото, начальника соседнего посел¬
ка, который и распорядился задержать их, а затем —
вечером — начальников их родной деревни, где мы ус¬
траиваемся на ночь, остается неясным, ушли ли они в
леса просто пасти своих коз, которые в деревне забо¬
левали, или чтобы скрыться от «порчи», погубившей
многих детей, или чтобы собирать земляные орехи для
властей по приказанию начальника, или просто вслед¬
ствие неповиновения и отказа работать на возделывае¬
мых участках. (Надо отметить, что участки эти в сосед¬
ней деревне очень велики, таких мы давно уже не ви¬
дели.) Нам говорят, что уже год как они поселились в
155
лесах и живут там целой деревней. Сами они рассказы¬
вают, что с ними очень жестоко обращался начальник
Кото и жители его поселка, которые будто бы, привя¬
зав их к кольям, обливали нечистотами. Как трудно
здесь что-нибудь узнать, что-нибудь понять. Однако на¬
до сказать, что таких же изможденных и забитых лю¬
дей нам случалось встречать и в других деревнях, ко¬
торые мы проходили. Нет ничего более жалкого чем
лачуги, в которых они ютятся как попало (в иных жи¬
вут по одиннадцати, в других — по тринадцати чело¬
век). Проходя мимо них, не получишь ни улыбки, ни
поклона. Ах, как все это далеко от триумфальных
вступлений в поселки области Нолы!.. Чтобы подгото¬
вить читателя, мне давно уже следовало рассказать о
согласованной «операции», которая, как нам сообщил
Морель, началась накануне нашего отъезда из Босума.
Для этой операции Морель отправил двадцать пять
стражников (каждый из них получил по двадцать пять
патронов, с приказанием стрелять только в случае не¬
обходимости), которые должны были в назначенном
месте встретиться с другими стражниками, направлен¬
ными туда тремя окружными начальниками. Четыре
колонны, выступив навстречу друг другу, не могли из¬
ловить непокорных туземцев, которые жили на грани¬
цах четырех смежных участков, переходя из одного в
другой всякий раз, как начальники то одного, то друго¬
го начинали их преследовать. Так продолжалось долго,
пока губернатор Ламблен не решил положить конец их
сопротивлению. Может быть, встреченная нами сегод¬
ня партия — одно из последствий этого мероприятия?
19 декабря
Как всегда, выходим на заре. Вчера вечером в де¬
ревнях мы видели довольно много страшно исхудав¬
ших больных,— неужели это сонная болезнь? И неуже¬
ли всему причиной мухи це-це, эти слепни, которые
уже два дня как облепляют наши носилки и ждут толь¬
ко, когда мы зазеваемся, чтобы укусить нас?
Вид местности меняется. Широкие луга; деревья
более редкие и более высокие. Один из носильщиков
156
показывает нам стадо антилоп. В двухстах метрах от
дороги в траве виднеются белые пятна, штук двад¬
цать... Утман и один из носильщиков берут с собой ка¬
рабин и маузер. С вершины откоса слежу за охотой.
После первого выстрела стадо обращается в бегство,—
все антилопы, которых мы видели, и множества дру¬
гих, скрывавшихся в высоких травах. Восхищаюсь их
поразительными прыжками... Потом все вдруг оста¬
навливаются, словно повинуясь какому-то приказа¬
нию. Но они уже слишком далеко. Нет времени их
преследовать.
Жарко, но воздух так сух, что мы идем не потея.
Но вот мы наконец перед Уамом. Местность мало
изменилась; так что же в ней, или во мне самом, дела¬
ет ее для меня такой красивой? Отлогий склон ведет к
реке, которая протекает по большому лугу. Другой бе¬
рег немного выше, а налево, невдалеке, холмы, кото¬
рые на этой ровной поверхности хочется назвать гора¬
ми. Уам шириной с Марну, может быть — с Сену...
С размерами реки происходит то же, что и с высотой
деревьев... Масштаб переменился. Иду к реке с наме¬
рением поудить рыбу; но прибрежные травы чересчур
высоки, а моя удочка слишком коротка, и металличе¬
ская рыбка едва достает до воды. Ниже очень краси¬
вые скалы разрезают воду. Солнце садится над болоти¬
стым, недавно выжженным лугом; повсюду видны сле¬
ды зверей. Выше порогов Уам расстилается большой
гладкой скатертью... Положительно шириной он с Се¬
ну... по меньшей мере. Воды его илисты, как и во всех
реках, начиная с Буара.
20 декабря
Встал очень рано. Чтение при недостаточном свете
фонаря в ожидании рассвета. Холодно. Коченеют паль¬
цы. Носильщики развели большие костры, и им жаль
их покидать; каждый уносит тлеющую головешку и
держит ее перед собой, почти прижав к груди. Пере¬
права через Уам; над потоком воды другой, менее бур¬
ный, поток паров стелется вдоль реки и, расползаясь,
уходит вдаль; рассвет слегка его окрашивает.
157
Множество незначительных деревушек,— если
только можно назвать так эти кучки жалких хижин.
Жители их, скопившиеся у скудных костров или у по¬
рогов, не здороваются с нами и едва поворачивают го¬
лову, чтобы на нас взглянуть. Лачуга эти напоминают
жилища наших угольщиков в лесу. Будь они чуть по¬
меньше, они бы ничем не отличались от звериных бер¬
лог. И это отсутствие гостеприимства, улыбок и при¬
ветствий, кажется, говорит не о враждебности, а о глу¬
боком безразличии, оцепенении, притуплении. Когда
мы к ним подходим, они остаются неподвижными, точ¬
но галапагосские черепахи. Когда протягиваешь детям
блестящую, монету, они пугаются, не понимая, чего от
них хотят. Они не допускают мысли, что им могут что-
то дать, и когда кто-нибудь из старших или из носиль¬
щиков пытается объяснить им наши добрые намерения,
они приходят в изумление, а потом протягивают обе ру¬
ки, сложив их в пригоршню.
В деревне, где мы останавливаемся на ночлег, ца¬
рит такая же нужда, грязь, нищета и мерзость, как и в
других, которые мы прошли. Внутри хижин невыноси¬
мое зловоние. Детей, по-видимому, никогда не моют.
Воду употребляют только на приготовление пищи, и ее
не хватает на умыванье. Достают ее из маленького
ручья, который вытекает из болота в двухстах метрах
от деревни, а потом теряется в трясине.
Тем не менее, начиная с сегодняшнего утра, вдолб"
дороги попадаются значительные возделанные участ¬
ки: просо (которое начинает вытеснять маниок), кун¬
жут и особенно сеара — целые сады сеара. Деревья
еще слишком молоды, чтобы брать из них сок. Не¬
сколько полей хлопка.
Собранное просо и кунжут складывают в большие
продолговатые корзинки, которые вешают вокруг все¬
го селения на ветки деревьев.
21 декабря
Выйдя в половине седьмого, прибываем в Босангоа
около одиннадцати часов. Многочисленные отряды ра¬
бочих кончают прокладку дороги, по которой наши ав-
158
томобшш должны были проехать первыми. Большие
поля (главным образом просо), но поселки и весь на¬
род имеют еще более несчастный вид, чем накануне.
Иногда, в некотором отдалении от дороги, кучка кое-
как построенных шалашей; вместо дверей — покрытые
листьями ветки. Не встречаешь ни улыбки, ни кивка го¬
ловы, на тебя едва взглядывают.
В Босангоа нас принимает г. Мартен, управляющий
гражданскими делами и временно заменяющий окруж¬
ного начальника г-на Марсиласи, который сейчас в слу¬
жебной поездке. Пост важный. Аллеи алоэ. Множест¬
во птиц; стаи очень красивых белых голенастых, кото¬
рых называют «волоклюями». Несколько прирученных
бородавочников *.
Босангоа, 23 декабря
Очень свежая ночь. Под утро даже холодно. Два
одеяла, два свитера, две пижамы и пальто пришлись в
самый раз, хотя уснул я только под одной простыней.
Я лег спать сейчас же после обеда, измученный силь¬
ным насморком.
Марк в это время отправляется бродить вокруг лаге¬
ря, верный своей прекрасной привычке высматривать
то, чего нельзя увидеть при свете. Он возвращается по¬
здно, очень взволнованный тем, что видел; неподалеку
от наших хижин, под прикрытием лагеря стражников,
огромная толпа детей, мальчиков и девочек, от девяти
до тринадцати лет, приткнулась среди холода и темно¬
ты у скудных костров из травы. Желая расспросить де¬
тей, Марк зовет Адума, но тот не понимает языка байа.
Один из туземцев предлагает свои услуги в качестве
толмача и переводит на санго то, что Адум переводит
потом по-французски. Оказывается, детей этих привели
из их деревень, связав их за шею веревкой; уже шесть
дней, как их заставляют работать без жалованья и не да¬
вая им ничего есть. Так как деревня их поблизости, то
считается, что родители, братья и друзья будут прино¬
сить им пищу. Никго из них не явился; тем хуже.
* Разновидность больших кабанов.
159
Двойной перевод вопросов и ответов не обходится
без некоторых недоразумений; но в общем все ясно...
Настолько ясно, что не успел Марк выйти, как один из
стражников сейчас же схватывает доброжелательного
переводчика и сажает его в тюрьму. Об этом мы узна¬
ем от Адума, проснувшись рано утром.
И сегодня, когда мы с Марком хотим еще раз уви¬
деть этих детей, нам говорят, что они ушли обратно в
свои деревни. Переводчика, который провел ночь в
тюрьме, двое стражников увели на рассвете куда-то да¬
леко на работы, и нам не говорят или не хотят сказать,
по какой дороге.
Безусловно, есть что-то такое, что от нас скрывают.
Значит, с нами играют в прятки? И мы решаем сегод¬
ня же довести игру до конца. Прежде всего надо до¬
биться, чтобы освободили переводчика; нельзя допу¬
стить, чтобы, так же как Семба НТото, он был поса¬
жен за разговор с нами. Спрашиваем его имя, но все
уклоняются от ответа, уверяя, что не знают. В конце
концов соглашаются указать кучку хижин в двух кило¬
метрах от поста, где живет туземец, который будто бы
знает этого переводчика. Под палящим солнцем от¬
правляемся в этот поселок, но нам удается узнать не
имя переводчика, а только имена двух вестовых, кото¬
рые увели его сегодня утром. В то время как мы рас¬
спрашиваем, подходит стражник,— тот самый, кото¬
рый вчера вечером схватил переводчика; он обеспоко¬
ен и смотрит на нас подозрительно. В руках у него
лист бумаги; это список наших носильщиков, который
он просит нас подписать, что мы отлично могли бы
сделать и после: неуклюжий предлог, придуманный
им, чтобы быть возле нас. Он хочет знать, кто с нами
говорит и что нам говорят. Но мы быстро прекращаем
наши расспросы, чтобы не навлечь неприятностей на
других, и так как шпион этот твердо решил не поки¬
дать нас, мы отправляемся вместе с ним к г-ну Марте¬
ну, которому обо всем рассказываем. Увы, он тоже ук¬
лоняется от ответа. Он как будто не придает никакого
значения нашему рассказу. Однако, по нашему насто¬
янию, он решает наконец устроить нечто вроде рассле¬
160
дования, и когда мы к нему снова заходим через неко¬
торое время, сообщает, что все в порядке и что мы на¬
прасно беспокоились. Переводчик будто бы вор-реци¬
дивист, совершенно незаслуживающий нашего внима¬
ния, и посажен он вовсе не за вчерашний разговор, а
просто за кражу козлят. Кроме того, он уверяет нас,
что мы совершенно напрасно жалели этих детей, что
всех их хорошо кормят. Их отправили домой просто
потому, что они окончили свою работу, очень легкую
работу — полотье травы. Произошло чисто случайное
совпадение. Вы удовлетворены? — Еще нет.
23 декабря
Сможет ли наша настойчивость распутать все эти
хитросплетения? Мы говорим самым строгим тоном со
стражником «первого класса», который сбивается и,
прижатый нашими вопросами, начинает противоречить
себе и, в конце концов, сознается, что вор, укравший
козлят, о котором нам говорил Мартен, и наш перевод¬
чик — вовсе не одно и то же лицо и что все это было
сказано, чтобы успокоить Мартена. Переводчика поса¬
дили в тюрьму сейчас же после его разговора с Мар¬
ком; сегодня утром двое вестовых увели его по босум-
ской дороге (было точно известно, что по ней мы при¬
ехали сюда и по ней не вернемся) и передали в руки
стражника Доно, которому поручили «заставить его ра¬
ботать». Значит, рассказ Адума соответствовал дейст¬
вительности.
Успех этот меня ободряет, и моя уверенность про¬
изводит впечатление на туземцев. Некоторые реша¬
ются заговорить. Посылаем за Доно, которого мы рас¬
спрашиваем отдельно, несмотря на протесты страж¬
ника «первого класса». Нам подтверждают, что сегод¬
ня утром все дети вернулись в свою деревню, так же
как и некоторые женщины, которые были завербова¬
ны вместе с ними. Они не хотели лежать, но им при¬
шлось это сделать, потому что стражник «первого
класса» заставлял их работать вопреки всем предпи¬
саниям. Стражник этот не давал им ничего есть. Же¬
на сержанта, сопровождающего г^на Марсиласи в его
161
поездке, очень умная суданка (которой мы делаем
визит немного позже), из жалости взяла нескольких
детей под свое особое покровительство, привела их в
загородку у своей хижины, согрела и накормила.
«Первоклассный», видимо, таким же образом морил
голодом и завербованных им рабочих, которых он
был обязан кормить; голодали в течение шести дней
и носильщики, набранные на доставку проса для пи¬
тания железнодорожников в Пуэнт-Нуаре. Неизвест¬
но, чем только не питались эти носильщики: травой,
корнями или тем, что им удавалось украсть*.
Расспросы эта затянулись до вечера. Нам надо бы¬
ло отправляться в путь на следующий день на рассвете,
и мы уже простились с Мартеном. Но мы не могли не
рассказать ему того, что он должен был знать и что са¬
ми мы только что разузнали. Идем на пост под предло¬
гом передать письмо к Мареиласи. Уже девять часов;
все огни погашены; тем хуже. Мартен, который уже
лег, встает.
— Здесь кого-то хотят провести,— говорю я ему,—
меня или вас. Сведения, которые вам сообщил страж¬
ник, расходятся с теми, которые мы только что получи¬
ли. А так как мне не хочется уезжать, оставив это де¬
ло не доведенным до конца, я решил на несколько ча¬
сов отложить наш отъезд. Этого времени нам будет зав¬
тра достаточно, чтобы все выяснить.
Сегодня утром перед нами предстали оба вестовых,
* «Если только вы будете беспокоиться о том, что ед ят ва¬
ши бои,— сказал мне Б. в начале нашего путешествия,— про¬
пащий вы человек. Они таковы же, как и носильщики... Будь¬
те спокойшл, они не дадут себя умортъ с голоду. Они всюду
сумеют устроиться; вам нечего об этом думать».
Другой поселенец давал нам «хороший совет» всегда вы¬
брасывать остатки от еды,— «иначе повар привыкнет гото¬
вить слишком большие порции, рассчитывая как раз на эти ос¬
татки. Так можно порядочно сэкономить»,— говорил он. И
так далее. Три четверга болезней, от которых страдаюттузем-
цы (если не считать эпидемии), происходят от недоедания.
162
которые увели переводчика и которых вчера вечером
мы никак не могли разыскать. Я потребовал, чтобы
«первоклассный» привел их. Вдобавок, испугавшись
моей решительности, стражник этот привел обратно и
самого переводчика. Теперь все дело ясно и бесспор¬
но. В отсутствие сержанта, уехавшего десять дней то¬
му назад с окружным начальником, стражник первого
класса превысил свои полномочия и самовольно, во¬
преки всем правилам, завербовал людей и оставил у
себя все продовольствие, которое должен был раздать
рабочим и носильщикам. В довершение всего, возвра¬
щается и сам сержант; это магометанин из Судана, ко¬
торый вполне прилично говорит по-французски и про¬
изводит на нас самое лучшее впечатление. Ставим его
в известность обо всем происшедшем и поручаем ему
несчастного переводчика, пострадавшего за разговор с
нами, чтобы он защитил его от гнева стражника. Мы
обо всем известили Мартена, и теперь ему волей-нево¬
лей придется в это вмешаться. Недопустимо, чтобы он
покровительствовал и содействовал подобным злоупот¬
реблениям, хотя бы просто закрывая на них глаза. Ес¬
ли бы в этом деле не было ничего предосудительного,
стражник никогда не стал бы прибегать к таким предо¬
сторожностям, чтобы его скрыть.
Перед уходом из Босангоа навещаем еще раз лагерь.
Все пришло в порядок; остались одни только взрослые;
они сидят у костров (на этот раз не из травы, а из вет¬
вей) *. Впрочем, они так робки и так терроризованы,
что притворяются, будто не понимают санго, чтобы
только не отвечать на наши вопросы (немного позже
* «Все пришло в порядок», но непонятно, почему такой
крупный пост, как Босангоа, не счел нужным построить ка¬
кое-нибудь помещение, чтобы дать приют рабочим, набран¬
ным властями. Туземцы эти привыкли спать в хижинах; все
медицинские отчеты отмечают, что они особенно склонны к
легочным заболеваниям, и неразумно подвергать их без вся¬
кой одежды здешним, часто весьма ощутительным ночным
холодам, что, к сожалению, мы слишком часто наблюдали во
время нашего путешествия.
163
мы убеждаемся, что они прекрасно говорят на нем).
Они не решаются взять папиросы, которые я им предла¬
гаю, и приходится затратить целых четверть часа на уго¬
воры и постепенное их приручение. Невозможно пред¬
ставить более жалкого человеческого стада.
Около двух часов покидаем Босангоа, посетив сель¬
скохозяйственную школу, недавно учрежденную Ламб¬
леном, которой очень умело, как нам кажется, руково¬
дит молодой М.
Минуем Уам в пятистах метрах от поста; народ не
такой сонный; некоторые здороваются с нами, даже
улыбаются. В многочисленных деревнях, через кото¬
рые мы проходим, у хижин снова появляются стены,
жители более опрятны. Несколько довольно красивых
женщин и восхитительно сложенных мужчин. Когда
мы останавливаемся, уже пять часов. Солнце, нельзя
сказать, чтоб очень жгучее, кажется немилосердным.
Внезапно оно краснеет и гасит свои огни. Очень кра¬
сив и поселок с правительственным постом Иандакара,
где мы останавливаемся на обед перед огромной пло¬
щадью. Возле нашей стоянки чуть выступают из-под
земли красивые большие плиты серого гранита.
21. декабря
Вышли из Иандакары после ужина. Яркий свет луны.
Слишком холодно, чтобы долго оставаться в типойе, где
мне, однако, удается уснуть. К одиннадцати часам при¬
бываем в поселок, названия которого я йе знаю; выхо¬
дим из него рано утром. Страшно холодно. Температу¬
ра, должно быть; не выше шести градусов. Довольно од¬
нообразная дорога; встречаются насаждения.
Вдруг чудо: автомобиль, который мы уже переста¬
ли ждать. Он не проходил через Босум, а послан нам
навстречу, так как Ламблен догадался, что из-за его
опоздания мы отправимся в путь, не дожидаясь маши¬
ны. Вместо того чтобы отослать прямо в Банги наше
письмо из Карно, в котором мы сообщали Ламблену о
дне нашего прибытия в Босум, Шамбо почему-то на¬
правил его в Монтумбу, где оно должно было дожи¬
даться прибытия «Ларжо». Это и вызвало опоздание на
164
пятнадцать дней. В случае болезни, требования помо¬
щи такая неполадка могла бы оказаться роковой.
За автомобилем идет грузовик с тремя ящиками со¬
ли для Босангоа. Ящики эти слишком велики, чтобы их
можно было нагрузить на носильщиков. Поэтому мы
решаем не отпускать наших носильщиков до следую¬
щей стоянки, где грузовик присоединится к нам уже
порожняком на обратном пути из Босангоа.
Стоянка находится на краю деревушки, названия
которой я не знаю; невдалеке протекает речка Бобо,
через которую идет наша дорога. Около моста она де¬
лает излучину, образует глубокий, прозрачный бас¬
сейн, в котором купаются дети. Потом она скрывает
свои обильные воды под склоненными ветвями высо¬
ких деревьев.
Благодаря автомобилю этап оказался не утомитель¬
ным. Решив не отдыхать, мы возвращаемся к Бобо сей¬
час же после завтрака. Чуть заметная в высокой траве
узенькая тропинка позволяет нам идти вверх по тече¬
нию. Деревья не довольствуются берегом. Они наклоня¬
ются, расстилаются над водой, захватывают ее и, точно
стремясь добраться до другого берега, перекидывают ту¬
да свои опоры, широкую сеть воздушных корней, развет¬
вления, которые тянутся на уровне воды, точно мостки.
Потом под моищыми, широко раскинутыми ветвями от¬
крывается довольно широкое пространство, наполнен¬
ное монастырской тенью. Множество холмиков, на оди¬
наковом расстоянии друг от друга, приподнимают чер¬
ную землю. Они похожи на могилы. Что это: кладбище?
Нет. Это попытка завести кофейную плантацию — не-
удавшаяся, как и почти все другие в этой области.
На машине мы можем добраться сегодня же вече¬
ром до Буки. Отпускаем носильщиков, рассчитавшись
с ними, и около двух часов отправляемся дальше. Один
из наших боев садится к нам в автомобиль. Зезе, дру¬
гой бой и поваренок, который едет с нами из Карно,
165
очень неудобно устраиваются на груде багажа в грузо¬
вике. Два других поваренка, которые сопровождают
нас от Буара, ни за что не хотят с нами расставаться.
Они цепляются за нас, как Дшщики за свой насест.
В машинах нет места; их это не смущает: они пойдут
пешком. И действительно, на следующее утро они до¬
гоняют нас в Буке, куда добираются после целой ночи
ходьбы,— а до этого они уже шли почти целый день.
Они хотят следовать за нами до Аршамбо (или хотя бы
застать нас там). Такая верность меня трогает, хотя во
всем этом прежде всего следует видеть бедственное их
положение и потребность уцепиться за что угодно су¬
щественное, столь обычная у всех паразитов. Оба эти
поваренка, кстати сказать, ужасны, они не знают ни
слова по-французски, и от самого Буара я с ними поч¬
ти не разговаривал. Но уже много значит не быть с ни¬
ми грубыми. Я дал им обоим по пятифранковому биле¬
ту, но утром в Буке, когда они настойчиво хотят идти
пешком до Аршамбо, я даю каждому еще несколько
монет в пятьдесят сантимов, ибо хорошо знаю, что без
мелких денег можно умереть от голода с пятьюдесятью
франками в кармане, так как ни в одной из деревень,
попадающихся до пути, не найдется «сдачи». В этом од¬
но из главных затруднений настоящего путешествия.
Нас об этом предупред или, и мы взяли с собой из Браз¬
завиля несколько мешочков с мелкой монетой в су,
пятьдесят сантимов и франк.
25 декабря
Батангафо, куда мы прибываем к завтраку. Как это
ни парадоксально, в автомобиле дорога кажется длин¬
нее. Становишься непомерно требовательным; однооб¬
разие чувствуется сильнее, так как в подробностях его
меньше, чем в целом; слишком быстрый пробег смеши¬
вает впечатления, все становится серым.
Попробуем добраться до Аршамбо сегод ня же вече¬
ром, чтобы сдержать данное Коппе обещание прибьпъ
к Рождеству.
Несемся в темноте с головокружительной скоро¬
стью. Пейзаж понемногу обнажается и обретает благо¬
166
родство; снова появляются веерные пальмы. На лужай¬
ке, совсем близко от нас, большая антилопа — лошадь.
Она не убегает, когда автомобиль останавливается. На¬
стоящее чудо святого Гюбсра. Большие голенастые
птицы. Огромные поселки сара виднеются в темноте.
Решетчатые ограды окаймляют дорогу.
Грузовик отстал. Надо его дожидаться. Останавли¬
ваемся близ костра, на краю дороги. Туземцы сара, ко¬
торые грелись у огня, разбегаются; но потом один за
другим подходят к нам и берут от нас папиросы. Коз¬
линые шкурки прикрывают им только ягодицы; но, пря¬
ча пол между ногами, они находят способ охранить
свою стыдливость.
Прибыли в Аршамбо вскоре после полуночи. Будим
Коппе, который готовит нам полуночную трапезу, и
разговариваем с ним до утра.
Глава VII
ФОРТ-АРШАМБО, ФОРТ-ЛАМИ
Конец декабря
Ослеплен с утра великолепием и яркостью света.
Мы перешли по ту сторону ада. ФортАршамбо, ступень
ислама, где после варварства соприкасаешься с другой
цивилизацией, с другой культурой. Культурой еще за¬
чаточной, правда, но уже несущей утонченность, чувств
во благородства и иерархии, бескорыстную духовность
и вкус к нематериальному.
В областях, которые мы прошли, нам встречались
только забитые племена, не столько, быть может, ни¬
зменные, сколько приниженные, порабощенные, жела¬
ния которых не идут дальше самого элементарного бла¬
госостояния,— жалкие людские стада без пастырей.
Здесь мы находим наконец настоящие жилища, инди¬
видуальные владения, специализацию *.
* Когда я перечитываю эти записи, они кажутся мне силь¬
но преувеличенными; но когда я писал их, мы еще не опра¬
вились после долгого пребывания в чистилище. И тем не ме¬
нее это впечатление нерасчлененносш коллектива, стадно¬
сти находит себе подтверждение и объяснение в следующих
словах недавнего циркуляра Убанги-Шари, который запреща¬
ет туземцам эксплуатировать какие-либо насаждения для
своей личной выгоды.
«Каждая туземная община является единственным собст¬
венником насаждений и культур, которые она создала кол¬
лективным трудом своих членов».
168
Форт-Аршамбо
Туземный город. Прямоугольные изгороди из пле¬
теного камыша (секко) окружают группы хижин, в ко¬
торых семьями живут туземцы племени Сара. Высота
этих плетней рассчитана как раз так, чтобы человек
среднего роста не мог за них заглянуть. Но когда едешь
верхом, видно все, и взгляду открываются странные
уголки быта. Квинтэссенция экзотики. Прелесть хи¬
жин с решетчатыми крышами, окаймленными чем-то
вроде соломенной мозаики. Похоже на работу насеко¬
мых. За этими изгородями немногие деревья, поща¬
женные ежегодными пожарами, разрастаются очень
красиво. Под ногами белый песок. Множество малень¬
ких подвесных амбаров, недоступных для коз, делают
эти своеобразные крошечные городки похожими на се¬
ление лилипутов, построенное на сваях. Ползучие рас¬
тения, нечто вроде вьюнковых или тыквенных с колен¬
чатыми стеблями и широкими листьями, усиливают
ощущение тягучести часов, медлительности, лени и ка-
кого-то сладостного оцепенения. Атмосфера невырази¬
мого покоя, забвения, счастья. Здесь все улыбаются; да,
все,— даже немощные, даже больные. (Вспоминаю о
мальчике-эпилептике в первом поселке участка Босу-
ма; он упал в костер, и половина его прелестного лица
была обезображена ожогом; другая половина улыба¬
лась ангельской улыбкой.)
Я больше не ставлю чисел. Дни зд^сь текут, похо¬
жие один на другой. Встаем на рассвете, и я бегу к
берегу Шари взглянуть на восход солнца. Свежо.
Множество птиц на берегу реки. Они не пугливы, так
как здесь никто не охотится, никто их не преследует;
морские орлы, стервятники, черные коршуны (?), бле¬
стящие изумрудно-зеленые щуры, маленькие красно¬
головые ласточки и множество мелких серых и бе¬
лых птиц, похожих на тех, которых мы видели на бе¬
регах Конго. На другом берегу реки стая огромных
голенастых. Возвращаюсь к завтраку; овсянка, чай,
сыр, холодное мясо или яйца. Чтение. Гости. Завтрак
169
у Марселя де Коппе. Отдых. Работа. Чай у Коппе и
просмотр его перевода «Old Wives Tale» Беннета.
Прогулка верхом.
Любопытно, что у этого народа, так чутко схватыва¬
ющего ритм, наша военная музыка искажается до кари¬
катуры. Ноты остаются прежними, но ритм настолько
меняется, что делает их неузнаваемыми.
Школа в Форт-Аршамбо. Глупый, невежественный
и полусумасшедший учитель-туземец заставляет детей
повторять: «Существует четыре страны света: север,
юг, восток и восход» *.
Одно су стоит здесь восемь голубых бус. Мальчик
покупает горсть земляных орехов, ему дают сдачи че¬
тыре стекляшки.
Оба поваренка, которых мы оставили в Буке, явля¬
ются сюда вечером первого января.
От соприкосновения с исламом народ этот воспла¬
меняется, одухотворяется. Христианство, от которого
он в большинстве случаев перенимает только страх пе¬
* Очень обидно видеть, как во всей колонии такие вни¬
мательные и любознательные дети имеют в йачестве руково¬
дителей таких негодных учителей. Если бы им хоть посыла¬
ли необходимые книги и учебные пособия! Но к чему обу¬
чать детей, живущих в экваториальной полосе, что «печи
медленного сгорания очень опасны», как мне это пришлось
наблюдать в Ноле, или что «наши предки галлы жили в пе¬
щерах».
Эти злополучные туземные учителя часто стараются изо
всех сил, но не лучше ли все же послать, по крайней мере в
Форт-Аршамбо, французского учителя, который бы свобод¬
но говорил на нашем языке. Большая часть детей в Форт-Ар-
шамбо, встречаясь с колонистами, знают французский язык
лучше своего преподавателя, который ничему их не может
научить.
170
ред адом и суеверия, чаще всего делает их скрытными
и трусливыми*.
Железная дорога Браззавиль — Океан — страшный
истребитель человеческих жизней. Форт-Аршамбо
снова должен отправить туда партию сара в тысячу че¬
ловек. Округ этот, один из самых обширных и населен¬
ных в ФЭА, является важнейшим поставщиком тузем¬
ной рабочей силы. Первые партии рабочих, посланные
отсюда, много выстрадали; как во время дороги, вслед¬
ствие скверного оборудования перевозивших их су¬
дов **, так и на самой постройке, где до их приезда ни¬
кто как следует не позаботился об устройстве для них
помещения, а главное — о снабжении продовольстви¬
ем. Смертность превзошла самые пессимистические
ожидания. Сколько новых жертв потребует еще коло¬
ния, чтобы обеспечить свое будущее благосостояние?
Из всех обязанностей, которые возлагаются на окруж¬
ного начальника, несомненно самая тяжелая — это
вербовка «добровольцев». Но здесь яснее всего ви&но,
* Я остерегаюсь обобщать, и все, о чем я здесь говорю,
правильно лишь по отношению к некоторым племенам.
** Когда рабочие посылаются на постройку в отдаленные
места, то необходимо, кажется, принять все меры для обес¬
печения наилучших условий их перевозки и снабжения про¬
довольствием.
Губернатор Ламблен устроил в нескольких километрах от
Банги лагерь для отдыха и распределения рабочих. Толпы ту¬
земцев, направляющиеся в Браззавиль, находят там простор¬
ные гигиеничные помещения, сколько угодно питьевой вода
(специально для них был вырыт колодец) и обеспечиваются
регулярным питанием.
Очень жаль, что этому примеру никто не последовал. Во
время всего пути и даже в самом Браззавиле останавливать¬
ся приходится где попало.
От Банги до Браззавиля (от четырнад цати до пятнад цати
д ней) рабочих отправляют на открытых шаландах. На них нет
настоящей палубы,— ее заменяют большие выпуклые метал¬
лические щиты, прикрывающие складочные помещения для
171
какое доверие Марсель де Коппе сумел приобрести у
чернокожих, которые чувствуют, что он их любит. Из¬
вещение о праздновании первого января вызвало боль¬
шое стечение народа. А между тем как раз накануне,
31 декабря, стражники, которым поручено было завер¬
бовать рабочих, вернулись после объезда деревень с
полутора тысячами туземцев; после медицинского ос¬
мотра доктор Мураз должен был отобрать из них ты¬
сячу человек. Их разместили в специальных помеще¬
ниях, устроенных в лагере стражников, которые долж¬
ны были зорко за ними следить. Марсель де Коппе,
зная, что завербованным хочется участвовать в празд¬
нике, снял с них на два дня все запреты и позволил гу¬
лять на свободе. «Я вам доверяю,— сказал он,— и рас¬
считываю, что на третий день вы все явитесь на пере¬
кличку».
Несмотря на дурную славу, которой пользуются же¬
лезнодорожные работы (так как туземцам Форт-Ар¬
шамбо прекрасно известна печальная судьба их «брать¬
ев»), не было ни одного побега*.
Все это поистине восхитительно. Но что станется с
этими несчастными? Действительно ли приняты меры,
чтобы улучшить их снабжение продовольствием? Если
нет, то это злоупотребление их доверием морально не¬
допустимо. По всей вероятности, того же взгляда дер¬
товаров. Большинству этих рабочих негде расположиться,
кроме как на этих неудобных щитах, и бывает, что некото¬
рые из них во время сна скатываются в воду.
К этому надо прибавить, что во время хода судна рабочих
обдает непрерывным потоком искр, вылетающих из трубы
парохода, а по ночам рабочим негде согреться от речных ту¬
манов. Ни днем, ни ночью им некуда укрыться от дождя.
Этого достаточно для объяснения, почему такое множе¬
ство их умирает от воспаления легких.
Неужели компания речного транспорта не могла бы с по¬
мощью властей построить несколько закрытых шаланд?
Во всяком случае это потребовало бы меньших затрат,
чем замена стрелковых мундиров и одеял, прожженных ис¬
крами из дымовой трубы.
* Прибавим, что недавно они полностью и без сопротив¬
ления уплатили весь налог.
172
жится и Коппе. Но что может сделать окружной на¬
чальник? Он должен выполнять приказания высших
властей. Однако он предупреждает: «На этот раз вер¬
бовка рабочих еще оказалась возможной... За следую¬
щий я не ручаюсь».
Форт-Аршамбо
Посещение двух главных туземных начальников:
Безо и его двоюродного брата Бел ангара, племени
сарамаджинге. Старшие их сыновья учатся в школе
в Форт-Лами. Мальчики эти только что вернулись в
Форт-Аршамбо. Странная картина: начальники обмени¬
вают их, и когда мы спрашиваем Безо:
—Теперь каждый из вас возьмет своего сына?
— Нет,— отвечает он,— я возьму его сына, а он мо¬
его.
— Почему?
Тоща он объясняет нам, что каждый из отцов боит¬
ся оказаться слишком снисходительным и избаловать
своего собственного сына *.
Восхитительные берега Шари вниз по течению.
Долго гуляю один (это очень неблагоразумно, говорит
Коппе). Острова; длинные песчаные отмели; разнооб¬
разные незнакомые птицы.
С наслаждением перечитываю «Цинну», заучивая
начало наизусть.
Какая неимоверная тяга нашей литературы к ис¬
кусственному! Я хотел бы видеть впечатление на чи¬
тателей «Гражданского прогресса» и на г-на Клема¬
на Вотеля монолога Эмилии, которым начинается
пьеса:
* Но может быть, как мне указал один видный социолог,
в этом следует видеть проявление матриархата. У некоторых
племен, например у Сересов (округТиес в Сенегале), имуще¬
ство и положение переходят не от отца к сыну, а от дяди к
племяннику; начальник передает свои полномочия сыну
своей сестры.
173
Нетерпеливое желанье — жажда мщенья,
Отцовской гибели прямое порожденье,
Дитя злопамятства, взлелеянное мной,
И слепо слитое со скорбью роковой... *
Абстрактность, вычурность, напыщенность, антире¬
ализм (чтобы не сказать искусственность) доходят
здесь до предела. Но я не знаю более восхитительных
стихов. Это торжество искусства над естественностью.
Неискушенному, непривычному зрителю разобраться в
этой дивной галиматье не легче, чем нам — в самом за¬
путанном сонете Малларме.
Сейчас же вслед за этим перечитываю «Ифиге-
нию». Нужен был Корнель, чтобы стало возможно го¬
ворить о «реализме» Расина!
Аршамбо, 10 января
Марсель де Коппе, назначенный временным губер¬
натором области Чад, должен через пять дней быть в
ФортчПами. Мы отправимся с ним. Уже три дня стоит
сильная жара. Слишком жарко. К вечеру меня начина¬
ет лихорадить. Сплю довольно плохо. Мешают летучие
мыши, которые залетают ко мне в комнату, хотя я за¬
весил окно циновками и заложил газетами дверные
щели.
Только что окончив перечитывать «Ифигению»,
принялся за нее снова. Сейчас я ее кончаю и хотел бы
опять читать ее сначала, она все больше и больше ме¬
ня восхищает. Сейчас мне кажется, что пьеса не менее
совершенна, чем любая другая, и ни в чем не уступает
своим сестрам; но, вероятно, нет ни одной, которую бы¬
ло бы так трудно сыграть. Ни одна роль в ней не долж¬
на оставаться в тени, ни одной нельзя пожертвовать ра¬
ди других. Можно даже сказать, что в ней нет главной
роли, и хочется видеть в наилучшем исполнении то
Ифигению, то Агамемнона, то Клитемнестру, то Ахил¬
ла или Эрифилу.
* Корнель. Цинна. Действ. I. Явл. 1 (Пер. Бенедикта Лив¬
шица).— Примеч. пер.
174
Характер Агамемнона изумительно схвачен Раси¬
ном. Его смущенный ответ Арку, когда тот боится, что
Ахилл не потерпит злоупотребления своим именем и
всего этого обмана:
..Achille etait absent *
И даже в мелочах эти колебания, эти извороты:
Va, dis-je, sauve-la de ma propre faiblesse,
Mais surtout ne va point., etc. **
и эта низость:
...D’une mere en fureur epargne-moi les cris. ***
17 января
Движение вниз (я чуть было не сказал — вверх) по
Шари, этой необычайной реке, которая поворачивает¬
ся спиной к морю. Когда мы уезжаем из Аршамбо, на
берегу собирается толпа.
«Д’Юзес» с четырьмя баленьерами по бокам. Мы с
Марком садимся в правые. Отплываем около трех ча¬
сов под палящим зноем.
5 часов
Длинные полосы чистого золотистого песка, раска¬
ленного солнцем, меж которыми время от времени
прорываются широкие луга — пастбища для гиппопота¬
мов и буйволов.
18 января
«Д’Юзес» останавливается невдалеке от необык¬
новенного нагромождения больших гранитных валу¬
нов. На этом месте погибла миссия Бретонне. Хотя
солнце уже близится к закату, я не в силах воспроти¬
виться желанию подойти к этим необычайным ска¬
лам (сначала мне показалось, что они из песчаника).
* Ахилла не было при этом.
** Ступай, спаси ее от моей слабости, но только не...
*** Избавь меня от воплей обезумевшей матери.
175
Увлекаю за собой моих спутников, и мы бежим по
очень утомительным пескам, а потом по болотам.
Взбираюсь на одну из вершин,— но мои спутники
ждут меня, и уже темнеет.
19 января
Пейзаж «для львов». Низкие пальмы дум; уничто¬
женные пожаром заросли. Восхитительная дикость.
Охота на антилоп. Коппе убивает трех, огромных.
Красивые узорчатые полосы крокодилов.
Нет ни времени, ни желания что-нибудь записывать.
Всецело погружен в созерцание.
20 января
Не меняя существенно своего характера, пейзаж
расширяется. Он стремится к совершенству пустыни и
медленно совлекает с себя покровы. Но деревьев все
еще много, и это не пальмы; иногда они растут и вдоль
берега, когда тот высок и защищает их от периодиче¬
ских наводнений. Деревья эти мне неизвестны, они по¬
хожи на большие мимозы, на терпентинные фисташко¬
вые деревья..
Затем появляются низкорослые пальмы дум, с виду
напоминающие драцены, и на протяжении нескольких
километров все заполнено ими одними.
Но фауна этой местности еще интереснее, чем фло¬
ра. Временами песчаные отмели пестрят голенастыми
чирками, утками, множеством птиц, таких прелестных,
таких разнообразных, что глаз не может оторваться от
берегов; иногда при- нашем приближении огромный
кайман, еще не совсем очнувшись от сна, погружается
в лазурные воды.
Затем берега раздвигаются, все заливается лазурью.
Метафизический пейзаж. Река — точно лезвие ножа.
Придется выбросить банку с жуками, которых я со¬
брал для музея. Я думал, их нужно высушить на солн¬
це, но они стали такими хрупкими, что нет ни одного,
у которого остались бы целыми все усики и лапки.
176
Часто садимся на мель. Вся команда сходит и, п
пояс в воде, толкает пароход, как если бы это был ав¬
томобиль. Иногда проходит больше часа, прежде чем
мы снимаемся с мели. Но среди этого безграничного,
ленивого пейзажа не хочется спешить.
Огромный крокодил совсем близко от парохода.
Пускаем в него две пули. Он прыгает в воду. Стопорим.
Потом возвращаемся в баленьере на прежнее место.
Его невозможно найти. Животные, убитые таким обра¬
зом, сейчас же идут ко дну и выплывают на поверх¬
ность лишь несколько часов спустя.
В сумерках и даже почти ночью мы снова ввдим эту
удивительную птицу, о которой я уже писал (перед Бу¬
кой). Она пролетает над песчаным берегом. Коппе уби¬
вает ее выстрелом из ружья. Она падает в реку, и Адум
ее подбирает. Два огромных пера без опахала, выраста¬
ющие из одного только стержня, идут от каждого кры¬
ла почти перпендикулярно всем остальным перьям.
Они почти вдвое длиннее самой птицы и каким-то
странным образом заканчиваются двумя довольно
большими дисками, которые птица эта, по-видимому,
может поворачивать и двигать независимо от движенья
самих крыльев. Коппе, который дарит мне эту птицу
для музея, называет ее «птица-аэроплан» и уверяет, что
некоторые натуралисты готовы заплатить за нее шесть
тысяч франков — не потому, что она представляет со¬
бой большую редкость, а потому, что она показывается
только с наступлением темноты и ее причудливый по¬
лет ее охраняет.
Буэнгар
Маленькая деревушка. Множество ткацких стан¬
ков, на которых работают преимущественно дети.
Марк кинематографирует одного из них, совсем еще
маленького, но уже необычайно искусного. Полоска,
которую он ткет, имеет всего несколько сантиметров
177
ширины и похожа на бинт. Чтобы составить кусок ма¬
терии, полоски эти соединяются одна с другой в шири¬
ну (нужно сложить до сорока восьми штук, чтобы ши¬
рины их хватило на штаны). Станок устроен крайне
просто. Нитки основы проходят между двумя ремизка¬
ми; подвешенное бердо падает на зубчатую цепь при
каждой переброске челнока. Нитки основы уходят да¬
леко и натягиваются маленькой плоской корзинкой, ко¬
торую тянут книзу положенные туда камни. По мере
того как мальчик работает и полоска «габака» удлиня¬
ется, он свертывает ее на коленях и продвигает к себе
корзинку. Работая, он напевает в такт движению чел¬
нока.
Дальше, за изгородью из секко, стоят рядом семь
станков. По-видимому, администрация требует от де¬
ревни определенного количества габака. Работа эта ча¬
сто возлагается на пленных, так как благородной рабо¬
той, говорят, считаются возделывание земли и уход за
. скотом.
Прелесть этого ткацкого ремесла, где даже сырье
туземного происхождения и куда не вторгается ничто
постороннее. Они изготовляют все сами, с начала до
конца. Ни малейшего вмешательства извне. Говорят,
что это будет изменено. Для чего? Немного снобизма,
и эта «home spun» * заняло бы первое место на рынке.
Орел-рыболов посередине реки, ставший пленни¬
ком своей огромной добычи, отбивается от нее и, ма¬
хая крыльями, гребет по направлению к берегу.
Форт-Лами. Его безобразие, его непривлекатель¬
ность.
Если не считать довольно хорошо засаженных набе¬
режных и его положения на вершине холма, над мес¬
том слияния Шари и Логона,— какое это убожество в
сравнении с Аршамбо! У выхода из города, вверх по ре¬
* Туземная пряжа.
178
ке,— две удивительные башни одинаковой вышины.
Огромные сооружения из кирпича; сразу видно, что по¬
стройка их стоила бешеных денег, но никто не знает,
для чего они нужны.
Туземная часть города повторяет собой француз¬
скую. Она тянется параллельно реке и на обоих концах
уходит в глубину, образуя как бы два города. Оба они
одинаково грязны, пыльны и так похожи на города Са¬
хары, что вспоминаешь оазисы Южного Алжира. На¬
сколько те красивее! Стены домов сделаны из крупно¬
зернистой глины пепельного цвета, всюду смешанной с
песком или соломой. Жители с виду все угрюмы и бо¬
язливы.
Узнаем что наделение этого унылого города катаст¬
рофически убывает. Возвратный тиф и эмиграция. Ту¬
земцы, которым не только не позволяли собираться для
там-тама, но д аже и вообще ходить по их же собствен¬
ным поселкам после наступления темноты, скучают и
разбегаются. Белые, которых удерживает здесь служ¬
ба, скучают и еле сдерживают свою досаду.
Веду Адума в больницу Форт-Лами и прошу д-ра X
взять у него кровь для анализа; мне хочется выяснить,
действительно ли он болен сифилисом, как это утвер¬
ждал Лабарб.
Анализ даёт отрицательные показатели. Но что же
тогда означают эти бубоны в Буаре? Просто crow-crow,
которые были и у нас с Марком, а у него осложнились
воспалением желез. У Адума ничего нет. И его это ни¬
сколько не удивляет.
—Я хорошо знал, что у меня нет сифилиса. Где я
мог его подцепить?
— Да в Форт^Крампеле, в ту ночь, когда ты там ку¬
тил. (Ведь Лабарб рассчитал, что с того дня прошло
как раз столько времени, чтобы могли появиться бу¬
боны.)
—Я вовсе не кутил. Да я вам это сказал сначала.
— Но потом ты ведь сам нам сказал, что эту ночь
ты провел с женщиной.
179
—Я сказал это, потому что вам этого очень хоте¬
лось. Мне все время твердили, что я не иначе как ку¬
тил. Я не мог сказать: нет. Мне бы не поверили.
Это маленькое происшествие никого не разуверит и
заставит меня только укрепиться в том мнении, что из¬
лишняя подозрительность может также легко ввести в
заблуждение, как и излишняя доверчивость.
28 января
Оставив Марселя де Коппе, приступившего к своим
новым обязанностям, мы решаем спуститься вниз по
Шари до озера Чад. Выехав завтра на «Д’Юзес», мы
сможем вернуться в Форт-Лами через две недели.
30 января
Пейзаж без всякого величия. Я ждал, что увижу
песчаные берега и всю безутешность пустыни. Ничего
подобного. Берега реки убого украшены рядами де¬
ревьев средней величины, их закругленными купами.
Я удивлялся, что больше не видно крокодилов, как
вдруг они появляются в несметном количестве. Насчи¬
тываю тридцать семь штук на небольшой песчаной от¬
мели длиною в пятьдесят метров. Они самых разнооб¬
разных размеров. Иные не длиннее трости, другие чу¬
довищно огромны. Одни полосатые, другие ровного се-
jporo тона. Когда приближается пароход, они грузно
падают в воду, если лежат на покатом берегу. Если же
они отползли далеко от реки, то выпрямляются на сво¬
их лапах и бегут. В их погружении в воду есть какая-то
нега. А иные, слишком ленивые или уснувшие, даже не
трогаются с места. За час мы видели их больше сотни.
Прибыли слишком поздно в Гульфеи (Камерун); но
может быть, если бы мы были у султана днем, посеще¬
ние это не оставило бы у нас таких необычайных вос¬
поминаний. Совсем темно, когда мы входим в ворота,
ведущие в город, со всех сторон обнесенный крепост-
180
ными стенами. Перед нами длинная прямая стена с од¬
ним только темным отверстием. Входим туда вслед за
несколькими начальниками, подвластными султану, и
попадаем в какой-то таинственный мрак. Затем, между
двумя довольно высокими глиняными стенами, улица,
узкая, как коридор, извилистая и вся изломанная. Вре¬
мя от времени какая-нибудь тень исчезает в амбразуре
двери: она подносит руку ко лбу и бормочет приветст¬
вие. На мгновение улица становится шире; открывает¬
ся нечто вроде сеней под навесом из плетеных ветвей.
Там сидят люди. Как здесь должно быть хорошо в ча¬
сы жары! Далее стены раздвигаются; это площадь.
Большое дерево закрывает собою вход во дворец.
Нас представляют султану, на узенькой уличке, в
общей суматохе. Мы собирались отложить наше посе¬
щение до обратного пути, и уже извинились, что при¬
были так поздно. (Мне очень трудно не быть слишком
вежливым, может быть — даже немного заискиваю¬
щим, перед мусульманским начальником; благородст¬
во его движений, мельчайших его жестов действует на
меня сильнее, чем самые громкие титулы.) Но султан
настаивает, и, подстрекаемые любопытством, мы идем
за ним сквозь анфиладу маленьких зал и коридоров.
Все это в темноте. Наконец, слуга приносит фонарь.
Замечаем, что во многих залах стены блестят, точно
глазурованные, и покрыты рисунками и орнаментами,
примитивными, но с виду довольно красивыми. Прихо¬
дим в залу, чуть большую, чем остальные; там стоит не¬
сколько стульев. Султан приглашает нас сесть и садит- '5
ся сам. Налево от меня, возле входа, расположился пре¬
лестный мальчик пятнадцати или шестнадцати лет. Это
сын султана. Капитан «Жака Д’Юзес» служит перевод¬
чиком. Обмениваемся церемонными комплиментами
по арабскому обычаю и прощаемся с нашим хозяином,
собираясь вернуться в поселок, когда взойдет луна.
Как мне описать эту ночную прогулку?. Город этот
так загадочен, так необычаен. То тут, то там, на площа¬
дях, на поворотах улиц — восхитительные деревья, ко-
181
торым, должно быть, поклоняются, во всяком случае
их оберегают. Вдоль городской стены, с внутренней
стороны, идет круговая дорога, потом она спускается,
круто, но не обрывисто. Большая площадь и полуразру¬
шенный форт. При свете луны все это имеет феериче¬
ский ввд. За оградами виднеются куполообразные кры¬
ши. Вступаем в разговор с четырьмя юношами, встре¬
тив их у одной из дверей: это другие сыновья султана.
Они довольно долго нас сопровождают. Очевидно мы
сделали круг, так как после четверти часа ходьбы мы
снова перед их домом, где и прощаемся с ними.
31 января
Очень холодный ветер. Сегодня утром большие че¬
репахи высовывают головы из реки в струе, оставляе¬
мой пароходом, за которым несколько мгновений они
плывут. Берега, гораздо более зеленые, покрыты колю¬
чим кустарником.
Я не сказал, что вчера во время четырехчасовой сто¬
янки (нужно было нарубить дров, так как заготовленных
не было) мы отправились охотиться в заросли. Неверо¬
ятное количество цесарок. Подбираем семь штук, но
трех, раненых, не удается найти. Заросли не очень гус¬
тые; большие полуоткрытые пространства, голая земля,
усеянная мимозами-кассия. Стада больших антилоп.
Странный вид рыбацких лодок: большие пироги из
нескольких кусков дерева, скрепленных лианами и бе¬
чевкой, так как в этой местности нет ни од ного доста¬
точно большого дерева, чтобы можно было вьщолбить
из него челнок. Корма этих лодок сильно приподнята и
служит опорой для широкой сети, натянутой между дву¬
мя длинными палками; система противовесов позволя¬
ет погружать эту сеть в реку и без труда ее поднимать.
1 и 2 февраля
Вчера около двух часов дня остановились возле по¬
селка у берега реки (правая сторона). На берегу мно¬
жество детей, но при нашем приближении все разбега¬
ются. Поселок довольно, жалкого вида. Много красиль¬
щиков индиго (как и в предыдущих поселках).
182
Женщины колотят палками по плодам пальмы дум,
чтобы размять их деревянистую мякоть, которую они
жуют как бетель. Урожай проса был очень невелик; бо¬
ятся сильного голода.
Жара, а в особенности свет, непереносимые. Дожи¬
даюсь вечера, чтобы осмотреть местность. Марк с Ут-
маном ушел снимать. Адум отправился со стражника¬
ми на охоту, и я иду один, несмотря на предупрежде¬
ния. Восхитительный оранжевый свет разливается ко¬
сыми лучами по широкому естественному фруктовому
саду, в который я с наслаждением углубляюсь. На зем¬
ле целой сетью сплетаются тропы, по которым ходят
стада быков, — богатство этой страны. Множество
птиц, опьяненных вечером. Представляю себе эти кус¬
тарники, сейчас по большей части высохшие, весной,
когда они зеленеют, расцветают, заполняются гнезда¬
ми, когда над ними реют пчелы и вся земля покрыва¬
ется свежей травой и бабочками...
Вышли ночью, около двух или трех часов утра: ка¬
питан решил воспользоваться лунным светом. Мы
крепко спали, когда пароход вступил в озеро. Впрочем,
если бы даже я встал, то в таком неясном освещении
все равно не мог бы хорошо разглядеть изменившейся
растительности. Но задул ветер и вынудил нас остано¬
виться, так что вскоре потеряла смысл эта ненужная
спешка, которая только скрыла от наших глаз то, что я
больше всего хотел увидеть. Ветер кидал нам навстре¬
чу мелкие, стремительные волны, и, зажатые между
баленьерой и пароходом, они били гейзером и залива¬
ли палубу. В одну минуту все намокло. Второпях мы
собрали все раскиданные вещи, сложили постели. На¬
ше суденышко так сильно качало, что один стол пере¬
кувырнулся кверху ногами. Смятение — как при кораб¬
лекрушении. И все это — на глубине полутора метров.
Баленьеры, которые шли по бокам, со страшной силой
подбрасывало вверх и ударяло о борта «Д’Юзеса». Мы
наскоро отыскали временное убежище между двумя
массивами папируса и огромной осоки *.
* Или каким-то злаком.
183
В этой импровизированной гавани я и пишу. Пере¬
до мной, под голубым безоблачным небом, расстилает¬
ся безграничная водная гладь, серо-зеленая, точно ка¬
кое-нибудь северное море. Рядом со мной — букет
больших папирусов, выступающих из воды, очень кра¬
сивых, хотя и большей частью увядших,— настоящие
«водяные пальмы».
Сзади меня самое невообразимое переплетение тра¬
вы и воды. Снова та же чрезмерность, та же бесфор¬
менность, та же неопределенность, то же отсутствие
четкости, рисунка, упорядоченности, которые так на
меня действовали в первой части нашего путешествия
и которые так типичны для этой страны. Но здесь эта
растерянность природы, это слияние и смешение сти¬
хий, это blending серо-зеленого и голубого, травы и во¬
ды, так необычайны и так не похожи на все, что мы ви¬
дим в Европе (за исключением, может быть, некото¬
рых прудов Камарга или окрестностей Э гм орта), что я
не могу от них оторваться.
Стоим на месте с самого рассвета. Нам приходится
ждать почти до полудня, укрывшись между островками
папируса, пока ветер немного успокоится. Впрочем, ве¬
тер не очень сильный,— это просто легкий ветерок по
сравнению с сирокко, с мистралем. Пучки папируса вос¬
хитительного рыжевато-зеленого цвета. Воды озера
Чад — серо-зеленые с золотистым отливом. Обе балень-
еры, которые шли по бокам, прицепляют к нам на буксир.
После почти трехчасового пути подходим к остро¬
вам у другого берега. Папирус чередуется с кустарни¬
ком чуть повыше его, покрытым желтыми цветами (ка¬
жется, они принадлежат к семейству мотыльковых) и
иногда перевитым большими розовато-лиловыми вью¬
нами, а также гигантским камышом, вроде того, кото¬
рый мы называем «травой пампасов», украшенным
большими конопляно-серыми султанами исключитель¬
ной красоты.
184
Восхищаюсь тем, что в тропических странах столь¬
ко растений стремится к симметричной и как бы кри¬
сталлической форме, о которой и не подозревают в на¬
ших северных странах, так что Бодлер может говорить
о «беспорядочном растительном царстве».
Папирусы, пальмы, кактусы, молочаи-канделябры
располагают всю свою листву вокруг одной оси, в чет¬
ком ритмическом чередовании.
Бросили якорь у необитаемого острова, так как
фарватер, по которому капитан рассчитывал добраться
до Бола, оказался засоренным. Спускался вечер. Мы
сошли на землю, но не смогли отойти далеко от места
причала, так как в одно мгновение нога наши покры¬
лись мелкими, очень острыми зернышками, которые
нельзя было отодрать, не рискуя занозить себе пальцы
их шипами, легко ломающимися и вызывающими нары¬
вы *. К тому же, пейзаж здесь ничем не привлекателен,
если не считать одного странного растения, которое мы
замечаем, пробегая эту обширную, выжженную солн¬
цем лужайку. С виду это почти кустарник, с очень ши¬
рокими листьями, очень нежного зеленовато-серого
цвета, плотными и мохнатыми (то есть покрытыми тол¬
стым плюшем). Цветы его довольно красивого фиоле-
тово-пурпурного цвета, но очень мелкие.
Ночь не очень холодная, но из-за москитов вся ко¬
манда укладывается спать около больших костров. Ос¬
танавливаемся на островке, населенном белыми коза¬
ми. Непонятно, чем они питаются, так как здесь повсю¬
ду один лишь сухой песок, скупо усеянный только что
* Это несносное маленькое растение, «крам-крам», в боль¬
шом количестве встречается на лугах Форт-Аршамбо и во
всей области Чад. Но если семена его очистить от кожицы,
покрытой крошечными колючками, и истолочь в деревянной
ступке, то из них приготовляется нечто вроде манной крупы
самого высокого качества' «кребс».
185
описанными растениями-кустарниками; их серо-зеленая
листва удивительно гармонирует с белизной коз. Мно¬
гое козы привязаны за ногу к колышкам, вбитым в пе¬
сок. Видимо, это те, которых собираются доить и не
хотят, чтобы их сосали козлята. Неподалеку несколько
хижин, похожих скорее на временные шалаши, и не¬
сколько туземцев вида жалкого и озлобленного. Наше¬
му капитану с большим трудом удается уговорить одно¬
го из них провести пароход среди островов. Все же нам
приносят четыре яйца и миску молока. Капитан берет
одного козленка; почти насильно его хватает; однако он
оставляет за него пять франков, но владелец требует
еще два, которые капитан отказывается ему дать. В пер¬
вый раз вижу, что туземец отстаивает свою цену и да¬
же сам ее «назначает». Нам не раз говорили, что насе¬
ление области Боль «упрямо». В других местах как бы
мало туземцу ни заплатили, он соглашается без возра¬
жений. Третьего дня один из наших стрелков (сержант)
заплатил полфранка за цыпленка в деревушке, где мы
остановились. Я сказал ему, что это цена довоенная и
что сейчас за цыпленка надо платить франк. Он не воз¬
ражает и возвращается со мной, чтобы доплатить разни¬
цу. Так как он делает это охотно, то я предлагаю по¬
крыл. его расход, но он отказывается, а когда я настаи¬
ваю, дарит мои полфранка проход ящему мальчику.
Довольно понятно, что туземцы, которым платят за
цыпленка всего полфранка, встречают приезжающих
белых со страхом * и ничего не предпринимают для раз¬
вития так мало прибыльной торговли.
* «Когда белые приход ят, они все забирают и ничего не
дают» — говорили жители другого поселка, очень удивлен¬
ные, когда мы заплатили за полученные от них яйца.
Спешу прибавить, что недобросовестные белые являются
исключением, или во всяком случае есть и другие. Когда но¬
вый генерал-губернатор Антонетга проезжал по округу в
феврале 1921 года, он решил, что несправедливо платать по
ценам довоенного времени меньше франка за цыпленка. Он
удвоил даже жалованье и паек гребцам, которых нанимает
компания Уам и Нана.
186
Встречаем «Леона Бло» на якоре у маленького ост¬
ровка. На борту видим старого лоцмана, который ког¬
да-то проводил по озеру «Жантиля». Марк снимает его,
и от избытка чувств мы даем ему хороший матабиш;
лоцман улыбается, растроганный до слез.
Старик, которого мы насильно взяли в лоцманы, по-
видимому, не рассчитывал что-нибудь получить; поэто¬
му, когда я сую ему в руку матабиш, лицо его, до это¬
го хмурое, проясняется. Я подшучиваю над его угрю¬
Но я мог бы привести случай, когда проезжавший белый
разорвал официальный справочник минимальных цен на про¬
довольствие, возмущенный тем, что они оказались выше тех,
которые он считал достаточными. Скаредность некоторых
белых в отношении туземцев невероятна. Госпожа X, жена
окружного начальника Форт-Лами, жаловалась, что нигде не
может найти рыбы.— «Может быть, вы уж очень торгуетесь.
Попробуйте заплатить цену, которую с вас просят». К велико¬
му изумлению продавца, она решилась наконец заплатить два
франка за великолепного «капитана» (это одна из лучших
рыб Шари). Со следующего дня она уже не знала отбоя от ры¬
баков.
Эта дама была прозвана туземцами «госпожа пятьдесят
сантимов», потому что всякий раз, когда муж говорил ей:
«Дай этому человеку франк» за оказанную услугу, она шари¬
ла в своей сумочке и доставала из нее только полфранка.
Это она отдавала своей собаке остатки мяса, чтобы толь¬
ко они не попали ее боям.
В 1921 году европейцы платили в Форт-Лами пять фран¬
ков в месяц за пользование коровой. Туземец обязан был за¬
менить ее другой, если европеец решал, что она не давала до¬
статочно молока. Я очень доволен, что Марсель де Коппе
возмущается вместе с нами этими злоупотреблениями. От¬
правляюсь с ним на рынок.
— Сколько стоит эта рыба? — спрашивает он.
— Франк.
— Сколько за нее взяли бы с туземца?
—Два франка пятьдесят.
— Ты хорошо знаешь, что я не люблю, когда мне назна¬
чают цену как французам.
—Да нет же! француз заплатил бы за нее только пятьде¬
сят сантимов.
(См. приложение к главе VII.)
187
мым видом; он начинает смеяться, потом берет мою ру¬
ку в свои и несколько раз пожимает ее с трогательной
горячностью. Какие славные люди! Как легко располо¬
жить их к себе! Какое дьявольское искусство, какое уп¬
рямое непонимание, какая политика ненависти и не¬
доброжелательства потребовались, чтобы оправдать
все грубости, вымогательства и жестокости *.
Лишь только поднимается ветер, как огромные пото¬
ки воды захлестывают палубу. Не знаешь, куда деваться.
Отказываюсь переводить «Mark Rutherford». Мой
интерес к нему слишком индивидуален.
С живейшим наслаждением погружаюсь во вторую
часть «Фауста». Должен сознаться, что еще ни разу не
читал его до конца в оригинале.
Острова становятся все более обширными и все от¬
четливее выступают над водой. Появляется песок, кото¬
рый слегка поднимается в виде дюны. Кроме береговых
папирусов, камыша и пузырных деревьев, снова встре¬
чаются мимозы и пальмы дум. Но почему же на одном
из островов столько этих пальм засохло? Естественная
ли это смерть? И что было ее причиной? Быть может, ту¬
земцы сожгли основания их стволов, загроможденных
сухими листьями, которые мешали им доставать плоды?
Обилие этих засохших или засыхающих деревьев
поражает меня с самого начала моего путешествия.
К середине дня прибыли в Боль.
Необычайный вид низеньких стен, окружающих
пост. Они покрыты зубцами, углы которых стерлись и
притупились,— и все это не выше человеческого рос¬
та, так что снаружи можно почти даже просунуть голо¬
* Конрад в «Сердце пустыни» прекрасно говорит о «не¬
обыкновенной дозе воображения, которая нам потребова¬
лась, чтобы увидеть в этих людях врагов».
188
ву между зубцами цвета маисовой лепешки. На правом
конце — свод небольшого форта; слева — ничего.
Поселок неподалеку направо; несколько жалких
хижин. Жителей очень мало. Почти все, как женщины,
так и мужчины, одеты. Повсюду песок, оживляемый
почти исключительно этим необычайным серо-зеле-
ным растением*. Наконец-то я вижу его плоды: это
огромная двустворчатая пышка, к центру которой, по¬
середине ее волокнистой, перепончатой мякоти, подве¬
шен мешочек семян. Семена облегают пушистые хо¬
холки, которые позволяют им разлетаться по ветру.
Все это необычайно искусно и очень причудливо. Се¬
мена плотно прилегают друг к другу, как черепицы на
крыше, и никто бы не подумал, что за ними скрывает¬
ся этот пушок: сначала видна одна только похожая на
черепаший щит оболочка, скорлупа, как у плодов шел¬
ковицы. Стоит только подавить эту скорлупу, как она
лопается; семена распадаются, открывая спрятанное в
них шелковистое сокровище, перед которым тускнеет
пушок одуванчика,— серебристая диковинка, которая
тотчас же вспухает, надувается, отделяется и готова
улететь при первом дуновении.
Сержант Бурне (очень симпатичный) управляет
один всем участком Бола. Приглашаем его на пароход
обедать. Он здесь уже семь месяцев; завален работой,
но страшно скучает. Работа, которую ему поручают, ко¬
торой с него требуют, свыше его сил. Он не может с
ней справиться; он к ней не подготовлен. Ему прихо¬
дится производить сложные записи и подсчеты, а он
едва умеет читать и писать. «То, что более сведущий
сделал бы в двадцать минут, отнимает у меня все ут¬
ро,— говорит он нам.— Подумайте, ведь я только про¬
стой сержант. В Боле нужен офицер. Я больше не мо¬
гу». И во всем, что он говорит нам, вплоть до самых ме¬
лочей, он откровенен и честен. Мне уже раньше сооб¬
щали те сведения, которые он дает нам об угрожающем
* Calatropis precera.
189
недороде и о низких ценах на продовольственные това¬
ры, особенно на просо, которое туземцы Бола обязаны
поставить в количестве десяти тонн *. Они их не могут
набрать и вынуждены добывать в трех днях пути и да¬
же больше, покупать у племени Бурну по три-четыре
франка за «бочонок» в двадцать кило, за который вла¬
сти заплатят им всего лишь полтора франка.
Он говорит нам также об устаревшей теперь перепи¬
си, которая была произведена четыре года тому назад.
На основании этой переписи и обложены деревни, так
что туземцы продолжают платать за умерших (а их
очень много, благодаря эпидемии возвратного тифа) и за
беглых, число которых растет с каждым годом; таким
образом из всего населения здесь вскоре останутся одни
только старики, калеки и больные, да простаки, которые
вследствие этих смертей и побегов должны будут нести
тройное и даже четверное бремя, уплачивая за умерших
и за отсутствующих. СГо же и с обложением скота.)
«Если произвести новую перепись — говорит он,—
если обложить каждую деревню по числу действитель¬
но существующего населения, собирание налога было
бы делом чрезвычайно легким, потому что он совсем
небольшой и каждый туземец охотно бы согласился
платить его. Никто бы и не помышлял о бегстве» **.
Эти огромные поля папируса текучи, подвижны,
стоит только подуть ветру, и они перемещаются пучок
за пучком, отрываясь и уплывая в сторону, чтобы где-
нибудь в другом месте снова сойтись сплошной стеной.
Так в течение нескольких часов они могут закупорить
фарватеры озера.
* Для снабжения заключенных стрелков (на что нор¬
мально требуется двадцать тонн).
** Точное количество скота бывает иногда очень трудно
установить, так как туземцы часто думают, что перепись ста¬
да и исчисление животных принесут им несчастье.
— Сколько у тебя коз?
— Если начать считать, они все перемрут.
190
Якуа
После Тугурта * нигде больше не видел столько мух.
Нет дерева для пирог. Из очень плотных папирус¬
ных циновок изготовляют что-то вроде плавучих шайб
продолговатой формы, спереди изогнутых в виде носа
гондолы. Трудно придумать что-либо более странное.
Посудину эту толкают по воде с помощью длинных ше¬
стов, которые часто приносят очень издалека.
На берегу растет все тот же кустарник с желтыми
цветами, о котором я уже говорил. Стволы его так по¬
ристы, так легки, что он плавал бы в облаках. Поража¬
ешься, видя, как совсем маленький ребенок тащит на
плечах огромную балку. Садясь на нее верхом, он ею
пользуется для переправы через реки. Он прижимает¬
ся к ней животом и гребет руками и ногами; когда ду¬
ет попутный ветер, он может быстро переплыть до¬
вольно широкие водные пространства.
Говорят, в этой части озера много крокодилов**.
Однако, странная вещь, они никогда не нападают на че¬
ловека***,— может быть оттого, что досыта наедаются
рыбой, которой изобилует озеро. Они рвут сети, рас¬
ставленные туземцами. Встречая, кроме того, помеху в
плавучем папирусе, последние почта вовсе отказались
от рыбной ловли.
К востоку вдоль берега воды не видно за толстой
стеной папируса и камышей. Они прикрывают тряси¬
ны, в которых увязаешь по колено, по пояс, а иногда
* Оазис в Алжире.— Примеч. ред.
** Между тем я не ввдел ни одного ни в самом озере, ни
на его берегах.
*** Так, по крайней мере, утверждают туземцы. Но Леви-
Брюль заставляет меня относиться к их утверждениям с ос¬
торожностью («La mentalite primitive». Гл. I. 4). Для туземца
не существует ничего случайного, самое понятие случайно¬
сти для него недоступно; крокодил «по природе безобиден»,
и если ему случается загрызть человека, то это значит, что
ему отдал его колдун.
191
проваливаешься с головой. Временами эта завеса раз
рывается и открывает доступ пирогам, перевозчикам,
скоту, приходящему на водопой. Никогда я не видел
такого превосходного скота. Сначала у кучки женщин
я заметил светло-коричневого быка, совсем непохоже¬
го на всех виденных мною раньше; он скорее напоми¬
нал какой-нибудь египетский барельеф. Огромные ро¬
га его были едва изогнуты: их внешняя линия продол¬
жала линию лобной кости, увенчивая его голову точно
псхент*. Описать эту линию невозможно, но я должен
сказать, что благородный ее изгиб тотчас же напом¬
нил мне быка Аписа.
Немного подальше я был остановлен стадом совер¬
шенно иной породы; коровы и бык очень нежного се¬
рого цвета, почти белого, с огромными чудовищными
рогами, каких я не только никогда не видел, но даже
не представлял возможными. В противоположность
быку, которого я встретил перед тем, рога его были не¬
обычайно изогнуты и так угрожающе нависли надо
лбом, что, не зная нрава животного (это был бык), я ре¬
шил, что благоразумнее будет возвратиться назад. И
только позднее, проходя мимо стада второй раз вместе
с Марком и Утманом, я заметил, что это страшное чу¬
довище было стреножено.
Множество дивных птиц. Одна из них, отливающая
лазурью, была так хороша, что я не решался ее убивать.
Но любопытство и желание разглядеть ее поближе пре¬
возмогли. Головка у нее коричневая. Перья на спине
тона нежно-голубой пастели, вся нижняя часть тулови¬
ща светло-голубая; на крыльях такая же нежная голу¬
бизна постепенно переходит в самую темную синеву.
Очень длинный темно-синий хвост, на конце заострен¬
ный. Немного погодя я увидел штук семь птиц, черных
с желтым, величиной со скворцов, на спине у осла.
Точно некий бог, иду, окутанный облаком,— обла¬
ком мошкары. На мимозах обилие омелы, очень похо¬
жей на нашу. Она очень крепкая, сильно разветвлен¬
* Псхент — двойная корона египетских фараонов.— При¬
меч. ред.
192
ная. Продолговатые сероватые листья; продолговатые
ягодки тускло-красного цвета.
Идя берегом, мы обогнули остров и оказались на
противоположной его стороне; пересекаем его напря¬
мик, чтобы вернуться назад. Забавно, что я нахожу в
песке тот же солнечный корень, которым я любовался
на дюнах к югу от Бискры; но там он был очень неж¬
ного розовато-лилового цвета; здесь это просто высох¬
шие клубки, почти черные.
Туземцы, которым постоянно приходится переби¬
раться с одного острова на другой, переплывают озерные
проливы иногда больше пятисот метров шириной, поль¬
зуясь стволами этого легчайшего дерева «амбач», на ко¬
торые они ложатся, так что над водой виднеются только
мокрая голова и спина; совсем как Арион на дельфине.
... февраля
Сегодня утром мы отправились в баленьере в посе¬
лок Якуа на соседнем острове. Первый остров с га¬
ванью. Восхитительное стадо быков, которых Марк
снимает. Они перебираются вплавь через пролив. Голо¬
ву их поддерживают огромные полые рога, которые
держатся на поверхности точно поплавки.
Очень услужливые туземцы; исполнены достоинст¬
ва; кажется, что по мере удаления к северу они облаго¬
раживаются, одухотворяются. Начальник, глубокий ста¬
рик, выезжает нам навстречу верхом; он сходит с лоша¬
ди и предлагает ее нам. Но он в ней больше нуждается,
чем мы; к тому же до деревни недалеко. Очень утоми¬
тельная дорога по пескам. Короткий прием у начальни¬
ка, который сошел с лошади. Обмениваемся приветст¬
виями под каким-то навесом. Выражение лица старого
начальника очень красиво и благородно. У него руки
скелета; кожа в белых пятнах. Два его юных сына (или
внука) проведут нас вместо него по деревне, так как он
очень устал. Марк пытается заснять «документальные»
сцены, но из этого ничего не выходит. Ему хочется со¬
ставить несколько групп пловцов, главным образом
женщин. Как он их ни отбирает, красавиц между ними
не находится. Невозможно заставить их всех разом вой¬
193
та в воду. Нам объясняют, что неприлично, чтобы муж¬
чины и женщины плыли вместе. Мужчины должны на¬
чать десятью минутами раньше. А так как женщины ос¬
таются на берегу, то мужчины, охваченные какой-то
внезапной стыдливостью, прикрываются, опоясываются
и натягивают штаны. Марк уверен, что, входя в воду,
они разденутся. Он рассчитывает на некоторый эффект
этой снятой одежды, которую они положат на голову,
чтобы не замочить. Но стыд одерживает верх; мужчи¬
ны предпочитают замочить свое платье, которое быст¬
ро высохнет на солнце. Когда начинают уговаривать их
раздеться, они покидают группу и, недовольные, уходят
под пальму дум. Марк нервничает, и не без причины.
Купанье женщин. Они тоже войдут в воду одетые. Тем
не менее они требуют, чтобы все мужчины и все зрите¬
ли, за исключением нас, отошли куда-нибудь подальше.
Из-за этого ломанья вся картина испорчена. Полдень.
Солнце печет. Садимся в баленьеру, но дует встречный
ветер. Весел нет. Одни только шесты. Тут вода каким-
то чудом глубокая, и еле хватает руки, чтобы достать
шестом дна. Стоим на месте. Наконец, решив держать¬
ся около берега, мы кое-как добираемся к двум часам
до Бола (где нас ждет наш завтрак на «Д’Юзесе»).
Вторая баленьера ушла на другой остров «заготов¬
лять дрова». Она еще не вернулась. Мы сможем про¬
должать путь только завтра.
Вчера под вечер я снова вышел с ружьем на плече,
но ничего не убил. Птицы настолько не пугливы, что
стесняешься стрелять в них в упор. Пламенеющее солн¬
це. Несмотря на ничтожную высоту д юны, с нее виден
широкий рукав озера, в котором отражается роскош¬
ное зарево заката. Величественная тишина, равнодуш¬
ная и бесстрастная.
Снялись с якоря в пять часов утра. Небо чистое как
в Сахаре. Сегодня ночью снова было очень холодно, но
без ветра холод этот был не так ощутителен.
Останавливаемся около семи часов перед довольно
крупным поселком, совершенно покинутым. Часть хи¬
194
жин, тщательно закрытых, точно забаррикадированных,
наводит на мысль, что жители их еще могут вернуться.
Позади одной из этих хижин сидит на корточках кривая
старуха, одетая в грязные лохмотья. Целым потоком
слов она объясняет нам, что не могла уйти со всеми, по¬
тому что слишком слаба и наполовину разбита парали¬
чом. В эту минуту мы замечаем невдалеке, перед дру¬
гой хижиной, еще одну старуху. Первая поясняет, что та
осталась, чтобы ухаживать за ней. Расспрашиваем их по¬
очередно, но рассказы их не согласуются; к тому же
Адум плохо переводит наши вопросы и их ответы. Ког¬
да их спрашивают, давно ли ушли остальные, то в ответ
называется имя начальника деревни и число рукавов,
через которое надо переправиться, чтобы добраться до
острова, куда переселились остальные жители поселка.
Обе эти брошенные старухи кошмарно болтливы. Они
без умолку несут всякую чепуху. Они не ушли со всеми
другими якобы потому, что не умеют (или больше уже
не могут) плавать. Другие ушли двадцать один день то¬
му назад. Более дряхлая показывает нам это число, про¬
водя указательным пальцем двадцать одну черту на пес¬
ке. О чем бы ее ни спросили, она пускается в какое-то
маниакальное счетоводство, проводя линии на песке и
туг же стирая их ладонью. Мужчины ушли — не то, что¬
бы отыскать средства для уплаты налога, не то, чтобы
попытаться уклониться от него *. Туземцам этим, вероят¬
но, было бы совсем нетрудно уплатить этот налог, кото¬
рый не так уж велик, если бы он взимался по новому
расчету, если бы каждому не приходилось платить его,
исходя из переписи четырехлетней давности, за трех
или четырех несуществующих лиц.
Около полудня остановка у большого, довольно не¬
приступного острова, заросшего папирусом, камышом
и кустами амбача. Замечаю на воде несколько плаву-
* Когда на одном острове не остается подножного корма
для скота, то местные пастухи уходят со своими стадами на
несколько недель на соседний остров.
195
чих жуков и восхитительное маленькое растение, кото¬
рое придает поверхности воды красноватую окраску.
Так же как и у -нашей ряски, у нее всего лишь один
лист. Он треугольной формы и разветвлен как лист па¬
поротника. Приставляем обе баленьеры одну к другой,
но остается еще болотистое пространство, через кото¬
рое нас переносят на руках. Идем полчаса к середине
острова (все та же однообразная растительность: мимо¬
зы и главным образом все то же пузырное дерево с бе¬
лым соком) и видим поселок; приближаемся к нему;
все хижины покинуты. Но перед одной из них мы все
же замечаем кучку людей. Трое мужчин, завидев нас,
прячутся в заросли. С помощью двух переводчиков —
Адума и одного из команды, с геркулесовой мускула¬
турой и очень тонким лицом, по имени Идрисса, кото¬
рого мы называем Синдбадом,— разговариваем с ос¬
тавшимися пятью женщинами и тремя детьми. Марк
снимает, и мы раздаем им полуфранковые монеты, це- v
ну которых им приходится объяснять, так как они ее не
знают. Какое изысканное, какое милое благородное
лицо у старшего из мальчиков, который говорит с на¬
ми! Марк спрашивает, не сын ли это начальника; ока¬
зывается, нет; отец его простой земледелец, который
ушел вместе со всеми жителями этого поселка. Трое
мальчиков, которые вначале очень робели, понемногу
к нам привыкают. Они говорят, что из их родителей не¬
которые обложены налогом в тридцать и даже трид¬
цать пять франков,— их самих обложили по семи
франков, хотя двум младшим никак не больше тринад¬
цати лет. Они предлагают нам простоквашу в сосудах
из плетеного камыша и крайне удивлены, почти рас¬
троганы, когда я даю им каждому по пяти франков.
Они рассказывают, что четыре дня тому назад над ни¬
ми опять издевались люди начальника кантона Каяла
Корами, которые отобрали у них козленка, привязали
одного из мужчин и избили его плетью.
(Быть может, в эти тридцать или тридцать пять
франков, которые приходятся на одного человека,
включается также и налог на скот, которым он владе¬
ет, по одному франку за быка.)
196
Отметил себе кое-что по вопросу о таможенных по¬
шлинах, которые берутся за быков, проданных в Ниге¬
рии (чтобы уплатить таможенные пошлины, приходит¬
ся идти в Мао, приблизительно в двадцати днях ходьбы
отсюда), и о реквизиции скота властями, которые пла¬
тят всего лишь одну треть и даже четверть его цены.
Продолжаем плавать среди островов. Все они похо¬
жи друг на друга. Не могу понять, как капитан их раз¬
личает. Сейчас, когда пароход всецело в нашем распо¬
ряжении, так как выгрузил все свои ящики (беспрово¬
лочный телеграф, вино, мука и различные товары для
Фады и Файи) и спешить нам не надо, мы просим, что¬
бы нас завезли на населенные'острова. «Д’Юзес» снова
останавливается среди папируса и кустарников. Пять
часов. Мы направляемся к центру острова. Виднеется
много бычьего и козьего помета. Бычий помет уже до¬
вольно давний. После четверти часа ходьбы — доволь¬
но большой, но совершенно пустынный поселок. Здесь
не осталось даже ни одного покинутого больного, как
в том поселке, где мы были утром. Но вдали белеет
стадо коз, и мы идем по направлению к нему. Расти¬
тельность внезапно меняется. Козы пасутся на опушке
довольно густого леса мимоз. Они мелькают белыми
пятнами в сплетениях ветвей, озаренные косыми луча¬
ми заходящего солнца. Стадо разбрелось по большому
участку, глубоко забравшись в кусты. Всего их, может
быть, четыреста или пятьсот ипук. Они все направля¬
ются в одну сторону, куда следом за ними идем и мы.
И вот перед нами вскоре две хижины, затерявшиеся в
самой гуще зарослей. На выстрел, которым я убил це¬
сарку, выходит старый туземец он идет нам навстречу,
подняв руки. С ним высокий юноша, очень опрятно
одетый в голубой бубу, женщина и двое совсем малень¬
ких детей. Юноша в бубу вызывается провести нас че¬
рез проливы до острова, на котором туземцы рассеяв¬
шихся деревень собрались в данную минусу вокруг на¬
чальника кантона (точнее: его сына), который явился
за налогом. Уже поздно. Солнце садится. Ни ветерка.
197
Вода гладкая как скатерть. Давно уже стемнело, когда
мы бросаем якорь. До поселка недалеко, и мы отправ¬
ляемся туда с Адумом и Цдрисса-Синдбадом, возглав¬
ляемые нашим проводником, который несет сигналь¬
ный фонарь. Появляется начальник кантона (или во
всяком случае сын его,— тот самый, которого обвиня¬
ют в жестокостях и вымогательстве). Физиономия у не¬
го мерзкая, нос крючком, что особенно неприятно на
черном лице, лукавые глаза и поджатые губы. Он бо¬
лее чем вежлив, почти подобострастен. Вскоре проща¬
емся с ним, обещая вернуться завтра. Единственной
целью этой ночной разведки было немного приручить
туземцев, особенно детей, которым мы раздаем много
мелочи. В этих областях, прилегающих к озеру Чад, у
детей не такие огромные животы, как мы видели в
Убанги; но кисти их рук и ступни часто безобразно ис¬
кривлены, ладони какие-то губчатые, а тыльная часть
руки точно покрыта чешуей.
Вернувшись на пароход , мы поужинали и уже го¬
товились ко сну, как вдруг Адум объявляет, что сей¬
час приходило пятеро туземцев с жалобами и что ка¬
питан велел им прийти завтра утром. Вспомнив Сам¬
ба Н’Гото, мы подумали, что эти ночные признания
рискуют быть потерянными навсегда, и поспешили по¬
слать Адума вдогонку за жалобщиками и пригласить
их вернуться. В ожидании мы сели читать при недо¬
статочном свете фонаря («Mark Rutherford» и вторая
часть «Фауста»). Прошло много времени, и я уже со¬
всем расстроился, вообразив, что Синдбад вынужден
был дойти до самой деревни по следам пятерых ту¬
земцев, тем самым выдавая и губя их. Через полчаса
Адум докладывает нам о новом жалобщике. Этот
явился с соседнего острова; приметив проходящий па¬
роход, он сейчас же прыгнул в пирогу, в надежде
встретить какого-нибудь белого и поговорить с ним.
Он наклоняется и показывает повыше затылка очень
заметный шрам недавней раны. Распахнув свой бубу,
он показывает другую рану между лопатками. Это
следы ударов плетью, которой исколотил его «парти¬
зан» (?) начальник кантона. Партизан этот сначала за¬
198
брал у него трех молочных коз из четырех, которых
он держал перед своей хижиной для пропитания же¬
ны и детей. Когда партизан собрался взять и четвер¬
тую, туземец запротестовал; тогда агент Каяла Кора¬
ми, начальника кантона, его побил.
Немного позже (едва только наш жалобщик кончил
говорить) явилось четверо других. Один из них жалует¬
ся, что Каяла Корами присвоил себе стадо из восьми
коров, которые должны были достаться ему в наслед¬
ство после смерти брата его отца. Другой рассказыва¬
ет, что он дал Каяла Корами двести пятьдесят франков
за назначение его начальником деревни. Но Корами
требует с него еще столько же, и когда он отказывает¬
ся платить, говоря, что у него нет таких денег, Корами,
присвоив себе полученные двести пятьдесят франков,
грозит его убить. Двое последних из страха перед Кая¬
ла Корами укрываются в зарослях, выходя из них толь¬
ко ночью, чтобы где-нибудь около поселка повидать
родных и друзей, которые приносят им пишу.
Я не в силах описать всей красоты взглядов этих ту¬
земцев, волнения, которое слышится в их голосе, сдер¬
жанности и достоинства их осанки, благородной гра¬
ции их жестов. Как много белых покажутся хамами по
сравнению с этими чернокожими. А сколько печальной
серьезности в их благодарности и в их прощании, какая
исступленная признательность тому, кто соглашается,
наконец, выслушать их жалобы.
Сегодня утром на рассвете явились новые жалобщи¬
ки и ждут, что мы примем в них участие. Среда них
есть и начальник, которого мы пропускаем вперед.
Все, что я говорил о приходивших вчера, в еще боль¬
шей мере относится к нему. Начальника сопровождает
один из его подчиненных, который, когда мы пригла¬
шаем его сесть, опускается на корточки у ног своего
начальника и, забившись в складки его одежды, как со¬
бачонка, по временам кладет голову ему на колени или
прижимается к ним в знак уважения, почти преклоне¬
ния, но вместе с тем и нежности.
199
Начальник показывает нам на спине этого туземца
запекшиеся раны и следы от ударов. Он рассказывает
нам о вымогательствах Корами, о том, что терроризи¬
рованные им жители поселка убегают в соседний уча¬
сток. До новых распоряжений французских властей, в
те времена, когда начальники деревень еще не были
подчинены начальникам кантонов, все шло хорошо...
Нет, нет ему не приходится жаловаться на француз¬
ские власти. Ах, если бы в этой области было больше
белых, или, по крайней мере, белые были лучше обо
всем осведомлены! Если бы эти белые правители зна¬
ли лишь одну четверть всех злодеяний Корами, они не¬
сомненно призвали бы его к порядку. Но они получа¬
ют все сведения от самого Корами или от запуганных,
застращенных им людей. Увы, семья Корами велика!
Когда он умрет, на смену ему явится его сын или один
из его братьев, и станет еще хуже. Мы спрашиваем его,
не знает ли он помимо семьи Корами кого-нибудь из ту¬
земцев, кто мог бы заменить этого ненавистного на¬
чальника кантона. Тогда, с очень скромным вцдом и
без задней мысли, очень естественно он называет себя.
Марк записывает его имя, так же как и имена всех дру¬
гих жалобщиков. Впрочем, сам он ни на что не может
пожаловаться; он говорит от имени своих односельчан.
Во время его речи появляется вдруг сам Корами в со¬
провождении своих партизан, своих стражников, всей
своей свиты. Корами пришел засвидетельствовать нам
свое почтение, а в то же время посмотреть, не жалует¬
ся ли здесь кто-нибудь на его беззакония. Мы спраши¬
ваем нашего начальника, не боится ли он навлечь на се¬
бя гнев Корами за то, что он с нами говорит. Он вы¬
прямляет голову, пожимает плечами и отвечает через
переводчика, что ему не страшно.
Не знаем, что делать, чтобы оградить от неприятно¬
стей других жалобщиков. Тщетно мы пытаемся чем-ни-
будь запугать Корами и помешать ему расправиться с
ними после нашего отъезда. Мы решаем его принять
сначала — и сейчас же говорим, что торопимся сделать
несколько снимков в его поселке. Наскоро завтракаем
и уходим в сопровождении всех этих людей. Но неза¬
200
метно от Корами велим передать жалобщикам, чтобы
они снова пришли около полудня.
Поселок среди песков. Хижины из тростника, сто¬
ящие поодаль друг от друга. Повсюду козы, огромными
стадами, по большей части белые. Дойные козы привя¬
заны за ногу к колышкам из веток, очищенных от ко¬
ры и воткнутых в песок.
Выйдя из деревни, мы простились с Корами, не же¬
лая, чтобы он шел с нами к пароходу, куда должны
были явиться жалобщики. Но вскоре, подстрекаемый
любопытством, он все же приходит к нам. Новое про¬
щание. Он уходит, но оставляет троих стражников. По¬
следние упрямо стоят на берегу, дожидаясь нашего от¬
плытия, и совершенно ясно, что Корами поручил им
выследить всех тех, кто будет говорить с нами (это как
раз те самые стражники, которые избивали туземцев).
Мы подзываем их и спрашиваем, что они хотят нам
сказать, и если ничего, то почему они не уходят. Они
отвечают, что таков обычай, что они хотят оказать
честь высокопоставленным белым. Показываю им,
что уже записал себе их имена, спрашиваю, известно
ли им, что назначен новый губернатор, говорю, что
приехал сюда нарочно, так как знаю, что здесь «непо¬
рядки», но что все злодеяния будут наказаны, и они
могут это передать своему начальнику. Тогда они
очень ловко замечают, что и их начальник и они сами
действуют только по распоряжению и указаниям бе¬
лых властей.
(Если бы сержант в Боле пользовался большей вла¬
стью и не был бы так перегружен, то, очевидно, его
обязанностью было бы следить за всем и не допускать
вымогательств.)
Кроме них, собралась еще куча детей,— возможно,
доносчиков,— которых также надо спровадить. Снача¬
ла на берегу было человек шестьдесят. Понемногу он
пустеет. Поднимаемся на пароход вместе с четырьмя
жалобщиками, с которыми говорили накануне и сегод¬
ня утром. Они упрашивают меня дать им собственно¬
ручно написанную бумагу, которая бы защитила их от
гнева Корами. Он не простит им разговора со мной!
201
Моя бумага, полагают они, может оградить их от его
побоев. Оставляю им, наконец, запечатанное письмо,
адресованное Коппе, которое они могут отослать в
Форт-Лами, если их будут притеснять. Они благодарны
мне до глубины души за то немногое, что я для них де¬
лаю. Один из них, самый старший, берет мои руки и
долго, крепко их пожимает. Глаза его полны слез, гу¬
бы дрожат. Это волнение, которое он не в силах пере¬
дать словами, меня потрясает. Конечно, он вцдит, как
сам я растроган, и взгляд его наполняется признатель¬
ностью, любовью. Сколько печали, сколько благородст¬
ва в этом несчастном, которого мне хотелось бы заклю¬
чить в свои объятия!.. Уезжаем.
Кончено. Мы достигли крайней точки нашего путе¬
шествия. Теперь это уже возвращение. Не без сожале¬
ния я прощаюсь, и конечно навсегда, со всем, что
лежит по ту сторону озера Чад. (Может быть, это удоб¬
ный случай сказать, что меня так притягивает в пусты¬
не. *) Никогда еще я не чувствовал себя мужественнее.
Sicherlich, es muss das Beste
Irgendwo zu fiuden sein. **
Ночевали приткнувшись к островку, среди зарослей
папируса. Немного укрылись от ветра, но все же паро¬
ход не переставало качать всю ночь. Грохот цепей, стук
от толчков баленьер, хлопанье дверьми уснуть было
невозможно.
Снялись с якоря очень рано, но потом несколько раз
подряд садились на мель. Вода захлестывает палубу с
кормы. Не знаешь, куда деваться и как спасти наши
кровати и наши вещи. Должно быть, наш славный ка¬
питан немного сбился с пути; или он решил испробо¬
вать один из рукавов Шари, который вскоре оказался
непроходимым... так или иначе, приходится опять пово¬
рачивать к северу.
* Может быть; но случай упущенный.
** Конечно, лучшее где-нибудь да должно сыскаться.
202
Наконец, мы снова в проточных водах. Вначале од¬
ни только заросли высокого тростника. Берега подни¬
маются медленно. Огромные термитники.
Мы шли вдоль левого берега (Камерун), который
вдруг почти сразу покрывается лесом, не очень высо¬
ким, но необычайно густым. Свода огромных разве¬
систых деревьев плотно перевиты лианами. Это непо¬
хоже ни на что из виденного нами до сих пор. Я отдал
бы не знаю что, лишь бы только проникнуть под эти
таинственные, тенистые своды,— а ведь мне ничего
не стоило попросить капитана остановиться: было ус¬
ловлено, что мы можем распоряжаться пароходом по
своему усмотрению. Вдобавок, мы прошли несколько
мест свободных от тростника, где пристать было бы
совсем легко. Что же помешало мне распорядиться?
Боязнь расстроить планы; боязнь не знаю чего; но,
главное, мое крайнее отвращение к навязыванию дру¬
гим своих желаний, к проявлениям власти, к приказа¬
нию. Я упустил удобный случай, и когда я, наконец,
обращаюсь к капитану, лес удаляется, и утолщающая¬
ся стена тростника отделяет его от берега реки. Капи¬
тан, которому, вдобавок, нужно запастись дровами,
говорит, что скоро будет другой лес. Вот и он. Приста¬
ем. Глинистый берег обрывист, но не настолько вы¬
сок, чтобы мы не могли на него взобраться, цепляясь
за корни. Марк берет с собой Holland and Holland, вос¬
хитительное оружие, которым любезно снабдил нас
Абель Шевалье, а я — ружье и большой запас патро¬
нов всех калибров. Адум идет с нами. Увы, лес этот
далеко не так густ и тенист, как предыдущий. В нем
больше нет, или почти совсем нет лиан; деревья не та¬
кие старые; поросли не так таинственны. И то, что мы
видим здесь, заставляет меня еще больше пожалеть о
том, что мы только что пропустили. Множество не¬
знакомых деревьев; иные из них огромны; по вышине
ни одно из них заметно не превышает европейских де¬
ревьев, но какие мощные разветвления и как широко
они раскинулись вокруг! Некоторые из них опутаны
воздушными корнями, между которыми нам прихо¬
дится протискиваться. Множество тернистых лиан с
203
шипами, с цепкими крючьями; странные поросли, ча¬
сто сухие и лишенные листьев, так как сейчас зима.
Пробраться сквозь эту чащу было бы невозможно, ес¬
ли бы не бесчисленное множество тропинок, протоп¬
танных зверями. Какими зверями? Рассматриваем
следы, наклоняемся над пометом; белый, точно као¬
лин, это помет гиены. А вот и помет шакала, антило¬
пы Робер; рядом — помет кабана-бородавочника...
Мы продвигаемся как американские трапперы, почти
ползком, напрягая нервы и мускулы. Я иду впереди,
как будто в детские годы, во время моих разведок в
лесах Ла Рок. Мои спутники не отстают ни на шаг, так
как вовсе не безопасно забираться так далеко с одним
лишь ружьем. По временам отчаянно несет зверин¬
цем. Адум, который разбирается в следах, показывает
нам на песчаной площадке совершенно свежие следы
льва; видно, что хищник здесь спал: эти полукруги —
отпечатки его хвоста. Но дальше, вот здесь, это уже
явно следы пантеры. Подходим к стволу высохшего
дерева с огромным дуплом, уходящим в нору, которая
так велика, что Адум в ней скрывается по пояс. Он,
конечно, старается быть осторожным, так как сам го¬
ворит, что это логово пантеры; и действительно, отту¬
да разит запахом хищного зверя. Поблизости валяют¬
ся перья разных птиц, которых загрызла пантера.
Однако меня поражает, что пантеры живут в норе.
Но вдруг Адум снова кричит: «Нет! Это не пантера!»
Это какой-то зверь, названия которого он не знает. Он
сильно возбужден. Он шарит по земле и, наконец, тор¬
жествуя, показывает нам большую иглу дикобраза. Но
птиц этих все же загрыз не дикобраз... Немного даль¬
ше я спугиваю большую рыжую лань с белыми пят¬
нами. Затем — множество цесарок; позорно промахи¬
ваюсь, стреляя в них. Мне хотелось бы узнать, что это
за птицы, за которыми я довольно долго гонялся под
ветвями. Величиною с куропаток, они напоминают их
своим полетом; но заросли слишком густые, чтобы
можно было стрелять. Большая серая обезьяна легко¬
мысленно начинает качаться в нескольких метрах над
нашими головами; но потом, испугавшись, удирает.
204
Видим и слышим, как сотрясаются ветви наверху.
Прыжок, бегство,— и вот, уже издали, на нас устрем¬
ляется маленькая серая мордочка с двумя горящими
глазками. Местами ветви расступаются; открываются
лужайки, которые весна скоро наполнит всем своим
очарованием. Ах, как я хотел бы остаться здесь, поси¬
деть на краю этого монументального термитника, под
густой тенью этой огромной акации, и следить за
прыжками обезьян, без конца ими восхищаясь. Мысль
об убийстве, конечной цели охоты, омрачает мою ра¬
дость. Нет сомнения, что как только природа сомкнет¬
ся вокруг меня, через несколько мгновений я уже пе¬
рестану быть прежним. Все будет так, как если бы
меня здесь не было, и сам я скоро позабуду о своем
присутствии, чтобы сделаться только призраком. О,
невыразимый восторг! Немногие мгновения я хотел
бы так сильно пережить еще раз! И в то время как я
иду вперед, среди всех этих незнакомых шорохов, я
забываю о тени, которая уже нависает надо мной; ты
еще все это делаешь, но, без сомнения, в последний
раз.
Лес редеет; звериные тропы попадаются все чаще,
и вскоре мы выходим на саванну, похожую на ту, кото¬
рую мы проезжали в последние дни перед озером Чад.
Возвращаемся на пароход, убив всего лишь одну це¬
сарку.
На глиняном обрыве перед самым пароходом мно¬
жество гнезд щуров. Следы их лапок отпечатались на
глине.
За час до захода солнца остановка в очень круп¬
ном поселке (французский берег) — Мани,— где
мы встречаем детей, которых приручили, проезжая
его в первый раз. Султан, высокомерный и мрачный
человек, узнав о нашем непринужденном разговоре
с его подчиненными, должно быть решил, что мы
люди невысокого звания, и не удостаивает нас сво¬
им появлением. Но его юный сын подходит ко мне,
садится ко мне на колени, в кресло, которое я велел
205
поставить на берег, и так нежен со мной, что застав¬
ляет забыть надменность отца.
Я больше не знаю чисел. Напишем: следующий
день. Отплытие на рассвете. Совершенно чистое небо.
Холодно. Каждое утро, встав около половины шестого,
остаюсь до половины десятого или до десяти закутан¬
ным в три пары панталон, из них две от пижамы, и в
два свитера.
Цесарка, которую мы убили вчера, оказалась очень
вкусной.
Без устали смотрю на песчаные отмели, на которых
огромные крокодилы лениво приподнимаются при по¬
явлении парохода и то сползают к воде по песку, то
просто выпрямляются на своих лапах, похожие на ис¬
копаемых и точно вышедшие из зоологического музея.
Маленькая пирога с д вумя туземцами подходит к на¬
шему пароходу. Я не заметал, откуда она пришла; но па¬
роход на минуту застопорил. К нам на палубу поднима¬
ется туземец, одетый в довольно потрепанный бубу, но
полный достоинства. Он привез нам четырех цыплят,—
подарок вчерашнего султана, который просит передать
нам свои извинения. Он утверждает, что бежал за нами
вчера вечером, коща мы гуляли по деревне. Султан по¬
слал этих цыплят еще вечером, но так поздно, что Адум
(очень удачно) отказался будить нас. «Губернатор
спит». Все это было не очень вежливо со стороны сул¬
тана, и полагаю, что отказ Адума очень кстати присты¬
дил его, так как сейчас же он послал вслед за нами это¬
го туземца, бывшего начальника деревни, который
побежал по берегу, перерезав один из рукавов реки,
чтобы догнать «Д’Юзес» и загладить ошибку. Принима¬
ем его радушно, приветливо и с достоинством. Затем я
снова погружаюсь во вторую часть «Фауста».
Останавливаемся около десяти часов, чтобы «заго¬
товить дрова». Сходам на берег. (Камерунский). Вид
местности снова сильно меняется. Необычайные чере¬
206
дования деревьев, часто восхитительных, и открытых
пространств, поросших сухой травой. Повсюду извили¬
стые тропы, проложенные множеством зверей, по ко¬
торым идешь без груда. Дивная погода. Сначала мы
шли вдоль берега реки, и я убил там утку и цесарку. По¬
том, как и вчера, забираемся в заросли. Спугиваем
большого бородавочника, который отдыхал под непро¬
ницаемым навесом из низких ветвей, склоненных над
чем-то вроде болота, обратившегося сейчас в корку за¬
твердевшей глины. Некоторое время гонимся за ним,
но нам больше не удается его увидеть. Но вот нас раз¬
влекает маленькое стадо амраев. В общем, мы возвра¬
щаемся ни с чем (если только не считать убитых вна¬
чале птиц), не восхищенные. Я не забуду этого дерева,
разновидности акации, с двойным стволом, с низко на¬
висшими, необычайно развесистыми ветвями, которые
укрывают своей черной тенью широкую открытую пло¬
щадку, окаймленную кольцом других, более низких
акаций. Точно маститый старец в кругу своих сыновей.
По этому огромному дереву, более могучему, чем все
наши французские дубы, прыгала стая обезьян, кото¬
рые скрылись при нашем приближении. Все дерево
перевито странным мясистым ползучим растением, по¬
хожим на кактус, с раскинутыми во все стороны отро¬
стками, совершенно одинаковой толщины, которые,
точно змеи, снуют между ветвями, целой сеткой сте¬
лются по вершине, а потом спадают со всех сторон, как
бахрома ковра.
Невероятное скопление крокодилов на илистых от¬
мелях. Сплющенные, приклеившиеся к земле, цвета
грязи и клопов, неподвижные, они кажутся порождени¬
ем тины. Выстрел из ружья — и все исчезают, словно
растаяв, и смешиваются с водой реки.
Возвращение в Гульфеи. Прибываем туда уже со¬
всем ночью. Однако султан приходит к нам с визитом,
но мы говорим, что откладываем нашу встречу на зав¬
тра. С начала ночи чувствую странное недомогание. Не
очень жарко, почти свежо, и все же задыхаешься как
207
от духоты. Это какое-то тревожное чувство, которое не
дает уснуть без снотворного. Пробую в первый раз при¬
нять «сонериль» («тальк и крахмал» — читает Марк в
проспекте), действие которого скоро ощущаю. Но от
толчков баленьеры полотно палатки все время трется о
москитник над постелью, у самого моего уха. Это ти¬
хое, непрерывное поскребывание совершенно невыно¬
симо. Три раза встаю и перетаскиваю свою постель,
чтобы больше его не слышать. Задолго до рассвета ме¬
ня будит птичий гам; различаю крики цесарок, кря¬
канье уток. Они совсем близко от нас. В конце концов,
не могу больше выдержать; одеваюсь ощупью. Адум,
которого также будит этот шум, идет за ружьем и пат¬
ронами. Выходам вместе, крадучись. Тремя выстрела¬
ми убиваем пять уток. Я поражён, когда после третье¬
го выстрела, угодившего прямо в цель, вижу трех
маленьких птиц, оставшихся на месте радом с уткой.
Вторая утка падает в реку немного подальше; осталь¬
ные улетают, и я присутствую при необычайном зре¬
лище: одна из улетевших птиц возвращается к своей
подстреленной подруге, опускается на воду, сначала
вдалеке, боязливо, потом начинает грести лапками и
приближается к ней, не обращая внимания на мой но¬
вый выстрел, который бьет мимо. И только после
третьего выстрела она улетает, словно с сожалением,
так как еще раз возвращается и кружится над своей
подругой. На этот раз ее окончательно спугивает толь¬
ко пирога, которая идет за убитой. К нам присоединя¬
ется Марк, и я передаю ему ружье. До восхода солнца
он успевает подстрелить еще четырех.
Возвращаемся, чтобы умыться и позавтракать; но
вот уже появляется султан со своим двором. Спускаем
занавеску палатки, чтобы переменить белье и принаря¬
диться. Приходит какой-то белый (впрочем, лицо его
очень смугло, так как он мартиниканец). Это сержант
Жан-Батист из отделения профилактики Логона; по его
словам, ему приходится делать до шестисот уколов в
день. Область эту страшно опустошает сонная болезнь.
208
Возвращаемся в этот город, который в первый раз,
когда мы видели его ночью, показался нам таким не¬
обычайным. Он таков же и днем, и то представление,
которое создалось у нас о нем, оказалось верным. Гуль-
феи совершенно изумителен. Султан ведет нас к себе.
Анфилада зал, очень маленьких и низких, с глиняными
стенами. Попадаем туда сквозь целый лабиринт кори¬
доров и переходов. Пересекаем дворы. Все это очень
небольших размеров, но кажется больше, чем на самом
деле, точно настоящее первобытное жилище. Необы¬
чайно толстые стены. Больше всего это похоже на эт¬
русские гробницы в Орвието или Кьюзи. И все время,
пока мы идем, на поворотах коридоров или при входе
во дворы, на другом конце стремительное бегство жен¬
щин и детей, которые скрываются в еще более потаен¬
ном убежище. Точно в «Саломее» Лафорга, «бегство
перед посланниками светло-желтых паутинных тканей,
опушенных черным мехом». Лестницы с огромными
ступеньками ведут к террасам. По окончании визита
Марк поднимается туда, чтобы заснять несколько кад¬
ров. Перед этим султан на минуту оставил нас в одной
из этих многочисленных маленьких зал, где для наше¬
го приема расставлены складные стулья и разведен
огонь, и ушел надеть парадную одежду. Он возвращает¬
ся, весь блистая, но в общем он очень прост и по-дет¬
ски улыбается от удовольствия. Мы оставались в обще¬
стве его дяди (брата покойного султана) и сына, пре¬
красно сложенного юноши, робкого и застенчивого
как девушка. На обоих великолепные одежды. Особен¬
но хороши у сына широкие шаровары из серого шелка,
вышитые темно-синим (говорят, привезенным из Три-
полИтании). На головах у них маленькие шапочки из
камыша, перевитого разноцветными лианами. Изы¬
сканная вежливость и учтивость.
Уезжаем в полдень.
Около трех часов останавливаемся у другого каме¬
рунского поселка.
Страшная суматоха при нашем приближении. Де¬
вочки и мальчики разбегаются и прячутся точно дикие
звери. Но те, которьрс мы успеваем захватить, помога¬
209
ют нам приручить остальных, и вскоре весь поселок ре¬
шается выйти к нам. Некоторые из этих детей прелест¬
ны. Вскоре они уже берут нас под руку, ласкают с ка¬
кой-то восторженной нежностью. Но как только мы по¬
дошли к пароходу, они поспешно с нами прощаются,
по-видимому, опасаясь, чтобы мы их не увезли.
Мы выразили желание посмотреть поближе на кро¬
кодилов. «Д’Юзес» берет на буксир пирогу с двумя ме¬
стными туземцами. Остановка около четырех часов на
французском берегу. Быстро садимся в пирогу и пере¬
езжаем огромную Шари, чтобы пристать у широкой
песчаной отмели. Но час уже слишком поздний для
крокодилов. Тогда вместе с Дцумом и обоими гребца¬
ми мы забираемся в заросли. Не проходим и трехсот
метров, как Марк убивает большую лань, испещренную
белыми полосами. А еще через сотню метров мы нахо¬
дим чью-то огромную нору. По тому, как туземцы опи¬
сывают живущего в нем зверя, решаем, что это, долж¬
но быть, муравьед*. Но сейчас муравьед уступил свое
место какому-то другому крупному зверю; его морда
виднеется из глубины ямы. Оттуда, где я стою, ничего
нельзя разглядеть, но Марк, который ее видит, прице¬
ливается; ружье дает осечку. Бородавочник, так как
это был не кто иной, выскакивает из ямы, за ним —
двое других, очень больших и целый выводок малень¬
ких. Все они проносятся у самых наших ног; не могу
понять, как они никого из нас не сшибли. Второй вы¬
стрел укладывает одного из трех больших. Адум надры¬
вается от смеха, так как один из наших гребцов от стра¬
ха попятился назад и, споткнувшись о пень, свалился на
землю. Хотя один из кабанов направился прямо на ме¬
ня, так что нас отделяло не больше двух метров, одна¬
ко мне ни на минуту не пришло в голову, что может
быть какая-нибудь опасность. Мне было ясно, что он
хотел только скрыться, а вовсе не нападать. Все же я
ждал, что он меня свалит с ног, так как он был очень
велик, еще больше убитого Марком. Но в последнее
мгновение он сделал прыжок в сторону. В крайнем воз¬
* Нет, это оказывается трубкозуб.
210
буждении мы Пустились продолжать наши розыски, но
убили всего лишь одну цесарку. Очень отчетливо слы¬
шал рыкание льва. Туземцы говорят, что здесь их
очень много. Этот, должно быть, находился где-то близ¬
ко. Солнце зашло, кругом стало совсем темно. К наше¬
му большому сожалению, пришлось возвращаться. На
земле было столько следов и помета, что даже не ве¬
рилось глазам. Иные на вид еще совсем свежие — сле¬
ды бородавочников, антилоп всех размеров и видов,
следы хищников, обезьян. Однако нам не хотелось бро¬
сать убитого зверя, которого мы оставили далеко поза¬
ди с одним из туземцев, чтобы уберечь его от гиен и
шакалов. Бородавочник оказался настолько тяжелым,
что наши гребцы лишь с большим трудом дотащили его
до пироги, связав ему ноги попарно и подвесив его на
длинном суку. Адум взвалил лань себе на плечи. Она
весила столько же, сколько он сам. Бородавочник, дол¬
жно быть, был весом с Беро *.
Возвращаемся к пироге; переправа через реку в
темноте,— так близко от воды, над самой водой. Нена¬
дежное равновесие.
Возвращаемся в Нами тринадцатого. Наше путеше¬
ствие в Бол продолжалось одиннадцать дней.
С тех пор как они с нами в зарослях, наши бои еже¬
дневно получают мясо. Утман заявляет: «Мы счастли¬
вы, когда хорошо поесть, потому что когда хорошо по¬
есть, не надо думать».— А когда мы его спрашиваем:
«Думать о чем?» — он уклоняется от ответа и начина¬
ет говорить о своем товарище. «Адум, когда нет хоро¬
шо поесть — думать об Абешере, об матери. Когда хо¬
рошо поесть — совсем не думать».
Почта из Франции, но писем нет.
Выписываю себе из «Рир» эту восхитительную под¬
пись к довольно посредственной карикатуре:
«— Послушай, дорогой, я тебе уже говорил, что ес¬
ли бы ты не пил, ты уже мог бы быть капралом.
* Анри Беро — французский писатель XX в.—Примеч. ред.
211
— Это верно, господин капитан; но когда я выпью,
я воображаю себя полковником».
Диндики гоняется за какими-то насекомыми*, схва¬
тывает их своими маленькими лапками и с жадностью
поедает.
Изучить этику и эстетику Диндики. Его особые спо¬
собы передвигаться, защищаться, охранять себя. Каж¬
дое животное сумело найти свои способы, без которых
оно бы, вероятно, погибло.
Форт-Лами, 16 февраля
Вчера Адум спокойно спал в одной из туземных хи¬
жин. Являются двое белых: сержант и капрал. Они тре¬
буют какую-то женщину, думая, что ее от них прячут и
не хотят им выдать. Адум, который вначале молчал и
притворялся спящим, вмешивается, увидев, что эти ун¬
тера зажигают солому и подкладывают ее к хижине.
«Какое тебе дело, поганый негр? Скажи еще слово —
И мы тебя засадим».— «Ловко,— говорит Адум,— вы
поджигаете хижину, а меня засадят». Тогда сержант
хватает его и изо всей силы стегает плетью, от которой
у него поперек спины остается след, заметный еще се¬
годня. Начавшийся пожар собирает толпу. Среди наро¬
да — Зара, сводница, и Альфа, бой Коппе, который уп¬
рашивает Адума не жаловаться.
Сегодня вечером узнаю, что дело это не осталось
без последствий. Местный начальник послал Коппе
длинное донесение, в котором он настойчиво требует
вмешательства военных властей.
Заказ на радиоаппаратуру, сделанный еще в 1923 го¬
ду для нужд службы связи в 1924 году, все еще не при¬
был в Форт-Лами к моменту нашего отъезда, и даже не
поступило сведений о том, что он выполнен... Опозда¬
ния эти, как нам объясняют, вызваны сложностью всей
* По-видимому, это взрослые самцы термитов.
212
системы, при которой правительственные заказы сна¬
чала собираются в министерстве колоний особым бю¬
ро, где все переговоры с поставщиками возлагаются на
особых агентов. Агенты эти, которые никогда не быва¬
ли в колониях, самовольно и по собственному усмотре¬
нию вносят изменение в заказы, обычно совершенно
не считаясь с действительными потребностями *.
Затянувшееся посещение ветеринара Пеко, очень
интересного человека. Узнаю от него, что красная ба¬
бочка, которую я несколько раз упускал в лесу Карно,
принадлежит к числу особенно редких и ценных. Как
я себя упрекаю! Я хорошо помню, что красные бабоч¬
ки, которых я видел (пять или шесть раз), были двух ви¬
дов — или во всяком случае двух разновидностей, до¬
вольно отличных друг от друга. Они не очень большие,
восхитительного красного цвета, чуть темнее сурика.
Уезжаем через два дня.
Восемьдесят носильщиков заказано для нас в Пус-
се, куда мы прибудем на баленьерах компании Уам и
Нана.
Марк открывает все ящики, чтобы лучше распреде¬
лить поклажу и осмотреть припасы. Обнаруживаем,
что из двенадцати банок с мукой (по десяти килограм¬
мов каждая), которые мы везем из Браззавиля, нет ни
* По пути мы увидим потрясающие примеры этого.
Один из окружных начальников (я не хотел бы причинить
ему неприятности, называя его имя) получает тридцать два
колеса для тачек, но не может получить ни осей, ни болтов,
чтобы собрать эти тачки. Другой (дня очень крупного поста)
получает пятьдесят шпингалетов, но к ним нет металличе¬
ских стержней, без которых нельзя их использовать. А когда
он сообщает, что их забыли выслать, ему присылают новую
партию шпингалетов, но опять-таки без стержней. Третий ок¬
ружной начальник получает разборный несгораемый шкаф,
но к нему забыли приложить болты, без которых его невоз¬
можно собрать.
213
одной, не продырявленной гвоздями упаковки. Банки
эти из белой жести и тщательно запаяны, но сквозь
дырки туда пробрались долгоносики, и часть муки ис¬
портилась от сырости*.
20 февраля, утро
Уезжаем из Форта-Лами на трех баленьерах. Это
возвращение. Отныне каждый день приближает меня к
Кювервилю.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ VII
Я обязан любезности г-на де Пуайен-Белиля следу¬
ющим сообщением.
I
После завоевания Чада военнослужащие получали
в придачу к выдаваемому интендантством пайку лишь
сорок—пятьдесят франков месячного содержания. Это
* Ничто меня так не раздражает, как подобный вид не¬
брежности и неосторожности, который в случае войны может
вырвать из наших рук наиболее тщательно подготовленную
победу, в результате расчеты, на которые считали возмож¬
ным положиться, оказываются иесостоятельньщи. Небрежней
ста эти — обыкновенно дело людей, которые находятся вне
пределов досягаемости для возможных истцов. Если на сере¬
дине пути через Сахару я обнаружу, что мука, которую я ве¬
зу с собой из Браззавиля, испорчена, я могу умереть с голоду
с такой продырявленной банкой. М., у которого я купил эту
муку и который в качестве специалиста производил ее упа¬
ковку, получит сполна все, что ему причитается. Остальное
его мало интересует. К нему обратятся опять, снаряжая следу¬
ющий караван, которому грозят в пути те же неожиданности.
Тем временем он составит себе состояние.
Вследствие недостаточной, неудовлетворительной упа¬
ковки, три четверти грузов, посылаемых из Франции, дохо¬
дят сюда поврежденными, разбитыми.
214
мероприятие позволяло отменить денежные переводы,
которые были в то время очень затруднительны, и вы¬
нуждало военнослужащих, которые по возвращении в
Браззавиль получали недоплаченное жалованье за все
время их пребывания в области Чад, делать сбереже¬
ния, но заставляло их также недоплачивать туземцам
за сельскохозяйственные продукты.
Вначале, когда продукты эти не расценивались на
деньги и даже вовсе никак не расценивались, неудоб¬
ство это особенно не ощущалось. Злоупотребления на¬
чались лишь с того времени, когда, благодаря обеспе¬
ченности торговой прибыли на рынках Чада, были пу¬
щены в продажу импортные товары, когда возмож¬
ность приобретать заграничные товары перестала бьггь
привилегией одних туземных начальников. Даже в до¬
военное время, до падения франка, не существовало
уже общей меры между ценами, взимавшимися с
туземного потребителя, который вынужден был или
желал покупать импортные товары, и продажными це¬
нами, навязывавшимися тому же туземцу за произведе¬
ние его земли и его промышленности. Итак, происхо¬
дили злоупотребления. Привычка жить дешево принад¬
лежит к числу тех, которыми французы более всего
дорожат, и они тем более к ней привязались, что в их
власти было ее узаконить. С 1918 года, когда цены на
импортные товары стали непрерывно расти, и вплоть
до 1926 года никому не приходила в голову мысль (а
если и приходила, то ее отгоняли, как мысль неприят¬
ную), что цены, платимые туземцам, следует повысить.
Десять лет тому назад цены на сельскохозяйственные
продукты округа Форт-Лами были приблизительно сле¬
дующие: живой бык — 25—50 франков, баран —1,50—
2,50 франка, мясо в розничной продаже — 0,20—0,25
франка за килограмм, яйца за ипуку и далее за пару —
0,05 франка, цыпленок — 0,25—0,50 франка, просо —
0,05 франка за килограмм, молоко — 0,10 франка за
литр, масло из земляных орехов и масло коровье — по
0,70 франка за литр. Если в то время для европейцев
жизнь была явно слишком дешевой, то и туземцы, ко¬
торые сами не имели своего хозяйства и которым при¬
215
ходилось покупать все на рынке, могли легко просуще¬
ствовать. Приведенные сравнения ограничиваются од¬
ними сельскохозяйственными продуктами. Но по мере
того как падала цена франка, несправедливость все
возрастала. К концу 1925 года,— я беру для обоснова¬
ния моих доводов один из самых ходовых импортных
товаров,— ярд коленкора стоил 10 франков, в то время
как в 1918 году он стоил самое большее 0,75 франка.
Цена на остальные импортные товары повысилась при¬
близительно во столько же раз.
По воле европейцев, заинтересованных в самых низ¬
ких ценах на сельскохозяйственные продукты, туземцы
могли иметь дешевое питание; просо, главный предмет
питания, расценивался 0,05 франка за килограмм, четы¬
ре франка за гектолитр, значительно ниже себестоимо¬
сти. Производитель от этого страдал, но туземный по¬
требитель только выигрывал от твердых цен, произволь¬
но установленных европейцами, которые прежде всего
хотели жить экономно и ставили это желание как вы¬
ше всех доводов, так и выше всякой справедливости.
В конце 1925 года новый фактор еще более услож¬
нил создавшееся положение: сбор проса был повсюду
недостаточен, а в некоторых местах его вовсе не уда¬
лось собрать. В декабре несколько тонн проса, приве¬
зенного на рынки Форт-Лами, были проданы по распо¬
ряжению властей по ценам, много ниже существующих
на соседних рынках Камеруна; благодаря этому распо¬
ряжению Форт-Лами остался совершенно без проса.
Оно появилось там только тогда, когда была официаль¬
но объявлена полная свобода торговли. На каждый ры¬
нок просо поступало в количестве вполне достаточном
для удовлетворения нужд населения, но цена быстро
поднялась и в течение нескольких месяцев держалась
1,50 франка за килограмм. Показатель прожиточного
минимума туземцев сразу повысился с 1 до 20 франков
и даже больше. До этого времени продукты, предназна¬
ченные для европейцев, немного подорожали и в са¬
мом Форт-Лами; в туземных поселках цены остались
такими же, как и в 1918 году. В Форт-Лами, когда про¬
изошло подорожание проса, цыпленок стоил 0,75—1
216
франк, мясо рогатого скота — 1 франк за килограмм,
яйца — 0,10 франка штука. Для европейца по сравне¬
нию с 1918 годом жизнь вздорожала в среднем на 150%,
для туземцев, переводя на деньги, она вздорожала в
двадцать раз в отношении проса и на 1500% в отноше¬
нии импортных товаров. Иными словами, за трех цып¬
лят туземец мог получить в 1918 году 20 килограммов
проса и более ярда коленкора; начиная с 1926 года ему
приходилось продавать трех или четырех цьгалят, что¬
бы купить два килограмма проса, и десять цыплят, что¬
бы купить один ярд коленкора. Это сравнение можно
было бы провести гораздо дальше, результаты окажут¬
ся тождественными и неоспоримыми.
Приезд |убернатора г-на де Коппе предотвратил це¬
лое бедствие, так как местные власти вздумали устано¬
вить твердую цену на просо,— мысль простая, но прак¬
тически неосуществимая. Если бы это мероприятие бы¬
ло проведено, просо в ту же минуту исчезло бы со всех
рынков; и даже если бы в деревнях и остались какие-
либо запасы, то добывать их пришлось бы вооружен¬
ной силой. Но так как этих запасов не былог то мероп¬
риятие оказалось бы практически безрезультатным, и
другим его неудобством было бы запрещение тузем¬
ным посредникам закупать просо в Камеруне и Ниге¬
рии. Между тем свобода торговых сделок пробудила
множество коммерческих призваний, и можно смело
сказать, что только благодаря этим посредникам округ
Форт-Лами был избавлен от голода. Они доставали про¬
со за серебряные пятифранковые монеты, и если
учесть местную, очень неустойчивую цену серебра (от
двадцати до тридцати бумажных франков за одну мо¬
нету), они покупали просо по одному бумажному фран¬
ку за килограмм. Если прибавить сюда издержки на
транспорт в пирогах, на быках, при помощи носильщи¬
ков и расходы, вызванные перемещением, то цена про¬
са — полтора франка за килограмм — на рынке Форт-
Лами не является чрезмерной.
Следовательно, повышение цен на сельскохозяйст¬
венные продукты было неизбежным и для европейцев,
и никто на месте г-на де Коппе не мог бы ему воспре¬
217
пятствовать, не допустив несправедливости. Следует
заметить, что туземцы в общем не злоупотребляли пре¬
доставленной им непривычной свободой. В декабре
1926 года килограмм говядины или баранины продавал¬
ся в Форт-Лами по цене 2 франка, яйца — 0,25 франка,
цыпленок — от 2,50 до 4 франков, масло коровье и рас¬
тительное — по 5—6 франков за литр, молоко — 0,50
франка за литр. Общее вздорожание в среднем может
быть определено, исходя из цен 1918 года, в шесть раз
или до 700%,— вздорожание вполне нормальное, если
учесть, что в 1918 году цены были установлены властя¬
ми без участия производителей и что существовало
значительное расхождение между официальной рас¬
ценкой и продажной ценой продуктов.
Одна из главных, пожалуй, причин всеобщего недо¬
вольства, вызванного вздорожанием жизни вследствие
свободы торговли, заключалась в том, что жалованье
служащих не было пропорционально увеличено. Факт
бесспорный, однако (если исключить чиновников, ко¬
торых правительство желало задобрить в избиратель¬
ных целях, как например, учителей) такое же несоот¬
ветствие мы наблюдаем и во Франции. Колониальный
чиновник первого класса, холостой, получал в Париже
в 1917 году восемь тысяч франков; теперь он получает
двадцать четыре тысячи шестьсот. Пока режим будет
плохо оплачивать своих агентов,— а это будет постоян¬
но, так как они слишком многочисленны,— эти послед¬
ние будут подвергаться искушению, когда это будет в
их власти, не доплачивать туземцам.
В пользу свободы торговли в области Чад можно
сказать еще то, что во всех наших владениях свобода
эта пришла на смену другой свободе, которой вначале
пользовались европейцы,— свободе устанавливать це¬
ны, которые устраивали их самих. В других местах это
мероприятие было проведено постепенно; в области
Чад обстоятельства — плохой урожай, необходимость
предоставлять туземцам средства для покупки проса,
которое вздорожало,— требовали действовать быстро
и решительно. Это было неизбежно и это хорошо; та¬
ким образом скорее привыкнут к новой системе, кри¬
218
тиковать которую можно только с точки зрения лич¬
ных интересов, не имеющей ничего общего с самой
элементарной справедливостью.
Единственное темное пятно здесь то, что вне своей
деревни, своего жилища, привычных мелочей своей
каждодневной жизни, туземец лишен чувства меры и
здравого смысла. Привыкший постоянно подчиняться
деспотизму своих начальников, он может оказаться
сбитым с толку предоставленным ему правом обра¬
щаться с белым как с равным в области торговли. Мо¬
жет быть, было бы целесообразно охранить интересы
туземного производителя путем установления периоди¬
чески пересматриваемых справочников подходящих
цен,— но цены эти сделать для него обязательными.
В негритянских странах, особенно в странах, приняв¬
ших мусульманство, твердая власть, даже если она не
вполне справедлива, предпочтительнее самых лучших
мероприятий, если наши подданные могут усмотреть в
них проявление слабости, попустительство. И она тем
более необходима, потому что за последние годы авто¬
ритет белых сильно поколебался в области Чад: особен¬
но в Нижнем Шари власть наша только номинальна, и
если мы в ближайшем будущем не восстановим твердой
власти, память о которой исчезает и у туземных начальг
ников и у их подчиненных, мы быстро придем к анар¬
хии и очень неприятным событиям. Конечно, следует за¬
ботиться о туземцах и любить их, но стоит им только по¬
чувствовать слабость тех, кто ими управляет (а слишком
заметную благожелательность они всегда будут рассмат¬
ривать как недостаток энергии),— и начальник переста¬
нет быть таковым в их глазах.
II
Я уже подписывал эту книгу к печати, когда мне по¬
дали номер «Revue de Paris» (1 мая 1927 г.), в котором
г-н Суде оказывает мне честь, возражая против не¬
скольких строк, которые можно найти на 135-й страни¬
це в конце главы V этого путешествия.
219
Не стоит отвечать. Но так как читатель, может
быть, уже забыл те фразы, по поводу которых я писал,
г-н Суде разрешит мне их привести:
«Вы без ума от „Британника"? Конечно, он прекрас¬
но сделан, прекрасно написан, но это тот вычурный
ораторский и академический стиль, который так пре¬
красно охарактеризовал Тэн. Все чувства крайне не¬
сложны. Знаменитая, столь прославленная тирада Нар¬
цисса, под влиянием которой Нерон принимает свое
решение, в конце концов ничем не отличается от того,
что говорит любая мещанка, восстанавливая своего му¬
жа против свекрови: „Она над тобой смеется за твоей
спиной! Она хвастается, что водит тебя за нос!“ и т. д.
Это не откровение... „Трагедия для знатоков" кажется
мне много слабее исторических трагедий Корнеля
, Динны" и даже „Никомеда". Расин прежде всего вели¬
кий мастер любви; его лучшие произведения „Андрома¬
ха", „Баязет“, „Федра", и у него есть поэтическое даро¬
вание, которое в виде исключения вылилось в „Гофо-
лии“ в форме религиозного экстаза. Но в „Британнике"
нет ни чувства, ни мысли».
ВОЗВРАЩЕНИЕ
С ОЗЕРА ЧАД
Глава I
ПО ЛОГОНУ
20 февраля
Мы уезжаем из Форта-Лами на трех баленьерах*.
Это возвращение. Медленный под ъем вверх по Логону,
который в ширину будет, вероятно, как Сена. Сейчас
мелководье, и туземцы предпочитают гребле отталки-
ванье при помощи шестов, на которые они налегают,
четверо спереди, четверо сзади, склоняясь и затем сно¬
ва поднимаясь плавным движением: благодаря этому
мы лишены их пения, сопровождающего обычно более
регулярную по ритму греблю, но зато такое почти бес¬
шумное продвижение меньше пугает дичь и позволяет
ближе подходить к птицам, населяющим берега реки.
В узком туннеле, образованном шимбеком баленье-
ры, не очень жарко, и как ни медленно наше движение,
оно все время обдает нас приятным ветерком. Растя¬
нувшись на палубном кресле, которое в течение дня за¬
нимает место сложенной походной кровати, я перечи¬
тываю «Севильского цирюльника». Остроумия в нем
больше, чем глубины мысли. Мишура. Комическому
элементу не хватает серьезности.
* Баленьера представляет собою барку от девяти до две¬
надцати метров длиною, состоящую из железных листов, со¬
единенных болтами. Средняя часть баленьеры чаще всего бы¬
вает защищена плетеным сводом, образующим туннель; это.
шимбек. Под ним на ночь ставится походная кровать; подле
кровати места хватает только для узкого складного стула, на
котором раскладывается одежда.
223
21 февраля
Вышли до восхода солнца. Легкая дымка серебрит
берега Логона, какие-то более человечные по своим
пропорциям, чем берега Шари. Приветливая суро¬
вость песчаных откосов; никакой изнеженности. Гус¬
той пепельно-зеленый кустарник, напоминающий ивы
и лозняк Франции. Растут на этих берегах также тра¬
вы, напоминающие крес, ложный кипрей, имитации
незабудок, суррогаты подорожника. Можно подумать,
что переменились только актеры, а роли и пьеса оста¬
лись прежние. Кто возьмется играть золотушник?..
Иногда это бывает растение из того же семейства,
близкий родственник, как это случилось с бальзами¬
ном. Именно благодаря этому так мало ощущаешь се¬
бя на чужбине, хотя порою «звезды» наших стран
здесь низведены до положения статистов. Для того
чтобы пейзаж обрел подлинно экзотический вид, не¬
обходимо вторжение какой-либо из тех прямостволь¬
ных пород: пальмы, кактуса, ветвистого молочайника
и т. д., которым у нас на севере нет другого эквива¬
лента, кроме некоторых хвойных.
Неудобство слишком хорошо подготовленного пу¬
тешествия заключается в том, что не остается достаточ¬
ного простора для авантюрного элемента. А ведь мы
приближаемся к месту, где первый хозяин нашего боя
Утмана (окружной начальник Нумира?) умудрился так
столкнуться с гиппопотамами, что эта встреча оказа¬
лась для него смертельной. Но вот нас оповещают, что
неподалеку отсюда находится стадо этих чудовищ, де¬
сятка в три, они загородили проход по Логону, так что
туземные пироги не осмеливаются плыть в том направ¬
лении. А мы поплывем; там видно будет.
Покинув Форт-Лами, мы питаемся по преимущест¬
ву дичью — утками и цесарками. Следуя привычке раз¬
делять свою радость с каким-либо воображаемым при¬
ятелем, часто даже незнакомцем, я нынче утром охо¬
224
чусь в обществе Пескцду, который, разумеется, и не
подозревает, что я был одним из первых, кто увлекся
его произведениями. Одним из первых, вместе с Мар¬
селем де Коппе, и в Форте-Аршамбо мы забавлялись
тем, что припоминали его старые статьи, которых в то
время никто или почти никто не замечал. Да, я пригла¬
шаю Пескиду полакомиться вместе с нами этой уткой
«по-руански», чтобы узнать от него, ел ли он когда-ни-
будь лучшую.
Высокие травы у самой воды скрадывают от нас
крутое падение берегов. Зеленые рощи более темной
окраски, населенные обезьянами, которые убегают при
нашем приближении. Большие деревья склоняются над
водою; их корни, обнаженные течением реки, образу¬
ют пещеры. Сонливо-медленное продвижение вперед.
Восхитительная лень. Нежное поблескиванье струй...
Крики цесарок. Вдалеке стадо катамбуров... * Мы при¬
стаем к берегу и бросаемся по любому случайному сле¬
ду, забывая вскоре об охоте и отдаваясь целиком оча¬
рованию всей этой новизны.
Некоторые деревья достигают ошеломительных
размеров; однако их верхушки не ускользают от
взгляда, как верхушки великанов экваториального ле¬
са; огромность их как-то приземиста; и вокруг ствола
расстилается обширное затененное пространство, ко¬
торое это дерево блокирует, над которым оно власт¬
вует, простирая свои колоссальные ветви как бы с
целью оттеснить всякую иную растительность. Ветви
эти изгибаются, образуют своды, и концы их, опуска¬
ясь, касаются земли вдалеке от ствола. На мгновение
с облегчением вздыхаешь на этих затененных прога¬
линах; но удаляясь от них, тотчас же запутываешься в
хаотическом сцеплении ветвей; наклоняешься, стано¬
вишься на колени, ползешь; через четверть часа тако¬
го продвижения ползком совершенно теряешь способ¬
ность ориентироваться, и при отсутствии опорных
* Арабское название антилопы-лошади.
225
пунктов мы бы никуда не смогли вернуться на балень¬
еры, не будь туземцев, которые нас сопровождают и
никогда не сбиваются с пути.
Какое заблуждение воображать, будто птицы и на¬
секомые тропических стран всегда блистают яркими
красками. Даже зимородки здесь черные с белым, и
только по очертаниям напоминают они зимородков
Нормандии, эти лазурные крики, которые порою броса¬
ла к небу речонка Да Рок; и в те времена они вырыва¬
ли в моей душе восторженный отклик.
Мухи це-це не дают нам покою. Их не удается ни
убивать, ни отгонять. Их даже почти не видишь. Укусы
этих мух, хотя и не очень болезненные, под конец дей¬
ствуют крайне расслабляюще.
К четырем часам на сцене появляются гиппопота¬
мы. Их огромные морды разрывают водную поверх¬
ность. Мы насчитываем семь штук, но вероятно их
больше. Почти все они дышат в одно время. Наши ба¬
леньеры останавливаются. Марк делает по зверям
несколько выстрелов, затем, надеясь к ним прибли¬
зиться, велит отвезти себя на другой берег. Я усажи¬
ваюсь почти напротив него на стволе дерева у самой
воды. Большая обезьяна, опускаясь на водопой, под¬
ходит ко мне.
Я увлекаю Утмана подальше от берега. Необыкно¬
венное количество саранчи покрывает деревья и кус¬
тарник; когда приближаешься к низкому кусту, она
поднимается и с гуденьем устремляется в тяжкий по¬
лет. Под деревом, на которое она взобралась слишком
высоко, чтобы меня бояться, все время падает дождь
маленьких продолговатых пулек: это ее помет.
Высокие сухие травы, изборожденные тропами.
Колючий кустарник. Следы всевозможных зверей, в
частности — львиные; но мы не видим ничего кро¬
226
ме обезьян или цесарок. Впрочем, нет: стадо катам-
буров — издали они кажутся маленькими лошадь¬
ми,— спускающееся к реке на водопой. Изумитель¬
ный солнечный закат; травы, небо, река покрывают¬
ся золотом. Мы находимся в месте, где Логон обра¬
зует большую излучину; против нас простирается
песчаная отмель, где мы проведем ночь. Тотчас же
после захода солнца небо темнеет: это стая саранчи
отлетает к востоку. Перелет ее длился не менее пя¬
ти минут.
Ландшафт уже менее широк и менее зыбок: он ста¬
новится более спокойным и более организованным.
22 февраля
Мы на берегах реки (на стороне Чада) *, довольно
крутых берегах. Наше внимание обращают на себя во¬
дочерпательные машины,— уж не знаю, как называ¬
ются эти подъемные аппараты, представляющие со¬
бою простое коромысло, имеющее на одном конце со¬
суд, на другом груз, который, опускаясь, без труда
поднимает воду, зачерпнутую в реке, на уровень оро¬
шаемого поля. Нельзя представить себе ничего более
примитивного и в то же время более остроумно при¬
думанного, чем эта элементарная машина, полная вир-
гилиевского изящества. Сосудом служит большая пу¬
стая тыква.
Один туземец поднимает воду, другой распределяет
ее, то открывая, то закрывая мотыкой (по очереди) ма¬
ленькие земляные шлюзы. Из тыквы вода сперва выли¬
вается на плетенку, чтобы струя не вырыла ямки и не
испортила стока. Все поле устроено в виде легкого
склона. Разводят на нем баклажаны. На одно это поле,
не очень большое, приходится шесть оросительных ма¬
шин, стоящих метрах в двадцати друг от друга. Я оста¬
навливаюсь на этом так подробно, ибо ни в одном опи¬
сании путешествия к озеру Чад не встречал упомина¬
ния об этих машинах.
* Логон отделяет Экваториальную Африку (колония Чад)
от Камеруна.
227
Остановка в Логон-Бирни * (раньше Карнак). Сул¬
тан выезжает нам навстречу в пироге. Синий бубу, си¬
ние очки: в руке — окрашенный индиго коровий хвост,
чтобы отгонять мух. Нас приветствует оркестр из четы¬
рех инструментов: два барабана, род кларнета и труба,
необычайно длинная и тонкая, которую можно разби¬
рать на части; она издает гармоническое мычание.
Больница с шестьюдесятью больными, которой в от¬
сутствие врача, начальника сектора профилактики, уп¬
равляют трое туземцев. Они утверждают, что им удает¬
ся излечивать сонную болезнь даже в третьей стадии.
Впечатление прекрасное; порядок, чистота, пристой¬
ность; четыре микроскопа; записи ведутся отлично. Яв¬
ное желание быть на высоте, справляться с работой и
удовлетворять всем нуждам.
Ряд остановок по течению реки. Тщетные поиски
гиппопотамов. Мы проводим ночь на широком песча¬
ном островке, защищенные от львов, как говорят, весь¬
ма многочисленных в окрестных зарослях.
23 февраля
Странная вещь: чем выше поднимаешься по Логону,
тем шире он становится, не делаясь при этом ни менее
глубоким, ни менее быстрым. Берега раздвигаются,
опускаются, и вся местность вокруг нас точно оседает.
Как хотел бы я видеть его во время разлива, который,
говорят, превращает его в огромное озеро, усеянное
там и сям небольшими островками зелени, где находят
убежище все животные. Около полудня мы останови¬
лись в Логон-Гана (на восточном берегу). Я покидаю
баленьеру и отправляюсь пешком. Это крупный посе¬
лок, террасами спускающийся к реке и окруженный до¬
вольно высокими зубчатыми стенами. В поселок про¬
никают через небольшой проход в стене. На зубцах
стен сидят марабу, похожие на часовых. Я насчитываю
их семь штук на семи смежных зубцах. Они неподвиж¬
ны, огромны и кажутся чучелами. Говорят, во время
* В Камеруне. После Гульфеи здесь больше всего людей
племени Котоко.
228
разлива, волны реки разбиваются под самыми стенами.
Дома довольно высоки; то круглые, то кубической
формы, они беспорядочно нагромождены друг на дру¬
га; извилистые переулки, маленькие неправильной
формы площади и — внезапно — какое-нибудь огром¬
ное дерево, осеняющее маленький базар. По всему се¬
лению разносится невыносимый запах рыбы. Это глав¬
ный предает торговли этих мест; ее можно видеть в
каждом дворике, и крупную и мелкую, разложенную в
полусушенном виде на плетенках.
Я покупаю немецкую марку (она расценивается в
три монеты по пятьдесят сантимов); небольшое их ко¬
личество здесь еще находится в обращении, но тузем¬
цы марок не любят, так как их не принимают в уплату
налогов *.
Забыл отметить появление стаи пеликанов — это
первые, что нам встретились. Насчитываю пятнадцать
штук, они плавают спокойно, как лебеди, и улетают
при нашем приближении лишь для того, чтобы опу¬
ститься на воду метрах в пятидесяти подальше. Они
менее красивы, чем те, которых я мог видеть в Ботани¬
ческом саду (в каком городе?), чем те, о которых так
хорошо писал Лафонтен **. Эти — серые или белые (я
думаю, что серые — птенцы), но крылья у них окайм¬
лены черным. Насколько мне помнится, те, которых я
видел раньше, совсем белые и слегка отливают телес¬
ным и серо-желтым цветом.
Но сегодня в послеобеденное время, после си¬
есты, я заметил целое пеликанье племя на крошеч¬
ном песчаном островке посреди реки. Их около
ста — ста пятидесяти штук. Мы сходим на берег, что¬
* Ниже мы увидим, как один начальник кантона требо¬
вал уплаты всей подушной подати в марках в местности, где
марка стоила два франка.
** «Их оперение белое, но белизны более светлой, чем у
лебедей: вблизи оно кажется даже слегка окрашенным в те¬
лесный цвет и у самого корня напоминает цвет розы. Нельзя
представить себе ничего более прекрасного» («Любовные по¬
хождения Психеи»).
229
бы заснять их на кинопленку. Они мало пугливы и
возвращаются на то же место, откуда их согнали.
С четверть часа назад Марк застрелил одного. Не
следует этого делать. Слишком симпатичное и слиш¬
ком доверчивое животное. Сегодня вечером наши
люди разделят его на части и, не ощипывая птицу,
сделают из ее кожи шапочки.
Вечером остановка у другого поселка — Дубуль
Щивель — на немецкой карте).
Поселок точно дрожит и зыблется за широкой огра¬
дой, которая окаймлена рощей из веерных пальм.
Вблизи очень живописный залив, образованный рука¬
вом Логона. Болото, лихорадка, москиты.
24 февраля
Почти бессонная ночь. Внезапно всплески, шле¬
панье воды за кормою. Можно подумать, что радом с
моей баленьерой купаются люди или же птицы-рыболо-
вы охотятся на реке. Под конец любопытство одолева¬
ет меня, и я встаю. Снаружи сыро и холодно. Лагерные
огни на берегу почти совсем потухли. Иногда один из
сара кашляет, приподнимается, дует на угасающие уг¬
ли, затем опять засыпает. На середине неба — половин¬
ный месяц. Отметил ли я, что наши баленьеры зашли в
этот стоячий рукав Логона? Немного дальше он закан¬
чивается болотом под самыми стенами селенья. Шум,
не дававший мне спать,— рыбьи забавы. Рыб такое ко¬
личество, что временами в отдельных местах вода ка¬
жется кипящей; при лунном свете различаешь, как они
наполовину высовываются из воды, преследуют друг
друга и охотятся за насекомыми, взвиваются в воздух
и падают с шумным всплеском. Над самой поверхно¬
стью воды в фантастическом и беззвучном полете про¬
носятся туда и сюда большие странные птицы, которых
я не могу распознать. Четыре крупных болотных пти¬
цы, королевские журавли, марабу или аисты бороздят
небо, вытянув шею, откинув назад лапы, издавая дол¬
гий гортанный крик. И внезапно я соображаю, что кры¬
латые существа, которые носятся над самой водою,—
летучие мыши.
230
Сегодня утром Логон довольно точно соответствует
той картине, которую я себе рисовал. Лучи восходяще¬
го солнца золотят песок и глину Камерунского берега,
встающего невысоким обрывистым утесом, увенчан¬
ным гребнем тростника. Там и сям несколько веерных
пальм; небо и вода безукоризненной голубизны. На
восточном, более низком берегу растет зеленая трава,
шелковисто шелестящая, когда ее касается баленьера.
Из большой стаи чибисов двумя ружейными вы¬
стрелами мы убиваем и раним одиннадцать штук; один
из чернокожих нашего экипажа бросается преследо¬
вать раненых, ловит их и приносит нам; остальные уле¬
тают, словно густое облако.
Мы останавливаемся подле группы рыбаков. Двое
детей отправляются в пироге на берег, чтобы привез¬
ти обратно удочки, которые они спрятали при нашем
приближении, опасаясь, чтобы их не отобрали. И на
другой стороне Логона мы встречаем еще одну груп¬
пу рыбаков. Они до крайности любезны, милы и пре¬
исполняются растроганной благодарности, когда я
протягиваю им билет в сто су за большую рыбу, кото¬
рую они нам предлагают.
Жалкое до последней степени селение (Камерун),
где временно проживают люди, нанятые или пришед¬
шие из Моосгума на рыболовный сезон. У всех жен¬
щин, даже самых молодых, на обеих губах пластины —
не деревянные, а серебряные (или из белого метал¬
ла) —так же как и в ушах. И хотя эти пласшны не боль¬
ше бутылочного дна, вид получается омерзительный.
Около трех часов дня — прибытие в Колем. Поче¬
му он так крупно отмечен на карте? Город не крупнее
того поселка, где мы останавливались вчера вечером.
Живописность исключительная. В четырех местах пру¬
ды стоячей воды; один покрыт тиной, словно густым
зеленым кремом, и плавучей древесиной. И, наполови¬
ну опоясывая город, но уже за оградой — очень боль¬
231
шой пруд, который в период дождей несомненно сли¬
вается с Логоном. Этот широкий пруд, параллельный
реке, заходит в город, и город продолжается за ним, со¬
всем как в Мартигах *; а еще дальше, над прудом и про¬
должением города, снова видишь Логон, затем проти¬
воположный берег. После Гульфеи мы не видели ниче¬
го более поразительного.
Тем не менее я настаиваю, чтобы мы не ночевали в
Колеме. Меня страшит соседство этой стоячей вода.
Мы выходам на закате, идем по реке при свете луны.
Скоро покажется песчаная отмель, где мы сможем по¬
обедать и остановиться на ночь,— и где я пишу эта
строки, прежде чем лечь в кровать на баленьере.
На отмели наши гребцы устраиваются на ночь, ко¬
торая, видимо, будет прохладной. Между дневной и
ночной температурой — разница в двадцать градусов.
И я говорю о температуре в тени; а они работают и из¬
немогают на самом солнцепеке и всегда нагишом. Не
понимаю, как они это выдерживают. (Впрочем, многие
и не выдерживают.) Зажжены костры, вокруг которых
они собираются. Они вытягиваются или свертываются,
животом к огню. Одна циновка прикрывает двоих, ко¬
торые лежат спиною друг к другу, каждый лицом к ог¬
ню. Они зарываются в песок и прикрывают песком
края циновки, чтобы получше защититься от ветра, ко¬
торый, слава богу, не слишком сильно дует. Если бы он
усилился, они бы отправились на тот свет. Никогда я не
поверю, чтобы эти люди, «которые ни в чем не нужда¬
ются», не стали покупать одеял, если бы они оказались
в продаже в каком-нибудь из местных «магазинов». Я
ищу среди моих вещей, не найдется ли чего-нибудь под¬
ходящего, и приношу им парусину с моей кровати (ко¬
торую мы заменили кожей в Форт-Аршамбо). Один из
них с радостью принимает ее. Но их двадцать семь, а я
смог удовлетворить только одного.
* Городок на берегу большого пруда, недалеко от устья
Роны.— Примеч. ред.
232
Постараться дать почувствовать в нескольких сло¬
вах* нечеловеческую красоту ночи на этой песчаной
золотистой отмели, окруженной водой, небом, одино¬
чеством и необычайностью. Порою со свистом проно¬
сится стая крупных болотных птиц, словно скорый ноч¬
ной поезд: доносится шум их крыльев.
25 или 26 февраля
На протяжении многих лье — ни одного дерева; бе¬
рега, едва поднимающиеся над водою. Ландшафт все
более и более болотного вида, подобный тому, кото¬
рый я описывал во второй части «Путешествия Урие-
на». На песчаных отмелях стаи уток, подойти к кото¬
рым довольно трудно. Их собирается иногда целое
племя; несколько ружейных выстрелов, направленных
в самую гущу этого скопления, укладывает их дюжи¬
нами. Некоторые, только раненые, порхающим поле¬
том добираются до воды и ныряют при приближении
баленьеры. В одну из них мы стреляем чуть ли не пять
раз; она ныряет, плывет в глубине и показывается на
поверхности уже дальше. Хочется ее прикончить. Под
конец это уже только бренные останки, которые все
же продолжают нырять, и только с большим трудом их
удается найти в камышах троим неграм, вплавь пустив¬
шимся за ними в погоню. При каждом выстреле, если
он попал в цель, негры бросаются с баленьеры за
дичью, бегут, плывут, толкают друг друга. Какие слав¬
ные парни! Как я хотел бы понимать, что они говорят!
Может быть, они смеются над нами, над нашими не¬
удачными выстрелами; но их веселье так обаятельно,
их смех такой искренний и ясный; улыбка их с каж¬
дым днем становится все более доверчивой, приветли¬
вой, я чуть не сказал — более ласковой. И я все боль¬
ше привязываюсь к ним. Марк долго преследовал в
сожженной степи стадо амраев, но ему удалось под¬
стрелить только двух, несколько большего размера, но
*То же замечание, что и раньше (см. «Путешествие в
Конго»), Я не могу заново написать эти заметки и отказыва¬
юсь искусственным образом раздувать такие воспоминания.
233
по форме и расцветке менее очаровательных, чем ан-
тилопа-Робер, которую он убил в свое время. Одного
было бы достаточно для всего нашего экипажа; но они
не оставят ни одного куска и умудрятся уничтожить
также все восемнадцать уток, которых мы подстрели¬
ли сегодня. Утки не все принадлежат к одной породе.
Некоторые из них, размерами с гуся, имеют над клю¬
вом черный гребешок. Мясо у всех превосходное, соч¬
ное, и я даже не знаю, приходилось ли мне есть что-
нибудь более вкусное.
Я подстрелил также на лету любопытную серую
птицу, с тонким белым хохолком, очень длинным клю¬
вом, крупными рубиново-красными глазами и желты¬
ми лапами, похожими на лапы крупных болотных
птиц; величиною она была с ворону.
Казере; селение, может быть, и не слишком бедное,
но невероятно грязное. В некоторых местах почва со¬
стоит из праха перегнивших останков. Однако жители
имеют здоровый и счастливый вид. Ни сыпи, ни струпь¬
ев; наконец-то люди с чистой кожей.
Несколько очень красивых деревьев во дворах и на
маленьких площадях,— в особенности огромные паль¬
мы дум, очень ветвистые, ярко экзотического вида.
Уже в течение двух или трех дней нет мух це-це; сле¬
довательно — нет и сонной болезни (но тогда почему
же совсем не видно скота?). Очень мало' возделанных
земель. Население живет ловлей рыбы, которую у не¬
го покупают люди племени Маруа, приносящие в об¬
мен просо. Очень много москитов на речном берегу,
где мы раскинули лагерь. Это только рукав Логона. Мы
покинули сегодня утром другой рукав, слишком глубо¬
кий, чтобы по нему можно было продвигаться на шес¬
тах, и вернемся туда только завтра к вечеру. По мере
того как поднимаешься вверх по реке, кажется, как это
ни парадоксально, что Логон становится все более пол¬
новодным.
Мазера; последнее селение племени Котоко. Вече¬
ром, пока Марк заряжает свои аппараты, я подхожу к
234
группе детей, танцующих под звуки барабана. С трудом
приручаю нескольких малюток. Но так как в дело за¬
мешивается денежный вопрос, матери насильно тащат
к нам своих отпрысков в надежде получить монету в
десять су. Малыши почти все время ревут. Потом при¬
ходится тратить много времени, чтобы вновь завоевы¬
вать их доверие.
26 или 27 февраля
Встаем около пяти часов утра; но зато к семи — ка¬
кой завтрак! Суп, холодная утка, почки амраев, сладкие
лепешки, сыр и в заключение — превосходный чай.
Адум продолжает волочить ногу; рана над ступней
не закрывается; наоборот, она становится все хуже. По¬
сле того как французские врачи сказали ему, что у не¬
го сифилис, которого на самом деле у него нет, он по¬
терял к ним всякое доверие и прибегает к помощи
только туземной медицины. Некий черный старик
(право же, довольно симпатичный) продает ему за два
франка какой-то порошок из трав, извлекая его из не¬
большого мешочка. Адум посыпает свою открытую ра¬
ну этой грязной пылью. На следующее утро ноге ни¬
сколько не лучше, а вчера вечером, сойд я на берег, мы
увидели, как бедный парень сидит на песке, зарыв
больную ногу в толстый слой грязи и навоза. Сегодня
утром сопровождающий нас стрелок уговаривает Аду-
ма попробовать сок какого-то растения, который он
всячески расхваливает. Он приносит на камне несколь¬
ко капель этой вязкой жидкости. Адум мажет свою ра¬
ну, больно обжигая ее.
Местность становится все более унылой. Опустоше¬
ния от пожара еще усугубили то, что наделала засуха.
Насколько хватает глаз, видишь только рыжие и чер¬
ные тона. Немного зелени у самой воды на одном бе¬
регу реки, а на другом — полоса золотистого песка. Не¬
бо какой-то почти ласковой синевы, и вода, отражаю¬
щая зелень, синеву и золото, принимает восхитительно
нежный оттенок.
235
Маленькое, еще только строящееся селение, еще не
нанесенное ни на одну карту. Человек пятьдесят при¬
ветливо улыбающихся туземцев; едва завидев нас, они
устраивают тамтам тут же под полуденным солнцем.
Женщины, которые не были бы безобразны, если бы не
эти ужасные пластаны, растягивающие им губы. Это
поистине одна из самых удивительных аберраций, ко¬
торую ничем нельзя оправдать или объяснить, ибо тео¬
рии, существующие на этот предмет (уродование жен¬
щин для предотвращения опасности их умыкания), не
имеют под собою почвы. Вид у этих бедных женщин, с
их всегда мокрыми губами, бессмысленный, но отнюдь
не несчастный; они смеются, поют, суетятся и, кажет¬
ся, даже не подозревают, что их можно не находить
очаровательными. И нет ни одной старше четырнадца¬
ти или пятнадцати лет, которая не была бы изуродова¬
на этим способом *.
К вечеру мы прибываем в Гамси, где впервые ви¬
дим конические, в форме орудийных снарядов, хижи¬
ны. Это крошечная деревушка племени Масса, распо¬
ложенная сейчас же за местом слияния обоих рукавов
Логона. Солнце вот-вот исчезнет; все кругом розовое и
голубое, туманное, нереальное. Перед деревушкой пес¬
чаная отмель.
На середине реки любопытный продолговатой фор¬
мы островок, узкая полоса кустарника, на которую ско¬
ро опустится огромное количество крупных болотных
птиц, белых, черных и серых. Каждое мгновение при¬
бывают все новые и новые; сначала они в нерешитель¬
ности: все «занято». Вздор! Стоит немного потесниться,
и место в конце концов найдется.
Немного ниже большой остров заканчивается ту¬
пым углом; на его вершине располагается на ночь це¬
лое племя уток, чирков и журавлей.
На горизонте — огненная черта; это степной пожар,
* Эти пластаны все же далеко не так широки, как те, что
можно видеть у некоторых других племен, особенно у Сара.
236
окрашивающий полнеба в алый цвет. Бесконечная рав¬
нина с редкими деревцами на большом расстоянии
друг от друга. Эта скудость придает еще больше вели¬
колепия трем большим деревьям поселка. Среди боль¬
шого количества круглых хижин, первые хижины ко¬
нической формы кажутся еще более красивыми, чем я
предполагал. Совершенство формы, напоминающее ра¬
боту насекомых или плод: шишку хвойного дерева или
ананас. Внутри круглых хижин спят вместе и скот, и
птица, и люди; но не вперемежку; у каждого свое мес¬
то; все содержится в порядке и чистоте. Крышу иногда
поддерживают три или четыре древесных ствола или
ветви, положенные наискось и как бы уносимые вра¬
щательным движением; почти у их основания — очаг,
дающий и тепло и настолько света, чтобы различить у
круглой стены коров или коз, отделенных от остальной
хижины небольшой, очень низенькой стенкой, похо¬
жей на закраину колодца; так что ни навоз, ни навоз¬
ная жижа не пачкают очень чистый и опрятный пол хи¬
жины. В отдельном уголке помещаются куры. И все
это так четко, так хорошо распределено, так пропорци¬
онально, так опрятно, так «cosy» (уютно), что, пожалуй,
господствует надо всем ощущение комфорта.
Моосгум
Удивляюсь, почему немногие путешественники,
уже говорившие об этой местности, об этих селениях и
хижинах, считали своим долгом отметить только их
«странность». Правда, хижина племени Масса не похо¬
жа ни на какую другую; но она не только «странная»,
она прекрасная: и волнует меня не столько ее стран¬
ность, сколько ее красота. Красота столь совершенная,
столь законченная, что кажется вполне естественной.
Никаких украшений, ничего лишнего. Чистая изогну¬
тая линия, не прерывающаяся нигде с пола до самого
верха, кажется достигнутой математически или фа¬
тально. По ней интуитивно исчисляешь степень прочно¬
сти материала. Немного дальше к северу или к югу,
глина, смешанная со слишком большим количеством
песка, не позволит добиться этого гибкого взлета, за¬
237
канчивающегося круглым отверстием, через которое
внутренность хижины получает все свое освещение,
подобно пантеону Агриппы. Снаружи этим геометриче¬
ским формам придает выразительность и жизнь боль¬
шое количество правильно расположенных желобков,
которые могут служить опорой для ноги; они позволя¬
ют взбираться на самый верх хижины, достигающей се¬
ми или восьми метров высоты; они позволили постро¬
ить ее без помощи лесов; эта хижина сделана от руки,
как; глиняный сосуд это работа не каменщика, а гонча¬
ра. И самый цвет ее — цвет земли, розово-серая глина,
похожая по окраске на стены старой Бискры. Птичий
помет часто белит выступающие части желобков и не¬
ожиданно повышает их рельеф.
Внутри хижины царит прохлада, которая кажется
восхитительной, когда приходишь снаружи, где все пы¬
лает. Над дверью, похожей на огромную замочную
скважину, находится нечто вроде колумбария-этажер¬
ки, где расставлена посуда и вообще предметы хозяй¬
ственного обихода. Стены гладкие, блестящие, лакиро¬
ванные. Прямо против входа род высокого барабана из
глины, который покрыт красивым рельефным или
вдавленным геометрическим орнаментом, раскрашен¬
ным в белый, красный и черный цвета: это сундуки для
риса. Их глиняные крышки до такой степени вылоще¬
ны, что напоминают кожу барабана. На крюках висят
рыболовные принадлежности, веревки и другие ору¬
дия; иногда замечаешь связку ассагаев, щит из плете¬
ного тростника. В самые жаркие часы дня семья живет
здесь, в этом полумраке этрусской гробницы; ночью к
ней присоединяется скот: быки, козы и куры; у каждо¬
го животного свой особый угол и все остается на сво¬
ем месте, все чисто, четко, упорядочено. Как только
дверь закрывается — никакого сообщения с внешним
миром. Ты дома. «Я подлинно из загробного мира. И я
не взял на себя никаких поручений».
Кроме людей и скота, эти хижины доставляют при¬
ют совершенно особой фауне: ласточки с наполовину
белым хвостиком построили себе гнезда под самым
сводом; летучие мыши кружатся у единственного луча
238
света, который делает прозрачным их крылья; малень¬
кие ящерицы шмыгают вдоль стен, усеянных, точно бо¬
родавками, гнездами мух-каменщиц.
Вообразите себе корову, проникающую в одно из
таких конусообразных помещений, где она проводит
ночь. Она едва-едва может пройти, наклонив голову.
Дверь в точности соответствует ей по форме; этим и
объясняется, что входное отверстие расширено как
раз на уровне ее живота. Дверная рама выступает
рельефом, часто покрытым орнаментом. Только в
этом месте стена так толста, что амбразура двери об¬
разует почти коридор; можно подумать, что это отвер¬
стие морской раковины. Без сомнения, в течение мно¬
гих веков эти изгибы, эти края, эти расширяющиеся
косяки остаются одними и теми же. Да, поистине, в
этом есть прелесть произведения природы. Ах, только
бы какой-нибудь слишком ревностный администратор
не вздумал, во имя требований гигиены, пробивать
эти стены, устраивать окна, приводить уж не знаю к
какому общему знаменателю эти чистые неделимые
числа!
Эти снарядообразные хижины различных размеров
объединяются в небольшие группы. Часто они соприка¬
саются у основания, однако не проникают друг в друга,
ибо их взлет всегда устремляется от самой земли, и ок¬
ружности, которые изобразили бы их на плане, совер¬
шенны. Верхняя часть коридора, которым они в таких
случаях бывают соединены, образует террасу. Иногда
круглая башенка дополняет ансамбль, нарушая единооб¬
разие внешнего вида. От одной хижины к другой про¬
ходит низенькая стена, охватывающая круговой линией
все строения одной и той же обнщны.
Перед некоторыми из хижин простирается глад¬
кое утоптанное гумно, где Масса поливают просо, ко¬
торое должно прорасти и забродить для приготовле¬
ния из него «пипи» (род пива). И это гумно, как и все
принадлежащее Масса, четко очерчено и совершенно
по форме.
Кроме снарядообразных хижин и круглых башен,
служащих жилищами для туземцев и их скота, в огра¬
239
де можно видеть и другие конические строения, значи¬
тельно меньших размеров, без рельефных желобков,
но иногда украшенные червеобразными и клетчатыми
узорами. Эти малые снаряды покоятся не прямо на зем¬
ле, а на плетнях из веток. Это хранилища для проса, ко¬
торое надо защитить от крыс, насекомых и сырости.
Двойной пояс из плетеных трав позволяет добраться до
отверстия, через которое черпают провизию.
Отмечу еще, там и сям у жилищ, нечто вроде глад¬
ких и закругленных всхолмлений: это могилы.
В этот первый день селение почти пустует. Люди ра¬
ботают в поле. Мы решаем отправиться в Пусс, где
ждут нас носильщики, навербованные, чтобы сопро¬
вождать нас в скором времени в Маруа.
Пост Пусс, на другом (Камерунском) берегу Лого¬
на, куда мы прибываем на склоне дня, нас очень разо¬
чаровывает: расположен он в довольно унылой местно¬
сти, вдалеке от туземных хижин. К тому же он доста¬
точно грязен. Поэтому мы возвратимся на стоянку в
Малу.
Ибо, стремясь выбрать наилучшее для киносъемки
место, мы решили сравнить с Моосгумом наиболее зна¬
чительный из следующих за ним поселков (после ряда
менее важных населенных пунктов) Малу, куда нас и
доставили немедленно наши баленьеры. Начальник
кантона верхом явился к нам навстречу. Чтобы привет¬
ствовать его, мы сошли на берег. Он огромный, пуза¬
тый. Впрочем, очень любезный, улыбающийся, почти¬
тельный, полный явного желания доказать нам свою
добрую волю. На нем большой белый бубу с черным
поясом. Подле него визирь, или уж не знаю какое дол¬
жностное лицо; на бубу у него надето нечто вроде ту¬
нисского жилета цвета рожкового дерева. Четыре ло¬
шади султана и его свиты нетерпеливо топчутся на ме¬
сте. После обмена любезностями мы возвращаемся к
себе.
Мала, когда на нее глядишь с реки, очень красива.
Несколько деревьев в окрестностях селения, у самой
черты его и в нем самом; деревья огромные. То, что
осеняет место нашего причала, особенно чудовищных
240
размеров. Это, по-видимому, фикус. Ствол, исключи¬
тельно странный по виду и как будто бы нарочито ус¬
ложненной конструкции, кажется переплетенным
связкой лиан*.
Племя Масса является одним из самых красивых в
центральной Африке. Среди туземцев этой местности
совсем не встречаешь тех отвратительных накожных
болезней, которыми страдают почти все туземцы со¬
седних областей Конго. Здешние жители не только
крепко и хорошо сложены и стройны, они также отли¬
чаются чистотой, благодаря близости реки, в которой
они купаются по нескольку раз в день. Мужчины чаще
всего одеваются просто в шкуру козленка, которая сво¬
бодно болтается сзади и оставляет совершенно откры¬
тым перед. Впрочем, иногда они одеваются в ткани,
приобретая их у кочевников, потому что ткать они не
умеют, да и текстильного сырья у них нет. Женщины
всех возрастов ходят совершенно голые, ибо я никак не
могу назвать одеждой украшающие их ожерелья из
бус. Нет ни одной из них, чьи губы не были бы отвра¬
тительным образом растянуты металлическими диска¬
ми. Почти у всех старух изо рта торчит трубка в том
месте, где это позволяют пластины, т. е. у угла губ. До¬
бавим, что ношение этих пластин влечет непрерывное
истечение слюны.
* Действительно, это оказался фикус; я смог убедиться в
этом впоследствии и узнать также, что это дерево не выра¬
стает непосредственно из почвы. Другое дерево, на котором
его посеял птичий помет, содержащий семя, служит сперва
поддержкой фикусу, который с этого насеста выпускает мно¬
гочисленные воздушные корни. Эти последние, едва сопри¬
коснувшись с землей, углубляются в нее и закрепляются.
Вскоре это уже сложная сеть, которая сращивается воедино
и мало-помалу обволакивает и душит дерево, служившее под¬
держкой, которое под конец совершенно исчезает. И стран¬
нее всего, что, по утверждению некоторых естествоиспыта¬
телей, ствол фикуса, насчитывающего несколько лет жизни,
в поперечном разрезе представляется вполне однородным.
241
Мала
Бесстыдно обнаженный седобородый старик с по¬
крывалом на плечах и палкой в руке, очень похожий
на рапсода, рассказывает нам через нашего переводчи¬
ка о прибытии в эту страну первого белого (исследова¬
теля Жанти).
«При появлении белого,— говорит он,— все жите¬
ли деревни переправились через Логон и скрылись в
кустарнике. Только вождь селения осмелился остаться
и принял ожерелья, которые ему подарил белый.
Ночью жители возвратились, но они были в полном
ужасе от появления сверхъестественного существа,
прибывшего в лодке, которая движется сама собой, и
на другое утро уже исчезнувшего...»
Мы слушаем этот рассказ под огромным деревом, о
котором я говорил. В его тени, простирающейся до са¬
мой вода, сидит около сотни людей; среди них сорок
пять человек, только что отобранных нами для нашего
отряда. Все они расселись около нас концентрически¬
ми кругами. Три старые ведьмы, три потерявших вся¬
кий стыд старика. Они голые, как люди племени Сара,
но не стараются скрыть свой пол между, ногами цело¬
мудренным и смешным движением, как те. Несколько
прелестных юношей, один из которых одет в шкуру
козленка, садятся рядом с нами, опершись на наши
кресла.
Вчера вечером по нашей просьбе устроен был
большой там-там. Людей прибывало все больше и
больше. Сперва были только дети; затем вскоре вме¬
шались и все прочие. Началось сейчас же после на¬
шего возвращения из Пусса и, судя по темпам, кото¬
рые они развивали, было ясно, что долго это продол¬
жаться не может. Ничего общего с медленным и
тягучим движением друг за другом или хороводом,
в котором, по мнению некоторых колониальных ев¬
ропейцев, мимируются сексуальные движения и ко¬
торый, по их утверждению, всегда кончается оргией.
Это четко, ясно, ритмично, как их жилища, как все,
что, по моим наблюдениям, свойственно племени
242
Масса. И это разнообразно. Сперва резко отбивае¬
мый шаг, одной ногой, затем другой, пятка коротко
ударяет по земле, отчего сильно встряхиваются тре¬
щотки, подвязанные на икрах у женщин. Никакой
изнеженности. Девушки и парни образуют два от¬
дельных хоровода, причем один повторяет движе¬
ния другого.
Я сказал «трещотки» для простоты. На самом де¬
ле это решетчатые камышовые рожки, в заостренной
части заделанные переплетенными нитками. Основа¬
ние рожка соединено с тонким и звонким деревян¬
ным диском и при малейшем сотрясении об этот диск
ударяет несколько мелких камешков, заключенных в
рожке. Такой рожок делается как раз по мерке мяси¬
стой части икры, к которой он прикрепляется. Срабо¬
тан он прекрасно, чисто, как японские плетеные из¬
делия.
Танец оживился, и музыка переменилась. При све¬
те луны его лиризм становится необузданным, демони¬
ческим. У некоторых женщин вид одержимых. Одна
старуха исполняет соло в маленьком дворике. Она бес¬
нуется, жестикулируя под ритм там-тама; на мгновение
присоединяется к хороводу, затем, уступая внезапному
порыву, возвращается на пустое место, падает, продол¬
жая плясать на коленях. Совсем молоденькая девушка
почти в то же самое мгновение отделяется от хорово¬
да, подобно тому, как камень вырывается из пращи, де¬
лает три прыжка назад и катается в пыли как мешок.
Я ожидаю судорог, истерического припадка. Но нет: те¬
перь это только бесчувственная масса, над которой я
склоняюсь, сомневаясь даже, бьется ли сердце, ибо не
видно, чтобы она дышала. Ее окружает небольшая тол¬
па; два старика наклоняются и начинают совершать
парсы, с воплями, возглашая какие-то призывы, на ко¬
торые она не отвечает. Но звуки там-тама, кажется,
приводят ее в чувство; вот она оживает; однако сил ей
не хватает, она тащится по земле, совершая плясовые
движения, затем окончательно падает на бок, вытянув
руки, полусогнув ноги и застыв в изящной позе, кото¬
рую ее уже ничем не заставишь покинуть. После сце¬
243
ны заклинания у евреек Бискры, о которой я рассказы¬
вал в своих путевых заметках*, мне никогда не случа¬
лось видеть ничего более странного и страшного.
28 февраля
Я присутствовал при изготовлении одного из рож¬
ков, о которых вчера говорил. Мастер закреплял кон¬
цы тростника и замыкал кончики рожка нитяной пле¬
тенкой. Он работал шилом, слегка приподнимавшим
другие нити и позволявшим запустить нить, которой
надлежало соединить все воедино. Эта нить была вде¬
та в длинную иглу.
Я и не представлял себе, что вдевать нитку в игол¬
ку можно разными способами. Но эта игла не имеет
ушка. Она представляет собою очень тонкую и длин¬
ную лучинку какого-то очень крепкого текстильного
растения. Конец, противоположный острию, размяг¬
чен, разделен на отдельные волокна, которые, перепле¬
тясь ниткой, увлекают ее вслед за иглой.
Всю ночь летают и кричат птицы; невероятный
шум. Наши гребцы спали в хижинах, наконец-то в теп¬
ле. Мы в баленьерах, у подножья небольшого утеса, в
три метра высотою, на котором расположен городок. В
том месте, где мы причалили, этот утес спускается по¬
катым склоном, образованным скоплением нечистот.
Их сбрасывают сюда, и этим объясняется чистота в го¬
родке.
Ружейный выстрел, сделанный на середине реки, и
каждый крик, ударяя о низкие утесы берегов, рождают
длительный отзвук; отбрасываемый от одного берега к
другому, он долгим гулом поднимается или опускается
по течению реки, спугивая целые стаи птиц.
Охота на уток в пироге на закате солнца. Какое от¬
дохновение, какой мир после гнетущей дневной жа¬
* См. «Аминтас».
244
ры и ослепляющего света! Малиновое солнце исчеза¬
ет за туманной дымкой. Небо становится золотым, и
река отражает его великолепие. Мы пересекаем
трехсотметровую ширину Погона, ни разу не потеряв
дна. Ни царапины, ни бороздки, только мягкое сколь¬
жение челнока, в который я сел вместе с Утманом и
одним человеком из охраны и которым управляют
при помощи шестов двое высоких чернокожих —
один на носу, другой на корме.
Сегодня утром, составляя поименный список людей
нашего отряда, мы были удивлены большим количест¬
вом парней и девушек, носящих имя Зигла. Это также
имя лесного духа, к которому обращаются (принося
ему в жертву козленка) женщины, тщетно ожидающие
ребенка. Если под конец им удается забеременеть, они
дают обет назвать ребенка по имени духа \
Обширные плантации табака с белыми цветами,
широкими и красивыми листьями. Большое количеств
во очень незначительных по размерам, но зато отлич¬
но содержащихся полей, окруженных плетнями или
невысокими глиняными стенами. Урожай с этих уча¬
стков Масса продают племенам Борнуан или Гаусса
Нигерии, которые объезжают эту местность в роли
коммивояжеров.
Музыкальная группа состоит из двенадцати тактов,
первая нота считается за две: прочие равны:
* Имена, которые они дают своим детям, свидетельству¬
ют часто о стремлении отвлечь от них внимание зловредных
сил или обезоружить злую волю этих духов. На наречии
М’боши: Илонг-вебе (дурная кровь). На наречии Уолоф: Кен
бугуяъ (никому не желанный); Атуя-Яхар (не внушающий до¬
верия).
245
На первое соль падает ударение, его почти выкрики¬
вают.
Есть еще один танец, на другой мотив, имеющий со¬
всем иной характер только от того, что ля заменяется
си-бемоль. Только верхнее соль остается чистым.
И еще:
Здесь тоже си-бемоль заменяет ля во второй половине
танца — в этот момент даже до заменяется невнятным
звуком, промежуточным или же состоящим из си-бе¬
моль и из соль.
1 марта
Вчера вечером опять был там-там. Людей собралось
меньше, чем первый раз, но танцы были так же удиви¬
тельны. Все продолжалось два часа, затем в одно мгно¬
вение площадь опустела, и все ушли спать. Похоже бы¬
ло на сеанс ритмической гимнастики.
Сегодня ночью, снова обдумывая это, я, кажется,
прихожу к мысли, что плохо изобразил вчерашнюю му¬
зыку и что интервалы у них более длительны, чем на¬
ши тоны, так что между до и нижней доминантой по¬
мещается только одна нота. Может показаться стран¬
ным, что у меня нет на этот счет никакой уверенности.
Но надо вообразить себе этот напев, вырывающийся из
глоток сотни людей, из которых ни один не издает пра¬
вильной ноты. Это похоже на то, как если бы вы ста¬
рались выделить одну ведущую линию из ряда мелких
черт. Эффект получается удивительный и дает ощуще¬
ние полифонии, гармонического богатства. Та же по¬
требность заставляет их украшать бисером металличе¬
ские язычки их маленьких «фортепиано»: отвращение
к ясному звуку, потребность замутить его, сделать рас¬
плывчатым.
246
Короткая прогулка внутрь страны случайно приво¬
дит меня к широкой дороге, о существовании которой
я не подозревал. Вернувшись в Моосгум, навожу справ¬
ки. Говорят, эта дорога доходит до Лай. Но каждый год
она заливается и в течение трех месяцев оказывается
закрытой слоем воды, до четырех метров толщины в
низменных местах и пятидесяти сантиметров в высо¬
ких, так что есть опасения, что ею вообще нельзя будет
пользоваться. Каждый год, когда вода спадает, тузем¬
цам приходится делать новые насыпи и расчищать ее
от травы. На эту работу, которая продолжается не ме¬
нее месяца, мобилизуют всех здоровых мужчин. Прав¬
да, их оплачивают очень сносно. Работа не слишком
тяжелая, и так как она не удаляет их от деревни, они
могут каждый вечер возвращаться домой. Они и не жа¬
луются. Но что касается до понимания необходимости
этой ненадежной дороги, идущей параллельно реке, ко¬
торая сама по себе уже делает излишней переноску тя¬
жестей...
Все эти сведения я получаю от султана огромного
роста в темно-синем бубу и белом тюрбане; сбоку, на
кожаном ремешке, у него висит невероятное количест¬
во амулетов (стихи из Корана в ладанках красной ко¬
жи); он явился из соседней деревни со своей свитой и
переводчиком, чтобы приветствовать нас. Он очарова¬
телен, вежлив, благовоспитан, и на лицвч его сияет
улыбка. Он утверждает, что очень доволен всем и го¬
ворит, что ему никогда не приходилось жаловаться ни
на одного белого французской национальности.
Устав от ночевок (в Мале) у груды нечистот, свал¬
ки со всего селения (я говорил Марку, что мы заболе¬
ем,— и сегодня утром он встает в жару и с сильной гор¬
ловой болью), я решаю возвратиться в пост Миребед-
дин, очень приятное место. Двое из наших гребцов
схватили нечто вроде воспаления легких. Нет ничего
удивительного. Удивляет меня другое,— как они вооб¬
ще могут переносить эти скачки температуры; сегодня
утром воздух немного потеплел, но вчера, после восхо¬
да солнца, отысканный мной термометр показывал
только десять градусов. Вероятно он опускался до ше-
247
ста. Затем, около десяти часов, температура подпрыг¬
нула с пятнадцати градусов до двадцати пята или трид¬
цати, а немного позже достигла тридцати пяти и даже
тридцати семи градусов (зимняя температура). Нам го¬
ворили, что летом она поднимается до пятидесяти гра¬
дусов.
Отъезд сейчас же после завтрака.
Наши гребцы поливают водой горячую металличе¬
скую пластину, на которую им придется становиться го¬
лыми ногами. Они кашляют и плюют взапуски. Некото¬
рые из них отправились сегодня утром на рынок в
Пусс, их заменяют юноши из Малы.
Около двух часов мы прибываем к посту Миребед-
дин (в двух километрах от Моосгума). Марк тотчас же
слег. У него больше тридцати девяти градусов. После
сиесты я отправляюсь на разведку к соседним хижи¬
нам-снарядам особенно правильной формы. В одном из
главных дворов (куда проникаешь через проход в сте¬
не) гигантский горшок для хранения зерна напоминает
декорацию из «Шантеклера».
Я ставлю свою баленьеру таким образом, чтобы
иметь возможность оставить в ней на ночь Диндики.
В течение дня он покоится у меня на животе, точно
компресс, или же цепляется за мою шею и издает
крики хорька, как только я пытаюсь переложить его
на другое место. Я уже давно отказался от обыкнове¬
ния привязывать его за лапу; он так кружил взад и
вперед, что не раз по утрам я находил его полузаду-
шенным бечевкой. Я заключал его в ящики, в клетки
для цыплят, засовывал в мешки, но там он чувствовал
себя слишком несчастным. Если же ночью я оставлял
его на свободе в баленьере, где я спал, как на остро¬
ве, с которого он не мог удрать, о сне не могло быть
и речи, так как резвиться он предпочитал на моем по¬
логе от москитов; его забавляла упругость этого трам¬
плина, и он внезапно срывался с места, носился, пры¬
гал, производя адский шум и гам. В Форт-Лами он
мог вылезать из моей спальни на заднюю глухую тер¬
248
расу. Там у него было достаточно места; но он всег¬
да возвращался к моей кровати; он осаждал ее, стре¬
мясь проникнуть под полог, и если ему это удавалось,
всячески донимал меня, стараясь заставить принять
участие в игре. В раздражении я вставал и отправлял
его в комнату к Марку, которого он тогда тоже начи¬
нал изводить. В одну прекрасную ночь, когда Марк
оставил дверь открытой, Диндики удрал. Он спустил¬
ся по лестнице, по-видимому, вдоль перил. Утром бои
из бюро, расположенного в нижнем этаже, нашли его
очень далеко в ветвях какого-то деревца. А в эти по¬
следние ночи я отправил его на баленьеру Зезе, отде¬
ленную от моей шестом; но Диндики, умудрившись
пользоваться им в качестве моста, три раза являлся
ко мне; под конец, выбившись из сил, я завязал его в
мешок для грязного белья. И какая была радость ут¬
ром, когда я его освободил! Наконец-то! Он цепляет-
ся за мою руку и не отпускает ее, даже когда я совер¬
шаю свой туалет, даже в тазу, где я моюсь.
2 марта
Вчера вечером у Марка было сорок градусов. Я в
ужасном беспокойстве. Меня терзает призрак возврат¬
ного тифа, который свирепствует по всей округе. При¬
нимаем все меры, чтобы как можно скорее достигнуть
Логон-Бирни, если положение ухудшится. Заготовили
большое количество пилюль для наших гребцов. Я кро¬
ме того обеспечил себя второй сменой, так, чтобы
можно было проезжать остановки и не задерживаться
на ночь. Я предупреждал Марка, что было очень не¬
осторожно спать возле этого нагромождения отбросов,
заходить, как он это делал, во все хижины (но как мне
нравится его любопытство), пожимать всем руки, лас¬
кать детей и по вечерам оставаться подолгу в облаке
пыли, поднимаемом пляшущими. Впрочем, ангина, ка¬
жется, начинает ослабевать. Заставляю его принять
аконит. Ночь проходит не слишком беспокойно (меша¬
ли только крики летучих мышей), и сегодня утром у не¬
го только 38,6°. Он лежит, но надеется, что завтра ему
удастся вернуться к работе.
249
Гребцы, спавшие на большом дворе перед по¬
стом, кашляли всю ночь без перерыва. Сейчас не
очень холодно, но поднялся ветер. Я не в состоянии
заснуть: так меня мучит чувство моей косвенной от¬
ветственности за их страдания. Как я рад, что купил
в Форт-Лами еще по одному шерстяному одеялу для
каждого из наших боев. Но то, что эти бедные пар¬
ни рядом с нами совсем обнажены, причем в спину
им дует ледяной ветер, а живот буквально жарится
на пламени костра, и они не смеют заснуть из опасе¬
ния проснуться полусожженными (один из них се¬
годня утром показал нам кожу своего живота совер¬
шенно опаленную и покрытую пузырями), после це¬
лого дня тяжелой физической работы,— просто чу¬
довищно.
Купание в Логоне, довольно далеко от поста, на пес¬
чаной отмели в обществе двух хохлатых цапель, одно¬
го морского орла и маленьких чибисов. Было бы чудес¬
но, если бы не необходимость все время оставаться с
шлемом на голове. После купания необыкновенно при¬
ятное чувство.
Des edlen Korpers holde Lebensflamme
Kuhlt sich im schwiegsamen Krystall der Welle. *
У Марка температура не опускается ниже 38,5°.
Если сегодня вечером она снова поднимется, мы от¬
правимся в Логон-Бирни. У него опять сильная голов¬
ная боль.
3 марта
Вчера около одиннадцати часов я сам странным об¬
разом занемог. Читая «Фауста» в тени веранды, я был
охвачен внезапной сонливостью. Иду к своей кровати,
чтобы прилечь, и не успеваю вытянуться, как начина¬
ется сильнейшее головокружение; затем холодный пот
и тошнота. Вскоре после этого — припадок рвоты. Не¬
дуг продолжался до ночи. Жару не было.
* Сладостное жизненное пламя благородного тела осве¬
жается в молчаливом кристалле волны (нем.).
250
У Марка же температура опять подскочила до 40°.
Очень обильная испарина и довольно сильная головная
боль.
Временами я погружаюсь в бездны ужаса. Мне да¬
же кажется, что именно страшное беспокойство за
Марка является причиной моей болезни... А может
быть утреннее купанье?..
Пишу это лежа в баленьере, куда я дотащился с тру¬
дом, ибо от малейшего движения начинается тошнота.
Снова мне довелось испытать, что передышки между
припадками рвоты доставляют почти сладострастное
чувство. На грани изнеможения человеческое тело ис¬
пытывает ласкающее ощущение бытия. Иногда это
восхитительный оазис между двумя приступами стра¬
дания.
Мы отправили вперед более быструю пирогу, чтобы
предупредить Логонскую больницу. Уход и предан¬
ность Адума не оставляют желать лучшего.
Глава II
ВОЗВРАЩЕНИЕ НАЗАД
Кажется, мне лучше. Головокружения продолжают¬
ся, но я смог немного поесть у постели Марка вместе
с ним. Похлебка и отварной рис, а также восхититель¬
ный абрикосовый компот (из наших запасов мы из¬
влекли все самое лучшее), который мы запиваем Виши
и Моэтом.
После этой короткой трапезы я опять ложусь. И по¬
ка я засыпаю, мои задние гребцы — шестеро сара, ко¬
торые уже были с нами во время путешествия вниз по
реке (пятеро передних гребцов — жители Моосгума),
затягивают песню; ее слова мне переводит Адум.
Губернатор *, он болен,
Так будем сильнее грести, чтобы опередить болезнь.
Чтобы доставить его к доктору в Логон.
И это самая удивительная песня, которую я слы¬
шал в этой стране. Как жаль, что Стравинский не мог
ее услышать! Это длинная фраза, которая начинается
криком, заканчивается пианиссимо, но поется как
бы каноном, так что фортиссимо одних певцов идет
параллельно с пианиссимо других, которое звучит
* Я забыл сказать, что с тех пор, как мы оставили Форт-
Лами, бои, а за ними и весь экипаж, повысили меня в чине.
«Командора» им уже недостаточно. Позже и «губернатора»
покажется им мало. Тут уж ничего не поделаешь. Полные эн¬
тузиазма, они станут называть меня «правительством».
252
как шепчущий бас. Ноты никогда не берутся точно
(вследствие чего необычайно трудно уловить мотив);
это похоже на отсутствие чистых гласных звуков в
английском языке и очень мало понятно для нашего
северного слуха, придающего такую дену верности
звука. Здесь голоса никогда не звучат верно. Кроме
того, когда один поет до-ре, другой поет ре-до. Неко¬
торые делают варианты. Каждый из шести поет не¬
много по-своему, но нельзя сказать, чтобы это были
отдельные «партии». Все это полно очень странной
гармонической насыщенности. Одна и та же фра¬
за — почти одна и та же (иногда с небольшим из¬
менением, как в стихах Пеги) — повторяется не¬
устанно в продолжение четверти часа, даже иногда
получаса. -Порою они словно пьянеют от этого без¬
удержного пения; тогда они гребут яростно, исступ¬
ленно. (На этот раз мы избрали другой, глубоковод¬
ный рукав Логона.) Как мог я сказать, что сара не по¬
ют? (Надо лишь отметить, что они никогда не поют,
если работают шестами, а только в тех случаях, ког¬
да пением можно аккомпанировать размеренному
движению весел.)
Наши народные песни в сравнении с этими кажут¬
ся грубыми, бедными, простоватыми, рудиментарны¬
ми. Сегодня утром в баленьере Марка я слушал хор
сара — очень непохожий на то, что вчера пели мои
гребцы. Это вообще ни на что не похоже. Так же вол¬
нует, как песни русских бурлаков, быть может еще
больше. Начинается с пианиссимо, почти шепотом,
как бы для пробы голосов — и довольно долго они по¬
ют вполголоса, в особенности запевало. Как всегда во
ФЭА, хор не дожидается, пока запевало закончит
свою фразу, но подхватывает на последней, а иногда
и на предпоследней ноте. Впечатление совершенно
захватывающее. Понемногу, как бы набравшись уве¬
ренности, они оживляются. У запевалы замечатель¬
ный голос, совсем иного характера, чем то, чего мы
требуем в нашей консерватории; порою кажется, что
его заглушают слезы,— и порою действительно это бо¬
лее похоже на рыдание, чем на пение,— и тогда его
253
звук внезапно становится хриплым и расстроенным.
Затем вдруг раздается несколько очень нежных,
странно-сладостных нот.
Вот фраза, которую поет хор (перевод Адума);
Нас больше не уводят как пленных,
Мы можем свободно ходить по стране,
Чтобы покупать бубу и фарда.
Белые правят страной, и они добры.
Остальное импровизируется, по мере надобности,
запевалой.
Поражает богатство и разнообразие мелодии и рит¬
ма (столь вместе с тем наивное), но что сказать о гар¬
монии! Ибо здесь-то я больше всего поражаюсь. Мне
казалось, чти все эти песни монофоничны. И за ними
создалась такая репутация, ибо там никогда не «поют в
терцию или в сексту». Но эта полифония, достигающа¬
яся расширением и придавленностью звука, так дезори¬
ентирует наш северный слух, что я сомневаюсь, можно
ли передать ее графически.
Припев подхватывается сразу на нескольких нотах.
Одни голоса повышаются, другие понижаются. Можно
подумать — лианы, обвивающиеся вокруг главного
стебля, принимающие его изгибы, не следуя им одна¬
ко же совершенно точно. Можно подумать — ствол
фикуса.
4 марта
Жар у Марка спал; хотя вчера вечером он чувство¬
вал себя очень плохо, ему несомненно гораздо лучше.
Следует ли, несмотря на это, возвращаться назад?
Мы решаем во всяком случае продолжать свое пу¬
тешествие до встречи с фельдшером, который дол¬
жен быть предупрежден о нашем прибытии пирогой
и выехать к нам с медикаментами. Наверное Марк не
будет в состоянии продолжать наш путь или даже
свою съемочную работу раньше чем через четыре-
пять дней; так используем это время именно таким
образом; в случае необходимости доедем до лазарета
и дадим на исследование кровь. Мы почти смущены
254
улучшением его состояния. Здесь замешано чувство
самолюбия, нежелание выглядеть какими-то флюге¬
рами в глазах туземцев.
Тридцать восемь градусов в тени. Если бы не сквоз¬
няк шимбека, мы бы просто погибли. Моя баленьера по¬
теряла руль, и гребцам очень трудно придерживаться
правильного направления, а еще труднее — находить его
снова Лодка попадает носом в тростники, растущие на
побережье, вертится волчком, и таким образом теряется
много времени. Тем не менее сегод ня, на второй день пу¬
тешествия, мы прибываем около полудня в Логон-Гана.
Километрах в десяти от этого поселка нас задержа¬
ло мрачное зрелище. Один араб, направлявшийся вме¬
сте с несколькими другими на работу в Форт-Аршам-
бо, утонул почти у нас на глазах. Реку можно в не¬
скольких местах перейти в брод. Не знаю, как это
вышло, но как раз на том месте, где его товарищи бла¬
гополучно прошли, он оступился. Или там оказался
крокодил? Они уверяют, что нет. Просто «он не умел
плавать». Видно было, как он раза три поднимал руки
над водою, звал на помощь,— и Адум, видевший его с
баленьеры, мог даже подумать, что он ловит рыбу.
«Скорее, иди, смотри, там рыболов»,— закричал он. Я
ищу очки, ибо в это время я читал. Затем Адум гово¬
рит: «Нет, это он просто дурака валяет». А на самом де¬
ле он тонул. Когда, через мгновение мы собрались
прийти к нему на помощь, было уже поздно. Можно
себе представить мое нетерпение при виде неловкости
людей с моей баленьеры, которая у них все время вер¬
телась в разные стороны, отнимая последнюю надеж¬
ду, если она вообще еще оставалась. На берегу арабы,
его спутники, очень оживленно разговаривали, ком¬
ментируя происшествие, впрочем, без особого волне¬
ния *. С минуту я колебался, не начать ли розыски те¬
* Здесь я опять же обнаружил большую наивность. Вот,
что можно прочесть у Леви-Брюля («Первобытное мышле¬
ние». С. 317 и сл.):
255
ла... Но к чему? Хоронить его они бы не стали,— а чем
гиена лучше каймана?..
Довольно крупная рыба выскакивает из воды меж¬
ду веслами наших гребцов и падает в баленьеру.
Стаи пеликанов. Брюно де Лабори говорит, что «в
некоторых бывает свыше тысячи штук». В самой боль¬
«Какие чувства испытают они по отношению к тем, кто
был близок к „злой смерти", кто едва не погиб от нее?.. При¬
дут ли к ним на помощь, протянут ли им жердь, сделают ли
самое невозможное, чтобы вырвать их из объятий смерти?..
Непреодолимое чувство страха и ужаса почти всегда толка¬
ет первобытного человека на совершенно противоположные
действия... Когда кто-нибудь случайно падает в воду, с точки
зрения туземцев совершается большой грех, если ему удает¬
ся выбраться невредимым. Раз ему предназначено было уто¬
нуть, он, по их мнению, был бы неправ, уклонившись от этой
смерти. Если бы кто-нибудь на глазах у других упал в воду,
они не позволили бы ему выбраться из нее: наоборот, они
применили бы силу, чтобы утопить его и не дать ему спастись
от смерти.
Можно ли представить себе более бесчеловечное и жес¬
токое поведение? Однако за минуту перед тем, как несчаст¬
ный оказался в смертельной опасности, товарищи его готовы
были все разделить с ним — еду, одежду, кров и т. д., готовы
были в случае необходимости защищать его, отомстить за не¬
го, если бы кто-нибудь из враждебной группы причинил ему
вред, одним словом — выполнить по отношению к нему, как
и по отношению ко всякому, все многочисленные обязанно¬
сти, налагаемые на них тесной солидарностью, царящей в
этих обществах. Но по несчастной случайности он падает в
воду и начинает тонуть: тотчас же он становится предметом
страха и отвращения. Не только не торопятся оказать ему по¬
мощь, но если он старается спастись, ему в этом всячески
препятствуют; если он появляется на поверхности, его снова
погружают в воду. Если же ему все-таки удается спастись, об¬
щественная группа не желает признавать, что он избежал
смерти. Его больше не знают. Это отсеченный член. Чувства,
которые он внушает, обращение, которому он подвергает¬
ся,— все это напоминает участь отлученных от церкви в
Средние века.
256
шой стае, которую я подсчитываю, их оказывается сто
шестьдесят. И это уже много. Брюно де Лабори насчи¬
тывает два вида: серых и белых; но если я не ошиба¬
юсь, серые — это птенцы, так же как у лебедей.
Незабываемые часы. Добровольное заключение на
баленьере. С восхищением углубляюсь во вторую часть
«Фауста». Перечитывая диалог с Кентавром, невольно
слышу снова голос Пьера Луиса, который читал мне
его в первый раз (мы только что прошли класс ритори¬
ки). Не знаю, сам ли он открыл эти изумительные сти¬
хи; мне кажется, что их показал ему его брат Жорж-
Луи. Но это не важно.
Знал ли Флобер эти стихи, когда писал в «Искуше¬
нии»:
Стой, химера: остановись...
— Нет, никогда.
Дело в том, что такие случаи во всем подобны „худой
смерти". В ней первобытному мышлению внушает ужас не
самая смерть и не сопровождающие ее материальные обсто¬
ятельства, а изъявление гнева невидимых сил и вина, искуп¬
ления которой требует этот гнев. А как раз когда человек
подвергается опасности погибнуть от несчастного случая, это
изъявление гнева так же очевидно и окончательно, как если
бы он был уже мертв. Он был „осужден": неважно, что при¬
говор не был приведен в исполнение до конца. Помочь ему
спастись — означало бы стать соучастником его вины и на¬
влечь на себя то же самое несчастье. Первобытный человек
не осмелится на это... Несчастный случай,— который вовсе
не случаен, потому что случайностей не бывает,— равноси¬
лен своего рода божьему суду. Как божий суд у рада афри¬
канских обществ раскрывает злое начало, живущее в таком-
то человеке, так и несчастный случай обнаруживает вину, за
которую данный человек осужден незримыми силами. В обо¬
их случаях это ужасное открытие вызывает немедленно тот
же самый переворот в чувствах людей. В один миг человек,
бывший товарищем, другом, родственником, стал чужим,
врагом, предметом страха и ненависти».
Здесь идет речь о полудиких туземцах Камчатки; но без
сомнения, то же замечание может быть сделано относитель¬
но племен Центральной Африки.
257
С каким священным Schaudem внимали мы с Пье¬
ром ответу Хирона:
...Du stehst am Ufer hier.
Ich bin bereit dich durch den Fluss zu tragen. *
И губы и голос Пьера дрожали от подлинного бла¬
гоговения, когда, говоря о Елене, он восклицал вместе
с Фаустом:
Sie iat mein einziges Begehren... **
слова, которым суждено было властвовать над его жиз¬
нью. И именно таким хочу я видеть его теперь, когда
расстояние стирает многие пятна и несовершенство не¬
которых черт; таким я могу его любить.
Долгие уроки чтения, которые я даю Ддуму. Мне
лучше. Жара была ужасная.
Вечернее спокойствие. В этот час просыпается Дин¬
дики. Ощущение сладострастной радости у ночных жи¬
вотных.
...Now is the pleasant time,
The cool, the silent.. ***
5 марта
Остановились вчера там же, где уже останавлива¬
лись на третий день по выходе из Форт-Лами. Необы¬
чайное количество всякого рода насекомых (но моски¬
тов среди них нет) осаждают нашу вечернюю трапезу.
Самые мелкие толстым слоем облепляют стекло свето¬
фора; они проникают в уши, в глаза, прилипают ко лбу,
к покрытому потом черепу, падают в яичницу, в стака¬
ны. Доходишь прямо до исступления. Среди них попа¬
даются и более крупные: крылатые уховертки, листое¬
ды, небольшая медведка, огромный богомол. Целую
* На берегу стоишь ты, тебя готов я перевезти через
реку.
** Она — единое мое желанье.
★ ★ ★ __
Прелестное время: прохлада, тишина.
258
кучу их я засовываю в флакон с раствором синильной
кислоты.
Жар у Марка почти прошел, но он не твердо дер¬
жится на ногах и чувствует мучительный упадок сил.
Около трех часов утра мы снова отправились в путь.
Я испытываю довольно странное недомогание. Около
восьми часов — пирога фельдшера, выехавшего из JIo-
гон-Бирни нам навстречу. Тотчас же у нас берут кровь на
исследование. Через полчаса мы прибываем к диспансе¬
ру и дому отсутствующего доктора, где и устраиваемся.
В крови у Марка ничего не обнаружили; у меня то¬
же. Немного сконфуженные тем, что не заболели по¬
серьезнее, мы тотчас же пишем Марселю де Коппе ус¬
покоительное письмо, которое ему отвезет верховой.
Погода тягостная. Небо тусклое, горизонт мутный.
Довольно сильный ветер поднимает тучи песку. Кажет¬
ся, будто песком наполнен воздух:
Начальник приходит к нам, он очень любезен. После
того как мы выехали из Бирни, у него скончалась мать.
С удовольствием встречаюсь снова с тремя фельд¬
шерами, полными внимания, усердия и предупреди¬
тельности; спрашиваю, нельзя ли взглянуть на больно¬
го сонной болезнью, которого они надеялись спасти,
хотя он был уже в третьей стадии; но мы узнаем, что
он умер на следующий день после нашего отъезда.
После компресса из коровьего навоза Адум нало¬
жил на свои раны теплую жижу из трав, извлеченных
из желудка только что убитого козленка. Это, по его
словам, первое средство, доставившее ему настоящее
облегчение. Охотно этому верю. И действительно, се¬
годня утром его раны (одна на середине ноги, другая на
лодыжке) имеют несколько лучший вид. Содержимое
желудка козленка образовало корку, предохраняющую
от вредных соприкосновений. Я предлагаю ему сходить
на перевязку в амбулаторию, но он и слышать об этом
не хочет. Никакого доверия к нашей медицине белых
людей. Он извлекает из носового гплатка какой-то зло¬
вонный порошок (в него превратилось, высохнув, со¬
259
держимое козлиного желудка), оставшийся у него в за¬
пасе, и посыпает раны, предварительно промытые теп¬
лой водой, под наблюдением нашего стражника и ста¬
рого араба, которые дают ему советы.
Двое из наших гребцов заболели.
Логон-Бирни
Очень большое селение, окружающее санитарный
пост на берегу реки. Вид гнусный. Большое количест¬
во разрушенных домов; дворы этих жилищ наполнены
всякого рода нечистотами. Улицы грязные.
Как и все другие селения в этой местности, Ло-
гон-Бирни окружен стенами (в настоящее время ча¬
стью разрушенными, особенно со стороны реки), но
любопытно, что между стенами и деревней прости¬
раются обширные пустыри. Селение точно плавает в
своей ограде*. Громадные птицы — стервятники,
марабу, орлы — садятся на верхушки укреплений;
иногда на этих пустырях попадаются лужи стоячей
воды, высокие деревья.
6 марта
Вчера нечего было записывать в дневнике. Ожи¬
дание. Упадок сил. Мы с Марком чувствуем себя
очень ослабевшими. Узнаем, что возвратный тиф
опять свирепствует во всех селениях области Маруа,
которую нам вскоре предстоит пересечь. Помощник
врача предлагает нам взять с собою фельдшера, ко¬
торый как раз находится в этих местах, совершая ин¬
спекционный объезд; он сможет в случае необходи¬
мости сделать противотифозные подкожные вспры¬
скивания. Пишу окружному начальнику в Куссери,
испрашивая его разрешения.
Желая разузнать побольше об обычаях Масса, мы
расспрашиваем очень неглупого Зиглу, который со¬
* Это обширное пространство intra muros (между стена¬
ми) предназначалось для посевов в случае осады.
260
провождает нас от Моосгума. Но никогда нет уверен¬
ности, что правильно понимаешь туземца, который в
своем желании разъяснить вам как можно больше или
же, наоборот, уклониться от каких бы то ни было
разъяснений — приспособляет свою речь к вашему
пониманию и старается выдержать ее в духе задавае¬
мых ему вопросов, как бы осторожны и гибки они ни
были.
Люди этих первобытных племен, как я в этом все
больше убеждаюсь, мыслят совсем не так, как мы; вот
почему столь часто они представляются нам глупыми.
Их поступки ускользают от проверки логикой, к кото¬
рой мы с самого раннего детства настолько приучены,
даже самыми формами нашей речи, что уже не можем
без нее обходиться*.
Вчера вечером султан снова сделал нам визит. Он в
парадном одеянии. Удивительный бубу из белого вы¬
тканного шелка, усеянного портретами Эдуарда VII. На
плече длинный шарф малинового шелка, вышитый чер¬
ным. Под белым бубу плотная шелковая одежда кана¬
реечного цвета. Голова у него покрыта чем-то вроде
греческого колпака, слегка заостренной формы, выши¬
того, как шапочка эпохи Анри Моннье **, разноцветной
шерстью. Помонщик врача прислал нам утку в чет¬
верть быка, а султан велит доставить птенцов голубя,
вынутых из гнезда, козленка и пропитание для всех на¬
ших носильщиков. Он выказывает чрезвычайное жела¬
ние нам всячески угодить (и я думаю, что произвожу
* С первых дней нашего пребывания в Браззавиле я от¬
метил, что отношения причины и следствия для них, по-види¬
мому, не существуют. Подтверждение этому я нашел у Леви-
Брюля, чьи книги о «Первобытном мышлении» прочел, к со¬
жалению, только по возвращении из путешествия. Они пре¬
дохранили бы меня от целого ряда промахов, разъяснили бы
многое, остававшееся для меня темным.
** Французский писатель и рисовалыцик-карикатурист
(1803—1877).— Примеч. пер.
261
на него совершенно такое же впечатление). Мы стара¬
емся говорить друг другу самые приятные вещи, и ког¬
да Адум, служащий нам переводчиком, передает ему
какую-нибудь фразу, особенно трогающую его, он, вы¬
ражая свою взволнованность и удовлетворение, нежно
и тихо хлопает в ладоши. Иногда двое сопровождаю¬
щих его телохранителей повторяют этот жест; так, на¬
пример, когда, сняв с него фотографию, я заявил, что,
не довольствуясь посылкой ему отпечатка, желаю со¬
хранить другой отпечаток на память об оказанном нам
превосходном приеме и исключительной любезности
всех жителей Логон-Бирни, то три пары рук одновре¬
менно разомкнулись и сомкнулись пять или шесть раз
подряд, снизу вверх и сверху вниз.
Селение Логон-Бирни долгое время было самым
значительным в этой местности, но его опустошила
сонная болезнь. К тому же в 1915 и в особенности
1917 году, во время германской войны, большое ко¬
личество жителей переселилось в Дивель и Гофу.
Обилие заброшенных и разрушенных домов объяс¬
няется еще и тем, что Котоко хоронят своих покой¬
ников во дворах хижин; затем, опасаясь недобрых
сил, покидают дом. Приучить их к кладбищам неве¬
роятно трудно.
У них часто поднимается вопрос о «массах», т. е. по¬
жирателях мертвецов,— наполовину это легенда, напо¬
ловину, кажется, правда, ибо были случаи осквернения
могил, иначе необъяснимые.
Все эти сведения * мы получаем от молодого лейте¬
нанта Г..., который сегодня вечером прибыл верхом: он
покидает Куссери и переходит в другой участок.
7 марта
Отъезд. Отваливаем не без труда. Еще четверо из
наших гребцов (кроме двоих предшествующих) заболе¬
ли (воспаление легких), трое из них довольно серьез¬
* Но и здесь Леви-Брюль внушает мне осторожность.
262
но, и мы их вынуждены оставить. Вручаю им записку
на имя Марселя де Коппе, который поможет им полу¬
чить причитающуюся плату по возвращении в Форт-Ла¬
ми. Благодаря двенадцати набранным в Моосгуме Мас¬
са, нам, надеюсь, не придется особенно от этого постра¬
дать.
Огромное количество мух це-це. Утман удивитель¬
но ловко убивает их, так же как и обыкновенных мух,
подсекая или защемляя им лапки лезвием ножа, кото¬
рое он подносит очень осторожно, словно намереваясь
бриться.
Глава III
СНОВА ВВЕРХ ПО ЛОГОНУ
7 марта
Покинули Логон-Бирни сегодня утром, взяв с собою
помощника фельдшера Габриэля Лоно, умного и очень
симпатичного метиса негритянско-немецкой крови, ко¬
торого как раз звали на юг служебные дела. Воздух
опять чистый и легкий; яркое солнце. Не слишком жар¬
ко. Но моя баленьера снова потеряла руль, старшина, ко¬
торый должен командовать моими десятью гребцами,
беспросветно глуп; и мы подвигаемся до крайности мед¬
ленно, постоянно лавируя от одного берега к другому,
причем люди даже не пытаются держаться верного кур¬
са. Не думаю, чтобы мы делали больше трех километров
в час. Две другие баленьеры далеко обогнали нас и бу¬
дут недовольны, что я запаздываю. Покоряюсь, не про¬
тестуя. Но, подвигаясь такими темпами, мы едва ли до¬
беремся до Моосгума раньше, чем через восемь дней.
Читаю «Степь» Чехова в переводе, присланном мне
Шарлем дю Бос, и рассказы, следующие за этой пре¬
красной повестью, которую я уже читал по-английски.
Некоторые из них превосходны.
Перегруппировка гребцов. Перемешивают коман¬
ды; смещают моего неспособного старшину и т. д... В
конце концов, кое-что из этого получается.
После завтрака я читал под кисейным пологом
«Samson Agonistes»*, но меня внезапно отвлек
* Трагедия Мильтона.— Примеч. ред.
264
странный шум водопада. Баленьера останавливает^
ся. Выхожу из-под шимбека. Причиной этого плещу¬
щего шума оказался ветер, раскачивавший вершины
четырех больших веерных пальм у нас над головою.
Баленьера Марка тоже остановилась. В этот момент
Адум говорит мне, что показались гиппопотамы.
Марк, прибывший раньше нас, уже подстерегал их,
и наше появление ему несколько помешало. Но.
вскоре чудовищные морды снова показываются ни¬
же места нашей стоянки; мы видим четыре совсем
близко от нас, река же в этом месте довольно узка.
Мы карабкаемся на отвесный берег и, спрятавшись,
подвергаем обстрелу бедных животных, которые
каждые пять минут высовывают конец морды, что¬
бы дышать. Незаметно никакого результата, хотя не¬
сколько пуль как будто попали в цель. Но вот вне¬
запно в пятидесяти метрах выше нас показывается
новая морда, еще более крупных размеров, чем ос¬
тальные. И совсем рядом — морда детеныша, кото¬
рый, по уверению Адума, сидит у матери на спине.
Что за изверг охотник! Марк стреляет, и на этот раз
мы замечаем, что вода сильно забурлила. Очевидно,
гиппопотам перекувырнулся; разбрызгивая воду, на
поверхности появляется уже не морда, а нога. Новая
пуля; новый курбет; все наши гребцы и на берегу и
на баленьерах топают ногами от восторга. Затем —
ничего. Ожидаем.
Мы прождали до вечера, ибо гребцы нас уверяют,
что чудовище убито, что через несколько часов оно
всплывет животом вверх и что раз оно не возвраща¬
ется на поверхность дышать — это явное доказатель¬
ство его смерти. Странно то, что другие, четверо дру¬
гих, упорно остаются все на том же месте, совсем
близко от нас, несмотря на несколько залпов по ним,
словно не сознавая опасности, или, может быть, по¬
добно амраям и уткам, не желая оставить раненого
товарища.
Хотел бы я знать, когда гиппопотамы находят время
спать? Всю ночь они пасутся. Днем они живут в воде,
265
откуда вынуждены каждые пять минут высовывать го¬
лову, чтобы дышать*.
Спускается вечер. Нужно найти место, где смогли
бы переночевать наши гребцы. Но, не желая терять до¬
бычу, мы расположились ниже по течению реки — в
надежде, что течение донесет до нас труп гиппопота¬
ма. И вот мы еще раз плывем обратно.
Не успели мы пройти и пятисот метров вдоль про¬
тивоположного берега (Чад), как Габриэль бросился ко
мне в чрезвычайно возбужденном состоянии.
—Лев, лев!
Я мчусь на нос, но ничего не вижу.
—Там, совсем близко от нас. Он лежит в траве.
Спит.
И палец его указывает на нечто, находящееся мет¬
рах в двадцати от нас, чего я, к его раздражению, не
различаю. Если зверь действительно так близко, как он
говорит, то удивительно, почему он не уходит, ибо,
взлезая на корму баленьеры, я с шумом опрокинул сун¬
дук. Баленьера Марка совсем близко. Вооруженный
«Голландом», он взбирается на шимбек и сперва тоже
ничего не может различить; но вдруг, действительно,
совсем рядом с нами возникает лев — и, на мой взгляд,
очень крупный. Од новременно раздаются три выстре¬
ла. Ни один не попал в цель. Но пока я следил глазами
за львом, исчезнувшим в одно мгновение, произошло,
должно быть, что-то не совсем обычное, ибо я вижу,
как четыре, пять, десять человек прыгают с баленьеры
в Логон и начинают взапуски нырять. Даже Габриэль,
совершенно одетый, бросается в воду. Одно мгновение
я нахожусь в страхе, не случилось ли чего, не утонул
ли кто-нибудь... Лишь немного спустя я понял в чем де¬
* Когда впоследствии я читал прекрасную книгу Кристи
«Big game and pigmies» («Крупная дичь и пигмеи»), мне осо¬
бенно забавно было, что он задает себе тот же вопрос относи¬
тельно слонов. По его утверждению, эти крупные животные
очень мало нуждаются в сне и почти никогда не засыпают.
266
ло: Марк, очень неустойчиво утвердившийся на шнмбе-
ке, потерял равновесие вследствие отдачи «Голланда».
Он смог уцепиться за крышу, только выпустив из рук
ружье, которое и исчезло в водах Логона; наши люди
бросились спасать его.
Пятиминутные поиски под водою — и «Голланд»
найден.
Наш лагерь раскинут на камерунском берегу как
раз напротив того места, где мы видели льва. Это узкая
оконечность острова; мы почти что в воде. Боюсь, что¬
бы ночь не была холодной. Почти все наши гребцы уже
кашляют. Хватит ли дров, которые они захватили с со¬
бою, чтобы разложить костры? Что делать? Если бы
ночь была лунная, мы сейчас же отправились бы даль¬
ше; но луна в последней четверга встанет очень по¬
здно. Впрочем, на баленьере им было бы еще холод¬
нее, даже во время гребли, и, по их словам, они пред¬
почитают не покидать своих жалких костров до утра.
И ни один из них не жалуется, не протестует... Наобо¬
рот, даже кашляя ужасным, громким, и хриплым каш¬
лем, они продолжают улыбаться. Как мне понятно, что
Коппе привязался к этим славным сара*.
8 марта
Сегодня утром термометр показывает 8°. Сара
кашляли, плевали, хрипели до самой поздней ночи.
Несмотря на «пилюли Quies», я слышу свист и клоко¬
тание, когда они дышат. Еще две таких ночи — и они
* С удовольствием прочел в отчете о путешествии Брюно
де Лабори (с. 356), который сперва возмущается некоторыми
недостатками туземцев этой местности, недостатками, невы¬
носимо противоречащими всем нашим методам и привыч¬
кам: «Тогда у этих первобытных людей обнаруживаются хо¬
рошие и стойкие качества, о которых сперва и не подозрева¬
лось; они оказываются чувствительными к благодеяниям,
верными в привязанности и благодарности, гостеприимными,
способными позабыть о своей жадности, чтобы проявить не¬
ожиданную щедрость, и о своем эгоизме, чтобы оказать ве¬
ликодушную помощь».
267
совершенно выйдут из строя. Надо придумать так,
чтобы ночевать в деревне и чтобы они могли найти
там кров.
В награду за плохо проведенную ночь большая ра¬
дость: показался мертвый гиппопотам. На вид это про¬
сто куча переплетенных трав, какая-то груда у крутого
берега, образующая небольшой островок. Посылаем
одну из баленьер на разведку. Это он! Люди топают и
вопят от радости.
Мы прерываем завтрак и на другой баленьере при¬
ближаемся к чудовищу. Оно застряло на мели, с кото¬
рой его очень трудно снять. Его подталкивают шеста¬
ми, но безо всякого плана и порядка; каждый действу¬
ет по-своему, и все наши люди говорят вместе. Эти ту¬
земцы, так близко стоящие к природе, казалось бы
должны проявлять большую ловкость в таких простых
работах, а на самом деле оказываются невероятно не¬
уклюжими и несообразительными, когда надо приду¬
мать какой-нибудь новый прием. Пока все берутся за
гиппопотама с одной стороны, один из них, с баленье¬
ры, тычет своим шестом по направлению к ним и тем
самым мешает им. К сожалению, те из нас, которые
могли бы командовать ими, не говорят на их языке. На¬
конец, баленьере Зезе удается взять гиппопотама на
буксир, привязав его цепью за ногу. Мы сад имся в дру¬
гую баленьеру и наставляем киноаппарат. Увы, освеще¬
ние плохое! На некотором расстоянии от берега гиппо¬
потам опять застревает на мели. Только теперь, когда
я вижу его голову, мне становится ясно, насколько ог¬
ромно все его тело. Его приходится перевернуть, и за
это дело берутся двадцать человек, высовывая на по¬
верхность поочередно его спину, бок, затем розоватый
живот, на котором трогательно сложены совсем корот¬
кие лапы.
Наконец он на берегу, и люди принимаются за све¬
жевание. Тридцать четыре человека с энтузиазмом ра¬
ботают над этим одновременно с помощью трех мяс-
ницких и нескольких кухонных ножей, до смешного
маленьких для такой работы. Остальные держат гиппо¬
потама или оттягивают надрезанную шкуру. Все кри¬
268
чат, неистовствуют, жестикулируют; но никаких раздо¬
ров. Все забавляются и смеются. Медленное разделе¬
ние на куски, постепенное расчленение этой туши
длится добрых два часа. Кусок за куском, все наконец
снято. Кишки опорожняются, желудок вскрывается,
распространяя нестерпимую вонь. К счастью, довольно
сильный ветер относит ее в сторону. Когда удаляют
легкие, из полой вены вырывается длинной пурпурной
змеей свернувшаяся кровь; боюсь, как бы мне не сде¬
лалось дурно. Ничего не выбрасывают, ничем не пре¬
небрегают. Ястребы и орлы, кружащие над нами, будут
разочарованы. С каждым мгновением они становятся
все смелее; некоторые из них, стремительно, но на¬
прасно снижаясь, почти задевают нас крылами. Я воз¬
вращаюсь на баленьеру выпить рюмку коньяку, чтобы
прогнать скверное чувство. Меня всего воротит от
омерзения.
Как ни велик гиппопотам, Зигла уверяет, что он ви¬
дывал и побольше. Хотелось бы знать, сколько ему лет.
Может быть, возраст удастся установить по зубам, ко¬
торые я взял с собой. Я хотел бы также видеть мозг.
Преодолев отвращение, я посмотрел бы, нет ли в нем
тех отвратительных плоских глистов, которых Рюитерс
видел, как он меня уверял, в черепных коробках абис¬
синских гиппопотамов.
Однако всего взять с собою невозможно. Мы остав¬
ляем на берегу череп, вскрыть который так и не уда¬
лось, одну переднюю ногу, одну заднюю и таз. Но вот
в пироге появляются Котоко, которые с удовольствием
будут оспаривать у ястребов право на эти куски.
За завтраком мы едим бифштекс из гиппопотама:
ей-богу же это очень вкусно! Затем мы отправляемся в
путь на баленьерах, заваленных сырым мясом. Смрад
ужасный; а через несколько дней будет еще хуже. До¬
бираясь до своего ложа, я должен перелезть через но¬
гу, переступить через челюстную кость и огромный
сверток кожи, которая толще любого ковра. На шимбе-
ке нагромождены кровоточащие куски мяса, внутрен¬
ности, какие-то не имеющие названия зловонные ош-
мотья, которые должны провялиться на солнце; а по
269
бортам баленьер свисают на пальмовых веревках гир¬
лянды лиловатых ремней. Какая мерзость: сквозь кры¬
шу шимбека просачивается кровь, даже не кровь, а сук¬
ровица. Словно король Канут, я созерцаю, как красные
и желтоватые капли звездами расползаются на полу, на
ящиках с припасами, на моем дорожном мешке, на по¬
логе сетки от москитов, под которой находится мое
убежище. Но что все это по сравнению с радостью са¬
ра, с их смехом, с их благодарностью?
К вечеру — нечто вроде сухого смерча; почти нет
ветра; солнце покрывается дамкой; небо белеет, туск¬
неет; атмосфера делается какой-то гнетущей, и кажет¬
ся, что нечем дышать.
Логон-Гана, 9 марта
Как ни приятно было бы нам сделать стоянку на
песчаной отмели у берега Логона, она слишком опасна
для наших гребцов, и мы покоряемся необходимости
провести ночь в Гане. Мы предоставим пост нашим лю¬
дям, а сами будем спать в кладовых для мяса, в кото¬
рые превратились наши баленьеры. Хорошо еще, что
Адум позаботился очистить мою баленьеру от наиболее
зловонных кусков. Пол весь липкий от крови или, вер¬
нее, от этой кровавого цвета жидкости, которая сочит¬
ся не с кусков туши, а с полос кожи, покрывающих
верх шимбека. Требуется почти мужество, чтобы раз¬
деться. Всюду царит сильный приторный запах, к кото¬
рому временами ветер примешивает едкую вонь со¬
всем не таинственного происхождения. Дело в том,
что, как это часто бывает в подобных поселках, якорь
бросают у поста возле самой подошвы холма, образо¬
ванного всякими отбросами и экскрементами. Это сва¬
лочное и отхожее место для всей деревни. Сходя на
берег, прямо не знаешь, куда поставить ногу. Когда
светло, место выбрать еще можно; но ночь безлунная,
а последнее стекло нашего фонаря с рефлектором лоп¬
нуло*. Уже давно лампы-фонари слишком совершен¬
* Через несколько дней мы обнаружили одно такое полу¬
разбитое стекло в ящике с припасами.
270
ной для этих диких мест системы вышли из строя, а
сигнальный фонарь нужен Зезе для кухни. И вот, ког¬
да немного позже я хочу выйти из баленьеры, то увя¬
заю в какой-то вонючей трясине. Приходится переме¬
нить ботинки, панталоны, носки. И все это ощупью, в
темноте.
Меня радует, что, несмотря на всю эту мерзость, у
нас достаточно хороший аппетит, чтобы сделать
честь обеду, ожидающему нас на берегу, в некотором
отдалении от запахов. Сейчас же после обеда мы с
помощью фельдшера подвергаем двоих наших сара,
которым хуже всего, энергичному лечению кровосос¬
ными банками. Доверие, с которым эти бедные пар¬
ни отдаются в наши руки, просто трогательно. За не¬
имением лучшего нам приходится пользоваться в ка¬
честве банок столовыми стопками. После перевязок,
покинув пост, я умудрился свалиться с террасы, шаг¬
нув в пустоту, которой не заметил. Но отбросы пред¬
ставляют собою очень мягкое ложе. Не смея ощупать
себя, я обнюхиваюсь... Ничего.
С большим трудом достаем несколько тыквенных
сосудов проса для вечерней трапезы наших людей.
«Нет его»,— отвечает начальник, тупой старикашка.
Тот же ответ, когда мы просим послать в следующее
селение верхового, чтобы заказать к завтрашнему ве¬
черу лепешки из проса. «Ну, так в пироге?» Начальник
утверждает, что пирога все равно не прибыла бы туда
раньше нас, но я ему не верю. По уходе старикашки
наш стражник разъясняет, что мы имеем дело с началь¬
ником, который не пользуется у своих людей ни малей¬
шим авторитетом, боится вызвать к себе неприязнь и
не решается обращаться к ним ни с какими требовани¬
ями. Затем, опасаясь не понравиться и нам, он прино¬
сит трех цыплят и несколько яиц, за которые мы, разу¬
меется, платим, и скорее дорого. Количество достав¬
ленного нам проса явно недостаточно, но зато наши
люди поедят больше мяса. Его все равно останется до¬
вольно, чтобы отравить воздух.
271
Я не сказал, что мы сошли на берег незадолго пе¬
ред тем, как прибыли в селение. Однообразная равни¬
на, поля, где раньше росло просо, усеянные пальмами
«дум»; на каждой такой веерной пальме свдит ястреб
или марабу. Иногда от пальмы остался только скелет,
с высохшей верхушки которого на нас посматривают
большие неуклюжие марабу.
Только я успеваю сойти с баленьеры, как нахожу
выброшенный на берегтруп несчастного араба, утонув¬
шего на днях в Погоне: он бледный, раздувшийся, и ко¬
жа на нем местами полопалась.
Я дал бы неправильный баланс этого дня, если бы
не упомянул о Браунинге и Мильтоне. С восхищением,
с восторгом перечитал несколько сонетов, начало
«Самсона» и длинные отрывки из «Paradise lost»; и с
меньшим энтузиазмом «In a balcony» Браунинга, кото¬
рый оставил во мне лучшее воспоминание. Иногда
вещь выигрывает, когда ее не вполне хорошо понима¬
ешь. Мое воображение дополняло мираж и щедрыми
красками испещряло то, в чем я был не уверен. Теперь,
когда все стало яснее, я немного разочарован.
Растянувшись под сеткой от москитов, я читал с ка¬
ким-то остервенением (от которого у меня под конец
сильно разболелась голова). Не помню, чтобы когда-ли¬
бо я устремлял на печатные страницы взор более про¬
ницательный, более жадный и трепетный и более нена¬
сытный.
Наверное, это для Жюля Ромена * писал Мильтон:
...Why was the sight
To such a tender ball as th’eye confined?
So obvious and so easy to be quenched?
* Или для его друга Фаригуля, автора «La Vision extra
retimenne» («Внереганное зрение»),— Примеч. авт.
Фаригуль — настоящая фамилия известного писателя,
выпускающего книги под псевдонимом «Жюль Ромен». В
упомянутой брошюре Фаригуль утверждает, что рудиментар¬
ным органом зрения является вся кожа и при известных ус¬
ловиях можно добиться зрения любым участком кожи.—
Примеч. ред.
272
And not as feeling, through all parts diffus’d
That she (the soul) might look at will through every pore? *
Большое желание ходить пешком, из чего я заклю¬
чаю, что мне лучше. Баленьера останавливается у по¬
селка Дивель, и я схожу на берег с Адумом, переводчи¬
ком Зиглой и стражником. Мы должны снова встре¬
титься в Гофе, куда мы имеем шансы прибыть раньше
баленьеры, потому что будем идти с той же скоростью,
что и она, и сокращать путь на излучинах реки. Десять
часов. Уже жарко, но воздух легкий, почта что свежий.
Я захватил ружье. У стражника есть маузер. При выхо¬
де из поселка нам попадается несколько небольших ко¬
ричневых уток (лучшая их порода) **, но я жалким об¬
разом даю промах. По крайней мере той, которую я
ранил первым выстрелом, удается улететь, а когда я
второй раз спускаю курок, ружье дает осечку. Эти
осечки страшно раздражают. Маузер тоже дает шесть
осечек; правда, когда мы покупали их в Браззавиле,
нас предупреждали о плохом качестве товара, оставше¬
гося еще от немецких запасов. Все наше бессилие об¬
наруживается, когда мы пробуем охотиться на стадо
амраев. По выходе из бесконечных зарослей высокой
травы, где приходится держаться узкой тропинки и раз¬
двигать вытянутыми руками стебли, не видя впереди
ничего, кроме того места, на которое сейчас поставишь
ногу, перед нами открывается широкое, опустошенное
ежегодным пожаром пространство, на котором у осно¬
вания сожженных стеблей уже пробивается зеленая
трава. Приподнявшись на цыпочках, можно увидеть на
расстоянии двухсот метров амраев, которые, почуяв
нас, уже подняли головы. Сперва я различаю только
двух; но когда при приближении стражника они пуска¬
* Почему зрение связано с таким нежным шаром, как
глаз, которого так легко можно лишиться? Почему оно не
рассеяно по всем частям тела, подобно осязанию, чтобы она
(пуша) могла смотреть по желанию любой порой? (англ.)
** Нет; теперь я полагаю, что лучше всех — самые боль¬
шие, величиною с гуся; у них черные хохолки и зеленые с
темно-красным крылья.
273
ются в бегство, гуськом, один за другим, как туземцы,
я насчитываю их сорок восемь или пятьдесят. Пробе¬
жав несколько метров, они останавливаются и обора¬
чиваются: любопытство, кажется, преодолевает страх.
Раздается выстрел; все бросаются вперед. Стадо сме¬
шивается, порядок его расположения несколько нару¬
шен. Некоторые из них высоко подпрыгивают над стеб¬
лями травы, вероятно для того, чтобы владеть положе¬
нием. Но они далеко не уходят и опять оборачиваются.
Кажется, будто они ждут, подзывают к себе преследо¬
вателя. Издали мы наблюдаем за этими уловками, ко¬
торые повторяются несколько раз — и повторялись бы
еще, если бы мы громкими криками не подозвали
стражника. Солнце начинает здорово припекать, и мы
не хотим дать баленьере обогнать нас.
Немного дальше — две больших черных утки. Скон¬
фуженный своей первой неудачей, я передаю ружье пере¬
водчику, но ему так же не везет, как и мне. Утки улетают
прежде, чем мы подошли к ним на расстояние выстрела.
Немного позже появляется новое стадо амраев; на
этот раз их не более дюжины, но зато они очень близ¬
ко. Теперь очередь Адума промахнуться по ним.
По дороге мы собираем под деревьями, похожими
на кусты, какие-то мелкие плоды, по цвету, форме и ве¬
личине напоминающие сушеные финики. Тонкая и
хрупкая оболочка покрывает косточку, обернутую сло¬
ем мякоти толщиною в миллиметр, сухой, сладкой и
вкусной до терпкости. Набиваешь оскомину, ибо эта
мякоть плотно приросла к косточке. На время это при¬
ятно утоляет жажду.
Я терпеливо поджидаю баленьеру на той же пес¬
чаной отмели, где Марк фотографировал рыбачив¬
ших детей. Запах от мяса теперь так силен, что дает
знать о присутствии баленьер еще раньше, чем мы их
увидели. Я понимаю теперь, почему мне так захоте¬
лось пройтись пешком.
Зигла, на минуту оставивший меня, чтобы перего¬
ворить с начальником Гофа и постараться достать
274
проса, возвращается с пустыми руками и вдобавок
сломав мое ружье. Как я упрекаю себя за то, что до¬
верил ему его! Адум забыл мне сказать, что ремень
ослабел и стальное колечко заменили совершенно не¬
достаточной деревянной закрепкой. Непредупреж¬
денные, мы не обратили на это внимания. Нужно бы¬
ло с большой осторожностью носить ружье через пле¬
чо; оно внезапно свалилось у Зиглы. Но я бы никогда
не поверил, что ружейный приклад может разбиться,
упав с такой незначительной высоты. «Его можно бу¬
дет перевязать бечевками»,— уверяет Зигла, кото¬
рый, я полагаю, мог бы быть несколько более сму¬
щен. Но, ничем не владея, туземец...
Сейчас заболел также старшина моей баленьеры,—
тот, который сперва командовал баленьерой Марка и
которого перевели ко мне, в замену неспособного. Он
дрожит от лихорадки у изголовья моей кровати, рядом
с маленьким сара, которому мы ставили банки. Оба
они вскоре засыпают; я тоже под своим пологом, про¬
читав сперва несколько строк Мильтона.
В четыре часа остановка в селении Карсе (Каме¬
рун). Перехожу пить чай на баленьеру Марка. В этой
деревне мы впервые увидели женщин с губами, укра¬
шенными пластинами. Говорят, это подруги Масса, бе¬
жавшие в свое время из родных селений, чтобы укло¬
ниться от работ на Моосгумской дороге. Говорят, что
они собираются возвратиться.
По словам Зиглы (одного из самых умных черноко¬
жих, какого мы когда-либо встречали), у туземцев сей¬
час больше жен, чем было раньше, ибо в случае каких-
либо разногласий, развода, они легко находят под¬
держку белого судьи, который заставляет вернуть им
приданое; с другой стороны, им уже не приходится опа¬
саться похищения женщин, и, наконец (это главное),
275
если, собирая налог, начальник селения является к ту¬
земцу и говорит ему: у тебя несколько быков, мы про¬
дадим одного, чтобы набрать наложенную на нас сум¬
му, то он не может поступить так с женами. И вот, вы¬
ходит, что выгоднее купить жену, чем быка. (Приба¬
вим к этому, что туземец заставляет работать жену и
не заставляет работать быка.)
Котоко жалуются, что в прошлое наше путешест¬
вие наши гребцы украли у них два шеста. Виновные
сознаются. Мы предлагаем два франка за шест. Кото¬
ко пожимают плечами: им нужны эти шесты, и они
просят, чтобы им их вернули. Нет ничего труднее в
этой местности, чем найти прямые древесные стволы
пяти метров в длину.
10 марта
Колем, где мы провели ночь, жертвуя собой ради
наших людей. Они смогли спать под крышей. Впро¬
чем, ночь была не такая холодная. Но нельзя себе
представить более гнусной деревушки. Кроме неопи¬
суемой грязи дворов и улиц, Колему придают его жи¬
вописный и вместе с тем особенно отвратительный
вид пруды (о которых я, кажется, уже говорил), эти
лужи стоячей воды посреди площадей, старые сва¬
лочные места, куда все селение выливает все свои
помои и отбросы.
Чтобы не поднимать слишком рано наших больных,
мы соглашаемся приехать в Моосгум только завтра.
Мы переночуем в Мазере. Приходится мириться с эти¬
ми промедлениями. Какое значение имеет один лиш¬
ний день? Я никогда не читал лучше и с большим увле¬
чением. Однообразный ландшафт баюкает мысль, не
отвлекая ее. Иногда, впрочем, нам сообщают о появле¬
нии стада антилоп. Мы пристаем; взбираемся на крутой
берег; безграничная равнина (ах, как хотел бы я уви¬
деть всю эту местность покрытой водой!) словно колы¬
шется и дрожит под жаркими лучами солнца. Предо¬
ставляю Марку охотиться за амраями, а сам погружа¬
276
юсь в созерцание серо-зеленой ленты реки, окаймлен¬
ной тростником.
Я научился опасаться этого тростника. В этой стра¬
не травы режут, деревья царапают, лианы терзают.
Взбираясь на береговой откос, я вздумал прибегнуть к
помощи этого тростника и схватил в руку целый пучок
его, и вот уже в течение двух недель у меня на сред¬
нем пальце правой руки две язвы, так и не желающие
заживать. Начинается с того, что тростник оставляет у
вас на пальце несколько почти незаметных бархатных
волосков. Эта шелковистые стрелы надо поскорее из¬
влечь, не то образуется маленький нарыв, который уве¬
личивается, наполняется гноем, превращается в какие-
то гнойные язвы, во что-то нелепое и ужасное, так что
вы с трудом пользуетесь ножом, вилкой, вечным пе¬
ром и особенно ружьем.
Марк встречается со мной в Магжиере (Мазера) *,
куда я прихожу пешком. Он долгое время поджидал на
берегу свою баленьеру, возвратившись после длитель¬
ной погони за амраями и порядочно устав от этой про¬
гулки на солнцепеке; но, по крайней мере, ему удалось
убить довольно хорошего самца. Что касается уток, то,
когда в них стреляешь спереди, они почта всегда ока¬
зываются неуязвимыми; перья образуют нечто вроде
щитка, по которому скользит ружейная дробь.
Со всех сторон бесчисленные стада амраев. У само¬
го борта моей баленьеры замечаю трех, которые спу¬
скаются к реке на водопой. Габриэль, фельдшер, от¬
правляется за ними в погоню.
Из тринадцати человек, помещающихся на моей ба-
леньере, четверо больны. Они все время с хрипом каш¬
ляют и отхаркиваются.
Судя по словам начальника этого поселка (очень
симпатичного), начальник кантона (тот, который при¬
езжал в пироге приветствовать нас, когда мы были
здесь в первый раз, и который завтра утром явится сю¬
* Последнее селение племени Котоко.
277
да собрать налог по одиннадцати франков с человека)
требует уплаты этой суммы «в серебряной монете»
(иными словами — в марках).
Я знаю, что администрация старается таким обра¬
зом «изъять марку из обращения»; и я понимаю, что по¬
ловину платежа можно требовать в серебряной моне¬
те,— начальник селения говорит, что это вещь возмож¬
ная. Но все... Нет, по его словам, это неосуществимо.
Серебра здесь вообще нет в достаточном количестве, и
то немногое, что ему удается собрать, котируется здесь
вдвое дороже, чем желтый жетон,— т. е. каждую мар¬
ку приходится покупать за два франка (жетона). Таким
образом налог увеличился бы вдвое.
Я записал имя начальника кантона, и мне любопыт¬
но было бы знать, делается ли это с ведома и согласия
начальника округа, которому я обо всем сообщу; или
же, как можно опасаться, первый прикарманивает всю
прибыль от этого повышения.
Мы решаем подождать завтра прибытия этого на¬
чальника кантона, о чем его предупреждают, чтобы он
не запаздывал. Поселок, где он сейчас задержался, на¬
ходится отсюда на расстоянии одного часа ходьбы, но
посланец отправится только завтра на рассвете, потому
что из-за львов ходить ночью небезопасно.
11 марта
По причине нестерпимого смрада ночь, проведенная
на баленьере, оказывается серьезным испытанием.
Обиднее всего, что далеко не все наши люда пользуют-
ся предоставленной им возможностью спать в хижинах
деревни в ста метрах отсюда. В середине ночи я одева¬
юсь, чтобы пройти узнать, почему те, чей кашель не да¬
ет мне спать, предпочли ночевать на берегу реки; их де¬
сять человек у трех костров. У первого греются один из
стражников, Зезе и наш поваренок. «Селение слишком
далеко»,— говорит стражник. У второго дремлют трое
сара. Вокруг третьего костра спят глубоким сном Габ¬
риэль, Адум, Утман и Зигла. Но у этих имеются, по край¬
ней мере, одеяла. Я думаю, что их отвращение к лагер¬
ным стоянкам объясняется страхом перед вшами, а еще
278
больше — перед хижинами Котоко, где недавно свиреп¬
ствовал возвратный тиф. Габриэль в конце концов со¬
знается мне в этом. Возвратный тиф передается через
вшей *, он это знает, а вши, рождающиеся от заражен¬
ных вшей, могут передавать болезнь и в том случае, ког¬
да они не соприкасались с больными. Все это мало уте¬
шительно, и сегодня ночью, обеспокоенный странным
зудом, я принимаю рофеин, чтобы заснуть. К тому же
кровать моя потеряла равновесие, и тонкий матрац
сползает почти до циновки шимбека; она уже не явля¬
ется островком, и я не чувствую себя в безопасности.
Хорошо ли представляет себе читатель, что такое
жизнь на баленьере посреди бочонков, ящиков с при¬
пасами, мешков, предметов туалета, ружей, жаровен,
продовольствия и т.д.,— притом на моей баленьере
днем помещается тринадцать человек (считая и меня),
из которых четверо больные? Если иногда какая-ни-
будь вещь падает и застревает между подвижных пла¬
нок пола, колеблешься разыскивать ее в зловонной
жидкости, плещущей на дне,— мыть же пол трудно из-
за отсутствия стока.
Да, как ни хорошо размышлять и читать на балень¬
ере, я буду очень рад, когда смогу ее покинуть. Все шло
отлично до гиппопотама; но с тех пор, как гребцы по-
развешивали вокруг нас эти зловонные гирлянды, я ед¬
ва осмеливаюсь дышать.
Просыпаюсь еще до зари и, дрожа от холода в су¬
мерках рассвета (под шимбеком — восемь градусов, а
снаружи — шесть), встречаю начальника кантона, ко¬
торого мы хотели ввдеть. С ним семь человек; все они
верхом; все довольно хорошо одеты; сам он имеет осо¬
бенно декоративный ввд. Очень красива их переправа
через реку; лошади переходят ее вброд, но вода дохо¬
дит им до самой груди.
Мы стараемся сократить свидание, так как Марк
хочет отправиться на охоту за амраями. Но о чем дол¬
* Точнее — через клещей.
279
го разговаривать? Начальник успокаивает нас несколь¬
кими словами. Несомненно, вышло недоразумение.
Нигде и не поднимался вопрос об уплате всего налога
или даже половины его в марках. В марках дают столь¬
ко, сколько могут. Остальное уплачивается жетонами.
Так как в эту минуту появляется начальник селе¬
ния, я заставляю повторить при нем эти успокоитель¬
ные заверения, и мы отправляемся на охоту в надежде,
что инцидент исчерпан.
Но после того, как мы вернулись ни с чем, покину¬
ли Мазеру и уже два часа продолжали свой путь вверх
по Логону, нас нагоняет начальник Мазеры (или по¬
сланное им должностное лицо). Оказывается, не успе¬
ли мы отчалить, как начальник кантона возобновил
свои домогательства; он будет принимать только марки.
Я тотчас же велю вернуть ему небольшой пучок
перьев хохлатой цапли, который он мне подарил (он
предлагал мне взять, сколько угодно; я не хотел оби¬
деть его полным отказом, но постарался выбрать са¬
мый маленький пучок «на добрую память о нашей
встрече», как я сказал ему через переводчика), «не же¬
лая оставлять у себя подарок лжеца». Кроме того, я тот*
час же пишу Тьебо, начальнику округа Куссери (в чьем
ведении находятся эти селения) и извещаю его обо
всем.
Мне было бы очень любопытно узнать продолже¬
ние этой распри, новой главы в истории мошенничест¬
ва*. Одна из досадных сторон этого путешествия то,
что ответы на поставленные нами вопросы постоянно
отстают.
И я снова погружаюсь в «The flight of the Du¬
chess» **; эта вещь меня развлекает и восхищает еще
* Вскоре я узнал, что г. Тьебо сделал все необходимое,
чтобы покончить с этим злоупотреблением. Увы! я также уз¬
нал через несколько месяцев, что этот прекрасный админи¬
стратор, возвращаясь на родину со своей молодой женой, по¬
гиб от желтухи на одной из стоянок этой длинной дороги, ко¬
торую мы только что прошли.
** Поэма Роберта Браунинга.
280
больше, чем при первом чтении, когда я ее не так хо¬
рошо понимал.
Бедному старшине моей баленьеры совсем худо.
Воспаление легких, говорит фельдшер. Я не думал, что
он так серьезно болен и некоторое время оставлял его
без наблюдения. Сейчас он в ознобе, несмотря на жар¬
кое солнце, и весь мокрый от пота. Он дышит с трудом,
и пульс у него очень слабый. Габриэль хочет заставить
его принять ипекакуану. Рвота, может быть, и облегчит
его, но ослабит, и ему, возможно, придется вспрыснуть
кофеин. Поэтому я велю, чтобы баленьера Марка дер¬
жалась поближе к нам, готовая ответить на первый же
знак, ибо там находится аптека.
С большим трудом передвигают несколько ящиков,
два мешка проса, которые я купил у повстречавшихся
нам купцов, челюсти гиппопотама, рогожи, весла, два
ящика с кинопленками, мешок с грязным бельем, сло¬
манный руль, обугленные головни, которые наши люда
забрали с собою (ибо дрова здесь редкость) для ближай¬
шей ночевки,— чтобы поставить на носу моей баленье¬
ры складное кресло-лежанку и уложить на него больно¬
го. У него только 38,7°. Так как мы надеемся добраться
сегод ня вечером до Моосгума, где можно будет вымыть
баленьеру, я предлагаю ему блевать прямо под себя, ибо
у него не хватает сил перегнуться через борт. Какое до¬
верие, какая покорность судьбе у этих бедных черноко¬
жих! Но никогда ни одного слова или знака благодарно¬
сти. Я часто спрашивал, как говорят «спасибо» на том
или ином из туземных наречий: — «Такого слова нет».
И каждый день новые больные. У самого младшего
из наших гребцов воспаление уха, и я ему вставляю
тампон, пропитанный глицерином с фенолом (по край¬
ней мере, наша аптека на что-нибудь пригодится), кото¬
рыми я сам пользовался несколько дней назад. И пусть
мне не говорят об «увиливании»: этот мальчуган про¬
должает, и очень бодро, работать.
Река, по-видимому, сильно обмелела с тех пор, как
мы проходили здесь в первый раз (возвращаясь из Jlo-
281
гона-Бирни, мы «взяли» глубокий рукав Логона). Каж¬
дый час раза два или три баленьера вязнет; все гребцы
прыгают в реку и тащат ее на буксире и подталкивают
сзади в течение довольно долгого времени. Слышно,
как металл царапает мокрый песок. Занятный способ
передвижения.
And quench its speed in the slushy sand. *
12 марта
Несмотря на все усилия гребцов, мы не сможем ми¬
новать сегодня Гамси. Мы сильно запоздали из-за пись¬
ма, посланного мною Тьебо, начальнику округа Куссе-
ри, по поводу вымогательства марок, и из-за постоян¬
ных задержек на обмелевших местах. Марк, может
быть чересчур поспешно отказавшийся от надежды по¬
пасть сегодня же вечером в Моосгум, ослабил надзор,
а тот старшина, который лучше всего сумел бы прове¬
сти судно между мелями, как раз и заболел. Я уже ска¬
зал, что предоставил ему полную возможность блевать
прямо в мою баленьеру — в полной уверенности, что
мне не придется на ней спать. Вынужденная остановка
приводит меня в ужас; но делать нечего: наши люди,
несмотря на всю свою добрую волю (а миребеддинские
Масса очень радовались возможности сегодня же вече¬
ром попасть к себе домой), просто валятся с ног. Насту¬
пила ночь. Мы вынуждены остановиться как раз на том
самом месте, где ночевали две недели тому назад, не¬
подалеку от поросшего кустарником островка, насе¬
ленного хохлатыми цаплями (о'которых я говорил), у
подошвы холма, сложенного из ракушек огромных бес¬
форменных устриц, которых собирают на крутых бере¬
гах реки (о них я еще ни разу не упоминал).
Отправляемся в поселок, чтобы получить кров для
наших людей. Переходим из хижины в хижину; пере¬
селяем нескольких старух, получающих за это вознаг¬
раждение. Старшина, еле держащийся на ногах, добь
рается, опираясь на одного из своих товарищей, до луч¬
* И гасят ее скорость в мокром песке (англ.).
282
шей из этих хижин. У него потерянный взгляд умираю¬
щего.
Ужинаем на высоком берегу при свете звезд и за¬
жженного подле нас костра. По правде оказать, сегод¬
ня вечером я чувствую себя немного развинченным.
Жара порядочно истомила меня к концу дня, и к тому
же довольно сильно болит голова. Но Зезе подает нам
утку, убитую Утманом, зажаренную как нельзя лучше,
и от этого все забывается.
Вид и запах моей баленьеры таковы, что я одно
мгновение колеблюсь, не велеть ли расставить мое ло¬
же на берегу (ко всей уже бывшей мерзости прибави¬
лась еще одна: убежденный в том, что мы будем ноче¬
вать в Миребеддине, я дал слабительного Диндики,
страдающему запором), но поднимается ветер... Поко¬
римся. Во всяком случае я принимаю сонериль, погру¬
жающий меня в спасительное забытье.
Старшина умер сегодня ночью. Около трех часов ут¬
ра Габриэль явился сообщить нам об этом. Нет уж ни¬
какого смысла делать впрыскиванье: сердце перестало
биться. Я еще вчера подозревал, что при его слабости
небольшое количество седоброла, которое мы ему да¬
ли (очень незначительную дозу), способно усыпить его
навсегда; но, по крайней мере, у него была более спо¬
койная агония. Судя по словам его брата, который си¬
дел с ним всю ночь, он не слишком страдал и даже не
вполне ясно сознавал, что умирает. Впрыскивание
только возбудило бы его. Его можно было бы спасти
только очень хорошим уходом, которого мы были не в
состоянии ему дать.
На рассвете мы отправляемся в хижину, где бедня¬
га наконец обрел покой. Какую жалкую жизнь он про¬
вел! Вот он лежит на рогоже у огня, завернутый, точно
в саван, в голубой бубу, из-под которого немного высо¬
вываются его голые ноги. Возле него четверо боа, его
односельчан, сидят на корточках у огня. Когда мы вы¬
ходам из хижины (дверь такая низкая, что приходится
сильно нагибаться), встает солнце. Неподалеку от по¬
283
селка брат его выбрал местечко для могилы. Каре бы¬
ло около сорока лет. Это старший сын в большой
семье. После него остается жена, но детей у него нет.
Он покидает жизнь безо всяких надежд и в течение
всей своей жизни, вероятно, никогда не имел надежды
заработать больше полутора франков в день. Кажется,
он был проводником английского охотника Пауэля
Коттона к озеру Чад. Он нам показывал удостовере¬
ние.
Люди Сара и Боа заканчивают рытье могилы. Зем¬
ля очень твердая, а в качестве орудий им приходятся
пользоваться только двумя мотыгами, состоящими из
тонкого металлического листа, прилаженного под ост¬
рым углом к вилообразной ветви.
Вскоре четыре человека приносят труп, который
временно кладут возле ямы. Весь он завернут и завя¬
зан в холстину. Ищут веток, на которых, говорят, дол¬
жно покоиться тело и которые немного предохранят
его от непосредственного соприкосновения с землей.
К восьми часам мы покидаем Гамси. Читал в тече¬
ние всего перехода.
Прибыв в Моосгум, мы сходим на берег, чтобы еще
раз осмотреть селение и проделать пешком два кило¬
метра, отделяющие его от поста Миребеддин.
Среди жалкой нищеты всего окружающего и после
долгого путешествия вверх по Логону пост Миребед¬
дин представляется нам какой-то благодатной при¬
станью. Еще один из наших гребцов заболел воспале¬
нием легких. На этот раз мы во всяком случае делаем
все, чтобы попытаться приостановить болезнь; но у бед¬
ного парня, совсем еще молодого и такого крепкого с
виду, очень сильный жар, и, кажется, болен он серьез¬
но. С помощью Габриэля мы ставим ему кровососные
банки, но они очень плохо прилипают; мы прибегаем к
помощи йода.
От больного мы узнаем, что в предпоследнюю ночь
в Мазере, когда было так холодно, и я встал, чтобы по¬
смотреть, кто остался спать на открытом воздухе,— по¬
284
койный старшина почувствовал себя слишком слабым
и усталым, чтобы отправиться в поселок (находивший¬
ся в какой-нибудь сотне метров), и остался дрогнуть у
костра всю ночь. А наш новый больной простудился, не
пожелав оставить своего друга. Было бы так просто до¬
нести старшину до селения, если бы только знать, если
бы он сказал. Но эти бедные люди жалуются только в
самой последней крайности. Равнодушие, апатия, по¬
корность судьбе, привычка к несчастиям, а может быть
и боязнь грубого отказа, боязнь быть принятым за не¬
женку, плаксу, увиливающего от работы. И рядом с
этим — пример дружеской преданности, такой простой
и трогательной, за которую бедный парень, может
быть, заплатит жизнью...
Отличный послеобеденный отдых окончательно
приводит меня в чувство. Не успеваю я встать, как по¬
является султан Малы с внушительной свитой. Сул¬
тан — огромных размеров мужчина, который никак не
поместился бы в фиакре. Бросает в дрожь при мысли,
что надо пригласить его сесть. Шезлонги и английские
кресла наверное будут сокрушены его тяжестью. С об¬
легчением вздохнул, когда один из его слуг поставил
перед ним мощное седалище, специально для него
предназначенное.
После первых приветствий, которыми мы обмени¬
ваемся через посредство двух переводчиков, я спраши¬
ваю о цене марок в этой местности и о том, какое коли¬
чество их находится в обращении. Здесь мы на терри¬
тории Чада. Марка, отвечают нам, обращается наравне
с желтыми деньгами, но не расценивается дороже, и
все платежи производятся безразлично серебряной мо¬
нетой или жетонами. Но у Феллата (Камерун) марка
стоит дороже, и, переправляясь торговать на другой бе¬
рег реки, Феллата за одну марку требуют лишь десять
сантимов с жетона. Как, наверное, 'спекулируют эти
Феллата! Марка, стоящая здесь один франк десять сан¬
тимов, расценивается в два франка на расстоянии двух
дней ходьбы отсюда.
285
Желая убедиться, могу ли я вызвать улыбку на гу¬
бах султана, я заставляю Адума рассказать об охоте на
гиппопотама, о свежевании добычи и об отвратитель¬
ном запахе наших баленьер, превращенных в коптиль¬
ни. Рассказ имеет громкий успех. Вся свита султана
(пятнадцать человек) хохочет вслед за ним. «По одно¬
му этому, — велит он передать мне, — видно, что ты
большой начальник. Никогда маленький начальник не
потерпел бы этого ради своих людей».
Заметив у него в руке кожаную плеть, я спрашиваю,
пожелает ли он принять от меня в дар несколько ре¬
мней из кожи гиппопотама. Мое предложение, по-ви¬
димому, доставляет ему большое удовольствие. Снова
смех и веселые протесты всей его свиты, когда я гово¬
рю, что предлагаю ему эти ремни в полной уверенно¬
сти, что он не воспользуется ими для наказания своих
людей. И из кессонов баленьеры достают огромный ку¬
сок кожи (я даже не знал о его существовании), от ко¬
торого и отрезают столько, что султан остается вполне
удовлетворенным.
13 марта
Беззастенчивость туземцев, объясняющаяся, веро¬
ятно, слабостью у них задерживающих центров: им
предлагаешь папироску, они берут всю пачку, предла¬
гаешь пирожок на блюде, они забирают все блюдо.
Мы решаемся с некоторым опозданием разгрузить
баленьеры. Грузчики наспех и без особого порядка
складывают весь багаж под верацдой: слева сундуки,
справа ящики с припасами, посередине бочонки. При
мигающем свете свечи в фонаре с более чем наполови¬
ну разбитым стеклом пост имеет такой вид, точно на¬
кануне произошло кораблекрушение.
Больному лучше; температура за ночь упала с соро¬
ка градусов до тридцати шести; но он еще далеко не вы¬
здоровел.
286
Курьер в Лами берет письмо, которое я написал
компании Угама и Наны, извещая о смерти и о необхо¬
димости привести в порядок дела Кары. Пишу также
Коппе, чтобы иметь уверенность в том, что все это бу¬
дет сделано как следует. После этого мы решаем от¬
правиться в Малу в одной из наших баленьер. Большие
затруднения возникают при наборе гребцов. Большин¬
ство уклоняется. Вот чем, по-моему, объясняется эта
внезапная (но минутная) измена столь услужливых
обычно людей. Компания Угама и Наны имеет обыкно¬
вение платить им не поденно, а за все путешествие сра¬
зу. Они должны получить столько-то за весь путь от Ла¬
мы до Моосгума, а затем до Бангора. То, что мы от них
просим,— это сверхурочный труд, который им не за¬
чтется. Столковавшись в нескольких словах, мы смог¬
ли бы избежать задержки, вызванной сегодня утром
бегством наших людей; но мы узнали об этом лишь не¬
сколько позже. Пишу Коппе также и об этом, дабы
этих бедняков не надули; кроме того, матабиш вознаг¬
радит их за добрую волю.
Глава IV
ВТОРОЕ ПРЕБЫВАНИЕ СРЕДИ МАССА
С живейшим удовольствием снова вижу Малу. Это
действительно одно из самых удивительных мест,
встречавшихся на нашем пути, и даже одно из самых
прекрасных, I ever saw *. Жители Малы очаровательны;
по-видимому, они искренно радуются нашему вторич¬
ному появлению (нужно сказать, что мы у них просто
швырялись деньгами).
Строгость форм, изящество красок напоминают не¬
которые итальянские виды Коро (мне особенно вспо¬
минается один вид Форума). Этот поселок привел бы
его в восторг. Соотношение красок и объемов, нежная
синева неба, серовато-розовый цвет стен, несколько зе¬
леных пятен громадных деревьев, прекрасно разме¬
щенных на площадях, зелено-серо-голубая водная гладь
Погона сквозь расщелины «карнака» ** — все поддер¬
живает в нас чувство восхищения.
В течение всех последних дней очень тяжело дей¬
ствует яркий свет и жара в послеполуденные часы. Ут¬
ром в эти же последние дни солнце выходит из мглы
лишь к десяти—одиннадцати часам.
Вечером и ночью вдалеке на огромном протяжении
горизонта является огненная черта. А на противопо¬
* Какие я когда-либо видел (англ.).
** Крепостная стена города.
288
ложной части горизонта там и сям возникают красные
отсветы еще более отдаленных пожаров.
14 марта
Свдим на мели. Солнце без лучей; на землю не ло¬
жатся тени; освещение очень нежное, похожее на се¬
ребристый день в Шотландии и совершенно неподходя¬
щее для киносъемок. Марк в отчаяньи, и я огорчаюсь
вместе с ним.
Нашим больным значительно лучше.
Дети (среди них выделяется один, любимец Мар¬
ка, двенадцатилетний, удивительно крепкий и про¬
порционально сложенный и, несмотря на козлиную
шкуру вокруг бедер, менее похожий на фавна, чем
на ребенка-Геракла) приносят мне мелкие деньги
для обмена. Франк стоит дороже всего; во всяком
случае они меняют на однофранковые жетоны моне¬
ты в два франка и в пятьдесят сантимов. Ими у них
набиты щеки, ибо рот служит вместо портмоне, вме¬
сто копилки и из него извлекаются маленькие сбе¬
режения, покрытые слюною.
В Мале мы затребовали десятерых статистов, ко¬
торые, как и было условлено, являются утром в пи¬
роге. Но освещение настолько плохое, что можно
сделать лишь репетицию. Во дворе отца Зиглы (на¬
шего переводчика), начальника Миребеддина, мы и
ставим несколько бытовых сцен. Сцены очень хоро¬
шо получаются. Ребенок-Геракл восхитителен, когда
он, со ступеньки на ступеньку, поднимается до само¬
го верха хижины-снаряда. Немного мешают нам че¬
ловек пятьдесят должностных лиц и любопытных,
которые толпятся во дворе подле нас, усердствуют,
возвышают голос, вмешиваются и в особенности
плюют во все стороны. Некоторые актеры оказыва¬
ются непригодными; их надо заменить другими.
Марк вызывает добровольцев, чтобы сделать из них
289
выбор. К нему приводят тридцать два, мальчиков и
девочек. Под верандой за постом организуется на¬
стоящая приемочная комиссия. От всех этих обна¬
женных тел, натертых жиром, идет несносный запах
сушеной рыбы.
Пусть не рассказывают, что обычай продырявли¬
вать губы постепенно исчезает. За единственным ис¬
ключением сестры Зиглы, все девушки этой местно¬
сти, едва достигнув половой зрелости, начинают носить
пластины. Отец Зиглы не позволяет дочери продыряв¬
ливать губы, но она этим очень огорчена, уверяя, что
не сможет выйти замуж, если губы у нее будут «как у
мальчика», и что воспользуется отлучкой отца, чтобы
нарушить его запрещение.
Как красивы эти стаи пеликанов! Каждый вечер
пролетают они по ясному небу, возвращаясь ночевать
на свою песчаную отмель. Они образуют очень длин¬
ную, волнистую, мягко изгибающуюся линию; каждый
следует за другим на равных расстояниях. На золотом
фоне заката ежеминутно развертывается новая стая.
Для развлечения начинаю их считать. Один раз насчи¬
тываю восемьдесят шесть штук; другой — более ста.
15 марта
Сегодня с утра освещение несколько лучше. Из
смутной дымки, заслонявшей свет, образовались боль¬
шие дождевые облака.
С грустью узнаем, что нашему главному больному
опять хуже; снова жар. Вчера мы считали его почти вы¬
здоровевшим.
Сегодня утром все больные собираются в кухне,
единственном месте, где горит огонь; они отхаркивают¬
ся и плюют вовсю. Это не слишком аппетитно. С дру¬
гой стороны, нельзя оставлять их без огня. Мы загова¬
риваем о том, чтобы послать наших не занятых в насто¬
ящий момент гребцов за дровами; но говорят, что им
придется идти больше чем за десять километров. Меж¬
ду тем в окрестностях видно довольно много деревьев;
290
вероятно, они — табу. Туземцы жгут только лепешки
кизяка и стебли проса.
Пытаюсь снова приняться за «Фауста», заброшенно¬
го вот уже восемь дней, ради Браунинга и Мильтона.
Небо прояснилось. Сегодня вечером Марк сможет
хорошо поработать. Ужасающая жара. Когда после си¬
есты, около трех часов выходишь на веранду, свет, тем¬
пература, особый характер всей атмосферы вызывает
головокружение, на затылке ощущаешь какое-то жже¬
ние, словно от солнечного удара. Смотришь на термо¬
метр. Он показывает только тридцать шесть градусов.
С ужасом думаешь, что он может подняться до сорока
пяти градусов (даже до сорока девяти градусов, как
уверял Коппе). Говоришь себе, что если будет больше
сорока градусов, непременно подохнешь. Воздух так
сух, что мягкий переплет Concise Oxford dictionary * на¬
чинает коробиться **.
На закате отправляюсь поохотиться за куропатка¬
ми; вчера вечером Марк сообщил мне, что здесь по со¬
седству находится целая стая. Приношу две штуки; но
убил их Утман. Должен был передать ему ружье, так
как сам слишком плохо видел.
Зигла очень удачно починил сломанный им при¬
клад, обтянув его ободком из кожи козленка.
Перед нами летят любопытного вцда стрекозы, с.
черным или гранатового цвета пятнышком на кончи¬
ках прозрачных, словно сделанных из тюля крылышек
(так мне показалось, по крайней мере). Удивило меня
то, что они вылетают так поздно вечером; я никогда не
предполагал, что есть виды стрекоз, начинающих жить
в сумерки.
* Краткий оксфордский словарь (английского языка).—
Примеч. ред.
** Узнав, что я отправляюсь в длительное путешествие,
издательство Clarendon Press с исключительной любезно¬
стью послало мне через Абеля Шевалле эту книгу, оказавшу¬
юся для меня незаменимой.
291
16 марта
Вчера наши люди немного волновались. Некоторые
отказываются собирать стебли проса, вместо дров, что¬
бы поддерживать огонь для наших больных. Идти
слишком далеко. Один из старшин заявляет, что он не
притронется к кушанью из проса, принесенному нам из
селения; женщины с пластинами на губах при изготов¬
лении напустили туда слюны, и ему противно (я его по¬
нимаю *)• Он предпочитает сам истолочь и. сварить его
как умеет. Наконец, один из наших гребцов требует,
чтобы мы взыскали с Зезе в его пользу девятнадцать
франков, которые тот ему еще должен из проигранных
вчера тридцати четырех франков. Играют они мелки¬
ми ракушками в нечто вроде «орла и решетки». Не
знаю, возможно ли в этой игре плутовать, но, говорят,
этот гребец беспрерывно выигрывал. Я настроен подо¬
зрительно. Зезе должен бы был прекратить игру, про¬
играв пятнадцать франков, которые были у него в кар¬
мане (по его просьбе, мы их дали ему авансом в счет
жалованья). Но гребец одолжил ему и снова выиграл
эти пятнадцать франков, а затем еще четыре, на чест¬
ное слово. Между тем, по закону, азартные игры запре¬
щены. Я им указываю на это и говорю, что в Форт-Ла¬
ми их ставки были бы конфискованы, а их самих заса¬
дили бы в тюрьму. Они это знают. На будущее время я
запрещаю нашим гребцам играть с боями (Адум, уже
«обжегшийся», воздерживается). Пусть Зезе дают еще
сто су, которые я опять же беру из его месячного окла¬
да, и пусть его противник, и без того достаточно выиг¬
равший, этим удовлетворится. Инцидент продолжается
еще некоторое время; гребец устраивает целую слез¬
ную комедию, отказывается взять бумажку и т. д.
Одна из доминирующих черт в характере тузем¬
ца — это отсутствие у него «сдерживающего начала».
То немногое, что у него есть, он тотчас же растрачи¬
* Теперь мне кажется, что я приписал этим людям чувст¬
ва, которых они не могут испытывать. Здесь было, вероятно,
не отвращение, а уважение к «принад лежностям», к которым
относится и слюна. См. на этот предмет Леви-Брюля.
292
вает, пропивает, проедает или проигрывает*. Когда я
говорил с губернатором Ламбленом о возможности
ввести в его колонии сберегательные кассы, он отве¬
тил мне: «Это как раз одно из самых первых и важ¬
ных нововведений, содействующих прогрессу, о кото¬
рых я думаю; но боюсь, что туземцы еще недостаточ¬
но зрелы, для того, чтобы помочь мне осуществить
его». Лучше всего, конечно, было бы предоставить
им возможность делать такие покупки, которые не
были бы простой тратой денег.
Сегодня утром погода отличная. Марку с большим
трудом удается инсценировать пробуждение туземцев,
выгон коров и коз; все действуют вразброд; а когда де¬
ло начинает налаживаться, солнце стоит уже слишком
бысоко; тени слишком коротки; свет слишком ярок;
благоприятная атмосфера раннего утра исчезла.
В общем мне представляется, что лучшим из засня¬
того (а несомненно получатся и отличные кадры) бу¬
дет то, что вышло благодаря счастливой случайности,
жесты и позы, на которые как раз не приходилось рас¬
считывать. То, относительно чего было условлено зара¬
нее, выйдет, боюсь, немного застывшим, сдержанным,
нарочитым. Мне кажется, что я действовал бы совсем
иначе: я отказался бы от картин, от целых сцен, но дер¬
жал бы аппарат все время наготове и довольствовался
бы неожиданными снимками туземцев за работой или
за игрой — в те минуты, когда они об этом не подозре¬
вали; то, что их заставляешь повторять, теряет все свое
очарование. Чаще всего наивный, восхитительный, не¬
предумышленный и неповторимый жест возникает
сейчас же по окончании съемки. Говоришь, например,
матери, чтобы она напоила ребенка; кое-как она это де¬
лает; велишь ей склонить немного более вправо или не¬
много более влево тыквенный сосуд, который она про¬
тягивает ребенку. Но сейчас же после того я вижу, как
*Вот почему он так охотно принимает какую-нибудь
горсть соли в оплату за сделанную им работу.
293
она, поставив тыкву на землю, зачерпывает в горсть во¬
ды, которая по вытянутому вперед, в виде соска, боль¬
шому пальцу стекает в рот младенца. Это очарователь¬
но; жест неизвестный, я думаю, нашим французским
матерям, даже из самой крестьянской среды. Но увы!
Марк уже не снимает. Пытаешься возобновить эту
сценку... Но ребенок больше не хочет пить; он плачет,
отбивается... Женщина подносит руку к лицу малыша;
но все становится непонятным; жест уже необъясним;
ничего не выходит. Ах, почему ему не удалось запечат¬
леть это внезапно! Все, что подсказываешь, делается
нарочито.
Нашел в прекрасной книге Катберта Кристи «Big
game and pigmies», стр. 240, упоминание о моем Дин¬
дики.
«The Potto is vety slow and deliberate in his move¬
ments» *.
Deliberate совершенно верно. «Не is comparatively
rare» **.
Упоминал ли я, что человек, посланный мною из
Форт-Аршамбо к Карно с поручением доставить мне
пару — самца и самку — вернулся ни с чем?
В той же книге на стр. 281 читаю:
«In Africa the forest natives are full of little items of
observation that delight the field naturalist» ***.
Это дает мне право считать верным то, что туземцы
говорили о Диндики относительно его привычки ду¬
шить обезьян, иногда даже более крупных, чем он сам;
это понятно, ибо обезьяны спят в те часы, когда Динди¬
ки начинает бродяжничать. Его лапы очень цепко ох¬
ватывают, и ничто не может заставить их разжаться.
Обезьяна, застигнутая сзади врасплох и схваченная за
* Ленивец очень медлителен и осмотрителен в своих
движениях (англ).
** Он сравнительно редок (англ.).
*** Животный мир африканских лесов дает богатый матери¬
ал для мелких наблюдении, восхищающих натуралиста (англ.).
294
шею, на ветке, где прогуливается Диндики, наверное
не в состоянии защититься... Интересно знать, высасы¬
вает ли Диндики у них кровь?..
Сегодня после обеда, когда Марк работал во дворе
начальника Миребеддина, отца Зиглы, из Малы при¬
был гонец, чтобы известить нас о смерти отца одного
из переводчиков, последовавшей после шестидневной
болезни. Следствием печальной новости является отъ¬
езд переводчика и нескольких статистов. Сведения, по¬
лученные нами о характере болезни, не оставляют ни
малейшего сомнения: это возвратный тиф. Почему нас
не предупредили, когда мы были в Мале? Фельдшер
сделал бы больному впрыскивание, и он, весьма веро¬
ятно, был бы спасен.
С другой стороны, мы узнаем, что возвратный тиф
производит великое опустошение в Маруа. Однако я не
думаю, чтобы нам было возможно изменить свой мар¬
шрут.
Иногда мне кажется, что огненная пучина отделяет
меня от М.,— геенна, которой мне никогда не перейти.
17 марта
Вчера, с наступлением ночи, в нескольких стах мет¬
рах от поста раздались звуки там-тама. Я отправляюсь
туда, пока Марк в импровизированной темной камере
перезаряжает аппарат. Луна в первой четверти еле све¬
тит, но утоптанная земля узенькой тропинки, по кото¬
рой я иду, слабо мерцает среди взрыхленных комьев
участка, подготовленного для посевов проса.
Любопытство, влекущее меня туда, не слишком
сильно. Если бы фонарь с рефлектором давал больше
света, я даже продолжал бы читать; но стекло разбито,
и пламя свечи при малейшем дуновении начинает ми¬
гать. Я выдумаю себе профессиональный долг наблю¬
дателя...
Теперь меня в селении уже всякий знает, и там-там
не прерывается при моем появлении. Ко мне бросает¬
ся несколько детей; но кругом такая темень, что я ни¬
295
кого не узнаю. Самое большее, что я могу разглядеть
во мраке, это группу пляшущих чернокожих. Их не бо¬
лее сорока, они довольно плохо поют и нестройно суе¬
тятся под звуки одного-единственного барабана. Ма¬
ленький семейный там-там. Возможно ли, чтобы столь
незначительное возбуждение могло вызвать все эти су¬
дороги, исступление и припадки, приключившиеся с
пятью человеками за тот короткий промежуток време¬
ни, что я присутствовал в качестве зрителя? Ах, какое
печальное и отвратительное зрелище! Совсем молодое
и нежное тело (по мерцанию бус на поясе узнаю моло¬
денькую девушку) катается в пыли с криками и стона¬
ми раненого животного. Она задыхается; йоги бьются в
конвульсивной дрожи; затем все стихает. Мне объясня¬
ют, что в ней неистовствует «дьявол». Наклоняюсь над
нею; не различаешь даже, чтобы от дыхания слегка
приподнималась грудь. Тело кажется безжизненным.
Демон покинул его. Какой-то старик становится перед
нею на колени и начинает читать заклинания. Прохо¬
дит много времени; затем девочка встает; она точно
пробуждается от сна. Но вскоре пляска, которая не пре¬
кращалась, опять увлекает ее, и еще два раза в течение
получаса я вижу, как она падает на землю. Демон, ви¬
димо, упорный и не желает выпускать добычу. Тут же
поблизости другие демоны терзают других женщин.
Какая-то старуха выходит из рядов танцующих; впри¬
прыжку отступает она назад, к великому удовольствию
зрителей, возбуждающих ее громкими восклицаниями.
Наконец, старуха падает и корчится на земле. Подаль¬
ше, еще одна; потом еще. Затем какой-то мужчина.
Можно подумать, что они делают это с удовольствием,
что этого состояния транса они добиваются и всячески
стараются его вызвать. Значит здесь (и в Мале) пляска
носит совсем иной характер, чем в других местах. Она
оказывается каким-то гигиеническим антибесовским
действом. Но что же это? Разве все эти люда больны?
Или они становятся эпилептиками и истериками благо¬
даря самовнушению? Достаточно ли веры в дьявола,
так же как и веры в бога, чтобы он действительно по¬
явился? Эта вера играет, по-видимому, огромную роль
296
в жизни Масса. Там и сям, то в открытом поле, то у
входа в селение или в самом селении, то у подножья
какого-нибудь дерева, да и где угодно, с удивлением за¬
мечаешь маленькие глиняные возвышения, чаще всего
выкрашенные в белую краску, по размерам и виду на¬
поминающие улей. Спрашиваешь, что они обозначают.
«Это дьявол»,— раздается ответ. И мне так и не уда¬
лось выяснить, думают ли они, что Эблис сидит внутри,
или это умилостивительный алтарь, западня для дьяво¬
ла, пугало для него... Во всяком случае, когда ввдишь
эти маленькие сооружения,— знай, что там дьявол.
Не похоже, чтобы эта вера в зловредную силу урав¬
новешивалась в сознании этих бедных людей верой в
какие-либо покровительствующие им силы. Лучшее, на
что они могут надеяться, это отсутствие враждебных
влияний... Но я могу и ошибаться. Почти невозможно
человеку, не владеющему языком и останавливающему¬
ся только проездом, глубоко проникнуть в психологию
какого-нибудь народа, как бы доброжелательво и от¬
крыто ни был настроен этот народ (я хочу сказать —
как бы радушно он вас ни принимал). Мне показалось,
что вчера они были не очень довольны моим присутст¬
вием на этих таинствах. Не успел я отойти в сторону от
пляшущих, как крики стали еще громче, точно мое при¬
сутствие сдерживало пляску и исступление. Кроме то¬
го, пока я стоял возле них, в меня три раза чем-то швы¬
ряли. Сперва это был небольшой ком земли, брошен¬
ный в меня так слабо, что сначала я даже ошибся: я
подумал, что меня неумышленно ударил рукой по жи¬
воту один из возбужденных танцоров. Но нет, второй
комок, попавший в меня через пять минут, заставил ме¬
ня понять, что означал первый. Третий, попавший в спи¬
ну, почти причинил мне боль. Я не обернулся сразу же
после удара, предпочтя не замечать его, и не смог уз¬
нать, откуда он был направлен. С другой стороны, в те¬
чение последних дней отношение ко мне жителей де¬
ревни было таким дружеским, что Марк, которому я об
этом сообщил, сказал, что я, наверное, ошибся и что
этот ком земли не обозначал ничего враждебного, а, на¬
оборот, заключал в себе вызов, приглашение... Что ка-
297
сается меня, то я не мог понять это иначе, как аноним¬
ное и деликатное «уйди», без всякого намерения меня
оскорбить, обидеть или причинить мне вред. Однако я
не ушел в ту же минуту, что дало мне возможность при¬
сутствовать при трех последних припадках. Я не люблю
отступать. Потом я, правда, говорил себе, что, может
быть, было не очень осторожно приходить одному и
уходить в одиночестве через пустынную местность в
полной темноте. Как только в дело замешивается дья¬
вол, никакие хорошие отношения не могут устоять.
Можно всего опасаться. Может быть, мне следовало бы
бояться, но я не могу заставить себя испытывать страх.
Двое здоровых парней нагоняют меня. Самое лучшее —
держаться с ними по-товарищески. Протягиваю им руку
и некоторое время иду, держа их за руки. Если имеешь
дело с дьяволами, самое лучшее — приручить их. Мас-
сис * знает, что это мне отлично удается.
Длинный разговор с Адумом, вынужденным пере¬
водчиком, который, в свою очередь, заставляет гово¬
рить Зиглу. Все подтверждает те предположения, кото¬
рые я высказал выше. Здешние туземцы верят в дьяво¬
ла, в дьяволов,— и верят только в них. Не существует
других сверхъестественных сил, которые помогли бы
человеку защищаться от них. Самое большее, можно,
сказать, что некоторые предметы, некоторые жесты
обладают свойством отпугивать дьявола я препятство¬
вать его злой воле; но это благодетельное свойство не
заимствуется от какого-либо верховного начала. И ни¬
что не может повлиять на поведение человека, вся муд¬
рость которого состоит в том, чтобы знать, что вредит
и что охраняет.
В соответствии с этим нет ничего и после смерти.
«После того, как человек умер,— передает мне Адум,
мусульманин, твердо рассчитывающий попасть в рай,—
у них это как будто ветром пронесло».
* Французский критик католического лагеря.— При¬
меч. ред.
298
Хотел бы я знать, в каких случаях они не хоронят
мертвецов, а просто выбрасывают их в реку?
Очень изнурительное утро по случаю невыносимой
жары, все проведенное в съемке.
Желая осветить внутренность одной из этих любо¬
пытных хижин, чтобы заснять ее, мы за пятьдесят
франков покупаем право сломать крышу. Трое работ¬
ников берутся за это дело: в двенадцать приемов взби¬
раются на верхушку конуса, вооружившись двумя кри¬
выми ножами и колотушкой. Вскоре кровля уступает;
здание открыто сверху. Поток света врывается внутрь,
где Марк, после того как пыль немного осела, начина¬
ет работать вместе со своими исполнителями.
Возвращаемся на пост около часу дня, подыхая от
жары; в самом затененном и открытом ветру месте ве¬
ранды — тридцать восемь градусов. Свет великолепен,
ошеломителен, грандиозен.
После сиесты около трех часов мы отправляемся
на баленьере в Малу с Адумом, Зиглой, фельдшером
Габриэлем, его помощником и пятью статистами из на¬
шей труппы, не считая двенадцати гребцов и их стар¬
шины. Статисты, разлегшиеся в баленьере у наших
ног, распространяют такой запах рыбьего жира, что на¬
чинаешь почти с сожалением вспоминать о мясе гип¬
попотама.
При ярком вечернем освещении Мала кажется мне
еще более очаровательной и великолепной. Но фельд¬
шер Габриэль, который делал обход всего селения, воз¬
вращается, расстроенный большим количеством забо¬
леваний: воспаление легких, туберкулез и возвратный
тиф. Он самым энергичным образом советует нам от¬
казаться от своего намерения и не ночевать в Мале зав¬
тра. Неосторожно было бы даже вообще задерживать¬
ся в этом селении. А между тем именно здесь нам и
хотелось поработать. Мала несравненно красивее всех
известных нам селений племени Масса.
На обратном пути удачный выстрел примиряет меня
с самим собою. Одним патроном я укладываю четырех
299
уток, которых мне удается подстрелить с. тыл а, иными
словами — «против перьев». Это крупные утки с золо¬
тисто-зелеными крыльями, черным клювом, снабжен¬
ным на конце шишечкой. Я говорю — «укладываю»,
но,— как это почти всегда бывает,— когда один из
гребцов приближается, чтобы забрать их, мы замечаем,
что они не совсем добиты. Они ныряют в глубину и сно¬
ва появляются на поверхности очень далеко, либо не по¬
являются вовсе. Или же им удается улететь, несмотря
на полученные раны, и они умирают, спрятавшись в ка¬
мышах или в траве. Мои гребцы, посланные за ними,
могли принести мне только три штуки.
Немного дальше нам повстречались два трупа (один
из них был замечен еще когда мы ехали туда). Утоп¬
ленники? Нет. Это покойники, которых завернули в ли¬
стья веерной пальмы и бросили в реку со всем их «ба¬
гажом».
Я схожу на берег и остаток пути проделываю пешком,
радуясь возможности размять ноги и, в особенности, уйти
от невыносимого запаха, царящего на баленьере.
18 марта
Хинин и рофеин. Ночь проходит довольно сносно. Я
боялся дурных последствий вчерашнего ослепительно¬
го света и жары. Сегодня утром воздух кажется ласка¬
ющим и свежим, и очень легко дышится. Около вось¬
ми часов мы покидаем пост Миребеддин.
«В лесу и в зарослях я мог убедиться на собствен¬
ном опыте, что дни слишком коротки для того, чтобы
изучить или хотя бы внимательно осмотреть даже чет¬
вертую часть зрелища, проходящего перед глазами пу¬
тешественника, как лента кинематографа. Сосредото¬
чиваешься на чем-нибудь одном — и упускаешь другое,
рассчитывая на другой раз, который, увы, никогда
больше не наступает» (стр. 44, Кристи).
Отмечаю у Кристи места worth translating *: о росте
фикусов (стр. 29 и 30), о постепенном исчезновении
первобытного леса (стр. 30 и 31).
* Заслуживающие перевода (англ.).
300
Сегодня после обеда работали в Мале, не слишком
удачно. Ничто из заказанного не готово. Люди удирают
как раз тогда, когда они нужны; распоряжения наши
плохо поняты и выполняются невпопад. Солнце печет
нестерпимо. Около двух часов дня на веранде был со¬
рок один градус. Но с четырех часов свет ослабевает,
бледнеет, солнце покрывается дымкой, и продолжение
съемки мы вынуждены перенести на завтра.
Возвращаясь, мы на половине дороги замечаем на
камерунском берегу видимо поджидающих нас всадни¬
ков. Подплываем к ним. Это посланцы начальника кан¬
тона, которые стерегут нас на пути в Пусс; они докла¬
дывают, что их господин ждет нас у поста. И действи¬
тельно, еще издалека мы замечаем на берегу — под ог¬
ромным балдахином, гигантским зонтом, похожим на
тент, растянутый над каруселью, где чередуются зеле¬
ные, желтые и красные полосы,— огромного толстого
человека, окруженного многочисленной свшой. Когда
мы выходим из баленьеры, он встает и приближается к
нам. Затем, после первых приветствий в восточном ду¬
хе, он делает нам знак идти вперед, и мы первые вхо¬
дим в пост; на веранду вынесены стулья и кресла; к сча¬
стью, у него, как и у султана на противоположном бе¬
регу, есть собственный стул. Ни одно из наших кресел
его бы не выдержало.
Шестьдесят человек приближенных, или «клиен¬
тов», и слуг заполняют вместе с ним нашу веранду и
располагаются вокруг нас, усаживаясь прямо на землю
или наклоняясь через балюстраду. Красиво, но нечем
дышать.— «Кто эти люди,— спрашиваем мы,— и что
они делают?» — «Они ничего не делают; это клиенты
султана, живущие при нем; иногда они приходят изда¬
лека, если бывают уверены, что получат при его дворе
кров, пищу и все остальное». По-видимому, в этой мест¬
ности у каждого крупного начальника есть большое ко¬
личество таких паразитов-приверженцев, которые пла¬
тят лестью за оказываемые им привилегии и милости и
оберегают его от слишком прямого соприкосновения с
301
простым народом. Так, я думаю, обстоит при всех во¬
обще дворах, а этот — только уменьшенная модель, яв¬
ляющая поэтому особенно яркий пример. Монарх, не
окруженный свитой,— вещь нежелательная, невозмож¬
ная. Придворные стоят того же, что их монарх.
X. опять чувствует себя очень плохо. Он жалуется
на сильную головную боль, и опять у него поднялась
температура. Двухдневная передышка обманула нас.
Габриэль говорит, что его следовало бы отправить в Ло-
гон-Бирни. Я боюсь, что он не вынесет трехдневного
путешествия в пироге. С кем он поедет? Кто и как за
ним будет ходить? Чем будет он питаться? Где будет
спать? Но оставить его здесь без помощи, без ухода?..
Почти полное мое бессилие спасти беднягу возмущает
меня, приводит в негодование, бесит. Осмотрев больно¬
го, я вызываю Габриэля, и мы долго беседуем. Он уве¬
ряет, что здешний султан (тот, который только что сде¬
лал нам визит) очень добр (его будто бы даже предста¬
вили «к медали»?) и что ему будет нетрудно найти
человека, который бы согласился сопровождать боль¬
ного до Логон-Бирни и ухаживать за ним в пути.
Пусс, 19 марта
Рано утром мы прибываем на баленьере в Малу. Но,
как я вчера предвидел, освещение бледное, небо подер¬
нуто дымкой. Тем не менее вначале работаем очень
удачно. Затем понемногу дело портится. Некоторые из
выбранных нами статистов оказываются крайне непо¬
нятливыми, как только мы ставим их в непривычную
обстановку, и совершенно теряются. Возвращаюсь к то¬
му, что писал вчера. Все, что диктуешь и чего хочешь
добиться, выходит нарочитым. Зачастую лучше было
бы довольствоваться счастливым стечением обстоя¬
тельств. Но тогда потребовалось бы больше времени и
пришлось бы отказаться от всякой связности, от всякой
последовательности.
Маленький живой крокодил, которого нам принес¬
ли сегодня утром и.которого мы хотели бы показать в
фильме, притворяется мертвым и лежит тряпкой. Жи¬
вая рыба, ловлю которой мы хотели изобразить, изды¬
302
хает в пироге, несмотря на то, что воду все время ме¬
няют. Жара становится гнетущей.
Большая путаница из-за того, что каждое распоря¬
жение переводится два раза. Очень редко бываешь уве¬
рен, что это распоряжение хорошо понято уже первым
переводчиком Адумом, который передает по-арабски
Зигле то, что Зигла передает на языке Масса. Распоря¬
жение приходит по назначению совершенно искажен¬
ным. Адум продолжает переводить,— части даже не
знаешь, что именно,— ибо он очень часто понимает все
навыворот, но его красноречие никогда не иссякает. И
порою поражаешься, в противоположность мещанину
во дворянстве, что короткое приказание превращается
в очень длинную фразу, в целую речь.
Сорок три градуса под навесом веранды. Сорок гра¬
дусов в комнатах. Было не менее сорока пяти градусов
во дворах селения Мала, где мы работали в послеполу¬
денное время. Я думал, что мне станет дурно. И я не
уверен, что результаты вознаградят нашу самоотвер¬
женность.
Мы решаем выступить, если будет возможно, завт¬
ра утром, а не после двенадцати, как было условлено
раньше. Об этом предупреждается ламцдо*. Тщетно
пытаюсь я купить одеяло для нашего больного, которо¬
го мы отправляем в пироге в Логон-Бирни. К счастью,
ночи стали теплее; ему лучше, и я даю человеку, кото¬
рому поручено сопровождать его и ухаживать за ним,
сколько нужно, чтобы он ни в чем не нуждался.
Какая сложная штука эти отъезды! Оплата лепешек
начальнику поста, выдача удостоверений стражникам,
матабишей гребцам. Некоторых из них я покидаю с-ис-
тинным сожалением. Особенно Бойбоссума, самого
младшего, который очень хотел бы сопровождать нас
и печально улыбается, прощаясь с нами. Пусть не поду¬
мают, что я ослеплен: среди наших людей было не¬
сколько бездельников, я даже считаю пройдохой, оча¬
* Султан.
303
ровательного и очень смышленого Зиглу, служившего
нам переводчиком. Я не слишком сержусь на него за
то, что он стащил у нас одну из трех больших уток, ко¬
торую я предназначал боям, но меня возмутило то, что
сейчас же после этого он принялся все отрицать. Все
это несущественно. Я смело могу сказать, что мы бы
тщетно стали искать в Англии, во Франции, в Германии
или в Италии отряд из сорока человек, который состо¬
ял бы, за небольшими исключениями, из таких добро¬
душных, услужливых и доверчивых людей.
Нам придется покинуть эту местность, не уввдев ни
одного колдуна, о котором нам говорили и которого
мы пытались вызвать из соседнего селения, где он те¬
перь живет. Некоторые видели, как этот волшебник од¬
ним ударом сабли разрубал на две половины живого
цыпленка; видели, своими глазами видели, как эти две
половины, лежавшие на земле, внезапно оживали, ког¬
да волшебник брызгал на них водою, как они соединя¬
лись, сшивались заново, и оживший цыпленок уходил
подальше, разыскивая на земле чего бы поклевать. Но
это еще ничего. Люди видели, как на деревенской пло¬
щади он мял в руках древесные листья, разрывал их,
бросал обрывки на землю и из этих обрывков, на гла¬
зах у многочисленных свидетелей, создавал настоящих
живых детей, мальчиков или девочек, по желанию
зрителей. Мы обещаем крупную сумму за то, чтобы
присутствовать при подобном чуде. Но, по-ввдимому,
колдун относится к нам с недоверием, боится, что его
трюки будут разоблачены и престиж будет подорван.
Приходится удовольствоваться рассказом о его продел¬
ках.
Глава V
ЧЕРЕЗ СТЕПЬ МАРУА. ОТЪЕЗД АДУМА
20 марта
Ночью спали мало. Вчера вечером не успели закон¬
чить упаковку вещей. Представить себе нельзя, как не¬
удобно не иметь никакого искусственного освещения.
Встаем, как только небо начинает бледнеть.
Восемьдесят носильщиков, четыре лошади. Пере¬
ход по необъятной, совершенно пустынной равнине.
Попадаются королевские журавли, то поодиночке, то
небольшими группами, то многочисленными стаями
(очень похоже на Понтиньи*). На протяжении первых
километров попадается несколько веерных пальм. Го¬
ворят, султан будет награжден медалью за то, что он их
насадил. Мог бы насадить и побольше. Они относятся
к гораздо менее красивому виду, чем те, что растут в
Бангасу. У некоторых в стволе зияют дыры; думаю, что
это пальмовые крысы. Большой паук выткал паутину
поперек дороги; непонятно; паутина, хотя она и верти¬
кально натянута, ни на чем не держится.
Приблизительно на четырнадцатом километре ос¬
тановка. Несколько одиноких деревьев торчат из
* Бургундская деревня, в которой когда-то находился ци-
стерцианский монастырь. Усадьба его была приобретена в
1906 году профессором Полем Дежарденом, приглашавшим
туда для «собеседований» (особенно в первые годы после
войны) видных представителей космополитически настроен¬
ной интеллигенции разных стран, в том числе Андре Жида.—
Примеч. ред.
305
прокаленной почвы (цвета глиняных сосудов, тер¬
ракоты). Сейчас около одиннадцати часов. Солнце
печет. Привал в тени самого высокого из этих де¬
ревьев. Ветер обжигает кожу. Это странное перепле¬
тение сменяющих друг друга дуновений; одно, нале¬
тающее, по-видимому, со стороны реки при тридцати
семи градусах, кажется прохладным; другое — точ¬
но из печи, какое-то дыхание ада. Всякий предмет, к
которому прикасаешься,— если он не мокрый,— го¬
рячее руки.
Забыл рассказать вчера о идеальной формы смерче,
который мы видели над Малой, когда возвращались в
Пусс; это был столб испарений или песка, ровный, по¬
хожий на гигантский пальмовый ствол, совершенно
вертикальный, не имеющий ни выпуклостей, ни других
изъянов, от земли и до самого неба. Он рассеялся очень
медленно, продержавшись около десяти минут (и уж
во всяком случае больше пяти).
Вторая половина дня была чрезвычайно мучитель¬
на. Кажется, за все время нашего путешествия мы
никогда так не уставали. Небо затянулось дымкой,
насыщенное чем-то, что, увы, никак не могло быть
долодем. Мы ехали верхом по этой широкой равнине,
безотрадной, неласковой, совершенно прокаленной и
покрытой сухой невысокой травою противного гряз¬
но-желтого цвета, которой вы предпочли бы даже ши¬
рокие пространства, где все превращено степным по¬
жаром в золу.
Пост Гвиребидин отчаянно далеко. Мы никогда не
приедем. В раздражении сходишь с лошади, надеясь
найти некоторое успокоение в ходьбе. Чувствуешь се¬
бя выбившимся из сил.
Сегодня вечером, после трех часов отдыха, тени,
мрака, мне все кажется, что я еще не освободился от
избытка солнца. Я чувствую себя подобным тем шпале¬
рам, которые еще долго после захода солнца остаются
насыщенными жаром. Я приехал совершенно пересох¬
ший, и вместо слюны у меня во рту была какая-то горь¬
кая пена; за три часа, что мы здесь, я выпил поэтому
такое количество жидкости, что в нем, кажется, мож¬
306
но было бы утопить госпожу Бренвилье *. Странное де¬
ло, соглашаешься пить даже не очень прохладную во¬
ду, принимаешь почти теплую; по счастью, сегодня во¬
да, которую нам вскипятили перед отъездом, не имеет
того отвратительного привкуса каймана, которым в по¬
следние дни отдавала речная вода.
Сыновья находящегося в отсутствии султана прояв¬
ляют крайнюю любезность. Еще нет никакого контак¬
та с нашими новыми носильщиками. Улыбки, которые
мы им посылаем, остаются без ответа. Они не имели
сношения с отпущенными уже гребцами, так что мы
не можем воспользоваться хорошей репутацией, кото¬
рую те, несомненно, нам бы создали. Все надо начи¬
нать сначала.
Красивые снарядообразные хижины исчезли. В пер¬
вом же селении, еще принадлежащем Масса, где име¬
ются только безобразные, крытые соломой хижины,
спрашиваем о причине. Земля здесь смешана с боль¬
шим количеством песка; конусообразная хижина обру¬
шилась бы при первых дождях.
Джинглей, 21 марта
Спали на открытом воздухе, на широком дворе бор-
джа**. Отъезд в пять часов. Увы! слишком поздно.
Большая автомобильная дорога, широкая, как королев¬
ская дорога в Версале. К чему она? Сооружаем типойю
(носилки) с помощью большого шезлонга, принадле¬
жавшего Коппе. Любопытный новый вид термитников,
оканчивающихся в пятидесяти сантиметрах от земли
(приблизительно) целой серией трубчатых отверстий,
расширенных как дула больших мушкетов, где терми¬
ты работают открыто. Разве им не приходится опа¬
саться муравьев? Или, быть может, эти термиты, обла¬
дающие столь отличными от прочих привычками, рас¬
* Знаменитая отравительница XVII столетия, подвергну¬
тая во время судебного процесса пытке водой.— Примеч.
пер.
**Дом, в котором помещается французская колониаль¬
ная администрация (арабское слово).— Примеч. ред.
307
полагают другими средствами зашиты? Как бы мне хо¬
телось понаблюдать за ними подольше!
Сперва не было слишком жарко; никак не более
тридцати пяти градусов. Но на этапном пункте Джин-
глей, где я это записываю, уже сорок три градуса.
Просто подыхаешь. А какой свет! Прямо выкалывает
глаза.
Часто попадаются прелестные маленькие лани,
группами по две, три или четыре. Они не более дики,
чем козы. Окраска у них — кофе с молоком, живот
кремовый. На каждом боку широкая поперечная поло¬
са шоколадного цвета.
Вода встречается редко. У селений — колодцы, для
домашних нужд. Небольшие пруды, куда водят на во¬
допой стада. Какая-то несчастная старуха защищает
один из этих жалких резервуаров от наших изнемогаю¬
щих от жажды носильщиков.
Вчера мы два раза переправлялись через пересох¬
шие русла; кругом небольшие насыпи для отвода раз¬
ливающихся во время дождя вод.
Очень красивая мимоза, покрытая белыми цветами.
Дерево, покрытое стручками; биньония(?); широкие
цветы или фиолетовые грозди.
В кобуре моего седла имеется фляжка. В ней теп¬
лый чай. Там всего глоток, но, попробовав напиться, я
его пролил...
Хуже всего переносит жару мой маленький Дин¬
дики, привыкший к постоянной сырости экваториаль¬
ного леса. Он задыхается, не знает, куда деваться;
ничего не ест. Слабительные и клизмы не дают, ре¬
зультатов. Несомненно, у себя в лесу он знал, какую
кору ему погрызть, какими плодами поживиться и
т.д. Я обвертываю его клетку мокрой салфеткой и
увенчиваю ее наполненной водой губкой. Но он раз¬
дражается, убегает и забирается на само.е высокое, а
следовательно и самое жаркое, место остроконечной
крыши той хижины, где мы только что завтракали;
308
оттуда он осыпает нас тонкими прутьями, соломой и
всяким пыльным мусором.
Джинглей; крупный и гнусный поселок, беспоря¬
дочное нагромождение отвратительных полуразвалив-
шихся лачуг. Там и сям в окрестностях — довольно
красивые деревья — некоторые из них с постоянными
листьями — высятся в монотонной, но довольно леси¬
стой местности. Стоит знойная зима*.
Перед отъездом. Утман лезет на центральную пере¬
кладину хижины, чтобы поймать Диндики, который на
наших глазах поднимался мало-помалу все выше
сквозь сплетение балок, прутьев и соломы. Оттуда Ут¬
ман извлекает только жалкое маленькое тельце, мяг¬
кое и обессиленное. По-видимому, он рассчитывал най¬
ти, как у себя в лесу, больше воздуха и свежести навер¬
ху (а там, вероятно, было больше пятидесяти градусов);
может быть также, его укусил какой-нибудь скорпион
или паук?.. Я привязался к этому зверьку, как не при¬
вязался даже к собаке; он мой постоянный товарищ.
Сердце еще слабо бьется. Лапки и мордочка совсем го¬
рячие. Я беру его к себе на колени и поступаю как с
утопленником... искусственное дыхание и растирание;
шерсть его смачиваю при этом водой. Через час с ра¬
достью замечаю, что он начинает слабо дышать. Марк
помогал мне. Адума мы послали за носильщиками, ко¬
торые уже двинулись в путь, чтобы догнать, ящик Ns 4,
где находится аптечка. Габриэль впрыснул ему три кап¬
ли кофеина. Отправились мы лишь после того, как Дин¬
дики немного отошел. Его стошнило. У меня снова по¬
явилась надежда. Я почистил его, уложил в пробковый
шлем и взял с собою в носилки.
Странные носилки, импровизированные из большого
шезлонга, на двух длинных поперечных брусьях, кото¬
* Нужно ли напоминать, что времена года в экваториаль¬
ных районах не имеют ничего общего с нашими? Там не бы¬
вает в собственном смысле слова ни зимы, ни лета, а только
сухое и дождливое время года.
309
рые четверо огромного роста носильщиков под няли себе
на головы. Я висел на высоте свыше двух метров от зем¬
ли. Лишь на склоне дня прибываем мы к месту ночлега.
Султан вышел нам навстречу с музыкой и десятком
всадников. По обычаю они мчатся прямо на вас, протя¬
нув по направлению к вам копья и винтовки, точно для
атаки, и поднимая ужасную пыль. Старый, чрезвычай¬
но симпатичный султан велит убить быка для наших
носильщиков, которые разрубают его на части и тотчас
же жарят на разложенных кострах. Мы раскидываем
наши кровати на открытом воздухе, у гигантского дере¬
ва, в самой середине двора. Диндики выпивает немно¬
го чаю. В первый раз обозвал я дураком Зезе, которо¬
го попросил сварить для Диндики чернослив и который
дважды нелепейшим образом портит ягоду.
Вода на этом посту по пвету, но, увы, не по вкусу
напоминает кофе со сливками. Мы спим в течение
двух или трех часов, затем даем сигнал к выступлению.
Серп луны еще не закатился и светил в течение це¬
лого часа, было около часу или двух утра. (В пол¬
ночь — двадцать восемь градусов,— восхитительное
ощущение прохлады.)
23 марта
Великолепный ночной переход; сперва через селе¬
ние Бого, которое кажется громадным; затем по неоп¬
ределенной равнине; я смотрю только на небо, непо¬
движно сидя в своем шезлонге, причем меня так тря¬
сет, что Диндики я поручаю поваренку. Марк вместе со
всеми остальными отправился вперед верхом на горя¬
чем коне. Встречаюсь с ним только на первом привале,
незадолго до рассвета, в Балазе — последней останов¬
ке перед Маруа. Мы послали предупредить окружного
начальника Марка Шадурна, который любезно высыла¬
ет навстречу свой «английский шарабан», нагружен¬
ный овощами для нашего завтрака; он ожидал, что мы
прибудем несколько позже. Мы садимся в эту повозку
и пускаем галопом запряженную в нее маленькую ло¬
шадь. Вот мы уже у городских стен. Надо дать ламидо
время подготовить традиционный прием. Пока я не
310
увидел приема, оказанного нам Рей Буба, я не мог во¬
образить ничего лучшего. Человек тридцать всадни¬
ков. Красивые седла и костюмы. Но мы так радуемся
своему прибытию, что едва смотрим на окружающее.
Еще нет девяти часов. Шадурн приготовляет нам завт¬
рак-монстр — кофе с молоком, яйца, варенье, папайи,
бананы; после завтрака — глубокий сон.
Диндики мы поместили возле мокрой салфетки на
маленьком треугольном буфете под огромной тыквой —
в самом прохладном месте дома, где не более 37°.
Маруа
Три дня ужасающей жары. Странная и непонятная
эпидемия. Это не возвратный тиф, и лечение, применя¬
емое при нем, остается безрезультатным. Люди, пре¬
имущественно женщины, падают, внезапно почувство¬
вав себя плохо, и почти тотчас же умирают. Это про¬
должается уже в течение месяца и теперь, кажется, по¬
немногу стихает, но количество смертных случаев
было огромно. Я не смею назвать цифры.
24 марта
Мы поднялись в здание поста, не оборачиваясь.
Только немного позже, когда мы вышли на террасу или,
вернее, на веранду, окружающую дом, нам открылся об¬
ширный вид на развернувшуюся вокруг нас местность.
Шадурн велел обставить пост более чем со вкусом — с
умом и совершенным пониманием того, что подходит
для данной местности. В большой центральной комнате
стены окраской напоминают сиенскую глину, потолок
обит циновками цвета кукурузы, широко обрамленны¬
ми и пересеченными в тех местах, где должны прохо¬
дить балки, такими же циновками цвета рожкового де¬
рева. На одной стене нечто вроде ковра — циновки из
Рей Бубы, представляющего собой тростниковую моза¬
ику черную, охряную и белую. На противоположной
стене, углом, шкаф или, во всяком случае, полка с кни¬
гами, а над нею—туземные плетеные изделия из пруть¬
ев и соломы и, кроме того, еще одна циновка, более
темной расцветки, тоже из Рей Бубы. Пропорции и кра¬
311
ски везде безукоризненны; это касается также больших
камышовых диванов и нескольких других предметов
обстановки. Друг против друга — две большие дву¬
створчатые двери и четыре широких окна. Они плотно
закрыты, чтобы огненный ад, царящий снаружи, не по¬
лучил доступа в комнату. Но когда солнце опускается,
все открывают. Крыша галереи, опоясывающей весь
дом (с трех сторон, во всяком случае), покоится на
стрельчатых арках; похоже на монастырскую галерею;
стены и столбы обмазаны известкой. Шадурн велел сло¬
мать перила, и взгляд наблюдателя сразу же устремля¬
ется к реке вдоль крутого и каменистого склона. Река?
Нет, русло реки. Широкая лента золотистого песка об¬
текает скалы, на которых стоит пост. Нагроможденные
друг на друга туземные хижины между рекой и горой,
оттиснутые назад скалами поста, переправляются на
другой берег золотой .реки, затем снова переходят че¬
рез нее, чтобы появиться вновь уже гораздо дальше.
Над самым постом высится лысая гора пепельного цве¬
та, очень красивая. Вдали, там и сям, другие такие же
нетерпеливые всхолмления почвы, точно внезапно под¬
прыгнувшей среди необъятной равнины. Один из самых
благородных ландшафтов, какие только можно уви¬
деть, один из самых красноречивых и печальных.
23 марта
Вчера я довольно нелепо пытался описать этот пей¬
заж. Ничто не дает настоящего представления о его
пропорциях. Гора над постом должна быть высоты Эс-
тереля *. Холм, на котором расположен пост, очень не¬
высок, не достигает даже высоты первого этажа Эйфе¬
левой башни; но простор, над которым он господству¬
ет, безграничен.
Жарко. Думаешь только о жаре... и еще об отъезде.
Чтобы выиграть время, мы отказываемся от прогул¬
ки в горы, которую нам предложил Шадурн. Все оста¬
* Горный массив в Провансальских Альпах.—Примеч. пер.
312
ющиеся силы и возможности обращены на одно — на
возвращение.
Диндики совсем не принимает пищи. Удивляюсь,
как он еще жив.
Мы спим на террасе на открытом воздухе. После по¬
луночи температура немного понижается и становится
восхитительной. Чувствуешь, что ниже тридцати граду¬
сов можно уже простудиться. Простыни, на которые ло¬
жишься, горячи, словно их только что нагревали. Все,
до чего дотрагиваешься,— платье, белье, подушки, на
которых сидишь, на которые кладешь голову,— все го¬
рячее. Шадурн, сам очень сильно страдающий от жары,
уже в течение некоторого времени Поддерживает себя
только впрыскиваниями какодилата.
Перечитываю уже четвертый раз «Сердце мрака».
Только увидев страну, о которой там говорится, я по¬
чувствовал всю прелесть этой веши.
Нам придется расстаться с Дцумом. Было бы бесче¬
ловечно тащить его с собой еще дальше. Мы увезли его
из Браззавиля, куда он случайно попал, только для
того, чтобы подвезти поближе к Уаддаю, его родине;
теперь же, когда мы уходим все дальше к югу, он с
каждым днем все больше удаляется от нее. Он должен
вернуться в Форт-Лами, где Коппе облегчит ему воз¬
можность добраться до Абешера к его старухе-матери,
не видевшей его уже больше двух лет. Габриэль Локо,
фельдшер-метис, находившийся при нас, который тоже
должен вернуться к месту своей службы, будет сопро¬
вождать его до Логона-Бирни *. Такого случая больше
* Только вернувшись во Францию, получил я известия о
моем бое и его спутнике. На другой же день после отъезда,
на первой же остановке, Габриэль Локо умер, внезапно уне¬
сенный этой ужасной эпидемией, чем-то вроде спинномозго¬
вого менингита, который еще свирепствовал в округе. «Эта
кончина оставила многого желать»,— говорит с трогательной
неуклюжестью в своем письме туземец-помощник врача из
Логона-Бирни, поведавший мне об этой печальной утрате.
313
не представится, им надо воспользоваться. Я это повто¬
ряю себе каждый день, повторяют и ему, и он это зна¬
ет. Но духу не хватает у меня расстаться с этим слав¬
ным парнем, который с удовольствием отправился бы
с нами в Н’Гаундерё, в Дуалу, во Францию, ибо, я это
отлично чувствую, на земле у него теперь нет ничего,
что было бы ему дороже доверия и дружбы, которые
мы проявляем к нему и глубину которых я могу изме¬
рить по собственной грусти.
И такая преданность, такое скромное благородство,
такое усердие, такая готовность любить чаще всего
встречают резкий отпор... Адум, без сомнения, не
слишком отличается от своих собратьев; ни одна из
черт его характера не может считаться особенно инди¬
видуальной. Через него я познаю всех людей его стра¬
дающей, угнетенной расы, душевную красоту и качест¬
ва которой мы так плохо поняли... и с которой я так хо¬
тел бы больше не расставаться. Даже смерть друга не
могла бы огорчить меня сильнее, ибо я знаю, что никог¬
да больше не увижу его.
Он стал возле меня на колени, чтобы еще больше
подчеркнуть свое почтение, и отвернул голову, чтобы
я не видел, как он плачет; сам я тоже скрывал от не¬
го слезы. Он был совсем холодный и весь дрожал,
когда я положил руку ему на плечо. Не находя слов
для выражения своей грусти или благодарности, он
просто шептал каким-то страдающим голосом: «Спа¬
сибо... спасибо...», когда я сказал ему, что обратился с
просьбой к губернатору сообщить мне о его прибытии
в Лами и помочь ему добраться до Абешера, куда я
уже отправил от его имени немного денег его стару-
хе-матери.
X. говорит мне: «Через несколько дней он и думать
о вас перестанет». И чудесно! Это как раз то, чего я хо¬
чу. Подумаешь, какая радость омрачить сожалениями
его жизнь. И однако Марсель де Коппе и другие при¬
водили мне столько примеров верности негров, боев,
которые шли в течение двадцати дней (например, слу¬
га самого Марселя дё Коппе), чтобы добраться до хо¬
зяина, о котором они сохранили хорошую память.
314
Я проделал опыт: поручил ему сделать одну покуп¬
ку и дал одиннадцать пата* целой пачкой, сказав: «Вот
пятьдесят франков». Я сделал это, чтобы попытаться
убедить одного скептика; ибо, что касается меня, то я
ни одного мгновения не сомневался, что Адум скажет
мне об ошибке, как только сосчитает деньги; сделал он
это на другой день.
—Я купил на десять франков табаку,— сказал он
мне.
—Так у тебя осталось сорок франков.
— Нет. Сорок пять, потому что вчера ты мне дал на
пять франков больше.— И все это так просто.
Я не вижу в нем ничего, кроме детского простоду¬
шия, благородства, чистоты и честности. Те белые, ко¬
торые умудряются делать из этих существ негодяев, са¬
ми еще худшие негодяи, или же просто жалкие и не¬
умелые люди. Я не сомневаюсь в том, что Адум готов
был бы защищать меня ценою своей жизни. Я никогда
не сомневался в нем; и как раз за это он мне особенно
благодарен.
Но всюду и всегда говорят о глупости негров. Что
же касается своего собственного непонимания, то как
«белому» сознавать его? Я не собираюсь изображать
чернокожего более умным, чем он есть в действитель¬
ности; но если бы он даже и был глуп, то эта глупость
была бы так же естественна, как глупость животного.
Глупость же белого в отношении негра представляется
тем более чудовищной, чем выше стоит белый.
26 марта
Ночь без сна, несмотря на седоброл и сонериль.
Тревога; страх, что не хватит силы выдержать трехне¬
дельный переход до Н’Гаундерё по такой жаре. Вче¬
ра, когда я пытался упаковать свой ящик с припасами,
у меня закружилась голова; пришлось предоставить
это дело Марку. Диндики продолжает отказываться
от еды.
Ни о чем, кроме жары, думать невозможно.
* Бумажка в пять франков.
315
Я не видел ничего более патетического, чем грусть
этого бедного парня. Может быть, его удивило, что и я
печален. Лоб его и все его лицо были покрыты потом
и холодны, как лед. Он был похож на человека, кото¬
рый чувствует, как его мускулы размягчаются и все те¬
ло слабеет. Взяв его за руку, я испытал то же чувство,
с каким снял с крыши бесчувственного Диндики.
Я хотел бы описать все его качества, показать, что
в них как раз не было ничего особенно индивидуально¬
го. Я совершенно убежден, что Адум совсем не какое-
нибудь исключительное существо. Наоборот, он всегда
казался мне типичным представителем своего народа,
своей расы — и потому-то меня так волновала его
скромная признательность.
Отвергать чью-либо любовь, препятствовать ей —
отвратительное преступление.
Его уважение ко мне было так велико, что во вре¬
мя наших ежедневных уроков чтения он никогда не са¬
дился рядом со мною на стуле или даже на ящике. У не¬
го было чувство, которого я, впрочем, и не старался из¬
менить, что «это было бы неприлично», и он становил¬
ся с книгой на колени или садился прямо на землю.
В любое время дня он уединялся, прятался с учеб¬
ником или тетрадкой, куда я каждый день вписывал ко¬
роткие фразы, которые он заучивал наизусть,— так
жадно желал он получить образование и тем самым
приблизиться к нам:
Глава VI
ЛЕРЕ. БИНДЕР. БИБЕМИ
Миндиф, 27 марта
Вышли из пекла. Пять часов утра, воздух сладост¬
ный. Когда я встаю, на мне два свитера. Только двад¬
цать четыре градуса. Снова начинаешь надеяться. Даже
Диндики, кажется, чувствует себя лучше.
Вчера вечером проехали в коляске двадцать пять
километров, отделяющих нас от Маруа. Выехали неза¬
долго до захода солнца, прибыли поздно ночью. Через
довольно значительные промежутки времени к нам на¬
встречу выходил брат султана, затем его совсем еще
юный сын (двенадцатилетний мальчик, окруженный
большой свитой), наконец сам султан (ламидо). По¬
следний в сопровождении целой толпы и под широким
зонтом, похожим нате, что ввдишь на Довильском пля¬
же; он насажен на очень длинную палку, ибо султан си¬
дел верхом на коне, а слуга с зонтом следует за ним
пешком. При свете полной луны это имело очень
странный и эффектный вид.
Миндиф расположен между тремя возвышенностя¬
ми чрезвычайно странной формы. Одна из них, самая
значительная, напоминает большую остроконечную
вершину близ Рио де Жанейро. Она кажется огромной.
Это крутая масса, по внешнему виду совершенно недо¬
ступная, и я не в состоянии объяснить себе эту неожи¬
данную геологическую формацию ни действием вулка¬
нических сил, ни процессом складкообразования, ни
выветриванием. Почва вокруг ровная, песчаная. Две
другие возвышенности — гранитные. Это гигантские
монолитные бородавки.
317
Переход через майо *. В это время года ложе ре¬
ки — только сухая песчаная ложбина. Но если поцара¬
пать почву, тотчас же проступает вода.
У Марка идет кровь носом. Он велит выстирать но¬
совой платок. Над тазом с водой проносится стервят¬
ник и уносит окровавленный платок.
Совершаю восхождение на огромный валун, под
которым находится наша стоянка. Замечаю, что в этой
местности, там и сям, есть еще много других валунов
(приблизительно через каждые три километра), более
или мецее значительных по размерам. Тот, на кото¬
рый я взбирался, весьма примечателен. Это цельный
кусок крупнозернистого гранита лиловатого и доволь¬
но некрасивого цвета. У основания его и по скло¬
нам — крупные осколки, обломки с очень острыми
гранями, под ними ютятся и резвятся какие-то зверь¬
ки, вроде сурков.
В щелях скалы — рои пчел.
Ламидо присылает нам молоко, рис, финики, мед,
У Марка каждое утро и каждый вечер регулярно
идет носом кровь.
28 марта
Изнеможенные, измученные, прибыли около деся¬
ти часов вечера в JIapy. Жара ужасающая, ошеломляю¬
щая. Хочешь укрыться под защитой чего угодно. Воз¬
дух так сух, что опаляет веки и виски. Обедаем при
свете луны, думая только о том, чтобы лечь спать. Тут
же расставлены и наши кровати; но не успели мы за¬
снуть, как поднялся ветер такой силы, что наши сетки
от комаров грозили порваться. Пришлось зайти в поме¬
щение и задыхаться там всю ночь.
Лара (здесь, несомненно, есть поселок, но мы его
не ввдим) защищена невысокими горками, располо¬
женными полукругом, этими неожиданными возвы¬
шенностями, о которых я уже говорил и которые обда¬
* Реки.
318
ют нас накопленным за день зноем. Пост представляет
собою группу хижин, нечто вроде эспланады; и перед
главной хижиной одно из тех огромных деревьев, ко¬
торыми я не перестаю восхищаться. Солейман, наш но¬
вый переводчик, настоятельно просит нас не отходить
в сторону, чтобы не наткнуться на змей, которыми ки¬
шит эта местность. «Крупные змеи?» — «Нет, очень не¬
большие, но очень ядовитые».
Ветер становится яростным. Два раза я встаю, ду¬
мая, что это смерч. Кажется, что он возникает тут же
на площади и дальше не уходит. Крышу нашей хижины
сейчас сорвет. Дыхание ада. Представьте себе, чем мо¬
жет быть яростный ветер, более горячий, чем ваше соб¬
ственное тело. Чем он сильнее, тем глубже его ожоги;
от него трескается земля; он опаляет все.
Дорога была крайне утомительна. Мы, по-видимо-
му, слишком рано выехали из Миндифа, куда нас со¬
провождал Шадурн (он уехал обратно в Маруа сейчас
же после завтрака); казалось, что солнце никогда не
зайдет. Я велел полить водой брезентовое покрывало
моей типойи и, несмотря на это, задыхался так, что ед¬
ва не помер. Конец перехода проделал пешком и вер¬
хом на лошади. Наступает ночь, не принося с собой
прохлады.
Из Лары выступили около двух часов утра.
Прибыли в Домуру еще до самой сильной жары. На¬
чиная с шести часов уже задыхаешься. С беспокойст¬
вом, почти со страхом, задаю себе вопрос: выдержу ли?
На стоянках живу каким-то замедленным темпом. Бла¬
годаря поливкам, которые тотчас же образуют на по¬
крывале расставленной кровати реки и озера, где уто¬
ляет жажду Диндики, удается снизить температуру до
сорока градусов. Но зато от сырости мы совершенно
мокрые. Выхожу сушиться на раскаленную веранду.
С ужасом думаешь, что может быть максимум еще не
достигнут. И нельзя сказать: привыкаешь. Совсем на¬
оборот; со дня на день чувствуешь, себя все более сла¬
бым и изнеможденным.
319
Тем не менее я понемногу смакую и дегустирую
третий выпуск «Беллы» *, где, несмотря на некоторую
искусственность, возникают все время очаровательные
пассажи.
«Каждый день после полудня он приходил со склад¬
ным стулом и садился лицом к колыбели, словно на бе¬
регу реки».
Биндер, 29 марта
Не слишком утомительный переход. Почти удивля¬
ешься, что добрался до цели с такой небольшой затра¬
той усилий. Дорога довольно монотонная, но все же
местность стала несколько более разнообразной. Все
время небольшой лесок, весьма мало экзотического ви¬
да. Можно подумать — французская роща. Иногда —
большое дерево. Некоторые из них — впрочем, ред¬
кие — сохранили листья. Одна порода деревьев даже
покрыта цветами — чем-то вроде крупных канареечно¬
го цвета гроздьев, похожих (по виду) на вдеты ракит¬
ника; однако эти деревья не из семьи мотыльковых.
Обед при свете луны. У меня болит горло. Ложим¬
ся спать во дворе борджа. Температура наконец пони¬
жается. Утром почти прохладно — шестнадцать граду¬
сов. Невыразимо-приятное ощущение отдыха.
Ламидо, крайне любезный и очень простой в обра¬
щении, устраивает утром нечто вроде карнавала. Лоша¬
ди всадников (чуть не сказал: рыцарей) его свиты по¬
крываются необыкновенными попонами (вроде стега¬
ных одеял) из мультона в черных и белых (или крас¬
ных и белых) ромбах. Можно подумать — это большая
картина Симоне Мартини в Сиенне, при виде которой
мне вспоминается стих Спенсера... «А gentle knight war
pricking on the plain» *\
Но я уже ни на что не способен обращать внимания.
Тем не менее отрываюсь от чтения, чтобы взглянуть
на там-там, где рассчитываю встретиться с Марком.
Ничего менее оригинального и более унылого.
* Роман Ж. Жироду.— Примеч. пер.
** Благородней рыцарь пришпоривал на равнине (англ.)..
320
Женщины проявляют совершенно неожиданную и
необъяснимую стыдливость. Они не довольствуются
тем, что закутываются в свои волочащиеся по земле и
закрывающие их до самых ног бубу, но еще поворачи¬
ваются к вам спиною и прячутся, точно кролики, засу¬
нув голову в угол, в какую-нибудь дыру.
30 марта
Прибыли часов в девять или десять вечера. Высту¬
пили в четыре часа утра, стараясь избежать жары. Ни
о чем другом думать невозможно. Я едва нашел в себе
силы сделать эти несколько бесформенных заметок.
Низкорослый кустарник с широкими трубчатыми
цветами, белыми, как гардении, и пахучими.
Лере, 31 марта
Местность делается несколько более пересеченной.
Мы поднимаемся по мало ощутимому склону, и воздух
становится немного менее удушливым.
Фантастический момент, когда у наших носильщи¬
ков оказываются две тени: справа их освещает луна,
слева — первые лучи зари. Все кругом пепельно-серое
и серебристое.
Несколько улыбок и добрых слов помогли нам
справиться с недоброжелательством носильщиков.
Вчера вечером они отказывались идти дальше. Теперь,
полные энтузиазма, они заявляют, что готовы сопро¬
вождать нас 'до Дуалы. На одного старика, несущего
тяжелый ящик с киноаппаратом, нашел припадок ли¬
ризма. Крича и смеясь, бегает он взад и вперед : вер¬
тится на одном месте; увидев древесный ствол, подбе¬
гает к нему с угрожающим видом и раза три ударяет
дротиком, который у него в руке. С ума он сошел, что
ли? Нет. Это просто лирическое настроение. То, что
мы в детстве называли «телячьим восторгом». По вре¬
менам типойщики, вероятно, в надежде получить ма¬
табиш, начинают меня благодарить — то каждый в от¬
дельности, то хором. Называть меня «губернатором»
им уже недостаточно. Они кричат: «Спасибо, прави¬
тельство, спасибо!»
321
Бедные люди! По правде сказать, не за что его бла¬
годарить, это правительство. Администрация Чада* за¬
платит им по одному франку д вадцать пять сантимов за
каждый день носки. И ничего за обратный путь. Один
франк двадцать пять сантимов за тридцать километров,
с двадцатью пятью килограммами багажа на голове и
без харчей. Это значит, что из этой крошечной суммы
они должны будут платить за пропитание. И я напоми¬
наю: за обратный путь они ничего не получают. Легко
представить себе, что у них остается по возвращении
домой.
Камерун значительно щедрее Чада. Он считает
по одному франку семьдесят пять сантимов за каж¬
дый день переноски и по пятьдесят сантимов за каж¬
дый день обратного пути налегке. По правилам по¬
лагается (и в книге записей на посту это подчерк¬
нуто), чтобы носильщик платил из этой суммы за
пропитание; я знаю, что не мы одни нарушили это
правило. Ясно, что добрая воля носильщиков во мно¬
гом зависит от того, чем их кормят, а кроме того, ес¬
ли принять во внимание местность, где они чужие и
их зачастую не любят, им гораздо труднее, чем бе¬
лому добиться от жителей какого-нибудь селения
просяных лепешек и небольшого количества «под¬
ливки», с которой их едят. Если им, вдобавок, пред¬
ложить, за неимением дичи, козленка, они приходят
в полный восторг: «Спасибо, правительство! Спа¬
сибо».
Считая, однако же, это жалованье смешным и пола¬
гая, что жители Камеруна должны получать по тарифу
Камеруна, по крайней мере, за те три дня (из пяти), что
они проходили по территории Камеруна, мы предлага¬
ем г-ну Бенилу (начальнику участка Лере) оплатить им
(по тарифу Чада) только те два дня, что они прошли по
территории Чада, и отнести на наш счет лишние три
дня.
* Участок Лере, через который мы проходили, составляет
часть нашей колонии Чад и вклинивается в Камерун.
322
Получается: 2 дня по 1,25 = 2,50
3 » » 1,75 = 5,25
Затем 3 дня на обратном пути по _50 = 1,50
9,25
К этому мы прибавляем еще семьдесят пять санти¬
мов матабиша для того, чтобы округлить сумму и иметь
возможность заплатить им двумя билетами по пяти
франков. Они в восторге от матабиша, но очень разо¬
чарованы бумажками, которые им будет трудно разме¬
нять, так что я сомневаюсь, не доставили бы мы им
большего удовольствия, если бы заплатили по голодно¬
му тарифу Чада, но зато мелкой монетой.
В наиболее возвышенной области перед Лере ха¬
рактер растительности меняется. Кажется, что внезап¬
но попадаешь в другое время года. Это уже не знойная
безотрадная зима, голые деревья, сухие кусты, рыжая
или выжженная трава. Внезапно появляются новые де¬
ревья, почти все покрытые листвой. Что я говорю?
Некоторые из них — притом самые большие, самые
высокие — в цвету, и их цветы — пышные тирсы, свер¬
кающие в пурпурном свете зари. Местность, слегка
холмистая, похожа на английский парк. Как освежает¬
ся и отдыхает взор, устремленный на эти тенистые ча¬
щи! И листва здесь уже не темно-зеленая, почти чер¬
ная, как зелень лесов Конго: она ярко-радостно-зеленая
и переливается, подобно зелени ячменных полей, кото¬
рые вдруг открываются в Тунисе, после целых лье ры¬
жего песка, с вершины какой-нибудь дюны. Величест¬
венные, изумительного вида деревья-великаны растут
по соседству с пальмами дум, очень ветвистыми, вроде
драцен.
Это длится недолго. Местность опять становится
бесплодной, пылающей, выжженной. Лере не на озере.
Оно, может быть, на реке в дождливое время года, но
Майо Кебби, соединяющее озеро Лере с озером Трене,
частично пересохло.
Очень крупный поселок, состоящий из борнуанско-
го квартала (описать секко, совсем свежие), квартала
племени Гублеа(?) и квартала Мундангов.
323
За час или два до Лере мы видели первое селение
мундангов; оно было в двухстах метрах от дороги, но
мы остановились, чтобы посетить его. Постройки весь¬
ма любопытные, но и весьма уродливые, прежде всего
из-за своего материала — очень грубого сорта глины,
смешанной со щебнем. Стены очень невысокие, проре¬
занные чем-то вроде небольших выступов или баше¬
нок; все это образует как бы браслет. Входишь внутрь
через затвор браслета и попадаешь в крошечный внут¬
ренний дворик, где живет в состоянии полной наготы
вся семья. Впрочем, некоторые мужчины и подростки
носят передники; у других половой орган вложен в со¬
ломенный футляр. У женщин — только бечевка или ни¬
тка бус вокруг талии.
Многие из этих башенок — хранилища для проса.
По форме они похожи на удлиненный наперсток и
открыты сверху и с боков, что напоминает построй¬
ку мух-каменщиц. Отверстие — как раз такого раз¬
мера, чтобы внутрь мог пролезть человек,— издали
представляется черным пятном, если не закрыто на¬
глухо, как раковина, плетеной из соломы крышкой.
Другие крошечные постройки, вроде круглых башен,
служат жильем. Ограда, хижины и все, что не явля¬
ется хранилищем для проса, увенчано крышами из
соломы (или камыша) и грязи, очень толстыми и ли¬
шенными всякого изящества. Во дворе довольно лю¬
бопытные лестницы из древесного ствола в виде на¬
клоненной буквы Y с зарубками, чтобы ставить ногу.
Необычайное количество ящериц всевозможных
размеров \ Некоторые из женщин напоминают фигу¬
ры Майоля.
Вчера вечером был там-там, поднявший массу
пыли.
Сегодня утром предоставляю Марку одному посе¬
тить селение. Усталость и отсутствие любопытства.
* Однако даже самые крупные из них не длиннее руки от
кисти до локтя. Некоторые точно вымазаны красками, обра¬
зующими четыре полосы: красную, синюю, белую, красную.
В спокойном состоянии они все время качают головой.
324
Дойти до того, что воздух при тридцати восьми гра¬
дусах кажется прохладным.
1 апреля
Говорят, что может быть «гораздо более жарко».
Тем хуже. Хотелось бы испытать максимальную темпе¬
ратуру. Но что я говорю? Уж не уступаю ли и я соблаз¬
ну побить рекорд? В течение всего дня я ничем неспо¬
собен заниматься. Самые жаркие часы я провожу лежа
на походной кровати, в темноте, оставив только узкую
полоску света, чтобы она падала на книгу Кристи, но
прочесть мне удается всего несколько страниц.
2 апреля
На склоне дня выступили из Лере; слишком поздно.
Но никогда еще не было так трудно собраться. Все при¬
шлось делать Марку; а с меня градом катился пот толь¬
ко от того, что я смотрел на его возню. Вследствие
слишком обильного завтрака у охотника Руссо, возвра¬
щения по солнцепеку и отсутствия послеобеденного от¬
дыха — пониженная деятельность сердца и недомога¬
ние. Полная неспособность сделать какое-нибудь уси¬
лие, принять решение.
Мы рассчитали носильщиков из Маруа и Биндера,
за исключением двенадцати, которые не пожелали с
нами расставаться. Семьдесят пять других, набранных
в Лере, очень недовольны перспективой отправляться
в поход. Оно и понятно. Эти бедняги только что упла¬
тили налог, с них больше ничего не причитается. Уро¬
жай был хороший. Они могут отдохнуть... Как бы не
так! Надо проделывать километров тридцать в день с
двадцатью или двадцатью пятью килограммами груза
на голове, да еще во время рамазана (они все соблюда¬
ют пост) и по гнетущей жаре, надо удалиться от родных
мест на расстояние более двенадцати дней ходьбы,— и
все за один франк двадцать пять сантимов в день на
собственных харчах — и за обратный путь ничего. Это
рабство, временное, согласен, но все же рабство.
Взять ли нам с собой поваренка? Этот славный па¬
рень, добровольно, из восторженного чувства сопрб-
325
вождающий нас от самого Карно, уже два дня очень
болен. Худой как щепка в первые дни, он у нас на
службе очень поправился, стал крепышом, как ярма¬
рочный боец. Он очень вынослив, всегда в хорошем
настроении; казалось бы, он способен выдержать все,
что угодно. Но чрезмерная жара подкосила его. Он
жалуется на сильные головные боли, у него началась
рвота, между Биндером и Лере он упал с лошади (нам
показалось, что у него начинается воспаление желез,
и мы посадили его на лошадь). Сердце колотится так,
точно хочет выскочить из груди. Тридцать девять гра¬
дусов. Даю ему хинин и стоварсол. И опять то же са¬
мое: негр, считающий, что он погиб, сразу же сдает¬
ся. Ни одного слова, ни одной улыбки. Тем не менее,
вчера он чувствовал себя лучше. Но мы считаем бо¬
лее осторожным доверить его фельдшеру в Лере, дав
ему пятьдесят франков, с просьбой отправить его в
Аршамбо, как только ему станет лучше. Плохо то, что
он говорит лишь на санго, которого здесь никто не по¬
нимает.
Даже Руссо, который уже семь лет живет в этой ме¬
стности, очень вынослив и т. д. (по его словам, он про¬
делывал восемьдесят километров в день, охотясь за
слонами), заявляет, «что жара ужасающая». Небо со¬
вершенно затянуто, но не мглой, как в Мале, а доволь¬
но густыми облаками. Бенилан, начальник участка Ле¬
ре, заболел и просит разрешить ему возвратиться на ро¬
дину.
Руссо похож на Клоделя: низкий лоб, плотная шея.
Он туренец, единственный сын. Во время войны слу¬
жил в этой местности и с тех пор не покидал ее (но со¬
бирается тоже сесть на пароход в Дуале тринадцатого
мая с тем, чтобы возвратиться в сентябре). Он уезжает
через Бенуэ; и говорит об этом маршруте так, что мы
тоже задумываемся. Но когда мы снова видимся с ним,
он сообщает нам последние полученные из Гаруа изве¬
стия: существует опасение, что в Гаруа можно не до¬
стать больших пирог, которые позволили бы спустить¬
ся вниз по Бенуэ до Бенуэ-Брнджа (в двадцать дней),
куда подходит железная дорога. В конечном счете осо¬
326
бой выгоды от этого не получилось бы, даже если быть
уверенным, что пироги найдутся.
Навязчивая идея о возвращении.
Все утро, несмотря на очень неблагоприятную пого¬
ду, Марк снимал пляску мундангов в парадных одеяни¬
ях очень странного вида: большой передник, вышитый
черным и темно-бурым; огромная юбка (когда они са¬
дятся, то, повертевшись, приподнимают ее). По-преж¬
нему они подпрыгивают направо и налево, довольно не¬
уклюже; но по временам очень красивым и мощным
движением устремляются вперед, затем делают пируэ¬
ты и падают без чувств, распростершись на земле.
Надо также отметать огромные фантастические
фигуры, совершенно закутанные в плащи из черных
водорослей (не разобрать, где перед, где зад), с гребня¬
ми из игл дикобраза и голосами точно из театра Пет¬
рушки. Панический ужас женщин и детей. Я вступаю в
игру, к бешеной радости каждого, и бегу искать заши¬
ты в объятиях начальника, когда ко мне приближается
самый маленький, считающийся самым страшным; в
руке у него деревянный топорик, которым он размахи¬
вает и вертит движением насекомого. Я велю передать
ему пятифранковый матабиш с тем, чтобы он поделил¬
ся с другими; но сознательно выступая в роли папаши
Убю *, он заявляет, что бумажка пойдет «ему одному».
Свиреп и таинственен. Очень удался. Привел бы в вос¬
торг Стравинского или Кокто.
Муха-каменщица из породы самых крупных начи¬
нает строить свои ячейки на косяке двери у моей кро¬
вати (расставленной на послеполуденное время внутри
дома, ибо ночью мы спим во дворе) в помещении по¬
ста Лере.
В вечер нашего приезда я с интересом наблюдал,
как она принесла, затем заключила в ячейку доволь¬
но крупную серо-коричневую личинку (я разбил очки
* Персонаж из пьесы французского поэта Альфреда Жар-
ри (сатира на буржуазию).— Примеч. ред.
327
и не в состоянии хорошо разглядеть). Я намереваюсь
разрушить всю ее работу и извлечь гусеницу (или
червяка), на которую или в которую она, вероятно,
положила свои яйца. Она совершенно закупоривает
ячейку, превратив в замазку и смочив слюной прине¬
сенную с собой глину, и герметически заткнув ма¬
ленькое отверстие, куда она сумела засунуть свою
добычу. Все это сделано чисто, гладко, безукоризнен¬
но, как работа горшечника, размерами же с маслич¬
ную косточку. Меня чрезвычайно забавляет, что тут
же рядом она возобновляет ту же самую работу. На
второй день вечером к первой ячейке прибавились
еще четыре или пять. Все вместе образует единое це¬
лое; отдельных частей разобрать невозможно. Глина
затвердела. Она с трудом уступает ножу, разбивает¬
ся, и когда, перед самым отъездом, я пытаюсь снять
гнездо, чтобы взглянуть на замурованную гусеницу,
меня поражает, что вместо нее я нахожу очень круп¬
ного серовато-белого безглазого, но полного жизни
червяка с очень узкой задней частью и очень широ¬
кой передней,— словом, напоминающего по форме
гасильник для свечки. Неужели он успел меньше чем
в два дня развиться, сожрать гусеницу и до такой сте¬
пени увеличиться за ее счет? Надо проверить.
Меня очень опечалила смерть Буалева, о которой я
узнал из полученного от Бенилана номера «Illustrati¬
on». Мне кажется, что я воплощал для него «грехи, ко¬
торых он не смел совершить» (в литературе, разумеет¬
ся). Отсюда те особенные уважение и привязанность,
которые он всегда проявлял по отношению ко мне. Ду¬
маю, что он ошибался, когда убеждал меня выставить
свою кандидатуру в Академию, и был неправ, делая на
меня ставку. Но он делал это, несмотря на мою неохо¬
ту, с такой очаровательной настойчивостью, что под ко¬
нец я готов был почти что сдаться.
Однажды после внимательного прочтения «Благо¬
воспитанной девушки», которая мне понравилась, я, ра¬
ди забавы, начал разбирать его книгу. «Вот каким об¬
328
разом, вы, по всей вероятности, создали ее,— писал я
ему в довольно длинном письме после очень искрен¬
них похвал.— Скажите, создавая образ бабушки (на¬
сколько могу припомнить), не сочли ли вы нужным
прибавить его в последний момент, построить его за
счет такого-то другого персонажа, сначала более со¬
держательного, использовав материал, предназначав¬
шийся для этого последнего?»
Мои домыслы оказались правильными. Буалева
позабавила моя проницательность, и наши отноше¬
ния после этого письма стали более тесными, не пе¬
реставая, впрочем, быть чисто литературными. Он
вовсе не был таким буржуа, каким казался с перво¬
го взгляда, но у него все было очень сдержанно; и
его чувствительность казалась благодаря этому
лишь более восхитительной.
Женщины мундангов ходят обыкновенно совсем го¬
лыми. Некоторые, впрочем, носят узкую полоску мате¬
рии, первоначально белого цвета, протянутую между
ног и прикрепленную к нитке бус, играющей роль поя¬
са. Другие, в частности, дочери султана, имеют спере¬
ди небольшой вышитый бисером фартук, спадающий
до половины бедер, с неизменным геометрическим ри¬
сунком (ромбы и треугольники). Некоторые из них
очень красивы.
Переход ночью во избежание жары. Нам сказали:
километров десять—двенадцать, но вероятно их боль¬
ше. Сперва я сидел в типойе; но в ней меня так невы¬
носимо трясет, типойшики, плохо вышколенные, дви¬
жутся так медленно, что я предпочел идти пешком,
попробовав некоторое время ехать на норовистой ло¬
шади. Марк сел на мое место в типойю и добрался до
Каби лишь через полчаса после меня; очень приятный
пост, где мы находим превосходное молоко. Ночь чрез¬
вычайно темная, так как небо совершенно закрыто об¬
лаками. Но грозы отнюдь не предвидится, а потому мы
расставляем свои кровати на открытом воздухе на ков¬
ре из крупнозернистого речного песка.
329
В окрестностях много деревьев, но нет ни одного
очень красивого. Из селения и с поста можно увидеть
довольно унылые берега озера Лере, вдоль которого, не
зная этого, мы вчера шли и которое останется позади.
Чувствуем себя слишком утомленными, чтобы от¬
правиться в путь еще до зари, как мы сперва предпола¬
гали, а сегодня базарный день.
Площадь так и кишит голыми женщинами. На муж¬
чинах штаны и бубу, спадающие до самых ног. Под эти¬
ми бубу многие из молодых людей покрыты ожерелья¬
ми, которые видны сквозь прорезы бубу у них на гру¬
ди. На руках и на ногах браслеты; у некоторых даже
тыльная часть руки покрыта раковинами и бусами, при¬
крепленными к браслетам на запястьях. Впрочем, бубу
отнюдь не обязателен. Есть такие, которые носят толь¬
ко передничек или футляр для полового органа, но да¬
же и при столь скудном одеянии они все же одеты
богаче, чем женщины. Из рассказов некоторых путе¬
шественников мы знаем, что привычку одеваться мун-
данги переняли от Фульбе, в результате своей победы
над ними; сначала они ходили совершенно голыми, так
же как и их женщины, нося, самое большее, шкуру коз¬
ленка в виде откинутого назад плаща на манер людей
племени Сара и засовывая половые органы в соломен¬
ный футляр.
Воду носят исключительно женщины (в так называ¬
емых «бурмах»). Вода встречается редко и качества
она плохого. Не иметь возможности хорошо вымыть¬
ся — одно из худших испытаний этой части нашего пу¬
тешествия. Мы исключительно грязны, особенно после
перехода по выжженным пожаром степям.
Прибыли в Бипаре до захода солнца. Короткий пе¬
реход верхом. Небо покрывается все более тяжелыми
тучами. Издалека доносятся непрерывные раскаты гро¬
ма. Возбуждающая надежда достичь в скором времени
области, где уже начался период гроз.
От Лере до Бипаре нас сопровождает глава Боро-
ро, кочевого пастушеского племени, явно-семитиче¬
330
ского по типу. Он является в помещение поста; уса¬
живается; с ним прощаешься, но тем не менее он и не
думает уходить.
Гроза приближается. Она надвигается на нас. Тем¬
пература становится уже более милостивой. Понятно
ли что это значит: первый дождь в году? Ожидаешь це¬
лых водопадов — увы, с неба чернильного цвета пада¬
ет несколько жалких капель. Длительный порыв ветра
выметает всю пыль из нашего лагеря.
Мы пересекаем небольшое селение и доходим до
Майо Бицдера; Майо Кебби дальше у подошвы горы, к
которой мы приближаемся.
Множество огромных молний — и, чего я раньше
никогда не видел,— эти молнии цветные, большей ча¬
стью золотистые; некоторые же розовые или, вернее,
бледно-рубиновые.
3 апреля
, Покинули Бипаре около четырех часов утра. Вче¬
рашняя гроза совершенно изменила состав воздуха.
Электричество разрядилось. Можно дышать. Воздух
голубой. Берега Майо Кебби извиваются вокруг очень
красивой рыжей и черной горы, прорезанной глубоки¬
ми долинами (она одинока в этом ландшафте; но в ря¬
де точек на горизонте виднеются другие, образующие
крошечные цепи). Берега песчаные. С радостью ви¬
дишь текучую воду, которая, впрочем, иногда теряется
в песке. В стоячих лужах — прекрасные белые лотосы.
Две крупные антилопы и стаи уток, к которым очень
трудно приблизиться. Одну я все же убиваю (из поро¬
ды крупных, с черным хохлом).
Небо покрыто тучами. До стоянки добрались до¬
вольно легко (пешком, верхом, в носилках) за шесть
часов.
Голомбё. Убежище, очень приличное для стоянки,
рядом с большим деревом индейской ваты (ложный ба-
вольник). Наши носильщики сбивают с него плоды ве¬
личиною с очень крупные бананы и такой же самой
331
формы, но с очень твердой, хотя и довольно тонкой ко¬
жей, содержащие в себе шелковистый пух, которым
каждый из носильщиков набивает подушку, подклады-
ваемую под груз.
Около двух часов отправляемся дальше, пользуясь
тем, что небо совсем затянуто тучами. Все же под
сенью нашего убежища еще тридцать восемь градусов,
и из-за вчерашнего дождя мы во время послеобеденно¬
го отдыха совершенно мокры.
Местность переходного типа, в ней есть движение,
разнообразие, скалы. Иногда тропинка (местами так
слабо протоптанная, что необходим проводник) бе¬
жит сквозь рощу мимоз, извиваясь и словно не реша¬
ясь сразу выбрать направление между скалами. Как
этб должно быть прекрасно весною! Затем большие
деревья со свисающими с них плодами в виде колбас;
затем внезапные понижения почвы, широкие про¬
странства без деревьев, где трава еще зелена, где по¬
рою вдали проходят большие стада быков. В других
местах повсюду очень высокие злаки цвета пакли, на
целый метр превышающие человека, сидящего вер¬
хом на лошади. Когда выглядывает солнце, они стано¬
вятся изумительно золотистыми под фиолетовым,
почти черным небом.
К ночи мы прибываем в Део. Наши лошади шли
рысью и на много опередили носильщиков. Мы велим
зажечь большой костер из сухих трав на высоком ме¬
сте, чтобы придать им мужества. Вот наконец и они.
Несмотря на двойной переход — шестичасовой утром
и почти шестичасовой вечером — они в отличном на¬
строении, поют, смеются. Самое главное для них —
чтобы их хорошо кормили. Я дал им целого барана
сегодня утром и еще одного барана вечером (этого
мало для восьмидесяти человек, но второго достать
невозможно), затем в изобилии лепешек с соусом,
рыбы и т. д. Обещаю им достать на следующей стоян¬
ке быка.
У некоторых из них на шее висит свисток, выточен¬
ный из рога козленка, с двумя дырочками. Они без ус¬
тали дуют в него, как хулиганящие дети в свои малень:
332
кие свистки ценою в два су: получается тоненький и
высокий раздражающий мотив из трех нот, от которо¬
го в конце концов можно сойти с ума. У них нет дру¬
гих песен, другой музыки.
С тех пор, как нас покинул Адум, Утман повысился
в чине. Он понимает очень мало, говорит на каком-то
невнятном тарабарском наречии, но Мадуа, преемник
Адума, понимает и говорит еще хуже. Кроме того, я бо¬
юсь, что он несколько придурковат. В тех случаях, ког¬
да мы прибегали к помощи Адума, нам теперь каждый
раз приходится обращаться к Утману. Все свои фразы
он произносит в третьем лице, идет ли речь о нем, о нас
или о ком-либо другом. Можно подумать, что место-
имение «я» внушает ему страх.
4 апреля
Вчера вечером мы разбили свой лагерь в селении
Део, на небольшой площадке посреди мусорных ям.
Одна из них, содержимое которой наши носильщики,
сами того не зная и не желая, подожгли, издает зловон¬
ный запах. Там происходит скрытый и медленный про¬
цесс горения, без пламени, но с большим количеством
едкого и зловонного дыма; легкий ветерок все время
направляет его в нашу сторону. Как бы обильно ни за¬
ливали этот пожар, дым все время появляется, и я ду¬
маю, что сегодня утром именно этот удушливый дым
разбудил нас на два часа раньше, чем мы хотели. Мы
намеревались покинуть Део только на рассвете; но от¬
правились в путь уже в четыре часа. Я чувствую себя
таким изнеможденным, что охотно соглашаюсь сесть в
типойю, которую Ушан приспособил таким образом,
чтобы моя голова имела на что опереться, и где я быс¬
тро впадаю в забытье. Ночь начинает бледнеть, когда
мы выходим на берега небольшого озера, где носиль¬
щики останавливаются, чтобы напиться, напоить лоша¬
дей и слегка передохнуть.
На середине озера замечаем движение воды, затем
раздается шум, точно от мокрых кузнечных мехов, от
которого так бились наши сердца, когда мы спускались
вниз по Шари и поднимались вверх по Логону. Гладкая
333
поверхность разрывается, и при лунном свете в двадца¬
ти пяти метрах от нас появляется морда огромного
чудовища. Среди этого маленького интимного ланд¬
шафта непропорциональные размеры гиппопотама пре¬
вращают маленькое озеро в аквариум или бассейн зоо¬
парка. К сожалению, в этот самый момент у носильщи¬
ков происходит ужасная перебранка с Зезе, нашим
поваром, которого они, уж не знаю за что, угрожают
убить. Их вопли спугивают другое чудовище, которое
фыркало неподалеку в прибрежных тростниках и кото¬
рое тотчас же ныряет.
Гористый ландшафт, прорезанный понижениями,
похожими на вместилища для маленьких шотландских
озер. Подходим снова к Майо-Кебби и снова переправ¬
ляемся через него. За ним — широкое степное про¬
странство. Потом на горизонте возникает небольшое
селение, зависимое от Бибеми, где мы решаем сделать
остановку для завтрака и сиесты. Пальмы дум, баоба¬
бы и ветвистые молочайники. Недалеко от деревни но¬
вое озеро. Султан Бибеми выходит нам навстречу; он
очень красив и, как всегда, сильно в теле. Верхняя и
нижняя часть лица скрыты лод черной лакированной
лефой тюрбана. Несколько роскошно одетых пленни¬
ков составляют его эскорт. Он проводит нас через во¬
рота, ведущие в его резиденцию, куда приносят стулья,
молоко, финики двух сортов — одни из них лиловатые
(прета плодов рожкового дерева), без косточек,— зем¬
ляные орехи, хлебные зерна. Я любуюсь сапогами из
пестрых переплетенных ремешков кожи на ногах одно¬
го из людей свиты, и султан велит принести и дарит
мне пару туфель, сделанных в том же стиле, а Марк по¬
лучает шкуру льва. Чтобы сделать перед проходом за¬
тененный перистиль, были нарезаны ветви и реквизи¬
рованы повсюду секко.
5 апреля
Ламвдо Бибеми, постоянно соперничающий со сво¬
им соседом, султаном Рей Бубы, желает показать нам,
334
. что умеет принимать гостей. Он отправляется раньше
нас в столицу своего султаната и возвращается встре¬
тить нас, окруженный сотней пестроцветных всадни¬
ков. Сопровождает его дюжина вельмож или пленни¬
ков, которые не устают возглашать нечто похожее на
ругательства, если судить по тону. Нам переводат: «Как
он благоденствует!» (Я думаю, что это в желательном
наклонении, вроде God save the king* скорее, чем в изъ¬
явительном, вроде fluctuat пес mergitur**.) — «Ему нет
равного. Нет более великого вождя. Он добр, он щедр,
и всякий может пользоваться его богатством» (они-то,
несомненно, в этом деле знатоки). Если речь идет о на¬
следном принце, как вчера, когда он выехал нам на¬
встречу, опережая своего отца, они возглашают: «Едва
завидев его, понимаешь, что это сын великого вождя».
Все это мало варьирует; но говорить можно по-раз¬
ному:
1) Восторженным тоном, с внезапным порывом. На¬
до высказаться. Не могу больше таить в себе. Жанр:
«Читали ли вы Баруха?»
2) Тоном глубочайшего убеждения; вполголоса;
словно с каким-то бешенством. Жанр «eppur si muo-
ve» ; как будто кто-то возражает.
3) Наконец, есть жанр «matter of fact» ***\ Можно
ли сказать что-либо иное?
4) Тон человека, даже не желающего хорошо при¬
творяться. Жанр: «Вот, получай за свои деньги».
Эти каждения звучат как удары камня из пращи или
как рыданья нанятых плакальщиц, Может ли быть, что¬
бы они ласкали слух ламидо? Но может ли быть, что¬
бы какому-нибудь божеству нравились моленья по за¬
казу, литаний, которые читают и отсчитывают по чет¬
кам?
* Боже, спаси короля (англ.).
** Его захлестывают волны, но он не тонет (лат.).
***А все-таки движется (ответ Галилея суду инквизи¬
ции, требовавшему у него отречься от теории вращения зем¬
ли).— Примеч. ред.
**** Прозаический факт (англ.).
335
Сегодня утром мы отдаем ламидо его вчерашний
визит. За воротами открывается нечто вроде внутрен¬
него города, состоящего из многочисленных низких хи¬
жин, между ними — извилистые переулки, явно рас¬
считанные на то, чтобы затруднить вторжение. В этих
хижинах, более или менее похожих одна на другую,
скрываются жены и дети ламидо. Я получаю в подарок
великолепную пару сапог из узорчатой кожи, выжжен¬
ные и раскрашенные тыквенные сосуды, которые хотя
и стоят всего несколько су, тем не менее восхититель¬
ны, и кошельки из той же узорчатой кожи, что и сапо¬
ги. Мы просто не знаем, что оставить ему в обмен за
все это. Через Махмаду, нашего переводчика (сопро¬
вождающего нас от Бидздера) мы выражаем свое со¬
жаление, что с нами нет ничего достойного быть пред¬
ложенным столь великому вождю и обещаем прислать'
из Парижа вещи, которые могут ему понравиться. Он
заранее благодарит нас. Обещаем также выслать ему
фотографии, снятые Марком с него, с его сына и со
всего его двора. Не решаюсь Предложить денег в упла¬
ту за что бы то ни было, даже за быка, выданного на¬
шим носильщикам; во всяком случае, не решаюсь сде¬
лать этого в прямой форме. Все люди из свиты ламидо
должны сохранить добрую память о нашем пребывании
тут, и я протягиваю стофранковый билет, что вызыва¬
ет, как только султан показывает его людям из своего
эскорта, передав при этом мои обещания, целый кон¬
церт ужасающих воплей. У некоторых из этих пленни-
ков-придворных очень характерные головы, в особен¬
ности у одного, с крючковатым носом, очень напоми¬
нающего Акомата*, которого Марк, запечатлевает на
фото. Молодой вождь Бипаре долгое время был «плен¬
ником» Бибеми, который, говорят, всегда обращался с
ним как с сыном.
Мы отбываем в два часа, с тем чтобы переночевать
в Джембати.
* Великий визирь турецкого султана Баязета V, покрови¬
тельствовавший гуманистам. Одно из действующих лиц тра¬
гедии Расина «Баязет».— Примеч. ред.
336
6 апреля
Вчера, при переходе из Бибеми в Джембати, над на¬
ми белое небо; ослепляющий, но рассеянный и унылый
свет. Забыл рассказать о «бунте» наших носильщиков.
Дело в том, что теперь наш каравай состоит из семи¬
десяти мундангов, взятых в Лере, и десяти Фульбе, со¬
провождающих нас от Маруа. И вот, пока мы были у
султана, к нам являются с известием, что мунданги от¬
казываются идти с нами дальше, что они хотят немед¬
ленно же возвращаться в Лере; что одна группа уже вы¬
шла, и ее пришлось вернуть силой...
Вернувшись в лагерь, я вызываю их старшину и че¬
рез переводчика объясняю им, что не намерен насиль¬
но заставлять их что бы то ни было делать, что я при¬
ехал сюда для защиты интересов туземцев и что, если
они хотят, я готов их отпустить (это значит взять на се¬
бя порядочный риск, ибо, если бы они меня бросили, я
оказался бы в очень большом затруднении, так как сул¬
тан специально сообщил мне, что только что отправил
в Гаруа, по требованию администрации, всех трудоспо¬
собных мужчин своего селения), но что меня беспоко¬
ит вопрос, как они будут оплачены, ибо если они меня
сейчас покинут, я не смогу потребовать для них от ад¬
министрации Лере иного тарифа, кроме принятого в
колонии Чад*, а им должно быть известно, что этот та¬
риф значительно ниже камерунского, который я рас¬
считывал применить к ним, если бы они сопровождали
меня до Рей Бубы. Эта речь в стиле Тита Ливия совер¬
шает чудо, и я мог бы думать, что вернул своих людей,
если бы не выяснилось тотчас же, что они и не собира¬
лись бежать; что те, кого приняли за беглецов, просто
отправились к реке за водою.
Я сообщаю об этом только как о примере недоразу¬
мения, которое могло бы плохо кончиться, если бы я
хоть в малейшей степени пожелал прибегнуть к силь¬
ным мерам, кое-кем столь превозносимым. Все очень
* Округ Лере, как я уже говорил, входит в состав коло¬
нии Чад.
337
благополучно разрешилось улыбками и радостными
восклицаниями.
Дорога — это почти незаметная тропинка, которой
мы бы не нашли без помощи стражника, являющегося
нашим проводником,— пролегает по местности доволь¬
но неровной, почти гористой; высокие гранитные ска¬
лы, похоже на Фонтенбло.
Встреча с громадными обезьянами (павианами?),
которые не торопясь идут на четвереньках и лишь слег¬
ка ускоряют шаг, когда мы направляем к ним своих ко¬
ней.
Неподалеку от одной из жалких деревушек, груп¬
пы хижин, окруженных секко,— две огромные пти¬
цы (все здесь огромно), размерами немного больше
пеликана, совсем черные, но с белым оперением под
крыльями; его видно, когда они их раскрывают. Они
ходят как гуси, высоко вытянув шею и голову. Кажет¬
ся, им очень трудно взлететь, когда мы начинаем пре¬
следовать их верхом. Говорят, что в период дождей
они начинают линять, и благодаря этому жители
деревни ловят их без труда. Вместе с жабиру это, ка¬
жется, самая крупная птица, какую я когда-либо ви¬
дел.
Мы слегка подогнали лошадей и еще до захода
солнца прибыли на стоянку, оставив далеко позади сво¬
их носильщиков. Переход был долгий. Ожидаем, что
они придут совершенно разбитые. Велю зажечь костер,
чтобы он указывал им направление и придавал муже¬
ство. Уже давно наступила ночь. Поджидая их, мы, из-
неможденные, растянулись на тростниковых циновках.
Наконец, они появляются, заполняют весь двор и, к на¬
шему величайшему изумлению, едва опустив на землю
свой груз, принимаются исполнять вокруг нас какую-то
беспорядочную нелепую пляску, сопровождая ее кри¬
ками: «Спасибо, правительство!» Я буквально передаю
то, что было.
Ах, насколько эти ребята еще незрелы для социаль¬
ного протеста!
338
Выступили из Н’Джембата незадолго до наступле¬
ния дня. Миновав область гранитной складчатости, на¬
чали переход по исключительно монотонной, совер¬
шенно невыразительной местности. Небольшой редкий
лесок; кажется, что находишься где-то в окрестностях
Ашера \ И так длится на протяжении многих лье. Иног¬
да — небольшое понижение, без стока, где растрескав¬
шаяся почва указывает, что здесь в период дождей про¬
стирается болото. Несколько неожиданных капель
дождя слегка прибивает пыль, освежает и увлажняет
воздух. Хотелось бы, чтобы после этих засушливых ме¬
сяцев разразилась какая-нибудь мощная буря, которая
до отказу напоила бы землю и воскресила к жизни за¬
снувшую растительность. Но нет. Дождя ровно столько,
чтобы вызвать удивление; капли точно не падают, а
как-то повисают в воздухе.
Переходим через русло небольшого высохшего по¬
тока. На другом берегу нас поджидает всадник, послан¬
ный с приветствиями: мы во владениях Рей Бубы.
На стоянке группа из четырех посланцев в сопро¬
вождении Пятнадцати носильщиков, нагруженных де¬
сятью корзинами риса, десятью бурмами меда, шес¬
тью — масла, пятью тыквенными сосудами с медовыми
пирожками. Кроме того, имеется бык, но он вырвался,
и в селении за ним устраивают погоню.
Неуверенный в том, по какому пути мы прибудем,
Рей Буба, говорят нам посланцы, отправил такие же да¬
ры и на другую дорогу. Он еще не получил письма, ко¬
торое вчера написал ему от нашего имени писец Бибе¬
ми, до него дошло только письмо Шадурна, переслан¬
ное из Гаруа, где, как думали, находится Рей Буба.
Бесконечный переход по равнинам; хорошее дере¬
во попадается километра через три... да и то не всегда.
Кое-какие следы дичи. Но эти невыносимые свистки и
крики наших носильщиков спугнули все живое.
* Французский поселок невдалеке от Версаля.
339
Не из-за этого ли однообразия такой прекрасной
представляется Майо Чина, когда мы до нее добираем¬
ся? Вода, издали кажущаяся голубой, широкий песча¬
ный берег. Некоторое время тропа бежит вдоль русла
реки и, наконец, напротив селения, где мы останавли¬
ваемся, решается через нее перейти.. Мы собирались
быть в Рей Бубе завтра вечером, но нам передают, что
султан предпочел бы, чтобы мы задержались на один
день: хочет нас получше встретить.
Глава VII
РЕЙ БУБА
7 апреля
В котором часу выступили мы сегодня утром? Веро¬
ятно, не было еще четырех часов. В три может быть...
Желая предотвратить отставание нашего будильника
(который, по внезапному капризу, иногда начинает хо¬
дить), Марк перевел стрелку на Fast, но переусердство¬
вал.
На заре меня встречает новый посланец Бубы. Это
личный переводчик султана. Он очень прилично объяс¬
няется по-французски. Насколько можно судить по
ученикам,— он один из них,— школа в Гаруа бесконеч¬
но выше всех школ, которые я видел в ФЭА. Он доста¬
вил длинное и очень интересное письмо капитана Кос¬
та, управляющего округом Гаруа. Переводчик сперва
искал нас на другой дороге, которая, говорят, гораздо
лучше (но значительно длиннее). Новые подарки от
султана.
На стоянке нам предлагают трех быков на привязи
для наших носильщиков (мы принимаем только одно¬
го), превосходное молоко в мисках — я умудряюсь вы¬
пить невероятное его количество — и каленые «лож¬
ные фисташки», т. е. просто земляные орехи.
Я выступил в типойе гораздо раньше Марка; он на¬
стигает меня галопом как раз у скрещения дороги и ре¬
ки Майо Рей. Вот вода, вода чистая и текучая. Хватаю
халат и бросаюсь к гранитной скале у самой воды. Увы!
дно слишком илистое... Несколько огромных устриц,
похожих на блюдца, прилепились к скале.
341
Унылый вид равнины, покрытой кустарником (по-
английски bush), со вчерашнего дня приятно оживля¬
ют цветы, не очень бросающиеся в глаза, трубчатые и
мясистые, светло-кремовые,— не очень красивые, но
с приятным запахом, напоминающим запах цветов
апельсина. А с сегодняшнего утра к этому прибавилось
восхитительное растение, похожее на спаржевое, но
ползучее и иногда покрывающее целый куст словно
вуалью из белого муслина; цветы очень мелкие, как у
товалги. На стеблях несколько небольших шипов. Со¬
вершенно особенный, довольно сильный и отнюдь не
неприятный запах.
Неподалеку от Джорума дорога переходит на водо¬
раздел между Майо и довольно широким озером, где,
разрьюая водную гладь, показываются несколько гип-
попотамьих морд и спина крокодила.
В восемь часов прибываем в Джорум.
Пост очень чистый; двор посыпан песком, все со¬
держится хорошо,— а радом исключительно бедная и
грязная деревушка.
Отправляюсь в сопровождении Утмана подстрелить
пару куропаток (впрочем, убил их он). Нас очень охра¬
няют, нам оказывают всяческий почет, за нами следят,
и ни Марк, ни я не можем сделать ни шагу иначе как
в сопровождении переводчика и двух конвоиров.
Когда мы у султанов, соприкосновение с простым
народом невозможно.
Во время обеда нашествие крошечных мух, привле¬
ченных лампой с рефлектором. Они прилипают к го¬
лым рукам, к потному лбу, проникают в разрез рубаш¬
ки, не кусаются, но страшно щекочут. Приходишь в не¬
истовство и спешишь укрыться под сетку от комаров.
«Султан Рей Буба является владельцем всей собст¬
венности и всех людей*. Столица его — крупный
* Семейство Ил ага покорило страну двести пятьдесят лет
назад.
342
центр, где пребывают наиболее важные должностные
лица и многочисленные Кирди из всех племен султана¬
та. Это бывшие воины предшествовавших султанов, ко¬
торые, потрудившись для защиты своего господина,
обосновались возле его жилища. Они работают на сво¬
его вождя, а он их одевает и кормит.
...На других ламцдо этого округа, более или менее
зависевших от Иолы, он смотрит как на бывших „плен¬
ников". Он называет их „своими сыновьями" и показы¬
вает свое превосходство, подавляя их роскошью и де¬
лая им при каждом удобном случае подарки, которые
они от него принимают. Дарить — это для него при¬
знак превосходства.
Рей Буба умеет видеть и различать. Он не склонен
считать любого белого выше себя; но он будет исклю¬
чительно предан тому, кто завоюет его доверие».
(Отрывок из письма капитана Коста).
8 апреля
Покидаем Джорум в половине пятого утра.
Нужно прибыть в Рей в девять часов, как мы изве¬
стили. Отсюда до Рей четыре часа, и каждый час появ¬
ляется новый посланец, повторяющий, всякий раз в
еще более пышных выражениях, приветствия и поже¬
лания султана и всяческие уверения в том, что он с не¬
терпением ждет нашего прибытия.
В пункте, указанном переводчиком, мы остановили
носильщиков и сошли с коней, чтобы подождать, пока
все будет готово, и не испортить слишком ранним или
слишком поздним появлением этой встречи, которую,
Ардо Буди умирает в возрасте ста лет.
Ардо Джода умирает в возрасте семидесяти двух лет.
Бубанджиба умирает девяносто девяти лет после шести¬
десятидевятилетнего царствования.
«Буба, его сын, царствует с пятидесятидвухлетнего до де¬
вяностосемилетнего возраста.
Малу Хамаду объявлен султаном предпочтительно перед
своими четырнадцатью братьями, убитыми после восстания.
Спастись удалось только четырнадцатому, отцу Бубы, тепе¬
решнего султана».
343
видимо, решили сделать театральной, а также, чтобы
зашнуровать сапоги и надеть чистые куртки. Впечатле¬
ние такое, будто мы играем в детскую игру: «Волк, ты
здесь?»
Наконец, нам сообщают, что уже пора.
И вот, навстречу нам уже выступают двадцать пять
всадников странного вида, темных и не слишком пыш¬
но одетых; и только когда они приближаются, видишь,
что на них кольчуги вороненой стали и шлемы, увен¬
чанные очень необычного вида гребнем. Лошади взмы¬
лены, они взвиваются на дыбы, поднимая пышное об¬
лако пыли. Затем всадники круто поворачивают и ста¬
новятся во главе нашего шествия. Через полкилометра
завеса, которую они образуют перед нами, раздвигает¬
ся и пропускает шестьдесят изумительных копейщиков
в доспехах и шлемах крестоносцев, на покрытых попо¬
нами конях, словно с картин Симоне Мартини. И поч¬
ти тотчас же эти в свою очередь расступаются, как пло¬
тина, прорвавшаяся под напором потока из сгапяти-
десяти одетых по-арабски всадников в тюрбанах, с
копьями наперевес.
Новые потоки людей все убыстряющимся темпом
сменяют друг друга, подталкиваемые мощной стеной
пехотинцев: лучников, движущихся сомкнутым строем
в образцовом порядке. За ними виднеется нечто, спер¬
ва совершенно непонятное: многочисленные щиты из
кожи гиппопотама, почти черные,— их держат на вы¬
тянутых руках статисты заднего ряда. Я сам вовлека¬
юсь в этот необычайный балет, все смешивается для
меня в одну торжественную симфонию; я уже теряю из
виду детали и за последней разрывающейся завесой
людей различаю только — перед стенами города, на
расстоянии полета стрелы от ворот, через которые нам
предстоит войти, у подошвы небольшого холма, под
сенью огромных деревьев,— султана, окруженного
своей свитой. При нашем приближении он выходит из
паланкина, несомого нагими согбенными людьми. Над
ним два зонта, один пурпурный, прямо над ним, другой
гораздо больших размеров, черный с серебром, над
этим первым зонтом. Мы сходим с коней и, озабочен¬
344
ные тем, чтобы как можно лучше представить в нашем
лице Францию, цивилизацию, белую расу, медленно, с
величавым достоинством приближаемся к стоящему с
протянутой рукой султану. По сторонам у нас оба наши
переводчика — тот, который сопровождает нас от Бин¬
дера, и переводчик султана, вышедший вчера нам на¬
встречу.
Султан очень высок ростом, менее высок, однако,
чем я думал на основании рассказов о нем. Меня по¬
ражает красота его взгляда. Он несомненно меньше
заботится о том, чтобы вызвать страх, чем о том, что¬
бы его любили. Он говорит тихим голосом, отечески
ласково положив руку на плечо переводчика. После
первых взаимных приветствий мы снова садимся на
коней и первыми вступаем в его город. Непрерывно
раздается звук шести труб (сделанных из длинного
рога антилопы, который ободком из кожи каймана
соединяется с мундштуком из слоновой кости). На¬
род, собравшийся у стен города, расположился в гар¬
моничном порядке небольшими группами по склону
холма.
Мы снова садимся на коней и отправляемся к ме¬
сту стоянки, где царят чистота и порядок. Хижины для
сопровождающих нас людей совсем новые, из блестя¬
щей золотистой соломы; двери обшиты, как чехол ан¬
глийского сундука. Наше помещение, следуя приня¬
той почти всюду модели, состоит из двух круглых,
довольно просторных хижин, с дверьми друг против
друга, соединенных крытым перистилем длиною от
двенадцати до пятнадцати метров и крытых широко
ниспадающей за низкую стенку кровлей... Бесполезно
продолжать; описания все равно ничего не помогут
увидеть. В одной из этих хижин сложены подарки Рей
Бубы.
Через час мы делаем визит предупрежденному об
этом султану. У подножия высокой шестиметровой
крепостной стены, сложенной из глины, выстроилась
спиною к ней сотня пленников в парадных одеяни¬
ях,— у ног их лежат дротики. Очень широкое и длин¬
ное отверстие в стене. Входя в него, слуги раздевают¬
345
ся, ибо им не разрешено появляться перед султаном
иначе, как с обнаженным торсом. Кровлю поддержи¬
вают высокие столбы с ложными капителями, напо¬
минающими карнизы дворца в Сузах. Массивные де¬
ревянные двери. Впереди нас идут три низко склонив¬
шихся человека. Они точно ползут, двигая руками на
уровне пола. Вот мы на продолговатом дворе, посы¬
панном крупным речным песком, перед небольшим
холмиком, на котором под высоким деревом свдит
султан. При нашем появлении он встает, спускается
вниз и пожимает нам руки, снова повторяя свои при¬
ветствия. Мы следуем за ним в узкую продолговатую
комнату, похожую на коридор; он усаживает нас на
нечто вроде дивана, сам же растягивается на более
низкой тахте не против нас, а сбоку. Оба переводчи¬
ка сидят на корточках у дверей; личный переводчик
султана словно распростерт в течение всего нашего
визита. Одна из главных тем нашего разговора — ав¬
томобиль Ситроена, заказанный султаном и, вероятно,
застрявший в Лагосе в ожидании дождливого перио¬
да, когда его можно будет отправить вверх по Бенуэ.
Марк берется написать все необходимые письма, что¬
бы машину, наконец, выслали.
Рассчитываемся с семьюдесятью носильщиками из
Лере, которые хотят возвращаться домой. Каждый из
них получает по двенадцати франков, ибо мы распла¬
чиваемся по тарифу Камеруна, как я уже говорил, для
них гораздо более выгодному.
Я стою перед дверью хижины, под крышей веран¬
ды: каждый из людей по очереди подходит ко мне, и
каждому я вручаю один билет ФЭА, один француз¬
ский билет и еще четыре монетки по пятьдесят санти¬
мов. Но эти бедняги не понимают, ни сколько они дол¬
жны получить, ни сколько они получают. Мне показа¬
лось,, что все они без исключения были поражены
тем, что получили так много, но что четыре монетки
произвели на них гораздо больше впечатления, чем
два билета,— и я более или менее уверен, что если бы
им предложили выбрать, они предпочли бы монетки.
Три раза я делал опыт, протягивая некоторым из но-
346
силыциков только один билет и две монетки; они ухо¬
дили со своими шестью франками, улыбаясь и с виду
почти такие Зке довольные, как потом, когда вернув
их назад, я вручал им еще столько же. Одно это доста¬
точно ясно доказывает, что этих славных ребят мож¬
но эксплуатировать самым беспощадным образом и
что без поддержки властей они не в состоянии защи¬
щаться против коммерсанта, который их обирает и
всегда может заявить: «Они вполне удовлетворены.
Чего вам еще нужно?»
Через старшину и переводчика спрашиваю, что они
сделают с этими деньгами. Боюсь, чтобы они не рас¬
транжирили их по дороге; однако меня уверяют, что
один из двух билетов они сохранят для уплаты налога.
— Но ведь они его только что уплатили.
—Да; он останется на будущий год.
Прогуливаемся по селению. Извилистые улички
между ширмами из «секко» *. Насаждения деревьев па¬
пайи. Люди все время заняты работой. Длинные ряды
женщин, идущих за водой или приносящих воду. При
нашем приближении улицы пустеют; дети прячутся,
женщины отворачиваются; те, кто не убегают, подни¬
маются и стоят, опустив глаза. Оба наши переводчика
словно обволакивают нас предупредительностью и ува¬
жением и скрывают от нас все.
В Рей, когда Марк делает приготовления к съемке,
переводчик спрашивает нас, правда ли, что во Франции
есть люди, на крыльях спускающиеся с неба? (Такие ве¬
щи нашли нужным показать туземцам в Гаруа на кино-
сеансе.) Я передаю это как свидетельство глупости не
туземцев, разумеется, но того, кто выбрал фильм, спо¬
собный натолкнуть на такие вопросы.
9 апреля
Новый визит султану; в подарок ему мы несем кое-
какие мелкие вещи, которые, по нашему мнению, мо¬
гут ему понравиться: карту этой местности, резиновый
кипятильник, увеличительное зеркало, бенгальский
* Род сплетенной из трав длинной циновки.
347
огонь, рулоны ваты. Обещаем ему выслать из Парижа
часы и новую карту. Обещаем также сделать в Дуале
все необходимое, чтобы выручить застрявшую там
швейную машину. Мы проявляем такую любезность,
что ему это, видимо, придает храбрости, и когда я со¬
бираюсь уходить, он с улыбкой протягивает мне руку,
но не встает. Я не придал бы этому никакого значения,
если бы меня не предупредили, что позволить ему не в
меру заважничать опасно. То же самое, произошло с
Брюно де Лабори; поступить ли так, как он, и отослать
Рей Бубе его подарки? Нет, я этого не сделаю; но, ос¬
тавшись наедине с переводчиком (Гаманджодой), даю
ему понять, что мне известно все, что тогда произош¬
ло, а Марк немного позже внушает ему, что было бы
прилично, если бы султан отдал мне визит.
Новый визит султана. Он очень прост, сердечен,
проявляет интерес ко всему, что мы ему показываем и
говорим. По-видимому, оставшись тогда, к моему удив¬
лению, сидеть, он сделал это непредумышленно. По на¬
шей просьбе, он отдает распоряжение подготовить все
к нашему отъезду. Никогда он не возвышает голоса и
даже приказания делает шепотом склоненному перед
ним слуге, после чего они передаются из уст в уста.
Кровати наши расставлены на площадке перед хи¬
жиной под сенью гигантского фикуса. Ночью времена¬
ми кажется, что воздух сгущается; невыносимо жарко
и душно. Крайняя усталость. И в молчании ночи, после
того как в фикусе затихли горлицы, слышишь, как из
каждой хижины доносится перекликающийся, хрип¬
лый, как пение петухов, кашель.
10 апреля
Хотя мы встали до зари, но покидаем Рёй лишь
очень поздно, так как нам приходится иметь дело с но¬
выми носильщиками, а распределение груза — вещь
всегда очень сложная.
При выходе из города, дорога пересекает обширные
поля проса, пустые в данное время года. Поля эти об¬
348
рабатываются заступами. Говорят, султан счел излиш¬
ним вводить плуг в страну, где рабочих рук сколько
угодно и они ему ничего не стоят. Ибо все поля и все
люди являются его собственностью.
По краям дороги, где встречается все больше и
больше деревьев, наконец-то начали попадаться кое-ка-
кие цветы; синеголовник, крупная вероника, зверобой
и еще нерасцветшие пионы.
Буба оказался очень внимательным: никогда еще не
было у нас столь рьяной партии. Каждый носильщик
полон лирического рвения и, точно стараясь доказать,
чего он стоит, протестует, если находишь слишком тя¬
желой для него ношу, которую он намеревается на се¬
бя взять. Вилькао, четырнадцатилетний мальчуган,
схватил чемодан Марка й считает делом чести нести
этот груз до конца. Мала — совсем еще юный, велико¬
лепно сложенный лучник. На нем нечто вроде блузы,
слегка подхваченной кожаным поясом сбоку над обна¬
женным бедром; руки голые, на голове маленькая ша¬
почка, на плече лук, за другим плечом колчан, сбоку
висит тыквенный сосуд. Он похож на картину Беноццо
Гоццоли. Это не носилыцик, это паж, почетный прово¬
жатый, которому мы поручаем корзину Диндики.
Лес становится все гуще по мере того, как мы при¬
ближаемся к горе, за которую садится солнце и у подо¬
швы которой, когда мы ее обогнули, появляется Чоле-
ре, селение подвластное Рей Бубе.
Majoresque cadunt aids de montibus ombrae. *
Мы расставили кровати вне лагеря, осененные
• странным покровом восьми больших фикусов. Они
окружают и покрывают площадку, усыпанную мел¬
* Большие тени падают с высоких гор.
349
ким песком. Против хижин возвышается гора, к само¬
му подножью фикусов с нее скатились крупные гра¬
нитные валуны, на которых небольшими группами
рассаживается наш эскорт. Спускается вечер. Только
что для наших людей убили подаренного султаном
быка; они едят, болтают и порою смеются так звонко,
что смех их напоминает крики птиц. Когда я прохо¬
жу мимо них, они улыбаются, подносят руку к лицу,
словно отдавая честь: «Спасибо, губернатор». Какие
славные ребята! Недавно, когда я шел пешком рядом
с типойей под палящим солнцем, один из носильщи¬
ков обратился ко мне с целой речью, которую мне пе¬
ревел Махмаду: «Слишком жарко, чтобы тебе идти
по дороге. Губернатор заболеет, если не сядет в ти-
пойю».
Но под раскаленным навесом шимбека — просто ад.
Вечером лежу на раздвижном кресле, слишком
утомленный, что бы чем-либо заниматься; только по¬
немногу почитываю Мильтона.
Изумительная ночь. Не древесная ли лягушка без
устали тянет в фикусе все одну и ту же звучную ноту?
По-видимому, да. Спрашиваю об этом Утмана, который
говорит, что это не птица.
11 апреля
Мы рассчитывали подождать здесь до вечера; но
нам говорят, что переход слишком длинный. И дейст¬
вительно, выйдя в семь часов, мы к тринадцати часам
прошли, изнеможденные, только половину пути. До че¬
го жарко! Однообразная местность, бесконечный лес,
весьма мало экзотичный (деревья здесь напоминают
каштаны), но все более густой и огромный. Большие
обезьяны, антилопа. Поварятам Зезе не везет; новый
(заменивший оставленного в Лере) уже два дня как за¬
болел и, вероятно, не в состоянии будет нас сопровож¬
дать. Что с ним — не знаю; как все негры, едва забо¬
лев, он становится дряблым. Кажется, у него что-то с
сердцем. В таком случае было бы, по-моему, нелепо
350
требовать от него подобных усилий. Стараюсь убедить
его (Марк хотел бы даже заставить) остаться. Но он
приходит в ужас от одной мысли, что его могут поки¬
нуть в местности, языка которой он не знает. Он не
очень сильно протестует, но покрывается крупными
каплями пота, которые выдают его страдание. Думаю,
он боится, чтобы Буба не задержал его в качестве
пленника и предпочитает подохнуть подле нас. Эти не¬
счастные вцепляются в наш караван, точно клещи;
они — как больные или раненые солдаты во вражеской
стране, которые умоляют, чтобы их добили, не желая
томиться на чужбине.
Приказываю посадить поваренка на лошадь Махма-
ду, который берет мою. Я даже рад пройтись пешком.
Но какой долгий путь! Изнеможденные, добираемся
мы до какого-то жилья, чтобы передохнуть в нем не¬
сколько часов. На вершине черного, опаленного пожа¬
ром холма — группа унылых землянок, крытых соло¬
мой, очень уродливых и полуразвалившихся. Одна из
них имеет два входа, и благодаря этому в ней дует поч¬
ти незаметный, но все же приятный сквознячок; мы
расставляем в ней стол и кровати, чтобы отдохнуть с
часок, и откупориваем полбутылки Клико.
Около половины пятого снова отправляемся в путь.
Дорога уходит в гору (это весьма скромных разме¬
ров возвышенности). Поддельные акации, поддельные
каштаны, поддельные Севенны. Солнце садится, когда
мы добираемся до крошечного, но очень живописного
поселка Жет, расположенного на вершине скалистого
холма; он был бы еще живописнее, если бы одно из
осенявших его больших деревьев не было повалено
молнией или, может быть, пожаром *. Оно крайне неу¬
дачно упало на то, которое осталось, поломав самые
красивые его ветви. Пожары в заросшей кустарником
степи в конце концов превратят эту местность в новую
пустыню.
* См. ниже.
12 апреля
Выступили очень рано в надежде добраться до Ца¬
цы. Введенный в заблуждение кострами, которые разо¬
жгли наши носильщики, я даже встал было и начал со¬
бираться около часу ночи. Но ночь безлунная; темно
как в могиле. Шатаясь от усталости и сонливости,
опять укладываюсь; но сплю плохо и даю сигнал к от¬
бытию еще до того, как зазвонил будильник.
Тропа очень плохая. Она каменистая, круто сбега¬
ет вниз и загромождена вывороченными из земли об¬
ломками камней, на которые в темноте ступаешь с
опаской. Нервы напряжены, продвигаешься вперед
потихоньку, все время скользя и спотыкаясь. Восхи¬
щаюсь нашими носильщиками и жалею их; каждый
идет опираясь на длинное копье. Наконец, опускаем¬
ся в долину; едва брезжит рассвет; здесь протекает
майо, многоводный, шумный и светлый поток. Мы с
Марком садимся на гранитную скалу, выступающую
из воды, и наблюдаем, как проходит наш караван. Ре¬
чка местами очень глубока; течение быстрое, дно не¬
верное. Когда все прошли, мы садимся на коней, что¬
бы в свою очередь переправиться на другой берег.
Весь день буду я томиться воспоминанием об этих
прозрачных водах.
Через час встретили сестру капитана Коста, кото¬
рая в сопровождении своих носильщиков направляется
к брату в Гаруа, где она заведует профессиональной
школой.
Мало-помалу углубляемся в горы. Это все еще Се-
венны, но Севенны высокие. Склоны становятся круче,
и тропинка окончательно перестает притязать на ка¬
кую-либо прямолинейность. Почти весь переход мы де¬
лаем пешком и довольна скоро добираемся до малень¬
кого поселка Манн, где нам говорят, что идти сегодня
же в Цацу было бы неосторожно, так как нам все рав¬
но не удастся добраться туда до наступления ночи; до¬
рога очень плохая и трудная, в темноте непроходимая.
Стоило так рано вставать! Иногда чувствуешь себя со¬
вершенно разбитым; нет больше сил; хочется бросить
352
все и крикнуть, как ребенок, желающий выйти из иг¬
ры: «чур-чура». Но самое замечательное в нашем путе¬
шествии — это как раз необходимость идти вперед, не¬
возможность, по большей части, считаться с временем,
с усталостью... Говорят, что по близости протекает мно¬
говодный майо. Бегу туда, захватив все купальные при¬
надлежности. Увы! Нахожу между камнями лишь не¬
сколько мутных луж; на дне их — грязь и мертвые ли¬
стья. Ибо мы теперь в самой гуще леса (можно было
бы поклясться, что он дубовый). Он простирается во
все стороны, по всем склонам, куда только хватает
глаз.
На протяжении нескольких сот метров я спускаюсь
по высохшему руслу потока; образующему как бы не¬
большую галерею в лесу. (В нем довольно разнообраз¬
ная растительность; попадаются снова большие, скло¬
ненные над оставшимися лужами деревья, огромные
лианы и певчие птицы.)
Затем возвращаюсь в лагерь, где Марк, в ожидании
основной части нашего каравана, организовал между
носильщиками и оруженосцами состязание в метании
копий и стрел. Солнце начинает печь немилосердно.
Ищу тени у подножия громадного валуна. Пожар все
иссушил, обуглил, загрязнил, испортил. У корней де¬
ревьев на выжженной почве — неровный покров из су¬
хих листьев, пепла и углей. Ни травинки, ничего свеже¬
го, нежного, зеленого. Но почему не сгорели эти сухие
листья? Они не были сухими, они внезапно увяли от ог¬
ня. Смогут ли потерявшие их деревья оправиться от
ожога и от внезапного удушья? Большая часть погиб¬
нет. Ствол высохнет окончательно и на будущий год
уже весь сделается добычей пламени, как те стволы в
этой безотрадной местности, которые медленно тлеют
и превращаются в пепел, дымясь еще в течение многих
дней и недель после того как пожар окончился. Боль¬
шей частью огонь, захватив их снизу, совершает рабо¬
ту дровосека и валит их на землю. Если не было ветра,
то по оставшемуся пеплу можно проследить очертания
калодой ветви. Иногда дерево дуплистое; оно тлеет стоя
и напоминает камин. Ночью это похоже на фабричные
353
трубы; целые снопы искр и пламя вырываются из вер¬
шины. Иногда даже дыры в стволе притягивают воздух
и начинают походить на большие красные глаза, на не¬
понятные сигналы. Часто горение продолжается под
землей; огонь опускается вдоль корня и проходит все
глубже...
И среди всего этого уныния кое-где над самой зем¬
лей большие сиреневые цветы, похожие на орхидеи;
именно они, мне кажется, дают эти коралловые плоды,
которые едят туземцы.
Из-за постоянных пожаров, из-за передвижений
племен и селений, из-за замены старого леса более мо¬
лодой растительностью получается неизменное впе¬
чатление новой страны, без прошлого, впечатление по¬
стоянной молодости, неисчерпаемого плодородия, и
оно заглушает, по крайней мере для меня, ощущение
древности, доисторичности, эпохи до появления чело¬
века, о котором по преимуществу говорят все, кто пу¬
тешествовал по этой стране. Самые гигантские де¬
ревья экваториального леса, пожалуй, не кажутся та¬
кими старыми, как некоторые дубы Франции и оливы
Италии.
Туземцам, которые принесли нашим носильщикам
лепешки, мы даем чашку соли; она их очень обрадова¬
ла, даже больше, чем бумажные деньги. Дело в том,
что последние им пришлось бы целиком отдать Бубе,
равно как и матабиш; соль же, продукт потребления,
они смогут оставить себе.
Взять с собою достаточное количество консер¬
вов — это еще не все: надо уметь их распределить. До
сих пор мы были слишком экономны, сохраняя их
про черный день. Настало ли время открыть груше¬
вый компот?.. Сегодня на второй завтрак — чудесная
ветчина Олида.
13 апреля
Выступив в пять часов утра, мы совершенно истом¬
ленные, измученные прибываем к часу дня на стоян¬
354
ку; в пути было только две коротких остановки минут
по двадцать. Умиляюсь, думая о носильщиках. Мы с
Марком не только ничего не несем, но к нашим услу¬
гам лошадь, носилки (правда, мы ими почти не поль¬
зуемся), а чтобы освежиться в пути,— лимонад и хо¬
лодный чай. Мы знаем, что на стоянке нас ожидает
шезлонг, где можно вытянуться, кровать, чтобы отдох¬
нуть после еды, и готовый стол. Они проделают весь
этот переход, имея на голове груз в двадцать кило. Вы
думаете, что они придут, изнемогая от усталости? —
Они поют.— Что они будут ворчать? — Они говорят:
«Спасибо, губернатор». Ни упреков, ни жалоб. Доброй
улыбкой отвечают они на несколько ласковых слов,
которые мы бросаем им мимоходом. Эти люди просто
поразительны.
Мы послали людей предупредить о нашем прихо¬
де селение, которого мы не видим, которое спрята¬
лось где-то неподалеку от поста. Нужно, чтобы для
нашего каравана были заблаговременно приготовле¬
ны «лепешки» и «соус», который мы сдобрим щепот¬
кой соли. Сегодняшний соус приготовлен из огром¬
ных белых грибов, похожих на подвишни, но с таким
противным запахом, что мы не решаемся попробо¬
вать.
Небо покрыто тучами. Ночь не дает ни малейшей
прохлады. Постепенно поднимаясь, мы в конце концов
забрались довольно высоко. Если огладеться кругом,
нигде не замечаешь большей высоты, да ее и нет. Поч¬
ва почти всюду такая же сухая, но, по-видимому, недав¬
но шел дождь, потому что повсюду видны новые стеб¬
ли, нежные побеги, зеленая трава... Подвожу итоги это¬
му дню.
С большим интересом занимался ботаникой. Неко¬
торые долины представляют собою торфяники, где по¬
стоянная сырость дает возможность развиться пыш¬
ной растительности. Много неизвестных мне цветов.
Другие можно определить по сходству с их европей¬
скими родственниками. По берегам ручьев растут ли¬
лово-розовые бальзамины, широко распластанные,
почти плоские, но менее красивые, чем маленькие,
355
осыпанные желтыми цветами бальзамины из окрест¬
ностей Жерарме*. В русле пересохшего ручейка —
крупные белые амариллисы, с жилками довольно не¬
ожиданного винного цвета. Неподалеку — прелест¬
ные и скромные кукушкины слезки на высоких стрел¬
ках, зеленоватые, с гранатового вдета пятнышками на
нижнем лепестке. На многих растениях еще есть пло¬
ды, в частности — на аконитах (?), а другой вид люти¬
ковых усеян целыми кистями пушистых семян, со¬
всем как наш ломонос. Небольшая гранатовая астра.
Новый ввд синеголовника. Но самое удивительное —
это тот красивый лилово-розовый цветок, о котором я
говорил: он распластан на земле, часто в самых вы¬
жженных и самых каменистых местах. Чем выше мы
поднимаемся, тем чаще он попадается. Как ни стран¬
но, но некоторые из этих цветов сладко пахнут, в то
время как другие не имеют никакого запаха. Я обна¬
ружил здесь одну их разновидность, несколько мень¬
ших размеров и темно-пурпурной окраски. У обоих
разновидностей дно чашечки шафранного цвета. Этот
цветок без стебля (стебель скрыт в земле; на нем си¬
дят несколько цветов, распускающихся уже на по¬
верхности), без листьев, выступающий из земли, как
безвременница, с которой он сходен окраской и хруп¬
костью,— один из красивейших в этой стране. Вновь
появляются бабочки.
Была одна восхитительная минута, о которой вспо¬
минаешь больше, чем об усталости. Это — купанье.
После Босума — нет, уже и до него — мы не видели
чистой воды. А здесь — глубокий прохладный, про¬
зрачный ручей... Сойдя с тропинки в сопровождении
Утмана, несущего мой купальный халат, я иду окунуть¬
ся в довольно глубокий прудок под навесом листвы.
Вверх по течению небольшой речки, на расстоянии
одного перехода от каравана, с удивлением встречаем
несколько пальм. Еще большее удивление вызывают в
* Городок в Вогезах.— Примеч. ред.
356
нас бананы * (очень редкие, правда, я видел всего четы¬
ре) или во всяком случае скелеты, мумии бананов, без
листьев, без плодов,— жалкие остатки иссушенных
стеблей. По всей видимости — это дикие бананы: они
встретились мне очень далеко от человеческого жилья,
на вершине плоскогорья, не доходя до Цацы.
Отказываемся от мысли добраться сегодня вечером
до Альду, хотя и говорят, что это очень близко; мы со¬
вершенно разбиты.
Невыразимое облегчение: дождь, нечто вроде гро¬
зы. И хотя выпало его немного, вся природа тотчас же
омылась, освежилась, засверкала. После длительной
засухи, при первом же ливне, быстрота роста должна
быть ошеломляющей.
Вечером прибегает Утман и докладывает, что видел
козодоя — птицу, похожую на ту, которую подстрелил
Коппе**.
Расспрашиваю местных жителей относительно ба¬
нанов, попавшихся по дороге. Они подтверждают, что
это дикие бананы, которые иногда встречаются на пло¬
скогорье в сырых местах. Они высыхают, затем отра¬
стают от корня после дождей и приносят только мел¬
кие плоды.
14 апреля
Дождь; тихий, спокойный, медленный дождь; ниче¬
го похожего на моищую бурю, которой я ожидал и поч¬
ти что жаждал. Этот дождь менее всего экзотичен. Он
восхитительно успокаивает нервы. Дорога совершает
большой обход по всему плоскогорью, довольно непо¬
нятный, ибо он приводит к необычайно крутому спу¬
ску. Растительность мало разнообразна; бананов боль¬
ше не видно. В сырой расселине — багряное дерево:
прицветники у него красные, с легким оранжевым от¬
* Я удивляюсь, потому что, по моим представлениям, ба¬
нан был вывезен из Америки.
** См. «Путешествие в Конго». С. 177.
357
тенком и очень красивые; мелкие желтые цветы, не¬
взрачные, трубчатой формы и напоминающие бугенви-
лей до такой степени, что я предполагаю здесь близкое
родство, хотя это совершенно иной вид.
Везде и всюду следы более или менее недавних по¬
жаров. Даже в тех местах, где снова пробивается зеле¬
ная трава, под нею различаешь все ту же черную золу.
На обширном пространстве попадаются только высох¬
шие злаки, похожие на этой обугленной почве на иглы
дикобраза *. Нет ни одного ствола, который, если к не¬
му прикоснуться, не пачкал бы руки сажей. Весь ланд¬
шафт испорчен, загрязнен.
Кажется, что после этого путешествия, уже ника¬
кая местность не представится однообразной; ни од¬
но путешествие — медленным. Вчера, когда после
бесконечного подъема (впрочем, интересного; и к то¬
му же мы опять видели воду) казалось, что мы почти
прибыли к цели, выяснилось, что не пройдена даже
половина пути.
Около одиннадцати часов добрались до Альду. Нер¬
вы страшно утомлены. Раздражаешься против носиль¬
щиков, которые болтают и не дают нам спать. Они де¬
лают это не нарочно, они просто не понимают, что
столь незначительный шум может нам мешать. Обыч¬
но они слушаются по первому знаку, и когда я кричу:
«Тише», им уже не приходится повторять. Но на этот
раз лагерь расположен так, что мы здесь все в одной
куче. Три раза я встаю; велю подальше отвести лошадь,
прекращаю чистку кастрюль, прерываю какую-то иг¬
* Они попеременно черного и белого цвета и очень напо¬
минают иглы дикобраза, который может блуждать среди них
совершенно незамеченным. Белые полоски получались в ме¬
стах, защищенных листьями, которые сами сгорели, но пре¬
дохранили стебель от обугливания там, где прикрывали его.
358
ру... В конце концов раздражение доходит до того, что
от сиесты приходится отказаться.
Около пяти часов, немного успокоенный, хотя и
не отдохнувший, ухожу вместе с Утманом, который
несет ружье; сегодня утром, ища на берегу небольшо¬
го майо, протекающего в двухстах метрах от нашей
стоянки, места для купанья (тщетно, ибо берега за¬
росли непроходимым камышом), я вспугнул куропат¬
ку. Тотчас же мы сворачиваем влево и подходим к
довольно живописному месту, где речка протекает
по большим гранитным плитам. Затем, перейдя ее,
огибаем холм и идем через поля, на которых в свое
время было посеяно просо. Немного дальше опять
переправляемся через речку и доходим до уничто¬
женной пожаром деревни. За исключением двух чу¬
десным образом, но без всякой пользы уцелевших
хижин, все выгорело, т. е. все крыши, деревянные и
соломенные. Остались только глиняные стены забро¬
шенных хижин *.
Селение очень большое; и не все хижины имеют
убогий ввд. У многих из них два входа; почти все они
устроены одинаково и разделены на отдельные поме¬
щения остроумной системой низких перегородок.
Куда же девались жители? В глубокой тишине вече¬
ра здесь, в этой забытой местности, вид заброшенного
поселка навевает невыразимую грусть. Надо всем пе¬
чальное небо Нормандии.
Алъду, 15 апреля
От сильного утомления я, несмотря на рофеин, за¬
снул только под утро. И спал глубоким сном, пока
Марк не начал дергать сетку от комаров. Идет дождь.
Надо спешно убирать кровати, которые я велел рас¬
ставить под открытым небом. Следующий переход
* Стены хижин (в частности постовых зданий) делаются
иногда просто из секко, обтянутого, как круглая ширма во¬
круг двенадцати вбитых в землю кольев.
359
очень длинный. Мы рассчитывали выступить около
пяти. Приходится немного переждать. Небо черное.
Но мы уже не ложимся. Я совершенно изнеможден.
Степень моей усталости лучше всего, может быть, из¬
меряется по ухудшению моего зрения. Если кто-либо
найдет, что я слишком много жалуюсь, могу ответить,
что не вижу, почему бы мне не жаловаться. Из само¬
любия? В этой области у меня самолюбия нет, я при¬
берегаю его на другое. Стоическое молчание, кото¬
рым восхищаются у Виньи и которое заставило его
приписать волку один из самых плохих и нелепых
стихов нашей поэзии:
Без слов, подобно мне, страдай и умирай.
(как будто волки, в противоположность рыбам, немы
именно от стоицизма), я нахожу не столько достойным
восхищения, сколько смешным и, как сказал бы Моль¬
ер, «чистой аффектацией». Что касается меня, то, стра¬
дая, я привык испускать тяжкие романтические вздо¬
хи, более тяжкие, чем самое страдание, так чтобы от
них оно казалось меньше.
В пути у меня все же немного освежилась мысль, я
почувствовал прилив сил и даже повеселел. Несконча¬
емый лес все гуще и красивее. Даже почва — и та вско¬
ре изменилась. Обнаженную в некоторых местах зем¬
лю покрывают теперь плотные слои, думается мне,
кремнезема. Когда появляются скалы, например, в рус¬
лах ручьев, то они уже не гранитные: это очень твер¬
дый камень со стекловидным изломом вдета черной
сапожной кожи.
Один из носильщиков приносит нам дикие бананы,
найденные в зарослях кустарников; они еще зеленые,
но такие же крупные, как те, что покупаешь на рынке,
и, как нас теперь уверяют, в противность вчерашнему,
съедобные. Здесь всегда так.
Утром Махмаду и Утман нарвали мелких плодов, по
цвету, величине и форме напоминающих мирабельки;
они сладковаты, но невыносимо терпки. Как почти у
360
всех здешних плодов, мясо неотделимо от косточки,
так что их можно только обсасывать, чтобы затем вы¬
плюнуть.
Сажусь опять в типойю, чего уже давно не делал;
типойщики от этого в восторге; все эти дни они за¬
ставляли себя ждать, теперь же пускаются вперед
мелкой рысью, поют, смеются, кричат, лопоча что-то
непонятное, но постоянно повторяя при этом слова:
«матабиш» и «губернатор». Если я просовываю руку за
спинку типойи и она свешивается, ее тотчас же хвата¬
ет Гидда,— от избытка чувств: «Спасибо, губернатор,
спасибо».
За немногими исключениями, среди этих людей
очень мало лежебок. Самые молодые в особенности
считают своим долгом нести наиболее тяжелый
груз.
Выйдя раньше всех с типойей, лошадьми и страж¬
никами (носильщики тянутся далеко позади), мы на¬
тыкаемся на стадо крупных антилоп. Их, я думаю,
около десятка; медленным шагом переходят они тро¬
пинку, словно не замечая нашего присутствия. Долгое
время мы наблюдаем за ними. Они скрываются. То¬
роплю Марка пуститься за ними в погоню, но ружья с
нами нет. Посылаем за ружьем Махмаду к каравану,
идущему позади; пока Марк ждет, я пешком отправ¬
ляюсь вперед и ухожу очень далеко. Меня пьянит мое
одиночество, полная оторванность от людей в неизве¬
данном далеко; не слышно никаких шумов, кроме пе¬
ния птиц. Обширные пустынные пространства, где
можно рассчитывать настрелять дичи. А в этом одно¬
образном лесу там и сям — изумительные пальмы, не¬
высокие и широколистные.
К часу дня прибываем в Мандуку. Это пределы вла¬
дений Рей Бубы. Граница проходит по реке. Берега об¬
рывистые и скалистые, как вся окружающая местность.
На обоих крутых берегах — друг против друга, словно
Бокер и Тараскон,— два поста. Мы занимаем пост Рей,
а носильщиков, чтобы они нам не мешали, отсылаем на
361
территорию Н’Гаундере, где они тотчас же поднимают
шум и суетню.
Вечером снова вижу козодоя. Но их, должно быть,
несколько пород. Этот не похож на того, которого мы
видели на берегах Шари, а тот тоже был не такой, как
виденный мною возле Ухама. Он беспрестанно и очень
быстро летает, так что его трудно настигнуть.
Вечерние стрекозы. В полдень, купаясь, я видел на
берегу одну стрекозу кораллового цвета. Ночные стре¬
козы.
Перечитываю «Горация». Из всех пьес Корнеля она
меня больше всего раздражает: все чувства кажутся в
ней неестественными и легко придуманными, ибо все
они абстрактны. Затем я все же изумляюсь: после рас¬
тянутого и вздорного вступления, Корнель достигает
вскоре больших высот; характер Куриация замечатель¬
но обрисован, и замечательно противопоставлен он Го¬
рацию. Все это стоит перечитать с самым прилежным
вниманием. Все второе действие великолепно, это
один из лучших у Корнеля отрывков, выше я ничего не
знаю. Прощание старого Горация с Куриацием полно
самого тонкого и живого чувства.
16 апреля
Читаю дальше, и первое впечатление возвращается.
Начало третьего действия, от монолога Сабины,— при¬
мер ложной, искусственной психологии, холодной ри¬
торики, лишенной всякого очарования. А что сказать о
последующем! В особенности о явлении четвертом, где
обе невестки обсуждают вопрос, кого тяжелее поте¬
рять — мужа или любовника... и т. д.— и при помощи
каких аргументов! Здесь нет ничего человеческого, ис¬
креннего, никакой правды и естественности. Все
третье действие очень посредственно, там где оно не
окончательно плохо.
Нелеп также монолог Камиллы в четвертом дейст¬
вии, где подготовляются и подогреваются проклятия,
которыми она еще разразится. Этот рассказ о создав¬
шемся положении, это повторение всех событий и про¬
362
тиворечий,— какая актриса могла бы исполнить, могла
бы спасти такой монолог?
Но пятое действие примечательно во всех отноше¬
ниях. Как мне нравится, что по окончании действия
трагедии завершается и увенчивается защитительной
речью.
Проснулся в четыре часа. Крайняя усталость, кото¬
рую все же пересиливают любопытство и интерес,
возбужденные во мне окружающим лесом. Теперь он
и гуще и выше. Однако не настолько густ, чтобы по
нему нельзя было ехать верхом в любом направлении,
без всякой заботы о дороге. У моей лошади очень при¬
ятный галоп, я пользуюсь этим, и вот мы с Марком в
сопровождении Утмана, переводчика Махмаду и про¬
водников значительно опережаем носильщиков, кото¬
рые, однако вышли раньше нас. Все время нам попа¬
даются внезапные впадины и ручейки, большей час¬
тью еще пересохшие. Однако всюду чувствуется, что
был дождь. Довольно красивая орхидея на высоком
стебле; ее бархатистые лиловые цветы напоминают
кукушкины слезки. Отъехав немного в сторону от тро¬
пинки, я спугнул прелестную маленькую лань, на ко¬
торую едва не наступила моя лошадь. Она пряталась в
сухой траве и теперь убегает с изумительной грацией
и легкостью.
Немного дальше Утман, вместе с которым я опере¬
дил Марка, показывает мне павиана. «К’бир, к’бир» *. В
следующее мгновение я уже различаю его, и, так как
он удаляется очень медленно, направляю лошадь
сквозь чашу прямо к нему. Обезьяна действительно
громадная, размерами почта с человека. Хотя моя ло¬
шадь идет прямо на него, он не ускоряет шага; вскоре
он даже останавливается, забирается на скалу и, когда
я приближаюсь, оборачивается, выпрямляется, скалит
зубы и начинает издавать крики, похожие на тявканье,
но, по-видимому, не столько злобные, сколько призыв¬
* Большой (арабск.).
363
ные. «Он подзывает тех, что побольше»,— говорит Ут-
ман и не советует мне подходить ближе. Мне много
раз твердили, что все без исключения животные убега¬
ют от человека, и я не могу поверить, чтобы он решил¬
ся на нас напасть. Нет, но быть может, он готовится к
защите... И действительно, он делает два шага по на¬
правлению к нам. Мы только в двадцати метрах от не¬
го. Считаю более благоразумным повернуть обратно.
Но, завидев вдалеке на дороге Марка, зову его на по¬
мощь. При появлении этого подкрепления павиан обра¬
щается в бегство.
Очень красивый овраг, высокие деревья; высокие
гранитные скалы. Проточная вода, но купаться сейчас
не время.
Лес кончается; начинается обнаженное плоско¬
горье. Необозримый простор. Там и сям, на расстоянии
одного-двух километров от дороги, небольшие группы
по пятъ-шесть хижин. Около десяти часов прибьюаем в
довольно большой поселок (первое селение Дру), где,
как мы думаем, находится пост. Самый чистый и акку¬
ратный поселок, какой я видел с тех пор, как нахожусь
в Африке. Все секко новые. К сожалению, мы еще не
у цели, не в Гангассао. Надо ехать дальше. Говорят, что
пост «совсем близко», т. е. предстоит сделать еще ки¬
лометра четыре по солнцепеку, и это будет утомитель¬
нее, чем весь утренний переход. Мы надеялись найти
молока. Но стада принадлежат Фульбе, а мы у Дру, ко¬
торые не желают иметь с ними дела. (Все же нам уда¬
ется, послав делегацию, получить хотя и с большим тру¬
дом целую миску молока.)
Гангассао. Наполовину пустая деревня. Много обго¬
ревших хижин. Жители сбежали от нелюбимого ими
начальника и уже года два как поселились в новом, чи¬
стом поселке, который мы недавно прошли. Невозмож¬
но установить, что именно произошло. Кажется, на¬
чальник старался играть на руку властям и недостаточ¬
но защищал своих людей от домогательств ламидо
364
НТаундере. От туземцев невозможно добиться точных
ответов даже на такие вопросы, на которые достаточ¬
но ответить «да» или «нет».
Отправляемся дальше, хорошо отдохнув после си¬
есты, которую наконец-то проводим спокойно, ибо
Марк потребовал, чтобы носильщики расположились
подальше от нас. Они выходят раньше, чем мы и, так
как переход не слишком длинный, мы нагоняем их
только в М’Бенге, маленьком селении Фульбе, хотя
промчались эти восемь или десять километров галопом
и без остановок; нас торопили затянувшие все небо ту¬
чи. Эта скачка по большому открытому плоскогорью
под грозовым небом так возбуждает, что я на мгнове¬
ние забыл об усталости.
С радостью находим на стоянке превосходные бана¬
ны. Весь поселок утопает в зелени. Здесь уже кончил¬
ся засушливый период. Обедаем перед хижиной на
чрезвычайно чистой, посыпанной песком площадке.
Но не успеваем мы сесть за стол, как на нас налетают
«бобо» — род однодневок с очень длинными крылья¬
ми *, которые они тотчас же сбрасывают. Вскоре весь
стол покрывается крылышками. Но непонятно, куда
же девались насекомые?..
18 апреля
НТаундере. Из города, очень издалека, к нам на¬
встречу выезжает ламцдо. Как всегда, только он один
в белом. Окруженный большим отрядом кавалерии, он
ждет нас на вершине самого высокого холма, третьего
перед НТаундере. Так что последующий переход мед¬
ленным шагом, как того требует декорум, кажется бес¬
конечным. Участие во встрече принимают около пяти¬
сот человек; большое количество французских флагов.
Приветственные возгласы; вопли. Весь этот кортеж
красив, но беспорядочен и поднимает невероятно мно¬
го пыли.
* Взрослые термиты.
365
Вчера ничего не смог записать. Ландшафт мало эк¬
зотичный, но в нем столько простора, что Франция не
могла бы его вместить. Серое небо. Никаких событий в
пути. Ветер довольно сильный и почти прохладный. Мы,
должно быть, уже на высоте около тысячи метров*.
* Я оставляю эта записи в том виде, в каком они были сде¬
ланы, и прошу прощения за нескладность, которая объясняет¬
ся моим переутомлением. Боюсь, что если бы я стал исправ¬
лять их, они потеряли бы ту искренность, которая несомнен¬
но является их единственным достоинством.
Глава VIII
НТАУНДЕРЕ
Несмотря ка всю свою любезность, администраторы
г-н JI. и г-н Н. не смогли приготовить нам сколько-ни¬
будь удобного лагеря. Единственная хижина, которую
нам намеревались предложить, сгорела. Пришлось до¬
вольствоваться жалким домиком с двумя комнатами,
только что отстроенным и еще запачканным штукатур¬
кой, краской, замазкой, ибо окна в нем застеклены; на
полу толстый слой пыли от кирпичей, глины, всякого
строительного мусора, столбом поднимающейся от вет¬
ра. Ни столов, ни стульев. Но радом больница.
Если принять во внимание важность НТаундере,
то просто изумишься безобразию и неудобству зда¬
ний, в которых расположены административные уч¬
реждения. Эти казармы, крытые листовым железом,
безобразят возвышающийся против туземного города
холм. Все могло бы быть очень красиво, а между
тем — все отвратительно.
К вечеру Марк неожиданно заявляет, что он выбил¬
ся из сил. И тотчас же я стыжусь своей усталости и жа¬
лоб. Вот уже дней десять (даже больше), как я привык
все взваливать на него. Он берет на себя распутывание
всяческих затруднений, все хлопоты по распределению
и переноске груза. Я охотно поддаюсь его уверениям,
что всю хозяйственную работу лучше вести одному; но
от этой работы можно надорваться.
367
Вчера вечером приступ лихорадки принудил меня
слечь. Марк же отправился к ламидо. Тем не менее мы
решаем выступить в понедельник (19-го, а сюда мы
прибыли 17-го), чтобы попытаться захватить в Дуале
пароход, отходящий 13 мая. К несчастью, телеграммы,
с помощью которых мы хотим заблаговременно зака¬
зать автомобиль в Иоко и каюты на «Азию» и дать знать
в Париж, чтобы хранили корреспонденцию на мое имя,
не могут быть отправлены, так как сообщение времен¬
но прервано по случаю урагана.
Рассчитываемся с носильщиками, как теми, что бы¬
ли наняты в Маруа, так и теми, которых взяли в Рей Бу-
бе. Шесть человек из этой последней партии будут,
однако, сопровождать нас до Дуалы. Мы поможем им
достать из багажного склада давно уже застрявшую
там швейную машину, заказанную султаном, которую
эти шесть носильщиков должны ему доставить. Ис¬
кренно опечаленные, прощаемся мы с остальными, и,
мне кажется, они тоже с сожалением нас покидают.
Между нами и этими славными ребятами быстро со¬
здалась взаимная привязанность... Постоянно твердят,
что от туземцев можно чего-либо добиться только си¬
лой и принуждением. Нужно только испробовать дру¬
гой метод, и результаты тотчас же скажутся. Что бы
там ни говорили, они прекрасно умеют отличать добро¬
ту от слабости, и их незачем терроризировать, чтобы
они вас боялись. А лучше всего заставить себя полю¬
бить. По-ввдимому, такова система султана Рей Бубы.
Такую же приняли и мы. И уже через несколько дней
стали свидетелями того, как у этих наивных существ
зародилось чувство преданности, которое вскоре сде¬
лалось бы фанатичным.
Я уже говорил, что ни один подданный Рей Бубы
ничем не владеет и даже не может свободно распола¬
гать самим собою. Он должен отдавать султану все, что
получает: и жалованье и чаевые. Мы поняли разум¬
ность этого обычая, который спёрва может показаться
злоупотреблением, посягательством на права человека,
368
когда узнали, что все наши свободные носильщики (из
Маруа) проиграли ловким и бессовестным милиционе¬
рам весь свой заработок вечером того же дня, когда мы
им его вручили; наоборот, подданные Рей Бубы не ре¬
шились рисковать своим жалованьем, которое они обя¬
заны отдать своему господину.
Аман, 20 апреля
При каждой смене носильщиков исключительно тя¬
гостные хозяйственные хлопоты.
Вчера очень поздно выступили из НТаундере. К со¬
жалению, пришлось проделать ночью большую часть
перехода; местность при свете неполной луны показа¬
лась мне красивой и довольно своеобразной. Может
быть меняется не столько самый лес, сколько время го¬
да. Начинается весна. Лес изборожден множеством ов¬
рагов с крутыми склонами. В одном из них, который
мы пересекаем уже после захода солнца, слышно бы¬
ло странное кваканье лягушки, судя по ее голосу — ог¬
ромной. Неизвестные мне светящиеся мухи, гораздо
больших размеров, чем светляки Конго; кажется, это
светоноски. Поймать их невозможно. Местность слиш¬
ком неровная.
К девяти часам вечера прибыли в Аман.
Я ничего не говорил о НТаундере; почти не видел
его; усталость и равнодушие. Однако рано утром, в ту¬
мане, город, если смотреть на него с холма, возвышаю¬
щегося напротив того, на котором помещается пост, ка¬
жется очень красивым. Под вечер решил пройтись по
улицам, широким и чистым. Население чрезмерно поч¬
тительно: когда подходишь поближе к людям, они вста¬
ют и очень низко кланяются; женщины убегают и пря¬
чутся. Необыкновенное оживление на базарной площа¬
ди; но уже поздно; товары убирают. Улицы; проходишь
между глиняных стен; за этими стенами — островер¬
хие хижины, крытые соломой, но не такой, какую мы
видели на крышах в других местах (из пучка которой
можно сделать факел), а более тонкой и гибкой, кото-
369
рая, образуя нечто вроде взлохмаченного парика, кос¬
мами ниспадает по кровле (очень похоже на индо-ки-
тайские жилища) и прикрывает ее, как колпачок для
свечки.
Накуру, 21 апреля
Проделан еще один переход. До следующей оста¬
новки, по справкам, еще двадцать девять километров.
Местность довольно красива. Все тот же лес, но с бо¬
лее разнообразной растительностью. В оврагах новые
виды деревьев.
Караван наш никогда не был таким многочислен¬
ным, хотя поклажа уменьшается. В Н’Гаундере мы ос¬
тавили оба подаренных Коппе шезлонга, которые нам
уже не понадобятся, и кое-какие лишние припасы. Но
с нами две типойи и шестнадцать носильщиков. Тнпой-
ями мы очень мало пользуемся и взяли их «на всякий
случай». Все же я с удовольствием сажусь в типойю,
когда устаю после двух- или трехчасового перехода
пешком или верхом на лошади. А кроме того, из Тиба-
ти, где водятся мухи це-це и, следовательно, сонная бо-.
лезнь, нам придется отослать лошадей в Н’Гаундере.
Кейгама Текел, 22 апреля
Вот мы и в Кейгама Текеле, как раз на полпути
между Н’Гаундере и Тйбати. После хорошо проведен¬
ной ночи этот переход, самый длинный, мы проделали
без особой усталости. Выступили немного раньше шес¬
ти часов, сперва отправив носильщиков. В течение пер¬
вого часа шли пешком. Остальное время на лошадях. В
оврагах все больше растительности, и она принимает
все более тропический вид; это уже сплошные лесные
галереи. Опять появляется вернония. Опять видел в ле¬
су два банана; старый ствол высох, но тут же рядом
возникает новый, «алый».
В некоторых местах, переправляясь через реки, мы
приходим в восторг. Мост, сплетенный из сухих вет¬
вей, часто подточенных термитами, внушает мало до¬
верия, и предпочитаешь выкинуть акробатический
трюк — пустить лошадь рядом с мостом; она опасливо
370
спускается по крутому склону, затем, перейдя реку
вброд, несколькими прыжками взбирается на противо¬
положный берег.
Стоянка у одной из таких речек и завтрак: крутые
яйца, честерский сыр и холодный чай. Мы расположи¬
лись под огромным деревом, осененные его корнями,
образующими над водою свод. Мелкие перезрелые
плоды, очень приятные на вкус; другие чрезвычайно
похожи на наш терн, но с молочно-белой клейкой мя¬
котью, обволакивающей лилово-розовую косточку.
Они очень вяжущие и отдают скипидаром.
Встретили двух европейцев в сопровождении кон¬
воя. Это — Лами, «агент для особых поручений», кото¬
рый направляется в Маруа, и Т. Моно, препаратор их¬
тиологического отдела музея, посланный к озеру Чад
изучить его рыб.
Я почти удивлен, что чувствую себя лучше. По-
видимому, снова начали действовать железы внут¬
ренней секреции: железа смелости и железа любо¬
пытства.
Глубокий послеобеденный сон прерывается прибли¬
жением урагана. Вид неба пошлине страшен. Оно чер¬
нильного цвета, и особенно мрачно на севере. Сильный
ветер гонит по направлению к нам эту грозную тучу.
Он поднимает и крутит пыль, раскачивает типойи, сры¬
вает большой кусок крыши. Мы усаживаемся на краю
плато (на котором расположен пост, возвышающийся
над обширной, всхолмленной и поросшей лесом мест¬
ностью) и наблюдаем за приближением бури. Краски
восхитительны: бледно-зеленое солнечное пятно сколь¬
зит по темной зелени ближних лесов и уходит все даль¬
ше вглубь лиловых, омытых дождем холмов. Там, вда¬
леке, дождь, по-видимому, проливной. Временами на
горизонте одна за другою сверкают чудовищные мол¬
нии. Тотчас же вслед за первой вспышкой появляются
еще три или четыре — совсем так, как мы наблюдали
в Кокилятвиле. Все это быстро приближается к нам.
Вот уже падают первые капли. Мы поспешно входим в
371
закрытое помещение. Но нет, это ложная тревога. Гро¬
за как будто щадит наш пост. Кругом всюду идет
дождь, а у нас ливень довольно слабый и продолжает¬
ся очень недолго; он только слегка освежил почву и
прибил пыль.
Ниафайель, 23 апреля
Вчера вечером у Марка отчаянно разболелись зубы.
Боль продолжалась всю ночь и уступила только к утру
двойной дозе сонериля и рофеина. Но утром, в дороге,
боль эта, на мгновение успокоившаяся, возобновилась
с новой силой.
Выступили довольно поздно (7‘/г часов), но переход
на этот раз более короткий. Местность становится все
интереснее. На берегах речек появляются цветы; в ча¬
стности — на берегах первой речки после поста было
очень много амариллисов. Цветы огромные, и их сидит
иногда по семи штук на одном стебле; пахнут немного
жавелевой водой.
В русле другой речки нахожу амариллис, еще более
крупный и совершенно белый.
На лужайке (совсем крошечной на берегу речки)
ярко-желтый цветок, настолько странного вида, что я
недоумеваю, к какому семейству его отнести; он выхо¬
дит прямо из земли в чашечке из круглых листьев.
Третий вид амариллиса я обнаружил в реке или,
вернее, на полузатопленных отмелях; шесть лепестков
(или три чашелистика и три лепестка) очень длинных
и белых.
Но самый удивительный цветок нашел Марк, спу¬
скаясь с «горы» неподалеку от поста; он без листьев,
растет из неглубоко сидящей луковицы и похож на ог¬
ромную красно-коралловую головку одуванчика
(crinium?).
Спуск с плато очень красив. Обрывистая тропа. По
краям — густо заросшие лесом оврага. Деревья все вы¬
ше и выше.
Пока Марк отдыхает, я прохожу через саванну и на
расстоянии одного километра от поста добираюсь до
речного русла (еще непересохшего), которое извивает¬
372
ся у подножия спуска. Очень интересуют меня термит¬
ники. Разворачиваю штук двадцать и нахожу шесть или
семь разновидностей; непонятно; иногда они осажда¬
ются муравьями, иногда сожительствуют с ними(?).
Мелкие черные термиты. В некоторых термитниках
живут взрослые длиннокрылые экземпляры; непонят¬
но, как они могут выбираться из-под земли, ибо впечат¬
ление такое, будто все отверстия законопачены. Это те
самые крылатые насекомые, которые массами налета¬
ли на наш стол, которых поедал Диндики и которые те¬
ряют свои крылья. В несколько мгновений наш стол
был ими совершенно засыпан; но мы так и не замети¬
ли, куда девались насекомые, сбросив крылышки.
Я поднес Диндики к опрокинутому термитнику, он бро¬
сился вперед и принялся жадно лизать, наполняя рот
термитами и землей.
Гатака, 24 апреля
Каждый день новые цветы. Маленький шафранного
цвета крокус. Крупный цветок, окраской и формой на¬
поминающий пурпурный ладанник. И опять довольно
много желто-канареечных цветов, которые мы видели
позавчера в чашечках из плотных листьев, мясистых,
как листья заячьей капусты, и слегка окрашенных кар¬
мином. Они сидят на очень хрупком корневище, кото¬
рое мне не удается извлечь неповрежденным из каме¬
нистой почвы.
Хорошо спал благодаря седобролу. Этот переход,
хотя он считается согласно официальным указателям
одним из самых длинных, меня не утомил. Выйдя в
пять часов, мы прибыли в Ганлаку к половине двенад¬
цатого. Если бы понадобилось, мне было бы нетрудно
отправиться дальше сегодня вечером. Мы знали, что
дорога проходит мимо озера (говорят, оно в древнем
кратере вулкана... не думаю, чтобы это было так).
И сперва можно было принять за озеро густой туман в
незаросшей лесом лощине. Да, действительно, сквозь
ветви деревьев это очень походило на воду. Но дальше,
373
когда рассеялся туман, мы увидели настоящую воду.
Озеро — совсем как в Шотландии, с одной стороны
оно окружено рощицами, с другой — высокими камы¬
шами, черными скалами. Между дорогой и озером —
широкое пространство, как бы торфяник, но совершен¬
но сухое. Пускаем туда лошадей. Над водой еще клу¬
бится туман; солнце встало всего лишь час тому назад.
Когда мы приближаемся к воде, три крупные лани убе¬
гают от нас вдоль берега. Много рыбы; иногда она
крупная и полосатая, как окуни, иногда помельче. Ут-
ман и Зезе, войдя в воду, тщетно пытаются поймать эту
мелкую рыбу. Я хотел бы привезти несколько штук для
музея, узнав вчера, что Моно, хотя он и ихтиолог, здесь
не останавливался. Утешаюсь, поймав двух жуков-ска-
кунов. Не подумав об их задорности, кладу их в одну
коробочку, пока достану флакон с раствором синиль¬
ной кислоты. Но открыв эту предварительную тюрьму,
нахожу только останки.
Целый рой стрекоз (двух видов: один с темными
или гранатовыми пятнышками, другие с совершенно
прозрачными крылышками) летит за мною совсем низ¬
ко над землей, обволакивая каждый мой шаг.
На расстоянии одного или двух километров от озе¬
ра в густой и с виду довольно влажной заросли много
диких бананов. Словами не выразить красоты этих
больших нежно-зеленых листьев, еще не поврежден¬
ных, образующих нечто вроде капустного кочана в те¬
ни, прорезанной бликами ясного утреннего солнца. На
одном из них обнаружил маленькую совершенно жел¬
тую древесную лягушку. На концах ее лапок — розо¬
вые присоски.
25 апреля
Последний переход перед Тибати. Он считается
самым длинным. Мы выступили в половине пятого,
отправив носильщиков в четыре. К одиннадцати при¬
были на стоянку, не слишком утомившись. Сперва мы
шли пешком, опередив лошадей, которых оставили
ночевать в поселке. В полном одиночестве переправ¬
ляюсь на рассвете через речку и усаживаюсь на бере¬
374
гу, поджидая Марка. В сухих листьях у себя под но¬
гами различаю вскоре какой-то странный шорох. Как
будто что-то струится, падает, но не дождь и не град,
а словно крупа. Шум иногда прерывается, он пробе¬
гает по земле, как волна, растекается, замирает и сно¬
ва возобновляется через правильные промежутки
времени. Внимательно прислушавшись, начинаю по¬
нимать, что это большое количество насекомых, оче¬
видно запрятавшихся под листья. Но в заросли слиш¬
ком темно, чтобы я мог что-либо разобрать. Подходит
Утман, который тотчас же узнает этот ритмический,
подобно хору гребцов, шум: это термиты. Он зажига¬
ет спичку, приподнимает слой сухих листьев, под ни¬
ми — вся эта прожорливая армия.
Переправились через два больших уэда*. Задержа¬
лись в тени на берегу первого из них, через который
лошадь перешла вброд; вода доходила ей до груди. Па¬
раллельно уэду, недалеко от него — германская тран¬
шея. Через второй уэд — переправа на пирогах. Мы
уже близко от Тибати. Две группы гонцов посланы нам
навстречу (не считая тех, что ждали нас на вчерашней
стоянке и поднесли нам совершенно прогорклое мас¬
ло). Вскоре появился и сам ламидо со свитой, одетой в
нечто вроде красных мундиров. Приветствия. Затем
все снова садятся на коней и тихим шагом едут послед¬
ние три километра.
Селение значительное. Группы хижин сара, неиз¬
менно окруженные секко. Постоянный базар на площа¬
ди. Большие мясные ряды. Соль продают двух сортов:
серую и белую. Маниоковая мука в тыквенных сосу¬
дах, на которую садятся пчелы; сурьма(?), бусы, не¬
сколько манговых плодов; пряности разного рода; гвоз¬
дика; папиросы поштучно.
Но с моей стороны все увеличивающееся равноду¬
шие. Пост расположен очень приятно. Неподалеку жи¬
вет норвежский миссионер.
* Пересыхающий поток (арабск.).— Примеч. ред.
375
Вот уже два дня, как снова появились отвратитель¬
ные клещи. Сегодня утром занимались их извлечением
(операция о^ень мучительная), после чего раны прижи¬
гались йодом.
Вчера сорок два носильщика просили немедленно
отпустить их обратно в Н’Гаундере. Было условлено,
что они будут сопровождать нас до Иоко — или даже,
вернее, до Мацы, следующей стоянки, куда уже может
доехать автомобиль, который доставит нас в Яунде. Во¬
прос: действительно ли этих людей ждут, как они уве¬
ряют, полевые работы? В этом случае их придется от¬
пустить, тем более, что здешний ламидо ручается, что
достанет нам других носильщиков. И действительно,
недопустимо ради удобства одного белого подвергать
целый поселок риску голодовки. Этих людей уводят от
их жилищ на расстояние в двенадцать дней пути,— ина¬
че говоря, они должны быть в отлучке около двадцати
двух — двадцати четырех дней! К этому приводит от¬
сутствие на этой камерунской дороге административ¬
ных постов, на которых можно было бы устраивать
смены людей между Иоко и Н’Гаундере. Вопрос этот
мы обсуждаем с переводчиком, который уверяет, что
полевые работы по-настоящему еще не начались, что
эти люди могли бы заявить о них при найме, что их не
берут врасплох. Я же им ставлю на вид, что в Тибати
нет представителя власти, так что расчет с ними мож¬
но произвести только в Иоко; что, к тому же, платят им
хорошо, значительно лучше, чем в Конго, и что если я
буду ими доволен, они получат хороший матабиш. Сло¬
вом, я проверяю, насколько хорошо обосновано их со¬
противление; в конце концов, оно уступает моим дово¬
дам, и вскоре от него не остается и следа. Впрочем,
именно эту группу носильщиков я отпустил бы охот¬
нее, чем какую-либо другую. Это первый раз, что меж¬
ду нами и ими не создалось или почти не создалось в
течение шести дней никакого сердечного контакта.
Они профессиональные носильщики, и в них уже чув¬
ствуется известный дух ремесла и касты. Они подчиня¬
376
ются тягостному для них требованию французских вла¬
стей (или своих ламидо), но неохотно, и лишь потому,
что не имеют возможности уклониться.
Туземцы Тибати — самые замкнутые и необщитель¬
ные из всех, с кем мы имели дело. Едва завидев нас,
дети убегают, женщины прячутся. А у меня уже нет ни
терпения, ни — это главное — любознательности, кото¬
рые необходимы для того, чтобы завоевать их доверие
и приручить. К тому же эти городские жители уже ис¬
порчены, т. е. менее наивны и потому менее интерес¬
ны, чем жители степей.
26 апреля
Вчера вечером получили приглашение на чашку
чая от шведского миссионера. У меня слишком мало
воображения, чтобы я смог заподозрить в шпионстве
этого простодушного и наивного человека. Собрание
было довольно скучное. После него должна была со¬
стояться проповедь под открытым небом, как бывает
каждое воскресенье. Этот славный человек изучил
язык Гауссо в Дании. Он признается, что ему не уда¬
лось обратить еще ни од ного туземца и что его даже не
слушают. Это «чтение» может быть в одно время и лю¬
бопытным и тягостным. «Они продолжают переговари¬
ваться между собою, но все же слушают меня и понем¬
ногу проникаются правдой христовой»,— говорил он
нам. Марк хотел его заснять. Но сильная гроза смела
все его проекты. Это первый ураган. Дождь, как во вре¬
мя потопа, и мощные раскаты грома.
К вечеру у Марка снова жестоко разболелись зубы.
Он весь в поту и корчится от боли, которая вскоре уси¬
ливается до такой степени, что мы решаем сделать
впрыскиванье. Но сколько затруднений! Морфий и
шприц в аптечке, а она — в ящике № 1 среди целой ку¬
чи различных мелких вещей. Все же мне удается до¬
стать ее, пока Марк заглушает боль коньяком и водой
Бото. Бужу Зезе, и он разжигает огонь. Сперва прихо¬
дится прокипятить шприц, ибо последний раз мы впры-
377
сживали кофеин Диндики и после этого не промывали
его; теперь хрустальный поршень крепко приклеился к
стенкам шприца. При тщетных моих попытках вынуть
его, инструмент разбивается, и руки у меня в крови.
К счастью, двойная доза сонериля оказала свое дейст¬
вие, и остаток ночи проходит в спокойном сне.
Сегодня утром выступили из Тибати довольно по¬
здно. Вчерашний дождь освежил воздух. Выхожу пеш¬
ком вслед за носильщиками, но опередив Марка и ло¬
шадей *, которые нагоняют меня лишь через час. Чув¬
ствую себя хорошо, ибо спал без помощи снотворного.
Мне доставляет удовольствие двигаться, дышать, жить.
С интересом наблюдаю пробуждение растительности.
Следы пожара исчезают, в этом районе их вовсе нет
или же они скрыты весенней порослью. Но насекомые
занимают меня еще больше, чем растения. С наиболь¬
шим увлечением занимался я сегодня утром охотой за
скакунами. В течение послед них дней мною обнаруже¬
но семь видов. Некоторых очень труд но поймать; и не
только из-за их проворства, быстроты и легкости, с ко¬
торой они прыгают, но также из-за того, что они очень
ловки и обладают особенной привычкой не убегать
прямо от врага, а обходить его кругом, чтобы сразу же
скрыться из виду. Конечно, мигом оборачиваешься, но
разглядеть, куда они сели, необычайно трудно. Я и еще
несколько человек на четвереньках преследуем их
вдоль тропинки. Утман, как всегда, оказывается осо¬
бенно ловким и хитрым, и я зову его на помощь всякий
раз, когда замечаю (часто еще сидя верхом на лошади)
новый вид, который боюсь упустить: за последние ме¬
сяцы у меня сильно ослабело зрение. Особенную осто¬
рожность проявляет самый мелкий вид, которого я
раньше не знал, размерами не больше мухи и совсем
* Лошадей, полученных нами в Н’Гаундере, нас просили
не уводить дальше Тибати, но ламидо Тибати предложил нам
для первых двух или трех переходов новых лошадей, так как
мух це-це до Иоко можно не опасаться.
378
тусклой окраски. Все же нам удается поймать несколь¬
ко штук; в ожидании пузырька со спиртом заворачи¬
ваю их в клозетную бумагу.
В кустарниках — крупная лиловая орхидея на длин¬
ном стебле, точно изящной формы наперстянка.
По-ввдимому, это вчерашняя буря порвала теле¬
графный провод, который тянется вдоль дороги от са¬
мого НТаундере. Такие происшествия случаются очень
часто. Возвращаемся назад, намереваясь починить его,
но без инструментов это невозможно. Удивительно,
что провод не закреплен на изоляторах, а просто поло¬
жен на них, так что свободно качается, вследствие че¬
го, по-моему, его легко рвет первый же ураган *.
Возле поста Нианджида, куда мы прибываем после
полудня, снова появляются ананасы (но только одни ли¬
стья). Крупный паслен с темно-лиловыми цветами и
плодами, похожими на блестящее белое яйцо; послед¬
ние дни мы его уже не раз видели.
Тотчас же по прибытии все занялись осмотром сво¬
их ног. Клещи Конго — пустяки по сравнению с эти¬
ми. Здесь их неописуемое количество. Наши белые но¬
ги они еще щадят, так же как и нога наших носильщи¬
ков, по-видимому благодаря тому, что кожа на них уж
очень затвердела. Но ноги наших несчастных боев, хо¬
тя и обутые, покрыты клещами. Раньше я видел толь¬
ко уже присосавшихся клещей; но сейчас Зезе подзы¬
вает нас и показывает: четыре, пять, шесть штук бегут
по его ноге в поисках ссадины или достаточно мягко¬
го места.
Отдохнув после обеда, иду по тропинке к ближай¬
шему ручью. Каждой из них, по мере того как мы спу¬
* В тот же вечер линия была исправлена рабочим, тотчас
же высланным из Тибати, который нагнал нас вечером на по¬
сту. Провод был разорван в двух местах. Обслуживание теле¬
графной линии, по-видимому, отлично налажено.
379
скаемся к югу, покрывается все более тропической
растительностью. Идя вдоль лесной галереи, попадаю в
болото. Очень забавно, что здесь я опять нахожу паль-
му-лиан (eremospatha cuspidata), которую оставил по ту
сторону экватора. Впрочем, нет, это не она, хотя изда¬
ли у нее тот же вид. Подхожу поближе: ствол, из кото¬
рого вырастают листья, усыпан колючками; зато на са¬
мых листьях совсем нет шипов, благодаря которым та
лиана столь опасна.
Вуджири, 27 апреля
Последние переходы едва ли не самые интерес¬
ные. Кажется, эта страна хочет заставить нас сожа¬
леть о том, что мы ее покидаем. С волнением задаю
ей вопросы; не потому, что я искал каких-либо «по¬
учений», но мне хочется побеседовать с нею один на
один, как с другом, которого скоро покинешь. Ночь
уже на исходе, я отправляюсь вперед еще до того,
как выступил весь наш караван. Светает, когда я
приближаюсь к полноводной речке. На противопо¬
ложном берегу раздается лай, в котором я узнаю
крик павианов. Во мгле утренних сумерек и лесной
галереи мне не удается их разглядеть; вижу только
стаю очень маленьких обезьян, которые проделыва¬
ют акробатические трюки на ветвях наиболее высо¬
ких деревьев; они выдают себя пронзительным кри¬
ком.
Сворачиваю с тропинки, чтобы поближе ознако¬
миться с драмой растительного мира: фикус медленно
удушает огромное дерево. Ствол дерева наклонный.
Фикус, вертикально опускаясь с одной из веток этого
дерева, которое в десять раз больше, чем он сам, охва¬
тывает его посередине; воздушные корни, сами превра¬
тившиеся в ствол, присасываются к дереву, как щупаль¬
ца спрута. Дереву капут.
Возвращаюсь на тропинку и вижу, что на ней оста¬
новились пятеро туземцев. У одного из них — побеги
бананов, которые они собираются посадить. Вскоре все
пятеро углубляются в лесную галерею, где можно раз¬
личить оставленный ими узкий след, по которому я и
380
иду за ними некоторое время. Вижу, как они переходят
реку по большому упавшему стволу дерева.
Новая орхидея, которую издали легко принять за
шпажник. Лимонного оттенка цветы испещрены жил¬
ками розово-телесного цвета.
Еще один ручей, совершенно скрытый все более и
более экзотической растительностью. Среди самых
больших деревьев этой лесной галереи замечательный,
необыкновенно ветвистый панданус, почти такой же
высокий, как самые высокие из них. Но почему у од¬
ной излучины этого ручья такое количество сухих де¬
ревьев? Они засохли не от пожара *, так как исключи¬
тельно болотистая почва не поддается' никакой обра¬
ботке.
Разыскивая на дороге скакунов, наблюдаю за му-
хой-камешщщей, которая, пятясь, тащит довольно боль¬
шого паука. Куда? Наверное в гнездо, подобное тому,
которое мы вчера видели; муха точно такой же поро¬
ды все время залезала туда и, пятясь обратно, вытаски¬
вала при этом комочки земли, размельчала их и отбра¬
сывала подальше, чтобы они уже не могли туда по¬
пасть.
Снова нахожу удивительный арум, которым любо¬
вался у водопадов Джуэ. Он состоит из одного-един-
ственного листа, и это, кажется, именно о нем пишет
Константен в своей книге о тропической раститель¬
ности **.
Один из носильщиков приносит нам чуть ли не са¬
мый удивительный цветок, какой я когда-либо видел.
Около двадцати широко раскрытых пятиугольных ко¬
локольчиков, расположенных вокруг центра (как в
цветке чеснока) на мягких полусогнутых стебельках.
Но странны и чудесны самый материал и окраска это¬
го цветка. Впечатление такое, будто он вырезан из бар¬
* При. устройстве плантаций туземцы чаще всего приме¬
няют именно этот способ расчистки.
** Dracontium gigas(?).
381
хата, серого бархата, а такой окраски у цветов вообще
не бывает,— серого, как шведские полутраурные пер¬
чатки (впрочем, и материал у него почти такой же).
Немного дальше в кустарниках вижу самое растение:
высота от сорока до пятидесяти сантиметров; с виду
как амариллис; семена очень похожи, насколько я по¬
мню (проверить), пятиугольные как цветок. Я велел
разрыть корень и вытащил довольно крупную лукови¬
цу (или клубень), плоскую как лепешка, которую возь¬
му с собою, не особенно, впрочем, рассчитывая на то,
что она прорастет.
Встреча с г-ном Паскале, который направляется в
Гаруа изучать культуру хлопка. Услышав мое имя, он
говорит: «Я как раз читаю одну из ваших книг». Но, как
всегда, произошло недоразумение. У него в типойе
«Трактат о политической экономии» моего дяди*.
Дорога идет по хребту, похожему на ослиную спи¬
ну, между двух поросших густым лесом лощин. От са¬
мого Пусса не было местности красивее и интереснее.
Крупный лиловый арум, низкорослый и широкий.
На опушке лесной галереи много цветущих кустов.
У одних прицветники белые, у других великолепного
ярко-красного оттенка. Затем в зарослях есть еще дру¬
гие одинокие кустики, покрытые шаровид ными гроздь¬
ями совершенно круглых цветов, величиной с каштан,
словно из молочно-белого бархата, наколотого на оран¬
жевый фон. Многие кустарники усеяны ягодами. По¬
сле недавно прошедших дождей травы выросли уже на
целый метр. Правда, мы зашли далеко на юг, где все
развивается раньше.
Замечательный спуск с хребта. Виднеется неболь¬
шой поселок: круглые хижины с островерхой соломен¬
ной крышей в глубокой долине у излучины реки. Но
* Шарль Жид, известный буржуазный экономист.— При¬
меч. пер.
382
дорога проходит мимо, оставляя его справа, и под нима¬
ется на противоположный склон.
Как ни хороша дорога, но переход слишком длин¬
ный. Уже после полудня, совершенно разбитые, доби¬
раемся мы до Вуджири.
Поселок заброшен; его перенесли дальше. Поспав,
мы направляемся к большой реке (говорят, в ней много
крокодилов). Илистые воды медленно текут под скло¬
ненными ветвями высоких деревьев. Вниз по течению
реки бежит к порогам едва заметная тропа. Роскошная
растительность. Огромные клопы рубиновой и изумруд¬
но-зеленой окраски, с каемкой в черных и желтых шаш¬
ках, которые в спирту — увы! — почернеют.
Сами, 28 апреля
Ночью почти не спал. Опять сильнейшая усталость.
Чувствую какую-то разбитость внутри; боль в боку и не¬
возможность повернуться в кровати. Вынужден отка¬
заться от езды верхом. Иду пешком. Выхожу, не позав¬
тракав, еще до рассвета и раньше носильнщков, в сопро¬
вождении какого-то типа из Тибати, и добираюсь до еще
спящего поселка. Будят начальника, огромного весело¬
го негра: ему смешно, что его застали спящим; он велит
принести для меня бананов. Вот и типойя; я совершенно
изнемог.
Диндики поедает скакунов, с жадностью набрасыва¬
ясь на них. Еще два новых вида; всего, значит девять:
1) Черный с четырьмя парами светло-желтых пятен,
расположенных так же, как у наших французских ска¬
кунов; челюсти цвета слоновой кости *.
2) Черный, окаймленный розовым.
3) Размерами побольше, но летает медленнее (мо¬
жет быть, надкрылья срослись?). Или это жужелица?
Мне кажется также, что задние лапы, менее длинные,
не позволяют делать прыжков. Цвет черный, с желто¬
вато-белым пятном на боку, посреди надкрылий.
* У такого же точно скакуна, только значительно ^боль¬
ших размеров (самка?), челюсти черные с белой каемкой.
383
4) Маленький круглый (таких очень много), изум¬
рудно-зеленый; в спирту становится синим или лило¬
вым.
5) Черный с поперечными коричневыми полос¬
ками.
6) Крошечный — черный, похожий на муху.
7) Размерами с наших французских скакунов, тем¬
новатый, с широкой бархатистой черной полоской по¬
середине.
8) Крупный, тускло-зеленого цвета; он значительно
крупнее других.
9) Черный с кровавым пятнышком на боку.
Огорченный тем, что в спирту они все становятся
тусклыми и черными, пытаюсь сохранить несколько
экземпляров из тех, что были пойманы последними, в
склянке с раствором синильной кислоты, а затем в спи¬
чечной коробке.
У скакунов крепкие челюсти хищников, но они не
могут прогрызть бумагу, в которую я их заворачиваю.
А мелкие жуки абрикосового цвета (листоеды), не¬
смотря на свои с виду безобидные челюсти, умудряют¬
ся, слегка смачивая бумагу, очень быстро продыря¬
вить ее.
Предпоследний переход. Саме. Здесь мы должны
оставить лошадей. Пост отлично содержится. Жилое
помещение очень просторное (как всегда — три ком¬
наты, средняя хорошо проветривается, снаружи веран¬
да). На последнем посту мы оставили ислам и его вли¬
яние. Начальник поселка (кажется, его зовут Саме) вы¬
ходит к нам навстречу в очень д линном и поношенном
сюртуке; фуражка защитного цвета, брюки защитного
цвета, черные обмотки, грубые подкованные башмаки.
Все это до крайности уродливо и смешно. Толстое доб¬
родушное лицо, усы, как у Вильгельма II, но под носом
они выбриты, остались одни кончики. Позже мы опять
увидели его; на нем все тот же сюртук, но босые ноги
вылезают из штанов синей с белым пижамы. Он пред¬
лагает нам ананас.
Около ручьев снова встречаются крупные красивые
бабочки. Но, увы, мне нечем их ловить.
384
Бунгере, 29 апреля
Проделали еще один огромный переход. Один из
наиболее длинных и наименее интересных. Впрочем,
на полдороге нам пришлось перейти через узкую поло¬
су дремучего леса. Было очень красиво. Любопытная
вещь: этот лес не имеет вида галереи. Или во всяком
случае, он из оврага простирается по склонам до само¬
го верха. Растительность необычайно густая. Скакуны
исчезли, за исключением самых мелких, тех, которых
труднее всего поймать; впрочем, я не уверен, что это
те же самые. Новые растения. Особенное внимание об¬
ращают на себя кустарник, покрытый гроздьями мел¬
ких зеленых цветов, похожих на остроконечные рож¬
ки, и красивая красная с желтым лилия, немного «вуль¬
гарная», и, как амариллисы, которые мы видели в эти
последние дни, не отличающаяся «изысканным вку¬
сом». Размер и вид — как у лесной лилии.
Иоко, 30 апреля
Довольно короткий переход. Вышли немного рань¬
ше шести часов. Прибыли на место в одиннадцать. По
дороге — ничего нового. Дерево с крупными желтыми
цветами: род биньонии; листья сефоры. На нем живет
маленький долгоносик; в чашечке цветка нахожу его
личинку.
Жилое помещение на посту — в отвратительном со¬
стоянии; крыша продырявлена, и к тому же половину
этого строения занял в качестве сушильни для каучука
(черный, каучук Конго) один туземный торговец.
Смрад отхожих мест. Хижины для носильщиков про¬
валились. Удивительно также, что начальник участка,
г-н Беррье, не вышел нам навстречу. Впрочем, несколь¬
ко позже он появляется с трубкой во рту. Все объясня¬
ется. Конец месяца. Он перегружен административной
работой. Настоящее постовое помещение сгорело три
недели тому назад. Пришлось воспользоваться строени¬
ем, первоначально уступленным торговцу. Что касает¬
ся носильщиков, то в поселке для них есть хижины. Он
ждет нас к завтраку, вместе с патером X, бельгийским
священником, направляющимся в НТаундере.
385
1 мая
Вконец опечален смертью моего маленького Дин¬
дики. Утром я открыл корзину, куда сажаю его на
ночь, и удивился, впервые увидев, что он лежит на том
же месте, куда я его вчера положил, и в той же самой
позе. Ненормально, чтобы этот ночной зверек не ше¬
вельнулся в течение всей ночи. По обыкновению, я хо¬
тел взять его на руки, но он не позволял притронуться
к себе и кусался изо всех сил, чего никогда прежде не
делал. Он явно был в очень беспокойном состоянии.
Без сомнения, он все время чего-то искал (уже в тече¬
ние нескольких дней), чего я, к сожалению, не был в
состоянии ему дать — какую-нибудь кору, траву или
плод. Уже тринадцать дней у него были запоры, и кор¬
мить его стало очень трудно; он все время пробовал
новую пишу; последние дни вообще почти ничего не
ел; потом вчера вечером вдруг проглотил огромное ко¬
личество рису, а мне, вероятно, не следовало этого до¬
пускать. Живот у него вздулся; глаза ввалились. Как
изменилось выражение этого личика, которое я так хо¬
рошо знал, на котором я так безошибочно читал ра¬
дость, желание, неудовольствие и даже шаловливость
и лукавство... По одному взгляду его я понял, что он
погиб. Видно было, что он страдает. Когда я клал его
на землю, он отползал в сторону, почти распластыва¬
ясь. Я очень беспокоился, но до стоянки не мог поста¬
вить ему масляной клизмы; мне бы следовало поста¬
вить ее раньше, но, впрочем, она бы его не спасла.
Нелепее всего было то, что я не знал, какое действие
оказывает пища, которую я ему давал,— компот, ва¬
ренье, древесный клей, скакуны: слабительное или за¬
крепляющее. Нужно было с кем-нибудь посоветовать¬
ся. На одной остановке, увидев у ручья пораненное де¬
рево, из ствола которого слезился, подобно стеарину,
сок, я поднес к нему Диндики, который сперва набро¬
сился на него, но потом вскоре отвернулся, словно по¬
чувствовав отвращение. Марк взял его в свою типойю;
то есть Диндики сам забрался туда и отказался вылез¬
ти, сильно кусая всех, кто пытался его извлечь, чего
386
никогда раньше не делал. Вскоре Марк сообщил мне,
что ему стало еще хуже. Придя на стоянку, мы тотчас
же сделали ему клизму из тепловатого масла. Затем я
завернул его в салфетку и уложил в корзину Рей Бу¬
бы. Вскоре мы сели в автомобили, присланные за на¬
ми из Яунде. Когда, через несколько мгновений, я от¬
крыл корзинку, находившуюся при мне, сердечко Дин¬
дики уже не билось.
В течение почти целого часа, если не ошибаюсь, я
пытался, как в Джинглей, делать искусственное дыха¬
ние, но к чему? Даже, если бы мне это удалось, я все
равно не устранил бы причины заболевания. Я был рас¬
строен и возмущен тем, что мой постоянный товарищ
покинул меня таким образом. Сколь чудовищным это
ни покажется, но мне представилось, что я, как никог¬
да раньше, понимаю, что может означать для матери
смерть маленького ребенка. Внезапное крушение всех
надежд и планов и ощущение разрыва телесной близо¬
сти. В моем чувстве было даже нечто суеверное; ведь
это был мой домашний дух.
В этот последний день маленькое созданьице, столь
привязчивое или во всяком случае отзывчивое на лас¬
ку, возненавидело меня. Легко представить себе под¬
сознательную работу, совершавшуюся в его смутном
рассудке, который знал, чем именно можно вылечить¬
ся, Диндики возмущался тем, что я постоянно удержи¬
вал его, когда он отправлялся на поиски спасительной
травы или древесной коры. И все же в последние мгно¬
венья он с неловкой грацией еще приподнимал лапку
над головой, чтобы я почесал у него подмышками.
Последний переход был одним из самых длинных,
но зато и самых красивых. Дождь настиг нас раньше,
чем мы добрались до Мацы. Пост расположен около
огромной скалы серого гранита, очень причудливой по
очертаниям. Вскоре после нас прибыли машины. Мы
отправились в путь сейчас же после того, как похоро¬
нили Диндики, расплатились с носильщиками и скудно
позавтракали.
387
Дорога из Мацы до НТилы(?), ще мы проводим
ночь, показалась мне чрезвычайно красивой. Она про¬
легает через лес, напомнивший мне самые красивые
места леса в области Банги. И это великолепие восхи¬
тило меня еще больше, чем при первом моем знаком¬
стве с тропической растительностью.
Эта дорога была действительно очень хороша, раз
она оторвала меня от просмотра корреспонденции, при¬
сланной из Яунде.
Целый поток газет и журналов, в которых ведется
эта необычайная и довольно бесполезная дискуссия, о
«чистой поэзии». Я рад, что я не в Париже. Не знаю,
мог бы ли я устоять и не вмешаться в нее, хотя бы для
решительной поддержки Суде, который очень толково
говорит обо всех этих вещах. Чего хочет аббат Бре-
мон? Научить людей писать стихи?.. Научить их це¬
нить?.. Его «ut musica poesis» * так же губительно для
поэзии, как «ut pictura» ** Горация. Для поэзии — раз¬
ве он этого не понимает? — совершенно достаточно то¬
го, что вследствие своего специфического ритма и
звучности она непередаваема иными методами. Но из
этого совсем не следует, чтобы мы могли довольство¬
ваться этим ритмом и этой звучностью.
Никогда Готье не заявлял, что
La fille de Minos et de Pasiphae: ***
«самый лучший стих, написанный по-французски», как
некоторые утверждают. Он говорил, что «этот неуч Ра¬
син» кроме него не написал ни одного сколько-нибудь
сносного стиха; а это все-таки не одно и то же.
Нужно было ожидать, что по примеру дискуссии о
«чистой живописности» кубистов возникнут и эти бес¬
полезные споры.
Но кто станет отрицать, что в поэзии есть не подда¬
ющийся анализу элемент утонченной гармонии? Фили¬
стеры, нечувствительные к этой гармонии, как тот зна¬
* Поэзия подобна музыке.
** Подобна живописи.
*** Дочь Миноса и Пасифаи.
388
менитый романист (его последнее произведение печа¬
тается в «Illustration»), который, полагая, что это цита¬
та из Бодлера, пишет:
La tout est ordre et beaute, *
не замечая какофоничности сочетания: тутетордр...
В общем счете Суде, разумеется, легче восторгать¬
ся стихами атеиста, аббату же приходится прибегать к
уловкам. И вся эта удобная теория выдумывается, по-
моему, исключительно для успокоения собственной со¬
вестя: смысл стихотворения не важен; будем слушать
только его музыку, это настоящая молитва!
И в то время, как аббат Бремон благочестиво выхо¬
лащивает из стихотворения его содержание, музыка,
точно в отместку, стремится отяготить себя грузом
смысла, от которого он освобождает стихи. Так возни¬
кают симфонические поэмы, содержание которых из¬
лагается в программах; поэтому я избегаю концертов.
Смешение жанров.
Несколько ругательных отзывов о «Фальшивомо¬
нетчиках» доводят до моего сведения, что книга, нако¬
нец, вышла.
2 тая
Встал очень рано; меня потянула из комнат хорошая
погода, которую я действительно почувствовал еще до
того, как взглянул на небо. Необычайно ясная синева.
Луна, почти полная, еще царит в небе, бледнея в лучах
зари. Воздух удивительный, непередаваемо сладостный,
теплый, ласкающий, легкий... Около высоких деревьев,
окутанных туманной дымкой, которую скоро рассеет
солнце,— неизвестные мне благоуханные дуновения.
Коленчатые стволы и стебли сочных растений, богатых
скрытой силой. Группы деревьев, таких прекрасных, вы¬
соких, благородных, что невольно говоришь себе: вот ра¬
ди этого-то я и приехал. Пение птиц, жужжание насеко¬
мых. В сердце моем рождается смутное благоговение.
* Вот стих Бодлера:
Tout n’est qu’ordre et beaute.
389
Но точно ли тропическая растительность вызывает его
во мне?.. Не вернее ли, что это — действие весны?
Около восьми часов покидаем НТилу. Немного спу¬
стя переход через изумительный лес. Листья лениво
распластаны, лианы грациозно изгибаются, торжест¬
венны необыкновенно стройные деревья. Одно освеще¬
ние чего стоит. Я хотел отправиться раньше всех, но
меня опередил другой грузовик (Берлье), в котором
поместился Марк. Мы решили ночевать в помещении
поста на Санаге, отложив на день прибытие в Яунде,
чтобы подольше побыть в лесу. Одному туземцу, при¬
мостившемуся, словно кролик, на подножке первой ма¬
шины, поручено все время смотреть назад и наблюдать,
едем ли мы, чтобы остановить машину при первом зна¬
ке. Кроме того в грузовике лицом к нам сидит малень¬
кий Пьер (брат этого остолопа Мадуа, который от
Маруа заменяет нам Адума); он смотрит назад, и ему
поручено следить, чтобы хрупкие вещи, треножник ки¬
ноаппарата и т. п. не плясали.
Во время переправы через особенно красивую реку
делаю условленные сигналы, чтобы остановить первую
машину. Увы,— тщетно. Мы даем гудки, кричим, и да¬
же, когда начинается подъем, туземец, сидящий на под¬
ножке моего грузовика, бросается вдогонку за первой
машиной; а этот маленький дурень ввдит все наши от¬
чаянные усилия, улыбается и сидит как истукан, так
что машина продолжает мчаться вперед. Мы встреча¬
емся только в посту. Марк, убежденный лживыми ут¬
верждениями наблюдателя, что моя машина продолжа¬
ет ехать, все время ждал условленного сигнала... А в
это время я один углублялся в чарующий пролесок.
Тишина, прерываемая пением таинственных птиц.
Цветы гигантских растений; одно из них, необычайно
волосатое или, вернее, усеянное шипами, отягчено
гроздьями оранжевых плодов, похожих на крупный
мохнатый виноград. Мне грустно, что я смотрю на все
это без Марка. Я ничем не способен наслаждаться в
одиночестве.
390
Прибыв на пост, нахожу Марка взбешенным и огор¬
ченным. Мы основательно отругали и маленького Пье¬
ра и его брата, чье нерадение и глупость испортили нам
прощанье с девственным лесом. Мы взяли их с собою,
чтобы довезти до Яунде, исключительно Из сострада¬
ния. Теперь отказываемся везти их дальше. Эти два пе¬
чальных отпрыска большого города (Яуцде) — воры,
лгуны, лицемеры и в какой-то степени оправдывают
раздражение белых колонистов против чернокожих.
Но они как раз не являются типичными представителя¬
ми своей страны. Их испортило соприкосновение с на¬
шей цивилизацией.
Это последний день. Путешествие закончено. Мо¬
жет быть, я уже никогда в жизни не увижу девственно¬
го леса. Никогда он не был прекраснее, а мы проехали
как путешественники, торопящиеся к какой-то цели, в то
время как целью был именно этот лес. Ах, увидеть его
еще раз, хотя бы на одно мгновение! Мы только в двад¬
цати пяти километрах от него. Машина доставила бы нас
к нему меньше чем в час... Увы! она должна немедлен¬
но отправляться дальше. Нам остается только телегра¬
фировать в Яуцде, чтобы машина, которую должны при¬
слать за нами завтра, прибыла как можно раньше и мы
могли бы совершить эту прогулку перед отъездом.
Саванна вокруг поста напоминает нам окрестности
Форт-Аршамбо. Даже на самом посту уже находишь
следы цивилизации. Сюда-то по отличной дороге при¬
бывают в огромном количестве предназначенные для
северных районов товары. Иду к берегу Санаги. На
влажном песке — бесчисленные стаи серо-коричневых
бабочек; они взлетают при моем приближении и кру¬
жатся вокруг меня; их даже не сотни, а тысячи. Даль¬
ше я снова, вижу ту огромную бабочку с крыльями,
длинными как у стрекоз, черными с голубыми полоса¬
ми и с толстым шафранного вдета брюшком, которую
поймал в Карно. Это самая крупная бабочка из всех ви¬
денных мной в Экваториальной Африке.
Выше поста по течению реки водопады и пороги.
391
5 мая
Небо сплошь затянуто тучами. Снимать невоз¬
можно.
Возвращаться назад нет смысла. Направляемся пря¬
мо в Яунде.
Сегодня утром нам принесли несколько нанизан¬
ных на тростник рыб, похожих на карпа; морды у
них — как у гиппопотамов.
Каждое утро приходится извлекать клещей. Когда
дело доходит до четвертого, величиною с зерно риса,
приходится выпить рюмку коньяку, чтобы не сделалось
дурно. После некоторых из них остаются глубокие ра¬
ны, которые надо заливать йодом. Мелкие, еще не на¬
евшиеся, убегают из-под скальпеля или иглы и, если не
поторопиться, впиваются в тело в другом месте; Их за¬
частую труднее всего извлечь. Если же оставить, они
становятся громадными, размножаются, образуют ко¬
лонии. И в конце концов остается только ампутировать
большой палец ноги.
От 3-го до 6 мая
Возвращение к цивилизации. Необычайное велико¬
лепие леса, прорезанного железнодорожным полот¬
ном. Едем в товарном вагоне, отлично устроившись; с
нами бои и весь наш багаж. Но у меня уже нет охоты
что-либо записывать.
Дуаяа, 7 мая
Какая гостиница! Самое отвратительное из посто¬
вых жилищ было бы лучше. И какие белые! Уродли¬
вость, глупость, вульгарность... Я, всегда опасающийся
помешать другому, его мыслям, его отдыху, его молит¬
ве, от всей их бесцеремонности сперва теряюсь, а
затем прихожу в негодование. Вскоре, однако, убежда¬
юсь в том, что если эти люди мешают нам, то бессозна¬
тельно, ибо сами они никогда не размышляют, не чита¬
ют, не молятся и спят как скоты, так что им ничто
помешать не может. Я хотел бы написать похвалу чут¬
кости.
392
Надо отправить на родину наших боев. От Дуалы до
Матади — двести франков. Дальше — не знаю. Кроме
того, мы должны уплатить им жалованье за три меся¬
ца. Получив по четыреста франков и билет до Матади,
они, я думаю, не застрянут. Все же очень боюсь, чтобы
их не обобрали или чтобы они не проиграли все свои
деньги, и мы уславливаемся, что до отъезда (15-го) их
капиталы спрячет у себя г. М. Но на палубе «Азии», ку¬
да мы наконец погрузились и куда они нас провожают,
я ловлю их на покупке зонтиков по тридцати пяти
франков за штуку. Я едва успел их остановить.
14 мая
Кончено. Трап поднят. Пароход выбрал якорь, и го¬
ра Камерун медленно исчезает в тумане.
Поручил заведующему камерой хранения багажа
отвратительного зверька, купленного вчера в Дуале:
по-видимому, это циветта.
Сегодня утром за завтраком епископ Яунде, возвра¬
щающийся во Францию, садится радом со мною. Я за¬
казываю ветчину, не подумав, что сегодня пятница; по¬
сле этого уже не решаюсь с ним заговорить.
На пароходе несколько детей от одиннадцати до че¬
тырнадцати лет; сплошная поза и аффектации. Стар¬
ший — это самый большой ломака — заявляет одной
девочке, что он хочет сделаться «либо литературным
критиком, либо собирателем окурков. Все или ничего.
Середины нет — это мой девиз». Укрывшись в углу са¬
лона за номером «Illustration», внимательно прислуши¬
ваюсь к разговору. Как трудно, по крайней мере для бе¬
лого, быть в этом возрасте естественным! Думают толь-
. ко об одном — как бы эпатировать другого, показаться
каким-то особенным.
Позднее я снова вижу этого мальчика. В компании
с товарищем немного помоложе, он, опершись на пери¬
ла, разговаривает с каким-то шведом.
393
— Мы, французы, ненавидим другие нации. Все
французы... правда. Жорж?.. Да, такое уж у французов
свойство, что они не выносят других наций... Разве что
мы обнаружим у них какие-нибудь достоинства... О,
тогда мы начинаем их здорово уважать. (Эту послед¬
нюю фразу он говорит явно из любезности по отноше¬
нию к своему собеседнику, который, по-ввдимому,
очень веселится. Да и есть отчего.)
— Музыкантом,— говорит он затем той же девоч¬
ке,— я называю того, кто понимает, что он играет.
Нельзя считать музыкантом того, кто барабанит по кла¬
вишам, словно дает пинки негру.— И он авторитетным
тоном добавляет, что их надо «ликвидировать»,— не
негров, пожалуй, и уж наверное не тех, кто их колотит,
а плохих музыкантов. Но девочка с негодованием вос¬
клицает:
—А кто же будет играть нам во время танцев?
ПРИЛОЖЕНИЯ, СОДЕРЖАЩИЕ
ДОКУМЕНТЫ К ВОПРОСУ О БОЛЬШИХ
КОНЦЕССИОННЫХ КОМПАНИЯХ
ПИСЬМО К Г-НУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ
ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА ФРАНЦУЗСКОЙ
ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ АФРИКИ
хочу еще раз выразить вам всю свою благодарность за
оказанный мне прием. Результаты вашего вмешательст¬
ва сказывались в целом раде пунктов, где мы останавли¬
вались, ибо, следуя вашим указаниям, начальники окру¬
гов вашей колонии делали все, чтобы облегчить нам пу¬
тешествие. Мы оставили Байта в понедельник 26 октяб¬
ря и в тот же день вступили в пределы Среднего Конго.
Письмо мое должно было содержать одни лишь
изъявления признательности, но благодаря неожидан¬
ному стечению обстоятельств на меня было возложено
поручение, которое я и спешу вам передать.
Начальник участка Самба НТото, направлявшийся к
себе домой в Боду, находился почти у цели своего путе¬
шествия, когда на дороге ему повстречалась машина гу¬
бернатора Ламблена; на которой мы ехали в НТото. Ду¬
мая, что имеет дело с вами, он тотчас же повернул
обратно и к ночи приплел в НТото. Мы с Марком Ал-
легрё как раз сели за стол; Самба НТото, не желая нам
мешать, наспех поздоровался с нами и отложил на завт¬
ра разговор, который он намеревался с вами иметь. Но
I
Нола, 6 ноября 1925 г.
Господин губернатор,
395
то, что он повернул обратно, сделалось известным. Курь-
.ер, посланный г-ном Паша, начальником округа Бода,
прибыл в НТото через несколько часов после Самбы
НТото и передал ему приказание возвращаться в Боду.
Я прекрасно понимаю, что г. Паша боялся разобла¬
чения прискорбных фактов, о которых Самба НТото
хотел довести до вашего сведения. Последний, торопясь
исполнить приказание начальника, но опасаясь поте¬
рять единственную оставшуюся у него надежду, решил¬
ся разбудить нас в два часа ночи. Он произнес целую
речь, из которой, за неимением переводчика, мы ниче¬
го не поняли. Взяв на себя ответственность за его опоз¬
дание, мы обещали выдать ему удостоверение, которое
оправдало бы его в глазах начальника, и отложили раз¬
говор на завтра. И вот то, что Самба. НТото, начальник
всех селений Бофи округа Бода, хотел вам сообщить:
21 октября текущего года сержант Иемба был по¬
слан начальником Боды в Бодембере для наказания жи¬
телей этого поселка (это Боссуэ, между Бодой и НТо¬
то) за то, что они отказались переселиться на дорогу в
Карно, не желая бросать свои посевы. Они, кроме того,
указывали, что люди, живущие на дороге в Карно, при¬
надлежат к племени Байя, в то время как они — Бофи.
Сержант Иемба выступил из Бода с тремя стражни¬
ками (Бонджо, Н’Динга и НТафио). Небольшой отряд
сопровождали старшина Бауэ и двое завербованных им
людей. По дороге сержант Иемба арестовывал по два
или по три человека в каждой деревне, через которую
он проходил и брал их с собою, заковав в цепи. По при¬
бытии в Бодембере он приступил к экзекуции. Двенад¬
цать человек были привязаны к деревьям, но старшина
поселка, некто Кобеле, успел скрыться. Эти д венадцать
связанных людей были расстреляны сержантом Ием-
бой и стражником Бонджо. Затем началась бойня сре¬
ди женщин, которых Иемба убивал тесаком. Затем, за¬
хватив пятерых маленьких детей, он запер их в хижи¬
ну, которую велел поджечь. Всего было 32 жертвы.
К этому числу добавим еще старшину М’Бири, бе¬
жавшего из своего поселка (Бубакара, поблизости от
НТото). Иемба нагнал его в Боссуэ, первом поселке к
396
северо-востоку от НТото, и убил приблизительно 22 ок¬
тября. Точно установить дня мне не удалось.
Будьте уверены, господин губернатор, что, приехав
в эту страну, я отнюдь не имел намерения вести какие-
либо расследования. Еще раз повторяю, Самба НТото
желал говорить с вами и сначала полагал, что с вами и
говорит. Разумеется, я его сейчас же разуверил в этом,
пообещав, однако же, довести до вашего сведения рас¬
сказ об этих событиях, которые иначе легко могли бы
до вас вовсе не дойти. Мне они кажутся весьма серьез¬
ными и, я уверен, встревожат также и вас.
Примите во внимание, господин губернатор, что не¬
осторожно проведенное расследование может погу¬
бить Самбу НТото, которому г. Паша не простит его
разоблачений. Если вы станете допрашивать г-на Паша,
он, по всей вероятности, постарается свалить ответст¬
венность за эти гнусные действия на сержанта Иембу,
который, мол, плохо понял или плохо выполнил его
распоряжения. Мне же представляется, что Иемба
только проникся духом своего начальника, человека
угрюмого и болезненного,— таким он показался мне,
когда я видел его при проезде,— который не скрывает
своей «ненависти к негру» и всячески ее доказывает.
В Бамбио 8 сентября в базарный день десятерых
сборщиков каучука, работавших для ЛКСУ*, за недо¬
ставку каучука в предыдущий месяц (хотя сейчас они
принесли двойное количество) заставили бегать вокруг
фактории под палящим солнцем, нагрузив на них тяже¬
лые бревна. Если они падали, стражники поднимали их
ударами плети. Этот «бал» начался с восьми часов и
продолжался весь день на глазах у гг. Паша и Модюрье,
которые сидели в помещении поста ЛКСУ. Около один¬
надцати некто Малонге из Багумы упал и больше уже
не поднялся. «Когда его тело принесли г-ну Паша, он
только сказал: «А ну его в...» и велел продолжать бал.
Все это происходило в присутствии жителей Бамбио и
всех начальников соседних поселков, пришедших на
базар. Я слышал этот рассказ от нескольких человек.
* Лесопромышленная компания Санга-Убанги.
397
Поверьте мне, что я скептик по натуре, а кроме то¬
го те немногие месяцы, которые я провел в ФЭА, нау¬
чили меня с осторожностью относиться к «рассказам
очевидцев», к преувеличениям и искажениям самых
незначительных фактов. Поэтому в своем первом рас¬
сказе я и старался с максимальной точностью называть
имена и цифры. Что касается второго события, кото¬
рое, боюсь, не является исключительным, если верить
всему, что говорят, то я черпал сведения из самых раз¬
личных источников и не утверждаю ничего такого, че¬
го мне не сообщили бы несколько непосредственных
очевидцев (ибо при этом присутствовали не только од¬
ни лишь негры), совершенно незнакомых друг с дру¬
гом. Паша внушает им такой ужас, что они умоляли ме¬
ня не называть их имен. Весьма возможно, что потом
они станут отрекаться и будут утверждать, что ничего
не видели. Когда г. Антонетти или вы сами совершаете
объезд по стране, ваши подчиненные являются к вам и
представляют в своих докладах преимущественно та¬
кие сведения, какие, по их мнению, произведут на вас
< наиболее благоприятное впечатление. То же, что я вам
сообщаю, ускользнет, как я опасаюсь, от вашего рассле¬
дования, а тем, кто мог бы донести вам об этом, поста¬
раются заткнул» глотку. Так как я путешествую в каче¬
стве простого туриста, мне иногда удается видеть и
слышать вещи, слишком низменные для того, чтобы до
вас достигнуть.
Принимая возложенное на меня поручение, я спер¬
ва не представлял себе, какова могла бы быть моя роль
и какую пользу я сумею принести... Если это письмо
вам чем-либо поможет, значит мое вмешательство ока¬
залось ненапрасным.
Увы, господ ин губернатор, я еще многое мог бы вам
сказать, и письмо мое оказалось бы гораздо длиннее,
если бы я не боялся вам наскучить. С тех пор как я при¬
был в колонию, передо мною ясно обнаружилось все
ужасное сплетение затруднений, которое может бьггь
распутано только вашим умом и доброй волей. Я далек
от мысли высказываться о вещах, в которых я не ком¬
петентен, требующих внимательного изучения. Но
398
здесь речь идет о точных, установленных фактах, со¬
вершенно не имеющих отношения к затруднениям об¬
щего порядка. Возможно, что вы будете извещены о
них другим путем,— в таком случае прошу вас изви¬
нить меня за письмо, теряющее весь свой смысл.
Завтра на рассвете я покидаю Бамбио, чтобы по
лесной дороге достичь Полы, затем Карно, откуда ду¬
маю через Босум выйти на большую дорогу в Батанга-
фо и добраться до Форт-Аршамбо, где собираюсь про¬
жить некоторое время. Туда я велел переправлять ад¬
ресованные мне письма. Для меня было бы большим
облегчением получить от вас весточку, которая сооб¬
щила бы мне, что мое письмо не показалось вам назой¬
ливым. Может быть, получив ее, я решился бы напи¬
сать вам еще
— и о тюремном режиме в Боде (где из-за жестоко¬
го обращения и плохого питания умирают более 50 про¬
центов заключенных. В частности, из двадцати туземцев
одного поселка домой вернулись только пятеро. Надо
отметать, что по меньшей мере три четверти этих людей
(среди них были и начальники) арестованы за то, что до¬
ставленное ими количество каучука некоторыми пред¬
ставителями Лесопромышленной компании, поддержан¬
ными г-ном Паша, было признано недостаточным);
— и о работах на дороге в Бамбио (дорога эта сто¬
ила уже много человеческих жизней,— вам это изве¬
стно, не правда ли,— а нужна она бывает только раз в
месяц, когда г. Модюрье из Лесопромышленной компа¬
нии отправляется в сопровождении окружного началь¬
ника г-на Паша в своем автомобиле на базар в Бам¬
био),— и о переноске грузов, возлагаемой исключи¬
тельно на женщин и детей, ибо все мужчины находятся
далеко от своих поселков и собирают каучук для удов¬
летворения требований Лесопромышленной компании;
и о том, что вследствие этого земледелие оказывается
заброшенным (вдоль дороги, по которой мы проходим
на участке Бода, маниок, клещевина и т. д. так и оста¬
лись несобранными);
— о различных методах, применяемых иногда
ЛКСУ с целью не платить туземцам условленные по по¬
399
следнему договору 2 франка за кило каучука, притом
самого высокого качества (по признанию г-на Беруль,
представителя Лесопромышленной компании);
— наконец, о внушающем беспокойство пересе¬
лении туземцев участка Бода в менее обездоленную
местность.
Все это я очень подробно и точно записал, и мои за¬
метки находятся в полном вашем распоряжении.
Должен прибавить, что столь печальное положение
вещей представляется мне особенностью Боды; перей¬
дя оттуда на территорию участка Полы, мы уже не слы¬
шали никаких жалоб; наоборот — туземцы заявляют,
что они вполне удовлетворены; им дают возможность
заниматься земледелием и добыванием каучука, не за¬
кабаляя их целиком.
ПИСЬМО Г-НУ ПУАССЕНО,
ГЛАВНОМУ ДИРЕКТОРУ ЛЕСОПРОМЫШЛЕН¬
НОЙ КОМПАНИИ, БРАЗЗАВИЛЬ
Карно, 19 ноября 1925 г.
Милостивый государь,
пишу вам, как друг г-на Вебера, а также в благодарность
за любезность, оказанную мне гг. Аллибо и Беруль на
улице Ла Рошфуко перед отъездом моим в ФЭА.
Если бы не дальность расстояния, я написал бы не¬
посредственно г-ну Веберу и дружески предупредил
бы его, что вследствие обвинения, пред ъявленного Ле¬
сопромышленной компанией г-ну Б., я вынужден буду
воспользоваться заметками, которые сделал по дороге.
Заметки эти имеют отношение к обвинениям, предъяв¬
ленным г-ном Б. Лесопромышленной компании и пока¬
зывают, что некоторые из этих обвинений вполне обо¬
снованы.
, Я не знаю г-на Б., хотя и встречался с ним раза два,
и мне неизвестно, в чем, собственно, он обвиняется. За¬
то я осведомлен, что обвинительный акт, составленный
400
против этого чиновника, исходит от парижской дирек¬
ции и что, во всяком случае, он ею одобрен. Но г. Ве¬
бер никогда не бывал во ФЭА и, без сомнения, не зна¬
ет многого из того, что там делается. Я был бы вам
очень обязан, если бы вы согласились как можно ско¬
рее отправить ему это письмо, предварительно с ним
ознакомившись. Примите, милостивый государь, увере¬
ние в моем совершенном почтении.
Подпись: Андре Жид.
ОТВЕТ Г-НА ПУАССЕНО
Кояомб, 13 января 1926 г. 85, Южная улица
Милостивый государь,
ваше письмо от 19 ноября прошлого года я получил во
Франции, куда в конце ноября прибыл в очередной от¬
пуск.
Согласно вашей просьбе немедленно же перепра¬
вил ваше письмо г-ну Веберу.
Наш председатель Правления внимательно ознако¬
мился с ним и обязательно переговорит с вами по это¬
му поводу, когда вы вернетесь во Францию *.
Желаю вам в дальнейшем приятного путешествия и
прошу вас, милостивый государь, принять уверение в
моем совершенном почтении.
Подпись: Пуассено.
ПИСЬМО Г-НУ ВЕБЕРУ,
ДИРЕКТОРУ ЛЕСОПРОМЫШЛЕННОЙ
КОМПАНИИ САНГА-УБАНГИ
К сожалению, у меня сохранился только неполный
черновик этого письма; возможно, что в оригинале не¬
которые фразы немного изменены.
* Подчеркнуто мною.
401
Дорогой господин Вебер,
только что я отослал г-ну Пуассено письмо, которое я
его просил направить к вам; по правде сказать, пись¬
мо это следовало адресовать непосредственно на ва¬
ше имя; но по причинам, которые вам, должно быть,
понятны, я желал, чтобы ваш представитель с ним оз¬
накомился. Я не сомневаюсь, что оно до вас дойдет;
тем не менее посылаю при этом дубликат. Необходи¬
мо, чтобы вы были извещены. Меня побуждают к это¬
му прекрасные воспоминания об оказанном мне вами
и г-ном Аллибо приеме, и я уверен, что вы не истол¬
куете ошибочно тех чувств, которые продиктовали
мне это письмо.
Знаете ли вы, что говорят здесь те, кто знает вас и
г-на Ашшбо? Что обоих вас «водят за нос»... Я не допу¬
скаю мысли, что вы можете быть осведомлены... Не¬
ужели вы могли бы столь любезно напутствовать меня
советами с целью облегчить мне посещение этих обла¬
стей, если бы знали, что там происходит?
Ответа на это письмо не последовало.
Впоследствии на очередном заседании (20 декабря
1927 года) Лесопромышленной компании Санга-Убан-
ги, председателем которой он является, г. Вебер зая¬
вил: «Г-н Жид использовал оставленное мною без отве¬
та письмо, которое он послал мне уже на возвратном
пути, когда проходил по территории колонии Чад».
Г-н Вебер ошибается.
Письмо, адресованное генерал-губернатору, было
отправлено из Нолы; письма, адресованные гг. Веберу
и Пуассено и написанные сейчас же после первого,
были отправлены из Карно, первого поста после Нолы,
откуда я имел возможность отослать письма. Ради
большей скорости я направил письмо г-ну Веберу с
нарочным, в Камерун (куда сам я попал только шесть
месяцев спустя), что давало выигрыш времени около
шести недель. Потому-то на квитанции, которую мне
потом переслали и которую я предусмотрительно со¬
402
хранил, и стоит штемпель: «Иокодума-Камерун, 27 но¬
ября 1925 года». По-видимому, этот штемпель с обозна¬
чением Камеруна и ввел г-на Вебера в заблуждение,
позволив ему думать, что я написал ему «уже возвра¬
щаясь во Францию».
Я не упрекаю г-на Вебера за эту ошибку, но простое
сопоставление дат, указанных в моих путевых запи¬
сках, не позволило бы ему совершить ее. Она только
показывает, как мало внимания уделяет он этому важ¬
ному делу. Что бы там ни говорил в «Temps» его зять,
г. Эд. Жюлиа, «легкомыслие» проявлено отнюдь не
мною.
«...я верю в искренность г-на Жида» — пишет г-н Ве¬
бер в длинном открытом письме Леону Блюму, в ответ
на статьи, напечатанные последним в «Populaire» по по¬
воду моего «Путешествия в Конго» и содержащихся в
этой книге обвинений против Лесопромышленной ком¬
пании, директором которой является г-н Вебер.
В качестве лучшего залога этой искренности я и пе¬
репечатываю здесь in extenso * его д линную самозащи¬
ту. Да позволят он мне присовокупить к ней несколько
моих собственных пояснений, которые я даю в приме¬
чаниях.
ПИСЬМО Г-НА ВЕБЕРА Г-НУ ЛЕОНУ БЛЮМУ,
ДЕПУТАТУ, ГЛАВНОМУ РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ
«LE POPULAIRE»
Париж, 12 июля 1937 г.
Господин главный редактор,
под заглавием «Путешествие в Конго» вы напечатали
5 и 7 толя две статьи, содержащие серьезные обвине¬
ния против Лесопромышленной компании Санга-Убан-
ги, представителем которой я имею честь состоять. По¬
звольте мне обратиться к вам по этому поводу с учти¬
* Полностью.
403
вым, но решительным протестом и с просьбой, как к
лицу беспристрастному, напечатать настоящий ответ.
Мне известно, что ваши статьи представляют собою
резюме недавно вышедшей книги г-на Андре Жида.
Тем легче для меня просить вас проявить в изложении
всего этого дела перед общественным мнением ту
справедливость и заботливость об элементарном бес¬
пристрастии, которых, по-моему, не хватает автору это¬
го произведения.
Основной принцип каждого прямодушного челове¬
ка — не осуждать никого, не выслушав его предвари¬
тельно и не дав ему возможности оправдаться. Г-н Жид
об этом забыл. Тем более он не должен был об этом за¬
бывать, что он отправился в Африку, снабженный пись¬
мами руководителей Лесопромышленной компании,—
письмами, которые всячески облегчали ему получение
информации от ее агентов. Проводя свою пародию на
следствие, право на которое он сам себе выдалг, он ни
разу не пожелал расспросить и выслушать лиц, кото¬
рых обвинял, их начальников, а также незаинтересо¬
ванных и почтенных свидетелей со стороны.
Авторитетность его суждений еще больше компро¬
метируется тем легкомыслием и легковерием, которые
он проявил, строя свое обвинение на показаниях двух
опороченных по суду свидетелей — одного негра, не¬
коего Самба НТото, другого европейца, г-на X...2
Позволю себе получше обрисовать вам эти две сим¬
патичные личности.
Самба НТото, бывший бой у охотников, благодаря
своему уму и интригам добившийся в 1906 году назна¬
чения на пост начальника поселка, вот уже двадцать
лет постоянно находится не в ладах со всеми военны¬
ми и гражданскими властями его района. В начале вой¬
ны 1914 года по его наущению убивали наших солдат;
в 1918 году его выслали, затем восстановили в должно¬
сти, затем опять сместили, и под конец он был опять
поставлен во главе своего племени тем самым чинов¬
ником, против которого он возбудил негодование г-на
Жида. Уличенный в людоедстве и торговле рабами, гра¬
битель и вор, он заслужил своими многочисленными
404
преступлениями столько лет тюрьмы, что если бы не¬
объяснимое великодушие властей кончилось, ему по¬
надобились бы две жизни на отбытие наказания.
Что же касается г-на X..., единственного европейца,
с которого г-н Жид снял показания, то это мошенник,
бежавший из Бельгийского Конго, где его ожидает
тюрьма. Скрывшись на французскую территорию, он
существовал благодаря своей изворотливости, пользу¬
ясь инертностью властей, не располагавших никакой
полицейской силой.
Я чрезвычайно удивлен, что мне приходится оспа¬
ривать факты, сообщенные г-ном Жидом, и опровер¬
гать ошибки и преувеличения, которыми искажен его
рассказ. Это, в сущности, обязанность тех, кого все это
близко касается. Я же решительно утверждаю, что Ле¬
сопромышленная компания никакой ответственности,
прямой или косвенной, нести в данном случае не мо¬
жет, и я это докажу3.
Впрочем, г. Жид не потрудился привести даже са¬
мого незначительного доказательства в защиту своего
тезиса. Для того чтобы утверждать, как он это делает,
что одно лишь наличие нашей Компании в стране явля¬
ется самым глубоким объяснением злоупотреблений,
которые могли быть совершены, независимо от нее, не¬
добросовестными личностями, нужно нечто большее,
чем простые предположения, выводы, непроверенные
утверждения и аргументы, продиктованные не столько
логикой, сколько пристрастностью4.
Я с негодованием отвергаю диалектику, основан¬
ную Hife посылках, требующих доказательств, и на бес¬
почвенных утверждениях, полных, к тому же, факти¬
ческих ошибок.
Более чем кто-либо оплакиваем мы то состояние
варварства, в котором прозябает наше несчастное Кон¬
го. Основной причиной зла является неспособность
чернокожих к самостоятельному развитию и борьбе с
природой; а неустранимость его объясняется хрониче¬
ской нищетой французской администрации; и нельзя
излечить его, называя пиратами людей, которые пыта¬
ются делать полезное дело в самых ужасных условиях.
405
Как можно следить за порядком, отправлять правосу¬
дие, содействовать экономическому развитию населе¬
ния, которое в течение целых тысячелетий пребывает
в состоянии инертности и нищеты, когда руковод ящая
власть представлена только редкими, изолированными
друг от друга должностными лицами, причем на каж¬
дого из них ложится ответственность за территорию
размерами с несколько департаментов, и к тому же
они плохо оплачиваются, перегружены работой, зача¬
стую больны, а в качестве помощников имеют лишь не¬
сколько человек туземных стрелков, готовых пони¬
мать малейшее проявление власти как право на наси¬
лие, даже на кровопролитие?
Я верю в искренность г-на Ацдре Жида.
Но жалость наша к страждущему человечеству не
должна доходить до того, чтобы принимать мирные
ветряные мельницы за злых великанов.
Обладая чрезмерно увлекающейся фантазией,
г. Жид представляет себе Лесопромышленную компа¬
нию как некое чудище капитализма, которое, скрыва¬
ясь за своей анонимностью и приводя, уж не знаю ка¬
кими оккультными силами, в движение марионеток
правительственной власти, свирепо эксплуатирует
страну и превращает в золото кровь и слезы несчаст¬
ных чернокожих.
Видение поэта — как спрут Виктора Гюго.
Действительность менее романтична.
Лесопромышленная компания — это общество, как
все общества, и до сих пор она еще не обогатила 6000
своих акционеров, очень скромных и незначительных
людей, имеющих кое-какие сбережения, но весьма ма¬
ло похожих на «денежных тузов».
Наша компания не располагает никакими особыми
правами.
Это даже не концессионная компания, существую¬
щая на основе формулы, выработанной при разделе
Конго в 1899 году. Впрочем, сейчас осталось только
пять предприятий этого устарелого типа. Все прочие
отказались от ненормальных привилегий, которые со
стороны правительства были ошибкой, а для предпри¬
406
ятий — пустым миражом. Лесопромышленная компа¬
ния гордится тем, что она первая сделала этот жест,
продиктованный ей мудростью и стремлением к про¬
грессу5.
У нее нет никаких территориальных прав, никакой
коммерческой монополии и уж во всяком случае ника¬
кой власти над населением. Это коммерческое пред¬
приятие, как все те, которые существуют радом с нею
в том же районе. Единственная особенность ее заклю¬
чается в том, что она на тяжелых условиях приобрела
право собирать каучук в государственных лесах, в
строго определенных границах. Контракт, заключен¬
ный ею, ничем особым не отличается от контракта, ко¬
торый мог бы быть заключен во Франции на эксплуа¬
тацию лесного участка или рощи каучуконосных де¬
ревьев, принадлежащих государству.
Разумеется, для собирания каучука она использует
туземную рабочую силу. Никогда при наборе этих ра¬
бочих ей не приходится испытывать никаких затрудне¬
ний. Люди, из которых составляются ее отряды, никог¬
да не жалуются на свою судьбу. По истечении сроков
договора они большей частью нанимаются снова. Они
находятся под контролем властей, опекающих тузем¬
цев. Перед их лицом и с их помощью заключается каж¬
дой договор, производится каждый расчет, разрешает¬
ся каждый конфликт. Компания не имеет ни малейшей
возможности обидеть или наказать кого бы то ни бы¬
ло. Единственное, что она может сделать в очень ред¬
ких случаях нарушения ее прав,— это выдать виновно¬
го представителям власти.
Наряду со сбором каучука, который организован
на этих началах нашей компанией, существует еще
другой, который она только допускает и к которому
прибегает население туземных поселков от времени
до времени, преимущественно же в момент уплаты
налога. Тогда туземцы работают безо всякого контро¬
ля со стороны компании. Ее функции ограничиваются
лишь тем, что она уплачивает им за эту продукцию ту
же цену, которая платится партиям ее рабочих. Ясно,
что этот род работы, выполняемой исключительно для
407
того, чтобы получить деньги для уплаты подушной по¬
дати, не может пользоваться среди чернокожих осо¬
бой популярностью6. И во Франции повестка от нало¬
гового инспектора не вызывает ни в ком радости. Ту¬
земцам предоставляется полная возможность добы¬
вать необходимые средства, производя другие товары,
которые могли бы найти покупателей и цены на кото¬
рые определялись бы конкуренцией. Если они этого
не делают, во, без сомнения, потому, что по своей
природной лености предпочитают периодический
сбор каучука.
Лесопромышленная компания, говорит г. Андре
Жид, платит 1 франк за килограмм каучука; чтобы за¬
работать 10 франков, сборщик должен работать в лесу
не менее месяца. В Убанги, где сбор не взят на откуп,
за килограмм каучука платят по 10 франков.
В то время, когда г. Андре Жид был в Конго, ком¬
пания, согласно своему официальному соглашению с
правительством, платила по 1 франку 50 сантимов за
килограмм сухого каучука плюс еще надбавку в 75 сан¬
тимов. По новому соглашению с местными властями
она увеличила плату с 2 франков 25 сантимов до
3 франков, причем эти расценки были тотчас же введе¬
ны. Было, кроме того, условлено, что харчи будут вы¬
даваться сверх этой суммы, что увеличивает расходы
компании до 3 франков 60 сантимов за килограмм в
пользу туземца. Если уж сравнивать с Убанги, то сле¬
дует принять во внимание, что, кроме заработной пла¬
ты, компания уплачивает еще арендную плату государ¬
ству, что составляло тогда около 3 франков 5 сантимов
с килограмма. А так как налог со сбора, взимаемый в
Убанги, поднялся до 5 франков, то в результате у тузем¬
ца из 10 франков продажной цены оставалась только
половина, т. е. 5 франков7.
К тому же высокие цены, о которых говорит г. Жид,
удержались всего несколько недель. Они быстро под¬
нялись в виду повышения цен в Европе, где они достиг
ли 4 и 5 шиллингов за английский фунт. Теперь, после
того как они упали на целую треть, никто уже не дает
в Убанги 10 франков за килограмм каучука.
408
Добавлю к этому, что торговый дом, который имел
неосторожность вздуть цены до пределов, указанных
г-ном Жидом, находится в настоящее время накануне
краха.
В Камеруне, где сбор каучука свободен, а леса точ¬
но такие же как в Конго, но откуда вывоз значительно
легче, туземцам платят по 2 франка 50 сантимов за
килограмм свежесобранного каучука, что равняется
3 франкам 50 сантимам за килограмм сухого.
Что же касается усилий, которые необходимо за¬
тратить, чтобы собрать 10 килограммов каучука, то вот
как обстоит дело в действительности: фуитумиа, кау¬
чуковое дерево лесов Конго, дает из одного надреза
100 граммов сухого каучука. Чтобы получить десять
килограммов, сборщик должен обработать сто штук де¬
ревьев. Рабочий на дальневосточных плантациях над¬
резает от 300 до 400 деревьев в день8.
Г-н Андре Жид совершенно незаконно9 примешива¬
ет имя Лесопромышленной компании к действиям, в
которых он обвиняет г-н П..., чиновника по делам ту¬
земцев, исполнявшего тогда обязанности начальника
округа.
Последний отвечал за них перед судом, а о нашей
компании ни разу в течение всего процесса не было ре¬
чи ни прямо, ни косвенно. В настоящее время судеб¬
ным следствием совершенно точно установлены следу¬
ющие факты.
Вследствие недостатка чиновников в 1924 году ос¬
лабел административный надзор в округе Лобайе, и в
результате некоторые племена восстали; на стражни¬
ков было совершено нападение, пятеро из них были
убиты и съедены.
Розыск и арест виновных вызвал ряд инцидентов,
создавших очень напряженные отношения между неко¬
торыми племенами и милицией.
Один туземный начальник в сообщничестве с неко¬
торыми из стражников счел момент подходящим для
того, чтобы расправиться с жителями соседнего посел¬
ка, с которыми он уже давно враждовал. Именно тог¬
да и произошли зверства, о которых говорится в докла¬
409
де; но при этом не присутствовал ни один европеец, и
все произошло без ведома и приказания участкового
начальника. Речь идет в данном случае о ссоре между
неграми, которая показывает, в каком идиллическом
состоянии жили бы эти несчастные, если бы француз¬
ской власти вдруг не стало.
Чтобы пытаться впутать в это дело Лесопромыш¬
ленную компанию, нужны передержки и недобросо¬
вестность такого бандита, каким является Самба НТо¬
то. Нелепо утверждать, как это легкомысленно делает
г. Жид10, что «преступление» жертв этой расправы за¬
ключалось в отказе «покинуть свои жилища и посевы,
которые, по-вцдимому, мешали компании». Последняя
в указанном месте не имеет ни фактории, ни даже про¬
сто склада. Спрашивается, как и чем могли ей поме¬
шать эти несчастные?
То же самое относится и к заключенным, голодав¬
шим на посту, одного из которых будто бы убил страж¬
ник ударом приклада по челюсти и. Утверждение, что
эти люда были сборщиками компании, оказалось со¬
вершенно ложным. Это были преступники, осужден¬
ные или же отбывавшие предварительное заключение
за различные злодеяния (поджоги, уничтожение план¬
таций, убийства, каннибализм и т. д.); стражники, охра¬
нявшие их, зная, что некоторые съели их товарищей,
без ведома французских властей и согласно своей не¬
гритянской логике, мстили им, лишая их пищи. Что же
касается человека, который был убит при обстоятель¬
ствах, оставшихся невыясненными, то это был гнусный
колдун, виновный в убийствах и других многочислен¬
ных злодеяниях, и к тому же известный людоед.
Мельком коснусь сообщения о работах по восста¬
новлению дороги в Бамбио. Не Лесопромышленная
компания затевает подобного рода работы, и не она их
осуществляет12. Если не хватило нужных инструмен¬
тов, то причина этому — исключительно недостаток
средств правительственной власти. Смешно говорить,
что эта дорога нужна только для автомобиля компании.
Дорога необходима прежде всего для того, чтобы по¬
кончить с ручной переноской грузов13. Переноска же
410
совершается преимущественно женщинами, в то время
как их мужья предаются приятному безделью14, и это
гораздо большее зло, чем усилия, направленные к соо¬
ружению хорошей дороги и поддержанию ее в прилич¬
ном состоянии.
Когда существует дорога, ею прежде всего пользу¬
ются для перевозки грузов на ручных тележках, кото¬
рые везут мужчины; при этом они часто позволяют се¬
бе сбрасывать их в овраги, чтобы избавиться от работы
гораздо менее тяжелой, чем та, которую они взвалива¬
ют на своих женщин.
Затем идет автомобиль, и нужно иметь поистине
странный склад ума, чтобы упрекать Лесопромышлен¬
ную компанию за то, что она предоставила своим экс¬
плуатационным участкам современные транспортные
средства, являющиеся одним из самых практически
полезных и благодетельных нововведений в стране,
где не существует никакого вьючного скота, кроме че¬
ловека.
Подхожу, наконец, к единственному точному15
факту, в связи с которым имя нашей компании могло
быть упомянуто без явного нарушения самой элемен¬
тарной справедливости; имею в виду «бал», к которому
были присуждены 8 сентября в Бамбио десять сборщи¬
ков и во время которого один из них умер от изнуре¬
ния.
Выше я уже указывал и теперь повторяю, что ком¬
пания не имеет никакой карательной власти в отноше¬
нии завербованных ею туземцев; все что она может —
это донести на них властям.
Правительство требует от нее, чтобы она, отправляя
людей в лес, выдавала им различные авансы, в частно¬
сти — харчи. Если по дороге они разбегаются и преда¬
ются безделью — тем более приятному, что у них есть
провизия, избавляющая их от забот по добыванию себе
пропитания, то это по отношению к компании настоя¬
щее воровство. Во Франции за такие вещи наказывают.
А они особенно часто случаются в колониях.
В том случае, о котором идет речь, дело заключа¬
лось, по-видимому, в подобного рода бесцеремонности.
411
Быть может, кто-нибудь скажет, что это пустяк; согла¬
шаюсь, но если за эти пустяки не взыскивать, другие
добросовестные отряды будут живо деморализованы
такой терпимостью в отношении подаваемого им дур¬
ного примера.
Назначенное начальником округа наказание само
по себе не было чрезмерно строгим: в наших воинских-
частях ему подвергают людей, присужденных к тюрь¬
ме или аресту на гауптвахте,— только в данном случае
сумка и ружье были заметены взваленным на плечи
бревном. К сожалению, наказание это было незакон¬
ным. Но это касается только должностного лица, кото¬
рое его назначило. Судебное следствие установило, что
людей не били и вообще не обращались с ними жесто¬
ко 1б; смерть одного из них была весьма прискорбным
случаем, который еще усугубил незаконность действий
представителя власти. Если бы г. П. наложил допуска¬
емое законом взыскание, например, однодневное тю¬
ремное заключение, то ему не пришлось бы отвечать за
это, что бы ни случилось.
К тому же компания не несет никакой ответствен¬
ности за этот инцидент17. Она не устанавливает нака¬
зания и не дает по этому поводу никаких советов пред¬
ставителям власти. Ее можно обвинять не более, чем,
скажем, вас, если бы вы, предав в руки полиции воро¬
ватого слугу, явились косвенной причиной того, что он,
по принятому в таких случаях выражению, оказался
«поколоченным»; это ведь тоже является незаконной
карой.
В заключение, господин главный редактор, прошу
вас верить, что Лесопромышленная компания, так же
как и все, желала бы способствовать улучшению поло¬
жения туземцев Конго. Жестокая политика, которую
ей приписывают и самая мысль о которой представля¬
ется ей нестерпимой, была бы не только чудовищ¬
ной — это была бы самая нелепая из глупостей. Ком¬
пания прекрасно понимает, что ни одно полезное ме¬
роприятие в наших колониях не может быть проведено
без сотрудничества с местным населением и что пер¬
вая обязанность всех белых, чиновников и колони¬
412
стов,— стараться всячески поднимать его материаль¬
ный и моральный уровень, сделать его как можно бо¬
лее многочисленным, благоденствующим, счастливым.
В экономически отсталых странах, лишенных вся¬
ких орудий производства, где правительственная
власть не может даже пополнять свои самые низшие
кадры, это дело наталкивается на огромные трудности,
главными из которых являются врожденная беспеч¬
ность и варварство туземцев. Нельзя забывать, что на
первобытном языке этих дикарей словом «доброта»
обозначается также «слабость», а словом «сила» пере¬
водится то же понятие, что и «жестокость».
Лесопромышленная компания не берет на себя тех
великих задач и не несет той тяжелой ответственности,
которые выпадают на долю правительственной власти.
Все же она старается помогать ей, внушая своим чер¬
нокожим служащим благодетельные трудовые навыки
и заставляя их ценить материальные удобства, создаю¬
щиеся благодаря труду.
Одно из обществ, примеру которого она последова¬
ла, еще до 1910 года организовало и оплачивало приви¬
вочные отряды, которые ликвидировали свирепство¬
вавшую тогда во всей области оспу. Сама она, заклю¬
чая контракт с государством, предложила создать и
содержать на свой счет медицинский пункт; не ее ви¬
на, если предложенная ею добровольная денежная
помощь была употреблена вечно нуждающейся в сред¬
ствах администрацией на поддержание уже существо¬
вавшего пункта. Недавно она предложила прикоманди¬
ровать к отрядам сборщиков туземных фельдшеров,
которых она взялась оплачивать; и опять же не ее ви¬
на, что учреждения Браззавиля, где не хватает персо¬
нала, до сих пор не оказали ей содействия в осуществ¬
лении этого проекта. Устраивая в настоящее время
плантации, она надеется урегулировать таким образом
добычу каучука и сделать работу более легкой и выгод¬
ной для завербованных ею людей. Могу еще прибавить,
что за все семнадцать лет своего существования наша
компания ни разу не получала от властей требования
отстранить кого-либо из своих агентов за жестокое об¬
413
ращение с туземцами или вымогательства, что они обя¬
заны делать, согласно контракта.
Обвинения г-на Андре Жида — первые выдвинутые
против нее обвинения. Думается, мне удалось доказать
их шаткость и беспочвенность18. Впрочем, я не питаю
никакой неприязни к писателю, который, несомненно,
был движим возвышенными чувствами гуманности, но
который недостаточно проверил полученную им ин¬
формацию и не пытался искать правды глубже и даль¬
ше, чем в своем первом, чисто импульсивном впечат¬
лении. В этом печальном инциденте, который, впро¬
чем, не способен потревожить совести руководящего
персонала Лесопромышленной компании, она усматри¬
вает только лишнее основание удвоить свою бдитель¬
ность и усилия, направленные к тому, чтобы ее истин¬
ные намерения стали всем известны и чтобы роль ее
была, как она надеется, прогрессивной и благодетель¬
ной.
Прошу вас, господин главный редактор, извинить
меня за чрезмерно длинное письмо и принять уверения
в моем глубочайшем уважении.
Вебер.
ПРИМЕЧАНИЯ А. ЖИДА К ПИСЬМУ ВЕБЕРА
1 Протестую, против этого утверждения и решитель¬
но заявляю, что отнюдь не мог вести никакого судебно¬
го следствия. Единственное, что я мог сделать,— это
известить губернатора и способствовать официальному
обследованию, которое вскоре целиком подтвердило
обнаруженные мною злоупотребления.
Менее всего мог я пользоваться, во всяком случае
прямо, показаниями торговцев, с одной стороны, ибо
они возбуждали подозрения, и показаниями француз¬
ских властей, с другой, ибо эти показания рисковали их
скомпрометировать. Но не следует думать, что я ими
вовсе пренебрегал.
Представляете ли вы себе положение, в котором я
находился там по отношению к представителям Лесо¬
414
промышленной? Я прибыл с чрезвычайно любезными
рекомендательными письмами к ним; одни эти письма
меня уже обязывали. Неужели же можно думать, что я
узнал бы от них о каких-либо злоупотреблениях? Г-н X,
один из агентов компании, весьма предупредительно
встретил нас в М’Баики; лишь с очень большим трудом
и засыпая его нескромными вопросами в присутствии
окружного начальника удалось мне выпытать у него,
что харчи, выдаваемые рабочим (о чем пишет г. Ве¬
бер), шли в счет их жалованья (что совершенно меня¬
ет положение и освобождает туземцев от обвинения в
«бесцеремонности», которой, по г-ну Веберу, был вы¬
зван «бал» в Бамбио). Этот разговор был одинаково тя¬
гостен для всех четырех его участников. Я счел за луч¬
шее не возобновлять его (а также не упоминать о нем
в своей книге) и тогда же решил не пользоваться дру¬
гими письмами г-на Вебера к другим агентам.
2 Письмо мое к губернатору было, действительно,
вызвано показаниями Самбы НТото, г-на X... и многих
других («опороченных по суду», или нет). Но, повто¬
ряю еще раз, я бы не придал им значения, если бы офи¬
циальное расследование и рад других показаний не
подтвердили бы инкриминированных виновным по¬
ступков. Здесь, как и во всех подобных случаях, мы
имеем дело с систематическими усилиями дискредити¬
ровать свидетелей обвинения. Разумеется; я не берусь
защищать Самбу НТото, о котором я почти ничего не
знаю. Возможно, что он бандит. Но, возводя на него по¬
добные обвинения, имеет ли г. Вебер в руках солидные
доказательства, за отсутствие которых у меня он шлет
мне такие упреки? Что же касается г-на X..., то я сомне¬
ваюсь, чтобы он был «мошенником, бежавшим из Бель¬
гийского Конго, где его ожидает тюрьма». Действи¬
тельно, если мои сведения (которые легко проверить)
правильны, он скрылся как раз в Бельгийское Конго
из-за всей той травли, которая поднялась против него
после моих разоблачений, где мне пришлось сослаться
на его показания.
3 Когда г. Вебер это писал, он, по всей вероятности,
еще не был знаком с докладом г-на де Н., генерально¬
415
го прокурора, главы судебных учреждений ФЭА; от¬
дельные фразы этого доклада, наиболее показатель¬
ные, я цитирую дальше (см. с. 431—432).
4 Дело здесь не в моей искренности, не в моей диа¬
лектике, не в моей точке зрения, а в официальных дан¬
ных. См. мою статью в «Revue de Paris» (15 октября
1927 года), где я не говорю ни одного слова, которое не
нашло бы подтверждения в официальных докладах
(см. с. 431 и сл.).
5 Пусть г-н Вебер не заблуждается. Я нападаю не
только на Лесопромышленную компанию, но на весь
тот режим, который установлен крупными компания¬
ми вообще. В конце концов, возможно, что его компа¬
ния — одна из лучших. Я говорю о ней только потому,
что недостаточно хорошо осведомлен об остальных.
Эти крупные компании эксплуатируют страну, не со¬
здавая в ней никаких ценностей. Другие лица, более
значительные, чем я, констатировали это совершенно
официально. Г-н Вебер говорит, что я не привожу дока¬
зательств. Каких доказательств ему нужно, и что мо¬
жет быть более убедительным, чем сопоставление ре¬
зультата его семнадцатилетней эксплуатации с изуми¬
тельными результатами, достигнутыми губернатором
Ламбленом в соседней области, где торговля ведется
свободно? Вдобавок еще г. Вебер сообщает нам, что Ле¬
сопромышленная компания не обогатила своих акцио¬
неров. Очень жаль. Ибо, в таком случае, для чего же
она, спрашивается, нужна?
6 Подушную подать чернокожие часто воспринима¬
ют как военную дань, взимаемую народом-победите-
лем, и поэтому не возражают против нее. Я не знаю ни
одного случая протеста против какого-либо налога, ес¬
ли он не был чрезмерным,— по крайней мере, когда
раскладка правильна и подать, которую должны упла¬
чивать несколько человек, не ложится на одного (см.
мое «Путешествие в Конго», с. 190,195).
7 Эти цифры мне отлично известны. Кажется, они
совпадают с теми, которые я давал и которые непра¬
вильно цитирует г. Вебер (см. с. 50 «Путешествия в
Конго»). Но я сомневаюсь, чтобы признанный в теории
416
тариф часто применялся на практике. Сомнение это
возникает не у меня одного: многие наиболее достой¬
ные доверия чиновники также выражали его,— в час¬
тности доброй памяти г. Мишо, директор политическо¬
го бюро Убанги-Шари. Это единственный человек, чье
имя я решаюсь здесь привести, потому что он умер, и
его можно, следовательно, назвать без риска погубить
всю его карьеру: «Если, что весьма вероятно, этой над¬
бавки туземцы в действительности никогда не получа¬
ли...» — писал он мне в январе 1926 года, обнаруживая
меньшую доверчивость, чем я, еще новичок в подоб¬
ных вещах.
8 Я сомневаюсь в достоверности цифр, сообщаемых
р-ном Вебером о количестве получаемого с фунтумии
продукта. Но даже если считать их правильными, как
осмеливается г. Вебер уподоблять методическую экс¬
плуатацию плантации, в которой дерево растет возле
дерева и которая сама находится по соседству с посел¬
ком, надрезыванию фунтумии в девственном лесу, где
они встречаются все реже и где за ними нужно идти все
дальше, ибо туземцы, непредусмотрительные и утом¬
ленные, уничтожают их, извлекая каучуковый сок?
Кроме того, несколько фраз из официального медицин¬
ского отчета, которые я цитирую немного ниже (стр.
438), достаточно хорошо осведомят читателя о тех усло¬
виях, в которых живут сборщики каучука находящихся
в ведении Лесопромышленной компании районов.
9 Незаконно? Относительно этого и всего последую¬
щего см. доклад прокурора. Все, что затем утверждает
г. Вебер, может быть вполне правильно; но, отвергая
участие Лесопромышленной компании в убийствах,
имевших место в Лобайе, он защищается от обвинения,
которого я ему не предъявлял,— не предъявлял, на¬
сколько мне известно, и Самба Н’Гото. Фраза, которую
он цитирует немного дальше: «покинуть свои жилища
и посевы, которые, по-видимому, мешали компании»,
находя ее нелепой, принадлежит не мне, и я не знаю,
где г. Вебер мог ее вычитать.
10 На это могу возразить то же самое. Я нисколько
не обижаюсь на г-на Вебера за брошенный мне упрек в
417
«легкомыслии». Но мне нравится, что этот упрек отно¬
сится к утверждениям, которых я никогда не писал, не
высказывал и не думал и которые он почерпнул я уж
не знаю откуда.
11Я никогда не говорил об этой истории, и мне о
ней ничего неизвестно. Не знаю также, откуда и от ко¬
го узнал о ней г. Вебер. Что касается тюремного режи¬
ма в Боде, могу только отослать интересующихся к до¬
кладу прокурора. Рассуждения г-на Вебера имеют лишь
самое отдаленное отношение к точно установленным
фактам, о которых идет речь. Добавлю, что для диск¬
редитирования какого-либо туземца из племени людо¬
едов (а таковы все племена, среди которых мы путеше¬
ствовали) можно всегда и без особого риска прибег¬
нуть к обвинению в каннибализме.
12 С виду это так; но в действительности дело обсто¬
ит иначе. Смешно не утверждать это, а оспаривать.
13 Повторяю, что эта дорога служила и может слу¬
жить только частным интересам ЛКСУ. Конечно,
очень желательно, чтобы всю страну прорезали доро¬
ги, которые позволят покончить с переноской гру¬
зов, когда впоследствии будет организован автотран¬
спорт (на грузовиках). Сообщая об этом, я отнюдь не
желал нанести обиду Лесопромышленной компании.
Я просто констатировал, что эта дорога, которую из-
за особенностей почвы было так трудно проложить,
до сих пор служила и еще очень долго сможет слу¬
жить только частным интересам ЛКСУ. За исключе¬
нием машины, в которой ехали мы, я не знаю, чтобы
ею пользовались или могли пользоваться какие-либо
перевозочные средства, кроме машины представите¬
ля компании. Г-н Вебер вынуждает меня подчерк¬
нуть следующее:
1°. Указанная дорога в принципе, действительно,
должна была быть доведена до Нолы и сделать таким
образом возможным быстрое сообщение между бас¬
сейнами Убанги и Верхней Санги.
2°. Но она неизбежно должна была натолкнуться
на препятствие в виде Большого Мариго (в области бо¬
лот), которое нельзя преодолеть без очень трудных и
418
дорогостоящих работ, невыполнимых при крайней ог¬
раниченности средств у властей. Главная цель, кото¬
рую преследовало проведение этой дороги, поэтому
отпадала.
3°. Несмотря на это, ее продолжают поддерживать
уже целых три года, а между тем в данной местности
нет ни одной машины, кроме той, на которой предста¬
витель Лесопромышленной компании отправляется раз
в месяц на ярмарку в Бамбио. Что касается переноски
грузов, то я не вижу, чтобы дорога облегчила кого-ни¬
будь, кроме восьми или шестнадцати человек типойщи-
ков. Ибо у компании нет грузовиков, и каучук продол¬
жает транспортироваться на спинах мужчин (или жен¬
щин), несмотря на наличие дороги.
14 «Безделье». То есть вынужденный сбор каучука
на расстоянии нескольких дней пути от их поселков.
15 Это как раз единственный факт, о котором я го¬
ворю. Что касается всего предшествующего дела, отно¬
сительно которого г. Вебер так подробно распространя¬
ется, то он возражает против утверждений г-на Гарона,
а не против моих. Хотя есть решительно все основания
доверять свидетельству г-на Гарона, очевидца, я на се¬
бя ответственности за них не беру. Г-н Вебер только за¬
путывает вопрос, и я прошу читателя, действительно
желающего в нем разобраться, обратить внимание на
то, что я пишу об этом на стр. 82 моего «Путешествия
в Конго».
16 Что касается всех утверждений г-на Вебера о
тюрьме в Боде, то да позволено мне будет возразить,
что он находится в полном противоречии с докладом
следственной власти, который подтверждает и под¬
крепляет новыми данными все, что я сказал.
Г-н Вебер говорит о харчах, выдаваемых туземцам,
которые он очень правильно называет «авансом», ибо
за них вычитывается из жалованья, как в конце концов
признался нам в М’Баики, в присутствии окружного
начальника, представитель кампании. По-видимому,
г. Вебер не знал этого, когда говорил о «бесцеремонно¬
сти» туземцев, т. е. злоупотреблении доверием, за ко¬
торое их постигла кара в виде «бала» в Бамбио.
419
Вдобавок, раз г. Вебер не знает доклада г-на гене¬
рального прокурора, начальника судебных учреждений
ФЭА, я приведу здесь несколько фраз из него, относя¬
щихся к пресловутому «балу в Бамбио».
«Г-н П., получив, как он утверждает, распоряжение
усилил» добычу каучука, применил ради удовлетворе¬
ния частных интересов Лесопромышленной компании
весь арсенал своей карательной власти в целях активи¬
зировать доставку этого продукта, оплачиваемого по
весьма скромной цене в два франка за килограмм... и
санкции эти он, приходится это признать, применил к
туземцам, которые не были связаны с компанией ни¬
каким коллективным или индивидуальным трудовым
договором.
На тех, кто, по его мнению, собрал недостаточное
количество каучука, он наложил штраф, поглотивший
весь их заработок, и применил к ним тюремное заклю¬
чение на максимально возможный срок. Кроме того,
тех, кто был замечен как выдавший особенно незначи¬
тельное количество продукта, он подверг телесному
наказанию; нагруженные тяжелыми бревнами, они
должны были безостановочно кружиться во дворе фак¬
тории. Это наказание, начатое в восемь часов утра, бы¬
ло прекращено только в полдень, после того как сва¬
лился один из людей, Малинге, который и скончался на
следующую ночь».
Можно было бы. привести еще более тягостные от¬
рывки из ужасающего доклада чиновнику, производив¬
шего расследование, доклада, сообщенного мне конфи¬
денциально, но я обещал ничего оттуда не выписывать
и сдержал свое слово.
17 Что касается «бала» в Бамбио и тюрьмы в Боде,
то читателю достаточно будет ознакомиться с докла¬
дом генерального прокурора, который я цитировал. Он
сможет также судить, действительно ли, как это утвер¬
ждает г. Вебер, Лесопромышленная компания Санга-
Убанги «не несет никакой ответственности за этот ин¬
цидент».
18 В ответ на это и на все предшествующее — см.
ниже мою статью в «Revue de Paris».
420
БЕДСТВИЯ
НАШЕЙ ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ АФРИКИ
(Статья, напечатанная
в «Revue de Paris» от 15 октября 1927 г.)
I
Когда я решил отправиться в Конго, новый генерал-
губернатор заботливо предупреждал меня: «Почему бы
вам не поехать лучше на Слоновый берег,— сказал он
мне.— Там все идет хорошо. Результаты, достигнутые
нами, замечательны. В Конго еще почта ничего не сде¬
лано». На Французскую Экваториальную Африку всегда
смотрели как на «золушку» среди наших колоний. Это
словечко принадлежит не мне; оно отлично характери¬
зует состояние колонии, которая может, без сомнения,
стать одной из самых богатых и процветающих, но кото¬
рая до сих пор оставалась одной из самых несчастных и
пренебрегаемых; она заслуживает другого отношения.
Во Франции ею как раз начинают заниматься. Пора. В
Габоне из-за систематической небрежности дело, по-ви¬
димому, проиграно*. В Конго положение еще можно
* «Проблема наемного труда... приняла в Габоне чрезвы¬
чайно острый характер. Речь вдет не о более или менее ин¬
тенсивном развитии нашего вывоза, но о нашей репутации
как народа-колонизатора. Кризис достиг таких размеров, что
он ставит под угрозу общественную жизнь туземцев и даже
самое существование населения...
Предлагаемые нами мероприятия совершенно необходи¬
мы, если желательно сохранить остатки населения колонии.
Применяя их, правительственная власть должна будет найти
необходимую энергию, чтобы противостоять некоторым ин¬
тересам частных организаций. Они будут считать себя
ущемленными, но, внимание к ним не должно приносить вре¬
да всему делу колонизации, предпринятому нами в Африке и
основанному на уважении к интересам туземцев и стремле¬
нии улучшить условия их существования». Донесение от
февраля 1927 года.)
421
спасти, если будут и срочном порядке устранены неко¬
торые организационные дефекты, некоторые методы,
уже признанные невыгодными и терпимыми лишь как
временные. Я хотел бы помочь этому делу, как ради уг¬
нетенного туземного населения, так и для блага самой
Франции. Если между нравственными и материальными
интересами двух народов, двух стран,— я имею в виду
страну колонизаторов и страну колонизуемых,— не по¬
лучается гармонического единства, колонизаторская ра¬
бота должна быть признана плохой.
Я знаю, что существуют беды неустранимые, те, к
примеру, которыми мы обязаны климату; что есть
трудности, которые преодолеть можно лишь очень по¬
степенно и с большими затратами и которые являются
следствием географического положения и рельефа
страны (в Конго эти условия особенно неблагоприят¬
ны, что объясняет и до известной степени извиняет
медленность его освоения); что, наконец, приходится
идти на некоторые тяжелые жертвы,— я имею в виду
те, которые выражаются в человеческих жизнях,—
приходится с болью в сердце соглашаться на известные
потери ради большего благополучия в будущем,—
здесь я в особенности подразумеваю все, что связано с
проклад кой больших дорог и прежде всего — железно¬
дорожного пути.
Есть такие области, в которых не может быть осу¬
ществлен никакой прогресс без затраты человеческих
жизней. Жертвы эти приносятся добровольно или к
ним принуждают. Во всяком случае, если такие жерт¬
вы приносят пользу всем, если в конечном счете они
помогают прогрессу, можно признать, что они были
принесены целесообразно. Зло, которое меня в данном
случае занимает, препятствует прогрессивному разви¬
тию целого народа, целой страны; оно разоряет целую
область ради выгоды отдельных лиц. Отмечаю тут же,
что оно является особенностью одной лишь Экватори¬
альной Африки и, главным образом, Среднего Конго и
Габона; оно исчезло в Убанги-Шари, с тех пор как кон¬
цессионные компании этой колонии сами добровольно
отказались от своих привилегий.
422
Нас удивляет не то, что благодаря чьей-то прискорб¬
ной слабости, несмотря на противодействие со стороны
самых компетентных людей, в 1899 году был установ¬
лен режим крупных концессий. Ибо, в конце концов, в
те времена он мог представляться целесообразным.
Следовало ли отвергать помощь, которую предлагали
делу освоения новой страны частный капитал, энергия
и добрая воля предпринимателей? Нет; удивительно то,
что после признания этого ужасного режима пагуб¬
ным, после многократных указаний губернаторов коло¬
нии на его вредоносность, после того как стало вполне
очевидным, что речь в данном случае идет не об осво¬
ении страны, а о систематическом снимании с нее сли¬
вок, о бесстыдной истощающей эксплуатации,— он все
еще продолжает существовать *.
Но когда ознакомишься с таинственным могущест¬
вом и изворотливостью этих обществ, то перестаешь
изумляться. Зло находится в самом Париже. И я охотно
верю, что многие ответственные лица почувствуют уг¬
рызения совести, когда отдадут себе ясный отчет, к че¬
му приводит их преступная снисходительность. Но Кон¬
го далеко. И зачем стремиться узнавать то, о чем спо¬
койнее ничего не знать? И если бы даже они захотели
ознакомиться с положением, не так-то легко обнару¬
жить вещи, в сокрытии которых заинтересовано столь¬
ко людей. Поезжайте-ка, да посмотрите! А когда вы уже
там находитесь, как искажают перед вами действитель¬
ную картину! Можно в течение многих месяцев разгу¬
ливать по всей стране, ничего не понимая в том, что
происходит, ничего не видя, кроме декораций. Так
* «Что сделали колонисты в ФЭА? Довольно мало. И ви¬
новаты в этом не они, а отвратительный режим, навязанный
Экваториальной Африке: режим крупных концессий... В ско¬
ром времени крупные концессии окончательно покинут Аф¬
рику... Африка будет немного менее богата, чем до их появ¬
ления»,— говорил один из бывших генерал-губернаторов
ФЭА г. Оганьер. «В скором времени...» Будем надеяться. Но
сейчас серьезно обсуждается вопрос о возобновлении их при¬
вилегий. Потому-то я и пишу эти строки.
423
сперва было и со мною. В своих путевых записках я рас¬
сказал, благодаря каким случайным сцеплениям обсто¬
ятельств раскрылись мои глаза. К этому я еще вернусь.
Путешествовать по Конго едут не для удовольствия.
Те, кто на это отваживается, едут с определенной
целью. Там есть лишь торговцы, которые рассказывают
только то, что хотят; чиновники, которые говорят толь¬
ко то, что могут, и имеют право обращаться только к
своему начальству; начальники, воздерживающиеся от
откровенности по самым различным соображениям;
миссионеры, чье пребывание в стране зависит часто от
их молчания. Иногда, наконец, какие-нибудь важные
особы пересекают всю страну торжественным рейдом,
между шпалерами людей, кричащих «Да здравствует
Франция!» — и успевают увидеть только то, что им со¬
благоволят показать. Когда в редких случаях туда ре¬
шается отправиться независимый путешественник, как
это сделал я, заботящийся только о том, чтобы узнать
реальное положение вещей, его рассказ мало чем отли¬
чается от моего, и в нем с удивлением можно найти
описание тех же бедствий, о которых, например, сооб¬
щал двадцать лет назад Огюст Шевалье. Ничто не из¬
менилось. Его голоса не услышали. Не слушали даже
самого Бразза, и те, кто был к нему близок, знали, с
какой грустью в последние годы жизни он отмечал по¬
стоянные усилия дискредитировать его показания, за¬
глушить его голос*. Я не очень надеюсь, что к моему
прислушаются с большим вниманием. «Я знаю из до¬
стоверного источника,— писал мне X, очень осведом¬
ленный человек,— что под вашу книгу уже подводят
мину». Это и не замедлило случиться. Как только было
обнаружено, что мои показания рискуют быть услы¬
* «Отчеты, привезенные миссией Бразза, не были опуб¬
ликованы, и гнусности, совершавшиеся в колониях, были от¬
мечены лишь несколькими ораторами, лишь некоторыми
статьями в журналах и газетах». (Отрывок из частного пись¬
ма г-жи де Бразза, февраль 1928 г.)
424
шанными, тотчас же стали делаться попытки их опоро¬
чить, на меня посыпались упреки в легкомыслии, в
чрезмерно разыгравшейся способности фантазировать,
в том, что я нарочно «выискиваю изъяны»... Я остался
бы совершенно равнодушен к этим тенденциозным об¬
винениям, если бы дело касалось только меня одного;
но ведь речь идет о судьбе целого народа, о будущно¬
сти целой страны. Я отвергаю также упрек в пристра¬
стии, который тоже мне делали. Все сведения, которые
я даю на этих страницах, получены из официальных ис¬
точников. Даже сопровождающий их комментарий
большей частью является безличной сводкой фраз, взя¬
тых из административных донесений. Ибо, в противо¬
положность утверждениям некоторых лиц, я восстаю
отнюдь не против наших властей; я оплакиваю лишь их
бессилие перед лицом отмеченных мною бедствий; и
единственная цель этой статьи — попытаться оказать
им поддержку.
«Пусть высшие власти и влиятельные коммерче¬
ские круги остерегаются слишком быстро приступать к
планомерной эксплуатации владений, с которыми мы,
по правде сказать, еще очень недостаточно знакомы и
туземцы которых еще не посвящены в то, чего мы от
них ожидаем,— писал Саворньян де Бразза в 1886 го¬
ду.— До нового порядка наша деятельность должна
быть направлена преимущественно на то, чтобы подго¬
товить превращение туземцев в продуктивных работни¬
ков и потребителей. Больше всего надо опасаться, как
бы не уничтожить в один день результатов десятилет¬
ней работы, ибо применение насилия в деле, подготов¬
ленном терпением и кротостью, может все сразу погу¬
бить».
Этими мудрыми советами пренебрегли. В 1887 году
была создана компания в Габоне при таких скандаль¬
ных условиях, что парламент постановил ее ликвидиро¬
вать. В возмещение за это директора ее потребовали и
получили право выбрать себе в полную собственность
участок размерами от 300 до 400000 гектаров. Через
два года парламент утвердил учреждение сорока ком¬
паний, которым было предоставлено 650000 квадрат¬
425
ных километров. (Напоминаю, что вся площадь Фран¬
ции равняется 551000 квадратных километров). Впро¬
чем, эти общества просуществовали недолго. Одни пре¬
образовались, другие слились. Сейчас осталось всего
несколько обществ, и только ими нам и придется за¬
няться.
Но прежде чем начать о них говорить, я хочу
предостеречь читателя от смешения этих концессий
Конго с обычного типа концессиями, которые могут
получать и колонисты и крупные финансовые органи¬
заций для насаждения каких-либо культур или экс¬
плуатации земных недр. Такие концессии способст¬
вуют одновременно и обогащению колониста или
организации и обогащению страны и ее туземного на¬
селения. То обстоятельство, что их не одобряет какая-
нибудь антикапиталистическая политическая партия,
в данном случае для меня значения не имеет; мне нет
необходимости объявлять себя солидарным с этой
партией, чтобы восставать против злоупотреблений,
характерных для ФЭА*.
Итак, концессионер Конго получил в свою исклю¬
чительную собственность все естественные богатст¬
ва** огромных территорий, почти никем еще не осво¬
енных, столь же мало известных правительству, кото¬
рое их предоставляло, как и самому концессионеру. До
этого времени добыча от охоты и сбора плодов и т. д.
принадлежала туземцам; но едва ли можно даже ска¬
зать, что их экспроприировали, ибо они сами были ус¬
туплены вместе со своей территорией. С этого момен¬
та концессионер мог принуждать их к работе, оплачи¬
вая ее так, как он находил нужным. Что касается про¬
изведений почвы, то он полагал, что в данном случае
может за них не платить.
* Эти строки были написаны в 1927 году, когда револю¬
ционная позиция А. Жида еще не определилась. Кроме того,
в интересах поднятого им дела, он должен был, как ему тог¬
да казалось, «соблюдать аполитичность и беспристрастие».—
Примеч. пер.
** Каучук, пальмовый орех, слоновую кость, шкуры зверей.
426
В свою очередь концессионеры обязывались выпла¬
чивать управлению колонией 15% своей прибыли и со¬
блюдать все оговорки концессионного договора. Прав¬
да, некоторые из этих оговорок как будто защищали
«обычное право», которое в принципе признается за ту¬
земцами всех наших колоний. Эти оговорки давали из¬
вестное удовлетворение духу справедливости обще¬
ственного мнения и усыпили его. Практически же они
никогда не применялись, и племена, живущие на ог¬
ромной сданной в концессию территории, были низве¬
дены до состояния, относительно которого я хотел бы
спросить: чем, собственно, оно отличается от рабства?
Крупные концессионные компании Конго любят
распространяться о важных услугах, которые они ока¬
зывают колонии, и о своей «цивилизаторской роли».
Разрешите мне разобрать обе стороны этого вопроса.
Возьмем, например, Французскую компанию Верх¬
него Конго, самую крупную из еще существующих,
привилегии которой кончаются в 1929 году, но которая,
сколь ни невероятным и прискорбным это покажется,
по-ввдимому с успехом добивается их продления.
ФКВК занимает площадь в 2600000 гектаров. Кро¬
ме того под ее контролем находятся территории недоб¬
рой памяти бывших концессий Алимайской и Н’Гото-
Санга. Таким образом она имеет абсолютную торговую
монополию на территории в 5600000 гектаров с 120000
жителей (я даю официальные цифры).
Эта компания и вообще все крупные компании уси¬
ленно ставят на вид косвенную помощь, которую они
оказывают бюд жету колонии уплатой различного рода
взносов (а именно — кроме точно определенных не¬
больших налогов, те 15% чистой прибыли, о которых я
говорил). Но по статистическим данным легко можно
подсчитать все, что колония выиграла бы от таможен¬
ных и других сборов, если бы большая компания усту¬
пила место свободной торговле. Авторитетное лицо,
чьи высказывания я цитировал, полагает, что при деся¬
тимиллионном товарном обороте в зоне свободной тор¬
427
говли колония может собрать 3600000 франков пря¬
мых или косвенных налогов (оставляя 6400800 фран¬
ков туземцам); в то время как такой же товарооборот
в области,-сданной в концессию, приносит колонии
только 900000 франков и оставляет туземцам 1600000
франков. Так велика разница между ценами при сво¬
бодной торговле и ценами, установленными компа¬
нией*.
Добавим, что крупные компании не слишком торо¬
пятся при расчетах с колонией. Разве нынешнему гене¬
рал-губернатору не пришлось употребить всей своей
энергии, чтобы добиться уплаты казне миллиона фран¬
ков просроченных взносов, многие из которых имели
десятилетнюю давность? Эта цифра много говорит о
слабости, которую местные власти обнаруживали по
отношению к концессионерам.
Если, с одной стороны, низкая оплата концессионе¬
рами естественных произведений страны заставляет
туземцев уклоняться от сбора или ограничивать его, то,
с другой, чрезмерно высокие цены на импортные това¬
ры, продавать которые имеет право только концесси¬
онер, ограничивают и затрудняют их сбыт. К тому же
концессионные компании чаще всего не заботятся о
том, чтобы снабдить свои фактории товарами наиболее
необходимыми туземцам или наиболее ценными для
них. «Вследствие этой недобросовестности концесси¬
онных обществ и трудностей, связанных с приобрете¬
нием европейских импортных товаров, нужных тузем¬
цам, последние быстро разочаровываются и прекраща¬
ют всякие попытки увеличить продуктивность своего
труда»,— читаем мы в одном донесении; а в другом:
«Легко себе представить состояние умов у туземцев,
которые сейчас уже хорошо осведомлены обо всем, ко¬
торые отлично знают, как их обкрадывают при каждой
* «Так как туземцы по-прежнему пребывают в бедности,
нам, соответственно, приходится взимать с них налог пропор¬
ционально их доходам. От этого колония опять же теряет
каждый год около миллиона в пользу одной лишь ФКВК»,—
говорится в одном официальном донесении.
428
сделке, и которые с волнением, но без особой надеж¬
ды, ожидают, когда же этот режим прекратится».
Наконец, несмотря на значительные прибыли,
ФКВК никогда ничего не делала для облегчения участи
эксплуатируемых ею туземцев: она не провела ни одной
дороги, не построила ни одной школы, ни одной больни¬
цы; не организовала никакого санитарного обслужива¬
ния. Когда она уйдет,— если это наконец случится,— по¬
сле нее останется совершенно обескровленная страна и
туземцы еще более жалкие, чем до появления белых.
II
Особенностью Лесопромышленной компании Сан-
га-Убанги является то, что ее дела идут неважно. Об
этом сообщает ее директор, равно как и о том, что она
потеряла уже 45% своего капитала. «За шестнадцать
операционных периодов,— указывает он,— акционеры
получили только шесть раз дивиденды в размере от 5
до 20 франков». ЛКСУ в настоящее время пытается
сняться с мели и предпринимает выпуск новых акций
для привлечения себе на помощь новых капиталов, ко¬
торые позволили бы ей продолжать истощение коло¬
нии.
Но оставим в стороне финансовый вопрос. Я пеш¬
ком прошел области, где хозяйничает ЛКСУ, и могу
говорить как знаток о ее взаимоотношениях с колони¬
альными властями и туземцами, а также о ее «цивили¬
заторской роли». Я мог убедиться, так же как мог бы
убедиться любой внимательный путешественник, что
«плантации», о которых говорит директор ЛКСУ
(в Конго никогда не бывавший и основывающийся на
донесениях своих агентов), просто смехотворны; что
все названные им гигиенические и профилактические
мероприятия, мероприятия по устройству лагерей для
сборщиков, одним словом — все гуманные меры для
улучшения положения туземцев, предписываемые
компании параграфами ее договора, существуют чаще
всего только на бумаге.
429
Мне незачем распространяться здесь о тяжелой ра¬
боте, к которой привлечено все туземное мужское на¬
селение на территориях, отданных в концессию ЛКСУ
(ибо, как читатель сейчас увидит, речь идет не только
о «вольнонаемных» и рабочих, специально вербуемых
компанией). Без дальнейших объяснений понятно ги¬
бельное влияние этого режима, при котором мужчины
постоянно находятся на большом расстоянии от своих
поселков, на семейную жизнь, на рождаемость, на зем¬
леделие и, вследствие этого, на благоденствие всей
страны вообще. На территориях, не сданных в концес¬
сию, каучук, посаженный вокруг поселков по инициа¬
тиве губернатора Ламблена, начинает вытеснять кау¬
чук «собранный», т. е. естественный продукт, на кото¬
рый только и имеет право концессионное общество;
каучук с плантаций она вынуждена покупать и вслед¬
ствие этого не слишком поощряет его насаждение.
Кто хочет детально ознакомиться с вопросом, пусть
обратится к моим путевым запискам.
Кое-кого взволновали те жестокости, которые я вы¬
нужден был обличить и о которых рассказывал в сво¬
ем путевом дневнике *. Но, признаться откровенно, как
ни возмутительны эти преступления, они кажутся мне
гораздо менее существенными, чем некоторые про¬
ступки, с виду более простительные, которые я разоб¬
лачил вслед за теми. Первые отвратительны, но они яв¬
лялись исключением и оказались возможными только
благодаря плохому надзору со стороны окружного на¬
чальника, который впоследствии добился по этому пун¬
кту оправдания. Другие, о которых я буду говорить и
ответственность за которые ложится на того же окруж¬
ного начальника, отнюдь не случайны; они весьма ус¬
тойчивы, и этот факт внушает большую тревогу. Мож¬
но ли не рассматривать их как естественное, неизбеж¬
ное, роковое следствие режима, установленного в этой
части колонии? Вот факты, может быть, сами по себе
* Речь идет о репрессиях и «санкциях», примененных с ис¬
ключительной жестокостью некоторыми туземными страж¬
никами, впоследствии осужденными за это.
430
не очень существенные, но зато чрезвычайно показа¬
тельные, и я осмелюсь назвать их типичными.
На глазах начальника округа и представителя ЛКСУ
туземцы, доставившие каучук для продажи на ежеме¬
сячном базаре в Бамбио, подвергались во дворе факто¬
рии, принад лежащей компании, истязаниям до тех пор,
пока один из них не умер. По приказанию начальника
округа эти люди были наказаны за то, что не принесли
каучука в достаточном количестве. Я не имею возмож¬
ности входить во все детали и доказывать, что эта лю¬
ди вовсе не стремились избежать работы, а только вы¬
нуждены были, вследствие постепенного истребления
каучука, уходить очень далеко в лес (часто им прихо¬
дилось идти дней восемь, чтобы найти каучуковые ли¬
аны), и они оставались там в течение целого месяца,
чтобы избежать двойного перехода, но зато следующий
раз приносили вдвое больше. Я написал губернатору об
этих тревожных фактах; в результате расследования,
вызванного моим письмом, начальник округа был от¬
дан под суд. Но, по-видимому, никто не счел нужным
подчеркнуть в этом деле роль ЛКСУ, а между тем в ее
причастности к нему легко можно убедиться по ниже¬
следующим отрывкам из доклада генерального проку¬
рора, начальника судебных учреждений ФЭА:
«Г-н П. (начальник округа, о котором идет речь), по¬
лучив, как он утверждает, распоряжение усилить добы¬
чу каучука, применил ради удовлетворения частных
интересов Лесопромышленной компании весь арсенал
своей карательной власти в целях активизировать до¬
ставку этого продукта, оплачиваемого по весьма
скромной цене в два франка за килограмм *... и санк¬
ции эти он, приходится это признать, применил к ту¬
земцам, которые не были связаны с компанией ника¬
ким коллективным или индивидуальным трудовым до¬
говором.
На тех, кто, по его мнению, собрал недостаточное
количество каучука, он наложил штраф, поглотив¬
* За который в соседней местности платят в свободной
продаже от десяти до пятнадцати франков.
431
ший весь их заработок, и применил к ним тюремное
заключение на максимально возможный срок. Кроме
того, тех, кто был замечен как выдавший особенно не¬
значительное количество продукта, он подверг телес¬
ному наказанию: нагруженные тяжелыми бревнами,
они должны были безостановочно кружиться во дво¬
ре фактории. Это наказание, начатое в восемь часов
утра, было прекращено только в полдень, после того
как свалился один из людей, Малинге, который и
скончался на следующую ночь».
Мы не можем цитировать весь отчет обследовате¬
лей в той его части, которая относится к состоянию
тюрьмы в Боде (местопребывание начальника округа),
где туземцы, «недостаточно усердные на работах по
сбору каучука», отбывали наказание. «Есть серьезные
основания,— говорится в отчете,— приписать ужасаю¬
щее количество смертных случаев в этой тюрьме чрез¬
мерно тяжелой работе, дурному обращению, недо¬
статочному питанию...» Что же касается количества
смертных случаев, то г. П., начальник округа, «даже не
потрудился выполнить своей самой элементарной слу¬
жебной обязанности — вести им счет». (У него на это
были свои основания.)
«Нам не приходится защищать Лесопромышлен¬
ную компанию, ибо она тоже находится под контро¬
лем наших властей»,— писал недавно по тому же по¬
воду сотрудник одной большой парижской газеты; но
эти слова показывают только его полную неосведом¬
ленность в этих вопросах. Во всей области лесов, где
вопрос о каучуке тесно связан со всеми проблемами,
которые могут возникнуть в том или ином округе,
роль окружного начальника особенно трудна. Он мо¬
жет дать отпор свободным торговцам, которые нужда-
ются в нем и боятся его. Но крупные общества неод¬
нократно доказывали, что им не приходится считать¬
ся ни с младшими чиновниками, ни даже с высшим
начальством. Сколько раз генерал-губернаторы, сме¬
нявшиеся в Конго, и в частности нынешний генерал-
432
губернатор,— говорю это с его разрешения,— должны
были уступать давлению извне и соглашаться на на¬
значение в округа, находящиеся на территории кон¬
цессий, начальников, протежируемых компаниями,
их «креатур»! Даже самому генерал-губернатору угро¬
жали, когда выяснилось его твердое намерение всяче¬
ски препятствовать возобновлению привилегий одной
из этих всемогущих компаний. Но что может сделать
чиновник, начальник участка, даже начальник округа,
скудно оплачиваемый, ведающий слишком обширной
территорией, перегруженный работой, выполняющий
самые разнообразные функции,— что он, повторяю,
может сделать с представителем этих компаний, с
агентом, который сперва очень внимателен к нему,
очень любезен, даже слишком любезен, но при случае
может стать опасным, так как обладает поддержкой и
протекцией лиц, от которых чаще всего зависит карь¬
ера чиновника.
Совершается фатальный отбор: те, что котируются
лучше всего,— увы! не всегда лучшие,— остаются. Го¬
воря это, я отнюдь не желаю дискредитировать кого-ли-
бо из чиновников областей, сданных в концессию, или
даже кого-либо из агентов крупных компаний. Но я хо¬
чу сказать, что в результате этого плачевного режима
искушение злоупотреблять властью, с одной стороны, и
смотреть на злоупотребления сквозь пальцы, если не
участвовать в них, с другой, так велико, что при отсут¬
ствии всякой поддержки, всякого поощрения и всякого
одобрения нужно иметь больше, чем простую чест¬
ность, для того, чтобы ему не поддаться. Нужен силь¬
ный интеллект, нечто вроде нравственного героизма,
развитию которого обстановка весьма мало содейству¬
ет и которое даже во Франции можно встретить край¬
не редко.
Недавно появились две статьи, которые, стремясь
дискредитировать мои показания, обвиняют меня в
том, что я обескураживаю колониальных деятелей. Ес¬
ли вопрос о возобновлении крупных концессий будет
обсуждаться в парламенте, следует ожидать, что сто¬
ронники концессионных компаний будут стараться из¬
433
влечь выгоду из путаницы, столь благоприятной для их
дела. Поэтому следует все громче и настоятельнее го¬
ворить о том, что процветание колоний и существова¬
ние в них оживленной торговли нисколько не связаны
с режимом злоупотреблений, который, как раз наобо¬
рот, их только компрометирует. С другой стороны, я
вовсе не желаю создавать недоразумения и не хочу,
чтобы этот частный вопрос о местных злоупотреблени¬
ях попытались утопить в отвлеченной дискуссии прин¬
ципиально-теоретического характера. Этот вопрос о
крупных концессионных компаниях, в той форме, ко¬
торая мною разоблачается, существует, повторяю это
еще раз, только в Конго (когда сделана была попытка
навязать тот же самый режим Дагомее, ее губернатор
проявил твердость и решительно восстал против это¬
го) *. Политика не должна касаться этого вопроса, на
него должны обратить внимание честные и добросо¬
вестные люди всех партий. Настало время опомниться
и положить конец режиму, не только бессмысленному
и разорительному, но, вдобавок, бесчеловечному и по¬
зорному для Франции.
В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
I
На заседании Палаты депутатов 23 ноября 1927 го¬
да г. Фонтанье, депутат от Канталя, произнес длинную
речь о возмутительном режиме крупных концессий. За
неимением под рукою официальных донесений, кото¬
рые всегда секретны, он принужден был опираться на
* В 1900 году г. Паскаль, губернатор Дагомеи, получил из
Департамента депешу, смысл которой сводился к тому, что
«теперь, когда Конго поделили, начнется раздел ФЭА», и ему
предлагалось приготовить «проект раздачи Дагомеи крупным
концессиям». Губернатор Паскаль запротестовал во имя прав
туземцев и принципа свободной торговли так решительно,
что его мнение одержало верх. (Из официального доклада.)
434
мою книгу и цитировал оттуда многие места. Ему отве¬
чал г. Леон Перье, министр колоний.
Когда, по возвращении моем из Конго, я отправил¬
ся к г-ну Леону Перье для представления отчета, кото¬
рый обязан был сделать, наше свидание произвело на
меня самое отрадное впечатление. С другой стороны,
назначение следственной комиссии сейчас же после
того, как он был осведомлен о высокой смертности
среди туземцев, набранных для постройки железной
дороги из Браззавиля в Пуэнт-Нуар, свидетельствовало
о подлинном человеколюбии, не ограничивающемся
словами. Заявления, сделанные им тогда в Палате, со¬
держат больше, чем простые обещания; в них говорив
ся о принятии самых эффективных мер.
«Г-н Фонтанье, справедливо напомнил, что колони¬
альные власти должны внимательно следить за соблю¬
дением договоров, связывающих туземных рабочих с
частными предпринимателями. Как правильно выра¬
зился наш коллега, договор представляет собою извест¬
ную ценность лишь в том случае, если существует кон¬
троль над его выполнением.
В этом и состоит моя главная забота, и я хочу дове¬
сти до всеобщего сведения, что мною предложено гу¬
бернаторам колоний и в первую голову губернатору
Экваториальной Африки тщательно организовать этот
контроль за условиями труда, которые должны быть
точно формулированы. Я указал губернатору на жела¬
тельность проведения контроля комиссией из должно¬
стных лиц в составе представителя власти, врача и со-
трудника-исполнителя.
Таким образом контроль будет касаться не только
материальных условий договора, заработной платы,
продолжительности рабочего дня и т. д., но также и со¬
стояния здоровья туземцев, труд которых используется
на частных концессиях».
Всячески приветствую это начинание.
Затем г. Леон Перье заявляет:
«...Режиму крупных концессий в том виде, в каком
он был установлен, следует положить конец. Впрочем,
в 1929 году истекает срок договоров всех крупных кон¬
435
цессий. Палата может быть уверена, что ни один из них
не будет возобновлен или пролонгирован, по крайней
мере, на прежних условиях».
«Победа»,— скажете вы; и можно только удивлять¬
ся, почему газеты обратили так мало внимания на взя¬
тое на себя министром обязательство, означающее ни
больше ни меньше как освобождение от рабства
120000 негров *.
Но... привилегия Лесопромышленной компании Сан-
га-Убанги, возобновленная, правда, в несколько иной
форме, в 1920 году, кончается только в 1935 году**.
Заявив, что срок всех крупных концессий истекает
в 1929 году, г. министр тем самым, значит, не считает,
что привилегия, которой пользуется Лесопромышлен¬
ная компания Санга-Убанги, дает право на причисление
ее к категории крупных концессий.
Фраза «по крайней мере, не будет возобновлен на
прежних условиях» заставляет опасаться, что обязатель¬
ства г-на Перье, с виду столь многообещающие, могут
при недостаточной его бдительности (но еще вопрос,
будет ли он тогда у власти) свестись лишь к тому, что
другие компании в скором времени перейдут на тепе¬
решний режим Лесопромышленной.
Напомним, что громадные области, над которыми
простирается власть Лесопромышленной,— как раз те,
где мы были свидетелями возмутительных злоупотреб¬
лений, изобличенных мною в «Путешествии в Конго».
* Я привожу цифру, указанную г-ном генерал-губернато¬
ром Антонетш и для одной лишь ЛКСУ.
** Данные из сообщения, напечатанного в газете «L’info-
miation» от 29 ноября 1927 года, разъясняют нам, что Лесопро¬
мышленная компания Санга-Убанги предполагает увеличить
свой капитал, что позволит ей «осуществить программу на¬
саждения плантаций, с которой связано возобновление кон¬
цессии в 1935 году...»
ЛКСУ желает уже теперь обеспечить себе возможность
сохранения «привилегии, являющейся главным источником
доходов компании» (это они сами говорят).
436
Волнение, на мгновение возбужденное моей кни¬
гой, затем почти тотчас же улеглось после заявлений
министра. Неужели же оно снова заглохнет... до того
дня, когда, еще через двадцать лет, другой путешест¬
венник, влекомый, подобно мне, безумной мыслью са¬
мому взглянуть, что там делается, обнаружит новые бе¬
зобразия, изобличит такие же точно мерзости и убедит
публику, что злоупотребления по-прежнему существу¬
ют и переменился только прикрывающий их ярлычок?
Пусть и сам г. министр не успокаивается прежде¬
временно. Как ни превосходны решения, о которых
он сам сообщил, зло прекратится лишь тогда, когда
эти привилегированные компании выпустят добычу,
когда их заставят ее выпустить.
II
31 декабря 1937 г.
Г-н Вебер все еще старается свести мои обвинения
к личному вопросу: «Г-н Жид был потрясен откры¬
тием... Можно спорить с критически-настроенными
людьми, но не с верующими»,— заявил он на собрании
своих акционеров 20 декабря 1927 года. Я вынужден
сказать ему еще раз, что речь идет совсем не о моем
личном мнении. Я возражаю ему не передачей моих
субъективных впечатлений и даже не логическими до¬
водами; эти возражения он найдет в официальных до¬
несениях высших колониальных властей, ни в компе¬
тентности, ни в авторитетности которых у него нет ос¬
нований сомневаться. Не предложить ли его вниманию
еще один отрывок?
«Жизнь этих людей (сборщиков каучука в лесу)
весьма мало привлекательна по сравнению с той, какую
ведут оставшиеся в поселке. Они оторваны от семьи и
лишены приличного крова. Отправившись на сбор, они
наход ятся в отсутствии около месяца и за это время до¬
бывают от пяти до тридцати кило каучука. Поселок на¬
ходится иногда на расстоянии двух-трех дней пути от
места добычи. Они возвращаются домой на один день,
437
отправляются в факторию, где продают свою корзину с
каучуком, и через двадцать четыре часа уходят обратно
в лес...
Этот никогда не прекращающийся кочевой образ
жизни поистине навязан туземцам.
...Сборщик «отправляется на каучук», потому что
его заставляют это делать. Сборщик всегда платит
больше, чем причитающуюся с него лично и с его же¬
ны подать. Он источник средств для поселка, охотно
принимаемый всеми, кроме него самого.
К тому же, в сборщики чаще всего попадают моло¬
дые люди, которых объявляют годными для этого тру¬
да их семьи или же начальник поселка. Их средний
возраст колеблется между пятнадцатью и шестнад¬
цатью годами. Измученные этой непрерывной жизнью
в лесу, они с отвращением работают за жалованье,
большая часть которого им не достается...
Постоянно подверженный укусам мух, сборщик, за¬
болев сонной болезнью, становится тем опаснее для по¬
селка в те немногие дай, которые он там провод ит, что,
именно из-за его длительного отсутствия, врач может
осматривать его лишь очень редко».
Затем следует таблица; ее содержание сводится к
следующему:
Заболевания сонной болезнью среди постоянно
живущих в поселке — 3,15%
То же среди сборщиков — 30,00%
Подозрительные по сонной болезни среди
постоянно живущих — 5,18%
То же среди сборщиков — 85,00%
«Этими цифрами исчерпывается вопрос. Они пока¬
зывают, как важно не обрекать человека на постоянное
пребывание в лесу, где есть все, что редко встречается
в поселке: многочисленные гнезда мух це-це, утоми¬
тельная работа, неизбежно недостаточное питание».
Эти строки взяты из врачебного отчета 1919 года.
Произошли ли с тех пор улучшения? Я хотел бы этому
верить, но у меня нет такого убеждения. Во всяком слу¬
чае, условия жизни и продолжительность пребывания
438
сборщиков в лесу остаются точно такими же, как и
прежде. Самая заметная разница по сравнению с 1919
годом состоит в том, что, когда я был в тех местах, на
сбор каучукового сока мобилизовывались не несколь¬
ко юношей, назначенных начальником, а все трудоспо¬
собные мужчины.
Повторяю, такое положение вещей продолжается
только потому, что об этом не знает общественное мне¬
ние и, может быть,—я готов этому верить,— сам г. Вебер.
III
Косвенно отвечая на мои обвинения, «Journal des
Debats» счел необходимым успокоить своих читате¬
лей. На первой странице номера от 8 января 1928 года
появилась за подписью Эдуарда Пайен статья, озаглав¬
ленная «Эксплуатация одного обвинения». «Полная
ликвидация концессий» представляется г-ну Пайен «уп¬
рощенным разрешением вопроса, которое грозило бы
надолго задержать освоение обширных территорий и
вместе с тем улучшение благосостояния туземцев».
Затем идет описание положения, которое создали
для туземцев эти благодетельные общества:
«Общество снабжает туземцев провиантом, имея
всегда запасов почти на два месяца. Под его наблюде¬
нием происходит сооружение хижин.
Медицинское обслуживание производится старшим
врачом колониальных войск с помощью фельдшеров.
Для лечения туземцев он располагает больницей на 170
коек, выстроенной из кирпича и крытой эверитом. Она
состоит из приемной, палат для больных, лаборатории,
операционной, аптеки, снабженной всеми, даже самы¬
ми дорогими медикаментами, какие только признаны
наиболее эффективными при лечении эпидемий, сви¬
репствующих среди населения. Кроме больницы суще¬
ствует также амбулатория и несколько пунктов скорой
помощи.
Большая часть рабочих приходит изнутри страны и
нанимается по договору. Все они подвергаются меди-
439
пинскому осмотру и лечению, какое требуется состоя¬
нием их здоровья. Самый обычный способ лечения за¬
ключается в изгнании паразитов, являющихся перво¬
причиной многих заболеваний пищеварительных орга¬
нов. Их привлекают к легкой работе: полке травы,
уборке, насаждению плантаций, пока врач не найдет их
подходящими для обычной работы по добыванию кау¬
чука.
Магазин, принадлежащий обществу, снабжает их
по доступным ценам предметами потребления тузем¬
цев; мануфактурой, передниками, кухонными принад¬
лежностями, одеждой, стеклянными изделиями и т. д.
Продажа спиртных напитков строго воспрещена.
Приняты также меры, чтобы предоставить тузем¬
цам кое-какие развлечения: оркестр, кино и т. д.».
Все это — точно сон. «Какие счастливцы эти негры!
И как нехорошо, что кто-то еще жалуется»,— должен
думать честный читатель «Debats».
Но о каком обществе идет речь? Об этом «Debats»
старательно умалчивают. Мне не могли разъяснить это¬
го ни в министерстве колоний, ни в экономическом
агентстве Экваториальной Африки, где все, кому я по¬
казывал эту статью, разделяли мое недоумение. И су¬
ществует ли все, о чем в ней говорится, где-либо, кро¬
ме как в обманутом воображении автора? Факт тот, что
ничего подобного еще не существовало в Конго, ни ког¬
да я там был, ни когда генерал-губернатор заявлял, что
крупные компании, о которых шла речь, ничего реши¬
тельно не сделала для улучшения положения туземцев.
Должны ли мы предположить, что какая-нибудь из на¬
ходящихся под угрозой крупных концессий внезапно
решилась на огромные мероприятия, которые позволи¬
ли г-ну Пайен нарисовать столь утешительную картину?
А если и так, то этот запоздалый бусикотизм * подразу¬
мевал, что означенное общество рассчитывало так или
иначе избегнуть перспективы, обрисованной в деклара¬
ции министра колоний в палате депутатов 23 ноября
* Бусико (1810—1877) — парижский коммерсант, зани¬
мавшийся благотворительной деятельностью.— Примеч. ред.
440
1927 года: «...Режиму крупных концессий в том виде, в
каком он был установлен, следует положить конец и
т.д...... Желая выяснить, в чем дело, я написал в
«Journal des Debats», чтобы получить точные сведения.
Мне любезно ответил сам г. де Налеш: статья, подпи¬
санная Эдуардом Пайен, воспевала «Общество лесных
и морских товариществ по прокладке путей сообще¬
ния».
О, «Debats», почему вы не сказали этого сразу? И
это все, что вы могли мне возразить?
Я написал г-ну де Налеш:
Париж, 8 февраля 1928 г.
Милостивый государь,
благодарю вас за разъяснения, которые вы благоволи¬
ли мне дать относительно общества, на которое наме¬
кала статья, напечатанная в «Debats» 8 января. Это об¬
щество никак нельзя без очень большой натяжки при¬
равнивать к крупным концессионным компаниям,
разоблаченным в моей книге. Эти компании продолжа¬
ют существовать только потому, что общественное
мнение сознательно держат в неведении относительно
злоупотреблений, неизбежно связанных с их методами
эксплуатации. Все официальные донесения, с которы¬
ми я мог ознакомиться, дают возможность совершенно
ясно в этом убедиться. Будьте любезны ознакомиться с
приведенными мною цитатами.
К чему эти попытки опорочить мои показания, ког¬
да мне и без того было очень трудно заставить себя вы¬
слушать? Если такие газеты, как ваша, не желают внять
столь справедливому протесту, если они искажают его
смысл и направленность, можно ли удивляться, что его
используют газеты крайних партий? Нежелание заме¬
чать зло (разумеется, точно ограничив его сферу, как
я это сделал, стараясь воспрепятствовать обобщениям,
оскорбительным и вредным для материальных и мо¬
ральных интересов Франции) служит препятствием к
излечению язв больной страны и дает возможность бо¬
лезни распространиться.
441
Неужели вы считаете, что ради чести Франции луч¬
ше скрывать положение вещей, которое, по словам не¬
заинтересованных и притом компетентнейших лиц,
становится опасным и угрожающим?
К счастью, статья г-на А. Жеро в номере от 28 янва¬
ря вашей газеты приводит в порядок карты, спутанные
г-ном Пайеном. Эта статья придала мне смелости напи¬
сать вам, равно как и приятное воспоминание о других
статьях, упоминаемых г-ном Жеро и также появивших¬
ся в вашей газете под заглавием «Бедственное состоя¬
ние африканских племен» *.
В совершенно объективном изложении вопроса о
концессиях, которое я даю в приложении ко второму то¬
му моих путевых записок, я постарался не дать оружия
в руки крайних партий. Вы только сыграете им на руку,
если предоставите им одним заботу о деле, ради которо¬
го объединились местные власти и губернатор колонии,
а также их начальство. Будьте уверены, что дело это
стоит того, чтобы им занялись все честные люди.
Примите, милостивый государь, и т. д....
* Октябрь 1924 года.
КАРТЫ К «ПУТЕШЕСТВИЮ В КОНГО»
И «ВОЗВРАЩЕНИЮ С ОЗЕРА ЧАД»
Общая карта
Карта дорожной сети в Убанги-Шари
Карта Убанги-Шари и Чада с маршрутом путешествия
Андре Жида
СВ
КОММЕНТАРИИ
«Путешествие в Конго» («Voyage au Congo»), вы¬
шедшее в свет в 1927 г., и «Возвращение с озера Чад»
(«Le Retour du Tchad»), выпущенное в 1928 г., относят
ся к жанру путевых заметок. В этих дневниковых запи¬
сях А. Жид отразил свои впечатления от путешествия в
1926 г. по французским колониям экваториальной Аф¬
рики. Он поднялся вверх по реке Конго, посетил бере¬
га озера Чад и вернулся к морю через Камерун.
Эти две книги путевых записок принесли автору
славу борца с колониализмом. Именно после их публи¬
кации в парламенте Франции был поставлен на обсуж¬
дение вопрос, касающийся условий жизни в колониях.
446
СОДЕРЖАНИЕ
ПУТЕШЕСТВИЕ В КОНГО. Перевод А. Шадрина 5
ВОЗВРАЩЕНИЕ С ОЗЕРА ЧАД. Переводы. Рыковой . . 221
Комментарии 446
АНДРЕ ЖИД
Собрание сочинений
в семи томах
Том пятый
Редактор Е. Кондратьева
Художественный редактор И. Марев
Технический редактор В. Нефедова
Корректор Н. Иванова
Компьютерная верстка И. Понятых
ЛР № 071673 от 01.06.98 г. Изд. № 0402213.
Подписано в печать 14.08.02 г.
Формат 84х1081/32. Бумага офсетная.
Гарнитура «Центурион». Печать высокая.
Уел. печ. л. 23,52. Уч.-изд. л. 22,0.
Заказ №0210110.
ТЕРРА—Книжный клуб.
115093, Москва, ул. Щипок, 2.
Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленного оригинал-макета
в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат».
150049, Ярославль, ул. Свободы, 97.
ППГГС5!