СОБРАНИЕ

СОЧИНЕНИЙ
в ЧЕТЫРНЛДЦЛТИ томлх
ОМ'13
БИБЛИОТЕКА «ОГОНЕК»

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА» • МОСКВА • 1961

Собрание сочинений

выходит под общей редакцией

Р. М. Самарина.

ДЖЕРРИ-
ОГТРОВИТЯНИ

ПРЕДИСЛОВИЕ
Несчастье некоторых беллетристов заключается в

том, что средний человек полагает, будто вымысел и

ложь — одно и то же. Несколько лет назад я опублико¬

вал «Рассказы Южного Моря». Действие разыгрывалось

на Соломоновых островах. Сборник рассказов удостоил¬

ся похвалы критиков, признавших в нем весьма почтен¬

ный плод фантазии. Что же касается реализма, * то его,

по их мнению, там не оказалось. Конечно, как известно

всякому, волосатые каннибалы исчезли с лица земли, а

следовательно, не разгуливают нагишом и не отрубают

голов друг другу, а иной раз и белому человеку.
Ну, так слушайте! Эти строки я пишу в Гонолулу, на

Гавайях. Вчера на пляже Вайкики со мной загово¬

рил один незнакомец. Он упомянул о нашем общем

друге, капитане Келларе. Когда я на «Миноте» — судне,

вербовавшем чернокожих рабочих,— потерпел крушение

у Соломоновых островов, спас меня этот самый капитан

Келлар, шкипер вербовщика «Евгения». Незнакомец со¬

общил мне, что чернокои^ие завладели головой капитана

Келлара. Ему это было известно. Он был уполномочен

матерью капитана Келлара ликвидировать его иму¬

щество.
Слушайте дальше! На днях я получил письмо от

верховного комиссара британских Соломоновых островов

мистера К. М. Вудфорда. Он вернулся на свой пост после

длительного отпуска, проведенного им в Англии, где он

устраивал сына в Оксфордский университет. Порывшись

на полках любой общественной библиотеки, можно из-
5

влечь на свет книгу, озаглавленную «Натуралист среди

охотников за головами». Мистер К. М. Вудфорд и яв¬

ляется этим натуралистом и автором данной книги.
Вернемся к письму. Повествуя о своих- повседневных

заботах, мистер Вудфорд мимоходом упоминает о только

что выполненном специальном задании. Выполнение его

задержалось из-за его поездки в Англию. То была кара¬

тельная экспедиция на соседний остров, между про¬

чим, и для поисков голов некоторых наших общих дру-

зей-белых: негоцианта, его жены, детей и клерка. Экспе¬

диция прошла успешно, и м-р Вудфорд заканчивает свое

повествование об этом эпизоде такими словами: «Особен¬

но поразило меня отсутствие страдания и ужаса в их

лицах, выражавших скорее безмятежное спокойствие».

Заметьте — это он пишет о людях своей же расы, о лю¬

дях, хорошо ещ знаком1Ых и частенько обедавших с ним

в его собственном доме.
Многие друзья, с которыми я сиживал за обедом в

те удалые, веселые дни на Соломоновых островах, погиб¬

ли таким же образом. Бог мой! Я отплыл на кече «Мино-

та», шедшем на Малаиту вербовать рабочих, и взял с со¬

бой жену. На двери нашей каюты еще видны были следы

топора, свидетельствуя о событии, происшедшем несколь¬

ко месяцев назад, когда отрубили голову капитану Мак¬

кензи, бывшему в то время шкипером «Миноты». Подхо¬

дя к Ланга-Ланга, мы увидели британский крей¬

сер «Кёмбриен», удалявшийся после обстрела одной

из деревень.
Не имеет смысла обременять введение к моему рас¬

сказу дальнейшими деталями, каковых, утверждаю, я мо¬

гу привести множество. Надеюсь, мне удалось до изве¬

стной остепени заверить, что приключения собаки — ге¬

роя моего романа — являются подлинными приключе¬

ниями в весьма реальном мире каннибалов. Когда я с

женой отплыл на «Миноте», мы нашли на борту очаро¬

вательного щенка — ирландского терьера, охотника за

неграми; то была такая же гладкошерстная собака, как

и Джерри, а звали ее Пегги. Хозяином ее был велико¬

лепный шкипер «Миноты». Миссис Лондон и я так силь¬

но к ней привязались, что миссис Лондон после круше¬

ния «Миноты» сознательно и бесстыдно украла ее у шки¬

пера «Миноты». Признаюсь, что я столь же сознательно
6

и бесстыдно потворствовал преступлению жены. Мы так

любили Пегги! Милая, славная собачка, погребенная в

море у восточного берега Австралии!
Мне остается прибавить, что Пегги, как и Джерри,

родилась у лагуны Мериндж на плантации Мериндж,

находящейся на острове Изабелла. Этот остров лежи г

к северу от острова Флориды, где находится правитель-*

ство и где обитает верховный комиссар мистер К. М. Вуд-

форд. Я хорошо знал отца и мать Пегги и частенько с

любовью следил, как эта верная пара бегала бок о бок

вдоль берега. Отца действительно звали Терренс, а

мать — Бидди.
Джек Лондон
Пляж Вайкики,
Гонолулу, Оагу Г. X»
5 июня 1915 г.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Пока мистер Хаггин не подхватил его неожиданно

под мышку и не спустился на корму поджидавшего вель¬

бота, Джерри и не подозревал, что ему грозит какая-

нибудь неприятность. Мистер Хаггин был его любимым

хозяином в течение всех шести месяцев жизни Джер*

ри. Джерри не знал мистера Хаггина под именем «хо¬

зяин», ибо слову «хозяин» не нашлось места в словаре

Джерри, этого гладкошерстного, золотисто-рыжего ир¬

ландского терьера.
Но в сознании Джерри «мистер Хаггин» значит то

же самое, что в наших словарях значит для собаки сло¬

во «хозяин». Слова «мистер Хаггин» Джерри слышал

постоянно: так называли его хозяина многие — Боб,

клерк и Дерби, надсмотрщик на плантации. И редкие

посетители, двуногие человеческие существа, вроде тех,

кто приехал на «Эренджи», тоже обращались к его хозяи¬

ну «мистер Хаггин».
Но собаки в своем смутном, неясном, возвеличиваю¬

щем людей сознании возносят своих хозяев и любят их

больше, чем те заслуживают. «Хозяин» значит для

них то же, что значил «мистер Хаггин» для Джерри. Че¬

ловек считает себя хозяином своей собаки, но собака счи¬

тает своего хозяина богом.
Однако слова «бог» не было в словаре Джерри, хо¬

тя он уже успел приобрести определенный и довольно

пространный словарь. «Мистер Хаггин» значило то же,

что и «бог». Для Джерри слова «мистер Хаггин»

звучали так же, как звучит слово «бог» для людей,
8

ему поклоняющихся. Короче, мистер Хаггин был богом

Джерри.
Итак, когда мистер Хаггин, или бог, или называй¬

те его, как хотите, пользуясь нашим ограниченным язы¬

ком, властно и резко поднял Джерри, сунул его под

мышку и спустился в вельбот, а черная команда сей¬

час же склонилась к веслам, Джерри немедленно всем

своим существом ощутил, что началась полоса необы¬

чайного. Раньше он никогда не бывал на борту «Эрен-

джи», выраставшего перед ним с каждым свистящим уда¬

ром весел, на которых сидели чернокожие.
Всего час назад Джерри прибежал из дому на бе¬

рег поглядеть на отплытие «Эренджи». Уже дважды

за полгода своей жизни испытывал он это удовольствие.

А удовольствие было незаурядное—бегать вверх и

вниз по . белому берегу из коралла, раздробленного

в песок, и под мудрым руководством Бидди и Терренса

не только принимать участие в суматохе, царившей на

берегу, но и самому подбавлять жару.
Здесь происходила охота на негров. Джерри родил¬

ся, чтобы, ненавидеть негров. Еще пискливым щенком

он на опыте убедился, что Бидди, его мать, и его отец

Терренс ненавидят негров. На негра следовало рычать.

На негра, если только он не был домашним слугой, нуж¬

но было кидаться, кусать его и рвать всякий раз, когда

он появлялся во дворе фактории. Так поступала Бид¬

ди. Так поступал Терренс. Этим они служили своему

богу — мистеру Хаггину. Негры были низшими дву¬

ногими созданиями, которые, как невольники, работа¬

ли на своих двуногих белых господ, жили в рабочих

бараках далеко в стороне и, как существа низшие и

ничтожные, не смели приближаться к жилищу своил

господ.
А охота на негров была отважным предприятием.

Об этом Джерри узнал вскоре после того, как научил¬

ся подзать. Приходилось идти на риск. Пока мистер Хаг¬

гин, Дерби или Боб находились поблизости, негры пе¬

реносили преследования. Но случалось, что белых гос¬

под поблизости не было..Тогда правило гласило: «Бе¬

регись негров!» На охоту можно было отважиться, толь¬

ко, приияв все. меры предосторожности. В отсутствие бе¬
9

лого господина негры имели привычку не только хму¬

риться и ворчать, но и нападать на собак, пуская в ход

камни и палки. Джеррн видел, как обижали его мать; да

и его самого, пока он не научился уму-разуму, отколотил

однажды в высокой траве негр Годарми, который носил

на груди китайскую дверную ручку, висевшую на ве¬

ревке, свитой из кокосовых волокон. Джерри помнил

еще одно приключение в высокой траве, когда он и

его брат Майкл сразились с негром Оуми, замечатель^

ным тем, что он носил на груди зубчатаяе колеса от

будильника. Майкл получил такой удар по голове, что

левое ухо у него навсегда осталась поврежденным;

оно высохло, странно скрючилось и стояло твердо,

торчком.
Мало того. У Джерри были брат Пэтси и сестра Кэт¬

лин; два месяца тому назад они исчезли — перестали

существовать, Великий бог мистер Хаггин в ярости ме¬

тался по плантации. Обыскали заросли кустарника. Вы¬

секли с полдюжины негров. Мистеру Хаггину не уда¬

лось открыть тайну исчезновения Пэтси и Кэтлин. Но

Бидди и Терренс знали, Зиали и Майкл и Джерри.

Четырехмесячные Пэтси и Кэтлин попали в кухонный

котел в бараках, а их нежные щенячьи шкурки были

сожжены, Джерри это зна.\ не хуже, чем его отец, мать

и брат; все они безошибочно распознали запах горело¬

го мяса, а Терренс, придя ъ бешенство, даже напал яа

Могома, слугу, за что получил выговор и тумак от ми¬

стера Хаггина, ничего не почуявшего и не понявшего- А

мистер Хаггин всегда насаждал дисциплину среди всех

существ, обитавших под его крышей.
Но на берегу, где столпились со своими сундучками

на головах чернокожие, у которых окончился срок служ¬

бы, готовясь отплыть на «Эренджи», охота на негров

не грозила опасностью. Здесь можно было свести ста¬

рые счеты, другого случая уж не представилось бы,

так как чернокожие, отплывавшие на «Эренджи», назад

никогда не возвращались. Так, например, в то самое

утро Бидди, вспомнив удар, полученный некогда от Ле¬

ру ми, впилась ему зубами в голую икру и сбросила его

в воду вместе с сундучком и всем его земным имуще¬

ством. а затем радостно скалила зубы, глядя на него,
10

уверенная в защите мистера Хаггина, который, ухмы¬

ляясь, взирал на эту картину.
Кроме того^ на борту «Эренджи» обычно находилась

какая-нибудь дикая собака, и Джерри и Майкл могли в

полное удовольствие лаять на нее с берега. Однажды

Терренс, который бььл немногим меньше эрдельтерь¬

ера и отличался такой же львиной храбростью,—Тер¬

ренс Великолепный, как называл его Том Хаггин,—

поймал дикую собаку, оскорбившую своим присутствием

берег, и задал ей чудесную трепку. Джерри, Майкл и,

в то время еще здравствовавшие» Пэтси и Кэтлин, со

звонким лаем приняли участие в битве. Джерри ни¬

когда не мог забыть экстаза, охватившего его, когда пасть

его наполнилась волосами, по запаху, несомненно^ со¬

бачьими. Дикие собаки были собаками — он прнзна-.

вал в них свою породу,—но от его собственного высокого

рода они чем-то отличались..»
Джерри уже не смотрел на приближавшийся «Эрен-

джи». Бидди, умудренная прежними горькими разлука¬

ми, села у самого края песка, опустив передние лапы в

воду, и горестно завыла. Джерри знал, что этот вой вы¬

зван его участью, и скорбь ата остро, хотя и смутно,

терзала его чувствительное, горячее сердце. Он не знал,

что предвещает ее вой, и ощущал надвигающуюся на не¬

го катастрофу. Он глядел на нее, мохнатую, удрученную

горем, и видел, как Терренс заботливо вертится вокруг.

Терренс и Майкл тоже были мохнатыми, как Пэтси и

Кэтлин, а Джерри являлся единственным гладкошерст¬

ным членом семьи.
Терренс—хотя об этом знал Том Хаггин, а не

Джерри — был любящим и преданным супругом. Джер¬

ри с раннего детства помнил, как Терренс имел обыкно¬

вение много миль бегать с Бидди вдоль берега или по

аллеям, обсаженным кокосовыми пальмами; они бежали

бок о бок, у обоих были радостно-смеющиеся морды.

Так как Джерри знал только Терренса, Бидди, своих

братьев и сестер да немногих забегавших к ним диких

собак, то и считал, что все собаки ведут себя так, остают¬

ся верными своим супружеским узам. Но Том Хаггин

понимал всю необычность такого поведения.
—	Славная порода}—не раз одобрительно заявлял

он, и глаза его увлажнялись от умиления.— Настоящий
11

джентльмен, этот Терренс, четвероногий честный мужчи¬

на. Пес^мужчина на четырех ногах, и не знаю, есть ли

еще такой на свете. Высшая порода, ей-богу! Его кровь,

умная голова и мужественное сердце скажутся в тысяче

поколений.
Терренс если и горевал, то скорби своей вслух не

проявлял; но его беспокойство о Бидди выражалось в

том, что он кружился вокруг нее. Майкл, однако, зара¬

зился горем матери и, усевшись подле нее, гневно залаял

на все увеличивавшуюся полосу воды, как стал бы лаять

на всякую опасность, таящуюся в джунглях. Этот лай

также сдавил сердце Джерри, и его предчувствие,

что неведомая злая судьба надвигается на него, уси¬

лилось.
Для своих шести месяцев Джерри знал и слишком

много и слишком мало. Он знал, не думая об этом и

сам не зная откуда, почему Бидди — мудрая и храбрая

Бидди — не послушалась влечения своего сердца и не

бросилась в воду, чтобы плыть вслед за ним. Она за¬

щищала его, как львица, когда большая пуарка (такова

была в словаре Джерри — вместе с хрюканьем и виз¬

гом— комбинация звуков для слова «свинья») пыта¬

лась его сожрать, загнав в угол под домом на высоких

сваях. Как львица, прыгнула Бидди йа поваренка-негра,

когда тот ударил его палкой, выгоняя из кухни. Она, не

поморщившись, встретила сильный удар палки, затем по¬

валила его на пол среди горшков и сковород и рвала зу¬

бами, пока ее не оттащил мистер Хаггин, на которого она

впервые зарычала. Мистер Хаггин не рассердился на

нее, но поваренок, осмелившийся поднять руку на собаку,

принадлежащую богу, получил резкий выговор.
Джерри знал, почему его мать не бросилась вслед

за ним в воду. Соленое море, как и лагуны, ведущие к

нему, было табу. Слова «табу» не было в словаре Джер¬

ри. Но смысл или значение его он отчетливо сознавал.

Он смутно, неясно, но твердо знал, что входить в воду

для собак не только нехорошо, но и в высшей степени

опасно, что такая смелость может повлечь за собой ис¬

чезновение собаки: в воде скользили, бесшумно двига¬

лись, иногда по поверхности, иногда выплывая со дна,

большие чешуйчатые чудовища с огромными зубастыми

челюстями; они утаскивали в глубину и глотали собаку
12

с такой же быстротой, как куры мистера Хаггина клева¬

ли зерна.
Часто он слыхал, как его отец и мать, сидя в безопас¬

ности на берегу, с ненавистью лаяли на этих страшных

обитателей моря, когда те появлялись на поверхности

воды у самого берега, напоминая плавучие бревна. Сло¬

ва «крокодил» не было в словаре Джерри. Крокодил

был образом — образом плавучего бревна, отличавше¬

гося от всякого другого бревна тем, что оно было жи¬

вое. Джерри слышал, запоминал и узнавал много слов,

й ему они служили тем же орудием мысли, что и

человеку, хотя он, не наделенный даром членораздель¬

ной речи, не мог этих слов выговорить. Тем не менее в

процессе мышления он пользовался образами так же,

как люди пользуются словами. В конце концов и чело¬

век в процессе мышления поневоле прибегает к образам,

которые соответствуют словам и дополняют их.
Быть может, в мозгу Джерри образ плавучего брев¬

на был теснее и полнее связан с самим предметом, чем

слово «крокодил» и сопутствующий ему образ в созна-.

НИИ человека. Ибо Джерри действительно знал о кро¬

кодилах больше, чем знают люди. Он мог почуять запах

крокодила на большем расстоянии и более отчетливо,

чем любой человек, даже негр-островитянин или житель

лесов. Он знал, когда крокодил, вылезший из лагуны, ле¬

жит неподвижно и, быть может, спит в тростнике джунг¬

лей на расстоянии сотни футов.
О языке крокодилов он знал больше, чем знает лю¬

бой человек. У него было больше способов и возмож¬

ностей изучить его. Он знал издаваемые ими разнооб¬

разные звуки, похожие на хрюканье и потрескивание.

Он узнавал по этим звукам, когда крокодилы сердятся

или испуганы, голодны или ищут любви. И эти звуки

в его словаре занимали такое же определенное место,

как слова в словаре человека. Они служили ему ору¬

дием мысли. По ним он взвешивал, решал и определял

свое собственное поведение, как это делает каждый че¬

ловек, или, подобно человеку, лениво отказывался от

какого-либо действия и только отмечал и запоминал, что

вокруг него происходило и не требовало с его сторо¬

ны никакого соответствующего поступка.
И все же очень многого Джерри не знал. Он не знал
13

величины земного шара. Он не знал, что лагуна Ме-

риндж, окаймленная сзади высокими, поросшими лесом

горами, а спереди прикрытая коралловыми островками,

отнюдь не была всей вселенной. Он не знал, что она

являлась лишь частью большого острова Изабеллы.

А Изабелла была лишь одним — и даже не самым боль¬

шим — из тысячи образующих группу Соломоновых

островов, которую люди обозначали на картах скойАе-

нием пятнышек в юго-западной части Тихого океана.
. Г1^вда, он смутно подозревал о существовании че-»

го-тл иного за пределами лагуны Мериндж. Но это «что-

то» было окутано тайной. Оттуда внезапно появля¬

лись вещц, которых раньше не было. Куры, пуарки и

кошки, никогда раньше здесь не бывавшие, имели обык¬

новение вдруг появляться на плантации Мериндж. Од¬

нажды произошло даже вторжение странных четвероно¬

гих, рогатых и волосатых существ, образы которых за¬

печатлелись в его мозгу. В человеческом словаре им со¬

ответствовало слово «козы».
То же яроисходило и с неграми. Они появлялись

внезапно, 11еведомо откуда и разгуливали по плантации

Мериндж, высокие, с повязками на бедрах и с 1состяны-

ми палочками, продетыми в носу. Мистер Хаггин, Дерби

и Боб назначали им работу. Их появление совпадало

с прибытием «Эренджи», и зто казалось Джерри делом

само собой разумеющимся. Он над этим не задумывался,

отметив только, что их случайное исчезновение за преде¬

лами плантации точна так же совпадало с отплытием

«Эренджи».
Джерри не допытывался о причине этих появлений

и исчезновений. В его золотисто-рыжей голове нико¬

гда не появлялось желания полюбопыгствовать и по¬

стараться разрешить тайну. Он принимал ее точно так

же, как принимал сырую погоду и тепло солнечных лу¬

чей. Так делалось в той жизни и в том мире, которые

он знал. Он смутно о чем-то подозревал, кстати, это по¬

дозрение соответствует неясному представлению чело¬

века о тайнах рождения, смерти и потустороннего,—

тайнах, которые человек до конца раскрыть не может.
Быть может^ кеч «Эренджи»., торговое судно, наби¬

равшее негров-рабочих на Соломоновых островах, был

для Джерри такою же таинственной лодкой, связьгваю-
14

щей два мира, какою в былые времена казалась лю¬

дям лодка Харона, перевозившая через Стикс. Люди

приходили из ничего. В ничто они и уходили. А прихо¬

дили и уходили они всегда на «Эренджи».
И в это добела раскаленное тропическое утро к

«Эренджи» в вельботе направлялся Джерри, сидя под

мышкой у своего мистера Хаггина^ я-а берегу Бидди

выплакивала свое горе, а непосредственный Майкл своим

лаем посылал в; Неизвестное вечный, вызов юности.
ГЯАВА ВТОРАЯ
Чтобы перейти с вельбота на низкий борт «Эрен¬

джи», нужно было сделать только шаг; Том Хаггин, все

еще держа под мышкой Джерри, легко переступил

на палубу через шестидюймовые поручни из тикового

дерева. На палубе толпились люди. Эта оживленная

толпа заинтересовала бы всякого человека, не при¬

выкшего к путешествиям, как заинтересовала Джерри,

но для Тома Хаггина и капитана Ван Хорна

она являлась лишь привычным явлением повседневной

жизни.
Палуба была маленькая, ибЪ «Эренджи» вообще был

маленьким судном. Это была прогулочная яхта из тико¬

вого дерева, с латунными украшениями, скрепленная по

углам медью и железом, с медной обшивкой, как у воен¬

ного судна, и бронзовыж килем. Позже ее продали на Со¬

ломоновы острова для охоты «за черной птицей», или

ловли негров. На языке закона эта охота называлась до¬

стойно «вербовкой».
«Эренджи» занимался вербовкой негров и отвозил

захваченных каннибалов с отдаленных островов на но¬

вые плaнтa^iии, где белые люди превращали туманные

и ядовитые болота и джунгли в густые рощи строй¬

ных кокосовых пальм. Две мачты «Эренджи» из оре¬

гонского кедра был'и так выскоблены и напарафинены,

что си’яли на солнце; как коричневъге опалы. ПЬд па¬

русами «Эренджи» шел великолепно и подчас с такой

скоростью, что капитан Ван Хорн, его белый помощ¬

ник и команда из пятнадцатиг негров едва могли спра¬

виться с работой. В длину судио имело шестьдесят фу-
15

а палубные надстройки не ослабляли подпалубных

бимсов. Единственными отверстиями, для которых, одна¬

ко, не пришлось распиливать бимсы, были люки в глав¬

ную и капитанскую каюты, люк на носу на крохотном ба¬

ке, и маленький люк на корме, ведущий в кладовую.
И на такой маленькой палубе находились, помимо

команды, «обратные» негры с трех отдаленных планта¬

ций. Под словом «обратные» подразумевалось, что они

отработали свои три года и, согласно контракту, их отво¬

зили в родные деревни на диком острове Малаита. Из

них двадцать человек — все знакомые Джерри — бы¬

ли из Меринджа; тридцать прибыли из Бухты Тысячи

Кораблей, с островов Руссель; остальные двенадцать

ехали из Пендерфрина на восточном берегу Гвадалкана-

ра. Кроме чернокожих —а все они были на палубе,

переговариваясь на своем странном языке, напоминав¬

шем птичье щебетание,— тут же находились и двое бе¬

лых: капитан Ван Херн и его помощник датчанин Ворк¬

ман — всего семьдесят девять человек.
—	А я уж думал, что в последний момент у вас не

хватит мужества,— приветствовал Хаггина капитан

Ван Хорн. Глаза его радостно вспыхнули при виде

Джерри.
—	Похоже было на то,— ответил Том Хаггин.—

Только для вас я мог это сделать, Джерри — лучший из

всех щенят, не считая, конечно, Майкла. Только эти

двое и остались, а пропавшие были ничуть не хуже. Кэт¬

лин была славная собака, вылитая Бидди, если б оста¬

лась жива... Вот, берите его!
Он торопливо передал Джерри в руки Ван Хорна и,

отвернувшись, зашагал по палубе.
—	Если с ним приключится беда, я вам этого ни¬

когда не прощу, шкипер,— резко бросил он через плечо.
—	Раньше им придется голову с меня снять,—

усмехнулся шкипер.
—	И это, старина, может случиться,— проворчал

Хаггин.— Мериндж в долгу перед Сомо, четыре головы

остались здесь: трое умерли от дизентерии, а четверто¬

го на прошлой неделе придавило дерево. К тому же он

был сыном вождя.
—	Да. И «Эренджи» ответит перед Сомо еще за

две головы,— кивнул Ван Хорн.— Помните^ в прошлом
16

году на юге парень по имени Гаукинс погиб со своим

вельботом в проливе Арли? — Хаггин, направлявшийся

вдоль палубы, кивнул головой.— Двое из его команды

были из Сомо. Я их завербовал для плантации Уги.

С вашими ребятами это выходит шесть голов. Но что за

беда? В одной приморской деревне на подветренном бе¬

регу за «Эренджи» числится восемнадцать. Я их завер¬

бовал для Аоло; а так как они знали морское дело,

то их и посадили на «Москита», а «Москит» погиб на

пути в Санта-Крус. Они там на подветренном бе¬

регу уже котел приготовили... Ей-богу, парень, который

сможет добыть мою голову, станет вторым Карнеги.

Деревня собрала сто пятьдесят свиней и бессчетное ко¬

личество раковин, которые идут для обмена, тому,

кто поймает и выдаст меня.
—	Пока что не поймали,— фыркнул Хаггин.
—	А я не боюсь,— беззаботно откликнулся тот.
—	Вы говорите, как, бывало, говаривал Арбекл,—

заявил Хаггин.— Я не раз слышал его разглагольство¬

вания. Бедняга Арбекл!.. Самый надежный и самый

осторожный парень, какой когда-либо имел дело с негра¬

ми. Он никогда спать не ложился, не разбросав по полу

гвоздей, или если их не было, то смятых газет. Пом¬

ню, жили мы с ним на Флориде под одной крышей;

ночью большой кот погнался за тараканом и загнал его

в бумагу. А Арбекл сейчас же пиф-паф, пиф-цаф,—

шесть раз выстрелил из своих двух больших револьве¬

ров, Дом продырявил, как решето, и кота убил! Он

умел стрелять в темноте без прицела: собачку спускал

указательным пальцем, а большой палец держал на ду¬

ле. Э, нет, приятель! На что уж был молодчина... Ка¬

залось, не родился еще негр, который ухитрился бы

снять с него голову. А все-таки они его заполучили.

Да. заполучили. На четырнадцать лет его хватило. А

прикончил его повар. Ударил топором перед самым зав¬

траком. Я хорошо помню наше второе путешествие в

джунгли за его останками.
—	Я видел его голову после того, как вы ее переда¬

ли комиссару в Тулаги,— добавил Ван Хорн.
—	И такое спокойное, мирное лицо у него было и

та же улыбка, какую я видел тысячу раз. Голова вы¬

сохла над костром... А все же они его зацолучили,
2.	Джек Лондон. Т. XIП	|7

хоти им? и понадобилась для этопо четырнадцать лет.

Многие: отправляются! на- Малаиту и некоторое время

удерживают голову на- плечах; но... повадился кувшин

по воду ХОДИТЬ)—там ему № голову сломить,
—	Но козыригто на руках у меня,—настаивал капи¬

тан.— Чуть запахнет бедой,, я иду прямо' к: ним« и объ¬

ясняю, как" И- 4^iOi Онн- не мюгут понять, в чем; тут дело.

Думают, чтог у меня есть какое-то сильное волшебное

зелье.
Том' Хаггин неожиданно протянул руку н попрощал¬

ся, стараясь не* смотреть на Джерри,, которого держал

Ван Хорн.
—	Следите за моими «обратными»,— предостерег

он, спускаясь в вельбот,— следите, пока не высадите на

берег последнего из них. У них нет основания любить

Джерри W всю его породу, а мне будет противно, если

он погибнет от руки черного. А ночью, в темноте, его мо¬

гут отправить за борт. Не спускайте с них глаз*, пока

не разделаетесь с последним.
Видя, что^ мистер Хатгин покидает его и отплывает в

вельботе, Джерри беспокойно завертелся и тихонько

заскулил. Капитан Ван Хор» теснее прижал его к себе

и погладил свободной рукой.
—	Не забудьте об условии! — крикнул Том Xai?-

гин.— Если с вами что-иибудъ случится, Джерри дол¬

жен вернуться ко мне.
—	Я' напишу распоряжение и спрячу его вместе с

судовыми документами,— отозвался Вак Хорн.
Среди МНОГИХ’ слов, которые знал Джерри, он зна^л

и свое собственное имя. В' разговоре двух белых оно по¬

вторялось несколько раз, и Джерри понял, что речь идет

о чем-то неопределенном и ужасном, надвигающемся на

него. Ой еще энергичнее заерзал, и. Ван Хорн опустил

его на палубу, Джерри прыгнул к поручням с такой бы¬

стротой, какую трудно было ожидать от неуклюжего

шестимесячного щенка, и попытка Ван Хорна остано¬

вить его не увенчалась бы успехом, если бы Джерри не

отступил перед водой, лизавшей борт «Эренджи». Он

вспомнил о табу. Его остановил образ плавучего брев¬

на, какое было вовсе не бревном, а чем-то живым. Не

рассудок заговорил в нем, а запрет, вошедший в его

плоть и кровь.
18

Он присел на свой обрубленный хвостик, поднял к

небу болотистую мордочку й в отчаянии залился протяж¬

ным щенячь!Йм J5oeM.
—	Ничего, Джерри! Возьми себя ,в .руки и будь муж¬

чиной! — успокаивал его Ван Хорн.
Но утешить Джерри было не так легко. Хотя Ван

Хорн, несомненно, был гбелокожим богом, но это был не

его бог. Его богом ^ыл мистер Хаггин, и к тому же выс¬

шим богом. Это ощущал Джерри, даже х:овершенно о

to»i не думая. Его мистер Хаггин носил штаны я ботинки.

А бог, стоявший подле него на палубе, был одет скорее

как чернокожий. Штанов он не носил ,и ходил босиком.

Мало того: вокруг бедер у иего, как и у всякого черноко¬

жего, была обмотана яркая набедренная повязка, кото¬

рая спускалась, как юбка, почти до самых его колен.
Капитан Ван Хорн был красив, хотя Джерри этого не

понимал. Несмотря на то, что он родился в Нью-Йорке,

он походил на голландца, выступившего из рамы ремб¬

рандтовского лортрета. И предки его жили там же

еще в те времена, когда Нью^Иорк был не Нью-Йорком,

а Новым Амстердамом. На Ван Хорне была шестипенсо¬

вая белая бумажная рубашка, прикрывавшая торс и пояс,

на котором болтались кисет с табаком, нож в ножнах,

патронные обоймы и большой автоматический револьвер

в кожаной кобуре. Костюм его завершала в рембрандтов¬

ском стиле заломленная набекрень мягкая .шляпа.
Бидди, притихшая ^было на берегу, услышала визг

Джерри 1И снова подняла вой. А Джерри примолк на

секунду, чтобы прислушаться, и з^слыхал, как Майкл бе¬

шено лает подле нее; и увидал Джерри, что высохшее

его ухо по обыкновению упорно стоит торчком. Когда

же капитан Ван Хорн и помощник Боркман отдали рас¬

поряжение поднять грот- и контр-бизань, Джерри излил

всю свою скорбь в отчаянном вое, ,по поводу которого на

берегу Боб заявил Дерби, что это — «величайшее во¬

кальное упражнение», какое он когда-либо слышал от

собаки, и будь голос чуточку ниже, Карузо нечем было б

похвалиться перед Джерри. Но Хаггин не мог вынести

этого, едва высадившись на берег, он свистнул Бидди и

быстро зашагал прочь.
При виде удалявшейся матери Джерри еще более

уподобился Карузо, чем доставил величайшее удоволь¬
19

ствие негру из Пендефрина, стоявшему подле. Он захо¬

хотал, поддразнивая Джерри пискливым фальцетом, на-

помииавш'им скорее птичьи звуки обитателей джунглей,

чем голос человека — человека настоящего и, следова¬

тельно, бога. Это подействовало, как превосходное про¬

тивоядие. Джерри был охвачен негодованием — какойг

то чернокожий смеется над ним! — и через секунду его

щенячьи зубы, острые, как иглы, оставили на голой икре

пораженного негра длинные параллельные царапины, из

которых сейчас же брызнула кровь. Чернокожий поспеш¬

но отскочил, но в Джерри была кровь Терренса Велико¬

лепного, и, подобно своему отцу, он прыгнул вперед

и расцветил другую икру красноватым узором.
Якорь был поднят, передние паруса поставлены. Ка¬

питан Ван Хорн, зоркие глаза которого не упустили «и

одной детали происходившего, отдал распоряжение чер¬

нокожему рулевому и повернулся, чтобы похвалить

Джерри.
—	Валяй, Джерри! — поощрял он.— Хватай его!

Вали! Кусай его! Хватай!
Чернокожий, защищаясь, лягнул Джерри, но тот

прыгнул вперед, вместо того чтобы отскочить в сторо¬

ну,—еще один прием, унаследованный им от Терренса,—

ускользнул от голой пятки и отпечатал новую серию

красных линий на черной ноге. Это было уже слишком, и

негр, боясь скорее Ван Хорна, чем Джерри, повернулся

и кинулся на нос, ища спасения на груде ли-энфильдских

ружей, которые были сложены на люке каюты и охраня¬

лись одним из матросов. Джерри бушевал около люка,

прыгая и крутясь вокруг, пока капитан Ван Хорн не

отозвал его.
—	Этот щенок — славный охотник за неграми, слав¬

ный охотник,— сообщил Ван Хорн Воркману, наклонив¬

шись, чтобы погладить Джерри и выразить ему свое одо¬

брение.
А Джерри под ласкающей рукой бога, правда, не

носившего штанов, забыл на секунду постигшую его

судьбу.
—	Лев, а не собака, он скорее похож на эрдельтерье¬

ра, а не на ирландского,— говорил Ван Хорн своему по¬

мощнику, продолжая гладить Джерри.— Посмотрите, ка¬

кой он крупный. Посмотрите, какая у него кость. Вот это
20

грудь! А какая выносливость! Из него выйдет славная

собака, когда он подрастет. По лапам видно.
Джерри внезапно вспомлил о своем горе и бросился

через палубу к поручням, чтобы в последний^ раз взгля¬

нуть на Мериндж, уменьшавшийся с каждой секундой.

В эту минуту порыв юго-восточного пассата надул па¬

руса, и «Эренджи» накренился. Джерри, тщетно цепля¬

ясь за гладкую поверхность, чтобы удержаться, сколь¬

зя, покатился по палубе, наклонившейся под углом в со¬

рок пять градусов. Он долетел до основания бизань-ма¬

чты, а капитан Ван Хорн, зорким глазом моряка заме-

тив прямо по носу коралловый риф, скомандовал:
—	Руль под ветер!
Боркман и чернокожий рулевой повторили его сло¬

ва, и с поворотом штурвала «Эренджи» быстро повернул¬

ся по ветру и выровнялся.
Джерри, все еще поглощенный Меринджем, восполь¬

зовался тем, что палуба пришла в горизонтальное по¬

ложение и, оправившись, пополз к поручням. Но ему не

удалось добраться до цели: раздался треск блока грота-

шкота, скользнувшего по крепкому бугелю, и грот, пере¬

кинутый ветром, € бешеной скоростью пронесся над го¬

ловой Джерри. Он избег опасности, сделав дикий пры¬

жок,— такой же прыжок сделал и Ван Хорн, бросивший¬

ся к нему на помощь,— и очутился как раз под грота-ги-

ком; огромный парус высился над ним, словно готовясь

рухнуть на него и сокрушить.
Это было первое знакомство Джерри с парусами. Он

не был знаком со зверьми и не знал их повадок, но когда

был еще крохотным щенком, в памяти его запечатлелся

образ ястреба, свалившегося на него с неба. Теперь, под

угрозой этого колоссального чудовища, он припал к па¬

лубе. Над ним, падая, как стрела, из синевы, навис кры¬

латый ястреб, неизмеримо больше того, с каким ему при¬

шлось раньше встретиться. Но, припадая к земле, Джер¬

ри отнюдь не пытался спрятаться. Съежившись и соби¬

рая все силы, он готовился к прыжку, чтобы встретить¬

ся на полпути с этим грозным чудовищем.
Через секунду вторично раздался треск блока на

бугеле, и грот пролетел мимо. Джерри прыгнул, но не

увидел даже тени паруса.
Ван Хорн наблюдал за ним. Раньше ему приходилось
21

видеть, как молодые собаки буквально до безумия пуга¬

лись при первой встрече с парусами, закрывающими со*

бой небо и грозно свисающими вниз. Джерри был первой

собакой, бесстрашно прыгнувшей с оскаленными зубами,

чтобы вступить в бой с чудовищным Неизвестным.
С неподдельным восхищением Ван Хорн паднял

Джерри на руки и прижал к себе.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джерри на время совсем позабыл о Мериндже. Он

хорошо помнил, что у ястреба были острые когти и клюв.

За этим грохочущим в воздухе чудовищем нужно было

следить. И Джерри, приседая для прыжка и упорно ста¬

раясь удержаться на скользкой, накреняющейся палубе,

не спускал глаз с грота и тихонько ворчал при каждом

намеке на движение с его стороны.
«Эревджи» шел по узкому каналу между коралловы¬

ми рифами, против свежего пассатного ветра. Это вы¬

зывало необходимость лавировать, и грот наверху то и

дело перелетал с левого галса на правый и обратно,

производя шум, напоминающий взмах крыльев; рифы

хлестали, а блок громко трещал ка бугеле. Несколько

раз, когда грот проносился над головой, Джерри бросал¬

ся на него, готовый вцепиться; его чистые щенячьи зу¬

бы были оскалены и блестели на солнце, как драгоценные

безделушки из слоновой кости.
Каждый прыжок кончался неудачей, и Джерри при¬

шел к определенному выводу. Следует, между прочим,

отметить, что этот вывод, несомненно, являлся результа¬

том мыслительного процесса. Из наблюдений над пред¬

метом, все время ему угрожавшим, из ряда своих напа¬

дений он вывел заключение, что этот предмет ему не вре¬

дит и даже не приходит с ним в соприкосновение. Он

понял, что это не столь опасная вещь, какою она сначала

ему показалась. Быть может, не мешает ее остерегать¬

ся, хотя в его классификации она уже заняла свое место

в ряду предметов, которые казались страшными, но в дей¬

ствительности таковыми не были. Таким же путем он на¬

учился не бояться рева ветра среди пальм, когда лежал

на веранде дома, и атаки волн, с шипением разбивав¬
22

шихся в кипящую пену и брызги на берегу, у самых

его ног.
Не раз в течение дня Джерри весело, небрежно, чуть

ли не юмористически поглядывал на грот, когда тот про¬

носился мимо. Но больше он уже не припадал к палубе

и не прыгал. Это был первый урок, и он быстро его

усвоил-
Покончив с гротом, Джерри мысленно вернулся к Ме-

ринджу. Но никакого Меринджа не было; не было Бид¬

ди, Терренса и Майкла на берегу; не было ни мистера

Хаггина, ни Дерби, ли Боба; не было ни берега, ни земли

с пальмами на переднем плане и далекими горами, веч¬

но вздымающими к небу свои зеленые вершины. Где бы

011 ни стоял, положив передние лапы на шестидюймовые

поручни, на правом или на левом борту, на носу или на

корме, всюду он видел только волнующийся океан, ко¬

торый под напором пассата мирно и ритмично гнал свои

волны, увенчанные белыми гребнями.
Будь Джерри ярда на два выше и имей он глаза опыт¬

ного моряка, он мог бы разглядеть на севере низкую

полоску острова Изабеллы, а на юге очертания Флориды^

обрисовывавшиеся все яснее по мере того, как «Эренд-

жи», сильно накренясь, с натянутыми шкотами, полным

ходом шел на левом галсе навстречу юго-восточному пас¬

сату. А имей Джерри возможность воспользоваться мор¬

ским биноклем, который усиливал зрение капитана Ван

Хорна, он увидел бы на востоке возвышающиеся над мо¬

рем далекие вершины Малаиты, похожие на розоватые

дымки облаков.
Но то, что окружало Джерри, имело к нему непосред¬

ственное отношение- Он рано усвоил железный закон не¬

обходимости и научился принимать то, что есть, а не

гнаться за далекими вещами. Море было^ это была ре¬

альность. Земли больше не было. «Эренджи» — тоже ре¬

альность, как и живые существа^ толпившиеся на его

палубе. И он стал знакомиться с тем, что было,— коро¬

че. узнавать новую обстановку и приспособляться к ней.
Первое его открьггие оказалось восхитительным. Это

была местная дикал собака — щенок из зарослей на ост¬

рове Изабеллы; ее вез на Малаиту один из чернокожих

с плантации Мериндж. По возр^асту они были одинако¬

вы, но разной породы. Туземная собака была собакой
23

дикой, подлой и раболепной. Уши у нее вечно были опу¬

щены, хвост болтался между ногами; она всегда опаса¬

лась нового несчастья и новой обиды; трусливая и мсти¬

тельная, под угрозой удара злобно кривила пасть, обна¬

жая щенячьи клыки; припадала к земле, когда ее били,

выла от страха и боли и всегда была готова на преда¬

тельский укус, если представлялся удобный случай.
Дикая собака физически была более развита, чем

Джерри, сильнее и злее, чем он, но в жилах Джерри тек¬

ла благородная кровь, он был храбр и чистокровен. Ди¬

кая собака тоже появилась на свет в результате не менее

сурового отбора, но здесь отбор носил иной характер. Из

лесных предков, от которых она происходила, выжива¬

ли самые трусливые. Они никогда добровольно не всту¬

пали в бой с сильнейшим противником. Они никогда не

нападали в открытую, за исключением тех случаев, когда

Добыча была слаба или беззащитна. Храбрость они за¬

менили нападением исподтишка, онн ускользали, прята¬

лись от опасности. Это был слепой от^ор природы. Они

выжили в жестокой и подлой среде, где жизнь покупа¬

лась главным образом ценой трусливой хитрости, а ино¬

гда отчаянным нападением из*за угла.
Отбором предков Джерри руководили любовно. Толь¬

ко смелые выжили из них. Его предки были сознательно

и разумно отобраны людьми, которые где-то в далеком

прошлом занялись дикой собакой и сделали ее такой, ка¬

кой она представлялась им в мечтах и какою они жела¬

ли ее видеть. Она никогда не должна была сражаться

в углу, как крыса, так как не должна была походить на

крысу и забиваться в угол. Она не должна была отсту¬

пать. Собаки, которые отступали, не нужны были людям.

Не они сделались предками Джерри. Его предки, ото¬

бранные людьми, были храбрыми псами, стойкими и

дерзким'и, они кидались навстречу опасности, сража¬

лись и умирали, но никогда не оставляли поля битвы.

А так как каждый рождает себе подобного, то Джер¬

ри был таков, каким был до него Терренс и какими сот¬

ни лет назад были праотцы Терренса.
Поэтому Джерри, случайно заметив дикую собаку, за¬

бившуюся в защищенный от ветра уголок между гро¬

том и люком каюты, не стал размышлять о том, что про¬

тивник крупнее и сильнее, чем он. Он знал только одно:
24

перед ним древний враг — дикая собака^ далеко об¬

ходившая костры человека. С победным и радостным

лгем, привлекшим внимание всевидящего и всеслыш»а-

щего капитана Ван Хорна, Джерри бросился в атаку.

Дикий щенок с невероятной быстротой обратился в бег¬

ство^ но был настигнут Джерри и кубарем покатился по

наклонной палубе. Катясь и ощущая острые зубы, впи¬

вающиеся в него, он то огрызался и щелкал зубами, то

повизгивал и хныкал, и в этом визге слышались ужас,

боль и подлое смирение.
А Джерри был джентльменом, иными словами, бла¬

городным псом. Таким его вырастили. Так как враг не

сопротивлялся, гнусно визжал и беспомощно ежился под

ним, Джерри перестал нападать и выбрался из шпига¬

та, куда они скатились. Он не размышлял о своем поступ¬

ке. Он это сделал, ибо таким был создан. Он выпрямил¬

ся на качающейся палубе и с удовольствием ощущал во

рту восхитительный вкус собачьих волос, а в ушах его

звучал одобрительный возглас капитана Ван Хорна:
—	Умник, Джерри! Ты, Джерри, молодчина! Слав¬

ный пес!
Уходя от места сражения, Джерри, можно сказать,

возгордился и важно перебирал лапами. Он оглянулся

через плечо на пищавшую собаку, словно говоря: «Ну,

думаю, на этот раз тебе хватит. Теперь не попадайся

мне на пути!»
Джерри продолжал обследовать свой новый крохот¬

ный мирок, который никогда не пребывал в покое, по¬

стоянно вздымаясь и опускаясь на волнующейся поверх¬

ности моря. Тут находились чернокожие, возвращав¬

шиеся с плантаций Меринджа. Он решил осмотреть каж¬

дого из них; его встречали воркотней и бранью, а он от¬

вечал грозным рычанием. Он был выдрессирован так,

что хоть и разгуливал на четырех ногах, но считал себя

выше этих двуногих, ибо всегда жил под эгидой великого

двуногого бога, носившего штаны,— мистера Хаггина.
Кроме того, здесь были чужие рабочие из Пендефри-

на и из Бухты Тысячи Кораблей. Джерри хотел узнать

их всех. В будущем это знание могло ему понадобиться.

Об^этом он не думал. Он просто знакомился с окружаю¬

щей средой, не заботясь о будущем и не осознавая, что

принимает меры предосторожности.
25

Обогащаясь опытом, Джерри быстро обнаружил, что

на <(Эренджи», так же как и на плантации, где домаш¬

ние слуги отличались от работавших в поле, существует

класс людей, отличный от возвращавшихся рабочих. Это

была судовая команда. Пятнадцать чернокожих, состав*

лявших ее, были ближе к капитану Ван Хорну, чем все

остальные. Они, казалось, принадлежали «Эренджи» и

Ван Хорну. Они исполняли его приказания, стояли на

руле, тянули снасти, втаскивали из-за борта ведра с во¬

дой и терли палубу щетками.
От мистера Хаггина Джерри узнал, что должен сни¬

сходительно относиться к домашней прислуге; теперь ка¬

питан Ван Хорн научил его быть более снисходительным

к судовой команде, чем к возвращавшимся рабочим.

С командой он мог позволять себе меньше вольностей,

чем с остальными. Пока капитан Ван Хорн не хотел,

чтобы он охотился за его командой, Джерри считал сво¬

им долгом не охотиться. С другой стороны, он всегда по¬

мнил, что он собака белого бога. Хотя этих негров он и

не преследовал, но от всякой фамильярности с ними воз¬

держивался. Он наблюдал за ними. Ему приходилось

видеть, как мистер Хаггин стегал хлыстом своих черно¬

кожих слуг. Они являлись промежуточным звеном в схе¬

ме мира, и за ними следовало следить, чтоб они не за¬

бывали своего места. Джерри предоставлял им место,

но равенства он не допускал. В лучшем случае он мог

ссысока удостаивать их своим вниманием.
Джерри основательно обследовал кухню. Это было

неуклюжее помещение на палубе, открытое ветрам, до¬

ждю и буре, где два чернокожих в облаках дыма ухитря¬

лись готовить на маленькой печке еду для восьмидесяти

человек, находившихся на борту.
Затем Джерри заинтересовался странным поведе¬

нием судовой команды. В поручни «Эренджи» были

ввинчены прямые трубы, служившие подпорками для

рядов колючей проволоки, которая обегала все суд¬

но. Единственный узкий прорыв в пятнадцать дюймов

был сделан для выхода к трапу. Джерри понимал, что

это была мера предосторожности против опасности, хотя

он и не задумывался над этим. Всю свою жизнь, с са¬

мого первого дня, он провел, окруженный опасностью,
26

постоянно грозившей со стороны чернокожих. В доме на

плантации Мериндж белые всегда с подозрением погля¬

дывали на многочисленных негров, работавших на них и

им принадлежавших. В жилой комнате, где был обе¬

денный стол, бильярд и фонограф, стояли козлы для

ружей, а в каждой спальне, у каждой кровати лежали

под рукой револьверы и винтовки. Мистер Хаггин и Боб,

уходя из дому к своим чернокожим, всегда носили у поя¬

са револьверы.
Джерри знал, для какой цели служат эти произво¬

дящие шум предметы,— то были орудия разрушения и

смерти. Ему приходилось видеть, как они уничтожали

живые существа : свиней, птиц и крокодилов. С помо¬

щью этих предметов белые боги по воле своей преодоле¬

вали пространство, не трогаясь с места, и убивали жа-

вые существа. А он, Джерри, чтобы причинить кому-ни-

бу^^ь вред, должен был преодолеть пространство и при¬

близиться к своему противнику. Он был иначе устроен.

Он был ограничен в своих возможностях. Для совершен¬

ных двуногих белых богов все невозможное оказыва¬

лось возможным. Их способность уничтожать вещи, от¬

деленные расстоянием, являлась как бы дальнейшим

развитием когтей и клыков. Не задумываясь и не пыта¬

ясь осмыслить это, он принимал это так же, как прини¬

мал весь окружающий его таинственный мир.
Однажды, в прошлом, Джерри случилось увидеть, как

мистер Хаггин посеял смерть на расстоянии, но на дру¬

гой манер. С веранды он видел, как тот швырнул па¬

лочки динамита в галдевшую толпу чернокожих, явив¬

шихся из внешнего мира на своих длинных черных воен¬

ных лодках, остроносых, резных и инкрустированных пер¬

ламутром, которые они втащили на берег у плантации

Мериндж.
Джерри видал немало мер предосторожности, прини¬

маемых белыми богами, и теперь бессознательно увидел

в этой ограде из колючей проволоки на плавучем мирке

признак постоянной опасности. Гибель и смерть броди¬

ли вокруг, высматривая удобный случай, чтобы напасть

на жизнь и задушить ее. Чтобы жить, следовало быть

начеку — этот закон Джерри вывел из того немногого,

что знал о жизни.
Пока натягивали колючую проволоку, у Джерра про-
27

иэошло еще одно приключение с Леруми, рабочим из Ме-

ринджа, которого в то )ггро Бидди столкнула в воду со

всеми его пожитками. Они встретились на штирборте у

люка; Леруми разглядывал себя в дешевенькое зеркаль¬

це и расчесывал жесткие волосы деревянным гребнем

ручной работы.
Джерри, не обращая внимания на присутствие Ле¬

руми, пробегал на корму, где помощник капигана Бсрк-

ман следил, как команда натягивает на подпорки колю¬

чую проволоку. А Леруми огляделся по сторонам, убе¬

дился, что его ноги никому не видны, прицелился и ляг¬

нул сына своего четвероногого врага. Голая нога больно

ударила Джерри по кончику недавно обрубленного хво¬

ста, и Джерри, оскорбленный таким святотатством, не¬

медленно пришел в бешенство.
Капитан Ван Хорн стоял на корме на левом борту,

определяя по парусам направление ветра и следя за чер¬

нокожим рулевым, и не видел Джерри, заслоненного лю¬

ком. Но он заметил, как Леруми дернул плечом, пока,

балансируя на одной ноге, другой наносил удар. И сле¬

дующие события помогли ему догадаться о том, что про¬

изошло.
Вой Джерри, когда он упал, перевернулся, прыгнул

и укусил, был поистине щенячьим воплем негодования.

Он вцепился в лодыжку и, получив второй удар, скатил¬

ся по палубе в ватервейс; но на черной коже остались

красные следы его острых, как игла, зубов. Все еще виз¬

жа от негодования, он пополз, цепляясь когтями, по кру¬

тому деревянному холму.
Леруми, снова бросив взгляд по сторонам, убедился,

что за ним следят и через край хватать нельзя. Он бро¬

сился бегом вдоль люка, пытаясь ускользнуть вниз, но

острые зубы Джерри впились в его икру. Как раз в эту

минуту внезапный порыв ветра надул паруса, и Леруми

растянулся во всю длину. Тщетно стараясь подняться

на ноги, он налетел на колючую проволоку с подвет¬

ренной стороны.
Чернокожие, толпившиеся на палубе, завизжали от

удовольствия, а Джерри, видя своего противника выби¬

тым из строя и по ошибке сочтя себя объектом насмешек,

с не меньшим бешенством накинулся на негров, хватая

и кусая пролетавшие мимо него ноги. Они попрыгали
28

вниз в трюм и «а трап, ведущий на полубак, взобрались

на бушприт, влезли на снасти и повисли в воздухе, как

чудовищные птицы. В конце концов палуба осталась за

Джерри, если не считать судовой команды; но Джерри

уже научился делать различие. Капитан Ван Хорн по¬

дозвал Джерри, приласкал его и со смехом осыпал пс>-

хпалами; затем повернулся к своим многочисленным

пассажирам и произнес речь на чудовищном английском

морском жаргоне.
—	Эй вы, ребята! Я вам говорю. Этот пес принад¬

лежит мне. Если кто из вас, парней, этого пса тронет,

тому придется плохо. Ей-богу, я из него семь склянок

выбью! Вы своим ногам воли не давайте. А я придержу

свою собаку. Поняли?
И пассажиры, все еще висевшие в воздухе, поблески¬

вая черными глазами и жалобно чирикая между собой,

приняли закон белого. Даже Леруми, пррядком поцара¬

панный колючей проволокой, не ругался и не грозил. По¬

тирая пальцами свои царапины, он прошептал: «Ей-богу,

здоровый парень этот пес! Здоровый парень!» — чем

вызвал усмешку шкипера и оглушительный хохот това¬

рищей.
Но Джерри нельзя было назвать злым. Как Бидди и

Терренс, он был буйным и бесстрашным; эти качества

он получил по наследству. И, как Бидди и Терренс, он

испытывал удовольствие от охоты на негров. Это был

результат дрессировки; так дрессировали его, когда он

был еще крохотным щенком. Негры были неграми, а бе¬

лые люди были богами, и белые боги научили его пре¬

следовать негров и следить, чтобы они занимали подо¬

бающее им низшее место в мире. Белые держали в своих

руках весь мир. Негры... Разве не знал он, что они все¬

гда вынуждены оставаться в своем жалком положении?

Разве не видел он, как на плантации Мериндж их при¬

вязывали иногда к пальмам и хлестали по спине, выры¬

вая клочья мяса? Не удивительно, что породистый

ирландский терьер, окруженный любовью белого бога,

смотрел на негров глазами белого бога и вел себя с ни¬

ми так, чтобы заслужить его похвалу.
Для Джерри выдался хлопотливый денек. На «Эр'ен-

джи» все для него было ново и странно, и здесь то и де¬

ло случались любопытные вещи. У Джерри произошла
29

еще одна встреча с дикой собакой, которая предательски

напала на него с фланга из засады. Сундучки с имуще¬

ством чернокожих 16ЫЛИ сложены в беспорядке, и между

двумя ящиками в нижнем ряду оста.\ось небольшое про¬

странство. Из этой дыры дикая сабака прыгнула на

Джерри, пробегавшего мимо на зов шкипера, вонзила

острые зубы в желтую бархатную шкуру Джерри и по¬

спешно юркнула назад, в свою нору.
Снова чувства Джерри были оскорблены. Атаку с

фланга он понимал. Часто он играл так с Майклом, хотя

у них это была только игра. Но отступать, не сражаясь,

когда бой уже начался, было чуждо привычкам и харак¬

теру Джерри. Со справедливым негодованием он бро^

сился в дыру за своим врагом. Но здесь все преимуще¬

ства были на стороне диклй собаки,— она лучше всего

сражалась в углу. Когда Джерри прыгнул в узкое про¬

странство, он ударился головой о верхний сундучок и

через секунду почувствовал у самой своей морды оска^

ленную пасть врага.
Не было никакой возможности добраться до дикой

собаки, налететь на нее всей тяжестью, как это делается

в открытой атаке. Джерри оставалось только ползти, вер¬

теться и рваться вперед, и всякий раз его встречали

оскаленные зубы. И все же в конце концов он одолел бы

ее, если бы проходивший мимо Боркман не наклонился

и не вытянул Джерри за заднюю лапу. Снова раздался

зов капитана Ван Хорна, и Джерри послушно побежал

на корму.
Обедали на палубе в тени контр-биаан|1, и Джерри,

сидевший между двумя мужчинами, получил свою пор¬

цию. Он уже успел вывести заключение, что из двух бе-<

лых капитан был высшим 4огом, отдававшим приказа¬

ния, которым повиновался помощник. Помощник же, в

свою очередь, командовал чернокожими, но никогда

не отдавал приказаний капитану. Джерри почувствовал

влечение к капитану и ближе к нему придвинулся. Когда

он сунул нос в тарелку капитана, ему ласково сделали

выговор. Но когда он только понюхал дымящуюся чашку

чая помощника, тот щелкнул его по носу грязным паль¬

цем. И помощник ни разу не дал ему есть.
Капитан Ван Хорн дал ему прежде всего миску ов¬

сяной каши, щедро полив ее сгущенными сливками и
30

подсластив сахаром; сахару он высыпал ложку с верхом.

Затем он то и дело давал ему ломтики хлеба с маслом и

кусочки жареной рыбы, заботливо вытащив сначала мел¬

кие кости.
Его возлюбленный мистер Хаггин никогда не кормил

его во время обеда^ и теперь Джерри был на верху бла¬

женства. И будучи еще молоденьким щенком, он до того

увлекся, что вскоре стал настойчиво приставать к капи¬

тану,. требуя еще рыбы и хлеба с маслом. Один раз он

даже пролаял свою просьбу. Это навело капитана на

мысль научить его «говорить>у и он сейчас же принялся

за дело.
Через пять минут Джерри научился «говорить», тихо

и только один раз—мягким, ласкающим, односложным

лаем.> И тут же он усвоил слово «сядь», как отличающее¬

ся от <сляг», и узнал, что должен садиться всякий раз,

когда говорят, а затем ждать, пока не дадут куска.
Далее его словарь обогатился тремя словами.. Отныне

«говори» стало означать для него «говори», а «сядь»

означает «сядь» и отнюдь не «ляг». Третье слово было

«шкипер». Он слышал, как помощник несколько раз на¬

зывал этим именем капитана Ван Хорна. И точно так же,

как когда кто-нибудь из людей кричал «Майкл», то

Джерри знал, что зов относился к Майклу, а не к Бидди,

или Терренсу,, или к нему самому, то теперь он узнал,

что «шкипер» было имя двуногого белого господина это¬

го нового плавучего мира.
—	Право же, это не простая собака,.— объявил Ван

Хорн своему помощнику.— За этими карими глазами

видишь настоящей че.\овеческий мозг. Ему шесть меся¬

цев. Всякий шестилетний мальчишка считался бы фено-»

меном, если бы выучил в пять минут все, что выучил он.

Да, черт меня побериГ Собачий мозг, должно быть, по-*

хож на человеческий. Если пес действует, как человек,

ему и думать приходится по-человечьи.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В главную каюту вел крутой трап, и по нему ка¬

питан после обеда снес Джерри на руках. Это было

большое помещение во всю ширину «Эренджи», между
31

лазаретом на корме и крохотной каюткой на носу. Даль¬

ше, за толстой переборкой, находился кубрик, где жила

судовая команда. В крохотной каютке помещались Ван

Хорн и Боркман, а главную каюту занимали шестьдесят

рабочих. Они сидели на корточках, валялись на палубе и

на длинных скамьях, тянувшихся по обеим сторонам

каюты.
Войдя в маленькую каюту, капитан бросил в угол

одеяло и дал понять Джерри, что это его постель. Джер¬

ри, плотно пообедавший и утомленный после такого сует¬

ливого дня, немедленно заснул.
Час спустя его разбудил вошедший Боркман. Джерри

приветливо завилял обрубком хвоста и улыбнулся, но

помощник нахмурился и сердито проворчал что-то сквозь

зубы. Тогда Джерри перестал улыбаться и только спо¬

койно за ним следил. Помощник зашел глотнуть спирт¬

ного. Он таскал выпивку из запасов Ван Хорна. Джерри

этого не знал. На плантации ему часто приходилось ви¬

деть, как выпивают белые. Но в манерах Боркмана было

что-то необычное. Он пил как будто исподтишка, украд¬

кой, и Джерри смутно это сознавал. В чем тут дело, он

не знал, но, почуяв что-то неладное, подозрительно при¬

сматривался.
После ухода помощника Джерри мог бы еще поспать,

но неплотно прикрытая дверь с шумом распахнулась. От-^

крыв глаза, он приготовился встретить неведомого врага.

Но никого не было, и он стал следит/за тараканом, пол-*

зущим по переборке. Когда Джерри встал и осторожно

направился к нему, таракан удрал, скрылся в щели. С та¬

раканами Джерри был знаком всю свою жизнь, но на

«Эренджи» обитала особая порода, и, столкнувшись с

ней, ему еще суждено было узнать много нового.
Наскоро обследовав маленькую каюту, он вышел в

большую. Здесь повсюду валялись чернокожие. Джерри

решил каждого освидетельствовать, видя в этом свой

долг перед шкипером. Они хмурились и потихоньку руга¬

лись, когда он к ним принюхивался. Один осмелился

пригрозить ему кулаком, но Джерри, вместо того чтобы

увернуться в сторону, оскалил зубы и приготовился к

прыжку. Чернокожий поспешно опустил руку и стал тихо

и ласково бормотать, что, конечно, говорило о раскаянии;

товарищи его захихикали, а .Джерри прошел мимо.
32

в этом не было ничего нового. От чернокожих всегда

следовало ждать удара, если поблизости не было белых.

И помощник и капитан находились на палубе, и Джерри,

хотя и не трусил, но продолжал свои исследования более

осторожно.
Но у входа в лазарет, на корме, он позабыл о вся¬

кой осторожности и ринулся навстречу новому запаху,

донесшемуся до его ноздрей. В низком темном помеще¬

нии находилось какое-то странное существо; его он еще

ни разу не обнюхивал. На грубой циновке, разостланной

на ящиках с табаком и пятидесятифунтовых жестянках

с мукой, лежала в одной сорочке молоденькая черноко¬

жая девушка.
Казалось, она притаилась или пряталась, и Джерри

не замедлил это почувствовать, а ему с давних пор было

известно, что дело неладно, если какой-нибудь черноко¬

жий пытается спрятаться или улизнуть. Когда он тре¬

вожно залаял и бросился на нее, она с ужасом вскрикну¬

ла, Но она не ударила, хотя его зубы оцарапали ее го¬

лую руку. И больше она не кричала. Она съежилась на

своей циновке, дрожала и не защищалась. Вцепившись

зубами в ее реденькую сорочку, он тряс ее и тянул, сер¬

дито рыча и время от времени лая, чтобы призвать шки¬

пера или помощника.
В процессе борьбы равновесие ящиков и жестянок на¬

рушилось, и вся груда рухнула на пол. Тут Джерри за¬

лаял еще неистовее, а чернокожие, выглядывая из каю¬

ты, безжалостно хохотали.
Когда явился шкипер, Джерри завилял своим обруб¬

ленным хвостом и, прижав уши, еще сильнее задергал

тонкую бумажную ткань сорочки. Он ждал похвалы за

свое поведение, но когда шкипер велел отпустить девуш¬

ку, он повиновался и понял, что это притаившееся, по¬

раженное ужасом существо чем-то отличается от других

таких же существ и обращаться с ним нужно иначе.
А страх девушка перенесла такой, какой мало кто

может вынести. Ван Хорн называл ее своей покупкой с

неприятностями и рад был бы отделаться от этой по¬

купки, однако не уничтожая. От этого-то уничтожения

он и спас ее, когда купил, дав в обмен жирную свинью.
Она была глупым, робким, больным созданием, мо¬

лодые люди из ее деревни не обращали на нее никакого
3.	Джек Лондон. Т. ХП1.	33

внимания, и когда ей исполнилось двенадцать лет, разо¬

чарованные родители предназначили ее для кухонного

котла. Когда капитан Ван Хорн впервые ее встретил,

она была центральной фигурой в траурной процессии на

берегах реки Балебули.
Отнюдь не красавица — таков был его приговор, ко¬

гда он задержал процессию. Тощая, с шелудивой кожей,

покрытой засохшими струпьями — следы болезни, на¬

зываемой «букуа»,— она была связана по рукам и по

ногам и, как свинья, свешивалась с толстого шеста, ко¬

торый покоился на плечах носильщиков, намеревавшихся

ею пообедать. Не надеясь на пощаду, она даже не пыта¬

лась молить о помощи, но в ее вытаращенных глазах за¬

стыл безграничный ужас.
Разговорившись на универсальном английском мор¬

ском жаргоне, капитан Ван Хорн узнал, что любовью

своих спутников она не пользовалась, и сейчас они несли

ее к реке Балебули, чтобы вбить там кол и погрузить ее

по самую шею в текучую воду. Но прежде чем вбить кол,

они намеревались вывихнуть ей суставы и переломать

кости рук и ног. Это не было ни религиозным обрядом,

ни жертвой жестоким богам джунглей. Вопрос был чисто

гастрономического свойства. Живое мясо, приготовлен¬

ное таким образом, делалось мягким и вкусным. А де¬

вушка, как указали ее спутники, несомненно, нуждалась

в такой манипуляции. Два дня пребывания в воде, ска¬

зали они капитану, сделают свое дело. Затем они убьют

ее, разложат костер и созовут друзей.
Капитан Ван Хорн торговался около получаса, до¬

казывая, что девушка никакой цены не имеет, затем ку¬

пил свинью стоимостью в пять долларов и отдал в обмен

на нее. Так как он расплатился за свинью товаром, а то¬

вары были расценены вдвое выше стоимости, то в дей¬

ствительности девушка обошлась ему в два доллара пять¬

десят центов.
И тут-то и начались затруднения капитана Ван Хор¬

на. Он не мог отделаться от девушки. Он слишком хоро¬

шо знал туземцев Малаиты, чтобы вручить ее кому-ни¬

будь из обитателей этого острова. Вождь племени Суу —

Ишикола— предложил за нее сотню кокосовых орехов,

а на берегу Малу вождь Бау давал двух цыплят. Но это

последнее предложение сопровождалось усмешкой и сви¬
34

детельствовало о презрении старого негодяя к худобе

девушки. Капитану Ван Хорну не удалось связаться с

миссионерским бригом «Западный Крест» на нем она

была бы в безопасности,— и он вынужден был держать

ее в тесном помещении на «Эренджи» до того проблема¬

тического момента, когда удалось бы препроводить ее
к миссионерам.
Но девушка к нему никакой благодарности не чувст-*

вовала, ибо была слишком глупа. Она, которую получи¬

ли в обмен на жирную свинью, считала, что ее плачевная

роль в этом мире не изменилась. Она была обречена на

съедение и осталась обреченной на съедение. Изменилось

только ее назначение, и теперь ее, несомненно, съест

большой белый господин «Эренджи», когда она в доста¬

точной мере потолстеет. Его намерения обнаружились с

самого начала, когда он пробовал ее откормить, А она

его перехитрила и упорно ела столько, сколько нужно,

чтобы остаться в живых.
В результате девушка, проведя всю жизнь в лесах и

ни разу не ступив ногой в лодку, теперь без конца носи¬

лась по поверхности океана в каком-то кошмарном тума¬

не. На морском жаргоне, распространенном среди черно¬

кожих тысячи островов, пассажиры «Эренджи» подтвер¬

дили ее страх. «Я тебе говорю, Мэри,— заявлял один,—

скоро этот большой парень, белый господин, тебя кай-

кай». А-другой подхватывал: «Большой парень, белый

господин, тебя кай-кай, я тебе говорю,— у него живот

разгулялся».
«Кай-кай» на этом жаргоне значило «есть». Даже

Джерри это знал. Слова «есть» не было в словаре, а

«кай-кай» было, и означало оно больше чем «есть», так

как служило и существительным и глаголом.
Но девушка никогда не отвечала на поддразнивание

чернокожих. Она вообще все время молчала, не говорила

даже с капитаном Ван Хорном, который и имени ее

не знал.
К концу дня, после приключения с девушкой в лаза-

рете, Джерри снова вышел на палубу. Шкипер, держа

его на руках, поднялся по трапу и едва опустил на палу¬

бу, как Джерри сделал новое открытие: земля! Он не

видел ее, но обонял, высоко задрав нос, Джерри распо¬

ложился с наветренной стороны и стал внюхиваться в
35

воздух, который принес весть о земле; и носом он словно

читал в воздухе, как человек читает газету. Он почуял

соленые запахи морского берега и влажной грязи болот,

благовонный аромат тропической растительности и очень

слабый, едкий запах дыма тлеющих костров.
, Пассатный ветер, который пригнал «Эренджи» в во¬

ды, защищенные выступающим мысом Малаиты, теперь

спадал, и судно покачивалось на невысоких волнах; слы¬

шался треск шкотов и блоков и грохот спускаемых па¬

русов. Джерри с насмешливым презрением поглядывал

на грот, прыгающий над его головой. Он понял уже пу¬

стую ветреность его угроз, но блоков грота-шкота осте¬

регался и обходил бугель.
Капитан Ван Хорн, пользуясь затишьем, вздумал

обучать команду ружейной стрельбе и приказал достать

с люка ли-энфильдские ружья. Вдруг Джерри припал к

палубе и неслышно пополз вперед. Но дикая собака, уда¬

лившаяся на три фута от своей норы под сундуками,

не зевала. Она заметила Джерри и грозно зарычала.

Рычание было злобным, как и вся ее жизнь. Мелкие жи¬

вотные страшились этого рычания, но оно не испугало

Джерри, который настойчиво крался вперед. Когда ди¬

кая собака прыгнула в нору под ящиками, Джерри бро¬

сился за ней, но враг ускользнул.
Бросив за борт куски дерева, бутылки и пустые же^

стянки, капитан Ван Хорн приказал восьми матросам из

своей команды стрелять. Джерри пришел в восторг от

ружейной стрельбы, и к грохоту присоединился его воз¬

бужденный лай. Пустые медные гильзы летели на палу¬

бу, а чернокожие пассажиры ползали и подбирали; для

них это были ценные предметы, и они немедленно засо¬

вывали их еще горячими в свои продырявленные уши.

В их ушах было просверлено множество отверстий; са¬

мое маленькое могло вместить гильзу, в других торчали

глиняные трубки, палочки табаку и даже коробки спичек.

А были и такие отверстия, что в них держались деревян¬

ные цилиндры в три дюйма диаметром.
Помощник и капитан носили у пояса автоматические

револьверы. Они стали расстреливать обойму за обой-^

мой, к большому удивлению чернокожих, которые, зата?

ив дыхание, следили за такой быстрой стрельбой. Судо¬

вая команда стреляла неважно, но капитан Ван Хорн,-
36

как и каждый капитан на Соломоновых островах, знал,

что туземцы — жители лесов, и приморских берегов —

стреляли еще хуже, и на стрельбу судовой команды мож¬

но было положиться, если ей не вздумается в минуту

опасности перейти на сторону врага.
Сначала автоматический револьвер Боркмана дал

осечку, и капитан Ван Хорн сделал замечание своему

помощнику за то, что тот не чистит и не смазывает свое¬

го оружия. Затем Ван Хорн с издевкой спросил Боркма¬

на, сколько стаканчиков тот сегодня пропустил и не этим

ли объясняется его неудачная стрельба. Боркман объяс¬

нил, что у него был приступ лихорадки, и Ван Хорн удер^-

жал сомнения при себе, но несколько минут спустя, усев¬

шись в тени контр-бизани и взяв на руки Джерри,

поделился с ним своими соображениями.
—	Прямо беда с ним, Джерри... И все из-за шнап¬

са,— объяснял капитан Ван Хорн.— Черт побери, я из-

за этого должен нести свои вахты и добрую половину

его. А он говорит—лихорадка. Не верь, Джерри! Все это

шнапс — самый обыкновенный ш-на-пс! А он хороший

моряк, Джерри, когда трезв. Но когда напьется, стано¬

вится полоумным. Голова у него идет кругом, человек

ходит дурак дураком; в шторм храпит, в мертвый штиль

страдает от бессонницы. Джерри, ты €ще только вступа¬

ешь в^мир на своих четырех бархатных лапках; так по¬

слушайся совета опытного моряка и не прикасайся к

шнапсу. Верь мне, Джерри, мой мальчик, послушайся

своего отца, от водки добра не увидишь.
После этого капитан Ван Хорн оставил Джерри на

палубе выслеживать дикую собаку, а сам спустился в

крохотную каюту и глотнул из бутылки, к которой при¬

кладывался Боркман.
Выслеживание дикой собаки превратилось в забаву,

во всяком случае, для Джерри; он никогда не злобство¬

вал и сейчас наслаждался от души. Кроме того, эта'игра

преисполняла его восхитительным сознанием собствен¬

ной силы, так как дикая собака все время от него удира¬

ла. Поскольку дело касалось собак, Джерри был героем

на палубе «Эренджи». Ему не пришло в голову осведо¬

миться, приятно ли его поведение дикой собаке, а, по

правде сказать, это существо по его вине влачило жал¬

кое существование. Когда Джерри находился на палубе,
37

дикарка не смела отойти дальше чем на несколько футов

от своего логовища и пребывала в страхе и трепете перед

толстым щенком, который не боялся ее рычания.
Под вечер Джерри, еще разок проучив дикую собаку,

пробежал на корму и нашел там шкипера. Тот сидел,

поджав ноги, на палубе, прислонившись спиной к низким

поручням, и рассеянно глядел на море. Джерри понюхал

его голую икру — не то чтобы он хотел проверить, его

ли это нога, а просто ему нравился запах, и, кроме того,

он видел в этом своего рода дружеское приветствие. Но

Ван Хорн не обратил на него внимания и по-прежнему

глядел вдаль. Он даже не заметил щенка.
Джерри положил морду на колени шкипера и долго

и пристально смотрел ему в лицо. Теперь уже шкипер

его заметил и был приятно растроган, но не подал вида

и продолжал сидеть неподвижно. Джерри решил испро¬

бовать новый способ. Шкипер опирался локтем о колено,

а рука его лениво свешивалась вниз; в полураскрытую

руку Джерри по самые глаза засунул свою мягкую зо¬

лотистую мордочку и застыл в такой позе. Ему не видно

было, как вспыхнули у шкипера глаза; взгляд его ото¬

рвался от моря и обратился на щенка. Джерри еще ми¬

нуту стоял, не шевелясь, а затем громко засопел.
Шкипер не выдержал и от души расхохотался, а

Джерри Б приливе любви прижал свои шелковистые

уши, греясь в лучах улыбки бога. И смех шкипера застаг

вил Джерри бешено завилять хвостом. Полураскрытая

рука сомкнулась в твердом пожатии. Затем рука стала

его качать из стороны в сторону с такой силой, что

Джерри едва устоял на ногах.
Джерри блаженствовал. Нет, мало того,— он был в

экстазе. Он знал, что в грубом пожатии не было гнева

и оно не грозило опасностью; это была та же игра, ка¬

кою он, бывало, забавлялся с Майклом. Иногда он играл

так и с Бидди и любовно возился с ней. А в исключи^

тельных случаях сам мистер Хаггин ласково его тор¬

мошил. Для Джерри эта игра была полна глубокого

смысла.
Когда Ван Хорн стал сильнее его раскачивать,

Джерри сердито зарычал и рычал все громче и громче

по . мере, того, как усиливалась встряска. Но это была

игра, он только притворялся, будто хочет укусить того,
38

кого любил слишком горячо. Он дергался, стараясь вы¬

тащить голову и ухватить складку кожи, льнувшую к

его щеке.
Когда шкипер, сильно тряхнув его, освободил и от¬

пихнул в сторону, Джерри подбежал к плечу, ворча и

скаля зубы, и снова рука сомкнулась вокруг его морды и

стала ее раскачивать. Игра продолжалась, а возбуждение

Джерри росло. Один раз шкипер замешкался, и Джерри

поймал его руку, но зубов не стиснул. Зубы оставили на

коже отпечаток, но это был не укус.
Игра становилась все грубее, и Джерри забылся. По-

прежнему играя, он до того увлекся, что принял игру за

подлинное событие. Это было сражение, борьба с рукой,

которая его хватала, трясла и отпихивала. Он больше

уже не притворялся и рычал по-настоящему. Когда его

отшвыривали назад и он снова бросался^ в атаку, из гру¬

ди его вырывался истерически звонкий, щенячий лай.

И капитан Ван Хорн, внезапно поняв, протянул раскры¬

тую руку, как символ мира — символ столь же древний,

как человеческая рука. И в то же время он произнес

только одно слово: «Джерри!». В этом слове было все:

и властный упрек, и приказание, и вся настойчивость

любви.
Джерри понял и сразу пришел в себя. Он сейчас же

раскаялся, смирился, уши откинул назад, моля о про¬

щении, а сердце его затрепетало в приливе любви. На¬

падающий пес с оскаленными клыками превратился в

мягкий, шелковистый комочек; он рысцой подбежал к

протянутой руке и лизнул ее; розово-красный язык блес¬

нул, как драгоценный камень, между двумя рядами ос-*

лепительно белых зубов. А через секунду Джерри бла¬

женствовал в объятиях шкипера и прижимался мордой

к его щеке и лизал, словно хотел поцелуями заменить

членораздельную речь. Это был подлинный праздник, и

оба от души им наслаждались.
—	Черт бы меня побрал! — забормотал капитан Ван

Хорн.— Ты весь клубочек натянутых нервов с золотым

сердцем, и все это обернуто снаружи в золотую шкурку.

Джерри, ты золото, чистое золото, и во всем мире нет

второй такой собаки. Сердце у тебя золотое, золотой мой

пес. Люби меня, и я буду добр к тебе и буду тебя любить

дсегда, во веки веков.
39

и капитан Ван Хорн вдруг заморгал, глаза его зату¬

манились, и секунду он не видел щенка, который в при¬

ливе любви весь затрепетал в его объятиях и слизнул со¬

леную влагу с его глаз. А ведь Ван Хорн, шкипер «Эрен-

джи», босой, в шестипенсовой рубахе и набедренной по¬

вязке, торговал «черной птицей», развозя чернокожих

каннибалов, никогда не расставался со своим автомати¬

ческим револьвером, и голова его была оценена в десят¬

ках. приморских деревень и лесных крепостей. Он счи¬

тался самым крутым шкипером Соломоновых островов,

где выживает только тот, кто жесток.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Стремительная тропическая ночь поглотила «Эрен-»

джи». Судно то затихало в штиле, то накренялось и ны¬

ряло под ударами ветра и дождя, налетавшего со сторо¬

ны Малаиты, острова канниба\ов. Здесь прекратился

юго-восточный пассат, и этим объяснялась такая пере¬

менчивость погоды. Стряпать в камбузе на откры¬

той палубе стало сущим наказанием, а чернокожие рабо¬

чие, ходившие нагишом, должны были уйти вниз.
Первую вахту, с восьми до двенадцати, нес помощ¬

ник; а капитан Ван Хорн, не желая мокнуть под ливнем,

спустился в крохотную каюту,, прихватив с собой Джер¬

ри. Джерри устал от бесконечных приключений этого

дня — самого беспокойного во всей его жизни; он заснул,

но во сне рычал и перебирал лапами; шкипер последний

раз взглянул нд него, убавил свет лампы и, усмехнув¬

шись, пробормотал:
—	Это дикая собака, Джерри. Хватай ее! Кусай!

Задай ей трепку!
Джерри спал так крепко, что ничего не слышал.

Дождь прекратился, унеся с собой последнее дыхание

ветра и превратив каюту в удушливую парную баню, и

задыхающийся шкипер, в мокрой от пота рубахе и на¬

бедренной повязке, поднялся, забрал под мышку подуш¬

ку и одеяло и вышел на палубу.
Джерри разбудил огромный трехдюймовый таракан,

укусивший его за чувствительное местечко между паль¬

цами, где кожа не покрыта волосами. Джерри проснулг

ся, тряхнул пострадавшей лапой и поглядел на таракана,
40

который не стал удирать, а с достоинством отполз в сто¬

рону. Джерри следил, как тот присоединился к другим

тараканам, маршировавшим по полу. Он никогда не ви¬

дел их в таком количестве. Они были огромные и полза¬

ли повсюду. Длинные вереницы ползли из щелей и спу¬

скались по переборке, чтобы присоединиться; к своим то*

варищам, разгуливавшим по палубе каюты.
По мнению Джерри, это было совершенно недопусти¬

мо. Мистер Хаггин, Дерби и Боб не переносили тарака¬

нов, а их мнение было и его мнением. Таракан был веч¬

ным врагом тропиков. Джерри прыгнул на ближайшего*

намереваясь раздавить его лапой. Но насекомое сделало

то, чего он никак не ожидал от таракана. Оно поднялось

в воздух и полетело, как птйца. И словно по сигналу, вся

масса тараканов поднялась в воздух и заполнила комна¬

ту, кружась и взмахивая крыльями.
Джерри атаковал крылатое войско; он прыгал, щел¬

кая зубами и стараясь лапой сбросить летающую гади¬

ну. Иногда это ему удавалось, и таким путем он несколь¬

ких уничтожил. Сражение не прекращалось до тех пор-

пока все тараканы, опять-таки словно по сигналу, не

исчезли в многочисленных щелях, и поле битвы не оста^

лось за ним.
Тотчас у Джерри мелькнула мысль: где шкипер? Он

знал, что в каюте его не было, но все же встал на зад¬

ние лапы и обследовал низкую койку. Ноздри его

затрепетали, и он засопел от удовольствия, почуяв за¬

пах недавно лежавшего здесь шкипера. А обрубок хво*

ста замотался направо и налево.
Но где же был шкипер? Эта мысль сверлила его мозг

так же, как если бы это был мозг человеческий. И точно

так же мысль предшествовала у него действию. Дверь

была открыта настежь и укреплена крючком, и Джерри

выбежал в большую каюту, где с полсотни чернокожих

стонали, вздыхали и храпели во сне. Они лежали тесно

друг подле друга на палубе и на длинных скамьях, и

Джерри вынужден был перелезать через их голые «оги.

И поблизости не было белого бога, чтобы защитить его.

Uh это знал, но не боялся.
Убедившись, что шкипера в каюте не было, Джеррм

приготовился было к опасному подъему по крутым сту¬

пенькам, напоминайшим приставленную лестницу, но тут
41

вспомнил о лазарете. Он вбежал туда и обнюхал

спящую девушку в бумажной сорочке, считавшую, что

Ван Хорн ее съест, если ему удастся ее как следует от¬

кормить.
Вернувш’ись к трапу, Джерри поглядел наверх и стал

ждать в надежде, что появится шкипер и отнесет его на

палубу. Шкипер здесь проходил; Джерри это знал по

двум причинам. Только этим путем он и мог пройти, а

обоняние подсказало Джерри, что он действительно

здесь прошел. Его первая попытка подняться по трапу

началась хорошо. Он миновал треть ступеней, но тут

«Эренджи» нырнул и резко выпрямился, а Джерри по¬

скользнулся и упал. Два-три чернокожих проснулись и

следили за ним, приготовляя себе жвачку из бетеля и

зеленых листьев.
Два раза Джерри соскальзывал с первых же стуле-

нек, а чернокожие, разбуженные своими товарищами,

сидели и потешались над ним. Четвертый раз Джерри

ухитрился добраться до половины трапа, а оттуда тя¬

жело грохнулся на бок. Его падение было встречено ти¬

хим смехом и ругательствами, напоминавшими чирика^

нь€ огромных птиц. Джерри поднялся на ноги, нелепо

ощетинился и презрительно зарычал на эти низшие дву¬

ногие существа, которые приходили, и уходили, и подчи¬

нялись воле великих белокожих двуногих богов, таких,

как шкипер и мистер Хаггин.
Джерри не был обескуражен своим падением и сно¬

ва полез по трапу. Временное затишье помогло ему до¬

браться до верхних ступеней, а когда подошла большая

волна, он удержался, цепляясь передними лапами, и

вылез на палубу.
В средней части палубы, около люка, сидело несколь¬

ко человек судовой команды и Леруми. Джерри осторож¬

но их всех обнюхал и ощетинился, когда Лерумя тихо,

угрожающе зашипел. На корме, у штурвала, он нашел

чернокожего рулевого, а подле него стоял на вахте по¬

мощник. Помощник заговорил с Джерри и наклонился,

чтобы погладить его, но тот потянул носом и почуял

близость шкипера. Он завилял хвостом, словно попро¬

сил извинения, рысцой пустился на наветренную сторо¬

ну и наткнулся на ш<кипера. Шкипер крепко спал, лежа

на спине^ и только голова его торчала из-под одеяла.
42

Джерри прежде всего радостно его обнюхал и за¬

вилял хвостом. Но шкипер не проснулся. Моросил мел¬

кий дождь, и Джерри, съежившись, забился в уголок

между головой и плечом шкипера. Это разбудило шки*

пера; он ласково прошептал: «Джерри!»—а Джерри в

ответ ткнулся в его щеку своим холодным влажным но¬

сом. И шкипер снова заснул. Но Джерри не спал. Он

приподнял носом конец одеяла и полез через плечо, пока

не очутился под одеялом. Тут шкипер проснулся и помог

ему устроиться поудобнее.
Но Джерри все еще был недоволен и вертелся, пока

не забился между рукой и телом шкипера, а голову по¬

ложил на его плечо. И тогда только с глубоким вздохом

удовлетворения заснул.
Несколько раз шум, с которым команда работала с

парусами, будил шкипера, и каждый раз, вспомнив

о щенке, он ласково прижимал его к себе. А Джерри во

сне шевелился и старался поближе к нему прижаться.
Хоть Джерри и был замечательным щенком, но мно¬

гого он понять не мог и так никогда не узнал, какое впе¬

чатление произвело на капитана мягкое, теплое прикос¬

новение его бархатного тела. А капитан вспомнил, как

много лет назад держал на руках свою спящую девочку,

когда она еще была грудным младенцем. И так живо бы¬

ло это воспоминание, что он окончательно* проснулся, и

бесконечные картины прошлого, начиная с детства де¬

вочки, стали всплывать перед его глазами. Ни один бе¬

лый на Соломоновых островах не знал, какую тяжесть

несет в себе капитан Ван Хорн — тяжесть, не по¬

кидавшую его даже во сне. И на Соломоновы острова он

приехал в тщетной надежде заглуш*ить в себе эти вос¬

поминания.
Память, разбуженная мягким щенком, спящим в его

объятиях, стала рисовать картины прошлого. Он увидел

девочку и ее мать в маленькой квартирке в Гарлеме.

Да, правда, квартирка была маленькая, но трое счаст-

ливьщ людей превратили ее в рай.
Ван Хорн увидел светлые, как лен, волосы своей де¬

вочки; они становились все длиннее, завивались в локо¬

ны и колечки; наконец, заструились вдоль спины двумя

толстыми, длинными косами; и потемнели, зазолотились,

как у матери. Он был не в силах прогнать эти воспомина¬
43

ния и даже умышленно на них останавливался, словно

пытался ими заслонить ту единственную картину про¬

шлого, которую не хотел увидеть.
Ван Хорн вспомнил свою работу, аварийный трам¬

вайный вагон и команду, работавшую под его началом.

Он задумался над тем. что делает теперь Кленси, его.

правая рука. Всплыл в памяти тот долгий день, когда

его подняли с постели в три часа утра,— нужно было вы¬

тащить из витрины аптекарского магазина сошедший с

рельсов трамвай и снова поставить его на рельсы. Они

работали целый день, подобрали с полдюжины раз¬

давленных людей и вернулись в трамвайный парк толь¬

ко к девяти вечера. И сейчас же их снова вызвали на

работу.
—	Слава тебе, господи! — сказал Кленси, живший

с ним по соседству. Ван Хорн вспомнил, как тот вытирал

пот с безобразного лица.— Слава тебе, господи, дело

совсем пустячное и всего в каких-нибудь десяти квар¬

талах от нас. Как только с ним покончим, айда домой,

а ребята пусть отведут вагон в ремонтную мастерскую.
—	Нам придется только на секунду приподнять

его,— ответил Ван Хорн.
—	А в чем дело? —спросил Билли Джефферс, один

из рабочих.
—	Кого-то переехали и не могут вытащить,— отве¬

тил Ван Хорн, и они тронулись в путь, разместившись на

подножке аварийного вагона.
Ван Хорн отчетливо вспомнил все детали долгого пу¬

ти, вспомнил, как задержала их пожарная команда с ру¬

кавами и лестницей, спешившая на пожар, а он и Клен¬

си в это время подшучивали над Джефферсом, будто тот

из-за сверхурочной ночной работы не попал на свида¬

ние с несуществующими девицами.
Показался длинный ряд остановившихся трамваев,

полиция, сдерживавшая напор толпы, две кареты скорой

помощи, ожидавшие свою поклажу, и молодой дежурный

полисмен, бледный и дрожащий, обратившийся к нему

со словами:
—	Ужас, что такое! Смотреть страшно! Две жен¬

щины. Мы не могли их вытащить. Я старался. Одна как

будто была еще жива.
Но Ван Хорн, здоровый и сильный парень, привык к
44

своей работе; трудный день его утомил; он с удоволь¬

ствием вспомнил светлую квартирку в нескольких квар¬

талах отсюда, куда он пойдет, когда работа будет сде¬

лана. Полисмену он ответил беззаботно и уверенно, что

вытащит их в один миг, и на четвереньках полез под

вагон.
Он вспомнил, как вспыхнул его электрический фо¬

нарь и он глянул вперед. Мелькнули тяжелые золоти¬

стые косы; потом его палец соскользнул с кнопки фо¬

наря, оставив его в темноте.
—	Что, одна еще жива?—спросил взволнованный

полисмен.
Он повторил свой вопрос, пока Ван Хорн собирался с

силами, чтобы вновь надавить кнопку фонаря.
Он слышал свой собственный ответ:
—	Сейчас я вам скажу...
И снова взглянул. Он смотрел добрую минуту.
—	Обе умерли,— ответил он спокойно.— Кленси,

передай мне домкрат номер третий, а сам подлезай с дру¬

гого конца вагона.
Ван Хорн лежал на спине и глядел вверх на колеб¬

лющуюся над его головой одинокую звезду, тускло све¬

тившую сквозь рваное облачко. Старая боль сжимала

его сердце, сухо было в горле, горели глаза. И он знал —

чего не знал ни единый человек,— почему он попал на

Соломоновы острова, сделался шкипером «Эренджи/^,

охотился за неграми, рисковал своей головой и пил

виски в большем количестве, чем полагается пить чело¬

веку.
С тех пор он не глядел ни на одну женщину. И белые

заметили, что он был подчеркнуто холоден с детьми, как

черными, так и с белыми.
Но, заглянув в глаза самому страшному воспомина¬

нию, Ван Хорн вскоре смог заснуть и, погружаясь в дре¬

моту, с наслаждением ощущал на своем плече голозу

Джерри. Один раз Джерри, которому снились берег у

плантации Мериндж, мистер Хаггин, Бидди, Терренс

и Майкл, тихонько завизжал. Ван Хорн приподнялся,

ласково притянул его к себе и зловеще забормотал:
45

—	Ехли только хоть один негр посмеет тронуть этого

щенка!..
В полночь, когда помощник коснулся его плеча, что¬

бы разбудить, Ван Хорн спросонья машинально и бы¬

стро схватил правой рукой револьвер, висевший у бед¬

ра, и забормотал:
—	Е1сл« только хоть один негр посмеет тронуть этого

щенка...
—	Пожалуй, это мыс Коноро впереди,— объяснил

Боркман, когда они стояли на наветренном борту и гля¬

дели на неясные очертания земли.— Мы прошли не

больше десяти миль, и ветер ненадежный.
—	Там наверху какая-то дрянь собирается, если толь¬

ко что-нибудь из этого выйдет,— сказал Ван Хорн, когда

они оба перевели взгляд на разорванные облака, затем-

нявш'ие тусклые звезды.
Едва помощник успел принести снизу свое одеяло и

устроиться на палубе, как до них долетел свежий ветер

с суши, и «Эренджи» понесся по гладкой поверхности во¬

ды со скоростью девяти узлов. Сначала Джерри пробо¬

вал нести вахту 1зместе со шкипером, но скоро свернул¬

ся клубочком и задремал, прижавшись к босой ноге шки¬

пера.
Когда тот завернул его в одеяло и положил на палубу,

он сейчас же снова заснул; но потом так же быстро про¬

снулся, выЛез из-под одеяла и стал ходить за шкипером

взад и вперед по палубе. Тут шкипер задал ему но¬

вый урок, и через пять минут Джерри его усвоил. Шки¬

пер хотел, чтобы Джерри оставался под одеялом: все в

порядке, и он, шкипер, будет ходить по палубе мимо

Джерри.
В четыре часа помощник принял вахту.
—	Прошли тридцать миль,— сказал ему Ван Хорн.—

Но теперь ветер снова переменился. Может быть шквал.

Лучше сбросьте на палубу фалы и поставьте вахтен¬

ных. Они, конечно, заснут, но пусть спят у фалов и

шкотов.
Джерри проснулся, когд^ шкипер подлез под одеяло,

и, словно это был давно установленный обычай, свернул¬

ся в клубочек между его рукой и боком. Шкипер прижал¬

ся щекой к его морде, а Джерри засопел, лизнул его хо¬

ле дньгм язычком и погрузился в сон.
46

Полчаса спустя могло бы показатося, что прибли¬

жается конец мира, но Джерри вряд ли это понимал.

Проснулся он от неожиданного прыжка шкипера. Оде<

яло полетело в одну сторону, а Джерри в другую.
Палуба «Эренджи» превратилась в отвесную стену,

и Джерри полз по ней в ревущем мраке. Все снасти

и ванты трещали, сопротивляясь яростному напору

шквала.
—	К грота-фалам! Живо! — услышал он громкий

крик шкипера. Затем он различил высокую ноту грота-

шкота, визжавшего на шкивах, когда Ван Хорн, потрав¬

ливая его в темноте, быстро пропускал трос между

ладонями, обожженными трением.
И еще много звуков — вопли судовой кохманды и

окрики Воркмана — ударяли в барабанную перепонку

Джерри в то время, как он катился вниз по крутой палу¬

бе своего нового, неустойчивого мира. Но он не налетел

на поручни, где легко могли поломаться его хрупкие реб¬

ра,— теплая вода океана, хлынувшая через борт потоком

бледно-фосфоресцирующего огня, смягчила его падение.

Джерри запутался в бегучем такелаже и попробовал вы¬

плыть.
А плыл он не для того, чтобы спасти свою жизнь, и

не страх смерти гнал его. Одна мысль была в его мозгу:

где шкипер? Он не думал о том, чтобы попытаться спа¬

сти шкипера или, быть может, помочь ему. Это была лю¬

бовь, вечно влекущая к тому, кого любишь. Мать в мину¬

ту катастрофы бросается к своему ребенку; грек, умирая,

вспоминает свой любимый Аргос; солдаты на поле

битвы отходят в вечность с именем возлюбленной на

устах; так и Джерри в момент опасности стремился к

шкиперу.
Шквал прекратился так же внезапно, как и налетел.

«Эренджи» резко выровнялся, а Джерри очутился на ме¬

ли, в ватервейсе у борта. Он побежал по палубе к шки¬

перу. Тот стоял, широко расставив ноги и, все еще дер-‘

жа в руке конец грота-шкота, кричал:
—	Ах, черт побери! Ветер тут как тут, а дождя все

нет!
Почувствовав, как Джерри, радостно засопев, ткнул¬

ся в его голую икру своим холодным носом, он, накло¬

нившись, приласкал его. В темноте он ничего не видел,
47

ко его согревала уверенность, что Джерри, несомненно,

виляет хвостом.
Большинство перетрусивших чернокожих пассажиров

столпилось на палубе, и их л^алобные, ноющие го¬

лоса напоминали сонное воркованье птиц, дремлющих

на шесте. Появился Боркман и стал подле Ван Хорна;

оба в тревожном ожидании пыгались что-то разглядеть

в окружающем их мраке и напряженно прислушивались

к движению воздуха и моря.
—	Где же дождь? — произнес с досадой Боркман,—

За ветром всегда следует дождь. А сейчас его нет.
Ван Хорн по-прежнему вглядывался в темноту, при¬

слушивался и не отвечал.
Джерри почувствовал волнение обоих мужчин и то¬

же насторожился. Он прижался холодным носом к но¬

ге шкипера, лизнул его розовым язычком и ощутил со¬

леный вкус морской воды.
Шкипер внезапно наклонился, торопливо завернул

Джерри в одеяло и опустил его в углубление между дву¬

мя мешками с бататом, привязанными на палубе поза¬

ди бизань-мачты. Затем, подумав секунду, он обвязал

одеяло тросом, так что Джерри очутился как бы в

мешке.
Едва он успел покончить с этим делом, как контр¬

бизань пронеслась над головой, передние паруса, внезап¬

но наполнившись ветром, захлопали, а грот, ослаб¬

ленный Ван Хорном, повернулся и с таким треском натя¬

нул шкоты, что судно содрогнулось и сильно накрени¬

лось на левый борт. Этот второй шквал налетел с другой

стороны и был значительно сильнее первого.
Джерри слышал, как шкипер крикнул помощнику:
—	К грота-фалам! Отдать фалы! Я позабочусь о

талях!—Затем он обратился к команде: — Батто! Ты,

парень, отдай фалы контр-бизани! Живей! Ранга! По¬

трави шкот контр-бизани!
Тут Ван Хорна сбила с ног лавина чернокожих пас¬

сажиров, запрудивших палубу во время первого шквала.

Барахтающаяся масса покатилась вместе с ним вниз по

залитой водой палубе, к колючей проволоке у левого

борта.
Джерри сидел в своем уголке так плотно, что его не

отбросило. Но когда команды, отдаваемые шкипером,
48

смолкли, а секунду спустя от колючей проволоки понес¬

лись его проклятия, Джерри пронзительно залаял и

стал царапаться и биться; пытаясь выбраться из-под

одеяла. Со шкипером что-то случилось. Он это знал.

А о себе он ни разу не подумал, очутившись в этом хаосе

гибнущего мира.
Но вскоре он перестал лаять, прислушиваясь к

новому шуму — оглушительному хлопанью парусов,

сопровождаемому громкими криками. В этом он

увидел дурное предзнаменование. Он не знал, что

спускают грот, после того как шкипер перерезал фалы

ножом.
Адский шум все возрастал, а Джерри отвечал на

него лаем, пока не почувствовал, как чья-то рука шарит

поверх одеяла. Он притих и стал принюхиваться. Нет,

это был не шкипер. Джерри еще раз потянул носом и

узнал Леруми — того самого чернокожего, которого Бид¬

ди опрокинула на берегу,— Леруми, . совсем недавно

ударившего его, Джерри^ по обрубку хвоста и всего не¬

делю назад швырнувшего камнем в Терренса.
Узел был развязан, и пальцы Леруми нащупы¬

вали его под одеялом. Джерри злобно зарычал. Это бы¬

ло святотатство. Он, Джерри — собака белого челове¬

ка,— был табу для чернокожих. Он рано постиг закон,

воспрещающий всякому негру прикасаться к собаке бе¬

лого бога. И, однако, Леруми — воплощение зла — осме¬

ливался коснуться его в тот самый момент, когда мир ру¬

шился вокруг них.
И когда пальцы тронули Джерри, он вцепился в. них

зубами. Свободной рукой чернокожий нанес ему такой

сильный удар, что зубы Джерри скользнули по пальцам,

сорвав с НИХ кожу и мясо.
Джерри бесновался, как чертенок. Его схватили за

горло, едва не придушив, и швырнули в пространство.

На лету он все еще визжал от бешенства. Он упал в мо¬

ре и пошел ко дну, втянув в лепсие добрый глоток соле¬

ной воды; затем, барахтаясь, поднялся на поверхность

и поплыл. О плаваниц ему. раньше никогда не прихо¬

дилось думать. И учиться плавать ему нужно было

не больше, чем учиться дышать. Ходьбе он должен

был учиться, но тут нужна было плыть, и он по¬

плыл.
4- Джек Лондон. Т. ХП1.	49

Ветер выл и ревел. Пена, вздымаясь под ударами

ветра, наполняла ему рот и ноздри, била по глазам, разъ¬

едая их и вызывая слезы. С морем Джерри был мало

знаком, и теперь, ловя воздух, он высоко поднял морду

над водой, чтобы выбраться из душивших его волн. В ре¬

зультате горизонтальное положение было нарушено; пе¬

ребирая лапами, он уже не мог удержаться на воде,

нырнул и пошел ко дну. Снова выбрался он на поверх¬

ность, наглотавшись соленой воды. На этот раз, не рас¬

суждая, но повинуясь инстинкту, подсказывавшему на¬

иболее удобное положение, он вытянулся на воде и по¬

плыл, сохраняя это положение.
Шквал утихал. Из темноты доносилось хлопанье по¬

луспущенного грота, пронзительные крики команды, про¬

клятия Воркмана, а над всем этим гулом голос шкипе¬

ра, выкрикивавшего:
—	Хватай за ликтрос, ребята! Держи туго! Тащи

вниз! Выбирай грот! Живо, черт побери, пошевеливайся!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Узнав голос шкипера, Джерри, барахтавшийся на зы¬

би, сменившей шквал, залаял нетерпеливо и жалобно,

и в этом лае была вся его любовь к новому господину. Но

вскоре «Эренджи» уплыл от него, и все звуки замерли.

И тогда одинокий, во мраке, на вздымающейся груди

моря, в котором он признал еще одного из своих

вечных врагов, Джерри стал жалобно визжать и ску¬

лить.
Смутной интуицией он ощутил свою слабость

среди этого безжалостного, грозного моря, несущего

неведомую, но жутко предугадываемую опасность —

смерть, Смерти — своей смерти — он не понимал.
Однако смерть была совсем близка, ее близость он

чувствовал каждой клеткой ткани, каждым нервом, и это

ощущение предсказывало ему последнюю жизненную

катастрофу; он ничего о ней не знал, но чуял, что

здесь таится конечное и наибольшее несчастье. Не по¬

нимая, он предчувствовал это так же острю, как предчув-
50

стЕуют ЛЮДИ, которые знают и обобщают значительно

глубже и шире, чем co6aKii.
Как человек борется в тисках кошмара, таг< борол¬

ся и Джерри в гневном, насыщенном солью море. И он

визжал и плакал — покинутый ребенок, покинутый ще¬

нок, всего полгода обитавший в волшебном мире радо¬

сти и страдания. И ему нужен, необходим был шкипер.

Ибо шкипер был его богом!
Когда ветер зпгих и полил тропический дождь, Ван

Хорн и Боркман столкнулись з темноте на борту «Эрен-

джи», выпрямившегося после спуска грота.
—	Двойной шквал,— сказал Ван Хорн,— налетел

с правого и левого борта.
—	Должно быть, расщепился надвое перед тем, как

на нас ударить,— согласился помощник.
—	А дождь приберег на вторую половину...
Ван Хорн не кончил фразы и выругался.
—	Эй, парень! Что там у тебя случилось? —крикнул

он рулевому.
Кеч, со слабо обтянутой контр-бизанью, попал в по¬

лосу ветра, задний парус обвис, а передние наполни¬

лись, но с другого галса. «Эренджи» стал двигаться

назад, приблизительно в том направлении, откуда при¬

шел. Иными словами, его несло туда, где Джерри барах¬

тался в море. Так весы, на которых колебалась жизнь

Джерри, склонялись в его пользу благодаря ошибке

чернокожего рулевого.
Приведя «Эренджи» на новый галс, Ван Хорн велел

Воркману убрать снасти, разбросанные по палубе, а

сам, присев под дождем на корточки, стал сращивать

снасть, которую во время шквала принужден был раз¬

резать. Дождь затихал и не так громко барабанил

по палубе, когда шкипер обратил внимание на какой-

то звук, шедший с моря. Он оторвался от работы,

прислушался и, узнав жалобный визг Джерри, вско¬

чил.
—	Щенок за бортом!—крикнул он Воркману.— Вы¬

нести кливер на ветер!
Он бросился на корму; расталкивая кучку черноко¬

жих.
51

—	Эй вы, ребята! Убрать контр-бизань!
Он взглянул в нактоуз и наспех определил по компа^

су направление, откуда доносился визг Джерри.
—	Навались! — крикнул он рулевому, затем подско¬

чил к штурвалу и сам стал его поворачивать, все время

повторяя вслух: — Держать на норд-ост.
Вернувшись к нактоузу, он тщетно прислушивался, не

раздастся ли снова визг Джерри, надеясь проверить,

правильно ли он определил направление. Но ждал он

недолго. Хотя благодаря его маневру «Эренджи» лег в

дрейф, шкипер хорошо знал, что ветер и морское течение

быстро отнесут его в сторону от барахтавшегося щенка.

Приказав Боркману идти на корму и спустить вельбот,

он бросился вниз за электрическим фонарем и шлюпоч¬

ным компасом.
Кеч был так мал, что приходилось тащить его един¬

ственный вельбот на буксире за кормой на длинном

двойном фалине, и к тому времени, когда его подтянули

к корме, Ван Хорн уже вернулся. Колючая проволока его

не остановила, он перекинул через нее одного за другим

матросов, упавших плашмя в шлюпку, и сам последовал

за ними. Последние инструкции он выкрикнул, когда от¬

давали фалинь.
—	Боркман, зажги якорный огонь! И лежать в дрейг

J)e! Г рот не ставить! Очистить палубу! — Он взял ру¬

левое весло и, подбодряя гребцов, крикнул:—Греби,

греби, ребята!
Управляя рулем, он одновременно освещал фонарем

компас, чтоб держаться курса ост-норд-ост. Затем он

вспомнил, что лодочный компас на два деления уклоня¬

ется от компаса «Эренджи», и соответствующим обра¬

зом изменил курс.
Время от времени он приказывал гребцам сушить

весла, прислушивался и звал Джерри. Иногда он на¬

правлял вельбот по кругу, возвращался назад, шел по

ветру и против ветра, чтобы осмотреть все пространство,

где, по его мнению, мог находиться щенок.
—	Ты, парень, слушай ушами,— сказал он первому

гребцу.— Если кто из вас услышит собачьего детеныша,

я дам тому пять раз по шесть футов коленкору и два ра¬

за по десять пачек табаку.
52

Через полчаса он уже предлагал «двенадцать раз по

десять футов коленкору и десять раз по десять пачек та¬

баку» тому, кто первый услышит «собачьего детеныша».
Джерри пришлась плохо. Плавать он не привык, со¬

леная вода, хлеставшая в открытый рот, душила его, и

он уже начал выбиваться из сил, когда случайно заме¬

тил вспышку фонаря капитана. Этот свет, однако, не был

связан у него с представлением о шкипере, и он обратил

на него столько же внимания, сколько и на первые звез¬

ды, загоревшиеся в. небе. Ему даже не пришло в голову

подумать, звезда это или нет. Он продолжал визжать,

захлебываясь в соленой воде. Но едва донесся голос шки¬

пера, Джерри сразу обезумел. Он пытался подняться

на задние лапы и опереться передними на голос шки¬

пера, шедший из темноты, как оперся бы на его ко¬

лено, будь тот подле него. Результаты оказались пла¬

чевными. Равновесие Ьыло нарушено. Джерри по¬

шел ко дну, захлебнулся и едва выбился на поверх¬

ность.
Некоторое время вода, наполнившая легкие, меша¬

ла ему отвечать на все еще доносившийся крик шкипера.

Наконец, он смог ответить и разразился радостным лаем.

Шкипер пришел, он возьмет его из этого едкого, колюче¬

го моря, которое слепит ему глаза и мешает дышать.

Шкипер действительно был богом, его богом, наделен*

ным божественной властью спасать.
Вскоре он услыхал ритмический стук весел в уклю¬

чинах, и его лай зазвучал так же радостно, как голос

шкипера, который все время подбодрял его и подгонял

гребцов.
—	Все в порядке, Джерри, старина! Все в порядке...

Греби, греби, ребята! Мы здесь, Джерри, здесь! Дер¬

жись, старина! Крепись! Греби, греби, черти! Вот и мы,

Джерри. Держись, мы тебя вытащим. Легче..: легче...

Гре^!
И внезапно Джерри увидел, как из мрака выступили

смутные очертания вельбота; свет фонаря ударил в гла¬

за и ослепил его, и; радостно лая, Джерри почувствовал

и узнал руку шкипера, схватившую его за загривок и

поднявшую на воздух.
53

Весь промокший, он прижался к сырой от дождя гру¬

ди шкипера, бешено колотя хвостом по удерживающей

руке и неистово облизывая подбородок, щеки, губы и нос

шкипера. А шкипер не замечал, что сам он промок и

трясется в приступе возвратной лихорадки, вызванной

сыростью и недавней тревогой. Он знал только, что ще¬

нок, подаренный ему накануне утром, вернулся целым и

невредимым.
Когда команда склонилась к веслам, он зажал руле¬

вое весло между рукой и боком, чтобы другой рукой под-,

держивать Джерри.
—	Ах, ты, мой малыш! — шептал он и все снова и

снова повторял эти слова: —Ах, ты, мой малыш!
А Джерри, повизгивая и скуля, отвечал ему поцелуя¬

ми, как делают все дети, когда они потеряются и их на¬

ходят. И он также весь дрожал, но не от холода: его чув¬

ствительные нервы были слишком потрясены.
Очутившись на борту, Ван Хорн поделился своим»

мыслями с помощником.
—	Щенок попал за борт неспроста. И волной его не

смыло. Я завернул его в одеяло и привязал тросом.
Он прошел сквозь толпу, состоявшую из команды и

шестидесяти чернокожих пассажиров, высыпавших на

палубу, и осветил фонарем одеяло, все еще лежавшее на

мешках с бататом.
—	Так и есть! Трос перерезан, а узел не тронут;

Кто из негров это сделал?
Он оглядел круг черных лиц, направляя на них свет

фонаря, и в глазах его вспыхнул такой обличающий

гнев, что все потупились или отвели глаза.
—	Эх, если бы только щенок умел говорить! — с со¬

жалением воскликнул он.— Он бы сказал, чьих рук это

дело.
Вдруг он наклонился к Джерри, который так при¬

жался к нему, что его мокрые передние лапы покоились

на голых ступнях шкипера.
—	Ты его знаешь, Джерри, ты знаешь этого пар¬

ня,— заговорил он быстро и возбужденно, указывая во¬

просительным жестом на толпу.
Джерри моментально оживился, стал прыгать и нерв¬

но тявкать.
54

—	Похоже на то, что собака может меня привести

к нему,— сообщил Ван Хорн помощнику.— Иди, Джер¬

ри, ищи его, куси, хватай! Где он, Джерри? Ищи его!

Ищи!
Джерри понял только, что шкипер что-то от него хо¬

чет. Он должен найти то, чего хотел шкипер, а Джерри

рад был ему услужить. Он бесцельно прыгал во все сто¬

роны, и возгласы шкипера еще сильнее его возбуждали.

Затем ему пришла в голову одна мысль, и мысль вполне

определенная. Круг чернокожих расступился перед ним,

и он по штирборту бросился на нос, туда, где лежала ку¬

ча крепко привязанных яриков. Он сунул нос в отверстие

норы, где обитала дикая собака, и втянул воздух. Да,

дикая собака была там. Он не только узнал ее запах, но

и услышал угрожающее рычание.
Джерри вопросительно поглядел на шкипера. Быть

может, шкипер хочет, чтобы он полез в нору-за-дикой

собакой? Но шкипер расхохотался и махнул рукой, да¬

вая понять, что поиски нужно вести в другом месте и

искать следует что-то иное.
Джерри прыгнул в другую сторону и стал обнюхи¬

вать те уголки, где, как ему было по опыту известно, во¬

дятся тараканы и крысы. Однако он быстро понял, что

шкипер не того хочет. Он горел желанием услужить и

без всякой определенной цели начал обнюхивать ноги

чернокожих.
Это вызвало похвалу и поощрение шкипера, и Джер¬

ри едва не обезумел. Так вот в чем дело. Он должен

опознать по ногами судовую команду и рабочих. Он рья¬

но принялся за работу, перебегая от одного чернокоже¬

го к другому, пока не наскочил на Леруми.
И тут он забыл, что шкипер чего-то от него хочет. Он

знал только, что перед ним Леруми, который нарушил

табу, наложил руку на его священную особу, Леруми.

швырнувший его за борт.
Взвизгнув от бешенства, он оскалил белые зубы, весь

ощетинился и прыгнул на чернокожего. Леруми пустился

бегом по палубе, а Джерри преследовал его под друж¬

ный хохот негров. Несколько раз, обегая по палубе,

он ухитрился царапнуть зубами голые икры. Наконец

Леруми бросился на снасти грют-мачты, предоставив

Джерри б^новаться на палубе.
55

Чернокожие, образовав полукруг, отступили на почти¬

тельное расстояние от Ван Хорна и Джерри. Ван Хорн

направил свой электрический фонарь на негра, повис¬

шего на снастях, и увидел длинные параллельные ца¬

рапины на пальцах той руки, которая осмелилась

пролезть к Джерри под одеяло. Он многозначительно

указал на них Воркману, который стоял вне круга

так, чтобы ни один чернокожий не мог зайти к нему

с тыла.
Шкипер подхватил Джерри и стал его успокаивать.
—	Молодец, Джерри! Припечатал его, славный пес,

молодчина!
Он повернулся к Леруми, цеплявшемуся за снасти,

осветил его и сурово проговорил:
—	Как звать тебя, парень?
—	Мой звать Леруми,— последовал нетвердый, чи¬

рикающий ответ.
—	Едешь из Пендефрина?
—	Мой едет из Меринджа.
Секунду капитан Ван Хорн размышлял, продолжая

ласкать щенка. Ведь Леруми был одним из возвра¬

щающихся рабочих. Через день, самое большее через

два дня он высадит его на берег и отделается от

него.
^— Слушай меня,— сказал он.— Я на тебя сердит. Я

здорово на тебя сердит. Так сердит, что и сказать не мо¬

гу. Какого черта ты бросил в воду собачку, которая при¬

надлежит мне?
Леруми не в силах был ответить. Он беспомощно за/«

катил глаза и приготовился к хорошей порке, ибо по

горькому опыту знал обычаи белых господ.
Капитан Ван Хорн повторил свой вопрос, а черноко¬

жий снова беспомощно закатил глаза.
—	За пару пачек табаку я выколочу из тебя семь

склянок! — ругался шкипер.— А теперь слушай, что те¬

бе говорят. Если ты посмеешь хоть разок поглядеть

на мою собаку, я из тебя семь склянок выколочу.

Понял?
—	Мой понял,— жалобно протянул Леруми, и инци¬

дент был исчерпан.
Чернокожие пассажиры отправились спать в каюту.

Боркман и матросы поставили грот и привели «Эренд-
56

жи» на прежний курс. А шкипер принес снизу с/хое оде¬

яло и улегся спать; Джерри прижался‘ к нему и голову

положил на его плечо.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В семь часов утра, когда шкипер вытащил его из-

под одеяла и поднялся, Джерри отпраздновал новый

день тем, что загнал назад в нору дикую собаку и за¬

ставил Леруми отскочить шагов на шесть в сторону и

уступить ему палубу под сдержанное хихиканье черно¬

кожих.
Завтракал он вместе со шкипером^ но тот ничего не

ел, запил чашкой кофе пятьдесят гран хинина, заверну¬

того в папиросную бумагу, и пожаловался помощнику,

что ему придется залезть под одеяло и хорошенько про¬

потеть, пока его не отпустит приступ лихорадки. Паля¬

щее солнце сушило палубу, над которой поднимались

завитки пара, а у Ван Хорна начался озноб и зубы сту¬

чали, но все же он ласково прижимал к себе Джерри

и называл его принцем, и королем, и сыном королев**

ским.
Дело в том, что Ван Хорну не раз приходилось слы¬

шать за стаканом виски с содовой родословную Джерри.

Ее рассказывал Том Хаггин в те часы, когда удушливый

зной мешал уснуть. А родословная была поистине цар--

ственной, насколько это возможно для ирландского терь¬

ера, род которого шел от ирландского волкодава и

формировался и совершенствовался под рукрводством

человека в течение двух человеческих поколений.
Ван Хорн помнил, что Терренс Великолепный проис¬

ходил от американского Мильтона Дролин, рожденного

королевой графства Энтрим — Бредой Медлер, чей род

тянулся едва ли не с мифических эремен. А рэд Бидди

можно было проследить до Эрин, которая числилась в

ряду предков Бреды Медлер.
В объятиях возлюбленного бога Джерри познал

экстаз любви, хотя и не понимал таких слов, как «принц»

и «королевский сын»; он знал только, что эти слова го¬

ворят о любви, тогда как шипение Леруми несет в себе

ч-онависть. Но одно Джерри знал, совсем о. том, не дуг
57

мая, а именно, что шкипера он полюбил за эти несколь¬

ко часов больше, чем любил Дерби и Боба; а Дерби и

Боб были, за исключением мистера Хаггина, единствен¬

ными белыми богами, каких он когда-либо знал. Этого

он не сознавал. Он просто любил и действовал соглас¬

но побуждениям своего сердца, мозга или любого друго¬

го органа, где родится этот таинственный, восхититель¬

ный и ненасытный голод, именуемый «любовью».
Шкипер направился вниз. Он шел, не обращая ни ма¬

лейшего внимания на Джерри, который тихонько трусил

за ним по пятам до самой рубки. Шкипер не замечал

Джерри, ибо от лихорадки у него ныло все тело, ломи¬

ло кости, голова, казалось, чудовищно распухла, все

кружилось перед его помутившимися глазамиj а поход¬

ка стала шаткой и слабой, как у пьяницы или дряхлого

старца. И Джерри чуял, что со шкипером творится что-

то неладное.
У шкипера уже начинался бред, сменявшийся секун¬

дами просветления, когда он сознавал, что ему нужно

сойти вниз и забраться под одеяло. Он стал спускаться

по трапу, а Джерри, сдерживая волнение, молчаливо сле¬

дил за ним, надеясь, что шкипер, сойдя вниз, поднимет

руки и спустит его на пол. Но шкиперу было так сквер¬

но, "ЧТО он позабыл о существовании Джерри. Шатаясь

и широко расставив рукй, чтобы удержаться в равнове¬

сии, он потащился на нос, к своей койке в крохотной

каюте.
Джерри был действительно благородного происхож¬

дения. Он хотел залаять, попросить, чтобы его спустили

вниз, но не сделал этого. Он сдержался, сам не зная по¬

чему и только смутно сознавая, что к шкиперу следует

относиться так, как относятся к богу, и приставать к не¬

му сейчас не время. Его томило желание залаять, но

он не издал ни одного звука и только тосковал у коминг¬

са рубки, прислушиваясь к замиравшим шагам шкипера.
Однако по прошествии четверти часа Джерри готов

был нарушить молчание. С уходом шкипера, которого,

очевидно, постигла какая-то беда, свет погас для Джер¬

ри. Его уже не привлекала возможность загнать з лору

дикую собаку. Он не обратил внимания на прошедшего

мимо Леруми, хотя и мог бы напасть на него и гнать

по палу^. «Эренджи» скользил по затихшему морю, но
58

даже хлопающий и раздувающийся над головой грот не

удостоился ни единого презрительного взгляда Джерри.
И как раз в ту минуту, когда Джерри почувствовал

настоятельную необходимость присесть, повернуть нос к

зениту и в звуках излить раздирающую сердце грусть,

его осенила одна мысль. Нельзя объяснить, каким путем

дошел он до нее. Так же точно не объяснить, почему че¬

ловек сегодня за завтраком заказывает зеленый горо¬

шек и отказывается от стручковых бобов, тогда как на¬

кануне отдавал предпочтение бобам и отказывался от

горошка. Так же точно судья, выносящий приговор осу¬

жденному преступнику и назначающий ему восемь лет

тюремного заключения, а не пять или не десять лет, не

сможет объяснить, почему он глубоко убежден в том,

что именно восемь лет являются наказанием справедлив

вым и соответствующим преступлению. А если люди —

эти полубожественные существа — не могут проникнуть

в тайну зарождения идей и побуждений, воспринимае¬

мых ими как идеи,—^то тем более нельзя ждать, чтобы со¬

бака познала, откуда пришла мысль, заставившая ее

действовать с определенной целью.
Так было и с Джерри. Мысль появилась в каком-то

его мыслительном центре и повела к действию.

Он повиновался ей, как повинуется марионетка шнурку,

и немедленно побежал на корму разыскать помощника.
Ему нужно было обратиться за помощью к Боркману.

Боркман тоже был двуногим белым богом. Боркману ни¬

чего не стоило снести его вниз по крутому трапу, а этот

трап был длд Джерри, без посторонней помощи, табу, и

нарушение его грозило катастрофой. Но в Боркмане бы¬

ло мало любви, а следовательно, и понимания. Кроме

того, Боркман был занят. Он следил за правильностью

курса «Эренджи», ставя по ветру паруса и отдавая рас¬

поряжение рулевому, наблюдая за судовой командой,

мывшей палубу и чистившей медные части, а помимо это¬

го. то и дело прикладывался к украденной у капитана бу¬

тылке с виски, которую прятал в углубление между дву¬

мя мешками с бататом, привязанными на палубе позади

бизань-мачты.
Боркман, только что кр^епко выругавший за промах

чернокожего рулевого и пообещавший выколотить из не¬

го семь склянок, как раз собирался еще разок глотнуть
59

из бутылки, когда перед ним появился Джерри и пре¬

градил путь. Однако Джерри загородил дорогу не так,

как если бы перед ним очутился хотя бы Леруми, Он на

оскалил зубов и не ощетинился. Наоборот, Джерри весь

превратился в мольбу и призыв; хотя он лишен был да¬

ра речи, но и без слов умел говорить красноречиво: оя

извивался всем телом, вилял хвостом, прижал назад уши,

а глазами мог бы передать свою мысль всякому чуткому

и понимающему человеку.
Но Боркман видел перед собою только четвероногое

существо животного мира и по свойственной ему живот¬

ной заносчивости считал его ниже себя. Нежный щенок,

горящий желанием передать ему свою просьбу, был

скрыт от него, словно туманной пеленой. Он видел толь¬

ко четвероногое животное, которое 'следовало отбросить

в сторону, а затем торжественно прошествовать к бутыл¬

ке, разжигающей мозг, дарующей грезы о том, что он

принц, а не простолюдин, господин, а не раб жизни.
И Джерри был грубо отброшен в сторону босой но¬

гой, такой же бесчувственной и жестокой, как бездуш¬

ное море, ударяющее о прибрежные скалы. Джерри едва

не растянулся на скользкой палубе, затем восстановил

равновесие, застыл на месте и молча поглядел на бело¬

го бога, который так дерзко с ним обошелся. Этот низкий

и несправедливый поступок не вызвал у Джерри мсти¬

тельного рычания, которым, несомненно, был бы награж¬

ден Леруми или любой другой из чернокожих. И в голо¬

ве его не мелькнуло ни одной мысли о мщении. Это был

не Леруми. То. был высший бог,, двуногий, белокожий,

как шкипер, как мистер Хаггин, как пара других высших

богов, которых он знал. Он ощутил только обиду, как ре¬

бенок, получивший шлепок от легкомысленной или нелю¬

бящей матери.
С обидой была связана и злоба. Джерри прекрасно

знал, что бывают два вида грубости. Бывает грубость

ласковая, любовная, та грубость, с какой шкипер хватал

его за морду, раскачивал до того, что зубы начинали

стучать, и, отбрасывая в сторону, сейчас же приглашал

вернуться и подвергнуться встряске. Такая грубость пре¬

исполняла Джерри блаженством. В ней была близость

к возлюбленному богу, который пожелал таким путем

выразить любовь.
60

Но грубость Боркмана была иного рода. В ней не чув¬

ствовалось ни привязанности, ни любви. Джерри это не

вполне понимал, но разницу ощущал, и несправедливый

поступок вызвал в нем злобу, не претворившуюся, одна¬

ко, в действие. И теперь, восстановив равновесие, он

тщетно пытался понять происшедшее и серьезно глядел

на помощника, который, повернув бутылку дном кверху»

глотал виски, булькавшее у него в горле. И он продолжал

так же серьезно глядеть на помощника, когда тот. про¬

шел на корму и пригрозил чернокожему рулезому выко¬

лотить из него «Песнь песней» и весь Ветхий завет, а

чернокожий смиренно и умоляюще скалил зубы —

совсем так, как это делал Джерри несколько минут

назад.
Покинув этого бога, как бога нелюбимого и непонят¬

ного, Джерри грустно пустился назад, к рубке, и, то¬

мясь, свесил голову через комингс, туда, где скрылся

шкипер. Он мучительно ощущал жгучее желание

быть вместе со шкипером, который чувствовал себя сквер¬

но и прпал в беду. Ему нужен был шкипер. Ему хоте¬

лось быть с ним, ибо он его любил; кроме того, он

мог ему помочь, но эту вторую мысль Джерри сознавал

смутно. Он был беспомощен, молод и неопытен; стре¬

мясь к шкиперу, он свесил голову внутрь рубки и

жалобно визжал и скулил, и так непосредственна была

его скорбь, что он не обращал внимания на негров,

столпившихся на палубе и внизу и хохотавших над

ним.
От комингса до каюты было семь футов. Всего не¬

сколько часов назад Джерри вскарабкался по крутому

трапу, но спуститься вниз было невозможно, и он это

зкал. И все же дело кончилось тем, что он рискнул спу¬

ститься. Стремясь во что бы то ни стало найти итипе-

ра, он в то же время отчетливо сознавал всю невозмож¬

ность сползти по трапу головой вниз, не имея опоры для

лап и когтей, и не пытался это проделать. Движимый

любовью, он геройски прыгнул вниз. Он знал, что этим

поступком нарушает табу, так же точно, как если бы

прыгнул в лагуне Мериндж, где плавают страшные кро¬

кодилы. Великая любовь никогда не отступает перед

жертвой и самоотречением. И только во имя любви мог

совершить Джерри этот прыжок.
61

Он ударился головой и боком. От удара в бок у не¬

го перехватило дыхание, удар в голову оглушил его. Но,

даже лежа в беспамятстве на борту и подергиваясь всем

телом, он судорожно перебирал лапами, словно бежал

навстречу шкиперу. Чернокожие глядели на него и хо¬

хотали, а когда он перестал дрожать и перебирать ла¬

пами, они продолжали смеяться. У этих дикарей, провед¬

ших всю жизнь в глуши и ничего не видевших, и понятие

о смешном было дико и нелепо. При виде оглушенного,

а может быть, и мертвого щенка они едва не лопались

от смеха. Лишь по прошествии четырёх минут Джерри

пришел в себя и поднялся с помутившимися глазами.

Широко расставив лапы, он приспособлялся к качке

«Эренджи». Но с первым же проблеском сознания всплы¬

ла мысль, что ему нужно добраться до шкипера. Черно¬

кожие?.. Охваченный беспокойством и любовью, он не

считался с ними. Он не обращал внимания на хихикаю¬

щих, ухмыляющихся, поддразнивающих чернокожих,

которые, не будь он под страшной эгидой великого бело¬

го господина, с наслаждением убили бы его и съели, тем

более, что щенок, пройдя хорошую тренировку, обещал

стать первоклассным охотником за неграми. Не повора¬

чивая головы, с остановившимися глазами, гордо подчер¬

кивая свое пренебрежение к их существованию, Джерри

побежал на нос в каюту, где шкипер метался в бреду на

своей койке.
Джерри никогда не болел малярией и не понимал, в

чем дело. Но он был сильно встревожен тем, что шкипер

попал в беду. Шкипер не узнал его, даже когда он вско¬

чил на койку, перепрыгнул через тяжело, вздымавшуюся

грудь шкипера и слизнул с его лица едкий лихорадочный

пот, А дико метавшийся шкяпер отшвырнул его в сторо¬

ну, и Джерри больно ударился о койку.
В этой грубости не было ничего любовного. Не похо^

дила она и на грубость Воркмана, отпихнувшего его но¬

гой. Она объяснялась бедой, которая приключилась со

шкипером. Джерри не обсуждал этого вывода, но дей¬

ствовал так, словно дошел до него путем умозаключений.

Точнее всего это можно выразить следующим образом:

в этой грубости Джерри почуял новый оттенок.
Он сел как раз на таком расстоянии, чтобы его не за¬

девала беспокойно м»гтавшаяся рука, и томился желани¬
62

ем придвинуться ближе и еще разок лизну'пь лицо бога,

который его не узнавал. Но Джерри знал, что тот его

крепко любит. И он разделял беду шкипера и страдал

вместе с ним.
—	Эй, Кленси,— болтал шкипер,— славная работа

выдалась у нас сегодня, и лучших ребят для этого дела

не найти... Кленси, дай домкрат номер третий. Подлезай

с переднего конца.— Затем кошмарные видения исчез¬

ли.—Тише, милочка, зачем ты говоришь папе, как нужно

расчесывать твои золотистые волосы? Словно я не расче¬

сывал их эти семь лет... и лучше, чем твоя мама, милочка,

лучше, чем твоя мама. Мне выдали золотую медаль за

то, что я расчесываю золотые волосы моей красавицы

дочки... Судно сбилось с курса! Руль на ветер! Поста¬

вить кливер и фор-марсель! Полный ход!.. А оно несется

по волнам, как волшебный корабль!.. Моя игра! Блеки,

если ты останешься в игре,— увидишь хорошие карты,

уж можешь мне поверить!
Из уст шкипера вырывались обрывки никому не по¬

веданных воспоминаний, грудь его вздымалась, руки раз¬

метались; а Джерри, прижавшись к койке, грустил, со¬

знавая всю невозможность помочь. Во всем происходя¬

щем он ничего не понимал. Об игре в покер он знал не

больше, чем о курсе судна, о разбитых трамвайных

вагонах в Нью-Йорке или о расчесывании длинных зо¬

лотистых волос любимой дочки в маленькой квартирке

в Гарлеме.
—	Обе умерли,— выговорил в бреду шкипер. Он про¬

изнес это спокойно, словно сообщал, который час; потом

застонал: — Ох, какие у нее были красивые, золотые

косы!
Некоторое время он лежал неподвижно и надрываю-

Ще рыдал. Этим воспользовался Джерри. Он подлез

лод руку, прижался к шкиперу, голову положил ему на

плечо, слегка касаясь холодным носом щеки шкипера, и

почувствовал, как рука обвилась вокруг него и теснее его

прижала. Кисть руки ласково его погладила, а прикос¬

новение его бархатного тела изменило болезненные гре¬

зы шкипера, который начал бормотать холодным, зло¬

вещим тоном:
—	Если какой-нибудь негр посмеет тронуть этого

Щенка...
63

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Когда спустя полчаса Ван Хорн основательно пропо¬

тел, это означало конец приступа. Он почувствовал ог¬

ромное физическое облегчение, и последние остатки бре¬

да выветрились у него из головы. Однако он страшно

ослабел и после того, как сбросил с себя одеяло и узнал

Джерри, погрузился в естественный и восстанавливаю¬

щий силы сон.
Проснулся он лишь через два часа и поднялся, чтобы

идти на палубу. Взобравшись до половины трапа, он

опустил Джерри на палубу, а сам вёрнулся b<№H3, в каю¬

ту, за забытой бутылкой хинина. Но он не сразу вернул¬

ся к Джерри. Его внимание привлек длинный ящик под

койкой Боркмана. Деревянная задвижка, придерживав¬

шая его, отскочила, ящик выдвинулся, готовый слететь

на палубу. Положение было серьезно. Ван Хорн нимало

не сомневался, что, упади этот ящик на палубу во время

вчерашнего шторма, пропал бы и «Эренджи» и все во¬

семьдесят человек, находившиеся на борту. Ящик был

наполнен всякой всячиной: динамитными патронами, ко¬

робками со взрывчатыми капсюлями, дистанционными

трубками, свинцовыми грузилами, инструментами и мно¬

гочисленными коробками с ружейными, револьверными и

пистолетными патронами. Ван Хорн рассортировал и в

порядке уложил все это, взял винт подлиннее и с по¬

мощью отвертки приделал задвижку.
А Джерри тем временем наткнулся на новое при¬

ключение. Поджидая шкипера, он случайно заметил ди¬

кую собаку, дерзко растянувшуюся на палубе, шагах в

двенадцати от своей норы между ящиками. Джерри не¬

медленно припал к палубе и стал подкрадываться. Успех,

казалось, был обеспечен, так как дикая собака лежала с

закрытыми глазами и, по-видимому, спала.
И в тот самый момент помощник, шествовавший с

носа в том направлении, где между мешками с бататом

была при»прятана бутылка, крикнул заметно осипшим) го¬

лосом: «Джерри!» Джерри прижал уши, по форме на¬

поминавшие большие лесные орехи, вежливо завилял

хвостом, но изъявил намерение продолжать выслежива¬

ние врага. Услыхав голос' помощника, дикая собака от¬

крыла глаза, мгтнула взгляд в сторону Джерри и прыг¬

нула в свою нору; очутившись там, она повернулась,^
64

высунула морду, оскалила зубы и торжествующе зары¬

чала.
Лишившись своей добычи по неосмотрительности по¬

мощника, Джерри побежал назад, к рубке, чтобы

дожидаться шкипера. Но Боркман, у которого от частого

прикладывания к бутылке голова затуманилась, цеплял¬

ся за свою мысль, как это свойственно пьяным. Еще

дважды он повелительно окликнул Джерри, и оба раза

Джерри, любезно прижав уши и вильнув хвостом, отка¬

зывался повиноваться. Затем щенок свесил голову

вниз в каюту и стал ждать шкипера.
Боркман вспомнил свое первоначальное намерение

и продолжал путь к бутылке, которую не замедлил по¬

вернуть дном кверху. Но и вторая мысль, какой пустяч¬

ной она ни была, удержалась; некоторое время он сто¬

ял, пошатываясь и что-то бормоча, затем сделал вид,

будто изучает свежий ветер, надувший паруса «Эрен-

джи» и накренивший палубу, попытался , изобразить пе¬

ред рулевым орлиную зоркость в своих мутных от пьян¬

ства глазах и, наконец, покачиваясь, пошел на середину

судна к Джерри.
Джерри обнаружил присутствие Боркмана, когда

тот больно и жестоко щилнул его за бок. Джерри тявк¬

нул от боли и обернулся. Тогда помощник принялся за

ту же игру, какую вел шкипер: он стиснул рукой морду

Джерри так сильно, что у того застучали з^ы, и задал

ему встряску, ничем не похожую на любовную встряску

шкипера. Джерри еще удерживался на ногах, зубы бо¬

лезненно лязгали, а затем его грубейшим образом от-

швьфнули в сторону по скользкому скату палубы.
Но Джерри с равным и высшим был воплощенной ве¬

жливостью. В конце концов даже с «изшими, как, напри¬

мер, с дикой собакой, он никогда сознательно не зло¬

употреблял выпадавшими на его долю преимущест-

вам1и. А с высшим двуногим белым богом, как Борк¬

ман, требовался большой контроль, сдержанность и обуз¬

дание примитивных инстинктов. Он не хотел играть с по¬

мощником! в игру, которую с таким экстазом вел со шки¬

пером, так как помощника он не любил, хотя тот и был

двуногим! белым богом.
И все же Джерри оставался в высшей степени лю-

оезньш. Он вернулся, слабо имитируя ту увлекательную,

возбуждающую атаку, которой научил его шкипео. В дей-
5.	Джек Лондон. Т ХТП	55

ствительности он притворялся, разыгрывая роль, стара¬

ясь делать то, чего ему совсем не хотелось. Он делал

вид, будто играет, и для вида рычал, но симуляция вы¬

ходила мало правдоподобной.
Он вилял хвостом добродушно и по-дружески, рычал

грозно и дружелюбно, но помощник с пьяной прозорли¬

востью уловил разницу и смутно почуял притворство, об¬

ман. Джерри плутовал — из вежливости. Боркман спья¬

на различил плутовство, но не оценил скрытого за ним

доброго чувства. И это вывело его из себя. Забыв, что и

сам он животное, он видел перед собой не больше, чем»

Ж|Ивотное, с которым пытался дружески играть, как играл

шкипер.
Война стала неизбежной, но открыл ее не Джерри,

а Боркман. Боркман ощущал непреодолимую потребность

зверя утвердить свое господство над другим) зверем —

этим четвероногим щенком. Джерри почувствовал, как

рука еще сильнее сдавила его челюсти и еще грубее от¬

швырнула вниз по палубе. А палуба вследствие сильно¬

го крена превратилась в крутой и скользкий холм..
Джерри вернулся, неистово цепляясь когтями за па-

'лубу, дававшую плохую опору лапам; он вернулся, уже

не симулируя гнев, но побуждаемой первым проблеском

подлинной ярости. Этого он не сознавал. Вернее всего,

он был под впечатлением, будто играет в ту же игру, ка¬

кую вел со шкипером. Короче, он стал заинтересовывать¬

ся игрой, хотя совсем иначе, чем играл со шкипером.
На этот раз он быстро оскалил зубы, намереваясь

глубже впиться в хватающую его руку, но промахнулся;

он снова был схвачен и отброшен, отлетел дальше и уда¬

рился больнее, чем раньше. Отползая назад, он стал

озлобляться, хотя и не сознавал этого. Но помощник, как

человек, хотя и был пьян, почувствовал перемену в пове¬

дении Джерри раньше, чем сам Джерри ее почувство¬

вал. И Боркман не только ее почувствовал, это ощущение

отшвырнуло его назад, в первобытные времена, и побуди¬

ло драться, чтобы восторжествовать над этим щенкомг...

Так, быть может, дрался первобытный человек с первым

выводком, похищенным из волчьего логовища в скалах.
Действительно, род Джерри восходил к этим» дале¬

ким временам. Ejto далекие предки были ирландскими

волкодавами, а задолго до этого предками волкодавов

были волки. Рычание Джерри звучало теперь по-ииому.
66

Незабываемое и неизгладимюе прошлое стянуло его го¬

лосовые связки. Его зубы сверкали. Джерри был весь

охвачен страстью, и страсть побуждала его глубоко вон¬

зить зубы в руку человека. Он отпрыгнул назад, в темную

жестокую дикость первобытного мира, отпрыгнул поч¬

ти с той же быстротой, как это сделал Боркман. И на этот

раз его зубы оставили метку, содрав нежную, чувстви¬

тельную кожу и мясо на правой руке Боркмана. Зубы

Джерри кололи, как иголки, и Боркман, ухватив морду

Джерри, отбросил его в сторону с такой силой, что тот

едва не ударился о низкие поручни «Эренджи».
Ван Хорн, покончив с уборкой и починкой ящика с

взрывчатыми веществами, поднялся по трапу, увидел бит¬

ву, остановился и молча смотрел.
Но смотрел он в прошлое, за миллионы лет, и видел

два безумных существа, которые сорвали с себя узду мно¬

гих поколений и возвратились в мрак зарождающейся

жизни. Б мозгу Боркмана пробудились те же далекие

унаследованные инстинкты, что и в мозгу Джерри. Оба

вернулись назад, к прошлому. Все усилия и достижения

десяти тысяч поколений сошли на нет, и битва шла не

между Джерри и помощником, а между собакой-волком

и дикарем. Ни один из них не видел Вая Хорна, кото¬

рый, не вылезая из люка, стоял так, что глаза его прихо¬

дились как раз на уровне порога.
Для Джерри Боркман уже не был больше богом, так

же точно, как и сам он, Джерри, не был гладкошерст¬

ным ирландским терьером. Оба забыли миллион лет,

отпечатавшийся в их наследственности слабее, чем те

века, какие протекли до этого миллиона. Джерри опья¬

нения не знал, но несправедливость понимал хорошо и

теперь был охвачен яростным негодованием. Боркман, го¬

товясь отразить следующее нападение, промахнулся, и

Джерри успел укусить его за обе руки раньше, чем был

отброшен в сторону.
И всякий раз Джерри возвращался. Как истинный

обитатель джунглей, он истерическим лаем! выражал

свое негодование. Но он не скулил, ни разу не попятил¬

ся, не уклонился от удара. Он бросался напролом, ста¬

раясь укусить, не избегая удара, и встретить удар зу-

бам)и. Наконец он с такой силой был отброшен назад,

что больно ударился боком о поручни, и Ван Хорн крик¬

нул:
67

—	Прекрати, Боркман! Оставь щенка в покое!
Помощник, не подозревавший, что за ним наблюда¬

ют, вздрогнул от удивления и обернулся. Резкий, пове¬

лительный голос Ван Хорна пронесся через миллион

лет. Боркман попытался изобразить на искаженном от

гнева лице нелепую, извиняющуюся улыбку и едва

успел пробормотать: «Ведь мы только играли...»—как

Джерри вернулся, подпрыгнул и вонзил зубы в руку

врага.
Боркман снова был отброшен назад за миллион лет,

попробовал лягнуть ногой, а Джерри ободрал ему ло¬

дыжку. От боли и бешенства пом>ощни!К забормотал

что-то несвязное и, наклонившись, с размаху ударил

Джерри по голове и по шее. Как раз в этот мюмент Джер¬

ри подпрыгнул и, получив удар на лету, перекувыркнулся

в воздухе и упал на спину. Едва поднявшись на ноги,

он хотел возобновить нападение, но шкипер его оклик¬

нул:
—	Джерри! Брось! Иди сюда!
Ем1у стоило большого труда повиноваться; шерсть на

шее ощетинилась, и он оскалился, проходя мимо помощ¬

ника. И в первый раз он заскулил; это было вызвано не

страхом и не болью, а оскорблением и желанием! про¬

должать битву, но это желание оя пытался обуздать по

приказанию шкипера.
Шкипер вылез на палубу, взял его «а руки и стал

ласкать, успокаивать, отчитывая 9 то же время помощ¬

ника:
—	Стыдись, Боркман! Пристрелить тебя следует или

башку за это снести! Щенок, маленький щенок, только

что отнятый от груди! Я бы за два цента задал тебе

трепку. И придет же в голову! Щенок, маленький ще¬

ночек-сосунок! Хорошо, что хоть руки разодрал. Поде¬

лом. Надеюсь, получишь заражение крови. А затем — ты

пьян. Ступай вниз и носа не показывай на палубу, пока

не отоспишься. Понял?
А Джерри, совершив далекое путешествие в веках,

пытался восторжествовать над тинистой бездной доисто¬

рических времен, опираясь на любовь, которая лишь

значительно позднее вошла в его жизнь и стала ее осно¬

вой. Древний гнев утихал, в голосе слышались лишь сла¬

бые отзвуки его — отдаленные раскаты пронесшейся гро¬

зы,— и Джерри, охваченный теплой волной чувства, по-
68

знал величие и справедливость своего шкипера. Шкипер

поисткне был богом: он действовал справедливо, он за¬

щищал, он властвовал над тем, другим—меньшим богом,

который б;ежал от его гнева.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Джерри и шкипер вместе несли долгую послеполуден¬

ную вахту, и последний то и дело усмехался и восклицал:
«Черт бы меня побрал, Джерри! Уж можешь мие по¬

верить, ты слав'ный пес и знатный боец!» Или: «Ты мо¬

лодчина! У тебя настоящее львиное сердце! Бьюсь об

заклад, что еще не было такого льва, который сумел бы

отнять у тебя добычу».
И Джерри, не понимая ни единого слова, за исключе¬

нием своего собственного имени, знаЛ тем не менее, что

звуки, издаваем!ые шкипером, несут похвалу и согреты

любовью. А когда шкипер наклонялся, трепал его за

уши, протягивал пальцы для поцелуя или брал его на

руки, Джерри преисполнялся блаженством. Ибо разве

может выпасть на долю какого-либо существа больший

экстаз, чем быть любимым богом? Именно такой экстаз

переживал Джерри. Шкипер был богом) осязаемым, ре¬

альным богом трех измерений, который расхаживал бо¬

сиком, в набедренной повязке, управлял своим миром и

любил его, Джерри, нашептывал ему что-то ласкающее

и прижимал к себе.
В четыре часа пополудни Ван Хорн, определив на глаз

положение солнца и измерив скорость «Эренджи», при¬

ближавшегося к Суу, спустился вниз и грубо растолкал

помощника. До их возвращения Джерри один оставал¬

ся на палубе. И только благодаря тому, что белые боги

пребывали внизу и в любой момент могли появиться,

Джерри удерживал за собой палубу: по мере приближе¬

ния к Малаите у возвращавшихся негров поднималось

настроение, и, предвкушая незаЁисимость, Леруми бро¬

сал на Джерри мстительные взгляды и, глотая слюну,

оценивал его с точки зрения съедобности.
Подгоняемый свежим бризом, «Эренджи» быстро нес¬

ся к земле. Джерри глядел сквозь колючую проволоку,

втягивая носом воздух, шкипер стоял подле него, отда¬

вая распоряжения помощиику и рулевому. На палубе

развязали груду сундучков, и чернокожие то и дело от¬

крывали и закрывали их. Особое удовольствие доставлял

им звон колокольчика, которым был снабжен каждый

сундучок; этот колокольчик звонил всякий раз, когда

поднимали крышку. Они, как дети, наслаждались игру¬

шечным механизмом и, то и дело подходя к своему соб¬

ственному сундучку, открывали его и прислушивались к

звоиу.
В Суу высаживались пятнадцать негров. Дико жести¬

кулируя и крича, они узнавали и указывали на мельчай¬

шие детали берега — того единственного клочка земли,

какой они знали раньше, три года назад, пока отцы, дя¬

ди и вожди не продали их в рабство.
Узкая полоса воды, ыгариной едва в сто ярдов, слу¬

жила входом в длинную и узкую бухту. Густая тропи¬

ческая растительность покрывала берег. Нигде не вид¬

но было ни жилья, ни следов человека. Но Ван Хорн,

пристально вглядывавшийся в густые джунгли, прекрас¬

но знал, что десятки, а быть может, и сотни пар челове¬

ческих глаз смотрят на него.
—	При'нюх'ивайся к ним, Джерри, принюхивайся,—

подбадривал он.
А у Джерри шерсть взъерошилась, и он залаял на

мангиферовую стену, так как действительно распознал

своим острым обонянием запах притаившихся негров.
—	Будь у меня такой нюх, как у него,— сказал капи¬

тан помощнику,— я бы не рисковал потерять голову.
Но Боркман ничего не отвечал и угрюмо делал свое

дело.
Ветра почти не было. «Эренджи» медленно вошел в

бухту и отдал якорь на глубине ста восьмидесяти фу¬

тов. Дно гавани так круто опускалось начиная от самого

берега, что даже на такой большой глубине корма «Эрен¬

джи» находилась яа расстоянии какой-нибудь сотни фу¬

тов от мангифер.
Ван Хорн по-прежнему тревожно всматривался в бе¬

рег, поросший лесом. Суу пользовалась дурной славой.

Пятнадцать лет назад шхуна «Фэйр-Хатавей», вербовав¬

шая рабочих для плантаций Квинсленда, была захва¬

чена туземцами, а вся команда перебита; с тех пор ни

одно судно, за исключением «Эренджи», не осмеливалось

подходить к Суу. И большинство белых осуждало без¬

рассудную отвагу Ван Хорна.
70

Высоко в горах, вздымающихся на тысячи футов к

облакам, гонимый пассатным ветром, клубился дым сиг¬

нальных костров, возвещавш11Й о прибытии судна. И вда¬

ли и вблизи было известно о появлении «Эренджи»;, и

все же из джуиглей, так близко подступавших к судну,

доносились лишь пронзительные крики попугаев да бол¬

товня какаду.
К борту подтянули вельбот, снаряженный шестью

М1атросами, и спустили в него пятнадцать парней из Суу

с их сундучками. Вдоль скамей для гребцов лежали под

рукой пять ли-энфильдских ружей. На палубе «Эрен-

джи» один из матросов судовой команды с ружьем в руке

охранял оставшееся на борту оружие. Воркман принес

снизу свое собственное ружье и держал наготове. Ружье

Вая Хорна лежало подле него в шлюпке, а сам он стоял

близ Тамби, управлявшего длинным кормовым веслом!.

Джерри тихонько скулил, перевесившись через поручни,

пока шкипер не сжалился и не спустил его за собой в

вельбот.
Опасным местом была шлюпка, ибо казалось малове-

роятным, чтобы именно в этот момент взбунтовались ра¬

бочие, оставшиеся на борту «Эренджи». Они были родом

из Сомю, Ноола, Ланга-Ланга и далекого Малу и сами

трепетали от страха: лишись они защиты своих белых

господ, им грозило быть съеденными жителями Суу; того

же мюгли опасаться со стороны жителей Сомо, Ланга-

Ланга и Ноола и чернокожие из Суу. Опасность, грозив¬

шая вельботу, усиливалась тем, чт^о не было второй, за¬

щитной шлюпки. Более крупные суда, вербовавшие ра¬

бочих, неизменно посылали на берег две шлюпки. Пока

одна подходила к берегу, вторая останавливалась на

некотором расстоянии, чтобы в случае тревоги прикрыть

отступление. «Эренджи» был слишком мал и даже од¬

ну шлюпку не мог нести на палубе, а тащить на буксире

две было неудобно; в результате Ван Хорн, самый от¬

важный из всех вербовщиков, был лишен этой сущест¬

венной защиты.
Тамби, повинуясь тихой команде Вая Хорна, вел

вельбот вдоль берега. Там, где исчезали мангиферы и

показалась сбегавшая к воде тропа, Ван Хорн приказал

гребцам табанить, чтобы остановиться... В этом месте

высокие пальмы и величественные ветвистые деревья

Вздымались над джунглям)и, а тропинка исходила на
71

тоннель; пробитый в плотной зеленой стене тропиче¬

ской растительности.
Ван Хорн, ища на берегу каких-либо признаков жиз¬

ни, закурил сигару и, приложив руку к поясу своей на¬

бедренной повязки, убедился, что динамитный патрон

находится на своем месте, между поясом и голым телом.

Сигара была зажжена для того, чтобы в случае необ¬

ходимости было чем поджечь динамитную трубку.

Один конец трубки был расщеплен и приспособлеи для

головки спички, а трубка была так мала, что взрыва¬

лась через три секунды после прикосновения к ней горя¬

щей сигары. Таким образом, если бы понадобилось пу¬

стить в ход динам!ит, Ван Хорн должен был действовать

быстро и хладнокровно. В течение трех секунд нужно

было бросить патрон в нам»гченную цель. Однако он не

рассчитывал прибегать к динамиту и держал его наго¬

тове только из предосторожности.
Прошло пять М1инут, а на берегу царило все то же

мюлчание. Джерри понюхал босые ноги шкипера, словно

заверяя его, что он здесь, подле него, и тут и останется,

чем бы ни угрожало враждебное молчание зем1ли.; затем

он поставил передние лапы на борт и, ощетинившись,

стал сопеть, втягивая воздух, и тихонько ворчать.
—	Что и говорить, они тут,— сказал ему шкипер; а

Джерри, искоса взглянув на него улыбающимися глаза¬

ми, вильнул ХВОСТОМ), любовно откинул назад уши и, сно¬

ва повернув морду к берегу, принялся читать повесть

джунглей, которая доносилась к нему на легких крыль¬

ях душного, замирающего ветерка.
—	Эй1 — внезапно крикнул Ван Хорн.— Эй вы, ре¬

бята! Высуньте-ка головы!
И сразу все изменилось: необитаемые, казалось, джун¬

гли ожиля. В одну секунду появились сотни дикарей. Они

выступили отовсюду из зарослей. Все были вооружены:

одни снайдеровскими ружьями и старинньши самодель-

ным« пистолетами, другие — луками и стрелам1И, длин¬

ными метательными копьями, военными дубинками и то¬

магавками с длинной рукояткой. Один из дикарей вы¬

прыгнул на открытое MiecTo, где тропинка упиралась в во¬

ду. Если не считать украшений, он был наг, как Адам до

грехопадения. В глянцевитых черных волосах торч1ало бе¬

лое перо. Полированная игла из белой окаменелой рако¬

вины с заостр>енными концам1И проходила сквозь нозд-
72

ри и торчала на пять дюймов поперек лица. Вокруг шеи,

на шнурке, скрученном из волокон кокоса, висело оже¬

релье из клыков дикого кабана цвета слоновой кости. По¬

вязка из белых раковин-охватывала одну ногу под са¬

мым коленом. Пламенно-красный цветок был кокетли¬

во засунут за ухо, аз дырке другого уха красовался сви¬

ной хвост, очевидно, недавно отрубленный, так как еще

кровоточил.
Выпрыгнув на освещенное солнцем место, этот ме¬

ланезийский денди со снайдеровским ружьем в руках

прицелился, HanpaiBHB дуло прямехонько на Ва« Хорна.

Так же быстро действовал и Ван Хорн. Он моменталь¬

но схватил свое ружье и прицелился. Так стояли они

друг против друга, держа палец на спуске, разделенные

сорока футами. Миллион лет^ отделявший варварство от

цивилизации, зиял между ними в этом узком простран¬

стве в сорок футов. Современному, развитому человеку

труднее всего позабыть древние привычки. И насколь¬

ко ему легче забыть все нормы цивилизации и скольз¬

нуть назад — в прошлые века! Наглая ложь, удар в ли¬

цо, укол ревности в сердце могут в одну секунду превра^

тить философа двадцатого века в обезьяноподобного жи¬

теля лесов, бьющего себя в грудь, скрежецгущего зуба-

М1и и жаждущего крови.
же ощущал и Ван Хорн. Но с некоторой разни¬

цей. Он подчинил себе время. Он весь был и в современ¬

ности и в первобытных веках — одновременно; он спо¬

собен был п^устить в ход зубы и когти, но желал оста¬

ваться современным до тех пор, пока ему удавалось под¬

чинять своей воле этого дикаря с черной кожей и осле¬

пительно белыми украшениями.
Долгие десять секунд протекли в молчании. Даже

Джерри, сам не зная почему, приглушил свое ворчание.

Сотня каннибалов — охотников за головами,— стоявших

у стены джунглей, пятнадцать возвращавшихся в Суу

чернокожих, садевших в лодке, семь чернокожих матро¬

сов и одинокий белый человек с сигарой в зубах, ружь¬

ем у бедра и ощетинившимся терьером, жмущимся к

его голой икре, поддерживали торжественное молчание

этих секунд, и ни один из них не знал и не предугады¬

вал, чем кончится дело.
Один из возвращавшихся чернокожих в знак мира

вытянул вперед открытую безоружную ладонь и начал
73

что-то чирикать на непонятном диалекте Суу. Ван Хорн

держал ружье наготове и ждал. Денди опустил свое ру¬

жье, и все участники этой сцены вздохнули свободнее*
—	Мой — добрый парень,— пискнул денди не то по-

птичьи, не то по-детски.
—	Ты, парень, большой дурак,— грубо возразил Ван

Хорн, бросая ружье и приказывая рулевому и гребцам

развернуть шлюпку, небрежно затянулся сигарой, слов¬

но его жизнь не висела на волоске всего секунду назад.
—	Мой говорит,— продолжал он, прикидываясь рас¬

серженным.— Какого черта твой наставил на меня ру¬

жье? Мой не хотел тебя кай-кай. Мой, когда

рассердится, будет тебя кай-кай. И твой, когда рассер¬

дится, будет меня кай-кай. А твой не хочет, чтобы парней

из Суу кай-кай? Очень давно, три муссона тому назад,

мой сказал правду. Мой сказал: пройдут три муссона, и

парни из Суу придут назад. Мой говорит: три муссона

кончились, и парни из Суу пришли назад.
Тем временем шлюпка развернулась, и Ван Хоря по¬

вернулся, чтобы стать лицом» к вооруженному снайде-

ровским ружьем денди. По знаку Ван Хорна гребцы на¬

чали табанить, и лодка кормой пристала к берегу у тро¬

пинки. И каждый гребец, держа весло наготове на слу¬

чай нападения, потихоньку ощупал свое ли-энфильд-

окое ружье, спрятанное под брезентом».
—	С тобой пришли хорошие парни? — осведомился у

денди Ван Хорн.
Тот отвечал утвердительно: по обычаю Соломоно¬

вых островов, о« полузакрыл глаза и чванливо вскииул

вверх голову.
—	Парии Суу, что пришли с тобой, не будут кай-

кай?
—	Нет,— ответил денди.— Парни Суу хороший.

А придут парни не из Суу, мой говорит: будет беда.

Ишикола, большой черный господин на этих местах, го¬

ворил моему: пойди и скажи — тут по джунглям ходят

дурные парни. Большой белый господин, не надо ходить

тут. Ишикола говорил: хороший белый господин, надо

остаться на своя корабль.
Ван Хо‘рн небрежно кивнул головой, словно это сооб¬

щение бола>шой цены для него не имело; в действитель¬

ности же он понял, что на этот раз Суу не доставит ему

новых рекрутов. Он приказал чернокожим рабочим! от¬
74

правляться на берег поодиночке. Остальные должны бы¬

ли остаться на своих местах. Такова была тактика на

Соломоновых островах. Скопление людей могло повлечь

за собой опасность. Нел1ьзя было разрешать чернокожим

собираться группами. И Ван Хорн, с равнодушным и ве¬

личественным видом покуривая ситару, не спускал глаз

с негров, которые поодиночке пробирались на корму,

каждый со своим сундучком на плече, и сходили на бе¬

рег. Один за другим они скрылись в зеленом тоннеле, и

когда последний сошел на берег, Ван Хорн приказал

гребцам возвращаться к судну.
—	На этот раз здесь нечего делать,— сказал он по¬

мощнику.— Утром мы снимемся с якоря.
Тропические сумерки быстро сменились тьмой. На не¬

бе высыпали звезды. Ни малейшего дыхания ветерка не

пробегало над водой, и от сыроватого зноя тела и лица

обоих М1УЖЧИН покрылись каплями пота. Они лениво по¬

ужинали на палубе, то и дело отирая рукой едкий пот

со лба.
—	И зачем только человек тащится на Соломоновы

острова, в эту проклятую дыру! —пожаловался помощ¬

ник.
—	И остается здесь,— отозвался капитан.
—	Слишком уж я прогнил от лихорадки,— проворчал

Боркман.— Я бы умер, если бы уехал отсюда. Помнишь,

два года назад я пытался это сделать. Но как попадешь

в холодный климат, так лихорадка и выступает наружу.

В Сидней меня привезли совсем! больным. Пришлось

отправить в карете в госпиталь. Мне становилось все

хуже и хуже. Доктора мне сказали, что единственное

средство — вернуться назад, туда, где я захватил лихо¬

радку. Если я это сделаю, мюгу прожить долго. Если же

останусь в Сиднее, конец не заставит себя ждать. По¬

ложили меня в карегу и отправили на судно. Вот и все,

что я видел в Австралии за мой отпуск. Я не хочу

<^таваться на Соломоновых островах. Здесь сущий ад.

Но выбор таков: или оставайся, или подыхай.
Он отсыпал на глаз гран тридцать хинина, завернул

в папиросную бумагу, секунду угрюмо см1этрел на комо¬

чек, затем! проглотил его. Глядя на него, и Ван Хорн по¬

тянулся за пузырьком и принял такую же дозу.
—	Не мешает натянуть брезент,— заметил он.
Под руководством Боркмана несколоуко человек из
75

котнды занавесили тонким брезентом обращенную к бе¬

регу сторону «Эреяджи». Это была мера предосторожно¬

сти против шальной пули, так как всего сотня футов от¬

деляла судно от прибрежных мангиферовых зарослей,
Ван Хорн послал Тамбй вниз за маленьким фоно¬

графом и поставил с дюжину поцарапанных, визжав¬

ших пластинок, уже тысячу раз бывших в употреблении.

Слушая музыку, Ван Хорн вспомнил о дикарке и при¬

казал вытащить её из темной норы в лазарете, чтобы и

она послушала фонограф. Девушка в страхе повинова^

лась, полагая, что час ее пробил. Расширенными от ужа¬

са глазами она ^глядела на большого белого господина и

долго дрожала всем телом, уже после того как он велел

ей лечь. .Фоиограф никакого впечатления на нее не про¬

извел. Она знала только страх — страх перед этим ужас¬

ным бельш ГОСПОДИНОМ1, которому, по ее глубокому убеж¬

дению, она была обречена на съедение.
Джерри покинул гладившую руку шкипера, чтобы

подойти к девушке и обнюхать ее. Долг побудил его еще

раз ее опознать. Что бы ни случилось, сколько месяцев

или лет ни протекло бы впредь, он всегда смю^ет ее уз¬

нать. Затем он вернулся к шкиперу, и тот снова стал

гладить его одной рукой, держа в другой дьшящуюся

сигару.
Влажный, удушливый зной становился невыносимым».

Воздух был наполнен тошнотворными сырыми испарени-

ям!И, вздымавшимися над мангиферовыми болотами. Дре¬

безжащая музыка нап0м1нила Воркману далекие порты

и города, и, лежа плашмя на горячей палубе, он отбивал

босой ногой зорю и вел тихий монолог, сплошь состоя¬

щий из ругательств. А Ван Хорн, поглаживая тяжело

дышавшего Джерри, безм)ятежно и философски курил,

зажигая свежую сигару всякий раз, как кончалась ста¬

рая.
Внезапно он встрепенулся, услышав слабый плеск ве¬

сел. Собственно говоря, насторожиться его заставило ти¬

хое ворчание ощетинившегося Джерри. Вытащив из

складки набедренной повязки динамитный патрон и убе¬

дившись, что сигара не потухла, он быстро, но не суетясь,

поднялся на ноги и подошел к поручням.
—	Как тебя звать? —юр икнул о« в темнрту.
—	Мой звать Ишикола,— раздался в ответ дрожа¬

щий, старческий фальцет.
76

Раиьше чем снова заговорить, Ван Хорн наполовину

вытащил из кобуры свой автоматический пистолет и пере¬

двинул кобуру с бедра, чтобы она приходилась у него

под рукой.
—	Сколько парней с тобой идет? — спросил он.
—	Мой идет всего десять парень,— ответил старче¬

ский голос.
—	Подходите к борту.— Не поворачивая головы, бес¬

сознательно опустив правую руку на пистолет, Ван Хорн

скомандовал:—Эй, Тамби! Тащи фонарь! Не сюда, а

на корму, к бизани, и гляди в оба.
Тамби повиновался и отнес фонарь на двадцать фу¬

тов от того места, где стоял капитан. Это давало Ван

Хорну преимущество над приближающимися в пироге

людьми: фонарь, спущенный через колючую проволоку

за поручни, ярко освещал подплывшую лодку, тогда как

сам Ван Хорн оставался в полутьме.
—	Греби, греби! —побуждал он, так как люди в не¬

видимой пироге все еще медлили.
Раздался плеск весел, и на пространство, освещен¬

ное фонарем, вынырнул высокий черный нос пироги,

изогнутый, как гондола, и инкрустированный перламут¬

ром; затем показалась и вся пирога; чернокожие, стоя на

коленях на дне лодки, гребли, их глаза блестели, черные

тела лоснились. Ишикола, старый вождь, сидел посреди¬

не и не греб; беззубыми деснами он сжимал незажжен¬

ную короткую глиняную трубку. А на корме стоял чер¬

нокожий денди; все украшения его были ослепительно

белы, за исключением свиного хвостика в одном ухе и яр¬

ко-красного цветка, все еще пламеневшего над другим

ухом.
Бывали случаи, когда человек десять чернокожих на¬

падали на судно вербовщика, если оно управлялось не

более чем двумя белыми, и потому рука Ван Хорна лег¬

ла на спуск его автоматического пистолета, хотя он и не

вытащил его из кобуры. Левой рукой он поднес ко рту

сигару и сильно затянулся.
—	Здорово, Ишикола, старый негодяй!—приветство¬

вал Ван Хорн старого вождя, когда денди, подсунув свое

весло под дно пироги и действуя им как рычагом, под¬

вел его к «Эренджи», так что оба судна стояли бок о бок.
Ишикола, освещенный фонарем, поднял голову и

улыбнулся. Он улыбался правым глазом—единственным,
77

оставшимся у него: левый был пронзен стрелой когда-то,

в одной из юношеских стычек в джунглях.
—	Мой говорит! — крикнул он в ответ.— Твой долго

не видели мои глаза.
Ван Хорн на жаргоне стал подшучивать над ним,

расспрашивая о новых жеиах, которыми тот наполнил

свой гарем, и о том, сколько свиней он за них заплатил.
—	Я говорю,— заключил он,— слишком уж ты бога¬

тый парень.
—	Мой хотел прийти к твоему на борт,— смиренно

нам)екнул Ишикола.
—	А я говорю, ночью нельзя,— возразил капитан.

Всем известное правило гласило, что с наступлением но¬

чи посетители на борт не допускаются. Затем, подумав,

он сделал уступку: —Ты иди на борт, а парни останут¬

ся в лодке.
Ван Хорн галантно помог старику вскарабкаться на

поручни, перешагнуть через колючую проволоку и спус¬

титься на палубу. Ишикола был грязный старый дикарь.

Одно из еготамбо («тамбо» у М1еланезийцев и на «роком

жаргоне означает «табу») гласило, что вода никогда не

должна касаться его кожи. Он, живший у берегов оке¬

ана, в стране тропических ливней, добросовестно избегал

соприкосновения с водой. Он никогда не купался, не пе¬

реходил вброд, а от ливня всегда бежал под прикры¬

тие. Но остального его плем1ени это не касалось. Таково

было своеобразное тамбо, наложенное на него колдуна¬

ми. На других членов племени колдуны налагали дру¬

гие табу: им запрещалось есть акулу, трогать черепаху,

прикасаться к крокодилам или ископаемым останкам

крокодилов, либо всю жизнь избегать оскверняющего

прикосновения женщины и женской тени, упавшей на

траву.
Итак, Ишиколу, для которого вода была табу, покры¬

вала кора многолетней грязи. Шелудивый, словно боль¬

ной проказой, с худым) лицом!, весь морщинистый, он силь¬

но хромал от полученного некогда удара копьем в бедро.

Но его единственный глаз блестел ярко и злобно, и Ва»

Хорн знал, что этим одним! глазом Ишикола видит не

хуже, чем сам он своими* двумя.
Ван Хорн поздоровался с ним за руку — эту честь

он оказывал только вождям — и знаком) предложил при¬

сесть на корточки на палубе, неподалеку от поражен¬
78

ной ужасом девушки, которая снова начала дрожать:

ей вспомнилось, как Ишикола предложил однажды де¬

сять десятко® кокосовых орехов за обед, приготовленный

из нее.
Джерри во что бы то ни стало должен был обнюхать

этого противного, хромого, голого, одноглазого старика,

чтобы в будущем его распознать. А обнюхав его и за¬

помнив своеобразный запах, Джерри почувствовал по¬

требность угрожающе зарычать, чем заслужил одобри¬

тельный взгляд шкипера.
—	Мой говорит, хо»рошо будет кай-кай эта собака,—

сказал Ишикола.— Мой дает три фут раковин и берет

собака.
Это предложение было щедрым», так как три фута

раковин, нанизанных на шнурок из скрученных волокон

кокоса, равнялись полусоверену в английской валюте,

двум с полов'иной долларам в американской, или, пере¬

ведя на здешнюю ходячую монету — живых ов-иней,—

половине крупной, жирной свиньи. .
—	Эта собака стоит сем«ь футов раковин,— возразил

Ван Хорн, в глубине души прекрасно зная, что не про¬

даст Джерри и за сотню футов раковин или за любую

баснословную цену, даваемую чернокожими. Такую ма¬

ленькую сумму он назначил для того, чтобы чернокожие

не заподозрили, как высоко оценивает он в действитель¬

ности златошерстного сына Бидди и Терренса. Затем

Ишикола заявил, что девушка сильно исхудала, и он как

знаток мяса не может предложить за нее на этот раз

больше, чем три раза по двадцать связок кокосов.
Обменявшись любезностями, белый господин и черно¬

кожий повели разговор; первый чванился превосходством

разума и знаний белого человека, второй чутьем угады¬

вал недоговоренное. Ишикола был примитивным госу¬

дарственным м1ужем1 и теперь пытался уяснить себе рав¬

новесие человеческих и политических сил, давивших на

его территорию Суу, в десять квадратных миль. Эта тер¬

ритория была ограничена морем и линиями фронта меж-

дуплеменной войны, которая была древнее самого, древ¬

него мифа Суу. То одно, то другое племя побеждало, за¬

хватывало головы и поедало тела. Границы оставались

неизменными. Ишикола на грубом морском жаргоне ста¬

рался узнать об общем положении Срломоновых остро¬

вов по отношению к Суу, а Ван Хорн не прочь был вести
79

нечистую дипломатическую игру, какая ведется во всех

министерствах великих держав.
—	Я говорю,— заключил Ван Хорн,— в этих местах

СЛИШКОМ1 много у вас злых парней. Берете вы слишком

много голов; слишком мтаого кай-кай длинных свиней

(«длинные свиньи» означали зажаренное человеческое
М1ЯС0).
—	Мой говорит, черные парни Суу всегда брать го¬

ловы и кай-кай длинные свиньи,— воз|разил Ишикола.
—	Слишком много в этих местах злых парней,— по¬

вторил Ван Хорн.— Тут, поблизости, стоит большой во¬

енный корабль; скоро он подойдет сюда и выколотит

семь склянок из Суу.
-г- Как звать большой военный корабль у Соломоно¬

вых? — спросил Ишикола.
—	Большой корабль «Кэмбриен» — вот как звать ко¬

рабль,— солгал Ван Хоря, слишком хорошо зная, что за

последние два года ни один британский крейсер не за¬

ходил на Соломоновы острова.
Разговор, приним-авший характер шутовской деклара¬

ции об отношениях, какие установятся М)ежду государ-

ствам1И, столь несходными по величине, был прерван кри¬

ком Тамби. Чернокожий спустил за борт другой фонарь

и сделал неожиданное открытие.
—	Шкипер, у него в лодке ружья! — крикнул он^
Ван Хорн одним прыжком очутился у поручней и
свесился вниз через колючую проволоку. Ишикола, не¬

смотря на свое искалеченное тело, отстал от него всего

на несколько секунд.
—	Какого черта на дне лодки лежат ружья? — не¬

годующе спросил Ва« Хорн.
Денди, сидевший на корме, постарался подпихнуть

ногой зеленые листья так, чтобы они прикрыли высту¬

павшие приклады нескольких ружей, но только испортил

все дело. Он наклонился, чтобы рукой сгрести листья,

но тотчас же вьшрямился, когда Ван Хорн заревел на

него сверху:
—	См1ирно сидеть! Руки прочь, парень! ^
Повернувшись к Ишиколе, Ван Хорн симулировал
гнев, которого в действительности не чувствовал, так

как уловка была старая и периодически повторялась.
—	Какого черта ты едешь на судно, а ружья ле¬

жат у тебя в лодке?! — грозно спросил он.
80

Старый вождь закатил свой единственный глаз и мор¬

гнул с видо-м, глупым и невинным.
—	Я на тебя сердит, много сердит,— продолжал Ван

Хорн.— Ишикола, ты дрянной парень. Убирайся к черту

за борт!
Старик запрыгал к поручням проворнее,, чем можно

было от него ждать, без посторонней помощи перешаг¬

нул через калючую проволоку и прыгнул в пирогу, ис¬

кусно удержавшись на здоровой ноге. Затем поднял го¬

лову и моргнул, моля о прощении и заверяя в своей не¬

винности. Ван Хорн отвернулся, чтобы скрыть улыбку,

а потом открыто ухмыльнулся, когда старый плут, пока¬

зывая свою пустую трубку, вкрадчиво спросил:
—	Может, твой даст моему пять пачка табаку?
Пока Боркман ходил вниз за табаком», Ван Хорн про¬

поведовал Ишиколе о святости чести и обещаний, затем

перегнулся через колючую проволоку и вручил ему пять

пачек табаку.
—	Я говорю,— пригрозил он,— когда-нибудь, Иши¬

кола, я тебя совсем прикончу. Ты не хороший друг у бе¬

регов соленой воды. Ты большой дурак и убирайся в

джунгли.
Когда Ишикола попробовал протестовать, Ван Хорч

резко оборвал его:
—	Я говорю, слишком много ты со мной болтаешь.
Все-таки пирога медлила. Денди украдкой старался
нащупать ногой приклады ружей под зелеными листья¬

ми, а Ишикола не имел ни малейшего желания уезжать.
—	Греби! Греби!—неожиданно крикнул Ван Хорн.
Гребцы, не дожидаясь команды вождя или денди,
невольно повиновались и глубокими, силы1ьши удара¬

ми весел вывели пи»рогу из освещенного круга. С такой

же быстротой Ван Хорн переменил свое место на палу¬

бе, отпрыгнул ярдов на двенадцать, чтобы случайная пу¬

ля его не настигла. Затем) он присел на корточки, при¬

слушиваясь к плеску весел, зам1иравшему вдали.
—	Тамби,— спокойно приказал он,— пусти нам му¬

зыку.
И пока с дребезжащей пластинки срывалась краси¬

вая М1елодия «Красное крыло», он курил сигару, опираясь

локтем о поручни и обнимая Джерри. Куря, он следил,

как звезды затуманивались дождем», надвитав-шимся с

подветренной стороны. Собираясь приказать Тамби от-
6.	Джек Лондон. Т. XIII.	g-|

нести вниз фонограф и пластинки, он заметил дикарку, в

немом страхе глядевшую на него. Он ей кивнул в знак

согласия, полузакрыв глаза и вскинув голову, и рукой

указал на рубку. Она пов-иновалась, как повинуется по¬

битая собака, и поднялась на ноги, дрожа и в ужасе

озираясь на большого белого господина, который, как

она была убеждена, в один прекрасный день съест ее.

И эта невозможность объяснить ей через пропасть веков

свои добрые намерения кольнула Ван Хорна. Она скольз¬

нула в рубку и сползла по трапу вперед ногами, словно

какой-то огромный, большеголовый червь.
Послав в>след за ней вниз Тамби с драгоценным фо¬

нографом, Ван Хорн продолжал курить, а острые, как

иглы, брызги дождя освежали его разгоряченное тело.
Через пять минут дождь прекратился. Небо опять по¬

крылось звездами; зловонный запах поднялся с манпг-

феровых болот, а удушливый зной снова усилился.
Ван Хорн никогда ничем не болел, если не считать

лихорадки; и сейчас он даже не потрудился пойти за

одеялом.
—	Твоя вахта первая,— сказал он Воркману.— По¬

утру я выведу судно из бухты.
Он положил голову на бицепс правой руки, левой ру¬

кой прижал к груди Джерри и погрузился в сон.
Так, рискуя жизнью, белые и местные чернокожие

влачили день за днем на Соломоновых островах, зани¬

маясь торговлей и стычками; белые старались сохранить

головы на своих плечах, а чернокожие также единодуш¬

но старались завладеть головам!и белых и 0дн0врем1ен!н0

сохранить свои собственные головы.
А Джерри, знакомый только с миром лагуны Ме-

риндж, узнал, что эти новые миры—судно «Эренджи» и

остров Малаита,—по существу, не отличаются от перво¬

го, и с проблеском понимания взирал на вечную игру

людей.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На рассвете «Эренджи» снялся с якоря. Паруса тя¬

жело повисли в MiepTBOM воздухе, и судовая команда, спу¬

стившись в вельбот, налегла иа весла и на буксире ТЯ'^
82

нула судно через узкий проход. Один раз, когда кеч,

(подхваченный случайным течением, приблизился к бе¬

регу, чернокожие, оставшиеся на борту, сбились в кучу,

как испуганные овцы в загоне, заслышавшие вой маро¬

дера диких лесов. И не нужно было Ван Хорну кричать

гребцам в вельботе: «Греби, греби, черти!» Судовая

команда, поднимаясь со скамей, всем! весом налегала на

весла. Они знали, какая страшная судьба грозит им, ес¬

ли «Эренджи» застрянет на омываемом морем корал¬

ловом рифе. Они испытывали тот же страх, что и за¬

пуганная девушка внизу, в лазарете. В прошлом нема¬

ло парней из Ланга-Ланга и Сомо попали на пиршест¬

венный стол в Суу, точно так же как парни из Суу по¬

ставляли лакомые блюда в Ланга-Ланга и Сомо.
—	Мой говорит,— обратился стоявший у руля Тамн

би к Ван Хорну, когда общее напряжение спало и «Эрен¬

джи» вышел в открытое море,— брат моего отца давно-

давно пришел на это место на судне. На большая шху¬

на пришел брат моего отца. Все остались на этом! м!есте

в Суу. Брат моего отца парни Суу кай-кай.
Ван Хорн вспомнил, как пятнадцать лет назад судно

«Фэйр-Хатавей» было разграблено и сожжено племенем

Суу, а весь экипаж перебит. Действительно, Соломоно¬

вы острова в начале двадцатого века были диким1и ост¬

ровами, а самым диким из них был большой остров Ма-

лгиита.
Шкипер испытующе окинул взглядом покрытые лесом

склоны горы Колорат, служившей указанием для море¬

ходов; ее окутанная облаками вершина вздымалась в не¬

бо на четыре тысячи футов. Столбы дьша взвивались

вверх над ее склонами и с вершин более низких гор.
—	Мой говорит,— усмехнулся Тамби,— много парни

сидит в кусты и смотрит на судно.
Ван Хорн улыбнулся с понимающим видом. Он знал

этот древний способ передачи новостей сигналами дыма;

сейчас из деревни в деревню и от племени к племени да¬

вали сигнал: с подветренной стороны идет судно, вербу¬

ющее рабочих.
Все утро под свежим ветерком, подувшим с восходом

солнца, «Эренджи» летел к северу, а учащавшиеся стол¬

бы дыма, вьющиеся над зелеными вершинами, возвеща¬

ли о его курсе. В полдень Ван Хорн со своим неизменным

спутником Джерри стоял на носу и следил за ходом! ке-*
83

ча, а «Эренджи», лавируя, шел против ветра в пролив ме¬

жду двумя островками, поросшими группами пальм.

Нужно было зорко следить за курсом. Из бирюзовых

глубин повсюду вздымались коралловые рифы, являв¬

шие гамму зеленых тонов от темного нефрита до бледно¬

го турмалина, а море, набегая на них, меняло оттенки

цветов, лениво пенилось или вздымалось фонтаном ис¬

крящихся на солнце брызг.
Столбы дыма по вершинам завели оживленную бол¬

товню, и задолго до того, как «Эренджи» прошел через

пролив, весь подветренный берег, от приморских жите¬

лей до отдаленнейших лесных деревень, знал, что судно-

вербовщик направляется к Ланга-Ланга. Когда откры¬

лась лагуна, образованная це1Ш>ю прибрежных остров¬

ков, Джерри почуял запах жилья. По гладкой поверх¬

ности лагуны двигалось М1ножество пирог: одни приво¬

дились в движение веслами, другие подгонялись све¬

жим юго-восточным пассатом, надувавшим паруса из

листьев кокосовых пальм. На пироги, слишком близко

подходившие, Джерри грозно лаял, ощетинив шерсть и

изображая яростного защитника белого господина, сто¬

явшего подле него. И после каждой такой демонстрации

он мягко тыкался холодной, влажной м1Эрдой в обож¬

женную солнцем ногу шкипера.
Войдя в лагуну, «Эренджи» понесся, пользуясь боко¬

вым ветром. Сделав полмили, он повернулся; передние

паруса были спущены, захлопали грот и бизань, и якорь

был охдан на глубине пятидесяти футов. Вода была так

прозрачна, что можно было разглядеть на коралловом

дне огромные извилистые двустворчатые раковины. Воз¬

вращавшихся в Ланга-Ланга рабочих не нужно было от¬

возить на берег в вельботе. Сотни пирог ждали по обе

стороны «Эренджи», и каждого парня, с его сундучком

и колокольчиком, вызывали десятки родственников и

друзей.
Ввиду царившего возбуждения Ван Хорн никого

не пускал на борт. Меланезийцы в отличие от животных

в атаку переходят так же быстро, как и в отступление.

Два матроса стояли у ли-энфильдских ружей, сложен¬

ных на лкже. Боркман следил, как одна половина коман¬

ды занималась приборкой судна. Ван Хорн с Джерри,

следовавшим за ним по пятам, руководил отплытием воз¬

вращавшихся в Ланта-Ланга чернокожих и зорко наблю-
84

дал эа второй половиной судовой команды, охранявшей

проволочное ограждение. А парни из Сомо расселись на

своих сундучках, чтобы чернокожие из Ланга-Лаяга не

сбросили их вещи в поджидавшие пироги.
Через полчаса шумная толпа отплыла на берег. За¬

мешкалось только несколько пирог, и с одной из них Ван

Хорн поманил на борт Нау-Хау, сильнейшего вождя из

укрепленного поселка Ланга-Ланга. Большинство вели¬

ких вождей племени были стариками, но Нау-Хау был

молод и в отличие от большинства меланезийцев даже

красив.
—	Здорово, царь Вавилонский! — поздоровался Ван

Хорн, давший ему это прозвище за воображаемое сход¬

ство с семитами и грубую силу, наложившую отпечаток

на его лицо и сказывавшуюся в походке.
С детства приученный к наготе, Нау-Хау шествовал

по палубе смело и не стыдясь. Все его одея1Ние состоя¬

ло из затянутого вокруг талии ремня от чемодана. Меж¬

ду этим ремнем и голым телом был заткнут клинок поло-

MiaiHHoro ножа, дюймов в десять длины. Единственньш

его украшением являлась белая фарфоровая суповая та¬

релка. Она была просверлена, надета на шнурок из ко¬

косовых волокон и свешивалась с шеи, покоясь на его

груди и наполовину прикрывая сильные мускулы. Это

было величайшее сокровище. Ни один' человек на Малаи-

те не имел целой суповой тарелки.
Но суповая тарелка не вызывала смеха, как не ка¬

залась смешной и его нагота. Он был знатного рода. До

него вождем был его отец, а сам он превзошел своего

отца. Жизнь и смерть держал он в своих руках. Часто

пользовался он этой властью, чирикая/своим; Подданным

на языке Ланга-Ланга: «Убей здесь» и «Убей там», «Ты

умрешь» и «Ты будешь жить». Когда его отец, за гбД до

того сложивший с себя сан, вздумал безрассудно вме¬

шаться в государственные дела своего сына, тот призвал

двух мюлодцов и повелел стянуть петлю из кокосовых

волокон на шее отца, дабы отныне тот не дышал. Ко¬

гда его любимая жена, м»ать первенца, осмелилась по

глупости нарушить одно из его царственных табу, он

приказал ее убиггь, и самюлично и добросовестно съел

всю, вплоть до мозга из переломанных костей, не пода¬

рив ни кусочка cBOHiM ближайшим друзьям!.
Царственным он был и по рождению, и по воспита-
85

иию, и по делам своим. И в походке его сквозило созна¬

ние своего царственного достоинства. Он выглядел цар¬

ственным, как мюжет в-ыглядеть царственным великолеп¬

ный жеребец или лев, нарисованный на фоне пустьвни.

Его торс, грудь, плечи, голова были великолепны. Вели¬

колепен был и ленивый, надменный взгляд из-под тя¬

желых век.
В эту минуту на борту «Эренджи» царственной бы¬

ла храбрость Нэу-Хау, хотя он знал, что ступает по ди¬

намиту. Давно уже он на горьком! опыте узнал, что бе¬

лый человек—тот же динамит и подобен таинственно¬

му смертоносному метательному снаряду, каким пользу¬

ются иногда белые. Еще будучи подростком, он участ¬

вовал в нападении на сандаловый куттер, который был

даже меньше «Эренджи». Этой тайны он никогда не мог

забыть. Двое из трех белых были убиты на его глазах,

и на палубе им отрубили головы. Третий за минуту до

того ускользнул вниз. И тогда куттер со всем своим

богатством — железными кольцами, табаком, ножами

и коленкором — взлетел на воздух и снова упал в

море, разбитый на мельчайшие куски. То был ди¬

намит— тайна, А сам Нау-Хау, пролетев по воздуху

и каким-то чудом уцелев, понял тогда, что белые

люди — тот же динамит и в них та же тайна, как и в

веществе, которым они оглушают целые стаи проворных

головлей или в случае необходимости взрывают самих

себя и свои корабли, пришедшие по морю из далеких

стран. И все же твердой, тяжелой поступью он шел по

этому смертоносному веществу, из которого, как ему бы¬

ло известно, состоял Ван Хорн. И при этом осмеливал¬

ся давить на это вещество, рискуя взрывом.
—	Мой говорит,— на-чал он,— почем1у твой слишком

долго держал мюй парень?
То было вполне справедливое обвинение: рабочие, ко¬

торых только что доставил Ван Хорн, пробыли в отлучке

три с половиной года вместо трех.
—	Если ты, парень, будешь так разговаривать, я иа

тебя рассержусь много-много! — ощетинился в ответ

Ван Хорн, а затем дипломатически прибавил, запустив

руку в ящик и достав оттуда пригоршню табаку:

Лучше ты покури и заведи разговор о чем-нибудь хо¬

рошем.
86

Но Нау-Хау величественно отстранил дар, несмотря

на то, что ему очень хотелось его взять.
—	Мяого-много табаку мой есть,— солгал он, а затем

спросил:—Как звать парень — ушел и не вернулся?
Ван Хорн вытащил из складки набедренной повязки

длинную и узкую отчетную книгу; и, глядя, как он пере¬

листывает страницы, Нау-Хау ощущал динамитную,

высшую власть белого человека, помогающую ему извле¬

кать воспоминания из замаранных листов книги, а не из

собственной головы.
—	Сати...— начал Ван Хорн, ведя пальцем» по запи¬

си; глаза его, отрываясь от страницы, зорко следили за

чернокожим! вождем», стоявшим перед ним. А чернокожий

вождь взвешивал, насколько удобен этот момент, чтобы

подскочить к белому сзади и одним ударом ножа пере¬

рубить ему спинной мозг у основания шеи.
—	Сати,— читал Ван Хорн.— Прошлый муссон, как

раз в это врем1я, парень Сати болел животом много-мно-

го; потом па>рень Сати совсем нет.— Так перевел Ван

Хорн на м)орской жаргон запись: «Умер от дизенте¬

рии 4 июля 1901 года».
—	Много работа парень Сати, долгое врем)я,— вел

свою лии'ию Нау-Хау.— Что стало его деньги?
Ва.н Хорн М1Ысленно сделал подсчет.
—	Всего он заработал шесть раз по десять фунтов и

два фунта золотыми деньгами,— перевел он шестьдесят

два фунта жалованья.— Я платил вперед отцу один раз

по десять фунтов и пять фунтов. Остался четыре раза

по десять фунтов и семь фунтов.
—	Что стало четыре раза по десять фунтов и семь

фунтов?"—спросил Нау-Хау, который лишь произнес,

но умом не мог постичь столь чудовищную сумму.
Ван Хорн поднял руку.
—	Очень много торопишься, парень Нау-Хау. Парень

Сати купил на плантации сундук за два раза по десять

фунтов и один фунт. Ему, Сати, осталось два раза по де¬

сять фунтов и шесть фунтов.
—	Где два раза по десять фунтов и шесть фунтов? —

спросил неумюлимый Нау-Хау.
—	У меня,— кратко ответил капитан.
—	Дай два раза по десять фунтов и шесть фунтов.
—	Проваливай к черту! — отказал Ван Хорн, и в его

голубых глазах чернокожий вождь почуял отблеск дина-
87

мига, из которого сделаны белые люди, и перед ним вста¬

ло видение того крова1Вого дня, когда он впервые увидел

вэрьвв динамита и был подброшен на воздух;
—	Ка-к звать старого парня в пироге? — спросил Ва«

Хорн, указывая на пирогу у борта «Эренджи».— Отец

Сати?
—	Ему отец Сати,— подтвердил Нау-Хау.
Ван Хорн позвал старика на борт, дал знак Воркма¬

ну, чтобы тот следил за порядком на палубе и за пове¬

дением Нау-Хау, и спустился вчпз за деньгами. Вернув¬

шись, он, подч!еркяуто не обращая внимания на вождя,

обратился к старику:
—	Как тебя звать?
—	Мой парень Нино,— ответил тот дрожащим голо¬

сом.— Парень Сати мой.
Ва« Хорн взглянул на Нау-Хау, ожидая подтвержде¬

ния. Тот кивнул, по обычаю Соломоновых острово-в, вски¬

нул голову вверх. Тогда Ван Хорн отсчитал в руку отца

Сати двадцать шесть золотых соверенов.
Нау-Хау тотчас же протянул руку и взял деньги.

Двадцать золотых монет вождь оставил себе, а осталь¬

ные шесть вернул старику. Ван Хорну до этого не было

дела. Свой долг он выполнил и расплатился честно. Ти¬

рания вождя над своими подданными его не касалась.
Оба господина — и белый и черный — были собой до¬

вольны. Ва« Хорн уплатил долг; Нау-Хау, по праву вож¬

дя, отнял у старика заработок Сати. Но Нау-Хау не

прочь был почваниться. Он отклонил предложенный в

подарок табак, купил у Ван Хорна ящик табаку за пять

фунтов и, настояв, чтобы его немедленно вскрыли, набил

свою трубку.
—	Много хороших парней в Ланга-Ланга?—с невоз¬

мутимой вежливостью осведомился Ван Хорн, желая

поддержать разговор и подчеркнуть свою беспечность.
Uaipb Вавилонский усмехнулся, но не удостоил отве¬

том.
—	Сойти на берег и прогуляться? — с вызьгеающи'м

видом продолжал Ван Хорн.
—	Может, будет беда,— не менее вызывающе ото¬

звался^ Нау-Хау.— Много-многое дурной парень тебя

кай-кай.
От этих слов у Ван Хорна мурашки пробежали
88

по голове, совсем как у Джерри, когда тот щети¬

нился.
—	Эй, Боркман!—крикнул он.— Подтянуть вельбот!
Когда вельбот остановился у борта «Эренджи»,
Ван Хорн с сознанием собственного превосходства спу¬

стился первым и затем пригласил Нау-Хау следо^ть

за собой.
—	Тебе говорю, царь Вавилонский,—пробормотал он

ка ухо вождю, когда гребцы взялись за в-есла,— если ка¬

кой парень мне повредит, пристрелю тебя. А затем взле¬

тит на воздух Ланга-Ланга. И ,ты будешь идти подле

меня. Не захочешь идти — коиец тебе будет.
Одинокий белый человек спустился на берег, сопро¬

вождаемый ирландским терьером, чье собачье сердце

было переполнено любовью к нему, и черным царьком,

благоговевшим перед ди«ам1итом белых людей. Ваи

Хорн, босой, чванливо разгуливал по поселку в три ты¬

сячи человек; его белый помощник, тяготевший к водке,

наблюдал за порядком на палубе крохотного судна, став¬

шего на якорь у самого берега. А чернокожая команда

вельбота с веслами в руках ждала, когда прыгнет на

корму тот, кому они, не любя, служили и чьей головой

они охотно завладели бы, не останавливай их страх перед

ним.
Ван Хорн и не думал раньше сходить на берег, но

сделал это лишь в ответ на вызов чернокожего вождя.

Около часу бродил оя по поселку, держа правую руку

у спуска автоматического пистолета и зорко следя за не¬

хотя сопровождавшим его Нау-Хау. Вулканический

гнев Нау-Хау готов был вспыхнуть при первом удоб¬

ном случае. И во время этой прогулки Ван Хорну

дано было увидетть то, что мюгли видеть лишь нем)ногие

белые, ибо Ланга-Ланга и соседние с ним островки —

великолепные бусы, нанизаиные вдоль подветренного бе¬

рега Малаиты,— исключительны по своей красоте и со¬

всем не исследованы.
Первоначально эти остров«ки представляли лишь пес¬

чаные отмели и коралловые рифы, омываемые морем, ли¬

бо скрытые под водой. Только загнанные, несчастные со¬

здания, способные вынести невероятные тяготы, мюгли

влачить на них жалкое существование. Но эти сущест¬

ва, спасшиеся от резни в дере«внях, ускользнувшие от гне¬

ва и судьбы длинных свиней, предназначенных для ку-
.89

хояного котла, пришли на островки и выжили здесь. Uhh,

знавшие раньше только лесную жизнь, познали соленую

воду и приобрели навыки приморских жителей. Они изу¬

чили нравы рыб и моллюсков и изобрели крючки и лесы,

сети и капканы для рыб и весь сложный аппарат, с по-

мющью которого можно добьть из изменчивого, ненадеж¬

ного моря плавающее м^ясо.
Эти пришельцы похищали женщин из деревень, ле¬

жавших в глубине острова, плод<ил<ис(ь и размножались.

Трудясь, как геркулесы под палящим солнцем, они завое¬

вали море. Свои коралловые рифы и песчаные отмели они

обвели стенами из кораллового камня, украденного тем^

ньши ночами в дальних поселениях. Не имея ни известки,

нм долота, они построили отличные стены, противостоя¬

щие напору океана. И как мыши по ночам обкрадывают

человеческие жилища, так и они обокрали остров, увезя

на м*иллионах пирог богатый чернозем.
Прошли века — и вот вместо голых песчаных

отмелей, полускрытых водой, возникли обведенные

стенаМ1И крепости. К морю были проведены спусковые

полозья для длинных пирог, а стены защищались со сто¬

роны острова лагунами. Кокосовые пальм>ы, банановые

деревья и величественные хлебные деревья давали им

пищу и служили защитой от солнца. Их сады процвета¬

ли. Их длинные, узкие военные пироги опустошали бе¬

рега и М1СТИЛИ потом1кам. тех, кто преследовал и стремил¬

ся пожрать их праотцев.
Подобно беглецам, скрывшимся в соленых боло¬

тах Адриатики и воздвигшим дворцы мощной Ве¬

неции на глубоко вбитых сваях, эти жалкие, загнан¬

ные чернокожие упрочивали свою власть, пока не стали

господами всего острова и не взяли в свои руки торгов¬

лю и торговые пути. Отныне и навсегда они принудили

лесных жителей оставаться в лесах и не дерзать при¬

ближаться к морю.
И здесь, среди отважных приморских жителей, Ван

Хорн шел своей дорогой, рисковал и не верил в возмож¬

ность близкой смерти. Он знал, что делает это для

успеха вербовки рабочих, необходимых другим отважным

белым людям на далеких островах.
Через час Ван Хорн переправил Джерри на корму

вел1ьбота и сам последовал за ним, оставив на берегу

ошеломленного и недоливающего чернокожего царька.
90

А царек более чем когда-либо проникся уважением к

состоящим из динамита белым людям, приводившим ещ

та|5ак, коленкор, ножи и топоры и нензм»ен«о извлекав¬

шим прибыль из этой торговли.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вернувншсь на борт, Ван Хорн приказал немедленно

поставить паруса и сняться с якоря. «Эренджи», лавируя,

пронесся по лагуне, покрывая десять миль, отделявшие

его от Сомо. По пути Ван Хорн зашел в Бину, чтобы

приветствовать вождя Джонни и спустить на берег не-

скоЛ'Ысо человек рабочих. Теперь оставалось совершить

путешествие до Сомо — последний рейс «Эренджи» и

многих, находившихся на его борту.
Прием, оказанный Ван Хорну в Сомо, был полной

противоположностью приему в Ланга-Ланга. Как только

спустили на берег возвратившихся рабочих — а это было

сделано в три тридцать пополудни,— Ван Хорн пригла¬

сил на борт вождя Башти. И вождь Башти явился. Не¬

смотря на свой престарелый возраст, это был человек

проворный и живой и очень добродушно настроенный —

до того добродушно, что он непременно пожелал захва¬

тить с собой на борт трех своих пожилых жен. В про¬

шлом этому не бывало примера. Никогда не разрешал

он ни одной из своих жен появляться перед лицом бело¬

го, и Ван Хорн был до того польщен этой честью, что

презентовал каждой глиняную трубку и двенадцать па¬

чек табаку.
Несмотря на поздний час, торговали бойко. Башти

захватил львиную долю заработка, принадлежавшего

отцам двух умерших парней, и щедро покупал товары

«Эренджи». Когда Башти пообещал много новых рек¬

рутов, Ван Хорн, зная изм)енчивый характер дикарей,

стал настаивать на том, чтобы записать их немедленно.

Башти колебался и предлагал отложить до завтра, а

Ва« Хорн уверял, что удобней всего записать их именно

сейчас. Он говорил очень убедительно, и старый вождь

послал наконец пирогу на берег за парням!и, предназна¬

чавшимися для отправки на плантации.
—	Ну, что ты на это скажешь? — спросил Ван Хорн

Боркмана, у которого глаза были мутнее обычного.—
91

Никогда еще старый плут не бывал так любезен. Быть

может, у него что-нибудь неладное на уме?
Помощник поглядел на многочисленные пироги, стояв¬

шие у борта «Эренджи», заметил, сколько было в них

женщин, и покачал головой.
—	Когда они что-нибудь затевахрт, своих женщин они

отправляют в лес,— сказал он.
—	Ничего нельзя предвидеть с этими неграми,—

проворчал капитан.— Сметки у них, Может, и не“ хва¬

тает, но время от времени они выдумывают что-нибудь

новенькое. А Башти — самьш сметливый старый негр, ка¬

кого я когда-либо знал. Что может помешать ему заду¬

мать такую штуку и повести игру шиворот-навыворот?

До сих пор они ^ не таскали за собой женщин, когда за¬

тевали недоброе, но это еще не значит, что они всегда

так будут пост>'патЬ.
—	Даже у Башти не хватит ума на такую штуку,—

возразил Боркман.— Просто он настроен сегодня доб¬

родушно и раскошелился. Ведь он уже купил у вас на со¬

рок фунтов всякого добра. Вот почему он хочет доста¬

вить вам новую партию рабочих, и, готов биться об за¬

клад, он надеется, что половина перемрет и он сможет

растратить ик жалованье.
Доводы были веские. Тем) не менее Ван Хорн пока¬

чал головой.
—	Все-так'и глядите в оба,— посоветовал он.— И по¬

мните: нам не следует одновременно спускаться вниз,

И к водке не прикасайтесь, пока м«ы не выберемся из

этой каши.
Башти был невероятно тощ и поразительно стар. Он

сам не знал, сколько ему лет; он знал только, что ни один

из его племени еще не родился на свет, когда он был

мальчишкой. Он помнил дни, когда родился кое-кто из

стариков, живших еще и по сей день; но теперь это бы¬

ли дряхлые, трясущиеся старцы, с подслеповатыми гла-

зам)и, беззубые, глухие или парализованные. Он не по¬

ходил на них. Он даже мог похвалиться остатками зу¬

бов— дюжиной корней, стершихся до уровня десен,

которыми ему и сейчас еще удавалось разжевывать пи¬

щу. Хотя прежней юношеской выносливости у него уже

не стало, но мыслил он по-прежнему са1мостоятельно и

ясно. И благодаря его ясному мышлению племя стало

сильнее с тех пор, как он сделался вождем. То был
92

меланезийский Наполеон в маленьком масштабе. Воюя,

он сумел отодвинуть границы лесных жителей. Рубцы на

его высохшем теле свидетельствовали о том, что он сра¬

жался в первых рядах. Управляя, он поощрял сильных п

способных людей своего племени. А в политике он все¬

гда одерживал верх над соседними вождями в заключе¬

нии выгодных договоров.
И теперь в его живо*м уме родился план, с помющью

которого он надеялся перехитрить Ван Хорна и подста¬

вить ножку великой Британской имшерии; о ней у Башти

имелись лишь самые смутные сведения.
Дело в том, что Сомю имел свою историю. По стран-

HOMiy стечению обстоятельств приморское племя обосно¬

валось на зем1ле, где обычно живут лишь лесные жите¬

ли. Фольклор Сомо бросает чуть брезжущий свет в

глубь времен. Однажды, давнымндавно, в незапамятные

времена, некто Сомю, сын Лоти, который был вождем

островной крепости Умбо, поссорился со своим отцом и

бежал от его гнева. С ним ушли на двенадцати пирогах

другие юноши. В течение двух муссонов они странство¬

вали, как Одиссей. Миф повествует, что они дважды о*бъ-

ехали Малаиту и добрались до Уги и Сан-Кристо¬

баля.
После успешных боев они похи1Ьали женщин, и, на¬

конец, обремененный женщинами и потом)ством, Сомо

обосновался на берегу большого острова, оттеснил лес¬

ных жителей и основал приморскую крепость Сомо. С

фронта, со стороны моря, эта крепость была построена

как всякая морская крепость и обведена коралловыми

стенами, чтобы выдерживать натиск моря и случайных

врагов, а в стенах были прю-деланы спусковые полозья для

длинных пирог. С тыла, где крепость соприкасалась с

Дй:унглям«, она походила на любую деревушку. Но Со¬

мо, родоначальник нового плем!ени, углубил свои вла¬

дения в лесах до уступов гор, а на уступах основал де¬

ревни. Только великих смельчаков, прибегавших к нему,

принимал Сомо в свое племя. Хилых же и трусливых

племя нем1едленно поедало, я невероятная повесть о miho-

гочисленных головах, украшавших их дома-пироги, пре¬

вратилась в миф.
И это плем1Я, территорию и крепость Башти угасле-

Довал спустя много поколений. Он приумножил свое

богатство и не прочь был продолжать свою умную пог
93

литику. Долго и тщательно обдумывал он план, созрев¬

ший в его голове. Три года назад племя Ано-Ано, жив¬

шее на много миль ниже вдоль берега, овладело судном-

вербовщиком, уничтожило его и всю команду и захвати-*

ло баснословное количество табаку, коленкора, бус, раз¬

ных других товаров, ружей и амуниции.
Расплата была ничтожна. Спустя полгода военное

судно сунуло нос в лагуну, бо-мбардировало Ано-Ано и

загнало всех обитателей его в джунгли. Десант тщетно

преследовал беглецов по тропинкам джунглей. В кон¬

це концов он удовольствовался тем, что убил сорок жир¬

ных свиней и срубил сотню кокосовых пальм». Едва воен¬

ное судно вышло в открытое море, как плем!я Ано-Ано

вернулось из зарослей в свою деревню. Бом'бардирювка

легких лесных хижин осо*бого вреда не приносит. Пора¬

ботав несколько часов, женщины привели все в порядок.

Что же касается сорока убитых свиней, то все племя

накинулось на туши, зажарило их под горячими камня¬

ми и устроило пиршество. Нежные верхушки кокосовых

пальм! также были съедены, а тысячи кокосовых орехов

очищены, раздроблены, высушены на солнце и прокопче¬

ны в дыму; полученную из них копру можно было про¬

дать первому торговому судну.
Таким образом, положенное наказание превратилось

в праздник и пиршество. Это произвело впечатление на

бережливого и расчетливого Башти. А что принесло поль¬

зу Ано-Ано, то, по его мнению, должно было пойти и на

благо Сомо. .Раз таковы обычаи белых людей, которые

плавают под британским флагом, уби'вают свиней и сру¬

бают кокосовые пальмы в отместку за пролитую кровь

и захваченные головы, то Башти не видел основания,

почему бы и ему не извлечь выгоды, как то сделало

племя Ано-Ано. Цена, какую, возможно, придется

уплатить в будущем, до нелепости не отвечала этой

прямой выгоде, А помимо этого, уже больше двух

лет прошло с тех пор, как в последний раз загля¬

дывал на Соломоновы острова британский военный

корабль.
Итак, Башти, захваченный новым прекрасным замыс-»

лом, кивнул головой, разрешая своему народу подняться

на борт и вести торг. Очень немногие из его подданных

энали, какова его идея и что у него вообще есть какой-»

то замысел.
94

Торговля ож'И'В'илась по мере того, как к борту под¬

ходили новые пироги и чернокожие мужчины и женщи¬

ны заполняли палубу. Затем) появились рекруты — толь¬

ко что пойманные молодые дикари, робкие, как лани, но

повинующиеся закону родительскому и племенному. В со¬

провождении отцов, матерей и родственников, следовав¬

ших за ними группами, они спускались вниз в каюту

«Эренджи», где становились перед лицом великого бе¬

лого господина. Белый господин записывал их имена в

какую-то таинственную книгу, заставляя их для утверж¬

дения трехгодичного контракта прикасаться правой ру¬

кой к перу, которым он писал, и затем уплачивал главе

сем/ьи жалованье товарами за первый год.
Старый Башти сидел поблизости и по обыкновению

забирал себе львиную долю из каждого аванса. Три его

старых жены смиренно сидели на корточках у его ног;

одно их присутствие вселяло уверенность в Ван Хорна,

который радовался такому обороту дел. Похоже было на

то, что его рейс близится к концу и с Малаиты он от¬

плывет с полным ком)плектом) рабочих.
На палубе, где находился Боркман, всюду вертел¬

ся Джерри, обнюхивая ноги чернокожих, которых он ни¬

когда раньше не встречал. Дикая собака сошла на берег

вместе с вернувшимися рабочими, а из них назад на

судно пришел только один. То был Леруми. Мимо него

Джерри несколько раз проходил, ощетинившись, но Ле¬

руми холодно его игнорировал, а затем* спустился в-низ,

купил ручное зеркальце и взглядом заверил старого

Башти, что все готово и можно приступить в первый бла¬

гоприятный момент.
И этот момент наступил по вине Боркмана, вследст¬

вие его небрежности и неисполнения приказания капита¬

на. Боркман не отказался от водки. Он не почуял того,

что надвигалось со всех сторон. На корме, где он стоял,

почти никого не было. Чернокожие о^его пола, болтая

с судовой командой, толпились на шканцах и на носу.

Боркман направился к мешкам с бататом, привязанным

позади бизань-мачты, и достал свою бутылку. Перед тем

как глотнуть, он из предосторожности оглянулся. Побли¬

зости стояла безобидная женщина средних лет, жирная,

коренастая и уродливая, и кормила двухлетнего ребен¬

ка. Конечно, с этой стороны опасаться было нечего. Кро-

л®г того, она, несом»ненно, была безоружна, так как на ней
95

не было ни клочка одежды, где бы можно было спрятать

оружие. У поручней, футах в десяти в стороне, стоял Ле-

руми и сладко улыбался перед только что купленным

зеркальцем.
В это зеркальце Леруми и увидел, как Боркман на¬

клонился к мешкам с бататом, затем выпрямился и от¬

кинул голову^ присосавшись к бутылке, перевернутой

дном» кверху. Подняв правую руку, Леруми дал сигнал

женщине, сидевшей в пироге у борта «Эренджи». Она

быстро наклонилась, схватила что-то и бросила Леруми.

То был томагавк с длинной рукояткой. Обух у него был

сделан, как у обыкновенного каменного топора, а руко¬

ятка, тузем1Ной работы, была грубо инкрустирована пер¬

ламутром и обмотана плетением из кокосовых волокон.

Лезвие топора было остро, как бритва.
Томагавк бесшумно пролетел по воздуху в руку Леру-

м'И, а через секунду так же бесшумно перелетел к жир¬

ной женщине, с ребенком стоявшей позади помощника.

Она обеим)и руками вцепилась в рукоятку, а ребенок, си¬

девший верхом на ее бедре, слегка отогнувшись назад,

ухватился за мать ручонкам1И.
Женщина еще медлила нанести удар, так как голо¬

ва Боркмана была откинута назад и мешала перерубить

позвоночный столб у затылка. Много глаз следило за

надвигающейся катастрофой. Видел это и Джерри, но

не понимал. Несмотря на всю свою вражду к неграм,

он не мог, конечно, догадаться, что нападение совершит*»

ся по воздуху. Тамби, случайно оказавшийся подле лю¬

ка, увидел и потянулся за ли-энфильдским ружьем. От

Леруми не ускользнуло движение Тамби, и он свистом

дал сигнал женщине. -
Боркм1ан, не сознавая, что наступила последняя се¬

кунда его жизни, как не сознавал он и первой ее секун¬

ды, опустил бутылку и поднял голову. Острое лезвие вон¬

зилось в шею. Что ощутил или подумал Боркман — если

он мог что-либо ощущать или думать — в эту вспышку

секунды, когда его мозг отделялся от остального тела,—

тайна, неразрешимая для всех живых. Ни один человек

с перебитым спинным мозгом не произносил еще ни сао^

ва, которое бы осветило его ощущение. Тело Боркмана

осело на палубу, мягко, спокойно, с той же быстротой, с

какой был нанесен удар. Он не закачался, не пошатнул¬

ся. Он сел так же внезапно, как проколотый пузырь с
96

воздухом». Бутылка выпала из его мертвой руки на меш¬

ки с бататом, а остатки ее содержимого тиконшо забуль¬

кали яо палубе.
Действие развивалось с такой быстротой, что Тамби

выстр^елил в женщину и промахнулся раньше, чем1 Борк-

м/ан осел на палубу. Для второго выстрела времени не

было, так как женщина, бросив томагавк и держа обе¬

ими руками ребенка, прыгнула к поручням и перескочи¬

ла за борт, опрокинув оказавшуюся под ней пирогу.
События развернулись молниеносно. Из пирог, стояв¬

ших по обе стороны «Эренджи», хлынул сверкающий,

искристый дождь томагавков с рукоятками, инкрустиро¬

ванными перламутром. Парни из Сомо, стоявшие на па¬

лубе, ловили их на лету, а бывшие на борту женщины

на четвереньках уползали прочь с поля битвы. В тот

момент, когда женщина, убившая Боркмана, прыгнула

за борт, Леруми наклонился поднять брошенный ею

томагавк, а Джерри, почуяв кровавую войну, вцепился в

руку, тянувшуюся за томагавком!. Леруми выпрямился и

в протяжном вое излил свою злобу и ненав-исть к щенку.

И в то же время он изо всех сил лягнул подскочившего

к нему Джерри. Удар пришелся пря1мю в брюхо и под¬

нял Джерри высоко в воздух.
А в следующую секунду, пока Джерри перелетал че¬

рез колючую гароволоку за борт, а с пирог передавали

на судно снайдеровские ружья, Тамби, почти не прице¬

ливаясь, выстрелил вторично. Леруми, снова потянув¬

шийся за томагавком, не успел даже опустить ногу, ляг¬

нувшую щенка, как пуля попала ему в сердце.
Он осел на палубу и в>М)есте с Боркманом погрузился

в тишину смерти.
Джерри еще не успел коснуться воды, как слава удач¬

ного выстрела потеряла всю прелесть для Тамби. В тот

самый момент, когда он нажимал спуск, делая этот вы¬

стрел, томагавк врезался в его череп, и для него навсе¬

гда померкло видение тропического мира, омываемого

океаном и палимого солнцем. ,С такой же быстротой и

почти одновременно перешли в небытие остальные лю¬

ди команды, и палуба превратилась в бойню.
Голова Джерри вынырнула из воды под выстрелы

снайдеровских ружей и шум смертельной битвы. Чья-

то мужская рука опустилась за 6oipT и вьггащила его за
7.	Джек Лондон. Т. ХП1,	97

загривок в пирогу. Джерри рычал и пытался укусить

свюего спасителя, но был не столько рассержен, сколько

безумйо обеспокоен судъбой шкипера. Он знал, совсед®

о том не думая, что на борту «Эренджи» разразилась ве¬

личайшая катастрофа, какую cMiyrno предощущает вое

живое, а знает только человек и называет ее «смерть».

Он в*идел, как пал Боркман. Он слышал падение Леруми.

А теперь до него доносились ружейные в-ыстрелы> тор¬

жествующий вой и отчаянные крики.
Беспомощно барахтаясь, Джерри визжал, лаял, за¬

дыхался и кашлял, пока чернокожий не швырнул его

грубо на дно пироги. Затем поднялся на ноги и сде¬

лал два прыжка: первый — на нос пироги, и второй —

отчаянный и безнадежный,— не думая о себе, он прыг¬

нул к поручням «Эренджи».
Джерри не допрьп'нул всего на один ярд и снова по¬

грузился в море. Он выплыл на поверхность и отчаянно

поплыл, давясь и захлебываясь соленой водой, ибо он

все еще выл, визжал и лаял, охваченный тоской по шки¬

перу и желанием быть с ним на борту.
Но мальчик лет двенадцати, сидевший в другой пиро¬

ге и видевший борьбу Джерри с первым чернокожим, обо¬

шелся с ним безо всяких церемоний; сперва он ударил его

по голове веслом плашм1я, а затем ребром. Мрак окутал

ясный маленький мозг, охваченный любовью, и черноко¬

жий втащил в свою пирогу слабого, неподвижного щенка.
Тем в-ремевем внизу, в каюте «Эренджи», пока Джер¬

ри, еще не коснувшись воды, летел по воздуху, отброшен¬

ный ногой Леруми, Ван Хорн в одной великой и глу¬

бокой в-спы'шке секунды познал свою смерть. Недаром

старик Башти жил дольше всех своих содлёменников и

был мудрейшим из правителей со времен Сомо. Живи он

в иное время и в ином месте, он мюг бы стать Александ¬

ром или Наполеоно>м>. Но и теперь он удивительно хоро¬

шо проводил свою роль в своем маленьком королевстве

на подветренном берегу Малаиты, мрачного острова кан¬

нибалов.
То была великолепная игра. Хладнокровный и добро¬

душный, строго соблюдая свои права вождя, Башти улы¬

бался Бая Хорну, давал своим молодым подданным

царственное разрешение записываться в трехлетнее раб¬

ство на плантациях и брал свою долю из каждого а1ван-

са за первый год. Аора, которого можно было назвать
98

его первым министром и казначеем, принимал подати по

мере их выплаты и набивал ими большие мешки, сплетен¬

ные из кокосовых волокон. За спиной Башти на койке си¬

дела на корточках стройная тринадцатилетняя девочка с

гладкой кожей и отгоняла опахалом мух от его царствен¬

ной головы. У ног его сидели три старых жены; самая

старшая, без»зубая и частично парализованная, повину¬

ясь его кивку, то и дело подставляла ему грубо оплетен¬

ную корзинку из пандановых листьев.
А Башти, чутко прислушиваясь к первому признаку

мятежа на палубе, поминутно кивал головой и запускал

руку в подставленную корзинку то за бетелем, кусоч¬

ком известки и неизменным зеленым листоМ) для оберты¬

вания жвачки; то за табаком, чтобы набить свою корот¬

кую глиняную трубку; то за спичками, чтобы разжечь

трубку, которая почему-то частенько гасла.
Старуха все время подносила к нему корзинку, и, наг

конец, он в последний раз запустил в нее руку, ^о про¬

изошло в тот мюмент, когда на палубе топор поразил

Боркмана, а Тамби выстрелил в женщину из своего ли-

энфильдского ружья. И сухая, старая рука Башти, по¬

крытая сложной сетью вздувшихся вен, извлекла огром¬

ный пистолет — такой древний, что его с успехом мог но¬

сить один из «круглоголовых» Кромвеля, либо соратник

Кироса и Лаперуза. Это был кремневый пистолет, дли¬

ной в полруки, а зарядил его в тот день не кто иной, как

сам Башти.
Ван Хорн действовал так же быстро, как и Башти, но

все же недостаточно быстро. В тот самый момент, когда

рука его схватилась за соврем1енный автом1атический пис¬

толет, вынутый из кобуры и лежавший у него на коленях,

древний пистолет выстрелил. Заряженный двумя куска¬

ми свинца и круглой пулей, он сработал как ружье. К

Ван Хорну метнулось пламя, и он познал мрак смерти

раньше, чем с губ его успело сорваться: «Черт побери!»

А пальцы, схватившие автоматический пистолет, разжа¬

лись и уронили его на пол.
Чересчур набитый черным порохом, древний пистолет

возымел еще одно действие. Он разорвался в руке Баш-

“ги. Пока Аора, неведомо откуда извлекший нож, отде¬

лял голову белого господина, Башти с юмором гля-

Лел^ на свой указательный палец правой руки, болтав¬

шийся на лоскутке кожи. Он схв1атил его левой рукой,
99

быстро дернул, перекрутил и оторвал; затем, ухмыляясь,

швырнул, как игрушку, в корэинку из пандаяовых листь¬

ев, которую все еще держала перед ним одной рукой

его жена, зажимая другой окровавленный лоб, поранен¬

ный осколком пистолета.
ОдноБрем1енно с эти'м трое мюлодых рекрутов, сопро-

вождаем1ые своими отцами и дяд1ьями, опустились в ка¬

юту и «прикончили единственного матроса судовой коман¬

ды, находившегося внизу.
Башти, проживший достаточно долго, чтобы сделать¬

ся философом, мало обращал внимания на боль, а еще

того меньше на потерю пальца. Он гордо чирикал и

ухмылялся, довольный удачным завершением своего пла¬

на, а его три старых жены, вся жизнь которых зависела

от кивка его головы, распростерлись перед ним на полу,

раболепно принося свои поздравления. Долго прожили

они, и этой долгой жизнью обязаны были лишь его цар¬

ственной прихоти. Они кривлялись, баражтались и лояо-

тали у ног господина их жизни и смерти, доказавшего на

этот раз, как и всегда, свою бесконечную мудрость.
А тощая, пораженная ужасом» девушка, стоя на чет-

верен'ыках, выглядывала из лазарета, как попутанный

кролик из своей норы, и, взирая на эту сцену, понимала,

что близок кухонный котел и конец жизни.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Джерри никогда не узнал, что произошло на борту

«Эренджи». Знал он только, что судно погибло, так как

видел его гибель. Мальчик, оглушивший его веслом,

крепко связал ему лапы, выбросил на берег и позабыл о

нем, увлеченный ограблением «Эренджи».
С громкими крика'М»и и песнями красивую яхту из ти¬

кового дерева длинные пироги подтянули к берегу,

как раз к тому месту, где у подножия коралловых стен

лежал Джерри. Костры пылали на берегу; на борту за¬

жгли фонари, и среди великого ликования ограбили и

ободрали «Эренджи». На берег снесли все, что можно

было зах)ватит1ь, начиная с железных болванок, служив¬

ших балластом, и кончая бегучим такелажем и паруса-

М!И. В ту ночь в Сомо не спал ни один человек. Даже

ссимме крохотные ребятишки топтались вокруг пирше¬
100

ственных костров или, сытые по горло, валялись врас¬

тяжку на песк€. В два часа ночи, по приказанию Башти,

корпус судна быЛ подожжен. И Джерри, томясь от жаж¬

ды, уже не имея сил визжать, беспомощно лежал

со связанными ногами на боку и видел,,, как был охвачен

огнем и дымом тот плавучий мир, который он, так недав¬

но узнал.
При свете горевшего судна старый Башти разделил

добычу. Никто из всего племени не был обойден. Даже

жалкие рабы, бывшие жители лесов, все время своего

рабства трвпета1В<щие от страха быть съеденными, полу¬

чили по глиняной трубке и по нескольку пачек Ta€iaiKy.

Большую часть товаров, не подлежащих дележу, Башти

отправил в свой большой тра!Вяной дом. Вся оснастка и

богатое оборудование кеча было сложено в нескольких

сараях для пирог. А в дьявольских домах колдуны при¬

нялись за работу, высушивая много'численные головы чад

тлеющими кострами; а голов было много, так как на бор¬

ту «Эренджи», помимо судовой команды, находилась дю¬

жина .рабочих из Поола и несколько парней из Малу, ко¬

торых Ван Хорн еще не доставил на родину.
Однако не все они были убиты. Башти категорически

воспретил поголовное избиение. Но руководствовался он

при этом не гуманностью, а тонким расчетом. Обречены

они были все, но Башти никогда не видел льда, не знал

о его существовании и не был знаком с холодильника¬

ми. Он знал лишь один способ сохранить мясо свежим,

а HMieHHo — хранить его живьгм». И пленники были сло¬

жены в самом большом сарае для пирог, где помещался

«мужской дом» и куда под страхом мучительной смер¬

ти не смела войти ни одна женщина.
Связанных, как кур или свиней, их свалили на утрам¬

бованный земляной пол, под которым на незначительной

глубине лежали останки древнейших вождей, а над го¬

ловой, обернутые в травяные циновки, висели предшест¬

венники Башти, включая и его отца.
Сюда же принесли из лазарета и тощую маленькую

негритянку, так как она была предназначена для съеде¬

ния, а табу не распространялось на приговоренных к ку¬

хонному котлу. Ее бросили связанной на пол среди чер¬

нокожих, которые, бывало, так насмехались над ней и

дразнили, уверяя, что Ван Хорн откармливает ее для

кухонного котла.
101

в этот же дом принесли и Джерри' и бросили его на

пол. Анго, глава колдунов, наткнулся на него на берегу

и, несмотря на протесты мальчика, требовавшего щенка

как свою личную добычу, приказал отнести в сарай для

пирог. Когда его проносили мимо пиршественных кост¬

ров, он почуял, что это за пиршественные блюда.

И как ни ново было для него это открытие, он още¬

тинился, зарычал и попробовал освободиться от пут«

Когда же его бросили на пол, он снова ощетинился и.

зарычал на своих товарищей по несчастью, не понимая,

что и они попали в беду. Так как на негров его приучили

смотреть как на вечных врагов, то и теперь он считал

их отаетственньгми за несчастье, постигшее «Эренджи» и

шкипера.
Ведь Джерри был только собакой, с собачьим огра¬

ниченным умом и к тому же очень молодой. Но он не

долго ры>чал на пленников. Смутный инстинкт подска¬

зал ему, что и они тоже несчастны. Некоторые были тя¬

жело ранены и все время охали и стонали. Не отда¬

вая себе в том отчета, Джерри понял, что их положе¬

ние так же тягостно, как и его. А ему и в самом деле

пришлось скверно. Он лежал на боку, а веревки так

туго стягивали его лапы, что врезались в нежное

тело и мешали кровообращению. Он изнывал от жажды

и с пересохшим язьпсом и горлом задыхался в жаре.
Жутким MiecTOM был этот до<М1 для пирог, наполнен¬

ный стонами и вздохами: трупы под полом; создания,

обреченные в скором времени стать трупами, на полу;

трупы, висящие в воздушных гробах, над головой. Длин¬

ные черные пироги, остроносые, напоминающие хищных

чудовищ с огромньши клювами, смг)П'но вырисовывались

при свете тлеющего костра, у которого сидел древний

старик племени Сомо за своей нескончаемой работой —

прокапчиванием дымом головы дикаря. Высохший, сле¬

пой и дряхлый, лопоча и кривляясь, ка1к большая обезь¬

яна, он то и дело поворачивал во все стороны голову,

подвешенную в едком дьгму, и горсть за горстью подбра¬

сывал гнилую труху в тлеющий костер.
При редких вспышках тусклого костра, сквозь темные

поперечные балки проглядывал конек крыши, покрьггый

циновкой из кокосовых волокон. Некогда эти волокна бы¬

ли двух цветов — черного и белого, но от дыма приняли

почти однотонную грязновато-коричневую окраску. С по¬
102

перечных оалсж на длинных крученых веревках свеши¬

вались головы врагов, захваченные во время, столкнове¬

ний в джунглях и морских набегов. Все помещение ды¬

шало гниением и смертью, и сам слабоумный старик,

прокапчивающий в дыму символ смерти, был на краю

могилы.
Перед рассветом несколько десятков чернокожих с

гро>М1КИ'Ми кршсам1и приволокли одну из бол1ьших военных

пирог. Руками и ногами они расчистили место для пи¬

роги, расталкивая и отбрасывая в сторону связанных

пленников. Они отнюдь не деликатничали с мясом,

дарованным им благосклонной судьбой и мудростью

Башти.
Потом они расселись вокруг, покуривая из глиняных

трубок, и, чирикая и смеясь странным тонким) фальце¬

том, стали перебирать события прошедшего дня и ночи.

Время от в-ремени то один, то другой растягивался и

тут же засьшал, ничем не покрывшись, так как от рож¬

дения они привыкли спать нагим»! даже под палящими

лучами солнца.
Когда стало рассветать, не спали только тяжело ра¬

ненные или слишком туго связанные веревками да дрях¬

лый старик, который все же был моложе Башти. Когда

мальчик, оглушивший Джерри лопастью весла и предъ¬

являвший на него свои права, прокрался в дом, ста¬

рик его не услышал. И не увидел, потому что был слеп.

Он продолжал, безумно хихикая и бормоча что-то, по¬

ворачивать голову, коптившуюся в дыму, и подбрасывать

труху в тлеющий костер. Никто не обязан был трудить¬

ся над ЭТИМ) ночью, даже он, ни на что иное не способ¬

ный. Но возбуждение, царившее после захвата «Эренд-

жи», передалось и его поврежденному мозгу; смутно

вспоминалась ему былая сила, и он принял участие в

триумфе Сомо, занявшись копчением головы, которая

являлась символом этого триумфа.
Но двенадцатилетний мальчик, прокравшийся в дом,

осторожно шагал через спящих и пробивал себе дорогу

среди пленных, замирая от страха. Он знал, какое табу

нарушает. Он не дорос даже до того, чтобы покинуть

травяной кров своего отца и спать с юношами в доме

для пирог, не говоря уже о доме, где спали молодые муж¬

чины. И теперь, вторгшись в священную обитель впол¬

не созревших и признанных взрослыми мужчин Сомо, он
103

знал, что рискует своей жизнью, со всеми ее смутно п|.е-

дощущаемьрми тайнами и стремлениями.
Но он хотел во что бы то ни стало добыть Джерри,

и добыл-таки его. Только тощая маленькая негритянка,

предназначенная для кухонного котла, вытаращив от

ужаса глаза, видела, как мальчик схватил Джерри за

связанные лахты и вьшес его из этой кладоБой жи*вого М1Я-

са. Героическое смелое сердечко Джерри заставило бы

его огрызнуться на такое грубое обращение, если бы он

не был слишком истощен: из пересохшей глотки не вы¬

рывалось ни единого звука. В каком-то полукошмаре,

жалкий, беспомощный, почти без сознания, он смутно

ощущал, словно между двумя страшными сновидениями;

что его тащат головой вниз из дома, где пахнет смертью,

проносят через затихшую деревню и несут вверх по

тропинке, осененной высокими ветвистыми деревьям!и, ле¬

ниво шелестящими под первьгм дыханием» утреннего ве¬

терка.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ка«к узнал впоследствии Джерри, мальчика звали Ла-

май, и он нес щенка к себе домюй. Незавидный был этот

дом, даже среди травяных хижин каннибалов. На

земляном полу, плотно утрамбованном многолетней

грязью, жили отец и мать Ламаи с потомством, со¬

стоявшим из четырех младших его братьев и сестер.

Тростниковая крыша, протекавшая при сильном ливне,

еле держалась. Дырявые стены вообще не были защитой

от дождя. Дом Лумаи, отца Ламаи, был самым жалким

жилищем во всем Сомо.
Лумаи, хозяин дома и глава семьи, в отли»чие от боль^

шинства малаитян, был толст. И, должно быть, этой

тучностью и объяснялось его добродушие и леность;

Но жужжащей мухой в эту радостную беспечность

врывалась его жена Ленеренго — самая сварливая жен¬

щина во в>сем Сомо, настолько же тощая, насколько ее

супруг был шарообразен; язык у нее был столь остер,

сколь сладкоречив у него; ее кипучая энергия служила

противовесом его бесконечной лени-; и- от рождения^ мир

казался ей пропитаиньгм горечью, тогда как он ощущал

лишь его сладость.
104

Мальчик обошел дом, по дороге заглянул внутрь,

где его отец и мать лежали в противоположных углах,

ничем не прикрытые, а посредине, на полу, свернувшись

в клубок, как вьгводо'к щенят, спали его голые братья и

сестры. Вокруг дома, который, по правде сказать, силь¬

но смахивал на звериную берлогу, был рай земной. Воз¬

дух был пряный, напоенный сладким благоуханием ди¬

ких ароматных растений и великолепных тропических цве¬

тов. Над головой три хлебных дерева переплетали бла¬

городные ветви. Бананы и смоковницы был» отягощены

гроздьями зреющих плодов. А огромные золотистые ды-

ни-папайя, уже созревшие, свешивались с тонкостволь¬

ных деревьев, диаметр которых не достигал и одной деся¬

той диаметра росших на них плодов. Но Джерри

самым восхитительным показалось журчание и плеск не¬

зримого ручейка, пробивающего себе путь среди мшистых

камней, под прикрытием нежных и изящных папоротни-

, ков. Ни одна королевская оранжерея не могла срав¬

ниться с этой дикой тропической растительностью, за¬

литой солнцем.
Обезумевший от журчания воды, Джерри должен

был выносить объятия и ласки мальчика; тот присел пе¬

ред ним на корточки и, раскачиваясь взад и вперед, за¬

тянул странную, мурлыкающую песенку. А Джерри, не

наделенный даром речи, не мог рассказать ему о своей

невыносимой жажде.
Затем Ламаи крепко привязал его плетеной веревкой

и снял путы, врезавшиеся в его лапы. От неправильного

кровообращения у Джерри онемели все члены, и, кроме

того, не прикаса'ясь к воде почти целый тропический день

и всю ночь, он так ослабел, что, поднявшись на ноги,

зашатался и упал, и так при каждой попытке встать ша¬

тался и падал. Тут Ламаи понял или догадался. Он схва^

ТИЛ кокосовую плошку, прикрепленную к концу бамбу¬

ковой палки, погрузил ее в заросль папоротников и под¬

ставил Джерри, наполненную до краев драгоценной во¬

дой. .
Сначала Джерри пил, лежа на боку; потом в«месте с

влагой жизнь влилась в его иссохшие сосуды, и вско¬

ре он смог подняться на ноги, все еще слабый и дрожа¬

щий, и, широко расставив лапы, продолжал лакать.

Мальчик весело чирикал, любуясь этим зрелищем, а

Джерри, почувствовав в себе достаточно бодрости, смог
105

заговорить на красноречивом собачьем языке. Он вы¬

сунул нос из плошки и розовым языком, похожим на ку¬

сок ленты, лизнул руку Ламаи. А Лаши, в восторге от

того, что они поняли друг друга, подсунул плошку, и

Джерри снова стал пить.
Он пил долго. Он пил до тех пор, пока его впавшие от

зноя бока не раздулись, как шар, а в промежутках

он в знак благодарности лизал черную руку Ламаи,

Все шло хорошо, и так бы и продолжалось, если

бы не проснулась мать Ламаи — Ленеренго. Пересту¬

пив через свой черный выводок, она подняла пронзитель¬

ный крик, укоряя своего первенца за то, что он привел в

дом лишний рот, и тем заставит ее хлопотать по хозяйст¬

ву еще больше.
Затем последовала перебранюа, из которой Джерри

не понял ни слова, но см1ысл уяснил. Ламаи был с ним и

за него. Мать Ламаи была против него. Она визгливо

выражала свое глубочайшее убеждение, что сын ее ду¬

рак и даже хуже дурака, так как дурак и тот посочув¬

ствует матери, обремененной трудом. Тут она стала взы¬

вать к опавшему Лумаи; тот проснулся, грязный и жир¬

ный, и забормотал ласковые слова на диалекте Сомо,

уверяя, что это прекраснейший мир, что все щенки и

первенцы — восхитительные создания, что сам он еще

ни разу не умирал с голоду, а спокойствие и сон — пре¬

краснейшие вещи, когда-либо выпадавшие на долю смерт¬

ного; и в подтверждение сего, возвращаясь к мирному

спокойствию сна, он уткнулся носом в бицепс руки, слу¬

жившей ему подушкой, и сразу же захрапел.
Но Ламаи, упрямый, как пень, злобно топая ногами

и прекрасно зная, что путь к отступлению открыт и он

сможет удрать, если мать на него накинется, продол¬

жал отстаивать щенка. Кончилось тем, что, многословно

обрисовав ничтожество отца Ламаи, Ленеренго снова '

улеглась спать.
Одна идея порождает другую. Лама« узнал, как не¬

насытна была жажда Джерри, и это навело его на мысль,

что, быть может, Джерри в не меньшей мере голоден.

Подбросив сухие ветви в тлеющие угли, оставшиеся в зо¬

ле, он развел большой костер, затем навалил на него кам¬

ней из ближайшей кучи; все камни были закопчены, так

как не раз служили для этой цели. Потом он достал из

воды ручейка плетеный мешок и вынул из него жирного
106

лесного голубя, которого он накануне поймал в силок.

Голубя о« завернул в листья и, оградив от огня камня¬

ми, засыпал сверху землей.
Когда, спустя некоторое время, он вытащил голубя и

снял обуглившиеся листья, распространился такой аппе¬

титный запах, что Джерри навострил уши и ноздри у

него затрепетали. Мальчик разодрал на части дымящую¬

ся птицу, и началось пиршество Джерри, которое про¬

должалось до тех пор, пока последний лоскуток мяса

не был содран с кости, а кости разгрызены и проглоче¬

ны. И в продолжение всего пиршества Ламаи ухажи¬

вал за Джерри, М|урлы1к-ал свою песенку, гладил и ласкал

его.
Что же касается Джерри, то он, утолив голод и жаж¬

ду, уже не столь сердечно отвечал на эти ласки. Он был

только вежлив, и в ответ на ласку, поблескивая глазами,

вилял хвостом, и, по своему обыкновению, извивался

в-сем телом; но в этом проглядывало какое-то беспокой¬

ство, он то и дело прислушивался к отдельным звукам

и страстно хотел удрать. Это не укрылось от мальчика,

и перед тем, как улечься спать, он обвязал вокруг шеи

Джерри веревку, а конец ее привязал к дереву.
Джерри некоторое время натягивал веревку, а потом

сдался и заснул. Но ненадолго. Слишком томила его

мысль о шкипере. Он знал — и в то же время не знал,—

что шкипера постигло непоправимое высшее несчастье;

Сначала он тихонько визжал и скулил, а затем вонзил

свои острые зубы в плетеную веревку и жевал ее до тех

пор, пока она не перетерлась.
Освободившись, Джерри, как голубь, возвращающий¬

ся домой, понесся стрелой прямо к берегу моря, по ко¬

торому плавал «Эренджи» со шкипером. Из Сомо почтя

все разбрелись, а те, кто остался, спали сладким сном.

Поэтому никто не досаждал Джерри, пока он пробегал

по извилистым тропинкам между многочисленными до¬

мами и мимо зловещего места, где люди, высеченные

из цельного куска дерева, сидели в разинутой пасти

акул. Племя Сомо, со времени своего основателя Сомо,

поклонялось богу-акуле и прочим океанским божествам,

так же как богам лесов, болот и гор.
Свернув направо, Джерри миновал коралловую стену

и выбежал на берег. Но «Эренджи» не было видно на
107

гладкой поверхности лагуны. Повсюду валялись остат¬

ки пиршества, и Джерри почуял дым угасающих костров

и запах паленого мяса. Многие из пировавших не потру¬

дились вернуться в свои дома, растянулись на песке

и спали под лучами утреннего солнца; мужчины, жен¬

щины, дети и целые семьи лежали там, где их настиг

сон.
Джерри подошел к самому краю воды и сел, опустив

передние лапы в воду. Сердце его разрывалось от тоски

по шкиперу. Он поднял морду к небу и горестно завыл,

как воют все собаки с тех пор, как пришли из диких лесов

к людским кострам.
Здесь и нашел его Ламаи, прижал к своей груди, что¬

бы лаской утешить его горе, и отнес назад, к травяной

хижине у ручья. Он предложил ему воды, но Джерри не

мог больше пить. Он предложил ему свою любовь, но

Джерри не мог забыть мучительную тоску по шкиперу.

Наконец, раздраженный упорством щенка, мальчик за¬

был о своей любви, ударил Джерри по голове и привя¬

зал его так, как очень немногие белые люди когда-либо

привязывали своих собак. Ведь Ламаи был своего рода

гением. Он никогда не видал, чтобы так привязывали со¬

бак, но теперь, в минуту нужды, сам изобрел способ при¬

вязывать Джерри при помощи палки. Палка была из

бамбука, длиной в четыре фута. Один конец он привя¬

зал к самой шее Джерри, а другой — к дереву. Джер¬

ри мог достать зубами только палку, а сухой бамбук

может противостоять зубам любой собаки.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Много дней Джерри, привязанный к палке, был плен¬

ником Ламаи. Это время нельзя было назвать счастли¬

вым, так как в доме Лумаи постоянно происходили ссоры

и стычки. Ламаи ожесточенно сражался со своими бра¬

тьями, сестрами, не давая им дразнить Джерри, и эти

битвы неизменно завершались вмешательством Ленерен-

го, беспрестанно наделявшей колотушками все свое по¬

томство.
После этого она по привычке начинала сводить

счеты с Лумаи, который всегда кротко подавал
108

голос за тишину и спокойствие, а по окончании спора

скрывался на пару дней в дом для пирог. Тут Ленеренго

была бессильна. В «мужской дом» не смела проник¬

нуть ни одна женщина. Ленеренго не могла забыть

судьбу той последней женщины, которая нарушила табу,

^о случилось много лет тому назад, когда сама она бы¬

ла девочкой, но в ее мозгу на всю жизнь запечатлелось

воспоминание о несчастной женщине. В первый день она

висела, подвеш’енная за одну руку, под палящими луча¬

ми солнца; на второй день ее подвесили за другую руку.

После этого она была съедена членами «мужского дома»,

и еще долго-долго спустя все жены были необычайно

кротки со своими мужьями.
Джерри чувствовал привязанность к Ламаи, но не

было в этом ни силы, ни страсти. Это чувство проистека¬

ло скорее из благодарности, так как один Ламаи за¬

ботился о том, чтобы он получал пищу и питье. Джерри

не мог относиться к мальчику так, как относился к шки¬

перу и мистеру Хаггину или даже к Дерби и Бобу.

Ламаи был низшим человеческим существом — негром,

а Джерри в течение всей его недолгой жизни внушали

закон, гласивший, что белые люди — высшие двуногие

боги.
Однако он не преминул заметить, что и негры наделе¬

ны разумом и могуществом. Он это принял, не рассуж¬

дая. У них была власть над другими предметами, они мог¬

ли метать палки и камни и даже сумели превратить его в

пленника, привязав к палке, делавшей е^о беспомощным.

Все же они были своего рода богами, хотя, быть может,

и ниже белых богов.
Первый раз в жизни Джерри был на привязи, и ему

это не понравилось. Тщетно портил он себе зубы, на¬

чавшие уже расшатываться под давлением вторых зубов,

росших на смену. Палку он так и не мог осилить. Хотя

шкипера он не забыл, но горечь утраты с , течением

времени потеряла свою остроту, и наконец над все¬

ми его мыслями восторжествовало желание быть сво¬

бодным.
Но, когда настал день освобождения Джерри, он

не воспользовался этим и не удрал к берегу. Случилось

так, что освободила его Ленеренго. Сделала она это

умышленно, желая от него избавиться. Но, когда она
109

бго отвязала, Джерри задержался и в знак благодарно¬

сти повилял ей хвостом, улыбаясь своими светло-карими

глазами. Она топнула ногой и сердито закричала, чтобы

его прогнать. Этого Джерри не понял; а так как страха

он не знал, то его нельзя было спугнуть и заставить

удрать. Он перестал вилять хвостом и продолжал на нее

глядеть, но его глаза уже не улыбались. Ее поведение он

счел недружелюбным и сейчас же насторожился, при¬

готовившись к дальнейшим враждебным действиям с ее

стороны.
Она снова крикнула и топнула ногой. Это только за¬

ставило Джерри сосредоточить свое внимание на ее

ногах. Тут она окончательно разозлилась и попыталась

ударить его ногой; а Джерри, уклонившись от удара,

куснул ее за лодыжку.
Немедленно разгорелась война, и весьма вероятно,

что Ленеренго в бешенстве убила бы Джерри, не появись

на сцене Ламаи. Увидев палку, отвязанную от шеи Джер¬

ри, он понял, в чем дело, и, рассвирепев, прыгнул меж¬

ду сражающимися и отразил удар, нанесенный камен¬

ным пестиком, который легко мог размозжить голову

Джерри.
Теперь серьезной опасности подвергался Ламаи. Но,

когда мать свалила его на землю ударом кулака по го¬

лове, бедный Лумаи проснулся, разбуженный сумато¬

хой, и попытался восстановить мир. Ленеренго, по обы¬

кновению, забыла все на свете, с наслаждением отдав¬

шись препирательствам со своим супругом.
Дело закончилось довольно безобидно: дети перестав

ли реветь, Ламаи снова привязал Джерри к палке. Лг-

«еренго договорилась до одышки, а оскорбленный в сво¬

их чувствах Лумаи удалился в «мужской дом», где

мужчины могли почивать в мире и где им не докучали

никакие женщины.
В тот вечер, в кругу своих товарищей, Лумаи рас¬

сказал о своих злоключениях и поведал причину их, за¬

ключавшуюся в щенке, прибывшем с «Эренджи». Слу¬

чилось так, что рассказ его услыхал Агно, главный кол-.

дун, или верховный жрец, а услыхав, вспомнил, как он

отправил Джерри в дом для пирог вместе с остальны¬

ми пленниками. Полчаса спустя он уже допрашивал

Ламаи. Вне всякого сомнения, мальчик нарушил табу,
110

что Агно и сообщил ему конфиденциально. Тут Ламаи

задрожал, заплакал и униженно припал к его ногам, так

как наказанием за это была смерть.
Агно представился удобный случай получить власть

над мальчиком. И он этот случай упустить не захотел.

От убитого мальчика нечего ждать пользы, но маль¬

чик живой, чью жизнь он держал в своих руках, мог со¬

служить ему хорошую службу. О нарушенном табу ни*

кто, кроме него, не знал; следовательно, он мог сохранить

это в тайне. Итак, он приказал Ламаи отныне жить в до¬

ме для пирог, отведенном юношам; здесь должно было

начаться его ученичество; и пройдя длинный ряд испы¬

таний и церемоний, он мог вступить в «мужской дом»

и стать признанным мужчиной.
Утром, повинуясь приказанию колдуна, Ленеренго

связала ноги Джерри; дело не обошлось без борьбы, во

время которой порядком пострадала его голова, а у нее

руки покрылись царапинами. Затем ^на понесла его вньз

через деревню, чтобы сдать Агно. Дойдя до открытой

площадки в центре деревни, где стояли тотемы, она по¬

ложила его на землю, а сама приняла участие в народ¬

ном увеселении.
Старый Башти был не только суровым, но и мудрым

законодателем. Этот день он предназначил для того,

чтобы наложить наказание на двух сварливых женщин,

проучить всех остальных женщин и дать возможность

подданным еще раз оценить достоинства своего правите¬

ля. Тиха и Вивау, коренастые, толстые молодые женщи¬

ны, давно уже были посмешищем всей деревни из-за

своих нескончаемых ссор. Башти повелел им участвовать

в беге. Но что это был за бег! Можно было лопнуть со

смеху. Мужчины, женщины и дети, взирая на эту сце¬

ну, выли от восторга. Даже пожилые матроны и седобо¬

родые старцы, одной ногой стоявшие в могиле, радостно

визжали.
Путь в полмили лежал через всю деревню, от того

места, где был сожжен «Эренджи», и. до другого конца

коралловой стены. Тиха и Вивау должны были пробе¬

жать туда и обратно, причем поочередно одна должна

подгонять другую.	- ,	,

Только Башти мог придумать подобное зрелище. Ти-

хе дали два круглых коралловых камня весом в добрых

соро-к фунтов каждый. Она вынуждена была плотно

прижимать их к бокам, чтобы они не покатились на зем¬

лю. За ней Баыгги поставил Вивау, которая была воору-

4кена легким и длинным бамбуковым шестом, утыканным

на одном конце щетиной из бамбуковых щепок. Щепки

были остры, как иглы — ими и пользовались как иглами

при татуировке. Этим шестом, усаженным иглами, Ви¬

вау должна подгонять Тиху так же, как люди бодилом

подгоняют волов. Серьезных повреждений причинить бы¬

ло нельзя, а лишь сильную боль, но этого-то именно и

добивался Башти.
Вивау колола бодилом, а Тиха спотыкалась и шата¬

лась, пьггаясь развить скорость. Когда они добегут до

дальнего берега, положение переменится — Вивау бу-

дег нести камни, а Тиха — колоть бодилом. Вивау знала,

что Тиха постарается вернуть ей с процентами получен¬

ные уколы, а потому изощрялась, насколько позво¬

ляли ей силы. Пот каплями стекал по лицу обеих. У каж¬

дой в толпе были свои сторонники, встречающие каждый

укол ободрением либо насмешками.
Как ни смехотворно было это наказание, но за ним

лежал железный закон дикарей. Камни нужно было не¬

сти на протяжении всего пути. Та, что колола, должна

была действовать быстро и рьяно. Но той, которая бе¬

жала с камнями, воспрещалось терять терпение и коло¬

тить свою мучительницу. Башти своевременно предупре¬

дил, что виновная в нарушении этих правил будет вы¬

ставлена во время отлива на коралловом рифе на съеде¬

ние акулам.
Когда состязающиеся порав.нялись с Башти и его

первым министром Аорой, они удвоили свои усилия. Ви¬

вау колола с энтузиазмом. Тиха при каждом уко¬

ле подпрыгивала, подвергаясь опасности уронить кам¬

ни. За ними по пятам, улюлюкая и визжа, неслись де¬

ревенские ребята и собаки.
—	Долго тебе не придется сидеть в пироге. Тиха! —

крикнул Аора жертве, а Башти снова разразился кудах-

тающим смехом.
Получив особенно чувствительный укол. Тиха уро¬

нила камень и была основательно исколота, пока опу¬
112

скалась на колени и подбирала его одной рукой. Под¬

нявшись на ноги, она заковыляла дальше.
Один раз, возмущенная невыносимой болью, она ре¬

шительно остановилась и обратилась к своей мучитель*

нице.
—	Мой много-много сердит на тебя! — крикнула она

Вивау.— Подожди, скоро...
Но она так и не закончила своей угрозы. Новый

укол заставил ее рысцой пуститься вперед.
Крик ребятишек стал затихать, когда эта пара при¬

близилась к берегу, но вскоре опять усилился. Женщи¬

ны возвращались. На этот раз Вивау пыхтела под

тяжестью коралловых камней, а Тиха, озлобленная

перенесенными страданиями, старалась расквитаться

с лихвой.
Поравнявшись с Башти, Вивау уронила один из кам¬

ней, стараясь поднять его, выронила и другой, который

откатился на двенадцать футов в сторону от первого.

Тут Тиха превратилась в мстительную фурию. И весь

Сомо обезумел. Башти хохотал, держась за тощие бока,

а слезы сбегали по его морщинистым щекам.
А когда все было кончено, Башти обратился к своему

народу:
—	Так будут драться все женщины, которые любят

ссоры.
Но сказал он это не совсем таоЕС и не на языке Со-

мю, а на морском жаргоне. Вот как сложилась у него

фраза:
—	Всякая женщина любит сражаться — всякая жен¬

щина в Сомо будет сражаться так.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ	- -
По окончании бега Башти завел pasi^Bop со сво¬

ими старшинами, среди которых был и Агно; а Ленерен-

го, в свою очередь, заболталась со старыми кумушка¬

ми. Джерри лежал на боку там, где она его забыла,

когда к нему подошла дикая собака, которую он высле¬

живал на борту «Эренджи». Сначала она издали по¬

тянула носом, готовая в лкубой момент обратиться в бег¬

ство, затем) осторожно подошла ближе, Джерри горя-
8.	Джек Лондон. Т. ХП1.	-|'|3

-щими глазами следил за ней. Как только дикая собака

гкнулась в него носом, он предостерегающе зарычал.

Та отско-чила назад, повернулась и стремительно отле¬

тела на пару десятков шагов, пока не убедилась, что

ее не преследуют.
Тогда она осторожно вернулась на/зад, крадучись,

словно выслеживая дичь, так низко припадая к зем»\е,

что почти касалась ее брюхом. Лапы она переставляла

с гибкой мягкостью кошки и время от времени озира¬

лась по сторонам, словно опасалась атаки с фланга*

Громжий взрьЕв хохота мальчишек, донесшийся изда¬

ли, заставил ее съежитпься, впиться когтями в зе1млю и

напрячь все иускулы для прыжка, хотя она и не знала,

угрожает ли ей опасность и с какой стороны. Затем

она как будто убедилась, что вреда этот шум не причи¬

нит, и снова стала крадучись подбираться к ирланд¬

скому терьеру.
Неизвестно, чем1 кончилось бы дело, ибо в этот мо¬

мент взгляд Башти случайно упал на золотистого щен¬

ка — впервые со дня гибели «Эренджи». Захваченный

событиями, Башти забыл о щенке.
—	Это что за собака? — крикнул он резко, заставив

дикого пса припасть к земле. Крик привлек вним1ание

Ленеренго.
Она в страже распростерлась у ног грозного старого

вождя и дрожащим голосом рассказала, как обстоит де¬

ло. Ее никудышный мальч!ишка Лам1аи вытащил собаку

из воды. В доме собака послужила причиной многих

ссор. Но теперь Ламаи переселился к юношам, а собаку

она несет в дом Агно, повинуясь 'Приказанию самого

Агно.
“Г Зачем тебе собака? — обратился Башти непо¬

средственно к Агно.
—	Я ее кай-кай,— последовал ответ.— Жирная со¬

бака. Хорошую жирную собаку хорошо кай-кай.
Проницательному старому Башти явилась мысль,

давно уже зревшая в его мозгу.
—	Хорошая собака,— заявил он.— Ты съешь лесную

собаку,— посоветовал он, показывая на дикого пса.
Агно покачал головой.
—	Лесную собаку невкусно кай-кай.
—	Лесная собака — собака не такая хорошая,— вы¬

нес свое суждение Башти.— Лесная собака слишком
114

труслива. Все лесные со^баки трусливы. Собака белого

господина ни1чего не боится. Лесная собака не дерет¬

ся. Собака белого господина дерется, как черт. Лес¬

ная собака удир«1€т, как черт. Смотри и увидишь!
Башти' подошел к Джерри и перерезал веревки, стя¬

гивавшие ему ноги. А Джерри моментально вско¬

чил и впопыхах не стал тратить врем»я на изъявление

благодарности. Он кинулся к дикой собаке, настиг ее

на лету и несколько раз перекувырнул в облаке пы¬

ли. Всякий раз, когда дикая собака пыталась удрать,

Джерри ее настигал, перевертывал и кусал, а Башти над¬

рывался от хохота и лопотал своим старшинам, при¬

зывая их смютреть на подвиг Джерри.
А Джеррн превратился в мкаленького взбесившегося

чертенка. Воспла<М1ененный воспом1И*нания>ми обо всех

нанесенных ему обидах, начиная с крова1вого дня на

«Эренджи» и потери шкипера и кончая последней оби¬

дой — связанными ногами, он вымещал все на дикой со¬

баке. Собственник дикой собаки — чернокожий, вернув¬

шийся с плантации, по недомыслию, попробовал ото¬

гнать Джерри-. Тот моментально на него набросился,

царапнул ему зубами икры и, попав м)ежду ног черно¬

кожего, повалил его на землю.
—	Как эвать? — в бешенстве крикнул Башти обид¬

чику, который, пораженный ужасом, лежал там, где

упал, и в страхе ждал, какие еще слова сорвутся с уст

его вождя.
Но Башти уже валился от хохота, глядя, как дикий

пес улепетывает во всю прьггь вниз по улице, а Джер¬

ри, вздымая пыль, несется за ним) на расстоянии сот¬

ни . шагов.
Когда собаки скрылись из виду, Башти изложил свою

М1ысл1ь. Если люди сажают банановые деревья, они по¬

лучают бананы. Если они посадят батат,— вырастет ба¬

тат, не сладкий картофель или смоковницы, а батат—

и только батат. Так же обстоит дело с собаками. Если

все собаки чернокожих трусливы, то и все потомство

этих собак будет трусливым). Собаки белых людей —

смелые бойцы. Размножаясь, они дают смелых бойцов.

Отлично, а вывод отсюда таков: в их руках собака бе¬

лого человека,— было бы очень глупо съесть ее и тем

уничтожить обитающую в ней храбрость. Мудрость

требует считать ее племенной собакой и сохранить ей
115

йсизнь, чтобы в грядущих псжолениях собак Сомо храб¬

рость ее повторялась сиова и снова до тех пор, пока все

собаки Сомо не станут сильными и храбрьши.
Затем Башти приказал главному колдуну взятть на

себя заботу о Джерри и хорошенько за ним смотреть.

Затем он повелел уведомить все племя, что Джерри—

та»бу. Ни один мужчина, женщина или ребенок не мо¬

жет бросить в него копьем или камнем, бить его ду¬

бинкой или TOMiaraiBKOM и причинять ему какой-либо

вред.
С этого дня и до тех пор, пока Джерри сам не на¬

рушил одного из величайших табу, для него наступи¬

ла счастливая пора в мрачной травяной хижине Агно,

ибо Башти, в отличие от большинства вождей, желез¬

ной рукой управлял своими колдунами. Другие вожди,

даже Нау-Хау из Ланга-Ланга, повиновались колдуна л».

Потому-то население Сомо считало, что и Башти нахо¬

дился в таком же положении. Но народ в Сомо не зяал,

что происходило за кулисами, когда Башти, подлинный

безбожник, разговаривал один на один со своими кол*-

дунами.
В этих частных беседаос он заявил, что знает их иг¬

ру не хуже, чем1 они сами, и отнюдь не является рабом

темных суеверий и грубых обманов, с помющью коих они

держат народ в повиновении. Затем он выдвинул тео¬

рию, такую же древнюю, как сами жрецы и правите¬

ли, что для правильного управления народом и те и дру¬

гие должны работать совместно. Пусть народ верит, что

богам и жрецам! — глашатаям богов — принадлежит по¬

следнее слово; но он заставит-де жрецов признать по¬

следнее слово за ним — Башти. И в конце концов оч

заявил им, что как ни мало верят они в свои собствен¬

ные плутни,— он верит в них еще меньше.
Он знал табу и истину, скрывавшуюся за табу. Он

объяснял свои личные табу и их происхождение. Агно

он объявил, что никогда он — Башти — не должен есть

моллюсков. Так решил он сам, ибо моллюски ему не

нравились. Старый Нино, верховный жрец, предшествен¬

ник Агно, вняв гласу бога-акулы, наложил на него это

табу. Но в действительности верховный жрец исполнял

тайное повеление Башти.
116

кроме того, все жрецы были его ставленниками, ибо

он жил дольше самого старейшего из них. Он знал их

всех, всех возвел в этот сан, сделал тем, чем) они были,

и они зависели от его милостей. И жрецы должны бы-*

ли принимать его программу, как делали это всегда;

иначе их постиг бы быстрый и неожиданный конец.

Ему следовало лишь напомнить им о кончине Кори, кол¬

дуна, который считал себя сильнее своего вождя и по

собственной вине вопил от боли целую неделю, пока не

затих навсегда.
В большом травяном доме Агно было мало света и

много таинственности, но для Джерри тайн не суще¬

ствовало; он или знал вещи, или их не знал и никогда

не беспокоился о том, чего не знал. Засушенные головы

и прочие прокопченные и заплесневелые части челове¬

ческих трупов производили на него не больше впечатле¬

ния, чем засушенные аллигаторы и рыбы, украшавшие

мрачное жилище Агно.
Джерри нашел здесь хороший уход. В доме шам1а-

на не толпились ни жены, ни дети. Несколько старух,

одиннадцатилетн'яя девочка, отм1ахивавшая мух, и два

молодых человека, прошедшие юношеское обучение в до¬

ме для пирог и теперь, под руководством учителя, зна¬

комившиеся со жреческим искусством, составляли до¬

машний штат и ухаживали за Джерри. Пищу он полу¬

чал самую изысканную. После Агно, съедавшего первый

кусок свиньи, еда подавалась Джерри. Даже два при¬

служника и девочка, отмахивавшая мух, ели после

него, а остатки отдавались старухам. И в отличие от

обыкновенных лесных собак, которые в дожд1Ь украд¬

кой прятались под навес, Джерри отвели сухое местеч¬

ко под крьгагей, где с потолка свешивались сухие голо¬

вы лесных жителей и забытых торговцев сандаловым де¬

ревом. Тут же висели покрытые пылью сухие внутренно¬

сти акул и скелеты крыс, длиною вм1гсте с х!востом> в две

трети ярда.
Не раз Джерри, пользовавшийся неограниченной

свободой, пробирался через всю деревню к дому Ла-

маи. Но он так и не нашел Лам)аи, который со вре¬

мени потери шкипера был единственным человеком,

завоевавшим симпатии Джерри. Открыто Джерри не

покааьивался ни разу; прячась в густом папоротнике на

берегу ручья, он следил за домом и принюхивался к его
117

обитателям. Но запах Ламаи уловить он не мог и спу¬

стя некоторое время отказался от своих посещений и

признал дом колдуна своим домюм, а самюго колдз^на —

своим господином.
Но никакой любви к этому господину он не питал,

Агно, столько лет в страхе державший свой таинствен¬

ный дом, любви не знал, как не знал он и привязанно¬

сти и жизнерадостности. Юмора он не понимал и был

холодно бесчувствен, как ледяная сосулька. По могу¬

ществу он занимал второе место, уступая первое Баш-

ти, и вся его жизнь была ом)рачена сознанием, что не

он первый. К Джерри он никаких чувств не питал, но,

опасаясь Башти, боялся обидеть Джерри.
Прох-одили меся'цы, и у Джерри появились крепкие,

массивные вторые зубы. Он вырос и прибавился в весе.

Он был избалован, насколько мюжет избаловаться со¬

бака. Под защитой табу он быстро научился властвовать

над населением Сомю и во всем! поступать по-своему.

Никто не смел останавливать его палкой или камнем».

Агно его ненавидел, он это знал; пронюхал он и то, что

Агно его боится и не посмеет тронуть. Но Агно был

хладнокро.вньш философом и выжидал; в отличие от

Джерри он обладал человеческой способностью пред¬

видения и умел сообразовать св<#й действия с достиже¬

нием определенной цели в будущем.
Джерри бродил по всем владениям Башти, от по¬

граничных лесных деревень до края лагуны, в воды ко¬

торой он никогда не рисковал спуститься, помня кро¬

кодилов и табу, усвоенное им еще в Мериндже. Все

перед ним расступались. Все кормили его, когда он тре¬

бовал пищи. Ибо табу лежало на нем, и он мог, не встре¬

чая противореч*ий, вторгаться на их циновки для спанья

или совать нос в плошки с едой. Он мог драться, сколь¬

ко ему был угодно, держаться заносчиво, нарушая вся¬

кие правила приличия, и никто не см1ел ему прекосло¬

вить. Башти повелел даже, чтобы в случ1ае нападения

на Джерри взрослых лесных собак народ Сомо прини¬

мал его сторону, а лесных собак прогонял камнями и

палками. Таким образом, его собственные четвероногие

двоюродные братья на горьком опыте узнали, что на нем

лежит табу.
И Джерри благоденствов1ал. Он легко мог раэжиреть

до отупения, если бы не его неутомимое любопытство
118

и хорошо развитые нервы. Поль-зуяоь свободой во всем-

Со-мо, он вечно его исследовал, изучая границы и межи,

з«ако\оился с обычаят диких существ, обитавших в

лесах и на болотах и не признававших лежавшего на

Джерри табу.
Много случалось с ним приключений. Он выдержал

две битвы с лесными крысами, почти не уступавшими

ему по величине. Эти дикие крысы, попав в безвыходное

положение, сражались так, ка<к никто и никогда еще с ним

не сражался. Первую он убил, не зная, что то была ста¬

рая и слабая крыса. Вторая, в расцвете сил, так его про¬

учила, что он, больной и обессилевший, приполз в дом

колдуна, где и пролежал неделю под сухими эмблемами

см)ерти, зализывая свои раны и медленно возвращаясь

к жизни и здоровью.
Он крался к дюгоню и радовался, обращая в бег¬

ство это глуповатое, робкое животное неожиданным яро¬

стным нападением; хотя он прекрасно знал, что из та¬

ких нападений толку не выйдет, но его подзадоривала

и веселила удавшаяся шутка. Он выгонял тропических

уток из их хитро упрятанных гнезд, осторожно бро¬

дил среди вылезших подремать на берег крокодилов,

пробирался под сводами джунглей и выслеживал бе¬

лоснежных дерзких какаду, свирепых морских орлов, тя¬

желокрылых сарычей, райских попугаев, и зимородков,

и болтливых мелких попугаев. .
За пределами Сомо он трижды встретил малень¬

ких черных лесных жителей, которые больше походили

на призражов, чем на людей: так бесшумно и незамет¬

но они двигались; они охраняли кабаньи тропы в джун¬

глях и во время этих достопамятных встреч трижды

бросали в него копьем. И лесные крысы и эти двуно¬

гие существа, скрывавшиеся в сумерках джунглей, на¬

учили Джерри осторожности. Он не ввязывался с

ни'ми в драку, хотя они и пытались пронзить его копьем».

Он быстро усвоил, что это был иной народ, не похожий

на племя Сомо, и его табу для них ничего не зна¬

чит. А кроме того, они были своего рода двуногими бо¬

гами, посылавшими смерть, которая достигала дальше,

чем простирались их руки.
По деревне Джерри бегал так же свободно, как и по

джунглям. Для него не было священных мест. В дома

колдунов, где мужчины и женщины в страхе и трепете
119

припадали к земле перед лицом тайны, он входил на¬

пряженный, ощетинив шерсть, ибо здесь висели свежие

голбв'Ы, а его зоркий глаз и чуткое обоняние говорили

ему, что эти головы некогда принадлежали тем чеоноко-

жим, каких он знавал на борту «Эренджи». В самом» боль¬

шом колдовском доме он наткнулся на голову Воркма¬

на и зарычал на нее, не получив ответа; ему вспомнилась

битва, какую он выдержал на палубе «Эренджи» с под¬

выпившим помощником.
Однажды в доме Вашти Джерри случайно увидел

все, что осталось на зем1ле от шкипера. 'Башти жил очень

долго, жил в высшей степени мудро, о многом переду¬

мал и прекрасно знал, что пережил век, положенный че¬

ловеку, и жить ему осталось мало. И он интересовался

всем этим — смыслом и'целью жизни. Он любил мир

и жизнь, где так счастливо родился, любил за

установленный порядок и то положение, какое ему до¬

сталось и вознесло его над жрецами и народом. Смерти он

не боялся, но его занимало, будет ли он жить снова.

Он перерос глупые воззрения плутоватых колдунов и

чувствовал себя очень одиноким, не ум1ея разобраться,

в этой сложной проблеМ!е.
Он жил так долго и так счастливо, что ему пришлось

наблюдать, как вянут и исчезают все могучие стремле¬

ния и желания. Выли у него жены и дети, и он знавал

острый юношеский голод. Он видел, как его дети вы¬

растали, превращались в мужчин и женщин, станови¬

лись отцами и дедами, матерями и бабками. Но познав

женщину, любовь, отцовство и чревоугодие, он все это

оставил. Пища? Вряд ли понимал он ее смысл, так

мало он теперь ел. Голод, впивавшийся в него, как шпо¬

ры, когда он был молод и здоров, давно уже перестал

терзать и возбуждать его. Он ел из чувства необходи-

М10-СТИ и долга и мало заботился о том, что ест, за од-,

ним только исключением: он любил яйца мегаподов; ка¬

ждый сезон эти птицы неслись на особом птичьем дво¬

ре, который являлся частной собственностью Вашти и

охранялся строжайшими табу. Вот все, что осталось от

чувственных вожделений Вашти. Во всем же остальном

его жизнь сводилась к работе мысли: он правил своим

народом и выискивал новые данные, откуда можно вы¬

вести законы, каки^ сделают народ сильнее и закрепят,

его власть над жизнью.
120

Но • Башти отчетливо улавливал разницу между аб¬

страктным понятием) «племя» и конкретнейшим из поня¬

тий — «индивид». Племя остается. Члены его исчезают.

Племя является воспреемником привычек и истории

всех предшествующих членов, а оставшиеся в живых

сохраняют эти привычки, пока сами не станут ис¬

торией и воспоминанием в том неосязаемом целом, како¬

вым является плем)я. И он, как член племени, рано или

поздно,— а «поздно» было уже совсем близко,— дол¬

жен уйти. Но куда уйти? Вот где возникало затрудне¬

ние. И случилось так, что однажды он велел удалиться

всем из его большого травяного дома и, оставшись на¬

едине со своей проблемой, снял с балок под крышей

завернутые в циновки головы людей, которых он знал

некогда живыми,— людей, ушедших в таинственное

«ничто» смерти.
Не как скупец собирал он эти головы и не как ску¬

пец, пересчитывающий свои тайные сокровища, всмат¬

ривался в них, держа в своих руках или положив к себе

на колени. Он хотел знать. Хотел знать то, что, каза¬

лось ему, могли знать они, давно ушедшие во тьму, оку¬

тывавшую конец жизни.
Разнообразны были головы, какие держал в своих

руках и на коленях Башти, вопрошая их в полумраке

травяного дома; а над головой солнце бросало вниз па¬

лящие лучи, и юго-восточный ветер вздыхал в листве

пальм и в ветвях хлебных деревьев. Была здесь голо¬

ва одного японца — единственная, какую ему довелось

увидеть. Она была снята его отцом до рождения Баш¬

ти. Плохо прокопченная, она местами прогнила от вре¬

мени. И все же он изучал ее черты и решил, что когда-то

были у нее губы, такие же подвижные, как и его собст¬

венные, был и ' рот, звучный и алчный, каким» когда-то

был и его рот. Были и глаза, и нос, и волосы, и уши та¬

кие же, как у него. Некогда голове принадлежали две

ноги и туловище, и знала она желания и вожделения.

И он решил, что ведомы ей были вспышки гнева и

любви в те времена, когда она еще и не помышляла

о смерти.
Сильно занимала Башти одна голова, история кото¬

рой относилась еще к временам, предшествовавшим его

отцу и деду; то была голова француза, хотя Башти этого

и не знал. Не знал он и того, что эта голова принад¬
121

лежала Лаперузу, знаменитому мореплавателю, кото--

рый сложил свои кости, кости своей команды и остан¬

ки своих двух фрегатов «Астролябия» и «Буссоль» на

берегах каннибальоких Соломоновых островов. Другая го¬

лова — а Башти был завзятым коллекционером голов—

относилась к эпохе за два столетия до Лаперуза — к

эпохе испанца Альварро де Мендана. Она принадле¬

жала его оруженосцу и во время берегового столкнове¬

ния была захвачена одним из отдаленных предков Башти*
Была еще одна голова с неясным прошлым — голо¬

ва белой женщины. Никто не знал, кому принадлежа¬

ла эта голова,— жене или спутнице мореплавателя. Но

в высохших ушах до сих пор висели золотые с изумру¬

дом серьги, а волосы, в четыре фута длины,— мерцаю¬

щий шелком золотистый ручей,— струились с черепа,

скрывавшего то, что было некогда ее разумом и волей и

побуждало ее, как рассуждал Башти, в былые времена

трепетать от любви в объятиях мужчины.
Обьисновенные головы лесных и приморских жите¬

лей и даже белых, опьянявшихся водкой, вроде Боркма-

на, Башти отдавал в дома для пирог и в жилища кол¬

дунов, ибо он был знаток своего дела. Имелась у него

одна странная голова немца, сильно его интриговав-^

шая. То была' рыжебородая и рыжеволосая голова, но

даже высохшие мертвые черты говорили о железной во¬

ле, а массивный лоб нашептывал Башти о власти тайн,

недоступных его пониманию. Не знал он, что некогда

это была голова немецкого профессора, астронома —

голова, когда-то вм1гщавшая в себе глубокое знание

з»везд в беспредельном небе, морских путей, по каким

идут ведом1ые звездами корабли, и путей земли по ее

звездной орбите в пространстве, превышающем в ми¬

риады миллионов раз то пространство, какое мог по¬

стичь Башти.
Самой последней и более всего раздражавшей мысль

Башти была голова Ван Хорна. Ее-то он и держал на

своих коленях и созерцал, когда Джерри, пользовавший¬

ся неограниченной свободой в Сомо, вбежал в травяной

дом Башти, почуял и узнал смертные останки шкипера

и горестно завыл над ним, а затем в бешенстве ощети¬

нился.
Башти сначала его не заметил, так как весь ушел в

созерцание головы Ван Хорна. Всего несколько месяцев
122

назад эта голова была жива, размышлял он, разум

оживлял ее, она была прикреплена к двуногому тулови¬

щу, которое держалось прямо и расхаживало в набед¬

ренной повязке и с автоматическим пистолетом у пояса;

и потому эта голова была могущественнее Башти, но ра-

зум)ом слабее его, ибо разве не он, Башти, вооруженный

старинным пистолетом, погрузил во мрак этот череп, где

раньше таился разум? И разве не он, Башти, отделил

череп от ослабевшего остова из плоти и костей, на ко¬

тором держалась эта голова, чтобы двигаться по зем¬

ле и по палубе «Эренджи»?
Что же сталоаь с этим разумом!? Один ли только

этот разум и был в надменном, вспыльчивом Ван Хор¬

не, и исчез ли он, как исчезает мигающее пламя лучи¬

ны, когда она сгорает до конца и превращается в пыле¬

образную золу? Все ли, составлявшее Ван Хорна, ис¬

чезло, как пламя лучины? Ушел ли он навсегда во тьму,

куда уходит зверь, куда уходит пронзенный копьем кро¬

кодил, пойм1анная на крючок макрель, захваченный не¬

водом голавль и убитая свинья, жирная и пригодная

для еды? И та же ли тьма поглотила Ван Хорна,

какая поглощает отливающую металлом синеватую муху,

которую его девочка с опахалом давит и уничтожает на

лету? Та ли это тьм?а, какая поглощает москита, знаю¬

щего тайну полета и, несмотря на свое умение летать, по¬

гибающего от. руки его, Башти, когда он, почувствовав

укус на шее, почти бессознательно расплющивает его ла¬

донью.
Башти знал: что было истиной для головы этого

белого человека, еще совсем недавно живой и властной,

то истина и для него, Башти. Что случилось с этим бе¬

лым человеком за темными вратами смерти, то слу¬

чится и с нит Вот почему вопрошал он голову, слов¬

но ее немые уста могли заговорить с hhmi из таинствен¬

ного мира и объяснить ему смысл жизни и смерти, ко¬

торая неизбежно побеждает жизнь.
Протяжный горестный вой Джерри, увидевшего и

почуявшего все, что осталось от шкипера, пробудил

Башти от его грез. Он взглянул на сильного золоти¬

сто-рыжего щенка и немедленно включиЛ и его в свои

разм1ышлени'я. Этот щенок живет. Он похож на челове¬

ка. Он знает голод и боль, гнев и любовь. В жилах его
123

течет кровь, как у человека, и от удара ножом она брыз¬

нет красной струей, и щенок погибнет. Подобно чело¬

веку, собака любит себе подобных, размножается и кор¬

мит груд1>ю сво'их детенышей. И исчезает. Да, исче¬

зает, ибо он, Башти, в дни своей молодости и здоровья

пожрал немало собак: столько же, сколько и людей.
Но от скорби Джерри перешел к гневу. Он напря¬

женно приближался, оскалив зубы и ощетинившись,

так что волны пробегали по его спине к плечам и шее.

А шагал он не к голове шкипера, на которой сосредото¬

чилась его любовь, но к Башти, державшему эту голо¬

ву на своих коленях. Как дикий волк на горных паст¬

бищах крадется к кобыле с ее маленьким жеребенком,

так крался Джерри к Башти. А Башти, который всю

свою долгую жизнь не боялся смерти и смеялся, когда

разорвавшийся кремневый пистолет отхватил ему ука¬

зательный палец, радостно усмехался: его восхи'щ1ал

этот щенок, которого он бил по носу короткой палкой

твердого дерева и заставлял держаться на расстоянии.

Как бы свирепо ни нападал на него Джерри, каждый

раз он отражал нападение палкой и rpoMiKo хихикал,

ценя смелость щеика, дивясь нелепости жизни, которая

все врем!я побуждала его подставлять нос под палоч¬

ные удары и, подогревая страстные воспомииания об

умершем, заставляла снова и снова идти навстречу

боли.
«Вот и здесь — жизнь»,— размышлял Башти, ловким

щелчком отгоняя визжавшего щенка. Это четвероногое

существо, молодое, глупое, горячее, следующее влече¬

ниям сердца, походило на любого юношу, ухаживающе¬

го в сумерках за своей возлюбленной или вступившего

в см1ертный бой с другим юношей из-за страсти, оскорб¬

ленной гордости или несбьгвшейся надежды. И Башти

пришел к тому заключению, что в этом живом щенке,

так же как и в мертвой голове Ван Хорна или любого

человека, таится объяснение бытия.
И он продолжал щелкать Джерри по носу палкой,

отгоняя его от себя, и дивиться той неведомой жизнен¬

ной силе, которая снова и снова заставляла щенка пры¬

гать вперед под удары палки, причинявшей боль и вы¬

нуждавшей отступать. Он видел в этом* отвагу и энер¬

гию, силу и безрассудство молодости, и грустно восхи¬
124

щался, и завидовал этой молодости, готовый отдать за

нее всю свою седую мудрость.
«Славный пес, что и говорить, славный пес»,— мог

бы он повторить слова Ван Хорна. Вместо этого на мор¬

ском жаргоне, который был ему так же привычен, как и

родное наречие Сомо, он подумал: «Мой говорит, собака

не знает трусить перед мои.м».
Но старику быстро надоела игра, и Башти положил

ей конец, сильно ударив Джерри за ухом и лишив со^

знания. При виде щенка, секунду назад такого подвиж¬

ного и разъяренного, а теперь лежавшего без признаков

жизни, пытливая фантазия Башти снова разыгралась.

Одним-единственным сильным ударом вызвала палка

эту перемену. Куда ушел гнев и разум щенка? Неужели

все это лишь пламя лучины, которое гаснет от всякого

случайного дуновения ветерка? Секунду назад Джерри

бесновался и страдал, огрызался и прыгал, проявляя

свою волю и управляя своими действиями. А через се¬

кунду он лежал безвольный и слабый, в бессознатель¬

ном состоянии, напоминавшем смерть. Башти знал, что

через короткий промежуток времени сознание, чувстви¬

тельность, способность двигаться и воля вернутся в осла¬

бевшее маленькое тело. Но куда же скрылись с уда¬

ром палки и сознание, и чувство, и воля?
Башти устало вздохнул и устало завернул голоны

в травяные циновки, служившие им чехлами,— завер¬

нул все головы, кроме головы Ван Хорна. И подвесил

их к балкам крыши; там они будут висеть много лет

после того, как он умрет и уйдет из жизни, так же точ¬

но, как висели они задолго до его отца и деда. Голову

Ван Хорна он положил на пол, а сам вышел и стал смот¬

реть в щелку, что будет делать дальше щенок.
Джерри сначала вздрогнул, а через минуту с тру¬

дом поднялся на ноги и стоял, покачиваясь. И Башти,

припав к щели, видел, как жизнь снова потекла, по со¬

судам инертного тела, напрягла ноги, давая им силу

двигаться; видел он, как сознание — эта тайна из тайн—

вернулось в костяную коробку, покрытую шерстью, за¬

горелось в открывшихся глазах, заставило оскалить зубы

и издать рычание, прерванное в тот момент, когда удар

палки опрокинул щенка во тьму.
И еще кое-что увидел Башти. Сначала Джерри огля¬
125

делся, разыскивая врага, рыча и ощетинивая шерсть ка

шее. Затем, вместо врага он увидел голову шкипера, под¬

полз к ней и стал ласкать, целуя языком твердые щеки;

сомкнутые веки, не поднимавшиеся от его ласки; гу¬

бы, которые никогда не выговорят ни одного из тех

любовных слов, какими, бывало, ласкали собаку.
И в глубокой тоске уселся Джерри перед толовой

шкипера, поднял морду к высокому коньку крыши и

завыл горестно и протяжно. Наконец, измученный и

подавленный, он выполз из дома и ушел в жилище сво¬

его колдуна, где в течение двадцати четырех часов бодр¬

ствовал, и спал, и видел кошмары.
С тех пор Джерри до конца своего пребывания в Со¬

ме боялся травяного дома Башти. Самого Башти он не

боялся. Страх его был необъяснимый и бессознательный.

Б этом доме пребывало нечто, некогда бывш^ шкипе¬

ром. То был символ величайшей катастрофы жизнп,—

инстинктом, заложенным в глубинах его существа, он

предчувствовал ее. На один шаг опередив Джерри, на¬

род Сомо, созерцая смерть, достиг представления о ду¬

шах: умерших, продолжающих жить в нематериальных

и сверхчувственных областях.
И с тех пор Джерри напряженно ненавидел Башти

как владыку жизни, который хранил и держал на своих

коленях нечто шкипера. Об этом Джерри не рассуж¬

дал. Все это было смутно и неопределенно — ощущение,

эмоция, чувство, инстинкт, интуиция — называйте лю¬

бым туманным словом из туманной номенклатуры речи,

где слова обманно создают впечатление определенности

и приписывают мозгу понимание, каковым мозг не об¬

ладает.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Прошло еще три месяца; северо-западный муссон че¬

рез полгода уступил место юго-восточному пассату, а

Джерри по-прежнему жил в доме Агно и свободно бе¬

гал по всей деревне. Он вырос, прибавил в весе и

под защитой табу стал самоуверенным и едва ли не вы¬

сокомерным. Но никакого господина он не нашел. Агно

так и не приобрел его расположения — да и не пытал-
126

ся его завоевать. Однако, по свойственному ему хлад¬

нокровию, он никогда не проявлял своей ненависти к

Джерри.
Даже обитавшие в доме Агно старухи, два прислуж¬

ника и девочка, отгонявшая мух, не подозревали, что кол¬

дун ненавидит Джерри. Не подозревал этого и сам

Джерри. Для него Агно был особой нейтральной, кото¬

рая в счет не шла. В остальных Джерри угадывал рабов

или слуг Агно, а когда они его кормили, знал, что эта

пища исходит от Агно и является пищей Агно. За ис¬

ключением Джерри, защищенного табу, весь домашний

штат боялся Агно, и дом его поистине был домом страха.

Одиннадцатилетняя служанка могла бы завоевать рас¬

положение Джерри, если бы ее с самого же начала

не остановил Агно, сделавший ей суровый выговор за

то, что она дерзнула прикоснуться и приласкать собаку,

на которой лежало столь священное табу.
Агно вынужден был отложить выполнение замысла,

направленного против Джерри, до окончания полугодо¬

вого муссона, так как "на частном птичьем дворе Башти

мегаподы начинали кладку яиц лишь с наступлением

юго-восточного пассата. И Агно, давно уже задумавший

свой план, со свойственным ему терпением выжидал

удобного момента.
Мегапод Соломоновых островов приходился даль-

HHiM родичем австралийскому ястребу. Он не больще

крупного голубя, а его яйца такой же величины, как

яйца домашних уток. Мегапод, лишенный чувства стра¬

ха, так глуп, что был бы уничтожен сотни веков на-г

зад, если бы правители и жрецы не охраняли его при

помющи табу. Для мегаподов пришлось завести расчи¬

щенные песчаные участки и защитить их изгородью от

собак. Мегаподы зарывают яйца в песок на глубине

около двух футов, а вылупливание птенцов зависит от

солнечной жары. И они продолжают разрывать песок и

класть яйца, хотя бы в двух-трех шагах от них' черно¬

кожий эти яйца выкапывал.
Птичник был собственностью Башти. В течение все¬

го сезона Башти питался почти исключительно яйцами

мегаподов. В редких случаях он приказывал убивать и

подавать ему «а обед тех мегаподов, которые переста¬

ли нестись. Однако то была прихоть: он гордился столь
127

исключительной диетои, возможной лишь для человека,

занимающего такое высокое положение. По правде ска¬

зать, мясо мегаподов нравилось ему не больше всяко¬

го другого мяса. А всякое мясо казалось ему на вкус

одинаковым, ибо его любовь к мясу отошла в область

воспоминании.
Но яйца! Вот что ему нравилось. То была един¬

ственная пища, какую он ел с удовольствием. Они на¬

поминали ему былые вкусовые наслаждения молодости.

Яйца мегаподов вызывали у него настоящий голод, и

когда он видел яйцо, приготовленное для еды, почти вы¬

сохшее слюнные железы снова начинали функциониро¬

вать и в желудке появлялся сок. Поэтому он один во

всем GoMo ел яйца мегаподов, защищенные суровым та¬

бу от всего остального населения. А так как табу по

существу своему религиозно, то священная обязанность

охранять птичий двор вождя и заботиться о нем была

возложена на Агно.
Но Агно был уже немолод. Острота животаых вож¬

делений давно покинула его, и он также ел из чувства

долга, не разбираясь во вкусовых ощущениях. Только

яйца мегаподов раздражали его аппетит и вызывали ра¬

боту пищеварительных желез. Поэтому-то он и наруша\

табу, наложенное им самим, и украдкой, когда ни муж¬

чина, ни женщина, ни ребенок не могли его видеть, по¬

едал яйца, украденные из птичника Башти.
Когда начался ссзон кладки яиц и Агно и Баштн,

после шестимесячного воздержания, оба тосковали по

лакомому блюду, Агно повел Джерри по тропинке, ох¬

раняемой табу, среди мангиферовых деревьев. Там при¬

ходилось прыгать с корня на корень над болотом, вечно

испускавшим пар и зловоние.
Эта тропинка не походила на обычные тропинки и

была незнакома Джерри. Здесь человеку приходилось

делать большие шаги, переступая с корня на корень, а

собаке—совершать такие же прыжки. Во время своих

прогулок по Сомо Джерри ни разу не видел этой тро¬

пинки. Поведение Агно, взявшего его с собой, заставля¬

ло Джерри удивляться и радоваться; он смутно пред¬

чувствовал, что, может быть, Агно все же до известной

степени окажется тем господином, которого непрестанно

искала собачья душа Джерри.
128

Выйдя из топкой мангиферовой рощи, они внезап¬

но очутились на песчаном участке, все еще пропитан¬

ном солью и неплодородном от морских наносов. Ни

одно большое дерево не могло пустить здесь корни и

своими ветвями защитить от палящих лучей солнца.

Войти в огороженное место можно было через прими¬

тивную калитку, но Агно не повел туда Джерри. Вме¬

сто того, ободряюще чирикая и подзадоривая, он научил

Джерри прорыть тоннель под грубым плетнем и сам

помогал ему, обеими руками выгребая песок. И Джер¬

ри, поощряемый им, оставил на песке отпечатки лап и

когтей.
А когда Джерри очутился за плетнем, Агно, вой¬

дя через калитку, соблазнил его выкапывать яйца. Но

яиц Джерри не довелось отведать. Восемь штук Агно

высосал сырыми, а два яйца сунул себе под мыш1су,

чтобы отнести в свое дьявольское жилище. Скорлупу

восьми высосанных яиц он раздавил так, как могла

это сделать собака, а для осуществления задуманного

плана часть восьмого яйца он сохранил и обмазал им не

морду Джерри, где тот мог слизнуть яйцо языком, а

повыше — над глазами и вокруг глаз. Здесь следы

должны были остаться и свидетельствовать против со¬

баки.
Хуже того, он совершил величайшее святотатство,

науськав Джерри на самку мегапода, несущую яйца. А

пока Джерри душил ее, Агно, зная, что жажда убий¬

ства, раз пробужденная, побудит его продолжать, из¬

биение глупых птиц, опрометью бросился с птичьего

двора через мангиферовое болото, чтобы представить ре¬

лигиозную проблему на рассмотрение Башти, Табу,

охранявшее собаку,— так изложил он дело — помешало

ему вмешаться, когда собака-табу поедала мегапода-та-

бу. Какое табу выше, этого он, Агно, решить не мо¬

жет. А Башти, уже полгода не евший яиц мегапода и

страстно хотевший освежить в памяти последнее вкусо¬

вое ощущение далекой юности, полетел через мангифе¬

ровое болото с такой быстротой, что его верховный

жрец совсем запыхался, хотя и был на много лет мо¬

ложе.
Когда он прибежал на птичий двор, Джерри убивал

четвертую самку-мегапода; лапы и морда у него были
9-Джек Лондон. Т. XIII	129

окровавлены, а вокруг глаз и на лбу виднелся остаток

сырого желтка, налепленный Агно и долженствова"!-

ш'ий изображать много поеденных яиц. Башти тщетно

разыскивал хотя бы одно ц€Лое яйцо, а шестимесячный

голод — под впечатлением катастрофы — мучил сильнее,

чем когда-либо. А Джерри, уверенный в ободрении и

похвале Агно, завилял Башти хвостом, ожидая воздая¬

ния за свою доблесть, и улыбнулся обагренным кровью

ртом и глазами, полузалепленными яичным желтком.
Башти не бесновался, так как был не один. На гла¬

зах своего BepxoBiHoro жреца он не хотел унижаться до

столь банальных человеческих чувств. Тот, кто занимает

высокое положение, всегда обуздывает свои естествен¬

ные стремления и скрывает свою банальность под ма¬

ской безразличия. Потому-то и Башти не проявил раз¬

дражения при виде этой неудачи, обманувшей его ап¬

петиты. Агно меньше владел собой, так как не мог скрыть

жадный огонек, блеснувший в глазах. Башти этот ого¬

нек заметил, но, не угадав истинной причины, счел про¬

явлением простого любопытства. Отсюда можно сделать

два вывода относительно лиц, занимающих высокое по-

ложение! во-первых, они могут одурачить тех, кто ниже

их, а во-вторых, сами могут быть ими одурачены.
Башти саркастически поглядел на Джерри, словно

усмотрел здесь шутку, и искоса бросив взгляд на своего

верховного жреца, подметил в его глазах разочарова¬

ние. «Ага! — подумал Башти.— Я таки его надул!»
Какое табу выше?—осведомился Агно на языке
Сомо;
—	Развё нужно спраш^ивать? Ко1нечно, мегапод.
—	А собака? — продолжал Агно.
—	Должна заплатить за нарушение табу. Это —

высшее табу. Это —мое табу. Так было установлено

древним праотцом и первым правителем, и с тех пор

оно всегда табу вождей. Собака должна умереть.
Он замолчал и задумался, а Джерри снова стал раз¬

рывать песак, откуда поднимался знакомый запах. Аг¬

но шагнул вперед, чтобы его остановить, но Башти вме¬

шался.
—	Оставь его,— сказал он.— Пусть собака изобли¬

чит себя на моих глазах.
Джерри это и сделал, откопав два яйца, раздавив
130

их и вылакав часть драгоценного содержимого, которая

не расплескалась по песку. Глаза Башти совсем потуск¬

нели, когда он спросил:
—	Пир из собачьего мяса назначен на сегодня?
—	Завтра в полдень,— ответил Агно.— Собак уже

приносят. Набралось не меньше пятидесяти.
—	Пятьдесят одна,— вынес свой приговор Башти,

кивнув в сторону Джерри.
Жрец сделал быстрое движение, чтобы схватить

Джерри.
—	Зачем?—остановил его вождь.— Тебе придется

тащить его по болоту. Пусть он идет назад на своих

собственных ногах. А когда дойдет до дома для пирог,

ты свяжи ему ноги.
Миновав болото и приблизившись к дому для пирог,

Джерри, весело бежавший по пятам обоих людей, услы¬

шал жалобное завывание множества собак, несомненно,

выражавшее боль и страдание. Он сейчас же подозри¬

тельно прислушался, не опасаясь, впрочем, лично за

себя. И в тот .самый момент, когда он, насторожив уш’и,

нюхом доискивался причины, Башти схватил его за за¬

гривок и поднял на воздух, а Агно стал связывать ему

ноги.
Ни стона, ни визга не вырвалось у Джерри, он не

проявил ни малейших признаков страха, а только, за¬

дыхаясь, свирепо рычал, гневно скалил зубы и воинст¬

венно брыкался задними лапами. Но собака, схвачен¬

ная за загривок, не может противостоять двум^ людям,

одаренным человеческим рассудком и ловкостью и имею¬

щим по две руки, а на каждой руке — по пять пальцев.
Ему связали передние и задние лапы и потащили го¬

ловой вниз к месту бойни и стряпни. Там его бросили

на землю — туда, где лежало еще штук двадцать собак,

беспомощных и связанных. Было уже после полудня, но

многие собаки лежали так — на припеке — с-раннего

утра. Все они были лесными или дикими собаками, и

так ничтожно было их мужество, что жажда и физиче¬

ская боль, вызванная веревками, слишком туго перетя¬

гивавшими артерии и вены, и смутное предчувствие

судьбы, какую предвещало подобное обращение, застав¬

ляло их в отчаянии визжать и выть.
Следующие тридцать часов были скверными часами
131

для Джерри. Немедленно разнеслась весть, что табу с

него снято, и ни один мужчина и мальчишка не унизил¬

ся до того, чтобы быть с ним вежливым. До ночи тол¬

пились вокруг него люди, дразнившие и мучившие его.

Они зубоскалили по поводу его падения, издевались п

насмехались над ним, презрительно толкали ногами, и,

вырыв ямку в песке, из которой он не мог выкатиться,

положили его туда на спину, так что его связанные ла¬

пы позорно болтались в воздухе.
А он мог только беспомощно рычать и бесноваться.

В отличие от прочих собак он не визжал и не выл от

боли. Ему был теперь год, а последние шесть меся¬

цев помогли ему созреть; по природе же своей он был

бесстрашен и вынослив. Белые господа научили его

ненавидеть и презирать негров, а за эти тридцать

часов он познал особенно горькую и неугасимую нена¬

висть.
Его мучители ни перед чем не останавливались. Они

привели даже дикую собаку и стали науськивать ее на

Джерри. Но дикая собака не атакует враг.а, который «е

может двигаться, хотя бы врагом этим был Джерри, так

часто преследовавший ее на палубе «Эренджи». Будь у

Джерри сломана нога или сохрани он хоть возможность

двигаться, тогда дикий пес мог загрызть его, пожалуй, до

смерти. Но эта полная беспомощность остаяарливала

пса, и, таким образом, план не удался. Когда Джерри

рычал и огрызался, рычала и дикая собака, вертясь во¬

круг него, но чернокожие не могли заставить ее во-нзить

зубы в Джерри.
Площадка перед домом для пирог превратилась в

место ужаса. Сюда то и дело приносили связанных со¬

бак и бросали их на землю. В воздухе стоял непрерыв¬

ный вой; особенно выли те собаки, которые с раннего

утра лежали на солнцепеке без воды. Время от време¬

ни начинали выть все собаки. Этот вой, не смолкая, прги

должался всю ночь, а к утру все собаки мучились невы¬

носимой жаждой.
Солнце, поднявшееся на небе, накалявшее белый пе¬

сок и чуть ли не обжигавшее собак, отнюдь не принесло

облегчения. Вокруг Джерри снова образовался круг му¬

чителей, изливавших «а него оско|>бительное презрение

за утрату его табу. Больше всего бесили Джерри не уда¬
132

ры и физические мучения, а смех. Ни одна собака не лю¬

бит, когда над ней смеются, а Джерри тем более не

мог сдержать гнева, когда они хихикали и гоготали пе¬

ред самой его мордой.
Хотя он и не выл, но от рычания и жажды у него

в горле пересохло и высохла слизистая оболочка рта. И

только под влиянием величайших оскорблений ему уда¬

валось издавать звуки. Он высунул язык, и утреннее

солнце стало медленно жечь его.
Как раз в это время один из мальчишек жестоко его

обидел. Он выкатил Джерри из ямки, где тот всю ночь

пролежал на спине, перевернул его на бок и подсунул ма¬

ленькую плошку, наполненную водой. Джерри с жад¬

ностью стал лакать и только через полминуты обнару¬

жил, что мальчик выдавил в воду жгучий сок из семян

спелого красного перца. Зрители взвизгнули от удоволь¬

ствия, а прежнюю жажду Джерри нельзя было сравнить

с этой новой жаждой, все усиливавшейся от жгучего

перца.
Затем — а это было чрезвычайно важное событие —

на сцену появился Наласу. То был шестидесятилет¬

ний старик, слепой и шествовавший с палкой, которой на¬

щупывал себе тропу. Свободной рукой он нес за связан¬

ные ноги небольшую свинью.
—	Говорят, собака белого господина должна быть

съедена,— сказал он на языке Сомо.— Где собака бело¬

го господина? Покажите мне ее.
Как раз в это время пришел.Агно и стал подле ста¬

рика, который, наклонившись к Джерри, стал ощупы¬

вать его пальцами. А Джерри не стал рычать или кусать¬

ся, хотя пальцы слепого не раз приближались к его зу¬

бам. Дело в том, что Джерри не чувствовал враждеб*

ности в этих пальцах, так мягко скользивших по нему.

Затем Наласу пощупал свинью и несколько раз, слов¬

но сравнивая, ощупывал то Джерри, то свинью* Нако¬

нец Наласу встал и высказал свое мнение:
—	Свинья так же мала, как и собака. По величине

они одинаковы, но на свинье больше для еды мяса. Бе¬

рите свинью, а я возьму собаку.
—	Нет,—сказал Агно.—Собака белого господина на¬

рушила табу. Ее должны съесть. Бери другую собаку и

оставь свинью. Бери большую собаку.
133

—	я хочу взять собаку белого господина,— упорст-

всвал Наласу,— только собаку белого господина.
Дело не подвигалось ни на шаг, пока не подошел

Башти и не остановился, прислушиваясь.
—	Бери собаку, Наласу,— сказал он наконец,—

у тебя хорошая свинья, и я сам ее съем.
—	Но собака нарушила табу, твое великое табу, охра¬

нявшее птичий двор, и она должна пойти на съеде¬

ние,— быстро вмешался Агно.
В мозгу Башти мелькнула мысль, что Агно вмешал¬

ся слишком быстро; им овладело какое-то смутное подо¬

зрение, хотя он и не знал, в чем можно заподозрить

Агно.
—	За нарушение табу уплата — кровь и кухонный

котел,— продолжал Агно.
—	Отлично,— сказал Башти.— Я съем эту свинью.

Пусть перережут ей горло, и пусть ее тело опалит огонт^.
—	Я говорю о законе табу. За нарушение табу пла¬

тят жизнью.
—	ElcTb и другой закон,— усмехнулся Башти.— .

Жизнь можно купить за жизнь; так было с тех пор, как

Сомо возвел эти стены.
—	Только жизнь мужчины или женщины,— ограни¬

чил Агно.
—	Я знаю закон,— настаивал Башти.— Сомо его со¬

здал. Никогда не было сказано, что за жизнь живот-

його нельзя купить жиз-нь другого ж:ивотного.
—	Этого еще до сих пор не бывало у нас,— заявил

колдун.
—	Вполне понятно,— возразил старый вождь.—Не

было еще такого дурака, который бы отдавал свинью за

собаку. Это молодая свинья, жирная и нежная. Бери

собаку, Наласу. Бери ее сейчас же.
Но колдун не успокаивался.
—	Ты, Башти, в своей великой мудрости сказал, что

это племенная собака, рассадник силы и мужества. Пусть

она будет убита. Когда ее снимут с огня и разделят

ее тело на маленькие кусочки, каждый отведает ее

и получит свою долю силы и мужества. Лучше будет

для Сомо, если люди, а не собаки станут сильными и

храбрыми.
134

Но Башти не гневался на Джерри. Он вел жизнь

философа и прожил слишком долго, чтобы винить соба¬

ку в нарушении табу, которого она не знала. Конечно,

собак часто убивали за нарушение табу. Но он разрешал

их убивать потому, что те собаки отнюдь его не интере¬

совали, а их смерть подчеркивала святость табу. Джерри

же сильно его интересовал. Не раз с тех пор, как Джер¬

ри атаковал его из-за головы Ван Хорна, задумывал¬

ся он над этим инцидентом. Этот случай сбивал его с

толку, как и все проявления жизни, и доставлял ему пи¬

щу для размышлений. Кроме того, Башти восхищался

отвагой Джерри и тем, что тот не выл от боли под уда¬

рами палки. А красота форм и окраска Джерри незамет¬

но пленяли Башти, совсем о том не думавшего. На Джер¬

ри приятно было смотреть.
Можно было и под другим углом взглянуть tia по¬

ведение Башти. Он недоумевал, почему его колдуя так

настаивал на смерти простой собаки. Собак было много.

Так зачем же убивать именно эту собаку? Несомненно,

у того было что-то на уме, но что именно, Башти дога¬

даться «е мог; быть может, им двигала месть, зародив¬

шаяся в тот день, когда он воспретил Агно съесть соба¬

ку. Если такова была причина, Башти ^е мОг терпеть

подобное настроение ума у кого бы то ни было из своих

соплеменников. Но каковы бы ни были мотивы, Баш¬

ти, по своему обыкновению остерегаясь неизвестного,

решил проучить своего жреца и еще раз показать насе¬

лению Сомо,* кому принадлежит последнее слово. И он

ответил:
—	Я жил долго и съел много свиней. Кто осмелит¬

ся сказать, что эти свиньи вошли в меня и сделали меня

свиньей?
Он остановился и вызывающе окинул взглядом круг

слушателей, но все молчали. Кое-кто робко ухмыльнул¬

ся, переминаясь с ноги на ногу, а на лице Агно была

написана глубокая уверенность в том, что в его вожде

нет ничего, напоминающего свинью.
—	Я съел много рыб,— продолжал Баш^ти,— но ни

одна рыбья чешуйка не выросла на моей коже. И жабры

не появились на моей шее. И вы все, глядя на меня,

знаете, что никогда не вырастал у меня плавник на спи¬

не. Наласу, бери собаку. Агэ, отнеси свинью в мой дом.
135

я съем ее сегодня. Агно, пусть режут собак, чтобы люди

получили еду вовремя.
Затем, собравшись уйти, он перешел на английский

морской жаргон и сурово кинул через плечо:
—	Мой говорит, мой много сердит на тебя.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Слепой Наласу медленно побрел прочь, держа в од¬

ной руке палку, которой нащупывал дорогу, а в дру¬

гой неся вниз головой Джерри за связанные лапы.
Но в отличие от мальчика Ламаи старик не потащил

Джерри прямо к себе домой. У первого же ручья, про¬

текавшего среди низких холмов, он остановился и на¬

поил Джерри. И Джерри забылся, с наслаждением ощу¬

щая холодную влагу на языке, во рту и в горле. Тем

не менее подсознательно в нем нарастало впечатление,

что этот чернокожий добрее Ламаи, добрее Агно и Баш-

ти, добрее всех, кого он встречал в Сомо.
Пил он до тех пор, пока не мог уже больше вме¬

стить ни капли, и, напившись, в благодарность лизнул

Наласу — не с жаром и страстью, как лизнул бы руку

шкипера, но с должной признательностью за животвор¬

ный напиток. Старик усмехнулся с довольным видом,

погрузил Джерри в воду и, поддерживая его голову на

поверхности, разрешил ему так лежать долгие блажен¬

ные минуты.
От ручья до дома Наласу^—порядочное расстоя¬

ние—старик по-прежнему нес его со связанными нога<«

ми, но уже не головой вниз, а прижав одной рукой к гру¬

ди. Он хотел привязать к себе собаку. Наласу, много лет

одиноко просидевший во тьме, думал об окружавшем его

мире гораздо больше и знал его гораздо лучше, чем ес¬

ли бы был зрячим. Ему была нужна собака. Он испро¬

бовал несколько лесных собак, но они мало ценили его

доброту и неизменно от него удирали. Последняя оста¬

валась дольше всех, ибо он обращался с ней с величай¬

шей добротой, но и она убежала раньше, чем он ее на¬

тренировал. И вот он услышал, что собака белого госпо¬

дина иная. Она никогда не удирала от опасности и счи¬

талась умнее всех собак Сомо.
136

Изобретенный Ламаи способ привязывать собаку с

помощью палки распространился по деревне, и теперь

в доме Наласу Джерри снова очутился привязанным к

палке. Но была разница. Слепой никогда не терял тер¬

пения и каждый день часами просиживал на корточках

и ласкал Джерри. Однако, не делай даже он этого, Джер¬

ри, евший его хлеб и привыкший уже к перемене хозяез,

готов был видеть в Наласу своего господина. Джерри

прекрасно понимал, что господство Агно кончилось с той

поры, как колдун связал ему ноги и бросил в кучу к

остальным беспомощным собакам на убойной площад¬

ке. А Джерри, с первых дней своей жизни не оставав¬

шийся без хозяина, чувствовал настойчивую потреб¬

ность в хозяине.
Настал день, когда палка была отвязана, и Джер¬

ри добровольно остался в доме Наласу. Старик, убе¬

дившись, что он не сбежит, приступил к его обучению.

С каждым днем он все дольше занимался его обучением

и наконец стал посвящать этому по нескольку часов в

день.
Прежде всего Джерри усвоил свое новое имя—Бао

и выучился отзываться на него, как бы тихо его ни назы¬

вали, а Наласу окликал его все тише и тише, пока не

понизил голоса до шепота. У Джерри слух был чзпгкий,

но и Наласу благодаря длительным упражнениям слы¬

шал немногим хуже,
А затем слух Джерри был доведен до еще большей

чуткости. По целым часам Джерри, сидя подле Наласу

или стоя поодаль, учился улавливать еле слышные зву¬

ки и шорохи в кустарнике. Старик его обучал согласо¬

вать рычание, каким он предостерегал Наласу, с лесны¬

ми шумами. Ехли по шороху Джерри узнавал свинью

или курицу, рычать совсем не полагалось. Если он не

мог определить шум, то рычал тихо. Но если шорох

производил мужчина или мальчик, старавшийся дви¬

гаться осторожно, а следовательно, внушавший подозре¬

ния, Джерри научился рычать громко; если разда¬

вался громкий шум и человек двигался беззаботно, то¬

гда Джерри ворчал тихонько.
Джерри никогда не приходило в голову поинтере¬

соваться, зачем его всему этому обучали. Он учился, по¬

тому что такова была воля его нового господина. Путем
137

длительных усилий и терпения Наласу обучил его не

только этому, но еще многому другому, и словарь Джер¬

ри так |>азросся, что они могли издали поддерживать

быстрый и вполне точный разговор.
Так, находясь на расстоянии пятидесяти шагов,

Джерри тихонько рычал, сообщая, что раздался шум, ко¬

торого он не знает, а Наласу различными присвистыва-

ниями приказывал ему стоять на месте, рычать тише, за¬

молчать, бесшумно к нему приблизиться, пойти в ку¬

старник и выяснить причину странного шороха либо с

громким лаем броситься в атаку.
Иногда Наласу, заслышав в противоположной сто¬

роне незнакомый звук, спрашивал Джерри, слышал ли

тот его. А Джерри, насторожившись, отвечал Наласу,

меняя характер и оттенки своего рычания, что он ниче¬

го не слыш‘ал. Затем ответ становился определеннее.

Джерри услышал: это чужая собака, или лесная крыса,

или мужчина, или мальчик. Все это Джерри передавал

еле слышно, едва ли громче дыхания, и эти звуки были

односложны — подлинная стенография речи.
Странный старик был Наласу. Он жил в малень¬

ком травяном доме на окраине деревни. Ближайший дом

находился на большом расстоянии, а его собственная хи¬

жина стояла на просеке, окруженной густыми заросля¬

ми джунглей, но стена растительности нигде не подсту¬

пала к дому ближе чем на шестьдесят шагов. И эту про¬

секу Наласу постоянно очищал от быстро пробивающей¬

ся зелени. Друзей у него, по-видимому, не было. Во вся-»

ком случае, никто никогда его не навещал. Много лет

прошло с тех пор, как он отвадил последнего посетите¬

ля. И родни у него не было. Жена давно умерла, а три

неженатых сына потеряли головы в стычке за предела¬

ми Сомо, на лесистых холмах, и были съедены лесными

жителями.
Несмотря на свою слепоту, Наласу не сидел без де¬

ла. Помощи он не просил ни у кого и сам себя поддер¬

живал. На своей просеке он сажал батат, сладкий кар¬

тофель и таро. На другой просеке — а он был против

того, чтобы разводить деревья у самого дома,— у него

были смоковницы, бананы и с полдюжины кокосовых

пальм. Плоды и овощи он обменивал внизу, в деревне,

на мясо, рыбу и табак.
138

Добрую часть дня он посвящал обучению Джерри, а

иногда занимался изготовлением луков и стрел, котррые

высоко ценились его соплеменниками и находили посто¬

янный сбыт. Почти не проходило дня, когда бы он не

попрактиковался в стрельбе из лука. Он целился только

по направлению звука; и всякий раз, когда в джунглях

раздавался шум ц шелест и Джерри сообщал, ему о ха¬

рактере звука, Наласу пускал стрелу. Затем в обязан¬

ности Джерри входило найти и осторожно принести

назад стрелу, если она не попала в цель.
Любопытно, что Наласу спал не больше трех часов

в сутки, никогда не спал ночью, а для своего коротко¬

го дневного она всегда уходил из дому. У него было не¬

что похожее на гнездо в самой густой чаще соседних

джунглей. Ни одна тропинка не вела к этому гнезду.

Он никогда не приходил туда и не уходил одной и той

же дорогой, а богатая тропическая растительность тот¬

час же уничтожала малейшие следы шагов. Всякий раз,

когда он спал, Джерри был обучен оставаться на стра¬

же и никоим образом не засыпать,
У Наласу было достаточно оснований для таких

бесконечных предосторожностей. Старший из его трех сы¬

новей убил в ссоре некоего Ао. Ао был одним из шести

братьев семьи Анно, жившей в одной из. нагорных де¬

ревень. Согласно закону Сомо, семья Анно имела право

взыскать кровавый долг с семьи Наласу, но им поме¬

шала смерть трех сыновей Наласу,, убитых в джунгля;с,

А так как кодекс Сомр требовал «жизнь зг^ жизнь», а из

всей семьи в живых остался один Наласу» то всему пле¬

мени было известно, что. Анно не успокоятся до тех пор,

пока не лишат жизни сдепого старика,	. .
Наласу прославился не только как отец трех воинст-.

венных сыновей,^ но и как великий боец. Дважды пыта¬

лись Анно свести счеты и первый раз напали, когда На¬

ласу еще был зрячим., Наласу открыл их засаду, обо¬

шел ее и, напав с тыла, убил самого Анно, отца семьи,

удвоив тем кровавый долг.
Затем его постигло несчастье. Он набивал снайдеров-

ские патроны, уже неоднократно употреблявшиеся, ко¬

гда черный порох взорвался и выжег ему оба глаза. Не¬

много спустя, когда он еще залечивал свои раны, Ан¬

но пришли из своей деревни. Этого ждал Наласу и долж¬
139

ным образом приготовился к встрече. В ту ночь трое из

рода Анно наступили на отравленные колючки и умер¬

ли в страшных муках. Таким образом, количество жиз¬

ней, отнятых у семьи Анно, возросло до пяти, а взы¬

скивать долг можно было только с одного слепого ста¬

рика.
С того дня Анно слишком боялись колючек, чтобы

отважиться на новую попытку, но жажда мести не уга¬

сала, и они жили надеждой в один прекрасный день

украсить головой Наласу конек своей крыши. Переми¬

рия не было, но наступило затишье. Старик ничего не

мог против них предпринять, а они опасались открыть

военные действия. День мести пришел уже после появле¬

ния Джерри у Наласу, когда один из Анно изобрел

вещь, дотоле невиданную во всей Малаите.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Месяцы шли. Кончился юго-восточный пассат, по¬

дул муссон, а Джерри повзрослел на шесть месяцев, вы¬

рос, увеличился в весе, и кости у него окрепли. То было

хорошее полугодие, проведенное у слепого старика, хотя

Наласу был сторонником суровой дисциплины и изо дня

в день посвящал долгие часы обучению Джерри, а это

не МНОГИМ1 собакам вьтадает на долю. Но Джерри не

получил от него ни одного удара, не слыхал ни одного

грубого слова. Этот человек, убивший четырех Ан¬

но,— причем троих из них после потери зрения,— в дни

своей необузданной молодости прикончивший нема¬

ло людей, никогда не повышал голоса, гневаясоь на Джер¬

ри, и добивался послушания не суровыми наказаниями,

а ласковой воркотней.
Это постоянное обучение, которому подвергся Джер¬

ри в период своей возмужалости, на всю жизиь укрепи¬

ло и развило его умственные способности. Пожалуй, ни

одна собака в мире не обладала таким словарем, как. он,

а объяснялось это, во-первых, его природным умом, во-

вторых, гениальной способностью Наласу к дрессировке

и, наконец, долгими часами, посвящаемыми обучению.
Его стенографический словарь был на редкость бо-
140

гат для собаки. Пожалуй, можно сказать, что он и ста¬

рик могли часами вести разговор, хотя отвлеченные те¬

мы были немногочисленны и просты; очень мало гово¬

рили они о недавнем прошлом! и почти не касались бли¬

жайшего будущего. Джерри ничего не мог ему paccica-

зать о Мериндже и «Эренджи», о великой любви, какую

он питал к шкиперу, или о причине своей ненависти к

Башти. И Наласу не мог рассказать Джерри о крова¬

вой вражде с Анно или о том), как он потерял зрение.
На практике все их разговоры вертелись непосредст¬

венно вокруг настоящего момента, хотя они могли кос¬

нуться слегка и недалекого прошлого. Наласу давал

Джерри ряд поручений, например: пойти одному на

разведки, дойти до гнезда, описать около гнезда боль¬

шой круг, двинуться оттуда на вторую просеку, где ро¬

сли фруктовые деревья, пересечь джунгли до главной

тропы, спустит1ься по ней вниз, к деревне, до большой

смоковницы, а затем по маленькой тропинке вернуться

к Наласу. Все эти поручения Джерри выполнял с вели¬

чайшей точностью и по возвращении делал доклад в та¬

ком) роде: у гнезда ничего необыкновенного, разве что

поблизости появился сарыч; на просеке упали на зем»лю

три кокоса — Джерри умел безошибочно считать до пя¬

ти; между просекой и главной тропой он видел четырех

свиней; на главной тропе он повстречал одну собаку,

двух детей и больше пяти женщин; а на маленькой тро¬

пинке, ведущей к дому, заметил одного какаду и двух

мальчиков.
Но Джерри не мог объяснить Наласу, что потребно¬

сти его ума и сердца мешают ему бьггь вполне доволь¬

ным своей зкизнью. Ибо Наласу был не белым, а толь¬

ко черным богом. А Джерри ненавидел и презирал всех

негров, за исключением! Ламаи и Наласу. Их он терпел,

а к Наласу чувствовал даже ровную и теплую привя¬

занность. Любить его он не любил и не мог полюбить.
В лучшем случае они были второразрядными бо¬

гами, а он не мог позабыть таких великих белых богов,

как шкипер и мистер Хаггин да еще Дерби и Боба, от¬

носившихся к той же породе. Они были какими-то дру-

ГИМ1И, лучшими, чем-то отличались от этих черных дика¬

рей, среди которых он сейчас жил. Они были где-то над

НИМ1И, жили в недосягаемом раю; об этом рае у Джер¬

ри сохранилось живое воспоминание, по нему он тоско¬
141

вал, но пути к нему не знал и смутно ощущал конеч¬

ность всего, представлял, что и этот рай мюжет исчез¬

нуть в последнем» «ничто», которое поглотило шкипера

и «Эренджи».
Тщетно пытался старик завоевать любовь Джерри.

Он не мог вытравить воспоминания Джерри, хотя и до¬

бился его преданности и верности. За Наласу Джерри

готов был сражаться не на жизнь, а на смерть, но сра¬

жаться преданно,,а не страстно, как сражался бы за

шкипера. А старик и не подозревал, что Джерри не от¬

дал ему всего своего сердца.
Настал день для семьи Анно, когда один из них

изобрел плетеные сандалии, чтобы предохранить подо¬

швы ног от отравленных колючек, которыми Наласу

отнял жизнь у троих. Собственно говоря, то был не день,

а ночь, и такая черная ночь под затемненным облака-

М)и небом, что перед самым носом» нельзя было разгля¬

деть стволы деревьев. И двенадцать человек из семьи

Анно спустились к просеке Наласу; они были вооруже¬

ны снайдеровскими винтовками, пистолетами, томагавка¬

ми и военными дубинками. Несмотря на свои толстые

сандалии, они двигались очень осторожно, опасаясь ко<

лючек, которых Наласу больше уже не разбрасывал.
Джерри, сидя между коленями своего господина и

сонно клюя носом, первый предостерег Наласу. Старик

сидел у двери своего дома, широко раскрыв глаза и на¬

пряженно прислушиваясь; так просиживал он все ночи

уже М1НОГ0 лет. Он стал прислушиваться еще напряжен¬

нее, но он долго ничего не мюг уловить и шепотом рас¬

спрашивал Джерри, приказав ему отвечать возмюжно ти¬

ше; и Джерри пыхтением, сопениями и всеми стеногра¬

фическими звуками, каким был обучен, уведомил его,

что приближаются люди — много людей, больше пяти

человек.
Наласу пододвинул лук, наставил стрелу и стал

ждать. Наконец и он уловил легкий шелест, раздавав¬

шийся то здесь, то там1 и надвигавшийся из джунглей.

Еле слышно он потребовал подтверждения от Джерри, у

которого шерсть ерошилась на шее под чувствительны¬

ми пальцами Наласу. Джерри к тому времени мог чи-
. 142

тать ночной воздух не хуже, чем» ушами, и снова тихо

подтвердил Наласу, что идут люди — миого люд^й,

больше пяти.
Наласу, терпеливый, как и все старики, сидел, не ше¬

велясь, пока не уловил вблизи на опушке джунглей, на

расстоянии шестидесяти футов, шорох человеческих ша¬

гов. Он натянул лук, спустил стрелу и был вознаграж¬

ден ВЗДОХОМ! и стоном. Первым делом> он удержал Джер¬

ри, порывавшегося за стрелой, ибо он знал, что стрела

попала в цель, а затем наставил на тетиву новую

стрелу.
Пятнадцать минут прошли в молчании; слепец си¬

дел, словно высеченный из камня, собака дрожала ог

возбуждения под внятным прикосновением его пальцев,

повинуясь приказанию молчать. Ибо Джерри знал не

хуже Наласу, что смерть шелестит и крадется в окружаю¬

щем мраке. Снова раздался шелест, на этот раз ближе,

но спущенная стрела не попала в цель. Они слышали, как

она ударилась о ствол дерева, и раздались тихие шаги

отступавшего врага. После недолгого молчания Наласу

приказал Джерри достать стрелу. Джерри был хорошо

выдрессирован, и даже Наласу, слышавший лучше зря¬

чих людей, не уловил ни единого звука, когда он двинул¬

ся по направлению к вонзившейся в дерево стреле и при¬

нес ее в зубах.
И снова Наласу стал ждать, пока не раздался шо¬

рох приближавшихся людей; тогда он взял все ^ свои

стрелы и в сопровождении Джерри бесшумно пере¬

двинулся на полкруга. И пока они шли, прогремел вы¬

стрел— целились наугад в только что покинутое ими

место.
И с полуночи до рассвета слепец и собака успешно

отражали нападение двенадцати человек, имевших в

своем распоряжении порох и далеко бьющие пули из

мягкого свинца. А слепец защищался только луком) и

сотней стрел. Он выпускал стрелы, а Джерри приносил

их назад, и старик снова и снова пускал их. Джерри ра¬

ботал доблестно, помогая своим более чутким

слухом, бесшумно кружась вокруг дома и докладывая,

где готовится наступление.
Много драгоценного пороха израсходовали Анно впу¬

стую, так как это сражение напоминало игру с невиди¬
143

мыми духами. Ничего не было видно, кроме вспышек по¬

роха. И Джерри они не видели ни разу, хотя чутьем уга¬

дывали его близость, когда он отыскивал стрелы. Один

из них^ нащупывая стрелу, едва в него не вонзившуюся,

коснулся рукой спины Джерри и дико взвыл от ужаса,

почувствовав острый укус. Они пробовали целиться в то

-место, где прогудела тетива Наласу, но всякий раз На-

ласу, выпустив стрелу, нем1едленно менял позицию. Не

раз, почуяв близость Джерри, они стреляли в него, и

один раз ему обожгло порохом! нос.
На рассвете в недолгих тропических сумерках Анно

отступили, а Наласу, скрывшись от света в свое жили¬

ще, все еще имел в своем распоряжении благодаря Джер^

ри восемьдесят стрел. В результате Наласу убил одно¬

го человека, и неизвестно, сколько еще раненных стре\а-

ми с трудом» уползли прочь.
Полдня Наласу просидел на корточках перед Джер¬

ри, лаская его за все, что он сделал. Затем, захватив с

собой Джерри, он отправился в деревню и рассказал о

сражении.
—	Я обращаюсь к тебе, как старик к старику,— на¬

чал Башти.— Я старше тебя, о Наласу; я никогда не ве¬

дал страха. Однако я никогда не был храбрее тебя. Я

бы хотел, чтобы все в племени были так же храбры, как

ты. И все же ты причиняешь мне великую скорбь. Что

толку в твоей отваге и ловкости, если нет у тебя потом¬

ства, в котором возродилась бы твоя отвага и ловкость.
—	Я старый человек,— заговорил Наласу.
—	Моложе меня,— перебил Башти.— И не слишком

стар для женитьбы, чтобы дать плем1гни сильное потом¬

ство.
—	Я был женат долго и был отцом! трех храбрых

сыновей, но они умерли. Мне не прожить так долго, как

тебе. О днях еврей молодости я думаю, как о приятней¬

ших сновидениях, о которых помнишь после пробужде¬

ния. Но больше думаю я о смерти, о конце. О женитьбе

я совсем не думаю. Я слишком стар, чтобы жениться,

Я достаточно стар, чтобы готовиться к смерти, и великое

любопьггство охватывает меня при мысли о том, что слу¬

чится со мною, когда я умру. Буду ли я навеки мерт¬

вым? Стану ли снова жить в стране сновидений — жить,

как тень, вспоминающая дни, когда я жил в знойном
144

мире и голод щекотал мой рот, а в груди вздымалась лю¬

бовь к женщине?
Башти пожал плечам1И.
—	Я тоже много об этом думал,— сказал он.— И,

однако, ни к чему не пришел. Я не знаю. И ты не знаешь.

Мы не будем знать, пока не умрем, если только смо¬

жем что-нибудь знать, когда уж станем не теми, кем

были раньше. Но одно мы знаем!, ты и я: плем»я жи¬

вет, племя никогда не умирает. Поэтому, если есть во¬

обще какой-нибудь смысл в нашей жизни, мы должны

делать племя сильным. Твой долг перед племенем не

выполнен. Ты должен жениться, чтобы твоя ловкость

и отвага остались после тебя. У меня есть для тебя на

примете жена, нет, две жены, ибо дни твои сочтены и я,

конечно, доживу до той поры, когда ты будешь подве¬

шен к коньку дома для пирог, где висят отцы.
—	Не стану платить за жену! — запротестовал На-

ласу.— Ни за какую жену не стану платить! Пачки та¬

бака или треснувшего кокоса не отдам за лучшую жен¬

щину в Сомо!
—	Не тревожься,— спо-койно продолжал Башти.— Я

заплачу выкуп за жену, за двух жен. Вот хотя бы Бубу.

Я куплю ее для тебя за полкоробки табаку. Она плот¬

ная и коренастая, шйрокобедрая, с круглыми ногами. А

другая — Нену. Ее отец загнул большую цену — целую

коробку табаку. Я куплю тебе и ее. Дни твои сочтены.

Мы должны спешить.
—	Не женюсь! — истерически крикнул старик.
—	Женишься! Я приказал.
—	Нет, говорю я, нет, нет, нет! От жен одни непри¬

ятности. Они молоды, и головы у них. забиты ерундой.

И на язык они распущенны. Я стар, привык к спокой¬

ствию, плам1Я жизни покинуло меня, я предпочитаю си¬

деть один в темноте и думать. Молодые, болтливые со¬

здания, у которых и в голове и на языке одни глупости,

сведут меня с ума. Непременно сведут с ума, и я ста¬

ну плевать в каждую раковину, корчить рожи луне, выть

и кусать себе вены.
—	Если и сойдешь с ум>а, что за беда, раз семя твое

не погибнет. За жен я заплачу отцам и пришлю тебе

их через три дня.
10.	Джек Лондон. Т. ХП1.	145

—	Не буду я с ними иметь дела! — в бешенстве за¬

явил Наласу.
—	Будешь,— спокойно сказал Башти.— А не то ты

мне заплатишь. Я прикажу вывернуть тебе каждый су¬

став, и ты превратишься в студенистую рыбу, в жирную

свинью с вынутыми костями; потом тебя положат на

самую середину убойного поля, и будешь ты в м>уках

пухнуть на солнцепеке. А то, что от тебя останется, ве¬

лю бросить на съедение собаками. Семя твое не погибнет

для CoMio. Я, Башти, так сказал. Через три дня я пришлю

тебе твоих двух жен...
Он кончил, и наступило долгое мюлчание.
—	Ну?—возобновил разговор Башти.— Или женись,

или будешь лежать с вывихнутыми суставами на солн¬

цепеке. Выбирай, но подум1ай хорошенько раньше, чем

выберешь вывихнутые суставы.
—	И это на старости лет, когда отошли все печали

юности! — простонал Наласу.
—	Выбирай. Познаешь печаль и волнение, когда бу¬

дешь лежать на убойном поле, а солнце припечет твои

больные суставы и вытопит жир из твоего тощего те¬

ла, как вытапливают сало из жареного поросенка.
—	Присылай...— после долгой паузы выговорил с

трудом Наласу.— Но присылай их через три дня, а не

через два и не завтра.
—	Хорошо.— Башти с важностью кивнул головой.—

Не забудь, что тебя бы вовсе не было, если бы не те,

жившие до тебя и давно уже пребывающие во М1раке,

кто трудился для того, чтобы племя могло жить и что¬

бы ты мог существозать. Ты существуешь. Они упла¬

тили за тебя цену. Это твой долг. Ты вошел в жизнь,

неся на себе этот долг. Ты уплатишь долг прежде, чем

уйдешь из жизни. Таков закон. Это справедливо.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Пришли Башти жен на два дня раньше назначенно¬

го срока или хотя бы на один день, Наласу пришлось бы

вступить в пугавшее его чистилище брачной жизни. Но

Башти сдержал свое слово, а на третий день он был по-

Г\ощен более важным делом, чем отсылать Бубу и Не-
146

ну к слепому старику, с опаской их поджидавшему. А де¬

ло было в том, что на утро третьего дня на всех вер¬

шинах подветренного берега Малаиты появились сйг-

нальные столбы дыма. Они несли весть о tomi, что воен¬

ный корабль появился у берега; болц)Шой военный ко¬

рабль входит в коралло-вую лагуну у Ланга-Ланга. Мйл-

ва росла. Военный корабль не остановился в Ланга-

Ланга. Не остановился и в Бину. Он направляется в

Сомо.
Наласу по своей слепоте не мог видеть эти дыммые

пиоьмена, начертанные в воздухе. Дом) его стоял на от¬

лете, и никто не пришел уведомить старика. Первое пре¬

достережение он получил, когда пронзительные голоса

женщин, плач детей и визг грудных младенцев донеслись

с главной тропы, которая вела из деревни к нагорной

границе Сомо. В этих звуках он прочел только паниче¬

ский страх и вывел заключение, что деревенское населе¬

ние бежит в горные укрепления. Но причины бегства

он не знал.
Он подозвал Джерри и приказал пойти на разведку

к большой смоковнице, где тропинка Наласу пересе¬

калась с главной тропой; там он должен наблюдать, а

затем вернуться с отчетом. Джерри уселся под смоков¬

ницей и стал следить за бегством всего Сомо. Мужчи¬

ны, женщины и дети, юноши и старцы, матери с грудны¬

ми м1ладенцам« и патриархи, опиравшиеся на палки и по¬

сохи, поспешно проходили mihmio, охваченные великой тре¬

вогой. Деревенские псы, испуганные не меньше людей,

воя и скуля, бежали За ним1и. И Джерри едва не зара¬

зился общим ужасом!. Он чувствовал побуждение при¬

соединиться к беглецам, спасавшимся от какой-то не¬

ведомой катастрофы, которая надвигалась и будила в

нем инстинктивную боязиь смерти. Но над этим им¬

пульсом одержало верх чувство долга перед слепым,

который кормил и ласкал его в течение долгих шести

М1есяцев.
Вернувшись к Наласу, Джерри уселся М1ежду его ко¬

ленями и сделал доклад. Он не умел считать больше, чем

до пяти, хотя и знал, что беглецов было во много раз

больше. Поэтому он отметил пять мужчин и больше, пять

женщин и больше, пять человек детей и больше, пять

собак и больше, даже свиней он не забыл — пягь свиней
147

и больше. Наласу по слуху определил, что беглецов бы¬

ло во много раз больше, и спросил их имена. Джерри

знал имена Башти, Агно, Ламаи и Лумаи. В его про¬

изношении эти имена отнюдь не напоминали обычного

звукосочетания, а состояли из сопения и фырканья той

стенографической речи, которой обучил его Наласу.
Наласу стал перечислять другие имена, которые

Джерри знал по слуху, но сам произнести не мюг; боль¬

шей частью он отвечал утвердительно, наклоняя голо¬

ву и одновременно поднимая правую лапу. Выслушав

некоторые имена, он продолжал сидеть неподвижно в

знак того, что их не знает. Если же людей, кому при¬

надлежали знакомые Джерри имена, он не видел, то от¬

вечал отрицательно, поднимая левую лапу.
И, не зная, что надвигается нечто ужасное, значи¬

тельно более ужасное, чем нападение соседних примор¬

ских племен, которое легко могло отразить население Со-

мо, защищенное своими стенами, Наласу догадался, в чем

дело: то мог быть только карательный военный корабль.

Несмотря на свои шестьдесят лет, Наласу ни разу не

видел бомбардировки деревни. Он слыхал неясную мол¬

ву о пушечном обстреле других деревень, но никакого

представления о нем не имел, думая только, что пули

должны быть большего разм1ера и лететь дальше, чем

снайдеровские.
Но перед смертью ему суждено было познакомиться

с пушечньш обстрелом. Башти, давно поджидавший

крейсер, который должен был отомстить за уничтоже¬

ние «Эренджи» и снятые головы двух белых, успел под¬

считать предстоящие убытки и теперь отдал приказ

своему народу бежать в горы. В авангарде шли две¬

надцать молодых людей, неся завернутые в циновки

головы. В арьергарде шли последние запоздавшие бег¬

лецы, когда Наласу, захватив свой лук и восемьдесят

стрел, сделал первый шаг, чтобы последовать за ними.

Джерри шел за ним по пятам. В эту минуту воздух над

его головой был рассечен ужасающим звуком.
Наласу сразу присел. То была первая граната, ка¬

кую он слышал, и она оказалась в тысячу раз ужаснее,

чем он ^воображал. Звук был оглушительный, раскалы¬

вающий небо, словно какое-то могущественное боже¬

ство руками разодрало космическую ткань. Словно
148

кто-то раздирал сложенные в кипу паруса — обширные,

как земля, и необъятные, как небо.
Наласу не только опустился у самой двери своего

дома, но и спрятал голову в колени и прикрыл ее рука¬

ми. И Джерри, никогда не слыхавший бомбардировки,

не мог дать себе отчета в происходящем и был охва¬

чен ужасом. Для него это была естественная катастро¬

фа, вроде той, какая постигла «Эренджи», когда судно

накренилось на бок под ревущим ветром. Но, верный

своей природе, он не припал к земле под визгом пер¬

вого снаряда. Напротив, он ощетинился и угрожающе

оскалил зубы, встречая то невидимое существо, какое

на него надвигалось.
Наласу еще ближе припал к зем1ле, когда снаряд ра¬

зорвался вдали, а Джерри снова оскалил зубы и взъеро¬

шил шерсть. То же повторялось при каждом новом

снаряде, которые визжали уже не так громко, но разры¬

вались в джунглях все ближе и ближе. И Наласу, му¬

жественно проживший всю свою долгую жизнь среди зна¬

комых ему опасностей, был обречен умереть смертью

труса, охваченный ужасом перед неведомым химическим

процессом, пославшим снаряд белых людей. По мере

того как разрывы приближались, он терял последнее

самообладание. Так велик был его панический страх, что

он готов был прокусить себе вены и завыть. С безумным

воплем он вскочил на ноги и ринулся в дом, словно со¬

ломенная крыша его жилища и в самом деле могла защи¬

тить его голову от обстрела. Он ударился о косяк и,

описав полукруг, упал на середину пола, а следующий

снаряд угодил ему прямехонько в голову.
Джерри как раз дошел до порога, когда снаряд ра¬

зорвался. Дом разлетелся на части, а с ним и Наласу.

Джерри, стоявший на пороге, был подхвачен воздуш¬

ной волной и отлетел шагов на двадцать в сторону. И в

тот же момент что-то рухнуло на него. Казалось, то

было землетрясение, волна прилива, извержение вул¬

кана, небесный гром и огненная вспышка молнии. И он

потерял сознание...
Он не имел представления, как долго пролежал. Про¬

шло пять минут, прежде чем его ноги судорожно за¬

дергались; а когда он, одурманенный, шатаясь, поднял¬

ся на ноги, протекшее время словно стерлось в его па¬
149

мяти. о времени он.вообще не думал. В сознании мельк¬

нуло только, что секунду назад его поразил устра¬

шающий удар, бесконечно более сильный, чем удар

палки.
Горло и легкие были заполнены едким, удушливым

дымом пороха, ноздри забиты землей и пылью; он от¬

чаянно чихал и фыркал, метался, падал на землю, слов¬

но пьяный, снова подпрыгивал, пошатываясь на задних

лапах, наконец, опустив морду, стал тереть нос перед¬

ними лапами, а. потом зарылся носом в землю. Он ду¬

мал только о том, чтобы уничтожить едкую боль в носу

и во рту, прогнать из груди, удуыьье.
Каким1-то чудом разлетевшиеся осколки снаряда его

не задели, а благодаря здоровому сердцу он не умер от

сотрясения воздуха при взрыве. Лишь по истечении пя¬

ти минут бешеной борьбы, когда он вел себя ни дать

ни взять, как только что зарезанная курица, жизнь сно¬

ва показалась ему сносной. Удушье и боли стали про¬

ходить, и хотя он еще испытывал слабость и головокру¬

жение, но все же засеменил по направлению к дом)у и к

Наласу. Но ни дома, ни Наласу не было: оба были ис¬

крошены.
Снаряды по-прежнему визжали и разрывались то

вблизи, то вдалеке, пока Джерри вникал в происшед¬

шее. И дом и Наласу, несомненно, исчезли. На обоих

спустилось последнее ничто. Казалось, весь непосред¬

ственно близкий мир был обречен на уничтожение.

Жизнь как будто еще оставалась там1, среди высоких

холмов, и в далеких джунглях, куда уже скрылось пле¬

мя Сомо. Джерри был верен своему господину, которо¬

му так долго повиновался, хотя тот и был чернокожим,

Наласу его корм1ил, и к нему Джерри был искренне

привязан. Но этот господин перестал существовать.
Джерри стал удаляться, но удалялся не спеша. Сна¬

чала он всякий раз рычал, заслышав визг снаряда,

летящего в воздухе, или взрыв в кустах. Но спустя не¬

которое врем1я, хотя снаряды все еще действовали на не¬

го неприятно, он перестал рычать и скалить зубы, а

шерсть на шее разгладилась.
Расставшись с тем, что некогда было и перестало

существовать, он не визжал и не помчался, как лесная

собака. Вмгсто этого он размеренной рысью и с досто¬
150

инством побежал по тропинке. Выскочив на главную

тропу, он нашел ее безлюдной. Последние беглецы про^-

шли. Тропа, где обычно с утра до. ночи шло движе¬

ние, та тропа, которую Джерри так недавно видел за¬

пруженной народом, теперь своим безлюдьем говорила

ему о конечности всех вещей в гибнущем» мире. И по¬

тому Джерри не уселся под смоковницей, а побежал

дальше за арьергардом племени.
Нюхом он читал историю бегства и только один раз

наткнулся на страшную картину. То была целая груп¬

па, группа, уничтоженная снарядом: пятидесятилетний

м»ужчина на костыле — нога его была отхвачена акулой,

когда он был мальчишкой,— мертвая женщина с мерт¬

вым м1ладенцем у груди и мертвым трехлетним ребен¬

ком, уцепившимся за ее руку, и две мертвые свиньи,

большие и жирные, которых женщина гнала в безопас¬

ное место.
И нос Джерри рассказал ем»у, как поток беглецов раз¬

двоился, обошел это место и снова слился. Джерри

встречал следы бегства: полуобглоданный стебель са¬

харного тростника, брошенный ребенком; глиняная труб¬

ка с отбитым коротким мундштуком; перо, выпавшее из

прически юноши; плошка с печеным М1ясом и сладким

картофелем, осторожно поставленная у тропинки ка¬

кой-нибудь женщиной, уставшей ее тащить.
Тем временем обстрел прекратился. Вскоре Джерри

услышал ружейную стрельбу: десант расстреливал до¬

машних свиней на улицах Сомо. Но Джерри не слыхал,'

как срубались кокосовые пальмы, и так и не вернуло!,

чтобы поглядеть, какие опустошения произвели топо¬

ры. Ибо как раз в это время с Джерри произошла чудес¬

ная вещь, какую еще не объяснил ни один из мировых

мыслителей. В его собачьем! мозгу проснулась свобода .

воли, которая для всех философов-метафизиков явля¬

лась постулатом бытия, а всех философов-детермини-

стов водила за нос, несмотря на их определенное заяв¬

ление, что свобода воли — чистейшая иллюзия. Как и

почему он это сделал, Джерри знал столько же, сколь¬

ко знает любой философ, почему он решил позавтра¬

кать кашей со сливками, а не двумя яйцами всмятку.
А Джерри, повинуясь импульсу, выбрал не то, что

легко и привычно, а как раз обратное: то, что казалось
151

трудным и необыкновенным. Так как легче выносить из¬

вестное, чем стремиться к неизвестному, и так как не¬

счастье и страх заставляют бежать от одиночества, то

легче всего было бы для Джерри последовать за племе¬

нем Сомо в его укрепления. А вместо этого Джерри свер¬

нул с пути отступающих и двинулся на север, к границам

Сомо, и все дальше на север, в страну неведомого.
Если бы Наласу не перешел в последнее небытие,

Джерри остался бы. Это правда, и, обсуждая его по¬

ступок, можно предположить им1енно такой ход мышле¬

ния. Однако Джерри об этом не размышлял и вовсе ни

о чем не думал: он действовал импульсивно. Он М!ОГ

сосчитать пять предметов и назвать их, но совершенно

не способен был осознать, что остался бы в Сомо, не

умри Наласу. Он уходил из Сомо, ибо Наласу был

мертв, а ужасный обстрел отошел в область про¬

шлого, тогда как настоящее сделалось живым. Бесшум¬

но пробирался он по тропинкам диких лесных жите¬

лей, напряженно чуя притаившуюся смерть, которая,

как ему было известно, бродит по этим тропам. При

каждом шелесте в джунглях он напряженно насторажи¬

вал уши, а глазами впивался в заросли, стараясь вы¬

яснить причину шума.
Колумб, весь целиком отдавшийся неизвестному, был

не более отважен, чём Джерри, рискнувший войти во

мрак джунглей черной Малаиты. И этот удивитель¬

ный поступок, это великое проявление свободной воли

он совершил так же, как совершают свои страяство^

в^ния по лицу земли люди, которые не мюгут усидеть

на месте и отдаются дразнящей мечте,
Джерри так больше и не увидел Сомо, но Башти

вернулся со своим племенем в тот же день и, хихикая

и ухмыляясь, определил ничтожные убытки. Всего лишь

несколько травяных домов пострадало от обстрела. И

очень мало кокосовых пальм было срублено. А что¬

бы убитые свиньи не испортились, их туши пошли на

пиршественный стол. Один снаряд пробил брешь в бе¬

реговой стене. Он приказал ее расширить для спуско¬

вых полозьев и укрепить по бокам коралловыми кам¬

нями и повелел построить добавочный дом для пирог.

Досаду причинили ему только смерть Наласу и исчез¬

новение Джерри: пропали оба объекта для примитив¬

ных экспериментов в области наследственности.
152

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В джунглях Джерри прожил недолго, а в горы ему

мешали пробраться лесные жители, постоянно охраняв¬

шие тропинки. С пищей ему пришлось бы туго, не

встреть он на второй день одинокого поросенка, види-

MIO, отбившегося от семьи. То было первое его охотничье

приключение, и это помешало ему продвигаться даль¬

ше, так как, верный своему инстинкту, он не отходил

далеко от убитого поросенка, пока не сожрал его.
Правда, он рыскал по соседству, но другой пищи

добыть не мог и всякий раз возвращался к поросен¬

ку, пока не прикончил его. Свобода не дала ему счастья.

Он был слишком приручен, слишком цивилизован.

Слишком много тысячелетий прошло с тех пор, как его

предки жили свободной, дикой жизнью. Он был оди¬

нок. Он не мог обойтись без человека. Слишком долго

он и поколения его предков прожили в тесной близо¬

сти с двуногими богами. Слишком долго его предки лю¬

били человека, за любовь служили ему, страдали и уми¬

рали за любовь, а взамен получали грубую ласку, ма¬

ло понимания и немногим больше внимания.
Так велико было одиночество Джерри, что он пора¬

довался бы и черному богу, раз уж белые боги давно

отошли в область прошлого. Умей он делать выводы, он

пришел бы к тому заключению, что все белые боги по¬

гибли. Следуя предпосылке, что черный бог лучше, чем

полное отсутствие бога, Джерри, покончив с поросён

ком, изменил свой курс и двинулся налево, с холмов

к морю. Поступил он так, опять-таки не рассуждая, а

на основании запечатлевшегося в мозгу воспоминания о

пережитом.
Он жил всегда у моря, и у моря всегда встречал лю¬

дей, а холмы неизменно спускались к морю.
Он вышел на берег защищенной коралловыми рифа¬

ми лагуны; здесь он увидел разрушенные травяные ша-

лаши — следы живших тут людей. Джунгли завладели

покинутой деревней. Шестидюймовые деревья, охвачен¬

ные гнилыми остатками тростниковых крыш, сквозь ко¬

торые они пробились к солнцу, вздымались над Джер¬

ри. Быстро растущие деревья затенили священные стол¬

бы, где идолы и тотемы, восседающие в пасти вырезан¬

ных из дерева акул, сквозь налет мха и пятнистых
153

грибков ухм«ылялиоь зеленьш чудовищным оскалом, из¬

деваясь над суетой сует. От кокосовых пальм к спокой¬

ному морю тянулись развалины маленького, жалкого

приморского вала. Бананы, смоквы и плоды хлебного де¬

рева гнили на земле. Повсюду валялись кости — челове¬

ческие кости,— и Джерри, обнюхав их, признал их за

то, чем они были,— э-мблемы суетности жизни. Черепа

ему не попадались, так как они служили украшением

домов колдунов в гористых лесных деревнях.
Соленый привкус моря дразнил его обоняние, и

он с удовольствием вдыхал зловоние мангиферового бо¬

лота. Но вдруг, как новый Робинзон, наткнувшийся на

след Пятницы, Джерри насторожился, как наэлектри¬

зованный. Он не увидел, а носом почуял свежий след

ноги живого человека. То была нога негра, но негра жи¬

вого, совсем недавно оставившего этот отпечаток; а про¬

следив его ярдов на двадцать, он напал на след дру¬

гой ноги, несомненно, принадлежавшей белому чело¬

веку.
Созерцай кто-нибудь эту сцену, он бы подумал, что

Джерри внезапно взбесился. Он кидался, как сумасшед¬

ший, из стороны в сторону, вертелся, извивался, то уты¬

кался носом в землю, то водил им по воздуху, бешено

взвизгивая на бегу; почуяв новый запах, круто свора¬

чивал под углом, метался то туда, то сюда, словно

играя в пятнашки с невидимым товарищем.
А в действительности он читал то, что было написа¬

но людьми на земле. Тут прошел белый человек, выню¬

хивал Джерри, а с ним несколько чернокожих. А здесь

негр влез на кокосовую пальму и стряхнул орехи. Там

с бананового дерева сняли пучки плодов, а дальше та

же участь, несомненно, постигла и хлебное дерево. Толь¬

ко одно приводило его в недоумение — новый для него

запах, который не был ни запахом чернокожего, ни за¬

пахом белого. Обладай он нужными знаниями и умением

всматриваться, он бы отметил, что отпечаток ноги мень¬

ше мужского, а пальцы в отличие от чернокожей женщи-*

ны сближены и не так глубоко вдавливаются в землю^

А с толку его сбивал незнакомый запах талька, раз¬

дражающий ноздри и не встречавшийся ни разу с тех

пор, как он научился нюхом узнавать след человека. И

с запахом талька смешивались другие, более слабые за¬

пахи, также совершенно ему незнакомые.
154

Но Джерри недолго останавливался на этой тайне.

Почуяв след белого человека, он проследил его сквозь

лабиринт всех других следов, через брешь в пришзр-

ской стене, до песчаной коралловой косы, ом«ываемюй

морем* Самые свежие отпечатки ног он нашел в том ме¬

сте, где нос лодки врезался в берег, и люди высажива¬

лись из нее, а hotomi снова в нее уселись. Он нюхом по¬

чуял все, здесь происходившее, и, опустив передние ла¬

пы в воду, пока она* не коснулась его плеч, поглядел на

лагуну — туда, где терялся след.
Приди Джерри получасом раньше, он бы увидел лод¬

ку без весел, с газолиновым» двигателем», летящук) по

спокойной воде. А теперь он увидел «Эренджи». Прав¬

да, этот «Эренджи» был значительно больше прежне¬

го «Эренджи», но такой же белый, длинный, с мачта-

М1И, и плыл он по поверхности моря. На нем были три

величественные мачты — все одной вышины,— но Джер¬

ри был не настолько наблюдателен, чтобы уловить раз¬

ницу М1ежду ними и двум.я мачтами «Эренджи» — ко¬

роткой и длинной. Джерри знал один только плавучий

мир — окрашенный в белый цвет «Эренджи». А раз

это был «Эренджи», то на борту должен находиться

его возлюбленный шкипер. Если может воскресать

«Эренджи», то почему не воскреснуть и шкиперу? И

Джерри, проникнутый верой, что мертвая голова, виден¬

ная им1 в последний раз на коленях у Башти, снова при¬

соединилась к. двуногому туловищу и находится на па¬

лубе белого плавучего мира, пошел вброд до глубр,-

кого места, а затем поплыл.
Джерри рисковал многим, так как, бросаясь в море,

нарушал величайшее и старейшее из всех усвоенных им

табу. В его словаре не было слово «крокодил», но та¬

ким же сильным, как членораздельное слово, жил в его

М1ЫСЛЯХ страшный образ — образ плавучего бревна. Но

бревно было ЖИВЫМ существом, могло плавать и на по¬

верхности воды и под водой и ползти по суше;- у этого

бревна были огромные зубастые крепкие челюсти, и оно

несло верную смерть всякой плывущей собаке.
И все-таки Джерри продолжал бесстрашно нарушать

табу.
В отличие от человека, который, плывя, может одно¬

временно испытывать два чувства: страх и мужество,

берущее верх над страхом,— Джерри сознавал лишь одно;
155

он плывет к «Эренджи» и к шкиперу. В момент, пред¬

шествовавший первому взмаху лап в глубокой воде,

он сознавал весь ужас умышленного нарушения табу.

Но, пустившись вплавь, приняв решение и избрав ли¬

нию наименьшего сопротивления, он весь, умом и серд¬

цем, сосредоточился на том, что плывет к шкиперу.
Ему мало приходилось практиковатоься в плавании,

и сейчас он напрягал все силы, подвывая и в этом вое

выражая свою страстную любовь к шкиперу, который,

несомненно, должен быть на борту белой яхты на рас¬

стоянии полумили от него. Его маленькая песенка, пол¬

ная любви и острого беспокойства, донеслась до слуха

мужчины и женщины, отдыхавших в креслах под палуб-

ньш тентом!, а зоркая женщина первая увидела золоти¬

стую голову Джерри и вскрикнула.
—	Спусти шлюпку! — скомандовала она.— Там со¬

бачка. Как бы она не утонула!
—	Собаки не так-то легко тонут,— ответил муж.—

Выбьется. Но как попала сюда собака?—Он поднес к

глазам свой морской бинокль и секунду всматривал¬

ся.— Да к тому ж собака белых людей!
Джерри ударял лапами по воде и упорно плыл впе¬

ред, не сводя глаз с приближавшейся яхты, как вдруг

почуял близость опасности. Табу карал его. Навстречу

ему двигалось плавучее бревно, которое было не брев¬

ном, а чем-то живым и грозным. Он видел, как часть его

двигается над поверхностью воды, и раньше, чем оно

целиком погрузилось в воду, Джерри уловил какую-

то разницу между ним и плавучим! бревном.
Затем что-то пронеслось мимю него, а ок ответил

рычанием и зашлепал передними лапами . по воде.. Его

едва не закрутило в водовороте, так как скользнувшее

существо пугливо взм1етнуло хвостом. То была акула,

а не крокодил, и она не отступила бы так робко, если

бы не была уже сыта по горло, прикончив большую

морскую черепаху, которая по старости не сумела

спастись.
Джерри не видел, но чувствовал, что это существо,

грозящее гибелью, вертится неподалеку. Не видел он и

спинного плавника, показавшегося над водой и прибли¬

жавшегося к нему с тыла. С яхты раздались частые ру¬

жейные выстрелы, и в тылу у него началась паника,
156

послышался плеск воды. Тем и кончилось дело. Опас¬

ность миновала и была забыта. Джерри не связывал ру¬

жейные выстрелы с уничтожением опасности. Он не

знал, и никогда не суждено ему было узнать, что некто

по имени Гарлей Кеннан, или «муженек», как называ¬

ла его женщина, именуемая им «женушкой», собствен¬

ник трехмачтовой яхты «Ариель», спас ему жизнь, про¬

бив ружейной пулей основание плавника акулы.
Но Джерри, суждено было в самом непродолжитель¬

ном времени узнать Гарлея Кеннана, так как сам Гар¬

лей Кеннан, обвязанный под мышкой булинем, был спу¬

щен двум1Я матросами за борт гостеприимного «Арие¬

ля» и ухватил за загривок гладкошерстного ирландско¬

го терьера. А Джерри, повиснув над водой, даже не

удостоил его взглядом, так как искал только одно зна¬

комое ем1у лицо и жадно вглядывался в людей, свесив¬

шихся через поручни.
Очутившись на палубе, Джерри не стал терять вре¬

мени на изъявление благодарности, а, инстинктивно

отряхнувшись на бегу, понесся искать шкипера. Муж и

жена рассмеялись.
—	Он ведет себя так, словно с ума сошел от радо¬

сти,— заметила миссис Кеннан.
—	Не в том дело,— возразил мистер Кеннан.— У не¬

го, должно быть, какого-нибудь винтика не хватает.

Быть М10жет, у него, как у зубчатого колеса, соскочила

задерживающая полоска. Вот он и не может остановить¬

ся, пока не убегается.
Тем1 временем Джерри продолжал носиться по палу¬

бе вдоль обоих бортов, от кормы до носа и обратно, ви¬

ляя обрубленным хвостом и дружелюбно улыбаясь мно¬

гочисленным двуногим богам, попадавшим12я ему на пу¬

ти. Будь он способен на отвлеченные рассуждения, он

был бы поражен количеством белых богов. Их было не

меньше тридцати, не считая других богов, ни черных и

ни белых, которые тем не менее ходили на двух ногах,

были одеты и, несомненно, являлись богами. Кроме то¬

го, будь он способен к подобному обобщению, он бы

решил, что еще не все белые боги перешли в небыгие.

Но Джерри все это воспринимал бессознательно.
А шкипера нигде не было. Джерри сунул нос в люк

на баке и в камбуз, где два кока-китайца залопота¬

ли что-то непонятное, и в рубку, и в люк машинного от¬
157

деления, где впервые познакомился с запахом газоли¬

на и машинного масла; но сколько он ни принюхивал¬

ся и где бы ни бегал, запаха шкипера не находил.
У штурвала он готов был сесть и завьггь от горь¬

кого разочарования, но тут к нему обратился белый бог,

по-видимому, особа важная, в форменном кителе и бе¬

лоснежной полотняной фуражке, обшитой золотом.

Джерри, всегда вежливый, сейчас же улыбнулся, лю¬

безно прижав уши, завилял хвостом и приблизился^

Рука этого важного бога уже почти коснулась его голо¬

вы, когда по палубе пронесся женский голос. Слов Джер¬

ри не понял, но почувствовал в них властное приказа¬

ние. Бог, одетый в белое с золотом, быстро отдернул

руку, уже почти коснувшуюся его головы, выпрямился,

как наэлектризованный, и указал Джерри вдоль палу¬

бы, поощряя его словам1и; Джерри мог только дога¬

даться, что его направляют к той, которая выразила

свою волю в словах:
—	Капитан Винтерс, пожалуйста, пришлите его

ко мне.
Джерри изогнулся всем телом, восторженно пови¬

нуясь, и с готовностью просунул бы голову под ее ла¬

сково протянутую руку, если бы его не остановило что-

то странное в ней, отличное от других людей. Он за¬

стрял на полдороге и, оскалив зубы, попятился от ее

раздуваемой ветром юбки. Он знал только голых ту¬

земных женщин. Эта юбка, хлопающая на ветру, как

парус, напомнила ему грозный грот «Эренджи», тре¬

щавший и бившийся над его головой. Голос ее был ласко¬

вый и вкрадчивый, но страшную юбку по-прежнему

раздувал ветерок.
—	Ах ты, смешная собака! — расхохоталась миссис

Кеннан.— Я не собираюсь тебя укусить.
А ее муж протянул сильную руку и привлек к се¬

бе Джерри. И Джерри в восторге извивался под ла¬

ской бога и лизал его руку красным языком. Затем Гар-

лей Кеннан направил его к женщине, сидевшей в крес¬

ле и протягивавшей ему навстречу руки. Джерри пови¬

новался. Он приблизился с прижатыми ушами и смею¬

щейся мордой, но не успела она его коснуться, как ве¬

тер снова стал трепать юбку, и Джерри с ворчанием от¬

ступил.
—	Он не тебя боится. Вилла, а твоей юбки,— ска¬
158

зал Кеннан.— Быть может, ему никогда не приходилось

видеть юбку.
—	Ты, видимо, думаешь,—заметила та,— что здеш¬

ние людоеды имеют образцовые псарни. Ведь этот со¬

бачий авантюрист — ирландский терьер чистейшей по¬

роды. Это так же верно, как и то, что «Ариель» — шху¬

на, обшитая орегонской^ сосной.
Гарлей Кеннан засмеялся, соглашаясь с ней. Засмея¬

лась и она; а Джерри, поняв, что перед ним пара сча¬

стливых богов, сам стал смеяться. По собственной ини¬

циативе он приблизился к женщине-богу, привлекае¬

мый тальковым порошком и другими более слабыми

ароматами, в которых он уже успел узнать странные за¬

пахи, встреченные на берегу. Но злополучный пассат

снова раздул ее юбку, и снова Джерри отступил — на

этот раз не так далеко и уже не рыча, а лишь слегка

оскалив клыки.
—	Он боится твоей юбки,— настаивал Гарлей.— По¬

смотри на него! Он хочет к тебе подойти, а юбка его от¬

пугивает. Подбери ее, чтобы она не развевалась, и уви¬

дишь, что будет.
Вилла Кеннан последовала совету, и Джерри осто¬

рожно подошел и подсунул голову под ее руку, обню¬

хал ее ноги. В них он узнал те самые ноги, которые шли

разутые по заброшенным тропам прибрежной деревни.
—	Не может быгь никаких сомнений,— заявил Гар¬

лей.— Эта собака появилась на свет в результате тща¬

тельного отбора и воспитана белым человеком. У него

есть прошлое. Он пережйл исключительные приключе¬

ния и если бы мог рассказать свою историю, мы бы

слушали, зачарованные, по целым дням. Уж можешь

мне. поварить — он не всю свою жизиь провел с черно¬

кожими. Давай испытаем его на Джонни.
Джонни, которого подозвал к себе Кеннан, был пред¬

ставлен в их распоряжение верховым комиссаром бри¬

танских Соломоновых островов, жившим в Тулаги, и слу¬

жил Кеннану лоцманом и гидом. Джонни, ухмыляясь,

приблизился, и поведение Джерри резко изменилось.

Тело его напряглось под рукой Виллы Кеннан, он ото¬

шел от нее и, не сгибая ног, двинулся к чернокожему.

Уши Джерри не были прижаты, и он уже не улыбался

дружелюбно, когда осматривал Джонни и обнюхивал его

голые икры, чтобы уметь опознать его в будущем. Но он
i59

был в высшей степени вежлив и после самого поверхност¬

ного осмотра вернулся к Вилле Кеннан.
—	А что я говорил? — торжествовал ее муж.— Он

понимает разницу в цвете. Это собака белого челове¬

ка, и ее выдрессировали соответствующим образом.
—	Мой говорит,— начал Джонни.— Мой знает этот

собака. Мой знает его папа и MiaM'a. Большой белый го¬

сподин мистер Хаггин живет в Мериндже, и там жи¬

вет папа и мама этот собака.
Гарлей Кеннан перебил его, возбужденно восклик¬

нув:
—	Ну, конечно! Ведь комиссар рассказал м«е об

этом. «Эренджи», захваченный племенем Сомо, отошел

с плантации Мериндж. Джонни узнал в собаке ту же по¬

роду, какую, должно быть, держит Хаггин в Меринд¬

же. Но с тех пор прошло немало времени. Собака была

тогда еще щенком. Ну, конечно, это собака белых.
—	Однако ты не заметил главного доказательст¬

ва,— поддразнила его Вилла Кеннан.— А это доказа¬

тельство собака носит на себе.
Гарлей тщательно осмютрел Джерри.
—	Неоспоримое доказательство,— настаивала она.
После вторичного длительного осмотра Кеннан пока¬

чал головой.
—	Ей-богу, не вижу ничего столь неоспоримого, чтоб

отмести все возражения.
—	А хвост? — залилась смехом его жена.— Ведь ту¬

земцы не отрубают хвостов у своих собак... Джонни,

черный человек в Малаите не режет собаке хвост?
—	Не режет,— согласился Джонни.— Мистер Хаг¬

гин в Мериндже, он режет. Мой говорит, он резал хвост

этот собака.
—	Значит, эта собака одна только и уцелела с

«Эренджи»,— заключила Вилла Кеннан.— Вы соглас¬

ны со М1Н0Й, Шерлок Холмс-Кеннан?
—	Преклоняюсь перед вами, миссис Шерлок

Холмс,— галантно ответил ее муж.— Вам остается толь¬

ко повести меня туда, где находится голова самого Ла-

Перуза. В морских записях имеются указания, что он ее

оставил где-то на этих островах.
Они и не подозревали, что Джерри жил в тесной бли¬

зости с неким Башти. А в это самое время всего в не¬

скольких милях вдоль по берегу, в Сомо, сидел в своем
160

•«ДЖЕРРИОСТРОВИТЯНИН>.

4ДЖЕРРИ-0СТР0ВИТЯНИН».

травяном доме Башти и размышлял над лежавшей на

его иссохших коленях головой, которая была некогда го¬

ловой великого мореплавателя, чья история была забы¬

та сыновьями вождя, снявшего ее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Красивая трехмачтовая шхуна «Ариель» сокершала

кругосветное плавание и вышла из Сан-Францискэ за год

до того, как Джерри попал к ней на борт. Как мир, и при

этом мир белых ботов, она казалась ему вне всяких срав¬

нений. Она была больше «Эренджи», и чернокожие не

сновали на ней повсюду: и на носу, и на корме, и на па¬

лубе, и внизу Джерри нашел на ней только одного чер¬

нокожего — Джонни; остальное же ее пространство бы¬

ло заполнено двуногими белыми богами.
Джерри встречал их повсюду: они стояли на вахте

у штурвала, мыли палубу, начищали медные части,

взбирались на мачты и поднимали паруса. Но боги бы¬

ли разные, и Джерри скоро усвоил, что в иерархии этих

белых богов «Ариеля» матросы и прочая судовая

команда стояли значительно ниже капитана и его двух

помощников, одетых в белое с золотом>. А эти, в свою оче¬

редь, были ниже Гарлея Кеннана и Виллы Кеннан,

ибо им, как быстро обнаружил Джерри, приказания от¬

давал Гарлей Кеннан. Однако кое-что Джерри не знал,

и не суждено было ему это узнать, а именно: кто был

верховным божеством на «Ариеле». Эту загадку он и не

пытался разрешить, ибо на подобное мышление был не¬

способен; он так никогда и не узнал, командовал ли Гар¬

лей Кеннан Виллой или Вилла Кеннан Гарлеем». Не утру¬

ждая себе голову разрешением этой проблемы, Джерри

принял их верховное господство над миром как дуали¬

стическое. Ни один не превосходил другого. Казалось,

они правили как равные, а все остальные перед ними

склонялись.
Неверно, будто необходимо кормить собаку, чтобы за¬

воевать собачье сердце. Гарлей и Вилла никогда не кор¬

мили Джерри; однако их он избрал своими господами,

их пожелал любить и им служить, а не я-понцу-батале-

РУ, аккуратно его кормившем1у. Дело в тол», что Джерри,
11.	Джен Лондон. Т. XUI.	161

как и всякая собака, умел уловить разницу между тем,

кто дает ему есть, и тем, кто приказывает его кор'Мить.

Подсознательно он понитл, что не только его собствен¬

ная кормежка, но и пропитание всех на борту зависит от

мужчины и женщины. Это они всех кормили и всем!И

управляли. Капитан Винтерс мог отдавать приказания

М!атросам, но сам получал приказания от Гарлея Кенна-

на. Джерри был в этом убежден и действовал соответ¬

ственно, хотя это никогда сознательно не приходило ему

в голову.
И как всегда — как это было с мистером Хаггином,

со шкипером и даже с Башти и верховным колдуном Со-

мо—Джерри привязался к старшим богам, а со сторо¬

ны низших богов принимал соответствующие знаки вни¬

мания. Как шкипер на «Эренджи» и Башти в Сомо про¬

возгласили табу на Джерри, так и владельцы «Ариеля»

защитили его табу. Пищу Джерри получал от Сано,

японца-баталера,— и только от него. Ни один матрос не

смел ему предложить кусочек сухаря или пригласить на

берег пробежаться, а Джерри не мог принять такое

предложение. Но они и не предлагали. Не разрешалось

им и фамильярничать с Джерри, затеять с ним игру или

позвать его свистом.
Джерри по натуре своей был собакой «одного гос¬

подина», а потому все это было для него очень приемле¬

мо. Конечно, намечались известные градации, но никто

не разбирался в них с такой тонкостью и точностью, как

сам Джерри. Так, обоим помощникам разрешалось при¬

ветствовать его словом «Алло!» и даже дружески по¬

гладить по голове. А с капитаном! Винтерсом допускалась

большая фамильярность. Капитан Винтерс мог трепать

его за уши, здороваться с ним за лапу, чесать ему спину

и даже хватать за морду. Но капитан Винтерс неизменно

оставлял его в покое, когда на палубе показывались Кен-

наны.
Что касается вольностей очаровательных и шаловли¬

вых— только Джерри, одному из всех находившихся на

борту, разрешалось вольничать с мужем» и женой, а с

другой стороны — только им двоим и он позволял такие

же вольности. Всякую выходку, какая приходила на ум

Вилле Кеннан, он принимал, замирая от счастья; так,

например, она завертывала ему внутрь уши и одновре¬

менно заставляла его служить; чтобы сохранить равно-
162

весие, он беспомющно махал передними лапами, а она

шутливо дула ему в нос. Такими же вольными были и

шутки Гарлея Кеннана; застав Джерри сладко спящим

на подоле юбки Виллы, он начинал щекотать ему

М'ежду пальцами. Джерри бессознательно отбрыкивал¬

ся во сне, а проснувшись, слышал взрыв смеха по своему

адресу.
По вечерам на палубе Вилла шевелила пальцами под

одеялом, подражая какому-то странному ползущему

животному, а Джерри прикидывался одураченным и при¬

водил в полный беспорядок ее постель, яростно накиды¬

ваясь на крадущееся животное, хотя прекрасно знал,

что это были всего-навсего ее пальцы. К взрывам ее сме¬

ха примешивались возгласы почти подлинного испуга,

когда Джерри едва не хватал ее зубами за ногу, и де¬

ло всегда кончалось тем, что Вилла заключала его в свои

объятия, и замиравший смех щекотал ему уши, любовно

прижатые назад. Кто еще из находившихся на борту

«Ариеля» дерзнул бы так безобразничать на постели бо¬

гини? Этого вопроса Джерри себе не задавал; однако

он прекрасно поним'ал, какими исключительными мило¬

стями пользуется.
Еще одну вольную шалость Джерри придумал слу¬

чайно. Как-то он любовно подсунул морду к ее лицу и не¬

чаянно ткнулся своим твердым носом с такой силой, что

она вскрикнула и отшатнулась. А когда это случилось

вторично, он уже сознательно отм1етил, какое впечатле¬

ние это производит на Виллу, и с тех пор всякий раз, как

она начинала слишком! вольно над ним подшучивать и

дразнить его, он совался мордой в ее лицо, заставляя ее

откидывать голову. Вскоре он убедился, что своей на¬

стойчивостью может заставить Виллу сдаться: она при¬

жимала его к себе, и ее журчащий смех лился прямю

ему в уши; и с той поры он упорно играл свою роль, пока

не добивался такой восхитительной капитуляции и ра¬

достной развяэки игры.
В этой игре гораздо больнее приходилось его нежно¬

му носу, чем ее подбородку или щеке, но и сама болъ до¬

ставляла еМ1у удовольствие. Все это было шуткой, и вдо¬

бавок еще любовной шуткой. Такая боль казалась ему

счастьем.
Все собаки поклоняются божеству. Джерри оказался

счастливее большинства собак: он обрел любовь двух
163

богов; хотя они и командовали им, но и любили сильнее.

Правда, нос его угрожал ударить щеку возлюбленного

бога, но Джерри скорей отдал бы по капле всю кровь

своего сердца, чем согл1асился сделатть больно. Он жил

не ради куска хлеба, не ради пристанища, не ради уютно¬

го местечка в мире, окутанном мраком!. Он жил ради

любви. И за любовь он готов был умереть с такою же ра¬

достью, с какою жил ради любви.
В Сомо воспоминания о шкипере и мистере Хаггине

не скоро могли стереться. Жизнь в деревне каннибалов

не удовлетворяла Джерри. Слишком мало было там люб¬

ви. Тол1Ько любовь может изгладить память о любви, или,

вернее, боль утраченной любви. А на борту «Ариеля»

этот процесс совершался быстро. Джерри не забыл шки¬

пера и мистера Хаггина. Но в те минуты, когда он их

вспоминал, тоска по ним была менее острой и мучитель¬

ной. Он стал реже вспоминать их и видеть во сне, а сны

Джерри, как и всех собак, были отчетливые и яркие.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Яхта «Ариель» лениво двигалась на север вдоль под¬

ветренного берега Малаиты, прокладывая себе путь по

красочной лагуне, окаймленной рифами. Яхта дерзала

проходить в такие узкие, усеянные кораллами проли¬

вы, что у капитана Винтерса, по его словам, с каждым

днем прибавлялась новая тысяча седых волос на голове.

Якорь отдавали у каждого укрепленного кораллового ост¬

ровка и у каждого мангиферового болота, где могли се¬

литься каннибалы. Гарлею и Вилле Кеннан некуда бы¬

ло спешить. Пока путешествие их занимало, они не бес¬

покоились о том, сколько времени тянется переезд с од¬

ного места на другое.
За это время Джерри усвоил свое новое имя — вер'

нее, целую серию имен. Это объяснялось тем, что Гарлею

Кеннану не хотелось давать ему новую кличку.
—	Какое-нибудь имя у него было,— убеждал он Вил¬

лу.— Хаггин, несомненно, дал ему кличку, перед тем как

отправить на «Эренджи». Пусть уж он останется бе¬

зымянным, пока мы не вернемся в Тулаги и не узнаем его

настоящего имени.
164

—	Велика важность — имя!—стала поддразнивать

Вилла.
—	Это очень важно. Представь себе, что ты потерпе¬

ла кораблекрушение и твои спасители называют тебя

М1ИССИС «Ригге», или мадемуазель «де Мопен», или про¬

сто — «Топси». А меня — «Бенедикт Арнольд», или

«Иуда», или... или «Аман». Нет, пусть остается без HMie-

ни, пока мы не узнаем его первоначальной клички.
—	Но дол1жна же я как-нибудь его называть,— не

соглашалась Вилла.— Иначе как я буду о нем1 думать?
—	Ну, так давай ему разные клички, но никогда не

повторяй одной и той же. Называй его сегодня «Пес»,

завтра — «Мистер Пес», а послезавтра как-нибудь иначе.
И с тех пор, угадывая скорее по тону, ударению и по

обстоятельствам! момента, Джерри стал смутно отожде¬

ствлять себя с кличками: Пес, Мистер Пес, Авантюрист,

Силач, Глупыш, Безымянный и Горячее Сердце. То бы¬

ли лишь несколько из моногочисленных прозвищ, расто¬

чаемых Виллой. Гарлей, в свою очередь, называл его:

Мужественный Пес, Неподкупный, Некто, Грешник, Зо¬

лотой, Сатрап Южных Морей, Немврод, Юный Ник и

Убийца Львов. Короче, и муж и жена соперничали друг

с другом, давая ему всевозможные имена и никогда не

повторяясь. А Джерри, не столько по звукам и слогам»,

сколько по любовной интонации, быстро научился ото¬

жествлять себя со ВСЯКИМ1 новым» npo3>BHigeM. Он боль¬

ше не думал о себе, как о Джерри, и своим именем при¬

знавал всякое слово, звучащее ласково и любовно.
Большим разочарованием — если только можно счи^

тать разочарованием неосознанную неудачу — окончи^

лась его попытка разговаривать. Ни один человек на

борту, не исключая Гарлея и Виллы, не говорил на язы¬

ке Наласу. Весь богатый словарь Джерри и его умение

пользоваться им, какое могло выдвинуть его как феномен

из среды всех прочих собак, тратились зря на борту

«Ариеля». Обитатели «Ариеля» не понимали и не дога-

дьрвались о существовании стенографического языка, ка¬

кому обучил его Наласу, и со смертью Наласу этот язык

энал во всем мире один только Джерри.
Тщетно пытался Джерри разговаривать с богиней.

Сидя перед ней и положив вытянутую голову на ее руки,

он говорил и говорил, но ни разу не услышал от нее от¬

ветного слова. Еле слышно повизгивая, скуля, сопя, из¬
165

давал горлом разнообразные звуки, он старался расска¬

зать ей что-нибудь из своей жизни. Она вся была вопло¬

щенное внимание: так близко подставляла ухо к его рту,

словно хотела утопить его в струящемся благо'ухании сво¬

их волос, и все же ее мюзг не воспринимал его речи, хотя

сердцем она, несоМ)ненно, чуяла его намерение.
—	Боже МОЙ, муженек! — восклицала она.— Ведь

Пес говорит. Я знаю, что он говорит. Он мне рассказы¬

вает всю свою жизнь. Я знала бы о нем все, если бы мог¬

ла понять. Но мои несчастные несовершенные уши ниче¬

го не улавливают.
Гарлей отнесся скептически, но женская интуиция

ее не обманывала.
—	Я в этом уверена!—убеждала она мужа.— Гово¬

рю тебе, он мог бы рассказать нам историю всех своих

приключений, если бы тл его понимали. Ни одна соба¬

ка не разговаривала так со мной. Это настоящий рассказ.

Я чувствую все его оттенки. Иногда я почти уверена, что

он говорит о радости, о любви, о великих битвах. А по¬

том слышится негодование, оскорбленная гордость, от¬

чаяние и печаль.
—	Ну, естественно,— спокойно согласился Гарлей.—

Собака белых, заброшенная к антропофагам на остров

Малаиту, несомненно, испытывала подобные чувства; и

так же естественно жена белого человека, женушка,

очаровательная женщина Вилла Кеннан, может себе

представить переживания собаки и найти в ее бессмыс¬

ленном» визге рассказ об этих переживаниях, не зам1ечая,

что все это лишь ее собственная очаровательная, милая -

выдумка. Песня моря срывается с губ раковины... Вздор!

Человек сам создает песню моря и приписывает ее рако¬

вине.
—	А все-таки...
—	А все-таки ты права,—галантно перебыл он.—Все¬

гда права, в особенности когда коренным образом оши¬

баешься. Разумеется, оставим в стороне таблицу умно¬

жения или мореплавание, где сама реальность ведет суд¬

но среди скал и отмелей; но в остальном ты права, тебе

доступна сверхистина, которая выше всего, а именно,

истина интуитивная.
—	Вот ты теперь меня высмеиваепль с высоты своей

м|ужской мудрости,— возразила Вилла.— Но я знаю...—

Она приостановилась, ища слова посил1ьнее, но слова из-
166

менили ей, и она прижала руку к сердцу с таким автори¬

тетным видом, что все слова оказались лишними.
—	Согласен, преклоняюсь,— весело рассмеялся он.—

Это именно то, что я сказал. Наши сердца почти всегда

м>огут переспорить наши головы. А лучше всего то, что

наши сердца всегда правы — вопреки статистике, утвер¬

ждающей, будто они большей частью ошибаются.
Гарлей Кеннан так никогда и не поверил рассказу

своей жены о повествовательных способностях Джерри.

И всю свою жизнь, до последнего дня, считал это милой

фантазией, поэтическим вымыслом! Виллы.
Но Джерри, гладкошерстный ирландский терьер,

действительно обладал даром речи. Хотя он и не мог

обучать других, но сам был способен изучать языки.

Без всяких усилий, быстро, даже не обучаясь,.он стал

усваивать язык «Ариеля». К несчастью, то не был

урчащий и придыхательный язык, доступный собакам,

какой изобрел Наласу, и Джерри, научившись по¬

нимать многое из того, что говорилось на «Ариеле»,

сам не мог воспроизвести ни слова. Для богини у него бы¬

ло по меньшей мере три имени: «Вилла», «Женушка» и

«Миссис Кеннан», ибо так называли ее окружающие. Но

он не мог называть ее этими им«енам)и. То был исклкучи-

тельно язык богов, и говорить на нем мюгли только боги.

Он не походил на язык, изобретенный Наласу и являв¬

шийся компромиссом между речью собак и речью богов,

так что бог и собака могли между собой разговаривать.
Таким же образом выучил Джерри и различные име¬

на мужского божества: «Мистер Кеннан», «Гарлей», «ка¬

питан Кеннан» и «Шкипер». И только присутствуя тре¬

тьим в их интимном кругу, Джерри узнал другие име¬

на: «Муженек», «Супруг», «Дорогой», «Возлюбленный»,

«Мое сокровище». Но никоим образом не мог Джерри

выговорить эти имена.
Однако в спокойную ночь, когда ветер не шелес^л

в кустах, Джерри часто шепотом называл rio имени

Наласу.
Однажды Вилла, распустив волосы, мокрые после ку¬

пания в море, сжала обеими руками морду Джерри и,

наклонившись к нему так близко, что он почти м»ог ки¬

нуться языком ее носа, стала напевать: «Не знаю, как

его назвать, но он похож на розу!»
На другой день она повторила эту фразу и пропс-
167

ла почти всю песенку в салные его уши. А в разгар пения

Джерри удивил ее. Поисалуй, с не меньшим правом мож¬

но сказать, что он и сам удивился. Сознательно он нико¬

гда еще так не поступал. И сделал он это без всякого

умысла. Он вовсе не намеревался. это делать. В самом по¬

ступке заключалось принуждение его совершить. От это¬

го поступка он не мог воздержаться, как не мог не отрях¬

нуться после купания или не брыкнуть во сне ногой, если

его щекочут.
Когда ее голос стал мягко вибрировать, Джерри по¬

казалось, что она обволакивается перед его глазами ка¬

кой-то дымкой, а сам он под влиянием нежного, томитель¬

ного напева переносится в какое-то другое место. И тут

он сделал удивительную вещь. Он резко, почти судорож¬

но присел, высвободил мюрду из ее рук и опутывавшей

паутины распущенных волос и, подняв нос кверху под

углом в сорок пять градусов, начал дрожать и громко

дышапь под ритм ее песни. Затем так же судорожно он

вздернул нос к зениту, и поток звуков полился кверху,

вздымаясь и медленно ослабевая до полного замирания.
Этот вой послужил началом, и за него Джерри полу¬

чил кличку «Певчий песик-дурачок». Вилла Кеннан об¬

ратила внимание на завывания, вызывавшиеся ее пением,

и сейчас же занялась их развитием. Джерри всегда по¬

виновался, когда она, усевшись, ласково протягивала к

нему руки и приглашала: «Иди сюда, «Певчий песик-ду¬

рачок». Он подзудил, садился так, что благоухание ее

волос щекотало ему ноздри, мордой прижимался к ее

щеке, а нос поднимал кверху около ее уха и при пер¬

вых же звуках ее тихой песни начинал вторить. Минор¬

ные мотивы особенно его провоцировали, а раз начав, он

пел с ней, сколько ей хотелось.
И это действительно было пение. Способный ко всем

видам звукоподражания, он быстро научился смягчать

и понижать свой вой, пока он не становился мелодичным

и бархатистым. И вой этот замирал чуть ли не до шепо¬

та, вздымался и падал, то ускоряя, то замедляя темп, по¬

винуясь ее голосу.
Джерри наслаждался пением, как курильщик опиу¬

ма своими грезами. Он грезил смутно, грезил наяву, с

широко раскрытыми глазами, а волосы богини благоухан¬

ным облаком его окутывали, ее голос заунывно ему вто¬

рил, его сознание тонуло в грезах о нездешнем, долетав¬
168

шем к нему из песни. Ему вспомнилось страдание, но стра¬

дание давно забытое и потому переставшее быть болью.

Оно наполняло его сладостной грустью и уносило с

«Ариеля» (ставшего на якорь в какой-нибудь коралло¬

вой лагуне) в нереальную страну, в нездешний мир.
И в такие минуты перед ним вставали видения. Ка¬

залось, он сидит в холодном мраке ночи на пустынном

холме и воет на звезды, а из темноты, издалека, несется

к нему ответный вой. И поднимаются другие завывания—

вблизи и вдалеке,— пока ночь не зазвучит родными ему

голосами. То родня его. Сам1 того не зная, он приобщал¬

ся к «нездешнему миру».
Наласу, обучая его языку сопения и урчания, наме¬

ренно обратился к его рассудку; а Вилла, не зная, что она

делает, нашла путь к его сердцу и к сердцу его предков,

затронув глубочайшие струны воспоминаний о далеком

прошлом и заставив их вибрировать.
Вот пример: смутные образы являлись ему иногда из

ночи, как призраки, скользили мимо, и он слышал, слов¬

но во сне, охотничьи крики собачьей стаи; пульс его уско¬

рялся, пробуждался его охотничий инстинкт, и сдержан¬

ное, мягкое подвывание переходило в страстный визг.

Его голова опускалась, освобождаясь от паутины жен¬

ских волос, ноги начинали беспокойно, судорожно подер¬

гиваться, словно порываясь бежать, и в одну секунду он

уносился прочь и летел по лику времени из реальности

в сон.
И подобно тому, как люди вечно жаждут зелья из ма¬

ка и конопли, так и Джерри тянулся к радостям), выпа¬

давшим на его долю, когда Вилла Кеннан открывала ему

свои объятия, окутывала паутиной волос и пением уноси¬

ла его сквозь время и пространство в сон, к его древним)

предкам.
Не всегда, однако, испытывал Джерри зти ощущения,

когда они пели вместе. Обычно видения ему не являлись,

и он переживал лишь смгп’ные, сладостно-грустные на¬

строения, похожие на тени воспоминаний. Иногда, под

влиянием этой грусти, всплывали в его мозгу образы

шкипера и мистера Хаггина, образы Терренса, и Бидди,

и Майкла, и видения давно исчезнувшей жизни на план¬

тациях Меринд'ж.
—	Дорогая моя,— сказал однажды Гарлей,— сча¬

стье для Джерри, что ты не дрессировщица животных, а
169

то ведь твое им»я не сходило бы с афиш мюзик-холлов и

цирков всего земного шара.
—	Ну, что ж! — ответила она.— Я уверена, что он

бы с восторгом выступал со мной...
—	Что было бы в высшей степени необычайно,— пе¬

ребил Гарлей.
—	Почем1у?
—	Один шанс из ста, что животное любит свою

работу или пользуется любовью своего дрессировщика.
—	Я думала, что со всякой жестокостью в этой обла¬

сти давным-давно покончено,— сказала Вилла.
—	И публика так дум1ает, но в девяноста девяти слу¬

чаях публика ошибается.
Вилла глубоко вздохнула.
—	Пожалуй, придется мне бросить такую соблазни¬

тельную и прибыльную карьеру в тот самый момент, ко¬

гда ты ее для меня открыл. А как великолепно выгляде¬

ли бы афиши и мое имя огромны>м)и буквами...
—	Вилла Кеннан, певица с голосом дрозда, и Пев¬

чий песик-дурачок, ирландский терьер, тенор,— проци¬

тировал Гарлей заглавные строки афиши.
И Джерри, высунув язык, с бегающим1и глазами, при--

соединился к CMiexy. Он не знал, над кем см1еются, но по

смеху понял, что они счастливы, а любовь побуждала

его радоваться вместе с ними.
Джерри нашел то, чего жаждал существом,— любовь

божества. И он любил обоих богов, признав их совмест¬

ное господство на «Ариеле». Но, пожалуй, женское бо¬

жество он лю*бил больше. Такой любви он никогда еще

не испытывал, не исключая и его любви к шкиперу, а

объяснялось это тем, что она праникла в глубочайшие

тайники его сердца cbohmi волшебным голосом, уносившим

Джерри в нездешнюю страну.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Джерри вскоре узнал, что на борту «Ариеля» пресле¬

довать негров не полагается. Горя желанием понра¬

виться и услужить своим новым богам, он воспользо-вал-

ся первым удобным» случаем! и набросился на черноко¬

жих, которые, подъехав в пироге, поднялись на борт. Вос-
170

клицание Виллы и повелительный оклик Гарлея застави¬

ли его в недоумении остановиться. Глубоко убежденный,

что ошибся, Джерри снова стал бесноваться вокруг

одного высмотренного им чернокожего. На этот раз го¬

лос Гарлея звучал сурово, и Джерри подошел к нему,

виляя хвостом и извиваясь всем телом, словно умоляя о

прощении, и лизнул своим розовым языком погладив¬

шую его руку.
Затем Вилла подозвала его к себе. Зажав руками его

морду и близко к нему наклонившись, она серьезно за¬

говорила о том, что преследовать негров грешно. Ведь

он, говорила Вилла, не простая лесная собака, а кровный*

ирландский джентльмен, которому не подобает занимать¬

ся таким делом, как травля бездомных чернокожих. Все

это он выслушал сосредоточенно, не мигая, и хотя пони¬

мал мало, но чутьем постиг все. Из язьиса, на каком гово¬

рили на «Ариеле», он уже усвоил слово «нехороший»,

а Вилла повторила это слово несколько раз. «Нехоро¬

ший» он понимал как «нельзя», и для него этим словом

установилось табу. Раз таковы их обычаи и желания,

то может ли он нарушать их?^ Если негров травить

нельзя,— он этого делать не станет, несмотря на то,

что шкипер, бывало, сам его натравливал. Разумеется,

Джерри обсуждал этот вопрос не в таких выражениях, а

по-своему, но выводы были те же.
Для него любовь к богу требовала служения. Ему

нравилось служением снискивать любовь. А в его поло¬

жении краеугольным камнем служения было послуша¬

ние. Однако первое время ему стоило величайших усилий

не рычать и не кусать за ноги чужих и самоуверенных

чернокожих, проходивших мимо него по белой палубе

«Ариеля».
Но Джерри суждено было увидеть и иные времена.

Настал день, когда Вилла Кеннан пожелала выкупаться

по-настоящему, в свежей текучей пресной воде, и тут

Джонни, чернокожий лоцман из Тулаги, совершил ошиб¬

ку. На карте была нанесена только одна миля реки Су¬

ли, впадающей в море, ибо белые еще не исследовали ее

выше. Когда Вилла заговорила о купании, ее муж посо¬

ветовался с Джонни. Джонни покачал головой.
—	Нет черных парней в этом месте,— сказал он.—

Не будет вам беда. Лесной парень отсюда далеко.
К берегу пристал баркас, матросы развалились в тени
.171

прибрежных кокосовых пальм, а Вилла, Гарлей и Джер¬

ри прошли с четверть мили вверх по реке до первого

удобного для купания местечка.
—	Все-таки нужно принять М1еры предосторожно¬

сти,— сказал Гарлей, вьши-мая из кобуры свой автомати¬

ческий пистолет и кладя его поверх одежды.— Черноко¬

жая братия может на нас наткнуться.
Вилла вошла по колени в воду, взглянула вверх, на

темный свод джунглей, едва пропускавший лучи солн¬

ца, и содрогнулась.
—	Самая подходящая обстановка для тем»ного де-

•ла,— улыбнулась она, и, набрав в ладонь прохладной
воды, плеснула в мужа. Тот бросился за ней в погоню.
Некоторое время Джерри сидел подле их одежды и

следил за купальщиками. Затем его внимание привлекла

мелькнувшая тень огромной бабочки, а вскоре он уже

выслеживал по джунглям лесную крысу. То был не осо¬

бенно свежий след. Джерри прекрасно знал, но в нем

хранились все древние инстинкты, побуждавшие его охо¬

титься, красться, преследовать живые существа — коро¬

че, вести игру, будто он сам добывает себе пропита¬

ние, хотя уже V в течение веков его предков кормил че¬

ловек.
Он развивал способности, в каких он уже и не нуж¬

дался, хотя они все еще в нем1 жили и стремились про¬

биться. И сейчас он шел по следу давно пробежавшей лес¬

ной крысы, крался неслышно, словно настоящий охотник

за дичью, и с точностью определял запах. Этот след пере¬

секался другим следом — свежим, совсем недавним.

Джерри резко повернул голову под прямым углом на¬

право — так резко, словно его дернули за веревку. Он но¬

сом почуял несомненный запах чернокожего. И то был

совершенно незнакомый ему чернокожий, так как запах

его не совпадал с воспоминаниями о тех неграх, каких он

раньше встречал.
Забьгг был след лесной крысы, и Джерри бросился

по новому следу. К этому побуждало его любопытство и

увлечение игрой. Ему в голову не приходило бояться за

Виллу и Гарлея — даже когда он дошел до того места,

где чернокожий, видимо, услышав их голоса, остано-вил-

ся в нерешимости и где его следы сохранили особенно

сильный запах. Отсюда след резко сворачивал к реке.

Нервно напряженный и внимательный, все еще не тре¬
172

вожась, а только продолжая играть в слежку, Джерри

побежал по следу.
Время от времени с реки доносились возгласы и смех,

и, заслышав их, Джерри всякий раз испытывал радост¬

ный трепет. Если бы его спросили и он сумел бы выра*

зить свои ощущения, он бы сказал, что сам1ый приятный

звук в мире — звук голоса Виллы Кеннан, а затем —

Гарлея Кеннана. Их голоса всегда приводили его в

трепет, напоминая о том, как он их любит и как они

любят его.
При первом же взгляде на незнакомюго негра, оста¬

новившегося у самой воды, в Джерри проснулиаь подо¬

зрения. Негр держался не так, как полагается обыкновен¬

ному чернокожему, не замышляющему ничего дурного.

Напротив, все его движения обличали человека, дей¬

ствующего с преступным зам1ыслом. Присев на ковер

джунглей, негр выглядывал из*за большого корня дере

ва. Джерри ощетинился, тоже припал к земле и стал

наблюдать.
Один раз чернокожий поднял было ружье к плечу,

но ничего не подозревающие жертвы с плеском и хохо¬

том скрылись, по-видимому, из поля его зрения. А ружье

у него было не снайдеровское, довольно уже устарелое, а

современный автоматический винчестер. И негр, по-ви¬

димому, привык стрелять с плеча, а не держа приклад у

бедра, как большинство малаитян.
Недовольный своей позицией у дерева, он опустил ру¬

жье и пополз ближе к воде. Джерри приник к земле и

последовал за ним. Приник он так низко, что голова, го¬

ризонтально-вытянутая вперед, была значительно ниже

плеч, которые странно возвышались над всем тулови¬

щем. Когда чернокожий останавливался, немедленно

останавливался и Джерри — словно примерзал к земле.

Когда чернокожий снова трогался в путь—полз и Джер¬

ри, но быстрее, сокращая разделявшее их расстояние.

И все врем!я шерсть на шее и плечах щетинилась под на¬

плывом ярости и злобы. То была не золотистая собака

с прижатыми ушами и смеющейся мордой, нежащаяся

в объятиях богини, не Певчий песик-дурачок, грезящий

в облачной паутине ее волос, но четвероногое воинствен¬

ное существо, боец с оскаленными клыками, которые

рвут и уничтожают.
Джерри намеревался перейти в атаку, как только под¬
173

ползет достаточно близко. Он забыл о табу, усвоенном

на «Ариеле» и воспрещающем травлю негров. В этот мо-^

мент в его сознании не оставалось места для табу. Знал

он только, что беда грозит мужчине и женщине, грозит

со стороны этого негра.
Джерри почти нагнал свою добычу, и когда черноко-*

жий присел и поднял ружье, Джерри счел momicht бла-*

гоприятньш для прыжка. Ружье почти коснулось плеча,

когда он прыгнул вперед. Прыгая, он не произвел ни м*а->

лейшего звука, и его жертва почувствовала его прису1-<

ствие, только когда тело Джерри, М!елькнув, как сна-»

ряд, очутилось между лоататками чернокожего. В ту же

секунду зубы Джерри вонзились в шею, но слишком

близко к основанию, в крепкие плечевые мышцы, так что

клыки не задели спинного мозга.
Чернокожий, ошеломленный и испуганный, нажал

спуск, и из груди его вырвался дикий вопль. Отдача бы¬

ла так сильна, что он перевернулся и сцепился с Джер¬

ри, который куснул его за скулу и за щеку и полоснул

ухо: ирландские терьеры обычно кусают быстро и ча¬

сто, а не мертвой хваткой, как бульдоги.
Когда Гарлей Кеннан, с револьвером в руке и на¬

гой, как Адам1, прибежал на место сражения, собака и

человек, сцепившись, катались по лесному чернозему.

Негр, по лицу которого струилась кровь, обеими руками

сжим)ал шею Джерри, а Джерри, сопя, задыхаясь и ры¬

ча, из всех сил отбрыкивался и царапался когтями зад¬

них лап. То были когти не щенка, а взрослого мускули¬

стого пса. Джерри все время царапал ими обнажен¬

ную грудь и живот, покрасневшие от струившейся

крови.
Гарлей Кеннан стрелять не решался, так как против¬

ники СЛИШКОМ1 тесно переплелись. Вместо того он, подой¬

дя вплотную, ударил негра по голове рукояткой револь¬

вера. Оглушенный негр разжал руки, а Джерри в одну

секунду кинулся к вьшятившем1уся горлу, и только рука

Гарлея, схватившая его за загривок, и резкий окрик за¬

ставили его отступить. Он дрожал от бешенства и про¬

должал яростно рычать, но все же прижимал уши, ви¬

лял хвостом и вскидывал глаза на Гарлея, когда тот

говорил: «Молодчина!»
Джерри знал, что «молодчина» означает похвалу.

Гарлей несколько раз повторил это слово, и Джерри убе¬
174

дился, что оказал своему господину услугу, и услугу не¬

малую.
' .— Знаешь, негодяй хотел пристрелить нас из-за ку¬

стов,— обратился Гарлей к Вилле, когда та, на ходу оде¬

ваясь, присоединилась к . нему.— Здесь не больше пяти¬

десяти шагов, он не мюг промахнуться. И посмотри, ка¬

кой у него винчестер. Это не какая-нибудь старая глад¬

костволка. Раз у парня такое ружье, уж он умеет им

пользоваться.
—	Почему же он нас не пристрелил? — осведомилась

Вилла.
Гарлей указал на Джерри.
У Виллы глаза вспыхнули, когда она поняла.
—	Что ты говоришь?..— начала она.
Он кивнул.
—	Вот именно. Певчий песик-дурачок ему помешал.—

Гарлей наклонился, перевернул чернокожего и увидел

разодранную шею.
—	Вот куда он его цапнул, а тот, должно быть, дер¬

жал палец на спуске, целясь в нас,— вероятно, в меня

первого,— когда Певчий песик-дурачок смешал ему все

карты.
Но Вилла почти не слушала, она обнимала Джерри,

называя его «своим дорогим песиком», и старалась уте¬

шить его рычание и пригладить все еще ерошившуюся

шерсть.
Но Джерри снова зарычал и собрался прыгнуть на

чернокожего, когда тот беспокойно зашевелился и сел,

все еще оглушенный. Гарлей выдернул у него нож, засу¬

нутый между поясом и голым телом.
—	Как звать? —спросил он.
Но негр видел только одного Джерри, изумленно та¬

ращил на него глаза, пока не уяснил себе положения и

не понял, что этот м)аленький неуклюжий пес испортил

ему игру.
—	Мой говорит,— ухмыляясь, обратился он к Гар-

лею,— этот собака здорово мюего поймал.
Ощупывая раны на шее и на лице, он увидел, что бе¬

лый завладел его ружьем.
—	Отдай мое ружье,— дерзко сказал он.
—	Я тебе им голову прошибу,— ответил Гарлей.—

По-моему, этот парень не похож на малаитянина,— обра¬

тился он к Вилле.— Прежде всего, где он достал такое
175

ружье? И подумай, что за дерзость? Он должен был ви¬

деть, как мы стали на якорь, и знал, что наш баркас сто¬

ит у берега. И все же он хотел захватить наши головы и

удрать с ними в лес... Как звать?—снова обратился он

к негру.
Но имени чернокожего он не узнал до тех пор, пока

не прибежали запыхавшиеся матросы с баркаса^ и

Джонни. Увидев пленника, Джонни выпучил глаза и, за¬

метно волнуясь, обратился к Кеннану.
—	Вы дайте мне этот парень,— попросил он.— А?

Дайте мяе.
—	Да зачем он тебе?
На этот вопрос Джонни ответил не сразу, а лишь по¬

сле того, как Кеннан сообщил ему о своем намерении от¬

пустить чернокожего, так как тот никому вреда не при¬

чинил. Тут Джонни с жаром! запротестовал.
—	Вы везите этот парень в Тулати, в дом правитель¬

ства: вам дадут -двадцать фунтов. Он много злой па¬

рень. Ему звать Макавао. Много злой. Он из Квинс¬

ленда...
—	Как из Квинсленда? — перебил Кеннан.— Он от¬

туда родом?
Джонни покачал головой.
—	Он был раньше с Малаита. Много-много годов на-

»ад его взял шкуна работать на Квинсленде.
—	Он работал на квинслендских плантациях,— по¬

яснил Гарлей Вилле.— Ты знаешь, когда в Австралии

начался «белый» наплыв, пришлось с квинслендских

плантаций отослать всех черных назад. Этот Макавао,

видимо, один из них, и, должно быть, дрянной парень,

если Джонни не врет относительно двадцати фунтов

вознаграждения за поимку его. Это большая цена за

черного.
Джонни продолжал свои объяснения, какие, в пере¬

воде на общепринятый английский, сводились к тому, что

Макавао всегда пользовался дурной славой. В Квин¬

сленде он провел в тюрьме четыре года за кражи, гра¬

бежи и покушение на убийство. Когда австралийское

правительство отослало его назад На Соломоновы остро¬

ва, он завербовался на плантацию Були,— как впослед¬

ствии выяснилось, с целью добыть оружие и патроны.

За покушение на убийство надсмотрщика он получил в

Ту лаги пятьдесят ударов плетью и прослужил лишний
176

год. Вернувшись на плантацию в Були, чтобы отработать

свой срок, он ухитрился, воспользовавшись отсутствием

надсмютрщика, убить владельца плантации и удрать на

вельботе.
В вельбот Макавао забрал все оружие и патроны,

бывиурие на плантации, голову хозяина, десять рабочих-

малаитян и двух из Сан-Кристобаля — последних по¬

тому, что они были приморскими жителями и умели об¬

ращаться с вельботом. Сам» же он и десять малаитян, как

жители лесов, моря не знали и не решались на длинный

переезд с Гвадалканара.
По пути он сделал набег на маленький остров Уги,

разграбил все запасы и захватил голову одинокого тор¬

говца, добродушного полукровки с острова Норфолк-

•Благополучно прибыв на Малаиту, он и его товарищи,

не видя более нужды держать двух рабочих из Сан-Кри¬

стобаля, отрубили им голову, а тела съели.
—	Мой говорит, он много-много злой парень,— за¬

кончил свой рассказ Джонни.— Правительство Тулаги

много рад дать двадцать фунтов за парень.
—	Ах ты, дорогой мой Певчий песик-дурачок!—про¬

шептала Вилла на ухо Джерри.— Если бы не ты...
—	Наши головы находились бы сейчас у Макавао, а

он пробирался бы с ними по холмам к себе на родину,—

докончил за нее Гарлей.—Что и говорить, славный пес,—

весело прибавил он.— А я-то как нарочно задал ему на

днях взбучку за травлю негров. Оказывается, он свое де¬

ло знал лучше, чем я.
—	Если кто-нибудь вздумает предъявлять на него

права...— угрожающе пробормотала Вилла.
Гарлей кивком подтвердил ее оборвавшуюся фразу.
—	Во всяком случае,— с улыбкой сказал он,— хоть

одно утешение было бы, если б твоя голова отправилась

в джунгли.
—	Утешение? — воскликнула она, захлебнувшись от

негодования.
—	Ну, конечно! Ведь и моя голова отправилась бы

вместе с твоей!
—	Ах ты, дорогой мой муженек! — прошептала она,

глаза ее подернулись влагой, когда она любовно на
него бзглянула, все еще прижимая к себе Джерри.

А Джерри, почуяв важность момента, лизнул ее души¬

стую щеку.
12. Джек Лондон. Т. ХШ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Ариель» отошел от Малу на северо-западном бе¬

регу Малаиты, и скоро Малаита скрылась из виду.

Для Джерри она скрылась навеки — еще один исчез¬

нувший мир, который в его сознании провалился в не¬

бытие, поглотившее и шкипера. Если бы Джерри стал

о том размышлять, он бы представил себе Малаиту как

обезглавленную вселенную, покоящуюся на коленях

какого-то младшего бога, который все же был бес¬

конечно могущественнее Башти, на чьих коленях ле¬

жала высушенная солнцем и прокопченная дымом голо¬

ва шкипера. И это младшее божество выпытывало, на-

щпывало и пыталось угадать тайны пространства и вре¬

мени, движения и материи, вверху, внизу, вокруг и над

собой.
Но Джерри не размышлял над этой проблемой, не

подозревал о существовании таких тайн. Он вспоминал

об исчезнувшей Малаите, как вспоминал о своих снах.

Сам он был существом живым, материальным, обла¬

дающим весом и объемом, неопровержимо реальным, и

двигался в пространстве бытия — конкретном, осязае¬

мом, живом и убедительном, являвшемся абсолютным

нечто, А то нечто было окружено тенями и призраками

изменчивой фантасмагории небытия.
Джерри принимал свои миры один за другим. Один

за другим они испарялись, скрываясь из поля его зре¬

ния, погружались навек ниже уровня океана, нереаль¬

ные и преходящие, как сновидения. Целостность малень¬

кого, простого мира людей, микроскопического и ничтож¬

ного по сравнению со звездной вселенной, была недо¬

ступна его догадкам так же, как недоступна звездная

вселенная вдохновеннейшим прозрениям и измышлениям

человека.	у
Джерри не суждено было снова увидеть мрачный ост¬

ров дикарей, хотя он часто вставал перед ним в сновиде¬

ниях/ я Джерри во сне переживал свои дни на нем,

начиная с уничтожения «Эренджи» и оргии людоедов

на берегу и кончая бегством от разрушенного снарядом

дома и растерзанного тела Наласу. Эти сновидения бы¬

ли для него еще одной страной нездешнего, таинствен¬

ного, нереальной и эфемерной, как облака, проплывающие

по небу, или радужные пузыри, лопающиеся на поверх-
178

ности моря. То была пена, быстро исчезающая, едва он

просыпался, несуществующая, как шкипер и голова шки¬

пера на высохших коленях Башти в высоком травяном

доме. Малаита реальная, Малаита конкретная и весомая

исчезла — и исчезла навсегда — в небытие, куда скрыл¬

ся Мериндж, куда скрылся-шкипер.
От Малаиты «Ариель» взял курс на северо-запад к

Онгтону, Яве и Тасмании — большим атоллам, которые

изнемогают от жары под самым экватором и заливаются

волнами в необъятном просторе юго-западной части Ти¬

хого океана. Оставив Тасманию, «Ариель» проделал

длинный рейс к гористому острову Бугенвиль. После

Бугенвиля, держась на юго-запад и медленно лавируя

против ветра, «Ариель» отдавал якорь почти в каждой

гавани Соломоновых островов, от Шуазеля и Гононго до

острова Куламбангра, Вангуну, Павуву и Новой Геор¬

гии. Он отдал якорь даже в пустынной Бухте Тысячи

Кораблей.
И, наконец, якорь «Ариеля» с грохотом упал и впил¬

ся в песчано-коралловое дно гавани Тулаги, где на

берегу острова Флориды жил и правил верховный ко¬

миссар.
Ему Гарлей Кеннан передал Макавао, который был

посажен под хорошей охраной в травяную тюрьму; здесь,

с кандалами на ногах, ему предстояло ждать суда за

многочисл:енные преступления. А лоцман Джонни, пре¬

жде чем вернуться на службу к резиденту, получил льви¬

ную долю из назначенных в премию денег; остальную

сумму Кеннан распределил между матросами, которые

бросились сквозь джунгли к нему на выручку в тот день,

когда Джерри вцепился в шею Макавао и заставил его,

не целясь, нажать спуск ружья.
—	Я вам скажу его имя,— говорил резидент, усадив

их на широкой веранде своего бунгало.— Это один из

терьеров Хаггина — Хаггина с лагуны Мериндж. Отца

собаки зовут Терренс, а мать — Бидди. А его имя —

Джерри; я сам присутствовал при крещении, когда он был

еще слепым щенком. Мало того, я могу вам показать егй

брата Майкла. Он охотник за неграми на «Евгении»,

двухмачтовой шхуне, которая стоит на рейде рядом с ва¬

ми, Шкипером на ней капитан Келлар. Я попрошу его

доставить Майкла на берег. Вне всякого сомнения, Джер¬
179

ри один только и уцелел из всех, находившихся на борту

«Эрендйки».
—	Когда у меня будет время и необходимые сред¬

ства, я нанесу визит вождю Башти. О нет, программы

британских крейсеров я придерживаться не стану. За¬

фрахтую парочку торговых кечей, заберу свою черноко¬

жую полицию и тех белых добровольцев, каким не смогу

отказать. Никакого обстрела травяных шалашей не бу¬

дет. Десант я высажу, не доходя до Сомо, зайду в глубь

страны, а к Сомо подойду с тыла; одновременно мои

суда подступят к Сомо с моря.
—	На бойню ответите бойней?—возразила Вилла

Кеннан.
—	На бойню я отвечу законом,— заявил комиссар.—

Я научу Сомо закону. Надеюсь, ничего неприягного не

случится, и ни с той, ни с другой стороны потерь не бу¬

дет. Но могу обещать, что головы капитана Ван Хорна

и его помощника Воркмана я разыщу и доставлю в Ту-

лаги для христианского погребения. А старого Башти во¬

зьму за загривок и заставлю посидеть, пока я буду вне¬

дрять в него закон и справедливость. Разумеется...— ко¬

миссар, окончивший Оксфордский университет, узкоп\е-«

чий пожилой человек с видом аскета, близорукий и в оч¬

ках, как и подобает ученому, приостановился и пожал

плечами,— разумеется, если не удастся образумить,

возможны неприятности, и кому-нибудь из них и из «ас

придется скверно. Но, так или иначе, своего мы добьем¬

ся. Старый Башти поймет, что целесообразнее оставлять

на плечах головы белых.
—	Да как он поймет? — спросила Вилла Кеннан.—

Если он достаточно умен, чтобы не сражаться с вами, а

только сидеть и поучаться английским законам, дело

обернется для него отменной забавой. В наказание за

всякую жестокость ему придется только выслушать лек¬

цию.
—	Не совсем, дорогая моя миссис Кеннан. Если он

будет спокойно слушать лекцию, я потребую с него все¬

го только сто тысяч кокосовых орехов, пять тонн других

пальмовых ^орехов, сто саженей раковин и двадцать жир¬

ных свиней. Если же он откажется выслушать лекцию

и приступит к военным действиям, тогда я, как это

ни печально, вынужден буду прежде всего расправить¬
180

ся с ним и с его поселком, а затем потребую с него

тройной штраф и уже в немногих словах внедрю в него

закон.
—	А если он драться не станет, в ответ на вашу лек¬

цию заткнет себе уши и откажется платить? — настаи¬

вала Вилла Кеннан.
—	Тогда он пожалует ко мне в гости — сюда, в

Тулаги — и будет здесь сидеть, пока не одумается,

не заплатит штрафа и не выслушает полного курса

лекций.
А Джерри привелось услышать свое старое имя от

Виллы и Гарлея и снова увидеть своего кровного брата

Майкла.
—	Не говори ничего,— шепнул Гарлей Вилле, когда

они разглядели мохнатого пшенично-рыжего Майкла,

выглядывавшего из-за борта подходившего к берегу вель¬

бота.— Сделаем вид, будто мы ничего не знаем и ника¬

кого внимания на них не обращаем.
Джерри, прикидываясь сильно заинтересованным,

рыл яму в песке, словно напал на свежий след, и не по¬

дозревал о приближении Майкла. Он быстро увлекся и

заинтересовался по-настоящему, когда, радостно фыркая

и сопя, очутился на дне вырытой им ямы. А яма была

такая глубокая, что от Джерри виднелись только зад¬

ние лапы да забавно торчащий обрубок хвоста.
Не чудо, что он и Майкл не заметили друг друга.

Майкл, вырвавшись на свободу с тесной палубы «Евге¬

нии», радостно суетясь, помчался по берегу, на бегу ло¬

вя тысячи знакомых запахов суши. Он бросался из сто¬

роны в сторону, прыгал и добродушно щелкал зубами

при виде крабов, торопливо перебегавших ему дорогу,

ища спасения в воде, или пятившихся и угрожавших ему

своими огромными клешнями.
Пляж был не длинный и упирался в шероховатую

стену мыса. Пока комиссар представлял капитана Кел-

лара мистеру и миссис Кеннан, Майкл уже несся назад

по влажному, плотному песку. Все до такой степени его

интересовало, что он и не заметил Джерри. Джерри о

его присутствии узнал по слуху, и едва успел, попятив¬

шись, выбраться из ямы, как Майкл уже на него нале¬

тел. Джерри перекувыркнулся, Майкл перелетел через

него, и оба свирепо зарычали. Поднявшись на ноги, они
181

ощетинились, оскалили зубы и грозно, с достоинством

стали обходить один другого степенной, напряженной

походкой.
Но все это время они только дурачились и были не-'

WHoro сбиты с толку, У каждого в мозгу бсплыли яркие

картины прошлого—дом на плантации и берег Мериндж.

Они узнали друг друга и мешкали. Они уже не были

щенками и, смутно гордясь своей степенностью и возму¬

жалостью, старались держаться с достоинством, хотя им

ужасно хотелось в сумасшедшем восторге броситься друг

к другу.
Майкл, меньше видевший свет и по натуре своей ме¬

нее сдержанный, чем Джерри, первый отбросил напуск¬

ное достоинство и, взвизгивая от волнения и восторжен¬

но извиваясь всем телом, высунул язык и прильнул к

брату плечом.
Джерри с таким же пылом его лизнул, затем оба от¬

скочили в сторону и вопросительно, почти вызывающе по¬

глядели друг на друга. Настороженные уши Джерри

выражали живой вопрос; у Майкла одно здоровое ухо

вопрошало столь же красноречиво, а другое, высох¬

шее, стояло, по обыкновению, торчком. И вдруг они

стремглав помчались по берегу бок о бок, пересмеиваясь

и то и дело подталкивая друг друга на бегу.
—	Сомнений бьггь не может,—сказал комиссар.—Так

же точно, бывало, бегали их родители. Я частенько к ним

присматривался.
JHo через десять дней наступила разлука. То был пер¬

вый визит Майкла на борт «Ариеля», и он с Джерри

провел веселые полчаса, резвясь на белой палубе среди

суматохи и гула, пока поднимали шлюпки, ставили пару¬

са и поднимали якорь. Когда «Ариель» заскользил по

воде, а паруса надулись под свежим пассатным ветром,

комиссар и капитан Келлар распрощались и прошли по

шкафз^ к поджидавшим их вельботам. В самый пос¬

ледний момент капитан Келлар поднял Майкла, сунул

его под мышку и вместе с ним прыгнул на корму своего

вельбота.
Концы были отданы; на корме обеих шлюпок белые

люди стояли с непокрытыми головами, презирая паля-?
182

щее тропическое солнце и посылая последние приветы.

А Майкл, заразившись всеобщим возбуждением, тявкал

без конца.
—	Попрощайся с братом, Дя^ерри,— шепнула на

ухо Вилла Кеннан, подняв терьера на поручни и обеими

руками придерживая за трепетавшие бока.
А Джерри, не понимая слов и раздираемый противо¬

речивыми желаниями, в ответ стал извиваться всем те¬

лом, повернул голову, лизнул свою госпожу языком, а

через секунду снова свесил голову за борт, следя за

быстро уменьшавшимся Майклом, и завыл от горя, со¬

всем так, как выла его мать Бидди, когда он отплывал

со шкипером.
Джерри понимал значение разлуки, и сейчас не со¬

мневался, что расстается с братом; ему и в голову не

приходило, что он встретит Майкла спустя несколько лет,

по ту сторону мира, в сказочной долине далекой Кали¬

форнии, где они проживут до конца дней своих в ласко¬

вых объятиях возлюбленных богов.
Майкл, поставив передние лапы на планшир, тявкал

вопросительно и недоуменно, а Джерри отвечал ему виз-;

гом. Богиня успокаивающе сжала его бока, а он повер¬

нулся к ней и ткнулся влажным носом в ее щеку. Одной

рукой она прижимала его к своей груди, свободная рука,

полураскрытая, покоилась на поручнях — бело-розовое

сердце цветка, ароматное и соблазнительное. Джерри

подсунул к ней нос. Полураскрытая рука манила. Про¬

тискивая и всовывая морду, он слегка раздвигал пальры,

пока нос его не очутился в ее пленительной, душистой

руке.
Джерри успокоился, втиснув свою золотистую морду

по самые глаза, и замер, позабыв об «Ариеле», под на¬

пором ветра поворачивавшемся к солнцу, позабыв о Май¬

кле, который все уменьшался по мере того, как уве¬

личивалось расстояние до вельбота. И Вилла замерла.

Оба ушли в игру, хотя для нее это было ново.
Джерри не шевелился, пока хватало выдержки. По¬

том волна любви захлестнула его, и он засопел — так же

громко, как засопел когда-то, сунув морду в руку шкипе¬

ра на палубе «Эренджи», и как тогда шкипер, так и те¬

перь богиня рассмеялась журчащим любовным смехом.

Пальцы ее почти до боли стиснули морду Джерри. Дру¬
183

гой рукой она так крепко прижала его к себе, что он едва

мог вздохнуть. Однако он все время мужественно вилял

обрубком хвоста, а высвободившись из восхититель¬

ного объятия, прижал уши и, лизнув ее в щеку алым

языком, схватил зубами ее руку и оставил на нежной ко¬

же отпечаток любовного укуса, который боли не при¬

чиняет.
Так исчезли для Джерри Тулаги и бунгало комисса¬

ра на вершине холма. Исчезли суда, стоявшие на рейде,

и Майкл, его кровный брат. Джерри привык к такпм ис¬

чезновениям. Так же ведь исчезали, как сонные грезы,

Мериндж, Сомо и «Эренджи». Так исчезали все миры,

гавани, рейды и атолловые лагуны, откуда уходил

«Ариель)>, чтобы плыть дальше по необъятному про¬

стору моря.

^Ат
АЖЕРРИ

ПРЕДИСЛОВИЕ
Еще в очень раннем возрасте, может быть, в силу

моего врожденного ненасытного любопытства я возне¬

навидел представления с дрессированными животными.

Любопытство отравило мне этот вид развлечения, ибо

я проник за кулисы, чтобы собственными глазами уви¬

деть, как же все это делается. И картина, открывшаяся

мне за блеском и мишурой представления, оказалась

очень уж неприглядной. Я столкнулся там с жестокостью

столь страшной, что раз и навсегда понял: ни один нор¬

мальный человек, хоть однажды увидев все это собствен¬

ными глазами, уже не получит удовольствия от дресси¬

рованных животных.
Меньше всего я склонен к сентиментальности. Лите¬

ратурные критики и разные сентиментальные люди счи¬

тают меня звероподобным существом, упивающимся ви¬

дом крови, насилиями и всевозможными ужасами. Не

оспаривая такой своей репутации и даже соглашаясь с

этой оценкой, позволю себе заметить, что я действитель¬

но прошел суровую школу жизни, видел и знал больше

жестокости и бесчеловечности, чем обычно видит и знает

средний обыватель. Чего только я не видел: корабель¬

ный кубрик и тюрьму, трущобы и пустыни, застенки и

лепрозории, поля сражений и военные госпитали. Я ви¬

дел страшные смерти и увечья. Видел, как вешают иди¬

отов только за то, что они идиоты и не имеют денег на

адвоката. Я был свидетелем того, как разрываются стой¬

кие мужественные сердца и надламываются недюжин¬

ные силы, видел людей, доведенных жестоким обраще-
187

нием до буйного, неизлечимого помешательства. Я был

свидетелем голодной смерти стариков, юношей, даже де<«

тей. Я видел, как мужчин и женщин бьют кнутом, дубин¬

ками и кулаками; видел чернокожих мальчиков, которых

хлестали бичом из кожи носорога столь искусно, что каж¬

дый удар кровавой полосой опоясывал их тела. И тем

не менее — я заявляю об этом во всеуслышание — ни>^

когда не был я так подавлен и потрясен людским же¬

стокосердием, как среди веселой, хохочущей, рукоплещу¬

щей толпы, глазеющей на дрессированных животных.,
Человек со здоровым желудком и крепкой головой

может стерпеть жестокость и мучительство, если они яв¬

ляются следствием скудоумия или горячности. Я чело¬

век со здоровым желудком и крепкой головой. Но у меня

тошнота подступает к горлу и все кружится перед гла¬

зами от той хладнокровной, сознательной, обдуманной

жестокости, от того мучительства, которое кроется за

девяноста девятью из ста номеров с дрессированными

животными. Жестокость как искусство пышным цветом

расцвела в среде дрессировщиков.
И вот я, взрослый человек с крепкой головой и здо¬

ровым желудком, привычный к тяжелым испытаниям, к

грубости и жестокости, поймал себя на том, что бессо¬

знательно старался избежать страданий, которые испы¬

тывал, глядя на дрессированных животных. Я вставал

и выходил из зала при их появлении на сцене. Говоря

«бессознательно», я хочу сказать, что я и не полагал, буд¬

то таким способом можно действенно бороться с этим

«искусством». Я просто ограждал себя от жгучей боли.
Но в последние годы я, как мне кажется, лучше по¬

нял человеческую природу и смело могу утверждать, что

нормальный человек, безразлично мужчина или женщи¬

на, не потерпел бы этих зрелищ, знай он, сколь страшная

жестокость кроется за ними. Поэтому я и беру на себя

смелость высказать три нижеследующих пожелания:
Первое. Пусть каждый сам убедится, какая чудо¬

вищная мера жестокости необходима для того, чтобы за¬

ставить животное «играть» в этих весьма доходных пред¬

ставлениях.
Второе. Я предлагаю всем мужчинам и женщинам,

юнош^ам и девушкам, ознакомившись с методами, кото¬

рые применяются в искусстве дрессировки, стать члена¬
188

ми местных, а также общеамериканских обществ покро¬

вительства животным.
Третьему пожеланию я должен еще предпослать

несколько слов. Подобно сотням тысяч людей, я тру¬

дился на другом поприще, стремясь объединить люд¬

ские массы для борьбы за лучшее, за более достойное су¬

ществование.
Нелегкий труд — заставить людей сплотиться, еще

труднее подвигнуть их на организованный протест про¬

тив невыносимых условий их собственной жизни и — тем

более — жизни порабощенных ими животных.
Холодный пот прошибает нас, и мы льем кровавые

слезы при виде свирепой жестокости, которая является

основой работы с дрессированными животными. Но да¬

же одна десятая процента потрясенных зрителей не орга¬

низуется для того, чтобы словом и делом воспрепятство¬

вать такому преступному мучительству. Тут сказывается

наша человеческая слабость, и нам следует это при¬

знать, так же, как мы «признаем» тепло и холод, непро¬

зрачность непрозрачного тела и извечный закон земно¬

го притяжения.
И тем не менее для девяноста девяти и девяти деся¬

тых процента всех нас, не пожелавших побороть соб¬

ственную слабость, открьгг путь борьбы с жестокостью

меньшинства, занимающегося для нашего развлечения

дрессировкой животных, которые, в сущности, являются

нашими меньшими братьями. И это очень простой путь.

Чтобы пойти по нему, не надо платить членские взносы

и обзаводиться штатом секретарей. И думать ни о чем

не надо до того момента, когда в цирке или в театре нам

объявят по программе выступление дрессированных жи¬

вотных. Тут мы обязаны выразить наше недовольство,

обязаны встать с места и выйти в фойе или на свежий

воздух и вернуться в зал лишь по окончании этого номе¬

ра. Вот и все, что мы должны делать для того, чтобы до¬

биться повсеместного снятия с репертуара дрессировоч¬

ных номеров. Ехли дирекции театров убедятся, что эти

номера не пользуются успехом, они в тот же день и час

перестанут потчевать ими публику.
Г лен Эллен, округ Сонома» Калифорния.
8 декабря 1915 г.
Джек Лондон

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Майкл, ирландский терьер, охотник за неграми, так

и не уехал из Тулаги на судне «Евгения». Раз в пять не¬

дель, на пути от Новой Гвинеи и Шортлендских остро->

ВОВ до Австралии, в Тулаги заходил пароход «Макам**

бо». Однажды он прибыл с опозданием, а Келлар, капи¬

тан «Евгении», в тот же вечер забыл Майкла на берегу.

Ничего страшного в этом, собственно, не было; ночью

капитан Келлар вернулся на берег, и пока он взбирался

на высокий холм к бунгало комиссара, экипаж шлюпки

уже обыскивал, правда, тщетно, всю округу и навесы,

под которыми стояли лодки.
На деле же вьгш’ло, что за час до этого, когда на

«Макамбо» уже поднимали якорь, а капитан Келлар спу¬

скался по сходням на берег, Майкл влезал на «Макам¬

бо» через иллюминатор правого борта. Случилось это по¬

тому, что Майкл мало смыслил в жизни, потому, что

он надеялся встретить Джерри на борту этого судна,—

ведь в последний раз они виделись именно на судне,— и

еще потому, что он обзавелся другом.
Дэг Доутри был стюардом на «Макамбо»; и, может

быть, многое в его жизни сложилось бы по-другому, не

будь он всецело заворожен своей необычной странной

славой. Природа наделила его добродушным, но неустой¬

чивым характером и железным здоровьем, а славился

он тем, что в течение двадцати лет ни разу не прене¬

брег своими обязанностями и ни разу не поступился сво¬

ей ежедневной порцией в шесть кварт пива, даже во вре¬

мя пребывания на Немецких островах, где, по его хва-
190

стливому заверению, в каждой бутылке пива содержа¬

лось не менее десяти гран хины — на предмет предупре-

йсдения малярии.
Капитан «Макамбо» (а в свое время капитаны «Мо-

ресби», «Масены», «Сэра Эдварда Грэйса» и прочих па¬

роходов компании Бернс Филп, носивших не менее при¬

чудливые имена) с гордостью показывал пассажирам

эту легендарную личность, этого единственного в морских

летописях человека. В такие минуты Дэг Доутри, при¬

творяясь, что занят своим делом на верхней палубе, нет-

нет да и косился на мостик, с которого его рассматривали

капитан и пассажиры; грудь его при этом высоко взды¬

малась от гордости,— ведь он точно знал, что капитан

сейчас говорит: «Смотрите-ка! Это Дэг Доутри, человек-

цистерна. За двадцать лет никто его не видел ни пьяным,

ни трезвым, и не было дня, чтобы он не выпил своих

шести кварт пива. По нему этого не скажешь, но смею

вас уверить, что это так. Сам не понимаю, как он умуд¬

ряется, и просто восхищаюсь им. Работает за троих, не

считаясь со временем. У меня и от одного стакана пиеа

делается изжога и пропадает аппетит. А он прямо-

таки цветет от этого напитка. Вы только посмотрите на

него! Посмотрите!»
Итак, зная, какую речь держит капитан, Доутри, на¬

пыжившись от сознания собственной доблести, еще ре¬

тивее принимался за работу и в такой день, случалсчгь,

выпивал даже седьмую кварту пива во славу своего

удивительного организма. Конечно, это была своеобраз¬

ная слава, но ведь на свете немало своеобразных лю¬

дей. Дэг Доутри, например, в этой славе видел смысл

жизни.
Итак, все свои душевные силы и всю энергию он упот¬

реблял на поддержание утвердившейся за ним репутации

«шестиквартового» человека. Для этой же цели в часы

досуга он мастерил на продажу черепаховые гребни и

другие украшения и, кроме того, набил себе руку на кра¬

же собак. Кто-то ведь должен был платить за преслову¬

тые шесть кварт, а шесть, помноженные на тридцать, к

концу месяца составляли кругленькую сумму, и посколь¬

ку этот «кто-то» был сам Дэг Доутри, то он и счел необ¬

ходимым водворить Майкла на «Макамбо» через иллю¬

минатор правого борта.
191

в тот вечер в Тулаги Майкл, недоумевавш*ий, куда

же запропастился вельбот, повстречался с коренастым

и седоволосым пароходным стюардом. Дружба между

ними завязалась, можно сказать, мгновенно, так как

Майкл, возмужав, превратился из жизнерадостного щен¬

ка в жизнерадостную собаку. Он был куда общительнее

своего брата Джерри, хотя знал очень мало белых: сна¬

чала только мистера Хаггина, Дерби и Боба на планта¬

ции в Мериндже; позднее — капитана Келлара и его по¬

мощника с «Евгении», наконец, Гарлея Кеннана да еще

нескольких офицеров с «Ариеля». Майкл полагал, что

все они чрезвычайно выгодно отличаются от той массы

чернокожих людей, которых его обучили презирать и на

которых его натравливали.
Дэг Доутри был такой же, как все белые, судя по то¬

му, как он приветствовал Майкла: «Эй ты, пес белого че¬

ловека, что ты делаешь в этой негритянской стороне?»

Майкл отозвался на это приветствие скромно и с явно

притворным равнодушием, что изобличали прижатые

уши и веселые огонькн в глазах. Дэг Доутри, умевший с

первого взгляда оценивать собаку, отметил все это, едва

только он рассмотрел Майкла при свете фонарей, кото¬

рые держали в руках чернокожие мальчики при разгруз¬

ке вельботов.
Стюард немедленно признал за Майклом два достоин¬

ства: первое — симпатичная и явно добродушная собака,

второе — собака дорогая. Вынесши такое суждение, Дэг

Доутри быстро огляделся вокруг. Никто за ним не под¬

глядывал; кроме негров, никого поблизости не было, да и

те смотрели в сторону моря, откуда доносился всплеск ве¬

сел, предупреждавший о приближении очередного вель¬

бота. Дальше направо, под другим фонарем, он разгля¬

дел комиссарского клерка и эконома с «Макамбо», яро¬

стно споривших по поводу какой-то ошибки в накладной.
Стюард бросил еще один быстрый взгляд на Майкла

и, незамедлительно приняв решение, повернулся и пошел

вдоль берега, торопясь выйти из полосы света. Отойдя

ярдов на сто, он уселся на песок и стал ждать.
—	Этому псу цена двадцать фунтов, ни пенни мень¬

ше,— пробормотал Дэг Доутри себе под нос.— Если

мне не удастся выручить за него десять фунтов, значит,

я болван, не умеющий отличить терьера от борзой. Нет,
192

«ДЖБРРИ-ОСТРОВИТЯНИН».

«МАИКЛ, БРАТ ДЖЕРРИ».

десять фунтов мне обеспечены в первом попавшемся ка¬

баке сиднейского порта.
Десять фунтов, преображенные в кварты пива, сли¬

лись в его мозгу в грандиозное и лучезарное видение,

нечто вроде пивоваренного завода.
Быстрый переступ лап по песку и негромкое пофыр¬

кивание заставили его насторожиться. Произошло то, на

что он рассчитывал. Он сразу полюбился собаке, и она

пристала к нему.
Дэг Доутри умел обходиться с собаками, и Майкл это

смекнул, как только стюард потрепал его по шее пониже

уха. В этом прикосновении не чувствовалось угрозы, так

же как не чувствовалось опаски или боязни. Оно было

сердечным, решительным и внушило доверие Майклу.

Грубоватое без жестокости, властное без угрозы, уверен¬

ное без коварства. Майклу показалось вполне естествен¬

ным, что совсем чужой человек ласково треплет его по

шее, добродушно приговаривая: «Молодец, псина! Ва¬

ляй, валяй — познакомишься со мной, еще того и гляди

бриллиантами тебя осыплю».
Что и говорить, никогда в жизни Майкл не встречал

человека, который бы так сразу пришелся ему по душе.

Дэг Доутри инстинктивно умел ладить с собаками. На¬

туре его была чужда жестокость. Он умел соблюдать

меру как в строгости, так и в баловстве. Он не домогался

всевозможными уловками дружбы Майкла. Вернее, ко¬

нечно, домогался, но так, что этого нельзя было заподо¬

зрить. Потрепав Майкла по шее для первого знаком¬

ства, он отпустил его и сделал вид, что вовсе о нем по¬

забыл.
Он принялся раскуривать трубку, чиркая спичку за

спичкой, словно ветер задувал их. Но пока они догорали,

едва не обжигая ему пальцев, а он старательно пыхтел

*грубкой, его пронзительные голубые глазки под мохна¬

тыми седыми бровями упорно изучали Майкла. Майкл

же, насторожив уши, в свою очередь, не сводил глаз с

незнакомца, который, казалось ему, никогда не был для

него незнакомцем.
Майкл почувствовал некоторое разочарование оттого,

что этот восхитительный двуногий бог перестал зани¬

маться им. Он даже сделал попытку навязаться на бо¬

лее близкое знакомство и вовлечь его в игру, для чего
Джек Лондон, т. ХИ1.	193

стремительно вскинул вверх передние лапы, затем вы¬

тянул их и, бросившись на землю, распластался так, что

грудь его легла на песок; при этом он энергично завилял

обрубком хвоста и несколько раз громко и призывно

тявкнул. А человек, сидя в полной темноте, после того

как догорела третья спичка, оставался равнодушным и

продолжал флегматично покуривать трубку.
Свет еще не видывал более умелого ухаживания,

более продуманного и коварного обольщения, чем то, к

которому прибег пожилой шестиквартозый стюард, же¬

лая завладеть Майклом. Когда Майкл, раздосадованный

столь неуважительным обхождением, беспокойно заер¬

зал, словно грозясь уйти, тот сердитым голосом подо¬

звал его:
—	Поди сюда, пес! Поди сюда, говорят тебе!
Дэг Доутри удовлетворенно ухмыльнулся про себя,

когда Майкл подбежал и принялся усердно и вдумчиво

обнюхивать его брюки и уж, конечно, воспользовался

случаем, чтобы при слабых вспышках трубки получше

рассмотреть его великолепные стати.
—	Ничего себе собачка, подходящая,— одобрительно

проговорил он.— Скажу тебе, псина, что ты можешь по¬

лучить приз на любой собачьей выставке. Вот только од¬

но ухо у тебя подгуляло, но я, пожалуй, тебе его выглл-

жу, а не я, так ветеринар.
Он небрежно положил руку на ухо Майкла и с ка-

кой-то чувственной нежностью принялся кончиками паль¬

цев мять его в том месте, где оно берет начало из туго

натянутой кожи. И Майклу это понравилось. Никогда

еще рука человека не обходилась с его ухом так фамиль¬

ярно и в то же время ласково. Прикосновения этих паль¬

цев вызывали в нем чувство такого острого физическо¬

го наслаждения, что он в знак признательности весь из¬

вивался и корчился.
Затем ухо Майкла стали вытягивать снизу вверх, не¬

торопливо, уверенно, и оно, скользя между пальцами^

испытывало какой-то сладостный зуд. Это ощущение воз¬

никало то в одном, то в другом ухе, и при этом человек

все время бормотал какие-то слова; Майкл не понимал

их, но знал, что они обращены к нему.
—	Голова превосходная, плоская,— решил Дэг Доут¬

ри, погладив Майкла, и зажег спичку.— И челюсти от¬
194

личные, что угодно перегрызут; щеки тоже не впалые,

но и не раздутые.
Он запустил руку в пасть Майкла — проверить, на¬

сколько у него крепкие и ровные зубы, смерил ширину его

плеч, о»бъем груди, потом опять зажег спичку и внима¬

тельно обследовал все четыре лапы.
—	Черные-пречерные до самых когтей,— сказал До¬

утри,— на таких чистопородных лапах не бегала еще ня

одна собака, и пальцы у тебя длинные и выпуклые, не

слишком, а в самый раз — словом, все точно, как поло¬

жено. Бьюсь об заклад, псина, что твои папаша с мама¬

шей в свое время отхватили золотые медали.
Майкл уже начал было тяготиться таким подробным

обследованием, но тут Доутри как раз и перестал ощу¬

пывать строение его бедер и крепость коленных суставов,

а схватил хвост Майкла, чтобы своими чудодействен¬

ными пальцами проверить мускулы у его основания; сна¬

чала он провел ладонью по позвоночнику, продолже-

Н1^ем которого является- хвост, а потом начал ласково его

крутить. Майкл, вне себя от восторга, бросался из сто¬

роны в сторону, по направлению ласкающей его руки.

А человек внезапно, схватив собаку под брюхо, поднял

ее на воздух. Но не успел Майкл испугаться, как уже

опять стоял на земле.
—	Двадцать шесть или двадцать семь фунтов,— уж

во всяком случае побольше двадцати пяти, и я ставлю

шиллинг против пенни, что в тебе со временем будет и

все тридцать фунтов весу,— сообщил Майклу Дэг Доут¬

ри.— Ну и что дальше? А то, что многие знатоки очень

даже ценят такой вес. Несколько лишних унций в край¬

ности всегда можно сбавить тренировкой. У тебя, пес,

стати прямо-таки великолепные. Сложение — как по за-

к^^зу для бега, вес — для борьбы, и очесов нет на ногах.
Что и говорить, уважаемый мистер пес, вес у тебя

правильный, а ухо тебе уж разгладит какой-нибудь по¬

чтенный собачий доктор. Бьюсь об заклад, что в Сиднее

найдется не меньше сотни охотников раскошелиться

фунтов на двадцать, а то и больше за право назвать те¬

бя своим.
И чтобы Майкл не слишком о себе возомнил, Доутри

отстранился от него, зажег погасшую трубку и, по-види-

мому, опять забыл о его существовании. Он отнюдь ке
195

собирался заискивать перед Майклом, а, напротив, хо¬

стел, чтобы Майкл заискивал перед ним.
И Майкл не замедлил это сделать. Он стал тереться

о колени Доутри и подталкивать мордой его руку, прося

еще так же сладостно потереть ему ухо, потрепать хвост.

Вместо этого Доутри зажал обеими руками его морду и,

поворачивая ее из стороны в сторону, заговорил:
—	Чей ты, пес? Может, твой хозяин негр, тогда пло¬

хо твое дело. А может, какой-нибудь негр украл тебя,—

ну, это и того хуже. Знаешь ведь, какие беды другой раз

случаются с вашим братом. Это был бы уж просто срам.

Ни один белый не потерпит, чтобы негр имел такого пса,

и вот перед тобой белый, который этого уже не потерпел.

Подумать только! Ты в руках у негра, а он и натаскать-

то тебя как следует не сумеет! Ясное дело — тебя украл

негр. Попадись он мне, да я с него семь шкур спущу! Мо¬

жешь не сомневаться! Ты меня только наведи на след,

а там уж увидишь, как я с ним расправлюсь. Можно

рехнуться от одной мысли, что негр отдает тебе прика¬

зания, а ты для него из кожи вон лезешь! Нет, уважае¬

мый пес, больше ты этого делать не будешь. Ты пойдешь

со мной, и надо думать, что мне тебя упрашивать не

придется!
Дэг Доутри поднялся и вразвалку пошел вдоль бере¬

га. Майкл поглядел ему вслед, но остался на месте. Ему

очень хотелось ринуться за ним, но ведь человек его

яе пригласил. Спустя несколько минут Доутри слегка

чмокнул губами. Звук этот был так тих, что он сам едва

слышал его и положился скорей на свидетельство своих

губ, чем ушей. Ни один человек не расслышал бы этого

звука на таком расстоянии, но Майкл услыхал, вскочил

и в упоении стремглав помчался за Доутри.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дэг Доутри шагал вдоль берега, а Майкл то бежал

за ним по пятам, то на радостях, при повторении таин¬

ственного звука, описывал широкие круги и вновь воз¬

вращался к нему; остановился Доутри у самой грани¬

цы освещенного фонарями пространства, где какие-то
196

смутные тени разгружали вельботы, а комиссарский

клерк все еще препирался с судовым экономом по поводу

неправильно выписанной накладной. Когда Майкл попы^

тался снова двинуться вперед, Доутри остановил его все

тем же невнятным звуком, похожим на чуть слышный

поцелуй.
Вполне понятно, что стюард не желал бьггь замечен¬

ным за столь сомнительным занятием, как кража собак,

и прикидывал, как бы ему половчее переправить Майкла

на борт. Он обошел освещенную фонарями пристань и

двинулся вдоль берега по направлению к туземной де¬

ревушке. Как он и предполагал, все мало-мальски тру¬

доспособное население было занято разгрузкой судов

на пристани. Тростниковые хижины казались нежилы¬

ми, но из одной под конец все же послышался какой-то

сварливый и дребезжащий старческий голос:
—	Кто там?
—	Моя долго здесь ходит,— отвечал Доутри на жар¬

гоне, на котором говорят англичане в западной части

Южных морей.— Моя сошла с парохода. Свези мою об¬

ратно на лодке, и моя будет давать тебе две палочки та¬

баку.
—	Пускай твоя дает десять палочек, тогда сзезу,—

последовал ответ.
—	Моя даст пять,— не преминул поторговаться ше-

стиквартоэый стюард.— А если тебе мало, так иди, го¬

лубчик, ко всем чертям.
Тишина.
—	Пять палочек,— настаивал стюард, обращаясь, к

темному отверстию в хижине.
—	Моя везет за пять,— отвечал голос, и в темноте

обрисовалась фигура того, кому он принадлежал; фигу¬

ра приблизилась, издавая такие странные звуки, что

Доутри зажег спичку — посмотреть, в чем тут дело.
Перед ним, опираясь на костыль, стоял старик с гноя¬

щимися, красными и воспаленными глазами, впрочем,

видными только наполовину из-за каких-то болезненных

«аростов. На покрытой паршой голове старика торчком

стояли патлы грязно-серых волос. Кожа на его лице,

ссохшаяся, морщинистая, изрытая, была красно-синего

цвета с бурым налетом, который казался бы нанесенным

кистью, если бы при ближайшем» рассмотрении не ста¬
197

новилось очевидно, что этот налет является неотъемлемой

ее принадлежностью.
«Прокаженный»,— пронеслось в уме Дэга Доутри, и

он быстро с головы до пят оглядел старика, боясь уви¬

деть язвы вместо пальцев и суставов. Но старик был

цел и невредим, если не считать, что одна его нога кон¬

чалась чуть пониже бедра.
—	Черт подери, куда же это девалась твоя нога? —

осведомился Доутри, тыча пальцем! в то MiecTO, где ей

полагалось быть.
—	Большой рыба, акул, забрал себе нога,— старик

осклабился беззубым!, зияющим ртом.
—	Очень я старая старик,— прошамкал одноногий

Мафусаил.— И давно, давно не курила табак. Пусть

большой белый хозяин дает скорей одна палочка, и я

буду возить ее на пароход.
—	А вот возьму и не дам! — сердито буркнул

Доутри.
Вместо ответа старик повернулся и, опираясь на ко-

стыль, так, что обрубок ноги болтался в воздухе, заковы¬

лял к хижине.
—	Погоди,— торопливо воскликнул Доутри,— моя

сейчас дает тебе покурить!
Он сунул руку в карман за главной валютой Соломо¬

новых островов и отломил от большой пачки палочку

прессованного табака. Старик весь преобразился, когда,

жадно протянув руку, получил вожделенную палочку.

Набивая дрожащими, негнущимися пальцами дешевый

и уже подпорченный виргинский табак в черную глиня¬

ную трубку, извлеченную им из отверстия в мочке уха,

он все время испускал какие-то мурлыкающие звуки, пре¬

рываемые визгливыми вскриками то ли обиды, то ли

восторга.
Наконец, придавив большим» пальцем содержимое

плотно набитой трубки, старик внезапно бросил костыль

и плюхнулся на землю, поджав под себя единственную

ногу, так что, казалось, от него остался только торс. За¬

тем он развязал маленький мешочек из волокон кокосо¬

вого ореха, свисавший с шеи на его впалую, иссохшую

грудь, вытащил из него кремень, огниво, трут и, хотя

стюард нетерпеливо протягивал ему коробок спичек, вы¬
198

сек искру, зажег об нее трут, раздул посильнее огонь й,

наконец, закурил.
С первой же затяжки он прекратил свои стоны, вол¬

нение его шло-пошлу улеглось, и Доутри, внимательно

за ним наблюдавший, заметил, что руки его перестали

дрожать, отвислые губы больше не дергались, из угол¬

ков рта не стекала слюна, и воспаленные глаза приобре¬

ли успокоенное выражение.
Что грезилось старику во внезапно наступившей ти¬

шине, Доутри не пьггался угадать. Он был слишком! по¬

глощен тем, что живо предстало его собственному вооб¬

ражению: голые, убогие стены богадельни, и старик,

очень похожий на него самого в будущем, который, |е-

связно что-то бормоча, клянчит и вымаливает щепотку

табаку для своей старой глиняной трубки; богадельня,

где — о, ужас! — не достать даже и глотка, а не то что

шести кварт пива.
А Майкл, при слабых вспышках трубки наблюдавший

за двумя стариками, одним, прикорнувшим на земле, и

другим, стоящим поодаль, ничего не подозревая о тра¬

гедии старости, непоколебимо, твердо знал только одно:

бесконечно привлекателен этот двуногий белый бог, ко¬

торый, потрепав его, Майкла, уши, подергав ему хвост и

погладив спину своими чудодейственными руками, за¬

владел его сердцем.
Глиняная трубка догорела; старик негр при помощи

костыля с необыкновенным проворством вскочил на сйою

единственную ногу и заковылял к морю. Доутри при¬

шлось помочь ему спустить на воду утлую лодчонку.

Это был выдолбленный из дерева челнок, такой же об¬

лезлый и дряхлый, как его хозяин; для того чтобы за¬

браться в эту посудину, не опрокинув ее, Доутри промо¬

чил одну ногу до лодыжки, а другую по колено. Старик

перевалился через борт так ловко, что, когда казалось,

лодка вот-вот перевернется, вес его тела, миновав опас¬

ную точку, восстановил ее равновесие.
Майкл остался сидеть на песке, дожидаясь пригла¬

шения и зная, что слабый чмокающий звук вполне сой¬

дет за таковое. Дэг Доутри чмокнул губами так тихо,

что старик ничего не услыхал, а Майкл прямо с песка

вскочил в лодчонку, даже не замочив лапы. Использо¬

вав плечо Доутри как промежуточную ступень, он пере-
199

брался через него на дно лодки. Доутри снова тихонько

воспроизвел звук поцелуя, Майкл тотчас же повернул¬

ся и сел прямо перед ним, уткнувшись мордой в его

колени.
—	Могу присягнуть на целой груде библий, что соба¬

ка просто-напросто ко мне пристала,— ухмыляясь, шеп¬

нул Доутри на ухо Майклу.
—	Вези, вези живей, старикан,— скомандовал он.
Старик послушно погрузил в воду весло и попьггался
взять курс на группу огней, указывавших место, где стоял

«Макамбо». Но он был слишком слаб и после каждого

удара весла, пыхтя и отдуваясь, делал передышку. Стю¬

ард в нетерпении выхватил у него весло и сам взялся за

работу.
На полпути к пароходу старик наконец отдышался

и, указав головой на Майкла, объявил:
—	Этот собака имеет хозяин, большой белый госпо¬

дин на шхуне... Даешь моя десять шлочек табаку,— до¬

бавил он после соответствующей паузы, решив, что его

сообщение уже успело возыметь эффект.
—	Я дам) тебе по башке,— обнадежил его в ответ До¬

утри.— Белый господин на шхуне м»оя закадычный друг.

Он сейчас на «Макамбо». Моя везет ему собаку.
Больше старик ни в какие разговоры не пускался и,

хотя он прожил на свете еще мяого лет, но ни разу нн

словом не обмолвился о ночном пассажире, увезшем) Май¬

кла. Даже когда на берегу поднялась невообразимая

суматоха и капитан Келлар в поисках собаки пере^

вернул вверх дном весь Тулаги, одноногий старик бла¬

горазумно молчал. Кто он такой, чтобы затевать раз¬

доры с этими чужеземными белыми хозяевами» кото¬

рые появляются и исчезают, разбойничают и чинят

расправы?
В ЭТ0М1 см>ысле старик ничем! не отличался от всех

своих соплеменников М1еланезийцев. Они знали: белые

идут какими-то неразгаданными путями к своим соб¬

ственным непостижимым целям, у белых свой собст¬

венный мир, и он расположен точно на возвышении;

там, вне реального мира, то есть мира чернокожих лю¬

дей, движутся какие-то фантомы, верховные белые

существа, тени на необъятной и таинственной Завесе

космоса.
Поскольку трап был опущен с левого борта, Дэг Доу¬
200

три предпочел обогнуть пароход справа и подойти к от¬

крытому иллюминатору.
—	Квэк! — HerpoMiKo позвал он раз, другой.
После второго окляка свет в иллюминаторе noMiepK,

верно, потому, что его загородила чья-то голова, и пи¬

скливый голос отозвался:
—	Я здесь, хозяин.
—	Принимай собаку,— прошептал стюард.— Просле¬

ди, чтобы дверь была закрыга, и дожидайся меня. А ну!

Приготовься!
В мгновение ока он подхватил Майкла, поднял его,

передал в невидимые руки, протянувшиеся из железной

стены, и стал снова грести вдоль парохода, пока не до¬

брался до грузового люка. Тут он вытащил из кисета

столько табачных палочек, сколько захватила рука,

швырнул их старику и оттолкнул лодчонку, нимало не

заботясь о том, как ее беспомощный владелец доберется

до берега.
Старик не дотронулся до весла, предоставив лодке

вольно скользить вдоль высокого борта корабля, к погру¬

женной во мрак корме. Он был веаь поглощен пересчи-

тыванием табачных богатств, свалившихся на него. А это

дело было не из легких. Старик умел считать только до

пяти. Насчитав пять палочек, он начинал сначала и от¬

считывал еще пяток. Всего он насчитал три пятка и

еще две штуки; итак, в результате он не менее точно

определил количество палочек, чем определил бы его лю¬

бой белый человек с помощью цифры семнадцать.
Это было больше, куда больше, чем он запрашивал.

Но он не удивился. Никакой поступок белого человека не

мог удивить его. Окажись у него в руках две палочки вме¬

сто семнадцати, он бы тоже не удивился. Раз все поступ¬

ки белых людей неожиданны, то удивить негра может

разве что вполне ожиданный поступок белого чело¬

века.
Работая веслом, пыхтя и время от времени бросая

грести, старый негр, уже не думавший больше о при¬

зрачном мире белых людей, медленно продвигался бе¬

регу. Для него сейчас существовала только реальность

гор Тулаги, черные вершины которых врезались в блек¬

лое сияние звездного неба, реальность моря и лодочки, с

трудом пробиравшейся по волнам, реальность его иссяка¬

ющих сил и смерти, которой все это неминуемо кончится.
201

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Но вернемся к Майклу. Поднятый на воздух и под¬

хваченный невидимыми руками, которые протащили его

через узкое отверстие в борту, окаймленное медью, он

очутился в освещенном помещении и стал озираться во¬

круг, ища Джерри. Но Джерри в эту минуту лежал,

свернувшись клубочком, у койки Виллы Кеннан на силь¬

но накренившейся палубе «Ариеля», в то время как это

нарядное суденышко, уже оставившее позади Шортленд-

ские острова и подгоняемое крепчавшим пассатом), рас¬

секало носом бурлящую воду, идя в Новую Гвинею со

скоростью одиннадцати узлов.
Итак, вместо Джерри, которого он видел в последний

раз тоже на пароходе, Майкл увидел Квэка.
Квэк? Ну что ж, Квэк — это Квэк, существо, куда

более отличающееся от всех остальных людей, чем все

остальные люди отличаются друг от друга. По волнам

житейского моря вряд ли когда-нибудь носилось созда¬

ние сголь же нелепое. Согласно общечеловеческому ле¬

тосчислению, ему минуло семнадцать лет; но при взгля¬

де на его высохшее лицо, морщинистый лоб и виски, на

его глубоко запавшие глаза казалось, что здесь наложи¬

ло свою печать по меиьшей мере столетие. Ноги у него

были тонкие, как солом«инки,—просто кости без М1яса,

запиханные в иссохшую кожу; но на этих стеблях произ¬

растало весьма тучное туловище. Громадное вздутое брю¬

хо поддерживалось могучими бедрами, а плечи по шири¬

не не уступали плечам Геркулеса. Но если смотреть сбо¬

ку, то эти плечи и грудь казались совершенно плоскими.

Руки Квэка были так же тонки, как и ноги, и Майкл с

первого взгляда принял его за громадного толстобрюхо¬

го черного паука.
Квэк М1ИГ0М оделся, то есть натянул на себя грязные

парусиновые штаны, протершиеся от долгой носки, и та¬

кую же блузу. Два пальца на его левой руке были скрю¬

чены и не разгибались; опытный глаз сразу бы опреде¬

лил, что он болен проказой. И хотя он принадлежал Дэ-

гу Доутри так же несомненно, как если бы тот выправил

на него купчую крепость, но стюард нимало не подозре¬

вал, что эти изуродованные пальцы — признак страшной

болезни.
Доутри приобрел Квэка весьма несложным путем.
202

На острове Короля Вильгельма, в группе островов Адм-и-

ралтейства, Квэк, по местному выражению, «сверзил¬

ся с мола». Иными словам1И, вместе с проказой и прочими

СВ0ИМ1И прелестями угодил прямо в объятия Дэга Доутри.

Прогуливаясь однажды по протоптанным тузем1цами

тро-пинкам в прибрежных зарослях и, как обычно, раз¬

мышляя, чем бы поживиться, стюард поживился Квэ-

ком. И случилось это в MOMI6HT, для последнего весьма

критический.
Преследуемый двумя шустрыми юнцами с железны¬

ми копьями наперевес, Квэк, невероятно быстро передви¬

гавшийся на своих журавлиных ногах, в полном изнемю-

жении пал ниц перед Доутри и поднял на него моля¬

щий взор затравленной собаками лани. Доутри немед¬

ленно учинил суд и расправу, причем довольно крутую.

Он испытывал естественный страх перед всякого рода

м)икр0бами и бациллами и, заметив, что шустрые юнцы

пам>ереваются проткнуть его своим^и грязными и ржавы¬

ми копьями, выбил у одного копье из рук, а другого сва¬

лил с ног ловким ударом в челюсть. Мгновение спустя

юнец, у которого он выбил копье, лежал на земле рядом

со СВОИМ! товарищем).
Но стюард, человек уже в летах, не мог удовлетво¬

риться одними копьями. Покуда спасенный Квэк про¬

должал охать и бормотать слова благодарности, лежа у

его ног, Доутри успел обобрать юнцов. Одежды на них,

правда, никакой не было, но зато на шее они оба носи¬

ли ожерелья из зубов дельфина, каждое из которых

стоило не меньше соверена. Из жестких, как щетина, во¬

лос на голове одного из них он вытащил самодельный

»]астый гребень, инкрустированный перламутром, кото¬

рый впоследствии спустил в Сиднее торговцу редкостя¬

ми за восемь шиллингов. Из носов и ушей выдернул че¬

репаховые и костяные украшения, а с груди у обоих снял

перевязи в виде полумесяца, длиною не менее четырна¬

дцати дюймов, сделанные из жемчужных раковин, за ко¬

торые ему где угодно дали бы не менее пятнадцати шил¬

лингов. Копья он тоже сумел сбыть туристам в порту

Моресби по пяти шиллингов за штуку. Не легко бедно¬

му стюарду поддерживать свою репутацию шестиквар-

ювого человека!
Когда Доутри повернулся, чтобы уйти от шустрых
203

юнцов, которые уже очнулись и смотрели на него бле¬

стящими, бегающими, как у диких зверьков, глазами,

Квэк потащился за ним следом, да так, что наступал ему

на пятки, заставляя его спотыкаться. Тогда Доутри на¬

грузил Квэка своими трофеями и пустил вперед себя по

тропинке. Весь остальной путь до парохода Дэг Доутри

самодовольно ухмылялся, глядя на свою добычу и на

Квэка, который семенил впереди, толстый, как бочка,

на тоненьких, точно тростинки, ногах.
На борту парохода — на сей раз это был «Кок-

спэр» — Доутри уговорил капитана зачислить Квэка по¬

мощником стюарда с жалованьем десять шиллингов в

месяц и тут же ознакомился с историей своего нового

помощника.
Причиной раздора явилась свинья. Шустрые юнцы

были братья, жившие в соседней деревне, и свинья

была их собственностью, рассказывал Квэк на своем не¬

мыслимом английском языке. Он, Квэк, никогда этой сви¬

ньи не видывал, даже не знал о ее существовании, по¬

куда она не околела. Братья любили свинью. Ну и что

же? Квэку-то какое дело, он так же не подозревал об их

любви к свинье, как не подозревал о ее существовании.
В первый раз он услыхал о ней, утверждал Квэк, ко¬

гда по деревне прошел слух, что свинья сдохла и теперь

кто-нибудь должен умереть за нее. Так уж положено,

пояснил он в ответ на недоумевающий вопрос стюарда.

Таков обычай. Когда у хозяев околевает любимая сви¬

нья, они обязаны кого-нибудь убить, все равно кого. Ко¬

нечно, предпочтительнее убить того, кто колдовством на-»

слал болезнь на свинью. Но если этот злодей не сыщется,

то сойдет любой.
Таким! образом, Квэк и был избран искупительной

жертвой.
Заслушавшись Квэка, Дэг Доутри вьтил седьмую

кварту пива, так захватила его мрачная романтика этого

происшествия в дебрях джунглей, где люди убивают

первого попавшегося человека из-за околевшей свиньи.
Разведчики, высланные на дороги, продолжал Квэк,

принесли весть о приближении осиротелых хозяев сви¬

ньи, и вся деревня бежала в джунгли, ища спасения на

деревьях,— остался только Квэк, он ведь не мог влезть

на дерево.
204

—	Честное слово,— заключил Квэк,— моя не сгла¬

зила свинью.
—	Честное слово,— сказал Дэг Доутри,— ты чего-то

там наколдовал с этой свиньей. Ты похож на черта и мо¬

жешь сглазить кого угодно. Я уж сам заболел, глядя

на тебя.
С того дня у стюарда вошло в привычку, покончив с

шестой бутылкой, заставлять Квэка на сон грядущий рас-

сказыват1Ь ему свою историю. Она оживляла в нем вос¬

поминания детства, когда он бредил рассказами о дика-

рях-людоедах и мечтал когда-нибудь собственными гла¬

зами увидать их. А вот теперь — и он самодовольно

ухмылялся — у него рабом был настоящий людоед.
Квэк действительно был рабом Дэга Доутри, не в

меньшей степени, чем если бы тот купил его на неволь¬

ничьем рынке. На какой бы пароход компании Бернс

Фили ни поступал Доутри, он всегда устраивал туда и

Квэка на жалованье десять шиллингов в месяц. Квэк в

этом вопросе права голоса не имел. Пожелай он даже

удрать в одном из австралийских портов, Доутри все

равно не было надобности следить за ним. Австралия,

с ее «курсом на белых», стояла на страже его интересов.

Ни один тем1Нокожий человек, будь то малаец, японец или

полинезиец, не мог ступить на тамюшнюю землю, не вру¬

чив правительству залога в сто фунтов.
Да и на других островах, куда заходил «Макамбо»,

Квэк не проявлял ни малейшего желания сбежать. Ост¬

ров Короля Вильгельма — единственное известное ему

место на земном шаре — служил для него мерилом» всех

остальных мест. И поскольку остров Короля Вильгельлш

населяли людоеды, Квэк был убежден, что и на всех, дру¬

гих островах население придерживается той же диеты.
Что касается острова Короля Вильгельма, то «Ма¬

камбо», так же как п свое время «Кокспэр», заходил ту¬

да раз в два с половиной месяца, и самой страшной угро¬

зой для Квэка оставалась угроза ссадить его на берег в

том MiecTe, где шустрые юнцы все еще оплакивали свою

свинью. И правда, у них уже вошло в обычай всякий

раз сновать на своей лодчонке вокруг «Макамбо» и стро¬

ить страшные гримасы Квэку, а тот, в свою очеред|>,.

корчил им рожи, перегнувшись через поручни. Доутри

даже поощрял этот наглядный обмен любезностями, ко¬
205

торый должен был лишить Квэка надежды когда-нибудь

вернуться в родную деревню..
Впрочем, Квэк отнюдь не стремился покинуть сво¬

его господина, который в конце концов был добр, спра¬

ведлив и ни разу не поднял на него руки. Поначалу

Квэк страдал морской болезнью, но быстро от нее отде¬

лался, так как никогда не сходил на берег, и был убе¬

жден, что живет в земном раю. Ему уже не приходи¬

лось горевать о своей неспособности лазить по деревьям,

потому что никакая опасность ему более не угрожала.

Еду он получал регулярно, в любых количествах, и ка¬

кую еду! Никому из жителей его деревни даже во сне

НС снился хоть один из тех деликатесов, которые он по¬

едал ежедневно. Итак, Квэк быстро справился с легким

приступом тоски по родине и был самым счастливым из

людей, когда-либо плававших по морям.
Вот этот сам.ый Квэк и втащил Майкла через иллю¬

минатор в каюту Дэга Доутри и теперь дожидался, по¬

куда сей достопочтенный муж войдет в нее кружньш пу¬

тем, через дверь. Бегло оглядев помещение, обнюхав

койку, а также пространство под койкой и убедившись,

что Джерри здесь нет, Майкл перенес все внимание на

Квэка.
Квэ^к старался быть полюбезнее. Он издал какое-то

кудахтанье, в доказательство дружелюбных намерений,

а Майкл сердито заворчал на этого негра, посмевшего

притронуться к нему своими нечистыми руками,— так

уж это было внушено Майклу его воспитателями,— а те¬

перь еще и разговаривающего с hhmi, псом, привыкшим)

общаться тол(ько с белыми богами.
На этот резкий отпор Квэк ответил каким)-то глупым»

смешком и сделал было попытку приблизиться к двери,

чтобы отварить ее хозяину. Но не успел он поднять ногу,

как Майкл уже схватил ее зубами. Квэк немедленно

поставил ногу на место, и Майкл успокоился, хотя и не

спускал с него глаз. Что он знал об этом! негре, кроме

того, что это негр, а ведь за всяким негром надо вни¬

мательно следить в отсутствие белого хозяина. Квэк по¬

пробовал сделать скользящее движение ногой по на¬

правлению к двери, но Майкл, мигом распознав его на¬

мерение, ощетинился, заворчал, и тот замер на месте.
Эту картину и увидел вошедший Доутри. Он окинул
206

признательным взором Майкла, ярко освещенного элек¬

тричеством, и тотчас же оценил положение.
—	А ну, Квэк, шагни-ка вперед,— скомандовал он

для проверки.
Опасливый взгляд, брошенный Квэком на Майкла,

был достаточно красноречив, однако стюард стоял на

своем. Квэк нехотя повиновался, но не успел он двинуть

ногой, как Майкл уже бросился к нему. Квэк застыл в не¬

подвижности, а Майкл грозно прошелся вокруг него.
—	Да что он, пригвоздил тебя к полу, что ли? —

усмехнулся Доутри.— Ей-богу, этот пес — охотник за

неграми, ясно как день. Эй ты, Квэк, поди принеси мне

две бутылки пива со льда,— приказал он.
Квэк бросил на него умоляющий взгляд, но не поше¬

велился. Он не двинулся с места и после повторного при-
казания.
—	Черт подери! — взревел стюард.— Если ты сию

минуту не притащишь мне пару пива, я закачу тебе восемь

вахт подряд да еще полувахту в придачу. А не то выса¬

жу на острове Короля Вильгельма и заставлю пробе¬

жаться по берегу.
—	Моя не может,— пролепетал Квэк.— Собачья

глаз очень много смотрит. Моя не любит, когда собака

делает кус-кус!
—	Ты боишься собаки? — спросил Доутри.
—	Честный слово, моя ужас боится собака.
Дэг Доутри был в восторге. Но так как после экспеди-

ции'яа берег его томила жажда, то он решил положить

конец препирательствами
—	Эй ты, пес,— обратился он к Майклу.— Этот па¬

рень хороший. Понял? Хороший парень.
Майкл пом)ахал хвостом и лрижал уши в доказатель¬

ство того, что старается понять. Когда же стюард до¬

тронулся до плеча Квэка, Майкл, в свою очередь, при¬

близился к нему и обнюхал его ноги, которые сам же

пригвоздил к полу.
—	Ну, теперь иди,— приказал Доутри.— Иди, но не

торопись,— добавил он, хотя в этом предупреждении осо¬

бой нужды не было.
Майкл ощетинился, но позволил Квэку сделать пер¬

вый, робкий шажок. На втором он для лроверки взгля¬

нул на Доутри.
207

—	Все в порядке,— заверил его стюард.— Это мой

парень. Хороший парень.
Майкл понимающе улыбнулся одними глазами и ото¬

шел в сторону с целью исследовать стоявший на полу

ящик, доверху набитый черепаховыми пластинами, на¬

пильниками и наждачной бумагой.
—	А теперь,— внушительно проговорил Дэг Доутри,

поудобней устраиваясь в кресле с бутылкой в руке, в

то время как Квэк расшнуровывал ему башмаки,— те¬

перь, уважаемый пес, надо придумать для тебя имя, да

такое, которое не посрамит твоей породы и сделает честь

моей изобретательности.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ирландские терь(£ры, достигнув зрелости, отличаются

не только отвагой, преданностью, способностл»ю к беско¬

рыстной любви, но также хладнокровием, удивительным

самообладанием и сдержанностью. Заставить их выйти

из себя очень не легко; голосу хозяина они повинуются

даже в разгаре неистовой драки и никогда не впадают

в истерику, как, например, фокстерьеры.
Майкл, чуждый всякой истеричности, был куда более

возбудим и вспыльчив, чем его кровный брат Джерри,

а их родители по сравнению с ним могли считаться сте¬

пеннейшей собачьей четой. Взрослый Майкл резвился и

шалил больше, чем взрослый Джерри. Его кипучая энер¬

гия готова была вырваться наружу при малейшем поощ¬

рении, а разыгравшись, он мог перещеголять любого

щенка. Одним словом, у Майкла была веселая душа.
Слово «душа» здесь употреблено не случайно. Что бы

ни называлось человеческой душой — подвижный дух,

сознание, ярко выраженная индивидуальность,— Майкл,

безусловно, обладал этим трудно определимым свойст¬

вом. Его душе были присущи те же чувства, что и душе

человека, разве что в меньшей степени. Он знал любовь,

печаль, радость, гнев, гордость, застенчивость, юмор.

Три основные свойства человеческой души — это память,

воля и ум. У Майкла была память, были воля и ум.
208

Как и человек, он познавал внешний мир при помощи

своих пяти чувств. Как и у человека, результатом этого

познания являлись ощущения. Как у человека, эти ощу¬

щения врем>енам1и перерастали в эмоции. И, наконец, так

же, как человек, он обладал способностью воспринимать,

и восприятия в его мюзгу складывались в представле¬

ния,— о, разум1еется, не такие обширные, глубокие и

сложные, как у человека, но все же представления.
Надо, пожалуй, признать, чтобы уж слишком не уни¬

жать человека такой тождественностью его природы с

природой собачьей, что чувства Майкла уступали в ост¬

роте человеческим! чувствам и что, скажем», укол в лапу

для собаки менее чувствителен, чем укол в ладонь для

человека. Надо также признать, что мысли, озарявшие

его мозг, были не так ясны и определенны, как мысли в

мозгу человека. И далее, что никогда, никогда, проживи

Майкл хоть миллионы жизней, не смог бы он доказать

теорему Эвклида или решить квадратное уравнение. Но

все же он твердо знал, что три кости — это больше, чем

две кости, и что десять собак составляют свору куда бо¬

лее внушительную, чем! две собаки.
Но вот уж чего никак нельзя утверждать — это, что

Майкл не умел любить так же преданно, беззаветно,

самозабвенно, безум1но и жертвенно, как любит человек.

И любил он так не потому, что был Майклом, а потому,

что был соба'кой.
Майкл любил капитана Келлара больше жизни. 7’ак

же, как Джерри за своего шкипера, он, не задумываясь,

пожертвовал бы жизнью за своего капитана. И когда с

течением времени капитан Келлар, а заодно и Мерйндж

и Соломоновы острова ушли в роковое небытие, ему было

суждено столь же беззаветно полюбить шестикварто¬

вого стюарда, умевшего так хорошо ладить с собаками и

так ласково чмокать губами. Чувство это не распростра¬

нялось на Квэка, потому что Квэк был негром. К Квэку

он относился лишь как к неотъемлемому атрибуту окру-

й$ающей обстановки, как к личному достоянию Дэга

Доутри.
Что этот новый бог зовется Дэгом Доутри, Майкл не

знал. Квэк называл его «хозяин», но Майкл слышал, что

другие негры называли так и других белых людей.

Сколько негров, например, именовали «хозяином» капи-
14.	Джек Лондон. Т. ХП1. 209

тана Келлара! Капитан Дункан своего стюарда так и

звал стюардом, так же звали его офицеры и пассажиры,

так что для Майкла имя его бога было «Стюард», и с тех

пор он в мыслях своих никогда не называл его иначе.
Но сейчас на очереди стоял вопрос о его собствен¬

ном имени,— вопрос, который и начал обсуждать Доут¬

ри на следующий же вечер после появления Майкла на

«Макамбо». Майкл сидел, положив морду на колени До¬

утри. Зрачки его горящих глаз то сужались, то шири¬

лись. Вслушиваясь в слова стюарда, он то прижимал

уши, то настораживал их, в упоении колотя по полу об¬

рубком хвоста.
—	Да, сынок,— говорил ему стюард.— Твой отец и

мать были ирландцы. Нет, уж ты, каналья, не .отпирай¬

ся...— прибавил otH, потому что Майкл, подстрекаемый

дружелюбием и веселостью его голоса, стал извиваться

всем телом и с удвоенной быстротой забарабанил хво¬

стом. Слов он, конечно, не понимал, но понимал, что в

этом сочетании звуков кроется таинственная прелесть,

неизменно исходящая от его белого бога.
—	Никогда не стыдись своих предков. И помни, бог

любит ирландцев... Квэк1 Живо, притащи-ка мне две бу¬

тылки пива с ледника!.. Да ведь у тебя на морде напи¬

сано, что ты ирландец! (Хвост Майкла отбивал зорю.)

Ну, ну, нечего ко мне подлизываться. Знаю все ваши

штучки, знаю, как ваш брат умеет подольщаться. Только

ты помни, что у меня сердце жесткое. Оно, брат, на¬

сквозь пропиталось пиво-м. Я тебя украл, чтобы продать,

а вовсе не для того, чтобы любить. В свое время я бы

тебя, пожалуй, и полюбил, но это было давно, когда я

еще не свел знакомства с ливом. Если бы подвернулся

случай, я бы сию минуту спустил тебя за двадцать фун¬

тов. Деньги на стол — и точка. А любить тебя я не со¬

бираюсь, заруби себе это на носу... Да, о чем, бишь, я rot-

Борил, когда ты набросился на меня с нежностями?
Он прервал свою речь и опрокинул в рот бутылку,

откупоренную Квэком. Потом вздохнул, вьггер губы ру¬

кой и продолжал:
—	А странная штука, сынок, получается с этим ду¬

рацким пивом. Вот, например, Квэк, эта обезьяна с ма¬

фусаиловой рожей, которая ухмыляется, глядя на нас с

тобой, принадлежит мне. А я, ей-богу правда, принадле-
210

;ку пиву, СОТНЯМ бутылок пива, целым горам бутылок,

таким высоким, что они могут судно потопить. Честное

слово, пес, я тебе завидую, что у тебя нутро не отравле¬

но алкоголем. Сейчас я твой хозяин, потом твоим хозяи¬

ном будет тот, кто выложит мне за тебя двадцать фун¬

тов, а вот гора бутылок над тобой никогда хозяином не

будет. Ты, уважаемый пес, не знаю уж, как тебя вели¬

чать, свободнее меня. Погоди, что-то мне помнится...
Он допил бутылку, швырнул ее Квэку и знаком зе-

лел откупорить следующую.
—	Не так-то просто придумать тебе имя. Конечно,

оно должно быть ирландское, но какое, спрашивается?

Пэдди? Это правильно, что ты качаешь головой. Очень

уж оно простецкое. А за дворнягу тебя никто не примет.

Баллимена — это бы еще куда ни шло, да звучит кач-то

не по-мужски, а ты ведь, мой мальчик, мужчина. Ага.

постой! Мальчик! Бой! Банши-бой?.. Нет, не годится!

Эрин-бой?
Он одобрительно кивнул и взялся за вторую бутыл¬

ку. Отпил глоток, подумал, потом снова отпил.
—	Нашел! —: торжествующе воскликнул Доутри.—

Килленихорошее имя! Ты у меня будешь Киллени-

бой. Звучное имя, точно граф какой-нибудь или... от¬

ставной пивовар. А я за свою жизнь многим из этих гос¬

под помог заработать и удалиться на покой.
Он допил бутылку, внезапно схватил Майкла за мор¬

ду, подтянул его к себе, потерся носом о его нос и так

же внезапно отпустил. Майкл вилял хвостом и сияю¬

щими глазами смотрел на белого бога. Душа, самая на¬

стоящая душа, или (если хотите) сущность, или, иначе,

сознание светилось в собачьих глазах, теперь уже с обо¬

жанием обращенных на этого седовласого бога, кото¬

рый говорил ему какие-то слова, непонятные, но все рав¬

но радостью согревавшие его сердце.
—	Эй, Квэк, где ты там?
Квэк, который, сидя на корточках, полировал черепа¬

ховый гребеиь, вырезанный Доутри по собственному ри-

<^унку, прервал свое занятие и поднял глаза, готовый

выслушать и исполнить приказание своего господина.
—	Запомни хорошенько, Квэк, как зовут этого пса.

Его им»я Киллени-бой. Тверди, пока не запомнишь. И

асегда обращайся к нему: Киллени-бой. Понятно? Если
211

не понятно, я тебе башку сверну. Киллеяи-бой, понял?

Киллени-бой. Киллени-бой.
Когда Квэк уже стягивал башмаки с Доутри и помо¬

гал ему раздеваться, тот сонными глазами взглянул на

Майкла.
—	Я тебя, дружище, раскусил,— объявил он, вставая

и шаткой походкой направляясь к койке.— И имя поды¬

скал, и аттестат тебе уже готов, я все разгадал. Шалый,

но разумный. Вот это точно. Да, да, шалый, но разум¬

ный, вот какой ты есть, Киллени-бой,— продолжал он

бормотать, с помощью Квэка укладываясь на койке.
Кв<эк снова взялся за полировку гребня. Губы его ше¬

велились, беззвучно что-то шепча, брови хмурились, по¬

ка он наконец не обратился к стюарду.
—	Хозяин, какой имя будет держаться на этот

собак?
—	Киллени-бой, глупая ты людоедская башка! Кил¬

лени-бой, Киллени-бой,— сквозь сон лопотал Дэг Доут¬

ри.— Эй ты, черномазый кровопийца, притащи-ка мне

пива из Ледника!
—	Не буду притащить,— дрожащим голосом ото¬

звался Квэк, тревожно озираясь в ожидании, что ка¬

кой-нибудь предмет вот-вот полетит ему в голову.—-

Шесть бутылок уже кончил хозяин.
В ответ послышался только громкий храп.
И негр со сведенной проказой рукой и едва заметным

утолщением кожи над переносицей — зловещим призна¬

ком той же болезни — снова склонился над работой, в

то время как гз^бы его непрерывно шептали: «Киллени-

бой, Киллени-бой».
ГЛАВА ПЯТАЯ
в течение многих дней Майкл не видел никого, кроме

Доутри и Квэка, так как был узником в каюте стюарда.

Ни один человек не подозревал о его присутствии на бор¬

ту; Дэг Доутри, не сомневавшийся в том, что он похитил

собаку, принадлежавшую белому, уповал, что Майкл не

будет обнаружен и что, когда «Макамбо» отдаст якорь

в Сиднее, ему удастся незаметно свести его на берег.
Стюард очень скоро оценил из ряда вон выдающие¬

ся способности Майкла. Он хорошо его кормил, иногда
212

давал ему куриные кости. И вот оказалось, что двух уро¬

ков, которые, собственно, даже нельзя было назвать

уроками, так как каждый из них длился не более полми¬

нуты, вполне достаточно, чтобы Майкл понял: кости

можно грызть только на полу и только в уголке возле

двери. С тех пор, получив кость, он неизменно относил

се в этот угол.
И ничего тут нет удивительного. Он мгновенно схва¬

тывал то, чего хотел от него стюард, и не было для него

большего счастья, чем служить ему. Стюард был бог,

добрый бог, чью любовь Майкл чувствовал в голосе, в

движении губ, в прикосновении руки, обнимавшей его,

когда они сидели нос к носу и стюард вел с ним не¬

скончаемые разговоры. Нет служения радостнее, чем

служение любимому. И если бы Доутри потребовал, что¬

бы Майкл не дотрагивался до костей в своем уголке, он

бы к ним не притронулся. Таковы уж собаки, единствен¬

ные' животные, которые весело, более того — прьп'ая от

радости, оставят недоеденный кусок, чтобы последовать

за СВ0ИМ1 господином-человеком! или услужить ем>у.
Дэг Доутри почти все свободное врем«я проводил с

заточенным в каюте Майклом», который, повинуясь его

приказу, быстро отучился скулить и лаять. В эти часы,

проведенные вдвоем с хозяином, Майкл приобрел уйму

всевозможных познаний. Обнаружив, что простейшие

понятия, такие, как «нельзя», «можно», «встань» и «ло¬

жись», уже знакомы Майклу, Доутри стал „обучать его

более сложным, например; «поди ляг на койку>^ «пошел

под койку», «принеси один башмак»,, «принеси два баш¬

мака». И так, почти без всякого труда, он научил его пе¬

рекатываться с боку на бок, изображать молящегося,

«умирать», сидеть в шляпе, нахлобученной на голову, и

с трубкой в зубах и не только стоять, но и ходить на

задних лапах.
Затем! пришла очередь более сложного трюка — с

<шожно» и «нельзя». Положив пахучий, соблазнитель¬

ный кусок мяса или сыра на край койки вровень с носом

Майкла, Доутри просто говорил: «Нельзя». И Майкл ни¬

когда не дотрагивался до пищи, прежде чем» не разда¬

валось долгожданное «можно». Сказав «нельзя», Доутри

мог уйти из каюты на полчаса или на шестиь часов и по

возвращении находил пищу нетронутой, а Майкла ино-
213

гда дё1же спящим в уголке у изголовья койки, на отве¬

денном ему месте. Как-то раз, когда стюард, еще только

начавший обучать Майкла, этому трюку, вышел из каю¬

ты, а чуткий нос Майкла находился на расстоянии дюй¬

ма от запретного тсуска, Кв^эк в приступе игривости сам

потянулся к этому куску, но Майкл так хватил его зуба¬

ми, что на руке Квэка осталась рваная рана.
Ни одной из своих штук, которые Майкл с таким рве¬

нием проделывал для стюарда, он не проделал бы для

Квэка, хотя Квэк относился к нему беззлобно и даже

доброжелательно. Объяснялось это тем», что Майкла, ед¬

ва только в нем забрезжило сознание, стали обучать

различию между черным и бел|>1м человеком. Черные

люди всегда находились в услужении у белых — по край¬

ней мере на его памяти^ их всегда в чем-то подозревали

и считали, что за ними нужен глаз да глаз, так как они

способны на любое преступление. И главный долг соба¬

ки, служащей белому богу, заключался в том, чтобы не¬

усыпно следить за всеми чернокожими, встречающи¬

мися на его пути.
Тем не менее Майкл позволял Квэку кормить и по-,

ить его, а также оказывать ему и другие услуги, сначала

лишь в отсутствие Доутри, когда тот исполнял свои обя¬

занности стюарда, а потом! и в любое врем1Я. Не разду¬

мывая над этим», он понял, что пища, которую ему прино¬

сил Квэк, и все прочее, что Квэк для него делал, исходи¬

ло не от Квэка, а от господина, которому принадлежал

Квэк, так же как и он, Майкл. Впрочем, Квэк не сердил¬

ся на Майкла. Неусыпно заботясь о благополучии и по¬

кое своего хозяина—хозяина, который в тот страшный

день на острове Короля Вильгельма спас его от кровавой

мести убитых горем владельцев свиньи,— он ради него

холил и нежил Майкла. Заметив растущую привязан¬

ность своего хозяина к Майклу, он и сам полюбил его,—

вернее, стал относиться к нему с таким же благогове¬

нием, с каким относился к башмакам или одежде стюар-*

да, которые ему надлежало чистить, или к шести бутыл¬

кам пива, которые он ежедневно выносил для него на

ледник.
По правде говоря, в Квэке не было ни одной аристо¬

кратической черточки, Майкл же был прирожденным ари¬

стократом. Он мог из любви служить стюарду, но на
214

одну доску с этим черным уродцем он себя не ставил.

У Квэка была душа раба, а в Майкле рабского было не

больше, чем в индейцах в ту пору, когда их тщетно пы¬

тались обратить в рабов на планта1^иях Кубьк Во всем

этом не было вины Квэка, так же как не было заслуги

Майкла. Майкл унаследовал от своих предков, в течение

веков строго отбираемых человеком, свирепость и пре¬

данность — сочетание, в результате неизменно дающее

гордость. Гордости же нет без чувства чести, как нет

чести без самообладания.
Лучшими достижениями Майкла в первые дни обуче¬

ния в каюте стюарда было то, что он выучился считать

до пяти* Несмотря на его исключительную понятливость

и ум, на это ушло много часов напряженной работы.

Ведь он должен был научиться,, во-первых, узнавать

звуки, обозначающие цифры; во-вторых, видеть глазами

и одновременно отличать мысленно один предмет от

всех других предметов и, наконец, отождествлять в уме

предмет или несколько предметов, числом до пяти, с

цифрой, произносимой стюардом.
Для натаски Майкла Дэг Доутри применял шари¬

ки, скатанные из бумаги и перевязанные бечевкой. Бро»

сив пять шариков под койку, он приказывал Майклу

принести ему три, и Майкл безошибочно приносил и

клал ему в руку не два, не четыре, а именно три шари¬

ка. Когда Доутри бросал под койку три шарика и требо¬

вал четыре, Майкл притаскивал ему три, тщетно искал

четвертый и начинал с виноватьш видом вилять хвостом

и прыгать вокруг стюарда, под конец снова кидался на

розыски и вытаскивал четвертый из-под подушки или

из-под одеяла.
То же самое он проделывал и с другими известными

ему предметами. В пределах пятерки он всегда приносил

требуемое число башмаков, или рубах, или наволочек.

Разница между математическими способностями Майк¬

ла, умевшего считать до пяти,, и старика негра в Тулаги,

который раскладывал табачные палочки на кучки, по

пятку каждая, была много меньше, чем разница между

Майклом и Дэгом Доутри, умевшим умиожать и делить

многозначные числа. В этом смысле еще большая дистан¬

ция отделяла Дэга Доутри от капитана Дункана, управ¬

лявшего «Макамбо» с помощью точных математических
215

расчетов. Но все-таки самая боляь'шая дистанция сущест¬

вовала между математическим мышлением капитана Дун¬

кана и мышлением астронома, который вычерчивает кар¬

ту неба и мысленно пускается в плавание между светил,

отстоящих от нас на тысячи миллионов миль, астронома,

уделяющего крупицу своих познаний капитану Дункану,

чтобы тот во всякий день и час мог определить местона¬

хождение «Макамбо» в открытом море.
Только одно давало Квэку известную власть над

Майклом. У Квэка был варганчик, и когда замкнутый

мирок «Макамбо» и ухаживание за стюардом нагоняли

на него тоску, он губами и рукой извлекал из него таин<

ственные звуки, уносившие его в иные края и времена, а

Майкл подпевал, вернее подвывал ему, хотя в его вое

была та же ласкающая слух мелодичность, что и в вое

Джерри. Майклу вовсе не хотелось выть, но все его су¬

щество так же неизбежно реагировало на музыку, как

при лабораторных опытах реагируют друг на друга хи¬

мические вещества.
Поскольку он проживал в каюте стюарда нелегаль¬

но, голоса его никто не должен был слышать, и Квэку те¬

перь приходилось искать утешения в звуках своего вар-

ганчика, сидя в адской жаре над кочегаркой. Впрочем,

это продолжалось недолго. То ли благодаря слепому слу¬

чаю, то ли в силу предначертаний суда>бы, занесенных в

книгу жизни еще до сотворения мира, Майкл оказался

вовлеченным в приключение, которое коренным образом

повлияло не только на его участь, но также и на участь

'Кйэка и Дэга Доутри,— более того, которое определило

место их кончины и погребения.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Собыгия, имевшие столь важные последствия в буду¬

щем, начались с того, что Майкл всем, решительно всем

выдал свое присутствие на «Макамбо». Произошло это

по небрежности Квэка, недостаточно плотно закрывшего

за собой дверь в каюту. По морю катилась легкая

зыбь, и дверь то оставалась распахнутой на несколько

секунд,^ то снова затворялась, но не захлопывалась.
Майкл перескочил через высокий комингс с‘ невин¬
216

ным намерением исследовать ближайшие окрестности.

Но не успел он выйти из каюты, как «Макамбо» сильно

качнуло и на этот раз дверь захлопнулась. Он хотел

тотчас же вернуться обратно. Послушание стало его вто¬

рой натурой, потому что он всем сердцем желал повино¬

ваться воле своего хозяина и с первых же дней заклю¬

чения почувствовал, понял или догадался, что сидит вза¬

перти по воле стюарда.
Он долго торчал перед закрытой дверью, тоскливо по¬

глядывая на нее, но потом сообразил, что лаять на не¬

одушевленный предмет или вступать с ним в беседу не

имеет никакого смысла. Майкл еще маленьким щенком

научился понимать, что мольба или угроза воздействуют

только на живые существа, а неживые предм)еты, как эта

дверь, например, хоть и движутся, но не по собственной

воле и остаются глухим1и к любом1у зову жизни. Врем1я от

времени он прохаживался по небольшой площадке, на

которую выходила дверь каюты, посматривая на длин¬

ный проход, тянувшийся от носа к корме.
Так он провел примерно с час, то и дело возвра¬

щаясь к упорно не открывавшейся двери. Затем его осе¬

нила мысль: раз дверь не открывается, а стюард и Квэк

не идут и не идут, то надо их разыскать.
/Приняв этот план действий, Майкл, не мешкая, без

дальнейших размышлений или колебаний, двинулся по

длинному коридору, в конце которого; за поворотом, он

обнаружил узенький трап. Учуяв среди многих запахов

запахи стюарда и Квэка, Майкл узнал, что они про¬

шли здесь.
Поднявшись по трапу и выйдя на палубу, он стал

встречать пассажиров. Поскольку все это были белые бо- .

ги, Майкл не оскорблялся тем, что они заговаривали с

ним, но продолжал бежать, не останавливаясь, и очу¬

тился наконец на открытой палубе, где множество по¬

читаемых им белых богов уютно расположились в шез¬

лонгах. Ни Квэка, ни стюарда среди них не было. Зато

перед ним оказался еще один узкий трап, и он поднялся

на верхнюю палубу. Здесь, под широким тентом, было

еще больше белых богов — много больше, чем он видел

за всю свою жизнь.
Передняя часть верхней палубы кончалась мостиком,

не возвышавшимся над ней, а как бы составлявшим ее
217

продолжение. Обойдя рубку рулевого с теневой, подвет¬

ренной стороны, Майкл лицом к лицу столкнулся со сво¬

ей судьбой. Здеоь необходимо заметить, что у капитана

Дункана на борту, кроме двух фокстерьеров, имелась

еще большая персидская кошка, а у этой кошки целый

выводок котят. Детскую для своих малюток кошка устро¬

ила в рубке, а капитан Дункан, всячески ублажавший

ее, велел еще поставить туда ящик для котят и пригро¬

зил своим помощникам самыми страшными карами,

если они раздавят хоть одного котенка.
Но Майкл ничего об этом не знал. Кошка же узнала

о существовании Майкла раньше, чем он узнал о суще¬

ствовании кошки» Короче говоря, он впервые увидел ее,

когда она ринулась на него из открытой двери рубки«

Еще не успев отдать себе отчет в неожиданно нагря¬

нувшей опасности, Майкл инстинктивно отскочил в сто¬

рону. С его точки зрения, это была ничем не спровоци¬

рованная агрессия. Он смотрел на кошку, ощетинив¬

шись и начиная понимать, что перед ним всего-навсего

кошка, но она снова ринулась на него, распушив свой

хвост, по длине не уступавший руке крупного мужчины,

и выпустила когти, фыркая от злобы и жажды местн«
Для уважающего себя ирландского терьера это было

уже слишком. Ярость вспыхнула в нем в ту самую ми¬

нуту, когда кошка сделала второй прыжок; он отскочил,

чтобы спастись от ее когтей и самому броситься на нее

сбоку, и зубами схватил ее за спину в мгновение, когда

она еще находилась в воздухе. В следующую секунду

кошка уже билась и корчилась с перегрызенным спин¬

ным хребтом.
Но для Майкла это оказалось еще только началом.

Пронзительный лай, вернее, тявканье, новых врагов за¬

ставило его сделать стремительный, но — увы! — все же

недостаточно быстрый полуоборот. С обоих флангов на

него налетели два рослых фокстерьера; он упал и пока^

тился по палубе. Эти фокстерьеры, кстати сказать, давно,

еще маленьким1и щенками, явились на борт «Макамбо» в

карм>анах Дэга Доутри, который, по обыкновению, «по¬

живился» ими в Сиднее и затем продал капитану Дун¬

кану по гинее за штуку.
На этот раз Майкл вскочил на ноги, разозленный

уже не на шутку. И правда, на него градом) сыпались
218

какие-то воинственные кошки и собаки, а он ведь не толь¬

ко не затевал с ними ссоры, но даже не подозревал об их

существовании, покуда они на него не напали. Фокстерь¬

еры вели себя отважно, несмотря на свою истерическую

ярость, и не успел он подняться на ноги, как они уже

снова атаковали его: Клыки одного из них сцепились с

его клыками, губы у обоих были разодраны. Получив

новый удар, один фокс отпрянул от своего более тяже¬

ловесного противника. Зато другой ухитрился налететь

на Майкла с фланга и в кровь разодра^ль ему бок. Мгно¬

венно, почти спазматически, изогнувшись всем телом,

Майкл отшвырнул фокса, оставив в его пасти целый

клок своей шерсти, но зато насквозь прокусив ему ухо.

Фокстерьер, пронзительно взвизгнув от боли, так рез¬

ко отскочил, что клыки Майкла, точно гребень, насквозь

прочесали его ухо. Тут на Майкла налетел первый фокс,

и едва только он обернулся, чтобы принять бой, как

опять подвергся неспровоцированной атаке. На сей раз

это был капитан Дункан, разъяренный видом своей уби¬

той кошки. Он так хватил Майкла сапогом в грудь, что

едва не вышиб из него дух. Майкл, взлетев в воздух,

тяжело рухнул на бок. Оба фокса стремглав бросились

па него и впились зубами в его жесткую щетинистую

шерсть. Лежа на боку и тщетно пытаясь подняться,

Майкл все же умудрился схватить за ногу одного из про-

тивников. Тот с громким визгом начал отступать на

трех лапах, поджимая четвертую, до кости прокушенную

Майклом.
Майкл дважды отбросил второго четвероногого врага

и стал стремительно кружить вокруг него, а за Майк¬

лам, в свою очередь, погнался капитан Дункан. Затем,

сократив расстояние между собой и противником прыж¬

ком по хорде дуги, описываемой фоксом, Майкл впился

зубами ему в загривок. При столь неожиданном нападе¬

нии более крупной собаки фокс не устоял и тяжело

шлепнулся на палубу. И в то же мгновение капитан

Дункан вторично так пнул Майкла ногой, что у того в

зубах остался кусок фокстерьерова мяса.
Тогда Майкл двинулся на капитана. Пускай он бе¬

лый бог! Взбешенный столькими нападениями такого

множества врагов, Майкл, мирно пустившийся на поиски

Квэка и стюарда, не стал тратить времени на размышле-
219

ния. к тому же он этого белого бога раньше и в глаза

не видывал.
Поначалу Майкл щерился и рычал. Но-так как битва

с белым богом, была делом нешуточным!, то, отскочив в

сторону, чтобы уклониться от нового удара ногой, он не

издал ни звука. Сманеврировав, как в случае с кошкой,

Майкл атаковал капотанскую ногу с фланга. В сторону,

чтоб увернуться от удара, а потом из укрытия ринуться

на врага — такова была его тактика. Он научился ей на

неграх, в Мериндже и на борту «Евгении», причем

иногда этот трюк ему удавался, а иногда и нет. Зубы его

мгновенно прокусили белую парусину брюк. Резкий тол¬

чок в ногу — и взбешенный моряк потерял равновесие.

Едва не шлепнувшись носом, он с огромным усилием

удержался на ногах, перескочил через изготовившегося

к вторичному нападению Майкла, пошатнулся и сел пря¬

мо на палубу.
Сколько времени ему понадобилось бы на то, чтобы

отдышаткься, осталось неизвестным, так как пришпорен¬

ный отчаянным укусом в плечо, он вскочил с максималь¬

ной быстротой, на какую только был способен при своей

тучности. И тут Майкл хоть и упустил возможность вце¬

питься ему в икру, но зато в клочья разорвал штанину

на другой ноге и сам получил такой пинок, что взлетел’

на воздух, перекувырнулся и грохнулся спиною оземь*

. Капитан, бывший до сих пор яростно наступающей

стороной, со>брался еще раз наподдать Майклу, но тот

вдруг вскочил на ноги и прыгнул, чтобы на этот раз

вцепиться капитану уже не в ногу или в бедро, а в глотку.

Впрочем, до глотки он не достал и, вонзившись зубами

в широкий черный галстук капитана, повис на нем, но

тут же оборвался и разодрал его в лохмотья.
. Но не столько это обстоятельство заставило капитана

отступить и перейти уже к чисто оборонительной так¬

тике, сколько молчание Майкла, зловещее, как смерть-

Этот пес не рычал, не огрызался. Уставившись на капи¬

тана немигающими глазами, он снова и снова бросался

на него. Он не лаял, кидаясь в атаку, и не взвизгивал^

получив удар ногой. Страха Майкл не знал. Том Хаггин

часто бахвалился выдержкой Бидди и Теренса; надо

думать, что они и своего сына Майкла обучили глазом не

Моргнув сносить побои. Бидди и Теренс — так уж были

созданы эти псы — неизменно бросались навстречу уда¬
220

ру и вступали в схватку с тем, кто его наносил. В мюлча-

нии, суровом, как смерть, вели они бой, непрерывИЬ ата¬

куя противника.
Такой же был и Майкл. Капитан ударял его ногой и

отступал, А Майкл подпрыгивал и впивался зубами в его

ногу. Спасение явилось капитану в лице матроса со

шваброй для мытья палубы, насаженной на длинную

палку. Вмешавшись в потасовку, он изловчился засунуть

эту швабру в пасть Майклу и отпихнул его. Майкл ма¬

шинально сжал швабру зубами, но тотчас же выплюнул

и уже больше не старался ее укусить, сообразив, что это

неодушевленный предмет, которому его клыки не причи¬

няют боли.
Матрос тоже заним^ал его лишь постольку, поскольку

от него надо было увертываться. Лакомым куском сей¬

час был капитан Дункан, который стоял, привалившись

к поручням, и, тяжело дыша, вытирал пот, градом катив¬

шийся по его лицу. Если на рассказ об этом побоище,

начиная с убийства персидской кошки и кончая шваб^

рой, засунутой в пастть Майкла, потребовалось нем1ало

времени, то на деле все произошло с такой молниенос¬

ной быстротой, что пассажиры, повскакавшие с шезлон¬

гов, подоспели к месту происшествия, лишь когда Майкл,

ловко увернувшись от швабры матроса, снова ринулся на

капитана Дункана и на этот раз так зверски укусил его

за жирную ногу, что тот взвыл от боли и разразился ка-

ким-то бессвязным проклятием.
Меткий пинок отшвырнул Майкла и дал возможность

матросу снова пустить в ход швабру. В этот момент по¬

доспел Дэг Доутри, глазам которого представились:

перепуганный, окровавленный, доведенный чуть ли не

до апоплексического удара капитан; Майкл, в зловещем

молчании неистово кидающийся на швабру, и громадная

персидская кошка в предсмертных судорогах.
—	Киллени-бой! — повелительно крикнул стюард.
Несмотря на все негодование и ярость, обуревавшие
Майкла, голос хозяина проник в его сознание; он почти

мгновенно остыл, прижал уши, его вздыбившаяся шерсть

улеглась, и губы уже закрыли клыки, когда он обернул¬

ся и вопросительно взглянул на Доутри.
—	Сюда, Киллени!
Майкл повиновался; он не пополз на брюхе, как вино¬

ватый, а радостно и быстро подбежал к стюарду.
221

Ложись, бой!
Он улегся, предварительно сделав полуоборот, и со

вздохом облегчения лизнул своим) красньгл® язьгком) са¬

пог стюарда.
—	Это ваша собака, Доутри?—голосом, сдавлен¬

ным от гнева, и едва переводя дыхание, осведомился ка¬

питан.
—	Да, сэр, моя. Что она тут натворила, сэр?
Беды, которые натворил Майкл, лишили капитана да¬

ра речи. Он лишь слабо поводил рукой, указывая на из¬

дыхающую кошку, на свои вымазанные кровью, лохмоть¬

ями висевшие брюки и на распростертых у его ног фок¬

стерьеров, которые, жалобно скуля, зализывали раны.
—	Очень сожалею, сэр...— начал Доутри.
—	Сожалею! Черт вас возьми!—прервал его капи¬

тан.— Боцман! Вышвырнуть собаку за борт.
—	Есть вышвырнуть собаку за борт, сэр! — повто¬

рил боцман, но не двинулся с места.
Лицо Дэга Доутри становилось все более ожесточен¬

ным по мере того, как в его душе крепла воля к проти¬

водействию, которое он собирался оказать, как всегда

спокойно, но непреклонно. Впрочем, он ответил капита¬

ну почтительно и, правда не без труда, придал своим чер¬

там обычное добродушное выражение.
—	Это хорошая собака, сэр, и не задиристая* Я да¬

же представить себе не мюгу, с чего она так разъярилась.

Наверное, случилось что-нибудь из ряда вон...
—	Так оно и было,— вмешался один из пассажиров,

владелец кокосовой плантации на Шортлендских ост¬

ровах.
Стюард бросил на него признательный взгляд и про¬

должал:
—	Это хороший пес, сэр, послушный. Вы же сам1И ви¬

дели, что даже в такую минуту он послушался меня, при¬

шел и лег. Он умен, как бес, сэр; делает все, что я ему

приказываю. Сейчас я его заставлю прюситоь прощения.

Вот поглядите...
Доутри шагнул к истерическим фоксам и подозвал

Майкла.
—	Это славная собака, Киллени, славная,— тихонько

заговорил он, одной рукой гладя фокса, а другой

Майкла.
222

фокс отчаянно заскулил и крепче прижался к ногам*

капитана Дункана, Майкл же, повиливая хвостом» и ^rap-

но свесив уши, подошел к нему, взглянул для провер¬

ки на стюарда, обнюхал своего недавнего врага и даже

высунул язык, собираясь лизнуть его в ухо.
—	Вот видите, сэр, какой это добродушный пес! —

возликовал Доутри.— Он делает все, что ему прикажут.

Настоящий пес, храбрый! Сюда, Киллени! Это тоже

славная собачка. Славная! Поцелуйтесь и больше не

ссорьтесь. Вот так!
Второй фокс, у которого была поранена передняя ла¬

па, кое-как снес обнюхивание Майкла, только в глотке

у него что-то истерически клокотало, но когда Майкл вы¬

сунул язык, фоксово терпение лопнуло. Несчастная соба¬

чонка попыталась куснуть Майкла в морду.
—	Он хороший, Киллени, хороший,— торопливо

вмешался стюард.
Майкл вильнул xboctomi в знак того, что понял его, и

с добродушнейшим видом) шлепнул фокса по шее своей

тяжелой лапой так, что тот перекувырнулся через голо¬

ву и покатился по палубе. Фокс злобно огрызнулся.

Майкл же равнодушно отвернулся от него и посмотрел

в глаза стюарду, ожидая одобрения.
Пассажиры приветствовали взрывом хохота этот не¬

вольный трюк фокстерьера и величественное добродушие

Майкла. Впрочем, хохот относился не только к обоим

псам: в минуту, когда Майкл перекувырнул фокса, нер¬

вы капитана Дункана не выдержали, и он подскочил на

месте, как ужаленный.
—	Бьюоь об заклад, сэр, что не позднее завтрашнего

дня Киллени станет вашим другом! — доверительно об¬

ратился к капитану Доутри.
—	Завтрашнего... Через пять м»инут он будет за бор¬

том!— крикнул капитан.— Боцман, кончай с собакой!
Боцман нерешительно приблизился, но среди пасса¬

жиров послышался ропот.
*— Посмотрите на мою кошку, посмотрите на меня са¬

мого! — Капитан Дункан пытался оправдать свой жесто¬

кий приказ.
Боцм1ан сделал еще шаг, Дэг Доутри М1етнул на него

грозный взгляд.
—	Живо!—скомандовал капитан.
•— Ни с места! — крикнул вдруг шортлендский план-.
223

татор.— Надо по справедливости отнестись к собаке! Я

все видел. Он не лез в драку. Кошка первая бросилась

на него. Он и защищаться-то стал только тогда, когда

она уже второй раз на него кинулась. А она бы непремен-

но выцарапала ему глаза. И тут же на него налетели эти

две собачонки. Он их не задирал. Затем на него нале¬

тели вы. Вас он тоже не задирал. Потом еще явился ваш

матрос со шваброй. А теперь вы еще приказываете вы¬

швырнуть его за борт! Будьте же справедливы! Это бы¬

ла самозащита. Да и что, по-вашему, должна делать со¬

бака, попавшая в такой переплет? Лежать и покорно

сносить, что ее лупят кошки и другие псы? Подумайте,

капитан! Вы надавали eMiy здоровых пинков. Он только

защищался.
—	И нельзя не признать, что довольно энергично,—

усмехнулся капитан Дункан; к нему постепенно возвра¬

щалось его обычное добродушие, хотя он ощупывал свое

окровавленное плечо и горестно поглядывал на изодран¬

ные парусиновые брюки.— Вот что, Доутри, если вы бе¬

ретесь помирить нас в пять минут — пусть его остается на

борту. Но придется вам купить мне новые штаны.
—	С радостью, сэр! Благодарю вас, сэр! — восклик¬

нул Доутри.— Я и кошку вам достану новую, сэр. Поди

сюда, Киллени-бой. Это большой господин, хороший че¬

ловек, понимаешь?
Майкл слушал. Слушал без затаенной злобы, не тря¬

сясь и не задыхаясь, как фокстерьеры, все еще бившиеся

в истерике, не вздрагивая всем телом от нервного пере¬

напряжения, но спокойно, сдержанно, точно не было ка<*

кую-нибудь минуту назад ни великого побоища, ни уку¬

сов, ни пинков, от которых все еще болело и ныло его тело^
В одном только он не совладал с собой,— ощетинил¬

ся, обнюхивая ногу, на которой только что сам изодрал

штанину.
—	Дотроньтесь до него, сэр,— попросил Дэг Доутри.
И капитан Дункан, уже успевший обрести душевное
равновесие, наклонился и, не задумываясь, положил ру¬

ку на голову Майкла; более того, он погладил его, поче¬

сал у него за ушами. А простодушный Майкл, только что

сражавшийся, как лев, все забыл и простил, как человек.

Взъерошенная шерсть улеглась, он повилял о«брубком

хвоста, заулыбался глазами, ушами, пастью и стал ли¬

зать руку, с которой так недавно воевал.
224

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
После этого происшествия Майкл уже свободно бе¬

гал по судну. Дружелюбный ко всем, снисходивший да¬

же до возни с фокстерьерами, он любил только стюарда.
—	Такого веселого пса я отродясь не видывал, и до

чего смышленый притом,— заметил Дэг Доутри шорт-

лен дскому плантатору, которому он только что сбыл

один из своих самодельных черепаховых гребней.—

Обычно, знаете ли, игривые собаки уж ни на что больше

не годятся. Но Киллени-бой — дело другое. Он в секун¬

ду может набраться серьезности. Я сейчас вам это дока¬

жу, и вы увидите: у него довольно ума, чтобы считать

до пяти, вдобавок он знает беспроволочный телеграф.

Вот, смотрите.
И стюард чмокнул губами так тихо, что даже сам не

был уверен, удалось ему издать какой-то звук или нет, а

шортлендский плантатор уж и подавно ничего не услы¬

шал. В этот момент Майкл валялся на спине, пгагах в

десяти от стюарда, задрав кверху все четыре лапы, а

оба фокса докучали ему своими притворно яростными

атаками. Вдруг он, оттолкнувшись лапами, перекатился

на бок, навострил уши — в глазах у него появилось

вопросительное выражение — и прислушался. Доутри

сделал то же движение губами, шортлендский планта¬

тор и на этот раз ничего не услышал и не заметил, а

Майкл вскочил и в мгновение ока очутился подле своего

господина.
—	Ну что, хорош пес? — хвастливо осведомился До¬

утри.
—	Но откуда он узнал, что должен подойти к

вам?—поинтересовался плантатор.— Вы же его не

звали.
—	Телепатия, сродство душ, настроенных, так ска¬

зать, на один музыкальный лад,— дурачился стюард.—

Киллени и я, надо думать, сделаны из одного материа¬

ла, только обличье у нас разное. Он, видно, предназна¬

чался быть моим родным братом, да только в природе

произошла какая-то ошибка. А сейчас вы увидите, что

PH и в арифметике недурно разбирается.
Вытащив из кармана бумажные шарики, Доутри под

удивленные и восторженные возгласы собравшихся пас-
15.	Джек Лондон. Т. Х1П. 225

сажиров продемонстрировал способность Майкла счи¬

тать до пяти.
—	Теперь вы сами убедились, сэр,— закончил пред¬

ставление стюард,— если я закажу в каком-нибудь пор¬

товом кабачке четыре кружки пива и по рассеянности не

замечу, что мне подали три, то Киллени-бой немедлен¬

но учинит скандал.
С тех пор как присутствие Майкла на «Макамбо»

было раскрыто, Квэку уже не приходилось тайком на¬

слаждаться музыкой варганчика над кочегаркой, и ино¬

гда, улучив минуту, он тоже занимался обучением Май¬

кла в каюте Доутри. Как только раздавались варвар¬

ские звуки варганчика, Майкл утрачивал всякую власть

над собой. Пасть его непроизвольно открывалась, и он

разражался воем. Но, как и у Джерри, это не был обык¬

новенный собачий вой. Звуки, им издаваемые, куда

больше походили на пение, а в скором времени Квэку

удалось, конечно, в пределах определенного регистра,

научить Майкла понижать и повышать голос, правильно

воспроизводя ритм и мелодию.
Майкл не любил этих уроков, так как относился к

Квэку свысока и всякий вид подчинения негру считал

для себя унизительным. Но все это в корне перемени¬

лось с того дня, когда Дэг Доутри застал их за таким

уроком пения. Он немедленно раскопал где-то губную

гармонику, на которой любил играть в портовых кабач¬

ках, в промежутках между двумя бутылками пива. Очень

скоро Доутри открыл, что Майкл быстрее начинает петь

под минорные звуки, а начав петь, уже не умолкает, по¬

куда не смолкнет музыка. Впрочем, Майкл пел и без гар¬

моники, под аккомпанемент голоса Доутри, который на¬

чинал с протяжного, грустного причитания, а потом за¬

тягивал какую-нибудь старую песню. Майкл терпеть не

мог петь с Квэком, но обожал петь со стюардом, даже ко¬

гда последний выводил, его на палубу и заставлял «да¬

вать представление» перед покатывающимися со смеху

пассажирами.
Под самый конец плавания у стюарда состоялось два

серьезных разговора: один с капитаном Дунканом и дру¬

гой с Майклом.
—	Вот в чем дело, Киллени, ,— как-то вечером начал

стюард, когда Майкл сидел, положив морду на колени
226

своего господина и уставившись на него преданными

глазами; он не понимал ни слова из того, что тот говог

рил, но был счастлив дружелюбием, звучавшим в его го¬

лосе.— Я тебя украл из чистой корысти, потому что, как

увидел тебя тогда, ночью на берегу, так сразу смек¬

нул, что мне где угодно дадут за тебя десять фунтов.

А десять фунтов — целая прорва денег. Это пятьдесят

долларов на американские деньги и сотня — на китай¬

ские.
Так вот, на пятьдесят долларов я могу купить столь¬

ко пива, что хоть топись в нем^ Но сначала я хочу тебя

спросить: можешь ты себе представить, что я тебя от¬

дам за десять фунтов?.. Ну же! Говори! Можешь?
Майкл колотил хвостом по полу и громко лаял в знак

того, что согласен с любым мнением стюарда.
—	Или, скажем, за двадцать фунтов; Невредные де¬

нежки! Как, по-твоему, продам я тебя? А? Продам? Да

никогда в жизни! А что я скажу, если мне предложат

пятьдесят фунтов? Такое предложение -можно, пожалуй,

назвать интересным, но ведь сто фунтов еще интереснее,

а? Ехли сто фунтов обратить в пиво, то оно затопит эту

старую посудину. Но кто, скажи на милость, выложит мне

за тебя сто фунтов? Хотел бы я посмотреть.на такого

чудака. А знаешь, зачем? Ладно, так и быть, уж скажу

тебе по секрету. Чтобы послать его ко всем чертям».

Клянусь честью, Киллени-бой, так бы и послал, очень

вежливо, конечно, ну, скажем, предложил бы проводить

его в такое место, где ему уж никогда не придется мерз¬

нуть. ...
Майкл любил стюарда так, что любовсь эта уже пе¬

реходила в своего рода безумие. То, как стюард, от¬

носился к Майклу, лучше всего уяснится из его разгово¬

ра с капитаном Дунканом.
—	Право же, сэр, он ко мне пристал и пробрался за

мной на борт,— закончил Доутри свое вранье.— А я и

не заметил. Я в последний раз видел его на берегу.^ А

потом вдруг, смотрю, спит крепким сном на моей, койке.

Как он туда попал? Как разыскал мюю каюту? Может,

вы сумеете найти объяснение, сэр? Мне лично это ка¬

жется чудом, самьш настоящим чудом.
—	Ну, конечно, чудо, особенно если принять во вни¬

мание, что у трапа стоял помощник,— фыркнул капитан
227

Дункан.— Точно я не знаю ваших штук, Доутри. Чудом

тут и не пахнет. Вы просто-напросто украли его. Увязал^*

ся за вами на судно и взбежал по трапу! Как бы не так1

Пес этот попал сюда через иллюминатор, и уж, конечно,

не по собственной воле. Бьюсь об заклад, что тут дело

не обошлось без вашего негра. Ну, да что там ходить во¬

круг да около. Отдайте мне пса, и я прощу вам кошку.
—	Если вы и вправду так думаете, вас обвинят в

укрывательстве краденого,— нашелся Доутри; упрямо

сдвинутые брови свидетельствовали о непоколебимюсти

его решения.— Мне что, сэр, я всего-навсего стюард; не¬

велика беда, если меня арестуют за кражу собаки. А

вы, сэр, капитан большого парохода, и вам это будет

очень неприятно. Потому я и считаю: собака, которая

увязалась за мной, должна при мне и остаться.
—	Я дам за нее десять фунтов,— предложил ка¬

питан.
—	Не пойдет, сэр, тут и говорить нечего, ведь вы как-

никак капитан,— упорствовал стюард, мрачно покачивая

головой.— Кроме того, я знаю, где раздобыть в Сиднее

замечательную ангорскую копжу. Ее хозяин переехал за

город, и она ему больше не нужна, а для любой кошки,

сэр, будет просто счастьем пристроиться на «Макамбо».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Другой трюк, которому Дэг Доутри обучил своего пса,

тал возвысил Майкла в глазах капитана, что он пред¬

ложил стюарду полсотни фунтов и обещал «никогда не

попрекать кошкой». Сначала Доутри демонстрировал

этот трюк в узкой компании старшего механика и шорт-

лендского плантатора, и только убедившись, что все идет

как по маслу, решился дать публичное представление.
—	Попробуйте вообразить, что вы полисмены или сы¬

щики,— обратился он к старшему и третьему помощни¬

кам капитана,— а я Человек, совершивший какое-то ужас¬

ное преступление. И еще представьте себе, что только

Киллени может меня изобличить. Если он узнает своего

хозяина, то есть меня, значит, я пойман. Возьмите его

на сворку и уходите с ним, затем возвращайтесь, вооб^
228

разив, что палуба — это улица; если он узнает меня^ вы

меня арестуете, если нет— вы не имеете права, меня аре¬

стовать. Понятно?
Оба помощника увели Майкла и через несколько ми¬

нут вернулись с ним на палубу. Майкл сильно натягивал

сворку и рвался вперед, разыскивая стюарда.
—	Сколько вы возьмете за эту собаку? —осведомил¬

ся Друтри, когда они поравнялись с ним,— условленная

реплика, к которой он приучил Майкла.
И Майкл, изо всех сил натягивавший сворку, прошел

М1ИМ0, даже не вильнув хвостом, даже не покосившись на

стюарда. Помощники остановились подле Доутри и за

сворку подтянули поближе Майкла.
—	Эта собака отстала от хозяина,— сказал первый

помощник.
—	Мы стараемся его разыскать,— добавил третий.
—	Недурной пес, сколько вы за него возьмете? — по¬

любопытствовал Доутри, с интересом разглядывая Май¬

кла.— И нрав у него хороший?
—	Испытайте сами,— последовал ответ.
Стюард протянул руку, чтобы погладить собаку по

голове, но тотчас же ее отдернул: Майкл ощетинился, за-^

рычал и угрожающе оскалил зубы.
—	Ничего, ничего, попробуйте еще, он вас не тро¬

нет! — кричали восхищенные пассажиры.
На этот раз Майкл едва не цапнул стюарда за руку,

тот отпрянул, а Майкл сделал свирепый прыжок, так

что помощники едва удержали его.
—	Уведите этого пса!—заорал Доутри.— Что за

подлая бестия! Мне его даром не надо.
Те повиновались, и Майкл, вне себя от ярости, зары¬

чал, запрыгал, пытаясь сорваться с привязи и броситься

на стюарда.
—	Ну, что скажете? Кто поверит, что он вообще

знает меня! — торжествующе воскликнул Доутри.— Я

сам никогда в жизни этого фокуса не видал, но слышал

о нем. В старину английские браконьеры натаскивали на

такую штуку своих овчарок. Если лесничему или констеб-
удавалось поймать собаку, опознать ее хозяина он все

равно не мог.
Да, он немало знает, этот пес. И по-английски отлично

понимает. Дверь моей каюты как раз открыта, велите ему

принести оттуда башм1аки, туфли, шапку, полотенце, щет-
229

ку, кисет, что угодно. Только скажите, он немедленно

притащит.
Пассажиры наперебой стали выкрикивать разные

предметы.
—	Да, но не все сразу, выберите кого-нибудь одно¬

го,— вмешался стюард.
—	Туфли,— с общего одобрения решил капитан

Дункан.
—	Одну или две? — спросил Доутри.
—	Поди сюда, Киллени.— Стюард наклонился к не¬

му, но отскочил, так как зубы Майкла свирепо щелкнули

под самым его носом.
—	Это моя вина,— заявил он,— позабыл сказать ему,

что представление окончено. Теперь смотрите в оба, не

подам ли я ему какой-нибудь знак.
Никто ничего не услышал и не увидел, кроме того, что

Майкл, взвизгнув от счастья, смеясь, извиваясь всем те¬

лом, как безумиый бросился к стюарду; он неистово ли¬

зал ему руки, те самые любимые руки, на которые только

что огрызался, и, высунув язык, прыгал, пытаясь достать

до его лица. Ведь ещ пришлось сделать колоссальное

нервное и умственное усилие, чтобы разыграть эту сцену

ненависти и ярости против своего возлюбленного стю¬

арда.
-г- Погодите немного, дайте ем1у прийти в себя,— по¬

просил Доутри, лаская и успокаивая Майкла.
—	Ну, а теперь, Киллени, марш, принеси мне туфли.

Стоп! Одну туфлю! Нет, две1
Майкл насторожил уши и вопросительно поглядел на

Доутри. В его глазах светились разум и понимание.
—	Живо принеси мне две туфли!
Майкл вскочил и помчался; распластываясь, как

птица на лету, он мигом обогнул рулевую рубку и сколь¬

знул вниз по лестнице.
В мгновение ока он вернулся, неся в зубах обе туфли,

которые и сложил у ног стюарда.
—	Чем больше я узнаю собак, тем большим чудом

они мне кажутся,— управившись с четвертой бутылкой

пива, объявил Дэг Доутри шортлендскому плантатору,

с которым беседовал на сон грядущий.— Возьмите хоть
230

Киллени-боя. Он проделывает свои штуки отнюдь не

механически, не потому, что я так обучил его. Тут что-то

другое. Он готов на все из любви ко мне. Не знаю, как

вам объяснить, но я это чувствую, знаю.
Одним словом, я вот к чему клоню: Киллени, конеч¬

но, не ум)е€Т говорить, как мы с вами, и потому не мюжет

М1не сказать, как он меня любит, но он весь любовь до

мюзга костей. Дела-то ведь говорят больше, чем слова,

вот он и расшибается в лепешку из любви ко М1не. Цир

ковые номера? Верно! Но по сравнению с ними все чело

веческое красноречие гроша ломаного не стоит. Ей-богу

это его разговор. Собачий разговор, хоть у них и нет да

ра речи. Вы думаете, я так болтаю? Нет, если я знаю

что все люди смертны и что искры летят вверх, а не вниз

то также знаю, что он счастлив, проделывая все это для

меня. Так счастлив бывает человек, когда он вызволит

друга из беды, или влюбленный, когда накидывает на

плечи девушке свою куртку, чтобы она не озябла. Уве¬

ряю вас...
Дэг Доутри запнулся от непривычки облекать в сло¬

ва мысли, проносящиеся в его хмельном, насквозь пропи¬

танном! пивом мозгу, и, пробормотав что-то нечленораз¬

дельное, начал с новыми силами:
—	Тут, понимаете ли, все дело в разговоре, а гово-

рить-то ведь Киллени не умеет. Башка у него полна мыс¬

лей, это же видно по его славным карим глазенкам, но он

не умеет передать их мне. Я, честное слово, вижу, что он

иногда из кожи вон лезет, так ему хочется мне что-то

сказать. Между мной и им целая пропасть, и, кроме слов,

моста через эту пропасть нету,— вот он, бедняга, и не

может через нее перебраться, хотя мысли и чувства у

него такие же, как у меня.
И вот ведь что! Он чувствует себя всего ближе ко

ше, когда я играю на губной гармошке, а он подвывает.

Музыка тоже вроде как бы мюст. И он по-настоящему по¬

ет, только без слов. И... не знаю, как вам и объяснить...

только мы, когда кончаем песню, становимся намного

ближе друг другу и слова нам уже как будто и не нужны.
Вот верите ли, когда я играю, а он поет, из нашего

дуэта получается то, что попы назвали бы религией, по¬

знанием бога. Честное слово, стоит нам запеть, я станов¬

люсь верующим, становлюсь ближе к богу. Это что-то
231

такое громадное, как земля, , как океан, как небо со всем1И

его звездами. Мне даже начинает казаться, что все мы

сработаны из одного М1атериала — вы, я, Киллени-бой,

горы, песок, морская вода, черви, москиты, солнце, и па¬

дающие звезды, и пылающие кометы...
Дэг Доутри зам1ялся. Восторг его души явно не укла¬

дывался в слова, и, чтобы скрыть свое замешательство,

он снова стал бахвалиться Майклом.
—	Да, такие собаки не каждый день рождаются. Я

его украл, верно! Очень уж он мие приглянулся. А те¬

перь, когда я его знаю, я бы и опять его украл, даже

если бы мне пришлось после этого остаться одноногим

калекой. Вот какой он пес!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
в то утро, когда «Макамбо» вошел в сиднейскую га-

вансь, капитан Дункан сделал еще одну попытку заполу¬

чить Майкла. Вельбот портового врача уже направлялся

к судну, когда он кивком головы подозвал стюарда, про¬

ходившего по палубе.
—	Доутри, я даю вам1 двадцать фунтов.
—	Н«т, сэр! Благодарю вас,— последовал ответ.— Я

не могу с НИМ! расстаться.
—	Ладно, двадцать пять. Но это уж крайняя цена.

На свете немало ирландских терьеров.
~ Я тоже так полагаю, сэр. И я вам одного из них

раздобуду. Здесь же, в Сиднее. И он, сэр, вам ни пенса

не будет стоить.
—	Но я хочу именно Киллени-боя,— настаивал ка¬

питан.
—	Я тоже, в TOMI-TO и беда, сэр. И кроме того, я ведь

первый достал его.
—	Двадцать пять соверенов — неплохие денежки...

за собаку,— зам1етил капитан.
—	А Киллени-бой неплохая собака... за такие денеж¬

ки;— отрезал стюард.—Оставим все сантименты, сэр, од¬

ни его штуки дороже стоят. Он меня не узнает, когда я

ему приказываю,— уж этому одному цена пятьдесят фун¬

тов. А как он считает, а его пение и все прочее! Не важ¬

но, как я его раздобыл, но только он ведь ничему не был

обучен. Это моих рук дело. Я его научил всем фокусам-.
232

Он теперь совсем не та собака, какой был в первый

день на «Макамбо». В нем столько моего, что продать его,

все равно что продать кусок самого себя.
—	Тридцать фунтов,— сурово произнес капитан.
—	Нет, сэр, благодарю вас, тут дело не в деньгах,—

отвечал стюард.
Капитану Дункану осталось только отойти от него и

поспешить навстречу портовому врачу, подним1авшем«уся

по трапу.
Когда на «Макам1бо» закончился врачебный осм»отр

и судно уже направлялось к причалу, к нему подошел

щегольской военный баркас, и одетый с иголочки лейте¬

нант взбежал по трапу на палубу. Он не замедлил разъ¬

яснить причину своего появления. «Альбатрос», британ¬

ский крейсер второго ранга, на котором он был четвер¬

тым помощником командира, заходил в Тулаги с депе¬

шами от верховного комиссара английских владений в

Южных морях. Поскольку между приходом «Альбатро¬

са» и уходом «Макамбо» прошло не больше двенадцати

часов, комиссар Соломоновых островов и капитан Кел-

лар полагали, что пропавшая собака увезена именно на

этом судне. Капитан «Альбатроса», рассчитав, что крей¬

сер будет в Сиднее раньше «Макамбо», пообещал узнать

насчет собаки. Итак: не находится ли на бо]рту ирланд¬

ский терьер по кличке Майкл?
Капитан Дункан чистосердечно признался, что нахо¬

дится; но тут же соврал и, чтобы выгородить Дэга До¬

утри, повторил его сказку о неожиданном появлении со¬

баки на борту. На очередь встал вопрос, как вернуть со¬

баку капитану Келлару; «Альбатрос» держал курс на

Новую Зеландию. Капитан Дункан нашел выход.
—	Через два месяца «Макамбо» вернется в Тула-

ги,— заметил он лейтенанту,— и я лично беру на себя

обязательство верн)ггь собаку владельцу. А пока что мы

сумеем позаботиться о ней. Наш стюард, можно сказать,

усыновил ее, так что пес находится в хороших руках.
—	Похоже, что ни одному из нас собака не достанет¬

ся,—печально проговорил Доутри, после того как капи¬

тан изложил ему положение вещей.
Но когда он повернулся и пошел по палубе, брови

его так упрямо хмурились, что встретившийся ему щорт-

лендский плантатор удивился, за что мог капитан рас¬

печь своего стюарда.
233

Несмотря на пресловутые шесть кварт пива и несколь¬

ко легкомысленный характер, Дэг Доутри был человеком

не без устоев. Правда, он мог без малейших угрызе¬

ний совести украсть собаку или кошку, но никогда не

пренебрегал своими обязанностями, такая уж у него бы¬

ла натура. Он ни за что бы не позволил себе получать

жало*ванье стюарда, не делая той работы, которую по¬

ложено делать стюарду. Итак, хотя он уже принял не-

поколебимюе решение, но во время стоянки «Макамбо»

в сиднейских доках компании «Бернс Фили и К°» забот¬

ливо следил за тем), как убиралось и чистилось судно

после сошедших с него пассажиров и как готовилось к

принятию на борт новых, уже купивших билеты для да¬

лекого путешествия к коралловым рифам и островам, на¬

селенным людоедами.
Среди этих хлопот он все же отлучался на берег, раз

на всю ночь и два раза под вечер. Ночь он провел в пор¬

товых кабачках, посещаемых матросами, где можно

узнать все сплетни и все новости о кораблях и мореплава¬

телях. Собрав нужные ему сведения и заодно выпив не-

М1ало пива, Даутри на следующий день нанял за десять

шиллингов небольшой баркас и отправился на нем в бух¬

ту Джексона, где стояла на якоре изящная трехмачто¬

вая американская шхуна «Мэри Тернер».
Взойдя на борт шхуны, он объяснил цель своего при¬

бытия и был немедленно проведен в кают-комланию, где

узнал все, что его интересовало, и сам, в свою очередь,

был подробно расспрошен четырьм'я мужчинами, кото¬

рых он мысленно окрестил «сворой чудаков».
Пространный разговор, накануне ночью состоявший¬

ся у Доутри с бывшим стюардом этого судна, позволил

ему нем)едленно опознать всех четверых. Вот этот, сидя¬

щий поодаль, с выцветшими, почти белесыми глазами,—

явно «Старый моряк». Длинные жидкие космы седых,

давно не чесанных волос, словно ореол, обрамляли его ли¬

цо. Он был худ, как скелет, щеки впалые, морщинистая

кожа, казалось, уже не покрывая ни жира, ни мускулов,

нелепо свисала на адамово яблоко, которое при непро¬

извольных глотательных движениях то вдруг высовы¬

валось из складок кожи, похожей на пелены мумии, то

снов^ куда-то проваливалось.
«А ведь и вправду «старый моряк»,— думал Доут¬
234

ри.— Ему можно дать лет семьдесят пять, или сто пять,

или, с таким же успехом, и все сто семьдесят пять».
Глубокий рубец, начинавшийся от правого виска, шел

через все лицо старика, до нижней челюсти, и дальше

прятался в складках дряблой кожи. В . иссохшие мочки

обоих ушей были прод^ы цыганские серьги в виде золо¬

тых колец. На костлявых пальцах правой руки было на¬

дето не менее пяти перстней, не мужских и не женских,

но довольно оригинальных и уж, во всяком случае, «стоя¬

щих», как заключил Доутри. На левой руке перстней не

было, видимо, потому, что их не на что было надеть: на

ней сохранился один-единственный палец — большой,

да и вся рука выглядела так, словно по ней прошлось то

же острие, которое рассекло его лицо от виска до нижней

челюсти; один бог знает, как далеко еще уходил этот ру¬

бец, скрытый морщинистой и обвислой кожей шеи.
Выцветшие глаза Старого моряка насквозь просвер¬

ливали Доутри (а может быть, ему это только казалось),

так что он даже в смущении отступил в сторонку. Он мог

это сделать, потомку что пришел сюда как слуга в поисках

места и стоял навытяжку, тогда как остальные сидели

и всматривались в него, как судьи. И все-таки взгляд

старика преследовал Доутри, покуда он, приглядевшись

повним1ательнее, не пришел к выводу, что тот вообще его

не видит. Ему вдруг стало казаться, что белесые, выцвет¬

шие глаза подернуты пеленой мючты и что живой ум,

кроющийся где-то в глубине этих глаз, трепещет и бьет¬

ся о пелену, но не прорывает ее.
—	На какое жалованье вы рассчитываете? — осведо¬

мился капитан, имевший весьма «не мюрской» вид, по

мнению Доутри. Этот капитан скорее напоминал щеголе¬

ватого пронырливого дельца или с иголочки одетого ше¬

фа людной фирмы.
—	Вы не будете участвовать в прибылях,— произ¬

нес один из четырех, крупный широкоплечий мужчина

средних лет; по рукам», смахивавшим на окорока, Доут¬

ри узнал калифорнийского фермера, о котором ему рас¬

сказывал прежний стюард.
—	Всем хватит! — Доутри даже вздрогнул, так гром¬

ко и пронзительно выкрикнул эти слова Старый мо¬

ряк.— Г руды, джентльмены, целые груды в бочках и сун¬

дуках, в бочках и сундуках на глубине каких-нибудь ше

сти футов под слоем! песка.
235

—	Участвовать — в чем, сэр? — спросил Доутри,

хотя отлично все расслышал.
Прежний стюард на все лады клял себя за то, что

ушел из Сан-Франциско, прельстившись неопределенны¬

ми обещаниями участия в каких-то прибылях вместо

твердого оклада.
—	Это неважно, сэр,— поспешил добавить Доутри.—

Я служил на китобойном судне три года подряд и за

все свои труды не получил ни доллара. Мои условия —

шестьдесят золотых в месяц, поскольку вас всего четверо.
—	И помощник,— добавил капитан.
—	И помощник,— повторил Доутри.— Я согласен,

сэр, без всякого участия в прибылях.
—	А как там у вас обстоит...— заговорил четвертый,

толстый, громадного роста, весь какой-то неопрятный и

похожий на груду мяса армянский еврей, ростовщик из

Сан-Франциско, о котором весьма нелестно отозвался

прежний стюард,— как там у вас обстоит с бумагами,

рекомендациями? Имеются ли у вас на руках документы

об окончательном расчете с пароходной компанией, у ко¬

торой вы состояли на службе?
—	Я тоже мог бы спросить вас о бумагах, сэр,— дерз¬

ко отвечал Доутри.— Это ведь не настоящее торговое

или пассажирское судно, так же как вы, джентльмены, не

настоящие судовладельцы с официальной конторой, пра¬

вомочно ведущей дела. Почем я знаю, являетесь ли вы

собственниками судна, или срок фрахта давно истек и на

берегу вам предстоит диффамация? Почем я знаю, что

вы не высадите меня в какой-нибудь богом! забытой бух¬

те, ничего не заплатив мне? А впрочем,— он счел за бла¬

го предупредить взрыв притворной ярости со стороны ев¬

рея,— впрочем, вот мои бумаги.
И Доутри мигом вытащил из кармана и швырнул на

стол целую кипу бумаг, испещренных печатями и штам¬

пами,— документы за сорок пять лет службы, из кото¬

рых последний был выдан пять лет назад.
—	Но я с вас бумаг не спрашиваю,— продолжал

он,— а спрашиваю только жалованье, шестьдесят дол¬

ларов, которое и желаю получать чистоганом каждое

первое число...
—	Груды, груды золота и еще кое-что получше, в

бочках и сундуках, на глубине всего шести футов под

слоем песка,— залопотал Старый моряк.— Силы небес¬
236

ные! На всех нас хватит, до самого последнего. И боль¬

ше того, джентльмены, много больше. Широта и долго¬

та мне известны. А также пеленги Львиной Головвд с

остова корабля на отмели и крюйс-пеленги с безымян¬

ных пунктов. Один я уцелел из всей нашей отважной,

безумной и озорной команды.
—	Итак, хотите вы подписать контракт? — перебил

еврей несвязное бормотание старика.
—	Какой ваш порт назначения?
—	Сан-Франциско.
—	Тогда так и напишем, что я нанялся к вам до при¬

хода в Сан-Франциско.
Еврей, капитан и фермер одновременно кивнули.
—	Но нам надо договориться еще о разных допол¬

нительных условиях,— продолжал Доутри.— И прежде

всего я должен получать ежедневно шесть кварт. Я к

этому привык и уже слишком! стар, чтобы менять свои

привычки.
—	Шесть кварт... спирта, я полагаю? — саркастиче¬

ски спросил еврей.
—	Нет, пива, доброго английского пива. Об этом на¬

до договориться заранее, так чтобы на борту был доста¬

точный запас, сколько бы мы ни находились, в плавании.
—	Еще что-нибудь? — осведомился капитан.
—	Да, сэр,— отвечал Доутри.— У меня есть собака,

которая должна остаться при мие.
—	Что еще? Жена, дети? — поинтересовался фермер.
—	Ни жены, ни детей у меня нет, сэр. Зато есть негр,

очень славный негр, и он тоже останется при мне. Он под¬

пишет договор на десять долларов в месяц и будет ра¬

ботать с утра до ночи. Если же он будет работать толь¬

ко на меня, я прикажу ему подписать на два с половиной

доллара.
—	Восемнадцать дней на баркасе!—не своим голосом

вскричал Старый моряк. Доутри даже вздрогнул.—

Восемнадцать дней на баркасе, восемнадцать дней в ге¬

енне огненной!
—	Ей-богу,— заметил Доутри,— от этого вашего ста¬

рого джентльмена можно получить разрыв сердца. Да,

здесь Mwe понадобится немало пива.
—	Э-ге, некоторые стюарды, видно, любят жить на

широкую ногу,—1 заметил фермер, не обращая-ни малей¬
237

шего внимания на Старого моряка, все еще лопотавше¬

го что-то о море и баркасе.
—	А что, если мы не склонны принять на службу

стюарда, привыкшего к столь комфортабельным путеше¬

ствиям!? — полюбопытствовал еврей, вытирая потную

шею пестрым шелковьш платкош
—	Тогда, сэр, вы так и не узнаете, какого хорошего

стюарда вы упустили,— беспечно отвечал Доутри.
—	Не сомневаюсь, что в Сиднее не так-то трудно раз¬

добыть стюарда,— живо отозвался капитан.— Во вся¬

ком случае, в прежнее время их было хоть пруд пруди.
—	Благодарю вас, господин стюард, за то, что вы нас

разыскали,— с язвительной любезностью подхватил ев¬

рей.— Весьма сожалеем, что не в состоянии удовлетво¬

рить ваши требования в пункте, касающемся...
—	Я видел, как их засасывал песок, видел, как они

уходили на глубину в шесть футов там, где вянут мг^нги-

феры, и растут кокосовые пальмы, и берег поднимается к

Львиной Голове...
—	Придержите язык! — раздраженно воскликнул

фермер, причем его слова относились не столько к Ста¬

рому моряку, сколько к капитану и еврею.— Кто сна¬

рядил эту экспедицию? И мне же еще слова сказать не

дают. Моего мнения даже не спрашивают! Мне этот стю¬

ард по душе. Я считаю, что он нас устраивает. Он чело¬

век учтивый, и я уверен, что он будет беспрекословно вы¬

полнять все приказания. К тому же он отнюдь не дурак.
—	В TOMI-TO и дело, Гримшоу,— примирительно отве¬

чал еврей.— Принимая цо внимание некоторую... как бы

сказать?., необычность нашей экспедиции, нам больше

подошел бы стюард поглупее. Вдобавок, покорнейше про¬

шу вас не забывать, что в эту экспедицию вы вложили

не больше, чем я...
—	А далеко ли вы оба уехали бы без меня и моих

познаний в мореплавании? — вызывающе спросил капи¬

тан.— Не говоря уже о закладной под мою недвижи¬

мость, включая лучший доходный дом, который был вы¬

строен в Сан-Франциско после землетрясения.
—	А сейчас на ком все держится, скажите на ми¬

лость? — Фермер подался вперед, уперев руки в колени,

а пальцы его свисали вдоль громадных голеней чуть ли
до самых ступней; так, во всяком случае, показалось

Доутри.—Вы, капитан Доун, больше гроша ломано¬
238

го не выжАогте из своей недвижимюсти, а на моей земле

растет пшеница, с которой мы получаем наличные де¬

нежки. Вы, Симон Нишиканта, невесть как скопидомни¬

чаете, а между тем) ваши ссудно-жульнические кассы

по-прежнему дерут безбожные проценты с пропившихся

матросов. И теперь вы еще задерживаете экспедицию в

этой чертовой дыре, дожидаясь, покуда агенты переведут

мне мои пшеничные денежки. Одним словом, либо мы

нем»едленно подписываем контракт с этим стюардом на

шестьдесят долларов и все прочее, либо я оставляю вас

с носом, сажусь на первый же пароход и отправляюсь в

Сан-Франциско.
Фермер вскочил и выпрямился во весь свой гигант¬

ский рост, так что Доутри даже взглянул, не стукнулся

ли он теменем о потолок.
—	Все вы мне осточертели, да, да, осточертели!—про¬

должал он "выкрикивать.— Пора браться за дело! Дав¬

но пора! Мои деньги придут. Завтра они будзпр здеоь.

Надо подготовиться к отплытию и надо взять этого стю¬

арда, noTOMiy что он настоящий стюард. До остального

мне дела нет — пусть везет с собой хоть две семьи!
—	По-моему, вы правы, Гримшоу,— кротко согласил¬

ся Нишиканта.— Мне вся эта история тоже начинает

действовать на нервы. Простите мне мою вспыльчивость.

Конечно, мы возьмем этого стюарда, раз он вам так по¬

нравился. Я просто подумал, что у него слишком; шикар¬

ные замашки.
Он обернулся к Доутри.
—	Вы понимаете, что чем меньше будет разговоров

на берегу, тем лучше...
—	Понятно, сэр. Я-то умею держать язык за зубами,

но должен вам заметить, что о вас идет уже немало тол¬

ков в порту.
—	О цели нашей экспедиции? — спросил еврей.
Доутри утвердительно кивнул.
—	Они-то и привели вас к нам? — Второй вопрос по¬

следовал так же быстро,
Доутри покачал головой.
—	Покуда вы мне будете ежедневно выдавать мою

порцию пива, я вашей охотой за кладом интересоваться

Не буду. Эти штуки мне не в новинку. Южные моря так

и кишат искателями,кладов.— Доутри,готов был покля-
239

стоься, что при этих его словах тревожный огонек блеснул

в глазах Старого моряка.
—	И должен вам сказать, сэр,— непринужденно до¬

бавил Доутри то, чего не стал бы говорить, не заметь он

тревоги старика,— что Южные люря и вправду богаты

кладами. Вот хотя бы Килинг-Кокос. Миллионы миллио¬

нов фунтов стерлингов ждут там счастливцев, которым

известен правильный курс.
На этот раз Доутри готов был присягнуть, что Ста¬

рый моряк почувствовал облегчение; дымка мечты сно¬

ва заволокла его взор.
—	Но я кладами не интересуюсь, сэр,— заключил

Доутри.— Мне было бы пиво; Гоняйтесь за сокровища¬

ми, сколько вашей душе угодно,— раз у меня есть пиво,

ВТО дело не мое. Но честно вас предупреждаю, сэр, пока

мы еще не подписали контракта: как только пиво кончит¬

ся, я тут же начну интересоваться вашими делами. От¬

кровенность— мой девиз.
—	Значит, вы полагаете, что, KpoMie всего прочего, мы

еще будем)оплачивать ваше пиво? —спросил Нишиканта.
Это уж было так здорово, что Доутри едва верил сво¬

им ушам. Грешно не извлечь пользу из желания еврея

помириться с фермером, которому агенты шлют и шлют

деньги.
—	Да, конечно, это входит в наши условия, сэр. В ко¬

тором часу прикажете мие завтра явиться в агентство

для подписания контракта?
—	Бочки и сундуки, бочки и сундуки, несметные бо¬

гатства под тонким слоем песка...— залопотал Старый

моряк.
—	Все вы тут немножко... того...— ухмыльнулся Доу¬

три.— Но меня это не касается, покуда вы поите меня

пивом, платите положенное жалованье каждое первое чи¬

сло и производите со мной окончательный расчет в Сан-

Франциско; покуда вы выполняете свои обязательства, я

готов идти с вами хоть к черту на рога и смотреть, как

вы в поте лица выкапываете из песка сундуки и бочки.

Мне ничего не надо, и я наймусь к вам1, если вы этого хо¬

тите и соглашаетесь на мои условия.
Симюн Нишиканта взглянул на остальных. Гримшоу

и капитан Доун кивнули головами.
—	Завтра в той в пароходном агентстве,— объявил
240

еврей.—г Когда вы приступите к исполнению обязанно¬

стей?
—	,А когда.вы собираетесь сняться, сэр?—ответил

вопросом Доутри.
—	Послезавтра, чуть свет.
—Значит, я буду на борту завтра вечером.
Когда он выходил из кают-компании, до него донес¬

лось: «...восемнадцать дней на баркасе, восемнадцать

дней геенны огненной...»
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Майкл покинул «Макамбо» так же, как явился на

него,— через иллюминатор. Дело опять происходило ве¬

чером», и опять его принял на руки Квэк. ^о было дерз¬

кое предприятие, и действовать надо было быстро и уме¬

ло, так как еще только начинало смеркаться. С помощью

веревки, обвязанной под мышками Квэка, Доутри опу¬

стил своего прокаженного слугу с верхней палубы в пока¬

чивающуюся на волнах шлюпку.
У трапа он столкнулся с капитаном Дунканом, кото¬

рый счел необходимым предупредить его:
—	Никаких штук с Киллени-боем не устраивать! Вы

слышите, Доутри? Он должен вернуться в Тулаги вместе

с нами.
—	Слушаюсь, сэр,— отвечал стюард.— Я его для

верности запер в своей каюте. Хотите взглянуть на него,

сэр?
Искренность его тона показалась капитану подозри¬

тельной: уж не сумел ли вороватый насчет собак стюард

заблаговременно припрятать Киллени где-нибудь на бе¬

регу?
—	Что же, я не прочь с ним поздороваться,— отве*

чал капитан.
Каково же было его удивление, когда, войдя в каюту

стюарда, они невольно разбудили Майкла, клубочком

свернувшегося на полу. Но если бы капитан мог видеть

через закрыгую дверь, что стало твориться в каюте, ко¬

гда он вышел оттуда, то его удивление не имело бы гра¬

ниц. Доутри непрерывным! потоком сыпал в открьггый

иллюминатор все, что составляло его собственность,
Джек Лондон. Т. ХП1. 241

включая черепаховые пластинки, фотографии, висевшие

на стене, и даже отрывной календарь. Напоследок в ил¬

люминатор был просунут Майкл, получивший приказа¬

ние вести себя тихо. Через несколько минут в каюте

остался только сундук и два чемодана, не прошедшие в

отверстие иллюминатора, но зато полностью очищенные

от своего содержимого.
Когда через несколько минут Доутри вышел на палу¬

бу и остановился у трапа почесать язык с таможен¬

ным чиновником и помощником штурмана, капитану, М!И-

моходом взглянувшему на него, и во сне не могло при¬

сниться, что он в последний раз видит своего стюарда.

Доутри спускался по трапу с пустыми руками, и собака

не бежала за ним следом, как обычно. Сойдя на берег,

он неторопливо пошел по пристани, вдоль полосы элек¬

трических огней.
Дэг Доутри заплатил за Майкла, и заплатил очень

щедро. Боясь вызвать подозрения, он не взял причитаю¬

щегося ему жалованья в конторе «Бернс Фили» и таким

образом поставил крест на сумме в двадцать фунтов,—

иным'и словами, той самой, которую когда-то в Тулаги по¬

надеялся выручить за Майкла. Он украл его, чтобы про¬

дать. И сам же заплатил за него деньги, на которые в

свое время польстился.
Хорошо сказал кто-то: лошадь облагораживает бла¬

городного, а подлеца делает еще подлее. То же самое и

с собакой. Кража собаки с корыстной целью унизила

Доутри, и виной этого унижения был Майкл. И тот же

Майкл облагородил его: стюард из одной только любви

к нему, любви, для которой нет ничего слишком дорого¬

го, поступился BecbMia значительной суммой. И когда

шлюпка скользила по водной глади^ освещаемой южны¬

ми звездами, Дэг Доутри готов был положить жизнь за

то, чтобы не расстаться с собакой, которую он в свое вре-

М1Я считал пригодной только на оплату нескольких дю¬

жин пива.
На рассвете, когда буксир вывел «Мэри Тернер» из

гавани, Доутри, Квэк и Майкл последний раз в жизни

бросили взгляд на Сидней.
-г- Довелось- таки моим старым глазам еще разок по¬

любоваться этой прекрасной гаванью,— пробормотал
242

Старый, мрряк, стоявший рядом, и Доутри невольно

заметил, как фермер и ростовщик навострили уши при

8ТИХ словах и обменялись многозначительными взгля¬

дами.
—	В пятьдесят втором!, в тысяча восемьсот пятьде¬

сят втором году, вот в такой же великолепный день мы

пили и пели на палубах «Бдительного», выходившего из

Сиднея. Отличлое это было судно, джентльмены, краси¬

вое и с превосходной оснасткой. А команда, какая KO»MaH-

да1 Один моложе другого, сорокалетних среди нас не бы¬

ло, сумасбродная, веселая команда! Капитан у нас, прав¬

да, считался пожилым — шутка ли, двадцать восемь лет!

Третьему помощнику едва минуло восемнадцать, и кожа

у него на лице, не знавшая прикосновения бритвы, была

как бархат. Он тоже погиб на баркасе. А капитан испу¬

стил дух под пальмами на безымянном) острове; смуглые

девушки рыдали над ним, стараясь опахалами охладить

воздух, который он ловил запекшимися губами.
Дальше Дэг Доутри уже не слушал: он отправился

вниз, чтобы приступить к своим новьш обязанностям.

Перестилая белье на койках и давая указания Квэку, си¬

лившемуся отмыть грязную, запущенную палубу, он нет-

нет да покачивал головой и бормотал себе под нос: «Мо¬

лодчина старик, настоящий молодчина! Не всякий глуп,

кто с виду дурак».
Красота обводов «Мэри Тернер» объяснялась тем, что

шхуна , эта была в свое время построена для охоты на

тюленей. Поэтому же все ее пом1ещения были очень про¬

сторны. В носовом кубрике имелось двенадцать коек, а

помещалось там только восемь матросов-скандинавов.

Пять кормовьщ кают занимали три охотника за клада¬

ми, Старый моряк и, наконец, широкоплечий, благо¬

душный помощник капитана из обрусевших финнов, ко¬

торого все называли М1истер Джексон, за невозможно¬

стью выговорить фамилию, проставленную им под конт¬

рактом.
Было на «Мэри Тернер» еще одно помещение под па¬

лубой, отделенное от кормовых кают толстой переборкой.

В него входили через люк прямо с палубы. Между лю¬

ком и полуютом! находился камбуз, а под ним — простор¬

ная каюта с шестью койками в один ярус. Каждая кой¬

ка была вдвое шире, чем матросская койка в кубрике, и

снабжена пологом.
243

—	Недурное помещеньице, что скажешь, Квэк? —

обратился Доутри к своему семнадцатилетнему папуасу

с пергаментным лицом столетнего старца, с ногами, как у

живого скелета, и огромным» животом престарелого япон¬

ского борца.— Верно?
Квэк, потрясенный этой роскошью и простором, толь¬

ко восторженно вращал глазами.
—	А эта коечка вам» не подойдет? —подобострастно

спросил кок, маленький китаец, показывая рукой на

свою койку и ожидая одобрения белого человека.
Доутри покачал головой. Он давно усвоил, что с кора-

бельньши коками следует поддерживать добрые отноше¬

ния, потому что народ это заведомо ненадежный и под¬

верженный приступам ярости; им ничего не стоит по пу¬

стячному поводу пырнуть кого-нибудь ножом или сеч¬

кой. А кроме того, напротив имелась другая койка, ни¬

чуть не хуже. Койку по левому борту рядом с койкой ки¬

тайца Доутри приказал занять Квэку. Таким образом, в

распоряжении его и Майкла оставалась вся правая сто¬

рона каюты — иными словами, целых три койки. Ткнув

пальцем в ту, что находилась рядом с его койкой, он про¬

изнес: «Киллени-бой» — и потребовал, чтобы Квэк и

китаец это запомнили. Доутри показалось, что кок, на¬

зывавший себя А Моем, не очень доволен таким распре¬

делением, но он не придал этому значения, а только

мысленно отметил: «Любопытная штука—китаец, а счи¬

тает для себя унизительным спать в одной каюте с соба¬

кой».
Через полчаса, когда Доутри, покончив с уборкой кор¬

мовых кают, вернулся к себе, намереваясь послать Квэ-

ка за бутылкой пива, он заметил, что А Мой перетащил

все свои пожитки на третью койку по правому борту. Та¬

ким образом, он оказывался в одном ряду с Доутри и

Майклом, вторая же половина каюты оставалась целиком

в распоряжении Квэка. Любопытство Доутри разгоре¬

лось.
—	Что ему на ум взбрело, этому китаезе? — обратил¬

ся он к Квэку.— Не хочет спать на одной стороне с тобой.

Почем1у, черт возьми? Ничего не понимаю. Я, ей-богу, на

него рассержусь.
~ Может, китайца боится — моя будет его кушать?
Квэк ухмыльнулся,— ему не часто случалось острить.
—	Ладно же,— решил стюард.— Мы доищемся, в чем
244

тут дело. А ну, перетаскивай мои вещи на твою койку, а

твои на мюю.
Когда это было сделано и Квэк, Майкл и А Мой очу*

тились на одной стороне, а стюард в полном одиночест¬

ве на другой, Доутри отправился наверх и снова взялся

за работу. Придя через некоторое время обратно, он об¬

наружил, что А Мой вновь перекочевал на левую сторо¬

ну с той только разницей, что на этот раз облюбовал

себе крайнюю койку.
«Можно подумать, что этот мошенник ко мне керав-

нодушен»,— улыбнулся про себя стюард.
Он никак не мог взять в толк, почему А Мой всегда

> страивается на противоположной от Квэка стороне.
—	Моя любит менять,— объяснил маленький кок,

робко и заискивающе глядя на Доутри, когда тот одна¬

жды припер его к стене этим вопросом.— Всегда менять,

много менять, понимаешь?
Доутри покачал головой и ничего не понял, ибо рас¬

косые глаза китайца теперь уже не останавливались с

таким страхом» на скрюченных пальцах левой руки Квэ¬

ка и на его лбу, где кожу между глаз, чуть-чуть более

темную и утолщенную, уже прорезали три короткие вер¬

тикальные линии, или морщинки, сообщавшие его ли¬

цу сходство со львом; «львиный лик» — называли врачи

эту печать страшной болезни.
Время шло, и стюард после пяти бутылок пива не¬

редко забавлялся, меняясь койками с Квэком». И А Мой

тоже неизменно перекочевывал на другую койку, но До¬

утри по-прежнему не замечал, что он никогда не зани¬

мал койки, на которой раньше спал Квэк. Не заметил он

этого и тогда, когда А Мой, после того как Квэк уже пе¬

ребывал на всех койках, сделал себе парусиновый гамак,

подвесил его к потолку и с тех пор каждую ночь спокойно

и мирно покачивался в нем».
Доутри просто не задумывался над этим, раз и на¬

всегда объяснив себе поведение кока непостижимостью

китайского склада ума. Правда, он все же заметил, что

в камбуз Квэк никогда не допускался. Заметил и еще од¬

ну странность, о которой отозвался в следующих выра¬

жениях: «Отродясь не видывал такого чистоплюя китай¬

ца. В камбузе — ни пылинки, и вокруг койки и вообще

куда ни глянь. Только и знает, что мыться, или стирать
245

свои простыни, или шпарить посуду кипятком. Ей-богу,

он даже одеяла кипятит каждую неделю!»
Может бьта>, стюард об этом не задумывался потому,

что мысли его были заняты другим!. Он внимательно при¬

сматривался к пяти обитателям кормовых кают, взвеши¬

вал все обстоятельства, старался учесть отношение каж*

дого из пяти к этим обстоятельствам и друг к другу,—

на все это требовалось немало времени. Кроме того,

ведь «Мэри Тернер» неслась по волнам. А на свете нет

бывалого моряка, котор^ш не интересовался бы курсом

своего судна и ближайшим портом назначения.
—	Похоже, что мы движемся вдоль линии, которая

проходит севернее Новой Зеландии,— сам себе говорил

Доутри, раз сто украдкой заглянув в нактоуз. Но этим и

исчерпывались сведения о курсе шхуны, которые ему уда¬

лось наскрести: капитан Доун сам вел наблюдения, к

разработке их не допускал никого, даже помощника, и

педантично запирал на ключ карту и вахтенный жур¬

нал. Правда, Доутри знал, что в каютах происходят жар¬

кие споры, при которых на все лады склоняются широ¬

ты и долготы; но это и все. Ему было строго-настрого

внушено, что во время таких «совещаний» он волен нахо¬

диться где угодно, кроме... каюты, в которой происходит

«совещание». Однако он не мог не заметить, что все они

заканчивались форменными баталиями: господа Доун,

Нишиканта и Гримшоу кричали друг на друга, стучали

кулаками по столу, и тишина в каюте воцарялась только

тогда, когда они терпеливо и очень вежливо выспраши¬

вали Старого моряка. Чем-то он их выводит из . себя,

втихомолку решил Доутри, но разгадать, чем именно,

не мог.
Старого моряка звали Чарль» Стоу Гринлиф. Эта

Доутри узнал от него самого, но больше ничего от него

не добился, кроме несвязного бормотания о жаре на

баркасе и сокровищах на глубине шести футов под слоем

песка.
—	Здесь кто-то кого-то дурачит, а кто-то с удоволь¬

ствием за этим наблюдает,— попробовал однажды стю¬

ард позондировать почву.— Я, например, уверен, что

смотрю интересный спектакль. И чем больше я смотрю»

тем больше восхищаюсь.
Старый моряк посмотрел прямо в глаза стюарду

своими белесыми^ невидящими глазами.
246

—	На «Бдительном» все были молоды, почти мальчи¬

ки,— пробормотал он.
—	Да, сэр,— охотно согласился Доутри.— Из ваших

слов видно, что «Бдительный» с его молодой командой

был веселый корабль. Не то, что наша шхуна, битком на¬

битая стариками. Только я думаю, сэр, что эта молодежь

не умела вести такую игру, какая ведется здесь, на бор¬

ту. Я просто восхищаюсь ею, сэр,
—	Сейчас я вам1 кое-что скажу,— отвечал Старый мо¬

ряк с таким таинственным видом, что Доутри даже

наклонился к нему, желая получше рассльппать.— Ни

один из стюардов на «Бдительном» не умел так при¬

готовить виски с содовой, как умеете вы, В ту пору еще

не знали коктейлей, на херес и настойки у нас не перево¬

дились. И закусок было сколько угодно, сам>ых лучших

закусок.
И вот еще что,— неожиданно продолжил он, как раз

вовремя, чтобы предотвратить третью попытку Доутри

разобраться в положении вещей на шхуне и в той роли,

которую во всем этом играл Старый моряк.— Сейчас

пробьет пять склянок, и я с удовольствием! отведал бы

перед обедом одного из ваших восхитительных кок¬

тейлей.
После этого случая Доутри стал еще подозрительнее

присматриваться к старику. Но с течением! времени все

больше убеждался, что Чарльз Стоу Гринлиф просто

дряхлый старец, искренне убежденный в существовании

клада в Южных морях.
Как-то раз, надраивая медные поручни трапа, Доут¬

ри подслушал, как старик рассказывал Гримшоу и армян^

скому е.врею, откуда у него такой ужасный рубец и каким!

образом он лишился пальцев на левой руке. Эта пароч¬

ка непрерывно подливала ему вина, надеясь, что у ста¬

рика развяжется язык и они вытянут из него еще какие-

нибудь дополнительные сведения.
—	Это было на баркасе,— донесся до ушей стюарда

шамкающий старческий голос.— На одиннадцатый день

вспыхнул бунт. Все мы, на корме, оказали дружное со¬

противление. То было подлинное безумие. Мы тяжко

страдали от голода, но м«ого страшнее была жажда.

Из-за воды все и началось. Мы, видите ли, слизывали ро¬

су с лопастей весел, с планшира, с банок и внутренней

стороны обшивки. Каждый из нас имел право утолять
247

жажду только на своем участке. Так, например, рум¬

пель и половина кормовой обшивки правого борта

стали неприкосновенной собственностью второго офице-

ра. И никто из нас не позволял себе посягнуть на его

права. Третий офицер, восемнадцати лет от роду, был

прелестный и отважный мальчик. Он разделял со вторым

офицером право на поверхность кормювой обшивки. Они

провели разграничительную линию и, вылизывая скуд¬

ную влагу, осевшую за ночь, ни сном, ни духом не по¬

мышляли о возможности захвата соседней территории.

Это были подлинно честные люди.
Не так обстояло дело с матросам1и. Они пререкались

из-за каждой росинки и ночью, накануне событий, о ко¬

торых я вам рассказываю, один пырнул другого ножом

за такую кражу. В ту ночь, дожидаясь часа, когда роса

пообильнее выпадет на принадлежащую мне поверхность,

я услышал, как кто-то уже слизывает ее с планшира, быв¬

шего мюсй собственностью от задней банки до самюй кор¬

мы. Я очнулся от забытья, в котором мне представлялись

кристально чистые источники, и полноводные реки, и при¬

слушался, боясь, что негодяй проникнет в мои вла¬

дения.
Он и вправду приближался к ним, и я уже слышал,

как он с кряхтеньем и стонами водит языком по влаж¬

ным доскам, точно лошадь в ночном, щиплющая траву

где-то все ближе и ближе.
По счастью, в руках у меня была уключина, я готовил¬

ся слизать с нее скудные капли. Я не знал, кто преступ¬

ник, но когда этот человек добрался до моих владений

и, кряхтя, начал слизывать драгоценную влагу, я раз¬

махнулся. Уключина треснула его прямо по носу — это

оказался наш боцман,— и бунт вспыхнул. Нож боцмана

полоснул меня по лицу и отрезал мне пальцы. Третий

офицер, восемнадцатилетний юноша, дрался бок о бок со

мной. Он спас меня, и, за минуту до того, как я лишился

сознания, мы вдвоем выкинули тело боцмана за борт.
В каюте зашаркали ногами и задвигали стульями, так

что Доутри вновь принялся за оставленную было чистку.

Усердно натирая медные поручни, он потихоньку бесе¬

довал сам с собой: «Старик, видно, побывал в изрядных

переделках. Впрочем», на море чего-чего только не слу¬

чается» ^
—	Нет,— снова послышался тонкий фальцет Старо-
248

го моряка, отвечающего на чей-то вопрос.— Я потерял ,

сознание не от ран. Напряженная борьба потребовала

всех моих сил. Я был очень слаб. Что же касается ран,

то в мюем организме было так мало влаги, что они почти

не кровоточили. Но самое удивительное, что в тех услови¬

ях раны так быстро затянулись. Второй офицер зашил их

на ^следующий день иголкой, которую сделал из костя¬

ной зубочистки, ниткам1и, надерганными из куска старой

просмюленной парусины.
—	Разрешите узнать, мистер Гринлиф,— услышал

Доутри голос Симона Нишиканты,— были ли перстни

на ваших отрезанных пальцах?
—	Да, и один очень красивый. Я нашел его потом на

дне баркаса и подарил торговцу сандаловым деревом,

который спас м»еня. В этом перстне был большой алмаз.

Я заплатил за него сто восемьдесят гиней английскому

моряку в Барбадосе. Он, вероятно, украл его,—такой ал-

м»аз, несомненно, стоил дороже. Это был прекрасный

камень. Имейте в виду, что торговец сандаловым дере¬

вом не только спас м«е жизнь за этот кам1гнь, но истра¬

тил еще сотни фунтов на мою экипировку и вдобавок ку¬

пил мне билет от острова Четверга до Шанхая.
Вечером Доутри услышал, как Симон Нишиканта,

стоя на неосвещенном) полуюте, говорил Гримшоу:
—	Его перстни не идут у меня из головы. В наше

врем)я ничего подобного не увидишь. Это действительно

старинные перстни. Не то, что теперь называются муж-

ским»и кольцами,— такие вещи в старину носили настоя¬

щие джентльмены,— я хочу сказать: знатные люди. Хо¬

рошо бы, что-нибудь подобное попало мне в заклад.

Эти штучки стоят больших денег.
—	Должен тебе сказать, Киллени-бой, что я, пожа¬

луй, еще до конца плавания пожалею: зачем я согласил-

<^я на жалованье, а не потребовал доли в прибылях,—

так Доутри поверял Майклу свои сокровенные мысли,

осушая на сон грядущий шестую бутылку пива, в то вре¬

мя как Квэк разувал его.— Верь мне, Киллени, этот ста¬

рый джентльм!ен знает, что говорит, он в свое время был

молодец хоть куда. Ни за что ни про что людям паль-
249

Цев 'не отрубают, и лица не исполосовывают, и колмх,

от которых у еврея-ростовщика слюни текут, тоже никто

спроста не носит.
ГЛАВА -ОДИННАДЦАТАЯ
Однажды, когда «Мэри Тернер» была еще в откры¬

том море, Дэг Доутри, сидя в трюме среди бочонков с

пресной водой и покатываясь со смеху, перекрестил шху¬

ну в «Корабль дураков»* Но это случилось несколько

позднее. А до тех пор он с таким рвением выполнял свои

обязанности, что даже капитан Доун ни к чему не мог

придраться.
Всего усерднее стюард служил Старому моряку, ко¬

торый сделался предметом его восхищения, пожалуй, да¬

же любви. Старик очень отличался от своих комианьонов.

Это были корыстолюбцы, и вся жизнь для них сводилась

к погоне за долларами, Доутри, по характеру великодуш¬

ный и беспечный, не мог не оценить широкой натуры Ста¬

рого моряка, видимо, любившего когда-то пожить в

свое удовольствие и всегда ратовавшего за то, чтобы со¬

кровища, которые им предстояло отыскать, были честно

поделены между всеми.
—	Вы не останетесь в накладе, стюард, даже если

мне придется разделить с вами свою долю,— частенько

заверял он Доутри, когда тот бывал к, нему особенно вни-

м>ателен.— Там груды, груды сокровищ. А я человек оди¬

нокий, и жит1Ь мне осталось недолго, куда же мне так

много.
Итак, «Корабль дураков» плыл дальше, и все люди

на нем только и знали, что дурачить друг друга, начиная

с ясноглазого добродушного финна, которому запах со¬

кровищ так нащекотал ноздри, что он подделал ключ и

регулярно выкрадывал из запертого стола капитана До¬

уна вахтенный журнал с отметками о ежедневном» место¬

нахождении судна; и . кончая kokomi А Моем, всячески

сторонившимся Квэка, но ни разу не намекнувшим об

опасности, которой подвергались пассажиры и команда,

соприкасаясь с, носителем страшной заразы.
Сам Квэк о своей болезни не думал и не беспокоил¬

ся. Он знал, что люди, случается, хворают ею, но болей

он, собственно, никаких не испытывал, и в его курчавую
250

голову никогда не закрадывалась мысль, что его хозяин и

не подозревает о. болезни. По той же самой причине он не

догадывался, почему А Мой старается не подпускать его

к себе. Да и вообще ничто не тревожило Квэка. Божест¬

во, которое он чтил превыше всех божеств моря и джунг¬

лей, было тут, возле него, а там. где бог,— даже если

этот бог стюард,— там и рай.
То же самое испытывал и Майкл. Как Квэк любил,

более того —обожал шестиквартового Дозпгри, так же

любил и обожал его Майкл. Для Майкла и Квэка еже¬

дневное, ежечасное лицезрение Дэга Доутри было равно¬

сильно постоянному пребыванию в лоне Авраамювом.

Господа Доун, Нишиканта и Гримшоу поклонялись идо¬

лу — золоту. Бог Квэка и Майкла был живой бог; они

ежедневно слышали его голос, ощущали тепло его рук,

в каждом прикосновении чувствовали биение его сердца.
Не было у Майкла большей радости, чем часами си¬

деть с Доутри и вторить мелодиям, которые тот пел или

мурлыкал себе под нос. Более одаренный, чем Джерри,

Майкл еще быстрее все усваивал, а поскольку его учили

петь, то он и пел так, как Вилле Кеннан не удавалось за¬

ставить петь Джерри.
Майкл мог провыть, вернее — пропеть (настолько его

вой был мелодичен и приятен для слуха) любую песню,

которую напевал ему стюард, учитывая возможности его

диапазона. Мало того, он мог петь и один совсем простые

мелодии, вроде: «сРодина любимая моя», «Боже, храни

короля» и «Спи, малютка, спи».
Бывало и так, что стюард, отойдя подальше, только

чуть слышно давал ему тон, а Майкл уже поднимал

морду кверху и пел «Шенандоа» и «Свези меня в Рио>.
Случалось, что и Квэк, когда стюарда не было по¬

близости, доставал свой варганчик, и Майкл, зачарован¬

ный наивными звуками этого примитивного инструмента,

пел вместе с дим варварские заклинания острова Коро¬

ля Вил1ьгельма. Вскоре, к величайшему восторгу Майкла,

появился еще один маэстро. Звали этого маэстро — Кок¬

ки. Во всяком случае, так он назвал себя, представляясь

Майклу при первой встрече.
—	Кокки,— храбро объявил он, нимало не испугав¬

шись и даже не сделав попытки к бегству, когда Майкл

сьирепо бросился на него. И человеческий голос, голос

бога, исходивший из горла крохотной белоснежной птич¬
251

ки, заставил Майкла попятиться. При этом он усиленно

нюхал воздух, ища глазами человека, только что гово¬

рившего с ним. Но человека не было... Был только ма¬

ленький какаду, который, дерзко покачивая головкой,

повторил: «Кокки!»
Еще в Мериндже, чуть ли не в первые дни жизни

Майкла, емгу было внушено, что куры неприкосновенны.

Собаке не только не полагалось нападать на кур, столь

почитаемых мистером Хаггином и окружавшими его бе¬

лыми богами,— напротив, ей вменялось в обязанность

охранять их. А это создание — безусловно не курица, а

скорей пернатый обитатель джунглей, то есть законная

добыча всякого пса,— вдруг заговорило с ним голосом

бога.
—	Убери лапу!—скомандовало таинственное суще¬

ство так повелительно, так по-человечески, что Майкл

опять стал озираться вокруг: кто же это все-таки го¬

ворит?
—	Убери лапу! — опять послышалась команда кро¬

хотного пернатого создания. Затем визгливый голос, до

невозможности похожий на голос А Моя, выпалил це*

лый поток китайских слов, так что Майкл опять, правда,

в последний раз, огляделся в поисках невидимого бол¬

туна.
Тут Кокки разразился диким, пронзительным хохо¬

том, и Майкл, насторожив уши и склонив голову набок,

уловил в этом хохоте отдельные нотки смеха множества

знакомых ему людей.
И Кокки, создание в несколько унций весом, футляр¬

чик из тончайших косточек и горсти перьев, в котором,

однако, билось сердце, такое же большое и храброе, как

многие сердца на «Мэри Тернер», тут же стал другом,

товарищем, даже повелителем Майкла. Сплошной ко¬

мочек дерзости и отваги, Кокки немедленно завоевал его

уважение. Майкл, который нечаянным движением лапы

мог переломить тонкую шейку Кокки и навеки угасить его

светящиеся отвагой глазки, сразу же понял, что с ним

следует обходиться бережно, и дозволял ему тысячи воль¬

ностей, которых никогда бы не дозволил Квэку.
В Майкле прочно укоренился, унаследованный, вер¬

но, от самой первой собаки на земле, инстинкт «защиты

пищи». Он никогда не думал об этом, и кусок мяса, до

которого он уже дотронулся лапой и к которому хоть раз
252

прикоснулся зубами, защищал так же непроизвольно,

как непроизвольно билось его сердце и легкие вдыхали

воздух. Одному стюарду, и то благодаря огромному уси¬

лию воли и самообладанию, он разрешал трогать пищу

после того, как сам дотронулся до нее. Даже Квэк, обыч¬

но корхмивший Майкла по инструкциям» Доутри, знал раз

и навсегда, что его пальцам не уцелеть, если он дотро¬

нется до пищи, уже поступившей в распоряжение соба¬

ки. И только Кокки, крохотный комочек перьев, мимолет¬

ная вспышка жизни и света с голосом бога, дерзко и

храбро нарушал табу — неприкосновенность пищи.
Усевшись на край Майкловой миски, этот малень¬

кий храбрец, выпорхнувший из тьмы на свет жизни, этот

огонек, блеснувший во мраке, взъерошив свой ярко-розо¬

вый хохолок, то расширяя, то вновь суживая черные бу¬

синки глаз и повелительно покрикивая, как свойственно

богам, заставлял Майкла отступать и неторопливо вы¬

бирал сам1ые лаком1ые кусочки из его порции. А все по-

TOMiy, что Кокки знал, прекрасно знал, как обходиться

с Майклом. Непреклонный в своих требованиях, он умел

озорничать и задираться, как пьяный гуляка, но умел и

неотразимо обольщать, точно первая женщина, изгнан¬

ная из рая, или последняя в поколении Евиных доче¬

рей. Когда Кокки взбирался на Майкла и, прыгая на

одной лапке, другой теребил его загривок или, прильнув

к его уху, ласкался к нему, жесткая шерсть Майкла ло¬

жилась шелковыми волнами, глаза его принимали бла-

женно-идиотское выражение, и он готов был исполнить

любое желание, любой каприз Кокки.
Кокки так сдружился с Майклом еще и потому, что

А Мой быстро отказался от своей птицы. А Мой купил

ее за восемнадцать шиллингов в Сиднее у одного ма¬

троса, с которым торговался битый час. Но когда в один

прекрасный день он увидел, что Кокки сидит на скрю¬

ченных пальцах левой руки Квэка и неумолчно болтает,

он почувствовал к нему такое отвращение, что даже по¬

забыл о своих восемнадцати шиллингах.
—	Хо'чешь птица? Любишь птица? — предложил А

Мой.
г- Менять, моя будет менять,— отвечал Квэк, счи¬

тая само собой разумеющимся, что ему предлагают ме¬

новую сделку, и уже волнуясь, не льстится ли старикаш¬

ка на его драгоценный варганчик.
253

—	Нет Аоенять,— заявил А Мой.— Хочешь птица(, бе¬

ри птица.
—	Как бери птица? — удивился Квэк.— А если у ме^

ня нет, чего твоя надо?
—	Нет менять,— повторил А Мой.— Хочешь птица,

любишь птица — бери. Все.
И вот смелый пернатый комочек жизни с отважным

сердцем, прозванный людьми «Кокки», да и сам1^так име¬

новавший себя, родившийся на Новых Гебридах, в дез^

ственном лесу острова Санто, пойманный там в силок

чернокожим) людоедом и проданный за шест1ь палочек

табаку и каменный топор умиравшему от лихорадки шот¬

ландскому купцу, который со своей стороны за четыре

шиллинга перепродал его работорговцу, далее обменен»*

ньш на черепаховый гребень — изделие английского ко¬

чегара по староиспанскому образцу,— проигранный по-

TOMI в покер тем же кочегаром и отданный следующим

своим владельцем за старый аккордеон стоимостью по

меиьшей мере двадцать шиллингов и, наконец, за восем»-

надцать шиллингов попавший в руки старого судового

кока А Моя, сорок лет назад зарезавшего в Макао свою

молодую жену-изменницу и скрывшегося на первом

попавшемся судне,— Кокки, смертный или бессмерт¬

ный, как всякая искорка жизни на нашей планете, стал

собственностью Квэка, прокаженного папуаса, раба не¬

коего Дэга Доутри, в свою очередь, бывшего слу¬

гой других людей, которым он смиренно говорил:

«слушаюсь, сэр», «никак нет, сэр» и «благодарю вас,

сэр».
Майкл сыскал себе и еще одного друга, хотя Кокки

не разделял его симпатий. Это был Скрэпс, неуклюжий

щенок ньюфаундленд, не имевший другого хозяина, кро¬

ме шхуны «Мэри Тернер»; ни один человек из ее коман¬

ды не предъявлял на него прав, не желая сознаться,

что именно он привел щенка на борт. Щенка назвали

Скрэпсом, и, не будучи ничьей собственностью, он был.

собственностью всех,— так что мистер Джексон, на¬

пример, посулил снести А Мою голову с плеч, если тот

будет плохо кормить щенка, а Сигурд Хальверсен попро¬

сту вздул на баке Генрика Иертсена, когда тот пнул са¬

погом Скрэпса, путавшегося у него в ногах. И это еще не

все. Когда жирный колосс Симюн Нишиканта, как ба¬

рышня, любивший писать нежные и расплывчатые аква¬
254

рельные картинки, запустил складным стулом в Скрэп-

са, ненароком толкнувшего его мольберт, громадная ру¬

ка Гримшоу так тяжело опустилась на плечо ростов¬

щика, что он закрутился на MiecTe и едва не шлепнулся

на палубу, а плечо его еще долго было покрыто синяка¬

ми и здорово ныло.
Майкл, хотя уже и взрослый пес, был по природе до

того весел и добродушен, что наслаждался нескончае¬

мой возней со Скрэпсом. В сильном теле Майкла жил

столь сильный инстинкт игры, что под конец щенок уже

изнемогал и валился на палубу, задыхаясь, смеясь и бес-

пом»эщно отбиваясь передними лапам1и от притворно яро¬

стных атак Майкла, притворных, несмютря на то, что, за¬

бияка Скрэпс был раза в три больше его, а о тяжести

своих лап, да и всего тела, помышлял так же мало,

слоненок^ топчущий поросшую маргаритками лужайку.

Отдышавшись, Скрэпс опять принимался за свое, а уж

Майкл и подавно от него не отставал. Эти игры были

прекрасной тренировкой для Майкла, укреплявшей его

физически и духовно.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Так вот и продолжалось плавание на «Корабле ду¬

раков». Майкл возился со Скрэпсом, почитал Кокки, ко¬

торый то помыкал им> то ласкался к нему, и пел со сво¬

им обожаемым стюардам; Доутри ежедневно выпивал

шесть кварт пива, каждое первое число получал жало¬

ванье и пребывал в убеждении, что Чарльз Стоу Грин-

лиф— лучший человек на борту «Мэри Тернер»; Квэк,

не думая о том, что кожа у него на лбу все темиеет и утол¬

щается по мере развития страшной болезни, усердно слу¬

жил своему господину и любил его; А Мой бегал от па¬

пуаса, как от чумы, М1ЫЛСЯ по нескольку раз на дню и

каждую неделю кипятил свои одеяла; капитан Доун

судно и думал только о своем доходном доме в Сан-

Франциско; Гримшоу, сложив на колоссальных коленях

похожие на окорока руки, издевался над ростовщиком,

требуя, чтобы тот вложил в предприятие сумму, не меш>-

П1ую, чем вложил он, Гримшоу, со своих пшеничных до¬

ходов; Симон Нишиканта вытирал потную шею гряз¬

ным» носовым платком и с утра до вечера писал акваре¬
255

ли; помощник, вооруженный подобранным ключом, с

удивительной методичностью выкрадывал вахтенный

журнал из стола капитана; а Старый моряк тешил

свою душу шотландским виски с содовой, курил благо¬

уханные гаванские сигары — три штуки на доллар, —при¬

пасенные для участников экспедиции, и бормотал что-то

о «геенне огненной» на баркасе, о безымянных пунктах и

сокровищах, скрытых под слоем песка.
Та часть океана, которую бороздила сейчас шхуна,

по мнению Доутри, ровнешенько ничем не отличалась от

всего остального океана. Полоса земли нигде не проре¬

зала водного пространства. Извечный, неизменный круг,

замкнутый горизонтом, и в центре его — судно. Только

компас позволял определить курс «Мэри Тернер».

Солнце безусловно вставало на востоке и безуслов¬

но садилось на западе, что, разумеется, подтвержда¬

лось девиацией и склонением компаса, а по ночам све¬

тила и созвездия свершали свой неизменный пут1> по

небосводу.
И в этой части океана матросы дежурили на марсе

с рассвета до сумерек, когда «Мэри Тернер» ложилась

в дрейф. Время шло, цель, по словам Старого моряка,

приближалась, и трое акционеров предприятия стали са¬

ми подниматься на мачты. Гримшоу довольствовался тем>

что стоял на салинге грот-мачты. Капитан Доун залезал,

выше и устраивался на фок-мачте, верхом на фор-марса-

рее. А Симон Нишиканта, забросив вечное писание моря

и неба во всех их оттенках, достойное кисти молоденькой

пансионерки, поддерживаемый и подпираемый двумя ху¬

дощавыми ухмыляющимися матросами, карабкался по

выбленкам) бизань-мачты и, с трудом) взобравшись на са¬

линг, подносил к глазам, затуманенным жаждой золота,

лучший из невыкупленных у него биноклей, впиваясь

взором в залитую солнцем водную гладь.
—	Странно,— бормотал Старый моряк,— в выс- .

шей степени странно. Те самые места. Ошибки быть не

может. Я полностью доверился нашему третьему помощ¬

нику. Ему едва минуло восемнадцать, но он управлял ко¬

раблем лучше самого капитана. Разве после восемнадца¬

ти дней пути он не привел баркас к коралловому острову?

На утлой лодчонке, без компаса, с одним только секста¬

ном. Он умер, но курс, который он, умирая, наметил мне,

был настолько правилен, что я достиг атолла на следую¬
256

щий же день после того, как его тело было предано

океану.
Капитан Доун пожимал плечами и вызывающим

взглядом отвечал на недоверчивый взгляд армянского

еврея.
—	Уйти под воду остров не мог,— спешил нарушить

неприятное молчание Старый моряк.— Ведь это остров,

а не банка или риф. Высота Львиной Головы—три тыся¬

чи восемьсот тридцать пять футов. Капитан и помощник

при мне триангулировали ее.
—	Я прочесал все море,— сердито прерывал его ка¬

питан Доун,— а гребень у меня не настолько редкий, что¬

бы между его зубьями мюг проскочить пик в четыре ты¬

сячи футов высотой...
—	Странно, странно,— бурчал Старый моряк то

ли в ответ на свои мысли, то ли обращаясь к охотникам

за сокровищами, й вдруг с просветлевшим лицом вое--

кликнул: — Ну конечно же, капитан Доун, изменилось

склонение! Приняли ли вы во внимание изменения, кото¬

рые неизбежно должны были произойти за полстолетия?

Насколько я понимаю, хотя мало что смыслю в навига¬

ции, в ту пору склонение магнитной стрелки не было так

подробно и точно изучено, как в наши дни.
—	Широта всегда была широтой, а долгота долго¬

той,— отвечал капитан.— Склонение и девиация прини¬

маются в расчет при прокладке курса и счислении пути.
Поскольку для Симона Нишиканты все это было ки¬

тайской грамотой, он предпочел встать на сторону Ста¬

рого моряка.
Но Старый моряк был человеком учтивым. Согла¬

сившись с мнением еврея, он спешил воздать должное и

словам капитана.
—	Какая жалость,— заметил он,— что у вас, капи>

тан, только один хронометр. Возможно, что тут все де¬

ло в хронометре. Как это вы вышли в мюре, не запасшись

вторым хронометром?
—	Что касается меня, то я был согласен на два,— за¬

щищался еврей.— Вы свидетель, Грим)шоу!
Фермер нехотя кивнул, а капитан злобно воскликнул:
~ На два, но.не на три!
—	Да, но если два все равно что один, как вы сами

<^казали,— Гримигоу может это подтвердить,— то три все

равно что два, только расход лишний.
^7. Джек Лондон. Т. Х1П. 257

—	Но если у вас два хронометра, как вы определите,

который из них врет? —осведомился капитан Доун.
—	Понятия не имею,— отвечал ростовщик, скептиче¬

ски пожимая плечами.— Если вы не можете определить,

который из двух врет, так как же вы определите, какой

•врет из двадцати? С дъушя по крайней мере пятьдесят

процентов вероятности, что врет либо тот, либо другой.
—	Но неужели вы не в состоянии понять...
—	Я отлично поним1аю, что все ваши навигационные

разговоры — сущий вздор. У меня в ссудных кассах ра¬

ботают четырнадцатилетние мальчишки, которые больше

вас смыслят в мореплавании. Спросите их: если два хро¬

нометра— все равно что один, то почему две тысячи

хронометров лучше, чем один? Они вам в секунду отве¬

тят, что если два доллара не лучше одного, так и две

тысячи не лучше. Тут достаточно простейшего здравого

смысла.
—	Нет, вы не правы в основном,— вмешался Грими

шоу.— Я уж тогда говорил, что если мы принимаем в

долю капитана Доуна, то только потому, что нам» нужен

опытный мюряк; мы с вами в навигации ни черта не смыс¬

лим. Вы со М1Н0Й согласились, а как дошло до покупки

Tf>ex хронометров, так сделали вид, что не хуже его раз¬

бираетесь в мореплавании. На самом деле вы просто

испугались расхода. Боязнь потратиться — единствен¬

ная идея, которую вм)ещает ваша башка. Вы только и ду¬

маете, как бы не переплатить несколько центов за лопа¬

ту, которой вы будете вырывать из земли клад в десять

миллионов долларов.
Дэг Доутри поневоле слышал иногда эти разговоры,

походившие скорей на перебранку, чем на деловое сове¬

щание. Кончались они непременно тем, что в Симона Ни-

шиканту, по морскому выражению, «вселялся черт». Обо¬

зленный, он часами ни с кем не разговаривал и никого не

слушал. Засев, по обьжновению, за свои акварели, он

внезапно приходил в ярость, рвал их в клочья и топ¬

тал ногам1и, затем вдруг доставал свое крупнокалиберное

автоматическое ружье, усаживался на носу шхуны и пы¬

тался подстрелить какого-нибудь отбившегося от стаи

дельфина, тунца или гринду. Видно, у него становилось

легче на душе, когда, всадив пулю в тело плещущегося на

волнах пестроокрашенного морского 'животного, он на¬

век прекращал буйную, радостную игру этого существа
258

и смотрел, как оно, перевернувшись на бок, медленно

погружается в смертный М1рак мюрской пучины.
Когда вблизи резвилось стадо китов и Нишиканте

удавалось причинить болоь хотя бы одному из них, он был

на верху блаженства. Его пуля, словно бич, впивалась в

тело левиафана, и тот, как жеребенок, которого неждан¬

но огрели кнутом, подскакивал в воздух или, вдруг взмах¬

нув могучим хвостом, исчезал под водой и бешено мчал¬

ся прочь, вспенивая поверхность океана, пока, наконец,

не скрывался с глаз.
Старый моряк только грустно покачивал головой, а

Дэг Доутри, который тоже страдал от этого бесцельного

мучительства безобидных животных, спешил для успо¬

коения старика принести ему его любимую сигару. Грим-

щоу презрительно кривил губы и бормотал:
—	Экий мерзавец! Вот уж подлец так подлец! Ни

один человек, в котором еще осталось что-то человече¬

ское, не станет вымещать свою злобу на этих безобид¬

ных созданиях. Я с детства знаю таких типов: если он

вас невзлюбит или обидится за то, что вы посмеялись

над его плохим ответом по грамматике или арифметике,

так он способен в отместку убить вашу собаку... или —

еще того лучше — отравить ее. В доброе старое время в

Колусе мы таких типов просто-напросто вздергивали на

сук — для оздоровления воздуха.
Однажды и капитан Доун решительно запротесто¬

вал против подобных забав.
—	Послушайте-ка, Нишиканта,— побледнев, прого¬

ворил он трясущимися от гнева губами.— То, что вы де¬

лаете,— пакость, и ничего, кроме пакости, из этого не по¬

лучится. Я знаю, что говорю. Вы не имеете права всех

нас подвергать опасности из-за ваших дурацких затей/

Лоцманское судно «Анни Майн», входившее в гавань

Сан-Франциско, было потоплено китом у Золотых ворот.

Я сам, будучи вторым помощником на бриге «Берн-

касль» по две вахты простаивал у насоса на пути в Ха¬

кодате, откачивая воду, потому что кит пробил борт на-

пгего судна. А разве трехмачтовое китобойное судно

«Эссекс» не пошло ico дну у западных берегов Южной

Америки только потому, что кит разнес его в щепы, так

что команде пришлось тысячу двести миль добираться

на Л1люпках до земли?
259

Симон Нишиканта, злобствуя и не удостаивая капи¬

тана ответом, продолжал донимать пулями последнего

кита, не успевшего скрыться из его поля зрения.
—	Я помню эту историю с китобоем «Эссекс»,— об¬

ратился Старый моряк к Дэгу Доутри.— Они под¬

ранили самку кита с детенышем. На «Эссексе» было еще

две трети запаса воды. Он затонул в течение часа. А

судьба одной из шлюпок так и осталась неизвестной.
—	Другую, кажется, занесло на Гавайи, сэр?—по¬

чтительно осведомился Доутри.— Помнится, лет три¬

дцать назад я встретил в Гонолулу одного старикашку,

который утверждал, что служил гарпунером на суд¬

не, потопленном китом у берегов Южной Америки. С

тех пор я больше ничего об этой истории не слышал,

пока вы, сэр, сейчас не заговорили о ней. Как вы пола¬

гаете, сэр, ведь речь, вероятно, шла именно об этом

судне?
—	Да, если только два разных судна не были потоп¬

лены китами у Западных берегов,— отвечал Старый мо¬

ряк.— Что касается «Эссекса», то это не подлежит со¬

мнению и стало уже историческим фактом. Так что че¬

ловек, которого вы встретили, скорей всего принадле¬

жал именно к команде «Эссекса».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Капитан Доун работал с утра до ночи, ловя солн¬

це, колдуя над уравнением времени, рассчитывая аберра-

цию, вызванную движением земли по ее орбите, и про¬

кладывая О)мнеровы линии до тех пор, пока у него го¬

лова не начинала идти кругом.
Симон Нишиканта открыто издевался над навига¬

ционными талантами капитана, продолжал писать аква¬

рели, когда находился в безм1ятежном настроении, и стре¬

лять китов, морских птиц и все, что вообще мюжно под¬

стрелить, когда состояние духа у него было подавлен¬

ное и злобное оттого, что пик Львиная Г олова — остров

сокровищ Старого моряка — упорно не показывался над

волнами.
—	Я вам докажу, что я не скряга,— заявил однаж¬

ды Нишиканта, после того как он добрых пять часов жа-
260

рился на млчте, наблюдая за морем.— Скажите-ка, ка¬

питан, какую сумму, по-вашему, мы должны были истра¬

тить в Сан-Франциско на покупку хороших хрономет¬

ров, разумеется, подержанных?
—	npHMiepHo долларов сто,— отвечал капитан.
—	Отлично. Я неспроста этим заинтересовался. Рас¬

ход должен был быть поделен М1ежду нами тремя. А те¬

перь я целиком беру его на себя. Объявите матросам,

что я, Симюн Нишиканта, плачу сто золотых долла¬

ров тому, кто первый увидит землю на широте и дол¬

готе, указанных мистером Гринлифом.
Но матросам, облепившим мачты, суждено было ис¬

пытать горькое разочарование: всего два дня и приш-

лоаь им наблюдать за водным)и просторами в надежде

на щедрую награду. И произошло это не только по

вине Дэга Доутри,— хотя того, что он намеревался сде¬

лать, и того, что он сделал, тоже было бы достаточно,

чтобы прекратить наблюдения.
Однажды, спустившись в трюм под кормовыми каю-

там1И, он вздумал пересчитать ящики с пивом!, достав¬

ленные на борт специально для него. Пересчитав их,

он усомнился в правильности своего счета, чиркнул не¬

сколько спичек, опять пересчитал, затем излазил весь

трюм в надежде обнаружить еще несколько куда-то за¬

пропастившихся ящиков.
Доутри уселся под люком и с добрый час проси¬

дел погруженный в размышления. «Это все штуки ев¬

рея,— решил он.— Того самого, который согласился

снабдить «Мэри Тернер» двумя хронометрами, но не тре¬

мся и сам же подписал контракт с ним, Доутри, где чер¬

ным по белому стояло, что стюард должен быть обеспе¬

чен пивом на все время плавания из расчета шесть кварт,

в день». Потом он еще раз пересчитал ящики, чтобы убе¬

диться окончательно. Ящиков было три. И поскольку

в каждом из них хранилось две дюжины кварт, а его еже¬

дневная порция составляла полдюжины, то с полной

очевидностью выяснилось, что этого запаса ему достанет

не болеб как на двенадцать дней. А за двенадцать дней

они только-только доберутся из этих неведомых морских

просторов до ближайшего порта, где можно обновить

запас пива.
Приняв решение, стюард не стал даром) терять вре¬

мя. Часы показывали без четверти двенадцать, когда
261

он вылез из трюма, закрыл лю1С и стал торопливо на¬

крывать на стол. Обнося кушанья во время обеда, он

едва удержался от соблазна вывернуть миску горохово¬

го супа на голову Симона Нишиканты. И удержало его

только решение, принятое нм: безотлагательно присту¬

пить к действиям в трюме, где хранились бочки с прес¬

ной водой.
В три часа, когда Старый моряк, вероятно, дремал

в своей каюте, а капитан Доун, Гримшоу и половина вах¬

тенных влезли на мачты в надежде вырвать наконец

у сапфировых вод океана пресловутую Львиную Голову,

Дэг Доутри спустился в главный трюм1. Здесь, остав¬

ляя лишь узкий проход, вдоль борта длинными ряда¬

ми лежали заклиненные бочки с пресной водой.
Доутри вытащил из-за пазухи коловорот, а из кар¬

мана штанов полудюймовую перку. Затем, опустившись

на колени, принялся сверлить дно первой бочки, пока

вода, хлынув на пайол, не начала утекать сквозь доски

настила. Он работал быстро, продырявливая бочку за

бочкой по всему ряду, уходившему в глубину трюма.

Дойдя до конца первого ряда, он остановился и прислу¬

шался к журчанию множества маленьких ручейков. И тут

его острый слух уловил такое же журчание справа, в

направлении следующего ряда. Прислушавшись повни¬

мательнее, он уже мог бы поклясться, что слышит, как

и там перка впивается в неподатливое дерево.
Минутой позже, тщательно спрятав свои собственные

инструменты, он опустил руку на плечо человека, кото¬

рого не мог разглядеть в потемках. Человек этот, стоя

на коленях и тяжело дыша, сверлил дно бочки. Преступ¬

ник не сделал ни малейшей попытки к бегству, и, когда

Доутри зажег спичку, он увидел перед собой Старого

моряка.
—	Вот так штука! — пробормотал опешивший стю¬

ард.— Скажите на милость, какого черта вы выпускаете

воду?
Он почувствовал, что все тело старика сотрясается

от нервной дрожи, и его сердце немедленно смягчилось.
—	Ладно,— прошептал он,— меня вам нечего бо¬

яться. Сколько бочек вы уже обработали?
—	Весь этот ряд,— послышался тихий ответ.— Вы

не выдадите меня тем... наверху?
—	Выдать вас? — добродушно засмеялся Доутри.—
262

Ведь мы, что греха таить, ведем одну и ту же игру, хотя

зачем это вам понадобилось, не понимаю. Я только что

расправился со своим рядом. А теперь, сэр, мой совет—

уносите-ка отсюда ноги, пока проход свободен. Сейчас

все наверху, и вас никто не заметит. Я здесь справлюсь

один... воды останется... ну, скажем, дней на двена¬

дцать.
—	Я хотел бы поговорить с вами... объяснить...—

прошептал Старый моряк.
—	Хорошо, сэр, должен признаться, что я просто

сгораю от любопытства. Я приду к вам в каюту минут

через десять, и мы с вами спокойно побеседуем. Во вся¬

ком случае, что бы вы ни задумали — я с вами. Во-пер-

вых, потомдг, что мне важно поскорей добраться до пор¬

та, а во-вторых, потому, что я вас уважаю и люблю. А

теперь поторапливайтесь, я буду у вас через десять

минут.
—	Я вас очень люблю, стюард,— дрожащим голосом

проговорил старик.
—	Ия вас, сэр; поверьте, много больше, чем этих

трех мошенников. Но об этом после. Ступайте скорее

отсюда, а я выпущу оставшуюся воду.
Четверть часа спустя, когда три мошенника все еще

торчали на мачтах, Чарльз Стоу Гринлиф сидел у се¬

бя в каюте, попивая виски с содовой, а Дэг Доутри стоял

по другую сторону стола и тянул пиво прямо из бу¬

тылки.
—	Может быть, вы и не догадываетесь,— начал Ста¬

рый моряк,— но я уже четвертый раз отправляюсь за

этими сокровищами.
—	Вы хотите сказать...— перебил его Доутри.
—	Вот именно. Никаких сокровищ нет. И никогда не.

было, так же как не было ни Львиной Головы, ни бар¬

каса, ни безымянных пунктов.
Доутри растерянно почесал в своей седеющей шеве¬

люре и заметил:
—	Подумать только, что вы и меня провели. Ей-бо-

гу, я поверил в эти сокровища.
-— Признаюсь, мне приятно это слышать. Значит, я

^Ще достаточно хитер, если мне удалось провести тако¬

го человека, как вы. Нетрудно надувать людей, которые

Только и думают, что о деньгах. Но вы другой породы.

Вы не живете одной только мечтой о наживе. Я наблю*»
263

дал, как вы обходитесь.с вашей собакой. И с вашим слу¬

гой негром. Я наблюдал» как вы пьете свое пиво. И

потому, что вам не мерещатся днем и ночью погребенные

сокровища, вас труднее обмануть. Ничего нет легче, как

одурачить корыстолюбцев. Они все одного поля ягода.

Посулите им дело, дающее сто процентов прибыли, и

они, как голодные шукн, кинутся на наживку. А если по¬

манить их возможностью за доллар получить тысячу

или десять тысяч долларов, так они и вовсе рехнутся.

Я старый, очень старый человек. И я хочу только до¬

жить свой век, но дожить не как-нибудь, а прилично,

покойно, почтенно.
—	И вдобавок вы любите дальние путешествия? Я

начинаю понимать, сэр. Когда судно будто бы прибли¬

жается к острову, где скрыты сокровища, случается что-

нибудь непредвиденное — утечка пресной воды, напри¬

мер.— следовательно, возникает необходимость вернуть¬

ся в порт, ну, а потом, потом..< все сначала.
Старый моряк кивнул, его выцветшие глаза забле¬

стели.
—	Так было с «Эммой-Луизой». При помющи раз¬

ных происшествий с водой и прочих ухищрений я заста¬

вил ее пробыть в плаваний полтора года, не говоря уже

о том, что они четыре месяца до отплытия еще содержа¬

ли меня в одной из лучших гостиниц Нового Орлеана и

аванс мне выплатили щедро, да, да, очень щедро.
—	Расскажите подробнее, сэр; мне очень интерес¬

но,— попросил Дэг Доутри, закончив свою несложную

повесть о трех ящиках пива.— Это, ей-богу, недурная за¬

тея. Может, она и М1не пригодится на старости лет; впро¬

чем, даю вам слово, сэр, я вам поперек дороги не стану.

Пока вы живы, сэр, я за такие штуки не возьмусь.
—	Прежде всего надо напасть на след денежных,

очень денежных людей, чтобы никакие убытки не разо¬

рили их. Да и заинтересовать таких людей много легче.
—	Потому что они скоты,— перебил его стюард.—

Чем больше денег, тем больше жадности.
—	Правильно,— продолжал Старый моряк.— Но

в конце концов и они в накладе не остаются. Морские пу¬

тешествия полезны для здоровья. Вот и выходит, что я

не только не делаю им зла, а, напротив, пекусь об их

благополучии.
264

—	Ну, а шрам у вас на лице и отрубленные пальцы?

Значит, это не боцман полоснул вас ножом в той свалке

на баркасе? Где же вы тогда, черт подери, - обзавелис1ь

такими рубцам«?.. Погодите минуточку, сэр. Сначала

й дол1ЬЮ ваш бокал.
И вот, с полным бокалом в руке, Чарльз Стоу, Грин-

лиф принялся рассказывать историю своих шрамов.
—	Прежде всего надо вам знать, стюард, что я

джентльмен. Мое имя значилось в истории Соединенных

Штатов еще задолго до того, как они стали Соединенны¬

ми Штатами. Я был вторым по успехам в своем выпу¬

ске университета,— какого именно, я умолчу. Кстати

сказать, имя, под которым вы меня знаете, вымыш¬

ленное. Я тщательно составил его из им1ен других лю¬

дей. Мне очень не повезло. В дни юности я служил на

корабле, но не на «Бдительном», его я просто выду¬

мал, а теперь, на склоне лет, он кормит м)еня.
Вы спрашиваете о моих шрамах и отрубленных паль¬

цах? Вот как это было. Я ехал в пульмановском) вагоне,

и утром, когда почти все уже встали, произошло круше¬

ние., Вдгон был переполнен, и мне накануне досталось

верхнее место. Случилось это несколько лет назад. Я

был уже стариком». Поезд шел из Флориды. На высокой

эстакаде Он столкнулся с другим. Вагоны сплющило, не¬

которые из них свалились с высоты в девяносто футов

прямо на дно высохшего ручья. От этого ручья остава¬

лась только галька да лужа футов десять диаметром и

дюймов восемнадцать глубиной, и вот в эту-то лужу я

и угодил.
А случилось это так. Я успел, обуться, натянуть шта¬

ны и рубашку и собирался соскочить вниз. Но з мо¬

мент, когда я уселся на край койки и спустил ноги, па¬

ровозы столкнулись. Койки напротив, верхняя й нижняя,

уже были застелены и прибраны.
Сидя на койке и болтая ногами, я, конечно, понятия

не имел — едем мы по эстакаде или по земле. Я свер¬

зился с койки, как птичка, перелетел через проход, про¬

шиб. головой стекло противоположного окна и вылетел

из него; сколько раз меня перевернуло в воздухе, пока я

падал с высоты в девяносто футов, лучше не вспо¬

минать, и... каким-то чудом я попал в эту самую

лужу. В ней было всего восемиадцть дюймов глубины.
265

Но я ударился о воду плашмя, и она смягчила паде¬

ние. Из всего вагона в живых остался только я один.

Вагон перевернуло футах в сорока от меня. И выта¬

щили из него уже только мертвые тела. А я в своей луже

был живехонек. Но когда я вышел из хирургическо¬

го отделения больницы, на руке у меня недоставало че¬

тырех пальцев, а лицо было изуродовано вот этим шра¬

мом... вдобавок, хотя ручаюсь, что вы и не подозревае¬

те об этом, я лишился еще и трех ребер.
О, жаловаться мне не приходилось. Подумайте о дру¬

гих пассажирах — они все были убиты. К сожалению,

я ехал по бесплатному билету и не мог предъявить иск

железнодорожной компании. Но так или иначе, а я

единственный человек на свете, свалившийся с высоты

в девяносто футов в лужу глубиной в восемиадцать дюй¬

мов и еще рассказывающий об этом. Будьте так добры,

стюард, подлейте мне в стакан.
Дэг Доутри исполнил просьбу старика и, до край¬

ности взволнованный его рассказом, откупорил себе еще

бутылку пива.
—	Продолжайте, продолжайте, сэр,— хрипло про¬

бормотал он, вытирая губы.— Ну, а охота за сокровища¬

ми? Я до смерти хочу услышать, что было дальше. Ва¬

ше здоровье, сэр!
—	Можно сказать, что я родился с серебряной лож¬

кой во рту, да только она расплавилась, и я стал точь-

в-точь походить на блудного сына, ибо, кроме ложки,

природа наградила меня еще шишкой гордости, которая

не плавится ни при каких обстоятельствах. Дело в том,

что моя семья, конечно, безотносительно к этой дурац¬

кой железнодорожной катастрофе,'а в силу разных при¬

чин до и после нее предоставила мне только одно право—

право умереть, а я — я предоставил ей право лшть. В

этом все и дело. Я предоставил мюей семье право жить.

Да в конце концов вина ложилась не на нее. Я никогда

не жаловался и никому ничего не говорил. Я просто рас¬

плавил остатки моей серебряной ложки — хлопок в Юж¬

ных морях, кокосовые рощи в Тонго, каучук и красное

дерево в Юкатане. И что же? В конце концов я спал в

ночлежках Бауэри, питался в обжорках Ист-Сайда и

нередко до полуночи простаивал в очередях за куском
266

хлеба у дверей благотворительных организаций, гадая,

выстою я или свалюсь и потеряю сознание от голода.
—	И вы никогда ничего не просили у своей семьи?—

с восхищением прошептал Доутри, когда старик остано¬

вился, чтобы перевести дыхание.
Старый моряк распрямил плечи, высоко закинул

голову, потом склонил ее и сказал:
—	Нет, никогда! Я попал в богадельню, или в сель¬

ский работный дом, как они это называют. Я жил хуже

собаки. Шесть месяцев жил хуже собаки, а потом вдруг

увидел луч света. Я принялся за постройку «Бдитель¬

ного». Я строил его доска за доской, обшивал м>едью,

облюбовывал мачты и шпангоуты, я набирал экипаж,

размещал его на судне, затем я оснастил свой корабль

с помощью богатых евреев и отплыл на нем в Южные мо¬

ря— искать сокровища, погребенные под слоем песка.
—	Да, — пояснил он,— все это я проделал в вообра¬

жении, сидя узником в работном доме, среди сломлен¬

ных жизнью людей.
Лицо Старого моряка вдруг приняло мрачное, да¬

же свирепое выражение, а тонкие пальцы стальным коль¬

цом сдавили запястье Доутри.
—	Долгий и тяжкий путь пришлось мне пройти, пре¬

жде чем я выбрался из работного дома и сколотил не¬

много денег для этой маленькой и жалкой авантюры с

«Бдительным». Знайте, что мне два года пришлось про¬

работать в тамошней прачечной за полтора доллара в не¬

делю — и это, собственно, с одной только рукой, пото¬

му что много ли я мог сделать второй? Я сортировал

грязное белье, складывал простыни и наволочки, и ты¬

сячи раз мне казалось, что моя бедная старая спи¬

на разламывается надвое, не говоря уже о нестерпи¬

мой боли в каждом дюйме тела — там, где у меня не¬

достает ребер. Вы человек еще молодой...
Доутри только усмехнулся и потеребил свои седые

взлохмаченные волосы.
—	Да, вы еще молоды, стюард,— настойчиво и не

без раздражения повторил Старый моряк.— Вы не ис¬

пытали, что значит быть выброшенным из жизни. А че¬

ловек в работном доме — выброшенный из жизни чело¬

век. В богадельнях не уважается не только возраст, ку¬

да там, но и самая жизнь человеческая. Как бы это объ¬
267

яснить вам? Человек не мертв. Но он и не жив. Он то,

что было некогда живым» человеком и теперь находит¬

ся в стадии умирания. Как прокаженный. Или душев¬

нобольной. Я это знаю. Когда я еще молодым человеком

служил на корабле, один наш лейтенант сошел с ума.

Временами он буйствовал, и мы боролись с ним1, скручи¬

вали ему руки, в кровь избивали его, связывали, кара¬

улили, чтобы он не причинил вреда нам, себе или суд¬

ну. Он, еще живой, умер для на^. Вы понимаете? Он. пе¬

рестал быть одним из нас, таким, как мы. Он стал иным».

Да, да, именно — иным. Так вот и в богадельнях—

мы, еще не погребенны(е, были иными. Вы слышали, что

я там плел насчет геенны огненной на баркасе. Уверяю

вас, что это еще увеселительная поездка по сравнению

с жизнью в богадельне. Тамошняя пища, грязь, ру¬

гань, побои — это скотская, скотская жизнь!
Два года я работал в прачечной за полтора долла¬

ра в неделю. Вы толиько представьте себе, Доутри, я,

умудрившийся расплавить свою серебряную ложку, кста¬

ти сказать, довольно увесистую, работаю в прачечной!

Представьте себе мои старые больные кости, мой ста¬

рый желудок, еще помнящий гастрономические наслаж¬

дения юных лет, мое нёбо, еще не окончательно иссох¬

шее и избалованное изысканными вкусовыми ощуще¬

ниями, к которым я привык с детства,— да, да, стюард,

я, привыкший транжирить, как скупец, трясся над этими

полутора долларами, не позволяя себе истратить даже

цента на табак, ни разу я не побаловал каким-нибудь

лакомством свой желудок, измученный грубой, неудо¬

боваримой и скудной пищей. Я выклянчивал скверный,

дешевый табак у несчастных стариков, одной ногой

стоящих в могиле. А когда я однажды утром обнару¬

жил, что Сэмюэль Мерривэйл, мой сосед по палате,

ушр, я стремглав бросился обшаривать карманы его

заплатанных штанов, зная, что он был обладателем

полпачки табаку — все его достояние,— и только тогда

сообщил о случившемся.
Да, Доутри, я дрожал над этими полутора доллара¬

ми. Поймите, я был узником, пропиливающим лазейку

крохотным стальным напильникомс И я пропилил eel
Он с таким торжеством выкрикнул эти слова, что го¬

лос у него сорвался.— Доутри, я пропилил себе лазейку!
268

и Дэг Доутри с бутылкой пива в руках серьезно, от

души проговорил:
—	Честь и хвала вам, сэр!
—	Благодарю вас, сэр, вы поняли меня,— просто

и с достоинством отвечал Старый моряк, стукнув

своим бокалом о бутылку Доутри; они выпили^ глядя

друг другу прямю в глаза.
—	Мне причиталось сто пятьдесят шесть долларов,

когда я решил уйти из работного дома,— продолжал

старик.— Но две недели я прохворал инфлюэнцой, а не¬

делю плевритом; итак, я ушел от этих живых мертвецов,

имея в кармане сто пятьдесят один доллар и пятьдесят

центов.
—	Насколько я понимаю, сэр,— с нескрываем1Ым вос¬

хищением перебил его Доутри,— тоненький напильник

превратился в лом, и с его помощью вы сызнова про¬

ломили себе дорогу в жизнь.
Изуродованное лицо и выцветшие глаза Чарльза

Стоу Гринлифа светились счастьем, когда он опять под¬

нял свой бокал.
—	Ваше здоровье, стюард. Вы хорошо это сказали.

И вы все поняли. Я проломил себе вход в обитель жиз¬

ни. Крохц, сколоченные мною за два года крестных мук,

стали моим ломом. Подумать только! Такую сумму я в

свое время, когда моя серебряная ложка еще не распла¬

вилась, не задумываясь, ставил на карту! Но, как вы

сказали, я, точно взломщик, вломился в жизнь и... попал

в Бостон. Вы умеете образно выражаться, стюард. Ваше

здоровье!
Они снова чокнулись бокалом и бутылкой и выпили,

глядя в глаза друг другу, причем каждый был убеж¬

ден, что смотрит в честные и понимающие глаза.
—	Но это был непрочный лом, Доутри, и рычагом

он мне служить не мог. Я снял номер в небольшом, но

вполне пристойном отеле без пансиона. Я, кажется, уже

сказал вам, что это было в Бостоне. О, как бережно об¬

ходился я со своим ломом! Я ел не больше, чем нуж¬

но для того, чтобы душа не рассталась с телом. Но дру¬

гих я потчевал вином, превосходным, умело выбранным

вином,— потчевал с видом богатого человека, это внуша¬

ло доверие к моим рассказам. А захмелев, притворно
26Q

захмелев, Доутри, я начинал свои бредни о «Бдитель¬

ном», о баркасе, о безымянных пунктах и о сокровищах,

погребенных в песке, на глубине шести футов; сокрови¬

ща в песке — это звучало романтично, действовало на

психологию, мои рассказы имели привкус соленой мор¬

ской воды, дерзких пиратских похождений в Испанских

морях.
Вы, наверное, зам1етили самородок, который я ношу

в виде брелока? В ту пору я еще не мюг приобрести его,

но зато сколько же я говорил о золоте, о калифорний¬

ском золоте, о несметных количествах золотых самород¬

ков, о россыпях, открытых в сорок девятом году. Эго

было романтично и красочно. Позднее, после моего пер¬

вого путешествия, я уже был в состоянии купить этот са-

мюродок. Он оказался приманкой, на которую люди

клевали, как рыба. И, как рыба, заглатывали ее. Эти

перстни — тоже приманка. Теперь таких не найдешь.

Получив деньги, я тотчас же обзавелся hmih. Возьмем,

к примеру, этот самородок: я рассеянно играю hmi, рас¬

сказывая о несметных богатствах, погребенных в песке.

Внезапно он вызывает во мне прилив воспоминаний. Я

начинаю говорить о баркасе, о м^уках жажды и голода,

о третьем» помощнике, прелестном» юноше, чьи щеки еще

не знали прикосновения бритвы, он будто бы восполь¬

зовался им как грузилом при попытке наловить рыбы.
Но вернемся к моему пребыванию в Бостоне. Че¬

го-чего только я не плел, будто бы под хмелько,м, моим

•новоявленным приятелям — безмюзглым дуракам, лю¬

дям, которых я презирал от всей души. Мои слова возы¬

мели действие, и в один прекрасный день какой-то моло¬

дой репортер явился проинтервьюировать меня относи¬

тельно сокровищ и «Бдительного». Я был в негодовании,

возмущался. Погодите, Доутри, погодите: в душе я ли¬

ковал, выставив за дверь этого юного репортера. Я не

сомневался, что он уже выведал у моих «приятелей»

множество разных подробностей. Утренние газеты на

двух столбцах, снабженных интригующим! заголов>ком,

повторили мою басню. Ко мне стали являться различ¬

ные посетители, которых я внимотельно изучал. Многие

рвались на поиски сокровищ, не имея гроша за душой.

Я отделывался от них и, по мере того как таяли мои

капиталы, еще больше урезывал себя в пище.
270

и вот, наконец, он явился — мюй славный, веселый

доктор философии и изрядный богач к тому же. Серд¬

це мое радостно забилось, когда я увидел его. Но в кар¬

мане у меня оставалось уже всего двадцать восемь долла¬

ров, а потом — смерть или богадельня. В душе я уже сде¬

лал выбор в пользу смерти,— все лучше, чем вернуться

в эту компанию живых трупов, в богадельню. Но я не

вернулся туда и не умер. Кровь молодого доктора за¬

жглась при мысли о Южных мюрях, я заставил его по¬

чуять благоухание напоенного цветами воздуха тех даль¬

них краев, вызвал перед его глазами прекрасные ви¬

дения пассатных облаков, неба в дни, когда дуют мус¬

соны, островов, поросших пальмами, и коралловых

рифов.
Веселый повеса, беззаботно-щедрый, бесстрашный,

как львенок, гибкий и красивый, как леопард, он был

немного сумасброден; его тонкий ум отличался необык¬

новенной затейливостью и прихотливостью. Вот послу¬

шайте, Доутри. Незадолго до отплытия «Глостера», куп¬

ленной доктором рыбач1ьей шхуны, которая изяществом!

и быстроходностью превосходила м«огие яхты, он пригла¬

сил меня к себе — посоветоваться относительно экипи¬

ровки. Мы перебирали его костюмы в гардеробной, ко¬

гда он вдруг заметил:
—	Интересно, как леди отнесется к моей долгой от¬

лучке? Может, мне взять ее с собой?
А я и понятия не имел, что у него есть жена или дама

сердца. На моем лице, видимю, выразилось удивление и

недоверие.
—	Вот потому, что вы мне не верите, я и возьму ее

в плавание.— Он захохотал безумно и зло, прямо мне

в лицо.— Пойдемте, я вас представлю.
Мы пришли в его спальню; он подвел меня прямо

к кровати, откинул покрывало и показал спящую уже

в течение многих тысячелетий мумию стройной египет¬

ской девушки.
Она сопровождала нас в долгом и бесплодном! плава¬

нии по Южным морям! и вернулась с нами обратно. И,

верите ли, Доутри, я сам всей душой привязался к это¬

му прелестном)у созданию.
Старый моряк мечтательно загляделся в свой бо¬

кал, а стюард, воспользовавшись паузой, спросил:
271

—	Ну, а молодой доктор? Как он отнесся к неудаче?
Лицо Старого моряка просияло.
—	Он похлопал меня по плечу и назвал милым ста¬

рым мошенником. Да, стюард, я полюбил этого молодого

человека, как сына. Все еще держа руку на моем» плече,—

в этом жесте было нечто большее, чем доброта,— он при¬

знался, >ето обнаружил обман, еще когда мы достигли

Ла-Платы. См1еясь не только весело, но и ласково, он

указал мне на различные несоответствия в мюих расска¬

зах (благодаря ему я внес в них поправки, весьма су¬

щественные поправки) и заявил, что наше плавание бы¬

ло просто великолепно и он навеки считает себя моим
Д0ЛЖНИК0М1.
Что мне оставалось делать? Я открыл ему всю прав¬

ду и даже назвал свое настоящее имя, которое я скрыл,

чтобы спасти это имя от позора. Он опять положил ру¬

ку мне на плечо и...
Старый моряк умолк, так как в горле у него пе¬

ресохло; по щекам старика катились слезы.
Дэг Доутри'мюлча чокнулся с ним, и старик, пригу¬

бив из бокала, вновь овладел собой.
—	Он сказал мие, что отныне я должен жить вме¬

сте с ним, и в день нашего возвращения в Бостон при¬

вез меня в свой большой пустынный дом. И еще сказал,

что переговорит со своими повереннььми, так как наме¬

рен усыновить меня,— эта идея очень веселила его. «Я

усыновлю вас,— уверял он,—усыновлю вм>есте с Иш^

тар». Иштар звали девушку, нашу маленькую мумйю.
И вот, стюард, я вернулся к жизни, он собирался офи¬

циально усыновить меня. Но жизнь — великая обман¬

щица. Утром, через восемнадцать часов, мы нашли его

мертвым в постели; рядом! с ним лежала мумия девуш¬

ки. Что это было — разрыв сердца или одного из кро¬

веносных сосудов в мозгу,— я так и не узнал.
Я просил, умолял похоронить эту чету в одной мо¬

гиле. Но его тетки и другие родственники были жесто¬

кие, холодные люди новоанглийской породы, они пере¬

дали Иштар в М1узей, а мне предложили в течение не¬

дели покинуть дом. Я уехал ровно через час, но они все

же успели обыскать мой скромный багаж.
Я отправился в Нью-Йорк и там начал ту же игру,

только теперь у меня было больше денег и я лучше ра¬
272

зыгрывал ее. То же повторилось в Новом Орлеане

и в Гальвестоне. Наконец я очутился в Калифорнии.

Это мое пятое плавание. Нелегко мне было уговорить

этих троих,—я истратил все свои с(5ережения, прежде

чем они подписали договор. Они страшно скаредничали.

Ссудить меня авансом! Самая эта мысль казалась им не¬

сообразной. Но я своего добился, представил им солид¬

ный счет за гостиницу, а под конец даже, заказал осно¬

вательный запас вина и сигар и послал им счет* Что тут

было! Все трое от злости едва не повырывали себе во¬

лосы, а заодно и мне. Они отказались от уплаты. Я не¬

медленно захворал и объявил, что они истрепали мне

нервы и довели меня до болезни. Чем больше они бес¬

новались, тем хуже мне становилось. Наконец, они усту¬

пили. Здоровье мое немедленно улучшилось. И вот

мы здесь, без воды, так что нам, видимо, придется взять

курс на Маркизские острова, чтобы наполнить бочки.

А потом они снова примутся за поиски сокровищ.
—	Вы так полагаете, сэр?
—	В моей памяти всплывут новые важные данные,—

с улыбкой отвечал Старый моряк.— Не сомневайтесь,

что эти люди вернутся. О, я их знаю! Это тупые, мел¬

кие, корыстные дураки!
—	Дураки, сплошь дураки! «Корабль дураков»! —

возликовал Дэг Доутри, повторяя слова, пришедшие ему

на ум еще в трюме, когда, просверлив последнюю боч¬

ку, он прислушивался к журчанию убегающей пресной

воды и радовался, что Старый моряк действует с ним

заодно.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
На следующее утро вахтенные, набиравшие дневной

запас пресной воды для камбуза и кают, обнаружили, что

бочки пусты. Мистер Джексон так встревожился, что не¬

медленно побежал к капитану Доуну, и не прошло не¬

скольких минут, как тот, в свою очередь, поднял Грим-

шоу и Нишиканту, чтобы сообщить им о случившемся

несчастье.
Завтрак прошел в превеликом» волнении. Доутри и

Старый моряк тоже были взволнованы. Пресловутое

18. Джек Лондон. Т. ХП1. 273

трио, вне себя от бешенства, изрыгало жалобы и про¬

клятия. Капитан Доун чуть не плакал. Симон Нишикан-

та изливал свою ярость, понося негодяя, совершившего

преступление, и выдумывал кары, которым его следова¬

ло бы подвергнуть. Гримшоу то и дело сжимал свои тол¬

стые пальцы, словно уже душил кого-то.
—	Помнится, в сорок седьмом году... нет, кажется, в

сорок шестом... ну да, конечно же, в сорок шестом,— за¬

говорил Старый моряк,— мы попали в такое же, толь¬

ко еще худшее, положение... На баркасе нас было шест¬

надцать человек. Мы держали курс на Глистер-риф.. Так

он был назван после того, как наша храбрая команда

открыла его темной ноч1ыо и об него же разбилась. Этот

риф нанесен на карты Адмиралтейства. Капитан Доун

мюжет подтвердить...
Никто его не слушал, кроме Дэга Доутри. Подавая

горячие пирожки, он от души восхищался стариком^

Только Симон Нишикачта, который внезапно понял,

что старик опять плетет какие-то небылицы, свирепо

заорал:
—	Молчать! Заткнитесь, говорят вам|! Мне это «по¬

мнится» уже поперек глотки стоит.
На лице Старого моряка изобразилось удивлениез

неужели он и вправду допустил какую-то неточность в

своем рассказе?
—	Неужто я оговорился?—продолжал он.— Все

мюй старый язык виноват! Это был не «Бдительный», а

бриг «Глистер». А я, верно, сказал «Бдительный»? Ко¬

нечно, «Глистер», чудный маленький бриг, просто игруш¬

ка, обшитый медью и очертаниями напоминающий дель¬

фина, к тому же быстрый, как ветер, и юркий, как вол¬

чок. Вахтенные на неМ!, бывало, с ног сбивались. Я был

на «Глистере» суперкарго. Выйдя из Нью-Йоркской га¬

вани, мы взяли курс, по-видимому, к северо-западным

берегам». На руках у нас был запечатанный приказ...
—	Замолчите, прошу вас, замюлчите! Вы меня с ума

сведете всей этой чепухой! — с неподдельным страда¬

нием закричал Нишиканта.— Побойтесь бога, старик!

Какое мие дело до вашего «Глистера» и запечатан¬

ных приказов!
—	Да, запечатанный приказ,— с просветленным) ли¬

цом продолжал Старый моряк.— Магические слова—*
274

запечатанный приказ.— Казалось, он смакует самые эти

звукосочетания.— В те времена, джентльмены, суда,

отправляясь в плавание, получали запечатанные прика¬

зы. Будучи суперкарго и имея лишь пустяковую долю

в предприятии, которой соответствовала и доля в буду¬

щей наживе, я фактически коМ1андовал капитаном. За¬

печатанные приказы хранились не у него, а у меня. Кля¬

нусь вам, что их содержания я не знал. Я сломал печа¬

ти, только когда мы, обогнув Кейп-Стифф, вошли в Ти¬

хий океан, и я узнал, что «Глистеру» приказано идти

к земле Ван Димена. В те времена этот край называли

зем1лей Ван Дим1ена...
То был день неожиданных открытий. Капитан Доун

застал своего помющника отпирающим подобранным клю¬

чом стол, где хранился вахтенный журнал. Произошла

сцена, впрочем, довольно сдержанная: финн был слишком

дюжим мужчиной, и у капитана не возникло ни малейше¬

го желания помериться с ним силой; он ограничился

вьп'овором!, а финн отвечал только почтительньши: «да,

сэр», «нет, сэр» и «очень сожалею, сэр».
Но, пожалуй, самым важным открытием, хотя до по¬

ры до времени он этого не знал, было открытие, сделан¬

ное Дэгом» Доутри, когда «Мэри Тернер» уже переме¬

нила курс и на всех парусах неслась к Тайохаэ на Мар¬

кизских островах, о чем стюарду по секрету сообщил

Старый моряк. Доутри весело приступил к бритью. На

сердце у него была только одна забота — удастся ли

раздобыть в таком захолустье, как Тайохаэ, хорошее

пиво.
Намылив лицо и поднеся к нему бритву, Доутри

вдруг заметил темное пятно у себя между бровями. По¬

кончив с бритьем, он потрогал пятно пальцем», удив-'

ляясь, как странно лег загар, и при этом) не ощутил соб¬

ственного прикосновения. Кусочек потемневшей кожи

был полностью лишен чувствительности.
«Чудно!» — подумал он, вытер лицо и тут же забыл

об этом.
Он не знал рокового значения пятна, так же как не

знал, что раскосые глаза А Моя уже давно его замети¬

ли и изо дня в день с возрастающим! ужасом всмат¬

ривались в него.
Подгоняемая юго-восточным пассатом, «Мэри Тер¬
275

нер» скользила к Маркизским островам. На баке все

были довольны. Команда, не имевшая за душой ничего,

кроме жалованья, радовалась предстоящему заходу на

тропический остров для пополнения запасов воды. На

корме же царило мрачнейшее настроение. Нишиканта от¬

крыто глумился над капитаном Доуном, сомневаясь в его

способности найти Маркизские острова. Зато в носо¬

вой каюте были счастливы все без исключения: Дэг

Доутри потому, что жалованье продолжало идти, а по¬

полнение пивных запасов было теперь обеспечено; Квэк

потому, что хозяин чувствовал себя счастливым; А Мой

потому, что в ближайшее время надеялся унести ноги

со шхуны и спастись от соседства двух прокаженных.
Майкл разделял всеобщую радость и ретиво разучи¬

вал со стюардом шестую по счету песню — «Веди нас,

свет благой». Когда Майкл пел,— по существу, это, ко¬

нечно, было всего-навсего музыкальное подвывание,—

он искал что-то, но что именно, сам не знал. Видимо, то

была утраченная стая, стая первобытного мира, когда со¬

бака еще не грелась у огня, разведенного человеком, бо¬

лее того, когда человек еще не разводил огня и не был

человеком.
Майкл недавно появился на свет, от роду ему было

всего два года, так что сам! он никакой стаи не знал. От

стаи его отделяли тысячи поколений. Но где-то в глу¬

бине его существа, в каждой его жилке, в каждом нер¬

ве жило неизгладимое воспоминание о временах, когда

дикие предки, скрытые от него туманом тысячелетий,

жили воляьной стаей; стая росла и крепла, а вместе с

ней росли и крепли собаки.
Иногда во сне воспоминания о стае всплывали в под-

соя1Нании Майкла. Это были очень реальные сны, хотя,

пробудившись, он почти не помнил их. Но во сне или

наяву, когда Майкл пел со стюардом, он с тоской вспо¬

минал утраченную стаю и пытался искать забытую до¬

рогу к ней.
Зато, проснувшись, он находил другую стаю, вполне

реальную. Ее составляли стюард, Квэк, Кокки и

Скрэпс,— и Майкл бегал среди них и резвился, как его

далекие предки бегали и охотились среди себе подоб¬

ных. Логовищем этой стаи была каюта при камбузе, 4

вне ее стае принадлежал весь мир, иными словами —
276

«Мэри Тернер», то плавно скользившая, то стремитель¬

но летевшая по поверхности изменчивого океана.
Надо сказать, что каюта и ее обитатели значили для

Майкла больше, чем обыкновенная стая. Ибо эта каю¬

та заодно была и раем — обителью бога. Люди. дав¬

но стали придумывать бога из камня, из глины, из огня

и поселять его в лесах, или в горах, или среди звезд.

Случилось это оттого, что они поняли: человек ум)ирает

и оказывается вне своего племени или рода,— словом,

вне своей привычной кучки, как бы там она ни назы¬

валась, эта человеческая стая. А человек не хотел оста¬

ваться вне стаи. И он создал в своем воображении но¬

вую, вечную , стаю, с которой ему не нужно было раз¬

лучаться. Страшась М1рака, скрывающего тех, что умер¬

ли, он создал за этим мраком прекрасную страну, небы¬

вало богатое охотничье поприще, небывало обширный и

величественный пиршественный покой и на разных язы¬

ках нарек его «раем».
Майкл никогда не помышлял, как. это делали неко¬

торые первобытные и дикие народы, об обожествлении

собственной тени. Он не почитал теней. Он почитал под¬

линного, неоспоримого бога, отнюдь не созданного по его

собственному четвероногому, мохнатому подобию, но бо¬

га во плоти и крови, двуногого, не мюхнатого — стюарда.
ГЛАВА. ПЯТНАДЦАТАЯ
Е1сли бы пассат не прекратился на следующий день

после ТОГО, как «Мэри Тернер» взяла курс на Маркла-

ские острова; если бы капитан. Доун за обедом не стал

снова брюзжать, что его снабдили одним-единственным *

хронометром; если бы Симон Нишиканта не пришел от

этого в ярость и не отправился бы с ружьем) в руках на

палубу в жажде убить какого-нибудь обитателя мор¬

ских глубин; и если бы этот обитатель, вынырнувший

у самого борта, оказался бонитой, дельфином, тунцом или

еще чем-то, но только не китовой самкой восьмидесяти

футов в длину, да еще с детенышем,— словом, если бы

хоть одно звено выпало из этой цепи событий,. «Мэри

Тернер», несом1ненно, достигла бы Маркизских островов

и, пополнив там запас воды, отправилась бы дальше на
277

поиски сокровищ; а тогда и судьбы Майкла, Доутри,

Квэка и Кокки сложились бы иначе и, может быть, Mie-

нее ужасно.
Но все звенья оказались на местах. Когда Симон Ни-

шиканта всадил пулю в китеныша, стоял штиль, шхуна

медленно скользила по необозримюй гладкой поверхно¬

сти океана; снасти и реи ее тихонько поскрипывали, не

надутые ветром паруса полоскали в воздухе. По стран¬

ной, почти невероятной случайности китеныш был смер¬

тельно ранен. Это было почти такое же чудо, как если

бы слона убило игрушечное ружье, заряженное горохом.

Кит издох не сразу. Он только прекратил свою затейли¬

вую игру и, содрогаясь всем телом, лежал на поверхности

воды. Мать поравнялась с ним почти в тот же миг, как

его поразила пуля, и люди на шхуне, наблюдавшие за

нею, видели все ее смятение и отчаяние. Она пыталась

подтолкнуть детеныша своим гигантским телом, потом

начинала кружить вокруг него, затем опять приближа¬

лась, толкала и тормюшила его.
Все население «Мэри Тернер» столпилось на палу¬

бе, со страхом следя за левиафаном, по длине не уступаю¬

щим шхуне.
—	А вдруг она сделает с нами то же, что та китовая

матка с «Э^ексом»?—сказал Дэг Доутри Старому

моряку.
—	Что ж, мы получим по заслугам,— отвечал тот.—

Это была ничем не оправданная, бессмысленная жесто¬

кость.
Майкл, понимая, что за высоким бортом происходит

что-то, чего он не видит, вскочил на крышу рубки и, раз¬

глядев чудовище, воинственно залаял. Все взоры, как

по команде, с испугом обратились на него, а стюард ше¬

потом приказал ему замолчать.
—	Чтоб это было в последний раз,— сдавленным! от

гнева голосом проговорил Гримшоу, обращаясь к Ни-

шиканте.— Если во время плавания вы еще раз посме¬

ете выстрелить в кита, я сверну вам вашу толстую шею.

Можете не сомневаться. Да еще и глаза вам вырву.
Еврей кисло улыбнулся и заскулил:
—	Ничего не случится. Я не верю, что «Эссекс» был

потоплен китом.
Понуждаемый матерью, издыхающий кит тщетно си¬
278

лился плыть, но только крутился на месте, перевертыг

ваясь с боку на бок.
Кружась возле детеныша, самка случайно толкну¬

лась о левый кормовой подзор «Мэри Тернер»;

шхуна резко накренилась на правый борт, а корма ее

на целый ярд вылетела из воды. Кит не ограничился

этим нечаянным легким толчком. Мгновение спустя, смер¬

тельно испуганный прикосновением к постороннему те¬

лу, он взмахнул хвостом. Хвост ударил по планширю

впереди фок-вант, и дерево треснуло, словно то был не

борт корабля, а коробка из-под сигар.
Взмах хвоста — вот и все; люди на шхуне, затаив

дыхание от страха, следили за обезумевшим от горя мор¬

ским чудовищем.
В продолжение часа шхуна и оба кита медленно про¬

двигались вперед и расстояние между ними постепенно

увеличивалось. Детеныш тщетно пытался не отставать от

матери, но затем судорога вдруг свела все его тело, а

хвост отчаянно забил по воде.
—	Это агония,— прошептал Старый моряк.
—	Околел, черт его возьми,— заявил капитан Доун

ми^|ут пять спустя.— Ну кто бы мог подумать! Обык¬

новенная ружейная пуля! Эх, если бы нам) хоть на пол¬

часа попутный ветер, мы бы избавились от этого со¬

седства.
—	Мы были на волосок от гибели,— заметил Грим-

шоу.
Капитан Доун покачал головой, озабоченным взгля¬

дом окинул повисшие паруса и впился глазами в мор¬

скую даль, надеясь увидеть вдали белую пену бараш¬

ков. Но зеркально-гладкое море выглядело так, как вы¬

глядят все мюря во время штиля,— округлое, выпуклое,

словно пролитая ртуть.
—	Все в порядке,— заметил Гримшоу,— видите, она

уходит.
—	Конечно, в порядке, да все и было в порядке,—

хвастливо отозвался Нишиканта, вытирая пот, струив¬

шийся по его физиономии и шее, и вместе с другими гля¬

дя вслед удалявшейся китовой матке.— Храбрецы,

нечего сказать,— насмерть перепугались большой ры¬

бины.
—	Я заметил, что ваше лицо было менее жел¬
279

тым, чем обыкновенно,— съязвил Гримшоу.— Не иначе,

как у вас желчь отлила к сердцу.
Капитан Доун испустил вздох облегчения. Он так

обрадовался избавлению от опасности, что ему было не

до пререканий.
—	Вы трус и больше ничего,— продолжал Гримшоу

и, кивнув головой в сторону Старого моряка, доба¬

вил:— Вот настоящий человек. Он и бровью не повел,

хотя можно поручиться, что отдавал себе отчет в опас<*

ности яснее, чем мы все. Если бы я потерпел корабле¬

крушение и мог выбирать, с кем очутиться на необи¬

таемом острове, я бы безусловно выбрал его, а не вас.

Если же...
Отчаянный крик, раздавшийся в кучке матросов, пре¬

рвал его излияния.
—	Боже М1ИЛ0СТИВЫЙ! — невольно вырвалось у капи¬

тана Доуна.
Гигантский кит повернул вспять и теперь несся пря¬

мо на «Мэри Тернер». Он рассекал воду с не меньшей

силой, чем дредноут или океанский пароход.
—	Держись! — заорал капитан.
Каждый постарался за что-нибудь ухватиться, Ген¬

рик Иертсен, рулевой, широко расставил ноги, присел

и, напружинив плечи, вцепился обеими руками в руко¬

ятки штурвала. Одни матросы ринулись со шкафута на

полуют, другие стали карабкаться вверх по вантам. .До¬

утри, левой рукой держась за планшир, правой крепко

обхватил Старого моряка.
“ Все замерли. Кит ударил «Мэри Тернер» чуть по¬

зади фок-вант. Дальше события развивались с быстро¬

той, уже неуловимой для глаза. Один из матросов на

вантах^ вместе с выбленкой, за которую он держался

обеими рукам1И, сорвался и упал головой вниз, но кто^

то из товарищей успел на лету ухватить его за ло¬

дыжку и тем сам1ым спасти от немнинуемой гибели. Шху¬

на трещала, содрогалась, левый борт ее вздыбился, а

правый накренился так, что вода хлынула на палубу.

Майкл соскользнул с гладкой крыши рубки, его протащи¬

ло вдоль правого борта, и, наконец, он, цепляясь ког¬

тями за поверхность пола и сердито ворча, скрылся в

люке. В этот мюмент сорвало левые ванты фок-мачты, и

фор-стеньга, как пьяная, качнулась на правый борт.,
280

—	Ну-ну,— сказал Старый моряк,— удар доволь¬

но чувствительный.
—	Мистер Джексон,— приказал капитан своему по¬

мощнику,— замерьте уровень воды 6 трюме.
Помющник повиновался, не сводя, впрочем, встрево¬

женного взгляда с кита, уже мчавшегося к востоку.
—	Вот вы свое и получили,— злобно огрызнулся

Грим!шоу на Нишиканту.
Нишиканта кивнул и, вытирая пот, пробурчал:
—	Да, и я вполне удовлетворен. Я своего добился.

Никогда не дум)ал, что кит мюжет такое выкинуть. И

больше уж я этого опыта не повторю.
—	Да вам, вероятно, и случая больше не представит¬

ся,— оборвал его капитан.— Пока что м«ы еще и с этим

китом не совладали. Кит, потопивший «Эссекс», раз за

разом повторял нападения, а полагать, что природа ки¬

тов изменилась за последние годы, у нас, по правде ска¬

зать, не имеется оснований.
—	В трюме воды нет, сэр,— доложил о результа¬

тах своего обследования мистер Джексон.
—	Он возвращается! — воскликнул Доутри.
Удалившись на полмили от шхуны, кит вдруг круто
повернул и устремился назад.
—	Полундра, там, на носу! — громовым голосом

крикнул капитан Доун одному из матросов, который как

раз вылезал из люка с вещевым мешком в руках и ока¬

зался прямо под качающейся фор-стеньгой.
—	Он уже собрался удирать,— шепнул Доутри Ста¬

рому моряку,— как крыса с тонущего корабля.
—	Все М1Ы крысы,— послышался ответ.— Я это по¬

нял, живя среди запаршивевших крыс в работном

доме.
Всеобщий испуг и возбуждение передались. Майклу.

Он снова вскочил на крышу рубки, чтобы получше ви¬

деть, и зарычал на приближающегося кита, тогда как лю¬

ди опять схватились за что попало, лишь бы удержать¬

ся на ногах при предстоящем) толчке.
Удар пришелся за бизань-вантами. Шхуна дала крен

на правый борт. Майкла позорнейшим образом сброси¬

ло на палубу, и тут же раздался громкий треск шпан¬

гоутов; Крутой, непроизвольный поворот штурвала под¬

бросил вверх Генрика Иертсена, изо всех сил в него вце¬

пившегося. Он полетел на капитана Доуна, которого отор¬
281

вало от планширя. Оба они, задыхаясь, повалились на

палубу. Нишиканта, изрыгая проклятия, прислонил¬

ся к стене рубки,— ему выворотило все ногти на руках,

когда он пытался удержаться за поручни.
Покуда Доутри привязывал Старого моряка к би¬

зань-вантам, капитан Доун, пыхтя, дополз до фальшбор¬

та и с усилием поднялся на ноги.
—	Ну, теперь нам крышка,— хриплым шепотом ска¬

зал он помощнику, потирая ушибленный бок.— Замерь¬

те снова уровень воды в трюме и регулярно продолжай¬

те замеры.
Несколько матросов, воспользовавшись передышкой,

проскользнули под едва державшейся фор-стеньгой в

свой кубрик и с лихорадочной поспешностью принялись

укладывать вещи. Когда и А Мой появился на палубе

с туго набитым мешком, Доутри тоже приказал Квэку

собирать пожитки.
—	В трюме воды нет, сэр,— доложил помощник.
—	Продолжайте измерения, мистер Джексон.— Ка¬

питан уже несколько оправился от столкновения с руле¬

вым, и голос его звучал тверже.— Продолжайте заме¬

ры, вот он возвращается, а таких ударов ни одна

шхуна не выдержит.
Тем временем Доутри уже подхватил Майкла под

мышку, а свободную руку держал наготове, чтобы уце¬

питься за снасти при следующем толчке.
Поворачивая, кит потерял точное направление и про¬

шел футах в двадцати от кормы «Мэри Тернер». Од¬

нако волнение, вызванное его стремительным броском,

было так велико, что корма «Мэри Тернер» поднялась,

а нос окунулся в воду, словно отвешивая изысканный

поклон.
—	Если бы он ударил...— пробормотал капитан До¬

ун и умолк.
—	...то М1Ы с вами распрощались бы с бельш све¬

том,— договорил за него Доутри.— Он попросту срезал

бы нам) корму, сэр.
Отдалившись ярдов на двести, кит резко повернул, не

описав полного полукруга, и ударил шхуну в нос с пра¬

вого борта. Спиной он задел форштевень и, казалось, со¬

всем легонько, мартий*1штаг. Тем не менее «Мэри Тер¬

нер» осела кормой так, что вода стала переливаться че¬

рез фальшборт. Но это еще не все. Мартин-штаг, ватер-

штаг и все бакштаги бушприта с правого борта разлете¬

лись, так что бушприт повернулся под прямым углом

влево и задрался кверху, подтянутый уцелевшими фор-

стень-штагами. Фор-стеньга несколько мгновений раска¬

чивалась высоко в воздухе, затем рухнула на палубу, ог

чего бушприт окунулся в воду, отделился от форштев¬

ня и потащился рядом со шхуной.
—	Уберите собаку! — свирепо заорал Нишиканта.—

Если вы его не...
Майкл на руках у Доутри угрожающе рычал не

столько на кита, сколько на грозные, враждебные силы,

йосеявшие панику среди двуногих богов его плавучего

мира.
—	А вот и не уберу,— огрызнулся Доутри,— пускай

его распевает. Из-за вас затеялась вся эта кутерьма, и ес¬

ли вы посмеете хоть пальцем тронуть мою собаку, то уж

не увидите, чем все это кончится, подлый ростовщик!
—	Поделом ему, поделом,— одобрительно закивал

Старый моряк.— А скажите, стюард, не могли бы вы

раздобыть кусок парусины или одеяло — словом, что-

нибудь помягче и пошире этой веревки? Она очень уж

больно врезается, и как раз в то место, где у меня недо¬

стает трех ребер.
Доутри передал Майкла на руки старику.
—	Подержите его, сэр. А если этот ростовщик хотя

бы замахнется на Киллени, плюньте ему в рожу или уку¬

сите его — дело ваше. Я мигом обернусь, сэр,— раньше,

чем он успеет причинить вам какую-нибудь неприят¬

ность, и раньше, чем кит еще раз подшибет нас. И пусть

Киллени-бой лает сколько его душе угодно. Один волос

на его шкуре дороже целой своры таких вонючих ростов¬

щиков.
Доутри слетал в каюту и вернулся оттуда с подуш¬

кой и тремя простынями; из подушки он соорудил не¬

что вроде сиденья, простыни быстро связал вместе

морскими узлами и, надежно устроив Старого моряка,

снова взял Майкла на руки.
—	Появилась вода, сэр,— объявил помощник.— Уро¬

вень — шесть... нет, уже семь дюймов, сэр.
Матросы, перепрыгивая через рухнувшую фор-стень¬

гу, ринулись в кубрик укладывать вещи.
283

—	Вывалить шлюпку правого борта,— скомандовал

капитан, глядя на пенный след^ оставляемый китом, яв¬

но готовившимся к повторному нападению,— но не

спускать. Пусть висит на талях, а не то треклятая ры¬

бина еще разнесет ее в щепы. Людям пока готовить ве-

щи; грузить продовольствие и пресную воду.
Найтовы были отданы, тали закреплены, и матросы

схватились за что попало, еще до того как приблизился

кит. На этот раз удар пришелся точно посередине ле¬

вого борта, так что с полуюта было видно и слышно,

как он затрещал, прогнулся и снова выпрямился, точно

лист фанеры. Шхуна зачерпнула воду правым бортом,

волны перекатились через палубу, и все матросы, стол¬

пившиеся у шлюпки, на мгновение оказались по ко¬

лено в воде; затем вода стремительно хлынула из шпи¬

гатов левого борта.
—	Тали подобрать!—командовал капитан с полу¬

юта.— Вываливай! Стоп травить! Тали завернуть!
Шлюпка висела за бортом, опираясь своим буртиком

на планшир шхуны.
—	Десять дюймов, сэр, и быстро прибывает,— до¬

ложил помощник, производивший измерения.
—	Пойду за приборами,— объявил капитан Доун, от¬

правляясь к себе в каюту. Уже наполовину скрывшись в

люке, он помешкал и, глядя на Нишиканту, насмешливо

добавил: — И за нашим единственным хронометром.
—	Полтора фута, и прибывает непрерывно! — крик<»

нул ему вдогонку помощник.
—	Нам тоже пора подум1ать об укладке вещей,—

следуя за капитаном, сказал Гримшоу.
—	Стюард, — распорядился Нишиканта, — идите

вниз и уложите мою постель. Об остальном я позабочусь

сам.
—	Можете убираться к черту, мистер Нишиканта,

вместе со всеми вашими пожитками,— спокойно отвечал

Доутри и тут же почтительно обратился к Старому мо¬

ряку:— Подержите, пожалуйста, Киллени, сэр. Я со¬

беру ваши вещи. И скажите, что бы вы в первую оче¬

редь хотели взять с собою, сэр?
Внизу Джексон присоединился к обитателям кормо¬

вых кают, лихорадочно укладывавшим наиболее ценное

из своего имущества; в это время «Мэри Тернер» по¬
284

лучила новый удар. Застигнутые врасплох, все отлете¬

ли влево; из каюты Нишиканты послышались стоны и

проклятия: он зашиб себе бок об угол койки. Но тут же

все перекрыл отчаянный треск и грохот наверху.
—	Могу вас заверить, что от нашей шхуны не оста¬

нется ничего, кроме груды щепок,— послышался во вне¬

запно наступившей тишине голос капитана Доуна, осто¬

рожно поднимавшегося по трапу с прижатым к груди

хронометром.
Передав его на попечение одного из матросов, капитан

вернулся вниз, с помощью стюарда вынес на палубу

свой рундук и затем подсобил Доутри вытащить рун¬

дук Старого моряка. После этого он и стюард с по-

мощ1>ю изрядно перетрусивших матросов проникли в

кладовую и начали вскрывать и передавать на руки мат¬

росам запасы провианта — ящики с рыбными и мясными

консервами, банки с вареньем и галетами, бочонки мае*

ла, сгущенное молоко — словом, все консервированные,

сушеные» выпаренные и концентрированные продукты,

которыми в наше время питаются экипажи и пассажи¬

ры судов.
Доутри и капитан последними выбрались из кладо¬

вой, и оба одновременно взглянули вверх, на то место,

где нескрдько минут назад высились грот- и крюйс-

стеньги.
В следующую же секунду взгляд их упал на обломки,

загромоздившие палубу: крюйс-стеньга, падая, порвала

бизань и, поддерживаемая в стоячем положении крепкой

парусиной, с шумом раскачивалась в воздухе; грот-

стеньга лежала поперек люка, ведущего в каюту Доутри.
Покуда китовая сам>ка, изживавшая свое горе в ней*

стовой жажде мести, отплывала на расстояние, необхо-

димюе ей для новой атаки, на борту «Мэри Тернер» все

хлопотали вокруг качавшейся за бортом шлюпки.
Палуба уже была завалена ящиками, бочонками с

пресной водой и личными вещами. Достаточно было

взглянуть на эти вещи и на людей, столпившихся на кор¬

ме и на носу, чтобы понять, до какой степени будет пе¬

регружена шлюпка.
—	Матросы пусть идут в нашу шлюпку, нам нуж¬

ны гребцы,— объявил Симон Нишиканта.
—	Но вы-то нам на что? — мрачно осведомился
285

гримшоу.— Вам надо слишком много места, не говоря

уже о том, что вы скотина.
—	Думается, я буду желанным пассажиром,— воз¬

разил ростовщик, расстегивая рубашку и от поспешно¬

сти обрывая пуговицы. Под мышкой левой руки, прямо

на голом теле, у него был привязан автоматический один¬

надцатимиллиметровый кольт, с таким расчетом, что¬

бы правая рука могла моментально выхватить его.— Ду¬

мается, я буду весьма желанным пассажиром, а от не¬

желанных мы уж сумеем избавиться.
—	Как вам будет угодно,— язвительно отвечал фер¬

мер, в то время как его огромные руки непроизвольно

сжимались, словно он кого-то душил.— Вдобавок, если

у нас кончится провиант, вы, безусловно, окажетесь же¬

ланным,— я разумеется, говорю только о количестве, а

отнюдь не о качестве. Ну а кого вы считаете нежелатель¬

ным? Негра? Но ведь он безоружен.
Этот обмен любезностями был прерван новым напа¬

дением кита — удар в корму снес руль и вывел из строя

рулевой привод.
—	Уровень воды?—крикнул капитан Доун помощ¬

нику.
—	Три фута, сэр, я только что замерил,— последо¬

вал ответ.— Я считаю, сэр, что пора грузить шлюпку;

тогда после следующего удара мы быстро погрузим

остальной багаж, погрузимся сами и тронемся в путь.
Капитан Доун кивнул.
—	Да, мешкать больше нечего. Приготовиться! Стю¬

ард, вы первый прыгнете в шлюпку, и я передам вам

хронометр.
Нишиканта с воинственным видом всей своей туигей

надвинулся на капитана, распахнул рубашку и показал

револьвер.
—	Шлюпка и так будет перегружена,— заявил он,—

стюарда мы не возьмем. Зарубите это себе на носу. Стю¬

ард попадает в число остающихся.
Капитан Доун хладнокровно посмотрел на внуши¬

тельный кольт; в сознании его возникло прекрасное ви¬

дение — доходный дом в Сан-Франциско. Он пожал пле¬

чами.
Ш^пка и ^без того будет перегружена всей этой

дрянью. Подбирайте себе компанию по своему вкусу,
286

пожалуйста, но запомните раз и навсегда, что капитан—

я, и если вы хотите еще когда-нибудь увидать свои ссуд¬

ные кассы, то советую вам позаботиться о моей цело¬

сти и сохранности! Стюард!
Доутри шагнул к нему.
—	Для вас, к сожалению, не хватит места, так же

как еще для двух или трех человек.
—	Слава богу! — отвечал Доутри.— А я-то боялся,

что вы потащите меня за собой, сэр. Квэк, перенеси мои

вещи на тот борт, в другую шлюпку.
Покуда Квэк исполнял приказание, помощник в по¬

следний раз замерил уровень воды, он достигал уже трех

с половиной футов, и матросы начали грузить в шлюп¬

ку мелкую поклажу.
Мускулистый, поджарый швед, с покатыми плеча¬

ми, шести с половиной футов роста, при этом худой, как

щепка, с выцветшими голубыми глазами и, уж разумеет¬

ся, белокурый, бросился помогать Квэку.
—	Эй, Длинный Джон,— окликнул его помощник ка¬

питана,— ваша шлюпка здесь. Идите сюда.
Долговязый матрос смущенно улыбнулся и нереши¬

тельно пробормотал:
—	Я лучше буду там, где кок.
—	Ну и отлично, пусть отправляется с ними; чем

меньш’е у нас народу, тем лучше,— вмешался Нишикан-

та.— Кто еще хочет в ту шлюпку?
—	Заметьте,— вызывающе глядя ему прямо в лицо,

объявил Доутри,— что все оставшееся пиво грузится в

мою шлюпку, конечно, если вы не возражаете.
—	За два цента! — с притво1рным гневом крикнул

Нишиканта.
—	Вы даже за два миллиона центов не рискнете по¬

ссориться со мной, подлый кровосос,— отвечал Доут¬

ри.— Этих-то вы сумели запугать, но со мной, вы знае¬

те, шутки плохи! Я вас насквозь вижу. За два миллиар¬

да центов вы меня к себе не заманите. Эй, Длинный

Джон! Тащи-ка этот ящик пива и эти пол-ящика тоже

в нашу шлюпку. Вы хотите что-нибудь возразить, Ни¬

шиканта?
Возражать Симон Нишиканта не решился, да и во¬

обще не знал, что делать; из этой растерянности его вы¬

вел крик:
287

—	Вот он опять!
Все снова вцепились во что попало. Новым ударом

кит разнес еще несколько шпангоутов, и «Мэри Тернер»

беспомощно закачалась с борта на борт.
—	Спускать шлюпку! Ходом!
Приказ капитана был немедленно выполнен.
Шлюпка поднималась и опускалась на волнах у бор¬

та шхуны; с палубы стали торопливо кидать в нее еще

не погруженную поклажу.
—	Разрешите помочь вам, сэр, раз уж поднялась

этакая суматоха,— проворчал Доутри, принимая хроно¬

метр из рук капитана Доуна и готовясь передать его об¬

ратно, как только капитан усядется в шлюпке.
—	Идите же, Гринлиф,— позвал Старого моряка

фермер.
—	Покорно благодарю, сэр, но мне думается, что в

другой шлюпке будет просторнее.
—	Давайте сюда кока! — крикнул Нишиканта, устро¬

ившийся на корме.— Прыгай сюда, желтая обезьяна!

Живо!
Сухонький старичок А Мой стоял, что-то сообра¬

жая. Он явно пребывал в нерешительности, хотя никто

не мог бы в точности догадаться, о чем он думает,, глядя

то на револьвер ростовщика, то на прокаженных —

Квэка и Доутри и взвешивая все за и против, вплоть до

загрузки обеих шлюцок.
—	Моя едет та лодка,— сказал он наконец и пота¬

щил свой мешок к другому борту.
—	Отваливай! —скомандовал капитан Доун.
Скрэпс, раскормленный щенок ньюфаундленд, не-
п^)€рыв«о резвившийся среди всеобщей суматохи, уви¬

дав множество знакомых ему людей с «Мэри Тернер»

в стоящей рядом со шхуной шлюпке, перескочил через

фальшборт, находившийся у самой воды, и плюхнулся

на груду мешков и ящиков.
Лодка качнулась, й Нишиканта, с револьвером в ру¬

ке, крикнул:
—	К черту! Швырните его обратно!
Л/Ьтросы повиновались, и удивленный Скрэпс, взле¬

тев в воздух, вдруг опять оказался лежащим на спине на

палубе «Мэри Тернер». Сочтя это не более как грубс-
288

ватой шуткой, он стал, извиваясь от восторга, кататься

по палубе о ожидании уготованных ему новых забав.

Дружелюбно ворча, он подкатился было к Майклу, те*

перь разгуливавшему на свободе но тот встретил его

весьма неприветливым рычанием.
—	Похоже, что нам придется и его принять в компа¬

нию, что вы скажете, сэр! — заметил Доутри и, улучив

минутку, потрепал щенка по голове, за что разнежив

шийся песик с благодарностью лизнул его руку.
Первоклассный пароходный стюард непременно от¬

личается от всех прочих людей недюжинной ловкостью

и расторопностью. А Дэг Доутри был первоклассным

стюардом. Пристроив Старого моряка в безопасный

уголок и отдав Длинному. Джону приказание готовить

к спуску шлюпку, он послал Квэка в трюм наполнить

бочонки скудными остатками пресной воды, а А Моя

в камбуз — собрать то, что еще оставалось от провизии.
Первая шлюпка, до отказа набитая людьми, прови¬

антом, багажом и стремительно удалявшаяся от центра

опасности, то есть от «Мэри Тернер», не отошла еще и

на сртню ярдов, когда кит, стрелой промчавшийся. ми¬

мо шхуны, сделал резкий поворот на полном ходу и, взды¬

мая пенящуюся воду, прошел так близко от шлюпки,

что гребцам пришлось убрать весла с этой стороны. Ка¬

чаясь на волнах, поднятых китом, низко сидевпиая по¬

судина зачерпнула воды. Нишиканта, по-прежнему с ре¬

вольвером в руке стоявший подле облюбованного им ме¬

ста, пошатнулся. Стараясь удержать равновесие, он сде¬

лал какое-то судорожное движе»ие и... уронил револьвер

за борт.
—	Ха-ха! — торжествовал Доутри.— Ну что, Ниши¬

канта? Теперь, господа, и вам его нечего бояться! Мо¬

жете в случае нужды использовать его на мясо! Ку¬

шанье, конечно, незавидное, • но что поделаешь. Мой

совет: как начнете голодать, съешьте его первым. Прав¬

да, он грязное животное, и мясо будет с душком, ну

да ведь многим честным людям приходилось есть тух¬

лятину— и ничего, живы оставались. Советую толь¬

ко предварительно положить его на ночь в соленую

воду.
Гримшоу, не слишком удобно устроившийся на кор¬

ме, тотчас же, как и Доутри, оценил положение; он зско-
19.	Джек Лондон. Т. ХП1.	289

чил на ноги, схватил толстого ростовщика за шиворот,

весьма неделикатно встряхнул его и бросил лицом вниз

на дно шлюпки.
—	Ха-ха! —уже издалека послыш^ался смех Доутри.
Г римшоу неторопливо уселся на освободившееся
удобное место.
—	Хотите к нам? — крикнул он Доутри.
—	Нет, благодарствуйте, сэр,— донесся ответ.— Нас

много, и нам будет лучше разместиться в другой

шлюпке.
Гребцы изо всех сил налегали на весла, другие с не

меньшей энергией вычерпывали воду, и шлюпка быстро

удалялась. Доутри вместе с А Моем спустился в кладо¬

вую, находившуюся под каютами, и стал выбирать от¬

туда остатки провианта.
Покуда они возились в трюме, кит опять ударил

шхуну в левый борт и могучим взмахом хвоста начи¬

сто снес вант-путенсы и планшир у бизань-вант. Набе¬

жавшая волна снова качнула шхуну, и вся бизань-мач¬

та с треском рухнула.
—	Ну, это всем китам кит,— заметил Доутри А Мою,

когда они, поднявшись на палубу, обнаружили послед¬

ние разрушения. А Мой реш*ил принести еще Roe-каких

продуктов, а Доутри, Квэк и Длинный Джон, всей своей

тяжестью налегши на тали, подняли и приготовили

шлюпку к спуску.
—	Подождем следующего удара, затем спустим

шлюпку, побросаем в нее поклажу и... наутек,— сказал

стюард Старому моряку.— Времени у нас еще хоть от¬

бавляй. Шхуна, даже и залитая водой, будет погружать¬

ся не скорее, чем погружается сейчас.
Когда он произносил эти слова, шпигаты были уже

почти вровень с водой; судно медленно покачивалось

на волнах.
—	Эй! — вдруг крикнул Доутри вслед удалявшей¬

ся шлюпке капитана Доуна.— Как держать курс на Мар¬

кизские острюва? И сколько до них миль?
—	Норд-норд-ост-четверть к осту,— едва слышно до¬

несся ответ.— Курс на Нука-Хиву! Около двухсот миль.

Идите с юго-восточным пассатом полный бейдевинд

и дойдете.
—	Благодарю вас, сэр!—успел еще крикнуть стюард.
290

Затем он бросился на корму, разбил нактоуз, выхватил

компас и перенес его в шлюпку.
Поскольку кит не возобновлял нападений, они уж

было решили, что он угомонился, и выжидательно на¬

блюдали за плавающим на расстоянии двухсот или трех¬

сот ярдов чудовищем, тогда как «Мэри Тернер» медлен¬

но погружалась в воду.
—	Надо бы, по-моему, воспользоваться минутой,—

говорил Доутри, обсуждая с Длинным Джоном создав¬

шееся положение, когда в их разговор неожиданно вор¬

вался третий голос.
—	Кокки, Кокки! — послышались жалобные звуки

откуда-то снизу .и тут же сменились раздраженными,

злобными; — Черт подери, черт подери, черт подери!
—	Ну, конечно же, возьмем! — крикнул Доутри, ри¬

нулся вперед, перебрался через путаницу снастей рух¬

нувшей грот-стеньги, преграждавшую ему дорогу, и об¬

наружил, наконец, беленький комочек жизни, примостив¬

шийся на краю койки: он сидел, взъерошив перышки,

нахохлившись, и на человеческом языке клял преврат¬

ности судьбы, сумасбродство кораблей и мореплавате¬

лей.
Какаду вспорхнул на протянутый ему Доутри указа¬

тельный палец, быстро перебирая коготками, больно ца¬

рапавшими руку стюарда, вскарабкался к нему на плечо,

прильнул головкой к его уху и с благодарностью и об¬

легчением вновь прокричал:
—	Кокки, Кокки!
—	Ах ты сукин сын! — ласково буркнул Доутри.
—	Слава богу! — произнес Кокки голосом, до того

похожим на голос Доутри, что тот вздрогнул.
—	Ну и сукин сын! — повторил стюард, прижимая

то к щеке, то к уху нарядный хохолок попугая.— А ведх^

есть люди, которые думают, что мир создан только для

них.
Кит продолжал бездействовать, но вода уже начинала

заливать палубу, и Доутри отдал приказ спускать шлюп¬

ку. А Мой первым вскочил в нее и уселся на носу. До¬

утри предположил, что торопливость маленького китай¬

ца объясняется боязнью лишнюю минуту остаться на то¬

нущем корабле. Но он ошибся. А Мой хотел сесть как

можно дальше от Доутри и Квэка.
291

Оттолкнувшись, они живо сбросили вещи и продук¬

ты с банок на дно шлюпки и заняли свои места: А Мой

на носу, Длинный Джон рядом с Квэком, а Доутри

(Кокки все еще сидел у него на плече) загребным.

Майкл, взгромоздившийся на кучу вещей, сваленных на

корме, не сводил тоскливого взора с «Мэри Тернер» и

сердито огрызался на дурачка Скрэпса, уже собравш’е-

гося затеять возню. Старый моряк стал на руль и,

когда все расселись по местам, отдал приказ отваливать.
Майкл заворчал и ощетинился, давая знать, что кат

близко. Но чудовище больше не нападало, а медленно

кружило вокруг шхуны, как бы изучая и разглядывая

своего противника.
—	Бьюсь об заклад, что от всех этих, у даров у него

башка разболелась,— засмеялся Доутри, главным обра-

30fM чтобы подбодрить своих спутников.
Не успели они раз десять взмахнуть веслами, как

неожиданный возглас, вырвавшийся у Длинного Джона,

заставил их посмотреть по направлению его взгляда на

бак шхуны, где судовая кошка гонялась за огромной

крысой. Они увидели и еще множество крыс: прибы¬

вающая вода, по* видимому, выгнала их из нор.
—	Неужто же мы оставим эту кошку на погибель?—

вопросительно произнес Доутри.
—	Конечно, нет,— ответил Старый моряк, навали¬

ваясь на румпель, чтобы повернуть шлюпку обратно.
Кит, продолжавший неторопливо описывать круги,

дважды изрядно качнул шлюпку, прежде чем им удалось

отойти от судна. На них он, видимо, не обращал ни

малейшего внимания. Ведь смерть настигла его дете¬

ныша с этой громадины, со шхуны, и весь его гнев, вся

его ярость были направлены против нее.
Когда они отошли, кит устремился в открытое мо¬

ре, но, пройдя с полмили, круто повернул и снова ри¬

нулся на приступ.
—	Ну, теперь, когда она полна воды, он об нее рас¬

шибется насмерть,— заметил Доутри.— Бросьте грести,

давайте понаблюдаем.
Удар, сильнейший из всех, пришелся как раз по се¬

редине корабля. Обломки фальшборта и штаги взлетели

в воздух, шхуну качнуло так, что медная обшизка бле¬
292

снула на солнце. Покуда она медленно выпрямлялась,

грот-мачта качалась, как пьяная, но не падала.
—	Точка! — закричал Доутри, видя, как кит взды¬

мает воду бессмысленнымп и нелепыми взмахами гигант¬

ского хвоста.— Теперь, видно, им обоим конец.
—	Шхуна уже нет! — заметил Квзк, когда фальш¬

борт «Мэри Тернер» исчез под водой. «Мэри Тер¬

нер» погружалась с такой быстротой, что не прошло и

нескольких мгновений, как даже обломок грот-мачты ис¬

чез из глаз. На поверхности океана теперь виднелась

только едва передвигающаяся туша кита.
—	Даже похвалиться-то нечем будет,— гласило крат¬

кое надгробное слово Доутри.— Никто нам все равно не

поверит. Чтобы такое прочное суденышко потопила —

форменным образом потопила — старая китиха! Да,

судари мои! Я никогда не верил тому старикашке в

Гонолулу, который уверял меня, что своими глазами ви¬

дел гибель «Эссекса», а теперь и мне никто не поверит.
—	Красавица шхуна, прелестное, умное суденыш¬

ко,— причитал Старый моряк.— Никогда я не виды¬

вал более изящной оснастки на трехмачтовом судне, и ни¬

когда не бывало шхуны, которая бы лавировала так лег¬

ко и красиво.
Дэг Доутри, старый холостяк, непривычный к осед¬

лому образу жизни, всматривался в пассажиров лодки,

оказавшихся теперь на его попечении. Вот они: Квэк,

уродливый папуас, некогда спасенный им от прожорли¬

вости своих соплеменников; А Мой, маленький китаец,

судовой кок неопределенного возраста; Старый моряк,

благородный, любимый, почитаемый; Длинный Джон—

юный скандинав, великан ростом и младенец душой;

Киллени-бой—чудо-пес; Скрэпс, неимоверно глупый,

круглый, точно шар, щенок; Кокки — белоперый комо¬

чек жизни, высокомерный, как стальной клинок, и не¬

отразимо прелестный, как балованное дитя, и, наконец,

судо-вая кошка — рыжая, гибкая, истребительница крыс,

свернувшаяся в клубочек у ног А Моя. А от Маркизских

островов их отделяли добрых двести миль! Да еще по¬

путный ветер сейчас улегся, хотя с восходом солнца, без

сомнения, должен был задуть снова.
Стюард вздохнул, и ему внезапно вспомнилась дет¬

ская песенка: «Жила была старушка в дырявом башма¬
293

ке. И было у нее ребят, что пескарей в peiceU*. Он

отер рукою пот со лба, смутно ощутил онемевшее место

на лбу между бровями и сказал:
—	Вот что, ребятки, до Маркизских островов нам

на веслах не добраться. Для этого нужен хороший ветер.

Но отойти на милю-другую от этой треклятой старой

китихи надо непременно. Не знаю, оживет она или нет,

но вблизи от нее я чувствую себя не в своей тарелке.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Двумя ДНЯМИ позднее на пароходе «Марипоза», со¬

вершавшем свой обычный рейс между Таити и Сан-

Франциско, пассажиры вдруг прервали игру в серсо,

повскакали из-за карточных столов в курительном са¬

лоне, бросили недочитанные романы на шезлонгах и стол-»

пились у борта, не сводя глаз с маленькой шлюпки, ко¬

торая приближалась к ним по волнам, подгоняемая лег¬

ким попзггным ветром. Когда же Длинный Джоя с по¬

мощью А Моя и Квэка спустил парус и убрал мачту,

в толпе пассажиров послышались смешки и хихиканье.

То, что они увидели, резко противоречило их представ¬

лениям о потерпевших крушение моряках, спасающих¬

ся посреди океана на утлой лодчонке.
Совсем как Ноев ковчег, выглядела эта шлюпка, до

отказа набитая постельными принадлежностями, про¬

виантом, ящиками с пивом, имеющая на борту кошку,

двух собак, белоснежного какаду, китайца, курчавого па¬

пуаса, белокурого гиганта, седовласого Дэга Доутри и

Старого моряка, как нельзя лучше подходившего к

роли праотца Ноя. Какой-то шутник, клерк строительной

конторы, проводивший свой отпуск на море, так и при¬

ветствовал его.
—	Мое почтение, дедушка Ной! — крикнул он ста¬

рику,— Ну, как потоп? Скоро ли доберетесь до Ара¬

рата?
—	Много рыбы наловили?—поинтересовался дру¬

гой юиец, перегнувшийся через фальш<борт.
—	Вот здорово! Вы только посмотрите, сколько
* Перевод С. Я. Маршака.
294

пива! Доброго английского пива! Запишите за мной

один ящик.
Никогда еще потерпевших кораблекрушение не спа¬

сали с таким гамом и хохотом. Веселые молодые люди

уверяли, что это сам старик Ной с остатками погибших

колен Израилевых явился на «Марипозу», и рассказы¬

вали пожилым пассажиркам леденящие кровь истории

о тропическом острове, погрузившемся в океан вслед¬

ствие землетрясения и вулкани*1еских катастроф.
—	Я стюард,— представился Дэг Доутр» капитану

«Марипозы»,— и буду счастлив и благодарен, если

вы поместите меня вместе с вашими стюардами. Дл^нн-

ный Джон — матрос, он отлично устроится в кубрике»

Китаец — кок, а негр — моя собственность. Но мистер

Гринлиф—джентльмен, cap, и ему нужен самый луч¬

ший сгол и. самая^ лучшая каюта.
Когда же на «Марипозе» стало известно, что это лю¬

ди, спасшиеся с трехмачтовой шхуны «Мэри Тернер»,

разнесенной в щепы и потопленной китом, то почтен¬

ные дамы поверили этой истории не больше, чем небы¬

лицам о затонувшем острове.
—	Скажите, капитан Хэйворд,— полюбопытствова¬

ла одна из них,— мог бы кит потопить «Марипозу» >
—	До сих пор с ней этого не случалось,— отвечал ка¬

питан.
—	Я была в этом уверена,— многозначительно под¬

черкнула дама.— Корабли строятся не для того, чтобы

их топили киты! Верно ведь, капитан?
—	Вы, безусловно, правы, сударыня, тем не менее все

пятеро настаивают именно на такой версии.
—	Моряки ведь известны своей буйной фантазией, и

вы, наверно, не станете это оспаривать, капитан? — Свое

раз и навсегда сложившееся мнение о моряках леди по-

чему-то решила облечь в вопросительную форму.
—	Заправские врали, сударыня. Ей-богу, после со¬

рока лет морской службы я бы не поверил и тому, что

сам показал под присягой.
Девять дней спустя «Марипоза» вошла в Золотые

ворота и стала на якорь в Сан-Франциско. Юмористи¬

ческие статейки в местных газетах, творения желторо¬
295

тых репортеров, едва окончивших среднюю школу, на

часок-друтой потешили жителей города сообщением о

том, что «Марипоза» подобрала в открытом море потер¬

певших кораблекрушение, которые рассказали о себе

столь фантастическую историю, что даже репортеры им

не поверили.
Дурацкие репортерские измышления давно уже при¬

вели к тому, что все факты, мало-мальски отклоняющие-,

ся от обыденных, воспринимаются как вранье. Желто¬

ротые репортеры, газетчики и тупоумные обыватели, все

свои впечатления черпающие из кинофильмов, попросту

не подозревают о существовании бескрайних просторов

реального мира.
—	Потоплен китом? — переспрашивает обыватель.—

Чушь и большее ничего. Форменная ерунда. Вот «При-,

ключения Элинор» — это, доложу вам, фильм; там я ви¬

дел...
Так Доутри и его команда сошли на берег во Фриско

безвестными и почти не замеченными, п уже на следую¬

щее утро газеты были полны досужими выдумками мор¬

ских репортеров о нападении гигантской медузы на

итальянского рыбака. Длинного Джона товарищи

тотчас же потеряли из виду: он поселился в одном из

портовых пансионов, через неделю вступил в союз моря¬

ков и нанялся на паровую шхуну, отправляющуюся за

грузом секвойи в Бандой, штат Орегон. А Мой, едва

сойдя на берег, был задержан федеральным иммиграци¬

онным управлением и на первом же пароходе Тихоокеан¬

ской компании насильственно отправлен в Китай. Кош¬

ка с «Мэри Тернер» прижилась на баке «Марипозы» и

отправилась в обратный рейс на Таити. Скрэпса взял к

себе домой помощник капитана.
Итак, Дэг Доутри, очутившись на берегу, снял на

свои скромные сбережения две недорогие комнатки для

себя и своих подопечных — иными словами, для Чарль¬

за Стоу Гринлифа, Квэка, Майкла и еще одной весьма

значительной персоны — Кокки. Но Старому моряку

Доутри не позволил долго оставаться вместе с ними.
—	Этак ничего у нас не получится, сэр,— заявил он

ему.— Нам нужны деньги. А приобрести их можете

только вы. Вам надо сегодня же купить два чемодана,

взять та<кс>и и ошвартоваться у подъезда Бронкс-отеля в
296

роли человека, который расходами не стесняется. Это

шикарный отель и не такой уж дорогой, если вести се¬

бя разумно. Номер придется взять небольшой, окнами

во двор, а питаться вы будете на стороне, это выйдет

много дешевле.
—	Пом-илуйте, Доутри, да ведь у меня совсем нет

денег,— запротестовал Старый моряк.
—	Неважно, сэр! Я вас поддержу по мере сил.
—	Но, дорогой мой, вы же знаете, что я старый мо¬

шенник. Я не могу обжуливать вас, как всех прочих.

Вы... вы же друг мне, понимаете?
—	Отлично понимаю и очень благодарен вам за эти

слова, сэр. Потому-то я и забочусь о вас. Но когда вы

подцепите новых искателей кладов и оснастите судно,

вы возьмете меня с собой в качестве стюарда вместе с

Квэком, Киллени-боем и всем остальным семейством.

Вы меня усьгаовили, теперь я ваш* взрослый сын, и уж

извольте меня слушаться. Отель Бронкс прямо-таки со¬

здан для вас — одно название чего стоит. Такая вот об¬

становка нам и нужна. Люди не столько будут прислу¬

шиваться к вашим речам, сколько отмечать про себя, в

каком отеле вы живете. Помяните мое слово, когда вы,

развалясь в кожаном кресле, с дорогой сигарой во рту и

стаканом двадцатицентового питья на столике, начнете

рассказывать им про сокровища, это уж само по себе

будет дорого стоить. Вам обязательно поверят. Пой-

демте-ка, сэр, не мешкая, и купим чемоданы.
Старый моряк с шиком подъехал к Бронкс-отелю,

старомодным почерком начертал в книге для приезжаю¬

щих: «Чарльз Стоу Гринлиф» — и с новой энергией при¬

нялся за дело, которое годами спасало его от работного

дома. Дэг Доутри не менее энергично взялся за по¬

иски работы. Это было крайне необходимо при столь ши¬

роком образе жизни. Его семейству, состоящему из

Квэка, Майкла и Кокки, нужны были кров и пища; еще

дороже обходилось содержание Старого моряка в пер-

воклас^сном отеле; и вдобавок существовала его соб¬

ственная неутолимая потребность в шести квартах пива.
На бьду, это было время промышленного кризиса.

Проблема безработицы в Сан-Франциско стояла острее,

чем когда-ли^. На каждое место стюарда имелось по

крайней мере три кандидата. Постоянной работы Доут¬
297

ри найти не удалось, а случайные заработки никак не

по-крывали его текущих расходов. Три дня он даже

пропотел с киркой и лопатой на земляных работах, про¬

изводившихся муниципалитетом, но затем, согласно за¬

кону, должен был уступить свое место другому безра¬

ботному, которому эти три дня помогли бы еще немного

продержаться на поверхности.
Доутри охотно подыскал бы какую-нибудь работен¬

ку Квэку, но это было невозможно. Папуас, лишь од¬

нажды видевший Сидней с парохода, сроду не бывал в

большом городе. В жизни он знал только пароходы,

острова, затерянные в Юп^ных морях, да свой родной

остров Короля Вильгельма в Меланезии. Итак, Квэк ос¬

тавался дома стряпать, убирать две комнатки и ухаживать

за Майклом и Кокки. Майклу, привыкшему к простор¬

ным палубам, к коралловым бухтам и плантациям, ко.\(-

натки эти казались тюрьмой.
Правда, по вечерам он отправлялся гулять с Доутри,

и Квэк иногда сопровождал их. Двуногие боги, которы¬

ми кишели тротуары, очень докучали Майклу и сильно

обесценились в его глазах. Зато стюард, неизменно обо¬

жаемый бог, стал ему еще дороже. Майкл чувствовал

себя потерянным в этом сонме богов и только в Доутри

видел защиту от бурь и горестей жизни,
«Не позволяй наступать себе на ногу» — вот основ¬

ной лозунг горожан двадцатого века. И Майкл живо

усвоил его, оберегая свои лапы от тысяч обутых в ко¬

жу людских ног, вечно куда-то спешащих и нисколько не

церемонящихся со скром'ным ирландским терьером.
Вечерние прогулки со стюардом неизменно сводились

к странствию из бара в бар, где люди, толпясь у длин¬

ных стоек, на посыпанном опилками полу или сидя за

столиками, пили и болтали, много пили и много болта¬

ли. То же самое делал и Доутри, но, выполнив свой

ежедневный шестиквартовый урок, немедленно шел до¬

мой и заваливался спать. В эти вечера Доутри и Майкл

завели немало знакомств среди моряков каботажного

плавания, грузчиков и портовых рабочих.
^Один из таких моряков, капитан шхуны, совершав¬

шей регулярный рейс в бухте Сан-Франциско, а также

плававш^ по рекам Сан-Хоакин и Сакраменто, по¬

обещал Доутри место кока и одновременно матроса на
298

шхуне «Говард». Эта шхуна, водоизмещением в восемь¬

десят тоин, включая палубный груз, плавала днем и

ночью, в любую погоду, а капитан Йоргенсен, кок и два

матроса, на основах полной демократии, грузили и раз¬

гружали ее; когда один стоял у штурвала, трое осталь¬

ных спали. Каждый работал за двоих, а то и за троих,

но пища на «Говарде» была обильной, а заработок от

сорока пяти до шестидесяти долларов в месяц.
—	Даю вам слово,— заявил капитан Йоргенсен,—

что я живо спроважу своего кока Гансона, и тогда вы

явитесь к нам на борт вместе с вашим псом.— Он ла¬

сково потрепал Майкла по голове своей большой, мозо¬

листой рукой.— Славный песик, что и говорить! Он нам

очень пригодится на стоянках, когда все спят как

убитые.
—	Спровадьте поскорей этого Гансона,— настаивал

Доутря.
Но капитан в ответ только медленно покачал своей

тугодумной головой.
—	Сначала я должен задать ему хорошую трепку.
—	Ну так задайте ему трепку сегодня и спровадьте

его,— твердил Доутри.— Вон он стоит в углу у стойки.
—	Нет, так не пойдет. Он должен дать мне повод.

Поводов-то у меня, положим, хоть отбавляй, но нужно

такой, что-бы всем все было ясно. Я задам ему трепку,

а народ кругом пусть говорит: «Ай да капитан, так его,

так его!» Тогда место будет за вами, Доутри.
Ехли бы капитан Йоргенсен не медлил так с заду¬

манной трепкой, а Гансон поскорее дал бы повод к ней,

Майкл отправился бы вместе с Доутри на шхуну «Гэ-

вард» и вся его последующая жизнь резко отличалась

бы от той, которую ему уготовила судьба. Но чему быть,

того не миновать — случайность и сочетание случайно¬

стей, над которыми Майкл был не властен и о которых

не подозревал, так же как не подозревал о них Доутри,

определили его дальнейшую участь. В ту пору самая

безудержная фантазия не могла бы предугадать сцени¬

ческую карьеру Майкла и ту ужасающую жестокость,

которую ему пришлось испытать на себе. Что же каса¬

ется судьбы Дэга Доутри и Квэка, то она не могла

бы привидеться даже наркоману в его кошмарном

забытье.
299

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Как-то вечером Дэг Доутри сидел в салуне «Приют

землекопов». Он находился в обстоятельствах весьм»а за¬

труднительных. Найти работу было почти невозможно,

а сбережения его подошли к концу. Перед вечером* у

него состоялся телефонный разговор со Старым моря¬

ком, который только и мог сообщить ему, что какой-то

отставной доктор-шарлатан, видимо, клюнул на его

удочку.
—	Позвольте мне заложить кольца,— уже не в пер¬

вый раз настаивал Старый моряк.
—	Нет, сэр,— отвечал Доутри.— Ваши кольца нуж¬

ны нам для дела. Это наш основной капитал. Они соз¬

дают нужную нам1 атмосферу. Что называется, говорят

красноречивее слов. Сегодня вечером я кое-что обмоз¬

гую, а завтра утром! мы встретимся, сэр. Оставьте при

себе кольца и не слишком энергично обрабатывай¬

те своего доктора. Пусть он сам прибежит к вам. Это

лучший способ. Итак, все идет недурно, а дураков на

наш век хватит. Ни о чем не беспокойтесь, сэр. Дэг До¬

утри еще никогда не давал маху.
Но, сидя в «Приюте землекопов», он чувствовал се¬

бя далеко не так уверенно. В кармане у него было ров¬

но столько денег, сколько нужно было для уплаты квар¬

тирной хозяйке за следующую неделю; он уже просро¬

чил три дня, и хозяйка, особа весьма неприятная^ шумио

требовала долг. Дом>а у них пищи было разве что на

завтрашний день, да и то при соблюдении строжайшей

экономии. Отельный счет Старого . моряка не оплачи¬

вался уже в течение двух недель и составлял изрядную

сумму, так как отель был первоклассный; а у самого ста¬

рика в кармане оставалось всего несколько долларов, бря¬

цая которыми он пускал пыль в глаза жадному до кла¬

дов доктору.
Но самое печальное было то, что Доутри пришлось

наполовину сократить свою ежедневную порцию пива,—

он твердо решил не тратить квартирных денег, так как в

противном случае очутился бы со всем своим семей¬

ством на улице. Поэтому он и сидел сейчас за столиком»

с капитаном Йоргенсеном, который только что вернулся

с грузом сена из Петалумы. Йоргенсен уже дважды за¬

казывал пиво, и жажда его, видимо, была утолена. Он-
300

то и дело зевал, устав от тяжелой работы и ночного бодр¬

ствования, да поглядывал на часы. А Доутри недоста¬

вало трех кварт! Вдобавок Гансон еще не получил своей

трепки, а значит, и поступление в качестве кока на шху¬

ну все еще оставалось туманной и отдаленной перспек¬

тивой.
Внезапно Доутри, совсем уже было впавшего в от¬

чаяние, осенила идея, как добыть еще кружку молодого

пива. Он не очень-то долюбливал молодое пиво, но оно

было дешевле.
—	Посмотрите на мюего пса, капитан,— начал он.—

Вы себе даже представить не можете, до чего этот Кил-

лени-бой умен. Считает он, например, не хуже нас

с вами.
—	Гм! —буркнул капитан Йоргенсен.— Я видал та¬

ких собак в балаганах. Все это обман. Собаки и лоша¬

ди считать не умеют.
—	А этот пес умеет,— спокойно продолжал Доут¬

ри.— И вы его ничем не собьете. Давайте поспорим!: я

сейчас закажу две кружки пива, громко, так, чтобы он

услышал, затем шепотом велю официанту принести од¬

ну, и вы увидите, какой шум подним)ет Киллени-бой, ко¬

гда официант явится с одной кружкой.
—	Вот это да! На что же мы будем спорить?
Доутри нащупал в карм!ане десятицентовик. Если
Киллени подведет его, то деньги за квартиру внесены не

будут. Но Киллени не может его подвести, решил До¬

утри и сказал:
—	Давайте спорить на две кружки пива.
Они подозвали официанта и, после того как ему бы¬

ла дана секретная инструкция, кликнули Майкла, при¬

мостившегося в углу, у ног .Квэка. Когда Доутри при¬

двинул стул и пригласил его к столу, Майкл насторо¬

жился. Ясно, что стюард чего-то домогается от него, ви¬

димо, хочет, чтобы он показал себя в выгодном свете.

И он преисполнился рвения: не показать себя в выгод¬

ном свете, а выказать свою любовь стюарду. Любовь

и служение любимому — для Майкла это было единое

понятие. Готовый по первому слову Доутри прыг¬

нуть в огонь, Майкл сейчас был готов угадать малей¬

шее его желание. Так он поним!ал любовоь. Любовь для не¬

го означала одно — служение.
301

—	Эй, официант,— позвал Доутри и, когда тот при¬

близился, громко сказал: —Два пива!.. Ты понял, Кил-

леуи? Два пива!
1Майкл заерзал на стуле, порывисто положил на стол

лапу и так же порывисто лизнул своим красным языком

склонившееся над ним лицо Доутри.
—	Он запомнит,— сказал Доутри капитану.
—	Не запом)Нит, если мы будем разговаривать. Сей¬

час мы собьем с толку вашего песика. Я скажу, что MiecTo

кока за вами, как только я спроважу Гансона. А вы ска¬

жете, что мне надо спровадить его как мюжно скорее.

Потом я скажу, что Гансон сначала должен подать мне

повод для трепки. А затем М1Ы начнем! спорить и орать

друг на дружку. Ну как, идет?
Доутри кивнул, они затеяли громкий спор, и Майкл

стал внимательно поглядывать то на одного, то на дру¬

гого.
—	Я выиграл,— объявил капитан Иоргенсен,‘ когда

официант подошел к их столику с одной кружкой пи¬

ва.— Песик все забыл, если только он вообще помнил.

Он думает, что мы сейчас подеремся. Одна или две круж¬

ки пива — это представление уже стерлось в его мозгу,

как стираются волной слова, написанные на песке.
—	А я полагаю, что он своей арифметики не за¬

будет, сколько бы мы ни шумели,— отвечал Доутри,

хотя сердце у него упало.— Впрочем, что там гово¬

рить, сейчас вы сами увидите,— обнадеживающе доба¬

вил он.
Официант поставил перед капитаном высокую круж¬

ку пива, и тот немедленно потянул ее к себе. Майкл весь

напрягся, как струна: сейчас потребуется его служение;

он отлично знал — стюард чего-то ждет от него, и, вдруг

вспомнив старые уроки на «Макам|бо», взглянул на не¬

возмутимое лицо стюарда в ожидании «знака», затем

осмотрелся и увидел не две, а одну кружку пива= Он

так прочно усвоил разницу между одним и двумя, что—

каким) образом, этого не м)ог бы определить самый тон¬

кий психолог, так же как не мог бы определить, что есть

мысль,— немедленно понял: здесь стоит одна кружка, то¬

гда как заказаны были две. Он мюлниеносно вскочил, в

горле у него запершило от злости, он уперся перед¬

ними лапами в стол и залаял на официанта.
Капитан Йоргенсен ударил кулаком» по столу.
302

—	Ваша взяла!—крикнул он.— Я плачу за пиво!

Официант, еще кружку.
Майкл взглянул на Доутри — для проверки; и рука,

погладившая его голову, дала ему утвердительный

ответ.
—	Попробуем еще раз,— сказал оживившийся и

очень заинтересованный капитан, вытирая ладонью

пену с усов.— Он, наверно, только и знает, что один

да два, а вот как насчет трех или четырех?
—	То же самое, капитан. Он ум>еет считать до пяти.

Он понимает, когда и больше пяти, но названия цифр

дальше не знает.
—	Эй, Гансон! — заорал на весь зал капитан своему

коку.— Иди сюда, дурья башка! Выпей с нами!
Гансон подошел и придвинул себе стул.
—	Я плачу за пиво, Доутри,— объявил капитан.—

Но заказывать будете вы. Погляди-ка, Гансон, какие

штуки выделывает эта псина. Доутри сейчас закажет

три пива. Пес слышит слово «три». А я — вот так — по¬

казываю официанту два пальца. Он приносит две круж¬

ки. И псина его за это облаивает. Вот увидишь.
Представление повторилось; Майкл не умюлкал, по¬

ка приказание Дозп^ри не было исполнено в точности.
—	Он считать не ум1еет,— заключил Гансон.— А

просто видит, что один из нас остался без пива. Вот и

все. Пес знает, что перед каждым человеком должна

стоять кружка. А раз это не так, вот он и лает.
—	Он вам покажет еще кое-что почище,— хвастливо

заметил Доутри.— Нас трое? Мы закажем четыре пи¬

ва. Тогда у каждого будет по кружке, чо Киллени все

равно будет лаять на официанта.
И правда, Майкл, теперь уже отлично смекнувший,

в чем состоит игра, лаял и огрызался, покуда официант

не принес четвертой кружки. К этому времени вокруг их

столика уже собралась целая толпа; каждый готов был

оплатить пиво Доутри, чтобы только лишний раз испы¬

тать Майкла.
—	Честное слово,— пробурчал себе под нос Доут¬

ри,— чудно устроена жизнь. Только что человек пропа¬

дал от жажды, а теперь его, кажется, хотят утопить в

пиве.
Многие выражали желание купить Майкла, но дава¬
303

ли за него смехотворные суммы — пятнадцать, двадцать

долларов.
—	Вот что я вам» предлагаю,— говорил капитан Йор¬

генсен Доутри, которого он заманил в дальний угол.—

Отдайте мне псину, я немедленно задам трепку Гансону,

и мо'жете завтра же приходить на работу.
Владелец «Приюта землекопов», в свою очередь,

отозвал Доутри в сторонку и шептал ему на ухо:
—	Приходите к нам каждый вечер с вашей собач¬

кой. Дела у меня пойдут побойчее. Пиво будете полу¬

чать бесплатно и вдобавок еще пятьдесят центов налич¬

ными за вечер.
Последнее предложение и зародило великую идею

в мозгу Доутри. Дома, покуда Квэк расшнуровывал

ему башмаки, он обратился к Майклу со следующей

речью:
—	Живем, Киллени! Если хозяин этого заведения

дает мне за тебя сколько хочешь пива да еще пятьде¬

сят центов в придачу, значит, ты этого стоишь, сынок,

для него... а для меня и больше, куда больше. Ведь хозя¬

ин-то уж знает свою выгоду, раз он продает пиво, а не

покупает его. И ты, Киллени, не откажешься поработать

на меня, это уж я знаю. Деньги нам нужны. У нас есть

Квэк, и мистер Гринлиф, и Кокки, не говоря уж о нас с

тобой, и еды нам требуется нем1ало.' Да и деньги на квар¬

тиру раздобыть нелегко, а работу и того труднее. Одним

словом, сынок, завтра вечером) мы с тобой погуляем по

городу и посмотрим, сколько нам удастся раздобыть

деньжонок.
И Майкл, сидя на коленях стюарда нос к носу и гля¬

дя ему прямо в глаза, от восторга весь извивался и кор¬

чился, высовывал язык и вилял хвостом. Что бы ни го¬

ворил стюард, это было прекрасно, потому что исходило

от него.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Седовласый стюард и мохнатый ирландский терьер

быстро сделались заметными фигурами в ночной жиз¬

ни портового района Сан-Франциско. В представление

^ счетом Доутри после тщательной подготовки ввел и

Кокки. Теперь, когда официант не приносил заказанно¬
304

го ему числа кружек, Майкл оставался совершенно спо¬

коен, покуда Кокки, по неприметному знаку стюарда, не

становился на одну лапку и не упирался другой в шею

Майкла, словно шепча ему что-то на ухо. После чего

Майкл обводил глазами стол и задавал свой обычный

«разнос» официанту.
Но настоящий успех выпал на их долю, когда Доутри

и Майкл впервые исполнили дуэт «Свези меня в Рио!».

Это было в матросском дансинге на Пасифик-стрит.

Танцы немедленно прекратились, и матросы стали шум¬

но требовать еще песен. Впрочем, хозяин заведения на

этом не прогадал: никто не уходил, наоборот, толпа,

окружавшая певцов, все прибывала, по мере того как

Майкл исполнял свой репертуар: «Боже, храни короля»,

«Спи, малютка, спи», «Веди нас, свет благой», «Родина

любимая моя» и «Шенандоа».
Tenepib запахло уже чем-то посущественнее дарового

пива: когда Доутри собрался уходить, владелец танце¬

вального зала, сунув ему в руку три серебряных долла¬

ра, настойчиво просил завтра зайти опять.
—	За эти-то гроши?—спросил стюард, с презре¬

нием глядя на деньги.
Хозяин торопливо прибавил еще два доллара, и До¬

утри пообещал прийти.
—	Все равно, Киллени, сынок,— говорил он Майклу,

когда они укладывались спать,— м»ы с тобой стоим боль¬

ше, чем) пять долларов за вечер* Таких псов, как ты, еще

на свете не было. Подумать только — поющая собака,

может исполнять со м«ой дуэты да еще сколько песен

ужет петь и без меня. Говорят, Карузо в вечер зараба¬

тывает тысячу долларов. Ты, конечно, не Карузо, но сре¬

ди собак ты все-таки Карузо, первый и единственный.

Я, сынок, буду твоим импрессарио. Если мы с тобой

не сумеем здесь зашибить долларов по двадцати в ве¬

чер, переберемся в кварталы пошикарнее. А наш старик

в отеле Бронкс переедет в комнату по фасаду. И Квэка

М'Ы оденем с головы до ног. Киллени, друг мой, мы с

тобой еще так разбогатеем, что если нашему старику не

удастся опять подцепить какого-нибудь дуралея, то мы

и сами раскошелимся — купим шхуну и пошлем его

искать клад. Это значит, что простаками будем мы, ты и

я. Ну что ж, и отлично!
20.	Джек Лондон. Т. ХП1.	3Q5

Портовый район, бывший матросским поселком еще

в те времена, когда Сан-Франциско слыл портом самых

отчаянных в мире головорезов, разросся вместе с горо¬

дом и теперь добрую половину своих доходов получал

с туристов — любителей «живописных трущоб», которые

напропалую сорили деньгами в этих самых трущобах. У

богатых людей, в особенности когда они хотели развлечь

любопытных приезжих из Восточных штатов, даже во¬

шло в обычай после обеда разъезжать на машинах

из одного матросского дансинга в другой или подряд

объезжать низкопробные кабаки. Словом, портовый

район сделался такой же достопримечательностью, как

Китайский квартал или отель Клифф-Хаус.
Вскоре Дэг Доутри уже получал двадцать долларов

в вечер за два двадцатиминутных сеанса и отказывался

от такого количества предлагаемых ему кружек пива,

что ИМ1И можно было напоить десяток подобных ему, веч¬

но жаждущих людей. Никогда еще стюард так не про¬

цветал; не будем отрицать^ что и Майкл радовался этой

новой жизни. Впрочем, радовался он главным образом!

за стюарда. Он служил ему, и именно такого служения

больше всего жаждало его сердце.
Собственно говоря, Майкл был теперь корм1Ильцем

семьи, все члены которой благоденствовали. Квэк, в

своих рыжих башмаках, в котелке и брюках с безукориз¬

ненно заглаженной складкой, просто сиял. Кроме всего

прочего, он пристрастился к кинематографу и тратил на

него от двадцати до тридцати центов в день, неуклон¬

но просиживая в зале все сеансы. Хлопоты по дому от¬

нимали у него теперь очень немного времени, так как они

столовались в ресторанах. Старый моряк не только пе¬

ребрался в один из лучших номеров отеля Бронкс, но,

по настоянию Доутри, иногда даже приглашал своих но¬

вых знакомых в театр или в концерт и потом отвозил

их домэй на такси.
—	А все же век мы так жить не станем, Киллени,—

говорил Майклу стюард.— Вот сколотит наш старик но¬

вую компанию денежных мешков, разохотятся они на

клады и... айда — в синее море, сынок! Под ногами креп¬

кое суденышко, брызги воды, нет-нет и волна пере¬

катится через палубу. Мы с тобой вправду отправимся

в Рио, а не будем только петь об этом всякому сброду.
306

Пусть себе сидят в этих мерзких городах. Море — вот

это нам подходит, сынок, тебе и мне, и нашему старику,

и Квэку, и Кокки тоже. Городская жизнь не по нас.

Нездоровая эта жизнь. Да, сынок, хочешь верь, хочешь

не верь, а я как-то даже состарился и гибкость свою по¬

терял. Мочи мюей нет больше болтаться без дела. У ме¬

ня сердце готово выпрыгнуть, как подумаю, что старик

опять скажет мне: «А неплохо, стюард, выпить перед

обедом вашего великолепного коктейля». В следующее

плавание мы возьмем с собой маленький ледничок, чтоб

у него всегда были хорошие коктейли.
А посмотри на Квэка, „друг мюй Киллени. Его ведь

узнать нельзя. Если он и дальше будет все вечера про¬

сиживать в кинематографе, так, пожалуй, еще чахотку

схватит. Ради его здоровья, и моего, и твоего, и всех

нас надо :нам поскорее хняться с якоря и удирать туда,

где дуют пассаты, где летят брызги морской воды и все

тело твое насквозь пропитывают солью.
И правда, Квэк, не жаловавшийся ни на какое недо¬

могание, быстро таял. Опухоль под правой рукой, вна¬

чале разраставшаяся медленно и нечувствительно, те¬

перь причиняла ему непрестанную ноющую боль. По но¬

чам Квэк часто просыпался от боли, хотя спал всегда на

левом! боку. А Мой, если бы его не схватили и не от¬

правили в Китай чиновники Иммиграционного управ¬

ления, мог бы разъяснить ему, что означает эта опухоль,

гак же как мог бы разъяснить Дэгу Доутри, что означает

все увеличивающееся онемелое пространство М1ежду его

бровями, где уже явственно обозначались вертикальные

«львиные» черточки. А Мой также растолковал бы, от¬

чего у него согнут мизинец на левой руке. Сам Доутри

поначалу определил это как растяжение сухожилия. По¬

зднее он решил, что подхватил ревм1атизм в сыром и ту¬

манном Сан-Франциско. И это заставляло его еще боль¬

ше рваться в море, где тропическое солнце выжигает

любые ревматизмы.
Работая, стюардом, Доутри привык соприкасаться с

представителям!и высших кругов общества. Но здесь, на

«дне» Сан-Франциско, он впервые встретился с ними

как равный с равными. Более того, они сами стремились
307

к общению с ним. Искали его. Домогались чести сидеть

за столиком Доутри и оплачивать его пиво в любом вто¬

роразрядном кабачке, где Майкл давал свой представ¬

ления. Они охотно потчевали бы стюарда и самым доро¬

гим вином, не будь он так привержен.к пиву. Некоторые

из них даже приглашали его к себе на дом: «С вашей

замечательной собачкой, которая, надо думать, споет

нам несколько песенок». Но Доутри, гордясь Майклом,

ради которого и делались эти приглашения, неизмен¬

но отклонял их, ссылаясь на то, что профессиональная

жизнь слишком утомляет их обоих и они не могут по¬

зволить себе подобных развлечений. Майклу же он объ¬

яснил, что вот если бы им предложили пятьдесят дол¬

ларов за вечер, то они бы, конечно, «кочевряжиться

не стали».
Среди многочисленных новых знакомых Доутри и

Майкла двоим было суждено сыграть значительную роль

в их жизни. Первый — врач и местный политик, некий

Уолтер Меррит Эмори — не раз подсаживался к столи¬

ку Доутри, за которым неизменно восседал на стуле и

Майкл. В благодарность за оказанную ему честь доктор

Эмори вручил Доутри свою визитную карточку и за¬

явил, что будет счастлив оказать медицинскую помощь,

разумеется, бесплатно, и хозяину и собаке, в случае ес¬

ли таковая им понадобится.
Доутри считал доктора Уолтера Меррита Эмори дель¬

ным человеком, бесспорно, хорошим врачом, но в дости¬

жении своей цели беспощадным, как голодный тигр. Од¬

нажды он с грубоватой прямотой, допустимой при ныне

сложившихся обстоятельствах, объявил ему:
—	Вы, док, какое-то чудо! Это видишь с первого

взгляда. Вам ничего не станет поперек дороги, разве что...
—	Разве что, что?
—	Разве что то, чего вы добиваетесь, вколочено коль¬

ями в землю, заперто на замок или находится под охра¬

ной полиции. Не хотел бы я иметь то, что хочется иметь

вам.
—	А вы, кстати сказать, имеете,— заверил его док¬

тор, указав глазами на Майкла.
—	Бр-р! — У Доутри мороз пробежал по коже.— Вы

меня в дрожь вгоняете. Не знай я, что вы шутите, я бы

дня не остался в Сан-Франциско.— Минуту-другую он
308

сидел в задумчивости, уставившись в свое пиво, затем

вдруг успокоенно засмеялся.— Никто на свете 'у меня

этого пса не отнимет. Я убью всякого, кто на него поза¬

рится. И я заранее скажу ему это, так же как вот вам го¬

ворю сейчас; и он мне поверит, так же как верите вы.

Вы знаете, что я не хвастаюсь. Ведь эта собака...
Дэг Доутри запнулся, не ушя выразить всей глуби¬

ны своих чувств, и до дна осушил кружку.
Совсем к иному типу принадлежал другой человек,

призванный сыграть роковую роля> в жизни Доутри и

Майкла. Гарри ДельМар—называл он себя; Гарри Дель

Мар — значилось на афишах «Орфеума», когда он там

гастролировал. Этот человек для заработка занимался

дрессировкой животных, но Доутри этого не знал, так

как в данное время Дель Мар отдыхал от своих трудов

и ровно ничего не делал. Он тоже оплачивал пиво До¬

утри, сидя за его столиком. Еще молодой, лет тридцати,

не более, с очень длинными ресницами, окаймлявшими

большие карие глаза, которые он сам считал магнети¬

ческими, красивый, с пухлыми женственными губами,

он, вразрез со своим внешним видом, отличался необык¬

новенной деловитостью в разговоре.
—	У вас не хватит денег купить его,— отвечал До¬

утри, когда Дель Мар увеличил предлагаемую за Майк¬

ла сумму с пятисот долларов до тысячи.
—	Тысяча долларов у меня найдется,— возражал

Дель Мар.
—	Нет!—Доутри покачал головой.— Я не продам

его ни за какие деньги. Да и на что он вам сдался?
—	Он мне нравится,— был ответ.— Зачем, по-ваше-

му, я сюда пришел? Почему здесь толчется столько на¬

роду? И почему вообще люди тратятся на вино, держат

лошадей, похваляются своей связью с актрисами, стано¬

вятся попами или буквоедами? Потому что им это нра¬

вится. Вот и все. Все мы по мере сил делаем то, что нам

нравится, и гоняемся за тем, чего нам хочется, независи¬

мо от того, есть у нас шансы на успех или нет. Мне, на¬

пример, нравится ваша собака. Я хочу ее иметь. Пусть за

тысячу долларов. Посмотрите, какой бриллиант на паль¬

це воя у той женщины. Несомненно, он понравился ей,

она его пожелала и получила, не думая о цене. Цена зна¬

чила для нее меньше, чем бриллиант. А ваша собака...
309

—	Но ВЫ-TO ей не нравитесь,— перебил его Доут¬

ри,— и это даже странно. Обычно она со всеми привет¬

лива. На вас же ощерилась с первого взгляда. А на что,

спрашивается, человеку собака, которая его не любит?
—	Это не существенно,— спокойно отвечал Дель

Мар.— Мне собака нравится. А нравлюоь я ей или не

нравлюсь — это уж мое дело; думаю, что я бы сумел ее

перевоспитать.
И Доутри вдруг показалось, что под безмятежной

и корректной внешностью этого человека кроется беско¬

нечная жестокость, еще усугубленная холодной расчет¬

ливостью. Конечно, Доутри подумал об этом не в таких

словах. Вернее, даже не подумал, а почувствовал, чувст¬

вам же не нужны слова.
—	Здесь поблизости есть банк, открытый всю

ночь,— продолжал Дель Мар.— Мы можем зайти туда,

и через полчаса деньги будут у вас в руках.
Доутри покачал головой.
—	Никуда не годится, даже с коммерческой точки

зрения,— заявил он.—Посудите сами, этот пес зараба¬

тывает двадцать долларов в вечер. Допустим, что он

работает двадцать пять дней в месяц. Это составляет

пятьсот долларов ежемесячно, или шесть тысяч в год.

Допустим, что это пят1ь процентов с капитала, так легче

считать,— значит, капитал равняется ста двадцати тыся¬

чам долларов. Предположим, что мое жалованье и мои

личные расходы равняются двадцати тысячам,— вый¬

дет, что собака стоит сто тысяч. Ладно, возьмем» даже

половину этой суммы — пятьдесят тысяч. А вы предла¬

гаете мне за нее тысячу!
—	Вы, кажется, полагаете, что он будет приносить

доход вечно, как земельная собственность,— со спокой¬

ной улыбкой отвечал Дель Мар.
Доутри мгновенно почуял, куда он клонит.
—	Пусть он проработает пять лет — вот уже три¬

дцать тысяч. Пусть, наконец, всего один год — это шесть

тысяч. Значит, вы мне за шесть тысяч предлагаете одну.

Такая сделка меня не устраивает... и его тоже. И, нако¬

нец, когда он не сможет больше работать и никто за не¬

го цента не даст, для меня он все равно будет стоить

миллион; и если кто-нибудь мне этот миллион предло¬

жит, я обязательно потребую надбавки.
310

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
—	Мы еще встретимся,— так закончил Гарри Дель

Мар свой четвертый разговор относительно продажи

Майкла.
Но Гарри Дель Мар ошибся. Он никогда больше не

встретился с Доутри, потому что Доутри встретился с

доктором Эмюри.
Квэк, спавший все более и более беспокойно из-за

своей опухоли под мышкой, мешал спать Доутри. После

целого ряда тревожных ночей стюард подумал-подумал

и решил, что Квэк теперь уже достаточно болен, чтобы

мюжно было обратиться к врачу. Потому-то однажды,

часов в одиннадцать утра, он явился вместе с Квэком к

Уолтеру Мерриту Эмори и дождался своей очереди, си¬

дя в переполненной пациентами приемной.
—	Боюсь, что у него рак, доктор,— заметил Доутри,

покуда Квэк снимал рубашку и фуфайку.— Он ведь ни¬

когда не жаловался и не охал. Как все негры. Я ничего

не подозревал, покуда он не начал вертетться и стонать во

сне. Вот смотрите! Что это, по-вашему? Рак или просто

опухоль? Во всяком случае — одно из двух.
Но острый глаз Уолтера Меррита Эмори, скользнув

по Квэку, тотчас же приметил скрюченные пальцы на

левой руке. Впрочем, взгляд у доктора Эмори был не

только острый, но и особо наметанный на проказу. В свое

время он одним из первых добровольно отправился на

Филиппины, где специально занимался изучением прока¬

зы, и насмотрелся такого множества прокаженных, что

с первого взгляда мог определить эту болезнь, если толь¬

ко она не была в самой начальной стадии. От скрючен¬

ных пальцев, симптома безболезненной формы проказы,

объясняющейся распадом нервов, и «львиных» складок на

лбу его взгляд скользнул к опухоли под мышкой, и диаг¬

ноз был поставлен молниеносно: бугорковая форма про¬

казы.
И так. же молниеносно мелькнули в его мозгу две

мысли: первой была аксиома: когда и где бы ты ни встре¬

тил прокаженного—ищи второго; и вторая: вожделен¬

ный ирландский терьер, собственность Доутри, долгое

время находившийся на попечении Квэка. В ту же секун¬

ду доктор Уолтер Меррит Эмори отвернулся от своего

пациента. Неизвестно, что знает стюард о проказе и
311

знает ли вообще что-йибудь, а пробуждать в нем подо¬

зрения весьма нежелательно. Взгляд его как бы слу¬

чайно упал на часы, и он обратился к Доутри:
—	Я бы сказал, что у него кровь не в порядке. Он

очень истощен. Не привык к беспокойной городской жиз¬

ни и к нашей пище. Я, конечно, произведу исследование

опухоли на рак, хотя почти уверен, что результат бу¬

дет отрицательный.
Говоря это, он впился глазами в лицо Доутри, вер¬

нее, в маленький клочок кожи между его бровями повыше

переносицы. Этого было достаточно. Опытный глаз мгно¬

венно различил «львиную» печать проказы.
—	Да вы и сами порядком утом1\ены,— спокойно

продолжал он.— Держу пари, что и вы чувствуете се¬

бя не в своей тарелке.
—	Пожалуй, так оно и есть,— согласился Доутри.—

Надо мие поскорее отправиться в мюре, в тропики, и там

хорошенько прогреть свой ревматизм.
—	Где у вас ревматизм»? — как бы рассеянно спро¬

сил доктор Эмори, притворяясь, что хочет вновь занять¬

ся исследованием опухоли Квэка.
Доутри протянул ему левую руку со слегка скрючив¬

шимся мизинцем, беспокоившим его.
Уолтер Меррит Эмори из-под опущенных ресниц с

притворной небрежностью взглянул на М1изинец До¬

утри, чуть припухший, слегка искривленный, с блестя¬

щим, атласистым кожным покровом, и опять почти м>гно-

венно повернулся к Квэку, но взгляд его еще раз испы¬

тующе остановился на «львиных» складках между бро¬

вей Доутри.
—	Ревматизм — все еще загадка для нас, врачей,—

произнес Эмори и, как бы увлеченный этой мыслью, обер¬

нулся к Доутри.— Очень индивидуальное заболевание,

проявляющееся в самых различных формах. У каждого

по-своему. Вы, наверно, чувствуете онемение?
Доутри усиленно сгибал и разгибал свой' мизинец.
—	Да, сэр,— отвечал он.— Палец потерял гибкость.
—	Ага,—сочувственно пробормотал доктор Эмо-

ри.—Сядьте, пожалуйста, вон в то кресло. Если мне

даже не удастся вас вылечить, то я во всяком случае

направлю вас в наилучшеё место для такого рода боль¬

ных... Мисс Джадсон!
312

Покуда молодая особа в костюме сестры милосердия

соответствующим образом устанавливала выкрашенное

эмалевой краской врачебное кресло и усаживала в него

Доутри, а доктор Эмори погружал кончики пальцев в

сильнейший из имевшихся у него антисептических раст¬

воров, в мозгу его вновь всплыл вожделенный образ мох*

натого ирландского терьера, показывавшего разные шту¬

ки в матросских кабачках и откликавшегося на кличку.

Киллени-бой.
—	У вас ревматизм не только в левом мизинце,— за¬

метил доктор Эмори.— Лоб у вас тоже поражен. Одну

минуточку, прошу прощения. Скажите, если будет боль¬

но. Я только хочу проверить свой диагноз... Ну да, ко¬

нечно! Повторяю: скажите, когда что-нибудь почувст¬

вуете. Ревматизм — капризная болезнь... Обратите вни¬

мание, мисс Джадсон, держу пари, что вы еще не видели

этакой формы ревматизме. Видите, больной не реагирует,

полагает, что я еще не приступил...
Не переставая болтать и что-то рассказывать, он про¬

делал нечто такое, что не могло бы и во сне приснить¬

ся Дэгу Доутри, а Квэку, наблюдавшему за его ма¬

нипуляциями, показалось дьявольским наваждением.

Доктор Эмори с помощью большой иглы исследовал тем¬

ное пятнышко М15ЖДУ «львиньши» складками. Он не

зондировал больное место, а попросту всадил в него

иглу с одной стороны и, ведя ее параллельно кож¬

ному покрову, вытащил с другой. Квэк смотрел на

все это, вытаращив глаза, но хозяин его не вздрог¬

нул, не дернулся, не шелохнулся во время этой опе¬

рации.
—	Что же вы не начинаете? — нетерпеливо спросил

Дэг Доутри.— А кроме того, дело вовсе не в моем рев¬

матизме, а в опухоли негра.
—	Вам надо пройти курс лечения,— внушительно за¬

явил доктор Эмори.— Ревматизм — упорная штука.

Нельзя допускать, чтобы он сделался хроническим, Я

назначу вам лечение. Теперь вставайте, сейчас я посмот¬

рю вашего негра.
Но, прежде чем уложить Квэка, доктор Эмюри набро¬

сил на кресло простыню, насквозь пропитанную каким-

то едко пахнущим! раствором). Еще не приступив к иссле¬

дованию Квэка, он, словно вдруг вспомиив что-то, взгля¬
313

ну л на часы и тотчас же с укоризненной минои повер¬

нулся к ассистировавшей ему сестре.
—	Мисс Джадсон,— холодно и резко проговорил

он.— Вы меня подвели. Сейчас без двадцати двенадцать,

а вы отлично знали, что ровно в половине двенадцатого

у меня консилиум с доктором Хэдли. Могу себе пред¬

ставить, как он меня клянет. Вы же знаете его сварливый

характер.
Мисс Джадсон кивнула головой с видом смиренным!

и раскаянным; казалось, она сознает свою вину и пони¬

мает, как важен был этот консилиум, на сам^м же деле

она только отлично знала своего патрона,, о встрече же;

назначенной на половину двенадцатого, сейчас услыха¬

ла впервые.
—’ Доктор Хэдли принимает в этом же самом зда¬

нии,.— объяснил Доутри доктор Эмори.— На разговор

нам потребуется^ минут пять, не более. Мы с ним ра¬

зошлись во мнениях. Он поставил диагноз — хрониче¬

ский аппендицит и настаивает на операции, я же счи¬

таю, WTO- ЭТО' пиорея, из полости рта перекинувшаяся

на желудок, и что смазывание рта эметином окажет

целительное действие и на желудок. Вы, конечно, во

всех этих вещах не разбираетесь^,, но дело в том* что я

уговорил доктора Хэдли вызвать’ еще и доктора Грен-

вилля, зубного врача, специалиста по пиорее. Теперь они

оба вот уже десять минут дожидаются меня! Мне надо

бежать!
—	Я вернусь через пять минут! — крикнул он уже в

дверях.— Мисс Джадсон, скажите, пожалуйста, паци¬

ентам, ожидающим в приемной, чтобы они не беспокои¬

лись.
Он вошел в кабинет доктора Хэдли, где и в помине

не было больного, страдающего то ли аппендицитом, то

ли пиореей, снял телефонную трубку и позвонил снача¬

ла председателю городского санитарного управления,

потом, начальнику полиции. Ему повезло: он з^тал обо¬

их. на месте и, называя их запросто, по имени, сделал то¬

му и другому какое-то секретное сообщение.
Вернулся он к себе в превосходном расположении

духа.	,
—	Я ему так прямо и сказал,— доверительно обра¬

тился он к мисс Джадсон, а заодно и к Доутри.— Док¬
314

тор Гренвилль поддержал меня. Разумеется, типичная

пиорея. Операция отменяется. Сейчас они уже смазы¬

вают ему эметином! гнойники на деснах. А приятно, ко¬

гда подтверждается твоя правота. Теперь я заслужил си¬

гару. Верно ведь, мистер Доутри?
Доутри утвердительно кивнул, и доктор Эмюри заку¬

рил толстую Гавану, продолжая похваляться своим) вы¬

мышленным торжеством над собратом по профессии.

За этой болтовней он, видимо, позабыл про сигару и,

небрежно облокотившись о кресло, не заметил, что го¬

рящий кончик ее уперся в один из скрюченных паль¬

цев Квэка. Быстрый кивок в сторону мисс Джадсон,

единственной, от кого это не укрылось, послужил ей

предупреждением — не удивляться, что бы ни прои¬

зошло.
—	Вы понимаете, мистер Доутри,— оживленно по¬

вествовал Уолтер Меррит Эмори, гипнотизируя стюар¬

да взглядом и не отнимая кончика сигары от пальца

Квэка,— чем» старше я становлюсь, тем больше убеж¬

даюсь, что к операциям у нас часто прибегают непро¬

думанно и чересчур поспешно.
Огонь продолжал жечь живое человеческое тело, и

тоненькая струйка дыма, поднимавшаяся от пальца Квэ¬

ка, по цвету резко отличалась от дыма сигары.
—	Возьмем хотя бы этого пациента доктора Хэдли.

Я спас его не только от риска, связанного с операцией

аппендицита, но также от расходов на врачей и лечеб¬

ницу. Я, конечно, ничего с него за это не возьму. Док¬

тор Хэдли ограничится весьма скромным гонораром^.

Доктор Гренвилль будет лечить его пиорею эметином

за какие-нибудь несчастные пятьдесят долларов. Итак,

я не только спас его от опасности и волнений, связанных

с операцией, но сохранил этому человеку по меньшей

мере тысячу долларов, которые пошли бы на оплату хи¬

рурга, лечебницы и сиделок.
Покуда он говорил, по-прежнему не сводя с Доутри

гипнотизирующего взгляда, в воздухе запахло горельш

мясом. Доктор Эмори с удовлетворением вдыхал этот

запах. Мисс Джадсон тоже почуяла его, но, памятуя о

полученном предутгреждении, не подала виду. Она не

оглядывалась на Квэка, хотя этот запах явственно гово¬

рил о том, что сигара по-прежнему жжет его палец,
315

—	Пахнет чем-то паленым! — вдруг спохватился До¬

утри, втягивая ноздрями воздух и озираясь вокруг.
—	Дрянь сигара,—отвечал доктор Эмори. Он отнял

. ее от пальца Квэка и принялся неодобрительно разгля¬

дывать, П0Т0М1 поднес к носу, и физиономия его приняла

брезгливое выражение.— Только что не капустные ли¬

стья, но вообще какая-то пакость, которой я не знаю да

и знать не хочу. Черт знает что! Выпускают новый

сорт сигар из действительно прекрасного табака, а как

только он получает распространение, начинают подмеши¬

вать низкопробный табак. Благодарю покорно! С сего¬

дняшнего дня я меняю марку!
С этими словам он швырнул сигару в плевательни¬

цу. А Квэк, полулежавший в самом удивительном крес¬

ле, которое ему когда-либо пришлось видеть, понятия не

имел, что палец его прожжен на пол дюйма в глубину, и

только ждал, когда же этот доктор кончит наконец бол¬

тать и приступит к осмотру опухоли, от которой у него

ломит всю руку.
и тут впервые в жизни, но уже навек, Дэг Доутри

потерпел поражение, поражение окончательное и непо¬

правимое. Вольная жизнь с плаванием по бурным мо¬

рям, где дуют пассаты, колеблющаяся палуба под нога¬

ми, недолгие стоянки в портах — все это кончилось здесь,

во врачебном кабинете Уолтера Меррита Эмори, покуда

невозмутимая мисс Джадсон удивлялась, как это можёт

человек даже не поморщиться, когда его руку жарят на

медленном огне.
Доктор Эмори, продолжая свои разглагольствования,

закурил новую сигару и, несмотря на то, что приемная

его была переполнена ожидающими своей очереди па¬

циентами, даже произнес пространный и в высшей сте¬

пени поучительный монолог о табачных плантациях и

о способах ‘ обработки табака в странах, где он лучше

всего произрастает.
—	Что касается опухоли,— начал он, наконец-то при¬

ступая к осмотру Квэка,— то на первый взгляд это,

по-моему, не доброкачественная опухоль, не рак и да¬

же не фурункул. Я считаю...
Стук в запертую боковую дверь заставил его выпря¬

миться с откровенной поспешностью. Мисс Джадсон, ко¬

торую он кивком головы послал открыть дверь; впусти¬
316

ла в кабинет двух полисменов, сержанта полиции и ка¬

кого-то усатого субъекта в сюртуке и с гвоздикой в пет¬

лице.
—	Добрый день, доктор Мастерс,— приветствовал

доктор Эмори усатого субъекта.— Мое почтение, сер¬

жант! Здравствуй, Тим! Здравствуй, Джонсон, давно

ли тебя перевели к нам из Китайского квартала?
Затем Уолтер Меррит Эмори, погруженный в рас¬

сматривание опухоли Квэка, продолжил прерванную сен¬

тенцию:
—	Как уже было сказано, я считаю, что это сам1ая

типичная, созревшая язва, вызванная bacillus leprae,

которую какой-либо врач имел честь продемюнстриро-

вать органам санитарного надзора в Сан-Франциско.
—	Проказа!—крикнул доктор Мастерс.
При этом слове все вздрогнули.
Сержант и оба полисмена отпрянули от Квэка,

мисс Джадсон, подавляя крик, обеими руками схвати¬

лась за сердце; ошеломленный, но все еще не веря своим

ушам, Дэг Доутри спросил:
—	Что это вы там плетете, док?
—	Стоп! Ни с места! — повелительно крикнул ему

Уолтер Меррит Эмори.— Заметьте себе, прошу вас,—

обратился он к остальным, прикасаясь кончиком за*

жженной сигары к темному пятнышку между бровями

стюарда.
—	Сидеть смирно! — скомандовал он ему.— Подо¬

ждите! Я еще не кончил.
И покуда Доутри, потрясенный, растерянный, дожи¬

дался, когда же доктор приступит к каким-нибудь ма¬

нипуляциям, огонь жег его лоб так, что запах горелого

мяса уже начал щекотать ноздри присутствующих. Док¬

тор Эмори торжествующе рассмеялся и отступил на не¬

сколько шагов.
—	Ну, делайте же скорей, что вам надо,— буркнул

Доутри; собьггия развертывались с такой быстротой и

так странно, что он не успел собраться с мыслями.— А

когда кончите, объясните мне, ради бога, что вы там го¬

ворили насчет проказы и моего негра. Это мой негр, и я

не позволю клепать на него и на меня...
—	Джентльмены, вы сами видели,— сказал доктор

Эмори.— Два несомненных случая — хозяин и слуга: у
317

слуги более поздняя стадия, при соединении двух форм,

у хозяина — безболезненная форма,— у него тоже пора¬

жен мизинец. Уберите их. Доктор Мастерс, я настаиваю

на тщательной дезинфекции кареты, после того как они

будут доставлены на м>есто.
—	Да послушайте...— заносчиво начал Дэг Доутри,
Доктор Эмори предостерегающе взглянул на доктора
Мастерса, доктор Мастерс, в свою очередь, с начальниче¬

ской строгостью поглядел на сержанта, сержант бросил

повелительный взгляд на обоих полисменов. Однако те

не только не ринулись на Доутри, но, напротив, попя¬

тились от него, подняв свои дубинки, и метнули на него

грозный взгляд., Поведение полисменов было для Доут¬

ри убедительнее всяких слов. Они явно боялись при¬

коснуться к нему. Когда он. шагнул к ним), они вытянули

свои дубинки и ткнули Доутри под р^бра, чтобы удер¬

жать его на должном расстоянии.
—	Не приближаться! —скомандовал один из них, за¬

махиваясь дубинкой.— Стоять на месте и ждать прика¬

заний!
—	Надень рубаху и встань рядом со своим) хозяи¬

ном,— приказал Квэку доктор Эмори; он внезапно под¬

нял кресло, и Квэк поневоле соскользнул с него.
—	Ради всего святого, скажите...— начал было До¬

утри.
Но недавний друг, не слушая его, обратился к док¬

тору Мастерсу:
—	Чумной барак пустует с тех пор, как умер тот

японец. Я знаю, что ваш департамент — банда трусов,

и поэтому советую дать этим двум дезинфицирующие

средства,— пусть сами потрудятся.
—	^^ади господа бога,— взмолился Доутри; ошелом¬

ленный ужасом, который свалился на него, стюард утра¬

тил всю свою заносчивость. Он прикоснулся пальцем)

к онемелому месту на лбу, потом понюхал палец и почуял

запах горелого М1яса, хотя не чувствовал, когда его

жгли.— Ради господа бога, не спешите так. Раз уж я

подцепил эдакую • штуку — ничего не поделаешь. Но

ведь это не значит, что мы не можем договориться, как

белый с белым. Дайте мне два часа, и я смотаюсь из

Сан-Франциско. А через сутки меня уже не будет в этой

стране. Я сяду на корабль и...
318

—	и будете представлять угрозу общественному

здоровью, где бы вы ни находились,— перебил его док¬

тор Мастерс, которому уже мерещились столбцы ве¬

черних газет с сенсационными заголовками, прослав¬

ляющие его как героя, как святого Георгия, во имя спасе¬

ния человечества пронзающего своим! копьем дракона

проказы.
—	Уведите их,— проговорил Уолтер Меррит Эмори,

стараясь не смотреть Доутри в глаза.
—	Вперед! Марш! — скомандовал сержант.
Полисм!ены с резиновьши дубинками подступили к
Доутри и Квэку.
—	Живей поворачивайся! — свирепо гаркнул один

из них.— Слушать команду, а не то голову размозжу!

Пошли! Живо вон отсюда! Прикажите черномазому идти

рядом с вами.
—	Док, дайте хоть слово сказать!—умоляюще вос¬

кликнул Доутри.
—	Врем1я разговоров прошло,— услышал он в от¬

вет.— Вы изолированы от людей. Доктор Мастерс, когда

сбудете их с рук, не забудьте о дезинфекции кареты.
И вот процессия двинулась к выходу. Во главе врач

из санитарного управления и сержант, сзади два по¬

лисмена, в целях самозащиты вытянувшие перед собой

дубинки.
В дверях Доутри, рискуя, что ем1у размозжат голо¬

ву, вдруг круто обернулся и крикнул:
—	Док! Моя собака! Вы ее знаете!
—	Я пришлю ее вам1,— быстро согласился доктор

Эмюри,— скажите ваш адрес.
—	Клей-стрит, меблированные комнаты Баухэд, но¬

мер восемьдесят сем>ь; вы знаете этот дом — за угол от

салуна Баухэд. Пришлите его мне, куда бы они меня ни

засадили. Идет?
—	Ну, конечно, пришлю,— отвечал доктор Эмори.—

У вас, кажется, есть еще и попугай?
—	Да, да. Кркки! Пришлите м»не обоих, будьте так

добры, сэр!
—	Бог мой! —в тот же вечер говорила мисс Джад-

сон, сидя за обедом с неким молодым врачом из боль¬

ницы святого Иосифа.— Доктор Эмори прямо-таки ку¬

десник. Не удивительно, что он преуспевает в жизни. По¬
319

думать только: сразу два гнусных прокаженных в нашем

кабинете! Один из них негритос. Не успел доктор взгля¬

нуть на них, как уже понял, в чем дело. Он ужасный че¬

ловек. Если бы вы только знали, что он проделывал сво¬

ей сигарой! И какая находчивость! Мне он подал знак!

Они и не подозревали, что он с ним«и выгворяет. Нет,

вы только себе представьте, берет сигару и...
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Собака, равно как и лошадь, подлеца делает еще под-

лее. Уолтер Меррит Эмюри был подлецом, а желание

завладеть Майклом приумножило меру его подлости. Ес¬

ли бы не Майкл, все его поведение было бы иным. Он

поступил бы с Доутри, говоря словами последнего, «как

белый с белым». То есть, сказав Доутри о его болезни,

предоставил бы ем1у возможность уехать в Южные моря

или в Японию,— иными словами, в страны, где прока¬

женные не подвергаются изоляции. Это не явилось бы

неблаговидным поступком по отношению к тамошним жи¬

телям, ибо таков закон и обычай их родины, а Доутри

и Квэк избегли бы ада чумного барака в Сан-Франциско,

на пожизненное пребывание в котором обрек их этот

подлец.
И далее, если учесть расходы по содержанию воору¬

женной охраны, на протяжении долгих лет день и ночь

стерегущей чумной барак, то Уолтер Меррит Эмори

сберег бы много тысяч долларов налогоплательщикам го¬

рода и округа Сан-Франциско, а эти деньги, истрачен¬

ные на другие цели, дали бы возможность расширить тес¬

ные школьные помещения, напоить детей бедняков не¬

разбавленным молоком или же разбить парки, в кото¬

рых могли бы вольнее вздохнуть жители душных тру¬

щоб. Но если бы Уолтер Меррит Эмюри обо всем этом

подумал, то за море уехали бы не только Доутри и

Квэк, а, без всякого сомнения, и Майкл.
Никогда еще врач с такой быстротой не выпрова¬

живал пациентов, как доктор Эмори, после того как

дверь его кабинета закрылась за полисменами, уводив¬

шими Дэга Доутри. Не успев даже позавтракать, он

сел в свою машину и покатил в портовый район, к меб¬
320

лированным комнатам Баухэд. По пути доктор, имевший

немалые политические связи, захватил с собой капита¬

на сыскной полиции. Его присутствие оказалось весь¬

ма нужным, так как хозяйка меблированных комнат ре¬

шительно запротестовала против увода собаки, принад¬

лежащей ее недавнему жилльцу. Но, поскольку капитан

Миликен был ей хорошо известен, она склонилась перед

законом, олицетворением которого он ей казался, хотя

о том, что такое закон, точного представления не имела.
Когда Майкла на веревке выводили из комнаты, с

подоконника, где сидел крохотный белоснежный какаду,

послышалось жалобное напоминание:
—	Кокки! Кокки!
Уолтер Меррит Эмори оглянулся, и нерешительность

на мгновение овладела им.
—	Мы пришлем за птицей немного погодя,— ска¬

зал он, и хозяйка, которая, все еще громко сокрушаясь»

провожала их вниз по лестнице, не заметила, что Мили¬

кен по небрежности неплотно закрыл дверь в комна¬

ты Доутри.
Но Уолтер Меррит Эмори был не единственный под¬

лец, которого желание завладеть Майклом сделало еще

подлее. В яхт-клубе Гарри Дель Мар, развалившись в

глубоком кожаном кресле и положив вытянутые ноги на

другое такое же кресло, полусонный после весьма плот¬

ного завтрака, лениво просм)атривал свежие дневные га¬

зеты. Но вот его взгляд упал на заголовок, набранный

крупными буквами над маленькой заметкой строчек в

пять. Ноги его мигом соскользнули с кресла, и он вско¬

чил. Подумав секунду, не более, он снова опустился на

прежнее место, нажал кнопку электрического звонка и

в ожидании прихода лакея перечитал заголовок и петь

коротеньких строчек под ним.
В такси, несшемся в портовый район, перед внутрен¬

ним взором Гарри Дель Мара вставали золотые виде¬

ния. Они принимали образ то золотых монет ценно-

ст1ью в двадцать долларов, то желтых банковых биле

тов Соединенных Штатов Америки, то чековых книжек

или купонов, к которым надо было только прикоснуть¬

ся ножницами; но все это преломлялось сквозь одно ви»
21.	Джек Лондон. Т. ХП1.	321

дение — жесткошерстного ирландского терьера на за¬

литой огпяшя эстраде, который, задрав морду кверху^

пел, все время пел так, как до него не пел ни один пес

на свете.
Кокки первый заметил, что дверь приотворена, и

смютрел на нее в раздумье (если «раздумьем» можно

назвать душевное состояние птицы, когда в ее сознании

каким-то таинственным! образом! откладываются новые

впечатления и она готовится к действию или к воздер¬

жанию от действия, в зависимости от того, как эти внеш¬

ние впечатления на нее влияют). Когда то же происхо¬

дит с людьми, они именуют это «свободной волей».
Кокки, уставившись на приоткрытую дверь, как раз

решал: стоит или не стоит поподробнее обследовать

эту щелочку в большой мир и, в зависимости от резуль¬

татов этого обследования, либо воспользоваться ею, ли¬

бо нет, но тут его глаза встретились с глазами другого

обследователя этой же щелки.
То были хищные желто-зеленые глаза, они рыскали

среди света и тени комнаты, и зрачки их то расширя¬

лись, то суживались. Кокки мгновенно понял опас¬

ность — опасность неминуемой насильственной смерти.

Но он ничего не предпринял. Сердце его не заби¬

лось сильнее. Не шевелясь и скосив один глаз, он при¬

стально смотрел этим одним глазом* на голову тощей

уличной кошки, просунувшуюся в щель.
Настороженные, то расширяющиеся, то суживающие¬

ся, быстрые, бдительные и хитрые, эти глаза с верти¬

кальными зрачками, прорезанньши на изумительном

зелено-желтом фоне, шарили по комнате. При виде Кок¬

ки они остановились. По выражению морды ясно было

видно, что кошка замерла, прижалась к земле и изгото¬

вилась к прыжку. Взгляд ее уподобился взгляду сфин¬

кса, устремленному вдаль, поверх извечных и нескончае¬

мых песков пустыни. Казалось, она смотрит так уже ве¬

ка, тысячелетия.
Кокки тоже замер. Он не прикрыл пленкой свой ско¬

шенный глаз и головку по-прежнему держал склонен¬

ной набок, ни одно перышко на нем не шелохнулось, не

выдало ужаса, охватившего его. Оба эти существа ока¬
322

менели, глядя друг на друга взглядом охотника и за¬

травленного зверя, хищника и жертвы, мясника и пред-

назнатенной к убою скотины.
Так смотрели они долгие минуты, покуда голова, про¬

сунувшаяся в дверь, не дернулась слегка и не исчезла.

Умей птица вздыхать, Кокки бы вздохнул с облегче¬

нием. Но он, не шевелясь, прислушивался к неторопли¬

вым шаркающим шагам человека, раздавшимся в кори¬

доре и скоро замершим в отдалении.
Прошло несколько минут, и призрак с такою же вне¬

запностью возник снова; но на этот раз показалась не

только голова — в дверь пролезло извивающееся туло¬

вище, и зверь улегся на середине комнаты. Взгляд его

опять вонзился в Кокки, вытянутое тело застыло, и

только длинный хвост сердито, отрывисто и монотонно

барабанил по полу.	, .
Не спуская глаз с Кокки, кошка медленно , подкра¬

дывалась к подоконнику и футах в шести от него замер¬

ла вновь. Только хвост ее ходил из стороны в сторону

да глаза, восприняв яркий свет, струившийся .из окна,

искрились, словно драгоценные камни; зрачки их сузи¬

лись в почти неприметные черные полоски.
И Кокки, который не мог, конечно, иметь ясного че¬

ловеческого представления о смерти, тем не менее по¬

нял, что конец неумолимо приближается. Заметив, что

кошка изготовилась к прыжку. Кокки, этот храбрый ко¬

мочек жизни, впервые обнаружил свой отчаянный и, ко¬

нечно, вполне простительный страх.
—	Кокки, Кокки!—жалостно крикнул он глухим,

бесчувственным стенам.
Крик этот, обращенный ко всем) тсильньш в этом1 м>и-

ре, к могущественным двуногим созданиям и прежде

всего к стюарду, к Квэку, к Майклу, означал: «Это я.

Кокки, я так мал и так хрупок, чудовище хочет пожрать

меня, а я люблю свет, волю, и я хочу жить, хочу про¬

должать жизнь в этом светлом! мире, я ведь так мал,

и я доброе создание, с добрьш сердечком, где уж мне бо¬

роться с этим огромным! косматым, ГОЛОДНЫМ! зверем, ко

торый сейчас сожрет меня. Я прошу: помогите, помо¬

гите, помогите! Я Кокки! Все знают меня. Я Кокки!»
Это к еще многое другое значил его двукратный

вскрик: «Кокки! Кокки!»
323

Глухие стены не откликнулись, не откликнулся и пу¬

стой коридор и весь остальной мир; но миг отчаянного

страха уже прошел, и Кокки вновь стал храбрым ма¬

леньким какаду. Он недвижно сидел на подоконнике,

склонив головку набок, одним немигающим глазом уста¬

вившись в пол, где до ужаса близко сидел извечный враг

его племени.
Звук его голоса, столь похожего на человеческий, по¬

разил кошку; она помедлила с прыжком, прижала уши

и распласталась на полу.
В наступившей тишине слышалось только назойли¬

вое жужжание большой мясной мухи да время от вре¬

мени громкие удары ее тельца об оконное стекло — сви¬

детельство того, что и она переживала трагедию: траге¬

дию узника, которого прозрачная преграда отрешает от

светлого мира, сияющего так близко.
Но и у кошки были свои страдания, и ей трудно да¬

валась жизнь. Голод мучил ее и иссушал ее сосцы, ко¬

торые должны были питать семерых слабеньких, едва

попискивающих котят, точного повторения ее самой, ес¬

ли не считать того, что они еще слепы и до смешного

неуверенно ступают на своих тоненьких младенческих

лапках. Почувствовав режущую боль в пустых сос¬

цах, она инстинктивно вспомнила о котятах и благодаря

какому-то таинственному процессу в мозгу словно воо¬

чию увидела их сквозь сломанную решетку вентилятора,

в самом темном углу погреба, на куче тряпья под лест¬

ницей, где она устроила свое логовище и произвела на

свет детенышей.
Воспоминание о котятах и новый приступ голода

стряхнули с нее оцепенение; она вся подобралась и гла¬

зами измерила расстояние для прыжка. Но Кокки уже

опять был самим собой.
—	Черт побери! Черт побери!—крикнул он гром¬

ко и воинственно, точно театральный злодей, так что

кошка от испуга ниже припала к земле, плотно прижала

уши, забила хвостом и завертела головой, стараясь взгля¬

дом проникнуть в самые темные уголки комнаты, где,

видно, спрятался вскрикнувший сейчас человек.
Тощая кошка проделала все это, хотя человеческий

исходил от беленькой птички на подоконнике.
Мясная муха еще раз ударилась о невидимую стену
324

своей тюрьмйы. Отощавшая кошка изготовилась и прыг¬

нула на то самое место, где секунду назад сидел Кокки.

Кокки отпрянул, но в это самое мгновение кошка заце¬

пила его лапой, и Кокки взлетел, беспомющно трепыхая

в воздухе своими непривычными к полету крылышками.

Кошка поднялась на задние лапы и передней лапкой

сделала движение, похожее на движение ребенка, когда

он шляпой пытается поймать бабочку. Но лапка ее име¬

ла немалый вес и когти, цепкие, как крючки.
Схваченный в воздухе этой лапкой, Кокки, рассыпаю¬

щийся комок белых перышек, упал. Легчайшие перыш¬

ки, как снежные хлопья, закружились в воздухе и ста¬

ли падать медленно, медленно, но на спину кошки они ло¬

жились свинцовой тяже<^ью. Некоторые из них застрева¬

ли в шерсти, раздражая ее и без того натянутые нер¬

вы, так что она еще ниже припадала к земле и пугли¬

во озиралась — не грозит ли из-за угла какая-нибудь

опасность.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Гарри Дель Мар не нашел в комнате Дэга Доутри

ничего, кроме нескольких белых перышек, а от хозяйки

узнал, что сталось с Майклом. Первым делом Гарри

Дель Мар, предусмютритёльно не отпустивший такси,

поехал к дому доктора Эмори и убедился, что Майкл дей¬

ствительно заперт там в маленьком- сарайчике на заднем

дворе. Затем он взял билет на пароход «Уматилла», от¬

ходивший на рассвете следующего дня в Сиэтл, и нако¬

нец расплатился по счетам и упаковал свой багаж.
Тем вр>еменем в кабинете Уолтера Меррита Эмори

происходила словесная баталия.
—	Этот человек прямо волком воет,— твердил док¬

тор Мастерс.— Полицейским пришлось дубинками заго¬

нять его в санитарную карету. Он был вне себя, требуя

свою собаку. Так не годится. Это слишком жестоко. Вы

не имеете права, пользуясь обстоятельствами, присваи¬

вать себе его собаку. Он поднимет крик в газетах.
—	Фью!—свистнул Уолтер Меррит Эмори.— Хо¬

тел бы я посмотреть на репортера, у которого хватит

храбрости отправиться в чумной барак для собеседова¬
325

ния с прокаженным, и хотел бы я также посмотреть на

редактора, который тотчас же не швырнет в огонь пнсь^

МО, узнав, что оно пришло из чумного барака (если даже

допустит1Ь, что этому Доутри удастся как-нибудь обой¬

ти охрану и отправить его). Так что. док, не волнуй¬

тесь. В газетах шум) не поднимется.
—	Ну, а проказа? Общественная безопасность? Со¬

бака долгое время с ним соприкасалась. Она сама яв¬

ляется ХОДЯЧИМ! источником заразы...
—	Инфекции, док. Это термин, да и звучит лучше,—

с видом превосходства перебил его Уолтер Меррит

Эмори.
—	Пусть инфекции,— согласился доктор Мастерс.—

Мы обязаны заботиться об общественном благе. Насе¬

ление не должно подвергаться опасности заражения..*
—	Инфекции,— спокойно поправил его собеседник,
—	Называйте как хотите. Население...
—	Чепуха! — заявил Уолтер Меррит Эмори.— То,

чего вы не знаете о проказе и чего не знают все осталь¬

ные работники санитарного управления, может дать

материал для большего количества книг, чем до сих

пор написано людьм1и, специально посвятившими себя

изучению этой болезни. А им известно, что все попыт<*

ки привить проказу животному неизменно кончались и

кончаются полной неудачей. Они тысячи, сотни тысяч

раз пытались привить ее лошадям, кроликам, крысам»,

ослам, обезьянам, мышам, собакам — все тщетно! Более

того, им ни разу не удалось привить проказу от одно¬

го человека другому. Вот читайте сам)И.
И Уолтер Меррит Эмори стал доставать из книжно¬

го шкафа труды специалистов по проказе.
—	Удивительно... В высшей степени интересно!..— то

и дело восклицал доктор Мастерс, просматривая, по ука¬

занию доктора Эмори, те или иные страницы.— Нико¬

гда не предполагал... такое количество ученых тру¬

дов... и тем не менее,— заключил он,— все ваши книги не

переубедят профанов. Мне тоже не удастся переубедить

наших жителей. Да я и пытаться не буду. Не говоря

уже о том, что человек этот обречен до конца своих

дней жить живым мертвецом в чумном бараке. Вы-то

знаете, что это за местечко. Он любит своего пса, он

прямо помешан на нем. Отдайте ем)у собаку. Это
326

кизоснь, жестокость, и я вам в таком деле помогать не

стану.
—	Нет, станете,—холодно заверил его Уолтер Мер¬

рит Эмори,— и я вам даже скажу, почему.
И он сказал. Сказал то, что ни один врач не должен

был бы говорить другому, но что зачастую говорят друг

другу политиканы. Повторять эти разговоры не стоит

^сотя бы потому, что они слишком унизительны, и уж ни¬

как не могут способствовать развитию чувства собст¬

венного достоинства у среднего американца; это внут¬

ренние дела, секреты муниципальных управлений, кото¬

рые выбираются средними американцами, убежденными

в том, что это «свободные выборы»; такие дела редко,

очень редко всплывают на поверхность, да и то лишь

затем, чтобы тотчас же быть похороненными в много¬

томных отчетах всевозможных комитетов Лексо и фе¬

деральных комиссий.
Итак, во-первых, Уолтер Меррит Эмори, не посчи¬

тавшись с доктором Мастерсом, присвоил Майкла; во-

вторых, в ознаменование своего торжества повез жену

обедать к Жюлю, а потом в театр смотреть Маргарет

Энглен; и, в-третьих, вернувшись домой в час ночи, вы¬

шел в пижаме еще раз взглянуть на Майкла, но Майкла

уже не обнаружил.
Чумной барак в Сан-Франциско, как и все чумные

бараки во всех американских городах, был построен на

самом грязном отдаленном заброшенном пустыре, на

самой дешевой из всех принадлежащих городу земель.

На этом почти не защищенном с моря пространстве сре¬

ди песчаных дюн выли холодные ветры, и береговой ту¬

ман затягивал все вокруг. Веселые компании не приезжа¬

ли сюда на пикники, мальчишки не искали здесь птичьих

гнезд и не играли в диких индейцев. Если кто-нибудь и

забредал сюда, то разве что самоубийцы: устав от жиз¬

ни, они выискивали ландшафт попечальнее, декорацию,

подходящую для' окончательных расчетов с жизнью. А

совершив задуманное, уже, разумеется, своих посещений

не повторяли.
. 327.

Вид из окон барака был безрадостный. На четверть

мили в обе стороны Доутри не видел ничего, кроме од¬

нообразных песчаных холмов да будок, в которых раз¬

мещалась вооруженная охрана; каждый из этих солдат,

безусловно, скорее застрелил бы сбежавшего чумного,

чем дотронулся до него руками, и, уж конечно, не стал

бы его уговаривать вернуться в неволю.
Напротив окон, в некотором отдалении, росли де¬

ревья. Это были эвкалипты, но до чего же непохожие на

своих царственных собратьев, произрастающих на роди¬

мой почве! Редко посаженные, неухоженные, искалечен¬

ные в тяжелой борьбе с чуждыми климатическим»и усло¬

виями, они, точно агонизируя, протягивали в воздух

свои кривые, уродливые сучья. Вдобавок они были еще

и низкорослы, так как значительная часть скудной вла¬

ги, выпадавшей на их долю, поглощалась корневища¬

ми, глубоко вросшими в песок, для того, чтобы деревья

могли противостоять штормам!.
Доутри и Квэку не разрешалось доходить даже до

будок. Пограничная линия для них проходила в ста

ярдах от барака. Стражники торопливо приносили сюда

запасы продовольствия, лекарства, письменные врачеб¬

ные предписания и еще торопливее удалялись. Здесь же

находилась грифельная доска, на которой Доутри разре¬

шалось— крупными буквами, чтобы видно было изда¬

ли,— писать свои пожелания и требования. И на этой

доске уже много дней кряду он писал не просьбы о до¬

ставке пива, хотя его шестиквартовый "режим и был вне¬

запно нарушен, а воззвания вроде следующих:
Где моя собака?
Это ирландский терьер!
Жесткошерстный I
Кличка — Киллени-бой!
Я хочу получить свою собаку!
Мне нужно переговорить с доктором Эмори!
Пусть доктор Эмори напишет мне, что с собакой.
А однажды Доутри написал:
Если мне не вернут собаку, я убью доктора Эмори.
После чего газеты сообщили, что печальный случай

с двумя прбкажениыми в чумном бараке усугубился еще

одним трагическим обстоятельством: белый больной со¬
328

шел с ума. Люди с сильно развитыми гражданскими чув-

ствам)и писали письм)а в газеты, протестуя против опас¬

ной близости прокаженных, и требовали от правитель¬

ства Соединенных Штатов постройки национального ле¬

прозория на каком-нибудь из дальних островов или на

уединенной горной вершине. Впрочем, через три дня

всякий интерес к этому происшествию угас, и желторо¬

тые репортеры принялись развлекать публику рассказа¬

ми об удивительной собаке — помеси аляскинской лайки

с медведем, обсуждением того, действительно ли Крис-

пи Анжелотти разрезал на мелкие куски труп убито¬

го им Джузеппе Бартольди и в мешке из-под зерна бро¬

сил его в море с Рыбацкой пристани, а также изве¬

стием о будто бы подготовляющейся японской агрес¬

сии против Гавайских островов, Филиппин и Тихоокеан¬

ского побережья Северной Америки.	. .
А в стенах чумного барака уныло и однообразно тек¬

ла жизнь Доутри и Квэка, пока темной осенней ночью

не наступила перемена. Надвигалась буря. С моря задул

штормовой ветер. В корзине с фруктами, будто, бы при¬

сланной девицами из пансиона мисс Фут, Доутри в тот

день обнаружил записку, искусно запрятанную в сердце-

вину яблока: в этой записке его просили в ночь на пят¬

ницу держать на окне зажженную лампу. В пять часов

утра к Доутри пришел гость.
Это был Чарльз Стоу Гринлиф, Старый моряк,

собствённой пе(зсоной. Выбившись из сил от двухчасо¬

вого хождения по глубоким пескам эвкалиптового леса,

он свалился у самого входа в чумной барак. Когда До¬

утри открыл дверь, старика, можно сказать, внесло в

барак порывом сырого, холодного ветра. Доутри подхва¬

тил его и повел, но, вспомнив о своей болезни, так вне¬

запно разжал руки, что Старый моряк мешком шлеп¬

нулся на стул
—	Ей-богу, сэр,— начал Доутри,— нелегко вам бы¬

ло добраться сюда... Эй ты, Квэк, господин промок на¬

сквозь, живо снимай с него башмаки.
Но еще прежде, чем опустившийся на колени Квэк

притронулся к шнуркам на ботинках старика, Доутри

пришло на ум, что Квэк тоже носитель заразы, и он от¬

толкнул его.
—	Ей-богу, не знаю, что и делать,— пробормотал
329

Доутри, беспомощно озираясь вокруг; его только сейчас

осенило, что это — жилище, прокаженных, что все, все

здесь заражено проказой—и стул, на котором сидел ста¬

рик, и даже пол, на котором покоились его измученные

ноги.
—	Я рад, более того — счастлив видеть вас,— тяже¬

ло дыша, проговорил Старый моряк, протягивая До¬

утри руку.
Но Доутри не принял ее.
—	Ну, как охота за сокровищами? — беспечно спро¬

сил он.— Что-нибудь наклевывается?
Старый моряк кивнул и наконец, с трудом переведя

дыхание, отвечал:
—	Мы уходим в мюре сегодня в семь часов утра, как

только начнется отлив. Наша шхуна «Вифлеем!», надо

сказать, превосходнейшая, уже стоит наготове. Красивое,

ходкое и отлично оборудованное судно. До того как па¬

русный флот вытеснили пароходы, оно ходило с грузом

на Таити. Провизия запасена первосортная. Да и вооб¬

ще все там в полном) порядке. Я сам проследил за по¬

грузкой. Капитан мне, правда, не очень по душе. Такой

тип людей я уже встречал. С^личный моряк, в этом я

уверен, но пират по призванию и злюка. Главный наш

акционер тоже не лучше. Это человек средних лет, с не-<

важной репутацией и отнюдь не джентльмен, зато де¬

нег у него — не счесть. Сначала он изрядно заработал

на калифорнийской нефти, затем, войдя в долю с од¬

ним старателем в Британской Колумбии, надул его при

дележе доходов с золотой жилы, открытой его комоань-

оном, и раз в шесть увеличил свой первоначальный ка¬

питал. Неприятный тиц, я бы даже сказал — отталки¬

вающий. Но он верит в свою звезду и убежден,^что на¬

живет на этой авантюре по меньшей мере пятьдесят М!ил-

лионов и вдобавок лишит меня моей доли. В душе он

такой же пират, как и нанятый им капитан.
—	Поздравляю вас, мистер Гринлиф,— проговорил!

Доутри.— Вы М1еня растрогали, сэр, растрогали до глу¬

бины души! В такую ночь, подвергая себя всевозмож¬

ным опасностям, пройти этот долгий путь, чтобы про¬

ститься с несчастным Дэгом Доутри. Я никому ничего

худ^о не сделал, да вот не повезло...
Но покуда он взволнованно говорил эти слова, пе¬
330

ред ним сияющим видением возникла шхуна, несущаяся

по просторам Южных морей, и сердце его больно сжа¬

лось от сознания, что ему в жизни не осталось ничего,

кроме чумного барака, песчаных дюн и унылых эвка¬

липтов.
Старый моряк выпрямился.
—	Сэр, вы наносите мне оскорбление, большое оскор¬

бление.
—	Не обижайтесь на меня, сэр, не обижайтесь,— про-

борм)этал Дэг Доутри, в душе недоумевая: чем мог он

оскорбить старого джентльмена.
—	Вы мюй друг, сэр,— с упреком» проговорил ста¬

рик.— И я ваш друг, сэр. А вы, судя по вашим словам,

полагаете, что я притащился в этот чертов ад, чтобы

с вами проститься. Я пришел за вами, сэр, и за вашим

негром. Шхуна ждет вас. Все предусмотрено. Вы офици¬

ально приняты в состав экипажа и зарегистрированы в

морском агентстве. Вы оба. Вчера ваши контракты были

подписаны подставными лицами. Один из них — бар¬

бадосский негр. Я раздобыл и его и белого в матрос¬

ской ночлежке на Коммерческой улице и заплатил им

по пяти долларов за подпись.
—	Бог мюй, мистер Гринлиф, но вы, кажется, совсем

упустили из виду, что мы с ним прокаженные!
Старый моряк вскочил, как ужаленный; гнев и бла¬

городное негодование изобразились на его лице.
—	А по-моему, это вы, сэр, упустили из виду, что

мы с вами друзья! — Он гневным движением вытя¬

нул руку.— Слушайте, стюард Доутри, мистер Доутри,

друг мой или сэр, как бы там я вас ни величал, это

уже не сказки о баркасе, о безыменных пунктах и сок¬

ровищах под слоем песка. Это сущая правда. У меня

есть сердце. А вот моя рука,— он ткнул свою руку чуть

ли не под нос Доутри.— 9ам остается сейчас сделать

только одно: взять эту руку в свою и пожать ее так

же от всего сердца, как я пожимаю вашу.
т— Но... но...— бормотал Доутри.
—	Если вы этого не сделаете, я не уйду отсюда.

Я здесь останусь до самой смерти. Я знаю, что у вас

проказа. Об этом толковать нечего. Вот моя рука. Возь¬

мете вы ее или нет? Мое сердце бьется в каждом

ее пальЦе» в каждой жилке. Е1сли вы ее не возьмете,
331

предупреждаю: я останусь сидеть на этом стуле до са¬

мой своей смерти. Пора вам наконец уразуметь, сэр, что

я мужчина и джентльмен. Я умею быть другом и товари¬

щем. Я не дрожу за свою шкуру. Я живу сердцем! и ра¬

зумом, сэр, а не этой жалкой временной оболочкой. Возь¬

мите мою руку. После этого М1Ы начнем говорить.
Дэг Доутри нерешительно протянул ему руку, но ста¬

рик схватил ее и до боли сжал своими худыми узло-

ватьши пальцами.
—	Теперь я могу говорить! Я все обдумал. Мы пой¬

дем в море на «Вифлееме». Когда злой старик пойм1ет,

что из моих сказочных сокровищ ему не выжать и пен¬

ни, мы его покинем. Да он и сам будет рад от нас

избавиться. Мы, то есть вы, я и ваш негр, высадимся

на Маркизских островах. Там прокаженные ходят на сво¬

боде. По отношению к hhmi особых законов не существует.

Я сам их видел. Мы будем свободными людьми. А края

эти — сущий рай. Мы обзаведемся собственным домиком.

Тростниковая хижина — большего ведь нам и не нужно.

Работать в поте лица там не придется. Морской берег,

горы — все будет наше. Вы будете ходить под парусом

и плавать, ловить рыбу, охотиться. Там полно горных

коз, диких кур и разного зверья. Над нашими головами

будут расти бананы, апельсины, и груши «авокадо», и

яблоки, у дверей — красный перец. Домашней птицы и

яиц у нас будет хоть отбавляй. Квэк сойдет за стряпу¬

ху. И пива у вас будет вдосталь. Я давно заметил, что

вы страдаете неутолимой жаждой. LLIecib кварт в день

вам будет обеспечено,— да что там, больше, гораздо

больше!
Живо! Нам надо идти. Увы, я должен сказать, что

тщетно искал вашу собаку! Я даже нанял сыщиков,—

ну и обдиралы! Доктор Эмори украл у вас Киллени-

боя, но в тот же день собака была кем-то украдена

у него. Я все перевернул вверх дном, но Киллени-бой

исчез, как исчезнем сейчас и мы из этого проклятого

города.
Нас ждет м^ашина. Шоферу хорошо заплачено. Вдо¬

бавок я пообещал убить его, если он не выполнит своего

обязательства. Нам надо пройти дюны в северо-восточ-

ном направлении и выбраться на дорогу, которая оги¬

бает этот дурацкий лес... Итак, пора двигаться. Мелочи
332

мы обсудим П0Т0М1. Смотрите, уже светает. Надо неза¬

метно пройти мимо стражи...
Они вышли в бушующую непогоду; Квэк, обезумев¬

ший от счастья, зам1ыкал процессию. Поначалу^ Доутри

старался идти в отдалении, но когда бурный порыв

ветра едва не свалил старика, рука Дэга Доутри обви¬

лась вокруг его руки; поддерживая его на подъемах и ув¬

лекая вниз при спусках, он шел бок о бок с ним через

дюны, по зыбучему песку.
—	Благодарствуйте, Доутри, благодарствуйте, друг

мой,— прошептал Старый моряк, когда ветер на мгно'

вение утих.'
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Темной ночью Майкл сравнительно охотно последо¬

вал за Гарри Дель Маром, хотя и не любил этого челове¬

ка. Неслышно, с бесконечными предосторожностями,

словно вор, прокрался Дель Мар к сарайчику на заднем

дворе доктора Эмори, где сидел в плену Майкл. Дель

Мар достаточно знал сцену, чтобы прибегать к дешевым

мелодраматическим эффектам! вроде карманного электри¬

ческого фонарика. В потемках он ощупью отыскал доро¬

гу к двери сарайчика, отпер ее и тихонько вошел, ста¬

раясь руками нащупать жесткую шерсть Майкла.
И Майкл, собака-человек и собака-лев по всем своим

повадкам!, ощетинился при этом неожиданном) вторже¬

нии, но не издал ни звука. Он только обнюхал вошедше¬

го и нем!едленно признал его. Не любя Дель Мара, он

тем) не менее дал обвязать себе шею веревкой и тихо по¬

шел за ним по тротуару за угол, где их ожидало такси.
Рассуждал Майкл — если признать за ним способ¬

ность рассуждать — очень просто. Этого человека он не

раз видел в обществе стюарда. Стюард дружил с этим

человеком: они сидели за одним, столом! и вместе пили.

Стюард исчез. Майкл не знал, где искать его, да и сам

попал в плен и сидел на заднем дворе какого-то незна¬

комого дома. То, что однажды случилось, может повто¬

риться. Случалось ведь, что стюард, Дель Мар и Майкл

вместе сидели за столом. Возможно, что это повторится,

повторится сейчас, и опята» они окажутся в ярко освещен¬

ном кабачке, и он, Майкл, будет сидеть на стуле — по
333

одну его сторону Дель Мар, по другую обожаемый

стюард, перед которым стоит неизменная кружка пива*

Вот к какому «умозаключению» пришел Майкл, и со¬

гласно этому умозаключению он и действовал.
Разум1еется, Майкл не мюг додуматься до такого ло¬

гического вывода, и тем1 более не мог додуматься в сло¬

вах. Слова «дружба» в его сознании не существовало.

А НТО привело его к этому выводу — быстро сменяющие¬

ся в воображении образы и картйны или мгновенный

сплав образов и картин,— это проблема, которая еще не

разрешена человеком. Важно одно: он думал. Е1сли от¬

рицать в нем! способность М1ышления, то, следовательно,

9Н действовал чисто инстинктивно, а это в данном слу¬

чае было бы еще более удивительно, чем) то, что в его

мозгу происходил* какой-то неясный нам мыслительный

процесс.
Так или иначе, но в такси, мчавшемся по лабиринту

улиц Сан-Франциско, Майкл настороженно лежал на по¬

лу у ног Дель Мара, не проявляя какого-либо дружелю¬

бия по отношению к нему, но и не подавая вида, что

этот человек внушает ему отвращение. Гарри Дель Мар

был подлецом — он желал завладеть Майклом в целях

наживы; н Майкл с первой минуты почуял его подлость,

В первую же встречу, состоявшуюся в кабачке порто¬

вого района, когда Дель Мар положил руку ему на го-»

лову, Майкл ощетинился и замер в воинственной позе.

Майкл вовсе не думал о нем1 тогда и не пробовал разо¬

браться в своем отношении к нему,— просто что-то бы¬

ло неладно с рукой, небрежно и с виду так ласково его

коснувшейся. Нехорошее ощущение вызвала в нем1 эта

рука. Ее прикосновение было лишено теплоты и сердеч¬

ности; передатчик м)ыслей и душевных движений чело¬

века, она свидетельствовала об его неискренности. Одним

СЛ0В0М1, сигнал, ею переданный, или чувство, ею вызван¬

ное, было нехорошим сигналом, нехорошим чувством —

и Майкл весь сжался и ощетинился не от своих мыслей,

а от «знания», или, как говорят люди^ «по интуиции».
Электрические фонари, пристань под навесом), горы

багажа и груза, суета грузчиков и матросов, громкое

пыхтение лебедок, скрип подъемных кранов, стюарды в

белых куртках, несущие ручной багаж, помощник капи¬

тана у сходней, сходни, круто взбегающие на верхнюю
334

пдлубу «Уматиллы», опять штурманы и офицеры с зо¬

лотыми нашивками, толпа, сутолока и неразбериха на

узком пространстве палубы — все это окончательно убе¬

дило Майкла в том, что он вернулся к морю, на судно,

а ведь на судне он впервые встретил стюарда и уже не

разлучался с ним до этих кошмарных дней в большом

городе. Образы Квэка и Кокки тоже продолжали жить в

его сознании. Повизгивая от нетерпения, он рвался на

сворке, не боясь, что равнодушные, торопливо шагающие,

обутые в кожу людские ноги отдавят его нежные лапы,

он искал, разнюхивал следы Кокки и Квэка, но прежде

всего, конечно, стюарда.
Не встретив их, Майкл покорно принял чувство ра¬

зочарования, ибо понятие о том, что собака должна слу¬

жить человеку, внушенное ему с М1ладенчества, облеклось

в форму бесконечного терпения. Он научился терпеливо

ждать, когда ему хотелось домой, а стюард продолжал

сидеть за столом, болтать и пить пиво, так же как на¬

учился покорно сносить веревку вокруг шеи, останавли¬

ваться перед изгородью, слишком для него высокой, и

смиряться с сидением в комнате, снабженной дверью, ко¬

торую он никогда не сум«ел бы отпереть и которую с та¬

кой легкостью отпирали люди. Поэтому он позволил

увести себя судовому мяснику, которому на «Уматил¬

ле» была поручена забота о пассажирских собаках. В

низком межпалубном пространстве, заваленном ящи¬

ками и тюками, привязанный веревкой, обвивавшей его

шею, он с минуты на минуту ждал, что вот сейчас рас¬

пахнется дверь и перед ним п[>едстанет ослепительное

видение — стюард, мечта о котором владела его созна¬

нием.
Но вместо стюарда — позднее Майкл усмотрел в этом

некое проявление могущества Дель Мара — появился по¬

ощренный солидными чаевыми судовой мясник, отвя-^

зал его и передал с рук на руки не менее щедро награж¬

денному служителю, который и отвел Майкла в каюту

Дель Мара. До последнего мгновения Майкл был убе¬

жден, что его ведут к стюарду, но, увы, в каюте сидел

Дель Мар.
—	Нет, нет стюарда! — вот как можно было бы вы¬

разить мысль Майкла; но терпение, как долг и основа

поведения собаки, заставило его покорно отнестись к но¬
335

вой отсрочке встречи со своим божеством, своим возлюб¬

ленным, СВОИМ) стюардом, который был его собственным

богом в образе человеческом среди всей этой толпы

богов.
Майкл повилял хвостом, прижал одно ухо, по мере

сил даже второе, сморщился и улыбнулся — словом, сде¬

лал все, что полагается делать в знак приветствия; по¬

том он обнюхал каюту и, окончательно убедившись в от¬

сутствии стюарда, улегся на палубе. Когда Дель Мар

заговорил, он внимательно уставился на него.
—	Итак, друг мой, настали иные времена,— холод¬

ным, резким тоном объявил Дель Мар.— Я собираюсь

сделать из тебя актера и заодно вправить тебе мозги.

Начнем с самого простого... Поди сюда! Поди сюда!
Майкл приблизился к нему не торопливо, не слиш¬

ком медленно, но явно неохотно.
—	Придется тебе смириться, голубчик, и живей

пошевеливаться, когда я с тобой разговариваю,— заме¬

тил Дель Мар; и в том, как он произнес эти слова,

Майкл уже расслышал угрозу.
—	Ну, а сейчас посмютрим, удастся ли нам» ном*ер.

Слушай меня и пой, как ты пел для того прокаженного.
Он достал из кармана гармошку, приложил ее к гу¬

бам и заиграл «В поход, в поход по Джорджии».
—	Сидеть! — скомандовал Дель Мар.
И Майкл опять повиновался, хотя все его существо

негодовало. Он затрепетал, когда резкие, но сладостные

звуки коснулись его ушей^ Его горло, его грудь уже при¬

готовились запеть, но он сдержал себя, так как не хотел

петь для этого человека. Он хотел от него только одно¬

го — стюарда.
—	Э-ге* да ты, кажется, упрямишься?—Дель Мар

уже явно глумился над ним.— Ну, конечно, ты ведь чи¬

стопородный пес, а с вашим братом это часто случает¬

ся. Но я все-таки полагаю, что справлюсь с тобой, и ты

будешь работать на м»еня, так же как работал на того

дурака. А теперь за дело!
На этот раз он заиграл «На биваке». Но Майкл

упорствовал. И только когда трогательная мелодия «Мой

старый дом в Кентукки» пронизала все его существо, он

потерял^ самообладание и издал мягкий, мелодичный

вон, вой, который звучал как призыв, сквозь тысячеле¬
336

тия обращенный к утраченной собачьей стае. Под гип¬

нотизирующим! воздействием этих звуков он не мог не

испытывать жгучей тоски по далекой, позабытой стай¬

ной жизни, когда мир был мюлод и стая была стаей,

еще не потерявшейся в нескончаемой чреде столетий,

прожитых собакой подле человека.
—	Ага! — насмешливо протянул Дель Мар, ничего

не подозревавший о том, какие глубины седой древно¬

сти всколыхнули серебряные трубочки его гармошки.
Громкий стук в стену из соседней каюты дал ему

знать, что они мешают спать какому-то пассажиру.
—	На сегодня хватит,— резко объявил он, отнимая

гармошку от губ. Майкл умолк, полный ненависти.—

Я тебя, голубчик мой, раскусил. И не воображай, пожа¬

луйста, что я оставлю тебя здесь ночевать, чтобы ты

искал блох и не давал мне покоя.
Он позвонил и, когда явился служитель, велел ему

отвести Майкла вниз, в тем1ную и тесную дыру.
За несколько дней и ночей на «Ум*атилле» Майкл

разобрался в том, какого рода человек был Гарри Дель

Мар. Можно, пожалуй, сказать, что он изучил всю генеа¬

логию Дель Мара, хотя ничего о нем не знал. Так, на¬

пример, он не знал, что настоящее имя Дель Мара Пер¬

сиваль Грунский и что в начальной школе девочки на¬

зывали его «шатенчиком», а мальчики «чернявчиком»,

так же как не знал, что Грунский, еще не окончив школы,

попал в колонию для малолетних преступников, откуда

по истечении двух лет был взят на поруки Гаррисом

Коллинзом, который зарабатывал себе на жизнь — кста¬

ти сказать, весьма недурную — дрессировкой животных.

И уж подавно он не мюг знать, что, работая в продол¬

жение шести лет ассистентом при дрессировщике Кол¬

линзе, Дель Мар не только научился дрессировать зве¬

рей, но и сам непрестанно подвергался дрессировке.
Зато Майкл отлично знал, что у Дель Мара нет ро¬

дословной и что он полное ничтожество в сравнении с та¬

кими породистыми существами, как стюард, капитан Кел-

лар и мистер Хаггин в Мериндже. Вывод этот напросил¬

ся сам собой. Днем Майкла приводили на верхнюю

палубу к Дель Мару, постоянно окруженному, восторг
22.	Джек Лондон Т XIII.	337

жснными молодыми девицами и пожилыми дама¬

ми, которые буквально осыпали Майкла ласками и все-

возмюжными выражениями нежности. Он покорно при¬

нимал их докучливые ласки, но, когда с ним нежничал

Дель Мар, ему становилось невмюготу. Он знал холод¬

ную неискренность этих ласк: ведь по вечерам, когда

его приводили в каюту Дель Мара, голос этого чело¬

века был холоден и резок, от всего его существа веяло

бедой и жестокостью, а руку Дель Мара Майкл ощущал

как неодушевленный предмет, как кусок стали или де¬

рева: ни души, ни теплого человеческого участия не чув¬

ствовалось в ее прикосновении.
Этот человек был двуличен и двоедушен. Породистое

существо с горячей кровью всегда искренне. А в этом

ублюдке не было ни тени искренности. Породистому су¬

ществу, в жилах которого течет горячая кровь, свойствен¬

на страстность; этот ублюдок не ведал страсти. Его

кровь была холодна и каждый поступок зара«ее обду¬

ман и рассчитан. Конечно, Майкл всего этого не думал.

Он просто постигал это, как всякое существо постигает

себя в любви и нелюбви.
Надо еще добавить, что в последнюю ночь на «Ума¬

тилле» этот лишенный человечности человек застави\

Майкла изменить своим пов?1дкам породистого животно¬

го. Дело дошло до битвы. И Майкл был побежден. Он

царственно гневался и царственно сражался, ринув¬

шись на приступ уже после того, как ему дважды был

нанесен удар кулаком пониже уха. Несмотря на всю стре¬

мительность Майкла, поражавшего негров Южных морей

своим умом и увертливостью, он так и не сумел вонзить¬

ся зубами в тело этого человека, в течение шести лет

приобретавшего сноровку дрессировщика в заведении

Гарриса Коллинза. Когда Майкл, оскалившись, бросил¬

ся на Дель Мара, тот молниеносно вьггянул правую ру¬

ку, схватил его уже в воздухе за нижнюю челюсть, пе¬

рекувырнул и изо всей силы бросил на спину. Майкл еще

раз ринулся в атаку и снова был одним ударом брошен

наземь с такой силой, что у него перехватило дыхание.

Следующий прыжок едва не стал его последним прыж¬

ком. Майкла схватили за глотку* Большими пальцами

правой и левой руки Дель'Мар сдавил его дыхательное

горло возле сонной артерии, приток крови к мозгу пре-
333

кратился, Майклу показалось, что это смерть, и он по¬

терял сознание быстрее, чем его теряют под действием

наркоза. Тьма заволокла все вокруг. Лежа на полу и

весь дрожа мелкой дрожью, он лишь по прошествии не¬

которого времени стал вновь видеть свет, предметы в ком¬

нате и человека, небрежно подносящего спичку к сига¬

рете и при этом исподтишка за ним наблюдающего.
—	Продолжай в том же духе,— подстрекал его Дель

Мар.— Я вашу породу знаю. Тебе меня не осилить. Мо¬

жет, конечно, и мне тебя не осилить, но работать на

меня ты будешь. Валяй дальше!
И Майкл дал подстрекнуть себя. Чистопородный

пес, знавший, что в этом двуногом, который прибил его,

«е было ничего человеческого и что нападать на него так

же бессмысленно, как грызть зубами стены комнаты,

пень или скалу, он тем не менее сделал попытку вцепить¬

ся клыками ему в горло. Но то, против чего возмутился

Майкл, было дрессировкой, законом укрощения. Опыт

повторился. Большие пальцы человека сдавили горло

Майкла, отогнали кровь от его мозга, и он опять по¬

грузился во тьму.
Будь Майкл не обыкновенным чистопородным псом, а

чем-то большим, он продолжал бы яростно нападать на

неуязвимого врага, нападать, покуда его сердце не ра¬

зорвалось бы в груди или с ним не сделался бы нервный

припадок. Но он был обыкновенным псом. Перед ним

было существо неприступное и несокрушимое. Он так же

не мог одержать над ним победу, как «е мог бы одер¬

жать победу над асфальтовым тротуаром. Возможно, что

это был сам черт,— ведь обладал же он жестокосер¬

дием и невозмутимостью, злобой и мудростью черта.

Дель Мар был настолько же зол, насколько стюард был

добр. Оба они были двуногими. Оба были богами. Но

этот был богом зла.
Конечно, Майкл так не рассуждал. Но на языке че¬

ловеческой мысли то, что он испытывал по отношению к

Дель Мару, звучало бы именно так. Будь Майкл вовле¬

чен в битву с богом, у которого в жилах струится горя¬

чая кровь, он бы, беснуясь и не помня себя, набрасы¬

вался на противника, который сам плоть и кровь, в свою

очередь, давал бы и получал тумаки. Но этот двуногий

бог-черт не знал ни слепой ярости, ни горячей страсти.
339

Он был только хитроумной стальной машиной и проде¬

лывал то, чего Майкл не мог и заподозрить, так как на

это способны лишь очень немногие люди, если не счи¬

тать дрессировщиков: он предвосхищал каждую мысль

Майкла и, следовательно, каждым своим действием пре¬

дупреждал его действие. Этому искусству его научил Г ар-

рис Коллинз — нежнейший, преданнейший супруг и отец,

но с животными сущий дьявол, полновластно царящий

в зверином аду, который он сам создал и обратил в до¬

ходное пре дп риятие.
Сбегая по сходням в Сиэтле, Майкл от нетерпения

так натягивал сворку, так задыхался и кашлял, что

Дель Мар холодно обругал его. Майкл надеялся на

встречу со стюардом и начал искать его за первым же

углом, а потом и за всеми углами с неослабевающим

рвением. Но среди огромной толпы людей стюарда не

было. В подвале отеля «Ваш’иигтон», где круглые сутки

горело электричество, Майкла отдали под надзор кладов¬

щика и крепко-накрепко привязали среди гор сундуков

и чемоданов, которые то и дело уносили и приносили, за¬

гоняли наверх, сбрасывали вниз, передвигали и устанав¬

ливали.
Три злосчастных дня просидел он в этом подвале. Но¬

сильщики сдружились с ним и в изобилии приносили

ему остатки пищи из ресторана. Но Майкл был слиш¬

ком разочарован и убит горем, чтобы объедаться; а Дель

Мар, однажды заглянувший туда в сопровождении ди¬

ректора отеля, учинил носильщикам форменный сканда\

за нарушение его инструкций по кормлению собаки.
—	Никудышный человек,— сказал старший носиль¬

щик своему помощнику, когда Дель Мар вышел.— Сам

заелся так, что даже лоснится. Терпеть не могу жирных

брюнетов. У меня жена хоть и брюнетка, да, слава бо¬

гу, не жирная.
—	Что верно, то верно,— подтвердил помощник.—

Я таких негодников знаю. Пырни его ножом — и из

него не кровь потечет, а сало.
После такого обмена мнениями они притащили Майк¬

лу двойную порцию мяса, к которому он не притронул¬

ся, ибо его снедала тоска по стюарду.
340

Дель Map же тем временем оторавил две телеграм¬

мы в Нью-Йорк, первую Гаррису Коллинзу, в заведении

которого он на время отпуска оставил своих собак:
«Продайте моих собак. Вы знаете, что они умеют де¬

лать и сколько за них можно взять. Мне они больше не

нужны. Удержите что следует за их содержание. Оста¬

ток вручите мне при встрече. Моя новая собака верх со¬

вершенства, а все мои прежние номера ничто. Небыва¬

лый успех обеспечен. Скоро убедитесь сами».
Вторая телеграмма была адресована его антрепренеру:

«Приступайте к делу. Ничего не жалейте на рекла¬

му. Гвоздь сезона. Небывалый номер. Назначайте цены

выше праздничных. Подготовляйте публику. Номер

превзойдет все ее ожидания. Вы меня знаете. Я даром

слов не трачу».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Клетка! Поскольку ее внес в подвал Дель Мар,

Майкл немедленно заподозрил недоброе. Не прошло и

минуты, как выяснилось, что его подозрения были не

напрасны. Дель Мар предложил ему войти в клетку,

Майкл отказался. Быстрым движением схватив Майкла

за ошейник, Дель Мар дернул его вверх и сунул в клет¬

ку, вернее, сунул его голову и шею, так как Майкл изо

всех сил уперся передними лапами. Дрессировщик време¬

ни терять не любил. Левым кулаком он хватил Майкла

по лапам — раз-раз! Майкл от боли ослабил упор и в

следующее мгновение уже оказался в клетке; покуда он,

рыча от негодования, тщетно пытался перегрызть пруг

тья, Дель Мар уже запер тяжелую дверцу.
Затем клетку вынесли и поставили в фургон, среди

груды багажа. Дель Мар немедленно исчез, а двоих

людей, которые остались в фургоне, уже подпрыгивавшем

по булыжной мостовой, Майкл видел впервые. Он едва

помещался в клетке и не мог даже поднять головы. Когду

фургон встряхивало на ухабах, Майкл больно стукал¬

ся головой о прутья. Вдобавок клетка была коротка, так

что морда его тоже упиралась в прутья. Автомюбиль, вне¬

запно выскочивший из-за угла, заставил возчика резко

нажать на тормоз. Майкла рвануло вперед. У него, увы,

НС было тормоза, чтобы задержать свое тело, если не счи¬
341

тать тормозом его нежный нос, который, уткнувшись в

железные прутья, остановил движение туловища.
Майкл попытался лежать на этом ограниченном про-

CTpaiKTBe и почувствовал себя несколько лучше, хотя гу¬

бы его, во время толчков с силой прижим1авшиеся к зу¬

бам, были рассечены и кровоточили. Но худшее было

еще впереди.
Правая передняя лапа Майкла высунулась из клетки

и легла на пол фургона, по которому со скрипом и грохо¬

том перекатывались чемоданы. При следующем толчке

один из чемоданов качнулся и сдвинулся с м»еста, а когда

его поволокло обратно, придавил Майклу лапу. Майкл

взвыл от испуга и боли и инстинктивно попытался вта¬

щить лапу обратно в клетку. Это судорожное движение

привело к вывиху плеча, боль в застрявшей М1зжду прупь-

ям)и лапе стала нестерпимой.
Слепой страх охватил Майкла — страх перед запад¬

ней, одинаково свойственный как животным, так и

людям. Майкл больше не выл, но, как безумный, метал*

ся и бился в клетке, еще больше напрягая связки и мус¬

кулы вывихнутого плеча и ноги. В своем ослеплении он

тщился зубами перегрызть прутья, чтобы добраться до

чудовища, цепко державшего его лапу. Спас Майкла сле¬

дующий толчок; чемодан качнуло, и ему удалось нако¬

нец высвободить из-под него пораненную лапу.
У вокзала клетку стали вытаскивать из фургона, не

то чтобы сознательно грубо, но так небрежно, что она,

едва не выскользнув из рук грузчика, перевернулась на¬

бок; по счастью, грузчик успел подхватить ее, прежде

чем она ударялась о цем1гнтный пол. Майкл же беспо¬

мощно покатился по клетке и всей своей тяжестью на¬

валился на раненую лапу.
—	Вот так так! — несколькими минутами позднее го¬

ворил Дель Мар, подошедший к концу платформы, где

стояла тележка с клеткой и прочим приготовленным к

отправке багажом.— Повредил себе лапу? Не беда, в

следующий раз будешь умнее.
—	Этот коготь, пожалуй, пропал,— сказал один из

приемщиков багажа, внимательно рассматривавший

сквозь клетку лапу Майкла.
Дель Мар, в свою очередь, приступил к обсле¬

дованию.
342

—	Пропал не только коготь, а весь палед,— объявил

он, вытаскивая из кармана складной нож и открывая лез¬

вие.— Я мигом с этим разделаюсь, если вы мне помо¬

жете.
Он отпер клетку и, как всегда, за шиворот вытащил

Майкла. Майкл извивался, противился, бил воздух все-

м)и четырьм1я лапами, отчего боль становилась еще не¬

выносимее.
—	Держите ему лапу,—; командовал Дель Мар.— Я

живо управлюсь, секунда, не больше!
И правда, операция была произведена в одно who-

вение. Только у неистовствующего Майкла, водворенного

обратно в клетку, оказалось на один палец меньше, чем

при рождении. Кровь ручьем! лилась из раны, нанесенной

жестокой, но умелой рукой; Майкл зализывал рану, уби¬

тый и подавленный предчувствием ожидающей его страш¬

ной участи. Никто и никогда с ним так не обращался, а

тут еще эта клетка, до ужаса напоминающая западню.

Да, он, Майкл, беспомощный сидел в западне, а со стюар¬

дом, видимо, случилось самое страшное на свете — его

поглотило небытие, ранее уже поглотившее Мериндж,

«Евгению», Соломоновы острова, «Макамбо», Австра¬

лию и «Мэри Тернер».
Вдруг издали донесся какой-то отчаянный шум.

Майкл навострил уши и ощетинился в предчувствии но¬

вой беды. Это был вой, визг и лги целой своры собак.
—	Черт возьми! Опять эти проклятые цирковые

псы,— буркнул приемщик багажа, обращаясь к своему

подручному.—Хорошо бы, вышел закон, запрещающий

дрессировку собак. Это же сущее безобразие!
—	Труппа Петерсона,— отозвался подручный.— Я

видел, как их привезли, на прошлой неделе. Одна из со¬

бак околела ъ клетке, похоже, что ее избили до смерти.
—	Наверно, Петерсон исколотил ее в последнем! го¬

роде, где они выступали, а потом» сунул со всем1И осталь-

ньши в багажный вагон и предоставил ей околевать в

дороге.
Шум еще значительно возрос, когда собак стали вы¬

саживать из фургона на тележку. Минуту спустя тележ¬

ка поравнялась с Майклом, и он увидел множество кле¬

ток с собаками, нагроможденных одна на другую. В клет¬

ках было тридцать пять собак всевозможных пород, но
343

главным образом дворняжек,— по их пов^едению было

ясно, каково им приходится. Одни выли, другие визжа¬

ли или, злобно огрызаясь, пытались укусить обитателя

соседней клетки, многие хранили горестное молчание. Не¬

которые лизали свои пораненные лапы. Маленькие и

Mienee злые собаки сидели по двое в тесной клетке. Пол¬

дюжины борзых были размещены в несколько больших,

но отнюдь не достаточно просторных клетках.
—	Это собаки-прыгуны,— заметил приемщик.— По¬

гляди только, как сельди в бочке. Петерсон удавится,

лишь бы не заплатить лишний цент за провоз. Им1 надо

бы по крайней мере вдвое больше места. Переезды из го¬

рода в город для этих бедняг просто пытка.
Прием1щик не подозревал, что пытка не прекращает¬

ся и во время гастролей в городах, что собак и там не

выпускают из тесных клеток, и многие из них фактически

находятся в пожизненном заключении. Свободу собаки

Петерсона получали только в часы спектакля. С коммер¬

ческой точки зрения, хороший уход за животными оказы¬

вался нерентабельным. Поскольку дворняжка стоила не¬

дорого, то дешевле было заменить околевшую собаку, чем

заботливым попечением! сохранять ей жизнь.
Прием1щик не подозревал еще и другого обстоятель¬

ства, хорошо известного Петерсону;—а именно, что из

тридцати пяти собак труппы, сколоченной им четыре го¬

да назад, ни одной уже не было в живых и ни одна не

была отпущена на волю за непригодностью. Из труппы

Петерсона и тесной клетки имелась только одна доро¬

га — смерть. А Майкл не знал даже того, что знал при¬

емщик. Он знал только, что здесь царят страдания и му¬

ки и что ему предстоит разделить участь этих несчастных.
Визжащих, воющих собак погрузили в багажный ва¬

гон, туда же втиснули и клетку с Майклом. Поезд шел

на восток. День и без малого две ночи провел Майкл в

этом собачьем аду. Затем собак выгрузили в каком-то

большом городе, Майкл же продолжал свой путь уже

в несколько более спокойной обстановке, хотя лапа его

болела и рана при резких толчках открывалась снова.
Что происходит, почему его везут в тесной клетке, в

душном вагоне, Майкл себя не спрашивал. Он прини¬

мал это как беду, как свое злосчастье, но объяснить себе

не мог, как не мюг объяснить, почему у него раздроблена
344

лапа. Такие беды случались. Он жил, а в жизни много

зла. Проникнуть в сущность явлений он был не в состо¬

янии.
Почему происходит то или иное явление, Майкл не

знал. Как происходит, иногда догадывался. Что есть, то

есть. Вода мюкрая, огонь горячий, железо твердое, мясо

вкусное. Все это он принимал так же, как принимал из¬

вечное чудо света и мрака; ведь и оно для него было не

большим чудом, чем его жесткая шерсть, его бьющееся

сердце, его мыслящий мозг.
В Чикаго клетку Майкла поставили на грузовик, про¬

везли по грохочущим улицам) огромного города и снова

погрузили в багажный вагон, следовавший на восток.

Это значило — опять новые лица, новые приемщики ба¬

гажа. В Нью-Йорке повторилось все то же самое: Майк¬

ла перегрузили вм»есте с клеткой в багажный фургон и

прямо с вокзала отправили в заведение некоего Гарриса

Коллинза на Лонг-Айленде.
Прежде всего Майкл увидел самого Коллинза, пол¬

новластного хозяина звериного ада. Далее... но об этом

надо сказа-пь в первую очередь. Майкл никогда больше

не видел Гарри Дель Мара. Наподобие других знакомых

Майклу людей, которые уходили из жизни, Гарри Дель

Мар ушел из поля зрения Майкла и из жизни тоже. По¬

нимать это следует буквально. Катастрофа на эстакад¬

ной железной дороге, паника среди уцелевших пассажи¬

ров, попытки спуститься на улицу по фермам эста-*'

кады, прикосновение к третьему рельсу — и небытие, ко¬

торое люди называют смертью, поглотило Дель Мара.

Небытие — поскольку люди, им поглощенные, никогда

уже не возвращаются на дороги жизни.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Гаррису Коллинзу недавно исполнилось пятьдесят

два года. Он был строен, подвижен и с виду так ласков

и благожелателен, что казался даже несколько слаща¬

вым. Его можно было принять за учителя воскресной

школы, директора женской гимназии или председателя

благотворительного общества.
Цвет лица у него был бело-розозый, руки нежные, по-
345

чти такие, как у его дочерей, весил он сто двенадцать

фунтов. Ко всему он еще боялся своей жены, боялся по¬

лисменов, боялся физического насилия и жил в вечном

страхе перед ночными грабителями. Единственное, что

не внушало ему страха,— это дикие эвери, даже наибо¬

лее свирепые из них — львы, тигры, леопарды и ягуары.

Он знал свое рем)гсло и мог палкой от М1етлы укротить са¬

мого строптивого льва, при этом находясь с ним один на

один в запертой клетке.
Ремесло свое он перенял у отца, человека на вид да¬

же более щуплого, чем он сам, и еще более робевшего

перед всем на свете, кроме диких зверей. Отец Гарриса,

Ноэль Коллинз, до эм1играции в Америку был ъесъш

преуспевающим) дрессировщиком в Англии. В Америке он

тоже быстро преуспел и основал в Сидеруайлоьде школу

дрессировщиков, которую его сьга впоследствии перестро¬

ил и расширил. Гаррис Коллинз с таким умением повел

дело отца, что его школа вскоре стала считаться образ¬

цом! санитарного благоустройства и гум1анного обраще¬

ния с животными. Многочисленные посетители уходили

оттуда, восхищаясь удивительной атмосфе^рой мягкости и

доброты, царившей в заведении Коллинза. Правда, ни¬

кто из них никогда ие присутствовал при дрессировке.

Время от времени лосетителям показывали уже готовое

представление, и тогда они еще больше восторгались гу¬

манным обхождением! с животными в этой школе. До-

ведись им увидеть дрессировку—дело другое. Возмож¬

но, что результатом было бы открытое возмущение. Но

гак школа представлялась им зоологическим садом,

где к тому же не надо было платить за вход. Кроме соб¬

ственных животных Коллинза, которых он покулал, учил

и перепродавал, там помещалось еще множество всякого

зверья, принадлежащего дрессировщикам, в данное вре¬

мя не имевшим ангажемента, или таким, которые еще

только организовывали собственное дело. Коллинз мог

по первому требованию раздобыть любое животное — от

крыс и мышей до верблюдов и слонов, а не то и носорогов

или парочки гиппопотамов включительно.
Когда имущество «Бродячих братьев», прославив¬

шихся своими грандиозными пант0м1им)ам!и на трех аре«

нах, должно было пойти с молотка в неудачный сезон,

Коллинз приютил весь их зверинец и манеж и в три ме*<
346

сяца заработал на этом деле пятнадцать тысяч долла¬

ров. Более того; накануне торгов он заложил все, что

имел, и скупил дрессированных лошадей, пони, стадо

жирафов, даже ученых слонов, а затем в течение полу-

года всех их распродал, за. исключением пони-прыгуна,—

опять-таки с барышом в пятнадцать тысяч долларов. Что

же касается пони, то он был продан полугодом позднее

и принес Коллинзу две тысячи долларов чистой прибы¬

ли. Если банкротство «Бродячих братьев» дало Коллин¬

зу возможность совершить блистательнейшую из всех

его финансовых операций, то надо ска^зать, что немалую

выгоду он извлекал и из врем1енно находившихся у него

животных; зимюй он посылал их дават^ь представления

на ипподром, делясь барышами с их владельцами; но,

отдавая тех же животных на прокат в киностудии, по-

чем1у-то, как правило, забывал о дележе.
В цирковой среде он слыл не только самым богатым

человеком, но и самым отважным укротителе!^ когда-

либо входившим в клетку дикого зверя. Все наблюдав¬

шие его за работой в один голос утверждали, что Кол¬

линз — человек без души. Зато жена, дети и еще несколь¬

ко близких ему людей придерживались как раз обратно¬

го мнения. Никогда не видя его со зверями, они полага¬

ли, что нет на свете более добросердечного и чувствитель¬

ного человека. Голос у Коллинза был тихий, движения

мягкие, его отношение к жизни, а также политические и

религиозные убеждения отличались крайней терпимо¬

стью. Он таял от любого ласкового слова, и не было ни¬

чего легче, чем его разжалобить. Коллинз состоял жерт¬

вователем всех местных благотворительных обществ и

после гибели «Титаника» с неделю ходил сш не свой.

Тем не менее коллеги считали его наиболее жестоким и

хладнокровным из всех дрессировщиков. А ведь он дро¬

жал при мысли, что его рослая, дородная супруга, ра¬

зозлившись, швырнет ему в голову тарелку супа. В пер¬

вые годы брака это случилось дважды. Впрочем, он не

только боялся повторения подобной сцены, но jiCKpen-

не и преданно любил жену, так же как и детей, кото¬

рых у него было семеро и для которых он ничего на све¬

те не жалел.
Нежнейший отец, Коллинз не допускал, чтобы сыно¬

вья видели его за работой, и мечтал для всех четверых
347

о более, аристократической жизни. Старший, Джон, из¬

бравший карьеру литератора, числился в Иэльском уни¬

верситете, но больше разъезжал на собственном авто¬

мобиле и вел такой же образ жизни, какой вели й Нью-

Хэвене прочие молодые люди, имеющие собственные ав¬

томобили. Гарольда и Фредерика Коллинз определил в

колледж в Пенсильвании, где учились сынки миллионе¬

ров; младший, Кларенс, готовился к поступлению в ко\-

ледж в Массачузетсе и все еще не сделал выбора меж¬

ду карьерой врача и пилота. Три дочери — две из них

были двойняшки — воспитывались, как настоящие леди.

Элси заканчивала курс в колледже Васар, Мэри и

Мадлен подготовлялись в одном из самых дорогих

пансионов к поступлению туда же. Для всего этого

требовались деньги. Гаррис Коллинз отнюдь не был

скуп, но ему приходилось с удвоенной энергией выкола¬

чивать их из своего заведения. Он работал не щадя сил,

хотя его жена и дети были твердо убеждены, что он лич¬

но не занимается дрессировкой. Уверенные, что Коллинз,

как человек незаурядного ума и способностей, лишь ру¬

ководит своим» заведением, они были бы до крайности

смущены, увидев, как он с палкой в руке расправляется

с сорока дворняжками, вышедшими из повиновения во

время очередного урока.
Правда, большую часть работы выполняли помощни¬

ки Коллинза, но он неустанно указывал им, как действо¬

вать, какие приемы применять в tomi или ином* случае,

и сам демюнстрировал эти прием1ы на наиболее интерес¬

ных животных. Помощники его были сплошь зеленые юн¬

цы, которых он благодаря своей интуиции почти безо¬

шибочно выбирал из воспитанников колоний для мало¬

летних правонарушителей. Коллинз брал их на поруки и

потому неусыпно контролировал, от них же требовал пре¬

жде всего ум1а и хладнокровия, то есть качеств, которые

3 сумме обычно дают жестокость. Горячая кровь, благо¬

родные порывы и чувствительные сердца — для его пред¬

приятия это не годилось; школа дрессировки в Сидеру-

айльде была коммерческим, и только коммерческим,

предприятием!. Короче говоря, Гаррис Коллинз со своим1И

сотрудниками причинял животным больше М1ук и стра¬

даний, чем все вивисекционные институты, вместе взя¬

тые.
В этот ад и низринулся Майкл,— хотя его прибытие
348

совершилось не по вертикали, а по горизонтали,— про¬

делав три с половиной тысячи миль пути все в той же

клетке, в которую он был посажен в Сиэтле. За долгую

дорогу его ни разу не выпустили на свободу, он весь пере¬

пачкался и чувствовал себя разбитым. Благодаря его

природному здоровью рана после амеутации пальца бла¬

гополучно заживала. Но он был с ног до головы облеп¬

лен грязью, и блохи одолевали его.
С виду Сидеруайльд меньше всего походил на ад.

Бархатистые лужайки, посыпанные гравием дорожки, за¬

ботливо разбитые цветники — вот что представлялось

взгляду посетителя, направлявшегося к ряду продолгова¬

тых строений из дерева или бетона. Майкла принял не

Коллинз,— в момент его прибытия Коллинз сидел у себя

в кабинете и писал записку секретарю, в которой пору¬

чал ему осведомиться на железной дороге и в конторе го¬

родских перевозок относительно собаки в клетке, отправ¬

ленной из Сиэтля неким Гарри Дель Маром в адрес

Сидеруайльда. Майкла встретил светлоглазый юнец в

рабочем) ком|бинезоне; расписавшись в получении собаки,

он втащил клетку в бетонированное пом)ещение с пока¬

тым полом, насквозь пропахшее дезинфекцией.
Эта необычная обстановка произвела на Майкла

сильное впечатление, но юнец, засучивший рукава и об¬

лачившийся в клеенчатый фартук, прежде чем» открыть

клетку, ем1у не понравился. Майкл выскочил и пошатнул¬

ся,— ноги, отвыкшие от движения, едва держали его.

Новый белый бог не имел в себе ничего примечательного.

Он был холоден, как бетонный пол, и методичен, как ма¬

шина. Холодно и методично он приступил к мытью, чи¬

стке и дезинфекции Майкла. Коллинз требовал, чтобы с

животными обходились по последнему слову науки и

гигиены, и Майкл подвергся научному мытью — нельзя

сказать, чтобы особенно жестокому, но отнюдь не лас¬

ковому.
Майкл, разумеется, не отдавал себе столь точного от¬

чета в происходящем. После всего, что ему прибилось пе¬

режить, эта голубая, пропахшая дезинфекцией комната

могла показаться eMiy, ничего не знавшему о палачах и

застенках, местом его окончательной гибели; а этот

юнец — богом, который спровадит его во тьму, уже по¬

глотившую всех, кого он знал и любил. Но одно Майкл
349

лонимал: все здесь страшно и враждебно ему. Он кое-

как стерпел, что юный бог, сняв ошейник, схватил его

за шиворот; но, когда на него направили струю воды,

возмутился и запротестовал. Молодой человек, работав¬

ший по раз навсегда установленному шаблону, припод¬

нял Майкла за загривок и тут же, другой рукой, напра¬

вил струю из брандспойта ему прямо в пасть, при этом

предельно увеличив напор воды. Майкл боролся, покуда,

весь измокнув, не ослабел и не начал задыхаться.
Больше он уже не сопротивлялся; его вымыли, вычи¬

стили и продезинфицировали с помющью брандспойта,

большой жесткой щетки и orpoMiHoro количества карболо¬

вого мыла, которое щипало ещ глаза и нос, так что он

чихал и проливал обильные слезы. Ежесекундно опасаясь

беды, Майкл тем» не менее понял: сейчас этот юнец не

причинит ему ни добра, ни зла — и покорно дождался

минуты, когда его, чисто вымытого и отчасти успокоенно¬

го, отвели в опрятное светлое помещение, где он быстро

заснул, так как никто его больше не тревожил. Это был

лазарет, или, вернее, изолятор; там Майкл провел це¬

лую неделю, прежде чем выяснилось, что он не болен ни¬

какой заразной болезнью. Ничего плохого за это время

с ним не случилось; он получал хорошую пищу и чистую

воду, но был отрешен от всего остального мира, и только

юнец, как автомат, ухаживал за ним.
Теперь Майклу предстояло встретиться с Гаррисом

Коллинзом, чей голос, негромкий, но повелительный, уже

не раз доносился до него. Услышав этот голос, Майкл

сразу понял, что обладатель его является очень важным

богом1 Только важный бог, господин над другими богами,

М10Г говорить так повелительно. В этом голосе слышалась

непреклонная воля и привычка властвовать. Любая со¬

бака см1екнула бы это не хуже Майкла и, так же как

Майкл, решила бы, что бог, говорящий таким голосом,

чужд до(5роты и мягкости, а следовательно, поклонять¬

ся ему и любить его невозможно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
в одиннадцать часов утра бледный юноша-бог надел

на Майкла ошейник с цепью, вывел его из изолятора и

передал смуглому юноше-богу, который даже и не поздо-
350

ровался с Майклом.-Тащившийся на цепи, как пленник,

Майкл по дороге встретил трех других пленников, ко¬

торых вели в том же направлении. Он никогда еще не

видел медведей — тяжеловесных, неуклюжих громадин,

а noTOMiy ощетинился и зарычал что было мючи; голос

крови помог ему узнать в них (так корова узнает врага

в первом же встретившемся ей волке), исконных врагов

древней собачьей стаи. Но он уже довольно объездил

свет, довольно видел, да и вообще был слишком благо¬

разумен, чтобы напасть на них. Вместо этого он, осто¬

рожно ступая, шел на цепи за своим властелином, и толь¬

ко ноздри его напряженно втягивали незнакомый запах

чудовищ.
А М1ежду тем все новые и новые запахи дразнили его

обоняние. Хоть он и не мюг видеть сквозь стены, но чуял,

а позднее научился и различать запах львов, леопар¬

дов, мартышек, павианов, тюленей и морских львов. Все

это ошеломило бы заурядную собаку, но Майкл только

весь как-то подобрался и насторожился. Ему казалось,

что он в джунглях, населенных неведом1Ьши страшными

зверями.
Едва ступив на арену, он отскочил в сторону, весь

ощетинился и зарычал. Навстречу ему двигались пять

слонов. Это были отнюдь не крупные слоны, но Майклу

они показались гигантскими чудовищами и напомнили

ему мельком виденную им китовую матку, которая раз¬

несла в щепы «Мэри Тернер». Слоны, не обращая на

него ни малейшего внимания, гуськом неторопливо по¬

кинули арену, причем каждый держал хоботом хвост

идущего впереди,— это был специальный трюк «на

уход».
'Непосредственно вслед за Майклом на арену вы¬

шли медведи. Арена — посыпанный опилками круг вели¬

чиной с обыкновенную цирковую арену — помещалась

в квадратном здании со стеклянной крышей, но амфите¬

атра вокруг не было, зрители сюда не допускались. Толь¬

ко Гарри Коллинзу с его ассистентами, покупателям и

продавцам зверей да профессионалам-дрессировщикам

разрешалось смотреть, как здесь-мучают животных, обу¬

чая их трюкам, на которые публика потом смотрит, рази¬

нув рот от изумления или покатываясь со смеху.
Медведи немедленно приступили к «работе» на про¬

тивоположной стороне арены, и Майкл позабыл о них.
351

Внимание его отвлекли люди, выкатывавшие громадные

пестро раскрашенные бочки такой прочности, что они

выдерживали тяжесть сидящих на них слонов. Когда мо¬

лодой человек, ведший его на цепи, остановился, Майкл

с живейшим интересом! принялся рассматривать пегого

шетлендского пони. Пони лежал на боку и, то и дело

поднимая голову, целовал сидящего на нем человека.

Вот и все, что видел Майкл, но при этом) он ясно почув¬

ствовал: что«-то тут не так. Сам не зная почему и соб¬

ственно ничего подозрительного не заметив, Майкл по¬

нял, что за всем здесь происходящим кроется жесто¬

кость, насилие, несправедливость. А он ведь не видел

длинной булавки в руке человека, сидящего на пони. Че¬

ловек вонзал эту булавку в тело пони и, когда тот рефлек-

торно подним)ал голову, наклонялся к нему, отчего созда¬

валось. впечатление, что пони его целует. Зрители бы¬

ли уверены, что лошадка выражает хозяину свою лю¬

бовь и приверженность.
Шагах в десяти от Майкла стоял другой, черный шет-

лендский пони. С этим уж и вовсе творилось что-то не¬

ладное. Передние его ноги были опутаны веревками, кон¬

цы которых держали два стоявших по бокам человека;

третий, стоявший впереди, ударял пони по ногам» корот¬

ким хлыстом из индийского тростника, в то же мгновение

двое других дергали веревки — и . выходило, что пони

преклоняет колени перед человеком с хлыстом. Пони ока¬

зывал сопротивление: упирался широко расставлен¬

ными ногами, гневно мютал головой, кружился на месте,

пытаясь освободиться от опутывавших его веревок, и

тяжело валился на бок, когда eMiy удавалось ослабить

их. Но его опять поднимали и ставили перед человеком,

который бил его хлыстом по ногам. Так пони обучали

преклонять колени — трюк, неизм»енно вызывающий во¬

сторг зрителей, видящих только результаты дрессировки

и не подозревающих о том, чем эти результаты достига¬

ются. Но Майкл быстро смекнул, что умение здесь при¬

обретают ценою муки и что Сидеруайльд — это школа

страданий.
Гарри Коллинз кивком головы подозвал смуглого мю-

лодого человека и окинул Майкла испытующим взгля¬

дом.
—	Собака Дель Мара, сэр,— доложил молодой че*

ловек.
352

Глаза Коллинза загорелись, и он еще внимательнее

всмотрелся в Майкла.
—	Ты знаешь, что эта собака умеет делать? —осве¬

домился он.
Тот покачал головой.
—	Гарри был малый не npoMiax,— продолжал Кол¬

линз, казалось, обращаясь к ассистенту, но, в сущности,

просто думая вслух.— Он считал эту собаку редкостной

находкой. Но что она делает? Вот в чем> вопрос. Бедняга

Гарри скончался, и теперь мы ничего о ней не знаем» Сни¬

ми с нее цепь.
Майкл выжидательно взглянул на главного бога: что-

то будет дальше? В это мгновение пронзительно взвыл

от боли один из медведей, как бы предупреждая Майкла

о том, что его ждет.
—	Чертовски породистый пес,— усмехнулся Кол¬

линз.— Эй ты, надо бы двигаться поживее. Ладно, мы

тебя научим. Вставай! Ложись! Вставай! Ложись! Вста¬

вай!
Кошнда его звучала резко, отрывисто, кая револьвер¬

ные выстрелы или удары бича; и Майкл повиновался, но

все так же медленно и неохотно.
—	По крайней мере хоть понимает, что ему гово¬

рят,— заметил Коллинз.;—Уж не обучен ли этот пес

двойному сальто-мортале,— предположительно добавил

он; двойное сальто-мортале — заветная мечта всех дрес-

.сировщиков, ра^тающих с собаками.—Сейчас испы¬

таем»! Надень на него цепь. А ты, Джимми, давай сюда

сбруйку.
Второй юнец из колонии малолетних правонарушите¬

лей надел на Майкла сбруйку с прикрепленным к ней

Т0НКИМ1 поводком.
—	Поставь его прямо,— командовал Коллинз.— Го-

тово? Начали!
И Майклу было нанесено тяжкое и жестокое оскорб¬

ление. При слове «начали» его одновремёйно дернули

вверх и назад за цепь, идущую от ошейника, и вперед и

вниз за поводок от сбруйки, при этом! Коллинз хлыстом

полоснул его под нижнюю челюсть. Будь Майкл хоть не¬

много знаком с таким маневром, он избавил бы себя от

лишней боли, подпрыгнув и перекувырнувшись в . воз-

духе. Но сейчас ему казалось, что ему выворачивают чле-

н]Ь1,. разрывают его на части, а.удар под нижнюю челюсть
23.	Джек Лондон. Т. Х1П.	353

окончательно ошеломил его. Насильственнр переверну¬

тый в воздухе Майкл грохнулся затылком н1а арену.
Вскочйл он весь в опилках, разъяренный, со вздыбив-*

шейся шерстью и непременно вцепился бы зубами в

главного бога, если бы его не держали согласно всем

хитроумиым правилам дрессировки. Молодые люди зна¬

ли свое дело. Один до отказа натянул поводок, другой—

цепь, и Майклу осталось только рычать и щериться в бес¬

сильной ярости. Он ничего не мог сделать — ни прыг¬

нуть, ни отступить, ни даже податься в сторону. Моло¬

дой человек, стоявший впереди, не давал ему броситься

на того, кто стоял сзади, а тот, в свою очередь, удержи¬

вал его от нападения на стоявшего впереди, и оба вместе

охраняли от него Коллинза — властителя этого мира зла

и страданий.
Ярость Майкла была так же велика, как и его беспо¬

мощность. Он рычал, в бессильной злобе надрывая свои

голосовые связки. Но для Коллинза все это было толь¬

ко старым, наскучившим приемом дрессировки. Он даже

воспользовался передышкой и окинул взглядом всю аре¬

ну, проверяя, как идет работа с медведями.
—	Эх ты, породистый пес! — осклабился Коллинз,

снова пер1еводя глаза на Майкла.— Отпустите его!
Освобожденный от уз Майкл взвился и прыгнул на

Коллинза, но многоопытный дрессировщик, точно рас¬

считывавший время и расстояние, новым ударом под че¬

люсть далеко отшвырнул его.
—	Держите! — распорядился он.— Поставьте его

прямю!
И молодые люди, дернув в разные стороны цепь и по¬

водок, снова привели Майкла в состояние полнейшей

беспомощности.
Коллинз взглянул по направлению форганпа, огкуда

в этот момент появились две парных упряжки тяжелых

ломовых лошадей, а вслед за ними молодая женщина,

одетая, в чрезмерно элегантный и сверхмодный англий¬

ский костюм.
—	По-моему, он никогда сальто-мортале не делал,—

заметил Коллинз, снова возвращаясь к разговору о Майк-
Сними с него поводо-к, Джимми, и поди помоги

Смиту. А ты, Джонни, отведи его в сторонку, да смотри

береги ноги! Вот идет мисс Мари. Мне надо с ней поза¬
354

няться, атот идиот, ее муж, не умеет растолковать ей, что

надо делать.
Майкл ровно ничего не понял из последовавшей за

этим сцены, свидетелем которой он поневоле стал, ибо мо¬

лодой человек, отойдя с ним в сторонку, помедлил, что¬

бы посмотреть на приготовления к «занятиям». Понял

он по поведению женщины только одно — и она страда¬

ла, и она была пленницей. Ее тоже заставляли проделы¬

вать сложный и непонятный трюк. До решительного мо¬

мента женщина держалась храбро, но при виде двух

пар лошадей, тянущих в разные стороны, которые

вот сейчас, когда она накинет крючки на вагу, казалось,

неминуемо разорвут ее надвое, вдруг утратила само¬

обладание, пошатнулась и, вся сникнув, закрыла лицо

руками.
—	Нет, нет, Билликенс,—взмолилась она, обращаясь

к мужу, полному, хотя еще молодому человеку.— Я не

могу. Я боюсь! Боюсь!
—	Пустяки, сударыня,— вмешался Коллинз.— Аб¬

солютно безопасный номер. И притом эффектный и весь¬

ма доходный. Погодите минуточку! — Он начал руками

ощупывать ее плечи и спину под английским жакетом.—

Аппарат в полном порядке! — Он провел ладонью по ее

рукам от плеча до кисти.— Хорошо! Теперь выпускайте

кркучки.— Она тряхнула руками, и из-под изящных кру¬

жевных манжет выскочили железные крючки, наса- ,

женные на тонкую стальную проволоку^ видимо, укреп¬

ленную под рукавами.— Не так! Публика не должна их

видеть! Уберите обратно! Давайте еще раз. Они долж¬

ны незаметно скользнуть в ладонь. Так! Понятно? Вот-

вот, очень хорошо.
Овладев собой, она старалась точно выполнята при¬

казания, но все же бросала умоляющие взгляды на Бил-

Ликенса, хмуро стоявшего поодаль.
Оба возницы, правившие запряжками, подняли ваги

так, чтобы женщина могла зацепить их крючками^ Она

пыталась это сделать, но силы опять изменили ей^
—	Если ваш аппарат откажет, лошади вырвут м«е

руки,— жалобно воскликнула она.
—	Никоим образом!,— уверял ее Коллинз.— Постра¬

дает разве что ваш жакет. А в самом худшем случае* пубг

лика поймет, в чем тут дело, и посмеется над вами. Но

аппарат отказать не может. Еще раз объясняю вами ло-
355

шади тянут не вас — одна запряжка тянет другую; эго

только публика воображает, что они тянут вас. Попро-

буите-ка еще раз. Беритесь за ваги, одновременно выпу¬

скайте крючки и закрепляйте их! Пошли!
Он говорил резко и повелительно. Она вытряхнула

крючки из рукавов, но отшатнулась от ваг. Коллинз, ни¬

чем не выдавая своего недовольства, посмотрел на ухо^

дящих с арены шетлендских пони. Но муж пришел

в ярость:
—	Черт подери, Джулия, ты, видно, хочешь испор¬

тить мне все дело! '
—	Я постараюсь, Билликенс,— пролепетала женщи¬

на.— Даю тебе слово. Смотри! Я уже не боюсь.
Она вытянула руки и захватила ваги. Коллинз, с

едва заметной усмешкой на губах, проверил, правильно

ли она деря^ит руки и хорошо ли закреплены крючки.
—	Теперь упритесь крепче! Расставьте ноги! Пря¬

мее. Вот так! — Он придал правильное положение ее

плечам.— Не забудьте вытянуть руки еще до первого

рывка. Иначе вам это уже при всем желании не удастся,

и проволока обдерет вам кожу. Еще раз пoвтopяю^ вытя¬

нуть руки на уровне плеч. Так, так! Начали!
—	Подождите минутку;—умоляла женщина, снова

Опустив руки.— Я сделаю, я все сделаю; только поцелуй

меня, Билликенс, и я больше не буду дуКвать, вырвут

они мне руки или нет.
Смуглый молодой человек, державший Майкла на це-

п^, и все tipo4He осклабились. Коллинз подавил усмешку

и пробурчал:
—	Мы будем ждать, сколько вам угодно, сударыня.

Самое важное, чтобы первая проба удалась, это придаст

вам уверенности. Подбодрите же ее, Билл, прежде чем

она возьмется за дело.
Билликенс повиновался;' рассерженный, угрюмый

и смущенный, он подошел к жене, обнял ее и поцеловал

довольно, впрочем, небрежно и равнодушно. Жена его

была прехорошенькая женщина, лет двадцати, с детскй-

чистым выражением лица и стройным, прекрасно раз¬

витым телдм.
Поцелуй мужа ободрил ее. Она вся собралась, сжа¬

ла губы й гчх>говорила:
—	Готовъ!
—	Пошли! — скомандовал Коллинз.
356

Четыре лошади, понукаемые возницами, дэинулись

с места.
—	Дайте-ка им) кнута,— отрывисто крикнул Коллинз,

не сводя глаз с женщины, чтобы убедиться в правиль**

ном положении аппарата.
Под ударами кнута лошади стали рваться, скакать,

бить громадными, как тарелки, копытами, вздымая тучй

опилок.
И Билликенс утратил все свое спокойствие. Нескры¬

ваемый страх за жену овладел им при виде этой

страшной картины. А на лице женщины отразился це^

лый калейдоскоп чувств. Напряжение и страх вначале

сделали его похожим на лицо христианской мученицы,

брошенной на растерзание львам, нли преступницы, по¬

павшей в расставленную ей ловушку. Но эти чувства сме¬

нились удивлением и радостью, когда первый момент

прошел благополучно. Затем в глазах ее пром1елькнула

гордость, на губах заиграла торжествующая улыбка. Ка¬

залось, этой улыбкой она хотела выразить Билликенсу

свою любовь и нежную преданность. У него стало легко

на душе, и он так же горделиво и любовно улыбнулся ей

в ответ.
Но Коллинз грубо крикнул:
—	Нечего тут улыбаться! Уберите улыбки. Публика

должна думать, что вы едва сдерживаете лошадей.

Убеждайте ее в этом, стисните зубы. Решительность

и сила воли! Изобразите огромное напряжение мускулов.

Ноги расставить шире. Мускулы должны играть так, тон-

но вы совершаете большое физическое усилие. Сделай¬

те вид, что лошади чуть-чуть потащили вас в одну сторо¬

ну, потом в другую. Еще шире ноги! Вот так! Пусть пуб¬

лика думает, что вам1 очень страшно, что они разрывают

вас на части и вы держитесь на ногах только отчаянным

усилием воли... Вот-^вот, так уже лучше! Ваш номер бу¬

дет настоящим гвоздем сезона. Билли! Самым настоя-

щим|! Огрейте-ка их кнутом! Пусть взовьются еще выше.

Пусть изматывают друг друга!
Бичи хлестнули по коням, огромные звери стали бе¬

шено рваться, стремясь избегнуть боли. Поистине такое

зрелище должно было привести публику, в восторг. Каж¬

дый из этих коней весил тысячу восем(ьсот фунтов. У зри¬

телей создавалось впечатление, что семь тысяч двести

фунтов живого, бьющегося лошадиного мяса разры-
357

вают на куски стройную, хрупкую мюлодую женщину в

изящном английском костюме. От такого зрелища жен¬

щины. в цирке вскрикивают, охваченные ужасом, и за¬

крывают лицо руками.
—	Отпустите вожжи! —скомандовал Коллинз возни¬

цам.— Леди победила,— объявил он на манер шталмей¬

стера.— Билл, это настоящий гвоздь сезона! Отцепляй¬

те крючки, сударыня, отцепляйте скорей!
Мари повиновалась и с крючками^, свисающими из ру¬

кавов, бросилась в объятия Билликенса:; руки ее обви¬

лись вокруг его шеи; целуя мужа, она восклицала;
—	О Билликенс,. я всегда, знала, что справлюсь с

этим номером!. Я ведь вела себя молодцом. Правда,

Билл>
—	Бы себя выдаете,— прервал ее восторги холодный

голос Коллинза.— Публика видит ваши крючки. Они

должны )гйти в рукава в ту же секунду, как вы кончаете

номер. Попробуем еще раз. И запомните: нельзя себя

разоблачать. Нельзя показывать, что номер легко дался

вам; сделайте вид, что это была адская работа, что вы

изнурены до потери сознания. Калени у вас подгибаются,

плечи никнут. Вы теряете сознание, и шталмейстер под¬

бегает, чтобы подхватить вас. Но вы отвергаете его по¬

мощь. Вы берете себя в руки и усилием воли выпрям¬

ляетесь, сила воли — основное содержание вашего но¬

мера. Затем со слабой, возбуждающей жалость улыбкой

вы посылаете воздушный поцелуй публике; ей должно

казаться, что у вас сердце выскакивает из груди, что вас

нужно немедля везти в больницу, а вы вот собрались с

силами и еще посылаете ей воздушные поцелуи. Публи¬

ка будет вскакивать с мест, не зная уж, как выразить

вам свое восхищение. Вы меня поняли, сударыня? А вы,

Билл? Проследите, чтобы она точно выполняла мои ука¬

зания. Готово? Вы с трепетом взглядываете на лоша¬

дей... Так, хорошо! Никто не догадается о крючках.

Стойте прямо!.. Начали!
И снова три тысячи шестьсот фунтов с одной сторо¬

ны, казалось, перетягивали три тысячи шестьсот фунтоэ

с другой, разрывая* Мари на часта.
^Номер был прорепетирован в третий и затем в четвер¬

тый раз, а в промежутке Коллинз послал служителя к

себе в кабинет ва телеграммой Дель Мара,
358

—	Теперь дело пойдет на лад, Билд^—объявил он

мужу Мари. В руках Коллинз уже держал телеграмму,

и мысли его вернулись к Майклу.
—	Заставьте ее еще прорепетировать ^аз пять-шесть;

и имейте в виду: если какой-нибудь дурень-фермер вооб¬

разит, что его запряжка одолеет вату, немедленно за¬

ключайте -с ним пари. Придется, конечно, заранее об

этом объявлять и тратиться на рекламу^ но игра стоит

свеч. Шталмейстер подыграет вам, и ваша запряжка, не¬

сомненно, окажется лучшей. Будь я помоложе и посво¬

боднее, я почел бы себя счастливым выступить с таким

номером.
В перерывах между репетициями Коллинз, то и дело

поглядывая на Майкла, еще раз перечитал телеграмму

Дель Мара:
«Продайте моих собак. Вы знаете, что они умеют де¬

лать и сколько за них можно взять. Мне они больше не

нужны. Удержите что следует за их содержание. Оста¬

ток вручите мне при встрече. Моя новая собака — верх

совершенства, а все мои прежние номера ничто. Небы¬

валый успех обеспечен. Скоро убедитесь сами».
Коллинз, отойдя в сторону, продолжал рассматривать

Майкла.
—	В нашем деле Дель Мар и сам был верхом совер¬

шенства,— обратился он к Джонни, державшему Майк¬

ла на цепочке.— Раз он телеграфировал: «продайте со¬

бак» — значит, у него был заготовлен лучший номер, а

здесь налицо одна-единственная собака, да и то, черт

бы ее побрал, самых чистых кровей. Он утверждает, что

она верх совершенства. Так оно, наверно, и есть. Но что,

спрашивается, она умеет делать? Ясно, что она никогда

в жизни не делала сальто-мортале, тем более двойно¬

го. Как ты полагаешь, Джонни? Поразмысли-ка хоро¬

шенько. Хоть бы ты меня надоумил.
—	Может, она умеет считать,— предположил

Джонни.
—	Считающие собаки в наши дни не товар. Впро¬

чем, попробуем.
Но Майкл, OTJVH4HO умевший считать, отказался про¬

демонстрировать свои способности.
359

•— Если это обученная собака, она должна ходить

иа задних лапах,— вдруг осенило Коллинза.— А ну-ка,

попытаемся!
И Майкл прошел через унизительное испытание:

Джонни вздергивал его вверх и ставил на задние ла¬

пы, а Коллинз ударял хлыстом под нижнюю челюсть и

по коленям* В ярости Майкл стремился укусить главного

бога, но цепочка не пускала его. Когда же он попытался

сорвать свою злобу на Джонни, этот невозмутимый юно¬

ша вьггянул руку и так дернул Майкла кверху, что его

чуть не задушил ошейник.
—	Нет, не то,— устало заметил Коллинз.— Раз он

не умеет стоять на задних лапах, значит, и в бочонок не

сумеет прыгнуть. Ты, верно, слышал о Руфи, Джонни?

Вот это была собака! Она по восемь раз кряду прыгала

из одного утыканного гвоздями бочонка в другой, ни разу

не становясь на все четыре лапы. Я помню, как она у

нас тут репетировала. Это была поистине золотоносная

жила, да только Карсон не умел обходиться с ней, и она

у него околела от воспаления легких.
—	Может, он жонглирует тарелками на носу? — про¬

должал вслух размышлять Джонни.
—	Куда уж там, раз он даже на задних лапах стоять

не умеет,— прервал его Коллинз.— А кроме того, этот

трюк никого уже удивить не может. Он, безусловно,

умеет делать что-то из ряда вон выходящее, и наша за¬

дача доискаться, что именно. Надо же было Гарри так

внезапно отправиться на тот свет, оставив мне в наслед¬

ство эту загадку! Придется-таки поломать себе голову.

Уведи его, Джонни. В восемнадцатый номер. Со време¬

нем мы переведем его в отдельное помещение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Под номером восемнадцать числилось большое поме¬

щение, вернее, клетка в так называемом «собачьем

ряду», достаточно обширная для дюжины ирландских

терьеров, так как в заведении Коллинза все было постав¬

лено на строго научную основу и приспособлено для то¬

го, чтобы временно находившиеся там собаки могли от¬

дохнуть от тягот и мучений более чем полугодового бро¬
360

дяжничества из цирка в цирк. Поэтому-то дрессировщи¬

ки, уезжавшие на отдых или временно оставшиеся без

ангажемента, так охотно и помещали сюда своих жи¬

вотных. Здесь они находились в чистоте, в полной безо¬

пасности от инфекций и пользовались отличным уходом.

Короче говоря, Гаррис Коллинз умел восстанавливать

их силы для новых странствий и представлений.
Слева от Майкла, в номере семнадцатом, сидели

пять забавно остриженных французских пуделей. Прав¬

да, Майкл видел их, только когда его вели на прогулку

мимо этой клетки, но слышал их, чуял их запах и от ску¬

ки даже затеял нечто вроде перебранки с Педро, самым

рослым из пуделей, исполнявшим в этой собачьей труп¬

пе роль клоуна.
Пудели являлись аристократами среди дрессиро¬

ванных животных, и самая свара Майкла с Педро бы¬

ла скорее игрой. Если бы их свели вместе, они немедлен¬

но стали бы друзьями. Они рычали и скалились друг

на друга, чтобы скоротать томительно тянущееся вре¬

мя, отлично понимая, что никакой вражды между ними

нет.
Справа, в номере девятнадцатом, помещалась уны¬

лая, более того, трагическая компания. Это были

дворняжки, содержавшиеся в безукоризненной чистоте,

но еще незнакомые с дрессировкой. Они служили как

бы запасным сырьем: если из уже сформированной труп¬

пы выбывала какая-нибудь собака, сырье немедленно

отправлялось в переработку для замены выбывшей.

А это значило: ад на арене в часы дрессировки. Кроме

того, когда у Коллинза выбиралось свободное время, он

со своими ассистентами испьггывал способности этих со¬

бак к тем или иным трюкам. Так, например, одну соба¬

чонку, похожую на кокер-спаньеля, в течение многих

дней обучали держаться на спине мчащегося по арене

пони, прыгать на скаку через обручи и снова возвращать¬

ся ему на спину. После многократных падений и увечий

рна была признана негодной; ее стали испытывать в дру¬

гом амплуа, а именно в качестве жонглера тарелками. По¬

скольку рна и в этом не преуспела, собачонку заставили

качаться на доске, то есть отвели ей самую ничтожную

роль в труппе из двадцати собак.
, Обитатели девятнадцатого номера были истинными
361

страдальцами и к тому же постоянно грызлись между

собой. Собаки, покалеченные во время тренировки, зали¬

зывали раны, скулили, выли и по малейшему поводу на¬

чинали драку. Как только взамен отправленной в ка-

кую-нибудь труппу собаки к ним вводили новую (а это

случалось сллошъ и рядом), в клетке поднималась свал¬

ка, продолжавшаяся до тех пор, покуда несчастная плен¬

ница силой не завоевывала себе место или же покорно

не довольствовалась тем, которое ей предоставляли силь¬

нейшие.
Майкл не обращал никакого внимания на обитате¬

лей девятнадцатого номера. Они могли сколько угодно

рычать и задирать его при встрече, он интересовался

только разыгрыванием свар и потасовок с Педро. Кро¬

ме того, Майклу приходилось проводить на арене куда

больше времени, чем кому-либо из его соседей.
—	Не может быть, чтобы Гарри ошибся в оценке

этого пса,— объявил Коллинз, решив во что бы то ни

стало выяснить, за какие именно таланты Майклу «обес¬

печен небывалый успех».
С этой целью Майкла подвергали немыслимым уни¬

жениям. Его принуждали прыгать через препятствия,

ходить на передних лапах, ездить верхом на пони, ку¬

выркаться и изображать клоуна. Пробовали установить,

не танцует ли он вальс, для чего ему на все четыре лапы

накидывали веревочные петли и помощники Коллинза

дергали и подтаскивали его кверху за веревки. Для не¬

которых трюков на него надевали парфорсный ошейник,

чтобы не дать ему отклониться в сторону или упасть. Его

били по носу хлыстом и тростниковой тростью. Пробо¬

вали заставить его изображать голкипера в футбольном

матче между двумя «командами» забитых и замученных

дворняг. Его гоняли по лестнице на вышку, откуда он

должен был прыгать в бассейн с холодной водой.
Наконец, Майкла заставили проделывать «мертвую

петлю». Подгоняемый ударами хлыста, он должен был

взбежать вверх по внутренней стороне вертикально по¬

ставленного обода, по инерции пробежать верхнюю его

часть вниз головой, как муха на потолке, и, спустившись

по ^противоположной стороне, выбежать из него. Поже¬

лай этого Майкл, и ему бы ничего не стоило справился с

такой задачей, но он не хотел ни за что и, едва ступив
362

на обод, всякий раз старался спрыгнуть с него^ а если это

не удшвалось, то грузно вываливался на арену и больно

ушибался.
—	Нет, бедняга Гарри явно имел в виду другие но¬

мера,— говорил Коллинз, всегда старавшийся на прак¬

тике обучать своих ассистентов.— Но таким путем я все

же надеюсь дознаться, в чем секрет этой собаки.
Из любви к своему обожаемому стюарду и повинуясь

его желанию, Майкл безусловно постиг бы все эти фо¬

кусы и отлично справился бы с ними. Но здесь, в Сидер-

уайльде, ни о какой любви не могло быть и речи, а на¬

тура Майкла, натура чистопородного пса, заставляла его

упорно отказываться от насильственного выполнения

того, что он охотно сделал бы из любви. Поэтому между

ним и Коллинзом, безусловно не чистопородным челове¬

ком, поначалу происходили яростные стычки. Из этих

стычек Майкл быстро понял, что ему не одержать верх

над Коллинзом и что его удел — покорность. Согласно

законам дрессировки, поражение Майкла было предо¬

пределено еще до начала боя. Ни разу ему не удалось

вцепиться зубами в ногу Коллинза или Джонни. У него

было достаточно здравого смысла, чтобы не продолжать

борьбу, которая неминуемо сломила бы его душевные и

физические силы. Он замкнулся в себе, стал угрюмым,

вялым и хотя, даже и побежденный, никогда не трусил

и в любую минуту готов был ощетиниться и зарычать —

свидетельство того, что он остался самим собой и что

внутренне он не был сломлен,— но приступы ярости на

него больше не находили.
В скором времени Джонни был отставлен, а Коллинз

хотя больше и не испытывал Майкла в новых трюках,

но почти все время держал его подле себя на арене. На

горьком опыте Майкл понял, что должен всюду следо¬

вать за Коллинзом, и он вьшолнял свой долг, ненавидя

Коллинза и постепенно, медленно отравляя свой орга¬

низм выделениями желез, отказывавшихся нормально

работать из-за ненависти, душившей его.
Впрочем, у Майкла был достаточно крепкий орга¬

низм, и на его физическом состоянии это существенно не

отражалось. Зато тем горше была эта отрава для его

ума, или души, или натуры, или мозга, или сознания —

как угодно. Майкл все больше и больше замыкался в
363

себе, мрачнел, ходил как в воду опущенный. И это, ко**

нечно, не способствовало его душевному здоровью.

Майкл, такой веселый и задорный, еще более веселый и

задорный, чем его брат Джерри, становился все бо¬

лее угрюмым, брюзгли^вым и озлобленным. Ему уже не

хотелось играть, возиться и прыгать. Тело его стало ма¬

лоподвижным и скованным, как и его мозг. Такое состоя¬

ние овладевает узниками в тюрьме. Усталый и бесконеч¬

но равнодушный, он мог часами простаивать рядом с

Коллинзом, покуда тот мучил какую-нибудь дворняж¬

ку, обучая ее новому трюку.
Как часто видел Майкл эти пытки! При нем борзых

обучали прыгать в высоту и в длину. Они старались изо

всех сил, но Коллинз и его ассистенты стремились до¬

биться от них чуда,— если чудом можно назвать то, что

превосходит силы живого существа. Все, что они делали

в меру своих сил, было естественно. Большее было про¬

тивоестественно, а потому многих из них убивало или со¬

кращало им жизнь. Высоко прыгнувшую с трамплина

собаку еще в воздухе настигал страшный удар длинно¬

го бича, который, подстерегая этот момент, держал в ру¬

ках помощник Коллинза. И собака старалась прыгнуть

с трамплина выше, чем это было в ее силах, лишь бы из¬

бежать удара, настигавшего ее в воздухе и, словно жало

скорпиона, впивавшегося в натянутое, как струна, тело.
—	Собака никогда как следует не прыгнет, если ее

не заставить,— говорил Коллинз свои^л ассистентам.—

А заставить ее — ваше дело. Потому-то собаки-прыгу¬

ны, выпущенные из моей школы, и отличаются от собак,

проходивших дрессировку у какого-нибудь любителя,—

эти проваливаются даже в самых захолустных городиш¬

ках.
Коллинз заботливо обучал своих ассистентов. Моло¬

дой человек, окончивший школу в Сидеруайльде и полу¬

чивший рекомендательное письмо от Коллинза, очень

. высоко котировался в цирковом мире.
—	Ни одна собака не умеет от рождения ходить на

задних лапах, а тем более на передних,— любил гово¬

рить Коллинз.— Они для этого не созданы, их надо за¬

ставить— вот и все. Заставить — в этом весь секрет

дрессировки. Их долг — повиноваться. Ваш — принуж¬

дать их к повиновению. Это ваша профессия. Заставьте
364

их повиноват1?ся. Тому^ кто этого не сумеет, здесь не ме¬

сто. Раз навсегда зарубите себе это на. носу и принимай¬

тесь за дело.
Майкл видел, хотя толком и не понимал, что тут про¬

исходит, как дрессировали мула при помощи утыканно¬

го гвоздями седла. В первый день на арену вышел рас¬

кормленный и добродушный мул. До того, как острый

глаз Коллинза приметил его, он был баловнем целой се¬

мьи, смешившим детей своим нелепым упорством, и не

знал в жизни ничего, кроме добра и ласки. Но Коллинз.,

сразу понял, какое это здоровое, сильное и выносливое

животное и сколь комический эффект произведет по¬

явление «а арене эдакого длинноухого благодушного со¬

здания.
В день трагического перелома в его жизни мул по¬

лучил новую кличку — Барней Барнато. Он нимало не

подозревал о гвоздях в седле,— покуда на нем никто не

сидел, они не давали себя чувствовать. Но едва только

негр-акробат Сэмюэль Бэкон вскочил в седло, как ко¬

лючки впились в спину мула. Негр знал об этом и был

наготове. Но Барней, пораженный неожиданностью и

болью, впервые в жизни вскинул задом, и притом так

высоко, что глаза Коллинза блеснули удовлетворением.

Сэм же отлетел вперед футов на двенадцать и шлепнул¬

ся в опилки.
—	Здорово,— одобрительно заметил Коллинз.— Ко¬

гда я продам мула, вы тоже получите ангажемент, или

я ничего не смыслю в своем деле. Это будет первокласс^

ный номер. Надо найти и натренировать еще двух опыт¬

ных наездников, которые сумеют хорошо падать. А ну,

еще раз!
И для Барнея начались муки дрессировки. (Впослед¬

ствии человеку, купившему его, предлагали больше анга¬

жементов, чем он в состоянии был принять. Каждый

день Барней был обречен на невыносимые страдания.

Пра1зда, седла, утыканного гвоздями, да и вообще седла,

на него больше не надевали, негр вскакивал ему прямо

на спину, а брыкался и вздыбивался мул потому, что

колючки были теперь прикреплены ремнями к ладоням

наездника. В конце концов Барней стал так чувствите-!

лен, что достаточно было кому-нибудь взглянуть на его

спину, как он уже приходйл в неистовое волнение и, едва*
365

наездник приближался к нему, начинал брыкаться, вски¬

дываться и вертеться на месте в предчувствии мучитель¬

ной боли.
К концу четвертой недели пребывания Барнея в

Сидеруайльде, при участии еще двух, уже белых, акро¬

батов, был устроен просмотр номера для наметившегося

покупателя — стройного французика с нафабренными

усами. В результате он, не торгуясь, отдал за Барнея

запрошенную сумму и предложил ангажемент не только

Сэму, но и обоим белым, Коллинз сумел «подать»

номер покупателю со всеми атрибутами настоящего

циркового предстаБления и даже сам выступил в роли

атталмейстера.
Жирного, лоснящегося, добродушного с виду Барнея

ввели в огороженное стальными тросами пространство и

сняли с него недоуздок. Почувствовав себя свободным,

он забеспокоился, прижал уши: словом, повел себя, как

норовистое животное.
—	Запомните,— обратился Коллинз к покупателю,—

что, если вы его купите, вам придется взять на себя обя¬

занности шталмейстера, и вы сами никогда не должны

причинять ему боли. Когда он это поймет, вы получите

полную власть над ним и сможете в любую минуту его

успокоить. Он самый добродушный и благодарный мул

из всех, какие мне когда-либо попадались. Он будет лю¬

бить вас и ненавидеть тех троих. Но, на всякий случай,

предуп[>еждаю: если он озлобится и начнет кусаться —

вырвите ему зубы н кормите его только отрубями и дроб¬

леной распаренной крупой. Я дам вам рецотг питатель¬

ных веществ, которые следует добавлять в его пойло.

А теперь — внимание!
Коллинз спустился на арену и погладил Барнея; мул

стал ласкаться к нему, заодно пытаясь выбраться из

загородки и спастись от того, что — он это знал по горь-»

кому опыту — неизбежно должно было воспоследовать.
—	Видите,— пояснил Коллинз,— он мне доверяет.

Он знает, что я не только никогда не обижаю его, но в

конце номера всякий раз являюсь в качестве спасителя.

Я для него — добрый самаритянин, и вам придется

взять на себя ту же роль. Ну, а сейчас мы вам покажем

этот номер. Впоследствии вы, разумеется, сможете изме¬

нить или дополнить его по своему усмотрению.
366

Великий дрессировщик вышел за канаты, шагнул к

воображаемой публике, затем как бы окинул взглядом

оркестр, весь амфитеатр в целом и раек в отдельности.
—	Леди и джентльм)ены,— бросил он в зияющую пу¬

стоту так, словно обращался к битком набитому цир¬

ку,— разрешите представить вам Барнея Барнато, весель¬

чака мула. Он ласков, как щенок-ньюфаундленд и... про-

Diy убедиться!
Коллинз отступил к канатам и, протянув над ними

руку, позвал:
—	Поди сюда, Барней, и покажи публике, кого ты

любишь больше всех на свете.
Барней рысцой подбежал к нему, перебирая своими

маленькими копытцами, ткнулся носом в его ладонь, в ло¬

коть, затем слегка подтолкнул его в плечо и, привстав

на дыбы, попытался перебраться через канат и обнять

его. На самом деле он упрашивал, умолял Коллинза уве¬

сти его с арены, избавить от предстоящих ему мучений.
—	Вот что 3Ha4Ht никогда не причинять ему боли,—

обернулся Коллинз к господинчику с нафабренными

усами и снова окинул взглядом воображаемый цирк, во¬

ображаемый оркестр и воображаемую публику.
—	Леди и джентльмены! Барней Барнато — великий

шутник. Каждая из его четырех ног может выкинуть штук

сорок таких фокусов, что ни одному человеку не удастся

продержаться у него на спине и шестидесяти секунд. Че¬

стно предупреждаю вас об этом, прежде чем сделать

вам следующее предложение. На первый взгляд кажет¬

ся: что тут особенного — одну минуту, то есть шестидеся¬

тую долю чаоа, или, еще точнее, шестьдесят секунд, про¬

держаться на спине такого ласкового и веселого живот¬

ного, как наш мул Барней? Ну что ж, выходите-ка сюда,

ребята, лихие наездники! Тому, кто усидит на Барнее

одну мйшуту, я немедленно плачу пятьдесят долларов; а

за две минуты, точно,.отсчитанные по часам,— все пять¬

сот.
Это была условная реплика, после которой Сэмюэль

Бэкон, с конфузливой улыбкой, спотыкаясь и бояаь под¬

нять глаза на публику, вышел на арену и с помощью

Коллинза, услужливо протягивавшего ему руку, пере¬

брался через канаты.
—	Скажите, ваша жизнь застрахована? — деловито

спроскл Коллинз.
367

Сэм отрицательно пока^чал головой и ухмкыльяулся.
^ Тогда зачем вам понадобилось рисковать ею?
—	Из-за денег,—г отвечал Сэм»,— мне ну'Йсны деньги

для моего дела.
—	А какое у вас дело? Раз[>ешите узнать?
—	А это не ваше дело, мистер.— Тут Сэм расплыл¬

ся в улыбке, как бы прося прощения за свою дерзость, и

стал перем-инаться с ноги на ногу.— Может, я скупаю ло¬

терейные билеты, вы почем знаете. А депьги-то я с вас

получу? Это ведь уж будет наше общее дело.
—	Получите, получите,— заверил его Коллинз,^ ко¬

нечно, если заработаете. Станьте-ка здесь, в сторонке и

повремените немножко. Леди и джентльмены, прости¬

те меня за задержку, но я бы хотел, чтоб вызвались еще

охотники. Кто желает? Пятьдесят долларов за шестьде¬

сят секунд. Почти доллар в секунду... Если вы справитесь

с задачей. Да что там1, даю по доллару за секунду...

Шестьдесят долларов мальчику, мужчине, девушке или

женщине, усидевшим минуту на Барнее. В первую оче¬

редь приглашаю дам1 Сегодня у нас полное равнопра¬

вие. Вам предоставляется возможность заткнуть за пояс

мужей, братьев, сыновей, отцов и дедов. Возраст зна¬

чения не имеет... Кажется, вы изъявили желание, ба¬

бушка? — Он как будто и впрямь обращался к старуш¬

ке в одном из первых рядов.— Вот видите (последнее уже

относилось к французу-покупателю). У меня для вас да¬

же заготовлено антре. Вам потребуется не больше ^ двух

репетиций. Можете, если хотите, провести их здесь со¬

вершенно бесплатно.
На арене появились два других участника. Коллинз

опять протянул руку, как бы помогая непривычньш лю¬

дям перебраться через барьер.
—	Вы можете изменять текст антре в зависимости от

города, в котором будете находиться,— обратился он к

французу.— Надо только сразу же узнать названия са¬

мых захолустных пригородов и деревень и изобразить,

будто добровольцы явились HMieHHo оттуда.
Продолжая разговор с воображаемой публикой,

Коллинз подал знак к началу представления. Первая

попытка Сэма немедленно потерпела неудачу. Он не

успел даже толком взобраться на мула, как уже шлеп¬

нулся на арену. Три-четыре новых попытки, предприня¬

тых одна за другой, оказались нб более успешными; в
368

последний раз ему, правда, удалось продержаться на

спине 'Барнея около десяти секунд, но потом он кувырком

перелетел через его голову. Сэк® удалился с арены, в огор¬

чении покачивая головой и потирая будто бы ушиблен¬

ный бок. Ем)у на смену явились два других «наездника».

Отличные акробаты, они падали, проделывая уморителб-

нейшие сальто в воздухе. За это врем>я Сэм успел опра¬

виться и явился снова. Теперь они уже втроелл предпри¬

няли комбинированную атаку на Барнея и одновремен¬

но, с разных сторон, пытались вскочить на него. Баркей

становился на дыбы, они то разлетались в разные сто¬

роны, то валились в кучу, как мешки с мукой. А один раз

Сэм, падая, даже свалил с ног белых наездников, ото¬

шедших в сторонку, чтобы перевести дыхание.
—	Вот что это за мул! — обратился Коллинз к госпо¬

дину с нафабренным»! усами.— А если какие-нибудь обол¬

тусы из публики и вправду польстятся на деньги — что

ж, тем лучше! Они живо свое получат. Не родился еще

человек, который целую минуту продержался бы на этом

муле, если, конечно, вы-и впредь будете репетировать, с

колючками. Он должен жить в постоянном страхе. Не

позволяйте ему забывать о колючках. Если у вас окажет¬

ся вынужденный перерыв, то порепетируйте с ним ра-

зок-другой, а не то он забудет о них и рысцой прокатит

по арене какого-нибудь деревенского дурня, так что весь

номер пойдет насмарку. Наконец, представьте себе, что

сыщется ловкач, который удержится на нем1, а^ минута

уже будет на исходе, тогда пусть Сэм или другой участ¬

ник номера подойдет и незаметно кольнет мула. Тут уж

деревенщине несдобровать. А вы и. при своих деньгах

останетесь и публику насмешите до упаду. Ну, а те¬

перь посмютрим! финальный трюк! Внимание! Сейчас пуб¬

лика будет просто умирать со смеху. Приготовиться

первым) двзгм! Сэм, на место! Начали!
Покуда белые пытались с обеих сторон вскарабкать¬

ся на Барнея и таким образом отвлекали его внимание,

Сэм во «внезапном» приступе ярости и отчаяния пере¬

махнул через канаты, вскочил на шею мула и, схватив ее

руками и ногами, прижался лицом к его голове. Бар¬

ней, памятуя свой горький опыт, немедленно взвился

на дыбы. .
гг- Это же гвоздь, программы! — воскликнул Кол¬

линз, глядя, как Барней мечется, по арене и, то и дело
24.	Джек Лондон. Т. ХП1.	3^9

становясь на дыбы передними ногами, пытается сбро¬

сить седока.-i Опасности кет никакой. На спину он не

бросится. Мулы для этого слишком умные животные,

А если б это даже случилось, то Сэм уж сумеет упасть,

как надо.
Номер окончился, и Барнея, охотно давшего надеть

на себя недоуздок, подвели к французу.
—	Это — долговечное, здоровое животное, вы толь¬

ко посмотрите на него,— расхваливал свой товар Кол¬

линз.— У вас будет прекрасный, законченный номер.

Кроме вас, в нем участвуют еще трое, не считая самого

мула и дураков из публики. С этим номером вы може¬

те хоть завтра начинать выступления, так что пять ты¬

сяч, которые я за него прошу, еще очень недорогая цена.
Француз поморщился, услышав о такой сумме.
—	Арифметика здесь простая,— продолжал Кол^

линз.— Вы подпишете ангажемент не меньше чем на ты¬

сячу двести долларов в неделю. На руках у вас ежене¬

дельно будет оставаться не менее восьмисот долларов

чистыми. За шесть недель вы оправдаете покупку. А ан¬

гажемент вы подпишете не на шесть, а на сто недель,

да и то вас еще будут упрашивать продлить его. Будь я

помоложе и посвободнее, я бы сам поехал в турне с та¬

ким номером и сколотил бы себе порядочное состояниеv
Итак, Барней был продан в вечное рабство, для того

чтобы мучения его вызывали смех у праздных зрителей

всевозможных увеселительных заведений.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
—	Дело в том, Джонни, что любовью и лаской ты не

заставишь собак выполнять все нужные тебе трюки, в

этом существенное различие М1ежду собакой и женщи^

иой,— говорил Коллинз своему помощнику.— Ты же

знаещь, как бывает с собаками. Ты любя обучаешь ее ло¬

житься, кататься по полу, «умирать» и прочему вздо¬

ру. А затем хочешь похвалиться ею перед друзьями, но

оказывается, что окружающая обстановка изменилась,

собака возбуждена, растерянна, и ты не можешь выжать

из нее ни одного фокуса. Собаки как дети. На людях они

теряют голову, забывают все,, чему их учили, и ставят

тебя в неловкое положение. Надо помнить, что на арене
370

ИМ! приходится проделывать трудные трюки, и к тому же

трюки, которые они ненавидят. Кроме того, может,

например, случиться, что собака нездорова — просту¬

жена, запаршивела или просто не в духе. Что ж тогда

прикажете делатть? Приносить извинения публике? Да¬

лее учти, что программа распределена точно по часам.

Спектакль начинается по звонку, и один и тот же номер

иногда исполняется раз по семь в сутки, в зависимости

от условий контракта. Самое важное, чтобы собаки все¬

гда были наготове и, что называется, «в форме». Не сле¬

дует ни ласкать, ни уговаривать их, ни нянчиться с ни¬

ми. Существует только один способ обращения: они

должны знать, что мы всегда добьемся от них того, что

нам нужно.
—	Да, собаки отнюдь не глупы,— зам1етил Джон¬

ни.— Они отлично понимают, когда вы всерьез хотите че-

го-то от них добиться.
—	Безусловно,— согласился Коллинз.— Стоит толь¬

ко чуть-чуть распустить их, и они уже работают из рук

вон плохо. Попробуйте ласково обходиться с ними, и

они отблагодарят вас бесконечными накладками. Страх

божий — прежде всего! Если собаки не будут вас боять¬

ся, то в скором времени вы будете, высунув язык, бегать

в поисках ангажемента, хотя бы самого завалящего.
' Полчаса спустя Майкл опять слушал, ни слова, впро¬

чем, не понимая, как великий дрессировщик преподавал

другому ассистенту основы своего ремесла.
—	Работать, Чарльз, надо только с дворняжками.

Из десятка чистопородных собак вы не подберете себе

ни одной, разве только вам посчастливится напасть на

особо трусливую; но ведь храбрость-то главным образом

и отличает чистокровную собаку от дворняжки. У них та¬

кая же горячая кровь, как у породистых лошадей. Они

обидчивы и горды. В этой гордости вся и беда. Я родил¬

ся в семье дрессировщика и всю жизнь отдал этому де¬

лу. Я преуспел в нем. И преуспел по одной только при¬

чине: у меня есть профессиональное знание. Запомни это.

Знание. Второе преимущество дворняг — они дешевы.

Нам не страшно, если такая собака околеет или обес¬

силеет. Можно сейчас же по дешевке приобрести дру¬

гую. Они легко поддаются обучению и понимают, что та¬

кое страх бож-ий. А чистокровной собаке никакими си¬
371

лами не внушить этого страха. Попробуй отстегать двор^

няжку. Что произойдет? Она будет лизать вам руки, пол¬

зать на брюхе и сделает все, чего вы от нее потребуете.

Дворняжки — это собаки-рабы. Правда, они трусливы,

но дрессированной собаке храбрость ни к чему. Мы хо¬

тим, чтобы она нас боялась. Ну, а если вы изобьете чи¬

стопородного пса, что из этого выйдет? Случается, что

они околевают рт* оскорбленной гордости. А если не

околевают, тр становятся упрямы или злы, или то и дру¬

гое вместе. Иногда они с пеной у рта бросаются на вас.

Их.можно убить, но нельзя утихомирить, они до послед¬

ней минуты будут стараться вас укусить. А не то замк-.

нутся в своем упорстве. И ничего с ними не поделаешь.

Я называю это пассивным сопротивлением. Они не будут

сражаться. Вы можете забить их до смерти, но толку не

добьетесь. Они, как первые христиане, лучше позволят

сжечь себя на костре или сварить в кипящем масле, но

своими убеждениям)и не поступятся... Они предпочи¬

тают смерть.. И умирают. Я видел таких. Я их изучал и...

научился оставлять в покое. Они душу из вас вымотают,

но не уступят. Уступите вы. И мало того, что они отни-.

мают у вас кучу времени и портят,вам нервы, они еще и,

дорого стоят. Возьмем хоть этого терьера.— Коллинз по-.

казал глазами на Майкла, который стоял несколько по¬

одаль, м1рачно созерцая сутолоку на арене.— Это чист(>-

кровнейший пес, и потому он ни на что не пригоден. Я ни

разу не бил его по-настоящему и не буду бить. Это была

бы неразумная трата времени. Если обойтись с ним

очень круто, он затеет борьбу. И так и сдохнет в борьбе.

Впрочем, с человеком, который не слишком жесток с

ним, он бороться не станет. Для этого он слишком благо¬

разумен. Но если не быть жестоким, он вот такой и оста-’

нется — его уже ничему не обучишь. Я бы давно его

сплавил, если бы не был уверен, что Дель Мар не мог

ошибиться. Бедняга Гарри знал о каком-то необыкновен¬

ном таланте этого пса, и я во что бы то ни стало должен

доискаться, что это за талант.
Может быть, он работает со львами? —предполо-.

жил Чарльз.
—	Да, такая собака не должна бояться львов,— со¬

гласился Коллинз.— Но в чем состоит эта его работа?.

Кладет голову в пасть льва? В жизни не слыхивал о та-.
372

кой собаке, хотя, честное слово, это идея! Надо испы¬

тать его. Все остальное мы, кажется, уже перепробовали.
—	У нас ведь .есть старик Ганнибал,— заметил

Чарльз.— В труппе Сэйл-Синкера он проделывал этот

номер с укротительницей.
—	Да, но старик Ганнибал последнее время совсем*

свихнулся,— отвечал Коллинз.— Я уже давно наблю¬

даю за ним и стараюсь сбыть его. У всякого животного

может в конце концов помутиться разум, особенно у хищ¬

ника. Ведь жизиь-то они ведут противоестественную.

А хищник, если свихнется,— пиши пропало. Опытному

дрессировщику это грозит потерей больпгах денег, а не¬

опытному — возможно, и гибелью.
Майкла, несомненно, попробовали бы на работе со

львами, и его голова осталась бы в чудовищной пасти

царя зверей, если бы за него не вступился всесильный

бог — случай. Едва Коллинз проговорил последние сло¬

ва, как к нему торопливо подошел смотритель, на попече¬

нии которого в Сидеруайльде находились хищники, и на¬

чал что-то докладывать. Это был человек лет сорока, но

выглядевший чуть ли не вдвое старше. Глубокие верти¬

кальные морщины, бороздившие его лицо, походили ско¬

рее на рубцы от когтей дикого зверя, чем на печать, на¬

ложенную его собственной звероподобной натурой.
Старик Ганнибал взбесился — вот, собственно, к че¬

му вкратце сводился его доклад.
—	Вздор,— отвечал Коллинз.— Не он взбесился, а вы

постарели и уже не справляетесь с ним. Я вам это до¬

кажу. Идите за мной. Сделаем на четверть часа перерыв

в работе, и я покажу вам номер, какого еще ни одна

арена не видывала. За такой номер любой антрепренер

даст десять тысяч в неделю, да только его не повторишь.

Старик Г аннибал сдохнет от оскорбленной гордости. Иди¬

те все за мной, все до одного. Объявляю перерыв на пят¬

надцать минут.
И Майкл поплелся следом за своим нынешним госпо¬

дином, самым грозным из всех, кто когда-либо властво¬

вал над ним. За ними двинулись остальные — служащие

Сидеруайльда и профессиональные дрессировщики. Все

они знали, что Коллинз показывает свое искусство лишь

в редких случаях и только избранному кругу профессио¬

налов.
Смотритель, чье лицо хранило следы не когтей зверя,
373

а его собственной звериной сущности, пытался протеста-

вать, увидев, что Коллинз собирается войти в клетку, во¬

оруженный только палкой от метлы.
Ганнибал, правда, уже старик, считался крупнейшим

экземпляром укрощенного льва, и вдобавок у него бы¬

ли целы все зубы. Тяжело ступая и слегка раскачиваясь,

как все хищники в неволе, он расхаживал взад и вперед

по своей клетке, когда возле нее вдруг оказалась целая

толпа людей. Не обратив на них ни м>алейшего внимания,

он продолжал, тряся головой, мерить шагам1И тесное про¬

странство; дойдя до конца клетки, Ганнибал легко

повертывал свое огромное тело и шагал обратно с ви¬

дом, говорившим о непоколебимости принятого им

решения.
—	Вот так он ходит уже два дня,— плаксивым голо¬

сом объявил смотритель.— А только сунешься к клетке,

сейчас бросается. Глядите, что со мной сделал.— Смот¬

ритель поднял правую руку, показывая разорванные в

клочья рукава верхней и нижней рубашки и параллель¬

ные полосы на теле — следы львиных когтей.— А я к не¬

му вовсе и не входил. Я стал снаружи чистить клетку, а

он просунул лапу сквозь прутья да как хватит меня!

Если бы хоть зарычал. Нет, ведь звука не издает, только

все ходит и ходит.
—	Где ключ>—спросил Коллинз.— Хорошо! Те¬

перь впустите меня. Когда я войду, заприте дверцу и

выньте ключ. Забросьте его куда-нибудь подальше и за¬

будьте о нем. Спешить мне некуда, я подожду, пока вы

его найдете и выпустите меня.
И Гаррис Коллинз, этот щуплый низкорослый чело¬

век «в весе пера», живущий в постоянном страхе, как бы

супруга не швырнула в него за обедом тарелку горячего

сзгпа, вооруженный всего-навсего палкой от метлы, на

глазах у самой взыскательной публики — служащих его

заведения и профессиональных дрессировщиков — во¬

шел в клетку льва. Дверца тотчас захлопнулась за ним;

не сводя глаз с шагающего из стороны в сторону Ганни¬

бала, он повторил свое приказание: вынуть ключ из

замка.
Несколько раз лев прошел мимо, не удостаивая вни¬

манием незваногр гостя. Выждаэ мгновение, когда Ган¬

нибал повернулся к нему спиной, Коллинз неожиданно
374

шагнул вперед и заступил ему дорогу. Повернувшись и

увидев помеху на своем пути, лев не зарычал, только мус¬

кулы его напряглись, заиграли под гладкой шкурой, и

он прямо двинулся на неожиданно возникшее пре^хят-

ствие. Но Коллинз, раньше льва знавш’ий, что тот соби¬

рается сделать, опередил его. Он ударил льва по носу

палкой от метлы. С грозным рыком Ганнибал попятился

и уже занес могучую лапу для удара. Но Коллинз снова

опередил его: еще один удар по носу принудил льва вто¬

рично отступить.
—	Заставьте его наклонить голову, и вы в безопас¬

ности,— тихим, напряженным голосом говорил вели¬

кий дрессировщик.— А, ты так! Ну, получай же!
Разъяренный Ганнибал изготовился к прыжку и под¬

нял голову, но, получив новый удар, опустил ее; ткнув¬

шись носом в пол клетки, царь зверей попятился, рыча и

издавая какие-то странные клокочущие звуки.
—	Внимание! — проговорил Коллинз, снова ударив

льва и принуждая его к скорейшему отступлению.
—	Человек —господин над зверем, потому что у него

мыслящий ум,— назидательно продолжал Коллинз,—

а ум, господствуя над телом, предвосхищает мысль жи¬

вотного и тем самым предвосхищает его действия —

вот вам и весь секрет. Сейчас вы увидите, как я его усми¬

рю. Лев совсем не так грозен, как он воображает. Мы

собьем с него спесь. Собьем при помощи вот этой метлы.

Смотрите!
Под градом ударов лев все ниже и ниже склонял го¬

лову и отходил дальше в глубь клетки.
—	Сейчас я загоню его в самый угол.
И Ганнибал, ворча, фыркая, стараясь отвернуть го¬

лову от сыплющихся на нее ударов, отмахиваясь пе¬

редними лапами от назойливой метлы, послушно отсту¬

пил в угол и присел на задние лапы, весь съежившись от

мучительного и тщетного усилия занять как можно мень¬

ше места своим огромным телом. Морду он все время дер¬

жал книзу, отчего его туловище находилось в неудобном

для прыжка положении. Внезапно он поднял голову и

зевнул. Но движения его были медленны, и Коллинз,

предвосхищавший любое намерение Ганнибала, пред¬

восхитил и зевок,— на этот раз лев не получил удара по

носу.
375

—	Вот он и капитулировал,— объяснил Коллинз, и

грлос его впервые зазвучал свободно и непринужден''

но.— Когда лев начинает зевать в разгаре боя, можете

быть уверены, что он не бешеный. Он вполне разумен,

вернее, ему пришлось образумиться, в противном случае

он бы не зевал, а бросался на меня. Но он понимает, что

побежден, и этим зевком как бы говорит нам: «Я сдаюсь!

Ради всего святого, оставьте меня в покое! Нос у.меня

болит. Я бы охотно расправился с вами, да не могу! Я

сделаю все, что мне прикажут, я буду тих и смирен, толь¬

ко не колотите меня больше по моему бедному больному

носу».
Но человек — господин и малым не удовлетворится.

Внушайте зверю, что вы господин. Вдалбливайте это

ему в башку. Не обманывайтесь его смирением. Не золо¬

тите ему пилюлю. Заставьте его лизать ноги, втаптываю¬

щие его в грязь, целовать палку, которая его бьет. Вни¬

мание!
И Ганнибал, царь зверей, крупнейший из подневоль¬

ных хищников, уже взрослым привезенный из джунглей

и еще сохранивший все зубы, из страха перед тонкой

палочкой в руках тщедушного человека еще больше сжал¬

ся в своем углу. Согнув спину — одно это уже исключа¬

ло возможность прыжка,— в беспредельном унижении

склонив на грудь некогда гордую голову и всей тяжестью

тела опираясь на локтевые суставы, он защищал свой

разбитый нос тяжелыми лапами, один удар которых

мгновенно вышиб бы дух из тщедушного Коллинза.
—	Не исключено, что это — притворство,— заявил

Коллинз,— но все равно ему придется поцеловать мою

ногу и палку, которой я его бил. Внимание!
Он быстро поднял левую ногу и без малейшего коле¬

бания поставил ее на шею Ганнибала. Палку Коллинз

держал наготове, для того чтобы предвосхитить возмож¬

ное действие льва, а мысль его уже опережала возмож¬

ную мысль царя зверей.
И Ганнибал сделал то, что было предсказано и пре¬

дугадано Коллинзом. Он поднял голову и раскрыл ги¬

гантскую пасть с блеснувшими клыками, чтобы вонзить

их в тонкую, обтянутую шелковым носком лодыжку че¬

ловека. Но клыки не вонзились в нее. Они не успели и

на пятую долю пути приблизиться к ноге Коллинза, как
376

палка, больно ударившая льва по носу, принудила его

еще ниже склониться, лапами защищаясь от ударов.
—	Он в полном уме,— объявил Коллинз,— и теперь

знает — насколько ему вообще дано знать,— что оконча¬

тельно побежден. Окажись он бешеным, он бы этого не

знал, а я не мог бы предугадать его намерений, и сейчас

в клетке уже валялись бы мои внутренности.
Он принялся тыкать Ганнибала концом своей палки,

держа ее так, чтобы она каждую секунду могла нанести

новый болезненный удар. И огромный лев только рычал

в жалкой своей беспомощности да после каждого при¬

косновения палки все выше поднимал морду и, наконец,

разинул пасть и, высунув красный язык, лизнул ногу, по¬

коившуюся на его шее, а затем и палку, причинившую

ему столько боли и унижений.
—	Ну, теперь будешь умником? — спросил Коллинз,

пнув его ногой в шею.
Не в силах больше подавлять свою ненависть, Ганни¬

бал грозно зарычал.
—	Так будешь умником? — повторил свой вопрос

Коллинз.
Лев поднял морду и снова лизнул кожаную туфлю

и тонкую лодыжку человека, перегрызть которую мог бы

в мгновение ока.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
С ОДНИМ ТОЛЬКО существом из всех многочисленных

обитателей Сидеруайльда подружился Майкл, но это бы¬

ла странная и печальная дружба. Сара — его новая по¬

дружка, маленькая зеленая обезьянка из Южной Аме¬

рики— казалось, так и родилась на свет истеричной,

негодующей и «ачясто лишенной чувства юмора. Случа¬

лось, что Майкл, плетясь за Коллинзом по арене, встре¬

чал ее среди зверей, ожидающих очередного занятия с

дрессировщиком. Несмотря на ее полную неспособность

или нежелание, Сару все-таки упорно пытались обучить

хоть каким-нибудь трюкам или заставляли выступать в

качестве статистки.
Впрочем, из этого обычно ничего, кроме суеты и пута¬

ницы, не получалось; Сара либо болтала без умолку, ли¬

бо визжала от страха, либо затевала драку с другй-
377

ми животными. Когда от нее требовали выполнения ка¬

кого-нибудь трюка, она яростно протестовала, а если к

ней применяли силу, поднимала такой крик и визг, что

другие звери начинали волноваться, и вся работа на аре¬

не приостанавливалась.
—	Не стоит с ней возиться,— в конце концов решил

Коллинз,— мы ее потом используем в обезьяньем орке¬

стре.
Страшнее приговора нельзя было вынести цирковой

обезьяне: участвовать в оркестре значило быть беспо¬

мощной марионеткой, которую спрятанные за ширма¬

ми люди дергают за невидимые публике веревочки.
Но Майкл познакомился с Сарой еще до ее превра¬

щения в марионетку. При первой встрече она внезап¬

но налетела на него — визгливый, суматошный, серди¬

то оскаливптйся чертенок с выпущенными коготками.

Майкл, как всегда теперь, угрюмо безразличный, даже

ухом не повел; скользнув по ней невидящим взглядом,

он тотчас же отвернулся от этого разъяренного, суетли¬

вого создания. Если бы он попьггался укусить ее, зары¬

чал,— словом, выказал гнев или недовольство, она под¬

няла бы невообразимый крик и шум, умоляя о помощи

и визгливо призывая всех окружающих в свидетели не¬

справедливого, неспровоцирюванного нападения.
Но спокойствие Майкла явно поразило ее. Она еще

раз неуверенно приблизилась к нему. Мальчик, ходив¬

ший за ней, ослабил цепочку, подумав при этом: хорошо

бы, пес перегрыз ей спину. Мальчик всей душой нена¬

видел сварливую, неугомонную обезьянью самочку и меч¬

тал, ^обы его приставили ко львам или слонам.
Поскольку Майкл никакого внимания на Сару не об¬

ратил, она живо заинтересовалась им: потрогала его

лапками, обвила руками его шею и прильнула головкой

к его голове. И с этого момента началась нескончаемая

бс‘Лтовня. Каждую свободную минуту она ловила Майк¬

ла на арене и, тесно прижавшись к нему, тихим голосом,

не переводя дыхания, рассказывала, без конца расска¬

зывала ему что-то — по-видимому, историю своей жиз¬

ни. Во всяком случае, звучал этот рассказ как перечень

горестей, обид и несправедливостей, причиненных ей.

Среди этих жалоб слышалась и жалоба на здоровье-^

ее мучили простуда и кашель,— у обезьянкя. видно, боле¬
378

ла грудь, так как она жалобным жестом то и дело при¬

кладывала к ней ладонь. Но, иногда сетования, Сары

вдруг прерывались, она ласкала и нежила Майкла, на¬

давал какие-то монотонные, баюкающие звуки.
Сара была единственным существом в Сидеруайльде,

приласкавшим Майкла; всегда матерински нежная, она

ни разу не ущипнула его, не дернула за ухо. Впрочем,

и он^был ее единственным другом. В часы утренних за¬

нятий с дрессировщиками Майкл всегда старался встре¬

тить ее — и это несмотря на то, что каждая встреча кон¬

чалась тяжелой сценой: Сара всеми силами противи¬

лась уводившему ее мальчику, ее крики и возгласы про¬

теста переходили в рыдания и всхлипы, а люди вокруг

хохотали над комической любовью обезьяны и ирланд¬

ского терьера.
Однако Гаррис Коллинз охотно терпел и даже поощ¬

рял их дружбу.
—	Эти два кисляя очень подходящая парочка,— го¬

ворил он.— Им полезно дружить, по крайней мере у обо¬

их есть теперь смысл жиэни, а это оздоровляюще дейст¬

вует на организм. Но только, помяните мое слово, в

один прекрасный день она устроит какую-нибудь кавер¬

зу, и вся их дружба кончится трагедией.
Он сказал это пророческим тоном, и пророчество его

сбылось. Хотя Сара никакой каверзы Майклу не устро¬

ила, но дружба их в один злосчастный день и вправду

кончилась трагедией.
—	Возьмем, к примеру, тюленей,— пояснял Коллинз

в одной из импровизированных лекций, которые он лю¬

бил читать своим помощникам.— Во время представле¬

ния их постоянно приходится подкармливать рыбой. По-

цробуйте обойтись без этого, они откажутся работать, и

ничего вы с ними не поделаете. Собаку нельзя заставить

работать даже при помощи самых лакомых кусочков.

А поросенок, например, выполнит все, что ему прикажут,

если у дрессировщика в рукаве спрятан обыкновенный

детский рожок с молоком. Все это вам надо запомнить и

хорошенько обдумать. Ну можно ли предположить, что

вон те борзые станут выбиваться из сил ради куска мя-

9а? Работать цх заставляет только кнут. Посмотрнге*

как действует Билли Грин. Иначе ему свою собачонку

этому фоку су. в жизнь не научить. Лаской вы с ней ниче¬
379

го не поделаете. Подкупить собаку нельзя. Остается

только одно — принудить ее.
Билли Грин в это время как раз работал с маленькой

лохматой с^ачонкой неизвестной породы. На арене он

производил фурор, когда, вытащив из кармана собаку,

заставлял ее проделывать оригинальный трюк. Послед¬

няя его собачонка сломала себе хребет, и сейчас он го¬

товил ей заместительницу. Схватив это крохотное созда¬

ние за задние лапки, он подбрасывал ее кверху, и соба¬

чонка должна была, перевернувшись в воздухе, вниз го¬

левой опуститься к нему на ладонь и замереть, стоя на

передних лапках. Он раз за разом наклонялся, хва¬

тал ее за задние лапки и подбрасывал в воздух. Собачон¬

ка, замирая от страха, тщетно старалась вьшолнить то,

что от нее требовалось. Ей никак не удавалось удержать

равновесие. Она падала, сжавшись в комочек, ему на

ладонь и несколько раз едва-едва не свалилась на пол,

а под конец шлепнулась боком, да так, что у нее пере¬

хватило дыхание. Билли Грин воспользовался этим мо¬

ментом, чтобы утереть пот, катившийся по его лицу, за¬

тем пнул ее носком сапога, и дрожащая собачонка с тру¬

дом поднялась на ноги.
—	Нет на свете собаки, которая проделала бы эдакую

штуку за кусок мяса,— продолжал Коллинз,— или про¬

бежалась бы на передних лапах, прежде чем ее тысячу

раз не хлестнут по задним. Возьмем, к примеру, хоть

этот номер. Он имеет неизменный успех, особенно у же:!-

щин,— ведь это же прелесть что такое, сплошное уми¬

ление! Хозяин вытаскивает из кармана малюсенькую со¬

бачку, которая .так его любит, так ему доверяется, что по¬

зволяет швырять себя высоко в воздух. Доверие и люг

бовь—черта с два! Страх божий сумел он ей внушить^

вот и все.
И так же вот публике нравится, когда вы во время

исполнения номера вынимаете из кармана какое-нибудь

лакомство и потчуете им животное. Это,. понятно, тоже

только профессиональный прием. Публике приятно ду¬

мать, что животные с удовольствием выступают на аре¬

не, что их нежат и холят, как балованных детей, а они,

в свою очередь, обожают хозяина. Если публика, избавп

боже, увидит, что творится у нас за кулисами,— горе нам

я нашим карманам! Номера с дрессированными живот¬
380

ными оудут немедленно запрещены, и нам с вами при>

дется подыскивать себе какую-нибудь другую работенку.
Конечно, к жестоким мерам приходится иногда при¬

бегать на глазах у зрителей. Никто не умел дурачить

публику лучше, чем Лотти. Она вьютупала с дрессиро¬

ванными кошками, в которых души не чаяла,— на пуб¬

лике, конечно. Что же, спрашивается, она делала, когда

не удавался какой-нибудь номер? А вот что: брала кош¬

ку на руки и целовала ее. После этого поцелуя кошка

отлично справлялась со своим номером, а дура-публика

устраивала Лотти овацию за ее доброту и гуманность.

Целовать кошку! Как бы не так! Она ее кусала в нос.
Элинор Пазало переняла этот прием Лотти и стала

применять его на своих собачонках. Не забудьте также,

что многие собаки р!абоТают в парфорсных ошейниках;

кроме того, опытный дрессировщик всегда сумеет ущип-

н>’ть собаку за нос так, что ни один человек из публики

этого не заметит. Но главное — страх, страх перед тем,

что ждет ее по окончании спектакля, вот что заставляет

собаку работать безупречно.
Вспомните капитана Робертса и его датских догов,

правда нечистопородных. У него йх было двенадцать

штук, я отродясь не видывал такой свирепой своры.

Он дважды оставлял их здесь у меня. Мимо них нель¬

зя было пройти без палки. Я приставил к ним одного мек¬

сиканского мальчонку, тоже не из добреньких. Но они

напали на него и едва не загрызли. Врач наложил ему

больше сорока швов и до отказа накачал его пастеров¬

ской вакциной. И все-таки он остался хромым на правую

ногу. Повторяю, что злее собак я в жизни не видывал.

И тем не менее капитан Робертс уже одним своим появ¬

лением с этой сворой приводил публику в неистовый

восторг. Псы прыгали вокруг него, точно не зная, как

лучше выразить ему свою л1^овь. Только не воображай¬

те, что они и вправду его любили. Они его ненавидели.

Здесь, в Сидеруайльде, он заходил к ним в клетку не

иначе как с палкой в руках и раздавал удары направо

и налево. Какая уж тут любовь! Дело в том, что он при¬

менял старый трюк с анисом. Набивал себе полные кар¬

маны мяса, смоченного анисовым маслом. Но такой фо¬

кус эффектен только с громадными псами. Будь на их

месте обыкновенные собаки, все это имело бы просто глу¬
381

пый вид. А кроме того, они работали не ради мяса, а из

страха перед палкой капитана Робертса. Этот капитан

и сам был зверюгой. Он вечно твердил, что дрессировать

животных — значит внушать им страх. Один из его ассиг

стентов рассказал мне о нем довольно-таки грязную

историю. В Лос-Анжелосе они однажды просидели це¬

лый месяц без ангажемента, и капитану Робертсу вте¬

мяшилось научить собаку балансировать серебряным

долларом на горлышке бутылки из-под шампанскогог

Вдумайтесь-ка в эту штуку: ну можно, ли научить этому

собаку методами гуманной дрессировки? Ассистент уве¬

рял меня, что Робертс обломал об эту собаку столько же

палок, сколько ее предшественниц забил до смерти, а за¬

бил он шесть штук. Он покупал собак за бесценок, и

когда одна околевала, другая уже была наготове и жда¬

ла своей очереди. С седьмой собакой он своего добился.

Она научилась балансировать серебряным долларом на

горлышке бутылки! И околела от последствий своего обу¬

чения через неделю после первого показа этого номе¬

ра,— абсцессы в легких в результате побоев.
Я был еще совсем мальчишкой, когда к нам приезжал

один англичанин со смешанной труппой пони, собак и

обезьян. Он так кусал обезьянам уши, что на арене ему

стоило только нагнуться к уху обезьяны, и та немедлен¬

но вьшолняла все, что от нее требовалось. Гвоздем его

программы был шимпанзе,— он делал раз за разом че¬

тыре кульбита на спине пущенного галопом пони; и вот

этого-то шимпанзе англичанин регулярно порол два ра¬

за в неделю. После порки шимпанзе иногда не в силах

был выступать даже на следующий день. Но дрессиров¬

щик и тут вышел из положения: перед каждым выхо¬

дом на арену он не то чтобы избивал его, а так — давал

попробовать палки. И он своего добивался, хотя у друго¬

го обезьяна со злости, пожалуй, и вовсе бы отказалась

работать.
В этот же самый день Коллинз преподал весьма цен¬

ные сведения одному дрессировщику львов. Человек этот

в то время не имел ангажемента и поместил своих трех

зверей в Сндеруайльде. Номер его и пугал публику и

приводил ее в восторг: львы с рыканьем бросались на

маленькую, тоненькую женщину^ выступавшую с ними,

и казалось^ вот-вот разорвут ее; но эта особа с хлысти¬
382

ком в руках» видимю, смиряла их своей необыкновенной

храбростью.
—	Беда, что они очень уж привыкли к Айседоре,—

жаловался дрессировщик.— Ей теперь не удается как

следует раздразнить их. И настоящего спектакля не по¬

лучается.
—	Я знаю этих львов,— заметил Коллинз.— Они

очень стары, и дух у них сломлен. Возьмем, к примеру»

хоть Сарка. Ему столько палили в уши холостыми заря¬

дами, что он теперь глух как пень. А Селим — вместе с

зубами он утратил все свое величие. Это — дело рук пор¬

тугальца, дрессировавшего его для Барнума и Бэйли.

Вы, наверное, слыхали об этой истории.
—	Да, я не раз о ней думал. Воображаю, что это

было!
—	Страшная штука. Португалец пустил в ход желез¬

ный прут. Селим был зол в этот день, он наподдал его

лапой и только открыл пасть, чтобы зарычать, как тот

сунул ем/у в зубы этот самйлй прут. Он сам мне расска¬

зывал. Зубы Селим1а посыпались на пол, точно домино

из коробки. Португалец не должен был этого делать.

Лев представлял собой большую ценность и являлся чу¬

жой собственностью. Португал1ьца после этого случая вы¬

гнали, и поделом!.
—	Да, и теперь всем трем моим львам — грош це¬

на,— сказал дрессировщик.— Они уже не рычат на

Айседору и не бросаются на нее. А в этом была вся соль

номера. Такой финал всегда имел большой успех. Посо¬

ветуйте, как мне быть? Отставить этот номер? Или об¬

завестись молодыми львами?
—	Айседоре безопаснее работать со старым1И,— отве¬

чал Коллинз.
—	Слишком! уж безопасно,— возразил ее супруг.—

Конечно, на* молодых львов мне придется положить не¬

мало труда, да и ответственность моя возрастет. Но

жить-то нам надо, а этот номер уже сходит на нет.
Гаррис Коллинз покачал головой.	, . .
—	Что вы хотите сказать? Что вам1 пришло на ум? —

живо заинтересовался дрессировщик.
—	Ваши львы свыклись с неволей и еще долго про¬

тянут,— начал Коллинз,— а если вы потратитесь Ка мо¬

лодых львов, они могут подвести вас — не йыдержат та-
383

кой жизни и околеют. Нет^ старые львы вам еще послу¬

жат, надо только воспол1ьаоваться моим советом...
- Великий дрессировщик запнулся, его М1ладший собрат

открыл было рот, собираясь что-то возразить, но Кол¬

линз неторопливо закончил:
—	...который обойдется вам в три сотни долларов.
—	Три сотни долларов только за совет? — быстро

переспросил тот.
—	Да, за безусловно ценный совет. Подумайте, сколь¬

ко вам пришлось бы уплатить за трех новых львов?

А тут триста долларов дадут вам возможность огрести

целую кучу денег. Хотя совет мой простейший. Он состо¬

ит всего из двух слов, но каждое это слово обойдется

вам в полторы сотни долларов.
—	Мне это не по карману,— возразил дрессиров¬

щик.— Я ведь и так едва-едва свожу концы с концами.
—	Я тоже,— заверил его Коллинз.— Потому-то я и

беседую здесь с вами. Я специалист, и вы платите го¬

норар специалисту. Вы только диву дадитесь, до- чего

прост выход, который я подскажу вам; и, честное слово,

я не понимаю, как это вам самому не пришло в голову.
—	А если ваше средство не поможет? — подозри¬

тельно осведомился дрессировщик.
—	Тогда ваши деиьги останутся при вас.
—	Хорошо! Говорите же!
—	Электризуйте клетку,— сказал Коллинз.
Сначала дрессировщик опешил; затем см1>1сл этих
слов, по-видимому, начал уясняться ему.
—	Вы хотите сказать...
—	Да! — кивнул Коллинз.— И никто ни о чем* не до¬

гадается. Несколько сухих батарей под полом! клетки —

и ваше дело в шляпе. Айседоре останется только нажать

ногой выключатель; а когда электрический ток пройдет

по лапам львов, можете быть уверены, что они начнут

прыгать, бесноваться и рычать. Ехли этого не произой¬

дет, я не только верну вам ваши триста долларов, но и

приплачу еще столько же. Я знаю, что говорю. Я видел,

как это делается,—тут эффект обеспечен. Звери ведут

себя так, словно у них под ногами раскаленная печь. Они

взвиваются в воздух, а стоит hmi коснуться пола, ток сно¬

ва ^ет их по лапам.
Но помните, что ток надо давать постепенно,— пре-

^дупреждал Коллинз.— Я научу вас, как сделать проводку.
384

Сначала совсем слабый ток, а к концу номера все силь¬

ней и сильней. К такой штуке они никогда не привыкнут

и до конца своих дней будут отплясывать так же бодро,

как в первый раз. Ну, что вы на это скажете?
—	Да, трехсот долларов такой совет, пожалуй, сто¬

ит,— признался дрессировщик.— Хотел бы и я с такой

же легкостью зарабатывать деньги.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
—	Придется, видно, на ней поставить крест,— заме¬

нил Коллинз в разговоре с Джонни.— Я уверен, что

Дель Мар не ошибался, считая эту собаку бесценной. Но

ключа у меня нет как нет.
Это признание было сделано после отчаянной схват¬

ки Коллинза с Майклом!. Все более ожесточавшийся

Майкл стал болезненно раздражителен и почти без вся¬

кого повода набросился на ненавистного ему челрвека.

Вцепиться в него зубами Майклу, как всегда, не удалось;

дело кончилось тем, что он сам) заработал несколько со¬

крушительных ударов ногой под нижнюю челюсть.
—	Пусть это не пес, а золотоносная жила,— вслух

размышлял Коллинз,— но, черт воз(ьми, я не знаю, с ка¬

кой стороны к этой жиле подступиться, а он с каждым

днем становится все несноснее. Ну чего он на меня на¬

кинулся? Я ему ничего не сделал. Скоро он так озлобит¬

ся, что на полисменов начнет бросаться.
Через несколько минут к Коллинзу подошел один из

его клиентов — пышноволосый молодой человек, занимав¬

шийся в Сидеруайльде подготовкой номера с тремя лео¬

пардами, и попросил у Коллинза замены своему эрдель¬

терьеру.
—	У меня осталась только одна собака,— пояснил

он,— а мне для безопасности необходимы две.
—	Что же стряслось с вашей второй собакой? — по¬

интересовался Коллинз.
—	Альфонзо, сам1ый крупный из моих леопардов, се¬

годня утром! освирепел и расправился с ней. Мне при¬

шлось добить беднягу. Альфонзо выпустил ей внутрен¬

ности, так что арена выглядела, как после боя быков.

Но меня эта собака спасла. Если бы не она — не знаю^

что бы со мною было. На Альфонзо все чаще стали
25.	Джек Лондон. Т. Х1П.	335

находить такие приступы. Он уж вторую собаку уби¬

вает,
Ксллинз покачал головой,
—	У меня яет эрделя,—сказал ^он, и тут взгляд его

упал ла .Майкла.— Впрочем, лохгробуйте этого .ирланд¬

ского терьера, нрав у них схожий с эрделями, да и не

удивительно, это ведь .родственные лороды.
—	Я полагаюсь только на эрделей, никакой другой

собаке с хищниками не совладать,— нерешительно отве¬

чал дрессировщик.
—	Ирландский терьер будет работать не ху^е. По¬

смотрите хотя бы ла этого и обратите внимание на его

вес и размеры. Будьте уверены, это храбрый лес, его

не запугаешь. Устроите ему испытание, сейчас я личеги

за него не возьму, а если он подойдет вам,— уступлю по

дешевке. Ирландский терьер среди леопардов — это бу¬

дет сенсация.
—	Если он сцепится с этими кошками, ему конец,—

проговорил Джонни, тлядя вслед Майклу и уводившему

•его дрессировщику.
—	Да, и арена, может быть, лишится звезды,—пожав

плечами, отвечал Коллинз.— Но я по крайней мере сбыл

его с рук. Когда собака впадает в м)еланхоллю. с ней

уже ничего не поделаешь. Я это знаю по опыту.
Итак, Майкл познакомился с врделем Джеком, гпо-

ка уцелевшим от когтей леопарда, и приступил к выпол-

лению своих ловых обязанностей. В гигантской лягни-

стой колше он >немедленно учуял исконного врага всего

собачьего племени и, прежде даже чем его втолкнули в

клетку, весь ©щетинился. Появление ловой собаки в

клетке дикого зверя — напряженный момент для всех

участников будущего номера. Пышноволосый укроти¬

тель, именуемый на афишах Раулем Кастлемоном, а сре¬

ди друзей известный лросто ’как Ральф, уже находился в

клетке. Эрдель Джек был подле него, а снаружи возле

клетки стояло лесколько человек, вооруженных желез¬

ными лрутьями л длинными стальлыми вилами. Эти ору¬

дия, просунутые сквозь друтья клетки, сжесекулдно

угрожали леопардам, которым предстояло репетировать

ненавистный номер.
Возмущенные вторжением Малкла, они з^1фыркали,
386

забарабанили по полу- своими длинными хвостами и^ из¬

готовились к прыжку-.. В то же самое мгновение укроти¬

тель властным голосом заговорил с ними и поднял хлыст,,

а служители еще глубже продвинули свои орудия в клет¬

ку. Леопарды, за время неволи, уже не раз изведавшие,

вкус железа, замерли,, и только хвосты их продолжали

яростно колотить об пол.
Майкл не был трусом. Он не спрятался за человека,

не стал искать у него защиты. Но, с другой, стороны^ он

был. слишком благоразумен, чтобы первому напасть на

этих гигантских кошек. Ощетинившись, он медленно, на

негнущихся. ногах^ прошелся по клетке, глядя прямо, в

лицо опасности^ затем' повернул обратно, и остановился

возле Джека,, который приветствовал его добродушным,

ворчанием.
—	Да, этот пес молодчина,—пробормотал дресси¬

ровщик странно сдавленным голосом,— он им так про¬

сто не дастся.
Положение создалось напряженное, и Ральф повел

себя крайне осмотрительно.. Стараясь не делать ни од¬

ного резкого движения, он умудрялся, не спуская глаз с

обеих, собак и леопардов, в то же время настороженно

следить и. за служителями по ту сторону клетки. Ему

удалось заставить леопардов переменить положение и

дальше отойти друг от друга. Затем1 послышалась отры¬

вистая. команда,, и Джек прошелся между хищниками.

Майкл добровольно последовал, за ним. Он, как и Джек,

ступал с большой осторожностью,, точно деревянный.
Один. из. леопардов, Альфонзо, вдруг фыркнул на не¬

го. Майкл не остановился, только шерсть его поднялась

еще вьшге и. клыки, обнажились. R ту же самую секунду

вилы угрожающе пододвинулись к Альфонзо, взгляд его

желтых глаз переметнулся на грозное оружие,, потом

вновь обратился к Майклу,, но враждебных, действий он

З^же более не предпринимал..
Самьш трудньм! был первый день. Позднее леопар¬

ды привыкли к Майклу так же, как привыкли к Джеку.

Разумеется, привязанности или дружел1^ия ни с той,

ни с другой стороны не проявлялось. Майкл скоро смек¬

нул, что леопарды враги как человека,, так и собак, и что

поэтому человек, н собаки должны стоять друг за друга.

Каждой; день,- пока шла репетидая, он час или два про¬

водил, в клетке; делать ему, как и Джеку, там было нечс-
387

го, роль собак сводилась к бдительному наблюдению:

как бы хищники не бросились на человека. Когда леопар¬

ды были настроены менее злобно, Ральф даже разрешил

обоим псам ложиться на пол клетки. В иные дни он зор¬

ко следил за тем, чтобы они были начеку, готовые в лю^

бую секунду прыгнуть между ним и леопардом.
Все остальное время Майкл проводил с Джеком в

обширном помещении, предоставленном! им. Они пользо¬

вались хорошим уходом, как и все животные в Сидер-

уайльде: их мыли, скребли, избавляли от блох. Для сво*

их трех лет Джек был весьм)а положителяьным псом. Воз¬

можно, впрочем, что он никогда не умел играть, а воз¬

можно, что и разучился. С другой стороны, у него был

ровный, покладистый нрав, и он не ^ижался на раз¬

дражительные выходки Майкла. Но Майкл вскоре по¬

борол свою раздражительность и наслаждался спокой

ной дружбой с Джеком. Они не играли, не возились, но

часами лежали рядом, радуясь близости друг друга.
Временами до Майкла доносился возглас Сары, впав¬

шей в очередную истерику, или ее крики — он это твер¬

до знал,— призывавшие его. Однажды она исхитрилась

удрать от служителя и настигла Майкла, когда он выхо¬

дил из клетки леопарда. Пронзительно взвизгнув от ра¬

дости, она вскочила на него, прильнула к нему головкой

и, истерически всхлипывая, завела рассказ о горестях, по¬

стигших ее за время их разлуки. Укротитель леопардов

отнесся к ней снисходительно и не отгонял ее, но служи¬

тель в конце концов потащил ее за собой; обезьянка,

цепляясь за Майкла, непрестанно и злобно визжала, как

маленькая ведьма. Когда ее силой от него оторвали, она,

разъярясь, бросилась на служителя, не успевшего схва¬

тить ее за ошейник, и впилась зубами ему в руку. Вся

эта сцена немало рассмешила зрителей, но стоны и кри¬

ки Сары так встревожили леопардов, что они стали фыр¬

кать и биться о прутья клетки. Когда ее уносили, она

плакала жалобно, как обиженный ребенок.
Хотя Майкл отлично справлялся со своими обязан¬

ностями при укротителе леопардов, Рауль Кастлемон

так и не купил его у Коллинза. Однажды утром, через

несколько дней после описанной выше сцены, рев и шум

в клетках хищников подняли на ноги весь Сидеруайльд.
388

Волнение, вызванное раздавшимися где-то револьверны¬

ми выстрелами, распространилось повсюду. Львы гроз¬

но рычали, собаки лаяли, словно одержимые. Работа на

арене тотчас же прекратилась, так как животных уже

нельзя было заставить сосредоточиться. Несколько че¬

ловек, в ТОМ) числе и Коллинз, ринулись к клеткам хищ¬

ников. Служитель, приставленный к Саре, бросил цепоч¬

ку и побежал за ними.
—	Бьюсь об заклад, что это Альфонзо,— крикнул

Коллинз догонявшему его ассистенту.— Ральфу теперь

плохо придется.
Когда подоспел Коллинз, дело уже близилось к раз¬

вязке. Кастлемона вытащили из клетки, и Коллинз, под¬

бегая, увидел, что его кладут на пол, в сторонке от уже

захлопнутой дверцы. Внутри клетки, свившись в клубок,

так что с первого взгляда даже нельзя было понять,- из

каких зверей этот клубок состоит, яростно бились Аль-

фонзс^ Джек и Майкл. Служители метались как угоре¬

лые, стараясь поглубже просунуть в клетку железные

прутья и разнять зверей. В дальнем углу клетки два ле¬

опарда поменьше зализывали раны, рычали и врем«я от

времени неистово бросались на железные палки, мешав¬

шие им снова ввязаться в драку.
' Появление Сары и все, что за этим последовало, было

делом нескольких секунд. Волоча за собой цепочку, ма¬

ленькая зеленая обезьянка, хвостатая истеричная самоч¬

ка, познавшая любовь и сердцем своим ставшая сродни

женщине, стремглав бросилась к клетке и протиснулась

сквозь ее частые прутья. В это самое мгновение клубок

вдруг распался. Майкла со страшной силой отбросило в

угол, он стукнулся об пол, попытался было вскочить на

ноги, но весь как-то обмяк и снова упал, кровь ручьем

лилась из его правого плеча, разодранного и сломанно¬

го. Сара подскочила к Майклу, обвила его передними лап¬

ками и с материнской нежностью прижала к своей плос¬

кой мохнатой груди. Она непрерывно издавала тревож^

ные крики, а когда Майкл с огромным усилием попытал¬

ся подняться, опираясь на свою растерзанную переднюю

лапу, начала ласково распекать его, стараясь увести по¬

дальше от места свалки. Изредка отрывая взор от Майк¬

ла, Сара с ненавистью устрем1ляла его на Альфонзо и

пронзительным! голосом выкрикивала Лроклятья по его

адресу.
389

От этой лары внимание леопарда отвлекла железная

палка, упершаяся ему в бок. Он ударил по ней лапой, а

когда лалка снова коснулась его, прыгнул и яростно вон¬

зился зубами в железо. За первым прыжком лочти

мгловенно последовал второй, н леопард в клоч1ЬЯ разо¬

драл руку человека, державшего палку. Человек отпря¬

нул и выронил оружие. Альфонзо попятился и ринулся

на Джека, врага к этом1у времени уже поверженного и

корчившегося в предсмертных судорогах.
Майкл, умудрившийся подняться на трех лапах, вы¬

рывался из цепких объятий Сары, чтобы снова кинуться

в бок. Взбесившийся леопард уже готов был лрыгнуть

на них, но ^го остановил железный прут, просунутый в

клетку другим служителем. На этот раз он прямо бро¬

сился на человека, с такой свирепой силой сотрясая пру¬

тья клетки, что казалось, они вот-вот поддадутся его на¬

тиску.
Подбежали еще люди с железньши палками и ви¬

лами^ но Альфонзо был неукротим». Сара первой зам)етн-

ла его приближение и дико, пронзительно завизжала.

Коллинз выхватил револьвер у одного из служителей.
—	Не убивайте его! — крикнул Кастлемон, хватая

за руки Коллинза.
Укротитель леопардов и сам был в тяжелом состоя¬

нии. Одна рука у него беспомощно висела вдоль туло¬

вища, а глаза его заливала кровь, хлеставшая из раны

на голове; он вытер глаза о плечо Коллинза, чтобы хоть

что-нибудь увидеть.
—	Альфонзо моя собственность,— пробормотал он,—

и стоит больше, чем сотня таких дохлых обезьян или пар¬

шивых терьеров. А кроме того, мы извлечем их из клет¬

ки. Сейчас я попробую... Кто-нибудь вытрите мне глаза.

Я ничего не вижу. И я уже истратил все свои холостые

патроны. Не найдется ли у кого-нибудь запасных?
Сара то пыталась заслонить собою Майкла от лео¬

парда, которого все еще удерживали на месте направ¬

ленные на него острия железных прутьев, то визжала

перед самой оскаленной пастью гигантской кошки так

пронзительно, словно крикливое проявление «е ненависти

могло удержать чудовище от нападения.
Майкл, весь ощетинившийся, рыча от ярости и таща

Сару ва собой, проковылял несколько шагов на трех ла-
390

irax, но раненое плечо подвело его, и- он рухнул наземь.

И тогда Сара совершила сбой подвиг. С истошнмм) кри-

кощ, задыхаясь от ярости,, она ринулась прямюг на ог¬

ромную кошкуцараш1я, раздирая ей морду передними

и задними лапками, а зубами вцепившись ей в уха. Ото¬

ропевший была леопард взвился на дыбы, стараясь пе¬

редним» лапами сбросите, сорва-пь с себя этого чертенка.
Борьба и жизШ) зеленой обезьянки не продлились

и десяти, секунд. Но Коллинзу этого времени достало на

то, чтобы приоткрыть дверцу клетки и за ногу выволочь

оттуда Майкла.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Если бы в Сидеруайльде Майклу оказали хирургиче¬

скую помющь так поспешно и грубо, как это в свое вре¬

мя сделал Дель Мар, он бы не выжил. Но на этот раз

за него взялся опытный, искусный и к тому же смелый

хирург. Правда, операция, которую он сделал Майклу,

являлась скорее вивисекцией, иба тот же хирург никогда

бы не осмелился произвести ее на человеке, но Майклу

она спасла жизнь.
—	Ок навсегда останется хромым^— объявил хирург,

вытирая руки и глядя на недвижна распростертого Май-

кла^ у которого только голова и хвост торчали из гипсо¬

вых повязок.— Все зависит от тото, как пойдет зажив¬

ление, Если у него поднимется температура,, беднягу при¬

дется пристреллть. Сколько он стоит?
—	Off иичем1у не обучен,,— отвечал Коллинз,— bos'"

можно, долларов, пятьдесят, а теперь и того М1ен1ьше. Обу¬

чать хромых собак смысла не имеет.
Время доказало» что оба они были неправы. Во-пер¬

вых, Майкл не остался хромым на всю жизнь, хотя его

плеча надолго сохранила чувствительность и при сырой

погоде он слегка прихрамывал — так ему было легче.

Во-вторых, его стоимость очень возросла, и среди со¬

бак он стал звездой первой величины, как то и предска¬

зывала Гарри Дель Мар.
А пока что он долгие, томительные дни проводил, ле¬

жа в полной неподвижности, и температура у него почти

не повышалась. Уход за ним был превосходный. На не

любовь или привязанность заставляли людей так за ним
391

ухаживать. Заботливое отношение к больному животно¬

му вошло в систему сидеруайльдского заведения и не¬

мало способствовало его популярности. Когда с Майкла

сняли гипс, ему не дано было испьггать того инстинктив¬

ного наслаждения, которое чувствуют животные, зали¬

зывая свои раны, так как на них были искусно наложены

тугие повязки. А когда повязки наконец сняли, то уж

и зализывать было нечего: раны зажили, и только где-то

глубоко в плече чувствовалась боль, которая утихла

лишь через много месяцев.
Коллинз болъше не донимал его дрессировкой и од¬

нажды одолжил в качестве статиста некоей супруже¬

ской чете, которая только что потеряла трех артистов из

своей собачьей труппы, околевших от воспаления легких.
—	Если выяснится, что он вам подходит, я вам его

продам за двадцать долларов,— сказал Коллинз вла¬

дельцу труппы Уилтону Дэвису.
—	А если он околеет? — полюбопытствовал Дэвис.
Коллинз пожал плечами:
—	Слез я по нем проливать не стану. Он не поддает¬

ся обучению.
И когда Майкла, опять посаженного в клетку, увезли

в фургоне из Сидеруайльда, у него не оставалось ни еди¬

ного шанса вернуться туда, так как Уилтон Дэвис был

известен в цирковом» мире своим жестоким обращением

с собаками. О хорошо дрессированной собаке он еще

как-то заботился, но статисты, по его мнению, этого не

стоили, слишком они были дешевы— от трех до пяти дол¬

ларов за штуку. А Майкл, на свою беду, достался ему

и вовсе задаром. Околей он ■— Дэвису пришлось бы по¬

дыскать взам1ен новую собаку, и только.
Первый этап'новой жизни не был особенно труден

для Майкла, хотя он не мюг как следует распрямиться

в тесной клетке, а дорожная тряска вызывала острые

приступы боли в его раненом плече. Но путь он проде¬

лал не длинный — только до Бруклина, где его водво¬

рили во второразрядный театрик. Уилтон Дэвис считал¬

ся очень средним дрессировщиком) и не работал в пер¬

воклассных предприятиях.
Настоящие страдания тесная клетка стала причинять

Майклу, когда ее внесли в болоьшое пом>ещение над сце¬

ной и поставили среди других таких же клеток с соба¬
392

ками. Несчастные это были существа — все без исклю¬

чения дворняжки, заморенные и по большей части сов¬

сем павшие духом. У многих на голове были болячки от

палки Дэвиса. Болячки эти не лечили, а мазь, которой их

замазывали на время представлений, только вредила

собакам. Некоторые из них вдруг начинали жалобно

выть, и все они время от времени разражались лаем,

словно это было единственное утешение, оставшееся им в

их тесных клетках.
Только Майкл никогда не присоединялся к этому хо¬

ру. Он давно уже перестал лаять, в чем1 тоже прояв¬

лялась его благоприобретенная угрюмость. Он стал слиш-

KOMI необщителен, чтобы выказывать свое настроение, и

отнюдь не собирался следовать примеру своих злобных

соседей, которые только и знали, что огрызаться и ры¬

чать друг на друга сквозь прутья клеток. Майкл нахо¬

дился в столь подавленном состоянии, что ему было не

до ссор. Он хотел только одного — покоя и вдосталь на¬

сладился им в течение первых сорока восьми часов на

новом месте.
Уилтон Дэвис привез сюда свою труппу за пять дней

до назначенного выступления. Воспользовавшись свобод¬

ным временем» для поездки к родным жены в Нью-Джер¬

си, он за известную плату поручил одному из служи¬

телей театра кормить и поить собак. Служитель, несом¬

ненно, выполнил бы взятые им» на себя обязателкэства,

если бы, на свою беду, не затеял драки с владельцем

бара, после которой его с проломленным черепом отвез¬

ли в больницу в карете скорой помощи. Вдобавок теат¬

рик закрыли на три дня, так как пожарная охрана по¬

требовала кое-какого срочного ремонта. .
Никто не наведывался в помещение, где находились

собаки, и через несколько часоз Майкл ощутил голод и

жажду. Время шло, и муки жажды заглушили чувство

голода. С наступлением темноты лай и визг в собачни¬

ке уже не прекращались, постепенно переходя э жа¬

лобный вой и слабое тявканье. Только Майкл не издал

ни звука и безмолвно страдал в этом аду,
Занялось утро следующего дня; затем день стал кло¬

ниться к ночи, и тьма на этот раз окутала картину столь

страшную, что ее одной было бы достаточно для запре¬

щения всех представлений с дрессированными животны¬

ми во всех балаганах всего мира. Трудно сказать, дре-
393

мал ли Майкл или находился в забытьи, но, так или

иначе, в эти часы он вновь пережил всю свою прошлзгю

жизнь* Опять он маленькими щенком носился по обшир¬

ным верандам бунгало мистера Хаггина в Мериндже;

BMiecTe с Джерри крался па опушке джунглей к берегу

реки — выслеживать крокодилов; проходил обучение у

мистера Хаггина и Боба и,, в подражание Бидди и Те¬

ренсу, считал всех чернокожих богами низшего разряда,

которым нечего разгуливать где попало.
Он плыл на шхуне «Евгении» с капитаном Келларом,

своим вторым хозяином; на песчаном берегу в Тулаги он

вновь всей душой предавался стюарду, обладателю ма¬

гических пальцев, и уходил в открытое море вм1есте с

КИМ и Квэком на пароходе «Макамбо». Стюард чаще

других возникал в его видениях, среди сутолоки каких-то

судов и различных людей вроде Старого моряка, Си¬

мона Ниыгаканты, Гримшоу, капитана Доуна и старичка

А Моя. В этих видениях частенько мелькали Скрэпс и

Кокки, крохотный комочек жизни с отважным сердцем,

достойно проживший свой земной срок. Временами

Майклу чудилось, будто Кокки, прильнув к его уху, лепе¬

чет что-то, а с другой стороны к нему прижимается Сара

и быстро-быстро рассказывает свою нескончаемую бес¬

связную повесть. А затем он вдруг опять чувствовал за

ушами магическое прикосновение ласкающих пальцев

стюарда^ возлюбленного стюарда!
—	И не везет же мне! — воскликнул Уилтон Дэвис,

горестно оглядывая своих собак; воздух еще, казалось,

сотрясался от проклятий, которые он только что изрыгал.
—	Не надо было доверяться какому-то пропойце,—

спокойно отвечала ему жена.— Ничего не будет удиви¬

тельного, если половина из них передохнет.
—	Ну, теперь не время языком чесать,— рявкнул Дэ¬

вис, скидывая пиджак.— Берись, душенька, за дело.

Мы должны быгь готовы к худшему. Прежде всего надо

их напоить. Я сейчас налью воды в лоханку.— Он открыл

крап в утлу комнаты и ведрами натаскал воды в боль¬

шую оцинкованную лохань.
Услышав звук льющейся воды» собаки принялись ску¬

лить, выть, визжать. Некоторые пытались распухшим

языком лизать руки Дэвиса, когда он грубо выволакивал

их из клеток. Наиболее слабые на брюхе ползли к лоха¬
394

ни, их отталкивали те, что были посильнее. Всем л«еста не

хватило, и лервыми напились сильные собаки. Среди них

был Майкл. Толкая других, сам отталкиваем1ЫЙ и отти¬

раемый от живительной влаги, он все же одним из пер¬

вых припал к ней. Дэвис суетился среди собак, раздавая

пинки направо и л1алево и стараясь, чтобы все получили

возможность напиться. Жена помогала ему, разгоняя со¬

бак шваброй. Это был ад кромешный, ибо несчастные

собаки, едва лромочив горло, снова начинали визжать и

скулить, жалуясь на свое несчастье и боль.
Несколько собак были уже так слабы, что не могли

добраться до воды, поэтому Дэвису пришлось вливать

воду им в глотки. Казалось, собаки никогда не напьются.

Многие 8 полной прострации лежали на полу, но, очнув¬

шись, вновь ползли к лохани. Тем врелфенем Дэаис развел

огонь и поставил на него котел с картошкой.
—	Здеоь воняет, как в скунсовой норе,— зам1етила

миссис Дэвис, кончив пудрить нос пуховкой.— Придется

нам их выкупать, мюй М1альчик.
—	Хорошо, душенька,— согласился ее супруг.— И

чем скорее, тем лучше. Мы управимся с ними, пока кар¬

тофель сварится и остынет. Я буду их мыть, а ты выти¬

рай. Только вытирай хорошенько, а то еще и эти околе¬

ют от воспаления легких.
Купание было произведено быстро и без церемоний.

Хватая первую лопавшуюся собаку, Дэвис окунал ее в

лоханку, из которой эти несчастные только что пили. Если

испуганная собака противилась ему, он колотил ее по

голове щеткой или здоровенным бруском! мыла. Минута-

другая — и купание считалось законченным.
—	Пей, черт тебя возьми, пей, коли не напилась,—

приговаривал Дэвис, окуная собаку с головой в грязную

мыльную воду.
Казалось, он считал собак ответственными за то

ужасное состояние, в котором он их нашел, а запущен¬

ный, грязный вид своих артистов воспринимал как лич¬

ную обиду.
Майкл покорно полез в лохань. Он знал, что купа¬

ние—это обязательная повинность, хотя в Сидеруайльде

оно было обставлено куда лучше, а Квэк и стюард, купая

его, чуть ли не священнодействовали. Итак, Май«л тер¬

пеливо сносил то, что Дэвис скреб его, и все сошло бы
395

благополучно, если бы тот не вздумал окунуть его с го¬

ловой. Майкл немедленно высунул голову из воды и уг-

рожакуще зарычал. Рука с тяжелой щеткой, занесен¬

ная для удара, остановилась на полдороге, а сам Дэвис

даже свистнул от удивления.
—	Вот так так! — проговорил он.— Посмютри-ка, ду¬

шенька, знаешь, кто это? Ирландский терьер от Коллин¬

за. Он ни на что не пригоден. Коллинз этого не скрывает.

Статист— не больше того. А ну, вылезай,— скомандовал

он Майклу.— На первый раз, наглец ты эдакий, хватит.

Но скоро ты у меня завертишься так, что у тебя в глазам

потемнеет.
Покуда остывала картошка, миссис Дэвис резкими

окриками отгоняла голодных собак от котелка. Майкл

угрюмо лежал в сторонке и не принял участия в свалке,

которая началась возле кормушки, когда, наконец, после¬

довало разрешение приступить к еде. Дэвис опять метал¬

ся среди собак, ногами отбрасывая более сильных и не

в меру жадных.
—	Если они будут артачиться после всего, что мол для

них сделали, надавай им хороших тумаков, душенька,—

велел он жене.
—	Вот тебе, вот! Будешь еще, будешь? — тут же

крикнул он большой черной собаке, сопровождая свои

слова зверским пинком! в бок. Собака взвизгнула от бо-

л'й и, отлетев в сторону, стала издали с тоской смотреть

на дымящуюся пищу.
—	Ну, теперь уж никто не посмюет сказать, что я ни¬

когда не купаю своих собак,— заметил Дэвис, сполас¬

кивая руки под краном.— На сегодня, пожалуй, хватит:

мы с тобой, душенька, немало потрудились.— Миссис

Дэвис кивнула в знак согласия.— Репетиции мы успеем

провести завтра и послезавтра. Времени у нас еще уйма.

Я загляну сюда вечерком и сварю им1 отрубей. После

двухдневного поста надо их хорошенько подкормить.
Когда картошка была съедена, собак до следующего

дня снова посадили в заточение. В миски им налили

воды, а вечером Дэвис, не выпуская своих узников из

клеток, досыта накормил их похлебкой из отрубей и «со¬

бачьими галетами». Для Майкла это была первая пища

после долгой голодовки: к картофелю он так и не при¬

тронулся.
396

Репетиции происходили на сцене, и огорчения Майк¬

ла начались немедленно. При поднятии занавеса два¬

дцать собак должны были сидеть на расставленных по¬

лукругом стульях. Покуда их рассаживали по местам, на

авансцене перед занавесом исполнялся другой номер,

поэтому требовалось, чтобы собаки соблюдали полную

тишину. Зато после поднятия занавеса им полагалось

всем сразу залаять. Майклу, как статисту, делать было

совершенно нечего,— вся его роль сводилась к сидению

на стуле. Но прежде всего надо было взобраться на стул,

и Дэвис, отдав ему такое приказание, подкрепил свои

слова колотушкой. Майкл угрожающе зарычал.
—	Ишь ты,— усмехнулся дрессировщик,— наглец,

видно, хочешь заработать неприятность. Придется тебе

от этих штук отказаться и стать умником. Душенька,

последи-ка за остальными, покуда я преподам этому псу

урок ном»ер первый.
Чем меньше будет сказано о расправе, которая засим

последовала, тем лучше. Майкл затеял борьбу заведомо

безнадежную и был жестоко избит. Весь в кровоподте¬

ках, он сидел на стуле, не принимая участия в представ¬

лении, и тосковал, тосковал так горько и страстно, как

никогда в жизни.
Молчать до поднятия занавеса ему было нетрудно,

но он и потом не присоединился к хору неистово лаю¬

щих и тявкающих собак.
Собаки, то поодиночке, то парами или группами по

трое и больше, повинуясь приказу дрессировщика, со¬

скакивали со стульев и проделывали все те штуки, кото¬

рые обычно проделывают дрессированные собаки,— хо¬

дили на задних лапах, прыгали, изображали хромого,

вальсировали и кувыркались. У Уилтона Дэвиса харак¬

тер был крутой и рука тяжелая, о чем на репетициях

свидетельствовали непрестанные взвизгивания наиболее

бестолковых и неповоротливых собак.
За один день и следующее утро были проведены три

репетиции. Дела Майкла шли сносно. По команде он бы¬

стро взбирался на стул и молча сидел на нем.
—	Вот видишь, душенька, что делает палка,— похва¬

лился Дэвис, обращаясь к жене.
Почтенной чете и не снилось, какой конфуз учинит им

Майкл на первом же представлении.
397

На сцене^ за соущенньш занавесом, все уже было

готово. По1^рые, забитые собаки неподвижна сиделж на

стульях. Дэвис и его супруга с угрожающим вид©м рас¬

хаживали возле них^ следя за соблюдением^ тишины, а в

это время на просцениуме Дик и Дэзи Белл развлека¬

ли собравшуюся на утреннее представление публику пе¬

нием и танцами.
Все ш*ло как по маслу, и никто из зрителей никогда

бы не заподозрил, что за занавесам находится целая

свора собак, если бы Ди!к и Дэзи в сопровождении орке¬

стра не запели «Свези меня в Рио».
Майкл ничего не мог с собой поделать. Как Квэк в

давно прошедшие времена покорил его своим варганчи-

ком, стюард любовью и Гарри Дель Мар губкой гармош¬

кой, так теперь он был покорен звуками оркестра в эти¬

ми двумя голосами, певшими давно знакомую песенку,

которой его обучил стюард,— «Свези меня в Рио». Во¬

преки всему, вопреки даже нынешней подавленности

Майкла какая-то неведомая сила заставила его разжать

челюсти и запеть.
На сцену донеслось хихиканье женщин и детей, бы¬

стра перешедшее в громовой хохот всего зала, совершен¬

но заглушивший голоса Дика и Дэзи. Уилтон Дэвис, ру¬

гаясь что было мочи, через всю сцену бросился к Майк¬

лу. Но Майкл продолжал вьггь, а пуб'лика покатываться

со смеху. Он еще не замолк, когда Дэвис изо всех сил

огрел его палкой. Этот неожиданный удар заставил Май¬

кла прекратить пение и невольно взвизгнуть от боли.
—	Сверни ему башку,, милый,— посоветовала мисссис

Дэвис.
И тут разыгралось генеральное сражение. Дэвис лу¬

пил Майкла, и в зрительном зале эти удары были слыш¬

ны так же отчетливо, как рычание и визг собаки. Публи¬

ка больше не обращала ни малейш<его внимания на

Дика и Дэзи. Их номер был сорван. Номер Дэвиса, по

его выражению, тоже «пролетел». На теле Майкла не

оставалось живого места. А публика по ту сторону зана¬

веса веселилась напропалую.
Дик и Дэзи вынуждены были прекратить свое вы-'

отупление. Публика желала видеть то, что происходило

за занавесом,, а не перед шш. Одия из служителей за ши¬

ворот выволок избитого Майкла со сцены, п занавес под-
398

«яли. Глазам зрителей представилась вся собачья труп¬

па, раосажевная по местам, и один пустующий стул.

Мальчишки в зале первыми сопоставили эти два явле¬

ния — незанятый стул п только что происшедшую свал¬

ку — и стали шумно требовать, чтобы им показали отсут¬

ствующую собаку; остальные зрители поддержали их.

0>баки заливались неистовым лаем; всеобщее веселье

минут на пять задержало номер, когда же он наконец на¬

чался, собаки работали рассеянно и бестолково, а Дэвис

нервничал и злнлся.
—	Не беда, дружок,— сценическим шепотом успока¬

ивала его невозмутимая супруга.—Мы избавимся от это¬

го пса и подыщем другого, потолковее. Во всяком случае,

мы насолили этой Дэзи Белл. Я ведь тебе еще не расска¬

зывала, что она на прошлой неделе говорила обо мне

одной моей приятельнице.
Через несколько минут ее супруг, улучив момент, за¬

шептал:
—	Все этот проклятый пес натворил. Ну, уж я до не¬

го доберусь. Мокрого места от него не останется.
—	Хорошо, дружок,— согласилась миссис Дэвис.
Когда занавес наконец опустился, перед глазами хо¬

хочущей публтжи и собак ч^нова загнали в помещение над

сценой, Уилтон Дэвис пошел разыскивать Майкла. Вме¬

сто того чтобы забиться в какой-нибудь дальний угол,

Майкл стоял между колен одного из служителей, все

еще дрожа от обиды, «о готовый, в случае нового оскорб¬

ления, опять немедленно вступить в бой. По пути Дэвис

столкнулся с четой Белл. Жена обливалась слезами яро¬

сти, муж находился в состоянии злобного раздражения.
—	Дрессировщик первый сорт, что и говорить,— за¬

диристо обратился он к Дэвису.— Ну, ничего, скоро вы

получите по заслугам.
—	Отвяжитесь от меня, или я вас так отделаю, что

вы своих не узнаете! — рявкнул Дэвис, размахивая ко¬

роткой железной палкой, которую он держал в руках.—

Впрочем, можно и повре1менить, я еще успею распра¬

виться с вами. Но прежде всего я отделаю этого пса*

Ступайте за мной, тогда сами увидите! Ну мог ли я ду¬

мать, что он устроит такую штуку? Он у тленя выступал

первый |эаз, а на репетициях вел себя тихо. Откуда я мог

знать, что он завоет, когда вы работали на авансцене?.
399

—	Черт. знает что вы тут учинили,— вместо привет¬

ствия крикнул Девису директор театра, когда тот в со¬

провождении Дика Белла двинулся на Майкла, ощети¬

нившегося, но по-прежнему стоявшего между колен слу¬

жителя.
^ Сейчас я еще и не то учиню,— проговорил Дэвис,

занося руку с крепко зажатой в ней железной палкой.—

Я его убью. Запорю до смерти. Можете полюбоваться.
Майкл зарычал, поняв угрозу, и, не спуская глаз с

железной палки, изготовился к прыжку.
—	Ничего подобного вы не сделаете,— заверил Дэ¬

виса служитель.
—	Он моя собственность,— гордо и с убеждением

возразил Дэвис.
—	Ну, это уж вы сущую чепуху несете,— отвечал ему

заступник Майкла.— Попробуйте только его стукнуть —

и увидите, что из этого получится. Собака — это собака,

человек—человек, а вот что вы такое—я, черт вас возь¬

ми, даже сказать затрудняюсь. Вы не смеете бить этого

пса. Он первый раз в жизни очутился на сцене, да еще

после того как ему двое суток ни есть, ни пить не дава¬

ли. О, я это отлично знаю, господин директор.
—	Если вы убьете собаку, вам придется заплатить

доллар мусорщику за уборку трупа,— напомнил дирек¬

тор.
—	Заплачу с удовольствием,— отвечал Дэвис, снова

поднимая палку.— А свое все-таки с него возьму.
—	От этих дрессировщиков меня уже с души воро¬

тит! — воскликнул служитель.— Лучше не выводите ме¬

ня из терпения и зарубите себе на носу: если вы дотро¬

нетесь до него этой железной штукой, я так вас отделаю,

что придется вызывать скорую помощь. Даже если ме¬

ня за это с места сгонят!
—	Потише, потише, Джексон,—с угрозой в голосе

начал директор.
—	Вы меня не запугаете,— отвечал тот.— Я твердо

решил: если этот мерзавец хоть пальцем тронет собаку,

можете отказать мне от места. Сил моих больше нет

^огреть, как эти подлецы издеваются над животными.

Хватит, я сыт по горло.
Директор посмотрел на Дэвиса и недоуменно пожал

плечами.
400

—	По-моему, не стоит затевать скандала,— посовето¬

вал он,— Мне не хочется расставаться с Джексоном, а

он обязательно изувечит вас, если вы будете упорство¬

вать. Отошлите собаку туда, откуда вы ее взяли. Ваша

жена рассказала мне ее историю. Посадите этого пса в

клетку и отправьте наложенным платежом, Коллинз не

будет на вас в претензии. Он отучит его петь и приспо-

о^ит к чему-нибудь дельному.
Дэвис, покосившись на свирепого Джексона, заколе¬

бался.
—	И знаете что,— предложил директор,— пусть

Джексон возьмет на себя его отправку. Он посадит его

в клетку, погрузит и все прочее. Идет, Джексон?
Служитель угрюмо кивнул, наклонился и ласково по¬

гладил окровавленную голову Майкла.
—	Я не возражаю,— бросил Дэвис, направляясь к

двери.—Пусть строит из себя дурака и носится с соба¬

кой, если ему так хочется. Повозился бы он с этими тва¬

рями столько лет, сколько я..*
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В открытке, посланной Коллинзу, Дэвис объяснил

причину отправки Майкла: «Мне такая «певчая» собака

ни к чему»,— и тем самым бессознательно дал Коллинзу

в руки искомый ключ, который тот так же бессознательно

упустил.
—	Запоешь от таких побоев,— обратился он к Джон¬

ни.— Беда наших дрессировщиков в том, что они не уме¬

ют беречь свое добро. Смотри, чуть не размозжил ему

голову, и еще удивляется, что собака не ведет себя крот¬

ко, как ангел. Возьми его, Джонни, вымой и как следует

перевяжи ему раны. Мне он тоже ни к чему, но я

его пристрою со временем в какую-нибудь собачью

труппу.
Через две недели Коллинз совершенно случайно от¬

крыл наконец талант Майкла. В перерыве между за¬

нятиями на арене он велел привести его, чтобы показать

дрессировщику, подыскивавшему себе собак-статистов.

Майкл по команде вставал, ложился, подходил, уходил,

но это и все. Он отказывался усвоить даже самые эле-
26.	Джек Лондон. Т. ХП1.	4Q1

ментарные трюки, известные любой дрессированной со-*

баке, и Коллинз, оставив его в покое, отошел «а другую

сторону арены, где сейчас должна была начаться репети¬

ция с обезьяньим оркестром.
Для того чтобы заставить испуганных и отчаянно со¬

противляющихся обезьян изображать оркестр, их при¬

вязывали не только к стульям, но и к «нструментам, ла

которых им надлежало играть; кроме того, тонкие прово¬

лочки, прикрепленные к конечностям обезьян, тянулись

за кулисы. Дирижер оркестра, старый сердитый самец,

был накрепко привязан ас вращаю1цейся табуретке. Из-

за кулис его то и дело тьжали длинными шестами, и он с

ума сход«л от ярости. В это время табуретка под ним

начинала вращаться в бешеном темпе благодаря про¬

тянутому за кулисы шнуру. Публике же должно было

казаться, что дирижер злится на фальшивую игру ор¬

кестрантов; а от столь нелепого зрелища она, конечно,

покат1йвалась со смеху.
—	Обезьяний оркестр — это номер беспроигрьш1ный,~

говорил Коллинз.— Публика смеется, а за смех все охот¬

но платят деньги. Мы смеемся над обезьянами, потому

что они так похожи на нас, и в то же время чувствуем

свое бесконечное превосходство над ними. Представьте

себе, что мы с вами идем по улице; вы поскользнулись

и упали. Я, конечно, смеюсь. И смеюсь потому, что чув¬

ствую свое превосходство. Ведь я-то не растянулся на

тротуаре. Или, допустим, ветер унес вашу шляпу, Я хо¬

хочу, покуда вы гоняетесь за ней, ибо чувствую свое пре¬

восходство: моя-то крепко сидит на голове. То же самое

и с обезьяньим оркестром. Глупейший его вид позволяет

нам чувствовать свое превосходство. Мы себя глупыми

не считаем и охотно платим деньги, чтобы полюбоваться

дурацким поведением обезьян.
Репетиции устраивались не столько для тренировки

обезьян, сколько людей, управляющих ими из-за кулис.

Людьми главным образом и занимался Коллинз.
—	Почему бы вам, друзья мои, не заставить обезьян

играть по-настоящему? Ничего невозможного в атом нет.

Все зависит от того, как вы будете управлять проволоч¬

ками. Даваоте по;пробуем. Тут стоит потрудиться. Нач¬

ните с какой-нибудь всем вам знакомой мелодии. Помни**

те, что настоящий оркестр в любую минуту выручит
402

вас. Что бы нам такое выбрать легкое и знакомое пуб¬

лике?
Коллинз очень увлекся разработкой, своей идеи и да¬

же призвал, на помощь ц^иркового^ наездника, который

•играл на скрипке, стоя на крупе галопирующей лошади;

не переставая играть, он делал сальто-мортале в воздухе

и снова возвращался на свою подвижную площадку. Кол¬

линз попросил атого человека медленно сыграть какую-

нибудь простенькую мелодию так, чтобы люди, держащие

проволочки, могли дергать их в такт аккомпанементу.
—	Если вы уж очень грубо наврете,— внуш‘ал им

Коллинз,— тогда дергайте за проволочки все разом, ты¬

кайте палками дирижера и изо всех сил вертите его та¬

буретку. Публика будет умирать со смеху: она решит, что

у обезьяны прекрасный слух и она беснуется оттого, что

оркестранты сфальшивили.
В самом разгаре репетиции к Коллинзу подошел

Джонни с Майклом.
—	Этот тип говорит, что он его и даром не возьмет,—

доложил Джонни своему патрону.
—	Ладно, ладно, отведи его обратно,—торопливо рас¬

порядился Коллинз.— Ну, ребята, давайте: «Родина лю¬

бимая моя!» Начинайте, Фишер! А вы следите за рит¬

мом. Так, хорошо!.. Когда будет настоящий оркестр, вам

останется только повторять движения музыкантов. Си¬

монс, побыстрее! Вы все время отстаете.
Вот тут-то и открылся талант Майкла. Вместо, того

чтобы немедленно исполнить приказание Коллинза и от¬

вести Майкла, на место, Джонни замешкался, рассчиты¬

вая полюбоваться тем, как дирижера будут изо всех сил

вертеть на табуретке. Скрипач, в двух шагах от Майкла,,

присевшего у ног Джонни, громко и отчетливо заиграл:

«Родина любимая моя».
И Майкл опять не справился с собой. Он не мог не

петь, так же как не мог не рычать, когда на него замахи¬

вались палкой, он не справился с собой точно так же, как

в тот день, когда, потрясенный звуками «Свези меня в

Рио», сорвал выступление четы Белл, и как не справлялся

с собой Джерри, когда Вилла Кеннан на палубе «Арие¬

ля», окутав его волнами своих волос, пением воскрешала

для него первобьггную стаю. Майкл воспринимал музы¬

ку так же, как Джерри. Для них обоих она была нарко-
403

тическ-им средством, вызывавшим блаженные снови¬

дения. Майклу тоже вспоминалась утраченная стая, и он

искал ее, искал заснеженные холмы под сверкающими

звездами морозной ночи, прислушиваясь к вою других

собак, доносившемуся с других холмов, где они соби¬

рались в стаю. Стаи не существовало уже давно, очень

давно, предки Майкла тысячелетиями грелись у огня,

разБеденното человеком,— и тем «е менее магия звуков,

насквозь пронизывая Майкла, всякий раз заставляла его

вспоминать утраченную стаю, воскрешала в его подсо¬

знании видения иного мира, мира, которого в жизни он

не знал.
С этими грезами об ином мире для Майкла связы¬

валось и воспоминание о стюарде, о его великой любви к

тому, с кем он разучил песни, лившиеся сейчас из-под

смычка циркового наездника. И челюсти Майкла разжа¬

лись, в горле что-то затрепетало, он стал часто-часто пе¬

ребирать передними лапами, словно бежал куда-то

вдаль,— и правда, где-то в глубине своего существа он

стремился к стюарду, через тысячелетия порывался об¬

ратно к стае и с этой призрачной стаей носился по снеж¬

ным пустьгаям и лесным тропам в погоне за добычей, за

пищей.
Призрачная стая окружала его, когда он пел и, грезя

наяву, перебирал лапами. Пораженный скрипач пере¬

стал играть, люди из-за кулис тыкали палками дириже¬

ра обезьяньего оркестра и в бешеном темпе крутили та¬

бурет, на котором он сидел, а Джонни покатывался со

смеху. Но Коллинз насторожился. Он явственно расслы¬

шал, что Майкл ведет мелодию. Более того, он расслы¬

шал, что Майкл не воет, а поет.
Наступила тишина. Обезьяна-дирижер перестала кру¬

титься и кричать. Люди, тыкавшие ее палками, опустили

свои орудия. Остальные обезьяны дрожали как в лихо¬

радке, не зная, какие еще издевательства ожидают их.

Скрипач застыл в изумлении. Джонни все еще трясся от

смеха. Только Коллинз, видимо, что-то обдумывал, поче¬

сывал затылок.
—	По-моему...— нерешительно начал он.— Да что

там, я же слышал собственными ушами: собака воспроиз¬

водят мелодию. Правда? Я обращаюсь ко всем вам. Раз¬

ве не так? Проклетый пес поет. Я готов голову прозакла-*
404

дывать. Погодите, ребята, дайте передохнуть обезьянам.

Это дело поинтереснее. Попрошу вас, сыграйте еще ра¬

зок «Родина любимая моя», играйте медленно, громко и

отчетливо. Теперь слушайте все... Ну, разве он не поет?

Или’ может бьггь, я рехнулся? Вот, вот, слышите? Что

вы на это скажете? Ведь это факт!
Сомнений быть не могло. После нескольких тактов

челюсти Майкла разжались, передние лапы начали свой

безостановочный бег на месте. Коллинз подошел к нему

поближе и стал подпевать в унисон.
—	Гарри Дель Мар был прав, утверждая, что эта

собака — чудо. Не зря он распродал остальных своих

собак. Он-то знал, в чем тут дело. Этот пес — собачий

Карузо. Настоящий певец-солист. Это уж вам не свора

воющих дворняжек, вроде той, что Кингмен возил по

циркам! Не удивительно, что он не поддавался дресси¬

ровке. У него свое амплуа. Подумать только! Я ведь уж

совсем было отдал его этому живодеру Дэвису. Слава бо¬

гу, что он отослал его обратно! Смотри за ним хорошень¬

ко, Джонни, а вечерком приведи его ко мне. Мы устроим

^му настоящий экзамен. Моя дочь играет на скрипке.

Она подберет для него какие-нибудь подходящие моти¬

вы. Это золотое дно, а не собака, помяните мое сЛово.
Так открылся талант Майкла. Испытание, сошло

довольно удачно. После того как ему проиграли множест¬

во различных песен, Коллинз выяснил, что Майкл мо¬

жет петь «Боже, храни короля» и «Спи, малютка, спи».

Он провозился с ним немало дней, тщетно стараясь обу-,.

чить его новым песням. Майкл не вьпсазывал к этому

занятию ни малейшего интереса и угрюмо отказывался

петь. Но, заслышав мелодию, разученную им со стюар¬

дом, вступал немедленно. Это было сильнее его, и он ни¬

чего с собой не мог поделать. В конце концов Коллинз

открыл пять из шести исполняемых Майклом песен: «Бо¬

же, храни короля», «Спи, малютка, спи», «Веди нас, свет

благой», «Родина любимая моя» и «Свези меня в Рио».

«Шенандоа» Майклу петь больше не довелось, так как ни

Коллинз, ни его дочь не знали этой старинной матрос¬

ской песенки, а следовательно, не могли и сыграть ее

для Майкла.
405

—	Пяти песен вполне достаточно, даже если он ня-

когда бозшпе ^е квыучит ии адного нового такта,—решил

КоАлЯ'НЗ.— Он 41 JStz^Ton^ — пвоздь программы. ЗолоФ®е

дао, а ;не собака. Кл^янусь шестью, %дь я помоложе т ^по¬

свободнее, я ни за что не выпустил бы «го рук1
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
в конце концов Майкл бъ1л продан за две тысячи

долларов некоему Джекобу Гендерсону.
—	Я вам его, можно сказать, задаром отдаю^—сказал

Коллинз.— Через полгода вы не согласитесь продать его

и за пять тысяч, или я ничего не смыслю в цирковом

деле. Он живо уложит на обе лопатки вашу знаменитую

с^баку-математика, а кроме того, учтите, что с ним вам

нет надобности работать не покладая рук. И вы будете

дурак, если не застрахуете его в пятьдесят тысяч дол¬

ларов, как только он прославится. Будь я помоложе и

посвободнее, я бы почел за счастье отправиться с ним в

турне.
Гендерсон коренным образом отличался от всех преж¬

них хозяев Майкла. На редкость бледная личность, он

не был ни зол, ни добр. Он не пил, не курил и не ру¬

гался; никогда не ходил в церковь и не принадлежал

к Христиа-нской ассоциации молодежи; 'будучи вегетари¬

анцем, не доводил свое вегетарианство до фанатизма;

любил кино, в особшности фильмы о шутешестви-ях, и

болмыую ^асть своего досуга посвящал чтению Сведен¬

борга. Характер ^его «никак и в чем не проявлялся.

Никто Н'шшгда не видел его в гневе, и знакомые уверяли,

что он обладает долготерпением Иова. Он $юбел вперед

полисменами, :железнодарожными агентами :и кондукто¬

рами, хотя и пе боялся же. Впрочем, он ничего та свете

«е боялся, а любил одного тюлько Сведенборга. Натура

у дгето была тшсая же бесцветная, как костюмы, которью

он «сжил, как ег^ волосы, ^свисавшие на лоб, и тлаза, ко¬

торыми он глядел ла мир. ^Он не был ни глупцом, шш ум¬

ным человеком. гНо ле бъхл л педантом. Он мало давал

людям, но мало и спрашивал с них и среди цирковой су¬

толоки^ вел жиянь отш'ельника.
Майкл не чувствовал к нему ни любви, ни отвраще¬
4D6

ния^ он просто терпел его.. Она вдаоем изъездили все Со¬

единенные Штаты и ни разу не повздорили. Гендерсон

ни разу не прикрикнул на. Майкла^ тот? ни разу не зары¬

чал на него. Они €жились друг с другом^ потому что^ обг

стоятельства свели их. вместе. Конечно,, сердечньвс: уз

между ними не существовало. Гендерсон был господи¬

ном, Майкл — eroi движимым имуществом^ Может быт&г

он в^агрлнимал Майкля как неодушевленное существо,

потому что и сам ничем не зшел одушевиться:
Црй всем: том Джекоб Гендерсон был честен-, дело¬

вит к методичен. Каждый день,, если только они не были

в пути, он купал и потом тщательно вытирал Майкла.

Проделывал он это спокойно и неторопливо. Майкл те¬

перь. и сам не знал^. прижгно! ему купание или неприятно»

Оно стало неотъемлемой частью его жизненного уклада,

так же как частью жизненного уклада Еендерсона ста¬

ло обязаггельное купание Майкла.
Обязанности Майкла были не обременительны, но

однообразны. Не считая постоянных странствий^ нескон¬

чаемых переездов из города в город, ему приходилось

ежевечерне выступать на cijene, а дважды в неделю, еще

№ на утренняЕх представлениях. Когда занавес подымали,

Майкл находился на сцене в полном? одиночестве,, лак ъз

и подобало прославленному солисту.. Гендерсон, скрытый

кулисашг от глаз?, публики, внимательно следил за ним.

Оркестр исполнял четыре песни, из тех,, которьш; его

когда-то обучил! стюард, и Майкл пел их,— да ш правда,^

звуки,, иш издаваемые,, куда больше походили на пение,

чел® на вой^ На «6®ic»^ он: всегда: исполнял только одну пес¬

ню: «Родина любимая моя^. Публика^ устраивала ова¬

цию собаке-Карузо^ и тут из-за> кулис выходил Джекоб

Гендерсон, чтобы поклонами; и; стереотипно радостной

улыбкой выразить, свою благодарность публике; затем он

с наигранным, дружелюбием, клал руку на голову Май¬

кла, они вместе кла)Нялись еще раз, и занавес наконец

опускался-^
И всегтаки Майкл был* узником, приговоренным: к по-

ишзнеиному заключению. Его хорошо кормили, заботли^

во купали, водили на прогулки, но он ни на минуту не

чуюшвовал себя свободным; Во время переездов он дни

ш ночи щюводал в: клетке, хотя и достаточно простор¬

ной, чтобьЕ стоять в ней во весь рост илт лежать^ не скор¬
407

чившись в три погибели. В гостиницах небольших про-

эинциальных городов ему случалось спать вне клетки, в

одной комнате с Гендерсоном. Случалось ему, если в про¬

грамме не было других дрессировщиков, и в полном оди¬

ночестве находиться в специальном помещении для зве¬

рей при театре и в течение трех дней, самое большее —

недели, наслаждаться там относительной свободой.
Но ни разу, ни на одно мгновение не случилось ему

побегать на воле, забыв о клетке, о четырех стенах ком¬

наты,. о цепочке и ошейнике. Днем, в хорошую погоду,

Гендерсон часто водил его гулять, но всегда на сворке.

Обычно они отправлялись в какой-нибудь парк, где

Гендерсон усаживался на скамью, привязывал к ней

Майкла и немедленно углублялся в Сведенборга. Майкл

шагу не мог сделать свсйбодно. Другие собаки бегали,

играли друг с другом или затевали драку. Но стоило им

приблизиться к Майклу на предмет более близкого зна¬

комства, как Гендерсон отрывался от книги,— ровно на

столько времени, сколько требовалось, чтобы их ото¬

гнать.
Узник, приговоренный к пожизненному заключению и

охраняемый бездушным тюремщиком, Майкл утратил

всякий вкус к жизни. Мрачность его сменилась полней¬

шей апатией. Жизнь и воля перестали интересовать его.

И не то, чтобы он с завистью смотрел на пеструю суто¬

локу жизни,— нет, просто его глаза перестали ее видеть.

Отрешенный от жизни, он к ней и не рвался. Он сам

превратил себя в покорную марионетку—ел; позволял

себя купать, переезжал с места на место в своей клет¬

ке, пел на эстраде и очень много спал:
Но гордость у него все же осталась — гордость по¬

родистого существа, гордость североамериканских индей¬

цев, порабощенных, но не сломленных и безропотно уми¬

рающих на плантациях Вест-Индии. Так вот и Майкл

смирился перед клеткой и цепью, потому что его муску¬

лы и клыки все равно не могли справиться с железом. Он

сьшолнял свой рабский труд на сцене и повиновался

Джекобу Гендерсону, но он не любил своего хозяина,

хотя не боялся его, и потому.-всецело ушел в себя. Он

много спал, был мрачен и безропотно сносил свое страш¬

ное одиночество. Попытайся Гендерсон завладеть его

сердцем^ Майкл, безусловно, откликнулся бы на эту по-
408

пытку; но Гендерсон любил лишь фантастические бред¬

ни Сведенборга, а Майкл был для него только источни¬

ком существования.
Временами Майклу приходилось переносить немалые

тяготы, но он и с ними мирился. Особенно тяжки были

железнодорожные переезды зимой, когда его прямо из

театра привозили на вокзал и он на платформе часа¬

ми дожидался поезда, который должен был увезти его

в другой город, в другой театр. Однажды ночью в Мин¬

несоте две собаки на соседней тележке замерзли на¬

смерть. Майкл тогда тоже продрог до костец и у него му¬

чительно ныло плечо, некогда изорванное леопардом,

но он выжил благодаря более крепкому организму и

хорошему уходу, которым пользовался все последнее

время.
По сравнению с другими дрессированными живот¬

ными Майклу жилось хорошо. Он даже не подозрева\

и не догадывался, каково приходилось многим его со¬

братьям. Так, например, один номер, стоявший в той же

программе, что и номер Майкла, вызывал бурное возму¬

щение даже в среде цирковых артистов. Самые бывалые

из них всем сердцем ненавидели некоего Дэкворта, хотя

у публики номер «Дрессированные кошки и крысы Дэк¬

ворта» пользовался неизменным успехом.
—	Дрессированные кошки,— фыркала хорошенькая

велосипедистка Перл Ла Перл.— Дохлые кошки, а не

дрессированные, их доколотили до того, что они сами

превратились в крыс. Это же ясно как день!
—	Дрессированные крысы!—вспылил Мануэль Фон¬

сека, «человек-змея», отказываясь распить с Дэквортом

бутылку вина в баре гостиницы «Аннандэйл».— Опоен¬

ные крьгсы! Так будет вернее! Почему они не спрыгивают

с каната, а ползут по нему, да еще между двумя кош¬

ками? Потому что у них нет сил спрыгнуть. Он их ло¬

вит, поит каким-то зельем, а потом морит голодом, чтобы

сэкономить деньги на покупку этого зелья. Дэкворт ни¬

когда их не кормит. Уж я-то знаю! Иначе куда он де¬

вает от сорс^а до пятидесяти крыс в неделю? Когда ему

в городе крыс уже не добыть, ему их присылают откуда-

нибудь еще целыми партиями, это факт.
—	Ей-богу, не понимаю,—говорила мисс Мерль Мер-

риуэзер, аккордеонистка, та самая, которой на сцене
409

можно было дать лет шестнадцать, но которая в жнзни.

любила хвалиться своими внуками и не скрывала^ что

ей уже сорок восемь.— Просто злость берет, как это пу¬

блика ловится на такую удочку. Вчера утром я своими

глазами видела: семь крыс из тридцати околели, околели

с голоду. Он никогда их не кормит. Они ползут по ка¬

нату уже полудохлые« Потому и пол^. Если б к ним

желудок попал хоть кусочек хлеба с сыром,, они мигом

бы удрали от кош?ек. Они подыхают голодной смертью

на глазах у публики, а ползут по канату,, потому что и.

умирающий человек пытался бы уползти от тигра^ кото¬

рый вот-вот растерзает его. Бог ты мой! А тупоголовые

зрители еще аплодируют этому поучительному зрелищу!
Но что знает публика?!
—	Чего-чего только не сделаешь с животными добро¬

той,— говорил один из зрителей, банкир и церковный

староста.— Доброта способна и животным внушить че¬

ловеческие чувства. Крыса и кошка враждовали с сотво>-

рения мира. А нынче вечером мы стали свидетелями их

общего участия в сложной игре, и, подумать только, кош¬

ки не вьжазывали ни малейшей враждебности к крысам,

а крысы нисколько не боялись кошек. Вот что значит че¬

ловеческая доброта и какова ее сила!
—	Лев и ягненок!—восклицал другой.— Говорят*

что в золотом веке лев и ягненок будут мирно лежать

бок о бок. Ты только представь себе, милочка: бок о

бок! А этот Дэкворт умудрился предвосхитить золотой

век! Кошки и крысы! Вдумайтесь хорошенько, что это

значит* Какое бесспорное доказательство всемогущества

доброты! Я сейчас же приобрету разных зверюшек для

наших малышей. Надо, чтобы они с детства приучались

быть добрыми с собаками, кошками, даже с крысами, а

уж с милыми птичками в клетках и подавно.
—	Так-то оно так,— заметила его благоверная,— но

ведь говорят же Блэйк„ что даже «Птичку в клетку зато¬

чить значит бога прогневить».
—	Нет, милочка, это не так, если по-хорошему обхо¬

диться с ней. Я немедленно приобрету парочку-другую

кроликов и кенаря с канарейкой. А ты обдумай^ какую

собачку нам лучше подарить детишкам*
^сМилочка» взглянула на своего супруга, до мозга ко-^

стей проникнутого величественным сознанием собствен-
4Ш

ной доброты, и увидела себя самое молоденькой сельской

учительницей, приехавшей в Топика-Таун с заветными

томиками Эллы Уилер Уилкокс и лорда Байрона — ее

кумиров, с мечтою тоже написать «Поэмы страсти».

Там-то она и вышла замуж за этого солидного, поло¬

жительного дельца, что сидел теперь рядом с ней, вос¬

торгаясь мирным единением ползущих по канату кошек

и крыс, и ни на мгновение не подозревал о том, что это

про него и его жену сказано: «Птичку в клетку заточить

значит бога прогневить».
—	Ну, крысы хоть противные животные,—продолжа¬

ла мисс Мерль Мерриуэзер,— но как он обращается с

кошками! Я наверняка знаю, что за последние две не¬

дели он уморил уже трех. Пускай это уличные кошки,

но ведь они все равно живые существа. Он их со свету

сживает этим своим «боксом».
Кошачьим боксом, имевшим большой успех у публи¬

ки, неизменно заканчивался номер Дэкворта. Двух ко¬

шек в маленьких боксерских перчатках на лапках ставили

на стол. Само собой разумеется, что для такого «дру¬

жеского матча» кошки, работавшие с крысами, были не¬

пригодны. В этой сценке дрессировщик выпускал новых

копгек, еще не окончательно утративших пылкость и энер¬

гию. Они работали на Дэкворта, покуда пылкость и

энергия в них не иссякали или же покуда они не подыха¬

ли от болезней и истощения. Для публики это был забав¬

ный спектакль, комическая борьба четвероногих существ,

сделанных до смешного похожими на верховное двуногое

существо — человека. Но для кошек ничего комического

в этой борьбе не было. Их злили и натравливали друг

на друга за кулисами и уже в разъяренном состоянии

выпускали на сцену. В ударах, которые они наносили

друг другу, чувствовались злоба и боль, ярость и страх.

Перчатки быстро соскакивали с их лапок, они, точно фу¬

рии, налетали друг на друга, царапались, кусались, так

что к моменту закрытия занавеса шерсть клочьями лета¬

ла по сцене. Публика умирала со смеху^ глядя на «нео¬

жиданный» финал этой схватки; под громкие аплодис¬

менты занавес снова поднимался, открывая Дэкворта и

одного из служителей, обмахивавших кошек полотенца¬

ми, точно заправских боксеров.
Поскольку номер этот исполнялся ежедневно, раны н
411

царапины у кошек не успевали подживать, загрязнялись,

и тела их почти сплошь покрывались болячками. Многие

кошки подыхали, другие, обессилев до того, что не могли

напасть даже на крысу, уже не боксировали, но работали

на канате вместе с одурманенными, изголодавшимися

крысами, в свою очередь, не имевшими сил удрать от

них. А тупоголовая публика, по справедливому замеча¬

нию мисс Мерль Мерриуэзер, аплодировала дрессирован¬

ным кошкам и крысам как поучительному зрелищу.
Большой шимпанзе, выступавший как-то в одном цир¬

ке с Майклом, ненавидел одеваться. Как лошадь, не даю¬

щая надеть на себя узду, а потом, когда узда уже наде¬

та, начисто забывающая о ней, шимпанзе оказывал яро¬

стное сопротивление людям, надевавшим на него косгюм.

Но уже одетый, он спокойно выходил на арену и испол¬

нял свой номер. Вся загвоздка была в том, чтобы его

бдеть. Проделывали это хозяин и двое служителей, пред¬

варительно привязав его к кольцу, вбитому в стену, да

еще держа за горло,— и все это несмотря на то, что хо**

зяйн давно уже вышиб ему передние зубы.
Не испытывая на себе жестокости, Майкл чуял ее и

принимал, считая, что таков порядок вещей,— так же

как дневной свет и ночной мрак, как колючий мороз на

не защищенных от ветра вокзальных платформах, как

таинственное царство «иного», открывавшееся ему в сно¬

видениях и песнях, и не менее таинственное небытие,

поглотившее плантацию Мериндж, корабли, моря, зна¬

комых ему людей и стюарда.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Два года пел Майкл свои песни по городам Соединен¬

ных Штатов, зарабатывай себе славу, а Джекобу Гендер-

сону богатство. Без ангажемента они никогда не остава¬

лись. Успех Майкла был настолько велик, что Гендерсон

даже отклонил ряд лестных предложений выступить за

океаном, в Европе. Передышка для Майкла наступила,

только когда Гендерсон заболел брюшным тифом в Чи¬

каго.
Эти трехмесячные каникулы Майкл, заботливо опе¬

каемый,'но все же не покидайший своей клетки, провел
412

в дрессировочном заведении некоего Мулькачи. Мулька-

чи, один из наиболее преуспевших учеников Коллинза,

по примеру своего учителя открыл в Чикаго школу дрес¬

сировки, в основу которой были положены те же прин¬

ципы идеальной чистоты, неукоснительного соблюдения

всех санитарно-гигиенических правил и научно обосно¬

ванной жестокости. Майкл получал превосходную пищу

и содержался в безупречной чистоте; но, сидя в своей

клетке, одинокий и тоскующий, он чуял вокруг себя ат¬

мосферу страданий и страха, в которой жили животные,

терзаемые на потеху человека.
Мулькачи любил повторять афоризмы собственного

сочинения, среди которых были и такие: «Е1сли живот¬

ное «е сломишь болью, его вообще не сломишь. Боль —

единственный учитель»; «Отучаем же мы лошадь бить

задом, значит, и льва можно отучить кусаться»; «Мете¬

лочкой из перьев вы себе зверя не подчините»; «Чем

толще череп, тем толще палка»; «Звери — мастера раз¬

рушать все ваши планы, поэтому первым делом выбейте

из них дух противоречия», «Сердечные узы между дрес¬

сировщиками и животными? Это, голубчик мой, чушь,

пригодная разве что для газетных репортеров. Из всех

сердечных уз я признаю только палку, да еще с желез¬

ным наконечником»; «Конечно, вы можете приучигь

их есть у вас из рук, но тут надо глядеть в оба, что¬

бы они заодно не отъели вам пальцев. А для этого

самое лучшее средство — холостой заряд в нос во время

кормежки».
В заведении Мулькачи бывали дни, когда, казалось

даже воздух содрогался от злобного рычания и страдаль¬

ческого визга зверей на арене, так что в клетках начи¬

налось неистовое волнение. Мулькачи вечно похвалялся,

что может укротить самого неукротимого зверя, поэто¬

му к нему то и дело доставляли наиболее «трудных»

животных. Считалось, что он справится там, где у дру¬

гих дрессировщиков опускались руки. Смелый, бессердеч¬

ный, хитрый, Мулькачи оправдывал эту репутацию. Он

не останавливался ни перед какими мерами и если уж

отказывался, значит, дело было безнадежное. Тогда жи¬

вотное было обречено на пожизненное одиночное заклю¬

чение в клетке, и ему-оставалось только до конца своих

дней ходить взад и вперед по ее ограниченному простран¬
413

ству да горестно и гневш> рычать на устрашение а»

потеху досужих зрителей.
За те три месяца, 4Ta MafiKA.npo6biAiy Мулькачи, два!

случая оеобенно выделились своей жестокостью. R часьь

работьь школа и без. того оглашалась, воем! и воплями

«благонравных» медведей*, львоа » тигров», которым пре¬

подавали науку подчинения человеку, или. слонов, обуча¬

емых с помощью под1>емных> кранов и уколов^ копьями^ иг¬

рать на барабане и стоять на голове.. Но этит два слу¬

чал даже тут были, исключением и повергли в страх »

отчаяние остальных животных. Так. дQлжeR чувствовать>

себя человек, войдя, в преддверие ада и. слыша крики

своих собратьев», с которых живьем сдирают кожу..
Первый; случай, произошел с большим ^ бенгальским

тигром. Рожденный в^ джунглях, выросший на. свободе,,

благодаря своей силе доблести господин над всеми

встречавшимися ему живыми существами, в том числе

и. над. другими, тиграми» он все же попал, в заладню; вы-'

свобожденный, из нее, он в тесной клетке, то на спине,

слона, то^ в- вагоне железной дороги» то в трюме парохо¬

да проехал по морям и континентам, и попал. & заведе¬

ние Мз^лькачи. Покупатели смотрели его» но купить не.

решались. Однако Мулькачи был непоколебим. Вся его.

кровь загоралась* при одном взгляде на эту величествен¬

ную- полосатую кошку. Присущее ему звериное начало

жаждало поединка, для утверждения, своего, превосход¬

ства, И. вот после двух недель ада для тигра и всех дру¬

гих животных Мулькачи решил, что огромному зверю

преподан первый урок..
БенгЕолт,. как> его нарекли^ люди,, прибыл к Мулькачи

озлобленный,, неукротимый, но почти парализованный

после двухмесячного пребывания в тесной клетке, не по¬

зволявшей. ему как следует расправить члены. Мулькачи.

следовало, бы немедленно заняпля тигром, но он упу¬

стил две недели, так как только что женился и наслаж!-,

дался, медовым^ месяцем. За это время. Бен-Болт в про¬

сторной железной клетке с цементным полом успел=

оправиться, мускулы, его снова обрели, былую силу, а.

ненависть^ к двуногим созданиям,, таким жалким, и тлце-

душным па сравнению с ним, но тем. н^ менее сумевшим^

хитростью и коварством заточить его в клетку, еще воз¬

росла в его сердце.
414

в 7Г0Т роковой .день он нетерпеливо ждал жягречи с

человеком. И люди пришли, вооруженные веревоннымн

'арканами -и железными вилами, с заранее ,обдуман-

адьш хагратегхическим планом. ЗПятеро :из тих забросили

арканы 3 кле-псу. Тигр зарычал и ринулся на «извиваад-

•щиеся :по ио/^ теревки; «е менее десяти минут (бушевал и

метался тю зслзетке втот злобный величественный зверь,

котороту, 'увы, эде хватало изворотливости и терпения,

отличавших его лсалких двуногих врагов. Затем веревки

•ему шакжучили, т>н ?оставил их в шокое и зарычал на лю¬

дей, то правая задняя лапа его уже вапуталась в петле.

® то же мгновение железные вилы, быстро поддев пет¬

лю, грванули ее вверх, и веревки впились в тело тигра,

мучительно уязвив его гордое сердце. Он рассвирепел,

гпрыгнул, :и тровный рьш потряс стены. »Бен-Болт так ме¬

тался по клетке, что веревки обдирали ладони держав¬

ших ^их людей. iHo они упорно шьггаскивгали петли из

аслетки и снова набрасывали, покуда—тпгр не успел даже

опомниться — петля не затянула ш ^его переднюю лапу.

(Все, что он делал по оих шор, было шичто .по гсравнению

с неистовством, ш жоторое его повергла зтл новая беда.

'Но он был глул и нетерпелив. .Люди .же были умны и тер¬

пеливы, и мало-помалу им удалось заарканить третью, а

лотом п четвертую лапу; они стали тянуть за ^веревки, и

вот юн ^оказался постыдно лежащим на боку у >решетки,

а лапы его— самое грозное оружие тигра лосле :могучих

клыков —вытянутъхми даружу между mjjyrbeB жлетки.
А заггем тщедушное двуногое создание Мулькачи <ре-

шительно и лагло вош?ел в клетку и приблизился к Бен-

Болту. ЗГигр весь запрягся, готовясь ппрыгнут!) Jia iHero,

но прыгнуTJb он не мог: его заарканенные лапы тор¬

чали Т13 гклетки, ?и никакими силааии он -не ‘шзт втднуть

их обратно. А Мулькачи опустился на похеап рядом с

ним —дерзнул опуститыгя рядом с ним— и набросил пя¬

тую петлю ша Ш1ею Бен-Болта. М вот голова тигра уже

подтянута к прутьям клетки :и находится в том ?же бес¬

помощном положении, что и все четьфе лапы. .Мулькачи

кладет ,руки ему на толову, треплет его за уши, трогает

ему шос — на ,расстоянии какого-нибудь дюйма от гроз-

ньк ^клыков,— а тигр только рычит, храпит и задыхается

от стянувшей ему горло летли.
iBecb дрожа не от cTptaxa, а от бешеной ярости, Бен-
415

Болт волей-неволей дает надеть себе на шею широкий

кожаный ошейник с длинной и толстой веревкой. Когда

Мулькачи выходит из клетки, люди искусно сбрасывают

петли с его лап и шеи. После всех страшных унижений

он опять свободен — в пределах клетки. Бен-Болт взви¬

вается в воздух. Дыхание вернулось к нему, и он огла¬

шает стены неистовым ревом, дубасит лапами волочащу¬

юся за ним веревку, которая его безмерно раздражает,

когтями пытается разорвать ошейник, стягивающий ему

шею, падает наземь, катается с боку на бок, запутывает¬

ся еще больше в веревке, тем самым раздражая свои до

предела натянутые нервы, и добрых полчаса проводит

в изнурительной борьбе с неодушевленным предметом.

Так укрощают тигров!
В конце концов, изнемогши от непосильного нервного

напряжения и собственной ярости, он ложится посреди

клетки и бьег хвостом, глаза его пылают ненавистью,

но он уже не пытается сорвать с себя ошейник, на опыте

убедившись, что это невозможно.
К величайшему его удивлению — если допустить, что

тигр способен удивляться — кто-то открывает заднюю

дверцу клетки, и она так и остается открытой. Бен-Болт

смотрит на нее со злобной подозрительностью. Но ни¬

кто оттуда не появляется, никакая опасность, видимо, не

угрожает ему с той стороны. Тем не менее подозритель¬

ность его возрастает: никогда не знаешь, что сделают

эти двуногие существа, чего можно ждать от них. Он

предпочел бы остаться на месте, но у решетки раздают¬

ся крики, щелканье бичей, а главное — его опять колют

железными вилами. Волоча за собой веревку и нисколь¬

ко не помышляя о бегстве, а только в надежде наконец

расправиться со своими мучителями он выскакивает в

коридор, тянущийся позади клетки. В коридоре темно и

пусто, только в конце его брезжит свет. Громко рыча,

Бен-Болт огромными прыжками мчится по коридору

под вой, визг и рев других животных.
Выскочив на свет, он остановился, ослепленный, по¬

том вдруг припал к земле, забил своим длинным хвостом

и стал осматриваться. Но оказалось, что он снова в

клетке, только не такой тесной,— это была арена, залитая

светом и обнесенная решеткой. Арена была пуста, хотя

вверху, на блоке, висели семь громоздких железных
416

«МАЙКЛ. БРАТ ДЖЕРРИ»

«МАИКЛ, ВРАТ ДЖЕРРИ»

стульев, мгновенно показавшихся ему подозрительными;

он даже зарычал на них.
С полчаса Бен-Болт бродил по арене,— за два с по¬

ловиной месяца, прошедших со дня его пленения, он

впервые передвигался по относительно свободному про¬

странству. Вдруг длинный железный игест с крюком на

конце зацепил его за веревку, и какие-то люди, стоявшие

по ту сторону прутьев, потянули ее к себе. Десять че¬

ловек мгновенно ухва1ились за конец веревки, и Бен-

Болт ринулся бы на них, если б в это самое мгновенно

через заднюю дверцу на арену не вошел Мулькачи. Ни¬

что теперь не разделяло человека и тигра. И Бент-Болт

двинулся на Мулькачи, хотя ему все время чудилось что-

то неладное: этот тщедушный человек не пятился от не¬

го, не пригибался к земле от страха, но спокойно ждал

его приближения.
Бен-Болт так и не бросился на Мулькачи. Сначала он

из хитрости и осмотрительности помедлил с атакой,—

распластавшись и колотя хвостом по песку арены, он изу¬

чал человека, который вот-вот станет его добычей. В ру¬

ках Мулькачи держал хлыст и остро отточенные же¬

лезные вилы, за поясом у него торчал револьвер, заря¬

женный холостыми патронами.
Еще ниже припав к земле, Бен-Болт медленно под¬

крадывался к нему, точно кошка к мыши. На расстоянии

прыжка от Мулькачи он совсем распластался, изгото¬

вился и бросил взгляд на людей, столпившихся позади

него, по ту сторону решетки. О веревке, прикрепленной к

его ошейнику, конец которой эти люди держали в ру¬

ках, Бен-Болт позабыл.
—	Ну, теперь, старина, придется тебе быть умни-

ком,— мягко и даже ласково заговорил с ним Мулькачи,

делая шаг вперед и вытягивая руку, держащую вилы.
Этот жест разъярил гигантского величественного зве¬

ря. Он зарычал громко и страшно, прижал уши и прыг¬

нул, напружинив лапы с грозно вьшущенными когтями;

хвост его, прямой, как прут, вьггянулся в воздухе вровень

со спиной. Человек не пригнулся, не обратился в бегство,

но и зверь не тронул его: когда тигр взвился в воздух,

веревка на его шее натянулась, он перекувырнулся в воз¬

духе и рухнул на бок.
Прежде чем он успел снова вскочить. Мулькачи очу-

27. Джек Лондон. Т. ХП1.

тиЛся подле него, крича своим помощникам и служите¬

лям: «Я выколочу из него дух противоречия!» И он стал

колотить его по носу рукояткой бича и колоть вилами

под ребра. Ураган ударов и уколов обрушился на самые

чувствительные места зверя. Любая его попытка рас¬

считаться со своим мучителем мгновенно пресекалась

десятью людьми, натягивавшими веревку, и всякий раз,

когда Бен-Болт валился на бок, Мулькачи беспощадно

колол его вилами и хлестал по носу. Боль он испытывал

нестерпимую, особенно от ударов по чувствительно¬

му носу. А существо, причинявшее эту боль, не уступало

ему, Бен-Болту, в неудержимой свирепости, более того,

превосходило его в силу своего разума. Через несколько

минут, ошеломленный болью, смертельно испуганный

своей беспомощностью, Бен-Болт пал духом. Он уни¬

женно отступил перед мелким двуногим созданием, ока¬

завшимся свирепее его — огромного бенгальского тигра.

Он подпрыгнул, в ужасе заметался из стороны в сторону,

низко пригибая голову, чтобы защитить ее от градом сы¬

павшихся ударов. Он бросился на решетки, окружавшие

арену, и подскакивал, тщетно пытаясь вскарабкаться

вверх по скользким отвесным прутьям.
Мулькачи, точно ангел мщения, повсюду настигал его,

бил, колол вилами и шипел сквозь зубы:
—	Будешь артачиться, будешь? Я тебе покажу, как

сопротивляться! На, получай! Получай! Мало? Вот тебе

еще!
—	Ну, теперь я запугал его, остальное уже будет

легче,— тяжело дыша, объявил Мулькачи, в то время как

огромный тигр, съежившись и дрожа всем телом, отпол¬

зал к решетке.— Давайте, ребята, передохнем минут

пять, чтобы собраться с силами.
Спустив на арену один из висевших на блоке желез¬

ных стульев, Мулькачи стал готовиться к первому сеан¬

су дрессировки. Бен-Болт, тигр, рожденный и вырос¬

ший в джунглях, теперь должен был сидеть в кресле:

трагическая я нелепая карикатура на человека. Но Муль¬

качи считал, что сначала надо повторить урок страха,

еще глубже внедрить это чувство в сердце животного.
Подойдя к Бен-Болту на расстояние, большее, чем его

возможный прыжок, он полоснул тигра хлыстом по носу,

полоснул еще раз, и еще, и еще — несметное множество
418

раз.. Бен-Ьолт отворачивал голову то в одну, то в дру¬

гую сторону, но бич всякий раз хлестал его по изранен¬

ному, окровавленному носу; Мулькачи владел бичом не

хуже циркового наездника и без промаха стегал Бен-Бол-

та, сколько бы тот ни вертел головой.
Обезумев от нестерпимой боли, тигр взвился в воз¬

дух, но тут же был брошен наземь десятью сильными

мужчинами, державшими конец веревки. Ярость, жаж¬

да крови и разрушения были выбиты цз его воспаленно¬

го мозга,— отныне он знал только страх, бесконечный

унизительный страх, страх перед этим маленьким суще¬

ством, так жестоко его истязавшим.
Затем начался первый сеанс дрессировки. Чтобы при¬

влечь внимание зверя к железному стулу, Мулькачи стук¬

нул по нему рукояткой бича и тотчас же хлестнул этим

бичом по носу Бен-Болта. В то же самое мгновение один

из служителей ткнул его под ребра железными вилами,

заставляя отойти от решетки и приблизиться к стулу.

Тигр пополз было по направлению к Мулькачи, но тот¬

час же отпрянул. Мулькачи опять ударил по стулу, бич

свистнул в воздухе, опускаясь на морду Бен-Болта, вилы

снова вонзились ему под ребра — и боль заставила его

приблизиться к <:ередине арены. И так беспрерывно —

четверть часа, полчаса, час; человек обладал терпением

бога, а Бен-Болт был только бессловесной тварью. Так

была сломлена — сломлена в точном смысле этого сло¬

ва—природа тигра. Ибо дрессированное животное — это

навеки сломленное существо, беспрекословно выделыва¬

ющее всевозможные штуки на потеху публике, оплачи¬

вающей из своего кошелька это жалкое зрелище.
Мулькачи приказал одному из служителей выйти на

арену. Если нельзя просто заставить тигра усесться яа

стул, значит, надо прибегнуть к особым мерам. Веревку,

прикрепленную к ошейнику Бен-Болта, подтянули квер¬

ху сквозь решетчатую крышу клетки и пропустили через

блок. По знаку Мулькачи все десять человек разом на¬

тянули ее. Храпя, давясь, отбиваясь, обезумев от страха

перед этим новым видом насилия, Бен-Болт, подтяги¬

ваемый за шею, стал медленно отрываться от земли и по¬

вис в воздухе. Он извивался, корчился, задыхался, как

человек на виселице и, наконец, захрипел. Огромное тело

тигра изгибалось в воздухе, скручивалось в клубок, чуть
419

ли «е завязывалась узлом — так гибки были его велико¬

лепные мускулы. Служители ухватили Беи-Болта за

хвост и при помощи блока, передвигавшегося на роликах

по верхней решетке, подтащили к тому месту, где стоял

железный стул.
Тут они сразу ослабили веревку, и Бен-Болт, у кото¬

рого уже все плыло перед глазами — Мулькачи успел за

это время несколько раз пырнуть его вилами,— оказался

сидящим в кресле. Правда, он в то же мгновение соско¬

чил, но тут же получил удар рукояткой по носу и холо¬

стой заряд прямо в ноздри. Ужас и боль повергли его

в настоящее бешенство. Он прыгнул, надеясь спастись

бегством, но Мулькачи крикнул: «Поднять его!» И тигр,

хрипя и задыхаясь, вновь стал медленно отрываться от

земли.
И опять его потащили за хвост, опять ткнули вилами

в грудь и опустили вниз так внезапно, что он, рванув¬

шись, угодил брюхом прямо на железный стул. Полуза-

душенный веревкой, на которюй его поднимали в воздух,

после этого падения он лежал, казалось, вовсе бездыхан¬

ный, его потускневшие глаза приняли бессмысленное

выражение, голова болталась из стороны в сторону, из

пасти стекала пена, кровь ручьем лилась по разбитому

«осу.
—	Поднимай! — заорал Мулькачи.
И Бен-Болта, опять начавшего бешено отбиваться от

душившего его ошейника, стали медленно подтягивать

кверху на блоке. Он противился своим мучителям так

яростно, что, как только его задние лапы оторвались от

пола, стал раскачиваться, точно гигантский маятник. Ко¬

гда его снова одним броском швырнули на стул, он на

мгновение и вправду принял позу сидящего человека; по¬

том вдруг взревел и молниеносно вскочил.
«Взревел», собственно говоря, не то слово. Это не бы¬

ло ревом, так же как не было рыком или ворчанием,—

это был страшный вопль потерявшего себя живого

существа. Зверь бросился на Мулькачи, но тот укло¬

нился и выстрелил холостым зарядом ему в другую

ноздрю.
На этот раз, когда его опустили, он повалился на

стул, как неполный мешок с М1укой, и тотчас же стал мед¬

ленно сползать с него весь обмякший, поникнув огромь
420

ной рыжей головой, покуда не очутился на полу без па¬

мяти; черный распухший язык вывалился из его пасти.

Когда Бен-Болта стали отливать водой, он испустил

тяжелый вздох и застонал. На этом кончился первый

урок.
—	Все в порядке,— говорил Мулькачи после ежеднев¬

ных занятий с Бен-Болтом.— Терпение и труд все пере¬

трут! Я поработил его, он меня боится. Мне нужно толь¬

ко время, а время, затраченное на такого зверя, неиз¬

бежно повышает его ценность.
Но ни в первый, ни во второй, ни в третий день Бен-

Болт еще не был достаточно укрощен. Лишь через две

недели настал день, когда Мулькачи ударил по стулу

рукояткой бича, служитель ткнул Бен-Болта вилами под

ребра, и тигр, давно утративший всю свою царствен¬

ность, пресмыкаясь, точно побитая кошка, и всем телом

трепеща от страха, влез на стул и, как человек, уселся на

кем. Теперь это был в полном смысле слова «благовос¬

питанный» тигр. И подумать только, что тигр, сидящий

на стуле, эта жалкая, трагическая пародия на человека,

многими воспринимается как весьма «поучительное»

зрелище!
Второй случай, с Сент-Элиасом, оказался еще более

тяжким!, но главное — в этом случае потерпел пораже¬

ние обычно непобедимый Мулькачи. Впрочем, все вокруг

утверждали, что иначе и быть не могло. Сент-Элиас,

огромный аляскинский М!гдведь, был существом скорее

добродушным и даже веселым — конечно, на свой медве¬

жий лад,— но при ЭТ0М1 он отличался своеволием и упор¬

ством, пропорциональными его гигантским размерам.

Его можно было уговорить выполнить тот или иной

урок, но не заставить. А в цирковом мире, где програм¬

ма слаженна, как часовой механизм, на уговоры не оста¬

ется времени. Дрессированное животное должно испол¬

нять свой номер и исполнять проворно. Публика не ста¬

нет дожидаться, покуда дрессировщик уговорит серди¬

того или проказливого зверя выполнить то, что ей обя¬

заны показать за ее деньги.
Итак, Сент-Элиасу был насильно преподан первый

урок, оказавшийся, впрочем, и последним,— на арене

Сент-Элиас так никогда и не появился, ибо этот урок

происходил в клетке.
421

11режде всего медведю сделали «маникюр». Для

этого все четыре его лапы, стянутые веревками, были на¬

сильно просунуты сквозь прутья клетки, голова же с на¬

кинутой на шею тугой петлей, так называемым «души¬

телем», накрепко прикручена к тем же прутьям. Самый

«маникюр» заключался в том, что ему вырезали все

когти до самюго мяса. Производили эту операцию слу¬

жители, стоявшие за решеткой. Едва они успели ее

окончить, как Мулькачи, находившийся в клетке, про¬

ткнул ему в носу отверстие для кольца. Операция тоже

отнюдь не из легких. Засунув инструмент в ноздрю мед¬

ведя, Мулькачи вырезал из нее кружок живого мяса.

Он-то знал, как обращаться с медведями: для того что¬

бы заставить дикого зверя повиноваться, надо причи¬

нить ему боль. Самые чувствительные места у него —

уши, нос и глаза; глаза трогать, конечно, нельзя, значит,

остаются нос и уши.
Проткнув отверстие в носу медведя, Мулькачи не¬

медленно продел в него металлическое кольцо, а к коль¬

цу привязал веревку. Отныне медведь уже не мюг сво¬

евольничать. Человек, держащий веревку, получал пол¬

ную власть над ним, и Сент-Элиас до конца дней своих,

до самого последнего вздоха, был обречен рабски покор¬

ствовать этой веревке.
Петли, опутывавшие его лапы и шею, были сняты;

теперь Сент-Элиасу предстояло освоиться с продетым

ем1у в нос кольцом.
Рыча и поднявшись на дыбы, он стал ощупывать

кольцо своими могучими передними лапами. Но это бы¬

ло нелегкое дело. Нос пылал огнем, а он рвал, дергал,

тер его, как рвал, дергал и тер, когда его жалили пчелы,

вылетевшие из развороченной им колоды. В конце кон¬

цов он вырвал кольцо вместе с клочьями живого мяса,

превратив небольшое круглое отверстие в страшную

рваную рану.
Мулькачи разразился проклятиями: «С ним) сам черт

ногу сломит!» Медведя опять заарканили, повалили на

бок и подтащили к решеткам, чтобы вторично подвергнуть

той же операции. Ему продырявили другую ноздрю,

И черт вправду сломил себе ногу. Как только Сент-Элиа¬

су освободили лапы, он опять вырвал кольцо вшсте с

мясом.
422

Мулькачи был вне себя.
—	Да образумься же ты, дурак! — укоризненно вос¬

клицал он.
Образумиться, по мнению Мулькачи-, значило дать

продеть себе кольцо через обе ноздри, а для этого надо

было .предварительно пробить отверстие в носовой пе¬

регородке. Но Сент-Элиас не образумился. Он не сломил¬

ся, подобно Бен-Болту, ибо не был так нервозен, так воз¬

будим и внутренне слаб. Как только его развязали, он

мгновенно вырвал кольцо вместе с половиной носа. Муль¬

качи продырявил ему правое ухо. Сент-Элиас в клочья

разорвал его. Продырявил левре — Сент-Элиас разо¬

рвал и левое. Мулькачи сдался. Ничего другого ему,

впрочем, не оставалось.
—	Мы потерпели поражение. Продеть ему кольцо мы

уже не можем, а значит, он нам не подвластен,— огорчен¬

но заявил Мулькачи. •
Итак, Сент-Элиас до конца своих дней был обречен

сидеть в зверинце, а Мулькачи, вспоминая его, всякий

раз недовольно бормотал:
—	В жизни не видывал такого неразумного существа!

Я ничего не мог с ним поделать. Не к чему было прице¬

пить кольцо.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Это произошло в Калифорнии, в оклендском театре

«Орфеум». Гарлей Кеннан уже наклонился, чтобы до¬

стать из-под кресла свою шляпу, но жена остановила

его:
—	Да ведь это не антракт. Смотри, в программе

стоит еще один номер.
—	Дрессированная собака,— коротко отвечал Гар¬

лей, но ЭТИМ1 было все сказано; он неизменно выходил из

зала во время выступления дрессированных собак.
Вилла Кеннан заглянула в програм)му.
—	Правда,— сказала она и, помолчав, добавила: —

Но это поющая собака. Собака-Карузо. И тут сказано,

что на сцене никого, кроме этой собаки, не будет. Давай

разок останемся, сравним его с Джерри.
—	Какая-нибудь несчастная тварь, взвывшая от

побоев,— пробурчал Гарлей
423

-г-Да, но ведь он один на сцене,— настаивала Вил¬

ла.— А потом, если зрелище окажется тяжелым, мы

поднимемся и уйдем. И я уйду с тобой. Очень уж мне хо¬

чется знатть, насколько Джерри поет лучше этой собаки.

Смотри, в программе помечено, что это тоже ирландский

терьер.
Гарлей Кеннан остался. Два клоуна, вымазанных

жжейой пробкой, закончили свой номер на просцениумг,

потом три раза бисировали его, и, наконец, занавес

взвился, открыв совершенно пустую сцену. Из-за кулис

размеренным шагом вышел жесткошерстный ирландский

терьер, спокойно приблизился к рампе и стал напротив

дирижера. Как и указывалось в программе, на сцене ни¬

кого, кроме него, не было.
Оркестр сыграл первые такты «Спи, малютка, cnnv.

Пес зевнул и уселся. Оркестр точно следовал инструк¬

ции — повторять первые такты до тех пор, пока собака не

вступит, а затем уже играть все до конца. После третьего

повторения собака открыла пасть и запела. Воем эти

звуки никак нельзя было назвать, настолько они были

приятны и прочувствованны. Это не было и простым вос¬

произведением ритма,— собака точно и правильно выво¬

дила мглодию.
Но Вилла Кеннан почти не слушала ее.
—	Ну, он совсем забил нашего Джерри,— шепнул ей

Кеннан.
—	Скажи,— взволнованным шепотом отвечала Вил¬

ла,— ты никогда раньше не видел этой собаки?
Гарлей отрицательно покачал головой.
—	Нет, ты видел ее,— настаивала Вилла.— Взгляни

на это сморщенное ухо. Вспомни! Постарайся вспомнить!

Прошу тебя!
В ответ ее муж опять только покачал головой.
—	Вспомни Соломоновы острова,— требовала она.—

Вспомни «Ариеля». Вспомни, когда мы вернулись с Ма-

лаиты в Тулаги, уже вместе с Джерри, у него там на ка-

кой-то шхуне оказался брат, охотник за неграми.
—	По кличке Майкл. Ну и что же дальше?
—	У него было вот такое же сморщенное ухо,— то¬

ропливо шептала Вилла,— и жесткая шерсть. Он был

родной брат Джерри. А родители их—Терренс и Бид¬

ди— жили в Мериндже. И потом — наш Джерри ведь
424

«певчий песик-дурачок». И эта собака тоже поет. И у

нее сморщенное ухо. И ее зовут Майкл.
—	Ну, это что-то уж слишком неправдоподобно,—

возразил Гарлей.
—	Когда неправдоподобное становится правдой, то¬

гда и радуешься жизни,— отвечала она.— А это как

раз и есть неправдоподобная правда. Я уверена.
Как мужчина, Гарлей не м»ог поверить в неверо¬

ятное. Вилла, как женщина, чувствовала, знала, что не¬

вероятное обернулось вероятным.
В это время собака на сцене запела «Боже, храни ко¬

роля».
—	Вот видишь, я права,— торжествовала Вилла.—

Ни одному американцу, да еще живущем1у в Америке, не

взбрело бы на ум учить собаку английскому гимну. Соба¬

ка принадлежала раньше англичанину. А Соломоновы

острова — английское владение.
—	Ну, это — сомнительное доказательство,— усмех¬

нулся Гарлей.— А вот ухо больше убеждает меня.

Я вспомнил теперь, ясно вспомнил, как мы с Джерри си¬

дели у моря в Тулаги и его брата привезли на шлюпке

с «Евгении». У того пса было точь-в-точь такое же ку¬

цее, сморщенное ухо.
—	А потом,— не уним1алась Вилла,— много ли мы

с тобой видели поющих собак? Одного Джерри. Значит,

они не часто встречаются. Это, видимо, семейная особен¬

ность. У Терренса и Бидди родился Джерри. А это его

брат Майкл.
—	Это был жесткошерстный пес со сморщенным

ухом,— вспоминал Гарлей.— Я как сейчас вижу его на

носу шлюпки, а потом» он бегал по берегу голова в голову

с Джерри.
—	Если бы ты завтра увидел, как он бежит голова в

голову с Джерри, ты бы перестал сомневаться? — допы¬

тывалась Вилла.
—	Да, это была их любимая забава и любимая за¬

бава Терренса и Бидди тоже. Но очень уж далеки Соло-

мюновы острова от Соединенных Штатов.
—	Джерри из тех же краев,— отвечала она.— А вот

оказался в Калифорнии; что ж удивительного^ если судь¬

ба занесла сюда и Майкла?.. Слушай, слушай!
Собака запела на бис «Родина любимая мюя». Когда
425

по окончании песни раздался взрыв аплодисментов, из-

за кулис вышел Джекоб Гендерсон и стал раскланивать¬

ся. Вилла и Гарлей некоторое время молчали. Зате\® Вил¬

ла вдруг сказала:
—	Вот'Я сижу здесь и благодарю судьбу за одно об¬

стоятельство...
Он ждал, что последует дальше.
—	За то, что мы так бессовестно богаты.
—	Другими словами, ты хочешь получить эту собаку

и знаешь, что получишь ее, так как я могу доставить те¬

бе это удовольствие,— поддразнил ее Гарлей.
—	Потому что ты не можешь отказать мне в этом,—

ответила Вилла.— Не забудь, что это брат Джерри. Ведь

и ты в ЭТ0М1 уже почти не сомневаешься...
—	Да, ты права. Невозможное иногда сбывается, и

не исключено, что сейчас именно сбылось невозможное.

Вряд ли это Майкл, но, с другой стороны, почему бы

этому псу и не оказаться Майклом? Пойдем за кулисы

и постараемся все выяснить.
<Юпять агенты Общества покровительства живот¬

ным»,— решил Джекоб Гендерсон, когда двое незнако-

мяых людей, сопровождаемые директором театра, вошли

в его тесную уборную. Майкл дремал на стуле и не обра¬

тил на них никакого внимания. Покуда Гарлей говорил

с Гендерсоном, Вилла внимательно рассматривала Май¬

кла; под ее взглядом он приоткрыл глаза, но тотчас же

снова закрыл их. Обиженный на людей, всегда угрюмый

и раздражительный, Майкл не был склонен ласково и

приветливо относиться к людям!, которые приходили не¬

весть откуда, гладили его по голове, несли какую-то че¬

пуху и тут же навсегда исчезали из его жизни.
Вилла Кеннан, несколько уязвленная своей неудачей,

отошла от него и прислушалась к тому, что говорил Дже¬

коб Гендерсон. «Гарри Дель Мар, опытный дрессиров¬

щик, подобрал эту собаку где-то на побережье Тихого

океана, кажется, в Сан-Франциско,— услышала она.—

Он увез собаку с собой на восток, но погиб от несчастно¬

го случая, не успев никоа^ ничего о ней сообщить». Вот и

весь рассказ Гендерсона, к нему он добавил только,

что заплатил за нее две тысячи долларов некоему Кол-
426

линзу и считает, что это самая выгодная сделка в его

жизни.
Вилла снова подошла к собаке.
—	Майкл,— ласково окликнула она его, понизив го¬

лос почти до шепота.
На этот раз Майкл шире открыл глаза и навострил

уши, по телу его пробежала дрожь.
—	Майкл! — повторила она.
Теперь уши Майкла приняли вертикальное положе¬

ние; он поднял голову, широко раскрыл глаза и взглянул

на Виллу. Со времени Ту лаги никто не называл его

Майклом. Через моря и годы донеслось до него это сло¬

во. Точно электрический ток пробежал по его телу, и в

мгновение ока все прошлое, связанное с кличкой

<^Майкл», заполнило его сознание. Он увидел перед со¬

бой капитана «Евгении» Келлара, который последним

так называл его, и мистера Хаггина, и Дерби, и Боба из

Меринджа, и Бидди, и Терренса, и всего ярче среди те¬

ней былых времен — своего брата Джерри.
Но разве это былое? Ведь имя, исчезнувшее на годы,

вернулось снова. Оно вошло в комнату вместе с этими

людьми. Конечно, Майкл всего этого не думал, но по то-

м>у, что он сделал, им1енно таков должен был быть ход

его мыслей.
Он соскочил со стула и одним! прыжком очутился

возле этой женщины. Обнюхал ее руку, обнюхал всю

ее, покуда она его ласкала. Затем он узнал ее — и обе¬

зумел. Он отбежал от нее и начал кружить по комнате,

сунул нос под умывальник, обнюхал все углы, опят1Ь,

как одержимый, кинулся к ней и жалобно заскулил, ко¬

гда она протянула руку, чтобы погладить его. В ту же

секунду он отпрянул от нее и в неистовстве стал носиться

по комнате, все так же жалобно скуля.
Джекоб Гендерсон поглядывал на него удивленно и

неодобрительно.
—	Никогда не видел его в таком волнении,— заметил

он.— Это очень спокойная собака. Может быть, у него

припадок? Но почему бы вдруг?
Никто ничего не понимал, даже Вилла Кеннан. По¬

нимал только Майкл. Он бросился на поиски исчезнув¬

шего мира, который вдруг снова открылся ему при звуке

его прежнего имени. Если из небытия мюгло вернуться
427

это имя и эта женщина, когда-то виденная им в Тулаги,

значит, может вернуться и все остальное, что осталось в.

Тулаги или кануло в небытие. Если она во плоти стоит

здесь, перед ним, и кличет его по имени, то возможно,

что капитан Келлар, и мистер Хаггин, и Джерри тоже

здесь, в этой комнате, или за дверью, в коридоре.
Он подбежал к двери и с визгом стал царапать ее.
—	Наверно, он думает, что там кто-нибудь стоит,—

сказал Гендерсон и распахнул дверь.
Майкл и вправду так думал. Более того, он ждал, что

в открытую дверь хлынет Тихий океан, неся на гребнях

своих волн шхуны и корабли, острова и рифы, и вм)^те

с ним наполнят эту комнату все люди, и звери, и вещи,

которые он знал когда-то и помиил поныне.
Но прошлое не хлынуло в дверь. За ней не было ни¬

чего, кроме обычного настоящего. Он понуро возвратил¬

ся к женщине, которая ласкала его и называла Майк¬

лом. Она-то, как-никак, была из плоти и крови. Затем он

тщательно обнюхал ее спутника. Да, этого человека он

тоже видел в Тулаги и на палубе «Ариеля». Майкл

опять пришел в возбуждение.
—	О Гарлей, я знаю, что это он! — воскликнула Вил¬

ла.— Проверь его на чем-нибудь, испытай его!
—	Но как?—недоум1енно спросил Гарлей.— Похо¬

же, что он узнал свое имя. Это и привело его в такое вол¬

нение. И хотя он никогда близко не знал нас с тобой, он;

видимо, нас все-таки вспомнил, и это еще больше взвол¬

новало его. Если бы он умел говорить...
—	Ну, заговори же, милый, заговори,— умоляла Вил¬

ла, обеими руками держа голову Майкла и раскачивая

ее взад и вперед.
—	Осторожнее, сударыня,— предостерег ее Гендер¬

сон.— У этого пса угрюмый нрав, и никаких вольностей

он с собой не позволяет.
—	Ну мне-то он позволит,— нервно смеясь, отвечала

Вилла.— Ведь он меня вспомнил... Гарлей! — вскрик¬

нула она, так как ее внезапно осенила блестящая

мысль.— Я знаю, что делать! Слушай! Ведь Джерри был

охотником за неграми, до того как попал к нам». И Майкл

тоже. Скажи что-нибудь на жаргоне Южных морей.

Притворись, что ты сердишься на какого-нибудяь негра,

и посмотрим, что он сделает.
428

—	Да я, пожалуй, уж ничего не припомню,— сокру¬

шенно заметил Гарлей, одобривший ее затею.
—	А я постараюсь отвлечь его,— быстро сказала

Вилла.
Она села, наклонилась) к Майклу, спрятала его голо¬

ву у себя на груди и, раскачивая ее, принялась мурлы¬

кать какую-то песенку; так они частенько сидели с Джер¬

ри. Майкл не обиделся на такую вольность и, в точности

как Джерри, вдчал тихонько подвывать ей. Она сделала

Гарлею знак глазами.
—	Убей, не понимаю,— начал он злым голосохМ.— За

каким! чертом1твоя прилезла это место? Вот я сейчас твоя

покажу...
И Майкл вдруг ощетинился, высвободился из объя¬

тий Виллы и, рыча, забегал по ком1нате в поисках черного

человека, своим вторжением, видимо, прогневившего

белого бога. Но черного человека здесь не было. Майкл

стал смотреть на дверь. Гарлей тоже перевел взгляд на

дверь, и Майкл уже не сомневался, что по ту сторону

стоит чернокожий с Соломоновых островов.
—Эй, Майкл! — во весь голос крикнул Гарлей.—

Воз1Ьми его, живо!
Свирепо рыча, Майкл бросился к двери. В ярости он

так сильно ударился об нее, что щеколда соскочила и

дверь распахнулась. Неожиданная пустота в коридоре

испугала Майкла, он отпрянул, потом весь как-то сник,

ошеломленный и сбитый с толку этим призрачным и

ускользающим прошлым.
—	Ну, а теперь,— обратился Гарлей к Джекобу Ген-

дерсону,— перейдем к деловому разговору.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Когда поезд остановился на станции Глен Эллен, в

Лунной долине, Гарлей Кеннан подошел к двери ба¬

гажного вагона, сам принял на руки Майкла и опустил

его на землю. Майкл впервые совершил переезд по же¬

лезной дороге без клетки. На этот раз в Окленде ему на¬

дели только ошейник и цепочку. Вилла Кеннан уже сиде¬

ла в автомобиле; с Майкла сняли цепочку, и он уселся

м)гжду ней и Гарлеем.
429

Машина поднималась по склону Сономы, но Майкл

едва замечал л^с и уходящие вдаль просеки. Три года

в Соединенных Штатах он был узником, отрешенным от

мира. Он знал только клетку, цепь, тесные помещения,

багажные вагоны и станционные платформы. .Природу

он видел разве что в городских парках, да и то издали,

так как сидел привязанный к скамейке, покуда Гендер-

сон изучал Сведенборга. Поэтому деревья, холмы и поля

перестали что-либо значить для него. Они были >недоступ-

ны, как синева небес или медленно проплывающие об¬

лака. Итак, он равнодушно смотрел на деревья, холмы

и лоля, если можно назвать равнодушием то^ что он во¬

все не зам18чал их.
—	Ну, Май'кл, т*1, как видно, от здешних м»ест не в

восторге,— заметил Гарлей.
Майкл лоднял глаза, услыхав свое старое имя, в знак

понимания прижал уши н ткнулся носом в плечо Гар-

лея.
—	Просто он очень необщителен,— высказала свое

мнение Вилла,— Прямая противоположность Джерри.
—	Погоди говорить до их встречи,— сказал Г арлей,

заранее улыбаясь.— Джерри устроит шум за двоих.
—	Навряд ли они узнают друг друга после стольких

лет,— отвечала Вилла.— Мне что-то не верится.
—	Узнали же они друг друга в Ту лаги,— напомнил

ей муЖ;—Ведь они расстались щенятами, а встретились

уже взрослыми псами. Вспомни, как они лаяли и гоня¬

лись друг за другом! по берегу моря. Майкл был тогда

сулиатошнее Джерри и шуму производил вдвое больше.
—	Но сейчас он стал ужасно солидным) и ч^держан-

ным.
—	Три года — немалый срок, чтоб научиться сдер¬

жанности,— стоял на своем Г арлей.
Вилла в ответ только покачала головой.
Когда машина затормозила у подъезда и Кеннан пер¬

вым выскочил из нее, из дома послышался заливистый

лай с радостными взвизгиваниями, показавшийся Майк¬

лу знакомым. Приветственный лай перешел в лодозри-

тельное ревнивое рычание, как только Джерри почуял

запах другой собаки, исходивший от ласкающей его руки

Гарлея. По^ти в то же мгновение он заметил в автомо¬

биле самюго обладателя этого запаха и нем)едленчо
430

подскочил к нему. Майкл зарычал, прыгнул, на полпути

столкнулся с рычащим Джерри и был отброшен назад

в машину.
Ирландский терьер—такая уж это порода — в лю¬

бых обстоятельствах повинуется голосу своего хозяина.

И окрик Кеннана немедленно отрезвил Майкла и Джер¬

ри. Они разлетелись в разные стороны Иг хотя какие-то

глухие звуки все еще перекатывались в их глотках, воз¬

держивались ат взаимного нападения, покуда не очу¬

тились на земле. Стычка эта, длившаяся: лишь какую-то

долю секунды, все же помешала им узнать друг друга.

Теперь оба пса стояли, все еще ощетинившись, до смеш¬

ного крепко упираясь лапами в землю, но уже усиленно

втягивали воздух ноздрями.
—	Они узнали друг друга! — воскликнула Вилла.—

Подожди, подожди, посмотрим, что будет дальше.
Что касается Майкла, то его не удивлял тот несомнен¬

ный факт, что Джерри возвратился из небытия. Послед¬

нее время такие случаи участились, и поражали его не

они, а их таинственная связ(Ь. Если мужчина и женщина,

которых он в последний раз видел в Ту лаги, а теперь вот

еще и Джерри вернулись из небытия, значит, в любую

минуту мог вернуться и, видимо, вернется его обожае¬

мый стюард.
Не отзываясь на приветствие Джерри, Майкл ню¬

хал воздух и оглядывался в поисках стюарда. Первый

порыв дружелюбных чувств у Джерри принял форму

непременного желания бегатть. Он залаял, приглашая

брата следовать за собой, сделал несколько прыжков,

прискакал обратно, игриво шлепнул Майкла передней

лапой и снова умчался.
Майкл столько лет не бегал на свободе с другой соба¬

кой, что поначалу даже не понял, чего хочет от него

Джерри. Но таково уж собачье обыкновение — изливать

свою радость в прыжках и беготне, а Майкл унаследо¬

вал это от Бидди и Терренса, признанных чемпионов

бега на Соломоновых островах. Поэтому, когда Джер¬

ри, вторично шлепнув его лапой, еще раз призывно за¬

лаял и помчался прочь, описывая на бегу соблазнитель¬

ный полукруг, Майкл невольно последовал за ним, прав¬

да. довольно медленно. Но в отличие от Джерри он не

лаял и после десятка-другого прыжков остановился и
431

поглядел на Биллу и Гарлея, как бы испрашивая у них

позволения.
—	Валяй, Майкл, валяй,— добродушно крикнул Гар-

лей и тут же повернулся к нему спиной, чтобы помочь

Вилле выйти из машины.
Майкл скакнул и понесся прочь; давно не испытан¬

ная смутная радость обуяла его, когда он догнал Джер¬

ри и помчался рядом с ним. Но Джерри радовался куда

больше,— он летел стремглав, бесновался, толкал Майк¬

ла, на лету извивался всем) телом, прядал ушами, взв>из-

гивал. Кроме того, Джерри лаял, а Майкл нет.
—	Раньше он тоже лаял,— заметила Вилла.
—	И больше, чем Джерри,— добавил Гарлей.
—	Они отучили его лаять,— сказала она.— Видно,

этот пес прошел через страшные испытания, раз он

больше не лает.
Зеленая калифорнийская весна уже перешла в бурое

лето, когда Джерри, вечно бегавший по лугам и долам,

познакомил Майкла с самьши глухими уголками и самы¬

ми высокими горами ранчо в Лунной долине. Пышный

ковер полевых цветов поблек на обожженных солнцем

склонах, маки из оранжевых стали светло-золотистыми,

и стройные м)арипозы склонялись на ветру среди иссох-*

шей травы, сверкая, как яркокрылые бабочки, опустив¬

шиеся на мгновение, перед тем как снова взлететь.

А Майкл, постоянный спутник неутомимого Джерри, все

время кого-то искал и не находил.
—	Он что-то ищет, упорно ищет,— говорил Гарлей

Вилле.— Что-то, чего здесь нет. Хотел бы я знать, что

это такое.
Майкл искал и не находил стюарда, которого небы¬

тие скрыло и не отпускало. Но если бы Майкл мог совер¬

шить десятидневное путешествие по TnxoMiy океану до

Маркизских островов, он сыскал бы своего стюарда, а за¬

одно еще Квэка и Старого моряка. Все трое беззаботно

жили в зем1ном раю на острове Тайохаэ. Поблизости от

их тростниковой хижины, приютившейся под высокими

авокадо, Майкл нашел бы м»ножество разных домашних

баловней: кошек с котятами, свиней, осликов, пони, па¬

рочку попугаев-неразлучек и даже несколько озорных

обезьянок; только собак и какаду не было среди этого

зверья. Дэг Доутри в самых энергичных выражениях
432

объявил, что собаками он больше обзаводиться не наме¬

рен, ибо ни одна собака на свете не сравнится с Килле-

^ни-боем. А Квэк, со своей стороны, не вдаваясь ни в ка¬

кие объяснения, наотрез отказывался покупать какаду,

привозим)ых в Тайохаэ матросами торговых шхун.
Майкл упорно не оставлял своих поисков; взбегая

по горным тропинкам или скатываясь в глубокие каньо¬

ны, он всегда ждал стюарда, ежеминутно готов был к

встрече с ним1 или к. тому, что вот-вот почует неповтори¬

мый запах, который и приведет его к обожаемому богу.
—	Все что-то ищет, ищет,— с любопытством говорил

Гарлей Кеннан, скача верхом! рядом с Виллой и наблю¬

дая за нескончаемыми поисками Майкла.— Ну Джерри,

тот, я понимаю, выслеживает зайцев и лисьи тропы, но

Майкла вед1ь это все нисколько не интересует. Он за зве¬

рем не гонится, а ведет себя так, словно потерял бесцен¬

ное сокровище и сам не знает, где теперь его искать.
Благодаря Джерри Майкл узнал многообразную

жизнь полей и лесов. Носиться на воле вместе с Джер¬

ри, казалось, было единственным его удовольствием, ибо

он никогда не играл. Игры для него более не существо¬

вало. Не то, чтобы он был мрачен или подавлен го¬

дами, проведенными на арене и в школе страданий Кол¬

линза, нет, но теперь его отличительньши чертами ста¬

ли спокойствие и покорность. Он окончательно утратил

былую веселую непосредственность. Старая рана, нане¬

сенная ему леопардом!, ныла в сырую и холодную погоду.

Так и душа Майкла ныла от перенесенных обид. Он лю¬

бил Джерри, любил носиться с ним по горам и долам,

но вожаком оставался Джерри. Джерри с шумом подни¬

мал зверя, Джерри, дрожа от нетерпения, заливался не¬

годующим лаем при виде белки, скачущей по деревьям на

высоте сорока футов. Майкл в таких случаях тоже задирал

голову и прислушивался, но в неистовство не приходил.
Так же спокойно наблюдал он за уморительными

стычками между Джерри и Вождем Норм)аннов — гро¬

мадным першероном, ^о, конечно, была игра, так как на

самом! деле Джерри и Вождь Норманнов были закадыч¬

ными друзьями; гигантский жеребец, прядая ушами и

раскрыв пасть, как бешеный, кружился по загону вслед

за Джерри, отнюдь не злоумышляя против него, а про¬

сто так — для игры. Но Майкл, несмотря на все призы-
28 Д?кек Лондон. Т. ХП1.	433

вы брата, участия в этих забавах не принимал. Он до¬

вольствовался тем, что смирно сидел по ту сторону за¬

бора и наблюдал за обоим1и друзьями.
«Зачем все это?»—казалось, спрашивал Майкл,

давно уже отученный от игры.
Но когда дело доходило до серьезной работы, он ока¬

зывался впереди Джерри. По случаю эпидемии ящура

чужим собакам 5ыл строго-настрого воспрещен доступ

на территорию кеннановского ранчо. Майкл быстро это

см1екнул и стал беспощадно расправляться с бродячими

псами. Он не лаял, не рычал,— в зловещем молчании- на-
*	летал он на непрошеных гостей, сбивал их с ног, кусал

и, предварительно вываляв в пыли, выпроваживал за

пределы ранчо. Это напоминало ему его расправы с нег¬

рами; так он служил богам, которым был привержен и

которые именно этой службы и ждали от него.
Вилла и Гарлей не внушали ему той всепоглощающей

страсти, которую он испытывал к стюарду, но он полю¬

бил их преданной, спокойной любовью. Он не считал

нужным извиваться всем телом, корчиться и визжать

от восторга, выражая им свои чувства,— это предоставля¬

лось Джерри. Но он всегда с удовольствием находился

возле них и радовался, когда они^ приласкав Джерри,

ласкали и его. Счастливейшими минутами его жизни бы¬

ли теперь минуты, когда он сидел у камина подле Вил¬

лы или Гарлея, положив голову на колени кому-нибудь

из них и ожидая, что ласковая рука вот-вот опустится

на его лоб и потреплет сморщенное ухо.
Джерри обожал играть с детьм^и, бывавшими у Кен-

нанов. Майкл терпел детей, лишь покуда они оставляли

его в покое. Но стоило им начать фамильярничать с ним,

как шерсть у него на спине становилась дыбом, он изда¬

вал глухое рычание и надменно удалялся.
—	Ничего не понимаю,— говорила Вилла,— ведь не

было собаки игривее, веселей, задорнее Майкла. Он был

куда глупее Джерри, легче возбуждался и производил

несравненно больше шума. Если бы он мог говорить, он,

наверно, рассказал бы нам страшные подробности о сво¬

ей жизни со врем)ен Ту лаги и до того дня, когда мы на¬

шли его в «Орфеуме».
—	По этим отметинам можно о многом догадывать¬

ся,— отвечал Гарлей, указывая на плечо Майкла, разо¬
434

дранное леопардом в деиь гибели эрделя Джека и ма¬

ленькой зеленой обезьянки Сары.
—	И он лаял, я отлично помню, что он часто лаял,—

продолжала Вилла.— Почем1у же он теперь не лает?
Гарлей, показав глазами на плечо Майкла, заметил:
—	Вот тебе ответ. И не исключено, что он испытал еще

множество страданий, не оставивших заметных следов.
Но вскоре настало время, когда они услыхали лай

Майкла, и не один раз, а дважды.
И все это было пустяком по сравнению с тем случаем,

когда Майкл без лая сумел на деле доказать свою любовь

и приверженность людям, которые спасли его от клетки

и ^ампы для лривольной жизни ,в Лунной долине.
Еще до этого событ1Ия Майкл, бегая с утра до ночи

вместе с Дже^рри по .ранчо, изучил его вдоль л поперек —

от птичьего двора и утиных ярудов до самой вершины го¬

ры Сонома. Теперь он знал, где в пору любви укрыва¬

ются олени, в какое время года они совершают набеги на

виноградники .и фруктовые сады, когда уходят в глубо-

.кие, недоступные каньоны или носятся по лесным просе¬

кам на склонах холмов н самцы в жестоких боевых

схватках сшибают и обламывают .рога друг другу. Под

водительством Джерри, в качестве сопровождающего не¬

отступно следуя за ним по узким тропинкам, Майкл

изучил все повадки лис, енотов, ласок и кошачьих хорь-

,ков, соединяющих в себе особенности и свойства кошек,

енотов и ласок. Он узнал .о существовании птиц, гнездя¬

щихся на земле, и до тонкости изучил разницу в нравах

луговой и горной перепелки и фазанов. Он проник во

все хитрости одичавших домашних кошек и разведал их

логовища, а также уз^нал о любви между собаками с гор¬

дых ферм и койотами.
Он прознал о появлении кугуара, забредшего на зем¬

ли ранчо из округа Мендосино, еще до того, как тот за¬

резал первого теленка и вернулся домой после этой

встречи израненный и окровавленный, так что на следу¬

ющий день Гарлей Кеннан, прихватив винтовку, поехал

по следам зверя. Майкл знал и то, чего не знал Кеннан

и во ^то он бы никогда не поверил, а именно, что в чаще

горного леса, в расселине среди камней, гнездились гре¬

мучие змеи, зимой уходившие в нору, а летом выползав¬

шие из нее, чтобы,погреться на солнышке.
435

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Прелестная мягкая , зима установилась в Лунной до¬

лине. Последние марипозы исчезли с выжженных солн«

цем лугов, и позднее калифорнийское лето растворилось

в безветрии красноватого марева. Потом заладили тихие

дожди, и снег лег на вершину горы Сонома. Утренний

воздух был теперь прозрачным и колючим, но в полдень

все обитатели ранчо искали тени; в саду же под лучами

зимнего солнца цвели розы и золотистой желтизной на¬

ливались апельсины, грейпфруты и лимюны. А на тыся¬

чу футов ниже, в самой глубине долины, трава и деревья

по утрам покрывались инеем.
Итак, Майкл залаял дважды. В первый раз, когда

Гарлей Кеннан во время верховой прогулки пытался за¬

ставить своего горячего гнедого жеребца перепрыгнуть

узкий горный ручей. Вилла была на другом! берегу и,

сдерживая свою лошадь, спокойно наблюдала за тем,

как Гарлей школит жеребца. Майкл находился подле

Гарлея и тоже выжидал. Запыхавшись от стрем»ительно-

го бега, он было прилег на берегу ручья. Но недоверие к

лошадям и страх за Гарлея заставили его быстро вско¬

чить на ноги. Гарлей терпеливо, хотя в то же врем»я и на¬

стойчиво, понуждал жеребца перепрыгнуть ручей. On

не очень натягивал поводья, и голос его звучал мягко, но

горячий чистокровный конь упорно уклонялся от прыж¬

ка и весь покрылся потом и пеной. Бархатистая трава

на берегу была уже вытоптана его копытами, но страх

его перед ручьем был так силен, что, пущенный галопом,

он вдруг круто остановился и взвился на дыбы. Этого

Майкл уже не стерпел.
Едва передние ноги жеребца коснулись земли, как

Майкл подскочил к нему и... залаял. В этом лае слыша¬

лось порицание и угроза, и, когда конь вторично поднял¬

ся на дыбы, Майкл подпрыгнул вслед за ним1 и лязгнул

зубами у самой его морды.
Вилла подскакала к берегу с противоположной сто¬

роны и крикнула:
—	Бог мой! Ты только послушай! Ведь он лает!
—	Он боится, как бы жеребец не сбросил меня,— от¬

вечал Гарлей,— и выражает свой гнев. Он отнюдь не ра¬

зучился лаять. Этот лай — настоящая нотация жеребцу.
—	Ну, если он вцепится ему в нос, это будет уже не-
436

что большее, чем нотация,— заметила Вилла.— Осто¬

рожней, Гарлей, а то он непременно это сделает.
—	Спокойно, Майкл! Ложись,— приказал Гарлей.—

Все в порядке. Говорят тебе, все в порядке! Ложись!
Майкл повиновался, но очень неохотно; мускулы его

трепетали, он не спускал глаз с жеребца, готовый к прыж¬

ку, в случае если Гарлею будет угрожать опасность.
—	Если я уступлю ему сейчас, он никогда не выучит¬

ся брать препятствия,— сказал Гарлей жене, пуская ко¬

ня галопом, чтобы’ отъехать от берега на необходимую

для прыжка дистанцию.— Я либо заставлю его прыг¬

нуть, либо полечу с седла вниз головой!
Он подскакал к берегу во весь опор, и жеребец, не в

состоянии остановиться, но все же стремясь избежать

пугавшего его ручья, прыгнул и неожиданно для самого

себя очутился на другой стороне, на расстоянии добрых

двух ярдов от воды.
Второй раз Майкл залаял, когда Гарлей, верхом на

том же норовистом жеребце, пытался закрыть калитку

на отвесной горной тропе. Видя опасность, грозящую его

богу и господину, Майкл из последних сил старался

удержаться, но не стерпел и, подлетев к самой морде

коня, залился неистовым лаем.
—	Так или иначе, но его лай помог мне,— заметил

Гарлей, справившись наконец с неподатливой калит¬

кой.— Видно, Майкл пригрозил жеребцу хорошенько

расправиться с ним за неповиновение.
—	Во всяком случае, теперь мы знаем, что он не мол¬

чальник, хотя и не отличается разговорчивостью,— заме¬

тила Вилла.
Разговорчивее Майкл со врехменем не стал. Он залаял

всего два раза, когда его бог и господин был, по его мне¬

нию, в опасности. Он никогда не лаял на луну, не отвечал

лаем на горное эхо и таинственные шорохи в кустах. За¬

то Джерри непрерывно перекликался с эхом, долетавшим

до дома Кеннанов. Слушая эту перекличку, Майкл со

скучающим видом, лежа в сторонке, дожидался, покуда

она окончится. Не лаял он и нападая на бродячих собак,

осмелившихся появиться в границах ранчо.
—	Он бьется, как бывалый солдат,— сказал однаж¬

ды Гарлей, наблюдавший за такой схваткой,— хладно¬

кровно и не утрачивая самообладания.
437

—	Он постарел раньше времени,— отвечала Вилла,—

и утратил вкус к игре и разговору. Но я все равно знаю,

что нас с тобой он лю«бйт...
—	Хотя и не очеш>-то выказывает свою любовь,— за^*

кончил за нее муж,
—	Эта любовь светится в его спокойных глазах,—

добавила Вилла,
—	Майкл напоминает мне одного участника экспеди¬

ции, лейтенанта Грили, которого я знавал^—заговорил

Гарлей.— Это был рядовой солдат и один из немногих,

кто вернулся домой. Ему столько пришлось испыгать а

жизни, что он стал угрюмым, как Майкл, и таким! же не¬

разговорчивым. Большинству людей, не понимавших его,

он казался скучным. На деле же имело место обратное..

Они были скучны ему, так как до смешного мало знали

о жизни, которую он-то досконально изведал. Из него,

бывало, слова не, вытянешь. И не потому, что он разучил¬

ся говорить, а потому, что говорить с людьм^и непони¬

мающими не имеет смысла. Умо^дренный жизненным

опытом, он замкнулся в себе. Но достаточно было взгля-^

нуть на него, чтобы понять — этот человек прошел че¬

рез все круги ада и познал тысячи ледяных смертей»

Глаза у него были такие же спокойные, как у Майкла.

И такие же мудрые. Чего бы я только не отдал, чтобы

узнать, откуда у Майкла этот шрам на плече. По-моему,

это работа тигра или льва.
Человек, подобно кугуару, встреченному Майклом в

горах, явился из округа Мендосино и брел глухими гор¬

ными тропами, заходя в населенные долины лишь по но¬

чам из боязни встретиться с людьми. Подобно кугуару,

человек этот был враг людям, и люди были врагами ему.

Люди хотели отнять у него жизнь, ибо этой жизнью он

причинил им1 больше зла, чем может причинить кугуар,

убивающий телят, чтобы утолить свой голод.
Подобно кугуару, человек этот был убийцей, с той

только разницей, что его приметы и описания совершен¬

ных им преступлений были помещены во всех газетах, и

люди интересовались им куда больше, чем кугуаром. Ку¬

гуар резал телят на горных пастбищах. Человек этот, что¬

бы ограбить почту, зарезал целую семью — почтмейсте¬

ра, его жену и троих детей, живших в квартирке над

почтовой конторой горной деревушки Чисхольм.
438

Уже две недели преступник скрывался от преследо¬

вателей. Последний переход, с гор Русской реки через

плодородную и густо населенную долину Санта-Роса,

привел его к горе Сонош. Два дня, забившись в дикий

и неприступный уголок ранчо Кеннанов, человек отды¬

хал и отсыпался. У него был с собой пакетик кофе, захва¬

ченный в последнем из ограбленных им» домов. На мясо

£му пошла одна из ангорских коз Гарлея Кеннана.

Обессиленный, он проспал сорок восемь часов кряду,

просьгааясь только затем, чтобы с жадностью набросить¬

ся яа козлятину, выпить кофе, все равно, холодного или

горячего, и вновь погрузит1>ся в тяжелый сон, полный

кошмарных видений.
Тем временем цивилизация, пользуясь всеми доступ¬

ными ей средствами и хитроумными изобретениями,

включая электричество, напала на его след. Электриче¬

ство СПЛОШНЫМ) кольцом окружило его. Телефон сообщил

о его местонахождении в далеком) каньоне горы О)но-

АФа; и окрестные горы тотчас же были оцеплены отря¬

дами полиции и вооруженных фермеров. Человек, кото¬

рый Л10Г убить любого из здешних жителей, заблудив¬

шегося в горах, страшил их больше, чем кугуар. По те¬

лефону на ранчо Кеннанов и на других ранчо в окрест¬

ностях Сонома то и дело велись взволнованные разгово¬

ры нли передавались распоряжения, касающиеся поимки

убийцы.
Случилось так, что, когда вооруженные отряды нача¬

ли прочесывать горную чащу и человек среди бела дня

ринулся в Лунную долину, чтобы, миновав ее, сыскать

себе убежище в горах, отделявших ее от долины Напа,

Гарлей Кеннан отправился в путь на прекрасно объез¬

женном чистокровном жеребце. Гарлей не искал следов

человека, убившего семью почтмейстера в Чис-

хол1ьме. Он знал, что торы и без него кишат доброволь¬

ными преследователями, так как целый отряд их нака¬

нуне ночевал у него на ранчо. Итак, встреча Гарлея Кен¬

нана с тем человеком) была случайной и непредвиденной.
Для убийцы же это была уже не первая встреча с

жителем) здешних мест. Прошлой ночью он заметил ко¬

стры преследователей. На рассвете, спускаясь по юго-

заладному склону в направлении Петалумы, он столк¬

нулся с пятью отрядами фермеров, вооруженных винче-
439

стерам1И и Apo*6oB'HKaMH. Спасаясь от их преследования,

убийца напоролся на толпу мальчишек из Глен Эллена

и Калиенте. Мальчишкам не удалось подстрелить его,

так как их ружья годились только для охоты на белок

и ланей, но они изрешетили ему всю спину дробью;

дробинки, застрявшие под кожей, до безум»ия раздра¬

жали человека. Спасаясь бегством по крутому склону,

он угодил прямо в стадо короткорогих быков, которые,

испугавшись куда сильнее, чем он, сбили его с ног и, пе¬

рескакивая через него в паническом страхе, копытами

растоптали его винтовку. Безоружный, отчаявшийся,

страдающий от бесчисленных ранений и ушибов, он дол¬

го кружил по оленьим тропам, перебрался через два

каньона й начал спускаться в третий.
В то время как он спускался^ по той же тропинке по^

дымался вверх репортер. Репортер этот — что про не¬

го сказать? — был обыкновенным горожанином!, знал

только городскую жизнь и никогда до сих пор не при¬

нимал участия в охоте на человека. Кобылка, которую он

взял напрокат в долине, едва передвигавшая ноги от

старости, давнымндавно утратила повадки норовистой

лошади и теперь стояла совершенно спокойно, пока ка¬

кой-то человек со страшным и свирепым лицом, выско*

чивший из-за крутого поворота, стаскивал с седла сидев¬

шего на ней репортера. Репортер огрел злоум!Ышленника

хлыстом. И тут ему задали такую трепку, какие, судя по

его ранним репортерским зам1еткам, он нередко наблю¬

дал в матросских ка'бачках и какую ему впервые при¬

шлось испытать на собственной шкуре.
К великому разочарованию злоумышленника, един¬

ственным оружием его жертвы оказались карандаш и

блокнот. Задав по этому случаю еще дополнительную

трепку репортеру и предоставив ему оплакивать среди

папоротников свою незадачу, злоумолшленник вскочил на

лошаденку, подбодрил ее репортерским хлыстом и стал

спускаться дальше.
Джерри, гораздо более страстный охотник, чем

Майкл, убежал далеко вперед в то утро, когда оба, пса

сопровождали Гарлея Кеннана, выехавшего верхом на

прогулку. Майкл, по пятам следовавший за лошадью

Гарлея, не заметил и не понял, с чего все началось. И

совершенно так же не понял этого Гарлей. Там,- где кру¬
440

той откос футов в восемь вышиной нависал над тропин¬

кой, Гарлей и его гнедой жеребец сквозь заросли ман-

саниты заметили нечто непонятное. Всмотревшись по¬

пристальнее, Гарлей увидел упирающуюся лошадь й всад¬

ника, казалось, повисшего в воздухе над ним. Г арлей при¬

шпорил своего жеребца, чтобы отскочить в сторону, так

как успел заметить расцарапанные руки, изодранную

одежду, дико горящие глаза и ввалившиеся, обросшие

щеки человека, преследуемого своими собратьями.
Лошаденка под злоумышленником упиралась изо всех

сил, не желая прыгать с крутого откоса. Она слишком

хорошо знала, как отзовется такой прыжок на ее раз¬

битых ногах и ревматических суставах, и упорно зары¬

валась копытам!И в мягкий мох, но под конец все-таки

прыгнула, испугавшись падения, ударила плечом бес-

новгвшегося жеребца и сбила его с ног. Гарлей Кеннан

слом>ал ногу,— ее прижало к зем1ле всей тяжестью ко¬

ня, а у судорожно дергавшегося на земле жеребца был

сломан хребет.
Новое разочарование ждало человека, преследуемого

целым вооруженным краем: последняя его жертва, так

же как и репортер, была безоружна. Рыча от злобы, он

спешился и изо всей силы пнул беспомощного Кеннана

в бок. Он поднял было ногу и для второго удара, но тут

вмешался, вернее, вцепился Майкл, прокусив чуть ли

не до кости занесенную для удара ногу.
Человек с проклятием» отдернул ногу, в клочья разо¬

рвав штанину.
—	Молодец пес! — похвалил Майкла Гарлей, непо¬

движно лежавший под тушей жеребца.— Эй ты,

Майкл,— продолжал, он переходя на жаргон Южных

морей,—гони в шею этого парня!
—	Я тебе сейчас башку расшибу,—сквозь зубы про¬

рычал злоумышленник.
Беспощадный и злобный дикарь, он теперь готов

был разрыдаться. Долгое преследование, злоба и борь¬

ба в одиночку против всего человечества надломили си¬

лы убийцы. Он был окружен врагами! Даже дети возм>у-

тились против него и изрешетили ему спину дробью, мо¬

лодые бычки потоптали его копытам«и и сломали его ру¬

жье. Все, все было в заговоре против него. А теперь С!де

собака вцепилась ему в ногу. Видно, это уже конец. ‘
441

Впервые он почувствовал приближение смерти. Все про¬

тив него. Истерическая потребность разрыдаться овла¬

дела им, а отчаявшегося человека истерия может под¬

вигнуть на самые дикие и страшные поступки. Без вся¬

ких на то причин он приготовился выполнить свою угро¬

зу— прикончить Кеннана. Неважно, что Гарлей Кеннан

ему ничего худого не сделал. Неважно, что, напротив, это

он напал на Кеннана, что по его вин-е тот свалился с ло¬

шади и сломал себе ногу. Гарлей Келнан был человек, а

ему внушал ненависть весь род человеческий. И сейчас

ем1у почему-то казалось, что, убив Кеннана, он хоть от¬

части отомстит за себя человечеству. Умирая, он хотел

потащить с собой всех, кого только возможно.
Но прежде чем он успел ударить распростертого на

земле Кеннана, Майкл снова налетел на него. Вторая но¬

га и вторая штанина в мгновение ока были разорваны в

клочья. Отчаянным ударом в грудь ему удалось высоко

подбросить собаку, и Майкл покатился вниз с крутого

откоса. Падая, он, на беду, не достиг земли, а повис

в воздухе, зажатый, как рогаткой, ветвями мансаниты,
—	Ну, теперь,— угрюмю заявил человек,— я сдержу

свое слово и расшибу тебе башку.
—	А я ведь вам ничего худого не сделал,— Гарлей

попытался вступить с ним в переговоры.— Убивайте ме¬

ня, если вам- это нужно, но я хотел бы все-таки узнать,

за что меня убивают.
—	За то, что все вы охотитесь за мной,— зарычал че¬

ловек, приближаясь к нему,— Я вашу породу знаю. Вы

все травите меня; а что я могу один против всех? Ну вот

теперь хоть с тобой сквитаюсь.
Кеннан прекрасно отдавал себе отчет в серьезности

положения. Он был совершенно беспомощен, а безумный

человекоубийца собирался прикончить его, прикончить

зверски и беспощадно. Майкл, не менее беспомощный,

чем он, висел головой вниз в кустах, зажатый поперек ту¬

ловища, и хотя он отчаянно бился и извивался, но подо¬

спеть к нему на помощь, конечно, не мог.
Человек замахнулся, чтобы ударить Гарлея в лицо, но

тот закрылся руками; и прежде чем убийца успел нане¬

сти ем>у второй удар, на поле битвы появился Джерри.

Он не стал дожидаться поощрения или приказаний св>
•	его господина. Он накинулся на убийцу, вонзился зуба-
442

М1И ему в пояс и повис на нем всей своей тяжестью^

едва не свалив его на землю.
Вне себя от ярости человек бросился на Джерри.

И правда, весь мир ополчился на него. Вот уж и собаки

сьгалются прямю с неба. И тут же его слух уловил шум

голосов, перекликавшихся на склонах Сономы,— обстоя¬

тельство, которое заставило его изменить свое намере¬

ние. Это те люди угрожали ему смертью, и от них он

должен был спасаться. Пинком отшвырнув Джерри, че¬

ловек вскочил на репортерскую лошаденку, которая про¬

должала меланхолически стоять на том же месте, где

он слез с нее.
Она неохотно заковыляла на своих негнущихся но¬

гах, а ощеренный Джерри, рыча, бросился за ней; ярость

его была так велика, что рычание временами переходило

в громкий визг.
—	Ничего, ничего, Майкл,— успокаивал собаку Гар-

лей.— Не волнуйся. Не растрачивай понапрасну силы.

Беда миновала. Кто-нибудь обязательно проедет здесь

и выручит нас обоих.
Но не успел он это сказать, как более слабая из двух

образовавших рогатку веток обломилась, и Майкл поле¬

тел наземь, от растерянности — даже вниз головой. В сле¬

дующую же секунду он вскочил на ноги и помчался по

направлению, откуда слышался неистовый лай Джерри.

Внезапно этот лай перешел в пронзител1ьный болезнен¬

ный визг; Майкл уже не бежал, а летел. Через несколь¬

ко мгновений он увидел Джерри, распростертого на зем¬

ле. Злополучная лошаденка на скаку оступилась, чуть

не упала и, пытаясь удержаться на ногах, нечаянно раз¬

дробила переднюю лапу Джерри.
Человек оглянулся и, увидев Майкла, решил, что это

уже третья собака, невесть откуда взявшаяся. Но собаки

его не страшили. Гибель ему несли не собаки, а люди,

вооруженные дробовиками и карабинами. Однако боль

в окровавленных ногах, искусанных Майклом и Джер**

ри, сейчас заставляла его так же остро ненавидеть собак.
«Еще один пес»,— с горечью подумал он и вытянул

Майкла хлыстом поперек мюрды.
К величайшему его удивлению, эта собака не вздрог¬

нула от удара. Боль не заставила ее ни взвизгнуть, ни

взвьггь. Она не залаяла, не зарычала, не огрызнулась,
443

но подлетела к всаднику так,, словно он и не ударил ее,

словно хлыст просвистел в воздухе, не коснувшись ее го,-

ловы. Когда Майкл подскочил к его правой ноге, он сно¬

ва ударил его между глаз. Оглушенный ударом, Майкл

опустился на землю, но тут же пришел в себя и длин¬

ными прыжками помчался вслед за всадником.
Между тем1 тот отметил поразительное явление. На¬

клоняясь с седла, чтобы полоснуть Майкла хлыстом, он

увидел, что пес не закрыл глаза, ожидая удара. Более

того, он не вздрогнул, не моргнул, когда хлыст засвистел

над его головой. Это было уже просто страшно. Таких

собак он не видывал. Майкл опять взвился, человек уда¬

рил его хлыстом — зловещее молчание! Собака, не

дрогнув и не сморгнув, снесла удар.
Новый, доселе неведомый ему страх охватил челове¬

ка. Неужели это конец, конец после всего, что он пере¬

жил? Неужели этот зловеще молчащий пес уничтожит

его, довершит то, что не удалось людям? Он даже поте¬

рял уверенность в том, что это живая, реальная собака.

Может быть, это страшный мститель из потустороннего

мира, посланный на землю затем, чтобы прикончить его

на этой тропе, которую он считал теперь тропою смерти?

Нет, это не живая собака! Безусловно, нет! Не может

быть на свете собаки, которая снесла бы жестокий удар

кнутом, не вздрогнув, не отпрянув назад.
Собака еще дважды бросалась на него, дважды он

наносил ей жестокие, М1еткие удары,— и всякий раз соба¬

ка молча и уверенно повторяла нападение. Охвачен¬

ный необоримым страхом, человек так бил. каблуками

впалые бока своей лошаденки, так отчаянно колотил ее-

по голове, что она пустилась в галоп, каким! не ходила

уже много лет. Страх охватил даже эту полуживую кля¬

чу. Конечно, это был не страх перед собакой,— она-то

отлично понимала, что за ними гонится самый обыкно¬

венный пес,— но страх перед всадником. Ноги ее давно

были разбиты, суставы одеревенели по милости пьяных

ездоков, бравших ее напрокат из конюшни. И вот теперь

она опять несет на себе пьяного и безумного ездока, и

он изо всех сил вонзает каблуки в ее бока и нещадно

колотит ее по морде, по носу, по ушам.
Лошадь выбивалась из сил, но все же бежала не на¬

столько быстро, чтобы оставить позади Майкла, хотя ему
444

только изредка удавалось подскочить к ноге ездока. На

каждый прыжок Майкла человек отвечал полновесным

ударом хлыста, настигавшим) его еще в воздухе. И хотя

челюсти Майкла сжималиоь почти у самюй ноги челове¬

ка, но он всякий раз бывал отброшен назад и снова дол¬

жен был собираться с силами и мчаться вслед за ска¬

чущей лошадью и обезумевшим от страха ездоком.
Энрико Пикколомини видел эту гонку, более того —

сам присутствовал при ее финише; она явилась величай¬

шим событием в его' жизни, которое не только сделало

его зажиточным человеком, но и дало ему пищу для не¬

скончаемых рассказов. Энрико Пикколомини был лесо¬

рубом на ранчо Кеннанов. Стоя на холме, откуда откры¬

вался вид на дорогу, он сначала услышал топот копыт

и свист хлыста, затем увидел бешеную гонку и борьбу,

в которой участвовали человек, лошадь и собака. Когда

все они очутились у подножия холма на расстоянии ка¬

ких-нибудь двадцати футов от него, он заметил, как со¬

бака прямо прыгнула под удар кнута и вцепилась в ногу

человека, сидевшего на лошади. И тут же своими глаза¬

ми увидел, что собака, падая на землю, тяжестью свое¬

го тела наполовину стащила человека с седла. Человек,

пытаясь удержаться, изо всех сил уцепился за поводья.

Лошадь взвилась на дыбы, зашаталась, споткнулась, и

всадник, окончательно потеряв равновесие, полетел на

землю вслед за собакой.
—	И тут они оба, словно два пса, катились по зем¬

ле,— рассказывал Пикколомини много лет спустя, сидя

за стаканом вина в своей маленькой гостинице в Глен

Эллене.— Собака выпустила ногу человека и вцепилась

ему в глотку. А человек подмял ее под себя и тоже сда¬

вил ей горло обеими руками — вот так. Собака не изда¬

вала ни звука. За все время — ни звука. А когда он стал

душить ее — и подавно. Такая уж это собака. Что ты с

ней ни делай — молчит. Ну, а лошадь стоит рядом, смот¬

рит и еле дышит. Очень, очень странно все это выглядело.
А человек-то, видно, спятил, дум1аю я. Только сумас¬

шедший может сделать такое: оскалился, как пес, и да¬

вай кусать собаку в лапы, в нос, в брюхо. Он кусает со¬

баку в нос, а она его в щеку. Они дрались, как черти, а

пес даже царапался задними лапами, точно кошка. Он,

как кошка, разодрал рубаху на человеке, разодрал и ко¬
445

жу у него на груди, так что вся грудь пошла красными

полосами. Человек то воет, то рычит, как кугуар. И все

время знай душит собаку. Да, чертовская была потасовка.
Смотрю, собака-то мистера Кеннана. Мистер Кеннаи

хороший человек, я у него тогда уж два года работал.

Что ж, прикажете мне стоять и смотреть, как какой-то

бродяга, точно кугуар, разрывает на части собаку мисте¬

ра Кеннана? Я опрометью кинулся с холма, да второ¬

пях позабыл свой топор. Так вот, значит, сбежал я с хол¬

ма — расстояние было, как от этой двери до той,— фу¬

тов двадцать или тридцать от силы. А собаке-то уж,

М10ЖН0 сказать, конец приходит. Язык болтается, глаза

мутные, а все дерет грудь этого бродяги когтями, а он

рычит — ну точь-в-точь кугуар.
Что тут делать? Топор остался наверху. Человек вот-

вот прикончит пса. Смотрю, нет ли где хорошего камня.

Как назло, ни единого камешка. Может, хоть палка най¬

дется? И палки нет. А собака уж при последнем изды¬

хании. Ну, тут я не будь дурак — как стукну этого парня.

Сапоги у м>еня тогда были тяжеленные, не то что вот эти,

а как положено лесорубу, на толстой кожаной подметке

да еще с железными гвоздями. Я как дам1 этому малому

по шее возле правого уха. Один только разок. Но уж

больно здорово. Я ведь место знаю — как раз под пра¬

вое ухо.
Ну, он и выпустил пса. А сам закрыл глаза, открыл

рот и лежит, не шелохнется. Гляжу — пес уж М1аленько

отдышался, поднабрался сил и опять хочет кинуться на

парня. Но я говорю: «Нельзя»,—хоть сам до смерти бо¬

юсь этой собаки. Человек тоже начал оживать, открыл

глаза и глядит на меня, как кугуар. И носом так же со¬

пит. Я уж не знаю, кого больше бояться, человека или

пса. Что же мне делать? Топор-то я позабыл. Сейчас ска¬

жу, что я удумал. Дал парню еще раз в ухо, потом снял с

себя ремень, достал из кармана носовой платок, пестрый

такой и скрутил ему руки и ноги. И все время я говорил

собаке «нельзя», чтобы она не бросалась на парня. Со¬

бака сидит и смотрит на меня,— понимает ведь, что я

ей друг, раз связываю этого бродягу. И не кусается, хотя

я боюсь ее до смерти. Очень уж страшный пес. Ведь я-то

видел, как он стащил с седла эдакого здоровенного пар¬

ня, сильного, точно кугуар.
446

А тут и люди подоспели^ с ружьями^ револьверами^

карабинами. Ну, я сначала подумал, что больно уж

скор суд в Соединенных Штатах: не успел я треснуть это¬

го малого по башке, как меня уже собираются тащить

в тюрьму. Поначалу я ровно ничего не понял. Все на ме¬

ня злятся, как только не обзывают меня, ругаются, а не

арестовывают. Ага! Я начал соображать, в чем дело.

Слышу, что-то они все говорят о трех тысячах. Я, мол,

украл у них три тысячи долларов. Ну, я и говорю, что это

неправда. Я сроду цента ни у кого не украл. А они как

расхохочутся! Тут у меня от сердца отлегло, и я понял,

что эти три тысячи долларов — награда, ее правительст¬

во назначило за поимку человека, которого я связал сво¬

им ремяем и носовым платком, пестрым таким. И эти три

тысячи долларов мои, потому что я дал ему в ухо и свя¬

зал его по рукам и ногам.
Так вот я и перестал работать у мистера Кеннана.

Теперь я богатый человек. Три тысячи долларов доста¬

лись мне, и мистер Кеннан позаботился, чтобы я их полу¬

чил и чтобы те люди с ружьями их не присвоили. И все

за TQ, что я дал по башке человеку, похожему на кугу¬

ара... Вот это судьба! Вот это по-американски! Как я

теперь рад, что уехал из Италии и нанялся в лесорубы

к мистеру Кеннану. На эти три тысячи я и открыл здесь

свою гостиницу. Я знал, что гостиница — прибыльное де¬

ло. У моего отца была гостиница в Неаполе, когда я был

мальчишкой. Теперь у меня две дочки учатся в средней

школе. И автомобиль я себе тоже завел.
—	Господи ты боже мой, да у нас теперь не ранчо, а

лазарет! — воскликнула Вилла Кеннан, выходя на ши¬

рокую террасу, где лежали Гарлей и Джерри; у Гарлея

нога в лубках, а у Джерри лапа в гипсе.— А посмотрели

бы вы на Майкла,— продолжала она.— Не у вас одних

переломаны кости. Я сейчас осматривала его и поняла^

что если нос у него не сломан от удара, который он по¬

лучил, то это просто чудо. Я целый час прикладывала

ему горячие компрессы. Покажиоь-ка, Майкл!
Майкл не замедлил последовать ее приглашению. Он

обнюхал Джерри своим распухшим носом и в знак при¬

ветствия помахал хвостом Гарлею, за что тот ласково

погладил его по голове.
—	Он пострадал в битве,— заметил Гарлей.— Пик-
447

коломини рассказывает, что этот малый нещадно бил

его хлыстом, а раз Майкл прыгал на него, то удары, ко¬

нечно, приходились ему по носу.
—	И тот же Пикколомини говорит, что он ни разу

не взвизгнул, а продолжал гнаться за ним.,— восторжен¬

но подхватила Вилла.— Ты только подум^ай, такая со¬

бачонка, как Майкл, стаскивает с седла убийцу, которого

не могли изловить целые отряды вооруженных людей.
—	Для нас он сделал много больше,— спокойно за¬

метил Гарлей.— Если бы не Майкл и Джерри, я не со¬

мневаюсь, что этот безумец проломил бы м»не голову, как

он грозился.
—	Сам бог послал нам этих собак! — воскликнула

Вилла. Глаза ее заблестели, и она тепло пожала руку

Гарлея.— Люди все еще не понимают, какое это чудо —

собаки,— добавила она и заморгала глазами, чт^бы

стряхнуть с ресниц непрошеные слезы.
—	И никогда не поймут,— сказал Гарлей, отвечая ей

таким же сердечным рукопожатием.
—	Ну, а теперь м»ы споем тебе,— улыбнулась Вил¬

ла.— Я и наши два пса репетировали потихоньку от те¬

бя. Лежи и слушай. Это псалом. Да, да, не смейся.

Я не собиралась каламбурить.
Она нагнулась, притянула к себе Майкла, зажала

его М1ежду колен, обхватив его голову обеими руками, так

что нос его уткнулся ей в волосы.
—	Приготовиться, Джерри! — крикнула она, как за¬

правский учитель пения, требующий внимания от уче¬

ника. Джерри повернул голову, понимающе улыбнулся

ей глазами и стал ждать.
Вилла запела псалом, и почти тотчас же вступили со¬

баки. Они выли так музыкально, так мягко, что воем это

даже нельзя было назвать. И все. что ушло в небытие,

воскресало в памяти собак по мере того, как лилась пес¬

ня. Пройдя через страну небытия, они вернулись в доли¬

ны иного мира и вот уже мучались куда-то вм12сте с утра¬

ченной стаей, не забывая в то же врем1Я и о божестве из

плоти и крови, которое было здесь, с ними, пело, любило

их и звалось Виллой.
—	А почему бы нам, собственно, не составить квар¬

тет?— спросил Гарлей Кеннан и присоединился к по¬

ющим.

<КАК АРГОНАВТЫ В СТАРИНУ».

.^►.41
«БЕССТЫЖАЯ>

КРЛСНО

БОЖЕСТВО
Ж
29. Т. XIII.

ПРИНЦЕССА
В зарослях, непринужденно развалясь около весело

горевшего костра, сидел человек. В нем было что-то

беззаботное и вместе с тем ужасное. Эта полоса редко¬

го леса между железнодорожной насыпью и речным бе¬

регом — излюбленное пристанище бродяг. Но челове¬

ка, сидевшего у костра, нельзя было назвать бродягой.

Он так опустился, что ни один уважающий себя бродя¬

га не сел бы с ним рядом у одного костра. «Кот», толь¬

ко вышедший на «дорогу»,— еще присел бы, пожалуй,

«о и он тотчас ушел бы, раскусив, с кем имеет дело.

Даже самые ничтожные подонки и попрошайки, смерив

его беглым взглядом, прошли бы мимо. Закоренелый

бродяга, пара мелких воришек или малолетняя шпана

с «дороги», может быть, и не погнушались бы переворо¬

шить его лохмотья, чтобы посмотреть, не завалялся лл

там какой-нибудь случайный пенни или цент, и затем,

дав хорошего пинка, толкнули бы его в темноту. Даже

последний пьянчужка счел бы себя стоящим неизмери¬

мо выше его.
Этот опустившийся бродяга и пропойца настолько

утратил уважение к себе, что не мог рассердиться на ко-

го-нибудь, он настолько потерял чувство собственного

достоинства, что довольствовался объедками с помойки.

Выглядел он действительно ужасно. Ему могло быть и

шестьдесят лет и девяносто. На его одежду не польстил¬

ся бы и старьевщик. Рядом с ним лежал развязанный

узел, представлявший собой рваную куртку, из которой

виднелась почерневшая от дыма банка из-под томатного
451

сока, пустая искореженная жестянка из-под сгущенного

молока, обрезки мяса в коричневой оберточной бумаге-^

вероятно, подачка какого-нибудь мясника,— морковка,

раздавленная колесом фургона, три заплесневелых, гни¬

лых картофелины и, наконец, надкусанная с одного края

сдобная ^ булочка, покрытая комками грязи и добытая,

очевидно, из канавы.
Лицо этого человека покрывала большая борода,

грязно-серая и годами не подстригавшаяся. Вообще-то

она, вероятно, была белой, постояло лето и давно не бы¬

ло дождей, которые могли бы смьггь с нее грязь. Мож¬

но было подумать, что лицо его в свое время искале¬

чила ручная граната. Нос, деформированный после пе¬

релома, был лишен переносицы, одна ноздря, размером

с горошину, смотрела вниз, другая —с яйцо воробья,

подымалась кверху. Один глаз, нормальной величины,

тусклый и мутный, был так сильно навыкате, что, ка¬

залось, сейчас выскочит; он слезился обильно и непре-

рьтно, как у старика, другой — чуть побольше, чем глаз

белки,— поблескивал, кося в волосатом рубце под обезо¬

браженной бровью. К тому же у него не было одной

руки.
И все же он не унывал. Единственной рукой бродя¬

га почесывал бок, и на лице его было написано чувствен¬

ное удовольствие. Он поковырял в объедках* задумался и

вытащил из внутреннего кармана куртки двенадцатиун-

цевую аптечную склянку. В ней находилась бесцветная

жидкость, при виде которой его маленький глаз загорел¬

ся и стал бегать быстрее. Бродяга взял банку из-под то^

мата, . спустился ПО-тропинке к реке и принес в ней

мутноватую воду. В жестянке из-под сгущенного моло¬

ка он приготовил смесь,. состоявшую на. две трети. из

жидкости, находившейся в склянке, и на одну треть-гг-

из воды. Бесцветная жидкость была аптечным спиртом,

который на жаргоне бродяг , назьгоается «алкн».
Но бродяга не успел выпить свою смесь: его встрево**

жили чьи-то неторопливые шаги со стороны железно¬

дорожной насыпи. Он осторожно поставил банку на зем*-

лю между ног, накрыл ее шляпой и стал напряженно

ждать.
Из мрака появился такой же грязный оборванец,

как и он. Ему можно было дать лет пятьдесят, а то н
452

шестьдесят. Он был карикатурно толст. Его букваль¬

но распирало во все стороны. Весь он состоял из одних

выпуклостей. Шишковатый нос величиной и формой на-

поминал турнепс* У него были . набухшие веки, а голу¬

бые глаза таращились» словно хобираллсь выскочи(гь.

Одежда на нем трещала во многих местах^ не выдержи-»

вая толщины его тела. Резинки гетр лопнули под на^*

пором жира; ноги от хамых икр. колонной пер^ходилп

прямо в ступни. Он тоже-был однорукий. .На плече, у

бродяги висел потертый узелок,-заскорузлый/.от грязи

последнего ночлега. Толстяк приближался , с осторож¬

ностью, но,- увидев, что человек у костра не представ¬

ляет onacHocTi^r подошел к нему.
—	Здорово, дед1 — приветливо сказал Толстяк, но

внезапно осекся и внимательно посмотрел на зияющую

ноздрю старого бродяги.—Скажи-ка, Бородач, как ^ ты

защищаешь свою ноздрю от ночной росы?
Бородач пробурчал что-то несвязное и плюнул в

огонь, давая понять, что этот вопрос не доставил ему

особого^ .удовольствия.
—	В самом деле,— хихикнул Толстяк,— ведь так

и утонуть можно, если выйдешь в дождь без зонтика!
-г Хватит, Толстяк, хватит,— устало пробормотал

Бородач,— все равно нового ничего не придумаешь. Да¬

же «быки» угощают меня этим.
—	Но вьтить; я надеюсь, ты можешь?—Толстяк

смягчился и, приглашая Бо^дача, стал проворно раз¬

вязывать единственной рукой свой потрепанный заплеч¬

ный мешок.
Он извлек оттуда двенадцатиунцёвую склянку с

«алки». Но тут его встревожили чья-то шаги, послышав¬

шиеся НЙ1 железнодорожной насыпи1 Толстяк поставил

склянку на' землю К1ежду ног и накрыл её шляпой.
Вновь подошедший кое-чем отличался от них, но был

тоже однорук. Отталкивающе мрачный; :он вместо при¬

ветствия лишь пробурчал чтогто невнятное.
Костлявый,^ тощий, с землистым лицом мертвеца^ он

напоминал.. одного из . кошмарных стариков, рожденньк

воображением Гюстава Доре, и в|>1зывал чувство не¬

приязни. Его тонкогубый, беззубый рот походил на

шрам^ а круцньш изогнут1?1Й носхмыкался цочти вплот¬

ную с подбородком и .напоминал крючковатый клюв
453

хищной птицы. Его единственная тощая и искривленная

рука загибалась наподобие когтя. Серые бусинки-глаза,

тусклые и немигающие, были пусты и безжалостны,

как сама смерть. В нем чудилось что-то зловещее, мо¬

жет быть, поэтому Бородач и Толстяк инстинктивно

подвинулись ближе друг к другу, как бы объединяясь

против возможной угрозы, которую они почувствова¬

ли в пришельце. Улучив подходящий момент, Бородач

украдкой придвинул увесистый камень на случай

защиты и прикрыл его рукой. Толстяк сделал то же

самое.
Теперь оба они сидели, облизывая пересохшие губы

и испытывая неловкость и смущение: страшный при¬

шелец сверлил их своими тусклыми глазами и смотрел

то на одного, то на другого, то на приготовленные

камни.
—	Ха! — усмехаясь, процедил он так зловеще и

угрожающе, что Бородач я Толстяк невольно взяли свое

первобыгное оружие.
—	Ха!—повторил он, проворно засунув свой пти¬

чий коготь в боковой карман куртки.— Куда вам, деше¬

вым пройдохам, тягаться со мной?
Коготь вынырнул из кармана, зажав шестифунтовый

железный кастет.
—	Да мы и не собираемся ссориться с тобой, То¬

щий,— пробормотал Толстяк.
—	А как ты смеешь, черт возьми, называть меня То¬

щим? — прорычал он.
—	Я? Поскольку я Толстяк... И раз мне никогда

в жизни не приходилось тебя встречать...
—	А вон тот, наверное, Бородач? Ну и фонарь же

ему зажгли под бровью, а нос-то, прости господи, на

морде так и гуляет!
—	Полно, полно,— пробормотал примирительно Бо¬

родач,— всякая рожа годится, особенно в наши годы.

Все говорят мне одно и то же: и что я в зонтике нужда¬

юсь, чтобы в дождь не утонуть, и все тому подобное. Я

ведь наизусть это знаю.
—	Я не люблю компании, не привык к ней,— угрю¬

мо пробурчал Тощий,— а потому, если вы собираетесь

здесь околачиваться, то будьте поосторожнее.
454

Он извлек из кармана сигарный окурок, который,

вероятно, нашел на улице, и собрался было взять «го

в рот, но передумал, грозно посмотрел на соседей и раз¬

вязал свой узел. Он достал из него аптечную склянку

с «алки».
—	Ладно уж,— пробормотал Тощий,— придется и

вам дать, хоть мне и самому не хватает, чтобы вьтить

как следует.
Что-то напоминающее довольную улыбку пробежало

по его сухому лицу, когда те двое с достоинством при¬

подняли с земли свои шляпы, демонстрируя собствен¬

ное богатство.
—	Вот, разбавь,— сказал Бородач, протягивая ему

банку из-под томата с мутной речной водой.— Правда,

выше по течению находится сток,— прибавил он винова¬

то,— но они говорят...
—	Чепуха,— огрызнулся Тощий, приготовляя

смесь,— мне в свое время еще и не такое приходилось

пить.
Однако, когда напиток был готов и каждый един¬

ственной рукой поднял свою жестянку, три существа,

бывшие когда-то людьми, вдруг замерли в нерешитель¬

ности, и это внезапное смущение явственно показало, что

некогда у них были иные привычки.
Бородач первым дерзнул нарушить молчание.
—	В былые времена я пил и потоньше напитки,— по¬

хвастался он.
—	Из оловянной кружки? — усмехнулся Тощий.
—	Из серебряного бокала,— поправил Бородач.
Тощий испытующе посмотрел на Толстяка, тот кии-
нул головой.
—	Ты сидел ниже солонки,— сказал Тощий.
—	Нет, выше,— ответил Толстяк.— Я родился ари¬

стократом и никогда не путешествовал вторым классом.

Или уж первым, или на палубе: не люблю середины.
—	А ты? —спросил Бородач Тощего.
—	Я разбивал бокал в честь королевы, да хранит

господь ее величество,— произнес Тощий с пафосом, без

обычного ворчания.
—	В буфетной?—съехидничал Толстяк.
Тощий сжал свой кастет, Бородач и Толстяк взялись

за камни.
455

—	Ну, не стоит горячиться^—сказал Толстяк, кла¬

дя свое оружие.— Мы не какая-нибудь шантрапа. Мы

дже^нтльмены. Так выпьем, .как подобает джентльме¬

нам,
—	По-настоящему,—одобрил Бородач.
—	До потери сознания,— подхватил Тощий.
—	Да, немало воды утекло с тех пор, как мы бы¬

ли джентльменами, но забудем лучше длинную дорогу,

которая осталась позади, и выпьем на сон грядущий,

как истинные джентльмены, вспомним юность!
—	Мои отец так и грохал, то есть... пил,— попра¬

вился Толстяк; старые воспоминания вытеснили, из его

речи налет жаргона.
Двое остальных кивком головы подтеердили, что, ях

Ч1ТЦ1>1 также были достойными людьми^ и поднесли к

губам свои жестянки с «алки».
Допив содержимое этих склянок, они отыскали

в своем тряпье новые. Бродяги заметно обмякли и

разгорячились, но не настолько, чтобы разоткровен¬

ничаться и назвать свои настоящие имена. Их язык

стал чище, жаргонные словечки перестали слетать

с их губ.
—	Уж таков мой. организм,•?— пояснил Бородач.—

Не многие люди могли бы перенести то, что выдержал

я> остаться в живых и спокойно рассказывать об этом.

Я никогда не берег себя. Ехли бы моралисты и физио¬

логи говорили правду, я давно лежал бы в земле. Да

и вы оба такие же. Достаточно одного взгляда, чтобы

в этом убедиться! В наши преклонные годы мы пьем

так, что не уступаем молодым, спим на земле, не боим¬

ся ни мороза, ни бури, а между тем не страдаем рев¬

матизмом или воспалением легких, которые и молодых

укладывают на больничную койку.
Он стал готовить вторую иорцйю смеси, а Толстяк,

кивнув головой, продолжал:
—	И в веселье мы знали толк, и «нежные слова шеп¬

тали»,— вспомнил он строки Киплинга,— и пожили в

свое удовольствие, и свет посмотрели...
—	В свое время,— закончил Тощий.
—	Это правда, сущая правда,— подхватил Тол¬
456

стяк,— и принцессы дарили нам свою любовь, по край¬

ней мере мне...
—	Поделись-ка с нами этим,—предложил - Боро¬

дач.— Ночь еще только начинается, почему бы нам‘ не

вспомнить королевские дворцы.
Толстяк не стал возражать, он откашлялся, думая,

как лучхые начать.
—	Вы должны^ узнать, что я родом из приличной

семьи... Пе^ивал Делани... да, да. Персйвала Делани

в свое время нельзя было не знать в Оксфорде. fljpaB-

да, он славился не успехами в науках, что греха таить,

но любой гуляка, проведший там мЬлодыё годы, помнит

его, если, конечно, Жив сейчас.
—	Мои предки явились вместе с Вильгельмом За¬

воевателем,— перебил его Бородач и йротяйул Толстя¬

ку руку в знак" симпатии/
—	А как тебя зовут? — спросил Толстяк.— Я что-

то не расслышал.
—	Дела pay з,Чонси Деларауз, скажем приблизитель¬

но так...
Они обменялись рукопожатиями й посмотрели на 1 о-

щего.
—	Брюс Кэдогэн Кавендиш,— угрюмо пробормо¬

тал Тощий*—Ну, Персивал, повествуй о своей прин¬

цессе и королевских дворцах.
—	Да, в юности я был сущим дьяволом,-^ сказал

Персивал.— Я растранжирил состояние, продал дома,

ббъездил весь свет. У меня была хорошая фигура, пока

я не растолстел,— поло, участие в различных состяза¬

ниях, бокс, борьба, плавание... В Австралии я получал

призы за охоту на ланей, ставил рекорды по плаванию

на короткие дистанции. Женщины заглядывались на

меня, когда я проходил мимо. Женщины! Дай бог им

счастья!
И Толстяк, он же Персивал Делани^ этот шарж на

мужчину, прикоснулся своей мясистой ладонью к/тол¬

стым губам и послал звездам воздушный поцелуй.
—	А принцесса.:.—прдДрлжал он,, послав звездам

еще один поцелуй,—принцесса была таким же идеалом

женщины, как я — мужчины,— пылкая, смелая и без¬

рассудная. Бог мой! В водё она казалась наядой, боги¬

ней моря!^ А если’ говорить о ее роде, то в сравнении
457

с ней я был, конечно, «парвеню». Ее королевское родо-

словное дерево уходило своими корнями в туманную

древность.
Она не принадлежала к белой расе. Она вся бы¬

ла смугло-золотая, с золотисто-карими глазами, ее исси-

ня-черные волосы падали до колен, прямые, они на

концах слегка вились,— это придает такое очарование

волосам женщины! О, в ее роду никто не имел курча¬

вых волос! Она была дочерью Полинезии — горячая, зо¬

лотистая, женственная королева Полинезии!
Он замолк и в память о ней поцеловал кончики паль¬

цев, а Тощий, он же Брюс Кэдогэн Кэвендиш, восполь¬

зовавшись паузой, не преминул заметить:
Хоть ты и не преуспел , в науках, но все же при¬

обрел в Оксфорде недурное красноречие!
—	Я пополнил свой лексикон в Южных морях, там

я узнал язык любви,— подхватил Персивал. . .
—	Это случилось на острове Талофа,— продолжал

он,— что означает остров Любви, это был ее остров.

Ее отец, старый король, разбитый параличом, не поды¬

мался с циновок и пил чистый джин; день и ночь, день

и ночь он пил с горя. Она, моя принцесса, осталась един-

стБенным отпрыском,, ее братья погибли во время штор¬

ма, возвращаясь на своем сдвоенном каноэ из Самоа*

В Полинезии принцессы равноправны с наследниками-

мужчинами. Это сущая правда, у них в генеалогическом

дереве всегда преобладала женская линия.
При этих словах Чонси Деларауз и Брюс Кэдогэн

Кэвендиш утвердительно закивали головами.
—	А вы,— сказал Персивал,— я вижу, знаете, что

такое Южные моря, а поэтому мне не нужно много

говорить для того, чтобы вы оценили всю прелесть моей

принцессы, принцессы Туи-Нуи с острова Любви.
Он еще раз поцеловал в знак памяти о ней кончика

пальцев^ как следует глотнул из своей жестянки спирта

и вновь послал звездам воздушный поцелуй.
—	Но она была застенчива и, кружась около меня,

никогда не подходила слишком близко. Только я, быва¬

ло, соберусь обнять ее, а принцессы уже и след простыл.

Она подарила мне множество восхитительных и дорогих

сердцу мук любви, которых мне ни разу не довелось

испытать ни до, ни после,— томительное, вечно маня¬
458

щее желание, отвергнутое, но не угасшее по воле боги¬

ни любви.
—	Каково красноречие,— пробурчал Брюс Кэдогэн

Кэвендиш, обращаясь к Чонси Делараузу.
Но Персивал не обратил на эти слова внимания

и, послав звездам новый воздушный поцелуй, продол¬

жал:
—	О, сколько сладких страданий она мне доставила!

Она была воплощением пленительного, близкого, недо¬

стижимого блаженства. С ней я узнал упоительный ад

любви, который не снился и Данте! О, эти опьяняющие

тропические ночи под сенью пальм, томный шепот от¬

даленного прибоя, в котором чудится смутная тайна!

Она, моя принцесса, казалось, готова была растворить¬

ся в моем желании, но вдруг я сльшал ее смех, словно

ветка цветущего дерева ударяла по серебряной струне,

и моя страсть переходила в безумие.
Мое состязание с чемпионами острова Талофа яви¬

лось первым событием, заинтересовавшим ее. Своим от¬

личным плаванием я вызвал симпатию принцессы. Это

было нечто более определенное, чем кокетливая улыбка

и застенчивое притворство.
В тот день мы занимались ловлей осьминогов в ко¬

ралловых рифах,—не вам объяснять, как это делается.

Ныряешь со скалы «а пять — десять саженей, словом,

на достаточную глубину, и палкой заталкиваешь осьми¬

нога в его нору, которую он обычно устраивает в рас¬

щелинах рифа. Тут вся трудность состоит в том, чтобы

заостренной с обоих концов палкой раздразнить ось¬

минога и заставить его обхватить щупальцами палку и

руку. И тогда всплываешь с ним на поверхность и бьешь

осьминога по голове, которая находится посередине его

тела, а потом бросаешь его в каноэ. И подумать только,

чгго я проделывал!
Персивал Делани замолк на минуту, его жирное ли¬

цо выражало благоговение, в то время как он вспоми¬

нал славные дни своей молодости.
—	Как-то раз я выудил осьминога со щупальцами

в восемь футов длиной, а нашел я его на глубине пяти¬

десяти футов. Я мог оставаться под водой четыре мину¬

ты. Я спускался, привязав для тяжести коралловую глы¬

бу, на глубину в сто десять футов и доставал оттуда
459

зацепившийся якорь. Я мог нырять ногами вперед, мог

прыгать в воду с высоты восьмидесяти футов.
—^ Хватит, перестань!—сердито проговорил Чонси

Деларауэ.— Рассказывай нам о принцессе; Вот что вол>-

нует старую кровь. Я так ясно представляю её: Она и

впрямь была так хороша?
Персивал снова поцеловал кончики пальцев, не на¬

ходя нужных слов.
—	Ведь я сказал вам, что она была истинной до¬

черью моря, наядой. Как*^о> раз шхуна принцессы раз¬

билась во время шторма, и она плыла в течение тридца¬

ти шести часов, пока ее не подобрали. Я своими глаза¬

ми видел, как она ныряла на гл^ину в девяносто фу¬

тов и возвращалась, держа в каждой руке по жемчужи¬

не. Это была необыкновенная женщина! Восхитительная,

великолепная! О, я знаю* что если бы Фидий или Прак¬

ситель запечатлели дивную красоту ее тела, то получил¬

ся бы великий шедевр.
В тот же день после, ловли осьминогов в рифах я

чуть было не заболел от.любви к ней. Я.впал р безу¬

мие. Мы прыгали с большого каноэ и плылц бок о бок

в прохладных ослепительных волнах, а она смотрела на

меня, и ее взгляд причинял,мне танталовы муки. И нако¬

нец там, в океане, я почувствовал, что уже не властен над

собой, и обнял ее. Она ускользнула из .моих рук,, как

сирена, и я видел, к?гк она смеется, удаляясь от меня*.
Я нырнул вслед за принцессой, но, достигнуэ дна,

она стала ворошить палкой вюралловый песок и мутить

воду.^ Это известный, трюк, когд^а надо, уйти от акулы.

Она пустила в ход этот прием против меня и подняла

такой водоворот, что я потерял ее из виду. Принцесса

обогнала мен^, н, когда я всплыл на повер:^ность, она,

смеясь, забиралась в каноэ.
Но все-таки. это не был отказ. Принцесса есть

принцесса. Она Бзяда меня за руку .и. попросила выслу¬

шать ее. <^Давай хост^гзаться, кто поймает ,больш(е осми-

HQroB и кто достанет самого крупного и самого малень¬

кого»,—сказала принцесса. В.кач^тве приза рна обеща¬

ла мне свой поцелуй. И я,, рг^зумеется, ,тут же очертя

голову . бросился врлны,.
Но я не добыл ни одного осьминога и с тех пор ни¬

когда уже больше не занимался их ловлей. Это случи¬
460

лось, когда мы, пр всей вероятности, опустились на сглу-

бину пяти саженей и, приблизившись к рифам» притаи^

лись в своей засаде, карауля добычу. Я как раз отыскал

подходящую расщелину и убедился в том, что она луста,

когда почувствовал близость чего-то враждебного. Я по¬

вернулся. Рядом со мной находилась гигантская акула

длиной футов в двенадцать. Ее глаза горели, как у-кош¬

ки, и зловеще мерцали, словно падающие звезды. Я по¬

нял, что это тигровая акула.
Не более как в десяти футах справа от меня прин¬

цесса нащупывала своей палкой коралловую ветвь;

акула стремительно кинулась к ней. Все во мне подчини¬

лось только одному—отвлечь внимание хищника от прин¬

цессы. Ведь я, как всякий безумно влюбленный, с ра¬

достью готов был сражаться и умереть, а еще лучше —

страдать и жить за свою возлюбленную. Вспомните, ка¬

кой необыкновенной женщиной она была и как я бого¬

творил ее.
Отчетливо сознавая весь риск этого шага, я дотро¬

нулся до бока акулы острым концом своей палки,—так

иной раз слегка касаются рукой проходящего мимо зна¬

комого, чтобы обратить на себя внимание. Страшный

хищник повернулся ко мне. Вы знаете, что такое Южные

моря, и вам, конечно, известно, что тигровая акула так

же, как и гризли с Аляски, никогда не отступает. В глу¬

бинах океана начался бой, если можно назвать сра¬

жением такую неравную бо|рьбу.
Принцесса, ни о чем не догадываясь, схватила ось¬

минога и поднялась на поверхность. Акула бросилась

на меня. Я ударил ее обеими руками по носу над зуба¬

стым П]ровалом пасти, а она прижала меня к острому

краю кораллового рифа. Шрамы на моем теле остались

и по сей день. Как только я пыталсй встать, она бро¬

салась на меня. Я не мог так долго оставаться под во¬

дой без воздуха. Акула бросалась на меня, и я бил ее

кулаками по носу. Скорее всего, я вышел бы из борьбы

невредимым, если бы моя правая рука не соскользнула

прямо в открытую пасть акулы. Она сомкнула челюсти у

самого моего лбктя. Вы знаете, что такое хватка акулы.

Раз сомкнувшись, ее зубы не разжимаются, "пока не

кончат свое дело. Зуба акулы не могут, прокусить боль¬

шой кости,'ногона^ содрала все мясо с моей рзгки от лок¬
46t

тя до самого запястья, и здесь ее зубы сомкнулись. Моя

правая рука разожгла ее аппетит.
Пока она ела правую руку, я глубоко воткнул боль¬

шой палец левой руки в глазное отверстие акулы и вы¬

давил ей глаз. Но это не остановило ее. Человеческое

мясо возбудило аппетит акулы. Она захватила в свою

пасть уже и мое окровавленное запястье. Раз шесть я пы¬

тался отразить ее нападение при помощи неповрежден¬

ной руки. Затем акула схватила мою бедную, искалечен¬

ную руку и ободрала мясо от плеча до локтя, где ее зу¬

бы сохмкнулись вторично. Но в то же время я левой ру¬

кой выдавил ее второй глаз.
Персивал Делани содрогнулся и продолжал:
—	С каноэ видели все случившееся и громко востор¬

гались мной. На острове и сейчас поют обо мне песни

и рассказывают легенды. А принцесса...— Пауза была

короткой, но многозначительной.— Принцесса вышла за

меня замуж... О, дни радости и невзгод! О, карусель

времени и изменчивость счастья, превратности судьбы,

деревянные башмаки, карабкающиеся в гору, и лакиро¬

ванные каблуки, спускающиеся вниз!.. Французский

линкор и покоренное королевство Океания, где сейчас

командует грубый солдафон из колониальной жандарме¬

рии...
Толстяк кончил свой рассказ и склонился над же¬

стянкой из-под сгущенного молока; едкая жидкость, ко¬

торую он жадно проглотил, забулькала у него в горле.
После некоторого молчания начал свое повествова¬

ние Чонси Деларауз, он же Бородач:
—	Не все ли равно, где я родился, раз уж я сижу

здесь, у этого костра, с кем попало? Скажу только од¬

но: в свое время я тоже был в некотором роде изве¬

стен. Добавлю лишь, что любовь к лошадям и потвор¬

ство родителей. моим прихотям заставили меня исколе¬

сить свет. И я вправе спросить: «Белеют ли еще берега

Дувра?»
—	Ха, ха! — усмехнулся Брюс Кэдогэн Кэвен-

диш.— Ты еще, может быть, спросишь, как здоровье тю¬

ремного начальника ?
—	Я вьггворял все, что вздумается, без, всякого ущер¬

ба для своего железного организма,— торопливо доба-
462

вил Бородач.— Мне уже семьдесят, а сколько их, таких

же безрассудных и смелых, но более молодых друзей,

я похоронил на этой длинной дороге; они не выдержали

бродячей жизни. Я испытал в юности много невзгод, я

испытываю их и сейчас, когда стал стариком. Но была

пора, правда, очень мимолетная, когда я знал лучшую

жизнь.
И сейчас я тоже шлю воздушный поцелуй принцес¬

се моего сердца. Она действительно была полинезийской

принцессой и жила в тысяче миль на юго-восток от ост¬

рова Любви Делани.
Остров Веселья — так называют этот остров тузем¬

цы Южных морей. Но сами жители именуют его остро¬

вом Тихого смеха. На карте вы встретите старое его на¬

именование, данное мореплавателями в былые време¬

на -7-г Манатомана. Бывалые моряки, избороздившие

океан, называли его «Раем без Адама», а миссионеры то¬

го времени — «Божьим Свидетелем», так как туземцы

легко переходили в лоно христианской церкви. Что ка¬

сается меня,, то этот остров всегда был и останется моим

раем.
Это был воистину мой рай, потому что там жила моя

принцесса. На острове правил Джон Азибели Тангя.

Король был коренным туземцем, происходившим от са¬

мой древней и аристократической королевской ветви,

которая начиналась от Ману, легендарного предка это¬

го народа. Короля именовали Джоном Вероотступни¬

ком. Он прожил долгую жизнь и много раз менял ре¬

лигию. Сначала он стал католиком и, нарушив табу, за¬

копал в землю языческих идолов, прогнал жрецов, пре¬

дал смерти наиболее непокорных из них и повелел сво¬

ему народу посещать церковь.
Потом, под давлением купцов-протестантов, пота¬

кавших его любви к шампанскому, он выселил ка¬

толических священников на Новую Зеландию. Большин¬

ство его подданных всегда следовало за королем, не

исповедуя никакой религии, что вело к распущенности

нравов, и миссионеры Южных морей стали отзываться

в своих проповедях об острове короля Джона, как о но¬

вом Вавилоне.
Но шампанское купцов оказало пагубное действие на

желудок старого короля, и он через некоторое время пе¬
463

реметнулся к методистам, снова повелел своим поддан¬

ным ходить в церковь, очистил побережье от толпы

одетых с иголочки торговцев, не позволял купцам ку¬

рить по воскресеньям трубку на воздухе и как-то оштра¬

фовал одного из крупнейших торговцев на сто сове-*

ренов за то, что у него на шхуне собирались в субботу

утром мыть палубу.
Это был период пуританских законов, ставших со вре¬

менем в тягость и самому королю Джону.
Однажды он покончил с методистами, выслал несколь¬

ко сот своих приближенных в Самоа за приверженность

к методизму и, наконец, изобрел свою собственную

религию, провозгласив себя богом, требующим покло¬

нения.
Он нашел себе помощника в лице одного ренегата с

Фиджи. Это тянулось пять лет. Но затем, можбт быть,

потому, что королю надоело изображать божество, или

оттого, что его фаворит бесследно исчез, прикарманив

шесть тысяч фунтов из королевской казны, но в конце

концов он вторично перешел к методизму, и’ все его под¬

данные последовали примеру короля. Миссионера-мето-

диста он назначил на пост премьер-министра, что яви-

лс«сь предупреждением для торговой братии. Это Ьос-

становило торговцев против короля Джона, они зане¬

сли остров в черный список и стали бойкотировать его,

что свело доходы королевства, к нулю. Народ обнищал;

и король не мог занять ни у кого из своих приближен¬

ных даже шиллинга.
К этому времени король начал стареть. Теперь он все

чаще философствовал, й в конце концов' в нём заговорил

голос предков. Король покончил с методизмом, разре¬

шил изгнанникам вернуться с Самоа, вновь призвал куп¬

цов, отпустил вожжи в отношении религии, йровоз-

гласйл всеобщий мир, братство, любовь и высокий та-

рйф, сам же вернулся к вере предков, выкопал из зем¬

ли идблбв, приблизил к себе жрецов и стал соблюдать

табу. Все это было на руку купцам — воцарилось благо¬

денствие. Разумеется, большинство подданных после¬

довало примеру короля и возвратилось к язычеству. Но

некоторые все же исповедовали католичество, проте¬

стантство или методизм,— они собирались в своих убо¬

гих церковках. Король Джон смотрел на все это сквозь
464

пальцы, так же как. и яа процветание купцов на ,по/-

бережье. Он со всем мирился, только бы полу-чать на¬

логи. Король не сказал ни слова даже тогда,^ когда его

жене,, королеве Мамаре, вздумалось стать , баптисткой

и она призвала-к,себе., тщедушного, хромого ,баптист-

ского проповедника. Но король настоял на том, чтобы

странствующие миссионеры жили не за счет казны,, а^ су-

ществ-овали на собственные доходы.
Ну вот, теперь все нити повестврванил сплетаются в

прекрасный, утонченный узор, именуемый моей прин¬

цессой. ,
Бородач умолк, бережно поставил, на землю до по*

ловины наполненную жестянку из-под сгущенного моло¬

ка, которую машинально вертел в руках во время рас¬

сказа, и звучно поцеловал кончики пальцев своей един¬

ственной . руки.
—	Ее матерью была королева Мамара. .Принцес¬

са была изумительной женщиной, не столько полинезий¬

ской Дианой, сколько каким-то небесным существом, вер¬

шиной целом/удрия. Принцесса напоМ1Инала застенчивую

фиалку, хрупкую, стройную лилию. Ее глаза излучали

тонкий, прозрачный свет, словно нарциссы на небесных

полях. Свежая, как высокогорная роза, ласковая, как го¬

лубка, она была цветок, утренняя влага на траве, пла¬

мень.. В ней сливались воедино добро и красота. Рели-^

гиозная, так, же как ее мать, она следовала учению бап¬

тистского проповедника Эбенезера Нэйсмита. Но не ду¬

майте, что она была бесплотным ангелом. О нет! Она

была вершиной женственности, женщиной до мельчай¬

шей частицы своего трепетного существа.
А я? Я был самым отпетым на побережье, самым от¬

чаянным среди всей этой бесшабашной торговой братий.
Считалось^ что никто лучше меня не играет в покер.

Я,единственный из. всех — белых, мулатов й черных —

не боялся переплыть в темиоте пролив Куни-Т^уни. И

однажды я перебрался через него глубокой ночью, в бу¬

рю. У меня была самая дурная слава на берегу, где

вообще не знали, что такое хорошая репутация. Буйчый,

бесстрашный й гррзный, я не знал удержу ни в дра¬

ке, ни в веселом разгуле. Капитаны торговых шхун име¬

ли обыкновение приводить ко мне разных типов с лу¬

жеными глоткам)и из самых мерзких дыр Тихого океана^
30.	Джек Лондон. Т. XIII. 465

Эта шайка пыталась напоить меня так, чтобы я свалил¬

ся под стол. Я помню одного сожженного спиртом

шотландца с Ново-Гибридских островов; Ну и пьянка

же была! Она доконала беднягу. Мы запаковали его в

бочку из-под рома и, погрузив на шхуну, отправили до¬

мой. Вот как мы забавлялись на берегу Манатоманы!
И из всех невероятных вещей что, вы думаете, было

самым ошеломляющим? Однажды я посмотрел на прин¬

цессу, увидел, как она хороша, и влюбился в нее. Ко мне

пришла настоящая любовь. Я стал беспокойным, как

заяц в марте, а после совсем! обезумел. Подумать толь¬

ко, что мюжет сделать маленькая женщина с таким здо¬

ровенным бродягой. Клянусь чертом, это правда! Я стал

ходить в церковь. Я бчйстил свою душу перед богом и

не подымал рук — у меня их было тогда две — на бере¬

говых гуляк, которые смеялись над mohmi последним! «фо¬

кусом» и недоуквевали, какого черта я все это затеял.
Но, верьте мне, я действительно проникся новой

верой, страстно и искренно отдавшись религиозному

чувству; с той поры я отношусь терпимо к любому ве¬

роисповеданию. Я рассчитал своего самого лучшего капи¬

тана за безнравственность, а также своего повара, луч-

щего из всех поваров, когда-либо кипятивших воду на

Манатомане. По той же причине я уволил мюего старше¬

го клерка. И в первый раз за всю историю колониаль¬

ной торговли мои шхуны вместе с другим грузом

везли на Запад библии. За чертой города, среди

манговых деревьев, я выстроил уединенный бунгало, рас¬

положившийся по соседству с дошикош Эбенезера Нэй-

смита. Я сделал миссионера своим близким другом, от¬

крыв, что его душа — сосуд, наполненный добротой и

мудростью, подобно тому, как пчелиные соты наполне¬

ны м»едом. И BMiecTe с тем» он был мужчиной, истинным

мужчиной и умер много лет спустя, как подобает м»уж-

чине, и я с удовольствием рассказал бы вам об этом,

если бы история не была столь длинной.
Но то, что я совершал благочестивые поступки, в ча¬

стности построил новую церковь — нашу церковь, цер¬

ковь королевы-матери,— было скорее заслугой принцес¬

сы, а не миссионера.
«Наша бедная церковь,— сказала мне принцесса од¬

нажды вечером, после молитвенного собрания (прошло
466

только две недели со времени моего обращения),— та¬

кая м)аленькая, что число, прихожан не может увели¬

читься. И крыша течет. А король Джон, мой жестоко¬

сердный отец, не желает пожертвовать нам ни одного

пенни. А средств в казне не хватает. Манатомана не бед¬

ная страна. Здесь наживают и тратят много денег. Мне

это известно. Я слышала о разгуле на берегу. Всего месяц

назад вы в одну ночь оставили на карточном столе боль¬

ше, чем стоит годовое содержание нашей бедной церкви».
Я не возражал ей, но заметил, что все это было

раньше, до того, как у меня открылись глаза. Я сказал

ей, что с тех пор ни разу не пил вина и не брал в руки

карт, сказал, что она сейчас же мюжет позвать плотни¬

ков из числа членов нашей общины, чтобы они попра¬

вили крышу. Но принцесса — эта милая святая—мечта¬

ла о возрождении веры в новой просторной церкви, где

Эбенезер Нэйсмит мог бы читать проповеди.
«Вы богаты,— сказала она мне,— вы владеете многи¬

ми кораблями и торгуете с. далекими островами, мне

сказали, что вы заключили большой контракт на постав¬

ку рабочих для немецких плантаций в Уполу* Говорят,

что вы здесь самый состоятельный купец после Швей¬

цера. Я бы так хотела, чтобы часть ваших доходов по¬

шла во славу божью. Это было бы благородно, и я гор¬

дилась бы, что знакома с вами, с человеком!, поступив-

щцм так».
Я обещал построить новую церковь, где преподоб¬

ный Эбенезер Нэйсмит прочтет свою проповедь возро¬

ждения, которую смогут услышать все желающие.
«Такую же большую, как католическая?»—спроси¬

ла принцесса.
Это был огромный разрушенный собор, построенный

в то время, когда весь народ исповедовал католиче¬

ство. Принцесса хотела от меня очень многого, но я,^

пламенея от любви, сказал, что воздвигнутая мной цер¬

ковь будет больше собора.
«Но она будет стоить мяого денег,— м>не потребует¬

ся время, чтобы скопить нужную сумму».
«Вы так богаты,—возразила принцесса,— говорят,

что у вас больше денег, чем у моего отца-короля».
«Да, но это преимущественно кредит,— сказал я.—

Вы не знаете, что это такое. Чтобы рассчитывать- на
467

кредит, нужно иметь деньги. С теми деньгами и; креди¬

том,- которыми я располагаю, я буду работать, чтобы

умножить и то и другое, и тогда я построю церковь».
Работать! Я дивился самому себе! Поразительно, ка¬

кая уйма времени освобождается, когда человек бросает

попойки, азартные игры и тому подобные развлечения.

Я стал дорожить каждой свободной минутой. Я научил¬

ся их продлевать и ни одной секунды «з этого освобо*

дившегося времени не растратил nonycTyi Я мог* рабо¬

тать в десять раз больше, чем раньше. Мои доходы ста¬

ли расти, мои шхуны курсировали быстрее, чем раньше,

я следил за тем,* чтобы надсмотрщики выполняли свои

обязанности на совесть; в результате всего этого при»*

быль увеличилась.
А что касаетсл нравственности, то я сделался сверх-

нравственным, клянусь чертом! Моя совесть стала такой

щепетильной и заняла так М1ного места, что лопатки ны¬

ли под ее тяжестью. Я даже занялся своикфи старыми

счетами и вернул Швейцеру пятьдесят фунтов, которые

недоплатил ему в Фиджи три года назад. Да еще за¬

платил проценты!
Да, я работал! Я стал выращивать сахарный трост¬

ник,— это были первые сахарные плантации на острове,

созданные с коммерческой целью. Я вывбз с Малаиты

(один из Соломоновых островов) курчавых дикарей, и

скоро на моей плантации было уже более тысячи чер-'

нокожих. Потом я послал шхуну на Гавайи за оборудо¬

ванием для сахарного завода и за немцем-специалистом,

знакомым с сахароварением. Приехав, он потребовал

месячное жалованье в триста долларов. Я собственноруч¬

но построил завод с помощью нескольких механиков,

которых привез из Квинсленда.
Как водится, у меня появился соперник. Его звалй

Мотомо. Ой происходил из самого знатного рода, после'

королевского. Это был красивйй, рослый мужчина, чи^‘

стокровный туземец, необузданный в- выражении своих-

антипатий. Понятно, что он стал зло ■ поглядывать на

меня^ когда я начал околачиватьсй около дворца. Он за-'

интересовался моим прошлым» и-стал распускать обо

мне самые мерзкие слухи. К сожалению; в них было

очень много правды. Мотомб побывал даже в Апии, что¬

бы там выкопать еще чтр-1шбуд?> скверное обо мне, слов-
468.

1Ю £му не хватало пищи, для сплетен здесь, на лобережье^^

Он издевался над тем, что я ударился в религию, над

тем, что я лосещаю молитвенные собрания, а главное^

над моими сахарными плантациями. Он вызывал меня

на драку, но я держался от него подальше^. Посы.цались

угрозы, и я вовремя узнал, как он жаждет, чтобы мне

проломили череп. Он тоже хотел получить принцессу, но

я желал этого более пылко. .	. ..
Принцесса часто играла на фортепьяно. .Я тоже иг^-

рал в свое время. Но, услыхав в первый, раз ее игру,

решил никогда не говорить принцессе об этом. А она-

то считала, что играет прекрасно, милая, нежная де¬

вочка! Знаете это ученическое трынканье — раз-два-

три, там-там-там! Но я вам1 скажу сейчас нечто очень

смешное: ее игра мне .^сазалась восхитительной, словно

райские ворота открывались, когда она. играла^ Я и сей¬

час вижу, как я, измотанный, усталый, как собака, ^ по^

еле забот трудового дня, лежу, растянувшись на ци¬

новках на веранде дворд^а, и, пребывая в. каком-то идиот¬

ском блаженстве, смотрю на нее, сидящую за роялем.

Ее заблуждение — высокое мнение о собственной игре—

было, пожалуй, единственным недостатком! совершенно¬

го СОЗД51НИЯ. Но я любил ее за это еще больще. Малень¬

кая .слабость делала ее как-то человечнее, ближе. И ко¬

гда принцесса бренчала свое.«р.аз-два-три, там-там-там»,

я был на седьмом! небе от. счастья. Мою усталость как

рукой снимало. Я любил ее, и мое чувство к ней было

чисто, как пламя, искренно, как моя любовь к господу

богу. И представляете, моему помутненному лк>бов|>ю

сознанию казалось, что всевышний, должно быть, во мно¬

гом похож, на нее...
Да, это так, смейтесь, Брюс Кэдогэн Кэвендищ,

смейтесь, сколько душе угодно, но. моя .лю]5овь бы\а

именно такой, как я. говорю, вот и все, Это,самое возвы¬

шенное, и чистое, что. выпадает ца долю . человека»

Я знаю,.о чем говорю, ибо я . испытал, эхо.
Борадач -сверкнул своим острым беличьим глазом

из-под разбитой брови — глазом горячим, как раска¬

ленный уголек костра на их. привале в заросляхч Затем

он прервал довествование, чтобы допить содержимое

своей жестянки и налить новую порцию спирта.
—	Сахарный тростник,— продолжал Бородач, выти¬
469

рая густую спутанную бороду тыльной стороной ладо¬

ни,— созревает в тех краях за шестнадцать месяцев, и мой

завод был достроен как раз к тому времени, когда при¬

шла пора этот тростник обрабатывать. Он созревал не

весь сразу, но я посадил его с таким( расчетом, чтобы

время от времени подсаживать новый и чтобы завод мог

работать беспрерывно в течение девяти месяцев.
Первые дни у меня была масса забот. То и дело что-

нибудь не ладилось на заводе. На четверкгый день Фер-

гюссон, мой инженер, остановил его на несколько часов,

чтобы исправить неполадки. Меня беспокоил питатель¬

ный привод. После того, как негры см1азали вальцы,

я отослал их на плантацию резать тростник й был там

совсем один, когда Фергюссон запустил машину, и я вы¬

яснил, что случилось с питательными вальцами. И вот

как раз тогда ко мне подошел Мотомю.
Он стоял одетый по моде, что называется, с иголочки

в норфолькском пиджаке и крагах из свиной кожи, и,

ухмыляясь, рассматривал меня, с ног до головы

покрытого грязью и жиром), подобно чернорабочему. На¬

блюдая работу вальцов, я понял, в чем заключалась не¬

поладка: было нарушено равновесие — одна сторона за¬

бирала тростник правильно, другая была немного при¬

поднята. Я вложил туда руку. Острые зубцы колес на

вальцах не касались мюих пальцев. Но вдруг как будто

десять тысяч дьяволов схватили мои пальцы, втянули их,

сдавили и сделали из них кашу. Меня затягивало, как

тростниковый стебель, меня ничто не могло спасти, это

оказалось бы не под силу сделать даже десяти тыся¬

чам лошадей. Рука, плечо, голова, грудь — весь я,

с головы до ног, должен был подвергнуться обработке

м»ашиной.
боль стала такой адской, что я уже не чувствовал

ее. Словно посторонний наблюдатель, смотрел я, как ма¬

шина втягивала пальцы, затем кисть, запястье, пред¬

плечье плавно и неудержимо. О инженер, попавший в

собственную ловушку! О плантатор, измолотый собствен¬

ной молотилкой!
Мотомо невольно бросился ко мне, ехидная улыб¬

ка на его лице сменилась выражением озабоченности.

Потом до него дошла вся прелесть ситуации, он хихик¬

нул и осклабился. Нет. мне нечего было рассчитывать
470

на €Го помощь. Разве он не жаждал проломить мне че¬

реп? Да и что он мог сделать? Ведь он ничего не смыс¬

лил в машинах.
Я, надрываясь, заорал Фергюссону, чтобы он выклю¬

чил мотор, но мой голос потонул в грохоте колес. Ма¬

шина уже втянула мою руку до локтя и продолжала

тащить меня дальше. Да, было здорово больно, особен¬

но, когда рвались и выдергивались с корнем) нервы, но

помню, меня удивляло, что боль все же не так нестер-

п<има.
Мотомо сделал движение, которое привлекло мое вни¬

мание. При этом он громко и сердито сказал, словно

злясь на себл; «Ну и дурак же я!» Он схватил нож, ко¬

торым срезают тростник,— знаете, такой большой и тя¬

желый, вроде мачете. Я заранее говорил Мотомо спа¬

сибо за то, что он сейчас прекратит мои страдания. Ка¬

кой СМ1ЫСЛ было ждать, когда М1ашина медленно втянет

меня и сделает из моей головы лепешку,— моя рука от

локтя до плеча уже превратилась в кровавое месиво, а

машина все продолжала тащить меня. Поэтому я с чув¬

ством благодарности склонил голову для удара.
«Убери голову, идиот!» — рявкнул Мотомо.
Я понял и послушался. Я был крупным детиной, и

поэтому ему пришлось сделать два удара ножом, прежде

чем он смог отсечь м«е руку. Он отсек ее чуть пониже

плеча, оттащил меня в сторону и опустил на тростник.
Да, сахар принес огромную прибыль! Я выстроил

принцессе церковь, предмет ее святых помыслов, и она...

вышла за меня замуж.
Он отпил из жестянки и сказал в заключение:
—	Да! Такова уж жизнь, вот чем все кончается; М1Ы

становимся твердыми, внутренности наши настолько лу¬

жеными, что с ними ничего не может сделать даже спирт

и только он один приносит радость. Но я все же по¬

жил и сейчас шлю воздушный поцелуй памяти моей

принцессы. Она давно уже спит вечньш сном в большом

м)авзолее короля Джона, а напротив, по ту сторону до¬

лины Маноны, стоит дом губернатора с J)aзвeвaющимcя

на крыше чужезем1ным британским флагом»...
. Толстяк , сочувственно предложил тост за здоровье

Бородача и выпил из своей маленькой жестянки. Брюс

Кэдогэн Кэвендиш с непримиримой горечью смотрел
471

на огонь. Он предпочитал пить в одиночку. Толстяк уви¬

дел, как что-то вроде усмешки пробежало по его жесто¬

ким, тонким губам. Удocтoвv“pившиcь, что камень не¬

далеко, Толстяк спросил вызывающе:
—	Ну, теперь очередь за-тобой, Брюс 1Сэдогэн Кэ-

вендиш?
. Тот поднял свои бесцветные глаза и впился ими в

Толстяка так, что он беспокойно поежился.
—	У мгня была нелегкая жизнь,-т-проскрипел То¬

щий,— что я знаю, о любовных похождениях?
—	Я не поверю, чтобы их не было у мужчины с та¬

кой внешностью и фигурой,— польстил ему Толстяк.
—	Ну и что?>—огрызнулся Тощий.— Хвастать¬

ся СВОИМ1И победам1и не занятие для джентльмена.
—	Ну, ладно, не упрямься,, расскажи^—настаивал

Толстяк,— до утра еще далеко, и выпить есть что. Мы

с Делараузом уже выложили все...Не часто трое настоя-
Йих людей могут встретиться и поговорить по душам,

у хотя бы одно любовное приключение, о котором не

стыдно рассказать, у тебя, конечно, было?
Брюс Кэдогэн Кавендиш достал свой кастет и, ка¬

залось, раздумывал, не хватить ли ему Толстяка по

черепу, потом он вздохнул и сунул кастет обратно.
—.Ну, если вам так хочется, я расскажу,— с явной

неохотой согласился он.— Как и у вас, ^ у меня было

прекрасное здоровье. И даже такой, каким я стал сей¬

час,— раз уж вы говорите о луженых внутренностях,—

я мог бы шутя перепить вас в дни вашей молодости. На¬

чало моей жизни, так же как и у рас, отличалось от

ее конца. То, что я родился джентльменом, разумеется,

не подлежит сомнению, хотя, может быть, кто-нибудь из

вас сомневается в этом?..
Он засунул руку в карман и сжал свой кастетэ Ни¬

кто не выразил недоверия.
:	Это произошло в тысяче миль к востоку от Ма-
томаны, на острове Тагалаг,— продолжал он отрывисто,

и в его тоне почувствовалось угрюмое разочарование,

словно он был недоволен, что никто не захотел с ним

спорить.
—	Но сначала я, пожалуй, объясню вам, как я очу¬

тился на этом острове. По причинам, которые я не считаю

нужным излагать, постепенно спускаясь вниз по доро*
472

гам, рассказывать о которых я не буду, я, в самом рас¬

цвете ч^воей распутной молодости, прожженный--настоль¬

ко, что РЯДОМ! со М1Н0Й недоучившиеся юнцы из Оксфорда

и великосветские шалопаи показались бы младенцами,

оказался, владельцем некоей шхуны, снискавшей та¬

кую славу, что не стоит называть ее имени. Я набирал

нерров-рабочих на юго-западе Тихого океана и в Корал¬

ловом мюре и отвозил их на плантации Гавайских ост¬

ровов и в рудники Чили, где добывают селитру.
—	Значит, это ты вывез оттуда все йа^еление? — не

сдержавшись, выпалил Толстяк,
Единственная рука Брюса Кэдог&на Кэвендиша мель¬

кнула в воздухе, скользнула в карман и вынырнула от¬

туда уже с' кастетом.
^ — Продолжай,—вздохнул Толстяк,*—я... не пом¬

ню, что хотел сказать.
—	Черточки забавная там1 страна...— небрежно про-

1^едил Тощий.— Вам приходилось читать о Морском

Волке?
—	Ты никогда не был Морским Волком»,— с уве¬

ренностью заявил Бородач.
—	Нет, сэр,— злобно ответил Тощий.— Морской

Волк умер, не правда ли? А я ведь жив, а?
—	Да, да,— согласился^ Бородач,— он захлебнулся в

грязи на верфи в Виктории года два назад.
—	Как я ужб говорил,^ й я не Люблю, когда меня

перебивают, чертовски забавная была эта страна,—

продолжал Брюс К^догэн Кэвендиш,— Я попал на Та¬

ки-Тики, равнинйый остров, который относится к Со¬

ломоновым, но геологически не имеет с ними ничего

’^общего, ведь Соломоновы острова горйстые! Если го¬

ворить о его населении, то этнографически он при-'

мыкает к Пблинезии, Меланезии и Микронезии, по¬

тому что представители всех тихоокеанских племён по¬

степенно перебрались туда на каноэ- и там вырождались,

так что весь осадок, поднятый со дна людского моря,

говоря языком биологии, осел на Таки-Тики. Мне из¬

вестно это дно, и я зиаю, о чем говорю.
Это была чертовски занятная пора: я добывал ра¬

кушки, ловил трепангов, менял железные обручи и то¬

порики на копру и орехи, вербовал черномазых и т. д.

На Фидж11 жизнь, прямо скгьзать^ не баловала, месг-
473

ные царьки все еще употребляли в пищу человеческое

мясо, а потешные, кудлатые, низкорослые черноко¬

жие, жившие западнее, все поголовно были людоедами.

Они охотились за головами, за человеческую голову да¬

вали изрядный куш.
—	Куш?—спросил удивленно Толстяк и, заметив

нетерпеливое движение Тощего, добавил:—Видите ли,

мне никогда не приходилось забираться на запад так да¬

леко, как вам» с Делараузом.
—	Головы ценились очень высоко,— продолжал То¬

щий,— особенно головы белых. Дикари украшают ими

сараи для каноэ и священные хижины. В любой де¬

ревне есть «общий котел», в который каждый вносит из¬

вестную долю. Тот, кто приносит голову белого, полу¬

чает все содержимое котла. Если долгое время запасы не

трогали, то котел переполнялся через край,— чертовски

смешно, не так ли?
Я сам удостоился такого богатства. Случилось это

аот как. У меня на судне умер от тропической лихорадки

голландец — помощник капитана. Я об этол» не заявил

и договорился обо всем с моим рулевым Джонни, ту¬

земцем из Порт-Мересби. Мы были тогда в Ланго-Луи.

Джонни отрубил покойнику голову и отправился с ней

ночьк> на берег, а я стрелял в него из ружья", делая вид,

что хочу его догнать. Он и в самом деле получил со¬

держимое котла за голову штурмана. Разумеется, на сле¬

дующий день я послал за ним своих под прикрытием

двух шлюпок, и он вернулся на шхуну вместе с до¬

бычей.
—	А какая цена была этим запасам»? —спросил Бо¬

родач.— Я слышал, что на Орле содержимое одного

котла стоило восем>ьдесят соверенов.
—	Во-первых,— сказал Тощий,— там находилось

сорок откормленных свиней. Каждая из них стоила два

ярда туземных монет-ракушек, то есть один соверен.

Вот уже двести долларов, и еще двести ярдов этих мо¬

нет-ракушек, то есть почти пятьсот долларов, а потом

еще двадцать два золотых. Я |разделил все это на четы¬

ре части: четверть — Джонни, четверть — команде, чет¬

верть взял себе, как хозяин шхуны, и еще четверть, как

ее шкипер. Джонни нё протестовал. Он ни разу'в жизни

не держал в руках такой суммы сразу. Кроме того, я дал
474

ему пару старых рубашек покойного штурмана, а голо¬

ва бедняги, наверное, и по сей день украшает туземный

сарай для каноэ.
—	Не совсем достойное погребение для христиани¬

на,— зам)етил Бородач.
—	Зато выгодное,— отпарировал Тощий.— Мне при¬

шлось бесплатно отдать акулам его обезглавленный труп.

Не хватало еще угостить их бесплатно головой, которая

стоила восемьсот долларов. Это было бы преступной

расточительностью и полным кретинизмом^.
Да, в тех краях было много чертовски смешных ве¬

щей! Не стоит рассказывать историю, которая слу¬

чилась со мной на Таки-Тики. Скажу одно, я выбрался

оттуда с двумя сотнями негров-чернорабочих, которых

вез в Квинсленд. За то время, что я вербовал их, два

британских военных судна рыскали за мной по Ти¬

хому океану, так что мне пришлось переменить курс м

направиться на запад, в надежде сбыть их всех на испан¬

ских плантациях в Бангаре.
Началось как раз время тайфунов. А шхуна моя на¬

зывалась «Веселая мгла». До тех пор, пока нас не застиг

тайфун, я считал ее на совесть сделанной посудиной. Но

таких волн я в жизни не видел. Они превратили шхуну

в щепки, буквально в щепки. Они вывернули мачты,

разнесли шканцы, сорвали железные решетки,^ а потом,

когда самое худшее было позади, начала сдавать

обшивка. Нам едва удалось починить единственную

шлюпку и кое-как поддерживать на воде шхуну,

пока море слегка успокоилось и мы смогли вырвать¬

ся оттуда. Мы с корабельным плотником спрыгну¬

ли в эту наскоро заштопанную шлюпку последними, ко¬

гда шхуна стала тонуть. В живых нас осталось только

четверо.
—	Вы потеряли всех негров? — спросил Бородач.
—	Некоторые из них какое-то время держались на

воде, но я не думаю, что они достигли берега. Мы на это

затратили десять дней, а нас подгонял ветер. И как вы

думаете, что успели м« захватить с тонущей шхуны?

Джин и динамит. Забавно, не правда ли? Потом ста¬

ло еще смешнее. У нас был маленький бочонок прес¬

ной воды, кусок солонины и подмоченные сухари, то
475

есть самое необходимое, чтобы как-то добраться до ост*'

рова Тагалаг.
Это самый мрачный юстров из всех, какие я видел.

Он выступает из моря и виден за двадцать миль. Это

вулкан, выброшенный морем, с: глубоко . вырезанным

кратером.
Море входит в кратер, поэтому остров может слу-

жипь хорошо защищенной га[ванью. И это все. Остров

необитаем, и внешняя и внутренняя стороны кратера

слишком отвесны- На острове небольшая роща — око**

ло тысячи кокосовых пальм. Вот и все, если не считать

кое-каких насекомых» Нет ни одного ^ четвероногого,

даже крысы. И как будто на cMiex: столько кокосовых

орехов и хоть бы один краб! Из рыбы там водились толь¬

ко мулеты, плававшие косяками в бухте, это были самые

великолепные, самые .жирные, самые. кРУПные мулеты,

каких я-^ когда-либо видел.
И 90Т мь1 вчетвером появляемс;? ла этом берегу и раз¬

бираем под пальмами свои пожитки, а они состоят иэ

джина и динамита. Что же вы не смеетесь? Ведь это

смешно. Сядьте на такой рацион—голландский джин и

кокосовые орехи, и это все. С тех пор я не могу смотреть

на витрины кондитерских. Я не такой дока в религии,

как Чонси Деларауз, но кое-какйе примитивные понятия

все же имею.. И ад мне представляется в, виде бескра^^г

ней кокосовой плантации с ящиками джина и потерпев¬

шими крушение моряками. Смешно? Сам дьявол

хотал бы до истерики.
Кокрсовый орех недаром считается пищей, не даю¬

щей равновесия,— и действительно, рн испортил

желудки. А поэтому, когда голод особенно сильно кусал

нас, мы пили джин. Через две недели в .голове нашего

скандинава, матросг^ Олафа, ^блеснула одш1 идея. Эта

мысль осенила его башку, когда она до краев была, на¬

полнена джином., И мы, тоже изрядно пьяные, виделц,

как . он взял фитиль и динамитный патрон и пошел

к шлюпке.
Я догадался, что Олаф отправился-глушить. рыбу«

Была дикая жара, я улегся поудобнее и пожелал, ему

удачи.-
-	Через полчаса мы услышали взрыв, но Олаф ле при¬

ходил. Мы дождались вечерней прохлады и пошли на
476

берег. Там мы все поняли. Шлюпка^, прибитая ветром к

берегу, была невредима, но Олаф исчез. Мы поняли, что

ему не придется больше есть кокосовые орехи; Мы вер¬

нулись еще более подавленными и напились как следует.
А назавтра кок сказал • нам* что он предпочитает

рискнуть с динам-итом, чем продолжать питаться коко¬

совыми орехами. Пусть он толком не знаком с динами¬

том, но зато действие кокосовых орехов знает слишком

хорошо. Мы достали патрон, сунули туда фитиль, дали

ему хорошую головешку, а он тем временем накачивался

джином.
Все было так же, как и накануне. Спустя некоторое

время мы услышали взрыв, а в сумерки спустились к

шлюпке и кое-как выгребли останки кока, чтобы пре¬

дать их земле.
Мы с ПЛОТНИКОМ! держались еще два дня. Затем ки¬

нули жребий — идти выпало ему. Простились мы с ру¬

ганью, так как он хотел забрать флягу с джином для

бодрости, чтобы пить по дороге, а я не мог согласить¬

ся с таким ИДИ0ТСКИМ1 мотовством. Он и так уже хва¬

тил больше; чем требовалось, и шёл зигзагам>и, изрядно

шатаясь.
Произошло то же самое, с той лишь разницей, что на

сей раз труп не был искромсан на части, потому что плот¬

ник использовал лишь половину патрона. Я терпел сут¬

ки. А потому, подкрепившись как надо, расхрабрился и

приготовил динам1ит. Я взял только треть патрона, со¬

всем короткую трубку с расщеплением на конце, ку¬

да можно было вставить безопасную спичку. Так я усо¬

вершенствовал метод мюих предшественников. Ойи упот¬

ребляли слишком длинные фитили, и им приходилось

держать патрон в руках, пока огонь не доходил почти до

самого динамита. Если они бросали патрон п^)еЖдеврё-

менно, то он йе взрывался, падая в воду, и лйшь рас¬

пугивал мулетов. Да, смешная штука динамит! Как бы

то ни было, я утверждаю, что мой ме^од самый безо¬

пасный.
Через пять MiHHyT* й наткнулся на косяк мулет^, они

были крупные, жирные, и я уже мысленно вдыхал аро¬

мат жареной рыбы. Когда я поднялся, зажав спичку в

одной руке, а динамитный патрон в другой, то почув¬

ствовал, что у меня дрожат колени. Возможно, это дей¬
477

ствовал джин, может быть, я нервничал, мюжет быть,

давали себя знать слабость и голод, но я чувствовал,

что весь трясусь. Дважды я пытался зажечь спичку и

не мог. Наконец мне это удалось, я услышал треск

вспыхнувшей спички и бросил...
Не берусь судить, как это было у других, но помню,

что произошло со мной, я растерялся. Может быть, вам

случалось, сорвав землянику, бросить ягоду, а стебелек

машинально взять в рот. Так было и со мной. Спичку

я бросил в воду, а патрон продолжал держать в руке, и

он отлетел вместе с моей рукой...
Тощий заглянул в банку из-под томата, в которой

раньше находилась вода для приготовления смеси, но

она была пуста.
—	Охо-хо,— зевнул он и направился к речке.
Через несколько минут он вернулся, смешал мутную
воду со спиртом и, неторопливо выпив эту смесь, с

мрачной тоской уставился на огонь.
—	Да... но...— сказал Толстяк,— а что же случилось

потом?
—	Ну,— сказал Тощий,— принцесса, разумеется,

вышла за меня замуж.
—	Но ведь ты же остался там один, никакой прин¬

цессы не было,— отрывисто проговорил Бородач, но тут

же спохватился и смущенно замолчал.
Тощий немигающим взглядом смютрел на огонь.
Персивал Делани и Чонси Деларауз переглянулись.

В торжественной тишине, каждый своей единственной

рукой помог другому завязать узел. И, молча взяв свои

пожитки, оба вышли из освещенного круга. Они шли

молча, пока не поднялись на железнодорожную насыпь.
—	Ни один джентльм1ен не поступил бы так,— ска¬

зал Бородач.
—	Ни один джентльмен не поступил бы так,— со¬

гласился Толстяк.
Гл^н Эллен» Калифорния.
26 сентября 1916 года.

КРАСНОЕ БОЖЕСТВО
Опять этот рвущийся ввысь звук! Отмечая по ча¬

сам время, в течение которого слышался этот звук,

Бэссет сравнивал его с трубой архангела. Он подумал

о том, что стены городов, наверное, не выдержав, рух¬

нули бы цод напором этого могучего, властного призы¬

ва. Уже в тысячный раз Бэссет пытался определить ха¬

рактер мощного гула, который царил над землей и

разносился далеко кругом, достигая укрепленных селе¬

ний дикарей. Горное ущелье, откуда он исходил, содро¬

галось от громовых раскатов, они все нарастали и, хлы¬

нув через край, заполняли собой землю, небо и воздух.

Больному воображению Бэссета чудился в этом звуке

страшный вопль мифического гиганта, полный отчая¬

ния и гнева. Бездонный голос, взывающий и требова¬

тельный, устремлялся ввысь, словно обращаясь к иным

мирам, В нем звучал протест против того, что никто яе

может услышать его и понять.
Так казалось больному. Он снова попытался опре¬

делить природу странного звука. В нем сливались воеди¬

но и гром, и мягкое звучание золотого колокола, и сла¬

достный звон туго натянутой серебряной струны. Но

это не был ни один из этих звуков и не смешение их.

Ни словарь больного, ни его опыт не могли найти сло¬

ва или сравнения, чтобы передать все многообразие это¬

го звука.
Время шло. Минуты перерастали в часы, а звук все

слышался, он только изменил свою тональность, по¬
479

степенно затухая и тускнея. Звук исчезал так же вели¬

чественно, как ранее нарастал. Он перешел в беспо¬

койное бормотание, в громкий шепот. Звук медленно уга¬

сал в огромной груди, породившей его, пока не преоб^

разился в жуткий ропот гнева и в пленительный шепот

восторга. Все еще желая быть услышанным, он как

будто пытался передать некую космическую тайну,

сообщить нечто бесконечно важное и ценное. Теперь это

был лишь отзвук, в нем не чувствовалось ни угрозы,

ни обещания, он таял. Да, звук умер, но в течение не¬

скольких минут он еще продолжал напряженно пульси¬

ровать в сознании больного.
Перестав ощущать последнее бйение звука, Бэссет

снова взглянул на часы. Прошел час, прежде чем этот

трубный глас архангела растворился в небьггии.
«Так это е>о; темная башня?» — мысленно спросил

Бэссет, вспоминая свой браунинг и глядя на иссушенные

лихорадкой, худые,* как у скелета, руки; И он улыбнул¬

ся возникшему в его воображении образу Чайльд-Рэ-

ланда, рукой, такой же слабой, как у него, подносяще¬

го к губам охотничий рог. Месяцы или годы, спраши¬

вал он себя, прошли с того дня, как он впервые услы¬

шал этот таинственный призывный голос на берегу

Рингману? Бэссет не смог бы ответить на этот вопрос,

даже если бы от этого зависела его жизнь. Болезнь

длилась очень долго. Бэссет судил об этом по тем про¬

межуткам, когда находился в сознании. Но он не мэг

сказать, насколько длительными были периоды кошма¬

ров и беспамятства.
А как дела у Бэтмена, капитана шхуны «Нари», за¬

нимавшегося вербовкой чернокожих? Умер ли наконец

от белой горячки пьяница — помощник капитана?
Бэссет отогнал от себя эти пустые размышления и

попытался не спеша вспомнить все события, происшед¬

шие с ним с того самого дня, когда он на берегу

Рингману впервые услышал таинственный зов из глуби¬

ны джунглей и пошел ему навстречу. Сагава противна

ся. Бэссет отчетливо вспомнил его странное с^зьянье

личико, на котором застыл ужас, его спину, согнутую

под грузом футляров для коллекций» свое ружье и

сачок естествоиспытателя у него в руках. Сагава испу¬

ганно бормотал на исковерканном английском языке:
480

«Мой боится в чаще, много плохой человек сидит в

кустах».
Бэссет грустно улыбнулся, вспоминая это. Несмот¬

ря на страх, мальчик из Нового Ганновера остался ему

верен и без колебаний последовал за ним в чащу, в

поисках источника этого удивительного звука. Нет, та¬

кой звук не может издавать древесный ствол с выж¬

женной сердцевиной, несущий в глубь джунглей весть о

войне, как сначала подумал Бэссет. И он еще раз ошиб¬

ся, решив, что источник звука находится не далее как ла

расстоянии часа дадьбы и что к обеду он непременно

вернется на шхуну.
—	Там большой шум, это нехорошо, там злой дух,—

говорил Сагава.
И он оказался прав. Разве ему не отрубили в тот же

день голову? Бэссет содрогнулся при этом воспоми¬

нании. Сагаву наверняка съели те «плохой чело¬

век, которые сидят в кустах». Бэссет представил

мальчика таким, каким он запомнился ему в последний

раз.— без ружья и без клади,— распростертым на уз¬

кой тропинке и обезглавленным. Да, это случилось за

одну минуту. Еще минуту назад Бэссет видел, как

Сагава терпеливо идет за ним, согнувшись под своей но¬

шей. А вскоре и самому Бэссету пришлось туго. Он по¬

смотрел на безобразные обрубки пальцев на левой руке,

потом осторожно дотронулся до шрама иа затылке...

Взмах томагавка был мгновенен, но Бэссет успел отдер¬

нуть голову и отвести удар рукой. Он заплатил за свою

жизнь обрубками пальцев и иеприятиой раной на черепе.

Одним выстрелом Бэссет убил наповал дикаря, который

едва не прикончил его, затем задал жару туземцам, стол¬

пившимся у тела Сагавы, и с удовлетворением убедил¬

ся, что основной заряд попал в того, кто удирал с

головой мальчика в руках. Все это случилось в какое-

нибудь мгновение. На узкой тропе, протоптанной дики¬

ми свиньями, остались только он, убитый туземец и

ло Сагавы. Из темных джунглей, обступивших тропу с

обеих сторон, не доносилось ни шороха, ни каких-либо

признаков жизни. Впервые в жизни Бэссет убил че\о-

века, и, видя результаты своего выстрела, он испытал

приступ тошноты. ‘
Потом началась погоня. Бэссет бежал по тропинке
31.	Джек Лондон. Т, ХП1,	481

от своих преследователей, которые оказались между ним

и берегом. Он не знал, сколько человек гонятся за ним,

потому что не видел их. Может быть, это был один ту¬

земец, гюжет быть, сотня. Некоторые из дикарей, Бэс¬

сет был уверен в том, перебирались по ветвям, но рн

лишь изредка видел бесшумно скользящие тени. Звона

тетивы лука тоже не было слышно, но неведомо откуда

в его сторону то и дело устремлялся поток коротких

стрел,—они со свистом вонзались в стволы деревьев, па¬

дали на землю. Наконечники их были сделаны из ко¬

сти, пестрые перья колибри, украшавшие стрелы, пе¬

реливались многоцветной радугой...
Однажды — это воспоминание и сейчас, когда про¬

шло столько времени, вызывало у него довольный

смех—Бэссет увидел над головой чью-то тень, которая

притаилась, едва он посмотрел вверх. Он ничего не мог

разобрать, но тем не менее рискнул и выстрелил на¬

угад крупной дробью. Визжа, как разъяренная дикая

кошка, тень рухнула сквозь зелень ветвей и с глухим шу¬

мом свалилась к его ногам. Продолжая дико вопить от

бешенства и боли, дикарь вонзился зубами в твердую

кожу сапога Бэссета. Но тот, не теряя времени, ударом

сапога в голову заставил его замолкнуть навсегда. С той

поры Бэссет так свыкся с жестокостью, что теперь, вспо¬

миная это происшествие, усмехнулся.
Какая жуткая ночь последовала за этим! Нет ниче-

' го удивительного в том, что всевозможные разновидно¬

сти злокачественной лихорадки прочно поселились в

нем, думал Бэссет, вспоминая ту мучительную бессон¬

ную ночь, когда боль от ран казалась ерундой в сраз-

нении с мукой, которую доставляли ему полчища моски¬

тов. От них не было спасения, а зажечь костер он не

решался. Москиты до такой степени начинили тело

Бэссета ядом, что к утру его глаза заплыли. Он брел,

как слепой, в каком-то тупом оцепенении, и ему было

почти безразлично, скоро ли ему отрубят голову и за¬

жарят, так же, как Сагаву. За одни сутки он стал раз¬

валиной и физически и морально. Бэссет едва не поте¬

рял рассудок из-за огромной дозы москитного яда, ко¬

торый разлился в его крови. Время от времени он

стрелял в тени, следовавшие за ним по пятам.- В те¬

чение дня комары продолжали мучить его, а омерзитель-
482

ные мухи целыми стаями липли к кровоточащим ранам,

их приходилось стряхивать и давить.
В тот день до Бэссета снова донесся удивительный

звук, который заглушал барабаны дикарей, но слышал¬

ся уже дальше. Тут-то Бэссет и допустил роковую ошиб¬

ку. Думая, что он сделал круг и что источник звука

находится между ним и берегом Рингману, Бэссет дви¬

нулся назад, полагая, что идет к побережью. На самом

же деле он все больше углублялся в таинственные деб¬

ри этого неисследованного острова. Этой ночью/ спря¬

тавшись между переплетенными корнями смоковницы,

он в изнеможении заснул, отдав себя в полную власть

москигам.
Смутным кошмаром запечатлелись в его памяти по¬

следующие ночи и дни. Одно видение запомнилось ему.

Внезапно он обнаружил, что находится в поселке дика¬

рей, и увидел, как старики и дети в страхе устремляют¬

ся в джунгли. Бежали все, кроме одного существа.

Где-то совсем рядом над собой Бэссет услЫшал под¬

вывание, словно издаваемое раненым животным, и ужас

охватил его. Он взглянул вверх и увидел девушку, или,

скорее, молодую женщину, которая висела на дереве под

лучами безжалостно палящего солнца, привязанная за

руку. Вероятно, она висела taK не один день. Об этом

свидетельствовал ее вывалившийся, распухший язык.

Все еще живая, женщина с ужасом смотрела на него.

Оказать ей помощь уже нельзя, подумал он, глядя на

ее опухшие, видимо, переломанные в нескольких местах

ноги, и решил, что будет лучше, если он ее застрелит.

На этом воспоминание обрывалось. Бэссет не знал, вы¬

стрелил он в женщину или нет, так же как не мог пред¬

ставить, как он попал в эту деревню и как ему уда¬

лось выбраться из нее.
Много неясных видений сменялось в голове Бэссе¬

та, вспоминавшего эти ужасные странствия; картины

исчезали так же быстро, как появлялись. Он увидел, как

вторгся в другую деревню, насчитывавшую десяток хи¬

жин, и своим дробовиком загнал всех ее обитателей в

джунгли. В деревне остался лишь один дряхлый ста¬

рик, у которого не было сил бежать; он плевался в бе¬

лого, причитал и злобно рычал в то время, как Бэссет

доставал из земляной жаровни восхитительно пахнув¬
483

шего жареного поросенка, завернутого в листья. Тут, в

этом поселке, Бэссета охватила бессмысленная жесто-»

кость. Окончив есть, он взял окорок с собой и, уходя,

поджог крышу хижины зажигательным стеклом.
Но еще более неизгладимый след оставила в ду-<

ше Бэссета зловонная сырость джунглей. Сам воздух

их был насыщен злом, там всегда царил полумрак. Сол¬

нечный луч с трудом пробивался сквозь плотную зелень

листьев, образовавших своего рода крышу на высоте ста

футов от земли. Под этим навесом было чудовищное

гнилое царство растений-паразитов, рождавшихся t/i3

тлена и процветавших во мраке смерти. И Бэссет проби¬

рался сквозь эти сумрачные дебри, преследуемый сколь¬

зящими тенями людоедов — духов зла, которые не реша¬

лись вступить с ним в бой, но твердо знали, что рано

или поздно они его съедят. Бэссет вспоминал, что в *

минуты прояснения он казался сам себе раненым буй¬

волом, за которым гонится по степи стая койотов, слиш¬

ком трусливых для того, чтобы напасть на него, но уве¬

ренных в том, что конец его неизбежен, и тогда они на¬

едятся вволю. И подобно тому, как рога и твердые

копыта буйвола защищают его от койотов, дробовик Бэс¬

сета удерживал на почтительном расстоянии эти рас¬

плывчатые тени дикарей Соломоновых островов.
Но вот настал день, когда Бэссет вышел на равнину,

покрьггую травой. Джунгли сразу кончились, словно от¬

рубленные божественным мечом. Зловещая черная сте¬

на леса подымалась до высоты ста футов, и сразу же

у ее подножия росла мягкая, нежная трава, которая ра-

. довала глаз и простиралась на много километров. Рав¬

нина кончалась у горного кряжа, вздыбленного, навер¬

ное, еще в древние времена каким-нибудь землетрясе¬

нием и размытого тропическими дождями. Бэссет упи¬

вался видом этой травы. Он полз, вдыхая ее запах,

с наслаждением опуская в нее свое лицо, и наконец раз¬

рыдался.
И в это время снова послышался удивительный мощ¬

ный звук, если словом «мощный», как часто впослед¬

ствии думал Бэссет, можно было определить беспредель¬

ность и в то же время нежность его. Он был нежен, как

никакой другой звук на свете. Он был титаниче¬

ски могуч, словно его издавала металлическая глотка
484

какого-то неведомого чудовища. Голос как бы звал Бэс<*

сета через бескрайние просторы саванны, благослов<*

ляя его многострадальную, изболевшуюся душу.
Бэссет вспомнил, как он неподвижно лежал, погру¬

зив мокрое от слез лицо в траву и, перестав плакать,

прислушиваясь, к удивительному голосу, недоумевал,

как мог услышать его на берегу Рингману. Видимо, ка-

кая-то прихоть воздушных течений позволила звуку за¬

лететь так далеко. Это могло не повториться через ты¬

сячу, а может быть, и через десять тысяч дней. Но слу¬

чилось так, что благоприятные условия сложились

как раз в тот самый день, когда он сошел со шхуны

«Нари» на несколько часов, для того, чтобы пополнить

свою коллекцию. Бэссет искал знаменитую гигантскую

тропическую бабочку с размахом крыльев в один фут —

они такие же бархатные и темные, как сумрак джун¬

глей. Бабочка обычно садилась на вершины деревьев,

и только выстрелом можно было ее сбить. Для этого

Сагава и нес за Бэссетом ружье, заряженное дробью.
Два дня и две ночи Бэссет ползком двигался по рав¬

нине. Ему'пришлось нелегко, но зато его преследовате¬

ли остались в джунглях. Бэссет умер бы от жажды, ес¬

ли бы тропический ливень, прошедший на второй день,

не напоил его.
А потом появилась Балатта. В тени первых же

деревьев, там, где саванна сменялась густыми нагорны¬

ми джунглями, он свалился, думая, что сейчас умрет.

Сначала Балатта, увидев его беспомощность, дико за¬

визжала от радости, собираясь раскроить ему череп

толстым суком. Но, бьггь может, именно эта полная бес¬

помощность привлекла ее, а возможно, она не прикон¬

чила его из любопытства. Во всяком случае, она его

не ударила. Открыв глаза и мысленно приготовившись

к удару, Бэссет увидел, что женщина -внимательно его

разглядывает. Ее особенно поразили его голубые глаза

и белая кожа. Она спокойно опустилась на корточки, плю-

иула ему на руку и стала соскабливать с нее многоднев¬

ную вязкую грязь джунглей, от которой его кожа лоте^

ряла природную белизну.
Все в этой женщине поражало Бэссета. Он усмехнул¬

ся при этом воспоминании, потому что по части одежды

она была наивна, как Ева до происшествия с фиговым

81*. Джек Лондон. Т. ХПЬ 485

Листком. Приземистая и в то же время худая, с непро¬

порционально развитыми конечностями и мускулами, на¬

поминавшими пеньковые канаты, видимо, с раннего дет¬

ства покрытая грязью, смываемой лишь случайными

дождями, она представляла собой самую непривлека¬

тельную разновидность женщины диких племен, кото¬

рую ему, как ученому, приходилось видеть. Ее грудь го¬

ворила одновременно и о юности и о зрелости. И если

даже отбросить все остальное, то о ее принадлежности

к женскому полу можно было судить по ее единствен¬

ному украплнию — свиному хвостику, болтавшемуся в

ее левом ухе. Он был отрублен так недавно, что еще

сочился; капли крови падали на плечо женщины и

застывали, как расплавленный стеарин, стекающий со

свечи. А ее лицо! Сморщенная кожа, монгольский

нос с вывороченными ноздрями, рот .с нависшей

огромной верхней губой, срезанный подбородок и, нако¬

нец, острые, злые глаза, мигающие, как у обезьяны

в клетке.
Даже вода, которую она принесла ему в древесном

листе, и кусок тухлой свинины не смогли искупить в гла¬

зах Бэссета ее вопию1цего безобразия.
Поев немного, Бэссет закрыл глаза, чтобы не ви¬

деть ее. Но Балатта то и дело насильно открывала ему

веки, чтобы полюбоваться голубизной глаз. И тогда

снова раздался этот звук. Казалось, теперь его источ¬

ник ближе, но Бэссет знал, что еще много часов уто¬

мительного пути отделяют его от неведомого голоса.

На Балатту звук произвел чрезвычайно сильное впечат¬

ление. Она съежилась и, отвернув лицо, застонала, ее

зубы судорожно стучали от страха. Голос звенел в те¬

чение целого часа, после чего Бэссет закрыл глаза и ус¬

нул, а Балатта отгоняла от него мух.
Он проснулся уже ночью, Балатта исчезла.^ Бэссет

почувствовал прилив новых сил,— он был так искусан

москитами, что уже не ощущал их яда,— и, сомкнув ве¬

ки, проспал до утра. Некоторое время спустя Балат¬

та вернулась с несколькими другими женщинами. От¬

нюдь не красавицы, они были все же менее уродливы,

чем она. По тому, как держалась Балатта, было очевид¬

но, что она считает Бэссета своей добычей, своей соб¬

ственностью. Она так гордилась своей находкой, что это
486

могло бы показаться комичным, если бы положение, в

какое попал Бэссет, не было таким отчаянным.
Позже, когда после перехода, показавшегося ему

необыкновенно длительным и тяжелым, Бэссет сва¬

лился под хлебным деревом, у входа в священную хи¬

жину, Балатта, энергично отстаивала свое право на не¬

го. Нгурн, с которым Бэссету пришлось впоследствии

познакомиться, как с главным колдуном, жрецом и

лекарем деревни, хотел заполучить его голову. Осталь¬

ные окружавшие их люди, хихикавшие и верещавшие, как

обезьяны, не менее обнаженные и не менее безобразные,

чем Балатта, жаждали заполучить его тело, чтобы зажа¬

рить и съесть. Тогда Бэссет еще не понимал их язы¬

ка, если можно называть языком те грубые звуки, пр»и

помощи которых дикари изъяснялись, но он вполне по¬

нял суть их спора, особенно когда эти обезьяноподоб¬

ные люди стали бесцеремонно щупать его, словно он был

тушей в мясной лавке.
Балатте, вероятно, пришлось бы уступить свою добы¬

чу, если бы не произошло следующее событие: один из

мужчин, с интересом разглядывавший заряженное

ружье Бэссета, ухитрился взвести и нажать курок. При

отдаче дикарь получил удар прикладом в живот, и в

то же время заряд дроби разнес вдребезги голову одно¬

го из участников прений. Даже Балатта бросилась бе¬

жать вместе с остальными. Бэссет успел забрать ружье

раньше, чем о«и вернулись, хотя его сознание уже по¬

дернулось пеленой наступившего приступа лихорадки.

Когда дикари снова столпились около Бэссета, несмотря

на то, что его трясло от озноба, а глаза слезились, он

напряг волю и сумел внушить им страх при помощи про¬

стых чудес — часов, компаса, зажигательного стекла и

спичек. В заключение Бэссет торжественно и внушитель¬

но застрелил из ружья бегущего поросенка и тотчас

потерял сознание.
Бэссет напряг мускулы рук, проверяя, сколько оста¬

лось у него сил, и медленно, с трудом поднялся на но¬

ги. Он был необычайно истощен, но все же ни разу за

долгие месяцы болезни ой не чувствовал себя таким

крепким, как сейчас. Бэссет боялся рецидивов, уже не

раз повторявшихся. Без всяких медикаментов, даже

без хины, он до сих пор выдерживал натиск самой
48Х

страшной тропической лихорадки. Но насколько у не¬

го хватит сил, чтобы и дальше бороться с ней? Этот во¬

прос. все время терзал его. Бэссет, как истинный уче¬

ный, не мог разрешить себе умереть, так и не узнав

тайны странного звука.
Опираясь на палку, он побрел к священной хижи¬

не, где во мраке царили Нгурн и Смерть. Эта хижи¬

на была для Бэссета такой же темной и зловещей, как

и сами джунгли. Но там сидел словоохотливый, ста¬

рый Нгурн, его приятель и собеседник, который с удо¬

вольствием спорил и разглагольствовал среди пепла

смерти. Б дыму и копоти он неторопливо поворачивал

человеческие головы, подвешенные к черным балкам.

В те часы своей болезни, когда сознание не покидало

Бэссета, он усвоил примитивный по мысли, но труд¬

ный по форме язык племени Балатты, Нгурна и Гнгна —

глуповатого молодого вождя с яйцевидной головой, ко¬

торый подчинялся старику (ходил слух, что юноша

был его сыном).
—	Будет ли Красное Божество говорить сегодня?—

спросил Бэссет.
К этому времени он так привык к жуткому занятию

Нгурна, что даже проникся интересом к процессу коп¬

чения голов.
Взглядом знатока Нгурн посмотрел на голову, кото¬

рую обрабатывал.
—	Не раньше чем через десять дней я смогу ска¬

зать, что она готова,— проговорил он,— никто еще tie

коптил таких голов.
Бэссет мысленно усмехнулся, поняв, что старик

избегает разговора о таинственном Божестве. Это пов¬

торялось изо дня в день. Ни сам Нгурн, ни люди его

племени ни разу не обмолвились ни единым словом о

физической природе Красного Божества, а божество не¬

пременно должно было обладать физической оболочкой,^

чтобы издавать такой удивительный звук. Дикари на¬

зывали божество Красным, но Бэссет не думал, что

этот эпитет характеризовал лишь его окраску. Кроваво-

красными были его деяния, как понял Бэссет из неяс¬

ных намеков. Нгурн сообщил ему, что Крас«ый — не

тблько более могущественный, чем боги их соседей, й

нез^олимо жаждет алой человеческой крови, но что даже
488

эти боги подвергались истязаниям и приносились ему

в жертву. Божество царствовало над двенадцатью селе¬

ниями, а в^ деревне Нгурна располагался своего рода

центральный орган власти этой местности. Во имя Крас¬

ного Божества многие окрестные деревни были сожже¬

ны и стерты с лица земли, а их жители принесены в жерт¬

ву. Таково было положение вещей в настоящее время,

и так велось из поколения в поколение. Нгурн был еще

юношей, когда жившие за саванной племена напали на

его селение. Совершив ответный набег, Нгурн и его во¬

инственные сородичи захватили много пленников. Из

них, еще живых, выпустили всю кровь перед Красным

Божеством, одних лишь детей было принесено в жертву

более ста, а взрослых пленников даже не считали.
Иногда старики называли, таинственное божество

Громоподобным, а. иногда Сладкоголосым, Поющим

Солнцем, а также Рожденным. Звездой.
Но почему — Рожденный Звездой?—тщетно зада¬

вал Бэссет этот вопрос Нгурну. Как утверждал старик.

Красное Божество всегда находилось там же, где и сей¬

час, и во все времена громоподобным пением изъявляло

свою волю людям. Но отец жреца, чья прокопченная го¬

лова, завернутая в благовонные травы, раскачивалась

между черных балок, считал иначе. Этот мудрец пола¬

гал, что Красный прилетел сюда с неба, иначе почему

же еще их предки называли его Рожденным Звездой.

Бэссет не мог не согласиться отчасти с этим предполо¬

жением. Но Нгурн возражал ему. Старик говорил, что

видел немало звездных ночей, но никогда он не нахо¬

дил ни в джунглях, ни на равнине ни одной звезды, хо¬

тя искал их. Правда, он видел, как падают звезды

(это был ответ на возражение Бэссета), но он наблю¬

дал также, как светятся гнилые коряги, грибы и тухлое

мясо, он видел сияние плодов воскового дерева, и огонь¬

ки светляков, и лесные пожары. Но во что превращается

это горение после того, как все угасает? В воспоминания.

,В воспоминания о том, чего уже нет,— о минувщих лю¬

бовных утехах, трапезах и несбывшихся желаниях, об

этих отзвуках прошлого, не воплотившихся в реальность.

JHo где мясо кабана, не убитого охотником, где девуш¬

ка, умершая до того, как юноша познал ее?,
—	Нет, воспоминание не может быть звездой,— згг-
489

всрждал Нгурн.— Как оно может быть ею? Я много лет

всматриваюсь в ночное небо и ни разу еще не замечал,

чтобы хоть одной звезды не хватало. К тому же звезды

состоят из огня, а Красный — не огонь, он — свет^— не¬

вольно проговорился Нгурн. Но эта обмолвка ничего

не сказала Бэссету.
—	Заговорит ли Красный завтра? — снова спросил

он старика.
Нгурн лишь пожал плечами.
—	А послезавтра? А через два дня? — настаивал

Бэссет.
—	Мне бы хотелось заняться копчением твоей го¬

ловы,— перевел Нгурн разговор на другую тему.— Она

иная, чем другие головы. Еще ни один жрец не имел та¬

кой головы. Я хорошо прокопчу ее. Я не стану спешить,

я буду заниматься ею много месяцев. Луны будут нара¬

стать и убывать, дым будет лениво клубиться, я сам

соберу травы для обкуривания. Кожа на твоем дице не

сморщится, она останется такой же гладкой, как сейчас.
Он поднялся и снял тростниковый мешок, висев¬

ший на одной из балок, черневших в полумраке хижины.
—	Вот голова, напоминающая твою, но она плохо

прокопчена,— сказал Нгурн.
Бэссет насторожился при этих словах и подумал, что

это, возможно, голова белого. Он считал, что туземцы,

жившие в глубине джунглей, в самом сердце большо¬

го острова, никогда не сталкивались с белыми. Дикаря не

имели ни малейшего представления о том ломаном анг¬

лийском языке, на котором говорят почти все коренные

жители юго-западной части Тихого океана. Им было не¬

ведомо, что такое табак и порох, а немногие высоко

ценившиеся ножи, сделанные из железного обруча, и еще

более редкие томагавки, изготовленные из дешевых то¬

пориков, достались им, по мнению Бэссета, как военная

добыча от побежденных племен, живших за лугами и

получивших их таким же образом от дикарей, обитав¬

ших на коралловых островах у побережья, изредка об¬

щавшихся с белыми.
—	Люди, которые живут далеко-далеко, не умеют

коптить головы,*— пояснил Нгурн, передавая Бэссету

то, что, безусловно, являлось древней головой евро¬
490

пейца,— светлые волосы подтверждали это. Бэссет го¬

тов был поклясться, что это голова англичанина, и при¬

том англичанина другого столетия, доказательством это¬

го служили массивные золотые серьги, сохранившиеся в

высохших мочках ушей.
—	А вот твоя голова...— вернулся жрец к излюб¬

ленной теме.
—	Знаешь, что,— прервал его Бэссет, которого осе¬

нила новая мысль,— ты можешь распоряжаться моей

головой, когда я умру, если дашь мне увидеть Красное

Божество.
—	Твоя голова мне все равно достанется, когда ты

умрешь,— отверг Нгурн его предложение и добавил с

жестокой откровенностью дикаря:—Твои дни сочтены,

ты уже и сейчас почти труп. Ты все слабеешь. Прой¬

дет немного месяцев —и твоя голова будет коптиться

здесь, у меня. Ты знаешь, приятно в течение долгих

дней поворачивать в дыму голову человека, которого

знал так хорошо, как я знаю тебя. Я стану беседовать

с тобой и открою тебе много тайн, это не будет опасно

нам, ведь* ты будешь мертв.
—	Нгурн,— с внезапным гневом сказал Бэссет,— те¬

бе знаком мой Маленький Гром в железе? (Так дика¬

ри называли его всесильный дробовик.) Я могу убить

тебя в любой момент, тогда тебе не видать моей го¬

ловы.
—	Ну так что же,— невозмутимо проговорил

Нгурн^— все равно твоя голова достанется нам, она бу¬

дет висеть здесь, в этой хижине. Твою голову получит

Гнгн или кто-нибудь другой из людей моего племени.

И знай, чем скорее ты убьешь меня, тем раньше твоя

голова будет поворачиваться здесь, в дыму.
Бэссет понял, что из этого спора старик вышел по¬

бедителем.
Но что же представляет собой Красное Божество?

Этот вопрос Бэссет в тысячный раз задавал себе в те¬

чение следующей недели, когда, как ему казалось, силы

начали возвращаться к нему. Что же являлось источни¬

ком чудесного звука? Кто он, этот Певец Солнца, Ро¬

жденный Звездой?
Кто — это таинственное божество, такое же свирепое,

как те дикие чернокожие племена, которые ему покло-
491

нялись, и чей властный серебряный голос не раз слы¬

шал Бэссет?
Попытка соблазнить старого жреца своей головой

окончилась неудачей. Нельзя было рассчитывать и

на вождя племени Гнгна: этот кретин фактически во

всем подчинялся Нгурну. Оставалась одна Балатта.

Она обожала Бэссета с того самого дня, как впервые

увидела его синие глаза. Балатта была женщиной, и он

знал: единственное, что может заставить дикарку изме¬

нить своему племени,— это ее сердце. Но Бэссет был

брезглив. Он не мог оправиться от того чувства ужаса,

которое с самого начала внушило ему безобразие Балат-

ты. Даже в Англии женщины никогда особенно не

увлекали его. Но сейчас, поступая, как человек, гото¬

вый на любую жертву во имя науки, он начал усилен¬

но ухаживать за отвратительной дикаркой, совершая на¬

силие над своей утонченной натурой.
Он с содроганием, пряча гримасу и преодолевая от¬

вращение, обнимал ее покрытые коркой грязи плечи и

чувствовал, как ее курчавые, пахнущие прогорклым мас¬

лом, волосы касались его шеи и подбородка. Но он ед¬

ва не закричал, когда она сразу же отдалась этой ла¬

ске, выражая свой восторг ужимками, невнятным бор¬

мотанием и поросячьими взвизгиванр1ями. Это было уж

слишком. И следующим шагом в этом ухаживании яви¬

лось то, что Бэссет повел Балатту к ручью и как сле¬

дует вымыл ее.
Как верный поклонник, Бэссет с этого дня не отхо¬

дил от нее ни на шаг. Он уделял Балатте столько вре¬

мени, на сколько у него хватало воли сдерживать свое

отвращение. Но все же Бэссет уклонился от бракосоче¬

тания с соблюдением обычаев племени, на котором

настаивала Балатта. К счастью, у этих дикарей стро¬

го соблюдались определенные табу. Например, Нгурн

не имел права прикасаться к скелету, мясу или коже

крокодила. Это было твердо определено. Гнгну, так¬

же от рождения, запрещалось прикосновение к женщи¬

не. Если бы какая-нибудь. женщина коснулась его, то

она только своей смертью могла бы смыть осквернение

вождя. Как-то раз Бэссет видел, как девятилетняя де¬

вочка, играя, споткнулась и налетела на священного во¬

ждя. С тех пор она исчезла. Балатта поведала ему по се¬
492

крету, что в течение трех дней и ночей девочка умирала

перед Красным Божеством. Балатте были запрещены

плоды хлебного дерева. Это радовало Бэссета: что бы он

стал делать, если бы ей запретили воду!
Для себя Бэссет тоже выдумал запрет. Он заявил,

что имеет правр жениться только тогда, когда созвездие

Южного Креста достигнет зенита. Бэссет разбирался в

астрономии и знал, что таким образом получил отсроч¬

ку почти в девять месяцев. Бэссет считал, что за это

время он или умрет, или сумеет бежать к побережью,

узнав тайну Красного Божества и источник удивитель¬

ного звука. Сначала он думал, что Красное Божество

представляет собой гигантскую статую, наподобие ко¬

лосса Мемнона, поющую при определенной температуре

под действием солнечных лучей. Но потом Бэссет отка¬

зался от своей гипотезы: однажды» после военного на¬

бега, партия пленных была принесена в жертву Боже¬

ству ночью, во время дождя, и Красный Дух пел еще

громче, хотя солнце в данном случае не могло играть ни¬

какой роли.
С Балйттой или в обществе других дикарей Бэссет

мог свободно бродить в джунглях, но ему было запре¬

щено ходить в том направлении, где обитало Красное

Божество. Он стал еще более внимательным к Балатге,

не забывая при этом следить за тем, чтобы она чаще

купалась в ручье. Как всякая истинная женщина, Ба-

латта была способна на любое предательство ради люб¬

ви. И хотя вид ее вызывал отвращение, а ласки приводи¬

ли его в отчаяние, хотя ее страшное лицо преследовало

Бэссета в ночных кошмарах, все же, несмотря ни на что»

он чувствовал в ней ту первозданную силу пола, вооду¬

шевлявшую Балатту и делавшую для нее собственную

жизнь менее ценной, чем счастье возлюбленного, же¬

ной которого она надеялась стать. Джульетта или Ба-

латта? Чем они отличались друг от друга? Нежный и

утонченный продукт высокоразвитой цивилизации и

его звероподобный прообраз, отставший на сто тысяч

лет, но существенной разницы между ними он не ви¬

дел.
Бэссет был прежде всего ученым, а потом уже гу¬

манистом. В самой глубине джунглей Гвадалканара

он ставил опыт так же, как он проверял бы любую хи¬
493

мическую реакцию в своей лаборатории. Он усиленно

притворялся влюбленным, в то же время все настоятель¬

нее требуя, чтобы Балатта свела его к Красному Боже¬

ству. История, старая, как мир,^умал он: женщина все¬

гда расплачивается.
Это случилось однажды, когда они сидели на берегу

ручья и ловили неизвестную Бэссету черную рыбеш¬

ку с золотистой икрой (она часто заплывала в пресные

воды и во всех видах — и живая и протухшая—считалась

лакомством). Услышав его требование, Балатта бро¬

силась ничком в грязь, обвила руками его ноги и стала

целовать их, всхлипывая так, что у него мурашки бега¬

ли по телу. Балатта умоляла убить ее, но не требовать

невозможного. Она рассказала ему, что нарушителя табу

Красного Божества ждет страшное наказание — неделя

пьггок. Бэссет слушал ее и убеждался в том, что он еще

плохо знает, как человек может истязать человека.
И все-таки Бэссет настаивал на том, что его мужская

воля должна быть выполнена, хотя бы с риском для ее

жизни. Он должен проникнуть в тайну Красного Боже¬

ства, пусть даже ей пришлось бы заплатить за это мед¬

ленной, мучительной смертью.
Балатта была только женщиной, и она уступила.

Она повела его в запретную область джунглей. Крутой

горный кряж, тянувшийся с севера, встречался здесь с

таким же хребтом, идущим с юга, образуя глубокое чер¬

ное ущелье, где протекал поток, в котором- Балатта и

Бэссет ловили рыбу. Дорога около мили шла по краю

ущелъя, а затем резко поднималась в гору. Они прошли

мимо известковых отложений, которые привлекли внима¬

ние Бэссета как геолога. То и дело останавливаясь из-за

слабости Бэссета, они карабкались по поросшим лесом

вершинам, пока не вышли на голое плоскогорье. Бэссет

увидел, что оно покрыто темным песком вулканического

происхождения. Он подумал, что карманный магнит лег¬

ко мог бы притянуть несколько черных блестящих зерен.
Держа Балатту за руку и побуждая ее идти вперед,

Бэссет оказался наконец у цели своего путешествия — в

центре плато находилась огромная ям«а, имевшая, несом¬

ненно, искусственное происхождение. Он тут же вспом¬

нил все, что знал из истории путешествий по Южным мо¬

рям, в его голове замелькали отдельные даты^ обрывки
494

событий. Эти острова открыл в свое время Мендана.

Он назвал их Соломоновыми, думая, что нашел легендар¬

ные^ копи царя Соломона. Многие смеялись над ребяче¬

ской доверчивостью старого моряка, а теперь сам Бэссет

стоял на краю котлована, напомнившего eMiy алмазные

разработки Южной Африки.
Но то, что он увидел внизу, скорее напоминало жем¬

чужину, переливающуюся всеми цветами радуги. Это бы¬

ла жемчужина-гигант; жемчуг всей земли, слитый во¬

едино, не составил бы ее величины, а окраска ее не по¬

ходила н-и на цвет жемчуга, ни на что-либо другое. Уви¬

дев неповторимый цвет Красного Божества, Бэссет сра-

зу^понял, что перед ним именно оно. Это был идеаль¬

ной формы шар около двухсот футов в диаметре, его верх¬

няя часть на сто футов выступала из котлована. Каза¬

лось, что поверхность шара покрыта каким-то лаком.

Изумительная полировка мюгла быть сделана и челове¬

ком, но, разумеется, не руками дикарей. Лак был кра¬

сивейшего ярко-вишневого оттенка, казалось, что один

слой наложен на другой. Шар сверкал на солнце и пере¬

ливался многоцветным сиянием.
Тщетно Балатта умоляла Бэссета не спускаться вниз.

Она валялась в грязи, прося его остаться, но когда он все

же начал спускаться по тропинке, петлявшей по стенам

гигантского оврага, Балатта поплелась за ним, съежив¬

шись и хныкая. Красный шар извлекли из земли как

большую ценность,— это не вызывало сомнений. Дика¬

рей, живших в окрестных двенадцати деревнях, было

слишком мало, их орудия отличались крайней примитив¬

ностью, поэтому Бэссет решил, что только благодаря тру¬

ду множества поколений мог быть вырыт этот гигант¬

ский котлован.
Дно обширной ямы было усеяно высохшихми скелета¬

ми, среди которых валялись также деревянные и камен¬

ные изображения идолов, изувеченные и разбитые. Не¬

которые из них были вырезаны из крепких древесных

стволов сорока—пятидесяти футов в длину и украшены

непристойными тотемическими рисунками. Он отметил

отсутствие изображений акулы и черепахи, которые так

часто повторялись на предметах культа туземцев, жив¬

ших на побережье. Его поразило постоянно повторяю¬

щееся изображение шлема. Что могли знать о шлемах
495

эти дикари из дебрей Гвадалканара? Быть может, воины

Менданы носили шлемы и проникли сюда несколько ве¬

ков назад? А если нет, то откуда пришло к ним это изо¬

бражение?
Пробираясь по кучам искалеченных божков и костей

в сопровождении плачущей Балатты, Бэссет подошел

вплотную к Красному Божеству и. слегка дотронулся до

него кончиками пальцев. Нет, то не мог быть лак. Лаки-?

рованная поверхность была бы гладкой, а эту избороз¬

дили морщины и выбоины, всюду виднелись следы плав?

ки. Шар мог быть только металлическим, но Бэссет

знал, что на земле нет ни одного м>еталла или сплава,

напоминающего этот. Его цвет был естественным и, по-

видимому, принадлежал самому М1еталлу.
Бэссет тихо провел пальцами по поверхности шара, и

вдруг гигантская сфера вздрогнула, ожила и запела. Это

было невероятно! От такого, почти неощутимого прикос¬

новения гудит огромная масса! Шар словно отвечал на

ласку его пальцев ритмическими вибрациями, которые

переходили в шепот, в шелест и бормотание. Звуки по¬

ражали своим разнообразием: в них слышались тонкий,

едва уловимый в своих переливах свист и дурманяще

сладостный голос волшебной трубы. Бэссет решил, что

так бы звучал колокол богов, летящих к зем)ле из просто¬

ров KocMioca.
Бэссет бросил вопросительный взгляд на Балатту,

но она, услыхав пение Красного Божества, со стоном па¬

ла ниц среди костей. Ученый стал внимательно рассмат¬

ривать чудесный шар. Он полый и сделан из неизвест¬

ного нам металла, решил Бэссет. Да, кто-то еще в древг

ние времена справедливо назвал его Рожденным Звез¬

дой. Только звезды могли послать его на Землю. В

нем воплотились знания и искусство иных М1иров. Его

идеальная форм1а не мюжет быть результатом случайно¬

сти. Бесспорно, шар был творением высокого ума, про¬

никшего в тайны металла. Бэссет с изумлением смотрел

на него, в его мозгу мелькали сотни гипотез, объясняю¬

щих появление этого странника, который отважился це-

ресечь звездное небо и сейчас лежал перед ним1, извлечен¬

ный, из земли благодаря упорному труду людоедов.
Может быть, его окраска — результат нагрева како-

го-нибуд1Ь известного металла? Бэссет вонзил кончик пе¬
496

рочинного ножа в поверхность гиганта, пытаясь устано¬

вить природу материала. Шар рокотом протеста ответил

на это прикосновение. Он зазвенел прозрачньш золотым

звоном. Звук опускался и поднимался, он ширился и

готов был перерасти в тот поглощавший все вокруг себя

гром, который так часто слышал Бэссет.
j3a6biB об опасности и о собственной жизни, поражен¬

ный невероятным и необъяснимым явлением, он занес

нож, чтобы ударить им по шару со всей силой, но Балат-

та удержала его. В ужасе она обхватила его ноги, умоля¬

ла Бэссета не делать этого. В своем неистовом желании

остановить его, она прокусила себе руку до кости.
Он едва ли заметил это, хотя машинально поддался

инстинктивному чувству и удержался от удара. Чело¬

веческая жизнь представилась ему чем-то бесконечно нич¬

тожным перед этим величественным знамением недоступ¬

ного бытия звездных миров. Словно собаку, он пнул но¬

гой маленькую уродливую дикарку и заставил ее под¬

няться. Она пошла за ним вокруг шара. Пройдя немного,

Бэссет увидел страшное зрелище. Он узнал высохший

на солнце труп девятилетней девочки, нечаянно нарушив¬

шей священное табу вождя. Не случайно дикари назва¬

ли свое божество Красным, видя в нем собственный об¬

раз и стараясь задобрить его кровавыми жертвоприно¬

шениями. Среди мертвецов Бэссет увидел человека, кото¬

рый был еще жив.
Он продолжал свой путь, ступая по костям, усеивав¬

шим этот древний склеп для жертвоприношений. Скоро

Бэссет увидел сооружение, которое заставляло Красное

Божество устремлять свой зов сквозь дикие леса до да¬

лекого берега Рингману. Простота этого сооружения осо¬

бенно бросалась в глаза рядом с совершенством чудес¬

ного шара. Это была массивная балка, около пятидесяти

футов в длину, охраняемая с древних времен священной

традицией. Ее украшало множество изображений бо¬

гов в шлемах, сидящих в открытой пасти крокодила один

над другим. Балка была подвешена на веревках, спле¬

тенных из лиан, на огромном треножнике из древесных

стволов, также покрытых резьбой. С балки свисали ве¬

ревки, при помбщи которых можно было раскачивать ее

и ударять в искрящуюся разноцветными переливами по¬

верхность шара.
32.	Джек Лондон. Т. ХП1. 497

Здесь старый Нгурн и совершал нечто похожее на

богослужение. Бэссет громко, почти истерически, расхо¬

хотался при мысли о том, что этот чудесный вестник

иных миров попал к обезьяноподобным людоедам, охотя¬

щимся за человеческими головами...
Это было все равно, как если бы слово божье упало

в грязную бездну, лежащую под адом, или скрижали с

заповедями Иеговы отдали бы обезьянам в зоологиче¬

ском саду, а нагорная проповедь была произнесена в до¬

ме для умалишенных.
Недели тянулись медленно. Бэссет спал в хижине

жреца, на усыпанном пеплом полу, а над ним мерно пока¬

чивались коптящиеся головы. Бэссет ночевал там не слу¬

чайно: женщины не имели права входить в священную

хижину, а следовательно, он был недоступен для Балат-

ты, которая становилась все навязчивее по мере того,

как Южный Крест подымался на небе, приближая день

свадьбы. Дни Бэссет проводил в плетеном гамаке, в те¬

ни хлебного дерева, росшего возле хижины. Этот распо¬

рядок жизни нарушали частые приступы изнурительной

лихорадки, во время которых Бэссет сутками лежал нич¬

ком в хижине Нгурна. Он пытался побороть болезнь, по¬

тому что страстно хотел выжить. Ему надо было окреп¬

нуть для того, чтобы совершить побег, чтобы пройти

через равнину и джунгли и достигнуть побережья.

Там он мог на какой-нибудь вербовочной шхуне вер¬

нуться в цивилизованный мир и поведать людям о по>*

сланце других миров, покоящемся в сердце мрачного

Г вадалканара, у звероподобных дикарей, поклоняю¬

щихся ему.
Иногда, по ночам, лежа под хлебньш деревом, Бэссет

в течение многих часов смотрел, как звезды постепенно

уходят за черную стену джунглей, теснимую деревней.

Бэссет был неплохо знаком с астрономией, и, больной,

он находил горькое удовольствие в размышлениях о жи¬

телях отдаленных солнечных систем, куда робко прихо¬

дит жизнь из темных тайников материи. Для него не су¬

ществовало границ времени и пространства. Его твер¬

дое убеждение в том, что энергия неисчерпаема, а мате¬

рия вечна, не поколебали никакие теории радиоактивно¬

го распада. Звезды всегда были и будут. Конечно, в

этом космическом круговороте все сравнительно похоже
498

н, за редким исключением, должно иметь примерно одну

н ту же субстанцию. Все подчиняется тем же самым зако¬

нам, которые были нерушим)ы за всю историю челове¬

чества. А потому жизнь возможна во всех солнечных си¬

стемах.
Лежа под хлебньш деревом, он думал о том, что,

быть может, бесчисленное множество глаз непрерывно и

так же пытливо смотрит на небо, стремясь проникнуть в

загадки вселенной. И он ощущал себя частицей незри¬

мой цепи, связывающей человеческие существа в раз¬

личных частях М1ир0здания, существа, которые так же,

как и он, мысленно устремлены в бесконечность.
Каков он, этот неведомый высший разум, пославший

из глубин вселенной сияющего пурпурного вестника с

его небесным голосом? Вероятно, давным-давно он шел

по той же тропе научных исканий, на которую по кален¬

дарю космоса люди Земли вступили так недавно. Ведь

для того, чтоф)1 послать сквозь черную бездну вселен¬

ной своего гонца, этот разум должен был достигнуть тех

высот, к которым человек, ощупью бредущий во мраке

неведения,- так медленно пробивает путь ценой своего по¬

та и крови. Каковы же эти высшие существа? Достигли

ли они великого братства? Или они признали, что закон

любви ведет к слабости и упадку? Или жизнь — это

борьба? Был ли беспощадный закон естественного от¬

бора распространен на всю вселенную? И что важнее

всего? Не была ли их мудрость и сейчас заключена в ме¬

таллическом сердце Красного Шара в ожидании того

часа, когда первый человек Зем»ли сможет разгадать ее?

Одно не вызывало у Бэссета сомнений: поющий вестник

не был каплей красной росы, нечаянно упавшей с льви¬

ной гривы какого-нибудь далекого солнца. Красное Бо¬

жество послали преднамеренно, в его пении звучал муд¬

рый язык звезд.
Сколько стихий укротили сыны космоса, сколько тайн

они познали? Несомненно, этот огромный шар должен

содержать в себе не только историю величайших откры¬

тий, намного обогнавших человеческую фантазию, кото¬

рые, если ими овладеть, подымут общественную и лич-«

ную жизнь человека на недосягаемые высоты чистоты «

могущества. Красное Божество — это великий дар слепо¬

му, ненасытному, рвущемуся в небо человечеству. И ему,
499

Бэссету, выпала великая честь первому получить посла¬

ние Звездных Собратьев человека.
Ни один белый, ни один туземец, не принадлежав¬

ший к племени Нгурна, никогда не смел посмотреть на

Красное Божество под страхом смерти. Таков был древ¬

ний закон, о котором жрец поведал Бэссету. Только сын

их племени мог лицезреть Красного и остаться в живых.

Но теперь положение изменилось. Преступную тайну Бэс¬

сета знала только Балатта, которая его не выдаст из

страха быть умерщвленной во имя Красного Божества.

Сейчас перед Бэссетом стояла только одна цель: побо¬

рота изнуряющую лихорадку и вернуться в цивилизован¬

ный мир. Он бы организовал экспедицию и' вырвал из

сердца Красного Божества послание других миров, пусть

. даже для этого пришлось бы уничтожить всех туземцев

острова.
Но приступы болезни стали повторяться все чаще и

чаще. Теперь значительную часть времени он находил¬

ся в беспамятстве. И наконец Бэссет, несмотря на свой¬

ственный его крепкой натуре оптимизм, понял, что нико¬

гда не одолеет джунглей и не пройдет к морю. Южный

Крест поднимался все выше, в то время как жизнь мед-*

ленно уходила из Бэссета. Даже Балатта теперь пони¬

мала, что ему не дожить до дня свадьбы. Нгурн собствен¬

норучно собирал травы для обкуривания его головы и

гордо хвастался, как искусно он ее обработает. Что ка¬

сается Бэссета, то это его не возмущало. Жизнь покида¬

ла его так медленно и упорно, что ученого уже не стра-<

шила мысль об уходе в небытие. Он продолжал суще¬

ствовать. Периоды беспамятства чередовались с проме¬

жутками полубессознательного состояния, смутного и

нереального, когда он лениво спрашивал себя, наяву ли

он видел Красное Божество, или дивный шар явился ему

в бредовом кошмаре.
Но вот наступил день, когда сум)рачный туман рас¬

сеялся, и Бэссет почувствовал, что ум его ясен, как ко¬

локольный звон, а тело так слабо, что он не может поше¬

велить ни рукой, ни ногой. Физическая оболочка ста¬

ла невесомой, и в краткую минуту прояснения он почув¬

ствовал, что смерть рядом. Он понял, что конец неизбе**

жен. Но теперь Бэссет не сомневался в том, что он дей¬

ствительно видел своими глазами Красное Божество, по¬
500

сланца иных миров. И он сознавал, что умрет, так и не

поведав миру о поющем вестнике, который здесь, в серд¬

це Гвадалканара, может быть, ждал тысячелетия, чтобы

о нем узнали люди.
Бэссет принял решение, вызвал к себе под тень хлеб¬

ного дерева Нгурна и обсудил со старым колдуном ус¬

ловия осуществления последнего дела своей жизни.
—	Я знаю закон, Нгурн,— заключил он,— только

сын вашего племени может лицезреть Красное Божество

и остаться в живых; мне известно, что чужим это за¬

прещено, но ведь я все равно умру. Пусть юноши твоего

племени отнесут меня к Красному, я только раз посмот¬

рю на него, услышу, как он поет, и потом умру от твоей

руки, Нгурн. Тогда все будут довольны: исполнится мое

последнее желание, ты получишь мою голову, которой

ждешь с таким нетерпением, и закрн не будет нарушен.
Нгурн согласился с этим» и сказал:
—	Да, ты прав, так будет лучше. Ты все равно не

поправишься, так зачем же цепляться за какие-то немно¬

гие часы, это неразумно. И для нас, здоровых, ты стал

бременем. Правда, ты умен, и мне было приятно с то¬

бой беседовать, но прошло уже много лун, а мы с тобой

почти не говорим. Между тем ты занимаешь место в мо¬

ей хижине, неприятно хрипишь, как умирающая свинья,

гром^ко и утомительно болтаешь на своем языке, кото¬

рого я не понимаю. Ты смущаешь покой моей души, а

я, когда копчу головы, люблю размышлять о вечности,

о свете и мраке. Ты тяготишь меня, ты нарушаешь ход

моих мыслей и не даешь мне достигнуть высшей мудро¬

сти, которую я должен познать, прежде чем угасну. Над

тобой уже нависла тьма, и поэтому тебе лучше скорее

умереть. Я обещаю, что в те долгие дни, когда я буду

коптить твою голову, ни один человек не помешает нам.

И тогда я открою тебе много тайн... ибо я стар и много

знаю, и я буду нанизывать мудрость на мудрость, повэ-

р41»ивая твою голову в дыму.
Сделали носилки, и Бэссета понесли навстречу его по¬

следнему маленькому приключению, которое должно

было завершить большое приключение, именуемое жиз-^

НЬЮ. Он почти не ощущал своего тела, не чувствовал да-»

же боли, но его сознание прояснилось, мысли просветле-»

ли. Наблюдая угасание уходящего мира, он в состоянии

тихого экстаза прощался с жизнью. Лежа на носилках,
501

Бэссет в последний раз видел сумерки под сводом джунг¬

лей, хлебное дерево возле священной хижины, мрачное

горное ущелье и плоскогорье, покрытое черным вулкани¬

ческим песком.'
Его несли вниз, в обитель Красного Божества. Ги¬

гантский сияющий шар, казалось, вот-^вот зазвучит. По

истлевшим останкам, по деревянным идолам ступали ту-

зеМные юноши, несшие Бэссета к Красному Божеству, ми¬

мо живых еще жертв, внушавших ужас. И вот они по¬

дошли к треножнику с висячим тараном.
Там Бэссет при помощи Нгурна и Балатты с трудом

сел на носилках, слегка раскачиваясь от слабости, и яс¬

ным, всевидящим взглядом внимательно посмотрел на

Красное Божество.
—	О, только раз, Нгурн,— сказал Бэссет, впиваясь

глазами в сверкающую, вибрирующую поверхность, кото¬

рая переливалась алыми бликами, готовыми в любую

минуту преобразиться в звук, в нежный шорох шелка,

в серебристый шепот, в бархатное пение волшебного

рожка, в золотой рокот струн, в глухие раскаты лесного

грома.
—	Я жду,— напомнил жрец после долгой паузы,

держа наготове томагавк с длинной рукояткой.
—	О, только раз, Нгурн,— повторил Бэссет,— пусть

Красное Божество заговорит, чтобы я мог видеть и слы¬

шать, как оно звучит, а потом я, склонив голову, поды¬

му руку, и тогда ты нанесешь свой удар. Но, уходя в

вечную ночь, я хочу, Нгурн, услышать дивный голос

Красного.
—	Я обещаю тебе, что твоя голова будет прокопчена

так хорошо, как еще ни одна до сих пор,— уверил его

Нгурн, делая знак стоящим у треножника юношам рас¬

качать бревно.— Твоя голова будет величайшим произ¬

ведением моего искусства.
Бэссет тихо улыбнулся тщеславию старика. В это са¬

мое мгновение массивное бревно привели в движение.

Бэссет погрузился в экстаз внезапного громоподобного

освобождения звука. Что это был за гром1 В нем слыша¬

лось звучание всех ценнейших металлов, в нем чудился

глас архангелов. То был ие только чудеснейший из зву¬

ков — то был мудрый голос иных миров.
О, чудо звездного металла! Бэссет явственно
502

видел, как поверхность гигантского шара вздрагивает,

вспыхивает яркими огнями и переливается не то оттен-

кам1И, не то звуками.
Врем>я шло, наконец Бэссета вернуло к действитель¬

ности нетерпеливое движение Нгурна. Он совсем было

забыл о старике. В голове Бэссета мелькнула мысль, ко¬

торая заставила его усмехнуться. Ружье лежало рядом с

ним на носилках, достаточно было нажать курок, и он

раздробил бы свою голову.
Но к чему этот обман? Нгурн был людоедом-, охот¬

ником за черепаКии, звероподобным существом, но он

был по-своему человечен и этичен, он поступил с Бэс¬

сетом честно.— Нет, решил он, это подлость—обмануть

старика в последнюю минуту, моя голова — собствен¬

ность Нгурна, и он ее получит.
И тогда Бэссет поднял руку и'склонил голову; в эту

минуту он совсем забыл о Балатте, которая была всего

лишь женщиной и притом нелюбимой. Бэссет, не глядя,

почувствовал, как над ним взвился остро наточенный

томагавк. На него опустилась тень неведомого. И пока

падал топор, пока еще были живы его нервы и мышцы,

Бэссету показалось, что он взглянул в ясное лицо Меду¬

зы-Правды. А когда он почувствовал прикосновение ста¬

ли и мрак хлынул на него, в последней вспышке сознания

он увидел свою голову, которая медленно покачивает¬

ся в густом дыму в священной хижине под хлебным де¬

ревом...
Вайкики, Гонолулу,
22 мая 1916 г.

КАК АРГОНАВТЫ В СТАРИНУ...
Летом 1897 года семейство Таруотеров не на шутку

всполошилось. Дедушка Таруотер, который, казалось»

окончательно покорился своей судьбе и сидел смирне¬

хонько почти полных десять лет, вдруг снова будто с це¬

пи сорвался. На сей раз это была клондайкская горяч¬

ка. Первым и неизменным симптомом таких припадков

было у него то, что он начинал петь. И пел он всегда од¬

ну песню, хотя П0М1НИЛ из нее только первую строфу, да

и то всего три строчки. Стоило ему хриплым басом, пре¬

вратившимся с годами в надтреснутый фальцет* затя¬

нуть:
Как аргонавты в старину,
Спешим мы, бросив дом,
Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум,
За Золотым Руном,—
и все семейство уже знало, что ноги у него так и зудлт,

а мозг сверлит всегдашняя бредовая идея.
Десять лет назад он запел свой гим1Н, исполнявшийся

на мотив «Слава в вышних богу», когда схватил ~ пата¬

гонскую золотую горячку. Многочисленное семейство

дружно на него насело, но справиться с дедушкой Таруо-

тером было не так просто. Когда все попытки его обра-*

зумить оказались напрасными, родные решили напу-»

стить на старика адвокатов, установить над ним1 опеку

и засадить его в сумасшедший дом — мера вполне уме¬

стная в отношении человека, который четверть века на¬

зад ухитрился спустить в рискованных спекуляциях

огромные владения в Калифорнии, сохранив всего какои-
504

то жалкий десяток акров, и с той поры не выказывал ни¬

какой деловой сообразительности. Угроза призвать адво¬

катов подействовала на Джона Таруотера как хороший

горчичник, ибо, по его глубокому^ убеждению, именно

стараниями этих господ, умеющих драть с человека три

шкуры, он и лишился всех своих земельных богатств.

Не мудрено поэтому, что в пору патагонской горячки

одной мысли о столь сильно действующем средстве ока¬

залось достаточно, чтобы его излечить. Он мгновенно

оправился от горячки и согласился ни в какие Патагонии

не ехать, чем и доказал, что находится в здравом уме и

твердой памяти.
Но вслед за тем» старик совершил поистине безум¬

ный поступок, передав родным по дарственной свои де¬

сять акров земли, воды, дом, сарай и службы. К этому

он присовокупил бережно хранимые в банке восемьсот

долларов — все, что ему удалось спасти от былого бо¬

гатства. Тут, однако, блиэкие не нашли нужным заклю¬

чать его в сумасшедший дом1, сообразив, что это лиша¬

ло бы дарственную законной силы.
—	Дедушка, видать, дуется на нас,— сказала стар¬

шая дочь Таруотера, Мери, сама уже бабушка, когда

отец бросил курить.
Старик оставил себе только пару старых кляч, тара¬

тайку и свою отдельную ком1натку в переполненном до¬

ме. Больше того, заявив, что не желает быть ничем обя¬

занным детям, он подрядился дважды в неделю возить

почту из Кельтервила через гору Тару отер в Старый

Альмаден, где в нагорном скотоводческом! районе нахо¬

дились ртутные разработки. На своих клячах ему толь-

ко-только хватало времени обернуться. И десять лет кря¬

ду, и в дождь и в ведро, он исправно дважды в неделю

доставлял почту. Столь же аккуратно каждую субботу

вручал он Мери деньги за стол. Отделавшись от пата¬

гонской горячки, он настоял на том, чтобы платить за

свое содержание, и пунктуальнейшим образом вносил

деньги, хотя для этого ему пришлось отказаться от та¬

бака.
Мысли свои на этот счет старик, поверял только вет¬

хому колесу старой таруотерской мельницы, которую он

собственноручно поставил из росшего здесь мачтового

леса. Она молола пшеницу еще для первых поселенцев.
32*. Джек Лондон. Т. Х1П. 505

—	У-э! — говорил он.— Пока я сам себя моузг про¬

кормить, они не упрячут меня в богадельню. А раз у

меня теперь нет ни гроша, никакой мошенник-адвокат

не пожалует сюда по мою душу.
И вот, поди ж ты, за эти именно весьма разумные

поступки Джона Таруотера стали почитать в округе по-

лоумиым!
Впервые он запел «Как аргонавты в старину» весной

.1849 года, когда, двадцати двух лет от роду, заболев ка¬

лифорнийской горячкой, продал двести сорок акров земи

ли в Мичигане, из которых сорок уже были расчищены,

на все вырученные деньги купил четыре пары волов и

фургон и пустился в путь через прерии.
—	В Форте Холл мы разделились: часть переселен¬

цев повернула на север к Орегону, а мы двинулись на

юг, в Калифорнию,— так он неизменно заканчивал свой

рассказ об этом» тяжелом» переходе.— И в долине Сакра¬

менто, где Каш Слу, мы с Биллом Пингом в кустар¬

никах ловили арканом серых медведей.
Долгие годы он заш1М1ался извозом, промывал золо¬

то, пока наконец на деньги, вырученные от продажи

своей доли в прииске Мерсед, не обосновался в округе

Сонома, удовлетворив таким образом присущую веку и

унаследованную от отцов и дедов ненасытную жад¬

ность к земле.
Все десять лет, что старик развозил почту в Таруо-

терском районе, вверх по долине реки Таруотер и через

Таруотерский хребет — территория, некогда почти цели¬

ком входившая в его владения,— он М1бчтал вернуть эти

зем!ли, прежде чем ляжет в могилу. И вот теперь, рас¬

прямив согбенное годами большое костлявое тело, с вдох¬

новенным плам!енем в крохотных, близко посаженных

глазках, старик опять запел во все горло свою старую

песню.
—	Ишь, заливается... слышите?—сказал Уильям

Таруотер.
—	Совсем спятил старик,— посмеялся поденщик

Хэррис Топпинг, муж Энни Таруотер и отец ее девяте¬

рых детей.
Дверь отворилась, и на пороге кухни показался де¬

душка Таруотер; он ходил задать корм лошадям. Песнь

оборвалась, но Мери была в тот день не в духе потому,
506

что обварила себе руку, и потому, что внучонка, которо¬

го начали прикармливать разбавленным по всем прави¬

лам коровьим молоком, слабило.
—	Пой не пой, ничего у тебя не выйдет, отец,— на¬

кинулась она на старика.— Прошло времечко, когда ты

М10Г очертя голову скакать в какой-нибудь Клондайк, пе-

нием)-то ведь сыт не будешь.
—	А я вот голову даю на отсечение, что добрался

бы до Клондайка и накопал столько золота, что хватило

бы выкупить таруотерскую землю,— спокойно возра¬

зил он.
—	Старый дуралей! — буркнула себе под нос Энни,
—	Меньше чем за триста тысяч да еще с лишком ее

не выкупишь,— пытался образумить отца Уильям.
—	Вот я и добыл бы триста тысяч да еще с лиш'ком«,

только бы мне туда попасть,— невозмутимо возразил де¬

душка Таруотер.
—	Слава богу, что туда не дойти пешком, а то вмиг

бы отправился, знаю я тебя,— крикнула Мери.— Ну, а

пароходом стоит денег.
—	Когда-то у м>еня были деньги,— смиренно заметил

старик.
—	А теперь у тебя их нет, так что и толковать не

о чем,— сказал Уильям.— Прошло то времечко. Когда-

то ты с Биллом Пингом медведей арканом ловил. А те¬

перь и медведи все перевелись.
—	Все равно...
Но Мери не дала eMiy договорить. Схватив с кухон¬

ного стола газету, она яростно потрясла ею перед са¬

мым носом своего престарелого родителя.
—	А ты читал, что рассказывают тамошние золото¬

искатели? Вот оно черным по белому написано. Только

молодые да сильные выдерживают. На Клондайке хуже,

чем на Северном! полюсе. Сколько их там1 погибло! Взгля¬

ни-ка на портреты. А ты лет на сорок старше самого

старого из них.
Джон Таруотер взглянул, но сейчас же уставился на

другие снимки на той же испещренной кричащими за-

головкам1и первой странице.
—	А ты взгляни, какие они оттуда самородки при¬

везли,— сказал он.— Уж я-то знаю толк в золоте. Ху¬

до-бедно, двадцать тысяч добыл из Мерседы? Кабы
507

ливень не прорвал мою запруду, так и все бы сто до¬

был. Попасть бы только в Клондайк... ■
—	Как есть рехнулся,— чуть ли не в глаза старику

бросил Уильям.
—	Это ты про отца родного! — мягко пожурил его

старик Таруотер.— Посмел бы я сказать такое твоему

деду, он бы мне все кости переломал вальком.
—	Да ты и в самом деле рехнулся...— начал было

Уильям.
—	Может, ты и прав, сынок. А вот дед твой, тот был

в здравом уме и не потерпел бы такого.
—	Дедушка, видно, начитался в журналах про, лю¬

дей, которые разбогатели, когда им уже за сорок пере¬

валило,— с насмешкой сказала Энни.
—	А почему бы и нет, доченька? — возразил ста¬

рик.— Почему бы человеку и после семидесяти не раз¬

богатеть? Мне-то семьдесят ведь только нынешний год

стукнуло. Может, я бы и разбогател, кабы в этот самый

Клондайк попал.
—	Так ты туда и не попадешь,— срезала его Мери.
—	Ну что ж, нет так нет,— вздохнул он,— а раз так,

можно, пожалуй, и на боковую.
Старик встал из-за стола, высокий, тощий, мосластый

и корявый, ка« старый дуб,— величественная развалина

крепкого и могучего когда-то мужчины. Косматые во¬

лосы и борода его были не седые, а белоснежные, на ог¬

ромных узловатых пальцах торчали пучки белой щети¬

ны. Он пошел к двери, отворил ее, вздохнул и остано¬

вился, оглядываясь на сидящих.
—	А все-таки ноги у меня так и зудят, так и зудят,—

пробормотал он жалобно.
На следующее утро дедушка Таруотер, засветив фо¬

нарь, покормил и запряг лошадей, сам позавтракал при

свете лампы и, когда все еще в доме спали, уже трясся

вдоль речки Таруотер по дороге в Кельтервил. Два об¬

стоятельства были необычны в этой обычной поездке,

которую он проделал тысячу сорок раз с тех пор, как

подрядился возить почту. Первое то, что, выехав на шос¬

се, старик повернул не к Кельтервилу, а на юг, к Сан-

та-Роса. А второе — что уже и вовсе странно — у него

был зажат между коленями бумажный сверток. В сверт¬
508

ке находилась его единственная еще приличная черная

пара, которую Мери давно уже не приказывала ему на¬

девать* не оттого, как догадывался он, что сюртук очень

обносился, а потому, что дочь считала одежду доста-

то-чно еще приличной, чтобы отца в ней похоронить.
В Санта-Роса, в третьеразрядной лавке подержанно¬

го ^тлатья, он, не торгуясь, продал пару за два с полови¬

ной доллара. Тот же услужливый лавочник дал ему че¬

тыре доллара за обручальное кольцо покойной жены. Ло¬

шади и шарабан пошли за семьдесят пять долларов; прав¬

да, наличными он получил всего двадцать пять. Встре¬

тив на улице Алтона Грэнджера, которому он никогда

«е пом>инал раньше про взятые им еще в сем^ьдесят чет¬

вертом году десять долларов, Таруотер теперь напомнил

ему о долге и тотчас получил деньги. Старик перехва¬

тил доллар даже у известного всему городу горького

пьяницы, который, как это ни удивительно, оказался при

деньгах и с радостью ссудил человека, не раз угощав¬

шего его виски в дни своего благоденствия,— после

чего с вечерним поездом Таруотер отбыл в Сан-Фран-

циско.
Две недели спустя с тoщим^ вещевьш мешком за пле¬

чами, где лежали одеяла и кое-какая теплая одежонка,

старик высадился на берег Дайи в самый разгар клон¬

дайкской горячки. На берегу стоял сущий содом. Тут

было сложено в кучи и разбросано прямо на песке не

меньше десяти тысяч тонн всяких припасов и снаряже¬

ния, вокруг которых металось два десятка тысяч прере¬

кавшихся и оравших во всю глотку людей. Цена за до¬

ставку груза через Чилкутский перевал к озеру Линдер-

ман сразу подскочила: вместо шестнадцати центов за

фунт индейцы запрашивали теперь тридцать, что состав¬

ляло шестьсот долларов за тонну. А полярная зима была

уже не за горами. Все это знали, и каждый прекрасно

понимал, что из двадцати тысяч приезжих лишь очень

немногие переберутся через перевалы, остальным же

предстоит зазимовать в ожидании нескорой весенней от¬

тепели.
Вот на этот-то берег и ступил старый Джон, мино¬

вал его и, мурлыча под нос свою песенку, с ходу напра¬

вил стопы прямо вверх по тропе к перевалу, как древний

аргонавт, не заботясь о снаряжении, потому что снаряже¬
509

ния у него никакого и не было. Ночь он провел на косе

в пяти милях вверх по течению Дайи; выше этого места

уже нельзя было плыть даже на каноэ. Река, бравшая

свое начало от высокогорных ледников, вырывалась здесь

из мрачного ущелья и превращалась в бурный поток.
И здесь рано утром! он был свидетелем! того, как щуп¬

ленький человек, не более ста фунтов весом, шатаясь

под тяжестью привязанного за плечами стофунтового

мешка с мукой; опасливо переправлялся по бревну. Ви¬

дел он и то, как человечек сорвался с бревна, упал вниз

лицом в тихую протоку, где не было и двух футов глу¬

бины, и преспокойно стал тонуть. Ему вовсе не хотелось

так легко расстаться с белым светом; просто мешок, ве¬

сивший столько же, сколько и он сам, не давал ему под¬

няться.
—	Спасибо, старина,— сказал он Таруотеру, когда

тот помог ему встать на ноги и выкарабкаться на берег*
Расшнуровывая башмаки и выливая из них воду, не¬

знакомец разговорился, затем выгащил золотой и про¬

тянул его своему спасителю.
Но старик Таруотер, у которого зуб на зуб не

попадал после ледяной ванны, отрицательно покачал

головой:
—	Вот по-приятельски с тобой перекусить, пожалуй,

не откажусь.
—	Ты что, еще не завтракал? —с явным любопыт¬

ством оглядывая Таруотера, спросил человечек, который

назвался Эпсоном и которому на вид было лет сорок.
—	Маковой росинки во рту не было,— признался

Джон Таруотер.
—	А где ж твои припасы, отец? Впереди?
—	Нету у меня никаких приласов.
—	Думаешь купить продовольствие на месте?
—	Не на что покупать, дружище, денег нету ни цен¬

та. Да это неважно, мне бы сейчас вот перехватить чего-

нибудь горяченького.
В лагере Энсона — примерно в четверти мили да\ь-

ше — Таруотер увидел долговязого рыжебородого м-уж-

чину лет тридцати; он, чертыхаясь, тщетно пыгался раз¬

жечь костер из сырого тальника. Представленный как

Чарльз, молодой человек вею свою злость перенес на
510

старика и сердито посмотрел на него исподлобья, но

Таруотер, делая вид, ^ что ничего не заметил, занялся

костром: рыжебородый умудрился наложить камней с

подветренной стороны. Таруотер откинул их, утренний

ветерок усилил тягу, и вскоре вместо валившего от

тальника дыма заполыхал огонь. Тут подоспел и третий

их компаньон, Билл Уилсон, или Большой Билл, как про¬

звали его товарищи, с ткжсм! в сто сорок фунтов весом,

и Чарльз подал весьма скверный, по мнению Таруотера,

завтрак. Каша сверху не проварилась, а снизу подгоре¬

ла, бекон обуглился, кофе больше походил на помои.
Наспех проглотив завтрак, трое компаньонов за¬

брали лямки и отправились назад по тропе примерно за

милю, к месту последней стоянки, чтобы перетащить

остатки своего добра. Но и старик Таруотер тоже не си¬

дел сложа руки. Он почистил котел, вымыл миски, на¬

таскал валежника, зашил порванную лямку, наточил ку¬

хонный нож и лагерный топорик и по-новому увязал

кирки и лопаты, чтобы ловчее было нести.
За завтраком старика поразило, что Энсон и Боль¬

шой Билл почему-то с особым почтением относятся к

Чарльзу. И когда Энсон, принеся очередной стофунто¬

вый тюк, сел передохнуть, Таруотер издалека завел об

этом разговор.
—	Видишь ли,— ответил Энсон,— м)ы поделили ме¬

жду собой обязаиности. У нас у каждого своя специаль¬

ность. Я вот, к примеру, плотник. Когда мы доберемся

до озера Линдерман, навалим! лесу и распилим) на до¬

ски, постройкой лодки распоряжаться буду я. Большой

Билл—шахтер и лесоруб. Так что он будет ведать раздел¬

кой леса и всем, что касается до'бьгчи. Больше полови¬

ны нашего груза уже на перевале. Мы все деньги спусти¬

ли индейцам, чтобы подтащить хоть эту часть на Чил-

кут. Наш четвертый компаньон сейчас там и пока один

перетаскивает снаряжение вниз. Его зовут Ливерпул.

Он — моряк. Так вот, когда построим лодку, всем перехо¬

дом по озерам и рекам до самого Клондайка командовать

будет он.
—	А Чарльз? Этот мистер Крейтон, по какой он

части?
—	Он у нас за коммерсанта и распорядителя. Когда

до этого дойдет, он будет заправлять всеми делами.
511

—	Н-да...—г задумчиво протянул Таруотер.— Вам

повезло! Компания подобралась всех мастей!
—	Еще как повезло-то,— простодушно согласился с

ним Энсон.— И ведь все, понимаешь, вышло случайно.

Отправлялись каждый сам по себе, в одиночку. А на

пароходе, когда шли из Сан-Франциско, познакомились

и решили ехать артелью... Ну, мне пора, не то Чарльз,

чего доброго, начнет меня шпьгаять, что я не управляюсь

со своей долей груза. А как мне, мюзгляку, который ве¬

сит всего-то сто фунтов, сравняться с детиной в сто

шестьдесят!
Притащив в лагеръ еще один тюк и заметив, как лов¬

ко старик все там прпбрал и устроил, Чарльз сказал

Таруотеру:
—	Хочешь, оставайся, приготовишь нам чего-нибудь

к обеду.
И Таруотер состряпал обед на славу, перемыл всю

псс>ду, а к ужину подал великолепную свинину с бо-

бам»и и испек в сковороде такой восхитительный хлеб,

что трое ком1паньонов объелись и чуть не полегли кость-

М)и. Вымыв посуду после ужина^ он нащепал лучины, что¬

бы утром не канителиться с костром и побыстрее при¬

готовить завтрак, показал Энсону, как нужно обуваться,

чтобы не стирались ноги, спел «Аргонавты в старину»

и рассказал им о великом переходе через прерии в со¬

рок девятом году.
—	Убей меня бог, это первый порядочный привал с

тех пор, как М1Ы высадились,— сказал Большой Билл, вы¬

бивая трубку и принимаясь стаскивать башмаки на ночь.
—	Так-то вроде лучше будет, ребята, а? — добро¬

душно спросил Таруотер.
Все утвердительно кивнули.
—	Тогда, ребятки, у меня к вам есть предложение.

Хотите—принимайте его, хотите—нет, а уж выслушать

извольте. Вам нужно торопиться попасть на место до ле¬

достава. А один из вас половину времени тратит на

стряпню, вместо того чтобы таскать груз. Если я буду на

вас стряпать, дело у вас пойдет веселее. И еда будет по¬

лучше, а с хорошей еды работа спорится. Между делом и

я подсоблю с переноской, и побольше, чем вы думаете;

не смотрите, что старик,— силенка еще есть.
Большой Билл и Энсон одобрительно было закивали

головой, но Чарльз их опередил.
512

—	А что ты за это хочешь? —осведомился он у ста¬

рика.
—	Это уж как все решат.
—	Так дела не делаются, твое предложение, тебе и

условия ставить,— отчитал его Чарльз.
—	Я вот как думал...
—	Небось, хочешь, чтобы мы тебя всю зиму корми¬

ли? — перебил Чарльз.
—	Какое там! Мне бы только добраться до Клон¬

дайка на вашей лодке, и на том великое спасибо.
—	Да ведь у тебя нет никаких припасов, старик. Ты

с голоду там помрешь.
—	Кормился же я как-то до сих пор,— отвечал Та-

руотер, и в глазах его зажглись лукавые огоньки.— Вон

уж семьдесят стукнуло, а с голоду не помер.
—	А подпишешь бумагу, что по прибытии в Доусон

обязуешься сам заботиться о своем пропитании? —дело¬

вито осведомился Чарльз.
—	Почему не подписать, подпишу,— отвечал старик.
Но Чарлчьз опять не дал товарищам выразить свое
удовлетворение состоявшейся сделкой.
—	И вот что еще. старик. Нас ведь четверо компань¬

онов, такие вопросы мы обязаны решать сообща.^Впереди

с главным грузом Ливерпул, он хоть и молодой, но со¬

гласие его тоже требуется, раз его сейчас здесь нет.
—	А что он за человек?—полк>бопытствовал Та-

руотер.
—	Моряк. Сорвиголова и буян. Характер у него не¬

важный.
—	Да, горяченек,— подтвердил Энсон.
—	А уж сквернослов и богохульник, страсть какой!—

удостоверил Большой Билл. Однако тут же добавил:—

Но справедлив, этого у него не отнимешь.
Энсон одобрительно закивал, присоединяясь к по¬

хвале. -
—	Ну что ж, ребята,— сказал Таруотер.— В свое

время я отправился в Калифорнию и добрался до нее.

Доберусь и до Клондайка. Сказал, доберусь — и добе¬

русь. И свои триста тысяч из земли добуду, это тоже

верно. Как сказал, так оно и будет, потому деньги мне

позарез нужны. А дурного характера я не боюсь, лишь

бы парень был честный да справедливый. Попытаю

счастья, пойду с вами, пока его не нагоним. А уж если
33.	Джек Лондон. Т. ХП1. 513

он откажет, что ж, в накладе останусь я один. Только

мне не верится, чтобы он отказал. До ледостава остались

считанные дни, да и поздно мне искать другой оказии.

А уж раз я до Клондайка непременно доберусь, значит

нипочем он мне не откажет.
Старый Джон Таруотер вскоре стал одной из самых

примечательных фигур на Клондайкской тропе, где пут¬

никам) никак нельзя было отказать в своеобразии и кра¬

сочности. Тысячи людей, которым приходилось отмерять

каждую М1ИЛЮ пути раз по двадцать, чтобы на своем! гор¬

бу доставить до места полтонны груза, уже знали его о

лицо и, встретив, дружески называли «Дедом Морозом».

И всегда старик дребезжащим от старости фальцетом

пел за работой свой гимн. Три спутника Таруотера не

М10ГЛИ на него пожаловат1ься. Пусть сугтавы его плохо

гнулись — он не отрицал, что у него небольшой ревма¬

тизм!,— пусть двигался он медленно, с хрустом и тре¬

ском, зато он был неустанно в движении. Спать он укла¬

дывался последним и вставал раньше всех, чтобы еще

до завтрака напоить товарищей кружкой горячего кофе,

прежде чем) они с первым тюком отправятся к новой сто¬

янке. А между завтраком) и обедом! и обедом и ужином

он всегда ухитрялся и сам перетащить тюк-другой груза.

Однако не больше чем в шестьдесят фунтов весом. Это

был его предел. Он мюг взвалить на себя и семьдесят

пять фунтов, но тогда очень скоро сдавал. А один раз,

попытавшись дотащить тюк в девяносто фунтов, сва¬

лился на тропе и потом несколько дней чувствовал про¬

тивную дрож1ь и слабость в ногах.
Труд, неустанный труд! На тропе, где даже привыч¬

ные к тяжелой работе М)ужчины впервые узнавали, что

такое труд, никто соразм1ерно со своими силами не тру¬

дился больше, чем старик Таруотер. Подгоняемые стра¬

хом! перед близостью зимы, подхлестываемые страстной

жаждой золота, люди работали из последних сил и па¬

дали у дороги. Одни, когда неудача становилась явной»

пускали себе пулю в лоб. Другие сходили с ума. Третьи,

не выдержав нечеловеческого напряжения, порывали с

компаньонами и ссорились насмерть с друзьями детства,

которые были ничем их не хуже, а только так же изму¬

чены и озлоблены, как и они.
Труд, неустанный труд! Старик Таруотер мюг посра¬

мить их всех, несмотря на треск и хруст в суставах и му¬
514

чивший его сухой кашель. С раннего утра и до поздне¬

го вечера, на тропе и в лагере, он всегда был на ваду^

всегда что-то делал и всегда по первому зову «Дед

Мороз» с готовностью откликался. Как часто усталые

путники, прислонив к сваленному дереву или выступу

скалы РЯДОМ)с его тюком и свои, просили:
—	А ну-ка, дед, спой нам песенку о сорок девятом

годе.
И когда Таруотер, тяжело дыша, исполнял их прось¬

бу, снова взваливали на себя поклажу, говорили, что ни¬

что так не подымает дух, и шли дальше.
—	Если кто честно заработал свой проезд,— сказал

как-то Болсьшой Билл компаньонам,— так это наш ста¬

рикан.
—	Что верно, то верно,— подтвердил Энсон.— Для

нас он просто находка, и я лично не прочь бы принять

его в нашу артель на полных правах...
—	Еще чего? — вмешался Чарльз Крейтон.— При¬

едем в Доусон — и до свидания, как уговорились. Ка¬

кой СМ1ЫСЛ тащить с собой старика, чтобы его там похо¬

ронить. А кроме всего прочего, здесь ждут голода, и

каждый сухарь будет на счету. Не забывайте, что нам

придется всю дорогу кормить его из своих запасов. Так

что если в будущем! году нам нечего будет кусать, пе¬

няйте на себя. Пароходы доставляют продовольствие в

Доусон к середине июня, а до этого еще девять месяцев.
—	Что ж, ты вложил в дело не М)еньше денег и сна¬

ряжения, чем М1Ы все, и имеешь такое же право голоса,—

признал Большой Билл.
—	Ия этим правом воспользуюсь,— заявил Чарльз

со все возрастающим раздражением.— Ваше счастье, что

хоть кто-то за вас думает, не то с вашей идиотской жа¬

лостью вы все с голоду передохнете. Говорят вам, что

будет голод. Здешние порядки мне уже достаточно из¬

вестны. Мука дойдет до двух долларов за фунт, если не

до десяти, да еще ее не достанешь. Вот помяните мое

слово.
По осыпям, вверх по м»рачному ущелью к Овечьему

Лагерю, мимо грозно нависших ледников к Весам и от

Весов по крутым уступам отшлифованных ледника¬

ми скал, где приходилось карабкаться чуть ли не на чет¬

вереньках, старый Таруотер носил тюки, стряпал и пел.
515

Через лежащий высоко над границей леса Чилк)гг он

перевалил вместе с первой осенней метелью; Те, кто уже

спустились до неприютного берега озера Кратер и мерз¬

ли там», не имея даже хворостинки на костер, услышали

из надвигавшейся сверху тьмы призрачный голос, кото¬

рый пел:
Как аргонавты в старину,
Спешим мы, бросив дом.
Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум.
За Золотым Руном.
И вслед за тем из снежного вихря выступила длин¬

ная, сухопарая фигура с развевающимися космами бе¬

лоснежных, как caMia метель, бакенбард, согнувшаяся под

тяжестью шестидесятифунтового мешка с лагерными по¬

житками.
—	Дед Мороз! — приветствовали его восторженно.—

Ура Деду Морозу!
В двух милях от озера Кратер расположен .Счастли¬

вый Лагерь, прозванный так потому, что здесь прохо¬

дит верхняя граница леса и путники могут наконец обо¬

греться у костра. Впрочем, растущие здесь карликовые

горные ели лишь с большой натяжкой могут быть на¬

званы лесом, ибо даже сам*ые мюгучие их экземпляры

подымают свою кррну всего лишь на фут выше мха, а

стволы их наподобие портулака скручиваются и вьют¬

ся подо MIXOM. Здесь, на тропе, ведущей в Счастливый

Лагерь, в первый за всю неделю солнечный день, ста¬

рый Таруотер, прислонив мешок к огромному валуну,

остановился перевести дух. Тропа огибала валун, и ми¬

мо старика в одну сторону медленно шагали люди, на¬

груженные кладью, а обратно спешили другие, налегке,

за новым грузом. Дважды пытался Таруотер взва¬

лить мешок на спину и тронуться в путь, и оба раза

дрожь в ногах заставляла его прислон5ггься к камню и

ждать, пока не прибудет сил. За валуном раздались при¬

ветственные возгласы. Он усльппал голос Чарльза Крей¬

тона и понял, что наконец-то они встретились с Ливер-

пулом. Чарльз сразу же заговорил о деле, и Таруотер

от слова до слова слышал, как Чарльз нелестно отозвал¬

ся о нем и о его, Таруотера, предложении довезти его до

Доусона.
516

—	Дурацкое предложе^ние,— заключил Ли верпу л,

выслушав Чарльза.— Везти к черту на рога дряхлого се¬

мидесятилетнего деда! Если он еле ноги таскает, какого

дьявола вы с ним связались? А как же голод? Ведь к

тому идет. Тогда каждая щепотка муки самим нужна бу¬

дет. Запасались-то мы на четверых, а не на пятерых.
—	Да ты не волнуйся. Все это очень просто ула¬

дить,— услышал Таруотер, как Чарльз успокаивал ком¬

паньона.— Старый чудак согласился подождать, пока М1Ы

тебя не нагоним, и за тобой остается последнее слово.

Так что тебе нужно только упереться и сказать «не

хочу».
—	Выходит, ты предлагаешь мне отказать старику

после того, как вы его обнадежили и пользовались его

услугами от самой Дайн?
—	Путь тяжелый, и надо быть мужчиной, если хо¬

чешь дойти,— оправдывался Чарльз.
—	А я, значит, из-за вас подлость делай? — провор¬

чал Ливерпул.
У Таруотера упало сердце.
—	Ничего не попишешь,— сказал Чарльз.— Тебе

решать.
Но тут старый Таруотер опять воспрянул духом,

ибо воздух потряс неистовый циклон брани, среди кото-

рой можно было разобрать такие фразы:
—	Ах, подлецы... Сперва я вас самих к дьяволу упе¬

ку... Я принял решение. Линек вам поперек!.. Старик

пойдет с нами по Юкону, заруби себе на носу, голубчик...

Мужчина? Я тебе покажу, что значит быть мужчиной!..

Я ни на что не посм)этрю, если вы вздумаете отделаться

от старика... Только попробуйте, я такое тут светопре¬

ставление устрою, что вам небо с овчинку покажется.
И такова была живительная сила этого словоизвер¬

жения Ливерпула, что старик, даже не сознавая того,

что делает, легко взвалил на плечи свою ношу и бодро

зашагал к Счастливому Лагерю.
Весь путь от Счастливого Лагеря к Долгом1у озеру,

от Долгого озера к Глубокому и от Глубокого вверх,

через крутой горный хребет, и вниз к Линдерм>ану про¬

должалась гонка не на жизнь, а на смерть с наступаю¬

щей зимой. - Здоровые мужчины, выбившись из сил,

падали в изнем>эжении и плакали у обочины тропы. Но
517

зима, которой не требовалось ни отдыха, ни передышки,

неуклонно надвигалась. Задули пронизывающие осен¬

ние ветры, и под проливными дождями и все более ча¬

стыми снегопадами партия, к которой примкнул Таруо-

тер, свалила наконец последние тюки на берегу озера.
Но отдыхать не пришлось. Со склона горы на проти¬

воположной стороне озера с ревом сбегал поток; пройдя

с милю вверх по течению, они нашли несколько елей и

вырыли яму для пилки леса. Здесь вручную, с помощью

продольной пилы, они распиливали бревна на доски. Ра¬

ботали круглые сутки. В ночную смену, работая внизу

в яме, старый Таруотер раза три терял сознание. А днем

он еще и стряпал и между делом помогал Энсону соби-*

рать лодку, по мере того как им подбрасывали сырые

доски.
Дни становились все короче. Ветер переменился и дул

теперь с севера, нагоняя непогоду. По утрам изнурен¬

ные путники с трудом выползали из-под одеял и, сидя

в одних носках, согревали затвердевшие от мороза баш¬

маки у костра, который Таруотер, встав раньше всех, для

них разводил. Слухи о голоде становились все упорнее.

Последние суда с продовольствием! из Берингова моря за¬

стряли из-за мелководья у первых же отмелей Юкона,

больше чем на сотню миль севернее Доусона. Они сто¬

яли на приколе возле старой фактории Компании Гуд¬

зонова залива, в Форте Юкон, по существу, за Поляр¬

ным кругом. Мука в Доусоне дошла до двух долларов за

фунт, но и за эту цену ее нельзя было достать. Короли

Бонанзы и Эльдорадо, не знавшие счета деньгам, уез-«

жали в Штаты, потому что не мюгли купить продуктов,

Комитеты золотоискателей конфисковали продовольст¬

вие и посадили все население на жесткий паек. Того, кто

утаивал хотя бы горстку бобов, пристреливали, как со¬

баку. Десятка два людей уже постигла такая участь.
Между тем нечеловеческое напряжение, сломившее

даже более молодых и крепких мужчин, чем1 Таруотер,

начало сказываться на старике. Он все сильнее кашлял, и

если бы его измученные товарищи не спали мертвым

сном, не дал бы им глаз сомкнуть всю ночь. Его трясло

от озноба, и, укладываясь спать, он старался теперь

одеться потеплее. Когда бедняга забирался наконец под

одеяло, в его вещевом мешке не оставалось даже рваного
518

носка. Всю свою жалкую одежонку, все до последней

тряпки, он напяливал на себя или обматывал вокруг сво¬

его старого, тощего тела.
—	Плохи дела! — заметил Большой Билл.— Если

старикан в двадцать градусов выше нуля* надевает на се¬

бя все тряпки, что же он станет делать потом)—при ми¬

нус пятидесяти или шестидесяти?
Они спустили грубо сколоченную лодку вниз по гор¬

ному потоку, десятки раз рискуя ее раз-бить, и в снежную

бурю переправились через южную оконечность озера

Линдерман. На следующее утро им предстояло погру¬

зиться и плыть прямо на север, совершить опаснейший

переход в пятьсот миль по озерам, бурным потокам! и

рекам. Вечером, прежде чем лечь спать, Ливерпул ку¬

да-то отлучился из лагеря. Вернулся он, когда все

уже спали. Разбудив Таруотера, Ливерпул долго вполго¬

лоса с ним беседовал.
—	Вот что, отец,—сказал он.— Проезд тебе в нашей

лодке обеспечен, и если кто заслужил свое место, так

это ты. Но сам) понимаешь, годы твои уже не те и здо¬

ровьишко твое тоже не ахти какое. Если поедешь с на¬

ми, того и гляди концы отдашь. Постой, отец, не пере¬

бивай, дай досказать. За проезд теперь платят по

пятьсот долларов. Я тут походил и нашел одного пасса¬

жира. Он служащий Аляскинского коммерческого бан¬

ка и должен во что бы то ни стало попасть в Доусон. Он

дает шестьсот долларов, чтобы я его взял в своей посу¬

дине. Продай ему свое место, ты его честно заработал,

забирай эти шестьсот долларов и сыпь к себе на юг, в

Калифорнию, пока еще можно умотать. За два дня до*

берешься до Дайи, а через неделю будешь в Калифор¬

нии. Что ты на это скажешь?
Тару отер долго кашлял и дрожал, прежде чем мог

выговорить слово.
—	А вот что я тебе скажу, сыночек,— ответил он.—

В сорок девятом я гнал свои четыре упряжки волов

через прерии, и хоть бы один у меня издох. Я пригнал

их целехонькими в Калифорнию и потом возил на них

грузы из Форта Суттера в Америкен Бар. Теперь я еду в

Клондайк. Как сказал, так оно и будет. Я поеду в лодке.
По Фаренгейту.
519

которую ты поведешь, прямиком до Клондайка и

вытрясу там из мка свои триста тькяч долларов. А раз

так, то какой же мие см«ысл продавать мое место? Но

больпюе тебе спасибо, сынок, за заботу, большое спасибо!
Молодой матрос горячо потряс руку старика.
—	Ну и молодчина же ты! Ей-ей, отец, поедешь с

нами! — воскликнул он и, с откровенным презрением

взглянув в сторону храпевшего в рыжую бороду Чарль¬

за Крейтона, добавил:—Такие, как ты, видно, больше

не родятся, отец!
Пятерка золотоискателей упорно пробивалась на се*:

вер, хотя встречавшиеся им старожилы качали головами

и предвещали, что они на озерах нем1инуемо вмерзнут

в лед. Ледостава и в самом» деле надо было ждать со

дня на день, и, дорожа каждой минутой, они перестали

считаться с опасностью. Так Ливерпул решил проско¬

чить порожистую протоку, соединяющую озеро Линдер-

ман с озером! Беннет, не разгружая лодки. Обычно лод¬

ки здесь перегоняли порожняком, а груз перетаскивали

на себе. Впрочем!, немало и пустых лодок разбивалось

в щепы. Но теперь прошло время для таких предосто¬

рожностей.
—	Вылезай, папаша,— приказал Ливерпул перед

тем1, как оттолкнуться от берега и ринуться вниз по про¬

токе.
Но старый Таруотер покачал белой, как лунь, го¬

ловой.
—	Ну нет, сынок, я остаюсь с вами,— заявил он.—

Тогда наверняка проскочим. Видишь ли, я в Клондайк

доберусь; И если буду сидеть в лодке — значит, и она

дойдет. А вылезу, так, чего доброго, и лодку потеряем.
—	Но и перегружать ее не к чему,— ввернул Чарльз

и в ту минуту, когда она отчаливала, выпрыгнул на

берег.
—	В другой раз без команды не вылезать!—крик¬

нул ему вдогонку Ливерпул, в то врем1я как лодку под¬

хватило течение.— Еще чего выдумал, пешком обхо¬

дить пороги, а мы жди его, теряй врем1я1
И правда, то, что по воде отняло всего каких-нибудь

десять минут, заняло у Чарльза целых полчаса. Под¬

жидая его у впадения протоки в озеро Беннет, путники

разговорились с кучкой оборванных старожилов, спе¬

шивших выбраться отсюда подобру-поздорову. Слухи
520

о голоде не только подтверждались, но становились, все

тревожнее. Отряд северо-западной конной полиции, сто¬

явший у южной оконечности оаера Марш, где золото¬

искатели переходят на канадскую территорию, пропускал

только тех, «то имел с собой не меньше семисот фунтов

продовольствия. В Доусоне больше тысячи человек с

собачьими упряжками ждали лишь ледостава, чтобы

выехать по первопутку. Торговые фирмы не могли вы*<

полнять договоров на поставку продовольствия, и ком-,

паньоны тянули жребий, кому уезжать, а кому оста¬

ваться разрабатывать участки.
—	Значит, и толковать больше не о чем,— заявил

Чарльз, узнав о действиях пограничной полиции.— Мо¬

жешь, старик, с тем) же успехом сейчас же поворачивать

огло'бли.
. — Полезай в лодку! — скомандовал Ливерпул.—

Мы идем в Клондайк, и дедушка идет с нами.
Северный ветер сменился попутным южным», и по

озеру Беннет они шли курсом фордевинд, под огромным

парусом, который смастерил Ливерпул. Тюки со снаря¬

жением» и продовольствием служили хорошим балластом,

и он выжимал из паруса все, что мог, как и подобает от-

важном1у моряку, когда дорога, каждая минута. На

Оленьей переправе ветер опять как нельзя более кстати

отклонился на четыре рум|ба к юго-востоку, погнав их по

протоке к озерам! Тагиш и Марш. Опасный рукав Уин-

ди-Арм они пересекли на закате, и уже в сумерках, при

сильном ветре, тут, на их глазах, опрокинулись и пошли

ко дну две другие лодки с золотоискателями.
Чарльз предлагал провести ночь на берегу, но Ливер¬

пул, даже не сбавив хода, повел лодку по Тагишу, опреде¬

ляя направление по шуму прибоя на отмелях и горевшим

кое-где вдоль берега кострам менее смелых или потерпев¬

ших крушение аргонавтов. Часа в четыре утра он разбу¬

дил Чарльза. Окоченевший от холода Таруотер никак не

мюг уснуть; он заметил, как Ливерпул подозвал к рулю

Крейтона, и сльппал весь разговор, в котором рыжебо¬

родому едва удавалось вставить словечко.
—	Вот что, приятель, послушай, что я тебе скажу,

а сам попридержи язык,— начал Ливерпул.— Я хочу^

чтобы ты зарубил себе на носу: у деда на заставе не

должно быть заминки. Понятно? Никакой заминки. Ко¬

гда полиция начнет досматривать тюки с продовольст¬
521

вием — пятая часть деда, ясно? На каждого из нас по¬

лучится меньше, чем положено, но как-нибудь вывернем¬

ся. Так вот запомни хорошенько: все должно сойти

гладко.
—	Если ты думаешь, что я мюгу донести на старого

чудака...— возмущенно начал Чарльз.
—	Я ничего подобного не говорил, а вот ты, видать,

это думал,— оборвал его Ливерпул.— Но вот что я хо¬

чу сказать тебе: что ты думал —мне наплевать, важно

то, что ты теперь надум1аешь. Сегодня во второй по¬

ловине дня мы будем у заставы. И надо сделать так,

чтобы все прошло без сучка и задоринки. Ну, хватит, на¬

деюсь, ты меня понял.
—	Если ты думаешь, что у М)еня на ум1г...— начал

было Чарльз.
—	Послушай,— перебил его Ливерпул.— Что у те¬

бя на уме, я не знаю, да и знать не хочу. Я хочу, чтобы

ты наконец понял, что у меня на уме. Если дело сор-

вется, если полиция отправит деда обратно, я выберу

какой-нибудь уголок поживописней, свезу тебя на берег

и там так отлуплю, что ты своих не узнаешь. И не мечтай

легко отделаться. Поколочу тебя как полагается, как

мужчина мужчину, а у меня, сам знаешь, рука тяжелая.

Убить не убью, а до полусмерти исколочу, будь уверен.
—	Но что я могу сделать? — заскулил Чарльз.
—	Только одно. Молить бога! Так горячо молитть

бога, чтобы полиция пропустила дедушку, что она его

пропустит. Больше ничего, —закончил Ливерпул.— А

теперь ступай спать.
Они еще не достигли озера Ле-Барж, как земля по¬

крылась пеленой снега, который не сойдет раньше полу-

года. Труднее стало приставать к берегу, уже обросше¬

му кромкой льда. В устье реки, при впадении ее в озе¬

ро Ле-Барж, укрылось не менее сотни судов аргонавтов,

задержанных бурей. Уже который день из конца в

конец большого озера дул свирепый норд со снегом. Три

утра кряду Ливерпул и его спутники вступали в борьбу

с ветром и гонимыми к берегу пенящимися валами, ко¬

торые захлестывали лодку, покрывая ее ледяной корой.

Четверка золотоискателей надрывалась на веслах, а за¬
522

коченевший Таруотер потому только и остался жив, что

непрерывно скалывал лед и выбрасывал его за борт.
И все три дня, доведенные до отчаяния, они выну¬

ждены были бесславно отступать с поля боя и искать

прибежища в устье реки. На четвертый день там уже

скопилось более трехсот лодок, и все две тысячи арго¬

навтов хорошо понимали, что, лишь только утихнет

шторм, озеро замерзнет. По ту сторону Ле-Баржа

быстрые реки еще долго не остановят свой бег, но если

лодки сейчас же, не теряя времени, не переправятся на

ту сторону, им предстоит на целые полгода вм!ерзнуть

в лед.
—	Сегодня пробьемся,— объявил Ливерпул.— Ни

за что не повернем обратно. Хоть сдохнем за весламй,

а грести будем».
И пробились. К наступлению темноты они дошли до

середины озера и гребли всю ночь напролет; ветер по¬

немногу стих, а они все продолжали грести, засыпая за

веслами; тогда Ливерпул расталкивал их, и они снова

налегали на весла, будто в бесконечном кошмаре. Меж

тем в вышине одна за другой высыпали звезды, волне¬

ние улеглось, и гладкое, словно лист бумаги, озеро по¬

степенно стало затягиваться ледяной корочкой, которая

под ударами весел похрустывала, как битое стекло.
А когда забрезжило ясное и холодное утро и они

вошли в реку, позади расстилалось сплошное мюре льда.

Ливерпул посмотрел на своего престарелого пассажи¬

ра: по всему было видно, что старик обессилел и едва

жив. Но только моряк повернул лодку к кромке при¬

брежного льда, чтобы обогреть Таруотера у костра и

напоить его чем-нибудь горячим», как Чарльз накинулся

на него,— нечего, мол, зря тратить время.
—	Это тебе не ком!мерция,— оборвал его Ливер¬

пул,— так что прошу не в свое дело носа не совать. На

воде я командир. Вылезай быстрей да топай за валежни¬

ком, только не вздумай отделаться одной охапкой, чтобы

хватило, слышишь! Я займусь дедушкой. Ты, Энсон, раз¬

ведешь костер. А ты, Билл, пристрой-ка на носу лодки

юконскую печурку. Дедушка немного постарше нашего,

пусть сидит у печки и греется до самого Доусона.
Так и сделали, и увлекаемая течением лодка, дымя,

как заправский речной пароход, своей двурогой печуроч-

ной трубой, проскакивала клокочущие пороги, крути¬
523

лась в водоворотах, мчалась по быстринам и горным по¬

токам, все глубже забираясь на север. Притоки Больиюй

и Малый Лосось несли в реку сало, а за порогами всплыл

сверкавший, как хрусталь, донный лед. С каждым ча«

сом росла кромка льда у берега; там, где течение замед¬

лялось, она достигала уже более ста ярдов ширины.

А старик, закутанный во все свое тряпье, сидел у печки

и поддерживал огонь. Смело устремляясь вперед, они,

боясь ледостава, не могли остановиться ни на минуту, а

вслед за кормой лодки двигался и все уплотнялся лед.
—	Эй, там, на баке! — время от времени окликал

моряк Таруотера.
—	Ехть на баке! — научился отвечать старик.
—	Как же мне, сынок, тебя отблагодарить? — гово¬

рил иногда Таруотер, помешивая в печурке и глядя на

Ливерпула, который сидел на заледеневшей корме у ру¬

ля и, похлопывая о колено, отогревал то одну, то дру¬

гую руку.
—	А ты грянь-ка свою геройскую, про сорок девя¬

тый год,— был неизменный ответ.
И Таруотер срывающимся по-петушиному голосом за¬

певал свою песнь, как запел ее, достигнув цели, когда

лодка сквозь теснящиеся льдины повернула к доусонско¬

му причалу и весь прибрежный Доусон навострил уши,

внимая его победному пеану:
Как аргонавты в старину»
Спешим мы, бросив дом,
Плывем, тум-тум, тум-тум, тум-тум.
За Золотым Руном.
Чарльз все-таки донес, но он сделал это так хитро

и осторожно, что никто из его спутников и всего мень¬

ше матрос могли что-либо заподозрить. Еще когда

они причаливали, он увидел две большие открытые бар¬

жи, на которые сгоняли народ; расспросив у людей, он

узнал, что это комитет спасения вылавливает и отправ¬

ляет вниз по Юкону золотоискателей, не имеющих про¬

довольствия. Тут лелеяли, правда, слабую надежду, что

последний пароходик из Доусона все же успеет до ледо¬

става отбуксировать баржи к Форту Юкон, где стояли

вмерзшие в лед суда с продовольствием. Как бы то ни

было, Доусон по крайней мере избавится от лишних ртоз.

Чарльз тайком с^гал в комитет спасения и предудре-
524

дил, что сюда прибыл немощный старик без денег и без

продовольствия. Таруотера забрали самым последним,

и когда Ливерпул вернулся к лодке^ он с берега увидел,

как окруж€1нные шугой баржи исчезают за поворотом ре¬

ки у горы Лосевая Шкура.
Продвигаясь все время среди льдов и благополучно

миновав несколько заторов на юконских отмелях, баржи

проследовали еще на сто с липшим миль далее к се¬

веру и вмерзли’ в лед бок о бок с продовольственным

транспортом. Здесь, за Полярным кругом, Таруотер

обосновался на всю долгую арктическую зиму. Кормил¬

ся он тем, что рубил дрова для пароходной компании.

Это занимало у него несколько часов в день, остальное

время делать было нечего, и он отлеживался в бревен¬

чатой хижине.
Тепло, покой и сытная пища излечили сухой кашель

и, насколько это возможно в такие преклонные годы, вос¬

становили его силы. Однако еще до рождества, из-за от¬

сутствия свежих овощей, в лагере объявилась цинга,

и приунывшие искатели счастья один за другим уклады¬

вались в постель и лежали, не вставая, сутками, мало¬

душно пасуя перед этой последней неудачей. Иное дело

Таруотер. Не дожидаясь первых признаков цинги, он

стал применять лучшее, по его мнению, средство против

этой болезни— моцион. На старой фактории в куче хла¬

ма он отыскал несколько заржавленных капканов, а у од¬

ного из шкиперов попросил на время ружье.
Снарядившись таки!^ образом, он бросил рубить дро¬

ва и стал промышлять не ради одного пропитания.

Не пал он духом и тогда, когда сам захворал цингой.

По-прежнему обходил он свои капканы и пел свою ста¬

ринную песнь. И ни один пессимист не мог поколебать

его твердую уверенность в том, что он вытрясет из мхов

Аляски свои триста тысяч долларов.
—	Но ведь в здешних местах и золота-то нет,— гово¬

рили ему.
—	Золото там, где его находят, сынок. Мне ли не

знать, ведь я его копал, когда тебя еще на свете не было,

в сорок девятом году, вон когда! — не смущаясь, отвечал

Таруотер.— Чем была Бонанза? Долинкой, где лрси пас¬

лись. Ни один порядочный золотоискатель туда и не за¬

глядывал. А вот намывали же там в лотке по пятьсот
525

долларов и добыли чистых пятьдесят миллионов! А

Эльдорадо? Почем знать, может, под этой самой хижи¬

ной или вон за той горой лежат миллионы и только

того и ждут, чтобы какой-нибудь счастливец вроде меня

выкопал их из земли.
Однако Ё конце января с Таруотером приключилась

беда. Какой-то крупный зверь, должно быть рысь, по¬

пал в один из капканов поменьше и уволок его. Старик

погнался было за ним, но повалил сильный снег, и он

потерял след зверя, а когда повернул обратно, не нашел

и своего следа. В это время года короткий северный

день сменяется двадцатичасовым мраком; снег все валил,

и в серых сумерках угасающего дня отчаянные попыт¬

ки Таруотера отыскать дорогу в Форт привели только

к тому, что он окончательно заплутался. По счастью, ко¬

гда в этих краях выпадает снег, всегда становится теп¬

лее, и вместо обычных сорока, пятидесяти и даже ше¬

стидесяти градусов ниже нуля температура была минус

пятнадцать. К тому же Таруотер был тепло одет и в

кармане у него лежала полная коробка спичек. Облегчи¬

ло его положение и то, что на пятый день ему удалось

добить подстреленного кем-то лося, который весил боль¬

ше полутонны. Устроив возле туши подстилку и заго¬

родку из хвои, старик приготовился здесь зазимовать,

если его не разыщет спасательная партия и не доконает

цинга.
Так прошило две недели, но никто его не разыскивал,

а цинга явно усилилась. Свернувшись в комок у костра

и укрывшись от ветра и холода за своей загородкой из

еловых ветвей, Таруотер долгие часы спал и долгие ча¬

сы бодрствовал. Но, по мере того как им овладевало

оцепенение зимней спячки, часы бодрствования все со¬

кращались, становясь не то полудремотой, не то полуза¬

бытьем. Искра разума и сознания, носившая имя Джо¬

на Таруотера, постепенно угасала, погружаясь в недра

первобьггного существа, сложившегося задолго до того,

как человек стал человеком, и в самом процессе разви¬

тия человека,- когда он, первый из зверей, начал при¬

глядываться к себе и создал начальные понятия добра и

зла в страшных, словно кошмар, творениях фантазии,

где в образах чудовищ выступали его собственные желаг

ния, подавленные запретами морали.
526

Как горячечный больной временами приходит в себя,

так Таруотер просыпался, жарил себе мясо и подклады-

вал сучья в костер, но все чаще и чаще его одолевала

апатия, и в безмятежном забытьи он уже не разли¬

чал, когда грезит наяву и когда — во сне. И тут, в завет¬

ных катакомбах неписаной истории человечества, он

встретил непостижимых и невероятных, как кошмар или

бред сумасшедшего, чудовищ, созданных первыми про¬

блесками человеческого сознания, чудовищ, которые и по-

ньюе побуждают людей слагать сказки, чтобы уйти от

них или бороться с ними.
Короче говоря, под бременем своих семидесяти лет,

один среди пустынного безмолвия Севера, Таруотер,

словно курильщик опиума или одурманенный снотвор¬

ным больной, вернулся к младенческому мышлению пер¬

вобытного человека. Над съежившимся в комок у ко¬

стра Таруотером черной тенью реяла смерть, а он, как

его отдаленный предок, человек-дитя, слагал мифы и мо¬

лился солнцу, сам и мифотворец и герой, пустившийся на

поиски сказочного и трудно достижимого сокровища.
Либо он добудет сокровище, гласила неумолимая

логика этого призрачного царства, либо погрузится в

ненасьггное море, во всепожирающий мрак, что каждый

вечер проглатывает солнце — солнце, которое наутро

встает на востоке и сделалось для человека первым

символом бессмертия. Но страна заходящего солнца, где

он пребывал в своем забытьи, была не чем иным, как

надвигающимися сумерками близкой смерти.
Как же спастись от чудовища, которое медленно по¬

жирало его изнутри? Он чересчур ослаб, чтобы мечтать

о спасении или даже чувствовать побуждение спас¬

тись. Действительность для него перестала существовать.

И не из глубин его затемненного сознания могла она воз¬

родиться вновь. Сказывалось бремя лет, болезнь, летар¬

гия и оцепенение, навеянное окружающим безмолвием

и холодом. Только извне могла действительность встрях¬

нуть его, пробудить в нем сознание окружающего, не то

из призрачного царства теней он неприметно скользнет

в полный мрак небьггия.
И вот действительность обрушилась на него, ударила

по его барабанным перепонкам внезапным громким фыр¬

каньем. Двадцать дней подряд стояли пятидесятигра-
527

дусные морозы, и все эти двадцать дней ни единое ду¬

новение ветерка, ни единый звук не нарушали мертвой

тишины. И как курильщик опиума не сразу может ото¬

рвать взгляд от просторных хором своих сновидений и

с недоумением оглядывает тесные стены жалкой лачу¬

ги, так и старый Таруотер уставил мутные глаза на за¬

мершего по ту сторону костра огромного лося с переби¬

той ногой, который, тяжело дыша, в свою очередь, уста¬

вился на него. Животное, как видно, тоже слепо бродило

в призрачном царстве теней и пробудилось к дей¬

ствительности, только наткнувшись на догорающий

костер.
Таруотер с трудом стянул с правой руки неуклюжую

меховую рукавицу на двойной шерстяной подкладке, но

тут же yiбeдилcя, что указательный палец совсем оне¬

мел и не может опустить курок. Казалось, прошла веч¬

ность, пока он, опасаясь спугнуть зверя, медленно засо¬

вывал бессильную руку под одеяло, затем под свою мехо¬

вую парку и, наконец, за пазуху, под чуть теплую под¬

мышку. Целая вечность прошла, пока к пальцу верну¬

лась подвижность, и Таруотер мог с той же осторожной

медлительностью приложить ружье к плечу и нацелиться

в стоявшего перед ним лося.
Когда грянул выстрел, один из скитальцев в цар¬

стве сумерек рухнул наземь и погрузился во мрак, а дру¬

гой воспрянул к свету и, шатаясь, как пьяный, на осла¬

бевших от цинги ногах, дрожа от волнения и холода, стал

трясущимися руками протирать глаза и озираться на

окружающий его реальный мир, который предстал

перед ним с головокружительной внезапностью. Таруо¬

тер встряхнулся и только тут понял, что долго, очень

долго грезил в объятиях смерти. Первое, что он сделал,—

это плюнул; слюна еще на лету затрещала: значит, мно¬

го больше ш^тидесяти градусов* В тот день спиртовой

термометр Форта Юкон показывал семьдес5гг два граду¬

са ниже нуля, иначе говоря — сто семь градусов мороза,

ибо по Фаренгейту точка замерзания—тридцать два гра-

д>са выше нуля.
Медленно, словно ворочая тяжести, мозг Таруотера

подсказывал ему, что нужно действовать. Здесь, среди

пустынного безмолвия, обитает смерть. Сюда пришли

два раненых лося. С наступлением сильных морозов не¬
528

бо прояснилось, и Таруотер определил свое местонахо¬

ждение: лоси могли прийти ТОЛ1УКО с востока. Значит,

на востоке люди — белые или индейцы, неизвестно, но

во всяком случае люди, которые окажут ему поддержку,

помогут пристать к берегу жизни, избежать пучины

мрака.
Таруотер взял ружье, патроны, спички, уложил в ме¬

шок двадцать фунтов мяса убитого лося — движения

его по-прежнему были медленны, но зато он двигался в

реальном мире. Засим воскресший аргонавт, прихрамы¬

вая на обе ноги, повернулся спиной к гибельному запа¬

ду и заковылял в сторону животворного востока, где

каждое утро вновь восходит солнце...
Много дней спустя — сколько их прошло, он так

никогда и не узнал,— грезя наяву, галлюцинируя и бор¬

моча свою неизменную песнь о сорок девятом годе, слов¬

но человек, который тонет и из последних сил барахтает¬

ся, чтобы его не затянула темная глубина, Таруотер вы¬

шел на снежный склон и увидел в ущелье, внизу, вью¬

щийся дымок и людей, которые, бросив работать, глядели

на него. Не переставая петь, он, спотыкаясь, устремил¬

ся к ним, а когда у него пресеклось дыхание и он умолк,

они закричали на все лады: «Смотрите, Николай чудо¬

творец!.. Борода!... Последний из могикан!.. Дед Мо¬

роз!» Они обступили старика, а он стоял неподвижно, не

в силах вымолвить слова, и только крзгпные слезы ка¬

тились у него по щекам. Он долго беззвучно плакал, по¬

том, будто опомнившись, сел в сугроб, так что его старые

кости хрустнули, и из этого удобного положения пова¬

лился на бок, облегченно вздохнул и лишился чувств.
Не прошло и недели, как Таруотер уже снова был на

ногах и, ковыляя по хижине, стряпал, мыл посуду и хо¬

зяйничал у пятерых обитателей ущелья. Настоящие

старожилы-пионеры, люди мужественные и привыкшие

к лишениям, они так далеко забрались за Полярный

круг, что ничего не слыхали о золоте, найденном в Клон¬

дайке. Таруотер первый принес им эту весть. Пита¬

лись они мясом лосей, олениной, копченой рыбой, допол¬

няя этот почти исключительно мясной стол ягодами и соч¬

ными, кореньями каких-то диких растений, которые за-
34.	Джек Лондон Т. ХП1. 529

готовляли еще с лета. Они забыли вкус кофе, зажига¬

ли огонь с помощью увеличительного стекла, в дорогу

брали с собой трут и палочки, как индейцы, курили в

трубках засушенные листья, от которых першило в горле

и ш^л невыносимый смрад.
Три года назад они вели разведку к северу от вер¬

ховьев Коюкука и до самого устья Маккензи на по¬

бережье Северного Ледовитого океана. Здесь, на кито¬

бойных судах, они в последний раз видели белых людей

и в последний раз пополнили свои запасы товарами бе¬

лого человека, главным образом солью и курительным

табаком. Направившись на юго-запад в длительный пе¬

реход к слиянию Юкона и Поркьюпайна у Форта Юкон,

они наткнулись в русле пересохшего ручья на золото и

остались тут его добывать.
Появление Таруотера обрадовало золотоискателей,

они без устали слушали его рассказы о сорок девятом

годе и окрестили его Старым Героем. Отваром из иво¬

вой коры, кислыми и горькими корешками и клубнями,

хвойным настоем они излечили старика от цинги, так что

он перестал хромать и даже заметно поправился. Не ви¬

дели они причин и к тому, чтобы лишить старика его

доли в богатой добыче.
—	Насчет трехсот тысяч поручиться не можем,— ска¬

зали они ему как-то утром, за завтраком, перед тем как

идти на работу.— Ну, а как насчет ста тысяч, Старый

Герой? Заявка тут примерно того стоит, россыпь, что

ни говори, богатая, а участок тебе уже застолбили.
—	Спасибо, ребята, большое вам спасибо,— отвечал

старик,— могу сказать одно — сто тысяч для начала не¬

плохо, даже совсем неплохо. Конечно, я на этом не оста¬

новлюсь и свои триста тысяч добуду. Ведь я затем

сюда и ехал.
Ребята посмеялись, похвалили его упорство, говоря,

что, видно, им придется сыскать старику местечко побо¬

гаче. А Старый Герой ответил, что, как наступит весна

и он станет бодрей, видно, ему самому придется тут по¬

лазить и пошарить.
—	Почем знать, может, вон под той горкой,— ска¬

зал он, указывая на заснеженный склон холма по другую

сторону ущелья,— мох растет прямо на самородках.
Больше он ничего не сказал, но, по мере того как
530

солнце подымалось все выше и дни становились длин¬

нее и теплее, все чаще поглядывал через ручей на ха¬

рактерный сброс посредине склона. И однажды, когда

снег почти всюду стаял, Таруотер перебрался через ру¬

чей и ^поднялся к сбросу. Там, где солнце припекало

сильней, земля уже оттаяла на целый дюйм. И вот в од¬

ном таком месте Таруотер стал на колено, большой за¬

скорузлой рукой ухватил пучок мха и вырвал его с кор¬

нями. Что-то блеснуло и загорелось в ярких лучах ве¬

сеннего солнца. Он тряхнул мох, и с корней, будто гра¬

вий, на землю посыпались крупные самородки — золотое

руно, которое оставалось теперь только стричь!
У аляскинских сторожилов еще свежа в памяти золо¬

тая горячка лета 1898 года, когда из Форта Юкон на

новооткрытые прииски Таруотера хлынули толпы на¬

рода. И когда старый Таруотер, продав свои акции ком¬

пании Боуди за чистые полмиллиона, отправился в Ка¬

лифорнию, он до самой пароходной пристани Форта

Юкон ехал на муле по великолепной новой тропе с удоб¬

ными трактирами для проезжих.
На борту океанского парохода, вышедшего из Сент-

Майкла, Таруотер за первым же завтраком обратил вни¬

мание на скрюченного цингой седоватого официанта с

испитым лицом, который, морщась от боли, подавал

ему на стол. Но только еще раз пристально оглядев его

с головы до ног, он удостоверился, что это и в самом де¬

ле Чарльз Крейтон.
—	Что, плохо пришлось, сынок?—посочувствовал

Таруотер.
—	Уж такое мое счастье,— пожаловался тот, когда

узнал Таруотера и они поздоровались.— Из всей наш'ей

компании ко мне одному прицепилась цинга. Чего толь¬

ко я не натерпелся! А те трое живы-здоровы и рабо¬

тают, собираются зимой отправиться на разведку вверх

по Белой. Энсон плотничает, зарабатывает двадцать пять

долларов в день. Ливерпул валит лес и получает два¬

дцать. Большой Билл, тот работает старшим пильщи¬

ком на лесопилке, выгоняет больше сорока в день. Я ста¬

рался, как мог, да вот цинга...
—	Старался-то ты старался, сынок, только можешь

ты мало, уж очень коммерция тебе характер испортила,

больно ты мул^чина черствый да раздражительный.
531

Так вот что я тебе скажу. Хворый — ты не работник. За

то, что вы взяли меня с собой в лодку, я уж заплачу

капитану за твой проезд, отлеживайся и отдыхай, пока

едем. А что думаешь делать, когда высадишься в Сан-

Франциско?
Чарльз Крейтон пожал плечами.
—	Так вот что,— продолжал Таруотер,—пока не на¬

ладишь свою коммерцию, для тебя найдется работен¬

ка у меня на ферме.
—	Возьмите меня к себе управляющим...—сразу ожи¬

вился Чарльз.
—	Ну нет, голубчик,— наотрез отказал Таруотер.—

Но другая работа всегда найдется: ямы рыть для стол¬

бов, колоть дрова, а климат у нас превосходный...
К возвращению блудного дедушки домашние не пре¬

минули заколоть и зажарить откормленного тельца. Но

прежде чем сесть за стол, Таруотер пожелал пройтись и

оглядеться. Тут, разумеется, все единокровные и бого¬

данные дщери и сыновья непременно пожелали его со¬

провождать и подобострастно поддакивали каждому сло¬

ву дедушки, у которого было полмиллиона. Он шество¬

вал впереди, нарочно говорил самые нелепые и несообраз¬

ные вещи, однако ничто не вызывало возражений у его

свиты. Остановившись у разрушенной мельницы, кото¬

рую он когда-то построил из мачтового леса, он с сияю¬

щим лицом глядел на простиравшуюся перед ним до¬

лину Таруотер и на дальние холмы, за которыми возвы¬

шалась гора Таруотер — все это он мог теперь снова на¬

звать своим.
Тут его осенила мысль, и, чтобы скрыть веселые

01ч>ньки в глазах, он поспешил отвернуться, делая вид,

что сморкается. По-прежнему сопровождаемый всем се¬

мейством, дедушка Таруотер прошел к ветхому сараю.

Здесь он поднял с земли почерневший от времени валек.
—	Уильям,— сказал он,— помнишь наш разговор пе¬

ред тем, как я отправился в Клондайк? Не может быть,

чтобы не помнил. Ты мне тогда сказал, что я рехнулся.

А я тебе ответил, что, если бы я посмел так разговари¬

вать с твоим дедушкой, он бы мне все кости переломал

вальком.
—	Я только пошутил,— старался вывернуться

Уильям.
532

Уильям был соракапятилетяий мужчина с заметной

проседью. Его жена и взрослые сыновья стояли тут

же и с недоумением смотрели на дедушку Таруотера, ко¬

торый зачем-то снял пиджак и дал его Мери подержать.
—	Подойди ко мне, Уильям,— приказал он.
Уильям скрепя сердце подошел.
—	Надо и тебе, сынок, хоть раз попробовать, чем ме¬

ня частенько потчевал твой дед,— приговаривал Таруо-

тер, прохаживаясь вальком по спине и плечам сына.—За¬

меть, я тебя хоть по голове не бью! А вот у моего поч¬

тенного родителя нрав был горячий, бил по чему попало...

Да не дергай ты локтями! А то по локтю огрею. А те¬

перь скажи, любезный сыночек, в своем я уме или нет?
—	В своем! — заорал Уильям благим матом, припля¬

сывая на месте от боли.— В своем, отец. Конечно, в

своем!
—	Ну то-то же! — наставительно заметил старик

и, отбросив валек, стал натягивать куртку.— А теперь

пора и за стол.
Глен Эллен, Калифорния.
14 сентября 1916 г.

БЕССТЫЙ1АЯ
Есть рассказы, которым безусловно веришь,— они не

состряпаны по готовому рецепту. И точно так же есгь

люди, чьи рассказы не вызывают сомнения. Таким че¬

ловеком был Джулиан Джонс, хотя, быть может, не вся¬

кий читатель поверит тому, что я от него услышал. Но

я ему верю. Я так глубоко убежден в правдивости этой

истории, что не перестаю носиться с мыслью войти

участником в задуманное им предприятие и хоть сейчас

готов пуститься в далекий путь.
Встретился я с ним в австралийском павильоне па¬

намской Тихоокеанской выставки. Я стоял у витрины

редчайших самородков, найденных на золотых приисках

у антиподов. С трудом верилось, что эти шишковатые,

бесформенные, массивные глыбы всего лишь макеты, и

так же трудно было поверить в приведенные данные об

йх весе и стоимости.
—	И чего только эти охотники на кенгуру не назы¬

вают самородком!—прогудело у меня за спиной, когда

я стоял перед самым большим образцом.
Я обернулся и посмотрел снизу вверх в тусклые голу¬

бые глаза Джулиана Джонса. Посмотрел вверх, потому

что ростом он был не менее шести футов четырех дюй¬

мов. Песочно-желтая копна его волос была такой же вы¬

цветшей и тусклой, как и глаза. Видимо, солнце смыло

с него все краски; лицо его во всяком случае хра¬

нило следы давнего, очень сильного загара, который,

впрочем, уже стал желтым.
Когда он отвел взгляд от витрины и посмотрел на

меня, я обратил внимание на странное выражение его
534

глаз — такие глаза бывают у человека, который тщетно

силится вспомнить что-то необычайно важное.
—	Чем вам не нравится этот самородок?—спро¬

сил я.
Его рассеянный, словно отсутствующий взгляд стал

осмысленным, и он прогудел:
—	Чем? Конечно, своими размерами.
—	Да, он действительно очень велик. И таков он, ко¬

нечно, на самом деле. Вряд ли австралийское правитель¬

ство решилось бы...
—	Очень велик!—прервал он меня, презрительно

фыркнув.
—	Самый большой из когда-либо найденных...—

начал я.
—	Когда-либо найденных! — В его тусклых глазах

вспыхнул огонек.— Уж не думаете ли вы, что о всяком

когда-либо найденном куске золота пишут газеты и эн¬

циклопедии?
—	Ну что ж,— сказал я примирительно,— раз не пи¬

шут, значит, мы ничего о нем и не знаем. А если редкий

по размерам самородок, или, вернее, тот, кто его нашел,

предпочитает стыдливо краснеть и пребывать в неизвест¬

ности...
—	Да нет же,— перебил он.— Я видел его своими

глазами, а покраснеть не могу, даже если б и захотел:

загар мешает. Я железнодорожник по профессии и долго

жил в тропиках. Поверите ли, кожа у меня была цвета

красного дерева — старого красного дерева, и меня час¬

тенько принимали за голубоглазого испанца...
—	А разве тот самородок был больше вот этих, ми¬

стер... э...— прервал я его.
—	Джонс, меня зовут Джулиан Джонс.
Он порылся во внутреннем кармане и извлек конверт,

адресованный этому лицу в Сан-Франциско до востребо¬

вания, а я вручил ему свою визитную карточку.
—	Рад познакомиться с вами, сэр,— сказал он, про¬

тягивая руку, и голос его прогудел, как у человека, при¬

выкшего к оглушительному шуму или к широким про¬

сторам.— Я, конечно, слышал о вас и видел в газетах

ваш портрет, но хотя и не следовало бы этого говорить,

а все-таки скажу, что ваши статьи о Мексике, на мой

взгляд, гроша ломаного не стоят. Вздор! Сущий вздор!
535

Считая мексиканца белым, вы делаете ту же ошибку, что

и все гринго. Они не белые. Никто из них не белый —

что португальцы, что испанцы, латиноамериканцы и то¬

му подобный сброд. Да, сэр, они и думают не так, как

мы с вами, и не так рассуждают, и поступают не так. Да¬

же таблица умножения и та у них какая-то своя. По-на-

шему семью семь — сорок девять, а по-ихнему совсем не

то, и считают они по-иному. Белое у них называется чер-»

ным. Вот, например, вы покупаете, кофе для хозяйства —

допустим, фунтовый или десятифунтовый пакет...
—	Какой величины, вы сказали, был тот саморо-

док? — настойчиво спросил я.— Как самый большой из

этих?
—	Больше,— спокойно ответил он.— Больше всех,

вместе взятых, на этой дурацкой выставке, куда больше.
Он замолчал и пристально посмотрел на меня.
—	Не вижу причины, почему бы не потолковать с

вами об этом. У вас репутация человека, которому можно

довериться, вы и сами, я читал, видали виды и побывали

во всяких богом забытых местах. Я все глаза проглядел,

высматривая кого-нибудь, кто взялся бы вместе со мной

за это дело.
—	Да, вы можете мне довериться,— сказал я.
И вот я для общего сведения оглашаю от слова до

слова то, что он рассказал мне, сидя на скамье у Дворца

изящных искусств, под крики чаек, носившихся над ла¬

гуной. Мы тогда же условились с ним встретиться. Од¬

нако я забегаю вперед.
Когда мы вышли из павильона в поисках местечка,

где бы посидеть, к нему по-птичьи суетливо, как суетливо

сновали у нас над головой чайки, подбежала маленькая

женщина лет тридцати с тем поблекшим лицом, какие

бывают у фермерских жен,— и уцепилась за его руку с

точностью и быстротой какого-нибудь механизма.
—	Уходишь! — взвизгнула она.— Пустился рысью, а

обо мне забыл!
Я был ей представлен. Мое имя, разумеется, ничего

ей не говорило, и она недружелюбно посмотрела на меня

близко сидящими, черными, хитрыми глазками^ такими

же блестящими и беспокойными, как у птицы.
—	Уж не думаешь ли ты рассказать ему про эту бес^

стыжую? — заныла она.
536

—	Погоди-ка, Сара, у нас ведь деловой разговор,

сама знаешь,— жалобно возразил он.— Я давно ищу

подходящего человека, и вот он мне встретился, так по¬

чему бы не рассказать ему все, как было?
Маленькая женщина промолчала, но ее губы растя¬

нулись шнурочком. Она смотрела прямо перед собой на

Башню драгоценных камней с таким мрачным видом, что,

казалось, самый яркий луч солнца не мог бы смягчить

ее взгляд.
Мы не спеша подошли к лагуне и присели на свобод¬

ную скамейку, с облегчением вытяйув натруженные бе¬

готней ноги.
—	Только устаешь от всего этого,— заявила жен¬

щина вызывающим тоном.
Два лебедя, покинув зеркальную гладь воды, устави¬

лись на нас. А когда они окончательно удостоверились в

нашей скупости или в том, что у нас дет с собой фиста¬

шек, Джонс чуть ли не спиной повернулся к своей по¬

друге жизни и поведал мне следующее:
—	Вы бывали когда-нибудь в Эквадоре? Так вот вам

мой совет — не ездите туда. А впрочем, беру свои слова

обратно, может, мы еще махнем в те края вместе, если вы

решитесь мне довериться и если у вас хватит пороху на

такое путешествие. Да,. как подумаешь, что всего не¬

сколько лет назад я притащился туда из Австралии на

дырявом угольщике, после сорока трех дней пути... Он

делал семь узлов при самых благоприятных усло¬

виях, а мы севернее Новой Зеландии перенесли двухне¬

дельный шторм и к тому же двое суток чинили машины у

острова Питкерн.
Я не служил на этом судне. Я машинист. В Нью¬

касле я подружился со шкипером и ехал до Гваякиля

как его гость. До меня, видите ли, дошли слухи, что от¬

туда и дальше, через Анды, до самого Кито на американ¬

ских железных дорогах хорошо платят. Так вот, Гвая-

киль...
—	Дыра, где свирепствует лихорадка,— вставил я.
Джулиан Джонс кивнул.
—	Томас Нэст умер от лихорадки, прожив там ме¬

сяц... Это был знаменитый американский карикату¬

рист,— добавил я в пояснение.
—	Не знал такого,— небрежно бросил Джулиан
34*. Джек Лондон, Т. XIII. 537

Джонс.— Но не его первого она так быстро скрутила.

И вот как я впервые об этом услышал. Порт там в шести¬

десяти милях от устья реки. «Как у вас насчет лихорад¬

ки?»— спросил я лоцмана, который рано утром явился

к нам на борт. «Видишь вон то гамбургское судно,—

сказал он, показывая на довольно большой корабль, сто¬

явший на якоре.— Капитан и четырнадцать человек эки¬

пажа приказали долго жить, а кок и еще двое при

смерти. Ну, а больше там никого и не осталось».
И, право же, он не врал. Тогда от желтой лихорадки

умирало в Гваякиле по сорок человек в день. Но йотом

я узнал, что это еще пустяки. Там свирепствовали бу¬

бонная чума и оспа, людей косили дизентерия и воспале¬

ние легких, но страшнее всего была железная дорога. Я

не шучу. Для тех, кто решался по ней ездить, она была

опаснее всех болезней, какие только есть на свете.
Не успели мы отдать якорь в Гваякиле, как к нам

на борт явилось несколько шкиперов с других судов пре¬

дупредить нашего, чтобы он никого из экипажа не пускал

на берег, разве что тех, от кого не прочь избавиться. За

мной пришла лодка с другого берега, из Дюрана,— ко¬

нечной станции железной дороги. Прибывшему в ней че¬

ловеку так не терпелось попасть на борт, что он в три

прыжка перемахнул к нам по трапу.
Очутившись на палубе, он, не сказав никому ни слова,

перегнулся через поручни, погрозил кулаком в сторону

Дюрана и закричал: «А все-таки я с тобой разделался}

Все-таки разделался!» «С кем это ты разделался,

дружище?» — спросил я. «С железной дорогой,— сказал

он, расстегивая ремень и доставая большой кольт, кото¬

рый висел у него на левом боку под пальто.— Три меся¬

ца — свой срок по договору — отбыл и целехонек остал¬

ся. Я служил кондуктором».
Так вот на какой железной дороге мне предстояло ра¬

ботать! Но и это пустяки по сравнению с тем, что он

рассказал мне в следующие пять минут. От Дюрана до¬

рога поднимается вверх на двенадцать тысяч футов над

уровнем моря по склону Чимборасо и спускается на де¬

сять тысяч футов в Кито — по другую сторону горного

хребта. Здесь так опасно, что поезда ночью не ходят*

Пассажиры, едущие на далекое расстояние, слезают где-

нибудь в пути и ночуют в ближайшем городе, а поезд
533

дожидается рассвета. Б каждом поезде едет для охраны

отряд эквадорских солдат, а это и есть самое страшное.

Им полагается защищать поездную прислугу, но всякий

раз, как вспыхнет драка, они хватают ружьл и присоеди¬

няются к толпе. А в случае крушения испанцы первым

делом орут: «Бей гринго!» Это уж у них так заведено:

они убивают поездную .прислугу и уцелевших при ката¬

строфе пассажиров-грднго. Я уже говорил вам, что у них

своя арифметика, не W, что у нас.
Вот чертовщина! В тот же день я убедился, что быв¬

ший кондуктор не врал. Случилось это в Дюране. Я дол¬

жен был водить лоезда на первом участке, а адинствен-

ный поезд прямого сообщения на Кито, куда .мне надо

было отправиться на следующее утро, отходил раз в сут¬

ки. В день моего приезда, часа в четыре^ взорвались кот¬

лы на «Губернаторе Хэнкоке», л он затонул у самых до¬

ков на глубине шестидесяти футов. Это был паром, пере¬

возивший пассажиров железной дороги в Гваякиль. Тя¬

желая авария, но еще более тяжелыми были последствия-

К половине пятого начали прибывать перецолненные по¬

езда. День был праздничный, и экскурсанты из Гваяки-

ля, ездившие в горы, возвращались домой.
Толпа — человек тысяч пять — требовала, чтобы ее

переправили на другую сторону, но не наша была вина,

что паром лежал на дне реки. А по испанской арифмети¬

ке, виноваты были мы. «Бей гринго!» — крикнул кто-

то в толпе. И началась потасовка. Мы едва унесли ноги.

Я мчался вслед за главным механиком с одним из его

ребят на руках, мчался к паровозам, которые стояли под

парами. Там, знаете ли, во время беспорядков прежде

всего спасают паровозы, потому что дорога без них не

может работать. Когда мы тронулись, пять-шесть жен

американцев и столько же детей лежали вместе с нами,

скрючившись на полу паровозных будок. И вот солдаты-

эквадорцы, 1Соторым полагалось охранять нашу жизнь и

имущество, вьгаустили нам вслед не меньше тысячи заря¬

дов, прежде чем мы отъехали на безопасное расстояние.
Мы переночевали в горах и только на следующий

день вернулись, чтобы навести порядок. Но навести по¬

рядок было не так-то просто. Платформы, товарные и

пассажирские вагоны, старые маневренные паровозы —

все, вплоть до ручных дрезин, было сброшено с доков
539

на паром «Губернатор Хэнкок», затонувший на глубине

шестидесяти футов. Толпа сожгла паровозное депо, по¬

дожгла угольные бункера, разгромила ремонтные мастер¬

ские. Кроме того, нам надо было немедля похоронить

трех наших парней, убитых в свалке. Ведь там такая

жара!
Джулиан Джонс замолчал и покосился на свирепое

лицо жены, хмуро смотревшей прямо перед собой.
—	Я не забыл про самородок,—успокоил он меня.
—	И про бесстыжую,— огрызнулась маленькая жен¬

щина, видимо, обращаясь к болотным курочкам, плескав¬

шимся в лагуне.
—	Я как раз подхожу к paccica^V о самородке...
—	Нечего было тебе делать там, в этой ужасной

стране,— огрызнулась жена, теперь уже в его сторону.
—	Полно, Сара,— умоляюще сказал он.— Ради кого

я работал^ как не ради тебя.— И он пояснил мне:—Риск

был огромный, зато и платили хорошо. В иные месяцы

я зарабатывал до пятисот долларов. А в Небраске жда¬

ла меня Сара:..
—	Мы уже два года как были обручены,— пожалова¬

лась она Башне драгоценных камней.
—	...Не забывай, что в Австралии была забастовка,

я попал в черные списки, схватил брюшной тиф и мало

ли что еще,—продолжал он.—^^Но на той железной дороге

мне везло. Да, я знавал парней, крторые умерли, только

что приехав из Штатов, поработав какую-нибудь неделю*

Если болезнь или железная дорога их не скрутит, так

прикончат испанцы. Ну, а мне, видно, не судьба была,

даже когда я пустил поезд под откос с высоты сорока

футов. Мой кочегар погиб; кондуктору и инспектору

Компании — он ехал в Дюран встречать свою невесту—

испанцы отрубили головы и насадили их на колья. Я ле¬

жал, зарывшись, как жук, в кучу каменного угля, лежал

весь день и всю ночь, пока они не утихомирились, а они

думали, что я скрылся в лесу.,. Да, мне действительно

везло. Самое худшее, что со мной приключилось,— это

простуда, которую я схватил как-то, а в другой раз —

карбункул. Да, но что было с другими! Они мерли, как

мухи,— от желтой лихорадки, воспаления легких, от руки

испанцев, от железной дороги. Мне так и не пришлось

приобрести себе друзей. Только познакомишься с кем
540

поближе, глядь,.а он. возьми , да помри, и так вс^, кроме

кочегара Эндруса, да и тот, с ума спятил.
Работа у меня ладилась с самого начала; жил я в

Кито, снимал там глинобитный домик, крытый испан¬

ской черепицей. С испанцами у меня хлопот не было.

Почему не разрешить им прокатиться бесплатно на тен¬

дере или на щите перед паровозом! Чтобы я стал их

сбр.асывать? Да никогда! Я хорошо запомнил, что, после

того как Джек Гаррис спихнул двоих-троих, я muy pron¬

to ^ попал на его похороны...
—	Говори по-английски,— резко оборвала его сидев-

ишя рядом маленькая женщина.
—	Сара терпеть не может, когда я говорю по-испан¬

ски,— извинился он.— Это ей так действует на нервы,

что я обещал не говорить. Хак вот, как;видите, я не про¬

гадал— все шло как по маслу, я копил деньги, чтобы,

вернувшись в Небраску, жениться ца Саре, , но тут-то и

получилась эта история с Ваной...
—	С этой бесстыжей! — зашипела Сара.
—	Перестань, Сара,— умоляюще сказал ее великан-

муж.— Должен же я упомянуть о ней, а не то кан я рас¬

скажу про самородок? Как-то ночью ехали мы на паро¬

возе — не на поезде — в Амато, милях в тридцати. от

Кито. Кочегаром был у меня Сэт Мейерс. Я готовил его

в машинисты и потому разрешил ему вести паровоз, а

сам сел на его место и стал думать о Саре. Я только что

получил от нее письмо. Она, как всегда, просила меня

вернуться и, как всегда, намекала на опасности, подсте¬

регающие холостого человека, который болтается 9 стра¬

не, где на каждом шагу синьорйты и фанданго. Господи,

если б только она их видела! Настоящие пугала! Лица

от белил, как у мертвецов, а губы красные, ровно... те

жертвы крушения, которых я помогал убира^гь.
Была чудная апрельская ночь, ни малейшего ветерка,

и над самой вершиной Чимборасо разливался свет лу¬

ны... Ну и гора! Полотно железной дороги опоясывает

ее на высоте двенадцати тысяч футов над уровнем моря,

а выше, до гребня, еще десять тысяч.
Пока Сэт вел паровоз, я, видно, задремал, и вдруг он

как затормозит — я чуть в окно не вылетел.
«Какого чер...» — закричал было я, а Сэт сказал:
*	Очень скоро (исп,),
541

«Ну и дьявольщина»,— когда мы увидели то, что было

на полотне. И я вполне с ним согласился. Там стояла

индианка... Поверьте мне, индейцы — это не испанцы,

нет. Сэт ухитрился затормозить футах в двадцати от

нее, а ведь мы неслись с горы как бешеные! Но девуш¬

ка... Она...
Я заметил, что миссис Джулиан Джонс насторожи¬

лась, хотя взор ее по-прежнему был злобно устремлен на

двух болотных курочек, плескавшихся внизу, в лагуне,

«Бесстыжая»,— свирепо прошипела она. При звуке ее

голоса Джонс осекся, но тут же продолжал:
—	Девушка была высокого роста, тоненькая, строй¬

ная— вы знаете этот тип,— удивительно длинные чер¬

ные волосы, распущенные по спине... Она стояла, такая

смелая, раскинув руки, чтобы остановить паровоз. На

ней была какая-то легкая одежда, запахнутая спереди,—

не из материи, а из пятнистой, мягкой, шелковистой

шкуры оцелота. И ничего больше.
—	Бесстыжая,— прошипела миссис Джонс.
Но мистер Джонс продолжал, словно не заметил, что

его прервали.
—	«Нечего сказать, хорош способ останавливать па¬

ровозы»,— пожаловался я Сэту, соскакивая на полотно-

Я обошел паровоз и подошел к девушке. И подумайте

только! Г лаза у нее были плотно закрыты. Она так дро¬

жала, что вы бы это заметили даже при лунном свете.

И она была босая*
«Что стряслось?»—спросил я не очень-то ласково.
Она вздрогнула, видно, пришла в себя и открыла гла¬

за. Ну и ну! Такие большие, черные, красивые. Девуш¬

ка, скажу я вам, заглядение...
«Бесстыжая!» Услыхав это шипение, болотные ку-»

рочки вспорхнули и отлетели на несколько футов.

Но теперь Джонс взял себя в руки, он и бровью не

повел.
—	«Для чего ты остановила паровоз?» — спросил я

по-испански. Никакого ответа. Она посмотрела на меня,

потом на пыхтящий паровоз и залилась слезами, а это,

согласитесь, совсем не в характере индианок.
«Если ты вздумала прокатиться,— сказал я ей на

местном испанском (который, говорят, отличается от на¬

стоящего испанского),— то тебя так подмяло бы под фо¬
542

нарь и щит, что моему кочегару пришлось бы отдирать

тебя лопатой».
Моим испанским хвастать не приходится, но я ви¬

дел, что она меня поняла, хотя только покачала головой

и ничего не сказала. Да, девушка, скажу я вам, загля¬

дение...
Я с опаской посмотрел на миссис Джонс, но она, ви¬

димо, искоса следила за мной и теперь проборлютала:
—	Разве он взял бы ее к себе в дом, будь.она дур¬

нушкой, как вы думаете?
—	Помолчи, Сара,— запротестовал он.— Ты не пра¬

ва. Не мешай мне рассказывать*.. Потом Сэт говорит:

«Что же, мы тут всю ночь стоять будем?»
«Идем,— сказал я девушке,— полезай на паровоз.

Но только в другой раз, если захочешь прокатиться, не

сигнализируй, когда поезд на полном ходу».
Она пошла за мной, но только я стал на подножку и

обернулся, чтобы помочь ей подняться, как ее уже не

было. Я дцятъ соскочил на землю. Ее и след простыл^

Вверху и внизу отвесные скалы, а железнодорожное по¬

лотно тянется вперед на сотни ярдов, и нигде ни души.

И вдруг я увидел ее — она сжалась комочком у самого

щита, так близко, что я чуть не наступил на нее. Если

бы мы тронулись, мы тут же раздавили бы ее. Все это

было так бессмысленно, что я никак не мог уразуметь,

чего она хочет. Может, она задумала покончить с собой^

Я схватил ее за руку не очень-то нежно и заставил под¬

няться. Она покорно пошла за мною. Женщина пони¬

мает, когда мужчина не намерен шутить.
Я перевел взгляд с этого Голиафа на его маленькую

супругу с птичьими глазками и спросил себя, пробовал

ли он когда-нибудь показать этой женщине, что не на¬

мерен шутить.
—	Сэт было заартачился, но я втолкнул ее в будку

и посадил с собой рядом...
—	Сэт в это время был, конечно, занят паровозом,—

заметила миссис Джонс.
—	Ведь я обучал его, сама знаешь!—возразил ми¬

стер Джонс.— Мы доехали до Амато. Всю дорогу она

рта не открыла, и толЪко паровоз остановился, спрыгну¬

ла на землю и исчезла. Да, вот оно как. Даже не побла¬

годарила. Ничего не сказала.
543

А HayTjpo, когда мы собирались возвращаться в Кито

с Десятком платформ, груженных рельсами, она уже

поджидала нас в паровозной будке; и при дневном свете

я увидел, что она еще лучше, чем казалось ночью.
«Ага! Видно, ты ей по вкусу пришёлся»;—усмехнул¬

ся Cat. И похоже, что так оно и	Она стояла и смо¬

трела на меня... на нас... как ^верный пес, которого лю¬

бят.— его поймали, когда он ел колбасу, но он знает, что

вы его не ударите. «Убирайся! —* сказал я ей.— Pronto!»

(Миссис Джонс дала о себе знать^ вздрогнув, когда бы¬

ло произнесено испанское слово.) Разумеется, Сара, мне

6 самого начала йе (5ыло до нее никакого дела.
Миссис Джонс выпрямилась. Губы ее шевелились

беззвучно, но я знал; какое слово она произнесла.
—	А больше всего досаждали мне насмешки Сэта.

«Теперь ты от нее не избавишься,— говорил он.— Ты

ведь спас ей жизнь...» — «Не я,— отвечал я резко,— а

ты».— «Но она думает, что ты, а стало быть, так оно и

ecTbf—стоял он на своем.— И теперь она твоя. Такой

'здесь обычай, сам знаешь».
—	Варварский,— вставила миссис Джонс. И хотя

она не сводила глаз с Башни драгоценных камней, я по-

нимал^ что ее замечание относилось не к архитектурному

стилю башни.
-i- «Она будет у тебя хозяйкой»,— ухмыльнулся Сэт.

Я не мешал ему болтать, зато потом заставил его так

усердно подбрасывать уголь в топку, что ему некогда

было заниматься разговорами. А когда я доехал до ме¬

ста, где подобрал ее, и остановил поезд, чтобы ее сса¬

дить, она грохнулась на колени, обхватила мои ноги обе¬

ими руками, и слезы ручьем полились на мои башмаки.

Что тут было делать!
Миссис Джонс каким-то неуловимым образом дала

пбнять, что ей хорошо известно, что сделала бы она на

его месте.
—	Но только мы приехали в Кито, она, как и в про¬

шлый раз, исчезла. Сара не верит, когда я говорю, что

вздохнул с облегчением; избавившись от девушки. Но не

тут-то было.
Я пришел в свойг глинобитный дом и съел превосход¬

ный ббеД, приготовленный моей кухаркой. Старуха бы¬

ла наполовину испанка, наполовину индианка, и звали
544

ее Палома; Ну вот,:Сара, не говорил ли я тебе, что она

была старая-престарая и больше походила на сарыча,

чем на голубку? Кусок не шел мне в горло, если она вер¬

телась перед глазами. Но она держала дом з порядке

и, бывало, лишнего гроша не истратит, на хозяйство,
В тот день я выспался хорошенько, а потом, как вы

думаете, кого я застал на кухне? Да эту прокл^’ю

индианку. И как будто она у себя дома! Старуха Па-

лоАва сидит перед ней на корточках и растирает ей ноги;

можно было подумать, что у девушки: ревматизм, а ведь

какое там—видел я, как она ходит. При этом Палома на¬

певала как-то чудно, непонятно. Я, конечно, задал ей

трепку. Сара знает» что я не терплю у себя в доме жен¬

щин — разумеется, молодых, незамужних. Да что толку!

Старуха стала заступаться за индианку и заявила, что

если девчонка уйдет^ она тоже уйдет^ А меня обозвала

дурачиной и такими словами, каких и нет на. английском

языке. Тебе, Сара, понравился бы испанский, очень уж

ругаться на нем способно^ да и Палома понравилась бы

тебе. Она была добрая женщина, хотя у нее не осталось

ни одного зуба и ее физиономия могла отбить аппетит

даже у ко всему привычного человека.
Я сдался. Мне пришлось сдат|уся. Палома так и не

объяснила, почему она стоит за девушку; сказала толь¬

ко, что нуждается в помющи Ваны (хотя она вовсе не

нуждалась). Так или иначе, а Ваша была девушка ти¬

хая и никому не мешала. Вечно она сидела дома и бол¬

тала с Паломой или помогала ей по хозяйству. Но вско¬

рости я стал примечать, что она боится чего-то. Всякий

раз, когда заходил какой-нибудь приятель распить бу¬

тылочку или сыграть партию в педро, она так пугалась,

что жалко было на нее смотреть. Я пробовал выпытать

у Паломы, что тревожит девушку, но старуха только го¬

ловой качала и вид у нее при этом! был такой торжествен¬

ный, будто она ждала к нам в гости всех чертей из пекла.
И вот однажды к Ване пожаловал гость. Я только воз¬

вратился с поездом и проводил время с Ваной — не мюг

же я обижать девушку, даже если , она сама мие навя¬

залась и поселилась у меня в доме,— как вдруг вижу,

глаза у нее стали какие-то испуганные. На лороге стоял

мальчик-индеец. Он был похож на нее, но моложе и тонь¬

ше. Вана повела его на кухню, и у них там, наверно, был
35.	Джек Лондон. Т. ХП1. 545

серьезный разговор, потому что индеец ушел, когда уже

стемнело. Потом он заходил опять, только я его не ви¬

дел. Когда я вернулся домой, Палома сунула м»не в ру¬

ку крупный самюродок, за которьш Вана посылала маль¬

чика. Эта чертова штука весила не меньше двух фунтов,

а цена ей была долларов пятьсот с лишним. Палома ска¬

зала, что Вана просит меня взять его в уплату за ее

содержание. И чтобы сохранить в доме мир, я должен

был его взять.
А немного погодя пришел еще один гость. Мы сидели

у печк'И... .
—	Он и бесстыжая,— промолвила миссис Джонс.
—	И Палома,— поспешно добавил он.
—	Он, его хозяйка и его кухарка сидели у печки,—

внесла она поправку.
—	Да, я и не отрицаю, что Вана ко мне крепко привя¬

залась,— храбро сказал он, а потбм с опаской поправил¬

ся: — Куда крепче, чем следовало бы, потому что я был

к ней равнодушен.
Так вот, говорю, явился к нам еще один гость. Вы¬

сокий, худой, седовласый старик индеец, с крючковатым,

как орлиный клюв, носом. Он вошел, не постучав. Ва¬

на тихо вскрикнула — не то приглушенный визг, не то

стон, ПОТОМ) упала передо м1Ной на колени и смютрит на

меня умоляющими глазами лани, а на него, как лань,

которую вот-вот убьют, а она не хочет, чтобы ее убивали.

Потом с минуту, показавшуюся мне вечностью, она и

старик смотрели друг на друга. Первой заговорила Па¬

лома, должно быть, на его языке, потому что старик

ей ответил. И, клянусь всеми святыми, вид у него был

гордый и величественный! У Паломы дрожали

колени, и она виляла перед ним, как собачонка. И это

в моем доме! Я вышвырнул бы его вон, не будь он такой

старый.
Слова его были, наверно, так же страшны, как и

взгляд. Он будто плевал в нее словами! А Палома все

хныкала и перебивала, потом сказала что-то такое, что

подействовало, так как лицо его смягчилось. Он удостоил

меня беглым взглядом и быстро задал Ване какой-то

вопрос. Она опустила голову и покраснела, и вид у нее

был смущенный, а потом) ответила одним словом и от¬

рицательно покачала головой. Тогда он повернулся и ис¬

чез за дверью. Должно бьггь, она сказала «нет».
546

После этого стоило Ване меня увидеть, как она начи¬

нала дрожать. Она теперь все время торчала на кухне.

Потом смютрю — опять стала появляться в болдь-шой коми

нате. Она все еще дичилась, но ее огромные глаза неот¬

ступно следили за миой...
—	Бесстыжая! — отчетливо услышал я. Но и Джу¬

лиан Джонс и я уже успели к этому привыкнуть.
—	Признаться, и я почувствовал к ней какой-то ин¬

терес — о, не в ТОМ) смысле, как думает и постоянно твер¬

дит мне Сара.— Двухфунтовый самородок — вот что не

давало мне покоя. Если бы Вана навела меня на след,

я мог бы сказать прощай железной дороге и двинуть¬

ся в Небраску, к Саре.
Но потоА® все полетело вверх тормашкам)и... Неожи¬

данно... Я получил письмо из Вискоисина. Умерла мюя

тетка Элиза и оставила мне свою большую ферму. Я

вскрикнул от радости, когда прочитал об этом»; напрасно

я радовался, потому что вскорости суды и адвокаты все

из меня выкачали — ни одного цента мне не оставилй, и

я до сих пор плачу по долговым) обязательствам.
Но тогда я этого не знал и собрался ехать домой, в

обетованную страну. Палома расхворалась, а Вана лила

слезы. «Не уезжай! Не уезжай!» — завела она песню.

Но я объявил на службе о своем уходе и отправил пись¬

мо Саре — ведь, правда, Сара?
В тот вечер у Ваны, сидевшей с убитым» видом у печ¬

ки, впервые развязался язык. «Не уезжай!)^ — твердит

она мне, а Палом)а ей поддакивает. «Если ты останешь¬

ся, я покажу тебе место, гд^ брат нашел самородок».—

<'Слишком поздно»,— сказал я. И объяснил, почему.
—	А ты говорил ей, что я жду тебя в Небраске?—

заметила миссис Джонс холодным, бесстрастным тоном.
—	Что ты, Сара, зачем бы я стал огорчать бедную

индейскую девушку! Конечно, не говорил. Ладно. Она

и Палома перекинулись несколькими словами по-индей-

ски, а потом Вана говорит: «Елли ты остаешься, я по¬

кажу тебе самый большой самородок, отца всех само¬

родков».— «Какой величины,— спрашиваю,— с меня бу¬

дет?» Она засмеялась. «Больше, чем ты. Куда боль¬

ше».— «Ну, таких не бывает»,— говорю я. Но она сказа¬

ла, что сама видела, и Палома подтвердила. Послушать

их, так этот самородок стоил миллиойы. Сама Палома

никогда его не видала, но она о нем слыхала. Ей не могли
547

доверить тайну йле^мени; потому что она была полу-

!к]рЪ&ка.
Джулнай Джонс умолк и вздбхнул.
—	И они уговаривали меня до тех пор, пока я не

соблазнился...
—	Бесстыжей,— выпалила миссис Джонс с бесцере-

мю«ностьк) птицы.
Нет, самородком!. Ферма тетки Элизы сделала ме¬

ня достаточно богатым, чтобы я мог бросить работу на

железйой дороге, но не таким богатым, чтобы отказать¬

ся от большйх денег... а этим женщинам я не мюг не по-

вёрйть. Ого, я Mot бы сделаться вторым Вандербиль¬

том или Морганом! Вот какие у меня были мысли; и

я принАлся выпьгтыват^ь у Ваны ее секрет. Но она не

поддабаЛась. «Пойдем вместе,— сказала она.— Мы вер-

немся через две-три недели и принесем столько золота,

сколько AotanjHM».—«Возьмем с собой осла или даже

несколько ослов»,— предложил я. «Нет, нет, это невоз¬

можно». И ПаЛОма согласилась с ней. Нас захватили

бы индейцы.
В полнолуние мы, вдвоем отправились в путь. Мы

шли ТОЛЬКО йо’^ью, а днем отлеживались. Вана не позвЪ-

ляла мне зажигать костер, и м«е адски недоставало ко¬

фе. Мы взбирались на высочайшие вершины Анд; и на

ОДНОМ1 из перевалов нас застал снегопад; хотя девушке

были известны все тропы и хотя! мы зря не теряли вре¬

мени, однако шли целую неделю. Я з«аю направление,

потому что у меня быЛ с собой карманный компас; а

направление — это все, что мне йужно, чтобы добраться

туда, потому что я запомнил вершйну. Ее нельзя не

узнать! Другой такой нет во всем мире. Теперь я вам не

скажу, какой она формы, но когда ьш с вами направим¬

ся туда из Кито, я приведу вас прямо к ней.
Нелегкое это дело — взобраться на нее, и не родился

еще тот человек, который взобрался бы ночью. Пришлось

йДти при дневном! свете, а вершины мы^ достигли толь¬

ко после заката солнца. Да, об этом последнем подъеме

я мог бы рассказывать вам долгие часы, но не стоит.
Вершина горы быЛа ровная, как бильярд, пло¬

щадью с четверть акра, и на ней почти не было снега.

Вана сказала мне, что здесь постоянно дуют сильные

ветры и сметают снег.
Мы выбили-еь из сил, а у меня началось такое голо¬
548

вокружение, что я доджен был прилечь. Потом, когда

поднялась луна, я обошел все вокруг. Это не заняло

много времени; но здесь как будто и не пахло золотом».

Когда я спросил Вану, она только засмеялась и захлопа¬

ла в ладоши. Но тут горная болезнь \«еня вконец скру¬

тила,. и я присел на большой камень, выжидая, пока

мне полегчает.
<сПолно,— сказал я, когда почувствовал себя луч¬

ше.— Брось дурачиться, скажи, где самородок». «Сей¬

час он ближе к тебе, чем буду когда-нибудь я,— от¬

ветила она, и ее большие глаза затуманились.— Все вы,

гринго,. одинаковы! Только золото любо вашему сердцу,

а женщина для вас ничего не значит».,
Я промолчал. Сейчас не к месту было говорить ей о

Саре^ Но тут Вана как будто повеселела и опять приня¬

лась смеяться и дразнить меня. «Ну, как он тебе нра¬

вится?»— спросила она. «Кто?» «Самородок, на ког

тором ты сидишь?»
Я вскочил, как с раскаленной плиты. Но подо мной

была обыкновенная каменная глыба. Сердце у меня упа¬

ло. То ли она совсем свихнулась, то ли вздумала таким

манером подшутить надо мной. Мне было от этого не

легче. .
Она дала мне топорик и велела ударить по глыбе; я

так и сделал, раз и еще раз, и при каждом ударе отле¬

тали желтые осколки. Клянусь всем1и святыми, то было

золото! Вся эта чертова глыба!
Джонс неожиданно поднялся во весь рост и, обратив

лицо к югуг простер длинные руки. Этот, же^т вселил

ужас в лебедя, который приблизился к нам с миролю¬

бивыми, хотя « корыстными ,|1амерениями. Отступая, он

наскочил на полную старую леди, которая взвизгнула

и уронила мешочек с фисташками. Джонс сел и продол¬

жал рассказ:
—	Золото, поверьте мне, сплошное золото, такое чи¬

стое и мягкое, что я откалывал от него кусок за куском.

Оно было покрыто какой-то водонепроницаемой краской

или лаком» сделанным из смюлы, или чем-то в этом роде.

Не удивительно, что я принял самюродок за простую ка¬

менную глыбу. Он был футов десять в длину и пять в

вышину, а по обе стороны суживался, как яйцо. Вот

взгляните-ка.
Он достал из кармана кожаный футляр, открыл и вы¬
549

тащил оттуда какой-то предмет, завернутый в промас¬

ленную папиросную бумагу. Развернув его, он бросил

мне на ладонь кусочек чистого золота величиною с деся¬

тидолларовую монету. На одной стороне я мог разгля¬

деть сероватое вещество, которым он был окрашен.
—	Я отколол его от края той штуки,— продолжал

Джонс, заворачивая золото в бумагу и пряча в футляр.—

И хорошо, что я сунул его в карман. Прямо за моей спи¬

ной раздался гром1кий окрик — по-мюему, он больше по¬

ходил на карканье, чем на человеческий голос. И я увидел

того сухопарого старика с орлиным клювом, который од¬

нажды вечером ввалился к нам. в дом. А с ним человек

тридцать индейцев — все молодые, крепкие парни.
Вана бросилась на землю и давай реветь, но' я ска¬

зал ей: «Вставай и помирись с ними ради меня»*

«Нет, нет,— закричала она.— Это смерть! Прощай,

amigo!» К
Тут миссис Джонс вздрогнула, и ее муж резко сокра¬

тил это место в своем) повествовании.
—	«Тогда вставай и дерись вместе со мной»,— ска¬

зал я. И она стала драться с hhmih. Там», на макушке

земного шара, она царапалась и кусалась с каким-то

остервенением, как бешеная кошка. Я тоже не те¬

рял времени, хотя у меня был только топорик да мои

длинные руки. Но врагов было слишком много, и я не

видел ничего такого, к чему можно было прислониться

спиной. А потом, когда я очнулся после того, как они

треснули меня по голове,— вот пощупайте-ка...
Сняв шляпу, Джулиан Джонс провел по своей коп¬

не желтых волос кончиками моих пальцев, и они погру¬

зились во вмятину. Она была не меньше трех дюймов

в длину и уходила в самую черепную коробку.
—	Очнувшись, я увидел Вану, распростертую на са¬

мородке, и старика с орлиньш клювом, торжественно бор¬

мочущего над ней, будто он совершал какой-то религи¬

озный обряд. В руке он держал каменный нож, вы

знаете — тонкий, острый осколок какого-то минерала

вроде обсидиана, того самого, из которого они делают на¬

конечники для стрел. Я не мог пошевельнуться — меня

держали, к тому же я был слишком слаб. Ну что тут
Друг (ucnj.
550

говорить... каменный нож прикончил ее, а меня они даже

не ^удостоили чести убить здесь, на макушке их священ¬

ной горы. Они спихнули меня с нее, как падаль.
Но^и сарычам я тоже не достался. Как сейчас вижу

лунный свет, озарявший снежные пики, когда я летел

вниз. Да, сэр, я упал бы с высоты пятисот футов, од¬

нако этого не случилось. Я очутился в огромном сугро¬

бе снега в расщелине скалы. И когда я очнулся (верно,

через много часов, потому что был яркий день, когда я

снова увидел солнце), я лежал в сугробе или пещере,

пром1ытой тальш снегом, стекавшим по уступу. Скала на¬

верху нависала как раз над тем местом, куда я упал.

Несколько футов в ту или в другую сторону — и был

бы мне конец. Я уцелел только чудом»!
Но я дорого заплатил за это. Больше двух лет про¬

шло, прежде чем я узнал, что со мною было. Я помнил

только, что меня зовут Джулиан Джонс, что во время

забастовки я был занесен в черный список и что, при¬

ехав домой, я женился на Саре. Вот и все. А что произо¬

шло в промежутке, я начисто забыл, и когда Сара заво¬

дила об этом речь, у меня начинала болеть голова. Да,

с головой у меня творилось что-то неладное, и я это по¬

нимал.
И вот как-то на ферме ее отца в Небраске, когда я си¬

дел лунным вечером) на крыльце, Сара подошла и су¬

нула мне в руку этот обломок золота. Должно быть, она

только что нашла его в прорванной подкладке чемода¬

на, который я привез из Эквадор>а, а ведь я-то целых

два года не помнил, что был в Эквадоре или в Австра¬

лии, ничего не помнил! Глядя при лунном свете на об¬

ломок камня, я вертел его так и этак и старался вспом¬

нить, что бы это могло быгь и откуда, как вдруг в го¬

лове у меня будто что-то треснуло, будто там1 что-то раз¬

билось, и тогда я увидел Вану, распростертую на том

огромном самородке, и старика с орлиным клювом, за¬

несшего над нею нож, и... все остальное. Я хочу сказать—

все, что случилось с той поры, как я уехал из Небраски,

и до того дня, когда я выполз на солнечный свет из

снежной ЯМ1Ы, куда они М1еня сбросили с вершины горы.

Все, что было потом, я начисто забыл. Когда Сара гово¬

рила мне, что я ее муж, я и слушать не хотел. Чтобы убе¬

дить меня, пришлось созвать всю ее родню и священни¬

ка, который нас венчал.
551

А ПОТОМ) я написал Сэту Менерсу. Тогда еще же¬

лезная дЪрога не прикончила его, и он мне помог кое в

чем разобраться. Я покажу вам» ei'o письма. Они у м)еня

в гостинице. Он писал, что однажды, это было в его

очередной рейс, я выполз на железнодорожное полот¬

но. Я на ногах не держался и только полз. Сначала он

принял меня за теленка или большую собаку. Во мне не

было ничего человеческого, писал он, и я не узнавал

его и никого не узнавал. По моим расчетам, Сэт подо¬

брал меня дней через десять после того происшествия на

вершине горы. Не знаю, что я ел. Может, я и вовсе не

ел. А noToMi в Ккто доктора и Палома выхаживали меня

(это она, наверно, и положила тот кусок золота в мой

чемодан), пока ойи не обнаружили, что я потерял па-

м)ять — и тогда Железнодорожная компания отправила

меня домюи в Небраску. Так по крайней мере писал м«ё

Сэт. Сам-то я ничего не пом1ню. Но Сара знает. Она пе¬

реписывалась с Компанией, прежде чем меня посадили на

пароход.
Миссис Джонс подтвердила его слова кивком головы,

вздохнула й всем своим видом дала понять, что ей не

терпится уйти. '
—	С тех пор я не тгу работать,—продолжал ее

муж.— Я все думаю, как бы мне вернуться туда за этим

огромным самюродком. У Сары есть деньги, но она не

дает мне ни одного пенни...
—	Больше он в эту страну не поедет,— отрезала она.
—	Но, послушай, Сара, ведь Вана умерла... ты же

знаешь,—возразил Джулиан Джонс.
—	Ничего я не знаю и зиать не хочу,— сказала она

решительно.— Знаю только, что эта страна не место для

женатого ч^ловек^.
Губы ее плотно сжались, « она рассеянно посмотре¬

ла туда, где рдело предзакатное солнце. Я бросил взгляд

на ее лицо, белое, пухлое и неумолимое, с мелкими чер¬

тами, и понял, что уломать ее невозможно.
—	Чем вы об1>ясйя€те, что там оказалась такая масса

золота?—спросил я Джулиана Джонса.— Золотой ме¬

теор свалился с неба, что ли?
—	Ничего подобного.— Он покачал головой.— Его

притащили туда индейцы.
—	На такую высоту... такой огромный, тяжелый! —

возразил я.
552

—	Очень просто,— улыбнулся он.— Я и сам не раз

ломал над этим голову, когда кр мне вернулась память.

«Как, черт побери, могла эта глыба...»—начинал я, а

затем часами прикидывал и так и этак. А когда ндщел

ответ, я почувствовал себя круглым идиотом! — ведь это

так* просто.
Он подумал немного и сказал:
—	Они его не притащили.
-г- Но ведь вы сами только что сказали, что пр*|1та-

щили.
—	И да и нет,— ответил он загадочно.— Конечно»

они и не думали тащить туда эту чудовищную глыбу. Они

принесли ее по частям.
Он подождал, пока не увидел по моему лицу, что я

понял.
—	А П0Т0М1, конечно, расплавили, все золото, или сва¬

рили, или сплавили в один ,слиток. Вы знаете, лаверно,

что первые испанцы, пришедшие туда под предводи¬

тельством некоего Писарро, были грабителями и насиль¬

никами. Они прошли по стране, как ч^ма, и резали

индейцев, что твой скот. У индейцев, видите ли, была

пропасть золота. И вот из того, что испанцы у них не ото¬

брали, уцелевшие индейцы отлили единый слиток, кото¬

рый хранится на вершине горы. И это золото 2кдет там*

меня^.. и вас, если вы надумаете отправиться за ним.
Но здесь, у лагуны перед Дворцом! изящных искусств,

мое знакомство с Джулианом Джонсом и оборвалось.

Заручившись моим согласием финансировать его пред¬

приятие, он обещал прийти на следующее утро ко мне в

гостиницу с письмами Сэта Менерса и Железнодорожной

компании, чтобы договориться обо всем). Но он не прит

шел. В тот же вечер я позвонил в его гостиницу, и клерк

сообщил мне, что мистер Джулиан Джонс с супругой

выехали днем, захватив весь свой багаж.
Неужели миссис Джонс увезла его насильно и запря¬

тала в Небраске? Помнится, когда м^ы прощались, в ее

улыбке было что-то напоминающее коварное самодо¬

вольство мудрой Монны Лизы.

ПРИМЕЧАНИЯ
ДЖЕРРИ-ОСТРОВИТЯНИН
Роман «Джерри-островитянин» впервые опубликован в жур¬

нале «Космаполитен мэгэзин» в январе — апреле 1917 года и в

том же году вышел отдельным изданием (Нью-Йорк, Макмиллан)*
Стр. 5. «Рассказы Южного Моря^—сборник рассказов

Дж. Лондона, вышедший в 1911 году (см. т. 9 настоящего собра¬

ния).
Шкипер — старое судоводительское звание, капитал неболь-»

того судна, обычно парусного.
Британские Соломоновы острова—эта часть Океании в начале

XX века была разделена между несколькими империалистиче¬

скими державами, в том числе Британией и Германией. Отсюда

«британокие» и «германские» Соломоновы острова.
Стр. 6. Кеч — небольшое парусное судно с двумя мачтами:

передней—гротом—большего размера и задней—бизанью — мень¬

шего размера,— имеющее не один, а несколько парусов на грот-

мачте и косые паруса между мачтами.
//егры.—Имеются в виду коренные обитатели Соломоновых

островов, меланезийцы, которые по внешним признакам на¬

поминают некоторые африканские народности. В этнографии мела-»

незийцы иногда называются негроидами; белые завоеватели Мела¬

незии называли их неграми. На самом деле этнический состав

народностей Африки резко отличается от меланезийцев.
Стр. 8. Вельбот — бытроходная шлюпка с заостренными носом

и кормой.
Стр. 13. Фут — старинная мера длины, принятая и в настоящее

время в США и Англии. 1 фут равен 12 дюймам, или 30,48

сантиметра.
Стр. 15. Дюйм — мера длины, равная 25,4 миллиметра.
554

Палуба — сплошное горизонтальное перекрытие на судие, а

также пол в каюте. Палуба рубки — верхиее перекрытие, крыша

рубки.
Яхта — судно, служащее для морских прогулок и спорта.
Киль — продольный брус в нижней части судна, простираю¬

щийся от носа до кормы и служащий основанием, к котаро«му кре¬

пятся остальные детали набора судна — корабельного скелета.
Стр. 16. Надстройки — закрытые помещения на верхней палу¬

бе, простирающиеся от борта до борта во всю ширину судна.
Бимсы — поперечные связи судна, на которые сверху насти¬

лается палуба.
Бак — носовая часть верхней палубы.
Стр. 17. Карнеги, Эндрью — один из американских мультимил¬

лионеров XIX—XX веков, автор книги, в которой он беззастен¬

чиво рекламирует американский образ жизни.
Стр. 19. Нью-Йорк был..,' Новым Амстердамом.— Территория,

на которой расположен нынешний Нью-Йорк, была еще до англий¬

ской колонизации этой части Америки заселена голландскими

колонистами. Захватив ее в конце XVII века, англичане назвали

Новый Амстердам Нью-Йорком.
Грот — главный парус на грот-мачте, здесь, то есть на судне

с парусным вооружением типа кеча, самый «изюний и большой

косой парус на первой мачте от носа судна.
Контр-бизань (контра-бизань) — здесь косой парус, поднимае¬

мый на задней мачте судна.
’ Карузо, Энрико (1873—1921)—известный итальянский певец,

популярный в США после своих гастролей в Нью-Йорке.
Стр. 21. Пассаты, пассатные ветры — постоянные и довольно

сильные ветры, дующие в океанах к северу от экватора преимуще¬

ственно в северо-восточном, а к югу от экватора — в юго-восточ¬

ном направлении.
Бизань-мачта — задняя мачта на' трех- и более мачтовых судах,
•	а также на так называемых «полуторамачтовых» судах типа кеча

и йола, у которых задняя мачта значительно меньшего размера,

чем передняя.
Прямо по носу — точно впереди по направлению движения

судна.
Рифы — здесь гряда коралловых образований, смрытых под

водой или едва выступающих над ее поверх)Ностью. Рифами назы¬

вают также завязки на парусах, расположенные в несколько ря¬

дов и служащие для уменьшения в случае необходимости их пло¬

щади.
Под ветер (руль) — то есть в ту сторону, куда дует ветер.
Штурвал — рулевое колесо с ручками, с помощью которого

поворачивают через специальную передачу — привод — руль

судна.
Шкоты — CHactH для управления нижннми свободными углам»

парусов. Название шкота зависит от названия паруса, для управ¬
555

ления котор^ям он служит. Напрямар, грота-шкрт, . слуз^ит для

управления паруса гротом.
Бугель — железное кольцо или обруч «з полосового железа,

здесь надетое на бревно — гик, по которому растягивается нижняя

кромка—шкаторина паруса грота,— и служащее для крепления к

нему верхнего блока грота-шкота.
Стр. 22. Галсы — снарти, которыми растягиваются наветрен¬

ные углы парусов. Поэтому если ветер дует справа, то говорят,

что судно идет правым галсом, а если слева, то левым галсом.

Переменить юле, лечь на другой галс — повернуть так, чтобы ве¬

тер дул в паруса с другой стороны. Для этого при повороте на

парусном судне перекидывают косые паруса с одного борта

«а другой.
Стр. 26. Тpan — всякая лестница на судне.
Стр. 28. Штирборт—• правый борт судна.
Яагервеис—желоб для стока воды, идущий вдоль борта судна.
Стр. 29. Яолубок —воавышен«ый уступ (надстройка) в носо¬

вой части судна. Под полубаком обычно располагались жилые по¬

мещения для матросов.
Склянки, бить склянки — отмечать время ударами в судовой

колокол (рынду). Один удар соответствует получасу, двойной

удар — часу. Через каждые четыре часа, начиная с полуночи, счет

склянок возобновлялся снова, поэтому максимальное количество

склянок — 1восемь. Огсюда образное выражение выбить из человек

ка семь склянок, избить до семи склянок, то есть чуть не до

смерти.
Стр. 35. Бриг — двухмачтовое парусное судно с прямым парус¬

ным вооружением.
Стр. 43. Гарлем — одно из голландских поселений поблизости

от Нью-Йорка, sateM часть Нью-Йорка, в конце XIX века заселен¬

ная по преимуществу беднотой.
Стр. 46i Узел — здесь единица скорости на море, равная одной

миле (1 852 м) в час.
Фалы —снасти для подъема и удержания парусов в требуемом

положении. Концы фалов обычно проводятся вдоль мачты и кре¬

пятся у ее основания, причем излишек троса сворачивается в акку¬

ратные связки — бухты — и также подвешивается к мачте.
Стр. 47. Ванты — снасти, удерживающие с бокоц мачты и их

верхние продолжения — стеньги.
Грота-'фалы — снасти для подъема паруса грота.
Концы — различные снасти, веревюи на судне. Это слово обыч<*

но употребляется применительно к сравнителыно коротким снас¬

тям либо снастям, укрепленным одним концом к чему-либо.
Стр. 48. Тали — приспособление для получения выигрыша в

силе, состоящее из двух блоков — подвижного и неподв^ижного,—

соединенных между собой тросом.
Отдать — отвязать, отпустить ранее закрепленную онасть или
556

ксбнец, здесь фалы AAft^toro, ч*го6ы Ьпустить парус. Отдать якорь—

освободить якорь от удерживающих его- креплений* чтобы он упал

за борт.
Стр. 50. Ликтрос — мягкий трос, которым^ обшиваются кромки

парусов.
Стр. 51. Кливер — косой треугольный парус, обычно второй

спереди, поднимаемый под носом судна. Вынести кливер па ёетер —

оттяиуть его Задний угол * навстречу ветру так, чтобы он надул

кливер в обратную сторону.
Стр. 52. Нактоуз — привинченная к палубе тумба с, надетым

сверху колпаком, под которым устанавливается компас.Снаб-

жа!ется приспособлением для освещения компаса.
Норд-ост — северо-восток.
Дрейф — снос судна ветром. Дрейфовать — перемещаться по

ветру, (не имея собственного хода вперед. Лечь в дрейф — «е ста¬

новясь на якорь, убрать паруса или так их расположить, чтобы

они не сообщали судну движенйя.
Фалинь — трос для привязывания шлюпок и других мелюих

судов.
Якорный огонь — белый огонь, поднимаемый под носом судна

(а на больших судах л «ад кормой) при его стоянке на якоре.

Здесь Дж. Лондон? неправильно употр^ляет этот термин по от¬

ношению к судну, лежащему в дрейфе, то е^сть не' стоящему на

якоре.
Ост-норд-ост — «anpaiBAeiHHe, среднее между востоком и северо-

востоком.
Сушить весла — вынуть весла из «оды и разверну гь их цоперек

продольной плоскости шлюпки.
Стр. 58. Рубка закрытое помещение, выступающее над, верх¬

ней палубой и не доходящее до бортов судна.
Комингс — вертикальное ограждение, предохраняющее вырезы

в палубы от заливания их водой, здесь высокий порог, предохра¬

няющий рубку от попадания в нее, воды через двер|>.
Стр. 61. «Песнь песней»—собрание древнееврейских любовных

пе,сен, , включенное в так называемый «Ветхий завет»-т-древнюю

часть библии, сложившуюся; до н.. э.
Стр. 63. Фор-марсель—второй снизу прямой трапециевидный

парус на передней мачте двух- и более мачтового суу^на.
Стр. 70. Ярл — английская мера длины, равная 3 футам, или

91,4 сантиметра.
Квинсленд — штат в Австралии.
Шхуна — двух- и более мачтовое судно с, косым парусным во¬

оружением. Дж. Лондон часто имеет в виду так называемые мар¬

сельные шхуны, которые на передней мачте наряду с косыми пару¬

сами яесут также и прямые паруса.
Стр. 71. Буксир — здесь трос, на котором судно что-либо тя¬

нет — буксирует за собой. Слово «буксир» употребляется также

в смысле «буксирное судно».
557

Табанить —грести в обратную сторону.
Стр. 72. Снайдсровские ружья — винтовки, устаревшие к концу

XIX века. Поэтому белые колонизаторы я сбывали их населе¬

нию меланезийских островов.
Стр. 74. ...три муссона тому назад—то есть примерно полтора

года тому н’азад, так как муссоны меняются два раза в год.
Муссоны — ветры тропического пояса, дующие зимой с матери¬

ков на океаны, а летом — в обратном направлении. В за)падной ча¬

сти Тихого океана зимой дуют северо-западные, а летом — юго-

восточные муссоны.
Стр. 79. Миля морская — основная единица расстояния на мо¬

ре, равная одной минуте (1') дуги земного меридиана, или 1852

метрам. В США длина морской мили принимается рав-ной 1 853,2

метра. Для измерения расстояний «а суше в США и Англии при¬

нята статутная миля, равная 1 609 метрам.
Стр. 84. Jlflii/Ha — узкий и длинный залив, параллельный бе¬

регу и образованный песчаной или галечной косой, идущей от бере¬

га. Лагуной также называют сравнительно мелководное озеро внут¬

ри кольцеобразного кораллового острова — атолла.
Приборка — уборка н’а судне.
Стр. 86. Куттер (тендер) — определенный тип небольшого (во-

доизмеще.нием 50—100 тонн), но быстроходного одномачтового

судна с развитым парусным вооружением. В военном флоте ис¬

пользовались как дозорные и посыльные суда, откуда и произо¬

шло современное слово «катер».
Стр. 95. Шканиы — самая верхняя палуба, или помост, на кор¬

ме судна, где находился основной пост упраБлен-ия, то есть штур¬

вал и компас.
Стр. 99. «Круглоголовые» — насмешливое прозвище сторонни¬

ков парламента в эпоху буржуазной революции и гражданской

войны в Англии (1642—1660); Оливер Кромвель — талантливый

полководец эпохи английской буржуазной революции, впоследст¬

вии— лорд-лпрэтектор Англии (1599—1658).
Кирос, Педро Фернандес—капитан, спутник Альварро де Мен-

дана в его втором плавании по Тихоокеанским архипелагам

(1595 г.). После смерти Мендана возглавил экспедицию и довел ее

до конца. Островитяне оказали испанцам смелое сопротивление.
Лаперуз, Жан Франсуа (1741 —1788)—французский морепла¬

ватель, исследователь Тихого океана. Погиб при кораблекрушении

в районе Соломоновых островов.
Стр. 101. Так называемые «мужские дома» занимали важное

место в жизни меланезийских племен. В них допускались только

мужчины; а «мужских домах» обсуждались вопросы, важнее ^для

всего племени или дергв-ни. «Мужские дома» сохранились, очевид¬

но, от той эпохи, когда в меланезийской общине был окончатель¬

но побежден матриархат.
Стр. 122, Фрегаты — во времена парусного флота трехмачто¬

вые военные корабли, имевшие до 60 пушек, расположенных «а .

двух палубах—верхней, открытой, и нижней, закрытой.
558

Альварро ле Мендана — испанский мореплаватель XVII века,

видимо, первый из европейских моряко®, посетивший Соломоновы

острова. Мендана и дал им это «азвание, полагая, что он нашел

путь к сказочным островам, где, по преданию, хранились сокрови¬

ща библейского царя Соломона. При попытке высадки Мендана

подвергся нападению меланезийцев.
Стр. 157. Булинь — снасть, служащая для оттягивания вперед

нижних углов прямых трапециевидных парусов с той стороны, от¬

куда дует ветер, здесь, то есть на марсельной шх)гне, булинь фор-

марселя.
Камбуз — кухня на судне.
Стр. .159. Лоцман — человек, хорошо знакомый с условиями

плавания в определеином, чаще всего прибрежном районе. Обязан¬

ность лоцмана — давать советы капитану при проводке судна й

опасных и трудных месгах.
Стр. ^в\л Баталер — лицо, ведающее на судне припасами, глав¬

ным образом продовольственными.
Стр. 165. Немврод-'-в древ-невосточной мифологии сказочный

охотник; в ряде стран Древнего Востока существовал культ Немв¬

рода — покровителя охоты.
Стр. 171. Баркас (барказ) — большая многовесельная шлкхпка

либо небольшое паруоно-гребное беспалубное рыбачье судно.
Стр. 179. Атоллы — кольцеобразные коралловые острова, пред¬

ставляющие собой узкую полоску суши, окружающую внутреннее,

относительно мелководное озеро — лагуну.
Рейд — водное пространство в пределах порта или в непосред¬

ственной близости от него, удобное для якорной стоянки, здесь —

открытый рейд, то есть рейд, не защищенный 6esperoM либо огра¬

дительными гидротехническими сооружениями.
Стр. 183. Планшир (планширь) — брус скругленного сечения,

окаймляющий на мелких судах борт судйа, а на более крупных су¬

дах верхнее продолженпе ^рта — фальшборт — или металлические

трубчатые поручни.
МАЙКЛ, БРАТ ДЖЕРРИ
Роман «Майкл, брат Джерри» впервые опубликован в журнале

«Космополитен мэгэзин» в мае — октябре 1917 года и в том же

году вышел отдельным изданием (Нью-Йорк Макмиллан).
Спр. 187. Кубрик — общее жилое помещение для команды на

судне.
Стр. 190. Сходни — переходные мостки с судна на ^рег, со¬

стоящие из досок с набитыми на них брусками — ступеньками.
Иллюминаторы — круглые окна на судне.
Стюард — буфетчик на судне.
Кварта — мера жидких и сыпучих грузов, равная около

1,13 лигра, то есть одна четверть галлона, который составляет

4,54 литра.
559

Стр. 198. Мафусаил — по библейской легенде, старец; прожив¬

ший около тысячи лет.
Стр. 216. Кочегарка — помещение, в которое выходят толки су¬

довых котлов и где работают обслуживающие их кочегары.
Стр. 217. Граа —здесь забортный, то есть убирающаяся на¬

ружная лестница, прилегающая К борту, по которой люди спуска¬

ются и поднимаются на судно с берега «ли Шлюпок.
Стр. 222. Боцмаи — старшина так называемой палубной (в от¬

личие от машинной) команды на судне, то есть непосрбдстаенный

начальник всех матросов.
Стр. 233. Ранг — здесь класс корабля. Пр сравнению с крейсе¬

рами 1-го ранга к*рейсеры 2-го ранга имели меньшие размеры, бро¬

ню и вооружение.
Стр, 234. Старый моряк — герой одноименной поэмы англий¬

ского поэта-романтик^ С. Кольриджа (1772—1834), в которой с

большой образной силой повествуется об испытаниях, выпавших

на долю мореплавателя. Герой подмы — «Старый моряк» — (Осуж¬

ден на вечные мучения за то, что убил альбатроса (по старинным

поверьям моряков, это приносило несчастье).
Кают-комтщния — помещение для приема пищ<и и отдыха началь¬

ствующего состава судна.
Стр. 236. Фрахт —плата за перевозку грузов или наем судна.

Здесь в значении «аренда». Иногда слово «фрахт» употребляется

так^е в смысле «груз».
Стр. 237. Яелснг — направление по компасу с судна на какой-

либо предмет. Прокладывая «а карте пеленги двух или, более ори¬

ентиров, определенные одновременно, получают в их пересечении

местр судна.
KpioHc-riQAcHi — способ определения места судна по двум раз¬

новременным п<*ленгам одного и того же предмета, курсу и рас¬

стоянию, пройденному за время между наблюдениями.
Стр. 240. /Ct/pc-т направление, по которому идет судно. Разли¬

чают курс по компасу, то есть в какую сторону направлен нос

судна относигельно частей света (север, юг, запад, восток), « курс

относительно ветра, то есть какой угол составляет продольная

плоскость судна с линией ветра.
Стр. 243. Обводы—.очертания корпуса судна.
Полуют — возвышенный уступ (надстройка) в кормовой части

судна. Под полуютом обычно располагались каюты капитана и его

помощников.
Стр. 246. Вахтенный (судовой) журнал — книга, в которую в

хронологическом порядке из вахты в вахту записываются ®се об¬

стоятельства плавания судна и в том числе его местонахождение

И' курс.
Стр. 247. Банка — здесь сиденье в шлюпке.
Стр. 248. Румпель — рычаг, насаженный «а верх1нюю часть (го¬

лову) руля, с помощью которого руль поворачивают.
Ст|>. 251. В лоне Авраамовом — библейское выражение, обозна»

чающее награду за праведную жизнь.
560

Стр. 254. Папуас — од^о из названий меланезийцев.
Стр. 256. Девиаиия (магнитного коьшаса) — отклонение магнит¬

ной стр^люи компаса «а судне от положения, которое она занимает

на земле (магнитный меридиан), под воздействием судового

железа.
Склонение (компаса) — отклонение магнитной стрелки компаса

от истинного меридиана вследствие того, что магнитные силовые

линии Земли не совпадают с ними по направлению. Склонение ком¬

паса не одинаково в разных местах земного шара и изменяется со

временем.
Марс (марсовая площадка)—«а парусных судах площадка,

устраиваемая в мбсте соединения мачты с ее верхним продолже¬

нием — стеньгой — и служащая для разнбса в сторону бортов суд¬

на вант (стень-ваит), удерживающих последнюю с боков.
Салинг (салинговая площадка) — на парусных судах площадка

в виде рамы, устраиваемая в месте соединения стеньги с ее верх¬

ним продолжением — брам-стеньгой — и служащая для разноса в

сторону бортов судна вант (брам-стень-вант), удерживающих по¬

следнюю с боков.
Фок-мачта — передняя мара на двух- и более мачтовом судне

(за исключением так называемых «полуторамачтов^ых» судов типа

кеча и йола, на которых передняя, то есть большая, мачта назы¬

вается грот-мачтой).
Реи — длинные горизонтальные поперечины, подвешенные за се¬

редину к мачтам и служащие для крепления верхнего края прямых

трапециевидных парусов. Фор-мёрса-рей — рей второго снизу, а

здесь, то есть на марсельной ш^суне,— первого Снизу прямого пару¬

са — марселя на фок-мачте.
Выбленки — веревочные (иногда деревянные или из металли¬

ческих прутков) поперечины, соединяющие рядом стоящие Т1росы-

вантины, образующие ванты, и служащие ступеньками для подъе¬

ма на мачты й их верхние продолжения — стеньги.
Стр. 257. Триатулироватъ — определять высоты предметов или

расстояния tfa земной поверхности путем построения треугольни¬

ков по их известным, то есть поддающимся измерению, элементам.
Навигация — здесь ч широком смысле этого слова, то есть

штурманская наука о вождении судов. В узком смысле этого слова

раздел этой науки, излагающий методы вождения « определения на

карте Места судна по береговым предметам и путем расчета прой¬

денного расстояния и направления.
Прокладка курса—нанесение на карту пути корабля и прой¬

денного расстояния и направления.
Счисление — расчет местонахождения корабля по его курсу я

пройденному рассюянию;
Хронометр — пружинные часы тщательной выделки с особой

точностью и равномерностью хода, являющиеся «а судне храните¬

лем гринвичского времени, знание которого необходимо для опре-

делевия долготы места.
Стр. 259. Левиафан —по библейскому преданию, морское чу¬

довище.
561

Лоцманское судно — судно, обычно небольшое, служащее для

доставки лоцманов на прибывающие с моря суда и сн’ятия их с

уходящих в море судов после того, как их лоцманская проводка

закончена.
Золотые ворота — пролив, соединяющий бухту Сан-Франциско

с Тихим океаном.
Стр. 260. Гарпунер (гарпунщик) — специалист по бою китов и

другого крупного морского эверя гарпуном, то есть тяжелой остро¬

гой, имеющей острый наконечник с отогнутыми назад зубьями, ко¬

торые, попадая в тело животного, увязают в нем.
Уравнение времени — разность между временем, определенным

по условному «среднему» Солнцу (по которому идут наши часы) и

истинному, то есть действ(Ительному Солнцу, в связи с тем, что

оно меняет свое положение «а «ебе неравномерно, вследствие

8ЛЛИПСОВИДНОСТИ земной орбиты.
Аберрация — кажущееся смещение звезд вследствие того, что

за время, пока свет от них доходит до Земли, она успевает ддс-

лать несколько оборотов по своей орбите и находится уже в дру¬

гой ее точке, с которой звезды усматриваются в каком-то отличном

от первоначального положении.
Сомнеровы линии — линии положеиия, в пересечении которых

должно находиться судно, согласно наблюдениям оветил и расче¬

там, выполненным по так называемому способу равных высот. Этот

способ, основанный на том, что с определенных мест «а земной

поверхности, имеющих форму кругов, светила наблюдаются на од¬

ной высоте «ад горизонтом, был случайно открыт в 1837 году

американским капитаном Сомнером, а затем доработан и усовер¬

шенствован рядом русских и иностранных мореплавателей.
Стр. 262. Пайол — дощатый настил, покрывающий дно

судна.
Стр, 266. Бауэри, Ист-Сайд — районы Нью-Йорка, заселенные

беднотой.
Стр. 267. Шпангоуты — поперечные ребра корабельного скеле¬

та — набора.
Стр. 272. Ишгар — характерное для Лондона вольное обраще¬

ние с историческими реалиями: это одно из имен богини плодоро¬

дия и любви у дрслних вавилонян и ассирийцев, которое никак не

\10ПЛ0 принадлежать египетской девушке.
Стр. 274. Суперкарго — лицо, ведающее на судне приемом и

сдачей перевозимых грузов.
Стр. 279. Кормовой подзор — нависающая над водой часть кор¬

мы судна.
Фок-ванты — ванты передней мачты (фок-мачты)»
Стр. 280. Дредноут — английсквий броненосец, явившийся про¬

тотипом класса самых больших и мощных военных кораблей-^

линкоров. Здесь образное сравнение кита с этим ко(раблем.
Шкафут — средняя часть верхней палубы.
Стеньги—верхние продолжения мачт. Названия стеньг зависят

от названия мачт: например, стеньга фок-мачты называется фор**
562

стеньгой, стеньга грот-мачты — грога-стсньгой, однако стеньга би¬

зань-мачты называется крюйс-стеныой.
Бизань-ванты — вгтты задней мачты (бизань-мачты).
Стр. 282. Фальшборт — продолжение борта, возвышающееся по

краям открытых палуб для защиты от воды и предохранения лю¬

дей от падения за борт.
Форштевень — вертикальный или слегка наклонный брус, об¬

разующий острие носа судна и соединенный внизу с килем.
М^лртиН’-штаг — снасгь, удерживающая снизу переднее продол-

жeJ^иe бушприта — утлегарь — и доходящая до имеющейся в ниж¬

ней части бушприта вертикальной распорки — мартин-гика.
Стр. 283. Бушприт — наклонный или горизонтальный стержень,

торчащий с носа судна и служащий для крепления тросов — шта¬

гов, удерживающих мачту спереди, и вынесения вперед косых тре¬

угольных парусов — кливеров и стакселей.
Бакштаги бушприта — (ватер-бакштаги и утлегарь-бакштаги) —

снасти, удерживающие с боков бушприт и его переднее продолже¬

ние — утлегарь.
Фор-сгень-штаг — снасть, удерживающая спереди верхнее про¬

должение фок-мачты — фор-стеньгу.
Стр. 284. Вывалить шлюпку—развернуть поворотные балки, н^

которых висит шлюпка—шлюпбалки, таким образом, чтобы шлюп¬

ка оказалась висящей не над палубой, а за бортом над водой.
Найтовы — тросовые и цепные крепления.
Шпигаты — отверстия в фальшборте или палубном настиле для

стока за борт воды, попавшей на палубу.
Подобрать — подтянуть.
Травить — ослаблять, отпускать, выпускать.
Завернуть — здесь закрепить ходовые, то есть свободные, кон¬

цы талей, завернув их- восьмерками за специальные приспособле¬

ния — утки, нагели или кнехты.
Буртик г-полукруглая рейка, окаймляющая снаружи борт

шлюпки для предохранения ее от случайных ударов.
Стр. 285. Рундук — сундук.
Стр. 286. Рулевой привод — тросовая, цепная или другая меха¬

ническая передача, посредством, которой вращение штурвала пере¬

дается рулю'.
Стр. 288. Отваливать — отходить от причала или от борта дру¬

гого судна.
Стр. 290. Вапт’путенсы — вертикальные металлические полосы,

цепи или прутья, укрепленные с наружной стороны борта судна и

служащие для крепления к ним нижних концов вант.
Яорд-норд-осг четверть к осту — направление по компасу, озна¬

чающее северо-северо-восток и еще четверть румба к востоку

(1 румб равен 7з2 части окружности горизонта или углу ell V4°).
Бейдевинд — курс судна, при котором ветер дует ему несколько

спереди. Различают полный бейдевинд, когда ветер почти боковой,

и крутой бейдевинд, когда судно идет под более острым (порядка

45°) углом к линии ветра.
Стр. 292. Загребной — гребец, сидящий на загребных веслах,
563

то бсть «а первой паре (весел, считая от кормы шлюпки. По этому

гребцу равняются все остальные.
Штаги — снасти, расположенные в продольной осевой (диамет¬

ральной) плоскости судна и удерживающие спереди одну из дета¬

лей его panro<yta: мачты, стеньги, бушприт и т. п.
Стр. 294. Ноев ковчег — по библейскому преданию, праведник

Ной спасся от потопа в закрытом корабле-ковчеге, который при¬

стал у вершины Apaipara, когда вода стала спадать.
Стр. 296. Паровая Хихуна — шхуна, оснащенная, кроме парусов,

также napOBbrikff двигателем.
Ошвартоваться — подойти вплотнук> и закрепиться тросами к

причалу, берегу или другому судну. Здесь в переносном смысле,

то есть подъехать на машине к подъезду отеля.
Стр. 298. Каботажное Плавание — прибрежное плавание, сооб¬

щение между портами Одной и той же страны.
Ctp. 299. Водоизмещение — вес судна, равный, согласно закону

Архимеда, весу вытесненной им воды.
Стр. 314. Пиоррея — гнойное воспаление деген.
Стр. 331. „.барбадосский негр — потомок африканских рабов,

которых в XVII—XVIII веках в большом количестве ввозил1И на

остров Барбадос, Принадлежавший тогда Англии.
Стр. 347. «Титаник» — океанский пассажирский пароход, погиб¬

ший 3 1912 году в Северной Атла1нтике, вблизи о-ва Ньюфаунд¬

ленд, в результате столкновения с плавучей ледяной горой-айс¬

бергом.
Стр. 406. Сведенборг, Эммануил (1688—1772) — шведский бо-

гослбв-мистик. На рубеже XIX—XX веков его мистическое учение

привлекло интерес писателей-декадеятов.
Стр. 410. Блэйк,— Лондон имеет в виду английского поэта

Уильяма Блэйка (1757-1827).
Стр. 411. Элла Уилер Уилкокс (1850—1919) — американская

писательница, ёвтор сентиментальных стихов и романов.
Байрон» Джордж Ноэл Гордон (1788—1824) — великий анг¬

лийский поэт.
Стр. 438. Экспеди}^ия,». Грили,— Адольф Вашингтон Грили

(1844—1911) — начальшпс американской полярной экспедиции

(1881-1883 гг.).
КРАСНОЕ БОЖЕСТВО
Сборник «красное божество» впервые вышел в 1918 году (Нью-

Йорк, изд. Макмиллан).
Рассказ «Принцесса» впервые опубликован в журнале «Космо-

полйтен мэгэзин» в июне 1918 года.
«Красное божество»—в журнале «Космополитен мэгэзин» в

декабре 1916 года.
«Как аргонавты в старину» — в журнале «Херст мэгэзин» в

марте 1917 года.
564

«Бесстыжая» — в журнале «Космополитен мэгэзин» в декабре

1916 года.
Стр. 453. Гюстав Доре (1833—1883) — замечательный фран¬

цузский рисовальщик.
Стр. 455. Сидел ниже солонки,— В средневековой Аяглии на

рыцарских пирах посередине стола ставилась солонка; хозяин зам¬

ка и наиболее почетные гости сидели выше солонки, оста1Лыные —

ниже. Здесь сказано аллегорически.
Стр. 456. Киплинг, Редйард (1865—1936) — английский поэт

и писатель, которого высоко ценил Дж. Лондон.,
Стр. 457. Вильгельм Завоеватель — герцог Нормандский, кото¬

рый в 1066 году нанес решительное поражение королю англосак¬

сов Гарольду. П:>САе этого Вильгельм завершил завоевание Англии

и положил начало англо-нормандскому государству.
Стр. 458. Каноэ — лодка, сделанная из целого дерева. СдвоеН’-

ные каноэ — (катамараны)—двухкорп)гсные туземные лодки, рас¬

пространенные среди жителей юго-западной части Тихого океана.
Стр. 459. Данте Алигьери (1265—1321) — великий итальян¬

ский поэт. Имеется в виду его юношеская поэма «Новая жизнь»,

в которой Данте воспел свою любовь к Беатриче Портинари.
Сажень (морская или английская) — равна 6 футам, . или

1,83 метра. Сажень семифутовая (сухопутная) равна соответствен^

но 7 футам, или 2,14 метра.
Стр. 460. Фидий (V в. до н. э.) и Пракситель (IV в. до н. э.) —

великие скульпторы Древней Греции, которым приписываются мно¬

гие произведения античного искусства, сохранившиеся до нашего

времени.
Стр. 461. Гриали — исполинский серый медведь, обитающий в

некоторых районах Северной Америки.
Стр. 462. Линкор — линейный корабль.
Стр. 465. Диана — в римской мифологии богиня покровитель¬

ница охоты, воплрщение девственной чистоты; культ Дианы свя¬

зан также с культом Луны. Иногда изображалась в виде девушки

с луком и стрелами, окруженной гончими.
Стр. 481. Новый Ганновер — один из островов Меланезии. .
Стр. 498. Скрижали — по библейской легенде,, заповеди бога,

начертанные на каменных таблицах и переданные иудейскому на¬

роду его вождем — Моисеем.
Стр. 504. Арюнавты — греческие герои, совершившие на ска¬

зочном корабле «сАрго» плавание в Колхиду за Золотым Руном.

В основе этого предания лежат исторические факты.
Патагонская.., горячка.—В конце XIX века возникли ложные

слухи о богатых залежах золота в Патагонии (Южная Америка),

которые стали причиной искусственного оживления на американ¬

ской бирже. В Патагонию хлынули тысячи золотоискателей.
Стр. 521. Фордевинд — здесь курс, при котором ветер совер¬

шенно попутный, то есть дует прямо в корму судна. Словом фор¬

девинд называют также поворот на парусном судне, при котором

оно переходит линию ветра кормой.
Румб — делрчис окружности горизонта, принятое в старых мор¬

ских компасах. 1 румб равен 7з2 части окружности, или углу в
565

одиннадцать с четвертью градуса. Это деление сохранилось

и в современных морских компасах наряду с делением окружности

яа градусы, так как удобно для приближенной оценки направ¬

ления.
Стр. 537. Кито — главный город Эквадора.
Стр. 538. Чимборасо — вершина в Андах Южной Америки.

Стр. 553. Писарро, Франсиско (1471—1541) — иопанский кон¬

кистадор, завоевавший древнее государство инков в Перу и неко¬

торые другие области Южной Америки. Писарро отличался жесто¬

костью и коварством. Солдаты Писарро разрушил»и и погубили

большое количестло памятников древней перуанской культуры. Ин¬

дейцы оказали испанцам отчаяняое и длительное сопротивление.

Многие предметы религяозяых культов, изготовленные из золота

и серебра, индейцы пря1али от завоевателей. Предания об этих ин¬

дейских кладах были причиной безуспешных попыток разыскать их.

Одно из этих преданий пересказывает Дж. Лондон.

СОДЕРЖАНИЕ
ДЖЕРРИ.ОСТРОВИТЯНИН. Перевод А. Кривиовой . . 5

МАЙКЛ, БРАТ ДЖЕРРИ. Перевод Н. Ман	187
КРАСНОЕ БОЖЕСТВО
Принцесса. Яеревод Л/. Тарасовой	451
Красное божество. Перевод М. Тарасовой	479
Как аргонавты в старину. Перевод В. Курелла	504
Бесстыжая. Перевод Э, Березиной 		534
Примечания 		554

ДЖЕК ЛОНДОН

Собрание сочинений

D 14 томах. Том XIII.
Редактор

Б. Грибанов.

Иллюстрации художника

П.. П и н к и с е в и ч а.

Оформление художника

Б. Маркевича

Технический редахстор

А. татарина.
Подп. к леч. 7/1Х 1961 г. Тираж

350 000 экз. Изд. М 1434. Заказ 1799.

Формат бум. 84Х108>/л2. Бум. л. 8,875,

Печ. л.'29,1+4 вклейки (0,41 печ. л.).

Уч.‘идд. л. 30,88. Цена 90 коп.
Ордена Ленина, типография газеты

«Правда» имени И. Б. Сталина,

Москва*. Ули^а * «Правды»! 24.