/
Автор: Крупянко М.И. Арешидзе Л.Г.
Теги: национальные, народные, этнические движения и проблемы, национальные и этнические меньшинства внутреннее положение внутренняя политика политика история японии
ISBN: 978-5-7133-1416-3
Год: 2012
Текст
М. Крупянко Л. Арешидзе
Японский национализм
Идеология и политика Л
российская академия наук
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
М. Крупянко
Л. Арешидзе
Японский
национализм
Идеология
и политика
МОСКВА
«Международные отношения»
2012
УДК 323.14(520)
ББК 66.3(5Япо),5
К84
М.И. Крупянко, Л.Г. Арешидзе
К84 Японский национализм (идеология и политика). - М.:
Междунар. отношения, 2012. - 408 с.
ISBN 978-5-7133-1416-3
Фундаментальное исследование российских востоковедов посвящено
проблемам происходящего в Японии возрождения идеологии государствен-
ного национализма - традиционного инструмента манипулирования массо-
вым сознанием в драматические периоды новой и новейшей истории страны.
В книге подчеркивается, что подъем националистических настроений пре-
следует цель сплотить и мобилизовать потенциал нации перед лицом реаль-
ной угрозы снижения международного статуса Японии.
В работе выявлены основные носители националистической идеологии
в Японии, исследована роль института императорской власти в подъеме на-
ционалистических настроений, показана политика властей по формирова-
нию националистического мировоззрения у японской молодежи.
Авторы обозначили ближайшие перспективы развития национализма в
Японии, а также негативные последствия националистической политики для
развития японо-российских и японо-китайских отношений.
УДК 323.14(520)
ББК 66.3(5Япо),5
ISBN 978-5-7133-1416-3
© Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г., 2012
© Подготовка и оформление изд-ва
«Международные отношения», 2012
Оглавление
ВВЕДЕНИЕ............................................. 5
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ЯПОНСКОГО НАЦИОНА-
ЛИЗМА............................................... 26
1. Общие проблемы теории национализма.......... 26
2. Японский национализм в контексте мировых теорий
национализма................................... 30
3. Японские ученые-теоретики о японском национализме 45
ЯПОНСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ В НОВОЙ И НОВЕЙШЕЙ
ИСТОРИИ............................................. 55
1. Особенности формирования государственного нацио-
нализма в период Мэйдзи........................ 55
2. Японский национализм в период Интербеллум (между
Первой и Второй мировыми войнами).............. 84
3. Японский национализм в период «холодной войны» .... 104
ВОЗРОЖДЕНИЕ ИДЕОЛОГИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
НАЦИОНАЛИЗМА В ЯПОНИИ НА РУБЕЖЕ XX-XXI вв. .. 132
1. Восстановление государственного национализма в Япо-
нии после «холодной войны».................... 132
2. Причины подъема националистических настроений в
японском обществе на современном этапе........ 144
3. Дискуссии в японском обществе по поводу необходимо-
сти возрождения идеологии государственного национа-
лизма в XXI в................................. 151
ПРАКТИКА ГОСУДАРСТВЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА
В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ............................... 173
1. Носители националистической идеологии и их оппо-
ненты......................................... 173
3
2. Государственный национализм в попытках пересмотреть
Конституцию 1947 года....................... 194
3. Роль института императорской власти в развитии совре-
менного национализма........................ 207
4. Формирование националистического мировоззрения
у японской молодежи (переписывание школьных учеб-
ников по истории и морали).................. 257
5. Главный синтоистский храм Ясукуни как центр военно-
патриотического воспитания нации............ 283
6. Опасен ли сегодня японский национализм... 312
ЗАКЛЮЧЕНИЕ....................................... 344
ПРИМЕЧАНИЯ И ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА........... 360
ПРИЛОЖЕНИЕ....................................... 396
ВВЕДЕНИЕ
Один из видных американских теоретиков национализма Пол
Рейнш еще в начале XX в. утверждал, что «если бросить внима-
тельный взгляд на историю мирового развития, начиная с эпохи
Возрождения, то можно обнаружить один принцип, вокруг кото-
рого гармонично группируется огромное количество самых раз-
нообразных фактов, и этим принципом является национализм.
С тех пор, как были сформированы еще в Средние века идеалы
. мирового государства, этот принцип является краеугольным кам-
нем подлинной государственности вплоть до нашего времени»0.
Для Рейнша национализм - это не просто позитивный и конст-
руктивный элемент внутренней и внешней политики любого го-
сударства, но, в сущности, ее самый фундаментальный фактор,
ее основа. Двадцатое столетие, по мнению многих аналитиков,
стало настоящим «веком национализма». «Двадцатый век, - пишет
в своей работе «Национализм: его смысл и история» известный
американский историк, профессор Нью-Йоркского университета
Ганс Кон, - является первым периодом в мировой истории, когда
человечество стало столь активно использовать концепцию госу-
дарственного национализма в своей внутренней и внешней поли-
тике»2*.
Однако роль национализма как идеологии и политической
практики государства не была на протяжении XX столетия одно-
значной. Он, несомненно, сыграл положительную, прогрессивную
роль в процессе становления национальных государств, в особен-
ности способствуя разрушению колониального мира после Вто-
рой мировой войны. Вместе с тем, его роль зачастую и наиболее
заметно в первой половине XX века имела явно деструктивный,
разрушительный характер. Национализм нередко сопровождался
формированием ненависти к другим нациям и народам, имел явно
воинствующее, милитаристское содержание. Направленный про-
тив других народов, такой национализм нес в себе угрозу не толь-
ко «потенциальному противнику», но и собственному народу.
Ибо, как справедливо отмечал Н.А. Бердяев, «идолопоклонниче-
5
ство перед нацией» всегда превращает национальность в верхов-
ную и абсолютную ценность, так как при этом культивируется
чуть ли не зоологическое отношение к человеку в попытке выра-
ботать и сохранить «чистоту расы». Националистические «выви-
хи» в политике и организации социальной жизни нередко превра-
щали национализм в «чуму XX века», придавая этому понятию
устойчиво негативное содержание. Геноцид армян и евреев в исто-
рии XX века наглядное тому доказательство. В результате в на-
учной литературе и политической практике проявлялись даже тен-
денции неприятия этого социального феномена как пережитка
прошлого, не вписывающегося в процессы современного демо-
кратического мирового развития, как явления, деформирующего,
искажающего и тормозящего его.
Но что есть современный национализм XX века, как он транс-
формировался по отношению к веку прошедшему, как можно
было бы его объективно оценить с точки зрения интересов раз-
вития отдельно взятой нации и мирового сообщества в целом?
Эти важные аспекты современного национализма авторы предпо-
лагают рассмотреть на примере Японии, одной из ведущих совре-
менных держав мира, имеющей немалый опыт использования
националистической идеологии в целях эффективного государ-
ственного строительства. В предлагаемой читателю книге авторы
делают попытку проанализировать истинное содержание япон-
ского национализма, показать и его сильные, и его негативные
стороны.
Если следовать определению национализма, которое предла-
гает Британская энциклопедия, трактуя его как чувство «лояль-
ности и преданности своей нации, своей стране и выражающееся
в предпочтении личных или корпоративных пристрастий инте-
ресам нации и государства», то можно сказать, что национализм
в Японии традиционно отвечал этим критериям3*. Профессор Ка-
лифорнийского университета, известный специалист по проблемам
японского национализма Кевин Доук вообще склонен рассматри-
вать японских националистов как романтиков и идеалистов, го-
товых жертвовать своими жизнями ради процветания великой
Японии4*.
В истории развития государственного национализма в Япо-
нии были периоды подъема и отката. Периодом подъема можно
считать время до и после реставрации Мэйдзи, когда японские
националисты активно боролись против силой навязанных Япо-
нии неравноправных Ансэйских договоров, заключенных сегуна-
том с рядом держав Запада. Эти договоры, безусловно, являлись
национальным позором Японии, ее унижением в глазах мирового
6
сообщества. Но именно они стали одновременно и сильнейшим
стимулом к сплочению нации, консолидации ее национального
самосознания на почве антизападничества5). После незавершен-
ной буржуазной революции 1867-1868 гг. японские национали-
сты поставили перед новым правительством Мэйдзи вопрос об
отмене неравноправных договоров, однако неоднократные попыт-
ки японских властей добиться этого не приводили к успеху Это
стало возможным лишь в 1894 году когда Англия накануне войны
Японии с Китаем пошла на заключение с Токио договора, отме-
нявшего с 1899 года неравноправные статьи Ансэйского договора,
за исключением ограничений таможенной автономии. По образ-
цу англо-японского договора 1894 года Япония заключила новые
договоры и с другими великими державами. После победы Япо-
нии в японо-китайской войне 1894-1895 гг. и русско-японской
войне 1904-1905 гг. национальная гордость японцев была восста-
новлена, ущемление национального самосознания - компенсиро-
вано. Японские националисты «праздновали» победу®*.
Однако они вновь были вынуждены испытать горечь нацио-
нального позора и унижения, когда в ходе войны на Тихом океане
1941-1945 гг. полностью рухнули националистические иллюзии,
связанные с созданием «Великой сферы сопроцветания в Восточ-
ной Азии и на Тихом океане», а оккупационные власти США в
1945 году лишили страну национального суверенитета и ввели
строгий запрет на любую пропаганду национализма и национали-
стической идеологии. Японские националисты не могли смириться
с таким положением дел и ждали удобного исторического момен-
та для реанимации националистической идеологии и проведения
активной националистической политики.
Любой национализм, как теория и политическая практика, как
идеология и образ мышления представляет собой уникальную
систему ценностей, свойственную данной нации и отличающую
ее от других. Японский национализм есть в первую очередь осо-
бый продукт объединения государственной идеологической по-
литики по патриотическому воспитанию нации с традиционным,
этническим национализмом как глубоко укоренившейся в созна-
нии японцев системой общечеловеческих ценностей, позволяю-
щих консолидировать нацию в единое целое. Стало быть, ключ
к пониманию феномена японского национализма, на наш взгляд,
лежит в правильном представлении об интересах и поведенческой
природе японского государства-нации со специфическими особен-
ностями процесса индоктринации общества с опорой на государ-
ственную идеологию, с государственным контролем над экономи-
кой и системой образования, с доминированием центрального
7
управления над местными органами власти. Иными словами,
японский национализм есть конечный продукт тонкой и кропот-
ливой работы государства по формированию, воспитанию и кон-
солидации японской нации. Усилия государства при этом всегда
направлены на мобилизацию национального потенциала по реа-
лизации проектов модернизации, на выживание нации как суве-
ренного государства в разные исторические периоды ее развития.
Национализм в Японии - это не только продукт деятельности
государства. В японском обществе чрезвычайно сильны традици-
онные националистические начала, которые составляют мораль-
ный фундамент нации. Моральные основы нации включают в себя
уважение и любовь японцев к своей родине, своей истории, к исто-
рической памяти, к истокам японской цивилизации, к институту
императорской власти и т.п. Однако при этом важно помнить, что
за процессом формирования националистического самосознания
японцев всегда стоит государство, которое умело эксплуатирует
и направляет объективную потребность японцев к самоидентифи-
кации в своих политических и экономических интересах, в инте-
ресах выживания власти и нации. И здесь государство опирается
на важнейший базовый принцип формирования националисти-
ческой идеологии в обществе - оно уважает свой народ, знает его
нужды и проблемы, видит в нации привилегированный компо-
нент национальной политической системы. Именно эта особен-
ность политической культуры Японии доходит до сердца каждого
японца, составляет фундамент его национальной идентичности.
Государство тщательно оберегает эту сторону взаимодействия
власти и нации. При этом в случаях, когда такие связи ослабевают
или нарушаются, нации предоставляется возможность выразить
свой протест институту власти, которая признает свою вину пе-
ред обществом за невыполненные ею обязательства. Такой про-
тест в прошлом «оформлялся» через механизм народных бунтов
и волнений, а в настоящем - путем голосования электората на
общенациональных или местных выборах, когда одна правящая
политическая партия мирно уступает место своему политическо-
му оппоненту.
Сами японцы вкладывают в понятие национализма свою спо-
собность к национальному сплочению, к внутренней консолида-
ции и концентрации усилий в интересах всей нации, четко осоз-
навая необходимость национального выживания, сохранения
национальной идентичности, независимости и государственного
суверенитета в трудные периоды национальной истории. Яркий
пример именно такого восприятия дал период 1990-2010 гг., ко-
торый для многих японцев оказался потерянными десятилетиями.
8
Причины такого впечатляющего застоя японцы видели в сниже-
нии мотивации к усердному труду в желании работать меньше
часов, иметь более продолжительный отпуск, а также в сокраще-
нии численности населения и его старении. Чтобы изменить эти
тенденции и вернуть Японии динамику национального развития,
японцы должны больше работать, иметь в семьях больше детей,
разрешить иммиграцию иностранной рабочей силы. Однако сти-
мулы для реализации всего этого в современном японском обще-
стве просто отсутствуют.
И нация это хорошо понимает. Японцы не бьют тревогу, ак-
тивно не ищут пути выхода из трудных проблем. Вместо этого
в Японии можно наблюдать рост новых форм бедности и безра-
ботицы. При этом японцы хорошо скрывают свои проблемы, вы-
ставляя на передний план национальную гордость, солидарность
японских семей, укрепление национальных корпоративных тра-
диций. Компании сокращают размеры ежегодных бонусов своим
сотрудникам, но не увольняют их. Молодые японцы, как правило,
не устраиваются на постоянную работу, не достигнув 30-летнего
возраста, молодежь перебивается временными заработками. За-
мужние женщины остаются дома, довольствуясь доходами мужа.
Политические партии, которые опираются на стареющий электо-
рат, не склонны призывать к переменам. И под всем этим заложен
прочный фундамент национализма. Он выражается, прежде все-
го, в понимании японским обществом объективных трудностей
развития нации, понимании необходимости всем «затянуть пояса»
до лучших времен.
Японские националисты в целом поддерживают проводимую
властями страны политику «застоя». Видный политический и об-
щественный деятель Японии, известный своими националисти-
ческими настроениями, вице-губернатор Токио Наоки Иносэ
официально заявлял, что «эра экономического роста в Японии
закончилась. Когда в середине XIX века страны Запада угрожали
независимости и суверенитету Японии, японцы приняли вызов,
«открыли границы» и быстрыми темпами модернизировали эко-
номику и политическую жизнь. В этом японцы неплохо преуспе-
ли. Однако сегодня Япония готова вернуться к своим традицион-
ным национальным ценностям, восстановить социальную гармонию
и нулевой экономический рост»7).
На первый взгляд, призывы некоторых видных представите-
лей правящего истеблишмента Японии, националистов по убеж-
дениям, «вернуть» страну в прошлое, в эпоху Эдо, звучат нелепо
и несерьезно, напоминая некую поэтическую утопию. Но подоб-
ного рода высказывания могут приобрести некоторый реальный
9
смысл, если под них подвести националистическую основу. Не мо-
жет не вызывать удивления тот факт, что современные японские
студенты больше уже не стремятся учиться за границей, их даже
мало интересует английский язык. На фоне того, что китайцы и юж-
ные корейцы становятся все более «глобализированными нация-
ми», упорно изучая английский, немецкий, французский языки
и приветствуя приток в страну все большего числа иммигрантов,
Япония, напротив, похоже, вступает в «процесс деглобализации».
Она как бы на ходу разворачивается в своем движении вовнутрь,
теряя интерес к участию в процессах глобализации. Япония, как
улитка, втягивает голову в свой национализм, отгораживаясь
с его помощью от внешнего мира. Она уже существенно сократи-
ла бюджет для оказания помощи слаборазвитым странам. Более
того, японские националисты во власти не отказываются эксплуа-
тировать навязчивую националистическую идею добиться оттор-
жения у России «исконных японских территорий Южных Курил».
Очевидно, однако, что в такой тенденции заложены немалые опас-
ности для развития Японии как суверенного и мощного государ-
ства. Пятившаяся назад Япония стала бы потерей для всего мира.
Японский национализм - явление неоднозначное. Об этом,
в частности, говорит тот факт, что в японском языке существует
три различных корневых понятия для передачи сути национали-
стических чувств японцев: «кокуминсюги» (чувство любви к стра-
не, к Родине), «миндзокусюги» (чувство любви к народным тра-
дициям, национальной культуре) и «коккасюги» (чувство любви
к институтам власти, к государству и к императору). В современ-
ной японской литературе по национализму часто можно встре-
тить передаваемое в звуковой транскрипции английское слово
«национализм» как «насёнаридзуму»8*. Однако, передавая поня-
тие «национализм» посредством англоязычного варианта этого
термина, японцы лишний раз как бы намеренно подчеркивают,
что европейское понимание национализма не свойственно япон-
скому народу, японской нации и цивилизации, что оно является
чуждым японскому народу, так как заимствовано из западной
культуры, где это понятие впервые и появилось.
В своем исследовании авторы пытаются разобраться не толь-
ко в теории и практике национализма в Японии, его эволюции
в истории страны, но также и в толковании проблемы японского
национализма самими японскими учеными. Почему, например,
существующее в европейских языках одномерное понятие нацио-
нализма, во всяком случае в его лингвистическом выражении,
в японском языке трансформируется в целый набор вышеназван-
ных понятий9*.
10
Для понимания сути японского национализма, как нам пред-
ставляется, следует иметь в виду два момента. Во-первых, это
проблема интерпретации национализма в Японии. В своей истории
он не раз сталкивался с опасностью саморазрушения, а нация -
подвергалась угрозе утраты своей национальной идентичности
и суверенитета. Так было в период нашествия татаро-монгол под
руководством Хубилай-хана в XIII веке, так было в годы Второй
мировой войны, так было в годы последующей американской
оккупации, когда США навязали Японии свою Конституцию
1947 года, стремясь разрушить японский национализм и превра-
тить Японию в подконтрольное Америке государство. Все эти ис-
торические события сыграли свою негативную роль в развитии
японского национализма, всякий раз как бы отбрасывая его назад,
на исходные рубежи. Это не значит, что они подрывали основы
национализма в Японии и меняли его традиционную опору. Ско-
рее, они выступали факторами, корректирующими содержание
и формы японского национализма. Такая «коррекция», впрочем,
нередко приводила к искажению изначальной традиционной
природы этнического национализма японцев, накладывала свой
негативный отпечаток на исконные националистические чувства
японцев «любить Родину». Поэтому не случайно, что в основе
многих научных дискуссий о природе японского национализма
лежит твердое убеждение их участников, что японская нация
является уникальной по отношению к другим нациям и народам
мира. Японские националисты видят эту уникальность прежде
всего в том, что потенциал нации еще не раскрыт полностью, что
Япония еще не достигла апогея своего национального развития,
и неудовлетворенность японцев своей прошлой историей подо-
гревает их национальные амбиции на будущее, а число сторонни-
ков национализма в Японии только растет.
Во-вторых, в массовом сознании японцев существует опреде-
ленная грань в восприятии, с одной стороны, государства - «кокка»,
а с другой, - нации - «кокумин или миндзоку». Иными словами,
если в европейском национализме устойчивой категорией явля-
ется понятие «государство-нация», то в Японии эти категории как
бы разведены в стороны. Правда, в годы Второй мировой войны
власти пытались объединить эти два понятия в одно целое, одна-
ко давалось им это с большим трудом. Дело в том, что в своей
истории Япония ни конституционно, ни институционально не
была готова стать крепким «государством-нацией». Это было
связано с тем, что эволюция государственного развития Японии
проходила медленно по историческим меркам, в этом развитии
чередовались различные организационные формы управления
11
нацией, а именно: гражданский институт императорского прав-
ления, сменивший его в конце XII века институт военного прав-
ления сёгуната (военного правительства бакуфу), а в середине
XIX века вновь верховная власть перешла к гражданскому мо-
нархическому государству. После капитуляции во Второй ми-
ровой войне Япония вообще жила с 1945 по 1947 год без четко-
го государственного устройства. И только после обнародования
Конституции 1947 года, написанной оккупационным штабом
американского генерала Макартура, Япония вновь обрела статус
конституционной монархии. При этом император Японии был
сильно урезан в своих политических правах лидера государства,
но оставлен его «символом», лишенным реальной власти. Все го-
сударственные назначения и решения он мог производить только
по представлению Кабинета министров, который и нес за них
всю полноту ответственности. Правда, на дипломатических
встречах император был наделен формальными функциями гла-
вы государства.
В истории послевоенного японского национализма заметную
роль сыграло укрепление японской государственности после
подписания Сан-францисского мирного договора в 1951 году. Это
позволило японским властям вернуться на путь укрепления го-
сударственного и этнического национализма, однако не способ-
ствовало ясности в понимании японцами категорий «государства»
и «нации». С одной стороны, послевоенные власти были заинте-
ресованы в скорейшем восстановлении «государственного нацио-
нализма» как национальной идеологии, но, с другой, - они нахо-
дились под пристальным контролем США в этих вопросах, а в
обществе сохранялась объективная потребность в поддержании
традиционного «этнического национализма», к воспроизводству
культурных традиций и т.п. И в этом смысле японский национа-
лизм долгое время сохранял свой внутренний «конфликтный
потенциал», раздваиваясь между государственным и этническим
национализмом.
Суть политики государственного национализма в Японии
сводится к попытке ее властей «поставить» каждого члена обще-
ства в такую удобную для его личной жизни систему координат,
организовать такой благоприятный и понятный ему политиче-
ский и социальный порядок в государстве, которым он искренне
мог бы дорожить и гордиться. Национализм в Японии, таким
образом, есть следствие реализации концепции жизнеустройства
государства и нации, которая принимается большинством его
членов. В результате деятельности в этом направлении хаотич-
ные общественные массы с их индивидуальными интересами
12
формируются в нацию, чтобы впоследствии, если в этом возни-
кает государственная необходимость, действовать от лица нации,
«руководствуясь» ее национальными интересами.
Средством достижения государством заданной цели в этой
области является пропаганда идеологии государственного нацио-
нализма, которая подкрепляется реальными достижениями в со-
циально-экономической сфере жизнедеятельности нации. Нацио-
налистическая идеология призвана устранить, таким образом,
разрыв между нацией как этнической общностью со свойствен-
ным ей этническим национализмом и государственными полити-
ческими институтами, которые говорят и действуют от имени
нации.
Нация на определенном этапе своего развития объективно
нуждается в опоре на государство и должна составлять с ним
единое целое - государство-нацию. До появления императора
в период Кофун (III век н.э.) древняя Япония периода Дзёмон
и Яёй (10 тыс. лет до н.э. - III век н.э.) развивалась не как госу-
дарство, а как этническое сообщество лиц, относящих себя к япон-
ской нации. Появление и становление японской государственно-
сти произошло с появлением во главе японского этнического
сообщества императора в период Кофун в 300-710 гг. н.э. Тогда
же зародился и японский национализм. Роль императора в исто-
рии японского национализма трудно переоценить, ибо с этим
институтом власти японцы традиционно связывали свои надеж-
ды на защиту от внешних врагов, а также на сохранение сильного,
политически и экономически управляемого государства, способ-
ного обеспечить выживание всей нации. Таким образом, японский
национализм формировался по принципу «снизу - вверх», т.е. от
этнического сообщества - к императору и государству. Поэтому
этнический национализм в Японии появился раньше, чем возник-
ли императорская система, государство и государственный нацио-
нализм. Последний развивался в Японии как некая объективная
потребность японского социума существовать в упорядочен-
ной системе координат, соблюдая культурные традиции пред-
ков, и встраивать себя в государственные институты, делегируя
им функции национальной защиты в самом широком смысле
слова. Поэтому конфликт между «этническим национализмом» -
миндзокусюги и «государственным национализмом» - кокумин-
сюги или коккасюги, о котором так много рассуждают в современ-
ной Японии, скорее всего все-таки надуман представителями
академических кругов, пытающихся конструировать стройные тео-
рии разных национализмов в Японии. В реальной действительно-
сти японская нация всегда жила и продолжает существовать,
13
особо не замечая разницы между этническим и государственным
национализмом, а тем более не превращая их в поле борьбы друг
с другом.
Государственный национализм в Японии имеет ряд особенно-
стей. Во-первых, его наличие способствует реализации полити-
ческих, социально-экономических и стратегических задач разви-
тия нации. И только потом он отражает состояние умов самих
японцев, являясь выражением национального самосознания или
специфических интересов национальных групп. Идеология госу-
дарственного национализма в Японии традиционно решала одну
сверхзадачу - она консолидировала нацию, помогала удерживать
власть в руках правящей элиты, и на этой основе власть облегчала
себе решение общенациональных задач. По сути, речь идет о за-
даче, которая имеет много общего с антиколониальной борьбой
народов за свою независимость, за недопущение стратегического
и экономического контроля со стороны более сильных держав,
за противодействие экспансии чуждой культуры в японское об-
щество и сохранение его традиционной системы ценностей.
Механизм осуществления идеологических задач по распро-
странению национализма в Японии реализовывался через уста-
новление государственного контроля над всеми сторонами жизни
нации, через реформирование политической или экономической
системы сверху, через формирование под патронажем государства
гомогенной национальной идентичности населения. Государство
в Японии заметно преуспело в создании специфической нацио-
нальной общности, что верно подметил Джон Брейли в своей
известной работе «Национализм и государство»10). Японский
национализм как политическая практика не знал в своей истории
политических конфликтов в форме противостояния одних групп
населения другим по национальному признаку. Внутренние кон-
фликты имели место лишь как форма борьбы за власть разных сил,
интегрированных, впрочем, в одну и ту же политическую систему.
Не было в истории японского национализма и борьбы различных
национальных идентичностей, которые противоборствующие по-
литические силы использовали бы в целях захвата и удержания
власти, что в принципе характерно для многонациональных госу-
дарств, когда одна этническая общность ассоциирует себя с госу-
дарством, оттесняя другие этносы на задний план10.
Во-вторых, государственный национализм в Японии всегда
работал на мобилизацию нации на борьбу с внешней угрозой.
Япония относительно поздно (в конце XIX века после революции
Мэйдзи) приступила к военному соперничеству с другими вели-
кими державами за сферы влияния в регионе Восточной Азии и на
14
Тихом океане. Это требовало от государства и нации невиданной
концентрации усилий всех слоев общества, включая крестьян-
ство, рабочий класс и интеллигенцию. Все эти группы населения
говорили на одном и том же японском языке, имели одну и ту же
религию. Политически японская нация полностью соответство-
вала понятию японского государства-нации, что делало его весь-
ма консолидированным, сильным и сплоченным институтом.
Внутри государственных границ японская нация воспринимала
себя как единую общность, имелось понимание гражданами своей
ответственности и чувства долга перед государством. Можно
даже говорить, что в своем большинстве японцы разделяли цели
и методы государственного строительства и национальную идею.
Власти страны добились того, что в конце XIX - начале XX века
государство отождествляло себя с нацией, а нация - с государ-
ством. Государственный национализм в Японии развивался как
«интегральный» в том смысле, что милитаристские, индустриаль-
ные и реформистские начала национальной политики работали
как единое целое, а его идеология традиционно опиралась на
пропаганду государством особых уникальных добродетелей япон-
ской расы-нации, позволявших ей оправдывать свои агрессивные
устремления по отношению к другим нациям, и прежде всего -
к своим соседям по Восточной Азии. Власти внушали японцам,
непосредственно участвовавшим в агрессивных войнах в регионе,
что они благородно взяли на себя труд защитить «братские ази-
атские народы» от колонизации их великими европейскими дер-
жавами.
В-третьих, важной особенностью государственного японского
национализма является то, что он способствовал реализации
основных доктрин национального поведения страны в системе
международных отношений, а именно: «оборонительной», «осто-
рожного сближения с другими нациями», «просвещенного между-
народного лидерства» и «радикализации (обострения) конфликта».
В первой половине XX века национальное мышление японцев ха-
рактеризовалось пониманием этих основных особенностей внешне-
политического поведения сраны в мире. Эта поведенческая модель
никогда не была статичной, она всегда динамично развивалась.
Например, японский просветитель и основатель одного из круп-
нейших университетов страны Кэйо - Фукудзава Юкити призна-
вал, что японский национализм, прежде всего, отражал два основ-
ных принципа национального поведения, а именно: искусство
«осторожного сближения с другими государствами» и «просве-
щенного международного лидерства». Именно эти ведущие прин-
ципы международного поведения позволяли Японии устанав-
15
ливать и поддерживать контакты с великими мировыми держа-
вами. Используя такую идеологию, Япония уже на рубеже XIX и
XX веков вошла в клуб великих мировых держав и приблизились
к «мировой цивилизации» через модернизацию нации, хотя еще
за несколько десятков лет до этого Япония оставалась подконт-
рольной великим державам нацией в рамках неравноправных
и навязанных ей силой Ансэйских договоров. Эта идеологическая
модель японского государственного национализма побуждала ли-
деров иностранных держав уважать «особенности национальных
традиций Японии» как важного элемента ее усилий по «поиску
баланса между идеологией реформ и сохранением сильных авто-
ритарных методов управления государством».
В-четвертых, японский государственный национализм разви-
вался в истории как авторитарный и императорский. Другие
известные формы государственного национализма, как-то: либе-
ральный, популистский, экспансионистский - всё-таки скорее
являлись маргинальными для японского национализма.
В-пятых, особенность государственного японского национа-
лизма заключается также в особом соотношении национального
и интернационального в массовом сознании японцев. Националь-
ное самосознание японцев всегда реактивно реагировало на внеш-
ние угрозы и было подтверждено воздействию внешних факторов.
Власти Японии стремились искусственно поддерживать в массо-
вом сознании японцев чувство страха перед внешними угрозами,
что находило свое выражение в особом «оборонительном» нацио-
нализме и «защитном» патриотизме. Представляется, что с этим
связано использование культа личности императора как отца
нации, которого все японцы должны защищать и оберегать как
национальное достояние в случае внешней опасности.
Фактически националистическая «оборонительная» идеоло-
гия разрабатывалась в Японии на протяжении последних двухсот
лет, начиная со школы Мито, когда в феодальной Японии в пе-
риод правления сёгуна Токугавы Мицукуни (1628-1700) был
открыт «Исследовательский институт истории Японии», в кото-
ром готовилось к выпуску монументальное издание - «Великая
история Японии» - Дай Нихон си, труд, над которым японские
историки работали более 50 лет и который в окончательном виде
был представлен сёгунату лишь в 1720 году. Уже тогда эта книга
обратила на себя внимание современников своим националисти-
ческим субъективизмом. Она была пропитана националистиче-
ским духом восхваления японской нации, ее уникальности. Труд
впитал в себя националистическую идеологию синтоизма и конфу-
цианской морали, которая лежала в основании «самурайского на-
16
ционализма», самурайской системы ценностей, в середине XIX века
трансформировавшейся в известный постулат предмэйдзийской
Японии - «Сонно дзёи» (защитим императора - изгоним варва-
ров). Японские националисты опасались, что европейцы и Запад
в своей политике на японском направлении были нацелены на
разрушение и колонизацию Японии, и поэтому власти призывали
японцев к защите отечества. Закономерно, что после революции
Мэйдзи была разработана националистическая идеология «Коку-
тай» (Государство), в которой император выступал как защитник
нации, заботившийся о своих подданных, как отец японского на-
рода, а международное окружение Японии рассматривалось как
сугубо враждебное.
Наконец, важной особенностью японского государственного
национализма является наличие разнообразных форм его прояв-
ления. Государство всегда было заинтересовано в том, чтобы в
японском обществе существовало, по возможности, больше раз-
нообразных проявлений национализма, чтобы было больше япон-
ских «национализмов», которые постоянно «подпитывали» бы и
работали на идеологию государственного национализма. Сегодня
в Японии существует много националистических организаций
и националистов, которые проявляют свои националистические
чувства в разных областях жизни нации. В одном случае нацио-
налисты представлены борцами за «возвращение исконных япон-
ских территорий», якобы «оккупированных Россией», в другом
националисты пропагандируют пересмотр Конституции и пере-
писывание национальной истории, настаивают на введении новых
школьных учебников по истории. Существуют мощные национа-
листические структуры, в том числе поддерживаемые первыми
лицам государства, предписывающие обязательное и регулярное
посещение японскими руководителями главного после Исэ син-
тоистского храма Японии - Ясукуни. Перечисление даже этого,
далеко не полного списка разного рода вариантов проявления
«японского государственного национализма» говорит лишь о вы-
сокой степени заинтересованности властей в сохранении и в вос-
производстве разнообразных по форме и содержанию национали-
стических идей и способов их реализации. Власти современной
Японии хотят гальванизировать в массовом сознании японцев
«довоенный государственный национализм», приукрасить его
и адаптировать к новым историческим условиям. Правящая эли-
та Японии твердо убеждена в том, что национализм - крайне нуж-
ная для современного потребительского общества идеология. Без
него общество, нация превращаются в рыхлую, плохо управляе-
мую массу под названием «население»12*.
2-5584
17
В отличие от государственного современный этнический нацио-
нализм в Японии есть закономерная реакция японского общества
на усиление глобализации, опасности поглощения и растворения
в ней традиционных базовых японских культурно-этнических
ценностей. Эта реакция выражается в подъеме националистиче-
ских настроений в обществе, так как глобализация по модели Рах
Americana в мире, похоже, не состоялась и многие государства
стали искать способы выживания «не вместе», а поодиночке, вновь
обращаясь к своей национальной специфике. Японское общество
традиционно демонстрировало скептическое отношение к так
называемым универсальным ценностям и делало акцент на разви-
тие национальной социокультурной уникальности. Правда, при
этом Японии пришлось испытать на себе и пройти через времен-
ные приливы «глобализации» в конце 1980-х - начале 1990-х го-
дов. Именно тогда в употреблении появились такие термины,
обозначающие этот процесс, как «гуробаридзэсён», «гуробарука»,
«тикюка». Их охотно брали на вооружение крупные японские
корпорации, министерства, правительственные организации. Эти
термины стали неотъемлемой частью корпоративной идеологии,
которую утверждали в конъюнктурных целях президенты компа-
ний, их использовали первые лица государства в своих официаль-
ных речах. В правительственных документах термин «глобализа-
ция» стал употребляться для выражения программных установок
и целей государства. В частности, ответ японского правительства
на вызовы глобализации нашел свое выражение в курсе на интег-
рацию японской экономики в глобальную экономику в 1990-е годы
и приведение ее в соответствие с глобальными стандартами (под
которыми подразумевались западные стандарты) всех сфер жиз-
ни, и в особенности системы образования, с целью формирования
личности, способной успешно функционировать в условиях гло-
бального мира.
Однако японский официальный «проект глобализации», обо-
значенный в конце XX века и ратующий за установление глобаль-
ных стандартов, принятие универсальных ценностей, норм и пра-
вил и идущий в кильватере американского глобализационного
проекта, не разделялся не только националистически настроен-
ной влиятельной частью японского крупного предприниматель-
ства, но и значительной частью общественных деятелей страны,
представителями профсоюзов и учеными. Его оппоненты, как
правило, признавая необходимость инновационных реформ япон-
ской экономики и общества в целом, настаивали на необходимо-
сти сохранения культурного многообразия, различий моделей
общественного развития и делали акцент на ценностях, присущих
18
локальным и региональным сообществам, обращали внимание на
выявление сил, которые могли быть противовесом давлению гло-
бализации по американскому сценарию. В этом смысле показа-
тельным является сборник статей ведущих японских ученых под
редакцией Г. Хука и X. Хасэгавы «Японский ответ на глобализа-
цию. Политика, безопасность, экономика и бизнес»13*. В книге
дается оценка глобализации как процесса, движимого США и в ин-
тересах США. При этом отмечалось, что «направления глобали-
зации есть не нечто предопределенное и универсальное, но гибкое
и многообразное, и, без сомнения, они подвержены влиянию со
стороны его акторов в конкретных исторических условиях»14*.
Одно из серьезных опасений японских националистов в связи
с навязываемым Японии неолиберальным проектом глобализа-
ции заключается в том, что Япония перестанет быть социально
привлекательным и комфортным государством. Среди ученых
и общественных деятелей, высказывающих озабоченность по по-
воду социальных рисков неолиберального проекта и выступаю-
щих за поиски японской стратегии глобализации, нельзя не упомя-
нуть придерживающегося социалистических взглядов экономиста
Канэко Масару, разработавшего теорию «сетей безопасности»,
в которой значительную роль по минимизации социальных рисков
свободного рынка он отводит государству15*. Сходную позицию
занимает ученый-политолог Ёсихары Кумио, который доказыва-
ет, что Япония может сама предложить жизнеспособную модель
глобализации, альтернативную американской. «США создали, -
считает Ёсихара, - динамичную экономику, основанную на дере-
гуляции и либерализации, но страдающую от нежелательных
социальных последствий... Япония предлагает остальной Азии
и другим развивающимся странам мира надежную альтернативу
экономического роста без социально негативных вариантов раз-
вития». По мнению Ёсихары, две опоры развития, а именно: мас-
совое образование с акцентом на гуманитарные знания, позво-
ляющие формировать нравственные принципы в промышленном
и финансовом менеджменте, и рациональное государственное
вмешательство в экономику - должны быть использованы для
того, чтобы ограничить неравенство доходов в обществе и устра-
нить другие социальные язвы капитализма16*.
Японскому национализму традиционно было свойственно
отличное от европейского представление об индивидуальности17*.
Если американское понимание индивидуальности делает акцент
на независимости индивида и предполагает его самоопределение
через связь с другими индивидами, то в Японии действует кол-
лективистская корпоративная этика, основанная на системе вза-
2*
19
имного доверия. Показательно, что молодые японцы, пытаясь
подчеркнуть свою индивидуальную идентичность, к примеру,
тщательным образом выбирают мелодию звонка своего мобиль-
ного телефона, однако в итоге из несметного изобилия мелодий
они отдают предпочтение одним и тем же национальным мелоди-
ям. С возрастом национализм и национальные ценности вообще
начинают преобладать в поведенческой модели японцев.
Японский этнический национализм повторяет особенности
японского этноса, для которого не свойственна инвариантность
и незыблемость каких-либо стандартов. Установленные нормы
и решения обладают в японском социуме большой степенью гиб-
кости и ситуативности. Прошло время, когда японцы стремились
всячески акцентировать свою приверженность западным стандар-
там, за которыми порой скрывалась некая болезненная ущерб-
ность. Как пишет японский философ и общественный деятель
Икэда Дайсаку, «сегодня Япония уже прошла период интенсив-
ного заимствования европейской культуры и вступила в стадию
ассимиляции и творчества. И все еще сохраняющаяся нынешняя
нерешительность японцев является продуктом перехода к своему
новому качеству»18*. Действительно, многие японцы пока еще
робеют в ситуациях, требующих самостоятельности и творческо-
го подхода. Но это - вопрос времени. Более широкое распрост-
ранение националистического самосознания неминуемо приведет
к уверенности и гордости за свою нацию.
Японский национализм - это национализм традиционного
общества, в котором, однако, присутствует феномен гармоничного
симбиоза традиций и инноваций. Этот симбиоз получил в япон-
ском языке свой особый термин - «дзассюсэй», т.е. гибридность,
выражающий сущностную характеристику японской национали-
стической идеологии. Но откуда берется высокий уровень адап-
тации самосознания японцев к гибридизации, если любые инно-
вации в традиционных обществах всегда вызывали возмущение
и известное сопротивление? Все дело в том, что, во-первых, япон-
ское общественное сознание исторически выработало способ-
ность трансформировать и адаптировать заимствования настоль-
ко эффективно, что они принимаются как нечто органичное и не
противоречащее традиции. Во-вторых, специфика японской тра-
диции заключается в том, что приспособление к инновациям не
требует концептуальной перестройки национального сознания,
ибо в Японии никогда не стоял вопрос о насильственном вытесне-
нии «старого» - «новым», «своего» - «чужим». Заимствованное
легко ассимилировалось, дополняя японскую традицию, органи-
чески встраивалось в национальную традицию.
20
Японский национализм после реставрации Мэйдзи формиро-
вался в системе координат, определяемой двумя полюсами -
Восток-Запад, и тяготел попеременно то к одному, то к другому
полюсу Если Европа и США для японских националистов вы-
ступали в качестве «другого», отличного от всего японского, но
которому Япония стремилась подражать, то Азия большей частью
была для нее олицетворением собственного прошлого, от которо-
го она пыталась отдалиться. До Второй мировой войны и во время
войны существовала двухслойная структура самовосприятия
японской нации: японцы считали себя не столько частью Азии,
сколько нацией, призванной цивилизовать Азию. Япония психо-
логически ощущала себя между Америкой и Азией. Миссия «ос-
вобождения Азии» содержала элемент противопоставления япон-
ской и азиатской идентичности. В послевоенные годы маятник
японского националистического самосознания вновь качнулся
в сторону Запада.
Однако уже в 1970-1980-е гг. самосознание японцев, опра-
вившихся после поражения в войне и капитуляции, во многом
стало определяться концепцией национальной уникальности
японцев - «Нихондзин рон». На поверхности эта теория была
призвана объяснить истоки японского экономического чуда,
т.е. не свойственных рыночной экономике высоких темпов роста.
Однако, по сути, японские националисты, включая академиче-
ские круги, ставили перед собой задачу продемонстрировать
японцам и всему миру способность и уверенность нации не сда-
ваться, не падать духом, а, напротив, за короткие исторические
сроки создать мощный экономический и научно-технический
потенциал и вырваться на передовые рубежи среди высокоразви-
тых стран Запада. Правда, экономический кризис 1990-х годов при-
вел к тому, что подобного рода националистические теории утра-
тили свою популярность. Интеллектуальная элита отказалась
тогда от объяснений уникального хозяйственного поведения
японцев и стала призывать японцев к глобализации и структур-
ным реформам на всех уровнях экономической и социальной
жизни.
Вместе с тем это не привело к снижению уровня национали-
стической пропаганды в обществе. Ряд общественных и полити-
ческих деятелей Японии, писателей и публицистов конца XX века
не отказались тогда от ключевых характеристик и концептов,
сформированных ими в теории «Нихондзин рон», а именно идеи
групповой ориентации, взаимной солидарности, групповой гар-
монии, чувства единства с природой, эгалитаризма и расового
единства японцев. Одним из ярких примеров попыток возрождения
21
националистической пропаганды в конце XX - начале XXI века
в духе «Нихондзин рон» стала книга известного правого полити-
ка и убежденного националиста, бывшего мэра Токио Исихара
Синтаро «Япония, которая может сказать “нет”»19*. В своей рабо-
те автор подчеркивал, что японцев отличает особое трудолюбие,
самоотверженность и сдержанность. И выживание Японии как
нации в будущем будет связано именно с этими уникальными
национальными чертами. Другой известный японский национа-
лист консервативного толка Сиба Рётаро (1923-1996) призывал
к возрождению ценностей эпохи Мэйдзи для решения проблем,
с которыми Япония сталкивается в условиях современной глоба-
лизации. Дух эпохи Мэйдзи, который помог японцам в XIX веке
избежать колонизации и создать, по сути, на пустом месте конку-
рентоспособное государство, по его мнению, сформировался бла-
годаря соединению самурайских этических норм и принципов
с западными ценностями свободы и независимости20*. Популяр-
ность националистических взглядов Сиба Рётаро свидетельство-
вала о том, что они разделяются многими современными японцами.
С 90-х годов XX века, спустя пятьдесят лет после окончания Вто-
рой мировой войны, японские националисты вновь стали разы-
грывать карту своей азиатской идентичности. Более того, эксплу-
атируя этот тезис, они демонстрировали заинтересованность вновь
обрести утраченное в первой половине XX в. доверие азиатских
стран, развивать региональное сотрудничество, избежать само-
изоляции в регионе, сбалансировать отношения не только с США,
но и с остальной Азией21*.
В начале XXI века прилив национализма в Японии должен
был гармонично встроиться в концепцию «азиатских ценностей»,
разработанную в 1990-х годах бывшими премьер-министрами
Малайзии и Сингапура - Махатхир Мохамадом и Ли Кван Ю,
а также другими азиатскими политическими и интеллектуальны-
ми лидерами в качестве альтернативы западным ценностям. Если
в конце XIX века генератором идей азиатизма выступала Япония,
то сейчас инициативу перехватили страны Азии, принадлежащие
к системе стран АСЕАН. Идеи нового паназиатизма были быстро
подхвачены японскими националистическими идеологами. В част-
ности, упоминавшийся выше Исихара Синтаро выступил соавто-
ром Махатхира Мохамада в их совместной книге «Азия, которая
может сказать “нет”», английское издание которой вышло под
названием «Голос Азии: два лидера обсуждают грядущее столе-
тие»22*. В своей работе оба автора, указывая что Азия имеет более
древнюю цивилизацию и культуру по сравнению с Соединенны-
ми Штатами, заключали, что необходимо создать антиамерикан-
22
ский азиатский фронт для защиты своих исконных азиатских цен-
ностей. Исихара особо подчеркивал, что « Япония - азиатская
страна с азиатским народом, в жилах которого течет азиатская
кровь», и поэтому она должна идентифицировать себя в большей
степени с Азией, чем с Америкой.
Вместе с тем, несмотря на то, что идеи возрождения и объ-
единения Азии весьма популярны среди японских национали-
стов, большинство из них не столь категоричны в своих суждениях
относительно западной культуры и западной системы ценностей.
Можно сказать, что в целом японские националисты занимают
в отношении «азиатских ценностей» позицию, обособленную
от позиций их коллег в азиатских странах. Размышляя над ролью
Японии в мире и в Азии, профессор Университета Васэда -
Ивабути Коити, в частности, отмечал, что, хотя проникновение
японской массовой культуры в культуры других азиатских стран
в 1990-х отличалось большим многообразием, противоречиво-
стью и неоднозначностью, «снисходительное чувство лидерства
в Азии и асимметричность связей между Японией и остальной
частью Азии по-прежнему не изменилась. Японский культурно-
националистический проект не встроился гармонично в транс-
национальную и постколониальную ситуацию»23*. Ивабути под-
черкивал, что недвусмысленные претензии японцев на циви-
лизационное превосходство над другими азиатскими странами
камуфлируются акцентированием культурной общности, что по-
зволяет продвигать проект создания «Азии, устремленной к Япо-
нии». Весьма любопытным, на наш взгляд, представляется его
замечание о том, что ряд современных японских националистов
усматривает истоки единства Японии и Азии не столько в общ-
ности исторических корней и ценностей, сколько в общности
опыта восприятия современной западной цивилизации. Вместе
с тем, Ивабути формулирует особенности современной азиатской
составляющей японской идентичности следующим образом:
«Распространение японской культуры в Азии, подобно довоенно-
му дискурсу в духе паназиатизма, генерирует не просто претен-
зии на азиатскую общность, но демонстрирует идеологическую
установку на то, что национальная идентичность Японии не должна
более конструироваться только на основе ее уникальной воспри-
имчивости к западному модернизму. Скорее, это конструирование
определяется способностью Японии производить привлекатель-
ный идеологический продукт и распространять его за границей,
в частности в Азии, и ее лидирующей ролью в формировании
пространства азиатской массовой культуры. Она, таким образом,
становится полигоном, где японские комментаторы стараются
23
выявить японскую азиатскую идентичность и заново утвердить
позицию Японии в Азии, но одновременно над ней благодаря ее
беспрецедентной способности к усвоению иностранных систем
ценностей. Аргумент, что Японию и Азию объединяет опыт «гиб-
ридной» модернизации, по сути, означает, что японский опыт
может стать моделью для других азиатов...»24*.
• Японские националисты убеждены в том, что формирование
новой японской идентичности и на ее основе - нового японского
национализма обусловлено изменившейся ролью Японии в мире.
Япония не должна больше ассоциировать себя ни с Западом, ни
с Востоком, а играть объединительную роль посредника, строить
мост между западными и азиатскими ценностями. Одним из раз-
работчиков этой идеи является известный японский социолог,
профессор Токийского университета Имада Такатоси, описываю-
щий состояние сегодняшнего мира, в котором гегемония Запада
уходит в прошлое, как состояние хаоса, в котором действуют
разнонаправленные силы. По его мнению, для «хаотичного» мира
самое главное - это преодолевать различия, не отрицая и не
искореняя их. Именно Япония обладает уникальной способно-
стью к «редактированию» различных цивилизаций, и такого рода
синтез может стать ее новой ролью в XXI веке25*.
Современный японский национализм, усиливая азиатскую
составляющую современной японской идентичности, не сопро-
вождает ее усилением антиамериканизма в массовом сознании
японцев. По утверждению Сугита Ацуси, Япония считает себя
цивилизованной в той же мере, что и Запад, и поэтому японцы
«отвергают любую мысль о том, что Япония и Запад различаются».
Большинство японцев убеждены, что Япония является членом
западного сообщества, и поэтому нет оснований испытывать по
отношению к другим странами чувство неприязни, ненависти или
вражды26*.
В Японии исторически сложилась двуединая национальная
идентичность: внешняя (институциональная) - западная и внут-
ренняя (духовно-нравственная) - азиатская. Трудно однозначно
определить, какая из них сегодня является ключевой. Можно
предположить, что на наших глазах в Японии идет процесс фор-
мирования новой японской идентичности, в которой противопо-
ставление Запада и Востока снимается за счет появления некой
гибридности, осмысленной в терминах соотнесения глобального
и локального измерений.
Современные японские националисты убеждены, что знают
ответ на вопрос, что должна делать Япония для того, чтобы вы-
жить в XXI веке. Япония не будет противодействовать глобали-
24
зации как объективному процессу, но она будет выбирать свой
путь приспособления к ней. Пока она будет действовать как пас-
сивный участник этого глобального тренда, хотя и не станет от-
казываться от попыток позиционировать себя как ее активный
проводник. Японская националистическая элита намерена искать
свой собственный путь вхождения в глобализацию и выживания
в новых исторических условиях. При этом она не будет копиро-
вать полностью западные ценности, а будет предлагать собствен-
ные сценарии глобализации, основанные на идеях социального
государства, гибкости глобальных норм, взаимоприемлемом со-
пряжении и гармонизации ценностей и смыслов. Японские нацио-
налисты рассчитывают, что только такая парадигма развития на-
ции обеспечит ей относительно стабильное выживание в XXI веке.
Глава 1
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ЯПОНСКОГО
НАЦИОНАЛИЗМА
1. Общие проблемы теории национализма
Макс Вебер, один из признанных теоретиков национализма и на-
ционалист по убеждениям, предупреждал, что построение любых
общих теорий национализма обречено на неудачу0. Он объяснял
это сложностью проблем, заложенных в самой природе нацио-
нализма. В самом деле, на сегодняшний день среди ученых нет
консенсуса при определении ключевых понятий национализма,
нет единства при постановке теоретических задач, характери-
зующих данное явление, наконец, существуют различия в ценност-
ном отношении к национализму. Вследствие этого возникают
совершенно нелепые и противоположные точки зрения при оценке,
например, национал-социализма в Германии в 1920-1930-е годы
XX века или идеологии государственного национализма в Япо-
нии в 1930-1940-е годы. Эти исторические события, причины
и цели использования националистической идеологии властями
того или иного государства в конкретный исторический период
разноголосо трактуются их современниками и свидетелями, с од-
ной стороны, а с другой, - их потомками многие десятилетия
спустя.
В сущности, ни одной из существующих теорий национализ-
ма никогда не удавалось комплексно проанализировать весь
спектр вопросов, имеющих отношение к данной проблематике.
А это означало бы теоретически систематизировать проблемы
происхождения и формирования этносов, определить природу этно-
центризма как основы формирования этнических сообществ,
выявить содержание национальной идентичности, социальных,
культурных и политических основ нации, установить характер
националистических идеологий и движений и их роль в возник-
новении национализма, а также методы использования государ-
ством национализма в своих политических интересах. Наконец,
в тот же круг изучаемых проблем теории национализма должно
было бы входить и выявление значения разных национализмов
26
для культуры мира, их геополитическое влияние, возможности
создания межнациональных сообществ и многие иные аспекты
этой поистине «необъятной проблематики»2*.
И все же, несмотря на все это, вывод о невозможности тео-
ретического осмысления национализма выглядел бы излишне
пессимистичным. Общая теория национализма объективно необ-
ходима по причине заметно возрастающего воздействия этого яв-
ления на другие области общественной жизни, особенно на между-
народную политику и стабильность в мире. Разработка такой
теории позволила бы не только понять саму природу явления,
но и подсказать лидерам ведущих мировых держав перспективы
и пределы реализуемых ими в своих странах политических про-
ектов, обеспечивая при этом национальную безопасность и ста-
бильность.
Можно утверждать, что ученые, изучающие различные аспек-
ты национализма, смогли внести свой вклад в разработку общей
теории национализма, заметно расширив наши познания в дан-
ной области. Если во второй половине XX века ученые фокуси-
ровали основное внимание на идеологии государственного нацио-
нализма, то в исследованиях начала XXI века больше внимания
стало уделяться изучению разных аспектов этнического национа-
лизма, заметно реанимировавшего свое влияние после окончания
«холодной войны». В поле зрения ученых сегодня находятся проб-
лемы влияния национального языка на подъем националистиче-
ских настроений в обществе, системы ценностей, оценки нацио-
нальной истории, исторической памяти и т.п.
Каждая из крупных научных школ в области национализма,
а именно: примордиалистская, перенниалистическая, этносимво-
лическая, модернистская и постмодернистская - вносили свой
посильный теоретический вклад в осмысление сути данного явле-
ния. Примордиалисты (примордиализм - одно из теоретических
направлений в этнологии, рассматривающее этнос как изначаль-
ное и неизменное объединение людей «по крови» с неизменными
признаками) считали национализм природным феноменом (гены,
ландшафт). С ними не были согласны примордиалисты-конст-
руктивисты, отрицавшие изначальную заданность этнических
свойств национализма в пользу благоприобретенных его свойств,
т.е. свойств, полученных в результате воспитания, образования,
деятельности СМИ и т.п. культурной деятельнсти. Примордиа-
листы традиционно стремились в первую очередь осмыслить
такие особенности нации, как склонность ее членов к самопожерт-
вованию ради блага всей нации, выявить причины, порождающие
сильные чувства коллективной принадлежности. Последователь-
27
ними примордиалистами были К. Маркс, Ф. Энгельс, польский
этнограф и историк Францишек Генрик Духинский, многие пред-
ставители немецкой романтической философии с её «кровью
и почвой» и «вечным возвращением к Природе». Среди предста-
вителей последней можно назвать Иоганна Гердера. Для Гердера,
например, нация была синонимом языковой группы, а нацио-
нальный язык - синонимом мысли, поскольку язык можно изу-
чать только в национальной общности, а каждая общность думает
по-разному, по-своему3*. После Второй мировой войны взгляды
примордиалистов стали все больше эволюционировать в сторону
конструктивистских подходов, согласно которым природа нации
рассматривается как конструкт, созданный в первую очередь
политическими технологиями и политиками в национальных
интересах. В отличие от примордиалистов, считавших национа-
лизм природным феноменом, конструктивисты утверждают, что
маленького ребёнка можно воспитать, кем угодно, внушить ему
какую угодно систему ценностей, которую он будет любить и ува-
жать до конца своей жизни4*.
Перенниалистическая школа теории национализма рассмат-
ривает его с точки зрения «longue duree», т.е. долговременных
факторов исторического развития нации, непрерывных во времени.
Перенниалисты склонны видеть в национализме скорее результат
фундаментальных этнических взаимоотношений внутри нации,
чем следствие манипуляции общественным сознанием в полити-
ческих интересах. Такие исследователи-перенниалисты, как Фиш-
ман, Армстронг, Сетон-Уотсон, Коннро и Горовитц, всегда отда-
вали должное значению общего национального языка, этнических
связей, а также силы мифов о происхождении нации, что и спо-
собствовало горячей народной поддержке национальных чувств
и любви к родине. Причем перенниалисты были убеждены, что
приливы националистических волн могут повторяться в нацио-
нальной истории5*.
Этносимволическая школа в исследованиях по национализму
показывает, как современные национализмы заново открывают и
истолковывают национальные символы, мифы, воспоминания,
ценности и традиции истории. Эти особенности национализма
изучали Армстронг, Хатчинсон, Энтони Смит. Этносимволисты
убеждены, что символы, ценности и мифы формируют нацио-
нальные традиции субъективного и объективного восприятия
исторических измерений нации. Они помогают объяснить, каким
образом власти используют, например, национальные мифы для
оправдания этнической уникальности нации, сакраментальности
ее происхождения и т.п.
28
Модернисты исследуют поведение правящих элит по фор-
мированию политики мобилизации нации с использованием но-
вых средств и методов в целях нейтрализации возрастающих
политических требований общества к управлению государством,
к поддержанию в нем достойных условий существования. Андер-
сон и Хобсбаум детально исследовали использование властями
новых сетей коммуникации и национальной символики в стиму-
лировании националистических настроений в обществе. Манн,
Бройи, Тилли и Гидденс исследуют роль государства, бюрократии
и создание образа врага для консолидации национального само-
сознания. Брасс и Хэтчер изучают интересы правящих элит в сти-
мулировании националистических настроений в современных
обществах, Хрох и Нейрон - анализируют роль национальной
интеллигенции в этих процессах.
Наконец, постмодернисты свои исследования посвящают
проблеме «постнационального» миропорядка в условиях глоба-
лизации не только экономической и политической жизни разных
суверенных государств, но и насаждения глобальной культуры
и системы ценностей. В этой области работают такие ученые, как
Бхабха, Чаттерджи и Ювал-Дэвис, а также Мосс, Шлезингер,
Кандийоти, Брубейкер и Биллинг.
И всё же, несмотря на усилия большой армии ученых-теоре-
тиков, работающих по проблемам современного национализма, об-
щей теории национализма вплоть до настоящего времени так и не
создано. Теоретическая мысль глубоко расколота и фрагментарно
разбросана между различными школами, представители которых,
особенно примордиалисты, модернисты и перенниалисты, продол-
жают вести горячие споры о природе национализма и факторах, спо-
собствующих его ренессансу после окончания «холодной войны».
Вместе с тем теоретические исследования по национализму
остаются весьма актуальной научной задачей. На современном
этапе можно выделить ряд универсальных факторов, которые вли-
яют на подъем националистических умонастроений общественного
самосознания. Во-первых, это заинтересованность государства в
поддержании высокого уровня национализма в обществе, в укреп-
лении чувства преданности своих сограждан власти, в мобилизации
их электоральных возможностей для сохранения существующей
власти, на формирование сплоченности нации в рамках государства.
Во-вторых, подъем националистических настроений в обще-
стве есть фактор обеспечения защиты национальной территории,
поскольку они предполагают «защиту святых для каждого мест»
своей Родины, нерушимость национальных границ и государ-
ственных рубежей.
29
В-третьих, подъем национализма - это политика защиты на*
ционального родного языка. Раскручивание в обществе движений
за «родной язык и языковое возрождение», политика ограничений
на использование «неродного» языка, исключение его из школь-
ных программ, дискриминация граждан по языковому принципу -
все это способствует нагнетанию в обществе агрессивного нацио-
нализма, ведет к росту этнической преданности и к усилению
национальных чувств.
В-четвертых, рост национализма предполагает подключение
к этому процессу религии, церкви и духовенства. XXI век начался
всплеском религиозных национализмов, наполнением повседнев-
ной жизни современного общества религиозными верованиями
и настроениями. Одновременно заинтересованные слои общества
и политики нагнетают идеи об этнической избранности адептов
той или иной религии, мобилизуют их на основе единой веры для
реализации своих политических целей.
В-пятых, подъему национализма способствует переписывание
национальной истории. Принимая во внимание центральную
роль «истории» и историописания в формировании национали-
стических настроений, государство может в своих интересах «кор-
ректировать» историю, активно влиять на формирование нового
исторического сознания в обществе, на воспитание новых поколе-
ний с чувством преемственности национального развития в исто-
рии. Власти готовы создавать новые проекты «этноисторий», делая
всякий раз акцент на «золотых веках» в истории развития нации.
В-шестых, прилив национализма сопровождается пересмот-
ром национальных праздников, ритуалов, государственных сим-
волов и церемоний. С учетом центральной роли мифов об истоках
и происхождении нации, роль национальных праздников, памят-
ников и обрядов поминовения, особенно тех, в которых чтят паять
«великих усопших» и павших героев, - этот фактор стал приоб-
ретать особую весомость в националистической пропаганде.
В силу всех этих причин национализм как государственная иде-
ология и этническое явление объективно требует новых объясне-
ний и толкования тех сложных проблем, с которыми сталкивают-
ся многие государства в своей внутренней и внешней политике.
2. Японский национализм в контексте мировых
теорий национализма
Японские ученые никогда не разрабатывали собственной теории
национализма, поскольку в этом для них не было необходимости.
30
В японском языке нет даже специального термина «национа-
лизм». Как уже отмечалось, японское понимание этого явления
далеко отстоит от восприятия «национализма» и «националистов»
европейцами, которые преимущественно трактуют эти понятия
в негативном смысле слова. Однако в японском языке и то и другое
понятие имеют исключительно положительное значение, ибо на-
ционализм, государство и народность в сознании японцев неотде-
лимые субстанции. И обусловлено это тем решающим обстоятель-
ством, что национализм в Японии никогда не был абстрактной
теорией, он рассматривался властями страны и обществом как
крайне важная идеология и политическая практика.
Национализм как государственная идеология в Японии тра-
диционно политически обслуживал государство-нацию. Он по-
могал в истории развития японского этатизма отстаивать нацио-
нальный суверенитет над территорией и ее подданными, избегать
колонизации Японии со стороны Запада. В этих целях, опираясь
на националистическую идеологию, государство консолидирова-
ло нацию для ведения войн, как агрессивных, так и оборонитель-
ных, повышало уровень эксплуатации населения на добровольной
основе, увеличивало налогообложение и вообще эффективно
обеспечивало государственный контроль над обществом. Так было
в период управления Японией военным правительством сёгуната,
так было и после восстановления в результате революции Мэйдзи
в 1868 году императорской формы правления. Японские власти
исторически рассматривали национализм как важнейший поли-
тический инструмент консолидации общества для решения слож-
нейших задач модернизации страны и защиты национального
суверенитета.
Теоретическое осмысление национализма в Японии можно
проводить с позиций историков-регионоведов, неплохо осведом-
ленных об особенностях национального развития страны, но мож-
но - и с позиций ученых-социологов, не привязанных к истории
конкретных стран, но владеющих теориями национализма. Симби-
оз таких специалистов, на наш взгляд, в принципе позволяет шире
охватывать изучением такую многоаспектную и многофакторную
проблему, как японский национализм, который остается сложным
политическим и этническим явлением, несмотря на глобализиру-
ющийся мир и «мир без границ» XXI века. Национализм в Япо-
нии не только сохраняет многие свои традиционные черты, но и
динамично развивается, оставаясь чрезвычайно востребованным
инструментом управления обществом в руках правящей элиты.
Из наиболее известных направлений теоретической мысли о
природе национализма, а именно социокультурной теории Эрне-
31
ста Геллнера, соединяющей нацию и национализм с потребностями
выработки «высокой культуры» для нужд модернизации и про-
мышленного развития, социоэкономической теории Тома Нейрона
и Майкла Хэтчера, выводящей национализм из соображений
рациональной эксплуатации мировой экономики и социально-
экономических интересов индивидов, идеологической теории
Эли Кедури, а также Брюса Капферера и Марка Юргенсмайера,
которые рассматривали национализм как систему убеждений,
суррогата религий и связывали его зарождение и мощь с измене-
ниями в сфере идей и убеждений, нам представляется, что наи-
более применимой к Японии можно считать теорию, сфокусиро-
ванную на политической природе национализма, которая была
разработана такими признанными учеными-теоретиками, как
Чарльз Тилли, Энтони Гидденс, Майкл Манн и Джон Бройи. Эти
ученые в первую очередь рассматривали взаимоотношения нацио-
нализма с политическими интересами власти, элит и государства6*.
Формирование японского национализма укладывается в оп-
ределение, данное Энтони Гидденсом в его известной работе
«Государство-нация и насилие». В ней Гидденс подчеркивал, что
государство есть «территориально ограниченное национальное
образование, опирающееся на военную и полицейскую силу»,
а нация и национализм - есть его важнейшие отличительные чер-
ты. «Нация, по Гидденсу, есть общность, существующая на четко
ограниченной территории, которая подчиняется единой админи-
страции, рефлексивно контролируется государственным аппара-
том»7*. Гидденс определяет национализм как преимущественно
психологическое явление, как «приверженность индивидов к со-
вокупности символов и верований, придающих особое значение
чувству общности у представителей данного политического по-
рядка»8*. Прав Гидденс, когда подчеркивает, что национальное го-
сударство и национализм появляются только тогда, когда «столица»
государства начинает отправлять свои постоянные управленческие
функции. Именно за это на протяжении нескольких столетий в
XII-XIX веках в Японии боролись лидеры нескольких японских
сёгунатов. Они интуитивно руководствовались идеей, что нация
формируется только в ходе государственной централизации и ад-
министративной экспансии, так как государство есть «важнейшее
вместилище власти, обладающее национальными границами».
Национализм в Японии появился задолго до Нового времени,
и в этом отношении его возникновение и формирование выходят
за исторические рамки политических модернистов. Национализм
в Японии, по сути, стартовал одновременно со становлением
японского государства, в котором понятие «Родина» уже было
32
переплетено с мифами о божественном происхождении государ-
ства Ямато от Богини неба Аматэрасу Омиками, которая и явля-
лась «носителем» этих националистических идеалов9*. Национа-
лизм в Японии изначально выступал, с одной стороны, как особая
восприимчивость островной нации к своему суверенитету и неза-
висимости, а с другой, - как выражение особого пиетета к высшей
власти, к тому же, божественного происхождения, которая этот
суверенитет надежно защищала в истории государства. В этом, нам
представляется, и была историческая «рациональность выбора»
японцев, которым трудно было себя представить в роли колонии
Запада, зависимой и подконтрольной иностранному государству.
Поэтому национализм в Японии был изначально обречен
развиваться как «неизбежно государственный и политический»,
тогда как «культурному национализму», который по определению
всегда находится в подчиненном положении по отношению к
«политическому», в национальной истории Японии отводилось
второстепенное место. Последний мог бы занять лидирующее
положение в массовом сознании по отношению к «политическому
национализму» только в случае провала последнего, что, впрочем,
однажды имело место в истории страны, когда Япония потерпела
поражение во Второй мировой войне и была оккупирована вой-
сками США в 1945 году. Однако и в тех условиях в японском
обществе не находилось большого числа сторонников «культур-
ного, этнического национализма», так как он не обладал столь
необходимой «коллективной энергией», которой обладает только
«политический, государственный национализм», нацеленный на
то, чтобы отстаивать национальный суверенитет и независимость.
Национализм и нация оказались значимыми в истории Япо-
нии лишь постольку, поскольку они всегда были связаны с госу-
дарством. В Японии нация не обладала независимым концепту-
альным статусом вне своей связи с государством, всегда была
инкорпорирована в понятие государства и никогда не существо-
вала независимо от него. Японцы в своей истории отдавали жизни
не за абстрактную нацию как «сообщество незнакомцев», а за
весьма конкретное государство-нацию, с которым они ощущали
тесную психологическую связь, даже если они и не были знакомы
с большинством его представителей, ради которых они были
готовы идти на реальные жертвы.
Вместе с тем, национализм в Японии охватывал не только
одну идею политического сообщества или служил средством го-
сударственной власти, но всегда был тесно связан с культурным
сообществом, т.е. с народом - «миндзоку», проживающим на
своей исторической и духовной «родине»10*.
3-5584
33
Японская нация была сформирована государством в резуль-
тате его экономической и военной деятельности. Согласно Чарль-
зу Тилли, именно государство возникает раньше нации, тогда как
последняя является лишь простой конструкцией, зависящей от
государства по своей силе и значению, а потому никогда не бы-
вает самостоятельной11*. Государство в Японии возникло в резуль-
тате внутренних, гражданских войн, т.е. «войны создавали госу-
дарство в Японии», а уже потом оно само вело войны. Войны
и конфликты были двигателями процесса создания государства
в Японии и процесса формирования японской нации. Именно по-
этому впоследствии японский национализм расширял и углублял
роль войны как консолидирующее начало нации. Японские нацио-
налисты считали войну необходимой для выживания нации и куль-
турных ценностей, ее олицетворяемых. По мере роста промышлен-
ного производства и военных технологий массового уничтожения
с конца XIX и в первой половине XX века этот идеал способство-
вал переходу Японии к участию в серии крупных международных
конфликтов. Такой переход сопровождался интернационализаци-
ей участия японского государства в системе международных от-
ношений и растущим его проникновением в повседневную жизнь
японцев от имени нации.
Роль перманентных войн и конфликтов, в которых участвова-
ла Япония и которые работали на укрепление японского нацио-
нализма, была действительно значимой. Майкл Манн писал по
этому поводу, что войны вообще обладают первостепенной важ-
ностью в процессе формирования национализма12). Так же как
Тилли и Гидденс, являясь убежденным модернистом, Манн утвер-
ждал, что военно-политические факторы играли важную роль в
становлении наций и национализма. И этому теоретическому
посылу мы находим достаточно подтверждений в японской исто-
рии, в которой на протяжении длительного периода XII-XIX веков
шел процесс консолидации нации и национализма именно под
руководством военной формы правления - бакуфу (полевая
ставка), а после революции Мэйдзи - императорского правления.
В эти периоды формировалось ядро «агрессивного японского на-
ционализма», число сторонников которого постепенно увеличи-
валось по мере роста милитаристского капиталистического госу-
дарства, социального расслоения в обществе, объективной не-
обходимости для правящей элиты внешних захватов рынков
сырья и рынков сбыта для сохранения власти и выживания нации
в условиях обострения борьбы между великими мировыми дер-
жавами за сферы влияния и контроля в системе международных
отношений.
34
Согласно политической теории национализма, в Японии госу-
дарство всегда довлело над жизнью своих подданных. Однако в от-
личие от национализма Европы в Японии его развитие никогда
не являлось составляющей широкого движения за демократию.
Именно этим, вероятно, и можно объяснить агрессивную природу
японского национализма. Национализм в Японии не развивался
как реакция на авторитарные, милитаризованные действия госу-
дарства, которое беспрепятственно вторгалось в семейную жизнь
японцев, в религию и систему образования, подчиняло их своим
интересам. Национализм в Японии формировался ее властями,
которые внушали народу, что его частные интересы и нацио-
нальные интересы государства есть одно целое. В результате
народ был приучен к тому, что он есть составная часть мили-
таризированного сообщества, которое защищает его интересы,
но взамен оно рассчитывает получить лояльность и исполнение
гражданами долга перед нацией.
Рассматривая национализм в Японии с позиций интересов
государства как продукт гармонических, а не конфликтных отно-
шений, следует обратить внимание на то, что японские национа-
листы всегда поддерживали государство в вопросе расширения
национальных границ. Более того, для них было нормальным
и даже «естественным» решение проблемы расширения нацио-
нальных границ с использованием силы13*. Если, например, обра-
титься к попыткам Японии уже в XXI веке вернуть российские
территории в районе Южных Курил, то нельзя не заметить, что
националисты апеллируют при этом к чувству «родины», к воз-
вращению исконных, а потому священных японских территорий,
а не просто ведут речь о восстановлении границ между двумя
государствами, нарушенных в результате Второй мировой войны.
Японские власти способны тонко манипулировать чувствами
японцев - эмоциональными и политическими - к своей земле,
истории и территории, превращая их в главную движущую силу
национальной мобилизации и последующих притязаний на пра-
вовой статус «исконных» японских земель. Поэтому с такой ма-
ниакальной настойчивостью власти Японии продолжают после-
довательно «бомбардировать» российское руководство, требуя во
что бы то ни стало вернуть Японии ее «исконные территории»
Южных Курил, спекулируя на националистических чувствах
японцев, ими же подогретых.
Работая на государственные интересы, японские националисты
не устают подчеркивать «уникальность» японской нации и япон-
ской национальной культуры. В этих целях в Японии в 1970-е годы
была даже разработана специальная националистическая «тео-
35
рия» - Нихондзинрон (доел. - теория японцев). Следует подчерк-
нуть, что националистическая «теория» об исключительности
японской нации разделяется и принимается подавляющим боль-
шинством японского общества. Японцам приятно видеть и осоз-
навать, когда иностранцы отдают дань уважения особому харак-
теру японской культуры, национальным традициям, японской
кухне, высокому эстетическому уровню, японской морали, архи-
тектуре и т.п. При этом никто из японских националистов не
говорит о том, что японский национализм не раз в истории являл-
ся в форме агрессивного национализма и даже фашизма. Не го-
ворят японские националисты и о том, что государство не раз
в своей истории не выполняло собственные обещания, данные
нации, и тем самым подрывало концепцию «горизонтальности
нации», равных возможностей и равной ответственности лидеров
перед своим народом, заменяя ее концепцией «вертикальной
нации», когда народ становится лишь послушным исполнителем
воли государства.
Исторический опыт развития японского национализма под-
тверждает теорию о его рукотворном, государственном происхож-
дении, свидетельствует о том, что главной целью японского на-
ционализма всегда являлось укрепление государства. При этом
националистическая идея как политическая доктрина держалась
в Японии на трех опорах: во-первых, на том, что японская нация
обладает ярко выраженной уникальностью и особым характером,
во-вторых, на том, что интересы и ценности японской нации обла-
дают приоритетом перед всеми остальными интересами и ценностя-
ми, и, в-третьих, на том, что японская нация должна быть незави-
симой, насколько это возможно на данный исторический момент.
В истории Японии национализм как форма политики иногда
выступал в форме оппозиции существующему правящему режи-
му. Так было накануне реставрации императорской модели прав-
ления, которая должна была заменить слабеющий режим военно-
го правления сёгуната Токугава в середине XIX века. Тогда ради
своего спасения во власти сёгунат пошел на политическое преда-
тельство государственных интересов и установил коллаборацио-
нистские отношения с великими державами Европы и США,
прося их поддержки своему режиму. Мобилизация оппозицион-
ных политических сил трех мятежных провинций южной Японии
с использованием националистических лозунгов «сонно дзёи» -
«восстановим власть императора, изгоним варваров» была пред-
назначена только для того, чтобы покончить с существующим
режимом сёгуната, реформировать его в националистическом на-
правлении, укрепить независимость и суверенитет. Однако до-
36
бившись своих целей и свергнув « предательский» режим бакуфу,
новое императорское правительство Мэйдзи, пришедшее к вла-
сти на националистических лозунгах, развернулось в своей поли-
тике на 180 градусов и само пошло на существенные уступки
Западу, рассчитывая, в свою очередь, на его экономическую и
силовую поддержку.
На наш взгляд, японский национализм вполне укладывается
в типологию, предложенную Джоном Бройи. Последний выделя-
ет несколько типов национализма в зависимости от того, за что
каждый из них выступает и что поддерживает: национализм ради
национального объединения; национализм ради проведения ре-
форм; национализм, предполагающий готовность идти на времен-
ные уступки более сильным и могущественным государствам
ради последующего укрепления национальной военной и эконо-
мической мощи14). Подъем националистических настроений, как
мы это видели на примере мобилизации политических и военных
сил трех южных провинций Японии накануне реставрации импе-
раторской власти в 1868 году, был способен заменить одну систему
власти на другую, объединить различные социальные группы
и обеспечить общую основу их разрозненных социальных инте-
ресов. Японским националистам удалось тогда объединить в об-
щем реформаторском порыве средних чиновников, часть недо-
вольного внутренней и особенно внешней политикой сёгуната
самурайского сословия, лиц свободных профессий, торговцев
и интеллектуалов. В националистическом протестном движении
в последние годы правления сёгуната Токугава участвовали кре-
стьяне и рабочие, но их солидарность не носила классового харак-
тера, а была продиктована надеждами на императорскую власть,
которая должна принести им облегчение в труде и улучшить их
материальное положение. Однако в Японии национализм рабо-
чего класса и крестьянства никогда не был оппозиционным госу-
дарству. Напротив, мобилизованные в армию японские рабочие
и крестьяне становились образцом выполнения воинского долга,
служения императору и нации.
Теория японского национализма определяет важную роль
интеллигенции в его становлении и развитии. Интеллигенция
в Японии по большей своей части традиционно испытывала кон-
формистские чувства по отношению к государству и нередко
соглашательски воспринимала внутреннюю и внешнюю полити-
ку властей, его националистическую идеологию. Справедливыми
в отношении японской интеллигенции представляются слова
Джона Бройи о том, что «дискурсивные навыки, статусные инте-
ресы и профессиональные потребности лиц свободных профес-
37
сии делают их решительными сторонниками дела национализ-
ма»15). Интеллигенция Японии предпочитала всегда оставаться
политкорректной в отношении государства и проводимой им
внутренней и внешней политики, подчиняться вводимым ограни-
чениям и действовать в рамках существующих в данный момент
политических режимов.
Поэтому особое значение националисты Японии всегда при-
давали включению в свои ряды образованной интеллигенции, лиц
свободных профессий, способствующих развитию и сплочению
националистического движения как политического. В первую
очередь в Японии обращали внимание на вовлечение школьных
учителей и преподавателей вузов в националистические движения.
Эта категория лиц умственного труда ставит категорию «нация»
на первое место и придает ей соответствующее политическое зна-
чение. Именно их воображение и разум передают с помощью об-
разов и символов очертания и эмоциональное содержание нации,
придают национализму его мобилизующую привлекательность
и направленность. Идеология и символика национализма, озву-
ченные устами интеллигенции, всегда весьма значимы в полити-
ческом смысле слова16*.
Японские теоретики национализма по-своему объясняют при-
чины подъема современного японского национализма на рубеже
XX-XXI вв. Они обращают внимание на углубляющийся разрыв
между «государством» и «обществом» в Японии в условиях си-
стемного кризиса мирового капитализма. В этих условиях востре-
бованность националистической идеологии в обществе действитель-
но возрастает. Джон Бройи подчеркивает, что именно возникновение
проблем раскола в отношениях между государством и обществом
порождает национализм, поскольку он становится политической
попыткой решения и этой сложной проблемы. Единственной
заботой националистов от государственного управления стано-
вится восстановление гармонических отношений между властью
и обществом17*. Националистическая идеология в Японии, с од-
ной стороны, удовлетворяет духовные потребности общества,
напоминая ему об «исключительности японской нации», а с дру-
гой, - оказывает поддержку правящей элите по консолидации
общества. Националисты при этом как бы возвращают общество
к его естественному состоянию, акцентируя внимание граждан на
восприятии национальной культуры и национальной уникально-
сти через призму уникальности того государства, в котором они
проживают и которому они всем обязаны. Другими словами, за-
дача японских националистов в условиях системного кризиса
капитализма заключается в наведении мостов между этнической
38
уникальностью нации и ее политической уникальностью, а прак-
тической целью национализма в данном случае становится гармо-
низация общества, воспитание чувства ответственности перед
нацией как у рядовых ее граждан, так и у правящих элит.
Японские националисты эффективно справляются с этой за-
дачей. Они воссоединяют общество и государство, активно про-
пагандируют идеи «уникальности» японской нации не только
в рамках собственного государства, но и в сравнении с другими
нациями. Националисты Японии незаметно «перескакивают»
от культуры к политике, подменяют культурную самобытность
японской нации политической нацией граждан. Своей пропаган-
дой они стремятся восстановить славное прошлое нации, которое
благодаря усилиям государства успешно преобразовано в свет-
лое настоящее и оптимистическое будущее. Как подчеркивал
Джон Бройи, и что справедливо в отношении национализма в
Японии, - национализм есть «форма политики, которая может
быть понятна лишь по отношению к тому, как развивалось госу-
дарство» *8).
При этом культурная идентичность японской нации становит-
ся основой ее политической мобилизации. Именно поэтому япон-
ские националисты так бережно охраняют культурную, этниче-
скую идентичность японцев, заботятся об уникальном культурном
наследии нации и «индивидуальности» каждого отдельно взятого
японца.
Японские националисты опираются в своей националистиче-
ской пропаганде на религиозные, расовые и лингвистические осо-
бенности нации, однако они никогда не отрицают первичность
роли государства. Национализм - это форма политики, но при
этом это и форма культуры, основанная на уникальном истори-
ческом опыте развития нации, которая поддерживает его дух,
внутреннюю энергию и динамику развития, создает основу для
представлений последующих поколений об их общей судьбе с
жившими до них предками. Поэтому японские националисты пред-
лагают сценарии «выживания нации» в XXI веке, используя в том
числе религиозную, расовую и лингвистическую идеологию и тра-
диции, но никогда не забывая при этом о политических задачах
развития государства.
Исконность национальной территории имеет для теоретиков
японского национализма особое значение. Она выступает в каче-
стве необходимой арены и формата государственной власти. Стрем-
ление непременно контролировать «свои исконные земли» -
весьма характерная черта японского национализма; это «земли
предков», исторические земли, а потому они столь желанны из-
39
за своей символической ценности, из-за своего политического
значения или экономических ресурсов, принадлежащих японской
нации. Бройи, например, считает государство силой, которая долж-
на формировать привязанность граждан к национальной терри-
тории, любовь к символам, образам и понятиям национализма.
В конечном счете, по Бройи, чтобы превратить «территорию» в
«Родину», необходимы образы и националистическая символика,
которую и закладывает в массовое сознание государство19*.
Японская нация и японский национализм были созданы силь-
ным государством, сформировавшимся на основе единых куль-
турных ценностей, которые существовали с далекой древности.
Японское государство в своей истории было движущей силой
процесса объединения разбросанных и слабоуправляемых из
единого центра провинций. Центр нуждался в налоговых поступ-
лениях, он участвовал во внутренних объединительных граждан-
ских войнах, организовывал защиту японских островов от внеш-
ней агрессии, сам пытался осуществлять агрессию на материк.
Но всегда при этом государство в Японии извлекало пользу из
единства нации, которая поддерживала его власть и обеспечивала
материальную сторону ее существования. Последнее было особен-
но заметно в периоды попыток внешних сил завоевать Японию
(завоевательные походы Хубилай-хана на Японию в XIII веке и
коллективное национальное сопротивление внешним захватчи-
кам в период изоляции страны 1639-1868 гг.). Это значит, что
в Японии государство всегда развивалось pari passu (наравне)
с нацией, потому что у основного населения, которое поддержи-
вало государство и населяло основную историческую его терри-
торию, уже имелись единые мифы, воспоминания и символы,
формирующие национальное самосознание. И даже если в отда-
ленном прошлом население Японии происходило из двух основ-
ных этнических источников - с севера Японию заселяли племена
айну, а с юга - племена хаято, то в последующие исторические
периоды обстоятельства их совместного проживания сплачивали
эти разные народы, у них появлялось чувство культурной общно-
сти, которое, в свою очередь, создавало основу государственной
власти и государственных институтов управления. Жители Япо-
нии использовали общий язык для отправления функций управ-
ления, для исполнения религиозных обрядов как заимствованно-
го из Китая буддизма, так и национального синтоизма. И даже
в период активного проникновения христианства в Японию в пе-
риод XVI - начала XVII в. мессы в католических костёлах также
проводились на японском языке, общем языке государства и
общества.
40
Таким образом, государственный и культурный национализм
в Японии исторически развивались рука об руку. Этничность
и язык никогда в Японии не были альтернативной основой для
мобилизации общества против государства и правящих элит.
Модернизация Японии также не стимулировала этнические оп-
позиционные движения в стране, как это имело место в империях
Европы (реформы Иосифа II в Габсбургской империи ) или Азии
(реформы танзимата - в Османской империи). Напротив, в Япо-
нии националисты традиционно обращались к народной культуре
и общему национальному прошлому как к единственному факто-
ру, который только и был способен объединить нацию и побудить
ее к совместным действиям. Японские власти никогда не ограни-
чивали себя в эксплуатации исторического культурного наследия
для удовлетворения своих текущих политических потребностей
и интересов. Они возвращались к этому не раз в ходе подготовки
внешних агрессий в Китай в 1894-1895 гг. и в 1937-1945 гг.,
в Корею - в 1910-1945 гг., в царскую Россию - в 1904-1905 гг.,
в СССР - с конца 1930-х годов и в годы Второй мировой войны.
Для правящей элиты Японии это было наиболее распространен-
ным и надежным методом мобилизации нации на борьбу с ее
врагами.
Идеология японского национализма всегда использовалась
государством для мобилизации населения и легитимации своей
агрессивной внешней политики. Власти страны действовали на
ограниченном территориальном пространстве Японских остро-
вов, что, безусловно, облегчало задачи по сплочению общества на
идеологической националистической основе, поскольку японская
нация всегда оставалась пространственно ограниченной катего-
рией20*. Государство и нация в Японии в своей истории отделя-
лись от других государств и наций признанными и постоянно
охраняемыми границами, которые четко обозначали рамки их
юрисдикции и которые одновременно охранялись не столько
даже многочисленной армией пограничников, сколько созданием
легальных барьеров, препятствующих проникновению на тер-
риторию Японских островов иностранцев. Так было в период
«закрытия» и изоляции страны от внешних сношений в период
Токугава, так во многом остается и по сей день - натурализовать-
ся в Японии иностранцам достаточно проблематично, и это отно-
сится не только к гражданам «враждебных государств», но также
и к представителям «дружественных» стран.
Роль государства как центрального элемента националисти-
ческой идеологии в Японии особенно значима. Японцы убежде-
ны, что именно государство защищает нацию и национальную
41
культуру. Государство в Японии оказалось способным даже в на-
иболее неблагоприятные для этого исторические периоды после-
военной американской оккупации (1945-1951 гг.) сохранить
культурную идентичность нации, ее коллективную память и оте-
чество, этническое прошлое и национальное единство. Оно это
сделало вопреки американской политике разрушения традицион-
ного государственного и культурного японского национализма
после Второй мировой войны. Власти Японии отстояли нацио-
нальную и государственную независимость, умело сопротивля-
ясь американской политике демонтажа всего национального,
начиная от искоренения японского национализма, его духовной
основы - синтоизма, системы довоенного образования и кончая
военно-промышленными корпорациями дзайбацу.
Американская оккупация не смогла разрушить фундамент
японского национализма по одной простой причине - государ-
ство в Японии всегда серьезно относилось к сохранению этниче-
ских истоков нации. Они традиционно служили неотъемлемой
составляющей националистической японской идеологии. Куль-
турная история в Японии являлась прочной основой притягатель-
ности и успеха японского национализма в прошлом и настоящем.
Задача исследователей, работающих в области теории и прак-
тики современного национализма, в конечном счете, состоит в том,
чтобы дать ответ на вопрос: какое воздействие национальные
и этнические явления способны оказать не только на состояние
общественной жизни в той или иной стране, но также на между-
народную практику и стабильность в мире? Эти знания особенно
важны применительно к государствам, которые своей историей
уже показали способность использовать национализм в попытках
получить односторонние стратегические, экономические и поли-
тические преимущества в системе международных отношений за
счет ущемления интересов других стран и их разрушения. В зна-
чительной мере это относится и к Японии, поведение которой
в мире с конца XIX вплоть до середины XX века представляло
собой значительную опасность для региональной безопасности
и стабильности, влияло на нарушение глобального баланса сил.
Разумеется, теоретическое осмысление феномена японского
национализма не исключает использования грубых моделей 1950-
1960-х годов, которые преимущественно фокусировали внимание
на идеологии национализма per se, на строительстве националь-
ного государства в Японии по модели «кокутай», ибо в тех или
иных латентных формах эти модели работают и сегодня. Однако
по прошествии нескольких десятилетий уже в начале XXI века
японский национализм испытывает на себе заметное влияние
42
ряда новых факторов, которые стимулируют и нацию и государ-
ство на активизацию националистических движений и национа-
листической мысли в Японии. К ним в первую очередь относится
распространение глобализации, массовой американской культу-
ры, подъем националистического движения в мире после «холод-
ной войны», переписывание истории, модификация и адаптация
исторических символов, мифов и исторической памяти в полити-
ческой практике государства, стимулирующих и активизирую-
щих националистические движения и националистическую мысль
в Японии.
Идеологи современного национализма в Японии в новых
исторических условиях делают больший акцент на «приморди-
альные», т.е. исконно присущие нации и укоренившиеся в общем
культурном наследии и языке атрибуты этого феномена. К ним
в первую очередь относится восстановление сильного чувства
коллективной принадлежности к уникальной японской нации, ак-
цент на отношения кровного родства всех японцев, их готовность
к самопожертвованию. При этом государство усиливает пропа-
ганду тесной взаимосвязи между этническими особенностями
японской нации, с одной стороны, и принципиальным подходом
к защите исконных границ национальной территории, предпола-
гающим идти до конца в решении спорных территориальных
проблем со своими соседями по региону, - с другой.
Японские националисты переосмысливают развитие японской
нации с точки зрения процессов long duree, т.е. долговременности
ее исторического развития, отличавшегося непрерывностью во
времени и в пространстве. Согласно теории перенниализма, япон-
ские националисты выводят историю развития японской нации
из фундаментальных этнических корней, а не из процессов ее
модернизации. Поэтому столь большое значение придается рас-
пространению в массовом сознании японцев мифов о происхож-
дении японской нации, о националистической символике, о цен-
ностях и националистических привязанностях японцев, начиная
с рассказов об этом в детских садах и заканчивая популяризацией
этих сюжетов в телевизионных программах и в многочисленных
популярных у японского массового читателя комиксах - манга.
Японские власти искусственно, но последовательно выковывают
субъективное историческое измерение японской нации и япон-
ского национализма.
Решая задачи в области националистической пропаганды в со-
временных условиях, государство в Японии использует истори-
ческую память о войне, но не о той войне, которую страна про-
играла и военные преступники которой были осуждены между-
43
народным военным трибуналом, а о той, в которой национальные
герои Японии отдавали жизни за защиту суверенитета и незави-
симости своей Родины. Представляется, что в Японии еще долго
не наступит «постнациональный» порядок, о котором так много
пишут современные постмодернисты, убежденные в поглощении
национальной идентичности глобальной культурой в условиях
•наступления эры глобализации.
Тезис о готовности японцев еще долгое время сохранять свои
национальные корни, свою самобытность и избегать поглощения
«глобальной культурой» находит свою аргументацию в прошлой
истории страны. Во-первых, с ранних этапов организации госу-
дарства в Японии японцы демонстрировали чувство преданности
ему вначале на уровне своего даймё (сюзерена), а впоследствии -
на уровне сегуна или императора как главы «большой японской
семьи». Во-вторых, японцы умело защищали свою территорию
как на уровне общины, так и на уровне государства. Они оберегали
свои «святые места», связывая с ними представления о «Родине».
В-третьих, японцы оберегали свой язык и систему письма в раз-
личные периоды истории, включая и период американской окку-
пации страны после Второй мировой войны. В-четвертых, свой
национализм японцы традиционно наполняли религиозными
представлениями. Это в первую очередь относится не столько
даже к заимствованной религии буддизма, сколько к националь-
ной религии синто, которая в большей степени выражала этни-
ческую «избранность» японской нации. Именно синто поддержи-
вало в нации дух к сопротивлению любым внешним интрузиям
и посягательствам на национальный суверенитет. В-пятых, боль-
шую роль в сохранении национальной идентичности японцев
играла в прошлом, играет в настоящем и, вероятно, будет играть
в будущем историописание нации: знаменитые национальные
памятники Японии Кодзики, Нихон сёки, Сёку Нихонги, Дай
Нихон си, общее содержание которых хорошо известно каждому
японцу. Чувство общей истории нации, того, что называется
«этноисторией», пустило прочные корни в массовом сознании
японцев. Наконец, в-шестых, важную роль в поддержании япон-
ского национализма играют ритуалы и национальные церемонии.
В Японии поддержание национальных традиций, подготовка и про-
ведение красочных национальных праздников, всякого рода цере-
моний с использованием национальных символов и ритуалов —
все это является выражением коллективной идентичности и со-
лидарности нации в оценках национальной культуры и традиций.
Проведение национальных праздников опирается на централь-
ную роль мифов о национальных истоках и происхождении япон-
44
ской нации, о родовых памятниках и обрядах поминовения, в ходе
которых японцы особо чтят память «великих усопших» и героев,
павших за спасение Родины.
3. Японские ученые-теоретики
о японском национализме
Влиятельным и авторитетным японским ученым-теоретиком по
проблемам национализма считается профессор Токийского уни-
верситета Маруяма Macao (1914-1996). Маруяма разработал свое
понятие «японская нация» и выделил основные этапы развития
национализма в японской истории. Он изложил это в работе
«Логика и психология японского ультранационализма»2^ (Тёкок-
касюги-но ронри то синри), вышедшей в 1946 году, т.е. сразу после
окончания Второй мировой войны и капитуляции Японии. Ис-
следование Маруяма было переведено на английский язык и по-
лучило широкую известность на Западе. Правда, интерпретация
японского национализма по Маруяма способна, с нашей точки
зрения, несколько исказить его суть, особенно когда он пишет
о гиперинтенсивном национализме в Японии, «выходящем за
национальные рамки» и распространяющем свою идеологию
и влияние на другие государства. Многие европейские теоретики
национализма не согласились тогда с однобокой интерпретацией
национализма, особенно с его взглядами о природе японского на-
ционализма, посчитав, что он увидел в нем лишь «разрушительную
силу». Он также во всех своих произведениях делал вывод о том,
что в Японии ни в коем случае нельзя допускать восстановления
национализма ни в какой форме. Вместе с тем Маруяма никогда не
позиционировал себя убежденным критиком японского национа-
лизма, он его не осуждал в принципе. Он пытался лишь критически
оценить предвоенную и военную ситуацию в Японии, в которой
ультранационализм «правил бал». В своих же произведениях
Маруяма широко пропагандировал идеи своего уважаемого учи-
теля, японского просветителя Фукудзава Юкити, который, в свою
очередь, мечтал о завершении национального проекта «построе-
ния в Японии демократического здорового национализма»22^
Итак, какой смысл вкладывал Маруяма в ключевые теорети-
ческие понятия «национализм» и «нация»? В 1944 году, накануне
своей отправки в императорскую армию, Маруяма разработал
теорию японского национализма, проследив его развитие от пе-
риода реставрации Мэйдзи до середины XX века, т.е. на этапе
модернизации, демократизации и японского государственного
45
национализма23*. Маруяма заимствовал у известного немецкого
историка, противника нацистской идеологии Фридриха Мейнеке
концептуальную идею о существовании двух подходов к понятию
«нация» - «нация как этническая категория» и «нация как поли-
тическая категория». Поэтому Маруяма старался использовать
в своих работах термины «кокумин» (нация, народ, этнос) и «ко-
куминсюги» (национализм), подчеркивая тем самым, что он вкла-
дывает в это понятие в первую очередь этническую и культурную
доминанту нации.
Маруяма Macao следующим образом аргументировал свой
подход. Он писал: «Японские националисты используют в своем
лексиконе термин «национализм» как «миндзокусюги», передавая
тем самым на японском языке его расовую суть. Но этот термин
также применим и к народам со статусом национальных мень-
шинств в других государствах, а также к колониальным народам,
отстаивающим свою независимость. Кроме того, люди одной и той
же расы могут быть разделены на группы в разных государствах-
нациях, где они могут образовать независимую нацию. В Японии
расовая гомогенность сохранялась с древнейших времен, не про-
воцируя никаких серьезных расовых (этнических) конфликтов,
и нет никакой нужды выпячивать расовые корни, настаивая на
употреблении термина «миндзокусюги». Более того, когда япон-
ские националисты употребляют термин «миндзокусюги», созда-
ется впечатление, что они используют этот термин исключитель-
но в отношении иностранных государств и народов. На самом
деле японцам более понятен термин «коккасюги» - государствен-
ность, который используется в японском языке как антоним поня-
тия «индивидуализм». Поэтому, чтобы избежать многих запутан-
ных нюансов при передаче понятия «национализм» на японском
языке, куда разумнее использовать термин «кокуминсюги»24).
Согласно Маруяма, история появления японского национа-
лизма относится к периоду Токугава, т.е. к моменту появления
в Японии первых культурных и интеллектуальных теорий разви-
тия общества. В период преобразований общественной и эконо-
мической жизни после революции Мэйдзи разработка теории
национализма развивалась под нарастающим влиянием идей
демократии. Национализм с периода Мэйдзи стал своего рода на-
деждой в японском обществе на установление подлинных демо-
кратических свобод в культурной и политической жизни в усло-
виях начавшейся модернизации. Однако в противовес этим
устремлениям новые власти гораздо большую опасность своим
интересам видели в отсутствии идеологии государственного на-
ционализма. Они опасались, что без его широкой пропаганды
46
в обществе может быть нарушена хрупкая стабильность, которая
сформировалась в новой Японии между зарождавшейся демокра-
тией и авторитарными институтами власти.
В довоенный и военный периоды Маруяма в большинстве
случаев в своих работах просто игнорировал употребление тер-
мина «миндзокусюги», отрицая расовую форму национализма
в Японии. Он предпочитал использовать исключительно понятия
«кокумин» и «кокуминсюги». Однако уже в послевоенное время
в условиях не только сохранения американского военного при-
сутствия в Японии, но и сильного американского влияния на
внутреннюю и внешнюю политику своей страны Маруяма от-
казался от своей прежней позиции жесткого критика теории
«миндзокусюги». Он стал больше размышлять на тему о том, что
фашизм и национал-социализм не означают исключительно тота-
литарное доминирование государства над умами и душами своих
граждан. Продолжая решительно осуждать иррациональный вклад
фашистской идеологии в культуру, он уже не выступал категорич-
но против усиления роли государства в идеологии и не отрицал
теории «миндзокусюги». Причины, которые способствовали из-
менениям взглядов Маруяма после окончания Второй мировой
войны, представляются очевидными: они вызваны новыми на-
строениями в японском обществе в связи с утратой Японией
своего суверенитета.
Видную роль в разработке теории японского национализма
сыграл японский историк Тояма Сигэки, выпускник Токийского
университета и профессор Йокогамского городского университе-
та. Для его трудов характерны попытки раскрыть влияние идео-
логии на политические события и даже на экономику страны.
В послевоенные годы он был одним из интеллектуальных лиде-
ров марксистской школы «этнического национализма», страст-
ным поклонником трудов И.В. Сталина о национализме25*. Он про-
пагандировал идеи этнического национализма «миндзокусюги»
и не боялся этого делать в условиях американской оккупации,
хотя США запрещали пропаганду любого национализма в Япо-
нии, объясняя это необходимостью борьбы с реваншистскими на-
строениями в японском обществе, идеологической базой которых
он мог стать. В 1951 году Тояма опубликовал в популярном жур-
нале «Тюо корон» статью «Борьба двух национализмов: исто-
рическое исследование», в которой он проводил главную мысль
о том, что в Японии никогда не было «одного национализма»,
а был один «прогрессивный национализм», а другой - «реак-
ционный» и они конкурировали друг с другом26*. Опираясь в своих
исследованиях на работы И. Сталина, Тояма расценивал «этни-
47
ческий национализм» как «народный», т.е. национализм «рабоче-
го класса», который всегда находился в оппозиции «национализ-
му угнетателей», т.е. национализму правящего класса.
Однако Тояма не просто адаптировал и перенес теорию нацио-
нализма И.Сталина на японскую почву. Он характеризовал япон-
ский реакционный национализм как «ультранационализм», под-
держивая, в частности, критические оценки Маруямы японского
государственного национализма довоенного и военного периодов.
Однако он не ограничивал временные рамки японского «ультра-
национализма» только предвоенными и военными годами, рассмат-
ривая его в более широком историческом контексте. Он осуждал
реакционный национализм и поддерживал этнический народный
национализм, оформленный в «Движение за народные права»
еще в конце XIX века. Тояма видел будущее Японии в расшире-
нии и активизации пропаганды этнического национализма (мин-
дзокусюги), но идущего снизу, от народных масс, а не насаждае-
мого сверху27*.
Весьма примечательным, с нашей точки зрения, было то, как
Тояма легитимизировал «этнический национализм», размывая
фактические границы разных национализмов, существовавших
в Японии. Если Маруяма был весьма аккуратен в признании раз-
ных видов национализмов в Японии, то Тояма разделял их весьма
поверхностно. Для него в первую очередь было важно, как власти
использовали ту или иную форму национализма и в каких целях.
Тояма, например, не делал различий между этническим национа-
лизмом - «миндзокусюги» и патриотизмом - «айкокусюги», меж-
ду государственным национализмом - «коккасюги» и народным
национализмом - «кокуминсюги». Тояма поступал с известной
долей хитрости, используя для всех видов национализма в Япо-
нии одно заимствованное английское слово Nationalism - «насёна-
ризуму». Это было «ноу-хау» японского историка. Обходя острые
углы в критических оценках разных национализмов в Японии,
Тояма тем самым облегчал свою исследовательскую задачу: он не
давал оценки использованию властями националистической иде-
ологии в политических и стратегических целях.
Но в то же время Тояма не соглашался с тем, что отсутствие
четких границ в определении разных видов национализма в Японии,
в частности «миндзокусюги» и «кокуминсюги», является его от-
казом признать тезис Маруяма Macao о том, что «этнический на-
ционализм» способствует развитию в обществе либеральной де-
мократии. Дело в том, что для Тояма существовало всего два
вида национализма - прогрессивный, т.е. «миндзокусюги», и ре-
акционный, хотя существование первого в Японии он никогда не
48
признавал в чистом виде28>. Вместе с тем, Тояма всегда рассмат-
ривал «этнический национализм» - миндзокусюги как важней-
ший элемент освободительной идеологии в мире. Тояма вошел
в историю исследований в области японского национализма как
ученый-теоретик, пытавшийся доказать важность существования
идеологии «этнического национализма» для развития нации.
В истории послевоенного японского национализма имели ме-
сто события, которые объединили правых и левых националистов
под одними знаменами. Такое событие произошло в 1960 году,
когда в Вашингтоне был подписан новый японо-американский
«договор безопасности». Официальное название договора -
«Японо-американский договор (о взаимном сотрудничестве и га-
рантии) безопасности» 1960 года, юридически оформивший дву-
сторонний военно-политический союз. Новый Договор был под-
писан вместо Японо-американского договора (о гарантии) без-
опасности 1951 года. Договор 1960 года сохранял за США право
создавать и использовать базы на территории Японии и разме-
щать на них неограниченное количество своих вооруженных сил.
Япония взяла тогда на себя обязательства гарантировать размеще-
ние базы, а также наращивать свой военный потенциал. Срок
действия договора устанавливался в 10 лет, по истечении которых
любая из сторон имела право заявить о своем намерении его де-
нонсировать. Однако и сегодня, в начале второго десятилетия
XXI века, Договор 1960 года не утратил своей силы. Необходимо
отметить, что Договор 1960 года, в отличие от Договора 1951 года,
не включал положения, допускавшие вмешательство вооружен-
ных сил США во внутренние дела Японии, но он запрещал япон-
ской стороне принимать самостоятельные и независимые реше-
ния о соглашениях по военным вопросам с третьими странами,
В 1960 году по всей Японии прокатилась мощная волна про-
тестов против Договора, в чем самое активное участие принимали
и правые, и левые японские националисты. Националисты Япо-
нии видели в заключении Договора прямое нарушение нацио-
нального суверенитета их страны29*. Японские историки получи-
ли богатый исторический материал для переосмысления теории
и практики национализма.
Профессор Токийского университета Ёсимото Такай проана-
лизировал по итогам массовых националистических выступлений
японской общественности в начале 1960-х годов требования пра-
вых и левых националистов, которые отличались сильными анти-
империалистическими, антиамериканскими настроениями. В сво-
их выводах Ёсимото пошел дальше Тояма, который делал акцент
на национальной идентичности японцев. Ёсимото попытался
4-5584
49
доказать, что националистические чувства японцев лежат далеко
за пределами осознанных ими абстрактных академических кате-
горий познания, но являются проявлением простых человеческих
настроений, выражением общественных эмоций. Если ученые,
утверждал он, надуманно создали такие теоретические категории
для обозначения понятия «народ», как «миндзоку» или «коку-
мин», то почему нельзя для тех же целей использовать японское
слово «тайсю», т.е. народные массы, или взять на вооружение
англоязычное понятие «насёнаризуму». В 1964 году он опубли-
ковал интересную работу о японском национализме, представля-
ющую собой историческое исследование, в котором попытался
убедительно показать, что «народный национализм» всегда нахо-
дился в Японии под «наблюдением» академических ученых и вла-
стей, которые использовали эти естественные народные движения
в своих интересах и целях. При этом власти никогда не позволя-
ли, чтобы националистические процессы в обществе выходили за
границы «дозволенного» и принимали стихийные проявления30*.
Есимото рассматривал национализм как народное и потому не
поддающееся четкому научному опредлению явление. И тем не
менее, как это ни покажется странным, японские ученые охотно
брали подходы Ёсимото за основу своих многочисленных тео-
ретических исследований по национализму. Многие японские ис-
торики были уверены в том, что национализм в Японии имеет
долгую историю, суть которой сводилась всегда к тому, что «народ,
выражая свои националистические чувства, хотел быть в центре
политической и культурной жизни нации, быть активным ее
элементом».
Научное наследие прошлого довлеет над японскими истори-
ками национализма и сегодня, когда они уклоняются от разработ-
ки четких, научно выверенных определений понятий «нация»,
«национализм» (до сих пор не очевидно, что японские ученые
понимают под национализмом - «миндзокусюги», или «кокумин-
сюги», или «коккасюги»). Современным японским исследовате-
лям теоретических проблем национализма в Японии куда проще
следовать оценкам Ёсимото Такай или Тояма Сигэки и использо-
вать английское понятие «насёнаризуму» для характеристики
этого явления. Они охотно также берут на вооружение выводы
о том, что массовое сознание японской нации всегда было объек-
том манипулирования властью и обслуживающей эту власть ин-
теллектуальной элитой.
Особое место среди японских теоретиков национализма зани-
мает Хасикава Бундзо. В 1968 году он опубликовал свою извест-
ную работу о японском национализме «Насёнаризуму», которая
50
была переиздана в 1994 году31*. В отличие от Тояма Сигэки, ко-
торый в своих исследованиях опирался на теории этнического на-
ционализма И. Сталина, Хасикава больше внимания в своих тру-
дах уделял теории национализма известных европейских ученых,
таких, например, как видного английского историка Эдварда Кар-
ра, автора 14-томной Истории Советского Союза, английского
профессора Эли Кэдури, автора фундаментальной работы о нацио-
нализме, и ряда других. Отталкиваясь от теорий национализма,
разработанных запаноевропейскими учеными, Хасикава доказы-
вал, что национализм - одна из сторон культурного ядра нации,
которое имеет тенденцию смещаться либо в сторону универса-
лизма, либо партикуляризма, и что такое смещение происходит
от специфических исторических условий развития каждой нации,
когда роль божественного учения в национальной идеологии
замещается более универсальной моралью. В этом смысле Хаси-
кава противопоставлял национализм патриотизму и доказывал,
что национализм - это «универсальное чувство, свойственное всем
расам и этническим сообществам. Оно не является новой идеей,
которая возникает в особые периоды национальной истории, как
патриотизм рождается во время войны. В мирное для нации вре-
мя вместо патриотизма всегда выступает обыкновенный нацио-
нализм»32*.
По сути, Хасикава делает различия между «чувством любви
к родине» и современным национализмом, который он ассоции-
рует с государством-нацией - «кокумин-кокка». Такой подход
побуждает Хасикава искать корни японского национализма в пе-
риоде Эдо, когда в обществе сосуществовали синтоистская и кон-
фуцианская системы ценностей. Хасикава утверждает, что государ-
ство-нация в Японии впервые стало оформляться после прихода
к берегам Японии «Черных кораблей» американского коммодора
Перри в 1854 году и когда японцы впервые ощутили реальную
угрозу утраты национальной независимости.
Важный вывод, к которому приходит Хасикава: государство
и продуцируемая им идеология национализма являются нераз-
дельным целым. Хасикава считает, что государство испортило
национализм, развратило его. В качестве доказательства своего
тезиса он воспользовался историческим романом Симадзаки
Тосон «Перед рассветом», в котором идет речь о сознательном
отторжении синтоистских священников от политической жизни
после революции Мэйдзи. Так же, как и Тояма и Ёсимото, Хаси-
кава видит фундаментальные основы японского национализма в
качестве «приводных ремней» государственной машины. Правда,
он нигде не говорит о том, что национализм как важнейший ин-
4*
51
струмент государственной политики может быть использован для
сглаживания в обществе классовых противоречий, или о том, что
интеллектуальная элита общества всегда эффективно используется
властью для удержания народных масс в повиновении.
Хасикава был на редкость настойчив в своих «требованиях»
концептуально не объединять в одно целое понятие «нация» -
«кокумин» и понятие «государство» - «кокка». Он также наста-
ивал на том, чтобы отличать национализм как «насёнаризуму»
от патриотизма как «айкокусин» или «сококуай». Для воззрений
Хасикава было также характерно и то, что он никогда в своих ра-
ботах не упоминал термин национализм как «миндзокусюги»,
т.е. в значении этнического национализма. Хасикава называет
«этнический национализм» иначе - «дзинсю тюсинтэки насёна-
ризуму», подчеркивая тем самым его «расовую» природу. Хаси-
кава ассоциировал «этнический национализм» прежде всего с по-
нятием «миндзоку» - т.е. с почвенническим чувством расовой
принадлежности к своей родине (миндзоку-но симэйкан)33). Ха-
сикава полностью разделял точку зрения Ёсимото на природу
«этнического национализма» - «миндзокусюги» как основу «по-
чвеннического национализма», так как «все народы любят свою
родину, где они родились». Правда, Хасикава старался дистанци-
роваться от такого рода упрощенческих конструкций.
Нечеткость логических выводов Хасикава делала его теорию
национализма внутренне весьма противоречивой. С одном сторо-
ны, в основе его теории национализма лежал «этнический нацио-
нализм», который, правда, он опасался называть «патриотизмом».
Его опасения были связаны с тем, что «государственный нацио-
нализм» - государство-нация - «кокумин кокка» также призыва-
ет нацию к патриотизму, который, однако, таковым, по мнению
Хасикава, не является. Он считал, что государственный национа-
лизм есть просто одна из форм угнетения нации. С другой сторо-
ны, разрабатывая свою теорию национализма, Хасикава опирался
на свой личный опыт участия во Второй мировой войне. Будучи
непосредственным участником боевых сражений в рядах импера-
торской армии, Хасикава не мог мириться с тяжелейшими усло-
виями эксплуатации государством своих подданных. Поэтому ему
было непросто принимать и разделять идею «любви к Родине»,
к государству - т.е. к «кокумин-кокка», поскольку на его глазах
государство нещадно эксплуатировало свой народ как на фронте,
так и в тылу в строго государственных интересах. В этих условиях
японцы не могли испытывать искренние чувства «патриотизма»
и любви к такому «нелюбимому» государству. Хасикава был скры-
тым противником эксплуатации «общей воли» народа политиче-
52
скими и социальными институтами государства. Он предлагал
набраться терпения и «ждать появления новых поколений», ко-
торые, возможно, изменят отношение государства к своему наро-
ду и народа - к своему государству34*.
Таким образом, из сказанного выше можно сделать, как мини-
мум, два вывода. Во-первых, в теоретическом плане проблема
национализма в Японии всегда исследовалась учеными под углом
зрения правильности подбора адекватных идеологических при-
емов и методов для того, чтобы убедить «народ» (кокумин, мин-
дзоку, тайсю) любить Родину. Ибо от того, насколько народ был
бы готов быть «убежденным» в этом, всегда зависело, как нацио-
нализм воспринимается обществом и насколько он будет эффек-
тивным орудием в руках властей для реализации ими конкретных
политических или экономических целей. Борьба за то, чтобы
«народ» вначале осознал свою самоидентификацию, а затем уже
был бы ключевым агентом реализации националистической иде-
ологии, не раз приводила к противопоставлению терминов и
концепций. Рядовым японцам всегда было непросто разобраться
в понимании проблемы народа-нации и нации-государства. Япон-
ские ученые - теоретики национализма были призваны облегчить
им понимание этой разницы.
Поэтому в основе всех теоретических дискуссий о японском
национализме всегда лежало стремление убедить японцев в том,
что их нация - одновременно категория исторически заданная,
но при этом японская нация - явление уникальное. А также в том,
что ее потенциал еще не раскрыт полностью, ибо на сегодняшний
день японцы не удовлетворены своим местом в мировой истории,
а их национальные амбиции еще полностью не раскрыты.
И, во-вторых, разработка теории национализма в Японии
наталкивается на проблему правильного определения грани меж-
ду понятиями «государство» - кокка и «нация» - кокумин или
миндзоку. Иными словами, если в европейской теории национа-
лизма устойчивой категорией всегда было понятие «государство-
нация», то в Японии эти категории были разведены в стороны.
Причем такой позиции в Японии придерживались и либеральные
теоретики, и марксисты, и ультраконсерваторы. Это имело место
даже тогда, когда настойчиво раздавались голоса в пользу объеди-
нения понятий «государство» и «нация» - кокумин-кокка, как,
например, это делали власти Японии в годы Второй мировой войны.
Начиная с периода Мэйдзи Япония ни конституционно, ни ин-
ституционально не была готова стать «государством-нацией».
Но, как только политические условия (окончание режима окку-
пации Японии после подписания мирного Сан-Францисского до-
53
говора в 1951 году) позволили японским властям стать на путь
укрепления национальной государственности, официальные кру-
ги столкнулись с этой проблемой - противостояния в обществе
«государства» и «нации». Это значит, что, с одной стороны, вла-
сти были крайне заинтересованы в восстановлении «государ-
ственного национализма» как национальной идеологии, а, с дру-
гой, - в обществе всегда сохранялась потребность к поддержанию
«этнического национализма», к сохранению культурных тради-
ций и т.п. И в этом был заложен смысл японского национализма,
конфликтного по своей внутренней природе. Он, прежде всего,
конфликтен внутри самого себя, ибо до сих пор не прекращаются
дебаты по поводу того, что есть японский национализм: имеет ли
он природу «этнического национализма» или это «государствен-
ный национализм» с высоким уровнем гражданской сознательно-
сти общества - сознательности гражданского общества - кокумин?
Между тем, национализм в Японии есть некая объективная
потребность японского социума существовать в упорядоченной
системе координат, соблюдая культурные традиции предков,
и встраивать себя в государственные институты, делегируя им
функции национальной защиты в самом широком смысле слова.
Поэтому так называемый теоретический конфликт между «этни-
ческим национализмом» - миндзокусюги и «государственным
национализмом» - кокуминсюги или коккасюги - скорее всего,
все-таки надуман представителями академических кругов, пыта-
ющихся выстраивать стройные теории национализма. В действи-
тельности же японская нация живет, особо не замечая разницы
в этих понятиях, а тем более, не видя конфликта между двумя
видами «национализмов», впрочем, оставляя немало поводов
японским теоретикам продолжать спор о важности их обоих.
Глава 2
ЯПОНСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ В НОВОЙ
И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
1. Особенности формирования государственного
национализма в период Мэйдзи
Японский национализм развивался в этот период преимуще-
ственно в форме государственного национализма. В своем разви-
тии он последовательно прошел три основные стадии: стадию
«оборонительного» национализма, стадию «постепенного приоб-
щения Японии к клубу мировых держав» и стадию «просвещен-
ного» национализма.
Государственный национализм оказался значимым явлением
в новой истории Японии лишь постольку, поскольку он всегда был
связан с государством, т.е. с достижениями и успехами государ-
ственной власти в управлении страной и обществом. В Японии
нация не обладала независимым концептуальным статусом вне
своей связи с государством. Она всегда была инкорпорирована в по-
нятие государства и никогда не существовала независимо от него.
Исторически сложилось так, что в XVI-XIX вв. политика экс-
пансионизма и войн, которые вели великие европейские держа-
вы, была основной чертой системы международных отношений.
Слабые, развивающиеся государства, к которым принадлежала
и Япония, мечтали лишь о том, чтобы сильные державы не ока-
зывали на них политического и силового давления. «Оборони-
тельный» вариант идеологии государственного национализма
рассматривал политику великих европейских держав как сугубо
враждебную по отношению к Японии, и его сторонники призы-
вали власти смотреть на эти страны как на потенциальных сопер-
ников Японии в экономической и стратегической областях.
Великий французский мыслитель и националист Жан-Жак
Руссо писал еще в середине 1760-х годов о том, что «в мировой
истории были «моменты тишины», когда нации еще не были объ-
единены в великие и сильные государства, а были внутренне разоб-
щены и потому - слабые. Мужчины воевали друг с другом только
тогда, когда они встречались друг с другом, но, к счастью чело-
55
вечества, они редко встречались. В воздухе висели локальные
войны, но мир в целом жил в покое и тишине»0. Руссо обращал
тогда внимание на то, что национальное мышление представите-
лей слабых наций, испытывавших страх перед сильными держа-
вами из-за неравенства в силовом потенциале, формировало «обо-
ронительный государственный национализм». Поэтому переход
в последующие столетия миропорядка к состоянию перманент-
ных войн сильно напугал малые страны и народы. Они выступали
за такие реформы системы международных отношений, в кото-
рых они могли бы рассчитывать на гарантии своей безопасности
от иностранного порабощения. Очевидно, что Руссо, как демо-
крат и вольнодумец, был на стороне слабых наций. Руссо призы-
вал слабые нации укреплять национальный дух сопротивления,
националистическое самосознание. Он отмечал с сожалением, что
единственная возможность для слабых наций сохранить нацио-
нальную идентичность - это научиться с выгодой для себя тор-
говать моральными принципами, исходя из объективной не-
обходимости делать выбор в пользу сохранения национального
суверенитета за счет уступок в понятиях о добре и зле2*. И дей-
ствительно, руководителям малых наций, включая и Японию,
приходилось платить высокую моральную цену за свое выжива-
ние во враждебном окружении. «Оборонительный национализм»
в Японии, таким образом, был продуктом своего рода вынужден-
ных уступок «слабого» по отношению к «сильному» в системе
международных отношений. Поэтому государственный национа-
лизм малых стран и народов всегда имел ярко выраженный кон-
центрированный, а не размытый характер, присущий национализ-
му великих, многонациональных государств.
Идеологию японского «оборонительного национализма», ко-
торая способствовала мобилизации нации на сопротивление ино-
странным захватчикам, в начале XIX века высоко оценивал немец-
кий философ Иоанн Готфрид Гердер. Он был учеником Иммануила
Канта и считал, что свободу и демократию через «открытие»
страны нельзя навязать, а тем более использовать для этого силу.
И то, что власти Японии, опираясь на японский государственный
национализм, достойным образом оказывали сопротивление внеш-
ним захватчикам, вызывало у Гердера восхищение, одобрение и под-
держку3*. Но если сам Иммануил Кант призывал малые нации
добровольно подчиняться международным законам, основанным
на «равной свободе» для всех народов и государств, то Гердер
отделял «цивилизованную политику» великих держав по отно-
шению к малым нациям от политики грубой военной силы и
политического давления, всякий раз напоминая о том, что между-
56
народное право и международные законы и без демонстрации
силы традиционно служили интересам великих держав. Гердер
писал, что «в мире, в котором правит сила, а не закон, единствен-
ным правильным решением для малых народов является укреп-
ление их национализма как единственного способа защитить свою
свободу и независимость от иностранного порабощения»4*.
Идеология «оборонительного национализма» была широко
распространена в Токугавской Японии (1600-1868 гг.). Сёгунат
Токугава постоянно работал над укреплением национального
оборонного потенциала, уделяя особое внимание повсеместному
распространению идеологии «оборонительного национализма».
Сёгунат воспринимал внешний мир как враждебный, пытающий-
ся навязать японцам свою систему ценностей, а потому - чрезвы-
чайно опасный. Сёгунат Токугава уже в XVIII веке организовал
в городе Мито центр по подготовке и обучению «идеологических
работников». Эта школа официально называлась «Конфуцианско-
националистическая школа ученых Митогаку по строительству
нации». Сёгунат испытывал большой страх перед внутренней
раздробленностью Японии, чем могли легко воспользоваться
внешние враждебные ей силы. Ученые школы Митогаку в своих
трудах доказывали, что процесс разрушения Японии может быть
остановлен только одним способом - путем создания сильной
и понятной всем японцам системы национальной самоидентифи-
кации как идеологии «оборонительного национализма». Лидеры
школы Мито рекомендовали сёгунату развернуться во внутренней
политике от примитивной «антизападной пропаганды» в сторону
формирования общенациональной идеи комбинированного со-
противления иностранцам на основе идеологии «оборонительно-
го национализма» и сильной, консолидированной нации5*.
Важную роль в формировании идеологии «оборонительного
национализма» сыграл ученый из школы Мито Айдзава Сэйсисай
(1781-1863). Американский японовед японского происхождения
Боб Тадаси Вакабаяси считал Айдзаву ярым националистом, шо-
винистом и ненавистником всего иностранного. Айдзава отстаивал
традиционную систему «бакуфу», сложившуюся в XVII веке6*.
Ученые, коллеги Айдзава по «Школе Мито» - Сакума Сёдзан
и Йосида Сёин, оставаясь националистами, тем не менее, не были
настроены столь антизападнически. Они считали, что интересам
Японии в первую очередь отвечает политика приспособления
к враждебному окружению при условии укрепления национально-
го оборонного потенциала и широкой пропаганды «оборонитель-
ного национализма»7*. В своей известной в Токугавской Японии
книге «Новые тезисы» (Синрон), опубликованной в 1825 году,
57
Айдзава подчеркивал: «Великие и сильные мировые державы
заняты разделом мира. Сегодня Япония ощущает себя чрезвычай-
но одинокой во враждебном мире. Японцы умеют хорошо защи-
щать один замок своего феодала, но по границам страны враги
построили много крепостей для вторжения на японские острова...
Такая ситуация угрожает нам сегодня. Мы должны приспособить-
ся к ней и оставаться готовыми в любой момент реагировать на ее
изменение. Мы должны построить адекватную национальную обо-
рону, мы должны научиться наносить по врагу превентивные уда-
ры, мы должны стать сильными националистами»8*.
Как видный идеолог «оборонительного национализма» Айд-
зава выделял несколько специфических изменений в экспансио-
нистской политике стран Запада в XIX веке, к которым Японии
следовало быть готовой. Он предупреждал сёгунат о целеустрем-
ленности европейских лидеров к внешним захватам, их после-
довательности в реализации поставленных экспансионистских,
захватнических целей, заинтересованности в захвате не столько
соседних территорий, сколько в колонизации земель, далеко от-
стоящих от их национальных границ, в использовании для этого
самой современной на тот исторический момент военной техники
и видов транспорта. Но самое опасное для интересов Японии,
по мнению Айдзава, было то, что великие державы Запада широ-
ко использовали для внешних захватов свое идеологическое ору-
жие в виде чуждой японцам христианской идеологии. Эта идео-
логия могла легко трансформировать обычных воинов, «устало
идущих по дорогам войны», лишенных координации и способно-
сти к мобилизации, в современные боевые воинские подразделе-
ния. Айдзава тогда не мог предвидеть потенциальную опасность,
исходящую для Японии от силового потенциала флота Россий-
ской или Британской империй, которые были способны силой за-
ставить сёгунат «открыть» Японию и использовать ее террито-
рию в своих стратегических интересах. Он, прежде всего, был
обеспокоен «политической проекцией» иностранной военной
силы на независимость Японии, когда, например, соседняя Рос-
сия или далекая Великобритания косвенными способами, т.е.
путем распространения своей идеологии через торговлю могли
бы повлиять на изменение традиционной японской системы цен-
ностей, ослабить самурайский дух к сопротивлению. Айдзава пре-
дупреждал сёгунат, что европейские державы способны без еди-
ного выстрела, распространяя среди японцев книги и европейскую
религию, переключить внимание целой нации на новые ценности
и постепенно вытравить из массового сознания традиционную япон-
скую культуру предков. Айдзава писал: «Когда они (европейцы)
58
захватят Японию, они будут еще активнее использовать свою
идеологию в целях разрушения массового сознания японцев. Они
будут расширять торговлю, они изучат особенности японской
территории и слабости ее обороны. И если они убедятся, что
Япония слаба в военном отношении, то они двинут свои войска
для захвата японских островов. Если же они придут к выводу, что
Япония сильна и может оказывать сопротивление, они будут
пропагандировать идеологию христианства для того, чтобы осла-
бить страну изнутри»9*.
В своем научном труде об основах «оборонительного нацио-
нализма» в Японии Айдзава доказывал: прошлый исторический
опыт как самой Японии, так и других азиатских стран убедитель-
но показал, что невинно звучащие, например, предложения евро-
пейцев торговать с Японией никогда не ограничивались только
коммерческими интересами. Европейцы в действительности были
в первую очередь заинтересованы в распространении среди япон-
цев разрушительной христианской идеологии, которая, по сути,
являлась идеологическим оружием, ослабляющим дух японцев
к сопротивлению. Айдзава тщательно исследовал особенности евро-
пейской колониальной политики, которая была нацелена на подчи-
нение и контроль возможно большего числа стран мира, на эксплу-
атацию их ресурсов и населения в интересах своего процветания.
Айдзава подчеркивал, что европейский экспансионизм был всегда
агрессивен по своей природе. Захватывая по очереди острова в
Тихом океане, европейцы все чаще взором обращались к Японии10).
Айдзава обращал внимание сёгуната на то, что изоляция Японии
как островного государства, игравшая решающую роль в ее обо-
роне в прошлом, в XIX веке уже не решала поставленных целей.
Вместе с тем, он не отрицал возможности и впредь использовать
в национальных интересах этот объективно благоприятный для обо-
роны фактор, но считал необходимым применять его в сочетании
с передовыми «оборонными технологиями» и, в частности, исполь-
зовать стратегию упреждающего удара по противнику11). Айдзава
имел в виду нанесение упреждающих ударов по территории царской
России и силовую оккупацию японской армией Курильских остро-
вов. Айдзава также рекомендовал сёгунату обратить внимание на
колонизацию, по примеру европейских стран, восточноазиатских
«варварских государств» с одной-единственной целью - отодви-
нуть национальные границы Японии на континент и там встре-
чать неприятеля, близко не подпуская его к Японским островам.
В рамках разработанной им и его соратниками по школе Мито
идеологии «оборонительного национализма» Айдзава оправды-
вал политику экспансии Японии на континенте «мессианской
59
ролью Японии» по отношению к варварам, а также необходимо-
стью спасти и уберечь народы Азии от порабощения их европей-
скими колонизаторами, стремящимися доминировать на всем
земном шаре12). Оправдывая в глазах сёгуната экспансионистские
притязания Японии на континент, Айдзава ссылался на старую
легенду о том, что японский путешественник, долго бороздя про-
сторы Тихого океана, приблизился, наконец, к огромной стране
к востоку от Японии на расстоянии трех тысяч миль и установил
на берегу флаг Японии, на котором он сделал надпись «Часть
Японии» - Нихонкоку. Айдзава комментировал эту легенду как
возможность японского открытия Америки13*. Однако в первой
половине XIX века сёгунат был еще не в состоянии оказывать
достойного сопротивления европейским странам у берегов Япо-
нии, не говоря уже о том, чтобы встречать армии европейцев на
территории Китая или Кореи. Все, что могли реально делать
власти бакуфу, это сохранять режим «закрытости» страны от ино-
странцев, распространять идеологию «оборонительного национа-
лизма», воспитывать японцев в духе преданности нации и нена-
висти к иностранцам.
Однако надвигающаяся опасность оказаться колонией Запа-
да, который в середине XIX века стал проявлять повышенный
интерес к Японии, побуждала сёгунат к переосмыслению своей
внешней политики, к приспособлению идеологии «оборонитель-
ного национализма» к новым историческим реалиям. Айдзава и его
ученики по школе Мито продолжали работать в этом направле-
нии. В центр разработанной Айдзавой системы преподавания
этнокультурных ценностей японской национальной традиции
была поставлена задача консолидации духовных ценностей япон-
ской нации. Это было необходимо, по мнению Айдзавы, для того
чтобы превратить территорию и проживающий на ней японский
этнос из простого населения в полноценную нацию - кокутай.
Айдзава предложил сёгунату не только активно пропагандиро-
вать национализм в кругах правящей элиты, но также распрост-
ранять его среди рядовых членов общества. Впрочем, задача по-
вышения уровня национализма и патриотизма среди населения
не была новой для феодальной Японии. Предшественники Айд-
завы также обращали внимание властей на необходимость рас-
пространения национальных мифов и религиозных доктрин как
важнейшего средства формирования чувства любви к Родине
и противодействия попыткам распространения влияния западно-
европейского христианства.
Однако предложения Айдзавы по идеологическому, патриоти-
ческому воспитанию японцев имели более отдаленный прицел -
60
укрепить обороноспособность Японии, прививая чувство любви
к родине у рядовых японцев. Айдзава предупреждал власти сёгу-
ната, что именно простой народ является, в первую очередь,
объектом идеологического воздействия европейских миссионе-
ров, которые всегда были готовы заполнить духовные, идеологи-
ческие пустоты христианской системой ценностей, так как япон-
ские проповедники этого не делали на протяжении многих веков.
Поэтому важная задача распространения идеологии «оборони-
тельного национализма», по мнению Айдзава, состояла для сёгу-
ната в том, чтобы воспитать у рядовых японцев отторжение за-
падной культуры и западной системы ценностей, предоставив
взамен сугубо японскую традиционную культуру, проникающую
в сердца простых граждан, которую каждый японец должен был
любить и гордиться ею. Айдзава призывал власти реанимировать
древние японские мифы и преобразовать их в национальную госу-
дарственную идеологию, чтобы опередить европейцев в обработке
массового сознания японцев европейской культурной традицией.
Айдзава не уставал повторять: «Если варвары выиграют борьбу за
умы и сердца японцев, они поработят Японию без единого выстрела.
Единственно правильный путь помешать им в этом - заполнить
массовое сознание мифами о Божественном происхождении
японского народа и на этой основе добиться духовного единения
всех японцев. Он подчеркивал, что японцы не были должным обра-
зом идеологически подготовлены к боевым столкновениям с арми-
ями европейских государств, к тому же хорошо вооруженными.
Более того, японцы в феодальной Японии были, как правило,
оторваны от знаний по внешней политике и были сосредоточены
в основном на местных интересах своих феодалов в междоусоб-
ной борьбе друг с другом. Их сознание было открыто для любого
внешнего воздействия, было «открытой книгой» (tabula rasa) для
впитывания любой иностранной идеологии. В этих условиях для
японских властей было самоубийственно рассчитывать только на
эффективность традиционной политики изоляции страны, когда
нация не знала о слабостях национальной обороны и была плохо
ориентирована в вопросах внешней политики14*. Сёгунат, по мне-
нию Айдзавы, должен был принимать неотложные меры к изме-
нению внутренней и внешней политики, насаждать национали-
стическую идеологию и приспосабливать нацию к проведению
новой внешней политики, более пригодной для новой системы
международных отношений, идеологически подготавливать на-
цию к возможной внешней агрессии.
Предложения Айдзавы по усилению националистической,
патриотической пропаганды в обществе произвели сильное впе-
61
чатление на бакуфу. Правящая феодальная элита постепенно
приходила к пониманию того, что для своего выживания ей не-
обходимо менять ориентиры внешней политики, опираясь при
этом на более широкие слои общества. Айдзава подчеркивал, что
«если эффективно управлять населением и патриотически его
образовывать, если, наконец, обратить внимание на повышение
уровня морали в обществе и воспитывать японцев в классических
традициях, если повышать уровень жизни и укрепить обороно-
способность, то Япония может получить шанс сохранить нацио-
нальную независимость и не стать колонией Запада даже в усло-
виях сближения с европейскими странами»15*.
Иными словами, по мнению Айдзавы, индоктринация япон-
ского общества идеологией «оборонительного национализма»
объективно была необходима для формирования государства-
нации (кокутай). Айдзава предупреждал, что наряду с подготовкой
нации к смене внешнеполитических приоритетов необходимо
также перестраивать традиционное мышление самих правящих
кругов на новое, адекватное восприятие внешнего давления на
Японию, которое будет иметь долгосрочный характер. Парадок-
сально, но только в конце XVIII века японские ученые из школы
Мито стали активно реанимировать традиционную этику в мас-
совом сознании, а правящим кругам рекомендовали вернуться
к постулатам китайской конфуцианской идеологии, в том числе
предлагавшим тезис о том, что «властители не смогут успешно
управлять, а государство не сможет процветать, если народ будет
оставаться невежественным и глупым и не любить своей Роди-
ны»16*. Айдзава первым стал призывать сёгунат перестать отно-
ситься к рядовым японцам как к «пушечному мясу», а начать
воспитывать в японцах патриотический дух, консолидирующий
и сплачивающий нацию17*.
Так же как и в Европе, идеологическая доктрина «оборонитель-
ного национализма» в Японии, которую инициировали Айдзава
и его сторонники из школы Мито, была этноцентрична и изна-
чально популистской. Айдзава сам был откровенным национали-
стом, но в то же время он оставался консерватором. Он понимал
важность сохранения в государстве и обществе жесткой вертика-
ли управления «сверху вниз». Поэтому среди его предложений
властям были рекомендации (может быть, сделанные впервые за
всю историю Японии) задуматься о важности формирования
японской нации как живого организма, в котором люди живут
своей жизнью, имеют свои потребности и простые человеческие
желания. Обеспечение этих условий силами и возможностями го-
сударства, широкая пропаганда деятельности государства в этих
62
областях могли оказывать только положительное воздействие на
укрепление националистических чувств и любви к Родине у ря-
довых японцев.
Наряду с усилиями властей феодальной Японии по пропаган-
де идеологии «оборонительного национализма» Айдзава со сво-
ими единомышленниками из школы Мито рекомендовал сёгуна-
ту также обратить внимание на постепенную обработку массового
сознания нации в рамках новой националистической идеологии,
а именно: «постепенного приобщения Японии к клубу мировых
держав». Данный формат националистической идеологии по мере
подготовки к внесению кардинальных изменений во внешне-
политической курс Японии в середине XIX века был призван
сгладить яростное отторжение и сопротивление японских нацио-
налистов, воспитанных в духе жесткого «оборонительного нацио-
нализма» и недоверия к Западу. Сёгунат отслеживал развитие
политической мысли на Западе с целью понимания основных
тенденций ее развития, изменений национальных интересов евро-
пейских стран и их национальной идеологии. С одной стороны,
бакуфу хотел заранее предвидеть и просчитать все негативные
последствия для Японии от возможного нападения на нее вели-
ких европейских держав и США, а с другой, - был заинтересован
в освоении европейского опыта по национальной обороне. Как
отмечает американский историк-японовед Исаак Крамник, в кру-
гах правящей элиты феодальной Японии уже в начале XIX века
была хорошо известна фундаментальная работа американских
авторов «Федералистские записки» 1787 года, в которых авторы
утверждали, что наступит день, когда экономически богатая и
сильная в военном отношении Америка обгонит Великобританию
и другие великие государства Европы. Она займет мировое лидер-
ство среди великих держав. Американцы будут презирать мысль
о том, чтобы стать послушным инструментом европейского могу-
щества. Они будут обучаться законам модернизации, покажут
Европе настоящие человеческие добродетели и сформируют ве-
ликую Американскую империю, которая будет контролировать
пространство Старого и Нового света,8>.
Власти феодальной Японии были знакомы также с трудами
европейских мыслителей по вопросам государственного строи-
тельства и укрепления обороноспособности, в частности с труда-
ми немецкого философа Гегеля. В 1798 году он сформулировал
свой вариант строительства государства-нации на примере фео-
дальной Германии. К этому его подвигла политика экспансиониз-
ма соседней Франции. Гегель выступил тогда за превращение Гер-
мании в сильное военное государство, готовое обороняться от
63
неприятеля не только силой оружия, но и идеологически обрабо-
танным населением19*. В своих трудах, которые японские власти
особенно внимательно изучали, великий немецкий философ от-
стаивал концепцию единства нации на основе укрепления тради-
ционных институтов, а также продвижения модернизации. Гегель
основательно разрабатывал основы идеологии немецкого национа-
лизма как фундамента строительства государства-нации. Он на-
стаивал на том, что у Германии должна быть самая сильная армия
в мире, а «борьба за независимость и суверенитет государства»
есть самая высокая обязанность и долг власти и гражданина, тогда
как вопросы сохранения собственности и даже личной жизни
немцев вторичны по отношению к сохранению независимости
Родины20).
Властям феодальной Японии импонировали националисти-
ческие взгляды американских и европейских мыслителей по воп-
росам строительства государства-нации и распространения нацио-
налистической идеологии. Из всех вариантов идеологических
доктрин модернизации Японии наибольшую популярность и ши-
рокое распространение в правящих кругах получила национали-
стическая доктрина «постепенного, осторожного вхождения Япо-
нии в клуб великих мировых держав», что в немалой степени было
стимулировано прибытием в 1853 году к берегам Японии амери-
канской военной эскадры под командованием коммодора М. Перри
и заключением годом позже под давлением американских пушек
неравноправного «Временного договора об американо-японской
дружбе». Это обстоятельство спровоцировало небывалый рост
националистических настроений в самых широких кругах япон-
ской общественности и властвующих элит.
Дискуссии в кругах японской правящей элиты относительно
построения современного государства-нации в Японии и форми-
рования нового национализма охватывали все более широкий
круг проблем, цетральное место среди которых, как подчеркивал
японский ученый из школы Мито Йосида Сёин, занимал вопрос
о «новом месте Японии в мире» и о готовности японской нации
выдержать борьбу с другими великими державами, отстояв при
этом свою независимость и суверенитет21). Другой японский уче-
ный из Митогаку Исида Итиро анализировал разительный разво-
рот в сознании правящей элиты от «традиционного патриотизма»
и «оборонительного национализма» периода Токугава и «закры-
тия» страны в направлении «нового патриотизма периода про-
свещения и осторожного сближения с Западом»22). Этот разворот
в сознании правящей феодальной элиты Японии был совершен
под давлением внешних обстоятельств и имел как позитивные,
64
так и негативные последствия для модернизации страны. Нега-
тивные последствия трансформации японского «оборонительно-
го национализма» в «просвещенный национализм» периода сбли-
жения с Западом в середине XIX века японские ученые видели
в «печальной необходимости» делать уступки агрессивному За-
паду. В этот исторический период Япония все еще оставалась сла-
бой страной, лидеры которой не видели для себя иного пути, кроме
как «учиться играть в мире по правилам великих европейских
держав». В противном случае Япония должна была бы испить чашу
национального позора и унижения до дна и стать, как и соседний
Китай, колонией Запада в Восточной Азии. Положительные сто-
роны трансформации консервативного «оборонительного нацио-
нализма» и враждебности к Западу в сторону сближения с ним
на основе идеологии «просвещенного национализма», что имело
место в середине XIX века, японские ученые видели в возможно-
сти эффективно использовать иностранные займы в целях пост-
роения современного государства-нации и модернизации промыш-
ленности. Более того, сторонники перехода к «просвещенному
национализму» исходили из того, что самым эффективным спо-
собом оказывать сопротивление экспансии западных стран по от-
ношению к Японии являлось построение современного, социаль-
но и экономически прогрессивного государства.
Либеральный мыслитель и националист Фукудзава Юкити
обстоятельно исследовал проблему соотношения положительных
и негативных сторон политики уступок Японии Западу в середи-
не XIX века. Он подвел под такую политику уступок определен-
ную идеологическую базу. Фукудзава писал, что Япония была не
в состоянии противостоять напору Запада в его экспансионист-
ской политике в Азии. Он ставил под сомнение вопрос о том,
а нужно ли было Японии вообще сдерживать этот напор, не ра-
зумнее ли для ее интересов «поплыть с Западом в той же лодке,
использовать тот же попутный ветер и начать наслаждаться пло-
дами цивилизации»? По мнению Фукудзава, минусы от полити-
ки уступок Западу оказались вполне сопоставимыми с плюсами
от нее. К тому же слабая Япония была на том этапе не в состоянии
повлиять на ход мировых событий, изменить их в свою пользу,
затормозить экспансию европейских стран и США в Восточную
Азию. «Мудрые люди, - писал Фукудзава, - не стали бы тратить
силы напрасно, они подчинились бы обстоятельствам, которые не
в состоянии изменить»23).
Идеи Фукудзавы Юкити совершили определенный переворот
в национальном самосознании по отношению к «оборонитель-
ному мышлению» Айдзавы Сэйсисай. Фукудзава обстоятельно
5-5584
65
разъяснял японским националистам, пропитанным идеологией
«оборонительного мышления», что, во-первых, амбиции запад-
ных стран по колонизации слабой Японии имеют свои ограничи-
тели, т.е. что «жадность» европейских стран - не беспредельна.
Она сдерживалась рамками политической мотивации по отноше-
нию к таким слабым странам, какой была феодальная Япония
периода Токугава. Европейские страны понимали страх японцев,
но. понимали также и национальные интересы Японии по отно-
шению к Западу, которые сводились к получению передовых по
тем временам западных инвестиций и военных технологий. Евро-
па сама хотела понять для себя, в чем был тайный политический
смысл японской националистической «оборонительной идеоло-
гии», ее политики «изоляции» от внешнего мира и что, наконец,
означал лозунг: «Вернем власть императору, изгоним варваров» -
«Сонно Дзёи». Лозунг был взят из «теории об абсолютной лояль-
ности к императору» - соннорон, разработанной еще в период
сёгуната Токугава ученым-историком Такэноути Сикибу (1712-
1767). Идея об изгнании варваров (европейцев и американцев)
была реакцией на неравноправные торговые договоры, навязан-
ные Японии после прибытия к ее берегам «чёрных кораблей»
коммодора Перри в 1853 году и ненавидимые по всей Японии.
200 с лишним лет изоляции Японии от внешнего мира привели
к тому, что появление на японской земле иностранцев выглядело
для японцев, как наступление конца света. Правительство сёгу-
ната, допустившее это, многими в Японии стало рассматриваться
как совершившее неслыханное предательство и, следовательно,
утратившее право на управление страной. Сторонники этих взгля-
дов вначале не имели какой-либо чёткой программы действий, за
исключением того, чтобы перебить предателей, свергнуть бакуфу
и по священной воле императора изгнать варваров-иностранцев,
чтобы все стало, как раньше, только лучше, или хотя бы спрово-
цировать конфликт между варварами и бакуфу. Лозунг использо-
вался в качестве боевого девиза во время восстаний в княжествах
Теею и Сацума. Императорский двор в Киото симпатизировал
этому движению. Группы ронинов, разделявших эти идеи, совер-
шали убийства сторонников сёгуната и иностранцев, в частности
они убили британского коммерсанта Чарльза Ричардсона. Его убий-
ство спровоцировало ответные действия Запада. Европейские
страны выдвинули требования огромных репараций и обстреля-
ли столицу княжества Сацума - Кагосима после того, как они их
не получили. Этот инцидент привел к политическому ослабле-
нию режима Токугава и способствовал образованию союза между
мятежными княжествами Сацума и Тёсю, что впоследствии при-
66
вело к реставрации власти императора. Одновременно это пока-
зало, что Япония слишком слаба, чтобы противостоять западной
военной мощи. После восстановления императорской власти в
1868 году лозунг был быстро «изъят из обращения» и забыт. Он был
заменён на другой - «создадим богатую страну и сильную армию»
(фукоку кёхэй). Этот лозунг активно воплощался новыми вла-
стями Японии в жизнь во время Мэйдзи, что привело к тому, что
всего через несколько десятилетий страна стала одной из круп-
нейших мировых держав24>.
И, во-вторых, силовой потенциал западных стран, многократ-
но превышающий японский, не ограничивался лишь превосход-
ством в военной технике или воинствующей религией католи-
цизма. Сила Запада состояла в духовном единении государства
и нации, которого японцы не имели, но которое должны были
приобрести в короткие исторические сроки. Айдзава, правда,
исходил из того, что «духовная сила европейцев» была заложена
в их религии, но более поздние японские идеологи рассматривали
уже иные идеологические категории мощи европейских стран,
а именно: их передовую по тем временам систему образования,
эффективное государственное управление, что сильно отличало
их от слабой Японии, равно как и от других стран Восточной Азии.
Более того, Фукудзава Юкити впервые для японской полити-
ческой элиты выдвинул предположение, что европейская сила
в своей основе лежит на крепком мобилизационном фундаменте,
когда государство способно в короткие исторические сроки моби-
лизовать потенциал нации на разные виды деятельности в эконо-
мической, технической, интеллектуальной и военной областях,
что гарантировало этим странам успех в их внешней активности.
Относительно высокий уровень благосостояния и образованно-
сти европейских наций были ключевыми факторами их силового
потенциала.
Эти принципиальные теоретические выводы Фукудзавы Юкити
о будущем развитии Японии стали основой политической практи-
ки видного государственного деятеля начального периода эпохи
Мэйдзи Ито Хиробуми25). По поводу идеологического обслужи-
вания модернизации Японии после реставрации императорской
власти он писал, что, «когда наш просвещенный император решил
проводить политику «открытых дверей», обнаружилась острей-
шая потребность в создании интеллектуального потенциала на-
ции, а также в активизации национального капитала и в создании
идеологии нового национализма. Прежний фундамент «оборони-
тельного национализма» должен быть разрушен, так как разру-
шилась феодальная система, его поддерживавшая. Необходимо
5*
67
создать новый национализм, позволяющий «любить императора
и Родину» в условиях открытости Японии для связей с внешним
миром. Это возможно сделать только при условии, если будет
создана новая политическая система, в которой каждый гражда-
нин имел бы свободу выбора. Свобода выбора, таким образом,
должна стать неотъемлемой чертой цивилизованного правления
в Японии, основой ее нового национализма. Если нация лишена
этих основных прав, она не может развиваться. Но если нация не
развивается, она не может обеспечить своим подданным благо-
состояние и защиту от внешних угроз. Развитие силового потен-
циала нации и продвижение ее вперед по пути обретения миро-
вого авторитета зависит от потенциала каждого отдельно взятого
гражданина. Поэтому для того, чтобы стать сильной в военном
отношении державой и обрести международный авторитет и ува-
жение, необходимо в первую очередь организовать в стране новую
систему образования и объяснить нации смысл преобразований
и реформ, которые проводят власти. Общество должно уважать
власть, а власть - уважительно относиться к интересам каждого
члена общества. Эти принципы и должны лечь в основу нового
японского национализма периода модернизации»26*. Пойти на
уступки Западу, по мнению Ито Хиробуми, не означало сдаваться
Западу, но присоединиться к Западу, к сожалению, на условиях
последнего.
Национальная идентичность японцев подвергалась серьезной
корректировке по мере формирования новой националистиче-
ской идеологии, столь необходимой властям для успешной реа-
лизации задач по модернизации страны. Правительство Мэйдзи
приняло решение поставить императора и императорскую систему
правления в центр новой национальной идентичности японцев,
новой идеологии государственного национализма. В преамбуле
Закона «Об Императорском доме», принятом И февраля 1889 г.,
было четко прописано, что «Императорский трон Японии, осеня-
емый милостью неба и существующий непрерывно в течение
многих веков в порядке прямого наследования, передан был нам
предшествующими властителями. Основные правила Нашей фа-
милии утверждены были раз навсегда в то время, когда предки
Наши закладывали основы Нашей империи. И поныне еще бле-
щут, яко светила небесные. Мы желаем ныне дать заветам Наших
предков более точное и ясное выражение и установить для Наше-
го потомства закон о фамилии, на коем Наш Дом да утвержден
будет в вечно длящейся крепости и достоинство его ограждено
навсегда»27*. Статья 1 Главы 1 «Император» Конституции Япон-
ской империи 1889 года гласила: Японская империя должна уп-
68
равляться, и над нею должна царствовать непрерывная во веки
веков линия императора28*.
Эклектическое сочетание рациональных и мифических, совре-
менных и прошлых элементов и понятий в Конституции 1889 года
было результатом влияния германской юридической школы и не-
мецких советников при правительстве Мэйдзи, которые принима-
ли участие в подготовке текста Конституции. Немецкая юридиче-
ская школа сама находилась под сильным влиянием авторитарной
и феодальной националистической идеологии, в значительной
мере восходящей к «государственному и этническому национа-
лизму», в отличие от либерального и гражданского национализма,
получившего распространение в Великобритании и в других ан-
глоговорящих странах. Япония относилась к странам с «запозда-
лым развитием» своей государственности, которая как современ-
ная держава сформировалась намного позже европейских стран
и США. Именно поэтому японский государственный национа-
лизм впитал в себя много авторитарных элементов, а немецкая
авторитарная идеология прижилась в правящих кругах Мэйдзий-
ской Японии.
Конечно, не следует упрощать или преувеличивать воздей-
ствие на Японию германского опыта государственного строи-
тельства по авторитарной модели. Дело в том, что еще в XVIII и
XIX вв. сама Германия в области государственного строительст-
ва заимствовала многие институты из Великобритании, так как
была достаточно отсталой в этой области европейской страной.
К середине XIX века, особенно после поражения Революции
1848-1849 гг., для германских политиков стало аксиомой, что
наиболее стабильными и процветающими являются именно те
государства, которые развиваются в истории как конституцион-
ные монархии, а не как республики с демократическими инсти-
тутами управления. Наиболее успешными государствами-нациями
были те, в которых уважались национальные традиции и основу
управления в которых составляли фамильные династии королей,
королев, исторических авторитетов. Например, в 1790 году член
партии вигов английского парламента Эдмунд Бёрк (Edmund
Burke), как идейный родоначальник британского консерватизма,
впервые предложил модель конституционной монархии, которая
впоследствии широко распространилась по европейским столи-
цам и дошла даже до Японии29*. Отвечая сторонникам строитель-
ства государства по модели «полная свобода действий - карт
бланш», которая была принята французскими революционерами,
Эдмунд Бёрк парировал, утверждая, что англичане намерены
сохранить все те управленческие формы, которые достались им
69
от отцов и дедов, и ничего не хотят ломать в том естественном
и отработанном механизме, который был сформирован веками.
Любые разрушительные действия, которые ведут к дерегулирова-
нию, будут рассматриваться как тяжелые преступления30*.
Идеализированная «английская школа» как антипод «фран-
цузской модели» с ее анархизмом и революционным атеизмом
оказала огромное влияние на государственное строительство во
многих странах. В Германии Гегель, например, восхищался иде-
альной Конституцией Эдмунда Бёрка и использовал некоторые
пассажи из его работ в своих сочинениях, посвященных «органи-
ческой» германской модели строительства государства-нации.
Немецкие советники при правительстве Мэйдзи также рекомен-
довали японцам взять за основу английскую парламентскую си-
стему и адаптировать ее к реалиям Японии, японским традициям
в условиях революции Мэйдзи. В Германии в 1871 году прусский
король Вильгельм провозгласил себя императором новой Герман-
ской империи («второго рейха»), а в Японии новая Япония начи-
налась с революции Мэйдзи в 1868 году31*.
Японские реформаторы периода Мэйдзи были заинтересова-
ны продемонстрировать миру, что Япония способна и готова всту-
пить в клуб великих современных держав Запада, но что Консти-
туция страны сохранит в своей основе японские классические
политические традиции и принятую в обществе патерналистскую
мифологию как основу государственного национализма. Ито
Хиробуми объяснял это исключительно прагматическими зада-
чами модернизации: в трудные переходные периоды любое госу-
дарство должно опираться на прочный фундамент национальных
традиций, которые консолидируют общество и не дают ему рас-
сыпаться32*.
В отличие от Японии развитие национализма в странах Евро-
пы всегда способствовало объединению представителей разных
классов (буржуазии и наемных работников, богатых и бедных)
в одну национальную общность, помогая строительству более или
менее сплоченного государства-нации. В Японии же национализм
не обладал таким мощным объединительным потенциалом. Таким
потенциалом обладал только один институт власти - это «Импе-
раторский дом», который всегда служил объединительным фун-
даментом японской нации, национальной идентичности японцев.
Поэтому, составляя первую Конституцию Японии, ее авторы
учитывали именно эту особенность японской цивилизации. Они
заложили и обосновали в Основном законе страны, что непрере-
каемым авторитетом в Японии является только Император как
наивысшая инстанция в государстве33*.
70
Японский государственный национализм (как «оборонитель-
ный», так и национализм постепенного приобщения к клубу миро-
вых держав» конца периода Токугава - начала периода Мэйдзи)
строился на знаниях рядовыми японцами генеалогии император-
ской системы в Японии, которая имела глубокие корни, хорошо
известные всей нации. Это важное обстоятельство закладывало
прочный фундамент идеологии «кокутай» на многие десятилетия
вперед. В отличие от Японии природа монархической власти в Ве-
ликобритании всегда была сокрыта от общества. Это обстоятель-
ство вызывало одобрение у части политиков Мэйдзийского пери-
ода, которые полагали, что и Японии также не следует открывать
обществу сакральный характер императорской власти, а надо
брать пример с английской модели34*.
Наряду с идеологией «оборонительного национализма», а так-
же националистической идеологией «постепенного приобщения
к клубу мировых держав» в начальный период Мэйдзи государ-
ственный национализм в Японии в процессе своей эволюции
прошел еще одну важную стадию - стадию «просвещенного на-
ционализма». Последняя предполагала особую форму националь-
ного самосознания великих мировых колониальных держав, к ко-
торой Япония последовательно стремилась после реставрации
Мэйдзи, пытаясь освободиться от неравноправных и унизитель-
ных для национального самосознания Ансэйских договоров, за-
ключенных сёгунатом Токугава в последний период его пребы-
вания у власти. Однако государство подключало идеологию
«просвещенного национализма» только по мере обретения наци-
ей силового потенциала, сопоставимого с мощью других великих
мировых держав.
Власти постмэйдзийской Японии сознавали, что на «просве-
щенное международное лидерство» может претендовать только
то государство, которое является моделью либерального государ-
ства с внутренней и внешней свободой действия. Государства
с либеральной идеологией национализма могут и должны сдержи-
вать политику милитаристских, социально отсталых или деспо-
тических государств-наций, которые провоцируют межстрановые
или международные конфликты. Классическим инструментом
вмешательства «просвещенных стран» в урегулирование меж-
страновых противоречий всегда рассматривалось использование
международной торговли, которая была призвана смягчать между-
народные противоречия, обладая гибким механизмом уступок
и разрешения споров экономическими или политическими мето-
дами. Использование торговли и мирная колонизация, подключе-
ние человеческих и материальных ресурсов слабых государств
71
через торговлю с ними могли бы способствовать улучшению ус-
ловий жизни населения как стран-метрополий, так и в известной
мере самих колоний. Оно также могло укреплять международную
безопасность и стабильность в системе международных отноше-
ний. С другой стороны, промышленно развитые передовые стра-
ны являлись примерами для слаборазвитых стран с точки зрения
успехов последних в промышленном, техническом развитии.
Однако их военная мощь закономерно вызывала у отсталых стран
не столько восторг, сколько серьезные опасения.
На формирование идеологии «просвещенного национализма»
в Японии в конце XIX века большое влияние оказали идеи изве-
стного английского мыслителя Джона Стюарта Милля (1806-
1873). Его работа «О свободе», опубликованная в 1856 году, была
переведена на японский язык уже в 1871 году. Это произведение
имело широкий резонанс в академических и политических кругах
мэйдзийской Японии в силу оправдания колониальных захватов
сильными державами слабых и разивающихся стран35*. Милль
различал государства, которые по своему уровню развития были
готовы к формированию представительных органов управления,
и отсталые общества, которые к этому готовы не были. К первым
Милль относил страны, способные стать колониальными держа-
вами «европейской расы», ко вторым английский мыслитель
относил отсталые страны, приводя в пример Индию и страны
с неевропейским, азиатским населением. Если слаборазвитые
страны управлялись напрямую или опосредованно европейской
страной, то Милль признавал это вполне законным, легитимным,
так как это облегчало отсталым народам приобщение к высокому
уровню развития цивилизации36*.
Такова была суть идеологии «просвещенного национализма»,
на который опиралась Великобритания в своей колониальной
политике и которую мечтали воспроизвести новые японские
власти после революции Мэйдзи. Ито Хиробуми в свое время
заявлял по этому поводу буквально следующее: «Внешнеполити-
ческая цель нашей страны после революции Мэйдзи заключается
в обретении среди других великих мировых держав статуса циви-
лизованной нации, члена содружества европейских стран и США,
которые являются великими мировыми державами. Присоеди-
ниться к такому содружеству для Японии означает стать одной
из них, однако для этого японцы должны взять на себя права
и ответственность, которые сопровождают такое членство. Всем
цивилизованным странам знакомо понятие «всеобщая справед-
ливость». Любой член содружества великих держав обязан со-
блюдать принципы «всеобщей справедливости». Однако в тра-
72
дициях великих стран Азии, и прежде всего Китая и Японии,
несмотря на уважение к ним со стороны других великих держав,
в первую очередь присутствует уважение к своим собственным
странам. Поэтому в рамках принципов «всеобщей справедливо-
сти», развивая отношения с другими великими державами, Япо-
ния хотела бы опираться также на принципы «всеобщего равен-
ства» в отношениях с ними, чтобы одни великие государства не
диктовали свои условия другим великим государствам»37*.
Некоторые американские ученые и политики рекомендовали
японцам скорее приступить к реализации экспансионистской
политики в Восточной Азии в целях «стабилизировать нестабиль-
ный Китай», а также укротить имперские амбиции царской Рос-
сии на Дальнем Востоке, равно как и Великобритании. Так, Тео-
дор Рузвельт в конце 1890-х годов рекомендовал новым властям
Японии «освоить американскую версию доктрины Монро». После
победы Японии в японо-китайской войне 1894-1895 гг. извест-
ный американский историк-ориенталист, приглашенный в Япо-
нию в качестве профессора Токийского императорского универ-
ситета в период 1870-1874 гг., Уильям Гриффитс (1843-1928)
писал, что «европейцы были поражены военными успехами япон-
цев, которых они всегда рассматривали как обычных азиатских
имитаторов». Он отдавал должное неутомимым японским амби-
циям унизить Китай и произвести, таким образом, сильное впе-
чатление на другие великие державы с тем, чтобы побудить их
считаться с Японией»38*.
Японские националистические лидеры продемонстрировали
в войне с Китаем уверенность нации в превосходстве над другими
странами Азии. Для японцев было крайне важно, может быть,
впервые почувствовать себя сильной державой, способной на
равных разговаривать с другими великими державами и получить
со стороны последних заслуженную похвалу. Гриффис в своих
произведениях распространял сведения о Японии как о «моло-
дой, энергичной нации», готовой бросить вызов старым импери-
ям как в Европе, так и в Азии. Он приветствовал «покорение
Японией Тайваня», считая этот исторический факт достойным
восхищения. Гриффитс писал, что «Тайвань (Формоза) является
неотъемлемой частью «Великой Японии» в геологическом и эт-
ническом отношениях. Под управлением Японии и, возможно,
в рамках одного поколения этот остров преобразуется в цивили-
зационном отношении из очага рабства и пиратства в один из цент-
ров мировой торговли... Прикрывая Восточную Азию с моря,
независимая и непокоренная Япония остановила агрессию евро-
пейских держав в этой части Азиатского континента»39*.
73
Однако даже самые проевропейски настроенные японские
политики в конце XIX - начале XX века сомневались, что в от-
ношениях с европейскими державами Япония сможет достигнуть
«справедливого признания» своих национальных интересов.
Лидеры постмэйдзийской Японии ясно осознавали, что не суще-
ствует четких критериев, определяющих статус «великой держа-
вы». Эти критерии нередко подвержены изменениям - как вслед-
ствие изменений ее национальных интересов, так и изменений
возможностей отражать угрозы со стороны других великих дер-
жав. Позиции Японии в этом смысле были наименее благоприят-
ными, так как, во-первых, она намного позже других великих
держав вступила в их клуб и, во-вторых, не являлась европейской
державой с глобальными интересами, а стала лишь сильной ре-
гиональной державой. Даже такие благожелательные сторонники
повышения статуса Японии до уровня великой региональной
державы, как английский социолог Герберт Спенсер, Теодор Руз-
вельт, а также английские советники императора Мэйдзи по со-
ставлению Императорской Конституции, рекомендовали новым
лидерам Японии «не торопиться» с завоеванием статуса «вели-
кой мировой державы», во всяком случае - не добиваться этого
в течение короткого исторического периода времени. Благо-
желательно относящиеся к Японии иностранцы сильно сомнева-
лись, что представители неевропейской цивилизации способны
реально сформировать стабильное государство с конституцион-
ными формами правления и сделать это своими собственными
силами.
Поддаваясь столь пессимистическим оценкам способностей
Японии по обустройству государства на современный лад, многие
японские политики мэйдзийской Японии стали также сомневать-
ся в возможности страны войти в разряд даже второстепенных
государств, не говоря уже о приобретении статуса великой дер-
жавы, сопоставимой с европейскими государствами или США.
При этом, правда, новые власти Японии соглашались на роль
форпоста этих великих держав в Восточной Азии. В 1873 году в
письме к японским оппозиционным политикам, призывающим
к войне с Кореей, Окубо Тосимити призывал учитывать ряд фак-
торов, которые объективно препятствуют Японии завоевать ста-
тус «великой цивилизованной нации»40*. Он писал: «Договоры,
которые Япония подписала с европейскими странами и с США,
изначально были неравноправными. Они содержали много ста-
тей, наносящих ущерб независимости японской нации... Власти
Великобритании и Франции под тем предлогом, что наша внут-
ренняя система управления разрушена и она не может гаранти-
74
ровать безопасность граждан, построили на территории нашей
страны военные бараки и разместили в них свои войска, действуя
так, как будто мы являемся их колонией. Такое поведение иност-
ранцев в Японии нарушает наш национальный суверенитет. Новое
правительство Мэйдзи должно приложить все силы к тому, чтобы
избавить нас от иностранного военного присутствия и вернуть Япо-
нии национальное достоинство и национальную независимость»40.
Фукудзава Юкити также не раз выражал опасения в связи с
утратой Японией своей независимости после подписания неравно-
правных Ансэйских договоров с западными державами. В работе
«Очерки по теории цивилизации» он подчеркивал, что «Японии
необходимо как можно быстрее сбросить с себя феодальную отста-
лость и провести в короткие сроки радикальные реформы. Нельзя
допустить того, чтобы Япония превратилась в колонию Запада»42*.
Размышления Фукудзава Юкити о необходимости формиро-
вания идеологии нового японского национализма и нового госу-
дарства - «кокутай» были далеки от романтического идеализма,
который присутствовал в работах либерального английского
философа Джона Милля. В отличие от Айдзавы Сэйсисай и ос-
торожного реформатора Ито Хиробуми, Фукудзава последова-
тельно отстаивал идею о том, чтобы японцы, наконец, осознали,
что для превращения Японии в современную нацию они должны
отбросить в сторону как непригодные для модернизации япон-
ские традиционные ценности. Японцы должны их просто забыть,
писал он43). Его рекомендации по проведению реформ имели да-
леко идущие последствия и основывались на принципах мерито-
кратии, основу которых составляет способность властей прини-
мать смелые политические решения. Фукудзава находился под
сильным влиянием западноевропейской политической мысли,
в частности таких видных ее представителей, как Гизо, Токвилль
и Джон Милль. Поэтому в его предложениях по внутреннему
реформированию японской государственности и японского нацио-
нализма лежали предложения о формировании демократических
институтов власти, а также создание мобильного «индивидуали-
стического» общества. Только создав такие условия в Японии,
полагал Фукудзава, страна сможет войти в клуб великих европей-
ских держав и покончить со своим зависимым, по сути колони-
альным, положением после заключения неравноправных Ансэй-
ских договоров.
Такие взгляды Фукудзавы в полной мере соответствовали ра-
ционалистической идеологии «просвещенного лидерства» Джона
Милля и его единомышленников в Великобритании, США и
Франции. Однако идеи либерального национализма Фукудзава
75
не были распространены в японском обществе, и потому европей-
цы не очень доверяли японцам, не были готовы принять Японию
в «клуб великих держав». Стремясь, однако, привнести европейские
ценности в японское общество, Фукудзава рассчитывал именно
на это и мечтал о том времени, когда Япония обретет статус не-
зависимого игрока в системе международных отношений. При-
чем это касалось как системы международной торговли, так и ее
возможности заключать политические или военные союзы. Фу-
кудзава понимал, что отсутствие в японском обществе индивиду-
алистической идеологии Запада и меритократической системы
ценностей создает непреодолимые препятствия на пути вхожде-
ния его страны в «клуб великих европейских держав» и приобще-
ния Японии к европейским ценностям. Когда «Черные корабли»
американского коммодора Перри в 1853 году впервые вошли
в Токийский залив, Фукудзава писал: «Американцы заставляли
японцев насильно «открыть свою страну». Их основными аргу-
ментами при этом было то, что все люди на Земле - братья, что
у всех у них - одно небо и одна земля под ногами и если японцы
откажут своему брату заключить с ним торговую сделку, то япон-
цы совершат большой грех перед Богом. Поэтому даже если спор
о торговле приведет к войне, то ее надо будет вести. Но для япон-
цев это будет справедливая война. Какие замечательные слова
произносил командор Перри и какими ужасными оказались его
практические дела! Его слова и дела были диаметрально противо-
положными. Если перевести слова Перри на простой язык, то он
говорил примерно следующее: если вы не будете торговать со мной,
то вам придется иметь дело с гробовщиками44*. Как националист
Фукудзава резко негативно воспринимал силовую политику евро-
пейских держав и США по отношению к Японии, но допускал ее
в отношении других слаборазвитых стран Восточной Азии.
Подъем националистических, антизападных настроений в япон-
ском обществе после революции Мэйдзи сильно раздражал поли-
тиков ведущих держав Запада, создавал дополнительные препят-
ствия на пути реализации стратегических планов в отношении
Японии. Несмотря на то, что европейские страны, заключившие
с Японией в середине XIX века неравноправные Ансэйские дого-
воры, постоянно заявляли о равенстве в правах всех договаривав-
шихся сторон, в действительности идея равенства и равных прав
оставалась лишь на бумаге. По мнению Фукудзавы, хотя иност-
ранцы в результате заключенных согашений и не принесли Япо-
нии большого экономического вреда, они отняли у японцев их
национальную гордость и национальное достоинство. Фукудзава
напоминал, что в мировой истории было немало случаев, когда,
76
например, американцы «ставили ногу» на земли, заселенные
индейцами, а затем выгоняли их с исконных земель или истреб-
ляли как собственников земли, оставаясь на чужой территории
полноправными хозяевами. То, что происходило с индейцами
после сгона их со своих земель, американцев всегда мало интере-
совало. Так же несправедливо по отношению к местному населе-
нию, по мнению Фукудзавы, вели себя европейские колонизаторы
в Восточной Азии и Океании, где уже не оставалось земли, куда
бы не ступала нога европейца. Опираясь на силу, европейские ко-
лонизаторы захватывали все новые и новые территории, залежи
природных ресурсов, получали баснословные прибыли от торгов-
ли, лишали народы этих территорий какой-либо независимости.
Таким образом европейцы вели себя в Персии, Индии, Сиаме, на
Яве. Фукудзава соглашался с оценками Айдзавы в том, что для
Японии самое страшное могло быть еще впереди. И чтобы встре-
тить опасность, японцы должны опираться исключительно на
себя, защищать свою национальную идентичность, опираясь на
крепкий националистический фундамент45).
Не случайно националист Фукудзава ставил такие ценности,
как сохранение независимости, суверенитета и обороноспособ-
ность, намного выше любых либеральных принципов демократии
и модернизации. Обращая свое внимание на ценностные приори-
теты Джона Милля, японский мыслитель подчеркивал, что нацио-
нальная независимость должна занимать высшее место в системе
национальных приоритетов, так как именно она является основой
государственности - «кокутай».
Для Фукудзавы национальная независимость, впрочем, не ис-
ключала широкой вовлеченности государства в мировые дела,
но при этом она не должна была навязываться стране извне силой.
Носители западной системы ценностей были правы, по мнению
Фукудзавы, когда утверждали, что только те государства, система
управления которыми основывалась на справедливых демокра-
тических выборах и индивидуалистической системе ценностей,
могут быть прогрессивными. Но, по его мнению, они были непра-
вы, когда заявляли, что отсталые страны вначале должны стать
цивилизованными, а уже потом требовать себе независимость.
«Независимость, - писал Фукудзава, - есть необходимое сред-
ство для развития цивилизованных форм государственности, она
является ее неотъемлемой частью. И если кто-то думает, что
либеральные реформы можно навязать стране извне, тот глубоко
заблуждается. Общество само должно пройти в своем развитии
через несчастья, ненависть к колонизаторам, через решимость
бороться со злом за демократические преобразования»46).
77
Националист Фукудзава был убежден, что невозможно через
развитие внешней торговли, причем навязанной извне силой, под-
готовить Японию к проведению прогрессивных социальных ре-
форм и в конечном счете модернизировать ее. Внешняя торговля
способна лишь ускорить прогрессивные преобразования, но она
не может стать их движителем. Для этого необходимо, чтобы
в обществе сформировались национальный дух, национальная
гордость, чувство независимости, страстное желание всех членов
общества вырваться вперед в соревновании с развитыми страна-
ми Запада.
Фукудзава был националистом, но не был консервативен в сво-
ем национализме. Он не одобрял националистические взгляды,
согласно которым классические японские традиции должны были
бы непременно сохраниться по мере продвижения в стране поли-
тических реформ. У него были либеральные взгляды на этот счет.
Он считал, например, что любой гражданин в новом японском
обществе волен сам выбирать, какие феодальные традиции следует
оставить, а от каких лучше отказаться. Просвещенный и раскре-
пощенный гражданин Японии должен быть готов «любить и за-
щищать свою родину, вносить свой вклад в укрепление ее мощи
и международного авторитета в мире, в котором все нации-госу-
дарства жестко конкурируют друг с другом»47).
Поскольку экономическая мощь и силовой потенциал госу-
дарств-наций есть необходимое средство достижения уважения
и признания со стороны других членов мирового сообщества на-
ций, Фукудзава обращал особое внимание на то, чтобы новое
государственное строительство в Японии не было бы навязано ей
извне силой. Он мечтал, чтобы оно стало естественной потребно-
стью самой Японии, самих японцев. Меры, которые предлагал
Фукудзава Юкити новому правительству Мэйдзи во внешне-
политической области, не всегда гармонировали и совпадали с его
либеральными убеждениями. Он, например, серьезно сомневался
в том, что мировой порядок основан на сохранении национального
суверенитета и независимости государств, членов мирового сооб-
щества, что государства, вступающие в конкурентную борьбу на
мировой арене за влияние и позиции, способны удерживать внут-
реннюю стабильность в своих странах, так как он придерживался
принципа «либо пушки, либо масло». Фукудзава не мог понять,
или, вернее, признать, как естественное право, христианство и все-
общий закон о правах человека сочетаются у европейских поли-
тиков с насильственным установлением повсюду национальных
границ по своему усмотрению, что вынуждало граждан формиро-
вать общины внутри новых границ, называя их нациями, форми-
78
ровать правительства, которые обслуживали бы интересы вновь
созданных «национальных образований» в ущерб местным жи-
телям, и т.д.
Впрочем, вслед за Жан-Жаком Руссо, Гегелем и другими из-
вестными мыслителями Фукудзава признавал подобные насиль-
ственные действия «неизбежным злом». Фукудзава отмечал, что
«если есть политики, которые игнорируют интересы других наций
и производят насильственные действия, которым мы не можем
противостоять, то нам также следует предпринимать шаги в сво-
их интересах и научиться сопротивляться. И поскольку влияние
внешних сил на Японию оказалось решающим в части заключе-
ния неравноправных Ансэйских договоров, то японцам следует
быть готовыми жертвовать своими жизнями ради сохранения
национальной независимости и суверенитета. Войны, согласно
нормам морали европейцев, это благородные и необходимые сред-
ства расширения прав независимых государств. Такие нормы Япо-
ния также может и должна взять на вооружение и использовать
их в своих национальных интересах»48).
Фукудзава исходил из реальности несоответствия между эти-
ми «людоедскими» нормами международного поведения некото-
рых европейских государств, с одной стороны, и либеральными
принципами, которых они придерживались, - с другой. Фукудзава
подчеркивал: «Некоторые люди могут сказать, что человечество
не разрешает нам ставить национальную независимость в каче-
стве единственной цели развития нации и что мы должны пресле-
довать вечные и более благородные ценности, нежели те, которые
обеспечивают стремление к достижению независимости через вой-
ны и убийства людей других стран. Это правда, но в сегодняшнем
жестком мире нет места для разговоров о благородстве, а каждый,
кто будет заводить разговор на эту тему, может прослыть дураком
или наивным мечтателем... Первый и самый важный мой наказ
лидерам Японии состоит в том, чтобы наша страна оставалась
независимой, чтобы японский народ здравствовал и процветал.
И только потом можно будет продолжать бессмысленные и беско-
нечные разговоры об улучшении человеческой цивилизации...»49).
Сопоставляя такие высказывания великих японских мысли-
телей конца XIX века с оценками их европейских коллег, можно
прийти к выводу, что страны Запада обоснованно опасались до-
пускать Японию в члены клуба великих мировых держав. И даже
если предположить, что японцы искренне стремились постигнуть
азы и суть европейской цивилизации и приобщиться к ней, то ни
в конце XIX, ни в начале XX века они не были к этому готовы.
Как подчеркивал известный американский историк-японовед,
79
профессор Гарвардского университета Мариус Янсен, «достичь
признания и равенства в клубе великих держав для Японии было
действительно трудной задачей. И когда Япония периода Мэйдзи
думала, что она уже готова войти в этот клуб, было очевидно, что
ей еще многому следует научиться в своем международном по-
ведении»5^. В конце XIX века для Японии, стремящейся быть
признанной в качестве одной из великих мировых держав, недо-
статочно было принять современную Конституцию, обеспечить
развитие современной экономики, а также сформировать в госу-
дарстве современную систему просвещения. От Японии как от
потенциально великой державы Запад был вправе ожидать спо-
собность приобретать колонии в слаборазвитых странах, управ-
ление и контроль за которыми Япония была бы готова взять на
себя.
Однако соперники и конкуренты Японии из числа великих
западных держав были возмущены и не на шутку обеспокоены
обнародованием амбициозных планов маленькой Японии, кото-
рая еще вчера пребывала в состоянии длительного застоя и изо-
ляции от внешнего мира. Угрозу от Японии начали испытывать
и слаборазвитые государства Восточной и Юго-Восточной Азии:
они опасались стать ее колониальными территориями. Лидеры
слаборазвитых государств региона исходили из того, что процве-
тающая нация, декларируя свои интересы стать империей, не долж-
на при этом проводить политику порабощения других стран, она
должна, напротив, обеспечивать им гарантии свободного раз-
вития. Однако лидеры постмэйдзийской Японии действовали
иначе. Слабая Япония, которая в середине XIX века еще только
формировала планы превращения в великую региональную дер-
жаву, выбрала путь радикализации своей внутренней и внешней
политики с тем, чтобы ускорить этот процесс, применяя самые
жесткие формы и методы колонизации других стран региона51*.
Экспансионистская политическая мысль японских национа-
листов раннего периода Мэйдзи включала в себя ряд любопытных
аспектов. Во-первых, японские власти в 1880-1890-е годы быстро
добились поддержки и понимания в обществе национальной поли-
тики расширения границ собственно Японии за счет захвата тер-
риторий на континенте. Более того, в официальной печати и в вы-
ступлениях официальных лиц постмэйдзийской Японии четко
и недвусмысленно озвучивалась мысль о том, что экспансия на
континент является для Японии единственным средством выжи-
вания нации52*. Умеренные либералы, такие как Фукудзава Юкити,
вначале отказывались поддерживать экспансионистскую полити-
ку властей в Восточной Азии, однако уже в период японо-китай-
80
ской войны 1894-1895 гг. тот же Фукудзава стал оправдывать
колониальные захваты Японии в рамках политики «Прощай,
Азия» - «Дацу-А», которую последовательно проводили правя-
щие круги Японии, осуществляя внешние захваты. Фукудзава
доказывал, что «международный статус Японии сильно отлича-
ется от других стран Азии, которые отстали от Японии на пути
цивилизационного развития. У Японии просто нет исторического
времени ожидать, пока ее соседи подтянутся к японскому уровню
с тем, чтобы вместе идти по пути модернизации. В то же время
всем видно, как империалистические страны усиливают соперни-
чество за захват новых сфер влияния, Японии благоразумнее
сбросить с себя бремя заботы о слаборазвитых азиатских странах
и присоединиться к развитым странам Запада»53*. Другими сло-
вами, Япония, по мнению Фукудзавы, поступила бы намного ра-
зумнее, если бы быстрее присоединилась к клубу великих держав
вместо того, чтобы рисковать самой превратиться в одну из их
колоний в Азии, утратив независимость и национальный сувере-
нитет.
Курс на внешние захваты в Восточной Азии японские нацио-
налистические политики продолжили и после окончания Первой
мировой войны. В 1938 году в документе, написанном на англий-
ском языке и предназначенном для англо-американской аудито-
рии, японские власти официально оправдывали политику экспан-
сии в Восточной Азии «необходимостью не столько обеспечить
национальную безопасность, сколько важностью решить «страте-
гические задачи континента, а именно: спасти азиатские народы
от разлагающего влияния европейской коррупции, морального
и политического разложения. Поэтому милитаризация Японии
должна восприниматься народами Восточной Азии как средство
обеспечения гарантий их безопасности в мире. Продвижение Япо-
нии на континент не следует путать с агрессией за счет ущемления
других стран региона. Япония просто заинтересована сделать из
народов Восточной Азии одну большую азиатскую семью»54*.
Подобного рода националистическая риторика японских вла-
стей, призванная оправдать их экспансионистские действия в
Восточной Азии, была направлена против колониальной полити-
ки европейских держав и США, которые в конце XIX века вы-
ступали откровенными конкурентами Японии в колониальных
захватах. Как отмечал известный японский дипломат, сторонник
японского экспансионизма накануне Второй мировой войны Та-
цуо Каваи (1889-1965), «народы Восточной Азии должны отбро-
сить как пустую и вредную европейскую индивидуалистическую
систему ценностей и европейский материализм. Азиатские наро-
6-5584
81
ды представляют собой иную цивилизацию, опирающуюся на
коллективизм и общую веру в светлое будущее Азии. Пройдя путь
самоусовершенствования и коллективизма, все народы Азии смо-
гут объединиться в одну азиатскую нацию, создать «новый поря-
док и дисциплину», сохраняя при этом индивидуальную свободу
действий, независимость и взаимное уважение друг к другу...
Сейчас наступило время Японии «открыть» двери азиатских
стран с тем, чтобы они сплотились в борьбе с европейской коло-
низацией»5^.
Под влиянием японских националистов после реставрации
Мэйдзи внешняя политика страны заметно радикализировалась.
Власти все чаще стали обращаться к нормам поведенческой мора-
ли, которую использовали великие европейские державы, оправ-
дывая свои захватнические, агрессивные по отношению к колони-
зируемым ими странам действия. Японские националисты охотно
брали на вооружение западноевропейские теории, призванные
служить оправданием подобных действий. Известный англий-
ский историк Евгений Джозеф Вебер (1925-2007 гг.) писал, что
«внешние завоевания есть первая стадия в развитии и распрост-
ранении национализма. При этом нация не должна покорять
другие народы. Она просто должна нести им просвещенную куль-
туру, обогащать их новыми знаниями, в чем, собственно, и состоит
цивилизационная миссия колонизаторов, которую никто не мо-
жет отрицать»56*.
Националистически ориентированные политики постмэйд-
зийской Японии брали пример с действий на внешней арене
ведущих западноевропейских стран, и прежде всего Великобри-
тании и Франции. Отражая рост расистских настроений в поли-
тических, военных и академических кругах европейских стран,
идеологию расизма отчетливо сформулировал Джозеф Чембер-
лен, госсекретарь по делам заморских территорий Великобрита-
нии: «Я верю в расовое превосходство англосаксонской расы,
которая является растущей и самой великой расой, которую ког-
да-либо видел мир. Это гордая, самоуверенная и упрямая нация,
которую не способны разрушить ни суровый климат, ни соци-
альные катаклизмы. Эта нация будет определяющей силой в бу-
дущем мировой истории и мировой цивилизации»57*. Гилберт
Мюррей, генерал-губернатор Канады с 1898 по 1904 год, ученый-
историк и сторонник создания Лиги Наций, писал в 1900 году, что
«в мире существует иерархия человеческих рас. Есть расы, кото-
рые много употребляют в течение жизни продуктов питания, есть
такие, которые имеют завышенные материальные или финансо-
вые потребности, есть расы, которые любят руководить жизнью
82
других народов. Англосаксы принадлежат к последним, и в этом
никто в мире не должен сомневаться»58*.
Может быть, эти выводы Гилберта Мюррея следует иметь
в виду, когда мы хотим понять причины радикализации японско-
го национализма в период после революции Мэйдзи. С одной сто-
роны, их можно объяснить уходящими в глубь истории мифами,
изображающими Японию как Богоизбранную страну для «руко-
водства миром». С другой стороны, японские власти с удоволь-
ствием реализовывали идеологические установки на автори-
тарную и защитную функции Японии по отношению к другим
странам Восточной Азии, которые были заложены в Император-
ской Конституции 1889 года и впоследствии были усилены нацио-
налистическим воспитанием в японских школах и университетах.
Процесс радикализации японского националистического созна-
ния был дополнительно укреплен в обществе результатами двух
победоносных для Японии войн - с Китаем в 1894-1895 гг. и с
царской Россией в 1904-1905 гг. При этом Япония всегда «смот-
рела по сторонам» и предпочитала не отставать в подъеме нацио-
нализма от аналогичных процессов в европейских странах накануне
Первой мировой войны. Европейский радикальный национализм,
безусловно, влиял на радикализацию национализма в Японии и
стимулировал ее, не стесняясь демонстрировать свое расовое пре-
восходство по отношению к другим странам и народам.
Таким образом, развитие государственного национализма в
Японии в конце XIX - начале XX века отражало тенденции в раз-
витии националистической идеологии в мире.
Вместе с тем, надо иметь в виду, что Япония в этот период
была «догоняющей» нацией. Она также использовала идеологию
государственного национализма как один из важных инструмен-
тов своей внутренней и внешней политики, никогда не забегая
вперед в развертывании своей националистической идеологии,
но и не отставая от других стран. Японские власти старались
«синхронизировать» эти процессы с другими мировыми держа-
вами. Нечто подобное происходит в начале XXI века, японские
власти стали активно раскручивать «националистическую карту»,
рассматривая идеологию и практику национализма как важней-
шее средство консолидации нации59*.
Сегодня Япония вновь обращается к пропаганде традицион-
ных японских ценностей, переписывает школьные учебники исто-
рии, как бы напоминая японской молодежи о былом величии
нации и ее исторических достижениях. При этом японские по-
литики не прибегают к примитивной апологетике прошлой импе-
риалистической политики внешних захватов. Более того, они не
6*
83
упускают из виду шанс изобразить Японию в качестве «жертвы»
прошлого несправедливого мирового порядка, который был навя-
зан ей великими европейскими державами, «напомнить» молоде-
жи о больших экономических и политических потерях, которые
Япония понесла от вынужденного заключения ею неравноправ-
ных Ансэйских договоров под угрозой применения силы, о том,
что Япония в середине XIX века была унижена как государство-
нация, а национальное достоинство японцев было попрано вели-
кими европейскими державами и США. Но японские идеологи
национализма откровенно замалчивают «невыгодные факты» не-
давней истории нации, когда своими действиями сама Япония
несла горе и страдания народам Азии в ходе своей экспансиони-
стской политики на континенте.
2. Японский национализм в период Интербеллум
«между Первой и Второй мировой войнами»
Националистическое самосознание японцев после Первой миро-
вой войны отличалось рядом особенностей, которые оказали воз-
действие на идеологию и политику государственного национализ-
ма в Японии в последующие периоды.
Во-первых, в государственной националистической пропаган-
де заметно возросла роль идеологии Синто. В основе Синто, как
известно, лежит культ императора, института императорской
власти, которые в религиозной форме юридически позволяют
властям оправдывать как тоталитаризм, так и политику экспан-
сионизма. В соответствии с ценностями Синто император Япо-
нии нарекается «арахито гами», т.е. коронованным божеством,
который принадлежит роду богини Солнца Аматэрасу. Перево-
площение верований отдельных племен и родов в единую религию,
получившую название «синто», было тесно связано с историей
зарождения раннего японского государственного образования
Ямато («великая гармония, мир»), которое возникло в районе
Ямато (совр. префектура Нара) в III-IV вв. н.э. Оно существова-
ло в течение одноимённого периода Ямато до VIII века, пока не
было переименовано в 670 году в Ниппон - «Японию». Власть
в государстве концентрировалась в руках правителей централь-
ной области Ямато. Тогда же оформился культ богини Аматэрасу
как верховного божества и покровительницы правительского
дома. Божества остальных кланов, подчинившихся клану Ямато,
занимали подчиненное положение. По Конституции 1889 года им-
ператор был узаконен как «глава империи» и «главнокомандующий
84
японской армией и флотом». Это значит, что каждый японец был
обязан беспрекословно подчиняться его воле и выражать ему
полную лояльность.
Государственная религия Синто традиционно делала акцент
на том, что японский император находится в центре мироздания.
В начальный период Сева (1926-1989 гг.) все религиозные и по-
литические доктрины Японии исходили из того, что император
определяет все важнейшие события в мире. Это он собирает «во-
семь углов под одной крышей» - хакко итиу, т.е. воплощает в жизнь
историческую миссию Японии, заложенную в древних сакраль-
ных текстах, а именно: собрать «восемь углов» мира (в данном
случае - страны Азии) «под одной крышей». Используя автори-
тет императора, японские политики оправдывали свою военную
и идеологическую экспансию в Восточной Азии. Все официальные
заявления императора подавались как имеющие большое религи-
озное значение. За связь государственной религии Синто с япон-
ским государственным национализмом отвечали такие видные
политические и государственные деятели периода между двумя
мировыми войнами XX века, как принц Канин Котохито, генерал-
лейтенант Хэйсукэ Янагава, генерал Куниаки Койсо, будущий пре-
мьер-министр Японии и министр колоний; государственный и по-
литический деятель, премьер-министр Японии Киитиро Хиранума.
Во-вторых, после окончания Первой мировой войны на фор-
мирование японского государственного национализма большое
влияние оказали ее итоги, которые были подведены в Версале
в июне 1919 года. Версальский мирный договор не признавал тер-
риториальные требования Японии в Китае, а международные
морские договоры, заключенные Японией с США, Великобрита-
нией, Францией, Италией (Вашингтонский морской договор в фев-
рале 1922 года и Лондонский морской договор в апреле 1930 года),
накладывали серьезные ограничения на строительство ее морских
военных судов и сокращали размеры японского военного флота
по отношению к США и Великобритании в пропорциях 5:5:3. Эти
договоры рассматривались многими в Японии как отказ великих
держав рассматривать ее равноправным партнером в системе
международных отношений. Именно такое прочтение договоров
подтолкнуло молодых офицеров армии и флота, а также группы
боевиков из националистической организации «Школа любви
к родной земле» - Айкёдзюку к попытке государственного пере-
ворота 15 мая 1932 г.
По сути, рост японского агрессивного национализма в период
между двумя мировыми войнами был напрямую связан с опасе-
ниями части политической элиты Японии за национальную без-
85
опасность в ближайшем будущем, когда в столицах ведущих ми-
ровых держав уже ощущалась подготовка к новой мировой войне.
Такие опасения высказывали даже те умеренные политики -
демократы периода Тайсё, которые до этого выступали за мирную
экономическую экспансию японского капитала в страны Восточ-
ной Азии60). В результате японские власти выбрали путь военной
диктатуры и территориальных завоеваний как наилучший путь
«защиты Отечества» - Ямато дамасий.
В-третьих, важной особенностью развития государственного
национализма в период между двумя мировыми войнами являет-
ся появление в интеллектуальных кругах Японии ряда ученых-
националистов, которые своими трудами оказывали непосредст-
венное влияние на формирование националистической идеологии.
К таковым в первую очередь можно отнести известного японского
теоретика национализма Кита Икки. Он был сторонником госу-
дарственного социализма и азиатского национализма - идеологии,
которая впоследствии переросла в Японии в ультранационализм
и японский милитаризм. Политическая философия Кита Икки
была сформулирована в его главных трудах: «О национальной го-
сударственной политике и чистом социализме» (Кокутайрон оёби
дзюнсэй сякайсюги), которую он опубликовал еще в 1908 году,
а также «План перестройки Японии» (Нихон кайдзо хоан тайко),
которая вышла в свет в 1928 году. Кита призывал к военному
перевороту в стране с тем, чтобы заменить существовавшую по-
литическую систему силой и установить в Японии прямую воен-
ную диктатуру. По мнению Кита Икки, новое военное руководство
Японии должно было отменить Императорскую конституцию
1889 года, запретить политические партии, распустить парламент,
погрязший в коррупции, и сформировать национальную ассамб-
лею. Кита Икки предлагал также провести национализацию
основных отраслей экономики Японии. Он выступал за введение
в стране строгого контроля за владением частной собственностью
и предлагал проведение земельной реформы, которая облегчила
бы жизнь миллионам крестьянских семей. Укрепив внутренний
потенциал, Япония, по мнению Кита, могла бы помочь народам
Восточной Азии сбросить с себя иго западного колониализма и
капитализма.
Несмотря на то, что произведения Кита Икки были запреще-
ны властями сразу же после их публикации, они продолжали
будоражить умы японской молодежи, а также оказались весьма
популярными и востребованными в кругах молодого офицерства,
мечтавшего о сильном государстве и имперской политике. Фило-
софию Кита Икки поддерживали широкие левонастроенные на-
86
родные массы, которые разделяли его убеждения о необходимо-
сти проведения земельной реформы и идеи национализации
крупной собственности в пользу средних слоев.
Немалое влияние на развитие национализма в Японии в пе-
риод между двумя мировыми войнами оказали идеи другого
видного теоретика государственного национализма - Окава Сю-
мэй, который в отличие от Кита Икки, националиста левого тол-
ка, принадлежал к числу праворадикальных философов. Он был
организатором многих националистических обществ в Японии
в период 1920-1930-х гг. В 1926 году он опубликовал свою извест-
ную работу «Япония и путь японцев» (Нихон оёби Нихондзин-но
мити), в которой изложил взгляды на объективную неизбежность
столкновения цивилизаций, в частности японской и западной,
о чем, по сути, спустя почти 70 лет в начале 1990-х писал извест-
ный геополитик Самуэль Хантингтон в своем популярном трак-
тате «Столкновение цивилизаций». Теория национализма Окава
Сюмэй впитала в себя многие идеи, изложенные в работах Кита
Икки, но при этом Окава делал особый акцент на необходимости
возвращения Японии к традиционным принципам построения
государства «кокутай», если она хочет выжить в условиях нараста-
ющих социальных и экономических противоречий капитализма
(он писал свои труды накануне Великой депрессии 1929-1933 гг.,
охватившей экономику многих ведущих капиталистических дер-
жав) и проникновения в массовое сознание японцев западной
либеральной системы ценностей.
Японский национализм в 1920-1930-е годы формировался не
только под воздействием идей ученых-теоретиков правого или
левого толка. Большое влияние на его развитие оказывали и вид-
ные политики, и государственные деятели. Одним из них по праву
можно считать Садао Араки, военного министра и министра об-
разования в кабинете Фумимаро Коноэ. Он являлся известным
философом и пользовался большим авторитетом среди офицеров
императорской армии в 1920-е годы. Несмотря на свою причаст-
ность к попытке вооруженного государственного переворота,
предпринятого радикальными фашиствующими группировками
в японской армии 26 февраля 1936 г., он продолжал занимать
видные государственные посты в правительстве. Японская армия,
реформированная по прусскому образцу вскоре после реставра-
ции Мэйдзи, представляла собой в плане идеологического созна-
ния ее офицерского корпуса нечто среднее между «идеологией
Ямато-дамасий» и «Прусским военным порядком». Именно по-
этому власти Японии без больших проблем заключили 27 сентяб-
ря 1940 г. в Берлине «Пакт о военном союзе между Германией,
87
Италией и Японией» для сдерживания СССР. Согласно документу,
Пакт предоставлял Японии право формировать «Великое Восточ-
но-Азиатское пространство», а Германии и Италии - распростра-
нять свое влияние на все страны Европы60. Как националист
Араки испытывал ностальгию по самурайским традициям и ко-
дексу Бусидо, а также по военно-административной системе прав-
ления периода сёгуната Токугава; При этом Араки был информи-
рован, что власти Италии в лице кабинета Муссолини также
ностальгировали по временам Римской империи, а лидеры нацист-
ской партии Германии часто вспоминали времена Первого Рейха
и Тевтонского ордена62).
Националист Араки модифицировал интерпретацию Бусидо
и кодекса самурайской чести, приспособив их к разработанным
им же принципам националистической идеологии «духовного
воспитания» нации - «сэйсин кёику», которую он пытался вне-
дрить в японскую армию, будучи военным министром и мини-
стром образования. Араки разработал принципы новой внешней
политики Японии и был инициатором формирования марионе-
точного государства Маньчжоу-Го на северо-востоке Китая на
границе с СССР. Идеологической основой деятельности марио-
неточного государства должны были стать военно-социалисти-
ческие доктрины государственного устройства, близкие по своей
природе к национал-социализму Германии. Араки выступал в под-
держку местных националистических движений в странах ЮВА,
а также активно использовал деятельность белогвардейцев как
идеологических врагов Советской России в Маньчжурии накану-
не Второй мировой войны.
Большое влияние на рост националистических настроений
в Японии в период между двумя мировыми войнами оказывало
националистическое движение под названием «Реставрация
Сёва». Оно зародилось сразу после окончания Первой мировой
войны, когда Кита Икки и Окава Сюмэй еще в 1919 году объеди-
нились для организации националистической Ассоциации «Юд-
зонся» - Общество выживания. Эта организация объединяла в
своих рядах националистически настроенных политиков и явля-
лась, по сути, прикрытием для разного рода правосоциалистиче-
ских общественных движений. Вскоре после своего образования
Ассоциация распалась вследствие идеологических противоречий
между Кита и Окава. Однако конкретным результатом ее много-
летней деятельности стало объединение националистических сил
на праворадикальной, антисоциалистической основе. Национали-
стическое движение «Реставрация Сёва» способствовало объеди-
нению националистически настроенных паназиатских военных
88
обществ с центристами и сторонниками государственной социа-
листической идеологии. Сторонники укрепления японской госу-
дарственности и государственной националистической идеоло-
гии активно использовали лозунги «Реставрации Сёва» после
прихода к власти в декабре 1926 года 124-го императора Японии
Хирохито. Смысл лозунгов заключался в необходимости смены
коррумпированной и прогнившей политической системы импе-
ратора Тайсе (1912-1926 гг.), которая обслуживала нечистоплот-
ных политиков и крупный капитал, на новую власть, которая,
наконец, должна была реализовать задачи революции Мэйдзи и
установить в стране прямое императорское правление, опираясь
на армию и силовые структуры.
Впрочем, смысл понятия «Реставрация Сёва» по-разному по-
нимался различными политическими силами и обществом в Япо-
нии. Для националистов-радикалов из Ассоциации «Сакуракай»
оно означало насильственное свержение существовавшего режима
власти и создание народного государства с более справедливым
распределением богатства и отстранением от власти коррумпиро-
ванных политиков и руководителей дзайбацу. Для представите-
лей молодого офицерства лозунги «Реставрации Сёва» означали
в известной мере возврат к форме военного правления бакуфу
периода сёгуната Токугава, когда император, хотя и не был наде-
лен реальной политической властью с диктаторскими функция-
ми, оставался при этом символом нации, а его полномочия могли
быть еще больше ограничены невмешательством в работу демо-
кратического парламента, тогда как важные политические реше-
ния принимались высшим военным руководством страны.
Японские националисты в период Интербеллум испытывали
определенное давление со стороны императорского окружения,
которое было настроено на введение прямого императорского
правления. Брат императора Хирохито - принц Титибу прямо и
настойчиво советовал императору это сделать как можно быст-
рее, даже если для этого придется временно приостановить дей-
ствие Конституции 1889 года. Некоторые японские ученые-тео-
ретики, в свою очередь, рекомендовали императору осуществить
«Реставрацию Сёва», т.е. реализовать план передачи императору
прямых функций по руководству предстоящими экспансионист-
скими захватами в Восточной Азии. Собственно, именно это пред-
лагали и организаторы государственного переворота 26 февраля
1936 г. Правда, после неудачной его попытки было принято иное
решение, а именно: сформировать сильную военно-политическую
националистическую организацию, которая была бы способна
оказывать прямое воздействие на принятие государственных ре-
89
шений. Националисты возглавили радикальную группировку -
«Кодоха», которая ставила своей целью приход к власти путем
военного переворота и установления полного контроля за всеми
политическими силами в Японии, включая умеренных демократов.
Формирование новой националистической группировки «Ко-
доха» оказало сильное влияние на идеологические взгляды воен-
ных, промышленников и крупных землевладельцев, которые все
отчетливее стали выражать заинтересованность в реставрации
системы военного правления в Японии по образцу бакуфу пери-
ода сёгуната Токугава, разумеется, с поправками на новые исто-
рические условия и необходимость учитывать новые реалии во
внутренней и внешней политике Японии как великой державы
XX века. Решающую роль в подогревании таких настроений играло
руководство японских ВМС и армии, которое официально за-
являло, что готово выполнить любые приказы высшего военного
командования нового японского «Сёгуната». Националисты пред-
полагали, что в новой политической системе сёгуната роль импе-
ратора будет сильно ограничена. Он должен будет выполнять по-
литическую волю стоявших над ним военных.
Следует признать, что провалившиеся попытки государствен-
ного переворота, предпринятые различными ассоциациями япон-
ских националистов в 1930-е годы, сильно дискредитировали саму
идею «Реставрации Сёва». Вместе с тем националистическая идея
необходимости проведения политических преобразований и пре-
вращения Японии в великую азиатскую державу была подхваче-
на японскими политиками, которые разделяли не столько воинст-
вующую идеологию японских милитаристов, сколько фашист-
вующую философию лидеров некоторых европейских государств,
и в первую очередь Германии и Италии.
Анализируя особенности развития идеологии и практики го-
сударственного национализма в Японии между двумя мировыми
войнами, необходимо особо подчеркнуть, что на этот процесс
сильное влияние оказывала националистическая, фашиствующая
идеология политических элит ряда европейских стран. В 1920-е
и особенно в 1930-е годы японские политики охотно приглашали
в Японию представителей фашистских партий Европы, прежде
всего из Германии и Италии. В то же время в Токио и в некоторых
других районах Японии создавались компактные поселения, где
проживали немцы и итальянцы, которые распространяли свою
систему ценностей, свою националистическую идеологию среди
японского населения. Власти Японии охотно принимали у себя
основоположника германской школы геополитики Карла Хаусхо-
фера, который с 1908 года состоял в качестве советника при япон-
90
ском военном командовании. Хаусхофер не раз повторял, что
видит будущее Германии как великой евроазиатской державы
только в военном союзе с Японией, которой он отводил роль
великой морской тихоокеанской державы, призванной защищать
континентальные интересы Германии с моря, со стороны Тихого
океана.
Японские националистические политики прислушивались
также к идеям другого немецкого ученого-геополитика Хальфор-
да Маккиндера. Японским политикам особенно импонировала его
теория о «Мировом острове», под которым Маккиндер понимал
Евразию и Африку, где Германия и Япония должны осуществлять
свой контроль.
Экспансионистские идеи немецких геополитиков нашли свое
преломление в трудах японских ученых-националистов Сюмэй
Окава, Кингоро Хасимото и Исивара Кандзи. Кингоро Хасимото,
например, заимствовал из трудов Маккиндера идеи установления
социальной справедливости, основанной на военной диктатуре
под руководством одной партии власти и эгалитарном популиз-
ме, который пропагандировали фашистские идеологи ряда евро-
пейских стран. Японские националисты стремились конструи-
ровать политическую систему Японии, беря пример с Германии
и Италии, где у власти находился один сильный лидер - Гитлер
и Муссолини. Такая высокая централизация политической и воен-
ной власти в одних руках, по замыслам японских националистов,
укрепляла национальный потенциал сопротивления, способство-
вала повышению управляемости государства для целей отраже-
ния любой внешней агрессии. По мнению японских национали-
стов-геополитиков, авторитарная система правления позволяла
также консолидировать нацию на борьбу с внутренними врагами
в лице разного рода либералов и диссидентов. Она держала
в страхе высшие эшелоны власти и предоставляла больше прав
и возможностей среднему классу, включая крестьянство, рыбаков,
промышленных рабочих и др., продвигаться по карьерной лест-
нице, получать больше благ в рамках политики более равно-
мерного и более справедливого распределения национального бо-
гатства. Но главное - она укрепляла внутреннюю стабильность
и благоприятствовала созданию необходимых условий для внеш-
ней экспансии.
Праворадикальная националистическая идеология нашла свое
выражение в «Доктрине Амау», этом японском варианте амери-
канской доктрины Монро. (Доктрина получила свое название по
имени У. Амау - пресс-секретаря МИДа Японии в 1930-е годы.
Она предусматривала организацию решительной военной победы
91
над США на Тихом океане и достижение Японией полного гос-
подства в этой части мира.) Согласно «Доктрине Амау» Япония
брала на себя ответственность за «поддержание мира и стабиль-
ности в Восточной Азии». На ее основании премьер-министр
Коки Хирота оправдал японскую военную экспансию в Северо-
Восточный Китай для создания «специальной зоны борьбы с со-
ветским коммунизмом» путем создания марионеточного государ-
ства на территории Маньчжоу-Го. Эта зона японской ответствен-
ности рассматривалась властями Японии как «фундаментальная
основа» выживания Японии в качестве суверенного государства.
И если реформисты из правого крыла японских национали-
стов «какусин уёку» горячо поддерживали «Доктрину Амау» как
отвечающую долгосрочным национальным интересам Японии,
то праворадикальные идеалисты - «каннэн уёку» отрицали фа-
шистскую идеологию как идеологию, имеющую европейские кор-
ни и потому непригодную для Японии. Правые радикалы считали
себя «чистыми почвенниками».
В 1924 году была создана националистическая организация
«Кокухонся». Инициатива ее создания принадлежала министру
юстиции и председателю верхней палаты пэров японского парла-
мента Киитиро Хиранума. Эта организация призывала патрио-
тов Японии в принципе отказаться от употребления всевозмож-
ных европейских заимствований - «измов», включая социализм,
марксизм, анархизм, фашизм, и использовать исключительно тер-
минологию «кокутай» как единственно отвечающую японскому
национальному духу. Само название организации «Кокухон»
(этатизм) было выбрано как антоним слова «минпон» (минпон-
сюги), что в переводе с японского означает «демократия». Орга-
низация «Кокухон» предлагала японцам добровольно поддержать
тоталитарную националистическую идеологию.
Период 1928-1932 гг. вошел в историю японского национа-
лизма как время бурного его расцвета на фоне глубокого струк-
турного кризиса рыночной модели воспроизводства, охватившего
всю мировую экономику. Власти Японии не могли справиться
с кризисом традиционными методами и потому обратились к кон-
солидации нации на почве распространения националистической
пропаганды. Унижение Японии на международных конференци-
ях также способствовало подъему государственного национализ-
ма в этот период. В 1930 году в Лондоне открылась Конференция
пяти держав по вопросам морских вооружений. Организаторы
Лондонской конференции ставили перед собой задачу укрепить
Версальско-Вашингтонскую систему международных отноше-
ний, ограничив гонку вооружений на морях. Япония, напротив,
92
была заинтересована выровнять соотношение морских вооруже-
ний в свою пользу, настаивая на соотношении 5:5:3 (пропор-
циональный тоннаж военно-морского флота у США, Великобри-
тании и Японии соответственно). Представители США и думать
не хотели о предложениях Японии и настаивали на необходи-
мости ослабить ее морской потенциал. Благодаря закулисным
переговорам, всякого рода подкупам Япония обеспечила себе по
итогам Лондонской конференции преимущество по тяжелым
крейсерам в соотношении 5:4. Однако такие слабо утешительные
результаты участия Японии в Лондонской конференции не уст-
раивали ультраправых японских националистов, которые вышли
с протестами и осуждением антияпонской политики великих
держав по всей стране. В результате поражения японской делега-
ции на Лондонской конференции националисты даже совершили
покушение на премьер-министра Хамагути Осати, который был
убит 14 ноября 1930 г.
В условиях мирового экономического кризиса 1929-1933 гг.
японские власти, несмотря на все усилия стабилизировать внут-
реннюю ситуацию с использованием националистической про
паганды, успеха не добились. Они вообще утратили контроль за
ситуацией. Корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» писал, что
Япония превращается в страну, которая управляется «правитель-
ством смертников». Армия, поведение которой контролировалось
армейским командованием, была неподвластна гражданскому пра-
вительству. Воспользовавшись слабостью и нерешительностью
гражданских властей, военное командование самостоятельно на-
правило японские войска в Маньчжурию летом 1931 года63>. А в
марте 1933 года Япония демонстративно вышла из состава Лиги
Наций, показав всему миру, что впредь намерена действовать во
внешней политике без оглядки на мировое общественное мнение.
Японский национализм играл решающую роль в процессе
усиления роли военных во внутренней и внешней политике стра-
ны. Местные политики, учителя, синтоистские священники были
мобилизованы различными националистическими организация-
ми для распространения ультранационалистической идеологии,
оправдывающей действия военных. Японские националисты мало
обращали внимания на идеологическую работу с японским пред-
принимательством и партийными политиками. Их внимание в
первую очередь было обращено на демонстрацию своей лояльно-
сти Императору и военному руководству страны. В мае 1932 года
группа праворадикального крыла японского военного корпуса
совершила очередное покушение на премьер-министра страны
и предприняла попытку государственного переворота, которая
93
привела к ликвидации всех политических партий. В период 1932-
1936 гг. Япония практически управлялась высшим военно-мор-
ским командованием. Националистический угар в обществе, ох-
вативший все слои населения, привел к тому, что деятельность
гражданского правительства была парализована. Кульминацией
политического кризиса стали события 26 февраля 1936 г., которые
вошли в историю Японии как «инцидент 26 февраля». Тогда
около 1500 ультраправых военнослужащих промаршировали по
центру Токио. По плану они должны были дойти до здания кабинета
министров, ликвидировать всех членов правительства и провоз-
гласить «Реставрацию Сёва». Премьер-министр Окада избежал
смерти только потому, что укрылся в гараже в саду своего дома.
Однако революционные события, приведшие к кровопролитию,
закончились только тогда, когда император отдал приказ их пре-
кратить.
Деятельность различных националистических организаций
в Японии в 1930-е годы способствовала тому, что в умах военных
и политиков стали вызревать идеи создания «Великой Восточно-
Азиатской сферы сопроцветания». Японские ультранационали-
сты в своей пропаганде умело обыгрывали тот факт, что «великие
державы представляют собой угрозу интересам безопасности
народам Восточной Азии» и что страны региона смогут выжить
только в том случае, если возьмут за образец своего националь-
ного развития пример Японии. Япония является единственной
азиатской и неевропейской страной, которая продемонстрирова-
ла пример успешной модернизации и индустриализации и пото-
му оказалась способной стать конкурентом европейских стран
и США в борьбе за сферы влияния в мире. Японские национали-
сты официально опровергали тезис о том, что Япония якобы пла-
нирует широкую экспансию в Китай, в Корею и в страны ЮВА
и их последующую колонизацию. Напротив, они утверждали, что
Япония намерена защищать народы этих стран от европейской
и американской колонизации, а создание «Великой сферы сопро-
цветания народов Восточной Азии» как раз и нацелено на объ-
единение суверенных государств ради отражения нападения со
стороны западных империалистов. Японские националисты ут-
верждали, что идея создания «Великой сферы сопроцветания
народов Восточной Азии» находится в рамках конфуцианской
идеологии патернализма, а также идеологии императорского
Синто - «Косицу синто». При этом японские националисты часто
напоминали о другой, весьма распространенной националисти-
ческой доктрине «Восемь углов под одной крышей» - «хакко
итиу», т.е. «Объединение восьми углов мира под управлением
94
императора Сёва». Вместе с тем, японские националисты пред-
почитали замалчивать факты о реальных действиях японской ар-
мии в странах Восточной Азии, которые существенно отличались
от их пропагандистских лозунгов. Штаб командования японски-
ми вооруженными силами закрывал глаза на массовые убийства
местного населения в Китае (Нанкинская резня), в Сингапуре,
в странах ЮВА (массовые убийства в Маниле), на деятельность
«Отряда 731», на использование японской армией химического
и бактериологического оружия против мирного населения.
Подъем националистических настроений в Японии в началь-
ный период Сёва находил свое выражениие также в росте раси-
стских предубеждений по отношению к другим национальностям.
Режим Сёва опирался в своей внутренней политике на пропаган-
ду расового превосходства японцев по отношению к другим на-
родам мира, на расовые теории Ямато-дамасий. Один из учителей
императора Сёва - историк Куракити Сиратори подчеркивал,
что «ничто в мире не может сравниться со священной природой
(синсэй) императорского рода и с нашей священной родиной (ко-
кутай). Именно они составляют основу превосходства японской
нации над всеми другими народами мира»64>. Многие зверства
японских националистов в Китае, на Филиппинах и в других
азиатских странах были обусловлены националистическими пред-
рассудками о якобы принадлежности японцев к высшей расе.
Японские солдаты, индоктринированные националистической
идеологией превосходства, смотрели на китайцев, филиппинцев
и другие народы ЮВА как на неполноценную расу, как на «недо-
человеков», жизнь которых ничего не стоит и потому не заслужи-
вает внимания. Именно такая националистическая идеология как
бы развязывала руки сотрудникам «Отряда 731», проводившим
бесчеловечные опыты на военнопленных. В результате жестокого
обращения с пленными накануне и в годы Второй мировой войны
японцами было убито и замучено более 200 тыс. человек.
На гребне националистической волны в японском обществе
накануне Второй мировой войны стали разворачиваться антисе-
митизм и антисемитская пропаганда. Этому в целом не свойствен-
ному японцам явлению прямо способствовало присоединение
страны 25 ноября 1936 г. к «Антикоминтерновскому пакту» -
международному договору, заключённому между Германией и
Японией, который создал двусторонний блок этих государств,
направленный против стран III Коммунистического Интернацио-
нала с целью не допустить дальнейшего распространения совет-
ского влияния в мире. В ноябре 1937 года к «Антикоминтернов-
скому пакту» присоединилась и Италия. В 1939-1940 гг. «Анти-
95
коминтерновский пакт» был превращен в открытый военный
союз, подкрепленный в дальнейшем двусторонним «Стальным
пактом» 1939 года Германии и Италии и общим для стран-участ-
ников «Берлинским пактом 1940 года». Японские националисты
умело манипулировали антисемитской идеологической картой,
не доводя, правда, преследование евреев до чисток по расовому
признаку, что имело место в фашистской Германии. Министр
иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока, выступая 31 декабря
1940 г. перед бизнесменами еврейской национальности в Токио,
подчеркивал, что «он отвечает за поддержание тесных отношений
между Японией и Германией, но он не давал прямых обещаний
Гитлеру проводить антисемитскую политику истребления евреев
на территории Японии»65*.
Необходимо подчеркнуть, что среди высшего звена японских
военных было немало офицеров, которые не разделяли антисе-
митской идеологии. Так, генерал-майор императорской армии
Киитиро Хигути разрешил 20 тыс. евреев въехать на территорию
Маньчжоу-Го в 1938 году, когда преследования евреев в Германии
приняли массовый характер, вплоть до их физического уничто-
жения. Его подчиненный, полковник Квантунской армии Нори-
хиро Ясуэ, обеспечивал еврейских беженцев регулярным питани-
ем, занимался их расселением в Харбине и Шанхае, а также
отвечал за выдачу им выездных виз из Китая в другие страны
мира. После войны заслуги этих двух японских высших офицеров
были по достоинству оценены руководством Израиля, и они были
приглашены на церемонию награждения почетными орденами за
помощь евреям во время Второй мировой войны.
Японский дипломат Сугихара Тиунэ, служивший в должно-
сти вице-консула Японской империи в Литовской Республике
вскоре после присоединения Литвы к Советскому Союзу, помог
более чем 6 тысячам польских и литовских евреев, бежавших от
преследования нацистов, покинуть страну. Он выдавал им тран-
зитные японские визы, по которым они могли следовать по тер-
ритории СССР на Дальний Восток и в страны Восточной и Юго-
Восточной Азии. В 1985 году за вклад в спасение евреев от
нацистов в годы Второй мировой войны правительство Израиля
присвоило Сугихара Тиунэ почетное звание «Праведник мира»66*.
Националистическая пропаганда в Японии получила новый
сильный импульс в ходе подготовки и проведения войны с Кита-
ем. В июле 1937 года в Японии была проведена всеобщая моби-
лизация среди населения для участия в этой войне. С самого
начала война с Китаем была объявлена «священной войной»,
поскольку она была санкционирована императором Сёва. Быстро
96
наступавшая в Китае в период 1937—1938 гг. японская армия
одерживала одну победу за другой, что вдохновляло японских
националистов в Токио. Японские сухопутные силы имели мень-
шее количество вооружений и артиллерии, чем армии Китая,
но японцы оказались более маневренными, а координация вой-
сками в японской армии находилась на высоком уровне. (Терри-
тория Китая была разделена тогда на две части, одну из которых
контролировала армия под командованием Мао Цзэдуна, а дру-
гую - армия под командованием националистического прави-
тельства Чан Кайши.) Стратегическое преимущество Японии в
войне с Китаем обеспечивал также третий по величине военный
флот в мире, который насчитывал 2 700 самолетов морской авиа-
ции. В самом начале войны японцы легко разгромили 29-ю армию
Китая и уже в конце июля 1937 года захватили Пекин. С этого
началось быстрое продвижение японских войск на юг, для чего
японцы в первую очередь использовали железнодорожную маги-
страль Пекин-Ханчжоу. За короткий срок уже во второй полови-
не 1937 года вся территория Китая была, по сути, оккупирована
японской армией. К октябрю 1937 года отборные китайские ар-
мии под командованием Чан Кайши потерпели сокрушительное
поражение под Шанхаем. В конце 1937 года столица южного Китая
Нанкин также была полностью захвачена японской армией.
Националистически индоктринированные японские солдаты
и офицеры участвовали в боестолкновениях с китайцами с небы-
валой жестокостью. В начале 1940 года японское командование
издало пресловутый приказ о поведении японской армии в Китае,
который гласил: «Убивать всех китайцев, сжигать всех китайцев,
грабить всех китайцев». В рамках этого приказа были убиты
миллионы мирных жителей Китая. Китайские власти, в свою
очередь, призывали сограждан начинать партизанскую войну
против японских захватчиков и оккупантов. Однако такого рода
призывы китайского руководства способствовали лишь еще боль-
шей радикализации поведения японских солдат, так как массовое
истребление мирного китайского населения проводилось ими уже
как бы «на законных основаниях», т.е. за помощь партизанам.
Очередной виток раскручивания националистической волны
в Японии непосредственно в начале Второй мировой войны со-
впал с объявлением 7 июля 1940 г. премьер-министром Японии
Фумимаро Коноэ указа о «Новой структуре нации» - Синтайсэн.
Данный документ превращал Японию в «обороняющееся госу-
дарство». В рамках «Закона о всеобщей мобилизации нации от
1938 года» правительство получило мандат на проведение любых
чрезвычайных мероприятий по законам военного времени. Все
7-5584
97
существовавшие в стране политические партии должны были
самоликвидироваться и войти в националистическую политиче-
скую «Ассоциацию помощи трону» как единственную правящую
партию власти, исповедующую тоталитарную идеологию и систе-
му ценностей. Декрет о государственной службе, а также деятель-
ность «Общественного движения за духовную мобилизацию»
были призваны консолидировать нацию для ведения войны про-
тив империалистических держав Запада. Однако правительствен-
ный указ о «Новой структуре нации», по сути провозглашавший
монархо-профашистский режим правления в Японии, не предпо-
лагал создания какой-либо фашистской партии. Он был направ-
лен на формирование разветвленной полицейско-бюрократиче-
ской сети государственных органов, содействующих деятельности
«Ассоциации помощи трону», начиная от ее руководства и кончая
ее сельскими отделениями в провинции. Во главе «Ассоциации
помощи трону» стоял премьер-министр, ее верхние этажи запол-
нялись министрами, генералами, адмиралами, высшими чинов-
никами. Через губернаторов префектур и мэров городов, а также
сельских старост Ассоциация распространяла свое идеологическое
влияние на все слои общества, включая военных и резервистов.
«Самораспустившиеся» буржуазно-помещичьи политические
партии также были включены в «новую политическую структу-
ру» путем создания в 1942 году «Политической ассоциации по-
мощи трону», которая объединяла большинство депутатов парла-
мента, весь актив партий Сэйюкай и Минсейто. Женщины были
обязаны в принудительном порядке объединиться в «Женскую
Ассоциацию обороны родины», в «Общество женщин-патриоток»,
представители интеллигенции, писатели и работники печати -
в «Патриотический союз работников печати и литературы» и пр.
Жестоко были подавлены и разгромлены все ранее созданные
организации трудящихся, распущены профсоюзы, вместо которых
было сформировано «Общество служения отечеству» во главе
с правительственными чиновниками. Законом 1938 года «О все-
общей регистрации и всеобщей мобилизации» был запрещен само-
вольный переход рабочих с одного предприятия на другое.
В рамках действия Указа «О новой структуре нации» был
пересмотрен в сторону дальнейшего ужесточения, вплоть до при-
менения смертной казни, Закон «Об охране порядка». Допол-
нительно в 1941 году был принят Закон «Об обеспечении нацио-
нальной обороны», согласно которому преследовалось всякое
«распространение сведений, наносящих вред общественному спо-
койствию и порядку». Под такие действия могли быть подведены
любые проявления общественного недовольства. Вводилась си-
98
стема повальной полицейской слежки, возрождалась с этой целью
сеть «средневековых учреждений», таких как сельские соседские
общины, которые через местные ячейки «Ассоциации помощи
трону» получали ряд административных и полицейских функций.
«Моральному воспитанию» в духе тэнноизма подвергалось
все население Японии, особенно армия. Под контроль «Ассоци-
ации помощи трону» были поставлены все средства массовой
информации. Для пропаганды великодержавных идей в 1941 году
была создана массовая националистическая организация «Во-
сточноазиатская лига великой Японии». Своеобразной «библи-
ей» тэнноизма стала в это время брошюра, изданная в 1937 году
Министерством просвещения под названием «Основные прин-
ципы императорского пути». Состоящая из канонизированных
идеологических требований, предъявляемых к «подданным вели-
кой Японской империи», и основанная на признании «божест-
венного» происхождения императорской династии, «вечной, как
Небо и Земля», она использовалась в качестве основы «мораль-
ного» воспитания и обучения в школах, университетах и пр.
«Новой структуре нации» соответствовала и «Новая экономи-
ческая структура», которая служила полному подчинению япон-
ской экономики задачам усиления военной мощи и подготовке
к войне. В соответствии с «Новой экономической структурой»
в основных отраслях промышленности, в торговле и финансах
создавались «контрольные ассоциации», принудительно объеди-
нявшие все предприятия той или иной отрасли или района в более
крупные объединения. Их возглавляли назначаемые правитель-
ством из представителей крупного капитала президенты, которым
поручался контроль над производством, снабжением сырьем,
регулирование цен, право распределять рабочую силу по пред-
приятиям и отраслям и пр. На практике это привело к установ-
лению военного режима труда для рабочих, лишало их каких бы
то ни было легальных возможностей отстаивать свои права.
В годы войны четко проявилась тенденция к сращиванию
функций административных, полицейских и военных органов
власти. Усиление централизации местного самоуправления со-
провождалось созданием надпрефектуральных органов, возглав-
ляемых сначала губернаторами крупных префектур, а затем гене-
ральными комиссарами, командующими военными округами.
Деятельность полиции поддерживалась военной жандармерией,
военизированными отрядами, создаваемыми по образцу штурмо-
вых отрядов в нацистской Германии.
Среди мер, принятых властями Японии в поддержку усиления
пропаганды идеологии государственного национализма в период
7*
99
между двумя мировыми воинами, следует упомянуть подготовку
и публикацию министерством образования 30 марта 1937 г. изда-
ния «Об основах национальной политики» - Кокутай-но Хонги.
Издание «Кокутай-но хонги» в количестве 300 тыс. экземпляров
было разослано преподавательскому составу всех школ и универ-
ситетов, директорам школ вручались специальные уведомления
о необходимости использования любой возможности для озна-
комления как можно более широкого круга читательской аудито-
рии с содержанием брошюры. До марта 1943 года был продан
1 млн. 900 тыс. официально переизданных экземпляров, к тому
же около 28 тыс. экземпляров было допечатано в частных типо-
графиях. Более 50 тыс. раз тексты брошюры воспроизводились
в других публикациях. Отдельные куски включались в учебники
для школ. Кроме того, «Кокутай-но хонги» использовалась в ка-
честве учебника и материалов для дополнительного чтения в
школах старшей ступени. Преподавателям предписывалось орга-
низовывать семинары для изучения и обсуждения материалов
брошюры. В дальнейшем вошло в обычай ссылаться на этот текст
в речах и во время церемоний национальных праздников и раз-
личных собраний.
Идеологическая суть подобного рода официальных изданий
состояла в реализации националистической идеи об исторической
миссии Японии по сооружению моста между Востоком и Западом
в рамках теории «Восемь углов под одной крышей» - Хакко итиу.
Эта идея закладывалась в сознание даже японским школьникам,
которые изучали ее на уроках истории. Академические учебники
по истории, правда, предлагали более сложный вариант этой
идеологемы, которая выступала уже под названием «Симмин-но
мити» - Народная дорога. Теория об исторической миссии япон-
ского народа была представлена также в «Национальной народ-
ной Библии», в которой содержались материалы по истории
японской нации, религии, культуре, рассказы о национальной
идеологии и цивилизационных особенностях японцев.
Японские националисты не ограничивались в период между
двумя мировыми войнами пассивной пропагандой своей идеоло-
гии. Периодически они организовывали эффектные «выступле-
ния» с одной единственной целью - привлечь к себе внимание
общества. 26 февраля 1936 г. японские военные, представленные
элитными подразделениями Первой пехотной дивизии импера-
торской армии, преприняли очередную попытку отстранить от
власти гражданское правительство как несправлявшееся с функ-
циями по подготовке Японии к мировой войне. Переворот воен-
ных, однако, провалился, они были обезоружены, а впоследствии
100
казнены. Но действия японских националистов из числа офице-
ров императорской армии, попытки гражданских властей дискре-
дитировать их в глазах рядовых японцев не прошли бесследно
для гражданского правительства Японии, которое в итоге было
вынуждено капитулировать перед высшим военным командова-
нием, остановить внутренние беспорядки и стабилизировать
внутреннюю ситуацию в стране накануне войны. Гражданское
правительство удовлетворило требования националистов об уве-
личении военного бюджета, ускорило работы по строительству
военно-морского флота, объявило о том, что не будет следовать
ограничениям, наложенным на Японию западными державами на
Вашингтонской и Лондонской конференциях по ограничению
морских вооружений. Более того, гражданские власти активно
подключились к развертыванию в обществе националистической
пропаганды в рамках подготовки к участию Японии во Второй
мйровой войне.
Японские националисты в период между двумя мировыми
войнами не были однородны по своим взглядам и убеждениям.
В их среде было немало таких, кто не разделял полностью пози-
цию наиболее радикальной части военного руководства Японии,
стремящегося де-юре установить в стране военную диктатуру,
которая и так была установлена де-факто. Высшее военное руко-
водство Японии, в свою очередь, отличалось собственными поли-
тическими пристрастиями. Так, премьер-министр Японии гене-
рал Тодзё Хидэки откровенно признавал, что нередко испытывал
трудности в поиске консенсуса с некоторыми, наиболее радикаль-
ными представителями военных кругов. Начальный период Сёва
характеризовался наличием гражданской политической оппози-
ции, которая выступала против усиливавшегося в 1930-е годы
влияния военных в жизни страны. Несмотря на то что японское
общество в целом поддерживало агрессивную внешную политику
властей в Китае, в странах ЮВА, в политических кругах была
оппозиция такому авантюристическому курсу. Хара Такаси, на-
пример, либерал из партии Риккэн Сэйюкай, выбранный на пост
премьер-министра Японии в 1918 году на волне своих заявлений
о том, что «милитаризм в Японии умер», выступал против планов
японских военных по подготовке агрессии в Китай. За свои оп-
позиционные убеждения и несогласие с военными по поводу
экспансии на российский Дальний Восток и в Северный Китай
был убит ультраправым националистом в 1921 году.
Откровенный сторонник пацифизма в правящей элите Япо-
нии барон Кидзюро Сидэхара (1872-1951) также нередко вы-
ступал с критикой воинствующей националистической идеоло-
101
гии в период между двумя мировыми войнами. Он был извест-
ным политическим деятелем, активным дипломатом межвоенно-
го периода, а также 44-м премьер-министром Японии с 9 октября
1945 г. по 22 мая 1946 г. Сидэхара выступал против вооружен-
ной интервенции Японии в Китай. Он также призывал к нор-
мализации отношений с Великобританией и США. В политиче-
ском лексиконе было даже выражение «Дипломатия Сидэхара»,
что означало либеральный курс Японии во внешней политике
в 1920-е годы. Сидэхара исходил из того, что агрессивная внешняя
политика существенно ослабляет национальный потенциал, сдер-
живает усилия властей по повышению уровня благосостояния об-
щества и по повышению международного авторитета Японии.
В оппозиции к японским националистам в 1930-е годы нахо-
дился и барон Такума Дан, директор Банка Мицуи, который ак-
тивно выступал против планов военной интервенции Японии
в Азии. Он также был известен своими проамериканскими взгля-
дами. 5 марта 1932 г. на него было совершено покушение активи-
стами «Ассоциации Лиги крови». Другой противник японского
национализма - профессор Токийского императорского универ-
ситета Минобэ Тацукити в 1935 году официально заявлял, что
император должен быть частью конституционной системы Японии,
а не национальной святыней, стоящей над государством. Трактов-
ка Основного закона, которую представлял Минобэ, пользова-
лась поддержкой значительной части японского бюрократиче-
ского аппарата в 1920-е годы. Однако усиление влияния военных
на политическую жизнь Японии в 1930-е годы привело к тому,
что позиция Минобэ подверглась жесткой критике в стенах Па-
латы пэров японского парламента и он был вынужден подать в
отставку.
Последовательным борцом с идеологией воинствующего на-
ционализма накануне Второй мировой войны был Сайто Такао -
выпускник Йельского университета, член партии Риккэн Мин-
сэйто. 2 февраля 1940 г. он выступил с речью в нижней палате
парламента, в которой подверг жесткой критике вторжение япон-
ской армии в Китай, объявленное властями Японии как «священ-
ная война» против этой страны. Он был исключен из депутатов
парламента уже 7 марта 1940 г., но изложенные им критические
замечания в адрес организаторов агрессии подтолкнули часть
парламентариев к созданию парламентской Ассоциации, члены
которой выступили за переоценку «священной войны» с Китаем.
Адмирал Такэо Такаги был одним из главных оппонентов
японского национализма в военных кругах. Он выступал против
объявления войны Соединенным Штатам Америки и по просьбе
102
министра ВМС Японии Сигэтаро Симада провел анализ причин
поражения Японии в Тихоокеанской войне в 1942 году. Выводы
доклада Такаги на уровне 1942 года свидетельствовали о неизбеж-
ном поражении Японии и во Второй мировой войне. Единствен-
ный способ избежать позорного поражения для Японии, по его
мнению, состоял в отстранении от власти правительства Хидэки
Тодзио и в заключении мирного договора с США. Такаги плани-
ровал его убийство, однако в июле 1944 года Тодзико покинул
пост премьер-министра.
Среди оппозиционеров националистической идеологии и аг-
рессивному курсу во внешней политике Японии был Дзигоро
Кано, основатель школы Дзюдо - Кодокан и современной систе-
мы школьного образования, член японского Олимпийского коми-
тета, министр иностранных дел. Опасаясь, что разработанная им
техника рукопашного боя «дзюдо» может быть использована не
в спортивных, а в военных целях, Кано обратился с просьбой
к императору не допустить распространения дзюдо как боевого
вида искусства в японской армии. Предложения такого рода сто-
или известному спортсмену жизни: японские историки до сих пор
не выяснили истинные причины его смерти в 1938 году, не исклю-
чая, впрочем, покушения на него со стороны японских национа-
листов.
В период между двумя мировыми войнами японские нацио-
налисты проявляли удивительную последовательность и целе-
устремленность в своих действиях по развертыванию национали-
стической идеологии в обществе, стремясь во что бы то ни стало
превратить Японию в авторитарное государство, не обращая вни-
мания на критику своих взглядов со стороны оппонентов из
либерального лагеря. Японские националисты в верхних эшело-
нах власти опирались в своей деятельности на «Закон о призыве
на армейскую службу», на «Закон о всеобщей патриотической
мобилизации». Несмотря на дискредитацию внешней политики
Японии после ее капитуляции во Второй мировой войне, япон-
ский государственный национализм успел пустить глубокие кор-
ни. Даже самые ярые сторонники мирного развития Японии после
войны не могли признать и согласиться с решением оккупацион-
ных властей США о виновности и ответственности императора за
военные преступления. Поэтому под давлением общественности
многие военные преступники класса «А», такие, например, как
Киси Нобусукэ, были реабилитированы. Более того, чистки в го-
сударственном аппарате и среди военных, которые проводили
оккупационные власти США, в долгосрочной перспективе не при-
вели к ожидаемым результатам: националистические настроения
103
в японском обществе, как среди политической элиты, так и среди
предпринимательского сообщества, не были искоренены полно-
стью. Вначале чистки в верхних эшелонах власти привнесли свежую
кровь в политическую систему послевоенной Японии, однако уже
в начале 1950-х годов многие консервативные, националистиче-
ски настроенные политики вновь вернулись во власть. Фактиче-
ски лишь несколько сотен сотрудников японской полиции были
уволены после войны за свои политические убеждения из органов
МВД Японии. К их числу можно прибавить еще около 1600 со-
трудников частных охранных компаний. Однако во всех японских
учреждениях после войны работали миллионы служащих, кото-
рые имели производственный опыт и соответствующую идеоло-
гическую подготовку, полученную ими накануне и в годы Второй
мировой войны. Как ни парадоксально, но их способности и тру-
довые подвиги были высоко оценены обществом в послевоенной
Японии. Именно эти кадры и обеспечили в 1950-1960-е годы
Японии быстрый экономический рост и последующее превраще-
ние ее в мировую экономическую сверхдержаву.
3. Японский национализм в период «холодной войны»
Поражение японской империи во Второй мировой войне стало
важным рубежом в развитии японского государственного нацио-
нализма, идеология которого держалась на вере в государство,
в императора, ответственного за судьбы каждого японца в самые
трудные времена истории страны. Однако капитуляция импера-
тора, позорно проигравшего войну, четко продемонстрировала
в глазах японцев тот факт, что император и государство могут
в определенных исторических условиях бросать своих граждан на
произвол судьбы и что, в конечном счете, каждый гражданин
Японии должен самостоятельно искать пути выхода из трудных
жизненных проблем. А сделать это, по мнению послевоенных
националистов, возможно было лишь при одном условии - если
нация будет единой и сплоченной перед лицом как внутренних,
так и внешних угроз. Однако решение проблемы консолидации
нации затруднялось тем решающим обстоятельством, что японцы
до конца не понимали, как они должны воспринимать себя
в новой побежденной стране: как «государевы люди» - «кокумин»
и на этой основе сплачиваться в государство-нацию по довоенно-
му образцу, или выживать как этническая нация - «миндзоку»
с опорой на свои собственные силы, находясь в двойственных,
противоречивых отношениях с государством.
104
На процесс формирования националистической идеологии
после Второй мировой войны решающее воздействие оказывали
два унизительных факта ее истории. Во-первых, утрата Японией
своего национального суверенитета в период с сентября 1945 года
по апрель 1952 года. В этот семилетний период де-юре она не яв-
лялась самостоятельным, суверенным государством, а находилась
под американской военной оккупацией и внешним управлением.
Правительством Японии, по сути, являлось Верховное командо-
вание оккупационными силами союзников (Supreme Commander
of the Allied Powers - SCAP), которое возглавлял генерал Макар-
тур. Этот внешний орган насчитывал несколько сотен граждан-
ских и военных американских советников, которые фактически
осуществляли внешнее управление страной. И во-вторых, в усло-
виях утраты Японией своей национальной независимости внеш-
ние силы в лице сотрудников штаба оккупационных сил разрабо-
тали для нее новую «неимператорскую» Конституцию, которая
изначально была написана на английском языке, но одобрена
японским парламентом страны в 1946 году. Конституция была
принята под сильным внешним давлением США, хотя де-факто
была «составлена» как бы от имени японского народа - кокумин,
что нашло свое отражение в Главе III Основного закона - «Права
и обязанности народа»67). Статья 11 гласила, что «Народ беспре-
пятственно пользуется всеми основными правами человека. Эти
основные права человека, гарантируемые народу настоящей Кон-
ституцией, предоставляются нынешнему и будущим поколе-
ниям в качестве нерушимых вечных прав»68).
После войны американцы решали для себя задачу ослабления
Японии - в идеологическом, экономическом и политическом
отношении. Они были заинтересованы внедрить в массовое со-
знание нации чуждые ей «либеральные ценности». В частности,
в новой Конституции Японии вводились нормы, размывающие
состав японской нации, расширяющие возможности граждан
других стран также считать себя японцами. Статья 10 и статья 14
прямо указывали, что «японцем» впредь мог называть себя вся-
кий гражданин, заявляющий о своей японской идентичности и
судьбе, а не только имеющий японское происхождение, японские
корни или исповедующий национальную религию. Показательно,
что, прописывая такую конституционную норму, американские
составители Основного закона, по сути, расширяли базу получе-
ния японского гражданства, допускали возможность включения
в ее состав представителей других национальностей. Делалось это
с очевидной целью - ослабить Японию изнутри, помешать воз-
рождению японского государственного национализма и воспре-
105
пятствовать консолидации нации на этой основе. Американцы не
были заинтересованы в реставрации в Японии сильного государ-
ства-нации, полностью независимого, суверенного государства,
хотя и оставляли возможности японским националистам гордить-
ся национальными традициями и историей своей страны, сохра-
нив основной националистический символ в лице императора.
Несмотря на то что в послевоенной Японии распространение
идеологии этнического национализма не было ограничено кон-
ституционно, тем не менее, процесс ее реализации властями стра-
ны столкнулся с рядом серьезных проблем. Во-первых, руковод-
ство послевоенной Японии было вынуждено маневрировать в своей
идеологической политике, попеременно чередуя использование
элементов государственного и этнического национализма довоен-
ного образца. Но действуя таким образом, японские власти ста-
новились объектом критики со стороны общественности и окку-
пационных сил за продолжение идеологической политики военного
государства. Поэтому правительство искало пути реабилитации
идеологии государственного национализма, что, в свою очередь,
затруднялось отсутствием суверенного государства в Японии
в период ее оккупации. Во-вторых, японские власти, маневрируя,
временами подменяли запрещенную пропаганду государственно-
го национализма идеологией этнического национализма, распро-
странение которого было формально разрешено американцами.
Статья 20 Конституции 1947 года гласила, что «свобода религии
гарантируется для всех». В-третьих, японские власти с трудом
находили общий язык с оккупационным командованием в общих
вопросах пропаганды националистической идеологии: американцы
отталкивались от собственных представлений об «американской
нации» как об интегрированном сообществе лиц англо-саксон-
ской национальности и не были знакомы с проблемами национа-
лизма мононационального государства, каким исторически явля-
лась Япония.
В свою очередь, и японцы имели отличные от американцев
представления о нации. Японские власти рассматривали нацию,
прежде всего, как «гомогенную структуру лиц одной и той же
национальности, системно организованных в государство-нацию
во главе с императором». Эти особенности накладывали свой от-
печаток на деятельность японских националистов после войны,
которые в своем большинстве критически воспринимали полити-
ку оккупационных властей по идеологическому разрушению
японского государства-нации. В частности, известный японский
социолог послевоенного периода Вацудзи Тэцуро в своих трудах
не раз подчеркивал, что своей «декомпозиционной» политикой
106
американцы «бьют» по самой важной части национальной идео-
логии - ее моральной составляющей, которая позволяла японцам
в их новейшей истории консолидировать нацию, индоктриниро-
ванную идеологией государственного и этнического национализ-
ма. Вацудзи выступал с критикой политики оккупационных сил,
стремившихся деморализовать японскую нацию и внедрить в мас-
совое сознание японцев чуждую им индивидуалистическую мо-
раль и западную либеральную систему ценностей69*.
Реализация властями послевоенной Японии идеологической
политики затруднялась также и тем обстоятельством, что часть
японской интеллектуальной элиты поддерживала усилия амери-
канцев в борьбе с японским довоенным государственным нацио-
нализмом. Эта интеллигенция была преимущественно представ-
лена либерально ориентированными силами, которые до и во
время войны выступали против агрессивной политики властей по
захвату чужих территорий на континенте под разного рода нацио-
налистическими лозунгами. Японские либералы были сторонни-
ками «индивидуалистического национализма» и открытыми про-
тивниками государственного национализма, отрицающего западный
индивидуализм. Они были последователями Фукудзава Юкити,
который настаивал на «отделении» государства от личности,
исходя из необходимости ее свободного, демократического разви-
тия, исключающего «государственные путы». Один из видных
послевоенных ученых-социологов, Маруяма Macao, разработал
даже теорию «мягкого национализма», которая предполагала,
с одной стороны, сотрудничество нации с государством, однако,
с другой, настаивала на сохранении социальной автономии лич-
ности от государства70*.
События послевоенных десятилетий, а именно: рост антиаме-
риканских настроений из-за насильственной пролонгации японо-
американского договора безопасности, усиление политической
и стратегической зависимости от США во внешней политике,
сохранение военных баз США на японской территории - все это,
вместе взятое, способствовало стихийному накапливанию анти-
американских настроений, а главное - формировало благоприят-
ную идеологическую среду для роста националистических настро-
ений в самых широких слоях японского общества. Власти получали
шанс активизировать пропаганду государственного национализма
в интересах консолидации нации на решении актуальных задач
экономического роста и выживания в условиях обострения конку-
рентной борьбы с великими державами на мировых рынках71*.
Если японские политики предвоенного и военного времени
ставили перед собой задачу сплотить нацию на основе преимуще-
107
ственно государственного национализма, то властям послевоен-
ной Японии не оставалось ничего иного, как опираться на исполь-
зование инструментария традиционного этнического национализма
для консолидации нации ради скорейшего восстановления эко-
номики и разрушенной японской государственности. Японские
власти были вынуждены учитывать новые послевоенные полити-
ческие реалии и считаться с интересами США в отношении ок-
купированной Японии, которые хотели видеть страну и японскую
нацию демилитаризированной, деполитизированной и деидеоло-
гизированной, без всякого «националистического привкуса».
Профессор Сато Масаюки писал по этому поводу, что оккупаци-
онные американские власти строго контролировали процесс вос-
питания и идеологической индоктринации японской молодежи
в оккупированной Японии. Поэтому они обращали особое внима-
ние на замену ее идеологических ценностных ориентиров. Через
систему школьного воспитания, а также через послевоенные СМИ
американцы стремились «выбить» из сознания молодых японцев
остатки «коллективистской» довоенной националистической идео-
логии, построенной по принципу «Япония - одна большая семья»,
и внедрить ценности «общества индивидуалистов», что являлось
одной из важнейших идеологических задач оккупационных сил
в послевоенной Японии72*.
В японском обществе сохранялись условия для возрождения
идеологии государственного национализма. Дело в том, что после
войны ни японская молодежь, ни тем более среднее и старшее
поколение в целом еще не были готовы к тому, чтобы на 180 гра-
дусов «развернуть» свое сознание от традиционной коллективист-
ской системы ценностей в сторону индивидуалистической систе-
мы и восприятия либеральных ценностей. Сразу после окончания
периода американской послевоенной оккупации известный япон-
ский исследователь проблем японского национализма Янагита
Кунио подчеркивал, что «Япония оказалась не готова к трансфор-
мации общественной японской идеологии с коллективистской на
индивидуалистическую. В послевоенном японском обществе были
единицы, кто вообще понимал, что должно происходить в массо-
вом сознании японцев под влиянием воздействия на него направ-
ленной либеральной идеологической политики оккупационных
властей США»73*. Однако усилия американцев были четко на-
правлены именно на разрушение основ государственного япон-
ского национализма и коллективистской системы ценностей.
Власти США проводили целеустремленную политику в на-
правлении насаждения в массовое сознание японцев либераль-
ных ценностей. Такая политика подразумевала в первую очередь
108
проведение реформы системы образования. Оккупационные вла-
сти США были готовы, в крайнем случае, перевести стрелки часов
на этнический национализм, на пропаганду традиционности и на-
родности в массовом сознании японцев, но при этом категориче-
ски исключить реанимацию идеологии государственного нацио-
нализма. Главной для США оставалась задача ослабления и раз-
рушения существовавших в довоенной Японии крепких связей
между нацией и государством. При этом оккупационные власти
удовлетворяли «националистические запросы» японцев, предлагая
им суррогат из традиционных ценностей. Поэтому до принятия
американской Конституции 1947 года японцы вообще не осозна-
вали себя единым государством-нацией - «кокумин». Они ощу-
щали себя просто «населением» Японских островов. Впрочем,
и после «принятия» Конституции 1947 года вплоть до 1952 года,
т.е. до подписания мирного Сан-Францисского договора, Япония
даже с формальной точки зрения не была независимым государст-
вом и понятие «нации» - «мин» просто не к чему было «присоеди-
нять», чтобы образовать понятие «государство-нацию» - «кокумин».
Американские оккупационные силы с выгодой использовали
в своих интересах тот факт, что с момента капитуляции Японии
и ликвидации в ней императорской системы в довоенном смысле
этого слова жители страны перестали чувствовать себя поддан-
ными императора - «симин». Американцы прилагали усилия
к тому, чтобы закрепить в массовом сознании японцев этот важ-
ный идеологический постулат. Они предпочитали делать это
руками самих же японцев, но противников императорской вла-
сти. Руководители КПЯ (Коммунистическая партия Японии)
Токуда Кюити и Сига Ёсио, выпущенные американцами из тюрь-
мы уже к 10 октября 1945 г., официально обратились с воззванием
к народу Японии, который они назвали «дзиммин». Американцы
не случайно предоставили широкую общественную трибуну
японским коммунистам. Они знали, что до войны руководство
КПЯ было самым последовательным критиком императорской
системы правления, обличая всю фальшь так называемых «патер-
налистских отношений» императора и народа. По иронии судьбы
японские коммунисты, выступая с антиимператорских позиций
и разоблачая неискренность императорской пропаганды, невольно
становились слепым оружием в руках американских оккупацион-
ных сил, задачей которых было ослабление Японии как сильного
конкурента Америки на Тихом океане и в мире в целом после
окончания Второй мировой войны. Остатки государственной ма-
шины довоенной Японии были уже не в состоянии отразить анти-
императорские атаки руководства Коммунистической партии Япо-
109
нии, что и было использовано оккупационными силами в их де-
ятельности по ослаблению и разрушению довоенной Японии74*.
Идеологический вакуум, образовавшийся в результате разру-
шения после войны «государства-нации», постепенно заполнялся
идеологией этнического национализма, которую приняли в усло-
виях оккупационного режима как правые, так и левые японские
националисты. Однако было очевидно, что «гроздья гнева» про-
тив американской оккупации, против насильственного распрост-
ранения чуждой японскому обществу индивидуалистической
системы ценностей не раз вызревали в японском обществе в этот
переходный период. Так, в феврале 1947 года то же самое руко-
водство КПЯ, которое американцы вслепую использовали в кам-
пании по дискредитации императорской системы правления, на этот
раз попыталось организовать в стране всеобщую национальную
забастовку против присутствия американских оккупационных сил,
которая, впрочем, была запрещена штабом Макартура. С этого
момента левые силы Японии перестали рассматривать американ-
цев как своих освободителей и сторонников в борьбе с император-
ским режимом и стали относиться к ним как к врагам нации.
Антиамериканские позиции японских левых только крепли по
мере прихода к власти в Китае КПК во главе с Мао Цзэдуном,
а также в связи с войной на Корейском полуострове. В середине
1948 года руководство КПЯ объявило о своей поддержке деятель-
ности «национального фронта Японии», который в своей пропа-
ганде руководствовался принципами этнической националисти-
ческой идеологией «миндзоку». Дискуссии по проблемам японского
этнического национализма, развернувшиеся в японских послево-
енных СМИ, не запрещались штабом оккупационных сил - отча-
сти потому, что американцы недооценивали влияние этнического
национализма на консолидацию и сплочение японской нации
после войны, отчасти потому, что данный вид национализма под-
держивался и разделялся сторонниками КПЯ, что для амери-
канцев де-факто означало отсутствие в нем милитаристского,
реакционного начала.
После подписания Сан-Францисского мирного договора в
1951 году и формального окончания периода послевоенной окку-
пации Японии внимание оккупационных сил все больше стало
привлекать появление нежелательных для США тенденций в япон-
ском обществе, сопровождавшихся попытками властей реаними-
ровать идеологию государственного национализма, институцио-
нально запустить в стране и обществе процесс строительства
государства-нации. США были обеспокоены этими явлениями
и поэтому, всячески поддерживая и стимулируя политику япон-
110
ских властей по пропаганде традиционного этнического национа-
лизма, недооценили последствия его активной пропаганды.
Индивидуалистическая идеология и либеральные ценности,
которые активно насаждали американские оккупационные силы
в массовом сознании японцев после войны, видя в ней эффектив-
ное противодействие идеологии государственного национализма,
находили понимание и поддержку у части японской интеллиген-
ции, не разделяющей идеологию государственного национализ-
ма. Интеллектуальная часть японского общества исходила из
того, что новую демилитаризированную и демократическую Япо-
нию можно построить, лишь навсегда отбросив в сторону, как
«проклятое прошлое», довоенный государственный и этнический
национализм в сознании японцев.
Японская интеллигенция, разделявшая такие взгляды, объ-
единилась в «Школу гражданского общества» - Симин сякайха.
Среди постоянных членов «Гражданского общества» были такие
известные личности, как Маруяма Macao (1914-1996) - ведущий
ученый-политолог, профессор Токийского университета, специа-
лизировавшийся на изучении теории и истории политической
мысли в Японии, Оцука Хисао - профессор экономической ис-
тории Токийского университета. Многие представители школы
являлись носителями левых, демократических убеждений, и они
исходили из того, что их научная деятельность могла бы найти
понимание и поддержку у оккупационных властей. Они полно-
стью разделяли стратегию модернизации послевоенной Японии,
проводимую американцами, рассчитывая в свою очередь на ско-
рое превращение страны в современное демократическое государ-
ство. Представители школы рассматривали период американской
оккупации как уникальный исторический шанс для Японии по-
строить, наконец, в стране подлинное демократическое государ-
ство-нацию, свободное от императорской политической системы
правления. Путь к этому они, как и американцы, видели в прове-
дении реформ массового сознания японцев и в социальных пре-
образованиях. Важным элементом их идеологических концепций
была приверженность принципам интернационализма и космо-
политизма. Они дистанцировались от идеологии национальной
избирательности, этнического партикуляризма, равно как и этни-
ческого превосходства отдельных наций. По мнению Маруяма,
например, универсализм в современном его понимании не обяза-
тельно должен ассоциироваться с западной системой ценностей,
а Хисао Оцука, в свою очередь, считал, что христианство содер-
жит набор универсальных ценностей, намного превосходящий
систему индивидуалистических ценностей западных обществ75).
111
Вместе с тем по мере того как часть японской послевоенной
академической элиты прилагала усилия к модернизации обще-
ственного сознания посредством пропаганды демократических,
универсальных либеральных ценностей, само общество все боль-
ше дрейфовало в сторону материальной, потребительской систе-
мы ценностей, которую Исида Такэси называл «тайсю сякай» -
общество простолюдинов76*. Эта новая послевоенная тенденция
в трансформации массового сознания японцев была призвана под-
готовить идеологическую почву для экономического роста с сере-
дины 1950-х годов и постепенного приобщения японцев к форми-
рованию потребительского общества. Рост японской экономики
предопределил прорыв в массовом сознании японцев, когда у них
появилась национальная гордость за экономические достижения
своей страны, которая в короткие исторические сроки оказалась
в состоянии быстро перешагнуть от всеобщей нужды и дефицита
послевоенных лет в общество массового потребления в 1960-е годы.
Насаждаемая властями Японии идеология так называемого
«экономического национализма», основанная на гордости за эко-
номические успехи страны в 1960-1970-е годы, продолжала ока-
зывать сильное влияние на массовое сознание японцев на протя-
жении последующих 40 лет. По мнению Симидзу Икутаро, одного
из самых влиятельных теоретиков японского послевоенного на-
ционализма, «это был самый важный период в развитии массово-
го националистического самосознания японцев, которые не толь-
ко перестали чувствовать себя ущербными и униженными после
позорной капитуляции Японии во Второй мировой войне и после-
военной американской оккупации, но обрели смысл существования
себя как единой нации, обрели свою национальную идентич-
ность»77). Рикки Кёрстен, директор Института по изучению ази-
атских и тихоокеанских проблем при университете Сиднея, изве-
стный специалист по проблемам японского национализма,
высоко оценивала исследования в области теории японского на-
ционализма, проведенные Симидзу Икутаро. Она, в частности,
отмечала, что если многие послевоенные японские интеллектуалы
видели в поражении Японии во Второй мировой войне уникаль-
ную возможность, наконец, отделить общество от государства
и на этой основе «рвануть вперед», то Симидзу как раз напротив -
выражал свое несогласие с такого рода оценками. Он критиковал
своих коллег за их историческую близорукость и доказывал, что
поражение Японии в войне некорректно воспринимать как нача-
ло процесса изменений ценностных ориентаций части японского
общества. По мнению Симидзу, этот процесс правильнее было бы
трактовать как коллапс традиционной японской системы ценно-
112
стей. Любое поражение в войне, по мнению Симидзу, не может
вести нацию к дальнейшему созидательному развитию. И именно
это обстоятельство являлось для ученого куда более существен-
ным, чем все послевоенные попытки отделить общество от госу-
дарства, которые так усердно пыталась осуществить американская
оккупационная администрация, стремясь окончательно разру-
шить и ослабить Японию.
Очевидно, что формирование идеологии послевоенного япон-
ского национализма было напрямую связано с поражением Японии
во Второй мировой войне, ее последующей оккупацией враждеб-
ным Японии государством, утратой суверенитета и ущемлением
независимости государства. Вместе с тем японские исследовате-
ли этого процесса называли ряд взаимоисключающих друг друга
оценок последствий поражения Японии в войне для формирования
послевоенного национализма в этой стране. Так, если Маруяма
Macao видел в поражении Японии в войне шанс для ее после-
дующего быстрого развития на фоне либерализации и демокра-
тизации общественной мысли, то Симидзу, как уже отмечалось,
рассматривал факт поражения как коллапс и дезорганизацию
японской нации. Насильственное приобщение к новой системе
ценностей (индивидуалистической взамен коллективистской),
подчеркивал он, не может приводить к позитивным результатам.
И самым большим препятствием на пути демократизации и вне-
дрения в массовое сознание либеральных ценностей в послевоен-
ной Японии, по мнению Симидзу, было не государство, а ин-
стинкт самосохранения самой нации, национальная интуиция,
диктующая сохранение традиционной, коллективистской систе-
мы ценностей как основы национального выживания78*.
Неоднозначная трактовка поражения Японии в войне и его
влияния на дальнейшее развитие японского национализма под-
толкнула японских ученых к активному обсуждению вопроса о
том, что же все-таки следует понимать под термином «японский
народ» (миндзоку, дзиммин, кокумин, тайсю), пропаганду какой
системы ценностей следует предпочесть для решения актуальных
задач послевоенного развития нации и превращения Японии
в сильное, независимое государство, как сделать так, чтобы миро-
воззрение нации менялось в сторону демократических преобра-
зований в обществе и в политической системе и в то же время,
чтобы приверженность либеральным ценностям и демократии не
разрушала бы основ японского традиционного националистиче-
ского самосознания.
На протяжении длительного исторического периода после
реставрации Мэйдзи в 1868 году государство в политических
8-5584
из
целях давало разные определения японскому народу как нации.
Так, в 1868-1889 гг. (до принятия императорской Конституции
1889 года) существовало определение японской нации как «дзим-
мин» (народ). В период 1889-1905 гг., т.е. в период ведения Япо-
нией двух войн - против Китая и царской России, японские
власти предпочитали обращаться к нации как к «симин», что в
дословном переводе на русский означало «подданные империи».
В 1905-1914 гг., до начала Первой мировой войны, государство
называло своих подданых «хэймин», т.е. «простой народ», люди
третьего сословия, оттеняя тем самым привилегированное поло-
жение в обществе «кидзоку», т.е. титулованной знати, и «сидзо-
ку» - сословие самураев. В период 1914-1923 гг. власти обраща-
лись к своему народу как к «сёмин», т.е. народные массы, рядовые
граждане. В 1923-1932 гг. в государственной пропаганде был рас-
пространен термин «дзёмин», по смыслу похожий на понятие «бра-
тья и сестры» в русском языке. В 1932-1945 гг. государство на-
зывало свой народ «кокумин» - «государевы люди», вкладывая
в это понятие в первую очередь категорию «верности и предан-
ности всех японцев своему государству». В 1945-1960 гг. власти
использовали термин «дзиммин» - «народ», как бы вновь возвра-
щаясь к терминологии постмэйдзийского периода. В 1960-1976 гг.,
т.е. в период высоких темпов экономического роста, власти назы-
вали японский народ «дзюмин», т.е. жители Японии, «постоян-
ные резиденты», постоянное население. После 1976 года и вплоть
до настоящего времени в политическом лексиконе властей преоб-
ладает термин «симин», т.е. граждане Японии. Наряду с этими
наиболее распространенными определениями понятия «японская
нация» в официальной политической лексике власти использовали
термины «миндзоку» или «кокумин», подчеркивая тем самым факт
сплоченности всего японского народа как «государства-нации»79).
Манипулирование терминологией при обращении к японской
нации, меняющейся в зависимости от исторических условий и си-
туаций, критически воспринималось в академических кругах
Японии. Так, профессор Симидзу Икутаро предпочитал называть
японский народ, используя термин «сёмин», под которым он
подразумевал «простого человека», словосочетание, введенное
в политический оборот вице-президентом США Генри Уоллесом
в 1942 году, который назвал XX век «веком простого человека» -
century of the common man. Такой подход, по мнению Симидзу, имел
то решающее преимущество, что позволял опираться при анализе
проблем послевоенного национализма на исследование японской
национальной традиции, не акцентируя внимания на расовом или
этническом превосходстве японцев по отношению к другим нациям.
114
Такая лексика, считал Симидзу, позволяла внедрять в массовое
сознание японцев мысль о том, что государство и нация в Япо-
нии - единое целое. В ней не было признаков антигосударствен-
ных настроений, присущих понятию «миндзоку» - народ, равно
как и не было намека на принадлежность всех японцев к госу-
дарству, что, отмечал Симидзу, заложено в понятии «кокумин» -
государственный (государев) человек. Симидзу, таким образом,
рассматривал свою идею идентификации «простого человека» -
«сёмин» в качестве базового фундамента построения в Японии
гражданского общества с его демократическими ценностями.
Исследователи послевоенного национализма в Японии, поми-
мо изучения вопроса о влиянии фактора поражения страны в войне
на развитие национального самосознания, пытались осмыслить
взаимосвязь в развитии гражданского общества и политики госу-
дарственного национализма. Симидзу Икутаро впервые задумался
об этом еще до войны, в 1940 году. Ученый хотел видеть в созда-
нии гражданского общества в Японии, прежде всего, неприятие
рядовыми японцами всевластия императорского государства над
их умами и судьбами. Он считал, что гражданское общество в
Японии должно представлять собой современное общество, кото-
рое формируется как оппозиция государственному абсолютизму
на путях освобождения гражданина от его пут. Разумеется, в ус-
ловиях внутреннего кризиса и враждебности к Японии со сторо-
ны других мировых держав в период 1931-1945 гг. японская ин-
теллигенция могла только мечтать о построении гражданского
общества в общепринятом понимании этого слова. Однако после
капитуляции Японии исторические условия в стране радикально
изменились, и появилась возможность реально сформировать
гражданское общество в стране, пусть и оккупированной амери-
канцами. Симидзу рассчитывал на то, что в новых исторических
условиях может измениться и содержание японского национализ-
ма как государственной идеологии.
Вопреки надеждам Симидзу, однако, из войны государство в
Японии вышло более сильным, чем общество, что резко сужало
возможности формирования гражданского общества. После вой-
ны перед японской академической элитой встала другая задача -
попытаться трансформировать национальное сознание японцев,
«изгнав из него дух всесильного самодовлеющего государства».
Поиск путей решения этой задачи взяли на себя сотрудники
Исследовательского центра XX века во главе с Симидзу Икутаро.
Вокруг ученого сгруппировалась тогда когорта его единомышлен-
ников, включая Маруяма Macao, Цуру Сигэто, Минами Хироси,
Такасима Дзэнъя и Хаяси Кэнтаро80). Симидзу и его сторонники
8*
115
исходили из того, что изменившиеся для Японии международные
условия требовали переоценки политики государства по отноше-
нию к нации, а самой нации - по отношению к государству. Уче-
ные понимали, что период американской оккупации Японии рано
или поздно закончится, комплекс национальной «неполноценно-
сти» пройдет и самосознание японцев неизбежно развернется
в сторону реанимации идеологии национализма и патриотизма.
Под последним Симидзу понимал процесс осознания японцами
своей личной независимости как первого шага на пути к реали-
зации независимости государственной и создание на этой основе
демократического государства. В 1950 году Симидзу опубликовал
свое исследование «О патриотизме (айкокусин) в гражданском
демократическом обществе»80. В 1960 году он вновь вернулся
к этой теме, но отказался от прежней теории этноцентризма -
«миндзоку тюсинсюги», предполагавшей рассмотрение этнической
основы национализма и патриотизма как противоположности го-
сударственному национализму, распространенному в довоенной
и военной Японии. Симидзу предложил рассматривать граждан-
ское общество в контексте современных институтов политически
независимого, суверенного государства-нации82*. Уже в 1980 году
Симидзу Икутаро «вбросил» в массовое сознание оригинальный
националистический лозунг - «Япония - стань государством!»
с явно антиамериканским подтекстом. Симидзу был убежден, что
только сильный государственный национализм в Японии спосо-
бен помочь государству превратиться в независимую и сильную
державу, готовую играть активную, конструктивную роль в регио-
нальных и мировых делах.
Многие теоретики национализма в послевоенной Японии
рассматривали массовые выступления японской общественности
в начале 1960-х годов против заключения нового японо-амери-
канского Договора безопасности как первое после капитуляции
страны в войне проявление зрелого националистического и пат-
риотического самосознания нации в рамках формирующегося в
послевоенной Японии гражданского общества. Объединенные на
националистической волне, японцы дружно демонстрировали
готовность отстаивать национальный суверенитет вопреки поли-
тическому давлению со стороны США. Это патриотическое дви-
жение объединило тогда самые широкие слои населения, от ле-
вых до правых политических сил, включая студентов, домохозяек
и рядовых граждан. Были, правда, и другие мнения, которые
сводились к тому, что массовый подъем националистических на-
строений в начале 1960-х годов в Японии был всего лишь стихий-
ным выступлением части общества против курса властей на со-
116
хранение политической и стратегической зависимости от Соеди-
ненных Штатов Америки. Ученые, придерживавшиеся таких взгля-
дов, считали, что японская нация на уровне 1960-х годов была еще
не готова выступить единым фронтом в борьбе за национальную
независимость от США.
В действительности, события вокруг продления японо-амери-
канского договора безопасности в I960 году показали, что нацио-
налистическая антиамериканская волна в обществе была отчасти
искусственно инспирирована и направлена японскими властями
и крупным капиталом страны. Правящие круги Японии были
просто заинтересованы оказать на Вашингтон давление и полу-
чить взамен экономические уступки. 1960-е годы, как известно,
оказались «золотым веком» для японской промышленности, ко-
торая росла в тот период небывалыми для рыночной экономики
других держав высокими темпами. Власти Японии умело направ-
ляли националистический «гнев» народных масс в выгодном для
национальных интересов направлении. При этом Токио никогда
не забывал и о политических дивидендах мощной антиамерикан-
ской националистической волны начала 1960-х годов: в глазах
многих японцев заметное улучшение их материального положе-
ния в период высоких темпов роста, стабильные рабочие места
и сохранение системы пожизненного найма при низком уровне
безработицы - все это способствовало повышению авторитета
партии власти в глазах широкой японской общественности.
Подобного рода манипуляции общественным мнением, одна-
ко, были скорее свидетельством эффективности политики вла-
стей по ускоренной реанимации в японском обществе идеологии
и практики государственного национализма, чем ростками фор-
мирования гражданского общества. Можно даже предположить,
что впервые в послевоенной истории Японии государство искус-
ственно создало и использовало благоприятные условия для воз-
рождения идеологии государственного национализма83^
Мобилизация японской общественности под националисти-
ческими знаменами в начале 1960-х годов была, по существу,
первой попыткой реанимировать после войны государственный
национализм. Уже в середине 1970-х годов государство продолжи-
ло усилия в этом направлении и стало активно внедрять в массовое
сознание японцев националистическую концепцию исключитель-
ности японской нации - «Нихондзинрон». Данная концепция не
представляла собой результат какого-либо научного поиска, и она
не была научно разработана и обоснована. Да властям это и не тре-
бовалось. Важно было то, что она целиком и полностью отвечала
задачам укрепления государственного национализма в Японии.
117
Суть данной националистической «теории» сводилась к аргу-
ментации превосходства японской нации над всеми другими
нациями в мире, она была призвана «доказать» ее уникальность.
Правда, ряд японских ученых-социологов, в частности Харуми
Бэфу, Косаку Ёсино, считали, что внедрение «теории превосход-
ства и уникальности японской нации» не столько отвечало зада-
чам укрепления государства-нации, сколько, в первую очередь,
способствовало восстановлению чувства национальной гордости,
национальной идентичности японцев, а главное - разрушало ком-
плекс неполноценности нации после поражения в войне84*. Со-
гласно их точке зрения, теория «Нихондзинрон» реанимировала
политику государственного национализма постмэйдзийской эпо-
хи 1870-х годов. Она опиралась в основном на пропаганду этниче-
ского национализма, но вместе с тем в ней широко использовалось
понятие «миндзоку» - народ. Тем самым власти хотели «напом-
нить» японскому обществу о том, что успехи в истории государ-
ства всегда были связаны с опорой на прочный фундамент еди-
нения государства и народа, нации. Иными словами, уникальность
японской нации состояла не только и не столько в особых уни-
кальных национальных традициях, культуре, расовом превосход-
стве, сколько, прежде всего, - в сплоченности нации и государ-
ства, обеспечившей Японии выживание в условиях сильнейшей
борьбы за место под солнцем с другими великими державами.
Широко пропагандируя в обществе теорию «Нихондзинрон»,
власти давали понять рядовым японцам, что перед нацией после
войны встала задача не столько построения в стране гражданско-
го общества, сколько в первую очередь создание сильного нацио-
нального государства-нации, большой японской семьи - «Japan
Incorporated». Идеология современного японского национализ-
ма, опирающегося как на свою этническую, так и на этатическую
составляющую, была именно той идеологией, той национальной
идеей, в которой.остро нуждалась послевоенная Япония ради вос-
становления прочных позиций в мировой экономике и политике.
Идеология японской исключительности «Нихондзинрон»
в японском обществе распространялась и в 1980-е годы, однако по
мере наступления эпохи глобализации и интернационализации
многим в Японии она уже стала казаться анахронизмом и была
малоуместна в глобализированном мировом сообществе. Стали
появляться исследования, в которых внимание акцентировалось
не столько на исключительности японской нации, сколько, на-
против, выискивались общие, схожие черты японцев с народами
других стран и прежде всего - европейских и США. Авторы
подобного рода исследований пытались доказать, что и японцы
118
тяготеют к ценностям потребительского общества с его индиви-
дуализмом и иной моралью, но что это и есть современное демо-
кратическое, либеральное общество. Примером такого рода иссле-
дований являются труды Фудзиока Вакао, который, изучая форми-
рование нового потребительского японского общества в эпоху
глобализации, называл его обществом «микромасс»85). Он пропо-
ведовал идеи о том, что потребительское общество отнюдь не
разрушает основы традиционной коллективистской идеологии
и системы ценностей, не воспроизводит поколения, для которых
главное состоит в удовлетворении своих примитивных матери-
альных потребностей, якобы для «обретения индивидуальной
свободы». Он аргументировал свои выводы тем, что в новом гло-
бализированном мире быстро развиваются процессы социальной
фрагментации и деморализации общества. На примере изучения
особенностей ментальности новых поколений японцев, сознание
которых сформировалось уже в период превращения Японии в
«экономическое животное» в 1970-1980-е годы, он откровенно
признавал, что у многих из них оказались атрофированными
какие-либо политические или морально-духовные интересы, а все
их жизненное пространство заполнило стремление к материаль-
ному благополучию. Фудзиока Вакао мало беспокоило, что у таких
японцев отсутствует коллективистская система ценностей, ува-
жение к традиционной японской этатической политической куль-
туре, наконец, отсутствует понятие патриотизма и национализма.
Для него было важно констатировать, что в новом глобализиро-
ванном мировом экономическом и политическом пространстве
XXI века японцам просто иного не дано и они должны будут рано
или поздно смириться с подобного рода тенденциями в мире.
Противоположной точки зрения придерживались ученые левой
ориентации. Они видели реальную возможность объединения
японской нации в рамках реанимации социалистического проекта
в Японии как разумной альтернативы «обществу потребления» с его
разрушительным индивидуализмом и аморальностью. В 1985 году
профессора университета Рицумэйкан Коянаги Кимихиро и Ка-
цураги Кэндзи в сотрудничестве с десятком своих единомышлен-
ников опубликовали многотомное исследование, посвященное
теории и практике построения социалистического, гражданского
общества в Японии86). Если исследования Фудзиока по «микро-
массам» откровенно пропагандировали ценности потребитель-
ского общества, то ученые, группировавшиеся вокруг Коянаги
и Кацураги, напротив, были сторонниками социалистической си-
стемы ценностей и коллективистской идеологии. В предисловии
к своему многотомному исследованию эти ученые писали, что видят
119
свою задачу в разъяснении широкой японской общественности
социалистического выбора для Японии как единственно правиль-
ного, позволяющего преодолеть разрушительные последствия
системного кризиса капиталистической модели воспроизводства,
особенно ярко обнаружившие себя в начале XXI века87>.
Вместе с тем было очевидно, что никакие теории социали-
стических преобразований в Японии, даже ради консолидации
нации в будущем, не могли быть приняты ее властями по понят-
ным политическим соображениям. Однако власти не снимали
с себя ответственности за решение задачи консолидации нации
в условиях всеохватывающей глобализации. Обсуждение идеи
выбора наиболее эффективных путей ее реализации в XXI веке
из кабинетов академических ученых все чаще стали переноситься
на страницы японских СМИ, книг популярных писателей, вклю-
чались в официальные выступления видных политических деяте-
лей. В японском обществе в начале XXI века была развернута ши-
рокая дискуссия о том, как правильнее следует формировать
отношения между нацией и государством с тем, чтобы, с одной
стороны, эти отношения не сковывали процесс формирования
гражданского общества и не препятствовали развитию демокра-
тии в стране, а с другой стороны, чтобы нация оставалась консо-
лидированной и сплоченной под эгидой государства. Отсюда
была понятной постановка вопроса о необходимости проведения
властями Японии более активной политики по пропаганде как
государственного национализма, так и этнического национализма.
Как отмечалось выше, пропаганда этнического национализма
в Японии была формально разрешена оккупационными властями
и потому получила свое развитие сразу после поражения в войне
на фоне запрета идеологии государственного национализма. Для
японских властей в этот период главным было не допустить идео-
логического вакуума в массовом сознании японцев и предотвра-
тить процесс разрушения государства-нации, к чему в немалой сте-
пени прикладывали усилия американские оккупационные силы.
Первой официальной «презентацией» этнического национа-
лизма в оккупированной Японии, имевшей большое политиче-
ское значение, стало публичное выступление ректора Токийского
университета Нанбара Сигэру с лекцией, которую он произнес
11 февраля 1946 г. в Токио. Лекция была посвящена проблеме:
«Создание новой японской культуры». В ней профессор Сигэру
по-новому аргументировал тезис о том, что в основе этнического
национализма в Японии всегда лежал прочный национальный
фундамент, а главным действующим лицом был «японский на-
род» - миндзоку, а не государство «кокка». По мнению Сигэру,
120
японское государство совершало военные преступления по отно-
шению к народам других стран. Именно государство, подчерки-
вал Сигэру, посылало японский народ на священную войну, хотя
японский народ по своей генетической природе - мирный народ.
Сигэру, будучи приверженцем немецкой классической филосо-
фии Фихте, а также Вильсонианского идеализма периода Первой
мировой войны, был искренне убежден, что если бы границы
государств можно было бы провести по этническому признаку,
то на земле немедленно наступил бы подлинный и устойчивый
мир. Сигэру не раз подчеркивал, что «хотя японское государство
совершило руками своего народа много преступлений во время
Второй мировой войны, но мы, японцы, принадлежим к этому
народу и к этому государству. И мы испытываем нескончаемую
любовь к нему. Из этого следует, что мы сами накажем своих
государственных преступников из числа японского народа, кото-
рые были виновны в преступлениях. И только таким путем мы
сможем восстановить доброе имя японцев во всем мире»88).
Трактовку понятия «народ», которую ввел в оборот в своем
выступлении ректор Токийского университета Нанбара Сигэру,
«подхватила» вся Япония. Она была «на ура» воспринята япон-
ским обществом. Ее охотно тиражировали популярные журналы,
книги, посвященные проблемам японского национализма в после-
военной Японии. Но что самое удивительное - запущенная по
всей стране кампания пропаганды «народного национализма»
сразу после поражении страны во Второй мировой войне была
инициирована и поддержана японскими либералами и предста-
вителями левой части политического спектра Японии. Многие
довоенные правые националисты, в том числе Кагэяма Масахару,
находились в тени и не обращались в тот период к массовой
аудитории в попытках пропагандировать свои взгляды на япон-
ский национализм89^.
Публичная лекция ректора Токийского университета имела
для послевоенных властей Японии и другое значение. Без согла-
сования со штабом оккупационных сил Макартура он дал сигнал
обществу о том, что в послевоенной Японии можно было, на свой
страх и риск, открыто обсуждать проблемы возрождения нацио-
налистической идеологии. Этот призыв нашел отклик в академи-
ческих кругах Японии, и ученые стали заинтересованно изучать
проблемы этнического национализма. Уже в 1949 году в свет
вышла книга профессора Токийского университета Симэя Маса-
мити «Теория эволюции японского народа», в которой автор
перебрасывал мост от довоенных дискуссий о «японском народе»
к послевоенному обсуждению этой проблематики в японском
121
обществе. Симэй был известным в японских научных кругах
теоретиком национализма во время войны, одним из составите-
лей многотомной коллективной монографии, вышедшей в свет в
1939 году, «Народ и война». В монографию Симэя «Теория эво-
люции японского народа» были включены лекции, которые про-
фессор читал в Императорском университете Тохоку в период
1943-1945 гг. В своей работе он прослеживал этапы изменения
национального самосознания японцев в военный и послевоенный
периоды. Исследование Симэя позволяло сделать вывод о том,
почему японский империализм получал легитимацию в нацио-
нальном сознании японского народа во время войны и как это
сознание эволюционировало в послевоенный период в условиях
оккупированной Японии. В своих работах Симэй традиционно
опирался на труды известных японских теоретиков национализ-
ма военного периода, таких как Таката Ясума, Комацу Кэнтаро
и Косака Масааки, а также широко использовал работы ведущих
европейских теоретиков либерального толка, в том числе Хобсо-
на, Мьюера и Макдугалла. Он делал это с единственной целью -
доказать обществу в послевоенной Японии, что суть националь-
ной идентичности японцев заложена в уникальном понимании
ими нации как сообщества людей, опирающегося на общность
языка, исторический опыт и общую судьбу90*. Так же как и после
Первой мировой войны, японские теоретики-либералы, к кото-
рым причислял себя и Симэй, после Второй мировой войны де-
лали акцент на важности учитывать национальные чувства япон-
цев как определяющего фактора наличия или отсутствия народа-
нации. Сам Симэй четко различал в своих трудах такие понятия,
как раса, нация и государство.
Симэй проанализировал проблемы эволюции японского эт-
нического национализма в послевоенный период, попытался оп-
ределить степень его распространения в массовом сознании япон-
цев, а также возможности властей использовать национализм
в целях консолидации нации в условиях американской оккупа-
ции. Дело в том, что в новой для японского народа (миндзоку)
исторической ситуации (утрата национального суверенитета),
именно нация, а не государство, должна была стать, по мнению
Симэя, основным носителем японского национализма. Во время
войны отношения «нации» и «государства» были критически
важными для выживания и победы Японии на полях сражения.
Симэй подчеркивал, что ошибаются те, кто думает, что государ-
ство создает и объединяет нацию. Появление нации далеко не
всегда предопределено действиями государства. Разумеется, если
политический процесс управления государством развивается ус-
122
пешно, то и формирование и консолидация нации также проте-
кают гладко. Но государство не является источником формиро-
вания и развития нации. Оно всего лишь отвечает за ее «воспи-
тание», за то, что, собственно, и является одной из важнейших
задач государственного строительства в любой стране. И в этом
смысле можно говорить о «культурной нации» - «бунка миндзо-
ку» или о «некультурной, т.е. «невоспитанной нации» - «бунка-
тэки-ни окурэта миндзоку»91*. Одну из задач при разработке те-
ории этнического национализма в послевоенной Японии Симэй
видел в том, чтобы доказать, что японцы, временно утратив
национальную независимость и суверенитет после поражения во
Второй мировой войне, тем не менее не утратили своей нацио-
нальной идентичности, которая и стала в итоге основой возрож-
дения японского национализма и японской государственности
в последующие периоды.
Другая задача при разработке Симэем теории японского
этнического национализма состояла в том, чтобы доказать от-
сутствие разрыва, т.е. преемственность эволюционного процесса
в развитии японского национализма в условиях утраты госу-
дарством-нацией национального суверенитета. Иными словами,
если государственный национализм предполагает как минимум
наличие независимого суверенного государства, которое было
в Японии в довоенные и военные годы и которое было утрачено
в период американской оккупации, то этнический национа-
лизм способен развиваться и в отсутствие независимого госу-
дарства, что, по мнению Симэя, имело место в послевоенной
Японии.
Особенности развития национализма в послевоенной Японии
рассматривались рядом ученых и с точки зрения эволюции поли-
тики японского империализма. Изучением этого аспекта после-
военного национализма в Японии занимался Вакамори Таро, кото-
рый был известен своими откровенно проимпериалисгическими
настроениями. В своем исследовании «Теория японской нации» -
«Нихон миндзокурон», опубликованном в 1947 году, Вакамори,
в частности, утверждал, что этнический национализм в Японии
всегда занимал особое место в истории японского национализма
и его развитие никогда не определялось развитием японского го-
сударства. Из этого он делал вывод, что государственный нацио-
нализм в Японии довоенного и военного образца, толкавший
японцев на военные преступления, подлинным национализмом
не являлся, а был всего лишь имитацией этнического национа-
лизма, который в своей основе никогда в Японии не носил агрес-
сивного, милитаристского характера92*.
123
Неожиданный аспект связи национализма и японского импе-
риализма увидел известный японский писатель левого толка Ку-
бокава Цурудзиро, много писавший о послевоенном национа-
лизме в Японии. В своих произведениях он обратил внимание на
то, что понятие «японская нация» использовалось властями им-
ператорской Японии для обозначения жителей в японских коло-
ниях в Восточной Азии, население которых также формально
включалось в состав японской нации. Это было необходимо япон-
ским властям для того, чтобы лишить колониальные народы
возможности использовать свой национализм в качестве инстру-
мента борьбы с японскими захватчиками и колонизаторами за
независимость от метрополии. Японские власти проводили внут-
реннюю колонизацию других народов, маскируя, таким образом,
суть своих внешних захватов и колонизацию. Кубокава не отрицал
существование этнического национализма в японском обществе,
но он критически оценивал политику части политической элиты
Японии, которая не использовала его в борьбе за достижение по-
литической независимости страны от США после окончания Вто-
рой мировой войны. Это не значит, что Кубокава призывал власти
использовать идеологию этнического национализма для борьбы
с американцами на территории Японии. Он призывал лишь от-
бросить формальный подход в оценке этнического национализма
как сугубо культурного аспекта развития нации и рассматривать
его в качестве важнейшего инструмента в борьбе за восстановле-
ние национального суверенитета и независимости страны93*.
Японские ученые левого толка исследовали проблемы япон-
ского национализма с позиций неприкрытого антиамериканизма.
Кубокава Цурудзиро, например, не скрывал своих антиамерикан-
ских настроений, что находило понимание и разделялось многи-
ми японскими послевоенными историками. Некоторые из них были
членами японской компартии. Уже на 6-м съезде КПЯ в 1947 году
был провозглашен принцип борьбы за достижение «националь-
ной независимости» от США - «миндзоку докурицу». Левые по-
литические силы в послевоенной Японии стремились привлечь
общественное внимание к активной пропаганде идеологии этниче-
ского национализма, видя в нем единственную возможность объ-
единить нацию и противостоять оккупационной политике США94*.
Левые силы в послевоенной Японии были последовательны-
ми носителями японского этнического национализма как сред-
ства борьбы за национальный суверенитет и независимость от
военной оккупации страны США. Японские левые чувствовали
свою моральную ответственность за распространение идеологии
этнического национализма в деле подъема нации на борьбу за осво-
124
бождение от военной оккупации, они активно критиковали поли-
тику властей, во многом сдавших национальные интересы в угоду
США. Таких взглядов придерживались японские историки-мар-
ксисты, в том числе Исимода Сё, Тома Сайта, Мацумото Синпа-
тиро. Они сформировали и возглавили «националистическую
фракцию» японских историков, влияние которой быстро рас-
пространилось в кругах японской послевоенной интеллигенции.
В 1951-1952 гг. в Японии проводились Конференции ученых-
историков, на которых активно обсуждались вопросы эволюции
национальной идентичности японцев как решающего фактора
развития японской истории95*.
Левые ученые-историки признавали тот факт, что «нация»
есть исторический продукт, результат исторической эволюции,
однако среди них не было консенсуса по поводу выделения исто-
рических рамок формирования нации в Японии. Исимода Сё,
например, утверждал, что японская нация сформировалась в пери-
од, предшествующий вступлению Японии в капиталистическую
формацию, т.е. до реставрации Мэйдзи в 1868 году и начала про-
цесса модернизации страны. С ним, однако, не были согласны
Иноуэ Киёси, Эгути Бокуро и Тояма Сигэки, которые, в свою
очередь, считали, что японская нация сформировалась только
в процессе развития капитализма в Японии, т.е. была продуктом
его развития96*. Несмотря, однако, на различные подходы к оценке
периода формирования японской нации, левые ученые-историки
считали, что послевоенная история Японии не столько освободи-
ла японцев от фашистской идеологии, сколько закамуфлировала
эту идеологию под «демократические» обертки. Как подчеркивал
Кубокава Цурудзиро, «если в довоенный и военный период фа-
шистская националистическая идеология и милитаризм открыто
пропагандировались властями Японии, то после войны они рас-
пространялись уже от лица нового «демократического» правле-
ния. Однако только свободная и независимая от оккупационных
властей Япония способна обеспечить подлинное демократиче-
ское развитие нации»97*.
Очевидно, что левые силы были не единственными в после-
военной Японии, кто выступал против американской оккупации,
предлагая в качестве основного метода борьбы распространение
в обществе идеологии этнического национализма. И если любые
проявления государственного национализма после войны жесто-
ко пресекались оккупационными силами, то их отношение к этни-
ческому национализму было вполне либеральным. Американцы
не принимали во внимание, что многие японские ученые, журна-
листы просто скрывали свои националистические убеждения,
125
опасаясь преследований. Ясуда Ёдзюро, как один из влиятельных
послевоенных японских ученых-националистов, был в 1948 году
даже арестован властями. Однако он не отказался от своих взгля-
дов и находил различные способы выражать свое мнение по воп-
росу утраты Японией независимости. Он писал стихи и публико-
вал их под разными псевдонимами. Он также не боялся выступать
на собраниях единомышленников с критикой властей. Он публи-
ковал свои националистические материалы в журнале Сококу
(1949—1955 гг.). Он писал, в частности, что массовое сознание
японского народа, представленного после войны в основном кре-
стьянскими массами, оставалось традиционно консервативным,
далеким от западной системы ценностей. Любые попытки искус-
ственно внедрить эту систему в традиционное японское общество,
что предпринимало правительство Мэйдзи, заканчивались неуда-
чей. Поэтому власти Японии, вместо подмены национальной идеи
и традиционной националистической идеологии, должны были
бы, по мнению Ясуда, обратиться к пропаганде разрешенного
и понятного обществу этнического национализма98*. Национали-
стические взгляды Ясуда перекликались с оценками левых исто-
риков необходимости развертывания националистической пропа-
ганды в послевоенной Японии как альтернативы распространению
западной культуры и системы ценностей. Ясуда и его единомыш-
ленники выступали за освоение Японией «третьего, серединного
пути развития», который предполагал бы дистанцирование как от
модели социалистической идеологии, распространенной в Совет-
ском Союзе и Китае, так и от американского индивидуализма.
В своих исследованиях Ясуда оставался для многих послевоен-
ных японских интеллектуалов убежденным консервативным на-
ционалистом, выступавшим с позиций этнического национализма,
и откровенным противником распространения в Японии идеоло-
гии государственного национализма.
Однако влияние и авторитет Ясуда как консервативного на-
ционалиста было серьезно подорвано нападками на него со сто-
роны левых националистов. Его одноклассник и друг Такэути
Ёсими, например, не рассматривал послевоенную Японию как
страну, способную оказать сопротивление распространению за-
падной системы ценностей в Азии, опираясь только на идеологию
этнического национализма. Такэути полагал, что роль подлинного
защитника интересов народов Восточной Азии в борьбе с амери-
канским империализмом за независимость и суверенитет мог
играть только могучий Китай, который в своей истории сам не раз
страдал от агрессии японского империализма, а после 1949 года
воссоздал себя как крепкое традиционное общество, способное
126
не разрушиться под влиянием «вестернизации». В своей борьбе
с колонизаторами Китай всегда опирался на китайский государ-
ственный национализм, в котором «народность», «коллективизм»
составляли его главную сущность. Такэути Ёсими полагал, что
и Япония могла бы взять за образец идеологию китайского госу-
дарственного национализма и поставить барьеры на пути распро-
странения западного влияния в японском обществе.
Такэути был убежден, что только идеология государственного
народного национализма «китайского образца» должна быть
инвестирована в новое послевоенное строительство государства-
нации в Японии, что только государственный национализм, ин-
доктринированный в массовое сознание японцев, способен отстоять
национальную независимость и суверенитет в условиях иност-
ранной оккупации страны. В 1951 году в своем очерке «Модер-
низация и проблемы японского национализма» Такэути критико-
вал авторов, упрекавших Ясуда за его пособничество военным
преступлениям властей в годы войны. Однако, по мнению Такэути,
Ясуда на самом деле выступал против агрессии Японии в Китае
и в другие страны Восточной и Юго-Восточной Азии, но он при-
ветствовал «освободительную» войну на Тихом океане, которую
Япония вела против политики колонизации западных стран в этом
районе мира. Такэути был уверен, что послевоенное японское об-
щество должно быть построено с опорой на идеологию «народно-
го национализма» - миндзокусюги, т.е. на основе приверженно-
сти азиатской системе ценностей в противоположность западной.
Так называемый «народный государственный национализм»
Такэути был во многом схож с идеями левых националистов
в Японии, которые также критиковали западный модернизм, под-
держивали солидарность с народами Азии, выступали против
американской оккупации Японии. В 1959 году вышла в свет еще
одна работа Такэути «Преодолевая модернизм», которая, по сути,
стала идейным манифестом массовых выступлений японской об-
щественности против антинациональной политики правящей ЛДП,
против пролонгации японо-американского договора безопасно-
сти. И хотя многие антиамериканские движения протеста были
организованы левыми силами Японии, сам Такэути не принадле-
жал к их числу. Он был представителем той части национали-
стических сил Японии, которая поддерживала распространение
идеологии «народного национализма» в послевоенном японском
обществе. Эта идеология отличалась от государственного нацио-
нализма, который пропагандировали японские власти.
В обширном списке трудов по послевоенной проблематике
японского национализма выделялись теоретические работы Така-
127
сима Дзэнъя, посвященные изучению проблем этнического нацио-
нализма под углом зрения классовой теории марксизма. Такасима
объединил в своей монографии теоретические взгляды И. Стали-
на по проблемам национализма в классовом обществе и взгляды
Исимода с его либерально-националистическими теориями. Кро-
ме того, в книге Такасима были подробно проанализированы на-
ционалистические идеи Вацудзи Тэцуро и Иманака Цугимаро,
а также консервативные теории национализма Хаяси Фусао и
Мисима Юкио. Для Такасима ключом к пониманию природы
послевоенного японского национализма являлись различия в ин-
тересах государства и собственно нации в отношении использо-
вания националистической идеологии. Национализм, по Такэсима,
предполагал, что существование нации есть главная цель суще-
ствования государства и что под «нацией» государство понимает
этнос - народ (миндзоку), который возник намного раньше, чем
политические институты государства и даже национальная куль-
тура. Такасима доказывал, что «народ» - миндзоку - есть мать,
прародительница нации, тогда как общественный класс есть
форма управления народом - «ботай тосйтэ-но миндзоку, сютай
тосйтэ-но кайкю»99).
Испытав на себе влияние представлений о нации, сформули-
рованных в трудах как либералов, так и марксистов, Такасима,
в частности, был солидарен с оценками ученых-марксистов в том,
что нация есть «конечный общественный продукт», по отноше-
нию к которому взгляды буржуазии и пролетариата совпадали.
Иными словами, несмотря на то, что два основных антагонисти-
ческих класса капиталистического общества имеют непримири-
мые противоречия в социально-экономической и политической
области, это не мешает им иметь схожие позиции в отношении
национализма, рассматривая себя как части одной и той же на-
ции, одного и того же народа. Такасима подчеркивал, что отделе-
ние нации от государства - ошибочная позиция и такого деления
можно избежать только в гражданском обществе, которое способ-
но заставить государство служить интересам широких народных
масс, а не только обслуживать интересы правящей, как правило,
буржуазной элиты.
Несмотря, однако, на то, что в понимании японских ученых-
марксистов «национал-социализм» есть «народный национа-
лизм», в реальности его не существовало в послевоенной Японии.
Отчасти это было связано с тем, что национал-социализм был
чужд послевоенной японской политической культуре, отчасти
потому, что в условиях американского оккупационного режима
дискуссии о возрождении национализма, включая и национал-
128
социализм, были запрещены и проблемы возрождения национа-
лизма рассматривались лишь в контексте этнического национа-
лизма.
Обсуждение проблем развития японского национализма в
1960-1970-е годы шло в основном по пути дискуссий об особен-
ностях национальной идентичности японцев, об их системе цен-
ностей, толкования традиций. Питер Дейл следующим образом
резюмировал характер этих дискуссий: «Самое любопытное в них
состоит в том, что, с одной стороны, японские националисты за-
являют, что в Японии существует цельная идеология национализ-
ма, а с другой, они отрицают, что национализм в Японии не имеет
никакого отношения ни к политике, ни к идеологии. После-
военная теория уникальности японской нации «Нихондзинрон»,
например, есть попытка замаскировать все разговоры о довоен-
ном государственном национализме и приукрасить его нацио-
нальными традициями и культурологическими идиомами»100*.
Такасима в своих трудах намеревался вычленить понятие
«народ» - миндзоку из теории национализма и направить дискус-
сию в культурологическое русло, однако он не сумел доказать
главного, а именно: какое отношение нация имеет к культуроло-
гической теории. По сути, он не добавил ничего нового в теорию
национализма, отличного от того, о чем говорили ведущие япон-
ские ученые в этой области после войны, начиная от сторонников
левых взглядов, таких как Исимода и Иноуэ, и кончая консерва-
тивными учеными, такими как Ясуда и Хаяси, или либералами,
как Янаихара и Нанбара. Все они четко доказывали, что понятия
«нация» и «государство» суть различные категории и объединять
их в одно понятие «государство-нация» было бы некорректно.
Японская действительность, однако, лишний раз показала, что
теория и практика национализма - различные категории, далеко
не всегда связанные друг с другом. С начала 1980-х годов япон-
ский национализм из объекта научных дискуссий и разговоров
интеллектуалов стал объектом пристального внимания полити-
ков-практиков. В политический лексикон эта идеология вошла
под названием «неонационализм». Она опиралась на достижения
Японии в экономическом развитии, с одной стороны, и на необ-
ходимость отстаивать позиции японского капитала в жесткой
конкурентной борьбе с основными партнерами Японии на мировой
арене, и прежде всего с США - с другой. Решающую роль в укреп-
лении неонационализма в этот период сыграл премьер-министр
Ясухиро Накасонэ. Он стал премьером в 1982 году, и его приход
олицетворял долгие надежды демократического крыла ЛДП на
преодоление «ненормального» послевоенного национализма Ёсиды
9-5584
129
Сигэру с его акцентами на либеральный меркантилизм как на
самодостаточную основу националистической идеи послевоен-
ной Японии. На партийном семинаре в Сидзуока в 1986 году
Накасонэ предложил однопартийцам обсудить идею нового «ли-
берального национализма», который в первую очередь олицетво-
рял бы понятие нации с послевоенным государством. Тогда На-
касонэ допустил трагическую ошибку, приравняв в одном из
своих выступлений интернационализм к «правильному национа-
лизму», под которым он понимал «миндзокусюги», т.е. народный
национализм101*. Акцент, который Накасонэ сделал на необходи-
мости распространения в обществе «народного национализма»
как «правильной» и «здоровой» формы национализма вообще,
сильно задел чувства тех японцев, которые мысленно стали воз-
вращаться к идеологии государственного национализма довоен-
ного образца.
Открыто демонстрируя свою приверженность идеологии «на-
родного национализма», Накасонэ много потерял в глазах и тех
японских националистов, которые видели в нем государственни-
ка, стремящегося поставить перед нацией новые задачи и готового
идти до конца ради их выполнения. Разворот Накасонэ в сторону
«народного национализма» выглядел довольно неожиданным,
принимая во внимание его большой политический опыт и авто-
ритет как видного послевоенного японского государственного
деятеля. Как позднее писал о позиции Накасонэ в этом вопросе
известный американский ученый-японовед Кеннет Пайл, «он всегда
искал пути сдерживания государственного национализма, неже-
ли его поощрения»102).
Накасонэ в бытность свою премьер-министром стремился
решить две задачи: содействовать обществу в обретении им своей
национальной идентичности и помочь сбросить с себя комплекс
неполноценной нации, который был индоктринирован американ-
цами в массовое сознание послевоенных поколений японцев.
Накасонэ последовательно и решительно проводил курс на обре-
тение независимой от США внешней политики. Он считал, что
Япония и японцы уже заплатили Америке свой «последний счет»
за помощь в восстановлении после войны и впредь Япония вправе
считать себя свободной во внешнеполитической деятельности от
своих обязательств перед Вашингтоном. Счеты со странами За-
пада Япония вела еще со времен окончания Первой мировой вой-
ны, когда США и ведущие европейские страны проводили поли-
тику ограничения ее флота и вооружений. Правда, в 1980-е годы
японское общество было еще не готово воспринять призывы к
возрождению идеологии государственного национализма, хотя
130
планы Накасонэ по реставрации этнического национализма так-
же в значительной степени не были осуществлены им на практике.
Однако на рубеже XX и XXI веков поддержка в обществе
народного национализма стала заметно снижаться. Отчасти паде-
ние интереса к нему в Японии после «холодной войны» было
обусловлено общественным непониманием того, по каким причи-
нам в демократической Японии вообще возникает необходимость
в оживлении идеологии национализма и почему такой видный
политический деятель послевоенной Японии, как Ясухиро Нака-
сонэ, стал инициатором этого процесса. С другой стороны, про-
изошло сильное разочарование японцев в левой идеологии, чему
в немалой степени способствовали окончание «холодной войны»
и утрата СССР позиций второй сверхдержавы в мире.
Однако главная причина постепенного снижения интереса
в обществе к этническому национализму после «холодной войны»
состояла, на наш взгляд, в вытеснении ее другой националисти-
ческой идеологией - идеологией государственного национализ-
ма, которая оказалась более востребованной в условиях растущей
социально-экономической и политической нестабильности как
внутри самой Японии, так и в системе международных отношений.
Очевидно при этом, что новая японская идеология государствен-
ного национализма - «кокуминсюги» не предполагала полного раз-
рыва или противопоставления себя этническому национализму -
«миндзокусюги», к которому нация привыкла за все послевоен-
ные десятилетия103*. Очевидно, идеология государственного нацио-
нализма оказалась более востребованной, потому что Япония
вновь оказалась в сложных для нее исторических условиях выжи-
вания, а исторический опыт говорил о том, что необходимую для
этого сплоченность и консолидацию ей может обеспечить идео-
логия государственного национализма.
Но только время покажет, насколько глубоко идеология госу-
дарственного национализма сегодня способна укорениться в япон-
ском обществе начала XXI века и какое место в ней останется
приверженцам этнического национализма.
9*
Глава 3
ВОЗРОЖДЕНИЕ ИДЕОЛОГИИ
ГОСУДАРСТВЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА В ЯПОНИИ
НА РУБЕЖЕ XX-XXI вв.
1. Восстановление государственного национализма
в Японии после «холодной войны»
С конца XX века японские власти заметно активизировали уси-
лия по распространению в обществе идеологии и практики госу-
дарственного национализма, сохраняя при этом и основы после-
военной идеологии этнического национализма. Как уже было
отмечено, под государственным национализмом в Японии (кок-
касюги) в отличие от этнического национализма (миндзокусюги)
понимается специфическая государственная идеология, призван-
ная консолидировать и объединить нацию, а также практика ее
применения властями страны. Японский национализм - это осо-
бый идеологический конструкт, созданный правящими элитами
с целью удовлетворения внутренних и внешних потребностей
нации и интересов правящей элиты.
Иными словами, современный японский государственный на-
ционализм есть государственная идеология, крайне востребован-
ная властью и обществом для целей выживания нации в XXI веке.
Японские власти, активизируя после «холодной войны» идеоло-
гию национализма, «рассказывают» обществу про уникальность
японской нации, про ее огромный созидательный потенциал,
а также про задачи власти по его сохранению и совершенство-
ванию. При этом правящая элита Японии всякий раз аккуратно
«намекает» нации на то, что ее выживание во враждебном миро-
вом окружении в XXI веке возможно только на путях объединения
коллективных усилий всех японцев «под руководством импера-
тора и государства» для защиты независимости и суверенитета
страны и выполнения приоритетных задач национального развития.
Таким образом, японский государственный национализм на
современном этапе его развития есть комплекс идеологических
воззрений и политической практики японских властей, в которой
центральное место отводится манипуляции массовым сознанием
японцев от имени нации и ради ее блага. Обращает на себя вни-
132
мание тот факт, что национализм и националистическая идеоло-
гия в Японии не пришли в упадок к началу XXI века вопреки
предсказываемой рядом теоретиков (например, Энтони Смитом)
понижательной траектории развития этого феномена, а напротив,
в Японии они успели набрать большие обороты. Это обусловлено,
на наш взгляд, тем решающим обстоятельством, что японские
власти и в начале XXI века видели свое историческое предназна-
чение в том, чтобы воспрепятствовать приходу в японское обще-
ство новых разрушительных глобальных сил с чуждыми японцам
идеологиями, способными взорвать единство нации и разрушить
ее «уникальность». Национализм в Японии и сегодня остается
объединительной, защитной силой. Возможно, он останется тако-
вым и в будущем. И связано это прежде всего с тем, что нацио-
нализм как государственная идеология в Японии всегда находил
и находит поддержку со стороны подавляющей части общества,
он неотделим от существования и выживания японской нации
и японского государства.
Отличительной чертой современных националистов в Япо-
нии является их особо уважительное отношение и признание
опыта традиционного довоенного национализма, который объ-
единил националистическую идеологию в системе координат
«снизу вверх», а не «сверху вниз». Поэтому современные япон-
ские националисты своим идеалом считают национализм, не спу-
щенный властями сверху в общество, а национализм, который
продуцирует и воспроизводит сама нация, который идет как бы
от самого общества, когда сама нация дозревает до осознания
своей идентичности, до появления потребности в сохранении
и защите своей особой традиционной для японского общества си-
стеме ценностей.
Современные японские власти готовы прилагать большие
усилия для укрепления «духа нации», но при этом они не наме-
рены повторять ошибки прошлого. Современная националисти-
ческая пропаганда в Японии нацелена на поддержание у японцев
устойчивой веры в силы нации и государства, на распространение
традиционной японской системы ценностей, прежде всего, среди
японской молодежи, умело работая «на длительную перспективу».
Властям Японии удается это делать эффективно несмотря на то,
что японцы много путешествуют по миру, проживают на своей тер-
ритории вместе с мигрантами из других стран, существуют в мире
широких транснациональных и глобализированных рынков, в по-
требительском обществе и в обществе массовых коммуникаций.
Японские националисты сегодня активно работают в законо-
дательных и исполнительных органах власти, в японских школах
133
и университетах. Они формируют разветвленные сети организа-
ций поддержки националистической идеологии по всей стране.
При этом японские националисты работают не в рамках элитарных
структур, деятельность которых особенно не видна на поверхно-
сти, а идут в народ, распространяют националистическую идео-
логию, корректируют школьные учебники, воздействуют через
СМИ на массовое сознание японцев.
, И надо сказать, что националистические идеи находят отклик
и понимание в японском обществе. Пока, правда, еще рано гово-
рить о том, что националистическая волна «с головой» накрыла
Японию, хотя некоторые ответственные японские ученые считают,
что процесс реанимации национализма в Японии успешно запущен
государством и пустил глубокие корни в массовом сознании0.
В Японии сегодня можно часто слышать, что кризис капита-
листической системы 1990-х годов - начала XXI века, пережи-
ваемый всеми ведущими странами Запада, включая и Японию,
открыл благоприятные возможности для появления на полити-
ческой сцене новых националистических лидеров правого толка.
Левые силы в Японии оказались неспособными на протяжении
всей второй половины XX века инкорпорировать идеи патриотиз-
ма в японское общество, что сработало на руку правым силам,
которые быстро заполнили образовавшийся вакуум. Резко сузив-
шийся идеологический спектр в парламентской практике, там, где
после войны левые партии имели стабильные позиции, сегодня
привел к тому, что в политику все больше и больше стали прихо-
дить сторонники правого, националистического толка, серьезно
радикализируя даже не столько внутреннюю, сколько внешнюю
политику Японии. Провозглашение в японском парламенте ле-
том 2009 года «законности территориальных требований к России
о возвращении Японии ее исконных территорий Южно-Куриль-
ской гряды», а также требования японского правительства в кон-
це 2009 года о «незамедлительном возвращении этих территорий
Японии» - весомое тому доказательство.
Радикализация требований современных японских национа-
листов усугубляется также и тем обстоятельством, что, находясь
во власти, они все чаще заявляют о том, что послевоенная демо-
кратизация Японии, осуществленная под давлением американских
оккупационных сил, есть не что иное, как историческая ошибка
нации, а послевоенные демократы - идеологические «враги япон-
ского народа». Японские националисты объясняют столь негатив-
ную оценку процесса демократизации в послевоенной Японии
тем, что он резко ослабил японское государство-нацию, подорвал
традиционную для японцев систему ценностей, обеспечивавшую
134
столетиями социальную стабильность и послушание японского
народа государству.
Правда, неонационалисты Японии встречают критику и со-
противление своей пропаганде со стороны тех сил, которые винят
самих националистов и ура-патриотов во всех бедах и трагедиях
японского народа, чья политика привела Японию к поражению
и национальному позору в результате капитуляции во Второй ми-
ровой войне. Таким образом, современные националисты неиз-
бежно раскалывают японское общество на сторонников сильного,
независимого, суверенного государства и демократов, готовых, по
их оценкам, идти на соглашательство и уступки по многим воп-
росам внутренней и внешней политики иностранным державам,
сохраняя на долгие годы вперед зависимое, подконтрольное по-
ложение страны от других великих держав.
Представляется, что до поры до времени японские национа-
листы будут действовать осторожно, маскируя свою идеологию
под «либеральную». Однако «либеральные платья», в которые
они сегодня переодеваются, свидетельствуют скорее о том, что
демократические ценности не чужды части японского общества
и говорить о полной победе националистических сил в Японии
в. начале XXI века было бы преждевременно.
Но, тем не менее, было бы опрометчиво не замечать опреде-
ленной опасности восстановления позиций довоенного государ-
ственного национализма в общественном сознании японцев, пусть
и видоизмененного. На распространение идеологии государствен-
ного национализма сегодня в Японии работает большая армия ква-
лифицированных специалистов идеологического фронта, включая
крупных ученых обществоведов, журналистов, либеральных по-
литиков. В Японии в последние десятилетия было выстроено
достаточно монолитное идеологическое здание со многими эле-
ментами довоенного национализма. Разумеется, активизация
деятельности различных националистических групп в современ-
ной Японии, восстановление властями страны довоенных нацио-
налистических символов еще не означают автоматического воз-
вращения довоенного государственного национализма в японское
общество. К тому же, возврата к прошлому в Японии мало кто
и хочет. Да это и невозможно сделать в полном объеме, хотя бы
потому, что интересы современных националистов лежат не в
плоскости реанимации довоенной Японии с ее агрессивным, во-
инствующим национализмом и опасным милитаризмом, а в пост-
роении «новой, сильной и независимой страны», которая для
своего выживания в XXI веке непременно должна иметь сильную
и понятную массам националистическую идеологию. Ибо после
135
«холодной войны» Япония оказалась в новом враждебном ей
международном окружении, доминирующими игроками в кото-
ром стал американский неоимпериализм и китайский неонацио-
нализм.
Власти вполне открыто проводят кампании по подъему госу-
дарственного национализма. Пересматривается содержание школь-
ных учебников по национальной истории, переосмысливается
военная история и ответственность Японии за агрессивную поли-
тику во Второй мировой войне, переоценке подвергается японская
культура и история развития японской цивилизации. Сюжеты на
данные темы наводняют телевизионные программы, выплескива-
ются на страницы наиболее популярных и читаемых журналов
(как старых, так и специально созданных для этих целей новых),
еженедельников, газет, а также иллюстрированных журналов
«манга». В обществе искусственно разворачиваются дискуссии по
весьма деликатным и чувствительным (как для самих японцев,
так и для стран - соседей Японии по Восточной и Юго-Восточной
Азии) темам, таким как ответственность лидеров страны за уча-
стие во Второй мировой войне. Такого рода дискуссии привет-
ствуются японскими националистами, которые усматривают в
них позитивные шаги в сторону поиска японцами своей новой
идентичности, очищенной от комплекса неполноценности, с ко-
торым нация прожила все послевоенные десятилетия. Правда, на-
ходятся в японском обществе и те, кто пытается бить тревогу по
поводу насильственного распространения в обществе правой,
ультранационалистической идеологии, особенно среди японской
молодежи, не пережившей ужасов войны и незнакомой с осужде-
нием международным сообществом преступлений японской ар-
мии на территории стран Азии. Но их голоса тонут в общем хоре
ура-патриотических настроений.
В современной Японии официальные власти руками нацио-
налистов пытаются восстановить довоенную национальную иден-
тичность японцев, возвращая национальные символы, которые
имели широкое распространение в довоенный и военный периоды.
Первые лица государства регулярно осуществляют ритуальные
посещения синтоистского храма Ясукуни - символа японского
воинского, патриотического духа, негласно поощряют издание
государственных учебников истории, субъективно и предвзято
интерпретирующих историю Японии, восстанавливают «мораль-
ное» образование в школе - «дотоку».
Новое поколение японцев не переживало событий Второй
мировой войны, они не могут знать и объективно оценивать дей-
ствия японской военщины на оккупированных территориях Ки-
136
тая и Кореи. Однако власти и японские националисты преподносят
японской молодежи «новую историю» Японии, как «героические»
страницы национального прошлого, когда лучшие представители
японской нации мужественно вставали на защиту независимости
и суверенитета страны.
Подъему пропаганды идеологии государственного национа-
лизма в Японии на современном этапе, безусловно, способствует
приход к власти нового поколения политиков, которые легко
принимают на вооружение правую националистическую идеоло-
гию, не имея за плечами опыта войны и рассчитывая на то, что
она действительно является наиболее эффективным средством
консолидации нации. И премьер Дзюнъитиро Койдзуми, и Таро
Асо, и Масаёси Охира, а также Ясухиро Накасонэ никогда не
скрывали своих националистических убеждений.
Идеология государственного национализма в Японии сегодня
способна составить конкуренцию традиционно популярной в япон-
ском обществе идеологии этнического национализма, прежде
всего, в силу ее наступательного характера. Можно даже сказать,
что степень ее востребованности в обществе ничуть не ниже этни-
ческого национализма, основанного на пропаганде этнической
культуры, мифов, изучении древней истории Японии. Идеология
государственного национализма как бы дополняет этнический
национализм и ни в коей мере ему не противостоит2*. К тому же,
этнический национализм был единственно разрешенной нацио-
нальной идеологией в послевоенные десятилетия, и не одно после-
военное поколение японцев к нему просто привыкло. Они доволь-
ствовались сохранением разрешенной оккупантами идеологии
этнического национализма, которая позволяла им отправлять тра-
диционные культовые обряды, проводить национальные празд-
ники и т.п.
Правящие круги Японии с удвоенной энергией активизирова-
ли пропаганду идеологии государственного национализма после
окончания «холодной войны» и погружения системы междуна-
родных отношений в хаос многополярного мира. Даже поверхно-
стный взгляд на публикации массовых японских изданий дает
основания говорить о том, что темы японского патриотизма, на-
ционализма, японской идентичности перестали быть запретными
и подвергаться цензуре властей, как это было в первые годы после
окончания Второй мировой войны. Националистическая темати-
ка сегодня присутствует даже в изданиях литературной направ-
ленности, в целом далеких от политики, в частности в широко
читаемых журналах «Рондза», «Сэкай», «Тюо корон», «Сэйрон»,
«Сапио», «Сёкун». В специальном выпуске журнала «Сапио»
137
в феврале 1998 года, например, была опубликована целая подбор-
ка материалов о государственном национализме в Японии, в том
числе статья о «футбольном национализме», интервью с режис-
сером и телевизионным продюсером Битом Такэси по поводу
японского патриотизма, а также результаты социологического
опроса, призванные свидетельствовать о том, что японцы - наи-
более патриотическая нация в мире по сравнению с десяью дру-
гими нациями, где был проведен аналогичный опрос. Название
серий комического сериала Кобаяси Ёсинори «Новая гуманисти-
ческая декларация» (Син гуманидзуму сэнгэн) говорит само за
себя: «Японцы просыпаются утром для того, чтобы оказать сопро-
тивление американцам вечером». Если кратко охарактеризовать
суть передачи, то можно сказать, что ее авторы попытались вос-
становить в массовом сознании истинно японские ценности вза-
мен навязываемых обществу на протяжении многих послевоенных
десятилетий американских ценностей, американской массовой
культуры, американского образа жизни. Передача по каналам
государственной радиовещательной корпорации Эн-Эйч-Кэй
«Правда о Нанкинской резне в Китае не есть правда» затрагивала
весьма чувствительную страницу японской предвоенной истории
и фактически оправдывала массовую резню гражданского китай-
ского населения в 1937 году, которую учинили солдаты импера-
торской армии, оккупировавшие Китай. Авторы публично крити-
ковали содержание известного памятника того времени - «Дневника
Джона Рабэ», германского бизнесмена, оказавшегося в 1937 году
в Китае и ставшего очевидцем тех трагических событий, которые
он позднее подробно описал в своем дневнике, известном как
«Дневник Рабэ». Тогда ему удалось спасти от рук японских сол-
дат около 250 тыс. мирных китайцев, которых он защищал от
имени гитлеровской Германии, будучи членом национал-социа-
листической партии и ответственным представителем Германии
в «Нанкинской зоне спасения» - убежище для жителей города3*.
В передаче японские журналисты изо всех сил стремились вы-
явить противоречия в тексте и исторические несоответствия
с документами, оставленными японскими военными по следам
тех событий4*. Цель передачи - создать у японской молодежи
новый имидж солдат японской армии в Китае, менее кровожад-
ный и более объективный.
Сам отбор исторических сюжетов для их презентации в СМИ,
а также предлагаемый «анализ» исторических событий рассчитан
на массовую аудиторию и носит предвзятый, явно заказной характер.
Он лишний раз свидетельствует о том, что с конца 1990-х годов
в Японии стартовала очередная заказанная «сверху» национали-
138
стическая кампания, призванная консолидировать нацию перед
новыми вызовами XXI века, связанными с глубоким системным
кризисом мирового капитализма.
Государство помогает СМИ в организации националистиче-
ской пропаганды. Показательно, что японские власти сотрудни-
чают с издателями новых журналов с националистической тема-
тикой. К таковым можно отнести популярный среди современной
японской молодежи журнал «Сапио», первый номер которого
вышел в свет в начале 1990-х годов. Подобная массовая литера-
тура по замыслам властей должна быть ориентирована на моло-
дежную читательскую аудиторию, которая по своим возрастным
особенностям разделяет «агрессивный стиль» подачи материалов,
но непременно должна включать в себя патриотическую пробле-
матику.
Ёсими Сунио провел исследование националистических ма-
териалов, опубликованных в массовых журналах «Спа», «Сапио»
и «Брутус». Журналист отмечает новые черты в подаче матери-
алов в этих журналах, характеризуя их содержание как «агрессив-
ный национализм»5*. Ёсими проанализировал «этапы большого
пути» распространения националистической литературы в Япо-
нии в последние полтора десятилетия, которое начиналось с об-
суждения в СМИ истории использования «комфортных женщин»
в японской армии, а заканчивалось откровенными антиамерикан-
скими, антикитайскими и антикорейскими сюжетами, регулярно
мелькавшими на страницах газет, журналов и на экранах телеви-
дения6*.
Сегодня в японских СМИ можно встретить откровенные
националистические высказывания с антиамериканским подтек-
стом известных идеологов государственного национализма, та-
ких, например, как профессор Токийского университета Фудзи-
ока Нобукацу. Рассуждая о важности активизации национализма
в Японии, он пишет, что его взгляды на необходимость пропаган-
ды идеологии национализма в японском обществе окончательно
сформировались тогда, когда он увидел, как США унижают его
страну в период первой войны в Персидском заливе в январе-
феврале 1991 года. Фудзиока убежден, что преклонение Япо-
нии перед Америкой слишком затянулось, из-за чего всю вторую
половину XX века Япония не имела независимой внешней по-
литики7*.
Целый ряд исторических событий конца XX века, а именно:
унизительная по вине США роль Японии в первой войне в Пер-
сидском заливе в 1991 году, смерть императора Хирохито в январе
1989 года, пятидесятая годовщина капитуляции Японии во Вто-
139
рой мировой войне в 1995 году - все эти события действительно
создавали благоприятную почву для выступлений японских на-
ционалистов. Японские консерваторы из ЛДП и правые полити-
ки прилагали большие усилия к тому, чтобы не только активно
пропагандировать националистические идеи Фудзиока Нобука-
цу, но и финансировать эту деятельность, переводя на его личные
счета, а также на счета ведущих националистических организа-
ций Японии большие средства по линии коммерческих структур
и частных спонсоров8*.
Националист Фудзиока имеет немало сторонников в акаде-
мических кругах. Одним из них является Кобаяси Ёсинори,
широко известный художник-мультипликатор иллюстрирован-
ного журнала «манга». Он отчаянно защищает свои национа-
листические убеждения в опубликованной им монографии «Тео-
рия войны» (Сэнсорон). Главная идея книги - это попытка
принести извинения старшему поколению японцев за их уча-
стие и гибель на фронтах Второй мировой войны. Публикация
Кобаяси дала толчок к проведению в декабре 1998 года очеред-
ного, V симпозиума «Японского общества по исправлению тек-
стов учебников национальной истории», в котором приняли уча-
стие такие видные японские националисты, как Нисио Кандзи,
Кобаяси Ёсинори, Фудзиока Нобукацу и другие члены данной
общественной организации. Раскручивая сегодня спираль нацио-
нализма, власти Японии, опираясь на часть японской интелли-
генции, пытаются провести ревизию национальной истории для
использования некоторых ее страниц в своих политических ин-
тересах.
В 1990-е годы группа японских националистов во главе с
Фудзиока Нобукацу, в которую вошли также профессор филосо-
фии и истории немецкой литературы Нисио Кандзи, историк
Такахаси Сиро, а также Кобаяси Ёсинори, организовали две на-
ционалистические организации - «Японское общество по исправ-
лению текстов учебников национальной истории» (Атарасий рэ-
киси кёкасё-о цукурукай), а также «Ассоциацию по продвижению
либеральных взглядов на историю» (Дзиюсюги сикан кэнкюкай).
Политический смысл образования этих националистических
организаций заключался в попытке привлечь внимание общест-
венности к необходимости приступить, наконец, к преподаванию
в японской школе «правильного» взгляда на историю страны,
воспитывая у молодежи национальную гордость за свою страну
и исключая «мазохистские» варианты самобичевания японской
истории, которые в изобилии присутствуют в современных учеб-
никах истории Японии9*.
140
Однако уже в 1997 году, согласно проведенным социологи-
ческим замерам в обществе, выяснилось, что власти несколько
«перегнули палку» с пропагандой национализма в японском
обществе и, вместо ожидаемой позитивной реакции на призывы
и действия националистов, популярность националистических
призывов среди населения стала заметно снижаться, а критика
«ура-патриотов» в либеральных СМИ только возросла10). Вместе
с тем это не смутило японских националистов, и они не сбавили
обороты националистической пропаганды. Более того, национа-
листы истолковали эту ситуацию как необходимость удвоить
усилия по пропаганде националистических идей в обществе в
последующий период. Опираясь на поддержку властей, в 1998-
1999 гг. японские националисты стали регулярно проводить на-
учные симпозиумы по националистической проблематике, пуб-
ликовать материалы в известных журналах «Сэйрон» и «Сёкун».
По данным на конец 1998 года, число членов «Японского обще-
ства по исправлению текстов учебников национальной истории»
уже превысило 6,5 тыс. человек, а на митинге, организованном
этим Обществом в Токио в сентябре 1998 года, приняло участие
более 2 тыс. представителей японской молодежи11).
Весьма показательна история с реанимацией исторической
роли и оценок деятельности бывшего премьер-министра Японии,
военного преступника, осужденного международным Токийским
трибуналом, Тодзио Хидэки. В июле 2007 года все японские ве-
дущие газеты, как по команде, опубликовали снимки и поместили
о нем восторженные статьи, в которых его ставили в пример как
японца, до конца выполнившего свой долг перед Родиной, кото-
рый должен всегда оставаться в народной памяти национальным
героем12). В 1978 году имя Тодзио вместе с другими 7 казненными
было высечено на плитах в синтоистском храме Ясукуни, нацио-
нальном мемориале павшим в войнах, которые вела Япония.
В 1980 году на месте приведения приговора в исполнение был
поставлен памятник национальному герою генералу Тодзио.
В июле 2007 года СМИ Японии опубликовали фотографии
внучки Тодзио - Юко Тодзио, которая регулярно посещает храм
Ясукуни и отдает дань памяти своему деду. Внучка генерала дели-
лась на страницах газет воспоминаниями о своем деде как о мягком
человеке, который писал теплые письма своей семье, разрешал ей
играть с детьми обслуживающего персонала в саду их дома в
Токио. Юко Тодзио занимает видное место в современной поли-
тической жизни Японии. Она является членом верхней палаты
японского Парламента от ЛДП, многие члены и руководство
которой разделяют националистические взгляды и поддержива-
141
ют идеи пересмотра не только школьных учебников по истории,
но и оценок поведения Японии во Второй мировой войне. Многие
видные члены руководства ЛДП, включая бывших премьеров
Синдзо Абэ Дзюнъитиро Койдзуми, мэра Токио Исихара Синта-
ро, также являются откровенными националистами. Они вы-
ступают за пересмотр конституции 1947 года, отстаивают идеи
ремилитаризации страны, ратуют за переписывание национальной
истории с исключением всего «негатива» об агрессивной полити-
ке страны и замены его материалами, восхваляющими японский
патриотизм и высокие моральные качества японцев в националь-
ной истории.
Примечательно, что подобная трактовка японской истории
была запрещена в послевоенной Японии, но сегодня она получает
поддержку общественности, которая напугана быстрым военным
строительством в Китае и КНДР, особенно развитием ядерного
и ракетного оружия. США, которые по договору безопасности не-
сут ответственность за ее обеспечение, сами всячески подталки-
вают Японию к ускоренной милитаризации. Как подчеркивает
профессор Ян Цзитон из Пекинского Университета, «национализм
в Японии окреп и только будет набирать силу в будущем»13*. Мэр
Токио Исихара Синтаро, откровенный националист, в админи-
стративном порядке требует строго наказывать школьных учите-
лей истории в случае, если они не преподают предмет с патрио-
тических позиций. Правда, сотни японских учителей не согласны
с такими требованиями властей и отказываются оправдывать зло-
деяния японской военщины в Китае или в Корее в годы Второй
мировой войны. Только в Токио в 2007 году 320 учителей были
наказаны административно и оштрафованы за отказ вставать и
салютовать японскому флагу и исполнять национальный гимн,
что сегодня требует школьный Устав. Так, учитель средней шко-
лы в Токио Кимико Нэдзу так часто нарушала школьный Устав
в этой части, что вместо положенных 58 тыс. долларов зарплаты
в год она получила всего 17 тыс. долл.14* Она сама объясняла такое
наказание со стороны администрации школы своим нежеланием
вставать при исполнении национального гимна и на уроках исто-
рии рассказывала про «комфортных женщин» в японской армии
в период Второй мировой войны, хотя на преподавание этой темы
в Японии наложено «табу». Официально комментируя подобные
истории, учительница Нэдзу отмечала, что на нее всегда оказы-
валось давление со стороны властей с тем, чтобы она строго при-
держивалась националистической идеологии в преподавании исто-
рии в школе. Такая политика властей особенно усилилась в начале
1990-х годов и стала просто невыносимой с приходом к власти
142
в Токио в 1999 году националиста Исихара Синтаро. В наказание
за непослушание власти перевели непокорную учительницу исто-
рии из обычной школы в школу для детей с отклонениями в пси-
хике. Впоследствии она была вообще уволена по приказу о непол-
ном служебном соответствии.
Националистическая кампания в Японии сегодня зашла
так далеко, что даже лидеры оппозиционной Демократической
партии в своих программных выступлениях, не стесняясь, под-
держивают ускоренное военное строительство в Японии, высту-
пают за повышение международной активности страны за рубе-
жом путем участия японской армии в миротворческих операциях.
Лидеры Демократической партии Японии стараются «не заме-
чать» подачи националистических материалов в СМИ. Они не-
официально разделяют оценки того, что история Второй мировой
войны и роль в ней Японии субъективно и предвзято освеща-
лась историками стран-победительниц, они согласны с тем, что
нужна переоценка ряда важных событий в национальной истории
с целью реабилитации в них роли как самой Японии, так и ее на-
циональных героев.
Интерпретация истории Второй мировой войны устами япон-
ских националистов выглядит примерно следующим образом:
Япония вторглась на территорию своих соседей по региону Во-
сточной Азии и совершила нападение на базу ВМФ США Перл-
Харбор в 1941 году только потому, что США задушили Японию
экономическими санкциями накануне войны. Япония приняла
вызов и участвовала в самообороне страны. Никаких агрессивных
действий со стороны Японии, никакого ее участия в империа-
листической войне в Восточной Азии и на Тихом океане не было,
как об этом искаженно пишут историки из стран антигитлеров-
ской коалиции.
Современные японские националисты считают себя сторон-
никами либерального национализма, однако их критики убежде-
ны в том, что свою пропаганду они ведут с традиционных правых
позиций государственного национализма. Это вызывает особые
опасения в обществе, так как в случае более тесного сближения
националистов с правыми радикалами в кругах правящей поли-
тической элиты и многочисленными правыми политическими
организациями внутри страны внешняя и внутренняя политика
Япония может кардинально поменять вектор своего развития
и стать опасной для своих соседей по региону Восточной Азии,
в том числе и для России15).
143
2. Причины подъема националистических настроений
в японском обществе на современном этапе
Главная причина подъема националистических настроений в
японском обществе на современном этапе, на наш взгляд, состоит
в объективной необходимости консолидировать японскую нацию
перед лицом новых вызовов, обеспечив на ближайшее будущее
социально-экономическую и политическую стабильность разви-
тия госудаства, а также укрепив национальную безопасность от
внешних угроз - реальных и виртуальных. Кроме того, активной
пропагандой националистической идеологии внутри своих стран
власти рассчитывают сплотить все слои общества на бесклассо-
вой основе и облегчить себе решение задач повышения уровня
управляемости и укрепления стабильности своих режимов.
В первую очередь, официальные круги Японии начали пугать
японскую общественность усилением внешних угроз националь-
ной безопасности, перед лицом которых нация должна сплачи-
ваться и быть готовой к отражению любой внешней агрессии,
откуда бы она ни исходила. Речь шла о гипотетических угрозах
безопасности Японии со стороны ее соседей по региону Восточ-
ной Азии. Японские власти официально заявляли, что «в Восточ-
ной Азии страна окружена недружественными государствами»,
в число которых входит Китай, Россия и КНДР, т.е. странами,
политика которых в той или иной степени направлена на ущем-
ление национальных интересов Японии. Поэтому, дескать, япон-
ская нация должна готовиться к новым вызовам и угрозам своей
безопасности, к возможному использованию силы для защиты
своих национальных интересов в регионе. А для этого нация
должна быть сплочена и едина в поддержке внутренней и внеш-
ней политики правительства16*.
Разрушение в конце XX века биполярного миропорядка вто-
рой половины столетия, формирование на границах с Японией
в Восточной Азии нового полюса силы в лице КНР, неустойчивое
внутриполитическое и экономическое развитие соседней России,
а также крайне нестабильная и взрывоопасная ситуация на Ко-
рейском полуострове, все это, вместе взятое, давало японским
властям немало оснований для оправдания курса на возрождение
в обществе консолидирующей идеологии государственного нацио-
нализма. Сознательно драматизируя международную обстановку
вокруг Японии в Восточной Азии в начале XXI века, в декабре
2010 года правящая Демократическая партия пошла даже на край-
ние меры, официально объявив о необходимости введения в стра-
не новой воинствующей доктрины национальной безопасности
144
под названием «Динамичная оборона». Такие явно провокацион-
ные формулировки оборонных доктрин не решалось объявлять
даже правительство консерваторов, которое в 1976 году сформу-
лировало относительно безобидные «Базовые принципы оборон-
ной концепции», предполагавшие для Японии обладание мини-
мумом военной силы на случай ее использования для отражения
угрозы национальной безопасности в стратегическом поле вокруг
Японии. В отличие от оборонной концепции 1976 года новая
военная доктрина Японии образца 2010 года исходила уже из
того, что Японию по всему периметру окружают враждебные ей
государства. Впервые после окончания Второй мировой войны
официальный Токио не только открыто и поименно назвал своих
потенциальных противников в Восточной Азии, сдерживание
которых требует от властей идеологической консолидации и спло-
ченности всего японского общества, но и объявил о готовности
в случае необходимости использовать военную силу для защиты
национальных интересов. Очевидно, что подобного рода воин-
ствующие демарши могут делать только те политики, которые
уверены в том, что такой курс найдет понимание и поддержку
большинства японцев. Однако очевидно и то, что такую под-
держку нужно готовить, и она возможна лишь при сформирован-
ном в обществе высоком уровне патриотизма, готовности встать
на «защиту» Родины по первому призыву властей.
Здесь уместно, на наш взгляд, отметить, что внешние угрозы
национальной безопасности по-разному воспринимаются «верха-
ми» и «низами» одной и той же нации. «Верхи» обычно заинте-
ресованы в обострении ситуации с гипотетическими угрозами,
рассчитывая на то, что таким путем они мобилизуют энергию
нации на «отпор врагу», тогда как реальные угрозы ухудшения
материального и социального положения большинства населения
можно отодвинуть на второй план. Нагнетание военной угрозы
всегда работало на консолидацию этноцентрических, патриоти-
ческих настроений в обществе. Как писал Макс Вебер, «страх
нации перед потенциальной возможностью своего разрушения
является основным движущим стимулом для ее сплочения, для
принятия мер по ее защите и роста национализма»17).
С друтой стороны, «низы» реагируют на гипотетические
внешние угрозы достаточно спокойно, далеко не всегда разделяя
«озабоченность верхов» возможностью потенциального против-
ника реализовать такие угрозы. Интуиция подсказывает им, что
оборонный потенциал нации достаточно велик, чтобы ни одна
страна-сосед в регионе Восточной Азии не решилась бы на пря-
мую агрессию. К тому же, в обществе хорошо известно, что Япо-
10-5584
145
ния не только сама тратит огромные средства для укрепления
национального оборонного потенциала, но и имеет обязательства
со стороны США как своего стратегического союзника по Дого-
вору безопасности защитить ее в случае возникновения чрезвы-
чайных обстоятельств.
Кроме того, сознание японской общественности на протяже-
нии всех послевоенных десятилетий обрабатывалось в пацифист-
ском духе. Сами власти внушали тогда своим гражданам, что
Япония - мирная держава, что она позиционирует себя в системе
международных отношений как страна «просвещенного лидер-
ства», что на нее никто не будет «нападать». Это значит, что япон-
ская нация выступала на международной арене с популярными
идеями ограничения насилия в мире, призывала к установлению
более предсказуемых международных отношений на основе норм
международного права и доверия. И подавляющее большинство
японцев всегда поддерживали такую миролюбивую политику
властей. Им импонировал имидж Японии как «просвещенного
и мирного государства», у которого не может быть серьезных вра-
гов, коль скоро сама Япония никому не угрожает18*. Поэтому
японцы с известным подозрением и недоверием относятся к на-
гнетанию властями националистической истерии в связи с угро-
зами внешнего нападения на их страну.
Вместе с тем японская общественность понимает, что мас-
штабы и глубина государственной националистической полити-
ки должны определяться наличием реальных угроз безопасности
нации, опасности для ее физического выживания и сохранения
как государства. Однако в отличие от так называемого «оборони-
тельного национализма и этноцентризма», который обычно свой-
ственен мирному периоду национальной истории, когда государ-
ство просто выстраивает заградительные идеологические барьеры
против разрушающего основы нации внешнего давления и таким
образом консолидирует нацию, «радикальный национализм»,
который осторожно пытаются использовать власти Японии, пред-
полагает объединение сил нации на решительный отпор врагу -
потенциальному или реальному уже сегодня. Очевидно, что этот
вид национализма используется властями Японии в превентив-
ных целях. Но он опасен тем, что может незаметно перерасти
в свои радикальные формы. И тогда он становится весьма опас-
ным для окружающих стран. На него могут опираться те япон-
ские политики, которые рассматривают изменения баланса сил в
региональной системе международных отношений как угрозу
своему положению, своему статусу и привилегиям. После окон-
чания «холодной войны» и разрушения биполярного мира правя-
146
щие круги Японии оказались заинтересованы в использовании
предлога внешней угрозы для оправдания радикализированного
варианта государственного национализма в обществе.
Столкнувшись с обострением внутренних социально-экономи-
ческих проблем, японские власти ищут оправдание необходимости
консолидации нации на основе националистической идеологии.
Дело в том, что в результате затянувшегося на два десятилетия
1980-1990-х годов социально-экономического кризиса в стране
позиции японской правящей элиты серьезно пошатнулись. Росло
массовое недовольство социально-экономической политикой, про-
водимой правительством консерваторов. Власти посчитали весьма
своевременным в целях стабилизации общества вновь, как это уже
не раз бывало в прошлом, обратиться к идеологии государствен-
ного национализма, утверждая что только сплоченная нация спо-
собна преодолеть любые экономические трудности, которые ждут
нацию в XXI веке. Особое внимание при этом обращалось на про-
паганду «уникальности» японской нации - «Нихондзинрон».
В большинстве случаев обществу просто навязывалась точка зре-
ния властей на политические события японской истории XX века.
Была еще одна причина повышенной необходимости в рас-
пространении националистической идеологии в Японии на рубе-
же XX-XXI вв. Дело в том, что японские власти рассчитывали
использовать подъем национализма в обществе как рычаг допол-
нительного давления на США, чтобы обрести более значимый
статус Японии в системе японо-американских отношений и укре-
пить позиции страны в неравноправном японо-американском
стратегическом партнерстве.
Парадоксальным образом, но националисты в Японии и спу-
стя более полувека оказались неспособными кардинально испра-
вить ситуацию с сохранением политической и стратегической
зависимости страны от США: Японо-американский договор без-
опасности действует, его никто не отменял, а власти как бы набрали
в рот воды. Японские националисты хранят молчание по поводу
вопиющего нарушения японского суверенитета, сохранения аме-
риканских военных баз на территории страны, подчинения внеш-
ней политики Японии глобальным и региональным интересам
США. И если иногда раздаются отдельные голоса в пользу отста-
ивания национальных интересов вне союза с США (Морита Акио
и Исихара Синтаро)19), то они тонут в море восторженных оценок
сторонников укрепления союза с США, среди которых, увы, не-
мало влиятельных японских националистов.
После «холодной войны» для Японии, по сути, должен был бы
закончиться период американской оккупации и Соединенные
ю*
147
Штаты должны были бы «отпустить» Японию в «свободное пла-
вание» в новую хаотическую и нестабильную систему между-
народных отношений многополярного мира. Однако этого не
произошло: США продолжают использовать Японию как свой
стратегический плацдарм в Восточной Азии и на Тихом океане.
Правящая элита Японии (не важно, какая политическая партия
стоит у власти - консерваторы или демократы) оказалась не го-
товой и спустя 60 лет после окончания Второй мировой войны
эффективно мобилизовать потенциал японского национализма во
имя обретения независимости от США. В то же время японские
власти не отказываются использовать национализм как рычаг
давления на США для отстаивания национальных интересов.
Они рассчитывают на то, что может наступить момент, когда
Япония мобилизует националистические, антиамериканские на-
строения в обществе и обретет, наконец, спустя многие десятиле-
тия после капитуляции во Второй мировой войне столь долго-
жданную независимость от США.
Немаловажную роль в возрождении японского государствен-
ного национализма в начале XXI века играет развернувшийся в мире
процесс глобализации и как результат - защитная реакция на него
японских националистов. Противниками глобализации в первую
очередь являются националистически настроенные представите-
ли крупного национального капитала Японии, президенты бан-
ков, лидеры корпораций, которые всячески сопротивляются по-
глощению страны в сметающие все на своем пути бурные потоки
глобализации. Объяснение в целом негативной реакции японских
националистических кругов, включая и предпринимательские кру-
ги, на процесс глобализации можно найти в работах современных
постмодернистов. Дело в том, что, как отмечает известный бри-
танский истории Эрик Хобсбаум, по мере распространения гло-
бализации и поглощения ею государств-наций национализм
перестает быть фактором развития суверенного государства. Еще
в 1990 году он писал, что «в эпоху глобализации государства-нации
уходят с политической арены мира, они поглощаются наднацио-
нальными структурами и становятся частью глобального мирово-
го пространства»20*. Процесс глобальной перестройки действитель-
но меняет национальный состав государства в сторону размывания
титульной нации, фрагментирует национальную идентичность,
ослабляет экономический суверенитет нации, усиливает полити-
ческую зависимость государств-наций от влияния ТНК.
Вместе с тем японские националисты убеждены, что глобали-
зация не в силах побудить власти суверенного государства отка-
заться от национальных выгод в угоду интересам ТНК. В условиях
148
глобализации ни национализм, ни государства-нации никуда не
исчезают. Поэтому Япония намерена в условиях глобализации
активнее использовать национализм для повышения междуна-
родного авторитета страны, для утверждения ее в качестве силь-
ной мировой державы. Окончание «холодной войны» совпало
с заметно ухудшившимися для Японии условиями экономическо-
го воспроизводства - выросла конкуренция со стороны Китая,
Южной Кореи. К тому же, Япония перестала чувствовать себя
самым важным стратегическим союзником США в Восточной Азии
для сдерживания Китая и России на Дальнем Востоке, а период
быстрых темпов развития ее экономики, по сути, закончился.
Японским властям сегодня сложно сдерживать обещания перед
нацией о повышении жизненного уровня японцев, о создании
новых рабочих мест и т.п. Отсюда - стремление к реанимации
государственного национализма, националистической идеологии,
призванных сыграть роль эффективного средства национального
самоутверждения.
Японские националисты опасаются, что в один прекрасный
день на смену национализму в Японию может прийти космо-
политическая культура, чуждая по своей природе национальной
японской идентичности. Подобного рода высказывания отнюдь
нередки со стороны ученых постмодернистов, которые предве-
щают замену национальных государств и националистической
идеологии глобальными организациями управления с идеологи-
ей космополитизма и интернационализма. Такие исследователи,
как Зигмунт Бауманн и Дональд Хорн, например, вообще готовы
отправить национализм в «огромный музей» истории для тури-
стов! !!21)
Представляется, однако, что японский государственный на-
ционализм выдержит любые испытания и выстоит под напором
глобализации, потому что власти страны не утратили способно-
сти управлять «государством-нацией» и не намерены доброволь-
но сдавать свои управленческие функции каким-либо наднацио-
нальным органам управления. Трудно представить себе и отказ
правящей элиты Японии от национальной идеологии и нацио-
нальной идентичности в пользу идеологии космополитизма.
Нереальным выглядит также и предположение об утрате Японией
экономического суверенитета. Словом, Японию, как великую ми-
ровую экономическую державу, трудно себе представить объектом
«поглощения» глобализма. Япония подстрахована на этот счет
глубоким проникновением государства в политическую, эконо-
мическую и социально-культурную сферу, особенно в таких обла-
стях, как всеобщее образование, массовая коммуникация, здраво-
149
охранение и социальное обеспечение. Такая государственная
экспансия легитимировала себя, опираясь на глубоко внедренную
в массовое сознание националистическую идеологию, которая
в известной мере компенсировала сохраняющуюся политическую
и экономическую зависимость Японии от США.
Правда, ученые-модернисты нередко пытаются убедить миро-
вую общественность в том, что тенденции утраты управляемо-
сти национальными государствами, напротив, набирают обороты,
а потому национализм, национальная идентичность медленно,
но верно замещается наднациональной и/или глобальной иден-
тичностью и объединениями. В доказательство они приводят фак-
торы, которые «работают» на этот процесс. Стивен Кастельс, на-
пример, убежден, что национальное государство «становится все
более нерелевантным (несущественным) как на экономическом
поле, так и на культурном уровне» по причине растущей эконо-
мической взаимозависимости и культурной интернационализа-
ции»22>. На примере такого мультикультурного государства, как
Австралия, он делает вывод, что попытки обращения к примор-
диальным темам национализма там терпят провал из-за нехватки
героических мифов и слабого влияния иммигрантов на местную
культуру, а укрепление австралийского национализма на «герои-
ческой истории» австралийских аборигенов просто лишено для
властей всякого смысла.
Сильным доводом постмодернистов в пользу неизбежного
«растворения» национального государства и национализма во
всемирной глобализации считается также и тот факт, что массо-
вые коммуникации и электронные технологии порождают гло-
бальную потребительскую культуру, которая, в свою очередь,
делает национальные культуры все более открытыми, похожими
друг на друга и даже ненужными. По утверждениям некоторых
ученых, идея «глобальной культуры» может рассматриваться как
еще одна форма «потребительского империализма». Она действу-
ет сквозь призму средств культурной коммуникации и, хотя вы-
дает себя за универсальную, на деле имеет четко выраженное
происхождение из одного-двух источников - Соединенных Шта-
тов Америки и Великобритании23*.
Правящие круги Японии, как могут, противостоят глобальной
экспансии международных ТНК. И в этом они также рассчиты-
вают опереться на идеологию государственного национализма, на
традиционную национальную культуру, столь богатую историче-
скими традициями. Власти также поддерживают специфический
образ жизни нации, который остается неповторимым для других
стран. Япония использует электронные средства коммуникаций
150
в интересах укрепления старых этнических идентичностей и со-
здания новых. На экранах телевидения и на дисплеях детских
электронных компьютеров (например, Нинтэндо) в большом
количестве присутствуют национальные компоненты - истори-
ческие драмы, инсценировки национальных мифов и легенд,
исторические сериалы. В эпоху добровольных сетей социального
взаимодействия, основанных на потребностях индивидуумов,
этнонациональная организация (типа «одноклассников», «кон-
тактов») служит важным каналом для выражения индивидуаль-
ной идентификации и в то же время национальной солидарности,
потому что она отвечает человеческим потребностям оставаться
в коллективе, что приобретает особое значение в современном
обществе индивидуалистов и попросту одиноких людей. Опираясь
на японский язык, национальную культуру и древнюю историю,
японские националисты формируют у молодежи, которая наибо-
лее приспособлена и активна в потреблении электронной инфор-
мации, националистическую идеологию и националистические
ценности. Япония держит удар глобализма и не превратится в поле
битвы с космополитизмом на своей территории24*.
После «холодной войны» японские власти проявляли заинте-
ресованность в приливе националистической волны в обществе
по причинам как внутреннего, так и внешнего свойства. Искусст-
венно вызванный подъем национализма в Японии после «холод-
ной войны» можно рассматривать как вынужденное средство,
к которому прибегают правящие элиты для укрепления своей вла-
сти и демонстрации внутренней сплоченности и единства нации.
Разумеется, раскручивание националистической спирали способ-
но усиливать международную напряженность и даже спровоциро-
вать риски международных конфликтов. Поэтому применительно
к государственному японскому национализму 1990-х годов - на-
чала XXI века корректнее говорить о его преимущественном пред-
назначении для внутриполитических целей, и в гораздо меньшей
степени - для использования во внешней политике.
3. Дискуссии в японском обществе по поводу
необходимости возрождения идеологии
государственного национализма в XXI в.
В 1990-е годы и в начале XXI века в японском обществе развер-
нулась дискуссия по поводу необходимости возрождения нацио-
налистического духа нации, а также усиления патриотического
воспитания молодежи.
151
Необходимо подчеркнуть, что в современном японском обще-
стве нет влиятельных политических сил, которые вообще катего-
рически отрицали бы необходимость распространения идеологии
государственного национализма. Дискуссии идут лишь о формах
и содержании националистической пропаганды, о взаимоотноше-
ниях общества и государства. Поэтому одной из основных дискус-
сионных проблем о современном японском национализме стал
вопрос о необходимости восстановления правильных, гармонич-
ных, т.е. неконфронтационных отношений между народом и вла-
стью, которые существовали в японском обществе после рестав-
рации Мэйдзи. По мнению одного из ведущих специалистов
в области японского национализма Асаба Митиаки, «Япония се-
годня находится в периоде затянувшегося на многие десятилетия
после Второй мировой войны процесса становления современно-
го независимого государства. Японцы хотят восстановить незави-
симое государство, восстановить национальный силовой потен-
циал. Об этом нельзя было думать в послевоенные годы, так как
это было запрещено оккупационными властями. Сегодня нация
нуждается в гармонизации государственного самосознания (кок-
ка исики) и суверенного независимого развития (сютайсэй). Это
и есть государственный японский национализм начала XXI в.»25).
Асаба, безусловно, прав, когда пишет, что в своем подсозна-
нии японцы после поражения в войне требовали к себе уважения
как к нации, призывали власти сохранить нацию, ее независимость
и суверенитет. Природа современного национализма в Японии
как раз и заключается в появлении у членов общества граждан-
ского чувства ответственности за защиту национальных интересов.
Асаба считает, что важным проявлением растущей потребности
нации в самоуважении является развитие в обществе националь-
ной попкультуры, включая комиксы (манга), демонстрацию на-
ционалистических художественных фильмов, публикацию книг
по научной фантастике, в которой Япония выступает как сильная
и независимая от США мировая держава. Подчиненную роль
в дискуссиях о национализме, по мнению Асаба, должно играть
обсуждение теоретических проблем развития и изменений в со-
держании японского национализма, публикации академических
исследований по националистической проблематике и т.п. Асаба
верно передает самую важную черту всех имеющих место обсуж-
дений в обществе проблем современного японского национализма:
националистические настроения японцев формируют не акаде-
мические дискуссии, а журналисты и политики, которые расстав-
ляют нужные акценты в патриотическом воспитании молодого
поколения японцев.
152
Водоразделом в обсуждении проблем японского национализ-
ма после «холодной войны» стали события, связанные с первой
войной в Персидском заливе 1991 года и участием в ней Японии,
которое ограничилось «чековой дипломатией», т.е. материальной
компенсацией ее прямого «неучастия» в конфликте. Но Япония
и не могла поступить иначе. Японские политики были едины во
мнении, что Конституция 1947 года категорически запрещает
Японии посылать свои войска за пределы национальных границ.
Власти Японии не побоялись тогда остаться в международной
изоляции, но отстояли демократические принципы соблюдения
конституционных норм и не создали опасного прецедента на
будущее. Иными словами, тогда Япония проявила свою полити-
ческую самомостоятельность и известное «непослушание», не-
смотря на оказанное на нее давление со стороны США.
Популярной темой дискуссий о возрождении национализма
в Японии является вопрос о том, а не пора ли ей, наконец, стать
«нормальным государством». Впервые эту тему поднял в своей
работе Одзава Итиро, один из известных и популярных японских
политиков 1990-х годов. В 1993 году он опубликовал монографию
«Горизонты новой Японии», которая сразу стала своего рода
манифестом «нормального государства» - «Фуцу-но куни», ибо
именно такой Японию хотели бы видеть многие японские наци-
онал исты26>. Смысл публикации «Манифеста» о превращении
Японии в «нормальное государство» заключался в том, чтобы
объединить в одно целое государство и нацию и на этой основе
построить «здоровый японский государственный национализм»
(кэндзэнна кокуминсюги ). Если Ясухиро Накасонэ являлся боль-
ше сторонником придания второго дыхания этническому нацио-
нализму в Японии (миндзокусюги), то Одзава решительно вы-
ступил за распространение в стране именно «здорового государ-
ственного национализма». Япония, по мнению Одзавы, должна
действовать на международной арене как суверенное, незави-
симое государство, переписав американскую Конституцию для
Японии 1947 года и исправив ошибочное толкование «Доктрины
Йосида», в соответствии с которой Япония должна «на вечные
времена» отказаться от права на самооборону27*.
В своей работе Одзава задался вопросом, а что, собственно,
«должна сделать Япония, чтобы превратиться в настоящую ми-
ровую державу и стать "‘нормальной страной”». Но что такое
«нормальная страна»? Одзава подчеркивает, что «“нормальной”
страна становится, тогда, когда берет на себя международную
ответственность как полноценный субъект мирового сообщест-
ва. Она не отказывается нести на своих плечах часть бремени
153
мирового сообщества, даже в ущерб внутренней нестабильности.
Но при этом она не должна поддаваться «международному дав-
лению», а действовать исключительно в своих национальных ин-
тересах»28*.
В дискуссии о государственном национализме Одзава нигде
открыто не призывает к его восстановлению в Японии. Но при
этом он избегает говорить языком «этнического националиста»,
как, например, Ясухиро Накасонэ, т.е. не призывает японцев стать
членами либеральной нации, в которой превыше всего ценятся
индивидуальные, а не коллективистские ценности29*. Одзава за-
вуалированно призывает шире внедрять в японское общество
именно эти ценности, которые он формулирует простой идеоло-
гемой государственного национализма - «один за всех и все за
одного». При этом Одзава подчеркивает, что не государство «да-
рует» обществу демократию, объявляя демократию высшей цен-
ностью и государство ее носителем, а само общество должно
дойти до понимания демократии и выгод, которые в ней заложе-
ны для каждого отдельно взятого японца. Одзава пишет, что
«основная причина дефицита независимости японцев лежит в
поведении самих японцев. До тех пор, пока граждане Японии
будут неспособны взять на себя ответственность, до тех пор мы
будем жить в квазидемократическом государстве, независимо от
того, сколько политиков или чиновников будут заявлять о том,
что они стараются управлять страной в соответствии с демокра-
тическими нормами»30*.
Одзава убежден, что не только демократия находится в руках
общества, но и идеология национализма также есть неотъемлемая
его черта, ибо она является особым путем общественного поведе-
ния граждан, когда нация сама выстраивает для себя комфорт-
ную систему политических, этических и гражданских ценностей.
И такая общественная пирамида имеет крепкое основание, ибо
она строится снизу вверх, а не сверху вниз. Одзава, вместе с тем,
считает, что не имеет смысла сидеть сложа руки и ждать, пока
такое основание общественной пирамиды построится само собой,
спонтанно. Для его сооружения необходимы коллективные уси-
лия всего общества и власти, объединенных националистической
идеей, построенной на основе коллективистской, а не индивиду-
алистической системы ценностей.
Свою точку зрения о необходимости активизации в японском
обществе националистической идеологии высказывает также
другой активный участник дискуссии, известный японский поли-
тик и государственный деятель Синдзо Абэ, сын бывшего мини-
стра иностранных дел и внук бывшего премьер-министра. Абэ
154
принадлежит к послевоенному поколению японских политиков
(родился он в сентябре 1954 года), не знавших ужасов Второй ми-
ровой войны и лично ни в какой форме не участвовавших в рас-
пространении националистической идеологии довоенного и после-
военного образца. Вместе с тем по своим политическим убеж-
дениям Абэ является сторонником идеологии государственного
национализма. Накануне своего избрания премьер-министром
в сентябре 2006 года Абэ опубликовал работу под названием
«Навстречу прекрасной стране» (Уцукусий куни-э), в которой он
продолжил развивать идеи Одзава и Накасонэ о необходимости
распространения в японском обществе идеологии «здорового на-
ционализма», под которым он лично понимает государственный
национализм. Правда, в отличие от Накасонэ, сторонника этни-
ческого национализма, Абэ выступает за продолжение линии
Одзава на превращение Японии в сильное государство-нацию
в XXI веке. Несмотря на то, что Синдзо Абэ, так же как Ёсимото
и Асаба, использует для обозначения государственного национализ-
ма заимствованный термин «насёнаридзуму» (от английского -
Nationalism), знакомство с произведением Абэ не оставляет сомне-
ний в том, что он является откровенным приверженцем идеологии
именно государственного национализма, основанного на цен-
ностях гражданского общества, патриотическом воспитании мо-
лодежи и ставящего коллективистские ценности нации выше
либеральных, индивидуалистических свобод. Абэ предпочитает
использовать в своей монографии термин «кокуминсюги» (госу-
дарственный национализм), имея в виду необходимость постро-
ения сильного государства-нации, а не рыхлое «этническое обще-
ство» - «миндзоку сякай».
В своей программной работе Абэ четко формулировал свое
идеологическое кредо: быть японским националистом значит ува-
жать государственную символику - национальный флаг и нацио-
нальный гимн. Он не признавал националистов, которые в первую
очередь обращают внимание на происхождение или на кровное
родство японцев со своими древними потомками, в прошлом
заселявшими японские острова. Для Абэ принадлежность к япон-
ской нации не определяется расовой чистотой. Синдзо Абэ убеж-
ден в том, что японцем может себя считать только государствен-
ник по своим убеждениям, т.е. такой японец - представитель
«кокумин», для которого чувство долга и преданность японскому
государству и нации - самые высшие ценности на земле.
В развернувшейся в 1990-е годы в японском обществе дискус-
сии о необходимости активизации националистической идеоло-
гии одним из главных дискуссионных вопросов оставался вопрос
155
о роле государства в формировании и распространении идеоло-
гии государственного национализма. Критики государственного
национализма обычно выступают с позиций минимизации роли
государства в распространении националистической идеологии,
сводя функции последнего лишь к необходимости поддержания
этнического, традиционного национализма, в котором, по сути,
роль государства и так минимальна. Оппоненты же государствен-
ного национализма в Японии аргументируют свою позицию тем,
что во время войны государство сильно себя скомпрометировало,
распространяя в обществе идеологию государственного национа-
лизма. Оно проводило антинародную политику, действовало против
интересов нации, наносило большой ущерб государствам и наро-
дам стран Восточной и Юго-Восточной Азии.
В первых рядах критиков государственного национализма и
роли государства в формировании националистической идеоло-
гии всегда выступали и выступают японские коммунисты. Они
официально заявляют, что буржуазное японское государство в
период войны сознательно проводило империалистическую, аг-
рессивную, нелегитимную политику как в отношении собствен-
ного народа, так и в отношении народов колонизируемых Япони-
ей стран. Поэтому сегодня японское буржуазное государство не
имеет права героизировать прошлую историю страны и всячески
поощрять распространение идеологии государственного национа-
лизма.
Сторонники же реанимации в японском обществе идеологии
государственного национализма, со своей стороны, убеждают
японцев в том, что героическое прошлое государства в националь-
ной истории имеет большое значение в процессе формирования
национальной идентичности японцев, воспитывает в японцах
чувство гордости за свою страну, повышает уровень националь-
ного самосознания. Во всех этих процессах роль государства
трудно переоценить: оно является организатором и вдохновите-
лем всех «великих побед Японии в ее истории».
На этом фоне этнический национализм играл и играет подчи-
ненную роль в процессах обретения нацией международного
авторитета и влияния. Даже сторонники идеологии этнического
национализма из «Либеральной школы истории» (такие, как Фуд-
зиока Нобукацу, Нисио Кандзи, Кобаяси Ёсинори) вынуждены
отдавать должное необходимости одновременной пропаганды как
государственного, так и этнического национализма, который,
впрочем, они также рассматривают как важную составную часть
понятия «государства-нации». Как подчеркивала профессор Цент-
ра современных японских исследований Университета Лейден
156
в Голландии Рикки Кёрстен, «...хорошо, что Фудзикацу, пропа-
гандируя современный национализм в Японии, иногда рядится
в так называемые либеральные тоги. Тем самым он подчеркивает,
что либерализм был и остается в современной Японии основной
узаконенной идеей»30. Очевидно, однако, и то, что либерализм
в Японии, будь то довоенный «старомодный либерализм» или
послевоенный «новый-старый либерализм», всегда рассматри-
вался его сторонниками как «здоровый национализм», способный
уравновесить интересы рядовых граждан с интересами государства.
Важной дискуссионной проблемой остается вопрос о роли и
месте государственного и этнического национализма в укрепле-
нии японской государственности на современном этапе. Если
сторонники государственного национализма воспринимают ло-
яльность к государству как прямой долг и обязанность каждого
гражданина Японии, то приверженцы этнического, либерального
национализма не признают необходимости проявлять предан-
ность по отношению к государству, к его институтам, к проводи-
мой им внешней и внутренней политике. С этих позиций Синдзо
Абэ, например, в отличие от Ясухиро Накасонэ, критически оце-
нивал роль этнического национализма в государственном строи-
тельстве. Он был убежден, что только идеология государственно-
го национализма может играть эффективную роль при решении
этой задачи. Абэ сам не раз демонстрировал своим поведением
уважение и лояльность к государственным символам. Так, Абэ
открыто призывал японцев отдавать знаки уважения государ-
ственной геральдике, демонстрировать особый пиетет по отно-
шению к национальному флагу Японии32*.
Абэ не раз подчеркивал, что когда японские либералы под-
разделяют японский национализм на два типа, государственный
и этнический, то они делают это исключительно с одной целью -
исказить в глазах нации суть государственного национализма,
объявив его «недемократическим». Однако Абэ убежден в том,
что, когда японцы выражают уважение к национальному флагу
«Хиномару», они далеки от желания продемонстрировать в гла-
зах окружающих свой неистовый фанатизм. Они просто выража-
ют почтение к прошлой истории страны, к ее победам и к памяти
всех погибших в борьбе за независимость своей родины33*.
Однако справедливости ради необходимо признать, что япон-
ские либералы, критикуя идеологию государственного национализ-
ма, вместе с тем полностью не отвергают ее. Они просто опасаются,
что чрезмерное навязывание обществу националистической идео-
логии, к тому же инициируемой государством «сверху», может
разрушить основы этнического, традиционного японского нацио-
157
нализма, который, в отличие от идеологии государственного на-
ционализма, никогда не отличался наступательным, агрессивным
характером.
Стоит отметить, что участники дискуссии вокруг роли госу-
дарственного и этнического национализма в укреплении япон-
ской государственности предпочитают рассуждать о проблемах
современного японского национализма не абстрактно-теорети-
чески, а сугубо прагматично, т.е. оценивать это явление на кон-
кретных примерах японской действительности.
Продемонстрируем различия в позициях сторонников госу-
дарственного и этнического национализма в Японии на примере
их отношения к такому знаковому событию в жизни современной
Японии, как посещение первыми лицами государства синтоист-
ского храма Ясукуни - символа довоенного японского государ-
ственного национализма. Бывший премьер-министр Японии, из-
вестный своими националистическими воззрениями, Дзюнъитиро
Койдзуми подчеркивал, что посещает храм Ясукуни для того,
чтобы отдать дань уважения и памяти японцам, которые не пожа-
лели своих жизней ради защиты отечества. И делает это не из
религиозных убеждений. Он считает, что каждый японец обязан
помнить о тех, кто отдавал свои жизни в прошлом за их сегодняш-
нее благополучие. Визиты официальных лиц Японии в Ясукуни,
как важный составной элемент идеологической практики госу-
дарственного национализма, всегда приветствовали даже адепты
католической конфессии в Японии, такие видные, например, как
Соно Аяко - современная японская писательница и обществен-
ный деятель, а также Миура Сюмон - японский писатель, эссеист
и общественный деятель, представитель литературной группы
«третьих новых», президент Японской академии искусств. Эти
и многие другие представители японской творческой интеллиген-
ции своими посещениями храма Ясукуни объективно солидари-
зируются со сторонниками идеологии государственного нацио-
нализма34*.
Показательно, что при этом настойчиво подчеркивается: эти
официальные визиты не являются нарушением Конституции
1947 года и юридически узаконены решением Верховного суда
Японии от 1977 года. В том решении, в частности, отмечалось, что
«посещение храма Ясукуни в целях совершения ритуала по умер-
шим в соответствии с национальными традициями не должно рас-
сматриваться как религиозный акт»35*. Отсюда делается вывод,
что все первые лица государства просто обязаны поддерживать
конституционные гарантии свободы вероисповедания, так как яв-
ляются их гарантами. Японские официальные лица, посещающие
158
храм Ясукуни, не отрицают своего уважения к императору и свою
приверженность к государственной религии синто. Они заявля-
ют, что принадлежат к тем японцам, которые считают, что импе-
ратор является национальным героем, а посещение храма Ясуку-
ни есть важный признак восстановления в Японии синтоизма как
государственной национальной религии, в которой нуждаются
все японцы и которая была запрещена в период американской
оккупации страны.
Напротив, позиция критиков посещения первыми лицами
государства синтоистского храма Ясукуни и возвеличения нацио-
налистической государственной религии синто сводится к тому,
что в этом храме находится прах японских солдат, которые испо-
ведовали разные религии, а не только синтоизм. Что же касается
отношения первых лиц Японии к императору как к национально-
му герою, то противники государственного национализма в Япо-
нии подчеркивают, что император по Конституции 1889 года был
не только символом нации, но и ее верховным главнокомандую-
щим. В качестве неопровержимого аргумента они приводят текст
Статьи И Конституции японской империи 1889 года, которая
гласила: «Императору принадлежит верховное командование
армией и флотом»36*. Комментируя этот параграф Конституции,
ее составитель Ито Хиробуми подчеркивал, что «верховная
власть в военных и морских делах Японии воплощалась в лице
его высочайшей особы, и дела эти подчиняются распоряжениям,
издаваемым императором»37*. Таким образом, роль императора
в политической жизни и национальной истории Японии до опуб-
ликования Конституции 1947 года не ограничивалась лишь пред-
ставительскими функциями. Он нес всю полноту ответственно-
сти за участие Японии во Второй мировой войне и в силу одного
только этого обстоятельства не может считаться национальным
героем.
Каково же будущее идеологии государственного национализ-
ма в политической и общественной жизни Японии? Получит ли
он дальнейшее распространение в японском обществе и какое
место при этом будет отводиться этническому национализму?
Возможно ли объединение этих двух основных видов национа-
лизма в Японии в единую националистическую идеологию? Эти
вопросы составляют важную содержательную часть многих дис-
куссий, и общество ждет четких ответов на эти вопросы.
Дело в том, что в современной Японии действительно наблю-
дается повышенный интерес к националистической идеологии
вообще и к идеологии государственного национализма в частно-
сти. Несмотря на наличие в общественном сознании глубоких
159
пацифистских настроений приверженности демократическим
ценностям, подключение Японии к процессам глобализации, по-
требность в национальной идее и националистической идеологии
объективно существует. Рост интереса к проявлению различных
форм национализма в Японии совпадает по времени с аналогич-
ными процессами во многих странах мира, что в свою очередь
обусловлено повышенной тягой общественных настроений к на-
циональному самоуважению. Более того, многие японцы стали за-
думываться о том, что никакая демократия невозможна без на-
ционализма, и если она не может развиваться без национализма
в других странах мира, то почему Япония должна быть в этом
отношении исключением38*.
С началом 1980-х годов процесс консолидации японской на-
ции и государства проходил под знаком реанимации идеологии
государственного национализма. Впервые об этом открыто заго-
ворил в 1980 году премьер-министр Масаеси Охира, поддержав
публикацию аналитического доклада под названием «Управление
экономикой в эпоху наступления эры культурного ренессанса» -
«Бунка-но дзидай-но кэйдзай унъэй», подготовленного ведущи-
ми специалистами в области экономики и государственного уп-
равления Японии39*. В докладе, в частности, подчеркивалось,
что государство должно обеспечивать максимальную поддержку
и понимание потребностей нации, однако делать это эффективно
для общего блага государству в новых исторических условиях
становится все труднее и труднее. Власти страны, разумеется,
заинтересованы в минимизации негативных последствий систем-
ного кризиса капитализма для нации и будут стремиться избе-
жать будущей «дисперсности общества и индивидуализации
интересов каждого его члена в приходящей в Японию экономике
либерального типа». Однако сделать это без широкого распро-
странения идеологии государственного национализма, направ-
ленной на консолидацию нации, представляется маловероятным.
Иными словами, правительственный доклад впервые обозначил
наметившийся после периода высоких темпов роста разрыв меж-
ду интересами нации и возможностями государства по их удов-
летворению. Однако составители доклада должны были проде-
монстрировать обществу готовность государства позаботиться
о повышении народного благосостояния и в новых нестабильных
условиях наступления кризиса либеральной экономики.
В Японии обратили внимание на то, что авторы доклада
Масаеси Охира избегали употреблять привычное для слуха рядо-
вых японцев понятие «миндзоку» - народ, соотечественники.
Они предпочитали использовать термин «кокумин» - «государ-
160
ство-нация», хотя еще в 1970-е годы тот же Масаёси Охира много
говорил именно о японском народе (миндзоку) как о единой
этнической общности с развитыми коллективистскими началами.
Тогда он пользовался исключительно термином «миндзоку», что
означало единение государства и нации, власти и общества40*.
Более того, один из составителей доклада Охира, директор Нацио-
нального музея этнографии Умэсао Тадао был уверен в том, что
в окончательном тексте доклада сохранится предложенный им ва-
риант определения нации как этнической общности - «миндзоку»,
а не политической категории - «кокумин». Однако для Охира
было важно использовать именно понятие нации как «государ-
ства-нации» - «кокумин». Эти новации в официальной термино-
логии не были случайными - они совпали с началом распростра-
нения в обществе идеологии государственного национализма -
«коккасюги», преследуя цель сгладить социальную напряжен-
ность и не допустить роста противоречий в отношениях между
нацией и государством.
Доклад Охира акцентировал внимание на проблемах взаимо-
отношений нации и государства, т.е. общества и власти. Состави-
тели доклада всячески избегали прибегать к таким понятиям, как
этнический или культурный национализм, как коллективизм.
Доклад напоминал дебаты 1950-х годов вокруг проблемы, должна
ли Япония «быть сильным государством или просто мирной,
послушной нацией»41*. Доклад Охира опирался на плюралисти-
ческую теорию государства, внутренняя и внешняя политика
которого не обязательно должна совпадать с интересами нации42*.
Поэтому Охира в своем докладе делал акцент на стимулировании
в обществе идеологии государственного национализма, основан-
ного на гражданской ответственности японцев, т.е. на послуша-
нии власти.
Премьер-министр Ясухиро Накасонэ (1982-1987 гг.) в начале
1980-х годов вслед за Охира Масаёси продолжил процесс консо-
лидации нации и государства как основной идеологический тренд
японского общества на последующие десятилетия. Для этого
необходимо было придать новые импульсы идеологии государст-
венного национализма, но эффективно сочетать ее с идеологией
либерального экономизма, более соответствующей новым труд-
ным условиям выживания Японии в глобализированном мире
после ушедшего в историю периода быстрых темпов экономиче-
ского роста. Несмотря на наличие различных названий этого иде-
ологического симбиоза, начиная от либерального национализма
и кончая государственным национализмом, за основу в итоге
Накасонэ принял название новой идеологии как идеологии «здо-
11-5584
161
рового национализма нормальной нации», в отношении которого
у соседей Японии по Восточной Азии, равно как и у разных по-
литических сил внутри страны, не было бы возражений.
Ясухиро Накасонэ, как японский националист, был заинтере-
сован в одном - в целях выживания нации в новых исторических
условиях XXI века создать прочный союз «государства и нации» -
«миндзоку кокка». При этом, как справедливо отмечал известный
американский японовед Кеннет Пайл, Накасонэ в первую очередь
намеревался укрепить основы либерального национализма в об-
ществе, который восхвалял бы уникальность японской нации,
ее созидательный потенциал. Вместе с тем Накасонэ ратовал за
то, чтобы японцы с уважением относились и к другим нациям,
и прежде всего - к американской, так как он хорошо понимал, что
с американцами Японии предстоит еще долгие годы сотрудничать
в рамках японо-американского проекта безопасности в XXI веке43).
Однако националистические взгляды Накасонэ, как, впрочем,
и большинства современных японских националистов-консерва-
торов и либералов, - не отличались последовательностью. С од-
ной стороны, они хотели бы видеть в Японии максимально «от-
крытое, нормальное и интернациональное» государство, навсегда
покончившее с изоляционистской политикой. Однако с другой,
это трудно совмещалось с идеологией этнического национализма,
основанной на теории уникальности японской нации - « Нихон -
дзинрон».
Участники дискуссии о путях формирования националисти-
ческой идеологии в XXI веке в японском обществе оказались еди-
нодушными во мнении о том, что развитие националистических
идей Масаёси Охира и Ясухиро Накасонэ о необходимости даль-
нейшего укрепления отношений государства и нации в интересах
выживания Японии в XXI веке должно стать основой политики
в области развития японского национализма в XXI веке. После
официальных заявлений двух политических лидеров Японии о
своем видении будущего национализма в Японии, в целом совпа-
дающих со взглядами лидеров националистических сил страны,
националистические настроения в обществе получили как бы вто-
рое дыхание. Упоминавшийся ранее известный в Японии нацио-
налист, профессор Токийского университета Фудзиока Нобукацу
со своими сторонниками еще в июле 1995 года открыл «Либераль-
ную школу японской истории», своего рода националистическую
организацию, объединившую более 500 членов. Организация
включала представителей разных слоев общества, охваченных
навязчивой идеей «спасать Японию» путем распространения
идеологии государственного национализма.
162
Против чрезмерного патриотического рвения японских нео-
националистов, и в частности участников группы Фудзиока
Нобукацу, решительно выступают левонастроенные японские
школьные учителя. Но им традиционно противостоят японские
националисты, которые в защиту своей позиции обычно заявля-
ют, что стремятся всего лишь прославить и воздать должное ге-
ройству японских солдат - враги Японии их просто «втянули
в войну, которую страна хотела избежать»44*. Но если критики
националистических взглядов Нобукацу Фудзиока и его сторон-
ников говорят об игнорировании исторических фактов, то сам
Фудзиока утверждает, что он и его сторонники лишь «системати-
зируют факты, которые наилучшим образом представляют япон-
скую историю в глазах современных поколений японской моло-
дежи»45*.
Следует отметить, что освещение национальной истории в
школьных учебниках остается одним из важных дискуссионных
вопросов о проблемах развития национализма в современном
японском обществе. Как освещать сегодня прошлую историю
развития нации, ее историческую память, захватнические войны,
которые Япония вела еще задолго до реставрации Мэйдзи, как
подавать молодежи политику властей во время войны по отноше-
нию к военнопленным, как описывать деятельность отряда 737
и другие деликатные аспекты агрессивной, империалистической
политики японских властей в истории страны? В послевоенной
Японии эти темы практически были табуированы и широко не
обсуждались ни на академическом уровне, ни в японских СМИ.
Однако уже с конца 1970-х годов можно было отметить нараста-
ющий интерес широкой японской общественности к этой проб-
лематике. Английский историк Джеффри Голдфарб оценил этот
феномен как выражение подлинной демократии в японском об-
ществе46*.
В дискуссиях на эти темы активное участие всегда принимают
видные японские ученые-обществоведы. Помимо Фудзиока Но-
букацу к числу откровенных сторонников государственного на-
ционализма по праву можно отнести Саэки Кэйси, который на-
чинал свою карьеру как академический ученый, но в середине
1990-х стал активным глашатым японского государственного на-
ционализма. В 1996 и 1998 гг. он опубликовал две монографии,
в которых, в частности, писал, что «либеральная демократия»
в оккупированной Японии оказалась бессильной восстановить
в послевоенном японском обществе национальное достоинство
и гордость, прежде всего потому, что была настроена слишком
враждебно к государству47*.
и* 163
Причиной деградации политической мысли в послевоенной
Японии, по мнению Саэки, явилось полное пренебрежение в усло-
виях американской оккупации к формированию в обществе госу-
дарственного мышления (кокка исики), чувства общности госу-
дарства и нации. Послевоенный либерализм стремился вытравить
из массового сознания любое проявление коллективистского само-
сознания, коллективистской системы ценностей, традиционно
присущей японцам. Осуждалось решительно все, что имело при-
знаки лояльности к государству48*. Саэки открыто не призывал
к полному подчинению личности государству. Однако в своих
трудах он ратовал за поиск гармонии между обществом и государ-
ством, даже в рамках «либеральной демократии». Саэки выражал
уверенность в том, что японская демократия должна вытравить из
себя послевоенную эгоистическую идеологию индивидуализма и за-
менить ее подлинно демократическими ценностями, которые может
обеспечить только суверенное, сильное и независимое государство
путем распространения идеологии государственного национализ-
ма, основанного на коллективистских началах служения обществу.
Саэки призывал развернуть широкую пропаганду нового на-
ционализма, кардинально отличающегося от системы послевоен-
ного, оккупационного этнического либерального национализма.
И в этом Саэки был полностью солидарен с позицией другого
университетского профессора, Мацумото Кэнъити, который так-
же опубликовал ряд популярных работ для массового читателя
по националистической проблематике. Мацумото анализировал
конкретные проявления и новые ростки националистической идео-
логии и системы ценностей в обществе, обращая, в частности,
внимание на принятый 13 августа 1999 г. парламентом Японии
«Закон об официальном флаге Японии «Хи-но маару» и «Закон
о национальном гимне» «Кими га ё». Мацумото подчеркивал ле-
гитимность процедуры принятия подобных законов, подчерки-
вая, что парламент страны избран японским народом и потому
выражает волю всей нации. Более того, в своих трудах Мацумото
обращал внимание на то, что парламент юридически, т.е. де-юре
оформил лишь те положения, которые в послевоенной Японии
носили неформальный характер, но существовали де-факто. Не-
обходимо отметить, что все левые оппозиционные силы Японии
резко осудили тогда решение парламентского большинства.
Показательно, что Мацумото как активный пропагандист
концепции «здорового национализма» трактует понятие японской
нации как «этнической нации» - миндзоку, а не как «государства-
нации» - «кокумин». Он убежден, что любое внешнее культурное
воздействие на японскую нацию - для нее разрушительное зло.
164
Согласно позиции Мацумото, японская нация должна не просто
иметь свой национальный флаг, но этот символ непременно дол-
жен утверждаться парламентом, а не быть привычной «заставкой»
японского государства. Национальный флаг, по мнению Мацумо-
то, это составная часть японской уникальной традиции и уникаль-
ной культуры49*. Опасения Мацумото в отношении формализа-
ции процедуры принятия национального флага и национального
гимна в парламенте связаны с тревогой за то, что у японской
нации может сложиться неверное представление о национальной
культурной традиции, которую в том числе представляет и флаг
нации. Вместе с тем идеологические позиции Мацумото не отли-
чаются последовательностью - он поддерживает все действия
властей, направленные на восстановление в обществе идеологии
государственного национализма, под которым он, однако, пони-
мает государство-нацию, основанное на этническом национализ-
ме, а не на идеологии государственного национализма.
Мацумото, как и Саэки и многие другие их единомышленники-
неонационалисты, едины в понимании того, что в XXI веке в целях
сохранения в Японии либеральной демократии обществу необхо-
дима внятная националистическая идеология. Вместе с тем их
мнения сегодня расходятся по вопросу о том, пропаганду какого
национализма - государственного или этнического - следует
распространять в первую очередь. Йосико Сакураи, выпускница
Гавайского университета, широко известная публицистка и автор
многих телевизионных и радиопередач, считает, например, что
в Японии необходимо заниматься пропагандой исключительно
государственного национализма - «кокуминсюги», который вы-
ходит далеко за рамки этнического национализма и, в сущности,
поглощает его. Аргументируя свою позицию, Сакураи подчерки-
вает, что в XXI веке японская нация нуждается в более прагма-
тическом подходе к национализму, который должен быть востре-
бован нацией при решении актуальных и практических задач
современности. По мнению ученого, проблемы проистекают не из-
за того, что в Японии «слишком много национализма», а потому,
что японская нация все еще очень слабая нация. И укрепить ее
может только распространение идеологии государственного на-
ционализма50*, а потому сегодня излишне опасаться того, что
широкое распространение в обществе этой идеологии способно
привести нацию к новым военным авантюрам или способствовать
экспансионистской политике. Напротив, пропаганда государ-
ственного национализма - «кокуминсюги» может лишь способ-
ствовать консолидации нации на основе гармонизации личных
интересов граждан и власти.
165
Более того, по мнению Сакураи, японский национализм
1990-х годов обнаруживает большую схожесть с национализмом
довоенной и военной Японии, нежели с различными формами на-
ционализма периода «холодной войны». И связано это с тем, что
неонационализм после «холодной войны» - это преимуществен-
но «государственный национализм», для которого послевоенная
демократизация Японии - идеологический противник.
Подведем итоги. Анализ итогов дискуссий в японском об-
ществе по проблемам развития идеологии национализма позво-
ляет сделать ряд общих выводов, свидетельствующих о высокой
степени актуализации данной проблематики для Японии начала
XXI века.
Во-первых, дискуссия демонстрирует, что японские власти се-
годня проявляют особую заинтересованность в повышении уров-
ня эффективности националистической пропаганды в обществе.
Они оправдывают свои действия в этой области необходимостью
консолидировать нацию в целях выживания государства, решения
задач государственного управления и обеспечения стабильности
развития. Особую роль при этом власти отводят системе образо-
вания, чему посвящена реформа образования, а также пересмотру
Закона об образовании 1947 года. Власти санкционируют перепи-
сывание учебников по истории, а также разработали новый учеб-
ник морали. Упор делается на героизацию национальной исто-
рии, на пропаганду ее славных страниц, а не на критику того, что
Япония драматически переживала в прошлом.
Можно лишь отметить, что переписывание и переосмысление
истории характерно не только для Японии. Сегодня власти мно-
гих стран - будть то США, Великобритания, Германия, Украина,
Прибалтика или Россия - озабочены одной проблемой - как сле-
дует «правильно» преподавать национальную историю, как вос-
питывать у молодежи патриотизм, отвлекать попутно ее внимание
от нарастающих социально-экономических проблем: безработицы,
дефицита бюджетных средств на образование и т.п.
Во-вторых, в ходе дискуссий обнаружилось, что если власти
Японии открыто демонстрируют свою политическую заинтересо-
ванность в возможно более широком и повсеместном распростра-
нении идеологии государственного национализма, то само обще-
ство относится к этому неоднозначно. Национал-патриотам всерьез
противостоят либералы, которые являются сторонниками сохра-
нения в общественном сознании послевоенных демократических
ценностей, осуждают довоенную и военную экспансионистскую
политику властей, не поддерживают идею переписывания школь-
ных учебников и реабилитации военных преступников. Так, пред-
166
ставители этой части японского общества высказывают немало
замечаний по поводу подготовленного националистическим
Обществом «Атарасий рэкиси кёкасё-о Цукуру кай» и одобрен-
ного министерством образования «Нового учебника по истории»,
который вышел в 2002 году. Критике либералов подвергся еще
один подготовленный обществом «Цукуру кай» совместно с ми-
нистерством образования школьный учебник по курсу националь-
ной истории «Кокоро-но ното» - «Записки сердца», в котором ис-
торические сюжеты также подаются исключительно под углом
зрения патриотического воспитания в ущерб исторической прав-
де. Однако приходится признать, что консервативные, радикаль-
но-националистические силы одерживают верх в этом противо-
стоянии идей и мировоззрений.
В-третьих, названные дискуссии продемонстрировали, что
борьба вокруг содержания школьных учебников - это всего лишь
один из аспектов проблемы столкновения взглядов. Другой ас-
пект проблемы заключается в том, как подавать материал о буду-
щем японской нации. Если сторонники националистического
Общества «Цукуру кай» преследуют цель воссоздать лубочный
имидж «красивой Японии», в которой японцы выглядят сильны-
ми духом, готовыми отражать любые нападки противников Японии
извне и изнутри, то их противники из либерального лагеря, пред-
ставленные, например, членами Общества «Учебники XXI века»,
озабочены тем, что националисты и патриоты тянут Японию
назад, в авторитарное прошлое, а это только ослабляет ее нацио-
нальный потенциал, разрушают ее послевоенные демократиче-
ские завоевания и созданные демократические институты.
Вместе с тем эти дискуссии убедительно показывают, что
идеологически противостоящие друг другу националистические
силы - государственников и либералов, тем не менее, демонстри-
руют единство взглядов в одном - в желании помочь стране
выжить как суверенному, процветающему государству в XXI веке,
облегчить властям решение многих проблем, с которыми Японии
придется столкнуться в будущем. Различия касаются лишь выбо-
ра путей и методов решения этой действительно сложной нацио-
нальной задачи.
В-четвертых, дискуссии о будущем националистической идео-
логии свидетельствуют о том, что длительное пребывание у власти
консервативных политических сил в лице Либерально-демокра-
тической партии (с середины 1950-х годов) «сработало» на укреп-
ление позиций японских националистов-государственников.
Показательно, но лидеры так называемой политической оппози-
ции в Японии в лице Демократической партии, которая пришла
167
к власти в 2009 году, также в своем большинстве оказались с кон-
серваторами в «одной идеологической лодке», прежде всего в по-
нимании реформы школьного образования. Придя к власти, «де-
мократы» не встали в оппозицию консерваторам в том, что
касается пропаганды национализма в японском обществе. Они не
присоединились ни к либералам, ни к левым силам в их непри-
миримой критике политики национализма. Противники распро-
странения националистической идеологии в современном япон-
ском обществе, представленные в основном демократической
академической интеллигенцией и отчасти работниками СМИ,
критикуют власти за попытки сформировать в Японии «государ-
ство-нацию», подчинить общество политическим и экономическим
интересам государства и власти и фактически разрушить основы
созданных в послевоенное время демократических институтов.
Как следует из материалов дискуссии о судьбах национализма
в Японии в XXI веке, ни один из этих двух подходов к государ-
ственному национализму еще не завершился убедительной побе-
дой одного из них. Борьба продолжается. Однако очевидно, что
стремление большинства японской нации обрести свою нацио-
нальную идентичность, основы которой были подорваны оккупа-
ционным режимом после Второй мировой войны, усиление нацио-
налистических настроений в обществе и желание, наконец, спустя
многие десятилетия после капитуляции вновь стать «нормальной
страной», а не большой военной базой США, сегодня, безусловно,
преобладают в Японии. И с этим нельзя не считаться всем сосе-
дям Японии по региону Восточной Азии.
В-пятых, следует признать, что надежды японской либераль-
ной общественности на то, что волна национализма в Японии
сбавит свой ход с приходом к власти в сентябре 2009 года Демо-
кратической партии Японии во главе с премьером Юкио Хатояма,
похоже, не оправдались. И дело даже не в том, что националист
Хатояма после своей отставки с поста премьер-министра и лидера
Демократической партии в июне 2010 года уступил кресло нацио-
налисту однопартийцу Кан Наото. Как следует из официальной
позиции Демократической партии, ее руководство разделяет
взгляды японских консерваторов на необходимость реанимации
националистической идеологии в японском обществе. Это видно
даже по отношению Демпартии Японии к вопросу о пересмотре
Конституции 1947 года и, в частности, к корректировке содержа-
ния ее Статьи 9. Официальная партийная позиция сводится к сле-
дующему: Статья 9 действующей Конституции 1947 года, олице-
творяющая пацифистский имидж Японии, должна быть сохранена,
однако для реализации планов по коллективной обороне Япония
168
должна четко обозначить свои приоритеты: во-первых, она долж-
на поддерживать усилия ООН по обеспечению коллективной
безопасности, во-вторых, ограниченные права на самооборону
должны быть пересмотрены, в-третьих, Демократическая партия
готова ввести ограничения на использование вооруженной силы,
но она сделает это только в случае пересмотра Статьи 9. Други-
ми словами, ДПЯ в принципе допускает пересмотр Конституции
1947 года и Статьи 9. ДПЯ выступает за уточнение в новой Кон-
ституции принципа «гражданского контроля» над армией, а так-
же принципа участия Японии в коллективных действиях ООН по
укреплению безопасности50.
Показательна также позиция Демократической партии Япо-
нии по вопросу сохранения преемственности курса японских
консерваторов-националистов из ЛДП на ускоренное военное
строительство в Японии. 17 декабря 2009 г. правительство Хато-
яма утвердило военный бюджет на 2010-й финансовый год (ап-
рель 2010 - март 2011) в полном соответствии с нормами, зало-
женными в Национальной программе обороны, которая была
одобрена еще в 2005-м финансовом году правительством консер-
ваторов. ЛДП призывала тогда увеличить военные расходы и ус-
корить военное строительство, а также расширить деятельность
по отправке военных миссий за рубеж в полном соответствии со
стратегическими запросами США. Кабинет Хатояма разработал
новую программу военного строительства, дополнив и расширив
статьи прежней программы военного строительства «Основные
принципы национальной оборонной политики», утвержденной на
период 2005/2009 финансовый год. Новая программа была при-
нята в 2010 году. Она предусматривает дальнейшее наращивание
военной мощи Японии, игнорируя Статью 9 Конституции 1947 года.
Увеличение финансирования было реализовано по статьям «по-
сылка японских солдат для участия в составе войск коалиции
США и НАТО в Ираке», а также «военное сотрудничество с США
в о!герациях американских сил в мире»52).
Правительство демократов Кана Наото продолжило линию
японских консерваторов-националистов. Размещение японских
войск за рубежом стало уже рутинным событием для демократи-
ческой власти Японии. И при правительстве демократов япон-
ские войска продолжали находиться в Ираке, в Индийском оке-
ане, а также у побережья Сомали. Под предлогом необходимости
участия Японии в международном военном сотрудничестве пра-
вительство увеличивало военные расходы, в том число на такие
военные операции, как дозаправка военных самолетов в воздухе,
направление нефтеналивных судов в район боевых действий США,
12-5584
169
посылка военно-транспортных судов для нужд американской ар-
мии в Индийском океане. В частности, министерство обороны
запросило у правительства Кана увеличенный бюджет на закупку
новых современных вертолетоносцев водоизмещением 20 тыс.
тонн, способных нести на своем борту 14 боевых вертолетов,
стоимостью 118,1 млрд, иен (около 1,2 млрд. долл. США). Кроме
того, новый военный бюджет предусматривал расходы на строи-
тельство японской ПРО-РАСЗ, которая составляет часть амери-
канской системы ПРО ТВД в Восточной Азии и направлена на
сдерживание Китая, России, КНДР в интересах национальной
безопасности США.
Кабинет Кана Наото не был намерен сокращать военные рас-
ходы в государственном бюджете, которые уже в 2009 году со-
ставляли 50 млрд, долл., включая расходы на содержание амери-
канских военных баз на территории Японских островов. Кабинет
Кана, по сути, продолжил политику консерваторов по укрепле-
нию военного сотрудничества с США и не демонстрировал готов-
ность к сокращению военных расходов в ближайшие годы53*.
Наконец, в-шестых, анализ содержания дискуссий по нацио-
нализму в японском обществе свидетельствует о том, что нацио-
нализм и государственное строительство являются важнейшими
характеристиками нового и новейшего времени в развитии Япо-
нии, и национализм служит той силой, которая ускоряет создание
государства-нации. В свое время Э. Хобсбаум и другие постмо-
дернисты доказывали, что по мере распространения глобализа-
ции национализм перестанет быть фактором национального стро-
ительства. В 1990 году Хобсбаум писал, что государства-нации
уходят с политической арены мира, что они будут поглощены
наднациональными структурами и станут составной частью гло-
бального мирового пространства54*.
Однако уже в 1990-е годы стало очевидно, что ни национализм,
ни государства-нации никуда не исчезли. Произошло переосмыс-
ление понятия «государство-нация», переоценка понятий «нацио-
нальная идентичность» и «национализм». Подъем, а отнюдь не
отказ от «национализма» стал доминирующей силой после иде-
ологического противостояния Запада и Востока в годы «холод-
ной войны». Национализм приобрел большой размах как новая
деструктивная сила, он стал причиной многих межнациональных
конфликтов и насилия в таких районах мира, как Восточная
Европа и Восточная Азия. И такое развитие событий не могло не
привлечь к себе внимание ученых в последние годы.
Участники дискуссий с удовлетворением констатировали, что
Японию не коснулась волна радикального национализма, веко-
170
дыхнувшая многие страны мира после окончания «холодной
войны». Но для Японии был характерен заметный подъем госу-
дарственного национализма, который инициировали и направляли
властвующие элиты, нагнетая патриотические, националистиче-
ские чувства, а также культурный или «народный» национализм,
пропагандируемый и распространяемый по заказу тех же поли-
тиков интеллектуальной частью общества, включавшей армию
журналистов, писателей, кинематографистов. Общественное вни-
мание было сфокусировано на переосмыслении и героизации
национальной истории, на воспитании в обществе чувства нацио-
нальной гордости через пропаганду японской культуры, нацио-
нальных «ценностей», уникальности японской нации - « Нихон -
дзинрон». В большинстве случаев национализм просто навязы-
вался обществу.
Все это вызывает интерес и в кругах японоведов США и Европы.
Одни зарубежные ученые усматривают в этом процессе сугубо
внутренние причины политической жизни Японии, а именно -
попытки консерваторов, находящихся у власти более 50 лет, и в
дальнейшем сохранить свои властвующие позиции, используя
в этих целях национализм. Другие видят в активизации японского
национализма внешнеполитический сигнал, подаваемый япон-
скими властями соседям Японии по Восточной Азии о том, что
страна меняет свой привычный пацифистский имидж и становит-
ся «нормальной страной», имея в виду прежде всего сильную со-
временную армию, оснащенную новейшим вооружением. Пози-
ционирование Японии как сильной военной державы многими
зарубежными японоведами оценивается как подготовка Токио
к возможному обострению отношений с Китаем и корейскими
государствами в недалекой перспективе55*.
Противоречия в японо-китайских отношениях, усилившиеся
по мере превращения Китая в новый центр силы в Восточной
Азии, служат реальным стимулом к росту националистических
настроений в самой Японии. Эти противоречия затрагивают самые
чувствительные стороны национальных интересов Японии в ре-
гионе, который сами японцы традиционно рассматривали как
зону своего экономического и геополитического влияния. Такие
деликатные аспекты внешней политики Японии, как интерпретация
национальной истории в контексте отношений с Китаем, изложение
в школьных учебниках агрессии Японии в Китае в 1894-1895 гг.
н в 1937-1945 гг., извинения Токио за поведение японских солдат
императорской армии в период оккупации Китая и многое другое -
все это вызывает раздражение рядовых японцев и служит благо-
датной почвой для роста антикитайских настроений.
171
С другой стороны, рост японского национализма рассматри-
вается зарубежными исследователями как ответная мера Японии
на активизацию националистических, антияпонских настроений
в Китае и корейских государствах, где они носят масштабный
и весьма агрессивный характер. Поэтому за рубежом склонны оп-
равдывать действия японских политиков, допускающих нередко
использование националистической риторики в качестве сред-
ства защиты национальных интересов и национального достоин-
ства японцев56*.
Вместе с тем некоторые исследователи считают, что антики-
тайские или антикорейские выпады японской стороны не более,
чем демарши, призванные привлечь внимание японской обще-
ственности к наличию «внешних угроз» со стороны Китая или
Кореи. На самом же деле Токио вовсе и не стремится открыто
демонстрировать своей агрессивности в отношении соседей в ре-
гионе, а заинтересован в поддержании стабильности и безопасно-
сти в регионе Восточной Азии. Очевидно, что такой прием часто
используется правящими элитами и в других странах, где также
раскручивается националистическая спираль с тем, чтобы отвлечь
внимание широких масс от внутренних социальных, экономиче-
ских и политических проблем, получить их поддержку в принятии
сложных решений по вопросам внешней и внутренней политики.
Таким образом, национализм можно рассматривать как весь-
ма эффективное средство манипулирования общественным со-
знанием, чем, собственно, широко пользуются правящие элиты
многих мировых держав для легитимации своей власти и демон-
страции внутренней сплоченности и единства нации. Однако,
с другой стороны, злоупотребление национализмом как средст-
вом манипуляции общественным сознанием, раскручивание на-
ционалистической спирали способно усиливать международную
напряженность и даже спровоцировать международные конфликты.
Применительно к раскручиванию националистической спирали
в Японии в конце XX - начале XXI века корректнее, на наш взгляд,
говорить об использовании национализма преимущественно во
внутриполитических целях и в гораздо меньшей степени - как
фактора внешнего давления на соседей по региону, способного
нарушить стратегическую стабильность и сложившийся статус-
кво в Восточной Азии, что не отвечает национальным интересам
самой Японии.
172
<
Главный вход в синтоистский храм Ясукуни
Зклейка. Заказ № 5584
Посещение храма Ясукуни императором Хирохито накануне второй
мировой войны.
Главная дорога к храму Ясукуни.
Группа летчиков- камикадзе фотографируется на память накануне
боевого вылета в октябре 1944 года.
Самолет палубной авиации Mitsubishi А6М Zero, используемый
летчиками-камикадзе.
Специальный зал в военно-историческом музее храма Ясукуни,
посвященный победе Японии в русско-японской войне 1904-1905 гг.
Реактивный самолет-снаряд «Ока-11» пилотируемый летчиком-
камикадзе. Подвешивался к двухмоторному бомбардировщику G4M2e.
Пилотируемая человек- торпеда «Кайтэн».
Национальный
праздник
на территории храма
Ясукуни.
У разных поколений японцев
в почете военная форма
императорской армии, которую
они надевают по праздникам.
«День возвращения Северных территорий - мирный день».
Надпись на здании Кабинета министров Японии.
Военнослужащие японской армии
маршируют по территории храма
Ясукуни.
Глава 4
ПРАКТИКА ГОСУДАРСТВЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА
В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ
1. Носители националистической идеологии
и их оппоненты
Современные японские националисты - это представители ново-
го поколения японских консерваторов. Они отличаются от старо-
го послевоенного поколения консерваторов тем, что занимают
более активную, радикальную позицию в отношении ускорения
темпов милитаризации страны и модернизации японской армии,
пересмотра мирной конституции, а также по вопросу усиления
роли императора в политической жизни страны. Они - опытные
популисты и пропагандисты, их националистическая пропаганда
рассчитана в основном на лиц среднего и молодого возраста. Они
позиционируют себя в обществе, что называется, как «хорошие
парни»: они нейтральны в оценках и открыты для любых дискус-
сий. Сознательно воздерживаясь от официального включения в чис-
ло своих сторонников политиков и законодателей, лоббирующих
интересы японских военных и военно-промышленных кругов,
они создают собственные комитеты в парламенте, через которые
лоббируют законопроекты, отвечающие их интересам (к примеру,
созданный в 2001 году двухпартийный комитет «молодые законода-
тели - за укрепление национальной безопасности в XXI веке»). Они
родились и сформировались уже в послевоенные десятилетия,
а потому не чувствуют за собой никакой вины за прошлые пре-
ступления японской военщины. Движимые патриотической гор-
достью, они намерены лишь способствовать укреплению имиджа
Японии в мире. Они рассматривают Китай как государство, ко-
торое накопило за долгую историю большую обиду на Японию,
и считают, что Китай просто на какое-то время затаился с тем,
чтобы в подходящий исторический момент отомстить Японии за
все ее злодеяния в истории по отношению к китайцам. Современ-
ные японские националисты не собираются каким бы то ни было
образом извиняться перед Китаем. Подобно этому они рассмат-
ривают и японо-корейские отношения (не различая отношения
13-5584
173
Японии с КНДР и с Республикой Кореей), выражая заинтересо-
ванность в восстановлении нормальных межгосударственных
отношений, в которых уже не будет места прошлым обидам. Они
выступают за внесение поправок в Конституцию 1947 года, прежде
всего за изъятие Статьи 9 из текста Основного закона, что позво-
лило бы Японии стать «нормальным» государством, имеющим
легитимные основания на обладание современной армией, как и
другие суверенные государства в мире.
Их националистическая идеология - государственно ориен-
тированная идеология. Они называют просто позорным поведение
Японии в первой войне в Персидском заливе (2 августа 1990 г. -
28 февраля 1991 г.)1*. Японские нео-националисты не могут смирить-
ся с тем фактом, что всего лишь 10% опрошенных японцев подтвер-
дили тогда свою готовность отправиться в район боевых действий,
в то время как 85% южнокорейцев (по итогам социологического
опроса) были готовы пойти сражаться за интересы своей нации
в той войне за тысячи километров от Корейского полуострова.
Японские неонационалисты считают, что современная Япо-
ния все еще не стала сильным современным государством. Под
«сильным государством» они в первую очередь понимают не
столько обладание современным военным потенциалом, сколько
наличие у нации «потенциала лояльности и доверия» к властям,
к государству. А это, в свою очередь, возможно только в таком
государстве, в котором преобладает коллективистская идеология,
существует уверенность каждого гражданина в том, что государство
его не бросит на произвол судьбы и он всегда может рассчитывать
на его поддержку, а также на помощь своих соотечественников
в трудные периоды жизни. Нео-националисты рассматривают это
в качестве национального достояния. Нео-националисты увере-
ны, что сильным является государство, которым каждый японец
может гордиться и готов внести свой посильный вклад в укреп-
ление его позиций в мире. Поэтому воспитание чувства любви
и уважения к своему государству должно быть краеугольным кам-
нем в основании всей системы образования в Японии.
Японские неонационалисты осуждают действия американ-
ских оккупационных сил после Второй мировой войны, которые
были направлены на дискредитацию и разрушение государства
как единой национальной общности. Сформированная американ-
цами в Японии послевоенная политическая культура предполага-
ла такой идеал демократии, в котором государство как институт
управления было лишено авторитета2*. Усилия США по ослабле-
нию Японии как своего соперника на Тихом океане впоследствии
сказались на затянувшейся беспомощности японских властей в
174
принятии самостоятельных решении по внешнеполитическим
вопросам. Именно это, по мнению современных японских нацио-
налистов, и было лишний раз наглядно продемонстрировано
неучастием Японии в первой войне в Персидском заливе. Прави-
тельство Японии не демонстрировало тогда никакой политической
инициативы. Ответственность за национальную безопасность
Японии вплоть до настоящего момента, по сути, была отдана в руки
иностранного государства - США. Власти Японии, по мнению
японских неонационалистов, просто самоустранились от ответ-
ственности за внешнюю политику страны, прячась за Статью 9
в Конституции 1947 года и полагая, что она надежно защищает
Японию от внешней агрессии.
К числу наиболее известных японских политиков-неонацио-
налистов в возрасте 40-50 лет можно отнести Синдзо Абэ -
премьер-министра Японии в период с сентября 2006 по сентябрь
2007 года; Дзюнъитиро Койдзуми - премьер-министра (апрель
2001 - сентябрь 2006 г.), весьма жесткого политика в вопросах
внешней политики Японии Тору Хасимото - тридцативосьмилет-
него мэра Осаки; Сигэру Исиба - министра обороны и самого
влиятельного сторонника участия Японии в военных акциях
США в Ираке; Синтаро Исихара - мэра Токио и одного из авторов
популярной в Японии книги «Япония, которая может сказать Нет»;
Сэйдзи Маэхара - бывшего лидера Демократической партии
Японии, политика, который занимал весьма жесткую позицию в от-
ношении КНДР; Сёити Накагава - президента комитета по поли-
тическим исследованиям штаба ЛДП; Кэйдзо Такэми - члена ЛДП
и лидера «Группы молодых законодателей» Итита; Ямамото -
главу исследовательской группы ЛДП по вопросам санкций в от-
ношении КНДР.
К носителям идеологии государственного национализма в
современной Японии можно отнести также большую группу
японской академической и творческой интеллигенции. Национа-
листические настроения этой влиятельной и образованной части
японского общества традиционно раздваивались между патрио-
тизмом и интернационализмом, разумеется, при преобладании
первого над вторым. Гордая японская интеллигенция не готова
мириться с несправедливым отношением к Японии со стороны
великих мировых держав, которые всегда хотели ее за что-то
«наказать» и унизить. Более того, японская интеллигенция была
раздражена непредсказуемостью интересов великих держав в ми-
ровой политике, постоянным нарушением с их стороны правил
игры, что цинично сопровождалось призывами к установлению
более справедливого и транспарентного мирового порядка.
13*
175
Однако при этом националистически настроенная часть япон-
ской интеллигенции, испытывая сильные патриотические чувства,
предпочитает видеть такой мировой порядок, который в первую
очередь отвечал бы национальным интересам самой Японии и
только потом удовлетворял бы запросы других великих держав.
В качестве примера японского ученого-националиста можно
привести имя профессора Токийского государственного универ-
ситета Фудзиока Нобукацу. Он родился на Хоккайдо в 1943 году
и в 1962 году поступил на 1-й курс Хоккайдского государствен-
ного университета. В это время по всей Японии прокатилась мощ-
ная волна протестов против пересмотра японо-американского до-
говора безопасности, в которых он принимал активное участие.
Ближайшее окружение Фудзиока Нобукацу в университете раз-
делилось тогда на два идеологически противостоящих друг другу
лагеря. Один был представлен противниками подписания не-
равноправного для Японии договора с США, и в него входили
студенты левых убеждений. Другой охватывал студентов, придер-
живавшихся правых, антикоммунистических убеждений. В идео-
логическом противостоянии правых и левых, разделенных своего
рода «демаркационной линией», между противниками и сторон-
никами подписания японо-американского договора Фудзиока
выбрал «левую баррикаду» студенческого движения «Минсэй»,
хотя не симпатизировал левым. Как он вспоминал позднее,
к левым он присоединился просто потому, что его сильно раздра-
жало поведение лидеров правых группировок в студенческой
среде3*.
В период первой войны в Персидском заливе в 1991 году Фуд-
зиока расценил пассивность японских властей и их идеологию
«построения пацифизма в отдельно взятой стране» как полную
беспомощность в использовании международного авторитета
Японии. Фудзиока считал национальным позором тот факт, что
правительство Кувейта даже не сочло возможным выразить Япо-
нии официальную благодарность после войны в Персидском за-
ливе за финансовую помощь4*.
Спустя семь лет после окончания первой войны в Персидском
заливе Фудзиока напишет, что власти Японии, может быть, впер-
вые после Второй мировой войны осознали, что страна должна
была в рамках союзнических обязательств оказать посильную
силовую поддержку США в конфликте, а не прибегать к практике
«чековой дипломатии», уклоняясь от своего прямого участия в
конфликте. Фудзиока сравнивал тогда поведение Японии с Кувей-
том, неспособным даже самостоятельно ответить на удары агрес-
сора. Он особо подчеркивал, что Япония в начале 1990-х годов
176
была похожа на «раздетую женщину, которая, прогуливаясь по
тротуару, просила, чтобы ее кто-нибудь “атаковал”»5*.
По мнению Фудзиока Нобукацу, после окончания «холодной
войны» международное поведение Японии оставляло желать
лучшего. Если ФРГ и США сумели после окончания «холод-
ной войны» перекроить карту Восточной Европы в свою пользу,
то Япония не смогла обеспечить себе права на Южно-Курильские
острова, именуемые в Токио «исконной японской территорией».
Впоследствии Фудзиока будет отчаянно критиковать «колено-
преклоненный японский пацифизм» и «импотенцию нации» уча-
ствовать в военных конфликтах после «холодной войны», оце-
нивая это как национальный позор, на котором недопустимо
воспитывать новые поколения японцев6*.
Период 1990-х годов, который, как считают японские нео-
националисты правого толка, японские власти просто «прозевали»
при перераспределении «мирового пирога» по итогам «холодной
войны», тем не менее оказался, по их мнению, благоприятным
временем, позволившим им перегруппировать силы и активизи-
ровать идеологическую работу по превращению Японии в «нор-
мальное государство» с сильной армией, сильной национали-
стической идеологией, способное постоять за себя перед лицом
будущих вызовов XXI века.
Именно в этот период Фудзиока Нобукацу выдвинулся в ка-
честве одного из влиятельных и активных лидеров японских
националистов. Он возглавил националистическое движение за
«переписывание истории». Фудзиока исходил из того, что «исто-
рия - это не просто набор открытий и комментариев историче-
ских фактов и источников. История нуждается в переосмыслении
в соответствии с меняющимися реалиями современности. И ког-
да это не происходит, в обществе должны найтись интеллектуалы,
которые были бы готовы взять на себя труд переосмысления
событий национальной истории»7*.
Фудзиока не испытывал недостатка в портфеле заказов на
подготовку материалов по националистической проблематике.
Он активно публиковал националистически ангажированную
литературу. В июле 1995 года Фудзиока организовал «Либераль-
ную школу исторической науки» и начал тесно сотрудничать
с издательским домом «Мэйдзи тосо». К сентябрю 1995 года Фуд-
зиока создал собственный журнал и стал его главным редактором.
Журнал назывался «Лекции по переосмыслению современной
истории» - «Кингэндайси-но дзюгё кайкаку». С ним активно со-
трудничали националистические организации правого толка по
всей Японии. Уже в одном из первых номеров журнала Фудзиока,
177
обосновывая необходимость переосмысливать историю, продик-
тованную прямым искажением событий, оцененных по «горячим
следам», приводил в качестве примера несправедливые, по его
мнению, решения Международного военного трибунала для
Дальнего Востока, на котором заинтересованные участники про-
цесса из стран-победительниц во Второй мировой войне сделали
из Японии «мальчика для битья», хотя в развязывании той войны
было много «виноватых»8*.
Фудзиока и его сторонники неонационалисты по-своему ин-
терпретируют основы «идеологии государственного национа-
лизма». Во-первых, они убеждены, что такие принципы, как не-
зависимость, свобода и индивидуализм личности должны быть
трансформированы в принципы поведения группы, коллектива.
Во-вторых, пути развития японской нации вокруг построения
сильного в военном и идеологическом отношении государства,
которыми власти не воспользовались сразу после реставрации
Мэйдзи, должны были быть учтены властями еще в период рус-
ско-японской войны и во время Второй мировой войны. Однако
этого также не было сделано, и поэтому впервые в японской
истории произошло унизительное для японской нации пораже-
ние и капитуляция. И в-третьих, принципы государственного
национализма, по мнению Фудзиока, были четко сформулиро-
ваны еще известным японским политическим деятелем, учёным
и премьер-министром Японии Исибаси Тандзаном (1884-1973),
и ими следовало бы воспользоваться последующим лидерам Япо-
нии9*. Этого также сделано не было. Поэтому современные япон-
ские националисты не руководствуются этими принципами в сво-
ей пропаганде идеологии государственного национализма.
Вместе с тем идеологическая платформа Фудзиока Нобукацу
выглядит сегодня весьма эклектической. Называя своим учите-
лем Исибаси Тандзана, известного в Японии сторонника невме-
шательства государства в жизнь нации, последовательного защит-
ника Статьи 9 мирной Конституции 1947 года и политического
противника подписания Японо-американского договора безопас-
ности, Фудзиока Нобукацу выражает свое несогласие со взгляда-
ми Исибаси по поводу его непризнания важности легитимации
современных политических реалий по отношению к историче-
ской ткани прошлого. Фудзиока Нобукацу, например, не разделя-
ет взгляды Исибаси на необходимость продолжения линии демо-
кратических преобразований периода Тайсё в 1920-е годы, а также
демократических реформ оккупационного периода (1945-1950)
в современной политической действительности, так как эти ре-
формы, по мнению Фудзиока, были способны только существен-
178
но ослабить нацию10*. Вместе с тем Нобукацу полностью соглаша-
ется с оценками Исибаси Тандзан в отношении «необходимости
использовать исторический опыт для трансформации отношений
между государством и обществом».
Националистические взгляды Фудзиока Нобукацу не ограни-
чиваются повторением идей только одного авторитета в этой
области, каким был для него Исибаси Тандзан. Фудзиока широко
опирается также на националистические идеи другого ученого -
историка и новеллиста Сиба Рютаро (1923-1996), которого назы-
вают «японским Пикулем» из-за его известной книги «Последний
сёгун», которая посвящена истории жизни последнего сёгуна
Токугава Есинобу. Сиба романтизировал революцию Мэйдзи и
русско-японскую войну что вдохновило Фудзиоку на весьма
высокие оценки творчества писателя как патриота и национали-
ста-государственника10. Фудзиока называет Сибу ученым «тре-
тьего пути» в освещении национальной истории Японии и даже
использует понятие «Особый взгляд Сибы на историю», имея
в виду непрерывный характер исторического процесса в Японии.
Он согласен с Сиба в оценке особого исторического пути Японии,
но считает, что период с 1935 по 1945 год выбивался из общего
поступательного движения страны по пути прогресса и модерни-
зации, называя этот период «антияпонским»12). Фудзиока по-
хвально отзывается о «здоровом национализме» Сибы, под кото-
рым он понимает патриотические оценки по поводу важной роли
государства в истории, здоровый реализм, скептицизм по поводу
непатриотических либеральных идеологий и критику бюрокра-
тизма в системе государственного управления. Вместе с тем сам
Сиба не разделял взгляды Фудзиока на войну Японии за «Вели-
кую восточноазиатскую сферу сопроцветания», под которой по-
следний понимал самооборону Японии от внешних врагов во
Второй мировой войне13*.
Впервые Фудзиока изложил свои националистические взгля-
ды на историю Японии в книге «История, которую не преподают
в школах» (Кёкасё га осиэнай рэкиси) и в серии своих статей
в газете «Санкэй симбун». Впоследствии он собрал все опубли-
кованные им материалы в четырехтомник своих сочинений. В мае
1997 года первый и второй тома были распроданы почти милли-
онным тиражом, что оказалось крайне нетипичным для реализа-
ции книжной продукции как на Западе, так и в самой Японии.
Вместе с тем читательская востребованность в литературе такого
рода продемонстрировала интерес японцев к националистиче-
ской проблематике14*. Фудзиока рассчитывал на то, что его труды
будут использованы учениками старших классов японской шко-
179
лы при подготовке к сдаче экзаменов по японской истории. Каж-
дый исторический эпизод национальной истории в изложении
Фудзиока не превышал трех страниц текста, был адаптирован для
легкого усвоения его школьниками. Публикация материалов
была направлена, по замыслу Фудзиока, на «революцию» в созна-
нии японской молодежи под лозунгом: «В глубине наших сердец
мы, японцы, хотим гордиться своей историей». Фудзиока уточ-
нял: «Честно говоря, начиная с периода Мэйдзи, т.е. с 1868 года,
власти Японии сделали немало ошибок, но они их совершили
намного меньше, чем руководители других великих держав. Мы
имеем самую яркую историю в мире»15).
В своих трудах Фудзиока критикует использование термина,
введенного оккупационными властями в Японии после оконча-
ния Второй мировой войны, а именно: «Война на Тихом океане».
Он предлагает пользоваться более точным, по его мнению поня-
тием: «Великая восточноазиатская война». Фудзиока приводит
слова чешского писателя Милана Кундера, который в свое время
заметил, что «последняя стадия уничтожения исторической па-
мяти у народа наступает тогда, когда у действующей власти по-
является желание вычеркнуть из его сознания «невыгодные» для
власти страницы истории и заменить их новыми. В этом случае
нация в самом скором времени начинает забывать свое прошлое
и не понимает свое настоящее. Именно такое явление и произош-
ло в послевоенной Японии. К этому сознательно и не в послед-
нюю очередь приложили руку американцы»16).
В своих трудах Фудзиока особенно резко критиковал поли-
тику американских оккупационных властей, которые в конце
1940-х годов через средства массовой пропаганды подменили
в массовом сознании японцев оценки многих исторических со-
бытий, «наполнив их сердца ненавистью к прошедшей войне».
Настоящий смысл такой политики США, заключает он, состоял
в легитимации их собственной «положительной» роли во Второй
мировой войне»17).
Интерпретация истории любой страны, согласно национали-
стическим воззрениям Фудзиока, должна включать в первую оче-
редь описание ее героических страниц, порою даже не связанных
исторической логикой. Но это описание должно непременно со-
держать героику нации, а не попытку «объективного», а на самом
деле - пристрастного анализа исторических событий в угоду суще-
ствующей в стране политической конъюнктуре. При большом
желании, подчеркивает Фудзиока, в национальной истории всегда
можно найти исторические факты, которые характеризовали бы
поведение государства как с положительной, так и с негативной
180
стороны, т.е. как «демонизирующие» и осуждающие действия
власти, так и восхваляющие ее.
Фудзиока Нобукацу, таким образом, предлагает описывать
и оценивать историю Японии довоенного и военного периода как
бы с нейтральных позиций. Под «нейтральностью» оценок Фуд-
зиока понимает такой анализ, когда, с одной стороны, ученый-
историк хорошо ориентируется в материалах «Международного
Токийского трибунала по военным преступлениям Японии»,
а с другой, имеет «объективный взгляд на историю войны в Во-
сточной Азии» с учетом национальных интересов Японии. Со-
гласно Фудзиока, только такой подход исключает «исследова-
тельский мазохизм», устраняет описание национальной истории
только в черных красках и не допускает обработку массового
сознания японцев с антинациональных позиций. В противном
случае учителя истории в Японии будут «работать не на интересы
нации», а на интересы ее врагов, лить воду на мельницу тех, кто
хотел бы видеть Японию слабой и незащищенной.
Фудзиока, как откровенный носитель националистической
идеологии, имеет свой взгляд на японский национализм, который,
впрочем, разделяется многими его сторонниками в современной
Японии. Во-первых, носители идеологии японского государствен-
ного национализма убеждены в том, что после поражения во
Второй мировой войне авторы исследований по японской исто-
рии утонули в опасном самобичевании и самоотрицании полити-
ки японских властей. Это произошло потому, что они оказались
под сильным влиянием двух враждебных Японии европейских
концепций прочтения японской истории. С одной стороны, это
социалистический взгляд на историю Японии, который распро-
странялся участниками Коминтерна в довоенный и отчасти в
послевоенный период18*. Его суть сводилась к тому, что в Японии
можно было бы построить мирное государство, в конституции
которого был бы записан «отказ от войны как от средства разре-
шения международных споров». Однако Фудзиока убежден, что
у Японии не должно быть «мирной конституции», учитывая ее
враждебное окружение в мире, в регионе Восточной Азии и на
Тихом океане. Мирная конституция только ослабляет государ-
ство, и в таких условиях было бы трудно говорить о построении
сильного «государства-нации»19*.
С другой стороны, японские послевоенные историки оказа-
лись под сильным впечатлением от решений Международного
Токийского трибунала над военными преступниками. Здесь Фуд-
зиока видит прямую вину стран-победительниц во Второй миро-
вой войне, и прежде всего США, которые после победы над Япо-
181
нией были заинтересованы в ослаблении своего главного стра-
тегического противника на Тихом океане. Поэтому, по мнению
Фудзиока, организаторы Токийского трибунала сознательно «де-
монизировали» новую и новейшую историю Японии, искажали
и подтасовывали исторические факты, выступали с осуждением
внешней политики императорской Японии. Эти предвзятые оцен-
ки врагов нации, по мнению Фудзиока, легли позднее в основу
написания учебников национальной истории, в которых, хотя они
и были написаны японскими историками, события оценивались
с позиций осуждения и презрения прошлой истории страны, ее
национальных интересов и полностью соответствовали враждеб-
ным взглядам США, стран Западной Европы и России на исто-
рию императорской Японии20*.
Носители националистической идеологии убеждены, что в
современной Японии два фактора, а именно: социалистическое
мировоззрение и проамериканские настроения в сознании ряда
японских историков - по-прежнему мешают не только «правиль-
но» оценивать довоенную историю, но, что более важно, - фор-
мировать правильные представления о том, какой должна быть
современная система исторического образования в Японии.
Смысл подобного рода высказываний очевиден - «японцы не
должны быть заложниками национальных интересов иностранных
государств в вопросах освещения собственной истории, а должны
освещать ее в национальных интересах японского народа»21*.
Японские националисты пытаются дистанцироваться от воз-
можных упреков в свой адрес в том, что они разделяют взгляды
тех, кто и сегодня смотрит на будущее Японии через призму
создания «Великой сферы сопроцветания в Восточной Азии»
довоенного образца22*. Вместе с тем они открыто заявляют, что не
признают правомерными оценки японской истории с позиций
решений Международного Токийского военного трибунала, осу-
дившего Японию как агрессора во Второй мировой войне, как
экспансионистскую державу в регионе. Японские националисты
убеждены в том, что нельзя оценивать историю Японии по прин-
ципу дихотомии «хорошие парни - плохие парни». Они считают
законным постановку вопроса о том, почему на Токийском про-
цессе вся критика была обращена только на агрессивную полити-
ку Японии и ни слова не говорилось об агрессивной политике
Соединенных Штатов в отношении Японии. Участие Японии во
Второй мировой войне, как считают японские националисты,
было бы правильнее рассматривать как национально-освободи-
тельную войну, в которой Япония на протяжении ста лет своей
истории после Мэйдзи просто «защищала свою цивилизацию от
182
варваров, стремившихся ее разрушить»23*. Несмотря на критику
со стороны целого ряда японских историков-либералов, среди
которых есть такие известные имена, как Ёсида Ютака и Огура
Тосимару, японские националисты продолжают настаивать на
том, что участие Японии во Второй мировой войне было для стра-
ны единственным, естественным и оправданным способом «само-
обороны», а страны Восточной и Юго-Восточной Азии Япония
пыталась спасти от американской и европейской оккупации и их
превращения в колонии24*.
Носителей националистической идеологии сегодня немало
и в рядах вооруженных сил Японии. В начале 2000-х годов вни-
мание широкой японской общественности привлекла к себе нашу-
мевшая история с командующим Воздушными силами самооборо-
ны Японии (ВССЯ), ректором Академии штаба объединенного
командования японской армии генералом Тамогами Тосио. Гене-
рал опубликовал тогда серию статей, в которых полностью отри-
цал вину Японии за участие в агрессивных войнах в XX веке.
Японские власти, не желая публично осудить высказывания ге-
нерала и отправить его с позором в отставку после такого рода
«откровений», тихо вручили ему выходное пособие в размере
70 миллионов иен (около 700 тыс. долл. США) и попросили по-
кинуть официальный пост командующего ВССЯ. После отставки
Тамогами Тосио, тем не менее, продолжал выступать с публичны-
ми лекциями, знакомил японскую аудиторию со своими оценками
японского милитаризма.
Совершенно очевидно, что откровения генерала - это не еди-
ничный случай вырвавшихся наружу националистических на-
строений в рядах высшего командного состава японской армии.
Руководители страны и министр обороны были хорошо осведом-
лены о его националистических настроениях и неприятии дей-
ствующей Конституции 1947 года. А когда генерал Тамогами был
отстранен со своего поста и его одиозные высказывания получили
широкую огласку в обществе, власти Японии не стали комменти-
ровать причины его отставки и официально не осудили национа-
листические высказывания генерала, не дали им правовой оценки,
тем самым в известной мере продемонстрировав свою солидар-
ность с его националистической позицией.
Правда, премьер-министр Японии Асо Таро (24 сентября
2008 г. - 16 сентября 2009 г.) и министр обороны в его кабинете
Хамада Ясукадзу постарались официально дистанцироваться от
высказываний генерала Тамогами. Они заявляли, что не знали
о его националистических взглядах, об отказе считаться с исто-
рическими фактами, о желании обелить японский милитаризм,
183
который был осужден всем мировым сообществом. Однако эту
позицию премьер- министра и министра обороны Японии вряд ли
можно назвать честной, поскольку генерал Тамогами не раз вы-
ступал с подобными утверждениями как внутри самого министер-
ства обороны, так и на публике. Единственное, что японские
власти сочли возможным сделать в той ситуации, так это при-
знать высказывания генерала «неуместными».
Генерал Тамогами хорошо знал и чувствовал националисти-
ческие настроения в руководящих эшелонах японской армии.
Перед тем как быть назначенным на должность командующего
ВССЯ, он работал на руководящей должности в штабе ВССЯ.
Уже тогда в статье во внутриведомственном периодическом жур-
нале «Хою», который издается Академией ВССЯ, генерал Тамо-
гами не стесняясь высказывал свое критическое отношение к про-
американской политике правительства Японии. Будучи в должно-
сти командующего ВССЯ, Тамогами в мае 2007 года опубликовал
в том же журнале свою очередную статью, в которой вновь четко
сформулировал позицию о непризнании Японии военным агрес-
сором в годы Второй мировой войны. Совершенно очевидно, что
и высшее руководство министерства обороны Японии и канцеля-
рия премьер-министра были знакомы с содержанием нашумевших
статей генерала Тамогами в журнале «Хою». Еще в мае 1992 года
Коикэ Киёхико, работавший в начале 1990-х годов директором
департамента военной подготовки Управления национальной
обороны Японии (ныне министерство обороны), объяснял в ко-
митете обороны палаты советников японского парламента, что
в обязанность руководства УНО входит редактирование журнала
«Хою». Поэтому отрицать факт знакомства японских властей
с материалами, публикуемыми генералом Тамогами, или делать
вид, что они прошли мимо глаз редакторов, просто некорректно.
Более того, в 2002 году, когда генерал Тамогами был назначен
на пост директора Академии штаба объединенного командования
японской армии, он подготовил новую учебную программу под
названием «Взгляд на историю и государство в Японии», для
написания которой он пригласил японских ученых-историков,
своих единомышленников. В результате на свет появился учеб-
ник «История Японии для военных академий», в котором оправ-
дывалась военная политика Японии в период после революции
Мэйдзи и в первой половине XX века. Курс по национальной
истории в Военной академии поручалось вести исключительно
преподавателям, разделявшим националистические взгляды. Ге-
нерал Тамогами сам вел занятия, читал курсы лекций высшим
офицерам японской армии, в которых оправдывал идеи легитим-
184
ности ведения Японией «Великой войны в Восточной Азии»,
а также говорил о нелегитимности решений Международного То-
кийского военного трибунала по военным преступлениям Япо-
нии в Восточной Азии25*.
После назначения генерала Тамогами на пост командующего
ВССЯ он официально и открыто заявлял, что его националисти-
ческие взгляды всегда разделяли премьер-министры Йосиро
Мори и Асо Таро. И все же практически все националистические
высказывания Тамогами никогда не осуждались ни на официаль-
ном, ни на общественном уровне. Власти Японии конкретно не
высказались по данному поводу, так же как им не давал никакой
оценки ни один министр обороны. Поэтому, даже уйдя в отставку,
Тамогами безнаказанно продолжал свою пропагандистскую нацио-
налистическую деятельность, призывая руководство страны при-
знать, наконец, за Японией право участвовать в коллективной
самообороне, право иметь наступательное вооружение, включая
и ядерное оружие. В своих лекциях и публичных выступлениях
Тамогами и сегодня призывает власти и общество осознать, что
Япония на законных основаниях должна снять все ограничения
на военное строительство и на оснащение своей армии современ-
ными видами наступательного оружия26*.
В свою очередь, официальные круги Японии, включая и ми-
нистра обороны, иногда все-таки позволяли себе комментировать
выступления генерала Тамогами, слегка журя его за излишнюю
откровенность. Они подчеркивали, что своими высказываниями
генерал «несколько нарушает конституционный принцип «граж-
данского контроля» за деятельностью военных» и потому должен
тщательнее следить за своими мыслями, которые он откровенно
озвучивает27*. Однако дальше призывов к военным быть осторож-
ными при публичном выражении своих националистических
чувств власти Японии не идут. Они не идут ни на осуждение на-
ционалистических высказываний генерала Тамогами и ему подоб-
ных, ни на их юридическое преследование за националистические
высказывания. И до тех пор, пока правительство будет смотреть
сквозь пальцы на подобную националистическую практику, пока
не обратит внимание на расширение националистической пропа-
ганды в обществе, включая представителей высшего офицерства
Японии, до тех пор будет складываться впечатление, что власти
поддерживают и разделяют такие взгляды. Правящие круги Япо-
нии, судя по всему, сегодня не заинтересованы ограничивать
распространение идеологии государственного национализма не
только в гражданском обществе, но также и среди высших воен-
ных кругов страны, его офицерского корпуса.
185
Официальные круги Японии, как бы молча, поощряют созда-
ние и деятельность многочисленных националистических орга-
низаций в стране. В мае 2007 года в Японии вышел специальный
номер журнала «Ниппон кайги» (Японская конференция) под
названием «Дыхание Японии» - Ниппон-но ибуки, который был
целиком посвящен проблемам формирования нового японского
государственного национализма, (журнал «Японская конферен-
ция» в мае 2007 года отмечал уже десятую годовщину своего
существования).
В журнале, в частности, отмечалось, что у японцев, наконец,
появилась надежда на то, что навязанная оккупационными вой-
сками послевоенная внутренняя и внешняя политика будет пере-
осмыслена и страна сможет вернуться на свой традиционный путь
развития. Первыми симптомами такого поворота можно считать
попытки некоторых политических сил пересмотреть «Основной
Закон об образовании 1947 года», вслед за которым имеется в
виду пересмотр Конституции 1947 года и принятие проекта но-
вого Основного закона, «который будет написан японцами для
японцев»28). Составители журнала с чувством большого удовлет-
ворения поместили высказывания премьер-министр Абэ Синдзо
(сентябрь 2006 - сентябрь 2007 г.), который в своих выступлени-
ях прямо призывал «покончить с послевоенным режимом управ-
ления страной». Он подчеркивал, что после «холодной войны»
в Японии создалась благоприятная атмосфера для изменения
послевоенной Конституции 1947 года и проведения конституци-
онных реформ.
Националистическая организация под названием «Японская
конференция» - «Ниппон кайги» была создана 30 мая 1997 г.
путем объединения «Национального конгресса в защиту Японии» -
«Ниппон-о мамору кокумин кайги», учрежденного в 1981 году,
и «Общества в защиту Японии» - «Ниппон-о мамору кай», ко-
торое работало с 1974 года. Новая влиятельная и авторитетная
в националистических кругах организация стала результатом
объединения представителей всех правых националистических
сил Японии, выступающих за пересмотр послевоенной Конститу-
ции, а также за легализацию системы императорского правления
в Японии. В настоящем «Японскую конференцию» возглавляет
совет директоров в составе президента Миёси Тору, бывшего
председателя Верховного суда Японии, вице президента Одамура
Сиро, бывшего президента одного из старейших (1900-й год ос-
нования) университетов Японии - Таку секу (Токио), а также
вице-президента Ямамото Такума, почетнго председателя совета
директоров крупной корпорации Фудзицу. Все они одновременно
186
входят в состав почетного руководства храма Ясукуни, ведущего
в Японии центра по пропаганде идеологии японского национа-
лизма и центра военно-патриотического воспитания молодежи.
Все участники этой организации едины в своем отрицании факта
военной агрессии Японии в отношении соседей по региону Во-
сточной Азии в годы Второй мировой войны. Таким образом,
«Японская конференция» является главной штаб-квартирой на-
ционалистических сил страны, выступающих за пересмотр Кон-
ституции и превращение Японии в «нормальное государство».
Помимо «Японской конференции» в Японии активно дей-
ствует другой влиятельный и авторитетный националистический
орган - «Всеяпонский парламентский комитет», в котором, по
данным на июнь 2005 года, насчитывалось 235 членов парламента
от ЛДП, Демократической партии и других консервативных
партий. Участники «Японской конференции» также убеждены
в том, что идеологический кризис, в котором оказалось японское
общество в начале XXI века, обусловлен навязанной еще в после-
военные годы оккупационными силами негативной трактовкой
поведения Японии в период Второй мировой войны. Этот кризис,
считают они, зашел слишком далеко. Он подрывает традицион-
ную систему ценностей японцев, на которую всегда опиралось
японское общество, формирует у большинства его членов чувство
вины, комплекс неполноценности, ограничивает возможности
властей консолидировать нацию на патриотической основе. Чле-
нов «Всеяпонского парламентского комитета» ничуть не смущает
тот факт, что, например, в 1993 году бывший секретарь кабинета
министров Коно Ехэй опубликовал заявление, в котором от лица
японских властей принес извинения за недостойное поведение
японских солдат в годы Второй мировой войны, за использование
иностранных девушек в качестве «сексуальных рабынь». Кроме
того, в 1995 году премьер-министр Японии социалист Мураяма
Томиити также официально извинялся за политику японских
властей в годы войны и за ее колониальное прошлое. Однако
такого рода извинения не принимаются во внимание японскими
националистами2^.
Участники «Японской конференции» и «Всеяпонского парла-
ментского комитета» занимают весьма критическую позицию по
поводу официальных извинений японских властей за «преступное
поведение» Японии в Восточной Азии в первой половине XX века.
Мнение руководства «Японской конференции», например, по
этому вопросу было четко сформулировано в ее программных
документах. В них, в частности, отмечалось, что «распространя-
емые в мире взгляды по поводу «справедливости» и «объектив-
187
ности» решений Токийского трибунала по Японии (Международ-
ный военный трибунал по Восточной Азии), осуждающих ее за
преступное поведение в период Второй мировой войны, диктуют
Токио «извинительную дипломатию» на мировой арене, а главное -
наносят непоправимый ущерб менталитету японской молодежи,
лишая ее возможности гордиться своей страной и быть уверенны-
ми в достоинствах японской нации. С этим не могут мириться все
японские патриоты»30*.
Руководство ведущих националистических организаций Япо-
нии последовательно и целеустремленно пытается навязать об-
ществу свое понимание истории страны в XX веке, всякий раз
переписывая ее с позиций оправдания внешней силовой агрес-
сии, восхваления империалистической политики ее правящих
кругов. «Японская конференция», например, в 2008 году высту-
пила спонсором создания националистического фильма «Мы ни-
чего не забыли», продемонстрированного в Музее войны в храме
Ясукуни - «Юскжан». Фильм был посвящен восхвалению военной
политики, которую проводили правящие круги страны в первой
половине XX века. Главная сюжетная линия фильма заключается
в том, что Япония вела войны за самовыживание и самозащиту
нации и отдала миллионы жизней своих соотечественников, ко-
торые погибли с героическими мыслями о сохранении японской
нации и государства на вечные времена»31*.
В японском обществе, однако, есть силы, которые продолжа-
ют последовательно выступать с критикой политики и практики
государственного национализма в прошлом и настоящем, силы,
которые противятся нагнетанию в обществе националистической
истерии. Японские националисты встречают отпор со стороны
либеральной интеллигенции, а также левых сил, которые не ус-
тают критиковать власти за распространение в обществе нацио-
налистической пропаганды и идеологии. Более всего это заметно
в вопросе изменений содержания школьных учебников по истории.
«На баррикаде» противников переписывания истории в школь-
ных учебниках стоят такие организации, как «Дети и школьные
учебники в XXI веке» - (Кодомо то кёкасё дзэнкоку нэтто 21),
часть преподавательского корпуса университетов, журналисты,
писатели, многочисленные родительские комитеты - РТА (Parents
and Teachers Associations) по всей стране. Это разрозненные силы,
но они открыто выражают свою озабоченность националистиче-
ской активностью руководства ЛДП, министерства образования,
Обществом «Цукуру кай» и других националистических органи-
заций. Кроме того, тревога исходит и от общественных и акаде-
мических организаций за рубежом.
188
Всеяпонская организация «Дети и школьные учебники в
XXI веке» - ведущая антинационалистическая организация Япо-
нии, которую возглавляет Тавара Ёсифуми. Эта организация перво-
начально называлась «Национальная лига в поддержку школьных
учебников и против цензуры» - (Кёкасё кэнтэй сосё-о сиэн суру
дзэнкоку рэнраку кай). Она не раз поддерживала в судах писателя
и ученого-историка Иэнагу Сабуро, но после его победы в суде в
1998 году была распущена32*. Свою важнейшую задачу Организа-
ция «Дети и школьные учебники в XXI веке» видит в стремлении
развеять миф о так называемом «националистическом взгляде»
на историю. Она пропагандирует новый учебник по истории -
«Атарасий рэкиси кёкасё», равно как и другие нежелательные
и «опасные» для националистов школьные учебники по истории,
привлекая внимание общественности к необходимости, наконец,
прекратить процесс «переписывания национальной истории».
Другие антинационалистические организации, такие как
«Всеяпонское общество за демократическое обучение» (Дзэнкоку
минсюсюги кёику кэнкю кай), также сопротивляются продавли-
ванию националистической идеологии в школьные программы.
Они привлекают общественное мнение к конкретным направле-
ниям и формам борьбы с националистической идеологией в япон-
ском обществе, настаивают на прекращении исторического реви-
зионизма, создают общественные «Комитеты за правдивые и сво-
бодные учебники истории» (Кёкасё-ни синдзицу то дзию рэнраку
кай). Антинационалистические силы в Японии добиваются, прав-
да пока безуспешно, создания Консультативного комитета для об-
суждения преподавания социальных наук в школе (Сякай кёкасё
кондан кай). Они публикуют брошюры, книги, статьи в журналах,
проводят научные конференции, распространяют критические
статьи в Интернете, в которых открыто критикуют национали-
стические выступления в японских СМИ.
Небывалых размеров достигла критика национализма в Ин-
тернете в связи с содержанием школьных учебников по истории.
Причем критические высказывания раздаются не только от япон-
ских пользователей Интернета, но также и от китайских и корей-
ских пользователей электронных средств коммуникации. Броса-
ется в глаза, что Интернет объединяет в разных странах всех тех,
кто выступает откровенным противником роста национализма
в Японии33*.
В то время как сторонники националистической идеологии во
власти, члены националистических и патриотических обществен-
ных организаций Японии лоббируют местные парламенты, их
противники делают то же самое со своей стороны, собирая под-
14-5584
189
держку родителей школьников, школьных учителей, преподава-
телей университетов, юристов. Так, в период, когда новый учеб-
ник по истории проходил в министерстве образования процедуру
согласования, одобрения и принятия к печати, многие лоббиру-
ющие группы антинационалистов осуждали нечеткую позицию
правительства в этом вопросе. В декабре 2000 года японские анти-
националисты выпустили манифест, в котором четко сформули-
ровали требования к властям не допустить возврата шовинизма
и национализма в японское общество по аналогии с довоенным
временем34*. Первоначально обращение было подписано 60 япон-
скими учеными-историками, однако впоследствии число подпи-
сантов резко увеличилось, в том числе за счет зарубежных японо-
ведов. По данным на март 2001 года, их число уже достигало 900 че-
ловек. Другое обращение представителей японских академических
и писательских кругов, озабоченных неадекватной реакцией вла-
стей на проблему переписывания истории в школьных учебни-
ках, также было направлено в правительство в марте 2001 года.
В обращении выдвигались требования к соблюдению прозрач-
ности процесса редактирования учебников, а также проведения
открытых дискуссий по поводу подготовки новых школьных
учебников. В частности, в тексте обращения были такие слова:
«Мы выражаем серьезную обеспокоенность регрессивным под-
ходом к описанию национальной истории в школьных учебниках.
Мы требуем от правительства принятия соответствующих мер по
предотвращению подобного развития ситуации в будущем»35*.
Благодаря давлению со стороны демократической обществен-
ности новый, националистически ангажированный учебник по
истории Японии был предложен к использованию лишь весьма
ограниченному числу школ - 39. Новые учебники, в частности,
были направлены в государственные школы для детей с ограни-
ченными возможностями, а также в 6 частных школ36*. Показа-
тельно, что более половины всех японских школ - 51,3% пользо-
вались другим учебником по национальной истории - «Новое
общество: история» (Атарасий сякай: рэкиси), изданным прогрес-
сивным издательством «Токио сёсэки»37*.
Противники широкого распространения в японском обществе
националистической идеологии пополняют свои ряды за счет
подключения таких организаций, как «Противодействие насилию
в отношении женщин» - Violence against Women in War-Network
Japan -VAWW-Net Japan, Центра по изучению документации об
ответственности Японии за действия во время войны (Нихон
сэнсо сэкинин сирё сэнта), которые имеют выход на аналогичные
структуры за рубежом.
190
В этом контексте заслуживает внимания активная деятель-
ность «Конференции азиатской солидарности по вопросам созда-
ния международного учебника по истории Азии» (Адзиа рэнтай
кинкю кайги), которая периодически проводит свои заседания в
Токио. «Конференция» приглашает на встречи представителей из
Кореи, Китая, Тайваня, Филиппин, Малайзии и Индонезии. Цель
руководителей «Конференции» - реализовать на практике меры
по запрещению выхода в свет «Нового учебника по истории»
(Атарасий рэкиси кёкасё), который лоббируется сторонниками
националистического общества «Цукуру кай». Участники «Кон-
ференции» выступают в поддержку создания новой системы
школьного исторического образования во всех странах Азии.
Их влияние распространяется на все уровни принятия реше-
ний в этой области, начиная от руководства общеобразователь-
ных школ и родительских комитетов и кончая международным
уровнем, через обращение к соответствующим комитетам ООН
и международным неправительственным организациям. Кроме
того, участники «Конференции» поддерживают идею организа-
ции разветвленной «Сети исторического образования в Азиат-
ских странах» - Рэкиси кёику Адзиа нэттоваку, которая была бы
способна реализовать масштабный проект составления единых
учебников по истории для школ в Китае, Корее и Японии38*.
Разнообразная деятельность подобного рода организаций
свидетельствует о живом интересе гражданского общества в стра-
нах Восточной Азии к проблеме объективного освещения исто-
рических событий, к формированию у молодежи этих стран не
искаженного национализмом восприятия прошлого. Члены таких
обществ готовы честно и открыто обсуждать любые, даже самые
драматические события прошлой истории этих стран, но при этом
дистанцироваться от националистической идеологии ангажиро-
ванных японских составителей школьных учебников по истории.
Чрезмерная настойчивость японских националистов из «Цукуру
кай» и других националистических организаций Японии в их
попытках освещать японскую историю только такой, какой они
хотели бы ее видеть, сыграла с ними злую шутку. Она привела
лишь к тому, что появились заинтересованные силы, и не только
в самой Японии, которые хотели бы этому противодействовать
и готовы взять в свои руки подготовку школьных учебников по
истории.
Очевидно, что перспективы такого развития событий резко
отрицательно воспринимаются носителями националистической
идеологии в самой Японии. Так, из официального заявления Обще-
ства «Цукуру кай» следует, что «невозможно предположить, что-
14*
191
бы разные нации региона Восточной Азии имели общее, совпада-
ющее видение исторических событий. Если мы пойдем на комп-
ромисс с другими нациями в вопросах интерпретации истори-
ческих событий в регионе в XX в., потакая их видению истории,
то Япония должна будет сдать все завоеванные ранее позиции.
В этом случае статус-кво в регионе будет серьезно дестабилизи-
рован, а международный авторитет Японии - сильно подорван.
Японский народ не может этого допустить и никогда с этим не
смирится»39*.
Противники распространения националистической идеоло-
гии в Японии не намерены сдаваться. Свое внимание они также
обращают в первую очередь на формирование сознания подра-
стающего поколения. Они привлекают к своей работе историков
из других восточноазиатских стран. Разного рода рекомендации
в этой области разрабатывают участники «Конференции азиат-
ской солидарности по вопросам учебника по истории Азии» (Адзиа
рэнтай кинкю кайги). В ее заседаниях принимают участие про-
фессора истории и представители влиятельных общественных
организаций не только из Японии, но также из Кореи и Китая.
Участники Конференции в свое время изъявили желание подго-
товить первый альтернативный коллективный школьный учеб-
ник по истории стран Восточной Азии в XX веке, в котором ис-
торические события были бы объективно описаны и получили
честные оценки. По замыслу авторов такой учебник мог бы легко
конкурировать с учебником, созданным участниками общества
«Цукуру кай», в котором история Восточной Азии в XX веке
получила тенденциозное и однобокое освещение. Проект написа-
ния международного учебника по истории получил название
«Форума по проблемам исторического сознания и мира в Восточ-
ной Азии» - «Рэкиси нинсики то хигаси Адзиа хэйва Фораму» и
впервые был заявлен еще в 2002 году в китайском городе Нанки-
не. Впоследствии о нем шла речь на заседаниях рабочих групп
Форума в Токио в 2003 году и в Сеуле в 2004 году. Китайские
участники Форума предварительно создали Исследовательскую
группу по проблемам японских школьных учебников по истории,
сфокусировав внимание на оценках Нанкинских событий. В Нан-
кине был построен даже специальный Мемориал в память жертв
японского геноцида в 1937 году. Составители нового учебника
в своей работе опирались на материалы издающегося в Китае под
грифом Академии наук КНР журнала «Антияпонские военные
исследования» (Anti-Japanese War Studies). С японской стороны
участники Форума представлены членами Общества «Учебники
XXI века» и Центром по изучению документации об ответствен-
192
ности Японии за действия во время войны (Нихон сэнсо сэкинин
сирё сэнта). Составители данного издания уверены в успешной
реализации совместного проекта по написанию школьного учеб-
ника по истории с тем расчетом, чтобы впоследствии подгото-
вить учебник по истории стран Восточной Азии в XX веке и для
высшей школы. Материалы докладов выступавших на Форуме
участников в Нанкине и в Токио были опубликованы на сайте
«Преподавание истории в странах Азии»40*.
Разумеется, участники Форума, работая над учебником, отда-
вали себе отчет в том, что создать школьный учебник по истории,
подготовленный международным коллективом авторов из разных
восточноазиатских стран, - дело чрезвычайно сложное, даже
просто организовать совместные исследования по истории япо-
но-китайских и японо-корейских отношений весьма затрудни-
тельно в силу разного прочтения исторических фактов учеными
разных стран40. Однако противники распространения национали-
стической идеологии в Японии убеждены в том, что такой проект
имеет право на существование и при взаимном учете интересов
всех участников может быть успешно реализован.
Объективные трудности борьбы с носителями националисти-
ческой идеологии в Японии очевидны. Они обнаружились при
первой же попытке реализовать в начале нового столетия между-
народный проект по написанию школьного учебника по истории
стран Восточной Азии. Международный авторский коллектив
столкнулся с ними не только при подготовке материалов в содер-
жательной части учебника, но и с институциональными пробле-
мами, включая различные конечные цели школьного образования
в разных странах. В лучшем случае составители учебников смог-
ли выйти на общее понимание и трактовку несущественных ис-
торических деталей, но им было трудно прийти к общему согла-
сию в интерпретации судьбоносных событий в истории каждой
страны42*.
Итак, несмотря на то, что голос противников распространения
в Японии националистической идеологии звучит сегодня все
явственней, говорить о том, что именно они определяют полити-
ку государства в этой области, а тем более, что они определяют
формирование сознания японцев, - не приходится. Противники
национализма не могут сегодня противостоять напору национа-
листических сил, имеющих мощную базу как в самом обществе,
так и поддержку сверху. Время покажет, сумеет ли гражданское
общество в Японии сбалансировать влияние этих двух разноправ-
ленных сил на самосознание японцев.
193
2. Государственный национализм в попытках
пересмотреть Конституцию 1947 года
Японские националисты заинтересованы в пересмотре Консти-
туции 1947 года, составленной американскими юристами и со-
ветниками из штаба оккупационных сил генерала Дугласа Ма-
картура для капитулировавшей в войне Японии. Направления
их.усилий сосредоточены на реставрации тех юридических норм
и ценностей Основного закона, которые были утрачены нацией
по итогам Второй мировой войны, но которые спустя 60 лет после
ее окончания должны, по мнению националистов, быть восста-
новлены в пересмотренной Конституции. Прежде всего, речь
идет о реанимации Статей, прямо способствующих превращению
страны в «сильную, непобедимую державу», обладающую совре-
менной армией, способную принимать участие в коллективных
операциях за многие тысячи километров от территории Японских
островов.
Показательно, что движение за пересмотр Конституции это не
инициатива «снизу». Более того, законодательные инициативы
по пересмотру Основного закона не выносятся на обсуждение
парламента рядовыми парламентариями. Их делают лидеры стра-
ны, премьер-министры, что придает таким инициативам большой
вес и продуманный характер. В ноябре 2005 года инициативу
пересмотра ряда статей Конституции 1947 года внес премьер-
министр Дзюнъитиро Койдзуми. После согласования с руковод-
ством правящей ЛДП он лично предложил пакет поправок в
действующую Конституцию с целью использовать их в дальней-
шем в качестве юридических оснований для принятия в парла-
менте проекта закона о направлении японской армии за границу,
трех проектов закона «О введении чрезвычайного положения»,
а также проекта закона о посылке войск в Ирак в составе войск
международной коалиции. В своих выступлениях в парламенте
Койдзуми не раз подчеркивал, что нынешняя Конституция Япо-
нии является препятствием для реализации эффективной внеш-
ней политики страны и поэтому ее устаревшие положения можно
и нужно обходить. На сессии парламента в конце июля 2006 года
Койдзуми прямо заявил, что «было бы желательно принять закон
о пересмотре Конституции, не слишком затягивая с решением
этого вопроса»43*. Койдзуми с удовлетворением отмечал, что Де-
мократическая партия Японии, так же как и ЛДП, признает не-
обходимость внесения поправок в Конституцию 1947 года. Япон-
ские националисты были весьма удовлетворены четкой позицией
премьера в этих вопросах44*.
194
Премьер-министр Ясухиро Накасонэ (ноябрь 1982 - ноябрь
1987 г.) также не раз официально заявлял о необходимости пере-
смотра Конституции 1947 года. В частности, он подчеркивал, что
сменяемых в послевоенной истории Японии лидеров страны
можно разделить на две группы. Одна включает в себя таких
политиков, как Йосида Сигэру, Икэда Хаято и Эйсаку Сато, ко-
торые в бытность свою премьер-министрами делали акцент на
создание в стране максимально благоприятных не только внут-
ренних, но в первую очередь - внешних условий для ее быстрого
экономического роста и выдвижения в число мировых экономи-
ческих сверхдержав. Пацифистский имидж Японии в то время
полностью отвечал и соответствовал заявленным целям. Другая
группа политиков состояла из таких известных националистов,
как премьер-министры Итиро Хатояма, Киси Нобусукэ и Ясухиро
Накасонэ, которые делали акцент на укреплении вертикали госу-
дарственного управления. Ясухиро Накасонэ не сомневался в том,
что настоящие и будущие японские лидеры правого национали-
стического толка, наконец, решатся переписать Конституцию
и вернут Японии статус великой и сильной мировой державы.
Ясухиро Накосонэ оказался первым премьером, который после
Итиро Хатояма еще в 1950-е годы призвал к скорейшему пере-
смотру «американской» Конституции 1947 года в пользу включе-
ния в ее текст статей, отвечавших национальным интересам
Японии, а не Соединенных Штатов. Так откровенно и официаль-
но об этом после Хатояма осмеливался заявлять лишь Накасонэ.
Но, как ни парадоксально, оставаясь на посту премьера в первой
половине 1980-х годов, он не предпринимал конкретных и реаль-
ных действий по изменению Конституции, ограничиваясь лишь
общими декларациями на этот счет. Представляется, что свою
задачу он видел в том, чтобы подготовить сознание правящей
элиты и общества к неизбежности такого пересмотра.
Койдзуми Дзюнъитиро на посту премьер-министра (апрель
2001 - сентябрь 2006 г.) пошел дальше Накасонэ. Он официально
призвал к внесению конкретных поправок в текст Основного
закона и озвучил их содержание. Это был исторический момент
в политике современной Японии, так как Койдзуми мобилизовал
японскую правящую элиту и общественность на поддержку его
конкретных предложений об исключении «позорящей нацию»
Статьи 9 из текста нынешней Конституции, а также реализовал
право Японии на коллективную самооборону. Он продолжил уси-
лия японских властей в этом направлении, когда еще в 1992 году
парламент одобрил закон, разрешавший японской армии участво-
вать в операциях миротворческих сил ООН за рубежом. Впослед-
195
ствии японская армия уже на законных основаниях направлялась
за рубеж в составе коалиционных сил для участия в силовых акциях
США против Ирака и Афганистана. В атмосфере нагнетания нацио-
налистических настроений в верхних эшелонах власти в 2000 году
верхняя и нижняя палаты японского парламента создали специ-
альную законодательную структуру - «Парламентскую комис-
сию по пересмотру Конституции 1947 года».
Обращает на себя внимание один примечательный факт.
Японские националисты, педалируя политическую деятельность
по пересмотру «американской» Конституции для Японии 1947 года,
обвиняя ее составителей в ущемлении национальных интересов
Японии, при всем при этом ведут себя непоследовательно. Они
выступают за укрепление военно-политического союза с Соеди-
ненными Штатами, по сути соглашаясь с неравноправным харак-
тером отношений в этом союзе, с зависимым положением в нем
самой Японии. В рамках стратегического партнерства с США
Япония, например, добровольно согласилась в 1996-1997 гг. на
пересмотр в сторону укрепления военно-политического союза
с Америкой целого ряда основополагающих документов. Тогда же
была подписана «Совместная декларация по безопасности (Союз
безопасности на XXI век)», приняты пересмотренные «Руководя-
щие принципы японо-американского сотрудничества в области
обороны».
Создается впечатление, что правящие круги Японии вначале
пошли на укрепление фундамента японо-американских отноше-
ний и получили от США гарантии безопасности, для того чтобы
потом пойти на пересмотр Конституции 1947 года. Хорошо изве-
стный специалистам доклад заместителя госсекретаря США Ри-
чарда Армитиджа «Соединенные Штаты и Япония: продвиже-
ние к зрелому партнерству», опубликованный в США в октябре
2000 года, т.е. накануне вступления в должность премьер-мини-
стра Койдзуми Дзюнъитиро, стал своего рода спусковым меха-
низмом в кампании по принятию японским парламентом новых
законов, разрешавших Японии принимать участие в коллектив-
ных силах обороны, против чего последовательно выступали все
предшествующие лидеры страны. Кроме того, Статья 9 Консти-
туции 1947 года сегодня является основным «раздражителем»
и для американской стороны, так как она препятствует участию
Японии в коллективных с США военных операциях в мире.
Кампания за пересмотр Конституции 1947 года набирала обо-
роты по мере того, как администрация Буша приступила на прак-
тике к реализации стратегии упреждающего удара как основы
своей внешней политики и глобальной стратегии. В конце июля
196
2005 года Конституционный исследовательский комитет при штаб-
квартире ЛДП опубликовал законопроект о внесении поправок
в текст Конституции, касающихся укрепления национальной без-
опасности. Заявляя о праве Японии на самооборону, а также на
участие в коллективной обороне как средстве поддержания япон-
ской безопасности, законопроект предлагал переписать текст тех
статей Конституции, которые юридически запрещали Японии
располагать достаточной военной мощью для самообороны и при-
менять ее в этих целях. Очевидно, что новые формулировки
Статьи 9 целиком и полностью отвечают стратегическим интере-
сам США в отношении использования силового потенциала
Японии как своего союзника по Договору безопасности. Это от-
крывает дорогу японским националистам к пересмотру Консти-
туции в части, касающейся превращения страны в сильное воен-
ное государство.
Выступая в поддержку пересмотра Конституции, лидеры
Японии преследуют важную цель - сделать из Японии сильную
в военном отношении державу и сотрудничать с США в реали-
зации новой стратегии упреждающего удара. Койдзуми еще в
бытность свою премьер-министром в 2000-2006 гг. положил на-
чало бесповоротному отходу Японии от мирной послевоенной
Конституции. Сегодня Япония готовится к использованию воен-
ной силы в вооруженных конфликтах. Развернувшаяся в стране
после «холодной войны» националистическая кампания направ-
лена на идеологическую подготовку именно к такому повороту
событий, к изменению пацифистского имиджа Японии в направ-
лении превращения страны в «нормальное государство».
Националисты из руководства ЛДП, внося свои поправки в
новый текст Конституции страны, рассчитывали укрепить поли-
тический рейтинг правящей партии, который начал ослабевать.
Это наглядно проявилось в ходе дискуссий в парламентской
комиссии по пересмотру Конституции. Премьер-министр Койд-
зуми не раз обращался с просьбой к руководству ЛДП ускорить
работу по завершению законопроекта о пересмотре Конституции
к ноябрю 2005 года. Комитет по пересмотру Конституции заверил
премьера, что постарается учесть пожелание премьера и подгото-
вить окончательный вариант к указанному сроку. Властям было
крайне важно создать в обществе впечатление, что вся страна
принимает участие в обсуждении поправок к тексту Конститу-
ции, внесенных руководством ЛДП, что, безусловно, повышало
бы рейтинг консерваторов в неустойчивой политической системе
Японии по отношению к другим политическим силам. (После
общенациональных выборов 2009 года Либерально-демократи-
197
ческая партия была вынуждена уступить право формировать ка-
бинет министров Демократической партии Японии, которая за-
няла большинство мест как в палате представителей, так и в палате
советников. - М.К.)
Националисты из ЛДП действовали тогда решительно, не обра-
щая внимания ни на мнение общественности по поводу содержа-
ния поправок, ни на мнение оппозиционных политических сил.
Отправка японских военнослужащих в Ирак для участия в сило-
вой акции международной коалиции во главе с США, по сути по-
ставила точку в общественных дискуссиях о пересмотре Статьи 9
Конституции. Правительство, разумеется, пыталось объяснить
парламентариям и обществу, что отправка японских солдат в Ирак
не является нарушением Конституции, так как «они не будут
находиться в зонах боевых действий», что действительно запре-
щено Основным законом. Однако японцы не услышали от прави-
тельства, какие зоны в Ираке являются «боевыми», а какие - нет,
ибо разделить одни от других всегда достаточно сложно в вою-
ющей стране.
Правительство в итоге провело через парламент закон, кото-
рый предоставлял право вооруженным силам Японии оказывать
тыловую поддержку Соединенным Штатам во время проведения
антитеррористических операций в любом районе земного шара.
Одновременно кабинет министров утвердил в парламенте по-
правку к закону о вооруженных силах, возложив на них, в част-
ности, полномочия по охране американских баз и других важных
объектов в стране. Новый законопроект впервые после 1945 года
предоставлял японским войскам право действовать за границей
без получения на это прямых санкций СБ ООН. До этого, в слу-
чае чрезвычайных обстоятельств, сфера их действия ограничива-
лась территорией, водами и воздушным пространством собствен-
ной страны и кроме того так называемыми «прилегающими
районами». Теперь же контингенты японских вооруженных сил
могут размещаться в любой стране (при условии, что ее власти
дадут на это согласие), даже если в зоне дислокации не будет
существовать угрозы возникновения реальных боевых действий,
представляющих опасность для безопасности самой Японии.
Националисты добились того, что согласно новому закону,
вооруженные силы Японии могут впредь выполнять следующие
функции: перебрасывать контингентам американских ВС и их
союзникам, находящимся на чужой территории, продовольствие
и медикаменты, оказывать медицинскую помощь, участвовать
в поисковых и спасательных операциях, помогать беженцам. По-
мимо права применять оружие для самозащиты японским воен-
198
нослужащим разрешено отныне открывать огонь в случае возник-
новения угрозы для лиц, «находящихся под японской опекой»,
включая, например, раненых американских солдат в японских
госпиталях. Однако Токио пока исключил возможность прямого
участия японской армии в боевых действиях.
Очевидно, что как бы ни формулировался новый закон, его
принятие де-факто уже нарушило Статью 9 Конституции страны.
Именно поэтому националистические силы страны намерены
окончательно устранить неопределенности в этом вопросе и пе-
реписать старую Конституцию, легально превратив Японию в го-
сударство, способное участвовать в вооруженных конфликтах по
всему миру.
17 ноября 2004 г. Парламентская комиссия по пересмотру
Конституции передала в Комиссию по составлению законопроек-
тов свои предложения. Председатель комиссии Ясуока Окихару
подтвердил готовность комиссии учесть все замечания и предло-
жения и подготовить первый вариант законопроекта к декабрю
2004 года с тем, чтобы к весне 2005 года внести его на рассмот-
рение очередной сессии парламента. Проект переработанной
Конституции в новой редакции Ясуока Окихару обещал предста-
вить на рассмотрение парламентариев уже к сентябрю 2005 года,
а в октябре 2005 года новая Конституция страны должна была
быть одобрена парламентом. Японские националисты во главе с
премьер-министром Койдзуми торопились завершить работу по
составлению нового варианта Конституции к 50-летию образова-
ния Либерально-демократической партии Японии, т.е. к 15 нояб-
ря 2005 г. Однако формально этого не произошло и в 2011 году.
Знакомство с подготовленным, но все еще не принятым доку-
ментом, возможно, проясняет причины задержки с окончатель-
ным одобрением его парламентом страны. Во-первых, японские
националисты не ограничивали свои требования по пересмотру
Конституции только изменением антивоенной Статьи 9, хотя
и заинтересованы в ее изменении в первую очередь. Дело в том,
что если бы они вынесли на общенациональный референдум
только вопрос об изменении содержания антивоенной Статьи 9,
то японская общественность не поддержала бы власти и вся идея
пересмотра Конституции, которая в значительной мере затева-
лась из-за этой статьи, могла бы провалиться. Поэтому правящие
круги предложили внести поправки в Конституцию, добавив в
нее другие статьи, в частности статью о защите окружающей
среды, о правах человека и ряд других, которые отвлекали бы
внимание общественности от Статьи 9, и потому в целом идея
поправок Конституции «в пакете» могла бы быть поддержана
199
японской общественностью. Новая Конституция, составленная
ЛДП, таким образом, была бы представлена японскому народу
как новый Основной закон, опирающийся на широкую поддерж-
ку японского народа. Но ЛДП упустила историческое время, так
как сегодня она уже не является правящей партией.
Во-вторых, японские националисты лукавят, когда аргумен-
тируют необходимость включения в текст новой Конституции
поправок о «праве нации на коллективную самооборону». ЛДП
предлагала разбить Статью 9 на две части: «Пацифизм и интер-
национализм» (параграф 4) и «Чрезвычайные обстоятельства
и использование сил самообороны в военных конфликтах» (па-
раграф 8). Варинаты формулировок новых статей Конституции
предполагали, таким образом, легализацию права Японии на уча-
стие в вооруженных конфликтах вместе с войсками США и НАТО
на коллективной основе. При этом Токио рассчитывал удовлет-
ворить стратегические запросы США как своего военно-полити-
ческого союзника, а также интересы крупного капитала Японии,
военно-промышленных кругов, прежде всего надеявшихся полу-
чить немалые доходы от процесса ремилитаризации страны. Одна-
ко прямо и откровенно об этом в тексте поправок ничего сказано
не было.
Истинные намерения составителей поправок, однако, про-
сматривались лишь в сноске на странице 13 проекта поправок.
Они заключались в том, чтобы провести через парламент следую-
щую формулировку первой части новой Статьи 9, которая гласи-
ла: «Использование военной силы возможно в целях как само-
обороны, так и в случаях коллективной самообороны, а также
в качестве вклада в международные миротворческие операции по
поддержанию или установлению мира в зонах конфликтах. Такое
участие Японии не должно быть запрещено»45). Далеко не случай-
но, что «уточнения» к Статье 9 были помещены в проекте новой
Конституции в качестве сноски к Статье 9, а не включены в ее
основной текст.
Параграф 8 проекта новой Конституции был посвящен дей-
ствиям Японии в случае «чрезвычайных обстоятельств». Этот
раздел содержал 3 подраздела: «защита национальной безопасно-
сти в случае чрезвычайных обстоятельств», «обеспечение обще-
ственной безопасности» и «помощь при стихийных бедствиях».
При этом действия властей в случае «чрезвычайных обстоя-
тельств, предполагавшие обеспечение общественной безопасно-
сти», включали в себя реакцию на террористические атаки, равно
как и потенциальные атаки по территории Японских островов со
стороны внешних сил. В этих случаях премьер-министр получал
200
право издавать Указ, согласно которому фундаментальные права
и свободы граждан страны могли быть резко ограничены. По сути,
это означало легализацию властями своего права ограничивать
демократические свободы японцев, что напоминает пресловутый
Закон о «Чрезвычайном положении» и Закон об «Охране тайны»
в довоенной Японии. Принятие такого рода поправок в новую
Конституцию, которые узаконивали бы объявление «чрезвычай-
ных обстоятельств» с самым широким толкованием данного поня-
тия, может обоснованно рассматриваться как антидемократиче-
ские действия властей Японии в отношении своих граждан, как
наступление на их общегражданские права. Это обстоятельство
также работало против широкой поддержки японской обществен-
ностью поправок к Конституции в варианте, предложенном ЛДП.
В-третьих, среди предложенных поправок в текст Конститу-
ции были и такие, которые предполагали ущемление прав граж-
дан контролировать верховную власть. Японские националисты
предпочитают в первую очередь расширить круг полномочий
самих властей при осуществлении контроля над гражданами.
Конституции современных государств существуют как основной
закон государства, который сдерживает государственную власть
от скатывания к тоталитарному, деспотическому режиму правле-
ния. В Статье 99 нынешней конституции Японии, например,
сказано, что «Император или Регент, а также государственные
министры, члены Парламента, судьи и все остальные публичные
должностные лица обязаны уважать и охранять настоящую Кон-
ституцию»46*. Однако японские националисты в лице лидеров
ЛДП предлагают добавить к тексту Статьи 99 еще один параграф,
который гласил бы, что «граждане несут ответственность за ува-
жение новой конституции и обязаны ее защищать». В случае, если
пересмотренная конституция была бы принята, то любой протест
против принятия реакционных или военных статей мог рассмат-
риваться как нарушение данной статьи конституции и лицо, ее на-
рушившее, подлежало бы наказанию либо в административном,
либо в уголовном порядке.
Японские националисты, прежде всего из числа правящей
элиты, заинтересованы в таком варианте новой конституции, кото-
рая накладывала бы на граждан новые, дополнительные обязатель-
ства и ответственность перед государством. Например, в проект
пересматриваемой конституции власти включают такие новые
статьи, как необходимость граждан «защищать национальный
суверенитет и безопасность страны, участвовать в расходах на со-
циальные нужды, формировать патриотические убеждения и си-
стему ценностей». Власти стараются также частично переложить
201
на граждан расходы по их социальному обеспечению, высвобож-
дая немалые средства для финансирования других статей госу-
дарственного бюджета, особенно расходов на оборону.
В-четвертых, заинтересованность националистов, в том числе
и в правящем истеблишменте страны, в пересмотре конституции
обусловлена также желанием реанимировать довоенный государ-
ственный национализм и в первую очередь - роль императора как
главы государства, повысив его статус до уровня, который импе-
ратор занимал согласно старой японской императорской Консти-
туции 1889 года.
При этом аргументация сторонников «возвращения импера-
тора на престол» сводится к следующему: «Новая Конституция
Японии должна базироваться на традиционных японских ценно-
стях и уходить корнями в историю и культуру страны, а также
в систему моральных ценностей, которые японцы поддерживали
на протяжении столетий и которые авторы ныне действующей
Конституции 1947 года проигнорировали в силу того, что Япония
была оккупированной страной»47*. Националисты хотели бы ви-
деть новую конституцию Японии как фундамент для «создания
идеального режима управления нацией». Последний подразуме-
вает, в том числе, восстановление системы императорского прав-
ления как незыблемого, традиционного оплота национального
развития. Эта мысль, по мнению японских националистов, также
должна быть включена в Статью 1 новой Конституции, а также
в уточняющее ее содержание Статью 2, касающуюся «роли импе-
ратора как символа нации». Старый текст должен быть заменен
на слова: «Император должен быть главой государства, а также
символом национальной истории, традиций и культуры японско-
го государства, равно как и символом единения японского народа.
Император должен быть лидером нации и частью исполнитель-
ной власти в государстве, представлять Японию на международ-
ном уровне».
Японских националистов не смущает тот факт, что обнародо-
вание своих планов по пересмотру Конституции и возвращению
нации в XIX век не находит сегодня единодушной поддержки
японской общественности. Передовая газеты «Майнити симбун»
от 21 ноября 2004 г. прямо выразила мнение подавляющего боль-
шинства японцев, отметив, что такие планы по пересмотру Ос-
новного закона страны вряд ли могут найти понимание в сердцах
японцев48*. Восстановление императорской системы правления
в новой Конституции Японии и превращение ее в военную сверх-
державу не получат поддержки также и у соседей Японии по
Восточной Азии, а также и в других странах мира.
202
3 мая 2007 г. Парламентская комиссия по пересмотру Консти-
туции Японии сделала достоянием общественности проект новой
конституции, представляющей нацию как идеальное современное
государство. Главная отличительная черта проекта нового Основ-
ного закона состоит в том, что Япония в нем становится государ-
ством с императорской системой власти, в которой император
не номинальный символ, как это было записано в Конституции
1947 года, а лицо, которому принадлежит суверенная власть над
народом. В предлагаемом проекте четко записано, что «японский
народ, объединенный вокруг императора, после войны преодолел
много трудностей и успешно развил нацию». Из этого следует,
что император Японии является «главой государства»49*.
В проекте новой конституции предлагается полностью изме-
нить Статью 9 ныне действующей конституции 1947 года, соглас-
но которой Япония отказывается на вечные времена от войны как
суверенного права нации, а также от угрозы или применения
вооруженной силы как средства разрешения международных
споров50*. Проект новой конституции констатирует, что граждане
Японии должны «защищать свою Родину», он включает право мо-
билизовать всех граждан в случае чрезвычайного положения для
участия в военных действиях, а также призывает к восстановле-
нию довоенного японского общества.
Заслуживает внимания и тот факт, что как кабинеты мини-
стров, сформированные консервативной Либерально-демократи-
ческой партией, так и правительство демократов в своем большин-
стве состоят из сторонников пересмотра действующей Конституции.
Так, по имеющимся данным, из 18 членов кабинета Абэ, 12 были
членами Парламентской комиссии по пересмотру Конституции.
Если к этому числу добавить тех членов кабинета, которые явля-
ются сторонниками националистической идеологии, то общее
число откровенных националистов в составе правительства Абэ
достигало бы 15 из 18. Именно такой пропорциональный состав
правящей элиты определяет внутреннюю и внешнюю политику
Японии. Она в основном состоит из явных или скрытых сторон-
ников идеологии государственного национализма.
Бывший премьер Абэ в бытность свою лидером Японии выдви-
нул лозунг с сугубо националистическим подтекстом: «Япония -
прекрасная страна». По сути он повторил девиз «Японской кон-
ференции», который был выдвинут ее организаторами в момент
создания этой националистической организации еще в 1990-е годы
и который звучал: «Восстановим Японию как прекрасную стра-
ну». Абэ призывал покончить, наконец, с послевоенным либераль-
ным режимом правления в Японии и быстрее восстановить до-
203
военную систему правления с центрообразующей ролью импера-
тора и традиционным институтом японской семьи как наиваж-
нейшей ценностью японской цивилизации.
При этом националисты намерены вычеркнуть не устраиваю-
щие их страницы истории и заявляют, что уже давно наступило
время денонсировать преамбулу ныне действующей Конститу-
ции 1947 года, в которой содержится призыв «к миру на вечные
времена» и который на деле означает «извинения перед оккупа-
ционными силами за поведение страны в годы Второй мировой
войны». Япония не намерена ни перед кем извиняться, так как
«война - есть война»50.
20 мая 2007 г. в Токио состоялся симпозиум, организованный
«Парламентской комиссией по пересмотру Конституции». На нем
председатель комиссии Фунада Хадзимэ заявил, что «ведущая
политическая сила Японии - ЛДП (до 2009 года она была тако-
вой) приступила к отходу от курса на принижение роли государ-
ства в управлении общественными процессами, который был
навязан Японии Конституцией 1947 года. В новой Конституции
роль государства в воспитании общества на началах патриотизма
будет кардинально изменена и усилена». Известный американский
японовед, профессор Колумбийского университета Джеральд
Куртис высказался по поводу данного официального заявления
следующим образом. Он отметил, что «считает труднообъясни-
мым факт заявления официального представителя власти демо-
кратической страны о желании ее правящих кругов покончить
с послевоенным режимом правления и вернуться к довоенной
модели управления государством. Было бы желательно, чтобы
премьер-министр официально разъяснил мировой и японской
общественности, чем был так плох послевоенный демократиче-
ский режим правления в Японии, который необходимо карди-
нально менять»50. Широко известный в мире американский про-
фессор Фрэнсис Фукуяма по этому поводу, в свою очередь, заме-
тил, что «отказ правящей элиты Японии от Статьи 9 Конституции
1947 года в очередной раз продемонстрировал набирающий силу
японский национализм. Такая политика японского руководства
может неминуемо привести Японию к политической изоляции
в мире и спровоцировать напряженность в ее отношениях со стра-
нами Восточной Азии»53).
Позиция правящей Демократической партии Японии по воп-
росу о пересмотре Конституции несколько отличается от позиции
руководства японских консерваторов. Она состоит в следующем:
Статья 9 действующей Конституции 1947 года, олицетворяющей
пацифистский имидж Японии в мире, должна быть сохранена,
204
однако для реализации планов по коллективной обороне Япония
должна четко обозначить свои приоритеты. Они сводятся, во-
первых, к поддержанию усилий ООН по обеспечению коллектив-
ной безопасности; во-вторых, к ограничению прав на самооборону;
в-третьих, к необходимости ввести максимальные ограничения на
использование вооруженной силы в случае пересмотра Статьи 9.
Другими словами, руководство ДПЯ, в принципе, допускает пере-
смотр Конституции 1947 года и изменение содержания Статьи 9
в частности. В пересмотренной Конституции ДПЯ выступает за
уточнение принципа «гражданского контроля», а также принци-
па участия Японии в коллективных действиях ООН по укрепле-
нию безопасности54*.
Вместе с тем Демократическая партия Японии продолжает
курс консервативной ЛДП на ускоренное военное строительство
в Японии. 17 декабря 2009 г. правительство демократов утвер-
дило военный бюджет на 2010-й финансовый год (апрель 2010 -
март 2011 г.) в полном соответствии с нормами, заложенными
в Национальной программе обороны, которая была одобрена
в 2005-м финансовом году правительством консерваторов. ЛДП
призывала тогда увеличить военные расходы и ускорить военное
строительство, а также расширить деятельность по отправке во-
енных миссий за рубеж в полном соответствии со стратегически-
ми запросами США.
Правительство демократов разработало новую программу
военного строительства, дополнив и расширив статьи прежней
программы военного строительства «Основные принципы нацио-
нальной оборонной политики», утвержденной ЛДП на период
2005/2009 финансовый год. Новая программа была принята в
2010 году. Она предусматривает дальнейшее наращивание воен-
ной мощи Японии и, по сути, игнорирует Статью 9 Конституции
1947 года. Увеличивается размер финансирования расходов по
статьям «посылка японских солдат для участия в составе войск
коалиции США и НАТО в Ираке», а также по статье «военное
сотрудничество с США в операциях американских сил в мире»55*.
Новое правительство демократов продолжает линию япон-
ских консерваторов. Размещение японских войск за рубежом ста-
ло рутинным событием для Японии. При новом правительстве
японские войска продолжают находиться в Ираке, в Индийском
океане, а также у побережья Сомали. Новое правительство уве-
личивает военные расходы под предлогом необходимости участия
Японии в международном военном сотрудничестве. Расходы уве-
личиваются на такие военные операции, как дозаправка военных
самолетов в воздухе, направление нефтеналивных судов в район
15-5584
205
боевых действий США, посылка военно-транспортных судов для
нужд американской армии в Индийском океане. В частности,
министерство обороны запросило в 2010 году у кабинета демо-
кратов новый увеличенный бюджет на закупку современных вер-
толетоносцев водоизмещением 20 тыс. тонн, способных нести на
борту 14 боевых вертолетов, стоимостью 118,1 млрд, иен (около
1,2 млрд. долл. США). Кроме того, новый военный бюджет пре-
дусматривает расходы на строительство японской ПРО - РАСЗ,
которая является составной частью американской системы ПРО
ТВД в Восточной Азии и направлена на сдерживание Китая,
России и КНДР в интересах национальной безопасности США.
Демократы во власти не намерены сокращать военные рас-
ходы в новом бюджете, который составляет около 50 млрд. долл.
(5 трилл. иен), включая расходы на содержание американских
военных баз на территории Японии. Демократические власти
продолжают линию консерваторов на укрепление военного со-
трудничества с США и не демонстрируют готовности сокращать
военные расходы в ближайшие годы56).
Таким образом, националисты в новой власти, которые нахо-
дятся сегодня в руководстве сменившей ЛДП правящей Демо-
кратической партии, не намерены отказываться от пересмотра
Конституции 1947 года. Им импонирует идея не только перепи-
сать действующую мирную Конституцию, но скорректировать
статус императора страны и даже предоставить ему право прини-
мать иностранных гостей Японии. Так, 15 декабря 2009 г. импера-
тор Акихито встречался с вице-президентом КНР Си Цзиньпи-
ном. Встреча была организована руководством Демократической
партии Японии, однако глава императорской канцелярии накану-
не встречи выразил озабоченность правомерностью использо-
вания императора в «политических целях». На это генеральный
секретарь правящей Демократической партии Японии Итиро
Одзава заявил, что отвергает любые сомнения по этому поводу
и посоветовал главе императорской канцелярии «внимательнее
читать существующую Конституцию»571.
Следует отметить, что ныне действующая Конституция Япо-
нии не дает право императору принимать участие во встречах
с иностранными политическими деятелями «в рамках государ-
ственных дел». Император должен получать на это рекомендации
и одобрение кабинета министров. При этом, согласно Конститу-
ции 1947 года, встречи императора не должны иметь полити-
ческого смысла. Но в руководстве Демократической партии
Японии, вероятно, считают, что если нельзя, но очень хочется,
то можно...
206
Японские либералы критически реагируют на все попытки
демократической власти переписать Основной закон страны,
который все послевоенные десятилетия создавал образ Японии
как мирной, демократической державы, добровольно отказавшей-
ся от разрешения международных споров военными средствами.
Обнародованные поправки в текст действующей Конституции не
находят поддержки в обществе. Поэтому, несмотря на огромные
усилия японских националистов, и в 2011 году Япония жила по
старому Основному закону 1947 года.
3. Роль института императорской власти в развитии
современного национализма
В противовес историческому опыту и традициям многих других
стран национализм в Японии традиционно олицетворялся с со-
хранением и укреплением института императорской власти -
«тэнносюги», потому что исторически он развивался как нацио-
нализм государственный. Японская нация на протяжении своей
тысячелетней истории гордилась наличием этого института. Дан-
ное обстоятельство всегда добавляло весомые аргументы япон-
ским националистам для пропаганды «уникального» характера
японской нации в мировой истории58*.
По сути вся история постмэйдзийской реставрации импера-
торской власти в Японии во второй половине XIX века показала,
что не государство с его внутренней и внешней политикой, а имен-
но институт императорской власти оказался сильнейшим фак-
тором объединения и сплочения нации, роста японского нацио-
нального самосознания. С именем императора солдаты японской
армии шли в бой и побеждали в японо-китайской войне 1894
1895 гг. и в русско-японской войне 1904-1905 гг. Особая роль им-
ператора как вдохновителя и организатора вооруженной агрессии
Японии в Восточной Азии и на Тихом океане была отмечена и в
период Второй мировой войны. Закономерно поэтому, что после
победы над Японией в 1945 году Соединенные Штаты и их союз-
ники так спешили ослабить в первую очередь именно институт
императорской власти.
Было бы, однако, ошибкой переоценивать роль и значение
института императорской власти в развитии государственного
национализма в Японии. Дело в том, что государство в Японии
традиционно зиждилось на двух опорах - на системе император-
ской власти и на идеологии государственного национализма,
которые попеременно обеспечивали нации ее устойчивость, спло-
15*
207
ченность и выживаемость в сложных международных условиях.
Поэтому, анализируя особенности современного японского нацио-
нализма, важно иметь правильное представление о сложном ха-
рактере взаимоотношений этих двух субъектов политической
культуры Японии - системы императорской власти и собственно
идеологии японского государственного национализма. Отноше-
ния их взаимозависимости лучше всего, на наш взгляд, просмат-
риваются при осмыслении следующих четырех основных аспек-
тов этой проблемы, а именно: роли императора как «защитника
и отца нации», его роли как «морального авторитета нации», как
«политического лидера нации» и, наконец, как «символа нации».
Роль императора как «защитника и отца нации»
Важный идеологический посыл японских националистов сво-
дится к тому, что только полноценная, т.е. не обремененная ус-
ловиями (о необходимости передачи верховной власти от им-
ператора к сёгуну, введения конституционных ограничений на
исполнение императором роли верховного руководителя Японии
и т.п.) система императорской власти способна укрепить основы
государственного национализа и обеспечить защиту и выживание
нации. Историческое подтвержение этому: в Японии в середине
XIX века заинтересованные политические силы выставили мо-
нарха-императора в роли единственного защитника и отца нации,
единственного ее лидера, способного свергнуть режим военного
правления бакуфу и лишить сёгунат права властвовать. Рестав-
рация императорской власти предполагала наступление эры со-
циальной гармонии, единения нации, мира и процветания в Япо-
нии, т.е. всего того, чего не мог дать нации институт сёгуната.
Заметную роль в пропаганде за скорейшую реставрацию вла-
сти императора играли труды ученого-историка конфуцианской
школы Мито Айдзава Сэйсисай (1782-1863), который в 1825 году
подготовил свою известную монографию «Синрон» (Новая нацио-
нальная политика). Это исследование оказало большое влияние
на сплочение всех проимператорских сил в Токугавской Японии
на националистической основе59*. В своем фундаментальном тру-
де Айдзава пытался аргументировать, что Япония может выжить
в предстоящий сложный для нее исторический период не путем
«латания дыр» непрекращающимися реформами и модернизаци-
ей, а только сплотившись под защитой императора и государ-
ственной системы «кокутай». Ученые-историки из школы Мито,
включая и самого Айдзава Сэйсисай, были твердо убеждены в том,
что только таким путем можно вернуть японской нации ее уникаль-
208
ный национальный дух. Они предлагали сделать это путем соеди-
нения императорского государства с идеологией государственного
национализма. Кумулятивная и в значительной степени заимство-
ванная в прошлом из Китая политическая и социальная культура
Японии должна была, наконец, трансформироваться в особую,
сугубо национальную идеологию государственного национализма
«кокутай». При этом решающую объединительную роль национа-
листы отводили только одному человеку в государстве, а именно
императору.
В дословном переводе с японского «кокутай» означает «госу-
дарственный (коку) организм (тай)», однако в повседневной
жизни японцы понимали под «кокутай» «национальное устрой-
ство», «сущность нации» или «организацию государства»60*. По-
нятие «кокутай» использовалось японскими националистами для
обозначения «уникального характера» японского государства, ко-
торый понимался ими, прежде всего, как «непрерывность в веках
продолжения династии императоров», а также как уверенность
японцев в том, что государство в Японии одна большая семья,
в которой отношения между императором как главой семьи и всеми
остальными ее «членами» представляют собой отношения между
«отцом и его детьми».
Идея о том, что Япония по своему происхождению и по своей
организации не похожа на многие другие государства в мире, была
довольно старой идеей. Она восходила еще к периоду, когда
Япония называлась «страной Богов». Однако только с началом
периода Эдо (1600-1868) эта «уникальность японского государ-
ства» стала объектом особого внимания японских националистов.
Растущий национализм в этот период появился в японском обще-
стве на фоне недовольства его правящей элиты по поводу усили-
вающейся зависимости японцев от конфуцианской идеологии,
преклонения перед всем китайским. В кругах, приближенных
к сёгунату Токугава, формировалось мнение о том, что в целях
консолидации нации в период ее изоляции от внешнего мира
необходима была «оборонительная» идеология, построенная на
ксенофобии и патриотизме, на страхе перед внешней угрозой
колонизации страны. Националистическая идеология была при-
звана сыграть в этом решающую роль.
Закономерно, что в этот период популярным в Японии стал
националистический тезис о том, что не Китай, а именно Япония
является «серединным государством» в регионе Восточной и
Юго-Восточной Азии, что японская культура и система государ-
ственного управления в прошлом не были заимствованы из Ки-
тая, а напротив, Китай взял на вооружение японскую культуру
209
и государственное устройство. Именно Синто как национальная
религия Японии, ознаменовавшая собой «Путь японских Богов»,
была первичной религией по отношению к конфуцианству, а не
наоборот60. В конце периода Эдо по мере роста влияния в обще-
стве идей «Кокугаку» (Изучение истории японской нации и го-
сударства) и в особенности роста авторитета исторической нацио-
налистической «Школы Мито» внимание японских политиков и
ученых было всецело приковано к пропаганде идеологии «Кокутай».
Концепция построения государства в Японии по принципу
«одной большой семьи» стала основой системы народного обра-
зования в Японии начиная с 1890-х годов. В 1890 году был опуб-
ликован Императорский рескрипт об образовании, в котором
важное место отводилось пропаганде «кокутай». Этот документ
регулярно зачитывался на уроках во всех японских школах как
главная молитва в христианстве «Отче наш». Он являлся основой
преподавания на уроках японской истории, этики и традиций на
протяжении более полувека вплоть до поражения Японии во
Второй мировой войне.
Характерно, что знание основ националистической идеологии
«кокутай» было обязательной нормой для всех японцев, и лица,
которые ее критиковали или не хотели ей следовать, преследова-
лись в административном порядке. Один из самых нашумевших
инцидентов с гонениями по идеологическим соображениям имел
место в 1935 году. Он вошел в японскую историю как инцидент
«Тэнно кикан сэцу», когда Минобэ Такути, член палаты пэров
парламента официально подверг сомнению божественное проис-
хождение императора, на чем держалась вся идеология «кокутай».
Он утверждал, что «император есть всего лишь часть государ-
ственной машины Японии», а не божественная персона. Минобэ
инкриминировали оскорбление императора, а его работы были
запрещены к публикации. Инцидент с Минобэ Такути получил
широкую огласку, так как власти были заинтересованы донести
до общества важность следования в своем поведении нормам
Закона 1925 года «О поддержании общественного спокойствия» -
Тиан идзи хо, в первой Статье которого было четко записано, что
все граждане Японии обязаны