Автор: Журавлев В.
Теги: общая организационная структура сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил всеобщая история история франции (ес) история франции живая история легионеры маргиналы французская армия
ISBN: 978-5-235-0
Год: 2010
Текст
iHi
Vм1
ЖИВАЯ ИСТОРИЯ
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Василий Журавлёв
МОСКВА
ФРАНЦУЗСКОГО
ИНОСТРАННОГО
ЛЕГИОНА
«Ко мне, Легион!»
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ -2010
УДК 355.318.2(44):94“654”
ББК 63.3(4Фра)-283.3
Ж91
Благодарю за помощь в написании этой книги:
профессора исторического факультета МГУ Николая Борисова,
командира танкового эскадрона Фредерика Дагийона,
командира батальона парашютистов Бертрана Мореля,
начальника центра документации Иностранного легиона
майора Жана Мишона,
офицера по связям с прессой Иностранного легиона
Родрига Мельта,
старшего капрала Первого пехотного полка Евгения Пономарева.
Особая благодарность за помощь
в подготовке материала и его осмыслении
мадам Ксении Бобрович.
ISBN 978-5-235-03355-9
© Журавлёв В. В., 2010
© Издательство АО «Молодая гвардия»,
художественное оформление, 2010
хисгч
♦ lU i *
в
£
Книга о тех и для тех, кому
надоела собственная жизнь,
но не хватило духу расстать-
ся с ней самостоятельно.
Дипломату по профессии,
легионеру по духу —моему от-
цу и другу посвящается
Предисловие
Исследователь Соловков историк
Сергей Морозов, показывая экскурсан-
там свой архипелаг, если видел в груп-
пе симпатичных и тонких людей, спо-
собных осмысливать «идею Соловков»,
в завершение своего рассказа шутил:
«Вот перед вами яркое воплощение то-
го, что могут сделать мужчины, если им
не мешают женщины». Но было понят-
но, что это — всерьез. Его слова можно
полностью отнести и к повседневно-
му существованию Французского Ино-
странного легиона.
У легионеров есть клич «Ко мне,
Легион!». Это — сигнал о помощи, и
всякий, кто служил в Иностранном ле-
гионе, об этом знает. Где бы он ни про-
звучал: в африканской пустыне, азиатс-
ких джунглях или в марсельском баре,
легионер поймет, что дела совсем пло-
хи — в одиночку никак не справиться —
и придет на помощь своему товарищу.
Во время парада 14 июля на Елисей-
ских Полях все подразделения идут
несколькими колоннами. Все, кроме
одного — Французского Иностранно-
го легиона. Почему? «Потому, — отве-
тит вам любой легионер, — что легион
неразделим, и при любых обстоятельс-
твах легионеры всегда остаются вмес-
те!» В бою и в мирной жизни, даже в
драке в баре они всегда заодно.
Впереди всех легионеров на Ели-
сейские Поля во время парада вступа-
ют высоченные бородачи в кожаных
передниках и с топорами на плече —
7
это ветераны-саперы. В толпе пресыщенных парижан,
которых трудно чем-то удивить, пробегает шепоток:
«Легион идет... Легион!» Отцы семейств невольно втяги-
вают животы, дети раскрывают глаза пошире, а замуж-
ние дамы вздыхают украдкой: «Ах, какие мальчики...»
Монолитный строй парней в белых кепи печатает шаг.
Красно-зеленые эполеты покачиваются в такт ударам
ботинок о мостовую. К груди крепко прижаты штурмо-
вые винтовки FAMAS с примкнутыми штыками. Форма
Французского Иностранного легиона — особенная,
она всегда отличалась от обычной армейской. Это —
традиция, превратившаяся с годами в закон: отличаться
от всех. Всегда и повсюду.
Как только не называли Французский легион — «ле-
гионом самоубийц» и «легионом несчастных», «моги-
лой европейцев» и «заблудшими душами»... Нелестными
определениями сыпали не только писатели, журналис-
ты, но и те, кто посвятил Иностранному легиону мно-
гие годы своей жизни, как датский принц Ааге, назвав-
ший место своей службы «легионом проклятых». Но он
же назвал его «Легионом чести».
Легионеры — это маргиналы, отвергнувшие обще-
ство потребления, и оно отвечает им тем же. Но их «асо-
циальность» дороже ордена Почетного легиона, кото-
рым в современной Франции награждают кого попало,
по местной номенклатурной разнарядке.
Но все не так просто, налицо удивительное несо-
ответствие между самой Францией и окружающим ее
миром. Повсюду легион воспринимали (и продолжа-
ют воспринимать) как банду наемных головорезов, а
во Франции — это элита национальной армии — не по
происхождению, а по моральному духу солдат — «Esprit
du Corp». Так стали считать еще с XIX века, со времен
первой многолетней алжирской войны и мексиканско-
го похода.
Легион — не свалка для проштрафившихся офице-
ров, в него не ссылают, а тщательно отбирают! Молодые
французские офицеры — выпускники Сен-Сира и дру-
гих привилегированных военных училищ всегда стре-
мились попасть на службу в легион. И не ради быстрого
продвижения, возможности проявить себя и получить
8
награду, что сделать проще во время боевых действий,
чем в гарнизоне. Ими движет сознание того, что ты
действительно служишь своей стране на самом слож-
ном участке битвы цивилизации и варварства, несешь
высокую христианскую миссию приобщения отсталых
народов к ценностям французской культуры.
О легионе сложено немало стихов и много песен.
О тяготах солдатской службы написана не одна со-
тня книг. О настоящей мужской дружбе сняты десятки
фильмов. О жизни, смерти и забвении созданы стихо-
творные элегии. Теме солдатской службы и войне пос-
вящены сотни картин и тысячи рисунков... Все произ-
ведения понемногу создали миф о легионе, который
столь же живуч, сколь вечно привлекательны истории
о военных приключениях и рискованных путешестви-
ях по всему миру. Выдумки в этом примерно столько,
сколько случилось на самом деле.
Возникнув в веке девятнадцатом, пережив все фран-
цузские войны, революции и четыре республики, в веке
двадцатом Иностранный легион стал такой же частью
французской повседневной жизни, как башня Эйфеля,
бюст Марианны или гусиная печенка «фуа гра». Но са-
мое любопытное, что сами французы о своем легионе
толком ничего и не знают. Стоит спросить любого па-
рижского студента о легионерах, он, не задумываясь,
ответит, что это — «головорезы и бывшие уголовники».
Но скажет это с немалой долей восхищения. Другие
считают, что легион вовсе не французская армия, а что-
то отдельно стоящее, где служат только иностранцы. А
вот четвертый может оказаться бывшим легионером и
скажет: «Иностранный легион? Это — моя семья!»
В современной Франции отношение к легиону на-
пряженное. Для левых и либералов — это «сборище
расистов», для правых — это иностранцы, которые
должны быть счастливы, что их взяли на довольствие
и предоставили возможность погибнуть, защищая ин-
тересы «цивилизованного общества». Большинство
французов и вовсе не проявляют интереса к судьбам
этих людей, для них жизнь военных — «милитаризм».
И все же французы благодарны этим иностранцам, го-
товым, непонятно почему, умирать за их привычную
9
жизнь вместо их собственных сыновей. Легион не ну-
жен французам, но легионеры нужны Франции.
За всю свою почти двухсотлетнюю историю толь-
ко в последние годы легион стал рассказывать о себе
сам — до этого он оставался «великим неизвестным»
и обрастал многочисленными легендами. До 1962 го-
да легион в мирное время никогда не ступал на землю
метрополии, а его базы располагались только в Африке
и Индокитае.
И что же? Открытость для прессы и репортажи граж-
данских и военных журналистов, не «прикормленных»
пресс-службой Министерства по делам войны, ничуть
не поколебали миф о легионе: желающих вступить в
него с годами меньше не становится, включая молодых
французов.
В Иностранном легионе не принято спрашивать о
причинах, побудивших к вступлению в это элитное
подразделение. Сколько людей — столько же и причин.
У каждого человека, как и у его народа, есть свои неза-
живающие раны прошлого. В легион чаще всего всту-
пали, чтобы похоронить тяжелые воспоминания и най-
ти свое будущее. И легион давал «второй шанс», пусть
и не на самых выгодных условиях: никто не скрывал,
что легионеры нужны лишь для того, чтобы умирать
за чужую страну. Если тебя не убили на поле сражения,
то твоя дальнейшая судьба во Франции больше никого
не волновала. Уцелев, ты мог рассчитывать только на
мизерную пенсию, которую лучше просто пропить за
пару дней, или мечтать о том, чтобы жениться на вдове
и продавать в ее лавочке сигареты или газеты. Судьбой
старых солдат озаботились лишь в 1930-е годы благо-
даря хлопотам командующего Иностранным легионом
генерала Ролле, которого легионеры боготворят до сих
пор.
Кто же такие солдаты Французского Иностранного
легиона? Наемники или защитники ценностей Фран-
цузской Республики? Или эмигранты, которые рискуют
собственной жизнью ради возможности жить во Фран-
ции?
Легион менялся вместе с французским обществом:
если говорить о легионе в наши дни и о легионе времен
10
его создания, это примерно то же, если сравнивать пет-
ровский Преображенский полк с современным полком
ВДВ.
Назвать легионера «наемником» — значит не просто
оскорбить его, но и сказать глупость. Легионеры — не
наемники, а добровольцы. Ударная сила всей французс-
кой армии. После пяти лет службы большинство солдат,
кроме тех, конечно, что и так уже «европейцы», получа-
ют французское гражданство. Да и несколько традиций
и правил, которые свято соблюдаются в легионе, гово-
рят о том, что это — добровольцы, а значит, их проще
убить, чем сломить их дух.
История легиона — это не только история страны,
но и история нравов и моральных ценностей францу-
зов и тех иностранцев, кому, благодаря службе в чужой
стране, позволено стать людьми «почти» первого сорта.
При всей кичливости республиканскими ценностями
Франция до сих пор мало приспособлена для прожи-
вания эмигрантов в отличие от США. В стране де-фак-
то живут настоящие французы и... все прочие, пусть и с
французскими паспортами.
Как Москву меняют толпы приезжих, так и Францию
постепенно изменяют те, кто раньше жил в колониях
под сенью самого демократичного из триколоров, а те-
перь перебрался в метрополию исчезнувшей империи.
Принцип приема в легион ничем не отличается от
набора в другие подразделения армий «цивилизован-
ного мира»: служить должны не по закону о воинской
обязанности в силу призывного возраста, а по желанию
и действительной пригодности по состоянию здоро-
вья. То есть в армии нужно профессионально работать,
а не «исполнять священный долг».
Французы признаются, что 85 процентов служа-
щих сегодня в легионе не иностранцы, а чистокровные
французы и 39 процентов солдат говорят по-французс-
ки с рождения. Что же их влечет туда, помимо массовой
безработицы среди молодежи? Уверенность в своем бу-
дущем, чувство защищенности и причастности к боль-
шой семье — мужскому братству.
И все же легионеры-иностранцы — это гастарбайте-
ры Французской Республики. Среди них немало симпа-
11
тичных и талантливых людей, так же как и среди армии
московских гостей из бывших «солнечных республик»
бывшего Союза, но они навсегда останутся иностран-
цами на своей новой родине. Так во Франции было всег-
да и будет долго еще: величие Франции на всей планете
исчезло, но только не в головах самих французов...
В Иностранном легионе всегда было можно служить
под вымышленным именем. Сегодня этой привиле-
гией мало кто пользуется — контрразведка все равно
выяснит и твое настоящее имя, и твое прошлое. Но для
французов легионеры так и остаются людьми без име-
ни. Иностранцами. Добровольцами.
В легионе давно прошли те времена, когда по тюрь-
мам и лагерям военнопленных рыскали его предста-
вители и предлагали заключить контракт: все лучше,
чем здесь гнить! Нет больше во Франции и судей,
предлагавших на выбор: хороший срок за преступ-
ление или службу в легионе. Нет больше беглецов,
выбравших воздух свободы на Западе вместо духоты
социалистического лагеря: раньше они охотно всту-
пали в легион — деваться-то все равно некуда... Пе-
ред КПП нет больше очередей из желающих из стран
Восточной Европы, России и СНГ, как в недавние де-
вяностые. Всё в прошлом. Стать легионером непрос-
то, а быть им еще сложнее, для этого нужно родиться
солдатом. «Крутому», по российским меркам, «пацану»
там уж точно делать нечего: после первого же марша
сам запросится обратно — к бутылке пива на скамей-
ке, девчонкам и раздолбанной «тачке» с купленным
техосмотром...
Легион предоставляет убежище тем, кто больше не
может наблюдать крах собственной страны и мучается
от неспособности что-либо изменить или исправить.
Если душу разъедает глубокое разочарование, то для из-
лечения нет лучшего места, чем Иностранный легион.
Здесь, наконец, перестают терзать иллюзии в надежде
на обустройство собственной страны.
Для многих легион — это последняя точка душевных
исканий. Одни отправляются на Афон, другие — в леги-
он. В монастыре человек, потерявший свою душу, имеет
шанс обрести ее вновь. В легионе человек находит ут-
12
раченное имя и место в жизни. В легионе так и говорят:
«Здесь ты получаешь второй шанс в жизни».
В легионе собраны эмигранты Масса незнакомых
между собой людей превращается в нем в ударную си-
лу Французской Республики. Чужая страна в один пре-
красный момент становится им гораздо ближе, чем
собственная — с потерянными идеалами и прогнившей
моралью. Своей стране они больше не нужны, и оста-
ется лишь одно — найти новую Родину, новую семью и
новый дом, потому что их собственное прошлое при-
надлежит теперь учебникам истории.
В XX веке костяк Французского Иностранного леги-
она — немцы и славяне. Две нации, которые не могут
жить без своего дома, а потеряв его, становятся лучши-
ми солдатами в чужой армии.
Помимо воинских званий, здесь все равны. Это мес-
то, где не существует одиночества и ощущения собс-
твенной никчемности. Здесь ты обретаешь не земляков,
а верных товарищей. Верующих и атеистов. Богатых и
бедных. Аристократов и плебеев. И тогда Иностранный
легион становится твоей единственной семьей.
Легионер никогда не сдается. В уставах этого не пи-
шут — это дело чести. Все началось еще задолго до того,
как шестьдесят легионеров схватились с двумя тысяча-
ми солдат мексиканской армии на асьенде Камерон...
Им предлагали сдаться на почетных условиях — отве-
том был отказ.
Во время штурма марокканского ксура или перехода
через алжирскую пустыню легионер последний патрон
берег для себя. Попасть в плен к арабам означало, что
чужеземца сначала терзали женщины — они отрезали
все, что только можно. Потом кто-нибудь из мужчин
привычно, как барану, перерезал пленному горло. А
всем тем, что было отчленено, набивали вспоротый жи-
вот уже мертвого легионера... Это не пропагандистские
«страшилки» французских газетчиков, а воспоминания
старых солдат.
В наши дни единственный легионер, выживший после
разгрома отряда, налетевшего в Афганистане на засаду та-
либов, говорит перед телекамерой, что лучше застрелить-
ся, чем публично отречься от всего, во что ты веришь.
13
Странное совпадение: по численности Французский
легион равен сегодня численности римского. Однако у
римлян легионов было много, а у французов — только
один! И не только у французов — в мире такой остался
только один.
На знаменах французской армии начертано «Честь
и Родина». На знамени Иностранного легиона тоже два
слова: «Честь и верность». В этом разница между обыч-
ной армией и легионом. В них — смысл легиона.
Истинный француз, несмотря на многочисленные
поражения своей страны в XX веке, продолжает верить
не в нее, а в себя. В этом — наше удивительное сходство
при всем видимом различии с этой нацией. Характер
француза столь же трудно объяснить русскому челове-
ку, как французу — разобраться в нашем.
Слишком часто мы выкидываем на помойку старый
дедушкин шкаф и бежим покупать «что-нибудь новень-
кое». Француз же с гордостью показывает фамильный
шкаф гостям. Стирает с него пыль и если заметит цара-
пину, то переживает несколько дней и говорит только
об этом. Начинает прикидывать, сколько возьмет мас-
тер-реставратор, расстраивается из-за неплановых рас-
ходов... И вдруг хватает вожделенный шкаф и тащит на
улицу — на баррикаду, чтобы в обнимку с ним умереть за
свое право выражать протест. Но драгоценный шкаф по-
падет на улицу только тогда, когда владелец чувствует, что
настало время перемен, что его привычная жизнь при-
дет к концу, если он лично не примет активного участия
в дальнейших событиях. А пока не пришел этот момент
истины, охранять его налаженную жизнь будут люди без
имени — иностранцы из Французского легиона.
Дежурные патриоты найдутся в любой стране. Немало
их и во Франции, но мне ни разу не приходилось слышать
разглагольствований по поводу «французской идеи». Воз-
никает ощущение, что самая «французская» витающая в
воздухе идея — это само существование легиона — ин-
тернационала добровольцев-иностранцев, которые вот
уже почти две сотни лет воюют за идеалы этой страны.
Глава первая
ПО ДОЛИНАМ И ПО ВЗГОРЬЯМ.
ДРАМА В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Нам всё равно, в какой стране
Сметать народное восстанье,
И нет в других, как нет во мне
Ни жалости, ни состраданья.
Вести учет: в какам году, —
Для нас ненужная обуза...
Николай Туроверов. Легион
Словом «легион» войско на-
зывали еще в Древнем Риме, несколько тысяч лет назад.
Согласно словарю Брокгауза и Ефрона римский леги-
он — это «часть войска, состоявшая из неопределенно-
го числа воинов; со времен Мария заключала 5000 чел.
и делилась на 10 когорт, 30 манипулов и 60 центурий,
находилась под начальством 6 очередных трибунов; во
времена империи одного легата, начальника над три-
бунами; до времен империи легион состоял исключи-
тельно из римских граждан; знаменем его был орел на
древке. До Мария и во времена империи к легиону при-
соединялась и конница».
Каждому времени свойственны свои словесные
пристрастия. С конца XVIII века стало модным слово
«легион». Возникало великое множество «легионов»: в
1799 году — Итальянский легион, в 1801-м — Польский
легион Домбровского и все позднее сформированные
польские отряды, во время Наполеоновских войн —
Немецкий легион, в 1865 году — Восточный легион, в
1916-м — Русский легион, в 1920-м — Испанский Ино-
странный легион, в 1921-м в Трансиордании — Арабс-
15
кий легион, в 1936-м в нацистской Германии — Легион
«Кондор», в 1941-м в оккупированной Франции — Ле-
гион французских добровольцев-нацистов. Но из всех
легионов, где действительно служат представители
самых разных наций, до наших дней «дожил» один —
Французский Иностранный легион.
История Французского легиона — это человеческая
драма в пяти действиях. Ее сценой на срок двести лет
становится большая часть планеты. Первые роли в этом
спектакле отданы королям, императорам и президен-
там. Легиону, как в античной трагедии, когда развитие
сюжета заходит в тупик, выпадает роль неожиданно по-
являющейся силы «deus ex machina». И тогда наступает
развязка...
Увертюра
Привлечение во французскую армию иностранцев-
наемников имеет давнюю традицию. На протяжении
трех веков, от Карла VII до Людовика XVI, труд наемни-
ков во французской армии использовали даже больше,
чем во всех прочих европейских вооруженных форми-
рованиях. На службе у французских королей состояли
шотландские стрелки, швейцарские пехотинцы, немец-
кие ландскнехты, ирландские католики, фламандские и
корсиканские добровольцы, хорватские кавалеристы,
польские повстанцы и венгерские гусары. При Людо-
вике XIV из шестидесяти полков французской армии —
двенадцать были сформированы из иностранных наем-
ников. Использовать профессиональных иностранных
военных оказалось гораздо выгоднее, чем отлавливать
по деревням своих рекрутов и обучать их, потом, при
первых же залпах, они все равно начинали разбегать-
ся. Во время Семилетней войны королевская армия на-
считывала сорок пехотных и одиннадцать кавалерийс-
ких полков иностранцев, среди которых — тринадцать
швейцарских, двенадцать немецких, пять ирландских,
один корсиканский и один итальянский.
Во время революций солдаты-иностранцы ведут се-
бя по-разному: одни продолжают сражаться за своего
работодателя-короля, а другие переходят на сторону
16
восставшего народа. Длительное пребывание во Фран-
ции меняет убеждения и политические пристрастия на-
емников, их увлекает вихрь событий: в 1790 году швей-
царцы участвуют в расправе с бунтовщиками в Нанси,
а спустя два года — отказываются защищать Тюильри.
В 1812-м, в походе Наполеона на Россию, участвуют
представители двадцати наций: иностранцы составля-
ют более половины «Великой армии». После свержения
Бонапарта в 1815 году иностранные полки распуска-
ют. Вместо них немедленно возникает так называемый
Королевский легион, который в 1821 году становится
полком Хоэнлоэ (Гогенлоэ). Основа полка — немцы-
эмигранты из маленького баварского городка с тем же
названием. Июльская монархия 1830 года продолжает
эту традицию и через год своего пребывания у влас-
ти формирует Иностранный легион, служа в котором
французами становятся не по рождению, а «по проли-
той крови».
1831
Рождение легиона
Революции во Франции и России сходны в том,
что свершаются они в столице, а затем медленно рас-
ползаются по всей стране. В июле 1830 года в Париже
вспыхивает восстание — парижане строят баррикады,
и часть войск переходит с оружием руках на сторо-
ну бунтовщиков. Карл X — последний из надоевших
Бурбонов — настолько перестарался в своем желании
вернуть Францию в «дореволюционное» состояние, в
котором страна пребывала при его казненном предке
Людовике XVI, что императору осталось только бежать
вон. Его место на престоле занял герцог Луи Филипп —
отпрыск Орлеанского дома. «Король бежал — да здравс-
твует король!» — пусть и «король», зато теперь «наш ко-
роль», радуются «спонсоры» переворота.
«Король торгашей» Луи Филипп правит, как умеет.
Его правая рука, один из зачинщиков переворота, жур-
налист и издатель газеты «Насиональ» («National») Луи
Адольф Тьер в одночасье и на многие годы становится
ведущим французским политиком. Старая и мгновенно
17
появляющаяся «новая» буржуазия, дорвавшись с помо-
щью общественного мнения до власти (как и в России,
спустя 161 год), быстро забывает обо всем, включая
приличия. Всего-то на ближайшие 18 лет — до следую-
щей революции.
А тем временем Париж наводнен «сбитыми летчика-
ми» — проигравшими повстанцами из Польши, Бельгии,
Германии и Италии. С парижским народом, пребываю-
щим в эйфории от легкой победы над ненавистными
Бурбонами, у новой власти проблем пока нет, задумы-
ваться об этом она начнет только лет через десять...
А вот с иностранцами трудности уже есть. В желудках
у них пусто, а в головах — бунтарские идеи. К тому же
из-за своего поражения они злы на весь мир. А в первую
очередь на тех, кто дал им приют, но не хочет помочь
деньгами для дальнейших сражений...
И тогда, как гласит предание, военный министр мар-
шал Никола Жан де Дьё Сульт восклицает: «Они хотят
драться? Мы дадим им возможность истечь кровью и
месить горы песка в Северной Африке!» (Именем Суль-
та назван теперь один из парижских бульваров, а вот
на долю Тьера хватило лишь названия переулка вблизи
площади Бастилии, ведущего в тупик. —В. Ж.)
Двадцать шестого февраля 1831 года военное ми-
нистерство приказывает организовать в городке Лангр
вербовочный лагерь для «беглецов и дезертиров-ино-
странцев». Начальником этого «штрафбата» назнача-
ют майора Сикко, воевавшего еще в наполеоновской
армии в России. В новых рекрутах недостатка нет, но
не хватает ни офицеров, ни унтер-офицеров. У майора
Сикко большие проблемы: он как старый вояка пони-
мает, что правительству от его шпаны с богатым бое-
вым опытом нужно только одно — поскорее сплавить
ее за пределы страны. Похоже, никто и не собирается
заниматься подготовкой нового полка и выделять на
его содержание ощутимые средства.
Первым начальником Французского легиона — этой
банды иностранцев-голодранцев — назначают швей-
царца, барона Кристофа Антуана Жака Штоффеля.
После первого же смотра он в июле 1831 года в ужасе
пишет донесение: «Из 26 офицеров свои обязанности
18
могут выполнять только восемь человек. Остальные —
отставники. Все они — иностранцы. Или те, кто никогда
не служил в пехоте. Самое важное сейчас — получить в
полк кадровых офицеров, которые говорят по-немец-
ки». Еще хуже дела обстояли с унтер-офицерами — их
просто нет! За неимением лучшего «унтерами» назна-
чают беглых немецких студентов, которых в Лангре из-
за бесплатной еды скопилось великое множество.
Новоиспеченный король Луи Филипп 10 марта
1831 года подписывает декрет о создании Французс-
кого Иностранного легиона. Эта дата и считается днем
рождения современного легиона. Через пару дней в
декрет вносят дополнение — французам в этот леги-
он вступать запрещается. Маршал Сульт настаивает и
на втором правиле: ни один легионер больше никогда
не появится в метрополии. Новое подразделение будет
воевать везде, кроме Франции. Умно. Все так и было, по-
ка во время Франко-прусской войны коварный враг не
оказался однажды у стен Парижа.
Тот «Первый» легион был сформирован еще по старо-
му принципу, как и все современные ему подразделения
наемников-иностранцев, — по национальному призна-
ку. В каждой роте говорят на своем родном языке. Коман-
ды офицеров — через переводчиков. Первый батальон —
остатки шотландской гвардии и солдаты баварского
полка Хоэнлоэ. Второй и Третий — швейцарцы и немцы:
они между собой как-нибудь договорятся... Четвертый —
испанцы, горячая кровь... Шестой — бельгийцы и гол-
ландцы. Пятый — итальянцы и сардинцы. От этих толку
мало, но создают массу. Шестой — поляки. «Паньство»
много пьет и долго раскачивается, но потом их уже не
остановишь... Не любящих Россию поляков столько, что
из них приходится сформировать по дополнительной
роте к каждому батальону. И в каждом батальоне по два
отделения «спецназа» — companies сГelite — вольтижеры
и бомбардиры. Первые — как «копейщики» в римском ле-
гионе, теперь это — легкая пехота, дравшаяся вне строя,
рассыпавшись по полю (такая тактика станет основной
во время завоевания Алжира). Вторые — как римские ка-
тапульты, перед атакой легионеров в сомкнутом строю
они засыпали противника бомбами и гранатами.
19
1831-1832
Алжир
Первое задание — Алжир, и первое путешествие — на
африканское побережье. Кто бы мог предположить, что
в этот момент начинается 130-летняя история «любви-
ненависти» Франции и Алжира. Во все времена в Алжире
одно и то же место высадки войск — песчаный пляж Си-
ди-Феруха, что в 30 километрах от столицы. При францу-
зах в этом уютном местечке, получившем название Мо-
ретти, возникнет дачный поселок.. Там, где высадились в
1831 году первые французы, спустя столетие с небольшим
с десантных барж в воду прыгнут американские морские
пехотинцы и легионеры «Свободной Франции».
На легионерах обычная форма французской ар-
мии — красные панталоны, поверх которых летом на-
тягивается белый чехол. Синий мундир и черный кивер.
О том, что они — легионеры, говорит только пятико-
нечная звезда на пуговицах с названием нового под-
разделения — legion etrangere. В руках — облегченное
кремневое ружье пехотинца образца 1822 года.
Батальоны разделяются: большинство встает лаге-
рем возле Алжира, Четвертый батальон испанцев от-
правляется на границу с Марокко завоевывать Оран, а
поляки — прибрежную Аннабу (впоследствии переиме-
нованную французами в Бон. — В. Ж.).
О поведении Иностранного легиона в Алжире до
Парижа доходят самые неутешительные сведения: бан-
да драчунов и пьяниц, которые в любой момент могут
убить своего командира. Самое разумное — пока не
поздно, распустить эту компанию. Французская бюрок-
ратия — отлично отлаженный механизм, но его коле-
сики проворачиваются медленно... Вместо ликвидации
подразделения в Алжир продолжают прибывать всё но-
вые солдаты. Вскоре численность легиона уже не пять
тысяч, а все шесть. Дисциплину в этом удалом отряде
пытаются навести старым армейским способом — заго-
нять солдат на учениях до полусмерти. Способ помога-
ет, но постоянно возникают споры и драки и не только
между соотечественниками, это дело привычное, но и
между представителями разных национальностей.
20
Французы всё ждут настоящей войны, как при походе в
Россию, но им все время приходится сталкиваться с парти-
занскими действиями. В военных действиях они использу-
ют привычную европейскую тактику: стройные колонны
маршем отправляются с побережья вглубь территории
дикой страны, но до сражений дело не доходит: из засад
неожиданно нападают отряды арабов, наносят урон и
растворяются в горах. Легионеры не успевают даже отве-
тить — лишь считают убитых и перевязывают раненых
Только 27 апреля 1832 года им впервые удается обнару-
жить противника и проявить себя — батальон швейцарцев
и немцев атакует и берет приступом несколько «крепос-
тей» — домов горцев восточнее столицы. Впервые за год
они увидели противника вблизи! После этого успешного
«дела» Иностранный легион получает свою первую награ-
ду лично от его создателя — короля Франции.
Осенью 1832 года у ворот Орана во главе трех тысяч
всадников в белом появляется молодой эмир Маскары
Абд аль-Кадир (аль-Кадер). Теперь эта война уж точно на-
долго... Легион выходит в чистое поле и занимает оборо-
ну на высотах. Пехотинцев атакует конница. Белая рать
мчится лавой, метко стреляя на скаку из длинных ружей.
На солнце грозно сверкают клинки. Земля содрогается
от топота тысяч конских копыт. При одном только виде
этого полчища уже можно бежать... тем, кто еще сумеет
спастись. Легион стоит. Залп. Еще залп. После этого ис-
панцы бросают ружья и выхватывают навахи — своих
верных товарищей по пьяным дракам — и бросаются
под ноги всадникам: эти постаревшие партизаны еще не
забыли, как стаскивали с седел всадников, как убивали
французских кавалеристов на той, «своей», войне про-
тив Наполеона... Красивая атака легкой кавалерии захле-
бывается: по полю мечутся кони без всадников... Ночью
молодой эмир со своим войском исчезает.
А легион захватывает Мостаганем, а за ним берет
приступом город за городом. Тон в этих кровавых стыч-
ках задают испанцы, но и остальные нации стараются
не отставать.
В апреле 1833 года назначен новый командующий
Французским легионом — полковник Бернель. С его
именем связано второе путешествие — в Испанию.
21
1835
Испания
В Испании умирает король Фердинанд XVIII. Родс-
твенники усопшего никак не могут поделить освобо-
дившийся трон. Брат короля Дон Карлос борется про-
тив трехлетней Изабеллы, права которой отстаивает
мать — регентша Мария Кристина. В Испании вспыхи-
вает гражданская война.
Французский король не может отказать в помощи
малолетней родственнице, но делает хитрый ход: вмес-
то армии посылает в Испанию Иностранный легион, но
под флагом Республики. Парижский венценосец ничем
не рискует: ни потерей репутации в семейной разбор-
ке, ни деньгами — испанцы клянутся, что готовы содер-
жать войска союзников на своей территории.
Девятнадцатого августа 1835 года корабли француз-
ской эскадры встают на якорь в бухте Таррагоны. Три
тысячи легионеров начинают высадку. С этого момента,
чтобы понимать друг друга, они говорят на собствен-
ном интернациональном жаргоне: полковник Берней
для предотвращения назревающего из-за холеры бунта
еще на рейде Пальма-де-Мальорки перемешал состав
всех батальонов. Так возникает первый легионерский
интернационал.
Как и всякая гражданская война, в Испании она про-
ходит без всяких правил и тени милосердия: сдаваться
в плен карлистам не стоит так же, как и берберам в Ал-
жире, — замучают до смерти. Легионеры поступают с
противником аналогичным образом.
Внезапно карлистам удается захватить лагерь фран-
цузской армии. Тридцать легионеров отчаянно защи-
щаются, но отбиться невозможно. Испанцы предлагают
лейтенанту Дюмесье и его людям перейти на сторону
брата короля — Карла. Им же все равно за кого воевать!
Они же — наемники. Легионеры отказываются, а для
большей аргументации добавляют несколько непечат-
ных выражений — каждый на своем языке. Тогда их свя-
зывают, ослепляют и нагими волокут на аркане по ок-
рестным деревням... Разумеется, когда чуть позже в плен
попадают уже карлисты, капитан легионеров Феррари
22
с ними не церемонится — так отомстив за мучения сво-
их товарищей.
В это время полковник Берней принимает важное
решение: Иностранный легион становится самостоя-
тельной боевой единицей со своей артиллерией, кава-
лерией и разведкой. Таким он и является в настоящее
время. В батальонах смешанного состава легионеры
начинают все больше использовать для взаимопонима-
ния в бою и для общения французский язык.
Регентша Мария Кристина щедро присваивает пол-
ковнику Бернею звание «полевого маршала», но на этом
забота о легионе и заканчивается. Высокий испанский
чин мало трогает французского полковника: его солдат
плохо кормят, а в изношенной форме они выглядят как
нищие. «Полевой маршал» бомбардирует Париж и Мад-
рид депешами, но в ответ получает только мудрые сове-
ты, например: легионеры должны бережнее относиться
к своему обмундированию. В итоге обносившиеся сол-
даты ходят вместо прохудившихся киверов в трофейных
черных беретах, а вместо дырявых сапог — в испанских
сандалиях «альпаргатас» на веревочной подошве.
Организаторское новаторство полковника Бернея
никто не оценил, а вот его докучливость вызвала глубо-
кое раздражение. «Отца солдат» отзывают, и на его мес-
то прибывает полковник Конрад. Испанцы немедленно
дают ему кличку «Герой на белом коне».
Вот уже два года в Пиренеях воюет легион голодных
оборванцев. Некоторые солдаты переходят на сторону
карлистов. К ужасу офицеров, бывает, что во время за-
тишья легионеры встречаются на ничейной земле, пе-
рекуривают, справляются о судьбе товарищей, угощают
друг друга вином из фляжек, что потом не мешает тем
и другим доблестно воевать. Правда, в своих они не це-
лятся... В одной из таких стычек под Барбастро меткий
выстрел сбивает полковника Конрада с белого коня. Он
становится первым командиром Иностранного леги-
она, «погибшим на глазах у своих солдат». Его портрет
открывает портретную галерею командиров-героев в
Музее Иностранного легиона во французском городе
Обань. Такая смерть — на виду у всех — считается в ле-
гионе высокой честью.
23
Остатки легиона стягиваются в Памплону. Еще пол-
года они сидят без денег и провианта. Легион тает на
глазах: болезни, инфекции и дезертирство. Только пять
сотен уцелевших возвращаются во Францию. Потери:
28 офицеров, 98 унтер-офицеров и 977 легионеров. Это
самые большие потери легиона за всю его историю, ес-
ли не брать в расчет Первую мировую войну. Похоже,
план парижских властителей избавиться от нежела-
тельных элементов общества удался на славу! Там, где
перемешаны политика, дипломатия и пушки, военных
всегда предают — вот весь итог боевого похода.
Акт первый: собирание земель
1834-1859
Алжир
В Испании продолжается война, но завоевания Ал-
жира никто не отменял. По просьбе Тьера король Луи
Филипп 16 декабря 1835 года подписывает указ о созда-
нии нового Иностранного легиона. Четыре новых бата-
льона отправляются в Алжир. Все они сформированы
по принципу «сплава наций».
Помимо летучей армии Абд аль-Кадира, которого ле-
гион считает своим личным врагом, в горах Атласа при-
ходится сражаться с племенами кабилов.
Обе стороны ведут войну без правил: алжирцы убива-
ют пленных, французы душат дымом шесть сотен чело-
век, укрывшихся в пещере, в том числе женщин и детей.
Сжигают непокорные деревни, уничтожают урожай,
вырубают сады... И в то же время в Алжир едут первые
колонисты, нередко — республиканцы, которым пре-
тит жизнь в стране «короля лавочников». В 1847 году в
Алжире уже 109 тысяч европейцев, половина из них —
французы. Для их детей Алжир становится настоящей
родиной. Франция где-то там, вдалеке, за морем...
Легионеры не только воюют. Осушают малярийные
болота возле Алжира, прокладывают дороги, пробивают
тоннели и перебрасывают мосты через горные ущелья.
Все это делается не только ради «цивилизации»: совре-
24
менные коммуникации позволят завоевать Кабилию и
другие внутренние районы все еще дикой страны.
Полковник Карбуччиа из Второго пехотного пол-
ка устраивает свой штаб на месте Ламбеса — древней
столицы Нумидии. В свободное от войны время солда-
ты ведут археологические раскопки: так из-под земли
возникает римский мавзолей командующего третьим
легионом. Новые легионеры в торжественной обста-
новке воздают ему воинские почести, считая себя его
потомками.
Легионеры впервые меняют форму — вместо тяже-
лых черных киверов — красные каскетки. Затылок при-
крыт от солнца куском белой ткани. Красные брюки и
синий короткий мундир. В 1837 году в батальоны начи-
нает поступать новое стрелковое вооружение: капсюль-
ные карабины и мушкетоны.
В1837 году начинается осада города Константины на
востоке Алжира — оплота сопротивления французам.
Первый приступ в конце 1836 года был легко отбит. У ал-
жирцев артиллерия: 63 орудия. Их обслуживают турки.
К тому же сама природа постаралась, чтобы сделать из
Константины неприступную крепость: она расположе-
на на отвесных скалах. К Константине подошли 20 ты-
сяч солдат и артиллерия. После недолгой артиллерийс-
кой дуэли французы бросаются на штурм. Легион идет
впереди. Личное мужество лейтенанта Ахилла Леруа де
Сент-Арно спасает исход дела на одном из участков на-
ступления — когда атака готова вот-вот захлебнуться
из-за отчаянного сопротивления арабов, он увлекает за
собой своих легионеров. Пуля убивает смельчака напо-
вал, но штурмующие уже смяли сопротивление.
Уличные бои идут до самого вечера: алжирцы бьют-
ся за каждую улицу, за каждый дом. В сумерках старший
сержант Доз захватывает последнее знамя противника.
Город пал... Жители стараются спастись бегством и со-
тнями погибают в ущельях вокруг города. Победители
берут пленных, но неохотно: до наших дней женщины
в Константине носят черное покрывало хаик вместо
привычного белого: в память о том трагическом дне.
В Алжире остается непокоренной лишь горная Каби-
лия. В 1856 году легионеры отправляются в горный по-
25
ход. О них в шутку говорят: «У легионера должны быть
ноги козла, сердце льва и желудок муравья».
Применяется новая тактика: легионеры карабкаются
по склону, где засели кабилы, и не отвечают на их вы-
стрелы. Пороховой дым действует как дымовая завеса.
Оказавшись на гребне, в ход идут штыки и тесаки. Пос-
ле удачной и жестокой военной кампании удается до-
стичь соглашения с горцами: французы будут уважать
племенные законы кабилов, а те не будут нападать на
пришельцев. Свое соглашение обе стороны не наруша-
ли сто лет.
1854-1856
Крым
В 1852 году во Французском Иностранном легионе
уже три полка. Большинство солдат — немцы. Офице-
ры — французы. В январе 1854 года приходит приказ:
откомандировать от каждого полка по три батальона
для экспедиции в Россию. По мнению парижских стра-
тегов, присутствие легиона в России толкнет угнетен-
ных поляков к массовому дезертирству из русской ар-
мии. Так начинается третье путешествие легиона.
Изменился головной убор легионеров, теперь это
красное мягкое кепи линейной пехоты с черным квад-
ратным козырьком и номером полка. Офицеры — в
синих мундирах, на манер длинных сюртуков. Солда-
там выдают синие шинели с пелериной, капюшоном и
шестью кожаными пуговицами. Такую шинель вскоре
назовут «крымчанкой». На вооружении — современные
капсюльные ружья образца 1853 года. А вот ботинки во
время затяжной осады быстро износятся, и находчивые
легионеры переобуются в деревянные крестьянские
башмаки сабо и обмотают ноги «русскими носками» —
соломой. Вязаные шерстяные шлемы «Балаклава», ко-
торыми они утеплят голову, сохранятся до наших дней
в спецподразделениях. На животе у солдат — зарядная
сумка «Африка», благодаря ей русские начнут называть
легионеров «кожаным брюхом». В армии союзников
отряд легионеров получит прозвище «овощная брига-
да» — они научатся мастерски красть с полей капусту и
26
все съедобное, что найдется в окрестностях стойкого
Севастополя.
Но все это впереди — а пока 4,5 тысячи легионеров
оживленно грузятся на корабли на причалах Алжира и
вместе со всеми армиями Европы отправляются на корот-
кую и победоносную Восточную войну — «проучить за-
рвавшегося русского царя». В штабных донесениях союз-
ных войск легионеров именуют «Иностранной бригадой».
Но с самого начала все идет не по плану. Уже на Гал-
липольском полуострове в Турции войска косит эпиде-
мия холеры. Англичанка Флорис Найтингейл развора-
чивает госпиталь, но болезнь уносит жизни двух сотен
легионеров. Как раньше говорили в легионе: «Француз
ложится в госпиталь обследоваться, стрелок — выле-
читься, а легионер для того, чтобы умереть».
Легионеры отлично проявляют себя в битве при ре-
ке Альме — лихая атака стоит жизни пяти офицерам и
52 легионерам, но задача выполнена. Сражаются под
Инкерманом, не «щадя живота своего» ради Франции.
Наступает холодная и голодная зима. И изнуряющая
траншейная война.
«Мало боев», — ворчат озлобленные и замерзшие ле-
гионеры. Холера, тиф, дизентерия...
Весной командование решает поднять боевой дух: в
ночь на 1 мая 1855-го легионеры устремляются в атаку
на русские позиции. Удачный план начальства обора-
чивается бойней: русские расстреливают легионеров
как в тире и при ярком свете луны русские переходят в
контратаку... Легионеры отступают и только у своих ре-
дутов останавливают бешеный натиск защитников кре-
пости Севастополь. Убито 118 легионеров, 480 ранено.
Погибает и полковник Вьено — в память о нем называ-
ют казармы в Сиди-Бель-Аббесе, а теперь — в Обане.
Восемнадцатого мая вместе с остальными легионе-
ры идут на штурм Малахова кургана. Приступ отбит.
Потери — 600 человек. Вторая попытка — 8 сентября.
Решительный штурм изможденного города. Первой
идет вся бригада легионеров. На следующий день Се-
вастополь пал.
27
Потери в этом первом путешествии в Россию: 387 ле-
гионеров, 32 унтер-офицера и 25 офицеров. И все же
большинство погибает не от русских пуль, а от холеры.
Однако командование армии не собирается озаботить-
ся санитарией и здоровьем легионеров. Только почти
сто лет спустя один из легионерских «тубибов» — док-
тор Бонетт произнесет крылатую фразу: «Врач и капи-
тан должны шагать рука об руку для того, чтобы легио-
нер мог хорошо себя чувствовать и отлично служить».
...Кладбище французских и всех прочих солдат той
войны в Севастополе снесли по приказу советского гра-
доначальника в восьмидесятые годы прошлого века. На
их месте возвели дома для трудящихся. Севастопольцы
так и не поняли, зачем и кому это было нужно: за про-
шедшее столетие они уже успели привыкнуть к этому
некрополю, напоминавшему о том, что бывает с теми,
кто собирается «проучить Россию». Но до сих пор архео-
логи-любители находят в Севастополе на месте лагеря
легионеров пуговицы с надписью «Legion etrangere». И
много бутылок из-под вина...
1859
Италия
Четвертое путешествие Иностранного легиона — в
Италию. Франция в XIX веке при императоре Наполе-
оне III готова была экспортировать либеральные идеи
с тем же рвением, что и США при президенте Буше в
XXI. И для этого было заключено тайное соглашение с
министром иностранных дел Сардинского королевс-
тва (Пьемонта) К. Б. Кавуром. Если на королевство на-
падут, то Франция немедленно придет на помощь ради
великой цели объединения Италии. За это французам
обещали отдать Ниццу и Савойю. Сказано — сделано.
Сардинская провокация удается, и в ответ французская
армия в мае 1859 года вторгается в Италию, входящую в
состав Австро-Венгрии. Коалиция карликового Сардин-
ского королевства со своей «старшей сестрой» Франци-
ей побеждает австрийцев у Магенты (Мадженты). Поле
боя совершенно не подходило для использования кава-
лерии: сильно пересеченная местность, овраги, кочки,
28
холмы, а вдобавок — искусственные укрепления авс-
трийцев, полностью использующих преимущества та-
кой местности в обороне. Полковник Шабрие отдает
команду своим легионерам: «Ранцы долой!» В этот мо-
мент он падает с коня, сраженный пулей. Командование
берет на себя герой севастопольской кампании майор
Мартинес. Там, где линейная пехота не пройдет, легио-
неры со своим алжирским и севастопольским опытом
отлично чувствуют себя в схватке с окопавшимися авс-
трийцами... Вскоре дело доходит до рукопашной: леги-
онерам все равно кого колоть штыком и резать ножами,
что арабов, что австрийцев. Битва выиграна благодаря
стойкости и наступательной тактике легиона. И здесь,
в Магенте, кто-то из легионеров натыкается на винные
погреба... Потом говорили, что в вине захлебнулось
больше легионеров, чем погибло от австрийских пуль.
Армия идет маршем на Милан. Сильно потрепанный
Первый полк остается в Милане — наслаждаться ролью
освободителей при радушном приеме местных жите-
лей. Второй полк продолжает марш на Сольферино. Ко-
мандует им Мартинес, ставший в один день из майоров
полковником.
Следующая битва — у Сольферино (в честь победы
в этой битве названа станция парижского метро; на-
зывать станции именами своих побед — трогательная
французская привычка. — В. Ж). На этот раз австрийс-
кими войсками командует лично Франц Иосиф I, но
похоже, что совершать альпинистские восхождения на
вершину Гросглокнер у него получалось лучше, — бой
проигран, как и прежний.
Легион с триумфом возвращается. Тогда он впервые
проходит триумфальным парадом по Парижу, что впо-
следствии становится доброй традицией.
Потери не велики: 128 легионеров, 11 унтер-офице-
ров и четыре офицера.
1863-1867
Мексика
В Мексике — гражданская война. Франция не может
отказать себе в удовольствии устроить свой небольшой
«презанс» в Мексике, которая идет совсем не тем путем,
29
который ей предначертан Европой. Президент Хуарес
приостанавливает выплату государственных долгов.
Это дает повод Франции вторгнуться в страну: ростов-
щическая Вторая империя проживет и без мексиканс-
кого «должка», но настал подходящий момент: францу-
зы могут «зацепиться» в Новом Свете и нейтрализовать
активность США, пока сами американцы убивают друг
друга на своей гражданской войне. Наполеон III объ-
являет Мексику империей во главе с монархом, своим
вчерашним врагом, — младшим братом австрийского
императора Франца Иосифа I — габсбургским эрцгер-
цогом Максимилианом. Вместе с ним в Мексику прибы-
вают австрийские войска, но вскоре их разбивает на-
родная армия. Максимилиана и его свиту безжалостно
расстреливают восставшие.
В Мексике 29 марта 1863-го легионеры получают
новую форму — теперь они носят короткие мундиры с
галунами, красные панталоны и сомбреро. Более того,
часть пехотинцев пересаживается на коней — так леги-
онер становится универсальным солдатом, способным
воевать как в пешем, так и в конном строю. Но воевать
пока не приходится — интервенты делают своей штаб-
квартирой городок Пуэбла, где находится президент Ху-
арес. Легиону поручено охранять коммуникации между
Пуэблой и портом Веракрус. Через месяц после высад-
ки полковник Жаннигро получает секретную депешу:
из Веракруса в Пуэблу выступает конвой с провиантом,
амуницией и пятью миллионами франков золотом —
солдатским жалованьем. Необходимо обеспечить ох-
рану и встречу.
...Задачей капитана Жана Данжу была разведка в райо-
не Пало-Верде: он должен определить наличие против-
ника и его численность. Лишь только он выступает со
своим отрядом, за ним начинается слежка. Его «пасут»
600 кавалеристов. Для нападения на конвой мексикан-
цы подтянули две тысячи всадников и пехотинцев. В
группе разведки Данжу всего 60 человек. Состав между-
народный: немцы, бельгийцы, французы, швейцарцы,
итальянцы, испанцы, голландцы, датчане и австрийцы.
Отряд легионеров заночевал на асьенде Камерон и
отправился дальше. Завтракать решили, устроив биву-
30
ак на марше. Поставили варить кофе... но выпить его не
смог в этой жизни никто и никогда: «Тревога! Кавале-
ристы!»
Капитан Данжу был опытным солдатом — он про-
шел Алжир и Севастопольскую кампанию. Его отец —
зажиточный торговец трикотажем из Шалабра наста-
ивал на том, чтобы сын пошел по его стопам. «Будешь
галантерейщиком!» — сказал отец. «Стану солдатом!» —
как отрезал Жан, ушел из дома и поступил в военное
училище.
Нападение не было для Данжу неожиданностью — он
давно его ждал. Он поднимает свой отряд и быстро от-
ступает обратно в Камерон — там есть хотя бы какое-то
укрытие за стеной. Отходят каре — классический при-
ем пехоты против кавалерии. С дистанции шестидеся-
ти шагов легионеры дают меткий залп. Перезаряжают.
Снова залп... В толпе кавалеристов — замешательство.
Эти несколько выигранных минут позволяют им ук-
рыться за глинобитной стеной поместья. Следующую
атаку они уже встречают стрельбой из укрытия и кри-
ками «Да здравствует император!». Данжу правильно
расставляет стрелков и баррикадирует двери. Сколько
они продержатся?
Мексиканский полковник Франсиско де Паул-Мила-
но предлагает сдаться. Сержант Моржицки отвечает с
крыши асьенды за всех: «Никак невозможно». Атака сле-
дует за атакой. Легионеры сражаются уже третий час:
без воды, еды и запаса боеприпасов — мулы с поклажей
разбежались при первых же выстрелах. Есть только
литр вина из запасов Данжу — на всех 60 легионеров.
Мексиканец снова предлагает сдаться. В ответ они
слышат обычное французское «merde» (то есть «де-
рьмо», но в данном контексте: «А пошли вы...»; так же от-
ветил генерал Камбронн при Ватерлоо. — В. Ж). Три часа
пополудни — легионеры продолжают отбиваться, стя-
гивая на себя все силы налетчиков на «секретный» кара-
ван. Незадолго до того, как пуля пробьет грудь, словно
чувствуя близкий конец, Данжу обращается к солдатам:
«Поклянитесь, что будете драться до конца!» Они кля-
нутся. После смерти капитана командование обороной
берет на себя младший лейтенант Вилен — подвижно-
31
му и веселому офицеру 27 лет, но выглядит он от силы
на 19- Он проживет еще три часа.
Шесть вечера. Мексиканцы врываются во двор ась-
енды, заваленный трупами. Навстречу им поднима-
ются пять легионеров. Пять против тысячи. Раненый
младший лейтенант Моде встает, делает, пошатываясь,
несколько шагов и падает, сраженный двумя пулями:
остальные девять прошили легионера Като, который
своим телом прикрыл командира.
Три последних легионера не выпускают из рук ружья
и смотрят на сотни нацеленных на них стволов. Ситу-
ацию спасает мексиканский полковник Комбас (его на-
стоящее имя Комбе, по происхождению — француз, но
воевал на стороне восставших. — В. Ж.) — он в третий
раз предлагает легионерам сдаться. Капрал Майн по-ис-
пански отвечает, что они готовы, но только в том случае,
если им оставят оружие и позаботятся о раненом лейте-
нанте. «Таким парням, как вы, мы ни в чем не откажем.
Только прошу говорить со мной по-французски. Мои
люди могут принять вас за испанцев из консервативной
партии и изрубят вас на куски...» — говорит Комбас.
Впоследствии Майн напишет: «Я был уверен тогда,
что меня расстреляют. Но тогда мне было абсолютно
все равно...»
Спустя некоторое время мимо мексиканского пол-
ковника Франсиско де Паул-Милано прошли три ле-
гионера с почерневшими от пороха лицами, красны-
ми глазами и потрескавшимися от жажды губами. Он с
удивлением воскликнул: «Что, и это все?! Non son hom-
bres, son demonios — Это не люди, а дьяволы!»
1870-1871
Франко-прусская война
Возвращение в Алжир было невеселым: в 1867 году
от шести полков осталось четыре, но потом Иностран-
ный легион сокращают до трех тысяч человек. Фран-
цузов отправляют в обычные пехотные части, а с ино-
странцами просто разрывают контракт. Остаток леги-
она отправляется на восток Алжира: строить дороги и
дозорные форты.
32
В дни процветания верхушки общества армия стране
не нужна, это лишние расходы, которые можно по-
тратить на развлечения. Бонвиванство Второй империи
приводит лишь к одному: из-за своих мелких военных
побед и непрекращающегося сырьевого потока из ко-
лоний власть теряет всякое представление о реальной
действительности. И жестоко платит за это.
В свое пятое путешествие Иностранный легион не-
ожиданно для всех отправляется во Францию. Начинается
война с Пруссией. Французская армия терпит поражение
за поражением. Во время битвы при Седане последний
император сам оказывается немецким пленником, но его
судьба в Париже уже никого не волнует: французы окон-
чательно избавились от отпрысков семейства Бонапар-
тов и снова объявляют себя Республикой.
Война продолжается. Во Франции всегда найдется
немало иностранцев, готовых за нее отдать жизнь. То
же происходит и на этот раз: формируется Пятый ино-
странный полк, считающийся частью Французского ле-
гиона. Командовать им назначают португальца, майора
Араго. Почти весь полк во главе с майором погибает
под Орлеаном. Из Алжира перебрасывают свежие си-
лы — два полка легионеров формируют маршевые
батальоны. Они участвуют во всех сражениях, а затем
иностранцев перебрасывают в столицу — для подавле-
ния Парижской коммуны. С восставшими парижанами
легионеры обращаются столь же безжалостно, как и с
арабами в Алжире. Хороший легионер далек от полити-
ки, выражаясь попросту — ему наплевать на французс-
кие переживания. Коммунары отвечают им тем же — в
плен не берут... Двадцать пять тысяч человек убиты и
расстреляны в те дни. Сегодня во Франции мало кто
помнит о тех днях позора французского либерализма.
Зато есть тупиковый переулок имени Тьера — вдохно-
вителя расправы и главного палача неимущих парижан.
Толерантность во Франции должна быть во всем, в том
числе и в истории.
Участие в кровавой расправе легиону припоминают
и не прощают только «левые». В 1976 году компартия в
память жертв Коммуны даже требовала от правительс-
тва распустить Иностранный легион...
2 В. Журавлёв
33
Акт второй: путешествия продолжаются
1883—1895
Индокитай
Французы проникают в Северный Вьетнам — Тон-
кин. Однако быстро растущий аппетит у них пытается
отбить Китай. В1883 году первых легионеров отправля-
ют в Хайфон — они пробудут на этой земле до 1955 го-
да. Их ведет генерал Франсуа де Негрие — популярный
в легионе командир, много сделавший для облегчения
солдатской службы. Он известен и своим особым уме-
нием поднять боевой дух, например, сказать однажды
в Хайфоне: «Вы — легионеры, рождены для смерти, и я
посылаю вас туда, где вы ее найдете!»
С такого приятного обещания начинается шестое
путешествие Иностранного легиона. По прибытии
полк легионеров отправляется маршем из Хайфона
в Ханой. Но путь ему преграждают 25 тысяч солдат
нерегулярного китайского войска под командовани-
ем местных военачальников, прозванных «черными
флагами». Правда, у них на вооружении всего несколь-
ко старых пушечек. Им хочется выгнать французов
с вьетнамской земли сразу, пока белые еще здесь не
прижились. Легионеры вооружены винтовками «Ле-
бель» и карабинами «Грас» — грозным оружием про-
тив китайских капсюльных, а иногда и кремниевых
ружей. Легионеров и морских пехотинцев посылают
овладеть крепостью Сонтай (Шонтэй), которую обо-
роняет 15 тысяч «черных флагов» и пять тысяч регу-
лярного войска. Легионеры первыми оказываются у
ворот, а потом и на стенах крепости. Час рукопашно-
го боя и над крепостью развевается триколор Респуб-
лики.
В 1885 году роли меняются: в осаде в крепости Туйен-
куанг оказываются две роты Первого полка и две роты
пехотинцев — всего шесть сотен штыков. Их осаждают
20 тысяч «черных флагов». Осада длится с 23 января по
3 марта — командование о крепости просто забыло.
Мужество защитников теперь сравнивают с героизмом
легионеров у Камерона.
34
Безграмотный, но талантливый командир нападаю-
щих Ли Хан Пук взял крепость в осаду по всем правилам:
под его началом китайцы делают подкопы и взрывают
стены частями. В феврале им удается взорвать укрепле-
ния с южной стороны. Дело доходит до рукопашной.
Тогда легионеры применяют тактику активной оборо-
ны: по приказу майора Домине легионеры строят за
пределами полуразрушенной крепости еще один пери-
метр обороны. Данный прием потом не раз приведет к
победе в схватках с арабами в Марокко. Когда начина-
ется атака, меткая стрельба залпами наносит нападаю-
щим максимальный урон. Легионеры контратакуют. В
ход идут штыки и тесаки. Они вносят смятение в рядах
нападающих, но не бросаются в преследование, а от-
ступают за внешний периметр. Только когда становит-
ся ясно, что периметр внешней обороны не удержать,
они отступают на заранее подготовленные позиции и
занимают круговую оборону, как в Камероне. Легионе-
ры посылают лазутчиков с просьбой о помощи, но их
перехватывают...
Двадцать пятого февраля взрывается следующий
подкоп: 70 метров укреплений взлетает на воздух. Че-
тыре часа легионеры отражают натиск китайцев, укры-
ваясь среди обломков. И только через несколько дней
приходит помощь.
Постепенно отношения с китайцами приобретают
форму вооруженного нейтралитета. Полковник Галье-
ни — военный губернатор провинции Лангсон жалует-
ся своему китайскому коллеге Соу на то, что его люди
устраивают набеги и постоянно нарушают границу. На
что хитрый китаец отвечает: «Крайне сожалею, но ни-
чего не могу поделать: у меня ужасные войска. Никакой
дисциплины, но я ничего не могу с ними поделать. Ес-
ли вам удастся поймать одного из моих солдат, кото-
рые создают столько проблем, — застрелите его! И без
всяких колебаний — застрелите!» Французский полков-
ник сменяет на погранзаставах морских пехотинцев
легионерами. После первого же набега легионеры на-
чинают «лечить» китайцев по-своему: переходят грани-
цу и грабят четыре деревни. Теперь очередь китайского
губернатора возмущаться, на что француз с достоинс-
35
твом отвечает ему: «Очень сожалею, но, видите ли, все
эти люди — иностранцы! Никакого представления о
дисциплине! Если вам удастся поймать одного из них,
застрелите его! Без колебаний». В ответ губернатор Соу
говорит: «Вам нужно было родиться китайцем!» Это бы-
ла высшая похвала в его устах. Набеги китайцев после
этого прекратились.
...В память о тех годах капитан Иностранного леги-
она и поэт де Борелли привез из Тонкина несколько
«черных флагов» — трофейных знамен. Он подарил
их Музею легиона, но сказал при этом, что в память о
погибших легионерах-иностранцах флаги не являют-
ся собственностью Франции. А если легион однажды
уйдет из Сиди-Бель-Аббеса, то он завещает их сжечь.
Покидая гарнизон в 1962 году, легионеры не забыли
просьбу капитана: флаги были сожжены, несмотря на
то, что являлись ценными музейными экспонатами,
внесенными в опись.
1892
Дагомея
Европейские державы приступают к дележке Афри-
ки, которой нужно срочно привить западные ценности.
Россия в этом не участвует — ей хватает и своей земли.
В схватке «титанов» приоритет у Англии и Франции, а
«откидной стульчик» в виде кусочка Восточной Африки
достается Германии.
Перед своим седьмым путешествием — на этот раз в
Западную Африку — легионеры получают новое обмун-
дирование: тропический шлем белого или песочного
цвета и китель и брюки цвета «сафари». Вместо ранца
со скаткой — «кровяной колбасой» — холщовая сумка
на широком ремне через плечо. И винтовка «Лебель»
образца 1886 года с обоймой из пяти патронов, встав-
ляющейся сверху.
Африканская империя Бенин простирается по тер-
ритории, охватывающей современные Нигерию, Бе-
нин и Того. На картах ее побережье обозначают как
«Невольничий берег». Верховные властители страны,
король в своем дворце в Абомее, издавна сотрудничают
36
с европейцами: вот уже несколько столетий их воины
захватывают пленников, а потом с выгодой продают
португальским и французским работорговцам. Их ко-
рабли отчаливают от пустынного берега и отправля-
ются в Америку. Армия у короля грозная, но только для
африканцев. В людоедстве он не замечен, но вот по ко-
личеству жен давно оставил позади алжирского бея: у
него их не меньше сорока, впрочем, он и сам не пом-
нит сколько. Личная гвардия — тоже женщины. Полу-
обнаженные амазонки с боевыми топорами и щитами.
Их воспитывают во дворце из числа пленниц, но в пос-
леднее время в этот отряд своих дочерей отдают и знат-
ные люди: все они пользуются теми же привилегиями,
что и жены короля. Их прекрасно кормят, и всякий при
встрече должен склонить голову. Но их единственный в
жизни мужчина — это король. Только он может прово-
дить с кем-нибудь из них время... Поэтому они так часто
остаются старыми девами и оттого так злы на врагов. В
последнее время немецкие «торговые агенты» все ча-
ще стали говорить королю Беханзину о том, что такой
страны, как Франция, больше уже нет после 1870 года,
когда ее разгромили немцы. В подтверждение своих
слов поставляют его воинам винтовки «Маузер» и даже
присылают военных советников. В благодарность ко-
роль стал чинить препятствия французской торговле.
Парижу медлить больше нельзя: в Котону высажива-
ется французский экспедиционный корпус в составе
4,5 тысячи человек Солдатами командует полковник
Альфред Амадей Доддс, а 600 легионерами — майор Поль
Форракс. На Абомей решено наступать двумя колонна-
ми: первая идет вдоль реки Декаме, вторая — напрямую
через джунгли. Это, разумеется, легионеры. Впереди их
ждут 240 километров непролазной чащи, топи и тучи
малярийных москитов. И 10 тысяч воинов Бенина.
Идут по компасу, прорубаясь сквозь джунгли. Чувс-
твуют спинами, что за ними следят сотни глаз лазутчи-
ков. На ночевку располагаются в форме каре, выставив
боевое охранение. Наконец они встречаются с первой
колонной. Встают лагерем у реки так, что с трех сторон
их окружает вода, — мудрая предосторожность. На рас-
свете с диким боевым кличем их атакуют тысячи афри-
37
канцев. Они повсюду, даже прыгают с деревьев. Легио-
неры быстро приходят в себя и переходят в штыковую
контратаку. За несколько часов легионеры отбивают
четыре атаки. Нападающие так же неожиданно исчеза-
ют, как появились, и растворяются в джунглях. На поле
битвы — 842 чернокожих трупа.
Абомей взят, но короля там нет. Он бежал. Зато леги-
онеры находят его винный погреб — лучшие вина бор-
до, дорогие шампанское и вермут. В качестве трофея
увозят в свой «Бель-Аббес» королевский зонтик, края
которого украшены полусотней человеческих челюс-
тей... А потом еще долго вспоминают атаку полуголых
девиц — королевской гвардии. Они привели в замеша-
тельство даже бывалых вояк: бились насмерть и не сда-
вались, предпочитая плену смерть.
Поездка в Дагомею стоила жизни 24 легионерам,
шести унтер-офицерам и двум офицерам. Один из
них — майор Форракс. Говорят, перед смертью он про-
хрипел Доддсу: «Ну как? Вы довольны моими парнями?»
1895-1901
Мадагаскар
В восьмом путешествии участвовали 1200 легионе-
ров из 21 600 человек экспедиционного корпуса, что
высадился на Мадагаскаре. Погибло — семь. Ранено —
13. От болезней умерло 5736 человек Из них 220 легио-
неров и пять офицеров.
Три с половиной месяца легионеры продвигаются к
Тананариве, что в 400 километрах от побережья. Строят
дорогу и продвигаются к своей цели. Но каждый вечер
кого-то хоронят возле лагеря: солдат-строителей уби-
вает желтая лихорадка или жара.
Корпус тает на глазах. До столицы еще 200 кило-
метров. Тогда из более здоровых и крепких формиру-
ют ударный батальон. Через несколько дней стрелки
и легионеры добираются до призрачного города. Во-
ины племени Нова, которые клялись, что погибнут, но
никогда не сдадутся, куда-то исчезают... На следующий
день командир корпуса Шарль Дюшес отблагодарил
легионеров так: «Господа, это благодаря вам мы здесь!
38
Если в моей жизни мне придется командовать еще ка-
кой-либо экспедицией, я потребую хотя бы один полк
легионеров».
Через полгода на острове появляется французская
администрация — споры правительства Третьей рес-
публики с королевой Мадагаскара Ранаволой были
лишь предлогом для читателей газет, губернатор ост-
рова генерал Гальени снова льстит Иностранному ле-
гиону: «Мне достаточно шести сотен легионеров. Ес-
ли придется, то с ними можно умереть как солдату». В
1905 году он получил своих легионеров. Они и поныне
там — стерегут важную стратегическую точку в Мада-
гаскарском проливе, о наличии которой чернокожая
королева в то время даже не подозревала!
Акт третий: кульминация
1890-1914
Романтическое время — Северная Африка
Эти годы и породили «миф о легионе». Образ браво-
го солдата в белой форме, с двумя черными ремнями с
подсумками на груди, подпоясанного синим кушаком,
в подстегнутой на бедрах шинели... а концы белого зад-
ника кепи треплет жаркий сирокко... «Маршируй или
умри» — вот образ жизни легиона тех лет.
Население Сиди-Бель-Аббеса вырастает с шести ты-
сяч до четырехсот тысяч. Он окончательно превраща-
ется из обычного военного гарнизона в «город легио-
неров». Все здесь построено руками самих легионеров:
мастеровых в легионе всегда хватало. Это уже настоль-
ко «их» город, что они даже заседают наравне с депута-
тами в муниципалитете.
Алжир строится и развивается. Он все больше при-
обретает черты южной Франции. В стране наступил
долгожданный мир, но вот южнее Орана, там, где стра-
на граничит с Марокко, все время случаются набеги
кочевников. Формально — они вассалы марокканского
султана, который поддерживает хорошие отношения
со своей «заморской» соседкой, в действительности
39
всякий местный шейх правит своей территорией и не
признает ничьей власти, кроме собственной.
Так начинается девятое, самое романтическое путе-
шествие Французского Иностранного легиона — к юж-
ным подступам Марокко. Приказ: охранять границы и
препятствовать набегам диких племен. Задача ясна, но
выполнить ее совсем нелегко.
В 1900 году легионеры второго пехотного полка
впервые переходят условную в тех местах границу с
Марокко, нападают на оазис Тимимун и возвращаются
на базу в предгорьях Атласа. Восемьсот километров за
72 дня. Достигнуть мобильности и скорости в передви-
жении легионерам помогают... мулы. Каждый мул несет
амуницию двух легионеров. Провиант — на шесть дней.
Легионеры учатся у арабов, в пайке местные лепешки
кесра, сушеные финики и инжир и запас воды в желез-
ных флягах — для себя и для четвероногого помощни-
ка. На муле едут по очереди: пока один марширует, дру-
гой отдыхает.
В отместку за спецоперацию в оазисе Колон-Беша-
ра на юге Алжира на роту легионеров лейтенанта Поли
нападают 900 человек, причем треть — всадники. Пять
часов легионеры отражают атаки. Тактика — меткий
огонь и активная оборона. Короткие контратаки. В ре-
зультате потери легионеров — всего семь человек
Через три года происходит бой у Эль-Мунгара.
Две тысячи кочевников под началом непокорного
шейха Абу Амама нападают на отряд из 113 легионеров,
сопровождающих караван из тысячи верблюдов с запа-
сами для отдаленных гарнизонов. В начале боя тяжело
ранен молодой лейтенант Дан Сельхаухансен. Легионе-
ры бьются за него, гибнут, но не дают арабам утащить
его на поругание. Раненый капитан Воше, превозмогая
боль, спокойным голосом отдает приказы. Бой идет во-
семь часов. У засевших в скалах легионеров кончилась
вода, нет еды и патроны на исходе... К счастью, на вы-
ручку спешат товарищи. Арабы исчезают в песках, но
потери — 33 легионера. Оба офицера спустя несколько
дней умирают.
После этого случая полковник Лиатей, проигнори-
ровав все предписания и дипломатические договорен-
40
ности, приказывает построить приграничные укрепле-
ния. На территории Марокко три крепости отдалены
друг от друга на 150 километров. Это — «санитарный
кордон», охраняемый мобильными конными отрядами:
только так можно сохранять готовность к нападению
враждебных кочевников.
Но все это происходит на юге. Здесь воюют, легио-
неры ощущают себя в «тонусе». Другое дело — на севере
Марокко и в самом Алжире. Легионеры бездействуют
и пьют. Увеличивается количество самоубийств. Появ-
ляется все меньше желающих из Германии, Эльзаса и
Лотарингии служить под палящим солнцем Африки.
Немецкий консул в Касабланке разрабатывает целую
систему дальнейшего разложения Французского леги-
она: легионеров спаивают, а затем, за счет кайзера, от-
правляют отбившихся от рук германских подданных
обратно в «фатерлянд».
Легион не в лучшей форме, а до большой войны ос-
тается совсем мало времени.
Акт четвертый: победы и поражения
1914-1918
Великая война
Двадцать девятого июля 1914 года итальянский худо-
жественный критик Риччото Канудо и бельгийский пи-
сатель Блез Сандрар публикуют «Воззвание к иностран-
цам — друзьям Франции». Искренний порыв не только
хорошо организован, но и услышан: в первые дни войны
в Иностранный легион вступают около 30 тысяч ино-
странцев, постоянно проживающих во Франции. Толь-
ко в одном Париже их 10 тысяч. Всем им особенно нече-
го терять, кроме собственной жизни. На них не распро-
страняется воинская повинность, но они хотят драться,
а если нужно, то и умереть за страну, которая оказала
им радушный прием и предоставила кров. Пожалуйс-
та: по всей стране открыты приемные пункты. Сначала
добровольцев обучают в лагерях под Парижем и сводят
в несколько полков Марокканской дивизии, где служат
41
все африканцы из французских колоний. В мае 1915 го-
да в боях под Аррасом немецкие пулеметы выкашивают
толпы энтузиастов: бегущие в лобовую атаку солдатики
в красных штанах — идеальная мишень. Из 2900 солдат
под Аррасом гибнет 1889, включая командира полка и
всех комбатов.
Выживших иностранцев и опытных легионеров из
Алжира и Марокко сводят в один Маршевый полк Ино-
странного легиона. Прощай, родная пустыня и белая
форма: легионеров переодевают в синие шинели обык-
новенных пехотинцев, а вместо белого кепи — каска.
Этот полк за время войны удостоится семикратного
упоминания в приказах по армии — больше, чем любое
другое подразделение французской армии. Команду-
ет им полковник Кот. Лестное упоминание обойдется
гибелью 3628 легионеров, 139 офицеров и 349 унтер-
офицеров. Вот цена участия в той войне, которую пла-
тит легион.
Опытные «пустынные» воины относятся к защитни-
кам идеалов «свободы и цивилизации», с которыми очу-
тились в одном окопе, как к детям. А точнее, как к неуме-
лым дилетантам и клиническим идиотам. Эти никогда
не станут легионерами — для этого нужно пройти су-
ровую школу войны в пустыне, знать, что такое дисцип-
лина, жажда сражения и благородство в бою. А здесь —
скотобойня. Легионеры сражаются за своих товарищей
и Французский Иностранный легион. Ни идеалов, ни
семей у них нет. Просто работа. К остальным войскам
на фронте они относятся примерно так же, а между со-
бой разговаривают на жаргоне, который остальным не-
понятен.
Боевое крещение полк получает в сражении под де-
ревней Беллой-ан-Сантер в июле 1916 года. Бой длится
пять дней: 25 офицеров и 844 солдата остаются там на-
всегда. Один из них — начинающий американский поэт
Алан Сигер. Перед боем он пишет романтические сти-
хи «Свидание со смертью»... через несколько часов по-
лучает пулю в живот. На ничейной земле умирает долго
и мучительно... Несколько часов зовет маму и просит
пить, но никто не может ему помочь...
Полк перебрасывают с одного участка фронта на
42
другой. «Маршевый» называют «Передвижным». В ап-
реле 1817-го — окопы под Реймсом. Легион должен
овладеть деревенькой Оберив. Наступают вместе с ко-
мандиром полка Дюрье, но он погибает одним из пер-
вых: плохая артподготовка — все пулеметчики на месте.
Тогда легионеры переходят к своей обычной тактике
«зачистки»: наступают малыми группами, забрасывают
гранатами и добивают штыками. И так — окоп за око-
пом. Четыре дня резни в окопах — и семь километров
немецкой обороны становятся французскими.
У полка — новый командир. Поль Ролле. Он — буду-
щий «отец легиона». Худой человек небольшого роста.
Щеголяет в старой тропической форме. Старослужа-
щие хорошо помнят его еще по Алжиру, а молодежь —
по частым появлениям в окопах. Ролле — инспектор
Иностранного легиона. Легионеры, как все старые
холостяки, не любят менять свои привычки, и они со
временем превращаются в обычаи. Так и Ролле по ста-
рой колониальной привычке во время инспекций на
передовой появляется с тропическим зонтиком. Из-
за узости окопов ручка удлинена, и зонтик торчит над
бруствером. Немцы начинают палить изо всех сил: у
французских пленных они выведали, что зонтик при-
надлежит инспектору Ролле. За меткий выстрел в ле-
гендарного полковника назначена премия. И тогда ле-
гионеры выручают своего начальника: находят где-то
еще с десяток зонтиков и гуляют по окопам, пока Ролле
проводит смотр. В какой из зонтиков стрелять, немцы
уже не знают.
Новый командир бережет солдат: под Верденом по-
гибает только 53 человека. В боях на Марне легионеры
впервые наступают под прикрытием «брони» — первых
танков «Рено». Всего за несколько часов захвачены че-
тыре километра немецких позиций, но ценой жизни
780 легионеров. Приз — полтысячи пленных и двад-
цать орудий.
Свежие американские пехотинцы не могут сломить
оборону «линии Гйнденбурга», к тому же их ужасают
потери... Туда посылают легионеров. Тринадцать дней
беспрерывных боев. Ролле докладывает: «Линия взята».
Легионеры теперь даже берут пленных — их во много
43
раз больше, чем самих легионеров. Следующая зада-
ча — наступление на Мец... но тут в Компьенском лесу
под Парижем подписывают перемирие.
Из 42 тысяч добровольцев-иностранцев, воевавших
на Западном фронте, за четыре года Великой войны
погибло не менее 15 тысяч. Из восьми тысяч професси-
оналов, которых отправили из Африки во Францию, в
живых осталось не больше пятидесяти.
Последний уцелевший легионер той войны — Лаза-
ре Понтичелли. Вырос он в бедной семье в итальянской
деревушке в предгорьях Альп. В девять лет оказался сре-
ди парижской бедноты: работал уличным разносчиком
газет. Когда началась война, ему было всего семнадцать.
Вместе со своими соотечественниками, в том числе с че-
тырьмя братьями Гарибальди, он сражается под Аррасом.
В одном из боев погибают все его товарищи, а он совер-
шает подвиг засев за пулемет, отбивает атаку австрийцев.
Оставшиеся в живых подданные Франца Иосифа подни-
мают руки: Лазаре берет в плен 200 альпийских стрелков.
Когда Италия вступает в войну, то всех уцелевших
после Арраса итальянцев, несмотря на их бурные про-
тесты, отправляют домой. В Италии Лазаре вступает в
подразделение горных стрелков «Альпини» и продол-
жает воевать... В 1920 году альпийский стрелок возвра-
щается во Францию. Создает частное предприятие, ко-
торое успешно работает до сих пор. В 1939 году снова
пытается вступить в легион, но уже не подходит по воз-
расту: ему мягко объясняют, что своей новой родине он
больше нужен для самоотверженного труда на своем
предприятии в тылу...
Последний легионер той войны, порядковый номер
19718, умер 12 марта 2008-го. Его с почестями похоро-
нил Иностранный легион.
1918
Россия
Второго августа 1918 года войска союзников выса-
живаются в Архангельске. Премьер-министр Клемансо
убеждает всех окружающих и себя лично в том, что это не
интервенция, а меры по стабилизации Восточного фрон-
44
та. Никто из парижских политиков не хочет признавать-
ся, что никакого «Восточного» фронта больше не сущес-
твует, так же как и Русской армии: Эльзас и Лотарингию
французам придется теперь возвращать себе в одиночку.
И все же Франция должна поддержать всех, кто в
данный момент борется с большевизмом: украинцы,
кавказцы, чехи, финны и румыны готовы и дальше сра-
жаться с немцами. Это заставит немцев оттянуть силы с
Западного фронта и бросить их на Восток-
Большевики обороняют Мурманск и Архангельск.
Колониальная пехота ведет бои с «красными» в Исагор-
ке, на южных подступах к Архангельску.
Вскоре глава французской военной миссии в России
полковник Доноп получает предписание организовать
батальон Иностранного легиона для усиления мало-
эффективных действий французской армии в России.
Французский флаг развевается в Архангельске на рек-
визированном здании гимназии. У входа прибита таб-
личка на французском: «Legion etrangere». «Иностран-
ным» этот батальон назвать можно, хотя в нем служат
одни русские, а вот «легионом» еще труднее по той же
причине — в нем только русские... Батальон получает
название по имени командира — «Монод» и считается
частью Первого полка, расквартированного в Сиди-
Бель-Аббесе. Но эта связь чисто символическая.
В батальоне три роты пехоты и рота пулеметчиков, об-
щим числом 342 человека. Офицеры — французы. Первой
ротой командуют капитаны Пьетон и Витче, второй —
Бове. К 1 июля от второй роты из 125 человек выбывает
почти половина — остается лишь 66 штыков. Легионеров
плохо снабжают: всё, что проходит через местные власти,
до них не доходит — мундиры и шинели, табак, медика-
менты и обувь — всё разворовывается и распродается по
дороге в часть. Фронта нет. Кругом — хаос.
В марте 1919-го батальон ведет бои с красными в
районе Обозерской. «Противнику нанесен большой
урон. Бои идут при температуре минус 30. У нас тоже
много убитых и раненых», — докладывает в своем ра-
порте лейтенант Соловьев. Наступление на Вологду
проваливается. Экспедиционные части начинают по-
грузку на пароходы — они уходят. Им здесь делать боль-
45
ше нечего: война давно окончена, а в русские распри
вмешиваться они не намерены.
В сентябре 1919 года пароход «Эдвард Ваерман» уво-
зит французов домой. Остатки разбитого батальона
присоединяются к Юденичу: русским предстоит поход
на Петроград.
1920-1926
Марокко
Днем — крестьяне. Ночью — воины Аллаха. Фото-
графии с отрезанными головами. Бомбардировки с
воздуха деревень. «Зачистки». Применение газов. Такти-
ка — «высадка — работа — уход». Выйдешь в город из
казармы в одиночку — проживешь не более десяти ми-
нут. Нет, это не Афганистан и не Ирак наших дней, это
Марокко, двадцатые годы прошлого века.
Испания и Франция ведут полномасштабную вой-
ну с взбунтовавшимися племенами берберов в южных
районах Марокко. Молодому вождю берберов Мухам-
маду Абд аль-Кериму аль-Шатаби удается то, чего не мог
сделать до него никто: он объединяет веками враждо-
вавшие между собой племена против общего врага —
европейцев.
В отличие от виртуального «врага христианской ци-
вилизации» Усамы бен Ладена, Абд аль-Керим — реаль-
ный человек В книге легионера генерала Пешкова зна-
комый торговец-бербер Али шепчет автору на ухо: «Абд
Эль Крим хитер, как лис, и храбр, как тигр. Ему по бла-
гословению Аллаха повсюду сопутствует удача — “ба-
рака”. У него — сундуки с золотом, которые он забрал у
белых людей. Запомни, это говорю тебе я, Али, смирен-
ный слуга истинного Бога», — после чего бербер исче-
зает также незаметно, как и его кумир после очередной
боевой операции.
Берберы громят карательные отряды испанцев, и
в 1920 году вожди племен провозглашают Рифскую
Республику. Их войско насчитывает 100 тысяч воинов,
и они требуют денонсировать договор от 1912 года о
протекторате, что больно бьет по интересам Франции.
Берберы умело используют чужой опыт — за золото
46
можно купить любого: артиллерию, так же как и два
аэроплана, обслуживают европейцы-наемники. Шта-
бом руководит легионер-перебежчик Йозеф Клеме.
Французы теряют более двух третей своих фортов в
Сахаре. В войне с берберами участвуют все полки Ино-
странного легиона. Среди рядовых легионеров — сотни
русских, которые завербовались в Константинополе и во
Франции. Жестокость столкновений такова, что теперь
легионеры всегда приберегают один патрон — лучше
застрелиться, чем попасть в руки восставшим, — смерть
в плену будет долгой и мучительной. Легионеры с бербе-
рами тоже не соблюдают Женевскую конвенцию...
В мае марокканцам наносят решительное пора-
жение. Вождь восставших сдается. Начальника штаба
Клемса предает одна из его жен. Никаких гильотин: Абд
аль-Керима отправляют в ссылку на Реюньон, Клемса —
на каторгу во Французскую Гвиану. В легионе умеют
уважать мужество противника.
Эти победы обходятся Иностранному легиону гибе-
лью 74 офицеров, 158 унтер-офицеров и 1264 легионе-
ров.
А в то же время легионеры-саперы строят в верховьях
Атласа серпантин — дорогу от Марракеша до оазиса Уар-
зазат по каменистой пустыне. Высота на перевале Тиш-
ка — 2160 метров. Это лишь немного ниже высшей точки
Австрии — горы Гросглокнер. До сих пор эта дорога —
единственный путь, соединяющий Марокко с Тимбукту..
1925-1931
Сирия
В Марокко восстают берберы, а в Сирии — друзы.
Они хотят создать «Арабское королевство». Страна на-
ходится под эгидой Лиги Наций, но управляется фран-
цузским мандатом. Значит, «умиротворять» друзов при-
дется французам. А пока друзы громят французскую
пехоту и всадников «спаги». Командующий войсками в
Леванте генерал Саррай умоляет прислать на помощь
легионеров.
Пароход из Туниса. Четвертый эскадрон Первого ка-
валерийского полка высаживается в Бейруте 20 сентября
47
1925 года. Это — донские казаки и кадровые офицеры Рус-
ской армии. Среди рядовых — полковники Русской армии,
в чине сержанта — вчерашний генерал... Есть в четвертом
эскадроне и заклятые враги — немцы. Теперь вот — бра-
тья по оружию. На тот же причал спускаются и пехотинцы
Четвертого полка, расквартированного в Марракеше.
Приказ Иностранному легиону: занять позицию в
70 километрах от Дамаска в укрепленном городке Ме-
сифр. Марш. Квартирование. Отдых. Но поспать не да-
дут: в половине первого ночи друзы начинают атаку.
«Семен Алексеевич! Простите, мон сержан... Против-
ник!» — «Да вижу-с, голубчик... Эка невидаль... Прицел на
“сто” и пулеметы на фланги. Не откажите в любезности,
господин полковник, распорядитесь...» Жестокий бой
идет всю ночь, переходя в рукопашные схватки. Натиск
друзов ослабевает лишь с рассветом — на поле боя оста-
ется не менее 500 убитых повстанцев.
...Эскадрон останавливается в брошенной старой
крепости над горным аулом. Пришельцы в чужом и
враждебном мире. Через день к крепости подтягивается
три тысячи друзов — кто-то из аула уже успел доложить.
Атака следует за атакой. Так проходит два дня. Легионе-
ры отбиваются уже ручными гранатами — на каждого
осталось по 15 патронов. Трижды ходят в штыковую —
расчищают периметр обороны. Но силы слишком не
равны. Еще одну атаку легионеры могут и не отбить...
Исход дела решает неизвестно откуда появившийся
самолет: он засыпает атакующих бомбами, а подкреп-
ление — на подходе. Голливудский фильм со счастли-
вой концовкой! Но это — быль. Вокруг полуразрушен-
ной крепости валяется 800 трупов друзов.
Потери Иностранного легиона: 12 убитых и 34 ране-
ных. А всего за два года боев в Сирии легион теряет двух
офицеров и 37 легионеров.
1940-1945
Совсем не странная война
После капитуляции Франции Иностранный легион
делится на две части: одни остаются в своих казармах
с правительством маршала Петена, другие считают, что
48
война только начинается. Одни продолжают пить вино
в привычных кафе Сиди-Бель-Аббеса, другие с риском
для жизни пробираются в Лондон к полковнику де Гол-
лю. Никто никого не осуждает: каждый сделал свой вы-
бор, но сохранил верность легиону.
Сражающимся с нацистами подразделением леги-
она становится Тринадцатая полубригада. После удач-
ной высадки и захвата норвежского Нарвика вместе с
английскими войсками она уходит в Англию: Франция
проиграла войну. Первое серьезное сражение легионе-
ров ждет в ливийской пустыне у местечка Бир-Хакейм
27 мая 1942 года. Позиции легионеров атакуют 80 ита-
льянских танков. Но они хорошо укреплены: три месяца
легионеры закапывались в землю в ожидании сражения
именно в этом месте. К вечеру 38 танков уничтожено.
Упорство легионеров путает все планы Роммеля, ко-
торый не рассчитывал столкнуться здесь с серьезным
сопротивлением. Его цель на побережье — Тобрук, а да-
лее — рейд на Александрию. Десять дней позицию ата-
куют танки Африканского корпуса вермахта («Африка-
корпс»)... От целого полка остается лишь два батальона,
но упорство легионеров дает возможность Восьмой
армии британцев перегруппироваться у Эль-Аламейна.
Главное, стратегический план Роммеля был сорван.
Внешне легионеры мало походят на солдат французс-
кой армии: в Африке они носят английскую тропическую
форму. От обычных «томми» их отличают только кепи,
которые многие из них неизвестно как, но сумели сохра-
нить. Когда американцы высаживаются в Италии, легио-
нерам выдают обычную армейскую куртку «field jacket»
образца 1941 года, а в руки — автомат «Томпсон». С аме-
риканцами их роднит еще и сильный акцент во француз-
ском, нашивки «France» на рукаве говорят о том, кто они.
После высадки американцев в Алжире Первый полк
в Сиди-Бель-Аббесе получает приказ сопротивляться,
но ничего не делается. Французская администрация ка-
питулирует, легионеры переходят на сторону «Свобод-
ной Франции». Из остатков Второго и Третьего полков
в Марокко формируется Третий полк Иностранного
легиона, который воюет вместе с англичанами в Туни-
се. Там легионеры попадают под атаку новых немецких
49
«тигров» — их броню не берет ни устаревшее француз-
ское, ни новое американское оружие. Легион снова не-
сет тяжелые потери...
В мае 1944 года легионеры участвуют в освобожде-
нии Италии: штурмуют линию немецких укреплений,
известную как «линия Густава». Дорога на Рим откры-
та! И все же главная война для легионеров не здесь, а
во Франции. В августе наконец они получают приказ:
высадиться в Кавалер-Сюр-Мер. С ходу легион берет в
плен три сотни немцев. После освобождения Тулона
колонна легионеров направляется на север — к Отёну.
По дороге они берут в плен еще три тысячи немцев. А
перед этим к ним присоединяется целый батальон ук-
раинцев — «власовцы» перебежали к партизанам «ма-
ки». А уж от них — и к легионерам.
В весеннем воздухе — запах скорой победы, но бои
продолжаются. Тринадцатую полубригаду перебрасы-
вают к Ла-Рошели — немцы сопротивляются не менее
ожесточенно, чем в свое время гугеноты. Работа сдела-
на и снова в путь — на этот раз в Альпы. Не зря же эту
полубригаду создавали как горно-пехотную... Здесь, в
горах Отён «полубригадовцев» застает немецкая капи-
туляция. А других легионеров — в австрийском городке
Санкг-Антон-ам-Арльберг.
И вскоре Французский Иностранный легион прохо-
дит торжественным маршем по Елисейским Полям —
ради этого мига славы пять лет назад эти упрямые ино-
странцы не стали сдаваться...
В той второй войне, не такой славной для Франции,
как первая, легион потерял 8078 человек рядовых и
118 офицеров.
Акт пятый: гибель империи
1945-1954
Индокитай
У людей, воспитанных в традициях западной куль-
туры, есть поразительное свойство: в глазах потомков
они умеют превращать прошлые поражения в побе-
50
ды. Французы — не исключение. Прекрасно изданный
фотоальбом по истории Французского Иностранного
легиона посвящен... войне в Индокитае. Именно там
французская армия была наголову разгромлена ком-
мунистами — народной армией Хо Ши Мина. Тогда же
началась гибель империи и закат французской циви-
лизации. Этому процессу не помогла победа над по-
встанцами в горах Алжира и моджахедами-«бомбистами»
в столице страны, которая никогда не была колонией, а
частью Франции. Но альбом посвящен именно Индоки-
таю. Что это? Политкорректность из нежелания портить
отношения с арабами, заполонившими сегодня Фран-
цию? Или мудрое решение не скрывать своего падения,
чтобы сделать из прошлого правильные выводы?
— Они появились толпой. Без оружия. В руках —
только взрывчатка и шесты из бамбука — с их помощью
они перепрыгивали через траншеи... от одной к дру-
гой... и метали свои снаряды... После первой волны мы
стали отбиваться гранатами... Они лезли, несмотря на
огромные потери... Когда нахлынула третья, мы больше
ничего не могли поделать: так много их было... — рас-
сказывает легионер Пирш.
— Их сила — в массе, — добавляет Шмидт.
В этот момент Карпентье успевает вставить:
— Очень это по-русски... они не переживают из-за
того, что можно приносить в жертву тысячи...
— Они их не считают... — продолжает Шмидт. — А
что у них было? Американское и чешское оружие. Не-
сколько старых немецких винтовок. Автоматы «Шкода»
и пистолеты-пулеметы китайского производства, похо-
жие на наши МАТ-49.
Так сегодня вспоминают свои последние дни во
Вьетнаме старые легионеры.
Не коммунисты из Москвы, а самураи из Токио за-
ражают французский Индокитай страшной бациллой:
лозунгом «Азия — для азиатов». Еще в 1940 году русский
полковник Елисеев — лейтенант Иностранного легио-
на во Вьетнаме — понимает, что сначала вьетнамцы, не
без помощи японцев, избавятся от напыщенных «фа-
рангов» — французов, а потом освободятся и от своих
азиатских патронов... В памяти русского офицера еще
51
свежи картины народного гнева в России, из-за кото-
рого он-то и оказался здесь. Объяснить это французам
пока не представляется возможным: каждый народ дол-
жен пройти свой круг.
У легионеров в Индокитае своя форма: широкополые
шляпы-панамы, похожие на наши «афганки». Куртка по
канадскому образцу: с нагрудными карманами без пуго-
виц. Брюки с накладными карманами сужаются книзу,
у щиколотки застегиваются. Каска — американская Ml,
с маскировочной сеткой. Пистолетный ремень тоже
американский... В 1949 году на вооружении появляет-
ся автомат МАТ-1949 со складывающимся магазином и
выдвижным прикладом. Он прост и надежен, что осо-
бенно нравится парашютистам. И все же «вьетминьско-
му» АК он уступает в надежности в условиях влажности
джунглей...
Со времен Великой войны Иностранный легион не
собирался в одном месте в таком количестве: пехотин-
цы, парашютисты, саперы, минеры, строители, аэро-
дромное обслуживание, водители, механики — всего
30 тысяч человек. И никогда в своей истории легион
не нес таких потерь: 9002 легионера, 309 офицеров и
больше тысячи унтер-офицеров. Во Франции оппози-
ция называет эту война «грязной». Вернее сказать, «про-
игранной» после первого же выстрела... Мировое обще-
ственное мнение, включая Францию, — не на стороне
солдат гибнущей империи, а на стороне боевиков с ки-
тайским АКМ в руках и «с Лениным в башке».
Бойцы коммунистических отрядов Вьетминя посто-
янно нападают на отдаленные блокпосты в джунглях.
Капитан Кадинал 25 июля 1948 года девять часов от-
ражает атаки отрядов партизан численностью до двух
полков. Два офицера и 21 легионер убиты. Подмога мо-
жет подоспеть только по дороге — тогда еще не было
вертолетов. Когда легионеры видят своих, то, также как
и выжившие в крепости Туйенкуанг, берут «на караул».
Легионеры, как и все французы, воюют с призрака-
ми: это большое счастье увидеть своего врага! Партиза-
ны наносят урон и исчезают, нередко на территорию
Китая, куда французская армия вторгнуться не может.
Китай всячески помогает своим «братьям меньшим».
52
Первого марта 1950 года командующий вьетнамской
народной армией товарищ Во Нгуен Гйап подготовил
западню около Каобанга: 30 тысяч его солдат притаи-
лись в джунглях в ожидании армейской колонны. Их в
десять раз больше, чем легионеров Третьего пехотного
полка. Не спасает и незамедлительная помощь парашю-
тистов из Первого парашютного... В скоротечном бою
легион разом лишается семи батальонов.
«Вы же знаете, как это принято у нас, парашютистов:
или победа, или всех нас перебьют», — говорит офицер
Первого парашютного полка. Однако много прыгать им
теперь не приходится. Индокитай — всего лишь репе-
тиция Алжира. Все чаще и чаще парашютистов исполь-
зуют в самых «земных» операциях: «зачистить» деревню
или целый район, спасти отбивающийся из последних
сил гарнизон отдаленного блокпоста, защитить кон-
вой. Теперь о небе можно надолго забыть.
В 1951 году французская армия добивается некоторых
тактических успехов. Война идет днем и ночью, хотя в Сай-
гоне это не ощущается. Если взглянуть на список операций
Первого парашютного полка в Индокитае, то становится
ясно: боевые операции происходят почти ежедневно. Каж-
дая имеет кодовое название — «Архиепископ», «Порох»,
«Рептилия», «Медуза», «Хамелеон». Потом идут названия
бретонских городков — «Конкарно», «Дуарнене»... и только
один код в американском стиле — «Ураган».
Потом в Сайгоне начинают рваться бомбы в кафе и
на площадях. Так появляется и «третья сила», которую
поддерживают американцы. Французы для них — «сла-
баки» и «лягушатники». Они не способны спасти реги-
он от коммунистической угрозы. В Лэнгли готовят им
смену — те, кто примут после французов Америку как
родную... и сами же наступят на «те же грабли» спустя
всего несколько лет.
Осенью 1953 года парашютисты легиона высажи-
ваются в Дьенбьенфу — решено создать базу рядом с
китайской границей. Строятся аэродром и укрепления.
А в марте 1954 года армия генерала Гиапа начинает на-
ступление. Французы в шоке: их обстреливает тяжелая
артиллерия! Откуда? Бойцы народной армии принесли
орудия на себе, предварительно разобрав.
53
Начинается сезон дождей. Всё труднее садиться на
размокшие полосы транспортным «Дакотам», к тому же
под огнем. Количество раненых растет — их не успе-
вают вывозить, а госпиталь превращается в склад уми-
рающих. Всё так же невидимый противник беспокоит
легионеров и днем и ночью... Попытка спасти положе-
ние выброской десанта из добровольцев не помогает:
большая часть десантников погибает при высадке, ос-
тавшиеся в живых становятся такими же заложниками
проклятой долины, как и те, кого они пытались спасти.
Все ждут решительного штурма... И он начинается 7 мая.
Легионеры отчаянно отбиваются, против такой силы
уже не помогают ни мужество, ни презрение к смерти...
1,5 тысячи убитых и 4 тысячи раненых. Выжившие ле-
гионеры ломают свое оружие — все равно к нему нет
боеприпасов. Рвут в клочья свои белые кепи — врагу ни-
чего не должно достаться. Оглушенных, опустошенных
и безучастных их берут в плен. Им уже все равно... так
же как и тем троим, выжившим после боя у асьенды Ка-
мерон.
По французским источникам, пленных легионе-
ров — выходцев из ГДР, Венгрии, Польши, Чехослова-
кии и СССР вьетнамские товарищи передали в руки
советских представителей. Дальнейшая судьба этих лю-
дей никому не известна.
1954-1962
Алжир
После разгрома в Дьенбьенфу прошло полгода...
Один из замполитов армии Хо Ши Мина сказал тогда
пленным французам: «...последнее действие процесса
деколонизации разыграется в Северной Африке».
Слова оказались пророческими.
В 1954 году подпольный Фронт национального ос-
вобождения Алжира начинает серию акций: гибнут
мирные жители. Но они — французы, поэтому их ждет
смерть. Борьба разворачивается в городах и в горах. Ле-
гально за свободу Алжира выступают и французские, и
алжирские интеллектуалы.
В Алжире — 20 тысяч легионеров. И сейчас они уже
54
воюют за свой дом. Легионеры проводят разведку в
«бледе» — внутренних районах страны. В случае обна-
ружения партизан вступают в бой. Всё повторяется как
30 лет назад в Марокко: днем феллах, а ночью — парти-
зан. Иногда у алжирцев не остается выбора: так же, как
сегодня в Афганистане, ночью в дверь стучат талибы, к
ним стучали патриоты ФИО.
1956 год. ФИО организовывает серию взрывов в Алжи-
ре: в кафе, кинотеатрах, ресторанах и театрах — там, где
часто бывают французы и не появляются алжирцы. По-
лиция и спецслужбы не справляются, и тогда жандарм-
ские функции переваливают на армию и Иностранный
легион. Облавы, обыски, аресты, пытки. Парашютисты
Первого полка действуют в связке с парашютистами
Десятого парашютного полка генерала Жака Массю —
этим людям в камуфляжной форме и красных беретах
история отвела особую роль... Их сокращенно называют
«пара» (от «парашютист») и «леопардовыми» (из-за ка-
муфляжа). Словосочетание «время “пара”» станет нари-
цательным в современной французской культуре. «Вре-
мя “пара”» или «время леопардов» — значит реакция...
«Пара» и легионеры «зачищают» алжирскую Касбу. В
его узких улочках заблудится любой француз, зато ал-
жирцы превратили этот самый старый район города в
центр повстанческого движения. Взрывы прекращают-
ся, а родственники оплакивают «неожиданно скончав-
шихся» во время допроса алжирцев. В те дни «черноно-
гие» — обыватели Алжира — особенно любят «своих»
легионеров: они защищают их добро, нажитое поко-
лениями. Алжирцы — ненавидят. Если этих французов
еще можно как-то понять, то садистов-иностранцев в
зеленых беретах — никак.
1958 год. Начинается операция на границе с Туни-
сом. Задача Иностранного легиона — перекрыть пос-
тавки чехословацкого и советского оружия через Тунис
и проникновение партизанских групп. Легионеры ак-
тивно используют вертолеты: транспортные эвакуи-
руют раненых, а маленькие «Ласточки» (тип вертолета
с большим фонарем кабины, удобным для обзора. —
В. Ж) — для разведки. Во время разведывательных об-
летов плоскогорья на сверхмалой высоте гибнет леген-
55
дарный командир — полковник Жанпьер, меткий вы-
стрел моджахеда убивает его наповал.
Такой же «кордон» выставляется на западе страны —
на границе с Марокко. Алжирским повстанцам так и
не удается создать мощную народную армию, как вьет-
намцам — отряды моджахедов не превышают 150—
180 человек. После проведения операций в горах Орес
(Аурес), Кабилии и на границе с Тунисом их отряды со-
кращаются до 20—30 человек Теперь они могут снова
действовать только так же как в 1954 году...
Казалось бы, у французского Алжира иная судьба,
чем у Индокитая... Но в Париже — политический кризис.
Чехарда правительств. Четвертая республика низложе-
на! У власти снова оказывается де Голль. Теперь только
он решает, что нужно Франции. А ему, то есть Франции,
Алжир «французский» совсем не нужен. Ему нужно «ве-
личие Франции» — любимое выражение генерала. А
без Алжира величие Франции более значимо. К тому же
«эти черноногие со своим Алжиром» могут только на-
вредить ему в глазах общественного мнения.
Апрель 1961-го. В Алжире вспыхивает мятеж: воен-
ные, по их мнению, пытаются спасти страну. В отличие
от ГКЧП в СССР в 1991 году мятежные генералы действу-
ют точно по «ленинскому плану» вооруженного восста-
ния: верные парашютисты в считаные часы берут «под
охрану» все стратегические объекты города. Армейский
контроль установлен над телефонными станциями, те-
леграфом, почтой, электростанциями, морским портом,
радиовещанием и аэродромами. Никто больше не может
покинуть Алжир или связаться с ним: все под контролем.
Это личный вызов де Голлю и все понимают, что
«точка невозврата» только что пройдена. Жители Ал-
жира наконец-то ощущают себя под защитой. В случае
поражения — смертная казнь. Генерал мстителен, как
брошенная женщина. Коммунисты и социалисты про-
тив, но кто их слушает? Они — в меньшинстве. Сейчас
важно, с кем будет армия и Иностранный легион —
грозная сила в Алжире. С Парижем или с Алжиром? Что
касается парашютистов-легионеров, то они давно «ра-
ботают вместе с “леопардами” генерала Массю». С ними
нет проблем. А вот остальные?
56
Остальные? В отличие от Советской армии иметь
транзисторный приемник французским солдатам не
запрещалось. Это была именно та маленькая деталь,
которую мятежники в своих планах не учли — «голос
Родины». Радиопередачи из Парижа солдаты слушали
каждый день и понимали, что там, в метрополии, «этот»
Алжир уже давно всем надоел и никому там больше не
нужен. Если они примут участие в генеральской аван-
тюре, то тогда еще долго не увидят своих родных и
близких во Франции. Ответ генералам — «нет».
А легион?.. Легионерам в отличие от «шлаборов» —
солдат по призыву, а не по призванию, некуда возвра-
щаться. Во Франции их никто не ждет. Они — иност-
ранцы без имени и лица.
Короткий телефонный разговор со ставкой мятеж-
ников. На связи — полковника Бротье — начальник гар-
низона в Сиди-Бель-Аббесе. Вопрос: «Вы с кем?» Ответ:
«Это чисто французское дело. Легион в нем не участву-
ет! Мое уважение, мой генерал!»
По-легионерски прямой ответ во многом и решает
исход дела. Через два дня, 23 апреля, офицеры сдают
личное оружие группам захвата и становятся пленника-
ми собственной армии — никто не спасается бегством:
им нечего стыдиться. Они предложили своему народу
выход, но он был не готов идти с ними до конца.
Тридцатого апреля в назидание всем легионерам, но
не только им, Первый парашютный полк расформиро-
вывают — его казармы в Тьервилле пустеют. Де Голль
хочет покарать и разогнать весь легион!
Но его отговаривают.
Спустя год Иностранный легион покидает Алжир.
И тогда только ветер гуляет в брошенных зданиях во-
енного городка имени полковника Вьено в Сиди-Бель-
Аббесе... «Бель Аббее», — красивый Аббее, как говорили
легионеры. И тихо добавляли: «Наш Аббее».
Легион сегодня
Луи Лиотей — маршал Франции, министр обороны
во время Первой мировой войны, к тому же, по совмес-
тительству, еще и почетный президент французских
57
скаутов, провел большую часть своей жизни в колони-
ях. Как человек вдумчивый, он хорошо изучил жизнь
подвластных его державе народов. Однажды он сказал:
«Нужно показать силу, чтобы не применять ее».
Именно эти слова и стали стратегией, в соответс-
твии с которой современные французские политики
используют Иностранный легион. За годы поражений
Французский Иностранный легион превратился в «си-
лы быстрого реагирования». Он мобилен, сплочен и
отлично обучен, поэтому моментально вмешивается
в события там, где того требуют интересы очередно-
го правительственного кабинета страны. Мало что из-
менилось со времен Луи Филиппа: Франция не станет
начинать военные действия там, где можно всего лишь
продемонстрировать свой «презанс», то есть «присутс-
твие», и так, играючи, сохранить лицо и политический
имидж своей страны перед трибунами избирателей.
После эвакуации из Алжира легион переживает тя-
желые времена. Целое десятилетие он существует толь-
ко потому, что о нем забыли.
Впрочем, Иностранный легион настолько само-
достаточный организм, что никакого труда не состав-
ляет не напоминать о себе попусту и ждать, пока о нем
вспомнят. «Сами придут и попросят», — как говорил
один из героев Михаила Булгакова.
Прокашлявшись после всех треволнений, вызван-
ных исчезновением империи, Франция очень скоро
вспомнила о своем легионе.
И пришли, и попросили, точнее приказали.
1976-й, Джибути. Освобождение детей-заложников,
захваченных террористами в автобусе.
1978-й, Заир. Спасение в провинции Шаба 900 евро-
пейских граждан из рук африканских повстанцев под
руководством кубинских и гэдээровских советников.
1982—1983-й, Бейрут. Охрана при эвакуации сил
Организации освобождения Палестины и патрулиро-
вание города.
1991-й, Кувейт. Операция «Буря в пустыне».
Это список можно продолжить десантными опера-
циями в республиках Чад, Берег Слоновой Кости, на
Балканах и т. д.
58
За последние 30 лет перемещения Иностранного
легиона по всему земному шару похожи то на метания
ополоумевшего «глобтроттера», то на путешествия до-
сужей дамочки при деньгах. Но это только на первый
взгляд: каждая «командировка», как принято сегодня го-
ворить, имеет свой смысл и конкретную цель. Интерес
Франции.
Если посмотреть на карту операций Французского
Иностранного легиона, которую ежемесячно публику-
ет журнал легионеров «Белое кепи» («Kepi Blanc»), то
его деятельность подчинена четырем задачам: «сотруд-
ничеству», «предохранению», «защите», «вторжению».
«Сотрудничество» — Полинезия.
«Предохранение» — Майотта и Джибути.
«Защита» — Гвиана.
«Вторжение» — Чад, Косово, Центрально-Африканс-
кая Республика и Афганистан.
И только им, профессиональным солдатам, можно
доверить такую тонкую и неблагодарную работу, пото-
му что все происходит так, как поется в песне «Марш»
группы «Аквариум»:
Я оглашаю города
Истошным воплем идиота.
Мне нравится моя работа!
Гори, гори, моя звезда!
Правда, никаких криков: Иностранный легион рабо-
тает молча — первый признак мастеров своего дела.
Глава вторая
БЫТЬ ЛЕГИОНЕРОМ
Возьму шинель, и вещмешок, и каску,
В защитную окрашенную краску,
Ударю шаг по улочкам горбатым...
Как просто стать солдатом, солдатом.
Забыты все домашние заботы,
Не надо ни зарплаты, ни работы —
Иду себе, играю автоматом,
Как просто быть солдатам, солдатам!
А если что не так — не наше дело:
Как говорится, родина велела!
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Совсем простым солдатам, солдатам.
Булат Окуджава.
Песенка веселого солдата
Если служить во Французс-
ком Иностранном легионе, то где? Каждый рекрут про-
ходит четырехмесячную подготовку в учебном полку, а
затем его направляют на службу в часть — в этом легион
ничем не отличается от нашей армии. В учебном полку
молодой солдат получает навыки пехотинца и, возмож-
но, так и останется им до окончания службы... Но есть
возможность получить специализацию.
В отличие от корпуса Морской пехоты США, Фран-
цузский Иностранный легион — это армия в армии.
Но эта армия — часть французских сухопутных войск
и живет по уставам французской армии. Штаб сухопут-
ных войск решает, где и какую задачу будет выполнять
легион.
Легион, как и спецназ ГРУ, призван защищать инте-
ресы своей страны только за ее пределами. Впрочем,
когда враг оказывался у ворот, это правило за историю
легиона было уже трижды нарушено: впервые во время
Франко-прусской войны, во второй раз— в Первую ми-
ровую и в третий — во Вторую мировую.
60
Сегодня численность Французского Иностранно-
го легиона относительно невелика — всего 7699 чело-
век, из которых 413 офицеров, 1741 унтер-офицер и
5545 рядовых в 11 полках. Всего одна бригада по мер-
кам современной Российской армии или три дивизии
Советской армии.
В наши дни легионеров в три раза меньше, чем во вре-
мена военных действий в Алжире. Однако с сокращени-
ем личного состава возросла подготовленность солдат
и офицеров к современным методам ведения войны, то
есть уровень их боевой подготовки и взаимодействия
не только внутри подразделений легиона, но и коорди-
нация с другими родами войск французской армии. А
главное, изменилось отношение к ценности солдатс-
кой жизни. Крылатым словам генерала, воскликнувше-
го перед атакой на Тонкин: «Легионеры! Вы существуете
для того, чтобы умирать, и я посылаю вас на смерть!» —
теперь место в музейных документах.
Еще полвека назад жизнь легионера стоила столь-
ко же, сколько стоит жизнь русского солдата и сейчас:
то есть ничего. Сегодня легионер оценен дорого. Не
меньше отделения в Российской армии, а то и боль-
ше. В отличие от жизни русского мальчишки, «загре-
мевшего под знамена», легионера берегут. Защищают
броней. Лечат, как у нас в элитных клиниках. Вкусно и
правильно кормят. Дают спать и заниматься спортом, а
не копать землю на хозяйственном дворе и проходить
после отбоя «курсы молодого бойца» со свидетельс-
твом об окончании в виде инвалидности. Здесь офи-
церы после вечерней поверки не сбегают трусливо до-
мой, оставив личный состав разбираться между собой.
Праздник Рождества встречают здесь не с семьей, а со
своими легионерами. Офицеры здесь больше не напи-
ваются от тоски и безысходности, что продолжалось в
легионе годами (а Российскую армию пьянство губит
и сегодня). Здешнее командование больше не бросает
солдат в бой без хорошей разведки и обеспечения воз-
можностей прикрытия и эвакуации на медицинском
вертолете. И дело вовсе не в романтическом приори-
тете человеческой жизни и прочих демократических
ценностях французского общества, а в бухгалтерской
61
отчетности военных перед гражданским обществом
о расходах средств налогоплательщиков. Помогает и
неусыпное бдение журналистов. Реальные опасения
за свои удобные кресла руководителей страны. Но вся
эта гражданская активность больше касается француз-
ской армии, а не Иностранного легиона, хотя он — ее
часть. Во Франции никого не волнует, что страна за-
чем-то воюет в Афганистане, тратит деньги в эпоху
экономического кризиса, несет потери и явно ничего
не сможет добиться в этой войне с призраками. Даже
оппозиционные политики помалкивают. Французов,
как и всех прочих сытых европейцев — участников
конфликта, такая далекая война не трогает: там же ле-
гионеры... Они любят подраться, к тому же они ино-
странцы!
Легионеры — это единственные иностранцы, кото-
рым во Франции позволено носить оружие. Из чего се-
годня состоит эта маленькая армия иностранцев, при-
сягнувших на верность Французской Республике?
Разумеется, за долгое время существования структу-
ра легиона менялась, но названия полков сохранялись
неизменными. Их могли сократить, переформировать,
но распустить — никогда. Уникальность Иностранно-
го легиона в том, что его структура менялась не толь-
ко применительно к разному характеру современных
боевых действий, но и в результате трансформаций
внутри французского общества. Впервые в своей ис-
тории легион был постоянно размещен на террито-
рии собственной страны только в 1963 году! До этого
легионеры, трижды воевавшие за свою новую родину,
на территории Франции считались в это время... в ко-
мандировке! Расположение их полков было во фран-
цузских колониях, далеко от европейских полей сра-
жений.
С потерей Алжира, что не спасло от ухода с полити-
ческой сцены генерала де Голля, Франция окончатель-
но утратила ореол великой державы. И тем не менее
страна не отказалась от своих притязаний на контроль
в различных точках планеты, которые со времен ко-
лониальных захватов считались зонами «французских
интересов». Таких точек на земле осталось немного, но
62
для их отстаивания и «пригляда» за бывшими колония-
ми, как и почти два столетия назад, используется Ино-
странный легион.
В полку родном...
Легион, как и всякая армия, состоит из боевых и
вспомогательных частей. На первый взгляд структура
легиона кажется запутанной, однако если разобраться,
то видна четкая логика, вытекающая из самого смыс-
ла существования легиона — использования в боевых
операциях за пределами страны или для решения ря-
да задач внутри Франции. Например, легионеров-са-
перов привлекают для помощи во время наводнений.
Сегодня Иностранный легион состоит из одиннадцати
полков, три из которых находятся за пределами стра-
ны, остальные пять — дислоцированы внутри, главным
образом на юге Франции. На территории страны также
находятся командование Иностранного легиона, адми-
нистративный и учебный полки и служба рекрутского
набора. Три этих подразделения и есть «фундамент», на
котором держатся остальные формирования.
В кратком виде структура Французского Иностран-
ного легиона такова:
Главное командование Французского Иностранного
легиона (COMLE) — в Обане;
Четвертый полк (4 RE) — в Кастельнодари.
Теперь это учебный полк Некогда был боевым с дис-
локацией в Марокко. Через «учебку» проходит каждый
новоиспеченный легионер. Отсюда либо едут домой,
не пройдя испытаний, либо в торжественной обстанов-
ке получают легионерское белое кепи, а затем первое
назначение в полк. Здесь же проходят кадровую пере-
подготовку, например, для получения унтер-офицерс-
кого звания.
Остальные восемь полков — боевые, это войска быс-
трого развертывания. На территории Франции стоят
шесть полков:
Первый кавалерийский полк (7 REG) — в Оранже;
Первый саперный полк (7 REG) — в Лодэн-Лардуазе;
63
Второй саперный полк (2 REG) — в Сен-Кристоле;
Первый пехотный полк (7 REI) — в Обане;
Второй пехотный полк (2 REI) — в Ниме;
Второй парашютно-десантный полк (2 REP) — в
Кальви;
Три боевых полка находятся за пределами Франции;
Третий пехотный полк (3 REI) — во Французской
Гвиане;
Тринадцатая полубригада (73 DBLE) — в Джибути;
Отдельный отряд Иностранного легиона (DLEM) —
на Майотте (Коморские острова).
Служба в полках «заморских» департаментов опла-
чивается выше, чем в подразделениях на территории
метрополии, а поэтому попасть в их состав непросто:
всегда есть желающие, несмотря на риск тропических
заболеваний и отсутствие привычных французских
«комфортов». Служба там — приключение и испытание
характера.
К Иностранному легиону относятся также организа-
ции ветеранов:
Федерация обществ ветеранов Иностранного ле-
гиона;
Агентство поиска бывших легионеров;
Дом инвалидов Иностранного легиона;
Дом легионера — приют для ветеранов в Ориоле (ря-
дом с Обанем).
Командование Иностранного легиона (COMLE)
Главному командованию Французского Иностран-
ного легиона подчиняются все одиннадцать полков. Во
главе стоит командующий легионом в звании генера-
ла, который напрямую подчиняется командиру штаба
сухопутных войск Вооруженных сил Франции. С ним
обсуждаются все технические вопросы операций с
участием Иностранного легиона. В современном виде
штаб существует с 1984 года в городке Обань, что в по-
лучасе езды от Марселя. В нем служат 47 человек, из них
23 офицера. В своей работе штаб опирается на личный
состав Первого пехотного полка.
Задачи командования: управление и администриро-
64
вание Иностранного легиона, подготовка и обучение
личного состава, защита личной безопасности ино-
странцев, служащих в легионе, поддержка боевого духа
солдат, сохранение традиций и разнообразного насле-
дия легиона. Здесь же находится контрразведка, кото-
рую легионеры на своем жаргоне называют «гестапо».
Первый пехотный полк (1REI)
«Дуаен» среди полков — хранитель традиций и обра-
зец для подражания.
Сформирован в 1841 году, это старейший полк легио-
на. С его создания начался боевой путь легиона. Первый
полк воевал везде, где воевал Французский Иностран-
ный легион: под Севастополем в 1855-м и в Кабилии в
1857-м. В Мексике в 1863-м. В Марокко в 1892-м, 1907-м
и 1925-м. На Дальнем Востоке и в Галлиполи в 1915-м.
В настоящее время Первый пехотный полк расквар-
тирован в Обане. До 1963 года дислоцировался в воен-
ном городке Сиди-Бель-Аббес в Алжире. Так же как и в
Северной Африке, расположение называется «казарма-
ми полковника Вьено» — в честь офицера, погибшего
во главе своего полка во время осады Севастополя 2 мая
1855 года.
Полк выполняет штабные и административные зада-
чи. В его обязанности входит забота о Доме инвалидов
и Доме легионера, а также размещение отпускников в
Марселе. В ведении полка — Музей Иностранного леги-
она, военный оркестр, выпуск журнала «Белое кепи».
Сегодня именно в этом полку начинается и закан-
чивается военная жизнь легионера. Здесь доброволец
проходит первый отбор, здесь его зачисляют в списки
части. Спустя четыре месяца после «учебки» он возвра-
щается сюда же и получает первое назначение в боевую
часть. И опять он приезжает сюда «на дембель», полу-
чить характеристику: свидетельство о прохождении
службы. Это главный документ легионера, закончивше-
го службу. Оно пригодится в гражданской жизни при
трудоустройстве. На ее же основании легионер всегда
может получить место в приюте для ветеранов или До-
ме инвалидов, даже если он покинул Францию на мно-
3 В. Журавлёв
65
гие годы. Сохранение традиций и обычаев легиона еще
в тридцатые годы XX века в Сиди-Бель-Аббесе было
возложено на Первый полк, отсюда и его второе назва-
ние — «Отчий дом».
В трех ротах полка служит 430 человек. Первая рота
занимается хозяйственным обеспечением (кухня, сто-
ловая, прачечная, мастерские). Вторая — решает кад-
ровые вопросы, обеспечивает связь, безопасность, в ее
ведении оркестр, музей и архивы. Третья рота ответс-
твенна за работу с личным составом вне расположений
легиона (отставники, выбывшие по болезни и т. д.), а
также за отбор новых кандидатов, размещение ново-
бранцев и их обеспечение перед отправкой в учебный
полк.
История легиона — это в первую очередь истории
людей и необычные судьбы легионеров. Музей легиона,
находящийся в расположении Первого полка, открыт
для посещения гражданскими лицами. Документы,
карты, приказы, личные дневники, рисунки хранятся
в «Центре документации» — архиве легиона. Здесь же
собраны книги и журнальные публикации о легионе.
Журнал легиона «Белое кепи» («Kepi Blanc») изда-
ется с 1947 года. Редакция вместе с полком переехала
в Обань из Алжира. Эта не обычная «полковая много-
тиражка» и не современное «корпоративное издание».
Журнал был задуман и до сих пор существует как «се-
мейное» издание для легионеров и членов их семей.
Интересно, что журнал обходится без штата военных
журналистов — статьи пишут сами легионеры. Главный
редактор — просто кадровый военный, а не журналист,
имеет право занимать этот пост не более двух лет. Не-
редко на эту должность не назначают, а принимают по
конкурсу.
В Обане есть и своя телестудия. Ее сотрудники — то-
же легионеры. Они снимают и монтируют сюжеты и
документальные фильмы о повседневной жизни пол-
ков и боевых операциях.
К Первому полку прикомандирована спортивная ко-
манда легионеров, принимающая участие в легкоатле-
тических забегах — кроссах.
Значок полка был принят 26 сентября 1955 года. Это
66
белый ромб с золотым кантом, в центре — черный орел
на фоне красно-зеленого креста Святого Андрея. Орел
держит в лапах зеленую змею, а клювом перегрызает ее
шею. Знак повторяет символику памятной медали об
экспедиции в Мексику, которой награждались легионе-
ры в 1863—1867 годах. Орел и змея изображены и на
гербе города Мехико, а подобный крест можно найти
на древнем календаре ацтеков.
Полковая песня — «Nous sommes tous des volontaires»
(«Все мы добровольцы»).
Первый кавалерийский полк (1REC)
Теперь это — танкисты, самый «технический» полк
легиона. Всегда находится на передовой линии огня,
даже среди легионеров, которые во французской ар-
мии всегда идут в бой первыми.
Сформирован в тунисском городе Сус в 1921 году.
В него вошли и легионеры Второго пехотного полка,
которых просто пересадили на лошадей, и белоэмиг-
ранты — бывалые рубаки из остатков армии барона
Врангеля. Костяк составили французы, переведенные
на службу в Иностранный легион из разных кавалерий-
ских полков.
Считается наследником боевых традиций Королев-
ского Иностранного полка кавалерии, созданного в
1635 году, и унаследовал его девиз «Nec pluribus impar»
(«Не уступающий и множеству»).
Дислоцирован в городе Оранж (Orange) в казармах
«Лабуш» (Quartier Labouche).
Сегодня в полку служит 780 человек По традиции
роты называются эскадронами. В полку пять эскадро-
нов и рота разведки. Первый эскадрон — командование
и логистика, второй — хозяйственное обеспечение,
четыре остальных эскадрона — боевые, вооруженные
легкими танками АМХ-10RC и бронемашинами. В их за-
дачи входит также контроль над толпой и подавление
народного возмущения.
Боевое крещение полк получил в 1925 году в Сирии
и Марокко одновременно. С 1927 по 1934 год прлк на-
ходился в Марокко и активно участвовал в «умиротво-
67
рении» восставших племен Рифа, охранял сахарские
дороги и караванные пути. С началом «странной вой-
ны» полк был экстренно переброшен в метрополию и
вошел в состав так называемого Отряда дивизионной
разведки 97. С 18 мая участвовал в боях при Сомме и
так до самого «перемирия» в знаменитом вагончи-
ке в Компьенском лесу. Тех немногих, кто не погиб в
той бездарной войне, отправили обратно в Северную
Африку, в запас. В 1943 году в освобожденном Тунисе
легионеры вновь поступили на службу и сражались
на стороне «Свободной Франции» против фашистов.
Именно этот полк первым ворвался на территорию
Германии во главе французских бронетанковых сил
генерала Леклерка.
Прошел всего год, как в Европе перестали свис-
теть пули, а Первый кавалерийский уже погружен на
транспорты и отправлен в Индокитай, где становится
неспокойно. Во Вьетнаме полк принимает участие в
кровопролитных схватках с армией Хо Ши Мина воз-
ле Кочинчина в Тонкине. В 1954-м полк возвращают в
Алжир и снова бросают в бой, на этот раз с невидимым
противником — Фронтом национального освобожде-
ния. Танки на улицах Алжира так же «полезны», как и на
улицах Москвы в 1991 -м... Через девять лет измотанных
постоянным нервным напряжением и разуверившихся
во всем легионеров переформировывают на военно-
морской базе в Мерс-эль-Кебире возле Орана и отправ-
ляют во Францию, теперь уже навсегда. С 17 октября
1967 года полк базируется в Оранже.
В 1976 году полк направляют в Джибути. Так же как и
раньше без кавалерии, сегодня без быстроходной и лег-
кой бронетехники в пустыне не обойтись. Спустя два
года — участие в операции «Tacaud» в Чаде. Затем вой-
на в Ливане, снова Чад и Джибути. В феврале 1991 года
начинается американская операция возмездия «Буря в
пустыне». Французские бронекавалеристы наступают в
первой линии. А затем на их долю выпадает необычная
работа: участие в миссии ООН в Камбодже в 1993-м. За-
тем выполняют миротворческую миссию в Сараеве.
В 1997 году несколько эскадронов вновь экстренно
перебрасывают в Чад для участия в операции «Epervier».
68
В Конго в Браззавиле танкисты активно участвуют в
эвакуации соотечественников.
А с 1999 года начинаются командировки в Косово...
С 2008 года полк участвует в боевых действиях в Афга-
нистане.
Значок, как символ полка, был принят 13 июня
1947 года. На значке — лавровый венок, внутри кото-
рого щит с девизом Королевского Иностранного полка
кавалерии «Nec pluribus impar» снизу и девизом Ино-
странного легиона «Honneur et Fidelite» («Честь и вер-
ность») сверху. На преемственность двух полков указы-
вают и даты их формирования на щите — 1635—1821.
За щитом — скрещенные кавалерийские сабли. В верх-
ней части значка — граната с номером полка.
Полковая песня — «La colonne» («Колонна»). Песней
четвертого эскадрона, где служили большинство рус-
ских — донских казаков, считается «По долинам и по
взгорьям».
Первый саперный полк (1 REG)
Самый «трудолюбивый» полк Иностранного легиона.
Один из новых полков — был создан лишь в 1984 го-
ду вместо Шестого пехотного полка как «Шестой сапер-
ный». В 1999-м был переименован в «Первый». Офици-
альная задача — «защита национальной территории и
помощь жертвам катастроф». Кроме спасения кошечек
и бабушек с крыш затопленных во время наводнения
домов, легионеры этого полка обеспечивают беспре-
пятственный проход Шестой легкой бронетанковой ди-
визии, занимаются строительством военных объектов,
минированием и разминированием, а также диверсион-
ной деятельностью и саботажем в тылу противника.
Девиз звучит так: «Иногда разрушать, часто строить,
всегда верно и с честью служить». Легионер в саперном
полку — солдат и строитель в одном лице. В традициях
этого молодого полка сочетаются традиции легиона и
войсковых саперов, а значит, и полковых праздников
больше. Небесной покровительницей полка считается
святая Варвара (Sainte Barbe}, день празднования кото-
рой приходится на 2 декабря. Эта страстотерпица из
69
Малой Азии, не отрекшаяся от христианской веры, со-
гласно легенде, замученная собственным отцом около
230 года, считается покровительницей тех, кто связан
по роду деятельности с порохом и прочими взрывча-
тыми веществами.
Место дислокации — городок Лодэн-Лардуаз
(Laudun-LArdoise) на границе Прованса и Лангедок-
Руссийона.
Легионеров в этом полку воспитывают так, что там,
где для всех война заканчивается, для них всё только
начинается: многое нужно восстанавливать или стро-
ить заново. В назидание приводят такой случай: в конце
XIX века в горах Марокко оползень завалил тоннель на
единственной дороге. Приказ звучал коротко: «Гора пе-
рекрыла дорогу. Расчистить! Легионеры это сделают».
Труд сапера — это последняя точка в законченном ше-
девре: очередной войне! «Вуаля»!
Разумеется, саперы участвуют во всех операциях ле-
гиона за границей, например, в Ливане во время опера-
ции «Baliste» — самой масштабной в истории легиона
эвакуации гражданского населения из зоны военных
действий — из пылающей страны было вывезено десять
тысяч человек.
Когда над Францией проносится разрушительный
ураган или случается наводнение, то армия всегда при-
ходит на помощь населению, а в первую очередь са-
перы-легионеры. Они спасают людей и восстанавлива-
ют поврежденные коммуникации. И не только у себя в
стране. «Вегух» — так называлась операция в Индоне-
зии, куда были направлены саперы после разрушитель-
ного цунами в декабре 2004 года.
Нередко саперов посылают в командировки в «за-
морские» департаменты и территории Франции (фран-
цузский «dom-tom»): Майотту, Гвиану, Реюньон, Фран-
цузскую Полинезию и Новую Каледонию. Одна рота
полка постоянно находится в Джибути.
В полку семь рот численностью в 1020 человек и
120 резервистов. Костяк полка — это три боевые роты
военных строителей, к которым придана военно-инже-
нерная техника, в,том числе и водоплавающая. В задачи
саперов входит не только строительство дотов, блинда-
70
жей и переправ, но и подготовка зон высадки, напри-
мер на пляже.
Отдельная рота — это минеры. В этой же роте служат
аквалангисты — боевые пловцы с подготовкой комман-
дос. Имеется специально обученная группа, которая
должна обеспечивать работу саперов в горных услови-
ях и на сильно пересеченной местности. И занимать-
ся взрывными и другими диверсионными работами в
горах. Легионеры в этой роте — отличные лыжники и
проходят специальную подготовку по ведению боевых
действий в горах. Во время тренировок легионеры жи-
вут в шале в поселке Бёль (ВеиГ) в Альпах. Также подго-
товка проходит в так называемом Национальном цент-
ре закаливания в горах (Centre National d’Aguerrissement
еп Montagne') в Бриансоне (Briansori)-. там учат не толь-
ко подниматься на отвесные скалы и стены городских
зданий, быстро спускаться по веревке и другим альпи-
нистским навыкам, но и тому, как заложить взрывчатку,
а после диверсии раствориться в горах...
Третья рота самая мирная из всех — здесь занимают-
ся разминированием и строительством переправ, в том
числе и в городских условиях. В этой роте дружба с вер-
толетами особенная — саперы обучены высаживаться
на заминированные объекты.
В легионе есть правило: в первую очередь ты — леги-
онер, а затем и специалист. Это значит, что боевая под-
готовка и учения для всех одинаковые. Сапер, танкист,
парашютист, так же как и повар или музыкант, при не-
обходимости может «работать» в боевой обстановке в
составе любого пехотного подразделения как обычный
стрелок «Теплых местечек» здесь не бывает! «Откосить»
от строевой не получится... Каждый солдат знает такти-
ку и в наступлении, и в обороне. Умеет выполнять ма-
невр на поле боя. Легионер — универсальный воин.
Девиз полка «Ad unum!» («До последнего!»). А значок
шестиугольной формы был придуман старшим капра-
лом Анастасиу. На нем изображены кираса римского
легионера, римский акведук и «легионерская» граната с
номером полка.
Полковая песня — «Le fanion claque et s’eleve» («Вым-
пел упал, но был поднят»).
71
Второй саперный полк (2 REG)
Это — самый «молодой» полк Иностранного легиона.
Сформирован 1 июля 1999 года на «авиабазе-200»
из старослужащих и новоиспеченных легионеров,
прошедших подготовку в Кастельнодари, Четвертом
учебном полку. Несмотря на молодость (полк активно
задействован только с 2004 года), Второй саперный
считается наследником героических традиций легио-
неров-саперов времен войны в Индокитае.
«Дорогу строителям!» — эту фразу генерала армии
де Латтре де Тасиньи (deLattre de Tassigny) в Индокитае
восприняли как приказ. В разгар битвы за французс-
кий Индокитай в стране было 433 офицера, 1776 ун-
тер-офицеров и 6222 рядовых легионера. Труд саперов
всегда незаметен на фоне боевых действий, но без них
ни воевать, ни восстанавливать разрушенное войной
невозможно. Саперы транспортных рот, механики ра-
ботали во время той «грязной войны» и днем и ночью
без сна и отдыха. Вьетконговцы постоянно взрывали
мосты и разрушали дороги, — восстановить их как мож-
но скорее было крайне важно, от этого зависела жизнь
солдат на отдаленных блокпостах (вертолеты тогда еще
не использовались так активно). И, разумеется, саперы
строили взлетно-посадочные полосы для транспорт-
ных «Дакот», которые доставляли боеприпасы и выво-
зили раненых. Сколько их в ту войну построили — не
сосчитать.
И все это было задачей саперов: вечно не выспав-
шихся, немытых, обросших щетиной и вымотавшихся
до предела. Кто их помнит? Военная слава и почести
всегда достаются другим.
Полк расквартирован в местечке Сен-Кристоль (Saint-
Christol) в департаменте Воклюз в Провансе, недалеко от
Авиньона. Военный городок занимает площадь 400 гек-
таров. Казармы носят имя героя обеих мировых войн
маршала Мари Пьера Кёнига, сподвижника де Голля. Для
занятий военным альпинизмом легионеры совершают
трехчасовой марш-бросок до ближайшего плато Альби-
он, где расположен пик Монвенту. Переподготовка про-
водится на горнолыжном курорте Шамони.
72
В шести ротах полка служит 925 человек. Есть одна
резервная рота. В роте управления и логистики — семь
отделений. В одном из них — двенадцать боевых плов-
цов, обученных прыгать с парашютом. Во втором — гор-
ные коммандос. В третьем — специалисты по нейтра-
лизации взрывчатых веществ, а в четвертом — саперы,
занимающиеся разминированием. Остальные — это
роты боевых саперов, прошедших горно-стрелковую и
парашютно-десантную подготовку.
Задача полка — обеспечение ведения боевых дейс-
твий в горной местности, поэтому он придан «аль-
пийским охотникам» — 27-й бригаде горной пехоты
(27 erne BIM), подготовленной не только для боев в го-
рах, но и для уличных боев в городе. Занятно, что ба-
тальоны этой бригады численностью 6600 человек,
легкие вертолеты и горная артиллерия разбросаны по
альпийским деревням, которые уже давно считаются
модными горнолыжными курортами — Бург-Сен-Мо-
рис (Bourg St-Maurice), Барби (Barby), Анси (Annecy),
Варсэ (Varces), Гап (Gap).
Во время стихийных бедствий саперы оказывают
помощь населению. Их активно привлекают для борь-
бы с лесными пожарами. Еще в 1978 году, во времена
президента Валери Жискар д’Эстена, во Франции был
разработан и принят к исполнению план «Vigipirate» —
комплекс мер по обеспечению покоя граждан и борь-
бе с городским терроризмом. Саперы Второго полка
участвуют в его проведении: их всегда можно увидеть в
патруле на железнодорожных вокзалах и в аэропортах
Парижа.
Поскольку легионеры-саперы призваны вести бой не
только в горах, но и в городе, поэтому помимо привыч-
ной штурмовой винтовки «Фамас» Ml (FAMAS Ml), кото-
рыми вооружены все французские солдаты, они снаб-
жены австрийскими пистолетами «Глок-17» (Glock-17)
калибром 9 мм, с 17 патронами в магазине, скоро-
стрельными немецкими автоматами «Хеклер-Кох» МР-5
(НК МР-5) калибром 19 мм, а также противотанковыми
ружьями «Геката» (Hecate), помповыми ружьями «Бе-
нелли» (Benelli), гранатометами и крупнокалиберными
пулеметами «Браунинг» М2 (Browning М2).
73
Значок полка формой напоминает гору. О подвигах
саперов во время войны в Индокитае говорит вьетнам-
ская пагода в его левой части. В левой стороне — кира-
са, символизирующая штурм. Внизу — красно-зеленые
полосы— это цвета Иностранного легиона. Граната с
семью языками пламени и номером полка находится в
центре.
Полковая песня — «Rien n’empeche» («Ничто не по-
мешает»).
Второй пехотный полк (2 REI)
«Птица Феникс» Иностранного легиона — единс-
твенный полк, который неоднократно расформировы-
вали и создавали вновь.
Номер полка указывает на то, что он второй по воз-
расту в истории легиона. Впервые его сформировали
всего через десять лет после создания Иностранного
легиона — 3 апреля 1841 года в городе Бон. В трех ро-
тах служили 2240 человек. В том же году полк был пере-
брошен в Алжир и до 1857 года участвовал в завоевании
страны. Во время Восточной войны, по-нашему Крым-
ской, полк был отправлен в Россию для участия в оса-
де Севастополя. Сражался в битве при Альме — на его
знамени написано «Севастополь 1855». А далее — везде,
где Франция отстаивала свои интересы: бои с австрий-
цами в Италии, схватки с мексиканской армией, подав-
ление восстания на юге Алжира, защита Парижа во вре-
мя Франко-прусской войны... Судан и Дагомея, высадка
на Формозе, завоевание Мадагаскара и долгая война с
восставшими племенами в Марокко (1907—1918). С на-
чалом Первой мировой войны в Марокко на базе полка
был образован Второй маршевой полк и отправлен на
европейский фронт, остальные продолжали сражать-
ся с кочевниками в пустыне. В 1946 году полк был пе-
реформирован и до 1954 года находился в Индокитае.
После разгрома полк вернули сначала в Тунис, затем —
в Марокко. С началом алжирской войны в 1956 году
полк перевели в Алжир. С падением Алжира легионеров
в метрополию не вернули — оставили служить в раз-
бросанных по всей Сахаре военных гарнизонах — их
74
«пустынный опыт» был бесценен. 1 апреля 1968 года
полк был расформирован... и вновь создан в 1972 году
на Корсике.
В 1978 году правительство Республики Чад в связи с
нависшей опасностью военного конфликта с соседней
Ливией обращается к Франции с просьбой о военной
помощи. В Чаде немедленно высаживается седьмая
рота и участвует в отражении натиска «армии» Гукуни
Уэддея, поддерживаемой ливийским руководством. По-
тери: один капрал убит, трое легионеров ранены. С тех
пор, в связи с опасностью войны с Ливией, несколько
рот полка находятся на постоянном дежурстве в Нджа-
мене.
1983-й — контроль над операциями ливанской ар-
мии в южном Бейруте. Март 1990-го — высадка в Га-
боне и нормализация обстановки в стране. Сентябрь
1990-го — нейтрализация вспыхнувших гражданских
беспорядков в Киншасе (Заир). Первая и третья роты
охраняют посольство Франции, защищают и эвакуиру-
ют соотечественников. Опасным заданием стал вывоз из
глубинных районов группы технических специалистов
и священников — миссионеров Мальтийского ордена.
В 1992 году две роты отправляют в Камбоджу — они
разоружают отряды «красных кхмеров», охраняют
конвои с грузами и несут круглосуточное дежурство
на блокпостах. Затем полк — в составе миротворцев в
Боснии, потом снова Африка... В 1993-м — эвакуация
французов и других европейцев из Руанды, где вспых-
нула религиозная война и начались этнические чистки.
Позже снова Габон. В бывшей Югославии полк в соста-
ве KFOR (международных сил под руководством НАТО)
осуществляет патрулирование в Косове.
С 11 ноября 1983 года расквартирован в городе Ним
(Nimes) в департаменте Гард провинции Лангедок-Рус-
сийон.
Сегодня в полку, в десяти ротах, служит 1230 человек.
Две первые роты — это штаб и обеспечение. Пять рот —
боевые. Одна рота — «опорная» (полевая разведка), од-
на — по борьбе с танками противника и еще одна — ре-
зервная штурмовая.
В настоящее время полк переориентирован на ве-
75
дение боевых действий в городских условиях и борьбу
с повстанцами. И это не случайно: 75 процентов насе-
ления планеты уже живет в городах — схватки в горах
и лесах постепенно сместились в «городские джунгли».
Для выполнения «городских» задач легионеры проходят
подготовку на базе в Ниме, в учебном центре подготовки
действий в городских условиях (CENZUB), расположен-
ном в лагере Сиссон (Sissonne) в департаменте Эна, а так-
же в аналогичных центрах подготовки в Германии.
Полк считается наследником боевых традиций «кон-
ных рот», долгие годы воевавших в Марокко. Усилить
легионеров «конной тягой» во время операций в «бле-
де» — каменистых пустынях в Алжире и Марокко, при-
думал еще в 1881 году полковник де Негрие. Он переса-
дил пехотинцев на мулов и лошадей, чтобы они могли
угнаться за подвижными отрядами конных повстанцев,
стремительно нападавшими из засад. «Конные роты»
располагали лошадьми для офицеров и мулами — по
одному на каждого унтер-офицера и по одному на двух
легионеров. Поэтому живым талисманом Второго пе-
хотного полка считается мул, который живет на тер-
ритории части. Его кличка — Тапанар. У мула даже есть
воинское звание старшего капрала!
Значок был придуман в 1957 году в Алжире команди-
ром полка полковником Гужоном. По форме — это щит
римских легионеров. По краям — зеленые и красные
полоски. В центре — граната с семью языками пламени.
Гранату обхватывает подкова мула в память о подвигах
легионеров «конных рот» в Марокко. Номер два на гра-
нате указывает на номер подразделения. Каждая рота
полка также имеет свой значок
Полковая песня — «Anne-Marie 2 REI» («Анн-Мари
Второго пехотного полка»)... на немецком языке! И это
не случайно — в этом полку немцы и австрийцы многие
годы составляли большинство.
Второй парашютно-десантный полк (2 REP)
Самое «лихое» и легендарное подразделение Ино-
странного легиона. Французские парашютисты сниска-
ли свою славу во время войны в Индокитае, «зачисток»
76
алжирских повстанцев в горах и операциях по поискам
«бомбистов» в городе Алжире. Когда в дебатах на фран-
цузском телевидении кричат об угрозе возвращения
«времени парашютистов», то есть наступления на де-
мократические права французов, речь идет именно об
этих «пара».
Полк считается наследником Второго батальона па-
рашютистов Иностранного легиона (2 ВЕР). Сегодня
входит в один из четырех пехотных полков 11-й пара-
шютной бригады французской армии.
Сформирован в городе Сетиф (Алжир) 1 октября
1948 года.
В январе 1949-го новое подразделение грузится
на борт парохода «Маршал Жоффр» с причала воен-
но-морской базы Мерс-эль-Кебир, что возле Орана.
9 февраля коричневые ботинки парашютистов громы-
хают по пирсу Сайгона. С этого момента начинается
кровавая и героическая жизнь парашютистов-иност-
ранцев. Наибольшие потери легиона во время войны в
Индокитае приходятся именно на это подразделение,
ежедневно участвовавшее в боевых операциях про-
тив Вьетминя. Большинство из них были немцами —
бывшими военнопленными, в том числе из войск СС,
хотя официально брать их на службу запрещалось. В
одном из боев в провинции Тонкин командир брига-
ды майор Реми Рафалли получает смертельное ране-
ние в живот — сегодня его именем названы казармы в
Кальви.
Попытка спасти положение с помощью высадки де-
санта во время битвы при Дьенбьенфу окончилась пол-
ным провалом: кто не погиб при высадке, тот попал в
плен вьетнамцам вместе с остальными легионерами.
Остатки разгромленной бригады погрузили на паро-
ход «Пастер» и отправили в 1954 году в Алжир.
Недостатка в рекрутах легион не испытывал никогда:
в 1955 году бригада была полностью укомплектована
заново, открыв новую страницу в своей истории: битву
за Алжир. В Алжире Вторая бригада сражалась бок о бок
с Первой, где тоже служили парашютисты. После извес-
тия, что в Париже решено оставить Алжир алжирцам,
французские генералы выступили против метрополии.
77
Легионеры, служившие в Первой бригаде, перешли на
сторону мятежников. Парашютисты-иностранцы Вто-
рой бригады не поддержали путчистов — в лучших
традициях наемной шотландской гвардии, некогда ох-
ранявшей французских королей. Посовещавшись, они
заявили, что всё происходящее — это внутренние «раз-
борки» французов, которые их не касаются. Потом они
строем покинули лагерь в Зеральде, напевая песенку
Эдит Пиаф: «Нет, я ни о чем не жалею». Лучших служак
Франции не найти!
После возвращения в метрополию несколько рот бы-
ло направлено в Чад: там назревали события. В 1978 году
парашютисты принимали активное участие в операции
«Tacaud» («Тресочка») по подавлению восстания мусуль-
манского Фронта национального освобождения Чада
(FROLINAT) и контролированию нефтяных промыслов.
В том же году была проведена самая известная воздуш-
но-десантная операция «Bonite» («Тунец») по спасению
от резни европейцев в провинции Шаба в Заире (се-
годня Демократическая Республика Конго, провинция
Колвези). От рук «тигров» Фронта национального ос-
вобождения Конго, успевших казнить 280 европейс-
ких специалистов и сотни африканцев, были спасены
2200 французов и бельгийцев и около 3000 конголез-
цев. За всей историей «восстания» просматривались ин-
тересы СССР к богатым залежам кобальта, радия и урана
в подконтрольной Западу провинции.
Для парашютистов восьмидесятые и девяностые го-
ды прошлого века — это постоянные командировки в
Африку, где всё чаще приходится эвакуировать евро-
пейцев во время межнациональных конфликтов и во-
енных переворотов, в бывшую Югославию, чтобы раз-
нять воюющие стороны, и снова в Африку... С 2002 по
2004 год парашютисты участвуют в операции француз-
ской армии «Licorne» («Единорог») на Берегу Слоновой
Кости, проводимой с целью предотвращения межэтни-
ческих столкновений.
В настоящее время легионеры Второго парашютно-
го воюют в Афганистане.
Полк находится в Кальви (Calvi), остров Корсика, в
казармах «Рафалли», куда был переведен в 1967 году из
78
алжирского городка Бу-Сфер. Это были последние сол-
даты Франции, покинувшие независимый Алжир.
В составе полка сегодня насчитывается 1160 человек.
Из девяти рот — две штабные (командная и админист-
ративная), рота обеспечения (тыловая), четыре боевые,
рота «разведки и поддержки» и резервная.
Первая боевая рота натренирована для ведения го-
родских боев и контроля над толпой. Вторая — специ-
ализируется на боевых действиях в горах и в других
труднодоступных местах; ее состав постоянно прово-
дит совместные учения с британскими и немецкими
коллегами-парашютистами и тренировки по альпи-
низму (в Шамони) — легионеры даже носят альпи-
нистские значки. Третья боевая рота — это боевые
пловцы, которых сбрасывают с самолетов и вертоле-
тов. Четвертая — это снайперы и подрывники. В роте
«разведки и поддержки» служат полковые разведчики,
снайперы, истребители танков и коммандос. Тыло-
вая рота обеспечения отвечает за снабжение полка на
Корсике.
Значок полка придумали сами легионеры в 1949 го-
ду в Камбодже. Парашютисты называют его «девствен-
ницей». Значок представляет собой серебристый тре-
угольник с драконом. В левом верхнем углу — цифра
«два», номер полка. В центре — прямоугольник с цвета-
ми легиона и позолоченная граната с семью языками
пламени — символы легиона. Дракон отнюдь не фран-
цузского, а индокитайского происхождения — память о
тех местах, где полк получил боевое крещение.
Полковая песня — «La Legion Marche» («Идет легион»).
Третий пехотный полк (3 REI)
Самый «экзотический» полк легиона. Он постоянно
находится в экваториальной зоне — в Куру во Француз-
ской Гвиане, на северо-востоке Южной Америки. В не-
давние времена — это место ссылки каторжников, где
отбывал несправедливое наказание Альфред Дрейфус.
Сформирован как Маршевый полк в 1915 году из-за
нужд Великой войны — так французы называют Пер-
вую мировую. Впервые снискал славу на поле сражения
79
4 июля 1916 года взятием селения Беллой-ан-Сантер
(Belloy-En-Santerre) на линии Гйнденбурга. Командовал
подполковник Ролле — впоследствии генерал, «отец» и
всеобщий любимец всех легионеров.
В 1920 году полк возвращается в Марокко и ведет
бои с партизанами — восставшими племенами Рифа.
Во время Второй мировой войны полк переформиро-
вывают, и он принимает участие в освобождении Фран-
ции. Капитуляцию Третьего рейха легионеры встреча-
ют в Австрии — в городке Арльберг. А затем полк снова
возвращается Марокко, где получает название Третьего
пехотного и... отправляется в Индокитай. Легионеры
служат на отдаленных блокпостах в джунглях и упорно
отражают атаки вьетнамских повстанцев — в 1948 году
рота капитана Кардинала в течение девяти часов отби-
вала атаки противника без надежды на помощь и спа-
сение. Часть старослужащих пехотинцев в том же году
добровольно переходит в только что сформированную
бригаду парашютистов.
За все время войны в Индокитае полк теряет боль-
шую часть своих солдат — около пяти батальонов, а за
всю историю полк потерял 7216 легионеров.
В конце 1954 года потрепанный, но не побежден-
ный полк возвращается в Северную Африку, чтобы кон-
тролировать горы Орес на востоке Алжира, там нахо-
дится центр борьбы за независимость алжирских пов-
станцев. Воюет с партизанами под Константиной —
городом, упорно сопротивлявшимся французам еще в
XIX веке.
В августе 1962 года полк выводят из Алжира и рас-
квартировывают на Мадагаскаре в самом большом го-
роде острова — Диего-Суаресе. С этого момента начи-
нается новая «специализация» полка: война в джунглях.
С сентября 1973 года гарнизон легионеров постоянно
находится в Куру.
Современной задачей полка является «презанс» —
нужно обозначить присутствие метрополии во Фран-
цузской Гвиане. Они помогают охранять границу с
Бразилией, поддерживают полицию и жандармерию в
борьбе с нелегальной иммиграцией и, разумеется, при
необходимости, оказывают помощь местному населе-
80
нию. Контингент в случае необходимости используют
для вмешательства в конфликты в соседних странах —
так, в 2004 году легионеры были переброшены на Гаити.
Также на легионеров возложена защита Космического
центра в Куру.
Легионеры до 180 дней в году проводят в джунглях.
Служба в этих местах тяжелая: за все время в Гвиане от
болезней или при выполнении служебных задач умер-
ли и погибли 50 легионеров, что по современным мер-
кам — немалые потери среди личного состава в мирное
время.
Сегодня в четырех ротах полка служат 672 челове-
ка. Первая рота — командная. Вторая рота пехоты —
единственное подразделение Иностранного легиона,
постоянно находящееся за пределами страны. Осталь-
ные прибывают лишь в краткосрочные командировки,
например третья рота пехоты. Четвертая — рота под-
держки, состоит из артиллеристов и саперов и снайпе-
ров, тоже «командированных». В роте разведки — четы-
ре патруля.
Инструкторы второй роты передают навыки выжи-
вания и боев в джунглях в Центре подготовки: там могут
пройти обучение не только легионеры, но и все жела-
ющие.
Полковой значок был придуман в период с 1943 по
1945 год, его автор неизвестен. Это — золотой прямо-
угольник, в центре которого расположена граната на
фоне традиционных цветов легиона. В верхнем поле —
девиз легиона «Legio Patria Nostra» («Наша Родина - Ле-
гион»), в нижнем — обозначение полка «3 REI».
Полковая песня — «Anne-Marie» (на немецком).
Четвертый полк (4 RE)
Самый первый марокканский полк легиона. «Марок-
канский» — в смысле места боевых действий и «самый
первый» — в смысле первого места службы Французско-
го Иностранного легиона. Сегодня это — учебный полк
У этой «учебки» славная и совсем не «педагогичес-
кая» история. Был сформирован в ноябре 1920 года у
подножия Атласских гор — в Марракеше (Марокко).
81
Его создание было вызвано «усмирением» Марокко и
войной с восставшими племенами Рифа под предво-
дительством Абд аль-Керима. Война оказалась долгой и
изнурительной: с первых стычек в 1920-м до замирения
в 1934-м.
В ноябре 1940-го полк был расформирован, но спус-
тя год создан вновь из разрозненных частей легионеров,
отказавшихся служить правительству в Виши. В 1943 го-
ду полк принимал активное участие в кровопролитных
боях в Тунисе в районе Джебель-Загуана. В 1946 году
полк был переформирован и отправлен на Мадагаскар.
В 1955-м возвращен в Марокко, снова переформирован
и отправлен в Алжир, где оставался до 1964 года.
С 1 сентября 1977 года полк расквартирован в Кас-
тельнодари (Castelnaudary) в департаменте Од в про-
винции Лангедок-Руссийон. Легионеры размещены в
казармах, носящих имя уроженца этих мест — леген-
дарного капитана Данжу, геройски погибшего во время
битвы при Камероне, которая стала символом стойкос-
ти легионеров и главной боевой традицией легиона.
В полку служит 572 человека постоянного соста-
ва: 44 офицера, 170 унтер-офицеров и 358 кадровых
военных разных званий. Все они выполняют одну за-
дачу: обучение новых легионеров и переподготовка
старослужащих. К полку прикомандировано около
восьмисот стажеров-легионеров. После прохожде-
ния курса переподготовки 120 лучшим присваивает-
ся звание унтер-офицеров и они становятся элитой
легиона.
Сегодня в Четвертом полку пять рот.
Три роты добровольцев — так называют будущих
легионеров. Все три учебные роты считаются наслед-
никами боевых рот Четвертого полка, участвовавших в
операциях по подавлению мятежа в Марокко. Курс под-
готовки легионеров длится 16 недель.
В роте по работе с кадрами обучают на капрала
(10 недель), на сержанта (15 недель) и на командира
группы бронепехоты (10 недель).
Рота подготовки специалистов дает легионерам во-
инскую специальность, которая может потом приго-
диться и на «гражданке».
82
Иногда в Кастельнодари можно услышать, как «ста-
жеров» по старинке называют «велитами». Это латинс-
кое слово имеет давнюю традицию во французской ар-
мии и перешло в легион. В третьем веке до нашей эры
в Древнем Риме велитами стали называть легковоору-
женных солдат, действовавших в фалангах и отличав-
шихся быстротой натиска и легкостью передвижения.
При Наполеоне и до сих пор во Франции так называют
молодых гвардейцев, отобранных для обучения на ун-
тер-офицеров.
Здесь же проходят около сорока стажировок срока-
ми от трех до шестнадцати недель. Это — курсы повы-
шения квалификации. Шестьсот пехотинцев, рядовых
легионеров и унтер-офицеров из разных полков при-
обретают воинскую специальность. По правилам леги-
она каждый солдат должен быть не просто «мотострел-
ком», но и, в отличие от Российской армии, получить
техническую специальность (радиооператор, механик
по танковым двигателям, оператор компьютера, инс-
труктор по вождению автомобиля, санитар, спортив-
ный тренер, водитель мотоцикла, бронемашины или
легкого танка и т. д.).
Во время прохождения четырехмесячного курса
«молодого бойца» будущие легионеры занимаются
изучением французского языка, стрельбой из штурмо-
вой винтовки и физическими упражнениями. В полку
применяется интересный метод обучения иностран-
ному языку, который получил название «кепи блан»:
курсанты разбиты на тройки, где один обязательно
носитель французского языка. Между собой они вы-
нуждены общаться только по-французски, так как
это — единственный язык, который их объединяет. А
обучение языку идет с помощью наглядных пособий:
предмет показывают и называют его по-французски,
не прибегая к родному языку будущих солдат. Но за эти
четыре месяца обучают не только языку и стрельбе, но
и коллективизм вырабатывают. Непросто сделать так,
чтобы люди из самых разных стран мира «притер-
лись» друг к другу и стали походить на одну команду —
боевое соединение. Не все справляются с непростым
экзаменом на товарищество: таких отчисляют или они
83
уходят сами. Эгоистам и «маменькиным сынкам» не
место в легионе, так же как и тем, кто привык зараба-
тывать «казарменный авторитет» кулаками.
Разумеется, в этот подготовительный курс входят и
обычные для всякой армейской службы «тяготы и ли-
шения»: наряды, уборка помещения, марш-броски и
подъемы по тревоге. Тот, кто не запросился обратно
на «гражданку» и успешно выдержал все испытания, в
торжественной обстановке получает белое кепи — как
в российских внутренних войсках награждают крапо-
вым беретом. Точнее, первая примерка белого кепи —
как приведение к присяге после первого месяца «каран-
тина» в Российской армии. Правда, во время вручения
кепи при легионерах нет оружия.
Значок полка представляет серебряный ромб с изоб-
ражением в левом углу главной в Марракеше мечети
Аль-Кутубия. Ведь это прежде всего «марокканский»
полк. В правом углу — цвета легиона. В центре — грана-
та с номером «4».
Полковая песня — «C’est la 4» («Это — Четвертый»),
Тринадцатая полубригада Иностранного легиона
(13DBLE)
Самый «легендарный» полк легиона. Его числен-
ность приравнена полку, но в память о подвигах на Вто-
рой мировой войне оставлено название полубригады,
как было в те годы. Легионеров из 13-й прозвали «вели-
колепной фалангой».
...Ближайшая к Эйфелевой башне остановка метро
называется «Бир-Хакейм». Так же назван мост через Се-
ну. Но вряд ли кто-либо из пассажиров бело-зеленых
вагончиков или гуляющих парижан сможет объяснить,
откуда это название, да и ответить, где находится этот
самый «Хакейм», будет для них крайне затруднительно.
Но именно эта станция самой старой линии парижско-
го метро имеет прямое отношение к 13-й полубригаде:,
именно там, в Ливийской пустыне, это подразделение
в 1942 году снискало себе славу верных солдат «Сво-
бодной Франции». После разгрома в «странной войне»
иностранцы-легионеры, не колеблясь, откликнулись на
84
призыв де Голля из Лондона. Для них, так же как и для
беглого полковника, «была проиграна война, но не сра-
жение».
Полк был сформирован 1 марта 1940 года — в разгар
«странной войны» — в Сиди-Бель-Аббесе, алжирском
«Отчем доме» легиона, из служащих Первого пехотно-
го полка. Численность — около двух тысяч. Возраст сол-
дат — от 25 до 28 лет, за плечами — по пять лет службы.
Они должны были воевать в Финляндии против Крас-
ной армии, но этого не произошло. После заключения
перемирия между СССР и Финляндией новое подраз-
деление было немедленно брошено в бой: легионеры-
лыжники вместе с британскими коммандос высадились
в марте 1940-го в норвежском Нарвике. Десантная опе-
рация давала возможность союзникам сдержать на-
ступление вермахта в Скандинавии. Операция была
стремительной и успешной: немцы были отброшены
к шведской границе. И все же из-за разгрома коалиции
на территории самой Франции англо-французскую
операцию свернули. В июне 1940-го британцев и ле-
гионеров погрузили на транспорты и эвакуировали в
Британию. Это путешествие и определило дальнейшую
судьбу легионеров 13-й полубригады: они стали удар-
ной силой армии «Свободной Франции».
Не меньшую славу 13-й принесли бои с корпусом
Роммеля в Северной Африке. Победа над немцами при
Бир-Хакейме особенна дорога тем французам, кто еще
помнит первый военный успех «Свободной Франции».
Затем — Италия и освобождение Эльзаса, а потом и по-
бедный марш по территории ТЬрмании — как неболь-
шая моральная компенсация за то, что в прошедшие
четыре года пришлось пережить иностранцам, сохра-
нившим верность новой родине.
После войны — как все: джунгли Индокитая. Там 13-я
полубригада понесла самые большие потери за всю
свою историю — около трех тысяч человек, включая
двух командиров, оба в чине подполковника. Именно
это подразделение было единственным, которому уда-
лось спасти полковое знамя при разгроме в Дьенбьен-
фу — оно так и не досталось армии Вьетминя. Спустя
год 13-ю полубригаду уже поджидало коварное нагорье
85
Орес в Алжире, а в 1956 году полубригада стала «Штур-
мовым полком», который бросали в Алжире везде, где
требовались самые опытные и закаленные в боях солда-
ты. В недавнем прошлом: «успокоение» Сомали (1992 и
1993-й), Йемена (1994-й), Руанды и Берега Слоновой
Кости (1994-й).
Нынешнее место службы — Республика Джибути на
северо-востоке Африканского континента. Полубрига-
да является частью оперативной группы французской
армии, постоянно находящейся в Джибути с 1962 года.
Несмотря на то, что Джибути обрела независимость в
1977 году, «исконно дружественные отношения между
Джибути и Францией», как сообщает официальная вер-
сия, заставляют французское правительство держать в
этой независимой стране войска и содержать ее пра-
вительство. Однако Джибути — единственная на сегод-
няшний день «стабильная страна» на оконечности аф-
риканского рога. Джибути — это стратегически важная
точка в Восточной Африке. Тот, кто контролирует эту
страну, может рассчитывать на контроль над Красным
морем и Суэцким каналом. В четырех ротах полубрига-
ды служит 739 человек. Личный состав делится на тех,
кто постоянно находится в Джибути, и на тех, кто при-
бывает сюда на короткое время.
Как в Гвиане легионеры стажируются в умении во-
евать и выживать в джунглях, так и в Джибути инструк-
торы работают — учат 1300 «прикомандированных» из
США, Великобритании, Италии и других стран. Коллег
«натаскивают» на ведение боевых действий против пов-
станцев в условиях пустыни. Сегодня база в Джибути ста-
ла полигоном для тех, кто отправляется в Афганистан.
Первая рота — командная. Помимо штабных функ-
ций занимается обеспечением (транспорт, медслужба
и др.). Вторая рота — разведывательная, ее также назы-
вают «эскадроном». Легионеры дежурят на блокпосте
в пустыне, в 40 километрах от Джибути, а для усиления
боевой мощи и быстрого перемещения по пустыне сол-
даты располагают легкими танками на колесах ERC-90
и бронированными вездеходами Р-4. В роте пехоты
служат пехотинцы из Второго пехотного полка и пара-
шютисты. В их распоряжении легкая бронетехника и
86
ракеты «Milan». Четвертая рота — саперы. Они не толь-
ко выполняют армейские задачи, но и «налаживают от-
ношения с местным населением», могут выполнять и
мирные задачи.
Значок полубригады был придуман в 1946 году ее
первым командиром — подполковником Габриелем
Брюне де Сэриньи (Gabriel Brunet de Sairigne), который
спустя два года погиб во Вьетнаме. На белой эмали —
синий лотарингский («анжуйский») крест, как на гер-
бе герцога Анжуйского во время Столетней войны, в
память об участии легиона в освобождении Эльзаса и
Лотарингии. Крест опирается на красно-зеленые поло-
сы — цвета легиона. В центре — граната с семью языка-
ми пламени и номер «13». Снизу — золотой дракон.
Полковая песня — «Sous le soleil brulant d’Afrique»
(«Под сверкающим небом Африки»),
Отдельный отряд Иностранного легиона (DLEM)
Самое «маленькое» подразделение легиона, в кото-
ром служат всего 255 человек, из которых только 95 —
постоянно, а остальные — прикомандированные на ко-
роткий срок
Майотта — один из трех островов Коморского архи-
пелага,жители которого во время референдума 1976 го-
да высказались против обретения независимости и
пожелали остаться частью Франции, ее «заморским»
департаментом. Так островитяне избежали многих лет
нестабильности, военных переворотов и разнообраз-
ных мелких диктатур, которыми «славятся» Коморы, а
Франция получила стратегически важный объект в Ин-
дийском океане.
В колониальный период на Коморских островах уже
был небольшой гарнизон легионеров. Новый отряд на
клочке французской земли возле Мадагаскара был со-
здан в 1976 году из легионеров второй роты Третьего
пехотного полка, учитывая их подготовку к оператив-
ным действиям в тропических зонах.
Находится в городе Дзаудзи на Майотте. Имеются
посты на африканском берегу материка и на необита-
емом атолле архипелага Глории в проливе.
87
Задача отрада — обеспечивать контроль над Мозам-
бикским проливом. Уже дважды отрад использовался
в кризисных ситуациях: в 1989-м, при французском
вторжении на Коморские острова, и в 1995-м, при оче-
редном военном перевороте. Тогда местными войсками
под командованием французского подполковника Бо-
ба Динара, «короля наемников», по заказу французских
спецслужб на Коморах был свергнут действующий пре-
зидент (которого привел к власти все тот же подпол-
ковник Динар), а страной стал управлять другой, более
устраивающий Париж.
В небольшой отрад специального назначения вхо-
дят два подразделения — эскадрон командования и под-
держки и боевая рота со смешанным вооружением (в
том числе саперы и артиллерия).
Значок отрада представляет собой золотой щит с бе-
лым контуром острова Майотта. В правом верхнем уг-
лу — символическое изображение гранаты с семью язы-
ками пламени. В левом — столбиком написано DLEM.
Девиз отрада — «Pericula Indus» («Au danger mon
plaisir», «В опасности — мое удовольствие»).
Песня отрада — Гимн легиона, но со своим рефре-
ном: «Легионеру на скале некогда время терять, легио-
неру на скале нет времени свистеть...»
Национальность —легионер
«Legio Patria Меа» — «Моя Родина — Легион» — это де-
виз Иностранного легиона, в котором выражена вся идея
его существования. Человека, поступившего на службу
в легион, никто не станет заставлять отречься от своей
страны: он добровольно получает шанс как-то иначе ус-
троить свою жизнь. Воинское подразделение превраща-
ется не просто в место службы, оно должно заменить ему
прошлое, в том числе родной дом. Очень многие уходи-
ли и продолжают уходить во Французский Иностран-
ный легион всего с одной целью — забыть все.
В истории легиона есть один эпизод, похожий на
анекдот, который очень нравится легионерам. Генерал
Ролле спрашивает рядового-легионера из Второго ка-
валерийского полка с отличной воинской выправкой:
88
— Кем вы были до службы в легионе?
— Генералом, мой генерал! — прозвучало в ответ на
отличном французском.
— Кто вы по национальности? — удивляется гене-
рал.
— Легионер!
Это был генерал Российской Императорской армии
Борис Хрещатицкий.
Легионеры до сих пор вспоминают эту историю не
только потому, что французы сами большие мастера
«bon mot» — «острого словца», и ценят это искусство в
других, но и потому, что этот короткий диалог точно
передает принципы и суть отношений между людьми
разных национальностей, в силу разных причин ока-
завшихся под зелено-красным знаменем легиона.
Как отмечал генерал Иностранного легиона Зино-
вий Пешков, приемный сын Максима Горького: «Немцы
и русские, люди латинских наций глубоко проникаются
традициями Легиона. И спустя два или три года службы
они уже больше никто, кроме как легионеры. <...> Сра-
жаясь плечом к плечу, люди разных наций стараются
показать друг другу всё лучшее, что есть в националь-
ных характерах и ратных традициях стран: так русский
старается не уступить немцу, а турок — им обоим».
Многонациональная армия, говорящая на языке мет-
рополии, — это признак империи. Такими были армии
Австро-Венгрии, Великобритании, Франции и России.
Последней имперской была Советская армия, когда
многие призывники с «национальных окраин» едва по-
нимали русский язык, стоило немалого труда обучить
их понимать команды, не говоря о том, чтобы выпол-
нять.
Сегодня подобный интернационал можно увидеть
только в Иностранном легионе. Но есть разница — ес-
ли в армиях ныне исчезнувших империй разноплемен-
ность солдат и офицеров была следствием географи-
ческого положения, то в легионе — это принцип его
формирования. Оказывается, есть иностранцы, кото-
рые отлично дерутся за другую страну, причем не толь-
ко за деньги, но и за абстрактную идею Свободы.
Есть и иное отличие: в Советской армии эпохи заката
89
СССР наиболее боеспособный «костяк» армии состав-
ляли русские и украинцы, а в легионе люди любой на-
циональности и вероисповедания были всегда равны,
что и привлекало в легион изгоев со всего мира. Даже в
«старом» легионе времен колониального периода в ис-
тории Франции никогда не было ни «чурок», ни «урю-
ков», ни «азерботов» и прочих «папуасов», как ласково
величали в советских подразделениях солдат с Кавказа
и из Средней Азии.
В легионе принципиально не делают так, что легио-
неры какой-то национальности составляют большинс-
тво. В определенные исторические эпохи развала или
поражения стран и целых империй это создает опре-
деленные проблемы при приеме новых солдат: иногда
становится уж слишком много желающих немцев или
«славян» из бывшего СССР и стран аннулированного
Варшавского договора.
Продолжая рассуждать о многонациональных ар-
миях, нужно отметить еще очень многое. В имперских
армиях стремились создавать подразделения по нацио-
нальному признаку. Это непальцы-гурки в британс-
кой армии, сенегальские стрелки — во французской,
кавказские дивизии — в русской. Во Франции туземцы
призыву не подлежали, они могли служить только доб-
ровольно, но при этом получали жалованье. Разумеется,
командовали такими подразделениями кадровые фран-
цузские офицеры.
В силу идеологии «пролетарского интернациона-
лизма» система призыва в новую «рабоче-крестьянс-
кую» армию, а позже в советскую была изменена. Это
сделало другим и национальный состав, что стало
прогрессом. Служба в РККА в 20—ЗО-е годы XX ве-
ка, как некогда в эпоху революционных перемен во
Франции, многим дала «путевку в жизнь». Переболев
пятью революциями, французы при всей своей сов-
ременной буржуазности и снобистской сытости так и
не отказались от картезианских идей XVIII века. Они
продолжают повсеместно декларировать манящие
идеалы всеобщего равенства и свободы. Но вопреки
этому в делах военных они еще совсем недавно при-
держивались правила разделять армейские подразде-
90
ления по национальному признаку: алжирские спаги,
сенегальские стрелки и т. д. Это, по мнению стратегов
того времени, приносило большой успех на поле боя.
Сегодня во французской армии тоже можно увидеть
арабов и африканцев. Их немного, но все они — «аф-
рофранцузы», то есть французы по паспорту и поль-
зуются всеми правами, что и прочие граждане страны.
А вот большинство афрофранцузов все же предпочи-
тают иные виды заработка.
Легионеры — это французы, но не по крови от рож-
дения, а по крови, пролитой за Францию. Единственным
подразделением, где во Франции разрешено служить
иностранцам, остается Иностранный легион. Иност-
ранцы не могут состоять на службе во французской ар-
мии, зато могут служить в Иностранном легионе. В этом
смысле ничего не меняется вот уже второе столетие. С
самого начала французов охотно зачисляли в легион,
но если рекрут не был офицером, то ради соблюдения
правил местом своего рождения он называл не Фран-
цию, а Бельгию, Монако, Эльзас или Лотарингию, Люк-
сембург или Швейцарию. То же самое происходит и
сегодня, хотя в легион вступает немало молодых фран-
цузов. И не только ради военных приключений, а из-за
того, что работать толком негде, — всё производство
вывезено в Азию.
Национальный состав легиона — это отражение ис-
торических событий в Европе или следствие геополи-
тических катастроф на планете. Легион — это приют
побежденных, но не сдавшихся. После Франко-прус-
ской войны 1870—1871 годов в легионе преобладали
выходцы из Эльзаса и Лотарингии. Капитуляция кайзе-
ровской Германии в Компьенском лесу привела к тому,
что Французский легион снова заговорил по-немецки.
После 1920 года к немецкой речи прибавилась и рус-
ская — кадровые военные разбитого Белого движения
уходили в легион.
Зиновий Пешков в книге «Иностранный Легион в
Марокко» (1923 год) пишет: «До Великой войны немцы
составляли соотношение 20:100 в Легионе, но военные
действия окончены и теперь большинство составляют
немцы и русские. Немцы — половина из сотни и они наи-
91
более надежный элемент в подразделении. Большинс-
тво из них служило в своей собственной армии во вре-
мя войны, но некоторые из них — “Спартаковцы”, и они
вступили в Легион, когда они оказались в меньшинстве
в Германии. Есть и члены ультрамонархической партии.
Они вступили в Легион, оттого что не хотели служить
Немецкой Республике». В основном унтер-офицерами
тогда были немцы. Они же — лучшие капралы. А как же
русские? «У русских командовать получается хуже. Они
всегда колеблются, к тому же не пользуются авторите-
том у тех людей, с кем живут бок о бок: делят палатку
или место в комнате. К тому же они заставляют подчи-
няться своим приказам и никогда не дают забыть о том,
что здесь они — начальники, при том что едят и спят
вместе со своими людьми», — заключает автор и добав-
ляет: «Немецкие капралы напиваются так же как и все,
но они никогда не делают это вместе со своими подчи-
ненными или у них на глазах».
После победы сторонников каудильо Франко в Ис-
пании в легионе зазвучала испанская речь разгромлен-
ных республиканцев. Поражение Третьего рейха при-
вело к тому, что немецкие пленные массово вступали в
легион и отправлялись умирать в джунгли Индокитая.
Крах социалистической системы и развал СССР приве-
ли к тому, что легион снова заговорил по-русски и на
всех языках вчерашних «братьев по оружию» из стран
Варшавского договора.
Сегодня во Французском Иностранном легионе
служат представители 140 наций из семидесяти стран
мира. Идея многонациональности легиона предусмат-
ривает и то, что нужно принимать на службу францу-
зов, — немалая доля солдат должна быть «франкофон-
ской». Разумеется, им легче служить в легионе, чем
иностранцам. Однажды один офицер легиона в нашем
разговоре о национальностях легионеров и трудностях,
с этим связанных, как-то улыбнулся и грустно пошутил:
«Нам, французам, проще — мы дома, и язык нам родной,
а вот нашим легионерам-иностранцам поначалу при-
ходится несладко... Я слабо себе представляю, как бы я
выучил китайский в кратчайшие сроки, если б мне при-
шлось служить в китайском легионе».
92
Сегодня франкоговорящие составляют 38,5 про-
цента от общего состава легиона. Из них французов —
24 процента. Это дает возможность приобщить новых
легионеров к традиционным ценностям французского
общества и культуре страны, которую они призваны за-
щищать. «Славянский мир» представлен 13 процентами
легионеров: это выходцы из России, стран СНГ и Бал-
тии. Конкуренцию составляют молодые люди из Бал-
канских стран и других стран Центральной Европы, то
есть бывшего Варшавского договора, их 18 процентов.
Арабов — 6 процентов, а африканцев — 7 процентов.
Солдат из Азии, которые хотят послужить Франции,
больше, чем арабов и африканцев, — 8 процентов. Ин-
тересно, что 10 процентов военнослужащих — выход-
цы из стран Латинской Америки. Похоже, их больше
устраивает служба в «интернационале» Французского
легиона, чем пребывание в Испанском Иностранном
легионе, который в последние годы окончательно «ла-
тинизировался».
Сплав национальностей — это «золотое правило»
легиона. Этот принцип формирования возник только в
1835 году, спустя четыре года после образования легио-
на. Вначале первый полк иностранцев, пусть и в составе
регулярной французской армии, был создан по тому же
принципу, что и все наемные армии: по языкам. Пер-
вый, второй и третий батальоны были сформированы
из немцев и швейцарцев, и говорили в нем исключи-
тельно по-немецки. Четвертый батальон — испанский.
Пятый — итальянцы и сарды. Шестой — бельгийцы и
голландцы. А седьмой — поляки, бежавшие из Россий-
ской империи. Возможно, такой принцип «лангов» был
хорош для структуры рыцарей ордена иоаннитов во
время обороны Мальты в XVI веке, но в новых условиях
он показал свою слабость и неэффективность на поле
сражения. Во время экспедиции в Испанию командир
полка полковник Бернель под свою ответственность
«перемешал» все языки и сделал французский не только
языком команд, но и общения в разноплеменной тол-
пе легионеров. Его смелый шаг превзошел все ожида-
ния! В 1836 году, когда формировался так называемый
«новый легион», то есть была сделана вторая попытка
93
создать армию иностранцев, преданных Франции до
последнего вздоха, идея полковника стала принципом
формирования.
Третья рота «навечно зачислена в списки» Первого
полка. Свой последний бой она приняла у асьенды Ка-
мерон 30 апреля 1863-го, когда шестьдесят два легио-
нера отказались сдаться на почетных условиях двум
тысячам мексиканцев, что всем им стоило жизни. Их
пример — «умираю, но не сдаюсь» — стал признаком
мужества и стойкости солдат. На нем воспитываются
поколения легионеров. Годовщина сражения у Камеро-
на 30 апреля регулярно отмечается во всех гарнизонах
как главный праздник Иностранного легиона. А нацио-
нальный состав той роты был таков: немцы, бельгийцы,
французы, швейцарцы, итальянцы, испанцы, голланд-
цы, датчане и австрийцы.
Самое страшное общественное преступление в се-
годняшней Франции — это вслух неуважительно ото-
зваться о людях с иным цветом кожи: сразу попадешь
в фашисты, а если повезет, то только в расисты. В дейс-
твительности очень многим французам, особенно в
провинции, совсем не нравится то, как ведут себя «аф-
рофранцузы». Их раздражает, что те хорошо научились
пользоваться социальными льготами от государства,
еще в школе убедив себя в том, что им «все должны». Но
говорить об этом вслух — не принято: в лучшем случае,
только среди очень близких друзей, а еще лучше — но-
чью под одеялом и в подушку. Я всего только раз видел
в Париже надпись «Бей арабов!», и написана она была
по-русски. Даже в пригородных районах Большого Па-
рижа, где всем не «афро» появляться не стоит, даже там
такого на стене не напишут про французов, стоит ли
дразнить дойную корову?
Попытки совместного обучения детей из разных
стран мира с разным цветом кожи и вероисповеданием
увенчались во Франции успехом: дети дружат. В школе.
Пока они дети. А затем пути их расходятся навсегда: при
всем равноправии образ жизни и культурный уровень
у них слишком разные... В отличие от подобной «расо-
вой вежливости» отношения в легионе гораздо более
искренние.
94
Как-то, устав разбирать в архиве витиеватые почер-
ки в дневниках офицеров времен завоевания Дагомеи
и пожелтевшие от времени карты сахарских кампа-
ний, нарисованных еще «от руки», я вылез покурить на
прованское солнышко. Рядом «смолили» два пожилых
легионера из редакции «Кепи Блан». Один — щуплый,
темноволосый, по виду испанец или португалец. Дру-
гой — породистый и седовласый, судя по акценту —
немец, может, австриец. Они походили на людей, вы-
росших в разных детских, но случайно оказавшихся
в одной жизненной упряжке. Чернявый ткнул в меня
пальцем и хохотнул:
— А! Русский корреспондент! «Комсомольская правда»?
— «Правды» больше нет, а «Комсомольская правда» —
теперь бульварная газетенка. А откуда вы знаете про на-
ши газеты?
— Я из Сенегала, ваши корабли часто раньше к нам
заходили...
— А я думал, испанец...
— Почти угадал. Мама моя — португалка, отец — се-
негалец. Но для ваших я все равно — негр!.. — и снова
засмеялся, лукаво блеснув черными глазами.
Тогда я изобразил возмущение на лице и выпалил
скороговоркой, как принято реагировать на такое за-
мечание в интеллигентном французском обществе:
— Да вы — расист, месье.
Легионеры оценивают мой ернический «подтекст» и
гогочут в ответ.
— Нет! Вовсе я не расист, но арабов не выношу. Ну,
кроме тех, что у нас в легионе служат. И кстати, Ганс, не-
мцев — тоже. Разумеется,, кроме тебя. Ты ж мой друг —
легионер.
Глава третья
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СТАТЬ ФРАНЦУЗОМ
А он, судьбу свою кляня,
Не тихой жизни жаждал,
И все просил: «Огня! Огня!»,
Забыв, что он бумажный.
Булат Окуджава.
Бумажный солдатик
Каждый день в восемь
тридцать утра, после положенного мне «пети дежене»,
то есть «маленького завтрака» в виде половины свежего
багета с конфитюром, большой чашки кофе с молоком
и обязательного «Доброе утро, мадам! Са ва?» хозяйке
маленькой, пожалуй, самой дешевой в Обане гостинич-
ки, проделываю моцион: полчаса быстрой ходьбы по
обочине шоссе до расположения Первого полка. В этот
ранний час солнце Прованса уже начинает припекать,
поэтому я стараюсь укрыться под кронами деревьев во
время своего марш-броска в три километра.
«Укладываюсь», прибывая каждый раз в «нуль-нуль»,
то есть в назначенные «неф ер», и тем самым зараба-
тываю «очки» в глазах майора Дагийона: он привык
иметь дело с журналистами, но с такой армейской
четкостью, по его признанию, сталкивается впервые.
Отделываюсь от комплимента с французской легко-
стью: «Точность — это вежливость королей!» — а сам
вспоминаю, как сыпались мы ротой с лестницы, гро-
хоча сапогами, на построение на ноябрьском морозце
в своем легком «хабэ».
96
Но я опять не первый — на лавочке возле КПП уже
сидит пятерка «волонтеров»: коротко стриженные и
лохматые, черные, желтые и белые. Всем — до тридца-
ти. Под ногами: рюкзачки, дорожные сумки и чемодан-
чики с колесиками сугубо гражданских расцветок. Есть
с виду взрослые и накачанные «дядьки», а рядом — сов-
сем «пацанчики». Кого же из них выберут? По напря-
женно-отрешенным лицам кандидатов в «суперсолда-
ты» видно, что все они волнуются, как перед главным
экзаменом в своей жизни. Разница в жизненном опыте
и возрасте здесь вовсе ник чему... Все твое прошлое, как
и в любой армии, остается на этой скамейке. Как го-
ворил мой сержант по кличке «Кот Леопольд»: «А меня
не е... (волнует), кем ты был на “гражданке” и сколько
тебе лет!» Мне было 25, ему — 18. У меня была докторс-
кая степень старейшего европейского университета, у
него — аттестат зрелости школы в Подольске. Он был
старшим сержантом, я — рядовым. Ему было немного
стыдно «гонять» меня на плацу, а мне нет, потому что
я пришел в армию добровольно. Или почти добро-
вольно — не стал «косить» в силу семейной традиции.
В результате наших совместных упражнений спустя
полтора года, при предъявлении мной на КПП «дем-
бельской» подорожной, притормозит «уазик». Комбат
выскочит, приобнимет и скажет: «Есть в тебе “военная
косточка”. Молодец, сынок!»
Такие слова на прощанье стоят любых «железок» —
солдатских значков, что украшают «дембельскую па-
радку».
Майор Дагийон сегодня в камуфляже. На ногах — по-
ходные ботинки. А вчера еще был в парадной форме...
— Я не читал утром газет... Что, война началась, мон
коммандан?
— Да нет, просто мне нечего надеть, как любит гово-
рить моя жена. А ваша вам такое говорит?
— Говорит. Потом бросила говорить. И меня тоже.
Мы оба смеемся, довольные своими «бон мо».
Скамейка возле КПП действительно никогда не пус-
теет. На мое тонкое наблюдение Фредерик замечает все
в том же легком стиле: «Мы не занимаемся агитацией. За
нас это делает “сарафанное радио”. Кандидатов много
4 В. Журавлёв
97
всегда. Наше предприятие не подвержено никаким кри-
зисам — на нас всегда есть спрос».
Действительно, Иностранный легион не занимается
саморекламой. Даже пункт информации, расположен-
ный на вокзале в Марселе, закрывается раньше, чем все
гражданские конторы во Франции: не в шесть, а в пять!
Легион вообще никак не рекламирует себя. Не зазы-
вает к себе, это не армия США с ее рекрутскими пункта-
ми в каждом городке и кричащими плакатами: «Вступай
в армию: встретишь интересных людей!» Или: «Вступай
во флот — увидишь мир!» Да и тыкающего в тебя паль-
цем «дяди Сэма» французы так и не удосужились приду-
мать... Ну а если использовать для побуждения к патри-
отизму образ Марианны во фригийском колпаке с тем
самым оттопыренным пальчиком и надписью «Ты мне
нужен!», то это будет совсем уже другое кино.
Из шести тысяч желающих вступить в Иностранный
легион берут тысячу. Те времена, когда по тюрьмам и ла-
герям военнопленных после обеих мировых войн рыс-
кали «наборщики» и предлагали побежденным немцам
и мелким французским уголовникам вступить в легион,
где все-таки лучше, чем в камере или в бараке, давно уже
в прошлом.
За всю историю легиона система рекрутского на-
бора совершенствовалась в соответствии с событиями
мировой истории. Статистика призыва в легион — это
лучший сейсмограф потрясений европейской истории.
Приток новых кандидатов всегда шел волнами — как
результат политических, экономических или социаль-
ных «цунами». Никогда не менялся принцип подхода к
набору пополнения: не давить, не заманивать. Канди-
датов скорее отговаривать, чем убеждать. Не пугать, но
говорить правду о том, что их ждет.
Раньше функция набора была возложена на коман-
дование легиона, то есть штаб, а с 2007-го набором в ле-
гион занимается отдельная структура. По-нашему, «мо-
билизационный отдел», по-французски — «Groupement
de recrutement de la Legion etrangere» (GRLE).
Голод толкает к приключениям. После первой вой-
ны, особенно в годы Великой депрессии, в легион ста-
рались попасть из-за безработицы, голода, нищеты и
98
полной безысходности, если ты не научился «крутить-
ся» в новой жизни, возникшей на обломках старых ев-
ропейских империй. Но, отслужив первый срок, многие
понимали, что легионер — это самый свободный чело-
век на свете! Он свободен от тех проблем, что изводят
людей на «гражданке»: он платит по счетам один раз и
в одно окошко. К тому же дисциплина легиона и защи-
щенность от конкуренции в человеческом муравейни-
ке многим больше по душе, чем жестокая реальность
внешнего мира.
И сегодня я слышал от легионеров разного цвета
кожи и возраста одну и ту же фразу. Произносили они
ее все по-разному: кто с застенчивой улыбкой, кто по-
жимал плечами, кто-то бросал взгляд куда-то вдаль, но
все, совершенно не заученно, повторяли: «Мы — самые
свободные люди». Может, самообман? Попытка убедить
себя в правильности некогда сделанного выбора? Но
за все время, проведенное в легионе, у меня ни разу не
возникло ощущения того, что я снова в армии. Все это
больше походило на команду корабля в плавании, где у
каждого своя судовая роль, и каждый знает, что от того,
как он ее станет исполнять, зависит в конечном счете,
доберется ли их судно до порта назначения.
О причинах вступления в легион спрашивают толь-
ко те, кто не имеет к нему отношения, люди «извне»,
пусть даже и военные. Для легионера — это промах, «фо
па». Но чего еще ждать от чужаков? Каждый настоящий
легионер знает, что этот вопрос находится вне этики
взаимоотношений.
В каждой армии в казарме встречаются люди самых
разных взглядов и происхождения, но в легионе — еще
и люди разных национальностей и вероисповедания.
Здесь и те, кто пытается забыть свою личную трагедию
в семье, и жертвы войны, чей дом был разрушен, а близ-
кие убиты врагом. И нередко им приходится служить со
своими же соотечественниками, что лишили тебя всего.
Есть здесь и те, от кого отказалась семья из-за проступка
или преступления. И те, кому ничего не досталось при
дележе отцовского наследства. И те, кто не приемлет
политических перемен в своей стране и спасает свои
воспоминания о прежней жизни в легионе. Но всех объ-
99
единяет одно: нежелание гнуться под тяжестью жизни,
чтобы не опуститься, не оскотиниться и не кануть в не-
бытие. Здесь все верят, что служба — это новая жизнь, и
легион действительно предоставляет тебе второй шанс.
Как поется в старой легионерской песне: «Здесь и ад-
вокаты, и врачи, судьи и маркизы, скрипачи и бывшие
стряпчие, и даже священники, которые именем Господа
благословляют легионеров».
В прошлом все желающие вступить в Иностранный
легион добирались в форт Сен-Жан, а потом в форт
Сен-Никола в Марселе или форт Де-Ноге в Фонтене-
су-Буа под Парижем. Но никогда ни одного кандидата
не принуждали силой или заманивали посулами, как в
других армиях и флоте Ее Величества. Всякий, кто пе-
реступал порог призывного пункта, делал это по собс-
твенной воле и с полным соблюдением законности.
Пуркуа? Зачем?
Что приводит людей на вербовочный пункт? Лучше
всего на этот непростой вопрос ответил много лет то-
му назад генерал Голтье (Gaultier): «На этот вопрос есть
столько же ответов, сколько кандидатов на вступление
в легион».
«Мужчина, который из всех сил старается вступить
в легион, часто обладает ненормальной психикой: это
дегенерированный субъект, находящийся под дурным
влиянием, неудачник» — к такому неутешительному
выводу в 1912 году пришел врач военно-медицинской
комиссии Жан Робалья, о чем пишет своему коллеге
доктору Полю Шавиньи. Похоже, врачи не очень-то
понимали, что легионер относится к особому, редко
встречающемуся, психологическому типу личности.
Впрочем, такой вопрос никогда и не задают: это эти-
ка легиона. Однако если кто-то решил разоткровенни-
чаться во время собеседования или позже, то в легионе
хранят молчание. В Российской армии «писарь знает
все» и не скрывает этого, становясь, таким образом, са-
мым нужным человеком. В легионе любой, кто по долгу
службы имеет дело с личной тайной человеческой ду-
ши, держит рот на замке — это тоже этика, а не результат
100
подписки «о неразглашении». Однажды у стойки бара
один из офицеров поинтересовался моим мнением об
одном из русских легионеров: его удивляли необщи-
тельность этого молодого человека и неумение под-
держивать легкий разговор в «галльском» стиле. Я дал
своему земляку отличную характеристику и пояснил,
что французам его манера общения непонятна, потому
что он — трудяга. А русские мужики, «les vrais moujiks»,
когда работают, не очень-то привыкли языками чесать.
И тут краем глаза заметил, что бармен слишком долго
протирает стакан, прислушиваясь к нашему разговору.
Когда он, наконец, водрузил чистый стакан на полку и
отошел, я тихо поинтересовался у своего собеседника:
— Бармен — русский?
— Украинец. Но вас это не должно волновать. Бар-
мен в легионе — могила. У стойки бара много чего на-
говорят... но всё, что он слышит, остается здесь. А других
сюда не берут!
Кандидатов на вступление в Иностранный легион
не спрашивают о мотивации по нескольким причинам.
Во-первых, из уважения к человеку и его прошлому, во-
вторых, потому что служить под знаменами можно под
вымышленными именем и биографией. И твоя неиз-
вестность остается тайной, которую оберегает легион.
А в-третьих, чтобы не слушать в ответ ложь, банальную
чушь или дежурные фразы, как это бывало во время
приема завзятых карьеристов в комсомол. Всё вскоре
и так станет ясным: кто ты на самом деле и на что спо-
собен. Не легион меняет человека, а человек меняется в
легионе.
И все же, что заставляет мужчину сделать такой важ-
ный жизненный шаг — вступить в легион? Жажда при-
ключений? Риск? Несчастная любовь? Усталость от мира
людей, где действуют правила, которые тебе не подхо-
дят? В любом случае, деньги играют здесь последнюю
роль.
В XIX веке и до начала Первой мировой войны в ле-
гионе служило очень много немцев. Многие из них бы-
ли из Эльзаса и Лотарингии, которые после поражения
во Франко-прусской войне отошли Германии, но были
и другие — не «приграничные» немцы. Дело в том, что в
101
Германии существовал «майорат», то есть после смерти
отца все имущество переходило старшему брату. Сред-
ний — шел в армию, младший — в священники. Кстати,
такая же ситуация была и в среде французской аристок-
ратии и буржуазии. Разумеется, младшие братья могли
меняться выбором жизненного пути в зависимости от
пристрастий... Иной карьеры для многоимущих не бы-
ло — в противном случае их не станут принимать в «об-
ществе». А что же было делать крестьянским сыновьям
в «фатерлянде»? Ферма и всё семейное добро остается
старшему брату. А младшие? На успешную «духовную»
карьеру без хорошего образования, к тому же с таким
крестьянским «бэкграундом» рассчитывать не прихо-
дится. Армия? Если годами выносить на себе всю спесь
имперских офицеров, вечный «ортунг» и тупую муштру,
можно рассчитывать только на скромную должность ун-
тера. Батрачить на брата? Идти в город, на завод до конца
дней своих? Нет,ужлучше во Французский легион! Там —
другая жизнь, путешествия и приключения! А если убь-
ют? Мы все умрем однажды, к тому же нам, немцам, фа-
тализм — как французам их «амур-тужур»! Французские
фермерские дети рассуждали примерно так же, но, в от-
личие от немцев, в своем «родном», пусть и Иностранном
легионе вырасти в чинах можно было гораздо быстрее,
чем в обычном пехотном полку. Главное — быть испол-
нительным и не совать свой нос в чужие дела... О судьбе
такого «самородка» из деревни, легионера «из простых»
снят фильм «Форт Саган». Легионера играет Жерар Де-
пардье — с его грубым лицом и руками-«лапищами» на
такую роль лучшего актера не сыскать...
«Золотой век» легиона — это короткий период меж-
ду двумя мировыми войнами двадцатого века. Именно
тогда и родился «миф о легионе», как средоточии иска-
телей приключений — интеллектуалов, головорезов и
конкистадоров... Однако и в нашу эпоху взаимного пот-
ребления в легионе можно встретить самых разных
«персонажей», то есть людей неординарных...
О том, кто ты, как и почему здесь оказался, никто
никого не спрашивает. Зачем? Настанет час, расскажет
сам, если того потребует его душа. А может и никогда
ничего и не сказать...
102
А стоит ли вообще пытаться угадать о прошлом тех,
кто тебе в легионе симпатичен? Здесь жизнь возвраща-
ется к нулевой точке отсчета, поэтому-то и не принято
изливать душу и «грузить своими подробностями» окру-
жающих... Пока однажды, сам собой, в нужное время и в
нужный момент не настанет тот самый «час истины».
Лейтенант Пятого полка Елисеев, полковник русской
императорской армии, в своих воспоминаниях, состав-
ленных в лучших традициях записок русских офицеров
о кавказских войнах позапрошлого века, упоминает об
одном из своих товарищей. Всё происходит в Индоки-
тае, при отступлении легионеров перед наседающи-
ми со всех сторон японцами, что больше похоже на
бегство.
«Хардувалис — грек из Константинополя. Там окон-
чил французский лицей. Молодой, классически краси-
вый, культурный — надо было удивляться, почему он
пошел в “бесправныйЛегион”?... Вчера я видел его у до-
роги. Стоя на одном колене и опершись на карабин —
зорко всматривался он вперед, откуда могли появиться
японцы. Его красивое молодое лицо с умными ясными
глазами всегда веселого человека было очень печально.
Из одного дырявого ботинка выглядывали голые паль-
цы, что нисколько не уменьшало его воинской красоты.
Всегда веселый, всегда почтительный ко мне, как к
единоверцу православному и как к старому офицеру
Российской армии, он, бросив короткий взгляд на меня,
произнес грустно:
— Адью, мон льетенант! (прощайте, господин лейте-
нант).
Мне и невдомек было тогда, что он произнес “про-
щайте” вместо принятого “о ревуар” (до свидания). Его
богатая душа, видимо, интуитивно предчувствовала
свою гибель. Больше его я не видел».
И всё.
За всю долгую историю мотивы вступления в легион
мало изменились. Они либо материальные: безработи-
ца и хроническое безденежье. Попытка вырваться из
«гетто» и трущоб перенаселенных городов.
Либо моральные: разрыв со своей социальной средой
или семьей. Нонконформизм или бунт против морали
103
общества, которая тебя не устраивает. Недовольство со-
бой, когда ты сам себе надоел, и для того, чтобы найти
силы жить, нужно резко изменить привычный уклад. И,
разумеется, разлад в душе из-за женщин. Как однажды
тонко подметил майор легиона —датский принц Ааге:
«Без женщин не было бы и легиона!»
Кто сегодня приходит в Иностранный легион? Кому
он теперь дает «второй шанс» в жизни?
Вот четыре судьбы современных легионеров: Бангу-
ра, Изабегович, Бабицкий и Пономарев.
Бангура — «афрофранцуз», а попросту — араб. Му-
сульманин. Вырос в одном из пригородов Лиона, где еще
не поджигают машины и автобусы. Но, как и повсюду во
Франции, все обитатели пригорода с французскими пас-
портами уже требуют от коренных французов одного:
«Вы нам тут позволили жить? Дакор, а теперь платите за
наше содержание здесь, но мы все равно к “вам ходить”
не станем!» Рэп, торговля наркотиками, мелкий рэкет,
пьяные ночные гонки на угнанных «тачках», приводы в
районный комиссариат и бесконечные воспитательные
беседы. Впереди — тюрьма. Но случайно разговорился в
центре по работе с «трудными» подростками со старым
легионером... Сегодня — водитель грузовика.
Бабицкий — еврей. Иудей. Сын советских эмигран-
тов — «отказников» семидесятых годов прошлого века.
Вырос в секторе Газа в Израиле. Родители отпустили
мальчика поучиться чему-нибудь путному в Париж. Там,
на параде 14 июля, он увидел легионеров. И вместо то-
го чтобы стать приличным человеком — юристом или
врачом, через пару дней вместо занятий отправился на
призывный пункт в форт Де-Ноге под Парижем. Служил
во Втором парашютном полку. Во время высадки на Бе-
рег Слоновой Кости был ранен. Теперь занимается при-
зывниками в парижском округе.
Изабегович — боснийский серб. Православный. Во
время гражданской войны на Балканах хорватский
снайпер «завалил» его младшую сестренку. Если бы не
своевременная помощь легионеров-медиков, девочка
бы умерла. После этого, как по обету, вступил в легион.
Служил в разных «горячих точках», а сейчас работает
фельдшером в одном из гарнизонов.
104
Пономарев — русский. Православный. Образова-
ние среднее, художественное. Отслужил в российском
десанте два года. Вернулся домой в провинцию. Пер-
спектива? Мелкий бизнес «купи-продай», ОМОН или
ЧОП — с палкой стоять, а в выходные валяться на ди-
ване и смотреть телик... Работал на стройке. Со второй
попытки вступил в легион. Направлен во Второй пара-
шютный. Служил хорошо. Сегодня — главный худож-
ник журнала легиона.
И так весь список в семь тысяч человек...
Современные легионеры делятся на две категории:
одни — это те, кто использует службу как трамплин в
гражданскую жизнь. Это — прагматики, если не сказать
циники. Но их — меньшинство. Интересно, но, по мне-
нию французских офицеров, — это в основном их со-
отечественники-французы. Обычно такие уходят сразу
по истечении пятилетнего срока первого контракта.
Или дезертируют еще раньше.
Вторая категория — это те, кто считает легион своей
новой семьей. Таких — большинство. Это — иностран-
цы. Хотя, казалось бы, должно быть все наоборот. Чело-
веку из России, СНГ и прочих, оставленных без «десер-
та» в виде членства в Евросоюзе, не говоря о выходцах
с Ближнего Востока, из Африки, Латинской Америки
или Азии, так проще стать настоящими «европейцами»,
получить «папье» — документы на право проживания
в «цивилизованном мире» и пользование его приви-
легиями. И не нужно будет давать взятки чиновникам,
врачам, полицейским, а на выборах не задействуют
«административный ресурс». Богатые за свою краси-
вую жизнь платят такие налоги, что это дает бедным
возможность вполне сносно существовать и не очень
сильно роптать. Обеспечены свобода передвижений,
качественное медобслуживание, экологически чистые
продукты питания, уважение к личности, презумпция
невиновности и так далее, то есть все то, что удержива-
ет наших соотечественников от возвращения в Россию,
несмотря на ностальгические всхлипы из-за «отсутс-
твия березок» и душевного общения, когда и погово-
рить «тут» не с кем...
И все же по «зову сердца», а не подзаработать, в Ино-
105
странный легион сегодня приходят именно те, кому
дома живется несладко. И остаются в нем надолго. А по-
селившись на этом «острове», вовсе не спешат покидать
его, потому что легион — это свой мир, весьма отлича-
ющийся от того, что мы называем Западом. Раньше все
было иначе. В легион вступали, например, из-за вопро-
сов чести — понятия, окончательно исчезнувшего в на-
ше время. Легионер, впоследствии советский писатель
Виктор Финк, в книге «Иностранный Легион (Роман в
13 новеллах)», описывает один из обычных окопных
будней, когда был убит его сослуживец: случайный сна-
ряд вырвал сержанту Борегару живот.
«“Длинного сержанта”, как его прозвали в роте, лю-
били... Правда, он ни с кем не был близок в роте. Прав-
да, создавалось иногда впечатление, будто он смотрит
на всех свысока. Но он никогда ни на кого не кричал.
Он не только не придирался, но даже умел относиться
к солдату внимательно и снисходительно. Однажды во
время длительного перехода он увидел, что Рабиновичу
тяжело, и сам понес его ранец. Никакой сержант не сде-
лал бы этого...» На груди мертвого сержанта товарищи
нашли кожаный мешочек, в котором лежали алюминие-
вая пластинка с порядковым номером, воинская книж-
ка и письмо в конверте, завернутое в бумагу с надписью:
«Отправить по адресу после моей смерти». Письмо пред-
назначено графине Марии Терезе фон Эрлангебург.
Конверт был плохо запечатан. Особо не церемонясь,
один из легионеров зачитывает его товарищам, перево-
дя с немецкого: «Я понял, что не застрахован от непри-
ятных неожиданностей, и ушел в Иностранный легион.
Для людей чести, которые хотят похоронить свое про-
шлое, нет лучшего кладбища, чем Легион, его суровая
дисциплина военной каторги и его жизнь, исполненная
трудностей, лишений и военных опасностей. Я пришел
сюда в поисках смерти или успокоения...»
Немецкий аристократ поступает матросом на гру-
зовой пароход в Киле. «...По пути в Сидней на корабле
скончался матрос, бездомный бродяга. У берегов Тас-
мании мы бросили в море его труп. Документы покой-
ного подлежали передаче консулу его страны. Младший
помощник капитана отдал их мне взамен на мои и со-
106
гласился за бутылку рома сделать подчистку в судовой
роли...»
За десять лет до описываемых событий мать полу-
чает извещение от немецкого консула в Сиднее, что ее
сын Фридрих Иоганн Лоренц Альберт, граф фон Эрл ан-
гебург скончался от тропической лихорадки на кораб-
ле «Вести» и тело его, по морскому обычаю, брошено
в море. В действительности, матрос Борегар бороздит
море от Сиднея до Саутгемптона, ходит на невольничь-
их шхунах из Джибути в Йемен, на фелюгах контрабан-
дистов из Трапезунда в Батум.
А затем вступает в Иностранный легион. Уход из об-
щества молодого графа был вызван отнюдь не несчаст-
ной любовью, а вопросом чести. Посмертное письмо
было, оказывается, адресовано матери:
«...Я не мог сказать отцу, что моя мать взяла любовни-
ка, что она выбрала для этой роли товарища моих дет-
ских игр и что она оплачивает его услуги фамильными
драгоценностями. Я не мог сказать ему этого. Я ушел из
дому. Я ушел из жизни, из нашей жизни и, главным об-
разом, из Вашей...»
Легионеры начинают скучать: мама, пусть и графи-
ня, но все-таки это не интрига с женщиной... И оживля-
ются лишь тогда, когда узнают, что любовника матери
покойный сержант встречает в легионе.
«...В форт Аман-Ислам, где стояла моя рота, стали
прибывать из штаба полка казенные пакеты, написан-
ные мучительно знакомым почерком. Случайно я уз-
нал, что почерк принадлежал новому сержанту-мажору
Планьоли. Через три месяца, захватив полковую кассу,
сержант-мажор исчез».
Фамилия Планьоли была вымышленной. В действи-
тельности, это был немец-аристократ. Он бежал к туа-
регам и стал организовывать их налеты на форты и обо-
зы легиона. За ним начинается охота. Однажды автор
письма встречается с ним один на один. В момент чте-
ния этого эпизода ветераны марокканской кампании
вспоминают ту стычку: «Борегар вложил этому молод-
чику Планьоли штык в живот, как в ножны, а Планьоли
поместил в него шесть пуль, как на призовой стрельбе».
Оба заклятых врага выживают. Командир полка в Сиди-
107
Бель-Аббесе приговаривает перебежчика к расстрелу,
но предатель обращается с помилованием к президенту
Республики. Срок истекает, и казнь назначают на утро.
Честь расстрелять предателя предоставляют Борегару
и его полувзводу. Приговоренный ведет себя трусливо:
плачет и извивается в ногах расстрельной команды. Мо-
лит о пощаде, даже допускает, чтобы ему завязали глаза,
это уж совсем нонсенс...
Но «...когда лейтенант поднял шпагу, чтобы скоман-
довать залп, конный ординарец подал командиру полка,
пожелавшему присутствовать при казни, срочную те-
леграмму из Парижа. В ней содержалось помилование.
Командир положил телеграмму в карман, не читая».
Планьоли-Энгельберт падает после залпа. Но ав-
тор письма знает, что это всего лишь испуг — он со-
знательно зарядил винтовки своих солдат холостыми
патронами!
«...По французскому уставу на мне, как на дежурном
унтер-офицере, лежала обязанность добить его выстре-
лом из револьвера. У французов это называется coup de
grace — “выстрел милосердия”. Я благодарю бога мести,
владыку страданий и радостей человеческих за эту ми-
нуту. Она была единственной счастливой за целые де-
сять лет жизни».
Но не всегда столь «высокие отношения» станови-
лись мотивом для поступления в легион. Однополча-
не вчерашнего студента Сорбонны Финка — это са-
мые разные люди. «...Люди менее ярких страстей. Было
пять-шесть евреев-портняжек, выходцев из румынских
гетто и российских местечек. Они бежали в свое время
от солдатчины, от нужды, от погромов. Они засели в
кварталах Бастилии и Тампль и шили жилеты и брюки.
И вот в один душный июльский день распоролось все
их шитье. Это было в тот день, когда слово «война» за-
бегало по улицам Парижа. Был один люксембуржец —
приказчик из галантерейного магазина на бульваре
Сен-Мишель. Он торговал галстуками. Но его клиенты
перестали носить галстуки и он пошел сражаться за
Францию... пять итальянцев из Пьемонта и Ломбар-
дии. Они мостили улицы Парижа в тот день, когда га-
зетчики забегали по этим улицам с криком: “Война!”
108
Каменотесам больше нечего было делать в Париже. Им
больше нечего было делать, как переменить инстру-
мент и взять в руки ружья вместо молотков. Война бы-
ла великим приключением».
Но все это: патриотический порыв, желание пока-
рать немецких варваров и дать отпор этим новым гун-
нам, спасти ценности цивилизации и т. д. и т. п., то есть
все то, что писали в газетных статьях той эпохи журна-
листы. Иностранцы во Франции добровольно лезли в
мясорубку, французы — по призыву.
Вторая мировая война за одно столетие — совсем
другое дело. Это была война мировоззрений, а не ссора
между диктаторами, что можно сегодня прочесть в тру-
дах модных авторов. И статистика легиона показывает,
что именно в дни паники и смятения, когда немцы мол-
ниеносно захватили Бельгию и так легко, без всяких
боев, обошли «неприступную линию Мажино», которая,
как уверяли население, надежно прикрывает Францию,
в легион вступило рекордное количество иностранцев,
проживающих на территории страны.
Декретом французского правительства от июля
1939 года, еще до начала «странной войны», сообща-
лось, что «...в случае войны все офицеры союзных стран
по войне 1914—1918 годов имеют право поступить во
Французскую армию на следующих началах: подпо-
ручики — сержантами, поручики — су-лейтенантами
(подпоручиками), капитаны — лейтенантами, полков-
ники и генералы — капитанами. Все должны пройти
медицинский осмотр и сдать экзамен по французскому
языку».
В своих воспоминаниях кубанский казак, полковник
Федор Елисеев, ставший капитаном Иностранного ле-
гиона, так объясняет свое вступление в легион, притом
что был уже в пенсионном возрасте: «Считая, что союз
Германии Гитлера с красной Россией есть ненормаль-
ность — я дал согласие. Долгожданная “весна” похода
на красную Москву, кажется, пришла...»
Увы, мечты белогвардейского полковника о «белом»
реванше снова не сбылись: «...германская армия заняла
Париж, французское правительство эвакуировалось в
Бордо и мое досье, как уведомили меня — “диспарю”,
109
то есть пропало без вести». И все же Елисеев не соби-
рается мириться с ситуацией: «Как кадровый офицер
Российской конницы, я подал заявление служить в од-
ном из кавалерийских полков Иностранного Легиона,
которые квартировали в Сирии и Алжире (2 REC. —
В. Ж.)». Волонтер вновь вызван в штаб. Успешно про-
ходит оба экзамена, но «...ввиду недостаточного зна-
ния французского языка был назначен лейтенантом
в Пятый пехотный полк Иностранного Легиона, рас-
квартированный на севере Индокитая, в Тонкине» —
единственной территории Франции, свободной от
немецкой оккупации. «Я не был огорчен, что вместо
чина капитана переименован в лейтенанты. Во фран-
цузской армии капитан должен командовать ротой.
Я — конник. Пехотного строя не знал. Не знал и уста-
вов строевой службы их армии. Естественно — я не мог
командовать ротой».
А в мирное время? В книге «Иностранный Легион в
Марокко» генерал Пешков приводит любопытный раз-
говор с легионером, немцем по происхождению:
«— Вы были офицером?
— Да, служил в армии Кайзера.
— Что же вас привело во Французский Легион?
— Потому что я ненавижу республиканцев и немец-
кую республику! Мне ненавистны демократы, они пол-
ны коварства и предатели. И страшные лицемеры. Де-
мократия вообще противоречит человеческой натуре.
— Что вы этим хотите сказать? Все люди разве не
равны перед Богом и все мы не дети одного Отца?
— Нет, даже на небе нет равенства, нет его и в Царс-
тве Божьем, ни среди ангелов».
А вот у русских — совсем иная мотивация. «После
эвакуации из Новороссийска и Севастополя, — пишет
Пешков, — воины Белой Армии оказались в ужасном
положении. Русские вступали в Легион тысячами». В ос-
новном это были профессиональные военные: донские
и кубанские казаки. «...Отслужив свои пять лет, получали
французское гражданство и уходили. Некоторые, но та-
ких было немного, возвращались в Красную Россию».
Почему же немного?
«...Они боялись преследований со стороны прави-
110
тельства Советов, да и семьи их не очень-то были рады
их возвращению.
Мой ординарец — казак с Кубани. Однажды он мне
признался с горечью:
— Написал своему брату, спрашивал, что там у них
происходит, и могу ли я вернуться... и вот получил от-
вет...
В руке он держал письмо.
— Брат мне пишет: “Не возвращайся”. Я его девять
лет не видел и был уверен, что он будет рад меня видеть
после стольких лет разлуки. А он мне говорит: “Не воз-
вращайся”. Знаю, что времена тяжелые. Но брат не хо-
чет, чтобы я возвращался, потому что я захочу получить
свою долю от нашего семейного хозяйства, кусок зем-
ли. Я не вернусь.
И таких “невозвращенцев” среди казаков было боль-
шинство: это спасло им жизни, но не спасло их прижи-
мистую родню от раскулачивания и лагерей».
Как вступали в легион в прежние годы? Об этом су-
ществует немало воспоминаний, но документами под-
тверждается немногое: до 1934 года не велось никакой
документации по учету кандидатов и принятых рек-
рутов, и это при известной французской привычке к
крючкотворству. Но легион оказался вне французских
правил. Подсчет и ведение разнообразных «гроссбу-
хов» начались только с середины тридцатых годов.
История вступления в легион, которую рассказывает
известный немецкий писатель-гуманист Эрнст Юнгер,
достаточно типична для своего времени.
Юный немец был мечтателен, бредил Африкой и
стремился поскорее освободиться от родительской
опеки, к свободе «взрослых». В 1913 году восемнадца-
тилетний юноша пересек франко-германскую границу.
Попытался самостоятельно найти вербовочный пункт
в Вердене, но безуспешно. Тогда отправился в поли-
цейский участок и поинтересовался: «А где тут у вас в
легион вступают?» Агент полиции лично проводил его
к мрачному серому зданию, мимо которого тот уже не-
однократно проходил в поисках вербовочного пункта.
Юношу попросили подождать в унылой комнате. Рамы
окон были испещрены автографами его предшествен-
111
ников: «Генрих Мюллер... Легионер Й. Шмидт, Кельн» —
и десятки других имен. Через некоторое время канди-
дат в легионеры предстал перед офицером с сединой на
кончиках усов, с короткими, рублеными жестами рук
«Он окинул рекрута одобрительным взглядом и про-
изнес:
— Итак, молодой человек, насколько понимаю, вы
изволили выразить пожелание отправиться в Африку?
А вы хорошо подумали? Известно ли вам, месье, что там
стреляют и схватки случаются каждый день?
Эти слова звучали как музыка в моих ушах. Я ответил,
что ищу опасной жизни.
— Прекрасно, что вы отдаете себе отчет в том, на что
идете. А сейчас я дам подписать предварительное согла-
шение. — И добавил: — Вы вольны выбрать себе новое
имя, если старое вам не нравится. У нас документы не
требуются...»
Будущий писатель записался под вымышленным
именем Герберт Бергер. И прибавил к своему возрасту
два года. После обеда солдат отвел его вместе с другими
рекрутами на беглый медосмотр. Приложив трубочку
к груди одного из соискателей, врач был категоричен:
«Больное сердце». Ткнул пальцем в другого: «Дебил».
В те времена кандидаты, отвергнутые в одном пунк-
те, немедленно отправлялись в следующий: а вдруг там
повезет больше? Отследить их передвижения было не-
возможно: не существовало никакой системы контроля
и учета, к тому же имена в большинстве случаев были
вымышленными. Все это напоминает абитуриентов,
провалившихся на вступительных экзаменах и подаю-
щих документы в другое учебное заведение-
Герберт Бергер оказался годен. Ему и еще несколь-
ким счастливцам выдали на руки билеты до Марселя
и немного карманных денег. На вокзале — том самом,
на который приехал и я, спустя почти сто лет, молодое
пополнение встретил капрал и пешком провел их через
весь город в форт Сен-Жан. Через несколько дней они
уже плыли в третьем классе на пароходе в Алжир...
Эрнст Юнгер прослужил в легионе всего три месяца.
Но этот опыт пригодился ему на протяжении всей дол-
гой и необычной жизни. Когда началась война, он сра-
112
жался в окопах с французами на стороне своей страны.
Стал лейтенантом рейхсвера, но пережитый ужас окоп-
ной войны сделал из него писателя и энтомолога. Когда
рейх захватил Францию, капитан Юнгер был прикреп-
лен к командующему парижским округом вермахта... а
потом, презирая в душе нацизм, ушел в отставку, занял-
ся бабочками и написанием нового романа.
Первая инструкция по набору в Иностранный леги-
он была составлена 18 марта 1831 года. Она проста: в
случае годности после беглого медосмотра, то есть во-
лонтер не страдает плоскостопием и у него хорошие зу-
бы, новобранец получает так называемый «сертификат
о принятии» и отправляется к интенданту. Ему выдают
проездные документы на поезд и несколько су на кар-
манные расходы, после чего он обязан прибыть в на-
значенный срок в порт погрузки — Тулон или Марсель.
В 1934 году заканчивается наведение «конституци-
онного порядка» в Марокко — восставшие племена бер-
беров и рифов где-то разгромлены, где-то подкуплены.
Начинается наведение порядка и в системе набора в
легион. Подход к подбору кандидатов становится более
жестким. Больше ничего «беглого»: прохождение всех
специалистов отборочной комиссии, при необходи-
мости — сдача анализов. Появляется и собеседование:
офицер должен составить мнение о кандидате — его
социальной среде, воспитании, семье, условиях жизни.
Активизируется и работа контрразведки: среди канди-
датов могут быть «кроты» по заданию потенциально-
го противника. За пять лет службы можно много чего
узнать о французской армии изнутри...
Впервые за всю историю легиона резко сокращает-
ся число желающих служить там немцев: если в 1934-м
кандидатов-немцев 42 процента, то через год — напо-
ловину меньше, 22 процента. В чем же дело? В Адольфе
Гитлере: впервые за долгие годы немецкой молодежи
обещают достойную жизнь в собственной стране. В ки-
но и газетах Германии начинается активная пропаганда
против службы немцев во Французском легионе: креп-
кие парни нужны дома, рейх позаботится о них!
Недостающих в составе легиона немцев сменяют
разгромленные республиканцы. В 1940 году в легион
113
принимают 49 тысяч человек. В 1944-м всего 15 тысяч.
Зато после разгрома Германии от немцев снова нет от-
боя: 35 тысяч солдат с боевым опытом готовы к отправ-
ке в Индокитай. В оккупированных Германии и Австрии
даже открыты пункты набора, но их, из опасения вы-
звать неудовольствие местного населения, не афиши-
руют: все они находятся на закрытой территории воен-
ных баз.
Так продолжается и во время войны в Алжире. А по-
том — снова спад. Когда Иностранный легион переез-
жает из Алжира в Прованс в 1962 году, то желающих
вступить в его ряды практически уже нет. Похоже, воен-
ная романтика и экзотика дальних стран перестала ин-
тересовать европейскую молодежь. И все же, после того
как легион создает новые базы в Джибути и на Мада-
гаскаре, в Океании и Гвиане, число новых кандидатов в
легион постепенно увеличивается. Несмотря на явный
недостаток желающих, легион не изменяет своему пра-
вилу: «идею» легиона нужно посеять, а не навязывать. В
жандармерии, транзитных зонах для иностранцев, на
вокзалах можно лишь изредка увидеть афишки Ино-
странного легиона... По стране ездят несколько «леги-
онерских» автобусов, но это не агитация, а рассказ об
истории подразделения. Тогда же один парижский ке-
рамист придумывает пепельницу в виде белого кепи —
самый популярный «легионерский» сувенир даже пол-
века спустя, — а в те времена украшающую многие бары
и забегаловки.
Люди без имени
Легионеров так нередко и называют — «людьми без
имени». Но принцип анонимности, то есть отказ от
своего подлинного имени и служба под вымышленным,
возник задолго до появления Французского Иностран-
ного легиона. Пожалуй, первым был Одиссей, когда По-
лифем спросил, как его зовут, он ответил: «Никто», — что
вскоре спасло ему и его товарищам жизнь. Для легионе-
ра быть «никем» означает лишь то, что ты становишься
тем, кем всегда хотел быть на самом деле. Если по Фрей-
ду, то вымышленное имя легионера — это «super ego»
114
человека, настолько цельного и сильного, что он спо-
собен не один раз начинать сначала даже собственную
жизнь.
Под чужими именами скрываются не одни револю-
ционеры, аферисты и уголовники. Желание сменить
имя и начать все заново — это не столько признак кри-
зиса «среднего возраста», сколько часть натуры иска-
телей приключений — людей, живущих так, будто им
дано прожить еще много жизней. «Сколько ты знаешь
языков — столькими жизнями ты живешь», — гласит
чешская пословица. Но, сменив имя и место жительства,
не просто избавиться от прошлого и терзающих тебя
сомнений. Так, алкоголь снимает многие вопросы, но
не решает их. При этом «алкоголем» могут стать и ком-
поненты здорового образа жизни, типа марафонского
бега, йоги, дайвинга или парусного спорта.
В середине семидесятых годов об этой проблеме
задумался итальянский режиссер Микеланджело Анто-
ниони и снял фильм «Профессия: репортер». Главному
герою осточертела журналистика. Стало раздражать,
что благодаря профессии все почему-то были обязаны
удовлетворять его праздное любопытство и отвечать на
вопросы, на которые нет ответов... У него хороший дом,
красивая жена. «Что еще нужно в старости?» — как гово-
рил прагматик Абдулла. И все же... Во время съемок ре-
портажа о повстанцах в Африке ему одному пришлось
работать за всю съемочную группу. В гостинице, где он
остановился, живет второй и единственный европеец в
африканской деревне... Репортер Дэвид Локк меняется
с ним паспортами, но даже не знает, чем занимался его
сосед по гостинице. Что очень соответствует духу леги-
онеров, служивших под чужими именами.
Дальнейший сюжет развивается так, что второй на
тысячи километров Сахары европеец умирает. И его
быстро хоронят в горячих песках... Локк начинает осва-
иваться в новой жизни.
В Барселоне, в одном из домов, построенных Гауди,
ему встречается девушка, которая своим появлением
может изменить его жизнь.
Вот один из диалогов:
Девушка. Как же тебе это удалось?
115
Локк. Просто случай. Все поверили, что я умер. И я
им охотно предоставил это сделать.
Девушка. Вероятно, это трудно объяснить, да?
Локк. Думаю, что теперь я стану работать официан-
том в Гибралтаре.
Девушка. Как это банально.
Локк. Тогда стану писателем в Каире.
Девушка. Романтично до слез.
Локк. Торговцем оружием.
Девушка. Не верю.
В конечном счете попытка жить чужой жизнью при-
водит успешного журналиста к смерти: его тихо убива-
ют те, кому он не поставил оружие, потому что милый
сосед занимался именно этим.
Большинство современных французов даже не по-
дозревают, что половина Иностранного легиона — их
соотечественники, и, разумеется, свято верят в то, что
все легионеры скрываются и служат под вымышленны-
ми именами. Иногда это приводит к курьезам.
«Недавно приходит из школы мой младший сын, —
рассказывает мне офицер легиона, — и спрашивает:
— Пап, а как меня зовут по-настоящему?
— Не понял, сынок! — ответил я.
— Ну, как твоя настоящая фамилия, пап? Меня сегод-
ня ребята в школе окружили, дразнили и говорили: “Как
тебя по настоящему-то зовут? Мы знаем, твой отец —
легионер. А они все под вымышленными именами слу-
жат!”»
В одной легионерской песне есть такие слова: «Кусок
деревяшки в виде креста. Имя на нем неверное. Это —
легионер». Действительно, иногда легионер забирал
свое настоящее имя в могилу.
Принципа анонимности в легионе по сей день ник-
то не отменял. Правда, им теперь мало кто пользуется.
Например, наши соотечественники, как и французы,
служат под своими именами. Это упрощает процесс на-
турализации — получения французского гражданства,
что можно сделать через пять лет, то есть к концу перво-
го срока службы. Если ты служишь под вымышленным
именем, но хочешь стать французом, то так или иначе
тебе придется открыться и сообщить все необходимые
116
сведения. И, будьте уверены, запрос в Министерство
внутренних дел вашей страны будет отправлен. Другое
дело, что еще остались на планете страны, где любую
справку можно купить или ее «сделает» родственник..
Те, кто «натурализуют», всё знают, но стараются об этом
не думать. Если человек отлично показал себя в легио-
не, к чему ворошить прошлое?
Конечно, пятилетний срок в обмен на европаспорт
больше напоминает практику советских времен, ког-
да иногородние сержанты и старшины изъявляли же-
лание «остаться на сверхсрочную» в роте охраны ка-
кой-нибудь московской военной академии, а получив
прописку и квартиру, немедленно увольнялись из воо-
руженных сил, оставляя «войну — военным». Но в леги-
оне таких немного, особенно среди россиян и жителей
СНГ. Дольше всех — лет по двадцать пять — служат ара-
бы и африканцы, не рожденные во Франции.
Даже сменив в легионе настоящую фамилию, ее
всегда можно вернуть. Эта бюрократическая процеду-
ра называется «регулизацией военной ситуации». Такой
рапорт можно подать начальству уже в конце первого
года службы.
Запрос на французское гражданство легионер-
иностранец вправе сделать по истечении третьего го-
да службы. Гражданство предоставляется при условии
отсутствия любой претензии со стороны юстиции. Так
же легионер, как и всякий иностранец, проживающий
во Франции, должен быть согласен интегрироваться
во французское общество и разделять его ценности.
Это официально требуется от любых эмигрантов, но
на практике, получив гражданство, они продолжают
во многом игнорировать «французский образ жизни»
и настаивают на том, чтобы их дочери в школу ходили
в платке, а сыновья проходили процесс обрезания. От
афрофранцузов можно услышать и такое утверждение:
«Они, эти французы, нам не указ!»
Но не всякий легионер стремится получить француз-
ское гражданство: к чему оно британцу или бельгийцу?
И все же он может сохранить статус иностранца и по-
лучить «вид на жительство» во Франции по истечении
своего контракта. Среди «славян» и выходцев из других
117
стран третьего мира такие не попадаются. А вот леги-
онер, получивший ранение в военной операции, имеет
право на французское гражданство безоговорочно: это
тот самый случай, когда французом становишься «по
пролитой крови».
Золотое правило легиона — тайна подлинного име-
ни. Даже если ваше настоящее имя известно командова-
нию, а вас ищут, никто никогда не выдаст.
Выяснение настоящего имени добровольца — это
право командования легиона, к тому же подобные «опе-
ративно-розыскные мероприятия» ведут к выявлению
«нежелательных» личностей с сомнительным прошлым
или попытки внедрения «легендированных» разведчи-
ков из недружественных Франции стран.
А как же бывало раньше? Легионера Отто фон В. вы-
звали к начальству. Легионер докладывает о прибытии
по форме-.
— Слушаю ваши приказания, мой лейтенант.
— Вольно, Отто. Полковник получил письмо от не-
кой графини фон X. Возможно, оно касается тебя. Она
пишет, что она — твоя жена и ей известно, что ты слу-
жишь в Иностранном легионе. Вот письмо и ее фото-
графия, держи.
Легионер берет запечатанное письмо на свое имя,
бросает взгляд на фото, а затем в упор смотрит на свое-
го командира.
— Отто, ты свободен, ты волен поступить так, как
считаешь нужным. Подумай над ответом до завтра и
приходи.
Отто снова смотрит на фотографию, затем вытяги-
вается в струнку, забывшись, берет под козырек, как бы-
ло принято в его армии, и отвечает:
— Нет, мой лейтенант. Благодарю вас. Времени мне
не требуется. Я не знаю эту женщину!
К очаровательной молодой графине возвращается ее
запечатанное письмо и официальный ответ подразде-
ления: «В рядах Иностранного легиона не обнаружен».
И все же в легионе под чужим именем служили не
только мужья, уставшие от очарования своих жен, о ко-
торых французы говорят: «Она идеальна, кроме одной
детали: она невыносима!» И не только «жанвальжаны»,
прячущиеся от своих «жаверов». И не только аристокра-
118
ты, спасающие свою честь. Там служили и те, кто по пра-
вилам легиона времен Луи Филиппа не мог служить во
французской армии, хотя и был французом. Например,
прямой наследник короля Луи Филиппа, глава Орлеан-
ского дома, граф Парижский во время «странной вой-
ны» поступил в Первый полк как «легионер Д’Орлиак»
(номер 10681, Сиди-Бель-Аббес, Алжир). Почему? По
той же причине, что и его родственник — глава импе-
раторской семьи, сын принцессы Клементины Бель-
гийской и внук все того же Луи Филиппа, создавшего
в свое время Иностранный легион. Принц Наполеон
начал служить в 1939 году как «легионер Бланшар» (но-
мер 94707, Саид, Алжир). Они оба были Бурбонами, а
короли были изгнаны из Франции навсегда! А значит,
защищать свою страну они могли только как иностран-
цы. В республиканской Франции закон — «не дышло» и
ради VIP-персон менять его никто не станет! К тому же
французская аристократия давно уже не пользовалась у
населения таким доверием, как британская. Может, от-
того что французы, как и мы, уверены, что «рыба гниет
с головы»?
Венценосные «рядовые» прослужили недолго и ни-
чем прославить себя не успели. Как только Францию
придавил немецкий сапог, а практически вся армия
страны оказалась в плену, они предпочли вернуться к
привычному светскому образу жизни. Но их служба —
это не «щипание корпии» в стиле светских дам, а яркий
пример единения нации, пусть и недолгого. Ведь извес-
тно же, сколько французов — столько и мнений, и сой-
тись они могут только в одном — в оценке вкуса соуса.
«Круговая порука» в легионе — правило хорошего то-
на. Если кто-то собрался в «самоволку», никто не станет
об этом доносить начальству, а вдруг однажды самому
потребуется отправиться в «самоход»? Да и начальство
относится к этому как к пионерским шалостям и не бо-
лее того.
Следующее непреложное правило легионера: не
болтай лишнего. Не рассказывай о своей жизни. Извес-
тен случай, когда один легионер, в подпитии, увидел на
обложке журнала «Детектив» свой портрет. В приливе
гордости за свою славу в криминальном мире он рас-
119
хвастался перед собутыльниками: «Видали? Это же я!»
На следующий же день в этом баре его стали караулить
жандармы. Попытались проникнуть в казарму, но их
туда не пустили. Да и фото, которым они козыряли, ка-
кое-то не очень четкое... Может, и напоминает кого-то у
нас тут... А потом болтуна, для его же пользы, перевели в
отдаленный гарнизон... Правда, было это еще до Второй
мировой войны. Теперь завсегдатаев криминальной
хроники в легионе не держат. Легион — не Лондон для
беглых российских бизнесменов.
Защитой своих солдат контрразведка легиона зани-
мается всерьез, в том числе и тех, кто скрывается в нем
по политическим причинам, а поэтому вряд ли сможет
когда-либо вернуться домой...
И все же в силу старой традиции поступление на
службу под чужим именем сохраняется ради тех, кому
это действительно нужно, и не ради нарушения закон-
ности, а чтобы забыть тяжелое прошлое и попытаться
начать жить с «чистого» листа. Конечно, за двадцать
три года — средний возраст рекрута — доброволец
вряд ли успел прожить трудную жизнь, от которой хо-
тел бы отказаться, как это бывало сто лет назад, когда
в легионе служили многоопытные мужчины с яркой
биографией.
Новый шанс для новой жизни...
Как и в прежние времена, для того чтобы вступить во
Французский Иностранный легион, сначала нужно доб-
раться до Франции, нигде за ее пределами вербовочных
пунктов нет. Кандидаты из стран, не принадлежащих к
Евросоюзу, как правило, покупают туристическую пу-
тевку в Париж или на юг Франции. Если такого «турис-
та» зачисляют в легион, то домой он не возвращается, а
поскольку он будет служить французскому государству,
истечение срока визы нарушением паспортного режи-
ма не считается.
Сложность заключается в другом: за неделю своей
«легионерской» судьбы не определить, — процесс отбо-
ра занимает не менее трех недель. А на последнем этапе
рекрута могут забраковать по результатам психологи-
120
ческих тестов. И по разным вербовочным пунктам, как
до 1934 года, сейчас в связи с полной компьютеризаци-
ей процесса не побегаешь. Бывает, что комиссия объ-
являет: «Вы нам подходите, но в настоящий момент за-
числить вас в учебный полк не можем. Возвращайтесь
через несколько месяцев». Такие ответы связаны чаще
всего с «перебором» представителей определенной на-
ции (последние 15 лет — это славяне). Тогда приходится
проявлять не только терпение, но и тратить лишние де-
ньги. Пытаться присылать анкетные данные по Интер-
нету бесполезно, их даже смотреть не станут... Только
личное присутствие. В этом плане французам намного
легче, чем россиянам или китайцам.
Кстати, и мне пришлось проделать две попытки,
чтобы добиться своего и начать журналистскую ра-
боту с легионерами. После первого визита в полк (по
предварительной договоренности) для объяснения
своих целей и задач следующие полгода я потратил на
переписку по согласованию сроков следующего при-
езда, которые в последний момент перенесли... Но по-
добная настойчивость расценивается так, что этому
парню действительно нужен Иностранный легион и
он сделает все, чтобы попасть туда. Случаев отказа пос-
ле того, как человек вернулся спустя какое-то время, не
бывает.
Разумеется, не имеет никакого смысла приходить во
французское посольство или консульство с просьбой
о визе на том основании, что вы, видите ли, собрались
во Французский легион. Вас быстро отправят на сайт
легиона или еще куда подальше. И, конечно, приезжать
надо с деньгами: на сердобольных бабушек, что при-
ютят, напоят и накормят, рассчитывать не стоит. Хлебо-
сольство не во французском характере, особенно если
дело касается иностранцев, не говорящих на их языке.
Нет, французы ни в коем случае не расисты и не шови-
нисты, — просто чрезмерный наплыв «непонятных»
иностранцев им уже порядком надоел.
При подборе кадров даже легион не застрахован от
ошибок. Показательна пафосная интернет-странич-
ка некоего Алекса под названием «Я был в знаменитом
Французком иностранном легионе» (орфография ав-
121
тора сайта. — В. Ж.). Я проявил любопытство и узнал,
что мой герой умудрился ночью сбежать из гостиницы,
бесплатно проехаться на такси, убежать от разгневан-
ного таксиста и перелезть через забор казармы. По-
пасть в учебный полк ему удается. Но трудности перио-
да обучения его не вдохновляют: «Я уже стал уставать и
нервничать. Потому что испытания меня уже достали».
И все же Алекс получает белое кепи, «...и тут случилось
непредвиденное, я подрался и сказал, что мне надоел
легион. И в итоге меня выгнали. В Марселе у меня уже
была кругленькая сумма денег. И билет до Парижа вы-
данный легионом. Поезд был в 22:40. До поезда было
еще 5 часов, и я решил пойти подкрепится и выпить. В
кафе я познакомился с девушками легкого поведения.
Мы пили всю ночь. Днем я проснулся и не помнил, что
дальше было. Посмотрев по карманам, я просто обал-
дел. У меня пропали почти все мои деньги». Попытка
французской полиции отделаться от Алекса и сдать его
сотрудникам российского консульства провалилась —
такой соотечественник оказался им ни к чему. Алексу
пришлось автостопом и на электричках «зайцем» про-
бираться через всю Европу домой.
Этот неприглядный эпизод имел место более десяти
лет назад. Но при отборе новобранцев в легионе стали
еще разборчивее — недостатка в желающих не наблю-
дается, да и мировой кризис увеличивает количество
кандидатов.
Вот каким увидел Иностранный легион полковник
русской армии Елисеев за 60 лет до Алекса.
«Наш Пятый полк состоял почти исключительно
из легионеров старших возрастов, которых перево-
дили сюда как бывших фронтовиков на отдых в спо-
койной обстановке Индокитая с совершенно мирным
туземным населением. Здесь 30-летний легионер с пя-
тигодичным стажем службы считался “мальчишкой”.
Средний возраст легионеров был свыше 40 лет. Много
было по 50 и старше. Конечно, люди такого возраста,
изношенные физически долгой службой в тропичес-
ких странах и ненормальной жизнью, как постоянная
выпивка и легкодоступность туземных женщин — эти
легионеры по большей части уже утратили свои физи-
122
ческие силы и выносливость и не отличались большой
моральной устойчивостью. С другой стороны, суро-
вость дисциплины, при недостаточной заботливости
о легионерах со стороны офицерского состава, видев-
шего в них не живых людей, своих соотечественников,
а только “легионера номер такой-то” — все это вместе
взятое не могло заложить в душе легионера никакой
преданности, даже верности, той стране, которую он
обязан защищать не за страх, а за совесть, как ее сын.
Воспитанные и приученные за всю свою долгую службу
на методах борьбы с иррегулярными силами восстав-
ших полудиких африканских разных племен — теперь
они столкнулись с высоко дисциплинированными, глу-
боко патриотически настроенными войсками японс-
кой армии, даже фанатично настроенными японцами
для расовой борьбы, при лозунге “Азия — для азиатов”.
Наши легионеры не могли противопоставить японс-
ким отрадам надлежащей боевой устойчивости. Такова
была действительность...» Конечно, тонкие наблюдения
Елисеева относятся к далекой окраине империи, жи-
вущей в расслабленном азиатском ритме: там служба
приравнивалась к санаторию для ветеранов... В Север-
ной Африке дело с подготовкой легионеров обстояло
намного лучше, что не спасло страну от поражения в
«странной войне».
В записках казачьего полковника просматривается
очень «русская» точка зрения человека, воспитанного
в лучших традициях отечественного патриотизма. Ему,
поневоле ставшему лейтенантом Французского легио-
на, в глубине души так и не стало понятным, как мож-
но умирать за чужую страну, а не за родину-мать. А все
«разговорчики в строю» об идеалах свободы и демокра-
тии — это для отвода глаз...
Менялось время, менялись люди, а вместе с ними и
легион. После Второй мировой войны система набора в
Иностранный легион полностью изменилась. Помогли
поражения. Сначала в Дюнкерке в 1940-м, потом в Ин-
докитае в 1950-е годы, когда легиону снова пришлось
столкнуться с патриотическим отпором коммунисти-
ческой армии, воюющей на своей территории против
оккупантов, воплощая в жизнь лозунг «Азия — для ази-
123
атов». И наконец, уход легиона из «Отчего дома» — Ал-
жира.
Французы отличаются от нас тем, что все-таки учат-
ся на собственных ошибках. Сейчас во французской
армии служат люди с активной гражданской позици-
ей. При всей внутренней дисциплине и патриотизме
они не боятся поднимать вопросы и выносить их на суд
общественности. Проявлять гражданскую смелость им
позволяет простой факт: армия это не государство в го-
сударстве, она находится под контролем своего народа,
который содержит ее за счет своих высоких налогов.
Французы не очень-то любят расставаться со своими
деньгами. Пожалуй, даже больше остальных европей-
цев. И не из природной жадности, которую им радост-
но приписывают как свои ближайшие соседи по «евро-
дому», так и другие, весьма отдаленные. Право задавать
вопросы власти давно стало частью национального
характера французов. Используя многочисленные де-
мократические институты, включая политическую оп-
позицию, они всегда контролируют, на что же были
потрачены кровные «еврики», которые можно было с
пользой употребить на «качество жизни», то есть на се-
бя, любимых. Жирные «бизнес-генералы», плохо вою-
ющие, зато мастерски осваивающие госбюджет, здесь
давно перевелись. Впрочем, и солдаты не строят им за-
городных домов... При всем своем «антимилитаризме»,
то есть размеренной, сугубо гражданской жизни, когда
никому против воли не надо идти в армию, к Вооружен-
ным силам во Франции относятся с большим уважени-
ем, ценя высокий профессионализм. Как не вмешивают-
ся в дела врачей и не «носят» им в карман, зато в случае
ошибки на них подают в суд.
Легион «помолодел»: на службу принимают мужчин
от 17 до 40 лет. Несовершеннолетние — те, кому не ис-
полнилось 18 лет, обязаны предоставить заверенное
посольством Франции в своей стране разрешение ро-
дителей, фокус с прибавлением себе «пары годков»
сегодня не проходит. Средний возраст новобранца —
23 года. Интересно взглянуть на статистику посеще-
ния официального сайта Французского Иностранного
легиона. Самый высокий интерес к службе в его рядах
124
проявляют в Европе, США и Австралии. Среди европей-
цев максимум интереса... у самих французов и бельгий-
цев; в последнее время всё в меньшей степени — у укра-
инцев. В Африке наиболее активны — алжирцы, а потом
южноафриканцы... и никакого интереса не наблюдает-
ся в самых бедных странах. В Южной Америке больше
всего посетителей сайта среди бразильцев, за ними сле-
дуют аргентинцы, колумбийцы и венесуэльцы. В Север-
ной Америке — это граждане США, канадцев намного
меньше. Австралийцев примерно столько же, сколько
и алжирцев. В Азии, куда создатели сайта отнесли нашу
страну, русские по посещению сайта намного превзош-
ли китайцев, не говоря уж о казахах и индусах.
После развала СССР из России и стран СНГ пошел по-
ток желающих вступить в легион. Были сугубо штатские
и те, кто отслужил в армии, в том числе и офицеры. Пос-
ледним попасть в легион труднее всего: им будет здесь
некомфортно. Французы это понимали, поэтому чаще
всего кандидатуры наших «летех» и «кэпов» заворачива-
ли. Конкуренцию «дорогим россиянам» также составля-
ли выходцы из стран бывшего Варшавского договора.
Отказывали многим из-за «процентного соотношения»
наций.
Это, кстати, отличает Французский Иностранный
легион, в Испанском — давно плюнули на «интернацио-
нальный» принцип формирования.
В последние годы российские пользователи Интер-
нета не так уж и активны, как в 1990-е. Примерно то же
произошло в Германии, которая до начала 1930-х была
основным поставщиков рекрутов. При Адольфе Гитлере
немцы перестали толпами вступать в легион: дома жить
стало комфортнее, чем в Веймарской республике, да и у
молодежи в рейхе появилась перспектива. Правда, чем
всё это обернулось потом, мы знаем.
В легион берут только холостяков! Даже если вы
женатый человек, то для легиона вы теперь все равно
холостой. Но никакого целибата, как у католических
священников: жениться легионеру не возбраняется, но
только не в первый год службы. И под своей, а не вы-
мышленной, фамилией. И, конечно, с разрешения ко-
мандования.
125
Есть легионеры — бывшие военные, но среди доб-
ровольцев, вступающих в ряды Иностранного легиона,
многие никогда не служили в армии своей страны, и все
же отсутствие военного опыта никогда не было пре-
пятствием для вступления в легион. Как говорится: «Не
умеешь — научим, не хочешь — заставим!»
Легионом пугают — например, жестокими внутрен-
ними правилами и суровостью устава. В действитель-
ности, в Иностранном легионе нет и не было какого-то
своего устава — там придерживаются того же общедис-
циплинарного устава, который действует в сухопутных
частях французской армии. Разница лишь в статусе
личного состава. Легион отличает особая гордость за
свое героическое прошлое, и в нем принято неукосни-
тельно следовать внутренним правилам, которые нигде
не записаны. Но эти традиции действуют подчас силь-
нее любого официального свода армейских законов и
правил. Да и тому, кто служил у нас, нравы современно-
го легиона не покажутся чрезмерно суровыми.
Всю интересующую информацию соискатель может
получить на официальном сайте Французского Ино-
странного легиона на пятнадцати языках, включая рус-
ский. Вернее, почти всю: подробную информацию мож-
но прочитать только по-французски. Даже в легионе
не очень-то дружат с иностранными языками — он же
«Французский». Данные о службе в легионе можно так-
же получить в одном из двенадцати информационных
пунктов, открытых в крупных городах по всей стране.
Парижский вербовочный пункт, куда чаще всего об-
ращаются желающие вступить в легион, прибывшие под
видом туристов, находится в форте Де-Ноге (назван «Де-
Ноге» в силу французской традиции называть оборо-
нительные укрепления в честь того, что конкретно они
призваны защищать. — В. Ж), в получасе езды от центра
или в 20 минутах от площади «Насьон». Форт был выстро-
ен по приказу Луи Тьера, возглавлявшего правительство
при короле Луи Филиппе, и был одним из шестнадцати
в линии обороны вокруг столицы общей длиной 34 ки-
лометра. Решение о возведении укреплений было при-
нято в 1840 году. На вооружении всех фортов было во-
семь тысяч орудий, а численность гарнизона составляла
126
60 тысяч человек — грозная сила! Но, несмотря на это,
во время Франко-прусской войны форт был без особого
труда захвачен немцами, но после заключения переми-
рия возвращен исконным владельцам. Всего на 70 лет: в
1940-м его заняла Полевая жандармерия. А после мятежа
французской армии в Алжире, в котором участвовал и
легион, в форте содержали в предварительном заключе-
нии непокорных офицеров.
Отбор кандидатов в форте Де-Ноге проходит в не-
сколько этапов. На это уходит два-три дня. Сначала на
вас заводят «досье», то есть папочку, куда начнут склады-
вать все материалы. Проводят собеседование, старают-
ся узнать о вас побольше и определить причины вашего
стремления в легион. Поинтересуются загранпаспор-
том. Разумеется, отвечать на «наводящие» вопросы вы
будете человеку из разведки. Затем — предварительный
медосмотр, для ускорения которого лучше иметь на ру-
ках медицинскую карту (желательно с нотариально за-
веренным французским переводом).
Если вами заинтересуются, то дадут на подпись пред-
варительный контракт для дальнейшего поступления в
легион.
Отобранных кандидатов отправляют из Парижа на
юг дважды в неделю с Лионского вокзала под наблюде-
нием сержанта. Прошли времена доверия призывнику,
когда ему выделяли «карманные» деньги для самосто-
ятельного прибытия в Марсель. Многие обладатели
«подъемной» суммы исчезали тогда по дороге, быстро
израсходовав ее на гражданские нужды.
Точно по расписанию, минута в минуту, скорый по-
езд за 4 часа домчит вас до Марселя, и вы будете вдыхать
на перроне морской воздух в ожидании электрички до
Тулона, которая делает короткую остановку в Обане.
Здесь, в Обане, будет решаться ваша дальнейшая судь-
ба. Сначала — углубленное медицинское обследование.
Рекрут должен быть абсолютно здоровым человеком,
без всяких временных болячек или хроники типа диа-
бета, даже в легкой форме. Зубы должны быть здоровы-
ми или качественно залеченными, без намека на кари-
ес. У кого не хватает от четырех до шести зубов — на
выход! Забракуют «очкариков» с ослабленным зрением
127
средней и высокой степени. Нет никаких шансов при
повреждениях мениска и других проблемах с коленной
чашечкой: на ноги во время службы приходится огром-
ная нагрузка. Не пройдут и те, у кого не хватает хотя бы
одного пальца рук или ног.
Затем наступает время психологических тестов, в
том числе на выявление индивидуальных черт характе-
ра. Сможет ли кандидат «работать в команде»? Последу-
ет еще одно собеседование на тему «Зачем Вам всё это?»,
но спрашивать напрямую не будут, такова этика. И, ко-
нечно, проверка уровня физической подготовки. Те,
кто прошел школу нашей армии и приучен заниматься
спортом не в спортивном костюме в тренажерном за-
ле с обязательным душем после тренировки, а бегать
кросс в «кирзачах» и делать «подъем с переворотом», ле-
гионерские тесты пройдут без затруднений. Нужно все-
го лишь подтянуться на перекладине минимум четыре
раза, «качнуть пресс» минимум сорок раз, подняться
по канату длиной пять метров, лучше без помощи ног,
и уложиться в норматив чисто французского упражне-
ния-теста «Люк-Лежер» — после сигнала быстро пробе-
жать 20 метров. Дистанция называется «палье», и про-
бежать нужно не менее семи таких «палье». Челночный
бег со звуковыми сигналами на дистанции 20 метров. И
никто не станет, как гласят легенды, гнать рекрута на 20
километров по пересеченной местности, только ради
того, чтобы посмотреть, на что он способен. Ведь если
что-нибудь случится, то отвечать-то придется потенци-
альному нанимателю по всей строгости французских
законов...
Обаньский этап жесткого отбора длится от одного
до десяти дней, здесь идет самый большой отсев канди-
датов. Судьба может решиться сразу, а может, придется
пройти все уровни тестирования и всё же не попасть
в число принятых. Ожидание решения приемной ко-
миссии и подписания контракта занимает еще неделю.
Служба, считай, уже началась: за пребывание в Обане
платишь уже не ты, а французские налогоплательщики
по формуле «все включено» — и еда, и койка.
Томительные дни ожидания позади, одни покидают
часть, другие получают контракт на пять лет. Новоиспе-
128
Легионер со знаменем: победа!
Литография. 1910 г.
Схватки с воинственными туарегами не обходились без потерь.
Литография. 1906 г.
Вторая империя: красивая форма
и сплошные победы...
Гравюра. 1912 г.
1883—1886 годы, Тонкин:
легионеры Третьего маршевого
полка. Гравюра. 1912 г.
На алжиро-марокканской границе набеги почти не прекращались
Литография. 1906 г.
1912 год, Алжир:
сто лет назад в моде
были усы и бороды
Конный патруль
легионеров в Сирии.
Акварель
А. Розенберга. 1987г.
18 июня 1945 года:
Иностранный
легион вступает
на Елисейские Поля
в Париже Ради этого
и воевали столько лет...
В Париже — парад,
в Алжире — война...
Парад перед высадкой в Африке:
полковник де Голль произвел смотр легионеров... в Ливерпуле
Для большинства — грязная война в Индокитае,
для легионеров — просто работа
В жилом квартале
Баб-эль-Уед в Алжире
французы и арабы легко
уживались вместе...
до первых взрывов
Генерал Массю стал
последней надеждой
французов в Алжире
Город под контролем:
настало
«время леопардов».
Вернется ли
оно однажды
во Францию?
Клич гражданской
войны в России
«Пулемет —
на крышу!» докатился
и до Африки:
парашютисты
оборудуют огневую
точку на одной
из плоских крыш
Касбы в Алжире
«Леопарды» перед прыжком:
последний инструктаж перед боем с повстанцами
Легионеры 4-го эскадрона Кавалерийского полка с живым «талисманом»
«Благодарю за службу!».
В пустыне все спокойно: мобильные сахарские отряды всегда начеку
Легионеры Кавалерийского полка не сразу научились воевать в горах
Афганистан: днем легионерам все улыбаются, ночью в них стреляют...
Нелегко сражаться с партизанами
Первыми
парашютистами
легиона в 1948 году
были добровольцы
из пехотных частей
Впереди
неизвестность. .
Всех ли доставит
на базу живыми «банан»,
как прозвали этот
вертолет легионеры
Офицерам всегда нужно
что-нибудь обсудить...
Фото автора 2009 г.
«Сертификат о хорошем
поведении»:
свидетельство
о добросовестной службе
и «обратный билет»
в легион для каждого
ветерана
Дом инвалидов в Полубье. Фото автора. 2009 г.
Ветеран-инвалид в керамической
мастерской: прожитое поймет
только такой же, как ты...
Фото автора. 2009 г.
Вдохновение художника-
керамиста из легиона.
Фото автора. 2009 г.
Мастерские в Полубье: ветеран-инвалид раскрашивает сувенирных
гипсовых солдатиков. Фото автора. 2009 г.
Ветераны-инвалиды трудятся в переплетной мастерской.
Фото автора. 2009 г.
В окне своего кабинета — начальник Дома легионера.
Полковник в отставке, ветеран легендарной 13-й полубригады.
Фото автора. 2009 г.
Дом легионера — приют для ветеранов в окрестностях Ориоля.
Фото автора. 2009 г.
ченных «контрактников» перевозят в Четвертый учеб-
ный полк в Кастельнодари, что в нескольких часах пути
от Обаня.
А вот теперь всё только начинается. У счастливчиков
отбирают мобильные телефоны: для друзей и родствен-
ников они исчезают на четыре месяца. Иногда кандидат
даже не успевает сообщить о своем «выигрыше в лоте-
рее». В настоящее время все стало более либеральным, а
еще совсем недавно новобранцев помещали на жесткий
карантин и полностью изолировали от внешнего мира:
«Ты теперь в армии, сынок», — как поет Фил Коллинз.
Цель подобной изоляции отличается от «карантина»
или «курсов молодого бойца» в Советской армии. Там
человека нужно было сломать и популярно объяснить,
что он теперь никто. Здесь тоже стараются «погонять»
и отучить от гражданских привычек, но главное, что за-
мкнутое пространство заставляет людей разных наци-
ональностей начать поскорее общаться друг с другом.
Отлично зарекомендовала себя система «троек».
Один «франкофонский» курсант может многому на-
учить, да и слова, выученные не в классе, а во время сов-
местной работы в поле, запоминаются быстрее. К тому
же легионеры учат и поют французские песни — отлич-
ное лингвистическое упражнение.
Месяц будущие легионеры «притираются» друг к
другу и к новым условиям жизни. Изучают историю
легиона. Занимаются спортом. Осваивают навыки об-
ращения со своим основным оружием — французской
штурмовой винтовкой FAMAS. Недели через четыре,
когда новобранцы физически окрепли и стали общать-
ся между собой, им устраивают первый марш-бросок в
полной выкладке. Одна за другой следуют учебные тре-
воги, а затем решающий марш-бросок в течение двух
суток Первая награда — вручение Белого кепи в тор-
жественной обстановке и клятва-присяга Французско-
му Иностранному легиону.
Затем снова дрессура: три недели учений на местнос-
ти чередуются с занятиями в расположении полка. Лю-
бимая сержантская шутка в этот период — когда «моло-
дежь» валится от усталости после изнурительного дня
и, едва добравшись до палаток, сразу засыпает, внутрь
5 В. Журавлёв
129
кидают учебную гранату и дают приказ бежать в темно-
те несколько километров до казарм. В неразберихе, от
неожиданности и страха не все новобранцы находят во
тьме палаток второй ботинок, а то и автомат.
Еще одна неделя уходит на горную подготовку. Ле-
гионеры-пехотинцы прибывают в Формижьер на пла-
то Капсир в Восточных Пиренеях, где располагаются
в горных шале горнолыжного курорта. Начинается от-
работка альпинистских навыков: подъем с вбиванием
крючьев, работа в связке, страховка, быстрый спуск по
канату, скрытное передвижение по горной местности.
После этого легионеры продолжают отрабатывать
тактику ведения боя пехотным подразделением на по-
ле боя. Практика здесь смешана с теорией — то в классе,
то снова в поле. В конце курса — заключительный мно-
годневный марш-бросок с отработкой способов вы-
живания в экстремальных условиях. За несколько дней
нужно пройти горы и реки, не нарваться на засаду и до-
бывать себе пропитание.
Предпоследняя неделя отведена на курсы автовожде-
ния, но обычно все курсанты уже умеют водить автомо-
биль. Теперь их учат управлять грузовиком и отрабаты-
вать маневры на легковых машинах. А затем — обратно
в Обань, за направлением к первому месту службы.
Как проходит один день из жизни легионера? Вот
что рассказывает «солдат удачи» в интервью в одном из
номеров журнала «Белое кепи». Стиль его речи полно-
стью сохранен.
Чтобы описать обычный день легионера, лучше на-
чать с вечера предыдущего дня, а точнее с 17 часов, ког-
да офицеры и «сузофицеры» (унтер-офицеры. — В. Ж?)
расходятся по домам. Перед тем как уйти, командир
взвода («секциона») вызывает к себе дежурного капрала
и дает указания, что предстоит сделать завтра. Сообраз-
но этому капрал составляет лист приказа и вывешивает
его в коридоре расположения взвода. Обязанность каж-
дого легионера — ознакомиться с ним перед тем, как
пойти спать или отправиться в город.
6.00. Подъем. Построение роты («компании») на пла-
130
цу. В это время сержант — дежурный по роте — прове-
ряет наличие личного состава. Каждый легионер имеет
право ночевать вне казармы, но в 6. 00 он должен быть
на построении в любом состоянии и в любой форме
одежды. Главное, не опоздать; за опоздание — гауптвах-
та. Так начинается рабочий день.
6.00—730. Завтрак и уборка помещений. В столовую
все ходят самостоятельно и по желанию. Завтракают так
рано далеко не все, ведь еще предстоит тяжелая зарядка,
и большинство предпочитают не набивать живот, а сра-
зу приступить к уборке. Уборкой занимаются все легио-
неры рангом ниже капрала независимо от срока служ-
бы. Обычно «секционы» располагаются на одном этаже
или в отдельном крыле здания, где есть свои душевые,
туалеты, коридор, холл и комнаты. Каждый командир
взвода имеет свой отдельный кабинет («бюро»). Все эти
помещения должны быть убраны. Дежурный капрал на-
значает уборщиков, занося их фамилии в лист приказа.
В своих комнатах легионеры убирают без напомина-
ний и особенно тщательно.
730. Построение роты в спортивной форме (крос-
совки, шорты, майка). К этому времени подходят все
офицеры и сержанты. Начинается зарядка. Обычно ее
проводит капитан, он выбирает маршрут забега на свое
усмотрение. Иногда, если капитана нет, тренировки
проводят повзводно командиры «секционов», но в лю-
бом случае это бег в быстром темпе по пересеченной
местности на дистанции 14— 15 километров.
Заканчивают кросс в спортгородке растяжкой мышц
ног. Затем следует несколько серий отжиманий, подтя-
гиваний и упражнений на мышцы пресса. По субботам
бег заменяют плаванием в бассейне, футболом или во-
лейболом. В любом случае к 9 часам спортивные трени-
ровки завершают. Все принимают душ и переодеваются
в униформу.
930. Новое построение на плацу. Капитан объявля-
ет, чем компания будет заниматься сегодня, хотя обыч-
но всё заранее известно. Адъютант «компании» (это
131
старший «сузофицер», «адъютант-шеф» или «мажор»)
отбирает несколько человек из каждого взвода для хо-
зяйственных нужд. Остальные отправляются в классы
заниматься боевой подготовкой под руководством сво-
их сержантов или чистят оружие.
12.00—14-00. Обед. Сержантский и офицерский со-
став обедает вне части в своих отдельных столовых,
которые называют «мессами» («месс-сузоф» и «месс-
офисье»), «Мессы» — это всегда красиво оформленные
заведения, часто расположенные в старинных зданиях.
Обслуживанием занимаются специально обученные
легионеры. Командирам подают несколько изыскан-
ных блюд, всегда в изобилии хороший сыр и вино. По-
этому назвать эти заведения столовыми будет неспра-
ведливо. Это действительно «мессы», которые могут
поспорить по уровню обслуживания и качеству кухни с
лучшими ресторанами.
Простые легионеры обедают в полку. Обед — это
единственный обязательный прием пищи. Под руко-
водством дежурного сержанта рота строится на плацу и
идет в столовую с песней (таков обычай). До конца обе-
денного перерыва проводится уборка всех помещений
(такая же, как и утром).
14-00. Новое построение «компании», после которо-
го легионеры отправляются заниматься тем, чем зани-
мались до обеда.
17-00—18.00. Ужин. На него, так же как и на завтрак,
можно не ходить. Он означает конец рабочего дня. В
это время все желающие (кто не в наряде) могут поки-
нуть расположение полка, предварительно доложив об
этом дежурному сержанту и ознакомившись с листом
приказа на завтра.
Так проходит обычный день «компании», хотя обыч-
ными можно назвать только половину рабочих дней.
Легионеры проводят очень много времени, совершая
многодневные походы в лес и горы, живут на стрельби-
132
ще или полигоне, где режим дня изменяется соответс-
твенно возникающим задачам.
Время службы пошло: в течение первых двух лет ле-
гионеры второго класса, то есть рядовые, «полностью»
обеспечиваются формой, питанием и жильем. До зва-
ния капрала можно дослужиться за период от двух до
четырех лет службы.
Ежемесячное жалованье простого легионера со-
ставляет на сегодняшний день 1043 евро — это больше,
чем пособие по безработице во Франции (600 евро),
но меньше минимальной зарплаты — 1500 евро в ме-
сяц, которую получают большинство молодых францу-
зов — гражданских ровесников легионеров. Но сумма
оклада во многом зависит от того, где служишь. В Пер-
вом, ныне административном, полку в Обане легионер
с выслугой не менее десяти месяцев получает сегодня
1205 евро и такой же легионер в 13-й полубригаде в
Джибути — 3567 евро в месяц. А вот, например, старший
унтер-офицер («аджюдан-шеф»), прослуживший леги-
ону верой и правдой двадцать один год, получает в Пер-
вом полку всего 2078 евро, а в Джибути — 4818.
Существуют также различные надбавки к окладам,
как в СССР были различные «северные», здесь такие же,
но — «южные»: за службу в заморском департаменте
или просто за пребывание за рубежом. Есть специаль-
ная надбавка парашютистам — за риск службы в десан-
те. Так что выбор прост: кто хочет тихой и спокойной
жизни, остается во Франции, кто хочет денег — рвет-
ся в Африку и прочие жаркие места на планете. Одна-
ко не стоит забывать, что «теплых местечек» в легионе
не бывает, каждого «тыловика» в любой момент могут
предупредить за пару дней и отправить в командиров-
ку в любую точку земного шара.
И, разумеется, солдату положен оплаченный отпуск:
сорок пять дней в году. Легионер, не собирающийся
отправляться за границу, безусловно, может провести
отпуск во Франции. Такие учреждения, как Центр от-
пускников Иностранного легиона «Мальмуск» в Мар-
селе и Центр приема и отдыха Иностранного легиона,
находящийся в 30 километрах восточнее Марселя, поз-
воляют принять легионеров-отпускников в замечатель-
133
ных, комфортных условиях. В отпуск — пожалуйста, но
только при соблюдении определенных условий. Чтобы
получить разрешение на поездку за границу, либо на
родину, либо в третью страну, легионеру прежде всего
надо иметь удостоверение личности своей страны, слу-
жить он должен под настоящей фамилией и военная
ситуация должна быть урегулированной. Кроме этого,
ему надо будет получить разрешение от командования.
Некоторые направления подвержены ограничениям
«по соображениям безопасности».
Легионеры давно уже живут не в тюрьмах-казармах с
рядами двухъярусных скрипучих коек, а в комнатах по
двое. Никто никого не расселяет насильно: каждый вы-
бирает себе соседа по комнате в силу личных симпатий:
после «учебки» принцип «франкофонского» репетито-
ра при иностранце больше не используется. Через пять
лет службы и истечения срока действия контракта ле-
гионер вправе покинуть армию. Может и остаться, про-
длив контракт на полгода, год, три года или очередные
пять лет.
Для кадровых военных-иностранцев, пришедших
служить во Французский Иностранный легион, издав-
на действует правило — их сильно понижают в звании.
Хрестоматийный случай, когда русский боевой генерал
мог рассчитывать только на звание рядового. Другой
известный случай — когда рядовой Пешков дослужил-
ся до генерала. Все зависит от времени и ситуации, но
традиционно офицерские должности в легионе зани-
мали и продолжают занимать французы — выпускники
элитных военных школ, хотя 10 процентов офицеров
вышли из рядовых по выслуге лет или благодаря спо-
собностям, проявленным в легионе.
Присвоение очередных званий легионеру подчи-
нено определенным правилам: рядовой после двух лет
службы может начинать мечтать о капральских лычках,
а после шести — рассчитывать на звание старшего кап-
рала — капрал-шефа. Отслужив три года в капральском
чине, можно получить звание сержанта. Через три года
сержантом — сержант-шеф, а еще через три — унтер-
офицер, по-французски «аджюдан». Все «аджюданы» —
выходцы из рядовых. По статистике сегодня из четырех
134
рядовых легионеров один обязательно дослуживается
до «унтера». Четыре года удачной службы — и есть шанс
претендовать на звание «аджюдан-шефа», то есть стар-
шего унтер-офицера. А вот стать «мажором» — главным
унтер-офицером уже не так просто. Для этого нужно
отслужить от 14 до 25 лет и пройти либо по конкурсу
среди «унтеров» или стать им по выбору командования.
Разумеется, все эти продвижения происходят только в
мирное время — во время войны карьера делается зна-
чительно быстрее из-за потерь.
Непосредственным управлением личным составом в
легионе занимаются «сузофицеры». По уровню ответс-
твенности я бы сравнил их с нашими прапорщиками.
«Сузофицерами» легионеры становятся в случае успеш-
ного окончания сержантской школы. Так же как и у нас,
прапорщики должны окончить школу прапорщиков.
Но во Франции у «сузофицеров» есть возможность
карьерного роста. Начиная от капрал-шефа, есть еще
пять «сузофицерских» чинов — сержант, сержант-шеф,
адъютант, адъютант-шеф, «мажор». У нас — лишь пра-
порщик и старший прапорщик. Если мы хотим иметь
в России профессиональную армию, то первым делом
нужно создать такую же мощную прослойку унтер-офи-
церов, как в легионе. Это база, основа, благодаря кото-
рой так успешно функционирует Иностранный легион.
Это те люди, которые накапливают и передают боевой
опыт.
В сержантскую школу легионеров отправляют лишь
по окончании пятилетнего контракта, а иногда и поз-
же. Причем далеко не всех подряд, а лишь тех, кто поль-
зуется заслуженным авторитетом, обладает хорошим
здоровьем, интеллектом и будет служить настоящим
примером для молодых легионеров. «Сузофицеров» ле-
гионеры уважают и боятся гораздо больше, чем офице-
ров, прибывших из военных училищ.
За 8— 15 лет службы сержанты — командиры групп и
адъютанты — командиры «секционов» набирают колос-
сальный боевой опыт. Ведь легион участвует практи-
чески во всех военных операциях НАТО и ООН по все-
му миру. Каким образом сержанты передают этот опыт
молодым легионерам, какие тренировки проводятся в
135
этом направлении — рассказывать слишком долго. Ска-
жу лишь то, что ежедневное общение с такими людьми
уже дает очень многое для молодого солдата.
И все же большинство выпускников Четвертого
учебного полка не прощаются с ним навсегда. Те, кто
после истечения первого пятилетнего срока службы
решают остаться в легионе еще на какое-то время, не-
редко возвращаются в Кастельнодари уже в ином ка-
честве — «велитами», как по старой привычке в легионе
называют тех, кто пришел сюда на курсы «повышения
квалификации», то есть получить воинскую специаль-
ность. Служба в частях выявляет не только способнос-
ти, но и наклонности солдат, заставляет их стремиться
к совершенствованию в своей работе. Кто-то начинает
ощущать в себе склонность к штабной работе и прихо-
дит учиться на секретаря, бухгалтера или специалис-
та по компьютерной технике. Такая профессия всег-
да поможет выиграть любой конкурс на «гражданке»,
а служба в легионе только придаст большее значение
при выборе кандидатов. Кому больше по душе связь,
становится связистом, учится работать на рациях
разных типов, не забыв и про «морзянку», становится
техником связи со знаниями на уровне инженера или
готов стать оператором целого узла связи. Есть воз-
можность стать просто хорошим мастеровым — ав-
томехаником, автомобильным электриком, маляром
или кузовщиком, слесарем-мастером по металлам
или специалистом-оружейником, который способен
быстро устранить поломку любого вида вооружений.
Особой популярностью среди легионеров пользуются
специальности, связанные с вождением легковых, гру-
зовых и многотонных фур, автобусов и специальных
строительных и инженерных машин. В «учебке» мож-
но стать еще и фельдшером, фотографом или видео-
оператором, поваром, музыкантом или тренером по
физкультуре.
Но это — «мирные» профессии. Пишут рапорты на-
чальству с просьбой направить в эту «академию» и те,
для которых война стала основным ремеслом в жизни,
и они хотят быть снайперами, механиками-водителями
бронемашин и танков. Служить минерами и подрывни-
136
ками в отрядах коммандос. Отвечать за гранатомет в от-
делении, знать о нем все и истреблять танки.
Один из легионеров рассказывал: «Мой друг Роша,
француз, с которым мы вместе окончили “учебку” и по-
пали в парашютный полк, до этого три года отслужил
в профессиональном полку альпийских стрелков. Он
уже успел стать сержантом, но демобилизовался и вско-
ре вступил в легион простым рядовым. Он говорил мне,
что когда ездил в своей машине по городу, то в салоне у
него звучала только одна кассета — записи хора, испол-
няющего боевые песни легиона. Служить в нем для него,
как и для многих французов, — большая честь, и это не
пустые слова. Когда сталкиваешься с подобными про-
явлениями, сам со временем начинаешь проникаться
теми же чувствами и искренне гордиться тем, что ты —
легионер. Конечно, многие поначалу разочаровывают-
ся, но те, кто выдерживает первое трудное время, стано-
вятся настоящими патриотами легиона, уверенными в
том, что легионеры — самые лучшие солдаты в мире».
Легионеры — не патриоты Франции, а патриоты
своего легиона. В нем существует отработанная, стро-
гая и универсальная система действий, единая для всех
подразделений. Она включает в себя способы и прави-
ла взаимодействия между собой бойцов и их действия
при прохождении улиц, штурме домов, продвижении
по лестничным клеткам, коридорам, при вхождении
в комнаты, при пересечении углов и препятствий. Все
строго отрепетировано — действия «компании», «сек-
циона», группы, «биномов». Действовать вне этой сис-
темы, применяя свой личный боевой опыт, бессмыс-
ленно, а в бою — преступно. Поэтому опытные военные
из других стран имеют мало шансов воспользоваться
своими знаниями и опытом в легионе. Здесь, как гово-
рится, монастырь со своим уставом, изменить который
не удастся никому. В этом весь конфликт между легио-
ном и опытными военными. В легионе плевать на ваш
опыт.
Как уже говорилось, заработать французское граж-
данство не так уж сложно — достаточно отслужить пер-
вые пять лет и получить хорошую характеристику. И не
обязательно потом продлевать договор с легионом —
137
на свободу с чистой совестью и новым паспортом от-
пустят без вопросов. Получив вожделенный французс-
кий паспорт и став «гражданином Европы», легионеры
из СНГ начинают подумывать о том, что пора уже на-
чинать обустраиваться на гражданской почве. Но не в
России, а здесь, во Франции. Быть французом легко и
приятно, но стать им совсем непросто. Вы, ваши дети и
внуки будут лишь приживалами в чужой стороне. Толь-
ко правнуки смогут по праву считать себя настоящими
французами.
Если действительно решено стать французом — всту-
пай в Иностранный легион. Но помни, что здесь дейс-
твует принцип: «Француз не по крови, а по пролитой
крови». А значит, если не повезет, то тебя могут убить.
Если еще больше не повезет, то покалечат так, что всю
свою оставшуюся убогую жизнь проведешь на госпи-
тальной койке или среди инвалидов в Полубье, и тогда,
быть может, то прошлое, от которого ты отказался ради
будущего и вступил в легион, станешь вспоминать как
лучшие годы своей жизни. Готов ли ты к этому, канди-
дат? Впрочем, все это пустые слова: чужой опыт ничему
не учит... и Французский легион никогда не испытает
недостатка в рекрутах, так же как и римские легионы
две тысячи лет тому назад. В любом случае, «попот» —
дружеская попойка на прощание тебе обеспечена, так
же как и кегля: от маленькой латунной, размером с ла-
донь, до настоящей «кеглищи», прихваченной в каком-
нибудь кегельбане. Ее размер выберут твои товарищи,
потому что это «дембельская» вещь. Ее получает всякий,
кто однажды покидает французскую армию.
В конце пути
Служба в Иностранном легионе оставляет след на
всю жизнь. Принцип ГРУ, придуманный Виктором Су-
воровым, когда «вход рубль, выход — два», можно при-
менить и к легиону, если рубли пересчитать на евро...
разница лишь в том, что заставлять тебя остаться никто
не станет. Ты пришел сюда добровольно и по истече-
нии срока контракта волен уйти. Или остаться надолго,
возможно, и навсегда.
138
В легион не просто вступить, еще сложнее забыть
службу в его рядах. Нынешние французы отличаются
друг от друга отношением к своей стране: одни не могут
прожить без нее и быстро возвращаются из любой дру-
гой, непохожей на их собственную. Другие, наоборот,
могут жить где угодно, только не во Франции — там, где
все так непохоже на «милую Францию». Первые очень
далеки от нас, вторые нам гораздо ближе по духу. А тре-
тьи — это легионеры, которые не могут жить нигде,
кроме своего легиона.
«Лежьонер ан жур — лежьонер тужур» («Однажды
став легионером, остаешься им навсегда»), И это не
просто солдатская присказка: уволившись из легиона,
ты все равно остаешься членом большой солдатской се-
мьи, этого мужского братства. Если что-то не сложится
на «гражданке», то в старости или по болезни ты всегда
можешь вернуться в Иностранный легион... Здесь тебя
ждут. Случается, что это — единственное место на всей
Земле, где тебя ждут.
...Майор Дагийон ведет казенную «реношку» Перво-
го полка как истинный танкист: лихо и уверенно. Де-
вятнадцать лет он отслужил в бронетанковых войсках
и счастлив, что перевелся в легион. Когда он говорит о
нем, то его темные бретонские глаза начинают сверкать,
как у юноши, рассказывающего о своей возлюбленной.
Обань остается позади. После гонки по шоссе влетаем в
уютную долину среди невысоких гор. И тут майор сбав-
ляет ход и вальяжно откидывается в водительском крес-
ле. С блуждающей улыбкой на губах осматривает окрес-
тности Ориоля и говорит: «Вам тут понравится».
Узкая дорожка петляет среди кипарисов. Еще пово-
рот и за кипарисами проглядывают стены небольших
домиков поместья Де-Вед (LeDomaine de Vede) — это и
есть Дом легионера. Дом ветеранов. Мы — на месте.
Приют для стариков-легионеров открылся еще в
1933 году. После многотрудной войны в Северной Аф-
рике Марсель тогда наводнили «клошары с ордена-
ми» — так тогда прозвали в городе легионеров-ветера-
нов без определенного места жительства. Франции эти
солдаты были уже не нужны. Они уцелели во всех битвах
и переболели всеми тропическими болезнями, похоро-
139
нили всех своих товарищей, а теперь у них не было ни
денег, ни семьи, ни дома. Только награды да воспомина-
ния, которые они топили в красном вине.
Марсельцы видели, что эти опухшие от пьянства, дур-
но пахнущие и что-то бессвязно бормочущие старики
в лохмотьях формы — старые солдаты. Сочувствовали,
но сторонились. Горожане знали, что легионеры поды-
хают на пристанях Марселя. Все понимали, но ничего
не делали: во Франции, также как и в России, обыватель
привык, что все социальные проблемы должно решать
государство, а их это не касается.
Узнав о бедственном положении своих верных сол-
дат, опустившихся сегодня «бомжей с медалями», ко-
мандующий легионом генерал Ролле бросился хлопо-
тать о приюте для ветеранов. Для того чтобы понять,
чего стоило Ролле добиться обустройства стариков,
достаточно хотя бы раз столкнуться с отлаженной и
смазанной веками системой французской бюрократии:
как только им попадает твое дело, так все винтики, бол-
тики и шестеренки старой машины работают с точнос-
тью хронометра. Но вся проблема в одном: как попасть
внутрь этой машины. Ролле этого добился, и весь меха-
низм пришел в движение.
В живописной долине в сорока километрах от
Марселя правительство купило для легионеров ста-
рое поместье и четыре гектара земли, где и построили
странноприимный дом. Ветеранов с затянувшимся «ка-
фаром» собрали по всем причалам порта, вытащили из-
под мостов и доставили сюда. Они снова были вместе! А
что сказать друг другу, они знали, главное — быть услы-
шанными.
Сегодня в этом приюте 70 отдельных комнат. Клуб.
Прачечная. Бар. Медпункт. Столовая. Магазинчик.
На тенистой площадке перед баром за столиками
сидят несколько ветеранов и азартно играют в какую-
то настольную игру. Бар насквозь пропитан запахом
холодного пепла: такой бывает только в комнате зло-
стного курильщика. За оцинкованной стойкой шес-
тидесятых годов — такую редко теперь увидишь во
Франции — возвышается носатый и худой немолодой
бармен, напомнивший мне карикатуры на де Голля. На
140
стене над его головой—телевизор, звук включен на пол-
ную громкость. Но никто ничего не слышит и никуда не
смотрит. Завсегдатаи, ежедневные и единственные по-
сетители этого странного старомодного бара, заняты
более важным делом: в клубах сигаретного дыма они
о чем-то упорно спорят за бутылкой «легионерского»
вина. По отдельным репликам становится ясным, что
речь идет вовсе не о футболе. И уж точно не о полити-
ке — она не интересовала легионеров никогда, даже на
пенсии. Почему? У них есть свои командиры, которые
отдают им приказы, а у их командиров — свои началь-
ники, которые и придумывают, куда на этот раз послать
легион. Зачем же тратить время на то, что все равно не
дано изменить? Когда прикажут, тогда и начнем менять
течение чьей-то неугодной Франции политики, на жа-
ре или в холоде. Так о чем они спорят? Кажется, о войне,
но отсюда толком не разобрать...
— А что это они в вашем баре курят? — ехидно спра-
шиваю я бармена. — Теперь во Франции, как в Амери-
ке — курить повсюду запрещено...
— Так они же у себя дома! — было мне ответом.
Поселиться в Ориоле может всякий, кто служил в
Иностранном легионе. Для этого нужно лишь предста-
вить свою служебную характеристику, которую каждый
легионер получает перед увольнением. Паспорт. Если у
ветерана-иностранца нет вида на жительство во Фран-
ции, то без лишних проволочек его сделают тут же, на
месте. И еще нужно платить 650 евро в месяц, но жить за
эти деньги на всем готовом. Самостоятельно передви-
гаться. И быть холостяком. Или считать себя таковым и
жить одному...
В этом «доме» не работают, а просто доживают в при-
ятной и привычной компании близких по духу людей.
Среди тех, кому всегда можно сказать: «А помнишь?»
Не стоит думать, что здесь нашли свое последнее
пристанище только те, кому не повезло в «гражданс-
кой» жизни: брошенные всеми старики. Сюда уезжают
не только вдовцы и одинокие, есть и те, кто предпо-
читает обществу детей, жен и внуков жизнь среди тех,
с кем прошла юность. Живет здесь и некогда модный
продюсер. Светское общество Ривьеры, яхту и виллу на
141
Лазурном Берегу он в конечном счете сменил на проку-
ренный бар Дома легионера.
Умирать старые легионеры тоже предпочитают
здесь. Недавно ушел из жизни один старик. У него был
рак в последней стадии. Его хотели положить в больни-
цу. Он отказался. Сказал, что хочет умереть среди своих.
Начальник приюта, тоже старик — полковник в отстав-
ке, держал его руку в своей до последнего вздоха умира-
ющего товарища.
Что же делать старому солдату, который болен, всеми
покинут, но у него нет 650 евро в месяц на комфортную
старость среди братьев по оружию в Доме легионера? А
таких одиноких и полусумасшедших стариков много в
сытой и веселой с виду Франции. Они никому не нужны,
и если не найдется среди соседей человечных людей,
то о его смерти узнают только тогда, когда из-под двери
просочится запах разложения.
До разгрома в Индокитае судьба покинувших леги-
он по выслуге лет, по ранению или болезни снова пе-
рестала волновать французов. К тому времени уже ус-
пешно работал Дом легионера... Но каждая новая война
во спасение разваливающейся империи приносила не
только длинные списки убитых, но и живых, хотя и из-
раненных свидетелей надвигающегося краха. Пример-
но с тем же столкнулись американцы во Вьетнаме, ког-
да молодые люди в инвалидных колясках раздражали
Белый дом: их увечность и возмущение были не просто
укором бессмысленной войне, а платой за глупую веру
в миссионерскую роль своей родины. Рядовым легио-
нерам было еще хуже: у них не было ни дома, ни семьи,
а их единственной родиной оставался легион. Им боль-
ше негде жить так, чтобы не чувствовать себя никому не
нужными. Изгоями в стране, за которую они воевали.
Вместить их Дом легионера уже не мог, да и не все были
способны платить за свое содержание.
«Ты не бросаешь своих никогда: ни в бою, ни в жиз-
ни», — гласит пункт в «Кодексе чести» легионера. К чес-
ти командования легиона и Министерства по делам
войны, об этом помнили. Своих не бросили в мирной
жизни: в пятидесятые годы легион купил землю в живо-
писной долине на фоне гор в Полубье, что в 30 кило-
142
метрах от Обаня. И вот, наконец, в 1953 году у подножия
горного хребта Сен-Виктуар в Провансе Министерство
по делам войны приобретает участок земли с фермой и
передает его в пользование Иностранному легиону.
Но речь не шла только о том, чтобы куда-нибудь оп-
ределить инвалидов и надолго забыть о них, как это
случалось с инвалидами Великой Отечественной, когда
их свезли на Валаам, в монастырь, предоставив самим
себе и водке. Легионеры строили дом для тех, кто уже
никогда не сможет вернуться к себе на родину по по-
литическим причинам: сбежавшие из социалистичес-
кого лагеря венгры, чехи, поляки и немцы из ГДР вряд
ли могли рассчитывать на радушный прием у себя дома.
Так же как и бывшие пленные русские и нацисты, слу-
жившие в СС.
Полубье — место необычное, еще во времена римско-
го владычества здесь располагалась вилла и велось боль-
шое хозяйство. С помощью акведука, остатки которого
сохранились до нашего времени, вода для орошения ви-
ноградников и полей доставлялась с гор. В Средние ве-
ка на месте римской виллы стоял большой деревенский
дом с обширным хозяйством. В его подвалах хранились
бочки с вином — поэтому в конце XIX века именно здесь
построили по моде той эпохи трехэтажный дом из пес-
чаника с двумя башенками — «шато» в миниатюре.
Сегодня в нем разместился Музей униформы — фи-
лиал Музея истории Иностранного легиона. Здесь на
двух первых этажах собраны форма, вооружение и
снаряжение легионеров за все годы существования ле-
гиона. Удивительно, но экспонаты не извлечены из за-
пасников, в прошлом — это частная коллекция. Один
энтузиаст, отнюдь не легионер, начал собирать все, что
связано с обмундированием легионеров, еще в 1960-е
годы. А затем передал дело всей жизни в дар легиону. И
ничего не попросил взамен.
В музее всего один смотритель — тоже легионер-
ветеран. Он не станет следить за вами, пока вы будете
переходить от одной витрины к другой, рассматривая
кепи времен Крымской войны или тропический шлем
кампании в Судане. Умиляться искусной гравировке
на офицерской фляжке, сделанной в подарок любимо-
143
му командиру кем-то из солдат по просьбе всей роты.
Удивляться грубым окопным поделкам легионеров Ве-
ликой войны — за такими теперь гоняются коллекцио-
неры и антиквары.
Прогулка по этому музею не только погружение в
европейскую историю последних двух столетий, но и
путешествие вокруг света: длинный сахарский шарф
кочевника шеш соседствует с соломенной шляпой вре-
мен мексиканской авантюры, а дополняют картину
норвежские снегоступы. Все эти вещи когда-то носили
легионеры.
Страсть к коллекционированию, то есть к сохране-
нию бытовых предметов — свидетелей прошлых буд-
ней своего народа, — это первый признак культуры на-
ции. В этом смысле англичане впереди планеты всей.
Потеряв свою империю, они сохраняют материальные
свидетельства ушедших поколений, которые дают им-
пульс новым. Французам в этом смысле повезло мень-
ше — они, также как и мы, однажды совершили револю-
цию и быстро избавились от собственного прошлого,
но опомнились гораздо раньше нас. В обстановке зна-
менитых замков Луары вряд ли вы найдете сегодня хо-
тя бы один предмет, действительно принадлежавший
их бывшим хозяевам. Все было растащено или сожже-
но восставшим народом. Судьба французских «шато» в
точности отразилась в разорении русских «дворянских
гнезд» спустя сотню лет с небольшим... Увы, чужие рево-
люции никого не учат.
А вот современные добровольные эмигранты, ко-
торых никак нельзя сравнивать с беженцами из «крас-
ной России», такие же, как и русские нувориши: люди,
сознательно лишившие себя прошлого. Они не поже-
лали взять в свою новую квартиру ничего из того, что
было сделано поколениями их предков. Оттого и сте-
ны — белые. Каждый предмет на ней — состояние. Но
все это не имеет к ним никакого отношения. Только к
их деньгам...
Сегодняшние русские во Франции вынуждены при-
спосабливаться к другой стране, которую они теперь
считают своей, хотя она таковой никогда для них не
станет, как бы они ни старались. «Первая волна» эмиг-
144
рации вывезла с собой кусочек России во Францию, все
последующие оставляли ее за порогом новой Родины.
Легионерам проще. Они не эмигранты, а солдаты. Их
родина — легион. А значит, его история — это их лич-
ное прошлое. Здесь говорят так «Ubi Legio, ubi Patria», то
есть «где Легион, там и Родина».
Легионерам теперь принадлежат 13 гектаров виног-
радников, оливковые рощи, поля, засеянные ячменем и
пшеницей, плантации чеснока. Вокруг растут вековые
дубы и сосны.
Есть и ферма: от прошлых хозяев в распоряжении
бывших солдат остаются бараны, свиньи, куры, фа-
заны. А на своей пасеке — мед. Общая площадь владе-
ния —220 гектаров.
Первым начальником Дома инвалидов стал коман-
дир батальона Рош. Свою миссию он выразил словами:
«В первую очередь — это бой, потом — работа, а затем —
братство и товарищество».
Новоиспеченные «помещики» берутся за дело: не-
мцы сапожничают, русские становятся пастухами. Вал-
лонцы и испанцы — камещиками.
Уже построен современный зал с тренажерами, где
инвалиды могли поддерживать себя в хорошей физи-
ческой форме, и мастерские. Казалось бы, всё есть для
начала новой жизни, но еще нет самого главного: дома.
Своего дома.
Легионеры берутся за строительство. По мысли ар-
хитектора, их новый дом будет выглядеть таю длинное
двухэтажное здание в форме полусферы, с классичес-
ким портиком в центре.
В работе участвуют все; офицеры и рядовые в сво-
бодное время от службы время приезжают в Полубье
работать на стройке, бесплатно.
Всё делается искренне, с воодушевлением и энтузи-
азмом. Даже инвалиды, получившие увечья в Индокитае,
стараются быть хотя бы чем-то полезными на стройке.
Никто не хочет остаться в стороне: это общее дело, нуж-
ное не только себе, но и тем, кто будет после нас.
Вскоре на площадке, откуда видны пологие горы,
возникает здание из песчаника, длиной 210 метров, с
лоджиями, где 180 инвалидов могут разместиться в ком-
145
натах на двоих, взяв с собой все свои привычные вещи,
которых у солдат совсем немного... Тогда, в 1955 году,
там живет только 120 легионеров самого разного воз-
раста двадцати национальностей. С самыми разными
недугами — от ампутаций до лихорадок и малярии. Те,
кто нуждается в уходе, получают его со стороны мед-
персонала.
Дорожку между старой виллой, где расположился
Музей истории, и полукруглым корпусом, где живут ве-
тераны, кто-то в шутку назвал «Елисейские Поля» и даже
привинтил к старой каменной изгороди табличку... как
в Париже. Только ли в шутку? Ведь именно на Елисейс-
ких Полях, по верованиям древних римлян, обретают
покой души героев.
На дворе —1955 год. Уже началась следующая вой-
на. Теперь снова в Северной Африке. У нее будет мно-
го жертв... И первой станет сама Франция. Которая уже
больше никогда не будет такой, как она была до схватки
в Алжире...
Дом инвалидов находится в подчинении старше-
го офицера. У него есть заместитель, тоже офицер.
Администрация отвечает за прием и размещение ве-
теранов. Ведет учет инвалидов, в том числе умерших.
Поддерживает контакт с семьями, близкими и родны-
ми ветеранов, если таковые у них имеются. Если меди-
цинской помощи на месте недостаточно, то больных
ветеранов госпитализируют в две «закрепленные»
больницы в Марселе и в Тулоне. Для ветеранов всегда
найдется место.
Для того чтобы поселиться в этом приюте, денег не
нужно: сюда попадают именно те, у кого их совсем нет.
Единственно, совсем уж «тяжелых» сюда не берут: нуж-
но хотя бы передвигаться самостоятельно.
Иногда о том, что где-то есть больной и бедный ле-
гионер, сообщают социальные работники или просто
сердобольные соседи. И тогда стариков забирают леги-
онеры и привозят сюда. Формальности на приеме све-
дены к минимуму: нужно иметь результаты последнего
медицинского освидетельствования, а главное — «сер-
тификат о хорошем поведении» — характеристику, ко-
торую каждый легионер получает, покидая его ряды. Это
146
не только билет на «гражданку», но и пропуск обратно
в легион. Есть и еще условия: жить холостяком, то есть
одному. Участвовать в общественной жизни Дома инва-
лидов и соблюдать правила внутреннего распорядка.
В распоряжении пенсионеров клуб, в котором на-
стольные игры, зал с креслами и телевизором и библио-
тека со свежими газетами, журналами и книгами.
Дееспособные ветераны работают в керамической
и переплетной мастерских. У переплетной мастерской
всегда есть заказы: старинные книги или просто силь-
но потрепанные пальцами читателей. Заказы из биб-
лиотек Марселя и других городов Прованса постоянно
приходят в Полубье. Как все хорошие мастера, легионе-
ры-инвалиды работают неспешно, но добротно. Прес-
сы и станки используют еще те, что появились здесь в
середине 1950-х: таких теперь не сыскать! Да и библио-
текарям так приятно заботиться о скромных заработ-
ках старых солдат.
В керамической мастерской делают «легионерские»
сувениры, которые охотно покупают туристы и легио-
неры на пенсии: грубоватые вазочки и тарелки, гипсо-
вые фигурки солдатиков, подсвечники в виде «белого
кепи» и пепельницы. Правда, «подсвечник», как значит-
ся в прейскуранте, используют тоже как пепельницу:
настоящие солдаты не любят пафос и всегда готовы са-
ми над собой смеяться.
Продукция мастерских продается тут же — магазин-
чик рядом. Помимо керамики, в нем можно купить дру-
гие сувениры: майки и брючные ремни с символикой
легиона, зажигалки, книжки о легионе, значки полков
и вино с местных виноградников. На память покупаю
значок в виде «южного креста» зеленого цвета с черной
пушечкой на фоне красной «легионерской» гранаты:
второй батальон сахарского моторизованного отряда.
Старичок-продавец, судя по акценту, немец, с одобре-
нием смотрит на мой выбор и вдруг говорит:
— А знаете, месье, этого подразделения ведь больше
нет... и уже давно!
— А почему?
— Идея была в том, что легкие пушки и крупнокали-
берные пулеметы устанавливались на машины. Своим
147
огнем из второй линии они должны были поддержи-
вать первую... Не прижилось.
— Что так?
— Мы, легионеры, не привыкли быть во второй ли-
нии. Только в первой, месье.
Весь доход от продажи сувениров, изделий керами-
ческой мастерской, переплетенных книг и проданного
вина идет на содержание ветеранов. И по дороге в кассу
приюта за полвека не пропал ни один сантим — это то-
же дело чести легиона.
Сегодня легиону принадлежит уже не восемнадцать,
а все сорок гектаров виноградников: на них трудятся те,
кому здоровье еще позволяет. Легионеры производят
красное, белое и розовое вино под контролем знамени-
той марки «Cote de Provence», а продает его тоже свой,
легионерский «кооператив Полубье».
Говорят, поначалу вино было совсем плохим. Но за-
тем специалисты-виноделы добровольно и бесплатно
помогли легионерам вырастить хорошую лозу. Теперь
сорт «Esprit du corps» («Дух подразделения») и «Вагака»
(«Удача» — любимое словечко легионеров) вполне мож-
но пить. Во Франции за те же деньги легко найдется ви-
но и получше, но французы покупают бутылки сухого
вина с человеком в белом кепи на этикетке не только
из-за вкуса и уважения к легиону, а в помощь старикам.
Для того чтобы понять, что значит это место для
легионера на пенсии, стоит вспомнить историю жиз-
ни старшего капрала легиона Зигфрида Фрейтага, бо-
лее известного как майор Люфтваффе, воздушный ас
по кличке «мальтийский лев», на счету которого было
102 сбитых самолета.
Зигфрид родился 10 ноября 1919 года в северной
части Польши, в Данциге (Гдыня), в семье пивоваров.
Отцовский дом стоял возле аэродрома Лангфюр, что
и определило судьбу мальчика: его призванием было
небо, а не пивные бочки. Приход к власти Адольфа Гит-
лера и установление в стране национал-социализма
дали ему, так же как и тысячам других молодых немцев,
осуществить свои самые смелые мечты, а так бы и ва-
рил пиво до самой смерти, как его отец. Нацисты умели
работать со своей рабочей молодежью. В 1939 году он
148
успешно заканчивает летную школу. Мечта сбылась: он
в кабине своего ME-109 — лучшего истребителя в мире,
которому нет равных в небе. А далее победы в воздухе,
слава и награды на земле. Бои над Ла-Маншем во вре-
мя «битвы за Англию» в 1940-м, Греция зимой 1941-го,
«блицкриг» в России: в августе 12 сбитых русских само-
летов, в октябре — 19, в ноябре — 26 сбитых «Иванов».
Аса перебрасывают на средиземноморский театр бо-
евых действий. Цель — Мальта. Временное затишье в
воздухе, когда немецкие эскадрильи отвлеклись на ко-
мандировку в Россию, заканчивается. По воспомина-
ниям английских летчиков, воздушные бои над Маль-
той по своей жестокости превосходили бои во время
«Битвы за Англию». Свой список побед ас доводит до
полусотни, а товарищи теперь называют гауптмана не
иначе как «мальтийский лев». Война в пустыне, затем
награждение в 1943 году «Золотым крестом», а вскоре
после этого — разбирательство по приказу Геринга из-
за ретирады истребителей перед бомбардировщиками
союзников в Италии. Оправдан. Возвращается в строй,
но вскоре его сбивают. Летчик цел и снова в воздухе. Те-
перь его эскадрилья базируется в Экс-ан-Провансе: бои
идут уже на севере Италии. В тот день, когда союзники
входят в освобожденный Рим, Фрейтаг сбивает свой
сотый самолет.
Летчиков перебрасывают в Голландию: Зигфрид
участвует в операциях под Архаймом, когда союзни-
ки решили закончить войну одним ударом — «к Рож-
деству». Затем — Чехословакия и плен. Ас оказывается
в руках американцев в баварском городке Регенсбург.
Победители используют его как переводчика, а потом
отпускают...
Судьба Фрейтага — это отражение стремительного
взлета и быстрого падения «тысячелетнего» Третьего рей-
ха. Она настолько типична для талантливой немецкой
молодежи, что он стал прототипом главного героя филь-
ма «Звезда Африки», когда в шестидесятые годы прошлого
века в побежденной Германии стали робко, с оглядкой на
мнение победителей, пытаться осмыслить случившееся
при Гйтлере с нацией и страной. Правда, по воле авторов
фильма, герой погибает в Северной Африке.
149
Но судьба человека не укладывается в хронометраж
художественного фильма. Освобождение из плена ста-
ло испытанием: он был совершенно один в этом мире.
Все близкие Фрейтага погибли под бомбами союзни-
ков-освободителей еще во время войны. Все имущество
семьи конфисковано новым польским правительством,
ведь немцы — значит «фашисты», да и название его род-
ного города теперь непривычно для слуха — Гдыня. Он
идет работать на шахту в Германию. Затем устраивает-
ся техником в автомастерскую. Потом работает шофе-
ром такси. Не трудно себе представить, что испытыва-
ет за баранкой такси человек, родившийся с крыльями
авиатора.
В 1952 году «сбитый жизнью» летчик вступает рядо-
вым в Пятый пехотный полк Французского Иностран-
ного легиона. После подготовки в Сиди-Бель-Аббесе
его, как всех, отправляют на войну в Индокитай. И здесь
он уцелел. Не погиб и в песках Алжира. Затем он служит
в 13-й полубригаде в Джибути. Пилоту трудно однаж-
ды спуститься с небес и почувствовать под ногами ту
самую землю, над которой столько раз проносился на
своем «мессершмитте».... Срок дослуживает в админис-
тративном Первом полку, а в 1971 году старший капрал
Фрейтаг в возрасте 52 лет с отличной характеристи-
кой увольняется из легиона. Ему снова некуда идти: для
достойной жизни в Германии, где имя его не забыто,
нет средств — в походах не нажил. Польша уже совсем
другая страна, где ему лучше не появляться: могут и су-
дить за то, что когда-то честно служил своей стране. И
он едет в единственное место, где его по-настоящему
ждут, — в Полубье. К своим товарищам легионерам из
приюта для бедных. Там, где Легион, там и Родина.
Люди, для которых война стала не призванием, как
для наемников, а всего лишь профессией, смерть вос-
принимают иначе. Примерно также, как и врачи. Неда-
леко от Полубье легион получает участок на местном
деревенском кладбище. «Каре» — так в легионе принято
называть место последнего упокоения солдат. Там од-
нажды все встречаются вновь.
«Понимаете, лежать на обычном кладбище, это... как
же вам объяснить, простите меня, но это... как валять-
150
ся на помойке... — говорит мне начальник Дома леги-
онеров полковник в отставке, — поэтому даже и после
смерти мы должны быть вместе, в одном месте. И нам
всегда идут навстречу. Как-то мне пришлось хлопотать
об устройстве нашего “каре” в Марселе. Чиновники из
мэрии Марселя, прослышав, что легион просит для се-
бя отдельный участок, возмутились: “Мест нет!” Участки
расписаны на многие годы вперед! Прорвался к мэру
города. Она — коммунистка, а они нас вроде как не осо-
бенно-то и жалуют... И тут в трубке слышу ответ: “Я по-
нимаю... Для легиона место всегда найдем!”»
Двадцать пятого сентября 1962 года на это кладбище
был перенесен прах трех легионеров: командующего
Ролле, принца Ааге Датского, отдавшего легиону 17 лет
жизни, и рядового Хайнца Циммермана — последнего
легионера, павшего в алжирской войне.
Русских легионеров эпохи лихолетья в этих домах
призрения нет: слишком молоды, да и судьба пока убе-
регла их от увечий и ранений. Но кто знает, не придется
ли им однажды вернуться сюда, в новую семью — в леги-
он? Франция дала им это право.
Глава четвертая
НЕ БОЕМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЛЕГИОН
Легион — особый мир. Осо-
бое государство. Со своим
правовым порядком, отлича-
ющимся от всякого другого, со
своим бытом, едва ли где-ни-
будь еще повторимым, со сво-
ими подвигами и «преступле-
ниями», о которых мало кто
знает.
Легионер Николай Матин,
1920 г.
Правила похожи на рели-
гиозные обряды: они кажутся
нелепыми, но они формируют
людей.
Антуан де Сент-Экзюпери.
Ночной полет
Традиции в легионе
Накрахмаленная скатерть.
Стол, за которым может с легкостью разместиться вся
«компани» — целое отделение. Тарелки хорошего фар-
фора. Остро заточенные столовые ножи и удобные
мельхиоровые вилки. Куверты накрыты безупречно, с
учетом всех тонкостей дипломатического протокола.
К месту возникает бесшумный официант — малаец в
белых перчатках и форме легионера. Это просто еже-
дневный обед в офицерском собрании...
За низким забором — XXI век, но у меня возникает
ассоциация: крепость на краю Татарской пустыни. Обед
офицеров у полковника. «Дежа вю», хотя все это приду-
мал Дино Буццати за полвека до нас. Время в легионе
не останавливается, его течение переосмысливает про-
житые жизни легионеров и передает ключ накоплен-
ного опыта в руки новых поколений. Иначе как создать
152
легенду? Твои предки, отцы и деды, тоже были верны
строю и государю. Считали дело своей жизни нужным и
полезным и видели в этом радость. А дальше — каждый
приступает к этой задаче по-разному: один подчиняется
приказу, а сам в глубине думает иное и тем самым перед
собой оправдывается; другой — находит зерно истин-
ного и берет на себя груз ответственности за содеян-
ное, а не пытается трусливо разделить ее с другими.
Старые стены здания офицерского собрания гулко
разносят мужское хоровое пение. Поют гимн легиона.
— Оркестр репетирует? — интересуюсь я.
— Нет, кто-то убывает к новому месту службы. Это —
«попот». Традиция...
Пока легионер-официант жонглирует тарелками
при перемене блюд, мы выходим на улицу со своими
бокалами пива — покурить. Обед с 13 до 14 — традиция.
Но не только в легионе, а во всей Франции. Я подначи-
ваю своих сотрапезников: если враг вздумает напасть
на Францию, то делать это нужно только с тринадцати
до четырнадцати, пока вся страна сидит в ресторане.
«Верно, но только, пожалуйста, не перед десертом!» —
парируют офицеры.
Мимо пробегает молоденький лейтенантик.
— Как «попот» прошел? — окрикивает его старший
по званию Моррель.
— Чудесно, мон коммандан. Вот! Подарили товари-
щи на память! — сияет от удовольствия лейтенант, поч-
ти мальчишка.
Он протягивает нам свой подарок — флажок своей
роты в рамке, который заберет с собой, отправившись
завтра к новому месту службы. И таких разных подар-
ков от товарищей за годы службы накопится немало.
«Попот» — это одна из главных неофициальных тра-
диций легиона. Этим словом называют проводы леги-
онера к новому месту службы. Или просто общий сбор
офицеров в полковой праздник Награждение. Да и ма-
ло ли найдется причин, чтобы собраться славной ком-
панией?
Кто придумал этот ритуал, уже никто не помнит, но
никогда легионеры не покидают часть без того, чтобы
устроить «попот», «проставиться» по-нашему. «Убываю-
153
щему» полковые товарищи обязательно вручают пода-
рок на память о совместной службе
За всю долгую историю существования Иностран-
ного легиона в нем так переплелись традиции, что уже
трудно разделить, что происходит официально, «с доз-
воления начальства», а что придумали сами легионеры.
Начальство теперь ко многому относится с одобрением
и не прочь принять участие в потехе.
Французы с удивительно трогательным вниманием
относятся к сохранению своей национальной самобыт-
ности, а значит, и традиций, но в отличие от англичан
слово «традиция» они еще не превратили в «торговую
марку» своей страны. Многих эта повсеместно подчер-
киваемая собственная исключительность раздражает,
но что поделать — таковы французы!
«Понятие традиции можно определить для нас как
способ реагировать и думать из поколения в поколе-
ние. Для нас, легионеров, она превращается в завеща-
ние, которое мы получаем из рук наших ветеранов. В
традиции отражена наша самобытность, наши личнос-
ти, наши физические и моральные особенности», — пи-
шет в директиве своему штабу командующий легионом
в наши дни.
Если у полка нет традиций, то его будто и нет вовсе,
пусть и стережет круглосуточно его знамя караульный
на «посту номер один». Нет традиций, нет и морального
духа: одна только изнурительная служба.
О сохранении своих традиций в легионе задумались
еще в 1863 году — уже через три десятилетия после воз-
никновения Первого полка. Престиж и боевой дух от-
ряда — вот смысл бережного отношения к традициям и
их передаче из поколения в поколение. Иногда трудно
бывает различить грань между соблюдением возник-
шего когда-то в боевых походах обычая и праздником,
потому что в легионе они давно уже тесно слились.
Это и празднование очередной годовщины боя в Ка-
мероне, и выученный наизусть каждым солдатом «Код
чести легионера». Уважение к памяти павших и парад-
ная форма. Гимн легиона и солдатские песни на разных
языках. Галерея командиров, героически погибших во
главе своего отряда: живописные произведения из-
154
вестных мастеров XIX века уживаются с портретами,
сделанными самодеятельными армейскими художни-
ками с фотографии. Выцветшие за века, увешанные ор-
денами знамена полков. И смачный фольклор солдат
со всего света — равноправная часть этого пантеона.
И все же традиции легиона гораздо глубже коренятся
в душах людей, чем все вместе взятые их внешние про-
явления. Она — в преданности легиону и друг другу на
всю жизнь.
Легион — это «национальное меньшинство», остро-
вок в океане по сравнению со всей остальной армией.
И как принято у всякого «малого народа», к сохранению
своих традиций там относятся с особой тщательностью
и щепетильностью. Продолжение традиций — это га-
рантия его самоидентификации, и в то же время — осно-
ва морали и этики легионеров. Именно традиции, а не
внешние события всегда определяли ритм внутренней
жизни Иностранного легиона. И самое удивительное,
что легионеры всерьез относятся к соблюдению свода
писаных и неписаных правил. И без всякой иронии, как
бывает в войсках, где дневальные в казарме ежедневно
заправляют «койку героя», не испытывая при этом осо-
бых эмоций к памяти павших.
Святые покровители
Святым покровителем всего Иностранного легиона
считается святой Антоний.
Речь идет об Антонии Великом (около 250—356 го-
дов), том самом, что уходил все дальше и дальше в пес-
ки, подальше от искушений. Его день в святцах — 17 ян-
варя. На Востоке Антония почитают как отшельника
и отца монахов, на Западе, напротив, — как чудесного
целителя и покровителя многих профессий: крестьян,
всадников, звонарей, корзинщиков, мясников и др. Его
традиционно изображают с огнем, львом, Т-образным
крестом, колокольчиками госпитальеров и поросен-
ком.
Именно благодаря поросенку он и был выбран в «до-
машние» святые легиона... Раз есть «boudin» («кровяная
колбаса»), значит, где-то рядом есть и поросята... Тем
155
более что практически каждое формирование легиона
имело свой свинарник.
Этому святому глубоко поклонялся подполковник
Готье, который зимой 1944/4 5 года замещал командира
Маршевого полка. А потом, в 1947-м, эту традицию под-
хватили солдаты, проходившие в его части службу, пре-
жде чем отправиться в Индокитай или на Мадагаскар...
Кстати, многие легионеры завершают официальные
письма следующим образом: «Et par saint Antoine: Vive
la Legion! Veuillez agreer, mon General, 1’expression de mes
salutations respectueuses». («По благословению святого
Антония: Да здравствует легион! Примите, мой генерал,
выражение моего глубокого уважения». — В. Ж?)
У каждого полка есть свой особый святой заступ-
ник Святой Георгий (23 апреля) покровительствовал
кавалеристам, а теперь — танкистам. Святому Михаи-
лу (29 сентября) поклоняются парашютисты, святой
Цецилии (22 ноября) — музыканты, а святой Варваре
(4 декабря) — саперы. С 1984 года день святой Варвары
считается официальным праздником двух саперных
полков и отмечается всем легионом.
Вручение белого кепи
Символ Иностранного легиона — белое кепи — так
просто не дают, его нужно заслужить. Традиция вруче-
ния белого кепи сродни принятию присяги в Советской
или Российской армии. Происходит это только после
того, как новобранец получил необходимые навыки и
стал хотя бы немного похож на солдата. При внешнем
сходстве ритуалов вручения белого кепи с награждени-
ем краповым беретом в российских внутренних войс-
ках их не стоит путать. Разница в том, что кепи полу-
чают все, кто удачно прошел четырехмесячный курс
общей подготовки в Четвертом полку в Кастельнодари
и выдержал заключительный 48-часовой марш-бросок,
а краповым беретом поощряют особо отличившихся
по службе, например, за высокое мастерство в разбива-
нии лбом кирпичей.
В основе традиции лежит старинный рыцарский ри-
туал посвящения, когда кандидат вставал на одно коле-
156
но, а рыцарь возлагал на его плечо меч, нарекал рыца-
рем и наносил легкий удар по шее, в знак смирения, и
вручал оружие. В более поздней интерпретации — это
награждение плюмажем («казуаром») выпускников во-
енной школы в Сен-Сире.
Кепи — фуражка цилиндрической формы — уни-
кальный атрибут французской военной формы, хотя
его крайне неудобно носить. А кепи белого цвета — от-
личительная черта Иностранного легиона и символ его
доблести. Но кепи «побелело» только в 1946 году (до
этого легионеры носили синие или красные кепи, как и
во всех прочих частях сухопутной армии), когда с уче-
том специфики службы в пустыне и в тропиках у легио-
неров появился белый летний чехол, пристегивающий-
ся к головному убору. Лишь в 1964 году частью формы
легионеров стало белое кепи, а не кепи в летнем чехле.
По этой простой причине спустя четыре года и появил-
ся ритуал вручения того, что сразу выделяло легионе-
ров среди прочих солдат французской армии. 13 июня
1968 года начальник учебного отряда в Бонифаччио на
Корсике подполковник Хансе впервые в торжественной
обстановке вручил своим выпускникам белое кепи.
...Четыре недели напряженных учебных тренировок,
испытаний на выносливость и изучения французского
языка позади. Остается последний экзамен: Марш «Бе-
лое кепи» — марш-бросок на пятьдесят километров.
Уложиться нужно в 48 часов. Кто не выдержит — не по-
лучит кепи и не станет легионером. Задача непростая,
но редко кто с ней не справляется. В российской прессе
можно прочитать много глупостей из уст бывших леги-
онеров, в основном дезертиров, о невероятной слож-
ности этого марша. С их слов он сравним разве что с
выживанием в джунглях группы «зеленых беретов». В
действительности все проще и человечнее: молодых
солдат здесь не жалеют, но берегут. «...Все кандидаты
дружно идут за командиром отделения (сержантом),
под попечительством и надзором командира подотде-
ления (капрала). Дистанция немалая, ноги натер — в
машину. Малейшая проблема — к капралу. Компас толь-
ко у сержанта, да и ему-то он не очень нужен, так как
идет обычно весь взвод, да и местность знакомая», —
157
свидетельствует легионер, старослужащий из Второго
парашютного.
На церемонию вручения кандидаты выходят в поле-
вой форме, нацепив эполеты от парадной формы. Пра-
вая рука согнута в локте, на ней лежит кепи. Кандидатов
окружают ветераны или старослужащие. Каре с фланга
замыкает оркестр. Командир полка осматривает ше-
ренгу выпускников. Смотр окончен. Командир роты
произносит краткую речь. Дает команду: «Ваши белые
кепи надеть!» Один из легионеров выходит из строя и
от имени своих товарищей произносит: «Клянемся слу-
жить с честью и верностью!» После чего командир час-
ти или кто-то из почетных гостей приказывает легио-
нерам повторить вслух «Кодекс чести».
Теперь все они — легионеры.
Праздники легиона
Конечно, главный праздник для легионера — это вы-
игранный бой, без потерь.
И все же во Французском Иностранном легионе
два самых главных праздника: 30 апреля и 24 декабря.
Один — это «Камерон», годовщина боя при Камероне в
Мексике в XIX веке, а второй — Рождество.
«Камерон» — протез капитана Данжу
Основным официальным праздничным днем в Ино-
странном легионе считается 30 апреля — в этот день в
1863 году на асьенде Камерон в Мексике 63 легионера
под командованием капитана Данжу, встав в круговую
оборону, в течение десяти часов отражали бешеный на-
тиск двух тысяч мексиканцев. Горстка иностранцев на
жалованье против целой армии энтузиастов-патрио-
тов! Патриоты предлагали им сдаться на почетных ус-
ловиях. Контрактники отказались и предпочли смерть.
Кто не погиб в бою, тот вскоре умер от ран.
На могилах легионеров рядом с местом боя вскоре
был установлен скромный памятник Уходя из Мексики,
27 февраля 1867 года легионеры прощались с павши-
ми словами, произнесенными на их могиле генералом
158
Жаннигро: «Мужественные наши братья по оружию,
погибшие на поле чести... Ваш героический подвиг не
будет забыт и останется в анналах военной истории и
нашей экспедиции в Мексику!» Слова оказались проро-
ческими — именно Камерон стал символом стойкости
легиона, его преданности присяге Франции и приме-
ром, на котором воспитывают многие поколения леги-
онеров. В 1892 году в Камероне установили новый па-
мятник и начертали на нем на латыни: «Их было меньше
шестидесяти против полчища. Их раздавила эта масса.
Но жизнь покинула этих французских солдат скорее,
чем их отвага. 30 апреля 1863 года».
Через пятьдесят шесть лет после этого торжествен-
ного события, в 1948 году полковник Пенетт, отставной
офицер легиона, по собственной инициативе начал
хлопотать о строительстве мавзолея павшим солдатам.
Благодаря своей настойчивости и вере в успех задуман-
ного предприятия через несколько лет он сумел убедить
в своей правоте не только французское и мексиканс-
кое правительства, но и верховного комиссара ООН.
Скульптор Владимир Каспе разработал проект мавзо-
лея с простыми и четкими линиями. По замыслу автора
он своими формами напоминает о простоте и ясности
любой миссии, выполняемой легионом по всему миру.
В апреле 1963 года прах погибших солдат (кости и че-
репа героев уместились в двух ящиках) был перенесен к
месту последнего упокоения.
Легионеры произносят название асьенды и своего
праздника по-своему: по привычке не читать по прави-
лам французской фонетики «е» они «съедают» и всегда
выходит «Камрон».
Человеку, не служившему в легионе, трудно понять
смысл этого праздника: в каждой армии найдется не-
мало примеров стойкости и самопожертвования, а в
российской — особенно. И разница не только в оценке
отдельной человеческой жизни и «приоритете гумани-
тарных ценностей», как говорили в забытую эпоху гор-
бачевской «перестройки», а в характере самого народа.
То, что для нас — норма, для француза — героизм. От-
сюда опять разница: мы своих смельчаков из-за массо-
вости их героизма быстро забываем, а французы своих
159
немногих героев помнят. Но смысл один — «шестьдесят
данжуйцев», как наши «двадцать восемь памфиловцев».
Но в легионе погибших не оплакивают, а мстят за них. А
отомстив, чтят их память.
Празднование «Камерона» проводят в каждом полку.
В «Отчем доме», в Обане, на плацу, напротив Памятни-
ка павшим, перед глазами десяти тысяч приглашенных
ветеранов, официальных лиц и просто «друзей легио-
на» и местных жителей, проходит парад. Он начинает-
ся с того, что деревянный протез левой руки капитана
Жана Данжу, командовавшего боем в Камероне, самый
достойный из офицеров-ветеранов обносит перед за-
мершими в молчании шеренгами.
Данжу хоронили без протеза — он куда-то исчез.
После боя его не нашли, да особенно никто и не ста-
рался. Зато спустя пару лет деревянная рука обнаружи-
лась — ее случайно увидел и выкупил один из офицеров
у пеона в соседней Камерону деревне — тот клялся, что
нашел руку на развалинах асьенды... Крестьянин зачем-
то сохранил эту совершенно никчемную в его хозяйс-
тве вещь.
Свою руку капитан Данжу потерял вовсе не в жарком
бою. В 1853 году во время мирной топографической
съемки в горах Кабилии произошел досадный несчаст-
ный случай: он хотел подать знак и выстрелил холостым
зарядом... Курок щелкнул по капсюлю, и казенную часть
ружья разнесло в клочья, а с ней и руку. Первый раз про-
тез геройски погибшего капитана был показан войскам
в гарнизоне Сиди-Бель-Аббеса в 1936 году. Ее нес лейте-
нант по фамилии Даини. В 1937-м этой чести удостоил-
ся капитан Риккио — классический герой довоенного
легиона, вобравший все лучшие черты офицера того
времени. В 1938 году настала очередь полковника Теро-
ба, по кличке «Тонтон Тероб». Едва зародившись, тради-
ция прервалась до 1947 года. Единственный, кто удосто-
ился этой чести три раза подряд с 1947 по 1949 год, был
коммандан Мерле. Тогда и появилось правило: никто не
имеет права проносить на параде руку более трех раз.
С тех пор кто же будет нести протез капитана Данжу —
вопрос долгих обсуждений и большая интрига, теперь
такое случается только один раз в жизни.
160
Кому-то покажется странным, что главная реликвия
Французского Иностранного легиона — протез. С точ-
ки зрения англичан, французы вообще «very peculiar
people», то есть «весьма специфические люди»...
В каждом подразделении происходит общий сбор
за красиво накрытыми столами — знаменитая леги-
онерская попойка — «попот». Все это так, но если на
праздник 30 апреля смотреть глазами легионера, то
становится ясно, что именно этот день — средоточие
всех традиций, легенд и верований Иностранного ле-
гиона. Это не просто военный церемониал, а торжес-
твенная месса верующих, которую служит тот, кто для
них выше самого папы римского, — командующий ле-
гионом.
«Камерон» довольно «молодой» праздник, его отме-
чают с 1906 года. Именно тогда о героически погибших
в Мексике легионерах вспомнил выпускник Сен-Сира,
тогда еще только лейтенант с очень длинным именем
Франсуа Мари Жюль Виктор Леон, однако в истории он
остался просто Франсуа. Итак, юный Франсуа коман-
довал небольшим отрядом легионеров Первого пехот-
ного полка на всеми забытом блокпосте в Таланте на
китайско-вьетнамской границе в провинции Тонкин
(«Тонкин» — искаженное французами название столи-
цы средневекового Вьетнама г. Тханглаунг, современ-
ного Ханоя. — В. Ж.). Его проинформировали из штаба
о том, что 28 апреля в Сиди-Бель-Аббесе на знамя его
полка будет прикреплен орден Почетного легиона, о
чем нужно было сообщить личному составу. Лейтенант
подошел к этому неформально: 30 апреля, ровно в де-
вять, весь гарнизон был построен с оружием на малень-
ком плацу. Наказанные были прощены и тоже заняли
свое место в строю. Лейтенант обошел строй, внима-
тельно глядя каждому солдату в глаза — всем было уже
ясно, что это не обычная утренняя поверка. А затем
громко, четко, по-военному кратко доложил о награж-
дении знамени полка орденом и связал это событие с
битвой в Камероне, рассказав о подвиге легионеров
под командованием капитана Данжу и младших лейте-
нантов Вилэ и Моде. А затем выхватил из ножен саблю
и салютовал так, будто знамя было не на другом конце
6 В. Журавлёв
161
света — в Африке, а перед ним. Так было положено на-
чало празднику легионеров.
Повод для «попота» получил продолжение: в 1912-м
такой же праздник устроили себе во Втором пехотном
в Марокко. Спустя десять лет, в конце апреля 1924 года,
старший сержант Штерн бодро докладывает из гар-
низона в Сефру в том же Марокко, что вторая конная
рота всю ночь 30 апреля несла добровольно службу по
случаю праздника в результате выдачи дополнитель-
ной «четвертинки» красного вина... Наконец вьетнам-
ско-марокканская инициатива снизу была услышана,
и перед «странной войной» — в 1936 и 1939 годах — в
«Отчем доме» в Алжире так же отмечался этот празд-
ник. Затем последовал долгий перерыв на мировую
войну: с 1 января 1946 года, по приказу командующе-
го полковника Готье, поминовение легионеров из Ка-
мерона стало отмечаться во всех полках. Так что этот
праздник нельзя назвать придуманным или спущен-
ным «сверху».
Но почему же именно «Камерон» стал главным праз-
дником легиона? Это и не сражение и даже не победа в
бою. Выражаясь языком реляций русской армии, прос-
то «дело у деревни Камерон». Сколько их было? Таких
«шестьдесят легионеров», «героев Шипки» и прочих
«девятых рот» в истории войн? Но не все погибшие ста-
новятся символами, несмотря на отчаянные старания
оплаченных разными правительствами делателей ис-
тории...
Иногда одно поражение стоит всех больших побед.
«Победа... Поражения... Эти высокие слова лишены вся-
кого смысла. Жизнь не парит в этих высотах, она уже
рождает новые образы. Победа ослабляет народ; пора-
жение пробуждает в нем новые силы», — писал летчик
де Сент-Экзюпери.
Смысл символизма «Камерона» прост — когда кто-
то нагло называет легионеров наемниками, то слышит
в ответ: «Если бы легионеры были бы действительно
наемниками, то тогда, при Камероне, они б сдались.
Это — самое разумное и правильное решение в такой
ситуации. Для наемника. Но они были легионерами и
предпочли смерть — бесчестью...»
162
Рождество
Рождество или, как его называют во Франции, «но-
эль» — для одинокого эмигранта самый грустный день
в году. Вечером 24 декабря все французы собираются
своей семьей дома встречать «первую звезду». Пригла-
шать посторонних, даже друзей, не принято. У любого
француза есть родители, любимые бабушки и дедушки,
братья и сестры, тетушки и дядюшки: это же их стра-
на. А родственники эмигрантов чаще всего находятся
очень далеко. И в такой вечер чужого праздника их от-
сутствие ощущается особенно остро. В этот вечер оди-
нокая девушка-иностранка с французским паспортом
или холостой мужчина в лучшем случае могут пойти
в ближайшую церковь к рождественской мессе, куда
французы отправляются всей семьей, и немного «по-
греться» о чужое счастье.
В легионе в этот вечер не бывает одиноко и груст-
но. Рождество справляют по всей французской армии,
но в Иностранном легионе — по-своему. Легионеры
обязательно наряжают елку и оформляют рождествен-
ский вертеп — макет, изображающий сцену рождения
Христа. В искусстве создания вертепов соревнуются
все: однажды полковнику Баяну, командовавшему «От-
чим домом» в Сиди-Бель-Аббесе в 1961 году, пришлось
ознакомиться с тридцатью тремя вертепами!
Для легиона Рождество тоже семейный праздник.
Легион — не обычное воинское подразделение, а боль-
шая семья. И отношения между людьми здесь не в стиле
«я — начальник, ты — дурак», а как в нормальной семье,
где младшие уважают старших, а старшие любят и забо-
тятся о младших. Недаром старшие офицеры называют
младших и простых легионеров «nos garcons» — «наши
мальчишки».
И все это — не пустые слова. Известно, что в сочель-
ник вся Франция сидит дома и ест всей семьей «фуа
гра» — гусиную печенку. В этот священный для семьи
вечер даже самые искушенные «ходоки» проводят вечер
с женой. Но только не офицеры Иностранного легиона:
на Рождество они в казарме, со своими «мальчишками»,
а их мальчишки сидят с мамами без пап. Как мне объ-
163
яснил комбат, парашютист майор Моррель: «Жена офи-
цера-легионера знает, что у ее мужа есть вторая семья —
легион. И не должна ревновать». У комбата в сочельник
дома остается семь сыновей.
Но никому даже в голову не придет остаться со сво-
ей первой семьей (или второй — вот в чем вопрос для
каждого легионера и его жены!) и не провести ночь в
казармах, раздавая и получая рождественские подарки,
распевая песни и попивая вино или пиво.
«По-своему» Рождество начали справлять в легио-
не с 1912 года. Например, во Втором пехотном полку,
расквартированном в Фезе в Марокко, легионеры не
стали сооружать вертеп, а изобразили живую сценку,
используя свои форменные бурнусы и шешы, правда,
в роли младенца Иисуса выступала большая кукла...
Офицеры в тот вечер появились в комнате, где прохо-
дило ночное рождественское бдение, ровно в полночь
с подарками в руках. Раздали подарки своим солдатам,
а потом пили с ними и пели на русском, испанском,
французском и немецком. «А вот молились в ту ночь
все больше немцы, а французы — мало», — сообщает
современник.
Никто уже не вспомнит, кто в легионе придумал сде-
лать «ноэль» особым праздником, но легионеры разных
национальностей и вероисповеданий ждут Рождество с
тех пор с радостью. Во Франции Рождество справляют
не так пышно и красиво, как в Германии, но присутствие
в легионе большого количества немцев после Второй
мировой войны добавило немало немецкого и австрий-
ского «гемютлиха» в оформление праздника. Однако
Рождество для легионеров не религиозный праздник, а
семейный. А как же иначе, если в одном подразделении
собрались и православные, и католики, и протестанты,
и мусульмане, и буддисты, и иудеи? Но вертеп, елка и по-
дарки обязательно присутствуют, а ночное бдение пре-
вращается в «попот». Разумеется, кто считает нужным,
может отправиться на мессу к полковому «падре»... но к
началу «попота» опаздывать не следует!
Конечно, в связи с тем, что легионеры служили и
продолжают служить по всему свету, география вносит
свои дополнения в этот праздник: никого не удивляет,
164
если вместо елки — пальма, а вместо снега — вата из
перевязочных пакетов. Даже во время боевых опера-
ций легионеры не изменяют своему обычаю справлять
Рождество. Во время операции в Сомали командир от-
дает письменный приказ своим парашютистам: «Лви-
жение в направлении Байду. Остановка в 17.30, 30 км на
юго-восток от города. Разбивка бивуака. 20.30 — рож-
дественская месса, раздача подарков, скетчи и шаржи,
ужин. Команда собирается вокруг елки. Поздний отход
ко сну».
Разумеется, по периметру выставлены караулы с при-
борами ночного видения.
Бывали и забавные случаи во время встречи Рож-
дества: хорошо подвыпившая компания легионеров
демонстрирует полковнику свое творчество — вертеп
и при этом бормочет: «Нужно простить Божью Матерь:
она сегодня многовато выпила». А в другой раз старый
служака «аджюдан», когда в комнату внесли вертеп с
новорожденным Христом, скомандовал: «Смирн-аа!
Равнение на Святое Семейство!»
Если 30 апреля стал днем отваги и самопожертво-
вания, то 24 декабря для легионеров — вечер самых
теплых человеческих чувств. И к нему относятся как к
домашнему празднику: все делается от души, а не «по
приказу». Легионеры даже сочиняют свои, легионер-
ские, рождественские сказки. Например, о том, как бе-
ременная Мария и ее муж, Иосиф из Назарета, отпра-
вились в Вифлеем, чтобы принять участие в переписи
населения. Они были бедны, а мест в дешевых гостини-
цах не было. Добрый человек посоветовал им поискать
ночлег в пригородах города. Выйдя из города, они уви-
дели на небе яркую звезду и пошли в ее направлении.
Шли долго, и уже не было никакой надежды найти лю-
дей и ночлег. И вдруг увидели форт. Мария уже была еле
живой от усталости, и ребенок должен был вот-вот ро-
диться. Иосиф боялся постучать в ворота, но Мария за-
ставила его. Раздался окрик: «Кто там?» Иосиф торопли-
во поведал их историю. В ответ прозвучало: «Стоять! Не
двигаться!» Молодая пара перепугалась не на шутку.
Вдруг ворота распахнулись, и они увидели двадцать
солдат в белых кепи. Один из них был в черном кепи.
165
Он и сказал: «Входите скорее! Мы подготовим удобное
место для вашей жены!» А дальше все как в настоящей
сказке. Иосиф не понимал их языка. Видел только, что
тот, в черном кепи, отдает приказы, а солдаты их охот-
но исполняют. У каждого была своя задача: один быстро
постелил постель для Марии, другой ловко накрыл на
стол для них двоих, третий резво развел огонь, четвер-
тый со знанием дела резал овощи... Разумеется, спустя
некоторое время раздался детский крик Иосиф рас-
пахнул дверь из комнаты роженицы и прокричал: «Это
мальчик Имя ему — Иисус!» В ответ легионеры дружно
грохнули: «Ура! Да здравствует Иисус!» А позже, когда
все собрались за одним столом и Иосиф стал благода-
рить своих спасителей, капитан в черном кепи сказал
ему: «Это мы должны благодарить вас. В этот вечер мы
чувствовали себя одиноко, и каждый сидел в своем углу.
Все мы так далеко от наших семей и наших близких. А
благодаря вашему появлению мы все собрались вокруг
семьи». А в это время старый ветеран-легионер, попы-
хивая трубкой, строгал из деревяшки детскую игрушку
и бормотал себе под нос: «Сегодня день необычный... и
ребенок тоже необычный. Не как все. Он точно оставит
след в жизни человечества, как оставил сегодня в нашей.
Готов поспорить на все свое убогое жалованье солдата».
А потом на мотив этой сказки один русский легио-
нер-художник нарисовал трогательную картинку: Ма-
рия с маленьким Иисусом, завернутым в тряпицу, стоит
в окружении улыбающихся легионеров в бурнусах —
тех самых, что носили во время службы в Сахаре в пяти-
десятые годы прошлого века.
«Святая Варвара»
День святой Варвары — третий официальный празд-
ник Иностранного легиона.
В России день великомученицы Варвары — 17 дека-
бря (по новому стилю). Он совпадает с праздником Ра-
кетных войск стратегического назначения, поэтому с
1998 года ракетчики считают ее своей святой покрови-
тельницей. Во Франции этот день приходится на 4 де-
кабря (так же было и в России по старому стилю).
166
Почему же именно святая Варвара? Только ли потому,
что считается избавительницей от внезапной смерти,
без причастия и покаяния, что воспринимается веру-
ющими как наказание? Несомненно, жизнь легионера
полна опасностей, а, как известно, «сапер в жизни оши-
бается только раз». Все это так, но французские като-
лики верят в то, что святая Варвара оберегает от удара
молнии, ведь после казни великомученицы ее истяза-
телей собственного отца Диоскура и правителя города
Мартиана поразил удар молнии. Она же покровительс-
твует тем, кто имеет дело с огнем и взрывчатыми вещес-
твами: минерам, артиллеристам, саперам и пожарным.
Но мало кто из саперов-легионеров знает, что мощи их
святой покровительницы покоятся в Киеве: православ-
ное предание рассказывает, что в XII веке византийская
царевна Варвара Комнина — дочь императора Алексея
перед отъездом в Киевскую Русь к жениху умолила от-
ца отдать ей мощи святой Варвары. Муж царевны — ве-
ликий князь Святополк Изяславович положил мощи в
каменную церковь, выстроенную годом ранее, а затем
основал старейший в Киеве мужской монастырь —
Михайловский Златоверхий. После его разрушения в
1930 году мощи перенесли во Владимирский собор в
Киеве, где они находятся и поныне.
Саперы-легионеры день великомученицы Варвары
называют «мирным Камероном», потому что там, где
заканчивается работа пехотинцев, начинается работа
саперов — восстановление всего того, что было разру-
шено в бою. В этот день в саперных полках проходит
парад и устраивается «попот», на котором командир
полка разрезает огромный торт не ножом, а саперным
топором с длинной ручкой.
Музыка легиона
Музыка и песни в легионе давно уже стали традици-
ей. Для военного человека музыка порой важнее, чем для
штатского. Для легионера — особенно. Это признание
его заслуг и того, что он не зря рисковал своей жизнью.
Музыка и песни легионеров — воспоминания о пережи-
том и проявление братских чувств к своим товарищам
167
по службе. И это — сигналы, десятилетиями обознача-
ющие повседневную жизнь легионера. Сегодня радио
заменило работу горниста, но «кларьон» остался в ор-
кестре легиона, как память о славном прошлом.
К музыкантам в легионе отношение особенное. Без-
оружные люди на поле боя вызывают восхищение во-
оруженных, если они не теряют самообладания и про-
являют героизм. К тому же музыкальный инструмент
иногда стоит нескольких винтовок. Во время войны в
Испании в бою под Виллатуертой барабанщик Шмидт
получил ранение в левую руку. Он отказался отпра-
виться в лазарет и не покинул своего капитана во время
атаки, которая могла вот-вот захлебнуться — испанцы
отчаянно защищались. Четкий звук барабана Шмидта,
с которым он управлялся одной рукой, подбадривал
легионеров, идущих на приступ хорошо защищенной
высоты. Отважный барабанщик нашел свою смерть на
самом гребне, но высота была взята.
Оркестр легиона
Первый оркестр Иностранного легиона возник од-
новременно с Первым полком. В оркестре тогда были
начальник, его заместитель и двадцать семь музыкантов.
Флейты, трубы и рожки, горны и барабаны.... В I860 го-
ду количество музыкантов возросло до шестидесяти,
и свой оркестр был в каждом полку. В 1914 году музы-
кантов «разбросали» по фронтовым частям, где они не
только сражались наравне со всеми, но и служили гор-
нистами.
В 1919 году оркестры полностью восстановили.
Тогда же и возник симфонический оркестр. Это был
«звездный час» музыки легиона. Качество исполнения
обеспечивали многочисленные немецкие музыканты,
состоявшие в то время на службе. Военные музыканты
были «нарасхват» — в Марокко их постоянно проси-
ли выступить с «гражданским» оркестром или принять
участие в каком-нибудь гала-концерте.
Второй «разгон» пришелся на начало войны, было
уже не до музыки. Военные музыканты в 1940 году от-
правляются в действующие части и снова берут винтов-
168
ки в руки. Из музыкального творчества остаются только
сигналы горна: «Бери ложку, бери хлеб, становись на
обед».
Для того чтобы служить музыкантом в легионе, нужно
не только знать сольфеджио, мастерски владеть удар-
ными или духовыми инструментами, но и быть вынос-
ливым, уметь метко стрелять из винтовки и знать такти-
ку пехотного взвода в обороне и наступлении и многое
другое, что должен уметь обычный пехотинец. Все дело
в том, что музыкант в легионе прежде всего обычный
солдат. И для него не бывает исключений, но...
В 1948 году подполковник Арно, служивший с
1940 года в легендарной 13-й полубригаде, получил
приказ: обеспечить в Сайгоне музыкальное сопровож-
дение торжественной встречи парижских политиков,
пожелавших ознакомиться с делами на «желтой земле»,
как называли французы свой Индокитай. Находчивый
офицер придумал заменить рожки на длинные тру-
бы — как те, которыми пользовались римские легионе-
ры. Его задумка превзошла все ожидания — в Сайгоне
оркестр произвел фурор! VIP-персоны остались более
чем довольны: с тех пор музыкантов оркестра 13-й по-
лубригады ни разу не послали на выполнение боевых
заданий как пехотинцев — они все время были заняты
на «протокольных» мероприятиях.
Сегодня оркестр остался только в Первом пол-
ку — там же, где и возник в 1831 году. Теперь оркестр
легиона — это его «посол мира»: музыканты часто гас-
тролируют и выступают не только во Франции, но и за
границей: Гонконг, Амстердам, Лондон, Брюссель, Гали-
факс, Санкт-Петербург, Москва, Вонджу, Берлин, Копен-
гаген, Истад...
Но ни обучение в консерватории оркестра Ино-
странного легиона или в «гражданских» французских
консерваториях, ни заграничные гастроли не позво-
ляют легионеру забыть о том, что в любой момент ему,
возможно, придется надолго убрать свой музыкальный
инструмент в чехол и отправиться бегом в оружейную
комнату за своим «фамасом». В отличие от наших воен-
ных музыкантов — «гражданских» в форме, легионеры-
музыканты прежде всего — солдаты-пехотинцы, а по-
том уж и Орфеи.
169
Песни легионеров
Легко представить себе русских гренадеров на биву-
аке, сидящих вокруг костерка где-нибудь на полпути в
Париж и поющих одну из наших грустных крестьянс-
ко-солдатских песен. Можно даже представить поющих
после кружки спирта в землянке советских воинов на
фронтах Великой Отечественной. А вот современных
российских военнослужащих — с трудом, если только
не на плацу, горланящих: «Не плачь, девчонка, пройдут
дожди — солдат вернется...» — да и то по приказу сер-
жанта «карантина» во время строевых занятий: до при-
сяги всего ничего осталось...
А вот в легионе поют до сих пор. В первые месяцы
службы — это часть подготовки, с песней легче изучать
иностранный язык А потом поют уже для себя. И не
только профессионалы-музыканты, простые легионе-
ры в хорошем настроении мурлычат себе под нос одну
из полюбившихся песен...
За годы существования в Иностранном легионе воз-
ник культ песни. Песня — немецкая, французская, испан-
ская или русская — это наследие и память о легионерах
прошлых поколений. Все нации, прошедшие службу в
легионе, оставляют свой след в песенной культуре. Есть
и русские песни: песня четвертого эскадрона Первого
кавалерийского полка, сформированного из конницы
армии Врангеля, это: «По долинам и по взгорьям». Те-
перь это бронетанковый полк, а в песне речь идет не о
степи, а о «джебеле» — каменистой части пустыни Саха-
ры. Легионерам это ближе и понятнее.
Песен накопилось несколько сотен, на каждый слу-
чай предусмотрена своя. Есть строевые, которые испол-
няют на марше, есть традиционные, есть застольные —
их поют во время дружеских «попотов». Есть и те, что
поют на привале, есть полковые — гимны подразделе-
ний. Есть просто лирические, а есть и популярные — не-
когда исполнявшиеся с эстрады, но легионеры сделали
их «своими», такие как французская песня «Мой леги-
онер» или немецкая «Лили Марлен» тридцатых годов...
И все эти песни исполняются без музыкального сопро-
вождения — мужским хором a capella.
170
К пению отношение самое серьезное. В «Песеннике»,
который можно найти в каждой солдатской столовой
или офицерском собрании, приведен «наказ» команду-
ющего легионом в 1998 году Пикемаля. Точнее, это обя-
занности легионера в отношении песен:
отлично знать тексты песен;
участвовать в групповом пении;
прекратить все разговоры во время исполнения
песни;
замолчать и слушать, если не знаешь слов песни.
Песни разучивают с помощью «запевалы» — свой «зо-
лотой голос» найдется в каждом подразделении. Обу-
чение проходит в два этапа: сначала все вместе, встав
полукругом в положении «вольно», разучивают слова
и мелодию. Затем разбиваются на небольшие группы
и тренируются сами. Потом снова собираются и поют
уже хором. Дирижирует «золотой голос».
Для каждой песни предусмотрена и своя манера ис-
полнения. «Дьявол шагает с нами в ногу» исполняется с
сарказмом, а «Когда однажды мы уедем» — с глубоким
чувством, «Вот шагает легион» — громко и раскатисто,
«Солнце над несжатыми полями» — «легко, как коло-
сок», а «Белые кепи» — наоборот, «тягуче», «Сколько уж
павших» — серьезно, с тяжестью в голосе, почти над-
рывно.
Самая главная песня легионера и самая известная
широкой публике — это гимн Иностранного легиона
«Le Boudin», которую, по незнанию, чаще всего на рус-
ский язык переводят как «Кровяная колбаса». «Глянь, вот
кровяная колбаса, колбаса, колбаса».
Действительно, по-французски кровяная колбаса — это
«1е boudin», но дело вовсе не в колбасе. На жаргоне легио-
неров второй половины XIX века «Le boudin» — скатка. Но
отнюдь не синего шерстяного пояса, как пишут повсемес-
тно, а верха палатки тента — средства «индивидуальной
защиты» от солнца и дождя. Две деревянные палки-стой-
ки легионер тоже носил с собой, прикрепив вертикально
с левой стороны своего ранца. Форма скатки, действи-
тельно, напоминает колбасу — отсюда и появилось жар-
гонное название. Но зачем легионеру «глядеть» на скатку,
непонятно: он и так все время таскает ее с собой...
171
Музыка в ритме марша была сочинена лично музы-
кальным начальником легиона — композитором Гийо-
мом Луи Вилемом (его настоящее имя Букийон. Могилу
его можно найти на кладбище Пер-Лашез в Париже. —
В. Ж), незадолго до отправки легиона в Мексику. Она
выдержана в ритме «шага легионера», то есть 88 шагов
в минуту. Автор слов неизвестен, но написаны они бы-
ли гораздо позже — во время Франко-прусской войны.
Тогда, в 1870 году, король Бельгии обратился к своим
подданным и попросил их не участвовать в военных
конфликтах во Франции, когда жители Эльзаса и Лота-
рингии начали массово записываться в Иностранный
легион. В гимне бельгийцы — «лодыри и лежебоки».
Возможно, в том историческом контексте так и случи-
лось, но в остальное время бельгийцы — отличные ле-
гионеры. Скорее всего, это заявление — очередная ле-
гионерская «шуточка».
В вольном переложении гимн звучит так:
Вот она, наша верная скатка, наша скатка, наша скатка,
Есть для эльзасцев, для швейцарцев, лотарингцев!
Для бельгийцев больше нет ее, для бельгийцев больше нет ее,
Они — лодыри и лежебоки!
Мы — бойкие парни,
Мы — пройдохи,
Мы — не обычные люди,
Нам часто бывает грустно,
Мы — легионеры!
В Тонкине бессмертный Легион
Под Туйенкуангом прославил наше знамя,
Герои Камерона и примерные братья,
Спите спокойно в своих могилах.
Наши старшие товарищи сумели умереть
За славу Легиона,
Мы тоже все погибнем, если надо,
Следуя традиции.
Во время наших кампаний в дальних странах,
Лицом к лицу с лихорадкой и огнем,
Забудем же вместе с нашими невзгодами
И смерть, которая о нас часто не забывает,
Мы — Легион!
172
Привычки и обычаи легионеров
Свои привычки, вошедшие в обычай, легионеры на-
зывают арабским словом «каида» с ударением на пос-
леднем слоге («каид» — это вождь племени в Северной
Африке). Этому слову в их лексиконе примерно столь-
ко же лет, сколько и самому легиону.
Прием пищи в легионе издавна считался делом об-
щественным — совместная еда командиров и рядовых,
обильно сдобренная вином, объединяет людей, распо-
лагает друг к другу, укрепляя боевой дух подразделения.
Эта демократическая привычка резко отличает Ино-
странный легион от других армий, скажем, британс-
кой, где общение офицеров и солдат было ограничено
жесткими рамками устава. Да и в царской армии мало
кто из «вашбродей» «хлебал из солдатского котелка» с
простыми солдатами — суворовская привычка к поле-
вой демократии постепенно сошла на нет.
Сервировке стола в легионе всегда уделялось боль-
шое внимание. Так и должно быть в элитной армии.
Всё и всегда должно быть чисто и накрахмалено. Доро-
гая посуда и приборы: никаких алюминиевых ложек и
пластмассовых стаканчиков, разве что во время боевых
действий и то... 21 ноября 1944 года у деревни Куртлеве,
когда легионеры выбивали немцев из Франции вместе
с американцами, легионер первого класса Друар где-то
раздобыл белую салфетку, разложил ее на откосе дороги
и сервировал на ней «обед» — консервированную банку
американской фасоли, которой питались каждый день,
и печенье от тех же союзников. Встал по стойке «смир-
но» и доложил своему лейтенанту, что обед подан. И
под шквальным огнем немецкой артиллерии не забыл
добавить: «Приятного аппетита, мой лейтенант!» Тради-
ция обязывает!
Именно по той же причине в Индокитае на отдален-
ных блокпостах в джунглях офицеры иногда выходили
к ужину в парадной форме. А совсем недавно, во время
войны в Заливе, французские легионеры удивляли, ес-
ли не раздражали, своих американских и британских
союзников регулярными «попотами» среди пустыни во
главе с командующим, где к столу подавали свежеиспе-
173
ченный хлеб, курицу по баскскому рецепту или бараш-
ка с фасолью, как его делают дома, во Франции. Все это
готовилось здесь же, руками легионеров. И, разумеется,
накрахмаленные салфетки. Союзники продолжали пи-
таться разогретыми консервами и пользоваться одно-
разовой посудой, а утираться бумажными полотенцами
или туалетной бумагой. На войне — каждому свое.
«Суп»
«Суп» («La soupe») во французской армии — это не
просто первое блюдо, а целое понятие. Для поколений
солдат в звании рядовых это было синонимом долго-
жданной горячей еды. Собственно, супом всё и огра-
ничивалось: мясной бульон с различными овощами,
кусок хлеба и по «четвертинке» вина на брата. Суп из
большого бака разливался по котелкам — размер бач-
ка зависел от количества едоков в подразделении. Бы-
ло примерно так же, как в нашей армии происходит до
сих пор, когда на стол на все отделение выставляется
один бачок, и один человек раскладывает на всех, если,
разумеется, все мясо не забирают себе «деды», оставляя
«духам» только кашу или рис. Разница лишь в том, что
легионеры не должны были укладываться в пятнадцать
минут, отведенных у нас на «прием пищи». Сигнал тру-
бы «Обед» означал не только получение супа с вином,
но и перерыв в солдатском труде.
Сегодня все иначе, в гарнизонной солдатской столо-
вой — самообслуживание. Легионеры сами выбирают
из нескольких блюд, которые, в отличие от американ-
ской армии, приготовлены из натуральных продуктов
и вкусом не напоминают фаст-фуд. Легионер может
также выбирать между вином и пивом, минеральной
водой и соками. Однако, в отличие от ветеранов «Ста-
рого легиона», солдаты во время службы предпочита-
ют безалкогольные напитки, что не мешает им хорошо
«расслабиться» вне службы в одном из баров. В офицер-
ском собрании блюда подает официант — дневальный.
Здесь — «комплексный» обед из закуски, двух горячих
блюд и десерта — фруктов, сыров или пирожных. А вот
пиво или вино офицеры покупают сами — в баре рядом
174
с залом, где обедают. Разумеется, в полевых условиях
всё выглядит немного иначе, но рацион тот же.
С «супом» связан обычай, ставший в легионе традици-
ей: как и на корабле, пробу обеда всегда снимает дежур-
ный офицер. Обед выставлен на отдельном маленьком
столике, и офицер пробует его в присутствии повара и
дежурного сержанта. В праздничные дни этот ритуал
повторяет командир полка. Со временем в полках по-
явилась «Золотая книга» — в ней расписываются высо-
кое начальство и важные гости, которым предоставля-
ется честь первым попробовать легионерский «суп».
«Попот»
«Попот» — это любимый обычай в легионе. Это — об-
щая выпивка, причем в ней могут участвовать не только
офицеры. Традиция зародилась еще до войны и быстро
распространилась в гарнизонах Тонкина, Сирии и Ма-
рокко. «Попот» стал любимым времяпрепровождени-
ем молодых и холостых лейтенантов. Позже, с 1940 по
1962 год в Алжире и Индокитае «попоты» стали устраи-
вать и в расширенном составе: вместе выпивала рота и
даже целый батальон. Такая «домашняя» вечеринка на-
чальство вполне устраивала: всё лучше, чем «мальчиш-
ки» будут шататься по барам в городе... А порою подраз-
деление стояло в таких местах, где баров-то не было и в
помине.
Впервые «попот» регламентировал командир Мар-
шевого полка полковник Олие, когда в августе 1945 го-
да полк только что вернулся в Фез (Марокко). Постави-
ли четыре больших стола. За одним сидели полковник,
его заместитель и приглашенные. А остальные три сто-
ла выделили на каждый из трех батальонов. В тот вечер
было много разговоров о войне, женщинах и погибших
друзьях. И песен. Причем легионеры не только пели
старые песни, но тут же, за столом, сочиняли новые.
Конечно, «попот» был в первую очередь любимым
развлечением холостяков — молодых лейтенантов. Лю-
бые шутки, розыгрыши, переодевания и перевоплоще-
ния с помощью косметики только приветствовались.
Как и в любом армейском предприятии, и у «попота»
175
был и есть свой начальник — «президент». Ему все бес-
прекословно подчинялись, благо что именно он нес
ответственность за все происходящее и следил, чтобы
веселье не вышло за рамки приличия, а его товарищи не
нарушили дисциплину. Он был тем, кто не пьет за сто-
лом, в то время как все выпивают, потому что ему пред-
стоит еще всех развозить... В благодарность за такую
жертву он пользовался привилегией — его в любое вре-
мя мог принять майор или сам полковник. «Президент»
председательствовал за столом как самый заслуженный
лейтенант, а напротив него сидела «вдова» — тот, кто в
случае его гибели займет президентский пост. Почет-
ных гостей усаживали по правую руку «президента» или
на место «вдовы». Рассаживание по правую или левую
руку подчинялось строгой иерархии в зависимости от
заслуг и положения.
Сегодня президентом чаще всего становится сам ко-
мандир полка или батальона. А вот раньше у президен-
та был помощник-распорядитель, которого называли
«попотье». Обычно им был самый молодой из младших
лейтенантов или даже кандидат к производству в офи-
церы. На него падала обязанность обеспечить «попот»:
закупить провизию и выпивку, а потом еще и подсчи-
тать расходы. Когда все были в сборе за столами, имен-
но он читал вслух меню, сопровождаемое шутками и
комментариями присутствующих. В начале чтения он
желал всем «приятного аппетита», а затем начинал шу-
тить и ерничать по поводу ожидаемых блюд. Если пода-
валась свинина, то «президент» мог воскликнуть: «Слава
и честь этой свинье!» — на что офицеры немедленно
отвечали: «За то, что сдохла!»
Через должность «попотье» прошли многие впо-
следствии знаменитые люди легиона. Так, командующий
Ролле в свои лейтенантские годы в 1890-м «летал мухой»,
организовывая «попоты». Он даже записал: «Моя долж-
ность “попотье” вовсе не синекура. Отправил из гарни-
зона пять солдат во главе с капралом за провиантом и
выпивкой в Бу-Резг (Алжир). В результате, опоздали на
48 часов. Капрал был мертвецки пьян, а все пять легио-
неров в состоянии сильного опьянения: все закупленное
вино, как мне доложили, “испарилось” по дороге...»
176
Сегодня такая жизнь, от «попота» до «попота», боль-
ше не существует: гарнизоны больше не стоят в глухих
местах, и жизнь в них теперь совсем не такая разме-
ренная и тягучая, как в прошлом. Все меньше молодых
холостяков среди офицеров, да и пьянство больше не
считается признаком армейского шика и солдатской
доблести. За последние двадцать лет холостяцкие по-
пойки в легионе практически прекратились, кроме Па-
рашютного полка: среди отчаянных «пара» это все еще
считается доброй традицией.
У «попота» есть свои ритуалы. Например, определив
время его проведения, офицеры отправляют команди-
ру письмо следующего содержания: «Если Вас не устра-
ивает по какой-то причине назначенное нами время,
просим Вас, месье, сообщить нам о том, которое устра-
ивает Вас». И эта формула вежливости не изменилась со
времен задолго до Второй мировой войны! Опаздывают
к началу «попота» крайне редко, но если это случается,
то опоздавший платит «штраф» в виде бутылки хоро-
шего вина. Так же невежливым считается прийти после
«президента», который не станет начинать, пока все не
будут в сборе. Не разрешается вставать без разрешения
«президента», тем более покинуть собрание. Запрещено
болтать с официантами, курить без разрешения и про-
износить слово «зуав» без того, чтобы не приподняться
на стуле и сказать: «Если б только не ваше уважение».
В 1920-е годы, когда в легион после учебы в Сен-Си -
ре пришел молодой офицер с российскими корнями
(возможно, Амилахвари. — В. Ж.), то на «попотах» нача-
лось поветрие: после первого бокала не ставить его на
стол, как всегда, а лихо кидать его через плечо, чтобы он
разбивался о стену. Гусарская привычка не прижилась у
французов: слишком расточительно!
В ту далекую эпоху существовали и «попотные» кни-
ги — своеобразный дневник, куда записывали лучшие
застольные истории, анекдоты и глубокие мысли, ро-
дившиеся в пьяных беседах.
«Президентом» чаще всего сегодня выбирают не мо-
лодого лейтенанта, а командира полка. Итак, все в сбо-
ре. Начинается все с «пусьера» (poussiere — песочная
или угольная пыль): все поднимаются, держа в руках по
177
бокалу, в котором налито красного вина на два пальца.
По команде «К глотку “пыли” готовсь!», которую отдает
«попотье», все присутствующие замолкают и встают по
стойке «смирно». Затем следует команда: «Внимание на
“пыль”!» — каждый подносит бокал к губам. А по коман-
де «Отправляй!» — выпивают бокал до дна и ставят его
обратно на стол. После этого распорядитель-«попотье»
запевает гимн легиона. Все поют, сохраняя стойку
«смирно».
«Попот» проходит во всех полках в соответствии с
ритуалом, но иногда бывают и свои детали: например,
прежде чем выпить первый бокал с «пылью», еще до ис-
полнения гимна, легионеры делают круговое движение
в бокале и выплескивают немного вина через край. По-
чему? «А потому, что в пустыне всегда и во все забивается
песок и так можно промыть стакан. Это воспоминание
о поколениях легионеров, служивших в пустынях», —
объяснил мне офицер, много раз бывавший в команди-
ровках в Джибути.
Татуировки
Определить возраст старшего унтер-офицера Жо-
еля Летертра трудно — примерно около пятидесяти.
А может, и больше. А возможно, и сорок — военные во
всем мире выглядят старше своих лет. «Аджюдан-шеф»
Летертр — крепкий, улыбчивый мужик с мясистым но-
сом, которому позавидуют Депардье и Бельмондо вмес-
те взятые. Коротко подстриженные седые волосы. Лицо
испещрено мелкими морщинками, словно трухлявый
пень, изъеденный муравьями.
Когда он говорит по телефону — а говорит он посто-
янно как сотрудник редакции Белого кепи — его коман-
дный голос с хрипотцой разносится по всему зданию.
На нем ладно сидит камуфляж: возникает такое ощуще-
ние, что в нем он родился и с тех пор не снимает. Он —
парашютист из Второго парашютного полка. Вернее,
бывший парашютист. Сломал при очередном прыжке
ногу и теперь служит секретарем в журнале. Как я это уз-
нал? От него самого, но прежде — из его татуировки. Он
хлопает себя по правой руке — на ней многоцветный и
178
непростой рисунок — и с лаской в голосе говорит: «Мой
Второй... это я когда еще молодым был, сделал. Теперь
я со своим Парашютным никогда не расстанусь — на
всю жизнь вместе! Пусть и не служу в нем больше...» На
второй руке — от кисти до локтя тоже татуировка в по-
линезийском стиле: «А эту — когда в Океании был в ко-
мандировке... Сейчас наши молодые пацаны редко ког-
да “тату” себе делают — не модно это теперь в легионе.
Редкость. Так, иногда, где-нибудь в Джибути. От скуки и
для экзотики. Там, кстати, классный татуировщик рабо-
тает, из местных... Теперь все этим больше сдуревшие
тетки развлекаются, дочка тут моя себе поверх задницы
“тату” сделала, а вслед за ней и жена накололась. А ей-то
зачем?! Совсем бабы мои спятили».
Мы злобно потешаемся с Жоелем, представляя себе,
как с годами будут выглядеть все эти татуированные де-
вушки со сморщенной кожей бабушек. А вот сам он ни
разу не пожалел, что в молодости сделал «легионерс-
кую» татуировку: «Это — старый обычай легиона. Для
меня — память, для своих — знак, а для всех других —
чтоб знали, кто я. “Пара!” Легионер!»
Татуировка легионера — это как возглас в минуту
опасности «Легион, ко мне!». Мода на татуировки поя-
вилась в легионе еще в XIX веке. Возможно, она пришла
в легион вместе с теми, кто имел криминальный опыт и
успел отсидеть в тюрьме.
Как и у всякого другого закрытого сообщества, в ле-
гионе были и остаются свои любимые мотивы и сюже-
ты татуировок. Свои знаменитые мастера. И легенды о
великих полотнах на человеческой коже. Например, у
одного легионера, как мне рассказал Жоель, на спине
была в деталях воспроизведена сцена битвы при Каме-
роне в Мексике.
Считается, что татуировка — это результат все то-
го же легионерского «кафара». В любом случае, солдат
татуировку наносит, тогда и сейчас, чаще, когда у него
остается много свободного времени, или он мается от
скуки в африканской командировке во время «презан-
са», когда не стреляют. Или легионер загрустил не на
шутку.
Задолго до французских легионеров татуировки нано-
179
сили себе римские легионеры, наемники-карфагеняне и
ветераны наполеоновской гвардии. Во всех случаях мо-
тив был один — подчеркнуть принадлежность к своему
воинскому подразделению и прославить его доблесть.
Самым излюбленным рисунком в легионе всегда был
простой мотив: портрет легионера в белом кепи на ле-
вом плече и подписью «Иностранный легион». Другие
мотивы варьируются, но чаще всего присутствуют лег-
коузнаваемые символы легиона: белое кепи, зеленый
берет, круглая граната с семью языками пламени. Одно
время было модно создавать на спине целые панно с ба-
тальными сценами или картинками африканской жиз-
ни. И, разумеется, девизы! Они могут быть пафосными:
«Наша Родина — Легион», «Честь и верность», «Доблесть
и дисциплина», а могут быть и теми, что легионеры при-
думали сами: «Маршируй или сдохни», «Давай, Смерть,
потанцуем?!». Но могут быть и целые литературно-худо-
жественные композиции. Характерна картина на спине
со стихами: два вооруженных легионера разных эпох,
на дальнем плане — башня сахарского форта с разве-
вающимся флагом и стихи крупными буквами «Легион!
Только ты даешь это величайшее благо: жить без лица и
умереть без имени, но с честью и верностью».
Татуировка легионера не только свидетельствует о
его принадлежности к мужскому братству, но и гово-
рит о том, что он полностью разделяет правила жизни
в легионе. Более того, татуировки в прошлом не только
идентифицировали легионера, то есть человека неорди-
нарного, с интересной судьбой. Бесхитростные рисунки
на теле поддерживали вечный «миф о легионе», как о
единственном месте, где люди вновь обретают свой по-
терянный рай, где жизнь полна риска и приключений,
где у людей нет ни имени, ни лица, зато есть честь и вера
в себя и товарищей, а преданность своему подразделе-
нию заменила им любовь, дом и семью и Отчизну.
Язык легионеров
Чешская пословица гласит: «Сколько ты знаешь ино-
странных языков — столькими жизнями ты живешь».
По-французски в Иностранном легионе заговорили не
180
сразу: до июля 1835 года в шести батальонах 4144 рядо-
вых говорили на родных языках. По-французски сво-
бодно изъяснялись немногие, поэтому у 123 офицеров-
французов были трудности с пониманием их команд.
И это не случайно, батальоны были сформированы как
обычное наемное войско из иностранцев: по языкам,
«лангам», если искать аналогию со строением ордена
рыцарей-иоаннитов. В первых трех батальонах бы-
ли немцы и швейцарцы, в четвертом — испанцы, в пя-
том — сардинцы и итальянцы, в шестом — бельгийцы и
голландцы, в седьмом — поляки.
И если бы не случай, то вряд ли бы легион дожил до
наших дней и превратился бы в военный «интернацио-
нал». А все дело в том, что 30 июля 1835 года многоязы-
кую толпу погрузили на одиннадцать боевых кораблей
и отправили на войну в Испанию. Через десять дней —
10 августа флот прибыл на рейд Пальма-де-Мальорки,
но вместо высадки корабли выбросили желтые флаги
с синими георгиевскими крестами: сигнал карантина.
На кораблях были обнаружены случаи холеры. Среди
солдат легиона началось брожение. Участились слу-
чаи неповиновения. Назревал мятеж. И в этой ситуации
полковник Бернель принимает неожиданное решение:
он всех перемешивает, переформировывая роты и ба-
тальоны. Так возникает знаменитая «амальгама», сплав
наций в Иностранном легионе.
В своих записках свой шаг он объясняет так: «Новая
организация легиона была необходима. Шесть баталь-
онов должны были в дальнейшем взаимодействовать
вместе, поэтому нужно было, в некотором смысле, под-
держать моральный дух, хотя добиться этого бывает
крайне трудно». Придуманная пока что только на бума-
ге реорганизация была вызвана тем, что во время ата-
ки на Оран в Алжире и неудачного дела у Макты, когда
всадники Абд аль-Кадира сильно потрепали француз-
ские войска, между поляками и итальянцами началась
распря, что сильно повредило исходу боя. Полковник
понимал, что мало просто «перетрясти» батальоны, важ-
но продумать будущую стратегию структуры легиона, а
значит, изменить систему рекрутского набора, обеспе-
чить легионерам достойную повседневную жизнь и че-
181
ловеческое отношение. Однако первый шаг был сделан:
спустя несколько недель, во время высадки в Таррагоне,
батальоны были уже многонациональными.
С тех пор французский стал языком повседневной
жизни легионеров, однако до последнего времени ник-
то специально лингвистическим образованием солдат
не занимался, легионеры понимали французский, но
между собой общались на своеобразном «легионерс-
ком эсперанто».
В наши дни изучение французского языка стало важ-
ной частью подготовки кандидатов в Четвертом полку.
С ними работают преподаватели, переводчики. Исполь-
зуются различные аудиовизуальные методы обучения и
разучивание легионерских песен из огромного репер-
туара. И все же лучше всего язык усваивается с помощью
методики, которая получила развитие еще в семидесятые
годы прошлого века и называется «бином», то есть когда
иностранец проходит «курсы молодого бойца» в паре с
французом или франкоговорящим курсантом. Сегодня
это «трином» — один «француз» на двух иностранцев.
В повседневной жизни легионеры общаются между
собой по-французски. Даже когда в комнате собирает-
ся несколько легионеров одной национальности, но
присутствует кто-то еще, то говорить они станут по-
французски — это элементарная вежливость. Как себя
чувствует человек, если вокруг него собирается толпа
соплеменников и что-то обсуждает на своем языке, иг-
норируя его? Плохо. Дураком он себя чувствует. Оби-
жает его такое пренебрежение. И только между собой
люди одной национальности разговаривают на род-
ном языке. Интересно, что русский язык в легионе в го-
ды большого наплыва «славян» — выходцев из России,
стран СНГ, Польши и Чехословакии — служил основ-
ным средством общения среди легионеров славянско-
го происхождения, что порою создавало трудности в
более углубленном изучении французского языка.
И все же даже сегодня в речи легионеров постоян-
но звучат слова самых разных языков. Я не говорю о тех
случаях, когда легионер говорит с соотечественником
по-русски, но при этом постоянно вставляет французс-
кие слова, что присуще всем эмигрантам. Нет, речь идет
о словах и выражениях из различных языков, которые
182
прочно вошли в повседневную речь легионеров. Их лек-
сикон связан не только со словечками, оставшимися на
память от людей разных национальностей, служивших
в легионе, но и слов, употребление которых связано с
местом службы. Большинство из них — арабские. На-
пример, легионер никогда не скажет «доктор», а только
«тубиб» — так в Сахаре называют любого врачевателя.
Приказ вести наблюдение за зданием прозвучит совсем
не по-французски, а по-арабски: «Шуф мешта». «Шуф»
значит «смотри, наблюдай», «мешта» — дом. Редко, когда
у раздосадованного легионера вырвется классическое
французское «мерд», гораздо чаще — польская «курва».
К общеславянскому ругательству прибегнет даже кита-
ец, который в походный рюкзак сверху положил флягу
с водой, но плохо привинтил крышку, и вся вода выли-
лась в рюкзак. А вот если что-то пропало, то скажут «за-
брализе»: русское «забрали» с окончанием французско-
го глагола в прошедшем времени. А немецким словом
«шлабор» (по-немецки «длинноухая собака») обознача-
ют всех прочих военных из-за больших беретов, — бе-
рет легионера меньше всех французских, не говоря уж
об английских армейских беретах, а заодно и мужчин
нетрадиционной ориентации. А вот своего полкового
католического священника никто не назовет «кюре», а
только на испанский лад — «падре», но с ударением на
последний слог. Тот совсем не обижается и не требует к
себе какого-то особого отношения, как иной батюшка
из вчерашних замполитов. К тому же он парашютист и
на молебен может при случае десантироваться...
Прощаясь, легионер никогда не скажет «адье» —
«прощай!»: это плохая примета, особенно если товарищ
отправляется в командировку. Нужно говорить только
«оревуар», то есть «до свидания», а лучше — «а бьенто!» —
«до скорого», как всегда делали, провожая товарищей,
еще сто лет тому назад.
Легионер и смерть
В Иностранном легионе существует особое отно-
шение к погибшим: «Легион не оплакивает погибших,
а мстит за них». Это — культ мертвых. И все относятся
183
к этому всерьез: уже завтра ты можешь оказаться среди
них. Не стоит забывать, что у многих легионеров нет
ничего, кроме легиона. Это его единственная семья, а
что же это за семья, где не умеют достойно позаботить-
ся о своих покойных предках? Легионер, виконт, капи-
тан Бонелли написал немало стихов, но одно из самых
сильных — это «Моим людям, которые мертвы». В нем
есть такая строфа: «Солдаты, что спят в далекой земле,
память о них вновь терзает меня, / Просто скажите: “Это
наш капитан”... / Который не забыл нас... / И ведет счет
своих погибших солдат».
«Легион, вперед! Твои мертвые смотрят на тебя с не-
ба!» — этот приказ многое объясняет в отношениях ле-
гионера со смертью. Живой легионер находится в плену
мертвых героев. Свои поступки он сверяет с их жизнью,
как с примером для подражания на земле ради небес-
ной славы. Понимание своей уязвимости и конечности
всего живого делает их сильными и мужественными.
И позволяет однажды умереть спокойно и с достоинс-
твом. Он знает, что его товарищи — его братья — всег-
да вынесут его тело с поля боя и предадут земле. «Ты не
бросаешь своего товарища, ни живого, ни мертвого,
потому что наше (“ordre”) правило — это честь и пре-
данность» — записано в «Кодексе легионера». Это уже
похоже на устав средневекового военно-монашеского
ордена. У госпитальеров и тамплиеров были похожие
правила поведения на поле чести. Кстати, странное сов-
падение: слово «ordre» означает не только «порядок»,
«отряд», но и «орден» — организацию, объединение.
Тело погибшего не должно достаться ни врагу, ни
мародерам, ни шакалам, ни бродячим собакам. И все
помнят об этом, потому что ты можешь оказаться сле-
дующим... Сколько легионеров было убито или ранено,
когда они прикрывали смертельно раненного коман-
дира или бились за его тело, как было принято еще у ге-
роев «Илиады», не поддается подсчету. Известен случай,
когда легионеры 22-й роты кавалеристов Второго пе-
хотного полка выдержали целое сражение в Эль-Мунга-
ре за тело своего командира лейтенанта Зелыпохансе-
на. А сколько раз шли на штурм и поднимались в атаку,
только ради того, чтобы отбить труп своего товарища,
184
как это случилось с телом капрала Болана в Индокитае.
Да и сегодня в стычках с талибами, отступая, не остав-
ляют ни убитых, ни раненых. Но не всегда получается
поступать именно так. Полковник Мэр пишет в своих
воспоминаниях о неудачном деле в Марокко в 1920-х
годах XX века. Стычка с горцами случилась в Атласских
горах, у местечка Скура: вместо того чтобы отступить
и сохранить людей, легионерам было приказано идти
в атаку. В результате — 17 погибших, 64 раненых и 18
пропавших без вести. Для легиона — серьезные потери,
даже по тем временам.
Полковник Мэр замечает: «Этих 18 пропавших без
вести мы больше никогда не видели». Многие мемуарис-
ты легиона любят повторять фразу: «Легион никогда не
оставляет на поле боя своих погибших солдат. Если бы
тогда, под Скура, мы бы тупо следовали этому правилу,
то из 253 легионеров, которые были живы утром, вече-
ром бы у меня было 253 трупа».
Похороны легионера
Нет большего позора для живых, если труп солдата
лежит непогребенным и его обгладывают собаки, как
было после первого штурма Грозного в 1994 году, когда
хотели решить проблему «одним десантным полком».
Сегодня во французской армии трупы погибших
солдат, так же как и наш «груз 200», доставляют транс-
портными самолетами домой.
В традициях Иностранного легиона иметь свое, от-
дельное от всех кладбище — «каре». Даже на военных
кладбищах легионеры остаются вместе: их не хоронят
вместе с другими павшими солдатами. Не говоря уж
о гражданских кладбищах, где стройные ряды могил
легионерского «каре» видны издалека. Даже когда го-
родские кладбища переполнены, а места новых захо-
ронений распланированы на много лет вперед, то для
легиона сделают исключение — никто и после смерти
не расстанется со своими товарищами.
В прошлом легионеров хоронили в Алжире на гар-
низонных кладбищах в Саиде и Сиди-Бель-Аббесе, если
позволяли условия. Но чаще — рядом с сахарским фор-
185
том, где проходила служба, или рядом с недавним полем
боя. Сколько «сабель» из армии Врангеля, служивших во
Втором кавалерийском в те годы осталось в марокканс-
кой земле, не ведомо никому...
В Африке бактерии гораздо быстрее делают свою ра-
боту, так что времени на долгие церемонии и прощание
с погибшим почти не остается, тем более в походе.
Долбить ссохшуюся землю «бледа» — каменистых
предгорий Атласских гор также тяжело, как и рыть мер-
злую русскую землю. Могилу выкапывали ровно на та-
кую глубину, чтобы ее не смогли раскопать шакалы или
одичавшие собаки. Все происходило быстро, по-дело-
вому. Задерживаться нет времени: нужно немедленно
выступать. В маневре — сила легиона. Редко у кого из
погибших в походе был гроб — просто заворачивали в
материю, если могли ее найти.
Обязательным правилом было и остается то, что на
похоронах присутствует вся рота, где служил погиб-
ший, во главе с ее капитаном. Солдаты молчат, усталые
глаза ветеранов полуприкрыты, зато лихорадочно блес-
тят у новичков после их первого боя. Ничто не выдает
истинных чувств. Капитан произносит несколько слов
и так прощается со своим легионером. Протяжный звук
«кларьона» — трубы, звавшей недавно в атаку... Легионе-
ры поют свой гимн «Le Boudin». Каждый бросает горсть
земли. В холмик втыкают простой деревянный крест —
две грубо сколоченные дощечки с именем. Настоящим
или вымышленным? Во всяком случае, с тем, под кото-
рым убитый в бою служил в легионе. Для этого человека
все кончено. Для некогда близких ему душ теперь-то он
уж точно сгинул в вечность... А может, он только к тому
и стремился, вступая в легион. Вспоминать его, пусть
изредка, станут теперь только такие же, как он, легио-
неры. Всё, как в стихах донского казака, поэта Николая
Туроверова, служившего в легионе:
Моего не припомнив лица,
Кто-то скажет в далеком Париже,
Что не ждал он такого конца...
Вскоре жаркий сирокко, несущий колючие песчин-
ки, сотрет на кресте имя и развеет холмик, но кто-то
186
из местных еще будет помнить что здесь была могила
неизвестного легионера, и так до тех пор, пока однаж-
ды зимой пересохшее русло уеда наполнится водой и
понесется бурный поток, сметая всё на своем пути... И
тогда уж никто не сможет указать то место.
Памятник павшим
«...Пока живой, тело мое и душа принадлежат Леги-
ону. А смерть перенесет меня к вам, товарищи мои», —
поется в старой солдатской песне. Скорбь о погибших
товарищах преследует выживших до конца дней, ведь,
как говорят, «Легион не бросает своих мертвых». И всё
же могилы легионеров рассеяны по всему свету, а па-
мятника этим десяткам тысяч иностранцев, сложившим
голову за Францию, французы так и не построили.
В 1927 году «отец легиона» полковник Ролле решил
широко отметить приближающееся столетие Ино-
странного легиона и отдал приказ о сооружении памят-
ника всем погибшим легионерам. Разработать проект
поручили скульптору Пурке по эскизам знаменитого
художника-баталиста Маю (Mahuf). Через год скульптор
представил генералу свой проект Памятника павшим: ка-
менное основание — кенотаф, на пальмовой ветви поко-
ится земной шар. По краям, с четырех сторон — воору-
женные фигуры легионеров — участников разных войн.
Не удивительно, что легионеры решили возвести
именно кенотаф — еще древние возводили их тогда,
когда прах покойного был недоступен для погребения,
а по древнему поверью души мертвых, не погребенные
на земле, не находят себе покоя и терзают живых.
В легионе проект понравился. Одобрил его и воен-
ный министр. Разрешил строительство, но финансиро-
вать из средств своего ведомства отказался.
Тогда легионеры сами стали собирать средства на
памятник. И собрали: в течение четырех лет. Один раз в
месяц каждый солдат добровольно отчислял на памят-
ник «трудодень» из своего жалованья. А те, кто был уже
на пенсии, перечисляли средства по подписке.
Работы по возведению монумента начались уже в
1929 году. Честь заложить первый камень в основание
187
будущего памятника выпала подполковнику Форе, ко-
торый в то время был уже на пенсии. Он же и руково-
дил работами по строительству основания из бетона,
облицованного ониксом, который возили из-под ал-
жирского городка Тлемсен. Четыре бронзовые статуи,
изображающие легионеров разных эпох: легионеры
1830—1840-х годов, времен мексиканской кампании,
периода колониальных захватов с 1885 по 19Ю год и
добровольцы Первой мировой войны. Каждая — весом
в три тонны. Композицию венчает земной шар. Конту-
ры тех стран, где воевал легион с 1831 года, выгравиро-
ваны и позолочены. Эту ответственную работу контро-
лировал подполковник Мэр, принимавший активное
участие в строительстве.
Увидев фигуры легионеров, солдаты стали немед-
ленно находить портретное сходство с героями леги-
она: в одном им виделся полковник Комбе (Combes),
в другом — капитан Данжу (Danjou), в третьем — пол-
ковник Брундсо (Brundsaux), а четвертом — полковник
Дюрье (Duriez). Каждый воспринимал статуи по-свое-
му, и споры не утихали... В действительности лишь один
бронзовый легионер имеет портретное сходство — ли-
цу легионера времен колониальных войн, по просьбе
инициатора строительства генерала Ролле, скульптор
придал черты полковника Брундсо. Почему именно он
был удостоен такой чести, история умалчивает. Тем бо-
лее что полковник запомнился в легионе больше все-
го тем, что упек родную восемнадцатилетнюю дочь на
гарнизонную «губу» только за то, что ему, видите ли, не
понравились отметки в ее аттестате!
Бронзу отливали в Париже, а затем скульптуры и шар
проделали долгий путь на поезде до Марселя, оттуда —
морем в Алжир.
Но тогда, в четверг 30 апреля 1931 года в день 170-ле-
тия со дня основания Иностранного легиона, никто не
мог себе и представить, что спустя тридцать лет долго-
жданный памятник придется разобрать и снова грузить
на корабль... И что Алжир, милый Алжир, уже не будет
французским... Историю невозможно предвидеть.
В тот далекий день на плацу собрались представи-
тели правительства Республики, включая министра
188
обороны, 17 генералов, епископы Орана и Алжира, де-
легация из 27 ветеранов-легионеров, военные атташе
иностранных государств. Состоялся парад, который за-
помнился на многие годы. Позже на памятнике высекли
имена 22 тысяч легионеров, погибших в бою, то есть,
как говорят французы, на «поле чести». А в 1949 году
саперы окружили памятник цепями. Они отлили их из
пуль, собранных ими на старом стрельбище легиона в
Хамисе.
В октябре 1962 года, покидая Сиди-Бель-Аббес на-
всегда, легион забрал свой памятник с собой в новый
«Отчий дом» — в Обань. Уже через год памятник восста-
новили, лишь заменив тлемсенский оникс, побившийся
при спешном демонтаже, на свой родной французский
мрамор.
За годы существования памятник, построенный
руками легионеров на их средства, стал не просто па-
мятником — это реликвия Иностранного легиона. По
традиции каждый год 30 апреля, в годовщину битвы у
Камерона, у его подножия проходит парад. И тогда ду-
ши погибших легионеров радуются: справедливость на
их стороне — они наконец обрели место душевного
упокоения на земле той страны, ради которой сража-
лись и погибли.
Глава пятая
ЛЕГИОНЕР — ВСЕМ РЕБЯТАМ ПРИМЕР!
В тот день, когда легионера
примут за обычного пехотин-
ца, Легиона не станет.
Пьер Мак-Орлан
Униформа легиона
Станция парижского метро «Бастилия» — самая свет-
лая. И не потому, что мозаики на стенах напоминают о
светлом дне в истории Франции, когда парижская го-
лытьба снесла тюрьму «спецназначения» и страна по-
шла «другим путем», но не захлебнулась в собственной
крови, как Россия, когда выбрала ту же дорожку. Нет,
просто станция построена на мостике, соединяющем
два берега старого канала, и в весенний день, как в тот,
когда произошло описываемое событие, всю ее залива-
ет ласковое солнце.
Уставшие после работы и издерганные повседнев-
ной жизнью парижане украдкой бросали на него взгля-
ды. Он не был ни здоровяком, ни красавцем, но чем-то
сильно отличался от своих сверстников, гоняющих на
скутерах по улицам города или вываливающихся групп-
ками из университета, прижав левой рукой к груди
книжки, чтобы правой приобнять свою «копии» — под-
ружку. И он вовсе не был похож на тех, что сидят по
вечерам в кафе и экономно курят сигареты и надолго
растягивают чашку кофе — чтобы подольше побыть с
приятелями... На нем была военная форма. Этот парень
190
в белом кепи легионера был из какого-то другого мира,
словно маленький принц, свалившийся на эту станцию
с другой планеты. И дело было не в том, что солдатик
подтянут, выбрит, а форма сидела на нем как влитая. Он
не улыбался: он просто весь светился доброжелатель-
ностью и открытостью к чужому ему миру людей. Все
мы ждали поезда, а он, в свои двадцать с небольшим, —
встречи с миром, который прекрасен, а потому будет
добр к нему. Я стоял неподалеку и ощущал аромат его
молодости и веры в неизведанный еще им мир челове-
ческой подлости и преходящих страстей.
Рядом стояла группка японских туристов, которые
всё и вся скупают и снимают во время своего коротко-
го «сежура» в Париже, но даже они не расчехляли сво-
их камер, а только смотрели на него. Когда бесшумно
подкатил на резиновых колесах поезд, из вагона вышел
неухоженный старик с длинными седыми волосами.
Прошел в метре от юноши и замурлыкал себе под нос
гимн легиона «Tien, voila le boudin...».
И тогда я понял, что в этом легионере есть шик При-
чем шик в самом его французском понимании этого
слова: когда прекрасно сидящая одежда на человеке
лишь дополняет его внутреннюю красоту.
В тот далекий весенний день на станции метро «Бас-
тилия» и возник замысел этой книги.
Зеркало души
В те далекие годы во Франции еще была всеобщая
воинская обязанность с обязательным для всех выпол-
нением «священного долга» перед Республикой — то
есть не добровольная служба по контракту, как сейчас,
а подневольная.
В «Отчем доме» легиона в Сиди-Бель-Аббесе было
установлено зеркало высотой два метра: перед выхо-
дом в город в увольнение легионер подходил к зеркалу
на десять шагов и осматривал, как на нем сидит форма.
Рядом с зеркалом уже стоял сержант. Легионер отдавал
честь и протягивал увольнительную записку. Сержант
окидывал внимательным взглядом убывающего свер-
ху донизу. Особое внимание обращал на складки на
191
рубашке: две вертикальные от карманов до талии и по
одной складке в форме «V» на каждом нагрудном кар-
мане. Если оставался доволен осмотром, то отдавал за-
писку и салютовал: «Свободен! Гуляй!» А если нет, то ле-
гионер бежал «плиссировать» свою парадную рубашку.
Складки — это отличительный знак легионера! Мода на
«плиссе» возникла еще в 1935 году и завели ее офицеры.
А когда легион был вынужден «американизироваться»,
то есть надеть форму армии США во время освобожде-
ния Франции, то наведение стрелок на брюках и рубаш-
ках стало повальным увлечением: только так их можно
было отличить от американцев еще издалека! Это тоже
«шик» легиона. Другой «шик» — умение отдавать честь
старшему по званию. Легионеры делают это часто и с
видимым удовольствием. Здесь тоже «к пустой голове
не прикладывают», поэтому если на легионере нет го-
ловного убора, то он просто хлопает себя по правой
ляжке. А для салюта подносят к кепи открытую ладонь,
словно говоря: «Нет оружия!» Это тоже древний обы-
чай, который начался еще во время куртуазной эпохи
рыцарства.
В Обане тоже есть такое зеркало, правда, размером по-
меньше. «Не легион меняет человека, а человек меняется
в легионе» — эту легионерскую присказку я вспоминаю
каждый раз, когда через пару дней, проведенных с легио-
нерами, перед тем как подойти к КПП, стал бросать взгляд
на себя в зеркало, а второй раз — выходя из части вече-
ром. Среди подтянутых легионеров в постиранной и на-
глаженной полевой форме почему-то не хотелось выгля-
деть уж совсем расхлябанным, «гражданским». Но каждый
раз, когда гляжу в это зеркало души легионера, усмехаюсь
в ответ выпирающему «майорскому» животу и говорю
себе, что надо бы бросить курить и перестать вспоми-
нать былые путешествия. Не мучить за бутылкой старых
товарищей разговорами о вселенской неустроенности.
Встретить умную и тонкую женщину, которой не нужно
ничего доказывать, и завести семью... Сколько таких мыс-
лей пронеслось в головах тысяч перед этим зеркалом в
Обане, перед тем как сделать первый шаг в легион?
Легионеру, какой бы ни была его выслуга лет, разре-
шено носить гражданскую одежду за пределами своего
192
гарнизона. В увольнение чаще всего отправляются «по
гражданке», как говорят в нашей армии.
Униформа легионеров не может оставить равнодуш-
ным любого, кто интересуется прошлым. Это не только
история Франции и ее войн, но и история человеческих
отношений. Особый интерес вызывает колониальная
форма. В ней постоянно использовались детали одеж-
ды и предметы быта местного населения: мексиканские
сомбреро и норвежские лыжи-«снегоступы», арабские
бурнусы и рубахи гандуры, берберские шарфы шеши и
накидки бубу, кожаные сандалии погонщиков верблю-
дов наиль и испанские тапочки эспадрильи, индокитай-
ские пробковые шлемы и белые кители, так похожие на
старую форму наших морских офицеров...
Форму легионеров можно увидеть в Военном музее
при Доме инвалидов в Париже, но это — не увидеть почти
ничего! Форма представлена и в Музее истории Иност-
ранного легиона в Обане — это уже интереснее, но самая
большая коллекция собрана в Музее униформы, на двух
этажах старой виллы в Полубье — от первых мундиров
«старого легиона» до наших дней, причем манекены сто-
ят в полной боевой выкладке, так что одновременно мож-
но рассмотреть и оружие, и личные вещи. Экспозиция
воспринимается как домашняя коллекция, притом что
соответствует всем правилам музейного дела.
Гардероб легионера всегда был обширен: ему поза-
видовала бы любая кокотка. У рядового солдата было
несколько комплектов формы: тренировочная, полевая,
выходная и парадная. В наши дни прибавилась еще и
спортивная. Правда, так было не всегда: после Великой
войны, по воспоминаниям кавалеристов Второго полка, в
Марокко в двадцатые годы было невозможно нигде раздо-
быть новую форму, донашивали чужое старье. «Х/б/б/у»
или «подменка», как говорят в нашей армии. Но для нас
это дело привычное... Современный легионер не ходит
к старшине и не просит выдать ему новые штаны взамен
порвавшихся: каждый год на его счет переводят опреде-
ленную сумму, на которую он заказывает себе любой не-
обходимый предмет формы, от куртки «треи» и ботинок
до кокарды и трусов. Это деньги «виртуальные», так что
использовать их не по назначению, например проку-
7 В. Журавлёв
193
тить в отпуске, невозможно. Все остальное, что легионер
считает нужным в своей работе: крепкий нож, надеж-
ный фонарь, ботинки «спезназначения», «тактические»
перчатки лучшего качества, более удобную «разгрузку»
или рюкзак, он покупает сам. В основном по Интернету
из любой точки мира, благо военная промышленность
многих стран теперь предоставляет профессиональным
солдатам огромный выбор.
Современная полевая форма легионера ничем не от-
личается от обычной пехотной, разве что «бананом» —
серо-желтой нашивкой на левом плече с надписью жел-
тыми буквами «Legion etrangere» и французским флагом
на «липучке» тоже на левом рукаве, на три пальца ниже
«банана» (флаг прикрепляют только во время миссий за
рубежом). А вот парадную форму легионера ни с чем не
спутаешь: красно-зеленые аксельбанты, зеленый галс-
тук, широкий синий пояс под «пистолетным» ремнем (в
просторечии — ремень «фамас») и белое кепи. Парашю-
тисты из Второго парашютного еще носят красный ак-
сельбант — цвет ленты высшей военной награды «Леги-
он чести». Красно-белый аксельбант цвета ленты ордена
«Военный крест» с 12 сентября 1921 года носят также ле-
гионеры Второго пехотного полка в память о совмест-
ных операциях с другими родами войск вне территории
Франции. Его пропускают под погоном под мышку.
Отличие легионеров от всех прочих солдат фран-
цузской армии продумано до носков: во всей армии
они черные, а у легионеров на параде — зеленые. На
параде 14 июля Иностранный легион идет своим «ша-
гом» — он медленнее, чем у остальных солдат, — всего
88 шагов в минуту, в то время как обычный «уставной»
шаг — 120 шагов в минуту, а у альпийских стрелков —
140. Этот «медленный» шаг, в отличие от «спортивной
ходьбы» по Елисейским Полям альпийских стрелков, в
легионе остался еще со времен армии эпохи империи.
Цвета легиона
Цвета, отличающие Иностранный легион, — зеле-
ный и красный. Зеленый — это цвет надежды, а крас-
ный — цвет жертвы. Эта символика осталась от так
194
называемого Второго легиона, сформированного во
время Крымской войны из швейцарцев, пожелавших,
чтобы в их форме присутствовали цвета национально-
го флага. В результате очередного переформирования
Второй легион стал Вторым пехотным полком, а цве-
та стали для Иностранного легиона отличительными,
хотя официального признания пришлось ждать долго.
В декабре 1914 года после приказа по армии, обязыва-
ющего каждое подразделение сухопутных войск иметь
отличительный цвет, легионеры легализовали свой
зеленый. Но легионеры, прибывшие в тот же год из Аф-
рики, были немедленно переодеты в каски и обычные
голубые шинели пехотинцев — «пуалю», что никому не
понравилось. Только в конце войны их переодели в ши-
нели цвета хаки. Красный цвет официально разрешили
в 1959 году.
Белое кепи
В «золотой век» легиона обыватель воспринимал об-
раз легионера в белом кепи как «великого неизвестно-
го», появляющегося во Франции лишь тогда, когда враг
стоял уже на подступах к Парижу. Но в те времена бе-
лое кепи символом легиона еще не являлось, главным
отличительным признаком оно стало лишь в 1964 году.
В первые годы после формирования легиона в 1831 го-
ду солдаты носили тяжелые красно-черные кивера ли-
нейной пехоты. Они совсем не годились для легионе-
ров, которым приходилось воевать в жарком климате
Северной Африки. В 1850 году кивер наконец сменили
на красное кепи с высокой тульей с черным бордюром,
который можно было отвернуть и прикрыть затылок.
Кепи в разных вариациях продержалось двадцать лет —
до Франко-прусской войны: одно время это была пол-
ная копия американских кепи эпохи войны Севера и
Юга.
Но главное, что в 1873 году появился чехол из белого
ситца, чтобы прикрывать затылок легионера в жаркий
сезон в Алжире! К чехлу приделывают тесемки и его
можно «подвернуть», не снимая. Это и есть начало ис-
тории «белого кепи». Чехол спасает от ожогов и шею, и
195
плечи, помогает перенести нестерпимый полуденный
зной в Сахаре. И все же пока его больше носят в Север-
ной Африке, а в Западной Африке и Азии предпочитают
более привычный белый пробковый шлем. В 1902 году
появляется новая модель кепи: теперь материю, при-
крывающую затылок, можно просто отстегнуть! Эта
модель плохо прижилась в частях: до 1939 года леги-
онеры носят кепи без «затыльника». В 1932-м новый
фасон — белый чехол просто натягивается, а сверху
остается отверстие, сквозь которое проглядывает чер-
ный цвет кепи. В августе 1933 года обе модели разре-
шены в качестве головного убора для выходной формы,
но до 1946 года их носили только как летнюю форму.
И только в 1964 году появляется то самое «белое кепи»,
что с тех пор считается символом легиона и вручается
новым легионерам в торжественной обстановке после
окончания курса подготовки.
Манера носить кепи менялась с годами. Лет сорок
тому назад особым шиком считалось бесшабашно сдви-
гать кепи на затылок, как носят голубые береты наши
десантники. Сегодня, даже в свободное от службы вре-
мя, легионеры носят кепи по уставу — «два пальца» над
бровью. И не случайно, они же всем французским ребя-
там пример! Белое кепи в легионе теперь носят только
от рядового до сержанта. Головной убор офицеров —
черное кепи с красным верхом, как и в других подраз-
делениях сухопутной армии. В полевых условиях кепи
заменяет берет, а чаще — кевларовая каска. Бронежилет,
«разгрузка» с кармашками для магазинов и гранат, плас-
тиковые «наколенники», защитные баллистические оч-
ки из триплекса дополняют сходство с «суперсолдатом»
из компьютерной игры-«стрелялки», зато потери среди
личного состава — минимальные.
Зеленый берет
Многие русские представляют себе французов только
в беретиках с «хвостиком» на голове (а для восприятия
французов неотъемлемый атрибут русских — шапка-
ушанка). Так и было еще полвека назад: для французов бе-
рет был таким же национальным головным убором, как
196
и для англичан. Не сомневайтесь, «французский» берет
значительно отличался от английского! Сегодня береты
во Франции можно увидеть только на военных — совре-
менные французы их больше не носят, да и вообще, в от-
личие от австрийцев с ностальгическим пристрастием к
шляпам, не носят на голове ничего, в крайнем случае —
бейсболку. Та же история с француженками.
В легионе любят подчеркивать, что берет, в отличие
от кепи, для них не исконный головной убор. Носить
береты легионеры стали во время войны — английские.
Тогда войскам «Свободной Франции» пришлось на вре-
мя забыть о форме своей страны. В Африке они воевали в
английской форме с английским оружием, а в Европе —
в американской форме и с американским оружием. От
«томми» и «джи-ай» внешне отличались лишь нашивка-
ми на рукаве и привычкой обматывать шею шарфами...
Единственным подразделением, в котором с 1939-го до
начала войны в Алжире носили береты хаки, была 13-я
полубригада: в Нарвике вместе с британцами высажива-
лись французы в больших беретах (но все же не в таких
больших, как берет-«торт» у альпийских стрелков).
Впервые зеленые береты надели в 1948 году на пара-
шютистов Первого Иностранного батальона (впоследс-
твии Второй парашютный полк) перед отправкой в Ин-
докитай. Официально они стали частью униформы во
всех парашютных подразделениях, включая алжирские,
в июле 1957 года, но именно зеленые, а не красные, как
принято у всех французских «пара». Во многом это было
сделано и для поднятия боевого духа: в британском спец-
назе SAS тогда тоже носили красные береты. Парашютис-
там было предписано носить «свой» берет и с парадной
формой, и во время высадки. А с 1959 года зеленый берет
ввели в форму всего легиона. На его подкладке — ярлык
с надписью «Legio Patria Nostra», а золотого или сереб-
ряного цвета кокарда с гранатой и номером полка рас-
положена, в отличие от английских беретов, не над пра-
вым глазом, а слева — ближе к уху. И еще одно отличие
легионерского берета — он очень маленький, меньше
других французских армейских беретов.
Берет принято носить по-разному, но его никогда не
сдвигают на затылок!
197
Эполеты
Эполеты легионера — это широкие зеленые погоны
в пышной бахроме красного цвета. Иностранный ле-
гион — это последнее подразделение французской ар-
мии, где с парадной формой еще носят эполеты и вряд
ли когда-либо перестанут, легионеры очень гордятся
этим архаизмом на своих плечах.
Эполеты имеют в легионе свою историю. До 1868 го-
да легионеры носили такие же эполеты, как и во всей ли-
нейной пехоте: красные с золотым. В 1868-м легион по-
лучил эполеты той же расцветки, что и сегодня. Помимо
понятий о красоте, считалось, что эполеты прикрывают
от сабельного удара. Трижды за свою историю в легио-
не эполеты запрещали: в первый раз — во время Фран-
ко-прусской войны, второй раз — по приказу генерала
Леваля с 1885-го по 1887-й, потом — в Первую мировую
войну... и забыли отменить приказ. И лишь накануне сто-
летия Иностранного легиона — благодаря хлопотам
все того же «отца» и заступника полковника Ролле, на-
чавшимся в 1929 году, — легионерам в 1931-м вернули,
наконец, их эполеты. Их носили не только с парадной
формой, но и в выходной вечером или в праздники. Во
время Второй мировой войны об эполетах снова забыли,
а потом и вовсе перестали делать. Лишь в 1947 году ста-
раниями генерала Готье производство возобновилось,
и легионеры радостно нацепили на погоны парадных
кителей любимые эполеты времен Второй империи. И
теперь с ними уже ни за что не расстанутся!
Синий пояс
«Шерстяной пояс предназначен для подразделений
в Африке» — значилось в приказе экспедиционных сил
в 1830 году. Первыми в Иностранном легионе их стали
носить офицеры. Длина пояса — 4 метра 20 сантимет-
ров при ширине 40 сантиметров. Для того чтобы об-
мотать его вокруг талии, легионеру требуется помощь
товарища.
Синий пояс-кушак — важный аксессуар парадной
формы в наши дни, а в XIX веке легионеры носили его
198
под одеждой для того, чтобы защититься от переохлаж-
дения поясницы и «прострела». Тогда считалось, что
пояс спасает от укусов опасных насекомых, комаров
и мух, которые вызывают лихорадку или малярию, и
предохраняет от кишечных инфекций. С ними не рас-
ставались в Алжире, Крыму и Мексике, потому что свято
верили в его чудодейственную силу «оберега».
В войска поставляли пояса самых разных расцветок
и «синими» они стали только в начале XX века. В сахар-
ских частях их продолжали носить и в период между
двумя войнами, а легионеры 13-й полубригады пронес-
ли эту реликвию через всю войну и прошли в них пара-
дом в дни освобождения Парижа в 1945 году.
Зеленый галстук
Легионер — не чиновник, галстук ему вроде бы и ни
к чему. Так, разве что в шутку его надеть. Именно так и
поступила компания холостых лейтенантов в Сиди-
Бель-Аббесе во время одного из своих бесчисленных
«попотов» в 1933 году. Приказано было прибыть на
попойку в... зеленом галстуке. Именно в зеленом, и ни
в каком другом! Так приказал сам «президент»! Шутка
понравилась, даже начальник гарнизона полковник
Азан «не заметил» явного нарушения формы одежды. А
в 1939 году в парадно-выходную форму легионеров бы-
ли введены галстуки цвета хаки и черные.
Галстуки так и остались бы воспоминанием о безза-
ботной довоенной жизни, если бы в 1945 году полков-
ник Готье случайно не обнаружил на складе огромную
партию галстуков, принадлежавших участникам полу-
военного движения в Северной Африке «Chantiers de
jeunesse». Эту организацию после «перемирия» с немца-
ми и разгона французской армии создала в свободной
от немецкой оккупации зоне патриотическая моло-
дежь. Внешне она была похожа на скаутскую, но в дейс-
твительности ее члены проходили начальную военную
подготовку. Самое удивительное, что галстуки были
одного цвета с «легионерскими» зелеными! Их раздали
легионерам, и те начали с удовольствием их носить —
теперь они отличались от остальных еще и галстуком!
199
Сегодня зеленый галстук и белое кепи считаются сим-
волами легиона, о чем поется в популярной легионерс-
кой песне «Зеленый галстук и белое кепи», давно сочи-
ненной кем-то в Алжире:
Зеленый галстук, белое кепи:
«Куда идешь, веселый легионер?»
«Иду я туда, где радость ждет меня!
Небо чисто, месяц сияет
И отражается в серебре,
Что потрачу я в Бель-Аббесе.
Там вино заискрится в моем стакане,
Там встречусь с красоткой своей,
Что мне доверяет и верность хранит...»
И так далее... Но заканчивается эта веселая застоль-
ная песенка тем, что легионер идет туда, «где ждет меня
Господь в раю средь света и облаков», и он «предстанет
пред святым Петром, который держит свои серебряные
ключи», а все потому, что завтра легионер уже снимет
свою выходную форму и снова наденет повседнев-
ную — «зеленую епитрахиль и белый нимб».
Экзотические наряды
Иностранный легион — единственное в мире ар-
мейское подразделение, в форме которого всегда при-
сутствовали предметы национальной одежды разных
народов. Это связано не только со спецификой выпол-
няемых задач — покорение диких племен и борьба с
повстанцами их же методами, — но и с удивительной
способностью легионеров адаптироваться к местным
условиям. Разумеется, к чести командования, такая «ас-
симиляция» не только не возбранялась, но и поощря-
лась, как и любые дружеские контакты с местным насе-
лением. Эта традиция продолжается до сих пор, хотя и
дает сбои в Афганистане.
Все это было бы пустыми словами, если бы не не-
сколько характерных примеров. Так, все тот же леген-
дарный Ролле, будучи совсем молодым офицером, в
1905 году в конных ротах пехотных полков Алжира и
Марокко ввел в качестве сменной обуви эспадрильи —
испанские тапочки из хлопка на веревочной подош-
ве. Затем их заменили на наиль — кожаные сандалии,
200
которые носят кочевники в пустыне. Тогда же и стали
носить шеш — отрезок легкой хлопковой ткани длиной
2 метра 20 сантиметров при ширине 90 сантиметров.
Конные легионеры носили их, перевязав крест-накрест
на груди, чтобы отличать своих среди других всадников.
Такие же шеши, только синие, носили туареги, поэтому
их стали называть «синими людьми». Шеш лучше всего
прикрывает голову и шею от ожога, а если его завязать
на манер туарегов, то во время песчаной бури он спасет
от зноя, а через щель можно что-то и увидеть, особенно
если надеть очки. Шеш песочного цвета или традици-
онный белый до сих пор является атрибутом легионера
в Джибути и других пустынных районах мира (британ-
ский SAS использует в тех же целях бедуинский агаль).
В 1950-е годы в легионе были созданы специаль-
ные мобильные подразделения в пустыне — сахарские
мобильные роты. В основе их формы использовалась
традиционная одежда мехаристов — погонщиков вер-
блюдов. Особой красотой отличалась парадная форма:
белая накидка бубу, которую носят в Сахеле, черные или
белые шаровары с вышивкой и сандалии наиль из мяг-
кой, специально выделанной кожи, позволяющие про-
делывать долгие переходы. А зимой носили бурнус, как
принято у арабов. На теплый бурнус синего цвета свер-
ху накидывался еще один — белый. Вместо подсумков
для обойм — кожаный патронташ. Как принято в этих
местах, он надевался крест-накрест поверх груди, что
позволяло легко двигаться и защищало от пуль в бою.
Пионеры
Первые саперы появились во французской армии
еще в 1747 году — согласно приказу в каждой гренадер-
ской роте надлежало иметь по десять человек «с топо-
рами». С тех пор их легко узнавали не только по огром-
ным топорам, но и пышным усам и длинным бородам.
Во времена наполеоновских походов они всегда откры-
вали парад — император питал к ним не меньшее при-
страстие, чем к своей ворчливой «старой гвардии». Воз-
можно, из-за этой симпатии «узурпатора» к саперам в
рамках «нормализации и стабилизации» французского
201
общества в 1818 году «топорщиков» в ротах ликвидиро-
вали, но в 1822-м спохватились и восстановили вновь.
С первых дней существования легиона в нем были и са-
перы, основным орудием которых еще долго оставал-
ся топор. А так как работа у них грязная, то они часто
пользовались длинными фартуками, наподобие тех,
что носили мясники.
Но «пионеры», как раньше во французской армии
называли саперов, сохранились теперь только в Ино-
странном легионе. Именно они — эти бородачи в ко-
жаных фартуках с топорами на длинных ручках и от-
крывают «дефиле» легиона на Елисейских Полях в день
национального праздника 14 июля. Кому-то этот обы-
чай может напомнить, что во время триумфа в Древнем
Риме первыми на Марсово поле вступали ликторы с
фасциями и топорами.
Носить фартуки из толстой свиной кожи поверх
формы было принято у саперов во времена Первой и
Второй империй.
В 1920 году в Марокко были созданы роты саперов,
которые стали по старинке называть пионерами. Они
занимались строительством мостов, дорог и туннелей.
А так как их привычка отращивать бороды, поменьше
болтать, да побольше орудовать топором мало измени-
лась, то так возникла еще одна традиция легиона — пус-
кать впереди всех пионеров-топороносцев.
Отношение легионера к своему обмундированию
хорошо выразил капитан Амилахвари. За несколько ча-
сов до своей геройской смерти в Ливийской пустыне он
бросил в шутку: «Когда существует опасность предстать
перед Господом, нужно быть одетым по форме».
Глава шестая
ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
И есть чем платить, но я не хочу
Победы любой ценой.
Я никому не хочу ставить ногу на грудь.
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой,
Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.
Группа крови — на рукаве,
Мой порядковый номер — на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
Виктор Цой. Группа крови
Мораль легионеров
Писать о качествах леги-
онера совсем не просто: в семье — не без урода. Но из
десятков тысяч человеческих характеров и судеб тех,
кто прошел через Иностранный легион, постепенно
сложился образ, впитавший в себя наиболее характер-
ные черты людей, которые однажды нашли в себе силы
попытаться изменить свою жизнь.
Это не литературный герой и не персонаж фильма,
а просто Некто, имя которому — месье Легионер. Что
привело его в легион, никогда не спрашивали: ни во
время собеседования на рекрутском пункте, ни у костра
в дружеской беседе на бивуаке. Не спрашивают и сегод-
ня. Это — правило, которое не меняется десятилетиями.
Сколько людей — столько же и причин. Захочешь — сам
расскажешь.
Но всем им без исключения хочется другой жизни —
та, прошлая, больше не устраивает. Превратившись в
легионера, ты, словно ящерка, сбрасываешь старую ко-
жу... Со временем мораль легионера не меняется, изме-
няются лишь обстоятельства внешней жизни.
203
Кодекс чести
Легион — это остров, однажды на нем поселив-
шись, его потом страшно покидать. У легионеров су-
ществует свой кодекс чести. В нем не десять, а всего
семь заповедей, но в отличие от большинства насто-
ящие легионеры воспринимают эти «семь» как пра-
вила своей новой жизни. В этом еще одно сходство
Иностранного легиона с военно-монашеским орде-
ном Средневековья.
В отличие от «морального кодекса строителя ком-
мунизма», писанного в кабинетах Старой площади в
Москве, кодекс чести легионера рождался там, где про-
являются все лучшие и худшие качества: в бою. Там, где
уже нет места для яркого художественного вымысла,
остаются лишь два цвета — белый и черный, а между
ними — лишь бесчестье и горьковатый привкус преда-
тельства.
Комсомольский «моральный кодекс» никто никогда
не воспринимал всерьез, а в первую очередь его созда-
тели. Заучив лишь раз перед вручением комсомольско-
го билета, его сразу забывали.
Белое кепи. Пропотевший на сахарском солнце, не-
брежно завязанный вокруг шеи «дакарским» узлом пе-
сочный шеш. Загорелое немолодое лицо, изъезженное
колеями морщин. Это портрет легионера 1950-х годов,
сделанный самым «легионерским» художником, чер-
новчанином Андреасом Розенбергом. Этот портрет я
увидел на пластиковом квадратике размером с играль-
ную карту. С обратной стороны — «Кодекс чести легио-
нера». Как талисман легионеры носят его с собой...
Кодекс чести легионера написали в восьмидесятые
годы прошлого века. Командование легиона озаботи-
лось, что мораль и этика многих кандидатов перестали
соответствовать духу легиона. Назрела необходимость
сформулировать в нескольких фразах опыт и мудрость
ушедших поколений.
Поступая в учебный полк, сегодня каждый кандидат
получает его на родном языке и обязан выучить, как
устав. На учебных занятиях новобранцам подробно,
на исторических примерах и личном опыте, растол-
204
ковывают каждый пункт этого свода правил жизни в
легионе.
В первые месяцы службы молодежь изучает их в Чет-
вертом полку, а потом сверяет по ним жизнь. Следование
этим нормам — прямой путь к тому, чтобы стать отлич-
ным легионером, достойным наследником славы своих
предшественников. Это и есть те заповеди, которым сле-
дует легионер всю жизнь, до самой смерти в бою или в
мирной жизни. Они придуманы не для служебного поль-
зования, а для каждого дня в Иностранном легионе.
Статья 1
Легионер, ты доброволец, служащий Франции с чес-
тью и верностью.
Статья 2
Любой легионер — твой брат по оружию, в независи-
мости от своего гражданства, расы, вероисповедания.
Ты всегда будешь проявлять эту солидарность, которая
объединяет членов одной семьи.
Статья 3
Уважая традиции, ты привязан к своим командирам,
дисциплина и товарищество представляют твою силу,
твои добродетели — мужество и преданность.
Статья 4
Гордость тем, что ты легионер, ты постоянно прояв-
ляешь посредством безупречности своей формы; твое
поведение всегда достойно, но скромно; твоя казарма
всегда опрятна.
Статья 5
Как элитный солдат, ты готовишься с усердием, ты со-
держишь свое оружие как свое самое ценное имущество,
ты постоянно заботишься о своей физической форме.
Статья 6
Поставленная задача для тебя священна, ты выпол-
няешь ее до конца и, если необходимо в операциях, с
риском для жизни.
205
Статья 7
В бою ты действуешь бесстрастно и без ненависти,
ты уважаешь своего пораженного противника, ты ни-
когда не оставляешь ни своих убитых, ни своих ране-
ных, ни свое оружие.
В этом кодексе нет слов о том, что легионер умирает,
но не сдается. Просто об этом не принято говорить. Все
началось с асьенды Камерон в далекой Мексике — стой-
кость шести десятков разноязыких солдат стала приме-
ром для других поколений. «Лучше смерть, чем плен!» —
убежден каждый легионер. В этом убеждении — пример
самого высокого боевого духа армии. Таким солдатам
для укрепления мужества вовсе не нужно, чтобы за их
спинами стояли пулеметы заградотряда НКВД.
Внутренние качества легионера
С 1948 года в архивах журнала «Белое кепи» сохра-
нилось немало свидетельств о прошедших войнах —
Иностранный легион участвовал во всех. Но есть три
фотографии, которые лучше всего раскрывают душу
легионера: приблудный пес наряжен в белое кепи и
ботинки — это любимец одного из сахарских подраз-
делений, котенок, высовывающий голову из бокового
кармана штанов парашютиста, и легионер, который в
алжирских горах тащит «на закорках» маленького ос-
лика. Мать осленка погибла в перестрелке во время «за-
чистки» деревни, малыш бы умер, но легионеры забрали
его с собой, по очереди несли на спине и выкормили...
Легионеры в дальних гарнизонах живут среди при-
роды и не боятся диких животных, которые всегда их
окружали: антилопы, львы, гепарды и ягуары в Чаде, обе-
зьяны, анаконды и удавы во Французской Гвиане, страу-
сы и вараны в Джибути. Легионеры нередко заводят себе
«питомцев», причем довольно экзотических: у старшего
сержанта Шацбогена в Марокко жила ручная гиена. Такая
привязанность — не «нацистская сентиментальность»,
когда любящий отец и примерный семьянин, отправив
в газовую камеру очередную партию евреев, потом спо-
койно кормит с руки свою любимую овчарку.
206
Сентиментальность присуща всякому легионеру как
человеку, предпочитающему внутреннее одиночество
шуму случайной толпы. Ему есть что вспомнить, он
видел, как мир менялся на его глазах и порою не без
его участия. Иногда сентиментальность доводит леги-
онера до приступа «кафара», поэтому определить это
качество как положительное трудно: в сентименталь-
ности и сила легионера, и его слабое место. Но сенти-
ментальность проявляется не только в воспоминаниях
и приступах тоски. Однажды во Вьетнаме легионер-
радист на отдаленном блокпосте ночью получил со-
общение, адресованное лично капитану: «Капитану Н.
Н-ской полк. Н-ская рота. Дочь большого веса точка
Мать и ребенок чувствуют себя хорошо точка Целуем
точка Конец связи». Радист, тихо ступая, чтобы не раз-
будить спящего, отнес ее капитану и положил рядом —
прочтет утром, а сверху, на шифровку, положил сор-
ванный цветок. Другой случай: в наши дни командир
батальона уезжает в командировку. Из-за особенности
задания — режима секретности — он не имеет права
выходить на связь с семьей, в которой семеро детей.
Легионер-бармен из офицерского собрания по собс-
твенной инициативе регулярно звонит домой комба-
ту и рассказывает смешные новости его жене, справ-
ляется, не нужна ли помощь. И дома всем кажется, что
отец где-то совсем рядом...
Легион — всегда на первой линии огня. Где легион —
там и отвага. Это уже давно стало правилом. «Когда дело
доходит до схватки с арабами, то нет им равных, — пи-
сал в тридцатые годы прошлого века в книге «Летаю-
щий ковер» искатель приключений и путешественник
американец Ричард Халлибертон, — первый взвизг
пролетевшей пули вызывает в легионерах прилив сил.
Ощущение единства и столько отваги и готовности к
самопожертвованию. И такое презрение к опасности и
смерти — на это мало способна какая-либо другая ар-
мия! Они готовы многократно рисковать своей жизнью
ради товарища, которого недавно едва сами не убили из
неприязни. Сержант поделится последней каплей воды
с солдатом, которого гонял и презирал с первой мину-
ты его появления в части. Чего стоят их грешки, если в
207
настоящем деле они никогда не подведут? У них много
недостатков, но трусость им неведома».
Этот восторженный отзыв постороннего — всего
лишь проявление еще одного качества легионера — то-
варищества, без которого он не мыслит своей службы.
Не обороняться, а все время наступать, теснить
противника — это не только тактика ведения боя ле-
гионерами, но уже и часть их психологии. Не думать
о поражении и смерти, а проявлять находчивость, из-
воротливость ума. В легионе, в отличие от обычной
армии, никогда не было тупой муштры: легионер дол-
жен уметь думать сам и проявлять инициативу — это
поможет в бою. Когда все командиры будут убиты, то
легионеры не превратятся в стадо напуганных баранов,
лишенных своего пастуха. Пока хотя бы один легионер
жив, легион будет сражаться!
«Авторитет командира способствует пробуждению в
легионере грандиозной, почти мистической силы. Ле-
гионер готов на все ради своего начальника. Он легко
поддается его влиянию и следует его примеру во всем.
Он пестует в себе этот культ и испытывает к командиру
нежность, а иногда даже проявляет ее незначительны-
ми знаками внимания. Если командир жив, то он пойдет
за ним на край света, а если погиб, то легионеру ничто
не помешает последовать за ним. Но стоит командиру
отойти подальше, как легионер совершенно спокойно
начнет отпускать шуточки в его адрес», — пишет в «Зо-
лотой книге Иностранного Легиона» генерал де Виль-
буа-Марей (de Villebois-Mareuil).
Такое сочетание уважения, восторга и иронии — со-
вершенно нормальные отношения сына и отца в семье,
когда авторитет старшего возникает не по словам, а
по делам. Так старший и младший становятся самыми
близкими друг другу людьми. Но как всякий умный че-
ловек, солдат спецназа — легионер четко чувствует тон-
кую грань между успешным выполнением поставлен-
ной задачи и тем моментом, когда начальник начинает
зарабатывать на нем очередное звание или награду. И
если командир допустит эту непростительную ошибку,
то его авторитет рухнет в одночасье и уже не восстано-
вится никогда.
208
Великодушие и душевная щедрость — вот лучшие
качества настоящего легионера. Эти черты отличают
легионера от обычного солдата. Они распространяют-
ся и на поверженного противника: легионер не станет
пристреливать раненого или сдающегося противника.
Это — подло. Известен случай, когда легионер полез на
минное поле, чтобы вынести раненого немецкого сол-
дата. И так спас недавнему врагу жизнь, едва не лишив-
шись своей. Подоить козу и напоить молоком ребенка,
потерявшего мать, раздать свой паек «гражданским»
или перевязать и доставить в госпиталь раненного снай-
пером на гражданской войне мирного жителя — всегда
было и остается обычным для легионера поступком.
Преданность легионеры называют словом «лояль-
ность». Это качество легионера столь же двойственно в
нем, как и все остальные. С одной стороны, это предан-
ность клятве служить и защищать интересы Франции, а
с другой — преданность своему легиону и верность то-
варищам. И всё неразделимо между собой.
Чувство товарищества выражается и в желании
остаться с легионом и после смерти. Легионер У. Холл
умер в возрасте 57 лет в Чикаго. Перед смертью он по-
просил, чтобы его прах был перенесен во Францию — на
«каре» Иностранного легиона. Ветеран Бонер в 1946 го-
ду обратился с просьбой: «Последнее, о чем прошу, что-
бы меня похоронили под сине-бело-красным флагом, а
тело мое было доставлено на кладбище подразделением
легионеров. Обращаюсь к командованию, офицерам и
людям моего отряда — я сердечно прощаюсь с вами».
Легионеры служат Франции так же верно, как слу-
жили шотландцы Людовику Святому: перекупить их
невозможно. В отличие от большинства французов, ко-
торые ненавидят государство как инструмент насилия
над своей редчайшей индивидуальностью, культ кото-
рой заменил этой нации душу. Но при этой повсемест-
ной нелюбви к государству современные французы и
дня без государственной поддержки прожить не смогут:
любое посягательство на их «халяву», то есть социаль-
ные права, вызывает бурю протестов. Особенно у тех,
кто только по паспорту — француз.
Кстати, для «демилитаризованного» французского
209
обывателя, толком ничего не знающего ни о своей ар-
мии, с тех пор как отменили призыв, ни, уж тем более,
об Иностранном легионе, легионеры — это расисты.
Впрочем, под страшное обвинение в «расизме» в совре-
менной Франции подпадает любой, кто позволяет себе
вслух сомневаться в правильности политики «распах-
нутых дверей» для эмигрантов из «третьего мира». Та-
кие «расисты» озабочены будущей судьбой страны, от-
куда уже почти все производство вывезено в Азию ради
высоких прибылей владельцев предприятий. Они час-
то задаются вопросом: почему работающие французы
должны платить высокие налоги, из которых выплачи-
ваются бесчисленные «пособия», на которые неплохо
существует армия принципиально не желающих рабо-
тать «афрофранцузов»?
Страхи легионера
Война — это такое же ремесло, как и сотни других.
Хороший легионер, как умелый мастер — старается
стать лучшим в своей профессии. И не допускать бра-
ка в своей работе. Смерть — это всего лишь несчастный
случай на работе, который может произойти с любым,
так же как и с шахтером или шофером. Но легионер не
думает о смерти — что толку думать о том, что неизбеж-
но? К тому же он давно привык к ее присутствию в сво-
ей жизни, в отличие от внезапного испуга любого дру-
гого человека при получении «плохих» анализов или
неожиданного приступа острой боли в правом боку.
Чтобы стать хорошим легионером, для начала нужно
«забить» на всю свою прошлую жизнь, чтобы смутные
воспоминания не беспокоили в новой. Вступление в ле-
гион — это реинкарнация по собственной воле. «Сжечь
все мосты к отступлению» — вот единственный способ
избавиться от прошлых переживаний, а как их следс-
твие — страхов в своей иной жизни, которые могут до-
рого обойтись.
«Они не могли уже спасти себя, поэтому старались
спасти других», — говорят англичане. Легионер готов
к смерти, но вовсе не хочет быть убитым, поэтому соб-
людает «технику безопасности» на своей работе: он ос-
210
торожен и осмотрителен и попусту не геройствует. И
не станет посылать вперед себя «молодого», потому что
сам был когда-то таким же... К тому же ошибка неопыт-
ного солдата может стоить ему жизни.
Легионер для того и сражается, чтобы не было стра-
ха. Если обычный человек пугается в «нештатных» си-
туациях, то легионер в трудной ситуации о страхе за-
бывает. Экстремальное состояние для него привычно и
даже более желанно, чем вполне безопасная ежеднев-
ная рутина. Страх за свою дальнейшую жизнь и «кафар»,
как его следствие, могут появиться именно в состоянии
покоя — «dolce far niente» — знаменитом итальянском
«прекрасном ничегонеделании», к которому стремится
большая часть человечества.
Современному легионеру не знакомы привычные
страхи «среднего» француза: он не боится потерять ра-
боту — уволить его может только смерть. Ему не нужно
думать о ежемесячной квартплате и выплате налогов. О
докторах и лекарствах. И копить деньги на отпуск Он
не боится старости — если он и доживет до нее, то у
него есть приличная пенсия и возможность вернуться
в Дом легионера, чтобы провести остаток дней среди
таких же, как он, ветеранов-единомышленников. Он не
опасается одиночества в старости: рядом всегда ока-
жутся братья по оружию. И он может рассчитывать на
уважение и помощь со стороны общества, которому
всегда верно служил.
Вера легионера
Сказать, что легионер не верит ни в Бога, ни в чер-
та — значит признать его клиническим идиотом. Леги-
онеры не религиозны, но и не воинствующие атеисты.
Конечно, в Иностранном легионе есть свои священни-
ки — католики, которых на жаргоне называют «падрё».
В случае необходимости они десантируются в нужной
точке вместе со своей паствой. Камуфляж этим подтя-
нутым и веселым «святым отцам» очень к лицу. И все
же к субботней католической мессе ходят в основном
новички. Даже убежденные атеисты. Это повод «сачко-
нуть» от уборки казармы, наряда, чистки оружия или за-
211
нятий. О подоплеке этого религиозного рвения «сала-
бонов» все знают и относятся к ней с юмором. К «падрё»
легионеры заходят чаще не помолиться, а просто так:
поговорить «за жизнь» и посоветоваться.
Вера человека в легионе — его личное дело, она не
должна мешать остальным или отвлекать от службы.
Глубоко верующему человеку, которому важны религи-
озные обряды — «кошерная» еда или только баранина,
намаз пять раз в день или ежедневное посещение храма
и беседы с батюшкой, — пожалуй, не стоит становиться
легионером.
Легионеры — вне политики и вне религий. Почему
так? Дело в том, что они верят в Легион. Это и есть культ,
которому они поклоняются.
На первом этаже Музея истории Иностранного ле-
гиона в Обане есть помещение, куда никого не пускают,
кроме легионеров, при том, что оно открыто для обоз-
рения посетителям... но только издали. Это — так на-
зываемая крипта: овальный полутемный зал, куда ведут
несколько ступеней вниз. На стенах высечены имена по-
гибших героев Иностранного легиона, над ними скло-
нились знамена полков. В крипте, как и в каждом храме,
хранится дароносица со святыми мощами — стеклян-
ный саркофаг с деревянным протезом руки капитана
Данжу. В день Камерона, единожды в год, как и положено
по церковному обряду, мощи выносят на поклон верую-
щим. А далее происходит не воинский ритуал — парад,
а служение торжественной мессы. Ее служат сами епис-
копы — герои-ветераны, а во главе — Великий магистр
ордена в чине генерала — командующий Иностранным
легионом. Он обращается к своему воинству, напоминая
о том, что жить нужно по семи заповедям, занесенным в
скрижали — «Кодекс чести легионера».
Все это уже напоминает не армейское подразделе-
ние, а рыцарский орден с культом мужского братства и
преданного служения во имя чести. Возможно, послед-
ний Военно-монашеский орден на земле.
Как принято у людей, добровольно подвергающих
себя опасностям, будь то летчики, моряки, путешес-
твенники или легионеры, у всякого может быть свой
талисман, оберег, который «спасет и сохранит». И не-
212
обязательно это икона, крестик или сура Корана в ме-
дальоне.
Современные легионеры в массе своей не так суе-
верны, как их предшественники, — они уверены в себе
и своих товарищах.
«Говорю только за себя. Я сам не суеверный: ни в
приметы, ни в талисманы, крестики и суры не верю. Да
и не так уж в легионе опасно, чтоб молебен совершать
перед маршем! — рассказывает один из «славяно-старо-
служащих. — Сберегает от опасностей ум, физические
данные, опыт и везение\ Фарт должен быть. Говорят, что
дураки минные поля проходят там, где сапера на части
разорвет. Да и за славянами я не наблюдал особой на-
божности и веры во всякие талисманы».
...Когда Наполеону представляли на повышение в
звании кого-нибудь из его командующих, прежде чем
подписать документ, он всегда задавал один и тот же
вопрос: «А он удачлив?»
Свое «везение» легионеры давно уже называют араб-
ским словом «барака» — удача. Никто другой не верит в
нее так, как легионер, — даже лучший сорт своего вина
легионеры назвали «Барака».
В точном переводе с арабского легионерское сло-
вечко «барака» имеет иной смысл, чем привычная ев-
ропейцу «удача». Удача — неожиданно свалившееся
счастье: выигрыш в рулетку или лотерею. «Барака»
имеет иной оттенок — «по благословению Божьему»,
то есть как награда за праведность и честность. Ну а
когда начинается тяжелая полоса в жизни, то легио-
нер принимает ее со смирением и просто говорит:
«Мафи хази» — по-арабски «не повезло». Но это вов-
се не значит, что «барака» отвернулась от него на-
всегда...
А вот свои отношения с Всевышним легионер вы-
ражает третьим расхожим словом, тоже арабским —
«мактуб», что буквально означает «написано». То есть
твоя судьба уже написана, и ты не волен что-либо в
ней изменить — просто будь самим собой. Поэт-ле-
гионер Артур Николе, служивший в легионе с 1931-го
по 1940-й, так и назвал одну из своих лучших поэм —
«Мактуб».
213
Одиночество легионера
Еще лет сто тому назад, поступая на службу в Ино-
странный легион, человек добровольно отрекался от
привычного мира людей. Легион спасал человека от
того, что сделало его в другой жизни неудачником или
просто несчастным и одиноким.
Для того чтобы понять, что происходило в головах
легионеров, запертых внутри форта, где-нибудь в Ко-
лон-Бешаре на юге Алжира, в начале прошлого века, до-
статочно вспомнить символический роман Дино Буц-
цати «Татарская пустыня», хотя в нем идет речь о людях
с итальянскими именами. Их «Крепость», которой они
неустанно восхищаются на протяжении многих лет, —
форт легиона. Офицер Джованни Дрого, служа в Кре-
пости, постепенно превращается в настоящего легио-
нера по духу.
В те времена легионеры не стремились в отпуск: им
было некуда ехать. Форт посреди великой пустыни, как
и Крепость Буццати, и был их единственным домом, а
самыми близкими в этой жизни людьми становились
товарищи по оружию. Другой писатель того времени,
Антуан де Сент-Экзюпери, любил пустыню и хорошо
знал сторожей этих фортов — легионеров. Они не раз
спасали его от плена после вынужденной посадки —
если бы не легионеры, его нашли бы туареги и сделали
рабом. Если бы Сент-Экз не стал пилотом, был бы леги-
онером. Он был одним из тех немногих, кто понимал,
что полноту жизни в одиночестве может дать только
пустыня... или небо — такая же пустыня, где вместо бар-
ханов — облака.
Наступает очередь отправиться в отпуск герою Буц-
цати — Джованни Дрого и покинуть Крепость, из ко-
торой он хотел сбежать еще в первые дни службы, а те-
перь вот привык... Он не хочет уезжать, ему покойно на
этом острове. Ему больше не нужно возвращаться в мир
людей. И все же он едет домой. Тогда происходит сле-
дующее: «Как чужой (Джованни Дрого. — В. Ж.), ходил
он по городу в поисках старых друзей, но оказалось,
что все они по горло заняты разными делами — сво-
ими предприятиями, своей политической карьерой.
214
Друзья говорили с ним о серьезных и важных вещах, о
заводах, железных дорогах, больницах. Кто-то пригла-
сил его на обед, кто-то женился, каждый избрал собс-
твенный путь в жизни, и за четыре года все заметно от
него отдалились. Как Джованни ни старался (а может,
он утратил эту способность?), но ему так и не удалось
воскресить прежние разговоры, шутки, словечки. Он
бродил по городу, разыскивал старых друзей — ведь
их было много, — но под конец неизменно оказывался
один на тротуаре, а впереди, до вечера, оставалось еще
столько времени».
Служба в легионе снимала много вопросов бытия:
кем быть, где и на что жить. Это можно сказать о любом
военном, но легионер добровольно и сознательно час-
то отправлялся туда, где кроме него нет других людей.
К тому же это был мир, лишенный новых впечатлений,
кроме восхищения игрой света и личной причастности
к первозданности мира. В его новом мире не оставалось
места для женщин. Физиологическая пустота до краев
заполнялась его причастностью к вселенскому одино-
честву — месту рождения Творца.
Ницше однажды заметил: «Кто ведает, зачем живет,
тот выдержит любое как». Именно такое внутреннее
согласие со своим существованием в отрыве от всех
радостей христианской цивилизации и помогало пе-
ренести легионеру его одиночество. В какой-то момент
он понимал, что одиночество в Сахаре подходит ему
больше, чем одиночество в Париже. На долгое время
расписанием повседневной жизни и ее смыслом стано-
вилось несение службы. Мысли о женщинах не мешали
легионерам. В этом мире близкие женщины станови-
лись сродни звездам: их свет был ярок, но достичь их
было невозможно... Жизнь людей в пустыне была под-
чинена иным, столь отличным от европейской морали
правилам, и душевные раны быстро зарубцовывались.
Отношения с далекими женщинами приобретали ли-
тературный характер, когда в своих письмах человек
выражает все то лучшее, что в нем есть от природы. В
одиночестве своего добровольного заточения среди
песков легионер находил и время, и слова для того, что-
бы полностью выразить всё то, что скапливалось в нем
215
во время наблюдения иного мира. И поделиться своим
новым миром — океаном песка — можно было только
в письмах, как это делал пилот почтовой линии «Тулу-
за — Дакар» Экзюпери, наблюдая Сахару с воздуха: «На
первых порах вся она — только пустота и безмолвие,
но это потому, что она не открывается первому встреч-
ному. Ведь и в наших краях любая деревушка таит свою
жизнь от стороннего глаза. И если не оставить ради нее
весь мир, не сжиться с ее исконными обычаями, нрава-
ми и распрями, никогда не поймешь, что она для тех,
кому она — родина. Или вот рядом с нами человек за-
творился в своей обители и живет по неведомому нам
уставу, — ведь он все равно что в пустынях Тибета, к не-
му не доберешься никаким самолетом. К чему входить в
его келью? Она пуста. Царство человеческое внутри нас.
Так и пустыня — это не пески, не туареги, даже не мавры
с ружьями в руках...»
Пустыня становилась местом встречи одиноких сер-
дец. И легионеры не спешили выбраться из нее обратно
в мир людей: там их ждало еще большее одиночество,
чем то, которое может испытать человек, оставшись на-
едине с морем песков и обласканных ветром камней.
«Она была знакома с офицерами колониальных войск,
которые, приезжая в Париж, вели призрачную жизнь
пришельцев из иного мира. Встречаясь на бульварах,
они сами себе не верили, что они живые. Их квартиры
были более или менее точной копией их домов в Сай-
гоне или Марракеше. Здесь велись разговоры о жен-
щинах, о товарищах, о карьере; но все эти драпировки,
которые там, может быть, составляли самую плоть стен,
здесь были мертвы», — пишет Сент-Экзюпери в своем
романе «Южный почтовый».
В другом мире, который они покинули ради своей
службы, людям было не дано понять того, что пережил
легионер. Они не видели того, что видел он. А пытать-
ся рассказать им об этом не имело смысла: они никогда
особо и не стремились увидеть иной мир своими глаза-
ми. Его рассказы им даже не любопытны. Они — иные.
Или, наоборот, легионер — другой. Примерно то же
испытывает путешественник, однажды вернувшийся в
родной город...
216
«Нормальная жизнь, простые человеческие радости,
заурядная судьба были не для них; живя здесь бок о бок,
они лелеяли одну и ту же мечту, хотя никогда не обмол-
вились о ней ни словом — то ли потому, что сами не от-
давали себе в этом отчета, то л и просто потому, что бы-
ли солдатами, а солдаты не любят, когда им заглядывают
в душу», — пишет Дино Буццати в «Татарской пустыне».
Легионеры не роптали на людей из другого мира, но
не торопились возвращаться в тот мир, что доброволь-
но покинули много лет тому назад. Их мир был огра-
ничен четырьмя стенами форта, но раздвинут до бес-
конечности Сахары и размеров вселенной в звездном
небе над головой. В их монастыре время текло иначе, а
звезды можно было трогать руками каждый вечер...
Служить в Сахаре или на отдаленном посту в джун-
глях Индокитая значило обмануть время. «Жизнь Дро-
го вроде бы остановилась. Казалось, события одного и
того же дня повторялись сотни раз, без малейшего из-
менения. Река времени текла над Крепостью, медленно
разрушала ее стены, уносила вниз пыль и обломки кам-
ней, стачивала ступеньки и цепи, но Дрого не задевала:
ей пока еще не удалось втянуть его в свой водоворот».
Как отправиться в путешествие длиной в жизнь, по-
знать мир и найти близких людей, а затем однажды вер-
нуться и увидеть, что твои друзья постарели, обросли
семьями, связями и жирком, а ты так и остался подрост-
ком-мечтателем, что в твоем возрасте вовсе не вызыва-
ет уважения в том обществе, из которого ты много лет
тому назад сбежал. Изменился ты, но не они.
Легионер и деньги
В наши дни на улицах Москвы можно увидеть наших
«солдатиков»: их привлекают иногда к каким-нибудь
общественно полезным работам. Выполнив свой долг,
защитники начинают приставать к прохожим: просят
милостыню. «На сигареты». А может, и на батон хлеба
с колбасой. Или пиво. В отличие от цыганят на Новом
Арбате — мастеров своего дела, которым через окно
большого черного джипа нередко перепадает крупная
купюра, наши бойцы делают это стыдливо и неумело,
217
словно стесняются своего положения. Мне они напоми-
нают Кису, который в романе Ильфа и Петрова кричал:
«Никогда, никогда Воробьянинов не протягивал руки!»
Русские в Константинополе были примерно в таком же
положении, что и эти мальчики в камуфлированной
форме...
В прошлом именно деньги, точнее их полное отсутс-
твие, толкали мужчин на вступление в Иностранный ле-
гион. Например, именно нужда заставляла русских всту-
пать в легион в 1920 году в Константинополе. И многих
ждало разочарование, как пишет в своих воспоминани-
ях современник,- «Настроение упало у всех, почти всю
дорогу молчали. Обещали нам очень многое: жалованье
на всем готовом 150 франков, премия 500 франков и по
окончании пятилетнего контракта — по 5 тысяч фран-
ков. Самое же главное — это условия жизни: охота, ох-
рана, легкие занятия... Но были обмануты во всем, кроме
премии, которую мы получили: 250 франков — по при-
езде и еще столько же — через четыре месяца».
До 1958 года жалованье солдата было разделено на
две части: первая и основная шла на его счет, к кото-
рому «первосрочник» старался не притрагиваться до
самого конца своей службы — через первые пять лет
службы по первому контракту он ощущал себя «бога-
чом». А вторая часть выдавалась на руки — это «кар-
манные» деньги на табак, выпивку и прочие мелкие
легионерские радости. Как семь рублей в месяц «на
махорку» в Советской армии, которые обычно тут же
отбирали «дембеля». Или как хорошие родители выда-
ют примерным детям деньги на школьные завтраки и
прочие мелкие «расходы», чтобы они чувствовали себя
«взрослыми».
Выдачу денег осуществлял или казначей, или сам ка-
питан. Сегодня все перечисляется на банковскую карту
легионера, а деньги на обмундирование — на специ-
альный счет с «целевыми» расходами. Сегодня, так же
как и в прошлом, те, кто приходил в легион «подзара-
ботать», быстро понимали, что здесь не разбогатеешь.
Казак-кавалерист Николай Матин, как и большинство
его соотечественников, пришел в легион ради денег,
поэтому жалуется: «Французы нас обманули, жалованье
218
платят только 25 сантимов в день, “охоты” мы дожида-
емся уже две недели, и отношение со стороны францу-
зов к нам очень скверное, в особенности к офицерам».
Это и понятно: он пришел сюда за деньгами, а не за при-
ключениями и воинской славой. Это очень напоминает
сетования современных московских строителей — гас-
тарбайтеров, которым прораб-жулик не выплатил всю
обещанную сумму...
Перед самым началом Первой мировой войны леги-
онер получал 7 5 сантимов в день на руки, что составля-
ло целых 11 франков и 25 сантимов за две недели. Но
во время войны эта сумма постепенно снижалась и до-
ползла до 25 сантимов в день, чем нередко возмущают-
ся в своих записках русские легионеры 1914 года. Так
что 42 тысячи легионеров Маршевого полка под нача-
лом своего славного генерала Ролле добывали победу
Франции всего за 25 сантимов в день! А чтобы послать
письмо за границу, требовалось заплатить один франк
и 50 сантимов, значит, чтобы написать домой, что он
жив, легионеру нужно было за марку и конверт отдать
свою недельную зарплату! Ролле возмущала подобная
ситуация, при том, что легионерам ничего не обходи-
лось дешевле: ни табак, ни почтовые отправления. Он
бомбардировал казначейство, но ситуация поправи-
лась только после войны — легионерам снова стали
платить 75 сантимов в день. Также Ролле «пробил» и
выплату премий своим солдатам — впервые легионе-
ры стали получать за свой труд денежные поощрения
только с 1919 года — впервые за 88 лет существования
Иностранного легиона!
Легионер никогда не «откладывал на старость» и ни-
когда не был богат, однако у него всегда находилась воз-
можность угостить товарищей. Когда каждый платит за
себя, то деньги — в кучу, а если у кого-то сейчас их нет,
каждый немного прибавит, и все без труда расплатятся
за выпивку и женщин. (Это точная копия отношений
басков: если в большой давней компании кто-то бедс-
твует, то это вовсе не повод уклониться от встречи, — за
друга скинутся все!)
По решению от 2 февраля 1926 года унтер-офице-
ры иностранного происхождения лишались права на
219
возмещение убытков их семьям в случае их смерти или
ранения, а унтер-офицерские вдовы легионеров-ино-
странцев не могли рассчитывать на пенсию «по поте-
ре кормильца», если они постоянно не проживали во
Франции. До начала Второй мировой войны жалова-
нье легионеров не повышалось, но, как и сегодня, была
большая разница между стоимостью жизни во Фран-
ции и ее колониях. Вот что пишет майор Ламбер в
1932-м: «Жалованье легионера довольно высокое, оно
позволяет ему легко жить в Марокко или в Тонкине, где
жизнь намного дешевле». Та же картина наблюдается и
сегодня: расходы в командировке в Африке или Азии
минимальные, и не из-за того, что легионер полно-
стью обеспечен армией или он — скряга. Просто сто-
имость жизни в Европе и в «третьем мире» настолько
различается, что легионер чувствует себя «там» таким
же «белым» человеком, как и его предшественники в
Индокитае сто лет тому назад. Традиция платить боль-
ше вне гарнизонной службы сохранилась и поныне:
так, легионер, служащий в Третьем пехотном полку в
гнилой Гвиане, получает на 15 процентов больше, чем
его товарищ в Первом полку в Обане. Все по-честному!
Та же картина наблюдалась и в прошлом веке: служив-
шие в Марокко легионеры получали и «колониальные»,
и «боевые» надбавки. К тому же жалованье легионера-
иностранца было в три раза выше, чем получали за
патрулирование арабы, берберы и сахарские племена,
служившие у французов: им платили всего 25 санти-
мов в день, а легионеру — все 75! В глазах местного на-
селения — богач!
Относиться к деньгам с придыханием как средству
достижения уважения в обществе, а тем более копить их
у легионеров никогда не было в привычке. Не измени-
лись они и сегодня. Дело не в том, что жизнь у них, как
у моряка: «сегодня здесь, а завтра — там», а может и вов-
се убьют... Просто их «невзрослое» отношение к день-
гам — не свидетельство фатализма человека без буду-
щего, а легкое презрение к тому, что заставляет сходить
с ума всех вокруг. Ежедневный риск на службе вынуж-
дает иначе распределять ценности в жизни, чем делают
те, у кого другая работа...
220
Наемники и добровольцы
У наемников два красивых прозвища — «солдаты уда-
чи» и «дикие гуси». По сути, это — эвфемизмы. Назвать
легионера «наемником» — значит оскорбить. Особен-
но офицера-француза, который стремится попасть
служить именно в Иностранный легион. Обижаться
легионер не станет — умные на дураков не обижаются.
Просто скажет, без пафоса: «Если бы легионеры были
наемниками, то у Камерона бы они сдались и остались
живы».
Журналист солидной американской газеты «Inter-
national Herald Tribune» провел несколько дней с леги-
онерами во Французской Гвиане, но в своей статье он
продолжает упорно называть их «mercenaries» — наем-
никами, учебный лагерь во Французской Гвиане — «The
mercenary factory», то есть «фабрикой наемников» для
«постколониальной эпохи». Француз только усмехнется
такому проявлению заокеанской ограниченности: ле-
гион — часть армии, да и от наемников во Франции от-
казались, кажется, еще при Наполеоне. Наемник — сол-
дат не надежный. А вот если доброволец, но с хорошим
«сольдом» — жалованьем, то такой при императоре всю
Европу захватил и до Москвы дошагал! Дальше француз
старается не продолжать, потому что не любит вспо-
минать, что произошло потом... В действительности от
наемников во Франции не отказались: в эпоху Наполе-
она, во времена Первой и Второй империй Франции
продолжал служить полк Хоэнлоэ — Нойенштайнский
полк баварцев-эмигрантов, их особым строевым шагом
ходит на парадах Иностранный легион.
Сегодня термин «наемник» носит такой же уничи-
жительный оттенок, как «офисный планктон», кото-
рым обозначают наемных и бесправных работников
в конторе. Ежемесячно они совершают увлекательное
путешествие: в кассу за зарплатой. Люди без принци-
пов, идеалов, высоких устремлений, а главное — без
стремления к творчеству, чувства личного достоинства
и внутренней свободы. Неужели такие похожи на леги-
онеров?
221
Стоит в России произнести «солдат-наемник», то
немедленно всплывает ассоциация — группа боеви-
ков на Кавказе. Или телевизионная картинка во время
чеченских войн: трупы «арабских наемников» в при-
спущенных камуфлированных штанах, с оголенными
спинами и животами — кто-то вздернул их уже после
их смерти. Бодренький комментарий «за кадром», до-
вольные лица «федералов». Кем в действительности
были эти люди? Вряд ли когда-либо мы узнаем, одна-
ко слово «наемник» осталось у нас в памяти только
как синоним слова «подонок». Наемники — люди вне
армии и традиций. И это тоже не очень подходит к
легионерам.
Настоящий наемник — тот, кто предлагает свои ус-
луги всякому, лишь бы наниматель был щедр и вовремя
вносил плату за предоставленные услуги. Поэтому ког-
да начинаются «перебои с зарплатой», люди из офиса
увольняются...
После смерти от болезни Альцгеймера «короля на-
емников» — парашютиста Боба Динара, которого со-
ратники называли «полковником», звезда «диких гусей»,
казалось бы, закатилась. С уходом последнего «кондоть-
ера» старой Европы больше никто не высаживается на
«зодиаках» на африканское побережье и не свергает не-
угодные европейским столицам местные власти. И все
же наемники будут существовать столько же, сколько
существует человечество: просто меняются задачи, ко-
торые перед ними ставят те, кто платит.
Теперь наемники отлавливают беглых преступников
в США, охраняют журналистов в Ираке, ликвидируют на
Ближнем Востоке тех, кого нельзя казнить без громкого
суда. Или воюют в Абхазии, Дагестане и Чечне.
В Средние века, в эпоху расцвета наемничества,
«солдаты удачи» легко переходили со службы одного
сеньора к другому. Без всяких угрызений совести ме-
няли знамена и гербы, за которые сражались, в зави-
симости от причуд фортуны или изменения внутрен-
ней политической ситуации во время феодальных
усобиц. Так делали «Большие роты» во время Столет-
ней войны или знаменитые капитаны кондотьеров в
Италии. Интересно, что в России такого формирова-
222
ния, как «профессиональные солдаты», так и не воз-
никло, даже в Смутное время в XVII веке. Может, воен-
ный профессионализм просто не подходит нашему
национальному характеру? Мы воспитаны в уверен-
ности, что погибать в бою можно только за Россию.
Русскому человеку вовсе не понятно, как можно уме-
реть за чужую страну, да к тому же всего лишь за сред-
нюю московскую «офисную» зарплату. Или тем более
за какие-то неясные идеалы французской революции
двухсотлетней давности.
Легионеры рассуждают иначе: они здесь не ради де-
нег и высоких слов о долге. Они здесь ради самих себя
и своего мужского братства — в этом крепость духа ле-
гиона. В этом смысл легиона, который не поняли и не
приняли большинство русских, вступивших в него «по
большой нужде» в двадцатые годы прошлого века. По-
чему? Как и все эмигранты первой волны, они остава-
лись русскими и не хотели ничего принимать «извне»,
а в Иностранном легионе есть только одна националь-
ность — легионер.
Французы уверены, что легион умирает за них. И тут
они ошибаются: легионеры равнодушны к стране, за
которую воюют. И деньги их не очень-то интересуют.
Французам и невдомек, что в действительности, сража-
ясь за интересы Франции, легионеры умирают за своих
товарищей, за свою новую семью, за дом на чужбине —
за свой легион. И ни за кого больше.
И не предают, не переходят на сторону врага и не
сдаются. Но дело здесь вовсе не во Франции, а в том, что
для них «Честь и верность» — лозунг, начертанный на
всех знаменах, это их личная честь и верность своему
братству легионеров. А страна тут ни при чем...
Смена сеньора, то есть работодателя, в Европе была
делом привычным еще до расцвета наемничества: уже
в XII веке во время Первого крестового похода солдаты
легко переходили от одного «патрона» к другому, это
считалось нормальной практикой — армейский «юрьев
день». И дело было не только в своевременной выпла-
те жалованья, но и в личных качествах «патрона» — его
удачливости, военной доблести и связей с «сильными
мира сего».
223
Исследователь Филипп Контамин полагал, что тер-
мин «наемник» может быть применен только к тем вои-
нам, которые совмещают в себе три качества: это воен-
ные профессионалы, которые ничего другого делать в
жизни не умеют, кроме мастерского владения различ-
ными видами оружия. Это «лица», выполняющие свою
«работу» за денежное вознаграждение. И, что крайне
важно, это — «апатриды», то есть люди, лишенные свое-
го отечества. Пожалуй, это вполне подходит к легионе-
рам, но что делать с теми легионерами, которые пишут
картины и стихи? Строят дома и дороги и проводят ар-
хеологические раскопки?
К этому стоит добавить, что есть и те, кто вовсе не об-
ладает болезненным «чувством родины». Это — «граж-
дане мира», как принято говорить в наши дни о космо-
политах. Однако в случае солдат-наемников речь идет
скорее о тех, кто в силу разных обстоятельств, а не собс-
твенного сознательного выбора, лишился отечества.
Как, например, воины Добровольческой армии после
эвакуации из Крыма вступали в легион не от хорошей
жизни...
И все же для того, чтобы стать хорошим наемным
солдатом, нужно не только научиться воевать, но и
иметь хотя бы какую-то идею в голове, хотя бы потому,
что просто «зарабатывать деньги» может и надоесть,
как и всякий любой однообразный труд ради прокорма
семьи.
Однажды капитана легиона де Бонелли, известного
в конце XIX века поэта, автора нескольких лирических
циклов о легионерах, после его творческого вечера во
Французской академии спросили, кто же такие легио-
неры, о которых он так тонко пишет. Лирический поэт
ответил не задумываясь: «Наемники, конечно. Чтобы
жить, нужно есть!»
Так кто же такие легионеры? Наемники или добро-
вольцы? Казалось бы, на этот вопрос есть только один
ответ: кем ты себя ощущаешь в семье легионеров, тот ты
и есть на самом деле. В действительности, они не то и не
другое. Они относятся к редкой породе людей, которых
рождает любая эпоха перемен, — искатели приключе-
ний.
224
Легионер и Алжир
J’ai quitte mon pays, j’ai quitte ma maison
Ma vie, ma triste vie se traine sans raison
J’ai quitte mon soleil, j’ai quitte ma mer bleue
Leurs souvenirs se reveillent, bien apres mon adieu
Soleil, soleil de mon pays perdu
Des villes blanches que j’aimais, des filles que j’ai jadis connu'
Так поет шансонье Энрико Масиас...
В коробке передач заскрежетало. Старенький автобус
«Рено» натужно взвыл, затрясся и пошел на штурм оче-
редного пригорка. Дорога по плоскогорью Орес, что на
востоке Алжира, пыльная и узкая. Еще в прошлом веке
ее проложили саперы-легионеры. Она петляет среди
желтых скал, выжженных сахарским солнцем. Внизу в
ущельях, где весной набухают водой уеды, еще зеленели
чахлые кусты — память о прошедшей зиме... «Лето толь-
ко начинается. Впереди у нас отпуск... Как хорошо! Наш
с Мари первый отпуск, — подумал Моннеро. — Будет
что рассказать друзьям... Не верится, но уже в субботу
мы будем снова в Париже!» Они с Мари иногда скучали
по родному городу, друзьям и посиделкам в сигаретном
дыму во время бесконечных споров в кафе на тему «как
нам обустроить Францию»... Впрочем, они сами напро-
сились учить детей в деревне в этом отдаленном уголке
горного Алжира. А как же иначе? Они — социалисты, а
значит, должны делом доказать, что доброта, самопо-
жертвование и просвещение могут изменить мир к
лучшему. В деревне к ним отнеслись сначала насторо-
женно, а потом приняли как своих: в них не было занос-
чивости, как в большинстве французов...
— Это прекрасно, что вы придумали такие экскур-
сии, месье-мадам! Собирать гербарии и составлять кол-
лекции минералов с детишками! Жениаль! — в чисто
французской манере восхищался попутчик Хадж Садок,
пожилой чиновник местной управы. — К сожалению,
наши люди не очень-то интересуются теми местами, где
* Я покинул страну, оставил свой дом,
И с тех пор моя жизнь в тоске и без смысла... '
Я вдали от родного солнца и моря,
Вспоминая о них, лишаюсь покоя.
Солнце, солнце моей страны!..
Белые домики детства и девушки, которых знал... (фр.).
8 В. Журавлёв
225
живут! Вы правы: интерес к жизни нужно прививать с
детства!
— Уверяю вас, мон шер Хадж, наши люди — такие же!
Парижан ничуть не волнует, что происходит за преде-
лами их «картье», историю которого они даже не зна-
ют... — примирительным тоном парировал учитель.
Месье Садок оказался приятным собеседником и
много знал об Оресе. Его было интересно слушать:
— Вы уже находили аметистовые друзы, месье Мон-
неро? Как, нет?! О, у нас в Оресе попадаются такие пре-
красные экземпляры! Приезжайте после отпуска ко мне
в гости: я вам покажу свою небольшую коллекцию. В мо-
лодости, признаться, я тоже немного увлекался минера-
логией!
Автобус вдруг резко остановился. «Заглох! — про-
неслось в голове Моннеро. — На поезд в Константине
точно опоздаем, а там, глядишь, и пакетбот в Марсель
пропустим».
Он высунулся в открытое окно, снял очки и близо-
руко сощурился: дорогу перекрыли какие-то люди...
«Оползень? Легионеры-саперы?» Но в руках у них были
не лопаты, а охотничьи ружья и винтовки. Охотники...
«Охотники» выгнали пассажиров из автобуса. Как
принято у арабов, Садок, самый старший по возрасту, на-
чал стыдить молодых людей за их поведение и недопус-
тимость такого отношения к путешествующим. В ответ
сухо щелкнул выстрел из немецкой винтовки «маузер».
Старый араб рухнул на пыльную дорогу. В голове учи-
теля пронеслось: «Откуда у них немецкое оружие? Такие
же были у вермахта, тогда, в детстве...» Додумать он не ус-
пел: его свалил второй выстрел. Мари вскрикнула и ки-
нулась к нему, тогда в нее выстрелил командир отряда из
своего вальтера. Кровь залила лицо, но пуля лишь задела
висок и оглушила... Проверять и добивать французов не
стали: берегли патроны. Тогда, в самом начале борьбы за
освобождение, их еще было наперечет. Это и спасло учи-
тельнице младших классов Мари жизнь.
В тот день алжирские патриоты совершили акции и
ликвидировали еще нескольких колонизаторов. Убива-
ли, словно воровали: суетливо, с оглядкой и страхом в
глазах. В первый раз всегда так..
226
С убийства романтика-учителя и началась гражданс-
кая война в Алжире. Именно гражданская, а не «грязная
колониальная», как называли ее левые во Франции, и не
«национально-освободительная», как именовали ее в
СССР. Гражданская: между жителями одной страны, ко-
торую обе стороны считали своей отчизной, но были
разделены верой и юридическими привилегиями.
«Пришлым» можно было всё, местным — почти ни-
чего. «Пришлые» взяли на себя роль родителей, сделав
местных своими детьми. Однажды дети возмутились и
решили избавиться от родительской опеки.
Если и была в мире страна, которую бы легионеры
могли назвать своей, то это был Алжир. Здесь на месте
захолустной деревеньки Сиди-Бель-Аббее, что в сотне
километров от прибрежного Орана в сторону Атлас-
ских гор, они построили свой «Отчий дом» — первые
по-настоящему «свои» казармы, которые назвали име-
нем капитана Вьено, героически павшего под Севасто-
полем. Арабская деревушка стала для легиона таким же
оплотом, как остров Мальта для рыцарей госпитальеров
после их долгих скитаний по Средиземноморью. И так
же преобразилась в хорошенький город, как и голый
остров посреди моря в неприступную крепость. «Бель
Аббее» — «красивый Аббее», — говорили легионеры,
переделав арабский «бел» — «белый» на французский
«бель» — «красивый». Они любили этот свой «Аббее»: с
ним так много связано! Здесь начиналась и заканчива-
лась служба любого легионера. Но ни рыцари, ни леги-
онеры не знали, что однажды им вновь придется уйти.
За полвека завоевания Алжира их погибло немного,
всего 756 рядовых, 61 «сузофицер» и 27 офицеров. Аф-
риканская земля приняла их кровь, а потом и их самих.
Они не только воевали, но потом и строили дороги,
пробивали тоннели в горах, вели раскопки забытых
и потерянных городов Римской Африки, составляли
карты и охраняли караваны в Сахаре... Местные стали
называть «pied noir» — «черноногие». Из-за ботинок,
что они носили, потому что местные были босы. Им,
чужакам, нравилось это название, и они с гордостью
носят его до сих пор... «Черные ноги», значит, почти
африканцы.
227
Постепенно эта страна стала родиной их легиона.
Именно она, а не Франция. Большинство легионеров во
Франции были лишь один раз — когда вступали в Ино-
странный легион. А для французов в метрополии они
оставались призраками, о которых много раз слышали,
но никогда не видели.
И они не хотели уходить, благо Алжир даже и не был
колонией Франции, а ее частью. Спустя столетие их не-
желание расставаться со своим домом по количеству
погибших обошлось легиону уже в два раза дороже, чем
завоевание, а глубину душевной раны не измерить.
На легион, как и на остальную французскую армию,
помимо боевых операций в «зеленке» (по-местному — в
«бледе», где кустик — явление редкое), свалились «жан-
дармские операции»: облавы, аресты и допросы алжир-
цев, подозреваемых в связи с Фронтом национально-
го освобождения. Так начинается «время леопардов»,
которое во Франции до сих пор многие вспоминают с
отвращением и содроганием. «Леопардами» парашю-
тистов зовут не за смелость, а за расцветку камуфляжа.
Они — единственные в армии, кто уже носит камуфляж.
Там, где бессильны полиция и спецслужбы, начина-
ет действовать «жежен» — оригинальное изобретение
французских «пара» в Алжире. Обычный реостат. Из тех,
что используют на уроках физики в школе. Но только в
подвалах виллы в районе Эль-Биар — штабе парашю-
тистов опыты демонстрируют на захваченных арабах.
Ток не убивает, но делает очень больно... Правда, «подоз-
реваемые» со слабым сердцем или в возрасте во время
такого урока прикладной физики нередко умирают.
Майор Мишо затягивается сигаретой и продолжает
наш разговор: «Если перед вами сидит человек, который
знает, где взорвется бомба и погибнут десятки людей, —
в этом случае вполне допустимо применить “допрос с
пристрастием”. Но без садизма!» Могу себе представить,
какую реакцию вызвало бы заявление майора, если мы
были не в легионе, а в телестудии, во время прямого
эфира очередного «ток-шоу» в Париже.
Казалось бы, война в Алжире похожа на две наших
«чеченских». Итог разный, но есть и общее: в Алжире
также не осталось ни одного француза, как в Чечне —
228
русских. Но это только внешнее сходство, в действи-
тельности отношение французов к Алжиру сродни от-
ношению русских к Крыму. Обе территории завоеваны
кровью, а местная дикость переплавлена в горниле куль-
туры. Вместо глинобитных мазанок — красота дворцов
и тень садов, созданная поколениями «пришлых».
Когда стало ясно, что Париж «сдал» своих сограждан
в Африке, то легион забрал все, что смог увезти, и ушел в
чужую ему метрополию — как уходили русские пустын-
ники, преследуемые большевиками, в Финляндию.
Из Алжира уехало три миллиона французов. Ровно
столько же русских покинуло Россию в 1920 году. Те
и другие остались без родины, потому что Алжир для
«черноногих» был тем же, что Россия для тех констан-
тинопольских русских.
Дальнейшая судьба «черноногих» не всколыхнула
Францию. А сегодня уже просто забыта...
Обань не случайно стал вторым «Отчим домом» ле-
гиона: Прованс напоминал беженцам Алжир, так же как
первые колонисты радовались сходству Алжира с Про-
вансом.
Однажды главный редактор журнала легионеров
«Белое кепи» майор Моррель рассказал мне семейную
историю: его отец был военным врачом в Алжире.
Ушел с последними частями, спасая от резни «арки» —
арабов, воевавших за «французский Алжир», и их се-
мьи. По прибытии во Францию отец немедленно уво-
лился из армии: предательства «черноногие» Парижу
не простили. Он поселился под Марселем, где тогда
осели большинство «черноногих». Пепелище на мес-
те сгоревшего семейного дома притягивает: в первые
дни уйти от него нет сил. Даже свои новые дома «чер-
ноногие» строили на манер алжирских — с плоскими
крышами.
Его сын, мой собеседник, родился уже во Франции.
В детстве он много раз спрашивал отца: каков же он,
этот Алжир? И вот однажды они вдвоем отправились в
горы. Забрались довольно высоко. Отец посмотрел вок-
руг и сказал: «Ты много раз спрашивал: каков Алжир? Он
такой. Он — перед тобой, сынок! Это — наша родина».
Недавно они съездили в Алжир и проехали по всем тем
229
местам среди песков, где старому доктору приходилось
служить в молодости.
Главный историк и архивист легиона майор Мишо
курит свои сигары в рабочем кабинете. Ну и что, что
теперь во Франции, как в Америке: даже в баре не поку-
ришь, чихал он на постановления этих «штафирок» из
Брюсселя. Легион — его дом, а дома он может делать все,
что захочет. И это при том, что рядовые французы уже
побаиваются курить в отведенных им правительством
Саркози местах, то есть на улице. Мне нравится этот
вдумчивый майор и его пахучие сигары. Закуриваем.
«Мы были наголову разбиты во Вьетнаме, но в воен-
ном отношении война в Алжире была выиграна», — го-
ворит мне коммандан Мишо. Я изумлен: впервые слышу
такое из уст француза. Он продолжает: «Судите сами —
центр подполья в Касбе ликвидирован. Взрывы бомб в
Алжире разом прекратились. Все пути поставки оружия,
в том числе советского, через Тунис были перекрыты.
Базы повстанцев зачищены. Но исход войны — чисто
политическое решение президента».
Для арабов-«арки» и миллионов «черноногих», по-
колениями живших в Алжире, хитрый ход де Голля для
укрепления своей популярности обернулся потерей
родины. А легионеры лишились «Отчего дома». И эта
потеря вовсе не добавила им сентиментальных воспо-
минаний.
И все же легион остался преданным присяге, «лояль-
ным», как скажут легионеры. После расстрела фран-
цузской армией мирной демонстрации «черноногих»,
унесшего около сотни молодых жизней, появления бар-
рикад на центральных улицах, когда красавец Алжир
разделился, словно Бейрут, на французские христианс-
кие и мусульманские районы, на фоне капитулянтских
приказов де Голля власть в Алжире попыталась взять ар-
мия. Мятеж вспыхнул, как сухой кустарник — без под-
готовки и продуманной стратегии. Многое зависело от
того, на чьей стороне окажется Иностранный легион.
Первый парашютный полк, расквартированный в
Алжире, благодаря решимости его командира майора
Сен-Марка, служившего в «пара» уже десять лет, в ночь
21 апреля взял столицу под контроль. «Первый» был уже
230
не с Парижем. Его полковая песня «Я ни о чем не сожа-
лею...», которую исполняла Пиаф, с момента его реше-
ния приобрела гораздо более глубокий смысл.
Теперь все зависело от «Отчего дома» в Сиди-Бель-
Аббесе. Полковник Бротье думал долго, взвешивал все
«за» и «против», но не в смысле своих погон... речь шла
о принципах Иностранного легиона. А затем принял
нелегкое решение: «Происходящее в стране не имеет к
нам отношения. Это полностью французское дело. Мы
остаемся лояльны».
Легионеры остались верны своему, однажды сказан-
ному слову, но остались без своего Алжира.
Президент де Голль был злопамятен и не терпел воз-
ражений: непокорный Первый парашютный полк рас-
формировали сразу же после того, как путч генералов в
Алжире был подавлен, а его активные участники оказа-
лись за решеткой. Президент Республики был готов ра-
зогнать и весь Иностранный легион. Лишь заступничес-
тво военных спасло легион от полного разгрома: были
расформированы лишь три полка, дислоцированные в
Северной Африке и Сахаре.
Так возникло еще одно качество легионера: недове-
рие власти. Политики созданы для того, чтобы исполь-
зовать солдат, а потом предавать их.
После войн в Алжире легионерам неоднократно
приходилось защищать свою честь. Как наши офицеры
в ельцинские «девяностые» стеснялись появляться на
улице в своей форме, так и участникам алжирской вой-
ны приходится отвечать перед журналистами и судами
за то, что все они — палачи, насильники и мучители
арабов. При этом почему-то все забывали, что полови-
на арабского населения воевала вместе с французами за
свой Алжир. Потом их эвакуировали вместе с семьями,
чтобы спасти от праведной мести своих соотечествен-
ников — победителей в той гражданской войне.
Обвинения продолжаются, но никто из обвините-
лей почему-то не задается вопросом: а что будут делать
завтра с теми, кто помогает легионерам в Афганистане
сегодня? Или не вспоминает 100 тысяч тех французов,
что не уехали к своей мачехе-Франции, и алжирцев,
которые поверили в то, что их не тронут, несмотря на
231
то, что они симпатизировали «колонизаторам». Сколь-
ко «черноногих» было выброшено из своих квартир и
убито после ухода из Алжира Иностранного легиона?
И еще долго бегали по городу стаи голодных и одичав-
ших собак — некогда домашних любимцев...
«А пропо», как говорят французы. Между прочим,
спустя два года посте исхода французов из Алжира в
Сахаре нашли колоссальные запасы газа. Геологичес-
кую разведку проводили еще при старой власти... В ис-
тории не бывает сослагательного наклонения, но все же
не так уж трудно себе представить, какой была бы Фран-
ция сегодня, если бы алжирский газ был французским.
Впрочем, опыт других стран показывает, что «сидение
на трубе» не способствует оздоровлению нравов в об-
ществе и укреплению стойкости нации.
Глава седьмая
МУЖЧИНЫ БЕЗ ЖЕНЩИН
Любовь мужчины к женщине
непостоянна, как свет месяца,
который скрывают пробега-
ющие по небу облака. Но чувс-
тва брата неизменны, как
свет далеких звезд, и вечны,
как слова Пророка.
Арабская пословица
Легионер и женщина
«Женщина — великая вдох-
новительница Легиона», — замечает писатель Пьер
Мак-Орлан в своем эссе «Легионер», опубликованном в
1930 году. Этот мир без женщин, под названием «Леги-
он», создали именно женщины. От них в легионе скры-
вались, но они же и следовали за ним повсюду, куда бы
ни заносила служба. Правда, это были совсем не те жен-
щины, которые становились причиной вступления в
мужское братство легиона: они опустошали кошельки,
а не душу. А легионеры — как летчики: не погибают, а
просто не возвращаются из своего полета над жизнью.
Было время, названное «золотым веком» Французс-
кого Иностранного легиона, — в историческом изме-
рении было оно даже не вчера, а всего несколько минут
назад. Как и любое счастливое время, «золотой век» был
недолгим: это период между двумя мировыми войнами.
Именно тогда и сложилась часть «мифа о легионе», пос-
вященная его любовным подвигам. Этот эротический
ореол совсем не подходит современным легионерам.
Это было время мужчин без женщин, когда мужчины
спасались от женского общества в легионе, как в монас-
233
тыре. Они становились истовыми приверженцами сво-
ей новой религии и членами мужского братства этого
самого распущенного монастыря, имя которому — ле-
гион.
Легионер и в любви ищет дружбу. Ему трудно найти
женщину, потому что он по привычке в первую оче-
редь видит в ней товарища. Легионер — человек само-
достаточный и волевой: уже одно его решение всту-
пить в легион, то есть начать жизнь с «нуля», говорит о
многом. Он умеет за себя постоять и привык сам о се-
бе заботиться. Он закрыт для мира, но открыт для таких
же, как он сам. В любви он ищет понимания: хорошего
попутчика в путешествии, долгого и неспешного раз-
говора за бутылкой, внимательного ухода во время бо-
лезни и полной откровенности в сексе. В любви, как на
поле боя, а значит, самое страшное, что может случить-
ся, — предательство и дезертирство. Но на это способна
редкая женщина, поэтому легионер чаще всего в конце
жизни остается в одиночестве. Оттого столько ветера-
нов, «бывших», как говорят в легионе, предпочитают
умирать среди «своих» в приюте в Полубье.
Легионер слишком требователен к себе, оттого и
разочаровывается, когда его взгляды и привычки не на-
ходят понимания близкого человека. Точнее, того, кого
он сам считает близким. А когда не воюет, то каждый
вечер, как кальвинист, устраивает над собой «страшный
суд», подводя итоги прожитого дня. Но он счастливее
многих, так как всегда может вернуться к своим товари-
щам, которые останутся с ним до последнего вздоха и
сохранят о нем память, пока живы сами.
Легионер — плохой муж. Он может предложить жен-
щине лишь немного денег, зато в избытке — верность,
терпимость, преданность и свои фантазии об окружа-
ющем мире.
А когда с женщиной все кончено, то легионер, как
британский аристократ викторианской эпохи больше
скорбел о смерти спаниеля, чем о кончине своей леди,
больше тоскует не о покинувшей его женщине, а о за-
бытых на время товарищах, потому что любовь прехо-
дяща, а дружба остается навеки.
Яркий пример таких отношений — генерал Зино-
234
вий Пешков и писательница Эдмонда Шарль-Ру, окра-
сившая весной своей жизни позднюю осень легионера.
Пешков, обнимая женщину, вместо того чтобы сказать с
обычной французской учтивостью: «Будьте моей!» — и
услышать в ответ нормальное для француженки: «Я —
Ваша», — иногда, утомившись от своей самодостаточ-
ности, добавлял: «...моей женой». Все подруги остава-
лись с ним недолго: с легионером ужиться непросто. И
лишь в конце жизни он встретил ту, которой не нужно
было ничего ни объяснять, ни доказывать с хрипом:
просто они оба «выросли в одной детской» — легионе.
Их разделяла разница в возрасте более полувека, но об-
щее прошлое в легионе стерло и это различие.
Однажды в разговоре с офицерами, не учтя тонкос-
тей французского языка, я брякнул: «Последняя любов-
ница генерала Пешкова». Немедленно в воздухе повис-
ла натужная пауза. Потом меня мягко поправили, списав
мою бестактность на иностранное происхождение: «Не
любовница, месье, а друг!» Не пассия, не жена, не под-
ружка, а друг! «Сестра по оружию». Для легионеров это
высшая похвала женщине...
Легион в те годы — это «Ноев ковчег» старой Евро-
пы. Сколько мужчин в легионе, столько же и вариантов
взаимоотношений с женщинами. Трудно сравнивать
любовь парня с баварской фермы и датского принца,
парижского «апаша» и русского казака с Дона...
В палевых условиях
В начале XX века на окраинах городов в Алжире и
Марокко, где стояли гарнизоны Иностранного леги-
она, по инициативе муниципалитетов для легионеров
создали «зарезервированные кварталы» — не обычные
солдатские бордели, а маленькие, закрытые от посто-
ронних глаз «городки» с домами терпимости, фонта-
нами на площадях, кофейнями и рыночками. Все было
оформлено в восточном вкусе с присущей ему негой,
журчанием воды в маленьких фонтанчиках, ароматом
благовоний и расслабляющего кальяна... В этих заве-
дениях можно было подобрать себе девушку по вкусу.
Обитательницы не имели права выходить за пределы
235
«квартала» без специального разрешения полиции, осу-
ществлявшей здесь постоянное наблюдение. Власти сле-
дили за общей гигиеной и регулярными медицинскими
проверками жриц любви, пресекали любую возможность
драки между посетителями из разных родов войск
Атмосфера во многих заведениях отличалась осо-
бой изысканностью. «Эти кварталы в Марокко незабы-
ваемы, — писал очевидец, — их можно сравнить с теми,
что были раньше во всех средиземноморских городах,
начиная с китайского квартала в Барселоне и заканчи-
вая Константинополем... Маленький город мечты, пос-
вященный живописной африканской проституции».
Легионеры находили здесь средства от своих ду-
шевных недугов и отвлекали сердце от нахлынувшей
ностальгии по несбывшемуся в прошлой жизни. По
мнению писателя Пьера Мак-Орлана, служившего в ле-
гионе, добрая половина его товарищей оказалась в ле-
гионерах из-за женщины. В Северной Африке прости-
туция носила иной характер, чем во Франции,—там она
не воспринималась как постыдное ремесло. Например,
в Марокко в те годы считалось совершенно нормаль-
ным, если девушка из «бледа» (внутренние пустынные
районы страны. — В. Ж), для того чтобы заработать се-
бе на приданое и удачно выйти замуж, проведет неко-
торое время в «доме». Более того, такие «умелые» жены,
способные доставлять мужу особые удовольствия, це-
нились среди арабских мужчин иногда больше, чем не-
опытные девственницы.
У «мадам» — содержательниц таких «домов» — с
офицерами расквартированной части легиона обычно
устанавливались теплые и дружеские отношения, осо-
бенно с холостыми выпускниками военной школы в
Сен-Сире, которых они воспринимали как сыновей... В
праздники «хозяек» принимали в семейных домах офи-
церов, как равных. Было принято закатиться на рюмку
шампанского к «мадам Арлетт» или «мадам Николетт» в
сопровождении супруг, а в это же время в ее заведении
устраивался очередной «попот» молодых офицеров с
барышнями на коленях.
Это было прекрасное и легкое время колониальной
жизни... Оно кончилось вместе с метким выстрелом
236
Гаврилы Принципа в Сараеве, однако в полках, которые
оставались в Африке и в Индокитае, мало что измени-
лось. Совсем иная жизнь была у Маршевого полка Ино-
странного легиона, спешно сформированного в ноябре
1915 года из кадровых «африканских» частей и 32 ты-
сяч иностранцев, пожелавших защищать Францию. Им
было поначалу вовсе не до женщин... К тому же «штаб-
ным», озабоченным успехами кайзеровской армии,
больше приходилось думать о боеприпасах и горячей
пище, чем о сексуальным здоровье легионеров.
Медсестры и докторши были только в тыловых гос-
питалях, и их прочно «зарезервировали» офицеры. А
гражданское население постарались вывезти из при-
фронтовой полосы не только ради спасения их жизней,
но и для того, чтобы одинокие женщины не разлагали
армию. Например, не торговали самогоном и вином.
Но и в таких жестких условиях у легионеров вспы-
хивали чувства. В своем «легионерском» романе Виктор
Финк описывает любовную историю, приключившую-
ся с его боевым товарищем — студентом-филологом на
фронте: «...Шапиро молитвенно влюблен в Маргерит.
Маргерит была толста, коротконога, неуклюжа, у нее
были грубые руки судомойки. Но Шапиро клялся мне,
что именно в Маргерит он впервые увидел всю красоту
мира. Он хотел уйти из войны не искалеченным, чтобы
иметь возможность отдать свою жизнь Маргерит. Он
мечтал увезти ее после войны к себе в Умань (город в
Черкасской области на Украине. — В. Ж). Если она не
согласится, он останется при ней в Шампани. Он будет
работать батраком на ферме».
Автор не распространяется, отвечала ли французская
девушка взаимностью еврейскому юноше с Украины, но
это было и не так важно для Шапиро и таких, как он, —
главное, чтобы была возможность мечтать и думать о
ком-нибудь. Если легионер не мечтает о любви, то это уже
и не легионер вовсе, а «джи-ай»: послушный инструмент
для поддержания демократии и нужной цены на нефть.
Концовка истории этих прифронтовых Ромео и
Джульетты столь же грустна, как гнусна вся история той
войны: еврея-интеллигента расстреляли в «назидание»
остальным, лживо обвинив в «попытке мятежа», а Мар-
237
герит разорвало в клочья неизвестно откуда залетев-
шим на ее ферму шальным снарядом. Так и не поняли,
своим или немецким...
«Мой легионер»
В тот ушедший «золотой век» многие легионеры
предпочитали провести всю жизнь в Северной Афри-
ке или Индокитае: любовные приключения с «подруж-
ками» не считались аморальными, не служили пре-
пятствием в продвижении в чинах, зато оберегали от
необходимости вступать в брак и следовать скучным
правилам буржуазной жизни.
Но это все происходило в гарнизоне, а в полевых ус-
ловиях действовали передвижные публичные дома. Но
не в каждом алжирском или марокканском городе, где
квартировал легион, жители были ему рады. Легионер-
кавалерист Николай Матин вспоминает о ситуации в
Алжире в 1921 году: «Слово “легионер” в местном пони-
мании — бандит. Не так давно, всего за 2—3 года до при-
езда в легион русских (1920 г.), взгляд на легионера был
таков: после занятий трубач выходил и особым сигна-
лом извещал жителей, что легионеры “идут гулять”. Все
магазины закрывались. По приезде же русских отноше-
ние жителей резко изменилось к лучшему, и многих из
нас принимали в частных семейных домах».
Но совсем иначе легионеров воспринимали там, в
метрополии, куда они иногда приезжали в отпуск.
Были сини глаза у него,
У него был веселый нрав.
На руке татуировка была,
Лишь два слова: «Я прав!»
Я не знала, как его зовут,
Но со мною провел он ночь.
Лучезарным утром легко
От меня уходил он прочь.
Был он молод, строен, хорош,
Весь горячим песком пропах,
Солнца луч, играя, плясал
В белокурых его волосах.
238
Уходила, быть может, любовь,
Без упреков, даже без слез,
Он с веселой улыбкой ушел
И в улыбке счастье унес.
И в далекой пустыне был
Найден мертвым мой легионер,
Были сини глаза у него
Широко раскрыты на мир.
И на правой руке у него
Все читали слова: «Я прав!»
Я простила ему, что он
Уходил, ничего не сказав.
Был он молод, строен, хорош,
Далеко в пустыне зарыт.
Вместе с ярким лучом в волосах
Под горячим песком лежит.
(Пер. Натальи Кончаловской)
Эта песня Эдит Пиаф, впервые прозвучавшая меж-
ду двумя войнами, стала одной из любимых в легионе.
Пели ее чаще всего парашютисты, причем не во время
застолья, а в трудные моменты жизни.
Эта песня — не придуманная история, а факт био-
графии Пиаф. Наталья Кончаловская так описыва-
ет эту историю: «Однажды, выступая в казарме, Эдит
встретила легионера Альберта, в которого влюбилась
без памяти. Он был немного старше, мужественнее и
красивее Маленького Луи. Эдит взяла девочку и ушла
к легионеру. Луи страдал, выслеживал Эдит на улицах
и однажды, подкараулив ее, отнял у нее дочь и заявил,
что, если она хочет жить вместе с дочерью, пусть вер-
нется домой. Эдит подчинилась. А легионера Альбер-
та вскоре отправили в Алжир. А спустя годы, когда к
Эдит пришла известность, роман с легионером по-
лучил неожиданное продолжение. “А легионер Аль-
берт?” Он был убит в Алжире. Так ей потом сказали в
казарме...
Через несколько лет, когда Эдит уже стала певицей,
поэт Раймонд Ассо написал для нее песню на музыку
Маргерит Монно. Первую настоящую песню на тему,
которую Эдит сама ему предложила.
Как-то к уже знаменитой Эдит, выходившей после
очередного концерта в сопровождении друзей, подо-
239
шел какой-то человек с самодовольным лицом и сытым
брюшком.
— Здравствуй, — сказал он.
— Добрый вечер, — ответила Эдит, не понимая, в чем
дело.
— Узнаешь?
— Нет, месье.
Они отошли в сторонку. Человек пыхтел сигарет-
кой.
— Так я же Бебер... Легионер Альберт! Помнишь?
И тут Эдит с ужасом признала в нем свое давнее ув-
лечение.
— А ты, — продолжал он с усмешкой, — здорово вы-
двинулась!..
Он увидел, что Эдит ждут, отступил.
— Ну иди, там тебя господа ожидают...
Эдит была счастлива: он не узнал себя в песне, кото-
рую она только что исполняла.
Нет, это был не тот легионер! Тот умер».
По той же причине, что и привязанность легионеров
к «попотам» с африканскими девушками, сегодня самым
популярным туристическим направлением у европейс-
ких холостяков остается Таиланд.
«...Женщины для солдат и созданы, и уж если мы их
прошляпили, то нужно это держать в секрете, потому
что глупость — не предмет похвальбы для легионе-
ров», — рассуждает герой одного из многочисленных
«легионерских» романов 1930-х годов. Для того чтобы
легионеры не чувствовал себя ни дураками, ни обделен-
ными вниманием, в легионе была создана система, ко-
торая называется аббревиатурой ВМС (Bordel Militaire
de Campagne), буквально «Армейский полевой бордель».
Создание АПБ избавило французскую администрацию
в колониях от многих проблем с местным населени-
ем — никто девушек в горных селениях не похищал и
не привозил в расположение части ни на конях, как Пе-
чорин, ни позже на бронетранспортере, как Буданов.
Армейские бордели регулярно совершали «объезд»
воинских частей, в том числе и отдаленных блокпостов.
Проститутки тщательно подбирались с точки зрения
своих моральных качеств — они должны были помо-
240
гать солдатам преодолевать тягости воинской службы!
Их тщательно проверяли медики, поэтому «полевые
походные подруги» не несли никакой опасности зара-
жения венерическими заболеваниями. Посещение «де-
вушек» было расписано по часам, с учетом воинского
звания: первых обслуживали офицеров, потом унтер-
офицеров и так доходили до рядовых.
Многим запомнился АПБ в печально знаменитом
Дьенбьенфу. Его направили туда сразу же после того,
как легионеры из Второго парашютного стали жало-
ваться своему командованию на условия службы: от-
сутствие женщин. В полк прибыло заведение «мамы
Тай» в полном вооружении. Нескольких девушек ле-
гионеры забраковали и попросили заменить: тех от-
правили обратно в Ханой и прислали других. Был при-
думан и новый ритуал: к «маме Тай» нужно заглянуть
перед выходом на патрулирование в джунгли — каж-
дый выход может стать последним. А славные девчонки
«мамы Тай» как оберег — обязательно принесут удачу!
Когда стало ясно, что мало кто вырвется из Дьенбьен-
фу живым, то парашютисты стали спускать у «мамы»
все свои деньги...
Неромантическое время
Французы почему-то считаются лучшими любовни-
ками, во всяком случае, так думают большинство рус-
ских женщин. А французы всегда не прочь поддержать
этот миф. Теперь многие французы ищут в женщинах
«ам» («ЕАгпе») — «душу», которой давно уже не замечают
в родных им француженках. В суетливых поисках ду-
шевной близости они однажды оказываются в цепких
объятиях русских или азиатских женщин, которые, по
мнению французских мужчин, еще не успели утратить
тот самый «ам». А когда эти женщины из другого ми-
ра «натурализуются» и начинают жить во Франции по
им одним известным законам, то нередко делают «ам-
ам» — проглатывают романтических французов со все-
ми их фуа-гра и бодлерами в придачу. И тогда француз
в ужасе замечает, что там, где им привиделась мягкость
«ама», —имеют место еще большая жесткость и прагма-
241
тизм, чем в соотечественницах, от которых он так дале-
ко бежал...
Сегодня с женщинами в легионе все обстоит ина-
че. Чтобы жениться, любой легионер должен получить
разрешение командования и жить под своей настоящей
фамилией. Из офицеров холостыми, да и то недолго,
остаются только лейтенанты — свежие выпускники во-
енных училищ. Они — французы, так что у большинс-
тва есть или подруги, или невесты. Старшие офицеры
женаты и в большинстве случаев имеют по несколько
детей. На мои расспросы по «дамской части» офицеры
отшучиваются: нам и без женщин в казармах хорошо!
Это здесь мы — начальники, а дома они нас, команди-
ров, превращают в рядовых легионеров.
Нередко офицеры женятся на дочерях военных—так
принято во всех армиях. Дочери французских военных
не заражены эгоизмом и приучены к дисциплине с дет-
ства: в семьях кадровых военных редко бывает только
один ребенок Это не случай избалованных единствен-
ных «дочурок» обладателей фуражек-«аэродромов» и
папок «к докладу» из Арбатского военного округа. Если в
доме французского офицера сохранился от «гран папа»
револьвер, то, будьте уверены, она знает, как разобрать
и почистить семейную реликвию. Дочери офицеров в
большинстве случаев воспитаны так, что их не нужно
учить «быть женой» и объяснять, что единственный тыл
для офицера — это его семья. Они и так это знают — до-
ма еще в детстве научили. И они не задают глупых воп-
росов, когда легионер исчезает на задание на три меся-
ца и с ним нет никакой связи — просто ждут, потому что
«так нужно».
Все это очень напоминает жизнь и обычаи семей ко-
мандиров Красной армии до войны.
В молодости легионер ищет в любви приключение,
став взрослым — дружбу. В этом и состоит мучитель-
ность их выбора, поэтому столько среди них холостя-
ков. И в наше время, и раньше легионер, вкусив в «даль-
нобойных» командировках экзотических любовных
приключений, либо навсегда оставался холостяком, с
удовольствием вспоминая своих разноцветных «под-
ружек», либо начинал искать в любви не сиюминутных
242
радостей коротких встреч, быстрых расставаний и дол-
гих разлук, а дружбы.
Легионеры-иностранцы обычно женятся на «своих»,
которых привозят из отпуска. Но не раньше, чем отслу-
жат два срока — десять лет.
А как же быть молодому легионеру? Где найти под-
ружку, хотя бы ненадолго? Общение со жрицами люб-
ви теперь не приветствуется... Хотя иной раз бывшие
русские легионеры любят прихвастнуть в своих вос-
поминаниях в русской прессе: «Проснулся я на пляже
совершенно голый, если не считать презерватива. Ря-
дом со мной лежала такая же голая и, видимо, еще более
пьяная девушка. При ярком солнечном свете раннего
утра мне с трудом удалось опознать в ней одну из трех
бразильянок, с которыми познакомился вчера. Рядом
валялась одежда». «Славянам», как мне признался один
русский легионер, мешает завести серьезные отноше-
ния с француженкой не плохое знание языка, а их мен-
талитет, да и вообще: «В России проще — у нас девок
больше. А тут с барышнями то густо, то пусто». Да и ка-
кие отношения могут быть у порядочной французской
девушки с легионером? Про это еще в прошлом веке все
спела Эдит Пиаф в песне «Мой легионер», но сама-то
она была влюблена в юности в легионера, и эта песня —
ее история.
Юбки среди кепи
Лионский вокзал, как и прочие парижские «тары»,
круглосуточно патрулирует армия. Когда это легио-
неры — я спокоен: они обучены для ведения уличных
боев и натасканы на отлов городских партизан-терро-
ристов. Но часто прогуливаются обычные солдаты. Тог-
да мне становится совсем не по себе... Возникает такое
ощущение, что в такой патруль подбирают по цвету ко-
жи и равенству полов: в нем всегда есть «афрофранцуз»
или девушка. Девушки попадаются иногда просто оча-
ровательные! «Трейи» — камуфляжная форма облегает
их силуэт не хуже, чем платье от Шанель. Французские
«солдаты Джейн» совсем не похожи на своих американ-
ских сестер по оружию: их не так переполняет чувство
243
собственной важности при «исполнении долга по за-
щите мировой демократии».
«Солдаты Жанны» с Лионского вокзала не кокетливы,
но очень приветливы: всегда охотно объясняют дорогу,
не следя за тем, что дуло их автомата давно уткнулось в
живот докучливого туриста или маразматической ста-
рушки. Милая сценка.
Но в Иностранный легион таких не берут. И не толь-
ко таких: в легион женщин не берут вообще! И борцы за
половое равноправие даже не пытаются это изменить:
это Европа, а не США, к тому же легион! А у него свои
правила.
К женщинам в легионе отношение консервативное:
не хорошо, когда женщина убивает из винтовки лю-
дей в чужой стране. Чем это лучше того, что женщина
кладет шпалы на железной дороге или разгружает ваго-
ны? Возможно, такой подход и раздражает свободных
и современных женщин, что одним пальчиком крутят
руль с «усилителем» в своей машине, так же как легко
управляют своим «бизнесом» и с той же легкостью быс-
тро меняют мужей и «партнеров».
Но истинная причина отказа женщинам в службе в
Иностранном легионе проста. Как мне объяснил ко-
мандир эскадрона танков Фредерик Дагийон: «Если мы
с восемьюдесятью нациями еле разгребаемся, то что
начнется в легионе, если прибавятся еще и женщины?
К тому же у мужчин разных культур и вероисповеда-
ния разное отношение к женщине: у христиан одно, у
мусульман другое. Нет, ни к чему нам эти лишние про-
блемы...» Так что права полов, различных меньшинств и
инвалидов пусть блюдут гражданские.
Женщины — врачи и медсестры — всегда служили
рядом с легионерами, но не в самом легионе. В этот мо-
настырь их не пускают.
В истории легиона были только две женщины, кото-
рые стали его славой и гордостью. Единственная жен-
щина, которая получила «характеристику» после служ-
бы в легионе, то есть была полностью и безоговорочно
признана «своей» — это «аджюдан-шеф», англичанка
по национальности и медсестра по профессии Сьюзан
Треверс. Она присоединилась к движению «Свободная
244
Франция» еще в 1940 году и отправилась вместе с фран-
цузскими войсками на двух пароходах в Дакар, где и на-
чалась битва де Голля за Францию. С легионом Треверс
принимала участие в боях от Бир-Хакейма в Ливии до
Эльзаса, сражалась в Италии и Провансе. Служила во-
дителем генерала Кенига и водила санитарную маши-
ну. Вместе с 13-й полубригадой попадала и выходила
из окружения. В ливийской пустыне у Бир-Хакейма в
течение двух недель вместе со своими братьями-леги-
онерами отбивала атаки немецкой и итальянской ди-
визий, пытавшихся прорвать здесь фронт. А 15 октября
1944 года получила звание старшего унтер-офицера
(«аджюдан-шеф») Первого батальона 13-й полубригады
и порядковый номер 22166. После войны Сьюзан по-
просила официально зачислить ее в Иностранный ле-
гион. Только лично ради нее, с учетом ее боевых заслуг,
было сделано исключение, и ее приняли. Но только как
«Месье Треверс». Она до сих пор остается единственной
женщиной-легионером в истории!
После войны она ушла в отставку, а в 1947 году в Ин-
докитае вышла замуж за такого же старшего унтер-офи-
цера, как и она сама, и стала мадам Шлегельмиш. Эта не-
обычная женщина умерла в 2003 году в возрасте 94 лет.
А другая удивительная женщина в легионе — графи-
ня дю Луар, «крестная мать» Первого кавалерийского
полка Иностранного легиона в Марокко. Она — рус-
ская, Лейла Хагондокова. Родилась в Санкт-Петербурге
в 1898 году. Дочь генерала Константина Хагондокова,
атамана Амурского казачьего войска, военного губер-
натора и командующего вооруженными силами на
Дальнем Востоке. Еще юной девушкой она решила пос-
вятить жизнь уходу за ранеными солдатами: уже в 17 лет
она работает санитаркой в медицинском эшелоне во
время Русско-японской войны. В возрасте 19 лет — в
госпитале на Черном море. Там она встретила своего
первого мужа — капитана Баженова, которого выхо-
дила после тяжелейшего ранения. Во время венчания
молодых на улицах города уже стреляли: революция!
Молодая пара уезжает через всю страну в Шанхай. В
поезде рождается сын Николай. Вскоре, после того как
супруги добрались до Китая, капитан Баженов умирает
245
от старых ран. Вся семья Лейлы успела выехать в Париж.
Спустя пять лет она тоже отправляется во Францию...
Русская аристократка, как и многие ее подруги, устра-
ивается на работу манекенщицей к Шанель: заработок
дает ей возможность выучить двоих младших братьев.
Один становится инженером, другой — гидрографом.
В 1934 году Лейла выходит замуж за графа Ладисласа
дю Луар и возвращается к своему призванию: спасать
людей. Во время гражданской войны в Испании ей с ог-
ромными трудностями, но все же удается организовать
мобильный госпиталь, в котором можно быстро делать
хирургические операции и оказывать помощь ране-
ным. После оккупации Франции она уезжает в Алжир
и работает во время эпидемии холеры. После того как
англо-американские войска высаживаются в Алжире и
начинаются бои в Тунисе, передвижной госпиталь гра-
фини спасает раненых легионеров Третьего пехотного
полка.
В 1943 году во время переформирования Первого
конного полка ее командир полковник Микель при-
глашает графиню на торжественное мероприятие в ее
честь в свой полк и от имени всех своих солдат просит
ее стать «крестной матерью» их подразделения. Графи-
ня принимает предложение без колебаний... и остается
его патронессой на всю жизнь.
Вместе с госпиталем графиня отправляется в Ита-
лию, где идут тяжелые бои. После каждой операции, как
вспоминают очевидцы, она, как родная мать, сидит ря-
дом с больным и ждет, когда он очнется от наркоза, а во
время войны в Алжире организует реабилитационный
центр для «своего» полка на 400 мест. Графиня умерла
21 января 1985 года и похоронена на русском кладби-
ще Сен-Женевьев-де-Буа. На ее похоронах легионеры
плакали, не стесняясь, так, как если бы умерла их родная
мать.
Глава восьмая
НА ДНЕ БУТЫЛКИ
Пьяным надо быть всегда.
Это — главное, нет, единс-
твенное. Чтобы не чувство-
вать ужасного ига времени,
которое сокрушает плечи и
пригибает нас к земле, надо
опьяняться без устали. Чем
же? Вином, поэзией, доброде-
телью, чем угодно, лишь бы
опьяняться.
Шарль Бодлер.
Парижский сплин.
Стихотворения в прозе
Пьянство и хандра
На Соловецких островах я
услышал понравившийся мне анекдот.
«Молодой послушник спрашивает пожилого монаха:
— А пить — грех?
— Это смотря как пить... Одному или с братией?
— С братией.
— Без закуски или с угощеньем?
— С угощеньем.
— В келье или на воздусях?
— На воздусях!
— С угощеньем, да с братией, да на воздусях — это,
брат, вовсе не грех, а настоящее благолепие!»
«Болеет он...» — говорят в России о хорошем челове-
ке. «Болеет» — значит, пьет. Во Франции сразу в разго-
воре ставят диагноз-приговор: «Он — алкоголик». А вот
в легионе к этому вопросу подходит опять же по-свое-
му, помягче. Почти как в России.
Война, вино и женщины сопровождали легионеров
всю жизнь. И все же, если выбирать между женщиной и
247
стаканом красного вина, легионер отдавал предпочте-
ние вину. В эпоху колониальных завоеваний пьянство в
легионе стало нормой жизни. Причиной было однооб-
разие будней и полное отсутствие перспектив: если не
погибнешь в бою, то тебя ждет одиночество и бедность
в старости. Сегодня, когда во всем «цивилизованном со-
обществе» появилась мода на «качество жизни», в сре-
де легионеров систематически пить не принято, даже
оказавшись в командировке в африканском захолус-
тье. А тогда пили по той же причине, что продолжают
пить у нас сегодня: из-за отсутствия смысла жить долго.
Однажды, хозяин маленького винокуренного заводи-
ка в Вене, который он получил по наследству от отца,
а тот — от своего, и так до прапрадедушки, родивше-
гося еще в начале правления Франца Иосифа, угощал
меня своей продукцией. Протянув хрустальную рюмку
с прозрачным «обстелем», вдруг философски заметил:
«Знаете, я вот думаю, у нас пьют от хорошей жизни, то
есть с радости, а у вас — от плохой, с тоски. И ничего
не меняется веками». Примерно тем же мотивировали
свое пристрастие к бутылке и легионеры: главное, что-
бы был повод! А нет — найдем.
У русских существует устойчивое представление о
французах, как о самой галантной нации в Европе. Это
заблуждение не смог развеять даже успешный поход
на Париж в 1814 году. Оно четко совпадает с немецким
взглядом на французскую нацию, высказанным в XIX
веке писательницей Иоганной Шопенгауэр: «Нет нации
трезвее французской. В Германии простолюдин нужда-
ется, по меньшей мере, в пиве, табаке и кегельбане, что-
бы ощущать праздник. Во Франции — ничего подобно-
го. Прогуливаться среди толпы в праздничной одежде с
женой и детьми или с милой подругой, раскланиваться
с знакомыми, быть изысканно-вежливым с женщинами
(ибо здесь женщина — всё), преподносить цветы той,
кого предпочитает сердце, и получать в награду благо-
склонный взгляд, вот все, что нужно французу, чтобы
быть счастливым, как бог».
Это описание можно отнести лишь к аристократии
и буржуа, а вот народ Франции начал пить в XIX веке
уже крепко и мрачно. Как в городах, так и в деревнях.
248
Сегодня во Франции вся «алкогольная слава» принадле-
жит лишь бретонцам.
Пьянство во Франции имеет глубокие корни. До на-
ступления «века просвещения» вино не было ежеднев-
ным напитком простолюдинов: обходились без него.
Вино, начиная с рыцарских времен, когда к столу гер-
цогов Бургундских подавали даже не грубые француз-
ские вина, а более тонкие итальянские, оставалось уде-
лом аристократии.
До конца XVIII века, то есть до начала революцион-
ных перемен в стране, в народе употребляли все боль-
ше естественно перебродившие напитки: для того что-
бы напиться сидром, выпить его нужно немало. Вместе
с революцией во французскую жизнь пришло произ-
водство спиртных напитков в товарных количествах, а
с ними и закусочные, где можно было быстро пропус-
тить стаканчик или провести весь вечер. Постепенно в
кафе и «брассери» (закусочные) переместилась вся со-
циальная жизнь. Употребление вина стало привычкой
и признаком хорошего тона. По количеству потребля-
емого алкоголя к концу XIX века Франция выдвинулась
на первое место в Европе. Алкоголизм стал не частным
делом монмартровской богемы, а коллективным неду-
гом нации. И важно другое: качество напитков было низ-
ким. Дважды случилась массовая гибель виноградников,
в результате вина стали производить не натуральные, а
с добавлением немецкого спирта из картофеля.
Подобная «винная» часть французской культуры
вполне устраивала легионеров-иностранцев: жизнь
этих немолодых и одиноких мужчин наполнялась все
большим смыслом, по мере того как пустела очередная
бутылка. Разумеется, легионеры, так же как крестьяне и
рабочие, пили дешевое красное вино и абсент. Гюстав
Флобер в «Лексиконе прописных истин» замечает об
абсенте: «...он убил больше солдат, чем бедуины. От него
погибнет французская армия».
Возникшая во время завоевания Алжира мода на аб-
сент в Париже во многом обязана офицерам колони-
альных войск, в том числе и легионерам. До этого нико-
му и в голову бы не пришло потягивать эту зеленоватую
микстуру в фешенебельных кафе на больших бульва-
249
pax. Солдатский напиток потребляли строго в «зеленый
час» («1’heure verte»): с пяти до семи в качестве аперити-
ва, улучшающего аппетит.
Запах абсента смешивался с запахами цветущих
каштанов в дразнящем воображение воздухе Больших
бульваров. Стодвадцатиградусный напиток — в три
раза крепче водки — постепенно превратился в такой
же необходимый аксессуар всякого мопассановского
«милого друга», как подвязка кокотки или зонтик светс-
кой дамы. А позже стал символом «belle epoque» — кон-
ца века.
Абсент стал символом армейского мужества и си-
нонимом видимых успехов Второй империи, столь
похожей на Россию наших дней. Вскоре к сообщес-
тву военных героев присоединилась преуспевающая
часть общества — буржуа. К I860 году мода в армейских
кругах и среди буржуа так же быстро исчезла, как по-
явилась. А после разгрома во Франко-прусской войне
употребление абсента и вовсе стали считать «мовето-
ном». Причиной тому было не только проявившиеся
побочные явления напитка «африканцев», но и то, что
его массово стали пить богема и пролетариат.
Эту горьковатую лечебную настойку из полыни изоб-
рели в Швейцарии в конце XVIII века, а затем наладили
производство во Франции. Считалось, что абсент помо-
гает от несварения желудка, улучшает аппетит, снимает
жар и озноб.
В Британской армии солдатам выдавали джин, а во
французской — абсент. Все были уверены, что ежеднев-
ная порция абсента предохраняет от малярии и дизен-
терии — этих постоянных спутников легиона в войне с
нецивилизованными народами. И дезинфицирует во-
ду — поэтому микстуру стали разбавлять водой. Вера в си-
лу абсента быстро распространилась среди французских
колонистов в Алжире и перекинулась даже на местное
население. Однако арабам приходилось покупать его на
«черном рынке», то есть с рук Это не составляло особого
труда — достаточно было подойти к легионеру и сказать,
что его верблюд страдает глистами. Это был пароль, пос-
ле которого солдат мог за небольшую прибавку к своему
скромному жалованью поделиться казенным продуктом.
250
Абсент оказался настолько чудодейственным средс-
твом от превратностей колониальных походов, что
прочно вошел в быт французской армии от Алжира до
Мадагаскара, а потом и до Индокитая. Но вскоре в пол-
ках стала проявляться странная «легионерская» болезнь,
которую назвали «1е cafard», то есть «таракан». «Кафар»
по-русски — это не аристократический «сплин» пуш-
кинских времен, а самая обычная хандра. Выражалась
она в необъяснимых и неожиданных приступах тос-
ки. Появление «тараканов» в голове легионера с меди-
цинской точки зрения — случай параноидальной ши-
зофрении. Но болезнь протекала не буйно — солдат
просто глухо пил и хандрил. Часто пел в одиночестве
на родном языке... В 1915 году производство и распро-
странение абсента во Франции запретили повсемест-
но. Политики и журналисты сделали из «зеленой феи»,
как называли абсент его поклонники, козла отпущения,
назвав его едва ли не главной причиной поражений и
полной неготовности армии к войне. Флобер оказался
прав — абсент подорвал армию изнутри.
На фронте нет ни атеистов, ни трезвенников: «ка-
фар» продолжал давать о себе знать, а в окопах — осо-
бенно. Абсент исчез из обихода легионеров, но парано-
идальную шизофрению вызывают уже другие напитки,
а пуще всего — сама жизнь легионера. Вот как описыва-
ет советский писатель Виктор Финк, воевавший во Вто-
ром маршевом полку легиона в Первую мировую вой-
ну, приступ «кафара». «Легионер Бланшар, по прозвищу
Лум-Лум, рослый бородатый солдат... обошел всю роту
и выклянчивал у каждого в отдельности понемножку
коньяку, который нам выдавали в рационе. Он напился
и ходил мрачный.
— У парня тоска, — сказал сочувствующим и почти-
тельным шепотом мой приятель люксембуржец Жи-
ру. — Тоска! Полный кафар! Не трогай легионера, когда
у него кафар...
— Есть от чего!.. — ворчал Кюнз. — Ребята забыли, как
устроены человеческие дома!
— Я бы лучше посмотрел, как устроены мамзели! За-
был! Клянусь кровью спасителя, забыл! — вставил Пеп-
пино Антонелли, по прозвищу Колючая макарона.
251
...Вечером Лум-Лум был снова пьян и грустен. Он си-
дел на мешке с хлебом и угрюмо пел на жаргоне северо-
африканских колоний песню с припевом: “Сунь свой
зад в котел! Скажешь мне потом, горячо ли тебе было”.
Он обвел канью и всех нас грустным взглядом, выплес-
нул остаток вина из кружки и лег спать.
У него был “кафар”».
Пьянство на фронте не было свидетельством разло-
жения легионеров в траншеях на территории страны,
в которую большинство из них попало впервые. Виной
тому были свинские условия жизни и массовая смерть
солдат под командованием бездарных маршалов, памят-
ники которым давно украшают площади французских
городов, а их именами названы бульвары и проспекты.
Легионеры не привыкли к такой «позиционной» войне.
Они умели быстро передвигаться и нападать, а не тупо
ждать, как на скотобойне, миг своей смерти. Они даже
не привыкли носить ту обычную, как у всех, военную
форму: в синих шинелях обычных «пуалю», выданных
в 1914 году, трудно красоваться после мундиров, в кото-
рых легионеров узнавали издали.
«Солдат без задачи — потенциальный преступник!» —
говорили в Советской армии. Действительно, армию,
которая не воюет, а лишь годами ждет нападения потен-
циального противника «из-за бугра», трудно уберечь от
разложения. Пьянство во время боевых действий было
не принято среди легионеров. Нет, разумеется, никто се-
бе не отказывал в стаканчике красного вина или коньяка
вечером у костра на бивуаке после тяжелого дневного
перехода... а абсент было положено принимать по уста-
ву! Однако по-настоящему солдаты напивались лишь до-
ма: от скуки гарнизонной жизни. И дело было не только
в их дисциплинированности во время боевого похода,
ведь подвыпивший солдат — легкая добыча. К унылому
гарнизонному пьянству толкало и то, что вина вокруг ка-
зарм было много и стоило оно дешево, а вот в походе в
алжирской или марокканской глубинке разжиться им у
мусульманского населения было совсем непросто.
Трудности с вином были и в отдаленных фортах —
«1е poste», как их называли легионеры. И дело было не в
борьбе за трезвый образ жизни гарнизона, а в том, что
252
поставки были нерегулярными. Достаточно вспомнить
диалог летчика Сент-Экзюпери с сержантом в романе
«Планета людей», чтобы понять, что служба в пустыне
походила на зимовку на льдине или на жизнь на ост-
ровке, затерянном в огромном океане.
Самолет совершает вынужденную посадку возле ма-
ленького форта в пустыни на территории Мавритании.
Летчикам повезло — они дотянули до «поста», иначе
бы попали в руки туарегов. Сколько пилотских жизней
спасли легионеры в те времена, когда Сент-Экзюпери и
его товарищи доставляли свою почту на юг!..
Начальник поста — сержант. Он уже полгода не ви-
дел никого из людей, если не считать тридцати своих
солдат. Он несказанно рад этим неожиданно свалив-
шимся ему на голову пилотам. Какой праздник устроил
ему их поврежденный аэроплан! Он плачет от радости.
Он суетится, хлопочет и говорит: «Пейте, пейте, мне
так приятно вас угостить! В тот раз капитан приехал, а у
меня не осталось для него ни капли вина! В последний
раз и чокнуться-то было нечем... Я чуть от стыда не сго-
рел, даже просил, чтобы меня сменили.
Чокнуться! Выпить на радостях с тем, кто в поту и в
пыли соскочит с верблюда. Полгода человек жил ожи-
данием этой минуты».
«Когда спезназ не работает, то пьет» — в шутку гово-
рят в нашей армии. Легионеры пили не на шутку, осо-
бенно в мирное время. Находясь «в базе», устоять перед
искушением напиться легионерам было трудно — вок-
руг гарнизонов легиона в Сиди-Бель-Аббесе, Саиде,
Марракеше, Фезе и Сайгоне немедленно открывались
бесчисленные кабачки.
Держать питейное заведение в таком «стратегически
важном» месте — базе легиона было выгодно: легионе-
ры никогда не экономили на выпивке, а если у тебя кон-
чались деньги, то всегда платил кто-нибудь из товари-
щей «при деньгах», а чаще все «сбрасывались». «Хорошо
сидим!» — это первое правило русского застолья впол-
не подходит к французским легионерам, воевавшим
лет сто тому назад.
Устоять перед искушением пить было трудно: неза-
долго до начала Первой мировой войны литр вина сто-
253
ил около десяти сантимов, а абсент и вовсе пять! Для то-
го чтобы «напиться и забыться», легионеру требовалось
всего 20 сантимов в день. «Находясь в гарнизоне, леги-
онер за один франк может заказать к своему столику
десять бутылок вина, а за 15 сантимов десять порций
абсента (жалованье легионера в то время составляло
25 сантимов в день. — В. Ж.). Делает он это ради того,
чтобы быстро напиться, и этим пользуются испанцы,
наживающиеся на мизерном жалованье солдата. Каж-
дый такой заход в кабак сокращает его жизнь. Он это
прекрасно знает и сам, но продолжает пить», — цити-
рует слова современника в своей статье о психических
особенностях легионера доктор А. Мари из госпиталя в
Вильжуиф в начале XX века.
В 1890 году в алжирском городке Саида, где были рас-
квартированы легионеры, напиться допьяна в увольне-
нии можно было даже за один франк! Изысканная при-
вычка пить холодное белое вино или холодное пиво в
жарком климате появится у европейцев гораздо позже,
а тогда легионеры предпочитали красное вино в любое
время года. «Монополию» в обслуживании легионеров
держали испанцы — именно они поставляли и продава-
ли легионерам в Алжире и Марокко дешевые вина кре-
постью в 12—14 градусов. И весьма преуспели в этом
деле: когда юный лейтенант Ролле — будущий команду-
ющий легионом — прибыл в 1899 году к месту службы
в Сиди-Бель-Аббес в Алжире, он был поражен размахом
пьянства среди легионеров. Причем не только среди
рядовых — алкоголизмом страдали и офицеры.
Алкоголь снимает проблему, но не решает ее. Преодо-
леть алкоголизм легионеров неоднократно пыталось
командование. Их пугали, уговаривали, наказывали. За-
прещали. Просили, наконец... Командир Первого полка
в Сиди-Бель-Аббесе приказал пьяным не собираться на
центральной площади возле башни с часами, хотя ря-
дом находился любимый кабачок, которые легионеры
прозвали «клеткой для обезьян». Также командир про-
сил своих легионеров не разгуливать по улицам пьяны-
ми, а главное — нигде не останавливаться, а прямо сле-
довать в казармы. Он также обращался с просьбой к тем,
кто не пил вовсе или был менее пьян, чем остальные: не
254
бросать товарищей и помочь им добраться до распо-
ложения — до койки. Наставления полковника имели
результат. Так, 1 января 1900 года лейтенант Ролле запи-
сал свое наблюдение о встрече Нового года в полку:
«...на улицах Бель Аббеса бродят несколько подвыпив-
ших солдат, но они ведут себя тихо, не ищут ссор, а
просто тихо напевают песни на всех мыслимых и не-
мыслимых наречиях».
На войне, как известно, трезвенников и атеистов не
бывает. Во время окопной войны легионеры, как и все
солдаты французской армии, получали свои «фронто-
вые сто грамм» в виде коньяка. А вино «для лакировки»
находили уже сами. Командование неоднократно пы-
талось запретить гражданским лицам торговать вином
в прифронтовой полосе. Выселяло торговок, но потом
все повторялось в другом месте. И командование снова
делало послабление: с пьяным легионером меньше за-
бот, а трезвый, того гляди, еще и задумываться начнет, и
митинговать...
В прифронтовой полосе всегда находилась «ма-
дам», у которой можно было разжиться вином в лю-
бое время суток. В романе русского легионера Финка
двое его товарищей отправляются по проторенной
дорожке к мадам Морен — по ее огороду проходят по-
зиции. На пороге их встречает мальчуган, тот и объяс-
няет, что их не впустят в дом: «...теперь вдруг пришло
распоряжение от главного генерала закрыть торгов-
лю, запретить выходить матери на улицу и пускать к
себе военных. А из штатских только и остались мы с
Анри... Давайте ваши баклаги». В роте никто не хотел
верить в эту историю: абсурд! И все были единодушны
в том, что «как же можно воевать в такой стране, где
солдат не может зайти в кабак выпить литр вина?». И
тогда легионеры шутят, что «им остается лишь одно:
проситься во флот!».
После окончания войны, во время «усмирения» Ма-
рокко, употребление алкоголя прочно вошло в жизнь
легионеров — сказывалась фронтовая привычка, к кото-
рой «старики» быстро приучали и молодежь. Командо-
вание попыталось бороться с этой практикой: в казар-
мах появились плакаты: «Алкоголь убивает медленно!»
255
У легионеров тут же нашелся ответ: «Легионер никуда и
не спешит!» или «Легионер смерти не боится».
Уговоры не помогли, тогда легионеров начали «бить
франком»: за употребление алкоголя во время служ-
бы наказывали деньгами, а при повторном проступке
штрафы увеличивались. Эта мера оказалась тоже не
очень эффективной: старослужащие продолжали упор-
но пить и спаивать молодежь.
Продажа вина на территории военного городка
была строго запрещена, в отличие от многих гарнизо-
нов современной Российской армии. За поступлением
алкоголя в казармы строго следили. За легионерами,
известными своей склонностью к пьянству, присмат-
ривали особо. Доносительство в легионе никогда не
приветствовалось, поэтому уследить за тем моментом,
когда «дедушка» отправит «салагу» за вином, сержан-
там не всегда удавалось. И все же никого из легиона за
пьянство не выгоняли.
Во время общего построения перед выходом на марш
стали проверять содержимое фляг. Сколько литров
красного вина было вылито на красный марокканский
песок! И все же легионер в полной выкладке предпочи-
тал промучиться весь день на жаре, чем в следующий
раз наполнить флягу водой, а не вином. Упорство в бою
превратилось в упрямство в маленькой войне с началь-
ством за свое право пить. Это не простое упрямство за-
коренелых алкоголиков, а результат прививки француз-
ской культуры: право на борьбу за свои права. К тому же
любимая французская присказка во многом объясняет
галльский характер: «Делаю, что хочу!» («Je fait ques, que
j’veux!»).
Помимо красного вина и абсента, легионеры долгое
время употребляли «Перно» — излюбленный напиток
всех провансальцев и алжирских колонистов от Орана
до Константины. «Перно» — это не название напитка,
а всего лишь фамилия фабриканта, Анри Луи Перно,
который наладил массовый выпуск абсента, а затем
и анисовой настойки. Его фамилия прочно вошла во
французский язык, как название некрепкой «анисовки»,
идеально подходящей для жаркого климата. Французс-
кая настойка напоминает ливанский «арак» и гречес-
256
Легионер 1930-х годов:
такими их представлял художник Андреас Розенберг.
Акварель. 1992 г.
Вилла в Полубье, где располагается Эволюция беретов
Музей униформы — филиал Музея Обложка журнала «Kepi Blanc» № 208.
истории Иностран ного легиона. 1964 г.
Фото автора. 2009 г.
Экспозиция Музея униформы в Полубье. Фото автора. 2009 г.
Так был одет и вооружен легионер
во время войны в Марокко.
Музей униформы в Полубье.
Фото автора. 2009 г.
Котелок: подарок на память
о совместной службе в Алжире.
Музей униформы в Полубье.
Фото автора. 2009 г.
Личные вещи легионера. Музей униформы в Полубье Фото автора. 2009 г.
Музыканты легиона: их любили все...
Павильон на площади Карно в Сиди-Бель-Аббесе, где часто выступал
оркестр Первого полка. Павильон сохранился до наших дней
Застолье легионеров не обходится без песен.
Акварель А. Розенберга. 1992 г.
Ужин молодых офицеров в Марокко: никто не спешил возвращаться
в метрополию. Акварель А. Розенберга. 2000-е гг.
Татуировка начала
прошлого века
с девушкой
Самый
рас п ростран е н н ы й
сюжет татуировки
легионера в XX веке.
Фото автора. 2009 г.
Со своим Вторым
парашютным
навеки связан
татуировкой
секретарь редакции
«Белого кепи».
Фото автора. 2009 г.
С синим поясом-
кушаком одному
не справиться
Сапер-легионер:
густая борода
и кожаный фартук
Казармы остались, а вот Памятник павшим переехал во Францию.
Алжир. Сиди-Бель-Аббее. 1985 г.
В Обане тот же Памятник павшим, что и в Сиди-Бель-Аббесе,
но спустя почти полвека. Больше переезжать некуда: за ним — Франция.
Фото автора. 2009 г.
«Отчий дом» в Алжире. Зал чести легиона в начале XX века.
Этот интерьер сохранился только на фото
КПП легиона в Сиди-Бель-Аббесе в 1920 году
Агенты кайзера не теряли времени даром:
агентство по дезертирству из легиона.
Литография. 1909 г.
Удостоверение
личности
офицера
Иностранного
легиона:
генерал
Зиновий Пешков
CARTE D IDENTITY MILITAIRE leSIOK BTRANGEEE
OFFICER nomPECHKOFF
CHEF DE BATAILLON Zinovi
“*** 20 881 !
‘ 16 octobra 1884 Nljni-Novgorod (Russia)
PECHJCOFF
Bnwww? DECED* LE 27 Koveffibre 1966
Подполковник
Амилахвари:
короткая,
но яркая жизнь...
CARTE D’IDENTITE MILITAIRE ieGIOS
OFHCIER
LIEUTENANT-COLONEL
SAKS MATRICULE
AMILAKVARI
штимн
NOM AMILAKVARI
Dimitri
I
51 octobra 1906 GORI (GEORGIE)
j НЦЙ A
I MORT FOOR LA FRANCE LE 24 Octoore 1142
SERVICE A TITRE ETRARGER 1924 - 1942
1940 - 1942
PRINCE GEORGIEN
ET COMPAGNON DE DA LIBERATION 1942
«Иб9К>Й4ТМЖ»А£ АММ»
Во Франции —
лейтенант
Хрещатицкий.
Дома, в России —
генерал...
"•ANCWSf" CARTE D’IDENTITE MILITAIRE leGIOK ETRAHGERB I
OFFICIER
LIEUTENANT
62 556
•М.ПИЛЙЙ
HRB3CHATITSKY
лмтигою*
NOM HRESCHATITSKY
Boris
I wm
11 juillmt 1885 Taganrog (Russia)
I №М» A
DECEDE LE 22 luillat 1940
1925 - 1940
1910 - 1920
Обань.
Старый город.
Фото автора. 2009 г.
Башня с часами —
главная
достопримечательность
Обаня.
Фото автора. 2009 г.
Девушки в Обане
скучают...
пока легионеры
гуляют в Марселе.
Фото автора. 2009 г.
Улочка Обаня.
Фото автора. 2009 г.
Дом офицеров в Обане: буржуазный дом в бывшей усадьбе
теперь служит в армии. Фото автора. 2009 г.
Майор Морелль — отец семерых
сыновей и главный редактор журнала
«Белое кепи». Фото автора. 2009г.
Майор Дагиион на фоне символа
Первого полка в Обане.
Фото автора. 2009 г.
Интерьер офицерского собрания: рояль на первом этаже,
«попот» — на втором. Фото автора. 2009 г.
Художник Евгений Пономарев.
В любой армии на творчество остается только личное время.
Фото автора. 2009 г.
«Каре» легиона на деревенском кладбище в Полубье.
И после смерти легионеры остаются вместе, но отдельно от всех.
Фото автора. 2009 г.
кую «узо» — она также мутнеет от контакта с водой и по
вкусу напоминает микстуру от кашля «Капли датского
короля». Фабрика Перно находилась в Понтарлье, что в
провинции Юра, на границе со Швейцарией. Это было
«градообразующее предприятие»: продукция двадцати
пяти заводиков из маленького городка разлеталась по
всей стране и ее колониям.
Пристрастие к выпивке не обошло и командный со-
став. В первую очередь унтер-офицеров. Им приходи-
лось особенно тяжело: они были лучшими солдатами,
повышенными из рядовых, но теперь им приходилось
отвечать за таких, какими сами они были еще совсем
недавно. Как можно спрашивать с других за то, в чем
сам не свят? Им, разумеется, приходилось скрывать свое
пристрастие, как от рядовых легионеров, так и от офи-
церов. Незавидная судьба. Как у женщины, одинаково
любящей обоих — мужа и любовника — и мечущейся
между ними. Кстати, тоже очень по-французски.
Офицеры Иностранного легиона всегда отличались
от офицеров всех других подразделений Французской
армии: они должны быть образцом для всех во всех от-
ношениях. Это льстит самолюбию офицера, но этому
нужно соответствовать, потому что нет большего позо-
ра, чем быть изгнанным из армии, а из легиона — осо-
бенно. Это пятно на всю жизнь, когда даже в гражданс-
кой жизни кто-нибудь да намекнет, сделав нужную мину
на лице: «Вы же понимаете... у него же были проблемы в
легионе... не стоит ему доверять».
Офицеры старались быть образцом — легионерам
упрекнуть их было не в чем, за что они и платили им
готовностью, без лишнего пафоса, грудью прикрыть
своего командира в бою. Такие же отношения сущест-
вуют и поныне.
Но было одно исключение — война в Сахаре. Когда
постоянно находишься бок о бок со своими людьми, не-
вольно перенимаешь многие их привычки. Время в от-
даленных фортах тянулось мучительно медленно, а на
«большую землю» офицеры возвращались с карманами,
полными денег там, в пустыне и в горах, тратить их было
не на что. И тогда шампанское лилось рекой в барах и рес-
торанах лучших отелей Алжира и Марокко. Легион гулял!
9 В. Журавлёв 257
Во время марокканской кампании офицеры стали
себе «позволять»: это была походная жизнь холостяков,
известно ведь, что в «командировках женатых не бы-
вает». Ее разнообразили частыми «попотами». Однако
даже тогда все это больше походило на бесшабашные
и веселые гулянки толстовских гусар, чем на унылое
пьянство героев Куприна.
К середине 1930-х годов «старики», со своей привыч-
кой не проживать ни дня без пары литров, уволились.
Теперь они, гремя медалями на потертых мундирах,
напивались в кабачках возле алжирского порта, где и
закончился их славный путь солдата. Они пытались
рассказать о пережитом, но их никто не слушал, кроме
слишком уж быстро пустеющей бутылки... И тогда о них
вспомнил лейтенант Ролле, ставший к тому времени ко-
мандующим Иностранным легионом...
Плачевная ситуация с пьянством легионеров изме-
нилась сама по себе к 1940 году, причем без всякого
вмешательства со стороны начальства. Неожиданно для
всех легионеры изменили красному вину и перешли на
пиво. Дело в том, что в 1939 году, после поражения рес-
публиканцев, в легион стали массово вступать беглецы
из Испании. Испанцы, как выяснилось, гораздо более
сдержанны в употреблении алкогольных напитков, чем
сами французы, не говоря уже о немцах и поляках. К то-
му же в частях стало появляться все больше бронетех-
ники, орудий и автоматического оружия, с которыми
управляться пьяному человеку непросто, да к тому же и
опасно. В 1946 году легион еще больше «протрезвел» —
в него тысячами вступали молодые немцы из лагерей
военнопленных, прошедшие воспитание в духе «здо-
рового образа жизни» идеологами Третьего рейха. Но-
воиспеченных легионеров немедленно отправляли в
Индокитай, а там, в силу национальной привычки, они
пили пиво. В Сайгоне пиво варили на месте, и стоило
оно недорого.
Те, кому удалось выжить во вьетнамской мясоруб-
ке, снова вернулись в Алжир и продолжали пить пиво.
Командование с радостью поддержало изменение во
вкусах легионеров: пиво менее вредно, к тому же более
удобно в походных условиях. Так закончились приклю-
258
чения самого галльского напитка — вина в истории ле-
гиона.
После эвакуации легиона из Алжира в 1962 году са-
мым часто употребляемым напитком стала кока-кола.
Это легко объяснить: легионеры «помолодели» более
чем наполовину по сравнению с довоенным периодом.
У европейской, не говоря уж об арабской, африкан-
ской или азиатской молодежи, давно уже не принято
регулярно пить. Во Франции потребление алкоголя ли-
цами старше 15 лет сократилось за последние 40 лет на
38 процентов. Разумеется, французские старшеклассни-
ки иногда устраивают «Ьошп» — вечеринку с танцами у
кого-нибудь на квартире, когда одним из развлечений
становится соревнование, кто больше всех выпьет... и
тогда пьют все подряд и сразу. После этого победители
и рядовые участники такого «бума» еще долго не могут
смотреть на бутылки, а от одного упоминания о «трав-
ке» их воротит.
Алкоголизм и привычка к наркотикам часто являют-
ся расплатой за участие в войне, которая завтра будет
забыта обществом, ради которого и воевали. Стран-
но, но в легионе я ни разу не слышал упоминания о
«постстрессовом синдроме», о котором в США впервые
громко заговорили после возвращения американских
солдат из Вьетнама. Самые тонкие и честные натуры,
в основном добровольно отправившиеся в джунгли
Вьетнама «спасать демократию» и «защищать ценности
цивилизованного мира коммунизма», по возвращении
спивались, курили марихуану, к которой пристрасти-
лись на той войне, или «садились на иглу» — на героин.
С ними разводились жены, от них отрекались родители
и отворачивались самые близкие друзья. Одни из них
швыряли свои боевые награды в решетку Белого дома,
другие бренчали медалями на встречах «с общественнос-
тью» и делали карьеру. Третьи, когда все уже было конче-
но, а страсти утихали, в нужный момент возвращались из
канадской глуши — «от тетки из Саратова», и в один пре-
красный день занимали овальный кабинет Белого дома...
То же происходило и с нашими «воинами-интерна-
ционалистами», вернувшимися из Афганистана, когда
все советское общество еще было уверено, что они там
259
помогают братскому афганскому народу строить соци-
ализм: вместе разводят сады, копают арыки и дружно
лечат заболевших ишаков. Та же история, что и с амери-
канцами, уцелевшими в джунглях Вьетнама:
Сегодня французская пропаганда выступает в том же
стиле: в репортажах телевидения легионеры оказыва-
ют помощь крестьянам, строят мосты и встречаются со
старейшинами деревень... Иногда «под дулами телека-
мер» стреляют в невидимого противника, но как-то вя-
ло, явно на потеху журналистам. Все остальное остается
«за кадром»... Провал во времени: брежневский «Афган».
Мобильный отряд легионеров на бронемашинах
обстрелян в горной долине. Точно так же как наши «во-
ины-интернационалисты» в самом начале войны, лет
двадцать тому назад, легионеры лезут в горы. И нарыва-
ются на отлично спланированную засаду. В результате
боя — десять убитых французских солдат. Дошло даже
до рукопашной. Потом афганцы, как всегда, раствори-
лись в горах... Трое оставшихся в живых — в шоке. Как
они из него выйдут, никого не касается: они же добро-
вольцы! К тому же есть таблетки и хорошие, вниматель-
ные врачи... И никому невдомек, что в жизни человека
случаются вещи, когда доктора и пилюли бесполезны.
О побоище в горах рассказывает только один из тро-
их выживших, да и то как-то нехотя. Никакого героиз-
ма в голосе. Только в конце неожиданно добавляет: «В
любом случае, мы бы не сдались. Уж лучше смерть, чем
стать посмешищем перед “их” телекамерой, отрекаясь
от всего того, во что веришь...» Двое других просто от-
казываются говорить с прессой. «Левые» требуют не-
медленного вывода войск из-за больших потерь: десять
легионеров, но большинство же из них «наши» — фран-
цузы! С героями лично прощается президент Саркози.
Грозится отомстить варварам. Полное «deja vue».
И снова никто не говорит о постстрессовом синдро-
ме, так же как и теперь в США Что происходит в головах
тех, кто возвращается из Ирака и все того же Афганис-
тана? Что это? Плата солдата за профессионализм? И
если легионер уходит из армии, начинает пить и не хо-
чет искать «приличную» работу, то это — его проблема.
Он — доброволец! Его никто не заставлял. Обывателя
260
война не касается, пока враг вдруг не окажется у ворот,
а потом и нагрянет в его дом. А пока этого не случилось,
всегда можно успокоить себя фразой из Довлатова: «Не
переживай, брат, офицеры для того и рождены, чтобы
умирать».
В солдатской столовой легионерам к обеду и ужину
сегодня предлагают на выбор вино, пиво или соки. По
статистике 85 процентов солдат теперь предпочитают
сок Так, во всяком случае, полагает командование. И все
же это не означает, что весь легион сделал шаг вперед
и добровольно вступил в общество трезвости. В дейс-
твительности, все зависит от личности и привычек са-
мого легионера. Во многом пристрастие к алкоголю и
другим напиткам объясняется национальными тради-
циями легионера: русские и поляки, в большинстве сво-
ем, пьют гораздо больше крепких напитков, чем фран-
цузы или азиаты. Сказывается не только привычка, но
личная переносимость и национальные особенности
усвоения организмом алкоголя. В опубликованных за-
писках одного русского легионера наших дней можно
прочитать и такое откровение: «...ночь прошла бурно, и
подробности вспоминались с трудом. Кажется, начав с
чешского пива, мы перешли на бразильскую водку “Ка-
шаса”, а затем для бодрости пили ирландские коктейли
на основе виски и кофе».
Несмотря на то, что современные легионеры совсем
не похожи ни на любителей абсента, ни на тех, кто пе-
ред походом в Атласские горы наполнял фляги вином,
и сегодня с ними случаются приступы «кафара». Быва-
ет, легионер начинает неожиданно пить. Ведет он се-
бя так же смирно и тихо, как его предшественники в
Сиди-Бель-Аббесе, и также мурлычет под нос какие-то
одному ему известные песенки. Все вокруг понимают —
«кафар». Товарищи его не трогают и не ведут в медчасть:
само пройдет. К тому же объяснения причин легионер-
ской тоски нет даже у современных медиков.
Но бывает и иначе. На жаргоне легионеров это на-
зывается «бомба» («1а bombe»), а по-нашему — «боец по-
шел вразнос». Если при «кафаре» легионер напивается
сознательно и в компании братьев по оружию, то «бом-
ба» — совсем другое. Совершенно непредумышленно,
261
в свободное от службы время, легионер в одиночку от-
правляется в бар или на дискотеку Как обычно, начина-
ет с пива, потом переходит на виски или коньяк, начи-
нает опрокидывать неожиданно для самого себя одну
за одной. Он уже не может остановиться: ему почему-
то нестерпимо хочется напиться, забыться и оказать-
ся в эту минуту где-нибудь подальше отсюда. Ему вдруг
опротивела вся его жизнь и вся его «элитная» служба.
Подсознательной причиной может стать что угодно.
Например, сравнение своей жизни с чужой. Один рус-
ский легионер мне рассказал, что однажды увидел на
сайте «Одноклассники» фото своего школьного това-
рища в кабине авиалайнера: тот сидел в кресле пило-
та в накрахмаленной белой рубашке с галстуком. Мой
легионер с грустью подумал, что его товарищ детства
никуда не уехал и скоро станет командиром корабля, а
он — всего лишь капрал в иностранной армии... И тут
оно начинается: солдат напивается. Думает о том, что
он больше не принадлежит самому себе и никогда не
станет никем, кроме легионера. И так — до конца жиз-
ни. Потом добирается до ворот казармы и тут-то его
охватывает паника: он в стельку пьян! Будет наказан. И
тогда «бомба» взрывается: он бежит. У него есть только
тридцать восемь часов, чтобы вернуться в расположе-
ние. Если не вернется из увольнения в этот срок, то его
будут считать дезертиром. А тогда он потеряет все, ради
чего столько лет прослужил в легионе. В этот момент
главное — сделать над собой усилие и вернуться в часть.
И постараться не нарваться на дежурного офицера, а
караул не «заложит» — с самими может такое случить-
ся однажды, тут все это понимают. Держаться ровно.
Тихо добраться до своей койки, чтобы не сломать свою
жизнь. Утром жизнь покажется совсем другой...
Легионерская «бомба» взрывалась однажды в жизни
любого легионера. И так было всегда: и сто лет, и пол-
века назад и вчера. Может взорваться и сегодня, если
не убедить себя вовремя, что в легионе тебе спокойнее,
чем твоему товарищу в кабине ненадежного Ту-154. Да
и зарплата старшего капрала французской пехоты по-
выше, чем у нашего пилота авиалайнера.
«Бомба» — это предохранительный клапан в нелег-
262
кой службе легионера — одинокого человека, оторван-
ного от дома и близких надолго, быть может, навсегда.
Это спасительная реакция психики, выброс накопив-
шейся негативной энергии и глубоко запрятанных дум.
Командование отлично знает, что если в жизни легио-
нера взорвалась такая «бомба», то ему сейчас нужно осо-
бое отношение со стороны его «семьи» — легионеров.
Смена обстановки. Отдых. Возможно, перевод в другое
место службы.
Глава девятая
БЕГ ВО СПАСЕНИЕ
Monsieur le President!/Je vous
fais ипе letter / Que vous lirez
peut-etre /Si vous avez le temps /
Je viens de recevoir/Mes papiers
militaires/Pourpartir a la guerre
Avant mercredi soir / Monsieur
le President! / Je ne veux pas la
faire / Je ne suis pas sur terre /
Pour tuer des pauvres gens / C ’est
pas pour vousfacber/IIfaut que je
vous dise/Ma decision estprise/
Je m ’en vais deserter!
Boris Vian*, 1954
Дезертирство легионеров
Штабная «эмка» прыгала по
ухабам грунтовой дороги где-то на Смоленщине. Не-
мцы, казалось, были уже повсюду. Комбриг Журавлёв хо-
рошо знал эти места — он любил «побродить с ружьиш-
ком» здесь еще до войны — поохотиться. Но сейчас он
вспоминал другое: как лежал вчера, уткнувшись лицом
в землю, и каждый раз содрогался, когда понимал, что
неизвестно откуда свалившаяся «штука» снова и снова
делала заход и, как в тире, расстреливала их колонну.
Сегодня он больше не спрашивал себя: «Где же на-
ши “сталинские соколы”? Куда они все подевались?» Их
просто больше не было. И с этим нужно было как-то
жить... Теперь он со своими солдатами стал беззащит-
ной дичью: охотились на него.
Он высунулся из открытого окна машины. Жаркий
июльский ветер приятно овевал лицо. Горизонт чист.
* Господин Президент! Я письмо Вам отправил. Исключением из
правил — вскройте этот конверт. В среду вечером мне сообщили по-
весткой, что я завтра в армейском должен быть на войне. Господин
Президент! Не для братоубийства я, поверьте, родился, но — чтобы
жить, чтобы петь. Ради песни и мира сообщаю, месье, — не хочу быть,
как все, ухожу в дезертиры! — Борис Виан (фр.).
264
«Куда ж они подевались? Или Герман свою “каву” пьет,
как смеялись мы, теперь в ту, “германскую” войну? Не-
мцы тогда обстреливали нас точно по расписанию. Но
эти — уже совсем другие немцы...»
Комбриг был тогда молодым прапорщиком. В ок-
тябре 1917-го не сомневался, на чьей он стороне, хотя
семья владела заводиком в Москве — отец и дед делали
бочки... «Какая это уже по счету у тебя война? Выходит,
уже третья... Жаль, что так не удалось тогда попасть в
Испанию: многому бы научился... а может, если б и вер-
нулся, был бы уж расстрелян как “враг народа”. Весь наш
штаб тогда положили “чекисты”. Почему они тогда на
мне остановились и не взяли ночью, как всех наших со-
седей? Опять повезло...»
Почему-то вспомнился знакомый летчик, вернув-
шийся из Испании. В большой офицерской компании
вместе встречали новый, 1937 год. Подняли тогда тост
и за сталинскую авиацию, да и за него — героя. А он по-
том, после всех тостов, тихо буркнул себе под нос: «Хо-
рошая машина “Ишак”, только вот их “мессер” летает в
два раза быстрее, да и вооружен пушкой». Кто-то еще,
видно, услышал эти слова. Как-то спросил потом о нем
комбриг у знакомого — хозяина дома. Тот сухо ответил:
«Оказался “врагом народа”».
Задача комбригу была поставлена простая: найти
пропавшую Н-скую часть, где убит командир. Органи-
зовать оборону, зацепиться и держаться. Сколько — не
сказали. Когда не знаешь, кто твой сосед слева, кто спра-
ва, всем было ясно — это верный способ попасть в окру-
жение. А ему-то лучше всех ясно было.
«Хаос... бегут толпами... Неужели нас ждет та же судь-
ба, что и французов. Раздавят ведь». Вспомнил, как Ту-
хачевский, с которым служил, хотел сделать то же са-
мое — бить «клином», что сделал Гудериан со своими
танками... только еще за пять лет до немцев.
Лес кончился, дорога шла через поле. «Тормози!» —
тихо приказал комбриг. «Эмка» взвизгнула тормозами и
встала как вкопанная, подняв тучи пыли. Ее занесло. Она
перегородила дорогу метрах в пяти от солдат. Те брели
нестройной колонной куда-то в тыл, если там еще, ко-
нечно, был свой тыл. Хвост колонны терялся где-то за
265
краем поля. Комбриг вышел, надел фуражку, механи-
чески подтянул ремень, оправил гимнастерку и неза-
метно расстегнул кобуру. Подошел к головной группе в
колонне:
— Стой! Кто такие? Куда идем?
Здоровый детина смотрел нагло, в упор.
— Мы — это то, что раньше было Н-ским полком,
комбриг. Краснознаменной и, ха-ха, твоей «непобеди-
мой»... Мы-то уж свое, того, отвоевали... А тебе это зачем,
командир? Любопытство — это грех!
Второй — темноволосый кавказец поменьше рос-
том, вертлявый, подобострастно хихикнул. Комбриг
понял — это и были «его» люди, которых он уже искал
вторые сутки.
— Так. Я — комбриг Журавлёв. Ваш новый командир
полка. Поворачивай-ка, ребята, оглобли!
— Ну ты борзый, командир. Жить, что ль, надоело?
Не понял? Домой мы идем. До-мо-й! Не мешай людям
пройти!
В толпе кто-то засмеялся, но большинство стояло
молча и смотрело угрюмо. Злые, голодные, разуверивши-
еся... «Шлепнут тебя сейчас бойцы, Константин Андре-
ич, как тогда в 1917-м, когда фронт развалился, кончали
офицеров. Ни Люсю больше не увижу, ни мальчишек
наших...» Разумнее было бы сделать вид, что ничего не
произошло, и ехать дальше. Но он — командир Красной
армии. Пришел в нее добровольно, когда били больше-
виков... Вырос вместе с ней. Он поступить так не мог.
Это — как себя предать. Вот так они и стояли целую ми-
нуту напротив и пялились друг на друга: дезертиры и
упрямый «красный» командир. Казалось, что даже свер-
чки в поле замолчали. Тут здоровяк стал снимать с пле-
ча свою «трехлинейку». Комбриг больше не раздумывал:
рванул из кобуры «наган», что верно служил ему еще в
конном строю у Буденного, когда дрались с «белыми»
на Дону.
Сухой звук выстрела разорвал тишину. Здоровяк-за-
чинщик без вскрика повалился в пыль с дыркой во лбу.
Вторая пуля ушла в «кавказца» и пробила ему шею. Тот
корчился на земле, заливая все вокруг кровью. «У ме-
ня в барабане еще шесть патронов. Комбриг удивился
266
спокойствию в своем голосе, который слышал будто
бы со стороны. — Кто еще не хочет подчиниться при-
казу? — Молчание. — Тогда, товарищи красноармейцы,
кругом, марш!»
Солдаты стали нехотя разворачиваться и побрели
нестройным шагом назад — к своей смерти... Рядом ша-
гал комбриг... Шествие смертников замыкала «эмка».
Как это бывало
Дезертирство — это страшный грех по армейским
понятиям. Этот поступок — плевок на армию, пренеб-
режение дисциплиной, то есть тем единственным, что
и делает из разномастной толпы сплоченную армию. И
подобная вольность должна быть немедленно наказана
самым строгим образом, иначе она распространяется
со скоростью эпидемии. К тому же подрывает не только
устои армии, но и устои самого государства. Дезертир
не просто враг мужчин с погонами на плечах, а враг го-
сударства.
Дезертирство — издевательство над мундиром и
флагом, которому тебя заставляют присягать и служить.
Профессиональный военный всегда осудит дезерти-
ра и никогда его не поймет. Потому что чье-то бегство
из армии ставит под сомнение смысл его собственной
жизни. А вот солдаты дезертира поймут, хотя вслух в
этом не признаются. Но при удобном случае, может, и
сами разбегутся: они люди подневольные и ждут только
одного — скорейшего возвращения домой.
Дезертирство всегда было бичом французской ар-
мии. Возможно, из нее убегали даже чаще, чем из армий
других европейских стран. Французы слишком любят
жизнь, а значит, и свободу. А в армии свободы быть не
может, если только это не Иностранный легион, где ты
настолько свободен, насколько не нарушаешь дисцип-
лину, которая не унижает твоего человеческого досто-
инства.
Верность долгу и бегство с поля боя — это две край-
ности, которые сопровождают любую войну со времен
Античности до наших дней. Феодальные армии, боль-
ше похожие на ополчение, когда рыцарь собирал сво-
267
их вассалов и отправлялся на зов своего сеньора, но в
Новое время такое войско уже не могло противостоять
профессионалам-наемникам. К тому же было славной
традицией, когда исход сражения становился ясен, сда-
ваться и присоединяться к победителю. В эпоху расцве-
та «кондотьерства» положиться можно было только на
«железную» испанскую пехоту, верных шотландских
стрелков и несгибаемых швейцарцев — в этих наемных
частях существовал свой «кодекс чести». Кстати, первый,
кто начал успешно использовать профессиональных
солдат при мощной огневой поддержке артиллерии,
был француз — Карл Смелый, герцог Бургундский. Ко-
нечно, в такой армии продолжала действовать та же
иерархия, что и при дворе, но зато вооружение в бур-
гундской армии было впервые унифицировано: больше
никто не приходил толпой по зову правителя, воору-
женный чем попало. Войско было поделено на взаимо-
действующие между собой отряды — «компании», во-
оруженные определенными видами оружия.
До нововведений Карла в армии за работу платили
по-разному: богатые и знатные получали всегда боль-
ше. Рыцарь имел двойной оклад оруженосца, а сержант
пехоты получал в два раза меньше оруженосца. Грабеж
побежденных — это было единственное, чем мог по-
править свое материальное положение солдат. В этом
смысле ничего не менялось веками.
В армии Карла Смелого был введен новый порядок
все воины получали одинаковое вознаграждение —
сольд. К тому же герцог изменил роль пехоты на поле
боя — до него она не была «царицей полей», а людской
массой, которая если не разбегалась, то с удовольствием
изрубалась на куски кавалерией. За образец герцог взял
швейцарскую пехоту — наемников с длинными пиками.
Они умели держать строй и отправили на небеса души
многих благородных рыцарей. Они вспарывали пика-
ми на полном скаку брюхо коня, на котором восседал
шевалье в доспехах, а потом добивали поверженного
всадника через забрало узким «мизерикордиа» — кин-
жалом милосердия.
К тому же Карл Смелый не постеснялся взять на служ-
бу «собак войны» — иностранных наемников. От них
268
требовалось лишь верно служить герцогу и соблюдать
дисциплину в бою. За это бургундский государь платил
не только регулярно, но щедрее прочих правителей Ев-
ропы. И из его армии не дезертировали, наоборот, для
мастеров войны считалось большой честью служить
под его началом.
Когда от услуг наемников стали все больше отка-
зываться, создав «национальные» армии по всей Евро-
пе, то снова началось дезертирство. Так, в 1677 году во
время похода маршала Вивонна (Vivonne) на Сицилию
из 6900 его солдат разбежалось 4150. Дезертирство в
старой французской армии имело массовый характер,
хотя пойманных немилосердно вешали либо расстре-
ливали. Или отправляли на галеры. Военный суд над
дезертирами занимал не больше суток. Когда беглецов
становилось слишком много, то практиковался варвар-
ский способ казни — «божий суд»: на расстрел выводили
по трое. Осужденные тянули «билет смерти». Того, кому
он доставался, привязывали к столбу, завязывали глаза
и командовали «Огонь!». Оставшихся двоих «счастлив-
цев» отправляли на галеры... Не говоря уж о наемниках,
которые переставали воевать, когда им не платили де-
ньги, или когда бои становились ожесточенными, или
когда военных трофеев, добытых грабежом населения,
становилось все меньше.
Что же касается королевской армии Людовиков, то
вот что пишет французский военный историк XIX века
М. Леон в труде «Армия прошлого режима»: «...солдат в
гарнизонах содержали, как в тюрьме. За ними следили
постоянно, глаз не спускали ни днем ни ночью. Тех, ко-
го насильно забирали в королевскую армию пожизнен-
но, в полк этапировали с теми же предосторожностями,
что и каторжников. Выходы в город — только в сопро-
вождении унтер-офицеров, особенно в начале службы.
Стены казарм — как в крепости, на которых дежурят ка-
раульные. Военные патрули на улицах, в тавернах и ка-
баре. Одна половина армии приглядывала за другой. И,
разумеется, из такой армии бежали. И тогда начиналась
захватывающая охота на человека, как на зверя: за поим-
ку дезертира был обещан большой приз! И тут обычно
кадровых вояк ждала неудача: спрятаться беглецам, осо-
269
бенно в сельской местности, всегда помогали местные
жители: например, в 1764 году из 179 сбежавших моло-
дых солдат из казарм в Сен-Дени поймали только дво-
их! В мирное время дезертиров отправляли в военные
тюрьмы Лилля, Метца, Страсбурга и Безансона. Там их
держали в цепях, приковав к стенам. Избивали палками.
А за малейший проступок казнили...»
Великая французская революция уравняла всех в
правах, в том числе в несении воинской обязанности,
а с появлением добровольной службы по контракту
дезертирство и вовсе исчезло. Но к концу XIX века из
французской армии снова убегало по четыре тысячи
солдат в год и количество их росло... В апреле 1909 го-
да, выступая перед депутатами, военный министр стра-
ны был вынужден честно признать, что «в 1898-м было
1904 дезертиров и 4600 уклонистов; в 1904-м — 2316
дезертиров и 4700 уклонистов; в 1905-м — 2674 дезер-
тира и 7807 уклонистов; в 1907-м — 3407 дезертиров и
10 630 уклонистов. В 1908 году по данным муниципаль-
ных советов и полицейских префектур количество ук-
лонившихся достигло рекорда: 16 582 человека».
Похоже, французам после поражения во Франко-
прусской войне совсем расхотелось служить. Конечно,
под рукой всегда был верный Иностранный легион, но
он же не может воевать за всех! До начала Первой миро-
вой войны в Марокко и в Алжире действовала хорошо
отлаженная система «агентств по дезертирству легио-
неров», о чем в январе 1909 года открыто писала массо-
вая газета «Le Petit Journal illustre».
Кандидатов в дезертиры становилось больше в те ме-
сяцы, когда легион бездействовал, а солдаты маялись в
ожидании славного «дела» и пьянствовали по кабачкам.
Когда труба играла «в поход!» и снова начинались стыч-
ки, то подпольные «агентства» начинали прогорать:
не было желающих. Одним из руководителей такого
«агентства» был крупный торговец из Касабланки. Но
способствовал он «репатриации» легионеров явно не за
свои трудовые доходы. Его сотрудники угощали легио-
неров, в основном немцев, за свой счет, а те, в подпитии,
теряли представление о времени. Очнувшись, понима-
ли, что опоздали, и если сейчас вернуться в расположе-
270
ние части, то их ждет наказание. А может, и отправка в
дисциплинарную роту! А в таком случае лучше и вовсе
не возвращаться в казарму! И в этот момент коварные
арабы предлагали им ночлег, гражданскую одежду, а по-
том — надежное укрытие и немного денег на дорогу. С
первым же «пакетботом» дезертиров тайно отправляли
обратно в Германию: ясно ведь теперь, что дома-то луч-
ше, чем умирать в пустыне за чужую Францию. За всем
этим тихим разложением ударного кулака всей фран-
цузской армии стояла работа немецкой разведки. А в
Германии одновременно шла пропаганда против вступ-
ления во Французский Иностранный легион как «не
патриотичного шага» по отношению к «фатерлянду».
Помимо козней агентов кайзера, активную антиво-
енную кампанию развернули анархисты. Париж и дру-
гие города Франции пестрели яркими афишками-об-
ращениями: «Молодые люди! Если вы не считаете себя
патриотами и не хотите, чтобы на вас давили — дезер-
тируйте! Лучше жить свободным за границей, чем быть
рабом в казарме!» К моменту опубликования статьи в
«Le Petit Journal illustre» проблема дезертирства успела
снова приобрести массовый характер. Стойкость и эн-
тузиазм наполеоновских солдат были разом забыты
всей нацией.
Автор статьи, некто Эрнест Ло, в патриотическом по-
рыве гневно пишет в конце: «То, что сегодня происходит
в Алжире и Марокко, очень серьезно. Пора разобрать-
ся с теми, кто подбивает дезертировать легионеров, и
положить этому конец! Но солдаты-легионеры — они
не только иностранцы. Насколько более виновны в их
бегстве сами французы, которые презирают их наци-
ональность и сами при этом забывают о долге перед
собственной страной, когда они скрываются от воин-
ской службы! Вот настоящие преступники, бросающие
свою Родину. Так к ним и нужно относиться!»
В любой армии с момента ее возникновения в древ-
ности существовал только один способ борьбы с дезер-
тирством, как проявлением трусости, — казнь. В дрог-
нувшем римском легионе казнили каждого десятого в
строю. В деле воспитания солдат с помощью немедлен-
ной расправы особенно преуспели в прогрессивном
271
XX веке. Во время Первой мировой войны в российс-
кой армии «для примера» по приговорам военно-поле-
вых судов «за мятеж на театре военных действий», «тру-
сость перед лицом противника», самострел в ногу или
руку и прочие попытки дезертирства было расстреля-
но 600 человек. В итальянской армии — 750, в британс-
кой — 306, в германской — всего 48, а в канадской — 25. В
американской армии в Европе расстреляли 11 человек:
за кражи и изнасилования. Пять — в новозеландской.
И лишь в австралийской армии командование никогда
не расстреливало своих солдат. (В отличие от русской,
где «браво-ребятушек» стреляли пачками, благо что во-
енно-полевые суды хорошо потренировались на крес-
тьянах во время бунтов против инициатив великого
реформатора Столыпина.) В начале XXI века британцы,
новозеландцы и канадцы с извинениями правительств
всех своих реабилитировали.
Во время Второй мировой войны за дезертирство из
немецкой армии были приговорены к смертной казни
30 тысяч человек, из них 20 человек — казнены. В амери-
канской армии приговорили 49 человек, но казнен был
лишь один — Эдвард Словик Он не был дезертиром, но
когда американские войска столкнулись с упорным со-
противлением в Хутгенском лесу на бельгийско-немец-
кой границе и стали роптать, что лучше сдаться, чем
всем подохнуть, рядового Словика, который, конечно,
не был образцом американского воина-освободителя
по причине природной робости, для примера быстро
расстреляли. Его жена и родители в течение полувека
просили семерых американских президентов реаби-
литировать солдата, но всякий раз получали отказ. Это
при том, что из армии США сбежало 40 тысяч человек,
пойманы и осуждены только 2854 человека, в числе ко-
торых 49 приговоренных, но «козлом отпущения» стал
только Словик. Из Красной армии с июля по декабрь
дезертировали около 450 тысяч. Но в основном это
были люди, оказавшиеся в тылу противника не по сво-
ей воле, а из-за бездарности советского командования
или просто брошенные своими командирами, как слу-
чилось в конце осады Севастополя в 1942 году. Специ-
альная директива НКВД предписывала расстреливать
272
дезертиров на месте. Многих военнопленных, пере-
живших немецкие лагеря, «свои» судили как дезертиров
уже после окончания войны, наверное, для примера бу-
дущим поколениям советских солдат.
Среди легионеров во Вторую мировую войну дезер-
тиров не было. Легион, впервые в своей истории, рас-
кололся на две части: одни остались с правительством
Виши, то есть стали «немецкими подкаблучниками» с
жалованьем и хорошим питанием, а другие предпочли
свободу и полную неясность впереди, то есть де Голля с
его «Свободной Францией». Так вышло только потому,
что легионеры, служившие на территории, контроли-
руемой Виши, в силу привычки к дисциплине, остава-
лись верными этому правительству. Другие — те, что
воевали на территории Франции и участвовали в опе-
рации в Норвегии, ушли вместе с остатками британс-
ких войск из Дюнкерка и Нарвика. Пятый полк легиона
вообще был на другом конце света — в Индокитае. Там
администрация симпатизировала де Голлю, а маршал
Петен с его министрами из Виши дотянуться до них не
мог. Когда японцы оккупировали Индокитай, легионе-
ры с боями ушли в Китай и так сохранили свою честь.
Те и другие легионеры могли считать друг друга де-
зертирами, но воевать против «своих» отказывались.
Известен курьезный случай, когда во время войны в
африканской пустыне позиции легионеров оказались
напротив друг друга: 13-й полубригаде противостояли
легионеры марионеточной армии правительства Виши
в составе 361-го полка вермахта «Африка».
Обе стороны отказались стрелять в своих. Британ-
скому и немецкому командованию пришлось сроч-
но развести этих «лягушатников» на разные участки
фронта. После разгрома корпуса Роммеля и высадки
американцев в Алжире легионеры стали массово пере-
ходить под знамена «Свободной Франции». И никто да-
же не пытался называть их предателями и дезертирами.
Просто превратности войны, на время разделившие, но
не поссорившие большую семью.
Страхом можно поднять боевой дух армии, но не-
надолго. После расстрелов армия либо должна на-
чать побеждать, либо она окончательно разбежится.
273
«Если бы тогда не было приказа “Ни шагу назад!”, а для
большей убедительности нам в спины тогда, летом
1942-го, не смотрели пулеметы заградотрядов НКВД,
так бы и драпали до Владивостока», — признался мне
как-то один генерал в отставке, герой Сталинград-
ской битвы, в то время — подполковник. Благодаря
таким подполковникам после Сталинграда немцев
и погнали: подполковникам пулеметы смотрели в
спины, так же как их солдатам. Спустя год пулеметы
появятся уже за спинами вермахта. В войсках начнут
лихорадочно расстреливать за трусость и попытки к
бегству. Но вермахт больше не побеждал. Выходит,
все дело в таких армиях в том, кто первый пулеметы
поставит?
Страх помогает на время, но только тем, кто пришел
воевать поневоле. Убеждать и принуждать доброволь-
цев, а тем более легионеров, запугиванием — не нужно:
они-то знают, зачем они здесь, и бежать не собираются.
Бежать им некуда: нет у них иного дома, кроме своего
легиона.
И все же отношение к проступку легионера во
французской армии бывает разным: многое зависит
от ситуации и реакции провинившегося легионера
на слова начальника. Полковник Елисеев, описывая
тяжелое отступление Пятого пехотного полка в Индо-
китае под ударами японцев, вспоминает случай, когда
он оставил стеречь брод конного легионера. По про-
исхождению — немца. Когда отряд подошел к реке, то
солдата не было. Вскоре он появился. Оказалось, что
он ускакал за шесть километров от своего поста вмес-
те с проезжими офицерами — в штаб. На слова раз-
гневанного русского офицера немец ответил: «Мой
лейтенант! Моя лошадь не стояла на месте, а я был го-
лоден!» Французские офицеры рассмеялись и стали
успокаивать Елисеева в стиле: «Да будет вам серчать,
голубчик. Ничего не случилось, к тому же он — не де-
зертир. Вернулся же...» Так иногда меткое словцо, зна-
менитое французское «бон мо», может спасти от на-
казания, даже в условиях военного времени. Или все
погубить... Слово, а не дело — вот движитель француз-
ской жизни.
274
Стенка Шапиро
В каждой войне — свой мотив к спасению и своя
кара. Хайм Шапиро — русский подданный. Родился в
Умани. Двадцати пяти лет от роду, не судим, грамотен,
плавать не умеет. Студент-филолог парижского уни-
верситета в августе 1914 года отложил учебники и за-
писался в Иностранный легион. Его никто не застав-
лял. Ему необязательно даже было рваться на родину
и вступать в Российскую армию — слишком она была
далеко... и родина эта с «чертой оседлости». Хайм мог
бы спокойно продолжать посещать университет, си-
деть в кафе на бульварах, подрабатывать уроками и
читать о войне в иллюстрированных журналах.
Легионер Шапиро отлично сражается. Во второй
роте он — первый разведчик. Но как-то в прифронто-
вом кабаке, из-за еврейской привычки везде ратовать за
справедливость, заступился за сирот и сцепился с сер-
жантом. Подрался, точнее был избит здоровяком, но ус-
пел оторвать его сержантский галун. Арестован, потому
что сует «свой жидовский нос не в свое дело!».
На суде председательствует командир батальона по
кличке Стервятник — большой педагог в душе! Теперь
Шапиро уже только «нигилист и мятежник». Во фран-
цузской манере, председатель не отказывает себе в по-
учениях варвара-иностранца: «Я понимаю, почему вам,
легионер Шапиро, приходится жить на чужбине: ваше
Отечество, черт возьми, брезгует держать таких людей,
как вы, даже на каторге». Шапиро молчит, а потом рас-
сеянно улыбается. Майор взрывается: теперь ему обид-
но за свою державу: «Вам смешно? Что смешит вас, ле-
гионер Шапиро? То, что Франция кормит вас? Или то,
что она платит вам жалованье?» Шапиро молчит, а ког-
да захотел что-то сказать, то майор ударил кулаком по
столу и заорал: «Молчать! Здесь вам не школа танцев.
Здесь военный суд. Вы обвиняетесь в мятеже на театре
военных действий». А это уже — «расстрельная статья».
Но могло бы и обойтись, к легионерам особое отно-
шение... Но всё испортил сам Шапиро. В воцарившейся
тишине интеллигентный юноша заявляет: «Я плевать
хотел на театр ваших действий, на ваш суд. — И до-
275
бавляет, спокойно глядя на опешивших офицеров: —
...на ваши крики и на вас, господин майор». В зале по-
висает тишина. Кончив свою реплику, Шапиро, глядя
в упор на оторопевшего Стервятника, откашлявшись,
прибавляет несколько витиеватых русских матюгов и
тяжело садится.
После такого демарша суд приговаривает его к рас-
стрелу, но батальон не знает об этом: узнает только тог-
да, когда барабаны забили тревогу и роты помчались
бегом к месту сбора. Думали — парад с раздачей меда-
лей, оказалось — расстрел. Легионеры глазам своим не
верят: какой Шапиро немецкий шпион? Какой мятеж-
ник? Это ж наш, легионер — разведчик... Но отбить това-
рища им даже в голову не приходит в силу привычки к
дисциплине. Да и французам — виднее, а мы что... мы —
иностранцы. Шапиро спокоен, только у него очень ус-
талый вид... Щуря близорукие глаза, он сосредоточенно,
как загипнотизированный, рассматривает крайнего
справа стрелка, краснощекого весельчака Бодена. Рас-
стрельной командой — полувзводом командует тот
самый сержант, из-за которого студент сейчас стоит у
дерева и отрешенно ждет смерти. После залпа сержант
Делькур пускает казненному револьверную пулю в ухо,
но делает это сконфуженно.
На легионеров казнь Шапиро не производит ника-
кого впечатления. Педагогический эффект — нулевой.
Что до судьбы Шапиро — просто не повезло, да и какая
разница, от чей пули и когда ты здесь умрешь... Оставим
пафос офицерам, вроде сволочи Стервятника.
В легионе не любят говорить о дезертирах — это
позорные пятна на его знаменах, обагренных кровью
героев. Этим легион ничем не хуже и не лучше других
армий. Но в нем уже давно — еще со времен разгрома в
Индокитае — созданы все условия для того, чтобы сол-
даты не разбегались. Во время войны в Алжире молодые
французы уклонялись от исполнения своего «священ-
ного долга», а вот легионеры — нет. Пусть французы
между собой разбираются, а их дело — служить. Они тут
по своей доброй воле.
Во всех армиях мира солдаты не любят тех офицеров,
которые делают карьеру за счет их жизней. А таких —
276
большинство. В Иностранном легионе тоже служили
(и служат) разные люди, но нормой считаются отноше-
ния, невозможные ни в царской армии, ни в Советской,
а уж тем более в сегодняшней. Российской. Полковник
казачьих войск Елисеев, служивший в Индокитае в чине
лейтенанта, пишет в своих заметках: «По многим причи-
нам легионеры недолюбливали офицеров-французов,
как представителей нации. К офицерам-иностранцам,
таким как я, “бесподданным” — относились вниматель-
но, даже с любовью, доверительно в разговорах, т. к. са-
ми они были “иностранцы” в Легионе, попав в него по
многим личным событиям».
Сегодня у легионеров такое же отношение к францу-
зам-офицерам, но оно меняется, стоит лишь оказаться
вместе на боевой операции. И все же нашим легионерам,
с их русской привычкой к простоте отношений, порой
не хватает в повседневной жизни открытости и душев-
ности командиров, но ждать от них этого не приходит-
ся: они — французы, а значит, совсем другие люди.
Легион не обычное воинское подразделение, а боль-
шая семья. «Среди всех полков Иностранного Легиона,
при очень суровой казарменной дисциплине — в лич-
ных взаимоотношениях существует традиция теплого
товарищества и взаимной поддержки, когда разница
в чинах и положении по службе — отходит на задний
план, и остаются люди, тесно связанные между со-
бой бесчисленными нитями общей службы и жизни в
этой оригинальной и по-своему интересной воинс-
кой формации французской армии... — пишет дальше
Елисеев. — Во французской армии, на взгляд офицера
русской армии — много есть “курьезов”, но должен под-
черкнуть, что есть много хорошего, интересного и пра-
вильного. В особенности в Легионе, вне строя не только
подчиненные офицеры, но и рядовые солдаты — сво-
бодно могут разговаривать и выражать свое мнение, да-
же и генералу».
Думаю, корни этого явления нужно искать в обыча-
ях, которые завел еще Наполеон в своей Великой ар-
мии. Это — тоже отголосок революции. Увы, наша ар-
мия после Суворова, со времен Павла I, так и плетется
по «прусскому пути».
277
Легионеры не слушают никого, кроме своих коман-
диров. Священники с дежурными словами утешения
сюда даже не заглядывают... Зато командир должен всег-
да говорить своим легионерам правду — это правило.
Вот характерный разговор капитана с киснущими от
однообразия траншейной войны легионерами, к кото-
рым он заглянул в окоп:
«Вы считали, что война — это переходы по живопис-
ным местам, где хорошенькие бабенки ожидают вас за
каждым поворотом дороги. Вы думали, что война — это
горячие бои, шумные сражения, победы, ордена, рукопо-
жатия маршала, поздравления президента! А мы гнием в
траншеях, и дальше ночных перестрелок дело не идет».
Легионеры слушают его и верят ему: говоря о них, он и
о себе говорит. И у него тоже вот-вот «кафар» начнется...
«Мне жаль моих добрых легионеров, с которыми мы мяли
пески африканских пустынь. Не к такой войне они при-
выкли! И мне жаль волонтеров тоже. Они пришли в Ле-
гион с высокой и благородной идеей защищать свободу
и цивилизацию. Так вот, дети, я скажу вам хорошенькую
вещь: это и есть война! Вместо храбрости теперь нужно
терпение!.. Терпение! И не поддаваться тоске! Кафар —
это морская болезнь солдата!.. Ясно? Идет весна. Весной
мы пойдем к немцам в гости. Тем лучше будет для тех, ко-
го мы не застанем дома!.. Вольно! Разойдись...»
И никаких проповедей и отпущения грехов! Это то,
что нужно легионеру. Они говорят: «Он умеет говорить!
Он — отец наш, капитан! Он — отец!»
Легионеры — не запуганные муштрой и присягой
призывники. Всякий нормальный офицер понимает,
что если он будет придираться к легионерам и вести се-
бя с ними как в обычной армии, то может схлопотать
в бою и пулю. Кто станет выяснять, почему она попала
ему в затылок: может, он именно в миг своей смерти
обернулся к своим солдатам подбодрить их. К тому же
французские офицеры никогда не считали легион мес-
том своей ссылки и концом карьеры. Наоборот, всегда
старались попасть служить именно сюда. Хороший ко-
мандир в легионе — норма. Дурак-начальник — нон-
сенс. Дезертировали из легиона не из-за отношения со
стороны начальства.
278
Вольный ветер Сахары
И все же бывало, что условия службы в Иностранном
легионе толкали слабодушных к побегу. Кавалерист Ни-
колай Матин, прослуживший в Первом кавалерийском
полку шесть лет и два месяца, пишет: «Происходило это
в Тунисе, в городе Сус. Эскадрон, где я находился, был
отправлен в небольшой арабский городок Гавсу, рас-
положенный недалеко от Сахары и итальянской гра-
ницы — Триполитании. Там при колоссально высокой
температуре мы несли сторожевую службу, и своим че-
редом велись занятия. Непривычные к такому жаркому
климату, многие заболевали. Служба с каждым днем ста-
новилась все тяжелее, и среди нас началось массовое
дезертирство. Бежали по 2—3 человека, бежали, сами не
зная куда, лишь бы уйти. Многим удавалось скрываться
по нескольку недель и даже были случаи, что переходи-
ли границу, но это случалось очень редко, в большинс-
тве же случаев дезертиров ловили, отдавали под суд, а
дальше — в лучшем случае они сидели в тюрьме, от шес-
ти месяцев с принудительными работами, без зачета
срока службы.
Недостаток воды и пищи — явление в легионе обык-
новенное, но в моей голове не укладывалось, как фран-
цузы, культурные люди, могут так нагло обманывать, тем
более нас, русских, много сделавших для Франции».
Заметим только, что все прочие легионеры, в том
числе и французские офицеры, испытывали такие же
трудности в пустыне, как и русские казаки. В походе
офицеры едят из того же котла, что и простые легио-
неры, — это не британская и не русская армия Его Им-
ператорского Величества, где к 1914 году суворовский
подход к отношению к солдатам существовал только в
книжках из библиотеки Офицерского собрания.
Русский легионер — возмутитель спокойствия. Пер-
вое наказание его ничему не учит. Только недостаток
солдат удерживает командование от того, чтобы рас-
статься с ним навсегда, ведь легион существует не для
перевоспитания «трудных подростков». «Мне самому
приходилось несколько раз сидеть в призоне, — при-
знается автор воспоминаний, — и все это испытать на
279
себе. Очень хотелось бы, чтобы эти строки когда-нибудь
попались на глаза какому-нибудь культурному францу-
зу. Все это, виденное и испытанное нами, озлобило нас.
И вот собралась компания в количестве 27 человек, ре-
шившая не бежать, а с оружием в руках и на конях про-
биться через цепи гумов (арабы, французская полевая
жандармерия), захватить баркас, хотя бы даже с боем,
и пробраться в Триполитанию (итальянская колония).
План был выработан, патроны достали, выступление
было назначено на 22 августа 1922 г.».
В «старом», довоенном легионе, случалось (как в на-
шей армии и сегодня), что дезертир уходил с табельным
оружием. Его преследовали, в пустыне это становилось
развлечением поинтереснее конной английской охоты
на лис. Искали не за измену присяге и нарушение устава,
а чтобы ответить на личное оскорбление. Своим поступ-
ком дезертир показывал, что все те, кто продолжает чес-
тно нести службу в богом забытом форте, — идиоты.
Побег с оружием у русских «казачков» удался. Они
добрались до моря, захватили баркас и ушли в сторону
Ливии. Однако море — это не донские степи. Беглецы
не потрудились нанять местного капитана, вскоре сели
на мель, откуда их снял отряд преследования.
«Суд длился всего часа два. На вопрос председателя:
“Признаете ли себя виновным?”, каждый отвечал: “Да”.
Когда очередь дошла до меня, я заявил: “Нет, не при-
знаю ни по одному пункту”. Удивление выразилось на
лицах членов суда. Я сразу понял, что если скажу “да”, то
этим подпишу себе приговор на 10 лет, а потому решил
идти ва-банк, чем спас себя от неминуемой гибели. Я
совершенно не слышал обвинительной речи прокуро-
ра, всецело поглощенный тем, что буду говорить. Нако-
нец очередь дошла до меня. К сожалению, я не настоль-
ко владел французским, чтобы сказать все, что было у
меня на душе. Но главную мысль высказал. Правда, три
раза председатель суда меня прерывал, говоря, чтобы я
не забывался, но все-таки чувствовалось, что он был уже
на нашей стороне. Речь зашла об офицерской чести, и
я привел пример, когда французский офицер, заведомо
зная, что я такой же офицер, как и он, явно издевался на-
до мной, заставляя без передышки садиться на лошадь и
280
слезать с нее без седла 48 раз. Когда я не мог уже даже
подпрыгнуть, то не французский офицер, а лошадь до-
гадалась, нагнула голову и форменным образом вкати-
ла меня на себя. Закончил я словами: “Мы, русские офи-
церы, попавшие в легион, потеряли обманным путем
свою Родину, но чести мы не теряем, и смешно говорить
о чести французскому офицеру, позорящему не только
свою честь, но даже нацию такими поступками”.
<...> Приговоры были довольно гуманными и на раз-
ные сроки, начиная от 6 месяцев и кончая годом тюрем-
ного заключения с принудительными работами. Я был
приговорен к трем годам каторжных работ». Заметим
лишь, что речь шла о заранее спланированном побеге
27 вооруженных человек из-под присяги.
Но осужденный вышел по амнистии президента рес-
публики гораздо раньше — в 1923 году и продолжал слу-
жить в Иностранном легионе. Затем был ранен в схватке
с друзами в Сирии и комиссован. Ему назначили нищен-
скую пенсию в 44 франка. История с кавалеристом Ма-
тиным — еще одно доказательство, что не всякий может
служить в легионе. Мотивом его бунта была не только
неспособность забыть и отречься от своего прошлого,
но и то, что, как всякий русский офицер, он так и не смог
простить Франции того, что во время войны, когда она
захлебывалась кровью, русские солдаты ей были очень
нужны в окопах, а когда она с помощью свежих амери-
канских полков оказалась победительницей, чужие сол-
даты ей больше не понадобились. Тогда лишь завзятые
франкофилы еще сохраняли наивную веру в искрен-
ность «боевого братства» русских и французских воен-
ных, большинство считало, что русских просто исполь-
зовали. А французам после многолетней бойни, когда из
двенадцати сыновей домой вернулся один, да и тот кале-
ка, было не до русских и прочих иностранцев.
Русский офицер своим дезертирством как бы мстит
«союзничкам» за Галлиполийское «сидение», за рав-
нодушие к судьбе казаков, которых свезли на остров
Лемнос и предоставили самим себе, за Бизерту, когда
спасенный русские корабли забрали себе французы в
счет долгов прошлого русского правительства... Казак
Гаргулов свою обиду за отказ Франции от «крестового
281
похода на СССР» выразил иначе: в 1932 году разрядил
браунинг в престарелого президента страны Поля Ду-
мера, потерявшего на войне четырех сыновей и слыв-
шего средоточием либеральных добродетелей...
Казачье свободолюбие, чувство попранной спра-
ведливости и презрение к французской мелочности
сделали Николая Матина дезертиром. Недаром он за-
канчивает свои короткие воспоминания фразой: «Все
пережитое за это время настолько озлобило меня про-
тив французов, что я решил ни в коем случае не оста-
ваться во Франции. Я уехал в другую страну».
Наказание
В 1930-е годы в легионе существовала точная систе-
ма наказаний по уставу: командир полка имел право от-
править в камеру на 28 суток, командир роты — только
на 15.
С 1884 по 1914 год дисциплинарные роты сущест-
вовали в каждом полку. А затем, вплоть до 1962 года, —
лишь одна на весь легион. С марта 1912 года сроки пре-
бывания в ней провинившихся солдат определялись на
закрытом дисциплинарном совете, но наказание всту-
пало в силу только после решения командира дивизии
в Оране.
С 1950-х годов дисциплинарная рота легиона рас-
полагалась в небольшой крепости в далеком от циви-
лизации Колон-Бешаре на юго-западе Алжира. Сегодня
столб, который стоял на въезде в гарнизон, иронично
украшает вход в архив легиона. С 1962 года — на Кор-
сике. Была такая рота и в Тонкине. Во время боевых
действий «штрафников» отправляли в бой, наравне со
всеми. Интересно, что в отличие от нашего «дисбата»
время, проведенное в камере, шло в срок службы... Бо-
лее того, при прилежном поведении и усердии в работе
легионера могли освободить досрочно. А вот стропти-
вых и ленивых, наоборот, могли оставить в дисципли-
нарной роте на неопределенный срок, а то и отдать под
трибунал и упрятать уже в настоящую военную тюрьму.
Легионеру всегда предоставляют выбор. Солдат без воз-
можности выбора — это не армейская элита, а самый
282
обычный пехотинец. «Пушечное мясо» — любимый
термин французских публицистов-пацифистов.
1888 год. Гарнизон Эль-Уссек, южнее Орана. Дисцип-
линарная рота Второго пехотного полка. «Камеры» —
это отдельно стоящие палатки. Распорядок дня ничем
не отличался от привычного армейского: подъем в пять
утра (что поделаешь, Африка! Здесь нужно рано вста-
вать...). Кофе. Сигаретка... Развод на работы под охраной
конвоиров. В «меню»: переноска и укладка строймате-
риалов, строительство и починка дорог, полив садов и
прочие хозяйственные работы. К десяти утра арестан-
тов приводили обратно в лагерь: время завтрака. Пита-
ние, разумеется, такое же, как у охранников. Включая
положенную каждому легионеру «четвертинку» вина.
С полудня до двух — занятия. По такому же плану, как в
своем подразделении. Иногда с инспекцией может на-
грянуть младший офицер или даже сам начальник лаге-
ря. Но только в эти часы «полусиесты».
С двух часов пополудни — снова работы. После пя-
ти — общение арестованных. И так до отбоя. Отбой — в
произвольное время, но подъем точно по расписанию.
Такое наказание длилось до шести месяцев. Как сооб-
щают в своих воспоминаниях легионеры той далекой
эпохи, ни разу ни над кем в лагере не издевались и ни-
когда не унижали личного достоинства легионера.
С 1930-х годов в легион приходят совсем другие лю-
ди, а с их появлением происходит и ужесточение на-
казаний: дисциплинарные роты делятся на три катего-
рии. В первой — те, кто отбывает наказание от десяти
до двенадцати месяцев. Во второй — те, чей срок подхо-
дит к концу, и они хорошо себя зарекомендовали. Там
более мягкий «режим». А вот в третью лучше не попа-
дать — она специально для тех, кто не подчиняется пра-
вилам дисциплинарной роты. Это — злостные наруши-
тели. Наглецы. Рецидивисты. С момента перевода в эту
«штрафную» роту срок наказания арестантов исчисля-
ется снова, как с первого дня. И нет никакой гарантии,
что к концу срока все не повторится сначала...
Арестантам запрещалось носить белые кепи — толь-
ко армейские кепки цвета хаки. Для легионера — это
уже унижение. Они не получали жалованья — его пе-
283
речисляли на специальный счет, которым можно вос-
пользоваться только после освобождения. Им не давали
бесплатно ни вина, ни табака, ни сигарет. Зато корми-
ли отлично. Не из человеколюбия, а чтобы осужденные
солдаты сохраняли физическую форму для выполне-
ния тяжелой работы под палящим солнцем. Менялся и
распорядок дня. Подъем в 6.00. С 7.30 до 11.30 — работа.
До 13-30 — отдых и обед. Снова работа. Ужин — в 18.30.
В 1900 всех отправляли по камерам... После отбытия
наказания в свое подразделение возвращалось не более
15 процентов осужденных, остальные прерывали конт-
ракт и покидали легион навсегда. Легионер не выносит
несвободы...
Вот как вспоминает свое пребывание в «призоне» в
1921 году Николай Матин: «...сажают в одиночную ка-
меру размером 1,2 х 2,6 метра. В камере стоит бетонная
кровать. Это — вся обстановка. На ночь выдается по-
ловина простого солдатского материала. Утром полу-
чаешь кару (четверть литра) темной жидкости кофе с
сахаром. После кофе выстраивают всех арестованных
и гонят на работы. Правда, работы попадаются иногда
легкие, но при 70-градусной жаре вынести любую очень
трудно. Обед, если его можно так назвать, состоит из бу-
льона, куска мяса и какого-нибудь легюма (овощи или
макароны). Все это смешивается вместе и засыпается
на три четверти литра содержимого 3—4 столовыми
ложками соли. Таким образом, вся эта бурда становится
несъедобной. Приходится выливать весь бульон, затем
промывать холодной водой (которая дается раз в день)
и есть остаток. После “сытного обеда” опять выстраи-
вают на так называемую “гимнастику”. Дают вещевой
мешок, который наполняется камнями и надевается на
плечи. С этим мешком приходится сначала марширо-
вать, потом бегать, потом опять маршировать. Коман-
да “Стой!” и сразу же — “Ложись”, следом — “Вставай!”.
И так без перерыва раз 20—40 (зависит от дежурного
надзирателя). Большинство изнемогают мгновенно и
уже после четвертого-пятого раза не могут подняться.
Тяжесть камней — около 35 килограммов. Безусловно,
от такой “полезной гимнастики” спины почти у всех
разбиты до крови. Экзекуция продолжается 1,5—2 часа,
284
а после — опять работа до ужина, по качеству такого же,
как обед».
Сегодня трудно понять, где правда: в архивных доку-
ментах или в воспоминаниях строптивого казака.
Перебежчики
Ушли в романтическое прошлое, стали частью «ми-
фа о легионе» времена, когда сержант-шеф на плацу ма-
ленького форта под палящим солнцем Сахары стращал
новобранцев: «Если вздумаете бежать, то вас настигнет
пустыня. Если не пустыня, то туареги. А если не пустыня
и не кочевники, то вас найду я». И действительно, нахо-
дили. В первую очередь арабы, служившие Франции в
роли «полевой жандармерии» в пустыне.
И все же даже им это не всегда удавалось.
Самый знаменитый дезертир легиона — это сержант
Йозеф Клеме. Немец из Дюссельдорфа. Как и большинс-
тво его соотечественников той поры, он вступил в леги-
он в 1920 году. Служил в Марокко во Втором пехотном
полку. Был он человеком тщеславным, энергичным и
безжалостным. Через два года службы из рядовых до-
рос до сержанта, но насладиться лычками толком не
успел — вскоре его снова разжаловали в рядовые за на-
рушение этики легионера. В то время ничего необыч-
ного в таком быстром повышении и потери звания не
было. Многие, даже унтер-офицеры, лишались звания
за проступок, но затем быстро снова зарабатывали свои
погоны: в легионе всегда ценили преданность службе и
наличие характера, пусть и не самого приятного.
Клеме своего возвращения в строй к рядовым не стер-
пел: в 1923 году он бежал из части. В то время в Север-
ной Африке легионеру-дезертиру, чтобы выжить после
побега, нужно было либо иметь сообщников вне стен
форта или казармы, чтобы за крупную сумму франков
вернуться в Европу и затеряться, либо принять «бюд-
жетный» вариант — сразу податься к мятежникам. Но
шансов не быть убитым на месте арабами было очень
мало...
У Клемса не было ни денег, ни сообщников. Похо-
же, его решение было спонтанным, как поступок эми-
285
ра Трарзы, который описывает Сент-Экзюпери. Фран-
цузы так и не поняли мотивов того эмира, так же как
и Клемса: «...вдоволь было видимых благ, казалось бы —
чего еще желать?» Он был обласкан правительством и
одарен губернаторами. У него было много овса и воды.
Его чтили племена, а французы защищали его от вра-
гов. Но однажды, во время похода в пустыне, ни с того
ни с сего эмир вдруг приказал перерезать во сне всех
французских солдат и офицеров, захватил верблюдов
и ружья и снова ушел к непокоренным племенам. «Вне-
запный бунт, героическое и отчаянное бегство, кото-
рое разом превращает вождя в изгнанника, мятежная
вспышка гордости, что скоро угаснет, точно ракета,
ибо ей неминуемо прекратит путь легкая кавалерия...
Это обычно называют изменой. И диву даешься — от-
куда такое безумие?» Но летчик Сент-Экзюпери знает,
чем объяснить такое неожиданное помутнение рассуд-
ка: «Когда-то он знал вкус вольных просторов — а его,
однажды изведав, уже не забыть».
Путь беглому сержанту легкая кавалерия не прегра-
дила: его так и не нашли. Вскоре он объявился сам как
начальник штаба лидера повстанцев Абд Аль-Керима.
После побега он сразу же отправился в горы Рифа и
представился как «немецкий путешественник», кото-
рый принял истинную веру, и зовут его теперь хаджи
Алиман. Абд Аль-Керима все же больше заинтересовали
познания этого «каида» в тактике ведения боя, а не его
духовные искания. Дезертир становится советником
Абд Аль-Керима, его правой рукой. Он руководит шта-
бом повстанцев и разрабатывает боевые операции. Вы-
ступает как эксперт по вооружению. Участвует в боях.
За его поимку назначена высокая награда, но его ник-
то не выдает. И все же, когда лидер восставших племен
сдался, хаджи Алимана выдала французам одна из его
наложниц... не за деньги — из ревности.
Военно-полевой суд приговаривает пленника к рас-
стрелу, но командование почему-то не спешит при-
вести его в исполнение. А тем временем Йозеф Клеме
становится всемирно известной фигурой: о его при-
ключениях сочиняют оперетту «Песнь пустыни», бри-
танский писатель Персиваль Кристофер Врен пишет
286
серию приключенческих романов, где выводит Клемса
в образе Одо Клеменса, а немецкие дипломаты при под-
держке французских коммунистов добиваются заме-
ны смертной казни пожизненным заключением. И им
это удается: Клемса отправляют на каторгу в Гвиану. В
1934 году Клемса репатриируют в Германию, но вскоре
он снова оказывается в тюрьме, куда попадает из-за мел-
кого и непредумышленного преступления. Клеме боль-
ше не может выносить неволю, а надежды на очередной
побег нет: в 1939 году он кончает с собой в камере.
Дезертирство русских казаков — из-за невозможнос-
ти смириться с иными правилами жизни. Побег Крем-
са — из-за уязвленного самолюбия. Но со временем мо-
тивы дезертирства из легиона изменились... Во время
войны в Индокитае появились и те, кто переходил на
сторону противника по идейным соображениям.
Москвич Платон Скрижинский — поляк В результа-
те похода Красной армии в 1940 году оказался на «ос-
вобожденной» территории в чужом ему государстве —
СССР. Год спустя забрали в Красную армию, как всех.
Неважно, что поляк. Вскоре попал в плен. Всю войну
провел в лагере, как и миллионы тех, кого необязатель-
но было кормить на каторжных работах: Женевскую
конвенцию Сталин не подписывал... Освободили аме-
риканцы. Менять немецкий лагерь на родной советс-
кий Скрижинскому почему-то не захотелось, но в Евро-
пе он был никому не нужен. Вместе с теми, кто недавно
охранял его на вышках концлагеря, подался в Иност-
ранный легион. С его богатырским ростом сразу взяли
в парашютисты. После нескольких лет войны в Индо-
китае понял, что совсем ему это не по душе: стрелять в
маленьких вьетнамцев. И тогда он перешел невидимую
линию фронта... Вместе с ним — к «хошиминовцам»
ушел и его соотечественник — Федор с заговоренной
фамилией Бессмертный...
Вьетнамцы стали называть Скрижинского Тхань. Под
этим именем он воевал, а потом и жил во Вьетнаме. Когда
прогнали французов, а страну разделили, то жену Тханя
оставили на юге — работать в подполье. Маленькая Жан-
нин осталась с отцом на севере. Маму она никогда боль-
ше не видела — та погибла, выполняя задание партии...
287
После смерти Сталина Тханю разрешили вернуться до-
мой. Поехал с ним и старый друг Бессмертный. Федор
прожил недолго — вскоре умер под родным Киевом.
Тхань снова стал Платоном Скрижинским. Работал
редактором на Иновещании на радио в Москве. Расска-
зывал Вьетнаму про СССР на родном им обоим языке.
Тхань говорил по-вьетнамски с южным акцентом —
вобрал в себя язык там, где воевал. А по-французски — с
ужасным польским, от которого и не думал избавлять-
ся... Когда прогнали американцев, товарищ Тхань вмес-
те с подросшей Жаннин приехал во Вьетнам. Однопол-
чане встречали его как национального героя.
Платон Александрович умер в Москве всего несколь-
ко лет назад. И его история жизни ушла вместе с ним...
Прощай, Франция!
В Иностранном легионе, как и во всей французской
армии, наказывают не так, как в американской, а как в
нашей: не конкретного виновника, а всех сразу, то есть
коллективно. Правда, в нашей, когда офицеры ухо-
дят спать домой, провинившегося воспитывают в «су-
шилке». У французов иначе, но эта «коллективность»,
по мнению одного сержанта-парашютиста, не ведет к
оздоровлению обстановки в подразделении. В таких
случаях бывалые командиры, имеющие опыт службы в
других армиях, не «воспитывают» всех подряд, а нака-
зывают лишь того, кто действительно провинился: ка-
зарму драит до блеска он один, а невиновные отдыха-
ют или отправляются в город. Зачем лишний «напряг» в
подразделении?
Когда сегодня бегут из легиона, то не потому, что
бьют старшие по званию. Надоедает ежедневно есть
кашу. Смотреть на пьющих офицеров. Круглые сутки
слушать мат и ловить себя на том, что и сам иной язык
забыл. Каждый вечер усаживаться на табуретку в первые
ряды для обязательного просмотра программы «Время»,
если ты еще «дух»: «черпакам» и «дедушкам» можно уже
и не смотреть! Нет рядом единомышленников, а только
«земы»: люди из твоего города, попавшие сюда по при-
хоти рулетки военкомата, с которыми ты вряд ли дру-
288
жил бы на «гражданке». И каждый вечер зачеркивать в
карманном календарике еще один день прожитой впус-
тую жизни. С облегчением. До «дембеля» на день ближе!
В наше время с дезертирами из легиона иногда про-
исходят комичные случаи. Ранним утром, в четверг
28 февраля 2008 года с соблюдением всех правил до-
рожного движения в Реймс въехал бронетранспортер и
аккуратно встал на парковке возле железнодорожного
вокзала. Из него вылез легионер и спокойной походкой
отправился на перрон — к отходящему поезду. Оказа-
лось, что во время учений, которые проходили в ночь
со среды на четверг в сорока километрах от города, ле-
гионер решил дезертировать. Иного транспорта, чтобы
доехать до ближайшего вокзала, кроме своего «бэтэ-
эра», он не нашел и отправился по шоссе на шестимет-
ровой махине, шириной в три метра. Бронетранспор-
тер со стоянки увезли его товарищи из Первого сапер-
ного полка. Разумеется, ни имя, ни национальность
легионера не разглашается. Однако он честно предуп-
редил накануне своих «братьев по оружию», что соби-
рается досрочно прервать контракт. Лихой сапер так и
исчез. Уехал, даже не попрощавшись. И без всякого тебе
«попота». Истинный француз на такое скажет, не без до-
ли восхищения: «А что же вы хотите? Это же легионе-
ры! Сорвиголовы... — А потом добавит с иронией в го-
лосе: — Может, просто он по Интернету заранее купил
билет по самой низкой цене? Менять его нельзя, так что
он никак не мог опоздать к поезду!»
Но это — анекдотичный и редкий случай. Обычно
все происходит менее драматично: никто сегодня не
бегает из части со своим «фамасом» и парой «рожков»
в придачу. Цивилизованной армии — цивилизованные
дезертиры: теперь «сваливают тихо». По словам русских
легионеров, в наши дни из легиона дезертируют только
потому, что «человек просто разочаровался в своем вы-
боре и больше не видит для себя никаких перспектив в
такой работе».
Получив отпуск, легионер не может просто взять би-
лет и укатить за границу. О своей поездке и предполагае-
мом маршруте путешествия легионер обязан поставить
в известность свое начальство, особенно если «убывает
10 В. Журавлёв
289
в отпуск» в первый раз. Но это — формальность. Пре-
пятствий чинить никто не станет.
Для того чтобы тебя не сочли дезертиром, главное —
вернуться в срок. Наши всегда возвращаются, а вот «за-
падники» для дезертирства используют свой отпуск
Просто: «не вернулся из отпуска». И нет больше легио-
нера под номером «таким-то». Никто сильно искать его
не станет, но обратного хода дезертиру нет: он лишает-
ся всех привилегий легионера и всего того, на что мог
рассчитывать, поступая на службу. Свой «второй шанс»
он использовал иначе... например, стал «диким гусем» —
наемником. Или переквалифицировался в «тихого уп-
равдома», потому что его тошнит уже от одного вида
оружия.
А какие же ужасы приходится переживать наказанно-
му бойцу на гауптвахте Иностранного легиона сегодня?
«Могут дней семь дать. Будете там “жардинажем” зани-
маться: кусты резать. Нет, это не советская губа... Но мо-
гут и выгнать, особенно если до проступка были трения
с командованием. У нас в парашютном полку одного
“залетчика” выгнали из легиона за то, что он самоволь-
но отправился за границу, к тому же опоздал из отпуска.
Так и ушел из легиона не солоно хлебавши... Адью, месье
лежионер», — рассказывает мне один соотечественник
во французском камуфляже.
Такого человека в легионе жалеть никто не станет,
даже среди «компатриотов». Общее мнение: сам дурак.
И поделом тебе. Не понимает человек нормального к
себе отношения. К тому же есть правила, по которым
ты согласился играть, а нарушать их — вне этики ле-
гионера.
Не наказывать за содеянное, а не доводить человека
до проступка — вот на чем строится железная дисцип-
лина и сознательность легионеров. Если легионер не
числится в отпуске, но не возвращается в подразделе-
ние через 36 часов после убытия, его считают дезерти-
ром. Если опоздаешь из отпуска или узнают, что был за
границей неофициально, то наказание может быть су-
ровым: посадят на «толь», то есть загремишь на «губу».
Основной мотив дезертирства: разочарование в
собственном выборе. Работа разонравилась... Надоело
290
на нее ходить. Она больше не приносит того, что ты
ожидал при поступлении. Вот характерный разговор у
костра в джунглях Гвианы в 1990-е годы во время ста-
жировки трех «славян»-паращютистов — словака и двух
русских:
«— Послушать тебя, так по сравнению с Югославией
в Гвиане просто курорт, а здесь не школа коммандос, а
аквапарк.
— Женя, никто не говорит, что здесь курорт. Там бы-
ли свои трудности, а здесь — свои. Там холодно — здесь
жарко, там мины — тут змеи и пауки, но и там и тут я
себя чувствую хреново, — подытожил Иво.
— За это нам и платят, — резюмировал Пономарев.
— Это верно. Только стоит ли овчинка выделки? —
вступил в разговор я.
— Тебе что, мало, что ли? В русской армии и за год
не заработать столько, сколько здесь за месяц! — возму-
тился Панорама.
— Я не о деньгах. Деньги ничего не значат. Чтобы
рисковать жизнью, должны быть идеалы... Когда компа-
ния вернулась из Югославии полтора года назад, я по-
знакомился с одним парнем, только прибывшим из Чада
и Центрально-Африканской Республики. Парень этот,
кажется, его звали Дима, а фамилию не помню, в то вре-
мя уже был опытный боец, прослужил в “L. Е.” около трех
лет. Так вот, он мне сказал, что ему все надоело и что мы
здесь деградируем. Тогда я с ним не согласился. Ведь мы
занимаемся спортом, изучаем французский язык, нако-
нец, мы путешествуем, видим новые страны. А теперь
я тоже думаю, что мы деградируем. Мы тут, как звери в
клетке, но в эту клетку сами себя загнали. Я не имею в
виду только нас или тех, кто служит в армии. Нет, вооб-
ще все люди, кто занимается тяжелым физическим тру-
дом, рано или поздно деградируют. Человек приходит
утром на работу. Начальник, которого он ненавидит,
назначает ему норму на день. Он вкалывает в поте лица
своего, думая только о том, как бы поскорее закончился
этот день, чтобы можно было бы растянуться перед те-
левизором с бутылкой пива. Так и мы. Нам говорят, что,
когда и как мы должны делать. Просыпаемся по свистку
и засыпаем по свистку, а между этими двумя свистками
291
ничего, что отличает нас от дрессированной обезьяны.
Ты говоришь, что надо-де как-то деньги зарабатывать.
Надо. Но человеку при этом надо иметь возможность и
желание творить. Быть, например, художником, компо-
зитором, конструктором или хотя бы кузнецом, словом,
нужно быть творцом. В этом предназначение человека.
Человек — единственный творец и художник на земле.
Если он не имеет возможности или желания творить,
тогда опускается до уровня обезьяны. Вся жизнь пре-
вращается в бессмыслицу... Женя, ты еще не спишь?
— Нет еще. Андрей... А куда делся тот парень?
— Дезертировал. Не вернулся из отпуска.
— Ну, я надеюсь, ты не дезертируешь? — с плохо
скрытым волнением спросил Панорама.
— Не знаю, я еще не решил, кем быть лучше — чело-
веком или дрессированной обезьяной... Давай лучше
спать».
Нетрудно догадаться, что автор этих записок дезер-
тировал и вернулся в Россию. Его собеседник — остался
в легионе и сделал неплохую карьеру.
Но бывает и так: волонтер проходит учебную роту,
получает специальность, но перед отправкой в дальний
гарнизон пугается «тягот и лишений», то есть прерыва-
ет контракт. Такой случай произошел с легионером —
боевым пловцом-диверсантом Дмитрием Богдано-
вым-Дариусом, он честно описывает его в заметках о
пребывании в легионе в 1990-х годах в журнале «Сол-
дат удачи»: «Через два месяца учебы стало известно, что
из нас формируют группу для отправки во Французс-
кую Гвиану. Когда я упомянул об этом Алексею (офицер
русского происхождения, ставший другом и наставни-
ком молодого легионера. — В. Ж.), он, к моему удивле-
нию, страшно расстроился. Он рассказал, куда именно
я попаду и что меня там ждет. Ничего хорошего это мне
не сулило. Итог моего пребывания в этой южноамери-
канской стране мог быть печальным. Там пострелива-
ли, но это ерунда: нас готовили воевать. Гораздо хуже
были чудовищный климат и болезни. До 80 процентов
личного рядового состава возвращались оттуда боль-
ными, а у оставшихся 20 процентов сразу или позже
тоже отмечались какие-то отклонения в здоровье. Если
292
бы я был хотя бы капралом, у меня появился бы шанс.
Все-таки больше всего достается рядовому составу. Но
я не мог рассчитывать успеть получить капральские на-
шивки до отъезда. Поэтому после долгих совещаний с
Алексеем мы пришли к выводу, что, как это ни печаль-
но, из Легиона мне следовало уйти. Мы разработали
план -- рискованный, но другого быть не могло. В один
из ближайших дней после погружения на дно я задер-
жался на глубине чуть дольше, чем позволяли правила,
и стал всплывать быстрее обычного. В итоге я попал в
госпиталь с кессонной болезнью — в легкой форме, но
Алексей подробно рассказал мне, как вести себя даль-
ше. Пролежав в госпитале неделю, я подал рапорт на
увольнение по состоянию здоровья и был уволен после
продолжительной и негладкой бюрократической про-
цедуры с правом восстановления. Легион не любит от-
пускать, когда в тебя уже вложены немалые деньги и на
тебя как-то рассчитывают».
В легионе никто и не обещает, что будет легко. Но
в Гвиане — месте бывшей ссылки на каторгу — теперь
не так уж все плохо устроено: люди там живут и служат.
Находятся и те, кто просит о переводе из метрополии
в этот «тропический рай». Просто в этом легионере не
было «военной косточки» и авантюрного духа, благо-
даря которым люди идут служить в легионе и остаются
в нем на всю оставшуюся жизнь. Лучше вовремя «зако-
сить» и удостоиться лишь беглого упоминания, как у
Данте «взгляни — и мимо», чем стать потом дезертиром,
чего не простят.
Отказаться от командировки легионер не имеет пра-
ва: еще в 1836 году в контракт был внесен пункт о том,
что «подписывающий контракт обязуется следовать
повсюду за своей частью, куда бы правительство ее ни
отправило». Согласно этому пункту легионеров отправ-
ляют служить в войска ООН, когда они меняют свои
белые кепи и зеленые береты на голубые каски оонов-
ских «миротворцев». Единственный случай, когда леги-
онер может отказаться воевать, — если вооруженный
конфликт происходит на территории его родины или
с ее правительством. Если легионер не захочет сам, то
его никогда не пошлют сражаться против своих «ком-
293
патриотов» — это этика. Однако известны случаи, когда
легионерам приходилось сражаться против своих со-
отечественников и официально признанного прави-
тельства своей страны: немцы-«спартаковцы» бились
против своих нацистов, а «Свободная Франция» — про-
тив солдат правительства Виши. То же самое может слу-
читься с легионерами африканского происхождения
сегодня, когда они добровольно десантируются в свою
страну, когда хотят помочь остановить племенную эт-
ническую чистку или приструнить очередного полков-
ника, чем-то не устроившего Елисейский дворец.
Во французском языке слово «дезертир» имеет тот
же корень, что и пустыня «1е deserteur» и «1е desert». Кто
бежит, тот остается в одиночестве. А тот, кто оставляет
легион, остается в полном одиночестве, потому что его
новая семья навсегда отрекается от него, а новая отчиз-
на в нем больше не нуждается. Значит, он от нее ничего
в награду за верную службу не получит, даже если успел
пролить за Францию свою кровь.
Глава десятая
РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК НА РАНДЕВУ
С ЛЕГИОНОМ
Франция, страна моей свободы,
Мачеха веселая моя.
Николай Туроверов. Франции
Русские в легионе
Легион начинает говорить
по-русски, когда дела в России идут совсем плохо. За
прошедшее столетие такое успело случиться трижды: в
1914,1920 и 1993 годах.
Читая воспоминания ветеранов и разговаривая с се-
годняшними легионерами, понимаешь, что отношение
русского человека к легиону — это не отношение к ар-
мии, а отношение к Франции и французам. От востор-
женного почитания, как у генерала Пешкова, до резкого
неприятия, как у рядового Николая Матина, служивше-
го в Северной Африке в одно время с ним.
Понять разницу в восприятии этой парой антипо-
дов Иностранного легиона как символа Франции лег-
ко: один — бесправный в Российской империи еврей,
добровольно покинувший страну, а Франция призна-
ла в нем героя и дала ему все, а другой — казак, офицер
русской армии, белогвардейский «доброволец», оказав-
шийся на французской службе не по своей воле, а по
крайней финансовой нужде, да и из России он ушел на
последнем пароходе из Крыма.
Русскому человеку, пока он имеет возможность жить
295
у себя дома в привычной обстановке, трудно понять
эмигранта — того, кто не по своей воле оказался в чу-
жой стране с малопонятным тебе народом, даже если
ты знаешь его язык и психологию. А хуже всего — когда
нет никакой возможности вернуться обратно: там ждет
расстрел или лагерь.
Удачливый искатель приключений Пешков и служа-
ка-офицер Матин. Космополит и русский патриот. В
старой России они постарались бы не встречаться из-
за взаимной неприязни, но судьба свела их в одном ле-
гионе. Оба они одновременно лишились отчизны. Ни
у того, ни у другого пути назад нет: одна дорога: Ино-
странный легион. Но прошли они по этой дороге сов-
сем по-разному.
У Матина и его единомышленников оставалась очень
слабая надежда вернуться в Россию, чтобы поквитать-
ся с новой властью за все, что она сделала с ними и их
страной. Пешков, похоже, не особенно переживал от
того, что происходит в России, и умел извлекать выгоду
из своего положения.
Различное восприятие мира, и в частности Франции,
старой и новой русской эмиграцией связано не только
с разницей в происхождении и воспитании людей, но
и с силой национального характера, привычкой к «чер-
но-белому» восприятию действительности, где нет мес-
та полутонам и недоговоренностям, когда вокруг толь-
ко друзья или враги.
Что же касается «милой Франции» («douce la France»),
как французы любят называть свою отчизну, то фран-
цузский образ жизни и способ мыслить уже больше
двух столетий почему-то не оставляют равнодушными
просвещенные слои русского общества. Больше, чем
любая другая нация. Русский человек становится ли-
бо франкофилом, либо франкофобом. Еще со времен
грибоедовского «Горя от ума» сложилось диаметрально
противоположное мнение: все французское либо не
приемлется и при первом же удобном случае громко
обругивается (отдавая должное другим европейским
нациям), либо, наоборот, все «галльское» боготворит-
ся и выражается стремление обратить в свою веру всех
компатриотов. А если не получается, то человек глубо-
296
ко расстраивается и, по французской манере, искрен-
не ужасается варварству тех, кто в отличие от него не
находит прелести в гусиной печенке и вине, а упорно
продолжает придерживаться привычки к водке и селед-
ке с картошкой.
Правда, в наше время появился и третий вариант:
потребительское отношение. Он — самый обидный для
французов, но наиболее правильный для русских.
В «милой Франции» русским, как и всем эмигрантам,
сегодня жить легче, чем дома. Тут «у них» можно поль-
зоваться всем «их» социалистическим, а вот любить
«аборигенов» вовсе не обязательно. И платить кровью
за приют теперь никто не требует. Потребительский
подход иногда проскальзывает и в словах некоторых
легионеров, но в отличие от «гражданских» не все они
рвутся остаться во Франции навсегда.
Прагматизм отношения к Франции проявляется у
всех без разбора «колбасных эмигрантов», включая
русских — служащих, работяг, нянь или уборщиц, живу-
щих в съемных квартирках, и у нуворишей, обитающих
в престижнейшем 16-м округе Парижа или на Лазурном
Берегу. При всей разнице в доходах и положении, наци-
ональности, вероисповедании, идеалах и устремлениях
их объединяет одно: стойкое нежелание возвращаться
домой. В этом их главное отличие от «старых» русских,
живших лишь одной надеждой: увидеть родной дом.
Жертвы воспитания
По законам Французской Республики иностранцам
запрещено служить в ее армии, кроме Иностранного
легиона. Писатель Моисей Кислинг в 1914 году на это
отреагировал так: «Не хочу я в Легион! Франция —
моя вторая родина. Я желаю помочь ей, но только во
время войны». С 21 августа по 14 декабря 1914 года в
легион вступили 28 266 человек — это были предста-
вители 51 нации. Русских — 3393 человека. Идеалис-
тов и политических эмигрантов. Призывные пункты
легиона были открыты в Париже, Руане, Блуа, Орлеа-
не, Тулузе, Авиньоне и Байоне. «Вступившими на вре-
мя войны в подразделения иностранцами» ведало не
297
только Министерство по делам войны, но и Минис-
терство иностранных дел.
По идейным соображениям в Иностранный легион в
1914 году вступали в основном студенты, социалисты и
прочие «неблагонадежные» политические эмигранты,
живущие под негласным присмотром французской по-
лиции. Русская художественная молодежь, приехавшая
в Париж «брать уроки», первым из которых стал образ
жизни монпарнасской богемы. Поляки и евреи — ти-
хие, скромные и нищие люди. Были и просто работяги,
приехавшие из России во Францию в поисках заработ-
ка. И профессиональные революционеры.
«Нас, студентов, было человек пять, — молодых юрис-
тов, философов, химиков. Подхваченные волной наив-
ного идеализма, мы сменили перья на штыки и диссер-
тации на подсумки», — пишет один из волонтеров той
поры. Его французский коллега — студент Рене шутит
над ним: «Вам так шел длиннополый черный сюртук. И
вот вы носите куцую пехотную весту и колониальный
шарф. Вы не вылезали из библиотек, а теперь вас знают
только в кабаках. В ранце у вас лежит томик стихов Аль-
фреда де Мюссе и в сторожевом охранении вы читаете
“Майскую ночь”. Как вы думаете, коллега, почему ушел
на войну наш досточтимый и ученый друг? Не расте-
рялся ли он в выборе между ручками мадемуазель Эс-
перанс и сумасбродным очарованием этой рыжей рус-
ской аристократки, как ее... мадам Ксэния?»
В легионе служил малоизвестный в России худож-
ник Александр Зверев — «певец Бретани». Сын извес-
тного московского дирижера получил классическое
образование, частью которого стала любовь к фран-
цузской культуре. Желание стать живописцем привело
девятнадцатилетнего юношу в Париж. Он поселился на
Монпарнасе и окунулся с головой в «богемную жизнь»
парижских «модернистов». Общался с испанцем Пи-
кассо, дружил с мексиканцем Диего де Ривера. Начал
выставляться в Париже, Москве и Санкт-Петербурге
уже в 1909 году: портреты, композиции и фантастичес-
кие пейзажи. Первая же поездка в Бретань открыла ему
иной мир света. Он начал работать в манере эстампа
и офорта, а в 1911 году выставил свои работы вместе с
298
фовистами. И вот война. Он уходит на фронт легионе-
ром, но и в окопах продолжает рисовать. Однако окопы
сделали из него реалиста в живописи на всю жизнь...
Что же заставило этих мальчиков отложить свои
книжки, забыть про девочек и сменить аудитории Сор-
бонны на сырые окопы? Они не нуждались во фран-
цузском гражданстве, их не заела нищета. Глупость?
Наивность? Увы, всего лишь неопытность и исконная
русская восприимчивость к слову. А слов в те дни было
предостаточно. И про демократию. И про спасение ци-
вилизации. И про Веру, Царя и Отечество, пусть и дале-
кое. И тогда они отправились на чужую для них войну,
в то единственное место, где иностранцу позволялось
сложить голову за Францию, — в легион.
Но там не было ни романтики, ни красивых мунди-
ров. На них напялили голубые шинели «пуалю», а голо-
ву увенчали каской «адриан» с характерным покатым
шишаком. Только теперь им стало ясно, что здесь они
и погибнут: французы только не назвали день и час их
смерти. На той войне не было ни лихих стычек с гор-
цами, как в стихах Лермонтова, ни искренних слез над
могилой товарища... Вместо арабских девушек, пахну-
щих амброй и мускусом — вонь неубранных трупов
на «ничейной земле». Вместо отца-командира — тупое
начальство, кладущее несколько тысяч своих солдат ра-
ди сотни метров отбитой у немцев израненной земли.
Вместо нежных пальцев, умело расстегивающих китель,
и черных манящих глаз — вши. Вместо веселых вечери-
нок-«попотов» — ободранная кружка с дрянным вином
в углу блиндажа при огарке свечи. Там даже перестали
замечать смерть: в ней не было больше ничего красиво-
го или возвышенного.
На той войне не было того, «настоящего», легиона.
Были лишь батальоны Маршевого полка в пехотных
шинелях.
В Иностранный легион вступило немало русских
анархистов, социал-революционеров и представите-
лей других «левых» политических партий, нашедших
во Франции приют после разгрома революции 1905 го-
да — они бежали сюда от «охранки». За ними неусып-
но наблюдала французская полиция, как за «сомни-
299
тельными» элементами. Разумеется, на фронте они не
изменили ни своим убеждениям, ни привычкам. Боль-
шевики в чужих окопах замечены не были. Несколь-
ко сот меньшевиков, бундовцев, эсеров еще до войны
сняли в Париже помещение пустовавшего кинотеатра
на улице Тольбиак и стали готовиться к следующей ре-
волюции: упражнялись в стрельбе, учились работать
штыком, маршировать и строиться. А на французскую
войну русские нигилисты отправились для того, чтобы
приблизить русскую революцию. Французские газеты
захлебывались от их отчаянной смелости в бою: «Кто
бы подумал, что эти люди, гонимые, преследуемые,
всю жизнь боровшиеся с правительством своего царя,
окажутся столь горячими патриотами! Вот что значит,
когда война ведется за право и справедливость». Один
из легионеров был в России членом боевой организа-
ции эсеров, врач по образованию. Узнав о его профес-
сии, командование Маршевого полка предложило ему
место батальонного лекаря, подальше от передовой. Он
отказался. Отказал и товарищам, которые стали его уго-
варивать. Даже пригрозил, что покончит с собой, если
его назначат врачом: он должен быть «ближе к народу в
годину его бедствия». Вскоре во время одного из артна-
летов ему оторвало голову. Голову доктора Попова так и
не нашли.
В одной траншее с идейными интеллигентами в те
годы сидели и умирали совершенно случайные для ле-
гиона люди. Бывший легионер Виктор Финк рассказы-
вает о судьбах сослуживцев. Уфимский татарин Низа-
метдинов приехал во Францию на заработки накануне
войны. В первые же дни конфликта город, где он искал
работу, попал в зону боевых действий. Он бежал в Па-
риж. Начал голодать, и 21 августа, когда начался прием
в армию иностранных добровольцев, вступил в Ино-
странный легион. Был у него и приятель. Когда эшелон
отправили в Блуа на учебу, приятель татарина забрал-
ся на крышу, отплясывал там камаринского и все время
кричал: «Воюем! А Берлан! На Берлин!» Французы были
в полном восторге и поили его вином. Кончилось все
тем, что он размозжил себе голову о железнодорожный
мост, который по пьяни не заметил... Низаметдинова
300
расстреляли в конце войны за «попытку к мятежу» —
ему надоело воевать и было слишком одиноко — ведь
он был один татарин на весь легион.
Другой герой — легионер Петроград. Так его записал
писарь во всех метриках, потому что рекрут ни слова
не понимал по-французски. Из всего того, что тот про-
износил, служака разобрал только одно слово — «Пет-
роград»! Так Антон Иванович Балонист стал столицей
империи.
Пастух из села Малые Овражки Саратовской губер-
нии. Перед самой войной отслужил в армии где-то под
Пермью. Вернулся домой, а его место пастуха уже заня-
то. За душой — ни копейки, ни кола ни двора. Отпра-
вился на юг и устроился грузчиком в порту. Однажды
спрятался в трюме парохода среди мешков, которые
сам туда же грузил. Отправился куда-то... Когда его на-
шли итальянские матросы, то просто вышвырнули на
пристань. Потом попал в полицию. Били, а он даже не
знал, в какой стране его бьют. Отвели в российское кон-
сульство, где от него отказались, а потом полицейские
посадили на поезд и «сдали» в посольство России, где
он тоже был никому не нужен. Однако барин — посол
в Париже — был добр к нему и отправил по заветному
адресочку... Антошка думал, что на работу, оказалось, в
легион — на войну. Но он так и не знал, в какой стране
находится. Воевал хорошо и погиб «на поле чести» в од-
ной из бездарных атак в Шампани...
В том же романе Финка есть занятный персонаж —
мадам Зюльма — «не очень молодая, но крепкая и еще
свежая женщина». Мужа ее уже три года носит по фрон-
там. Огород пришел в полный упадок К ней теперь час-
то наведываются легионеры: мадам приторговывает
вином. А однажды невольно она подводит итог всей ро-
мантической эпопеи со вступлением русских в легион
в 1914 году. Эти слова стоят томов военных историков:
— Вы, в легионе, большие дураки, чем все прочие.
Даже французу незачем было соваться на эту прокля-
тую войну. Но чтоб иностранцы, да еще добровольца-
ми поперли — этого я себе совсем не представляю! Вот
вы, мсье Самовар! Вы русский и студент! Неужели вы
полезли в огонь добровольцем? Ваша мама могла бы за-
301
рабатывать большие деньги, если бы показывала такого
дурака в цирке!..
А уж тем более мадам Зюльма было не понять, что
Самовар не русский, а еврей и «своим поступком хотел
протестовать против дурацких антисемитских законов
России».
Трудно точно подсчитать — до 1934-го точный учет
рекрутов в легионе не велся, — но ряд сравнений раз-
личных источников показывает, что на 32 тысячи доб-
ровольцев-иностранцев, вступивших в легион в Первую
мировую войну, около четырех тысяч были русские,
точнее, подданные Российской империи, то есть десять
процентов от общего числа волонтеров.
Многие, как Зиновий Пешков, отказывались служить
в русской армии, но еще не созрели до большевистско-
го желания поражения царизму. Как пишет В. Лебедев в
своих воспоминаниях на французском языке о службе
в легионе, вышедших в Париже в 1917 году: «...у русских
не возникали близкие отношения с другими легионе-
рами: у тех не было души. К тому же многие русские бы-
ли противниками царского режима и не желали победы
России над Германией».
Напряжение между «кадровыми» легионерами и
добровольцами военного времени достигло предела к
1915 году, во время ожесточенных боев в Шампани и
Артуа. Из рапортов командиров рот Маршевого бата-
льона, сохранившихся в архиве легиона в Обане, ясно,
что русские «левые» на фронте держались сплоченной
группой. Порой доходило до неповиновения: 24 июня
1915 года два батальона Второго пехотного полка долж-
ны были сменить на позиции зуавов, но русские отказа-
лись идти «на убой». В результате опоздали на полчаса
и выступили только после того, как прибыл младший
лейтенант русского происхождения Ефронов. Дела на
фронте были так плохи, что их даже не стали отдавать
под трибунал по стандартному обвинению в «попытке
мятежа». К тому же слава русских боевиков-эсеров бе-
жала впереди них... Кому из «комманданов» хотелось бы
однажды не проснуться, как не проснулся один из на-
чальников Бутырской тюрьмы, нарушавший «режим» в
подведомственном заведении? Его изрешетили из трех
302
«наганов» в собственной постели, но ни одной из 21 пу-
ли — в супругу.
В одном из своих рапортов, который сохранился
в архиве легиона, полковник Бушес сетует: «Никаких
попыток к бегству не замечено, но русскими нужно
командовать жестко. Во время артобстрела русские
забились в воронку и прятались в ней весь день, ос-
тавив соседей без прикрытия. Их товарищи — старые
легионеры сильно обозлились на них за это. Русским
нельзя доверить автоматическое оружие — они не
приучены беречь патроны. Их нельзя сделать связны-
ми или телефонистами — они плохо понимают фран-
цузский язык. Увеличение их числа в подразделениях
может привести к катастрофическим последствиям
в связи с их готовностью сдаться. Это не только мое
мнение, так же думают командиры батальонов и рот».
Командование легиона даже было вынуждено при-
нять решение: все иностранцы-добровольцы могут
покинуть Иностранный легион, но с тем условием,
что они вступят в свою национальную армию или
иной полк французской армии. В результате 334 рус-
ских изъявили желание вступить в русскую армию, а
375 — во французскую. Сто пятнадцать русских к то-
му времени было уже убито. Все остальные остались
в легионе.
Революционная ситуация в России не могла не отра-
зиться на русских легионерах, не говоря уж о «бравых
ребятушках» из Русского батальона. Русским расхоте-
лось воевать. И французам тоже. Как говорила все та
же мадам Зюльма: «Солдатам и огородникам война не
нужна! Я всю жизнь мечтала иметь сережки с голубыми
камушками и не имела, и обходилась. Обойдусь без Эль-
зас-Лотарингии!»
Французское командование чутко уловило русское
настроение. Это был уже не «кафар», а кое-что похуже...
После ожесточенных боев на реке Сомме французы
предложили перевести солдат из Русского батальона на
строительные работы в Алжир или на службу в легион,
на что получили ответ генерала Лощицкого, «как пос-
леднего командующего русской армией», что этого не
будет! Война до победного конца и верность союзни-
303
ческому долгу и т. д. и т. п., как говорят в таких случаях
французы, «патати-патата», то есть «болтовня».
Интересно, что когда зрел бунт в лагере Ля-Куртин,
где были расквартированы части Русского батальона,
который просто хотел домой, главный инспектор леги-
она подполковник Ролле обращается в ноябре 1917 года
к генералу Игнатьеву с предложением расформировать
Русский батальон и отправить желающих в экспедици-
онный корпус Иностранного легиона. Предложение
так и осталось без ответа, а восставшие солдаты были
жестоко наказаны. Представителю царского, а затем и
Временного правительства в Париже, господину Игна-
тьеву, было уже не до устройства судеб своих соотечес-
твенников: он метил в «товарищи». Вскоре и перемет-
нулся на сторону советского правительства, внеся как
вступительный взнос средства, выделенные на военные
поставки, которыми ведал.
В России — большевистская революция, а в Евро-
пе — мир. Тридцать процентов мужского населения
Франции лежит в земле, а стране нужны солдаты и
строители. В 1918 году по сообщению полковника
Бушеса из Маршевого полка, из 694 русских 265 от-
казались служить. Тогда в том же году появляется но-
вое правило: в легион могут вновь поступить те, кто
находился в его рядах только в период войны, то есть
те самые, что пережили войну и оказались нищими
эмигрантами без России. При вступлении им сразу
выдают по 500 франков. Служба предлагается в Ма-
рокко или в Алжире. Полковник в своем рапорте про-
должает: «Есть две категории русских — одни готовы
сражаться, а другие — только строить, однако они не
знают, что работы в Алжире крайне тяжелые в наше
время». С марта по июль 1918 года 664 человека всту-
пают в легион. Их распределили на шесть групп и раз-
бросали по ротам.
Заграница нам поможет
Французы очень любят русских, когда у них есть
деньги, а свое прошлое они оставляют на стойке пас-
портного контроля. И уж точно не выносят тех, кто по-
304
является без приглашения, да еще просит взаймы, к то-
му же неизвестно, когда вернет долг.
После эвакуации Вооруженных сил Юга России под
командованием генерал-лейтенанта Деникина из Но-
вороссийска в феврале 1929-го, а в ноябре того же го-
да — Русской армии под началом генерал-лейтенанта
барона Врангеля из Ялты и Севастополя во Франции
оказалось 400 тысяч беженцев, из них военных —
100 тысяч. Спустя полгода, подсчитав в Министерстве
по делам войны, во сколько же обходится содержание
вчерашних союзников, а теперь нищих, — французы
ужаснулись. Целых 40 миллионов франков в месяц!
Под гарантии русского командования в залог было
предоставлено имущество в виде кораблей и других
материальных ценностей, но французами было по-
трачено еще 200 миллионов франков из собственного
кармана...
В архивах легиона я натолкнулся на любопытный до-
кумент командования французской армии от 1920 года.
Он начинается так: «Без французской помощи бежен-
цы из Крыма в ноябре 1920 года были бы обречены на
смерть от голода и болезней. Без всякой политической
подоплеки, только с точки зрения человечности, в тече-
ние пяти месяцев Франция предоставляет кров русским
беженцам».
Французы больше не могут содержать русских. Им
придется зарабатывать на жизнь своим трудом. На вы-
бор предоставляются варианты:
они могут жить во Франции, но будут предоставле-
ны сами себе. Им разрешается покинуть лагеря, где они
находятся, им будут оформлены паспорта («нансенов-
ские», разумеется. — В. Ж) или «разрешения на прожи-
вание»;
они могут вернуться в Россию. Будут организованы
пароходные рейсы до Одессы и Новороссийска. По за-
верениям большевиков казакам, рабочим и крестьянам,
которых заставили сражаться с Советами, не воспреща-
ется вернуться домой. Их не будут преследовать со сто-
роны властей;
они вправе принять предложения, которые последу-
ют от правительства страны их пребывания. Принять
305
русских беженцев готовы Бразилия, Перу, Мадагаскар и
Франция.
Одним из предложений правительства Франции
было вступление в Иностранный легион. Так началось
«второе пришествие» русских в легион, и в тот период в
нем отслужило не менее 10 тысяч наших соотечествен-
ников. Призывные пункты работали в Константино-
поле и в Софии, что было отклонением от правил, но в
послевоенной ситуации стало позволительным (также
открыли пункты набора в легион в западной зоне окку-
пации в Германии после победы над нацизмом).
Немало русских беженцев вступило в легион уже в
Константинополе — 93 процента от числа служивших
в 1920-е годы в легионе русских, а именно — 835 чело-
век. В Софии — вербовщики приняли 43 человека. Вот
как этот момент описывает Николай Матин: «В конце
декабря 1920 г. наша партия в количестве 62 человек,
преимущественно казаков, погрузилась на один из ком-
мерческих французских пароходов в Константинопо-
ле и, не задерживаясь, отправилась к будущему месту
службы — в Африку. Не буду описывать наше душевное
состояние: мы покидали родные края на долгое время.
Одно успокаивало: едем в Африку, где будем иметь воз-
можность видеть на свободе диких зверей и даже охо-
титься на них. Иначе нам и не представлялась служба в
Иностранном легионе».
Его карьера довольно типична для легионеров того
призыва: «И в эти две с лишним тысячи дней — карье-
ра до бригадира, бои (после каждого — несколько све-
жих русских могил), дезертирство, каторжные работы
в свинцовых рудниках, снова легион, наконец, после
тяжелого ранения, — освобождение и... 44 франка пен-
сии».
В основном в легион вступили казаки. В метриках их
записывали как «крестьян». На втором месте была все
та же «гнилая интеллигенция», что сражалась в Добро-
вольческой армии: студенты, инженеры и учителя —
около сотни человек И всего 12 кадровых офицеров,
большинство оставались с «галлиполийцами» и исто-
во верили в близящийся «крестовый» поход в Россию.
Извечная иллюзия эмигрантов... Из рабочих и мастеро-
306
вых набраны всего 91 человек А 267 человек вообще не
смогли точно назвать свою профессию... Большинство
рекрутов местом своего рождения назвали Дон и толь-
ко 17 — Москву. Остальные были со всех концов Рос-
сии. Средний возраст русских призывников был почти
таким же, как и сегодня, — 24 года. Самому молодому
было 15, а самому старому — 40.
Суровую службу в Иностранном легионе многие кон-
стантинопольские рекруты смогли выдержать только от
четырех до восьми месяцев, но большинство — 65 про-
центов — все же продержалось все пять лет. Четверть, то
есть 25 процентов, уволились, так и не завершив свой
первый срок службы — «прервали контракт». Продли-
ли службу в легионе еще на пять лет всего 11 процентов
добровольцев.
«Константинопольцы» несли службу в Алжире, Туни-
се и Марокко. Большинство завершило службу в звании
рядового, но было и 50 сержантов, и четыре офицера.
618 человек, то есть 69 процентов, получили хорошую
характеристику, а четверо даже были награждены меда-
лями. Восемь человек подали в отставку, 91 — дезерти-
ровал, 20 — умерло в госпиталях, а 37 — погибло в сра-
жениях.
В те же 1920-е годы в легион вступает донской казак
Николай Туроверов. С четвертым эскадроном Первого
полка он отправляется в Сирию: теперь восстали друзы.
Он — хороший легионер. Исполнителен, точен, отва-
жен... правда, по-французски изъясняется с неохотой.
Рядом — русский генерал, такой же легионер. И вчераш-
ние дезертиры — беглецы с оружием. Донцы, которым
французская «либерте» уж слишком тесновата в плечах.
Что общего между ним и его соотечественниками? Рус-
ская Вандея — Дон. Вот что всех зашвырнуло в Сирию.
Но французскому капитану в это вникать вовсе необя-
зательно. Легионер отлично стреляет, без жалости ру-
бит сплеча... А то что-то пишет в блокнот? «Ва, et alors?»
И что с того? В легионе вне службы все свободны!
Во Франции Туроверов не по своей воле — это же его
пронзительные строки о казачьем коне, что плывет за
кормой последнего парохода из Крыма. Первый сбор-
ник стихов легионера выйдет только перед самой вой-
307
ной... Служба будет уже позади и он, легионер навсегда,
превратится в незаметного банковского служащего. Для
тех, кто не читает по-русски... Поэма «Легион» — одна
из лучших об этом странном мужском Братстве. Эпиг-
рафом Туроверов поставит строфу другого поэта-леги-
онера — Артюра Николе. Они не знакомы. Один плохо
говорит на языке другого, другой и вовсе не знает рус-
ского. Но изъясняются они одним языком. Оба — леги-
онеры!
Конским потом пропахла попона.
О, как крепок над нею мой сон.
Говорят, что теперь вне закона
Иностранный наш легион.
к 1939 году в Иностранном легионе осталась лишь
сотня русских. Похоже, для русского человека того вре-
мени не «барское это дело» — служить в легионе! Труд-
но ему сделать это даже в состоянии крайней потерян-
ности, полного отчаяния и материальной нужды. Пусть
служба эта и «государева», что русскому привычно, да
государь-то чужой... Тем более ради каких-то идей, с ко-
торыми он, по сути, и воевал с «красными», а потом его
выкинули из России...
Близкое, а не на уроках в гимназии, общение с фран-
цузской культурой убедило наших соотечественников
лишь в одном: все идеи русской революции — отраже-
ние французских, пусть и на почве нашей тундры, пусть
и на 126 лет позже.
Легион так и не стал для них «второй Родиной». Ведь
для русского человека — Родина, как мама: какая бы она
ни была, но одна, а другой не будет.
Одним из самых ярких «персонажей» того времени
считался легионер с порядковым номером 62556 —
лейтенант Первого пехотного полка, он же генерал-
лейтенант Российской Императорской армии Борис
Хрещатицкий. О Борисе Ростиславовиче в легионе
известно немного, но когда речь заходит о нацио-
нальности легионера и его второй Родине, в пример
приводят именно его «бон мо» — удачно сказанное од-
нажды «словцо».
Он родился 11 июля 1885 года в Таганроге в се-
мье офицера — потомственного дворянина. Окончил
308
Александровский кадетский корпус. Участвовал в Рус-
ско-японской войне. В 1910 году прошел обучение
в Пажеском корпусе по 1-му разряду, откуда вышел в
лейб-гвардии Казачий полк в звании есаула.
Война способствует росту в чинах: с 1914 по 1916-й
Хрещатицкий был уже командиром 52-го Донского каза-
чьего полка, в 1916-м становится командиром 2-й бригады
1 -й Донской казачьей дивизии. В том же году ему присваи-
вают звание генерал-майора, а год спустя, в июле 1917-го,
награждают Георгиевским оружием. С октября того же года
он — начальник Уссурийской казачьей дивизии. С1918 го-
да — в Харбине в распоряжении генерала Хорвата. В Ки-
тае он представляет интересы своего соратника — атама-
на Семенова, впоследствии захваченного НКВД в Корее в
1945 году и повешенного год спустя в Москве.
В Харбине удача изменяет молодому генералу: Белое
дело разгромлено, вся семья гибнет во время землетря-
сения. Его больше ничего не удерживает в чужом городе,
куда его занесла очередная русская смута. Да и вообще
теперь мало что держит его на этом свете... Жизнь нужно
начинать с самого начала. Но где же найти в себе силы
для этого на пятом десятке?.. Генерал несуществующей
армии исчезнувшей страны отправляется во Францию.
Сорокалетний мужчина 11 июля 1925 года приходит к
главному интенданту города Парижа для того, чтобы
вступить в Иностранный легион. Этот русский говорит
на таком прекрасном французском языке, что поражает
больше, чем его генеральский чин: французы уже нави-
дались их за последние пять лет в избытке! Удивляет и
его скромность. Разумеется, его берут в легион в чине...
рядового второго класса Первого кавалерийского пол-
ка. В это время многие русские беженцы — армейские
профессионалы вступают в легион. Большинство из
них — отличные наездники. Их всех отправляют в Пер-
вый кавалерийский, который в это время формируется в
Тунисе. Бывший начальник оказывается вновь среди сво-
их подчиненных, но уже на равных с ними правах.
Он не ропщет и не клянет судьбу — это его добро-
вольный выбор. В прощальном письме другу, написан-
ном при отправке из Марселя в Африку, говорит о том,
что его решение вступить в легион вызвано отнюдь не
309
нуждой и лихолетьем и не тем, что ему больше некуда
податься, как большинству соотечественников, — он хо-
чет вновь заработать офицерские погоны, а сделать это
можно только в легионе. «Военная косточка», с которой
он родился, помогает ему и в новой жизни. Вчерашний
генерал вскоре становится бригадиром — команди-
ром 4-го эскадрона и направляется в Левант, в Сирию.
Отличается в деле в Джебель-Друзе. Серьезно ранен в
бою около Месфира, но быстро поправляется и снова
в строю. Его мужество и умение отмечены в приказе по
армии и комэск награжден «Военной медалью». 26 ап-
реля 1928 года генерал-лейтенант Борис Хрещатицкий
становится младшим лейтенантом легиона. Прошло
всего три года, а он вернул себе офицерские погоны!
Правда, уже в чужой армии. В 1932-м офицер вновь же-
нится. В 1933 году полк возвращается из Леванта в свое
расположение, в тунисский Сус.
Лейтенанту Хрещатицкому уже 48. Спустя два года,
8 апреля 1935-го, он «натурализовался», то есть полу-
чил французское гражданство как премию за ранение
в руку в 1926 году. Тот самый случай, когда французом
становишься не по рождению, а по пролитой крови. А
14 июля 1938 года Республика делает его кавалером ор-
дена Почетного легиона.
Список именного оружия, орденов и медалей этого
самого старого лейтенанта легиона — русских, фран-
цузских и левантийских — займет целую страницу... Но
возраст... возраст — вот помеха! Он больше не позволя-
ет служить ему в звании мальчишки-лейтенанта.
После 15 лет самоотверженной службы 11 июля
1940 года Хрещатицкий выходит в отставку. И остается
в Сусе, где умирает спустя год — 22 июля 1941 года, через
месяц после нападения фашистов на его родину. Похо-
ронен он в Сусе, но по другим данным — его прах поко-
ится в «каре» легиона на кладбище в Сиди-Бель-Аббесе...
Врагу ворот
Еще один эмигрантский «заход в легион» произошел
в 1940 году. Как и в Первую мировую, в легион пошли
массово. Те, кто вчера и не думал о военной службе,
ЗЮ
знать не знали и слышать не хотели про «какой-то там
легион», сегодня уже толкались в очереди на медкомис-
сию в одном из рекрутских пунктов.
С началом войны, которая обещала быть победонос-
ной, а оказалась «странной», в легион вступило рекор-
дное количество людей за всю его историю — 50 ты-
сяч человек Потери (с учетом боев во Франции в мае
1940 года и высадки в норвежском Нарвике в июне) за
период с 1939 по 1945 год составили: 118 офицеров,
821 унтер-офицер и 8078 легионеров.
«Странная война» почти не нанесла урона, самое
страшное и самые тяжелые потери начались уже после
того, как де Голль убедил Черчилля в том, что солдаты
«Свободной Франции» — сила, на которую можно рас-
считывать. И тогда легионеров начали отправлять туда,
где шансов выжить не было. На соблюдение Женевской
конвенции рассчитывать тоже не приходилось: станут
ли немцы щадить своего соотечественника, воюющего
против них по «идейным соображениям»? Для солдат
вермахта немец в легионе такой же предатель, как для
советских — «власовец». Та же судьба ждала австрийцев,
испанцев-республиканцев и евреев... Поэтому легионе-
рам и не стоило сдаваться. Русским в этом смысле было
немного легче: также как поляки и чехи, они были «не-
полноценной нацией», но их не обязательно было лик-
видировать немедленно. Впрочем, русские эмигранты
не сыграли большой роли в легионе во время Второй
мировой войны, кроме подполковника Амилахвари, ко-
торого в легионе чтят по сей день.
Французы были уверены в том, что их надежно защи-
щает построенная вдоль границы линия Мажино — цепь
мощных крепостей, блиндажей и дотов. В то время попу-
лярностью пользовался патриотический значок «Они не
пройдут!» — с изображением дула пушки, торчащего из
амбразуры одного из укреплений на линии Мажино. По-
добная успокаивающая вера в собственную мощь род-
нит французов с нами, хотя и не раз уже подводила. Но
тогда парижские «пикейные жилеты», так же как страте-
ги французского Генерального штаба, не понимали, что
в Берлине теперь — совсем другие люди. И думают они
совсем иначе. Кому могло прийти в голову, что можно,
311
оказывается, молниеносно захватить Бельгию и Нидер-
ланды, а несокрушимая линия Мажино окажется в ба-
нальном «котле» в тылу наступающего вермахта?
Среди огромного числа иностранцев, вступивших в
Иностранный легион в 1940 году, когда «враг был уже у
ворот», было много русских. К этому времени во Фран-
ции скопилось уже пять миллионов русских — подтяну-
лись из нацистского Берлина, оккупированной Праги,
чужого Харбина и бесперспективного Белграда.
Помимо декларации высоких идеалов защиты «вто-
рой Родины», русские эмигранты преследовали и свои
цели: офицерство было уже в «критическом» для вступ-
ления в легион возрасте, но хотело поучаствовать в
разгроме Гитлера — верного союзника Сталина. Они
истово верили в мощь англо-французской коалиции,
которая вскоре прогонит гитлеровские полчища и с
триумфом войдет в Берлин, затем освободит Польшу и
Чехословакию, а там, глядишь, и до Москвы недалеко,
где засел «дружок нацистов Сталин». Тут большевикам
и конец! Многие «штатские» надеялись с помощью ле-
гиона выправить свои документы — «папье» (то, о чем
сегодня мечтают африканские, арабские и азиатские
полулегальные эмигранты. — В. Ж.). Большинство рус-
ских тогда не имели французского гражданства, в луч-
шем случае — «вид на жительство», в худшем — «паспорт
Нансена», полученный еще в Константинополе. Легкое
ранение (а какое же еще!) позволит автоматически
стать гражданином Франции. К тому же, после того как
эмигрант Павел Горгулов расстрелял в упор французс-
кого президента, французы стали относиться к русским
с неприязнью. Настроение обывателей выразил на суде
обвинитель, сказав: «Впечатление безумного, произво-
димое обвиняемым, объясняется его “национальнос-
тью”», — когда адвокаты пытались спасти «стрелка» от
смертной казни, представив его сумасшедшим.
Русским эмигрантам ужесточили режим пребывания
во Франции — так, по воспоминаниям эмигранта Вади-
ма Андреева (автор книги «Дикое Поле». — В.Ж.'), для то-
го чтобы покинуть Париж, русскому перед войной нуж-
но было отметиться в полиции и сообщить маршрут и
цель поездки. Разумеется, «натурализация» в обмен на
312
пролитую за Францию кровь решала многие пробле-
мы пребывания в стране и делала эмигранта человеком
«первого сорта». А третья категория добровольцев —
это дети эмигрантов, родившиеся во Франции. Для них
Франция действительно стала родиной, хотя они и вос-
питывались в семьях в традициях русской культуры.
Но совсем немногие русские эмигранты вернулись с
триумфом в Париж в 1945 году, разделив с легионом то-
мительные дни поражения и минуты славы «Свободной
Франции». После разгрома большинство из них верну-
лось по домам к своим привычным занятиям.
Символом «русскости» в легионе во время Второй
мировой войны стал грузинский князь, подполковник
Дмитрий Георгиевич Амилахвари.
Он происходил из знатного рода Зедгуинидзе, ро-
дился 31 октября 1906 года в семейном поместье Ба-
зорка возле Гори, где отец будущего героя-легионера
Георгий Отариевич Амилахвари владел землей и фа-
мильным «замком». Его брат Отари был расстрелян по
личному приказу другого уроженца этих мест — Сосо
Джугашвили, более известного как Сталин.
После революции 1917 года одиннадцатилетний
Дмитрий вместе с матерью отправлен в Стамбул, где
шесть лет учится в английской школе. К этому времени
семья уже начинает испытывать большие материаль-
ные трудности. После того как Красная армия входит в
Грузию, семья в 1922 году перебирается во Францию.
В 1924-м знатный, но бедный князь как «курсант-
иностранец» поступает в военное училище в Сен-Сире,
а через два года уже служит в Первом пехотном полку
в Алжире в звании младшего лейтенанта. Жалованье
вполне позволяет улучшить положение семьи... На собс-
твенные расходы остается совсем мало. В 1929 году он
уже лейтенант и его переводят в первый батальон Чет-
вертого пехотного полка в Марракеше. В это время еще
не до конца подавлено восстание берберов, в Марокко
неспокойно. Постреливают... В мае 1932 года батальон
Дмитрия отправляется на плато Изураем, где замечено
скопление противника. 30 мая князь-легионер впервые
попадает под огонь — это день его боевого крещения.
А затем он вместе со своими солдатами участвует во
313
всех боях на юге Марокко. Бесконечные переходы под
палящим солнцем, однообразная жизнь фортов в Саха-
ре, которые лишь разнообразят редкие перестрелки и
погони, строительство дорог и охрана конвоев в горах
Верхнего Атласа — вот будни Амилахвари тех дней. Но
именно они постепенно превращают молодого лейте-
нанта в одного из самых талантливых офицеров леги-
она того времени. Позже генерал Гатро, вспоминая о
службе Амилахвари в Марокко, напишет: «Эти кампа-
нии в Марокко закалили Амилахвари, стали тем местом,
где он смог проявить свои незаурядные моральные ка-
чества и командирские способности».
Об Амилахвари после Марокко говорят как об од-
ном из самых опытных и самоотверженных офицеров
полка. Ему присваивают звание капитана, и он возвра-
щается в Первый полк. На параде 14 июля 1939 года в
Париже капитан идет во главе своего подразделения.
Это самый молодой командир корпуса во всей армии,
к тому же — иностранец. Французское гражданство он
может получить, лишь «пролив кровь», а такой возмож-
ности судьба ему пока не предоставила.
С объявлением войны Германии, как и в прошлую
войну, в Сиди-Бель-Аббесе срочно формируется Мар-
шевой батальон для отправки в Европу, а второй такой
же — в Фезе в Марокко. Оба они входят в подчинение
13-й полубригады, которая должна сражаться в Фин-
ляндии на стороне финнов против «советских агрес-
соров». Но советско-финская война кончится быстрее,
чем легионеры соберутся в далекий путь. И все же —
Север. Амилахвари со своими легионерами и британ-
ской пехотой отправляется в Норвегию. 13 мая экс-
педиционный франко-британский корпус начинает
высадку в норвежском порту. Наступающие колонны
попадают под шквальный огонь немцев, которые от-
чаянно защищают позицию. Амилахвари ранен, но не
выходит из боя, а на следующий день, после наскоро
сделанной перевязки, штурмует во главе своего отряда
Нарвик.
За мужество в боях король Норвегии Хокон VII лич-
но награждает его норвежским военным крестом, а до-
ма его ждет орден Почетного легиона. В это время гру-
314
зинский князь, наконец, становится «французом» — он
получает гражданство.
Французы и англичане покидают Норвегию... 900 ле-
гионеров сразу же отправляются с «томми» в Англию, а
Амилахвари — во Францию. Она еще сражается!
После капитуляции вместе с группой единомыш-
ленников во главе с генералом Кенигом Амилахвари
отказывается сдаваться немцам. «Комбатанты» пере-
одеваются в гражданскую одежду и отправляются в
Бретань — оттуда легче всего улизнуть в Англию, а для
начала — тайно добраться до Нормандских островов.
Им помогает деревенский доктор Косерей: они находят
шхуну. В глубокой тайне, ночью, как роялисты в рево-
люцию, офицеры покидают побережье Бретани— те-
перь это оккупированная страна! Они отправляются
тем же маршрутом, что и враги революции в прошлом:
на остров Джерси, а оттуда — в Лондон. Но теперь там
не приближенные короля, а будущий король-прези-
дент — полковник-изгнанник де Голль.
Амилахвари был одним из первых офицеров фран-
цузской армии, кто принял решение присоединить-
ся к де Голлю. Схватка в Сирии летом 1941 года, когда
13-я полубригада вынуждена была сражаться со свои-
ми же — французами под командованием генерала Де-
нца, присягнувшим Петену, продемонстрировала ему и
многим, что происходит вокруг. И чего хотят лучшие из
французов: когда Сирия и Ливан перешли в руки бри-
танцев, а генерал Денц подписал перемирие, то 692 ле-
гионера и 962 североафриканца отказались возвра-
щаться во Францию и присоединились к «Свободной
Франции». Тогда, под Дамаском, легионеры впервые
стреляли друг в друга...
В 1941 году он становится командиром 13-й полу-
бригады Иностранного легиона. Его позиция — Бир-
Хакейм, южный фланг британских войск в Великой
западной пустыне в Ливии. Позиция — голая каменис-
тая пустыня с редкими камнями: идеальное место для
танковой атаки. Помня о «странной войне» и Дюнкерке,
Монтгомери, как и все британцы, не особенно рассчи-
тывает на французов в предстоящей схватке. Но фран-
цузы выдержали бешеные танковые атаки, потеряв со-
315
тни в бою. «Монти» (прозвище маршала Монтгомери в
войсках. — В. Ж.) был удивлен и восхищен таким пове-
дением «исправившихся» лягушатников. Де Голль при-
езжает к спасшимся и награждает всех легионеров без
исключения.
В благодарность за отвагу Амилахвари с немногими
оставшимися в живых легионерами перебрасывают на
восток — на плато Эль-Химеймат, это южный фланг
линии наступления на Эль-Аламейн. Задача — про-
вести отвлекающий маневр. Позиция — еще хуже, чем
прошлая. Противотанковые орудия невозможно зата-
щить в гору — они стоят в чистом поле. Подполковник
Амилахвари назначил контратаку на пять утра, но не-
мцы атаковали еще раньше. Разгорается ожесточенный
встречный бой. За один час погибают 30 легионеров и
все командиры подразделений. Орудия разбиты, танки
наседают... в ход идут гранаты. Легионеры отбивают-
ся из винтовок и пулеметов. Подполковника умоляют
снять кепи и надеть каску, но он отказывается: солдаты
должны видеть, что их командир жив и рядом с ними.
Амилахвари понимает, что удержать позицию не-
возможно, и дает приказ отступить под укрытие гор... И
в это момент ложится серия из четырех мин... Один из
осколков впивается в его голову. Он хватается за горло
и падает замертво.
Во Франции говорят: «погиб на поле чести», то есть
«смертью храбрых». Портрет Дмитрия Амилахвари ук-
рашает сегодня галерею портретов командиров, погиб-
ших, как говорят в легионе, «на глазах своих людей»,
в Музее Иностранного легиона. Его жизнь считается
одним из примеров служения Франции. Он был леги-
онером, в котором удивительным образом сочетались
качества человека и солдата.
Выпуск курсантов военной школы в Сен-Сире 1954—
1956 годов с гордостью носил имя грузинского князя
Амилахвари.
И всё же самый яркий русский «персонаж» в истории
легиона минувшего века — это генерал Пешков. Вся его
судьба — это выражение святой веры легионера в удачу.
Он был удачлив, этот еврейский мальчик из Нижнего
Новгорода...
316
Нижегородский легионер
Все французские кладбища так же бездушны, как и
отлаженная бюрократическая машина Французской
Республики — ни тебе деревца, ни чахлого кустика.
Это — город мертвых, где живым нет места. Все, кро-
ме одного — русского некрополя Сен-Женевьев-де-
Буа, где по нашей традиции есть и деревья, и скамейки.
Русские, как и все прочие, — неисправимые язычники,
приходят сюда не просто поклониться усопшим, но и
поговорить, выпить, посоветоваться, а то и отчитаться
о состоянии своей земной жизни.
В поисках громких имен русского и советского за-
рубежья на могильных плитах мало кто из посетителей
обращает внимание на скромную могилу, вернее прос-
то табличку «Зиновий Пешков. Легионер». Безрукого
генерала сегодня мало кто помнит. Россия отвернулась
от него и отобрала единственную дочь, Франция ото-
брала руку, но наградила почетом и уважением. Теперь
прожитая им жизнь — удел историков. И это не случай-
но: для советских граждан он был отщепенцем, для ис-
тинно русских в Париже — выкрестом и выскочкой, а
для французов — генералом и героем, но все же чужим.
Иностранцем. Легионером.
Разобраться в хитросплетениях жизни этого челове-
ка непросто — вся его жизнь похожа на метания пере-
пуганного зайца под стволами охотников... Но только
до того момента, как он становится полноправным чле-
ном мужского братства — Французского Иностранного
легиона.
Каин и Авель
Граверных дел мастер Свердлов оторвался от инс-
трументов, близоруко прищурился и признал в высо-
ком господине, заглянувшем в его лавочку на Нижего-
родской ярмарке, ссыльного писателя Пешкова. Книг
его он не читал, но слыхал от соседей, что молодой
барин нажил какие-то неприятности от властей и в
наказание был сослан домой — под надзор полиции в
родной Нижний, поближе к своему папаше — купцу, ко-
317
торого «прописал» в своей книжице. У нижегородского
мещанства ссыльный литератор вызывал смешанные
чувства: вроде как «свой», да к тому же невинно постра-
давший, но лучше держаться от него подальше — мож-
но нажить неприятности.
Вдовствующему еврею Свердлову с тремя детьми на
руках терять было нечего — он и так сидит на трехно-
гой табуретке на самом дне социального колодца рос-
сийского общества. Без суетливого подобострастия
спросил: «Что угодно-с?» Оказалось, писателю понадо-
бились суетные бумажные свидетельства нашего пре-
бывания на земле — визитные карточки. «Не извольте
беспокоиться. Будут готовы-с через три дня. Заходите.
Вот адрес...»
Спустя несколько дней Пешков заглянул к Сверд-
ловым на Большую Почтовую. Карточки были готовы.
«Извольте познакомиться — дети мои, — пробормотал
Михаил Израилевич, — сиротки: дочь Софья. Вениамин.
Яков — младшенький и Зиновий — старший. Моя опо-
ра, так сказать...» По пути домой писатель вспоминал
случайное знакомство: «Софья весьма недурна... Пре-
миленькая барышня... Если повезет, то папаша выдаст ее
за богатого еврея, и к тридцати она превратится в мат-
рону, озабоченную только тем, чтобы дома “было что
кушать”. Малец букой смотрит... словно на классового
врага. А вот старший — занятный паренек Открытый.
Есть в нем какое-то обаяние. Уверенность в себе, что ли.
И не затравленный, взгляд смелый».
Алексей Максимович стал захаживать «попить чай-
ку» к Свердловым. Вначале братья ревновали: думали,
что опальному «инженеру человеческих душ» пригля-
нулась сестрица Софья, оказалось — нет.
Буревестник грядущего цунами пристроил всю ев-
рейскую семью к «движению». Отец сирот стал безвоз-
мездно изготовлять столь нужные подполью фальшивые
печати, а юноши — выполнять различные поручения
нижегородских дантонов: стояли на «шухере» во время
модных тогда «маевок», когда сознательные пролетарии
в лучших своих картузах и смазных сапогах и пролетар-
ки в ситцевых платьях лузгали семечки, как на ярмарке,
но внимали крамольным речам чахоточных пророков.
318
Кончилось все достаточно быстро — в 1901 году «ох-
ранка» Нижнего замела всех «несогласных», не забыв и
отца сирот.
Две «отсидки» в тюрьме. Они сблизили Алексея Мак-
симовича и Зиновия Михайловича. Правда, в отличие
от тех тюрем, в обустройстве которых примет живей-
шее участие младший из двух Свердловых, в царских
застенках к молодым социалистам относились не как
к врагам, достойным лишь скорейшего уничтожения
по французскому образцу 1793 года, а как к заблудшим
овечкам, соотечественникам, еще не совсем потерян-
ным для лечения и социальной адаптации. Недаром же
подельник Горького — поэт Степан Гаврилович Петров,
известный филологам как Скиталец (псевдоним в под-
ражание Горькому), написал впоследствии повесть «Ме-
теор», в которой рассказал об этих днях.
Персонаж рыжего студента, который в последний
момент успевает уничтожить часть запрещенных запи-
сок Горького, автор списал со старшего-брата Свердло-
ва. «Узилищный героизм» в горьковской литературе со-
циалистического реализма появится позже, а тогда, по
горячим следам, Скиталец просто сочинил оперетку о
месте своего недолгого заточения.
В те годы было «принято» дарить друг другу свои фо-
топортреты с надписью. После освобождения из ни-
жегородского застенка Пешков одарил Зиновия своим
портретом и начертал: «На добрую память о днях сов-
местной веселой жизни!» И, не без босяцкого ухарства,
добавил: «За каменной стеной». Яков никакого фотопо-
ощрения не получил, зато приобрел бесценный опыт,
который вскоре учтет: с врагами, так как с ним, церемо-
ниться не стоит.
А вот Зиновий понял другое: это игра, но не его. И
дело не в арестах, фото «фас-профиль» и допросах.
Просто не его. Поразило в движении и отвратило од-
но: идеалистов в нем — единицы. Как юная пропаган-
дистка Лидочка, которая снабдила Зиновия запрещен-
ной литературой, а заодно и помогла избавиться ему от
отягощающей повседневность девственности. Или тот
же Пешков. На одну честную и тихую Лидочку, готовую
идти на каторгу ради мечты о всеобщем счастье — де-
319
сятки невостребованных истеричек. Остальные — все
те же «бесы» Достоевского. Они готовы на самосуд и
убийство. Уголовщина — во имя «идеи», которую фор-
мулируют весьма путано и косноязычно.
Уже глубоким старцем, когда сумерки медленно по-
едали его любимый город Париж, он удобно устраивался
на раскладном «яхтенном» кресле, столь привычном по
войне в пустыне. Но балкон квартиры на rue Loriston —
не палатка в Сахаре. И он вновь изводил себя воспо-
минаниями о том, как наша интеллигенция прикон-
чила себя и свое время: тот самый статический век «до
1913 года». Серебряный век. Лебединая песня.
Что же ими двигало? Чувство вины перед своим на-
родом, как и в конце того же XX века. В обоих случаях
именно интеллигенция стала первой и самой серьез-
ной жертвой столь желанных ею перемен. Но все это
было лишь в голове одинокого легионера и некому бы-
ло с ним поспорить — свидетели той эпохи давно умер-
ли. Он пережил всех. Или почти всех. Во всяком случае,
за это время его родина успела уже дважды стать ему чу-
жой страной.
А тогда писатель Пешков привязался к своему юному
соратнику по борьбе и дал ему добрую кличку «Зинка».
Зиновий, в отместку, зовет его на «ты» и «Алексеем». Но
при этом юноша боготворит своего старшего друга.
В апреле 1902-го поднадзорного Пешкова отправля-
ют в Арзамас. Ему нужен библиотекарь: не раздумывая,
он приглашает на эту роль Зиновия. К концу лета писа-
тель заканчивает пьесу. Он называет ее «На дне жизни»...
ни он, ни его домочадцы еще не знают, что для автора
пьеса о дне жизни — всплытие на ее поверхность. Ус-
пех, слава и деньги.
Немирович-Данченко в Арзамас пожаловал сам. Пье-
су ставят тут же и без промедления — в квартире Пеш-
кова. Зиновий играет роль Васьки Пепла. «Шарман!»
Весьма, весьма... а юноша, оказывается, не без способ-
ностей.
Сам Мастер предлагает Зиновию отправиться в Мос-
кву и попробовать свои силы на столичных подмостках.
Уже от одного этого у еврейского сироты кружится го-
лова. Режиссер МХАТа, заручившись поддержкой само-
320
го Шаляпина, начинает хлопотать о зачислении юного
протеже Буревестника на драматические курсы. Но, как
часто бывает с нашей интеллигенцией, в этих хлопотах
никто так и не спохватился, что лицам не православно-
го вероисповедания в обеих столицах жить воспреща-
ется: империя Романовых неукоснительно блюла этни-
ческую чистоту. Выход был только один: из еврейского
юноши сделать русского. Буревестник берется устроить
это чудесное превращение: он усыновляет Зиновия и
дает ему свою фамилию. Увы, этого мало, — для полно-
ты картины нужно креститься в православную веру.
Таинство вскоре свершается в арзамасской Троиц-
кой церкви. Храмовая метрическая книга свидетельс-
твует: «мещанин иудейской веры Ешуа Золомон Мовшев
Свердлов принял православное крещение под именем
Зиновия Пешкова».
Семейство Свердловых к вынужденному правосла-
вию старшего сына отнеслось спокойно. Все, кроме
Якова, для него поступок брата — предательство. И де-
ло тут вовсе не в религии: в глазах Якова брат-погодок
Золомон стал приспособленцем. На одном из допросов
Яков категорически отрицает свое родство с Пешко-
вым и вовсе не потому, что хочет «выгородить» брата-
провинциала, делающего карьеру в столице. Он больше
не с нами, он — с этими. Он принял их правила, а мы
пойдем другим путем!
В октябре 1903 года власть спохватилась: в Троиц-
кую церковь пришел императорский указ об исправле-
нии этой записи: Пешкову надлежит вернуть фамилию
Свердлов. Поздно: юноша уже затерялся в Москве. Да и
известно, каку нас в провинции относятся к столичной
дури...
Во МХАТе горьковский приемыш стал своим — его
полюбили взрослые. Сокурсники по театральной шко-
ле, куда юношу с легкостью приняли как «своего», искали
его дружбы: через Зиновия Федор Шаляпин передавал
студентам билеты на свои концерты в ложу четвертого
яруса Большого театра.
Памятуя об успехе на прогоне горьковской пьесы в
арзамасской квартире ссыльного, в спектакле «На дне»
Станиславский доверяет Зинке роль Меланхолика:
11В. Журавлёв
321
юноша в мизансцене поддерживал гневную Василису,
готовую эффектно упасть.
Овации сотрясают зал каждый вечер, а после теат-
рального разъезда Зиновий уже не сдерживает теат-
ральных барышень, готовых упасть в его объятия. Чего
более желать вчерашнему провинциалу? Полный «сюк-
се»! Жизнь удалась... но не для Зиновия. Москва тяготит:
все эти видимые успехи — не его заслуга. Все — по про-
текции. Лгать самому себе он не приучен.
Заграничный вояж
Конец душевным терзаниям положили обстоятельс-
тва: Россия схлестнулась с Японией за Дальний Восток
Пусть и выкрест, но раз уж православный, обязан уме-
реть за Отечество. Отсрочки от армии школа МХАТ не
давала. Призыв Зиновия был неминуем. Он закончил
всего лишь четыре класса гимназии — служить ему при-
дется в нижних чинах, а значит, «еврейчику» в казарме
не поздоровится.
Близкое знакомство с закулисьем театральной жиз-
ни Зиновия как-то отрезвило: кроме зависти и интриг
он больше там ничего не увидел. Бежать — вот выход. И
все же были сомнения. Посоветовался с приемным от-
цом. Буревестник был пасмурен и краток «Сынок, нет
резона сложить свою голову за эту шайку. Бездарный
выбор. Война эта — не твоя. Уезжай». Пешков по загран-
паспорту, сделанному Горьким, или нелегально, через
Финляндию, но уехал в Швецию. Оттуда перебрался в
страну всех беглецов — Америку. Но там долго не задер-
жался — опять прочитанные книжки подсказали сю-
жетный ход в его романе с жизнью: он отправляется в
страну настоящих мужчин и, скупой на слова мужской
дружбы, — в Канаду, на Юкон, в рассказы Джека Лондо-
на. Увы, никаких собачьих упряжек, снегоступов и ин-
дейцев: приходится работать в прачечной, потом в ти-
пографии. Все так напоминает низкорослый отчий дом
на Покровке. Дорога и приключения не излечили от ду-
шевной грусти... Не та, видно, дорога... Он возвращается
в Штаты и учится работать локтями в Нью-Йорке. Аме-
рика — не его страна. Ему там также тошно, как в Москве.
322
Он делится с Горьким своими чувствами в письме: «Нет
гармонии разнообразия типов, нет общности интере-
сов и характеров. Всеми руководят требования желудка.
Еще много станций надо проехать этим людям Нового
света, чтобы обрести свой путь, чтобы стать народом
и выработать национальную идею и путь к культуре и
духовному величию». Бедный, но наблюдательный и
думающий эмигрант обречен стать «лузером» в любой
стране. Денег на жизнь Зиновию катастрофически не
хватает, и он «балуется пером» — пишет рассказы и от-
правляет их на суд маститому писателю — приемному
отцу. Один из них, «Без работы», Горький опубликовал.
Про себя Зиновий знает, что писательство — это не его
каторга.
В марте 1906 года Горький едет в турне по Америке,
где его встречают весьма восторженно. Там же он пи-
шет хрестоматийную «Мать». Зиновий находит прием-
ного отца и остается при говорящем только по-русски
с характерным, волжским «оканьем», то есть «немом»,
писателе переводчиком. Жене Горького приемыш не
нравится — и Зинка это чувствует.
Буревестник отправляется в Италию, в Неаполь, а
Зиновий — в Новую Зеландию, о которой грезил еще в
детстве. Год отработал Зиновий крючником и продол-
жал писать рассказы — еще одной детской мечтой ста-
ло меньше. Гонораров и заработанных «крючнечест-
вом» денег едва хватило на билет на пароход до Италии:
Зиновий не сдается, но даже героям нужна передышка.
К тому же так заманчиво звучит «вилла Спинола» — дом,
где поселился приемный отец.
Итальянские каникулы
На Капри Зинка ведет бухгалтерию писателя. Горь-
кий через него общается с островитянами — к английс-
кому Пешкова быстро прибавляются ломаные француз-
ский и итальянский. Прононс ужасен, но Зинка вовсе не
переживает — главное, местные его понимают!
Вилла Горького на Капри — как лондонская кварти-
ра Березовского в наши дни. Кто только не отметился
тогда под средиземноморским солнцем: Ильич с Инес-
323
сой и Наденькой поочередно, польский карбонарий
Дзержинский, интеллигентный до приторности Лу-
начарский, рефлексирующий Бунин, мариман Нови-
ков-Прибой, саркастический Саша Черный, статистик
из черниговской управы ласковый Коцюбинский, год
копивший средства для подобного вояжа, занудно му-
чающий себя и окружающих «вечными вопросами» Ви-
кентий Вересаев, успешный Репин... Всех не вспомнить.
Но, как шутил издатель пролетарской литературы Пят-
ницкий: «В этом водовороте людей и солнца у Горького
было только два друга: попугай и Зинка».
Вилла «Спинола», где тогда обитал глашатай рево-
люции, постепенно превратилась в странноприимный
дом гонимых марксистов. Этот дискуссионный клуб со-
ветские марксологи впоследствии назовут «Школой на
Капри». Увы, большинство ее «выпускников» — членов
«Общества политкаторжан», то есть тех старых больше-
виков, что привели Сталина к власти, будут безжалос-
тно уничтожены как «враги народа». Но даже в застен-
ках Лубянки, по многу раз оклеветав друг друга вслух и
письменно, «про себя» эти старики не отрекутся от то-
го, что говорили тогда в Италии. Их убеждения — вера
апостолов.
В хороводе громких имен русских социалистов и
либералов Алексею Максимовичу хотелось лишь одно-
го: побыть одному. Он был слишком тонким человеком,
чтобы не почувствовать то, в чем самому было страшно
признаться. Так же как спустя годы, заняв чужой особ-
няк в Москве, не хотелось судить самого себя под бреме-
нем пророка в своем отечестве. А тогда, под средизем-
номорским солнцем, он пишет Екатерине Пешковой:
«..людей видел я несть числа, а ныне чувствую, что всего
ближе мне — Зиновий, сей маленький и сурово правди-
вый человек, — за что повсюду ненавидим».
В Специи Зиновий сблизился с Александром Вален-
тиновичем Амфитеатровым, общение с которым пред-
почел всей «модной тусовке» русских ниспровергате-
лей. Он проводит с ним гораздо больше времени, чем с
приемным отцом. Позже, после всех войн и революций,
пути Александра Валентиновича и Алексея Максимови-
ча разойдутся навсегда. Буревестник не никому не про-
324
щал проявлений собственного мнения, а Амфитеатров,
осознавая всю подлость, лишь улыбался в ответ.
Привязанность настоящего и приемного Пешковых
полностью теряется из-за женщины. Как-то Зиновий
познакомился с милым «дактилографом» — машинист-
кой, перепечатывавшей рукописи Амфитеатрова. Сень-
орина Мария Бураго была дочерью полковника-казака
и хороша собой. Зиновий уже начал было подумывать,
а не... Но тут на вакации приехала ее младшая сестра Ли-
да. Пешков был сражен наповал: его идеал, женщина его
мечты, пусть и значительно выше ростом. Рост Зиновия
не превышал «метра с кепкой», то есть 162 сантиметра.
Ровно через пять дней знакомства юная казачка в
объятиях пылкого еврейского юноши прошептала:
«Да!» Легко представить, что сделалось с папенькой ку-
рортницы, когда его донцы узнали, что полковничья
дочка-то выходит за выкреста: антисемитизм и казак
неразлучны, так же как ветер, конь и шашка.
Русская семья отреклась от Лидии так же, как еврейс-
кая — от Зиновия.
Приглашения на свадьбу были напечатаны на рус-
ском и итальянском: «Мария (Андреева, гражданская
жена Горького. — В. Ж.) и Алексей Пешковы имеют честь
Вам сообщить о предстоящем бракосочетании их сына
Зиновия и синьорины Лидии Бураго. Оно состоится на
Капри, на вилле “Спинола”. Будем счастливы видеть...»
Восторг каприйских дачников был неподдельным, один
только Горький не разделял всеобщего веселья: мезаль-
янс был ему не по душе...
«Этот красивый паренек вел себя по отношению ко
мне удивительно по-хамски, и моя с ним дружба — конче-
на. Очень грустно и тяжело», — сообщает Горький жене.
Зиновий тоже переживает взаимное охлаждение и
пытается объясниться с пролетарским писателем. По-
пытка поговорить по душам, как прежде, не удалась.
«Зиновий — хам, — пишет с Капри Алексей Максимович
супруге, — слезы его — слезы виноватого». А в это же
время новобрачные наивно шепчут друг другу: «Лишь
только смерть разлучит нас!» Никакие казачьи «мон-
текки» и еврейские «Капулетти» не помешают им быть
«вместе навеки».
325
...Так они тогда думали. То был упоительный день, как
все сумасшедшие свадьбы по любви! Никаких родите-
лей со стороны жениха и невесты, зато в гостях более
шестисот восторженных островитян — жители юга
понимают безумство неожиданно нагрянувшей любви.
Розы и хризантемы летели во влюбленных, как полетит
в жениха шрапнель под Аррасом...
Его первая война
В тот день, когда Таврило Принцип столь удачно
разрядил свой браунинг в тишайшего эрцгерцога Фер-
динанда и его жену, дочери Пешковых шел уже второй
годик. Зиновию было тридцать и, кроме этой даты, у не-
го не было ровным счетом ничего — ни квартиры, ни
доходного места, ни славы. Его очаровательная казачка
стала все больше походить на Ксантиппу при Сократе
и ограничивать материальными запросами свободу его
мироощущения. Зиновий заметался из-за любви к ней:
нужно что-то срочно менять — так жить нельзя!
Он всегда влюблялся в то место, где жил, и в тех лю-
дей, что его окружали. Его охватывало горячее желание
помочь им, и он становился таким местным патриотом,
что проявлял готовность сражаться за полюбившийся
уголок земли. Он начал агитировать итальянцев всту-
пать в армию и идти на войну с немцами. Его неподдель-
ная вера в правоту произносимых им слов нравилась
организаторам пропагандистской кампании — в доб-
ровольцы записывались толпами. Но «шовинистичес-
кая» деятельность Зиновия, как ее назвал приемный
отец, окончательно отвратила от него Горького...
В итоге страстный агитатор задумался: какое же он
имеет право уговаривать людей идти на смерть, а само-
му отсиживаться в тылу? Это — верх цинизма! Решение
созрело мгновенно: в русской армии служить нельзя,
остается Марсель: Зиновий отправляется на Ривьеру
с сотней лир в кармане. Немного шарма и пламенные
рассказы о своих способностях сделали свое дело: он
принят в пехотный полк в Ницце. Писарем. Зиновий
разбирает и систематизирует полковую почту. Его спо-
собности к «логистике» приводят штабных вояк в вос-
326
торг. Зиновий уже грезит офицерскими погонами и
гламурной штабной карьерой, но тут все разом и закан-
чивается: принят вердикт, согласно которому единс-
твенным подразделением, где могут служить иноземцы
во Франции, — это Иностранный легион. Так Пешков
стал легионером.
В легионе он встретил немало соотечественников —
патриотически настроенных русских студентов Сор-
бонны и других французских школ и университетов,
решивших воевать за идею спасения цивилизации. Зи-
новий оказался здесь в поисках приключений. С момен-
та вступления в легион вся его жизнь обретает смысл и
превращается в роман, написанный не без его участия.
Для современных французов Первая мировая вой-
на — это всегда «La Grande Guerre» («Великая война»). В
любой деревеньке — памятник, похожий на наши обе-
лиски с именами тех, кто не вернулся с фронтов Вели-
кой Отечественной. Но память о той, «империалисти-
ческой», мы храним плохо, и памятников тем воинам
почти нет, всё выжжено революцией.
Иногда на французских памятниках можно про-
честь два-три имени погибших в Индокитае, Алжире...
Маленькие колониальные войны в тщетной попытке
спасти разваливающуюся империю.
Для Франции Первая мировая — как для нас — Вто-
рая. Последняя победоносная война в современной ис-
тории страны...
Та последняя «Великая война» выкосила францу-
зов — из 12 сыновей в крестьянскую семью вернулся,
может быть, один. Да и тот — калека. Не работник. Не
это ли лучшее объяснение, почему, спустя двадцать лет,
когда история с появлением у ворот того же врага —
немца — повторилась, и случилась такая французская
«странная война»...
Легионеры не отсиживаются в тылу, они всегда на
острие удара — это правило легиона: за тем его и созда-
вали. Вчерашний писарь Пешкофф вскоре отличился
в боях под Реймсом. Ему присваивают звание капрала,
назначив командиром отделения Второго пехотного
полка. При таких потерях продвижение в чинах проис-
ходит быстро.
327
В мае 1915 года военный атташе России во Франции
граф Игнатьев докладывал в Петроград о действиях
Второго пехотного полка Иностранного легиона: «Как
полковое, так и высшее начальство отзываются с высо-
кой похвалой о храбрости наших волонтеров, которые
без различия национальностей сражались в последних
упорных боях, где потеряли более половины своего со-
става». Именно эти «последние упорные бои» и стоили
Пешкову правой руки...
Будущий нарком просвещения Луначарский в Пер-
вую мировую был военным корреспондентом «Киев-
ской мысли». В июле 1915 года был опубликован его
фронтовой очерк, в котором приводится рассказ Пеш-
кова: «Это было шикарное утро: когда начался артналет,
то воздух ревел, а со стороны неприятельских траншей
фонтаном разлетались деревья, земля, люди, камни. Ка-
питан мне крикнул:
— Не прекрасно ли это, Пешков?
— Да, мой капитан, это как извержение Везувия.
Солнце освещало поле золотом, на поле разворачи-
валась грандиозная картина ада. По команде мы выска-
киваем из своих окопов. Я вместе со своим отделени-
ем бегу вперед, по нам оживают немецкие пулеметы, и
вдруг моя рука падает, как плеть, что-то меня толкает, и я
лечу на землю. Нет сил встать... Кое-как достал нож, раз-
резал ремни и постарался ими стянуть правую руку».
Легионеру Пешкову очень хотелось жить. В полуоб-
морочном состоянии он умудрился добрести до перевя-
зочного пункта, а оттуда до железнодорожной станции.
Тайком проник в свободное купе санитарного поезда. С
приключениями добрался до Парижа, в пригороде ко-
торого был американский госпиталь. Позднее Зиновий
писал: «При осмотре одна из сестер, высокая блондинка
в ослепительно белом халате, сдирая с меня грязь, по-
английски сказала: “Ну, этот умрет”. Я посмотрел на нее
и сказал: “А может быть, еще не совсем?” Боже мой, что
с ней сделалось!» Именно эта блондинка «в ослепитель-
но белом халате» в нужный момент скинула его и вер-
нула Зиновия к жизни: их роман напоминает историю
раненого «тененте» из романа Хемингуэя «Прощай,
оружие!». Руку Пешкова, в отличие от ноги лейтенанта
328
Генри, спасти не удалось — теперь Зиновий навеки ка-
лека... Мужество однорукого легионера поражало всех в
госпитале. Он не впал ни в отчаяние, ни в уныние: едва
поднявшись после операции, перезнакомился со всеми
тяжелоранеными и постоянно их подбадривал. Спаси-
бо американской сестричке...
В своих воспоминаниях секретарь Ленина Бажа-
нов утверждает, что когда до Нижнего дошла весть, что
Зиновий потерял руку на фронте, то старик Свердлов
оживился: «Какую руку?» Он страшно разволновался,
а когда узнал, что сын лишился правой, то восторжес-
твовал: по формуле еврейского ритуального прокля-
тия, когда отец проклинает сына, тот должен потерять
именно правую руку. Приемный отец тоже был сух: его
раздражал «ура-патриотизм» в этой чудовищной войне,
выкашивающей целые народы. Да и не понимал, зачем
лезть в пекло, когда есть жена и дочь.
Двадцать восьмого августа маршал Жоффр подписал
приказ о награждении капрала Пешкова Военным крес-
том с пальмовой ветвью. На торжественной церемонии
во Дворе чести Дома инвалидов Зиновию вдобавок вру-
чили именное оружие. Высокая честь для иностранца! В
свите маршала Франции оказался долговязый офицер
с длинным носом по фамилии де Голль — он подошел
к легионеру и разговорился. Взаимную симпатию, воз-
никшую во время светского разговора с бокалом шам-
панского в руке, оба молодых офицера пронесут через
всю жизнь...
После пережитых потрясений и неожиданно свалив-
шейся славы герою Пешкову дали отпуск. Как он был
некстати, этот долгожданный отдых! Война отобрала
у Зиновия сначала правую руку, а теперь и жену. Жена
могла бы стать его правой рукой... Но она сообщает од-
норукому герою Арраса, что уходит от него, — он не
помогает материально. И не делает ей никаких практи-
ческих предложений. Как содержать семью? От него —
одни идеи... Герой войны в полной растерянности. Что
же делать? В чем он виноват? Он знает, что в сражении с
таким врагом, как нужда, он всегда проигрывает.
Когда француза бросает любимая женщина, то он
возвращается к той, что бросил перед этим сам. Русский
329
пьет в одиночестве и хочет уйти в монастырь. Легионер
Пешкофф был русским человеком: он решает вернуться
в Россию и уйти в монастырь... Допив и успокоившись,
Пешков понимает: дома его ждет лишь каторга — «ох-
ранка» не забывает ничего... Зинка остается в полном
одиночестве: для своих он не герой, а никому не нуж-
ный человек.
И в эту минуту отчаяния его спасает служба: теперь
легион — его единственная семья. Он возвращается в
полк лейтенантом.
Преодолеть душевный кризис Пешкову помогли
мужское братство легионеров и Париж. Этот город по-
корил его с первого взгляда. «Вот он — мой город. Я на-
шел тебя... ты — мой!» — сказал он себе во время первого
свидания с Парижем. Здесь, в отличие от Москвы, он не
чувствовал себя изгоем, эмигрантом в собственной От-
чизне. Убедиться в том, что его православная Отчизна
даже не заметила его исчезновения, было не трудно. Он
ухватился за возможность раствориться в разноязыкой
и всегда готовой к шутке толпе парижан, захотел стать
ее частью, получить хотя бы крошечку парижского теп-
ла взамен на искренность и наивную привязанность к
этому городу. Пешкову понадобилась целая жизнь, что-
бы понять, что более эгоистичного среди городов не
сыскать: Париж охотно принимает поклонение, но ос-
тается ничьим. Сам по себе в толпе воздыхателей. Да и
его новая родина при всей своей величественной кич-
ливости принципами «равенства и братства» никогда не
забывает напоминать чужестранцам о их инородстве.
Триумф брата Якова
В России — революция! В мае 1917-го Пешков уже
капитан и кавалер ордена Почетного легиона — вы-
сшей награды Французской Республики. Его направля-
ют на Родину в качестве представителя военной миссии
Франции при Временном правительстве России. Но что
для него теперь Россия? Родина — это всего лишь при-
вычка к знакомой еде, погоде и одноклассникам, с ко-
торыми редко видишься, а ностальгия — неосознанная
тяга вернуться в детство, которого не вернуть, — только
330
так рассуждают те, кто решил забыть все и вступить в
легион.
Зиновий сопровождает Керенского в его вояжах на
фронт, но наблюдатель быстро впадает в немилость: он
слишком прямо говорит о разброде в русской армии, о
ее грядущем развале и о том, что «война до победного
конца» в этих условиях — бред. После возвращения в
«милую Францию», ставшую ему еще более милой пос-
ле посещения родины, Пешкова принимает президент
Республики. «Мажор Пешкофф» делает четкий и нели-
цеприятный доклад о положении дел в России и в ее ар-
мии. Он — не «системный» человек, врать ему ни к чему.
И тут, прослышав о его быстром взлете, казачка предла-
гает сойтись. Зиновий непреклонен: он вычеркивает из
своей жизни тех, кто предал его и заставил страдать. О
бывшей жене он не беспокоится — у Лидии давно поя-
вился итальянский покровитель, который воспитает их
бамбино и сотворит еще нескольких.
В России снова революция. На этот раз уж вовсе не-
понятная западному человеку, хотя и произошла благо-
даря смешению французского гуманизма с немецкой
политической экономикой.
Логика русской смуты проста и бесхитростна, траги-
ческие события повторяются во времени: изгои стано-
вятся во главе государства, а правители бегут в дамском
платье а-ля Керенский или недоумевают перед гибелью,
как Романовы.
Как и русские интеллигенты, французы надеются на
то, что большевики долго не протянут, а вот Пешков в
это не верит. Он слишком хорошо знает брата Якова
и его товарищей... Да и гости виллы «Спинола» еще не
забылись. Не зря же Амфитеатров доказывал, что этот
режим — «позорное мелочное рабство закабаленных
масс» — воцарился надолго, и приведет он, помимо
многого другого, к дегенерации великой русской куль-
туры. Как верные приметы грядущей трагедии Амфи-
театров воспринял смерть Блока, расстрел Гумилева и
постыдное, политически «двусмысленное», поведение
Горького.
Русский человек и дня прожить не может без врагов: в
этом смысле из двух еврейских братьев самым русским
331
оказался Яков, а вот Зиновий — просто евреем, упертым
в христианские принципы.
Пешков далек от эмиграции с ее спорами о гряду-
щем, он — легионер, а значит — человек действия. По-
ставленная командованием задача — дипломатия в по-
гонах. Его миссия в США признана успешной, ему уда-
лось приблизить момент вступления в войну амери-
канцев, столь спасительного для судьбы Франции. Из
Нового Света он отправляется в Сибирь, к Колчаку.
Мундир английский,
Табак японский,
Патрон французский,
Правитель омский...
В сентябре 1919-го верховный правитель лично
награждает «майора французской службы» орденом
Святого Владимира 3-й степени. Колчаку — больше-
вистская пуля на рассвете и могила в проруби, а Пешко-
ву — следующее задание.
Его посылают в Тифлис, в независимую от «призра-
ка коммунизма» Грузию, — Париж в 1919 году пытается
спасти Кавказ от большевизма. Расчет французов опять
ошибочен: распад страны остановить не в силах никто,
даже иностранец.
Грузин, который в тот год командует войсками под
Царицыном, не задумываясь, пустил бы Зиновия «в рас-
ход». Грузины, которые командуют Тифлисом, напро-
тив, выказывают советнику представителя Франции
всяческий «респект»: грузинские демократы всегда бы-
ли падки на все иностранное.
В Тифлисе Зиновию заниматься особенно нечем:
ему ясно, что как только через Кавказский хребет пе-
ревалит Красная армия, марионеточный режим рух-
нет. Как и в прошлые приезды на Родину, Пешков вновь
чувствует себя чужим среди своих. Легионер с удоволь-
ствием пользуется своим новым статусом: его охотно
принимают там, куда раньше не пустили бы дальше
прихожей. На одном из таких «soire champagne» в об-
реченном городе, где вместо шампанского рекой течет
кахетинское, он знакомится с Саломеей Николаевной
Андрониковой — одной из самых красивых и неорди-
нарных женщин своего времени. Саломея принимает
332
ухаживания и комплименты однорукого выкреста в
форме офицера французской армии, но не более того:
она думает, что есть пусть и слабая, но надежда вернуть-
ся к прошлой жизни. Саломея, та самая, чьи портреты
по очереди писали восторженные художники, которой
посвящала свои рифмы Анна Ахматова, а позже писа-
ла благодарственные письма обнищавшая в эмиграции
Марина Цветаева... Та самая Саломея, что стала симво-
лом и последним отблеском заката русского Серебря-
ного века — бархатного сезона исчезающей страны.
Ночной разговор краток: «Меня отзывают. Завтра.
Поедете со мною?» Похоже на эвакуацию посольства
дружественной страны, когда страна ломается под на-
копившимся гнетом этой дружбы. Легионер не дает вы-
бор: «Ни бонны, ни гувернантки из Питера взять с собой
невозможно — только Вы. Одно место багажа». Вернее
два — Саломея и ее чемодан. Ответ краток: «На рассвете?
Что ж, в путь...»
Шустрая канонерка — русский корабль, который
скоро превратится в тунисской Бизерте во французс-
кий металлолом. Торопливый стук дамских каблучков
по трапу — матрос вот-вот сдернет его. Сражение сно-
ва проиграно, а вместе с ней и война. Впрочем, майор
Пешков ретируется с трофеем. Самому не верится, но
Саломея — его! Пусть и на короткое время спасатель-
ной операции. Выходя на палубу перекурить, Зинка с
нижегородской Покровки ненадолго трезвел от этого
белогвардейского бега и своих чувств среди крови, не-
восполнимых потерь и тифа. Он себе безжалостно при-
знавался: «Халиф на час». Но не переживал, как и брат
Яков, он мстил всему этому прошлому миру, когда им с
братом нигде не находилось места, но так тесно было
вдвоем...
План непродуманного бегства мог рухнуть: в новом
паспорте, второпях сляпанном во французской мис-
сии, была транзитная виза. Тем, кто приходит ночью
на канонерке, печать от болгарских пограничников не
требуется, но при посадке в Софии на поезд до Парижа
в болгарах вдруг взыграла турецкая кровь — смесь «оби-
ды за державу» и привычки к «бакшишу». Месье француз
может следовать домой, а вот его русскую мадам при-
333
дется оставить здесь — нет въездной болгарской печа-
ти! Деньгами вопрос не решить — при свидетелях не
примут «малую скорбь». Паровоз дает нетерпеливый
гудок и выпускает облако пара.
Пешков левой рукой решительно поднимет валявшу-
юся на столе печать почтовой службы и грохнет ею что
было силы о девственный паспорт своего драгоценного
багажа. Вам нужна печать — «сильвупле, другари»! Какие
еще будут вопросы к важному представителю дружест-
венной страны?
Девятого мая 1982 года лондонская газета «Таймс»
сообщила: «Вчера на 94-м году жизни скончалась Сало-
мея Николаевна Андроникова-Гальперн, последняя из
самых блистательных женщин, которым довелось быть
современницами расцвета Серебряного века русской
поэзии, одна из самых известных красавиц той эпохи.
Она славилась умом, обаянием и остроумием. В числе
ее друзей были знаменитые русские поэты и художни-
ки...» В списке друзей Пешкова нет. Свой роман с легио-
нером-выкрестом Саломея Николаевна не афиширова-
ла до глубокой старости, — увы, сословные условности
сгубили не одну империю.
Их отношения продолжались и в Париже, но ожи-
дать возвращения офицера из опасных командировок
Саломея была не приучена: Зиновий — не Одиссей, а
она — не Пенелопа, да и вообще профессиональные
красавицы — неважные подруги фронтовикам.
Расстались они без претензий: каждый получил то,
что желал.
...А Зиновий снова возвращается в Крым: служба. И
вместе с остатками армии Врангеля уходит из России.
Теперь уже навсегда...
Снова в Париже
Противоречивость характера Пешкова (или вер-
ность легиону?) выразилась и в том, что после разгрома
Белого движения в 1921 году он становится обществен-
ным секретарем Международной комиссии помощи
голодающим в России. Познакомившись с «красным
графом» Алексеем Толстым, французский легионер ор-
334
ганизовывает движение помощи русским школьникам.
Благодаря своим связям он привлек к этой деятельнос-
ти девять правительств и семь национальных Красных
Крестов.
Разумеется, для соратников брата Якова он остается
врагом.
В январе 1922 года Пешков подает рапорт на имя ми-
нистра иностранных дел господина де Перетти. Из его
содержания ясно, что Зиновия никто и ничто больше
не связывает с прошлым. Теперь он — настоящий ле-
гионер. А приемный папаша — камертон непонятных
его совести событий. Горький говорит, что положение в
России гораздо хуже, чем это представляют себе в Евро-
пе. И оно ухудшается с каждым днем, несмотря на стара-
ния большевиков уверить в обратном. Дезорганизация
и разложение царят во всех областях — политической,
социальной и экономической. Правительство не спо-
собно организовать что бы то ни было. Все их планы,
все их намерения, о которых они громко оповещают
мир, — пустые призраки без всякой реальности. Горь-
кий считает, что продажность и взяточничество созда-
ны и поддерживаются режимом. Они повсеместны, ими
пронизаны все органы, заражено население.
Приемный отец так откровенен с легионером, разу-
меется не в Москве, — разговоры о политике происхо-
дят в Баден-Бадене в канун Рождества. Вокруг — пасто-
раль, но русским, как всегда, не до местных елок...
Однажды Пешков твердым шагом офицера шел по
бульвару Бомарше. Он радовался зимнему солнцу и улы-
бался встречным прохожим: кажется, жизнь наконец-то
налаживается. Он капитан, с жалованьем, о нужде мож-
но забыть хотя бы на время. И вдруг... «Я здесь только
потому, что они украли у меня мою страну. Братец Яков
и все они — воры... теперь всю оставшуюся жизнь мне
придется быть иностранцем и жить интересами чужой
страны, убеждая мою прекрасную Францию в том, что
я люблю ее больше француза. Я, рожденный на берегу
самой русской реки под своим небом...»
Ничто не отвлекает Зиновия от тяжелого душевного
состояния: он живет жизнью «штабной крысы» — каж-
дое утро заставляет себя в тоске отправляться на работу
335
в штаб, где до шести перекладывает бумажки. Часы, про-
веденные в бюро, складываются в дни, недели и месяцы
бессмысленного существования. Дни однообразны, как
в тюрьме.
Разумеется, штабная жизнь приносит жалованье и
полезные знакомства, но не того ищет Пешков. Сущес-
твование в роли «офисного планктона» совсем не в ду-
хе этого человека — даже Париж теряет для него свою
магию и становится ему не менее противен, чем низко-
рослый домик Свердловых в Нижнем. Он пишет рапорт
за рапортом и, наконец, получает новое назначение:
приказано убыть в полк, расквартированный в Марок-
ко. Там разгорается война с берберскими племенами.
Жаркий песок Марокко
Пешкова назначают командиром роты Первого пе-
хотного полка легиона, который расквартирован в Се-
верной Африке. В ординарцах у него — казачий есаул.
Нет-нет да и усмехнется про себя Зиновий, представив
себе бывшего тестя, полковника Бураго... «Казак в услу-
жении у жида». Но в действительности командир роты
очень привязан к своему соотечественнику и тяжело
переживает его потерю — ординарец погибает не в
бою, его зарезал в городе какой-то марокканец.
Зиновий наконец-то счастлив — он снова среди сво-
их. Мужское братство ему — всего дороже! «Наш вели-
колепный Однорукий», — называют его за глаза солда-
ты. «Мои босяки», — ласково величает он про себя своих
подчиненных.
Когда ты больше не можешь наблюдать крах собс-
твенной страны и сознавать свою неспособность что-
либо исправить, а разочарование в своих силах, как
проказа, разъедает еще не успевшую состариться кожу,
то для тебя нет места лучше, чем Иностранный легион.
Здесь, наконец, перестаешь терзаться иллюзиями и на-
деждами на обустройство в собственной стране.
Легион — это собрание внутренних эмигрантов и
просто эмигрантов. Это театральный задник, на фоне
которого репетирует разноязыкая толпа незнакомых
между собой людей, чтобы однажды вместе сыграть
336
спектакль: превратиться в основную ударную силу
Французской Республики.
Участники этой труппы готовы умереть за Францию,
потому что в один прекрасный момент идеалы чужой
страны оказываются им гораздо ближе, чем собствен-
ные потерянные идеалы или прогнившая мораль и глу-
пые предрассудки бывшей родины. Они — не наемни-
ки, а добровольцы.
Они больше не нужны своей стране, которую хотели
бы изменить к лучшему или хотя бы жить в ней с досто-
инством. Им, патриотам, остается лишь одно — найти
себе новую родину. То, что они вынуждены называть
словом «Родина», теперь у них вызывает лишь отвраще-
ние.
Костяк легиона — это немцы и славяне, то есть две
нации, которые не могут жить без своего дома, а поте-
ряв его, становятся лучшими товарищами.
Легион — это последняя точка душевных поисков.
Одни отправляются на Афон, другие — в легион. Служба
в легионе — это не жажда военных приключений, когда
кто-то другой несет ответственность за все, сотворен-
ное тобой. И не поиск заработка. Это — вступление в
братство. Обретение семьи. Это — та новая Родина, на
которой никто не интересуется ни твоим происхожде-
нием, ни доходами.
Год службы промелькнул в стычках с непокорными
племенами рифов под началом Абд Аль-Керима и изма-
тывающих маршах в пустыне, когда выбившихся из сил
оставляют умирать среди песков, лишь вынув затвор
из его винтовки — чтоб ею не смогли воспользоваться
повстанцы.
В одной из таких рутинных операций, из которых
и складываются колониальные войны, отряд Пешкова
приближался к пригорку возле оазиса. Едва он успел
мысленно сказать: «Вот идеальное место для засады», —
как полетели пули. Одна из первых досталась команди-
ру — восставшие всегда сначала отстреливают офице-
ров.
На этот раз ранение в левую ногу. У Пешкова возник
шанс стать еще и безногим, но на тот раз ему повезло
больше, почти как лейтенанту Генри у Экзюпери, — ногу
337
спасли. В госпитале Рабата его навещает маршал Илоте
и вручает второй Военный крест с пальмовой ветвью.
Сент-Экзюпери нашел себя в своих полетах над Са-
харой, а Пешков — среди песков той же пустыни. Еще
в рабатском госпитале он начинает писать книгу «Ино-
странный легион». Андре Моруа выдаст большой кре-
дит его работе — снабдит книгу своим лестным предис-
ловием.
Об Иностранном легионе уже написаны более двух
сотен книг, но эта — одна из лучших. Не зря же Зинка
некогда «баловался пером». Она — о той мужицкой ар-
тели, основное ремесло которой — доблесть. По этой
книге в Голливуде в 1930-е годы снимут фильм...
Между войнами
Голливудским продюсерам автора книги о легионе
долго искать не пришлось: полковник Пешков теперь
частый гость в Штатах. Скорее всего, он собирает ин-
формацию, интересующую французский Генштаб. Но
все эти вояжи и амплуа рыцаря плаща и кинжала ему не
по душе, он снова скучает, тоскует по пустыне и своим
босякам и отчаянно флиртует. Однажды, обняв дочь ав-
томагната, к тому же графиню мадам Комбетт, привыч-
но шепнул на ушко: «Будьте моей, — но зачем-то доба-
вил: — ..женой». Должно быть, от долгого одиночества и
скуки большого города.
Свадьба в 1933 году была долгой — в лучших буржу-
азных традициях месяцами выбирали платье и состав-
ляли списки гостей, а вот брак — скоротечным.
Потом возникла испанская аристократка. Ровно на-
столько, чтобы мог появиться на свет ребенок, а потом
разойтись. Впрочем, их мальчик прожил всего десять
дней: роду Свердловых было предначертано исчезнуть
навек. Он любил эту искреннюю в своей взбалмошнос-
ти испанку, но после смерти ребенка отношения стали
окончательно «высокими» — они разошлись идейно.
Легионер-космополит старался, но так и не смог при-
нять ее веру в националистов и каудильо Франко... в той
гражданской, на этот раз испанской войне он снова был
на стороне слабых и побеждаемых.
338
В старости они встретятся вновь, и сеньора — холе-
ная сухонькая старушка — признает его правоту...
Пешкову везло на войне, в любви и карьере удача
слишком часто поворачивалась к нему спиной. Неза-
долго до европейского танкового турне австрийского
троечника Гитлера Зиновий случайно встретился с де
Голлем. Два офицера обедали в парижской «брасри»,
смеясь над тем, что оба они — все еще полковники, ког-
да все вокруг уже давно — генералы. «Мой несносный
характер — вот причина», — улыбнулся де Голль. Пеш-
ков мог бы сказать то же, вспомнив приемного отца —
«слишком прям со всеми», и добавить уже от себя — «к
тому же — чужой».
И про то, что снова оказался на ничейной земле. Рус-
ская эмиграция в Новом и Старом Свете отличается от
прочих переселенцев тем, что живет своим прошлым,
изо всех сил стараясь сохранить привычный образ
жизни, от которого и уехала. Понятия «сегодня» будто и
вовсе не существует. Вся прелесть такого существования
в том, что никто даже не пытается что-то изменить.
Пешков тогда жил между двух огней: русская эмигра-
ция не забывает о том, что именами его брата и прием-
ного отца названы два города в ненавистной «совдепии»,
а бдительная французская контрразведка учитывает ее
мнение, да и всякий легионер для французов никогда
не сможет стать своим «солдатиком», пусть он и осыпан
наградами Республики, как осыпают рождественскую
елку конфетти...
Тогда же он в последний раз видится с дочерью. Лиза
вышла замуж за советского дипломата и счастлива, она
едет домой! Карьера и жизнь дипломата вскоре закон-
чится на Лубянке, а она проведет всю жизнь в лагерях,
поселившись после ссылки длиною в жизнь в Сочи, от-
даленно напоминавшем ей детство на Капри.
Вторая война
В 1940 году полковник снова командует батальоном.
Свою «странную войну» Пешков ведет в Марокко: по
выслуге лет ему положено подать в отставку и получить
пенсию от правительства Виши, но французы все еще
339
сдерживают атаки немецкого «Африка-корпс». Исход
битвы ясен — это тот же Крым, тот же Дюнкерк, пусть и
в песках Северной Африки.
В этот момент старый друг де Голль обращается ко
всем французам из Лондона и призывает всех патри-
отов своей страны не сдаваться, а продолжить борьбу:
«Проиграно лишь сражение, но не война».
Все почти как во времена Тифлиса и Саломеи, только
теперь уже сами французы собирают добровольческую
армию, и патриоты станут пробираться не на Дон, а в
Лондон. Разумеется, Пешков один из первых, хорошо
замаскировавшись под «штафирку», покупает билет на
пароход в Лондон. Его место не на сытой пенсии, а под
знаменем «Свободной Франции».
Он не одинок в своем решении: никто из легионеров
тогда не пошел за «законным правительством». Такие
вот странные иностранцы...
Их белые кепи видны среди касок-кастрюлек бри-
танских «томми» под Тобруком и Эль-Аламейном. Бир-
Хакейм — этим арабским словом теперь названа самая
близкая к Эйфелевой башне станция метро. «Мароккан-
ское» знание пустыни не раз выручало Пешкова и его
«босяков» в этой смертельной схватке с солдатами «ли-
са пустыни» — маршала Роммеля.
Де Голль выводит старого друга из боя — отзывает
полковника Пешкова с африканского фронта и отправ-
ляет его специальным послом в Южную Африку: фран-
цузам катастрофически не хватает оружия. Зиновий
должен убедить нейтральных буров поделиться своими
арсеналами. Миссия успешна, как всегда. В 1943 году
Зиновий Алексеевич с четырьмя классами образования
нижегородской гимназии заказывает генеральский
мундир и примеряет новые пОгоны.
Теперь и он генерал, как и друг де Голль. Не потери
на фронте, как в первую войну, а смертельно опасный
выбор с «кем ты» определяет теперь скорость продви-
жения по службе.
Новоиспеченный «женераль» отправляется с новой
миссией: приказано установить дружеские отношения
с Чан Кайши. Для выполнения этого приказа пришлось
выучить китайский язык — похоже, нижегородская
гимназия давала хорошее базисное образование!
340
Его дипломатические способности уникальны: он не
только устанавливает хорошие отношения с «западным»
человеком Чан Кайши. Встреча с Мао Цзэдуном Зино-
вию запомнится на всю жизнь — он поражен тем, как не-
похож китайский вариант коммунизма на привычный
российский, сколько в нем конфуцианской мудрости!..
Война еще не окончена, но новый передел мира
наступит уже завтра: неутомимый Пешков быстро пе-
редвигается между Китаем, Камбоджей, Лаосом, Вьет-
намом и Индией, но никогда не забывает о нуждах ве-
теранов-легионеров — теперь у них появился «свой»
человек в Париже.
В Азии Пешков видит то, чего не понять ни из Лондо-
на, ни из Парижа: левые идеи быстро меняют привыч-
ный мир. Он знает это еще с юности в Нижнем, на своей
бывшей родине.
В марте 1946 года 62-летний генерал назначен гла-
вой французской миссии союзного командования на
Дальнем Востоке. Как старательный школьник учит
сольфеджио, он — японский. Но это на досуге. За работу
в Стране восходящего солнца его наградили Большим
крестом Почетного легиона, но отчеты о его успехах до
сих пор пылятся в засекреченных архивах — срок вы-
шел, но до них теперь никому нет дела. Мир снова ме-
няется и гораздо быстрее, чем тогда.
Генеральская пенсия
В начале 1950 года прошение об отставке одинокого
легионера было удовлетворено. Двухкомнатная париж-
ская квартира на rue Loriston и полусотня наград раз-
ных государств — это все, что нажил этот русско-фран-
цузский генерал. Можно добавить почетное членство
в дюжине различных общественных организаций и
ассоциаций и домработницу. Вожделенная старость
французского буржуа.
Званые обеды для немногочисленных друзей по
выходным. Служба в русской церкви по воскресеньям.
Походы в русский ресторан «Новый», где, сидя за столи-
ком, так приятно послушать рассказы о войнах и есть с
кем поделиться своими воспоминаниями.
341
А вот по ночам трудно уснуть: вспоминается Лиза, о
судьбе которой он ничего не знает. Да и юность, про-
веденная в России, теперь воспринимается совсем по-
другому.
Старея, легионер Пешков все больше и больше стано-
вится русским генералом-эмигрантом — как те «белые»
генералы, что все время злобно припоминали ему брата
Якова и приемного отца лет двадцать тому назад...
Один из французских дипломатов, встречавшихся
с Пешковых в те годы, написал так «Кризисы, которые
тогда переживала Франция, задевали за живое велико-
душного и чувствительного человека, каким был Зино-
вий Пешков... Не называя Россию, он в разговорах мало-
помалу начинал говорить о ней, о русской литературе,
о Чехове, об отце и о прочих, прочих, прочих. Он искал
и вновь находил в различных современных формах
вечную Россию. Он верил в русского человека, в его
жизненную силу, в его добродетель». И в это тоскливое
время обеспеченной старости в жизнь Пешкова врыва-
ется свежий ветер — имя ему чудесная провансалька Эд-
монда Шарль-Ру. Ему — под семьдесят, а ей всего слегка
за тридцать. Даже если и годится в дочери, то как «позд-
ний ребенок»...
Их разделяют десятилетия, но объединяют пережитая
война и Иностранный легион. Медсестра Эдмонда про-
шла с легионерами всю войну. У нее меньше наград, чем
у Зиновия, зато они так хорошо понимают друг друга.
Пешков обретает в ней то, чего так не нашел в других
женщинах за всю свою долгую жизнь: собеседника, дру-
га и собутыльника.
Эдмонда работает корреспондентом «ЕПе» и пишет
роман. Ее первая книга — о судьбе сицилийских эмиг-
рантов в Америке. «Прощай, Палермо» получает Гонку-
ровскую премию и переводится на 27 языков. Сегодня
об этом романе мало кто вспомнит, зато ее книгу о Коко
Шанель охотно раскупают от Москвы до Владивостока
и по сей день...
Вскоре Эдмонда становится многолетним и бес-
сменным главным редактором «Vogue»: в Зиновии был
«charme», а Эдмонда создавала «chick».
Так шарм объединился с шиком...
342
Однажды в штаб-квартире экзистенциалистов в «Cafe
de Flore» на бульваре Сен-Жермен, теперь одном из са-
мых «попсовых» заведений города, Эдмонда представ-
ляет «своего генерала» своим знакомым — Сартру и
всем тем, кто ведет с ним поиски нового духовного пути
Франции. Старому легионеру прибавляется размышле-
ний в его «яхтенном» кресле, выставленном в солнеч-
ный день на балкон: новомодные философские идеи о
персональной ответственности за происходящее так
далеки от его привычного русского «авось» и работы в
мужицкой артели под названием «Легион».
А тем временем Франция теряет колонии, Франция
теряет свое величие — «La grandeur». Любимое словечко
стареющего друга де Голля. Сначала Индокитай, затем
Алжир... Катастрофа не у ворот, а уже на пороге. Как и
прежде, Зиновий Алексеевич — патриот того места, ку-
да его определила судьба.
В этот момент кто-то «наверху» вдруг вспоминает о
старом солдате: всегда найдутся деликатные миссии,
которые разумные правители поручают только «старой
гвардии». Восьмидесятилетнего Зиновия Алексеевича
просят отправиться на другой край света и убедить его
старого приятеля Чан Кайши, а заодно и великого Мао
в том, что Франция для них обоих — лучший друг. Пеш-
кову удалось это сделать: пусть и ненадолго, но о Фран-
ции снова заговорили как о великой державе, творящей
судьбы мира.
Эта была последняя миссия старого легионера —
27 ноября 1966 года Пешкова не стало. Все газеты вы-
шли с некрологом под заголовком «Ушел Солдат». Его
написали Луи Арагон и Эльза Триоле. В православной
церкви на улице Дарю, чьим прихожанином был Зино-
вий Алексеевич, его старый друг священник Николай
Оболенский отслужил заупокойную панихиду. Были вы-
сокие французские и иностранные чины. Из советских,
разумеется, никого. Почетный караул из легионеров.
Ордена на подушечках. Застывшая в горе Эдмонда —
ушел не только солдат, но и самый ей близкий друг.
Кем же был этот человек, которого сын Лаврентия
Берии, Серго, в воспоминаниях даже умудрился при-
писать к ведомству своего отца? Солдатом? Авантюрис-
343
том? Шпионом? Солдатом, который относился к тому
редкому племени мальчишек, которые сначала долго
не взрослеют, а затем категорически отказываются ста-
реть. Редкая порода людей, для которых жизненный
опыт не оборачивается цинизмом. Они живут так, буд-
то бы у них много жизней. И пишут роман своей жиз-
ни, главный герой которого — они сами. И они же его
единственные настоящие читатели.
«Третье хождение» в легион в прошедшее столетие
началось после переворота 1993 года и начала буржу-
азной реставрации в России. Тогда командование леги-
она было вынуждено отказывать многим кандидатам
из-за их национальности — слишком много желающих
послужить Франции неожиданно объявилось на про-
сторах бывшего СССР. Сейчас их гораздо меньше, но эта
«народная тропа», протоптанная русской молодежью
от России до Прованса, зарастет бурьяном, похоже, еще
не скоро.
Новые русские легионеры
Для тех, кто задумывается о службе во Французском
Иностранном легионе, будет интересным высказыва-
ние легионера Второго парашютного полка Андрея Дег-
тярева: «В нашей армии я очень хорошо научился мыть
полы и посуду в столовой, что очень пригодилось и в
легионе. Пусть это учтут те офицеры, которые желают
попасть в легион, но совершенно не представляют, что
их там ждет». Из легиона Андрей дезертировал.
Мои обанцы
Однажды за полночь, по собственной инициативе, за
свои, а не казенные деньги, я оказался в разрисованном
граффити вагоне электрички Марсель — Тулон среди
личностей афрофранцузского происхождения сомни-
тельного вида. Моя остановка — первая. Городок Обань.
«Отчий дом» Иностранного легиона. Пустой перрон и
тишина звездной провансальской ночи. Я вышел один —
все «личности» отправились дальше. Стало ясно, что мои
попутчики отнюдь не будущие легионеры.
344
«Обань, как и все прочие провансальские городки,
производит крайне приятное впечатление» — так начал
бы свое описание русский путешественник позапрош-
лого века. Возможно, он бы добавил, что нравы горо-
жан чем-то напоминают ему наш южнорусский город,
например Таганрог. И не ошибся бы.
В современной Франции русский человек больше не
чувствует себя как дома, как это было до Октябрьской
революции. Только в Провансе он ощущает себя уве-
реннее. Может, оттого что у местных жителей всегда
находится время «поговорить».
Кому-то Обань покажется скучным. Центральная
площадь с кинотеатром. Три кафе, под их зонтиками
никогда не бывает пусто, а когда наступает вечер, то
свободного столика и вовсе не найти — дома никто не
сидит. Извилистые улочки старого города, словно ру-
чейки, сбегают от церкви XVII века на холме.
Местные темноглазые девчонки скучают: ходят па-
рами, как в нашем провинциальном городке, обстре-
ливают взглядами прохожих с балконов или висят на
поручне водительского кресла «сорокового» автобуса
из Марселя и «кадрят» шофера... Скучно им.
Легионеров на улицах не видно: за развлечениями и
ночными приключениями они ездят в Марсель. Да и ка-
кие отношения могут быть у порядочной девушки с ле-
гионером? Об этом еще в прошлом веке все рассказала
Эдит Пиаф в песне «Мой легионер».
Автобус подкатывает точно по расписанию. Где на-
ходится легион, в Обане знает каждый. Есть даже такая
остановка.
— Один билет до Легиона, сильвупле. Сколько с меня,
месье?
— Нисколько. Бесплатно!
Думаю, разыгрывает. На всякий случай осведомляюсь:
— У вас что, власть в городе захватили социалисты?
— Хуже. Коммунисты! От того и проезд теперь бес-
платный! — хохочет в ответ водитель араб.
Позже замечаю, что повсюду в городке мэрией раз-
вешаны флаги-плакаты «Равенство. Братство. Бесплат-
ность».
В Обане расквартирован Первый полк. Самый ста-
345
рый в истории легиона, но сегодня это не боевой полк,
а административный: штаб, Музей Иностранного леги-
она со всеми реликвиями и знаменами полков, оркестр,
редакция журнала «Белое кепи» и архивы.
В сравнении с долгой историей легиона, его «Отчий
дом» находится в Обане совсем недавно, с 1962 года.
Раньше «Отчий дом» был в Алжире, в Сиди-Бель-Аббе-
се, недалеко от Орана. Свой первый военный городок
на месте арабского селения легионеры построили еще
в 1831 году, когда началось завоевание Алжира. Многое
в Алжире было построено легионерами-саперами: до-
ма, церкви, дороги и мосты. Для них эта страна стала
родным домом. Поэтому не случайно, что легионеры
приняли такое активное участие в мятеже против цент-
ральной власти, когда де Голль решил оставить Алжир.
В октябре 1962-го легион ушел из Алжира навсегда.
Все, что было в Африке, в том числе памятник погиб-
шим, украшавшим плац в Сиди-Бель-Аббесе, перевезли
в Обань.
Расположение Первого полка чем-то напоминает
мне санаторий на юге: белые двухэтажные здания на
фоне гор, так похожие на крымские. Кипарисы. Стре-
кот цикад и горы. Вот только вместо деловитых жен-
щин с руками в кармашках белых халатов — поджарые
парни со всего мира в своих белых кепи. При встрече
они каждый раз с шиком отдают друг другу честь. Если
нет кепи на голове — тогда просто хлопают ладонью по
правой ляжке, здесь тоже руку «к пустой голове» не при-
кладывают.
Этим наблюдением не могу не поделиться со сво-
ими спутниками. «Ага, а вот за “санаторий” — отдель-
ное спасибо!» — парирует майор Морелль. Мы идем
с моими «комманданами» обедать в офицерское
собрание. Это становится уже традицией: пиво пе-
ред обедом, потом обед из трех блюд, которые по-
дает тактичный официант-легионер. Я не поспеваю
за офицерами: как все военные, они едят быстро, а
я вот свою армейскую привычку «принимать пищу»
за десять минут с годами утратил... Офицеры выти-
рают кусочком хлеба тарелку — подбирают остатки
соуса. Что для нас — моветон, для французов норма:
346
это уважение к повару. Соус — главное во французс-
кой кухне!
А потом выходим на улицу — выпить кофе с сигарет-
кой и закончить наши застольные разговоры.
Когда поют солдаты
Прибываю на КПП ровно в 9.00. На скамеечке — оче-
редная «сладкая парочка» — двое новых кандидатов.
Один — негр, другой — белый.
Майор Дагийон рапортует, что сегодня, по плану,
встречаемся с русскими музыкантами. Обед — по рас-
писанию.
Оркестр легиона один из старейших во французс-
кой армии: первый возник одновременно с созданием
Иностранного легиона. Это один из лучших музыкаль-
ных коллективов в мире. Раньше оркестр был в каждом
полку, сегодня — только в Первом полку.
Легион уже дважды побывал в России — в Крымскую
и Гражданскую войны. Оба раза крайне неудачно. Чего
нельзя сказать о выступлениях легионного оркестра
в Санкт-Петербурге и Москве в последние годы. Двух-
этажная казарма с балконами. На входом — кованый
скрипичный ключ. Дневальный, явно «наш», вызывает
дежурного офицера. Тот начинает «сгонять» на встречу
со мной всех моих «компатриотов». Для французско-
го командования «русские» в легионе — это все те, кто
происходит из бывшего СССР. Кроме стран Балтии, ра-
зумеется. Это теперь тоже европейцы.
Сидим в большой комнате за огромным столом под
зеленым сукном. В витринке — коллекция фуражек му-
зыкантов со всего мира. Наконец все в сборе. Обстанов-
ка напоминает встречу западного журналиста в бреж-
невскую эпоху с «простыми советскими солдатами» в
Таманской дивизии. В данном случае роли «особистов»
играют старший офицер-музыкант и «мой» Дагийон.
Говорим по-французски — не только из вежливости к
офицерам, но и согласно уставу. В личном общении ле-
гионеры мешают все известные им языки.
Солдаты с территории бывшего СССР служат под
своими именами. Общаются между собой по-русски.
347
Особенно на пляже и во время пикников. Обычно толь-
ко «прибалты» поначалу не хотят разговаривать на язы-
ке «оккупантов», но потом меняются: как говорят в ле-
гионе: «не легион меняет человека, а человек меняется
в легионе». С бывшим соцлагерем общаются сначала
по уставу — по-французски, а потом тоже переходят на
русский... Только вот молодежь его уже совсем не знает:
вытравили русский из обихода младоевропейские по-
литики.
Все это я узнаю позже, а пока в воздухе висит легкое
напряжение... Чувствую, что соотечественники не осо-
бенно жалуют «акул пера» с бывшей родины. Прихо-
дится представляться и долго про себя, любимого, рас-
сказывать. Монолог прерываю короткими вопросами
и нахожу своих «зем» — москвичей. Сержант-шеф, по-
нашему старший сержант, Юрий Васильев из Москвы.
Ему — 35. В легионе служит уже третий срок В Россий-
ской армии такой сержант-шеф как минимум старший
лейтенант... Джазист Андрей Громов прибыл недавно и
пока пребывает в почетном звании легионера, то есть
рядового. Он тоже из столицы. Андрей Прутков служил в
Кремлевском оркестре. А вот капрал Андрей Коняхин —
из Белгорода. Все прошли школу Российской армии, так
что им есть с чем сравнивать свою новую службу.
В отличие от российских военных оркестров музы-
канты в легионе остаются солдатами. И не только тог-
да, когда фронт прорван и штаб окружен, а музыкантам
приказано отложить трубы и взять винтовки... В первую
очередь музыканты — это легионеры, а потом уж слу-
жители муз. Их, как и всех, посылают в командировки:
Джибути, Афганистан, Косово... Раз в полгода — месяц
полевых учений.
Говорим не о войне, а о Москве, о концертах военных
оркестров на улицах осенью... Рассказываем, кто где
когда служил. Тут все вдруг меняется: вспоминаем служ-
бу, смеемся и подкалываем друг друга... Солирует, как
самый «бывалый», сержант-шеф Васильев. Вдруг Юрий
спрашивает «в лоб»: для кого пишу? Я ему в ответ старую
шутку: «На кого работаете, Гадюкин?» — «Нет, серьезно...
А то знаете, как почитаешь про нас в российской прес-
се, так уши вянут...»
348
В легионе много поют. Музыканты рассказывают мне,
что в первые месяцы службы — это часть подготовки: с
песней легче изучать иностранный язык. А потом поют
уже для себя. И не только профессионалы-музыканты:
простые легионеры в хорошем настроении мурлычат
себе под нос одну из полюбившихся песен...
А когда приходится тяжело, то поют все вместе. У
каждого полка обязательно есть своя песня, и у многих
подразделений в полку тоже. Музыкальный строй песен
легионеров такой, что их всегда можно исполнять на
марше или во время короткого отдыха после тяжелого
дня.
В легионе служат разные сроки. Некоторые застрева-
ют и на двадцать пять лет. Это в основном французы. И
«афрофранцузы». Среди «наших» таких ветеранов пока
нет: слишком еще мало времени прошло с того момен-
та, когда не стало СССР.
«Натурализовавшись», то есть получив вожделенный
французский паспорт и став «гражданином Европы»,
«эсэнговские» легионеры начинают подумывать о том,
чтобы как-то обустроиться на гражданской почве. Но
не в России, а здесь, во Франции.
Кое-кто так и делает, но большинство россиян и
«эсэнговцев», поломав голову над своими граждански-
ми перспективами, контракт продлевают. А потом опять
продлевают. И еще раз. Как в «шансон рюс» Шарля Азна-
вура «эх рас, есчо рас»...
Почему продлевают контракты или переходят из
Российской армии во французскую? Юрий ухмыляется:
«Зачем вы спрашиваете? Вы же сами ответ знаете!» Ну,
знаю — здесь в солдатской столовой на десерт подают
на выбор: пирожные или мороженое.
Все мои собеседники, за исключением джазиста-пер-
восрочника, уже успели стать французами. По паспор-
ту. Да и только: носителем картезианской философии
XVIII века можно стать только по рождению, да и то не в
первом поколении. В этой комнате всем это понятно.
Домой никто не спешит. Там их никто, кроме мамы
с папой, не ждет. Да и родина-мать отнеслась к этим
русским парням, как мачеха: приватизация прошла сто-
роной, пока они служили. А на элитные учебные заве-
349
дения у них нет денег: все они из небогатых семей, «вы-
живающих» на фоне новорусского «luxury». У многих
родители уже пенсионного возраста, а значит, должны
жить за счет детей.
По российскому законодательству служба в ино-
странной армии приравнивается к наемничеству и
строго преследуется по закону. Этот, еще советский, за-
кон никто не отменял. Спрашиваю своих собеседников,
знают ли они об этом. Знают. Но никто его ни разу не
применял. Пока все тихо: домой пускают. В российском
консульстве в Марселе взамен просроченных выдают
новые паспорта. «Головорезами-наемниками» не на-
зывают... Наоборот, рассматривают как часть русской
диаспоры на юге Франции. Российские паспорта они
предъявляют на въезде-выезде в Россию. Вернувшись
во Францию в «Шарль де Голль», достают уже свой фран-
цузский паспорт... Так и живут на два дома, на две стра-
ны, на два мировоззрения.
В случае военного столкновения с НАТО поездка на
родину в командировку нашим легионерам не светит —
в правилах легиона записано, что в случае военного
конфликта на родине легионера воевать его туда ни-
когда не отправят. И не потому, что бойцу не доверяет
военная контрразведка, мол, установит неформальный
контакт с противником на почве ностальгии или прос-
то сбежит домой. В легионе считают, что такая «пере-
дислокация» может оскорбить национальные чувства
солдата. Во всяком случае, такова официальная версия.
Так что домой — только в отпуск. С подарками, прове-
дать родителей и погулять со старыми друзьями на чес-
тно заработанные «еврики».
Умирать в бою нужно только за Россию. Русскому че-
ловеку непонятно, как можно умереть за чужую страну,
да к тому же всего лишь за среднемосковскую «офис-
ную» зарплату. Или тем более за какие-то неясные идеа-
лы французской революции двухсотлетней давности.
Зато французы очень уважают легионеров за то, что
они умирают вместо их сыновей. И им невдомек, что в
действительности, сражаясь за интересы Франции, леги-
онеры умирают за своих товарищей, за свою семью, за
дом на чужбине — за свой Легион. И ни за кого больше.
350
На следующий день на КПП встречаю музыканта Ан-
дрея Коняхина, но в гражданской одежде не узнаю его.
Он с «молодым» — ребята едут на денек в Марсель. «По-
валяться на пляже и прошвырнуться по магазинам...»
С легионерской зарплатой особенно не разгуляешь-
ся: 1200 евро в месяц. Правда, на всем готовом, но ре-
бята отсылают деньги домой, в Россию и на Украину:
помогают родителям-пенсионерам и младшим брать-
ям-сестрам. На себя, любимых, остается немного. Такие
вот гастарбайтеры в погонах.
Разумеется, французы и легионеры из восьмерки
«цивилизованного сообщества» домой ничего не отсы-
лают. Не в привычках легионеров копить деньги: сегод-
ня есть, а завтра нет. Копить и посылки домой — это удел
слаборазвитых. Африканцев, арабов и прочих славян.
Легионеры служат везде, где кусаются злые мухи, а у
французов есть свой «интерес». На высокооплачивае-
мые командировки в «горячие точки» в Африке и про-
чие неблагополучные места на планете выстраивается
очередь. Там платят в два-три раза больше. Но команди-
ровки эти — не поездки «слуг народа» на переговоры в
пятизвездочный отель. Там, где они работают, — стре-
ляют или в любой момент могут начать стрелять. Толь-
ко этой опасностью здесь никто не бравирует: такая ра-
бота. Получше других, пожалуй.
Отслужив год, наши легионеры приглашают к себе в
гости близких. Примерно так же, как наши матери до-
бираются в воинскую часть проведать сына, родители
едут к своему легионеру во Францию. Для французов
всё стандартно и без лишней лирики — «встреча се-
мьи». Откуда им знать, что за этим стоит? Да и зачем
обременять себя лишними культурологическими дета-
лями? Мы вам позволяем у нас жить и за нас умирать,
а всё остальное нас не касается... В отличие от русской
армии во французской нет такого святого понятия, как
«мать солдата», когда даже самый большой самодур-
«полкан» разрешает мальчишке повидаться с мамой в
ближайшем лесочке и покушать домашних пирожков...
или пустит посидеть возле койки в солдатском госпи-
тале и подержать сыночка за руку — ведь он у нее один
такой, мужчина... Растила в одиночку.
351
Мамы и папы приезжают к легионерам не в Обань, и
даже не в Марсель — а в Париж. А вот русский миф о Па-
риже будет посильнее французского мифа о легионе.
И тогда, во время короткой встречи с прошлой жизнью
русских легионеров, оба мифа сливаются в один.
Десантник с кистью
В газетных киосках во Франции еженедельно появ-
ляются десятка полтора «маленьких энциклопедий» —
небольших тематических журналов, а к ним прилагают-
ся оловянный солдатик, модель автомобиля, самолета
и т. д. Эти серии французы собирают годами. Нет, не под-
ростки — взрослые. Есть такая серия и про Иностранный
легион: история костюма, сражений, вооружения, судь-
бы людей, старинные фотографии... и в каждом выпус-
ке — бравый оловянный солдатик За 180 лет легионеры
не раз поменяли фасон своих мундиров и кепи...
Издательство «Hachette» выпустило уже сотню номе-
ров совместно с Музеем Иностранного легиона. Я по-
интересовался: кто же художник? Оказалось, русский.
Евгений Пономарев.
...С того дня прошел год. Дневальный по магазину
при Музее Иностранного легиона Владимир Козодий с
Украины спрашивает меня: «Вы нашего художника По-
номарева знаете?» Отвечаю, что работы его знаю, а вот
его самого — пока нет. Козодий задумывается на секун-
ду и продолжает:
— Да, Женька наш — пример тому, как легион дает
человеку второй шанс в жизни...
— Это как?
— Ну, дали ему возможность не только с парашютом
сигать, но и рисовать: вот и вышел из него художник...
Очень мне его работы нравятся. Особенно про Камрон:
ну, ферма эта в Мексике, когда 60 легионеров в окруже-
нии двух тысяч мексиканцев отказались сдаться и все
до единого полегли... Нас иногда наемниками называ-
ют, так наемники сразу сдаются, если угроза жизни се-
рьезная. А мы — нет. Мы — легионеры! Лучше смерть,
чем бесчестье!
Евгения я представлял человеком невысокого роста,
352
сухощавым, с тонкими пальцами. Нервозным. Если и го-
ден к службе вообще, то только к нестроевой. Немного
угодлив, как все в армии, кого «притеплило» начальство.
Всегда готов написать портреты членов семей «отцов-
командиров» или художественно оформить квартиру,
чтобы домой на «дембель» отпустили поскорее: сразу
после приказа. Такими мне запомнились художники в
нашей армии.
Из-за стола навстречу мне поднялся голубоглазый
здоровяк под два метра и весом в сто кило с острижен-
ными под «бокс» пшеничными волосами. Настоящая
«десантура»! Не хватает только «тельника» и голубого
берета ВДВ, словно гвоздем прибитого к затылку. Но на
этом парубке — камуфляж французский. И белое кепи
на столе...
«Десант» широко улыбнулся: «Здравствуйте! Солдат-
ское радио уже передало, что приехал корреспондент
из Москвы...»
Евгению — 30. Десять из них он служит в легионе. А
до этого отслужил свои два года в десантном полку в Ку-
бинке, вернулся к родителям в Минводы. Он умел стре-
лять, прыгать с парашютом и рисовать. Все три вещи не
пригодились. Кто-то из товарищей пошел в ОМОН, дру-
гие — в охранники. Евгений пошел на стройку. Пахал
много, получал мало. Тупик какой-то. И вдруг вспом-
нил, что пока у него был «дембельский аккорд» — ри-
совал десять стенгазет своему замполиту. Полк учас-
твовал в совместных учениях с французами. Пацаны
притащили в Кубинку брошюрку про Иностранный ле-
гион. Подумал, занял денег и купил тур на юг Франции.
Туристические планы сына отцу не понравились: «Ты
куда это собрался? У них что, своих французов не хва-
тает? Сдался ты им...» С отцом Евгений дружит. Любит
его. Советуется. Слушает. А тут, может быть, первый раз
в жизни, не послушал: настоял на своем. Уехал. Сказал
только, что если все будет хорошо, то есть возьмут в ле-
гионеры, позвонит месяцев через пять... Позвонил через
несколько дней: ему не отказали, а просто попросили
приехать через несколько месяцев — сейчас перебор
«славян». Вернулся. Снова пошел на стройку. Заработал
и раздал долги. Опять одолжил денег и уехал. И пропал.
12 В. Журавлёв
353
Позвонил только через четыре месяца. Взяли! Служит
на Корсике. Во Втором парашютном.
«У нас в РЕПе (ЕЕР,Regiment Etranger de Parashutistes —
Парашютно-десантный полк Иностранного легиона. —
В. Ж.) было 70 процентов русскоговорящих. Русские,
украинцы и все остальные “эсэнговцы”. Болгары, чехи,
поляки. Легче там французу было учить русский, чем
нам — французский. Оттого и говорим плохо по-фран-
цузски...» — вспоминает Евгений свой первый срок
службы.
Потом был в командировках в Гвиане, Габоне, Новой
Каледонии и Косове. Везде по четыре месяца. «В Ко-
сове патрулировали. Все НАТО ничего не делали, а мы
там в бронежилетах ходили — народ пугали. Но сербы
действительно к нам, русским, хорошо относятся, про
остальных не знаю... Мне везде интересно. В Новой Ка-
ледонии здорово было: на выходные можно поплавать
с аквалангом, туристов много из Австралии и Японии.
Габон — полная задница! Там никакая не боевая опера-
ция была, так, просто “презанс”: присутствие французс-
ких войск. Чтобы видели, что “мы тут есть”».
К доске рабочего стола прикреплен эскиз Репина —
любимый Женин художник Он восторгается его техни-
кой письма. В столе книжки по живописи. Среди них —
ни одной французской. Только русская школа. Странно...
Он поясняет: «Музыканты, художники — в России шко-
ла сильнее. А реалистическая — особенно Это все здесь
признают. Я-то сам больше по реализму. Когда маленькая
картинка и целый список разъяснений, что хотел ска-
зать художник, это смешно! Может, конечно, в Сальвадо-
ре Дали и есть что-то, но мне по душе больше реализм...
Я, конечно, по рабоче-крестьянски рассуждаю, как мой
батя-полиграфист. Он сурово шашкой рубит... Это он ме-
ня в школу рисования в детстве отвел, когда увидел, что я
все время рисую. Критиковал меня. Судил строго. Да я и
теперь ему работы посылаю: на критику».
Любимые художники — Репин, Айвазовский, Вере-
щагин, Шишкин. Для себя рисует только в свободное от
службы время, которого мало. На военные темы. «Битву
у Камрона», которая так понравилась легионерам, Евге-
ний рисовал, когда сломал руку: неудачно приземлился
354
с парашютом. Картину любят, ее часто перепечатывают
в военных журналах. Сам он к своей работе относится
иронично: «Так мужественно они там у меня воюют, это
все моя интерпретация. Теперь-то я знаю, что и форма
не соответствует, да и всё, наверное, было иначе...»
Евгений подходит к мольберту' и отбрасывает бума-
гу: полевой в Индокитае. Старая «Дакота» идет на посад-
ку. Тревожная какая-то картина... может, от того, что ко-
нец французского «презанса» в Азии близок. Нарисовал
совсем недавно.
Пономарев признается: «Хотелось бы сделать вы-
ставку, но для этого нужно 10—15 таких картин. Мне
нравится делать серьезные вещи, а пока больше офор-
мительская работа: с фотографии, коллаж. Карандаш,
масло, гуашь, пастель... чем прикажут, тем и сделаю. В
армии всё жестче. В любой — круглое таскаем, квадрат-
ное катаем. Если на гражданке еще можно дискутиро-
вать, дескать, “не успеваем”, то здесь дали приказ. Когда
и как ты будешь его выполнять, никого не волнует. Я ж
не буду спрашивать: “Мон коммандан! А у вас художест-
венное образование есть? Ах, нет! А тогда чего же вы тут
рулите?” Иногда работать приходится на выходные, но
я знаю, что это нужно и потом я всегда получу свобод-
ные дни, когда мне понадобится».
От живописи переходим к оружию. Евгений честно
признается, что французская винтовка FAMAS ему не
нравится: «Я больше классике привержен, реализму. Во
всем, в том числе и в оружии. Мне “калашников” нра-
вится — вот классическая форма! Эстетика нравится —
восприятие-то художественное. Его сейчас тоже мо-
дернизируют, можно разных прибамбасов накрутить:
лампочек разных, оптику, прицел ночной... “Фамас” на
сошки поставь — точно стреляет... особенно в тире. Но
условия-то войны меняются. Допустим, в Чечне “фамас”
бы скоро вообще стрелять бы перестал, там такие усло-
вия были. Грязь, сырость, все ржавое... а “калаш” рабо-
тает. Им, французам, не нужны такие условия... им точ-
ность нужна. Уж больно этот “фамас” для меня нежный,
что ли. Упал и сломался. Квадратный, как чемодан. Не
прикладистый. Пластмассовый весь какой-то... Как ска-
зал Калашников: “Наш солдат академий не заканчивал”?
355
С удобным оружием, то есть с которым вам нравится, с
ним работать приятно. Как рукопашный бой-то с “фа-
масом” вести? У них есть какие-то приемы для этого, но
выглядит все это нелепо, смешно. За что его держать-то,
когда дело до драки дойдет?»
Спрашиваю: хорошо ли быть французом? В ответ вы-
слушиваю: «Можешь вояжировать. Такого геморроя из-
бегаешь! Все в очереди стоят, а ты раз — и прошел... Где
виза, спрашивают. А ты второй паспорт показал и впе-
ред. Зачем какому-нибудь иностранцу другой паспорт?
Он и так по всей Европе, размером с нашу Тверскую
область, циркулирует... Классно! Супер! Свобода пере-
движения! Но если поездка за границу, нужно получить
разрешение от начальства. Они рассмотрят. Если опоз-
даешь или узнают, что был за границей неофициально,
то наказание может быть суровым... И причем не только
если ты уехал в Россию. Посадят на “толь”, то есть загре-
мишь на “губу”».
Служба у десантников здесь совсем другая: всем зара-
нее известно, когда будет война. Такого здесь не быва-
ет, чтобы кто-нибудь врывался ночью в казарму и орал:
«Рота, подъем! Строиться на плацу! Боевой вылет!» Толь-
ко на учениях, да и то больше для молодежи устраивают
такое, «чтоб служба медом не казалась».
О боевой готовности «номер один» подразделение
предупреждают за три дня, максим — за сутки. Есть вре-
мя собраться и ничего не забыть. Известно, в какой точ-
ке мира предстоит работа, а значит, что брать с собой:
плавки или теплую шапку.
«Демонстрация удали» и прочая «показуха», кото-
рой так привержены российские спецподразделения, у
французов не в чести. Во-первых, вряд ли это пригодится
в современной войне. А во-вторых, у всех — «асюранс»,
то есть страховка и никому неохота оплачивать лиш-
ний раз лечение травм на тренировках. Лучше заняться
плаванием, велосипедом, бегом, ходить в тренажерный
зал. Но если кто хочет заняться «боевыми искусствами»,
то есть секция. Свое умение «каратеки» демонстрируют
на праздниках. «Драка всякая, кульбиты... народу нра-
вится, да и начальство довольно», — завершает свой рас-
сказ Евгений. Но сам считает, что солдату нужно знать
356
приемы рукопашного боя, только вот лбом кирпичи ло-
мать, как наши «краповые береты», все-таки не стоит.
По мнению русского легионера, современному сол-
дату нужна отличная физическая подготовка и вынос-
ливость. И мозги. Тесты на интеллект, которые проходят
все рекруты при отборе, не всегда помогают. «Разные
сюда служить приходят — на пляже увидишь, если в ка-
лабаху дашь, то даже и не узнаешь, что солдат! Иногда
такие бараны попадаются. Вся восточная Европа фи-
зически лучше смотрится на фоне всей этой западной
ерунды... Тут один итальянец пришел, его взяли. И сразу,
как принято, мобильный отобрали. Так он сразу вопить
начал: “А как я маме позвоню?” Диву даешься. Ты же в ар-
мию пришел, мужик, к тому же добровольно. Вот курс
подготовки — “инструксьон” пройдешь и через четыре
месяца позвонишь... Раньше, говорят, вообще сурово
было — до пяти лет контакты с внешним миром ограни-
чивали. Такой случайно мимо проходил, зашел в армию:
деньги кончились, вот и заскочил подзаработать. Чело-
век пришел и видно сразу — готов он к армии или нет.
Скоро на гражданку запросится, а кого-то из-за него не
взяли. А он, как говорится, койко-место занимает...»
Художник не пьет. Не курит. «Так, в школе баловался...
А в лесу на учениях посмотришь, как братья по оружию
маются, когда сигареты кончились... чинарики докури-
вают. Зачем это надо? Зависимость такая...»
Вместо этого ходит в спортзал, рисует, читает. За-
писался в гражданский тир: захотелось пострелять из
«ковбойского» кольта с дымным порохом. Показывает
мне видеозапись на мобильнике: художник лихо выхва-
тывает из кобуры “кольт” и садит в дыму с бедра по ми-
шени... Просто вестерн.
Малярия и сифилис преследовали легионеров по
всем континентам. Тоска — «кафар» издавна изводила
русских и африканцев в легионе. А новые русские леги-
онеры мучаются из-за этого? В ответ Евгений хохочет:
«Сифилисом не болел, малярию в Гвиане и в Африке не
подцепил, да и тоски не бывает».
Отдыхать едет домой — в Тверь. Там учился в поли-
графическом, там остались все друзья и родственники.
«Родители мои тоже родом из Твери, по распределению
357
уехали в Минводы. Далеко лететь и цена такая же, как из
Парижа до Москвы. На фиг это надо? Ползарплаты ухо-
дит на перелеты. Но раз в год обязательно к родителям
выбираюсь, несмотря на траты».
В легионе отношения со всеми хорошие, но не близ-
кие. И таку всех «славян». Друзей среди французов у не-
го нет. Что мешает? Характер французов и стереотип
отношения к русским: «У них свои интересы, у нас —
свои. Работать вместе можем, а чтоб дружить по-насто-
ящему... Слишком уж мы разные».
Евгений не лукавит, скорее скромничает. Чувствую,
что он один из тех русских парней, кто будет сражать-
ся насмерть, как в Камероне: отстреливаться до послед-
него патрона от лезущих «духов» или «чехов», или еще
кого-нибудь, кто в то время будет угрожать Франции.
А потом подорвется с ними на последней гранате. Или
полезет, матерясь, под перекрестный огонь: вытаски-
вать раненого «зему» любого цвета кожи. У таких, как
он, не принято цитировать «кодекс легионера». Его ко-
декс заложен «батей» в российском детстве, но только в
легионе с этими правилами можно легко жить. Не слу-
чайно же, что после своей армии Евгений поступил слу-
жить во французскую. И все же мне немного жаль, что
все они, мои «обанцы», теперь — там.
Глава одиннадцатая
МИФ О ЛЕГИОНЕ
Se гит ё vero, ё ben trovatoF
Итальянская пословица
Нет в мире больших цини-
ков, чем вчерашние романтики. Преданные, разуверив-
шиеся, побежденные, но не сломленные, они уходили
во Французский Иностранный легион. Поэты, стихи
которых оценят спустя более полувека — как случи-
лось с Николаем Туроверовым, Артюром Николе или де
Бонелли. Художники, память о которых стерлась в их
поколении, будут востребованы потомками — как оце-
нили Зверева или Задкина. Скромные рисовальщики,
сумевшие создать очень проникновенный образ легио-
нера, — как Андреас Розенберг... Все они были легионе-
рами, и каждый вложил частичку своей души и таланта
в создание одной из самых призрачных иллюзий — ми-
фа об Иностранном легионе.
Они были людьми иной эпохи и иных моральных
принципов, слишком высоких, чтобы оставаться в шум-
ных городах, а не среди песков Сахары. Многие успели
устать от своей жизни на этой странной Планете Лю-
дей. У них не было возможности парить над ней, как
* Пусть неправда, но хорошо придумано! (ми.).
359
это делал Сент-Экзюпери, и думать в ночном полете...
Однажды они отправятся в свой полет по маршруту
Марсель — Сиди-Бель-Аббес и далее везде, куда пош-
лют. Именно это время, овеянное мироощущением ре-
марковских «трех товарищей» и хемингуэевского «зво-
нящего по тебе колокола», и родило однажды то, что
уже многие годы принято называть «мифом о легионе»,
который продолжает существовать в нашем сильно из-
менившемся времени. Тот короткий период и дал все
многообразие «легионерских» сюжетов, отраженных в
песнях, кино, поэзии, прозе и живописи.
Между двумя войнами XX века легион стал прибе-
жищем интеллектуалов. В него вступали сложившиеся
поэты, художники, писатели, а творческие люди, по-
лучившие «второй шанс», становились таковыми там.
Таких легионеров не счесть. Их имена мало что скажут
русскому читателю, зато известны во Франции или там,
откуда они были родом.
Все они искали спасения в легионе, как в монасты-
ре. «Не важно, что мы все такие разные, главное, что мы
собрались все вместе и в одном месте» — вот мотив ухо-
да из мира людей, которые мучаются в привычной жиз-
ни и не находят себе применения.
Служба в Иностранном легионе — не круиз вокруг
света, а долгое и порою мучительное путешествие в
своем внутреннем мире, что позволительно лишь тог-
да, когда чувствуешь защищенность от любых невзгод,
поджидающих за стенами этой обители. Служить в ле-
гионе — значит, скрыться от враждебного мира, губя-
щего тонкие души, и больше не отвечать на его вызовы.
Не отчаяние, а поиск выхода становится для многих мо-
тивом вступления в легион.
Душевные метания, кружение в поисках ответов на
вопросы о человеческой сути — легион многих спрятал
от самих себя.
Если не настигала пуля, как начертано судьбой, то
после службы из легиона выходил человек, исполнен-
ный самоуважения и достоинства. Он смог! Он преодо-
лел себя! И спас себя дисциплиной и чувствами братс-
кой любви.
Миф о легионе складывался десятилетиями. К кон-
360
цу двадцатых годов прошлого века он неожиданно
вырвался из устного творчества и нескольких книжек,
изданных малыми тиражами, и завоевал умы и сердца
миллионов читателей, зрителей, слушателей.
На протяжении всей долгой истории легиона для
французов он оставался «великим неизвестным», ведь
был расквартирован так далеко от Франции, что его
вроде как и не было вовсе. Жители метрополии ничего
о нем толком не знали, а жители колоний видели леги-
онеров лишь на парадах да в кабаках. Их почти не инте-
ресовало, что за люди эти иностранцы и что происхо-
дит за высокими стенами казарм.
Своих легионеров в большом количестве французы
впервые увидели вблизи лишь в 1962 году, когда войска
стали выводить из Алжира. Узнав о том, что Иностран-
ный легион будет расквартирован в Обане, жители это-
го маленького городка не на шутку всполошились: спо-
койной жизни пришел конец! Скоро город наводнят
«головорезы» в белых кепи. К тому же муниципалите-
том годами руководили коммунисты, а они легионеров
не жаловали, видя в них лишь душителей национально-
освободительных движений против колонизаторов-
французов. Страхи обывателей вскоре рассеялись —
легионеры оказались приятными в обхождении и вос-
питанными молодыми людьми, а муниципалитет под-
ружился с командованием.
Первые заметки о легионерах появились уже в са-
мом начале XX века, но большого успеха не имели. Миф
о белых кепи начал бурно обрастать подробностями в
начале 1930-х годов — в самое романтическое для леги-
она время. А началось все с того, что Жан де Вайер, во-
еннопленный, оказался в одном лагере с майором леги-
она де Корта. Из их бесед родился первый французский
роман «Люди без имени», который вышел в 1933 году.
В книге — история легионеров, воюющих на юге Ма-
рокко. В центре повествования — властный, но велико-
душный командир, к тому же знатных кровей... Публика
встретила книгу с интересом, так в литературу вошел
новый герой — легионер. Он понравился. Впервые на
киноэкране легионер появился в 1936 году: Кристиан
Жак с любимцем публики Фернанделем снял картину
361
«Один из легиона». Год спустя экранизируют роман
«Люди без имени», а в 1939 году по роману Персиваля
Врена «Во Жест», написанному еще в 1924 году, Голли-
вуд снимает одноименный фильм. Гари Купер — «звезда
первой величины» предвоенной эпохи играет английс-
кого джентльмена, который, спасая чужую честь, скры-
вается в легионе. Драма, где нашлось место и братской
любви, верности слову и долгу, и женской преданности,
имеет огромный успех. Теперь легион становится еще
более загадочным и романтичным...
В большинстве книг того времени повторяется один
мотив: готовность к самопожертвованию. Однако луч-
ший солдат в мире умереть красиво может только в ле-
гионе! Один из героев восклицает перед гибелью: «Вот
тот конец, о котором я всегда мечтал! Да здравствует
Легион, который дает нам возможность умереть краси-
вой смертью. Да здравствует Легион, который научил
нас переносить боль и презирать опасность!» Этот
стереотипный образ легионера — отличного солдата,
готового в любую минуту погибнуть ради выполнения
задания, без труда дожил и до наших дней.
Начитавшись книжек и насмотревшись кино, моло-
дые люди отправляются в Иностранный легион при-
мерно так же, как чеховские «мальчики» бежали в Аме-
рику и пытались курить сигары...
Романтический образ легионера создали и поэты-
песенники тех лет. Первой о легионерах запела с эст-
рады в 1936 году популярная в те годы Мари Дюба. У нее
было две песни «Мой легионер» и «Вымпел легиона» —
баллада о тридцати легионерах, героически защищав-
ших маленькую крепость в Сахаре... После того как обе
песни стала петь Эдит Пиаф, о первом исполнении
вскоре забыли, но самое занимательное, что ни одна из
этих «адресных» песен так и не вошла в «золотой фонд»
песенного наследия легиона. Сами легионеры выбрали
другую — «Я ни о чем не жалею». Кстати, последний, кто
пел песню «Мой легионер», был живой символ фран-
цузского нонконформизма Серж Генсбур: после своего
скандального исполнения «Марсельезы» он вдруг всех
снова потряс — спел старую песню про легионеров... и
даже ездил к ним в казармы в Нант. Оказалось, что этот
362
«левак» всегда любил этих парней и восхищался ими.
А потом появилась только одна популярная песня —
в 1958 году Фрэнк Синатра спел свой «Французский
Иностранный легион»...
После Второй мировой войны романтический миф
о легионе растворяется в «грязных» войнах, в которых
участвуют легионеры. В легионе больше нет места ни
аристократам, спасающим свою честь под вымыш-
ленными именами, ни интеллектуалам, созерцающим
красоту пустыни, ни городским философам, ищущим
внутренней свободы в условиях жесткой дисциплины,
ни любителям военных приключений в песках Сахары.
Тот герой умер вместе со своим временем... Да и обще-
ственное мнение во Франции не очень-то жалует теперь
«этих иностранцев». Легионер становится синонимом
«наемного убийцы» и палача свободомыслия в бывших
колониях. Франция «краснеет» в своих идеях от стыда
за предков-поработителей. О потере империи скорбят
теперь только старые солдаты: они пишут мемуары. Чи-
тают их тоже только отставные легионеры. Желающих
вступить в Иностранный легион становится все мень-
ше... И тогда привлекательная романтичная тема леги-
она снова переплывает через океан: в Голливуде, спус-
тя почти сорок лет после «Одного из легиона», в 1977
году неожиданно выходит фильм «Маршируй или ум-
ри». Участие трех «звезд» того времени: Катрин Денёв,
Джина Хэкмена и Теренса Хилла и крепкая режиссура
Дика Ричардса обеспечивает полный зал, пропитанный
запахом попкорна, и возбуждает интерес к подзабытой
теме в США и Европе. А в реальной жизни в это же время
легионеры-парашютисты Второго парашютного полка
высаживаются в провинции Шаба в Заире и спасают от
мести африканского населения «белому человеку» —
резни, европейцев... В 1980 году на экранах появляется
французский фильм «Зона высадки — Колвези». Миф о
легионе начинает обретать новые формы. В 1984 году
Бельмондо блистательно играет легионера в военной
комедии «Авантюристы». В лучших традициях поэзии
Вийона, легионер приобретает черты обаятельного
плута. Оказывается, легионеры пусть и пройдохи, но —
«наши». Свои — французы! А раз уж они оказались со-
363
отечественниками, то их можно больше не считать от-
ребьем, нанятым прошлыми властителями для грязной
работы... Теперь, похоже, французы легионеров проща-
ют и снова принимают и любят их как часть себя, сво-
ей культуры. А в 1998 году Жан Клод Ван Дамм играет
в фильме «Легионер», который полностью повторяет
героев романов тридцатых годов с дежурной готовнос-
тью красиво умереть. Так, спустя всего полвека, все воз-
вращается на круги своя!
В наши дни миф о легионе не исчез — просто поме-
нял внешнее оформление: вместо скатки — «кровяной
колбасы» легионеры теперь таскают бронежилет...
Миф будет жить, пока жив Иностранный легион или
хотя бы один легионер.
Начитавшись книжек, как сто лет назад, или «пола-
зив» в Интернете, из дома сегодня опять сбегают сотни
юных искателей военных приключений. И большинс-
тво находит в провансальском городке Обань то, чего
искали. Люди, что служат теперь в легионе, не измени-
лись — они те же, кто два столетия творил своими жиз-
нями неумирающий миф о стойких и великодушных
солдатах — «людях без имени».
Вместо заключения
Стать легионером, казалось бы, не-
просто, но в действительности это не
так: нужно просто отказаться от всего,
что мешает тебе жить сейчас, и очень
захотеть попробовать жить иначе. В
любом случае, если возникнет такое
желание, его не стоит превращать в
очередной «зов несбывшегося». Попыт-
ка вступить в Иностранный легион —
приключение, которое запомнится на
всю оставшуюся жизнь. Ты ничем не
рискуешь, кроме небольшой суммы де-
нег на турпоездку во Францию. И даже
если отправишься в легион на заработ-
ки, то, оказавшись в его рядах, вскоре
обнаружишь, что деньги — ничто. Не
деньгами судят о твоем коротком при-
сутствии на Земле. И они перестанут
быть тебе нужными.
Гораздо труднее не стать легионе-
ром, а быть им.
Если тебя примут в эту «семью», то
это лишь начало пути. Крещение. Внут-
ренняя работа только начинается. Она
может растянуться на всю оставшую-
ся жизнь, а может вскоре прерваться,
но не смертью в бою, а при внезапном
осознании, что ты все придумал себе
сам. И тогда дезертируешь, возвраща-
ешься обратно в прошлую жизнь.
А если «застрянешь» в легионе на-
долго, то вскоре тебя перестанут по-
нимать или совсем забудут те, кто лю-
бил тебя в прошлой жизни. Ты станешь
другим. А в конце пути тебе нечем бу-
дет похвалиться: ни денег, ни домов,
ни яхт и частных самолетов. Не будет
должностей и признания в обществе,
365
из которого ты сбежал. И ты опять вернешься к легио-
нерам — в странноприимный дом в Полубье. Все ради
того, чтобы умереть среди тех, кому не нужно ничего
объяснять.
Единственное, что ты сможешь сказать в итоге своей
жизни: «Я — легионер».
И только ищущие смысл поймут тебя.
Ночной разговор
«..Луна задевает своим нижним краем ближний бар-
хан. Значит, скоро начнет светать. И они опять нападут.
Сколько же их? В лунном свете темнеют мешки — это
тела убитых в дневной схватке кочевников в коричне-
вых бурнусах. Не меньше пяти сотен. Наши легионеры
разбросаны по периметру — там, где их настигла пуля...
Перенести их нет ни сил, ни времени. Ко мне подходит
последний уцелевший су-офицер Франц Циммерман —
за годы совместной службы мы успели сдружиться, но
ничем не выдаем своей взаимной симпатии. Он подно-
сит к кепи правую руку в салюте. Ладонь забинтована.
Франц сейчас похож на черта, только что вылезшего из
преисподней: лицо почернело от грязи и пороха, а кепи
уже не белое, а темно-серое. Наверное, я выгляжу ничуть
не лучше. К тому же голова трещит от легкой контузии,
вдобавок совершенно оглох от выстрелов и взрывов
ручных гранат — ими пришлось отбиваться, когда всад-
ники смяли первую линию нашей обороны.
— Что с рукой, Франц? — спрашиваю я.
— Палец... пердю... отстрелили малость. Теперь ко-
миссия при наборе в легион меня точно забракует...
Ха-ха! — с отчаянной уверенностью гладиатора, идуще-
го на смерть, отвечает он мне.
— Не стоит так уж волноваться по этому поводу, мы и
так с тобой в легионе!
— И, похоже, мой капитан, останемся в нем теперь
навсегда.
— Не худшее место на земле... Сколько?
— Одиннадцать убитых, пятеро раненых, но они
еще могут драться. Один — безнадежен. Ранение в жи-
вот.
366
— Кто?
— Капрал Жулавски.
— Жаль. Он — отличный легионер. Боеприпасы?
— По две обоймы на человека, с учетом тех, что мы
забрали у убитых. Два диска к пулемету.
— Как думаешь, утром пойдут с флангов?
— Да, как тогда под Агадесом, мой капитан.
— В таком случае, ты знаешь что делать, Фриц.
— Слушаюсь, мой капитан.
Я подождал, пока Фриц отойдет подальше, нащупал
в кармане кителя оставшиеся патроны к своему “Лебе-
лю”. Их совсем немного... Один переложил в нагрудный
карман и застегнул пуговицу. Для себя. Утром будет пос-
ледняя встреча с кочевниками».
Тут я поставил точку: в книге должен быть открытый
конец, который читатель додумает сам. И только тог-
да почувствовал: кто-то дергает меня за рукав, причем
дергает, похоже, уже давно: я так увлекся боем в марок-
канском бледе, что даже не увидел, как мои оловянные
легионеры покинули свои места на книжных полках и
обступили компьютер и молча следят за мной. Оказы-
вается, они тоже были в том бою вместе с нами!
— Э алор, мон коммандан? Наши победят? — спросил
меня молоденький легионер из сахарского мобильного
отряда. Из-за своей бьющей через край юности он ста-
рательно басит.
— Разумеется! «Ко мне, Легион!» На выручку уже спе-
шит конный отряд Второго кавалерийского. Все они
умелые и смелые парни, эти бывшие русские казаки.
Атакуют с ходу, зайдя в тыл к арабам на восходе солнца,
когда те будут творить намаз... а солнце будет светить в
лицо. Но эта информация, господа легионеры, секрет-
ная! Только для вас: читатель не должен ни о чем дога-
дываться, иначе ему станет скучно...
«Ура! Да здравствует легион! Гип-гип ура!» — завопи-
ли оловянные солдатики и стали обниматься. А потом
вдруг разом замолчали и снова уставились на меня:
— И все? Книжка закончилась? Вы больше не будете
писать о нас?
— Ну, вы же никогда о себе много не рассказываете,—
схитрил я.
367
— Не обижайтесь, мои коммандан. Весь этот год мы
просто к вам присматривались, — сказал мне один из
моих трех немцев, служащих в Индокитае, тот, кото-
рый не расставался со своим горном — «кларьоном». —
Хотите, я вам что-нибудь сыграю?
— Валяй, но только не очень громко — соседей раз-
будишь, сейчас же уже четыре утра! — ответил я и под-
ставил ему ладонь. Он легко вспрыгнул на нее, подбоче-
нился и поднес горн к губам...
Он тихо заиграл «Зарю»... Как же появились у меня
эти верные друзья? Как и все самое важное в жизни —
случайно. Однажды в парижском газетном киоске я
увидел маленькую брошюрку, которые французы поче-
му-то называют гордым именем «энциклопедия». Под
пленкой лежал оловянный солдатик — книжечка была
про него. Фигурка чем-то напоминала нашего товари-
ща Сухова, «вечно» мотающегося по пустыне. Француз-
ский легионер, как и наш красноармеец, так же бодро
шагал по пустыне, а его лихо сдвинутое на затылок кепи
намекало на независимый «суховский» характер. Мне
нравятся такие люди. К тому же вспомнились свои пу-
тешествия по Сахаре... Не знаю почему, наверное, в па-
мять о какой-то несбывшейся детской мечте, я купил эту
книжечку. Так появился мой первый легионер: я принес
его домой и поставил на полку. Прочитал журнальчик.
Потом подумал, что солдатику будет одному тоскли-
во — даже не с кем словом перекинуться! Как и мне в
Париже... И через пару недель принес ему товарища.
По ночам, сквозь сон, мне чудилось, что они о чем-то
шепчутся между собой. Позже я сообразил, что они бе-
седуют о ком-то третьем. Так появился третий легио-
нер. Где три, там и пять... Они появлялись в парижских
киосках один раз в две недели. И быстро исчезали —
парижане охотно раскупали оловянных иностранцев.
Легионеров на книжной полке становилось все больше.
И вдруг, тоже случайно, созрел замысел книжки о моих
новых квартирантах...
Русский художник серии, тоже легионер, в сотнях
километров от меня — в Провансе, придумывал и ри-
совал солдатиков. Потом китайский мастер в тысячах
километров от Европы отливал их, раскрашивал и от-
368
правлял обратно в Париж. Потом я приносил их домой
и придумывал каждому историю его жизни. Они делали
их, а я вдыхал в них душу. Мы не знали друг друга, но бы-
ли Творцами для этой оловянной гвардии.
Так в моем доме появился франтоватый легионер из
сахарских «летучих отрядов»: в белом бурнусе, черных
расшитых шароварах и сандалиях на босу ногу. Улыб-
чивый молодой лейтенант в полосатой накидке каша-
бии: ему так нравится быть легионером и служить в
Сахаре! И грузный капрал в толстом бурнусе: из-за шки-
перской бородки я прозвал его «боцманом». Веселый
врун, но славный товарищ и хохмач итальянец Джузеп-
пе — капрал из Четвертого пехотного. Он стоит, опер-
шись на винтовку, как на камин в гостиной, а в уголке
рта не папироска — цветок! Крадущийся в камуфляже
«леопардовой» расцветки парашютист: ему не до нас! У
него всегда уйма работы: «зачистки» в алжирских горах.
И три немца, уцелевших после Дьенбьенфу: они всегда
держатся вместе, но особняком от других — так им до-
сталось в тот раз. И наш Семен Павлович из Первого ка-
валерийского. Он восседает на коне и сжимает древко
вымпела — «фаньона». Но слово это он никак не выучит:
в новочеркасской гимназии французскому обучался
нехотя. Старший по званию в этой компании: подпол-
ковник из Первого пехотного из Сиди-Бель-Аббеса.
Это единственный «настоящий» француз в этой толпе
иностранцев. Он отвечает передо мной за ночную ти-
шину и дневную дисциплину в подразделении. После
отбоя он любит рассуждать со мной о том, как францу-
зы войну в Алжире выиграли, но их предали политики.
Я с большим интересом слушаю его рассказы, как поко-
ления его предков жили в Алжире, а потом годами мы-
кались «дома», потому что Франция домом им не была и
не стала. А когда он вспоминает, как к нему относились
соотечественники, когда он в 1962 году вернулся из Ал-
жира, невольно думаю о наших военных в девяностые.
Похоже, все империи создаются по-разному, но гибнут
по одному сценарию.
Болгарина — боевого пловца из Саперного полка и
русского из Второго парашютного я расквартировал
подальше от ветеранов — на отдельной книжной пол-
369
ке. Им все эти ночные разговоры с воспоминаниями —
«по барабану». Они «натурализовались» и четко решили
остаться во Франции: домой не тянет.
Самый молчаливый в этой компании — ветеран Пер-
вой алжирской войны. Он молчит вовсе не потому, что
ему нечего рассказать — просто вся эта молодежь ни о
чем не спрашивает. Они думают, что у них в жизни все
сложится иначе! Его опыт им ни к чему. Никто даже не
догадывается обрадовать старика вопросом: «Скажи-ка,
дядя, а правда, что в Первую алжирскую...» А он и не навя-
зывается: настанет время — сами свой опыт заработают.
Время от времени он снимает обеими руками тяжелый
кивер, протирает платочком лысину, снова водружа-
ет его на голову и с любопытством поглядывает на ос-
тальных легионеров, опираясь на капсульный мушкет,
как странник на посох. И молчит. Ну а раз так, то я сам
однажды устрою «попот» и порадую ветерана расспро-
сами о старых добрых временах алжирских и покоре-
ния Константины...
У всех свои характеры, но шуму по ночам больше
всего от американца Джона — бывшего интербрига-
довца. Когда в Испании разгромили республиканцев, то
домой в Штаты он решил не возвращаться, ему больше
по душе посиделки за стаканчиком «тинто» и разгово-
ры об анархизме с небритыми испанцами, чем суета со-
отечественников в аккуратных костюмчиках, стремя-
щихся к достижению «великой американской мечты».
Он перешел вместе с разбитыми отрядами социалистов
через Пиренеи, отсидел свое в «карантине» — француз-
ской тюрьме, куда сажали всех тех, кто бежал от расправ
победителей, а потом, как и тысячи испанцев — его со-
ратников и собутыльников, записался в Иностранный
легион: чтобы и дальше бить «гадов». Иного места в Ев-
ропе ему не нашлось.
Иногда его гложет «кафар». Тогда он утверждает, что
в Америке у него осталось два друга: «Том Коллинз» и
«Джим Бим». И больше никого. Он напивается, танцует
джигу, орет ирландские песни. Легионерам это не ме-
шает: со всяким может случиться...
Я привык, к тому же «отрубается» он раньше меня. И
такие истории есть у каждого моего легионера.
370
Горнист доиграл и взял «на караул». В погруженной
во тьму пыльной квартире наступила абсолютная ти-
шина, как та, что длится лишь один миг, после того как
оркестр закончил пьесу, но музыканты еще не ослабили
хватку пальцев, сжимающих свои инструменты.
«Repos! — скомандовал я. И тут я понял, что мои
верные оловянные солдатики не выполнили команду
«вольно!» — стоят по стойке «смирно!» и ждут от меня
каких-то слов... Как же я сразу не догадался! И тогда я
сказал: «Легионеры! Мои боевые товарищи! Признаюсь,
в начале кампании я не верил в успех нашего предпри-
ятия, которое казалось безнадежным. Ваша поддержка и
доброе ко мне отношение решили исход дела: мы побе-
дили! Книга готова. Вы — ее творцы, а я лишь записывал
истории ваших жизней и ваших подвигов. Вы вернули
мне веру в себя и передали мне чувство своей свободы.
Я бесконечно благодарен вам за это. И мой долг предло-
жить вам добровольно отправиться по домам. Мир из-
менился настолько, что теперь все вы можете вернуться
туда, откуда однажды бежали, каждый по своей причи-
не. Разойдись!»
Я повернулся спиной и сделал вид, что снова уткнул-
ся в компьютер. Мне не хотелось, чтобы они видели, как
дрогнули мои губы: если они все разъедутся по своим
странам, то с кем же я останусь? Я так привязался к сво-
им оловянным жильцам.
— Выходит, мир настолько изменился, что мы боль-
ше никому не нужны? — спросил «за всех» мой «алжир-
ский» подполковник.
— Нет, он ничуть не изменился и люди ни капельки
не стали лучше. Для вас в этом мире всегда найдется ра-
бота...
— Мон коммандан! Нам у вас так же привольно среди
сахарских камней, что вы привезли из своей экспеди-
ции, как было нашим товарищам в настоящей пустыне.
К тому же мы можем устраивать вылазки на другие пол-
ки. Мы остаемся: у нас нет иной Родины, кроме легиона,
пусть и оловянного! Это и есть наша единственная се-
мья. Вы собрали нас здесь, и пока мы вместе — мы сила!
СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ........................................ 7
Глава первая. ПО ДОЛИНАМ И ПО ВЗГОРЬЯМ. ДРАМА В ПЯТИ
ДЕЙСТВИЯХ......................................... 15
Увертюра.......................................... 16
1831 Рождение легиона........................ 17
1851-1832Алжир............................... 20
1835 Испания................................. 22
Акт первый: собирание земель...................... 24
1834—1859Алжир............................... 24
1854-1856Крым................................ 26
1859Италия................................... 28
18бЗ—18б7 Мексика............................ 29
1870—1871 Франко-прусская война.............. 32
Акт второй: путешествия продолжаются.............. 34
1883—1895 Индокитай.......................... 34
1892Дагомея.................................. 36
1895—1901 Мадагаскар......................... 38
Акт третий: кульминация........................... 39
1890—1914 Романтическое время —
Северная Африка.............................. 39
Акт четвертый: победы и поражения................. 41
1914—1918 Великая война...................... 41
1918 Россия.................................. 44
1920—1926Марокко............................. 46
1925-1931 Сирия.............................. 47
1940—1945 Совсем не странная война........... 48
Акт пятый: гибель империи......................... 50
1945—1954 Индокитай.......................... 50
1954—1962Алжир............................... 54
Легион сегодня............................... 57
Глава вторая. БЫТЬ ЛЕГИОНЕРОМ..................... 60
В полку родном.................................... 63
Командование Иностранного легиона (COMLE).... 64
Первый пехотный полк (1RE1).................. 65
Первый кавалерийский полк (1REC)............. 67
Первый саперный полк (1 REG)................. 69
Второй саперный полк (2 REG)................. 72
Второй пехотный полк (2 RE1)................. 74
Второй парашютно-десантный полк (2 REP)...... 76
Третий пехотный полк (3 RE1)................. 79
Четвертый полк (4 RE)........................ 81
Тринадцатая полубригада
Иностранного легиона (13 DBLE)............... 84
Отдельный отряд иностранного легиона (DLEM).. 87
Национальность — легионер......................... 88
372
Глава третья. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СТАТЬ ФРАНЦУЗОМ .......... 96
Пуркуа? Зачем?..................................... 100
Люди без имени....................................... 114
Новый шанс для новой жизни.... .................... 120
В конце пути......................................... 138
Глава четвертая. НЕ БОЕМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЛЕГИОН......... 152
Традиции в легионе................................. 152
Святые покровители.............................. 155
Вручение белого кепи.......................... 156
Праздники легиона.................................. 158
«Камерон» — протез капитанаДанжу.............. 158
Рождество .................................... 163
«Святая Варвара».............................. 166
Музыка легиона..................................... 167
Оркестр легиона............................... 168
Песни легионеров.............................. 170
Привычки и обычаи легионеров....................... 173
«Суп»......................................... 174
«Попот»....................................... 175
Татуировки.................................... 178
Язык легионеров.................................... 180
Легионер и смерть.................................. 183
Похороны легионера ........................... 185
Памятник павшим............................... 187
Глава пятая. ЛЕГИОНЕР - ВСЕМ РЕБЯТАМ ПРИМЕР!....... 190
Униформа легиона................................... 190
Зеркало души.................................... 191
Цвета легиона................................... 194
Белое кепи.................................... 195
Зеленый берет................................. 196
Эполеты....................................... 198
Синий пояс.................................... 198
Зеленый галстук................................. 199
Экзотические наряды ............................ 200
Пионеры.............................................. 201
Глава шестая. ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ................... 203
Мораль легионеров.................................... 203
Кодекс чести.................................... 204
Внутренние качества легионера................... 206
Страхи легионера................................ 210
Вера легионера.................................. 211
Одиночество легионера................................ 214
Легионер и деньги.................................... 217
Наемники и добровольцы............................... 221
Легионер и Алжир..................................... 225
373
Глава седьмая. МУЖЧИНЫ БЕЗ ЖЕНЩИН.................... 233
Легионер и женщина................................... 233
В полевыхусловиях............................... 235
«Мой легионер».................................. 238
Неромантическое время........................... 241
Юбки среди кепи................................. 243
Глава восьмая. НА ДНЕ БУТЫЛКИ........................ 247
Пьянство и хандра.................................... 247
Глава девятая. БЕГ ВО СПАСЕНИЕ....................... 264
Дезертирство легионеров.............................. 264
Как это бывало ................................. 261
Стенка Шапиро .................................. 275
Вольный ветер Сахары............................ 279
Наказание............................................ 282
Перебежчики..................................... 285
Прощай, Франция!................................ 288
Глава десятая. РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК
НА РАНДЕВУ С ЛЕГИОНОМ............................. 295
Русские в легионе.................................. 295
Жертвы воспитания............................. 297
Заграница нам поможет......................... 304
Врагу ворот.................................... ЗЮ
Нижегородский легионер............................. 317
Каин и Авель.................................. 317
Заграничный вояж.............................. 322
Итальянские каникулы.......................... 323
Его первая война.............................. 326
Триумф брата Якова ........................... 330
Снова в Париже................................ 334
Жаркий песок Марокко.......................... 336
Между войнами................................. 338
Вторая война.................................. 339
Генеральская пенсия.......................... 341
Новые русские легионеры............................ 344
Мои обанцы.................................... 344
Когда поют солдаты ........................... 347
Десантник с кистью............................ 352
Глава одиннадцатая. МИФ О ЛЕГИОНЕ.................. 359
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ.................................. 365
Ночной разговор.................................... 366
Журавлёв В. В.
Ж 91 Повседневная жизнь Французского Иностранного ле-
гиона: «Ко мне, Легион!» / Василий Журавлёв. — М.: Мо-
лодая гвардия, 2010. — 374[ 10] с.: ил. — (Живая история:
Повседневная жизнь человечества).
ISBN 978-5-235-03355-9
Автор книги — журналист и путешественник Василий Журавлёв расска-
зывает в ней о самом многоязычном в мире воинском элитном подразделении
французской армии — Французском Иностранном легионе — на основании ар-
хивных материалов и личного общения с легионерами. О многотрудной службе
в легионе известно мало — чаще о нем бытует мнение, как о сборище уголов-
ных элементов, выполняющих грязную работу в разных точках мира. Автору
удается устранить негативное восприятие деятельности легиона, демонстрируя
огромный пласт ярких личностей — рядовых и офицеров, служивших в разные
времена. Он объясняет, почему в рядах легиона служат и наши соотечественни-
ки, хотя российское законодательство это запрещает и карает как наемничество.
Станет понятно, почему служба в легионе престижна, почему в нем царит дух
чести, верности, самопожертвования, не существует расизма и «дедовщины» и
что стоит за девизом «Наша Родина — Легион!».
УДК355.318.2(44):94“654”
ББК 63.3(4Фра)-283.3
Журавлёв Василий Витальевич
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ФРАНЦУЗСКОГО ИНОСТРАННОГО ЛЕГИОНА:
«КО МНЕ, ЛЕГИОН!»
Редактор Е. С. Писарева
Художественный редактор И. И. Суслов
Технический редактор В. В. Пилкова
Корректоры Т. И. Маляренко, Т. В. Рахманина
Сдано в набор 10.02.2010. Подписано в печать 09.06.2010. Формат
84х108/32. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Гарнитура «Гарамон».
Усл. печ. л. 20,16+1,68 вкл. Тираж 3000 экз. Заказ 10257
Издательство АО «Молодая гвардия». Адрес издательства: 127994, Москва,
Сущевская ул., 21. Internet: http://gvardiya.ru. E-mail: dsel@gvardiya.ru
Типография АО «Молодая гвардия». Адрес типографии: 127994, Москва,
Сущевская ул., 21
ISBN 978-5-235-03355-9
Что свидетельствует ныне о быте ушедших эпох?
Как выглядели жившие в них люди? Как были одеты,
причесаны, как развлекались и любили друг друга, чем
украшали себя женщины, какие кушанья подавались к
столу, что считалось приличным, а что возмути-
тельным? На эти и множество подобных вопросов
ответят книги новой серии
ЖИВАЯ ИСТОРИЯ:
ПОВСЕДНЕВНАЯ
ЖИЗНЬ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Уже изданы и готовятся к печати:
И. Курукин, А. Булычев
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ОПРИЧНИКОВ ИВАНА ГРОЗНОГО
В. Бокова
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
МОСКВЫ В XIX ВЕКЕ
В. Наумов
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ПЕТРА ВЕЛИКОГО И ЕГО СПОДВИЖНИКОВ
Ж, Эргон
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ЭТРУСКОВ
П, Декс
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
СЮРРЕАЛИСТОВ.
1917-1932
Телефоны для оптовых покупателей:
8(499) 978-21-59; 8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64
http://gvardiya.ru. dsel@gvardiya.ru
Что свидетельствует ныне о быте ушедших эпох?
Как выглядели жившие в них люди? Как были одеты,
причесаны, как развлекались и любили друг друга, чем
украшали себя женщины, какие кушанья подавались к
столу, что считалось приличным, а что возмути-
тельным? На эти и множество подобных вопросов
ответят книги новой серии
ЖИВАЯ ИСТОРИЯ:
ПОВСЕДНЕВНАЯ
ЖИЗНЬ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Уже изданы и готовятся к печати:
О. Семенова
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
СОВРЕМЕННОГО ПАРИЖА
Н. Борисов
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА
В ЭПОХУ БЕЗДОРОЖЬЯ
Б. Григорьев
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ЦАРСКИХ ДИПЛОМАТОВ
В XIX ВЕКЕ
Н. Бу дур
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ИНКВИЗИЦИИ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
Е, Глаголева
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
ПИРАТОВ И КОРСАРОВ
АТЛАНТИКИ
Телефоны для оптовых покупателей:
8(499) 978-21-59; 8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64
http://gvardiya.ru. dsel@gvardiya.ru
СТАРЕЙШАЯ РОССИЙСКАЯ КНИЖНАЯ СЕРИЯ
ЖИЗНЬ
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ
Уже изданы и готовятся к печати:
Б. Минаев
«ЕЛЬЦИН»
С. Кредов
«ЩЁЛОКОВ»
Р. Грэм
«МАРИЯ СТЮАРТ»
В. Лопатников1
«КАНЦЛЕР РУМЯНЦЕВ»
Е. Пчелов
«РЮРИК»
А. Филюшкин
«ВАСИЛИЙ III»
М. Филин
«ТОЛСТОЙ-АМЕРИКАНЕЦ»
Телефоны для оптовых покупателей:
8(499) 978-21-59; 8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64
http://gvardiya.ru. dsel@gvardiya.ru
СТАРЕЙШАЯ РОССИЙСКАЯ КНИЖНАЯ СЕРИЯ
ЖИЗНЬ
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ
Уже изданы и готовятся к печати:
А. Варламов
«АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ»
М. Копшицер
«ПОЛЕНОВ»
Г. Чернявский
«ЛЕВ ТРОЦКИЙ»
С. Фирсов
«НИКОЛАЙ II»
В. Новиков
«АЛЕКСАНДР БЛОК»
М. Чертанов
«ХЕМИНГУЭЙ»
И. Пожарская
«ЮРИЙ НИКУЛИН»
Телефоны для оптовых покупателей:
8(499) 978-21-59; 8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64
http://gvardiya.ru. dsel@gvardiya.ru
СЕРИЯ «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ»
ВЫШЛА В СВЕТ КНИГА:
М. И. Копшицер
ПОЛЕНОВ
1Ъорчество Василия Дмитриевича Поленова — одно из самых
значительных явлений в русской живописи второй половины
XIX века. Не только его искусство, но и сама личность художника
были окружены самым настоящим поклонением художественной
молодежи. Многогранность дарования художника поистине не
знала границ: он живописец и театральный художник, архитектор,
музыкант и композитор, театральный и общественный деятель,
талантливый педагог — его учениками были И. И. Левитан,
К. А. Коровин, И. С. Остроухое, А. Е. Архипов, А. Я. Головин,
Е. М. Татевосян. Он оформлял спектакли в Московской частной
опере Мамонтова, занимался организацией самодеятельного теат-
рального творчества, устраивая народные спектакли и концерты.
Как доброволец участвовал в двух войнах; одним из первых
получил звание народного художника РСФСР. Книга о Полено-
ве — это глубокое, умное, чуткое исследование жизни не только
выдающегося художника, но и замечательного человека, дружбой
с которым дорожили многие представители творческой интелли-
генции России.
Отзывы, творческие и коммерческие предложения
ждем по адресу:
127994, Москва, Сущевская ул., 21
Телефон: 8(495) 787-63-85 Факс: 8(499) 978-12-86
Телефоны для оптовых покупателей:
8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64; 8(499) 978-21-59
Адрес АО «Молодая гвардия» в Internet:
http://gvardiya.ru dsel@gvardiya.ru
СЕРИЯ «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ»
ВЫШЛА В СВЕТ КНИГА:
А. И. Филюшкин
ВАСИЛИЙ III
В памяти потомков великий князь Московский и всея Руси
Василий III оказался в тени своего отца, Ивана III, и сына,
Ивана Цюзного. Между тем время его правления (1505—1533)
занимает особое место в истории России. В эти годы были ликви-
дированы последние крупные уделы, окончательно присоединены
к Москве Псковская земля и Рязанское княжество, отвоеван Смо-
ленск; Россия постепенно превращалась в православное Мос-
ковское царство. Автор книги, известный санкт-петербургский
историк А. И. Филюшкин, раскрывает многие тайны в жизни
России того времени и в биографии самого Василия III. Здесь и
его отношения с первой женой Соломонией Сабуровой, и зага-
дочная история мальчика-призрака, будто бы рожденного Соло-
монией в монастырской темнице после насильного пострижения
в монахини, и история «открытия» России европейцами, которое
современники уподобляли открытию в те же десятилетия Но-
вого Света. На страницах книги предстают многие современни-
ки Василия III — ученый монах Максим Дюк и игумен Иосиф
Волоцкий, князь-авантюрист Михаил Глинский и крымский хан
Мухаммед-Гйрей, а также многие другие персонажи русской и
европейской истории первой трети XVI века.
Отзывы, творческие и коммерческие предложения
ждем по адресу:
127994, Москва, Сущевская ул., 21
Телефон: 8(495) 787-63-85 Факс: 8(499) 978-12-86
Телефоны для оптовых покупателей:
8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64; 8(499) 978-21-59
Адрес АО «Молодая гвардия» в Internet:
http://gvardiya.ru dsel@gvardiya.ru
СЕРИЯ «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ»
ВЫШЛА В СВЕТ КНИГА:
С. Л. Фирсов
НИКОЛАЙ II:
ПЛЕННИК САМОДЕРЖАВИЯ
Книга известного петербургского историка Сергея Фирсова —
первый в XXI веке опыт жизнеописания Николая II, представ-
ляющий собой углубленное осмысление его личности, цельность
которой придавала вера в самодержавие как в принцип. Называя
последнего российского императора пленником самодержавия,
автор дает ключ к пониманию его поступков, а также подробно
рассматривает политические, исторические и нравственные ас-
пекты канонизации Николая II и членов его семьи.
Отзывы, творческие и коммерческие предложения
ждем по адресу:
127994, Москва, Сущевская ул., 21
Телефон: 8(495) 787-63-85 Факс: 8(499) 978-12-86
Телефоны для оптовых покупателей:
8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64; 8(499) 978-21-59
Адрес АО «Молодая гвардия» в Internet:
http://gvardiya.ru dsel@gvardiya.ru
СЕРИЯ «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ
ЛЮДЕЙ»
ВЫШЛА В СВЕТ КНИГА:
М. Чертанов
ХЕМИНГУЭЙ
Эрнест Хемингуэй (1899—1961) был и остается одним из самых
популярных в России американских писателей. В 1960-е годы
фотография бородатого «папы Хема» украшала стены многих
советских квартир; вольномыслящая молодежь подражала его
героям — мужественным, решительным, немногословным. Уже
тогда личность Хемингуэя как у нас, так и на Западе окружал
ореол загадочности. Что заставляло его без устали скитаться по
миру, менять страны, дома и жен, охотиться, воевать, заводить
друзей и тут же делать их врагами? Был ли он великим мастером
слова, или его всемирная слава — следствие саморекламы и
публичного образа жизни? Что вынудило его, как и многих его
родственников, совершить самоубийство — наследственная бо-
лезнь, житейские неудачи или творческий кризис, обернувшийся
разрушением личности? На все эти вопросы отвечает писатель
Максим Чертанов в самой полной на сегодняшний день биогра-
фии Хемингуэя. Эта неожиданная, местами шокирующая книга
откроет поклонникам писателя множество неизвестных подроб-
ностей из жизни их кумира.
Отзывы, творческие и коммерческие предложения
ждем по адресу:
127994, Москва, Сущевская ул., 21
Телефон: 8(495) 787-63-85 Факс: 8(499) 978-12-86
Телефоны для оптовых покупателей:
8(495) 787-63-75; 8(495) 787-63-64; 8(499) 978-21-59
Адрес АО «Молодая гвардия» в Internet:
http://gvardiya.ru dsel@gvardiya.ru
ИНФОРМАЦИЯ
ДЛЯ оптовых
ПОКУПАТЕЛЕЙ
Склад
издательства «Молодая гвардия»
находится в центре Москвы
по адресу:
Сущевская ул., д. 21
ст. м. «Новослободская», «Менделеевская»
В отделе реализации действует
гибкая система скидок
Доставка книг по территории
Москвы и Московской области
БЕСПЛАТНО
ТЕЛЕФОНЫ ОТДЕЛА РЕАЛИЗАЦИИ
8(495) 787-64-20
8(495) 787-62-92
ТЕЛЕФОНЫ СКЛАДА
8(495) 787-65-39 8(495) 787-63-64
СКОРО ВЫЙДУТ В СВЕТ:
В Г во
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
МОСКЗЫВ <‘Х ВЕКЕ
F Ге —
Прпггп. Т^ДЧЖИЗН*
ЦАРСКИХ ДИПЛОМАТОВ
В XiX ВЕКЕ
"О|. q .
Со ИМЕННО > ПАРИЖА
F Гп - .-пн
ПОЛДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ
" РАТОВ И ГОРСАРО*
АТЛАНТИС
of ФРЭ‘ ИСА ДРЕЙКА
О ГЕН°И МОРГА А
СДНЕ1НАЯ ЖиРЧЬ
РМО . ой БАЛЕРИНЫ
И Kyoywu А Буль
ЕД --НАЯЖИ'' ’
OnPHuHHK^D
ВАНА ГРОЗНО О
ISBN 978-5-235-03355-9
'ОЛОДАЯ ГВАРДИЯ