Операция без выстрела - Орленко В.

Автор: Орленко В.

Теги: государственная безопасность спецслужбы документальная литература

Год: 1982

Похожие

Тайные операции ВЧК

Гвардейцы Ленина. Центральный аппарат ВЧК. Структура и кадры

ВЧК в ленинской России 1917 - 1922. В зареве революции

Подрывная деятельность украинских буржуазных националистов против СССР и борьба с нею органов Государственной Безопасности

Текст

В.Орленко
ОПЕРАЦИЯ
БЕЗ ВЫСТРЕЛА
Издательство
политической
литературы
Ц-Л.-,,М 44 н.
'Г, /б.Mai 1944,
•«^«н ®С^С1в1С |^7Ч^7~Г|
ли due
SejJh*»le)-«b»iUt«upteot - IV N -
-.Hd.v.u-nubrf.n.ABt.rM Ioaa«r»nlna
- G * ¥ . 1 * A . •
~ e r 1 4 n S» 11 ---- •-----------,
AF« d« ' .
?erehlBtab«r d»r -icr.»rt«it»tolu«i
and des Sa in Zeneruigouvemeaent - IV •
JUQberfUhrer und {.beret der foiiael ' ym I' , ,
Bierk&ap - o.V.i.A. - • - - "’ -—
К гак а ц
лп den
Bef'ehlehaber der Sicterheitspclizei
tmd des SL iaGeneralgouveAaeaent
- Sonderkcmando IV, J? -Warechau -
г.Ed. v.’-'-E^uptstuf .u.Kria.pat S p 1 1 к e r
- e.V.i.A. «
are c han
«П d№
<U and Polizeifuhrer fttr den District Galizien
2» Hd.v.^-Brigadeftihrer und ^eneralm^^or der
Pblizea ,S i a h и - g.V.1»a. -
I e as Jb e r g
Betrifft;- Verbindungaufnahjae der UFA ( Ukrainiscne aufstkadische
Araee ) mlt ^ienatstalien der йеЬга-cht, Polizei und
der zivilen ’erwaltung.
Vcrgaagt lanfende Berichteretettung.
Anl&gaiu Ohne.
WiiChetehend Uberaittle ich einen Berlcht aeiner zur Zei$
in Brzezany etatlonierten Auss!«sdi enet st ells Tarnopol
. Ubei die augenbllcklici-.e IG.tigkeit and Bal tune der
Band er a-Gruppe und der UFA la Kreise Br re zany,, wo die
UFA besondere stark konzentrlert 1st and eieh - wle
d«r cachetehende Sericht zeigt « in letzter 2eit trota
ihrer GrbBe and Starke besonsere loyal ge^eaUber den
deutaehen Intereesen vertalten hat» I ch darf vorweg
nehaee» daee dieae Kai tong der UFA nlcht zuletzt auf
taein* bekannte Verbindung zu Heraeiai*8*?-!
В.Орленко
ОПЕРАЦИЯ
БЕЗ ВЫСТРЕЛА
Москва
Издательство
политической
литературы
1982
63.3(2)722
0-66
Орленко В. Г.
0-66 Операция без выстрела. Пер. с укр.— М.:
Политиздат, 1982.— 320 с.
В книге рассказывается о борьбе советских людей, орга-
нов государственной безопасности против банд украинских
буржуазных националистов — агентуры абвера и американ-
ской разведки во время Великой Отечественной войны и в
первые послевоенные годы.
Автор книги, генерал-майор В. Г. Шевченко (псевдо-
ним — Орленко), • был почетным сотрудником госбезопасно-
сти. В годы войны он возглавлял особые отделы соединений
и объединений войск, а после окончания войны — управления
госбезопасности в ряде областей Украины. Автор непосред-
ственно участвовал в борьбе с националистическим подпольем
и в его ликвидации.
Книга рассчитана на широкие круги читателей.
л 0505030202—024
° 079(02)—82 197~82
63.3(2)722+63.3(2У к)
9(С)27+9(С2)
© ПОЛИТИЗДАТ, 1982 г.
СМЕТЕННЫЕ В БЕЗДНУ
За всю историю на западноукраинских землях не
было более страшного лихолетья, чем то, что насту-
пило с немецко-фашистской оккупацией. Но лихая
пора не закончилась вместе с ней, а продолжалась
еще не один год в разгуле кровавой, братоубийствен-
ной, антинародной деятельности националистиче-
ских банд. Хорошо вооруженные немцами, по указ-
ке гитлеровцев, они оставались в тылу победоносной
Советской Армии с диверсионными и разведыватель-
ными целями.
На каком статусе у гитлеровцев находились
оуновскиё 1 главари и разные возглавляемые ими
«батальоны» и «дивизии» украинских эсэсовцев, сви-
детельствует кроме многих других известных и ма-
лоизвестных документов полного подчинения ОУН
абверу и гестапо запись в воспоминаниях Пери Бро-
ада, палача из фашистского концлагеря: «Охран-
ную службу в (Освенциме несла также украинская
воинская часть» (цитирую по книге «Освенцим гла-
зами СС», изданной в Польше в 1979 году). Легенда
1 ОУН — организация украинских националистов, дивер-
сионно-шпионская фашистская организация.
3
о борьбе ОУН «за государственную самостийность
Украины» превратилась в дым газовых камер, на
страже которых стояли презренные холуи гитлеров-
цев — украинские националисты. Разве не знали они
и их главари, что вместе с русскими, поляками, ев-
реями и представителями других европейских наро-
дов в фашистских фабриках смерти гибнут тысячи
украинцев, причем тех украинцев, которые не захо-
тели стать рабами оккупантов и объявили им неустра-
шимую войну во имя освобождения родной земли и
всей Европы? Знали! Знали и то, что победа фаши-
стской Германии обернулась бы уничтожением всей
украинской нации. Но, исполненные ненависти ко
всему советскому, жаждой наживы, они до конца
служили гестаповским хозяевам.
Ответственность за воспитание кровожадных и пре-
дательских инстинктов у галицийской и волынской
молодежи, из которой преимущественно рекрутиро-
вались легионы наймитов Гитлера, ложится на укра-
инскую буржуазно-националистическую элиту, на
униатских фанатиков и мракобесов. Одним из труба-
дуров этой своры был Дмитро Донцов. Именно он еще
в 20-х годах перевел и издал на украинском языке
пресловутую «Майн кампф» Гитлера. Однако рукой
Донцова из гитлеровской стряпни были вычеркнуты
те абзацы, где говорилось р закабалении и истребле-
нии славян, и в частности украинского народа. При-
вивая на пронизанном гнилью пне петлюровщины и
немецко-украинского гетманата новую веру — веру
в грубую силу, в инквизиторский волюнтаризм
«сверхчеловека», который «не должен колебаться пе-
ред любым преступлением», донцовы, бандеры созна-
тельно шли на любое сотрудничество — вплоть до ос-
венцимского!— с «творцами нового порядка» в Ев-
ропе.
4
На что рассчитывали вожаки ОУН, агенты абве-
ра и гестапо, организовывая на только что освобож-
денной советскими войсками западноукраинской
земле банды УПА силой загоняя в них молодежь,
одурманенную националистическим угаром?
...Говорилось им, что Советский Союз — враг Ук-
раины, что США и Англия начнут войну против
СССР, как только американские и английские солда-
ты сойдутся — лоб в лоб — с советскими воинами на
территории разгромленного рейха. И тогда для «ис-
тинных» украинцев настанет время создания «сво-
бодной и вольной Украины». На самом же деле про-
вод1 2 ОУН, переходя в услужение американской и
английской разведкам, хотел набить себе цену той
кровью, которой обагрят руки подчиненные ему и им
же из-за рубежа управляемые «повстанцы».
Правда, чувствуя социальную несовместимость с
кулацкими и поповскими сынками, разочаровываясь
в бесперспективной, народом проклятой политике
своих невидимых руководителей, которые предпоч-
ли бы кататься на лыжах в Альпах, купаться в Сре-
диземном море, нежели гнить в ямах на родной зем-
ле, ежеминутно ждать смерти, большинство рядовых
«повстанцев» пришли с повинной, сложили оружие.
Но были, конечно, и такие, которые не нашли в себе
смелости выйти из тьмы,— на их совести десятки
замученных людей.
С кем же дрались полуночные упыри, вурдалаки,
присвоившие себе гордые казацкие имена из украин-
ского героического былого и нарекшие себя «борца-
ми за Украину»? С беззащитными семьями советских
активистов, с матерями и детьми первых колхозных
1 Так называемая украинская повстанческая армия.
2 Провод — руководство, проводник — руководитель.
5
организаторов, с молодежью, которой Советская
власть открыла двери школ и институтов. Заревами
ночных пожаров осветилась земля от Збруча до
Сана. Из пламени доносились до слуха перепуганных
насмерть мирных людей стоны и вопли. А вокруг
стояли озверевшие преступники, чтобы не выпустить
из огня ни одной жертвы. На похоронах удушенных
и сожженных, сброшенных еще полуживыми в ко-
лодцы женщин и детей слышались плач и рыдания.
Но, пройдя сквозь отчаяние и печаль националисти-
ческой Голгофы, народ вынес жгучую ненависть к
бандеровским убийцам и еще раз твердо убедился в
том, что настоящие борцы за новую жизнь и за Ук-
раину — коммунисты, что Советская власть — это
его власть, а Советский Союз — это его свободная и
многонациональная держава.
Приходит время, и зло неминуемо себя разобла-
чает. И чем страшнее это саморазоблачение, тем
сильнее захлебывается оно в своей собственной зло-
бе. Но, к сожалению, при этом погибает немало не-
винных, и немало уродства оно оставляет после себя.
Так было с нищенским, но жестоким, ориентирован-
ным на итальянские и германские фашистские об-
разцы украинским буржуазным национализмом —
он сам себя разоблачил и до некоторой степени, как
показывает книжка Владимира Орленко «Операция
без выстрела», подготовил свое уничтожение. Конеч-
но же это случилось при самом активном участии
народа, партийных организаций и советских орга-
нов.
Собственно говоря, эта книжка натолкнула меня
на горестные раздумья о тех временах, когда и мне
в студенческие годы пришлось идти на Лычаковское
кладбище во Львове за гробом Ярослава Галана, ко-
торого топором зарубили националистические изуве-
6
ры. От того удара навеки закалилось каждое слово
писателя, как бессмертное оружие в руках украин-
ского народа. От того удара сотряслись глубины мно-
гих молодых галицийских душ, и остатки романти-
ческой дымки, сквозь которую они привыкли видеть
«самостийников», развеялись — перед глазами от-
крылось естество бандита и душегуба, который ниче-
го общего с интересами украинской нации не имел и
не мог иметь.
Владимир Орленко написал «Операцию без вы-
стрела» на документальном материале. Это был осо-
бенный автор. После огненных дорог, ^пройденных от
Сталинграда до Берлина, ему не отдыхать пришлось,
а дальше воевать, дабы окончательно очистить укра-
инскую землю от нацистского отребья. Он, Орленко,
ничего не выдумал, а лишь пересказал эпизоды борь-
бы с бандеровскими головорезами. Он досконально
знал людей, о которых писал, местность, где разво-
рачивались события. Он прекрасно передал колорит
языка и полно раскрыл внутренний мир своих пер-
сонажей.
Любовно очерчены живые портреты активистов,
борцов против буржуазно-националистического бан-
дитизма. Среди них секретарь райкома Ермолай Па-
ливода, которого я знал и уважал за неповторимый,
по-настоящему запорожский характер и смелую
душу. Не изменил его фамилии автор, как не изме-
нил имени и многих других положительных и отри-
цательных героев своей книги. Да дело не в именах.
Заслуга Владимира Орленко в том, что он показал,
почему националистам не удалось страхом сковать
народ, пулей отпугнуть от строительства новой жиз-
ни, петлей остановить дыхание ленинской правды.
Судьба Миколы Мамчура дает ответ на этот вопрос.
Член ОУН, Мамчур в конце войны попадает в ряды
7
Красной Армии с заданием перебраться на Запад и
установить контакт с центральным проводом нацио-
налистов. Но, став советским солдатом вначале лишь
для видимости, он постепенно становится им в са-
мом деле. Фронтовые будни, пребывание в среде че-
стных и опаленных в боях солдат, радость людей,
встречавших и Мамчура как своего освободителя,—
все это благотворно влияет на него, обращает быв-
шего националиста в борца против обитателей бан-
дитских схронов и логовищ. Меняются и его полити-
ческие взгляды. Оказывается, при столкновении с
мужественными носителями ленинской правды мыс-
лящий человек, даже если он и заблуждался, зани-
мал прежде враждебные по отношению к советскому
обществу позиции, способен перемениться, напол-
нить свою жизнь светом неподдельной истины.
Книга Владимира Орленко имеет большой обще-
ственно-политический вес. Он пишет просто и прав-
диво. И это — самое главное. Он стремится раскрыть
пружины и механизмы украинского национализма в
действии, рисуя его продажную и холопскую натуру.
Сюжет в книге «Операция без выстрела» как буд-
то сам собой организуется в определенный цельный
рассказ о связях националистических вожаков вна-
чале с шефами разных канцелярий Канариса и Мюл-
лера, а потом с шефами ЦРУ и Интеллидженс сер-
вис. Однако эта книга не только развенчивает миф о
независимой и будто бы освободительной роли ОУН,
но и показывает, как бесславно сошли в небытие «ге-
рои» полночных разбоев, грабители, вешатели и за-
плесневелые обитатели бункеров. Что было мусором
в идейном понимании, то стало мусором в букваль-
ном значении и было навсегда сметено украинским
народом в бездну.
Давно и навсегда минуло на Украине все то, о
8
чем рассказывает Владимир Орленко. Но в современ-
ном мире, в котором находит почву ядовитая гниль
фашизма, такие книги имеют поучительный и пре-
достерегающий смысл. Под крыльями американско-
го империализма и китайских великодержавных шо-
винистов ныне высиживаются новые националисти-
ческие грифы и стервятники, которые хотели бы най-
ти себе добычу и на нашей земле. Но советские люди
помнят уроки истории.
Книга Владимира Орленко поможет молодому
поколению на примерах печального и не такого уж
далекого прошлого постичь, вероятно, самую важ-
ную политическую правду нашего века: любой фа-
шизм есть не что иное, как доведенный до безрассуд-
ства национализм. На фоне вспомнившейся как кош-
марный сон, тенями убийц наполненной ночи еще
ярче светит и становится еще дороже духовное бо-
гатство советского человека — чувство уважения и
любви к братским народам нашей Отчизны и вообще
ко всем народам и труженикам мира.
Дмитро Павлычко
ЗА ГОД ДО ПОБЕДЫ
Весной 1944 года бригаденфюрера Алленберга вы-
звали из Парижа в главное управление имперской
безопасности. Он не на шутку испугался и тут же вы-
ехал в Берлин.
В приемной начальника гестапо группенфюрера
Мюллера тревожные предчувствия Алленберга раз-
веялись: оказалось, его пригласили как «специали-
ста» по работе с националистами. На душе стало
легче.
«Да,— думал Алленберг,— оглядывая исподлобья
присутствующих,— видимо, плохи дела, если вспом-
нили обо мне. А кто больше меня сделал в борьбе
против Советского Союза, направляя туда агентов,
террористов, диверсантов? Нет, без таких, как я, им
не обойтись...»
В назначенный час появились старые знакомые —
начальник СС и полиции в Галиции генерал-майор
Димг и командующий полицией безопасности и СД
в «генерал-губернаторстве» 1 обер-фюрер СС Бир-
1 После оккупации Польши 1939 г. гитлеровцы большую
часть ее территории — воеводства (области) Познань, Лодзь,
Силезия и другие — включили в состав фашистской Германии.
Остальная оккупированная польская территория декретом
10
кампф. Не так давно все трое служили в Польше и на
Украине, а теперь, обмениваясь впечатлениями, за-
видовали Алленбергу, его спокойной работе в Пари-
же. И с минуты на минуту ждали вызова Мюллера.
В кабинете начальника гестапо Димг коротко до-
ложил о состоянии дел в оккупированной Галиции.
По инициативе руководителей ОУН там состоялось
несколько встреч сотрудников абвера и службы бе-
зопасности с националистами.
— Оуновцев представляет член центрального ру-
ководства Иван Гриньох, псевдоним — Герасимов-
ский,— закончил доклад Димг.
— Это ваш воспитанник? — Мюллер взглянул на
Алленберга.
Тот вытянулся:
— Да, герр группенфюрер.
— Ему можно верить?
— Думаю, что можно. Гриньох близко знаком с
Бандерой, Стецко, Шухевичем Ч
Гитлера от 12 октября 1939 г. была разделена на 4 дистрикта:
Краковский, Варшавский, Радомский и Люблинский. Из них
было составлено так называемое генерал-губернаторство во
главе с гитлеровским наместником, фашистским преступни-
ком Гансом Франком. Когда началась война против Советско-
го Союза, Львовская, Станиславская (теперь Ивано-Франков-
ская), Дрогобычская и часть Тернопольской области вошли в
5-й дистрикт -«Галиция». Одновременно они являлись частью
генерал-губернаторства.
1 Гриньох — националист, агент гестапо, в 1941 г. капел-
лан созданного фашистами батальона «Нахтигаль» («Соло-
вей»), известного своими преступлениями против советских
людей. После окончания войны сотрудничал с ЦРУ, занимал-
ся заброской шпионов в Советский Союз, особенно из числа
националистов. Жил в Риме, был одним из ближайших под-
ручных кардинала Слепого.
Бандера — сын униатского священника, националист, тер-
рорист, агент гестапо. В 1940 г. в результате раскола ОУН
возглавил организацию.
11
— Гриньох в 1941 году подлежал интернирова-
нию, но был оставлен на свободе,— добавил Бир-
кампф,— и следует сказать...— он глянул на Дим-
га,— сотрудничал с нами очень тесно. Генерал Димг
может подтвердить.
Димг кивнул и снова обратился к Мюллеру:
— Гриньох настаивает, чтобы его настоящее имя
ни в коем случае не фигурировало в документах, а
также в официальных донесениях.
Группенфюрер криво улыбнулся, но ничего не
сказал.
В разговор вступил Алленберг:
— По характеру Гриньох труслив, любит деньги,
там, где ему выгодно, может обмануть. Главное, что
их всех объединяет,— ненависть к советскому строю.
— Это следует учитывать при работе,— сказал
Мюллер и перевел взгляд на Димга.— Чего же хочет
еще от нас Гриньох?
— Я обязан доложить: на предыдущих встречах
Гриньох сообщил, что бандеровцы приветствуют сог-
ласие германского командования включить силы
УПА в борьбу против Красной Армии. Они готовы
вести активные подрывные действия в тылу Красной
Армии и смогут сообщать немцам разведывательную
информацию. Еще в марте Гриньох просил как мож-
Стецко — националист, агент гестапо, после войны — ЦРУ.
В 1941 г. по заданию Бандеры провозгласил во Львове так
называемое националистическое правительство «самостий-
ной» Украины. Пребывая за границей, продолжает вести ан-
тисоветскую, провокационную деятельность, возглавляя за-
граничное националистическое отребье.
Шухевич — националист, террорист, один из руководите-
лей батальона «Нахтигаль». После бегства оккупантов с Ук-
раины возглавлял бандеровское подполье в западных областях
Украины. По его указанию Гриньох вел переговоры с абве-
ром.
12
но скорее обеспечить националистов оружием и ди-
версионным снаряжением. В конце марта ему сооб-
щили, что все предложения националистов нами при-
няты и Берлином санкционированы.
...Беседа Димга с Гриньохом была довольно об-
стоятельной.
— Вы, господин генерал,— говорил Гриньох,—
как и я, понимаете, что хотим мы этого или нет, но
ваша армия оставит Украину, а нам нужно будет
продолжать борьбу, нашу и вашу борьбу, которую
вела — и мы верим — еще будет вести вместе с нами
великая Германия. Я прошу меня понять, что сегод-
ня для нас, националистов, главное — конспирация.
— Вы знаете, Гриньох, кто-кто, а мы, немцы, це-
нили людей, которые понимают значение конспи-
рации...
— Заверяя меня в преданности оуновцев фюре-
ру,— продолжал свой рассказ Димг,— Гриньох стал
приводить факты из деятельности УПА на Волыни
начиная с 1943 года, когда националисты, выполняя
приказы своих зверхников \ данные нами, создали
отряды, охранявшие от нападения советских парти-
зан железнодорожные узлы Ковель и Сарны, отправ-
ляли людей на работы в Германию, обирали местное
население, отнимая у крестьян продукты для отправ-
ки в рейх. Гриньох пытался упрекнуть нас в том, что
мы, немцы, несмотря на такую преданность нацио-
налистов, все-таки не позволили им создать свое пра-
вительство, но я отбил его атаки.
— Так что же еще кроме оружия просят эти, как
вы их называете, бандеровцы? — спросил Мюллер.
— Они просят освободить для пользы организа-
ции арестованных украинцев... Вот список, но...
1 Зверхник — руководитель (укр.).
13
— Что «но»? — перебил Мюллер и взял бумагу
из рук Димга.
— Мне доложили, что их уже нет.
— Ну что ж, нет так нет. Так и скажите,— спо-
койно порекомендовал Мюллер.
— Гриньох еще просил, чтобы мы позволили на-
ционалистам провести мобилизацию молодежи для
военной подготовки. Я ответил, что в связи с трудно-
стями, которые возникли на восточном фронте, мы
вынуждены использовать население для оборонных
целей, а также обеспечить Германию рабочей силой.
Гриньох развил мысль в таком направлении: «По-
ручите это дело нам. Националисты лучше знают,
кого можно вооружить, кого послать на строительст-
во оборонных объектов или на работу в Германию,
а от кого просто избавиться».
— Если мы поможем этим бандитам, не сделают
ли они какой-нибудь подлости? — осторожно спросил
Мюллер.
— Это исключается, герр группенфюрер. Нацио-
налисты не могут рассчитывать на собственные силы,
и их главари готовы пожертвовать всеми боевика-
ми 1 ради интересов Германии.
— Если так, то их просьбу следует удовлетво-
рить. Присмотритесь внимательней к Гриньоху. Мо-
жет, он и вправду на что-то способен? Ведь Бандера
не разбирается в политике... А еще я хотел бы вас
спросить, как националисты реагировали на вы-
ступление фюрера о разделе Украины?
Речь шла о выступлении Гитлера перед верхуш-
кой фашистской Германии, когда началась война
против Советского Союза. Гитлер в те дни заявил,
что его цель — избавить восточные народы от любой
1 Боевик — рядовой участник ОУН — УПА.
14
государственной организации, раздробить, размеже-
вать их и удержать на возможно более низком уров-
не культуры. И это были не просто слова, это была
политика фашистской Германии. Украину рвали на
куски. Ее западные области присоединили к так на-
зываемому генерал-губернаторству; земли между Бу-
гом и Днестром вместе с Черновцами и Измаилом
отдали Румынии. Значительная часть территории во-
шла в состав «рейхскомиссариата Украины» во гла-
ве с гитлеровским наместником Кохом...
Алленберг и Димг переглянулись, решали, кто
должен отвечать группенфюреру.
Начал Димг:
— Герр группенфюрер! Я думаю, что народ Ук-
раины не знает о выступлении фюрера, а что касает-
ся националистов, то на одной из встреч Гриньох
сказал: «Мы никогда не выражали никаких претен-
зий немецкому верховному командованию, мы про-
являли терпение и верили, что получим из рук
Адольфа Гитлера то, на что всегда надеялись». Я тог-
да развел руками, давая понять, что это не от меня
зависит, а сам, конечно, подумал: «А не много ли
вы хотите, господа националисты? Разве для этого
Германия пролила столько крови?»
Зазвонил телефон. Мюллер взял трубку и накло-
ном головы дал понять, что затянувшаяся беседа
окончена.
Намек группенфюрера на Бандеру не означал, од-
нако, что немцы отказались от услуг своего наемни-
ка. Бандера жил в Берлине совершенно свободно, а
позже, в конце сорок четвертого года, был направлен
в абверкоманду-202 в Краков. Там вместе со Стецко
и другими оуновцами готовил и перебрасывал в со-
ветский тыл шпионов и диверсантов из числа наци-
оналистов.
15
Когда Бандера был в Германии, состоялось новое
распределение ролей в краевом руководстве ОУН.
Возглавил националистов бывший руководитель СБ
(так называемой службы безопасности национали-
стов) ОУН бандеровцев Николай Лебедь1. Зная
его как террориста и своего агента, гитлеровцы по-
ручили новоиспеченному «вождю» внимательно сле-
дить за настроением населения и удерживать массы
от борьбы против оккупантов.
Формировались банды УПА. Их основателями
оказались те, кто еще недавно носил нарукавные по-
вязки немецких шуцманов, а то и офицерские мун-
диры. Оружия, боеприпасов было достаточно. Пер-
вым руководителем националистических банд аб-
вер,— а не ОУН — назначил своего агента Дмитрия
Клячковского, который действовал под псевдонимом
Клим Савур, а позже — члена центрального руковод-
ства ОУН, бывшего командира абверовского баталь-
она «Нахтигаль» Романа Шухевича, по кличке
Чупринка.
Они и их подручные террором и страхом загоня-
ли в банды украинскую молодежь, готовили страш-
ную роль братоубийц простым крестьянским хлоп-
цам, далеким от понимания сложных политических
ситуаций, возникающих на оккупированной врагом
территории.
По замыслу националистической верхушки части
УПА и ее жандармерии — СБ должны были пере-
1 Лебедь — националист, сын кулака, в 1935 г. судим
польскими властями за шпионаж в пользу Германии. В пе-
риод Великой Отечественной войны являлся одним из руково-
дителей бандитского подполья, принимал участие в вооружен-
ной борьбе против Советской власти на Украине. После вой-
ны — сотрудник ЦРУ. Занимался подбором и вербовкой
шпионов из числа националистов для ЦРУ.
16
крыть пути «советской партизанке». С этой целью
оуновские главари при активном пособничестве аб-
вера объединили батальоны «Нахтигаль» и «Роланд»
в особый карательный полицейский подотряд «Рена»
и бросили его против партизан.
Бандиты чинили дикие расправы в западных об-
ластях Украины, Белоруссии, имея задание уничто-
жать «прокоммунистический элемент», беспощадно
расправляться с каждым, кого можно считать потен-
циальным партизаном, подпольщиком, кто будет по-
могать им или хотя бы сочувствовать.
Кровь возбуждала бандитский аппетит. Пыла-
ли по ночам усадьбы. После налетов бандеровцев
на подворьях, огородах оставались трупы задушен-
ных, зарубленных топорами мужчин, женщин и
младенцев.
Приближение Красной Армии к западным обла-
стям Украины вынуждало гитлеровцев и национали-
стов тщательно маскировать и в то же время укреп-
лять свое сотрудничество. Именно в то время руко-
водство УПА выделило Гриньоха для связи ОУН с
СД во Львове.
Во время следующей встречи в кабинете Мюлле-
ра Алленберг узнал, что состоялось заседание фаши-
стской верхушки и руководителей имперской безо-
пасности, на котором был объявлен план активных
операций банд ОУН — УПА в тылу Красной Армии.
С того часа националисты всех мастей и оттенков пе-
решли в полное подчинение гестапо.
Алленберг занялся изучением документов, кото-
рые поступали от националистов. Он обобщал их и
докладывал начальнику гестапо группенфюреру
Мюллеру.
...Июль 1944 года. Над притихшим ночным селом
иногда вспыхивают осветительные ракеты, и вокруг
2 В. Орленко 17
становится светло как днем. Эти вспышки будят на-
чальника отдела контрразведки армии Тарасюка. Он
поднимается с постели, и сон окончательно проходит.
Виктор Владимирович берет карту, прикидывает рас-
стояние до Львова. Недалеко уже, а там и до госу-
дарственной границы рукой подать. Прошло боль-
ше трех лет, как война застала его на границе.
А сколько пережито за эти три года!..
Тяжелые дороги отступления. А потом победа под
Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге. Совет-
ские воины форсировали Днепр и освободили Киев.
Зима сорок третьего — сорок четвертого прошла в
кровопролитных боях. Весной войска 1-го Украин-
ского фронта вышли на линию Ковель — Броды —
Бучач — Коломыя. Образовался выгодный плацдарм
для дальнейшего развертывания наступления. Потом
началась Львовско-Сандомирская операция. И вот в
районе Броды на Львовщине окружены пять дивизий
врага.
Впереди — противотанковые рвы, блиндажи и
окопы гитлеровцев. Вспышки ракет выхватывают из
темноты могучие тела советских танков, самоходок,
и полковнику кажется, что они вот-вот ринутся в на-
ступление, не дожидаясь рассвета.
Утром 16 июля в бой была введена конно-механи-
зированная группа под командованием генерала
В. К. Баранова. Она должна была овладеть Камен-
кой-Бугской (тогда Каменкой-Струмиловской) и от-
резать путь к отступлению фашистским войскам, на-
ходившимся к западу от Бродов.
Гвардейский танковый корпус тем временем ус-
пешно прорвал оборону противника и только к вече-
ру остановился в перелеске. Темнело. Подошли ос-
новные силы. Подполковника Ченчевича, возглав-
лявшего контрразведку корпуса, вызвал к себе на-
18
чальник отдела контрразведки армии полковник Та-
расюк.
После короткого совещания Виктор Владимиро-
вич, отпустив своих сотрудников, сказал Ченчевичу:
— Задержитесь на минуту, Арсентий Дмитри-
евич.
В хате было тихо. В открытые окна доносилось
монотонное кваканье лягушек, ветер шумел в верши-
нах деревьев, и только с переднего края, с наступле-
нием сумерек переместившегося влево, иногда доле-
тал неясный гул. Там сосредоточивались боевые ма-
шины, чтобы снова двинуться на запад.
Запад... Это слово с первых дней войны наполняло
душу Ченчевича тревогой. Там, на западном рубеже,
прошел он крещение огнем, изведал горечь отступ-
ления под бешеным натиском фашистских войск.
В небольшом белорусском селе осталась семья Арсен-
тия Дмитриевича. Родные не успели эвакуироваться.
Летним днем поднявшись по тревоге и торопясь в
штаб, он только и успел сказать жене:
— Бери детей и езжай к маме! На границе не ос-
тавайся.
«Живы ли?» — обжигала, словно раскаленная
сталь, постоянная мысль. Теперь, после освобожде-
ния многих городов и сел Белоруссии, рвался пови-
дать своих. Как-то проговорился об этом Тарасюку.
Тот обещал помочь и слово сдержал.
— Есть разрешение на поездку в село, где оста-
лась ваша семья,— сказал Виктор Владимирович.—
Оставьте распоряжения своему заместителю — ив
путь.
Через несколько минут на проселочной дороге,
пропаханной гусеницами танков, зафырчал «вил-
лис», и полковник Тарасюк, проводив взглядом Чен-
чевича, заторопился в штаб..
19
Под вечер 18 июля с боями была освобождена
Каменка-Бугская. А на следующий день, когда пере-
довые части очистили от фашистов Батятичи и во-
шли в район Якимова, Ермолай Яковлевич Паливода,
только что назначенный секретарем Каменка-Буг-
ского райкома партии, собрал в помещении школы
советский и партийный актив.
Секретарь был средних лет, высокого роста, плот-
ный, с чисто выбритым лицом со следами усталости.
В последние дни он пробивался с частями на запад,
налаживал дела в уже восстановленном райкоме
партии. Почти всю ночь он готовился к встрече с ак-
тивом, но все же выглядел бодро, подтянуто.
Сразу после приезда он занялся делами. Утром по
просьбе Паливоды комсомольцы привели в порядок
загаженную гитлеровцами школу и, празднично
одевшись в честь освобождения, вышли вместе с ме-
стными жителями на улицы города. Райцентр ожил.
На крышах уцелевших домов развевались красные
флаги.
Райком партии приводил свое помещение в поря-
док. Большая часть административных и жилых зда-
ний лежала в руинах. Громадный урон потерпело и
хозяйство: лесопаркетный завод оккупанты вывели
из строя, предприятия и мастерские разрушили и
разграбили.
Район и в довоенные годы не мог похвалиться
развитой промышленностью. В наследство от буржу-
азно-помещичьей Польши кроме предприятий самой
Каменки-Бугской трудящиеся получили паровую
мельницу, две броварни (пивных завода), три кир-
пичные и несколько ремесленных мастерских. В сен-
тябре 1939 года, после установления Советской вла-
сти, в экономике района произошли заметные сдви-
ги. Но радостные дни мирного и творческого труда
20
оборвала война. 25 июня 1941 года гитлеровцы окку-
пировали Каменку-Бугскую. Только в этом районе
они расстреляли почти шесть тысяч жителей и вы-
везли в Германию три тысячи юношей и девушек.
Эти и другие факты и цифры станут известны
Паливоде позже, но и в тот день было ясно: война
причинила району страшный урон, и кто знает, как
все это привести в порядок. Да и работать, собствен-
но, было не с кем — партийные и комсомольские ор-
ганизации понесли большие потери. Поэтому их вос-
становление, как отметил на встрече с активом сек-
ретарь райкома, будет иметь большое значение.
Под конец выступления Ермолай Яковлевич вы-
глядел утомленным. Вытер платком вспотевший
лоб — в помещении стало душно, подошел к окну и
отворил его.
По улице тарахтела телега. На ней сидел крестья-
нин с заросшим щетиной лицом, ловко подхлестывал
лошадей. Рядом, на сене, несколько человек с инте-
ресом рассматривали красные флаги. У дома мельк-
нула фигура «ястребка» 1 с повязкой дежурного на
рукаве. Наставив винтовку, он подошел к незнаком-
цам, что-то спросил у ездового и потянулся в карман
за кисетом. Они постояли на мостовой, поговорили,
и воз со скрипом двинулся дальше.
Был момент, когда Паливода, да, наверное, и
«ястребок» напряженно ждали выстрела или взрыва
гранаты. Однако воз отдалялся, мирно постукивая
колесами.
Паливода задумался. Для проверки «ястребок»
имел основания. В базарный день-таких возов кати-
ло по улицам райцентра немало. Учитывая преступ-
ления оуновцев, активизировавшихся в тылу Крас-
1 Боец истребительного отряда.
21
ной Армии, не надо забывать о бдительности. Раз-
ные случаи бывали в освобожденных районах. Об
этом предупредил Паливоду и капитана Шульгу сек-
ретарь обкома партии Иван Самойлович Грушецкий.
Когда секретарь райкома дал слово Дмитрию Му-
сиевичу Шульге и тот привел несколько примеров
«деятельности» националистов в Каменка-Бугском
районе, Паливода подумал: хоть и прибыл началь-
ник райотдела НКГБ вместе с ним только накануне,
с состоянием дел ознакомлен неплохо и, видимо,
дело свое знает. Высказывался капитан по-военно-
му четко, коротко и образно. Настроен был оптими-
стически.
Выступление Шульги произвело впечатление и на
присутствующих. До тех пор сдержанные и молчали-
вые, они сразу загомонили и, перебивая друг друга,
принялись ругать националистов.
— Товарищи,— поднялся Паливода.— Словами
зло не исправишь. Надо действовать. Райком партии
принял решение организовать по селам группы ох-
раны общественного порядка. Вам поручается прове-
сти необходимую работу и первым делом возглавить
«ястребков».
— Правильно! С бандитами кончать надо! — по-
слышались возгласы.— Не пускать оуновцев в наши
села!
А вечером начальник райотдела НКГБ обратился
в соответствующие инстанции с просьбой выделить
оружие для истребительных отрядов.
В пределах области еще продолжались упорные
бои. 22 июля перестала существовать бродская вра-
жеская группировка. Была разгромлена и печально
известная дивизия СС «Галиция», которую гитлеров-
цы перебросили на восточный фронт, чтобы при-
крыть отступление 13-го корпуса вермахта: десять с
22
половиной тысяч фашистских наемников положили
головы за бредовые идеи Гитлера.
Известия об успехах советских войск приходили
почти ежедневно. Были и такие, о которых сообща-
лось в торжественной обстановке, например, когда
секретарь райкома с импровизированной трибуны, ок-
руженной людьми, рассказал о стремительном ма-
невре танковых объединений генерал-полковников
П. С. Рыбалко и Д. Д. Лелюшенко, о том, как уда-
лось окружить и наконец уничтожить многочислен-
ную вражескую группировку во Львове. И каждый
из присутствовавших радовался, что Красная Армия
уже освободила Львов и другие города и деревни об-
ласти, что война уходит туда, где зародилась, где
вынашивали ее гитлеровские генералы, и уже не за
горами час полного освобождения всех западноукра-
инских земель из-под ярма оккупантов.
После полудня в последний день июля Ченчевич
доложил Тарасюку о своем возвращении из Белорус-
сии. Сбылись самые худшие его опасения — гитле-
ровцы расстреляли семью Арсентия Дмитриевича. Не
пощадили и детей — их убили вместе со взрослыми.
...Вокруг, сколько хватало глаз, виднелись чер-
ные обгорелые трубы когда-то нарядного, а теперь
дотла сожженного оккупантами села. Подполковник
еле разыскал на этом пепелище остатки хаты, где в
сенях висела на двух гвоздях детская зыбка. Молча
сел под обгорелым тополем, достал из сумки пачку
неотправленных писем. Потом качнул головой и
спрятал их. На останках родного гнезда, припав к по-
рогу, на коленях поклялся отомстить оккупантам за
кровь и смерть ни в чем не повинных людей.
На обратном пути в корпус Ченчевич никак не
23
хотел поверить в то, что случилось. Начальник контр-
разведки корпуса думал о жене, детях и, казалось,
слышал их голоса. Перечитывал к ним письма, пока
не показались силуэты танков в овраге.
— Кому же я писал?..— спросил Арсентий Дмит-
риевич Тарасюка, показывая вечером пожелтевшие
листки бумаги.
Лицо подполковника, словно выкованное из по-
черневшего серебра, заострилось, похудело.
О гибели семьи начальника контрразведки тут же
узнали его боевые товарищи. С наступлением темно-
ты корпус пошел в наступление. И, может быть, боль
Ченчевича высекла ту искру лютой ненависти в серд-
цах танкистов, от которой загорались и пылали, как
свечи, «тигры» и «пантеры» врага. В неудержимом
порыве воины стремились на запад.
Ермолай Яковлевич радовался, что в Каменка-
Бугском районе дела складываются неплохо. Ко вре-
мени освобождения Львовщины от фашистов в рай-
центре был уже налажен паркетный завод, начали
работать кирпичные заводы, маслозаводы, механи-
ческие мастерские, поликлиники, районная больни-
ца, школа, библиотека, клубы. Жизнь входила в при-
вычное русло.
Утром, идя на работу, Паливода беззаботно пома-
хивал букетом георгинов и, встретив у входа в рай-
ком капитана Шульгу, смутился.
— Не могу без цветов, Дмитро Мусиевич. Слиш-
ком долго нам не хватало красоты. Теперь хочется
наверстать. Возьмите-ка вот этого красавца.— Секре-
тарь вынул из букета цветок и протянул его капита-
ну.— Ну-ка! И вид у вас, Дмитро Мусиевич, сразу
стал не такой суровый.
24
Они разошлись, улыбающиеся, позолоченные лу-
чами ласкового солнца.
А в полдень капитан Шульга сообщил по телефо-
ну о бандитском нападении на Батятичи. Головоре-
зы банды Белоуса убили там секретаря сельсовета
Андрущина, первого организатора колхоза Лига-
шевского, его жену и дочь.
— На место преступления выехала оперативная
группа во главе с лейтенантом Андреем Василько-
вым,— докладывал Шульга.— В группе пять чело-
век, но, думаю, в селе лейтенант найдет помощни-
ков.
— Какова численность банды? — поинтересовал-
ся секретарь райкома.
— Пока точно не установлено. В нападении при-
няло участие человек десять.
Перед поездкой в село Ермолай Яковлевич спро-
сил Шульгу, что известно о банде Белоуса.
— Сам он — сын кулака. Во времена панской
Польши учительствовал. В его банде Михайло
Дружбляк, по кличке Прометей. Закончил духовную
семинарию, а в годы оккупации работал следовате-
лем в полиции. К этой же шайке примыкают Степан
Радник — кулак, бывший заместитель начальника
полиции, и Феодосий Фик — в прошлом полицай, те-
перь эсбист 1
— Проклятые националисты! И теперь не дают
людям покоя,— садясь за баранку машины, говорил
Паливода.— В годы оккупации верой и правдой слу-
жили фашистам. Таких народ не прощает, и они это
знают, шалеют от злобы, готовы родную мать заре-
зать. Нет, вы только вдумайтесь, Дмитро Мусиевич:
1 Сотрудник СБ, так называемой службы безопасности
ОУН.
25
горстка вооруженных головорезов терроризирует це-
лое село!
— Им недолго разбойничать. Пусть только народ
получит оружие. Куда девается бандитский раж,
когда они чувствуют силу? Мы на днях захватили
нескольких бандитов, и первое, что они сказали:
«Мы все сделали по приказу оуновских главарей».
Правда, есть и такие, которых националисты дейст-
вительно загнали в банду силой. После обращения
правительства республики и ЦК Компартии Украи-
ны к участникам подполья об амнистии тех, кто
явится с повинной, дело пойдет по-другому. В неко-
торых районах многие уже пришли с повинной, и у
нас — до двух десятков...
«Да, здесь и райком партии должен найти свое
место. Нужно помочь людям узнать об этом обраще-
нии»,— подумал Паливода. И тут же спросил
Шульгу:
— Вы говорили, что некоторые, сдав оружие,
просят разрешить им вести борьбу против бандитов.
— А что здесь удивительного? Вот недавно при-
шла с повинной группа националистов. Они попро-
сили дать им возможность бороться против тех, кто,
угрожая смертью, вербовал молодежь в УПА.
— Ну, таким я бы дал оружие...
Проселочная дорога, что петляла между холмами,
выбежала на равнину и легла длинным серпом вдоль
скошенных нив. Вереницей тянулись белоствольные
березы на выгоне.
От райцентра до Батятичей не так уж далеко, но
Паливоде путь показался бесконечно длинным.
Внешне, как всегда, спокойный, он с тревогой обду-
мывал, что скажет людям в этот печальный и тра-
гический день.
— Как думаете,— обратился Ермолай Яковлевич
26
к капитану,— не испугали бандиты батятических
крестьян? Возьмутся они за оружие, если предло-
жим создать группу самообороны?
Шульга зажег самокрутку и, выпустив струйку
дыма, пожал плечами.
— Трудно сказать. Посмотрим на месте. В селах
после таких трагедий, как в Батятичах, особенно
страшно по ночам. Напуганным людям за каждым
сараем мерещится бандит с обрезом.
В центре села было пусто. Только минут через
двадцать, когда окончились похороны, появилась
группа людей. Среди них — председатель сельсовета.
Хмурое лицо, покрасневшие от усталости и недосы-
пания глаза, сгорбленная, словно надломленная, фи-
гура говорили о пережитом горе.
Гибель активистов вызвала в Батятичах волну
возмущения. Пока Паливода вполголоса беседовал с
председателем сельсовета, местные жители тесным
кольцом обступили капитана Шульгу, прося у него
только одного — оружия. Митинговали все — жен-
щины, мужчины, даже подростки. Толпа накатыва-
лась, словно разгневанная стихия, и начальник рай-
отдела НКГБ, чтобы успокоить людей, забрался на
ступеньку машины и выкрикнул:
— Успокойтесь, наконец! Нельзя же так... А что
касается оружия, то вы его получите. Вот сейчас со-
ставим список...— Дмитрий Мусиевич вынул блок-
нот.— Записывайтесь, товарищи, по одному. Жен-
щин и детей прошу отойти.
Толпа отхлынула, вперед выступили доброволь-
цы. Желающих оказалось слишком много. Договори-
лись, что созданная группа самообороны на следую-
щий день получит все необходимое.
Паливода и Шульга возвращались в райцентр той
же дорогой. Издалека заметили всадника, который
27
мчался навстречу. Поравнявшись с машиной, он
остановил гнедого и стал махать рукой. Заскрипели
тормоза. Ермолай Яковлевич опустил стекло и высу-
нулся в окошко. В лицо ударило горячим конским
дыханием.
— Что стряслось? — спросил Шульга, выскочив
из машины.
— Банда Зарижного убила организаторов колхо-
за Братиша, Воляка, Степчишина. Я был в райцен-
тре, там вас не застал. Езжайте в Беньков, а я за
вами...
— Как же так?! — сраженный тягостной вестью
воскликнул Шульга.— В селе же создана группа са-
мообороны! — И, опустив голову, добавил с доса-
дой : — Прозевали, видно, потеряли бдительность.
Им же оружие доверили, жизнь человеческую.
Только на месте выяснились подробности. В мо-
мент нападения на село банды Зарижного группа
местных «ястребков» под руководством оперуполно-
моченного лейтенанта Епифанова проводила опера-
цию против шайки Очерета, о которой сообщила ме-
стная жительница Екатерина. Она предупредила, что
националисты остановились в соседнем хуторе по-
обедать.
Оуновские головорезы не ожидали нападения
«ястребков». И все-таки успели открыть огонь. Но
сопротивление их было коротким. В ходе перестрел-
ки были убиты Очерет и несколько его приближен-
ных. Остальные бандиты сдались, и только несколь-
ким удалось убежать.
Захваченных оуновцев под конвоем вывели из
хаты и показали людям, которые уже толпились у
сельсовета. С помощью местных жителей удалось
установить, что задержанные — кулаки, бывшие по-
лицаи, сынки униатских попов. Во время немецко-
28
фашистской оккупации сотрудничали с гестапо, при-
нимали участие в борьбе против подпольщиков и
партизан.
— Таких банд, как шайка Очерета, Белоуса, За-
рижного, на Львовщине немало,— сказал секретарь
райкома в своем выступлении перед крестьянами.—
Гитлеровцы оставили бандитам оружие. И теперь,
когда фашистская Германия вот-вот потерпит крах,
они любой ценой пытаются сорвать в селах социали-
стическое переустройство, и прежде всего организа-
цию колхозов...
— Не выйдет! — крикнул пожилой мужчина.—
Не такую силу одолела наша власть.
— Правильно, товарищи, не выйдет,— подхватил
Паливода.
На основании некоторых данных в областном уп-
равлении НКГБ сделали вывод, что главари ОУН
собираются послать за линию фронта новую группу
связных. В ту пору нарушения западной границы не
были редкостью. Советские пограничники довольно
часто вступали в перестрелку с вооруженными бан-
дами националистов, которые пытались с боями про-
биться на запад или пройти незамеченными. И как
ни прикрывали свои истинные намерения национа-
листические лазутчики, органы государственной бе-
зопасности, как правило, раскрывали их.
На второй день после разгрома банды Очерета
капитан Шульга побывал в областном управлении
НКГБ. Он доложил майору Кротенко об операции,
которую провел лейтенант Епифанов с участием
группы «ястребков».
— О! Это хорошее начало,— обрадовался май-
ор.— О банде сообщили «ястребки»?
29
— Нет, нет. Эти данные поступили от Катерины,
она живет на хуторе, где скрывались бандиты.
— Это хорошо,— сказал Кротенко.— Что же это
за находка, ваша Катерина?
— Ценная находка, причем ее ценность в том,
что она сама решилась на такой отважный и в то же
время опасный шаг. Об этом я и хочу посовето-
ваться.
Катерина хорошо знала головорезов Очерета, по-
тому что с ними поддерживал связь ее свекор, кулак
и националист. Но в последние дни появились новые,
не местные бандиты. Они вели себя осторожней, вре-
мя от времени куда-то исчезали. Женщина допуска-
ла, что бандиты прячутся неподалеку в бункере.
Шульга понимал: надо принимать меры, но хо-
тел посоветоваться, как лучше сделать: брать банди-
тов сразу, когда обнаружится место их пребывания,
или сначала проследить, с кем они поддерживают
связь.
Как понял из доклада Петр Федорович Кротенко,
речь шла о двух отдельных группах националистов.
Контакты с одной из них, которая пряталась где-то
в лесу или, может, в поле, установил Катеринин
свекор.
Лейтенант Епифанов договорился с Катериной,
где она и дальше будет оставлять для него информа-
цию про бандитов.
— Расскажите подробней про Катерину,— по-
просил Кротенко.
— Она — дочь батрака. Муж, сын кулака, слу-
жил в полиции, сбежал с оккупантами. Женщина
осталась одна с двумя маленькими детьми. Теперь
свекор хочет распродать свое имущество, а то, что
останется, сжечь и перейти со свекровью к невестке,
то есть к Катерине, думает, что ее Советская власть
30
не тронет. Катерина боится и свекра, и национали-
стов, поэтому просит позволения передавать срочную
информацию не лично — ее могут выследить,— а че-
рез родича-лесника, честного человека, которому она
доверяет.
Беседа затянулась допоздна. Вечером капитана
Шульгу пригласил начальник управления полков-
ник Максим Петрович Соколюк.
— Интересная история, Дмитро Мусиевич,— ска-
зал полковник, ознакомившись с делом.— По всем
приметам Катеринин свекор — один из главарей
ОУН, на связь с которым руководители из УПА не
так давно направили посланца с секретной почтой.
Уже на обратном пути во время нечаянной пере-
стрелки с группой «ястребков» связной был тяжело
ранен. В больнице, куда его немедленно доставили,
бандеровец дал кое-какие сведения о группе нацио-
налистов, которая вот-вот должна двинуться за гра-
ницу. Но, к сожалению, оуновец умер, так и не ска-
зав ничего конкретного. Возможно, что Катеринин
свекор и был тем человеком, которому поручено со-
провождать группу? Главное, обезвредить связных и
перехватить почту. Необходимо уничтожить и ту
банду, которая обосновалась на хуторе. Но все это
нужно сделать так, чтобы не спугнуть свекра. Его
пока что не трогайте — нужен для другого дела.
И еще одно, товарищ капитан,— добавил Максим
Петрович,— чаще информируйте управление и лич-
но майора Кротенко о состоянии дел в районе.
В заключение полковник Соколюк пожелал ка-
питану успехов и добавил:
— Будем ждать новостей. Надеюсь, они будут
более утешительными...
31
Свекор проведал бункер на околице — это было
первое, что услышал капитан Шульга от Епифанова
после возвращения из Львова.
Приказав оперуполномоченному и дальше сле-
дить за почтой от Катерины, начальник райотдела
НКГБ поспешил в райком партии, но Ермолая Яков-
левича не застал. Позвонил ему домой. Паливода
взял трубку и, узнав по голосу Шульгу, попросил не-
медленно зайти к нему.
Стемнело. Во дворе дома, где жил секретарь рай-
кома, стояла подвода, запряженная лошадьми. Двое
мужчин сбрасывали дрова, а Ермолай Яковлевич
складывал их у забора. Увидев Шульгу, Паливода
пригласил его в дом. И как только они переступили
порог, подошел к столу, открыл ящик и достал отту-
да записку.
— Вот возьмите эту бумажку,— сказал он взвол-
нованно.— Я вынул ее из ящика для писем перед
тем, как вы позвонили.
— «Пошлите людей к сараю старшего брата дья-
ка,— читал вслух капитан,— там есть бункер. Най-
дете девять человек. Торопитесь. Они будут до утра.
Берите с собой и дьяка. Он все знает».
— Какой-то ребус! — воскликнул с досадой Ер-
молай Яковлевич.— Ничего не пойму. Возможно,
записку подбросил кто-то из тех, кто привез дрова,
потому что раньше я брал газеты и ничего не видел.
— Вы заказывали на зиму дрова? — спросил
капитан.
— Да, месяц назад.
— И один из этих мужиков — лесник?
— По крайней мере, так он представился. Это
можно проверить...
— Не надо,— возразил Шульга.— Теперь все
ясно: записка от Катерины. Припоминаете, Епифа-
32
нов рассказывал о каком-то леснике, который дол-
жен стать связным между нами и Катериной? Вид-
но, на этот раз воспользоваться почтой женщина не
смогла — слишком уж срочное сообщение. Операцию
надо провести сегодня же.
— Я пойду с вами,— сказал Паливода и стал
одеваться.
Запрятав под плащом автомат, он запер дверь и
уже во дворе громко, чтобы слышали мужики у воза
с дровами, бросил:
— Провожу вас немного, Дмитро Мусиевич.
Через мгновение скрипнула калитка, и завыва-
ние пронизывающего ветра заглушило шаги и даль-
нейший разговор.
В недавно выкопанном и на скорую руку обло-
женном дерном бункере, где поселились четверо на-
ционалистов, не было слышно тоскливого завывания
ветра, который так донимал на холмистой целине.
Но внутри этой «могилы» царила сырость. Сквозь
обшивку просачивалась влага.
— Долго еще нам тут гнить, друже? — спросил
зверхника Черноту один из оуновцев.— Кажись, от-
сюда мы никогда не выберемся.
— Прикуси язык, Сокира,— блеснул недобрыми
глазами старший группы.— Когда надо будет, тогда
и двинемся. Это не твое дело.
— А рисковать жизнью — мое дело? — возму-
тился боевик.
— Исполняешь волю руководства, друже. Для
тебя это великая честь, потому что скоро попадешь
на Запад и заживешь, как в раю.
Перспектива перебраться за границу манила на-
ционалистов, потому что с восстановлением Совет-
3 В. Орленко 33
ской власти на освобожденной от фашистов террито-
рии Украины их положение становилось все сложнее.
Особенно донимали оуновцев группы «ястребков»,
которые контролировали хутора и села запад-
ных областей УССР. Бывали случаи, когда крестья-
не, в усадьбах которых бандиты имели схроны!,
сами показывали их чекистам. Запугать людей уже
не удавалось ни угрозами, ни террором. Да и пока-
зываться на свет божий группа не могла: связей на
новой территории еще не было, кроме того, боялись
возмездия со стороны местных жителей. Сидели бы
в лесу, в обжитых норах, если бы не приказ переби-
раться за границу. Единственное, что им теперь оста-
лось,— внимательно прислушиваться к каждому
звуку и быть в постоянной готовности.
Сигнал — серия коротких ударов — свидетельст-
вовал : идут свои.
— Сокира, откинь-ка крышку и впусти провод-
ника,— распорядился Чернота.
Когда в проеме мелькнула тень и люк снова за-
крылся, Чернота выкрутил фитиль керосиновой лам-
пы. Перед ним стоял конопатый, невысокий, но
крепкий, как медведь, мужчина средних лет. Поздо-
ровавшись, он вытащил из-за пазухи сверток в гру-
бой бумаге.
— Тут все, что вам нужно. Немало пришлось по-
работать нашим хлопцам, зато документы настоя-
щие. Руководство надеется, что поручение ОУН груп-
па выполнит.
Пришедший обвел всех пронзительным взглядом
и остановил его на старшем.
— А теперь, друже Чернота, прочитайте и поста-
райтесь запомнить все, что тут найисано,— он вы-
1 Схрон — тайник, убежище, бункер (укр.).
34
нул из-за голенища и протянул несколько неоолыпих
листков бумаги.
Пока Чернота, шевеля губами, водил пальцем по
строчкам, проводник, расстегнув рубаху, вынул ту-
гой бумажный сверток.
— А это передадите адресату. За почту отвечаете
головой. Она ни в коем случае не должна попасть в
руки контрразведки. Надеюсь, вы меня понимаете.
Дальше будете выполнять распоряжения тех, кто вас
встретит за линией фронта. Явки и пароли знаете
только вы, друже Чернота. Оружие отдайте мне. Оно
вам не нужно. Поодиночке явитесь в полевой воен-
комат, как добровольцы. Проверьте, друже, как каж-
дый участник выучил свою легенду.
После инструктажа проводник попрощался и ис-
чез в люке бункера.
Ночью опергруппа и отряд «ястребков» во главе
с капитаном Шульгой прибыли в соседний хутор.
Пользуясь темнотой, приблизились к указанной дья-
ком хате.
Лейтенант, который побывал тут во время опера-
ции против банды Очерета, хорошо ориентировался.
По его команде бойцы окружили усадьбу, а капитан
Шульга с Ермолаем Яковлевичем, дьяком и не-
сколькими вооруженными «ястребками» вошли в
дом.
Хозяин — немолодой уже человек с бородавкой
на виске — испуганно поглядывал то на брата, то на
непрошеных гостей, не зная, как себя вести. Его вы-
ручил капитан Шульга:
— Вы, вероятно, догадываетесь, почему мы за-
глянули в такой поздний час? Не знаете? Так я ска-
жу : идите к бункеру и предупредите всех, чтобы сда-
35
вались. Ваша хата окружена. Имейте в виду: на-
чнется перестрелка — вспыхнет пожар и все пойдет
прахом...
Распахнулась дверь в соседнюю комнату, и на по-
роге появилась хозяйка. Она отчаянно завопила:
— Сжальтесь, люди добрые! Разве мы виноваты?
Мы не хотели...
Перехватив сердитый взгляд мужа, она замолкла
на полуслове.
— Я ничего не знаю,— пожал плечами хозяин.—
Ищите. Может, и найдете. Они меня не спрашивали.
— Степан, покажи им, где дырка. У нас же доб-
ро, скотина...— стояла на своем хозяйка.
Муж заколебался. Его морщинистое лицо покры-
лось испариной. Наконец он взял шапку и пошел к
навесу. Поднял возле веялки лопату и крикнул в
отдушину:
— Выходите. За вами пришли.
Внутри началась стрельба. Несколько пуль вре-
зались в стену сарая. Посыпались щепки.
— В нас стреляют,— сказал хозяин.— Они не
сдадутся, с ними Зарижный...
И словно в подтверждение его слов в тайнике раз-
дался взрыв. Когда все стихло и из отдушины пова-
лил дым, хозяин откатил веялку, открыл замаски-
рованный люк.
Шульга попросил:
— Сделайте лаз побольше.
Тот взял лопату, топор и принялся орудовать
ими. Через несколько минут с двумя «ястребками»
он спустился вниз. Стали выносить оружие, вещи
бандитов.
Один из оуновцев оказался раненым. Когда его
положили на землю, он застонал, открыл глаз —
другой был выбит осколком гранаты — и тут же по-
36
терял сознание. Оперуполномоченный лейтенант Ва-
сильков вынул из кармана бинт, стал было перевя-
зывать потерпевшего, но потом махнул рукой:
— Напрасное дело. Отдал богу душу.
— Да нет, живой! Везите его в больницу,— при-
казал лейтенанту Шульга.
Разыскать хорошо замаскированный бункер,
даже если известно его местонахождение,— дело не-
легкое. Когда группа «ястребков» подошла к пере-
леску, дьяк показал на пригорок, плотно окружен-
ный зарослями орешника. И только пристально при-
глядевшись к местности, Шульга увидел еле замет-
ную тропку, протоптанную от хутора к пологому
склону. Дальше, до самого ручья, густым ковром
стелилось разнотравье.
Нащупав кольцо, дьяк потянул крышку люка на
себя, но она не поддалась. Было похоже, что лаз за-
крыт изнутри. Постучал. Тишина. Обошел пригорок
и разыскал запасной ход.
— Ну что? — нагнувшись, шепотом спросил ка-
питан.
— Тоже заперто, только снаружи. Видно, никого
там нет.
Высадив крышку люка, два бойца с винтовками
на изготовку осторожно спустились в бункер. Схрон
и вправду оказался пустым.
В райцентр возвращались ни с чем. Группа связ-
ных исчезла.
Измученный Шульга, рассказывая Кротенко о
ходе операции, сказал с досадой:
— Без свекра тут не обошлось, но брать его на-
чальник управления запретил. К тому же, кроме
записки, переданной Катериной, против него — ни-
37
каких улик. Дьяк и его брат утверждают, что свекор
не имел контактов с группой связных, значит, если
и наведывался в бункер, то тайком от них.
— А как эти две группы попали на связь к
дьяку?
— У того были пароли. Брат знал только о той,
которая скрывалась на его усадьбе. Координат своих
зверхников дьяк не знает.
— Выходит, все концы в воду и свекру нечего бо-
яться,— сказал Кротенко.— Как вы думаете, он не
сбежит?
— Думаю, из хутора никуда не денется. Свекор
на легальном положении и тоже будет спокойно
ждать дальнейших указаний руководства.
— Хорошо, Дмитро Мусиевич, возвращайтесь в
район и докладывайте о новостях. Я сегодня же
встречусь с начальником управления.
— Уже за полночь,— сказал Петро, подымаясь
с укрытой пестрыми половиками скамьи.
Была поздняя пора, на дворе стемнело, и сон-
но слипались глаза. Час назад вступил в свои
права новый год, еще стояли на столе неубранны-
ми остатки праздничного ужина. Пожелав счастья
и радости хозяевам хаты, только что разошлась
родня.
— Подкину телушке корма и запру клеть,— ска-
зала мать.
В дверях она глянула на Петра и залюбовалась
его пышным русым чубом, который успел отрасти
после возвращения сына из госпиталя.
Как она волновалась, получив известие с фронта
о его ранении. Стало легче на душе, когда увидела
Петра — сильного, веселого, с блестящими орденами
38
и медалями на груди. Припала к его груди, запла-
кала.
— Чего вы, мама? Радоваться надо,— укоряла
старшая дочь, а мать не могла сдержаться, всхлипы-
вала, как ребенок.
Со двора донесся конский топот, порвал ниточку
воспоминаний. Всадники промчались, потом верну-
лись. На морозе заскрипели шаги. Мать испуганно
кинулась назад в хату. Петро уже снял гимнастерку
и повесил ее на спинку стула, когда распахнулась
дверь. Следом за матерью в дом ввалилась ватага за-
порошенных снегом людей.
— Слава Украине! — сказал вместо приветствия
обросший рыжей щетиной мужик с прищуренным
глазом. •
— Добрый вечер,— кивнул Петро.
— Э, голуба, не так воркуешь,— прогундосил ры-
жий.— Ты что, не умеешь здороваться? — Он подо-
шел к столу, собрал в газету куски сала, сгреб рукой
остальную снедь и все это кинул в мешок. Только
тогда взглянул на Петра и добавил поучающе: —
Запомни: коли здороваемся: «Слава Украине», ты
должен отвечать: «Героям слава». Ясно? А ну, по-
втори!
— Славу добывают не в тылу,— возразил Пет-
ро.— Это каждый знает. Теперь, когда идет война,
герои — в окопах, на передовой. Скажите лучше,
кто вы такие?..
— А мы и пришли, чтобы познакомиться,— вы-
ступил вперед другой бандеровец, с облезшим трезуб-
цем на шапке.— Вот только начнем с тебя. Говорят,
ты фронтовик, кровь даже проливал. И цацек вон
сколько нацепил,— кивнул он на солдатскую гимна-
стерку.— Так ты хоть объясни нам, лесовикам, ко-
торые пороху не нюхали, что это такое.
39
Бандит подмигнул своим сообщникам, и по хате
пронесся пьяный хохот.
Петро, как бы не обращая внимания на издевку
оуновского верховода, ответил с вызовом:
— Это орден Отечественной войны.
— А эта пестрая троица?
— Медали «За оборону Сталинграда», «За отва-
гу» и орден Славы.
— Так у тебя есть и «За отвагу»? Что ж, посмот-
рим, какой ты отважный.
Петро молчал.
— А ленточки на что? — уже с неприкрытым ин-
тересом спросил националист.
— Отметка за каждое ранение.
—*Ого, много их у тебя! Выходит, отвоевался?
Может, повоюешь еще за Украину?
— За нее и воевал.
— Не крути, хлопче,— рявкнул старший.— За
самостийную с нами будешь воевать?
Петро отрицательно покачал головой:
— Не знаю такой.
— Узнаешь. Мы из тебя большевистский дух вы-
трясем,— бандит потянулся к гимнастерке.— А ну,
Фик, примеряй, сдается, как раз на тебя.
— Не лапай,— Петро оттолкнул бандеровца.—
Помой сначала руки и вшей обери с себя, тогда при-
дешь знакомиться.
— Ах ты гад! — зашипел тот и выхватил писто-
лет.
Но стрелять не стал. Размахнулся и ударил Петра
рукояткой по голове.
Парень пришел в себя от материнского крика,
вскочил на ноги. Но в тот же момент на него, как
бешеные собаки, набросились бандиты. Скрутили
руки, вытащили из хаты.
40
А утром люди нашли труп Петра Веретенника с
петлей на шее...
На место преступления примчался поднятый по
тревоге отряд «ястребков», но след оуновцев замела
метель, и разыскать банду Дужего не удалось.
Под вечер в Каменку-Бугскую приехали майор
Кротенко и капитан Швыдченко. Они приступили к
анализу дел в районе.
Шульга доложил о ликвидации банды Камня. Ее
недавно разгромили «ястребки» под командой лей-
тенанта Епифанова.
— Под кличкой Камень действовал кулак Дани-
ло Мысак из села Тышица,— объяснил капитан.—
За свои преступления головорезы поплатились. Те-
перь появилась банда некоего Дужего.
— С этими тоже надо кончать,— сказал Кротен-
ко.— Какая требуется помощь?
— Областное управление слишком осторожно
подходит к вопросу об аресте, а самое время нажать
на бандитских пособников.
— Уже нажимали в соседнем районе,— перебил
Кротенко.— Хорошо, что вовремя разобрались. Ока-
залось, несколько таких «пособников» помогли бан-
дитам под страхом смерти. Возьмите другой случай.
К одному крестьянину явились оуновцы и стали вы-
могать пятьсот рублей, муку, мясо, сало. Они знали,
что тот заколол кабана, продал корову. И все-таки
крестьянин отказался поделиться. Его застрелили, а
хату разграбили. Так вот, добро досталось бандитам,
а старик погиб. Погиб напрасно, потому что такая
смерть не принесла людям пользы. Надо усилить
борьбу против националистов, активней приобщать
к ней местное население. Понимаете? Кстати, Дмит-
ро Мусиевич, как там поживает Катерина?
— Ее в чем-то заподозрили,— ответил Шульга,—
41
установили наблюдение, поэтому мы и не имеем от
нее сведений.
— А как лесник?
— Передал секретарю райкома интересную ин-
формацию.
Шульга вынул из папки бумажку и прочитал:
— «Я тот, кто привозил дрова первому. Катьку
не трогайте. Ее проверяют. Следят за каждым. Те,
кого ищете, прячутся в лесу, где-то в районе Мокрой
балки. Постараюсь уточнить место. Нам надо встре-
титься и все обсудить. Пошлите кого-нибудь на
связь».
Кротенко взял из рук Шульги записку, прочитал
ее еще раз и отложил в сторону.
— Мы получили не менее интересные сведения по
вашему району,— сказал Петр Федорович после
короткой паузы.— Помните, во время операции про-
тив банды Зарижного был схвачен боевик? Вы от-
правили его в больницу в безнадежном состоянии...
— Неужто покойник ожил? — удивился капи-
тан.
— Не сам, конечно. Медики воскресили. Теперь
чувствует себя хорошо, дает показания,— Кротенко
подошел к карте.— По сведениям этого оуновца, где-
то тут,— он показал на зеленый квадрат леса,— есть
несколько бункеров. Оборудованы они хорошо.
Осенью оуновские верховоды запаслись сухарями,
горохом, фасолью, салом, даже медом и самогонкой.
Перед тем как выпасть снегу, они должны были за-
ползти в эти норы и сидеть там до весны. Участники
банд получили указание запугивать население сел
и хуторов, чтобы отвлечь наше внимание от вер-
ховодов. На всякий случай те имеют запасные
бункеры, но задержанный не знает, где они нахо-
дятся.
42
Шульга задумался. Потом поднялся, зажег свет и
глянул на карту.
— Выходит, данные совпадают. Этот квадрат от-
носится к делянке, где работает лесником Катеринин
дядька. С ним надо связаться. Может, послать кого-
нибудь в лес?
— Не торопитесь, Дмитро Мусиевич. Есть подхо-
дящая оказия. Лесничество получило распоряжение
провести переучет лесных полос и делянок. К тому
же предусматривается расчистка, посадка. Будут ну-
жны рабочие руки. Думаю, управление лесного хо-
зяйства области от лишней бригады не откажется.
О такой возможности уведомьте лесника через тай-
ник лейтенанта Епифанова. А потом, когда оконча-
тельно решится вопрос с бригадой, дадим пароль и
приметы связного. Пускай назначит место будущей
встречи.
Кротенко, скользя на лыжах, внимательно при-
слушивался к неторопливому рассказу Дарчиного
Волынца, как прозвали род Михайлы Михайловича,
Катерининого дядьки. В давние времена его дед, ро-
дом с Волыни, батрачил здесь у какого-то пана. По-
том женился, стал приймаком, но «волынцем» так и
остался.
Отец Михайлы Михайловича умер рано, когда тот
был еще ребенком, и его звали по матери — Дарчи-
ным. И прилипло это Дарчин Волынец на всю жизнь,
да еще перекинулось и на его детей.
От воспоминания про своих «воробьят запазуш-
ных» глаза лесника потеплели, словно поднимался
над лесом не зимний вечер, а праздничное весеннее
утро.
— У меня их шестеро,— сказал лесник с улыб-
43
кой и добавил тревожно: — Так что рискую не толь-
ко собой, товарищ майор...
Эти искренние слова толкнули Кротенко в самое
сердце. Вспомнились друзья-помощники, опытные
чекисты, которых выявили бандиты в своем лагере
и уничтожили. Возможно, именно для того, чтобы
взвесить все «за» и «против» относительно кандида-
туры Дарчиного Волынца на главную роль в буду-
щей операции, и прибыли майор Кротенко и ка-
питан Шульга в условленное место под видом лыж-
ников.
Шульга, преодолевая снеговые заносы, вышел
вперед. Приблизившись к собеседнику, майор впер-
вые заметил паутину тонких морщинок на его рас-
красневшемся от мороза и ветра лице. Этот рассуди-
тельный человек оказался не таким уж и молодым.
«Ему лет под шестьдесят,— прикинул майор, спуска-
ясь в овражек.— Э, нет, перегнул! Такой могучий
торс, тонкая талия, твердый и уверенный шаг свой-
ственны людям помоложе». Но заводить об этом раз-
говор было ни к чему.
Шульга тормознул своими короткими и широки-
ми лыжами, махнул рукой и свернул налево, где
метрах в пятидесяти на проселочной дороге ждала
их машина.
— Думаю, прощаемся ненадолго, Михайло
Михайлович,— подавая руку Волынцу, сказал
Кротенко.— О нашей следующей встрече вам сооб-
щат.
В машине после лыжной прогулки клонило в сон.
Хромой Степан представлялся ему не старшим лес-
ничим, а сказочным существом, прикрывающим
мохнатыми щупальцами бандитский бункер.
«А может, Михайло ошибается,— размышлял
Кротенко,— и хромой Степан непричастен к престу-
44
плениям националистов? Но ведь в связях с банди-
тами заподозрил его и тот лесник, который ушел в
армию...»
Постепенно рассказ Дарчиного Волынца оживал
перед глазами, казалось, будто майор прокручивал
киноленту. Он всегда использовал эту счастливую
для чекиста способность натренированной памяти и
анализировал на досуге подробности встреч с людь-
ми, взвешивал каждое слово, брошенное собеседни-
ком. Вот и теперь медленно поплыли кадры, запечат-
ленные с натуры.
...Они втроем остановились в лесной чащобе, рас-
пустили крепления лыж и сели на ствол поваленного
дерева.
— Видите, это довольно хитрая штука,— продол-
жал прерванную беседу Волынец.— В подозритель-
ных квадратах, о которых я упоминал, в свое время
было заготовлено немало деловой древесины и дров.
Деловой лес вывезли, а дрова остались. Как-то я ска-
зал хромому Степану: «И чего мы готовим для шко-
лы сырые дрова, если в Мокрой балке столько су-
хих? Пока стоит мороз, их можно оттуда вывез-
ти».— «Ишь, какой быстрый,— покачал головой
старший лесничий.— А тебе что до этого? Деньжат
захотелось? Не заслужил. Смотри лучше, что у тебя
под носом...»
При этом разговоре, что начался внезапно и сра-
зу же оборвался, был еще один лесник, молодой хло-
пец, который потом ушел в армию. Когда хромой
Степан заковылял к саням, тот предостерег Михай-
лу Михайловича:
— Не трогайте, дядька, хромого пса с теми дро-
вами. Разве не знаете, что он связан с бандитами да
и сам бандит?
Шульга погасил сигарету, глянул на Волынца:
45
— А если бы того хлопца мы разыскали в армии,
он мог бы сказать что-нибудь поконкретней?
— Побоится. У него тут родители, жена, двое де-
тей. Думаю, и без него обойдемся...
«Допустим, хромой Степан и вправду связан с
националистами,— раздумывал дальше Кротенко.—
Если он что-то заподозрит, то непременно уведомит
бандитов об опасности, и те расползутся по лесу, по
запасным норам. Тогда ищи ветра в поле. Надо пре-
дупредить чекистов, которые работают в бригаде,
чтобы и близко не подходили к Мокрой балке. Раз-
ведкой бункеров пусть займется Дарчин Волынец».
В тот же вечер, оставив необходимые указания
начальнику райотдела НКГБ, Петр Федорович вы-
ехал во Львов. Появился в Каменке-Бугской только
перед следующей встречей с Дарчиным Волынцем и
был, как всегда, весел и бодр. Он поздравил Дмитра
Мусиевича со званием майора, потом принялся рас-
сказывать новости.
— Вчера по просьбе председателя райисполкома
начальник лесхоза пообещал выделить для школ и
больниц сухих березовых и грабовых дров. А такое
сокровище лежит только в Мокрой балке. Транспорт
для перевозки прибудет туда по нашему указанию.
Пошлем людей для подсобных работ в сопровожде-
нии отряда «ястребков». Одним словом, операцию
сможем обеспечить, да и сил, надеюсь, подбросят.
Только одно задерживает — разведка бункеров. Как
дела у Михайлы Михайловича?
— Волынец передал, что ждет встречи. Есть для
нас новости.
После полудня чекисты прибыли на условленное
место. Метрах в десяти от него, за скирдой прогнив-
шей соломы, сидел лесник. Заметив на снегу его
длинную тень, Кротенко весело окликнул:
46
— Как поживаете, дядька Михайло?
— Да вы что, насквозь видите? — испуганно вы-
глянул из-за скирды Дарчин Волынец. Потом, гля-
нув на собственную тень, успокоился и добавил, зе-
вая : — А я, знаете, задремал. Устал сегодня так, что
едва дышу. Садитесь рядом: и нас не видно, и ветер
не так пробирать будет.
Он смахнул иней с дубленой полы потрескавше-
гося кожуха, подвинулся в глубь скирды. Чекисты
примостились рядом, вытянув вперед ноги.
— Так какие же у вас новости, Михайло Михай-
лович? — спросил Кротенко.
— Недавно застал меня в Мокрой балке хромой
Степан...
Волынец достал из-за пояса кожаный мешочек,
набил трубку самосадом и, отряхнув мякину с вы-
шитых красным гарусом рукавов, продолжил тем же
спокойным тоном:
— Я как раз вышел из саней, чтобы срезать пал-
ку для грабель, а Степан ко мне: «Все крутишься
возле дров? Ишь, не дают тебе покоя. Или, может,
дурь какую в голову забрал? Так скажи, чего хо-
чешь, Михайло?» Постоял, постоял, потом сердито
сплюнул и похромал к своим саням, груженным
мешками...
— Что было в мешках? — спросил Кротенко.
— Не знаю. Старший лесничий приказал мне воз-
вращаться назад, и уже по дороге в село мы с ним
встретились снова. Он пересел в мои сани, а свои пу-
стил следом. В них уже было только сено. Степан
опять ко мне: «Послухай, Михайло, думаю, и тебе
нужна какая-никакая копейка». Потом оглянулся,
запустил руку в карман, вынул деньги и говорит:
«Вот тебе. Разбогатеешь, тогда и рассчитаешься.
А теперь бери и держи язык за зубами».
47
— Вы взяли? — перебил лесника майор Шульга.
— А как же, сто рублей на дороге не валяются,—
вздохнул Дарчин Волынец и, поправив смушковую
шапку, съехавшую набок, усмехнулся: —В тот же
вечер пришел ко мне брат Роман, тоже леснйк... Так
он...— Михайло Михайлович сморщился, раздул
ноздри и дотронулся пальцем до своего носа,— пони-
маете, носом он чует не хуже собаки. По запаху мо-
жет отличить, прошел человек по лесу босой или в
сапогах, и даже скажет, чем мазал обувь — дегтем
или ваксой. Роман прекрасно разбирается в лесу.
И хотя Дарчин Волынец явно преувеличивал фе-
номенальные способности брата, Кротенко и Шульга
возражать не стали. Они напряженно следили за хо-
дом рассказа. Михайло Михайлович зажег трубку, и
сизый дымок поплыл вверх.
— Так вот, Роман хотел купить дочке сапожки
и пришел ко мне денег занять. Такой счастливый
случай надо еще оценить. Я сунул руку в карман,
вынул гроши, отсчитал тридцать рублей и даю ему.
А он на меня уставился: «Могилой смердят! Ты что,
в земле их держал? Не веришь? Понюхай!»
Дарчин Волынец полез в карман, но денег там не
обнаружил.
— Хотел вам показать, да забыл дома. И вправ-
ду, воняли землей так, будто их только-только выну-
ли из бункера. Тогда я и подумал: вот куда подева-
лись Степановы мешки и откуда взялись у него эти
деньги. Уж из своего кармана он не дал бы мне ни
копейки.
— Вполне возможно,— сказал Кротенко.— Вы
заметили там, в лесу, в каком направлении поехал
хромой Степан после встречи с вами?
— Лошади в его санях смотрели туда, где конча-
ется Мокрая балка и протекают ручьи. Они впадают
48
в речку Свинку. Где-то там должны быть бандитские
норы.
— Это уже кое-что,— промолвил Шульга,— од-
нако недостаточно, чтобы проводить операцию. Надо
как можно точнее определить расположение бунке-
ров.
— А как это сделать? — спросил Волынец.—
Хромой Степан запретил мне появляться в Мокрой
балке. Даже деньги .сунул, чтобы я отцепился. За-
стукает в другой раз, догадается, что интересуют
меня не дрова. Тогда все может сорваться...
— Ну что ж,— поднялся Кротенко.— Настало,
видно, время изменить условия, в которых вам при-
ходится действовать. На днях из Мокрой балки нач-
нут вывозить дрова. Как только станет об этом изве-
стно, договоритесь с лесником, что будете руково-
дить погрузкой деревьев. Поддерживайте с нами тес-
ную связь. И помните, Михайло Михайлович, от ва-
шего умения будет зависеть успех операции.
Большая лесная полоса тянулась от Жолквы на
северо-запад мимо сел Великомостовского и Камен-
ка-Бугского районов в направлении Сокалыцины и
соединялась с лесами Волыни. На карте все это про-
странство казалось зеленой лентой, густо прошитой
цветными метками. Мокрая балка, которая занима-
ла несколько километров и образовывала Прибуг-
скую низину, имела вид рыжеватого пятачка, разби-
того на квадраты. Полковник Соколюк — начальник
областного управления госбезопасности — прикос-
нулся указкой к одному из них и спросил, обраща-
ясь к Кротенко:
е— Вы уверены, что именно тут прячутся бан-
диты?
4
В. Орленко
49
— Да,— ответил майор.— Об этом свидетельству-
ет и запах воды, взятой из ручья, впадающего в реч-
ку Свинку. Если позволите, я коротко объясню.
И майор Кротенко принялся рассказывать о по-
следней встрече с Дарчиным Волынцем, о том, как
тот, выполняя поручение чекистов, выследил все-
таки хромого Степана, когда оуновец вез на санях
харчи бандитам. Волынцу удалось незаметно про-
браться до самых зарослей ельника, где старший лес-
ник сбросил в снег несколько мешков. И диво див-
ное : Михайло Михайлович не смог их разыскать —
куда-то исчезли, словно сквозь землю провалились.
На снегу и следа не осталось.
«Наверное, мешки попали сразу в бункер, иначе я
их нашел бы»,— подумал Волынец. Неподалеку от
того места он заметил ручей. Зачерпнул ладонью
воды, чтобы напиться, и вылил ее. Она пахла мочой.
Михайло Михайлович вышел на связь и передал
информацию майору Шульге, тот доложил обо всем
Кротенко, и Дарчин Волынец получил задание: еще
раз проверить воду в подозрительном ручье.
На следующий вечер Михайло Михайлович рань-
ше отпустил рабочих, которые грузили дрова на вы-
воз, и когда Мокрая балка опустела, зашагал в том
направлении, куда вели вчерашние следы от саней
хромого Степана.
Воды он набрал, плотно закупорил бутылку и
привез домой. Принюхался: вода мочой не отдава-
ла. «Неужто вчера показалось?» — заволновался
Дарчин Волынец и, не долго думая, подался к свое-
му брату Роману. Тот нюхнул и с усмешкой ответил:
— Пей, Мишка, на здоровье. Вода чистая, как
слеза.
Михайло Михайлович совсем огорчился. «Как ^се
так?»—раздумывал, возвращаясь домой. И вдруг
50
громко рассмеялся и выплеснул воду в снег. «Вот
дурень! — корил себя лесник.— Конечно, вода проте-
кает через бункер, это факт, но его обитатели дол-
жны пользоваться отхожим местом перед сном, а
спать ложатся, видно, рано. Просто сегодня я опоз-
дал».
На следующий день Волынец пришел к ручью до
рассвета, и проба оказалась удачной.
— Расположение остальных бункеров тоже опре-
делено,— продолжал Кротенко.
Он подошел к карте и показал несколько точек.
— Отметьте красным цветом,— попросил началь-
ник управления, протянув майору карандаш.
Участники совещания с интересом слушали рас-
сказ Кротенко, да и сам полковник больше не пере-
бивал его, видно, мысленно оценивал способности
своих подчиненных, сметливость и самоотвержен-
ность таких помощников, как Дарчин Волынец, ко-
торый, несмотря на опасность, продолжал выпол-
нять поручения чекистов.
Майор рассказывал образно. Вот Дарчин Волы-
нец выслеживает в лесной чаще хромого Степана,
вот Михайло Михайлович поднимается выше по
Мокрой балке и изучает овражки, наполненные
мерзлой водой. Они тянутся параллельно в направ-
лении к речке Свинке на расстоянии полутора-двух
километров друг от друга. Мороз сковал землю, на-
сыпанную кем-то в те овражки еще с осени. От глаза
опытного лесника ничто не скроется. Столько грунта
в каждом русле могло набраться разве что после
рытья бункеров. Рыли их, очевидно, на берегу, что-
бы не носить землю далеко. Ориентируясь по черно-
му осадку в оврагах, Волынец определил, на какой
высоте по течению засели бандиты.
— Эти и другие сведения Михайло Михайлович
51
передал нам через связных,— закончил майор Кро-
тенко.
— Ну что ж, собирали по крупинке, а выходит,
уже и кашу варить можно,— сделал вывод полков-
ник.— А каковы ваши соображения, товарищи? —
обратился он к присутствующим.
— Я за то, чтобы начать операцию,— ответил
Кротенко.— Но для этого в районе мало сил.
— Поможет пограничный отряд. Недавно у нас
побывал заместитель начальника штаба отряда май-
ор Зубарев. Он участник подобных операций в При-
карпатье. Думаю, и на сей раз не откажет...
Но случилось не так, как задумывалось. Когда
план был уже согласован с начальником погранич-
ного отряда, на улице потеплело. Прошумели дожди,
растаял снег. В Мокрой балке раскисло, грязь — ни
пройти, ни проехать. Операцию пришлось отложить.
Вскоре майор Шульга получил известие от Дар-
чиного Волынца: «Хромой Степан куда-то исчез. Не
появляется ни в селе, ни в лесу. Надо начинать, по-
тому что скоро весна и все поразбегутся».
В тот же день Волынца уведомили, что старшего
лесничего задержали и доставили в область. Завтра
начнется операция.
Утро выдалось солнечным, погожим. За ночь зем-
ля подмерзла, лед сковал речки и озера. Рядом с че-
кистами и «ястребками», которые высадились из ав-
томашин, шел Дарчин Волынец с автоматом на гру-
ди, указывая колонне дорогу.
Лес был окружен пограничниками. У начала Мо-
крой балки организовали несколько засад.
К бункеру возле ручья подкрадывались осторож-
но, но найти лаз Волынцу никак не удавалось. Нако-
52
нец на поляне, где недавно хромой Степан сбрасывал
мешки с продуктами, он нащупал замаскированную
крышку. Дернул что есть силы за скобу и отскочил
в сторону. Люк с грохотом открылся.
— Сдавайтесь! Вы окружены! — крикнул Шуль-
га.
И в тот же момент сбоку, где тоже разыскивали
бункер, прозвучали автоматные очереди. Майор Кро-
тенко бросился на выстрелы. Засев за стволами со-
сен, чекисты вели прицельный огонь по раскрытой
пасти бункера, не давая бандитам пустить в ход гра-
наты.
— Сдавайтесь! — звучали голоса слева и спра-
ва.— Оказывать сопротивление бесполезно! Все по-
гибнете!
Опять застрочили автоматы, прозвучали писто-
летные выстрелы. В Мокрой балке разгорался бой.
Там, где действовали «ястребки», некоторым банди-
там удалось выскочить из своих нор, и теперь они
отступали в чащобу, беспрерывно поливая своих
преследователей огнем из автоматов.
— Выбрасывайте наверх оружие! — снова крик-
нул Шульга из-за дерева напротив лаза.
И вдруг из люка вылетела граната. Она упала на
мерзлый грунт и покатилась в распадок. Землю
тряхнул оглушительный взрыв. Вот мелькнула в
воздухе вторая граната, но, словно за что-то заце-
пившись, упала обратно в люк. В бункере глухо жах-
нуло, и над ним выгнулась земля. Из нескольких от-
душин повалил дым.
Пока «ястребки» откапывали лаз и выносили ок-
ровавленные трупы, майор Шульга с Дарчиным Во-
лынцем обнаружили на берегу обрыва еще один бун-
кер. Возле открытого люка валялись стреляные гиль-
зы, из отдушин курился дым, торчали клочья обго-
53
релой соломы. Видно, бандитрв уже выгнали из ук-
рытия. И все-таки Дмитро Мусиевич предупредил
Волынца:
— Не подходите близко. Может, там кто-нибудь
остался.
Внутри загремело, заскрипели ступеньки.
— Не стреляйте, это я,— выглянул наружу капи-
тан Швыдченко.
Он бросил на землю охапку трофейных автоматов
и, сказав: «Я сейчас...», стал спускаться через лаэ^
на дно бункера.
Через минуту капитан вышел наверх и передал
Шульге туго свернутый пакет.
— Это из бандеровского тайника, наверное, по-
чта.
Неожиданно появился Паливода. Секретарь рай-
кома привез подкрепление и уже успел подключить-
ся к операции.
— Ну что? — разгоряченный боем Ермолай Яков-
левич указал глазами на пустой бункер.
— «Ястребки» выкурили бандитов,— доложил
Швыдченко.— Отстреливаясь, бандеровцы пытались
отойти в глубь леса. Четверо ранено, двум удалось
присоединиться к другой группе. Против них ведет
бой сводный отряд под командованием лейтенанта
Епифанова.
— А это что? — Паливода указал рукой на па-
кет, который никак не умещался в сумке Дмитра
Мусиевича.
— Почта бандеровцев,— ответил майор, наконец
запихнув пакет в полевую сумку.
Секретарь райкома оглядел разбросанное трофей-
ное оружие и исчез за пригорком, откуда доносились
возбужденные голоса.
...Когда капитан Швыдченко подошел к поляне,
54
вражеский пулемет у^се смолк. Чекист одним махом
преодолел овражек и, оттолкнув убитого бандеров-
ца, завладел станковым пулеметом. Установил его
так, чтобы прикрыть огнем шеренгу «ястребков», ко-
торые теснили бандитов из зарослей к открытой ло-
щине. Однако сделать это не удалось. Бандиты не-
ожиданным ударом прорвали цепь атакующих и ки-
нулись в лесную чащу. Им преградил дорогу капи-
тан Швыдченко. Град пуль прижал оуновцев к
земле.
— Сдавайтесь! — раздался голос лейтенанта
Епифанова.
Стрельба утихла. Четверо бандитов, подняв руки,
вышли на поляну и под конвоем двинулись к месту
сбора.
— Сдавайтесь! — повторил Епифанов тем, кто
продолжал лежать.
Поднялись еще несколько оуновцев, и вдруг уда-
рила автоматная очередь. Сраженные пулями нацио-
налисты повалились на землю — это стреляли их же
верховоды. У одного из них еще курился ствол ав-
томата. От неожиданности «ястребки» оторопели.
Прежде чем они открыли огонь в ответ, оуновские
вожаки сорвались с места и вместе со своими охран-
никами бросились к лесу. «Ястребки» пустились вдо-
гонку. Завязалась перестрелка. Тем временем другие
бойцы получили приказ выйти в тыл бандитам и ок-
ружить их.
Капитан Швыдченко, оставив трофейный пуле-
мет, поспешил на помощь «ястребкам». Бандиты от-
бежали недалеко. Засев за поленницами дров, они
открыли автоматный огонь. А когда «ястребки» за-
легли, оуновцы кинулись в сторону, перемахнули
через овражек и исчезли в зарослях.
Смеркалось. В лесу еще звучали выстрелы, доно-
55
сились взрывы гранат. Потеряв след беглецов, бойцы
остановились передохнуть. Минут через десять вер-
нулись разведчики.
— Товарищ капитан,— обратился к Швыдченко
русый паренек,— они в овраге прячутся.
— О чем-то советуются,— добавил кареглазый
усач, который тоже ходил в разведку.
— Хотят гады дождаться ночи, а тогда ускольз-
нут и снова заползут в норы...
— Не ускользнут,— перебил капитан.— Готовь-
тесь, ребята, к бою.
Тучи опустились низко, небо потемнело. Повалил
густой снег. Сквозь матовую пелену едва просматри-
вались человеческие фигуры. Вокруг царила мертвая
тишина...
И вдруг словно гром расколол землю, прогремели
взрывы гранат, на кончиках автоматных стволов за-
дрожали огоньки, завизжали пули и осколки.
После короткого и жестокого боя бандитов оста-
лось не больше десяти. Бросив на снегу трупы своих
сообщников, атаманы забились под крутой обрыв и
там притаились в выбоинах. Сверху огонь их не до-
ставал. Позаботились и об охране: двое головорезов
залегли с автоматами тоже в мертвой зоне, за при-
горком, и время от времени посылали в «ястребков»
свинцовые очереди. Спуститься вниз бойцы не могли.
Пришлось искать другой путь. Метрах в десяти от
того места склон оказался пологим. По суглинку
вела тропка, похожая на громадные ступени. На дне
оврага она исчезла в снеговой пороше. Отряд остано-
вился. Дальше вверх поднималась круча. До выбоин,
где залегли бандиты, оставалось метров сто. Туда
можно было бы незаметно подкрасться и пустить в
ход гранаты, но мешали оуновские охранники в за-
саде.
56
Швыдченко приказал бойцам залечь.
— Надо уничтожить тех, что за пригорком,—
зашептал капитан.— Разделимся на две группы.
Пять человек,— он назвал бойцов и лейтенанта,—
будут блокировать охранников, остальные вместе со
мной откроют огонь по выбоинам. Мы заставим этих
псов сложить оружие. А не захотят сдаться — забро-
саем гранатами.
Обе группы ударили почти одновременно... Бой
длился три-четыре минуты, а казалось, не будет ему
конца. Снежная пыль, поднятая взрывами, заслони-
ла выбоины густой пеленой, но оттуда, посвистывая,
продолжали лететь пули.
— Кидай правей,— приказал русому пареньку
Швыдченко.
Наконец граната угодила в цель. Окрыленный ус-
пехом, «ястребок» сорвался и побежал к яме.
— Стой! — крикнул капитан и кинулся на вы-
ручку. Он видел, как запыхавшийся паренек остано-
вился, отскочил в сторону и вдруг пошатнулся...
Что-то больно толкнуло капитана в грудь...
В едином порыве «ястребки» бросились вперед, и
их автоматные очереди стоголосо отозвались в мрач-
ных пещерах.
Капитан Швыдченко был ранен смертельно. Он
лежал на дне Мокрой балки рядом с русым «ястреб-
ком». Лейтенант Епифанов прикоснулся к руке чеки-
ста, потом поднялся и снял шапку...
Секретарь обкома готовился к совещанию. На сто-
ле лежали выдержки из сообщений Совинформбюро.
В них рассказывалось о победном ходе войны, об ус-
пехах Красной Армии. Другие материалы, получен-
ные из районов, свидетельствовали о быстром вое-
57
становлении народного хозяйства области, об укреп-
лении в городах и селах советского строя. Иван Са-
мойлович Грушецкий взглянул на часы и снова
склонился над докладом.
Была та ранняя пора, когда рабочий день еще не
начался и ничто постороннее не мешало сосредото-
читься на главном. Но вот в кабинетной тиши про-
звучал телефонный звонок.
— Алло! Я слушаю. Закончили? Успешно? По-
здравляю! Жду вас, Максим Петрович, в обкоме.
Хорошо, до встречи! — И Иван Самойлович отложил
недописанный доклад, нетерпеливо заходил по ком-
нате. Минуты ожидания тянулись медленно.
Полковник Соколюк вошел в кабинет не один. По
телефону он предупредил, что прибыл с важными
материалами непосредственный участник операции
майор Кротенко, которого он намерен привести с со-
бой.
Секретарь обкома залюбовался военной выправ-
кой прибывших, потом, поздоровавшись за руку, по-
штатски, пригласил сесть.
— Устали, наверное, этой ночью? — Иван Самой-
лович сел напротив.— Время не ждет, товарищи, да-
вайте сразу перейдем к делу.
Он с интересом слушал рассказ чекистов, что-то
записывал в блокнот, задавал вопросы. Когда пол-
ковник вынул из папки захваченную в бункере по-
чту и зачитал несколько писем, адресованных
«1221-му», спросил:
— И где же этот бандитский верховод?
— Убили во время боя,— ответил Кротенко.
— И погибли капитан Швыдченко и «ястребок»
Григорий... Жаль, храбрые были воины, да бандит-
ская пуля не выбирает.— Иван Самойлович перели-
стал бумаги, выбрал одно из писем к «1221-му» за
58
подписью Буй-тура и передал его Соколюку.— Не
возражаете, если я использую это послание в сего-
дняшнем докладе?
— Отчего же, пожалуйста,— ответил полков-
ник.— Только еще не во всем удалось разобраться.
Вот слушайте:
К 1221!
Обращаюсь к Вам с плохими новостями. В селах
района опасно появляться. Кроме «ястребков» там
есть люди из райцентра. Имеют оружие. Несу поте-
ри. Порой наши гибнут по-глупому. Погиб друг На-
зар с двумя боевиками. Не раз предостерегал, чтобы
не ходил в Жолкву, где знают его, бывшего полицая,
как облупленного. Он не послушался. Верный чело-
век сообщил, что Назар и его боевик лежали на око-
лице Жолквы в крови. Кто-то позвал чекистов, и они
забрали их.
Обоих убили не «ястребки» и не органы. Сделал
это кто-то из местных, а может, другой боевик, кото-
рый неизвестно куда девался. Теперь и такое случа-
ется.
Имеет большие потери и мой сосед «В». Даже не
верится, что это работа «ястребков»! С ними были
только два оперативника и один участковый уполно-
моченный милиции. Говорят, в операции принимали
участие и те, кто явился с повинной.
Возвращаюсь к тому, что говорил Вам: нужно
смелей идти на ликвидацию ненадежных. Смерть
каждому, кто вызывает хоть малейшее подозрение!
Не жалейте и тех, кто ничего не сделал для органи-
зации!
Жду весны. Может, в лесу будет спокойнее.
Буй-тур.
Стоянка. Январь 1945 г.
59
— Пока что неизвестно,— продолжал полков-
ник,— кто убил Назара. Как видно из письма, Буй-
тур тоже не знает. Отпадает и другой боевик Назара,
Униат,— недавно его нашли мертвым в амбаре у од-
ного крестьянина. Видно, забрался туда раненый и
умер. Но надеюсь, рано или поздно тайна раскро-
ется.
— Да, да, разберитесь во всем. Это очень инте-
ресный случай. Он свидетельствует не только о даль-
нейшем разложении в среде националистов, но и о
ненависти местного населения к бандам УПА. Види-
те, до чего дошло: оуновцев убивают, как бешеных
собак. Я обязательно расскажу об этом на совеща-
нии. А может, и вы выступите, Максим Петрович?
Полковник Соколюк кивнул.
— Вот и хорошо,— улыбаясь, одобрил секретарь
обкома,— заодно расскажете про операцию в Мок-
рой балке.— Иван Самойлович возбужденно заша-
гал по кабинету.
— Работы — непочатый край. Предпринимаются
меры, которые вас, безусловно, заинтересуют. Жизнь
подсказывает, что настало время пересмотреть кад-
ры лесничества. Вместо таких, как хромой Степан,
придут честные люди, ну, хотя бы Дарчин Волынец
и его брат Роман...
Секретарь обкома говорил увлеченно, горячо,
прикидывал задачи лесного хозяйства края. И не ве-
рилось, что там, далеко на западе, стонет земля от
взрывов и что еще впереди заветный День Победы
над фашизмом.
— Люди верят в конец войны, а тут кучка вырод-
ков убивает, поджигает. Я вчера был на собрании
интеллигенции города, и мне прислали несколько
записок, гляньте-ка.
Соколюк прочитал вслух:
60
— «Почему вы в выступлении называете нацио-
налистов немецко-украинскими, да еще буржуазны-
ми?» ; «Неужели все, кто находится в карпатских ле-
сах,— бандиты, душегубы, убивают или вешают сво-
их же? Ведь есть и такие, кто просто скрывается, мо-
жет, им нужно помочь?»
Максим Петрович протянул записки секретарю
обкома.
— Я, конечно, на вопросы ответил,— продолжал
Иван Самойлович,— но был обеспокоен тем, что, ви-
димо, не все знают о призыве правительства и пар-
тии являться с повинной. Что же говорить о людях,
живущих в селах, Карпатах, если здесь, во Львове,
не все знают об этом призыве?
— А как реагировали на ваш ответ по первому
вопросу? — спросил Соколюк.
— Вы знаете, хорошо! С интересом слушали рас-
сказ о, казалось бы, общеизвестных вещах. Я гово-
рил о том, что национализм — идеология буржуазии,
что он всегда отражает интересы буржуазии и ниче-
го общего не имеет с интересами трудящихся. Напо-
мнил и о том, что после Октябрьской революции на
Украине были правительства во главе с национали-
стами Грушевским и Петлюрой 1. Советские люди до
сих пор помнят те контрреволюционные правитель-
ства, помнят, как вешали, убивали рабочих, кресть-
ян, интеллигентов, которые выступали, как и рус-
ский народ, за власть рабочих и крестьян. И хотя эти
контрреволюционные правительства вошли в сговор
1 М. Грушевский (1866—1934) — один из идеологов ук-
раинского буржуазного национализма. В 1917—1918 гг.—
глава контрреволюционного правительства, так называемой
Центральной рады. С. Петлюра (1877—1926) — один из гла-
варей украинских буржуазных националистов. В 1919—
1920 гг. возглавлял контрреволюционное националистическое
правительство.
61
с белогвардейскими генералами, Антантой, им это не
помогло. Победили рабочие и крестьяне. Остановил-
ся и на первом вопросе — почему мы называем наци-
оналистов немецко-украинскими. Во-первых, говорил
я, их так называет народ. Народ видел, как национа-
листы шли в обозе фашистских оккупантов, как на-
ционалисты помогали фашистам устанавливать «но-
вый» гитлеровский порядок. Сколько они убили,
повесили советских людей — об этом можно и не рас-
сказывать : многие из присутствовавших были свиде-
телями расстрела националистами ученых во Льво-
ве. А кто их вооружил? Фашистская Германия. Так
что народ правильно называет их немецко-украин-
скими националистами... Думаю я, Максим Петро-
вич, что нам следует принять дополнительные меры
по разъяснению воззвания правительства о явке с
повинной, особенно в селах. Хочу поехать по райо-
нам да взять с собой двух-трех представителей ин-
теллигенции, пусть посмотрят, что творят национа-
листы.
— Мы вам поможем. Доказательств больше, чем
нужно. Можно поехать в Перемышляны. Там сын,
бандит ОУН, убил мать за то, что она подала заяв-
ление в колхоз. Зарубил топором.
— Страшный случай, мне о нем говорили. Я по-
еду именно в Перемышляны: оттуда родом ученый,
который подходил ко мне после собрания и, разводя
руками, удивлялся: «Неужели националисты дошли
до такого?..»
В Перемышляны Иван Самойлович поехал с про-
фессором Возняком. Побывали в селах, встречались
с людьми. Профессор расспрашивал, кто ушел в бан-
ду, кого убили националисты, за что убили. Люди
отвечали на вопросы, но не могли ответить на один:
за что убили. Лишь дедок в одном селе сказал:
62
— Разве они говорят? На то они и бандиты. На-,
шего попа убили за то, что он похоронил казненно-
го председателя сельского Совета и его жену. Да
что тут говорить!
В Перемышлянах профессору показали оуновца,
его земляка.
— Я же знал твоего отца, порядочного человека!
Как он мог позволить тебе пойти в банду, убивать
людей? — спросил Возняк.
Бандит молчал, переводя взгляд с профессора на
чекиста.
— А если бы я приехал в родное село, так и меня
повесили бы или расстреляли? — продолжал про-
фессор.
Бандит словно выстрелил взглядом в профессора,
потом глянул на секретаря обкома:
— А какая разница между вами, профессор, и
этим советским, который привез вас для разговора
со мной?
— Значит, убили бы? — допытывался Возняк.
— Я уже сказал,— ответил бандит.
— Скажи тогда, за что убили учительницу и ее
ребенка? Она же тебя учила!
— Она тащила детей в пионеры, вот и весь сказ.
Возняк стоял несколько минут, словно не видя
бандита; перед его глазами была страшная могила,
а в ней — замученные, повешенные, зарубленные то-
порами...
— Поедемте,— едва выговорил профессор.
Они уже подъезжали к Львову, когда Возняк ска-
зал:
— И хорошо, что я поехал с вами, и плохо.
Я многое понял, и это хорошо, но не смогу заснуть,
и не трлько этой ночью...
ПОД БЕРЛИНОМ
Весна сорок пятого обещала многое. Советские вой-
ска неудержимо приближались к Берлину. 24 апре-
ля армии В. И. Чуйкова и М. Е. Катукова 1-го Бело-
русского фронта и П. С. Рыбалко и А. А. Лупинского
1-го Украинского фронта соединились в Бонсдорфе
и рассекли вражескую группировку, которая оборо-
няла столицу рейха, на две части. Свыше двухсот
тысяч гитлеровских солдат и офицеров оказались
отрезанными от Берлина. А на следующий день,
25 апреля, советские войска замкнули кольцо окру-
жения западнее столицы гитлеровской Германии.
Казалось бы, бонзы третьего рейха должны были
понять: оказывать сопротивление бессмысленно.
Это приведет только к лишним жертвам и разруше-
ниям. Но Гитлер объявил, что остается в Берлине,
и потребовал оборонять его до последнего солдата.
Пускай погибнет весь немецкий народ, твердил бес-
новатый фюрер, потому что он не достоин своего
вождя, если не может его защитить. 23 апреля в Лю-
беке состоялась встреча председателя шведского
Красного Креста графа Ф. Бернадотта с Гиммлером,
который признал, что фюрер — это «политический
мертвец», и просил передать шведскому правитель-
64
ству свое пожелание договориться с генералом Эй-
зенхауэром о капитуляции гитлеровцев по всему За-
падному фронту. Правительства США и Англии уве-
домили Советское правительство о предложениях
Гиммлера и своем отказе вести с ним сепаратные
переговоры. 26 апреля Председатель Совета Минист-
ров СССР И. В. Сталин направил им идентичные по-
слания: «Получил Ваше послание от 26 апреля.
Благодарю Вас за Ваше сообщение о намерении
Гиммлера капитулировать на Западном фронте. Счи-
таю Ваш предполагаемый ответ Гиммлеру в духе
безоговорочной капитуляции на всех фронтах, в том
числе и на советском фронте, совершенно правиль-
ным. Прошу Вас действовать в духе Вашего предло-
жения, а мы, русские, обязуемся продолжать свои
атаки против немцев».
В наступающих войсках царил подъем. Советские
солдаты рвались вперед, чтобы приблизить День
Победы. Даже раненые отказывались покидать пе-
редовую — каждый стремился быть там, где завер-
шалась последняя битва войны.
Такой была обстановка на подступах к столице
«тысячелетней империи» в конце апреля 1945 года.
...Гвардейцы форсированным маршем продвига-
лись вперед. Во время короткой передышки между
боями к начальнику отдела контрразведки танково-
го корпуса подполковнику Ченчевичу пришел сол-
дат и рассказал, что вместе с тремя другими оунов-
цами он проник в ряды Красной Армии по приказу
националистического подполья, которое действует в
западных областях Украины. Они связные и перено-
сят почту за границу. Все документы у старшего
группы. Но пусть подполковник не сомневается: ма-
Б
В. Орленко
65
териалы обязательно попадут в руки советской
контрразведки. Собственно, поэтому он и пришел...
Взревели моторы танков, то тут, то там зазвучали
команды, бойцы торопились к машинам. Теперь
было не до разговоров. Ченчевич отпустил солдата
и, приказав чекистам установить за ним и за осталь-
ными оуновцами наблюдение, сразу же сообщил о
необычном событии по инстанциям. А еще через
несколько минут танковая бригада ушла в направ-
лении Цоссена.
...Той ночью начальник отдела контрразведки
армии полковник Тарасюк не мог заснуть. Из го-
ловы не выходило сообщение о четырех национали-
стах.
Полученная информация свидетельствовала:
в руки контрразведки попала нить, один конец кото-
рой идет от так называемого центрального провода
ОУН, оставленного фашистами в Галиции для руко-
водства подрывной деятельностью националистиче-
ских банд. Куда же тянется другой ее конец? Это
надо выяснить. «Вражеские агенты все в одной
бригаде,— раздумывал Тарасюк.— Это хорошо, за
ними легче следить. Но, кажется, Ченчевич собира-
ется их задержать». Полковник заволновался: не
будут ли такие меры преждевременными? А если
они ни в чем не признаются?
Вспомнился один случай. Побывавший в передел-
ках сержант рассказывал на привале солдатам-ново-
бранцам :
— Как-то перед боем пришли к нам немецкие
солдаты в плен сдаваться. Прихватили с собой эсэ-
совца. Майор позвал переводчика, учинил допрос,
а фашист — ни слова. «Мы,— говорит,— тоже были
под Москвой. Так что не радуйтесь, неизвестно, чем
все кончится». Понимал небось зверюга, что за кро-
66
вавые преступления на нашей земле пощады ему
не будет...
Так могут повести себя и националисты — разве
что кроме солдата, который пришел с повинной,—
будут молчать. А тот — рядовой оуновец. На какую
информацию от него можно надеяться? Нет, надо
немедленно ехать к Ченчевичу...
Полковник приказал установить место пребыва-
ния танкового корпуса. Через час ему доложили, что
корпус на марше. Поездку пришлось отложить до
утра.
Медленно уходила ночь. Мысли об оуновцах не
давали покоя. Память возвращала Виктора Влади-
мировича в прошлое, когда ему уже доводилось
иметь дело с националистами. В те предвоенные го-
ды по заданию абвера они усилили шпионско-дивер-
сионную деятельность против СССР.
Осенью 1940-го органы государственной безопас-
ности перехватили эмиссара центрального провода
ОУН. У него нашли указание организациям нацио-
налистов, в котором, кроме всего прочего, говори-
лось :
«В будущей войне немцев против Советов нацио-
налисты должны рассматривать немцев не только
как своих освободителей, а главное, как сообщни-
ков. Поэтому от всех организаций и их членов тре-
буется ведение активной подрывной работы еще до
начала боевых действий, чтобы на деле доказать
Германии, на что способны ее союзники по борьбе с
большевиками».
Изуверства оуновцев по отношению к населению
Советской Украины были составным элементом их
«программы», заранее предусмотренной гитлеровца-
ми. Перед нападением фашистской Германии на
СССР абвер забросил диверсионные группы именно
67
на базы националистов. В ряде сел они жестоко рас-
правились с мирными жителями.
С началом боевых действий шайки оуновцев раз-
вернули подрывную работу в тылу Красной Ар-
мии — шпионили, проводили диверсии, пытались
сорвать эвакуацию людей и материальных ценно-
стей. Переодетые в военную форму бандиты напада-
ли на отдельные советские части, обстреливали их с
чердаков, с заранее укрепленных огневых позиций.
А сколько преступлений совершили печально изве-
стные бандеровские части «Роланд» и «Нахтигаль»,
которые под фашистскими знаменами перешли гра-
ницу СССР в составе оккупационных войск!
Из отдельных фактов вырисовывалась страшная
картина: сотни, тысячи расстрелянных, повешен-
ных, зверски замученных граждан на Львовщине,
Тернопольщине, Станиславщине !... И это только в
первые месяцы войны.
Оуновцы продолжали делать все, чтобы доказать
свою преданность «новому порядку». Думалось, что
после освобождения советской земли от немецко-фа-
шистских захватчиков эти банды исчезнут, как снег
по весне. Даже партнеры Гитлера по войне, почуяв
неминуемый крах «тысячелетней империи», разбе-
жались, словно крысы. Но националисты не сложи-
ли оружия. Они и дальше вершили свое черное дело.
«На что надеются оуновцы теперь, когда их хозя-
евам-фашистам вот-вот придет конец? — раздумывал
Тарасюк той ночью.— Может, нашли нового хозяи-
на? Во всяком случае, группа несет почту за границу.
Интересно, куда, к кому именно привела бы контр-
разведку ниточка связи, если бы удалось за нее ухва-
титься?»
1 Станиславщина — теперь Ивано-Франковская область.
68
Полковник разыскал Ченчевича только после
полудня.
— Горячие дни у нас,— поздоровавшись с Тара-
сюком, сказал подполковник,— а тут еще и нацио-
налисты...
— Расскажите подробнее, как обнаружилась эта
группа оуновцев,— попросил Виктор Владимирович
Ченчевича, когда они расположились для беседы в
штабной землянке.
— Тот, что пришел с повинной, сознался: осенью
вместе с тремя другими националистами ему уда-
лось проникнуть в Красную Армию через полевой
военкомат. Сначала их направили в запасной полк,
а уже оттуда — к нам. Дальше было так. Один из
батальонов, выполняя задание комбрига, разгромил
в лесу фашистский отряд, который шел на соедине-
ние с группой корпуса СС. В плен попало много вра-
жеских солдат и офицеров. Хлопцы привели даже
немецкого генерала. За успешные действия среди
других солдат наградили и рядового Москву. Он по-
лучил солдатский орден Славы Ш степени...
— Простите,— прервал полковник,— при чем тут
Москва?
— Это фамилия того националиста, который при-
шел с повинной...
— Вот как!
— Да это еще не все, Виктор Владимирович,—
продолжал Ченчевич.— Он рассказывает, что выпол-
нял функции связного у членов центрального прово-
да, много видел такого, что привело его к полному
разочарованию. А тут такой случай — получает сол-
датский боевой орден! Вот и толчок прийти с повин-
ной.
— А что, все может быть,— сказал полковник.—
Правда, бывает и так, что хочет прикинуться жерт-
69
вой обмана. Наше дело разобраться. Жаль только,
времени мало, а дел много. Начнем с того, что сооб-
щим об этой группе чекистам Украины. Видимо, там
ее знают. Пока с Украины придет весточка, мы
здесь попытаемся разобраться, что к чему.
— Если не возражаете, Виктор Владимирович, я
вызову Москву на беседу.
— Хорошо, но сделайте так, чтобы об этом не
узнали другие члены их группы.
Минут через сорок в землянку ввели солдата с
орденом и гвардейским знаком на груди. Тех, кто
сопровождал прибывшего, сразу отпустили, и на-
чальник контрразведки корпуса обратился к полков-
нику:
— Это и есть рядовой Москва.
— Вот вы какой,— сказал Тарасюк.— Когда о
вас рассказывал полковник, мне почему-то казалось,
что вы старше годами.
Юноша улыбнулся, но неспокойный взгляд боль-
ших карих глаз выдавал его волнение.
— Проходите, садитесь,— добавил Виктор Вла-
димирович и показал на стул.— По правде говоря,
необычная у вас фамилия — Москва! Не слышал та-
кой, хотя работал в ваших краях.
Солдат смутился.
— Почему? В Жолковском1 районе фамилия
Москва, Москаль довольно часто попадается.
— Вы оттуда родом?
— Нет, я с Рогатинщины.
— Так, может, вы и не Москва?
— Не Москва. На это имя мне выдали документы
в организации, когда я должен был идти в полевой
военкомат.
1 Теперь Нестеровский район.
70
— Так, так. Награду заслужили вы, а орденскую
книжку выписали на другого человека. А ваша на-
стоящая фамилия?
— Мамчур. Мамчур Микола Богданович.
— Кто возглавляет группу?
— Наш старший — Грицай.
— Это настоящая фамилия?
— Нет, он такой же Грицай, как я Москва. Гри-
цаем назвал себя в полевом военкомате. Его клич-
ка — Чернота.
— Что вы можете сказать о нем?
— Сын униатского священника. До войны рабо-
тал адвокатом, во время оккупации — следователем
в полиции, там же стал комендантом, позже — ко-
мандиром одной из рот в дивизии СС «Галиция».
Грицая хорошо знает Горлорез, они из одного села.
— А что это за птица?
— Горлорез — член нашей группы. Он то ли с
Коломыйщины, то ли с Калущины, скорее с Калу-
щины... В полевом военкомате назвал себя Романчу-
ком. Как его настоящая фамилия, не знаю.
— Он давно в банде? — спросил Ченчевич.
— Говорил, что в 1939—1940 годах в Кракове за-
кончил какую-то школу, вроде полицейскую, а уже
перед войной его забросили на Украину.
— Кто забросил? — перебил Тарасюк.
— Немцы. Думаю, что абвер.
— А если точнее? — спросил Ченчевич.
— Я знаю, что забросили немцы, а кто именно,
он мне не говорил, а спрашивать...
— Это верно,— согласился Тарасюк.— Но, может
быть, Горлорез что-то рассказывал о себе?
— Он не из болтливых. Твердо придерживается
заповеди ОУН: «Говори о деле и о себе не с тем,
кому доверяешь, а с тем, с кем положено».
71
— А кто четвертый член группы?
— Сокира. В военкомате назвал себя Дьячуком.
В подполье попал случайно. С его слов знаю, что две
зимы ходил в школу, а в войну и во время оккупа-
ции работал лесорубом в Карпатах. В конце 1942
или в начале 1943 года, когда стали загонять моло-
дежь в дивизию СС «Галиция» и в полицию, а при
отказе угонять в Германию, Сокира прятался. Тогда
его и подобрали националисты. Все время он был бо-
евиком. Других поручений не имел.
— Почему вам приказали пробираться на запад
в рядах Красной Армии? Неужели не было более
безопасного пути?
— Несколько таких групп, как наша, погибли в
столкновениях с советскими пограничниками. По-
этому штаб УПА решил не рисковать. Нас предупре-
дили, что на фронт мы попадем не сразу, возможно,
сначала направят в запасной полк. Так и получи-
лось. В запасном полку мы заявили, что военную
подготовку прошли до тридцать девятого года, уме-
ем пользоваться оружием. Уже тут, в танковой бри-
гаде, Чернота советовал мне и Сокире пойти в пи-
сари.
— Зачем?
— Считал, что это ближе всего к шифровальной
работе. Говорил, если бы мы пришли к американцам
или к англичанам с хорошими материалами о Крас-
ной Армии, нас приняли бы, как нужных людей, что
от того, с чем мы придем, зависит наше будущее.
Я отказался стать писарем, сославшись на то, что не
знаю русского языка.
— Почему же вы не прислушались к советам
Черноты? — спросил Тарасюк.
— Информация о Красной Армии мне была ни к
чему. Я уже тогда твердо решил порвать с национа-
72
листами. И все же, поверьте, нелегко решиться пой-
ти в контрразведку. Я поставил на карту не только
свою жизнь, но и жизнь моих родных: если в под-
полье дознаются, что я выдал группу, им — конец.
Всех уничтожат эсбисты.
— Успокойтесь,— сказал Тарасюк.— Мы позабо-
тимся, чтобы этого не случилось. Тут многое зависит
от вас. Во время встреч с членами группы вы дол-
жны вести себя очень осторожно. Особенно остере-
гайтесь Черноты. Видно, он человек действительно
хитрый. Но и вы, как член ОУН, имеете некоторый
опыт...
Полковник взглянул в глаза Мамчуру:
— Скажите откровенно, чем вы занимались в ор-
ганизации?
— Работал референтом по пропаганде: писал ли-
стовки, следил, как ведется пропагандистская рабо-
та среди населения. Почти два года был в группе
связи центрального провода ОУН с краевыми прово-
дами, потом в референтуре связи самого Романа Шу-
хевича. Я поддерживал связи с краевыми проводами
«Подолье» и «Карпаты».
— Вот видите, в ОУН вам везло на посты,—
шутливо заметил Ченчевич.— Больше даже, чем
бывшему командиру роты дивизии СС «Галиция»
Черноте. Почему же тогда старшим группы назначи-
ли его, а не вас?
— Я должен был получить другое задание. А что
касается, как вы говорите, постов, так они у нас оди-
наковые. Характеризуя Черноту, я забыл сказать,
что он был референтом СБ окружного провода ОУН,
а позже его, как и меня, Шухевич взял в референту-
ру связи.
— Все ясно. Теперь о задании, которое вы дол-
жны были получить еще до выхода в составе груп-
73
пы,— напомнил полковник.— В чем око заключа-
лось?
— Я уже выполнял подобные поручения Шухе-
вича: со Львовщины ходил на Тернопольщину на
связь с членом центрального провода по кличке
Петро. Последний раз, когда я вернулся от Петра из
Шумских лесов в Щирецкий район 1 и отдал почту
Шухевичу, тот просмотрел ее и начал укорять меня
за то, что последнее время не находит сведений о по-
ложении в тылу Красной Армии. Это меня удивило.
Во-первых, немцы были уже далеко, и советские ча-
сти сражались за Вислой, а во-вторых, я мог пере-
дать только разведданные, полученные от Петра.
Тогда Шухевич приказал мне снова пойти к Петру.
Это и было моим заданием.
— Говорил вам Шухевич, зачем ему такая ин-
формация? — спросил Миколу Тарасюк.
— Нет, не говорил.
— И вы не поинтересовались?
— Пытался, но чрезмерное любопытство... Вы
знаете, что делают с теми, чье поведение вызвало
хотя бы самое малое подозрение? Таких людей под-
полье ликвидирует. Я был в близких отношениях с
Шухевичем и с Петром. Они относились ко мне доб-
рожелательно. И когда я как-то спросил Петра: «За-
чем собираем информацию военного характера?» Пе-
тра как шилом кто ткнул. Он вскочил на ноги, схва-
тил меня за подбородок и процедил сквозь зубы:
«А тебе надо знать? Твое дело, собака,— выполнять
приказ. Ты боец организации, и не больше. Хорошо,
что я тебе верю, иначе...» Он не договорил, но и без
того все было ясно.
— Вам известно, кому передавали националисты
такую информацию?
1 Теперь Пустомытовский район Львовской области.
74
— Да, эти данные требовали немцы. В начале
марта 1944 года, когда я принадлежал еще к охране
Шухевича, я получил приказ подобрать двух пар-
ней, которые умеют держать язык за зубами. Наме-
чалось какое-то важное дело. Через день я показал
Шухевичу этих ребят. Он их хорошо знал. Долго
разглагольствовал о значении конспирации и о том,
что доверенное нам тайное дело должно умереть с
нами, о нем никто не должен узнать. Шухевич объ-
яснил, что по поручению центрального провода ОУН
мы с ним поедем в Тернополь. Если там кто-нибудь
поинтересуется, с кем мы прибыли и не Шухевич ли
это, мы должны ответить, что Шухевич во Львове, а
мы приехали с незнакомым человеком. Даже под
страхом смерти должны были сохранить в тайне при-
езд Шухевича и то задание, которое собирались вы-
полнить. Но случилось так, что Шухевич поехать не
смог, и мы отправились с Иваном Гриньохом. К ин-
струкции Шухевича, которая и дальше оставалась в
силе, добавился новый штрих: Гриньох для нас —
«друг Герасимовского». Ни члены центрального про-
вода ОУН, ни другие члены руководства не должны
были от нас узнать о поручении Гриньоха и вообще
о его поездке. В Тернополе нас встречал незнакомый
человек в штатском. Минут через пять-шесть мы по-
дошли к дому. У входа стоял немецкий солдат. Не-
знакомец приказал нам ждать и, пропустив вперед
Гриньоха, вошел в здание. Через несколько минут он
снова появился и велел нам стать на противополож-
ной стороне улицы. Вскоре подъехал легковой авто-
мобиль. Из него вышел мужчина в немецкой форме,
кажется, в генеральской. Приезжего встретил еще
один военный, который сразу же выскочил из подъ-
езда. Они вошли внутрь. Тот, в штатском, что привел
нас с вокзала, долго не задержался. Он сел в машину
75
и уехал. Гриньох находился в доме часов шесть.
Вышел уже за полночь. Спросил, не вертелся ли по-
близости кто-нибудь из знакомых. Мы ответили, что
никого не видели. «Тогда поехали во Львов»,— ска-
зал Гриньох, и мы пошли на вокзал. У него уже были
билеты на поезд. Дней через десять в этом же соста-
ве мы отправились в город Снятии Станиславской
области. Чем занимался там Гриньох, не знаю. Но
вскоре во Львове он встретился с человеком, которо-
го мы уже видели в Тернополе, когда он выходил из
легкового автомобиля. На этот раз он был в штатской
одежде, а не в генеральском мундире. Сопровождал
его тот, что прибыл за нами на тернопольский вок-
зал.
— Где именно во Львове состоялась эта встреча
Гриньоха?
— На улице Войтовского, 8. Это было 23 марта
1944 года, как раз в день моего рождения.
— Что дальше?
— Вскоре Гриньох встретился снова с этим чело-
веком, но уже на другой квартире. В конце марта
Гриньох получил какое-то важное задание. Когда
мы собрались сопровождать его, он сказал, что пой-
дет один. Я понял: Гриньох не хотел, чтобы мы зна-
ли, с кем и где состоится очередная встреча. В апре-
ле на Золочевщине — Львовская область — Шухевич
собрал членов центрального провода ОУН на совеща-
ние. Среди нескольких референтов связи был там и
я. Шухевич сообщил, что по инициативе центрально-
го провода состоялось несколько встреч представите-
ля ОУН с немцами и все, что просил этот представи-
тель, немцы обещали выполнить. Шухевич тогда ска-
зал: «За это мы должны не только благодарить, но
и делать все возможное, чтобы немцы нашими дей-
ствиями были довольны. Главное — усилить борьбу
76
против советских партизан, парашютистов и развед-
чиков». Руководители ОУН — УПА получили указа-
ния устанавливать контакты с немцами и помогать
их войскам сдерживать натиск Красной Армии. Шу-
хевич, кроме того, уведомил, что отряды УПА будут
получать от них оружие.
Резко зазвонил телефон. Ченчевич снял трубку.
— Алло! Да, да, передаю...— сказал начальник
контрразведки корпуса и обратился к полковни-
ку : — Это вас, Виктор Владимирович.
После телефонного разговора начальник отдела
контрразведки армии попрощался с Ченчевичем и
Мамчуром.
В тот же вечер Микола проведал Черноту, а на
следующий день рассказал Тарасюку и Ченчевичу
об этой встрече.
...Чернота встретил Мамчура неприязненно. Бурк-
нул что-то в ответ вместо приветствия и потащил за
собой в старый запущенный сад.
Еще утром там гремел бой. От двухэтажного стро-
ения на околице села остались только груды битого
кирпича и закопченная стена, что чернела пустыми
проемами окон. Дальше темнели заросли колючего
кустарника. Чернота неожиданно начал жаловаться
на своих подчиненных:
— Дураки! Шныряют между солдатами, как
крысы. Вдруг какого земляка встретят? Вот дел-то
будет!
Он понизил голос до шепота, стал уговаривать
Мамчура, чтобы тот держался подальше от чекистов
и комиссаров, которые мерещились Черноте на каж-
дом шагу.
Вечер был теплый, погожий, только из перелеска
тянуло прохладой. Где-то неподалеку звучали песни.
— Слышишь? Холера ясна, наши поют! — вос-
77
кликнул Чернота и схватил Миколу за рукав: —
Пойдем поближе...
В толпе были солдаты и офицеры, кое-кто с орде-
нами и медалями на груди, с нашивками, которые
говорили о ранениях.
Чернота пробился в сдмую гущу и стал подпевать.
— А ты чего молчишь? — спросил он какого-то
солдата, который понуро стоял рядом.— А ну, давай
нашу! Что носом крутишь? Не хочешь? Так я на-
учу...— и Чернота схватил бойца за плечо.
— Иди ты! — отмахнулся тот.— И без тебя тош-
но. Пока мы тут песни поем, вшивые бандеровцы на-
ших отцов-матерей убивают...
Чернота отскочил как ужаленный, испуганно
оглянулся.
— А ну, цыц! — прохрипел и сплюнул себе под
ноги.— Нашел место... Люди поют, а он, глянь, ми-
тингует...
На слова Черноты никто не обратил внимания.
Бойца обступили, стали расспрашивать, что случи-
лось.
— Расстреливают, вешают невинных людей.
Письмо из дому получил. Сестра пишет, в нашем
селе националисты убили человек двадцать. Мы вот
поем. Что нам? А как дома? Живы ли еще наши?..
— А ты откуда родом? — спросил кто-то сол-
дата.
— Из села Здовбыца Здолбуновского района Ро-
венской области.
Чернота подтолкнул Мамчура, и когда они ото-
шли в сторону, злобно прошипел:
— Видал агитатора? Знает, гнида, где распи-
наться. Резать их, душить, вешать! Ты слыхал, как
он сказал «вшивые бандеровцы»? Нет, сестра ему
так не напишет! Это уж тут, под влиянием комисса-
78
ров. Всех их под ноготь, чтобы некому было писать,
жаловаться...
— Погоди,— перебил Мамчур.— Ты что, не ви-
дел вшивых? Так мы же с тобой вшей кормили, мо-
жет, забыл?
— Замолчи, слышишь! Или я сейчас такого на-
творю...— Чернота кипел от злобы.— Меня не пере-
убедишь. Запомни лучше этого типа: Полотнюк,
село Здовбыца. Запомни!
— А может, он такой Полотнюк, как я Москва!
— Ничего, там разберутся. Главное, запомни:
Полотнюк, Здовбыца...
— ...Черноту я хорошо знаю,— сказал Мамчур в
конце рассказа.— Кровожадный зверь. Еще в под-
полье похвалялся своей жестокостью. «Кому я не
верю,— говорил,— тому не жить».
— Как же вы, Микола, очутились среди таких
зверей? — с укором в голосе спросил полковник.
— Видите, в ОУН меня втянули еще в школе, ко-
гда я не очень-то разбирался в политике. К тому же
это было время разгула в Галиции пилсудчиков. Нас
«воспитывали идейно»: много говорили про само-
стийную Украину, про борьбу за долю народа.
В 1939 году, когда началась вторая мировая война,
а через какое-то время западноукраинские земли
воссоединились с Советской Украиной, наша органи-
зация, как мне казалось, сама по себе развалилась.
И только перед самой Великой Отечественной я по-
нял, что ошибался — националисты стали действо-
вать. В числе других объявился и Михайло Ильчи-
шин, тот чертов учитель, который втянул меня в ор-
ганизацию...
Мамчур опустил голову, задумался.
...Это случилось в конце апреля 1941 года. Од-
нажды вечером Микола задержался в сельсовете —
79
помогал оформлять клуб к первомайским праздни-
кам. Возвращался домой поздно. Открыл калитку,
шагнул во двор...
— Погоди, Микола! — услышал из темноты.
Зашелестели ветки сирени, и из-за кустов вышел
Ильчишин.
— Что, не ждал? Ну тащи меня в НКВД: ты же
студент. А может, и комсомолец? — Ильчишин по-
молчал, потом договорил: — Видно, плохо я учил
молодежь, раз теперь не знаю, кому довериться.
Улыбнулся, похлопал Миколу по плечу:
— Я пошутил. Если б не верил в тебя, так не при-
шел бы или из-за этой сирени послал бы пулю тебе
в затылок.
Он поиграл новеньким парабеллумом и спрятал
его за пояс...
— Чего же хотел от вас Ильчишин? — спросил
Тарасюк.
— Ему были нужны списки актива нашего села,
списки коммунистов, комсомольцев, депутатов.
Кроме того, он поручил мне собирать сведения о во-
енных частях во Львове, Станиславе, разузнавать
обо всем, что может интересовать ОУН. Ильчишин
рассказал о положении организации националистов
за границей. К тому времени ОУН раскололась на
бандеровцев и мельниковцев Ч Он твердил, что для
националистов вот-вот наступит самый ответствен-
ный момент в борьбе за самостийную Украину. Тре-
бовал от меня сведений о студентах, интересовался,
много ли людей в городах и селах ждут войны, рас-
спрашивал о молодежи нашего села, убеждал, что
скоро придет время проверить способности каждого
участника организации. Ильчишин уверял, что толь-
1 Мельниковцы — те, кто поддерживал Мельника.
80
ко с помощью Германии Украина может стать само-
стийной.
— Вы выполняли задания Ильчишина?
— Да, я рассказывал все, что знал. Несколько
раз мы встречались, особенно в первые дни оккупа-
ции. Ильчишин прибыл вместе с немцами. Он воз-
главил рогатинский окружной провод ОУН. В знак
благодарности «за верность делу в трудные времена»
взял меня в референтуру пропаганды окружного
провода.
— Кто еще приехал с Ильчишиным в фашист-
ском обозе?
— Я был знаком только с членом центрального
провода ОУН по кличке Полтава. Тот тоже вертелся
на Станиславщине. С ним встречался по поручению
Ильчишина.
— Чем занимался Полтава?
— Разводил агитацию. Он выступил и на совеща-
нии окружного провода ОУН. Рассказал про задания
организации на первое время, требовал содейство-
вать созданию в каждом селе полиции, подбирать
кадры на руководящие посты, и особенно старост,
следователей, а учителей родом с Приднепровья со-
ветовал компрометировать, чтобы их лишили права
воспитывать детей.
— Как Полтава относился к оккупантам? — по-
интересовался Ченчевич.
— Абсолютно лояльно. Он призывал уважать не
только силу немцев, а и самую суть фашизма, гор-
диться тем, что ОУН впитала в себя лучшие черты
немецкого национал-социализма и итальянского фа-
шизма. Он говорил, что на наших землях немцам
нужна поддержка и они эту поддержку ждут от на-
ционалистов, ждут активных действий в борьбе про-
тив тех, кому не по нраву «новый порядок»,— а та-
6
В. Орленко
81
ких еще много. Главное, говорил он, показать на
деле свои способности, выявлять и уничтожать все,
что может работать на большевиков. В том совеща-
нии принимали участие Ильчишин и какой-то немец-
кий офицер, который редко пользовался услугами
переводчика,— он, видно, знал украинский язык.
— Вы немного забежали вперед,— перебил пол-
ковник Мамчура.— Давайте вернемся к тому, как
вас привлекли в ОУН. Вы выразились так: «В орга-
низацию меня втянули еще в школе». Объясните
точней, что значит «втянули»? Записали, не спраши-
вая согласия?
— Вы, товарищ полковник, работали в Галиции,
и, наверное, вам приходилось слышать про ополячи-
вание украинского населения. Этому способствовали
проповеди в католических костелах, униатских цер-
квах, воспитание в школах. На каждом шагу укра-
инцам твердили, что они не люди, а быдло. Мы не
имели права ни на образование, ни на приличную
работу. Об этом с возмущением говорилось дома, на
улице — повсюду. Протест населения против тяжко-
го гнета националисты использовали в своих целях.
Прикрываясь лозунгом «великой украинской нацио-
нальной революции», они втягивали молодежь в
свои организации.
— И вы поверили оуновцам, что они «борцы за
высокие идеи»? — спросил Тарасюк.
— Тогда, товарищ полковник, мне было шестна-
дцать лет...
Виктор Владимирович с сочувствием посмотрел
на Мамчура. Да, национальный и социальный гнет
делали свое. Нажива и произвол не знали границ,
сотни, тысячи обездоленных галичан без средств к
существованию искали работу. Чем же занимались
в те тяжелые времена националистические вожа-
82
ки — верные последователи фашистского фюрера?
Восхваляли Гитлера и Муссолини, проповедовали
фашизм, укрепляли связи с национал-социалистами.
Субсидии и гонорары, полученные из Берлина для
«организационной деятельности»,— явное свиде-
тельство каиновой работы... Наверное, обо всем этом
и не догадывался Мамчур.
— Кстати, какое у вас образование? — спросил
Миколу Тарасюк.
— Закончил среднюю школу, потом — неполный
курс политехнического института... Но когда я попал
под влияние Ильчишина, я еще не мог понять, куда
клонят националисты.
— Вам приходилось слышать про деятельность
коммунистов? Как раз тогда, в начале тридцатых
годов, Коммунистическая партия Западной Украины
возглавила борьбу за единый пролетарский фронт.
Члены КПЗУ многое сделали для повышения поли-
тической сознательности рабочего класса. Они по-
пуляризировали успехи Советского Союза, распро-
страняли коммунистическую прессу. Об этом вы
знали?
— О том, что коммунисты вскрывали связь оу-
новских заправил с фашистами, с польскими и укра-
инскими панами, мы, рядовые члены организации,
находясь под постоянным контролем зверхников,
узнали позднее. Осенью 1939 года, после освобожде-
ния западноукраинских земель Красной Армией, все
переменилось. Советская власть дала нам то, о чем
можно было только мечтать: землю, работу, а спо-
собным молодым людям — путевки в высшие учеб-
ные заведения. Каждый мог свободно говорить на
родном языке... По соседству с нами жила бедняц-
кая семья. С давних пор я дружил с их сыном Яро-
славом, которого учитель тоже втянул в организа-
83
цию. Так вот, сразу после воссоединения они полу-
чили землю, лошадь, плуг. От счастья плакали...
Сам того не замечая, Мамчур увлекся рассказом.
Видно, этому способствовала не только атмосфера до-
верия, которая уже начала устанавливаться между
Миколой и контрразведчиками.
Той памятной осенью 1939 года Мамчур, конечно,
не знал, до чего вскоре дойдут националисты. Не
знал он и о том, что уже на протяжении нескольких
лет на средства фашистских «меценатов» из бюро
ПУН1 в Берлине, на Мекленбургштрассе, 73, дейст-
вуют шпионско-диверсионные подразделы: референ-
тура разведки и референтура террора. Позже ему
стало известно, что «боевые группы» ОУН по указа-
ниям гитлеровской верхушки занимаются грязными
делишками.
— Что вы имеете в виду под «грязными делиш-
ками»? — спросил Ченчевич.
— Когда началась война, мне стало известно, что
немцы создали из оуновцев группы террористов, ди-
версантов для проведения враждебных акций на тер-
ритории Советского Союза, батальон «Нахтигаль»,
который вместе с гитлеровцами вошел во Львов и
учинил расправу над учеными. Они же охраняли и
лагеря смерти... Уже тогда нас, рядовых национали-
стов, удивляло, что наши главари, которые так мно-
го разглагольствовали про освобождение из-под гне-
та панской Польши, в 1939 году сбежали за границу
или перешли на нелегальное положение.
Микола умолк. Он словно онемел, и как во сне
виделись ему огни пожарищ, слышался голос оди-
чавшего от крови и разбоя Ильчишина:
«Пойми, организация стоит перед серьезным эк-
1 ПУН — провод украинских националистов.
84
заменом. Мы должны сделать все, чтобы Украина
добилась независимости».
Приблизительно то же самое Микола вскоре ус-
лышал из уст другого оуновца по кличке Щерба-
тый...
— В начале июня 1941 года,— продолжал, оч-
нувшись, Мамчур,— я через Ярослава получил от
Ильчишияа записку с приказом: обоим незамедли-
тельно прибыть в Рогатин. Там Ильчишин познако-
мил нас с членом ОУН Щербатым. Тот был хорошо
знаком с положением дел в нашей организации. Во
время беседы потребовал охарактеризовать каждого
местного националиста. «Вот-вот придут немцы,—
сообщил Щербатый,— и нам уже в первые дни вой-
ны необходимо позаботиться, чтобы Украина стала
самостийной державой. Про институт забудь, мы
должны готовиться к экзамену, который войдет в
историю нации». Мы перешли на нелегальное поло-
жение, а через несколько дней двинулись в леса Вы-
годского района. Там присоединились к группе из
двадцати человек. Этим хорошо вооруженным бое-
викам поручалось принять немецких парашютистов.
Националисты имели задание захватить власть в се-
лах, районных центрах...
— И как все это выглядело на деле? — спросил
Ченчевич.
— Поверьте, я представить себе не мог, что могло
случиться такое страшное...
Мамчур умолк, закрыв лицо руками.
Тарасюк и Ченчевич внимательно глядели на со-
беседника: как он поведет себя дальше? Иногда в
такие минуты человек может раскрыться больше,
чем за месяцы, а то и годы...
— Мне шел двадцать четвертый год,— продол-
жал Мамчур надломленным голосом.— До этого я
85
ни разу не видел убитого человека. А тут столько
крови!.. Не минула лихая доля и наше село. Но об
этом я узнал позже, потому что в ту пору был в Ро-
гатине...
Тогда еще Микола не представлял, как сложится
его судьба после прихода с повинной. Казалось,
контрразведчики об этом не думали. Во всяком слу-
чае, обвинений Мамчуру не предъявляли. Его хотели
понять, и он выкладывал все, что тяжким грузом
лежало на душе.
Из рассказов Мамчура становилось ясно, что он
не только невольный свидетель тайных сговоров гла-
варей ОУН с гитлеровцами, а и человек, хорошо ос-
ведомленный о преступлениях националистических
банд и подполья на Украине. Микола мог бы прине-
сти немало пользы местным органам государствен-
ной безопасности. Но и тут, под Берлином, он был
нужен контрразведке как член группы связи с за-
границей. Однако принимать решение Тарасюк не
спешил.
Когда беседа закончилась и Микола ушел, Тара-
сюк спросил Ченчевича:
— Как вы считаете, есть основания доверять
Мамчуру?
Подполковник задумался.
— Говорит он как будто искренне. Но без про-
верки... Не знаю, Виктор Владимирович, с ним надо
еще поработать.
— Давайте известим местные, украинские орга-
ны государственной безопасности о группе Черно-
ты,— предложил Тарасюк.— На месте легче навести
справки. Может быть, товарищи нам подскажут, что
делать дальше.
На том и порешили.
На другой день начальник отдела контрразведки
86
армии связался с заместителем наркома государст-
венной безопасности УССР и передал необходимую
информацию.
«О группе Черноты мы знаем,— пришел ответ.—
Чекисты потеряли ее след несколько месяцев назад.
Постарайтесь выяснить, с кем связные должны были
установить контакты. Это весьма важно. Еще важ-
ней изучить самого Мамчура, а соответственно —
возможность его возвращения и дальнейшие пер-
спективы».
В Киеве бушевала весна. В погожем небе искри-
лось солнце, на улицах цвели каштаны. В раскры-
тые окна кабинета врывался свежий ветерок. Он до-
носил стоголосый шум мирного города.
Заместитель наркома положил телефонную труб-
ку, подошел к карте и посмотрел на красные и синие
флажки, которые обозначали линию фронта. Однако
мысль упорно возвращалась в прошлое, в тот день,
когда он, тогда еще начальник областного управле-
ния НКГБ, впервые встретился с Виктором Влади-
мировичем Тарасюком.
Кстати, та встреча в кабинете секретаря обкома
и определила дальнейшую судьбу Тарасюка.
Разговор был деловым.
— Есть решение партии направлять на работу в
органы государственной безопасности коммуни-
стов,— коротко сказал секретарь.— Знакомьтесь, это
начальник областного управления.
— Как вы смотрите на то, чтобы стать чекистом?
— А что я, учитель, у вас буду делать? — уди-
вился Тарасюк и растерянно глянул на собеседника.
— Чекистами не рождаются. А что будете де-
лать, вам скажут.
87
— Обком вас рекомендует, мы уверены, что
справитесь,— сказал секретарь, обращаясь к Тарасю-
ку, и добавил: — Ну как, согласны? Вот и хорошо.
Если нет возражений, завтра же переходишь в рас-
поряжение руководства органов государственной бе-
зопасности...
Так директор школы, молодой коммунист Тара-
сюк стал чекистом. Потом — война, жестокие бои, от-
ветственные задания...
Заместитель наркома снова глянул на карту, из-
мерил взглядом расстояние от Сталинграда до Бер-
лина. Нелегкий ратный путь выпал на долю совет-
ского воина. Сколько братских могил осталось на
просторах от Волги до Эльбы, но сколько родилось и
подвигов! Бои гремят на подступах к фашистской
столице. Хорошо, что в водовороте бурных событий
не забывает Тарасюк, где получил путевку в слож-
ный и опасный мир работы контрразведки.
В наркомате продолжался рабочий день со свои-
ми неотложными заботами. Известие из-под Берли-
на сделало его еще более напряженным.
Преодолевая сопротивление врага, танковый кор-
пус продвинулся вперед и занял новые позиции.
После ночного налета вражеской авиации отдел
контрразведки расположился в подвале разрушен-
ного дома. На рассвете прошел дождь с весенним
громом. Но уже распогодилось. Через провалы выби-
тых окон в помещение проскользнул солнечный луч
и, коснувшись мрачного кирпичного пола, вдруг
вспыхнул ярким пламенем. Люди, сидевшие в углу
за столом, зажмурились. Три фигуры шевельнулись,
на стене закачались тени.
Подполковник Ченчевич что-то записал в блокно-
88
те, начальник контрразведки армии откинулся на
спинку стула и прервал рассказ Миколы:
— Постойте, тут надо уточнить. Почему вы гово-
рите, что не могли найти выход?
— Прийти с повинной? А мои родители? При
первом же случае их повесили бы эсбисты.
Ставя так вопрос, контрразведчики направляли
беседу в нужное им русло. Времени мало, а они дол-
жны выяснить, почему Микола решил порвать с на-
ционалистами и пришел с повинной. Просто раска-
ялся, не захотел стать бесправным изгоем на чужби-
не или хочет принести пользу своему народу? От
этого зависело многое, и прежде всего как рекомен-
довать Мамчура украинским чекистам.
— Вы уверены, что их уничтожили бы оуновцы?
— Да, уверен. К расправам бандиты прибегали
часто. Да и сами члены банд жили в постоянном
страхе. Вообще УПА состоит из людей, которых об-
манули, а потом запугали. Каждый, кто причастен
к подполью, боится, что ему прикажут за все отве-
тить. Но рядовых участников больше всего удержи-
вает в бандах страх перед эсбистами, страх за себя и
родных.
— Когда вы виделись с родителями в последний
раз? — спросил Тарасюк.
— Нам категорически запрещалось встречаться
с родными. Но осенью прошлого года, как только я
узнал, что меня посылают за линию фронта, решил
хотя бы на день заскочить домой. Со мной были Со-
кира и Горлорез.
...В мягком, привольном воздухе чувствовалось
дыхание осени. Остро пахло полынью. Высокие то-
поля и акации стояли, облитые лунным серебром.
Все это напоминало Миколе детские годы, но теперь
ему было не до воспоминаний — он боялся собствен-
89
ной тени. Тишину наполнял неясный шорох, и кровь
била в виски: а может, засада? Повернули по троп-
ке к ручью. Невдалеке, на клочке серой травы, беле-
ла копешка сена. Уселись у копны, затаились.
Когда луна зашла за тучи, они незаметно прокра-
лись в село. Мамчур провел своих спутников к отцо-
вой хате. Но зайти не осмелился. Они спрятались в
сарае.
Утром мать пришла доить корову. Похлопала ее
по крутым бокам, поставила под ноги скамеечку и
потянулась к вымени. В кленовое донце забило мо-
локо.
Сзади, в сене, будто что-то хрустнуло. Она огля-
нулась и схватилась за сердце. В углу притаились
трое. Охнула от неожиданности, а увидев среди них
Миколу, заплакала. Мамчур спрятал хлопцев на чер-
даке дома, спустился, и только тогда мать обцелова-
ла его, как маленького, и все плакала... От нее он
узнал, что погиб старший брат, Степан, которого
тоже забрали в националистическое подполье.
Микола не был дома больше двух лет. За это вре-
мя отец изменился, постарел. Встретил сына как-то
равнодушно, без волнения, словно чужого. «Что ж,
никогда не разделял он националистических настро-
ений,— раздумывал парень,— советовал мне и Сте-
пану не связываться с подпольем. Теперь, вишь, и
разговаривать не хочет...» И все-таки Микола спро-
сил:
— Чего вы, тату, такой пришибленный?
Тот молчал. Сын прижался к отцу, как делал это
в детстве, обнял его, поцеловал:
— Вы недовольны, что я пришел?
— Чего мне быть недовольным? — сухо ответил
старый Мамчур.— Может, я тебя больше и не уви-
жу...— и он отвернулся.
90
— Где погиб Степан? — спросил Микола.
— Кто про это может знать? Ваши передали из
лесу, что погиб, а где — не сказали.
— Попробую дознаться.
— А что это даст ему или мне? Разве дело в том,
где он погиб? — Отец помолчал и добавил: — За что
погиб, как погиб — вот что меня мучает.
— За Украину. За самостийну Украину,— про-
шептал Микола.
Батька махнул рукой.
— Ты говоришь «за Украину». А хлопцы, кото-
рые полегли в боях с немцами где-то на Днепре или
тут,— они за что отдали жизнь? Ой, сын, сын! Мы
помогали хоронить воинов. Были там люди каких
хочешь национальностей. Молодые, смелые, все они
были едины в одном — жизнь отдали за Украину, за
наш край. Боже милостивый, сколько их полегло!
А какие же они солдаты — хлопцы по семнадцать-
восемнадцать годов... Дети!
— Война, тату, не разбирается...
— Говоришь «не разбирается»? А вы, «борцы за
Украину», сидите себе по лесам. И не только сиди-
те — убиваете невинных. А дети должны воевать с
немцем? Не думай, что я за это время, как тебя не
видел, стал коммунистом. Но в толк не возьму, по-
чему ваши убивают по селам людей. Молчишь? Мо-
жет, я брешу? Другому ты небось не позволил бы
так говорить, а меня обязан слушать. Отвечай же!
Ага, боишься, чтобы твои не услыхали,— старик по-
казал на чердак.— Знаю, знаю: боишься за меня, за
семью...
— Что же вы еще скажете на прощание, тату?
Я ночью ухожу.
— Беда, Миколка, ой беда! — Отец положил свою
натруженную руку сыну на плечо.— Знаешь, как
91
когда-то сказал один мудрый человек? Его уже
нету — националисты убили. Так вот, он сказал:
«Придет время, когда люди будут относиться с пре-
зрением к самому слову «националист», а тех, кто
в тяжкие для народа времена разбойничал, не будут
пускать в села, как бешеных собак». И я верю, что
так будет. Подумай об этом, Микола. Может, еще не
поздно? Подумай...
— И долго вы гостили дома? — спросил Мамчура
подполковник Ченчевич.
— Нет, в тот же вечер распрощались. Сестра
смотрела на меня глазами, полными слез. Я просил,
чтобы не оставляла отца и мать, а главное, чтобы ни
в коем случае не связывалась с подпольем.
— А если бы вы, Микола, не попали в группу
Черноты и остались на Украине, что бы вы делали
дальше? — поинтересовался Тарасюк.
— После беседы с отцом я задумался: не пойти
ли с повинной? «Нет!—решил.— Поздно. Слишком
далеко все зашло...» И так, наверное, считает боль-
шинство членов ОУН. Я знаю случаи, когда те, кто
пробовал порвать с подпольем, гибли в петле эсби-
стов. Других нагоняла пуля, когда они по приказу
главарей шли вешать, убивать, жечь. Таких руко-
водители старались представить героями, борцами
за Украину. После всего я стал смотреть другими
глазами на то, что происходило вокруг. Но отва-
житься на что-то конкретное тогда не мог. А дол-
жен был послушать отца, теперь я это хорошо по-
нимаю.
— И все же вы сделали решительный шаг,— ска-
зал полковник Тарасюк,— хотя и с опозданием. Но
ничего.
— На фронте я стал еще чаще задумываться.
Были ночи, когда, смертельно усталый, совсем не
92
мог заснуть, все пытаясь понять, что к чему. Да
только и теперь мне не все ясно. Попал в армию с
враждебными целями, а вместо наказания заслужил
награду... Поверьте, я шел в бой, не жалея жизни.
Рядом были честные люди. Вместе с ними штурмо-
вал фашистские укрепления, ел из одного котелка,
они делились со мной куском хлеба, папиросой.
С ними была сила. Она перемалывала, как гигант-
ские жернова, немецкие танки, пушки, самолеты.
А нам навстречу торопились освобожденные от раб-
ства люди, обнимали солдат, офицеров, целовали
нас, от радости плакали. В такие минуты я чувство-
вал жгучую злобу ко всему, что пытались навязать
мне оуновские заправилы. Если бы можно было все
начать сначала!..
— Хотели бы начать все сначала? Это хоро-
шо...— задумчиво произнес Тарасюк и показал на
пачку сигарет на столе: — Закуривайте!
— Послушайте, Микола,— продолжил разговор
Виктор Владимирович,— вы смогли бы вернуться в
подполье?
Кровь отлила от лица Мамчура. Горячие, сухие
пальцы нервно разминали незажженную сигарету.
И только в глубине сознания, повторяясь, пульсиро-
вали слова: «Вернуться в подполье, вернуться в под-
полье...»
— Я надеялся, что мое признание...— пробормо-
тал Мамчур и взглянул на Ченчевича.— С подполь-
ем навсегда покончено. Покончено!
— Успокойтесь,— перебил Тарасюк.— Речь идет
о возвращении, как говорится, в другом качестве.
Понимаете? Там, в советском тылу, ведется такая же
кровопролитная борьба, как и на фронте. Конечно,
никто вас не будет принуждать. Это дело абсолютно
добровольное. И очень небезопасное. Подумайте, Ми-
93
кола. С ответом не торопитесь. Поговорим об этом в
следующий раз.
Полковник взглянул на часы, поднялся:
— Пора. А вам, Микола, советую: прежде чем
решать что-нибудь, хорошенько подумайте.
Танковый корпус готовился наступать. Гвардей-
цы должны были принять участие в штурме северно-
го берега канала Тельтов. Этот хорошо укрепленный
фашистами плацдарм стал серьезным препятствием
на пути дальнейшего продвижения советских войск.
Вечером Тарасюк снова прибыл в отдел контрраз-
ведки корпуса, который размещался в небольшом
населенном пункте перед самым предместьем Бер-
лина. Вдоль дороги стояли танки. Неподалеку бойцы
грузили машины. Из кузовов некоторых автомоби-
лей смотрели в небо стволы зенитных пулеметов.
— До Берлина — рукой подать,— сказал Тара-
сюк Ченчевичу.— Вот только канал... Форсировать
его непросто — гитлеровцы взорвали мосты. Придет-
ся, наверное, воспользоваться понтонами.
— Значит, до утра боевых действий не предви-
дится,— оживился подполковник.— Это хорошо.
Хоть немного бойцы отдохнут перед наступлением.
— А мы займемся своими делами,— добавил Та-
расюк.— Как думаете, часа хватит для разговора?
— Думаю, управимся. Наш отдел расположился
вон в том домике,— Ченчевич показал рукой за чер-
ные чугунные ворота, где в вечерних сумерках очер-
чивались контуры невысокого островерхого здания.
По дороге туда Тарасюк заметил:
— Назревают важные события. Еще день-два, и
нам будет не до Мамчура.
В комнате горела керосиновая лампа. Фитиль был
94
прикручен, и лица сидевших рядом с Миколой едва
белели в полутьме. Как только на пороге появились
Тарасюк и Ченчевич, все вышли.
— Ну как? — спросил полковник Мамчура.— Об-
думали наше предложение?
— Если бы я сказал, что мне легко принять ваше
предложение, это было бы неправдой. При одной
мысли, что нужно опять возвращаться в подполье...
Он на какую-то минуту умолк.
— И все же я твердо решил, что должен вернуть-
ся в подполье. И почему-то верю, что принесу пользу
в борьбе против националистических банд. Теперь
вижу, как я заблуждался и, как и многие, был обма-
нут... Если бы я отказался выполнить ваше задание,
меня мучил бы стыд всю жизнь. Я обязан искупить
вину за свое прошлое... Только без Черноты, Сокиры
и Горлореза путь назад мне закрыт. Это все равно,
что идти на верную смерть. Договориться с ними не
удастся: они смотрят только на запад.
— А если мы включим всех вас в состав баталь-
она, который будет сопровождать в тыл поврежден-
ную советскую и трофейную технику?
— Думаю, будут они недовольны. Да мне-то что?
Пускай выкручивается Чернота, такой выкрутится.
Можете быть уверены!
— Чернота несет за границу важные материалы,
поэтому он необходим нам. Но дело не только в до-
кументах. Скажите, если бы мы взяли Черноту, он
рассказал бы, кто такой, что несет, кому адресована
почта, какие у него задания?
— Возможно.
— Ав одиночку пошел бы через границу?
— Еще как!
— В это поверило бы ваше подполье?
— Думаю, поверило бы.
95
— Итак, есть еще один выход: берем Черноту, а
вы, независимо от результатов, возвращаетесь с груп-
пой в подполье. Там говорите: «Чернота ушел на
запад один. Ему, мол, повезло. Нас же послали на
восток сопровождать технику. Вот и прибыли в рас-
поряжение ОУН». Все остальное — заботы контрраз-
ведки. Завтра поговорим о том, как и с кем будете
поддерживать отношения.
Шаги Мамчура, отдаляясь, затихли в коридоре,
потом звонко клацнули кованые ворота.
— Решение принято,— нарушил молчание Тара-
сюк.— Если осуществим наш план с Чернотой, то,
считайте, будем иметь пароли, адреса, явки. Займи-
тесь этим завтра же, после боя. Но сделайте так, что-
бы Горлорез и Сокира не узнали о задержании Чер-
ноты.
В 6 часов 20 минут утра началась артиллерийская
подготовка. По северному берегу канала Тельтов
ударили тысячи пушек, минометов и самоходных
артиллерийских установок. Поднялся огненный
смерч, замелькали молнии взрывов. Когда густая
дымовая завеса скрыла расположение врага, в небе
появилась советская авиация и новые взрывы, каза-
лось, раскололи землю.
Еще не улеглась пыль, как в атаку двинулись
танки, за ними по наведенной понтонной перепра-
ве — мотострелки. В течение дня они захватили
плацдарм и пошли на прорыв фашистских укрепле-
ний. За ними лежала центральная часть города.
Все новые и новые подразделения преодолевали
водную преграду и вступали в бой за улицы Бер-
лина.
В ночь на 25 апреля танки остановились в районе
96
скопления значительных сил противника. С наступ-
лением темноты обе стороны прекратили огонь.
Комбат приказал усилить охрану машин от воз-
можных диверсий со стороны вражеских фаустпат-
ронников и вызвал к себе командира роты и группу
солдат, среди которых был и Мамчур.
Ночь выдалась темная, прохладная. В саду, у
входа в роскошный особняк, приглушенно шумели
солдаты. Порывы ветра доносили обрывки фраз:
— На указанный рубеж вышли, товарищ майор...
— Дом захватили не полностью... Утром очи-
стим...
При свете луны, которая неожиданно выглянула
из-за туч, Микола увидел знакомое лицо старшего
лейтенанта Мазура из отдела контрразведки. Стар-
ший лейтенант подошел к командиру роты, пожал
руку, что-то сказал. Оба закурили, и огоньки-свет-
лячки потонули в рукавах шинелей.
Прошло несколько минут. Короткий взрыв прока-
тился по кварталу.
«Граната»,— подумал Мамчур. Сразу же затре-
щало, словно кто-то разодрал кусок полотна. Палили
из автоматов, короткими очередями и не очень да-
леко. Отозвались пулеметы, их заглушили еще два
взрыва — и снова тишина.
— Рядовой Москва! — услышал Микола голос
командира роты.— Вы переходите в распоряжение
старшего лейтенанта. Только будьте осторожны —
стреляют фашисты метко...
В воздухе все еще висел густой дым, но теперь
его скрадывали сумерки. На улицах, усаженных де-
ревьями, стояли советские танки, у стены виднелось
несколько трофейных «оппелей».
Старший лейтенант Мазур привел Миколу в не-
большую, хорошо освещенную комнату. У противо-
7
В. Орленко
97
положной от входа стены лежали сваленные в кучу
журналы и газетные подшивки. Мазур расчистил
место за продолговатым столиком, расставил стулья
и, приказав Мамчуру ждать, исчез за дверью.
Через некоторое время вошли Тарасюк и Ченче-
вич. Оба выглядели усталыми.
— Во время штурма,— сказал Тарасюк,— взры-
вом снаряда убило Черноту и тяжело ранило Горло-
реза. Только что из госпиталя сообщили, что Горло-
резу ампутировали ногу. Война, как видите, коррек-
тирует наши планы...
Полковник помолчал, потом стал обдумывать
вслух положение:
— Из группы живыми остались трое. Однако в
подполье способны вернуться только Микола и Со-
кира. Давайте прикинем, какие у нас возможности...
Мамчур сидел пришибленный. Такого поворота
вряд ли можно было ожидать. Мысли путались, раз-
бегались. Не мог ни на чем сосредоточиться.
— На днях отправится на восток эшелон с ране-
ными,— продолжил Тарасюк.— С этим эшелоном от-
правитесь и вы, Микола, с Сокирой вместе. Будете
помогать медперсоналу и сопровождать Горлореза до
дому. Может, он пригодится вам как непосредствен-
ный свидетель гибели Черноты. Теперь давайте про
обстановку...
Мамчур облегченно вздохнул. Все-таки неплохой
выход! Просто грех, если план снова сорвется. Но
Сокира... Тут и вправду есть над чем пораздумать...
— Сокира в последнее время очень изменился,—
сказал Микола.— До сих пор я вам ничего не сооб-
щал о его настроении — как-то выпустил из виду.
А нынче утром — снова деталь. Перед боем, когда
корпус занял исходные позиции, всех нас созвал
Чернота. Наверное, было какое-то дело, но все испор-
98
тил Сокира. Потер руки и завел: «Говорят, через
несколько дней наши гвардейцы будут обедать в
Берлине. Я видел недавно, как немцы, подняв руки,
спрашивали, где тут плен. Ну и комедь! Кто мог по-
думать, что все так обернется?» Чернота на него
рявкнул, и не знаю, чем бы кончился их разговор,
если бы не команда «по машинам».
— Вы думаете, Сокира не захочет вернуться в
подполье? — уточнил Тарасюк.
— Раз он своего настроения не мог скрыть даже
от Черноты, то, наверное, не сегодня завтра явится
с повинной, тем более теперь, после смерти зверх-
ника.
Тарасюк усмехнулся:
— Видно, пребывание в Красной Армии пошло
ему на пользу. Это хорошо. Будем надеяться, что
станет человеком. Но прийти с повинной на фронте
он не успеет — пока опомнится после гибели Черно-
ты и ранения Горлореза, пройдет несколько дней.
Тем временем вы уже будете в дороге. В эшелоне
Сокира вряд ли будет искать встречи с чекистами.
Вероятней всего, он сделает это позже.
— Главное, вместе вернуться, одному мне могут
не поверить,— сказал Мамчур.— Расскажем зверх-
нику всю правду. Пускай проверяют сколько угодно!
Горлореза вправду ранило, ну а Чернота... Туда ему,
зверю, и дорога! Может, это . даже и лучше — зако-
пали, и все концы в землю.
— Так-то оно так, а все-таки,— задумался Тара-
сюк.— Над материалами, которые были зашиты в
одежде Черноты, уже поработали дешифровальщи-
ки, и выяснилось, что там информация о положении
ОУН на Украине и отдельные шпионские сведения.
В документах обнаружили некий адрес и хорошо за-
шифрованные условия опознавания. Вот и все.
99
К тому же разобраться в этом не так просто. А где
взять явки, пароли? Как найти канал, по которому
должны были проходить все эти связи? Вот вам, Ми-
кола, и «все концы в землю».
— Что касается кодов, то я вам помогу,— уверил
Мамчур.
— Ну хоть это хорошо,— выдохнул Ченчевич.
— Вы можете сказать, кому именно предназна-
чалась почта? — спросил Тарасюк.
— Кто знает,— развел руками Микола.— Навер-
но, Бандере... Но сначала материалы должны были
попасть к связным, а уже потом — по назначению.
Тарасюк глянул на Мамчура:
— А мог бы кто-нибудь из вас вместо Черноты
понести почту?
— Не дальше первого пункта связи,— покачал
головой Микола.— Чернота достаточно известен в
среде националистов. Правда, связь может прохо-
дить через Марту. Думаю, примет Черноты ей не
дали, потому что группу должен был вести я.
— А кто такая Марта? — полюбопытствовал пол-
ковник.
— Националистка. По поручению ОУН служит
горничной у Елизаветы — дочери гетмана Скоропад-
ского.
— Выходит, оуновцы имеют своих людей и в
среде монархистов? — удивился Ченчевич.
— Такая агентура, конечно, есть. Но я знаю толь-
ко про Марту.
Тарасюк вынул блокнот, полистал мелко исписан-
ные странички:
— Вам известен, Микола, вот этот адрес: Берлин,
Ванзее, Алоизенштрассе, 14?
Мамчур отрицательно покачал головой.
— Так вот, этот адрес был обнаружен в бумагах
100
Черноты,— продолжал полковник.— Как утвержда-
ют местные жители, неподалеку, на той же улице,
находится вилла Скоропадских. Более точных сведе-
ний пока что не имеем. Откровенно говоря, личность
гетмана и местонахождение его виллы интересовали
нас меньше всего... Но теперь в связи с вашими пред-
ложениями... Видите, тут есть определенное совпаде-
ние. Мартой стоит заняться.
— К сожалению, о ней я знаю мало, да и то из
вторых рук. Сначала она, кажется, имела задание
собирать материалы, которые компрометировали гет-
манцев в глазах немцев...
— Зачем это нужно было оуновцам? — перебил
Ченчевич.
— Перед войной эмигрантские круги монархи-
стов заявили о своих претензиях на руководство на-
ционалистическим движением и надеялись с по-
мощью вермахта получить украинский трон. Но
бандеровцы и мельниковцы не меньше их рвались к
власти...
Так оно и было на самом деле.
Уже после оккупации гитлеровцами Польши экс-
гетман понял, что его оттеснили более ловкие конку-
ренты из ОУН, захватившие самые теплые места в
созданных немцами комитетах и учреждениях. То-
гда Скоропадский отправил Елизавету в Варшаву,
а сам устроил в Берлине хозяевам сцену ревности —
обратился во внешнеполитический отдел фашистской
партии с жалобой на своих «политических оппонен-
тов». Решение фашистской верхушки было недву-
смысленно : ликвидировать агентурную дискрими-
нацию по отношению к сторонникам гетмана. Оунов-
цам ничего не оставалось, как потесниться и поде-
литься немецкими марками и оккупационными зло-
тыми.
101
Но проходило время, а «домашняя война» между
оуновцами и гетманцами не прекращалась. И даже
больше — от взаимных поклепов и грязной ругани
обе стороны перешли к физическому уничтожению
противников. Однако жизни «его ясновельможно-
сти» опасность не угрожала. Он был постоянно под
охраной, и не только гетманской, но и немецкой, по-
тому что в покоях «монаршего дворца» на Глендорф-
плац, где за банкетными столами собирались само-
званые генералы да атаманы, провозглашались звон-
кие тосты в честь фюрера и «великой Германии».
Что ж, за верность рейху министерство иностран-
ных дел приплачивало Скоропадскому значительное
содержание вдобавок к ежемесячному гонорару, на-
значенному еще в 1928 году покойным президентом
генерал-фельдмаршалом Гинденбургом.
— Как, по вашему мнению, Микола, кто взял
верх в этой схватке? — спросил Тарасюк.
— Конечно, оуновцы. Правда, кто-то из руковод-
ства рассказывал, будто гитлеровцы давали Скоро-
падскому особые поручения, поэтому среди всех пре-
тендентов на гетманскую булаву из числа монархи-
стов он был у них на особом счету. Еще перед войной
с согласия Скоропадского абвер использовал для пе-
реброски в Советский Союз со шпионскими задания-
ми старые кадры гетманской полиции и разведки.
Да и в военные годы «его ясновельможность» помо-
гал гитлеровцам своей агентурой, разбросанной по
многим странам Европы и Латинской Америки.
— На кого же еще ориентировался Скоропад-
ский?
— Говорят, сотрудничал со многими иностранны-
ми разведками, но тесней всего был связан с военны-
ми и разведывательными кругами Германии. В ге-
стапо и Министерстве иностранных дел его лояль-
102
ность не вызывала сомнений. К тому же гетман в
близком родстве с фашистской верхушкой. Исполь-
зуя служебное положение и_связи мужа, графа Мон-
трезора, Елизавета часто бывала вместе с ним и с
Мартой в странах Европы и Латинской Америки.
Там выполняла отцовские поручения.
— Как же расценивали фашисты Елизаветины
поездки? — поинтересовался Тарасюк.— О таких де-
талях Марта не информировала оуновцев?
— В этом не было нужды. О реакции немцев рас-
сказывал руководитель ОУН в «генерал-губернатор-
стве» Роман Сушко, поддерживавший тесные контак-
ты с нацистским полковником Альфредом Пизан-
цем — так называемым специалистом «по украин-
ским делам». Он и передал Сушко, будто бы, со слов
гауляйтера Польши Ганса Франка, старый болтун
Скоропадский не может удержаться, чтобы не зара-
ботать лишней копейки на продаже информации.
Разведка нарочно раскрывала ему всяческие «тай-
ны», чтобы использовать алчность гетмана и Елиза-
ветины поездки для дезинформации своих противни-
ков. Но эти зарубежные вояжи очень интересовали
оуновских верховодов.
— В каком плане?
— В плане налаживания контактов с заграницей.
Сначала была идея использовать непосредственно
Елизавету, но зверхники побаивались, что об этом
станет известно Скоропадскому и он донесет на них
немцам. Однако события на фронте развивались бы-
стро, и не в пользу вермахта. Тогда руководители
ОУН решились. Весной 1944 года по заданию цен-
трального провода ОУН на связь с Мартой вышел
«брат». После его возвращения на Украину пошли
слухи, что уже установлена связь с заграницей, но
есть приказ ни в коем случае не порывать с немца-
103
ми. Незадолго до этого на Львовщине состоялось со-
вещание членов центрального провода ОУН, на кото-
ром пришлось признать: немцы войну проиграли.
Зашла речь о новых связях. Шухевича спросили, со-
гласились бы англичане или американцы, хотя они
и союзники Советского Союза в войне, поддерживать
с нами контакты. Тот ответил, что они на стороне
Советского Союза до тех пор, пока не разбит Гитлер.
— Наверное, не только Шухевич интересовался
зарубежными связями?
— А как же. Помните, я рассказывал вам про
члена центрального провода Петра? Так вот, он го-
ворил мне, что связь с американцами уже существу-
ет и она надежна. «Если бы мы не могли рассчиты-
вать на них,— твердил он,— так нам тут нечего было
бы делать». Под большим секретом Петро сообщил,
что Лебедь, связавшись с американцами в Италии,
передал на Украину такое указание: «Наша борьба
против Советов должна продолжаться и даже уси-
литься после того, как немцы проиграют войну». На-
верное, к этому подстрекают руководителей ОУН
иностранные разведки, а такие, как Шухевич, Ле-
бедь, Гриньох, будут делать все, чтобы борьба нацио-
налистических банд длилась как можно дольше.
— Их уже давно ждет скамья подсудимых,—
сказал Тарасюк,— но задержать и обезвредить этих
преступников не так просто. Об их безопасности не-
бось позаботились наши союзники. И все-таки попы-
таемся что-нибудь сделать.— Полковник задумал-
ся.— Говорите, Марта незнакома с Чернотой? А что,
если мы этим воспользуемся и пошлем к ней вместо
Черноты своего человека?
— Слишком рискованно,— возразил Мамчур.—
Случаются и неожиданности. А что, если чекисты
появятся в роли рядовых боевиков? Вот, скажем,
104
если бы я с кем-нибудь искал связи после гибели
Черноты, то наверняка постучался бы к Марте.
Вспоминаю, Чернота как-то намекнул, что надо бу-
дет всем переодеться в штатское, иначе нас могут
принять за чужих. А еще он говорил, будто на про-
межуточном пункте связи мы получим указания,
деньги и документы.
— А относительно почты?
— Думаю, за ней пришлют доверенного человека.
Его можно было бы подкараулить. А дальше все за-
висит от обстоятельств...
Над Берлином занимался новый день. Надо было
прощаться.
— Отныне, Микола, вы переходите в распоряже-
ние командования госпиталя,— сказал Ченчевич.
Полковник Тарасюк тоже поднялся, протянул
руку:
— Счастья вам, Микола! Может, еще встретим-
ся... Обязательно встретимся на Украине. Я верю, вы
не подведете. Итак, до встречи.
Мамчуру хотелось обнять этих людей, которые
стали ему такими близкими, расцеловать их на про-
щание. А он стоял неподвижно и только смотрел. Не
мог отвести взгляд от их улыбающихся лиц.
...Когда гвардейцы новыми залпами по фашист-
скому логову ознаменовали праздник Первого мая,
Микола мчался в эшелоне на восток. Обгоняя его, из
Берлина на Родину летела весть: «Встречайте эше-
лон 1318. Ваше поручение выполнено!»
ПО СЛЕДАМ БЕГЛЕЦОВ
Настало время пойти по следу оуновских преступни-
ков, которые вместе с гитлеровцами отступили на за-
пад, чтобы избежать заслуженной кары.
Контрразведка снова обратилась к адресу: Бер-
лин, Ванзее, Алоизенштрассе, 14. Как выяснилось,
там жила дочь гетмана Скоропадского Елизавета.
Предположение Мамчура подтвердилось: связь под-
держивалась через Марту. Теперь надо было найти
очередные звенья цепи, которая связывала национа-
листическое подполье Украины с членами централь-
ного провода за границей. Успешное завершение это-
го дела открывало другие пути.
Высокая, стройная фигура Вокальчука в пиджа-
ке спортивного покроя и солдатских галифе, заправ-
ленных в сапоги, вызвала оживление в отделе контр-
разведки. Его спутник с черными подкрученными
усами был ниже ростом, плотен, тоже в кирзовых са-
погах, но в ярко-зеленой суконной курточке, оторо-
ченной серой смушкой. Вид у обоих был лихой, вы-
зывающий.
Тарасюк остался доволен капитаном Вокальчу-
ком и старшим лейтенантом Мазуром. Последняя
106
репетиция прошла гладко. Значит, новая роль освое-
на неплохо.
Чекисты позавтракали, накинули поверх полу-
штатской одежды шинели и примерно через полчаса
были уже в районе Ванзее.
Дом на Алоизенштрассе они нашли сразу. Капи-
тан постучал. Долгое время им не открывали. Нако-
нец громыхнул засов, и на пороге появилась молодая
полнотелая женщина.
— Что вам угодно? — спросила она испуганно
по-немецки.
— Не ждали гостей? — бросил Вокальчук по-
украински. Оглянулся, откинул полу шинели, из-
под нее выглянула штатская одежда.
Не ожидая приглашения, «гости» вошли в кори-
дор.
— Такие страшные времена, а тут еще вы,— не-
довольно буркнула женщина, но протестовать не
стала.
«Кто она? — раздумывал капитан.— На Марту
не похожа. Наверное, из прислуги».
Так оно и было. Уже в комнате, затемненной, со
спущенными шторами, женщина объяснила, что
служит в этом доме, а с недавних пор выполняет
обязанности экономки.
— О вас пани' Елизавета мне ничего не говори-
ла,— добавила собеседница.— Кажется, Мартуся
что-то вспоминала. Ага, спрашивала о каких-то бу-
магах с Украины... Да, да, бумаги...
Разговор входил в нужное русло. Еще несколько
общих фраз, и капитан попросил позвать Марту. Но
здесь контрразведчиков ждала досадная неожидан-
ность.
— Как, разве вы не знаете?! — воскликнула мо-
лодая женщина.— Ни госпожи Елизаветы, ни Марты
107
в Берлине нет. Они уехали с ясновельможным паном
гетманом и графом Монтрезором, когда начали бом-
бить город. Говорят, дорогой случилась катастро-
фа — под бомбежкой поезд сошел с рельсов. Гетман
как будто погиб, а пани Елизавета с графом и Мар-
той остались живы. Но где они — неизвестно.
Новость поразила чекистов. Играть роль разоча-
рованных не приходилось. Оба сидели ошеломлен-
ные. Казалось, цель рядом, и вдруг все пошло ку-
вырком.
После долгого молчания Вокальчук спросил:
— А как вы, уважаемая, узнали про катастро-
фу? Источник информации надежный?
— Еще перед вашим визитом сюда приходил
один человек. Он и принес эту трагическую весть.
— Оставил, может быть, какие-нибудь ука-
зания?
— Клянусь, никаких! Рассказал все и ушел...
Видите дом напротив? — женщина подняла окон-
ную штору, показала на противоположную сторону
улицы.— Это усадьба гетмана Скоропадского.
Аллея вела в глубь небольшого парка с цветни-
ками. Там стояла двухэтажная вилла. Адрес отли-
чался от предыдущего только номером: Алоизен-
штрассе, 17.
На лестнице контрразведчиков встретил старик
лет семидесяти, а может, и больше в застегнутом на
все пуговицы глухом сюртуке.
— Я остался, чтобы выполнить кое-какие распо-
ряжения его ясновельможности,— заявил дед скри-
пучим голосом с нотками высокомерия.— Эти рас-
поряжения оказались последними. Поверьте, госпо-
да, в такой момент это великая честь...
Заметив под шинелями гостей штатскую одежду
и в конце концов уверившись, что имеет дело со
108
«сторонниками монархии», старик сменил тон, но
представиться не пожелал.
Гости поинтересовались пани Елизаветой и ее
горничной Мартой.
— Кто знает, где они теперь,— пробормотал ста-
рик.— Свет широкий. Правда, последнее время он
словно бы сузился, и сделалось тесно. Ах, эти поли-
тические перемены!.. Вы, господа, прибыли с во-
стока, хотя и нелегально, но с иммунитетом против
большевистского режима, а тут для многих...— Он
закашлялся, вытер ладонью слезящиеся глаза.—
Взять хотя бы такой случай. В германской канцеля-
рии мне доводилось видеть одного человека. Кто-то
шепнул мне по секрету, что он — подполковник аб-
вера. Если не ошибаюсь, именно этот человек рабо-
тает теперь... Где бы вы думали, господа? Скажу
тоже по секрету: на городском кладбище. Накануне
прихода красных я был там на похоронах старин-
ного приятеля и заметил подполковника случайно
среди могильщиков. Может, и наши где-то затаи-
лись, притихли, надеясь на лучшие времена?..
Дед замолчал, почесывая затылок. Чекисты тем
временем оценивали сведения о гитлеровском под-
полковнике. Такие, как он, прибегали ко всяким
хитростям, чтобы только избежать ответственности
за преступления. В лагерях для пленных нацисты
пытались скрыть свои высокие звания и должности.
«Что ж,— раздумывал Вокальчук, улыбаясь Мазуру
одними глазами,— теперь этому абверовцу вряд ли
удастся выскользнуть из рук контрразведки».
— Советы уже тут, в Берлине! — внезапно ужас-
нулся прислужник гетмана.— Вы понимаете, что это
значит? Вместо американцев — большевики! Не со-
ветую вам здесь задерживаться. Да, сейчас покажу
письмо. Его принесли несколько дней назад для че-
109
ловека, который назовет пароль. К сожалению, я не
записал его. Ужасные времена! Забываешь, как тебя
зовут...
Старик подошел к письменному столу, вынул из
ящика пакет и отдал его «гостям с Украины».
Так в руки контрразведчиков попало тайное
письмо с зашифрованной информацией. В нем ука-
зывался новый пункт связи. Он находился в окку-
пированной гитлеровцами Праге.
Передав власть Деницу, Геббельсу и Борману,
Гитлер покончил самоубийством. Это случилось
30 апреля. На следующий день наложил на себя
руки Геббельс. За ним ушел из жизни начальник
генштаба Кребс. До последних дней руководители
третьего рейха надеялись на трещину в антигитле-
ровской коалиции. Но их надежды не оправдались.
2 мая прекратились бои в районе рейхстага, им-
перской канцелярии и в Тиргартене. На задымлен-
ных улицах города звучала победная поступь совет-
ских воинов.
Берлин был повержен, но бои на Восточном фрон-
те еще продолжались. Группа армий «Центр» под
командованием генерал-фельдмаршала Шернера не
собирались складывать оружия. Многочисленная
вражеская группировка в Чехословакии насчиты-
вала тысячи танков, пушек, самолетов. Сложившая-
ся обстановка требовала неотложных мер по осво-
бождению оккупированных районов Чехословакии.
Тем более что в Праге вспыхнуло восстание...
Ставка Верховного Главнокомандования приняла
решение ликвидировать последний очаг сопротивле-
ния фашистов и помочь дружественному народу.
С лозунгом «Вперед на Прагу!» уже мчались в Че-
110
хословакию воины ударной группы войск 1-го Ук-
раинского фронта.
Выполняя задание контрразведки, вместе с пере-
довыми частями шли капитан Вокальчук и старший
лейтенант Мазур. На карте Праги, которую вручил
им полковник Тарасюк, среди пестрых обозначений
четко выделялся красный крест с надписью жирным
шрифтом: «Сельскохозяйственная академия». Имен-
но туда вела контрразведчиков нить. Но удастся ли
на этот раз дернуть ее так, чтобы размотался змеи-
ный клубок?
Тарасюк понимал: шансов на успех мало. Нацио-
налистических подонков вместе с недобитыми офи-
церами вермахта всюду сметал вихрь советского на-
ступления. Спасаясь от смерти, они стремились
сдаться американцам.
9 мая, когда советские танковые части полно-
стью очистили от фашистов город, капитан Вокаль-
чук и старший лейтенант Мазур прибыли на пункт
связи. Там их принял среднего возраста блондин в
очках с позолоченной оправой и со шрамом на пере-
носице. Он проводил чекистов на конспиративную
квартиру в центре Праги и предупредил, что людей,
которых они надеялись повидать, к сожалению, нет.
— Наведайтесь через несколько дней по этому
же адресу,— сказал хозяин явки.— Думаю, в бли-
жайшее время связь наладится.
Подполковник абвера просил аудиенции. Вскоре
его привели из лагеря военнопленных к начальнику
отдела контрразведки армии.
— Мое имя Виллерман,— отрекомендовался аб-
веровец.— Я хотел бы, чтобы наш разговор остался
конфиденциальным.
111
— Садитесь! — Тарасюк указал на стул и доба-
вил, обращаясь к переводчику: —Спросите, чем вы-
звана его просьба.
Некоторое время подполковник раздумывал, на-
верное, не знал, с чего начать. Это был высокого
роста брюнет с аккуратно подстриженными усами.
На висках поблескивала седина. Он сощурил серые
глаза и перевел взгляд с переводчика на Тарасюка:
— Обстоятельства сложились так, что я вынуж-
ден открыться. Вы имеете дело не с немцем, а с
майором английской разведки.
Собеседник сделал долгую паузу, как бы прове-
ряя, как подействовало на Тарасюка это сообщение.
Но советский контрразведчик неторопливо спросил:
— И давно вы носите форму фашистского под-
полковника, герр Виллерман, или как вас на са-
мом деле?..
Пленный заметно смутился, но тут же взял себя
в руки.
— В Германию я прибыл в 1928 году по заданию
моего центра,— четко ответил англичанин и при-
нялся объяснять, каким образом проник в немецкую
военную разведку.
Это удалось сделать довольно легко: женился на
сестре одного из руководителей абвера и тем самым
добился доверия влиятельных лиц в «лисьей
норе» — центральном аппарате абвера в Берлине.
— В то время,— продолжал англичанин,— ни я,
ни мои настоящие шефы и не догадывались, что че-
рез пять лет фашисты во главе с Гитлером придут к
власти, а через десять или немногим больше объ-
явят войну Англии. Кто мог тогда представить себе,
что я стану подполковником абвера? Так везет не
каждому разведчику.
— Чем вы можете доказать, что работали в аб-
112
вере по заданию английской разведки? — спросил
Тарасюк.
— Это подтвердит мое правительство. Если не
будут установлены контакты по линии военного
командования, то свяжите меня с английским пос-
лом в Москве. Я скажу ему пароль.
— Хорошо, проверим и постараемся помочь... Но
вы так и не назвали свое настоящее имя.
— Зовите меня просто Вилли.
Тарасюк вопросительно взглянул на англича-
нина.
— Это ваша кличка?
— Нет, так звали моего отца. Корень его имени
вошел в фамилию, под которой приходилось дейст-
вовать в Германии много лет. В английском посоль-
стве в Москве меня знают тоже под именем Вилли.
Для вящей убедительности майор назвал номер
счета в Лондонском банке, куда английская развед-
ка вносила деньги за время его пребывания в Гер-
мании.
— Скажите, Вилли, почему вы не отступили с
частями вермахта? — поинтересовался Тарасюк.—
Ведь оставаться здесь на нелегальном положении
было рискованно.
— Я получил распоряжение центра не раскры-
ваться и ждать новых заданий. Но советские войска
пришли в Берлин быстрей, нежели амерйканские
или английские. Не думал, что буду «отчитывать-
ся» в вашей контрразведке.
— Кстати, как вас задержали?
— Для меня это остается загадкой. Документы
были подлинные, поэтому не могли вызвать подо-
зрения. В городе никто не знал, что я сотрудник аб-
вера. Да и на кладбище, куда мне посчастливилось
устроиться на общих основаниях, согласитесь, при-
8
В. Орленко
113
ходят не для того, чтобы изучать биографии могиль-
щиков.
— И все-таки вы оказались в лагере для плен-
ных...
— Меня схватили на улице, и я уверен — не слу-
чайно. Советский офицер был контрразведчиком. По
его требованию я предъявил документы. Офицер про-
читал их, провел пальцами по моей ладони и вос-
кликнул насмешливо: «Ты глянь, какой гробокопа-
тель!» Я знаю русский язык неважно, но эти слова
запомнятся мне навсегда. Нет, не подумайте, что я
сетую на свою судьбу. Разведчика всегда подстере-
гает опасность. И все-таки поверьте: оказаться в ру-
ках союзников в шкуре врага — колоссальная не-
приятность.
— О, вы не только разведчик, но и дипломат! —
рассмеялся Тарасюк.— Простите, но выходит дей-
ствительно комично: вы вспомнили, что мы союз-
ники, только тогда, когда попали в переделку. А где
же вы были раньше, герр Виллерман?
Лицо англичанина вытянулось, пошло красными
пятнами. Он поднялся:
— Господин полковник ставит меня в неловкое
положение. Без позволения моих английских шефов
я не имел права искать контактов с нашими союзни-
ками. Кроме того, навряд ли я смог бы принести
пользу советской разведке. В отличие от моих «кол-
лег» из абвера, вашей страной я почти не занимался.
— Ваше амплуа в абвере? — спросил Тарасюк.
— В начале тридцать шестого меня прикоманди-
ровали к специальной группе, которая уже несколь-
ко лет действовала в Норвегии. Туда фашисты под-
бирали людей, способных в соответствующий момент
захватить в стране руководящие посты и взять на
себя осуществление немецкой политики. Группа за-
114
нималась созданием разных немецко-норвежских
организаций, выдвигала для их руководства прове-
ренных агентов, которые должны были работать
в легальных условиях. Поручения Канариса абвер
выполнял вместе с германским посольством.
В 1938 году членов группы, в состав которой входил
и я, вызвали в Берлин.
— Вы докладывали лондонским шефам о резуль-
татах наблюдений?
— Да, собранную информацию о фашистской
агентуре в Норвегии я передал в центр через нашего
разведчика, который работал в английском посоль-
стве.
— А как оценили работу абвера в Берлине?
— После проверки завербованных высшие не-
мецкие чины поставили крест на многих из них, осо-
бенно из числа норвежцев. Попытки Канариса от-
стоять их не имели успеха. Что касается кандидатов
в диктаторы, то пальму первенства отдали крестни-
ку абвера Квислингу. Но и тут не все шло гладко.
Государственный переворот требовал самой тща-
тельной подготовки, и немцы работали не только
над характером будущего диктатора, который, кста-
ти, был человеком безвольным, но создали для него
даже соответствующую программу, наставляли, что
он должен делать в первые месяцы, дни, часы и ми-
нуты власти. А как попало немецкому послу в Нор-
вегии за то, что Квислинг на одном из митингов по-
явился с зонтом!
— Такие курьезы не преуменьшили заслуг аб-
вера в глазах фюрера?
— В то время Гитлер и главари третьего рейха
много внимания уделяли созданию «пятой колон-
ны», поэтому всячески поощряли военную разведку.
— Такую же мерзостную работу фашисты про-
115
водили и во многих других странах Европы,— ска-
зал Тарасюк.— С помощью абвера и своей агентуры
им удалось завербовать разного рода политиканов...
Подумать только, до какой черной измены докати-
лись эти профашистские элементы! По приказу гит-
леровцев работники военных штабов и министерства
выдавали своим вербовщикам государственные тай-
ны, и мир удивляется тому, что неплохо вооружен-
ные армии некоторых стран капитулировали перед
вермахтом почти без сопротивления!
— Ничего не поделаешь,— развел руками англи-
чанин.— Каждая политическая партия стран Запа-
да старается обеспечить свое будущее. Это понимали
немцы. Они не скупились ни на деньги, ни на обе-
щания. Но мы можем гордиться, господин полков-
ник, ведь намерения фашистов относительно наших
стран потерпели крах, и я скажу без преувеличе-
ния: велика заслуга в этом наших разведок.
Тарасюк не без интереса глянул на его самодо-
вольную физиономию и подумал: «Ишь, куда кло-
нит, философ!»
— Можем гордиться... Заслуга разведок...—
повторил с иронией Виктор Владимирович.— Нет,
Вилли, сомнительный вы делаете нам комплимент.
Полковник поднялся, подошел к карте.
— Наша и ваша страны в годы второй мировой
войны оказались в неравных условиях. Ни один гит-
леровский солдат не ступил на землю Англии, тогда
как в то же время фашисты оккупировали вон какой
кусок советской территории.— Тарасюк провел ла-
донью по карте с запада на восток.— Теперь страш-
но даже подумать, что захватчики были вот здесь,—
он показал на Сталинград, Грозный,— вот тут, под
Москвой. Как видите, никаких оснований для срав-
нения. Это во-первых. А во-вторых, в Советском
116
Союзе, в отличие от капиталистических стран, нет
ни политической, ни социальной базы для создания
«пятой колонны». В борьбе против СССР гитлеров-
цы могли использовать только кучку людей, недо-
вольных социалистическим строем, но не могли рас-
считывать на такую поддержку, какую они имели
в Норвегии, Австрии, Румынии, Франции, Чехосло-
вакии. Вот вам и вся философия, Вилли. Война про-
тив фашистов на нашей земле была всенародной.
И сколько агентов ни засылал абвер в советский тыл,
в партизанские отряды и соединения, как ни под-
держивали гитлеровцы деятельность разных нацио-
налистических банд, все это не принесло им желае-
мых результатов. Кстати, вам приходилось бывать
на нашей оккупированной территории?
— Да, я вместе с другими офицерами занимался
проверкой некоторых подразделений абвера в дей-
ствующей армии под Ленинградом, в Литве, Латвии,
Белоруссии, на Дону и Украине.
— Какие задачи ставились перед вами?
— Выяснить причины частых провалов абверов-
ской агентуры, заброшенной в тыл Красной Армии.
— Ну и что же, выяснили?
— Причин оказалось несколько, но докладывать
начальству правду о результатах проверок мои кол-
леги не отваживались. Это означало бы, как у вас
говорят, рубить сук, на котором сидишь. Дело в том,
что много диверсантов было подготовлено абвером
весьма поверхностно, а большинство агентов из
числа советских военнопленных сознательно шло на
сотрудничество с немцами, чтобы с их помощью по-
пасть к своим. Оказавшись за линией фронта, эти
люди уничтожали преданных гитлеровцам членов
групп или передавали их в руки советской контр-
разведки. Бывали случаи, когда полицаи и агенты
117
СД и гестапо приходили с повинной. Я слышал, что
именно так поступали оуновцы, которые порывали
с националистами.
— Вам приходилось вступать в контакты с оу-
новцами? — спросил Тарасюк.— Абвер поддерживал
с ними тесную связь.
— Контактировать не приходилось, но я слышал
о различных националистических формированиях,
к услугам которых охотно прибегали фашисты.
Правда, на фронте оуновцев использовали мало.
— Пытались,— возразил Тарасюк.— В 1941 го-
ду, например, были созданы два батальона: «Нах-
тигаль» — с местом формирования в Нойгамере и
«Роланд» — поблизости от Вены. Как известно, их
военное значение непосредственно на фронте оказа-
лось ничтожным. Или же возьмем созданную фаши-
стами дивизию СС «Галиция». Это националистиче-
ское формирование было разгромлено под Бродами,
как только гитлеровцы попытались бросить его в бой
против Красной Армии. А вы знаете, сколько на
Украине и в Белоруссии было партизан? Целая
армия!
— Да, этого у вас не отнимешь,— согласился
Вилли.— Ваш народ оказывал сильное сопротивле-
ние врагу. Но думаю, и англичане показали бы себя
не хуже.— Разведчик сделал паузу, потом доба-
вил : — Вашей стране посчастливилось на компли-
менты и симпатии со стороны прогрессивной миро-
вой общественности. А теперь, после успешного за-
вершения войны, ваш авторитет возрастет еще боль-
ше. Однако в советском тылу есть силы, на которые
рассчитывают ваши противники.
— Поясните свою мысль конкретней.
— Речь идет об общеизвестном факте. Перед
окончательным освобождением Советского Союза от
118
фашистов абвер и государственная полиция оста-
вили для националистических отрядов много ору-
жия, боеприпасов и взрывчатки. Об этом я в свое
время информировал центр и в декабре 1944 года
получил задание уточнить численность и вооружен-
ность частей УПА. Цифры оказались более значи-
тельными, нежели можно было ожидать. Что вы на
это скажете, господин полковник?
— Наверное, абвер был заинтересован в том, что-
бы преувеличить цифры. Но для верности сделаем
так: после нашей беседы вы набросаете письменный
отчет, и мы на правах союзников сопоставим наши
данные. Думаю, вы в этом тоже заинтересованы, по-
тому что ваши шефы в Лондоне, кажется, относятся
к украинским националистам не без внимания.
— Не знаю, что вам и сказать,— смутился анг-
личанин.
— И все-таки надеюсь, что наша встреча будет
полезной. Согласитесь, вам просто повезло, что вы
отчитываетесь перед чекистами, а не перед абвером.
Вилли улыбнулся, посмотрел на Тарасюка.
— Интересно, сколько бы мне платили чекисты,
если бы я согласился работать на вашу разведку?
— Поверьте, немного,— ответил полковник.— У
нас люди работают не ради денег, они защищают ин-
тересы Отечества.
— Но ведь они рискуют!
— Да, рискуют, и опять-таки во имя безопасно-
сти советского народа. А на жизнь получают столь-
ко, сколько этого требуют обстоятельства.
— Мне рассказывали в Англии, да и здесь, в Гер-
мании, что у вас работают одни фанатики. Видно,
это правда, но я на такие условия не согласился бы.
— Вот видите,— усмехнулся Тарасюк,— мы бы с
вами не договорились.
119
— А как же, без денег и Краков не дает раков! —
выпалил Вилли по-украински.— Кажется, так у вас
говорят? Не удивляйтесь, я слышал эту поговорку
у Скоропадского, когда по поручению абвера брал у
гетмана списки бывших членов его «Варты» кото-
рые проживают за пределами Германии.
— У вас неплохая память,— похвалил разведчи-
ка Тарасюк.
— Так, может, мы бы с вами все-таки договори-
лись? Я назвал бы определенную сумму как задаток,
а потом вы бы мне платили, как говорят купцы, за
товар: подходит — берете, не подходит — не берете...
— Нет,— возразил Тарасюк.— Нам это не подхо-
дит. Но поскольку мы с вами беседуем сегодня как
джентльмены, без гонорара, то скажите: от кого в
военные годы английская разведка получала сведе-
ния об украинских националистах?
— Прежде всего от своих агентов, которые дей-
ствовали в Польше.
— Вы поддерживали с ними контакты?
— Не приходилось. Об этом я знаю из иных ис-
точников. Во время оккупации Польши гитлеровская
контрразведка пыталась выявить и ликвидировать
очаги движения Сопротивления, а также враждеб-
ную Германии агентуру. Тогда абверу удалось со-
брать кое-какие сведения об английских разведчи-
ках на территории генерал-губернаторства и в Ар-
мии Крайовой1 2. И я тут же проинформировал свой
центр.
1 «Варта» — гетманская полиция и разведка,
2 Армия Крайова — польская национальная военная ор-
ганизация, действовавшая в 1942—1945 гг. в оккупированной
немецко-фашистскими войсками Польше. Подчинялась поль-
скому эмигрантскому правительству в Лондоне.
120
— Постойте, Вилли,— перебил Тарасюк.— Разве
вы в то время были в Польше?
— Нет, Польшей в абвере я не занимался. Об этом
я узнал от руководителя четвертого отдела главного
управления имперской безопасности Шредера, с ко-
торым поддерживал дружеские отношения.
— Как часто вы передавали в центр такие све-
дения?
— Это зависело от того, какая информация была
в моем распоряжении. Приведу такой пример. Ле-
том 1944 года в абвере узнали, что кто-то из главарей
ОУН ищет контактов с англичанами и американцами.
Данные были получены от проверенного агента. Гит-
леровцы разработали операцию с целью затянуть в
ловушку связного от нашей разведки, который дол-
жен был прийти на встречу. И я немедленно уведо-
мил центр.
— Как же реагировали ваши шефы в Лондоне?
— Мне приказали следить за действиями абвера.
Думаю, английская разведка отказалась послать
связного или дала другие координаты для встречи.
Во всяком случае, мной были довольны. Через не-
сколько дней я нашел в тайнике лаконичную запис-
ку с благодарностью.
— Что было дальше?
— В абвере настали страшные времена. После
провалов на фронтах жертвами подозрений стали
десятки немецких офицеров. Репрессии и расстрелы
усилились, когда арестовали адмирала Канариса.
Правда, его выпустили, но после покушения на Гит-
лера снова схватили и, говорят, повесили. Абвер ут-
ратил самостоятельность и, в сущности, был подчи-
нен гестапо. Добывать нужную информацию стало
особенно трудно. Иногда приходилось рисковать. Но
я понимал, что скоро конец войны, поэтому моя ра-
121
бота будет иметь особое значение для английской
разведки.
— Вы продолжали действовать?
— Да. Я подробно информировал центр о фаши-
стской агентуре и членах разных националистиче-
ских организаций, оставленных для подрывной ра-
боты на территории Украины, Белоруссии, Латвии,
Литвы, Эстонии и других республик. Любопытно,
что в конце войны всех их пытались убедить, что
немцы вернутся, хотя сами гитлеровцы вряд ли ве-
рили в это...
В тот день Тарасюка ждали в штабе армии неот-
ложные дела, поэтому беседа с англичанином закон-
чилась раньше, чем предполагалось.
К вечеру Вилли снова попросил аудиенции. Пол-
ковник принял его.
Вилли, не ожидая вопросов, стал рассказывать о
своих встречах с Канарисом и Мюллером, Шеллен-
бергом и Скорцени, Бергом и Оберлендером. Называл
известные ему имена и адреса агентов абвера и ге-
стапо в Берлине, описывал внешность фашистских
палачей. Полковник слушал внимательно, задавал
вопросы, выясняя подробности. Время от времени
подходил к телефону, разговаривал сдержанно, ко-
ротко.
И снова — звонок. Тарасюк взял трубку и замер.
Лицо его засветилось от радости.
— Вот так новость! — воскликнул он, когда раз-
говор закончился, и добрая улыбка не сходила с его
губ.— Из Москвы передали, что сегодня, 8 мая, пред-
ставителями германского командования подписан в
Берлине окончательный акт о капитуляции Герма-
нии! Итак, этот день войдет в историю, как день
победы союзников над фашизмом. Как видите, Вил-
ли, не удалось врагам нас поссорить.
122
Майор английской разведки вытянулся:
— Поверьте, я счастлив услышать это радостное
известие именно здесь, ибо хорошо знаю, как дорого
заплатила ваша страна за победу.
10 мая, когда по Вацлавской площади в Праге
проходили строем советские воины-победители, а жи-
тели спасенного города торжественно праздновали
освобождение от фашизма, капитан Вокальчук и
старший лейтенант Мазур сообщили Тарасюку о ходе
розыска. Он приказал им оставаться на месте и про-
должать операцию.
Через несколько дней Вокальчук и Мазур снова
пришли на конспиративную квартиру в центре Праги
и застали там того же мужчину в очках с позолочен-
ной оправой и шрамом на переносице. Он дал им ад-
рес в Веймаре, где, по его мнению, обосновалось на-
ционалистическое руководство.
Веймар принадлежал к советской зоне контроля,
но в ходе военных действий вооруженные силы США
и Англии перешли границы, установленные Согла-
шением между правительствами трех союзных стран.
Соответствующее перемещение войск состоялось
немного позднее. Контрразведчики немедленно на-
правились в Веймар, но не застали беглецов. На кон-
спиративной квартире Вокальчуку сказали, что
оуновские руководители отступили вместе с амери-
канцами.
Над Берлином неслись косматые тучи, лил дождь.
Бригаденфюрер Алленберг был без плаща, без шля-
пы и зонта. Штатский костюм его сразу же промок, и
по спине сбегали струйки холодной воды. Неподале-
120
ку, шлепая сапогами по лужам, промаршировала пат-
рульная рота. Алленберг облегченно вздохнул и при-
бавил шагу. Казалось, опасность миновала. До цели
оставалось недалеко...
Минут десять назад на конспиративную кварти-
ру, где он прятался в ожидании американцев, вбе-
жала перепуганная домовладелица:
— Герр Алленберг! Провал! В лагерь военноплен-
ных попали ваш адъютант и несколько сотрудников
абвера, которые скрывались в соседнем квартале.
Спасайтесь!
«Подполковник Виллерман! — мелькнула догад-
ка у Алленберга.— Кто еще, кроме него, знал этот
дом в предместье Берлина?» Но для размышлений
не оставалось времени. Бригаденфюрер опрометью
выскочил на улицу и ринулся на запасную кварти-
ру. Но ему не удалось дойти незамеченным — Ал-
ленберга задержали.
...Неуклюжий, с тяжелыми веками над бесцветны-
ми глазами, с рыжеватыми волосами фашист оцепе-
нело уставился на Тарасюка. Чеканя шаг, из комна-
ты вышли конвоиры. Полковник указал на стул. Ал-
ленберг сел.
— Почему вы не сдали оружие согласно приказу
коменданта Берлина генерал-полковника Берзари-
на? — спросил начальник отдела контрразведки.
Капитан, сидевший рядом, перевел вопрос.
— Пистолет я оставил для самообороны,— отве-
тил фашист и, перехватив суровый взгляд советского
контрразведчика, добавил: — В критический момент
я имел намерение покончить жизнь самоубийством.
— И такой момент настал?
— Да, я знаю о капитуляции Германии.
— Намерены отвечать на наши вопросы?
— Я хочу жить и сделаю все, что прикажете.
124
Однако он долго крутил, этот бригаденфюрер, из-
бегая прямых ответов. На что рассчитывал Аллен-
берг? Быть может, надеялся, что о деятельности та-
ких, как он, военных преступников советская контр-
разведка имеет весьма приблизительное представле-
ние.
— В связи с арестом адмирала Канариса после
покушения на Гитлера мы, сотрудники абвера, нахо-
дились в опале,— твердил Алленберг.
— Попытка нацистов устранить Гитлера была
очередным маневром в шулерских махинациях, на-
правленных на раскол антигитлеровской коалиции.
— Но абвер ведь тут ни при чем, герр полков-
ник,— попытался возразить Алленберг.
— Как сказать? У нас есть сведения, что именно
через абвер оппозиционеры поддерживали связь с
иностранными разведками. Для этого Канарис выде-
лил наиболее осведомленных агентов. И более того, в
ведомстве Канариса шпион и каратель соединялись
в одном лице. Нам это известно. Или, может, вы не
знаете, что именно абвер вскормил головорезов для
батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», направлял дей-
ствия особого карательного полицейского подразде-
ления «Рена» на территории оккупированной Бело-
руссии, дрессировал особый состав печально извест-
ной дивизии специального назначения «Бранден-
бург»? Это все абвер...
Лицо бригаденфюрера вытянулось. Он молчал.
— Советую вам рассказать все так, как было на
самом деле.
— Рассказывайте,— повторил переводчик.
— Не хлопочите понапрасну,— бросил абверовец
в сторону капитана.— Я всю жизнь работал против
Советского Союза, поэтому неплохо владею вашим
языком.
125
Однако, вздохнув, он начал по-немецки.
— Что именно интересует вас, герр полковник? —
перевел капитан.
— Вызов из Парижа в Берлин в марте сорок чет-
вертого.
Алленберг коротко рассказал о беседе в кабинете
Мюллера, о встрече начальника СС и полиции в Га-
лиции Димга с представителем бандеровской штаб-
квартиры Гриньохом, о передаче бандам УПА ору-
жия, боеприпасов и медикаментов.
— Кто еще кроме Димга встречался с Гриньо-
хом? — спросил Тарасюк.
— Насколько мне известно, полиция безопасности
и СД «дистрикта Галиция» выделила для этих встреч
своего представителя, гауптштурмфюрера и крими-
нального комиссара Паппе. Его первая беседа с
Гриньохом состоялась в начале марта 1944 года в
Тернополе на частной квартире. Речь тогда шла о
дальнейшем усилении борьбы бандеровцев с парти-
занами в немецком тылу и с местными органами Со-
ветской власти, которые восстанавливали свою дея-
тельность после отступления частей вермахта. Гринь-
ох обещал, что националисты окажут помощь немец-
ким властям в конфискации лошадей, скота, зерна
у крестьян, будут передавать гестапо собранные ими
шпионские материалы. О результатах беседы с Гринь-
охом Паппе доложил по инстанциям.
— А более подробно вы можете рассказать о
встрече Гриньоха с Паппе?
— Господин полковник! Вы от меня требуете не-
возможного. Воспроизвести разговор Гриньоха с Пап-
пе я не могу, так как не был при этом. Могу только
по памяти сообщить о документе, который я читал,
о результатах их разговора.
— Пожалуйста!
126
— Была еще одна встреча в Станиславской обла-
сти, название района не помню. Из документов, ко-
торые мне приходилось читать, на всех встречах —
а они в дальнейшем проходили во Львове — Гриньох
каждый раз не уставал заверять, что ОУН делом до-
кажет свою верность великой Германии.
— Кто уполномочивал Гриньоха даватъ такие
обещания?
— Руководители ОУН и УПА.
— Вы в этом уверены?
— Безусловно. На очередной встрече во Львове,
которая состоялась в конце марта, Гриньох заявил
гауптштурмфюреру, что руководители ОУН и УПА
возлагают большие надежды на дальнейшее сотруд-
ничество с полицией и СД. Националисты просили,
чтобы немцы снабжали их оружием, боеприпасами и
взрывчаткой по всем правилам конспирации, иначе
Советам станет известно о предательстве отрядов
УПА и их связях с нацистами, и тогда не будет воз-
можности пополнять рекрутами отряды УПА и мо-
билизовывать людей в дивизию СС «Галиция». Во
время встречи с оберштурмфюрером СС Витиской 1
Гриньох сказал, что националисты будут выдавать
полиции и СД дезертиров из дивизии СС «Галиция».
— Какие еще вопросы затрагивал Гриньох в бе-
седах с фашистскими руководителями?
— Предлагал создать в Галиции тайники — скла-
ды оружия и боеприпасов для подрывной деятельно-
сти УПА на территории западных областей Украины.
— Какие практические действия разворачивали
бандеровцы?
— Мне приходилось читать донесения, но без
1 Руководитель управления полиции безопасности и СД
«дистрикта Галиция».
127
карты я не смогу назвать районы, где действовали
отряды УПА.
Полковник развернул на столе карту.
— Операции проводились вот тут: в Луцке, Ра-
китном, Березном, Гоще, Клевани, Деряжном, Вербе.
Особенно активизировали работу бандеровцы.
В начале мая 1944 года во время свидания Гринь-
ох уведомил Паппе, а тот — Берлин, что оуновцы за-
хватили группу советских парашютистов, сброшен-
ных в немецкий тыл по заданию Красной Армии.
— Что сделали бандиты с десантниками? — спро-
сил Тарасюк.
— Из документов мне известно, что их передали
в руки полиции безопасности рейха. Такая операция
была проведена 9 или 10 мая 1944 года под руковод-
ством самого Гриньоха.
— Вы лично виделись с Гриньохом?
— Да, он еще раньше был у меня на связи как
агент гестапо, потом им занимался Димг. Об этом я
узнал после приезда из Парижа. Когда мы вышли от
группенфюрера Мюллера, Димг пригласил меня к се-
бе. По дороге разговорились. Он сказал, что не раз
встречался с Гриньохом и хорошо его изучил. «На
таких мы можем полностью положиться,— уверил
меня Димг,— потому что эти люди способны выпол-
нять любые поручения».
...Во время одной из встреч на конспиративной
квартире во Львове, когда речь зашла о религии,
Димг полушутя, полусерьезно спросил Гриньоха:
— Как священник вы не боитесь греха, Гриньох,
выступая под чужим именем? Вы же обманываете
не только людей, но и бога.
— Положение, в котором мы с вами оказались,
господин генерал, настолько щекотливо, что оправ-
дывает самое ужасное святотатство,— ответил
128
Гриньох.—Да и кто теперь может разобраться, где
дело праведное, а где неправедное? Сам господь бог
этого не знает. Чтобы предотвратить опасность, на-
висшую над нами, я, не колеблясь, стал бы пособни-
ком самого дьявола.
— Не веруете вы в бога,— бросил Димг.
— Хе-хе? Вы, господин генерал, конечно, знаете,
что самые ярые атеисты — люди, которые учились в
духовных семинариях и академиях,— и Гриньох рас-
смеялся.— Ваш покорный слуга,— он постучал себя
пальцем в грудь,— учился не только в семинарии.
Если хотите знать, моим богом была и есть сила, пе-
ред которой ничто не устоит. Боже, как побеждали
воины Великой Германии! Вот это бог! В этого бога я
верю твердо...
— Ну что ж, тогда мы с вами верим в одного бо-
га,— и Димг тоже расхохотался.
— Чем вы занимались потом? — спросил Тара-
сюк Алленберга, когда он закончил рассказ о встрече
Димга с Гриньохом.
— Принимал участие в создании школ, где гото-
вили шпионов и диверсантов. С этой целью побывал
в Кракове. Туда по указанию Мюллера в конце
1944 года прибыл Бандера. Он лично проверял кур-
сантов перед их засылкой в советский тыл.
— Послушайте, Алленберг,— перебил полков-
ник,— на допросе вы упоминали об аресте Канари-
са. Что вы можете сказать о событиях в абвере?
— Адмирала отстранили от руководства военной
разведкой, и абвер подчинили главному управлению
имперской безопасности. По распоряжению Гиммле-
ра весь подрывной сектор вермахта возглавил штурм-
баннфюрер СС Отто Скорцени. Он получил все досье
зарубежных разведчиков и агентов.
— Скорцени встречался с ними?
О
В. Орленко
129
— Если и встречался, то только с националисти-
ческими руководителями. Знаю, что в апреле
1944 года он беседовал с ними о подрывных действи-
ях против советских войск. В то время я уже вернул-
ся в Берлин. В беседе от гестаповцев приняли уча-
стие начальник управления по делам военнопленных
обергруппенфюрер СС Готлиб Берг, штурмбаннфюрер
СС Отто Скорцени и «знаток» России Теодор Обер-
лендер. Националистов там представляли Бандера,
Стецко и еще несколько заправил. На той встрече
был разработан широкий план диверсий и убийств,
который должны были осуществить оуновцы на тер-
ритории Украины.
— Разве после разгрома гитлеровцев под Ста-
линградом националисты еще на что-нибудь надея-
лись? — поинтересовался Тарасюк.
— Думаю, надеялись на вооруженное столкнове-
ние вашей страны с союзниками. К этому времени на-
ционалисты уже имели контакты с их разведками.
— А как на эти контакты реагировали немцы?
Ведь господа из ОУН присягали на верность сва-
стике.
— Неблагодарность всегда оскорбительна, герр
полковник. Но что мы могли поделать? Правда, ког-
да мельниковцы развернули свою деятельность в Юж-
ной Америке, Мельника с несколькими его помощни-
ками вызвали в Берлин и сурово предупредили.
— А бандеровцы?
— Все националисты в конце войны ориентиро-
вались на США, в том числе и бандеровцы...
После допроса Алленберга полковник Тарасюк
проговорил в раздумье:
— Придется еще поработать нашему брату на ос-
вобожденных землях. Но я уверен, оуновские банди-
ты недолго будут гулять по украинской земле.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Путь Мамчура на Родину был не коротким. И все-
таки наступил счастливый час возвращения.
Миколу встретили сразу же после прибытия эше-
лона во Львов. В вагон вошел капитан и зачитал
имена солдат, которых выделили для вспомогатель-
ных работ на железной дороге. Среди них оказался и
рядовой Москва. Сокира и Горлорез в тот же вечер
уезжали дальше, в один из госпиталей Крыма.
Капитан, не теряя времени, выстроил бойцов в
две шеренги, распределил между ними обязанности,
и, когда Микола последним по списку отметился в
комендатуре, дежурный указал ему на соседнюю ком-
нату:
— Зайдите, там вас ждут.
За столом сидел плотный человек в штатском.
— Петро Федорович Кротенко — сотрудник уп-
равления государственной безопасности,— предста-
вился он и подошел к Мамчуру, крепко пожал ему
руку:—С возвращением, Микола! Не приглашаю
садиться, потому что задержимся здесь ненадолго.
Только один вопрос: вы договорились с Сокирой о
месте встречи?
131
— Да, он будет искать меня через комендатуру.
— Идея ваша?
— Этот вариант предложил Сокира.
— Тем лучше. Но, ясное дело, до возвращения Со-
киры мы поработаем. Для вас приготовили подхо-
дящее помещение. Там и будем встречаться. Ну, а
теперь айда в машину!
С вокзала они поехали в центр города. Микола с
интересом рассматривал послевоенный Львов. Кое-
какие покалеченные дома были уже отремонтиро-
ваны, работали магазины, кинотеатры. По улицам
хлопотливо шагали люди, одетые во что попало, ча-
ще всего — в поношенную полувоенную одежду. По-
падались и крестьяне в разноцветной национальной
одежде с сумками и плетеными кошелями.
На перекрестке Кротенко сбавил скорость и, гля-
нув на Миколу, спросил:
— Как настроение у ваших знакомых? Может,
приметили кое-какие изменения?
— Да, изменения есть...— Микола на минуту за-
думался.— В пути, когда эшелон минул Варшаву, на-
чальство стало уточнять данные о раненых. И, пред-
ставляете, Горлорез назвал свое настоящее имя! Со-
слался на то, что его, мол, не так оформили под Бер-
лином. Теперь он Мартын Голинец. Дал домашний
адрес, сведения о родителях.
— Для дела это имеет значение,— отметил че-
кист.— А каково настроение у Сокиры?
— В подполье он не рвется, однако на связь с
УПА пойдет, хотя бы для того, чтобы дойти до всего
собственным умом и тогда уже сделать выбор.
На окраине города машина свернула в переулок,
вымощенный каменными плитами. Остановились
метров через двадцать, вышли. Кротенко отворил
калитку, пропустил Мамчура во двор и показал на
132
островерхий двухэтажный домик, который выгляды-
вал из зелени яблоневого сада.
— Ну как, нравится? Тут отдохнете, наберетесь
сил. Ничто так не укрепляет, как свежий воздух и
хорошее настроение!
Они поднялись на второй этаж и застали там не-
высокого щуплого человека лет пятидесяти с седи-
ной на висках.
— Знакомьтесь, это Микола,— представил Кро-
тенко Мамчура.— А это Кость Семенович, хозяин
усадьбы. Он даст вам, Микола, штатскую одежду, чи-
стое белье, покажет, где библиотека, столовая, ван-
ная. Словом, за всем, что вам нужно, обращайтесь к
нему и никуда не отлучайтесь. Приведите себя в по-
рядок, отоспитесь. Я приеду завтра, и, наверное, не
один. Разговор будет долгим.
Петро Федорович энергично потряс руку Миколы
и зашагал к выходу.
Хозяин оказался человеком остроумным и весе-
лым. Рассказал, что даже на фронте, когда ходил в
разведку или за «языком», не мог удержаться от шу-
точек. Он принес Мамчуру все, что нужно, и спустил-
ся вниз, на кухню.
Умывшись, побрившись и переодевшись, Мико-
ла почувствовал себя наконец в форме. Он удобно
устроился в мягком кресле, закрыл глаза. И сразу
вокруг все загудело, загремело, задребезжало, в тем-
ноту метнулась железнодорожная колея, почудились
знакомые голоса. А потом, когда взошло солнце,
эшелон остановился. «Варшава»,— громко объявил
кто-то сзади. Ему возразил голос Сокиры: «Нет и не
будет Варшавы — одни камни остались. Столицей
сделают другой город. Может, Краков?»
«Наши города тоже разрушены, но люди оттуда
не уйдут,— вслух рассуждал Мамчур.— Расчистят
133
изуродованные кварталы, вместо старых построят
новые».— «Не успеют,— пробираясь по вагону и при-
храмывая, бормотал Сокира. Где-то на руинах бое-
вик споткнулся, повредил колено.— В сорок четвер-
том нам говорили: если Германия проиграет войну,
ее продолжат американцы и англичане».— «Нет, не
посмеют. В мире многое переменилось. Это, навер-
ное, понимают за границей и там, в подполье. А мо-
жет, подполья уже нет?» — «Посмотрим. Установим
связь, разберемся в обстановке...»
Вдоль железнодорожного полотна замелькал лес.
Вокруг тишина, и только колеса выстукивают на сты-
ках рельсов...
Микола открыл глаза, огляделся. Окна комнаты
были закрыты шторами. Видно, наступил вечер,
Стол мягко освещался лампой. В кресле напротив с
книгой на коленях сидел Кость Семенович.
— Простите, не заметил, как задремал,— сму-
щенно сказал Мамчур.— На фронте я был покрепче.
— Не стоит извиняться, голубчик,— оторвался от
чтения хозяин.— Поздняя пора. Перекусите на кух-
не и ложитесь спать. Моя комната рядом с вашей.
Распорядок у меня как в армии: подъем в семь утра.
Мамчур проснулся от натужного стона, который
донесся то ли со двора, то ли из коридорчика. При-
слушался, потом осторожно отворил дверь. Сомне-
ний не было: этот натужный звук, смешиваясь с
лязганьем, исходил из соседней комнаты. Творилось
там что-то подозрительное, будто кого-то лупцевали.
Микола встревожился. Минуту поколебавшись, рва-
нул на себя дверь. Спиной к нему с эспандером в ру-
ках стоял Кость Семенович. Мелко вибрируя, позвя-
кивали натянутые пружины.
— Доброго здоровья! — провозгласил хозяин, да-
же не оглянувшись.— Как спалось, дружище? — И
134
только полуобернувшись и заметив растерянное ли-
цо постояльца, улыбнулся: — Видно, плохой сон при-
снился на новом месте?
— Чтоб вас бог любил! — с облегчением вырва-
лось у Миколы.— Разве можно так пугать с утра по-
раньше?!— Он сладко потянулся и добавил, зе-
вая: — Роскошно живете, милый хозяин.
И вправду, спортивный инвентарь был хоть ку-
да: гири, гантели, небольшая разборная штанга на
резиновом помосте. Мамчур подошел ближе к ра-
скрытой балконной двери, набрал в легкие свежего
воздуха и схватился за гирю. Когда она, оторвав-
шись от пола, взлетела в воздух, перевернулась не-
сколько раз и снова оказалась в крепкой Миколиной
руке, Кость Семенович только причмокнул:
— Похвально, голубчик. Сразу видно спорт-
смена.
— Что вы! — махнул рукой Мамчур.— Спортом
никогда не занимался. Это все, чему я успел нау-
читься в запасном полку.
— Ничего, наверстаете,— уверил Кость Семено-
вич.— Физические данные у вас хорошие. Начнем
занятия с сегодняшнего дня. Это тоже входит в наш
распорядок. Но смотрите, чтоб не переборщить. Тут
надо постепенно, с умом...
Окончательно проснувшись, Микола завозился у
снарядов. Зарядка длилась, может быть, с полчаса.
Потом вдвоем они убрали комнаты, до блеска на-
терли пол в коридоре. Чувствуя приятную уста-
лость, Мамчур вымылся, побрился, надел приготов-
ленную одежду. В белоснежной, тщательно отгла-
женной рубашке и сером пиджаке с широкими лац-
канами он выглядел львовским франтом предвоен-
ных времен, отметил не без юмора Кость Семенович
во время завтрака.
135
Часы показывали девятый, когда зазвенел зво-
нок.
Мамчур открыл дверь. У крыльца стоял мужчи-
на в штатском. Сзади — Петро Федорович. Микола
посторонился, пропуская гостей и отвечая на при-
ветствия, поднялся следом за ними на второй этаж.
Расположились в библиотеке.
Коллега Петра Федоровича был старше него го-
дами, да, видно, и по званию. Хмурый взгляд из-под
черных лохматых бровей смягчала разве что голу-
бизна глаз, подходящих скорей мечтателю, чем че-
кисту. Бритое лицо рядом с загорелым лицом Кро-
тенко казалось бледным. Соединение внешней суро-
вости и мягкости поведения настораживало Мамчу-
ра. Он пытался наперед угадать, кто из двух посе-
тителей будет определять суть нынешнего разговора.
Петро Федорович раскрыл папку. Его коллега вы-
нул оттуда несколько газет, полистал их и перевел
взгляд на Мамчура:
— Как вы расцениваете наши с вами отноше-
ния? — спросил, глядя прямо в глаза.
— Об этом я не думал,— ответил Мамчур.— Та-
кая беседа состоялась под Берлином, в отделе контр-
разведки, и я считал...— Он смутился, опустил голо-
ву.— Там поверили в мою искренность...
— Вы не так меня поняли. Я имел в виду дру-
гое: почему вы согласились на предложение полков-
ника Тарасюка помогать нам? Давайте внесем яс-
ность. Вы не в безвыходном положении. Высшие
партийные и государственные органы республики
гарантируют абсолютное прощение Родины тем уча-
стникам ОУН, которые порвали с националистами
и стали жить, как все люди. Такая гарантия отно-
сится и к вам. Наши поручения будут очень ответ-
ственны и опасны. Поэтому, прежде чем соглашать-
136
ся, все взвесьте и уже тогда делайте выбор. Пойми-
те, никто вас не заставляет, рискуя жизнью, помо-
гать органам государственной безопасности. После
демобилизации из армии можете устраиваться на
работу или будете продолжать прерванное войной
учение.
Лицо чекиста было суровым, и только глаза ос-
тавались доброжелательными.
— Может быть, раньше, после явки с повинной,
я выбрал бы более легкий путь,— откровенно сказал
Мамчур.— Но я видел мир глазами солдата, разоб-
рался в своих ошибках, возненавидел то, что вдалб-
ливали мне с детства. Национализм стал моим лю-
тым врагом. Я хорошо знаю повадки этих одуревших
от крови банд! По жестокости ОУН превзошла иезу-
итов средневековья. Подчиненные строгой дисци-
плине, ее участники добровольно не сдадутся, каять-
ся в своих преступлениях тоже не станут.
— Погодите, Микола,— вмешался Кротенко и об-
ратился к своему коллеге в штатском: —Позвольте,
товарищ полковник, объяснить Мамчуру положение
дел на Украине.
Получив разрешение, Петро Федорович продол-
жил:
— За время вашего отсутствия, Микола, тут про-
изошли большие перемены. По селам организовали
группы охраны общественной безопасности и, несмот-
ря на террор палачей из СБ, громят оуновские шай-
ки. В подполье остались в основном те, кто служил
оккупантам: бывшие полицаи, эсэсовцы.
— Обращение партии и правительства республи-
ки к членам бандитских шаек дало хорошие резуль-
таты,— отметил полковник, начальник областного
управления государственной безопасности.— Толь-
ко за декабрь прошлого и десять дней января этого
137
года на Львовщине пришло с повинной полторы ты-
сячи человек. А вы, Микола, говорите: «Оуновцы
добровольно не сдадутся и каяться в преступлениях
не станут». Уже каются! Ознакомьтесь, будьте доб-
ры, с материалами газет за июнь.— Полковник про-
тянул свежий номер.— Видите? Пятнадцать нацио-
налистических банд опубликовали «Слово бывших
бандеровцев», в котором разоблачают руководящую
верхушку ОУН. Бандитские атаманы, упорно боров-
шиеся против Советской власти, признают свою об-
реченность. Остатки националистических банд тают,
их члены отказываются от контрреволюционной дея-
тельности. Не все, конечно. Против социалистическо-
го строя ведут бешеную борьбу бывшие фашистские
подручные, запятнанные человеческой кровью. Враг
жесток, коварен. По приказу руководителей УПА в
подполье идет чистка. Иначе говоря, закоснелые бан-
диты, которые не могут рассчитывать на помилова-
ние, ликвидируют всех ненадежных. Вот с каким
противником вам придется встретиться, Микола. По-
стоянный риск, проверки...
Полковник закурил, медленно прошелся по ком-
нате.
— Так как, не отказываетесь вернуться в под-
полье? — спросил он Мамчура.
— Не отказываюсь,— твердо ответил Микола.—
Пускай проверяют, сколько угодно. Мне прятаться
нечего. Чернота погиб. А без него мы не смогли бы
установить контактов за линией фронта. Потом —
эшелон с ранеными, возвращение на Украину, дезер-
тирство, переход на нелегальное положение. Значит,
выход один: искать связи с подпольем.
— И вправду логично,— оживился Петро Федо-
рович.— Не идти же с повинной тому, кто был в ре-
ферентуре связи самого Романа Шухевича!
138
— О бывшей Миколиной должности остается
только мечтать. А если серьезно, на что вы можете
рассчитывать?
— Это зависит от того, в чьи руки попаду.
— Что-нибудь имеете в виду?
— Пока ничего конкретного.
— А может, стоит воспользоваться бывшими свя-
зями в Каменка-Бугском районе?
Максим Петрович Соколюк — а это был он! — под-
мигнул Кротенко, имея в виду Катерининого свек-
ра, потом добавил, обращаясь к Мамчуру:
— В том районе у вас есть знакомые?
— Где-то там наша группа пряталась в бункере
перед выходом в полевой военкомат. Задержались не-
надолго, поэтому, кроме проводника, который принес
документы, и поставщика харчей, никого не видели.
— Опишите их внешность,— попросил Кротенко и
сразу же из описания понял, что проводник и све-
кор — один и тот же человек.
— О том, что делать со свекром, посоветуемся
позже,— сказал полковник Соколюк.— Давайте хо-
тя бы приблизительно наметим путь Мамчура и Со-
киры в подполье.
— Лучше всего начать с Золочевщины,— ожи-
вился Микола.— Там у нас есть организационные
связи, хорошо знаем местность.
— Пожалуй,— согласился Соколюк.— Вы риску-
ете, вам и решать.— Полковник глянул на часы: —
Мне пора. А вы, Петро Федорович, продумайте, как
будете поддерживать с Миколой связь, разработайте
коды для переписки, договоритесь о пунктах, где бу-
дете оставлять почту. Подготовку надо завершить
дней за десять.
Следующая встреча Мамчура с полковником сос-
тоялась там же, в двухэтажном домике, через не-
139
сколько дней. Тем временем Кротенко почти не от-
ходил от Миколы, с дружеской пылкостью учил его
премудростям разведывательной работы во враже-
ском стане, советовал, как лучше собирать и безопас-
ней передавать ценные сведения и в то же время ос-
таваться вне подозрений. Конечно, предусмотреть все
трудности и опасности, которые могли ожидать раз-
ведчика, майор не мог, но надеялся, что его богатый
опыт пригодится Мамчуру.
На прощальной встрече полковник Соколюк си-
дел допоздна. Велел Миколе быть осторожным, зря не
рисковать.
— У вас будут десятки путей, и все-таки вы дол-
жны знать, хотя бы приблизительно, в каком районе
вы находитесь,— твердил Максим Петрович.— И бе-
регите себя. Не забывайтедома остались родные,
они нуждаются в вашей помощи.
— Домашние обо мне ничего не знают,— с пе-
чалью сказал Микола.— Писать письма с фронта
зверхники запретили. А может, и лучше, что для род-
ных я пропал без вести. Если бы они узнали, что я
живой, и слухи об этом дошли до подполья, меня бы
ликвидировали как ненадежного.
— Да, правильно,— согласился Максим Петро-
вич.— Мы сохраним это в тайне и подумаем, как по-
мочь вашим родителям.
Далеко за полночь полковник попрощался с Мам-
чуром. Обоим хотелось верить, что эта встреча не по-
следняя.
На следующий день — пожатия рук, прощальные
объятия. С отцовской грустью проводил Кость Семе-
нович Мамчура до ворот. На улице в машине его
ждал Кротенко. Майор предупредил Миколу, что во
Львов вот-вот прибудет Сокира.
140
Склонившись над запиской, Петро Федорович не-
вольно вспомнил последнюю беседу с Мамчуром:
— Донесения разведчика должны быть сжатыми,
ни одного лишнего слова, абсолютная достоверность
фактов...
Но письмо, найденное в пункте связи, не отвечало
обозначенным требованиям.
— Ну что там? — спросил полковник, оборвав не-
веселые раздумья Кротенко.
— Первая весточка от Миколы,— доложил май-
ор.— Позвольте зачитать?
Максим Петрович сам взял в руки лоскуток по-
желтевшей бумаги, пробежал глазами написанные
карандашом строчки:
«Долго лечился, поэтому только недавно проведал
соседа. Принял меня гостеприимно. Его отца не ви-
дел. Говорят, что где-то в Карпатах его покусали пче-
лы. Брат пока не пьет, но поглядим, как будет даль-
ше. Сосед приютил в своей хате, потому что своей
еще не имею. Увлекается он песней. Надо, наверное,
готовиться к свадьбе».
— Расшифруйте,— попросил полковник.
Кротенко открыл свой блокнот и прочитал:
«Долго добирался, поэтому только недавно по-
пал к референту связи. Отнесся ко мне с доверием.
Дениса, окружного проводника на Золочевщине, не
видел. Говорят, погиб где-то в Карпатах. Сокира по-
ка не проявляет своих намерений, посмотрим, как
поведет себя дальше. Референт связи поместил меня
в своем бункере, потому что отдельного еще не имею.
Его хочет забрать к себе Песня. Надо, наверное, го-
товиться к операции».
— Есть над чем поломать голову,— вздохнул на-
чальник управления, подчеркивая отдельные слова
в Миколином послании.— А хуже всего то, что мы не
141
знаем, где именно находится Мамчур и референт
связи.
— Да, об этом можно только дагадываться,— со-
гласился майор.— Записка лежала в пункте связи-2,
неподалеку от села Зозуля.
— А кто скрывается под кличкой Песня? Это вам
известно?
— Один из руководителей ОУН—Полтава, Воз-
главляет технический центр. К сожалению, инфор-
мация о нем у нас еще неполная.
— Что ж, и за это Мамчуру спасибо,— сказал
полковник, возвращая Кротенко Миколино письмо.—
Пусть немного осмотрится, привыкнет к обстановке.
Видно, нелегко ему там приходится.
— Как быть с операцией, товарищ полковник? —
спросил майор.
— Готовьте людей,— ответил Соколюк.— И жди-
те Миколиного сигнала.
Через две недели Петро Федорович получил но-
вую записку, оставленную на том же пункте связи:
«Свадьба откладывается, хворал жених. Я торо-
плюсь. Сестра объяснит все подробней».
Кротенко объяснил Миколино послание Соко-
люку:
— «Жених» — эсбист окружного провода Данила,
а «сестра»—пункт связи-3,— сказал Петро Федоро-
вич.— Из-за отсутствия эсбиста операция отклады-
вается.
— Вы проведали «сестру»? — на ходу осваивая
терминологию, поинтересовался полковник.
— Да, но проверка этого пункта связи ничего не
дала. Видно, Мамчур не смог им воспользоваться.
— Жаль,— покачал головой начальник управле-
ния.— А как люди, которые будут принимать участие
в операции?
142
— В полной готовности,— ответил майор.— Слово
за Мамчуром.
Следующее сообщение, которое пришло в начале
августа, тоже не стало ожидаемым сигналом. Микола
писал, что у него все в порядке, он перешел в распо-
ряжение Песни. Сокиру куда-то забрали, и он боится,
что тот обнаружит свои настроения. Просил наведы-
ваться к пункту связи-3.
Прошло еще несколько дней, и вот наконец дол-
гожданная информация:
«Собираются гости. Приглашаем на свадьбу
13 числа. Приезжайте обязательно. Меня не заста-
нете— я отправляюсь на похороны».
На пункте связи-3 нашли схему расположения
бандитов. Они сосредоточивались в Подкаменском
районе1, на хуторе Погорелое, который прилегал к
балке Гнилая Липа.
Когда план операции был утвержден, чекисты с
«ястребками» и пограничниками сосредоточились не-
подалеку от Подкаменья.
К вечеру приехал Кротенко. Начальник райотде-
ла государственной безопасности майор Коваленко
доложил, что уже проведены маневры с целью усы-
пить бдительность бандитов, которых пособники мог-
ли предупредить о сборе чекистов. Чтобы сбить с тол-
ку врага, еще днем несколько машин двигалось в
Подкаменье по дороге на Броды. Остановились на
хуторе Зенки возле магазина. Лейтенант Воронюк
спросил людей, которые стояли в очереди, как лучше
проехать на Шумск.
— У нас есть сведения,— продолжал Ковален-
ко,— что местный продавец связан с националиста-
ми. Мы приберегли его именно на такой случай.
1 Теперь Бродовский район.
143
Оуновец передаст бандитам, будто чекисты подались
в Шумские леса, и националисты этой ночью не бу-
дут нас ждать. С наступлением темноты машины дру-
гой дорогой вернутся на место.
— Это хорошо,— похвалил действия коллеги
майор Кротенко. Он чиркнул спичкой, глянул на ча-
сы.— Пора двигаться, ведь до хутора не ближний
свет.
Машины с бойцами проехали километров двад-
цать и остановились в заранее условленном месте.
Люди вышли из машины, построились в колонну.
До хутора осталось километров десять. Путь проле-
гал лесом, который охватывал Погорелое и тянулся
далеко на север.
С Карпат подул влажный ветер, где-то загремело.
Черные тяжелые тучи проглотили луну, и стало тем-
но. Но проводник уверенно вел колонну сквозь лес-
ные заросли, минуя неудобные для перехода места.
Когда бойцы, не останавливаясь, одолели полови-
ну пути, начался дождь.
— Еще далеко? — спросил проводника Кро-
тенко.
— Километров пять. Не больше часа ходу.
При вспышках молний они спустились в лощину,
пробрались низом, но и здесь донимал ветер. Нако-
нец дождь превратился в ливень. Гроза крепчала,
тяжелые струи больно секли лицо.
— Промок до нитки,— пожаловался майору лей-
тенант Воронюк.
— Ничего, не сахарные, не растаем,— бросил Ко-
валенко и добавил, обращаясь к «ястребкам»: —
Придем на место — согреемся. Ночка будет горячая.
Разбушевавшаяся стихия понемногу утихала. Ту-
чи, словно черная отара, подхлестнутая невидимым
батогом, мчались на Погорелое и дальше. В небе ме-
144
жду крутыми барашками облаков, посеребрен-
ными лунным сиянием, вдруг вспыхнули звез-
ды, и величественный, словно храмовый, свод леса
загудел перезвонами — срываясь с вершин деревьев,
сыпались на листья тяжелые капли.
— До Погорелого теперь рукой подать,— улыб-
нулся проводник.
Остановившись у околицы, бойцы стряхивали с
промокшей одежды зеленый мох, сдирали скольз-
кие бороды лишайников, готовили к бою автома-
ты. Кротенко уселся на пенек и развернул схему.
Один за другим подходили командиры групп, по-
лучали задания и расходились по местам. Тем
временем «ястребки» и пограничники окружали
хутор.
В эту раннюю пору, когда гасли на небе звезды,
а на востоке занимался рассвет, бандиты и не подо-
зревали об опасности. После ночной бури Погорелое
еще спало.
Но вот скрипнула дверь крайней от леса хаты. На
двор вышел мужчина, потянулся, махнул рукой на
тын, где стрекотала сорока. Птица захлопала крыль-
ями и исчезла в зарослях. Мужчина оглянулся, зев-
нул, потом, шлепая по глине босыми ногами, заша-
гал к риге. Минут через десять он вышел оттуда.
И не один. На подворье ввалилась ватага заспанных,
оиросших щетиной людей. Они следом за хозяином
направились в хату.
То тут, то там на хуторе заскрипели двери, зала-
яли собаки. Из центра села уже доносились приглу-
шенные голоса, когда в противоположном конце По-
горелого прозвучала автоматная очередь. И сразу
же завязалась горячая перестрелка. Бандиты, кото-
рые останавливались на ночлег по дворам, замета-
лись, над головами у них засвистели пули. Бой раз-
10 В. Орленко
145
горался с каждой минутой и вскоре, словно пожар,
охватил весь хутор.
Ударные группы «ястребков» прицельным огнем
выметали оуновцев из крестьянских усадеб. Нацио-
налистическая мелочь, на которую надеялась охрана
вожаков, кинулась врассыпную. Отбиваясь граната-
ми, вожаки стали отходить за околицу, которая гра-
ничила с балкой. Видно, хотели спуститься глубо-
ким оврагом вниз и там, дав отпор преследователям,
исчезнуть в лесных зарослях. Однако головорезы
просчитались. Они наткнулись на группу майора
Коваленко и были вынуждены принять бой на откры-
той местности.
Остатки одной из банд угрожали прорывом на
другом конце хутора, но не выдержали натиска «яст-
ребков» и откатились назад. В перелеске их настиг-
ла ударная группа. Оказавшись в безвыходном по-
ложении, оуновцы сдались.
Тем временем в центре окруженного Погорелого
продолжалась перестрелка. Она то утихала, то раз-
горалась с новой силой. Потом из хаты, окруженной
садом, повалил густой дым. Он стелился по хутору
в направлении балки Гнилая Липа.
Расчет бандитов, засевших в риге, был прост —
под прикрытием дымовой завесы покинуть место
боя и незаметно добраться до оврага, чтобы таким
образом выскользнуть из окружения. Как только они
отбежали от хаты, крестьяне, забыв про стрельбу,
бросились гасить пожар. В ход пошли ведра с водой
и песком, на соломенную крышу полетели комья
мокрой земли.
— Горит, людоньки, помогите! — заломив руки,
отчаянно голосила женщина.
— Воду давайте, воду! — кричал хозяин, обра-
щаясь к «ястребкам», которые, разобравшись в об-
146
становке, припустили туда, где тарахтели автомат-
ные очереди.
Бандиты нарвались на засаду Коваленко.
Перекрывая грохот пальбы, взорвалось несколько
гранат, и в тишине, которая вдруг нависла над
перелеском, прозвучал голос лейтенанта Воро-
нюка:
— Сдавайтесь! Оказывать сопротивление бессмы-
сленно. Всех перебьем, как бешеных собак...
В ответ из кустов заговорил автомат, воздух рас-
секли пистолетные выстрелы. Одна из пуль попала
в предплечье Коваленко, но он, сцепив зубы, продол-
жал стрелять в оуновцев.
На подмогу бойцам Коваленко пришли «ястребки»
и взвод пограничников. Потом подоспел со своей
группой майор Кротенко. Окруженные бандиты поб-
росали оружие и подняли руки. Лейтенант Воронюк
с несколькими «ястребками» повел их в центр села
к месту сбора.
Под липами на длинных бревнах пристроились
раненые бойцы. Убитых уложили на телеги и отпра-
вили на хутор Зенки, где находились машины.
В стороне, в дощатом сарае, Кротенко допраши-
вал захваченных.
В допросах принял участие и раненый майор Ко-
валенко.
— Кого я вижу?! — воскликнул он, когда приве-
ли бандита с глубоким шрамом на шее.— Это наш
старый знакомый, проводник Джур,— объяснил на-
чальник райотдела НКГБ Петру Федоровичу.— А
вот тот,— и майор показал на нелюдимого бандеров-
ца,. который прятался за спинами других,— его бое-
вик Цвиркун. Этому эсэсовцу на кладбище крест по-
ставили и панихиду отец справил, а он, как видите,
живехонек...
147
Коваленко подозвал старшего из бойцов, которые
охраняли задержанных, и приказал не спускать с
них глаз по дороге на хутор Зенки.
Выйдя из обкома партии, полковник Тарасюк пос-
пешил в управление государственной безопасности.
В проходной показал пропуск и поднялся по лестни-
це на второй этаж. В кабинете, где он уже был нака-
нуне, кроме начальника управления сидел незнако-
мый майор.
— Кротенко,— представил Максим Петрович Со-
колюк своего коллегу.— А это...
— Догадываюсь! — майор поднялся и сделал не-
сколько шагов навстречу.— Рад познакомиться, то-
варищ Тарасюк. С возвращением! Максим Петрович
рассказывал о вас.
— Спасибо.‘О вас я тоже слышал немало. Рад,
что буду работать с вами. Давайте сразу же и при-
ступим к делам, которые будет вести наш отдел. Ска-
жу откровенно: я нуждаюсь в вашей помощи...
Перебравшись в свой кабинет, Виктор Владими-
рович углубился в принесенные Кротенко докумен-
ты, но из головы не выходил случай, о котором рас-
сказал начальник управления.
...В один из райотделов государственной безопас-
ности Львовщины пришел старый гуцул и показал
лейтенанту лоскуты белой ткани.
— Парашютный шелк? — удивился чекист.— Где
вы его взяли?
Рассказ крестьянина был кратким. Несколько
дней назад в Карпатах овчары ранним утром заме-
тили на сосне несколько кусков блестящего лучисто-
го белого шелка. Ночью над лесом кружил самолет,
поэтому нетрудно было догадаться, что это остатки
148
парашюта. Видно, он зацепился за сосновые ветви,
и ткань пришлось резать ножом. Эти лоскуты овчары
сняли и принесли в райцентр.
Когда за овчаром закрылась дверь, лейтенант сра-
зу доложил о парашютисте. Через несколько минут
со двора по тревоге выехал крытый грузовик.
Прочесали леса в указанном районе, но это не
дало желаемых результатов. В соседних квадратах
тоже не обнаружили ничего подозрительного. Веро-
ятно, вражескому агенту удалось связаться с остат-
ками подполья, и его спрятали где-то в бункере.
Дальнейшие розыски парашютиста возлагались,
главным образом, на отдел полковника Тарасюка.
Уточняя детали, Виктор Владимирович открыл
папку с грифом «Совершенно секретно». Взгляд упал
на короткий заголовок: «Мамчур сообщает». Затаив
дыхание, полковник читал информацию человека,
которому дал путевку в жизнь еще там, под Бер-
лином.
Вот и последнее Миколино сообщение:
«Долго молчал, так как не мог воспользоваться
почтой. Теперь я вместе с Песней в референтуре про-
паганды на Перемышленщине. Сокиры не вижу, он
остался на линии связи. Готовимся к зиме. Как толь-
ко подмерзнет, еще до Нового года справим свадьбу.
Приглашаем вас».
На небольшом клочке бумаги была набросана
схема нескольких бункеров.
— Как прошла последняя операция по данным
Миколы? — спросил полковник.
— Удачно. «Ястребки» вместе с чекистами раз-
громили четыре банды. Захвачены живыми шестеро
оуновцев. Идут допросы.
— А как вы, Петро Федорович, расцениваете ра-
боту Мамчура?
149
— Его информация весьма важна, своевременна.
Вот только плохая связь.
— Мне кажется, он слишком рискует,— заметил
Тарасюк.— Давайте подумаем, что для нас главное:
участие Мамчура в проведении операций или сохра-
нение его в подполье? Я, правда, знаю еще далеко не
все, но, думаю, он сможет играть не последнюю роль
и в борьбе против тех, кто стал направлять деятель-
ность националистов. Итак, постарайтесь связаться
с Мамчуром. Нам надо встретиться в самое ближай-
шее время.
Поручение полковника оказалось не из легких.
От Мамчура долго не приходило вестей. Только в ок-
тябре получили сообщение: обыкновенное письмо о
том, что судьба забросила Мамчура далеко в Карпаты
и он не имел возможности наведаться к условлен-
ным пунктам связи.
Воспользовавшись названными Мамчуром тайни-
ками, Кротенко вызвал его на встречу. Микола ука-
зал час и место в своем следующем сообщении.
И вот Тарасюк и Кротенко отправились в Болехо-
во, что на Станиславщине. Выйдя из автомобиля, на-
правились к так называемому «страшному дубу».
Неподалеку от него росла одинокая дикая груша, где
Мамчур устроил пункт связи. Там он должен был
оставить дополнительную информацию о встрече.
В тот погожий день над Карпатами высоко сияло
осеннее солнце, а в небе не было ни облачка. В лесу
стояла тишина, и только птичий гомон раздавался
вокруг. Сперва местность показалась полковнику без-
людной. Но вскоре донесся шорох шагов. Виктор Вла-
димирович пересек дорогу, где ждала машина, и дви-
нулся туда, откуда уже доносились обрывки раз-
150
говора. На прогалине крестьяне сгребали в кучу
желуди.
Тарасюк подошел ближе, поздоровался.
— Для свиней собираете?—показал он на под-
воду, груженную мешками.
— Да, для свиней,— ответил сивый, словно го-
лубь, дед.— Сало, правда, от желудей твердое, но
есть можно.
Полковник бросил взгляд на дорогу. Кротенко
уже вернулся в машину и о чем-то беседовал с води-
телем. Перевел взгляд на молодую женщину в цве-
тастом гуцульском платке. Согнувшись, она выбира-
ла из листьев тугие желуди и бросала их в корзину.
— Небогатое место выбрали, хозяюшка,— улыб-
нулся Виктор Владимирович.— По ту сторону, под
старым дубом, желудей больше.
— Видно, вы не тутошный,— вздохнула моло-
дица.
Дед поднялся, подступил к незнакомцу ближе.
Его усы, густо покрытые инеем лет, словно обвисли.
В глубоких глазах затаилась тревога.
— Под «страшным дубом»? — уточнил он и до-
бавил хмуро: — Боимся мы того дуба. Местные избе-
гают его. Там лесовики расстреляли многих. Сколько
пролито невинной крови! Ночью поблизости можно
услышать и плач, и стоны. А вы говорите — желуди...
Тарасюк снова вернулся к «страшному дубу». Он
еще не сбросил своего желто-горячего убранства.
Ствол был густо посечен бандитскими пулями. Сле-
ва виднелись братские могилы.
Подошел Кротенко, протянул найденную в тайни-
ке записку:
«Обстановка усложняется. Много народу ушло с
повинной. В подполье идет чистка. Сокиру забрали
на проверку. Был где-то на Станиславщине. Что с
151
ним, не знаю. Встретиться с вами не позволяют об-
стоятельства».
Дальше Мамчур сообщал о месте сборища в Кар-
патах националистических верховодов. Этот сбор
должен был состояться 7—14 ноября. Микола сове-
товал провести операцию седьмого вечером или вось-
мого утром. Просил оставить в тайнике записку в
знак согласия.
После короткого раздумья полковник Тарасюк
принял решение на операцию. Вместе с Кротенко он
побывал во Львове и, как и советовал Максим Пет-
рович, отправился затем к Станиславским коллегам,
чтобы разработать план совместных действий. До
конца месяца операция была согласована во всех ин-
станциях, а накануне октябрьских торжеств чеки-
сты вместе с «ястребками» двинулись на задание.
Вскоре в отдаленной горной долине, где гото-
вилось сборище бандитов, прозвучали выстрелы.
Вспыхнул короткий, но жестокий бой. Окруженная
со всех сторон шайка оуновских головорезов до кон-
ца дня была ликвидирована.
Осенний туман молочной дымкой укрывал горы.
По селам над зданиями сельсоветов, школ и клубов
развевались красные флаги. Вооруженные «ястреб-
ки», комсомольцы и активисты чутко охраняли по-
кой мирных жителей.
Только 10 ноября Мамчур уведомил чекистов о
возможности встречи. Место оставалось прежним —
под дикой грушей, невдалеке от «страшного дуба».
Микола прибыл задолго до условленного времени.
Затаившись в поредевшем кустарнике, он наблюдал
за поляной, щедро залитой лунным сиянием. Когда
меж стволами мелькнула тень, он привстал и, узнав
приземистую фигуру Кротенко, пошел навстречу.
Пароль — отзыв, пожатия рук. Они отошли в сторо-
152
ну, подальше от дороги, и остановились на про-
секе, которая прорезала подлесок и подступала к
трассе.
— Спасибо, Микола, за информацию,— нарушил
молчание Петро Федорович.— Операция по вашим
данным прошла успешно. Максим Петрович переда-
ет привет и благодарит за помощь. Нелегко вам при-
ходится. Наверное, соскучились по дому, по мирной
жизни, но пока что обстоятельства требуют усилий,
и мы на вас надеемся, рассчитываем на вашу по-
мощь. Вы и дальше будете вместе с Песней в Кар-
патах?
— Да, перебрались на Станиславщину, далеко в
горы, аж за село Верхнее Зеленое. Оттуда очень труд-
но держать связь через тайники, устроенные на
Львовщине. Не думал, что так сложится.
— Об этом поговорим позже,— нетерпеливо пере-
бил Кротенко.— Сколько времени в вашем распоря-
жении? Можем продолжить встречу в более удоб-
ной обстановке?
— Не возражаю,— сказал Микола.— Но сперва
хочу сделать вам сюрприз. Собственно, одно предло-
жение, которое крайне необходимо обсудить...
— У меня тоже есть для вас сюрприз.
С этими словами майор взял Миколу за руку и
повел вдоль просеки. Навстречу им шел человек в
темном плаще и шляпе. Мамчур бросил быстрый
взгляд на майора и, увидев его улыбающееся лицо,
успокоился.
— Не узнаете? — спросил человек, когда расстоя-
ние сократилось до нескольких метров.
Остановились, постояли, внимательно вглядыва-
ясь друг в друга. И вдруг Микола встрепенулся, сту-
пил шаг, другой...
Он узнал его скорей всего по голосу. Человек в
153
плаще снял шляпу, и на лицо его упал свет. Это был
полковник Тарасюк.
Виктор Владимирович почти не изменился. А мо-
жет, лунное сияние залило серебром тонкую сеть
морщинок, которые залегли у глаз контрразведчика?
— Скажите, вы верили там, на фронте, что мы
встретимся? — спросил полковник.
— Не до того было,— честно признался Мамчур,
обнимая давнего знакомого.— Боялся только, что
мне не поверят. А после возвращения на Украину...
Знаете, Виктор Владимирович, тут такое делалось...
Первое возбуждение от встречи постепенно улег-
лось, беседа входила в спокойное русло. Они все вме-
сте уселись на землю, закурили.
— Хороший сюрприз вы сделали мне, Петро Фе-
дорович,— с благодарностью сказал Мамчур.—
Я тоже не один пришел...
— Вы что, шутите? — настороженно спросил Кро-
тенко, вглядываясь в темноту.— Это же грубое на-
рушение...
— У меня не было другого выхода... Выслушайте
меня. Сейчас я вам все объясню. Человек, который
пришел со мной, ждет далеко. Без меня не сделает
и шагу. О моих связях с вами ничего не знает. Пар-
ню дали кличку Бегунец, за невероятную стреми-
тельность. Сам он с Карпат, прекрасно ориентирует-
ся в лесу. Два месяца назад с ним приключилась
досадная история. Правда, в ненадежности заподозри-
ли его раньше — скоро стало известно, что он посто-
янно избегает участия в любых акциях. Наверное,
его давно бы уж ликвидировали, если бы он не был
фельдшером. А такие люди, сами понимаете, банди-
там нужны позарез. Так вот, два месяца назад в кар-
мане Бегунца эсбисты нашли записку от матери, воз-
звание ЦК КП(б) и правительства Украины о явке с
154
повинной. Хлопца хотели повесить. Я еле уговорил
Песню, чтобы тот сохранил ему жизнь. Поручился,
что он никогда не пойдет с повинной. Бегунца пере-
дали в мое распоряжение, предупредив: если изме-
нит, буду отвечать головой.
— Что вас побудило к такому поступку? — спро-
сил Тарасюк.
— Стало жалко парня. Его отец — лесоруб, по-
гиб на фронте, Бегунца силой забрали в УПА в
1944 году, когда ему не было и семнадцати. Где-то
в Выгодском районе остались его мать и младший
брат Славка. Это во-первых. А во-вторых, мне нужен
помощник. Поэтому и хочу с вами посоветоваться,
вернее, просить разрешения привлечь его к работе.
— Погодите,— перебил полковник.— Надо взве-
сить все «за» и «против». Видно, беседа будет дол-
гой. Кстати, где вы спрятали Бегунца?
— Я оставил его в пустом бункере. Через сутки
мы вместе двинемся в наше расположение.
По дороге до Болехова Мамчур объяснил, что на
следующей неделе он вместе с Песней должен пере-
браться на Львовщину.
Машина остановилась на одной из глухих улиц.
Тарасюк и Кротенко провели Миколу в небольшой
домик, где их уже ждала заботливая хозяйка. Она
накрыла на стол и, чтобы не мешать мужчинам, вы-
шла в другую комнату.
Беседа, прерванная в машине, продолжилась за
столом. Микола рассказывал в основном об условиях,
в каких ему приходилось действовать. Были они
крайне сложными. В то время служба безопасности
националистов торопилась ликвидировать всех нена-
дежных, и прежде всего людей, когда-то обманутых
оуновцами, насильно мобилизованных в УПА. Мам-
чур жил в постоянном напряжении, ежедневно под-
155
вергаясь опасности, но продолжал выполнять пору-
чения чекистов.
Быстро шло время, а беседе, казалось, не будет
конца. Уже давно наступила ночь, часы пробили
двенадцать, а они все сидели и сидели.
— Как под Берлином, перед моим отъездом в
эшелоне с ранеными,— сказал Мамчур.— Помните
ту ночь, товарищ полковник?
— Еще бы! Ваша последняя ночь на фронте, а у
нас только начиналась настоящая работа. Тогда мы
советовались втроем. Теперь нас тоже трое, только
вместо Ченчевича майор Кротенко. Кстати, Микола,
подполковник Ченчевич стал полковником, продол-
жает служить в армии. А какова судьба членов груп-
пы связи, которые вместе с вами вернулись на во-
сток?
— Разная, товарищ полковник. Начну с Сокиры.
Помните, я побаивался, что он еще на фронте явится
с повинной? Так вот, с этой мыслью он вернулся в
подполье. Сначала вел себя осторожно, а потом стал
рассказывать боевикам правду о войне, о событиях
под Берлином. Сокиру взяли в СБ и стали допраши-
вать. Он признался, что несколько раз, несмотря на
запрещение, проведывал родителей. Его заперли в
бункере, утром должны были вынести приговор.
А ночью Сокира убил эсбиста и двух бандитов, ко-
торые его стерегли. И сбежал. Пока служба безопас-
ности опомнилась, он исчез, как сквозь землю про-
валился.
— А как тот, которому ампутировали ногу?
— Когда мы ехали из Германии, Горлорез назвал
свою настоящую фамилию — Голинец. Он подлечил-
ся в Крыму и вскоре после возвращения домой уст-
роился на работу в колхозную строительную брига-
ду. По поручению Песни его проверяли эсбисты.
156
Я тоже побывал у него дома. Родители мне понрави-
лись. Очень они радовались, что сын остался в жи-
вых — только ненадолго... Националисты все-таки
убили его как бывшего связного ОУН за границей.
Между прочим, еще в госпитале Мартын Голинец
получил орден Славы, как и я.
— А где ваша награда? — спросил полковник.
— Сберегается у Петра Федоровича,— усмехнул-
ся Мамчур.— Но имею ли я право носить орден? Вы
же знаете, как я попал в армию...
— Будете носить, вы заслужили его в бою. И до-
ма об этом скажете. Пускай отец радуется.— Пол-
ковник перевел взгляд на майора: — Петро Федоро-
вич, как там Миколина родня?
— Все живы,— ответил Кротенко.— Правда,
мать хворает. Донимает сердце.
— Волнуюсь я за нее,— покачал головой Мико-
ла.— Боюсь, не доведется нам увидеть друг друга.
— Ваша работа в подполье затянулась,— сказал
Тарасюк.— Давайте, Микола, подумаем, как нам
быть. Может, кое-что расскажем родителям про вас,
не раскрывая, разумеется, задания? Скажем глав-
ное — что Микола живой.
— Очень хотелось бы этого! Но по-разному могут
сложиться обстоятельства. Вдруг Песня прикажет
боевикам проверить, что известно про меня моим
родным?
— А мы их об этом предупредим. Научим, как
они должны будут отвечать на вопросы бандитов,—
предложил полковник.— Думаю, Максим Петрович
такую идею поддержит.
— Если это возможно... Я был бы вам очень бла-
годарен,— оживился Мамчур.— Лучше всего, если
бы батька и мать согласились временно переселить-
ся куда-нибудь в восточные области Украины, чтобы
157
им не грозила опасность. Прошу вас, Виктор Влади-
мирович, уговорите отца.
— Кажется, в Кутах живет ваша тетка? — спро-
сил Миколу майор Кротенко.
— Да, отцова сестра. Работает в школе учитель-
ницей. Очень мудрая женщина.
— И она согласилась бы пригласить в гости ва-
шего отца?
— Охотно,— уверил Мамчур.— Может, так и сде-
лать? Пускай бы встреча состоялась в Кутах,..
— Хорошо, Микола. Об одном мы с вами уже до-
говорились,— сказал Тарасюк.— Теперь другое: рас-
скажите, что нового у Песни.
— Не так давно к нему явился связной краевого
провода. Точно не знаю от кого — от Кравчука или
от Шухевича. Песня при мне прочитал тайные пись-
ма и сжег их. Потом под великим секретом сообщил,
что должны прийти люди из-за границы. Побаивает-
ся, как бы не послали нам «грешных».
— А это кто такие? — спросил Кротенко.
— «Грешными» считают сторонников Бандеры.
Песня больше склоняется к угевееровцам которы-
ми заправляет Лебедь, и называет их «праведными».
Гости должны появиться где-то на Болеховщине и,
наверное, оттуда будут искать связи с подпольем.
Песня приказал проверить, какие бункеры уцелели,
самые удобные из них я должен подготовить для го-
стей. Если удастся, поселюсь вместе с Бегунцом.
В подходящий момент склоню его на нашу сторону.
1 Угевееровцы — производное от УГВР — «Украинская
головна визвольна рада» («Украинский центральный освобо-
дительный совет»), создана в июле 1944 г. бандеровцами, ко-
торые под этой вывеской устанавливали контакты с англо-
американскими империалистами. Позже возникло так назы-
ваемое Закордонное представительство (ЗП) УГВР.
158
Идея Мамчура сделать Бегунца напарником, ко-
нечно, была соблазнительной. Но рисковать жизнью
Миколы Тарасюк не мог.
— Не годится,— возразил Виктор Владимиро-
вич.— Про ваше задание Бегунец не должен ничего
знать. Мало ли что может стрястись. Проболтается
хлопец... Песня возьмет его пыткой, и ниточка потя-
нется к вам. Придется бежать из подполья. А имен-
но теперь ваша работа может стать самой важной.
Взять хотя бы гостей из-за границы. У нас есть изве-
стия, что не так давно в Карпатах приземлился па-
рашютист. Он где-то здесь и небось ищет контактов
с подпольем. Может, это и есть тот самый человек,
которого ждет Песня? Положение националистов
весьма сложно. После разгрома банд на Львовщине,
а также последней операции в горах связи между
оуновскими руководителями нарушена. Перестали
контролироваться и тайники для переписки. Одним
из них мог воспользоваться парашютист. Если эта
версия реальна, то займемся прежде всего тайни-
ками.
— Наверное, этим путем пойдет и Песня,— заме-
тил Мамчур.— Вполне возможно, что он знает пунк-
ты связи и опередит меня. Что тогда?
— Было бы очень хорошо, если бы парашютист
вышел на Песню, а не на кого-то другого. В таком
случае без вас они все равно не обойдутся. Но вы,
Микола, должны немедленно оповестить нас об этом.
Только под утро из Белехова выехала машина.
По дороге на Львов она остановилась. Один из трех
пассажиров вышел и направился к лесу.
Микола Мамчур шел в бандитское логово с новым
заданием.
ОПЕРАЦИЯ БЕЗ ВЫСТРЕЛА
Военный двухмоторный транспортный самолет без
опознавательных знаков поднялся с базы военно-
воздушных сил США в Западной Германии. Эмиссар
американской разведки, украинский националист по
кличке Дипломат не успел опомниться, как над лю-
ком вспыхнула красная лампочка.
Появился штурман.
— Пора! — крикнул он, наклонившись к уху
Дипломата.
Тот поднялся, тронул за плечо своего напарника:
— Ну, с богом, друже...
Радист по кличке Орех некоторое время колебал-
ся. Самолет сделал второй, третий круг, но Орех все
еще не мог отважиться. Пришлось американцу сил-
ком вытолкнуть его в люк.
Настала очередь Дипломата. Шпион действовал
решительно: рывком приблизился к черному прова-
лу и, взмахнув руками, бросился в бездну.
Купол парашюта раскрылся через несколько се-
кунд после прыжка. В беспросветной мути не мельк-
нуло и огонька. Эмиссар летел сквозь холодную и
влажную ночь навстречу земле, которая была ему
теперь чужой, враждебной.
160
Борьба за существование началась сразу же по-
сле посадки. Минут двадцать болтаясь на ветвях, он
лихорадочно резал парашютный шелк. Потом ста-
щил его и закопал.
Он торопился, ему казалось, ночь на исходе, а
еще надо было сориентироваться на местности, ра-
зыскать напарника.
Встретились они только утром в заданном рай-
оне. Резидент еле узнал тропинку, которую ему дово-
дилось топтать еще в годы гитлеровской оккупации.
Спустились вниз, к ручью. Там, на крутом бережку,
был спасительный бункер. Кровь стучала в виски, по
лицам стекал пот. Задыхаясь от быстрого бега, они
наконец остановились. Дипломат опустился на коле-
ни, нащупывая потайной люк. Ногти царапнули по
металлическому кольцу. Еще усилие — и лаз от-
крылся.
Только там, в подземелье, шпионы несколько ус-
покоились. В бункере пахло плесенью, грязным тря-
пьем. В свете лампы роились комары, кое-где воро-
чались громадные, отъевшиеся пауки.
Немалый урон нанесли мыши. Они попортили
почти все, что оставил хозяин бункера перед бегст-
вом за границу — теплые зимние вещи, постель, бу-
маги. Весь источенный хлам радист тут же закопал.
Разложили спальные мешки и, не растапливая печь,
завалились спать.
Потом были неоднократные попытки установить
контакт с подпольем, но все оканчивались неудачно.
Эмиссар и его радист пали духом и из бункера почти
не выходили. Радиопередатчик во время высадки
был поврежден, связаться с центром Дипломат не
мог. Чем дальше, тем больше угнетали его тревож-
ные мысли. Запас еды таял, надежных документов
не было.
11
В. Орленко
161
Однажды ночью они — уже в который раз — на-
ведались к пункту связи, где оставили о себе инфор-
мацию. И тут им повезло. В тайнике лежал ответ за
подписью друга «П»:
«Поздравляю со счастливым прибытием. Мои
люди ждали, но вы не вышли. Будут в пятницу с
8 вечера до 1 часа ночи. Если разминетесь, ориенти-
руйтесь на встречу через день в то же самое время».
Еще в разведшколе американский инструктор
Эйч, обучая кандидата в шпионы премудростям кон-
спирации, твердил:
— Не идите на связь сразу после получения сиг-
нала. Сначала разберитесь в обстановке, проследите
за людьми, которые навязывают контакт. Одним сло-
вом, о них вы должны знать больше, чем они о вас.
Эти истины там, в Кауфбойрене, не вызывали сом-
нений, но теперь шпион понял всю их несостоятель-
ность. Выследить автора информации он не мог.
Даже если затаиться где-то у пункта связи, его, бе-
зусловно, обнаружат. Те, кто начал эту игру, хорошо
знают местность и конечно же не пренебрегают пра-
вилами конспирации. Но Дипломат надеялся, что
это свои. Не потому ли впервые после высадки он
чувствовал себя чуть ли не героем?..
На следующий день они отсиживались в бункере,
а когда смерилось, вышли подышать свежим возду-
хом. С севера дул резкий холодный ветер, пробирал
до костей. Пришлось снова лезть в подземелье.
Наутро погода окончательно испортилась. Не-
сколько дней лил дождь. В бункере стало сыро, как в
могильной яме. За обшивкой хлюпала вода, тело
сковывал холод. Орех простудился и валялся, не под-
нимаясь, на нарах. Он бредил во сне, проклинал аме-
риканцев.
Только через неделю Дипломат вышел из тайни-
162
ка, чтобы оглядеть местность, и обнаружил на тро-
пинке отчетливые человеческие следы. Его охватило
отчаяние: неужели о них, нарушителях границы,
пронюхали органы безопасности? Потом в душе
ожила надежда: «А может, это посланцы «П»?»
Солнце еще не спряталось за лесом, когда он от-
правился на пункт связи. Земля уже подсохла после
дождей, и на песчаном грунте следов почти не оста-
валось. Однако он ступал осторожно, стараясь попа-
дать на порыжелый лиственный ковер.
В тайнике нашел свежее послание. Прочитал его
уже в бункере и заволновался. Друг «П» предостере-
гал об опасности, которая нависла над Дипломатом
и радистом: с наступлением зимы им угрожала пол-
ная изоляция — на снегу будут оставаться следы,
поэтому встреча станет невозможной. В таком слу-
чае она переносится на март следующего года. Но и
дожидаться весны они, конечно, не смогут: если не
попадут в руки чекистов, так помрут от голода и хо-
лода...
В тот же вечер эмиссар подготовил ответ другу
«П». Благодарил за доброту и заботу и просил дать
ему еще несколько дней на размышления.
По расчетам шпиона, эта оттяжка могла сыграть
свою роль во время встречи с местным руководством.
Дипломат набивал себе цену: ему предстояло подчи-
нить «заграничному представительству» своих буду-
щих партнеров, завербовать их для выполнения по-
ручений американцев. Практически это означало
подчинить оуновцев на Украине американской раз-
ведке.
Ответ другу «П» Дипломат решил отправить на
следующее утро. После коротких размышлений от-
крыл оцинкованный ящик, где Орех хранил продук-
ты, и ужаснулся: запасы еды совсем подошли к кон-
163
цу. Медлить с отправкой почты шпион не стал и дви-
нулся на пункт связи, приказав радисту из бункера
не выходить.
Небо переливалось тысячами ярких звезд, в лицо
дул ветерок, под ногами шуршали листья. В эту пору
он любил прогуливаться по безлюдным улицам Обер-
бойрена, где после окончания шпионской школы по-
селился на специальной конспиративной квартире
американской разведки. Непременным спутником его
во время ночных прогулок был Орех, которого тоже
готовили для опасного путешествия на Украину.
Как-то радист пожаловался ему, что в СССР засы-
лают недостаточно обученных специалистов:
— Что могут сделать там такие, как я? Вы же
знаете, у меня ни образования, ни опыта. Господа
заботятся об одном — как уладить собственные де-
лишки. А им бы не мешало пройтись по лесам Га-
лиции, понюхать, чем там пахнет.
Как ни уверял его эмиссар, что тоже собирается
на Украину, радист не поверил. Чтобы подбодрить
Ореха, Дипломат сказал только:
— В подполье есть наши опытные кадры, на них
можно положиться.
...Теперь он имел возможность лично проверить
правдивость этого утверждения. В конце концов, на
западе начинали в этом сомневаться. Когда приходи-
ла информация из-за «зеленого кордона»—так
оуновцы называли границу с СССР,— первым вопро-
сом было: «Как там, что-нибудь еще есть?» Заинте-
ресованные лица, связанные с американской развед-
кой, упорно искали факты про «борющуюся Украи-
ну». И разведка требовала, чтобы националистиче-
ская пресса освещала дело так, словно борьба усили-
вается.
Кроме того, американцев интересовали перемены,
164
происшедшие в СССР за последние годы. Поэтому
Дипломат получил задание собирать информацию о
жизни и быте советских людей. Эти данные были
нужны для соответствующей подготовки новых аген-
тов.
Легализоваться эмиссар не мог, разыскивать
оуновцев, адреса которых получил от Гриньоха, тоже
не решался — слухи про явку с повинной многих
бывших националистов дошли и до Западной Герма-
нии, где свили себе гнезда разные антисоветские ор-
ганизации. Оставалось одно: верить в способности
руководителей подполья и рассчитывать на их по-
мощь.
«Не торопитесь устанавливать контакты,— снова
вынырнуло в памяти предостережение их инструкто-
ра.— Чаще всего провалы случаются при первой
встрече с представителями подполья. Не теряйте
бдительности: чекисты могут напасть на ваш след и
постараются устроить вам ловушку».
Теперь резидент дорого заплатил бы за самую
ничтожную информацию о друге «П»...
Шпион действовал спокойно, расчетливо. Некото-
рое время издали следил за белым каменным кре-
стом, под которым был тайник для переписки. По-
том спустился в овражек, вынул пистолет, прислу-
шался. Вокруг царила тишина. Несколько успокоив-
шись, он спрятал оружие в карман.
Оставалось сделать небольшой крюк, чтобы при-
близиться к пункту связи с другой стороны.
Низиной он миновал заросли шиповника, пере-
прыгнул через канаву. Дальше, за перелеском, вид-
нелась проселочная дорога, освещенная луной. По ту
сторону дороги стоял крест. Почти вплотную к нему
подступала рощица белоствольных берез.
То ли расстояние до пункта связи было еще до-
165
вольно большим, то ли успокоительно действовала
погожая ночь, но эмиссар шагал вперед, почти не
прячась. Вдруг сзади зашуршало, и на спину навали-
лось что-то тяжелое, пригнуло к земле. Руки выкру-
тили назад. Кто-то крепко связал их веревкой.
Незнакомцев было четверо. Они молча ощупали
карманы Дипломата, обезоружили его и повели в
лес, в противоположную от бункера сторону.
Минуты ожидания тянулись медленно. Мужчина
в сером сардаке 1, солдатских галифе и кирзовых са-
погах выходил на шоссе всякий раз, как только по-
являлась машина со стороны Рогатина.
В этот ранний час Галич еще спал, поэтому урча-
ние мотора доносилось до колодца на седьмом кило-
метре от города особенно явственно. Мужчина про-
водил взглядом грузовик и снова побрел к трассе,
где, погасив фары, только что остановилась легко-
вушка.
Открылись дверцы, из машины вышли двое. При-
хватив пустое ведро, направились к колодцу.
— Что стряслось, Микола? — спросил Кротенко
Мамчура, когда тот провел чекистов за песчаную на-
сыпь.
— Срочная информация, и весьма важная...
— Ну что ж, рассказывайте,— попросил Тара-
сюк.
— Вскоре после нашей встречи под «страшным
дубом» Песня связался с парашютистом, о котором
вы, товарищ полковник, рассказывали мне,— начал
Микола.— Десантников оказалось двое. Они, видно,
набрались страху и всячески оттягивали встречу.
1 Сардак — верхняя теплая суконная одежда (укр.).
166
Песне это надоело. Он приказал боевикам выследить
гостей, устроил засаду. На следующий раз к пункту
связи эмиссар пришел один. Его схватили и привели
к Песне. И что бы вы думали? — усмехнулся Мико-
ла.— Он оказался моим старым знакомым, можно
сказать, «крестным» отцом. Это тот самый бывший
учитель Михайло Ильчишин, который втянул меня
в организацию националистов. О нем я рассказывал
вам, товарищ полковник, еще там, под Берлином.
Как обрадовался он, увидев меня! Обнимал, цело-
вал, хвалил, что я сохранил верность ОУН. А на сле-
дующий вечер мы посетили его бункер. Он был в
плохом состоянии, поэтому Ильчишин переселился
ко мне в бункер. Песня возражать не стал. Даже
больше: приказал Бегунцу и своим боевикам рас-
ширить центральное помещение за счет маленьких
«комнат» и улучшить вентиляцию.
— Куда Песня поселил радиста? — спросил Кро-
тенко.
— Тот живет в бункере с двумя боевиками.
— А два других?
— Вместе с Песней.
— Значит, вы остались с Бегунцом и эмиссаром?
— Да. На этом настаивал Ильчишин. Теперь нас
девять человек.
— Простите, Микола,— перебил полковник.— По-
чему вы назначили нам встречу возле Галича, а не
там, где всегда?
— Песня приказал немедленно отнести почту на
пункт связи в район села Зеленое — это за Перечин-
ском — и вернуться назад не позже, чем через семь
дней. Ну, а Галич мне по дороге.
Майор посмотрел на полковника. Тот качнул го-
ловой, как бы что-то подтверждая, потом спросил:
— А что в этой почте?
167
— Скорее всего информация об эмиссаре. Ну это
можно проверить.
Микола достал из-за подкладки пиджака склеен-
ный по краям листочек бумаги и протянул Виктору
Владимировичу. Тот передал Кротенко.
— Сейчас посмотрим,— сказал Петро Федорович
и пошел к машине.
Вскоре он вернулся.
— Не тревожьтесь, Микола,— успокоил Мамчура
майор, вручая почту.— Работа чистая. Национали-
сты ничего не заподозрят. Песня уведомляет адреса-
та, что из-за границы прибыл эмиссар с радистом.
Рация у них неисправна. Предлагает зиму подер-
жать гостей у себя, а весной постарается перепра-
вить их в краевой провод.
— Итак, Микола, у вас будет время поработать
с эмиссаром,— подытожил Тарасюк.— Постарайтесь
разузнать о его задании как можно больше. И еще
одно: возможно, на пункте связи вы найдете какую-
то информацию для Песни. Сможете прочитать шиф-
ровку?
— Надеюсь, товарищ полковник. Об этом я уве-
домлю вас через тайник под дикой грушей.
— Значит, договорились. Ну, а теперь поедем с
нами. Немного отдохнете. Потом наверстаем упущен-
ное — подкинем вас в район Зеленого.
— А как с Бегунцом? — спросил Мамчур.
— Он что, с вами? — удивился Кротенко.
— Ага, ждет там, возле часовни. Песня поручил
ему сопровождать меня.
— Почему же вы не сказали об этом сразу?
— Как-то упустил из виду, товарищ полков-
ник. Привык уже, что Бегунец ходит за мной, слов-
но тень.
— А вы не допускаете, что эта тень выскользнет
168
когда-ниоудь из своего таиника и проследит за
вами?
— Честно говоря, такое может произойти
только случайно. Бегунец давно порвал бы с под-
польем, если бы не та история, о которой я вам уже
рассказывал. И вообще без помощника мне тру-
дно.
— Гм,— в задумчивости проговорил Тарасюк.—
Вы снова о том же. Что ж, Петро Федорович, если
так, обдумаем еще раз Миколино предложение? А те-
перь пускай все остается, как есть. Идите вместе с
Бегунцом в Зеленое. Но не раскрывайтесь перед ним!
И последнее. Вот вам радостное известие: недавно я
встретился с вашей теткой. Обо всем договорились.
Отец приедет в Куты в следующем месяце.
— Спасибо, товарищ полковник. Буду ждать
встречи. А теперь пойду, а то мой напарник заждал-
ся. Да и холодно нынче, простудится. Так проще-
вайте...
Когда пункт связи под Зеленым остался позади,
нудная морось превратилась в настоящий снегопад.
Но белые пушистые хлопья, укрывая землю причуд-
ливым кружевом, сразу же таяли. Только на горах,
что возносились к небу, белели ослепительные лат-
ки снега.
В низине, куда вскоре спустились Мамчур и Бегу-
нец, ветерок еле потягивал. Потом выглянуло солн-
це, и окрестные холмы озарились тем ласковым све-
том, который свойствен в эту пору только заросшим
пихтами Карпатам. Возвращались они с пустыми ру-
ками. Тайного письма на пункте связи не оказалось.
Ранним декабрьским утром в бункер вошел Песня.
— Чего загрустил, друже? — спросил он, поздо-
169
ровавшись за руку с Дипломатом.— Кажется, как
раз у тебя оснований для печали меньше всего.
— Это правда,— ответил Ильчишин.— Но меня
тревожит состояние рации. Орех, будь он неладен,
не может ее починить. Говорит, для этого нужны ка-
кие-то детали. Придумай что-нибудь, друже.
Песня вздохнул, беспомощно развел руками:
— Ты же знаешь, появляться в городе рискован-
но.
— А может, все-таки пошлем кого-нибудь? — с
надеждой спросил резидент.— Ну, хотя бы Мам-
чура?
— Об этом поговорим, когда он вернется,— не-
довольно буркнул Песня.— Посмотрим, с чем при-
дет.
Ильчишин поднялся со скамьи, насупившись, за-
шагал по тайнику, стены которого теснили его со
всех сторон.
Он никак не мог привыкнуть к жизни в бункере.
Каждое утро, вставая с постели, больно ударялся о
верхние нары, чертыхался и мысленно проклинал
тех, кто послал его с тайной миссией на Украину.
Наслушавшись рассказов Песни про операции «яст-
ребков» и чекистов, он вздрагивал от каждого звука,
который проникал по ночам через отдушины подзем-
ного жилища.
В первую же ночь переселения рядом с бункером
явственно прозвучали шаги. Ильчишин соскочил с
нар, схватил бесшумный автомат и растормошил Ми-
колу.
— Возьмите себя в руки,— спокойно ответил
Мамчур.— Разве вы не знаете, что в это время мест-
ность осматривают боевики Песни?
У эмиссара отлегло от души, но он так и не смог
заснуть до утра.
170
Раздражало Ильчишина буквально все, а больше
всего положение, в котором он оказался. Онг полно-
мочный представитель Мюнхена, попал в полную
зависимость к какому-то референту краевого прово-
да. И хотя Песня вел себя тактично, в его тоне зву-
чали нотки превосходства.
«Ну, погоди,— раздумывал шпион,— пусть толь-
ко вернется Микола! Тогда первым делом поставлю
вопрос о рации, и ты у меня не выкрутишься».
Мамчур и вправду прибыл через несколько дней.
Землю уже сковало морозцем, но снега не было,
и лес стоял черный, понурый даже в погожие сол-
нечные часы.
Выслушав Миколин доклад о путешествии к
пункту связи, Песня недовольно буркнул:
— Неужели там ничего не оказалось? А может,
наши после стычек с чекистами в Карпатах переме-
нили базу?
Мамчур пожал плечами:
— Боюсь, как бы не хуже...
Наступила тишина. Ильчишин заволновался:
— Если и дальше, так пойдет, подполье; вообще
перестанет существовать» А там возлагают на вас
надежды, считают, что вы тут что-то делаете...
— Брось, друже,— со злостью перебил его: Пес-
ня.— Только и умеешь упрекать. А чем ты поддер-
жал веру людей в наше дело? Попробуй поговори с
ними. Они спросят, на какие деньги ты ходил в не-
мецкие бордели. Думаешь, не догадываются, как
живут мюнхенские проводники?
— Тьфу! — сплюнул Ильчишин.— Дался тебе
этот Мюнхен.
Эмиссар не раз уже замечал, как загорались
глаза у Песни, когда заходила речь о жизни загра-
ничных проводников, о том,, что, может быть, и ему,
171
опытному конспиратору, выпадет счастье побывать
в Мюнхене.
На этот счет резидент имел вполне конкретные
полномочия. Его задание состояло не только в том,
чтобы собирать с помощью оуновцев шпионские све-
дения, готовить и осуществлять диверсии и террори-
стические акты. Он должен был переправить за гра-
ницу подготовленных, хорошо проверенных им на-
ционалистов для обучения. Потом их заставили бы
вернуться на Украину и выполнять поручения раз-
ведки.
Конечно, Песня как кадровый националист имел
шансы попасть в Мюнхен в первую очередь. Но эмис-
сар остановился на кандидатурах Мамчура и Бе-
гунца. Он в свои сорок лет научился ценить моло-
дость, особенно там, в разведшколе, где подготовка
требовала недюжинного физического и умственного
напряжения. Да и заграничные руководители нацио-
налистов требовали подбирать таких людей, которые
смогут долгое время действовать в подполье. Самым
же главным условием считалась ненависть канди-
дата в шпионы к советскому строю.
Мамчура Ильчишин знал давно, со школы. «Вос-
питывал» его «идейно», встречался накануне и во
время гитлеровской оккупации в стане единомыш-
ленников, поэтому доверял Миколе и теперь назы-
вал его «крестником».
Бегунца он знал плохо, но верил Мамчуру. Во
время одной из бесед Ильчишин закинул парню
крючок, на конце которого была наживка: сытая
жизнь за границей, роскошная вилла, женщины...
— Думаю, друже проводник, что я не смог бы
привыкнуть к чужбине,— ответил Бегунец.— Одно
дело попасть туда, как вы, с немцами, и совсем дру-
гое — оказаться там в роли непрошеного гостя после
172
окончания войны. К тому же у меня нет никаких
заслуг перед организацией.
— Да, заслуг у тебя и вправду нет,— согласился
Ильчишин.— Но я уверен: будут! Работа наша
только начинается. Конечно, она нелегка, но не боги
горшки обжигают. Будешь работать под Миколиным
руководством, а он не привык зря рисковать. Не-
смотря на молодость, конспиратор опытный: побы-
вал на фронте со специальным заданием организа-
ции, счастливо вернулся в подполье. И, как мне из-
вестно, спас тебя от смерти. Хотя бы за это ты дол-
жен отблагодарить его.
Во время беседы с боевиком эмиссар и словом не
обмолвился о сотрудничестве с УГВР, которую он
здесь представлял, с американской разведкой. От
этого предостерегал шпиона инструктор, а потом и
Гриньох: «О наших контактах с разведками могут
знать только руководители националистического
подполья. Увидишь, на Украине еще не забыли о
связях ОУН с немцами».
— Микола собирается за границу? — перебил
раздумья Ильчишина Бегунец.
Эмиссар глянул на хлопца из-под нахмуренных
бровей.
— Такие вопросы имеют право задавать только
проводники. Понял? Но если уж ты спросил, отвечу
тебе так: теперь, как никогда, нам нужны хорошо
обученные кадры. Если начнется война между Во-
стоком и Западом, а это случится обязательно, то
эти кадры будут строить новую жизнь. Говорю это
тебе по секрету и хочу верить в твою рассудитель-
ность. А вперед заруби себе на носу: ты должен без-
оговорочно выполнять любое поручение органи-
зации.
Эта беседа произвела на Бегунца гнетущее впе-
173
чатление. Он понял, на что надеются такие вожаки,
как Песня и Ильчишин. Они, бывшие куркули, сво-
дят счеты с Советской властью. Больше всего беспо-
коило парня поведение Мамчура. Разве не Микола,
выходец из обыкновенной крестьянской семьи, на-
мекал когда-то на симпатии своих родителей-хлебо-
робов к советскому строю, на то, что вскоре с под-
польем будет покончено?
С переходом на новую базу Мамчур совсем пере-
менился: стал замкнутым, подозрительным и слиш-
ком осторожным. Неужели и ему пригрозил Ильчи-
шин? А может, соблазнил путешествием за грани-
цу? Если бы знать, что Микола не рассердится, так
спросил бы...
Случай представился в тот же вечер. Встретив-
шись с Бегунцом и заметив его мрачное лицо, Мам-
чур удивился:
— Ты чего скис?
— Да,— махнул рукой хлопец,— все это глупо-
сти...
— Э нет, друже. Вид у тебя такой, будто только
что получил нагоняй от самого папы римского.
— Если хотите, так скажу. Не с кем мне больше
посоветоваться,— еще больше помрачнел Бегунец.—
Вы же знаете, у меня здесь мать, родня, а проводник
намекнул нынче, что хочет переправить нас с вами
за границу. Вы — дело другое, а моего согласия
спрашивать не будут.
— Ну, это еще не беда,— сказал после некоторо-
го размышления Микола.— Пока я жив, худа тебе
не будет. Не вешай нос и, боже упаси, не показывай
проводнику своего настроения. Поверь, мы дождем-
ся лучших времен, заживем по-человечески...
Последние слова Мамчура дали Бегунцу пищу
для размышлений. Но дальше размышлений он не
174
пошел. Микола же упрекал себя за слишком про-
зрачный намек и боялся, что парень поймет это как
совет покончить с подпольем.
События развивались своим чередом.
На рождество подпольщики собрались в Миколи-
ном бункере. Накрыли по-праздничкому -стол, вы-
ставили хлеб, сало, лук. Бегунец достал из «кладо-
вой» тушеное мясо, сыр, окорок. Все уселись и с не-
терпением ждали Песню.
— Куда же он запропастился? — раздраженно
бормотал Ильчишин, посматривая на люк.— Сколь-
ко можно? Начнем без него. А, Микола?
Вдруг откинулась крышка, заскрипели ступеньки
лаза. Это был Песня. Он пришел не с пустыми рука-
ми. Поставив на стол бутыль самогонки, на радостях
выбил чечетку.
— Вытанцовываешь,— упрекнул своего подруч-
ного Ильчишин.— Ты бы и в работе был таким.
Песня сел к столу и сразу отплатил резиденту той
же монетой:
— А вас, друже, в Мюнхене этому не учили?
Так, может, запоете на рождество песню фашист-
ских штурмовиков «Хорст Весеель»?
Ильчишин едва сдержался.
Хотя посиделки длились до утра, настроение у
обоих проводников было испорчено.
На рассвете Песня отправился к себе, Бегунец
подался за харчами к одному из бывших куркулей,
который жил на небольшом лесном хуторе и прислу-
живал бандитам.
На улице занималась заря. Ильчишин открыл
люк, задул керосиновую лампу, улегся на нарах.
В голове беспорядочно роились мысли. Он отгонял
их, но они, как настырные мухи, не давали ему по-
коя.
175
Сразу же после прибытия на Украину Ильчишин
должен был связаться с Мюнхеном, передать по ра-
ции первое сообщение. Он представлял себе, с каким
нетерпением все это время там ждут от него весточ-
ки. От него требуют дела, а он отсиживается в воню-
чей яме, сдавшись на милость Песни.
Отношения с местными проводниками угнетали
эмиссара. За внешней доброжелательностью скрыва-
лась взаимная враждебность, которая, чем дальше,
тем все больше усиливалась. Ильчишин любой ценой
хотел подчинить себе Песню, который считал себя
здесь главным. Для этого надо было заручиться
поддержкой Миколы и уговорить его раздобыть де-
тали для рации.
Словно догадываясь о намерениях эмиссара, Пес-
ня тем более не упускал случая подчеркнуть, что
хозяином положения является он, референт пропа-
ганды краевого провода. Хорошенько хлебнув само-
гонки рождественской ночью, он чванился своими
заслугами перед ОУН, с пьяной откровенностью
рассказывал о личном участии в террористических
актах, в подрывной работе в тылу Красной Армии.
Собственно, кровавые замыслы у обоих были об-
щие. Но в их планах было и кое-какое различие.
Песня категорически требовал прекратить любую
деятельность до наступления весны, чтобы не вы-
звать активность органов безопасности. Ильчишин,
напротив, получив задание расшевелить подполье,
упрекал референта пропаганды в пассивности.
— Если мы не можем проводить акции, то дол-
жны хотя бы собирать разведданные на территории
Украины. Неужели ты этого не понимаешь?
Песня понимал, что необходимо что-то сообщать
и американской разведке, и в националистический
центр, но может ли он ради этого рисковать собой и
176
людьми в условиях зимы? Как этого не понимает
Ильчишин? Нет и нет! Будем сидеть тихо до весны.
Ночной спор закончился ссорой. Обозвав Песню
трусом, Ильчишин сказал:
— Все вы трясетесь за свою шкуру. Даже против-
но! Придется рискнуть мне. Завтра же отправляюсь
в город.
— До завтра еще надо дожить,— сквозь зубы
процедил Песня.
— Это что, угроза? — побагровел эмиссар.
— Не угроза, а будет так, как я сказал.
Кто знает, чем бы все кончилось, если бы не вме-
шался Мамчур:
— Не горячитесь. Вопрос сложный, надо обду-
мать все на трезвую голову.
Когда Песня, махнув рукой, ушел, а следом за
ним отправился Бегунец, Ильчишин решил погово-
рить с Миколой без свидетелей и склонить его на
свою сторону.
Разговор он повел издалека:
— Пришлось мне в жизни хлебнуть и радостей, и
разочарований. Зато я прошел хорошую школу борь-
бы с большевизмом. К какому только берегу не при-
бивали нас волны ненависти! Там, на Западе, кое-кто
упрекает ОУН за сотрудничество с немцами. Да, вид-
но, и тут, на Украине, не могут нам этого простить.
Как ты считаешь, Микола?
— Может, и вправду руководители ОУН перебор-
щили в сотрудничестве с немцами?
— Не будь наивным! — перебил резидент.— На
кого, кроме Германии, могли мы рассчитывать? Мо-
жет, на самих себя?.. Нет, в те годы ОУН могла де-
лать ставку только на германский фашизм. Мы ве-
рили, что с помощью вермахта создадим самостий-
ную Украину, и делали в$е, чтобы причинить как
12 В. Орленко
177
можно больше вреда большевикам. В начале войны
я принимал участие в деятельности разведоргана
«абверштелле-202». По плану генерального штаба
вермахта этот орган с лета 1940 года занимался ор-
ганизацией разведки на Украине, а в первые дни
войны переместился во Львов. «Абверштелле-202»
возглавлял опытный разведчик подполковник Эй-
керн. Так вот, с приходом немцев во Львов я возгла-
вил Рогатинский окружной провод, а потом Стецко
и Лебедь поручили мне, как руководителю ОУН, под-
держивать тесные связи с оккупационными органа-
ми власти уже на Тернопольщине и предложить для
службы в полиции, абвере и СД верных нам людей.
В числе многих других для работы в военной развед-
ке я рекомендовал и твоего нынешнего шефа рефен-
туры пропаганды. Если бы я знал тогда, что Пес-
ня такой трус, то, ей-богу, поступил бы с ним иначе.
В голосе Ильчишина звенела обида. Он вынул
платок, вытер потный лоб.
— Ты даже не представляешь себе, Микола, как
я обрадовался, когда попал в бункер Песни! А он,
сукин сын, вишь, куда клонит? Да не об этом речь.
О чем я рассказывал? Ага, про немецкую разведку.
Так вот, руководство абвера поручило моему шефу
Эйкерну договориться с Бандерой относительно по-
ставки людей для срочного обучения. На прием к на-
чальнику «абверштелле-202» пошли Лебедь и я.
Встреча эта состоялась в конце 1941 года на специ-
альной квартире разведки. Не думай, Бандера знал,
кого посылать! Лебедь выполнил все, чего требовали
немцы. В распоряжение абвера были направлены
наши люди. Их успешно использовали со временем
в тылу Красной Армии. Задали тогда хлопцы жару
большевикам! Но это еще не все. Прошло время, и
за нас ухватились уже в? самом Берлине. В беседах
178
со стороны националистов принял участие Бандера,
от руководства абвера — сотрудник второго отдела
доктор Маркет.
Мамчур усмехнулся:
— Не так давно Песня говорил мне, что поруче-
ния отдела «абвер-2» даже самые отпетые подонки
считали грязной работой.
— Мне он этого не скажет,— нахмурил брови
эмиссар.— Но давай вернемся к этим переговорам.
Бандера получил тогда от немцев два с половиной
миллиона рейхсмарок, то есть столько, сколько по-
лучал Мельник в течение года. В конце концов не это
главное. Именно тогда второй отдел абвера дал со-
гласие обеспечить ОУН — бандеровцев оружием, раз-
ведывательным и военным снаряжением. Вишь, дру-
жище, как обернулись наши дела! А ты говоришь:
руководители ОУН переборщили в сотрудничестве с
немцами. Кто же мог тогда подумать, что Германия
проиграет войну?
Ильчишин поднялся с нар, возбужденно зашагал
по схрону.
— Сначала успехи Красной Армии на фронте мы
считали временными. Потом, когда поражение Гер-
мании стало для всех очевидным, ОУН стремилась
добиться признания со стороны англичан и амери-
канцев. Ты не принадлежал к центральному прово-
ду, поэтому многого не знаешь. Я расскажу тебе об
одном деле. Весной 1944 года мы собрались в селе
Сороки под Львовом, чтобы среди многих других во-
просов обсудить состояние организации, потому что
уже и тогда в рядах ОУН ощущался разлад. Когда
Шухевич сказал присутствовавшим, что судьба орга-
низации в наших руках, кто-то из членов провода —
то ли Мирослав Прокоп, то ли Дария Ребет, точно
уже не помню, но кто-то из них возразил: «Мы как
179
организация не имеем своего лица ни во всем мире,
ни тут, на Украине. Теперь мы должны признать:
украинские массы не являются национально созна-
тельными». Эти слова вывели Шухевича из равнове-
сия. «Это что, новая угроза оппортунизма, проявле-
ние духовного паралича или, может, способ оправ-
дать свою капитуляцию перед Советами? — кричал
он.— Об украинских массах говорить поздно. Мы их
плохо воспитывали, мало убивали, мало вешали!
Теперь надо думать о том, как сохранить организа-
цию и захватить власть. Будем надеяться, что аме-
риканцы оккупируют континент до прихода совет-
ских войск». Немцы тоже надеялись, что война за-
кончится на бывшей советской границе. Но события
развертывались бурно, абверовцы, гестаповцы пыта-
лись как можно скорей удрать за Эльбу. О захвате
нами власти на Украине не могло быть и речи. Мы
отступали вместе с немцами. Я хорошо помню эти
страшные времена.
Ильчишин сел напротив Мамчура:
— Песня издевается надо мной, что я бежал с
Украины раньше немцев. Все это — брехня. Из Льво-
ва я ушел 11 июля 1944 года, за несколько дней до
прихода в город красных. Остановился на двое суток
в Перемышле. Оттуда переехал в Криницу, даль-
ше — в Пряшев. Там опять-таки был недолго и пере-
брался в Братиславу, где оставался до самого Сло-
вацкого восстания. Потом двинулся в Краков. Вме-
сте с Ленкавским, Кашубой, Лопатинским, Раком и
Матлой помогал Гриньоху поддерживать связь с
немцами. Разве это бегство? В начале декабря в
Краков прибыли Степан Бандера и Ярослав Стецко.
Они информировали членов центрального провода,
что немцы удовлетворены деятельностью национа-
листов в тылу Красной Армии. И все это время я за-
180
нимался организационной работой по линии ОУН —
оставлял связных, давал задания группам УПА, ко-
торые вели подрывную работу на территории Украи-
ны. Скажу откровенно: даром хлеб не ел.
Мамчур слушал рассказ Ильчишина и удивлялся
его ненависти к тем, кто добывал победу над фашиз-
мом.
Гитлеровская Германия доживала последние дни,
бонзы третьего рейха и другие тайные службы иска-
ли спасения, а члены центрального провода ОУН, в
том числе и Ильчишин, продолжали выполнять за-
дания гитлеровцев.
Чтобы поддержать рассказ Ильчишина, Мамчур
сказал:
— Видно, вы досыта хлебнули горя, отступая с
Украины.
— Да. Но у каждого из нас хватало денег.
Я имел больше десяти тысяч американских долла-
ров и не меньше немецких марок. Руководящая вер-
хушка третьего .рейха, видимо, про нас забыла, и те,
кто нами занимались, не получили никаких указа-
ний и продолжали выплачивать деньги. Фактически
вермахт был разбит, отправился к праотцам Гитлер,
за ним — Геббельс. А мы все надеялись, что на по-
мощь немцам выступят американцы и англичане.
Напрасное дело. В последние дни войны Гиммлер
передал иностранным разведкам всю свою антисо-
ветскую агентуру, в том числе и связи с проводом
ОУН. Правда, это его не спасло. А жаль...
С хутора тем временем вернулся Бегунец. Он раз-
вернул узелок с харчами и стал выкладывать раз-
ную снедь. Ильчишин снова налил стаканы и при-
казал парню позвать Песню.
Хотя самогон туманил голову, эмиссар продол-
жал разговор с Мамчуром осторожно, пытаясь изоб-
181
разить связи националистов с новыми заграничны-
ми хозяевами в выгодном для себя свете.
Рассказывал про встречи Лебедя и Гриньоха в
Ватикане с сотрудником американской политиче-
ской разведки Новаком, про благословение амери-
канской разведкой зарубежного представительства
УГВР на ведение подрывной деятельности против
Советского Союза, про встречи в Париже связного
зарубежного представительства Мирослава Прокопа
с сенатором США Вандербилъдом и Зенона Пелан-
ского во Франкфурте-на-Майне с американской окку-
пационной военной администрацией.
— Не думай, что все шло гладко, как мы надея-
лись,— вздохнул Ильчишин.— Бандера и Мельник
прославились своим сотрудничеством с немцами, по-
этому какое-то время ОУН принимали за пристройку
к гестапо. Еще больше осложнилось положение, ко-
гда на Нюрнбергском процессе советские обвинители
заставили провозгласить Бандеру и многих других
националистов военными преступниками. Слава бо-
гу, американцы и англичане не поддержали предло-
жения Советов!’ Иностранные разведки сразу же со-
риентировались, видно, поняли, что без. нас они не
обойдутся. Мы сами помогли им разобраться,, что к
чему. Как-то при встрече Лебедь рассказал мне о
своей беседе с американским разведчиком Блейком.
Он дал понять ему, что, националисты, в отличие от
немцев-абверовцев, имеют реальные возможности
влиять на ход событий на Украине. Американцев это
заинтересовало, и мы получили некоторые суммы,
чтобы материально обеспечить кадровых национали-
стов. Говорю это для того, чтобы ты понял 1 за
нами — сила, и мог правильно оценить деятельность
организации за рубежом. Как полномочный предста-
витель УГВР я имею ответственное задание. Именно
182
ты поможешь мне его выполнить, а зарубежное пред-
ставительство в долгу не останется.
Ильчишин поднялся, уставился на Мамчура.
— Так как, Микола, может, ударим по рукам?
Он хотел что-то добавить, но пошатнулся и снова
сел на место. В ярко освещенном проеме лаза по-
явился Песня.
— Что-то затянулись рождественские колядки,—
недовольно буркнул он.— Вы так горланите, что
кругом слышно.
Подойдя к опьяневшему эмиссару, Песня весело
рассмеялся:
— Э, друже, видно, плохо тебя учили в Мюнхене
шнапс пить. Или, может, немецкий шнапс не такой
крепкий, как украинская паленка?
Ильчишин рывком поднял голову и колюче зырк-
нул на Песню. Но начинать новую ссору не было сил.
— Уложите его спать,— приказал проводник Ми-
коле и Бегунцу.
Очутившись на нарах, эмиссар сразу же захра-
пел. Проснулся только к вечеру. Болела голова, тош-
нило. Песня предложил опохмелиться, но Ильчишин
скривился:
— Не могу, чтоб ему пусто было. Опохмеляйтесь
без меня.
Эмиссар вызвал Ореха, вынул из-под нар чемо-
данчик, снял крышку.
— Ну, говори, телепень, почему молчит рация?
Радист пожал плечами и принялся колдовать над
тонким плетением проводов. Потом забился в угол и
долго крутил ручку динамо.
Рация молчала.
133
В Кутах Виктор Владимирович Тарасюк бывал не
раз, большей частью весной или летом. В субботу
или в воскресенье ходил слушать коломийки. Каза-
лось, так, как здесь, не поют и не танцуют нигде в
мире. Непременно спускался к беспокойному Чере-
мошу. По ту сторону реки виднелась Вижница. Там
уже Буковина. Когда-то тут пролегала граница, де-
лила украинскую землю между польскими панами
и румынскими боярами...
Тарасюк перевел взгляд на окно, что смотрело на
скованный льдом Черемош. Зима брала свое. Рас-
ходилась метелица, пеленала ели снегом, налегала
на домик, в котором, несмотря на стужу, было тепло
и уютно.
Полковник не заметил, как спустился вечер.
В Карпатах вообще вечер не приходит, а словно па-
дает с гор. Зажег лампу и снова сел напротив собе-
седника. Тот внимательно глянул чекисту в глаза,
словно хотел понять, верят ли ему.
— Конечно, есть и наша вина в том, что сыны
пошли в банду,— потупил голову старый Мамчур.—
Сосед не пустил своего парня. И что из того? Убили
и Мирослава, и старика с бабами. Моя говорит:
«Всем помирать, но тем, которые не убивали, им не-
бось легче». Не знаю, может, мои тоже убивали.
Хватало горя на свете. Один националист зарубил
отца и мать, потому что те вступили в колхоз. Страх,
что делалось! Скажу вам: людям надоело бояться.
Кое-кто подумывал: уж либо туда, либо сюда... Сла-
ва богу, теперь у нас тихо.
Тарасюк поднялся со скамеечки, подошел к окну.
— Наконец-то дождались снега. Гляньте-ка, Бо-
гдан Иванович, какая красота!
— Свет мне стал не мил, ничего не слышу, ниче-
го не вижу...
184
Виктор Владимирович вздохнул, снова сел к
столу.
— Ну, а если бы, скажем, Микола вернулся жи-
вой?
— Человече добрый, никто не поверит, что мерт-
вый может воскреснуть. Правда, какое-то время мне
казалось... Словом, когда пришел из лесу бандит и
сообщил, что сын погиб, я без отчаяния принял эту
страшную весть. Так и должно, к этому шло. Только
когда сказал он, что скоро мы получим похоронку и
надо всячески распространять слухи, будто Микола
погиб под Берлином, я сердцем почуял: живой он!
А бандит все твердил: «Как получите официальное
уведомление о смерти сына, справьте в церкви пани-
хиду за упокой души и поставьте на кладбище
крест». Гафия горько плакала, а меня хоть бы слеза
прошибла. Даже сказал жене: «Он живой». Но
знаете, мать есть мать.
— Что же было дальше? — спросил Тарасюк.
— Прошло еще полгода, и снова пришел тот же
человек. Поинтересовался, есть ли уже похоронка.
Мы сказали, что есть. Он переночевал, а утром я уви-
дел: в риге еще один с ним. Во время разговора с
бандитами я понял, зачем эта похоронка: для их
собственной безопасности. Начали уговаривать меня
и жену, чтобы позволили выкопать схрон, потому
что у нас, мол, их не будут искать. Гафия заплака-
ла, а я стал просить: «Оставьте нас. Убили двух сы-
нов, а теперь нас хотите сжить со свету». Они долго
совещались меж собой, грозили нам. Один выхватил
пистолет, покрутил перед моим носом. «Если бы мы
знали, что вы такие, так не дали бы похоронки. Ваш
сын Микола, как и Степан, погиб в лесу». Гафия еще
пуще заплакала, и они ушли. Больше не появля-
лись,— закончил рассказ старый Мамчур.
185
— Ну что ж, Богдан Иванович, сначала я намек-
нул, а теперь скажу прямо: живой ваш Микола.
Мамчур не встал — сорвался с места:
— Как живой? Не может быть!
— Живой, Богдан Иванович. Живой! Воевал на
фронте, там и повинился. Микола порвал с национа-
листами и перешел на сторону Советской власти.
Родина простила его грехи. Когда-нибудь вернется и
к вам. Еще и свадьбу справите, дождетесь внуков.
— Не представляю даже... Когда жена обо всем
узнает, не выдержит. У нее очень больное сердце...
Богдан Иванович так разволновался, что, держа в
руках платок, искал его по карманам. Слезы радости
катились по его лицу. Потом он немного успокоился.
— Простите, Виктор Владимирович, вы сказали:
«Когда-нибудь вернется...» Где же он? С ним что-то
случилось?
— Ничего плохого.
— Почему же тогда...
— Есть вещи, о которых я не могу говорить. Пой-
мите меня правильно. Так будет лучше и для вас с
женой, и для Миколы.
Мамчур задумался, раскурил трубку, перевел на
полковника большие голубые глаза:
— Скажите, мы можем чем-нибудь помочь Ми-
коле?
— Уже поздний час, Богдан Иванович. Вам надо
идти к сестре. Заждалась она. Отдохните, а завтра
опять встретимся.— Тарасюк поднялся, протянул
Мамчуру руку.— Все, о чем мы говорили, пускай
останется в этой комнате.
Метель утихла. Откуда-то тянуло дымком, а впе-
реди, сколько хватало глаз, искрился в лунном сия-
нии снеговой простор. Молчал скованный прочным
льдом Черемош.
1В6
Всю ночь Богдан Иванович пролежал, не смыкая
глаз. Чего только не передумал. Вспоминал, как Ми-
кола сделал первый шаг, как упал, зацепившись за
порог, как босиком вышел на подворье, как плакал,
испугавшись гуся, как отправился в школу...
Только одного не мог вспомнить: когда и как
Микола стал националистом. Помнит, Гафия плака-
ла, просила не баловаться политикой. Ага, сначала
вступил в ОУН Степан. Признался, что учитель, тот
проклятый Ильчишин, втянул его в националисти-
ческую организацию. Так же случилось и с Мико-
лой. В 1939-м оуновцы сбежали в Краков, и все вроде
бы забылось. Потом началась война. Потекли слезы,
полилась кровь. «Что, хотите отсидеться? Пус-
кай другие отстаивают самостийную Украину? —
орал Ильчишин, размахивая пистолетом.— Нет,
не выйдет!» И сыновья ушли в лес, стали банди-
тами.
«Есть ли что страшнее укоров совести? — тихо
причитал старый Мамчур.— Думал, оба хлопца по-
гибли, напрасно потеряли жизнь. И вдруг: Микола
живой! Вышел на свет божий, повинился. Ой, Мико-
ла, Микола, где ж ты теперь? Может, ходишь возле
хаты и боишься заглянуть?»
Медленно исчезала в горах тоскливая ночь, нако-
нец из-за вершин выглянуло солнце. «Если бы я мог
помочь Миколе,— печалился отец, идя на встречу с
полковником.— Не пожалел бы я своей жизни, толь-
ко бы увидеть сына!»
Виктор Владимирович ждал гостя. Поздоровав-
шись, сказал:
— Ну и замешкалось утро! Вы небось еще и не
завтракали. Так давайте попросим хозяина...
— Нет, нет! — возразил Мамчур.— Я не голод-
ный.
187
— Не забывайте, что вы мой гость,— настаивал
полковник.— Поэтому прошу не перечить.
Через несколько минут на покрытом скатертью
столе исходила паром желтая копнушка мамалыги.
Запахло шкварками, яичницей. Отрезав гостю ло-
моть брынзы, Тарасюк улыбнулся:
— Теперь и беседа потечет живее. Мы останови-
лись вчера на том, чем вы можете помочь Миколе.
— Да, да,— подхватил Мамчур.
— К вам я пришел с просьбой от Миколы,— про-
должал Виктор Владимирович.— Вы знаете, с под-
польем почти покончено. И все-таки осталось не-
сколько банд. Сын ваш тревожится, чтобы с вами
чего не случилось. Оуновцы жестоки и коварны. По-
этому будет лучше, если вы на время смените
жилье. Ваше решение в самое ближайшее время я
передам Миколе. Как вы на это смотрите, Богдан
Иванович?
— Не знаю,— заколебался Мамчур.— Мы уже
старые люди, привыкли к родному гнезду. Да и силы
не хватит за все браться сначала. Не так давно мы
получили письмо от Марии, дочки. Она вышла за-
муж, живет на Черниговщине. Приглашает в гости
и вообще предлагает переселиться к ним в село. Го-
ворит, нас охотно примут в их колхоз. Что и гово-
рить,— вздохнул Мамчур,— теперь всюду нужны ра-
бочие руки. Если бы только сил побольше...
Его затуманенные грустью глаза повеселели. Бо-
гдан Иванович поднялся, налил себе и Тарасюку
чаю.
— От вас, Виктор Владимирович, я узнал, что
Микола живой, на вас все мои надежды. Сердцем
чую: встретимся с сыном. Какое это будет утешение!
— Погодите,— перебил Тарасюк.— Про Миколу
пока никому ни слова! Даже жене. Постепенно под-
188 х
готовьте ее к этой новости. Что передать от вас Ми-
коле? Может, вы напишете ему? Писать умеете?
— Ходил когда-то в школу. Как теперь пишут, не
знаю, да он разберет...
Богдан Иванович волновался, отодвигал начатый
листочек бумаги и снова склонялся над столом.
«Сын мой,— шептали его губы,— к тебе пишет бать-
ко. Сделай, родной, все, чтобы скорей вернуться до-
мой, до нас с мамой. Ты даже не представляешь, как
извелась старая, поседела, когда бандиты сказали,
что тебя уже нету. Теперь в селе тихо, и нам не хо-
чется ехать к Марии. Она вышла замуж, живет под
Черниговом. Сделай, родной, все, что надо. Будем
думать про тебя. Верю, встретимся. Целую. Твой
батько Богдан».
Теперь старый Мамчур был спокоен. Напряжение
спало... Полковник прочитал протянутое письмо,
сложил его, спрятал в карман.
— Я сказал все, что мог,— развел руками Тара-
сюк.— Считайте, что мы с вами сделали хорошее
дело. Возвращайтесь домой и не забывайте о нашем
договоре.
Утром Ильчишин вызвал к себе Ореха.
— Даю тебе, никудышник, еще три дня,— преду-
предил эмиссар радиста.— Три дня, не больше! Если
рация не заговорит, ты у меня так запоешь, что в
Мюнхене без наушников услышат.
Возражать было бесполезно. Орех снял крышку
портативного приемника-передатчика и молча углу-
бился в работу.
На успех почти не надеялись...
В руки националистов Орех попал не сразу. Вы-
везенный в 1942 году в Германию, он некоторое вре-
189
мя после окончания войны находился в лагерях для
перемещенных лиц, где нашел его один из проводни-
ков так называемой миссии УПА при зарубежном
представительстве УГВР, оуновец по кличке Байда.
Он старательно обрабатывал Ореха, стремясь сделать
из него фанатика-националиста. Не жалел Байда ни
слов, ни красок для воспитания своего подопечного.
Орех стал неприязненно относиться к Советскому Со-
юзу, а со временем вступил в ОУН.
Пользуясь тем, что хлопец не знал настоящего
положения дел на родине, Байда плел басни о под-
полье на Украине, которое, мол, ведет освободитель-
ную борьбу, и предлагал ему нелегально вернуться
туда в роли связного, уверяя, что это великая честь
для каждого националиста.
Орех хотел повидать родные места, потому и со-
гласился. Кроме того, парню так надоело околачи-
ваться среди чужаков по лагерям и жить полуголод-
ным, бесправным изгнанником, что он уже был со-
гласен на все, только бы попасть на Украину.
Байда привез Ореха в Мюнхен, где познакомил
его с членом ЗП УГВР Калиной. Тот отнесся к хлоп-
цу доброжелательно и после короткой беседы дал со-
гласие на соответствующее обучение.
Так Орех попал в деревню Обербойрен, где нахо-
дилась разведывательная школа. Американский раз-
ведчик Блейк обучал националистов, в том числе и
Дипломата. Последний инструктаж состоялся перед
самым вылетом. Ильчишину и Ореху уточнили зада-
ние: наладить связь между ЗП УГВР и подпольем,
а потом снабжать американский радиоцентр необхо-
димыми данными с территории Советской Украины.
Особенно интересовали разведку сведения о пред-
приятиях оборонного значения, о продукции, ими
вырабатываемой, о расположении гражданских и
190
военных аэродромов, об их охране, о размещении
воинских частей. Шпионы должны были сообщить
о противовоздушной обороне в Карпатах, передать за
границу данные о площадках в горах, которые аме-
риканцы в случае необходимости могли использо-
вать для высадки военных десантов.
Орех понял, что зверхники Калиня, Доктор, Яро-
полк — это были Ю; Лопатинский, И. Гриньох,
М. Лебедь — работают на американцев. Надеялся,
что его используют в подполье только как радиста.
И вот прошло уже несколько месяцев с тех пор,
как Ореха поселили в бункер к бывшему районному
проводнику Барвинку и боевику Шулике, а клятая
рация по-прежнему не работала. Радист, видимо, до-
гадывался, что никакой сети националистического
подполья на У край?’е не существует, поэтому счи-
тал, что от его рации не будет толку. Хлопца охва-
тило равнодушие.
Несмотря на угрозы Ильчишина, радист продол-
жал бездельничать, хотя хорошо знал: эмиссар слов
на ветер не бросает. Выручила погода: на третий
день повалил густой снег, и громадный голубоватый
ковер, который казался бескрайним в этой холми-
стой местности, отрезал Ореха от Ильчишина — пе-
реходы из бункера в бункер стали невозможными.
Шли недели. Глухая тьма, черная, бесконечная,
угнетала Ореха, пронимала душу каким-то мистиче-
ским ужасом, и ему все время казалось, что где-то
рядом затаилась грозная опасность.
Барвинок и Шулика привыкли к зимовкам в бун-
кере. Днем они отсыпались, а ночью на раскаленной
железной печурке готовили еду, болтали. Орех вни-
мательно к ним прислушивался.
— Видно, с краевым проводом что-то случи-
лось,— услышал как-то радист обрывок разговора.
191
— Брось, друже,— сказал в ответ Барвинок.—
Зверхники что, глупей нас с тобой? Они еще раньше
забились в норы и повылазят оттуда только к весне,
как зазеленеет.
— До весны еще ого-го,— произнес Шулика.—
А хоть бы и дождались, так не думаю, что нам будет
легче.
— Прикуси язык,— оборвал Барвинок.— Смот-
ри, накаркаешь.
— Да что уж там,— махнул рукой Шулика.—
Не надо большого ума, чтобы понять: скоро всему
конец.
— А раньше всего тем, кто про это болтает,—
рассердился Барвинок.— Услыхал бы Песня, куда
ты клонишь, пустил бы пулю в лоб: тебе — за то, что
болтаешь, мне — за то, что слушаю.
— Этим меня не испугаешь, друже. Насмотрелся
в подполье всякого. Но, поверь, самое страшное, ко-
гда свои своих убивают. Ну скажи, чем те хлопцы,
которых объявляют ненадежными, провинились пе-
ред организацией?
— Или не понимаешь? Человек, ни в чем таком
не замешанный, может явиться с повинной и выдать
остальных.
— Ну так зачем же мы с тобой тащили их в
лес?
— Этого требовал провод. Так уж сложилось.
Ну, а теперь времена переменились...
— Еще как переменились,— вздохнул Шулика.—
Попробуй покажись на люди. Не так давно послал
меня Песня в одно село за харчами. Ночью нашел я
нужную хату, постучал в окно. Хозяйка увидела
меня и отворила. Захожу, значит, внутрь, а там уже
ждут с винтовками местные дядьки. Чудом я тогда
спасся. В то проклятое село никто из наших больше
192
не заходил, а надо было бы пойти, расквитаться кое
с кем...
— У меня тоже есть счеты на одном хуторе,—
сказал Барвинок.— Если бы не зима и не запреще-
ние Песни, так пошел бы туда хоть сейчас. Прямо
сердце печет на тех, кто связал меня и передал в
руки чекистов.
— Ну и ну! — удивился радист.— Как это так?
Барвинок подвинулся ближе к Ореху.
— Это поучительная история. Если ты, друже,
попал к нам в подполье, так должен знать, что мест-
ным жителям, даже хорошо проверенным, теперь
доверять нельзя. Все они поддерживают Советскую
власть. Этого я не учел и чуть было не поплатился
головой. Вот послушай, как это случилось. В теплый
летний день несколько наших групп переходили на
новую базу. Тогда я еще был районным проводником
и держал при себе охранников, но выслал их далеко
вперед прокладывать путь нашей колонне. Остался
только с одним боевиком. У глухого лесного хутора
наскочили мы на засаду «ястребков», и пришлось
принять бой. Много наших погибло в тот раз. Но мне
удалось бежать. Прятался в кустах, пока не стемне-
ло, и тогда уж повернул к хутору. Приняли меня там
старые знакомые, накормили, напоили и спать по-
ложили. А утром я проснулся со связанными рука-
ми. Чекисты ждали во дворе. Кто я такой — не надо
было и объяснять. Приказали идти по тропинке и не
оглядываться. Местность я знал хорошо, имел побли-
зости несколько схронов, только сбежать не подвора-
чивался случай. Наконец мой конвоир остановился,
сел под елью, отложил в сторону автомат и закурил.
У него зуб болел, он вытащил из кармана пакетик,
набрал щепоть какого-то порошка и стал приклады-
вать к десне. Тут я и изловчился: прыгнул в глубо-
13
В. Орленко
193
ченный овраг прямо со связанными руками. Следом
по кустам только залопотали пули, но ни одна не по-
пала. Через неделю я встретился со своими. Но после
этого случая мне перестали доверять... Ну, хватит об
этом...
Рассказы Шулики и Барвинка поразили Ореха.
Он рассчитывал увидеть в подполье героев, которые,
как утверждали Доктор и Ярополк, отстаивают пра-
во украинцев на счастливую жизнь. Теперь оконча-
тельно убедился, что эти «герои» не имеют ни малей-
шей поддержки в народе и даже больше — прячутся
по схронам от своих же земляков.
Минуту поколебавшись, Орех спросил:
— Неужто всюду люди так скверно откосятся к
националистам ?
— К сожалению, да,— ответил бывший район-
ный проводник.
— Почему?
— Это длинная история,— отмахнулся Барви-
нок.
— А все-таки?
— Видишь, после такой страшной войны народ
хочет жить в покое. Идеи ОУН ему абсолютно чу-
жие. Советы дали украинцам больше, чем можно
было ожидать. Возьмем главное: говорят на родном
языке, учатся в украинских школах, институтах.
Что мы можем сделать? Как убедишь людей, что
Украина должна быть только для украинцев? Мы
их уничтожали, но из этого ничего не вышло. Все
эти годы ты, друже, был за границей, поэтому не ви-
дел, что тут делалось.
— На что же теперь можно надеяться? — спро-
сил Орех.
— Не на что,— равнодушно ответил Шулика.—
С повинной явиться мы не можем — слишком много
194
за каждым записано. Ждем войны. Но дождемся ли
мы этого часа?
— Ну, довольно,— перебил Барвинок и глянул
на радиста.— Пусть так, мы попали в безвыходное
положение. А вот ты? С чего ты полез в петлю?
— Если бы там, за границей, знали, что тут ни-
чего нет, так не послали бы.
— Вряд ли,— пожал плечами Шулика.— Я так
не думаю. Из твоего задания видно, что заграничных
руководителей интересует не состояние нашей орга-
низации. На нас им, может быть, и начхать. А вот
разведка... Разведка, друже,— это золотая жила.
С этого они живут.
— Говорю, брось. Не умничай,— оборвал Барви-
нок. 4
На протяжении зимы оуновцы часто касались
этой темы, но ни разу разговоры не заходили так да-
леко. Потом растаял снег, и Ильчишин перевел Оре-
ха в Миколин бункер. К Барвинку и Шулике он пе-
реселил Бегунца.
В тот год весна была ранняя и наступила неожи-
данно. А потом так же неожиданно вернулась зима.
Уже появилась первая зелень, уже теплое дуновение
тревожило землю, когда однажды утром выпал сне-
жок. Под косогорами заблистали, словно осыпан-
ные мелкими осколками, ломкие льдинки.
Теперь радист трудился под присмотром Ильчи-
шина. Тот ругал хлопца на чем свет стоит, обзывал
его недотепой, дармоедом, и сам стал ковыряться в
передатчике, пока не добился своего — радиостан-
ция заработала.
В тот же вечер эмиссар вынул шифровальные
блокноты и склонился над чистым листком бумаги.
К утру он подготовил шифровку для передачи в раз-
ведцентр.
195
Прежде всего он рассказал в ней о том, что вскоре
после высадки связался все-таки с подпольем. Не
мог дать о себе вестей, потому что рация была неис-
правной. Дальше шло сообщение, ради которого,
собственно, его послали на Украину: провод в этих
краях, мол, уполномочивает ЗП УГВР представлять
все украинское освободительное движение в мире и
подтверждает, что Бандера не является проводником
ОУН.
Текст, сфабрикованный угевееровцами в Мюн-
хене тайно от американцев, был рассчитан на то,
чтобы заинтриговать разведку «возможностями» вы-
думанного «подполья» и использовать это в оппози-
ционной борьбе против Бандеры и его 34 ОУН,
так называемых закордонных частей ОУН, кото-
рые конкурировали с ЗП УГВР, возглавляемой Ле-
бедем.
Американцы требовали от эмиссара разведдан-
ных, но он их не имел, поэтому хитрил, ссылаясь на
то, что зимой не мог вести разведывательную рабо-
ту, но теперь надеется, что с наступлением весны
поручение выполнит успешно.
— Готовить информацию для американцев будет
нетрудно,— говорил Гриньох Ильчишину перед вы-
летом.— Кто может проверить точность данных?
Уверяю тебя, разведка лишена таких возможностей.
И все-таки эмиссар боялся переборщить, поэтому
в первом сообщении ограничился только тем, что
требовали от него руководители.
После минутного колебания Ильчишин сложил
вчетверо бумажку, спрятал ее в карман, растормо-
шил радиста и приказал:
— А ну, вставай, лентяй.
Над лесом разливалась золотая каемка рассвета,
когда Ильчишин и Орех вернулись после первой ра-
196
диопередачи. Оба были возбуждены, раскраснелись
от быстрой ходьбы.
По тому, как нервничал эмиссар, Мамчур дога-
дался: Ильчишин получил выговор. За что? За дол-
гое молчание? Или, может, за вынужденную безде-
ятельность?
Орех, позавтракав вместе со всеми, завалился
спать и, когда вошел Песня, досматривал прерван-
ный сон. Ильчишин что-то писал в своем блокноте.
— Ну как, связался? — поинтересовался Песня
и, не ожидая ответа, спросил: — Сколько длился се-
анс?
— Минут пятнадцать,— сказал Ильчишин.— Как
думаешь, запеленговали станции перехвата нашу
рацию?
— Все может быть. Откуда ты вел передачу?
— Отошли мы с Орехом километров на шесть-
семь от бункера. Перебрались через ручей к крутому
обрыву. Туда и забросили антенну.
— А как слышимость?
— Так себе. Пришлось пробовать на разных диа-
пазонах.
— Что же дальше?
— Ничего особенного. Поболтали немного, собра-
ли причиндалы и навострили лыжи.
— Как приняли в Мюнхене твое сообщение?
— Кто знает, наверное, обрадовались. Но, сам
понимаешь, много чего в том сообщении сказано
авансом. А если откровенно, то дела плохи: будут
ругать за пассивность. И справедливо. Я не раз гово-
рил тебе, что время бы заняться делом.
— Как бы не так,— раздраженно кинул Пес-
ня.— Кто-то один завалится, и все мы, как есть, по-
падем в лапы чекистов. Будь уверен, органы надле-
жащим образом оценят твои связи с Мюнхеном.
197
— Послушай-ка, друже,— твердо сказал Ильчи-
шин,— Напомню тебе одну старую, как мир, исти-
ну: кто не рискует, тот ничего не получает. А ты
рано или поздно попадешь за границу. Так позабо-
тился бы о своей судьбе еще здесь, на Украине. Эх,
друже,— добавил он с досадой,— пренебрегаешь рас-
поряжениями организации так, будто не знаешь по-
следних указаний.
— Каких? — переспросил Песня.
— Я имею в виду приказ ликвидировать всех не-
надежных.
— А если конкретно?
Ильчишин отвел Песню в сторону и объяснил ше-
потом :
— Ну, хотя бы тех, кто здесь скрывается. Ты им
всем доверяешь?
— Это все равно, если бы я спросил у тебя: ве-
ришь тому, кто прибыл с тобой? Так как, веришь
Ореху?
— Видишь, люди проверяются в сложных усло-
виях. Для радиста наступили тяжелые времена, и
настроение у него, кажется, переменилось. Для
большей верности я переселил его к себе. Пока что
Орех мне нужен.
— Я тоже не могу обойтись без моих людей. За
границей вам легко было давать указания о ликви-
дации ненадежных. И к чему это привело? Не дове-
ряя друг другу и спасая собственную жизнь, каждый
член УПА старался расправиться с возможным сво-
им убийцей. Вот тебе и чистка! Понимаешь, под-
полье перебило, перевешало много своих людей.
Остались мы с тобой без войска. Горько, но факт:
мы уже не способны оказывать сопротивление Со-
ветской власти.
— Даже когда нет войска, сопротивляться необ-
198
ходимо. Надо менять тактику и готовить надежные
кадры. Главное, чтобы эхо от каждой диверсии до-
ходило до Запада. Добиться успеха мы сможем толь-
ко тогда, когда ликвидируем всех ненадежных. Са-
мых преданных националистов переправим за гра-
ницу. Для этого мне дали чистые бланки нужных
документов для Польши, Чехословакии, Венгрии,
разные чернила, печати. Кого ты предлагаешь из
своих людей?
— Я им всем доверяю. А кто здесь, на Украине,
будет вести борьбу? Если бы разрешил, то каждый
из них и без бланков ушел бы. Что им наши доку-
менты? Кому они их будут предъявлять? Ночь и лес
их укрывают много лет, а там, где опасно, спасут
автомат и ноги.
— Ты, друже, не горячись. Я хочу, как лучше,—
начал сглаживать разговор Ильчишин.— Давай
уточним, ты их не ликвидируешь потому, что они
тебе нужны, или потому, что веришь, как самому
себе?
— И то и другое. И оставь меня в покое. У тебя
какая-то болезненная подозрительность. Обвинял
меня в трусости, а сам всего боишься. Лучше бы си-
дел в Мюнхене.
— Я хотел с тобой посоветоваться, а ты...— насу-
пился эмиссар и оборвал разговор, чтобы не дово-
дить его до ссоры.
— Прости, друже, если сказал что не так, но ско-
ро ты будешь иметь лучших советчиков, чем я,—
сказал Песня.— Думаю, поддержат в краевом прово-
де идеи зарубежных руководителей. Да и задания
американцев будут выполнять.
— А если этот провод, как и все остальные, пре-
кратил существование?
— Поживем — увидим. В самое ближайшее вре-
199
мя пошлю Мамчура на связь. Можешь сообщить в
Мюнхен, что в следующем месяце перейдем на но-
вую базу.
С наступлением весны жильцы трех сырых и хо-
лодных бункеров повылезали на свет божий. Не мо-
гли надышаться свежим воздухом. Бледные, зарос-
шие щетиной, они долго проветривали свои мрачные
жилища, просушивали на солнце матрацы и одежду,
покрывшиеся плесенью.
Природа творила чудеса. Где только не было пер-
вых весенних цветов: и в сочной траве, и на схро-
нах, и вокруг них, и на берегу ручья, который весело
журчал меж зеленых берегов и бежал в древний ело-
вый бор.
Поддавшись весеннему настроению, Мамчур едва
удерживался, чтобы не поделиться своей радостью
с Бегунцом, которого, чем дальше, тем больше угне-
тали тяжкие раздумья.
А радость Миколы и вправду была велика. Вчера
под дикой грушей, куда через несколько месяцев на-
ведался снова, он нашел отцово письмо и записку от
Тарасюка.
«Спасибо, товарищ полковник,— написал в ответ
Микола.— Впервые вижу батьков почерк. Писать
ему не часто доводилось. Прошу вас: сохраните, ес-
ли можно, это письмо. Для меня оно реликвия. На-
деюсь, что встречусь с родными после операции,
если доживу до этого дня.
Что-то мы долгонько тут засиделись. Правда, «П»
намекнул о путешествии. Думаю, снова двинусь под
Зеленое. Об этом дам знать дополнительно, в следу-
ющем сообщении».
Но время шло, а Песня не торопился посылать
Мамчура на пункт связи. С помощью своего боевика
Серого он сделал несколько попыток установить кон-
200
такты с бандой, которая весной должна была по-
явиться на Львовщине.
— Как, что-нибудь есть? — спросил Микола Се-
рого, когда тот вернулся с Сокалыцины, где были
оборудованы тайники для переписки.
— Нет ничего,— развел руками боевик,— но на-
деюсь, в следующий раз придем с вестью.
— Ты смотри, не вздумай на кого-нибудь напасть
по дороге,— предупредил Мамчур Серого.— Это вы-
зовет активность органов в районе и усложнит нашу
работу. ♦
— Да знаю я, знаю,— кивнул боевик,— но ты
пойми, где Сокалыцина, а где мы,— и спустился в
бункер Песни.
Такое предостережение не было излишним. Серый
мало ценил человеческую жизнь. Душу он имел
черную. Властный, жестокий, настоящий мародер,
которому бы только насиловать, убивать, издевать-
ся,— он уже не думал, суждено ли ему принять кару
или награду за свои поступки. Мог застрелить любо-
го, повесить, зарубить по приказу зверхника, из ме-
сти или даже для того, чтобы покрасоваться перед
остальными бандитами своим «молодчеством».
Напарник Серого, Видак, был ниже ростом, щуп-
лый, но тоже крепкий и жилистый. С его лица не
сходило выражение тупой и глубокой тоски, сходной
с той, которая охватывает в клетке зверя, вспомина-
ющего свободу. Мамчуру не раз приходилось слы-
шать о нечеловеческой жестокости бывшего эсэсма-
на Видака, но, зная его чрезмерную болтливость, он
при встречах требовал:
— А ну исповедайся, грешник. Небось снова что-
нибудь натворил?
И .тот охотно рассказывал про «подвиги» нацио-
налистов всех рангов, в том числе и Песни. Но в при-
201
сутствии проводников боевик держал язык за зу-
бами.
В тот вечер никого не было рядом, и Бидак, по-
смаковав подробности нескольких кровавых оргий
друзей-«сечевиков», назвал координаты известных
ему пунктов тайной переписки на Сокалыцине. Со
слов Бидака выходило, что банда, о которой говорил
Песня, должна была установить контакты с провод-
ником Срибным, который скрывался где-то на Со-
калыцине и пользовался теми же тайниками.
Эти и другие сведения Микола передал полковни-
ку Тарасюку. Назначил время и место будущей
встречи.
В поход на Зеленое Мамчура и Бегунца напутст-
вовал Ильчишин. Мрачный и сердитый, он гневался
за каждую мелочь. Причина его плохого настроения
была проста: он уже дважды выходил на связь с
разведцентром, передал запасной пароль, и, хотя
там убедились, что все идет без обмана, снова стали
выговаривать за пассивность. Всякий раз этим кон-
чался разговор. Ильчишин срывал свою злость боль-
шей частью на боевиках.
— Ты и вправду ведешь себя с ними паршиво,—
при случае заметил Песня.— А от них многое будет
зависеть в дороге. Потерпи, друже, недолго уже оста-
лось. Еще недели две — да и двинемся с богом.
Слова проводника подействовали на эмиссара. Он
стал мягче относиться к Серому, Бидаку, Шулике и
Бегунцу. Обещал даже каждого из них отблагода-
рить за верную службу нашивкой командира УПА.
Когда Мамчур рассказал об этом Песне, тот захохо-
тал:
— Говоришь, испугался мюнхенский проводник?
Хорошо, друже. Пускай знает наших!
Но и Ильчишин не пропускал случая поучить
202
местного проводника. Несколько дней спустя зашел
к нему в бункер и сказал, что у него деликатное
дело, поэтому хочет побеседовать без свидетелей, с
глазу на глаз. Когда Серый и Бидак оставили их од-
них, эмиссар начал раздраженно:
— Прости, но я вынужден предостеречь тебя.
Если ты будешь таким беспечным, так не сегодня
завтра нас всех перебьют.
Песня побледнел, остро глянул на Ильчишина:
— Не мотай душу, говори, что случилось.
— Вылазки Серого на хутор добром не кончатся.
Может, ты думаешь, там все слепые и не видят, что
твой боевик навещает Кузьму и выходит с его усадь-
бы со здоровенным узлом? Но это еще не все. Вчера
Серый сказал мне, что Кузьма гонит самогонку. Со-
седи об этом знают и рано или поздно заявят в мили-
цию. За ним начнут следить, и ниточка потянется
к нам.
Проводник задумался:
— Твоя правда, друже. Кто знает, как может все
обернуться. Предупрежу Кузьму, что мы порываем
с ним и переходим на другую базу.
Ночью Песня подался на хутор, чтобы как следу-
ет поговорить с Кузьмой. Потом зашел в бункер и
разбудил Ильчишина.
— Я сделал все, как условились,— прошептал
он.— Если даже попадется, так не в его интересах
рассказывать органам о связи с нами. И все же для
верности Кузьму надо будет ликвидировать.
— А как же! — воскликнул Ильчишин.— С него
и начнем чистку.
На следующий вечер эмиссар, заметив Серого и
Бегунца, подошел к ним.
— О чем воркуете?
— Да все про то же,— усмехнулся Серый.— Пе-
203
реночевать бы с какой молодицей. Страх как надое-
ло монашье житье.
— Я тоже не отказался бы,— уронил Ильчишин
и пошел своей дорогой.
— Имеешь кого на примете? — не тая интереса,
спросил Бегунец.
— Да есть одна.
— И где же?
— А там, на хуторе. Может, видел? Кузьмова
дочка.
— Как же, видел. Ты что, понравился ей?
— Тоже скажешь. Разве может понравиться та-
кой красивой девке вшивый и вонючий оборванец?
Но меня это не касается.
— Как?
— А так! Перед выходом группы Кузьму надо
будет ликвидировать. Этим займусь я. Не оставлять
же такую красную девицу сиротой? Позабавлюсь с
ней, а потом... Проводник знает: из моих рук никто
не вырвется. И все-таки велел, чтобы без шума.
И следов не оставляй, говорит. Дом лучше спали.
Облей керосином и спали. Люди подумают, что сам
сгорел, знают, что Кузьма гнал самогонку.
Бегунец был потрясен.
— Чем Кузьма провинился перед нами? — допы-
тывался он.— А его дочка и подавно! Берешь на себя
великий грех.
— Чудак ты какой-то! Тоже мне выдумал —
грех! — покачал головой Серый.— Ты же не ма-
ленький, пойми: Кузьма слишком много знает. Вот
в чем дело, это его грех. В конце концов мы вы-
полняем приказ зверхника, так какой может быть
грех?
После напутствий Ильчишина и беседы с Песней
Мамчур и Бегунец тронулись в путь.
204
Километрах в пяти от «страшного дуба» хлопец
остановил Миколу:
'— Не стоит мне ног бить. Не пойду я в Зеленое.
— Расскажи, друже, что с тобой стряслось.
— Что тут рассказывать... Была балачка с Се-
рым на бережку, как десятки других балачек. Но я
понял: все они звери. Кровь в жилах стынет, когда
подумаю, до чего дошло...
И Бегунец рассказал Мамчуру о намерениях Се-
рого, уверяя, что эти проходимцы готовы на все и
что проводники с ними заодно.
— Кто это тебе сказал? — поинтересовался Мико-
ла, нисколько не удивляясь резкости хлопца.
— Небось и так видно. А еще Орех проговорился,
что всех нас хотят запродать американцам. Убейте
меня на этом месте или вернемся ночью назад. Уни-
чтожим их! Всех до единого!
— Нет, друже, надо идти в Зеленое. Мы должны
там побывать, ты же знаешь. А я тем временем об-
думаю все.
Это была разумная осторожность: открыться
хлопцу Микола не мог — на это нужно было разре-
шение чекистов. Отпустить Бегунца означало толк-
нуть парня на рискованный шаг и таким образом
поставить всю операцию под удар. Бандитов соби-
рались захватить без единого выстрела.
Возле криницы, что на седьмом километре от
Галича, стоял воз, запряженный лошадьми. Чуть
дальше, по ту сторону песчаной насыпи, виднелась
легковая машина. Микола подошел ближе, заглянул
в окна, но внутри никого не было. «Наверное, ошиб-
ся»,— подумал Мамчур и свернул в дубраву.
Показываться на люди в такой одежде было
205
стыдно, да, наконец, и опасно: опытный взгляд сра-
зу бы распознал в прохожем лесовика, недавно вы-
лезшего из бункера. Об этом свидетельствовал и цвет
Миколиного лица, и запах давно не мытого тела.
Грязный, бледный, Мамчур был похож на выходца
с того света. В этом он убедился, случайно заглянув
в зеркальце автомашины. Глянул и похолодел: в
черном чубе у него поблескивала седина.
На фронте Микола не раз встречал еще совсем
молодых ребят с сединой в волосах. Эта белая измо-
розь шла воину в солдатском или командирском
мундире, с орденами и медалями на груди. Она при-
нималась как знак доблести и никого не удивляла.
«Пускай бы на войне, это другое дело,— печалился
Микола,— но поседеть в бункере обидно».
Он снова подошел к машине, чтобы заглянуть в
зеркальце, и только теперь заметил за колодцем
двух человек. Узнал их издали — то были майор
Кротенко и полковник Тарасюк.
В этот раз было о чем поговорить. Прошла зима,
они ни разу не виделись, поэтому информацию, ко-
торая собралась за долгие месяцы, Микола выклады-
вал несколько часов, отвечая одновременно на во-
просы чекистов.
Когда он передал свой разговор с Бегунцом, Та-
расюк сказал:
— Мы обсудили ваше предложение и имеем со-
гласие Максима Петровича на участие Бегунца в
операции. Но о деталях поговорим позже. Вы дол-
жны вывести Ильчишина и Ореха на уже несущест-
вующую базу краевого провода.
— А Песня с его боевиками?
— Песне передадите указание провода оставать-
ся на месте и искать связь на Сокалыцине, где он в
свое время действовал.
206
— Простите,— перебил Мамчур,— как же заста-
вить Песню остаться? Он же рвется на базу вместе с
Ильчишиным. Удержать его на старом месте просто
невозможно.
— Погодите, Микола. Сейчас все поймете. При-
каз для Песни приготовим мы. Будьте уверены: он
сделает то, что нам нужно.
— Вы в этом сомневаетесь? — спросил Кротенко.
Мамчур ничего не ответил, наверное, мысленно
оценивал слова полковника.
— Так что, Микола? — добавил после короткой
паузы Виктор Владимирович.
— Вариант не из худших,— улыбнулся Мам-
чур.— Остается договориться с вами о встрече в до-
роге.
— И не только об этом,— подхватил Кротенко.—
Надо разработать план операции.
— Конечно,— сказал Тарасюк.— Но не тут же, у
колодца, решать такие вопросы. Давайте, Петро Фе-
дорович, повезем хлопца к Костю Семеновичу. Не
возражаете? Вот и хорошо. Микола, подготовьте сво-
его напарника к встрече с нами. Сделайте это дели-
катно, чтобы не испугать его. Согласитесь на его
предложение покончить с бандой и предложите кое-
что от себя. Ну, хотя бы знакомство с надежными
людьми. Ведь вдвоем вам все равно с семерыми не
управиться.
Где-то там, в долинах, напоенных еловым дымом,
остались гуцульские жилища. Группа поднималась в
горы. Густой туман скрывал все: вечернее небо, леса,
вершины. Только разбитая дорога еле виднелась под
ногами путников, а потом пропала и она.
Вышли на кремнистую стежку. Впереди шагал
207
Мамчур, за ним, протягивая в тумане руки, плелся
Ильчишин. Он сопел, спотыкался и мечтал о пере-
дышке. Метрах в пяти-шести сзади из последних сил
тащился Орех. Цепочку замыкал Бегунец.
Час назад Ильчишин связался по рации с развед-
центром. Он сообщил заграничному представитель-
ству, что находится в пути к краевому проводу
«Карпаты», передал информацию о местах, пригод-
ных для высадки десанта. Теперь группа, опасаясь
погони, отходила как можно дальше в горы.
— Неужели и тут, в глубине Карпат, нашу стан-
цию могут запеленговать чекисты? — удивлялся
Ильчишин.
— К сожалению, могут,— ответил Микола.—
Они все могут, друже проводник.
Почти полночи они шли без отдыха.
— Ей-богу, лучше лежать в бункере на гнилой
соломе, чем тут мыкаться,— ныл Орех.
— Я тоже не могу больше, ноги болят,— пожало-
вался эмиссар.— Далеко еще, Микола?
— Колыба1 вроде и рядом, а если идти, далеко-
вато выходит. Сначала доберемся до лощины. Это
километров пять с гаком. Спустимся тропинкой
вниз. Потом снова в гору, но уже лесом. А за буре-
ломом вскоре будет и колыба.
Дорога становилась все трудней. Группа насилу
преодолела безлесную гору, потом другую — крутую,
поросшую ровными, как свечки, смереками-пихтами.
— Ну-ка, друзья,— подгонял Мамчур спутни-
ков.— Скоро уж будет светать.
Из последних сил Ильчишин лез вверх, кряхтел,
проклинал Карпатские хребты, которые, казалось,
поднимались к самому небу. Ореху свело ногу, и он
принялся растирать ее обеими руками.
1 Колыба — зимнее жилище пастухов, лесорубов (укр.).
208
— Ты видишь, что сталось со мной? — укорял он
Бегунца.— Помоги немного, возьми хоть рацию.
Хлопец помог радисту добраться до травянистого
лужка, где начинались заросли пихты. Неудержи-
мая волна острого хвойного запаха мешалась с лег-
чайшим запахом какого-то зелья. Путешественники
упали в траву.
— Ты хочешь замордовать нас,— ныл Ильчи-
шин, исподлобья поглядывая на Миколу.— Видишь,
я как разбитый горшок.
Уже светало, когда группа дошла до бурелома.
— Слышите? Где-то запел петух,— насторожил-
ся Ильчишин.— Может, недалеко село?
Мамчур засмеялся:
— Село может попасться через двадцать пять —
тридцать километров.
— Откуда же взяться тогда петуху? Почудилось,
что ли?
— Это там, на полонине.— И Микола махнул за
гнилые стволы голых пихт без коры и хвои, которые
казались скелетами на лесном кладбище.— Ждите
здесь, я сейчас...
Минут через десять Мамчур вернулся.
— Все спокойно. Пошли в колыбу.
Вдоль стен из нетесаных бревен, прокуренных
дымом костра, тянулись широкие лавки, похожие на
нары. Пахло травами, ельником. Люди повалились,
как подкошенные, на душистое сено и с любопытст-
вом осматривали колыбу. Мамчур подтащил к две-
рям несколько сухих поленьев, которые были приго-
товлены для растопки, и, став на них, потянулся к
полкам. Харчей там не оказалось. Пришлось развя-
зывать торбу. Вынул кусок хлеба, немного сала, лу-
ковицу и два комка брынзы.
— И все? — удивился Ильчишин.
14
В. Орленко
209
— Хоть на один зуб попадет, а завтра связной
принесет и хлеба, и к хлебу. Главное, тут как у Хри-
ста за пазухой. Только надо выставить часового.
— Пускай первым идет Бегунец,— предложил
эмиссар.— Орех вон еле дышит. Бери, друже, свои
пожитки и давай на вахту. Микола, покажи хлопцу,
где лучше стать, а мы тут подремлем.
Оставив Бегунца возле входа, Мамчур отправил-
ся к обрыву, где был тайник для переписки. Там он
нашел записку от Кротенко:
«Ждем на месте. Завтра пришлем «связного».
Чем больше проголодаются, тем охотнее пойдут
ужинать. От плана не отступайте. Шпионов будем
брать отдельно. Эмиссаром займемся мы с вами, ра-
диста свяжет Бегунец вместе с крестьянами. Желаю
успеха».
Когда Микола вернулся, Ильчишин еще не спал.
— Скажи, друже, много мы прошагали за эту
ночь? — спросил резидент.
— Километров сорок с гаком.
— А сколько в том гаке? Десять, пятнадцать ки-
лометров? Ты уж привык, поэтому шутишь, а я ни-
когда в жизни не совершал таких маршей. Все бо-
лит. Даже не знаю, как смогу двигаться дальше.
Гам, за границей, жилось легче. Да, Карпаты — это
не мюнхенские трамваи! Долго еще придется топать
волчьими стежками?
— Уже недалеко: километров двадцать с гаком.
— Выходит, половина вчерашней дороги?
Знаешь, не так пугают меня эти двадцать километ-
ров, как твои гаки.
— Ничего, как следует пообедаем, и путь ока-
жется не таким трудным.
— Погляди-ка, Микола, не завалялась какая кор-
ка в твоей торбе?
210
Мамчур проверил мешочек, рюкзак и, не найдя
ничего съестного, развел руками:
— Ни крошки.
Над половиной и окрестными лесами разливал-
ся голос трембиты. Донесся он и до колыбы, взба-
ламутил утреннюю тишину.
— Снился мне тот петух,— зевая, промолвил
Ильчишин. Он встал и, разминая ноги, прошелся по
колыбе.— Так что, не будет нынче завтрака?
— Видать, не будет,— пожал плечами Микола.—
Може, пойдем в лес и там дождемся связного?
— Айда. Подкормимся хоть ягодами. Я совсем
ослабел от голода, друже.
Настоянные на солнце и росах, ягоды были слад-
кими и усиливали жажду. Нестерпимо захотелось
пить. Ильчишин вспомнил, как вчера к вечеру они
спустились в лощинку, где пробивался холодный
ключ, как алчно припали к студеной воде. Теперь
он много бы отдал за глоток воды чистой, как гор-
ный хрусталь!
Вдали была видна полонинская кошара. Гуцулы
в пестрой одежде возились у костра. Издали они вы-
глядели игрушечными человечками. На зеленом
лугу паслись овцы.
Какое-то время Ильчишин молчал, присматри-
ваясь к жизни полонины, к костру и овчарам, кото-
рые подбрасывали в огонь сухие дрова и свежий
лапник, к синему дыму, что пересекал полосу лесов
и стелился по далеким голубым верхам.
— Может, пошлем на полонину Бегунца, пусть
принесет харчей и воды? — не выдержал эмиссар.
— Это опасно,— возразил Мамчур.— Лучше до-
ждемся связного.
Ильчишин возмутился:
— Чего ты боишься людей! Ну, скажи, Микола,
211
что эти овчары могут нам сделать? Местные провод-
ники просто запуганы. Верю, были отдельные слу-
чаи, но надеюсь, дела наши не такие уж скверные?
— Так считают только за границей,— перебил
Мамчур.— Они плохо знают этих людей. Мы же на
собственной шкуре ощутили их «доброжелатель-
ность». Ой, друже, бывают такие случаи, что лучше
о них не вспоминать. Гуцулы просто ненавидят нас.
— И эти тоже? — эмиссар показал глазами на
полонину.
— Может, я немного преувеличиваю, но уверен
в одном: без помощи местных жителей органы не
обходятся.
Ильчишин передернул плечами, что-то буркнул и
отвернулся. Он долго лежал в траве с закрытыми
глазами.
Повернуло за полдень, солнце зажгло травы зе-
леным огнем, бросило тень от туч на ближние хол-
мы, а связного все не было.
Орех и Бегунец молчали, лежа в траве, делали
вид, что спят. Орех даже закрыл глаза.
Ильчишин снова заговорил:
— А что, если никто не явится? — еле шевеля
пересохшими губами, спросил он.
— Найдем какой-нибудь выход, друже провод-
ник. В конце концов все эти годы мы здесь не в кук-
лы играли, знаем, что все не так просто в подполье,
как думают за границей.
— Ну, не сердись,— примирительно сказал эмис-
сар.— Я очень рад, что ведет меня в краевой провод
такой опытный конспиратор. Одна беда, есть очень
хочется. А знаешь, мы должны были встретиться
раньше, еще в сорок пятом, когда ты вместе с Гор-г
лорезом, Чернотой и Сокирой пробирался на Запад.
Но тогда обстоятельства сложились неблагоприят-
212
но: Чернота погиб, унес с собой на тот свет пароли,
да и Скоропадский вместе с Мартой уехали из Бер-
лина. Как знать, может, это и к лучшему, что так
все сложилось? Ты вернулся в подполье и хороша
послужил Украине. Быть тебе проводником. Об
этом я сам позабочусь.
Микола слушал Ильчишина, а сам поглядывал
на стежку — не идет ли связной.
Тот явился ровно в четыре.
— Знакомьтесь, это друг Дорко,— отрекомендо-
вал Микола крепкого парня в пестром киптарике и
гуцульском капелюхе.
— Сразу видать, свой человек,— усмехнулся
связной, увидев в руках эмиссара бесшумный авто-
мат.— Да о чем запечалились-то, друже?
— Голодные мы, милый Дорко. А камни грызть
не будешь и дерево нам не по вкусу. Тебя с харчами
ждали. Развязывай-ка свою торбу!
— Я ничего не взял,— пожал плечами юноша.—
А в колыбе чего ж не поели?
— Там не было еды,— вмешался Мамчур.
— Да как же! —воскликнул связной.— Брат при
мне положил. Наверное, рыси сожрали, черт бы их
побрал! Ну ничего, потерпите трохи. Поедим уж на
месте.
— Э нет,— запротестовал Ильчишин.— Так не
годится. Какое это путешествие, когда голод в гла-
зах светится? Сбегай-ка, друже, на полонину и при-
неси чего-нибудь перекусить.
— Это только сдается, что до полонины близ-
ко,— молвил гуцул.— Гора крутая. Пока вернусь,
не один час пролетит. А пора двигаться. Такой при-
каз имею. Если выступим засветло, быстрей до места
доберемся.
— Может, и вправду, заскочим на полонину, но
213
гуртом? Все равно надо с горы спускаться. Как ду-
маешь, Дорко? — спросил Мамчур.— А потом пой-
дем в лес.
— Да, да,— подхватил Ильчишин, с благодар-
ностью поглядывая на Миколу.
— Ну, пусть так,— согласился наконец связ-
ной.— Обходитесь только с ними по-доброму, чтобы
овчары не поняли, кто вы такие.
Пока спустились с горы, солнце уже цеплялось
за верхушки сосен, бросая на путников косые лучи.
В непроглядных лесах ветер шумел, как морские
волны.
Остановились.
— Я буду караулить, ведь я не голодный,— ска-
зал гуцул и сел на траву.— Амуницию и оружие
оставьте тут да идите с богом. Пускай себе думают,
что вы лесорубы. Чуешь, Микола, так и скажи хо-
зяину, они хорошо угостят.
Полонина расстилалась ковром. Мягкая трава
скрадывала шаги, и группа двигалась медленно се-
рой тучкой на фоне ярко-зеленых лугов. На пушистой
мураве четверка чуть передохнула и двинулась даль-
ше уже веселее, предвкушая близкое угощение.
— Дай боже здоровья!
— Доброго здоровья и вам! — ответил стар-
ший.— Издалека будете?
— А вон за старым дубом лес валим. Харчи кон-
чились, а запасов не сделали. Не дадите ли пообе-
дать? Мы вас отблагодарим, поможем как-нибудь.
Гуцул ласково улыбнулся в черные усы и позвал
приземистого мужика в вышитой сорочке.
— Накорми, Петро, людей, а я в кошару пойду.
Скоро овец доить, так и ты не задерживайся.
— Варите кулеш, хлопцы,— распорядился Петро.
Кто-то из гуцулов подвесил над костром казан,
214
раздул угли. Когда вода закипела, в нее засыпали
кукурузной муки, и скоро пар смешался с запахом
дыма. Принесли кадушечку с брынзой, ведро жен-
тицы — сыворотки из овечьего молока, горшки. На
столе появились миски.
— Милости просим,— пригласил Петро к столу.
Путники принялись за еду, запивая кулеш жгу-
чей, как огонь, жентицей.
— А кулеш очень вкусный,— похвалил Ильчи-
шин.— Честное слово, такого еще не ел в жизни.
Поужинав, он вытер рукавом губы и обратился
к Петру:
— Скажите, человече добрый, где тут можно
воды напиться?
— Пойдете по тропе, спуститесь в лощинку. Там
есть ключик. Какая-то добрая душа сделала кри-
ничку. Вода в ней очень вкусная.
Эмиссар глянул на Ореха, потом на Бегунца.
— Так что, сходите, хлопцы? Дайте им, Петро,
какую-нибудь посудину, пусть принесут для всех.
Петро достал большой бочонок, поставил на пол
и попросил овчара в киптарике:
— Поди, Дмитро, с ними, иначе долго будут
искать.
Наступила тишина.
Появился старший гуцул, взял трембиту и вы-
шел дать сигнал — пришло время доить овец. Все
словно застыло в немом ожидании.
— Сейчас вблизи трембиту послушаем,— сказал
Ильчишин и толкнул Мамчуру в бок.— Пойдем на
полонину.
Но выйти шпион не успел. Сильные руки Петра и
Миколы, словно клещи, стиснули его. Он не успел
опомниться, как был уже связан.
На полонине отозвалась трембита. Гуцул изве-
215
щал, что кончился трудовой день, что операция про-
шла без единого выстрела, что гостей — майора Кро-
тенко, Мамчура и Бегунца — ожидает накрытый
стол и душистая постель на горном свежем сене.
В одной из комнат управления государственной
безопасности шел допрос.
Бывший проводник областного и краевого прово-
да ОУН «Галиция»—Михаил Ильчишин сидел на-
против стола у стены и поглядывал то на портрет
Дзержинского в резной раме, то на следователя
Петра Григорьевича Павлюка.
Когда вошел полковник Тарасюк, шпион уже дал
некоторые показания. Признался, что был эмисса-
ром американской разведки, преподавателем шпион-
ских курсов в Кракове и Львове, после войны — чле-
ном зарубежных частей ОУН, зарубежного предста-
вительства УГВР.
— Рассказывайте дальше,— сказал следователь.
— Я рассказал бы все, если бы был уверен, что
это спасет меня от смертного приговора.
Павлюк нахмурился:
— Вам известно, что суд учитывает искренность
признаний?
— Буду надеяться...— пробормотал Ильчишин и
взглянул на следователя.— Отметьте в протоколе,
что я буду давать показания абсолютно добровольно.
— Хорошо, отметим.
— О вашей, Ильчишин, довоенной деятельности
мы уже знаем,— сказал Тарасюк.— Знаем также,
чем вы занимались в годы войны. А что делали вы
и ваши проводники позже, в эмиграции? Нас инте-
ресуют кое-какие подробности из деятельности ОУН
за границей.
216
— Сразу после окончания войны мы активизи-
ровали антикоммунистическую деятельность наших
центров в США, Канаде, Франции. Пора было при-
спосабливаться к новым условиям, поэтому ОУН пе-
реформировалась в новые организации. Бандеровцы
создали зарубежные части ОУН в Мюнхене, а также
«Антибольшевистский блок народов» (АБН). Мель-
никовский ПУН 1 в Париже и его филиал в Канаде
в противовес АБН организовали свой «Интернацио-
нал свободы». Между ними шла борьба за право
представлять всю украинскую эмиграцию.
— Перед кем вы представляли эмиграцию? —
спросил Тарасюк.
— Перед заинтересованными кругами западных
держав, если точнее — США и Англией.
— К какой организации вы тогда принадле-
жали?
— Я был одним из руководителей зарубежных
частей ОУН. Там тоже царил разлад. Он возник меж-
ду Бандерой и Стецко и их окружением. Не обош-
лось без острых конфликтов и в ЗП УГВР — Лебедь
и Гриньох поссорились со своими приспешниками.
— Что привело к разладу между националисти-
ческими «вождями?» —поинтересовался Павлюк.
— Их желание выслужиться перед разведками.
Каждый хотел доказать, что именно он «вождь».
Лебедь и Гриньох одними из первых установили кон-
такты с американцами. От этих «вождей» не отста-
вали их ближайшие помощники. Бандера и его за-
меститель по 34 ОУН Стецко предложил свои услуги
филиалу английской разведки во Франкфурте-на-
Майне. Американскими агентами стали члены ПУН
во главе с Мельником.
1 После войны мельниковцы сменили свое название на
«Провод украинских националистов».
217
— Чем конкретно занимались тогда оуновцы? —
прервал Ильчишина Тарасюк.— На какие средства
вы существовали?
— Кадровых националистов обеспечивали аме-
риканцы. Мы получили указание удерживать пере-
мещенных лиц от возвращения на родину. В лаге-
рях распространили слухи, что граждан с Украины,
насильно вывезенных в Германию, в США, Англии,
Канаде, в странах Латинской Америки, даже в Аф-
рике возьмут на хорошо оплачиваемую работу.
— Погодите, Ильчишин,— снова прервал шпио-
на полковник.— Тут, мягко говоря, вы приумень-
шаете «заслуги» националистов. Разве вы не знае-
те, что почти во всей американской зоне оккупации
Германии состоялись массовые облавы, во время ко-
торых были арестованы сотни перемещенных лиц?
Кто, как не ваши пособники, передали американ-
ской контрразведке досье на людей, желавших вер-
нуться на Родину? Этих людей допрашивали и пы-
тали, обвиняя во всех смертных грехах. В 34 ОУН
был создан специальный отдел экзекуции с филиа-
лами в лагерях «Ди-Пи», со следственными камера-
ми, оборудованными специальными приспособления-
ми для пыток. Разве не так, Ильчишин?
Шпион потупился и некоторое время молчал. По-
том проговорил:
— Да. Но примите во внимание, что все это де-
лалось по приказу зверхников.
— А что вы вообще делали по собственной
воле? — спросил следователь.
— Речь идет о людях, которые часто, а может,
точнее — нередко выполняли волю других, я уже
сказал— зверхников. Что до меня, то никто никогда
меня не заставлял.
— Хорошо, с этим ясно. Перейдем к следующе-
го
му вопросу. Расскажите о вашем сотрудничестве с
Политической информационной службой (ПИС).
— С ней я также добровольно установил связь по
заданию американской разведки.
— Кто организовал эту службу? — спросил сле-
дователь.
— Американцы. Они хотели получать информа-
цию об эмигрантских организациях в Англии, Фран-
ции, Испании, Италии и других странах. Поддержи-
вать контакты с американцами со временем стало
одним из основных моих заданий.
— Кроме вас с этой службой сотрудничало много
националистов,— отметил Тарасюк.— Назовите фа-
милии наиболее активных и охарактеризуйте этих
людей.
— Среди многих можно выделить Миколу Лебе-
дя. Он собирал важные данные о состоянии поль-
ской эмиграции в Англии, Франции, Италии. В Па-
риже Лебедь имел осведомленных информаторов.
В деятельности ПИС принимал активное участие
Иван Гриньох. За работу нам хорошо платили. Опре-
деленную сумму мы выделяли для информаторов.
— А вы говорили им, для кого собираете све-
дения?
— Это было излишним. Информаторы сами все
понимали.
— Лебедь и Гриньох, которых вы первыми на-
звали, отошли от Бандеры, а потом создали зару-
бежное представительство УГВР,— напомнил пол-
ковник Ильчипшну.— В чем состояла причина это-
го разрыва?
— Бандера не хотел делиться с ними властью,
они с ним — деньгами, в том числе и теми, которые
выплатила гитлеровская разведка накануне раз-
грома третьего рейха. Гриньох был вице-президен-
219
том УГВР, членом провода ОУН и казначеем орга-
низации. Лебедь возглавлял референтуру зарубеж-
ных связей, и через его руки проходили все расчеты
с американцами. Бандера знал, что Лебедь, как сек-
ретарь зарубежных дел УГВР, присваивает из «каз-
ны» организации большие суммы, поэтому настаи-
вал на личном участии во всех денежных операциях.
По этому поводу Лебедь сказал мне, что Бандеру ин-
тересовали не столько связи, сколько доллары и соб-
ственное благополучие. Взаимные пререкания пере-
росли в ссоры. Лебедь продолжал самостоятельно
вести дела ОУН с американцами. Он наладил кон-
такты с разведкой США и отошел от Бандеры.
Гриньох тоже отказался передать фонды УГВР в
распоряжение Бандеры. Тот исключил его из про-
вода ОУН. За Лебедем отправился в оппозицию Зе-
нон Марцюк. Бандера получил от него кассу с боем.
Ильчишин замолчал, посмотрел на следователя
и снова перевел взгляд на Тарасюка.
— Не мне рассказывать вам о причинах грызни
в ОУН. Она шла со дня возникновения организации,
так было и, наверное, так будет, потому что каждый
хочет быть зверхником, стоять над кем-то. Скажем,
Микола Лебедь считает себя умней Степана Банде-
ры, а Бандера...
Тарасюк перебил:
— Как относится к вам Бандера?
— Мне о себе говорить и трудно, и неловко, но
если уж зашла речь, то скажу. Ко мне Бандера от-
носится без малейшего уважения, как, пожалуй, и
ко всем. К тому же думаю, что ему передавали мое
мнение, которое касалось его как «вождя», а оно
было, так сказать, не в его пользу. Может, я имел
неосторожность, а это так, говорить, что Бандера не
такой бог, чтобы на него все молились, и что орга-
220
низация не может держаться только на Бандере. Та-
кого мнения не только я, меня поддержал Лебедь,
Гриньох, да и другие. Каждый ждал, кто первый
скажет «а». Случилось так, что это сделал сам Бан-
дера.
— Каковы задачи зарубежных частей ОУН?
— Еще до разрыва с Бандерой по поручению про-
вода 34 ОУН я был связан с американской развед-
кой. После того как Бандера, так сказать, «отлучил»
меня от провода, он предупредил, что отныне я не
имею права на связь с американцами от имени 34
ОУН. Он даже пригрозил, что если я не выполню его
предостережения...
— То что?
— Бандера не хотел понимать, что уже тогда
моя связь с разведкой зависела не от провода ОУН
и даже не от самого Бандеры, потому что я был,
в сущности, сотрудником американской разведки,
подбирал людей для агентурной работы, о чем Бан-
дере не докладывал. Я уже рассказывал, что Бан-
дера был сторонником полной, как он говорил, цен-
трализации связи с разведкой любой страны, точнее,
домогался, чтобы вся информация, собранная на-
ционалистами, шла только через него и он лично
знал обо всех, кого засылала разведка на Украину.
А Блейк, да и не только он, считали, что достаточ-
но тех, кто подбирает агентов и принимает участие
в их обучении.
— Кто, кроме вас, подбирал кадры шпионов?
— Этим занимались Будковский, Лопатинский,
Ленкавский, Кашуба, Стецко, даже господин «вице-
президент» Гриньох, хотя он имел другое поруче-
ние — работать с теми, кого уже отобрали для ис-
полнения заданий разведки. Или взять такого абсо-
лютно «мирного» человека, как священник Бучко.
221
ьандера с возмущением рассказывал мне, что этот
попик самовольно поехал в Испанию и встретился с
генералом Франко и с другими особами высокого
ранга. Он договорился, что наши люди будут учить-
ся там в военных школах, академиях.
— Чем же возмущался Бандера?
— Как чем? Этот «политик» в сутане отбивал у
Бандеры хлеб. Бандера тогда сказал: «Пусть зани-
мается своими божьими делами, организация без
него обойдется».
— А бывали случаи, когда разведки забрасыва-
ли агентуру из оуновцев на нашу землю без ведома
34 ОУН?
— Бывали, но все равно их подбирал кто-то из
руководителей ОУН. Такие случаи возмущали Бан-
деру. Помню, вернулись после выполнения задания
из Польской Народной Республики Богдан Рыбчук
и его жена Маричка. Бандера тут же поручил своим
людям провести тайное расследование, кто навел
разведку на Рыбчуков. При этом он предостерег эс-
бистов, чтобы об этом не дознались ни сам Рыбчук,
ни американцы.
— И чем кончилось это расследование?
— Этого я не знаю. Вскоре Бандера исключил
меня из 34 ОУН, и я был вынужден некоторое время
действовать на свой страх и риск.
— Чем же вы занимались после «отлучения» от
провода?
— Как чем? — удивленно спросил Ильчишин.—
Я продолжал подбирать людей для агентурной ра-
боты так же, как это делал и раньше, только сме-
лее: мне не надо было советоваться ни с Бандерой,
ни с его эсбистами. Я понимал, что теперь завишу
только от американской разведки и моя судьба в их
руках. Не мне вам говорить, что разведки — и аме-
222
риканская, и английская, а до этого и немецкая —
выбрасывают, как поганых щенят, тех, кто им не
нужен или начинает торговаться.
— У них есть возможность выбирать,— произ-
нес следователь.
— И они это понимают,— подтвердил Ильчишин
и добавил: — После войны там осталось столько лю-
дей, которые не могли вернуться в свои страны,
а сытно есть хотел каждый...
— Что же было дальше? — спокойно переспро-
сил Тарасюк.
— Я, конечно, рассказал об угрозах Бандеры ка-
питану американской разведки Барду.
— Это тот Бард, что работает в отделе борьбы
против коммунизма и величает себя доктором? —
спросил Тарасюк.
— Да, именно он. Вы, видно, знаете, какой из
него доктор, но дело не в этом. Бард выслушал меня,
а потом предупредил:
— Бандере, Стецко, Ленкавскому и Кашубе из-
вестно о вашем успешном сотрудничестве с развед-
кой. Они вам завидуют. Смотрите, чтобы вас не
съели эсбисты 34 ОУН.
— Какие поручения вам давали американцы
после разрыва с Бандерой? — поинтересовался сле-
дователь.
— Разные. С теми, кто торговался с разведкой,
случались прискорбные неприятности. Способности
многих эмигрантов оценивались весьма низко, и им
ничего не оставалось, как идти в сторожа, дворники
или заниматься тяжелым трудом. Когда я вступил
в ЗП УГВР, то боялся, что Бандера, Стецко, Ленкав-
ский и их эсбисты скомпрометируют меня в глазах
американцев или уничтожат физически. Я должен
был активно проявлять себя. В ЗП УГВР атмосфера
223
была не менее напряженной. Осуждая Бандеру и
членов провода 34 как антидемократов, фашистов,
руководители ЗП УГВР старались доказать амери-
канской разведке, что пользуются доверием воору-
женного националистического подполья на Украине
и получают от него достоверную информацию.
— Зачем угевееровцам понадобилась такая
ложь? — бросил Петро Григорьевич.— Разве Лебедь,
Гриньох и Лопатинский не знали, что никакого дви-
жения сопротивления на Украине нет?
— Я уверен, что они все хорошо знали. Обманы-
вали американцев, чтобы иметь от них какую-то вы-
году. Американцы же понимали, что Лебедь и
Гриньох выдают желаемое за действительность, но,
стремясь усилить подрывную работу против Совет-
ского Союза и держать хоть какое-то время эмигра-
цию на всяческих выдумках об освободительном
движении и привлекать к сотрудничеству с развед-
кой, потребовали от руководителей ЗП УГВР подби-
рать специальных людей и переправлять их на Ук-
раину для связи с националистическим подпольем.
— И как отнеслись к этому предложению вы и
вожаки ЗП УГВР?
— Разумеется, положительно. Ведь представля-
лась возможность укрепить позиции в глазах раз-
ведки и отстранить таких конкурентов, как Бандера,
Стецко, Ленкавский.
— Почему выбор пал на вас, Ильчишин?
— Мой шеф по ЗП УГВР Иван Гриньох предло-
жил американской разведке мою кандидатуру, так
как я был одним из самых активных участников оп-
позиции против Бандеры среди оуновской верхуш-
ки. К тому же и Гриньох, и американцы знали, что
у меня немалый опыт разведывательной работы.
— И вы согласились? — спросил Тарасюк.—
224
Разве вам плохо жилось на американских харчах в
Мюнхене?
— Речь не об этом,— вздохнул шпион.— Мой
♦вылет на Украину был прекрасным выходом для
оппозиции против Бандеры.
— Любопытно все сложилось,— обратил его вни-
мание следователь.— Раньше вы сами подбирали
кадры шпионов для разведки, а тут на тебе — лети,
Ильчишин!
— Да, не было другого выхода,— подхватил ре-
зидент.— Кто-то должен был лететь. Я уже говорил,
почему выбор пал на меня.
— Вы могли отказаться.
Ильчишин молчал. Тарасюк встал:
— Он не мог отказаться. Он мечтал удачно вы-
полнить задание ЗП УГВР и американской разведки
и вернуться на чужбину героем, разбогатеть, стать
влиятельным человеком в среде националистов. Но
не вышло.
— Прошу учесть только одно: там, на чужбине,
советской действительности я не знал.
Полковник Тарасюк усмехнулся:
— Возможно, советской действительности не
знал ваш радист Орех, но такие, как вы, были хоро-
шо обо всем информированы. А если бы знали, что
придется отвечать за преступления, совершенные пе-
ред войной и в послевоенные времена, то полетели
бы на Украину?
Ильчишин уставился в пол.
— Вы не поняли вопроса? — спросил Тарасюк.
— Понял. Если говорить по правде, я не рассчи-
тывал попасть к вам живым. В то, что я скажу даль-
ше, вы, наверно, не поверите, но, в самом деле, я не
знал правды о событиях в Галиции.
— Вы все прекрасно знали. Удирая с Украины,
15
В. Орленко
225
вы оставляли распоряжения своим подручным уби-
вать, вешать, жечь. С этой целью гитлеровцы воору-
жали бандитов У ПА. Вы причастны к этому?
— Да, причастен, как член центрального про-
вода.
— Итак, вы были за границей, а оуновские голо-
ворезы во главе с Шухевичем выполняли указания
34 ОУН и ЗП УГВР на Украине.
— Террор, который навязал нам Бандера, мы
осудили. Мы порвали с главным проводником и из-
менили тактику...
— Разумеется, приспосабливаясь к условиям, вы
были вынуждены выхолостить из идеологии нацио-
нализма откровенно фашистские концепции. На сло-
вах вы отказывались от проповеди расизма и анти-
семитизма, афишировали «ориентацию на собствен-
ные силы» вместо бывшей «ориентации на внешние
факторы и их помощь». Это давало возможность ва-
шим шефам твердить о якобы «демократизации»
национализма. На самом же деле антинародная суть
его идеологии и политики оставалась без изменений.
Националисты никогда не откажутся от террора.
— Я не могу брать на себя все грехи. Кровь за-
мордованных в результате террора украинцев на ру-
ках Бандеры.
— А вы хоть имеете представление, сколько
оуновцы убили женщин, детей, ни в чем нё повин-
ных стариков? Кого и за что они убивали? — спро-
сил Тарасюк.
— Как вам на это ответить? Я был за границей,
но многое знаю со слов Песни да и других участни-
ков подполья. Думаю, тут каждый что хотел, то и
делал, как говорится, своя рука — владыка...
— О нет, погодите, Ильчишин. Оуновцы убивали,
вешали, жгли, взрывали не своей рукой и не своим
226
умом, а выполняли указания так называемого цен-
трального провода 34 ОУН, в том числе и ваши...
Вот почитайте показания так называемого надрай-
онного проводника ОУН. Читайте вслух.
Ильчишин прочитал: «У вас в дневнике нашли
списки людей, где отмечены выполненные аттен-
таты!?»
Он поднял глаза, делая вид, что ничего не пони-
мает.
— Читайте дальше. Это протокол допроса пой-
манного нами районного проводника ОУН. Читайте
и вы все поймете.
Ильчишин продолжил чтение :
«Весной 1946 года надрайонный проводник ОУН
Непорадный был на совещании в краевом проводе
ОУН «Карпаты», где получил указания по проведе-
нию аттентатов против учителей, директоров школ,
председателей сельских советов, женщин и детей ак-
тивистов, заведующих сельскими клубами, библио-
теками, киномехаников. Выполняя этот приказ, мы
повесили директора школы в селе Передаване Кры-
жановского Василя Ивановича, директора школы
села Топорницы и его жену-учительницу, имен их не
припоминаю. В этом же селе убили женщин-активи-
сток Угрин Олену, Баснюк Ганну, Бойчук Тетяну,
Панькив Параску. В селе Вербивцы повесили Дани-
лишину Марию, Марчук Олену и ее дочку Марчук
Ганну. Ей не было семнадцати лет. В селе Чертовец
убили директора детского дома учительницу Марину
Найду, в селе Трофановка убили директора школы
Мартына Андреевича Опекуна, учительницу Мари-
ну Максимчук и пятнадцать сельских активистов.
В селе Викто убили директора школы Ивана Гри-
1 Аттентат — покушение на политической почве (фр.).
227
горьевича Диведюка и учителя Петра Ивановича
Голика. В селе Раковец повесили заведующую шко-
лой Марию Андреевну Щербу, а в селе Трийца убили
учителя Олексу Васильевича Ваксик. В селе Орлец
убили заведующую библиотекой Галину Ивановну
Жейдик, 20 лет, а в селе Тростинец киномеханика
Василя Михайловича Вбравского, тоже 20 лет.
В селе Дебеславцы — заведующего клубом Петра
Слободян, ему тоже, наверно, было лет 20. В селе
Королевка убили директора школы Алексея Якимо-
вича Цюпака, в селе Грушка — директора школы
Владимира Петровича Мотко, в селе Бортники — ди-
ректора школы Ивана Леонтьевича Зазорова, в селе
Братишев — директора школы Михаила Ивановича
Головатого, в селе Олеша — учительницу Соколов-
скую, в селе Петрин — учителя Миколу Миколаеви-
ча Нежник, в селе Петрилов повесили директора
школы Пилипа Трофимовича Лавриненко, в селах
Джулив, Задубровцы, Русов, Ганковцы, Рудники и
во многих других селах убили женщин-активисток
Марию Ивановну Савчу, Катерину Миколаевну Ми-
колайчук, Параску Балкиву, Ганну Исарик, Степа-
ниду Гаврилюк, Олену Данильчак, Ганну Королюк,
Софию Сучак, Марию Васильевну Берчук, Олену
Ивановну Абрамюк...»
Ильчишин перевел дыхание, вытер платком лицо,
попросил воды. Он не выпил, а залпом опорожнил
стакан, не спуская глаз с бумаги, которую еще дер-
жал в руках.
— Это деяния одной банды, а вот вам другой
протокол. Посмотрите, что это было за «освободи-
тельное движение» —там, за границей, его так на-
зывают. Начинайте с этого абзаца, вслух.
Ильчишин покорно читал:
«Выполняя указания краевого провода, мы про-
228
вели террористические акты против семей, которые
уклонялись от участия в оказании помощи под-
полью ОУН, против семей тех, кто явился с повин-
ной, а также учителей, председателей и секретарей
сельсоветов и жен активистов и их детей, комсо-
мольцев и тех людей, которые сочувствуют Совет-
ской власти. В селе Подгорье повесили четырех ак-
тивистов и расстреляли одиннадцать, в том числе
двух учительниц, в селе Луково убили трех
братьев — Василя, Герасима и Ивана Степаниши-
ных — за то, что никто из них не захотел пойти в
подполье. В селе Раковцы убили трех братьев — Ва-
силя, Михаила и Ивана Дудчак, сожгли их хозяй-
ство за то, что все они отказались идти в подполье.
В селе Ивановка убили Миколу Ивановича Романи-
шина и Михаила Ивановича Луцив за то, что они
убежали из подполья, они до объявления с повин-
ной были в проводе «Пирога». Романишину было
18 лет, а Луциву — 17. В селе Пороги убили учитель-
ницу Зинаиду Михайловну Дроздяк и ее дочек Га-
лину и Любу, которые тоже учительствовали в этом
селе. В селе Глубокое убили учительницу Ирину
Владимировну Ярмолюк, 19 лет. В селе Ляховцы
убили учительницу Марию Ивановну Мошак, 23 лет,
и Марию Марковну Козак, 25 лет. Там же убили ра-
бочего лесозавода Онуфрия Ивановича Гаврилко и
рабочего лесозавода Илью Михайловича Бесараба,
60 лет, и повесили старого деда, звонаря церкви
Дмитра Ивановича Терлецкого, 70 лет, за то, что он
ударил в колокол, когда мы пришли в село. Его жена
Олена, 67 лет, начала очень плакать и кричать на
все село. Мы ее расстреляли. В тот же день в селе
Ляховцы мы убили 18 или 20 человек, потом пере-
ехали в село Космач и убили учительницу, имени ее
не помню, а на другой день в селе Грабовцы убили
229
директора школы Федора Кондратьевича Гебершта-
ка, ему было 25 лет. В селе Дубровка убили моло-
дую учительницу Катерину Фетисовну Билец. По
указанию краевого провода в селе Зеленое «звено»
Вовка и Мороза убило Марию Михайловну Андру-
щенко — она работала директором школы,— комсо-
молку Ольгу Андреевну Беландюк и комсомолку
Анастасию Федоровну Цапель. Она работала в хо-
зяйстве родителей, и ей было, наверное, 17 или
18 лет. Тогда же убили учительницу Марию Ива-
новну Скрипник, а в селе Лойове — директора шко-
лы Бориса Николаевича Пивовара. Через несколько
дней в селе Парище убили директора школы Юрка
Михайловича Василенко, ему было 25 лет. Когда мы
вернулись из этого села и подошли к селу Липиля
Горишня, сидели в лесу, то к нам подошла женщина
с двумя детьми. Мальчику было лет 10, а девочке,
может быть, 6. Женщина говорила, что они пришли
собирать ягоды, но мы побоялись, что они могут со-
общить о нас, и решили их задушиты Так и было
сделано. Через некоторое время в селе Княгиничи
мы убили директора школы Панченко и учителя
Михаила Кондратьевича Телеко, а еще позже в селе
Журив убили директора школы Михаила Трофимо-
вича Косяченко. В селе Чагрин убили Роляка (Алек-
сия, его жену и двух маленьких детей за то, что он
оставил подполье и пошел с повинной. В селе Пили-
повка повесили Катерину Федоровну Лякив, ей было
больше 50 лет, за то, что ее сын Микола явился с по-
винной, сына тоже повесили...»
Ильчишин снова попросил воды. Переводил по-
мутневшие глаза с Тарасюка на Павлюка.
— 'Хотите еще почитать? — спросил Тарасюк.—
Зто дела второй банды. А их было... Вот эти тома,
230
что лежат перед вами, рассказывают о вашем оунов-
ском «освободительном движении».
— Если можно, я попросил бы больше не читать.
— Хорошо,— согласился Тарасюк.— Но скажи-
те, разве без этого вы, член центрального провода,
не знали о массовых убийствах?
— Мы за границей знали, но то, что я увидел
здесь, поверьте...
— Не верим,— перебил Тарасюк.— Члены цен-
трального провода не только знали, а давали указа-
ния, кого убивать! А за границей выдавали это за
повстанческую борьбу, за национальное освободи-
тельное движение. И за это вам платили деньги!
Правда, платили не только за то, что убивали жен-
щин, детей, учителей, библиотекарей, рабочих, кол-
хозников, даже своих единомышленников, которые
хотели порвать с национализмом. Националисты де-
лали это и во время оккупации. Вам платили и пла-
тят потому, что вы, националисты, нужны для мок-
рых дел, шпионажа, диверсий. А что вы пишете в
своих газетах?!
Ильчишин побагровел:
— То, что пишут в националистических газетах
и даже в официальной прессе некоторых стран, не
все зависит от нас, националистов, они часто выду-
мывают такое, на что и мы не способны.
— Кто и для чего пишет, мы знаем,— перебил
Тарасюк.— Но без вас они не обходятся, это изве-
стно.
— Я хотел бы, Виктор Владимирович, чтобы
Ильчишин прочитал вот это,— обратился к нему
Павлюк.
Ильчишин снова стал читать:
«В селе Подгорье Городенковского района нацио-
налисты в одну ночь убили и повесили более 100 че-
231
ловек. Повесили Миколу Парфона, 50 лет, и расстре-
ляли его жену за то, что их сын добровольно пошел
служить в Красную Армию. Четверо маленьких де-
тей остались сиротами. В тот же день они расстре-
ляли Дмитра Николаевича Балаша, его жену и
мать, потому что брат Дмитра служил в Красной
Армии».
— Прочитайте и эту страничку,— показал Петро
Григорьевич.
«...В селе Монастырчаны националисты на рож-
дество убили Василия Пасичного, 65 лет, его жену
Устину, 59 лет, Катерину Гуцанюк, 29 лет, Миколу
Крифак, 36 лет, Юрка Крицак, 40 лет, его братьев
Ивана, 45 лет, и Миколу, 55 лет, Устину Иванишину,
ее мужа Антона и двоих детей — 6 и 2 лет...
...В селе Стажево националисты убили и сбросили
в колодец 15 человек...»
Дрожащими руками Ильчишин положил бумаги
на стол.
— И так почти в каждом селе, в каждом райо-
не,— гневно отчеканил Тарасюк.— В каждом селе.
Если бы миру показать все преступления национали-
стов, наверно, самое реакционное правительство в
странах, где нашли приют националисты, подумало
бы, стоит ли поддерживать этих ублюдков. А если бы
об этом знал народ — как смогли бы националисты
выдавать страшный террор за «освободительное дви-
жение»?..
Ильчишин тупым взглядом смотрел на докумен-
ты, думая, что еще его ждет.
— Центральный провод ОУН отказался от такти-
ки террора и осудил эти акции...— неуверенно про-
бормотал он.
— И это неправда,— возразил Тарасюк.— Повто-
ряю, националисты никогда не откажутся от терро-
232
ра, но, чтобы сохранить свои кадры, кадры убийц,
они болтают, что отказываются от террора. Гнев на-
рода заставил их изменить свою тактику. Но и после
этого, засылая вас на Украину, вам дали и яд, и ав-
томат — правда, такой, чтобы люди не слышали, ко-
гда вы убиваете. Еще не так давно оружие национа-
листам давали абверовцы, теперь новые хозяева —
американская разведка. Поэтому оставим басни о
том, что националисты отказались от террора.
Ильчишин молчал.
Тарасюк поднялся, глянул в окно:
— Но мы отошли от сути дела. Давайте вернемся
к тому, как за границей оценивают положение под-
полья сегодня.
— За границей,— начал Ильчишин,— сами чле-
ны провода и разведка всегда интересовались поло-
жением подполья на Украине. При малейшей возмо-
жности получить какую-нибудь информацию отсю-
да первым вопросом было: как там, есть ли еще
что-нибудь? И, что греха таить, каждый хотел услы-
шать, что подполье держится, пускай только тлеет.
Чаще всего это было нужно, чтобы показать развед-
кам, что кто-то борется. Но без преувеличения ска-
жу, что мы в 34 ОУН, да и в других организациях
имели если и не полное представление о состоянии
«подполья» на Украине, то приблизительное, но ни-
кому в этом не хотелось признаться, даже себе.
Когда я прилетел на Украину и встретился с так на-
зываемыми членами центрального провода, а их
оставалось трое, то от них узнал, что подполья, по
сути, давно нет, что оно ликвидировано и что еще до
его ликвидации большинство людей, которые были
в подполье, тяготились своим пребыванием в нем и
хотели, чтобы этому настал конец, даже самый
страшный. Мне они говорили, что были случаи, ко-
233
гда даже кадровые националисты проклинали и
себя, и Бандеру, и американцев, которые обманули
их и бросили одних...
— Как зто обманули и бросили одних? — пере-
спросил Тарасюк.
— И Бандера, и члены центрального провода
обещали подпольщикам, что вот-вот начнется война
против Советов, держитесь, мол... А войны нет, и бу-
дет ли она...
— А войны нет, и, как говорится, прячься, кто
как может,— смеясь, подытожил Тарасюк.— Не
так ли?
— Это так, и одной из причин изменения тактики
центральный провод выставил отсутствие войны,— с
сожалением признал Ильчишин.
— Не секрет и это. Всему свету известно, что не
только украинские националисты, но и национали-
сты вообще всегда рассчитывали на чью-то поддерж-
ку, а не на собственные силы и не на силы народа.
Националистам не хватило Гитлера, они стали ис-
кать Черчилля, Трумэна, а попик Бучко — даже
Франко. Разве не так?
— Так,— снова согласился Ильчишин.— Я толь-
ко, правда, не знаю, кто кого искал: националисты
их, или они националистов. Ясно, и мы искали, и нас
искали.
— Из того, что вы тут говорили, это самое прав-
дивое признание. Действительно, еще надо разо-
браться, кто кого искал. Но что вы друг друга стоите
и нашли — это бесспорно.
— Прошу, Виктор Владимирович, извинить, что
перебиваю, но пускай бы Ильчишин поточней ска-
зал, кто и когда их искал,— предложил Павлюк.
— Как это — кто? — словно удивился Ильчи-
шин.— Мы искали, поскольку знали, что Германия
234
войну проиграла. Ну, а новые хозяева, по крайней
мере американская и английская разведки, искали
нас, поскольку хотели продолжать войну против Со-
ветского Союза.
— Это ваше мнение или кто-нибудь вам об этом
говорил? — спросил Тарасюк.
— Нет, я до этого своим умом не дошел бы. Мне
говорили об этом Бандера и сотрудники американ-
ской разведки.
— Итак, вы нашли друг друга. Только, думается,
они без вас могли обойтись, а вот вы без них?.. Кто
вам так будет платить? Так много обещать? Ведь та-
ких проходимцев, как националисты, и не только
украинские, на свете найти можно. Удивительно,
как они не могут раскусить вас. На каждом шагу
обман, жульничество.
Ильчишин молчал.*
— Взять хотя бы вашу информацию за рубеж.
Это же надо выдумать такое! «Борьба отчаянная,
есть жертвы, но мы верим, что скоро наше знамя взо-
вьется над златоглавым Киевом. У нас есть ценная
и очень важная информация, которую мы передадим
в ближайшее время».
— А что я мог еще? Каждый на моем месте...—
произнес Ильчишин.— Если бы я написал то, что ви-
дел, там подумали бы, что пишу под диктовку чеки-
стов.
Тарасюк и Павлюк рассмеялись. Сдержанно ус-
мехнулся и Ильчишин.
— Нет, это я так, к слову сказал, а информацию
дал, какую требовали те, кто забросил меня на Ук-
раину.
— А в то, что вы сейчас рассказываете, за гра-
ницей поверили бы?
— Должны были бы поверить, куда денешься?
235
Ведь я рассказываю о том, о чем другие не знают
или знают не все, а вы могли бы узнать только от
меня. Конечно, они всячески будут это опровергать,
заявят, что меня силой заставили признаться во
всем, так как никто не поверит, что мы так мирно
ведем беседу.
— Да, и вы, наверно, ждали иного разговора?
— Да, я уже говорил, что представлял себе ваши
органы безопасности другими...
— Может, показать Ильчишину, как национали-
сты допрашивают нашего брата? — спросил Петро
Григорьевич Тарасюка.
— А что ж, покажите. Покажите, как национа-
листы допрашивают чекиста, работника милиции,
коммунистов, комсомольцев. Это Ильчишину не по-
вредит.
— Пойду возьму документы,— сказал Павлюк.
Тарасюк ходил по кабинету. Ильчишин внима-
тельно следил за его легкой поступью, пытаясь отга-
дать, сколько лет этот человек прожил, что он видел,
всегда ли он такой сдержанный, уверенный, спокой-
ный. Ему хотелось через Тарасюка или Павлюка за-
глянуть в души тех, кого называли коротким словом
«чекист». Теперь, когда он их увидел с глазу на
глаз, он стал думать о них иначе. Он почувствовал,
как они гордятся тем, что чекисты. Интересно, како-
вы эти люди после службы, на улице, в семье, среди
других людей...
Зазвонил телефон. Тарасюк быстро пересек ком-
нату, снял трубку. «Да, да, это хорошо, очень хоро-
шо. Наших потерь нет? Молодцы! Допрашивайте
там, на месте... Говорите, все рассказывает? А куда
ему деваться? Хорошо, благодарю, до встречи».
Ильчишин прислушивался к разговору. Он пони-
мал, что где-то еще провалились, может быть, такие
236
же лазутчики, как он, или звено оуновцев. Ясно
одно — провалились...
Вернулся Павлюк.
— То, о чем вы сейчас узнаете,—сказал он,—
произошло в разных районах и в разное время.
И случилось это с разными людьми, но методы до-
проса везде были одни и те же. Слушайте:
«На Тернопольщине националисты захватили ра-
неного чекиста Николаева Николая Николаевича.
Ему было 19 лет. Участник Отечественной войны.
Националисты его допрашивали две недели, страшно
издевались, отрубили пальцы, выкололи глаза, отре-
зали язык и, наконец, привязали к дереву и живым
сожгли. На Львовщине попал в засаду и был ранен
чекист майор Лабузов Михайло Васильевич. На его
теле вырезали звезду, отрезали уши, отрубили четы-
ре пальца и закопали живым в землю. На Дорогобы-
чине им удалось поймать чекиста лейтенанта Улано-
ва. После страшных мучений его распяли на дереве,
подложили хворост и живьем сожгли. На Тернополь-
щине поймали оперативного работника милиции
лейтенанта Семенова и после диких пыток повесили.
Там же, на Тернопольщине, националисты на глазах
жены и маленьких детей страшно издевались над
старшим лейтенантом Кириченок, а когда его заму-
чили, убили жену и детей...»
Петр Григорьевич умолк. Тарасюк проговорил в
раздумье:
— А ведь все это уже было... Разве национали-
сты на Украине после гражданской не вспарывали
коммунистам, комсомольцам и беднякам животы, не
набивали их житом, пшеницей, не вешали активи-
стов, не убивали? Наши враги прошли одну шко-
лу — школу ненависти к людям. Так они допраши-
вали чекистов. А вот послушайте, как они допраши-
237
вали женщин. Возьмем ту же Тернопольщину. Кста-
ти, утверждают, что вы, Ильчишин, там обучали на-
ционалистов. Слушайте, как они усвоили ваши
уроки...
«В Почаевском районе,— читал Павлюк,— банди-
ты замучили на допросе, а перед этим изнасиловали
Евдокию Новосад и ее сестру Федору Новосад за то,
что их брат служил в Красной Армии. В селе Буча,
там же на Тернопольщине, националисты изнасило-
вали 18-летнюю учительницу Ярославу Степановну
Климчук, после чего задушили и тело бросили в озе-
ро. В селах Цвяхи и Нивра после пыток убили учи-
телей Миколу Андреевича Винчука и Василия Ива-
новича Лопатко. На новый, 1946 год в селе Зубрец
после пыток повесили священника Ивана Вершепа
за то, что в проповеди он сказал: «Те, кто убивает
детей и женщин, пусть будут прокляты как богоот-
ступники». А в следующем селе Токи на другой день
убили священника Ивана Николаевича Яцишина за
то, что он дал согласие похоронить повешенных на-
ционалистами людей».
— Но я же к этому не имел никакого отношения,
я был за границей...
— А если бы вы были здесь, так, думаете, убива-
ли бы меньше? — сказал Тарасюк.
— О том, что тут делалось, я подробно узнал, ко-
гда встретился с Песней, да и другие рассказывали,
но теперь, на допросе, из этих документов... Я не
представлял себе...
Он еще хотел что-то сказать, но махнул рукой и
замолчал.
— Продолжайте, продолжайте.
— Что можно сказать? Борьба есть борьба...
— Уничтожение ни в чем не повинных людей, де-
тей, женщин, стариков вы называете борьбой?
238
— Видите ли, я не закончил. Я хотел сказать, что
так называемая борьба в действительности была не
борьбой, и нормальный человек не может назвать это
борьбой. Скажу больше: нормальный человек не мо-
жет разделять идеи такой борьбы.
— Но вас на Украину забросили, чтобы продол-
жать такую борьбу?
— Да, но я осуждаю методы такой борьбы и те-
перь могу об этом заявить во всеуслышание. Поверь-
те, мне нелегко об этом говорить. Там, за границей,
я бы до этого, конечно, не дошел.
— А может, напомнить вам, Ильчишин, что вы
лично провели так называемую операцию в селе
Курьяны, где были убиты женщины, дети, старухи и
дотла сожжено село? — спросил Виктор Владими-
рович.
— Не все зависело от меня и даже от национали-
стов, точнее, от руководства ОУН. Я уже рассказы-
вал о переговорах по поручению руководства ОУН,
которые вел Гриньох-Герасимовский с абвером. По-
сле одной из встреч меня пригласил к себе Шухевич
и сказал, что немцы предлагают провести несколько
акций против поляков, ибо те очень ждут большеви-
ков. Действительно, такие акции были проведены.
Мы сожгли несколько сел, убили много польских
семей, при этом не смотрели — убивали и женщин, и
детей. Я сам был возле села Курьяны Бережанского
района. Сожгли больше двухсот дворов, а сколько
убили людей, не знаю, убили много... И только по-
том я понял, что немцам необходимо было отвлечь
польское население от сопротивления им, оккупан-
там, поэтому они заставили оуновцев провести такие
акции. Подобные акции проводили и польские наци-
оналисты против украинских сел. Я убежден, что это
тоже было делом рук абвера.
239
— Выходит, Ильчишин, польские националисты
жгли украинские села, а вы, украинские национали-
сты, польские? В самой природе национализма —
враждебность к другим народам, а тут еще задание
абвера...
Ильчишин молчал.
— Ну что ж, продолжим,— обратился Тарасюк к
Павлюку.— Может быть, Ильчишин расскажет о сго-
воре зарубежных частей ОУН с другими национали-
стами?
— Я расскажу все, что знаю. Итак, когда Банде-
ра убедился, что раскол зарубежных частей ОУН не-
минуем, он стал искать общий язык с другими наци-
оналистами, в частности с Миколой Левицким и
Мазепой, пытаясь создать что-то новое. Даже было
придумано название «Национальная рада», которая
по замыслу Бандеры должна была объединить все
националистические организации и партии в эмигра-
ции под единым знаменем — борьбы с Советской
властью. Конечно, Бандера хотел, чтобы в этой так
называемой Национальной раде он получил долж-
ность если не председателя «правительства», то, по
крайней мере, военного министра или министра ино-
странных дел. Главное, чего хотел Бандера,— вы-
ступить против зарубежного правительства ОУН и
так называемой УГВР. Должен сказать, что и аме-
риканская разведка проявляла интерес к новым
контактам Бандеры, о чем требовала от меня исчер-
пывающей информации... Когда почти все было сде-
лано, против Бандеры выступили мельниковцы, и
поэтому при распределении «должностей» Бандере
никакого поста не дали. А до этого он рассказывал,
что Левицкий имеет прочные контакты с так называ-
емым польским правительством в эмиграции, в Лон-
доне, и ведет с ним переговоры по объединению
240
польской и украинской эмиграции для борьбы про-
тив народной власти в Польше и Советов на Украи-
не. Бандера рассказывал, что Левицкий познакомил
его с посланием папы Пия XII к католикам Польши.
В пасторском обращении папа просил католиков по-
думать о целесообразности выселения немцев за
Одер. «Ты пойми, нас поддерживает сам папа, а это
сила»,— нашептывал мне Бандера. Он, а позже и
Микола Лебедь говорили мне, что так называемое
польское правительство в эмиграции ставило это
одним из условий сотрудничества с украинскими на-
ционалистами.
— А как Бандера и Лебедь отнеслись к предло-
жению так называемого польского правительства в
эмиграции?
— Бандера однажды сказал мне, что никогда не
забудет, как его мордовали в польской тюрьме, но
теперь есть более важные дела и вспоминать об этом
не время. Бандере не удалось договориться с «лон-
донскими поляками», потому что в ОУН начался
раскол. Тогда Микола Левицкий сам договорился с
«председателем польского правительства» о том, что
договор Петлюры — Пилсудского, как идеал истори-
ческой общности судьбы двух народов, существует и
обязывает. Об этом было сообщение в националисти-
ческой прессе. Чтобы обмануть рядовых эмигрантов,
украинские националисты подняли шум, «ругая»
Левицкого за то, что он договорился с поляками-
эмигрантами и, мол, изменил Украине. Но Левиц-
кий не растерялся и ответил: «Им обидно, что не
они, а я договорился».
— Вы встречались с Левицким?
— Да. Левицкого я хорошо знаю. Его Украина
никогда не интересовала. Он не политик, не оратор.
Обыкновенный пьяница, аморальный человек. Еще
16
В. Орленко
241
до войны активно сотрудничал с гестапо. Всегда го-
ворил, что, мол, только гитлеровская Германия в со-
стоянии освободить Украину от большевиков. Во
время войны Левицкий работал руководителем укра-
инской редакции в гитлеровском министерстве про-
паганды (отдел «Винета»), бывал в Ровно, Киеве,
Харькове и других городах.
Ильчишин покачал головой и усмехнулся.
— Что? Вспомнились приятные встречи с Левиц-
ким? — спросил Тарасюк.
— Как вам сказать? Не столько приятные, сколь-
ко забавные.
— Какие же?
— Встретились мы в конце сентября 1942 года.
Немцы в газетах похвалялись, что вот-вот закончат
операцию в Сталинграде и на Кавказе и направятся
на Москву. Я встретил Левицкого в Ровно, он при-
ехал из Киева, а я из Тернополя. Зашли пообедать.
Потирая руки, Левицкий сказал: «Радуюсь, что мы
с тобой, друже, не какие-нибудь подонки, а лично-
сти, как и они»,— и показал при этом на немцев,
обедавших в ресторане.— А на дверях написано:
«Только для немцев».
— Да, действительно, есть что вспомнить,— иро-
нически заметил Тарасюк.
— Еще хочу добавить, что в разговоре со мной
про контакты Бандеры с Левицким Гриньох сказал:
«Степан мудрит. Желает при помощи Левицкого под-
чинить себе эмиграцию Правобережной Украины,
потому что приднепровцы и заднепровцы Бандеру
не признают».
Ильчишин рассказывал, ждал новых вопросов,
вытирал пот и думал: «Откуда они все знают?»
А как хотелось выкрутиться!.. Он перевел взгляд со
следователя на Тарасюка. «Надо думать, надо ду-
242
мать, не спеши,— словно шептал ему кто-то.— Не
торопись...»
— Мне крайне неприятно,— хрипло начал Иль-
чишин,— что я принадлежал к организации, кото-
рая несет ответственность и перед народом, и перед
историей...
Тарасюк перебил:
— Ваша преамбула несостоятельна, вы сразу от-
крещиваетесь от того, к чему имели прямое отноше-
ние.
— Как член руководства — да. Я действительно
знал о переговорах, скажу даже, мне было поручено
вести их, но не больше...
— А разве этого не довольно? — спросил Петро
Григорьевич.
— Довольно, даже больше чем довольно,— с со-
жалением признал Ильчишин.— Но я ведь должен
думать о брате, о сестре, судьба которых зависит от
того, что про меня скажут и националисты, и даже
в американской разведке...
— Вам, Ильчишин, дали и яд, и револьвер, что-
бы вы покончили с собой. Тем, кто вас забросил на
Украину, хотелось бы видеть вас мертвым, пусть ге-
роем, но мертвым. Им весьма невыгодно, чтобы мир
узнал об их планах. А ваша фортуна оказалась доб-
рой, вы живы. Поэтому и думайте, и действуйте как
живой.
— За дни моего ареста я столько пере-
думал, столько просеял через память, кажется, всю
жизнь... И все сводится к тому, что и меня обма-
нули.
— Нет, нет, Ильчишин, вас не обманывали. Вас
наняли. Наняли, чтобы вы убивали, жгли, наняли
как агента, диверсанта, террориста. Таких, как вы,
нанимают не только для выполнения заданий раз-
243
ведки на Украине. Вас могут забросить в любую
страну мира, где надо убивать, заниматься шпиона-
жем. Но продолжим разговор по делу.
Ильчишин молчал. Тарасюк подошел к окну и
глянул на высокий замок. Над Львовом опускались
вечерние сумерки.
— Итак, продолжим,— повторил Тарасюк.
— В первые дни пребывания на Украине я по-
нял, что кучка подпольщиков во главе с Песней или
такими, как он, способна убить, изнасиловать, под-
жечь, ограбить — и только! А дальше? Весь ужас в
том, что понапрасну погибло много людей. Пона-
прасну!
Он на секунду запнулся.
— Так, так! — сказал Тарасюк и сел к столу.
— Я знаю, вы хотите спросить, кто же ответит за
все? Те, кто лег в землю, ответили за это своей
жизнью. Теперь отвечаю я — Ильчишин, Песня, от-
вечают те, кто попался.
— И все? — спросил Тарасюк.
— В данном случае все,— растерянно ответил
Ильчишин.
— Нет, не все! Рано или поздно перед справед-
ливым судом народа, перед историей будут отвечать
те, кто теперь опекает бандеровцев, мельниковцев и
всех иных, как бы они себя ни именовали. Уже сего-
дня в странах, где правительства отказались от ан-
тисоветчины, от антикоммунизма, националистов
как ветром сдуло. Не так ли?
— Да, так. Это правда,— согласился Ильчи-
шин.— И правда то, что я должен дать ответ пер-
вым...
Полковник Тарасюк и подполковник Павлюк ви-
дели, что последние дни Ильчишин все чаще впадал
в прострацию, что не только груз прошлого, груз
244
тяжких раздумии мучил его, но и действительность,
которую надо было осознать, чтобы понять нако-
нец, что он содеял, прожив больше сорока лет, и для
чего.
Тарасюк и Павлюк понимали, что Ильчишин пы-
тается держаться, не хочет выдавать себя, но это ему
не по силам. Даже его речь, слишком растянутая,
каждое слово обнаруживали колоссальное нервное
напряжение. Оно было рождено и страхом за соде-
янное не только им, Ильчишиным, но и теми, с кем
он долгое время замышлял планы подрывной дея-
тельности против Страны Советов, а теперь по зада-
нию разведки прилетел их реализовать. Он думал,
что и его единомышленники, и разведка, на которую
он так преданно работал, забросили его сюда пото-
му, что он им уже не нужен, что у них есть кто-то
более способный, более пригодный. «А может, не
так? Может, и они не знают действительного поло-
жения дел, может, и они на что-то возлагают наде-
жды? Но на что, на какие силы?» И он напрочь от-
бросил эту мысль. «Они просто ищут таких дураков,
как ты, Ильчишин, чтобы продолжить свое сущест-
вование. На что еще они могут надеяться или на что
может надеяться тот, кого забросят сюда, на Украи-
ну? На что?..»
Тарасюк прервал его тяжкую думу.
— Где вы, Ильчишин? Я вижу, вы где-то очень
далеко.
— Да, все думаю, как за границей оценят мое
поведение,— медленно сказал Ильчишин.— Думаю,
что они еще могут...
— Что же они еще могут?
— Ну, я думаю, им хотелось бы сделать из меня
героя, тогда легче найти еще десяток дурней на мое
место, а тут такой конфуз,— и он развел руками.—
245
Когда они узнают обо всем, для них это будет взры-
вом бомбы.
— Неужели вы думаете, Ильчишин, что из душе-
губов можно делать героев?
— Там, за границей, обманутых еще немало! Но
есть и такие, кто не хочет знать правды и делает все,
чтобы ее не узнали и другие. Обо мне за границей
скажут, что меня принудили, но таких будет немно-
го. То, что я опоздал со своими признаниями,—
факт, против него не пойдешь, но то, что я расска-
зал, может, для вас, чекистов, и не открытие Амери-
ки, но для тех, кто меня знает, это будет действи-
тельно взрывом. Они хорошо понимают, что без пол-
ного идейного разочарования меня никто не мог бы
заставить рассказывать о том, о чем знают даже не
все члены центрального руководства ОУН.
Он мучительно старался еще что-то припомнить.
— Вам, гражданин полковник, признаюсь, что
мое сопротивление, во имя которого меня так мушт-
ровали, так школили,— да чего греха таить? Я и сам
для этого много сделал,— мое сопротивление сломил
не страх за себя, нет. Сами обстоятельства, в кото-
рых я оказался, люди, с которыми встретился, хотел
я этого или нет, помогли мне понять то, чего я не мог
понять в тех условиях, за границей. Я верю, что это
было бы с каждым, кто там, в Мюнхене или в других
городах, сидит и планирует «деятельность» нацио-
налистов на Украине. Когда меня связали, как пре-
ступника, те, кого я воспитывал, знал по годам под-
полья, я уже был готов ко всему. Я тогда не только
понял, что подполья больше не существует, я понял,
что мы, националисты, своими руками сделали не-
мало, чтобы покончить с национализмом. Каждый
нормальный человек, знающий, чем занимались на-
ционалисты, придет к этому выводу. Я об этом гово-
246
рю сегодня, а те, кто сидит в Мюнхене, скажут об
этом через некоторое время. Я уже самое страшное
пережил, а им еще придется с этим столкнуться.
— Да,— согласился Тарасюк,— как говорится,
для предателей самое страшное всегда впереди. Они
живут в вечном страхе. Но интересно, как повела бы
себя украинская эмиграция, жители тех стран, куда
сбежали националистические головорезы, если бы
там знали правду об этой «освободительной борьбе»
хотя бы в тех пределах, как вы рассказали нам? —
спросил Тарасюк.
Ильчишин поднял глаза на него, но тут же пере-
вел взгляд на открытое окно, через которое слышал-
ся шум испуганного воронья, всполошенного молни-
ей и раскатами близкого грома. Он пристально вгля-
дывался во что-то, словно там искал ответа на задан-
ный вопрос. Капли дождя легко ударились о стекло,
а грохотание грома послышалось ближе.
— На этот вопрос ответить нелегко. Вы лучше
меня знаете, что националисты искали и нашли при-
ют там, где враждебно относятся к советскому строю.
И там, конечно, националистам не только сочувству-
ют, но и возлагают на них надежды, верят в то, что
они могут пригодиться правительствам этих стран.
А что касается эмиграции, то она бессильна, бес-
правна, (каждый живет своей бедой. Скажу больше:
пусть не все, но кое-что о преступлениях национали-
стов на Украине за границу доходит. Но что могут
сделать эмигранты? Положение националистиче-
ских центров и организаций за рубежом в полной
мере зависит от политики правительств по отноше-
нию к Советскому Союзу. Все их надежды на то, что
угрозы когда-нибудь могут стать реальностью...
Тарасюк перебил:
— Надежды на войну?
247
— Да. Теперь я понял, что положение национа-
листических организаций, и не только украинских,
не лучше моего. Каждый понимает: хочешь есть —
делай то, что тебе прикажут те, кто тебя кормит.
Другого выхода нет. О себе могу сказать, что я го-
товился не к тому, чтобы каяться да исповедовать-
ся. У меня было и оружие, и яд, и гранаты, чтобы по-
кончить с собой, но, как говорил мой шеф Блейк, не
все можно предусмотреть в плане. Как раз того, что
случилось, не мог предусмотреть ни я, ни мои много-
опытные шефы.
Ильчишин хотел усмехнуться, но судорога пре-
вратила его усмешку в гримасу.
— Ну что ж, жалеть поздно. Теперь все это исто-
рия. Будет время, мы еще к этому вернемся,— сказал
Тарасюк, чтобы перевести разговор в другое русло.
— Да чего жалеть? Этим себе не поможешь,—
согласился Ильчишин.
— И последний вопрос,— произнес Тарасюк.—
Признаете ли вы, Ильчишин, свою вину перед укра-
инским народом, перед Советской властью?
— Да, признаю. Хотел бы уточнить, что это не
только моя вина, это вина организации национали-
стов, к которой, конечно, принадлежал и я...
Утром следующего дня Тарасюк докладывал
дело Ильчишина начальнику управления Соколюку
и просил разрешения закончить следствие: все вы-
яснено и ничего нового эмиссар не скажет. *
— Пусть заканчивают,— согласился полковник
Соколюк.— Я только хотел бы, чтобы ему предъяви-
ли документы. Как вы думаете?
— Трофейные? — спросил Тарасюк.
— Да, да, трофейные, о переговорах Герасимов-
ского-Гриньоха с гестаповцами. Это поможет ему
еще больше осознать глубину преступления, содеян*
248
ного им и его организацией против Советской вла-
сти.
— Хорошо! Я поручу это следователю.
— Нет, давайте сделаем это здесь, у меня.
— Слушаюсь. Когда?
— Сегодня у нас пятница,— и Соколюк перевер-
нул несколько листочков настольного календаря.—
Готовьте на вторник, часов на 15—16.
Во вторник, во время утренней прогулки по тю-
ремному двору, Ильчишин расхаживал, делал лег-
кие упражнения. За стенами шумели дети, были
слышны звонки львовских трамваев, шипение колес
автомашин, совсем рядом — четкая поступь солдат.
Город жил, город работал. На тюремной стене сиде-
ла сорока и сердито с кем-то ссорилась. «И чего не
поделила»,— подумал Ильчишин, и ему захотелось
запустить в нее камешком, чтобы не раздражала. Он
долго смотрел под ноги, но камня не было: «Да
пусть ссорится, что тебе?»—подумал Ильчишин и
поднял взгляд на высокие стены.
Стояло осеннее солнечное утро, ему хотелось хо-
дить долго, и не здесь, а уйти куда-нибудь далеко-
далеко; он что-то хотел вспомнить, но услышал го-
лос охранника: «Прогулка закончена».
Ильчишин направился к двери.
«Вот так. И не только прогулка, сама жизнь за-
кончена, а ты еще ничего не сделал, не успел... Люди
в твоем возрасте женаты, имеют детей, уверенность
в будущем, а ты?»
Ильчишин лег на тюремную койку, и думы по-
плыли, как осенние тучи. Все сводилось к одному:
«Что дальше?»
После обеда его вызвал следователь. Ничего не
спрашивал. Вывел на улицу, сел с ним в машину, и
они поехали.
249
Ильчишин никак не мог сориентироваться, куда
его везут. Машина свернула во двор, следователь
сказал: «Пойдем», и они поднялись на второй этаж
большого дома.
В комнате, куда его ввели, находились полков-
ник Соколюк и полковник Тарасюк. Ильчишин
только успел заметить на столе у Соколюка боль-
шую папку с бумагами. Несколько листков он дер-
жал в руках.
Соколюк вышел из-за стола и, обращаясь к Иль-
чишину, спросил:
— Чем вы объясняете, что в последнее время на-
ционалисты за рубежом стараются доказать, что ни-
чего общего не имели с оккупантами, а, наоборот,
якобы даже вели с ними борьбу?
— Тут ничего странного нет,— равнодушно ска-
зал Ильчишин, словно его это не касалось.— Я уже
на следствии говорил, что еще в 1943 году, когда
стало очевидно, что Германия войну проиграла, при-
нято было решение сохранить связь националистов
с фашистскими оккупантами в тайне, а окружение
руководства ОУН, которое знало о сотрудничестве с
абвером и гестапо, ликвидировать...
— А разве смертью десяти или сотни свидетелей
можно скрыть то, что знают тысячи и миллионы? —
спросил Соколюк.
Ильчишин посмотрел на Соколюка, затем пере-
вел взгляд на Тарасюка.
— Конечно, это было трудно, а вернее, невоз-
можно. Ведь народ знал и видел, что оуновцы с пер-
вых дней войны активно пособничали оккупантам и
руками националистов делали то, что им самим
было невыгодно...
— Например? — спросил Соколюк.
— Примеров много. Возьмем организацию поли-
250
ции. В каждом селе — по десятку и больше полица-
ев. Разве это было нужно немцам? Националисты
понимали, что люди, которым Советская власть дала
и землю, и школу, и работу, да что говорить — все
дала! — не поверят, что гитлеровцы принесли свобо-
ду. Значит, надо их держать под страхом смерти.
Что националисты и делали. Они знали, кого следу-
ет мобилизовать на работу в Германию, знали, кто
может уйти в партизаны.
— И вы это делали, Ильчишин? — спросил Со-
колюк.
— Ля это делал, и говорил, что мы, национали-
сты, знаем лучше немцев, что и как надо делать для
«нового порядка» на Украине.
— Но почему именно теперь националисты под-
няли шум, доказывая, что они вели борьбу против
оккупантов? — повторил Соколюк.
— Видите ли, кое-кто думает, что время работает
на них. Прошли годы, растет молодежь, она спра-
шивает, кто с кем был во время оккупации Украи-
ны. У националистов одна беда — еще живы многие
свидетели, которые могут сказать: «Это было не
так». Я, например, думаю, что националистам надо
еще молчать лет двадцать — двадцать пять, не
меньше.
— А как быть с этими документами? — и Соко-
люк передал какие-то бумаги Ильчишину.
Ильчишин посмотрел первую страничку, вторую,
третью... Документов было много. Он задержался на
документе от 15 июля 1944 года — докладной запи-
ске начальника гестапо о встрече с Гриньохом-Гера-
симовским. Ильчишин лихорадочно читал, о чем
Гриньох договорился с гестапо. Еще раз глянул на
первую страницу и посмотрел на Соколюка... Во
взгляде его были страх и тревога.
251
— Там есть перевод, если вам трудно читать по-
немецки,— и Соколюк подошел ближе.
— Спасибо, я знаю немецкий...
Ильчишин снова склонился над документами.
Взгляд его лихорадочно перескакивал с одной
страницы на другую, выхватывал знакомые фами-
лии, имена, названия населенных пунктов. И везде
гриф «Секретно», «Совершенно секретно»... Но на от-
дельных строчках взгляд его словно спотыкался, и
тогда Ильчишин, чтобы полностью осознать напи-
санное, перечитывал абзац заново.
«Лемберг, 29 марта 1944 года
Секретные дела рейха
...Назначенная на 26 марта 1944 года встреча с
Герасимовским не состоялась по служебным причи-
нам... Герасимовский был своевременно письменно
извещен, и ему была назначена другая встреча, ко-
торая состоялась 27 марта 1944 года в 17.00 на
ул. Еловой, 25, кв. 10.
Господин командующий приказал, чтобы... Гера-
симовского информировали о том, что с ним хочет
лично беседовать господин командующий. Гераси-
мовский заявил, что он сам не против встречи с на-
чальником полиции безопасности, однако должен
предварительно консультироваться с руководством
своей организации. При согласии руководства орга-
низации встреча должна была состояться на личной
квартире господина командующего 28 марта 1944 го-
да в 17.00. Герасимовский получил соответствующее
разрешение на упомянутую встречу и, приняв все
меры предосторожности, явился в назначенное вре-
мя на квартиру господина командующего, где в при-
252
сутствии нижеподписавшегося состоялась беседа ме-
жду господином командующим и Герасимовским.
Герасимовский подробно изложил свое мнение о
точке зрения господина командующего и сделал за-
явление.
Он обстоятельно показал, что подпольная борьба
бандеровской группы ОУН направлена только про-
тив большевизма и что нарушение немецких интере-
сов, а также вообще антинемецкая тенденция в по-
литике бандеровской группы ОУН никогда не велась
и не ведется, потому что бандеровская группа ОУН
в немецком народе видит единственного партнера, на
которого она может опереться с надеждой на успех
в борьбе против большевизма.
Бандеровская группа ОУН не может в открытой
форме выступить против большевизма, иначе орга-
низация должна отказаться от своей конспирации.
Бандеровская группа ОУН должна непременно
оставаться в подполье...
...Если сейчас последствия этой борьбы нельзя
предвидеть, то будущее непременно покажет, в ка-
ком составе и какими средствами бандеровская
группа ОУН станет бороться против большевизма
как за линией советского фронта, так и на фронте
и перед фронтом, а именно через террор и диверсии.
...Само собой разумеется, что эта подпольная
борьба не бросается в глаза так, как участие в боях
на фронте. Она станет такой же действенной и так
же потребует таких же жертв.
Так что бандеровская группа ОУН полагает
скрытой борьбой добиться внимания фюрера, чтобы
заслужить для украинского народа причитающееся
место в новой Европе.
...ОУН придает большое значение тому, что связь
может существовать в обоюдных интересах.
253
В конце беседы господин командующий поставил
Герасимовскому несколько конкретных вопросов:
а) Будет ли бандеровская группа ОУН оказывать
постоянное содействие «Украинской добровольной
стрелковой дивизии»?
На вопрос был дан положительный ответ.
б) Согласятся ли бандеровские группы ОУН ока-
зывать влияние на украинскую полицию?
На вопрос был дан положительный ответ.
в) Будут ли бандеровские группы в случае, если
с немецкой стороны будет запланировано возобнов-
ление мобилизации украинского народа на борьбу
против большевизма, вести пропаганду и мешать
возможной мобилизации или препятствовать ей про-
пагандой?
Герасимовский заявил на это, что ОУН ни в коем
случае не будет мешать, по ее мнению, такие силы
есть в украинском народе, и немецкие оккупацион-
ные власти могли бы провести мобилизацию для
себя, а ОУН могла бы одновременно вербовать силы
в охватываемых местностях еще и для УПА, и что
обе партии не мешали бы друг другу...»
«Лемберг, 22 апреля 1944 года
Секретно
Группенфюреру СС и генерал-лейтенанту полиции
Мюллеру
Лично
Берлин
Оберфюреру СС и генерал-майору Биеркампфу
Лично
Краков
254
Относительно установления контакта УПА
с вермахтом, полицией и службами гражданской
администрации
Как уже сообщалось, сотрудничество с УПА бу-
дет в дальнейшем прямо поддерживать... вермахт,
прежде всего абвер.
С целью достижения общего понимания истинно-
го намерения абвера относительно УПА 19.04 про-
водилось информационное совещание с тремя абвер-
командами группы армий «Юг»...
Подполковник Линдгардт ранее осуществлял
свою разведывательную и контрразведывательную
деятельность главным образом при помощи военно-
пленных. После быстрого наступления русских...
для него оставалась единственная возможность —
пользоваться людьми УПА... Без связи с УПА его
разведывательная и контрразведывательная деятель-
ность была бы вообще немыслима...
...Подполковник Се лидер выражает подобное же
мнение. Его задача проводить диверсии за фронтом
могла бы быть решена только совместно с УПА.
В областях, занятых русскими, УПА существует как
единственные враждебные соединения. Их укрепле-
ние посредством транспортировки оружия и форми-
рования соответствующих сил находится в интере-
сах вермахта. Однако связь с подразделениями за
фронтом могла бы быть создана только посредством
подразделений, существующих в немецких районах.
Он должен был бы включать туда людей УПА из
районов Галиции и после их подготовки и вооруже-
ния или забрасывать самолетами в русские районы,
или большими группами переправлять через проры-
вы в линии фронта. Разрешение берлинских инстан-
ций на это имеется. Он с давнего времени состоит
255
через посредника в связи с Шухевичем и уже гото-
вит некоторых лиц. Предложение Шухевича воору-
жить все подразделения УПА в районе Галиции и
постепенно переправить через фронтовые бреши он,
в целях осторожности, не принимает. Однако в бли-
жайшее время он вооружит с согласия Берлина око-
ло 100 и с помощью введенных нами в бой немецких
соединений переправит через фронт. План является
технически вполне выполнимым.
После этого первого эксперимента должны после-
довать дальнейшие. Ему, подполковнику Селидеру,
вполне ясно, что на этом пути вооруженные соеди-
нения при дальнейшем наступлении немецких
групп, возможно, могли бы поднять борьбу против
немцев. Однако в ближайшее время нужно прово-
дить диверсии в тылу русских. Конкретных заданий
он бы людям УПА не давал.
Для вермахта безразлично, каким образом име-
ющимися в советских военных областях соединения-
ми проводились бы диверсионные задания.
Решающим фактором является то, что банды в
тылу Красной Армии ведут борьбу. Это подтвержда-
ется сообщениями агентуры...»
«Лемберг, 26 мая 1944 года
Совершенно секретно
В Главное управление имперской безопасности
Лично штурмбанфюреру СС и амтсрату Поммерингу
Берлин
Начальнику полиции безопасности и СД в генерал-
губернаторстве
256
Лично оберфюреру СС и полковнику полиции
Биеркампфу
Краков
Начальнику полиции безопасности
и СД в генерал-губернаторстве — зондеркоманда
IV-№-90/44 — Варшава — лично гауптштурмфюреру
СС и криминальрату Шпилькеру
Варшава
СС — и полицейфюреру дистрикта Галиция
Лично бригаденфюреру СС и генерал-майору
полиции Димгу
Лемберг
Относительно установления связи УПА
с аппаратами вермахта, полиции и
гражданского управления
Ниже излагается доклад моего расположенного в
данное время в Бржезанах филиала отдела «Терно-
поль» о деятельности и позиции в настоящее время
группы Бандеры и УПА в районе Бржезан, где УПА
сконцентрирована особенно сильно и где она прояви-
ла себя — как показывает доклад — особенно лояль-
но по отношению к немецким интересам, несмотря
на свою численность и силу.
Я позволю себе заметить, что эта позиция УПА в
конечном итоге объясняется известной моей связью
с Герасимовским.
Части УПА, которые в Галиции вряд ли смогут
противостоять войскам Советов, следует передисло-
17 в. Орленко 257
пировать в район боевых действий, который пре-
доставил бы относительно слабым подразделе-
ниям УПА обещающую успех возможность отразить
дальнейшее продвижение советских войск. Та-
ким благоприятным районом могли бы стать Кар-
паты.
Немецким оккупационным властям следует быть
убежденными в том, что стягивание УПА в Карпа-
тах направлено исключительно против Советов и ни
в коем случае против немецких интересов.
Если кто-то будет опасаться, что на своих кар-
патских позициях УПА захотела бы помешать или
предотвратить возможный отход немецких войск, то
такое предположение абсолютно нереально.
Я ссылаюсь на то, каким высокомерным и смехо-
творным является намерение УПА задержать Сове-
ты в отрезанном положении, если даже немецкой
армии не удалось этого сделать.
Эти намерения можно расценивать как смехо-
творные и высокомерные».
«IV Н—90/44 ГРС
Лемберг, 15 июля 1944 года
Секретные дела рейха
...3...V.44 года состоялась следующая встреча с
Герасимовским, во время которой он мне заявил, что
согласно моим указаниям он связался с отрядами
УПА в Галиции и узнал, что УПА Галиции имеет в
своих руках 20 живых советских парашютистов.
Среди этих агентов есть несколько женщин, так на-
зываемых радисток, т. е. радиоагентов.
ОУН — бандеровская группа согласна передать
мне этих 20 парашютистов-агентов... ОУН желает,
258
чтобы за передачу 20 парашютистов полиция безо-
пасности выполнила следующую просьбу:
...Герасимовский подчеркнул, что ни парашюти-
сты, ни УПА не должны знать, что агенты переданы
полиции безопасности. Поэтому он предложил сле-
дующее: УПА получит указания перевести находя-
щихся у них арестованных агентов в другое место.
Путь следования будет мне известен, я буду нахо-
диться в засаде с надежными силами полиции безо-
пасности и смогу остановить членов УПА, которым
поручен перевод арестованных, и забрать агентов-па-
рашютистов. Во избежание напрасного кровопроли-
тия ОУН — бандеровская группа даст указание, что-
бы конвоиры были совсем без оружия или незначи-
тельно вооружены.
Лично Герасимовский будет находиться вблизи,
чтобы в данном случае, при возникших недоразуме-
ниях, уладить этот вопрос».
Ильчишин просмотрел еще несколько документов
и вернул их Соколюку.
— Что вы на это скажете, Ильчишин?
— Я, разумеется, не мог видеть этих документов,
но со слов Бандеры, Лебедя и самого Гриньоха знал
о переговорах с гестапо и абвером. Знал, что по за-
данию абвера мы оставили много диверсионных и
террористических групп в тылу Красной Армии. То
есть, как член руководства ОУН, знал обо всем...
— Я наблюдал, как вы читали эти трофейные
документы, и мне показалось, что вас кое-что пора-
зило. Так?
— Да,— признался Ильчишин.— Первым делом
я подумал, что абверовцы так драпали, что выну-
ждены были оставить важнейшие документы. Но это
не все. Обидно, что они, абверовцы, не нашли других
слов для нас, как бандиты. Бандиты — и все тут...
259
Разве нельзя было найти другого слова для тех, кто
в действительности были их сообщниками?
— А вы, Ильчишин, до сего дня не знали, что и
гестапо, и абвер вас, националистов, именовали
только бандитами? — спросил Соколюк.
— Не знал. Хотя Гриньох мне рассказывал, что
по поручению руководства он просил оружие для
УПА, а гестаповский генерал Димг его высмеял и
даже сказал: «Вы любезный, в другом месте можете
говорить про УПА, а не здесь. То, что вы называете
УПА, мы, немцы, считаем бандой. Но не это самое
страшное. Смотрите, чтобы народ не подумал о вас
так, как мы, немцы». Я тогда не поверил Гриньоху,
а теперь убедился, что он говорил правду.
Соколюк поднялся и дал понять, что допрос окон-
чен, но Тарасюк заметил, что Ильчишин что-то хо-
тел сказать еще.
— Вы хотите добавить?
Ильчишин тяжело вздохнул и равнодушно мах-
нул рукой.
— Хотел бы, да не знаю, стоит ли.
— Смотря что. Говорите.
— Выходит, что только оуновцы вели борьбу
против Советской власти и больше никто?
— А если точней? — спросил Соколюк.
— Чего уж точней? А мельниковцы, или бульбов-
цы, или так называемый Украинский вспомогатель-
ный комитет во главе с Кубийовичем? Или гетман-
цы? Все из кожи лезли, а теперь только бандеров-
цы — и террористы, и диверсанты, и душегубы, а про
тех ни словечка. Что они, не заслужили, чтобы их
вспомнить?
— Заслужили,— спокойно ответил Соколюк,—
но в данном случае речь идет о вас, Ильчишин, о вас
как оуновце, как бандеровце.
260
— Прошу занести в протокол: как бывшем бан-
деровце.
— Хорошо, занесем: как бывшего бандеровца, но
как кадрового оуновца, кадрового агента абвера,
кадрового агента американской разведки. Так?
— Так,— подтвердил Ильчишин.
— Наш народ знает своих врагов, Ильчишин, и
если в данном случае все сводится к бандеровцам, к
оуновцам, к агентам-диверсантам, то только потому,
что следствие ведется по конкретному делу. И толь-
ко! Может быть, вы еще что-то хотите добавить?
— Нет.
— Вы забываете, Ильчишин, нам известно и то,
с чем вы прибыли на Украину,— добавил Тарасюк.
Эмиссар опустил голову.
— Я ничего не отрицаю.
— Но вы, Ильчишин, обходите в своих показани-
ях чистку в подполье, навязанную зарубежными ру-
ководителями.
— Я знаю, что члены зарубежных частей ОУН
рекомендовали оздоровить подполье на Украине.
Уничтожению подлежали только ненадежные, а так-
же те националисты, легализация которых пошла
бы во вред ОУН.
— И много «ненадежных» было ликвидировано?
— Думаю, что немало,— спокойно ответил Иль-
чишин.
— Перебили тех, кого под страхом смерти или
обманом втягивали в организацию. Как же это дол-
жно выглядеть для так называемой истории ОУН?
— Когда принимались эти решения, было не до
истории. Мы хотели сберечь хотя бы часть подполья.
— И все для того, чтобы было кому выполнять
задания империалистических разведок?
— Те остатки, которые я разыскал в Карпатских
261
лесах, не способны были выполнять задания амери-
канцев. Правда, часть поручений разведки я передал
референту пропаганды краевого руководства «Кар-
паты» Песне. Чтобы приохотить его к работе, я обе-
щал ему отправку за границу, но ни он, ни его бое-
вики уже не могли показываться на люди.
— Что же это за поручения?
— Песня со своими людьми должен был добы-
вать документы — паспорта граждан, которые про-
живают в разных областях республики и Советского
Союза, военные, студенческие билеты, служебные
удостоверения, справки из учреждений, предприя-
тий, партийных и общественных организаций.
— Какими методами вы советовали пользовать-
ся Песне?
— Скупать, красть, отбирать, а если придется...
Я дал ему деньги, яд. Оружие у него было.
— Вы и вправду намеревались переправить Пес-
ню за рубеж?
— Да, только мне нужно было согласие руковод-
ства «Карпаты». Кроме Песни, я готовил к перебро-
ске и других.
— Кого именно?
— Я больше всего рассчитывал на Мамчура и его
боевика, потому что Миколу когда-то сам завербо-
вал в ОУН.
Ильчишин замолк.
Полковник прошелся по комнате.
— Ищете, где ошиблись? Подскажу: вы ошиба-
лись не раз, и там, за границей, тоже, когда согласи-
лись лететь на Украину. Сколько бы иностранные
разведки ни засылали в нашу страну таких, как вы,
агентов — на каждого из них у Советской власти
найдется сто, тысяча помощников в народе.
В тот день допрос закончился очной ставкой
262
Ильчишина с Песней, захваченным в бункере вместе
с его подручными.
Очная ставка проходила спокойно. Но наступил
момент, когда Дипломат стал отрицать свою прича-
стность к послевоенным преступлениям национали-
стов. Песня хитро прищурился и покачал головой:
— Э нет, господин Ильчишин. Хотите сказать,
что мы тут жгли, душили, вешали без вашего благо-
словения? А ну посмотрите мне в глаза! Я докажу
перед целым миром, что подполье действовало по ва-
шему приказу, по приказу Бандеры, Лебедя, Гриньо-
ха и других заграничных проводников.
— Вы же знаете, друже, мы осудили террор и его
вдохновителя!
— Снова вранье! Вспомните наши разговоры в
бункере. Разве не вы, друже проводник, оправдыва-
ли указания о чистке в подполье, разве не вы настаи-
вали на дальнейшей ликвидации ненадежных? Вы
подговаривали нас к новым убийствам и диверсиям,
обещая награду за границей. Теперь и я могу выкру-
чиваться, но в это никто не поверит. Приведу хотя
бы такой факт: Серого взяли тогда, когда он пошел
на хутор выполнять наше с вами задание. Боевик
во всем сознался. Сознавайтесь и вы. Я выложил
все.
Тарасюк и следователь с любопытством слушали
этот диалог. Чаще всего на следствиях случалось
так: националист, воспитанный на принципах «вож-
дизма», сразу сознавался в совершенных преступле-
ниях, если рядом стоял его зверхник и говорил:
«Сознавайся. Органы все знают. Я выложил все». Но
теперь вышло наоборот: подчиненный понуждал к
признанию зверхника.
И Дипломат не выдержал. Потупившись, он про-
бормотал :
263
— Если можно, пусть все делается без очной
ставки, она нам не поможет.
Эмиссар исподлобья взглянул на Песню, и того
словно скорчило, перекосило.
— Ну что же, если так, будем продолжать до-
прос. Пусть выведут,— и Тарасюк показал глазами
на Песню.
Когда следствие по делу Ильчишина было за-
кончено, он попросил дать ему возможность еще
раз встретиться с работниками органов безопас-
ности.
Шпиона привели в кабинет Виктора Владимиро-
вича Тарасюка. Ильчишин сел и некоторое время
молчал, не зная, с чего начать.
— Я вас слушаю,— сказал Тарасюк.
— Следствие по моему делу закончено, и то, о
чем я хочу рассказать, наверное, уже не повлияет
на приговор. За преступления придется ответить. Но
я хочу передать список людей, которых американ-
ская разведка готовит для переброски на террито-
рию СССР.
Ильчишин вынул из кармана список и подчерк-
нул карандашом несколько имен.
— Вот с этими двумя я знаком лично. О других
слышал, знаю их клички. Здесь описана внешность
и приметы каждого. Прошу поверить, что к их вер-
бовке и подготовке я никакого отношения не имел.
— Еще что-нибудь хотите спросить? — спросил
полковник.
— Что же еще сказать? Жду приговора. Лезут в
голову разные мысли. За все, что творила организа-
ция, меня — под суд, на виселицу...
— Судят не только вас, судят всю организацию
264
националистов, даже тех, кто ее содержит, кто на-
правляет ее подрывную деятельность.
— Это так, но приговора жду я.— Ильчишин
протянул руки, горько усмехнулся. Пальцы тряс-
лись.— Это страх, ничего не поделаешь. Не могу по-
бороть. Когда меня захватили, казалось, все будет
очень просто: суд, приговор, и нет тебя, Ильчишин,
словно и не было никогда. Как бы не так! Пока жи-
вешь, думаешь о прошлом, о будущем. Какое к чер-
ту будущее! Я не только националист, я и агент аме-
риканской разведки. Все на исходе, и все-таки...
Ильчишин попросил воды.
— Неужели все то, что здесь писали на допросах,
пойдет в суд? А потом, не дай боже, в газеты? А мо-
жет, в архив, для истории, и все? Собственно, чего я
себя терзаю? Или, может, кто-нибудь из господ, по-
славших меня сюда, был бы тверже? Там пугают
чекистами, пытками, допросами. Теперь даже стран-
но, как вы спокойно меня расспрашивали, интересо-
вались, хорошо ли я себя чувствую, не требуется ли
врач. В СБ разговаривают иначе... Вас,— он посмот-
рел на следователя, потом на Тарасюка,— отдали бы
на расправу тому же Кашубе, Тишке, Гриньоху. О!
Вы бы умирали по десять раз на день, и не от стра-
ха, а от пыток. Истинным мастером допроса считал-
ся Юрко Лопатинский. Он по образованию врач, хо-
рошо знает, куда и как надо бить, чтобы человек
долго мучился и не умер. Не случайно немцы при-
способили его к работе в карательных органах. Тот
умеет вытянуть из жертвы все. О, это опытный сле-
дователь! Гестаповцы разбираются в людях...
Шпион говорил сумбурно, то забегал вперед, то
снова возвращался в прошлое.
— В Мюнхене все мы считали себя героями.
Жаль, не придется повидать зарубежных руководи-
лся
телей. Когда меня провожали к самолету, то уверя-
ли, что завидуют, что я храбрый, волевой, способный
па все. И я всему верил! Мерзавцы! Они просто изде-
вались. Нашли дурака, который польстился на славу
и деньги. И... такое фиаско!
Лицо Ильчишина задрожало.
— Ничего, переживут,— произнес полковник,—
там получили немалые деньги за вашу голову.
— Им-то вечно мало. Думаете, у Гриньоха нет
денег? Он сам признался: «Дай боже прожить то,
что есть». Проклятый поп! Запретил мне попро-
щаться с братом, чтобы я не проболтался о своей
миссии. А может, это и к лучшему, потому что то-
гда его сжили бы со свету. И все-таки я написал
брату письмо! Уведомил, что пересылаю восемь ты-
сяч долларов. И все это я передал Гриньоху! Дурак!
Не мог поручить никому другому, доверил дело та-
кому проходимцу. А кому еще я мог довериться?
Наверное, все они знали, что я уже никогда не вер-
нусь... А часть денег оставил на квартире в Мюнхе-
не Будковскому. Может, хотя бы тот перешлет их
брату? Вряд ли! Такой капитал. Тысячи долларов
на улице не валяются. Хотел передать еще тысяч
десять из той суммы, которую получил для подполья
на Украине. Вот радовался бы Гриньох или Будков-
ский!..
Ильчишин охватил голову руками.
— Проклятье! И тут не дают мне покоя. Пресле-
дуют, словно привидения. Проклинаю их, прокли-
наю всю ОУН с ее руководителями!.. Я хорошо пони-
маю, что не имею права на жизнь, но я хочу жить!
Умоляю вас, полковник, сохраните мне жизнь!..
Я хочу жить!..
Тарасюк поднялся:
— Вашу судьбу, Ильчишин, будет решать суд.
ЗАХВАТИТЬ ЖИВЫМ
Вихрем промчался сквозняк по комнате,— наверное,
открыли дверь внизу.
Немало прошло времени с тех пор, как Мамчур
впервые воспользовался гостеприимством Костя Се-
меновича. И вот теперь он снова здесь.
Мамчур набросил рубашку и вышел в коридор.
Спускаясь по ступенькам вниз, он увидел подпол-
ковника Кротенко, которого Кость Семенович впу-
стил, может быть, минуту назад — Петр Федорович
еще стаскивал промокший до нитки плащ.
— Ну и ливень! — произнес он вместо приветст-
вия.— Льет, света белого не видно.
Хозяин дома подал ему полотенце, заварил чай,
приготовил несколько бутербродов. Мамчур на ско-
рую руку позавтракал вместе с Кротенко.
В девять утра приехали Соколюк и Тарасюк. Рас-
положились в библиотеке и приступили к работе.
Начал Соколюк:
— Вы уже знаете, какое ответственное задание
возлагается на нас. Надо захватить бандита Щепан-
ского, который действует под кличкой Буй-тур.
Максим Петрович сделал паузу, словно прислу-
шиваясь к стуку дождевых капель в оконные стекла,
посмотрел на Мамчура:
267
— Вам, Микола, это имя ничего не говорит?
— Я слышал о Буй-туре, но видеть его не прихо-
дилось.
— А он вас видел?
— Навряд ли.
— Это хорошо. Даже очень хорошо. Почему —
поймете позже. А теперь несколько слов о Щепан-
ском. Это кадровый националист. Во время войны
служил в полиции, в дивизии СС «Галиция». После
освобождения Львовщины от гитлеровцев перешел в
подполье. Действовал активно. Причастен ко мно-
гим злодеяниям, в том числе и к убийству писателя
Ярослава Галана. Цель нашей операции— захватить
бандита живым, и только живым.
Полковник раскрыл папку, вынул несколько ли-
стов бумаги.
— Кое-какие детали о Буй-туре нам известны со
слов Песни. Когда Ильчишин с вашей помощью
ушел в Карпаты, то Песня по его поручению должен
был связаться с главарем другой банды Срибным,
чтобы установить контакты с Буй-туром, но не ус-
пел — мы его захватили, и он рассказал о Срибном.
Известно также, что Срибный послал Буй-туру сооб-
щение, в котором говорилось, что из-за границы при-
был друг «Н». Такой эмиссар действительно был и
хотел связаться с Буй-туром, но и он прямых кон-
тактов с ним не установил. Теперь немного о Сриб-
ном. Первую информацию о нем мы получили от
вас, Микола. Данные подтвердились. Он действовал
со своей бандой на Сокалыцине. Прятался в схроне,
на подворье у одного крестьянина. Поздним вечером
тот вернулся было домой и не застал младшей се-
стры. Прождал ее несколько часов, наконец она вы-
лезла заплаканная из погреба. Там был лаз в тай-
ник. Девушка, рыдая, рассказала о своей беде брату,
268
и тот, чтобы отомстить бандитам, завалил тайник.
Так сама судьба прибрала Срибного, и он нам карти-
ну портить не будет. Но появился другой бандит, по
кличке Лис. Ему удалось сбежать перед тем, как
крестьянин завалил тайник. Мать уговорила его
явиться с повинной к нам. На допросе Лис дал важ-
ные показания. Оказывается, Срибный когда-то был
ранен в руку, поэтому всю переписку и документа-
цию вел — кто бы вы думали? — именно он, Лис!
Тот же Лис носил донесения на пункты связи.
— Выходит, что мы имеем не ниточку к Буй-
туру, а хороший шнурок,— обрадовался Мамчур.—
Этим можно воспользоваться и вызвать Буй-тура на
встречу со Срибным. Тем более что у вас есть Лис.
Пускай он и вызовет Буй-тура якобы от имени Сриб-
ного.
— Не выйдет,— возразил Соколюк.
— Разве Буй-туру известно, что Срибный погиб?
— Нет, об этом он не знает. Просто Срибному не
нужно было встречаться с Буй-туром. Он советовал
ему повидаться с другом «Н». Мы успели перехва-
тить и прочитать несколько писем Срибного к Буй-
туру именно такого содержания. Ну а главное то,
что Буй-тур лично знаком со Срибным. Если и вызо-
вем Буй-тура к Срибному, то при такой встрече шан-
сов на успех мало. Остается одно: воспользоваться
каналом связи между Срибным и Буй-туром так, что-
бы вызвать Буй-тура на встречу с другом «Н»,
внешности которого тот не знает. Если бы это уда-
лось! Думаю, вы, Микола, понимаете, о чем идет
речь?
— Догадываюсь,— Мамчур поднялся,— и при-
нимаю ваше предложение, товарищ полковник.
— Подумайте хорошенько. Дело опасное. Да вы
уже и отвыкли.
269
— Ничего. Я готов.
— Ну что ж, спасибо! — Соколюк улыбнулся.—
По правде сказать, мы на вас рассчитывали. Вам
уже приходилось выполнять подобные поручения.
Но тут есть своя специфика — друг «Н» прибыл из-
за границы. Это надо помнить во время подготовки
операции. Итак, приступайте к работе. Петро Федо-
рович, расскажите Мамчуру про Березу, а вы, Вик-
тор Владимирович, поедемте со мной.
Когда Мамчур и Кротенко остались вдвоем, Петр
Федорович сказал:
— Береза такой же бандит, как и другие. Но
«ценность» его в том, что он принадлежал к шайке
Буй-тура. Боевика задержали, когда он шел на
пункт связи.
Следующие два дня подполковник Кротенко по-
святил Мамчуру. Они вместе просмотрели биографии
некоторых националистических авантюристов, про-
штудировали материалы из уже послевоенных пре-
ступлений оуновских организаций, которые к тому
времени обосновались в Западной Германии и снаб-
жали своими кадрами шпионско-диверсионные
школы.
Тем временем давал показания Береза. Он рас-
сказал следователю, как попал на службу в поли-
цию, в дивизию СС «Галиция», как их дивизию раз-
громили под Берлином.
Тогда он бежал в Карпаты и присоединился к
банде.
Вместе с другими националистами жег колхозы,
сельсоветы, грабил кооперативы.
Береза рассказывал монотонно, все подряд. Даже
то, как оуновцы устраивали облавы на людей, кото-
рые отказывались ехать на каторжные работы в
Германию, как издевались над крестьянами.
270
— Вы были в Звертове, когда бандиты убили
Марию Гнатишину и Илью Довганюка? — спросил
следователь.
— Да,— ответил Береза.
— Принимали участие в убийстве?
— Нет, я был на стреме.
— За что их убили?
— Не знаю. Так приказал Буй-тур.
— Вы же родом из этого села и звертовских жи-
телей знаете.
— Ну и что? Буй-тур тоже из Звертова.
— Вы его боялись?
— Каждый в банде боялся.
— Что вас держало в лесу? — спросил следова-
тель.
— Боялся перед властью за содеянное и боялся
Буй-тура.
— Видно, у вас там был собран хороший бу-
кет!— заметил Тарасюк.— Бывшие кулаки, поли-
цаи, ворюги...
— Ну, не скажите. Националисты убедили кое-
кого, что Советская власть не вернется. Они и влип-
ли. Буй-тур заставлял каждого сделать что-нибудь
против Советской власти. Потому они и боятся прий-
ти с повинной.
— Вы видели, как Буй-тур убивал?
— Видел. Как не видать? Без мук не обходилось.
Он больше любит душить петлей с палкой, может
схватить за глотку, вот так,— и Береза показал на
себе,— и через минуту человек мертвый. Он очень
сильный. В банде Буй-тура есть еще один такой —
Дужий.
— Вы уверены, что Буй-тур ничего не скажет,
если мы захватим его живым?
— Не скажет. И вообще живым его не возьмете.
271
— Вы назвали все места встреч с Буй-туром? —
вел дальше допрос Тарасюк.
— Все. Но туда Буй-тур не пойдет. Он уже знает,
что меня поймали.
— А если мы скажем, что вы мертвый? Тогда
Буй-тур пойдет?
Береза испуганно взглянул на полковника и сле-
дователя.
— Не бойтесь. Никто вас убивать не будет, толь-
ко слух пустим.
— Если поверит, что я погиб, так, может, вам
лучше воспользоваться мертвыми пунктами связи.
Следователю я их назвал. Но для этого надо пере-
хватить нужное сообщение от Срибного к Буй-туру.
Тогда вам удастся вызвать Буй-тура на встречу.
Правда, он не придет, а пришлет людей, а когда убе-
дится, что нет опасности, то и сам явится. Лучше
всего использовать мертвый пункт под фигурой Ми-
колы-угодника неподалеку от села Колодянцы.
Я следователю этот пункт нарисовал.
— Вы долго были связным у Буй-тура?
— Долго. И всегда пользовался этим пунктом.
— Что еще необходимо, чтобы установить кон-
такт с Буй-туром? — поинтересовался полковник.
Береза стал объяснять:
— Первым делом надо знать, как Срибный обра-
щается к Буй-туру. Если хоть одно слово в сообще-
нии будет написано не так, как это делает Срибный,
Буй-тур на встречу не придет. Например, Песня к
нему обращался через Срибного «друже проводник»,
он в ответ подписывался «Буй-тур». А уже Срибный
обращается к Буй-туру просто «158», а подписыва-
ется «316». Кто этого не знает, тот не может вос-
пользоваться пунктом связи. И еще одна мелочь: ко-
гда Буй-тур даже согласится на встречу, то к вашим
272
людям не подойдет, если между ними не будет ко-
го-то из его знакомых. Он прикажет подойти только
ему одному. Другие будут стоять в стороне, за две-
сти — триста метров, под дулами автоматов. Буй-тур
очень осторожный человек. Не думаю, что вам уда-
стся перехитрить его.
— Поживем — увидим,— ответил Тарасюк.
Через час Виктор Владимирович вызвал к себе
Кротенко. Протянул листочек бумаги, сказал:
— Вот еще несколько «мелочей». Их надо учесть
в плане операции.
— Береза? — спросил подполковник.
— Да, Береза.
— А может, он хочет как-то предупредить Буй-
тура или Срибного об опасности? — засомневался
Петр Федорович.
— К сожалению, кроме Березы и Лиса у нас нет
других источников информации. По мнению следо-
вателя, Береза многое скрывает. И, наверное, это
так. В конце концов увидим. А пока, товарищ под-
полковник, распространим слухи, будто Береза по-
гиб. Письма Срибного к Буй-туру в наших руках,
может, с помощью Березы и Лиса окончательно раз-
беремся, что к чему. Прочитайте-ка, Петр Федоро-
вич, это послание.
Кротенко взял в руки бумажку, пробежал ее гла-
зами:
К 158!
Ваши люди не взяли почту на пункте «Д»-3. Что
случилось? Вынужден стучаться к вам через резерв-
ный пункт. Он для меня очень неудобен. Что вокруг
вас слышно? Дайте информацию о вашем районе,
с кем имеете связи.
Я сообщал, что к вам шел д. «Н», но вынужден
18
В. Орленко
273
был вернуться в Карпаты. Теперь снова вас будет
искать. Было бы хорошо, если бы вы дали ему место
до самой весны. К весне пошлю своих туда, где мы
с вами встречались прошлый год: Лес Р... ци 24—
2КС — 604, чи-чи-чи. Слава героям!
316
— Лучше и не придумаешь,— сказал Тара-
сюк.— Срибный будто учитывал наши трудности.
Только эти каверзы в начале и конце письма... Мы
до сих пор не знаем, где находится пункт «Д»-3 и
что означает это проклятое «Лес Р... ци 24—2КС—
604, чи-чи-чи». Ребус мы обязаны разгадать как
можно быстрее. Давайте размножим письмо и один
экземпляр покажем Березе. Интересно, что тот
скажет.
Боевик внимательно прочитал сообщение и, по-
ложив письмо на стол, молча принялся разглажи-
вать скрученные уголки.
— Ну что? — сказал Тарасюк.
— Все знакомо, но не соображу, кто писал. По-
черк Лиса я знаю. Это не он.
— Кто же автор?
— Письмо Срибного к Буй-туру, это точно. Мо-
жет, он сам стал писать?
— Что означает «Д»-3? — спросил полковник.
— «Д»-3 — это мертвый пункт возле села Доро-
шева, под третьим деревом, если ехать из Дорошева
на Львов.
— А вот это? — Виктор Владимирович показал
на нижнюю строку текста.
— Тут Срибный сообщает, что следующей вес-
ной пошлет своих людей в лес возле села Р...ци,
то есть Руданцы. Его люди будут ждать с два-
дцати четырех до двух часов каждую среду, на-
274
чиная с 6 апреля, то есть 604. Вот видите, тут напи-
сано,— и Береза ткнул пальцем.
— КС можно понять как «каждую субботу»,—
предположил Тарасюк.
— Возможно,— согласился Береза.— Дайте-ка
календарь... Вот видите, 6 апреля — это среда.
— А что означает «чи-чи-чи»?
— Это условный знак. Если на место встречи
приходит группа, то прячется, подает сигнал и ждет
отзыва. Вокруг тихо,— значит, нет никого. Те, кто
приходит позже, не знают, есть ли кто, поэтому
дают сигнал «чи-чи-чи». Через минуту получают
такой же ответ. После этого представитель от каж-
дой группы идет на сближение. Останавливаются на
расстоянии ста — ста двадцати метров. Стараются
стать за дерево. Обмениваются вопросами: «Кто
вы?» Если будет спрашивать, скажем, человек
Срибного, то тот, кто от Буй-тура, назовет себя.
Представитель Срибного стоит на месте и позволяет
подойти. Но если они друг с другом не знакомы, то
человек из группы Срибного спрашивает: «Кто еще
с вами?»—и может позволить приблизиться тому,
кого лично знает.
Выслушав объяснение Березы, Виктор Владими-
рович спросил:
— Явится Буй-тур на это письмо?
— Нет.
— Почему?
— Потому что Срибный его не вызывает.
— А весной придет?
— Если Срибный вызовет, то придет.
— А своих Буй-тур пошлет на встречу к дру-
гу «Н»?
— Пошлет. Обязательно пошлет.
Письмо, как и было задумано, положили в тай-
275
ник, а после Октябрьских праздников чекисты
нашли на мертвом пункте «Д»-3 ответ Буй-тура
Срибному:
К 316!
Рад получить от вас весточку. Весной и летом
имел большие потери. С каждым днем все трудней.
Ястребки вместе с чекистами ликвидировали людей
Ветра, Мечника, Назара, Кармелюка, Орла. Потери
есть у Дужего и Байды. Чрезвычайно тяжело.
Людей, каким вы просите дать место до весны,
устрою. Если надо, выделю для них надежного че-
ловека. На встречу пойдет Дужий. Будет ждать их
на кладбище Д, чи-чи-чи, на другой день после По-
крова. Резервная встреча — каждый четверг с 23—2.
Слава героям!
Прилагаю политическую и оперативную инфор-
мацию о своем районе.
158
Пока ждали ответа, каждый час тянулся, как год,
теперь дни неслись с калейдоскопической быстро-
той. Казалось, для подготовки не хватит времени.
С получением ответа возникло немало проблем.
Так, например, Буй-тур обещал Срибному устроить
людей и выделить для них надежного человека. Та-
расюк заколебался, целесообразно ли принимать
такое предложение. Фактически это означало, что
группа Мамчура попадет под наблюдение эсбистов,
а значит, усложнится связь между нею и управле-
нием. Тогда руководить операцией станет труднее.
— Если Дужий будет настаивать на таких усло-
виях, откажитесь,— посоветовал полковник Мам-
чуру.— Объясните, что вы и так уже воспользова-
лись его гостеприимством, поселившись на этой базе.
Место у вас надежное, поэтому вы не имеете наме-
276
рений оставлять его в ближайшее время. А там, мол,
видно будет.
Вместе с этим возникли и другие проблемы, ко-
торые сказались на подготовке к встрече с Дужим.
Как-то во время беседы с Кротенко Виктор Вла-
димирович заметил:
— Почему Буй-тур ни словом не обмолвился про
друга «Н»? Ведь Срибный писал прямо: «К вам шел
друг «Н», но вынужден был вернуться в Карпаты.
Теперь снова вас будет искать. Было бы хорошо,
если бы вы дали ему место до самой весны». А Буй-
тур на это как ответил: «Людей, каким вы просите
дать место до весны, устрою». Похоже, что между
этими двумя письмами было еще одно, нам неизве-
стное.
— Это невозможно,— возразил Петр Федоро-
вич.— А что, если тут сработало одно из предыду-
щих писем Срибного к Буй-туру?
— Да, да, это вероятней всего,— поддержал пол-
ковник догадку Кротенко.— Тогда еще друг «Н»
фигурировал в переписке как друг «Б-18». Знаете,
на всякий случай надо Миколе придумать соответ-
ствующую кличку.
Эту задачу решили таким образом: Мамчур дол-
жен был представиться Дужему как Богун. Если бы
тот поинтересовался, одно и то же лицо Богун и
друг «Н», то Микола должен замять разговор, слов-
но бы из конспирации и полученных указаний.
Наконец группа была окончательно укомплекто-
вана. Кроме Мамчура в нее вошли капитан Климен-
ко и старший лейтенант Донец, оба опытные контр-
разведчики.
На Клименко, который на этот раз взял себе
кличку Клим и должен был играть роль радиста,
возлагалась ответственность за безопасность людей
277
и самого друга «Н». Донца, голубоглазого красавца
с пышным русым чубом, нарекли Доном. Этот моло-
дой, всегда улыбающийся парень обладал незауряд-
ной физической силой и, как рассказывали Мам-
чуру очевидцы, мог легко пробить кулаком толстен-
ную доску.
Через несколько дней совместного житья Микола
сдружился с новыми знакомыми настолько, что
ему стало их недоставать, если Клименко и Донцу
приходилось отлучаться по каким-то делам.
Шло время. До выхода на встречу оставались
считанные дни. Мамчур еще несколько раз побесе-
довал с Лисом, а заодно просмотрел почту для Буй-
тура.
Осенние листья укрыли сельское кладбище шур-
шащим покровом, в лунном свете он казался се-
ребряным.
Клименко и Донец, почти не маскируясь, пошли
по тропинке к часовне. Мамчур задержался у входа.
Возле ворот он оглянулся и, подражая ночной пти-
це, громко подал сигнал:
— Чи-чи-чи!
Вокруг тишина. Безветренная ночь. В поредев-
ших кронах ни шелеста.
Он догнал товарищей, и они примостились ря-
дышком на скамье. Ждали около часа.
В Миколину душу стали закрадываться сомне-
ния: а может, Дужий, боясь западни, не появится?
В письме Буй-тура точных координат встречи не
было. Сначала это насторожило Тарасюка. Потом он
усмехнулся:
— Все довольно просто. Сказано — кладбище,
а оно немалое и конечно же контролируется банди-
278
тами. В таких обстоятельствах Дужий почти не ри-
скует, а значит, непременно придет на встречу.
«Если так,— раздумывал дальше Микола,—
то люди Дужего за нами следят с того момента, как
мы прошмыгнули в ворота. Почему же никто не ото-
звался на условный сигнал?»
Мамчур всматривался в темноту, прислушивал-
ся, но никого не мог обнаружить. Впереди, в не-
скольких метрах от скамьи, словно привидение, тор-
чал белый крест. Угадывались очертания надгробия.
Позади словно серые смятые простыни на фоне тра-
вянистых лугов.
— Подойдем к часовне,— предложил Клименко
и встал.— Может, они там?
Мамчур и Донец тоже встали, но не прошли и
нескольких шагов, как из-за кустов донеслось:
— Чи-чи-чи!
— Чи-чи-чи! — отозвался Микола.
На тропинку вышел человек, спросил хрипло-
вато :
— Кто вы?
— Богун,— ответил Микола^
— Кто с вами?
— Друзья Клим и Дон. А вы кто?
— Я Дужий.
— Кто с вами?
— Друг Зубатый.
Мамчур оставил Клименко и Донца на том же ме-
сте, подался по тропе немного в сторону и подозвал
к себе Дужего. Эсбист подошел. Держался он напря-
женно, явно нервничал. Разговор время от времени
обрывался.
— Так, может, вы, друже Богун, и есть тот че-
ловек, которого ждет проводник Буй-тур?
— Все может быть,— уклончиво ответил Мико-
279
ла.— Учитывая некоторые обстоятельства, я просил
бы вас, друже, не настаивать на конкретном ответе.
— Да, да, понимаю,— согласился Дужий.—
В конце концов это не мое дело.
Он с разрешения Мамчура подозвал Зубатого.
Когда тот подошел, эсбист сказал с видимым облег-
чением :
— Знакомьтесь, друже Богун, это и есть Зуба-
тый. Он даст вам место, собственно, через него мы
с вами будем поддерживать контакт.
— За контакт большая благодарность, друже,
а место нам не нужно. Мы уже и так воспользова-
лись вашим гостеприимством. Имеем на этот раз
приют.
Встреча была короткой. Поговорили о том о сем,
обсудили обстановку, договорились, каким образом
Микола будет поддерживать связь с Зубатым, и ра-
зошлись.
Мамчур повел Клименко и Донца на околицу че-
рез голые поля, где трудно было такой лунной
ночью незаметно следить за группой. Несколько ча-
сов они просидели еще в перелеске, а уже оттуда,
не оглядываясь, двинулись домой.
Теперь чекистов больше всего занимала личность
Зубатого. Когда об этом боевике спросили Березу, он
сказал:
— Зубатый — опытный конспиратор. В ОУН с
довоенных времен. Был организационным референ-
том сокальского провода, а при немцах служил сле-
дователем в полиции. По профессии адвокат.
Еще через две недели Мамчур снова встретился
с Дужим и Зубатым. Эсбист держался спокойнее,
а когда увидел Лиса, которого Микола прихватил с
собой, обрадовался так, словно встретил отца род-
ного.
280
— И Лис тут?! Это прекрасно. Может, с вами и
проводник?
— Э нет,— ответил Микола,— проводник дал
нам Лиса, потому что тот знает базу и тоже помо-
гает нам.
— Это хорошо, как-нибудь уж переждем зиму.
Я доложу Буй-туру. Он будет очень рад, что Лис с
вами.
— А как же,— усмехнулся Мамчур.— Гуртом
веселей. На вашей территории мы еще погостим. Тут
пока спокойно.
— В случае чего можете на нас рассчитывать,—
протянул руку Дужий.— Для вас всегда есть хоро-
шее место, харчи и друг Зубатый.
Пока что все шло по плану: группа укрепляла
связь с националистами. Вскоре состоялось еще не-
сколько свиданий с Зубатым. На последнее из них,
перед Новым годом, пришел Дужий с двумя боеви-
ками.
Как раз подмерзало, и вот-вот должен был вы-
пасть снег.
Дужий настаивал, чтобы Микола вместе со свои-
ми людьми переселился в уже подготовленный бун-
кер, который находится в абсолютно безопасном ме-
сте. При этом эсбист намекнул: это значительно
ускорит встречу с Буй-туром.
— Я вас понял, друже,— ответил на это Мам-
чур.— Поблагодарите от меня проводника за хлопо-
ты. Наверное, так и сделаем, если успеем перебрать-
ся до первого снега.
Но метель, как назло, разгулялась в ту же ночь.
С наступлением зимы о переселении не могло быть
и речи.
На следующий день вся группа вернулась во
Львов.
281
Лес только просыпался после зимней спячки и
просматривался на десятки метров вокруг. В напря-
женном ожидании проходили часы.
— Неужели что-то случилось? — волновался
Кротенко.— Почему не появляется Микола?..
Петр Федорович не привык еще к роли, какую
ему выпало играть с начала апреля почти без под-
готовки. Идея создать группу Небесного, в которую
кроме самого Кротенко и еще одного чекиста вошел
Бегунец, возникла после первой встречи Мамчура с
Дужим.
Дело в том, что эсбист снова стал настаивать на
переселении Миколы с его людьми в большой бун-
кер. Мамчур отказался, сославшись в этот раз на то,
что намерен ранней весной проведать друга Небес-
ного, и тут же предложил Дужему и Зубатому про-
гуляться туда, а заодно махнуть вместе в направле-
нии границы.
— Так вы, значит, недолго задержитесь у нас? —
отметил эсбист. Он задумался, потом добавил: — Яс
радостью пошел бы с вами, но на это нужно разре-
шение проводника. А что касается Зубатого, то могу
вам его отдать. Он хорошо знает местность до са-
мой границы.
На том и порешили. Мамчур сразу же уведомил
об этом Тарасюка. Тогда Виктор Владимирович и
поручил Кротенко «стать» Небесным.
Вообще, что-то похожее предусматривалось пла-
ном с самого начала. Чтобы захватить Буй-тура,
Миколе было необходимо взять с собой хотя бы не-
скольких человек кроме членов своей группы. И с
этих пор его людьми стали два опытных чекиста, а с
нидои и Бегунец.
— Выйдите, Петр Федорович, своевременно на
Миколу и Зубатого,— попросил Кротенко полковник
282
Тарасюк.— Пусть этот бандит к вам привыкнет.
Я уверен, что про ваше знакомство Буй-тур обяза-
тельно узнает, и тогда охотней согласится на
встречу...
...И вот Кротенко сидел на травке. Ждал.
— Товарищ полковник, идут,— донеслось из ку-
старника.
И вправду, из вечерней темноты вынырнули че-
ловеческие фигуры. Их было четверо. Один шел впе-
реди, два — за ним, и на некотором расстоянии, ог-
лядываясь, пробирался четвертый. Группа останови-
лась, люди о чем-то пошептались. Трое отошли в
сторону, а четвертый стал под деревом и подал сиг-
нал сыча:
— Фу-гу, фу-гу, фу-гу!
Бегунец ответил. Тогда тот, что стоял под дере-
вом, дважды ударил тростинкой по голенищу са-
пога. Кротенко поднялся, спросил:
— Кто вы?
— Я Богун,— донеслось в ответ.— А вы кто?
— Я Небесный. Кто с вами?
Переговоры длились еще несколько минут, потом
Богун и Небесный сошлись. Богун подал знак, и
стали подходить его люди: впереди — Клименко, за
ним — Зубатый и Донец.
Подполковнику хотелось обнять друзей — Мам-
чура, Клименко, Донца, расцеловать их. Он даже
улыбнулся, но тут же напустил на себя суровость.
С каменным лицом пожал протянутые руки. Вот
очередь Зубатого. Кротенко заметил, что тот
дрожит.
— Присядем,— предложил Петр Федорович.
Оживленно беседуя, Кротенко всячески подчер-
кивал свою * подчиненность» Мамчуру, внимательно
выслушивал его советы и указания. Передав собран-
283
ную «информацию» и разные бумаги, подполковник
сказал:
— Я доложу, друже Богун, что вы сможете быть
в мае или в начале июня.
— А как же, так и передайте,— одобрил Микола.
Настал час прощаться. Мамчур приказал Донцу
и Зубатому проводить гостей. Вскоре оба вернулись.
Зубатый был доволен.
— Слава богу, перезимовали,— сказал он с об-
легчением.— Теперь будем надеяться, что все пой-
дет к лучшему.
Уже после встречи с Небесным боевик признался
Миколе:
— Видел я, друже, сон, будто переношу вас на
себе через большую реку, а потом — и друга Небес-
ного. Вместе мы прибыли в какой-то очень большой
и красивый город. Чего только не приснится, когда
долго спишь! — закончил шуткой свой рассказ Зу-
батый.
На это Мамчур только усмехнулся:
— Кто знает, может, и сбудется ваш сон. Всяко
бывает...
Вскоре боевик совсем переменился: стал открыто
подлещиваться к Миколе, с явным любопытством
ощупывать все заграничное, что попадало под ру-
ку — оружие, книги, радиоприемник, деньги. По
всему было видно, что Зубатый не отказался бы от
посредничества при встрече Мамчура с Буй-туром и
рассчитывал бежать из Советского Союза вместе
с ними.
— Плохо одно,— сказал по этому поводу Кро-
тенко Тарасюку.— Дужий уведомил Миколу, что за-
берет от него Зубатого, как только в лесу зазеленеет.
— Надо помешать. Буй-тур рискнет лично встре-
титься с Миколой, когда рядом с ним увидит кого-
284
то из своих давних знакомых. Нет, Зубатого надо
удержать возле Мамчура.
— А как вы, товарищ полковник, смотрите, если
Мамчур попросит Дужего, чтобы Зубатый прошел с
группой в направлении Самбора? Это усилит впе-
чатление, что миссия Богуна на Украине заканчи-
вается. Может, Буй-тур скорей согласится на
встречу?
— Годится,— ответил Тарасюк.— Продумайте
эти мероприятия как можно тщательней. Скажите,
Лис все еще в группе Миколы?
— Да, товарищ полковник. Видно, Мамчур про-
вел с ним соответственную работу — этот хитрый
Лис предложил даже написать Буй-туру письмо от
Срибного. Представляете, что вышло бы, если бы мы
согласились на такое предложение?! Конечно, Буй-
тур знает, что Лис на этой же базе — вместе с Бо-
гуном. Срибный, по представлению Буй-тура, далеко
отсюда. И вдруг приходит от Срибного сообщение,
написанное рукой Лиса.
Тарасюк некоторое время молчал, что-то обду-
мывая.
— А вы знаете, подполковник, предложением
Лиса можно воспользоваться. Пускай Мамчур «от-
рядит» его вместе с Донцом по «делам организации».
Лис тем временем подготовит письмо, и, пока оно
дойдет до Буй-тура, будет выглядеть так, что Лис по-
бывал у проводника Срибного. Ну, а Донец через не-
сколько дней снова вернется к Миколе.
К концу недели тайное письмо Срибного Буй-
туру лежало на столе полковника.
К 158!
Приветствую Вас и Ваших друзей по случаю
Пасхи. Христос воскрес! Имею добрые вести. Люди,
283
о которых я просил, благодарны за гостеприимство.
Они не могут долго задерживаться, поэтому сделай-
те все возможное, чтобы им помочь. Было бы хоро-
шо, если бы Вы лично встретились с д. «Б-18». На-
деюсь, где-то перед Троицей повидаться с ним и с
Вами. Место и время назначу следующей почтой. На
нашей базе спокойно. Будьте осторожны. Нам те-
перь, как никогда, надо сидеть тихо. Слава героям!
316.
Прочитав письмо, Тарасюк спросил Кротенко:
— А не прозеваем мы Буй-тура? Он получит со-
общение десятого-одиннадцатого мая и вместе с бан-
дой двинется к Миколе. Что тогда? Такая неожи-
данность смешает нам все планы.
— Может, и так. Но ни наших хлопцев, ни Зу-
батого Буй-тур не застанет. Они уже «будут прове-
рять» линию на запад. Некому будет принимать Буй-
тура. Поэтому он придет еще раз.
— Хорошо, ознакомьте Мамчура с письмом и от-
правляйте по назначению.
14 мая Мамчур уведомил Тарасюка, что Буй-тур
ищет с ним встречи. Дело было так: к Миколе при-
шел Дужий и пригласил в свой бункер. Там вручил
записку от Буй-тура.
К Б-18!
Стучусь к Вам, потому что имею указание от
друга 316. Рад, что Вы спокойно перезимовали. Об
этом меня информировал д. Дужий. Надеюсь на
скорую встречу. Желательно, чтобы Вы послали
кого-нибудь к нам. Подробности встречи надо ре-
шить на месте. Слава героям!
158.
286
— Отлично! — обрадовался Тарасюк.— Что от-
ветит Микола?
— Пошлет Буй-туру такое письмо: «Друже 158!
Благодарю за внимание ко мне, а еще больше за
спокойное гостеприимство, которое нам оказали
ваши люди. Передаю литературу и указания прово-
да на случай, если нам не удастся встретиться.
С этим высылаю к Вам друзей Донца и Зубатого, ко-
торые имеют задание встретиться с Вами и с д. Не-
бесным».
— Значит, письмо понесет Буй-туру Зубатый,—
уточнил полковник.— Хорошо. Этому боевику Буй-
тур доверяет. А вы, Петр Федорович, снова готовь-
тесь к роли Небесного.
25 мая моросил дождь, и все-таки в 23 часа Буй-
тур вместе с Зубатым, Донцом и своим боевиком
Демоном пришел в назначенное Мамчуром место.
Лес тут был густой, смешанный.. За ручьем, ко-
торый огибал несколько холмов и сбегал к скали-
стым кручам, он редел, терялся в низине. С проти-
воположной стороны, километрах в пяти от про-
селочной дороги, был хутор, а дальше, сколько
хватало глаз,— снова лес, еще более густой, пих-
товый.
Группа Буй-тура остановилась за холмом. Зуба-
тый подал условный сигнал. Ответил ему Микола.
Потом подошел к дереву.
— Кто вы? — спросил.
— Зубатый и Дон.
— Кто с вами?
— Проводник Буй-тур.
— Кто еще?
— Друг Демон.
— Друже Зубатый, подойдг/е ко мне с Буй-
туром.
287
Зубатый, а с ним и Буй-тур двинулись к дереву,
за которым стоял Мамчур. Внезапно Буй-тур обо-
гнал Зубатого и, держа автомат наизготовку, при-
близился к Миколе.
— Слава Украине!
— Слава героям! — ответил Микола и подал
каждому руку. Потом подозвал капитана Клименко.
— Вокруг спокойно,— доложил тот, здороваясь
с бандитами.
— Давайте передохнем,— предложил Мамчур.—
Вижу, устали, промокли и, наверное, оголодали...
Отошли в другое место и сели у самого ствола
дуба — там было сухо. Буй-тур вытянул вперед ноги.
Он не спускал глаз с Мамчура. Тот удобно примо-
стился у дерева, минут через пять вынул из кармана
пистолет и постучал рукояткой о корень дуба. Звук
был такой, словно птица клювом долбит ветку.
Буй-тур напрягся, словно перед прыжком. В
ответ на условный сигнал из кустарника донесся
голос:
— Кто вы?
— Я Богун, со мной 158-й,— ответил Микола и
тут же поднялся: — Пойдем, друже Буй-тур.
Пройдя несколько шагов, Мамчур остановился,
глянул на Зубатого, который был на стреме:
— Вы, друже, все здесь отлично знаете, так возь-
мите Дона и Демона и приготовьте место для от-
дыха.
Буй-тур шел следом за Миколой и Клименко.
Они поравнялись с кустами, где стоял Петр Федоро-
вич Кротенко.
— Слава Украине! — прохрипел бандит.
— Слава героям! — кивнул Кротенко и с омерзе-
нием подержал мокрую, даже скользкую от пота
руку Буй-тура.
288
— Знакомьтесь, друже Буй-тур, это проводник
Небесный,— сказал Мамчур.
— Вам холодно, друже Буй-тур? — спросил бан-
дита Кротенко.— Может, начнем с того, что вас со-
греем?
— Нет, ничего, благодарствую. Не знаю, как объ-
яснить, но когда встречаюсь с незнакомыми, меня
почему-то трясет. Это с детства. Даже самому про-
тивно. Нервы...
Буй-тур оказался между тремя чекистами. Мож-
но было бы и брать, но еще не настало время.
— Друже Клим,— обратился Мамчур к Климен-
ко,— там есть что перекусить. Печеная картошка,
возможно, еще теплая, да и шкварки не остыли.
Капитан двинулся в направлении главного бун-
кера, который был метрах в двухстах по берегу ру-
чейка, и вернулся вместе с Зубатым. Они принесли
горячую картошку, каждому по луковице, кусок
сала, хлеб. Буй-тур жадно накинулся на еду. Потом
он ножом заострил спичку и стал ковырять ею в
зубах. Клименко предложил отнести остатки еды
Донцу, Демону и Бегунцу, которых Клименко оста-
вил за кустами. Буй-тур тоже собрался идти к Де-
мону.
— А может, позовем их сюда? — спросил Зуба-
тый.— Чего носиться по лесу?
— А что, может, и вправду? — поддержал Ми-
кола.
— По мне, как хотите,— равнодушно махнул ру-
кой Буй-тур.
Он успокоился и, когда собралась вся компания,
начал позевывать. Рядом с Буй-туром сидел Кли-
менко. Что-то переставляя, капитан ненароком кос-
нулся локтем колена бандита. Тот нервно дернулся.
Микола отвел его в сторону.
19
В. Орленко
289
— Слушайте внимательно, друже Буй-тур... Дол-
го мы тут не задержимся. Этими днями двинемся на
запад.
— Я зто знаю из сообщений друга Срибного,—
сказал бандит.
— Да, да. У меня есть поручение оставить вам
документы, ознакомить с новой тактикой организа-
ции в нынешних условиях. Документы ни в коем
случае не должны попасть в руки органов. Провод-
ника Небесного я уже ознакомил с этими бумагами.
Вам лично провод передал часы и радиоприемник.
Мамчур отошел, через несколько минут вернулся
с рюкзаком, развязал его и стал выкладывать на
траву вещи.
— Нравится?
— Еще как! Завидую вам, друже. Вы уйдете за
границу. Там спокойно, а здесь каждый день нас
караулит смерть.
— Зато вы на родной земле, друже Буй-тур. Тут
и дышится вольней, и соловейко поет по-другому.
А там — все чужое. Вы даже не представляете, как
надоело — все вокруг чужое...
— Когда за плечами ходит смерть, поверьте, со-
ловейка не слышишь. Надо прислушиваться и при-
сматриваться к каждому кустику, к каждому пню.
Даже наши люди, крестьяне, отказались помогать,
выдают конспираторов. Страшный вред причинили
подполью те, кто объявился с повинной. Кое-кто
даже взял оружие и бился против нас. Надо было с
самого начала ликвидировать ненадежных...
— У вас есть люди, которым вы не доверяете?
- Да, друже проводник. К сожалению, бывают
случаи, когда те, кому мы верили, вяжут нам руки-
ноги и тащат в органы...
Микола перебил:
290
— Вы не ответили на вопрос: верите ли вы лю-
дям, которые с вами?
— Этим верю. Если бы не верил, так они не толь-
ко бы со мной не ходили, а и не жили бы.
Снова начался дождь, подул ветер. Под утро
стало холодно.
— Затянулась наша беседа на свежем воздухе,
друже Буй-тур. Пора идти на отдых. У нас тут есть
два бункера. Вы наш гость, так выбирайте место и
компанию, но было бы лучше, чтобы мы с вами мог-
ли посоветоваться о будущем.
— Вы не против, чтобы я и друг Небесный были
вместе с вами? Зубатый, Демон, Дон, Клим и Бегу-
нец будут ночевать в другом схроне, а заодно возь-
мут на себя и охрану.
— Согласен,— ответил Мамчур.— И еще одно:
если вы имеете важную информацию, можем ее за-
брать. Поймите меня правильно, друже Буй-тур, во-
прос вашего перехода за границу должен решиться
в самое ближайшее время.
— Я передам все, что удалось собрать в этом
районе, а также мои дневники. Думаю, это не толь-
ко для истории, а и для дела. Материалы при себе.
— Хорошо, вручите радисту Климу.
В убежище было душно, пахло сыростью. Буй-
тур догрыз подаренную Миколой плитку шоколада
и, развернув золотую фольгу, искал название.
— Все пропало,— с горечью произнес бандит.—
Съел вместе с шоколадом...
Кротенко и Мамчур вскочили, с тревогой глянули
на Буй-тура.
— Что вы съели? — нахмурился подполков-
ник.— И что значит «все пропало»?!
— Съел название фирмы. Жаль. Не наш был шо-
колад, правда?
291
Кротенко облегченно вздохнул. Микола вытер со
лба холодный пот.
— Был не наш, а теперь ваш. Я еще дам. Ешьте
на здоровье и больше не пугайте нас.
— Спасибо за угощение. Но у меня слабые зубы,
будут болеть. Ну, разве что по половинке с другом
Небесным.
И снова на зубах захрустел «иноземный» шо-
колад.
Микола и Кротенко стали расстилать спальные
мешки. Они сразу же привлекли внимание Буй-тура.
Он припал к клейму и беззвучно шевелил губами.
— Мейд ин Инглянд,— помог ему подполковник
и добавил: — Так говорит наш друг Богун.
— Холера ясна! — воскликнул Буй-тур.— Такое
тоненькое, в жмене можно спрятать, а видать, хо-
рошо греет.
— Да, это гагачий пух,— объяснил Мамчур.—
Что, нравится? Переночуем, и я вам подарю.
Хотя Микола изрядно устал, сон к нему не шел.
Кротенко уже давно посапывал. Буй-тур крутился,
кашлял. Были минуты, когда он начинал засыпать,
но тут же переворачивался и что-то бормотал. Мам-
чур поднимал голову, прислушивался, но ничего не
мог разобрать. Наконец усталость взяла свое.
Микола проснулся от шепота. Открыл глаза и
увидел, что подполковник Кротенко бреет Буй-тура.
— А я и не знал, что вы, друже Небесный, еще
и прекрасный парикмахер,— пошутил Мамчур.—
Подарил бы вам бритву, хотя, правда, острое дарить
не годится.
— Спасибо, у меня есть бритва, не хочу вас гра-
бить.
— Какой это грабеж, если я дарю.
После завтрака Буй-тур принялся изучать указа-
292
ния центра. Тем временем Микола и Кротенко вы-
шли из бункера и поговорили с Донцом и Клименко.
Когда они вернулись, Буй-тур зевал, у него слипа-
лись глаза: сказывалась бессонная ночь.
Через час в бункер явился Донец. Он сообщил, что
в лесу рабочие подживляют деревья. А Зубатый
вроде видел, как из Жолквы на Великие Мосты про-
ехали три машины с солдатами.
— Где люди? — спросил Мамчур.— Успели спря-
таться?
— Да, они в укрытии.
— Хорошо, оставайтесь с нами. Пересидим.
Буй-тура клонило в сон от чтения указаний.
К нему подошел Кротенко, сел рядом. Донец при-
мостился на полу. Вошел Клименко с харчами. Ми-
кола свернул спальный мешок, протянул Буй-туру:
— Это вам на добрую память.
Тот поблагодарил, откладывая страничку очеред-
ного документа.
— Погодите, друже. Я хотел обратить ваше вни-
мание на вот это место...
Это был сигнал. Буй-тур не успел глазом морг-
нуть, как Кротенко с Донцом схватили его за руки,
а Микола надел наручники. Во рту Буй-тура торчал
кляп. Бандит сидел бледный и только ворочал гла-
зами. Он все понял.
Оставив Миколу с Буй-туром, чекисты вышли из
бункера, чтобы завершить операцию.
Утром в управление государственной безопасно-
сти прибыли Кротенко, Донец, Клименко и Мамчур.
Петр Федорович доложил Соколюку:
— Товарищ полковник! Операция прошла ус-
пешно. Щепанский захвачен живым и вместе с бан-
дой доставлен во Львов.
Когда Буй-тура-Щепанского привели на первый
293
допрос, на столе уже лежали его отчеты, дневйики,
другие шпионские материалы.
У бандита пересохло в горле. Щепанский что-то
прохрипел и закашлялся.
Вопросы — ответы, вопросы — ответы... Щепан-
ский рассказывал подробно, когда и как стал нацио-
налистом, чем занимался в оуновском подполье.
— Я выполнял указания провода,— говорил
Щепанский.— Приказы были общими, а мы на ме-
сте решали, кого и когда надо ликвидировать.
— Кого вы убивали? — спросил полковник Та-
расюк.
— Активистов и всех, кого считали врагами ор-
ганизации.
— А женщин, детей?
— Тоже убивали.
— За что?
— Их мужья, отцы были активистами. Страхом
и смертью мы хотели повлиять на население, чтобы
оно не поддерживало Советскую власть.
— Сколько вы уничтожили людей?
— Такого подсчета я не вел.
Следователь взял со стола толстую тетрадь.
— А это что, не подсчеты?
Щепанский молчал.
— За что вы задушили Бариляка? Он имел в
вашей банде кличку Борис.
— Да. На рождество мы зашли в село Стихов.
Там узнали, что отец Бориса, Василь Бариляк, всту-
пил в колхоз... Я не мог поверить. Заявился в хату,
за мной — хлопцы. Спросил хозяев, знают ли они,
кто мы такие. Они догадались. Угостили нас. Это
было рождество. После ужина я спросил прямо:
«Слышал, вы подали в колхоз. Ваш сын был поли-
цаем, служил в дивизии СС «Галиция», теперь вме-
294
сте с нами в подполье. Что он вам скажет?» — «Мы
его туда не посылали,— махнул рукой Бариляк.—
Пускай придет с повинной. Ему власть простит, как
и другим. Да и вам время подумать, как жить
дальше».
Щепанский облизнул толстые губы, глянул на
следователя:
— Меня это так потрясло, что я не удержался —
дал очередь из автомата по Барилякам. В тот же
день задушил и Бориса.
— А его за что?
— Ну как — за что? Чтобы не мстил за роди-
телей.
Следователь полистал записи Буй-тура.
— За что вы задушили мальчика Йосипа?
Бандита словно опустили с головой в ледяную во-
ду — он сжался, губы передернулись в брезгливой
гримасе.
— Это случайность. Мы прятались в клуне ро-
дителей этого хлопца.
— Кто это — мы?
— Моя группа. Те люди помогали нам харчами,
давали информацию. В тот день мы у них прятались.
Сидели, ждали вечера, чтобы уйти в лес. Дети игра-
ли в войну. И тот хлопчик залез в клуню через хлев,
потому что двери были заперты. Увидел нас. Хотел
выскочить... Ну, а потом дети стали искать его.
Тоже пробовали залезть в клуню. Но Йосипова мать
испугалась, что они нас увидят, и прогнала.
— А если бы еще кто-нибудь туда залез?
— Задушили бы. Что же делать?
— Родители Йосипа не расспрашивали вас про
мальчика?
— Спрашивали. Мы сказали, что не видели. Они
и до сих пор небось не знают, что с Йосипом сталось.
295
Мы его закопали. Откинули сено и закопали. Потом
снова накрыли.
— Кто именно задушил ребенка? — спросил Та-
расюк.
— Я задушил,— ответил Щепанский.
— За что вы убили Ганнусю Зварич? — продол-
жал следователь.
— Было за что.
— Отвечайте.
— Это длинная история.
— У нас довольно времени.
— Она влюбилась в моего боевика. В Зенка.
Когда-то они вместе ходили в школу. Ну, я разузнал,
что Ганнуся уговаривает Зенка явиться с повинной.
Она хотела уехать с ним...
— Как вы об этом разузнали?
— Из переписки. Хлопцы выследили место, где
Зенко сберегал почту от Ганнуси, и тайник для пе-
реписки.
Из папки, что лежала на столе, следователь вы-
нул мелко исписанный листочек бумаги, спросил
Щепанского:
— Вы это письмо видели?
Тот взял бумагу, осмотрел ее.
— Видел, но до Ганнуси письмо не дошло. Хлоп-
цы перехватили.
— Вот я прочитал его, а вы скажите, что в нем
подозрительного.
Милая!
Нынче, как всходило солнце, видел оченята твои
в росе на барвинках. Ветер качал цветы, и капли
росы дрожали. Помню, как ты плакала, и твои оче-
нята были синие-синие... Эх, если б я мог, все бы от-
дал, только это невозможно. Знаю только, что без
296
тебя не буду счастливым. Не буду, но... скажу, когда
встретимся.
Вечно твой 3.
— Что же вас в этом письме насторожило? —
спросил полковник Тарасюк.
Щепанский опять взял записку, шепотом прочи-
тал текст.
— Вот тут, после «но», три точки. Это могло
быть намеком.
— Каким намеком? На что?
— Ну, он же пишет, что скажет при встрече.
— И все?
— Нет, не все. Мы еще имели письмо от Ганнуси.
Она уговаривала Зенка бросить подполье.
— Есть у вас то письмо? — спросил Тарасюк Сте-
пана Остаповича.
- Да.
— Прочитайте.
Мой Зенко!
Страшно подумать, что делают знакомые хлоп-
цы. Мы вместе учились в школе. Почему они убили
учительницу и ее ребенка? Это страшно. Как плака-
ли взрослые и дети, если бы ты видел! Неужели и ты
там был? Боюсь, всю ночь проплакала. Но знаю,
что ты не такой. Сделай, Зенко, так, как я тебя про-
сила...
— Это то письмо? — спросил Тарасюк Щепан-
ского.
— То, и еще было одно.
— Вот оно, товарищ полковник,— сказал следо-
ватель.
Любимый Зенко!
Я закончила школу на «отлично». Хотела по-
слать документы в институт, но мне угрожают. Мои
297
дома плачут и боятся. Не знаю, что я такое плохое
кому делаю, что угрожают моим родным... Сколько
можно жить в страхе? И за что? Я теперь такая за-
пуганная, не знаю, что и делать. Почему мы не
птицы? Помнишь, как ты пел «Дивлюсь я на не-
бо»? Почему мы не можем полететь, куда хочет-
ся? Боже! Теперь я думаю только об одном: чтобы
выжить.
— Сколько Ганнусе было лет? — поинтересовал-
ся Виктор Владимирович.
— Скорее всего восемнадцать. Как раз закончила
десятый класс. Была очень молодая и очень испу-
ганная. На всех смотрела круглыми глазами, как ма-
лый ребенок. Она не понимала, что случилось. На
нее тоже все смотрели. Бледная была, но очень кра-
сивая. Я никогда не видел такой красивой девушки...
Застрелили, оттащили в кусты, я пошел сказать, где
ее зарыть. Она, убитая, была еще красивее.
— А как принял это ваш Зенко?
— Упал на землю, колотил кулаками и кричал:
«Звери! Звери! Никогда не прощу!» Плакал. Хлоп-
цы его связали, а я застрелил из пистолета. Это и
для нас, и для него было лучшим выходом.
— Вы следили за Зенком?
— Не только за ним. Проверяли всех подполь-
щиков, особенно тех, кто еще не был связан с орга-
низацией кровью. Каждый должен был что-то сде-
лать: убить активиста, учителя, комсомольца, под-
жечь клуб, сельсовет. После этого человек уже не
мог явиться с повинной. Так приказывали наши
зверхники.
Ссылаясь на приказы, Щепанский изощрялся,
чтобы переложить вину на организацию, на оунов-
ских руководителей, которые принуждали его со-
вершать преступления.
298
— Значит, все преступления вы совершали толь-
ко по приказу зверхников,— уточнил следователь.
Щепанский облегченно вздохнул:
— Да! Все делал только по приказу. Прошу так
и занести в протокол.
— Хорошо.
— А участники вашей банды на допросах рас-
сказывают, что они убивали, душили удавкой жен-
щин, детей по вашему приказу, а не зверхников,—
сказал Тарасюк.
— Такого быть не могло,— решительно отказал-
ся Щепанский.— Правда, я для них был зверхни-
ком,— и он развел руками.
— А ваш боевик Береза на допросе показал, что
в июне 1947 года в лесу, возле села Руданцы, вы за-
душили женщину и ее ребенка без приказа зверх-
ников.
Щепанский минуту молчал, внимательно глядя
то на Тарасюка, то на следователя.
— Береза мертвый, он не мог такого говорить, он
убит. Что это вы?
— Береза жив, Береза все рассказал и показал
место, где эти ни в чем не повинные люди были за-
копаны. Взгляните на фотографию, возле ямы сто-
ит Береза, а это трупы женщины и ребенка, а это
свидетели, понятые.
Щепанский дрожащей рукой держал фотогра-
фию, а другой вытирал мокрый лоб.
— Да! Вспоминаю. Мы в том лесу ждали Сриб-
ного. Это было летом 1947 года. Должна была сос-
тояться очень важная встреча, он с кем-то должен
был прийти — не из краевого ли провода? Или, мо-
жет, даже с курьером из заграничного центра. Знаю,
что я имел строгое предупреждение взять с собой
проверенных боевиков и ждать. После полудня на
299
наш пост вышла женщина с ребенком. Девочке бы-
ло лет десять, женщине тридцать два — тридцать
пять лет.
— За что же вы их убили? — спросил Тарасюк.
— Не было другого выхода. Отпустить боялся,
потому что они могли сообщить, где мы прячемся,
а уйти из леса я не мог, ждал свидания со Срибным.
— А Береза объяснил по-другому: вы убили их
потому, что она была женой советского партизана.
— Нет, нет! Я это отрицаю, Береза что-то пу-
тает.
— Кто задушил женщину и ребенка?
— Девочку задушил я, а женщину Дужий. Пе-
ред этим Зубатый отвел женщину и ударил ножом,
в лесу мы стрелять боялись.
— А еще были случаи, когда вы без приказа
зверхников убивали людей? — спросил Виктор Вла-
димирович.
— Видите ли, зверхники давали приказы вооб-
ще: убивать комсомольцев, коммунистов, председа-
телей колхозов, учителей, директоров школ, жен и
детей активистов, а уж кого именно — решали я или
Дужий как эсбист надрайонного провода. Могли это
решать и районные проводники. Но прошу еще раз
зафиксировать, что все это мы делали по приказу
провода ОУН.
— Это мы уже зафиксировали,— повторил сле-
дователь.— Теперь, Щепанский, скажите, сколько
ваша банда и вы лично повесили, задушили, убили
ни в чем не повинных людей?
— Я уже ответил, что такого подсчета не вел,
но по моим дневникам, отчетам это можно устано-
вить.
— Вы убивали, вешали людей, которые оружия
не имели. Не так ли? — спросил Тарасюк.
зоо
— Почему? Кое у кого было оружие.
— Например?
— Я дал задание поймать и привести ко мне уча-
сткового уполномоченного милиции Шухтина, ко-
торый возглавлял в селе группу ястребков. Боевики
во главе с Хмарой устроили засаду и поймали Шух-
тина, у него был пистолет.
— Что вы сделали с Шухтиным?
— Как — что? Задушил.
— А оружие, награды Шухтина? У него были
награды — ордена и медали за освобождение Кие-
ва, за оборону Сталинграда.
— Оружие отдал Хмаре, а награды, офицерский
ремень и сапоги взял себе. Когда меня захватили, то
я все отдал.
— Отдал!.. Пускай его выведут. На сегодня хва-
тит,— и Тарасюк вышел из кабинета.
Через несколько минут он вернулся. Щепанско-
го уже не было. Следователь стоял у открытого ок-
на и курил.
— Дайте и мне папиросу,— попросил Тарасюк,—
может, легче станет. Сколько же они ни за что ни
про что убили народу?..
— Когда вы ушли из кабинета, Щепанский хо-
тел продолжить показания.
— Что же он мог сказать еще?
— Просил занести в протокол, что были случаи,
когда он и его группа убивали вооруженных работ-
ников милиции и активистов из засады или через
окно.
— Нет, дорогой майор, думаю, что вам и мне на
сегодня достаточно.— Тарасюк пожал майору ру-
ку.— Надо подышать чистым, свежим воздухом. По-
будьте, майор, с дочками, они вас так редко видят.
Побудьте денек-другой. Я разрешаю.
301
Когда Тарасюк через несколько дней вошел в ка-
бинет следователя, где проходил очередной допрос,
ему бросилось в глаза какое-то напряжение. Следо-
ватель Степан Остапович нервно ходил по кабинету,
а Щепанский сидел багрово-красный, тряс какую-то
бумагу и что-то пытался доказать.
Тарасюк вместо приветствия спросил:
— Надеюсь, у вас все в порядке?
— В порядке, но Щепанский-Буй-тур никак не
подсчитает, сколько же человек он убил сам, а сколь-
ко его банда.
— Я же не отказываюсь, но надо разобраться,
где убивал я, а где и без меня. Я не хочу брать на
свою совесть то, что делали оуновцы без моего ве-
дома...
— К сожалению, такие, как вы, Щепанский,
вспоминают о совести тогда, когда надо отвечать за
содеянное, за страшные преступления,— сказал Та-
расюк.
— Да, но гражданин следователь считает, что я
был самый страшный головорез.
— А что, разве не так?
— Я легко могу доказать, что были в ОУН и по-
страшнее меня...
— Разве могут быть еще страшней? — спросил
Тарасюк.
— Могут! — нервничая, произнес Щепанский.
— Послушаем? — обратился Тарасюк к следова-
телю.
— Послушаем,— тот взял бумагу и ручку.
— Начну хотя бы с моего окружного проводника
Демьяна. Он в годы оккупации работал в полиции,
охранял гетто. Не знаю, каким образом, то ли пре-
дательствами, то ли просто грабежами, но у него бы-
ло много золота, долларов, ценных вещей. Все это
302
прятал в обыкновенном бидоне. Носился с бидоном,
как дурень с писаной торбой. Три боевика ничего
не делали — бидон берегли. Они тоже работали с
ним в полиции и, думаю, была в том бидоне их до-
ля. Однажды вечером Демьян взял боевиков, бидон
и ушел с ними. Утром вернулся один. «Где хлоп-
цы?» — спросил я Демьяна. «А ты что, соскучился?
Давно не виделись? — в свою очередь спросил он
меня.— Не волнуйся, ничего с ними не случилось,
ты же знаешь, у меня ближе людей, чем они, нету
и не будет». Я, конечно, понимал, что Демьян спря-
тал с их помощью награбленное, а с хлопцами рас-
правился.
Щепанский колюче посматривал то на Тарасю-
ка, то на следователя, пытаясь понять, какое впечат-
ление произвел его рассказ. Тарасюк и следователь
никак не реагировали на услышанное.
— Ну, еще рассказывать или хватит? — не вы-
держал Щепанский.
— Мы вас слушаем.
— Вы, наверное, знали о надрайонном провод-
нике Клее? Он из Бугского района, правда, лет на
девять-десять старше меня и к ОУН принадлежит
с 1936—1938 годов. Во время воссоединения Гали-
ции с Советской Украиной он перешел на нелегаль-
ное положение, а во время оккупации был начальни-
ком полиции. Но это вам неинтересно?
— Продолжайте.
— Так вот этот Клей, его зовут Дмитро Купяк,
когда стал надрайонным проводником, уже в первые
дни оккупации ликвидировал всех активистов свое-
го села, устраивал засады на бойцов, которые отсту-
пали под натиском немцев, и расстреливал их. Он
жег села, убивал людей... В августе 1944 года, через
короткое время после освобождения Львовщины от
303
оккупантов, Купяк в селе Грабово загнал в ригу
восемь человек, там были и женщины и дети, под-
жег и не отошел, пока рига с людьми не сгорела до-
тла. Мне рассказал об этом его боевик Черешневый.
В селе Вербляны Клей убил 35 человек, там тоже
были женщины и дети. В мае 1944 года Клей рас-
стрелял семью Трояна за то, что тот назвал нацио-
налистов предателями.
— Мы можем проверить то, что рассказывает
Щепанский? — обратился Тарасюк к следователю.
— Вы что, мне не верите?
— Верим, но нам нужно, чтобы были не только
общие слова,— произнес Тарасюк.
Следователь вышел. Щепанский клялся, что ни-
чего не выдумывает, беда в том, что он сам там не
был.
Вошел следователь.
— Действительно, семью Трояна уничтожила
банда Клея1. Убиты Троян Владимир Тимкович, его
жена Ганна, дочка София семи лет, сын Владимир
пяти лет, дочка Мария трех лет, сын Яков двух лет,
грудной младенец, которому не успели дать имя, и
отец Трояна — Тимко.
— Видите, подтвердилось, о чем я рассказывал!
Ведь я говорю правду! — повернулся Щепанский уже
к Тарасюку.
— Да, страшную, кровавую правду. Стынет кровь
в жилах, когда вы об этом рассказываете.
Но бандит словно не понял этих слов, он откро-
1 Д. Купяк, бандитская кличка Клей — сын кулака, яв-
лялся главарем бандеровской банды. Лично им и его бандой
уничтожено более 200 советских граждан, в том числе дети,
старики и женщины. С награбленными ценностями бежал в
Канаду. Прокуратура Советского Союза несколько раз обра-
щалась к правительству Канады с просьбой о выдаче преступ-
ника.
304
венно радовался, что теперь речь шла не о его пре-
ступ лениях.
— Вот если бы вы Клея взяли, так он бы вам
еще не такое порассказал, только сбежал он. Гово-
рили, где-то в Канаде купил ресторан и живет при-
певаючи.
— А чем вы, Щепанский, объясняете такую же-
стокость и Клея, и Демьяна, да и свою собствен-
ную? — спросил Тарасюк.
— Я часто встречался с окружным проводни-
ком Демьяном. Он хвалился, что ему доверяет сам
Роман Шухевич. Со слов Демьяна знаю, что Шу-
хевич требовал держать людей в страхе даже в са-
мом подполье. Возьмите хотя бы мои дневники и
инфортлацию в окружной провод. Я обязан был до-
кладывать, сколько убили, сколько повесили, сколь-
ко сожгли, сколько собрали грошей и так далее.
Демьян говорил, что по нашей информации провод
оценивает деятельность каждого, и когда будет «са-
мостийная», то и награды получит каждый по за-
слугам.
— Что ж, дайте Щепанскому бумагу, перо, пус-
кай напишет все, что знает о зверствах национали-
стов, а знает он много. Мы же займемся другими де-
лами.
Полковник Тарасюк и следователь встретились
через несколько дней.
— То, что написал Щепанский,— потрясающе и
страшно,— сказал следователь.— Вы только пред-
ставьте: как только он научился читать, отец-свя-
щенник дал ему несколько томов хроники испан-
ской инквизиции. Сынок прочитал их от корки до
корки и с тех пор проникся нравами инквизиции, ко-
20 В. Орленко
305
торые позволяли живыми жечь безбожников, сди-
рать с них кожу. Изнывая от омерзительного любо-
пытства, он жег птенцов, ежей, закапывал в землю
живых котят, щенят, цыплят...
— Что-то похожее рассказывал о Щепанском
Береза,— вспомнил Тарасюк.— Кстати, он был уве-
рен, что Буй-тура мы живым не возьмем, а если он
и попадется, то на допросе ничего не скажет.
— Он много сказал. Теперь делает вид, что ка-
ется. Вчера, например, называл известные ему име-
на и адреса националистов, которым по заданию
ОУН удалось легализоваться. При этом выразился
так: «Они без меня ничего не стоят. Я всех выведу
на чистую воду. Если кто из них не захочет сознать-
ся, ведите ко мне — в момент все расскажет». По-
том Щепанский спрашивал, когда его будут судить
и кто проходит по его делу.
— А это еще зачем? — удивился полковник.
— Уверен, что его осудят на смерть, поэтому хо-
чет обратиться в Москву с просьбой о помиловании.
— Что ж, пускай пишет... Это его право.
Щепанского снова привели на допрос. Полковник
Тарасюк велел бандиту рассказать, как готовилось
убийство писателя Ярослава Галана.
К тому времени кое-какие виновники и участни-
ки этого террористического акта уже были осужде-
ны на смерть Военным трибуналом. Илларий, Алек-
сандр и Мирон Лукашевичи, Тома Чмиль и Михай-
ло Стахур во время допросов сознались в своих пре-
ступлениях, поэтому организатору убийства Щепан-
скому оставалось лишь дополнить картину подроб-
ностями.
— Весной 1946 года я узнал, что самым срочным
заданием ОУН является убийство Ярослава Галана.
— От кого?
S06
— От Демьяна окружного проводника ОУН.
Он сообщил, что получены указания центрального
провода ОУН ликвидировать писателя Ярослава Га-
лана, журналиста Кузьму Пелехатого и протопрес-
витера Гавриила Костельника. Кроме того, он назвал
имена некоторых интеллигентов, которые активно
выступали против украинских националистов и под-
лежали ликвидации.
— Почему Демьян рассказывал об этом именно
вам?
— Во Львове у меня были свои люди, поэтому
Демьян поручил мне убийство Галана.
— Продолжайте.
— Чтобы выполнить задание организации, я под-
готовил две группы террористов. Они часто наведы-
вались к Галану, но то не заставали его дома, то Га-
лан был не один, и террористы не осмеливались стре-
лять. Демьян требовал ускорить ликвидацию. Вес-
ной и летом 1949 года два или три раза ходили с за-
данием убить Галана националист по кличке Ромко
и сыновья священника Дениса Лукашевича — Илла-
рий и Мирон Лукашевичи. Задания они не выпол-
нили. Летом 1949 года я навестил отца Дениса. Его
называли отцом Добродием, потому что он любил
употреблять это слово—«добродий» Ч Я знал, что
отец Денис — националист. Он меня тоже хорошо
знал, потому что был священником в соседнем с на-
шим селе и часто бывал у моего отца, тоже священ-
ника униатской церкви. Так вот, отец Добродий ни
с того ни с сего спросил у меня, почему мы мешкаем
с ликвидацией Галана. Я даже удивился, что он
знает о задании организации. Правда, об этом ему
мог сказать сын Илларий или даже Демьян, с ко-
1 Добродий — сударь, благодетель (укр.).
307
торым отец Добродий поддерживал связь. Еще боль-
ше меня удивило, когда священник, махнув рукой,
сердито бросил: «Да эти слюнтяи, которых вы на-
значили исполнителями, ничего ему не сделают».
Отец Добродий, оказывается, знал и о том, кто был
назначен исполнителем. Я ответил, что мы готовим-
ся, но дело, мол, нелегкое.
— Что было дальше? — спросил Тарасюк.
— Я так и не мог понять, куда клонит Лукаше-
вич,— продолжил Щепанский.— Но отец Добродий
объяснил: «Мой сын сделал бы это давно, но вы
дали ему не напарника, а трусливого зайца. Дайте
храброго хлопца, и Галана как ветром снесет». Лу-
кашевич рекомендовал для убийства Галана район-
ного проводника Скалу, у него, мол, есть люди, спо-
собные на все.
— Значит, отец Денис был обо всем информиро-
ван? — перебил следователь.
— Да. И не только информирован, но принимал
участие в подготовке убийства. Он твердил, что для
такого дела не надо жалеть ни сил, ни людей. Я до-
казывал, что никто не хочет рисковать своей голо-
вой. Тогда он сказал со злостью: «Что же это тогда
за организация? Вы хотите, чтоб кто-то за вас все
сделал? У меня трое сыновей, и я отдаю их на это
дело, отдаю и себя. Чего мы все стоим, чего стоит
ОУН, если Галан плюет на святой престол, плюет на
самого папу? »
— Скажите, отец Денис был психически полно-
ценным человеком?
— В этом нет сомнения. Он был униат и нацио-
налист, настоящий фанатик. Разговор о Галане его
очень волновал. Некоторое время он метался по
комнате, потом снова сел за стол и тихонько при-
нялся нашептывать: «Мой старший сын Александр,
308
студент медицинскогр института, по поручению ор-
ганизации дважды ходил на прием к Галану, как к
депутату городского Совета. Александр искал воз-
можности убить его в помещении городского Совета,
где тот принимал избирателей. Другой мой сын, Ил-
ларий,— студент сельскохозяйственного института.
Вместе с другими студентами навещал Галана в его
доме с тем же заданием ОУН. Однажды днем Илла-
рий ходил к Галану еще с одним националистом. Их
встретила жена писателя. Сказала, что Ярослава
Александровича нет дома. Когда узнала, что посе-
тители — студенты, то пригласила в кабинет и дала
почитать какие-то газеты, журналы. Они немного
подождали и ушли. Не знали, когда и с кем вернет-
ся Галан...»
— Какое решение вы приняли? — спросил следо-
ватель.
— Лукашевич советовал провести акцию на квар-
тире Галана. Просил не мешкать. 8 октября по мое-
му поручению сын Лукашевича Илларий Лукаше-
вич и националист Верес — Тимофей Чмиль — под
видом студентов побывали на квартире Галана с на-
мерением его убить, но застали там студентов уни-
верситета и снова не смогли выполнить задание.
10 октября я встретился со Скалой и спросил, есть
ли у него опытный националист, готовый убить Яро-
слава Галана. Видно, Скалу предупредили об этом,
потому что он усмехнулся и ответил: «Конечно,
есть. Возьми Михайла Стахура. Он уже выполнял
террористические акты и все, что скажешь, сделает.
Этот не подведет».
— Лукашевич был знаком со Стахуром? — спро-
сил Тарасюк.
— Нет, я познакомил их через несколько дней.
Познакомил и разработал план убийства Галана.
309
Акция должна была произойти на квартире писате-
ля, который привык, что к нему ходят люди. Стахур
и Лукашевич улучили момент, когда от Галана вы-
шли студенты, вошли в дом и там его убили.
— После убийства вы виделись с отцом Дени-
сом?
— Да, через несколько дней. Во время встречи
он сказал, что Илларий и Стахур от Галана прибе-
жали к нему и показали документы, правительст-
венные награды писателя и деньги, захваченные на
квартире после убийства. Отец Денис поздравил меня
с успехом, радовался, что сын оправдал его надеж-
ды. Я знал, что Илларий уже арестован, но не хо-
тел говорить об этом. Сказал сам Лукашевич: «Мои
сыны и другие члены организации заплатят за жизнь
Галана своими жизнями, но моя совесть перед свя-
тым престолом и богом чиста. Галан уже не будет
плевать на папу. Не будет!»
Допрос кончился. Следователь собирал бумаги,
завязывал папку. Тарасюк поднялся:
— А думали ли вы, ваш Демьян, отец Денис и
другие, что Галан после физической смерти станет
для Ватикана, для унии, для всех националистов
еще страшнее, еще опаснее, а его литературное на-
следство станет оружием тысяч честных людей? Ни
вы, ни те, кто вас толкал на преступление, не могли
и не сможете заглушить то, во что верил и за что бо-
ролся Ярослав Галан, за что борется весь украин-
ский народ!
Щепанский сидел молча, уставившись в пол. По-
зднее он признает: «Перед судом раскрылась вся
картина учиненных мною преступлений. В свое оп-
равдание мне сказать нечего. Но я хочу признаться,
что довело меня до такой жизни. Суду известно, что
я происхожу из семьи священника. С детства я вос-
310
питывался под влиянием пропаганды мракобесов
Ватикана... Под влиянием этого фанатизма я совер-
шил бессчетное количество преступлений против ук-
раинского народа, против Советской власти, против
своего Отечества. Я понимаю, что означает убийст-
во талантливого украинского писателя Ярослава Га-
лана. Но его убийство я организовал, выполняя при-
каз своих руководителей».
Суд состоялся. Устами прокуроров, которые об-
виняли националистических преступников, говори-
ла самая высокая справедливость. Обвинялись не
только лукашевичи, стахуры, щепанские, но и все
оуновские организации, их покровители и пособ-
ники.
Сообщение в обкоме партии об успешной опера-
ции против банды Буй-тура-Щепанского, о захвате
главаря и других бандитов сделал полковник Со-
колюк. Затем выступил И. С. Грушецкий.
— Операция «Захватить живым», — сказал сек-
ретарь обкома,— была продумана, организована и
проведена отлично. Этой операцией чекисты не толь-
ко обеспечили нормальные условия для работы ря-
да сел и районов, но и спасли жизнь не одному де-
сятку людей и их детям. Я думаю, что бюро пору-
чит мне встретиться с чекистами, и хотел бы,— он
обратился к Соколюку,— не откладывать, а сделать
это завтра.
— Хорошо,— ответил Соколюк.— Мы готовы.
На второй день утром чекисты областного управ-
ления и районных органов собрались на совещание,
в работе которого принял участие первый секретарь
обкома партии.
Совещание было рабочим, деловым и вместе с тем
311
не совсем обычным. Подводились своего рода ито-
ги той долгой, опасной, напряженной работы, кото-
рую вели чекисты с памятной весны 1945 года.
После доклада полковника Соколюка, выступле-
ний с мест слово было предоставлено секретарю об-
кома партии.
Рассказав о положении в области, о строительст-
ве школ, больниц, клубов, о колхозах, о том, как ус-
пешно народ залечивает раны войны, секретарь об-
кома перешел к делам чекистов.
— Наша партия, советские люди возлагают боль-
шие надежды на вас — чекистов, вооруженный от-
ряд партии, стоящий на передовых рубежах защи-
ты нашей Родины. Советские люди не только любят
вас, но и делают все, чтобы помогать в борьбе с вра-
гами нашей Родины. Разве могли б одни чекисты
без активной помощи народа успешно разгромить
банды националистов, вооруженных в свое время
гестаповцами, а теперь перешедших на службу в аме-
риканскую и английскую разведки? Вы знаете, как
националисты силой и угрозами загоняли молодежь
в банды. Но как только народ узнал о воззвании пар-
тии и Советского правительства Украины о явке с
повинной, десятки, сотни бросили оружие и верну-
лись к мирному труду. Больше того, многие попроси-
ли оставить им оружие, чтобы вместе с вами и всем
народом вести борьбу против банд националистов.
Операция, которую вы закончили, имеет большое
значение. Речь идет о том, что, ликвидировав банды
ОУН, мы создали нормальные условия жизни для
многих людей и их семей. Сколько пожаров, убийств
совершили бандиты!.. Народ будет благодарить че-
кистов за эту операцию. Ликвидацией банды Буй-
тура-Щепанского мы, по сути, закончили ликвида-
цию вооруженных банд ОУН в области. За это вам
312
спасибо от партии, от народа! Но Центральный Ко-
митет партии, обком партии обращают внимание
всех коммунистов, партийных организаций, вас, то-
варищи чекисты, что теперь, как никогда, следует
усиливать идеологическую работу по развенчанию
идеологии национализма... Некоторые товарищи не-
правильно понимают суть воззвания КП Украины и
правительства о явке с повинной. Кое-кто рассмат-
ривает этот документ как реабилитацию национали-
стов. Нельзя забывать, что Советская власть прости-
ла тех, кто заблуждался и порвал с национализмом
и бандами, но мы должны ясно сказать, что нельзя
смешивать реабилитацию отдельных людей с оправ-
данием национализма. Вам, чекистам, и после лик-
видации подполья ОУН предстоит продолжать борь-
бу, но теперь главным образом на идеологическом
фронте. Областной комитет партии принял решение
направить в органы государственной безопасности
коммунистов и комсомольцев, проявивших себя в
борьбе с бандами националистов, политически гра-
мотных и хорошо работавших на порученных им
участках. Обком партии выражает уверенность, что
вы сделаете все, чтобы этот отряд молодых людей,
направляемый для пополнения ваших рядов, быст-
ро освоил трудную и почетную профессию чекиста.
Вы ведете нелегкую борьбу с опытными врагами на-
шей Родины. Такие махровые националисты и бан-
диты, как Бандера, Мельник, Шухевич, Гриньох,
Стецько и им подобные, прошли школы разведок и
различных специальных служб империалистических
стран, и для того, чтобы успешно бороться с ними,
нужно быть высоко образованным, политически
зрелым и профессионально подготовленным чеки-
стом. Теперь, когда закончена ликвидация воору-
женных банд, многим из вас будет предоставлена
313
возможность завершить прерванную учебу, закон-
чить вузы... Ведь не секрет, что война нарушила пла-
ны многих из вас. И вместе с тем обком партии счи-
тает, да, видимо, и вы все это хорошо понимаете,
что после ухода на учебу или по состоянию здо-
ровья — в запас и даже в отставку вы, как коммуни-
сты, остаетесь в боевом строю. Вы можете многое
сделать по разъяснению политики нашей партии, по
воспитанию молодых чекистов, по воспитанию мо-
лодежи. Вы прошли большую школу войны, школу
борьбы с врагами, явными и тайными, и ваш опыт
должен быть максимально использован. Но все же
в заключение хочу сказать: главная ваша сила, то-
варищи чекисты, в постоянной связи с народом и в
постоянном руководстве партии.
В погожий день на скамье в парке сидел немо-
лодой мужчина. Рядом играла детвора. Ветерок ше-
велил раскиданные желтые листья, налетал на кро-
ны деревьев, и об землю ударялись тугие каштаны.
Мужчина посмотрел на часы, поднялся. Пошел
вдоль аллеи к университету, но вскоре вернулся на
прежнее место. Он волновался. Встреча, которая дол-
жна была вот-вот состояться, заставляла листать в
памяти давно минувшее. Там вились два пути, две
дороги. Об одной он вспоминал с гордостью, о той,
другой, похожей на лабиринт, ему хотелось забыть.
Но он ждал загадочного свидетеля своего прошлого,
чтобы определить, на какой из дорог они встреча-
лись.
Микола Богданович Мамчур прибыл во Львов по
вызову сына. В телеграмме Роман просил: «Тату,
если можно, приезжайте. У нас гостит тот человек
с Херсонщины, который Вами интересовался».
314
Поблизости упал каштан. Мамчур наклонился,
подобрал его и положил в карман. Некоторое время
всматривался в фигуры прохожих, которые появи-
лись в конце аллеи. Потом они исчезли из глаз, и
Микола Богданович углубился в свои мысли. Кто
же он, тот незнакомый человек по фамилии Лысюк?
И Мамчур снова припомнил письма сына, сту-
дента университета.
...Роман проходил педагогическую практику в од-
ной из школ Херсонской области. Он поселился на
квартире у Назара Дмитриевича Лысюка. Хозяин
внимательно присматривался к молодому Мамчуру
и однажды поинтересовался:
— Скажите, Роман, вы похожи на своего отца?
— Да вроде похож. А почему вы спрашиваете?
— Мне все кажется, что я встречал вас тридцать
лет назад. Может, то был ваш отец? Он воевал?
— Дошел до самого Берлина.
— А откуда вы родом?
— Из Галиции.
— Неужели вы его сын?! — воскликнул Назар
Дмитриевич.— С тех пор прошло столько лет! Ни
имени, ни фамилии я не помню... А вот лицо... На-
верное, Роман, мы с вашим отцом однополчане.
Перед отъездом во Львов Роман дал Лысюку
свой адрес...
Микола Богданович поднял еще один каштан и
глянул на аллею. Навстречу ему шел пожилой муж-
чина. Мамчур сразу узнал его. Да, это был человек,
которого он называл когда-то... Сокирой.
После дружеских приветствий Микола Богдано-
вич внимательно оглядел своего давнего знакомого:
— А ты совсем не изменился, дружище.
— Эге, да где там! Встречались парубками, а те-
перь я уже дед Назар. Внук есть! Не веришь?
315
— У меня тоже дети взрослые. Ну, Романа ты
знаешь. Он старший. И еще есть два сына.
Беседа Мамчура и Лысюка была долгой. Вспо-
минали про бои под Берлином, про страшные дни
националистического подполья.
— В ту осень, в 1945-м,— сказал Лысюк,— мно-
го хлопцев пришло с повинной. Ну, эсбисты, сам
знаешь, что с ними делали. И все-таки я выбрал мо-
мент, решился... Ночью, когда эсбисты и боевики из
охраны задремали, я схватил автомат, дал по ним
длинную очередь. Вылез из бункера — ив родное
село! Пришел с повинной. Уговорил родителей пе-
реселиться в степные районы. Мы тут же уехали на
Херсонщину.
— Это ты сделал хорошо,— сказал Мамчур.— Я
за тебя очень боялся, ты был беспечным. Мне как-то
еще в армии Чернота говорил, что тебя, как нена-
дежного, следует ликвидировать.
— Да. Я помню, ты вовремя меня предупредил.
Скажу тебе, что и я за тебя боялся. Не дай бог, ес-
ли бы эсбисты узнали, что ты под Берлином полу-
чил орден.
— Да, они многого не знали,— и чтобы переве-
сти разговор на другую тему, Мамчур спросил: —А
ты же с Калущины, не так ли?
— Да, из Перегинского района.
— А давно был дома?
— Очень давно. Думаю поехать. Как ты счита-
ешь? — спросил Лысюк.
— А что здесь думать? Только ты ни Калущи-
ны, ни Перегинщины не узнаешь. Расскажу тебе про
историю, что с Сычом приключилась.
— Он что, живой? — перебил Лысюк.— Призна-
юсь, не думал. За ним было...
— Ему повезло,— продолжал Микола.— Когда
316
его судили, была уже отменена смертная казнь, и он
получил срок. Вернулся Сь1ч с женой лет через де-
сять или двенадцать. Приехал во Львов ночью, сел
на попутную машину, доехал до Николаева, там со-
шел и направился в Роздол. Прошел несколько ки-
лометров и говорит жене: «Ты знаешь, мы заблуди-
лись, ведь я свой Роздол знаю, а это какой-то город.
Столько света, такие дома, да и дорога не наша. Где-
то мы не там свернули. Это не Роздол». Вернулись
они в Николаев, дождались утра и только днем пое-
хали уже автобусом в Роздол, оказалось, ночью
они в нем уже побывали. Устроился он на работу и
как-то рассказал на собрании, как он думал, что за-
блудился. Один старик ему и сказал: «Ты, сынок,
заблудился не в новом, а в старом Роздоле и долго
блудил, но слава богу, что разобрался, живи с людь-
ми, работай. Мы знали твоего отца, деда... Будь та-
ким, как они, и тебе будет хорошо».
— Ну и как он?
— А что — как? Поклонился старику, работает,
и работает хорошо, уже дети пошли в школу.
— Да, теперь трудно поверить, что и мы с то-
бой... Но как я рад, что вовремя... Ведь мы... Да что
говорить...
Лысюк махнул рукой, отвернулся.
— Поверь мне, об этом не только тяжело гово-
рить, тяжело думать...— и он опять обнял Мамчура.
— Я прошу тебя быть моим гостем в Роздоле, а
потом поедем на несколько дней к тебе на Калущи-
ну. Как? — спросил Мамчур.
Лысюк не успел ответить, как подошел Роман.
— Вот и твоя копия. Ты был таким под Берли-
ном. Спасибо тебе, Роман,— Лысюк взял руку сту-
дента,— ты помог мне через много лет найти доро-
гого моего друга* которому я обязан своей жизнью.
317
— Я все расспрашивал отца о вас, а он никак не
мог понять, о ком идет речь,— и Роман с удивлени-
ем посмотрел на своего обычно сдержанного отца,
смахнувшего слезу.
Видно, та давняя история была Мамчуру особо
памятна.
По-разному напоминает о себе прошлое. Минули
годы, десятилетия. Страна залечила раны войны, ра-
ны бандитских наскоков. Выросли сироты — теперь
они отцы и матери счастливых детей. Поседели вдо-
вы — они уже бабушки... Но все так же, с болью в
сердце, вспоминают и рассказывают о пережитом
ветераны. А памятники и обелиски безмолвно напо-
минают людям о пережитых годах фашистской ок-
купации, о бандитских бесчинствах и зверствах про-
шлых лет.
Что и говорить, без помощи всех братских наро-
дов Страны Советов Галиция не скоро залечила бы
последствия войны, последствия подрывных акций
националистических банд.
Неузнаваемо обновились и расцвели города и села
Советской Украины. Только во Львове и на Львов-
щине выросли заводы и фабрики, о которых раньше
можно было лишь мечтать: заводы «Электрон», «Ки-
нескоп», автобусный, автопогрузчиков, приборо-
строения, Новороздольский и Яворовский горно-хи-
мические комбинаты по добыче серы, Николаевский
цементно-горный комбинат, угольные шахты. Сколь-
ко в прошлом рабочих и крестьян Галиции уезжали
в Канаду, Америку, чтобы спасти своих детей от го-
лода. Безработица, безземелье гнали их на чужбину.
А теперь во Львове, и не только во Львове, требуют-
ся специалисты всех профессий. О безработице дав-
ным-давно забыли.
Неузнаваемыми стали и села бывшей Галиции.
318
До воссоединения только на Львовщине было около
40 тысяч безземельных крестьян. Теперь на колхоз-
ных и совхозных полях Львовщины работает более
12 тысяч тракторов, более 5 тысяч комбайнов, десят-
ки тысяч различных марок машин. В каждом селе —
высококвалифицированные комбайнеры, трактори-
сты, шоферы, агрономы, зоотехники, учителя, ме-
дицинские работники.
Самое большое богатство городов и сел — люди.
И свершенное ими всегда помнит Родина, как пом-
нит сынов своих и тех, кто еще в строю, и кого уже
нет среди нас...
Многое выпало на долю поколения, прошедшего
через страшное горнило войны. Ведь только на Ук-
раине было разрушено и сожжено 714 городов и по-
селков, свыше 28 тысяч сел. А сколько промышлен-
ных предприятий, шахт, школ, железнодорожных
вокзалов, станций было превращено в руины!.. Все
нужно было либо восстанавливать, либо создавать
заново.
Да; советским людям после разрушительной вой-
ны было трудно. Но они выстояли и победили, как и
те, кто прошел войну, кто, не жалея сил, восстанав-
ливал разрушенное, боролся с бандами — национа-
листическим отребьем, ставленниками вражеских
разведок.
Время берет свое. Давно на заслуженном отдыхе
секретарь обкома партии Иван Самойлович и пол-
ковник Соколюк. Секретаря райкома Паливоды, ко-
торый отдал себя служению Родине, народу, уже нет
в живых. Ушел в отставку полковник Тарасюк, но
по-прежнему считает себя в строю. Он часто встреча-
ется с молодежью и каждый раз убеждается: она
помнит о прошлом и глубоко чтит тех, кто боролся
за их будущее и отстоял наше сегодня.
319
СОДЕРЖАНИЕ
Сметенные в бездну................................. 3
За год до Победы.................................. 10
Под Берлином...................................... 64
По следам беглецов................................106
Возвращение.......................................131
Операция без выстрела.............................160
Захватить живым...................................267
Владимир Григорьевич Орленко
ОПЕРАЦИЯ БЕЗ ВЫСТРЕЛА
Перевод с украинского Инны Сергеевой
Заведующий редакцией А. И. Котеленец
Редактор Л. И. Стебакова
Младший редактор 3. У. Устенова
Художник В. Н. Аникеев
Художественный редактор О. Н. Зайцева
Технический редактор И. А. Золотарева
ИБ № 3074
Сдано в набор 21.07.81. Подписано в печать 20.11.81. А00190.
Формат 70X108732. Бумага типографская № 1. Гарнитура
«Школьная». Печать высокая. Условн. печ. л. 14. Условн.
кр.-отт. 14,35. Учетно-изд. л. 13,20. Тираж 100 тыс. экз.
Заказ № 1526. Цена 50 коп.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.
Scan, DJVU: Tiger, 2012
В - ЭО/ОгК».
-*• b«rj, J»n Z?. ТГ11 I'M*,
IWbL
-n Я --s
"J?'“r'~r'r?r in-’ ‘".n-r
".lie* 1 1 . r .
9^
1 я

*?i Лес
•:.« ber^it- •-<y • «»< - . r
1 lr *лг ъ~ге r, ;«? urf^n • * ♦ - ’
•c. *:^Г:Лг. аГ. 1‘ЛП. .•<' ’ • ” rf i /'-4
. l--ks tber :’•» ei entl 1 hen f > •• r if
г d°r .P *-?rie nit -ier filter* -r re< err»
komr'.r.dos ..«»erec grippe - Я * 1?.*. .el-» • '•/<
Bes-reehun ; brt# -!le fr»l *«> « 1'T’h j-'.-t*»
err.,:bi
1.) nbwehrkary^ 1 jl (^ber at It.. }
**" Oberitlt.L. h -t fr’JJjer seine r rrri ?.'“• • '
rstl^kelt lx c»r -fcttptSHche r!. -r *? «'• -
?»fUhrt. 1-^ rchnelle-. r^-< ' < »
hevte f*St unn elfeh, dlee* f - «ir.*»’ •••.:ac-•• -ir
ru gtwinnefi* '«s 31в,ге- ^rar'’* e*< :- ‘rn J. * «’n*
’tgl -e^keit, *Я<*к ..'P^-L«ute «" ,r
лгкип^'ггяЯег-е* etwrtw rr w»hr'--h •• •••'«,>
Personen v*rw r-t wer4en, di» in :‘«*r' - -
in der y*?-l vo?'- - >*- . .
«1»л. ^sse’‘,'?ilb der BO stefefn.'4» • -»»!'«*
gur binaati b»rrft noc‘ ▼•rfiftfn - '
Kre^t.e. '. «rsuere, *nn 4 *. ‘. ' », "«
> » -- •' r '•* - * z
50 коп.
m **s t« -ct»«rttg«r
<*M*t -lah-Jtw, ->.rt
•сМ1<«*я' >«< wttcr •«« < .» •
«*•« 4ew 4fn»e •г'!-*
•*1, T1«U <rf ista
.“•а trlt-m.
lhr« •'
SJ«F *«" —• - •«
t -•
'•'•« «» с‘яа«» "-г 1 - ’ г.
»«л мп« «• ь> !*!«•» >»Мм**И «" ••!•« -Л«51вц. с
«a sHref’an. i*er *«lnrt«T
k*t М» -Mtn* *•» 4r*l -ewkrkaaianela» 1*44(1lea ra/X««c
4*r МамЕМв‘гЪ«И »H «•» OF* •»£•»•»<!•₽ . rtrg»-
!>т <ew»*a4«»r 4« Iftt tt.a.bb.
fttr 4«n MatrSr.
«г -акнХшш SII
В книге рассказывается
о борьбе советских лю-
дей, органов государ-
ственной безопасности
против банд украинских
буржуазных национа-
листов — агентуры аб-
вера и американской
разведки во время Ве-
ликой Отечественной
войны и в первые пос-
левоенные годы.
Написанная живо и ин-
тересно, книга адресу-
ется широкому кругу
читателей.