Текст
Исторические очерки
А. И. Залесский, П. Н. Кобринец
НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ В СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИИ
Л. И, Залесский, П, Н. Кобринец
о НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ В СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИИ
Исторические- очерки •
Рецензенты: А. Ф. Хацкевич, доктор исторических наук, профессор, за служенный работник высшей школы Беларуси.
М. В. Жарский, профессор кафедры истории Беларуси ГрГУ И. И. Ковкель, и. о. профессора кафедры истории Беларуо ГрГУ.
Залесский ▲. И., Кобринец П. Н.
О национальных отношениях в Советской Белоруссии. Исторические очерки. Гродно, 1992. — 194 с.
В книге докторов исторических наук, профессоров Залесского А. И. > Кобринца П. Н, рассматривается история национализма. Освещается фор, мирование советского патриотизма и дружбы народов. Этим дается о.тве| на основной вопрос: почему в Советской Беларуси не было межнацио-J нальных конфликтов. Выясняются причины неправильного отношения н белорусскому языку. Через всю книгу проходит критика фальсификаторов истории Белоруссии. 1
Рассчитана на самый широкий круг читателей. Может быть использо-j вана в качестве учебного пособия для вузов, средних и средних специи альных учебных заведений Республики Беларусь.
Гродненский госуниверситет мм. Я. Купалы, 1992 г.
ВВЕДЕНИЕ
В последние годы на наших глазах разрушается то, что составляло । ордость Советской Родины, что мы с полным правом называли дружбой народов и социалистическим интернационализмом. Это, вместе с тем, весьма отрицательно повлияло на патриотические настроения людей, когда преданность Отчизне, могущественной мировой державе стала подменяться только лишь местным патриотизмом, очень часто граничащим с обычным национализмом.
Как происходило становление и развитие на территории Белоруссии после Октя'брьской революции советского патриотизма и тесно связанной с ним дружбы народов, какие преграды возникали на этом пути, как осуществлялась национальная политика, какие ошибки допускались в данном процессе на государственном уровне — эти и другие вопросы в той или иной степени рассматриваются в предлагаемой книге.
В нынешних нескончаемых спорах, диалогах, научной полемике по проблемам политики, идеологии, истории для читателей очень важно установить мировоззренческие позиции авторов предлагаемой монографии. Это тем более необходимо, если иметь в виду, что некоторые ученые пытаются скрыть свою политическую тенденциозность под маской некоей общечеловеческой объективности. Чтобы не затруднить наших читателей, считаем необходимым сделать оговорку, что при подготовке данного труда мы руководствовались марксистско-ленинским учением о человеческом обществе.
мире известны ведь оценива-точки зрения тогда сверши-сыгравшая ог-
Не желая злоупотреблять в тексте книги слишком частым повторением своих определений и оценок, мы сочли целесообразным сразу высказать свое отношение к тем важнейшим историческим явлениям, с которыми связаны рассматриваемые нами вопросы.
Одним из важнейших положений при исследовании исторических процессов является их классовый анализ и классовая оценка. Проиллюстрируем это на таком близком всем нам примере. Во всем события, происшедшие в России в октябре 1917 года. Но ются-то они по-разному. С точки зрения пролетариата, с советского народа и всех прогрессивных людей планеты лась Великая Октябрьская социалистическая революция, ромную положительную роль в истории человечества. С точки же зрения эксплуататорских классов эти события от момента их свершения до сих - лор рассматриваются как узурпация большевиками законной власти у
-тории Россин и т. п. Теперь такие измышления поддерживаются нашими
=---Без классового людхода нельзя правильно _рценит1Р например, истори-
—чёСную роль" некоторых деятелейчисле и белорусскойХ сотрудничавших с немецко-фашистскими оккупантами. Разве можно под
нимать их на щит в качестве выразителей общенациональных интересов того или иного народа, не считаясь с тем, что они в годы Великой Отечественной войны даже самыми своими нейтральными произведениями служили интересам гитлеровских оккупационных властей.
Мы вполне отдаем себе отчет в том, что те (в их числе и наши доморощенные фальсификаторы истории), кто не признает закономерности и прогрессивности Октябрьской революции, не видит реакционной сущности и в реставрации капитализма. Поэтому для них не существует также понятия измены Советской Родине. Даже коллаборационистов, выступавших против Советской власти на оккупированной германскими фашистами территории, они рассматривают только лишь как борцов против сталинизма. Ну что ж, таковы позиции непримиримых фальсификаторов истории. Но они не имеют ничего общего с интересами наших народов, с их советским патриотизмом, с их нежеланием надеть на себя ярмо капитализма, при котором миллионеры и миллиардеры эксплуатируют людей труда.
В последние годы среди ученых развернулись жаркие споры по вопросу о построении социализма, о характере социалистического общества до Великой Отечественной войны. Увлекшись рассмотрением деформаций социализма, некоторые авторы стали его называть казарменным социализмом, феодальным социализмом, государственно-монополистическим, уравнительным социализмом и т. п. Отдельные из них взялись вообще отрицать социалистический характер нашего общества, не считая его социалистическим хотя бы и «деформированным».
Отвечая на одно из подобных выступлений, редакция «Правды» еще в 1988 г. совершенно обоснованно напомнила «о таких определяющих чертах нашего строя, как социалистическая система хозяйства, основанная на общественной собственности на средства производства, отсутствие класса эксплуататоров, безработицы, о том, что уже с первых шагов социализма в СССР утверждаются и остаются неизменными такие его черты, как отсутствие эксплуатации человека человеком, как принципиально новые цели социально-экономического прогресса».1
Вместе с тем совершенно очевидно, что социалистическое строительство за годы Советской власти подвергалось серьезным деформациям. Особенно это имело место в 20 — начале 50-х годов. Начало этим и другим деформациям положили те антиленинские силы, которые еще в 1917 г. захватили большинство в ЦК большевистской партии и в первом Советском правительстве. Это они объявили в 1918 г. «красный террор», порочность которого заключалась в том, что репрессии были направлены не столько против конкретных участников антисоветской борьбы, сколько против целых безымянных групп — выходцев из свергнутых революцией эксплуататорских классов. Эти же антиленинские силы в феврале 1919 г. начали так называемое «расказачивание» на Дону, когда проводились массовые расстрелы казаков с их семьями.
Потерпев поражение в 20-х годах в . верхних эшелонах власти, эти же реакционные силы оставили свои многочисленные кадры в органах госбезопасности, которые там еще в первой половине 30-х годов разработали систему необоснованных репрессий и террора с целью скомпрометировать Советскую власть.
Однако, если эти наиболее болезненные деформации соотнести с практическим рассмотрением вопросов нашего исследования, то необходимо иметь в виду следующее. При Советской власти были репрессии
не только необоснованные, но также вполне исторически и юридически обоснованные по отношению к тем лицам, которые стремились свергнуть или ослабить советский строй. Кроме того, между этими двумя главными группами широкое распространение имели еще и такие репрессии, когда при наличии состава преступления применялись неадекватные им завышенные меры наказания.
Если при этом еще учесть примеры юридически необоснованной реабилитации, то станет совершенно очевидной необходимость проведения в будущем глубоких научных исследований по данной проблеме силами прежде всего профессиональных историков и юристов. Имея в виду данное обстоятельство и еще то, что в предлагаемой нами книге не рассматривается в систематизированном освещении история Беларуси, авторы не в состоянии уделить необходимого внимания репрессиям 20-х — начала 50-х годов.
Но если уж всерьез оценивать негативные процессы, препятствующие нормальному развитию социализма в нашей стране, то наиболее коренные деформации, которые привели к ломке социально-политической основы советского строя, произошли в условиях горбачевского неоавторитаризма. Хотя это в настоящее время стало общеизвестным фактом, мы хотели 'бы обратить внимание наших читателей на Заявление глав государств Республики Беларусь, РСФСР, Украины от 8 декабря 1991 года. В нем говорится, что «политика центра привела к глубокому экономическому и политическому кризису, к развалу производства, катастрофическому понижению жизненного уровня практически всех слоев общества.., к межнациональным конфликтам с многочисленными человеческими жертвами».2
Так что не социалистический строй изжил сам себя, а ему нанесли удар антиленинские, антисоциалистические силы, которые боролись против советского общественного и государственного строя, начиная с 1917 года, и продолжают бороться до сих пор. Это вместе с тем означает, что поступательное развитие советской страны продолжалось только до середины 80-х годов. Если еще иметь в виду, что семь лет длились Гражданская и Великая Отечественная войны, а после них не менее чем в течение восьми лет происходило восстановление разрушенного народного хозяйства, то создавать новые материальные ценности наша страна смогла только в течение примерно пятидесяти лет.
Таким образом, несмотря на все деформации и разрушительные войны, с 1917 года до середины 80-х годов были достигнуты выдающиеся успехи в развитии социалистического общества. Советский народ, руководимый партией коммунистов, вывел бывшую отсталую царскую Россию на второе место в мире по объему промышленной продукции. Наша страна первой вышла в космос и создала мощный ядерный щит для ограждения своих народов от новой империалистической агрессии.
Такой процесс развития характерен и для социалистического Китая, К тому же демократические силы в КНР сумели с успехом преодолеть всяческие противодействия врагов социализма.
Подобного стремительного взлета экономики и культуры не переживала в своей истории ни одна из капиталистических стран. От феодальной или полуфеодальной отсталости до современного уровня прогрессивного развития там понадобились столетия. При этом ведущие капиталистические страны достигли высокого экономического подъема, используя награбленное в колониях, а некоторые малые государства подняли свой жизненный уровень при экономической поддержке других более развитых стран.
Поистине феноменальных успехов в братской семье народов Совет ского Союза добилась Белорусская ССР. О ее довоенном материально* и духовном развитии говорится в первых трех главах нашей книги. Крат кие обобщенные сведения о достижениях Советской Белоруссии даны i начале VI главы настоящей работы. Здесь только напомним, что выда ющиеся достижения нашей республики в области науки, литературы, ис кусства и даже спорта широко известны теперь во всем мире. Что бы hi творилось в нашей стране за последние семь лет, этих успехов Советск©! Белоруссии никто не в состоянии вычеркнуть из ее истории.
Должны ли мы говорить о роли Коммунистической партии в истори! Белоруссии? Антисоциалистические силы обвиняют ведь эту партию в< всех негативных явлениях прошлого. Поэтому даже обычная человеческа: логика требует показывать Компартию и в тех положительных процессах которые развивались под ее руководством. Это тем более логично, чт< основные этапы социалистического строительства проходили в условия; однопартийности. Только самый ограниченный фальсификатор станет например, отрицать тот всемирно известный факт, что вооруженна) борьба 700-тысячной армии патриотов (партизаны, подпольщики, подго товленные партизанские резервы) проходила в оккупированной гитлеров цами нашей респу'блике под непосредственным руководством ЦК ВКП(б и Коммунистической партии Белоруссии.
в тесной связи с прогрессивной ролью Коммунистической партии в< весь рост встает имя В. И. Ленина, как гиганта мысли, как руководителе Октябрьской революции, заложившего теоретический, политический и го^ сударственный фундамент создания нового общества.
При освещении вопросов, рассматриваемых в нашей книге, можно даже не упоминать ни Коммунистической партии, ни Ленина, но они не] зримо будут присутствовать на ее страницах, ибо без этого окажутся не! понятными выдающиеся успехи Белоруссии. ]
В условиях нынешнего противоборства интернационализма и национал] экстремизма перед авторалли предлагаемой монографии встает вопрос! как быть с оценкой тех процессов, которые имели националистический характер и отрицательно влияли на развитие дружбы народов. Иными словами: называть ли национализм национализмом. ।
В настоящее время «ниспровергатели» марксистского учения стали вести разговоры о том, что им вообще непонятно само определение на] ционализма, а некоторые дошли до полного отрицания национализма а истории Белоруссии. Между тем национализм, как общественное явление признается даже буржуазной наукой. .И главным признаком национализ-ма является проповедь превосходства своей нации над другими нация, ми, пренебрежение к интересам других наций. В национализме, суще, ствующем среди народов бывшего СССР (в том числе в белорусское национализме), довольно часто присутствует еще негатизное отношение к русским, что является результатом совершенно неоправданного перенесения на все русское той ненависти, которая существовала до революции по отношению к русскому царизму, русским чиновникам, помет щи кам и буржуазии.
Национализм зачастую начинается как 'будто с малого: иронические замечания по поводу другого народа, измышления в его адрес, нацир нальное чванство. Потом в определенных исторических условиях этс перерастает в злобную клевету, в разжигание вражды между нациями в межнациональные конфликты и, наконец, в гражданскую войну.
Поэтому, если в нынешней Белоруссии некоторые политические силы прямятся изобразить, например, всех своих деятелей культуры только пишь в виде тружеников на национальной ниве, то в нашей книге будет нпклэано, как некоторые из них своими действиями причиняли ущерб Г||»лтству и дружбе народов Советского Союза. Это станет очевидным и в < иучаях, когда не будет употребляться так не нравящееся кое-кому слово «национализм».
Вместе с тем в предлагаемом читателям труде пойдет речь о том. как вся советская государственная, общественно-политическая и идео-гюгическая система создавала такие условия, чтобы в Белоруссии не допускать проявления национализма вообще. Вот поэтому-то в нашей республике не получил поддержку оголтелый национализм. Здесь все еще не доходит до враждебного, широкомасштабного противопоставления белорусов другим нациям и народностям. Нам представляется, что уже ради этого стоит ознакомить читателей с теми целеустремленными усилиями, которые применяла Советская власть (особенно в довоенные годы и в период Великой Отечественной войны) в деле воспитания дружбы народов, социалистического интернационализма и советского патриотизма.
Подготовка нашей книги завершалась в условиях, когда происходила бурная замена государственных структур, когда менялись названия городов, улиц и других исторических объектов. В связи с этим появилось стремление вообще не употреблять прежних наименований. Кстати, подобная тенденция и намного раньше получала такое уродливое выражение, когда кое-где даже в печати пытались употреблять выражение «Волгоградская битва».
Теперь очень часто можно встретить чрезвычайно удачную формулу, выраженную словами: что было то было. Да, и СССР и БССР, и КПСС и КПБ — все это было в нашей истории. Игнорировать, обходить данные понятия или придумывать для них другие названия было бы не просто несерьезно, а превратилось бы в совершенно недопустимое попрание международных традиций прогрессивной исторической науки.
Все наши оговорки, которые излагались выше, рассчитаны на то, чтобы марксистские позиции авторов книги не шокировали читателей, придерживающихся иных взглядов. Давайте прежде всего будем исходить из исторических фактов.
Теперь очень модно говорить о заполнении «белых пятен» в освещении исторических событий. Как обстоит с этими «пятнами» в нашей книге? Здесь читатели встретят не только известные для себя факты, но также те, о которых говорится довольно редко или совсем не сообщалось в научной литературе. Любопытно, что «белыми пятнами» покрылись и некоторые события, о которых когда-то говорилось довольно много. Среди них, может быть, особый интерес представляет проблема националистической идеологии в 1917—1941 гг.
По этим вопросам антинаучные стереотипы менялись несколько раз. Если в предвоенные 30-е годы все, что было связано даже с ошибками и заблуждениями националистического характера, относилось безоговорочно только к контрреволюции, а в послевоенные годы эта проблема вообще постепенно стала замалчиваться — наступил двадцатилетний период «спячки» (со второй половины 60-х до середины 80-х годов), то с середины 80-х годов некоторая часть нашей интеллигенции (главным
образом из писательской среды) встала на позиции абсолютного отрица ния белорусского национализма 20-х годов и даже оправдания антисо ветских националистических деятелей времен Гражданской войны. Пр этом относительно периода 20-х и начала 30-х годов стала складыватьс следующая неправильная антиисторическая концепция: раз, мол, деяте ли, которых тогда обвиняли в национализме и даже репрессировала теперь оказались реабилитированными, то значит, они не допускал националистических ошибок, а поэтому вообще никакого белорусское национализма тогда (в 20-х годах) не было и в помине. Такие неправиль ные взгляды получили довольно широкое отражение в периодическо печати.
Между тем хорошо известно, что национализм проявляют не обяза тельно только лица, совершающие антигосударственные преступлена Кроме того совершенно наивно и с точки зрения исторической просе неграмотно было бы утверждать, будто в Белоруссии 20-х годов, только что вышедшей из Гражданской войны, где тогда продолжалась еще осп рая классовая 'борьба, не могло быть никакого (в том числе белорусской го) национализма. 1
Надо признать, что такие настроения последнего времени отрицатель^ но повлияли и на белорусских историков. Подавляющее большинство и| них отказалось от исследования националистических явлений и от вы] ступлений по этим вопросам в печати. Одни историки так поступали чтобы не прослыть «сталинистами», «левыми экстремистами», людьми наносящими ущерб белорусской культуре, другие вобще заняли ней тральные, выжидательные позиции. Но ведь всеобъемлющие задачи иа торической науки требуют исследования и отрицательных явлений | национальных отношениях. Таким образом и данная проблема потреби вала от авторов книги нового подхода, новой интерпретации. |
В предлагаемом труде впервые сделана попытка объединить в качв стве неразрывного процесса истоки патриотизма и интернационализму формирование этих движущих сил в течение 24 лет, предшествующи! Великой Отечественной войне (этому посвящено три главы) с их конкрез ной действенностью в условиях гйтлеровской оккупации Белорусси] (одна глава). )
Очень важно также отметить, что наша книга это не краткая историй Белоруссии в годы Советской власти. Мы рассматриваем события эти лет только в плане поставленной нами проблемы. Последняя глава книг] названа «Интернационализм, национализм и современность». В ней ра^ сматриваются некоторые проблемы истории Белоруссии, вокруг которы ведется наиболее ожесточенная идеологическая борьба в настояще время.
В целом же обобщающий научный труд по такой проблеме публик) ется впервые. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей. , Нам особенно приятно с чувством глубокой благодарности сообщи! читателям, что содействие публикации этой книги (весомым финансир( ванием ее издания) оказали труженики колхоза имени Д. М. Карбыше^ Мостовского района Гродненской области, который много лет возглавл! ет его неутомимый председатель Михаил Степанович Пронько.
ГЛАВА I
ВЛИЯНИЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И НОВОГО СТРОЯ НА ОСОБЕННОСТИ ПАТРИОТИЗМА И ДРУЖБЫ НАРОДОВ
1. Создание советского Отечества и его защита от интервентов и белогвардейцев
Огромная действенная сила советского патриотизма и подлинной дружбы народов заключается в том, что они базируются на объективных Факторах развития нового о'бщества, на его идейно-теоретической основе, которая духовно питает интернационально-патриотические чувства совет-< них людей. Социально-экономической базой этих могучих источников ратных и трудовых побед советского народа явилась общественная собственность на средства производства, что обусловило единство экономических интересов трудящихся всех национальностей и народностей страны, неуклонный рост их материального и культурного благосостояния Коренные изменения в социально-экономическом строе, происшедшие после Октябрьской революции, оказали решающее воздействие на всестороннее совершенствование человека новой формации. Социальная база советского патриотизма и братства народов расширялась по мере укрепления союза рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, роста их культурного уровня. Политической основой всего процесса интернационально-патриотического воспитания трудящихся являлся советский государственный и общественный строй.
При всем многообразии объективных факторов и условий, формирующих патриота-интернационалиста, активного строителя нового общества, бесстрашного защитника завоеваний Октя'бря важнейшим является советское Отечество, воплощающее в себе наиболее существенные из этих факторов. '
При этом следует иметь в виду, что советскому социалистическому Отечеству предшествовали другие типы отечеств с характерными для них чертами и признаками. Отечество появляется там и тогда, где и когда возникают обособленные государства. Такие элементы как родная земля, природа, территория страны, язык народа — постоянные признаки любого отечества. Но главным в его содержании является ни то, ни другое, ни третье, а социальная среда, обусловленная классовой структурой общества. Это затем политическая среда, отражающая систему власти, политической организации общества. Это, наконец, среда культурная, характеризующая распространяемые в обществе формы и типы культуры, духовные ценности, к которым приобщаются народные массы. Земля, территория, природа нашей страны остались в основном такими же, какими они были и до революции. Но социальная природа, классовый характер нашего Отечества изменялись трижды: было феодальное отечество, за ним последовало капиталистическое, а с 1917 года возникло советское социалистическое Отечество. Теперь, когда в Содружестве независимых государств трансформация общественного строя развивается по-разному на территории каждого из них, воины присягают на ерность народов СНГ и той республики, где они проходят свою службу.
Особую остроту вопрос о патриотизме и отечестве приобрел во время крушения феодального строя и становления капитализма, то есть в период складывания буржуазных наций и образования буржуазных национальных государств. Возникновение наций и национальных государсте означало вместе с тем создание буржуазных отечеств, что было в то
время прогрессивным явлением, так как оно способствовало первоначально развитию производительных сил, появлению буржуазной демократии, отрицающей феодальный абсолютизм и засилье духовенства. Молодые буржуазные государства были встречены в штыки собственной аристократией и феодальными силами других стран. В этих условиях лозунг «защита Отечества» был непосредственно связан с 'борьбой против внутренней и внешней феодальной реакции. В то время слова «Отечество» и «патриот», утвердившиеся в политическом словаре периода Великой Французской буржуазной революции 1789—1793 годов, приобрели революционный смысл.
В период становления нового капиталистического строя буржуазия активно боролась с феодалами, отстаивая национальную независимость. Чо уже тогда все более отчетливым становилось различие в отношении народных масс и буржуазии к своему Отечеству. Трудящиеся массы активно выступали против феодально-крепостнических порядков, защищали родную землю от иностранных захватчиков, боролись за свободу и национальную независимость. Буржуазия же выступала в этой борьбе против аристократии и иноземного ига, выдвигая на первый план свои корыстные интересы. Признаки деградации патриотизма буржуазии, его предательства Отечеству увидели еще русские революционеры-демократы. Но только марксизму предстояло объяснить отношения различных классов к Отечеству в целом и его отдельным элементам на разных этапах истории.
Родина для буржуазии там, где капитал и деньги. Из истории не вычеркнуть того факта, что в годы второй мировой войны пролетариат разных стран встал во главе антифашистской борь'бы, а монополитическая буржуазия предавала национальные интересы. Но даже такие позорные сделки, которые нельзя назвать иначе, как национальным предательством, буржуазные идеологи стремятся выдать за патриотизм. Наглядным примером такого национального предательства является сговор итальянской и испанской буржуазии с германским фашизмом, национальное предательство чилийской буржуазии.
До Великой Октябрьской революции трудящиеся нашей страны не были не только хозяевами, но и даже полноправными гражданами буржуазно-дворянского Отечества. Вместе с тем народные массы никогда равнодушно не относились к иноземным поработителям. Потеря той или другой страной государственной независимости всегда приводила к усилению национального и социального угнетения, ухудшению положения трудового народа. Но, даже изгоняя оккупантов с родной земли, трудящиеся в дореволюционные времена не избавлялись от классового угнетения и эксплуатации. В то время такие характерные черты патриотизма как любовь к родной земле и своему народу, его прогрессивным традициям как бы соседствовали с постоянным чувством ненависти н эксплуататорам, существующему тогда режиму бесправия и угнетения Другими словами, для трудового народа была характерна как бы раздвоенность его патриотических чувств. Такое явление для эксплуататорского общества носит закономерный характер.
С победой Октябрьской революции любовь трудящихся к родноь земле стала сливаться с любовью к Советской власти. Великий Октябрь вызвал к жизни новый высший тип патриотизма — советский патриотизм которому присущи свои черты и особенности. Разумеется, те признаки которые характерны для советского патриотизма, возникли не сразу а в процессе больших социально-экономических и политических преоб
Взований в нашем обществе. Важнейшей чертой советского патриотизма цЬилось то, что в нем любовь к Родине выступала в неразрывной связи ^приверженностью к ее новому общественному строю.
Одной из существенных особенностей советского патриотизма является его неразрывная связь с другими важнейшими движущими силами цЬшего общества: социально-политическим и идейным единством людей |руда, дружбой народов, пролетарским интернационализмом.
У' Патриотизм, интернационализм, дружба народов — явления и поня-1гия исторические, возникновение и развитие которых связано с определенными социально-экономическими и политическими условиями. Патриотизм, прежде чем достигнуть своей высшей формы — советского Патриотизма, в разные периоды имел различное содержание, движущие Силы и конкретных выразителей.
Что касается братского сотрудничества народов нашей страны, то в дореволюционную эпоху не всегда были условия для установления достаточно прочных, дружеских, постоянных связей между народами, так как тогда существовал эксплуататорский строй, порождающий национальную рознь и вражду. Это вовсе не означает, однако, что в дооктябрьский период не было проявления дружественных отношений между народами России. В ином случае оценка исторических корней дружбы народов в нашей стране выглядела бы не полно и однобоко.
До появления на исторической арене пролетариата эта дружба носила скорее стихийный характер и проявлялась в совместной борьбе против иноземных поработителей и собственных угнетателей. Так, известно, например, что белорусы, украинцы, русские, литовцы, поляки и представители других народов участвовали в разгроме захватчиков под Грюнваль-дом. В Отечественной войне 1812 года мужественно и хра'бро отстаивали общее Отечество русские, белорусы, украинцы, чуваши, башкиры и другие народы России. Ярким примером многонационального характера выступлений против царского самодержавия в феодальную эпоху явилось восстание под предводительством Е. И. Пугачева.
Несмотря на то, что господствующие классы с целью укрепления своих позиций проводили жесткую политику натравливания одной национальности на другую и культивировали националистические предрассудки, дружественные отношения между народами закладывались также в совместной борьбе против эксплуататоров в период капиталистического развития России. Эти традиции дружбы русского, украинского, белорусского и других народов нашей многонациональной страны и впитал в себя впоследствии советский патриотизм.
Именно потому, что советский патриотизм не существует вне связи с другими движущими силами общества, он приобретает особый характер действенного патриотизма. Воздействуя на различные стороны жизни советского общества, патриотизм и сам испытывает на себе их положительное воздействие. Между тем, наши идейные противники отрицают благотворное влияние этих связей на развитие и совершенствование советского патриотизма. Так, американский профессор Альфред Майер в изданной им в 1957 году книге «Ленинизм» объявляет интернациональные моменты в советском патриотизме его отрицательной чертой, противоречащей яко'бы обычным понятиям патриотизма.1 Политическая подоплека подобных теорий очевидна. Буржуазные идеологи желали бы видеть советский патриотизм, ограниченным соответствующими качествами патриотизма дореволюционного типа, когда действительно не могло быть и речи о какой-либо реальной связи патриотических чувств
трудового народа к своему Отечеству, к другим соседним народам I человечеству в целом.
Однако при эксплуататорском строе с его антагонистическими, клас говыми противоречиями не было объективных условий для воэникнове ния и развития дружбы народов. Напротив, на протяжении многих столе тий господствующие классы всячески препятствовали трудящимся жил в единстве и мире. В обществе, пораженном частнособственническим» законами, классовыми противоречиями и национальной рознью, не мог ло быть и речи о реальном возникновении этого устойчивого социально го явления. Имущие классы царской России стремились любыми средст вами подчинить себе народы нерусских национальностей. При этом ве, ликодержавный шовинизм царизма, как правило, всегда уживался с ме стным национализмом. Собственная буржуазия малых народов активы помогала русскому царизму, который возвел в ранг государственно» политики травлю в печати «инородцев», а также их преследования вплот» до еврейских погромов, азербайджанско-армянской резни и т. п.
Шовинистический характер буржуазного патриотизма уже в XIX век» довольно ярко выразил идеолог зарождавшегося тогда империализм» Ф. Ницше. «Патриотизм, — писал он, — да я проклял бы его, если о» олицетворяет любовь к Родине, которая застыла в старых границах » перестала добиваться власти над другими племенами и нациями».2
В основе же советского патриотизма лежат не только национальные но и интернациональные интересы народов. Уже русские революционеры демократы отчетливо видели эту связь патриотизма и интернационализ ма. Н. А. Добролюбов писал, что «настоящий патриотизм, как и частно» проявление любви к человечеству, не уживается с неприязнью к отдель ным народностям».3 В. Г. Белинский утверждал, что «любовь к отечеств; должка исходить из любви к человечеству, как частное из общего. Лю бить свою Родину — значит мысленно желать видеть в ней осуществле ние идеала человечества и по мере своих способствовать этому».4
В советском патриотизме национальное и интернациональное высту пают в диалектическом единстве, и потому, что он не разъединяет, » сплачивает народы в единую братскую семью, в которой господствуе нерушимая дружба. Наконец, советский патриотизм включил- в себя соз нание интернационального долга, понимание единства внутренних и меж дународных задач в бывшем СССР, стремление сделать все возможно» для торжества дела мира и прогресса во всем мире. Вместе с тем со ветский патриотизм связан с национальными чувствами, национальны* сознанием людей, но в противоположность узкоклассовому, корыстном) патриотизму буржуазии, он не противопоставляет национальное интер национальному.
Одним из весьма существенных признаков советского патриотизм» является его осознанный характер, что особо способствовало быстром; его овладению сознанием трудящихся и расцвету. В то время как поме щичье-капиталистическое государство обращалось к предрассудкам пат риота, подавляя при этом любыми мерами его рассудок, советское государство взывало к его рассудку, помогая одновременно изживать предрассудки. В то время как эксплуататорскому государству нужен не сознательный патриот, застывший на исторически изжитых традициях советскому государству необходим сознательный патриот, понимающий законы общественного развития и сознательно содействующий поступа тельному развитию общества. Советское государство, например, не скрывало целей оборонительных войн, в которых оно участвовало, на-
лротив, оно было заинтересовано в том, чтобы массы знали, во имя чего едут войну, что защищают. Еще опыт гражданской войны в нашей стране убедительно доказал, что осознание массами причин войны, ее справедливых целей имеет громадное значение для хода и исхода вооруженной борьбы, для обеспечения победы над врагом.
С самых первых дней Великого Октября Советское правительство стремилось к мирному урегулированию отношений рабоче-крестьянского Государства с капиталистическим миром. А когда принцип мирного сосуществования был отвергнут кайзеровской Германией, В. И. Ленин в )царте 1918 года объявил: «Мы оборонцы с 25 октября 1917 года. Мы за .«защиту отечества», но та отечественная война, к которой мы идем, является войной за социалистическое отечество, социализм, как отечество, Sa Советскую республику».3
Когда 21 февраля 1918 года декретом «Социалистическое Отечество в опасности!» правительство обратилось к трудящимся, они грудью встали на защиту Советской власти. Была создана качественно новая рабоче-крестьянская Красная Армия. Молодая Советская республика победила объединенные силы внутренней и внешней контрреволюции.
Следует учитывать, что советский патриотизм, дружба народов и пролетарский интернационализм, проявленные трудящимися страны в годы великой Отечественной войны, их природа, истоки и содержание постоянно находятся в поле зрения буржуазных фальсификаторов. Одно из основных направлений буржуазной фальсификации патриотизма советских людей состоит в том, что отрицается его связь с социалистическим строем. В специально отведенном разделе о патриотизме трудящихся СССР на страницах книги западногерманского советолога Клауса Менер-га «Советский человек» не отрицается «чувство любви к Отечеству», которое «большевикам удалось разжечь». Тем не менее, признавая этот факт, Менерт искажает подлинные причины высокой степени патриотизма трудящихся советской страны. «Специфичная русская любовь к Родине, — резюмирует он, — природное явление, существовавшее задолго до большевиков и не исчезнувшее, несмотря на их многолетние старания6». Принципиальное значение в этой связи приобретает вопрос о том, когда обрел свое рождение сам термин «советский патриотизм». Буржуазные фальсификаторы, отрицая историческую связь советского патриотизма с Великим Октябрем и процессом социалистического строительства, тужатся доказать, что этот термин начал «культивироваться» в сознании советских людей лишь с 1934 года, т. е. со времени всемирно известной челюскинской героической эпопеи.'
Таким образом, нетрудно заметить, что различного толка буржуазные фальсификаторы советского патриотизма сходятся в одном: стремятся затушевать социальный характер этого принципиально нового вида патриотизма, пытаются представить его лишь как продукт дооктябрьской эпохи.
Советский патриотизм и дружба народов, так ярко проявленные трудящимися нашей страны, в том числе и белорусским народом, в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны — явление закономерное, зародившееся в ходе гражданской войны, утвердившееся и ставшее всенародным, в годы социалистического строительства.
С ликованием и энтузиазмом восприняли трудящиеся Белоруссии и солдаты Западного фронта первые декреты' Советской власти—Декрет о мире и Декрет о земле, обращение советского правительства «К граж
данам России!» и другие документы. Крестьяне Смолянецкой волости Пепельского уезда Витебской губернии, обсудив на собрании ленинский декрет о земле, 8 ноября 1917 года обратились с письмом к В. И. Ленину, в котором выразили горячую благодарность за землю, заботу о трудовом крестьянстве.8 Такие письма шли со многих других волостей, де-| ревень и сел Белоруссии. Трудовое крестьянство Белоруссии* получило около 4,6 млн. га земли. Его землепользование увеличилось более чем в два раза.9
Опыт первых послереволюционных лет показал крестьянину, что только власть Советов является единственным защитником его интересов, оказал огромное воздействие на его нестроения. Уже осенью 1919 года основная масса крестьянства в Белоруссии, как и во всей Советской стране, испытав оккупационный режим интервентов и белогвардейцев, резко повернула влево, в сторону поддержки Советской власти. С этого времени начался резкий перелом в настроении тружеников деревни, с каждым днем усиливалась их ненависть к оккупантам.
Великий Октябрь и первые революционные преобразования по всей стране оказали, таким образом, неизгладимое воздействие на психологию трудящихся, рост их самосознания и формирование у них патриотических чувств, широко проявили свою могучую силу под воздействием огромной воспитательной работы Коммунистической партии и Советского государства в процессе строительства социализма в нашей стране. Опираясь на патриотические традиции прошлого, советский патриотизм развивался, обогащался новым содержанием и прошел сложный путь своего становления. В этой связи следует обратиться к истории советского общества и проследить, как, начиная с построения его основ, новый строй влиял на рост национальных чувств трудящихся, как история строительства социализма в стране представлялась вместе с тем и историей формирования наших людей как патриотов-интернационалистов.
Начиная с Октябрьской революции в Белоруссии сложились весьма благоприятные условия для развития дружбы народов и пролетарского интернационализма на новом этапе истории нашей страны. Здесь весьма активной революционной силой была интернациональная масса солдат Западного фронта, которые рука об руку с местным населением боролись за свержение власти помещиков и буржуазии, за упрочение завоеваний Великого Октября. В Белоруссии тогда даже во главе большевистской организации наряду с местными товарищами стояли молдаванин М. В. Фрунзе, армянин А. Ф. Мясников (Мясникян), латыш К. И. Ландер, поляк С. Л. Гельтман.
Интернационально-патриотические чувства трудящихся молодой советской республики ярко проявились в годы Гражданской войны. Патриотизм их основывался на решимости рабочих закрепить завоевания социалистической революции, окончательно разбить капитализм, утвердить социализм и решимости крестьян закрепить за собой землю, раз и. навсегда покончить с эксплуататорскими элементами в деревне.
Трудящиеся Белоруссии в условиях оккупации в 1918 г. германскими империалистами некоторых западных регионов нашей страны активно помогали Советской власти, выражали братскую солидарность с великим русским народом. Свидетельством тому являются повсеместные торжественные встречи родной Красной Армии, Так, после освобождения местечка Городец Рогачевского района в начале декабря 1918 года, население пришло на митинг с Красным Знаменем, на котором было написано: «Да здравствует Советская власть!», и сотни голосов подхватили
Йчатую кем-то «Марсельезу», со слезами радости поздравляли Друг фуга жители с освобождением,..10
‘ )На проходивших в январе 1919 года митингах и собраниях трудящиеся благодарили большевистскую партию, русский народ и Красную Ар-за их избавление от немецких оккупантов, помещиков и капиталистов. Крестьяне Бараньской волости Оршанского уезда в протоколе вобрания записали: «...Выносим сердечную благодарность вождям Российской Советской Федеративной Республики за их труд и освобождение Йз-под германского ига...».11 г- ' .
£ Новым импульсом в процессе формирования и укрепления советского патриотизма и пролетарского интернационализма у трудящихся Бе-Поруссии было провозглашение 1 января 1919 г. Белорусской Советской Социалистической Республики. Получив свою национальную социалистическую государственность, белорусский народ прекрасно сознавал, что Это могло произойти и произошло только в условиях победы Великой Октябрьской социалистической революции, в условиях создания нового Социалистического Отечества для всех народов бывшей Российской империи.
Могучим фактором прочности Советской власти, укрепления чувств дружбы народов явился военно-политический союз советских республик. Надежной основой приведения этого фактора в действие служила ленинская национальная политика Советского государства.
В ходе борьбы за власть Советов происходил также процесс боевого и морально-политического сплочения трудящихся нашей многонациональной Родины с трудящимися зарубежных стран. Достаточно сказать, что на территории страны в годы гражданской войны в интернациональных и других формированиях сражалось более 200 тыс. зарубежных интернационалистов.12 В Белоруссии тогда особенно активно действовали польские интернационалисты. Они здесь имели даже свои революционные организации и патриотические воинские формирования. Польские интернационалисты плечом к плечу с белорусами и трудящимися других национальностей боролись за установление и упрочение Советской власти, за изгнание из Белоруссии немецко-кайзеровских и белопольских оккупантов. В ггды гражданской войны принимали участие в борьбе за власть Советов на территории Белоруссии такие выдающиеся сыны польского народа, как Ф. Дзержинский, Ю. Мархлевский, Ю. Лещинский (Ленский), А. Славинский, С. Будзинский и многие другие.13
Годы Гражданской войны, особенно 1919—1920, характеризовались новым патриотическим подъемом: революционный энтузиазм рабочего класса тесно переплетался с патриотизмом широчайших масс трудового крестьянства, что содействовало углублению социалистической революции, привело к объединению этих сил в единый общий революционный патриотический поток. И хотя крестьянин в то время был еще не всегда последовательным советским патриотом, но его патриотизм уже тогда отличался от крестьянского дореволюционного патриотизма.
Впервые в истории возникло единство между национальными интересами широких крестьянских масс, классовыми интересами пролетариата и интересами социалистического государства. В. И. Ленин, придавая громадное значение крестьянскому патриотизму как важному средству ук репления военно-политического союза рабочих и крестьян, в выступлении на заседании VIII съезда Советов заявил, что «патриотизм человека, который будет лучше три года голодать, чем отдать Россию иностранцам,
это — настоящий патриотизм, без которого мы три Года не продержались бы... Это — лучший революционный патриотизм».14
Начиная от победы Октябрьской революции и до осени 1920 г. Белоруссия являлась ареной ожесточенных боев против иностранных интервентов и белогвардейцев. Здесь постоянно проходили, передвигаясь то на восток, то на запад линии фронтов, значительная часть территории Белоруссии подвергалась вражеской оккупации. Участие сынов и дочерей Белоруссии в борьбе против врагов на фронте и в их тылу явилось большой школой патриотического и интернационального воспитания для всего населения этого региона. Кроме того, многие выходцы из Белоруссии сражались в интернациональной семье всех народов нашей Советской Родины на других фронтах гражданской войны, еще более укрепляя этим интернационально-патриотический дух населения своей молодой республики, воспитывая у себя сознание того, что ее рабочие и крестьяне являются составной неотъемлемой частью многомиллионной массы трудящихся бывшей царской России, вставших на путь строительства новой жизни.
2. Успехи в развитии экономики и культуры до Великой Отечественной войны
Обращаясь к периоду мирного строительства, следует определить прежде всего тот морально-политический потенциал, который рабочие и крестьяне вынесли из Октябрьской революции, а также из периода гражданской войны и иностранной интервенции. Принципиально важным в этом случае является также вопрос о том, что цементировало единство нашей республики, которая после жестокой схватки с врагами социалистической революции без какой-либо передышки сумела самоотверженно взяться за упорный труд по восстановлению народного хозяйства. Морально-политический итог победы Октябрьской революции и гражданской войны был тот, что основная масса трудящегося населения страны стала беззаветно преданной советскому государству. Гражданская война была первой войной за Социалистическое Отечество. Она явилась серьезным испытанием прочности качественно нового патриотизма. И оно было выдержано.
В период перехода страны от Гражданской войны к мирному строительству стала ощутимо выявляться новая особенность патриотизма, возникшая еще в первые годы революции, но не получившая в то время развития: героизм и самоотверженность в труде. Это была тоже своеобразная борьба за Советскую власть, "но уже на фройте хозяйственной деятельности. Принципиально новое отношение к труду на благо Советской Родины проявилось в таких коллективных действиях патриотов, которые тогда получили название коммунистических субботников. Зародилось это движение в Москве весной 1919 года.
В прифронтовых районах Белоруссии субботники стали проводиться летом. Первый коммунистический субботник был организован рабочими Гомеля 26 июня.15 Под влиянием личного примера коммунистов первое патриотическое движение за повышение производительности труда увлекло за собой широкие массы трудящихся. «Работа прошла очень оживленно, — комментировала итоги прошедшего 27 сентября 1919 года в Орше субботника местная газета «Набат». — Первый субботник был праздником коммунистического труда, и все данные говорят о tomv что этот почин завоюет себе будущее».16
По данным бюро субботников, которое было создано при ЦК КП(б)Б, четырех праздниках труда, проходивших с 21 августа по 4 сентября ч920 года, приняло участие около 8 тысяч человек.17 в субботниках, проходивших в Витебской губернии с 1 января по 1 июня 1921 года, приняли* участие 15140 человек. Общая стоимость всех выполненных работ исчислялась суммой в 5059857 рублей.18
Коммунистические субботники, с одной стороны, бь>ли/ действенным средством патриотического воспитания трудящихся масс, а с другой — определенным результатом ранее проводимой среди населения Белоруссии работы по патриотическому воспитанию. И в том, и в другом случаях это благотворно сказывалось на укреплении экономического и поенного положения социалистической Родины в то трудное время, способствовало развитию у трудящихся чувства необходимости объединить свои усилия для защиты от внешних и внутренних врагов молодого Советского государства.
Наши идейные противники всячески пытаются опорочить, исказить природу советского патриотизма и дружбы народов, совершенно игнорируя объективные условия и предпосылки возникновения и развития у трудящихся интернационально-патриотических чувств. В книге западногерманского историка Эрвина Оберлендера «Советский патриотизм и история», изданной в Кельне в 1967 году, «доказывается», что «только» с 1934 года в Советском Союзе пропагандируется так называемый «советский патриотизм», для чего, мол, советским руководством была использована «мужественная выдержка челюскинцев и драматические обстоятельства их спасения».19 При этом Оберлендер спешит высказаться, что появление советского патриотизма' «стало не выражением широкого патриотического народного движения.., здесь речь идет об искусственном, предписываемом свыше патриотизме».20 Свой тезис Оберлендер пытается «подкрепить» беспочвенным утверждением о том, будто «идея советского патриотизма» к началу 30-х годов возникла в связи с тем, что к этому времени якобы среди рабочих и крестьян сократилось до минимума воодушевление революционным идеалом. Одновременно усилилась опасность военного столкновения на Дальнем Востоке с Японией, которая в 1’932 году захватила Маньчжурию и на Западе с национал-социалистической {"ерманией».21
Реальная действительность показывает несостоятельность измышлений Оберлендера. Пафос революционного преобразования страны, характерный для восстановительного периода и предвоенных пятилеток, явился именно тем могучим фактором в мобилизации трудящихся на решение задач построения основ социализма. С другой стороны, успехи социалистической индустриализации, коллективизации сельского хозяйства и культурной революции во много раз усилили патриотические чувства советских людей, укрепили дружбу народов, вдохновляя их на новые трудовые подвиги. Что же касается усиления опасности войны со стороны фашистской Германии и империалистической Японии в начале 30-х годов и отнесения Оберлендером к этому времени возникновения «идеи советского патриотизма», то можно сказать следующее: безусловно, с явной угрозой развязывания второй мировой войны в связи с авантюри-стическбй политикой правительств ведущих западных держав по вопросу системы коллективной безопасности в Европе в нашей стране усили лось внимание к интернационально-патриотическому воспитанию трудящихся, о чем подробнее будет далее идти речь. Суть дела заключается здесь в том, что‘Оберлендер и ему подобные «теоретики» советского
патриотизма пытаются увести читателя от истинно объективных причин его возникновения и развития, от неразрывной связи этого процесса с Великой Октябрьской социалистической революцией, первыми социалистическими преобразованиями и последующей историей строительства социализма. Во-вторых, применяя подобные теории ко времени Великой Отечественной войны и руководствуясь лживым тезисом «дружелюбия» советских людей к немецко-фашистским захватчикам, фальсификаторы искажают причины возникновения всенародной борьбы в тылу врага и отрицают такие могучие источники мужества и героизма нашего народа, какими были советский патриотизм, дружба народов и пролетарский интернационализм.
В этой связи вполне откровенно высказался и западногерманский историк X. Центнер. По его мнению, не существовало никакого патриотизма вообще. Его надо было разжечь, чем и занялись партийные и государственные деятели.22
Что роднит методологию историографии советологов США и западных капиталистических держав в подходе к патриотическим явлениям советского народа в годы Великой Отечественной войны, так это отсутствие историзма. А это приводит буржуазных авторов к тому, что они рассматривают патриотизм советских людей только в рамках второй мировой войны. При этом крупнейший перелом в судьбах нашего народа — Великая Октябрьская социалистическая революция, в корне изменившая социально-политическую структуру и создавшая условия для воспитания советского народа, — не принимается ими в расчет. Делается все сознательно и потому, что в ином случае буржуазным фальсификаторам пришлось бы объяснить причину, источники единодушного выступления советских людей в Великой Отечественной войне на защиту завоеваний Октября, которое, как не перестает утверждать буржуазная пропаганда, инспирировала «кучка большевиков» якобы вопреки интересам народа. А значит, по мнению буржуазных идеологов-реакционеров, советским людям было нечего защищать и что, мол, здесь лишь сработал биологический инстинкт русского самобытного патриотизма.
Что же дала Советская власть белорусскому народу и почему рабочие, крестьяне, интеллигенция республики стали в годы Великой Отечественной войны пламенными советскими патриотами и интернационалистами? Еще в марте 1934 года М. Горький писал: «Мы собственники, потому что нам (каждому из нас) принадлежит богатейшая страна мира, разнообразная по ее природным условиям, по обилию ископаемых сокровищ, по разнообразию и талантливости ее населения. Талантливость не является выдумкой для самоутверждения, она реальный факт, утверждаемый ежедневно молодой нашей наукой и техникой, нашим искусством... Мы всего только шестнадцать лет свободно работаем в этой «стране безграничных возможностей» и за ничтожный срок сделали ее не только технически мощной, но и духовным отечеством революционного пролетариата всех стран».23 Преимущества социалистического строя дали возможность трудящимся республики резко увеличить к концу 30-х годов объем промышленного производства в сравнении с 1913 годом. Накануне Великой Отечественной войны удельный вес промышленной продукции з общем объеме продукции промышленности и сельского хозяйства восточных областей республики повысился с 25% в 1913 году до ВО0/.) в 1940 году, и промышленность стала решающим фактором в развитии всех отраслей народного хозяйства.4
В годы довоенных пятилеток промышленность республики более чем I 2 раза превышала темпы развития промышленности в целом Советского Союза, о чем наглядно свидетельствует следующая таблица.
1913 г. 1928 г. 1932 г. 1937 г.
СССР 100 152 352 816
БССР _______100_______196______930________1912
Советская Белоруссия в 1940 году по сравнению с 1913 годом производила из расчета на душу населения электроэнергии более, чем в 96 раз, металлоизделий — в 30 раз, обуви — в 23 раза. Производство электроэнергии по сравнению с 1913 годом увеличилось в 100 раз, добыча торфа — в 226 раз и т. д.26 Основой этих успехов явился невиданный ранее рост промышленности республики на базе индустриализации всей нашей страны.
Высокие темпы индустриального развития в Белоруссии за довоенные годы явились результатом последовательно осуществляемой ленинской национальной политики, которая в общегосударственных планах развития народного хозяйства предусматривала более высокие темпы развития экономики национальных республик.
Бурное развитие экономики и культуры БССР было бы невозможно без братской помощи народов СССР. «Во всех случаях, — говорил на III сессии ЦИК БССР 16 апреля 1921 года председатель ЦИК Белоруссии А. Г. Червяков, — когда выполнение тех или иных задач для нас было непосильно, мы получали своевременную и братскую помощь от РСФСР».27 Так, в декабре 1920 года РСФСР, несмотря на собственное тяжелое экономическое положение, представила Белорусской ССР кредит в 1 млрд, руб.,28 а за весь 1921 год Совнарком РСФСР отправил белорусским предприятиям оборудования и сырья на сумму 5,8 млрд, руб.29 Братская помощь продолжалась в последующие годы. Так, с 1928 по 1940 годы число завезенных в БССР машин выросло более чем в 2 раза, металла — в 3,5, нефти — в 11, угля — в 3,7 раза.30
Белоруссия в свою очередь поставляла Российской Федерации и другим республикам продукцию металлообрабатывающей, станкостроительной, деревообрабатывающей и других отраслей промышленности. Уже в первые годы индустриализации около 67% всей промышленной продукции республики шло на внутренний рынок страны, главным образом в Ленинград, на Украину и Урал.” Многие труженики Белоруссии принимали непосредственное участие в сооружении крупнейших новостроек страны. Таким образом, процесс интернационализации хозяйственной жизни союзных республик готовил материальные условия для интернационально-патриотического воспитания трудящихся, да и сам по себе выступал мощным средством развития благородных коллективистских черт и качеств, соответствующих социалистическим идеалам нерушимой дружбы народов.
На основе ленинского декрета о земле и осуществления политики коллективизации сельского хозяйства изменилось лицо белорусской деревни. В годы довоенных пятилеток в Советском Союзе, в том числе и в БССР, окончательно победил колхозный строй. К началу 1941 года в восточных областях Белоруссии насчитывалось 9600 колхозов, о'бъеди-
нивших 1ЬЬ,1 тысячи крестьянских дворов.32 В конце 1940 года колхозы, совхозы и МТС имели более чем 6 тысяч грузовых автомобилей, около 3 тысяч сеялок, 1340 картофелесажалок и картофелекопалок, более чем 1240 льнотеребилок. На полях работало свыше 10 тыс. тракторов.33
Посевные площади к 1940 году расширились по сравнению с 1913 годом на 24,6%. Посевы пшеницы возросли в 5,2 раза, льна — в 23, картофеля — почти в 2 раза.34 Коллективизация сельского хозяйства БССР, оснащение передовой техникой, внедрение достижений советской агротехнической науки обеспечили рост урожайности. С 1933 по 1941 годы сбор хлеба в колхозах увеличился на 44 млн. пудов. Продуктивность же сельского хозяйства выросла более чем в 2 раза, увеличилось поголовье скота.36
Таким образом, из угнетенной окраины бывшей царской России Белоруссия превратилась в индустриально-аграрную республику.
Советский патриотизм, нерушимая дружба народов, приверженность социалистическим идеалам, готовность поддерживать, отстаивать и защищать новый общественный строй — важнейшая черта колхозного крестьянства. В обращении делегатов I Всесоюзного съезда колхозников говорилось: «Сегодня мы можем смело от лица всего крестьянства сказать: на деле поверили мы в Советскую власть и в партию большевиков. Наша это власть. Наша это партия. Наше все это кровное, родное, за которое с кем угодно и когда угодно мы готовы биться до полной победы».3/ Белорусский крестьянин Я. Витушко из колхоза «Полымя» писал в 1937 году: «Много у нас колхозного добра! Все это беречь надо! Мы и бережем. Пусть только враг на наши земли сунется, несдобровать ему, поганому. Никому не отдадим советской земли».38
Успехи социалистического строительства оказывали огромное влияние на формирование мировоззрения трудящихся, укрепление морально-политического единства белорусского народа, его дружбы с братскими народами СССР.
Развитию и укреплению высоких чувств советского патриотизма и интернационализма в значительной степени способствовали материальные и духовные блага, которые социализм дал трудящимся нашей страны. Значительно улучшилось материальное положение трудящихся, что нашло отражение в росте заработной платы рабочих и служащих, увеличении жилищного строительства, благоустройстве городов и сел, росте уровня народного образования, охране труда и здоровья.
Прочность патриотических чувств трудящихся, их внутренней готовности к защите революционных завоеваний находится в прямой зависимости от их грамотности, уровня общей культуры. 'Избавившись от социального и национального гнета, трудящиеся Белоруссии воочию убедились в преимуществах советского социалистического строя. Расцвела социалистическая по содержанию и национальная по форме культура белорусского народа. Белоруссия превратилась в республику, где каждый мог учиться, где успешно проводилась ликвидация неграмотности среди взрослого населения. «У нас теперь кажется странным задавать вопрос: грамотен ли, — говорил в связи с 30-летием Великого Октября белорусский писатель Пятро Глебка. — Уже само собой разумеется, что у нас нет неграмотных, а ведь только 30 лет назад на этот вопрос почти все поголовно белорусские крестьяне отвечали отрицательно и вместо подписи ставили на бумагах крест — этот символ угнетения и страдания. Я помню, что во время первой мировой войны, когда молодежь была мо-
Типизована в армию, во многих деревнях нельзя было наити ни одного (юамотного. Что’бы написать письмо на фронт, приходилось искать «пи-|йряй за несколько километров».09
Вплоть до начала Великой Отечественной войны в республике продолжалась борьба за сплошную грамотность трудящихся! Грамотность населения в возрасте от 9 до 40 лет по переписи на 17 января 1939 года (в (Границах до 17 сентября 1939 года) составляла 96,4% среди мужчин и ЦО % среди женщин. Белоруссия занимала среди союзных республик jktopoe место по грамотности мужского населения и четвертое женского. В 1941 году во всех школах республики обучались 150 тыс. малограмотных и 270 тыс. неграмотных рабочих и крестьян.40
Всенародный поход за ликвидацию неграмотности и малограмотности рзначал не просто научить трудящихся читать и писать. Это была более значимая политическая акция Советского государства, имеющая прямое отношение к формированию многомиллионной армии советских патриотов, сознательных строителей социализма и защитников его завоеваний. |По нашему представлению, — указывал В. И. Ленин, — государство Сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно».41
При Советской власти за предвоенные годы быстро выросла сеть школ в городе и деревне. В 1940/41 учебном году в республике работа-Яи 12294 общеобразовательные школы всех видов (в том числе для рабочей и сельской молодежи и для взрослых). Только дети школьного возраста учились в 2562 семилетних и 934 средних школах.42
В 1940 году в 25 вузах республики обучалось 21538 студентов.43 По числу студентов высших учебных заведений на 10 тысяч населения БССР стояла выше Англии, Германии, Франции и других стран Европы.41 Широкие масштабы приняло и среднее специальное образование. В 1940 году имелось 128 техникумов и других средних специальных учебных заведений, из них 32 были созданы в годы третьей пятилетки.45 -
Из года в год увеличивались ассигнования на народное образование. S 1927 году из расчета на душу населения из республиканского и местного бюджетов расходовалось 7 рублей, а уже в 1939 году — 109 рублей, т. е. в 15 раз больше. В царской России на народное образование (в этом расчете) расходовалось только 80 коп.40
Советская власть дала возможность 'белорусскому народу подготовить кадры собственной интеллигенции. В начале 1941 года в республике трудилось почти 90 тысяч специалистов с высшим и средним специальным образованием.4' Это значит, что каждая десятая семья воспитала инженера или техника, учителя или врача.48 Широко развернулись в республике научные исследования, открылась Академия наук, работали десятки различных научно-исследовательских институтов, где творчески трудились 2200 научных сотрудников.49
Все это способствовало быстрейшему развитию народного хозяйства и культуры трудящихся масс.
Накануне Великой Отечественной войны Белоруссии стала одной из самых радиофицированных республик страны. Минская и Барановичская радиотрансляционные станции вели передачи с годовым объемом трансляции 5300 часов каждая. Сеть проводной трансляции в республике обслуживали 200 радиоузлов.’0 В городах насчитывалось 126,9 тыс. радио-ючек, в селах 20,2 тыс., население республики имело 37247 радиоприемников. Эти сведения говорят не только о роли радио в воспитании у населения чувств советского патриотизма, пролетарского интернационализ-
►ла и братской дружбы народов в годы мирного строительства, но и cic непреходящем значении и влиянии на укрепление интернационально-патриотических чувств трудящихся в первые дни войны (22 июня—3 июл» 1941 года) и в последующее время фашистской оккупации республики, с
чем ‘будет сказано отдельно.
Советская власть проявила исключительную заботу о развитии белорусской культуры и ее кадрах, идейно-творческом росте мастеров художественного слова, укреплении их связи с народом. Были созданы драматические театры, консерватория, филармония, симфонический коллек, тив, Государственный народный хор БССР, оркестр народных инструмен-
тов. Невиданное развитие получила художественная самодеятельность, I кружках которой насчитывалось более 70 тысяч человек.51
В значительной степени этому способствовало то обстоятельство, чтс в республике была создана разветвленная сеть культурно-просветительных учреждений, укреплена ее материально-техническая база. К осени 1940 года только в восточных областях БССР действовали 1478 клубов » районных Домов культуры, 1387 изб-читален, 1200 колхозных клубов 3235 библиотек,52 фонды которых непрерывно пополнялись различно» литературой. За предвоенные годы в республике было издано 17 тысж названий книг общим тиражом 154 млн. экземпляров.53
Из года в год росли ассигнования на здравоохранение и физическую! культуру, увеличивалось количество детских яслей и садов, учреждений общественного питания и профилакториев, санаториев и домов отдыха] амбулаторий и госпиталей. Особенно много внимания уделялось охране! материнства и детства. В 1940 году в Белоруссии было 311 женских и детских консультаций, 500 постоянных яслей, располагавших 21417 места-! ми. Число мест в сезонных яслях доходило до 300 тысяч. Более 134 тысяч детей республики воспитывалось в детских садах. С каждым годом воз! растала материальная государственная помощь многодетным матерям! Только за два года третьей пятилетки им было выплачено свыше 134млн< рублей.51
По сравнению' с дореволюционными годами в предвоенные годы i Белоруссии увеличилось количество врачей на 10 тысяч населения почт» в 3,5 раза, а среднего медицинского персонала — более чем в 8 раз количество больничных коек на 10 тысяч населения увеличилось соответственно в 3,5 раза, а количество коек для беременных женщин и родивших почти в 20 раз.55
В результате этих и других мероприятий значительно улучшилась охрана здоровья трудящихся, резко снизились заболеваемость и смертность По сравнению с дореволюционным периодом в 1940 году смертность населения снизилась на 36%.56 Значительно увеличилась продолжительность жизни населения. Уже в 1926—1927 годах средняя продолжительность жизни населения достигла почти 53 года, в то время как в 1896—1897 годах она равнялась 37 годам.57 А это не могло не сказаться на росте численности населения. За период с 1926 по 1939 годы прирост населения Белоруссии (в границах до 17 сентября 1939 года) был в 3 < лишним раза выше, чем за 16 предреволюционных лет.58
Основываясь на успехах в развитии промышленности, сельского хозяйства, общественной жизни и культуры, «Звязда» писала 28 июля 1936 года: «Ленинская национальная политика объединила народы СССР, связала их неразрывными узами дружбы и взаимопомощи. Это величайшее завоевание социалистической революции. Благодаря этой дружбе и взаи
мопомощи ранее угнетенные окраины вывшей царской России стали передовыми орденоносными республиками, развили свою социалистиче-( кую промышленность и сельское хозяйство, свою культуру. Мы видим но на примере Советской Белоруссии. Равная среди равных Советских < оциалистических Республик, неотъемлемая часть могучего Советского ( оюза — Советская Белоруссия, под руководством партии Ленина, при помощи брагского русского народа, не только освободила свою землю от фабрикантов и помещиков, от германских и белопольских банд, но и превратила ее в цветущую страну с высокоразвитой промышленностью и сельским хозяйством».
* * . *
24-летний путь, пройденный трудящимися Белоруссии вместе с другими народами нашего государства с 1917 г. до начала Великой Отечественной войны был насыщен событиями всемирно-исторического значения, Октябрьская революция, иностранная военная интервенция и гражданская война, восстановление народного хозяйства и строительство нового социалистического общества, участие трудящихся республики во всех них событиях — все это создавало те социально-экономические и морально-политические условия, в которых формировались советский патриотизм и социалистический интернационализм трудящихся Белоруссии, их готовность защищать свою советскую, социалистическую Родину в годы грядущих жесточайших испытаний, которые нес человечеству империализм и его порождение фашизм, готовя и развязывая вторую миро- ую войну.
ГЛАВА 11
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ И НАПРАВЛЕНИЯ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНО-ПАТРИОТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ТРУДЯЩИХСЯ СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИИ В 1917—1941 гг.
1. Воспитание советских патриотов-интернационалистов в годы Гражданской войны
Огромное воздействие социально-политических преобразований и ус пехов экономического развития в стране на формирование высоких моральных качеств трудящихся в предвоенный период не означает, чтс эти качества воспитывались самотеком. Защищая от посягательств врагос революции завоевания Октябрьской революции, всемирно укрепляя обо роноспособность страны, организуя социалистическое строительство. Советское правительство уделяло неослабное внимание подготовке трудящихся к защите своего нового Отечества, формированию у нит высокой идейной убежденности, воспитанию священных чувств советского патриотизма, пролетарского интернационализма и дружбы народов.
Предстояла огромная воспитательная работа среди советских людей, чтобы идея социалистического, советского патриотизма, идея соединения любви к Отечеству с делом социализма и защитой его завоеваний превратилась в твердые убеждения нашего народа. Эту трудную работу приходилось вести в ожесточенной борьбе с классовым врагом, отравляющим массы ядом шовинизма, национализма и старым буржуазным пониманием патриотизма».
Интернационалистскому воспитанию трудящихся партия большевиков уделяла неослабное внимание еще до Октябрьской революции. Главная цель идейного воспитания после победы Октября заключалась в том, чтобы выработать в каждом советском человеке, особенно у молодых людей, сознание высокой ответственности за судьбы социализма и защиту его завоеваний, твердое убеждение в непоколебимой крепости обществ венного и государственного строя, верность идеалам пролетарского интернационализма, готовность беззаветно бороться за честь, свободу и независимость своей многонациональной Родины.
При всей важности исследуемого вопроса, авторы данной главы исторических очерков не претендуют на исчерпывающее его освещение. Наша задача состоит в том, чтобы показать идейные истоки морального и духовного потенциала советских людей, который был накоплен за годы Советской власти и который раскрыл свою неизмеримую силу в годы Великой Отечественной войны.
Классовое положение рабочего способствовало росту его патриотического и интернационального сознания, усиливало в нем черты коллективизма, товарищества, порождало заботу.о благе и процветании всего трудового народа, всех наций, всей страны. Крестьянин же, особенно середняк, в значительной мере сохранял черты мелкобуржуазных элементов, которые, как подчеркивал В. И. Ленин, колеблются «между старым обществом и новым».1 В патриотическом и интернациональном формировании психологии крестьянства главными средствами были воспитание, убеждение, обучение примером.
В создании социалистического Отечества и защите его завоеваний немалая роль принадлежала трудящейся Молодежи. В Белоруссии в ходе Октябрьской революции члены союза молодежи г. Слуцка приняли учас-;
гие в разоружении офицеров и охранников, заняли почту и телеграф, а затем несли караульную службу в городе, охраняя важнейшие объекты. В г. Речице группа рабочей молодежи во главе со своим вожаком Петром ПатэЮком помогла местному Совету предотвратить 6(19) ноября 1917 г. контрреволюционный переворот, который готовили белогвардеи-4 Подвиги героев становились достоянием рабочей молодежи, о них сообщала печать, рассказывали очевидцы. Именами героев названы улчць и площади, пионерские дружины и комсомольские отряды. Их подвиги стали вдохновляющим примером для трудящейся молодежи в годы гражданской и Великой Отечественной войн, на всех этапах истории Советской Родины.
Белорусская молодежь тянулась к знаниям, к новой жизни, стремилась участвовать в ее строительстве. И это стремление надо было поддержать, сделать его целенаправленным, всеохватывающим.
...Один из немногих грамотных среди юношей д. Сокольничи Чери-ковского района Иван Кашура с помощью только что возвратившегося в деревню фронтовика Анисима Пузыревского, который участвовал в борьбе за власть Советов в Петрограде, в районах Несвижа и Минска и твердо придерживался большевистских убеждений, создал инициативную группу. Она и организовала в Сокольничах комитет крестьянской молодежи, который сокращенно назывался «комолом». Он навсегда остался в памяти жителей Сокольнич. Приговки, Хатилович, а вместе с ним организатор и руководитель Иван Кашура, имя которого с тех лор называли, запомнили и передавали из поколения в поколения как Ивана Комола. Комсомольцы проводили среди односельчан большую культурно-просветительную работу, организовывали вечера, на которых пели народные русские и белорусские песни, революционные: «Смело, товарищи, в ногу!», «Вар: шавянку».
Авторитет «комола» рос. Но не все шло гладко. Кулаки, бандиты, дезертиры, спекулянты люто ненавидели комитетчиков. В селах тогда шла настоящая борьба за землю. Тогда же делилась земля бывшего помещика Стасевича. Облюбовали себе участок и молодые энтузиасты, решив запахать его, засеять, собрать урожай и передать в фонд Красной Армии. Свое поле они назвали Ленинским. Отменный и небывалый урожай собрали с ленинского поля. Это было осенью 1918 года.
Так родилась замечательная история с Ленинским полем, одним из первых сельскохозяйственных субботников в этом крае, который длился больше полугода. Впервые в истории сел восточной части Белоруссии восторжествовал в славных делах молодежного коллектива социалистический ленинский принцип отношения к труду, один из тех животворных родников, которые после стали великим океаном общественного творческого энтузиазма масс, имя которому Великий Почин.
Славные традиции «комола» жили и множились в делах, в борьбе молодежи села, передавались новым поколениям. В начале 30-х годов скосила тяжелая болезнь Ивана Комола. Дело отца продолжил его сын Лева, который в годы Великой Отечественной войны ушел в партизаны/
После победы Великой Октябрьской социалистической революции коренным образом изменился характер агитации. Из средства массового распространения политического протеста она превратилась в призыв к организационным действиям в поддержку Советской власти, к мобилизации широких слоев трудящихся масс на выполнение главных задач, стоящих перед страной. В распоряжении молодого советского правительства находился институт опытных агитаторов и пропагандистов, прошедших
Суровую школу профессиональной работы в условиях борьбы с классовым врагом. Перед ними стояла новая, огромной важности задача — разъяснять трудовому народу содержание первых декретов Советской власти с целью мобилизации масс для претворения их в жизнь. Работа в этом плане проводилась по двум направлениям. Из крупных промышленных центров страны посылались в деревни большевистские пропагандисты и агитаторы, а также эмиссары по земельным делам ВЦИК и уполномоченные Военно-революционного комитета (ВРК). Так, только за один месяц с 25 октября по 25 ноября 1917 года агитотделом ВРК было послано из Петрограда 643 агитатора в различные губернии страны, в том числе в Минскую, Витебскую и Могилевскую губернии — 76.1
Пропагандистов и агитаторов посылали также и местные большевистские организации, Советы рабочих и солдатских депутатов, ВРК и солдатские организации. Значительную группу пропагандистов и агитаторов в ноябре—декабре 1917 года послали Витебская городская партийная организация и Витебский Совет, Минский и Гомельский комитеты РСДРП(б). Они состояли преимущественно из рабочих промышленных предприятий и солдат военных гарнизонов.’ Пафос созидания нового мира, сама жизнь подсказывали партии большевиков и рабочему классу пути идейного содействия на широкие массы, их воспитание и приобщение к решению задач, поставленных перед трудящимися Великим Октябрем. Например, такое средство идеологической работы среди крестьянства, как рабочие походы в деревню в период комбедов, сыграли большую роль не только в решении продовольственного вопроса, но стали также действенным средством идеологической работы среди крестьянства. Они стали по существу для бедняков и середняков первой школой новой жизни, позволили создать в деревне в лице бедноты прочную опору Советской власти и укрепить союз рабочего класса и трудящегося крестьянства.
Ярким подтверждением этому служат решения, резолюции, постановления многочисленных собраний и сходок трудового крестьянства Белоруссии. Так, собрание бедноты Яновичской волости Витебского уезда, состоявшееся 23 июля 1918 года и избравшее волостной комбед, постановило: «Организовать комитет бедноты и безземельных, который бы повел беспощадную борьбу с кулаками и равномерно распределил бы землю и покосы между беднотой и безземельными. Немедленно взять на учет все земли, покосы и скот для планомерного распределения. Приветствовать Совет Народных Комиссаров как истинный орган олицетворения пролетариата и как борца за социализм».6
Формы этой работы, таким образом, диктовались конкретными обстоятельствами, которые были обусловлены недостаточностью технических средств пропаганды и агитации, безграмотностью и малограмотностью подавляющей части населения.
Наиболее действенными и распространенными формами воспитания трудящихся в духе социалистического патриотизма и пролетарского интернационализма были митинги. Рожденные творческой энергией масс, они оказались объективно необходимыми: впервые в истории России трудящиеся получили право открыто выражать свое отношение к происходившим событиям. Для них митинги, например, стали настоящей школой общественной и политической зрелости. Они способствовали постелен-, ному усвоению массами нового мировоззрения. Эта форма была универсальной, с помощью которой партия могла одновременно воспитывать, просвещать и мобилизовывать на решение задач текущего момента.
Многие из форм интернационально-патриотического воспитания трудящихся, определившиеся на заре Советской власти, получили свое признание и в последующие годы, в частности, в годы гражданской войны и иностранной интервенции. Гражданская война потребовала новых экономических и военных усилий от трудящихся масс. Для Белоруссии в то время особо были характерны: быстро изменяющаяся военная и политическая обстановка, интенсивная миграция большого количества людей, более 1яжелые условия жизни и труда в прифронтовой полосе, в тылу оккупантов и т. д. Все это в значительной степени усложняло идеологическую работу, но одновременно обуславливало необходимость ее усиления и прежде всего патриотического воспитания. Требовалось убедить народ неотвратимости победы над врагами Советской власти, мобилизовать его силы на всемерную помощь Красной Армии.
На выполнение этих задач были направлены все имевшиеся средства идеологической работы; система политического просвещения, народного образования, культурно-просветительные учреждения, 'пресета, устная пропаганда и агитация.
В начале апреля 1919 года в связи с напряженным положением, сложившимся на Западном фронте, ЦИК Литбела объявил республику на военном положении. Неоккупированной оказалась только часть Гомельской и Витебской губернии. Распространенной формой идейно-политической работы в массах стали тогда агитационные кампании в виде «недель» и «дней»: «Неделя помощи фронту», «Неделя красного добровольчества», «Неделя красной конницы», «День Красной Армии», «День Красного подарка» и др.
20 июля 1919 года по всем волостям Гомельской губернии был проведен «День Советской пропаганды». В городах, местечках и селах прошли митинги и собрания, спектакли и концерты, было распространено большое количество брошюр, лозунгов и плакатов. Красочно оформленные плакаты гласили: «Капиталисты роют яму рабочим и крестьянам. Столкнем их в нее самих!», «Враг, пощаженный в борьбе, смерть готовит тебе!»7 и др.
В начале сентября 1919 года в губернии успешно прошел «День Красной молодежи». На предприятиях и в деревнях было создано несколько десятков комсомольских организаций, сотни комсомольцев добровольно вступили в ряды Красной Армии.8 Отличительной особенностью этих мероприятий являлось то, что они, как правило, сразу же воплощались в действенные результаты, охватывая при этом самые широкие круги трудового народа.
Так, комсомольцы Витебской губернии совместно с красноармейцами провели «неделю фронта и транспорта» с 1 по 8 февраля 1920 года. 20 агитаторов комячеек Витебского гарнизона были посланы по всем уездам губернии. В помощь им было командировано 56 человек. Заранее были разработаны и разосланы в уезды программы проведения недели, тезисы для докладов и речей на тему «Неделя фронта». Среди населения и красноармейцев был проведен 21 митинг, дано 15 спектаклей и 7 концертов. Из отчетов агитаторов явствует, что «неделя» прошла с успехом: «Везде крестьяне шли с большим подъемом навстречу призывам помочь Советской власти в ее борьбе и фронту одержать окончательно победу, — отмечалось в одном из таких отчетов. Жертвовали в пользу фронта и деньгами, и домашними предметами».9 «Недели фронта» прошли по всей неоккупированной территории Советской Белоруссии и имели не только чисто практическое значение с точки зрения оказания материальной помощи Красной Армии, но внесли в сознание масс большой эмо-
циональный заряд, способствующий формированию у них чувств социа-< пистического' патриотизма, готовности в тяжелый для Родины час прийти ей на помощь.
С целью сближения и укрепления союза между крестьянскими, рабо-' чими и красноармейскими беспартийными массами, доходчивого и под-1! ровного разъяснения им программы партии и текущей политики Советской власти в области военной обороны Советской республики и внутрен* него хозяйственного и государственного строительства проводились совместные рабоче-крестьянские и солдатские беспартийные конференции,! делегатские собрания. В повестку дня конференций, как правило, реко-, мендовались доклады: «Наше положение и задачи трудящихся», «VII съезд Советов», «Продовольственная политика», «Религия и государство», «Красная Армия и ее задачи», «Тыл и фронт» и др.10 беспартийные конференции часто приурочивались к революционным праздникам. Например, конференция с участием 190 представителей от рабочих и крестьян уезда в Речице (Гомельская губерния) проходила в дни Октябрьского праздника.11 С осени 1919 года конференция с представителями от волостей, сел, предприятий проводились во всех уездах Витебской губернии. Как явствует из отчета о работе политико-просветительного отдела Витебского губвоенкома с 1 января по 1 марта 1920 года, «задачу свою конферен-, ция (в Витебске — авторы) выполнила с успехом. Присутствующие были очень заинтересованы представленными докладами, проявляли живой интерес к вопросам повестки дня».12
Осенью 1919 года по всей территории Гомельской губернии на митингах и собраниях трудящиеся массы единодушно высказывали готовность всеми силами отстаивать Советскую власть. Рабочие гомельских железнодорожных мастерских 9 сентября приняли резолюцию, в которой отмечалось: «Долг всякого рабочего дружно сплотиться вокруг Советской власти и всем как один выступить на защиту родного Гомеля от нашествия буржуазно-помещичьей контрреволюции».13
Особую роль в политическом воспитании трудящихся в годы гражданской войны и мобилизации их на защиту Советской власти сыграли передвижные средства агитации и пропаганды. Большой популярностью среди трудящихся пользовался агитационно-инструкторский поезд ВЦИК «Октябрьская революция», коллектив которого возглавлял председатель ВЦИК М. И. Калинин. В мае—июне 1919 года поезд побывал в Могилеве, Гомеле, Бобруйске, Жлобине, Шклове, Орше, Витебске.14 20 июня 1919 года агитпоезд прибыл в Минск. В тот день в городе состоялся многотысячный митинг трудящихся, на котором с приветственной речью выступил М. И. Калинин. Он говорил об опасности, угрожавшей Советской власти со стороны интервентов и белогвардейцев, призывал всемерно укреплять братский союз между советскими республиками.
За время поездки агитпоезда «Октябрьская революция» по Белоруссии М. И. Калинин побывал в 11 волостях, работники агитпоезда ознакомились с деятельностью 294 учреждений и организаций, провели 73 митинга. М. И. Калинин выступил перед десятками тысяч людей.15 .
Выступая 20 июня на объединенном заседании ЦИК Литвы и Белоруссии, Минского Совета и Совета профсоюзов, М. И. Калинин сказал: «Российская Советская Республика послала вам военную помощь, Я не сомневаюсь, что во все тяжелые моменты на Западном фронте Россия будет вас защищать».17 Рабочие Могилева после выступления агитаторов поезда «Октябрьская революция» послали 16 июня 1919 года на имя В. И. Ленина и наркома путей сообщения Л. Б. Красина Телеграмму: «Вы-28
слушав доклад по текущему моменту тов. Калинина, железнодорожники Могилева по первому кличу пойдут на защиту Октябрьских завоеваний, учитывая тяжелое положение РСФСР, все силы и энергию отдадим на поднятие железнодорожного транспорта».18
По примеру работы агитпоездов в Белоруссии активно действовали агитационные бригады, библиотеки-передвижки. Они совершали поездки в самые отдаленные населенные пункты республики, неся в массы слово большевистской правды.
Осознание трудящимися необходимости защиты завоеваний Октября воплощалось в героических подвигах. Чувства высокого долга перед Советской властью, перед народом характеризуют многих добровольцев. На анкетный вопрос: «Что побудило Вас идти на фронт? — витебский слесарь коммунист Иван Мушинский ответил: «Долг коммуниста». На этот же вопрос доброволец комсомолец Николай Кудинович дал ответ: «Желание быть активным участником революционной борьбы». «Желание скорейшей победы пролетариата над капиталистами, мешающими в настоящее время проведению в жизнь идей коммунизма», — сказал 17-лет-ний коммунист заведующий волостным отделом народного образования Василий Нагибов.19
В этих заявлениях добровольцев заключено не просто их искреннее желание стать на защиту Советской власти. Они свидетельствуют о новой ступени в духовном становлении патриота уже в условиях власти Советов, о результате воспитания его как самой действительностью, так и усилиями партии большевиков и советского государства. И это были не просто слова. В самый напряженный момент, когда белопольские войска угрожали захватить оставшуюся территорию Белоруссии, десятки тысяч трудящихся добровольно влились в ряды Красной Армии.
«Звезда» писала о ходе мобилизации: «По поступающим в Минский уездвоенком сведениям, объявленный призыв добровольцев в ряды Красной Армии дал отличные результаты, на многие пункты являются даже пожилые крестьяне, изъявляющие желание стать на защиту Советской власти и требующие немедленной отправки на фронт».20 «Советская Белоруссия сообщала: «Во многих деревнях Витебщины белорусские крестьяне добровольно идут в ряды Красной Армии, чтобы защищать родную страну от захвата ее польскими панами».21 К лету 1920 года из белорусских губерний в ряды Красной Армии вступило более 70 тысяч рабочих и крестьян.22 Все они были направлены на Западный фронт. Это был значительный вклад трудящихся Белоруссии в укрепление Красной Армии, которая летом 1920 года перешла в наступление.
Составной частью материальной и моральной поддержки Красной Армии, ярким выражением своего патриотического отношения к Советской власти явилась забота трудящихся о семьях красноармейцев. Только в 1920 году различными видами сельскохозяйственной помощи было охвачено в Витебской и Гомельской губерниях 221794 хозяйства красноармейцев.23
Идейное влияние большевиков не ослабевало и на территории, временно захваченной польскими интервентами. По неполным данным большевистский актив на оккупированной территории Белоруссии составлял 900 человек.24 Важное значение в агитации имела печать: революционная литература, листовки, воззвания. Все эти издания шли в основном из-за линии фронта. С 17 мая 1920 года в тылу белопольских интервентов начала выходить газета «Белорусская правда» — орган белорусских партизан.25
Пропаганда в условиях подполья велась через различные культурно! просветительные и театральные кружки, белорусские школы. В эонам наибольшей концентрации партизан использовались собрания и митинги! Но основной все же здесь оставалась индивидуальная работа. 1
Подпольные большевистские организации Белоруссии в годы граждан*! ской войны создали в тылу белопольской армии разветвленную, сеть] партизанских отрядов, состоящих главным образом из рабочих и кресть*] ян. Особенно широко партизанское движение развернулось в Минском! Бобруйском, Слуцком, Мозырском, Борисовском, Вилейском, Рогачевском! Пинском, в районах Старых Дорог и в ряде других уездов Белоруссии! Партизанские отряды и батальон под командованием Семена Велюги дей-1 ствовали в прифронтовой полосе и были тесно связаны с частями 8-ю стрелковой дивизии Красной Армии. Важную операцию провели партиза-] ны совместно с отрядом Красной Армии и местечка Паричи, где в бою; 11 апреля 1920 года 300 красноармейцев и партизан наголову разбили; полк 'белополяков.26 ;
Одним из организаторов партизанского движения в Мозырском уездё^ был крестьянин Василий Исакович Талаш. С отрядом в 300 человек он; неоднократно устраивал налеты на гарнизоны белополяков. Сильные1 партизанские отряды действовали в районе Слуцка. Партизаны разруша-' ли коммуникации белопольских войск, взрывали воинские поезда, напада-; ли на гарнизоны и отряды, посылаемые для реквизиций по деревням/ распространяли листовки с призывами к борьбе против врага.27
Вся идеологическая работа по интернациональногпатриотическому воспитанию трудящихся Белоруссии в годы гражданской войны и иностранной интервенции была направлена на мобилизацию трудового народа на^ защиту молодой Советской республики, укрепление союза рабочего класса и крестьянства, единства Красной Армии и народа. Для реализации этих задач в исследуемый период был изыскан ряд действенных форм идейно-воспитательной работы среди трудящихся.
Б ходе гражданской войны патриотизм рабоче-крестьянских масс обнаружил такие черты и стороны, которые не могли возникнуть в условиях эксплуататорского строя. 8 корне менялось мировоззрение трудящихся. Главной идеей, вдохновляющей трудовой народ на революционный подвиг, преодоление трудностей, была идея защиты социализма. И эта идея овладела миллионами. Казалось бы, скромное свидетельство этому:, несмотря на близость фронта, в дни второй годовщины Октябрьской революции во всех городах и селах Гомельской губернии состоялись митинги и прошли демонстрации. Газета «Путь Советов» от 13 ноября 1919 года писала: «Еще никогда Гомель не видел такого грандиозного, такого могучего зрелища. Тысяча красноармейцев, матросов, рабочих и их детей непрерывным потоком проходили мимо клуба III Интернационала. Только слепые могли не видеть, какими огромными симпатиями пользуется Советская власть».28
Так, в тяжелейших условиях вооруженной борьбы за власть Советов, в огне Гражданской войны закладывались основы дружбы народов нашей Родины, формировались новые чувства интернационализма и советского' патриотизма, в основе которого лежала преданность трудящихся своему новому, социалистическому Отечеству. Эти новые благородные чувства формировались у трудящихся Советской Белоруссии, как у составной част*и великой семьи народов нашей страны.
2. Многообразие форм и методов интернационально-патриотического воспитания в предвоенный период мирного строительств?
Прежде всего мы вынуждены выразить свое отношение к такому привлекающему в последнее время внимание исследователей и читателей положению: могли ли в одно и то же время существовать в 30-х годах массовые необоснованные репрессии, командно-бюрократические методы управления государством и рядом с ними — энтузиазм широких народных масс во всех областях социалистического строительства? Среди множества мнений, высказанных по данному вопросу, нам представляется наиболее правильным следующее. Во-первых, основная, преобладающая масса населения не знала тогда ни о подлинных масштабах репрессий, ни о их необоснованном характере. Во-вторых, наш народ проявлял трудовой героизм, видя преимущества родной для него Советской власти, вдохновляясь величественностью созидательных планов, которые выдвигались Коммунистической партией и социалистическим^ государством, повседневно ощущая результаты своих трудовых усилий, поднимающих страну по пути небывалого прогресса.
Но мы считаем целесообразным все же сослаться по данному вопросу еще на мнения некоторых других достаточно осведомленных лиц. 9 мая 1988 года газета «Известия» поместила беседу своего корреспондента с Маршалом Советского Союза Семеном Константиновичем Кур-коткиным. Когда корреспондент спросил о том, что маршалу не нравится в суждениях о войне, он ответил: «Больше всего показ поколения тридцатых—сороковых годов эдакими истуканами. Будто и на войну мы шли из-под палки, под страхом репрессий, и защищали не Родину, а Сталина... Нет, никто не тянул молодежь тридцатых в военные училища — шли сами по зову сердца. Не гнали школьников на фронт, а в военкоматы приходили целыми классами!..»
Отвечая на один из следующих вопросов, маршал заявил:
«...Мы, двадцатилетние курсанты, как и миллионы советских людей, не могли представить масштабы репрессий. Что-то узнавали из газет, что-то по слухам. Мало кто сомневался в справедливости кар против «врагов народа», «фашистских шпионов». Казалось нормальным, что на места бывших командиров приходили новые — герои боев Халхин-Гола, в Испании»,
Если в предыдущей главе мы рассматривали те факторы, которые явились основой для формирования советского патриотизма и социалистического интернационализма, то в данном параграфе будем показывать, как, несмотря на все негативные стороны жизни, проявлялись патриотический подъем и интернационалистские чувства трудящихся Советской Белоруссии в предвоенные годы мирного строительства.
Формирование у трудящихся интернационально-патриотических чувств продолжалось после окончания гражданской войны. Идейно-политическую работу приходилось вести в труднейших условиях, характерных крайним разорением экономики, разгулом политического бандитизма-- Большим препятствием на этом пути оставался все еще высокий уровень неграмотности среди населения. Нельзя в этой связи не сказать о значении той целенаправленной воспитательной- функции Красной Армии, которую она с честью выполняла в условиях гражданской войны и продолжала выполнять в мирное время, готовя не просто защитника Родины, а формируя человека новой социалистической формации: гражданина, патриота, интернационалиста.
^та работа началась еще в 1918 году. 'Но планомерно, систематически она развернулась лишь после приказа Реввоенсовета Республики от 4 сентября 1919 года. Учитывая указания партии о том, что непобедимость Красной Армии в огромной степени зависит от сознательности красноармейцев, Революционный военный Совет Республики обязал командиров частей, начальников политотделов организовать обучение красноармейцев.29
К февралю 1920 года грамотность личного состава частей Гомельского гарнизона равнялась уже 98,4%, Могилевского — 97,2%.30 На открытии IV Окружной партийной конференции Западного Военного округа 30 апреля 1924 года подчеркивалось: «...Красноармеец вырос до стойкого, вполне подготовленного к военным действиям бойца. Молодой красноармеец за сравнительно короткий срок службы в армии должен стать советским воином, преданным коммунизму. Он должен быть красноармейцем армии Коминтерна, а не только Красной Армии нашего Союза. Он должен также в армии подготовиться и к будущей общественной работе в деревне...».3^
Если учесть то обстоятельство, что из общего числа призывников только 1902 года рождения по Западному Военному округу около 90% составляла крестьянская молодежь,32 то нетрудно предположить, какое пополнение приняла через определенный срок белорусская деревня. «Мы, молодые красноармейцы, — говорил в приветствии IV Окружной партийной конференции ЗВО красноармеец Чернявский, — только что прибывшие в армию, еще в деревне познакомились с Красной Армией в лице уволенных красноармейцев. Мы не узнавали демобилизованных. Они хорошо научились работать, стали сразу помогать учителю, кооперации, Советам. Эти знания они получили в Красной Армии, и мы поэтому, не страшась, шли в армию вполне сознательно, надеясь получить в ней много знаний».33
Неоценим вклад в решение этой задачи и всеобщего военного обучения (Всевобуч). Несмотря на огромные материальные трудности, в 1921 — 1925 годах через его систему прошло около 300 тыс. трудящихся Белоруссии, создано свыше 150 постоянных учебных пунктов военной подготовки. Из коммунистов и комсомольцев было подготовлено более 500 политруков ,ведших политическое воспитание допризывников и патриотическое Воспитание трудящихся. Всего за период деятельности Всевобуча в рамках 1918—1925 гг. с небольшими экономическими затратами без длительного отрыва от непосредственных занятий военное обучение в его системе прошли 370 тысяч трудящихся Белоруссии.3' Вместе с тем они прошли хорошую школу общественника, воспитателя, Чрезвычайно важно подчеркнуть, что во всем этом проявилось неразрывное единство нашей армии с широкими массами трудящихся, которое с каждым годом все более укреплялось и было продемонстрировано в годы Великой Отечественной войны.
В июне 1931 года Реввоенсовет Белорусского военного округа обратился к рабоче-крестьянской молодежи республики с призывом ликвидировать неграмотность среди призывников. ЦК ЛКСМБ в ответ на обращение объявил всебелорусский поход за подготовку грамотного пополнение для Красной Армии. Были образованы республиканский, окружные и районные штабы. Они развернули большую работу по учету неграмотных и малограмотных призывников, организовали их групповое и индивидуальное обучение. В борьбу за ликвидацию неграмотности призывников вовлекались комсомольцы-учителя, студенты, школьники. В результате е
1W2 г. обучением грамоте было охвачено 96,2% молодежи призывного и допризывного возрастав
Большая оборонно-патриотическая работа проводилась в школах. Там организовывались военные кружки, военизированные походы и игры, вошло в практику подведение к праздникам итогов оборонно-массовой работы и оформление их в виде диаграмм, выставок, монтажей, отчетов и т. д. Так, в школе имени Коминтерна г. Гомеля к 12-й годовщине Красной Армии специальная бригада из пионеров и школьников, учителей и родителей проверяла, как школа решает вопросы политехнизации обучения — основы оборонного воспитания; как учителя при преподавании учебных предметов дают элементы военно-политических знаний; как проводится военная подготовка учителей, массовая оборонно-спортивная работа, как организуется физическое воспитание; как налажена связь с Красной Армией.36
В 1935—1936 гг. по призыву ЦК ЛКСМБ и Наркомпроса БССР прошли асебелорусские походы пионеров и школьников, одной из задач которых было увековечить память героев, узнать о героической борьбе народа и об истории памятников. Школьники Витебской области помогали в работе комиссии по розыску могил и установлению памятников погибшим героям гражданской войны. Областная комиссия с помощью учащихся разыскала могилы и установила на них 32 памятника в Оршанском, Богушевском, Добровенском и Толочинском района^.37
В условиях мирной жизни использовались уже апробированные, вызывались к действию новые средства и формы идеологической работы среди трудящихся, которые стали богаче по содержанию. Разумеется, этому способствовал ряд обстоятельств: накопился определенный опыт, расширилась ее кадровая и материальная база, повысился уровень грамотности и культуры и т. д. Г1ри этом имели важное значение и объективные факторы. Во-первых, за непродолжительный период Советской власти трудящиеся смогли убедиться в правильности и перспективности избранного революцией пути. Во-вторых, за этот небольшой срок была пройдена большая жизненная школа через Великий Октябрь и гражданскую войну, которые рождали и воспитывали у трудящихся новое, ранее неведомое чувство приверженности Советской власти, стремление упрочить ее, защитить от любого врага. Поэтому предстояло прежде всего посредством всей имевшейся системы идеологических средств довести до сознания трудящихся, помочь им осмыслить величие и значение Октябрьских дней и героики гражданской войны.
Эти исторические события, жизнь и деятельность их участников становятся ведущей темой. Неслучайно поэтому во всем многообразии форм и методов идеологическая работа проявлялась в революционные праздники и памятные годовщины. В эти дни организовывались лекции и доклады, приводились парады всеобуча, встречи с участниками революции и гражданской войны, беседы о международном и внутреннем положении страны, о необходимости постоянной готовности к защите своей Родины. В эти дни отдавалась глубокая дань уважения и признательности борцам, павшим за дело революции. В предисловии к сборнику «Памятники борцам, погибшим за освобождение Белоруссии», изданном в 1925 году отделом ЦК |КП(б)Б по изучению истории Октябрьской революции и Компартии Белоруссии, говорилось: «Рабочие и крестьяне Белоруссии не могут, не должны забывать тех, которые пали за их освобождение. Молодые поколения должны знать, как боролись и умирали их отцы и старшие братья за дело коммунизма, за Советскую власть. Сборник в
первую очередь адресовался молодежи, «которая на примерах павиЛ научится бороться и доведет начатое ими дело до окончательной поб< цы».38
Духовное становление советского патриота в тот период происходил на основе массового трудового энтузиазма трудящихся. Советский па' риотизм в своем развитии поднялся еще на одну ступень, качественн материализовался в тысячах новых заводов, фабрик, шахт, железных дс рог, колхозов, школ и т. д. Именно в тот период происходило заверше ние .духовного формирования первого поколения советских патриото)
Будучи движущей силой развития социалистического общества, сове! ский патриотизм и дружба народов находили свое воплощение в развер тывании социалистического соревнования. Особенно оно приобрело пл рочайший размах после опубликованных 20 января 1929 года в «Правде! и других центральных газетах статьи В. И. Ленина «Как организовать со ревнование» и обращения XVI партконференции «Ко всем рабочим 1 грудящимся крестьянам Советского Союза». Быстро и позсеместно прв вращалось в массовое движение ударничество, новаторство, утверждд ющие новую, высшую форму социалистического соревнования. Только 1 20 января по 1 марта 1930 года количество ударных предприятий в Бе лоруссии возросло с 23 до 109, цехов с 288 до 761, коллективов с 72 д< 337 и ударников — с 5500 до 10500 человек.39 ;
Другим направлением интернационально-патриотического воспитаний грудящихся стала их подготовка к защите социалистического Отечеств^ Империалистические круги не оставляли свои агрессивные замыслы.
В 1929 году китайско-маньчжурские милитаристы вызвали советско-китай ский вооруженный конфликт, произведя нападение на КВЖД. В 1932 год] Япония захватила Маньчжурию и тем самым был образован опасный во енный очаг на Дальнем Востоке, а приход к власти фашистов тако! очаг создал в Европе.
Компартия Белоруссии и правительство республики, как и прежде использовали все имевшиеся средства воздействия на массы. Большуи роль в патриотическом воспитании в предвоенные годы сыграли военньи отделы партийных комитетов от ЦК союзных республик до райкомо! включительно, созданные в 1939 году по решению XVJII съезда ВКП(б] О размахе и масштабности их работы можно судить хотя бы потому, чт< на' заседаниях райкомов и горкомов партии одной только Гомельско! областной партийной организацией за 1939 год было обсуждено 146 во просов оборонного характера, в то время как за 1938 год всего лини 32. В 1940 году в Белорусской ССР на военно-патриотические темы был< организовано и проведено свыше 13 тысяч лекций, докладов, бесед, ко торые прослушали 600 тысяч человек.40
Программа интернационального воспитания трудящихся республик) была изложена в постановлении ЦК КП(б)Б от 15 ноября 1929 года «О( интернациональном воспитании». Центральный комитет поставил задач1 охватить интернациональным воспитанием все слои трудящихся р'еспуб лики, внести элементы интернационализма во все виды массовой работа партийных и общественных организаций. Постановление требовало npi разъяснении национальной политики Коммунистической партии концен трировать внимание трудящихся на конкретных достижениях в культур но-национальном строительстве Белоруссии, оказывать огромную помощ| белорусскому народу в строительстве социализма со стороны русской народа и трудящихся всех братских республик.47
Постановление ЦК КП(б)Б легло в основу идеологической работы всех партийных организаций. Уже мартовский (1932) объединенный Пленум ЦК и ЦКК КП(б)Б отметил, что благодаря правильному и неуклонному проведению ленинской национальной политики, Компартия Белоруссии смогла «добиться тесного, дружного сотрудничества трудящихся — белорусов, евреев, литовцев, поляков и т. д.42 Пленум потребовал последовательно и активно разоблачать классовую сущность буржуазного национализма, на конкретных примерах показывать, что только в результате последовательного осуществления ленинской национальной политики белорусский народ, все народы Советского Союза добились грандиозных успехов в развитии экономики и культуры, что успехи Советской Белоруссии в хозяйственном и культурном строительстве достигнуты совместными усилиями трудящихся всех национальностей, проживающих в республике.
Усилилась работа по воспитанию идейной убежденности и политической сознательности масс. Уже в середине 20-х годов различными формами политической учебы в республике было охвачено большинство сельских коммунистов, значительная часть комсомольцев и беспартийного крестьянского актива, в 1926—1927 гг. в 1240 политшколах и кружках обучалось 5193 коммуниста, 4112 комсомольцев, 2167 беспартийных активистов.43 Для сети комсомольского политпросвещения начал издаваться журнал «Ленинская учеба». По решению ЦК ВКП(б) с 1930 года стала выходить серия книг под общим названием «Ленинская библиотека».
8 патриотическом воспитании трудящихся особый интерес представляет опыт проведения Ленинских дней. ЦК ВКЛ(б) в рекомендациях указывал, что им надо придавать Широкий и массовый характер: проведение рабочих и крестьянских сходов; широкое освещение этих мероприятий в печати; доклады и беседы в клубах, школах, избах-читальнях; привлечение рабочих и работниц, сознательных крестьян к вступлению в ряды партии; подведение итогов участия в социалистическом строительстве; заслушивание воспоминаний о В. И. Ленине и т. д.
Жизнь требовала постоянного совершенствования содержания, форм и методов патриотического воспитания. Партия, комсомол стремились, чтобы советский патриотизм и интернационализм стали убеждением широких масс трудящихся. В годы первых пятилеток широко практиковались открытые партийные собрания, общие собрания в трудовых коллективах, вечера вопросов и ответов, политбеседы, коллективные читки газет и слушание радио, обсуждение вопросов внутреннего и международного положения Советского Союза.
В патриотическом воспитании тружеников белорусской деревни большую роль сыграли политотделы (МТС. Они немало сделали для дальнейшего совершенствования форм агитации и пропаганды. Были введены радиопереклички, политдни. Политотделы уделяли большое внимание переподготовке местный идеологических кадров.
В 1937 году первой из девушек Кричевского района Таня Гиндина стала бригадирам колхоза. До этого, окончив в 1935 г. республиканскую школу трактористов в Кричеве, комсомолка стала первой трактористкой района. Передовик в труде, Таня была активной и в общественной жизни. Она выполнила все нормативы на право ношения значков «Ворошиловский стрелок» и ГТО. Когда грянула война, Т. Гиндина эвакуировалась в числе последних. Оказавшись в глубоком тылу, Татьяна рвалась на фронт или в тыл врага. Пришел, наконец, час, когда она оказалась на родной Могилевщине. Много смелых операций осуществили десантники. В одной
из самых трудных, в бою с фашистским катером на Днепрё заместитель командира группы по политчасти Татьяна Гиндина проявила большое мужество. В середине ноября 1942 года десантная группа рейдировала вдоль левого берега Сожа. Таня прикрывала отход группы, сдерживая врага, но была схвачена фашистами. Когда Таню повели на расстрел, молодая коммунистка выкрикнула слова знаменитой песни:
Страна моя, Москва моя, ты самая любимая...
Имя славной патриотки широко известно и сегодня. Им названа улица в г. Кричеве и бригада в колхозе «Заветы Ильича». Ее фотографии можно увидеть не только на стендах Кричевского краеведческого музея, но и в музеях славы многих школ. О ее жизни, боевых и трудовых подвигах пишут учащиеся школ, техникумов, студенты вузов/4
Даниил Моисеевич Лемешонок родился в 1908 году. Член КПСС с 1938 года. Детство и юность Д. М. Лемешонка прошли в деревне Осово Бобруйского района. В начале 30-х годов он стал первым председателем колхоза «Колос». Накануне Великой Отечественной войны возглавлял организационно-инструкторский отдел Кнышинского райкома КП(б)Б Бе-лостокской области. С июля 1941 г. Д. М. Лемешонок — один из организаторов и руководителей коммунистического подполья в Бобруйске и районе. В апреле 1942 года назначен политруком роты 227-го партизанского отряда Могилевской области. <С сентября 1942 по ноябрь 1943 года — секретарь Бобруйского подпольного райкома партии. Самым близким ему человеком по работе в подполье стала родная сестра Екатерина, член партии, которая тоже работала до войны председателем колхоза имени В. И. Чапаева. Екатерина Моисеевна бесстрашно выполняла многие поручения райкома партии.45
иЙз среды сельской комсомолии вырос будущий секретарь Березинского подпольного райкома КП(б}Б Иосиф Петрович Соколовский. Член партии с 1939 года, накануне Великой Отечественной войны он работал заведующим организационно-инструкторским отделом Березинского райкома КП(б)Б Могилевской области. И. П. Соколовский вспоминает: «Родные с детства места —: лес, поля, дороги. Здесь я вырос, здесь начал трудиться. Редакция районной газеты «Сцяг Лежна», райком комсомола, райком партии — мой довоенный трудовой путь. Вдоль и поперек то пешком, то на каком-нибудь транспорте исколесил я до войны Березинский район. Мне знакомы не только каждая деревня, но и каждый хуторок. Знали здесь люди меня, знал и я их. Но вот сюда пришел враг, и все неузнаваемо изменилось за несколько считанных дней1 Еще совсем недавно шумливые, наполненные радостной, счастливой жизнью деревни, районный центр стали мрачными, угрюмыми».
В июне—августе 1941 г. И. 1П. Соколовский был политруком роты 110-й дивизии, В мае 1942 г. назначен политруком взвода 345-го партизанского отряда. С июля 1942 по апрель 1944 г. — секретарь Березинского подпольного РК КП(б)Б. Одновременно в июле 1942 г. — апреле 1943 года являлся комиссаром 120-го партизанского отряда, в апреле 1943—апреле Г944 г. — членом Могилевского подпольного обкома КПБ. В июле 1943 —апреле 1944 г. входил в руководящий состав Березинской военно-оперативной группы.46
А вот некоторые штрихи из довоенной жизни Любанского района Минской области, который в тылу гитлеровских оккупантов входил в состав мощного широко известного партизанского края. Незавидной представлялась судьба Любанщины до Великой Октябрьской социалистической революции.
М1ж топюх багн!шчау, На выдмах пясчаных, Як на папял!шчы, Рад хат, бы курганау. Жывуць людз'| у хатах, Плятуць сабе лапц*1, Каб з торбан у латах Пайсц! жабраваць 1ак писал о жизни трудящихся дореволюционной Любанщины народный поэт Белоруссии Янка Купала в поэме «Над ракой Арэсай».
С большой радостью и воодушевлением встретили здесь весть о победе Великого Октября. За власть Советов в октябрьские дни и в годы I ражданской войны сражались многие любанцы: Я. П. Давыдов, Д. П. Рещеня, И. И. Деркач, К. А. Жур, А. А. Довгучиц, Я. Я. Кукреш, Г. К. Козлов, В. Е. Рудько и многие другие. Возвратившись в родные места, они стали активными пропагандистами и строителями новой жизни. Никто и ничто не могло стать преградой на их пути к преобразующей деятельности. Выдержали они борьбу и с бандами кулаков, хотя не без тяжелых потерь. Вокруг коммунистов сплачивались комсомольцы. В конце 1924 г. на Любанщине было организационно оформлено и Действовало 5 комсомольских ячеек, в 1930 г. — уже 14, объединявших в своих рядах 295 комсомольцев.
Большую организаторско-хозяйственную, политическую, культурно-просветительную работу проводили комсомольцы на Любанщине организовывали колхозы, с 1938 г. по 1940 год помогли переселиться в деревни более чем 900 семьям хуторян. Молодые патриоты проводили работу по ликвидации безграмотности и малограмотности, разъясняли крестьянам законы Советской власти, организовывали военное обучение молодежи.
Все это содействовало развитию трудовой и политической активности юношей и девушек, воспитанию их в духе беззаветной преданности социалистической Отчизне. Суровые годы Великой Отечественной войны Любанский край выдержал мужественно и героически. Молодежь края во всей широте раскрыла свою непоколебимую волю, высокий моральный дух, верность Советской власти и Коммунистической партии. Истоки этого патриотизма исходят из довоенного . времени.
Лод руководством коммунистов в районе началась всенародная борьба, в которую активно включились комсомольцы и молодежь. В докладной записке в ЦК КП (б)Б от 23 июля 1941 г. секретарь ЦК ЛКСМБ М. В. Зимянин сообщал: «Ведут партизанскую войну в тылу врага Слуцкая, Краснослободская, Любанская организации». Более шести тысяч народных мстителей вели на территории района борьбу с врагом. Почти вся территория Любанщины была очищена от гитлеровцев и контролировалась партизанами. Гитлеровцы даже в райцентре чувствовали ‘ себя не на положении хозяев, так как он был блокирован партизанами.47
Для дальнейшего развертывания идеологической работы в республике большое значение имело постановление ЦК ВКП{6) от 16 августа 1939 года «О постановке пропаганды марксизма-ленинизма в Белорусской ССР, Орловской и Курской областях».48 Значительное место в становлении патриота-интернационалиста Отводилось воспитанию на примере. В этой связи важную роль играло воспитание на примере жизни и деятельности В. И. Ленина, истории партии, нашей страны, на их революционных, боевых и трудовых традициях. В 1939 году был опубликован
сборник статей и речей В, И. Ленина «В защиту социалистического Отечества».49
О непреходящем значении воспитания трудящихся в духе советского патриотизма, дружбы народов и пролетарского интернационализма говорилось на XVIII съезде ВКП(б): «...Особенность советского общества состоит в том, что в нем... рабочие, крестьяне и интеллигенция живут и работают на началах дружественного сотрудничества. На основе этой общности и развернулись такие движущие силы, как морально-политическое единство советского общества, дружбы народов СССР, советский патриотизм».50
Одной из главных задач съезд определил коммунистическое воспитание трудящихся, призвал «всемерно укреплять морально-политическое единство советского общества и дружественное сотрудничество рабочих, крестьян, интеллигенции, дружбу народов СССР, развивать и культивировать советский патриотизм».51 Это дйктовалось жизненной необходимостью. Предательская политика западных держав привела к тому, что уже в 1939 году пожар мировой войны полыхал в непосредственной близости от границ нашей Родины.
Учитывая роль БССР как передового форпоста на западных рубежа) страны, КП(б)Б проводила многогранную работу в этом направлении.
Вопросы морально-политической закалки будущих защитников социа листического Отечества приобрели в то время большое значение и потому, что в 30-е годы в сознательную работу включилось молодое поколение, родившееся перед Великой Октябрьской социалистической революцией или в первые годы Советской власти. Достаточно сказать, что накануне Великой Отечественной войны более 40% населения БССР составляли молодые люди. Поэтому партия и государство стремились передать ил* богатый опыт старших поколений, прошедших суровую школу классовые битв, воспитать их в духе преданности идеалам революции, готовности к защите завоеваний социализма.
Неслучайно поэтому важнейшим средством интернационально-патриотического воспитания в предвоенные годы стала пропаганда революционных, боевых и трудовых традиций советского народа, героических подвигов коммунистов и комсомольцев, рабочих и крестьян в годы революции, гражданской войны, Партийные организации республики стремились не просто ознакомить население с героическим прошлым страны, но и при дать каждому мероприятию воспитательное значение. Широкое распространение получили митинги, торжественные собрания, лекции о героя) революции, гражданской войны, первых пятилеток, эстафеты и т. д.
В июне 1938 года по решению партийных органов была проведена рес публиканская военизированная физкультурная эстафета колхозников посвященная 18-й годовщине освобождения Белоруссии от польски) интервентов. В ней приняло участие более 1,5 тысячи жителей белорус ских сел. Эстафета проходила по двум направлениям: Мозырь—Минск Освея—Минск. В период ее проведения читались лекции, доклады, созда вались оборонные кружки, организовывались встречи с участниками граж данской войны, ударниками пятилеток.52 В феврале 1939 года комсомоль цы Новоселковского сельсовета Дзержинского района совместно с активол избы-читальни провели митинг-встречу со своим земляком, бывшим трак тористом Дзержинской МТС, участником боевых действий у озера Хаса> Героем Советского Союза М. М. Гармазой.53
Молодежь с готовностью откликнулась на призыв партии во всех своих дедах следовать примеру старших поколений борцов-революционеров
В приветствии XIII съезда ЛКСМБ в адрес ЦК ВКП(б) делегаты съезда от имени молодежи орденоносной республики дали Центральному Комитету ВКП(б) клятву: «...Будем свято хранить традиции большевизма, будем самоотверженно выполнять свой долг перед нашей Родиной и международным пролетариатом».54
В дни подготовки к празднованию 23-й годовщины Красной Армии ЦК КП(б) Белоруссии в специальном постановлении предложил всем парторганизациям провести на предприятиях, в колхозах, учреждениях и учебных заведениях доклады, беседы и лекции о Красной Армии. Особое внимание общественных организаций концентрировалось на проведении встреч населения с участниками гражданской войны, участниками боев в районах озера Хасан и реки Халхин-Гол и т. д. Мероприятия сопровождались стрелковыми, военно-тактическими и спортивными играми. Молодежь приняла активное участие в массовом лыжном кроссе имени 23-й годовщины Красной Армии.55
Важная роль в интернационально-патриотическом воспитании трудящихся отводилась средствам художественного воздействия. Коммунистическая партия и советское государство ориентировали работников литературы и искусства на создание высокохудожественных патриотических произведений. Важное внимание уделялось тематическому планированию работы театров и киностудий страны, В резолюции 1-го Всесоюзного совещания художественных руководителей драматических театров и драматургов (май 1937 г.) подчеркивалось: «Темы героические, прославляющие чувство советского патриотизма, рождающие мужество и отвагу, должны занять главное место в репертуаре ближайших лет».55
В предвоенные годы белорусская литература пополнилась новыми талантливыми работами Янки Купалы «Тарасова доля» (1939 г,), Я, Коласа «Война войне» (1937). Вся советская литература была мощным средством воспитания советских людей. Бывший партизан-подрывник отряда имени П. К. Пономаренко 2-й Минской партизанской бригады И. С. Качан вспоминал: «С детства я воспитывался в духе любви к своей Родине. В 1937 году вступил в комсомол, а затем четыре года учился в Минске. Много читал книг про героев гражданской войны, любил слушать радио, читал газеты, любил смотреть советские кинофильмы. Особенно большое впечатление на меня произвели книги «Как закалялась сталь», «Тихий Дон». Все, что я видел и слышал, все, что я читал — все воспитывало во мне любовь к своему Отечеству, своему народу. С первых дней войны, еще будучи совсем молодым, был убежден, что немецкий фашизм будет разгромлен, что победа будет за нами».57
Эффективное воздействие на советских людей оказывала печать. В начале 1941 года в БССР издавалось 242 газеты, из них 9 республиканских, 10 областных, 139 районных и городских, 80 многотиражек и 3 газеты политотделов железнодорожного транспорта. Общий разовый тираж печатных газет составлял 1 млн. 140 тыс. экземпляров. В республике издавалось 7 журналов общим разовым тиражом в 70,5 тыс. экземпляров.58
Горячий отклик в сердцах трудящихся находила пропаганда ратных и трудовых подвигов советских людей. С огромным воодушевлением и высоким патриотическим настроем воспринял белорусский народ весть о мужестве и героизме советских добровольцев, сражавшихся за независимость в Испании. 4 августа 1936 года на улицы Минска вышли колонны демонстрантов, чтоб>1 выразить пролетарскую солидарность с борцами за свободную, демократическую Испанию и свой протест против войны. Состоялся 30-тысячный митинг трудящихся, на котором выступил 3. Бя-
дуля. Он подчеркнул, что моральная и материальная помощь от трудящихся Советского Союза еще больше вдохновляет героический рабочий класс и весь народ Испании в его самоотверженной борьбе против кровавого фашизма»59
Движение помощи республиканской Испании стало поистине всенародным. Даже дети не остались в стороне. Пионеры собирали макулатуру, золу, металлолом, а вырученные деньги сдавали в помощь своим испанским сверстникам. Так, школьники средней школы № 5 г. Минска внесли в фонд помощи 1247 рублей, учащиеся школ Борисова — 3 тыс рублей, Наровлянского района — свыше 2 тыс. рублей и т. д.60 Всего по состоянию на 16 октября 1936 года на счет ВЦСПС в фонд помощи испанскому народу от трудящихся Белоруссии поступило 679269 рублей.6’
В статье «Интернациональная солидарность» «Звязда» 18 марта 1938 года писала: «Живя радостно и счастливо, ни один советский гражданин никогда не забывает о братьях по классу, трудящихся, которые находятся под гнетом капитала, о героических сыновьях испанского и китайского народов, которые сражаются с кровавым фашизмом за свою свободу и независимость... Моральная и материальная поддержка трудящихся нашей страны братьям по классу тесно переплетаются во всей интернациональной работе на предприятиях, колхозах и учреждениях нашей республики».
Целям патриотического воспитания трудящихся служило также и киноискусство. «Правда» писала тогда: «Наш народ должен всегда находиться в состоянии мобилизационной готовности, чтобы оградить свое социалистическое Отечество от всяких покушений со стороны врагов. Кино призвано культивировать патриотический дух».62 Историко-революционная, патриотическая тематика занимала одно из ведущих направлений в советском киноискусстве. Из 61 полнометражного фильма, выпущенного на экраны страны и республики в 1936—1939 гг., 22 были посвящены этой теме.63 Многое для усиления пропаганды специальных военных знаний сделали и документалисты республики. В предвоенные годы вышли на экраны специальные киноленты «Переправа вплавь», «Кавалерийская дивизия», «Рукопашный бой», получившие признание гражданского населения и высокую оценку командования Красной Армии.64
В предвоенные годы потребовала активизации идейно-политическая и военно-патриотическая работа. В практике деятельности военных отделов, спортивных и оборонно-массовых организаций широкое распространение получили соревнования команд, выступления лучших спортсменов, тактические учения, военизированные пробеги на автомашинах, мотоциклах и т. д., укрепились организации Общества содействия авиации и химии (Осоавиахим), Красного Креста. В Белоруссии перед началом Великой Отечественной войны число первичных организаций Осовиахима достигло 16,5 тысячи.65 За 1939—1940 годы только из числа молодежи было подготовлено более 750 тыс. значкистов «Ворошиловский стрелок», «Готов к труду и обороне», ГСО, ПВХО I и II ступени, 6350 пулеметчиков, 500 снайперов.66 Численность членов общества Красного Креста со 188,5 тыс. человек на начало 1940 года возросла до 275,5 тыс. к 1941 году. За 1939— 1940 гг. в системе общества было подготовлено медсестер в 2 раза больше, чем за предыдущие пять лет.67
Результаты деятельности оборонно-массовых обществ Белоруссии в предвоенные годы особенно ярко проявились в годы Великой Отечественной войны. Воспитанники военно-патриотических обществ умело ориентировались в сложных условиях боевой обстановки, принимали активное участие в партизанском движении. Гитлеровские пропагандисты пи
сали в годы войны, что партизаны в России — это осоавиахимовцы. Фашистским захватчикам предписывалось без пощады уничтожать осовиа-химовцев как безусловных партизан. Советских граждан, у которых обнаруживали членские билеты Осоавиахима, гитлеровцы немедленно расстреливали или вешали.68
Но это не устрашило советских патриотов. Тысячи воспитанников Осо-свиахима Белоруссии влились в партизанские отряды и проявили себя доблестными советскими патриотами и умелыми бойцами.
* * *
Таким образом, организуя защиту социалистического Отечества, строительство нового общества, Компартия и правительство Белоруссии уделяли неослабное внимание важнейшему направлению своей идеологической работы — интернационально-патриотическому воспитанию трудящихся БССР. Главным итогом этой идеологической деятельности явилось то, что советский патриотизм и дружба народов стали могучей движущей силой в развитии республики, источником героических подвигов ее населения в труде, защите советской Родины и выполнении интернационального долга. Этим самым коммунисты Белоруссии внесли большой вклад в боевую и морально-политичесую подготовку трудящихся, которая помогла им выдержать тяжелые испытания в годы Великой Отечественной войны.
Накануне Великой Отечественной войны в Белоруссии постоянно или временно проживали и трудились представители разных национальностей нашей Родины — русские, украинцы, поляки, евреи и представители других наций и народностей. Данные переписи населения показывают, что накануне войны в республике проживало до 20% представителей других национальностей.69 Когда над страной нависла смертельная опасность порабощения фашистской Германией, все они вместе с белорусскими братьями решительно встали на защиту своей Родины.
Глава hi
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ РЕВОЛЮЦИОННЫХ НАСТРОЕНИЙ И ПРОЛЕТАРСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА У ТРУДЯЩИХСЯ ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ
1. Под оккупацией буржуазно-помещичьей Польши
В совершенно иных условиях, чем в Советской Белоруссии складывалась судьба трудящихся западных областей республики. Войска буржуазно-помещичьей Польши в 1920 году оккупировали почти половину территории Белоруссии (около 82 тыс. км2), которая по Рижскому мирному договору 18 марта 1921 года осталась под властью Польши.
Экономика Западной Белоруссии находилась на уровне отсталых полуколониальных стран. Это положение еще усугублялось тем, что на экономическом развитии как самой Польши, так и Западной Белоруссии отрицательно сказывался разрыв польскими реакционерами исторически сложившихся традиционных хозяйственных связей с Россией. Если в 1900—1913 годах только из бывшей русской части польских земель в Россию вывозилось ежегодно промышленных изделий на 366400 тыс. злотых, то в 1925—1926 гг., включая еще районы западных областей Белоруссии и Украины 6840 тыс. рублей, что составляло менее 2% довоенного польского вывоза в Россию.1 Это обстоятельство послужило одной из главных причин проникновения сюда иностранного капитала.
Упадок промышленного производства увеличивал число безработных, ухудшал жизненный уровень рабочих, в 1936 году в Западной Белоруссии было зарегистрировано более 25 тыс. безработных.2 Средняя заработная плата рабочих составляла 45—65%. средней зарплаты польских рабочих в Варшаве, хотя и последняя в то время была очень низкой.31 Перекладывая тяжесть кризисных периодов на плечи трудящихся, капиталисты увеличивали интенсивность труда, удлиняли рабочий день до 10—12 и больше часов, лишали рабочих социального страхования и элементарной техники безопасности труда.
Неимоверно жестокому гнету и эксплуатации подвергалось трудовое крестьянство, составлявшее в Западной Белоруссии свыше 80% населения. Земля принадлежала по существу помещикам, кулакам и осадникам. 16 тыс. помещиков (1% от общего числа населения) на т. н. «красах всходних» владели почти половиной всех земельных угодий.4
Вот что по этому поводу рассказывает старейшая жительница (1900 года рождения) дер. Миткевичи Гудевичского сельсовета Мостовского района (колхоз им. Д. М. Карбышева) Ванда Петровна Третьяк. Под гнетом буржуазно-помещичьей Польши малоземельные крестьяне жили очень плохо. Из-за малого количества фабрик и заводов туда нельзя было наняться на работу. Оставался один выход — идти батрачить. Этот печальный рассказ дополняет семидесятилетний житель того же сельсовета Иван Андреевич Аксалий. «У моего отца земли было 2,6 гектара на 7 душ семьи, — вспоминает он. — Поэтому нанимались на работу у пана. Потом взяли в аренду 7 га, но за это надо было очень много платить и ничего не оставалось, чтобы прокормить семью. Отец опять стал батрачить».5
В западно-белорусских воеводствах помещики сохранили вплоть до 1938 года такую крепостническую форму труда, как отработки, доходившие до 100 и более дней в году. Крестьяне обкладывались всевозможными налогами. 'Вся эта варварская политика эксплуатации в деревне до-
йолнялась системой т. н. «шарварок» — принудительных дорожных повинностей. Социальный гнет трудящихся дополнялся национальным гне-юм. В докладе на Народном Собрании Западной Белоруссии 28 октября 1939 года С. О. Притыцкий говорил: «Правители панской Польши — помещики и капиталисты — превратили народ Западной Белоруссии в рабов, Они лишили его всех человеческих прав, грубо и цинично надругались над его человеческим достоинством, отняли у него родину, родной и1Ык, закрыли школы, лишили газет... Страшно даже подумать, в какой нищете, в каком бесправии мы жили!»6
Польские власти в 1938 году закрыли в Западной Белоруссии все белорусские школы, несмотря на то, что 70% населения было неграмотным.7 В таком же положении находилось и здравоохранение. В Бело-сгокском воеводстве (значительная часть его территории с гор. Белостоком передана в 1944 г. Польской Народной Республике), например, в 1937—1938 гг. на его нужды было ассигновано всего 336 тыс. рублей, что составляло 1,2% по отношению к ассигнованиям на эти цели в 1940 году. На 1370 тыс. населения этого воеводства приходилось всего 1262 больничные койки, то есть в среднем на одну тысячу человек приходилась одна койка.8
С усилением социального и национального гнета росла борьба рабочих и крестьян.
Главным и основным организатором и руководителем этой борьбы за свержение буржуазно-помещичьего строя, восстановление Советской ласти и воссоединение с Белорусской ССР была Коммунистическая партия Западной Белоруссии (КПЗБ) — составная часть Коммунистической партии Польши (КПП). Боевыми помощниками КПЗБ являлись комсомол и такие массовые организации трудящихся как МОПР; Белорусская крестьянско-рабочая громада, Таварыства белдрускай школы т(Т.БШ) и др. Эти организации охватили своим влиянием десятки и сотни тысяч трудящихся. Их совместная борьба с польскими рабочими и крестьянами укрепляла пролетарский интернационализм и революционные настроения,
В настоящем исследовании не ставится задача подробного освещения революционно-демократического движения в Западной Белоруссии в межвоенный период. Здесь уделяется внимание силе воздействия КПЗБ и этого движения на духовное формирование трудящихся, развитие у них революционных настроений и интернационалистских чувств.
Очень важным фактором, способствующим активизации революционной борьбы, формирующим интернационально-патриотические чувства у трудящихся Западной Белоруссии был пример СССР и БССР, олицетворявших символ Советской власти, свободы, равенства и братства. При этом следует отметить, что передовая часть трудящихся Западной Белоруссии сражалась за победу Октябрьской революции, на фронтах войны, участвовала в революционных преобразованиях, проведенных или начатых здесь за короткое время существования Советской власти. Народ, который познал при Советской власти свободу и радость труда, не мог смириться с издевательствами оккупантов. Неудержимая сила притягива-ла его к объединению со своими кровными братьями в Советской Бело* руссии. «...Нас связывает с вами славное прошлое героической борьбы за Советскую власть, — заявил в письме Центральный Комитет КСМЗБ на имя ЦК ЛКСМБ в связи с пятилетним юбилеем комсомола Белоруссии. — Сейчас нас разделяют пограничные столбы. Но мы вместе с польским пролетариатом под руководством нашей партии боремся за свержение
польской буржуазии во всей Польше и объединение Западной Белорус^ сии с Советской Белоруссией».9 \
1КПЗБ, КСМЗБ, массовые организации Западной Белоруссии разверну-: пи среди трудящихся широкую агитационно-пропагандистскую работу; Особо действенное значение она приобрела, когда ее вели бывшие уча-j стники Великой Октябрьской социалистической революции, гражданские; войны, первых социалистических преобразований. В нашей литературе' остается совершенно неисследованным вопрос о революционной дея-; тельности бывших беженцев, выехавших в годы первой мировой войны’ вглубь России и возвратившихся в 1918—1924 гг.-в Западную Белоруссию.
Такими являются бывший начальник агентурной разведки отряда «Октябрьский» бригады имени Кирова Лидского партизанского соединения Редько Аркадий Александрович и 'Иван Герасимович Мозолевский, член прогрессивной массовой организации Громады, затем один из основателей колхоза.10 Вот что рассказывает о своей жизни А. А. Редько.
Началась первая мировая война. Десятки тысяч людей, подгоняемых грохотом фронта, устремились на восток. В людском потоке была и наша семья. Мы покинули родную деревню Радюки на Новогрудчине и с огромными трудностями добрались в город Юзовку, что в Донбассе (ныне город Донецк). В детской памяти (мне было 9 лет) прочно запечатлелись события бурного 17-го года. Я с восторгом смотрел на вооруженные отряды шахтеров и металлургов. Мать и старшая сестра, придя домой, говорили о событиях в городе. Все увиденное и услышанное оставило в моей душе неизгладимый след.
В 1919 г. наша семья возвращается на Родину. Вскоре вся Новогруд-чина и вся Западная Белоруссия оказались в составе буржуазной Польши. Люди моего и младших поколений хорошо помнят, какой невыносимо тяжелой была жизнь труженика-белоруса в панской Польше. Жестокий классовый и национальный гнет, оскорбления и унижения, произвол чиновников и полиции — все это мы встречали на .каждом шагу. Все пережитое ранее ичненависть ко всяким проявлениям социального и национального угнетения привели меня, семнадцатилетнего крестьянского паренька, в ряды комсомола Западной Белоруссии. Вскоре я испытал в полной мере жестокость полицейской машины.
В 1930 году вступил в ряды Компартии Западной Белоруссии и был избран секретарем партячейки. За революционную деятельность в феврале 1931 года оказался в Новогрудской тюрьме. От нас, политических заключенных, и в тюремном застенке полицейские чины не имели покоя. Полгода тюрьмы, полгода допросы, пытки. 'И все же дефензиве не удалось собрать какой-либо материал для обвинения. Летом 1931 года я вышел на свободу. И снова революционная борьба. В августе я был избран членом подпольного райкома партии, а в декабре этого же года опять оказался в тюрьме. Мы боролись против зверств тюремщиков, произвола администрации, против казни трех наших товарищей. Суд приговорил меня к 4-м годам лишения свободы без зачета предварительного следствия, что в итоге составило 5 лет. Затем Вронки — тюрьма с особым режимом. В рядах борцов за счастье народа я неизменна был до сентября 1939 года, когда Красная Армия принесла западным белорусам долгожданную победу.
До июня 1941 года находился на советской работе. Войну я встретил, работая председателем Коростовского сельсовета Новогрудского района Попытка уйти на восток оказалась неудачной, фронт быстро откатывался, и пришлось вернуться в свой район.11
Польские власти, догадываясь о революционной деятельности йозвра-тиашихся из Советской России, устанавливали за ними слежку, а в случае обнаружения прямых улик бросали за решетку, устраивали пытки. В 1925 г. в д. Циты был арестован комсомолец Ян Петрачук. Возвратившись из Советского Союза, он рассказывал деревенской молодежи о социалистической стране, комсомоле, о том, как живет и чем занимается молодежь в СССР. В лагере Ян Петрачук, не вынеся зверских пыток, умер. Обвинительное дело было заведено на Антона Грома, возвратившегося в 1922 г. в д. Быковцы ныне Мостовского района. До возвращения в родные места А, Гром служил комиссаром 8 Красной Армии. Он призывал односельчан путем вооруженной борьбы способствовать воссоединению Западной Белоруссии с ССОР.12
Бывший партизан отряда им. Дзержинского бригады им. Рокоссовского И. В. Лихач по поводу преемственности таких традиций на родной Мя-дельщине пишет: «Все советские люди, как представители старшего поколения, так и молодежь, были готовы к борьбе в тылу врага, К этому молодежь подготовили те, кто в годы гражданской войны сражался с Деникиным, Врангелем, Пилсудским. Долгими зимними вечерами в освещенных коптилками домах бывшего красноармейца Ефима Фадеевиче Лешука и подпольщика Владимира Егоровича Шаблыко собиралась молодежь и слушала рассказы о былых сражениях с врагом, о том, как освобождали Крым, как отстаивали Минск и штурмовали Вильно. И вот теперь, в пору суровых испытаний, ветераны революции снова были в первых рядах борцов, с первых дней войны повели за собой молодежь.13
Известно, что и семья С. О. Притыцкого, проживавшая до империалистической войны в д. Гаркавичи Сокольского уезда Гродненской губернии, была 8 числе беженцев. С 1914 по 1921 гг. оНа проживала 8 селе Нижний Шкафт Городищенского уезда Пензенской губернии. С. О. Притыцкий вспоминал: «На формирование моей сознательности большое влияние сказывал брат Александр, который хорошо помнил Великую Октябрьскую социалистическую революцию и с 1923 года являлся членом Коммунистической партии Западной Белоруссии, а позже работал секретарем Гродненского окружного комитета партии (расстрелян немцами в годы Великой. Отечественной войны). Он мне часто давал читать подпольную коммунистическую литературу. Немало мы проводили с ним бесед на тему о классах и классовой борьбе. Все это меня очень волновало, и я горячо мечтал о том, чтобы стать коммунистом, борцом за лучшую жизнь таких же обездоленных, каким был я сам...».14
Из местечка Боруны Ошмянского уезда уехала в начале мировой войны и семья Орехво. В Новгороде, где она надолго поселилась, прошли1 первые годы комсомольской юности будущего секретаря ЦК КП ЗБ Н. С. Орехво.15
Трудовой народ и особенно молодежь с живым интересом и уважением тянулись к прибывшим из Советской России, прислушивались к их рассказам, осмысливали услышанное, становились на единственно правильный путь борьбы, Умелым пропагандистом был Иван Яковлевич Малец, возвратившийся в Западную Белоруссию после первой мировой войны. С большим вниманием слушали его рассказы крестьяне деревень Новогрудского повета. Примечателен «тот факт, что возвращаясь в родные места, И. Я. Малец нелегально перевез через границу портрет В. И. Ленина.16
Трудно определять то число людей, которые под влиянием прибывших из Советской России земляков встали на путь революционной борь
бы, а впоследствии С оружием в руках отстаивали уже завоеванную свои) родную Советскую власть в борьбе против немецко-фашистских оккупантов. По данным польской статистики, только через репатриационные пункты с 1918 по 1924 годы прошло в Западную Белоруссию около 650 тысяч белорусских беженцев. Еще несколько десятков тысяч человек прибыли сюда, минуя эти пункты. Всего, таким образом, в Виленское (отторгнутое Польшей у буржуазной Литвы это воеводство условно причислялось к Западной Белоруссии, в настоящее время в состав Беларуси входит только часть этой территории), Новогрудское, Полесское и восточную часть Белостокского воеводства (7 поветов) вернулось примерно 700 тысяч беженцев.17 В четвертом томе «Исторы! Беларускай ССР» приводятся данные, что число беженцев, возвратившихся в Западную Белоруссию, достигало около 1 млн. человек.18
Уже в первые годы белопольской оккупации национально-освободительное движение белорусского народа принимает форму массовой партизанской борьбы, является непосредственным продолжением партизанского движения 1918—1920 гг. Наиболее передовые, революционно настроенные крестьяне, бывшие беженцы-красноармейцы, некоторые коммунисты уходили в леса и создавали там партизанские отряды и группы.
В то время 25—35% населения края составляли бывшие беженцы, преимущественно крестьяне.19 Из советских республик они привезли с собой революционные убеждения и боевое настроение. «В большинстве своем — бывшие партийцы, комсомольцы и красноармейцы, воспитанники 1917— 1920 годов, они рвались в борьбу, в партизанщину, в первую очередь. Общая вражда (к власти капитала) и отчасти революционная активность белорусских крестьян были налицо».20 Многие из них в 1920 году при наступлении Красной Армии создавали и возглавляли на местах органы Советской власти, передавали батракам помещичьи имения.
В восточной части Полесского воеводства действовали партизанские группы, руководимые К. П. Орловским и В. 3. Коржом. Их отряды, по сведениям польской полиции, комплектовались жителями тех уездов, где они дислоцировались (Несвижского, Лунинецкого и др.), насчитывали свыше 500 бойцов, имели пешие и конные подразделения, вооружены были не только винтовками, но и пулеметами, держали под своим контролем окрестности Столина, Давид-Городка, Пинска, Лунинца, Телехан, Ганцевич, Баранович, Несвижа и Клецка.44 Их неуловимые формирования выполняли трудные операции, наносили удары завоевателям в самых неожиданных местах и выходили победителями. Боевые успехи партизан сеяли панику среди польской администрации и помещиков, держали их в постоянной напряженности. Этими формированиями вписаны блестящие страницы в истории освободительной борьбы белорусского народа.
Отряды, действовавшие под руководством К. П. Орловского, В. 3. Коржа, С. А. Ваупшасова — это те боевые народные силы, которые потрясали устои режима, введенного в Западной 'Белоруссии польской администрацией, нагоняли ужас на местных помещиков и чиновников, определяли то положение в Западной Белоруссии, которое польские газеты характеризовали словами «крэсы в огню».
Пламя партизанской борьбы разгоралось все ярче. Партизанские выступления становились все более смелыми. Так, 18 мая 1924 года отряд С. Ваупшасова разгромил полицейский участок в местечке Кривичи Виленского повета. В ночь с 18 на 19 июня возле местечка Вишнево отряд отбил у карателей множество винтовок, патронов, сабель, 30 кавалерийских лошадей; провизию и обмундирование.
Только в 1925 году было сожжено более 506 домов, 550 хозяйственных построек, 125 складов с собранным урожаем, 127 промышленных предприятий и 2500 га леса.231 Все это принадлежало осадникам, хозяйств ко-юрых к концу 1924 года в Западной Белоруссии насчитывалось более 5 тыс.24, полицейским, помещикам.
В резолюции о формах революционной борьбы в Западной Белоруссии, принятой II конференцией КГ13Б, состоявшейся в ноябре 1924 года, было отмечено наличие революционного подъема крестьянских масс, который в недалеком будущем может вылиться в вооруженное восстание против ненавистной оккупации.25
В восточной части Виленского и Новогрудского воеводств действовали отряды, составлявшие другую группировку, которыми руководил С. А. Ваупшасов — самоотверженный борец за Советскую власть еще в годы гражданской войны. Руководимые С. А. Ваупшасовым силы народного сопротивления контролировали территорию в окрестностях Браслава, Постав, Столбцов, держали под своим контролем северную часть края. Лесные чащи и болота, окаймляющие нарочанские и браславские озера, являлись для них надежным укрытием. Немало славных дел совершили партизаны в этом районе. Оставаясь неуловимыми, они причиняли польским властям урон в наиболее чувствительных местах.
Партизанские силы, руководимые К. П. Орловским и С. А. Ваупшасовым, 'были наиболее активны и существовали дольше других формирований. Отдельные их отряды действовали до конца 1925 года.
Большое влияние на развитие пролетарского интернационализма и революционных настроений у трудящихся Западной Белоруссии оказывала социальная и национальная политика Коммунистической партии и Советского государства. Успэхи социалистического хозяйственного, культурного и национально-государственного строительства в БССР вдохновляли их на борьбу за воссоединение. «К нам, — говорил с трибуны Народного Собрания депутат от Молодечненскдго уезда, — доходил шу/ЛТракторов, работавших на полях Советской Белоруссии. Мы видели организованную работу крестьян, их новые способы обработки земли. К нам доходили веселые и радостные песни близких нам людей».27
Особенно большое внимание уделялось пропаганде достижений Советской Белоруссии в единой семье советских народов. «Советская Белоруссия, несмотря на. то, что Пилсудский своей кровавой оккупацией вырвал три года ее мирного строительства, не отстает от других республик. Все национальности, получив полное освобождение, строят свою пролетарскую культуру, новые фабрики и заводы, — писала в ноябре 1927 года газета «Чырвоны сцяг».28 Печатный орган КПЗБ ввел постоянные рубрики: «Из жизни крестьян БССР», «Из Советской Белоруссии», «Что слышно из Советской Белоруссии», в которых публиковались многочисленные сообщения и письма, рассказывалось о росте материального и .культурного уровня трудящихся Советской Белоруссии.29
Широкой популяризации хозяйственных, культурных и государственно-национальных достижений СССР и Советской Белоруссии среди трудящихся западнобелорусского края способствовали распространение произведений поэтов и писателей БССР, прослушивание радиопередач из СССР, индивидуальная и коллективная письменная переписка, поездки в Советскую страну делегаций трудящихся и др.
'Известное распространение приобрела и такая форма интернационалистского воспитания трудящихся западнобелорусского края как нелегаль
ное посещение приграничных районов БССР с целью ознакомления с их жизнью, а затем политической пропаганды достижений своих единокровных братьев в среде трудового народа западных областей республики. О таких патриотах-пропагандистах вспоминает Григорий Федорович Лисовский, размышляя об источниках формирования его патриотических чувств в предвоенные годы: «Когда я был подростком, в доме моего отца собирались подпольщики. Они все знали о СССР (ходили за кордон), приносили советскую литературу. Это были смелые люди. Я их полюбил и хотел быть таким, как они. Это Александр и Иван Рокоши, Юстин Лисовский, Владимир Абрамович...».30 Не прошла для Григория Федоровича бесследно эта суровая школа мужества и героизма!. В годы Великой Отечественной войны он активно помогал партизанам, будучи их связным.
У рабочих и крестьян Западной Белоруссии все больше крепли чувства дружбы и братства с народами страны Советов, стремление к воссоединению с БССР. Западнобелорусские трудящиеся не только радовались успехам советского народа, но у рабочих и крестьян Западной Белоруссии все больше крепли чувства дружбы и братства с народами страны Советов, стремление к воссоединению с БССР. Западнобелорусские трудящиеся не только радовались успехам советского народа, но в знак пролетарской солидарности организовывали демонстрации, митинги, массовки, во время которых вывешивались лозунги в честь СССР, распространялась коммунистическая литература. В дни празднования юбилеев Великой Октябрьской социалистической революции в городах и селах Западной Белоруссии вывешивались красные флаги, плакаты и транспаранты, распространялось большое количество подпольной коммунистической литературы, рассказывавшей о достижениях советских людей в хозяйственном и культурном строительстве, миролюбивом характере внешней политики Советского (Союза.
Широко отмечали трудящиеся Западной Белоруссии в 1927 г. десятую годовщину Великого Октября. Новоррудский райком КПЗБ провел демонстрацию в местечке Кореличи. Утром 7 ноября туда прибыло несколько тысяч крестьян деревень Кайшовка, Бояры, Осташин, Сервеч, Баратин, Заполье, Рутковичи, Огородники и других. После митинга они организованно, с красными полотнищами и лозунгами: «Долой правительство Пилсудского1», «Да здравствует Октябрьская революция!» прошли по местечку. Полиция не осмелилась выступить против демонстрантов.31
В отчете министерства внутренних дел Польши говорилось: «Наиболее важной и оживленной кампанией, проводившейся коммунистическими организациями за отчетный период, явилась кампания, посвященная 10-й годовщине русской революции — 7 ноября»?2
Одним из важнейших средств воспитания трудящихся Западной Белоруссии была бескорыстная материальная помощь и братская моральная поддержка из Советского Союза мопровских организаций зарубежных стран. Международная организация помощи революционерам (МОПР) в Западной Белоруссии была создана в 1924 году и явилась одной из самых массовых общественных организаций. Активистами МОПРа были члены КПЗБ и комсомольцы. Однако в большинстве своем (70%) членами организации были беспартийные рабочие, крестьяне, интеллигенция, домохозяйки. МОПР в Западной Белоруссии находился на нелегальном положении и принадлежнсисть к нему рассматривалась польскими властями как доказательство коммунистических убеждений и сурово преследовались. О братском сотрудничестве МОПРа БССР с МОПРом Западной Белоруссии свидетельствовало, например, заключение между ними в 1934 г.
международного социалистического соревнования, МОПРовская органи-ялция Советской Белоруссии, насчитывавшая тогда 400 тыс, человек, брало обязательства: послать в подшефные тюрьмы политзаключенным в ючение договорного периода не менее 1500 писем; провести широкую массовую работу по засеву 1500 мопровских гектаров; добиться полного сбора урожая с этой площади на сумму .75 тыс. рублей и ряд других.33 «Шлем вам, лучшим сынам трудового народа Польши, — писали в одном из писем члены Минской окружной организации МОПРа политзаключенным белостокской тюрьмы, над которой они шефствовали с 1924 года, в тяжелые для вас минуты наш скромный подарок — братский привет и выражаем надежду, что недалек тот час, когда польская буржуазия, а с ней и все приспешники предстанут перед судом рабочих и крестьян, освободившихся из-под ига капитала».34
Трудящиеся Западной Белоруссии проявили горячую солидарность с республиканской Испанией. Полесский воевода в мае 1938 года с тревогой доносил в высшие инстанции: «Население Западной Белоруссии живо интересуется ходом событий в Испании. Слушатели советских радиопередач верят в победу красных».36 По всему краю прокатились в тот период митинги, собрания, демонстрации, хотя за агитацию на выезд в Испанию грозило тюремное заключение сроком до 5 лет, а всех добровольцев, которые выехали в Испанию, правительство лишало польского гражданства. Несмотря на преследования санационного правительства в республиканскую Испанию отправлялись польские, белорусские, украинские и еврейские трудящиеся. В Испании сражались добровольцы из 54 стран мира. В интернациональных бригадах боролись около 35 тысяч добровольцев-интернационалистов. Из поляков в Испании была создана интернациональная бригада им. Ярослава Домбровского. В ее составе насчитывалось 137 белорусов, в том числе Н. Дворников (С. Томашевич), Г. Дуа, П. Бутько, И. Гругуневич, М. Басюк, И. Бастацкий, Краско, Гражулис и др. Среди них были и уроженцы Гродненщины: М. С. Каплан, И. А. Сержен, Ф. К. Воронище, (М. (И. Еле'вич.36
Многие отдали свои жизни за свободу в Испании. Среди них рабочий металлист Антон Коханека, горняк Франтишек Палки, ученый Юстин Яшунский, белорусский революционер Николай Дворников, крестьянин Владимир Бомбешко, украинский крестьянин Дембянчук, молодой рабочий-еврей Гутман и многие другие.37
Участников революционно-освободительного движения в Западной Белоруссии можно было встретить повсеместно. Так, только из населенных пунктов упоминавшегося уже Гудевичского сельсовета Мостовского района в революционной борьбе участвовали Николай Ивановский, Иван Мороз, Иван Тихай, Леонид Янущик, Евгений Бобрик, Иван Уланович, Михаил Бе₽«ЛЬ( Владимир Бергель, Иосиф Малявко, Петр Богдан, Владимир Волчек.5*8
Таким образом, процесс формирования и укрепления высоких революционных настроений и интернациональных чувств у трудящихся Западной Белоруссии проходил под воздействием широкого революционно-демократического движения. Практическое выражение эти настроения и чувства находили в массовом участии рабочих, трудового крестьянства и передовой интеллигенции в национально-освободительной борьбе против буржуазно-помещичьей Польши. В 1937 году в революционном движении трудящихся Западной Белоруссии участвовало от 70 до 90% всего крестьянского населения, а в вооруженных столкновениях с полицией—от 3 до 4 тмсяч человек.3?
В 1921—1939 гг. Западная Белоруссия относилась к числу с наиболее) чысоким уровнем революционного движения, На протяжении 20 ле1 здесь произошло 4 революционных подъема: в 1923 году, в 1926 — начале 1929, в 1931—1933, в 1936—1937.40 J
Рассматривая успехи в борьбе трудящихся Западной Белоруссии 3S свое социальное и национальное освобождение, нельзя игнорировать^ и отрицательного влияния деформаций социализма в Советском Союзе; и особенно необоснованных репрессий. Так, многие участники революционного движения, спасаясь от преследований польской реакции, переход дили через границу в поисках убежища на территории Советского Союза,! но там подвергались арестам, как «агенты дефензивы». В такое положе* ние попадали даже некоторые из революционеров, прибывавших в Советский Союз в порядке обмена политзаключенными.
Но наиболее чувствительный урон Западной Белоруссии был нанесен в 1938 году, когда Коминтерн распустил КИП, КПЗБ и КПЗУ по ложному обвинению о якобы их сотрудничестве с польскими спецслужбами. В результате этого за год до освобождения Западной Белоруссии там оказалось обезглавленным руководство революционной борьбой. Кроме того, коммунистам, их близким и знакомым был нанесен тяжелейший моральный удар.
Однако, подводя итоги прогрессивным процессам, следует отметить, что в общей борьбе революционных и демократических сил Польши, Западной Белоруссии и Западной Украины, при моральной и материальной поддержке СССР у трудящихся западно-белорусского края закладывались основы советского патриотизма, дружбы и взаимного доверия с народами СССР, которые ярко проявились и были еще больше закреплены в годы Великой Отечественной войны.
2. При Советской власти
Истинную радость испытали трудящиеся Западной Белоруссии, когда в сентябре 1939 года в результате освободительного похода Красной Армии, был освобожден западнобелорусский край. Реакция населения Западной Белоруссии на приход Красной Армии ярко и убедительно продемонстрировала народную любовь к стране Советов, что, с одной стороны, позволило воочию убедиться в высокой степени интернациональнопатриотических чувств трудящихся к Советской Отчизне, а с другой — показывало их неудержимое стремление следовать путем своих братьев-освободителей. Во-вторых, освободительный поход Красной Армии со всеми последовавшими за ним. социально-экономическими мероприятиями и преобразованиями сам по себе стал мощным и действенным фактором в воспитании трудящихся. И, наконец, в-третьих, политорганами Красной Армии ’была проведена среди освобожденного населения большая политико-воспитательная работа, в которой особо выделялось интернационально-патриотическое воспитание.
Краткое рассмотрение и раскрытие этих положений актуально и важно с точки зрения осмысливания истоков патриотизма, проявленного трудящимися западных областей Белоруссии в борьбе против фашистских захватчиков на оккупированной территории республики.
Известие о начале освободительного похода Красной Армии всколыхнуло весь западнобелорусский край. Об этом свидетельствуют многие документы. В отчете о боевых операциях 23-го стрелкового корпуса с 16 на 17 сентября 1939 подчеркивается; «В первых же селениях освобож-
две мой Западной белорусски в районах прохождения частей корпуса, Население радостно приветствовало проходящие части Красной Армии. В м. Микашевичи толпы вышедших на улицы местных жителей забрасывали части цветами... Взрослое население и дети рассказывают о жестокостях и насилиях... Почти во всех селениях воздвигнуты украшенные цветами арки с приветственными лозунгами на красных полотнищах. Около них стоят столы с хлебом и солью, яблоками и другими - угощениями. Все дома украшены красными флагами...41
Повсеместно, куда вступали части Красной Армии, импровизированно возникали многотысячные митинги трудящихся.42 Политорганы Кр,асной Армии придавали народному ликованию общественно-политическую окраску, доводя до самых широких слоев трудящихся значение и смысл освободительного похода. Только в первые месяцы политуполномоченные провели 24958 бесед, 14019 митингов и собраний.43 «На всех митингах и собраниях, — указывается в одном из отчетов 6-й стрелковой дивизии,— население ярко демонстрировало благодарность Советскому правительству и Красной Армии за освобождение его от белопанского гнета».44 Взволнованно выступил на митинге рабочий Гродненского стеклозавода Гышковский: «День 20 сентября — исторический день. Этот день для нас является светлым праздником. 20 сентября освободила нас Красная Армия от гнета, нищеты и бесправия. Этот день будут чтить наши дети, внуки и правнуки. Мы твердо и высоко, как святыню, будем держать знамя, поднятое вами».45
Трудящиеся Западной (Белоруссии интернационально-патриотические настроения выражали не только в радостных встречах Красной Армии, но и в непосредственной помощи своим освободителям. Рабочие и крестьяне восстанавливали мосты и дороги, сообщали о засадах врага, еще до прихода Красной Армии создавали в ряде мест рабочую гвардию, наводили революционный порядок, обезвреживали провокаторов и шпионов и т. д. Житель дер. Острово (Волковыский уезд) старый член КПЗБ Иван Степанович Тихай (как вспоминает его Жена София Яковлевна) и его товарищи по партии, готовясь к встрече своих освободителей, разоружили местных полицейских.46
«На руках перенесем свою Красную Армию, если понадобится», — сказал тогда один старик-белорус.47
Это были не просто слова... 101-й стрелковый полк подошел к Неману, но у него не оказалось для оперативной переправы подручных средств. Рабочий Станислав вместе с женой, проявив мужество и находчивость, переправил красноармейцев на тот берег.48 25 сентября в районе Дроги-чина в урочище Черемка местные партизаны помогли частям Красной Армии провести боевую операцию. К боевым наградам — ордену Боевого Красного Знамени в числе красноармейцев были представлены и члены местной боевой дружины, среди которых были Крук Василий Григорьевич, Кабакевич Михаил Якимович.49
Красная Армия не ограничивала свою освободительную миссию боевыми действиями, а проводила большую работу по налаживанию новой жизни. Красноармейские политорганы помогали трудящимся создавать временные управления и крестьянские комитеты, разъясняли решения Советского правительства о причинах перехода Красной Армии государственной границы, популяризировали достижения Советского Союза.
В частях создавались группы агитаторов из числа политработников коммунистов и комсомольцев. Вместе с тем в агитационную работу среди населения был задействован почти кфкдый боец и командир, в нее
были втянуты тысячи людей. Основными ее формами явились митинги, общие собрания, групповые и индивидуальные беседы, радиопередачи, киносеансы. Части и подразделения 6-й стрелковой дивизии оказали большую помощь местным комитетам в установлении революционного порядка, конфискации помещичьих земель и имений, распределении земель и мущества помещиков среди 'бедноты. Местные комитеты в свою очередь помогали красноармейцам в выявлении складов оружия, скрывавшихся полицейских, заготавливали частям продфураж.50 Всего за дни освободительного похода в западных областях Белоруссии было проведено 14 тыс. митингов и собраний, 26 тыс. докладов и бесед.51 В лице 'Красной Армии трудящиеся видели подлинно народную Советскую власть. Все, что было пережито в годы белопольской оккупации, все, что было внутренне прочувствовано в связи с освобождением, все, что было услышано и осмыслено на митингах, собраниях, беседах и т. д. <—все это не могло пройти бесследно и не запасть глубоко в сознание. Высокий патриотический порыв трудящихся материализовался в большом потоке поданных от рабочих и крестьян заявлений в Военный Совет Белорусского округа с просьбой отправить их на фронт советско-финляндской войны.52 Так, выражая настроения большинства трудящейся молодежи Западной Белоруссии, 35 юношей села Мервины Грицевичской волости Но-вогрудского воеводства в те дни обратились с письмом в газету «Чырво-ная змена», в котором просили помочь им стать комсомольцами и вступить в Красную Армию, чтобы совместно с ней защищать родную землю.53
Трудящиеся Западной Белоруссии под руководством коммунистов активно включились в строительство новой жизни. Так, по почину Временного управления Белостока было созвано Народное собрание представителей трудящихся Западной Белоруссии, которое единодушно выразив желание установить Советскую власть, обратилось к Советскому Союзу с ходатайством о воссоединении в единую семью советских народов. 2 ноября 1939 года внеочередная 5-я сессия Верховного Совета СССР первого созыва удовлетворила просьбу Народного собрания и приняла Западную Белоруссию в состав СССР, а 12 ноября 1939 года внеочередная 3-я сессия Верховного Совета БССР постановила: «Принять Западную Белоруссию в состав Белорусской Советской Социалистической Республики и воссоединить тем самым белорусский народ в едином Белорусском государстве,».54
Под руководством Коммунистической партии рабочий класс и трудовое крестьянство при непосредственной помощи народов Советского Союза осуществили ряд важных мероприятий по ликвидации политической, экономической и культурной отсталости. За один год и девять месяцев существования Советской власти в западных областях Белоруссии были национализированы банки, крупная промышленность, осуществлена конфискация помещичьих и монастырских земель. Быстрыми темпами развернулось социалистическое строительство в промышленности и сельском хозяйстве, начался подъем материального и культурного уровня трудящихся масс, значительно возросла их политическая активность.
Богата своими революционными и боевыми традициями Мядельщина. £ большой радостью встретили Великий Октябрь жители д. Мисуны это* го района. Свою преобразующую деятельность начали здесь Советы крестьянских и батрацких депутатов. В борьбе с белополяками создали они диверсионную группу, активно поддерживали нарочанских рыбаков во время забастовки. Закономерно, что сразу же после воссоединения с
jjCCP в Мисунах — одной из первых деревень в районе — был создан колхоз «Парижская коммуна». А когда грянула война, то уже в конце 1941 года в этой деревне под руководством Н. Г. Мисуны организовывается подпольная группа, на базе которой в декабре 1943 года вырос партизанский отряд им. Пугачева. 'Из 45 семей, проживавших в то время в деревне, 38 в той или иной степени участвовали в партизанском движении.55
О стойкости и мужестве советских патриотов, которых воспитала революционная борьба и Советская власть в Западной Белоруссии, свидетельствуют страницы героической истории скидельских подпольщиков-молодогвардейцев. Очень важно проследить период становления их патриотических чувств. Как правило, каждый из скидельских молодогвардейцев, как и десятки, и сотни тысяч их сверстников, до испытаний военного лихолетья прошел школу идейной закалки, гражданского становления. Подвиг их не мог быть случайным явлением. Например, не могли не сказаться на убеждениях Ивана Счастного глубоко революционные традиции семьи, где он рос, а также его родственников. Отец Ивана Андрей Фомич Счастный после освобождения Западной Белоруссии от белопольских оккупантов работал в Скидельском райисполкоме. За непродолжительное время мирного созидания он очень много сделал для организации местных колхозов, в налаживании жизни в условиях Советской власти. За это его и расстреляли фашисты в первые дни оккупации. Большую роль в становлении скидельского молодогвардейца, как патриота, сыграли также революционная деятельность его ближайших родственников, особенно двоюродного брата Ивана Григорьевича Счастного и дяди Ивана Фомича Счастного.
Дядя молодого подпольщика Иван Григорьевич Счастный рос в большой семье без отца, рано познал тяжелый труд. Как вспоминает его сестра Сурина Надежда Григорьевна, Иван очень интересовался, что происходит в мире, как живут в Советском Союзе, много читал. Примерно в 1937 году он купил радиоприемник, что было редкостью в тех условиях и в то время, К радиоприемнику собирались местные жители, а также люди -из других деревень, чтобы послушать передачи из Москвы. Надежде Григорьевне особенно запомнилось, что когда после передачи последних известий в 24 часа ночи передавали «Интернационал», все присутствующие мужчины вставали и говорили: «Хлопцы, это наш гимн». Брата Ивана прозвали «большевиком», хотя ни к какой организации он не принадлежал. Полиция ночью перед 1 мая проверяла, ночует ли он дома.
В феврале 1943 г. И. Г. Счастный был арестован карателями за участие в антифашистской борьбе. Некоторое время находился в Гродненской тюрьме. Вскоре был отправлен в концентрационный лагерь в Гданьск, где его замучили.
Корни патриотизма семьи Счастных уходят еще в дореволюционное время. В этом отношении символична биография Ивана Фомича Счастного, который до октября 1917 года работал врачом в Смоленске при каторжной тюрьме политических заключенных. Из воспоминаний матери Ивана Фомича Марии Фоминичны Счастной, которые как эстафета передавались из поколения в поколение, следует, что проживали они тогда во дворе тюрьмы. Жизнь заключенных протекала у них на глазах. Тяжело и страшно было смотреть на обросших, изможденных людей, закованных в кандалы. Не раз приехавшая к ним сестра Ивана Фомича Мария Фоминична высказывала свои опасения: «Ох, как я их боюсь!» На что ей брат отвечал: «Ты, Мария, ничего не понимаешь, они лучшие люди и луч-
шё нас». Ло праздникам жена Ивана Фомича пекла печенье, булочки к В-.; корзинке разносила по камерам заключенных. Умер Иван Фомич в 1916^ году неожиданно от воспаления легких, которое получил в период вызо-j ва к больному. i
И когда гроб с телом Ивана Фомича Счастного несли по двору тюрь-ii мы, направляясь к ее воротам, заключенные в раскрытые форточки окон? камер сопровождали траурную процессию возгласами: «Вечная память Ивану Фомичу!», «Слава Ивану Фомичу!».56 ч
Большую школу революционного и патриотического воспитания про-, ^ли жители Западной Белоруссии, ставшие советскими партизанами в годы Великой Отечественной войны. Вот некоторые примеры из их. собственных воспоминаний.
Бывшая комиссаром 4-го партизанского отряда бригады им. С. М. Кирова Борисовско-Бегомльской зоны Любовь Даниловна Демях рассказывала, что родилась в 1908 году в д. Острово Гродненского района. Во' время буржуазно-помещичьей Польши была батрачкой. После освобождения в 1939 г. закончила курсы по подготовке советских кадров. С 1—сентября 1940 года работала председателем поселкового Совета в Самбро-ве. 24 марта 1940 г. была избрана депутатом Верховного -Совета БССР. 24 марта 1941 г. стала кандидатом в члены ВКП(б).
С началом Великой Отечественной войны была эвакуирована. Работала в Тамбовской области (г. Кирсанов) в Совете по соцобеспечению и гособеспечению, затем была избрана секретарем горисполкома. Посылала а Москву в ЦК партии письмо с просьбой направить в Белоруссию. Ее отозвали в Москву, где она три месяца работала в Совнаркоме СССР. Затем училась на краткосрочных курсах (8 дней) по подготовке группу засылаемых во вражеский тыл.
В сентябре 1942 г. направлена в Белоруссию: сначала в Гомельскую область, затем в Минскую. Вместе с группой из Москвы участвовала в создании отряда им. С. М. Кирова, который затем вырос в бригаду. Была старшиной отряда им. М, В. Фрунзе. Организовывала госпиталь, оборудовала землянки, держала связь с местным населением, была одна из ответственных за продовольственные вопросы.
В марте 1944 г, назначена комиссаром 4-го партизанского отряда, бригады им. С, М. Кирова. Проводила большую работу с отрядом по патриотическому воспитанию местного населения.
После войны Л. Д. Демях работала заместителем председателя райисполкома в Сопоцкино. С 1947 года стала заместителем председателя Верховного Совета БССР. В 1949 р? закончила республиканскую партий-е школу, работала заведующей отделом Гродненского обкома партии. С 1953 года — председатель колхоза «Красная Звезда».57
Вывший заместитель командира Логишинского партизанского отряда бригады имени В. В. Куйбышева Пинской области Ежи Ваковский до войны работал сельским учителем. Подчеркивая преемственность революционных событий и героических будней военного времени, он вспоминает: «В этом районе, как и во многих других местах западных областей Белоруссии, в годы господства буржуазно-помещичьей Польши нелегально действовали подпольные партийные комитеты и организации Коммунистической партии Западной .Белоруссии. В деревне Мокрая Дубрава до 1938 года находился местный подпольный комитет ЦПЗБ. Польским вла< стям того времени не удалось раскрыта сеть этой организации. Партия воспитала много мужественных борцов. Славные революционные традиции были живы среди местного населения, которое восприняло Совет-
(кую власть как свою родную власть. И не удивительно, что, когда настал грозный час испытаний, Логишинский район одним из первых в западных Областях Белоруссии стал колыбелью партизанского движения. На территории района действовало несколько отрядов, входивших в Пинское пар-(иэанское соединение. В составе этого соединения находилась и бригада имени В. В. Куйбышева. Она стала для меня, как и для других жителей Логишинского района, очень близкой, родной. Наши судьбы были связаны общей целью, общей борьбой с гитлеровскими оккупантами».58
«До сентября 1939 года я проживал при панской Польше,—вспоминает А. А. Слиж, бывший пом. комиссара партизанского отряда «1-е Мая» бригады «Победа», действовавшего на территории Барановичской области. — Страшно ненавидел буржуазные порядки. С приходом Советской лести в 1939 году я активно включился в новую жизнь. Много читал советских книг. Прошел месячные курсы политагитаторов для деревни в гор. Слониме, после чего стал советским активистом в своей деревне. В декабре месяце 1940 года приняла меня в ряды комсомола первичная организация Озерского сельсовета. Из прочитанных мною книг я представлял себе, что такое фашизм, как фашизм расправлялся с патриотами в Испании».59
'Бывший партизан отряда «Балтиец», действовавшего на территории Ивьевского и Лидского районов, Грудинский Е. А. рассказывает; «Темной и беспросветной была наша жизнь батрацкая при панской Польше. Мой отец, мать и мы все работали по найму на помещицу Брухацкую, то на кулаков-осадников. Я каждый год, начиная с ранней весны и до поздней осени, пас скот у богатых хуторян-осадников. С большой радостью встретили мы освобождение осенью 1939 года и воссоединение в единой семье белорусского народа. Советская власть выделила нам сразу же жилплощадь в имении Модино, наделила нас землей. Мы вступили в колхоз и начали строить счастливую жизнь. В условиях вражеской оккупации я постоянно помнил, что только Советская власть самая гуманная, самая демократичная».80
Бывший партизан отряда имени Г. К. Жукова бригады, имени В. И. Ленина Брестской области Здислав Франковский, проживавший до войны в д. Яновск Малоритского района, уже после войны, анализируя истоки своего боевогр прошлого, вспоминает: «Семейные традиции и двухлетняя работа в МОПРе и в комсомоле определили мой дальнейший путь: я решил включиться в активную антифашистскую борьбу»,51 ~
Известно, что миллионы патриотов Белоруссии оказывали сопротивление различным мероприятиям гитлеровских - оккупантов, В частности, патриоты укрывали и сохраняли самые различные .знаки, символы советского образа жизни. Вот что рассказывает о себе Зайцева-Хомка Нина Ильинична, спасшая в годы войны пионерское Красное Знамя: «Родилась в 1929 г. в семье батрака в д. Дубляны Мостовского района. Папа, Илья Иванович Хомка, был подпольщиком и нас, детей, воспитывал в духе любви к Советской стране. В 1939 г. наша мечта свершилась, папа после освобождения стал работать в милиции, я пошла в родную школу и стала пионеркой. Вожатый наш, Шитов Н., был настоящим советским воспитателем. ~Он нам привил уважение к красному галстуку и святое отношение к Красному знамени».62
Пройдя большую школу воспитания в годы революционной борьбы против социального и национального угнетения под властью буржуазнопомещичьей Польши, познав радость освобождения после исторических сентябрьских событий 1939 года, трудящиеся западной части Белоруссии
вместе со всем нашим народом участвовали в борьбе за свою Советскую Родину в годы Великой Отечественной войны. Выше уже приводились факты об их участии во всенародной борьбе против гитлерозских оккупантов. Но кроме этого сотни тысяч жителей западных областей воевали на фронтах. Одни из них были мобилизовтны в Красную Армию еще накануне войны, другие ушли в ее ряды сразу после нападения Германии на СССР, третьи влились в Советские Вооруженные силы летом 1944 г. после изгнания отсюда фашистских войск.
Только из специально изучавшегося нами Гудевичского сельского Совета (Мостовский район) во время Великой Отечественной войны в Красной Армии служили: 'Николай Рудник, Виталий Янущик, Дмитрий Янущик, Игнат Сырей, Владимир Сырей, Леонид Янущик, Николай Савко, Иван Савко, Михаил Тенкуш, Александр Тенкуш, Виталий Лагонда, Анатолий Кибик, Константин Полещук, Павел Кибик, Михаил Борисик, Иван Климуть, Александр Шульга, Виталий Гребень, Иосиф Кожецкий, Иван Романчук, Алексей Бернацкий, Иван Мороз, Василий Аксамит, Николай Аксамит, Владимир Васильчик, Осип Борисик, Константин Долгополик, Михаил Бергель, Владимир Бергель, Иосиф Малявко, Петр Богдан, Владимир Волчек. В Гудевичском сельсовете лишились своих родных, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, следующие семьи: Зинаиды Бергель, Ульяны Волчек, Александры Варчик, Зинаиды Лежко, Любови Дембицкой, Марии Дембицкой, Зинаиды Евлашевич, Брониславы Еремич, Агафьи Игнатович, Александры Кибик, Зинаиды Ожик, Анны Почерило, Анны Рач-ковской, Василисы Савко, Марии Ткач, Зинаиды Тенкуш, Анны Тарасевич, Марфы Уланович, Афанасии Уланович, Стефаниды Шейтер, Серафимы Янущик.
(Исследование процесса формирования у трудящихся Западной Белоруссии революционных настроений и интернационалистских чувств в межвоенный период необходимо для объективного раскрытия их борьбы против немецко-фашистских захватчиков. Следует, вместе с тем, учитывать также и ряд условий и особенностей, в которых находились западные области Белоруссии к началу нападения фашистской Германии на Советский Союз.
Накануне войны партийные организации западных областей республики былу еще малочисленными и недостаточно окрепшими. Из 50754 членов партии и 24297 кандидатов в чле^чы ВКП(б) в них накануне войны насчитывалось только 17444 коммуниста, или менее одной четверти республиканской партийной организации, хотя на долю западных областей приходилось примерно 46% всего населения БССР.64 В комсомольских организациях этих областей состояло 35 тысяч комсомольцев из 265 тыс. в целом по БССР.65 Значительное число партийных и комсомольских работников было направлено из восточных областей БССР, они еще не смогли в должной мере освоить местные условия, людей. Многие из них погибли в первые дни войны, многие эвакуировались или отступили вместе с частями Красной Армии.
Своеобразие обстановки в западных областях БССР заключалось и в том, что в связи с незавершенностью социалистических преобразований в сельском хозяйстве здесь еще продолжали существовать классовые противоречия. Преобладающую массу населения составляли единоличные крестьяне-середняки, часть которых в начале оккупации в силу своей классовой природы занимала выжидательную, а порой и колеблющуюся позицию. Часть местной интеллигенции представляла зажиточные слои и была воспитана в буржуазном духе. Необходимо также иметь в виду, что
я данных районах действовала разветвленная сеть буржуаэно-национа-чистического подполья.
Все эти обстоятельства обусловили ряд особенностей зарождения и развития всенародной борьбы против немецко-фашистских захватчиков в западных областях БССР. Тем не менее они не могли изменить харак-icpa и целей борьбы трудящихся западных областей Белоруссии против гитлеровских оккупантов как неотъемлемой составной части всенародной борьбы на временно захваченной врагом советской территории.
Деформации социализма, имевшие место в нашей стране, отразились и на истории Белоруссии в годы Советской власти. Наиболее отрицательную роль играли массовые репрессии. В их числе ^ля западных областей Белоруссии были характерны еще депортации (принудительное выселение) больших масс жителей в другие регионы Советского Союза.
Мы в предыдущих разделах своей работы отмечали, что конкретное (гем более подробное) рассмотрение массовых репрессий не входит в основную нашу задачу. Другие деформации социализма, связанные с интересующей нас проблематикой, в книге пр мере необходимости затрагиваются.
Что же касается массовых репрессий, то это предмет очень серьезного самостоятельного исследования — отдельной монографии по данной проблеме пока что нет еще в СНГ. Однако тог что нам из этой проблемы известно, позволяет видеть не только репрессии необоснованные. Острая классовая и политическая борьба как внутри страны, так и с ее внешними враждебными силами вынуждала Советское государство вполне обоснованно репрессировать шпионов, диверсантов, не прекративших борьбу против Советской власти представителей свергнутых революцией эксплуататорских классов, изменников Родины периода Великой Отечественной войны, участников послевоенного антисоветского бандитизма, да еще уголовных преступников.
Без учета всего этого нельзя, в частности, рассматривать и депортации из западных районов Белоруссии. Наряду с многочисленными невинными жертвами, оказались депортированными и те, кто совершал преступления против трудового народа, против его лучших сынов, участвовавших в революционном движении, кто стал вести борьбу против принятой и одобренной трудящимися Советской власти. Достаточно обоснованное количество фактов и цифровых показателей по этим вопросам могут дать только специальные исследования. Отдельные же не систематизированные факты и фактики не раскроют полной и объективной картины сложных и трагических событий того времени.
И после вхождения Западной Белоруссии в состав Советского Союза продолжали действовать отрицательные результаты роспуска Коминтерном КПЗБ. Бывшие ее члены оказались теперь не только вне своей партии, но попали еще под подозрение как неблагонадежных. Некоторые из них подверглись репрессиям, другие всячески игнорировались. При новом государственном устройстве в большинстве случаев они могли занимать должности только в низовом аппарате, в местных органах власти. В несколько лучшем положении были лишь те члены КПЗБ, которые до самого прихода Красной Армии находились в тюрьмах — они пользовались еще доверием новых советских властей. В весьма сложную ситуацию попали бывшие члены КПЗБ. в годы немецко-фашистской оккупации. Активно включившись во всенародную борьбу, они создавали антифашистские комитеты, но не пользовались теми правами, которые имели подпольные органы Компартии Белоруссии.
Только после XX съезда КПСС в 1956 г. КПП, КПЗУ и КПБ были реабилитированы, и бывших членов КПЗБ стали восстанавливать в партии.
Воссоединенные западные районы, находясь в составе Советской Белоруссии, пережили ужасы немецко-фашистской оккупации, внесли свой вклад в общую победу над гитлеровской Германией, добились выдающихся успехов в социалистическом строительстве. Мы уже делали оговорки о том, что в нашей книге не излагается систематическая история республики и поэтому мы не будем рассматривать вопросов экономического и культурного развития ее западных регионов после Великой Отечественной войны.
Однако по одному сюжету мы считаем необходимым, как говорят педагоги, сделать выход в современность. Речь идет о колхозе им. Д. М. Карбышева Мостовского района Гродненской области. Его выдающиеся послевоенные успехи во многом характерны для показа преимуществ социалистической системы сельского хозяйства не только в Белоруссии. Этими успехами его экономики и культуры объясняется также тот факт, что данный колхоз стал спонсором, обеспечившим своей финансовой поддержкой издание настоящей книги.
Для краткой характеристики прошлого и настоящего колхоза им. Д. М. Карбышева нами будут использованы два источника: очерк ранней истории этого хозяйства, опубликованный в районной газете «Зара над Нёманам», и материалы, собранные авторами данного труда. О том, как жители населенных пунктов Гудевичского сельсовета, вошедших потом в колхоз им. Д. М. Карбышева, подвергались угнетению в условиях оккупации буржуазно-помещичьей Польши, как они боролись за воссоединение с Советской Белоруссией и как участвовали в войне советского народа против гитлеровской Германии, уже говорилось выше.
Но вот за май-июнь 1985 г. «Зара над Нёманам» опубликовала в девяти номерах статью «Карбышауцы», где показана краткая предыстория, история создания и развития колхоза Д. М. Карбышева до середины 1985 г.66 Первая основная часть статьи написана участником Великой Отечественной войны, бывшим секретарем первой партячейки, созданной в 1949 г. на территории Гудевичского сельсовета, Василием Дмитриевичем Зайцевым на основе его личных воспоминаний. Завершил статью по материалам собственных наблюдений журналист В. Величко (В. Давыдович).
Проведение коллективизации сельского хозяйства на территории Гудевичского сельсовета (тогда он входил в Волковыский район) началось в 1?49 г. На первых порах там создавались небольшие колхозы в отдельных деревнях. Позднее они объединились в одно крупное хозяйство имени Д. М. Карбышева. Белорусские крестьяне назвали свой колхоз именем выдающегося сына русского народа — генерала, профессора военной академии, сражавшегося в 1941 г. против гитлеровцев на Гродненщине, посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза. Уже одним этим жители Гудевичского сельсовета проявили свой традиционный интернационализм, выразили дань уважения к братскому русскому народу.
Более восьми лет председателем колхоза работает Михаил Степанович Пронько. Его умелое руководство в сочетании с патриотизмом и трудолюбием колхозников обеспечивает выдающиеся успехи этого хозяйства, высокие показатели в экономике и культуре.
Колхоз имеет (в 1991 г.) мощные средства механизации сельскохозяйственного производства: 127 тракторов, 95 автомобилей (в т. ч. 64 грузовых), 25 зерноуборочных комбайнов, 8 свеклоуборочных комбайнов, много другой сельхозтехники. На колхозных фермах насчитывалось (в 1990 г.) 4327 голов крупного рогатого скота (57,2 голов на 100 га сельхозугодий' 58
10414 свиней (175,8 голов на 100 га пашни). Различные участки колхозного производства возглавляли высококвалифицированные специалисты, среди которых еще в 1985 году более 20 человек имели высшее образование. Председатель колхоза М. С. Пронько в 1968 г. окончил агрофак Гродненского сельскохозяйственного института.
Все это обеспечивало высокую, постоянно возрастающую эффективность сельскохозяйственного производства. В 1990 г. с каждого гектара колхоз получил 36,1 ц. зерновых, 352 ц. свеклы, 233 ц. картофеля. На одну фуражную корову надоено 3502 кг молока. Сдано государству: зерна 859 т, сахарной свеклы 11718 т, картофеля 2650 т, мяса 2163 т, молока 5597 т. Планы по сдаче этой продукции намного перевыполнены. Валовой доход колхоза в 1990 г. составил 8,8 млн. рублей, а чистая прибыль — 5 млн. 3£7 тыс. рублей.
На основе успешного развития производства происходил неуклонный рост материального благосостояния и культуры сельских тружеников. Среднемесячная оплата труда колхозника в 1990 г. составила 299 руб. 83 коп., а свинарки получали в месяц 396 руб. Благоустроенные дома, свое медицинское обслуживание, 9 бань, 8 магазинов, швейная мастерская создавали условия для значительного улучшения бытовых условий людей. У членов колхоза в 1990 г. имелось 102 легковых автомобиля, 203 мотоцикла, 837 телевизоров, 609 холодильников.
Сельские труженики имеют здесь возможность не только давать своим детям необходимое образование в средней и двух восьмилетних школах, но также проводить свой досуг в двух домах культуры и двух их филиалах. Свой этнографический музей. Радиоприемники и телевизоры также содействуют удовлетворению духовных запросов колхозных тружеников.
Былая нищета, неграмотность и бескультурье времен капитализма остались в колхозе им. Д. М. Карбышева только как неприятное воспоминание о тяжелом прошлом. Среднее образование, учеба колхозников в вузах и гехникумах стали нормой жизни карбышевцев. Только в 1985 г. в разных городах трудились четыре дипломированных научных работника, вышедших из этого колхоза. Аналогичный путь прошел уроженец того же Мостовского района соавтор данной книги Петр Николаевич Кобринец. Сын рядового колхозника, участника Великой Отечественной войны, он имел возможность за государственный счет окончить в своем областном центре пединститут. С обеспечением высокой стипендией и бесплатным общежитием он учился в Минске в аспирантуре Белгосуниверситета им. В. И. Ленина. Теперь П. Н. Кобринец — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории славянских государств Гродненского государственного университета.
Будучи вполне обеспеченными в материально-бытовом отношении, образованными и подлинно культурными людьми, карбышевцы честно трудятся в своем коллективном социалистическом хозяйстве, повышают производительность и эффективность своего труда. В 1990 г. колхоз отметил около 30 передовиков сельскохозяйственного производства. Наиболее выдающиеся мастера своего дела удостаиваются высоких правительственных наград.
Социалистическая Родина высоко оценила заслуги председателя колхоза М. С. Пронько. Он награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Знак Почета, Почетной грамотой Верховного Совета БССР. Как крупный общественный деятель он избирался депутатом Верховного Совета республики (1980—1985 гг.).67
В связи с нынешними усиленными разговорами о деформациях социализма широко распространяется версия о насильственной коллективизации.
Причем утверждение это употребляется только однозначно и не менёв категорично. Между тем история коллективизации в Белоруссии (один из авторов настоящей книги очевидец и участник тогдашних событий) не дает основания для таких однозначных и категоричных суждений. Часть сельским тружеников уже в первые годы Советской власти вступила на путь кооперирования своего хозяйства совершенно добровольно.
В годы массовой коллективизации многие крестьяне пошли в колхозы безо всяких колебаний. Вместе с тем, вполне естественно, что психология частного собственника мешала большому количеству крестьян самостоя* тельно принимать такое историческое решение. Эта часть крестьянства ив видела тогда еще в данном процессе осознанной необходимости и переходила на колхозный путь под влиянием различных других факторов, требования властей, настойчивый призыв вступивших в колхоз односельчан.
Однако в Белоруссии не было ни антиколхозных массовых демонстраций, ни тем более восстаний. Здесь тогда ходили только слухи, что где-то на далеком Северном Кавказе ватаги протестующих женщин бродят по полям с черным флагом.
Но самое главное состоит в том, что коллективизация оправдала надежды народов и Социалистического государства. Она спасла нашу Родину от голода во время Великой Отечественной войны, она дала возможность через два года и три месяца после прекращения войны с Японией 15 декабря 1947 г. отменить карточную систему. В послевоенные годы колхозный строй до неузнаваемости изменил экономический и культурно-бытовой облик села. Ярким примером тому является рассматри-. вавшийся выше колхоз имени Д. М. Карбышева. Он как каплей воды, отражает собою тот океан преобразований, которые произошли в сельской жизни '|Белоруссии.
Так стоит ли сегодня после очевидных достижений в Белоруссии все^ валить только на «насильственную коллективизацию», подменяя этим< «аргументом» бездарность государственного руководства сельскохозяйст-' венным производством в отдельных регионах страны, особенно в нечер-J ноземной зоне России. ।
* * * 1
Таким образом, у трудящихся Западной Белоруссии, которые в усло-1 виях оккупационного режима польского буржуазно-помещичьего государ-! ства вели под руководством КПЗБ борьбу за свое социальное и национальное освобождение, складывались революционные традиции, развивались черты пролетарского интернационализма. Это стало хорошей основой для формирования у них чувств советских патриотов после, освобождения от буржуазно-помещичьего гнета и воссоединения с еди-' нокровными братьями в едином Белорусском социалистическом госу дарстве.
Данные социально-экономические и морально-политические процессы обусловили активное участие трудящихся Западных регионов Белоруссии' в разгроме немецко-фашистских оккупантов в период Великой Отечественной войны и стали важной предпосылкой трудовой активности в годы1 послевоенного социалистического строительства.
ГЛАВА IV
НЕГАТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ (1917—1941 rr.J
I. В условиях иностранной интервенции и Гражданской войны
Чтоб» понять отрицательный характер некоторых явлений в национальных отношениях при Советской власти, необходимо учитывать следующее обстоятельство. Национальное движение в Российской империи сыграло свою прогрессивную роль, содействуя успехам пролетариата в его борьбе против царского самодержавия, власти помещиков и буржуазии. В тех условиях прогрессивным был даже национализм угнетенной нации, если он не выражал стремления к своей национальной исключительности, а имел общедемократическое содержание и выступал против угнетения этой нации.
Коренным образом изменился характер национального и националистического в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции. Националистические силы теперь стали играть только реакционную роль, так как они выступили против Советской власти рабочих и крестьян. Таким образом, после этой революции произошло резкое размежевание правых и левых сил в национальном движении Белоруссии, когда свергнутые классы — помещики и буржуазия—подняли вооруженную борьбу против Советской власти.
На территории Белоруссии непосредственно после Октября действо-Ъали 22 непролетарские партии. Из них было 9 белорусских; 9 партий, отражавших интересы еврейской буржуазии и мелкобуржуазных слоев еврейского населения; 4 общероссийские партии (кадеты, эсеры, меньшевики и левые эсеры).1
Сразу же после октябрьского вооруженного восстания и победы Советской власти в Белоруссии националистические силы стали объединяться, создавая единый фронт борьбы против нового строя, завоеванного и поддержанного рабочими и крестьянами. Эти националистические организации возникли еще до Октябрьской революции. В июле 1917 г. на съезде в Минске, где присутствовали представители всех белорусских националистических организаций, была создана для объединения их деятельности Центральная рада, переименовавшая себя 15 октября 1917 г. в Великую белорусскую раду. Председателем ее исполнительного комитета стал Язэп (Иосиф Юрьевич) Лесик. В состав исполкома входили Аркадий Смолич, помещик Р. Скирмунт и др. 18 октября 1917 г. Великая белорусская рада созвала в Минске съезд воинов-белорусов Западного фронта, где было решено немедленно организовать Центральную белорусскую войсковую раду для организации белорусских военных сил.2 Осенью 1917 г., накануне Октябрьской социалистической революции от Белорусской социалистической громады откололась ее левая, революционная часть (во главе с А. Г. Червяковым и др.), встала на платформу большевиков и в апреле 1918 г. организационно влилась в РКП(б).3
Когда победила Октябрьская социалистическая революция в Петрограде и на следующий день 26 октября 1917 г. в Минске взял власть в руки Совет рабочих и солдатских депутатов, Великая белорусская рада 27 октября в «Грамоте к белорусскому народу» высказала открытую враждебность к новой власти, свержение Временного правительства оценивала, как анархию, которая будто бы угрожает правам и свободам белорусского народа. Язэп Лесик в издававшейся им газете «Вольная Беларусь» стал призывать белорусский народ «защитить отечество от заразы из центра».4
На I Всероссийском съезде крестьянских депутатов в Петрограде (ноябрь 1917 г.) был избран Белорусский областной комитет (БОК), в
котором преобладали правые эсеры. В его исполнительный орган вошли Е. С. Канчер (председатель), Д. М. Соболевский и др. Сразу же после Октябрьской революции в декабре 1917 г. Белорусская рада и БОК установили между собой контакт для того, чтобы совместно парализовать деятельность органов Советской власти и захватить политическое господство в Белоруссии. В этих целях они решили созвать Всебелорусский съезд. Представители БОК обманным путем получили на это разрешение Народного комиссариата по делам национальностей, объявив, что предполагается созвать краевой съезд Советов.5
Однако противники нового строя фактически замышляли совершенно другое. Исполком Великой белорусской рады опубликовал в газете «Вольная Беларусь» сообщение о том, что Всебелорусский съезд созывается для создания «всеми признанной демократической краевой власти, которая поможет вывести белорусский народ на светлый путь национального развития». Газета призывала к отделению Белоруссии от «безнадежно больного организма» России? Так националисты открыто излагали свою программу отрыва Белоруссии от Советской России и превращали ее в буржуазную республику.
Готовившийся для реализации этой программы Всебелорусский съезд проходил в Минске 15—17 декабря 1917 г. На съезд не избирались, а приглашались в основном такие его участники, которые должны были поддержать выдвигавшиеся там задачи. Пятую часть делегатов составляли члены руководящих органов партий и организаций, враждебно встретивших социалистическую революцию. Инициаторы съезда с гордостью заявляли, что туда не были допущены представители других национальностей. Один из этих деятелей П. Кречевский вскоре после съезда писал, что «здесь не было ни евреев, ни поляков, ни латышей, и только контрабандным способом попало несколько русских...».7
Съезд, несмотря на возражения небольшого количества революционно настроенных делегатов, не признал Советской власти и образовал Всебелорусский совет (раду), объявив его временным органом власти до созыва Всебелорусского учредительного собрания. Такое открытое выступление вынудило Совет народных комиссаров Западной области и фронта распустить этот съезд. 18 декабря 1917 г. его лидеры провели подпольное заседание, создали исполнительный комитет Совета съезда, как центр борьбы с большевиками, который предложил Белорусской войсковой раде начать «активную деятельность по подготовке восстания».8
Так реакционная часть национального движения с самого начала объявила открытую борьбу Советской власти в Белоруссии, где при поддержке рабочих и трудового крестьянства уже победила Октябрьская революция. Во главе этой контрреволюции встал избранный недемократически созванным съездом Всебелорусский совет (рада), который тайно и незаконно создал свой исполнительный комитет, вскоре получивший название Народный секретариат. Всебелорусскую раду и Народный секретариат антисоветские силы рассматривали, как свои органы законодательной и исполнительной власти в Белоруссии.
В настоящем параграфе (как и в других частях предлагаемой книги) не рассматривается ни история Гражданской войны, ни даже систематизированная история буржуазно-националистических организаций. Авторы только ставят перед собой задачу показать действия националистов, направленные на то, чтобы настроить трудящихся Белоруссии против Советской власти, превратить Белоруссию в буржуазную республику, оторвать ее от революционной России.
В связи с тем, что в последнее время по этим вопросам высказывается много неправильных суждений, мы предпочитаем пользоваться как можно шире подлинными историческими документами и изложенными там фактами.
Активизации антисоветских сил, созданию ими своих органов власти содействовало наступление германских войск, которое началось 18 февраля 1918 г. (после отказа Троцкого подписать мир). 21 февраля германские войска вступили в Минск и вскоре оккупировали почти всю Белоруссию (та исключением 12 уездов Могилевской и Витебской губерний). Сразу после оставления советскими войсками Минска националистические лидеры слали действовать легально и открыто. 21 февраля Исполнительный комитет Совета незаконно созданного Всебелорусского съезда обратился с 1-й Уставной грамотой к населению Белоруссии, в которой заявил о ее праве на автономию и сообщил, что с сего числа он объявляет себя временной властью, которую будет осуществлять Народный секретариат Белоруссии.9
Активность реакционных сил нарастала. 9 марта 1918 г. Исполком Совета (Рады) Всебелорусского съезда обратился к населению Белоруссии со 2-й Уставной грамотой, в которой провозгласил Белоруссию Неродной республикой и разъяснил, что в Белоруссии до Учредительного сейма законодательная власть будет принадлежать Раде, а исполнительная и административная — Народному секретариату Белоруссии. Как и в предыдущей грамоте, здесь декларативно провозглашались различные социально-политические посулы,10 о выполнении которых их авторы и не помышляли, да это и вообще было неосуществимо в условиях германско-кайзеровской оккупации, тем более, что контроль над Радой и Народным секретариатом тогда установили входившие в ее руководящее ядро помещик Р. Скирмунт, генерал Кондратович, ксендз В. Гадлевский и другие реакционеры.11
Но экстремисты и самозванцы этим не удовлетворились — они хотели еще провозгласить независимость БНР. Для этого 24 марта 1918 г. они снова провели заседание Рады, которая в ночь на 25 марта приняла 3-ю Уставную грамоту, где было записано: «От этого времени Белорусская Народная республика провозглашается независимым и свободным государством». Здесь же разъяснялось, что тем самым сбрасывается ярмо зависимости, которое на Белоруссию было наброшено русскими царями.12 Но в марте 1918 г. уже не господствовали цари в России, в бывшей Российской империи ее народы установили Советскую власть. Таким образом, 3-й Уставной грамотой фактически провозглашалась независимость Белоруссии от Советской России. Рада претендовала еще на то, чтобы РСФСР признала буржуазную Белорусскую народную республику. Ее представитель в Киеве А. Цвикевич послал радиограмму правительствам Европы, а 29 мая направил председателю российской делегации в Киеве X. Г. Раковскому ноту РСФСР с предложением заключить договор о государст венных границах,13 что означало бы признание Российской Федерацией БНР. Между прочим, вместе с Александром Цвикевичем ноту подписал член делегации БНР проф. М. Довнар-Запольский.
Свою независимость от РСФСР правительство БНР стремилось подчеркнуть и другими издававшимися актами. 12 июля 1918 г. было издано постановление Народного секретариата БНР (на русском языке) за подписью его председателя Иосифа Воронко, в котором говорилось: «Все декреты Правительства Ленина, а также бывших Народных комиссаров Западной области и фронта признать для Белоруссии недействительными».
Предлагалось пока что «пользоваться законами временного бывшего Российской Республики Правительства...».”
Да, велика была ненависть реакционеров к Советской власти, если они принимали такие постановления и решения. Но тем самым они разоблачали себя перед трудовым белорусским народом.
В 3-й Уставной грамоте вместе с провозглашением независимости ВНР снова декларировались (под оккупацией германских войск) права v свободы, которые уже принесла белорусскому народу Великая Октябрьская социалистическая революция. В 3-й Уставной грамоте излагались претензии на чужие земли: Смоленщину, Черниговщину и прилегающие части соседних губерний.
Создание ВНР положило начало новому этапу в истории националистической контрреволюции, когда под бело-красно-белым флагом и гербом «Погоня» происходили схватки между отдельными группировками за «власть» и споры о том, под чей протекторат отдать свое «свободное государство». Уже через месяц после провозглашения ВНР 25 апреля 1918 г. руководители Рады послали германскому кайзеру верноподданическую телеграмму, в которой благодарили за освобождение Белоруссии «от тяжелого гнета, господства чужого издевательства и анархии». Они заявляли, что независимость и неделимость края может быть обеспечена только в союзе с Германской империей, только под ее защитой. Телеграмму подписали: председатель Рады Иван Середа, председатель Секретариата Язэп Воронко, члены Рады: Роман фон Скирмунт, Язэп Лесик и др.15 Так национальные «социалисты» вкупе с помещиком Р. Скирмунтом выразили готовность превратить Белоруссию в протекторат Германского рейха.
Между тем распоясавшиеся в «вольнай» Беларуси реакционные элементы добились того, что в июле 1918 г. вместо Я. Воронко посадили на пост председателя Народного секретариата Романа Скирмунта. Как говорится, все вернулось на круги своя—снова помещик стал влезать на шею белорусскому народу. Но вскоре национал-предатели, именовавшие себя социалистами, убедились, что это компрометирует их в глазах населения, и в октябре 1918 г. они вынудили кабинет Р. Скирмунта уйти в отставку. Премьером правительства (переименованного теперь в Раду народных министров ВНР) стал старый «социалист», превратившийся после Октябрьской революции в антисоветчика Антон Луцкевич.16
В связи с революцией в Германии и изгнанием ее оккупационных войск с восточных территорий правительство ВНР стало ориентироваться на поддержку со стороны государств Антанты. Здесь необходимо сказать о роли еще одного активиста антисоветских сил С. М. Некрашевича. Октябрьская революция застала его в Одессе на работе в системе народного просвещения, где он включился в антисоветскую деятельность. Под его руководством там был создан и действовал центр под названием «Белорусский национальный комиссариат в Одессе». В августе 1918 г. С. М. Некрашевич установил путем переписки связь с ВНР, предложив создать в Одессе ее консульство, и вскоре был избран местным белорусским активом на этот пост.17
13 января 1919 г. С. М. Некрашевич направил письмо (на французском языке) главнокомандующему союзными армиями на юге России генералу Бэртэле, где он свой Национальный комиссариат именовал уже Национальным центром Белоруссии. В письме он сообщил, что Белорусский национальный центр взял на себя «организацию Белорусской Армии (Западная Армия), имея в виду, как и Добровольческая Армия, борьбу с большевиками». С. М. Некрашевич обещал создать из беженцев, прибывших сюда
иI Белоруссии, войсковой контингент численностью до 40 тысяч человек. Документ подписан С. М. Некрашевичем, как вице-председателем Национального белорусского центра.18
Правительство ВНР стремилось создать свою армию. Оно даже объявило находившееся в Эстонии формирование генерала Булак-Балаховича Особым отрядом Белорусской народной республики, обращаясь к буржуазной республике Эсти с просьбой откомандировать его в Белоруссию. Главнокомандующего польской армией представитель ВНР полковник К. Езовитов просил выделить Булак-Балаховичу участок фронта на левом фланге польской армии, воевавшей против Советского государства.
У ВНР был даже свой «командующий войсками» полковник Конопацкий. Но войск-то этих так и не удалось создать в виде реальной вооруженной силы. С. М. Некрашевич в упоминавшемся уже письме французскому генералу заявляет, что тогда (январь 1919 г.) ВНР имела в районе Гродно 5—6 тысяч вооруженных воинов.19 Это был единственный белорусский пехотный полк, но и тот в июне 1919 г. разоружило польское командование.20
Когда правительство ВНР возглавил А. И. Луцкевич, то он стал проводить политику ориентации на буржуазно-помещичью Польшу, обещая подчинить пилсудчикам Белоруссию в виде протектората со статусом автономии. Это снова оказалось националистической верхушке слишком невыгодным в политическом отношении. Поэтому А. И. Луцкевич на сессии Рады ВНР был отстранен от поста премьер-министра и с 12 декабря 1919 г. во главе правительства ВНР стал член партии белорусских эсеров Вацлав Юрьевич Ластовский, не менее активный противник Советской власти, чем все его предшественники. Партия белорусских эсеров, претендовавшая на политическую гегемонию в борьбе против Советского государства, продолжала отстаивать престиж буржуазной ВНР, делая усилия в поисках себе союзников.
Правительство БНР имело даже своего министра иностранных дел, вело переписку с другими государствами, прося о признании и о материальной помощи. В частности, велась переписка с такими же марионеточными «правительствами», как и сама Рада БНР. Эмиссар Рады в Киеве А. Цвикевич еще в июне 1918 г. обратился с письмом к представителю (тоже находящемуся в Киеве) «правительства» Всевеликого войска Донского с просьбой о признании и поддержке.21 Когда «премьером» стал В. Ю. Ластовский, то он не гнушался даже сам лично обратиться к пану диктатору Восточно-Галицкой «республики» с просьбой о финансовой помощи. В. Ю. Ластовский писал следующее:
«Мы, Белорусское Правительство, переживаем такой страшнейший период, что перед нами встает вопрос о временном прекращении работы. За отсутствием всяких денег.Правительство не может не только вести вооруженную борьбу за свою власть, пропаганду и сохранять необходимую связь с местами — но не может даже содержать себя самого. Если в течение ближайшего времени не будут найдены нужные суммы — все члены Правительства и Президиума Рады Республики должны будут на незначительное время разъехаться».22
Если оставить в стороне стиль этого будущего белорусского академика, то содержание письма В. Ю. Ластовского показывает, что БНР с ее Радей и «правительством» оказалась у разбитого корыта. Необходимо иметь в виду, что к этому времени большая часть Белоруссии с ее столицей Минском была освобождена от польских интервентов и 12 октября 1920 г. с Польшей было заключено перемирие, приведшее, к подписанию в Риге мирного договора 18 марта 1921 г.
Не помогли «Белорусской народной республике» и дипломатические отношения, установленные с рядом буржуазных государств, в том числе с такими возникшими при помощи иностранных интервентов, как респуб' лики Прибалтики, меньшевистская Грузия др.23 Видя полный провал воруженной борьбы белогвардейцев и иностранных интервентов против Советского государства в Гражданской войне, В. Ю. Ластовский бросился на последнюю авантюру — включился в дипломатическую борьбу против Советской России.
15 сентября 1920 г. Рада народной республики («правительство») обратилось с письмом к ЛАирной конференции в Париже с просьбой «внять мольбам» белорусского народа помочь ему «в борьбе с большевистской оккупацией». Для пущей важности обращение подписали: председатель Совета народных министров Ластовский, министр иностранных дел Ладное, министр финансов Валькевич, государственный секретарь Езовитов.-4 Белорусские националистические элементы решили сорвать участие РСФСР в Генуэзской конференции. 27 апреля 1992 г. В. Ластовский и А. Цвикевич (ставший к этому времени министром иностранных дел) прибыли в Геную. Они письменно обратились к конференции с просьбой пересмотреть вопрос о Рижском мире и признать Белорусскую народную республику. Но вопрос о БНР даже не был вынесен на обсуждение конференции.25
В. Ю. Ластовский (6 ноября 1920 г. исключенный из партии белорусских эсеров за слишком тесные открытые связи с правительством Ю. Пилсудского) возглавлял правительство (Раду народных министров) БНР почти четыре года. Летом 1923 г., находясь в Ковно, В. Ю. Ластовский вынужден был подать в отставку и премьером стал Александр Цвикевич. Это происходило в условиях политической переориентации в эмигрантском лагере белорусских националистов. 12 октября 1925 г. в Берлине на совещании Рады БНР они признали полное банкротство своей открытой вооруженной и дипломатической борьбы против Советского государства, объявили о самороспуске «правительства» БНР и признали Минск «единым центром национально-государственного возрождения Белоруссии»,26
Заканчивая рассмотрение вопроса о деятельности белорусских националистов в лагере контрреволюции, есть необходимость хотя бы очень кратко сказать о некоторых деятелях того времени, с которыми читатели еще встретятся в последующих разделах нашей книги. Среди них прежде всего заслуживает быть еще раз отмеченным упоминавшийся уже крупный организатор вооруженной борьбы против Советского государства С. М, Некрашевич. Вернувшись в Минск, он уже после разгрома иностранной интервенции и белогвардейщины участвовал в декабре 1920 г. в съезде Белорусской партии эсеров, требуя там, чтобы эта партия перешла в подпрлье и начала «активную вооруженную борьбу с коммунистами».27
В период Гражданской войны организаторами и участниками вооруженной борьбы против Советского государства (кроме упоминавшихся лиц) были ближайшие сподвижники В. Ю. Ластовского В. Захарко и И. Красков-ский, старый сподвижник А. И. Луцкевича и Язэпа Лесина по белорусскому националистическому движению А. А. Смолич, с дореволюционных времен идеолог правого крыла БСГ Р. Островский, ксендз А. Станкевич, сотрудничавшие с Пилсудским Ф. Кушель и В. Л. Ивановский, Н. Абрамчик.
Однако, несмотря на все усилия, контрреволюции не удалось навязать трудящимся Белоруссии власть буржуазной БНР, заменить своими демагогическими посулами те права и свободы, которые получил белорусский народ от Советской власти в результате Великой Октябрьской социалистической революции. Белорусским буржуазным националистам, несмотря 66
на все попытки «демократического» и даже «социалистического» камуфляжа так и не удалось скрыть подлинный характер своего движения и своих практических действий, не удалось лишить трудящихся Белоруссии нарождавшихся и развивавшихся тогда у них чувств уважения к своей Советской Родине, чувств интернационального братства и взаимопомощи советских народов.
Вот что писал по этому поводу в журнале «Полымя» выдающийся партийный и государственный деятель А. Г. Червяков: «Февраль—март 1918 года оформили политическую поляризацию белорусского движения: с одной стороны, для углубления революции собирала национально-революционные силы Белоруссии компартия, а с другой — на территории оккупированной Белоруссии была провозглашена Белорусская народная республика и послана приветственная телеграмма кайзеру с просьбой о помощи в борьбе против социалистической революции. Таким образом образовались два центра белорусского движения — революционный и контрреволюционный, между которыми началась беспощадная борьба».28
Такую оценку давал рассматриваемым событиям участник борьбы за Советскую власть, знаток сложнейших перипетий того времени. И дана была эта оценка еще до массовой борьбы против белорусского национализма 20-х годов и тем более до массовых необоснованных репрессий против тех, кто не совершая уголовных антигосударственных преступлений, допускал ошибки националистического характера и даже против тех, кто, находясь на неправильных идейных и политических позициях, активно проповедовал националистические' взгляды.
Не менее активно боролись против Советской власти в годы Гражданской войны на территории Белоруссии различные еврейские националистические партии — от сионистских до мелкобуржуазных, маскировавших свою деятельность псевдо-социалистическими лозунгами.- Выше уже отмечалось, что в Белоруссии после Октябрьской революции действовало 9 таких партий. Разумеется, что на пути антисоветизма они меняли тактику, прибегали к различного рода маскировкам. В некоторых из них происходили расколы, и наиболее реакционная часть продолжала борьбу против политики Советского государства. Мы здесь ограничимся только отдельными, наиболее убедительными примерами.
Сионистские и еврейские националистические партии действовали в едином фронте контрреволюции на оккупированной иностранными интервентами территории. В условиях германо-кайзеровской оккупации сионистские организации координировали свою деятельность с белорусскими националистами. Наряду с другими контрреволюционными партиями они имели своих представителей в Раде БНР.29 В 1919 г. во время польской оккупации выходившая в Минске сионистская газета «Фари фолк» включилась в общий хор клеветников на Советскую власть и большевистскую партию. Руководитель минских сионистов заявил, что они будут способствовать «белорусскому национальному движению».30
Кроме того, в годы Гражданской войны сионистские экстремисты вели борьбу против Советской власти на неоккупированной интервентами территории Белоруссии. В этом отношении весьма характерен следующий факт. В отчете Центрального бюро еврейских коммунистических секций при ЦК КП(б) Литвы и Белоруссии (июнь 1919 г.) отмечалось, что «бундовцы» посредством своих людей, которых они сажают на все должности» в советских учреждениях, стремятся парализовать работу советского государственного аппарата. В Гомеле летом 1919 г., где находился ЦК Бунда и издавались его центральные газеты, дело дошло до открытой антисо
ветской пропаганды. Против этого выступления пришлось принять ответные меры.31
В основе всей этой антисоветской деятельности сионистских партий и организаций было стремление раздуть среди еврейских трудящихся националистические настроения, противопоставить их идеям пролетарского интернационализма, вызвать в их среде ненависть к новому строю и использовать в борьбе против Советского государства. Однако эти замыслы и действия сионистов и еврейских националистов также потерпели провал.
Антисоветскую направленность принимали тогда проявления польского национализма. Особенно серьезное значение это приобрело во время белопольской оккупации. Пилсудчикам удавалось привлечь на свою сторону некоторую часть польского, даже белорусского (католического) населения и пополнять свои белые легионы. Некоторые из этих обманутых жителей Белоруссии через определенное время разочаровывались в своих поступках, такие «легионеры» возвращались на родину в Советскую Белоруссию. Однако усилия оккупантов не внесли раскола даже в католическое население Белоруссии. Верх брало понимание того, что Советское государство — это подлинная Родина трудового народа.
Проявления литовского и латышского национализма существенного значения не имели в виду распыленного проживания отдельных групп этих национальных меньшинств на территории Белоруссии и ввиду того, что представители этих народов показали яркие примеры борьбы за Советскую власть на фронтах Гражданской войны и в партизанском движении.
Таким образом, националистическая контрреволюция, выступавшая единым фронтом со всей белогвардейщиной и иностранными интервентами, не смогла своими лозунгами и действиями подменить той реальной свободы, которую дали трудящимся Белоруссии Великая Октябрьская социалистическая революция и Советская власть. Националистическая контрреволюция оказалась не в состоянии приостановить тот процесс складывания советского патриотизма и пролетарского интернационализма, который проходил в годы Гражданской войны, когда трудящиеся Белоруссии в единой семье братских народов в острейшей борьбе отстаивали свое социалистическое Отечество.
Но рижским мирным договором 1921 года живое тело Белоруссии было разорвано на дВе части. Почти половина ее территории с количеством населения 4,6 млн. человек оказалась под властью буржуазно-помещичьей Польши. Трудящиеся Западной Белоруссии вели под руководством КПЗБ (составной части Коммунистической партии Польши) борьбу за свое социальное и национальное освобождение. В этой борьбе закалялся их пролетарский интернационализм в братском боевом союзе с трудящимися Польши, а пример жизни их единокровных братьев на территории БССР вызывал у трудящихся Западной Белоруссии не только революционный порыв, но и чувства советского патриотизма, стремление поскорее воссоединиться с Советской Социалистической Белоруссией.
В этих условиях и в Западной Белоруссии реакционнейшую роль игр^-националистические экстремисты, шедшие на сговор с Польским буржуазнопомещичьим государством, стремившиеся оставить трудящихся Западной Белоруссии под ярмом капиталистического рабства. Более того, они хотели также Белорусскую ССР превратить в буржуазную республику, сделать ее государством белопольской ориентации. Белорусские националистические экстремисты подрывали единый фронт борьбы трудящихся масс Западной Белоруссии за свое социальное и национальное освобождение,
Стремились разрушить интернациональное братство трудящихся Западной |*лоруссии и Польши.
Многие из националистических идеологов Западной Белоруссии начинали Свою деятельность еще в дореволюционные времена. В годы Гражданской Войны они участвовали в деятельности Рады БНР и в вооруженной борьбе против Советского государства. В Западной Белоруссии они создавали новые партии и группировки, объединялись, разъединялись, меняли свою 1*ктику в соответствии с обстановкой, сообразуясь с политикой Польского государства, с успехами или поражениями КПЗБ, с масштабами революционной борьбы, с изменением ее форм и методов. Однако на всех этапах истории Западной Белоруссии (до ёе освобождения в сентябре 1939 года) на первом плане выступали фигуры Антона Луцкевича и Радослава Островского.
После Рижского мира А. И. Луцкевич стал в Западной Белоруссии одним из организаторов борьбы против революционного движения и против Советского Союза. С Антоном Луцкевичем вступал в блок старый националист, находившийся на шпионской службе разведорганов Польши и других буржуазных государств Радослев Островский. Значительную контрреволюционную и антисоветскую силу представляла Белорусская христианская демократия (БХД), ведущая свое происхождение еще с Февральской революции, возглавлявшаяся в основном католическими ксендзами А. Станкевичем, В. Гадлевским и другими. С ней тоже иногда блокировался А. И. Луцкевич.32
С приходом к власти в Германии Гитлера и его клики наиболее агрессивные группировки националистического экстремизма в Западной Белоруссии стали сотрудничать с гитлеровским фашизмом. В конце 1933 г. была создана, а в 1937 г. официально провозглашена белорусская национал-социалистическая партия. Ее председателем стал Ф. Акинчиц, секретарем В. Козловский. Деятельность второй фашистской партии, которая называлась Белорусская националистическая сябрыня (от слова «сябар» — приятель; друг) и была рассчитана в основном на работу среди молодежи, направлялась немецким шпионом Радославом Островским. В своей шпионской деятельности нацисты Западной Белоруссии поддерживали связи со старым националистом и врагом Советской власти, гитлеровским агентом Василем Захарко,331 который находился в Праге и провозгласил себя президентом «возрожденной» (после самороспуска в 1925 г.) Рады так называемой Белорусской народной республики. Связи Р. Островского не только с польской дэфензивой, но и германской разведкой настолько компрометировали этого агента перед белорусской общественностью, что власти Польши вынуждены были переместить его вглубь страны — в гор. Лодзь.34
На приход Гитлера к власти положительно откликнулись и лидеры БХД. Один из них, редактор газеты «Беларуская Крынща», Ян Позняк стал в своем издании- восхвалять фашистский корпоративизм. 15 июня 1934 г. эта газета опубликовала своего рода программную статью «Парламентаризм и социализм умирают — корпоративизм рождается». Там проповедовалось примирение классов, объединение корпорациями всех общественных организаций (без политических партий) «в одну большую организацию для общего блага», чтобы «заботиться... об общественной справедливости и безопасности, о благосостоянии всех...».
Такую судьбу прочила позняковская газета и белорусскому народу. В конце передовой статьи ее автор вещал: «...Не иной путь..., как путь корпоративизма, притом на основе христианской науки и христианской этики остается Возрожденной, освобожденной и объединенной Белоруссии».
Правда, не Яну Позняку, а другому лидеру БХД ксендзу Винцуку Гадлев скому (вкупе с его единомышленниками) довелось принимать участие я насаждении на территории Белоруссии «нового порядка» гитлеровскими корпоративистами в годы немецко-фашистской оккупации.
Кроме рассмотренных выше наиболее известных белорусских национа-листов весьма активно выступали против революционного движения и пролетарского интернационализма в Западной Белоруссии, против Советского Союза такие экстремисты, как В. Рагуля, Ю. Соболевский, В. Ивановский (и другие), с которыми еще встретятся читатели в последующих разделах нашей книги. С националистами Западной Белоруссии продолжал сотрудничать и находившийся в Ковно В. Ю. Ластовский.
Правительство буржуазно-помещичьей Польши использовало белорусских националистов и для своей диверсионно-разведывательной деятельности против Советского Союза. В Польше тогда существовали две секретные спецслужбы: офензива (разведка, буквально — наступление) и дэфен-зива (контрразведка). В народе была известна дэфензива (дэфа), боровшаяся против революционных настроений. Офензива была намного более засекреченной. Обе они конкурировали между собой и сохраняли натянутые отношения. Одна из этих спецслужб (видимо, офензива) забрасывала в Советскую Белоруссию шпионов, подготовленных из числа националистов, для разведывательной и подрывной деятельности.35
Наносили ущерб борьбе трудящихся Западной Белоруссии за свое социальное и национальное освобождение еврейские и польские националисты. Последние вкупе с представителями оккупационных властей стремились внушить белорусам католического вероисповедания, что они тоже поляки и что они должны мирно сотрудничать с Польским государством.
Однако под руководством КПЗБ и под влиянием сотрудничавших с ней организаций трудящиеся Западной Белоруссии в своей массе стояли не правильном пути. Они вели революционную борьбу за свержение оккупа^ ционного режима, за воссоединение с Белорусской ССР.
2. Вооруженная белогвардейщина разгромлена — националисты остаются
После окончания Гражданской войны, когда белогвардейская контрре^ волюция потерпела поражение в вооруженной борьбе против Советское^ государства, были приняты меры к наказанию этих наиболее активных противников нового строя, а главное — к пресечению их дальнейшей враждебной деятельности в условиях мирного строительства. В соответствии с такой вынужденной необходимостью органы ЧК арестовали в Белоруссии 860 человек,Э1! в том числе ряд руководителей националистической контрреволюции. Разумеется, что это не имело тогда ничего общего с необоснованными репрессиями 30-х годов. Некоторые из этих преступников не попали в руки правосудия, так как удрали за границу. В Каунасе, а потом в Берлине оказалась и Рада БНР.
Нет никакого сомнения в том, что неотвратимое возмездие должно было привести к лишению свободы укрывшихся в европейских странах таких активистов антисоветского движения, как А. Луцкевич, В. Ластовский^ А. Цвикевич, Р. Островский, А. Станкевич, В. Гадлевский, К. Езовитов, В. Ивановский и другие.
Но вот 11 июля 1923 г. в связи с третьей годовщиной освобождения or польских интервентов Президиум ЦИК БССР постановил амнистировать многих деятелей, боровшихся против Советской власти. Некоторые вышли из тюрем на свободу. Получили гарантии о том, что они не будут привлекаться к уголовной ответственности и участники борьбы против Советской власти, удравшие в зарубежные страны. Многие из них стали после амнистии возвращаться в БССР,
В Белоруссии на протяжении 30-х годов происходили массовые необоснованные репрессии различных групп населения. Первыми среди них подвергались репрессиям многие представители белорусской интеллигенции вв участие в так называемой «нацдемовщине» (от слов «национальные демократы», употреблявшихся еще с дореволюционных времен и менявших свое содержание). В их числе были и амнистированные постановлением ЦИК БССР 11 июля 1923 года. Непростительной политической наивностью было бы допускать мысль о том, будто амнистированные бывшие участники вооруженной борьбы против Советской власти вдруг сразу же после II июля все превратились в совершенно лояльных граждан и тем 0олее тут же полностью отказались от своих националистических взглядов. Такого истории не бывает.
Вместе с тем известно, что в законодательстве многих цивилизованных стран не предусматривается привлечение к уголовной ответственности людей за их политические взгляды. При этом признаются уголовно наказуемыми действия, связанные с призывом к свержению законно избранных правительств. Что касается белорусских националистов, то юридически-Правовые органы до сих пор занимаются определением того, кто из них своими действиями не вышел за рамки только политических взглядов, а кто встал на путь антигосударственных преступлений, кто должен быть амнистирован, кто реабилитирован, а кто не подлежит ни амнистии, ни реабилитации.
Для решения данных вопросов историки не обладают ни необходимыми материалами, ни достаточной юридической компетенцией. В плане рассматриваемой нами проблемы историков интересует прежде всего (и главным образом) вопрос о том, кем и в какой форме проявлялся национализм, какова была его степень отрицательного влияния на идеологическую жизнь республики, на ее внутриполитические отношения. При этом необходимо еще иметь в виду, что шовинизм и национализм часто выступают не только в своей всеобъемлющей и крайне агрессивной форме. Они проявляются и в таких разновидностях, как национальный эгоизм и ограниченность, национальная кичливость и шовинистическое чванство, национальная замкнутость и обособленность, даже возникающие на национальной почве иждивенческие настроения и местничество.
Говоря о национальных процессах в Белоруссии 20-х годов, необходимо избегать еще одной ошибки. Среди некоторой части современной интеллигенции получила распространение следующая схема: раз белорусские деятели культуры подвергались необоснованным репрессиям, были затем реабилитированы, значит среди них не могло быть и националистов. Но ведь для тогб, чтобы в какой-то форме проявлять национализм, вовсе не обязательно быть уголовным преступником. Морально-политический.ущерб причиняют обществу и те люди, которые за свои неправильные взгляды не заслуживают привлечения, к уголовной ответственности.
Однако во всех своих проявлениях,' во всех формах и степенях активности национализм разъединяет народы, создает между ними различные выражения отчужденности, ослабляет морально-политическое, интернациональное единство советских народов. Для национализма многих наций и народностей в той или иной степени характерна антирусская направленность. Весьма ярко была она выражена и в Белоруссии 20— начала 30-х годов.
В духе советских традиций принято бороться прежде ъсего со «своим» национализмом и шовинизмом, и делать это должны в первую очередь представители соответствующей национальности. Имея в виду, что в БССР коренной нацией являются белорусы (к которым принадлежат и авторы
данного труда), в нашей монографии везде прежде всего рассматриваете» и подвергается критике белорусский национализм. Что касается настоящего и двух следующих параграфов, то они посвящены данному вопросу целиком.
Для того, чтобы после этих предварительных замечаний перейти н рассмотрению конкретных неправильных действий, препятствовавши* др|ужбе народов, чтобы рассмотреть некоторых определенных носителей данного процесса, необходимо прежде всего обратиться к фигуре такого осударственного и общественного деятеля, руководителя учреждении культуры и науки, каким был В. М. Игнатовский, от которого непосредственно зависели подбор и расстановка кадров, в том числе и тех, кто распространял неправильные взгляды. При этом, имея в виду, что за последние годы апологетика В. М. Игнатовского доведена до уродливых форм и безграничной фальсификации, мы вынуждены на характеристике этого деятеля остановиться более подробно.
Всеволод Макарович Игнатовский родился в 1881 г. в семье учителя (Гродненская губ.). Однако его отец решил сменить эту профессию на более престижный духовный сан. Начав новую карьеру с псаломщика, он в 1901 г. стал священником, что обеспечило ему материальное благополучие и возможность дать детям высшее образование. За свою лояльность к царскому режиму отец получал награды и привилегии. Дед В. М. Игнатовского по матери погиб в 1863 г. от рук участников восстания.
Окончив Виленское духовное училище, В. М. Игнатовский до 5 класса. обучается в Литовской духовной семинарии, потом переходит в 6 (последний) класс Могилевской духовной семинарии. После выпускных экзаменов он окончил два курса Петербургского историко-филологического института. На третьем курсе в январе 1905 г. В. М. Игнатовский участвовал в общеинститутской забастовке и подписал коллективную резолюцию с требо^а-' нием временно прекратить занятия. В ответ на это дирекция всех студен-, тов 2—4 курсов, участвовавших в данном выступлении, объявила оставленными на второй год и отправила в отпуск. В. М. Игнатовский продолжил, образование в Юрьевском (ныне Тартусский) университете.
Но через год он бросает там учебу, просит его уволить и выдать до-1 кументы для поступления в Петербургский университет. Однако в ответ-на такую просьбу ректор уволил его «за невзнос платы». После этого В. M,z Игнатовский сдает экзамены на звание учителя и осенью 1907 г. получает' назначение в одну из городских школ Олонецкой губ. В январе 1909 г. ойГ оставляет эту должность и возвращается в Гродненскую губ. 7 июля этого же года он просит принять (восстановить) его в Юрьевский университет/ В ответ на запрос ректора гродненский губернатор ответил, что «...назван-, ный Игнатовский за время проживания в Слонимском уезде ни в чем предосудительном, как в нравственном, так и в политическом смысле замечен не был». Его принимают в университет для продолжения учебы. В 1911 г/ В. М. Игнатовский окончил историческое отделение историко-филологиче=| ского факультета Юрьевского университета. 4
Как явствует из приведенных фактов В. М. Игнатовский, несмотря нгй свои странные переходы с места на место, ни из каких учебных заведений| за неблагонадежность не исключался, ни в какие ссылки не отправлялся. J ' 30 августа Т99Т'г. в "газете «Л1таратура 1 мастацтва» была опубликована!
(с. 14—15) статья сотрудника Института истории АН БССР А. Киштымова родословной и годах учебы В. М. Игнатовского. Ее автор подробно изучил^ этот вопрос по Материалам архивов Ленинграда и Эстонии. Воспользова^ вшись данной публикацией, мы здесь рассказали об этом довольно подД робно потому, что апологеты В. М. Игнатовского безбожно искажаюД 72 ’
факты и по самому раннему периоду его жизни. Кстати, А. Киштымов в Ноей статье показывает целый ряд ошибочных положений, допущенных I публикациях И. Игнатенко и А. Короля, которые в 1987—1988 гг, полошили начало необоснованному восхвалению В. М. Игнатовского.
С июня 1912 г. В. М. Игнатовский стал работать преподавателем истории одной из частных виленских гимназий, оправдывая там свою «благонадежность». Он принял участие в составлении сборника Виленского учебного •круга, посвященного 300-летию дома Романовых, которое отмечалось в 1913 г. Кроме статей, выступлений, стихов и др. примерно половину книги составляют исторические очерки, в написании которых ведущую роль Сыграл В. М. Игнатовский, как один из'членов комиссии по составлению Сборника и имевший высшее историческое образование. Исторические •черки были подчинены общей задаче восхваления царствующего дома Романовых. Но в очерке по истории Северо-Западного края были еще Пропеты дифирамбы известному душителю восстания 1863—1864 гг. Муравьеву-вешателю. Он изображался великим русским патриотом, которому будто бы без всяких оснований кое-кем приписывались жестокости.37 )а свою верную службу В. М. Игнатовский получал повышения в должности и царские награды. Летом 1914 г. он был назначен преподавателем Минского учительского института, а 1 января 1915 г. (без необходимой выслуги лет) этот бывший преподаватель частной гимназии* награжден орденом Св. Станислава, которого удостаивались лица за особые государственные заслуги. Вскоре В. М. Игнатовский был избран секретарем, а весной 1915 г. председателем педагогического совета Минского учительского института, став фактически его руководителем, В ноябре 1916 г. (всего через два года пребывания на государственной службе в учительском институте) В, М. Игнатовский был представлен к чину коллежского асессора, который давал личное дворянство. В представлении подчеркивалось, что он к своим обязанностям относится с похвальным усердием, в чем-либо Предосудительном не замечен.38
После Февральской революции В. М. Игнатовский примкнул к белорусскому националистическому движению, в июне 1917 г. был избран членом ЦК «Беларускай сацыялктычнай грамады» (БОГ). Ни. в Февральской, ни в Октябрьской революциях В. М. Игнатовский не участвовал. Академик АН БССР И. М. Игнатенко, изучающий биографию В. М. Игнатовского и претендующий на объективное освещение его общественной и научной деятельности, даже не упоминает В. М. Игнатовского в своих недавно опубликованных книгах о Февральской и Октябрьской революциях в Белоруссии.39 Не подтвердила участия В. М. Игнатовского в революциях 1917 г. также дирекция Госархива Ярославской обл. (В. М. Игнатовский в это время находился в Ярославле вместе с эвакуированным сюда Минским учительским институтом) в своем ответе на наше письмо по данному вопросу. 0 1918 г., вернувшись из Ярославля (вместе с институтом) в оккупированный _немецко-кайзеровскими войсками Минск, В. М. Игнатовский вступил в "Мелкобуржуазную партию белорусских эсеров, которая претендовала на политическую гегемонию в Белоруссии. Только в начале 1920 г. после разгрома "Келчака и Деникина, ^амескппьип месяцев перед решающими боями -на советско-польском фронте, В. М. Игнатовский поменять политическую ^ариентаиию: примкнул к коммунистическому движению и после изгнания ^белопо'ляков из Минска (июль 1920 г.) был принят в члены ЕХп(6). Таким" ^ебра зомГ. бывший усердны й,\ чи нов н и к н а цар ско й службе В. М. Игнатов--—ский после Февральской революции прошелэигзагообразныйпутьпри--Ефпособления к новым условиям, ^робь1В 8 это время менеедвух лети в Эсеровской партии, — — ~ ~ . ... ~
В настоящее время появились попытки «приукрасить» деятельность В. М. Игнатовского в дореволюционные годы. Несмотря на открыто выра, жавшиеся им монархические взгляды и усердную службу престолу, ныне наблюдается стремление изобразить весь сознательный жизненный путь В. М. Игнатовского как сязанный со сплошной революционной деятель, ностью. Совершенно неправильное, искаженное освещение биографии В. М. Игнатовского основано, в частности, и на одном серьезном недоразу. мении. Дело в том, что уже находясь в Советской Белоруссии и желая приукрасить свой жизненный путь до вступления в члены Коммунистической партии, В. М. Игнатовский в своих автобиографических документах стал писать, что он с 1901 г. являлся членом партии эсеров (хотя эсеровская партия была создана в 1902 г.), а также нагромождать другие измышления. Этому поверили некоторые историки и 16-летний эсеровский «стаж» попал даже в биографическую статью о В. М. Игнатовском, опубликованную Белорусской советской энциклопедией.'10
Необходимо еще иметь в виду, что стремление «улучшить» дореволюционную биографию В. М. Игнатовского вообще представляет собой насилие над исторической действительностью того времени, ибо нельзя ведь изображать эсеров в роли верноподанных, которых царские власти будто бы принимали за вполне лояльных государственных служащих. Но в таких случаях, как это было с делавшим головокружительную карьеру В. М. Игна-товским, жандармское управление ошибок не допускало — эсеры не получали царских чинов и орденов. А если уж иметь в виду Вильно, то там действовала организация эсеров-максималистов, которые подвергались особо тщательному преследованию, и эта организация в то время фактически была разгромлена.
Верноподданическое дореволюционное прошлое В. М. Игнатовского, а потом нахождение в лагере националистической контрреволюции, повлияли и на его поведение на тех высоких постах, которые ему доверялись в Советской Белоруссии с 1920 по 1^931 гг. Пожалуй, наиболее неправильно поступал В. М. Игнатовский при подборе, выдвижении и расстановке кадров. Для этого он использовал свое положение на посту наркома просвещения республики (1921—1926 гг.), а затем в должности председателя (1926—1928 гг.) Института белорусской культуры (Инбелкульт) и президента (1929—1931 гг.) созданной на его базе Белорусской Академии наук, одновременно являясь заведующим агитационно-пропагандистским отделом ЦК КП(б)Б (1924—1926 гг.) и членом бюро ЦК КП(б)Б (1925—1930 гг.).
В культурно-просветительные и научные учреждения Белоруссии В. М. Игнатовский стал насаждать своих единомышленников и сподвижников по партии белорусских эсеров, по буржуазно-националистическому движению, участвовавших в борьбе против Советской власти в годы Гражданской войны. А ведь тогда Белоруссия имела уже довольно много партийных и беспартийных талантливых, преданных Советской власти научных работников — патриотов своей социалистической Родины. Необходимо иметь в виду, что кроме специалистов со старой подготовкой к этому времени Белорусский государственный университет и Горецкая сельскохозяйственная академия сделали несколько выпусков своих студентов.
Следует учитывать, что в первые годы существования Наркомпрос БССР руководил не только просвещением, но и всеми учреждениями культуры. В начале 1921 г. в Наркомпросе было создано управление, именовавшееся академцентром, который организовал научно-исследовательскую работу. Все кадры в самом Наркомпросе и в подчиненных ему учреждениях комплектовались, вполне естественно, под непосредственным ру ководством и при участии наркома В. М. Игнатовского. В феврале 1922 г.
произошло торжественное открытие созданного при академцентре Института белорусской культуры (Инбелкульт) как комплексного, многоотраслевого научно-исследовательского учреждения в республике. Первым председателем президиума Инбелкульта был назначен С. М. Некрашевич.
Да, да, это тот самый С. М. Некрашевич, который в годы гражданской войны руководил в Одессе Белорусским национальным центром, принимал меры к организации Белорусской армии для борьбы с большевиками, который в конце 1920 г., находясь уже в Минске, требовав, чтобы партия белорусских эсеров ушла в подполье и начала активную вооруженную борьбу с коммунистами. Так бывший организатор борьбы против Советской власти, да еще с незаконченным высшем образованием оказался главным руко-во'дителем всей науки в Белоруссии.
Действительным членом Инбелкульта стал амнистированный и вышедший из тюрьмы Язэп (Иосиф Юрьевич) Лесик. Это тот самый Я. Лесик, который в июле 1917 г. возглавил Центральную раду, объединившую под своей эгидой все белорусские националистические организации, боровшиеся против пролетарской революции, который был одним из лидеров Рады БНР, составлял и подписывал благодарственную телеграмму германскому кайзеру, а потом стал подчинять Белоруссию 'буржуазно-Ьомещичьей Польше.41 И вот этот, один из лидеров антисоветского движения, имея только среднее образование, стал «корифеем» в области белорусского языкознания. '
После выхода из тюрьмы Я. Лесик продолжал распространять измышления, будто именно его деятельность в БНР вынудила большевиков создать БССР. Никаких своих ошибок он признавать не хотел. Я. Лесик, читая курсы лекций в Белгосуниверситете, на занятиях рассказывал студентам о том, что спрашивал у него следователь ГПУ на допросах и похвалялся своими насмешками, которыми он потчевал следователя.42
О том, как укомплектовал В. М. Игнатовский «научными»- кадрами Инбелкульт, свидетельствуют следующие данные. Его действительным членом стал сподвижник Я. Лесика глашатай союза Белоруссии с буржуазно-помещичьей Польшей И. И. Красковский. В этот «ареопаг» попал также бывший председатель Белорусской партии народных социалистов И. Ф. Сушинский, вместе с которым в антисоветской деятельности участвовали бывшие царские генералы и помещики. Среди ученых высшего ранга в Инбелкульте оказался даже бывший подполковник царской армии, находившийся на службе у правительства Белорусской народной республики (БНР), Е. К. Успенский. Ведущим географом в Инбелкульте и его действительным членом стал также сподвижник Я. Лесика один иэ идеологов белорусского национализма, член первого «правительства» БНР А. А. Смолич. В действительные члены Инбелкульта попали два последних премьера «правительства» (Рады) БНР В. Ю. Ластовский и А. И. Цвикевич, которые активно боролись против Советского государства не только в годы Гражданской войны, но и после ее окончания, находясь в эмиграции. Не пробившиеся в действительные члены Инбелкульта бывшие сподвижники «правительства» БНР захватили другие позиции в науке.
Эти печальные стороны истории Инбелкульта во всей полноте отражены в исторических источниках, не только в неопубликованных, но и в опубли кованных. Особого внимания заслуживает сообщение польского историка Леона Василевского. В 1925 г. он опубликовал (на польском языке) третьим изданием свою книгу «Литва и Белоруссия», где дал историко-политическиГ очерк национальных отношений. Книга должна была создать у господст вующих классов буржуазно-помещичьей Польши представление о землях^ захваченных ею на Востоке. Поскольку польское правительство вынашивало
планы новой войны против СССР и аннексий территорий Советской Белоруссии, Л. Василевский давал в своей книге и. политико-экономическую характеристику Белорусской ССР. Вот как изображал^ Леон ВасилевскиР еще в 1925 г. интересующие нас события:
«На поле белорусской культуры работают деятели, по существу не имеющие ничего общего с официальным коммунизмом — социалисты-революционеры, сторонники «правительства Ластовского», прежней Верховной Рады и т. д. Овладевают они... Институтом белорусской культуры и почти всем издательским делом на белорусском языке...» Далее автор говорит о том, что эти белорусские деятели для маскировки вынуждены приспосабливаться «к официальной линии советской политики».43
Конечно, это отнюдь не означает, что весь коллектив Инбелкульта входил в состав такого «букета». Основную массу данного научно-исследовательского учреждения составляли честные труженики, преданные Советской власти. Но нельзя также отрицать и того, что националистические взгляды, распространяемые бывшими руководителями и активистами БНР, оказывали негативное воздействие и на более широкие круги интеллигенции. Их главные идеологи направляли по неправильному руслу научные исследования и сбивали с правильного курса многих других научных р ботников, тем более тех, которые занимали в Инбелкульте подчиненное положение по отношению к «корифеям».
Необходимо заметить, что вскоре после создания Инбелкульта партийным руководством было обращено внимание на один серьезный факт неправильного подбора кадров В. М. Игнатовским. По инициативе В. М. Игнатовского в 1922 г. был послан на руководящую работу в Коммунис, ческую партию Западной Белоруссии (КПЗБ) состоявший до 1921 г. партии белорусских эсеров Морозовский (псевдоним Стах), который в КПЗБ развернул фракционную деятельность, а после разоблачения стал платным агентом польской дэфензивы. Летом 1925 г. за поддержку группы «Стаха» В. М. Игнатовскому в ЦКК ВКП(б) был объявлен выговор. В. М. Игнатовский признал свою вину, объясняя ее тем грузом, который был привит ему собственным прошлым.44 Но дальнейшая практика показала, что В^ М. Игнатовский не сделал из этого для себя положительных выводов.
В 1927 г. в Минск «пожаловал» из белоэмиграции сам бывший председатель Рады «народных» министров так называемой БНР Вацлав Юстинович Ластовский. Сразу он был удостоен чести стать директором Белорусского государственного музея и заведующим кафедрой этнографии Инбелкульта. Но своего бывшего собрата по партии белорусских эсеров В. М. Игнатовский стал немедленно продвигать вверх по иерархической лестнице белорусской науки. В 1928 г. В. Ю. Ластовский был назначен действительным членом вновь создаваемой Белорусской Академии Наук. Но верхом нелогичности явилось назначение В. К>. Ластовского непременным секретарем (соответствует нынешней должности главного ученого секретаря) Академии Наук, т. е. лицом, которое непосредственно возглавляло все руководство исследовательской работой. Так, не имевший среднего образования, но выступавший в роли этнографа и антрополога, историка и литератора, В. Ю. Ластовский был вознесен на вершину Олимпа белорусской науки. Само по себе это назначение явилось открытым вызовом и оскорблением в адрес белорусского народа, в среде которого к этому времени имелись уже с высшим образованием патриотически настроенные интеллигенты, боровшиеся за установление Советской власти в Белоруссии. Да к 1928 году Горецкая сельхозакадемия и Белгосуниверситет дали уже много кадров с высшим образованием.
Но насилие над будущей академической наукой Белоруссии не ограничилось только этим. Первым вице-президентом БАН стал уже известный читателям бывший руководитель антисоветского центра в Одессе и бывший эсеровский экстремист с незаконченным высшим образованием С. М. Некрашевич. Так, В. М. Игнатовский, едва еще вступая на высокий пост президента БАН, сделал своими ближайшими заместителями не ученых из числа советских патриотов, а бывших руководителей и активистов БНР.
В настоящее время, стремясь приукрасить биографию В. М. Игнатовского, некоторые его защитники хотели бы снять с него ответственность за насаждение в Белоруссии националистических кадров, так как вопросы эти решались, мол, руководящими инстанциями коллективно. Но при этом ведь нельзя забывать, что в кадровых вопросах огромную роль играют подбор, выдвижение, рекомендации, согласие при назначении на ту или иную должность конкретных кандидатур. Это ведь все зависело прежде всего от В. М. Игнатовского. Да и при окончательном решении таких вопросов в области науки, образования и культуры главная роль принадлежала именно самому В. М. Игнатовскому по его должностному положению наркома просвещения, председателя Инбелкульта, президента Белорусской Академии Наук (БАН), да еще одновременно — заведующего агитпромом и членом бюро ЦК КП(б)Б. Право же, смехотворно выглядело бы, если бы кто-то попытался доказывать, будто президенту БАН В. М. Игнатовскому насильственно навязывали в качестве непременного секретаря БАН его соратника по партии белорусских эсеров, бывшего премьера Рады БНР В. Ю. Ластовского или в качестве первого вице-президента БАН — С. М. Некрашевича.
Так, многие активисты «БНР», в 1923 г. амнистированные и в начале 30-х гг. подвергшиеся необоснованным репрессиям, все же в 20-х годах еще оставались на неправильных идейных и научных позициях. Некоторые из них оказались даже на руководящих постах в учреждениях науки и культуры Советской Белоруссии, продолжая здесь проявлять свои прежние порочные настроения.
3. Неправильные взгляды в науке и культуре республики 20-х годов
а) Расово-антропологические импровизации
Диапазон искажений в белорусской науке после Гражданской войны был очень широк — от попыток встать на «науко-бразно-объективные» позиции до совершенно открытой проповеди расово-антропологических взглядов. Поскольку расово-антропологические измышления являлись своеобразным «кредо» тогдашних фальсификаторов и лежали в основе всех прочих импровизаций, мы считаем необходимым прежде всего рассмотреть данный вопрос. Наиболее колоритно и определенно изложены расово-антропологические «преимущества» белорусов по сравнению с русскими (и некоторыми другими народами) в сочинениях географа Аркадия Смолича, а также претендовавшего одновременно на роль литератора, историка и этнографа Вацлава Ластовского.
Поскольку находившийся непродолжительное время в составе первого «правительства» БНР (так называемой Белорусской народной республики) А. Смолич был меньше занят «государственными» делами, чем «премьер» этого «правительства» (более трех лет) В. Ластовский, то он не покидал свою «научную деятельность» даже в годы Гражданской войны. Уже в 1919 г. в оккупированном иностранными интервентами Вильно А. Смоличем
была опубликована книга «Геаграф!я Беларуа». В 1922—1923 гг. эта книга там же вышла 2-м и 3-м изданиями. Четвертое издание А. Смолич опубликовал в 1925 г. в Минске уже после своего возвращения из белоэмиграции. Здесь книга вышла под названием «Каротк! курс геаграфп Беларус!», как учебник для средних школ БССР.
Свои расово-антропологические взгляды А. Смолич изложил в Виленских изданиях рассматриваемой книги и не постеснялся преподнести их в том же виде читателям Советской Белоруссии на страницах минского издания. Главная цель этих «наукообразных» импровизаций — показать, будто физический тип белоруса (чему посвящен § 28 учебника 1925 г.) не имеет ничего общего с физическим типом русского. Для этого А. Смолич прежде всего заявил: «...великорусский народ произошел от смешения славянских колонистов с монголами-финнами». На кровь украинца, сообщил А. Смолич, также «сильную печать» наложила «тюркская» кровь.
А вот белорус — наиболее чистый славянин (чистейший даже такого чистого как поляк) «не имеет в себе тюркской (также монгольской) крови». Все это «дало основания» Аркадию Смоличу нарисовать следующий антропологический облик белоруса: «Вообще белорус имеет крепкий, прочный организм. Строение тела у него немного нежнейшее, чем у русского. Проявляется это и в общем его виде, и в чертах лица — тонких и мягких, как у подлинного европейца и славянина. Скулы у белоруса... не так резко выделяются, как у татар да русских, мясистый нос встречается редко. Цвет кожи у белоруса обычно белый».
Вот так! А какой же цвет кожи у этих «не чистых» славян «Восточной Европы» — у русских и украинцев: желтый, красный, а может черный? Да, видимо, у этих не «настоящих европейцев» черты лица также грубые и суровые!
Необходимо еще добавить, что в основе таких расово-антропологических измышлений лежит лжеконцепция буржуазной геополитики, которая считает географическую среду решающим фактором жизни общества. По А. Смоличу чистота славянской крови у белорусов сохранилась потому, что «неприступность белорусских болот и лесов..., дикость и неприступность природы» защищали Белоруссию «от южных кочевников.... и от западной колонизации». А как же с татаро-монгольским нашествием? Нет, не пожелал А. Смолич признавать ни того, что русский народ грудью своей защитил западные земли от татаро-монгольского порабощения, что украинское казачество (среди которого были также белорусы) сдерживало с юга натиск турецко-татарских сил, что была все же историческая, решающая битва под Грюнвальдом, где объединенные силы поляков, литовцев, белорусов, русских, украинцев остановили «дранг нах остен» немецких рыцарей-крестоносцев.
Объясняет еще А. Смолич «чистоту» белорусской крови», также повторяя измышления националистических историков о том, будто «белорусский народ состоял только из одних почти крестьян и вообще угнетенных классов».45
Надо ли доказывать, что такие «откровения» не только не содействовали интернационалистическому воспитанию молодежи, но должны были вызвать антипатии к «неполноценным» полуславянам, «ненастоящим» европейцам с их смешанной кровью, грубыми и суровыми чертами лица, да еще с нео~-ределенного цвета кожей, в общем же не имеющим тех физических «преимуществ», которыми природа наделила белорусов. Усваивать все это учащиеся были просто обязаны, они должны были этот «материал» воспринять и хорошенько запомнить в строгом соответствии с требованиями своего учебника,
На несравненно более «высокий уровень» поднял «разработку» этой ((концепции» В. Ластовский. Правда, в период Гражданской войны и после нее — в годы борьбы против Советской власти он был намного более загружен «государственной деятельностью» (шутка ли, свыше трех лет в роли главы «правительства» БНР!) чем А. Смолич. Зато начало своим фальсификаторским «концепциям» В. Ластовский положил значительно раньше. Еще в 1910 г. в Вильне была опубликована (латиницей) его' «Кароткая псторыя Беларус!» — это хотя и компилятивное, но достаточно Определенное антирусское сочинение. '
Освободившись от «государственных дел», профессиональный политик В. Ластовский стал усиленно заниматься литературным творчеством, историей и этнографией. Находясь в Каунасе, он с 1923 по 1927 гг. издавал антисоветский журнал «Крыв!ч», как символ принадлежности белорусов к особой «кривской расе». Издатель этого журнала являлся и основным его автором, который писал там под многочисленными псевдонимами. В. общем порочном русле этого журнала выступали и другие публиковавшиеся там авторы. Расово-антропологические измышления получили здесь ничем не ограниченный простор.
Главную суть собственных взглядов по данному вопросу В. Ластовский выразил в 1924 г. в письме белоэмигрантской русской газете «Эхо». Вот что там говорилось: «...Белорусы (кривичи) и русские две разные расы... Мы, белорусы (кривичи), по антропологическим особенностям принадлежим к арийскому (западно-европейскому типу), а русские или собственно великорусы являются ославянившимися (по языку) монголами. Следовательно, белорусское движение по существу является не просто сепаратным от России, а движением национально-расовым...»46
И это писалось за два с лишним года до переезда В. Ластовского в Минск. Находясь на таких позициях, с такими идейными взглядами приступил В. Ластовский к руководству историко-этнографическими исследованиями в Советской Белоруссии, а потом и к руководству всей академической наукой в республике. Конечно, в условиях советской действительности подобные открытые и прямолинейные заявления делать было уже невозможно.
Находясь в Советской Белоруссии, В. Ю. Ластовский, конечно же, не мог открыто именовать русских ославянившимися (только в языке) монголами, не мрг прямо призывать к национально-расовой борьбе против России. Здесь его антирусские настроения преподносились в новой «наукообразной» форме. Теперь в Минске он стал проповедовать теорию «воло-то-кривского происхождения белорусов», согласно которой белорусы происходят будто бы от кривичей, которым предшествовали их предки волоты (великаны), и имеют расово-антропологическое превосходство над русскими. В. Ю. Ластовский не только сам публиковал тогда в Минске эти собственные антинаучные измышления, но, руководя историко-этнографической наукой, вовлекал в свою «проблематику» других зависящих от него сотрудников. Его последователи и единомышленники, стремясь не отстать от своего учителя, вместе с ним создали целую систему взглядов, навязывавшихся читателям через публиковавшиеся труды Инбелкульта, Белорусской Академии Наук и другие печатные издания.
Согласно этой лжеконцепции «Кривия» — будто бы в прошлом огромное белорусское государство, которое оказало большое влияние на русских. Его народ должен называться «крыв!чэ», а не белорусами, так как он коренным образом отличается от русских, а употреблявшаяся относительно этого народа «белая» окраска только лишает его права на более древнее историческое прошлое И лищь выделяет как некое цветное отли-
чие рабов «русской» национальности. Вообще «Белоруссия», «белорус^ это слова «московские», так как имеют корень «рус». «Крыв!чэ» не должны! называться Белой Русью, как этого хотела бы Русь Московская, с которой «крыв!чэ» не имеют ничего общего. И так далее в этом же духе. |
В. Ю. Ластовский оказывал отрицательное влияние также на всю сеть^ музеев респу'блики, как руководитель центрального государственного музея Белоруссии.47 Вред этих антирусских измышлений признается современной этнографической наукой, что было подчеркнуто на совещач нии историков («круглый стол») по этногенезу белорусов, которое состоя*, лось в Белгосуниверситете 10 июня 1988 г.48
В связи с реабилитацией стало известно, что и А. Смолич, и В. Ластов-? ский, находясь в Советской Белоруссии, не совершили новых антигосударственных преступлений (за старые они были амнистированы) и подверга-; лись необоснованным репрессиям. За неправильные взгляды в своих исследованиях, их, возможно, даже не стоило бы удалять из Академии Наук. Эти антинаучные позиции удалось бы преодолеть путем борьбы мнений и научной критики.
Такова правда истории. Но нельзя ведь неправду 30—50-х гг. о так называемых «врагах народа» подменять новой неправдой об отсутствии1 белорусского национализма в 20-е годы. Нельзя на «белые пятна» нашей^ истории смотреть через призму односторонности и неполноты анализа, имевших место фактов. Народ должен знать полную правду о своей истории не только с ее позитивными, но и с негативными явлениями.
б) О так называемой «этнографической» (великой) Белоруссии
Буйным чертополохом произрастала на ниве белорусской науки 20-х годов также лжетеория о «великой» Белоруссии, согласно которой будто бы так называемая «этнографическая Белоруссия» выходит далеко за пределы государственных границ Белорусской ССР. В связи с этим прежде всего необходимо обратить внимание на следующее.
После окончания гражданской войны встал вопрос об установлении справедливых границ Советской Белоруссии. Вся эта работа проходила при неослабном внимании и непосредственном руководстве со стороны ЦК РКП(б) и Советского правительства, при благожелательном отношении к национальным интересам белорусов со стороны властей Российской Фе* дерации. В этих целях ЦК РКП(б) создал специальную комиссию из представителей ЦК, ЦКК, а также Минской, Витебской, Гомельской. Смоленской губернских организаций. В результате длительной и кропотливой работы, были выявлены регионы с большинством белорусского населения, и в--1924 году Белоруссия получила от РСФСР 16 уеэдов и ряд волостей. В-1926 г. из состава РСФСР Белоруссии были переданы Гомельский и Речиц-кий уезды.49 Таким образом, государственная граница между БССР и РСФСР была приведена в соответствие с их этнографической спецификой.
Правильность этого территориального размежевания признается и современной наукой. После серьезных и острых научных дискуссий Белорусская Советская Энциклопедия (БелСЭ) в изданном ею в 1970 г. втором томе поместила статью «Беларуская мова», где признано, что если белорусские диалекты в отдельных местах выходят за административные границы республики, то в свою очередь языки соседних славянских народов влияют на говоры населения пограничных районов Белоруссии.50
К этому необходимо еще добавить, что между двумя родственными в этническом отношении народами почти всегда территориально-этнические соприкосновения выглядят в форме извилисто-зубчастых линий и при. установлении государственных границ приходится с обеих сторон «срезать» 80-
некоторые мелкие «зуёцы». Что же касается таких близких кровнородственных братских народов, как белорусы и русские, белорусы и украинцы, to территориально между их основными языковыми массивами простирается широкая полоса смешанных переходных говоров, одинаково близких как одному, так и другому народам. Причем эта переходная полоса располагается по обе стороны государственной границы между БССР и прилегающими к ней РСФСР и УССР.
Если это вполне соответствующее историческим, этнографическим, языково-диалектным факторам, научно обоснованное положение иногда недооценивается некоторыми современными советскими исследователями по недостаточному пониманию проблемы,, то националистические фальсификаторы в данном случае заведомо и преднамеренно вкось и вкривь искажают реальные факты. Вот'на такой антинаучной «основе» белорусские экстремисты к «этнографической (великой) Белоруссии» относили и относят не только полосу переходных говоров между основными белорусским и русским языковыми массивами, но еще и далеко выходят за ее пределы, вторгаясь на просто поразительные расстояния вглубь русских территорий.
При этом и недобросовестные, и заблуждавшиеся импровизаторы ссылаются на академика Е. Ф. Карского, на его этнографическую карту белорусского племени. Между тем современными исследованиями белорусских ученых доказано, что Е. Ф. Карский на своей карте не точно отразил ареал белорусского этнографического массива. Время показало, что ему одному просто не под силу оказалась эта задача, которую теперь решают целые коллективы ученых разных специальностей. Но если Е. Ф. Карский выносил восточные границы белорусского этнического массива на территорию некоторых нынешних районов РСФСР, то Брест, Березу, Пинск, Туров и более южные территории Белоруссии он причислял к Украине.51 Если же говорить об антинаучных, безответственных импровизациях белорусских националистов, то они включали в состав Белоруссии не только все из нее исключенные Е. Ф. Карским районы на юге, но еще считали белорусскими многие русские и украинские земли значительно дальше тех этнографических границ, которые намечал Е. Ф. Карский.
Кроме всех других антинаучных позиций, из которых исходили и исходят фальсификаторы данной проблемы, они еще считают прямыми предками белорусов, кроме дреговичей и радимичей, весь племенной союз кривичей. Однако кривичи ведь делились на три ветви, которых по научной терминологии именуют полоцкими, псковскими и смоленскими. К этногенезу белорусов имели отношение (и то не непосредственное) только полоцкие кривичи. Вот почему, рассматривая всех кривичей, как предков белорусов, фальсификаторы истории видят в этом «подтверждение» и для своих фантастических перемещений белорусского этнографического ареала далеко на восток в пределы нынешней России и северо-восточной части Украины.
В. Ю. Ластовский со своим гипертрофированным увлечением кривичами (даже журнал «Кривич» и «теория» «волото-кривского происхождения белорусов») Белоруссию в целом именовал -Кривией. Вполне понятно, что свои расово-антропологические измышления о кривичах, как основной базе белорусского этнографического массива, он географически переносил на значительную территорию русских регионов. Основываясь на измышлениях своих «ученых» (В. Ю. Ластовского, Язэпа Лесина, Адама Станкевича и др.), националистическая белогвардейщина стала претендовать на «великую Белоруссию» сразу же после Октябрьской революции. Эти территориальные притязания были объявлены уже 25 марта 1918 г. в 3-й Уставной грамоте, которой провозглашалась «независимость» БНР. 29 мая 1918 г. БНР
' В1
выставила свои территориальные претензии в ноте, адресованной РСФСР и переданной в Киеве ее представителю X. Г. Раковскому. В указанных документах говорилось, что Белорусская народная республика простирает свою верховную власть на территории Могилевской, Минской, Витебской губерний, белорусских частей Гродненской (с Гродно, Белостоком и др ), Виленской, Смоленской, Черниговской и пограничных частей соседних губерний. 2
Если бы кто-то, читая эти политические импровизации, вздумал снова ссылаться на академика Е. Ф. Карского, то следовало бы напомнить, что Е. Ф. Карский на своей этнографической карте не только не объявлял белорусской Черниговщину, но относил к Украине даже южную часть Белоруссии. Не выдвигал он так далеко восточные границы белорусского этнографического ареала и вглубь России, к «этнографической Белоруссии» он относил не всю Смоленщину. Руководители же ВНР объявляли, что их власть простирается даже на пограничные части соседних губерний за пределами Смоленской и Черниговской. -
/Лного внимания уделил историко-географическому «обоснованию» «великой Белоруссии» В. М. Игнатовский. Эти идеи он стал проповедовать уже в своей книге «Каротк! нарыс Нсторы! Беларуси), первое иэдание которой было опубликовано в 1919 г. во время белопольской оккупации. Неоднократно переиздавая эту книгу, В. М, Игнатовский постоянно помещал в ней антинаучную фальсифицированную карту Великого княжества Литовского в XIV—XV вв. На данной карте единым зеленым цветом обозначены не только собственная территория этого государства, населенная белорусами и литовцами, но и многочисленные чужие земли, временно захваченные у соседей и возвращенные им в последующих войнах. В общем же на карте В. М. Игнатовского Великое княжество Литовское представлено как огромное государство, раскинувшееся от Балтийского моря до Черного моря и от реки Прут до Мценска, Белева, Козельска, Калуги, Звенигорода, Ржева, Торонца, Великих Лук. Его восточные границы изображены в 150 километрах от Москвы.53
Полностью сформулированы взгляды В. М. Игнатовского по данному вопросу в книге «Белоруссия», написанной им совместно с упоминавшимся уже географом А. А. Смоличем и изданной в 1926 г. в Минске на русском языке. Она подготовлена как историко-экономический очерк, в котором его первая часть (с 3—50) представляет собою перепечатку в исправленном виде прежней работы В. М. Игнатовского, тоже называвшейся «Белоруссия». Здесь В. М. Игнатовский выступил в качестве ярого поборника «Великой Белоруссии». Вот о чем заявил В. М. Игнатовский в рассматриваемой книге: «...Белоруссию составляют старые губернии: Минская, Могилевская и Гродненская, взятые почти целиком; Витебская и Виленская в подавляющем большинстве своей территории; Смоленская и Черниговская отдельными своими уездами. Есть сильно русифицированный белорусский этнографический тип в соседних б. губерниях — Тверской, Псковской, Орловской и др.».54 Такое заявление В. М. Игнатовский сделал в 1926 г., когда завершалось установление справедливых государственных границ Советской Белоруссии, соответствующих ее этнографическим границам.
Так, профессор Белгосуниверситета, действительный член Инбелкульта, член правительства республики Всеволод Игнатовский своим «глубокомысленным сочинительством» в «великой Белоруссии» дал пищу не только для местных националистов, но и для идеологических диверсантов из империалистического лагеря. В 1939 г. белоэмигрант, старый закоренелый враг Советской власти Василь Русак составил в Праге карту «Великой 82
Белоруссии», побив все рекорды наглости и сумасбродства. Он использовал не только полное 1ью вымыслы В. М. Hi натовского об «этнографической Белоруссии» и его карту Великого княжества Литовского, но даже превзошел своего предшественника. На востоке, правда, В. Русак не пошел дальше В. М. Игнатовского — он не стал включать в состав Белоруссии Можайск, но зато на юге «присоединил» еще Рыльск (Курская обл.), а на севере «вывел» Белоруссию к морю. Но если В. М. Игнатовский сделал выход Великому Княжеству Литовскому к Балтийскому морю в районе нынешней Клайпеды, то В. Русак проложил для Белоруссии (между Нарвой и Ленинградом) коридор к Финскому заливу. Так что Беларусь, как и в XV в. продолжала оставаться «морской державой». Эта фальшивка до сих пор хранится в Британском музее и публикуется в оголтело националистических антисоветских изданиях.
В 1970 г. в Лондоне вышла в свет (на английском языке) книга Виктора Островского «Древние названия и ранняя картография Белоруссии», в которой ее автор публикует рассмотренную выше карту В. Русака и другие оголтело-националистические, антирусские, антисоветские измышления.55 К сказанному необходимо добавить, что Виктор Островский это сын известного белогвардейца и закоренелого антисоветчика, национал-фашистского главаря в Белоруссии Радослава Островского.
Таким образом, и теперь через много лет после В. М. Игнатовского буржуазные националисты за рубежом беспрестанно вопят о том, как, мол, эти «расейские большевики» обкарнали бедную Беларусь, оставив в пределах БССР всего навсего только треть ее «великой», «этнографической» территории.
Ложно настроенные (или не желавшие противопоставить себя националистическому поветрию) географы из Инбёлкульта, уже упоминавшийся А. Смолич, Н. Азбукин и другие, подробно расписывали в своих учебниках и прочих работах «этнографическую Белоруссию» за пределами государственных границ БССР, тем самым дезинформируя и дезориентируя широкие круги учащейся молодежи.
Историко-этнографические и географические «обоснования» «великой Белоруссии» взялись «подтверждать» и некоторые языковеды. Этому была посвящена книга сотрудника Инбелкульта П. А. Бузука «К характеристике северо-белорусских диалектов. Говоры Невельского и Велижского уездов». Она издана на белорусском языке тоже в 1926 году (как работы В. Игнатовского и А. Смолича), когда завершалось установление справедливых границ между БССР и РСФСР. Несмотря на это, П. А. Бузук, изучая переходные говоры находящихся на северо-востоке (за пределами Белоруссии) Невельского и Велижского уездов, стремился характеризовать их как белорусские в своей основе.56
Другой сотрудник Инбелкульта П. А. Расторгуев с такой же целью изучал говоры на территории РСФСР западнее государственной границы Белоруссии. Его главная монография «Говоры на территории Смоленщины» была завершена в 1944 г. (сбор материала автор начал в 1921 г.) и опубликована в 1960 г. Основное содержание этого труда составляют говоры, которые автор долго считал белорусскими. Но завершив данную работу, во введении и в заключении к ней он изменил свои взгляды, признав, что эта группа говоров требует в настоящее время другого определения, что в них происходит окончательная стабилизация русских явлений. При этом автор эволюцию своих собственных позиций попытался подменить тем, что будто бы так быстро произошла трансформация самих говоров от их белорусской основы к русской основе.57
6) Белорусские экстремисты в языкознании 1
и их попытки оказать влияние на дела православной церкви
Ложные тенденции некоторых белорусских языковедов 20-х годов проявлялись еще более наглядно и агрессивно в подходе к изучению самого белорусского языка, к созданию его литературных форм. Здесь главную роль играл действительный член Инбелкульта, а с 1928 г. и Бело» русской Академии Наук, окончивший только учительскую семинарию, известный уже нашим читателям Язэп Лесик. В данном случае мы хотели бы воспользоваться характеристиками, которые выдал Я. Лесику, как языковеду, научный сотрудник Института языкознания имени Я. Коласа АН БССР, кандидат филологических наук В. К. Щербин.
20 сентября 1987 г. республиканская газета «Звязда» опубликовала подвальную статью В. Щербина под довольно ярким и характерным заглавием «Классовый дальтонизм. Кому нужна реанимация «научных» взглядов Язэпа Лесика?» Вот что говорится в этой статье. Будучи автором учебников по белорусскому языку и принимая активное участие в формировании белорусского литературного языка, Я. Лесик прежде всего принимал все меры к тому, чтобы противопоставить белорусский язык русскому, как можно больше отдалить белорусский язык от самого близкого к нему братского восточнославянского русского языка. Всякое заимствование в белорусский язык из русского (в том числе даже научно-технической и общественно-политической терминологии) Я. Лесик объявлял недопустимой русификацией. Он выступал в печати против употребления белорусскими писателями и учеными любого, даже извечно белорусского слова, если оно хотя бы по внешней форме совпадало с русским словом.
Вместе с тем Я. Лесик охотно включал в белорусский литературный язык полонизмы. Он также навязывал белорусскому народу несвойственное для него произношение в языке, употреблявшееся только среди мелкой буржуазии и находящейся под влиянием полонизации белорусской шляхты. В. Щербин приводит высказывания одного из высококвалифицированных лингвистов того времени, доцента БГУ И. В. Волк-Лерновича, который писал, что усилиями Я. Лесика, В. Ластовского и их единомышленников народным массам преподносился такой «белорусский», литературный язык, который для них почти совсем непонятен.
Одновременно Язэп Лесик и его единомышленники боролись против прогрессивных взглядов в языкознании, проводившихся в жизнь известным ученым-языковедом Б. Тарашкевичем, который в своей «Белорусской грамматике» правильно отражал главные черты основных групп белорусских народных говоров.
В учебниках Я. Лесика по белорусскому языку протаскивались антирусские примеры и положения. Некоторые из примеров отражали суеверные и религиозные настроения.
Заканчивая рассмотрение антинаучных позиций Язэпа Лесика, автор статьи В. Щербин приходит к заключению, что «объективно процесс «белорусизации» в области языковедения (так, как его понимал Язэп Лесик и ему подобные) скорее мешал, чем помогал широким народным массам Белоруссии получить образование на родном языке»/5
У нас нет оснований не согласиться с анализом и выводами этого автора, тем более, что В. К. Щербин известен, как серьезный исследователь в области языкознания, как соавтор монографии «Общество — язык — политика», где языки народов мира рассматриваются в связи с материальными и духовными потребностями людей, идеологической борьбой и политикой.59
Чем же отличился в белорусском языкознании «сам» председатс президиума Инбелкульта, первый вице-президент Белорусской Академии Чаук с незаконченным высшим образованием С. М. Некрашевич? Все его труды составляют два словаря (в соавторстве с Н. Я. Байковым) и оабота о говорах Паричского района.60 С. М. Некрашевич стоял на общих с Язэпом Лесиком позициях отдаления белорусского языка от русского. Но он еще нес в языкознание и свой специфический «вклад». В Русско-белооусский словарь (на белорусском языке), составленный вместе с Н. Я. Байковым, эти авторы включили ряд терминов, оскорбительных для евреев, имеющих антисемитскую направленность.61
Белорусские экстремисты 20-х годов оказали свое влияние даже на православную церковь. Это получило общее выражение в многолетнем и настойчивом требовании об отделении белорусской церкви от русской православной церкви, о превращении белорусской православной цеокви • автокефальную (самостоятельную, независимую) и усиленной ее белорусизации. Самое главное состояло здесь в том, чтобы использовать такое мощное (в то время) орудие идеологического воздействия, как православная церковь, для выполнения общей задачи — противопоставления белорусов русским, ориентации Белоруссии на «самостоятельный» путь развития, независимый от всего Советского Союза.
Главным инициатором и руководителем этой кампании был все тот же Язэп Лесик. Еще в 1920 г. в газете «Беларусь» он опубликовал обращение: «Несколько слов белорусским священникам», в котором призывал их «образумиться и вспомнить славные традиции братств на Белоруссии, что защищали белорусскую независимость от упадка».62 В духе этих традиций, по планам Я. Лесика церковники должны были включиться в защиту Белоруссии от нового «упадка», какой, по его мнению, принесла ей Советская власть.
Включились в эту кампанию и создатели «волото-кривской теории происхождения белорусов». Один из ее наиболее активных соавторов послал даже в Ковно своему вдохновителю В. Ю. Ластовскому статью, в которой доказывал необходимость автокефалии православной церкви, подчеркивая, что «первое и самое доступное понятие национального единства, после национального языка,*достигается при помощи религии».63 Этот «самостийник», конечно же, знал, .что среди белорусов тогда были распространены две религии: православная и католическая. Но он знал также и о том, что белорусы-католики с латинским и польским языками богослужения и так достаточно удалены от русского влияния по церковным каналам. Теперь имелось в виду оторвать от русского влияния также белорусов, исповедующих православную веру.
За кулисами всей этой кампании действовала направляющая рука нар-сома просвещения БССР В. М. Игнатовского. Позднее ему это было вменено в вину при рассмотрении в партийном порядке его неправильных действий. Таким образом, в белорусизации православной церкви кроме всего прочего проявилось еще со стороны националистов нарушение советского законодательства об отделении церкви от государства—вмешательство во внутреннюю церковную жизнь, навязывание православной церкви своей антирусской идеологии.
В каких же исторических условиях и каким путем проводилась эта сепаратистская затея об автокефалии православной церкви в Белоруссии? Во время Великой Октябрьской социалистической революции, в период Гражданской войны и в послевоенные годы русская православная церковь переживала глубокий и затяжной кризис. Он был вызван двумя причинами: организационным разбродом — внутренней борьбой в среде самого ду-
ковенства и ростом атеистических настроений среди широких народных масс. Самые ощутимые удары единству русской православной церкви наносились в лагере белогвардейщины в годы гражданской войны и после нее на отторгнутых от Советской России территориях. Движение за авто, кефалию, автономию или каноническое подчинение другим православны^ церквам происходило в те годы в Грузии, на Украине, в Молдавии, Польше, Прибалтике, Финляндии, в среде европейских белоэмигрантов.
Но в Белоруссии экстремисты затеяли наиболее активную борьбу за автокефалию после Гражданской войны, в мирное время, когда в пределах Советского государства сепаратистские страсти православных церковников в основном улеглись. Бурную активность белорусские автокефалисты развернули в 1992 г. под руководётвом епископа Минского Мелхиседека (Паевского). Сей рвущийся к высокой карьере архипастырь самочинно вместе со своими приспешниками решил создать самостоятельную Белорусскую православную митрополию. Об этом было торжественно объявле-но в минском кафедральном соборе 23 июля 1922 года. Мелхиседек был «избран» митрополитом. Тут же самозванный митрополит посвятил в сан трех епископов. Акт создания самостоятельной Белорусской митрополии сепаратисты рассматривали как оформление автокефалии.
Вскоре за сопротивление мероприятиям Советского правительства Мелхиседек был отстранен от занимаемой должности. Через некоторое время автокефалистов возглавил Бобруйский епископ Филарет (Раменский). Под его руководством в 1927 г. состоялся в Минске церковный съезд, на котором был утвержден и вскоре опубликован устав «Белорусской автокефальной православной церкви».64 Однако эта «автокефалия» не была признана не только руководством русской православной церкви, но и православными церквами других стран. А такие действия автокефалистов, как уже отмечалось выше, означают самоуправство, не согласующееся с канонами православия, политический авантюризм и насилие над верующими.
Между тем к концу 20-х годов все больше и больше компрометировали себя своими действиями белорусские национал-экстремисты. В начале 30-х годов социалистическая культура Белоруссии стала решительно очищаться от их влияния. Кроме того, на дальнейшей деятельности православной церкви Белоруссии решающим образом сказался еще бурный рост атеизма, массовый отход бывших верующих от религии. Все это привело к тому, что с конца 20-х годов выступления белорусских автокефалистов полностью прекратились.
Мы рассмотрели отдельные факты проявления изоляционистских, сепаратистских, антирусских тенденций, направленных против дружбы народов в некоторых областях научной и культурной жизни республики 20-х годов. Здесь не рассматривались и будут рассмотрены в отдельном (следующем) параграфе аналогичные взгляды в исторической науке. Выделение таких явлений в исторических исследованиях 20-х годов в виде отдельного вопроса объясняется не только тем, что сами авторы настоящей книги являются историками, но, главным образом, значимостью исторической науки того времени в системе других общественных и гуманитарных наук, ее ролью в формировании национального самосознания. Извращения в исторических исследованиях пронизывали тогд^в единым стержнем всю многовековую историю белорусского народа, несли в себе дезинформацию больших хронологических, пространственных и тематических масштабов, оказывая большое влияние на появление и развитие неправильных взглядов в ряде других наук,
4. О позициях профессора В. М. Игнатовского в исторической науке
В. М. Игнатовский, как было показано в предыдущих параграфах настоящей главы, явился главным инициатором насаждения скомпрометировавших себя кадров в учреждениях науки и культуры Белоруссии после Гражданской войны, виновником попустительства этим кадрам, когда они пропагандировали антинаучные взгляды. В. М. Игнатовский, как один из руководителей идеологического фронта в Советской Белоруссии ни разу не выступал в печати против даже самых откровенно расово-антропологических выпадов. На таких позициях стоял В. М. Игнатовский потому, что для него самого были характерными антимарксистские взгляды по ряду проб-блем исторической науки, которой он посвятил много времени и внимания на протяжении последних (более десяти лет) своей жизни. Все это и дает основания рассматривать В. М. Игнатовского как центральную фигуоу, вокруг которой объединялись национал-экстремистские идеологи 20-х годов, которых он поддерживал во всем и организационно, и морально.
Если говорить о собственных неправильных взглядах В. М. Игнатовского, то его вина и ответственность усугубляются еще тем, что основные свои исторические работы он публиковал в советское время в отличие от некоторых других историков белорусского происхождения (как, например, М. В. Довнар-Запольский, Адам Станкевич, В. Ю. Ластовский и др.), которые своими публикациями приобрели известность еще до Октябрьской революции. Правда, как отмечалось в предыдущих параграфах, В. М. Игнатовский тоже первые шаги в своей «научной» карьере сделал еще в 1913 г., когда принял участие в апологетике Николая кровавого и Муравьева-вешателя на страницах юбилейного сборника, посвященного 300-летию дома Романовых. «Каротю нарыс псторьн Беларуси» В. М. Игнатовского тоже был впервые опубликован в 1919 г. в условиях польской оккупации Белоруссии. В 1921 г. в захваченном буржуазно-помещичьей Польшей Вильно вышло второе издание этой книги.
Однако самые широкие возможности для своей научно-исследовательской деятельности В. М. Игнатовский получил в Советской Белоруссии. Здесь ему было присвоено звание профессора и действительного члена Белорусской Академии Наук, он читал курсы лекций в Белгосуниверситете, публиковал их, неоднократно переиздавая, писал и публиковал другие исследовательские труды. Неоднократно переиздавал В. М. Игнатовский и упомянутый выше «Каротю нарыс псторы! Беларуси». Если 3-е издание этой книги, опубликованное в Минске после изгнания белополяков, вышло в свет по словам самого автора «немного исправленным и дополненным», то при 4-м издании (1925 г.) «автор еще раз пересмотрел книгу, внес в нее то, что дала наука о Белоруссии за последние годы...».65 В дальнейшем мы увидим, что эта наука была использована В. М. Игнатовским тоже весьма своеобразно — он не смог из нее извлечь для себя рациональное зерно марксистско-ленинских взглядов. Все другие наиболее значительные исторические труды В. М. Игнатовского были написаны и опубликованы во второй половине 20-х годов.
И вот, несмотря на все это, уже в советское время В. М. Игнатовский продолжал в своих опубликованных трудах от издания к изданию, от одной работы к другой повторять антимарксистские взгляды, насаждать среди учащейся молодежи и широкого круга читателей антинаучные, антирусские измышления. Таким образом, в плане рассмотрения * и критики белорусского национал-экстремизма 20-х годов совершенно необходимо (и может быть в первую очередь) сделать критический анализ опубликованных исторических работ В. М. Игнатовского,
Правильное освещение прежде всего исторических взглядов В. М. Игна-товского необходимо еще и потому, что опубликованными трудами этого историка пользуются не только представители нашей современной интеллигенции, что отдельные писатели, некритически воспринимая его ненаучные взгляды, распространяют в своих произведениях на историческую тематику ошибочную информацию среди широких кругов читателей. При этом они исходят из довольно странного рассуждения: раз деятели белорусской культуры 20-х годов подвергались необоснованным репрессиям, раз они были потом реабилитированы, то не может быть разговора и о их научных, идеологических, политических (в том числе националистических) ошибках. Но если речь идет о В. М. Игнатовском, то он вообще не был репрессирован, и поэтому отпадает вопрос и о его государственно-правовой реабилитации. Однако среди современных историков существует убеждение относительно необходимости рассмотрения его ошибочных взглядов по вопросам истории Белоруссии.
Мы здесь обратимся к четырем наиболее значительным и характерным опубликованным работам В. М. Игнатовского, которые показывают, что он до конца своей жизни продолжал стоять на совершенно ненаучных позициях. Первой среди этих работ будет рассмотрена книга «Краткий очерк истории Белоруссии». Мы здесь будем ссылаться на 4-е переработанное издание, вышедшее в свет в Минске в 1925 г. на белорусском языке. Хронологически в ней рассматриваются события в истории Белоруссии от древнейших времен до второй половины XVIII в. Но в самом начале этой книги В. М. Игнатовский дает и общую периодизацию истории Белоруссии. При определении данных периодов В. М. Игнатовский отказался от марксистского подхода, основанного на смене общественно-экономических формаций. И хотя он заявил, что делит историю Белоруссии «по особенностям политико-социальной и культурной жизни белорусского народа», но фактически В. М. Игнатовский в данном случае положил в основу только такие внешнеполитические факторы, как вхождение белорусов в состав того или иного государства. Историю Белоруссии он здесь поделил на четыре периода: Полоцкий, Литовско-Белорусский, Польский и Российский.66
Лейтмотивом «Краткого очерка истории Белоруссии» является стремление В. М. Игнатовского противопоставить белорусский народ русскому народу, изобразить в самом отрицательном виде Русское государство.
Прежде всего В. М. Игнатовский не признает происхождения белорусов, великорусов и украинцев из единого корня — древнерусской народности. Княжества и земли, образовавшиеся на территории восточнославянских племен, он называет русскими, но делит их на четыре самостоятельные территории,67 отрицая существование единого Древнерусского Киевского государства. Называя Полоцкий период первым периодом в истории Белоруссии,68 В. М. Игнатовский фактически считает уже Полоцкое княжество белорусским государством, хотя и называет Полотчину русской землей. Далее он разъясняет и свое понимание слова «русский», приводя пример: * из несколько позднейшего (XIV—XVI вв.) времени. Слово «русский», пишет В. М. Игнатовский, употреблялось как раз для определения западной части русского племени, а восточные русские называли себя москвитами. «Таким образом, — продолжает В. М. Игнатовский, — если перевести на наше современное понимание слово «русский», то оно и будет равнозначным слову «белорусский», так как белорусы в те времена как раз были культурным центром на Западе».69
На многих страницах книги В. М. Игнатовский показывает неустанную борьбу между княжествами Полоцким и Киевским, утверждая, будто в IX—XII вв. Полоцкое княжество было вполне самостоятельным, его зави-88
Симость от Киева существовала «краткое время и не была общей полной зависимостью».70 Поэтому автор встал и на путь идеализации полулегендарного поступка полоцкой княжны Рогнеды, которая насильно была взята в жены Киевским князем Владимиром Святославовичем (980—1015 гг.), родила от него шестеро детей, но в порыве ревности пырнула своего мужа ножом (или только замахнулась на него). Однако В. М. Игнатовский и данный эпизод изображает, как- «продолжение спора между Полоцком и Киевом...», «даже здесь во дворце киевского князя». Он пытается показать и результативность этого «спора»: Владимиру так понравился ставший на защиту матери их маленький сын Изяслав, что он сразу «дал ему наследственное Полоцкое княжество».71 Итак, по Игнатовскому получилось, будто именно Рогнеда «отвоевала» для своего сына владения, принадлежавшие ранее ее отцу. Но ведь на самом деле Владимир сослал Рогнеду с сыном в специально построенный для них город, получивший по имени этого сына и свое название — Изяславль (ныне Заславль). Только через несколько лет Владимир, желая сделать Изяслава своим верным слугою, дал в удел входивший в состав Киевского государства Полоцк. Заимствуя этот фальсифицированный сюжет у В. М. Игнатовского, некоторые наши современные авторы (писатели и даже историки) пытаются превратить его в антирусскую «Рогнедиану», изображая Рогнеду, как воительницу про" «тирании» киевского князя за самостоятельность и независимость «белорусского» Полоцкого княжества.
Таким образом, В. М. Игнатовский не захотел считаться с теми общеизвестными в мировой истории фактами, что во время образования централизованных феодальных государств местные феодальные владетели всегда оказывали данному процессу сопротивление и тем самым ослабляли центральную власть этих государств перед лицом внешней опасности. Для Древнерусского государства такую смертельную опасность тогда представляли беспрерывные нападения кочевников печенегов и половцев, а также агрессивные устремления западных феодальных государств. Это уже хорошо было известно еще в дореволюционной русской историографии. Однако, закрывая глаза на все эти факты, В. М. Игнатовский продолжает восхищаться сепаратизмом Полоцкой земли.
Противоречащие историческим фактам построения В. М. Игнатовского, отрицающие единство древнерусской народности, и апологетика этих неправильных взглядов некоторыми представителями современной белорусской интеллигенции имеют далеко идущие отрицательные политические последствия. Если В. М. Игнатовский считал Полоцк центром белорусского государства, ю его украинские коллеги объявили древний Киев центром украинского государства, а русские, по их мнению, имели свою прародину только между Волгой и Окой. Это антинаучное измышление, направленное на подрыв дружбы трех восточнославянских народов, вот уже много лет не сходит со страниц украинской и белорусской буржуазно-националистической зарубежной печати.
Встав на путь изображения исключительности белорусского народа, В. М. Игнатовский стал идеализировать роль веча в Полоцке и других феодальных городах Белоруссии, хотя уже некоторые дореволюционные историки понимали, что вече использовалось местными богатеями в своих личных интересах. В. М. Игнатовский же утверждал о существовании тогда обычая «вечевого народоправства».72 Даже излагая историю Белоруссии в составе Великого княжества Литовского, В. М. Игнатовский заявляет, что и но* вая власть в Полоцкой земле не нарушала этой «идеи народоправства».71
Тут же В. М. Игнатовский показал, для чего Понадобились ему эти измыш« ления. Оказывается, в отличие от литовско-белорусской власти... «Москва,
Собирая Русь, постепенно и неуклонно ликвидирует на своих территорий старорусскую идею народоправства».74 Одновременно здесь же В. М. Игна-товский осудил и сам процесс централизации Русского государства, усиление его могущества.
Но «привлекательные» особенности в общественном укладе белорусов в отличие от их русских соседей этим не ограничиваются. В. М. Игнатовский вл«Кратком очерке истории Белоруссии» (так же как и в своих других трудах) методично и последовательно развивает лжетеорию о бесклассовое™ белорусов. Он пытается доказать, что даже в XIV—XVI вв. населениеТ1олот-чины состояло из социальных групп, еще не сложившихся в отчетливо опре< делившиеся классы, а князья со своими дружинами «становились на сторону той или иной группы».75 Когда же в составе Речи Посполитой произошла классовая дифференциация, то «высшие слои стали поляками, низшие слои оставшись белорусами, знали только одно..., что мужицкий («хлопский»] они имеют язык и мужицкую нацию».,б А ведь на самом деле к этому времени из среды белорусов вышли уже талантливые государственные деятели, ученые и писатели, сложился белорусский литературный язык.
Создавая на основе своих ошибочных взглядов неправильные логические построения, В. М. Игнатовский пришел к ложному общему выведу, будто политический строй в Литовско-Белорусском государстве'был намного лучше, чем в государстве Московском.77 На этой основе он стремился доказать, что воссоединение Белоруссии с Россией совершенно не оправдано ни в историческом, ни в социально-политическом отношениях.
Известно, что польские феодалы длительное время стремились подчинить себе Великое княжество Литовское вместе с белорусскими землями и им это удалось при помощи Люблинской унии 1569 г. В таких условиях белорусский народ искал защиты у Русского государства. Даже Люблинскую унию, принесшую белорусскому народу невиданное национальное угнетение, поставившую его перед угрозой полной потери своего национального облика, полонизации и ассимиляции, В. М. Игнатовский изображав! как единственное спасение для Белоруссии «от московского нажима»,78 от угрозы Москвы, татар и турок.79 Также и Брестскую церковную унию 1596 г. В. М. Игнатовский рассматривает как вынужденную меру против православно-иерархического подчинения Москве.80 Из-за неприязни к России В. М. Игнатовский не хочет учитывать ни польско-католической агрессии при поддержке самого папы римского, ни того, что Брестская уния к гнету социальнрму и национальному прибавляла в Белоруссии еще гнет религиозный.
Свыше двухсот лет длилась борьба Белоруссии при ориентации на поддержку со стороны Русского государства, как за единственный в тех условиях выход для спасения белорусов от денационализации под властью Речи Посполитой. Однако этот прогрессивный процесс В. М. Игнатовский оценивает лишь как «империалистическую борьбу»81, как вмешательстве Москвы «в домашние дела Речи Посполитой».82 Вот почему В. М. Игнатовский написал, что во время войны 1632—1634 годов польский король Владислав пришел «на помощь Смоленску» и спас его от осады русскими войсками.83 Кстати, тут же В. М. Игнатовский не видит ничего предосудительного в том, что это тот самый Владислав, который еще малолетним был «избран» на русский престол во время польско-шведской интервенции начала XVII в., когда польские агрессоры оккупировали Москву.
Избавление Белоруссии от гнета магнатско-шляхетской Речи Посполитой В. М. Игнатовский называет только инкорпорацией Белоруссии, о Российскую империю и относится к этому процессу крайне отрицательно, говоря, что «из тосударства уже разваленного» Белоруссия «попала в 90
90
государство, которое также постепенно разваливалось».84 Этими событиями В. М. Игнатовский обозначает начало четвертого (Российского) периода в истории Белоруссии. Далее мы будем ссылаться на следующую книгу 0. М. Игнатовского «Псторыя Беларус! у XIX i пачатку XX сталецця», изданную В Минске в 1925 г.85 Здесь, не жалея красок и искажая исторические факты (например, о том, будто «городская жизнь в Белоруссии замирает»),80 В. М. Игнатовский на многих страницах подробно расписывает только отрицательное значение вхождения Белоруссии в состав Российской империи.
В этой книге В. М. Игнатовский настойчиво продолжил развитие своей антинаучной концепции, о бесклассовости белорусской нации, которая получила еще печальную известность и как лжетеория единого потока. Уже к концу XVIII в., по мнению В. М. Игнатовского, «полонизация высших слоев белорусского общества» достигла такого состояния, что «белорусом остается только крестьянин и чернорабочий».87 В составе России господин у белорусского крестьянина был «или польским шляхтичем, или русским вельможей».88 О том, что белорусского трудящегося угнетали только инонациональные эксплуататоры, В. М. Игнатовский многократно повторяет на протяжении всей книги.89 Таким образом, В, М. Игнатовский стал одним из создателей распространявшейся тогда антинаучной схемы, по которой белорусов угнетали польские и русские помещики, еврейская и русская буржуазия, русские чиновники, а сами белорусы в белых портках и белой рубахе с чистенькой душой и со свечкой в руках шли правду искать. И такое сочинял видевший острую классовую борьбу в трех русских революциях и в Гражданской войне, состоявший в рядах Коммунистической партии, входивший в состав партийного и государственного руководства республики, профессиональный историк, профессор Белгос-университета В. М. Игнатовский.
В этой книге В. М. Игнатовский дошел до прямого противопоставления белорусского и русского народов. Говоря о связи русификации с подавлением восстания 1863 года, В. М. Игнатовский утверждал, что «белорус 60-х годов считал себя отдельным (отличным) от великоруса», но его хотели «породнить с ним» насильно.90
В начале XX в. среди белорусской интеллигенции усилилась идеализация истории Белоруссии в составе Великого княжества Литовского — данный период стали называть «Золотым веком». Не желая выставлять себя на посмешище, как профессиональный историк, В. М. Игнатовский сделал ряд критических замечаний в адрес глашатаев этого измышления,91 однако оправдывал их тем, что а условиях царской реакции они должны были «найти утешение в прошлом».92 Но самое главное состоит в том, что, отрицая здесь данный термин, В. М. Игнатовский (как было показано выше) фактически сам проповедовал теорию «Золотого века», когда с восторгом расписывал «народоправство» в Белоруссии XIV—XVI вв.
С точки зрения теоретической и политической в данной книге В. М. Игнатовский допустил извращения более значительные, чем в предыдущей. Таких ошибочных положений в рассматриваемой книге настолько много, что их полностью просто невозможно проанализировать в рамках одного параграфа. Важно все же отметить, что почти все эти ошибки фокусируются в непонимании В. М. Игнатовским и искажении им учения марксизма-ленинизма о том, что национальный вопрос является составной частью общего вопроса о революционной борьбе пролетариата, что именно в таком плане национальный вопрос всегда занимал серьезное места в программе русской социал-демократии, в теории и практике револю< ционной борьбы большевиков-ленинцев. Игнорируя все эти положения,
В. М. Игнатовский постоянно противопоставляет национальное социа/iLl ному, революционному.93 1
Отсюда в рассматриваемой книге В. М. Игнатовского и безудержна! идеализация мелкобуржуазных националистических партий, и переоценки их роли в революционной борьбе, и недооценка деятельности большевик ков, и даже прямое их обвинение в непонимании «белорусского вопро^ са»,94 и, тем более, обвинение солдат Западного фронта в том, что они/! собранные «сюда со всей многонациональной России» не могли «понять^ и войти в местные интересы Белоруссии».95
Исходя из этих предвзятых взглядов, В. М. Игнатовский не дает классовой оценки собранию (15—17 декабря 1917 г.) в Минске, которое он? именует Всебелорусским Конгрессом. По мнению В. М. Игнатовского, этот: Конгресс «стал на демократическую платформу» и «как бы хотел найти среднее место между революцией и контрреволюцией...». Вскоре образовавшуюся в условиях германско-кайзеровской оккупации буржуазную' Белорусскую народную республику (БНР) В. М. Игнатовский тоже изображает, как порождение национального движения.96 Рассматривая эти события и явления и давая им свои оценки, В. М. Игнатовский ничего не' говорит о их националистическом, буржуазном, контрреволюционном характере.
Здесь мы считаем целесообразным сделать некоторое отступление от изложения собственных взглядов относительно неправильных позиций В. М. Игнатовского в исторической науке. Академик АН БССР И. М. Игнатенко и кандидат исторических наук А. С. Король опубликовали две статьи о В. М. Игнатовском (см. «Советская Белоруссия», 23 августа 1987 г. и «Полымя», 1988, № 5, с. 171—186), в которых стремились приукрасить его жизненный путь, изобразить опубликованные им исторические труды, как показатель продвижения «в марксистском направлении». Один из соавторов данной книги (А. И. Залесский) полемизировал с указанными авторами за «круглыми столами» историков и в печати.97 Мы не хотели бы продолжать эту полемику в данной главе нашей книги, а, наоборот, сочли целесообразным использовать здесь критику И. М. Игнатенко и А. С. Королем взглядов В. М. Игнатовского. Эти два автора, совершенно отказавшись от анализа неправильных позиций В. М. Игнатовского по истории Белоруссии периода феодализма (вообще в нынешней полемике вокруг исторических взглядов В. М. Игнатовского, почти совершенно не затрагиваются его построения от древнейших времен до конца XIX в., поэтому мы так подробно останавливались на данной проблематике) проявили необходимый профессионализм в критике тех извращений, которые В. М. Игнатовский допускает при рассмотрении событий, связанных с тремя российскими революциями.
Вот какие критические замечания в адрес В. М. Игнатовского делают И. М. Игнатенко и А. С. Король по данной проблематике, анализируя его книгу «История Белоруссии в XIX и в. начале XX столетия».
«События первой революции (1905—1907 гг.) изложены весьма поверхностно. Ее причины вовсе не раскрыты. Из политических партий и организаций того периода автор освещает лишь Бунд, БСГ и другие. О деятельности большевиков он ничего не говорит, будто бы их вовсе не было. В представлении Игнатовскоге эта революция ничем не отличалась от буржуазных революций XIX в. в странах Западной Европы. В межреволюционный период (1907—1917 гг.) автор рассматривает лишь национальное движение и события-, связанные с первой мировой войной. Из поля его зрения выпали вопросы классовой борьбы, деятельности большевистских организаций»,
Отметив, что события Февральской буржуазно-демократической революции и ее перерастания в революцию социалистическую В. М. Игнатовский освещает полнее, И. М. Игнатенко и А. С. Король продолжают излагать свои критические замечания: «Показывая развитие революционного процесса, Игнатовский ошибочно указывает на организационную разобщенность революционных сил. Армия, по его мнению, действовала обособленно от рабочих и крестьян Белоруссии, решая, как пишет автор, «свае агульна!мперск*1Я 1нтарэсы...». Автор не увидел, что в процессе развития революции укреплялся союз рабочего класса с крестьянской беднотой, а следовательно, и единство революционных действий армии и народа, которое в ходе революции все более расширялось и укреплялось. Рабочие и солдаты входили в единые Советы рабочих и солдатских депутатов, в организационном и политическом единстве работали большевики армии и гражданских организаций, все революционные выступления были выступлениями рабочих, солдат и крестьян и т. д.».
В связи с освещением В. М. Игнатовским Октябрьской революции И. М. Игнатенко и А. С. Король пишут, что В. М. Игнатовский «больше внимания уделял освещению национального вопроса, идеализировал деятельность БСГ, не замечая усиления в ней правого крыла. Как видно, из поля видения автора выпала революция как целостное, хорошо организованное большевиками социально-политическое явление. Поэтому главные ее факторы и этапы — борьба за власть Советов, победа нового строя, деятельность большевистских организаций — остались вне внимания автора».98
Третьей книгой В. М. Игнатовского, о которой пойдет речь в данном параграфе, является его монография «1863 год на Беларусь».99 Не рассматривая этой монографии детально, остановимся лишь на основном вопросе, который является направляющим в методологии данного труда. Имеется в виду, что при подготовке своей книги В. М. Игнатовский не пожелал ознакомиться со взглядами В. И. Ленина по данной проблеме,100 а потом игнорировал ставшие ему известными ленинские оценки и даже стал с ними полемизировать.
В. М. Игнатовский не учитывал того получившего широкое признание факта, что восстание 1863 года на территории Белоруссии являлось составной частью шляхетского освободительного движения в Польше^ известного, как польское восстание 1863—1864 гг., сыгравшего выдающуюся прогрессивную роль в тогдашней Европе. Руководитель восстания на территории Белоруссии Кастусь Калиновский поддерживал постоянную связь с общим руководством в Варшаве, получал оттуда помощь и поддержку, ориентировался на отделение Белоруссии от России и -дальнейшее ее существование под эгидой Речи Посполитой. Он призывал выступать не только против москалей, но также против православной церкви и поддерживал униатство. Вот почему фактически восстание не охватило всей Белоруссии — крестьяне ее восточной части остались безучастными к призывам К. Калиновского и легко использовались царизмом в борьбе против восставших. Здесь проявляла активность главным образом польская и белорусская шляхта.
В этом плане исключительный интерес представляет выступление в 1990 г. в печати доктора филологических наук В. М. Казберука, направленное против безудержной и безоговорочной апологетики Кастуся Калиновского. В. М. Казберук и статью свою, опубликованную в газете «Л!тара-тура i мастацтва», назвал «Маяки и миражи». Автор вполне обоснованно акцентирует внимание на том, что Кастусь Калиновский в своих обращениях и воззваниях называет «нашими» королями польских королей, что он ориентирует белорусов только на униатство и в весьма оскорбительной
форме говорит о православных, отрицательно относится к русским революционным демократам.
В. М. Казберук ставит даже вопрос: «...считал ли себя белорусом сам К. Калиновский?» Пытаясь на него ответить, автор ссылается на одну из статей К. Калиновского, где он все слои населения Белоруссии называет польским обществом, а Белоруссию относит к польской земле. В. М. Казберук, анализируя «Мужыцкую прауду» К. Калиновского, приходит даже к выводу, что он протестовал против обучения детей в школах на русском языке, но не предлагал и перевода школ на язык белорусский.101 Всего этого не хотел учитывать в своем исследовании В. М. Игнатовский.
Попутно заметим, что выступившие в печати против В. М. Казберука оппоненты, с нашей точки зрения, не смогли опровергнуть его основные доводы.
Четвертая книжка, на которую мы предлагаем обратить внимание, это «Белоруссия», написанная В. М. Игнатовским совместно с географом А. А, Смоличем и изданная в 1926 г. в Минске на русском языке. Об этой книжке уже говорилось в предыдущем параграфе настоящей главы в связи с критикой измышления В. М. Игнатовского о «великой (этнографической) Белоруссии». Здесь же мы хотим обратить внимание на завершающие аккорды лжетеории В. М. Игнатовского о бесклассовости белорусской нации, о якобы отсутствии в ней своих национальных эксплуататоров.
В рассматриваемой книжке В. М. Игнатовский пишет, что Белоруссия «является страной подворного землепользования, чем она в корне отличается от общинной России».102 И дальше: «Белоруссия почти не знает типа русского кулака, .мироеда, который, как паук, оплетал все село долговыми обязательствами. Даже «заможный» крестьянин в Белоруссии всегда занимался и занимается исключительно земледелием».103
Итак, В. М. Игнатовский не нашел в Белоруссии даже своего кулака, видя в деревне только «зажиточного» крестьянина, который никого не эксплуатирует. И это писал человек, сам наблюдавший ожесточенное сопротивление кулачества Советской власти в годы Гражданской войны, видевший в послевоенные годы, как у этих «заможных» крестьян работали, не разгибая спину, батраки. Это писал вузовский преподаватель и научный работник, который имел возможность встречать в литературе многократные характеристики кулаков, как самых жестоких и зверских эксплуататоров.
Лжетеория бесклассовости белорусской нации или так называемая «теория» единого потока, пронизывающая рассмотренные выше основные работы В. М. Игнатовского, всегда бралась на вооружение в политической борьбе националистической контрреволюцией. Использовали эту лжетеорию и националистические экстремисты для срыва борьбы трудящихся Западной Белоруссии за свое социальное и национальное освобождение. Так, например, газета «Беларуская крынща» — орган Белорусской христианской демократии (БХД) писала в 1928 г. следующее:
«Дело в том, что Беларусь вся трудовая. У нас нет нетрудящихся, как в других странах, откуда этот фальшивый раздел привнесен. Мы не имеем собственных помещиков, ни так называемых кулаков... А раз так, то становится ясным, что классовая борьба в народе, в котором отсутствуют классы, не может иметь места».104
Тут же следует отметить, что, разоблачая эти буржуазно-националистические измышления, теоретический и политический журнал КПЗБ «Баль-шав1к» привел данные из официальной польской статистики, которые свидетельствовали о том, что в Западной Белоруссии в начале 30-х годов 94
было около тысячи белорусских помещиков и капиталистов, существовала многочисленная кулацкая прослойка.105
Антинаучные измышления о бесклассовости и внутренней бесконфликтности белорусской нации позднее были подхвачены в Западной Белоруссии национал-фашистамй для пропаганды и восхваления корпоративизма, который будто бы идет на смену парламентаризму и социализму, использованы для организации там национал-социалистических партий и группировок.106 Ранее уже было показано, как фашистские идеи корпоративизма пропагандировал в газете «Беларуская крынща» один из лидеров БХД Ян Позняк.
Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что В. М. Игнатовский пренебрежительно относился к овладению марксизмом-ленинизмом. Ему бы как члену партии, как советскому профессору-историку, не покладая рук, постигать марксистско-ленинскую науку об обществе, внимательно изучать труды В. И. Ленина, исследовать историю Коммунистической партии, в которую он вступил в 1920 г. А В. М. Игнатовский был ведь еще членом Общества историков-марксистов. Однако, пренебрегая всем этим, В. М. Игнатовский на XII съезде Компартии Белоруссии (1929 г.) осрамил себя полным незнанием ленинской оценки восстания 1863—1864 гг., о котором он как раз тогда заканчивал свое монографическое исследование. А ведь эта публичная демонстрация В. М. Игнатовским своей полной неосведомленности в самом необходимом для него ленинском высказывании произошла через 12 лет после Великой Октябрьской революции, после девятилетнего пребывания В. М. Игнатовского в рядах Коммунистической партии!
Другие историки в республике и за ее пределами в подобных условиях успевали проделать титаническую работу, чтобы идти в ногу со временем. Когда В. М. Игнатовский стал подвергаться критике и понял," что такое пренебрежение к теории может принести ему больше издержки, он стал заверять руководящие органы в своем стремлении приступить к написанию новой, марксистской истории Белоруссии. Однако этому запоздалому решению не суждено было осуществиться — 4 февраля 1931 г. В. М. Игнатовский покончил жизнь самоубийством, оставив свои опубликованные труды в прежнем состоянии.
Так вкратце выглядит облик В. М. Игнатовского, как историка. Его антинаучные взгляды в сочетании с негативными сторонами в политической биографии и с отрицательной практической деятельностью по руководству наукой и культурой Советской Белоруссии позволяют увидеть В. М. Игнатовского, как довольно непрезентабельную фигуру в истории белорусского народа. .... .
* * * - --------- —. - -
В настоящем и в двух предыдущих параграфах мы рассмотрели проявления белорусского национализма в республике 20-х годов. Его общими чертами объективно, независимо от субъективных позиций глашатаев или носителей этой идеологии было противопоставление Белоруссии всему русскому, изображение «самобытности» белорусского народа, более близкой однако к западной и прежде всего к польской культуре. Позиции гипертрофированной «самобытности» приводили к идеализации отсталых черт в жизни белорусов, к нежеланию во многих случаях поиска прогрессивных явлений, ускоряющих развитие белорусского народа.
Так, например, географы в своих опубликованных работах и в учебниках для молодежи пропагандировали тогда положение о том, что Бело-
руссия бедна ископаемыми и что заслуживающими внимания среди ниЙ являются только торф, глина, песок, каменный булыжник для настила шоссейный дорог и городских улиц. Недаром здесь тогда бытовала довольЗ но неутешительная шутка, что символами' социально-бытовых условии Белоруссии, ее природно-географического облика являются: куп!на (кочка), варона i лапаць. '[
Взгляды, распространявшиеся национал-экстремистами в области науки) и культуры, оказывали свое отрицательное влияние на широкие круги, населения, в том числе также на людей, работавших в государственных-учреждениях и общественных организациях.
Все это в начале 30-х годов привело к неприятному инциденту, получившему резонанс далеко за пределами Белоруссии. 25 февраля 1933 г; «Правда» опубликовала письмо учителя из Крупского района Г. П. Степуро,. который жаловался на преследование его за то, что, преподавая в школе' на белорусском языке, он дома говорит по-русски. Этот факт был тогда осужден в соответствующих постановлениях ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)Б. Сложившаяся ситуация широко обсуждалась на собраниях трудящихся респу-< блики.
Но национал-экстремизм создавал условия для еще одного весьма-отрицательного явления. Известно, что Советское государство, находясь в капиталистическом окружении, являлось главным объектом для подрывной шпионско-диверсионной деятельности со стороны спецслужб имперй-; алистических стран. В этих целях они использовали различные белогвар--дейско-националистические элементы, оказавшиеся за пределами Совета ского государства после Гражданской войны, а также лиц, находящихся в СССР и враждебно настроенных к Советской власти.
В 1987 г. издательство «Молодая гвардия» опубликовало книгу «Чекисты», написанную работниками госбезопасности и журналистами по материалам, хранящимся в КГБ СССР. В этой книге, относящейся к серий «Жизнь замечательных людей», даются биографические очерки восьми: выдающихся чекистов, в том числе рассказывается о жизненном пути майора госбезопасности (это звание соответствовало будущему звании/ «генерал-майор») Г. С. Сыроежкина, работавшего в 30-х годах в Минске^ но еще до этого посещавшего Белоруссию и Польшу, хорошо знавшего-в необходимом для госбезопасности плане польско-советские отношения-. Тут же следует отметить, что Г. С. Сыроежкин относился к числу опытных^ кадровых чекистов, высокопрофессиональных работников, выступавшими против нарушений социалистической законности и ставших жертвам^ репрессий в годы культа личности.107
В книге «Чекисты» сообщается о том, что разведка буржуазно-поме-^ щичьей Польши использовала в своей подрывной деятельности не только^ буржуазных националистов, проживавших на ее территории, но также^ вербовала к себе на службу националистов, находившихся в Советской; Белоруссии. За участие в разгроме этой вражеской агентуры Г. С. Сыро-? ежкин был награжден в 1933 г. золотыми часами. Однако многие шпионы: и диверсанты не попали тогда в поле зрения чекистов и продолжали свою^ подрывную деятельность.108
В связи со стремлением нынешних украинских национал-экстремистов' оправдать Бандеру и бандеровщину Комитет госбезопасности СССР в-мае 1991 г. опубликовал часть материалов допроса заместителя началь- ника «Абвер-2» (фашистская военная разведка и контрразведка), который был арестован в мае 1945 г. В своих показаниях он довольно подробно’ рассказал о сотрудничестве с Абвером главарей организации украинских националистов и о том, что с 1938 года националистическая агентура
широко использовалась Абвером для шпионской и подрывной деятельности против Советского Союза. В этой связи допрашиваемый сообщил, что Абвер в своих интересах использовал тогда также белорусских и других националистов.109
Осенью 1988 года газета «Правда» сообщала, что в 1940 и а первом квартале 1941 гг. в западных районах Советского Союза чекистами было выявлено 66 фашистских резидентур и обезврежено более 1300 их агентов.110 Едва ли есть сомнение в том, что в их числе были и агенты, действовавшие на территории БССР, использовавшие в своих подрывных целях националистическо-антисоветских отщепенцев. От себя добавим, что многие белорусские националисты, замаскировавшиеся в 30-х гг., пошли на услужение к немецко-фашистским оккупантам в годы Великой Отечественной войны, о чем будет идти речь в V главе настоящей книги.
Так вкратце выглядит путь белорусского национализма после Октябрьской революции и в 20—30-х годах. Но ни вооруженная борьба против Советской власти в годы Гражданской войны, ни шпионаж и диверсии, ни «мирное» распространение порочной идеологии на культурном фронте — никакие усилия не смогли подорвать интернационалистических убеждений фудящихся республики, не в состоянии были лишить их советского па-фиотизма, любви к своей социалистической Родине.
5. Другие отрицательные явления на почве национальных отношений в Белоруссии
Три параграфа настоящей главы мы посвятили рассмотрению вопросов, в основном связанных с национализмом представителей коренной белорусской нации в 20-х—начале 30-х годов. Но в Белоруссии после Гражданской войны препятствовали укреплению дружбы народов, формированию социалистического интернационализма и советского патриотизме также некоторые другие отрицательные явления. Прежде всего мы хотим кратко остановиться на отдельных проявлениях еврейскою национализма, хотя вполне отдаем себе отчет, что сделать это смог бы лучше нас представитель еврейской национальности, которому в данном случае пришлось бы бороться со «своим» национализмом.
После окончания гражданской войны в Белоруссии продолжали существовать открыто или тайно многие идеологические и политические силы, которые действовали во враждебном нам лагере, или, по крайней мере, не находились на стороне самоотверженных борцов за Советскую власть в годы Гражданской войны. Некоторые из них после разгрома белогвардейской контрреволюции и перехода страны к мирному строительству меняли свою тактику, приспосабливаясь к новым условиям.
Если говорить о еврейских националистических и сионистских партиях, ю среди них наибольшее влияние на жителей еврейской национальности имел Бунд. Это старая мелкобуржуазная партия, прошедшая долгий путь маневрирования и лавирования, в 1921 году, правда, с оговорками, принявшая условия слияния с РКП(б). Видимо, коллективное включение бундовцев в ряды Коммунистической партии едва ли было оправданным. Ведь v многих лиц, получивших партийные билеты РКП(б) идеология так и осталась бундовской, и они продолжали проявлять ее в своей практической деятельности. Кроме этого в Белоруссии продолжали действовать еще другие еврейские мелкобуржуазные и сионистские партии. Одна из них — «Поалей цион» даже именовала себя «Еврейской Коммунистической партией (ЕКП)».
Еврейские националисты превозносили «заслуги» Бунда в революцион* ном движении, стремились завуалировать его реакционный характер, вы* дать его за одного из предшественников Компартии Белоруссии. Они
всячески стремились противопоставить еврейское население другим нацй* ональностям БССР. Характеризуя положение 8 республике в 1926—1927 гг., авторы Очерков истории КПБ констатировали, что «8 Белоруссии имел глубокие корни еврейский национализм».111
В 1926 г. ЦК КП(б)Б издал политическое письмо «Об изживании не* большевистских традиций, оставшихся в наследство от Бунда», которое было разослано всем партийным организациям. В письме «разъяснялись контрреволюционный характер Бунда, его меньшевизм, национализм, показывались формы проявления бундовской идеологии и практики».112 Эти вопросы широко освещались 8 газетах.
В борьбу против бундовской идеологии включились партийные работ* ники, историки и другие представители еврейской национальности. Большую работу среди еврейских масс трудящихся вело еврейское бюро ЦК КП(б)Б. Интернациональное воспитание проводилось 8 еврейских школах, 8 публиковавшихся еврейских периодических изданиях и 8 литературе. В результате широкой массово-разъяснительной и воспитательной работы среди еврейского населения резко сократился контингент лиц, на веру воспринимающих идущий от иудаизма догмат о богоизбранности еврейского народа.
Все это привело к тому, что стали распадаться и прекращать свое существование сионистские и еврейские националистические партии и политические организации, действовавшие как открыто, так и подпольно. Этот процесс завершился 8 конце 20-х и 8 начале 30-х годов.113 Рост атеистических настроений приводил к преодолению замкнутости еврейского населения на религиозной почве. Усиливалось общение трудящихся еврейской национальности 8 сфере производства и культуры, на совместной службе 8 Красной Армии с трудящимися других национальностей Почти на нет сошли проявления антисемитизма. Данные процессы вписывались в общую картину укрепления дружбы народов и социалистического интернационализма 8 Белоруссии.
Особую исключительность и сложность приобрели так называемые польско-белорусские отношения 8 республике. Каким образом вообще в Белоруссии возник тогда так называемый польский вопрос? Он имеет свою давнюю и своеобразную историю. Исконно белорусское православное население стало еще 8 составе Великого княжества Литовского подвергаться окатоличиванию. Позднее 8 составе Речи Посполитой окатоличивание приобрело массовый характер и сочеталось с полонизацией. Осуществлению католического влияния на население Белоруссии содействовала Брестская церковная уния и создание так называемого униатства. На территории Российской империи 8 1839 г. церковная уния была отменена и значительная часть белорусов вернулась к православию. Еще часть была переведена из католичества в православие после восстания 1863 года. Однако и перед Октябрьской революцией примерно около 25 проц, белорусского населения исповедовало католическую веру.
Известно, что основная часть богослужения 8 католических костелах (месса, вечерня) исполняется во всем мире на латинском языке, а сопровождающие ее гимны, молитвы — на национальных языках. Поэтому католицизм из Польши (потом Речи Посполитой) внедрялся среди белорусского населения с латынью и польским языком богослужения.
Поскольку 8 составе Речи Посполитой, а со второй половины XVIII а в составе царской России белорусский народ не имел своей государственности, 'белорусам-католикам не удалось перевести здесь католическое богослужение на родной язык, хотя такие попытки предпринимались. Вот и получалось, что белорус-католик 8 семье, в общении с окружающими
говорил на белорусском языке, а в костеле и дома Молился по-польски.
Это с давних пор приводило к превратному толкованию такого положения: белоруса-католика часто или по незнанию данного вопроса, или умышленно считали поляком. На данное обстоятельство обратили внимание еще в начале XIX в. некоторые офицеры Генерального штаба, изучавшие присоединенные к России после разделов Речи Посполитой белорус ские территории. Ведя позднее исследование этих материалов, круп к царский чиновник, генерал-майор и сенатор, но белорус по происхождению, Павел Осипович Бобровский (1832—1905 гг.) еще в середине XIX в. высказывал совершенно определенное мнение, что не следует смешивать религиозное исповедание с национальной принадлежностью и что белорусов-католиков нельзя причислять к полякам.
С другой стороны, и после присоединения Белоруссии к России польские помещики, интеллигенция и духовенство и вообще польские националисты всячески старались внушить белорусам-католикам, что они поляки. В Западной Белоруссии такое продолжалось (да еще с применением насилия) до самого освобождения от гнета буржуазно-помещичьей Польши в сентябре 1939 года.
Все это весьма затрудняло складывание у белорусов-католиков национального самосознания, поскольку они, образно говоря, одной ногой стояли в «белорусизме», другой — в «полонизме». Однако процессы национальной консолидации брали свое: пример этому показывали представители прогрессивной интеллигенции. Классики белорусской литературы Франтишек Богушевич, Иван Доминикович Луцевич (Янка Купала), Алоиза Пашкевич (Цётка) и другие поняли, что они не поляки, а белорусы и стали писать литературные произведения на родном языке своего народа. Это содействовало также росту национального самосознания других белорусов католиков. Тут же следует сделать оговорку, что в республике проживали частично и настоящие поляки: эмигранты (особенно беженцы времен 1-й мировой войны, бывшие участники революции и гражданской войны), бывшие служащие у польских помещиков, крестьяне, переехавшие из Польши в связи с покупкой здесь земли. Однако их было очень намного.
Но вот когда в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции образовалась Белорусская ССР, в так называемых бело-русско-польСких отношениях произошло нечто из ряда вон выходящее и невообразимое. Началось с того, что, пользуясь свободой и демократией, белорусы-католики стали в массовом порядке обучать своих детей чтению молитвенников на польском языке (до революции это делалось с большими трудностями и в ограниченных размерах).4/1дя, как говорится, навстречу пожеланиям трудящихся, органы власти стали в Белоруссии открывать польские школы.
В общем в Белоруссии появилось большое количество начальных польских школ. Во всех крупных городах и многих райцентрах открылись польские семилетки (в Минске — две). Уже в 1926/27 учебном году было 117 начальных и семилетних польских школ.114 В дальнейшем их количество еще возросло. Понадобились кадры учителей — в Минске стал функционировать Польский педагогический техникум. В 1935 г. был создан Минский учительский институт национальных меньшинств с еврейским, польским и русскими отделениями. Польские группы существовали при некоторых факультетах Минского пединститута, такие же группы открывались при рабфаках.
Странная это была картина — учащиеся польских учебных заведений говорили по-польски только во время занятий, а во внешкольной обстановке общались между собой почти исключительно на белорусском языке.
б начальных же школах (за исключением тех очень немногих, где учились дети настоящих полякоз) учителя, ведя преподавание на польском языке, постоянно переводили учащимся многие слова, а то и целые предложения на белорусский язык. В старших классах учащиеся уже понимали своих учителей. К тому же часто и сами учителя тоже плохо владели польским языком.
Однако, как бы там ни было, все эти дети причислялись к полякам и после школы, вступая в жизнь, во всех документах обозначались как лица польской национальности. Их дети уже безусловно записывались поляками. Да и старые родители, окончившие польские школы, тоже стали на местах рассматриваться как поляки, хотя еще в первые годы Советской власти они считали себя белорусами.
Далее получалось что-то вроде цепной реакции. По месту жительства этих белорусов, превратившихся в «поляков», стали создавать польские сельсоветы (свыше сорока), а Койдановский район вообще был превращен в польский (с 1932 г. стал называться Дзержинским), где, кстати, польскими не стали даже все сельсоветы. Делопроизводство в «польских» сельсоветах почти повсеместно велось на белорусском языке, который господствовал гам также в официальном и бытовом обиходе. В Бобруйске работал польский передвижной театр, который гастролировал по польским сельсоветам и польским клубам (были такие) в городах. В Белоруссии выходило несколько польских газет, наиболее известной среди них была «Орка» («Пашня»). Издавались на польском языке книги (учебники, политическая и художественная литература).
К чему привела полонизация белорусов, видно из некоторых цифровых данных о национальном составе населения. По переписи 1897 г. в современных границах Белоруссии поляков насчитывалось примерно 140 тыс., и составляли они 2,3 процента ко всему населению. При этом большинство поляков проживало в западной части Белоруссии: в Гродненской губернии они составляли 10 проц, ее населения. В Могилевской же губернии (на востоке Белоруссии) был всего 1 проц, поляков. Но вот по переписи 1926 г. только в восточной части (в БССР) поляки составляли 2 проц, населения и насчитывали около 98 тыс. человек. Т1 осле этой переписи количество поляков в БССР продолжало возрастать (до 1937 г.). Возрастало оно и в Западной Белоруссии как за счет полонизации, так и в результате переселения сюда жителей коренной Польши. После воссоединения с с БССР из Западной Белоруссии происходил массовый отток поляков (депортация и возврат в Польшу).115
Нам не хотелось бы задним числом никого обвинять. Многие, проводившие в жизнь эти мероприятия, делали это, исходя из самых гуманных принципов советской национальной политики. Однако во всяком случае, по профанации, по недомыслию или по другим каким-то причинам получилось, что в Советской Белоруссии стала проводиться полонизация белорусского населения. И если это в условиях Речи Посполитой осуществлялось с применением обмана, насилия, то при Советской власти такое стало возможным, главным образом, в результате проявленного в самом начале этого процесса добровольного желания белорусов-католиков обучать своих детей польскому языку, как языку католического богослужения.
Необходимо в связи с этим сказать и о некоторых социальных особенностях белорусов-католиков. Многие из них еще с эпохи феодализм стали дворянами — шляхтой (дворянин по-польски шляхтиц). Поскольку на территории Белоруссии велись многочисленные войны между Великим княжеством Литовским и Польшей, с одной стороны, и Русским государе ством — с другой, белорусское население втягивалось в эти войны обеими
воюющими сторонами, В таких условиях за военные заслуги дворянство белорусам жаловали и русские цари, и польские короли, и князья литовские, и князья белорусские. Получавшие таким путем дворянство простые люди наделялись вместе с тем землей.
Проходили десятилетия и столетия, земельные участки такой щляхты делились между наследниками, хозяйства мельчали, а их владельцы превращались в так называемую дробную (мелкую) шляхту. Ее иногда называли шляхтой засцянковой (застенок — небольшой населенный пункт за общим земельным массивом, «за стеной» или границей помещичьего владения). Эта измельчавшая, обедневшая и даже обнищавшая шляхта в народе иногда называлась «шляхта голопузая». Недаром в белорусском фольклоре тогда были широко употреблявшиеся слова:
Адз|'н лапаць, друг! бот —
Ай ды шляхцщ, дал'|бог* •
Но здесь социальное переходило в морально-психологический план. Главное состояло в том, что какой бы ни мелкой была эта шляхта, она не относилась к сословию крепостных крестьян. Нечто подобное имело место в Орловской, Курской, Воронежской губерниях России, где.бывшие воины на засечной черте (цепь укреплений на границе со степью для защиты от крымских татар) становились вольными людьми и получили название «однодворцы». Так вот эта даже самая мелкая белорусская шляхта очень кичилась своим происхождением и положением, презрительно относясь к крестьянам (мужикам). Великолепнейшим образом отражен ны эти отношения в классической пьесе Янки Купалы «Паул!нка», где показано, как едет на своей еле бредущей кляче мелкий шляхтиц, пан Адольф Быковский к понравившейся ему деревенской девушке Павлинке, как он здесь на вечеринке пытается неумело изобразить некий панский ганец и становится объектом всеобщего посмешища у своих соседей бе-юрусских же крестьян.
Когда было отменено крепостное право, то- многие из этой мелкой белорусской шляхты перестали следить за «вводом в дворянство» (запись у предводителя дворянства — маршалка в геральдическую книгу) своих достигших совершеннолетия наследников (да не всегда хватало среде, чтобы внести за это довольно большую плату). В таких случаях бывший иляхтиц по документам уже числился крестьянином, но, помня о своем происхождении, продолжал сохранять старый шляхетский гонор (спесь).
Теперь же в 20-х годах обособленность этой мелкой 'белорусской католической шляхты (по происхождению) еще усиливалась польскими школами да польскими сельсоветами. Такие белорусы-католики нередко по-прежнему называли своих соседей православных «мужиками», а те в свою очередь иронически иногда именовали их «панами». Совершенно очевидно, что такое положение не содействовало ни всеобщей консолидации белорусской нации, ни укреплению интернационализма.
Но вот в начале 1937 г. «грянул гром»: польские школы, педтехникум, польские отделения в вузах, польские газеты и издание книг—все это было одним махом закрыто, ликвидировано. Причем никто нигде не давал по этому поводу никаких мотивированных объяснений, тем более никто не пожелал вэять на себя ответственность за проводившуюся более полутора десятков лет полонизацию белорусов католического вероисповедания.
Один лапоть, второй сапог — Ай да шляхтиц, ей-богу.
Мы обо всем этом рассказали здесь подробно потому, что теперь, в пору гласности стали раздаваться голоса (они попали и на страницы печати) о тогдашнем закрытии в Белоруссии польских школ, как об акте попрания прав национальных меньшинств в годы культа личности. Нам представляется, что все сказанное выше поможет читателям получить более правильное представление по данному во’просу.
Одновременно с польскими школами и другими учреждениями 'были закрыты еврейские учебные заведения, театры, печатные издания. Ликвидировались тогда же школы литовские и латышские.
Мы показали один из зигзагов в национальных отношениях 20—30-х годов. Между тем злоключения белорусов-каюликов, дважды переживших превращения: из белорусов в «поляков» и обратно, этим не кончились. Если для всего советского народа апогеем частично необоснованных репрессий стал 1937 год, то «неудавшиеся поляки» в Белоруссии подвергались подобным необоснованным репрессиям еще и в 1938 году Причем это вообще все свалилось на них как с больной головы на здоровую. Дело в том, что в 1938 г. Коминтерн распустил Коммунистическую партию Польши (КПП) и входившие в ее состав Коммунистические партии Западной Украины и Западной Белоруссии, необоснованно обвинив их в засоренности враждебными элементами, будто бы сотрудничавшими с польской дэфензивой. В связи с этим были арестованы все высшие руководители КПП, находившиеся в Советском Союзе, и вообще проведены жесткие репрессии по отношению к лицам польской национальности. На территории Белоруссии в это число попали и превращенные в «поляков» белорусы из католических семей.
Вся эта полонизация белорусов-католиков сыграла в будущем только одну непредвиденную положительную роль. Когда во время Великой Отечественной войны на территории Советского Союза создавались польские формирования, то туда вербовались также знавшие польский язык белорусы, которые, таким образом, теперь включились в патриотическую деятельность коренной польской нации. Многие из них продолжали числить себя поляками и вернувшись после войны в Белоруссию.
Основная масса временно полонизированных белорусов католического происхождения после 1937 года на протяжении довоенных, военных и послевоенных лет переделывала свои документы, указывая в них национальную принадлежность к белорусам. На подобный же путь вступила после войны и молодежь западных районов Белоруссии, где полонизация белорусов-католиков проводилась в условиях буржуазно-помещичьей Польши. Вот почему по переписи 1959 г. в восточной части Белоруссии поляками называли себя только 25 тыс. человек, т. е. почти в четыре раза меньше, чем в 1926 г. Кроме того, по переписи 1959 г. в целом по республике 47,7 проц, из назвавших себя поляками родным языком считали белорусский.116
Вместе с тем в 1940—1941 гг. в Минске издавалась газета «Штандар вольносци» («Знамя свободы») для настоящих поляков, проживающих на территории освобожденной Красной Армией Западной Белоруссии. Там продолжали существовать польские школы. Но это совершенно другой сюжет, ничего общего не имеющий с полонизацией белорусов-католиков на территории БССР до 1937 года.
Для полноты картины рассматриваемых вопросов в настоящем параграфе остановимся еще на таком важном явлении, как белорусско-русское двуязычие. В качестве исходного положения для предстоящего разговора прежде всего необходимо указать на важнейшую особенность
Этого двуязычия на то, что белорусский язык является наиболее близким к русскому языку по сравнению со всеми другими языками славянских народов. Даже совершенно неграмотный белорусский крестьянин мог вполне понять без переводчика, когда к нему обращался русский чиновник. В свою очередь любой русский человек, прибывший в Белоруссию также без переводчика понимал содержание разговора белорусов. Эта тесная близость двух родственных языков, к сожалению, не раз использовалась теми, кто игнорировал белорусский язык даже в белорусско-русском двуязычии.
Белорусско-русское двуязычие при Советской власти прошло ряд этапов, характеризующихся то своим нормальным развитием, то игнорированием одной или другой его составных частей.
Сразу после образования БССР стала проводиться политика белорусизации всей жизни республики — в области просвещения, культуры, в государственном аппарате. Это был закономерный, здоровый процесс поднятия игнорированного в дореволюционные времена белорусского языка до его равного положения в русско-белорусском двуязычии. Однако усилия экстремистов в области языкознания в течение ряда лет привели к постепенному отдалению искусственно искажавшегося белорусского языка от родственного ему языка русского народа, к игнорированию русского языка и даже к фактам преследования за его употребление. Об этом уже говорилось в предыдущем параграфе с приведением печального примера относительно учителя Крупского района Г. П. Степуро.
Но развернувшаяся в начале 30-х годов борьба против белорусского национализма приняла не менее уродливый характер. Вместо разумной критики таких ошибок и извращений причастная к ним интеллигенция подверглась необоснованным частичным репрессиям. И те немногие, кто совершал националистические действия по злому умыслу, по своим старым неправильным убеждениям, и широкие массы интеллигенции порою вынужденно или несознательно поддерживавшие ошибочные взгляды, и многие деятели белорусской культуры, вообще не совершавшие никаких националистических ошибок, — все они огульно, в широких масштабах объявлялись участниками националистической (нацдемовской) контрреволюции.
Между тем трагизм этой расправы заключался не только в физическом уничтожении одной части репрессированных, в ссылках на каторгу и поселение в отдаленные районы другой части подвергшихся необоснованным репрессиям. Эта расправа нанесла новый удар (но уже с другой стороны) по белорусско-русскому двуязычию — наступила полоса совершенно неправильного отношения к белорусскому языку. Мы это считали бы целесообразным проиллюстрировать пока что только на трех примерах.
Прежде всего в этом плане необходимо обратиться к постановлению Совета народных комиссаров Белорусской ССР от 26 августа 1933 г. «Об изменениях и упрощении белорусского правописания».117 В пределах своей компетентности мы не ставим перед собой задачу профессионального филологического анализа данного постановления. Вместе с тем, являясь белорусами и историками, достаточно владея родным белорусским языком, мы вправе и обязаны высказать свое отношение к данному по-становлению.
В первую очередь обращает на себя внимание преамбула этого документа. В ней есть такие слова: «Нацдемократиэм стремился всеми мерами
и способами оторвать белорусский литературный язык от языка широких белорусских трудящихся масс, создать искусственный барьер между белорусскими и русским языками и засорял белорусский язык различными средневековыми архаизмами и «буржуазными вульгаризмами».
И далее объяснялось, что Совнарком БССР принял это постановление «с целью решительного изгнания из белорусского правописания национал-демократических влияний и искажений, облегчения народным массам изучения белорусской письменности, полного подчинения белорусского правописания задачам воспитания народных масс в духе пролетарского интернационализма...».
В первой части этой преа/лбулы справедливо отмечалось, что искажения белорусского литературного языка вели к его отрыву от широких масс и от братского русского языка. Вместе с тем в духе того времени белорусский национализм 20-х годов рассматривался только как явление контрреволюционное. Неясным оставалось, в чем суть буржуазной вульгаризации белорусского литературного языка и еще почему-то даже не упоминалось о массовом засорении белорусского языка полонизмами, хотя известно, что белорусский язык, как принадлежащий к восточнославянской группе, намного ближе к языку русскому, чем польскому.
Как же в постановлении решалась основная задача «облегчения народным массам изучения белорусской письменности?..» На этот вопрос нельзя ответить однозначно. Рассмотрим вначале некоторые из тех примеров, где, по нашему мнению, вполне обоснованно из белорусского правописания удалялись те черты, которые несвойственны языку широких белорусских масс.
Это особенно касалось слов инонационального происхождения, которые были искусственно введены в белорусский литературный язык в сильно полонизированных формах. Вполне оправданным было требование вместо мэтодыка, эпапэя писать: методыка, эпапея; вместо балькон, аэра-плян, плятформа, плян, кляса, глёбус, клюб (они точь в точь также звучат по-польски) писать: балкон, аэраплан, платформа, план, клас, глобус, клуб; вместо марксызм, сыстэма, ф!зыка, ужверсытэт шсать: марказм, С|стэма, ф|31ка, ужверс!тэт; вместо арытметыка, катэдра (точь в точь по-польски) писать: арыфметыка, кафедра; вместо мэтр, баромэтр (по-польски) писать: метр, барометр; вместо употребления в единственном числе маркскты (форма прилагательного) писать маркскт, также поступать и со словами каму hi ст, сацыялгст.
Эти изменения действительно соответствовали национальным интересам широких масс белорусского народа. Но в плане рассматриваемого нами вопроса о начавшемся принижении роли белорусского языка в белорусско-русском двуязычии мы хотим особенно акцентировать внимание читателей на тех примерах, которые, по нашему мнению, свидетельствуют об издевательском отношении к основной специфике белорусского языка, к принижению его самостоятельности, к отрицанию некоторых основных его черт и особенностей.
Постановлением Совнаркома БССР выбрасывался мягкий знак между мягкими согласными в таких словах, как сьвет, сьнег, зьняць (и многих других) и предлагалось писать свет, снег, зняць и т. п. В словах инонационального происхождения запрещалось даже подчинять их белорусскому аканью, хотя, как известно, у всех народов слова иноязычного происхождения подвергаются влиянию основных требований национальных языков. В белорусском же языке при полном игнорировании одной из его особенностей—аканья—постановлением предлагалось писать: рэво-люцыя, болыиэвж, пролетарый и т. п. В именах собственных предлага-
гюсь писать; 0(эдн<ан1к!дзе i т. п. Помимо упразднения здесь аканья дело дошло до того, что предлагалось писать Терэхау вместо Церахау. Даже белорусский город Ворша, широко известный под этим названием и в белорусском фольклоре, предлагалось именовать Орша,
Нам представляются несуразными и необоснованными также некоторые другие требования в рассматриваемом постановлении Совнаркома БССР, но мы считаем целесообразным оставить их анализ представителям филологических наук.
Серьезный удар по белорусско-русскому двуязычию, по принижению в нем роли белорусского языка наносился политикой в области газетных изданий. Стали катастрофически снижаться удельный вес и количество белорусских газет. Так, если в 1936 году на белорусском языке издавалась в республике 221 газета, то в 1940 г. их осталось всего 178.118 И это сокращение на 43 названия произошло в условиях, когда в 1939—1941 гг. газеты стали еще выходить в освобожденных районах Западной Белоруссии. Кстати, там вопреки всякой логике многие газеты издавались не на белорусском, а на русском языках.! За этот же период (с 1936 по 1940 гг.) без всякой необходимости количество русских газет увеличилось на 51 название.119
Однако, пожалуй, самое отрицательное влияние на белорусско-русское двуязычие и статус в нем белорусского языка оказало постепенное его вытеснение во второй половине 30-х и начале 40-х годов из делопроизводства и устного обращения в партийных, государственных органах и общественных организациях.
Тач началось игнорирование белорусского языка в белорусско-русском двуязычии, которое продолжалось без всяких препятствий по 1986 год. За это время появились еще дополнительно новые извращения в области белорусско-русского двуязычия, рассмотрение которых не входит в круг проблем настоящей монографии.
Только во время Великой Отечественной войны временно возникло понимание того, что в печатных изданиях и по радио более логично обращаться к белорусскому народу на белорусском языке. По-белорусски стали печататься тексты большого количества листовок, для засылки в тыл врага печатались на белорусском языке газеты и журналы. Это было рассчитано на подъем национального патриотического самосознания белорусского народа. Но, с другой стороны, в данном случае, не всегда учитывался многонациональный состав партизанского движения на территории Белоруссии. Об этом, в частности, свидетельствует следующий довольно оригинальный факт. В 1942 году был подготовлен и разослан во все формирования народных мстителей текст «Присяги белорусского партизана», который начинался словами: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик, верный сын героического белорусского народа, присягаю...». Конечно, текст этот можно было переводить и зачитывать на любом языке. Однако во всех случаях «сынами белорусского народа» вынуждены были называть себя (да еще в такой торжественный момент) примерно 120 тысяч партизан других национальностей, среди которых было почти 20 проц, русских, около 4 проц, украинцев, а всего в партизанском движении Белоруссии участвовали представители более чем 70 национальностей.
Таким образом, отрицательное влияние на межнациональные отношения в Советской Белоруссии оказывали не только выступления националистического характера, но также искажения национальной политики, допускавшиеся со стороны руководящих органов.
ф ф ф
В настоящей главе мы рассмотрели различные проявления белорусского национализма за период с 1917 г. по 30-е годы, а также примеры национализма национальных меньшинств, проживающих на территории Белоруссии, отметили некоторые недостатки в области национальной политики. Все эти негативные явления отрицательно сказывались на формировании социалистического интернационализма и советского патриотизма трудящихся. Однако факты, рассмотренные в предыдущих главах (да и в настоящей главе) свидетельствуют о том, что на пути формирования этих качеств у советских людей преодолевались возникающие препятствия. Советский патриотизм и социалистический интернационализм имели такие притягательные качества для народных масс, формирование которых не могли воспрепятствовать даже рассматривавшиеся выше негативные явления,
В настоящей главе мы привели много фактов. Если из текста даже убрать относящиеся к ним определения, выраженные понятием «национализм», то эти факты сами по себе будут свидетельствовать о том, что в 20—30-х гг. происходили процессы, весьма отрицательно влиявшие на дружбу народов и их нормальное сотрудничество.
ГЛАВА V
ПАТРИОТИЗМ, ДРУЖБА НАРОДОВ И НАЦИОНАЛ-ФАШИЗМ В ИСТОРИИ БЕЛОРУССИИ
ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
1. Всенародный размах и интернациональный характер борьбы против немецко-фашистских оккупантов
Если в предыдущих главах говорилось о социально-экономических и морально-политических условиях формирования советского патриотизма и социалистического интернационализма, об основных этапах и направлениях интернационально-патриотического воспитания, о тех явлениях, которые мешали делу воспитания у жителей Белоруссии патриотическо-интернационалистических чувств и убеждений, то в настоящей главе мы ставим перед собой задачу привести факты, показывающие, какие замечательные всходы и плоды дали во время Великой Отечественной войны те условия и успехи, которые были характерными для воспитания советского патриотизма и социалистического интернационализма у трудящихся республики в довоенное время. При этом есть необходимость обратить внимание на то, что возникшие на довоенной почве плоды патриотизма и интернационализма продолжали расти, развиваться, созревать в годы войне! и, в частности, в условиях борьбы против немецко-фашистских захватчиков на оккупированной ими белорусской земле. Основные результаты довоенных успехов в развитии социалистического образа жизни, плоды этих успехов, которые показали свою реальную силу на территории оккупированной гитлеровцами Белоруссии, проявились во всенародном размахе борьбы против немецко-фашистских захватчиков, в интернациональном характере этой борьбы.
В двух последующих параграфах показано, какие усилия прилагались гитлеровским фашизмом для разрушения дружбы народов, для использования местного национализма в своих захватническо-колонизаторских интересах.
Так что же такое всенародная борьба в тылу врага, в чем ее смысл и особенности? В принципе ее основные черты вытекали из общего характера войны в целом, как Великой, Отечественной, Всенародной. Трудящиеся Белоруссии принимали в ней очень активное участие. Кроме рассматриваемой на страницах данной книги борьбы в тылу оккупантов еще более миллиона ее сынов и дочерей сражались против фашистских поработителей на фронтах, в рядах Красной Армии. Свыше полутора миллионов жителей республики, переместившихся в восточные районы страны, участвовали в героическом подвиге советского тыла.
Всенародная борьба в тылу врага включала в себя три тесно взаимосвязанные составные части: вооруженные выступления партизан, действия подпольщиков, сопротивление невооруженного гражданского населения самым различным мероприятиям оккупантов, и велась эта борьба под руководством Коммунистической партии. Ее всенародный характер определялся участием в данной борьбе всех классов и всех социальных групп сложившегося до войны социалистического общества.
В количественном выражении составные части всенародной борьбы в тылу врага на оккупированной территории Белоруссии выглядят следующим образом. Списочный состав партизан (по учетным данным Белорусского штаба партизанского движения с небольшим дополнением взятых на учет после Великой Отечественной войны) составляет свыше 374 тыс. человек. Подпольщиков учтено 70 тысяч, Кроме того, 250 тыс. человек
осталось в учтенных партизанских резервах, которые бывший первый секретарь Компартии Белоруссии, начальник Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) П. К. Пономаренко причисляет к общему составу партизан, как тоже участвовавших в боевых действиях против оккупантов. Авторы настоящей книги вполне разделяют эту точку зрения и неоднократно высказывали ее в печати.
Большой интерес представляет проблема партийного руководства всенародной борьбой против гитлеровских оккупантов на территории Белоруссии. Партийным организациям, отдельным коммунистам теперь пришлось действовать в условиях жестокого немецко-фашистского оккупационного режима. Его характер вытекал из той открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала, которая господствовала в течение предвоенных лет в самой Германии. В соответствии с разработанными еще до войны планами гитлеровцы ставили перед собой задачу уничтожить в нашей стране советский социалистический строй, разорвать на части территории советских республик, разграбить их национальные богатства, истребить часть населения, а остальных граждан превратить в колониальных рабов третьего рейха. В целях усиления своего господства фашистские оккупанты расчленили на отдельные куски и территорию Белорусской ССР.
Ликвидируя Советы депутатов трудящихся, гитлеровские захватчики создавали органы оккупационной власти. Во всех городах и районных центрах фашисты назначали своих комендантов, в помощь им придавали карательные подразделения. Была создана оккупационная гражданская администрация.
Гитлеровцы поставили перед собой цель ликвидировать социалистический строй. Они грабили и уничтожали общественную и личную собственность советских граждан. Палку и плеть, разрушения и пожары, расстрелы и виселицы, нищету и голод, смерть и истребление — вот что принесли в Белоруссию и другие захваченные районы гитлеровские поработители.
Партийное руководство всенародной борьбой против гитлеровских захватчиков на оккупированной ими территории Белоруссии осуществлялось прежде всего Центральным Комитетом ВКП(б), его идейным влиянием, идейно-политическими и организационно-практическими мероприятиями, а также Центральным Комитетом Компартии Белоруссии и ее подпольными органами и организациями. На оккупированной гитлеровцами белорусской земле действовало буквально фантастическое количество подпольных партийных органов: 10 обкомов (во всех десяти областях), 161 сельский райком и 2 горкома-райкома (на 192 района), 17 межрайонных партийных органов, 8 горкомов, а в Минске еще и 5 внутригородских райкомов.
Всенародная борьба в тылу врага на территории Белоруссии продолжалась более трех лет. Одним из наиболее общих ее результатов, всесторонне характеризующих успехи этой борьбы, является образование партизанских краев и зон, которые к концу 1943 г. охватывали около 60 проц, территории республики.
Для того, чтобы получить общую, всестороннюю картину партийного руководства на территории республики в тылу врага, прежде всего необходимо иметь представление о том состоянии, в каком оказались вначале руководящие органы Компартии Белоруссии. Их работа была крайне затруднена быстрым продвижением германских войск на главном московском направлении. Деятельность Белостокского обкома КП(б)Б была пара
лизована буквально в первый день войны, 23 июня 1941 г. нашими войсками был оставлен Брест, 26 июня они отошли от Вилейки, 27 июня — оставили Барановичи, 28 июня — Минск, 4 июля — Пинск, 11 июля — Витебск. Таким образом, в первые две недели войны гитлеровские войска заняли в Белоруссии шесть областных центров (в том числе столицу республики) и оказались на подступах к седьмому и восьмому областным центрам — Витебску и Могилеву. Только в юго-восточной части Белоруссии советские войска вели оборонительные бои в течение двух месяцев: Гомель был нами оставлен 23 августа, а второй областной центр Мозыро— в самом конце августа 1941 г.
В течение первого месяца войны ЦК КП(б)Б работал попеременно в пяти населенных пунктах (Минск, Могилев, Лиозно, Рославль, Гомель), находясь значительное время «на колесах», в передислокациях. Второй месяц ЦК КП(б)Б дислоцировался в Гомеле, когда неоккупированная часть республики постоянно сокращалась, пока гитлеровские войска захватили всю Белоруссию. 23 августа 1941 г. за несколько дней до полной оккупации Белоруссии ЦК КП(б)Б и правительство покинули территорию своей республики. Они продолжительное время находились в пути и лишь поздней осенью эвакуировались вглубь страны. Даже в январе 1942 г. ЦК КП(б)Б находился еще в Горьковской обл.
В этом же плане нельзя игнорировать и динамику развития системы подпольных партийных органов, пока они достигли того общего огромного количества, которое выше было даже названо фантастическим. В 1941 г. существовало всего 20 районных парторганов (райкомов)1. Но подпольные райкомы и выполнявшие их функции другие райпарторганы стали с осени 1941 г. распадаться и прекращать свое существование. В марте—апреле 1942 г. в тылу врага находилось только 10 райкомов. С мая их количество стало возрастать, и в июле 1942 г. численность райкомов (21) достигла уровня августа—сентября 1941 г. Подобная картина наблюдалась и в отношении подпольных обкомов КП(б)Б. В 1941 г. были созданы только три подпольных обкома партии (Минский, Пинский и Гомельский), но Пинский просуществовал в тылу врага всего два месяца (с конца июля до конца сентября 1941 г.). В Барановичской, Виленской, Брестской, Белостокской областях в 1941—1942 гг. вообще не было ни одного подпольного райкома КП(б)Б.
В марте 1942 г. был создан Вите'бский подпольный обком партии, а в августе этого года возрожден Пинский обком. Полесский, Барановичский, Могилевский, Брестский, Вилейский и Белостокский обкомы КП(б)Б стали работать только с 1943 года. Тогда же в основном было завершено и образование сети сельских райкомов партии, хотя некоторые из них создавались даже в последние недели перед полным освобождением Белоруссии2. Подобная же картина наблюдалась и в динамике развертывания подпольных комсомольских органов (обкомов, межрайкомов, горкомов и райкомов) на оккупированной территории Белоруссии31. В 1941 г. из 92 созданных в тылу врага партизанских отрядов тоже осталось несколько менее половины.
Рассмотренные факты свидетельствуют о том, что Компартия Белоруссии во второй половине 1941 г. и в начале 1942 г. просто-напросто не в состоянии была охватить организационным . руководством всенародную борьбу на всей территории республики. Деятельностью ее немногочисленных подпольных парторганов не могла тогда ограничиваться и исчерпываться весьма сложная и разнообразная общая система партий* ного руководства не только борьбой партизан и подпольщиков, но и всего гражданского населения на оккупированной гитлеровцами территории.
Кто же и как осуществлял партийное руководство всенародной борьбой в тылу врага в тех областях и многих районах республики, где еще не были созданы подпольные партийные органы, кто был в состоянии призвать и вдохновить на борьбу миллионные массы трудящихся, руководить их 'борьбой? В связи с этим возникает необходимость обратиться к Центральному Комитету ВКП(б) не только как к высшему органу партии, олицетворявшему общее руководство борьбой советского народа против фашистских поработителей, но и как к центру, осуществлявшему совершенно конкретное, непосредственное оперативное руководство всенародной борьбой в тылу гитлеровских оккупантов. Среди конкретных мероприятий центральных органов партии и государства того времени прежде всего следует назвать прямые обращения ЦК ВКП(б) и Советского правительства к населению временно оккупированных гитлеровцами районов нашей страны. В, И. Ленин в самый разгар иностранной интервенции и Гражданской войны разъяснял: «Причина наших побед прямое обращение нашей партии,и Советской власти к трудящимся массам с указанием на всякую трудность и очередную задачу; ...уменье поднять энергию, героизм, энтузиазм масс, сосредоточивая революционно напряженные усилия на важнейшей очередной задаче».1
Для осуществления такой прямой связи главного штаба партии с народом выдающуюся роль играло радио. В этом деле, вполне естественно, имело значение то количество радиоприемников, которое находилось в распоряжении населения. На территории Белоруссии перед войной в различных учреждениях и у отдельных граждан было свыше 37 тыс. радиоприемников. Особенно много их находилось в западных областях, подвергшихся в первую очередь вражеской оккупации. В Барановичской области накануне войны насчитывалось 8 тысяч радиоприемников, в Ви-лейской — свыше 5 тысяч.
Одним из серьезных средств для передачи обращений Коммунистической партии из советского тыла непосредственно к населению, находившемуся на оккупированной врагом территории, являлись листовки, которые забрасывала фронтовая авиация ближнего и дальнего действия. Кроме листовок во вражеский тыл направлялось большое количество различных других пропагандистских средств. Туда забрасывались центральные газеты «Правда», «Известия», «Комсомольская правда». Партийные и государственные органы в советском тылу выпустили только для заброски на оккупированную территорию более 60 различных периодических изданий.5 Все эти пропагандистские материалы с большой радостью принимались населением, передавались из рук в руки, зачитывались до дыр.
Среди вестей, получаемых из советского тыла в первый период войны, особую значимость имели два выдающиеся события. Первым и наиболее важным из. них явилось обращение Генерального секретаря ЦК ВКП('б), главы Советского правительства И. В. Сталина к народу 3 июля 1941 года. Известно, что в нем по радио и в печати было изложено содержание директивы Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. партийным и советским организациям прифронтовых областей, которая тогда не была оглашена в печати. Обращение И. В. Сталина 3 июля к народу отвечало на волнующий вопрос: что делать, как бороться с иноземными захватчиками на оккупированной ими советской земле. Вторым вы* дающимся событием, сыгравшим очень большую роль в идейно-политическом влиянии на настроения широких масс трудящихся в тылу врага, на идейно-политическое руководство их борьбой, явилась радостная весть о победе Красной Армии над немецко-фашистскими захватчиками
Лод Москвой. Она вселяла уверенность в том, что мы сможем разгромить врага, добиться победы над фашистской Германией.
В реализации всех обращений и призывов Коммунистической партии большую роль играл местный актив, находившийся в тылу врага, разъяснявший широким массам трудящихся задачи, выдвигаемые Коммунистической партией и Советским правительством, организовавший население на борьбу против немецко-фашистских захватчиков. При отсутствии подпольных партийных органов очень большую роль играли первичные подпольные парторганизации и оказавшиеся в тылу врага отдельные коммунисты. В западных областях Белоруссии важную роль в организации всенародной борьбы против фашистских оккупантов выполняли бывшие члены Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ). Проводили работу по организации населения на выполнение задач, которые ставились в призывах и воззваниях Коммунистической партии, комсомольцы.
Особенно значительное место в развертывании партизанского движения принадлежало многонациональному отряду армейских коммунистов, которые после тяжелых боев и отступления Красной Армии не вышли из вражеского тыла или временно задерживались там по пути продвижения к линии фронта. Только на территории Белоруссии мужественно сражались с гитлеровскими захватчиками десятки тысяч армейских коммунистов, политработников, комсомольцев, беспартийных командиров и рядовых разных национальностей, оказавшихся с первых недель войны в тылу врага. Они выполняли директивы и указания партии и правительства, передаваемые при помощи радио, путем заброски туда листовок и газет.
Но кроме всего идейного влияния и идейно-политического руководства ЦК ВКП(б) вынужден был сам непосредственно в первый период войны проводить целый ряд организационно-практических мероприятий для развертывания всенародной борьбы на оккупированной территории Белоруссии и для успешного руководства этой борьбой. В осуществлении таких мероприятий принимали участие Наркомат обороны, военные советы фронтов и армий, органы госбезопасности, ведомства других союзных наркоматов.
ЦК Компартии Белоруссии волею судеб находился вначале на очень большом удалении от своей республики. Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство проводили множество различных мероприятий для установления непосредственных контактов с населением Белоруссии в тылу врага, для организации там советских людей на всенародную борьбу против гитлеровских захватчиков. С этой целью за линию фронта засылались специальные уполномоченные центральных руководящих органов, спецгруппы и спецотряды. Перед многими из них ставилась задача Организовать народ на борьбу против оккупантов. Но в эту работу вовлекались и те спецгруппы, которым поручались ограниченные задания по разведке и диверсиям, так как народ тянулся к посланцам Москвы и жаждал включиться в борьбу под их руководством.
По указанию ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР Наркомат Обороны разрешил Центральному штабу партизанского движения, руководящим республиканским органам и областным органам отзывать из Красной Армии ограниченный контингент тех офицерских кадров для засылки в тыл врага, которых наиболее целесообразно было использовать именно в данных целях. Перед отправкой за линию фронта они проходили кратко< временную специальную подготовку.
все это свидетельствует о Довольно широком участии военнослужащих-интернационалистов в партизанском движении на временно оккупированной гитлеровцами советской территории. Достаточно сказать, что с учетом воинов-окруженцев среди партизан Белоруссии 11,16 процента' составляли попавшие сюда из различных республик военнослужащие Красной Армии.6
Таким образом, партийное руководство всенародной борьбой на оккупированной территории Белоруссии следует рассматривать комплексно, в сочетании непосредственного идейного влияния ЦК ВКП(б), организационно-практических мероприятий ЦК ВКП(б) и Советского правительства, действий местных подпольных органов Компартии Белоруссии, большой организаторской роли армейских коммунистов, очутившихся в тылу врага.
Рассматривая тесное сочетание и взаимодействие идейно-политического влияния и организационно-практического руководства Коммунистической партии борьбой в тылу немецко-фашистских оккупантов, всегда, однако, необходимо иметь в виду, что высшую степень организованности этой борьбе придавали только подпольные партийные органы. Только под руководством о'бластных, окружных, районных подпольных комитетов партии возможно было в партизанских краях направить в организованное русло всю политическую и хозяйственную жизнь больших масс населения.
Поскольку в первый период войны при малочисленности подпольных партийных органов на территории Белоруссии при их полном отсутствии в четырех западных областях и многих других регионах, вместе с тем при большой концентрации советских воинов, не вышедших из вражеского тыла, интересно будет рассмотреть, как тогда сочеталось партийное руководство всенародной борьбой со стороны местных подпольных партийных органов и организаций с руководящей ролью армейских коммунистов.
Если рассматривать вопрос образования партизанских отрядов, действовавших на территории Белоруссии в первый период войны (июнь 1941 г.—ноябрь 1942 г.) в цифровом выражении, то он представляется в следующем виде. Из общего количества, примерно четырехсот отрядов, половина была создана армейскими коммунистами и военнослужащими. Здесь и в других местах нашей книги обобщенные цифровые данные подсчитаны по материалам Партархива Института истории партии при ЦК КПБ, Архива Института истории Академии наук БССР, а также справочных изданий «Партизанские формирования Белоруссии в годы великой Отечественной войны» (Минск, 1983 г.); «Подпольные партийные органы Компартии Белоруссии в годы Великой Отечественной войны» (Минск, 1975); «Беларуская Савецкая Энцыклапедыя». Однако даже все эти источники в отдельных случаях страдают отсутствием необходимых сведений (в особенности относительно персоналии), и поэтому в ряде случаев обобщенные цифры получены по неполным данным.
В 1943 году в истории партизанского движения Белоруссии произошли коренные изменения. Если к концу первого периода войны (ноябрь 1942 г.) на территории республики действовали 4 обкома и 38 сельских райкомов партии, то в 1943 году были созданы подпольные обкомы во всех шести остальных областях Белоруссии. Быстро возрастало количество подпольных сельских райкомов партии. Их общая численность эа годы вражеской оккупации достигла 161-го (на 192 сельских района республики). Если при этом учесть, что в тылу врага в разное время действовали еще 32 городских и межрайонных подпольных органа, то станет очевид*
И2 ;
ным, что на оккупированной территории Белоруссии в 1943—1944 годах не осталось ни одного района, где бы не оказывалось влияние подпольных парторганов, где бы всенародная борьба не развертывалась под их руководством.
В таких условиях коренным образом менялась и роль армейских коммунистов. Они теперь повсеместно вступали в контакты с подпольными партийными органами, переходили в их подчинение, действовали под их руководством, кандидаты партии вступали в члены ВКП(б), многие беспартийные воины становились коммунистами. В конечном же итоге армейские коммунисты влились в общий, монолитный • коллектив членов и кандидатов партии (в целом за годы вражеской оккупации он составил более 35 тысяч человек), возглавлявший всенародную борьбу на территории Белоруссии против фашистских оккупантов, в коллектив, действовавший под руководством Центрального Комитета ВКП(б) и под руководством выполнявшего его указания Центрального Комитета Компартии Белоруссии.
Вместе с тем армейские коммунисты вносили свой опыт в работу партийного подполья, избирались в руководящий состав подпольных партийных организаций, выдвигались в состав подпольных парторганов. Некоторые кадровые военнослужащие, занимавшие высокие командные и штабные должности в партизанских соединениях, вводились в состав подпольных обкомов Компартии Белоруссии. Многие армейские коммунисты, не вышедшие из вражеского тыла и принявшие участие в организации партизанского движения, стали секретарями и членами подпольных районных или межрайонных комитетов Компартии Белоруссии. Назначаемые военнослужащие на должности секретарей подпольных райкомов, обычно имели большой опыт партийной работы, г в тылу врага 'были командирами или комиссарами партизанских формирований.
Из 161 подпольного сельского райкома и двух горкомов — райкомов партии не менее чем в 45-ти секретарями были советские воины, не вышедшие из вражеского тыла. Кроме того, не менее чем в 17-ти подпольных райкомах КП(б)Б секретарями назначались армейские коммунисты, направленные сюда из советского тыла. Таким образом, во главе примерно 40 процентов подпольных райкомов стали армейские коммунисты, имевшие достаточный опыт партийной работы в воинских частях или на гражданской службе до мобилизации в ряды Красной Армии .Если иметь в виду еще и членов подпольных райкомов КП(б) Белоруссии, то смело можно сказать, что армейские коммунисты, не вышедшие из вражеского тыла, включались в состав большинства из зтих подпольных партийных органов.
Что касается командных и штабных должностей в партизанских формированиях Белоруссии, то подавляющее большинство из них занимали армейские коммунисты и военнослужащие. В руководстве каждого областного или зонального партизанского соединения использовались опытные специалисты из числа военнослужащих, не вышедших из вражеского тыла.
Командирами и начальниками шта'бов партизанских бригад и полков (их впоследствии тоже приравняли к бригадам) Белоруссии были в подавляющем большинстве тоже военнослужащие. Вот как выглядят некоторые данные (собранные и подсчитанные соавтором настоящей книги А. И. Залесским) относительно командиров партизанских бригад. В их составе находилось не менее 75 процентов военнослужащих, не вышедших из вражеского тыла или направленных сюда из-за линии фронта. Из общего числа 304 комбригов только воинов, не вышедших из вражеского тыла, насчитывалось не менее 177 человек. Партийная прослойка среди
этих комбригов составляла примерно 70 процентов, что соответствовало 1 общему проценту коммунистов в числе всех партизанских комбригов Белоруссии. Из числа комбригов-воинов, не вышедших из вражеского тыла, более 50-ти коммунистов являлись членами районных и межрайонных подпольных парторганов, а четыре даже одновременно работали секретарями подпольных райкомов КП(б)Б.
Многие армейские коммунисты стали комиссарами бригад. Массовым было участие военнослужащих (коммунистов и беспартийных) в командовании партизанскими отрядами, батальонами, ротами, взводами, отделениями, кавалерийскими и артиллерийскими формированиями и подразделениями. Все это придавало интернациональный характер партизанскому движению.
С осени 1941 года продолжали развивать свою активность бывшие члены КПЗБ. Они имели большой опыт подпольной работы еще в условиях буржуазно-помещичьей Польши. Закаленные в подполье коммунисты (теперь оказавшиеся вне партии) активно включились в борьбу с гитлеровскими захватчиками. Центральный Комитет Компартии Белоруссии нашел очень удачную форму использования этих старых коммунистов в организации населения западных районов на борьбу против немецко-фашистских оккупантов. Постановлением ЦК КП(б)Б от 30 июл^ 1941 года в Брестскую область из Гомеля были направлены два бывших члена КПЗБ И. П. Урбанович и И. И. Жишко со специальными полномочиями.7 Особенно большой опыт подпольной работы имел И. П. Урбанович. Он в прошлом находился на крупных партийных должностях, по линии Коминтерна получил партийно-политическое образование и в КПЗБ являлся секретарем Барановичского, а затем Брестского подпольных окружных комитетов. Во время немецко-фашистской оккупации он пользовался огромным авторитетом среди своих соратников по борьбе и среди широких масс населения.
Прибыв к месту назначения, они установили связи со своими давними соратниками, и в районах Брестской области стали создаваться антифа-шистскйе комитеты, руководящую роль в которых играли бывшие члены КПЗБ. В мае 1942 года на совещании представителей Ружанского, Пру-жанского, Шерешевского и Каменецкого районных антифашистских комитетов 'была образована областная руководящая организация — «Комитет борьбы с немецкими оккупантами». Секретарем этого комитета стал И. П. Урбанович, членами — бывший секретарь ряда окружных комите-. тов КПЗБ времен буржуазно-помещичьей Польши Н. Е. Криштафович, бывший начальник Каменецкого райотдела НКВД Е. М. Афанасьев, депутат Верховного Совета БССР И. И. Жишко.
Объединяли вокруг себя патриотические силы на борьбу против оккупантов бывшие члены КПЗБ в Барановичской и Вилейской областях. На территории Белостокской области с бывшими членами КПЗБ сотрудничали польские коммунисты.
По мере расширения сети подпольных партийных органов они не только включали в свою работу армейских коммунистов, но также руководили деятельностью комсомольских органов и организаций, работой антифашистских комитетов, объединяли вокруг себя широкий беспартийный (советский, профсоюзный, сельский) актив. Все это давало возможность Коммунистической партии по-настоящему, всесторонне руководить всенародной борьбой широких масс населения Белоруссии, возглавить их патриотический порыв в борьбе против ненавистных оккупантов. Для проведения широкой агитационно-пропагандистской деятельности подполь
ными парторганами и командованием партизанских формирований в оккупированной врагом Белоруссии издавалось при помощи подпольных типографий около 180 газет.
Но коммунисты, возглавлявшие подпольные партийные органы и организации, были не только вожаками народных масс. Они являлись боевыми представителями той воюющей партии, в которой еще в 1906 г. В. И. Ленин видел идеал пролетариата. Секретари и члены подпольных обкомов и райкомов во многих случаях одновременно являлись командирами или комиссарами партизанских формирований. Из 27 секретарей подпольных обкомов КП(б)Б более половины возглавляли областные или зональные соединения (фактически объединения) партизанских бригад и отрядов, четырем из них были присвоены звания генерал-майора. Многие секретари райкомов партии одновременно были командирами партизанских бригад.
Таким образом в руках партийных руководителей концентрировалась еще непосредственно и огромная военная власть. Это давало им возможность успешно руководить не только вооруженной борьбой и широким сопротивлением гражданского населения, но также всей хозяйственной и политической жизнью, тех регионов, на которые распространялось влияние данных парторганов и партизанских формирований.
Родина высоко оценила героические подвиги руководителей подпольных партийных органов Белоруссии. В числе 87 Героев Советского Союза, сражавшихся в тылу врага, это высокое звание получили 7 секретарей обкомов КП(б)Б: В. И. Козлов, И. А. Бельский, Р. Н, Мачульский, И. П. Кожар, А. Е. Клещев, В. Е. Чернышев, С. И. Сикорский. За умелое руководство борьбой и за личный героизм высокого звания Героя Советского Союза были удостоены секретари подпольных райкомов партии Т. П. Бумажное (Октябрьский район) ,Н. П. Покровский ( Руденский район), С. С. Манкович (Бегомльский район), В. Е. Лобанок (Лепельский район), Ф. Ф. Дубровский (Чашникский район), И. К. Захаров (Освейский район), И. И. Тимчук (Логойский район), В. 3. Царюк (Стол'бцовский район). Этого высокого звания был удостоен и секретарь Вилейского подпольного обкома комсомола П. М. Машеров.
Рассмотренные аспекты партийного руководства и хронологией своего развития, и географическим распространением, и своей активностью тоже свидетельствуют о всенародном размахе борьбы в тылу врага. Они с самого начала были рассчитаны на ее всенародный характер.
О всенародном характере борьбы против гитлеровских захватчиков свидетельствовали и вооруженные партизанские действия. В рядах белорусских партизан также были представлены все классы и все социальные группы сложившегося до войны социалистического общества. По отдельным категориям состав партизан Белоруссии выглядел следующим обра-
зом (в процентах):8 крестьяне ...................................39,61
рабочие ..........................17,01
учащиеся .........................12,16
военнослужащие ...................11,16
интеллигенция ....................20,06
Вооруженная партизанская борьба против гитлеровских захватчиков началась 'буквально с первых дней их вторжения на территорию Белоруссии. Уже 6 августа 1941 г. руководителям партизанского отряда в Октябрьском районе Полесской области, секретарю райкома партии Т. П. Бумаж
кову и уполномоченному Наркомата заготовок Ф. И. Павловскому было первым среди партизан нашей страны присвоено звание Героя Советского Союза. С 1941 г. на оккупированной врагом территории Белоруссии стали действовать 92 партизанских отряда.
Постоянный приток местного населения и военнослужащих, не вышедших из вражеского тыла, приводил к неуклонному нарастанию массовости партизанской борьбы. С лета и осени 1942 г. партизанское движение в Белоруссии приобретает всенародный характер — оно становится массовым и охватывает собою всю территорию республики. На этой базе создаются бригады и еще более крупные соединения. Всего за 1942 год было организовано свыше 50 партизанских бригад. Общая численность партизан в республике к концу первого периода войны составляла около 60 тысяч человек.
Весь этот глубокопатриотический процесс развивался при неослабном внимании и под ‘ руководством ЦК ВКП(б) и выполнявшего его указания Центрального Комитета Компартии Белоруссии. Для придания большей организованности вооруженной борьбе в тылу врага Государственный комитет Обороны 30 мая 1942 г. создал Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) во главе с первым секретарем ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко, а в начале сентября 1942 г. был создан Белорусский штаб партизанского движения (БШПД) во главе со вторым секретарем ЦК КП(б)Б П. 3. Калининым.
5 сентября 1942 года 'был издан приказ Народного Комиссара Обороны И. В. Сталина «О задачах партизанского движения». В нем ставилась задача превратить на всей оккупированной советской территории партизанское движение во всенародное. В конце февраля 1943 года состоялся V пленум ЦК КП(б)Б, на котором рассматривался вопрос «Об обстановке и задачах работы партийных органов и партийных организаций в оккупированных районах Белоруссии». Все содержание работы пленума было подчинено выполнению приказа Наркома Обороны от 5 сентября 1942 года. Центральное место в постановлении пленума занимали вопросы дальнейшего расширения вооруженной борьбы, вовлечение в нее новых слоев населения, организационного укрепления партизанского движения и повышения его боевой активности. Пленум особо подчеркнул важность усиления политической работы в целях дальнейшего расширения партизанской борьбы в западных областях Белоруссии. Вместе с тем пленум отметил, что необходимо принимать меры к сохранению общественных и частных материальных ценностей, к спасению населения от истребления и насильственного угона в фашистское рабство».9
Всего на территории Белоруссии в разное время действовало 199 партизанских бригад и 14 полков (приравненных потом к бригадам), объединявших 997 отрядов и 258 отрядов, не входивших в эти соединения. В Белоруссии существовали областные и зональные соединения, которым были подчинены группы бригад и отрядов. Поскольку сама бригада по воинской структуре является соединением, то зональные формирования в Белоруссии фактически являлись объединениями (в некотором роде аналогичным воинским корпусам и армиям) недаром во главе пяти из них стояли партизанские генералы, а остальными командовали лица, получившие звание полковника.
Если говорить о самых общих успехах белорусских партизан за три с лишним года боев в тылу врага, то, видимо, наиболее ярко свидетельствуют об этом два факта: завоевание партизанских краев и зон и рельсовая война. Причем оба эти явления в партизанских действиях на террито
рии Белоруссии были теснейшим образом связаны с жизнью широких масс населения и действиями подпольщиков. Они воплощали в себе тесную взаимосвязь всех трех составных частей всенародной борьбы в тылу врага.
Выше уже отмечалось, что к концу 1943 г. партизанские края и зоны охватывали около 60 проц, территории Белоруссии. К этому необходимо добавить, что в партизанских краях и зонах дислоцировались 9 подпольных обкомов КП(б)Б, за исключением Витебского, который находился в расположении советских войск у самой линии фронта, почти все подпольные райкомы и даже некоторые горкомы партии.
Диверсии на коммуникациях противника 'белорусскими партизанами проводились систематически. Но вот в самый разгар Курской битвы по плану и под общим руководством ЦШПД в ночь с 2 на 3 августа 1943 г. началась невиданная в истории войн «рельсовая война» на оккупированной гитлеровцами советской земле. В ней активнейшее участие приняли белорусские партизаны. Первый этап «рельсовой войны» длился до середины сентября 1943 г. Второй этап под кодовым названием «Концерт» продолжался с 20 сентября по 20 декабря 1943 г. Белорусские партизаны за два этапа «рельсовой войны» спустили под откос свыше 2 тысяч эшелонов с живой силой и техникой врага, разбили и вывели из строя десятки тысяч рельсов, более 1700 паровозов, свыше 15 тысяч вагонов, платформ и цистерн, разрушили около 300 железнодорожных мостов, почти 40 водокачек водонапорных башен.10
В июне 1944 года накануне наступательной операции Красной Армии по указанию ЦК КП(б)Б белорусские партизаны осуществили третий этап «рельсовой войны», нанеся одновременный массированный удар по всем железнодорожным линиям врага. Только в течение трех дней они подорвали тысячи рельсов, спустили под откос 147 эшелонов с живой силой и боевой техникой. Это привело к срыву вражеских перевозок на многих железных дорогах и нарушило нормальную работу по снабжению фашистских войск. Партизаны проводили большую разведывательную деятельность, которая особенно усилилась во время подготовки к операции «Багратион».
При подготовке всех этих крупномасштабных операций и их проведении участвовали большие массы местных жителей. С ломами да лопатами, топорами да пилами целыми деревнями выходили они вместе с партизанами на разрушение железнодорожных коммуникаций, средств связи противника, перекапывали шоссейные и грунтовые дороги, делали завалы на дорогах, идущих через лесные массивы. В проведении разведки партизаны вообще не смогли бы достигнуть крупных успехов без поддержки населения, которое оказывало им помощь на протяжении всего периода вражеской оккупации.
Партия и правительство высоко оценили заслуги партизан Белоруссии. За умелое руководство боевыми операциями многим партизанским командирам были присвоены высокие воинские звания. Звания генерал-майора получили: командир Минского соединения южной эоны первый секретарь подпольного обкома КП(б)Б В. И. Козлов, командир Гомельского соединения первый секретарь подпольного обкома И. П. Кожар, командир Пинского соединения (с 27 апреля по 10 октября 1943 г.) первый секретарь обкома А. Е. Клещев, командир этого же. соединения В. 3. Корж, командир Барановичского соединения первый секретарь обкома В. Е. Чернышев, командиры партизанских бригад: председатель Осиповичского райисполкома Н. Ф. Королев, первый секретарь Чашникского подпольного райкома КП(б)Б Ф. Ф. Дубровский. Все они удостоены также высокого звания
Героя Советского Союза. Кроме этого генеральские звания получили уполномоченный ЦК КП(б)Б по Могилевской области И. М. Кардович, начальник штаба Белостокского соединения Ф. Ф. Капуста, комиссар 10-й Журавичской бригады секретарь подпольного райкома партии И. И. Дикан.
Такого количества генеральских званий партизанским командирам не было присвоено во всех остальных вместе взятых оккупированных гитлеровцами регионах страны. Из 87 Героев Советского Союза (участников борьбы в тылу врага) 60 принадлежали и комсоставу и 9 являлись рядовыми партизанами. Кроме этого выше упоминались некоторые Герои Советского Союза, находившиеся на партийно-политической работе.
В числе основных задач борьбы в тылу германских войск, которые определялись постановлением ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 года, предлагалось создавать подпольные патриотические организации с участием коммунистов, комсомольцев, беспартийных активистов. Деятельность подпольщиков имела свои особенности. Если партизаны, располагавшиеся в лесных массивах или в населенных пунктах, не каждый день встречались с противником, то подпольщики чаще всего действовали в постоянном соприкосновении с оккупантами. Преимущественно они жили и работали легально, только конспирировали свою патриотическую деятельность, иногда приходилось переходить на нелегальное положение. Подпольщики объединялись в строго законспирированные организации, создававшиеся во всех городах, многих райцентрах, на железнодорожных станциях, в ряде сельских населенных пунктов, где располагались или на которые распространяли контроль фашистские гарнизоны. В таких условиях патриоты ежедневно подвергались опасности. Каждое их выступление вызывало преследования и репрессии. Это нередко приводило к провалам и большим потерям. Но своими героическими делами они наносили колоссальный урон оккупантам и кроме того вызывали активность многих тысяч других патриотов, которые пополняли отряды подпольных организаций, становились на место погибших бойцов. Создание подпольных патриотических организаций приобрело на территории Белоруссии массовый характер. Здесь насчитывалось более 70 тысяч подпольщиков.
Подпольщики действовали во всех городах и в очень многих сельских населенных пунктах Белоруссии, находившихся под контролем гитлеровских оккупационных властей. В наиболее крупных городах было создано 8 подпольных горкомов КП(б)Б. Пятнадцати подпольщикам Белоруссии присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Самой высокой оценкой героической борьбы не только патриотов Минска, но и всех трудящихся Белоруссии, явилось присвоение Указом Президиума Верховного Совета СССР городу Минску почетного звания «Город-Герой». В этом документе говорится, что такой высокой чести белорусская столица удостоена «за выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество и героизм, проявленные трудящимися города Минска в борьбе против гитлеровских оккупантов, большую роль в развертывании всенародного, партизанского движения в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны и в ознаменование 30-летия освобождения Белорусской ССР от немецко-фашистских захватчиков...»
Борьбу против немецко-фашистских поработителей вели не только партизаны и подпольщики, в ней участвовало все гражданское население Белоруссии. Сопротивление жителей городов и сел вместе с вооруженными выступлениями партизан и деятельностью патриотического подполья являлось составной органической частью всенародной борьбы против немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной ими территории. Советские люди, которые не входили в партизанские формиро-
|*ния и в подпольные организации, повсеместно боролись против соЦИ-|льно-экономических, политических, административных, военных мероприятий гитлеровских оккупантов и активно саботировали их. Наи-|олее сознательную и активную часть борцов этого сопротивления составляли рабочие промышленных предприятий, совхозов, машинно-тракторных станций. Сопротивление населения стало благоприятной средой, тбй почвой, на которой успешно развивались партизанское движение и деятельность подпольщиков, являвшиеся наиболее активной формой патриотической борьбы советских людей в тылу врага. Сопротивление широких масс было тесно связано с вооруженной борьбой народных мстителей, содействовало успеху этой борьбы.
Сопротивление гражданского населения включало в себя все его усилия, направленные на саботаж, на срыв мероприятий немецко-фашистских «лхватчиков, охватывало собой буквально все патриотические действия, которые проводились жителями городов и сел вопреки политике оккупан-1ов. Тем самым борьба невооруженных советских патриотов была направлена на оказание помощи Красной Армии в целях полного разгрома иноземных захватчиков.
Борьба гражданского населения зародилась и развивалась как единый и вместе с тем двусторонний процесс. С одной стороны, патриоты боролись против всех мероприятий гитлеровцев, против их политики порабощения, насилий и террора, а с другой — отстаивали социалистические традиь свой советский образ жизни, жили в партизанских краях и зонах по советским законам, везде и всюду помогали партизанам и воинам Красной Армии, что также было направлено на ослабление врага, способствовало вооруженному выступлению партизан. Руководя всенародной борьбой в !ылу гитлеровских оккупантов, партия не только создавала партизанские формирования и подпольные группы, но также организовывала широкие народные массы на срыв всех мероприятий иноземных захватчиков.
В районах, освобожденных партизанами, при поддержке населения восстанавливалась Советская власть. Бывшие депутаты и работники государственного аппарата организовывали народ на борьбу против гитлеровских оккупантов. Функции органов Советской власти выполняли также партизанские формирования и уполномоченные ими люди. Как отмечал М. И. Калинин, партизаны восстанавливали в тылу гитлеровских войск Советскую власть «не мирного времени, а ощетинившуюся всеми доступными видами вооружения для борьбы с заклятым врагом»11.
На оккупированной территории находились две непримиримые силы: с одной стороны — немецко-фашистские оккупанты и их пособники, а с другой — народ, боровшийся за свое освобождение, за Советскую власть.
Гитлеровцы не смогли превратить Белоруссию в желаемый для себя военно-экономический резерв. Правда, фашисты разграбили и уничтожили половину национального богатства республики. Однако всенародной борьбой в очень значительной степени были сорваны основные мероприятия оккупантов. А это значит, что их экономические планы в Белоруссии потерпели крах.
Не осуществлялись и политические замыслы гитлеровцев. Им не удалось привить здесь свою человеконенавистническую идеологию. Почти все население Белоруссии оставалось верным Коммунистической партии и Советской власти. Оно с первых дней оккупации боролось за свою социалистическую Родину.
Таким образом, гражданское население республики вместе с партизанами и подпольщиками внесло значительный вклад в вооруженную борьбу всего советского народа против фашистского нашествия в общую победу Советского Союза над гитлеровской Германией.
Интернационализм и дружба народов — это органическая составная часть всенародного характера борьбы против немецко-фашистских оккупантов. Население Белоруссии рассматривало интернациональный характер своей борьбы в тылу врага не только как вполне закономерную необходимость, но и как выражение дружеской помощи братских народов в борьбе на территории республики против общего врага — гитлеровского фашизма. К этому следует добавить, что в рядах партизан Белоруссии сражались с общим врагом еще и представители зарубежных антифашистов из ряда европейских стран.
Национальный состав партизан Белоруссии выглядит следующим обра-
зом (в процентах):12 Белорусы........................................71,1
Русские ............................19,29
Украинцы............................3,89
Другие национальности ..............5,72
Всего в партизанском движении Белоруссии принимали участие представители 73 наций и народностей.
Поскольку Белоруссия и в довоенные годы была республикой многонациональной, то не все русские, украинцы и другие, оказавшиеся в гылу врага, появились здесь только в годы войны. В рассматриваемом составе белорусских партизан местное население составляло 88,84 процентов, а из других республик прибыло 11,16 проц.13 Однако, поскольку и среди воинов-окруженцев, и среди кадров, присланных из советского тыла, было большое количество специалистов, знакомых с военным делом, то в ряде категорий руководящего и командного состава лица не белорусской национальности составляли более высокий процент, чем в общем национальном составе всех партизан Белоруссии. Так, в числе 27 секретарей подпольных обкомов КП(б)Б проводили работу в тылу врага семь человек русской национальности и один украинец. Все они родились за пределами Белоруссии, но еще в довоенные годы были направлены сюда на партийную работу. Все они пользовались глубоким уважением трудящихся Белоруссии и до сих пор Достались в благодарной памяти белорусского народа.
Чрезвычайно показателен национальный состав командиров партизанских бригад Белоруссии. Выше уже говорилось о том, что на территории оккупированной врагом Белоруссии в разное время действовало 213 бригад, принадлежавших к партизанскому движению в республике и подчиненных Белорусскому штабу партизанского движения (БШПД). При сменяемости командиров во многих из этих бригад всего в них насчитывается 304 комбрига.
Как уже отмечалось, среди белорусских партизан русские составляли 19,29 проц, или почти пятую часть. Это были и довоенные жители Белоруссии, и воины-окруженцы, и кадры, направленные из советского тыла, а также из числа прибывших в Белоруссию смоленских партизан. Если же обратиться к национальному составу 304 партизанских комбригов Белоруссии, то окажется, что почти половину из них составляли не белорусы. Только из РСФСР происходили не менее 106 комбригов. Кроме того русскими по национальности были некоторые комбриги, происходившие из Казахстана и Украины.
Совершенно особое место занимает в партизанском движении Белоруссии Смоленская область — она дала девять командиров бригад, возглавлявших борьбу народных мстителей против фашистских захватчиков на оккупированной ими белорусской земле. Не менее оригинальное место в партизанском движении Белоруссии занимает Калининская область, из 120
пяти уроженцев которой три партизанских комбрига стали Героями Советского Союза — К. 3. Заслонов, С. Г. Жунин и Н. П. Покровский. Среди 67 Героев Советского Союза, удостоенных этого звания за участие в борьбе на оккупированной гитлеровцами территории Белоруссии, трех Героев не имеет никакая другая область из братских республик.
Семь партизанских комбригов Белоруссии были уроженцами из Сибири, среди них известный чекист, командир бригады «Неуловимые» Герой Советского Союза М. С. Прудников. Но героические сыны России сыграли большую роль и на других участках руководства всенародной борьбой в Белоруссии. Только Вологодская область дала республике первого секретаря Витебского подпольного о'бкома КП(б)Б И. А. Стулова, секретаря Осиповичского (Могилевская обл.) райкома комсомола В. И. Куликова, комсомольского политработника в этом же районе Л. П. Дураничева и комбрига А. В. Романова.
Приведенными здесь примерами далеко не исчерпывается показ даже руководящих и командных кадров, которые дал русский народ партизанскому движению Белоруссии. Только 106 партизанских комбригов происходили не менее чем из сорока областей и пяти автономных республик РСФСР. Кроме того, на территории Белоруссии в рядах партизан воевали героические сыны русского народа, происходившие с Украины, Казахстана и других союзных республик нашей Родины. Русские патриоты принимали также участие в борьбе подпольщиков на территории тех населенных пунктов, которые находились под контролем гитлеровских оккупантов.
Выше уже отмечалось, что в общем количестве партизан Белоруссии 3,89 процента составляли украинцы.
Разными путями пришли славные сыны украинского народа в ряды партизан братской Белоруссии. Кроме тех, которые проживали на территории данной республики до Великой Отечественной войны, сюда для борьбы против гитлеровских оккупантов прибывали украинцы в составе партизанских формирований, засылавшихся из-за линии фронта, включались в ряды народных мстителей Белоруссии также украинцы, оказавшиеся в глубоком тылу противника вследствие ранений, после выхода из вражеского окружения или бегства из фашистского плена. Из их среды выдвигались талантливые руководители, которые становились во главе многих партизанских формирований Белоруссии. Командирами более трех десятков партизанских бригад Белоруссии являлись славные сыны украинского народа.
Среди комбригов Белоруссии было 4 выходца из Казахстана, 2 армянина и 2 грузина.
Активное участие в партизанском движении Белоруссии принимали казахстанцы (казахи и жители других национальностей Казахской ССР). В партизанском движении Белоруссии сражались против гитлеровских поработителей более 500 выходцев из Северной Осетии (осетин и русских).
В рядах белорусских партизан сражались против гитлеровцев многие зарубежные антифашисты. Некоторые из них проживали на территории Советского Союза еще с довоенных лет, другие бежали с работ, на которые их в оккупированную Белоруссию насильно доставили фашистские колонизаторы, третьи дезертировали из немецко-фашистских войск. В своем сводном отчете отдел кадров БШПД перечисляет 18 национальностей, к которым принадлежали зарубежные антифашисты — участники партизанского движения на территории Белоруссии14.
Мы привели ряд примеров, относящихся к внутренней жизни партизанских формирований Белоруссии, где содружество представителей
разных национальностей проявлялось в боевой, морально политической и даже бытовой сферах. Замечательной страницей героической истории Белоруссии периода Великой Отечественной войны является боевое взаимодействие белорусских партизан с народными мстителями РСФСР, Украины, Литвы, Латвии, с польскими партизанами.
О тесноте интернационалистических братских уз в процессе боевого взаимодействия советских партизан свидетельствуют многочисленные факты смешанного национального состава не только партизанских формирований Белоруссии, но и соседних с ней республик. Так, если украинцы сражались в рядах белорусских партизан, то в свою очередь белорусы составляли около 6 процентов всех партизан Украины.
Мы рассказывали о некоторых фактах, связанных с интернациональным характером всенародной борьбы против гитлеровских оккупантов на территории Белоруссии, привели ряд новых цифровых данных об армейских коммунистах и воинах-окруженцах, о национальном составе партизанских комбригов. Такой подход к показу всенародной борьбы на территории Белоруссии вызывает кое у кого беспокойство (даже в редакциях некоторых газет): а не принизит ли это роль во всенародной борьбе самого белорусского народа? Но подобные опасения не имеют под собой абсолютно никаких оснований ни в плане теоретическом, ни в конкретноисторическом.
Нигде, никогда интернационализм того или другого народа не принижал его собственного достоинства. При этом всегда необходимо иметь еще в виду, что основную массу партизан Белоруссии составляло местное коренное население. 71,1% белорусов числилось только в списочном составе партизанских формирований. Кроме них сюда входили коренные жители Белоруссии, принадлежавшие к другим национальностям. Всего среди белорусских партизан коренные жители республики составляли 88,84 процента. Среди 70 тысяч подпольщиков удельный вес коренного населения был еще выше. Партизанские резервы Белоруссии, принимавшие участие в боевых действиях народных мстителей и насчитывавшие в своих рядах к концу, оккупации 250 тыс. человек, состояли полностью из местных жителей.
Партизанское движение на территории Белоруссии зародилось в самой гуще народа. Народные массы оказали партизанам всяческую помощь и поддержку, обеспечили успех их борьбы. Всенародный характер и массовость партизанского движения дали основание именовать Белоруссию партизанской республикой. Бывшие участники этой борьбы — выходцы из других республик—с гордостью называли и называют себя белорусскими партизанами. А трудящиеся Белоруссии, гордясь своей героической историей, с чувством глубокого уважения относятся ко всем своим соратникам по борьбе против общего врага — немецко-фашистских поработителей.
2. Провал политики гитлеровских поработителей по разжиганию антисоветских настроений и национализма
' среди населения Белоруссии
Для достижения победы над Советским Союзом и превращения его народов и колониальных рабов третьего рейха гитлеровские фашисты кроме использования чисто военных средств стремились вызвать у наших людей отрицательные отношения к социалистическому строю и Советской власти, лишить их святых чувств советского патриотизма, привить идеологию крайнего национализма и эгоизма, разрушить дружбу народов нашей страны, поссорить и натравить их друг на друга. Для достижения каждой из этих целей применялись различные средства,
Вызвать недовольства по отношению к Советскому государству и, таким образом, лишить наши народы советского патриотизма и всяких надежд на свободу и независимость гитлеровцы стремились в основном двумя путями: во-первых, методами невиданного террора и насилий; во-вторых, средствами самой оголтелой, лживой антисоветской пропаганды. Разрушить дружбу народов, лишить их чувства социалистического интернационализма фашисты надеялись тоже двумя средствами: во-первых, путем разжигания самого оголтелого национализма; во-вторых, сталкивая наши народы друг с другом, натравливая их друг на друга, используя старый прием завоевателей: Divide et impera (разделяй и властвуй). Все эти пути, способы и методы использовались фашистскими поработителями на всем протяжении войны против Советского Союза — они то применялись одновременно, то поочередно акцентировались в общей системе оккупационной политики.
Эти главные методы и приемы мы будем рассматривать в настоящем параграфе в основном в плане тематическом, отчасти придерживаясь и принципа хронологического. Прежде всего мы считаем целесообразным в тысячный раз обратить внимание читателей на фашистские методы насилий и террора. Но в данном случае мы, может быть, впервые в исторической литературе хотим подчеркнуть, что такими методами (кроме всего прочего) гитлеровцы стремились создать у советских людей впечатление о слабости их социалистического государства, о его неминуемой гибели, о его неспособности защитить своих граждан. Эти методы устрашения действием своих военных и административных средств применялись наряду и одновременно с разнузданной антисоветской пропагандой.
Уже с самых первых дней войны смерть и разрушение несли на территорию Белоруссии наступающие фашистские войска. Далее, на протяжении более чем трех лет оккупации гитлеровцы систематически проводили карательные экспедиции, осуществляли массовый террор по отношению к гражданскому населению. В Белоруссии было уничтожено более 1409 тысяч жителей, около 380 тысяч угнано в фашистское рабство. Ча глазах у местного населения было замучено в лагерях 800 тысяч военнопленных. Цифры людских потерь Белоруссии в годы Великой Отечественной войны нуждаются в дальнейшем изучении, пересмотре и уточнении. Фашистские громилы сожгли и разрушили в республике 209 городов и районных центров, 9200 деревень. Среди них было 628 «Хатыней», т. е. населенных пунктов, уничтоженных со всеми проживавшими там людьми, с частью жителей уничтожено 4667 населенных пунктов. До сих пор 511 уничтоженных населенных пунктов э+е восстановлено. В Белоруссии сожжено и разрушено 10 с лишним тысяч промышленных предприятий!.13. Общий материальный ущерб, причиненный оккупантами Белоруссии только путем прямого уничтожения имущества составил (в довоенных ценах) 75 миллиардов рублей. Белорусская ССР оказалась одной из наиболее пострадавших республик Советского Союза, которые подвергались немецко-фашистской оккупации.
Но массовый террор, грабежи и насилия не устрашили не только проводивших вооруженную борьбу партизан. Не было этими зверскими методами поставлено на колени лишенное спокойной жизни, крова, необходимых средств к существованию гражданское население. Около полутора-двух миллионов жителей во время вражеских налетов и карательных экспедиций уходило в леса и, как уже говорилось выше, оказывало сопротивление оккупантам и во всем помогало народным мстителям.
Чтобы лишить белорусский народ национального сплочения и единства, столкнуть его с соседними народами, фашистские поработители разорвали единое тело Белоруссии на части, ввели здесь свое империалистически-
колонизаторское административно-территориальное деление, присоединяя оторванные от Белоруссии части к другим подчиненным германскому рейху регионам. В центре республики они создали генеральный округ (комиссариат) «Вайсрутэниен» («Белоруссия»), включенный вместе с прибалтийскими республиками (превращенными тоже в генералкомиссариаты), в рейхскомиссариат «Остланд». В генеральный округ «Белоруссия» вошли почти полностью Минская, Барановичская и Вилейская области, а также часть Пинской обл., что составляло только четвертую часть площади довоенной БССР.
Восточную часть Белоруссии гитлеровцы включили в область армейского тыла. Сюда вошли Витебская, Могилевская, почти вся Гомельская обл., несколько районов Минской области и четыре района (Глу'сский, Парич-ский, Октябрьский, Копаткевичский) Полесской обл. Этот отрыв восточных районов от Белоруссии означал не только чисто военно-административное мероприятие. Фашистские поработители давали этим еще понять, что указанные районы больше тяготеют к России. Здесь гитлеровцы размещали главные силы так называемой Русской освободительной армии (РОА), а также изменнические формирования под другими названиями. В белорусских регионах области армейского тыла оккупационные газеты издавались на русском языке.
Оккупационное административно-территориальное деление предусматривало также задачу — посеять вражду между белорусским и украинским народами. От Белоруссии была оторвана значительная часть ее южной территории и присоединена к рейхскомиссариату «Украина». В генеральные округа этого рейхскомиссариата вошли 2 района (Лоевский и Речицкий) Гомельской обл., 13 районов (из 17-ти) Полесской обл., 7 районов'^из 11-ти) Пинской обл. и 8 районов (из 18-ти) Брестской обл. Таким образом, в рейхскомиссариат «Украина» была включена почти шестая часть районов Белоруссии с тремя ее областными центрами (Мозырь, Пинск, Брест). Там активную деятельность развернули украинские национал-фашисты, стала бесчинствовать украинская полиция, получили хождение украинские оккупационные денежные знаки (карбованцы), в находящихся под контролем оккупантов белорусских школах стал насаждаться украинский язык, появились учебные пособия на украинском языке.
Фашистские оккупанты Создали бецирк (ок^эуг) Белосток, подчиненный административному управлению Восточной Пруссии и, таким образом, фактически включенный в состав гитлеровского рейха. В бецирк Белосток была включена значительная часть западной территории БССР. Туда вошли: вся Белостокская обл., 10 районов Брестской обл. и часть четырех районов (Василишковского, Зельвенского, Мостовского, Щукинского) Барановичской обл. Фашистские колонизаторы не посчитались даже с тем, что во многих районах бецирка Белосток преобладало польское население и не присоединили эти районы даже к так называемому польскому генерал-губернаторству.
Между бецирком Белосток и остальными оккупированными белорусскими регионами была установлена государственная граница, которая усиленно охранялась. В бецирке Белосток, входящем в фашистский рейх, действовали совершенно другие законы, по-другому принципу создавалась местная администрация. Вместе с тем, чтобы посеять рознь между белорусским и польским населением, гитлеровские оккупанты даже в западной части генерального округа «Белоруссия» вначале из поляков комплектовали полицию и сельскую администрацию. Тогда вместо названия «волость» употреблялось польское — «гмина», сельский староста именовался войтом, а полицейский участок — постэрунком.
От Вилейскоц, области гитлеровцы оторвали часть территории и присоединили ее к генеральному округу «Литва». Туда были включены полностью Ошмянский, Островецкий, Свирский районы и частично — Сморгонский, Поставский, Видзовский, Браславский. Между генеральными комиссариатами «Белоруссия» и «Литва» была установлена граница, на дорогах создавались контрольно-пропускные пункты, где проверялись документы на право пересечения границы.
Однако империалистические административно-территориальные мероприятия гитлеровцев ничуть не поколебали национального самосознания и национального единства белорусского народа. Его вооруженные партизанские силы своими боевыми действиями сметали эти искусственные границы. А боевое содружество белорусских партизан с русскими, украинскими, литовскими, латышскими и польскими партизанами срывало коварные замыслы гитлеровских колонизаторов, рассчитанные на то, чтобы поссорить белорусов с народами соседних братских республик и с трудящимися оккупированной Польши.
Говоря о немецко-фашистском оккупационном режиме, мы хотели бы сообщить читателям следующее. Историческая наука в Белоруссии до сих пор еще совершенно неудовлетворительно исследовала и осветила многие вопросы фашистской оккупационной политики и оккупационного режима (некоторые успехи достигнуты только в освещении нацистской политики геноцида). Достаточно, например, сказать о том, что до сих пор не подсчитан и не суммирован весь материальный ущерб, причиненный Белоруссии, который связан не только с прямым уничтожением имущества (на сумму 75 млрд. руб. — об этом говорилось выше), но также с военными расходами, с временной потерей доходов от промышленности и сельского хозяйства. До выхода в Минске (в 1980 г.) книги (с участием авторов настоящей монографии) «Патриотизм учителей и школьников Белоруссии в борьбе против немецко-фашистских оккупантов» широкие круги читателей не имели возможности познакомиться со школьной политикой гитлеровцев на оккупированной территории республики. До сих пор нет самых необходимых публикаций о церковной политике оккупантов. Читатели нигде в литературе не встретят и такой подробной обобщенной характеристики границ между разорванными частями территории Белоруссии, которая дана в настоящем параграфе. До сих пор в ряде опубликованных изданий можно прочесть, будто к рейхскомиссариату «Украина» были присоединены только южные части Полесской и Пинской областей, хотя туда отошла подавляющая часть их территории. Подобные примеры можно было бы продолжить — к некоторым из них мы еще вернемся при дальнейшем изложении материала настоящего параграфа.
Чтобы изолировать белорусский народ от других (прежде всего оккупированных) народов Советского Союза, вытравить из сознания белорусов чувства социалистического интернационализма, фашистские провокаторы использовали не только рассмотренное выше по-империалистически проведенное административно-территориальное деление. Они широко и настойчиво использовали такое давно испытанное империалистической буржуазией средство, как усиленное насаждение самого оголтелого белорусского национализма. Для этой подрывной идеологической деятельности они прежде всего привезли в своем обозе в оккупированную Белоруссию давно известных, эмигрировавших в европейские страны главарей белорусского буржуазного национализма. По опубликованным данным историка В. Ф. Романовского прибыло сюда к 6 июля 1941 г. около 50 таких гитлеровских наемников16. Это были старые, прожженные антисоветчики, боровшиеся против Советского государства во время Гражданской войны, участвовавшие в деятельности «правительства» буржуазной Белорусской
народной республики (БНР), сотрудничавшие после Рижского мира t правительством буржуазно-помещичьей Польши, обретавшиеся на задвор» ках других буржуазных государств, находившиеся на службе гитлеровского фашизма.
Для руководства белорусскими национал-фашистскими учреждениями и организациями, для осуществления кровавых дел в административных органах, в фашистских полицейских и воинских формированиях оккупантов нашлось еще немало активистов белорусского национализма не только в областях бывшей западной Белоруссии, но и в восточной части БССР. В связи с этим мы вынуждены еще раз напомнить читателям о том, что нами говорилось в последнем параграфе четвертой главы и, в частности, о книге «Чекисты». Там указывалось, что органам госбезопасности в 30-х годах не удалось выловить всю разведывательно-диверсионную агентуру, завербованную среди белорусских националистов разведками буржуазных государств и прежде всего буржуазно-помещичьей Польши17. Этой части вражеской агентуры удалось в предвоенные годы сильно законспирироваться и теперь с некоторыми ее представителями мы будем встречаться при рассмотрении материалов данного параграфа.
Уже в первые месяцы оккупации Белоруссии гитлеровцы при помощи своих ставленников принялись создавать националистические организации. Первая из них была создана уже в октябре 1941 г. под коварным названием «Беларуская народная самадапамога» (самопомощь). Для обмана населения широко афишировалось, что она будет оказывать помощь пострадавшим от войны, да еще посвятит себя развитию белорусской культуры. Фактически БНС имела несколько отделов и оказывала помощь оккупантам по целому комплексу их воздействия на жизнь населения. Если же обманным путем что-то удавалось собрать из материальных ценностей, то это шло на нужды германской армии и оккупационной администрации. Во главе БНС был поставлен привезенный из Праги в прошлом деникинский офицер, старый агент фашистских спецслужб Иван Ермаченко.
И привозных, и местных своих лакеев из лагеря белорусского национализма гитлеровцы широко использовали для проведения лживой антисоветской пропаганды. Они стали издавать на белорусском языке несколько газет и журналов. Главное место среди этих изданий занимала выходившая в Минске «Беларуская газэта». Ее редактором был назначен прибывший в обозе фашистских войск один из создателей национал-социалистской партии в Западной Белоруссии Владимир Козловский. Подобных же своих агентов гитлеровцы назначали редакторами других националистических изданий. Когда оккупанты убедились, что население не верит этой провокационной фашистско-националистической пропаганде, то они начали прибегать к еще более коварным приемам — свою антисоветскую стряпню гитлеровские провокаторы стали печатать в лжегазетах, давая им названия широко известных советских изданий. Хорошей иллюстрацией к нашей книге мог бы послужить снимок фрагмента газеты, названной «Савецкая Беларусь», ^тированной «14 лтеня 1943 г.», но заполненной материалом антисоветского содержания.
В состав центрального совета БНС кроме И. Ермаченко были включены известные уже нашим читателям по IV главе настоящей книги главари белогвардейско-националистической контрреволюции, боровшиеся против Советского государства в годы Гражданской войны, ксендз В. Гадлевский, варшавский профессор Вацлав Ивановский, Францишек Кушель, уже упоминавшийся национал-социалист Владимир Козловский, архиепископ Филофей (Нарко), новоявленный историк белорусского народа Язэп Най-дюк, бывший агент польской дэфензивы, переметнувшийся на службу к
гитлеровцам, будущий палач белорусского народа Станислав Станкевич И др,18
Естественно, что БНС, возглавлявшаяся такими широко известными врагами белорусского народа, обманывавшая этот народ, не нашла поддержки среди широких слоев населения, хотя ее представители находились во всех десяти гебитах (округах) генерального округа «Белоруссия». Разоблачению БНС содействовала и пропагандистская деятельность подпольных парторганов и организаций, партизан и подпольщиков, патриотического актива Белоруссии.
В течение нескольких месяцев провалилась затея оккупантов и БНС по вовлечению населения в так называемый «Корпус самааховы» (самообороны) .который был создан в июле 1942 г. и должен был «защищать» жителей Белоруссии от партизан. Но кого кроме кучки предателей могла увлечь эта затея, когда именно с лета 1942 г. в Белоруссии начало развертываться массовое партизанское движение, когда партизаны получали повсеместную поддержку населения. Там, где даже жителей деревень удавалось уговорить получить оружие для «самааховы», они с этим оружием уходили к партизанам.
Чтобы привлечь на свою сторону интеллигенцию, оккупанты создали летом 1943 г. «Беларускае навуковае таварыства» (общество), которое распалось в этом же 1943 году, а в начале 1944 г. пытались создать «Беларускае культурнее згуртаванне» (объединение). Однако их влияние оказалось весьма ограниченным.
Сравнительно больший успех имело создание в июне 1943 г. «Саюза беларускай моладз! (СБМ)», Эта широко разветвленная организация путем обмана вовлекла в свои ряды несколько тысяч юношей и девушек. Она ставила перед собой задачу готовить из молодежи верные оккупантам кадры, которые можно было бы использовать в борьбе против советских патриотов. Руководителем СБМ был назначен выходец из Западной Белоруссии, завербованный фашистскими разведорганами Михаил Ганько. Его заместительницей по работе среди девушек стала Надежда Абрамова, работавшая накануне войны в Минске врачом психиатрической больницы. Она принадлежала именно к тем белорусским националистам, которые до войны сумели глубоко замаскировать свое враждебное отношение к Советской власти.
Подпольные партийные и комсомольские органы Белоруссии проводили очень большую работу по разоблачению реакционной, националистической, антисоветской роли СБМ. Находящийся в тылу врага секретарь ЦК ЛКСМБ ф. А. Сурганов лично координировал деятельность подполь.ных партийных и комсомольских органов Барановичской области по разложению учебного центра СБМ, находившегося в пос. Альбертин около Слонима, и эти усилия увенчались успехом — центральная школа руководящих кадров СБМ распалась. В условиях все усиливающегося партизанского движения влияние СБМ резко пошло на спад.
Успехи Красной Армии на фронтах привели к тому, что гитлеровцы стали делать больше уступок белорусским националистам. 27 июня 1943 г. оккупанты создали совещательный орган так называемую «Беларускую раду даверу» (доверия), пытаясь рекламировать ее в качестве органа государственной власти. 21 декабря 1943 г. фашистский генеральный комиссар «Белоруссии» фон Готтберг провозгласил создание «Беларускай цэнтральнай рады (БЦР)», назначив ее президентом уже известного чита< телям бывшего Слуцкого помещик?, белогвардейского офицера, одного из главарей националистической контрреволюции периода Гражданской войны, агента польской дэфензывы и германского шпиона в Западной
Белоруссии Радослава Островского, который до этого при оккупантах был начальником Минского гебита, затем Барановичского.
Кроме себя Р. Островский в состав БЦР включил 14 ее членов. Среди них уже упоминавшийся как член центрального совета БНС Франтишек Кушель. Туда вошли еще привезенный в обозе оккупантов агент гитлеровского фашизма Николай Шкеленок, бывший бургомистр г. Барановичи, потом (после провала «самааховы» и снятия с должности Ермаченко) возглавлявший БНС Юрий Соболевский, бывший управляющий делами СНК БССР, активист БНС, фашистский агент Семен Кандыбович, один из руководителей СБМ, член «Рады даверу» Евгений Колубович, бургомистр Витебска Всеволод Радько и другие подобные им шпионы и изменники Родины. Q двух из них (о Кандыбовиче и Колубовиче) стоит сказать особо. В послевоенные годы, когда в эмиграции активно развернулась грызня между различными группировками белорусских национал-коллаборацио-нистов, дополнительно выявились многие отрицательные черты бывших немецко-фашистских прислужников, в том числе и этих двух, на которых мы хотим обратить дополнительно внимание.
С. Кандыбович несколько лет работал управляющим делами Совета Народных комиссаров БССР, находился в дружеских отношениях с рядом высших руководителей республики. Имея такие огромные возможности, он принимал активное участие в организации необоснованных репрессий и тем самым наносил большой ущерб советскому социалистическому строю. Как убежденный, но маскировавшийся враг Советской власти, С. Кандыбович весьма активно служил гитлеровским оккупантам и входил в верхний эшелон национал-фашистских предателей.
Евгений Колубович, уроженец белорусского Полесья, работал сельским учителем в одном из южных, отдаленных районов БССР, был арестован за растрату школьных денег, помогал лагерному начальству по надзору за заключенными и после отбытия сравнительно недолгого (сокращенного ему) срока тюремного заключения в 1933 г. вернулся на педагогическую работу. Он также принимал участие в необоснованных репрессиях, его как доносчика потом устроили на должность инспектора Наркомпроса БССР. Здесь в Минске он проработал до начала войны. Сразу после вторжения немецких войск Е. Колубович пошел на службу к фашистским оккупантам.19 Он, как С. Кандыбович и Надежда Абрамова и им подобные, представляет собою яркий пример замаскировавшегося националиста-антисоветчика, которого не удалось разоблачить и обезвредить в довоенные годы. Аналогичные примеры можно было бы умножить.
Белорусская центральная рада всячески стремилась подчеркнуть свою преемственность от Рады БНР периода Гражданской войны. БЦР присвоила себе бээнэровский бела-чырвона-белы сцяг (флаг) и герб «Пагоня». Активисты национализма приветствовали друг друга выбросом вперед (и вверх) правой руки и возгласом: «Жыве Беларусь!» Но никакие ухищрения национал-фашистов уже не могли им дать желаемых результатов. Да о каком влиянии БЦР (декабрь 1943 г. — июнь 1944 г.) можно было тогда мечтать, когда около 60 проц, территории Белоруссии находилось под контролем народных мстителей, а в остальных регионах население тоже получало правдивую информацию от подпольных партийных органов и от партизан, проводивших там боевые операции. Трудящиеся Белоруссии и слушать тогда не хотели о националистическо-фашистской Белорусской «государственности», когда уже 40 районов БССР было освобождено Красной Армией, когда в партизанских краях и зонах была восстановлена Советская власть, по выражению М. И. Калинина, «ощетинившаяся все/-', доступными видами вооружения для борьбы с заклятым врагом», когда в самом ближайшем будущем ожидалось изгнание оккупантов и полное
восстановление белорусской, советской, социалистической государственности.
Но фашистские пособники — белорусские националисты, группировавшиеся теперь вокруг'БЦР, способны были еще принести много новых бел и несчастий трудящимся Белоруссии. 6 марта 1944 г. «президент» Р. Ост-оовский издал приказ о мобилизации в новое фашистское воинское фоо мирование — так называемую. «Беларускую краявую абарону (БКА)». Хотя мобилизация эта встретила сопротивление жителей Белоруссии, поддержанное народными мстителями, национал-фашистам все же удалось сфор мировать свое войско.
Во главе БКА (по-русски — БКО) был поставлен уже известный читате лям майор войск СС Франтишек Кушель. Среди командного состава БКА особенно показал себя один из гитлеровских головорезов Борис Рагуля Он уже с 1941 г. был доверенным оккупантов по Новогрудскому гебиту а потом именовался заместителем «президента» БЦР по этому око'1 В БКА он стал командиром батальона, известного своими зверствами по отношению к местным жителям.
Мы говорили о том, что главари БЦР стремились подчеркнуть традиции БНР периода гражданской войны. Да и в составе националистических главарей, перешедших на службу к фашистам, оказалось немало из тех, которые были связаны еще с БНР. В этом плане представляет интерес следующий факт. В настоящей книге уже говорилось об одном из главнейших руководителей националистической контрреволюции времен гражданской войны, продолжавшем свою реакционную деятельность в Западной Белоруссии Антоне Луцкевиче. Его два сына — Юрий и Леон служили у гитлеровских оккупантов. Юрий в БКА занимал должность офицера-пропагандиста. Затем оба они были направлены в школу абвера в Восточной Пруссии. В 1944 г. эти белорусские абверовцы удрали вместе с отступавшими оккупантами в Варшаву, где продолжали свою шпионско-диверсионную деятельность.20
Но БКА тоже не дала фашистским оккупантам желаемых результатов. Под влиянием широко и умело поставленной пропаганды, которую организовали подпольные партийные органы, подразделения БКА распадались, часть их состава переходила к партизанам.
Мы в данном параграфе назвали ряд главарей белорусского национализма с очень давним или несколько меньшим стажем, а также показали некоторых тех (не только из западной, но и из восточной части Белоруссии), которым в довоенное время удалось замаскироваться, надев на себя маску лояльности по отношению к Советской власти. Среди них стоит назвать для наших читателей еще Антона Лесика. Это родной брат Язэпа Лесика (о котором уже говорилось в IV главе нашей книги). Антон, как и Язэп, тоже был языковедом, тоже стоял на националистических позициях. Но он до войны даже не подвергся репрессиям, относительно него общественность республики ограничивалась только критикой, а он в меру собственных интересов частично признавал свои ошибки. В годы немецко-фашистской оккупации Антон Лесик стал служить иноземным колонизаторам. Он здесь издал книжку «Беларуси праватс», в которой получил Возможность свободно проводить в жизнь те искажения белорусского языка, которые были прерваны в довоенные годы борьбой против бело-оусского национализма. Подобные примеры можно было бы продолжить.
В исторической литературе довольно часто говорится, что, создавая эти националистические учреждения и организации, гитлеровцы и„их лакеи хотели обмануть белорусский народ. Но ведь основная масса населения республики никогда не поддавалась ни малейшим иллюзиям в этом отношении. Видимо, и сами главари белорусского национал-фашизма не верили
в то, что за ними пойдут широкие массы, реально они могли рассчитывать только на политику раскола, на вовлечение в свои авантюры некоторой части жителей Белоруссии. Однако и в данном случае они ошибались относительно масштабов воздействия своего обмана.
Всенародная борьба против гитлеровских оккупантов была направлена и против их пособников — белорусских национал-фашистов. Они были окружены всеобщим презрением, а некоторых из них настигла карающал рука народных мстителей. В 1943 г. партизаны и подпольщики свершили свой акт справедливого возмездия не только над генеральным комиссаром — гитлеровским гауляйтером Вильгельмом Кубе. Они уничтожили бургомистра гор. Минска Вацлава Ивановского, редактора «Беларускай газэты» Владимира Козловского и многих других активистов белорусского национал-фашизма. Во время первого покушения на В. Козловского у него на квартире был убит приехавший из Берлина его друг Фабиян Акинчиц. Этот бывший председатель белорусской национал-социалистической партии в Западной Белоруссии, отпетый фашист-гитлеровец, предпочитал держаться подальше от непокорного Минска, но здесь как раз и нашел он свою погибель.
Закоренелого антисоветчика национал-фашистского борзописца Фран-тишка Алехновича партизанское возмездие настигло в Вильнюсе, откуда он тоже боялся переезжать в Минск. Старый, закоренелый белорусский буржуазный националист царский, а потом белогвардейский офицер, организатор бээнэровского «войска», министр БНР Константин Езовитов тоже предпочитал взирать на белорусские дела, находясь за пределами Белоруссии. Подальше от Белоруссии держались пока и некоторые другие более осторожные, находившиеся в европейских странах активисты белорусского буржуазного национализма.
На территории Белоруссии против партизан, подпольщиков и населения вели борьбу кроме немецко-фашистских вооруженных сил и другие националистические формирования. К сожалению, до сих пор об этом очень мало говорилось в исторической исследовательской литературе. Имел распространение ложный принцип, будто показ таких формирований наносит ущерб дружбе народов. Но ведь все народы нашей страны сами клеймят позором jсвоих отщепенцев и изменников Родины. Однако, как бы там ни было, тема эта до сих пор является одной из хуже всего исследованных и освещенных в научной литературе. Правда, шире и конкретнее затрагивали до сих пор эту тему только авторы партизанских воспоминаний.
Мы в настоящей книге тоже не претендуем на самостоятельное и всестороннее рассмотрение данной проблемы. И вынуждает нас к этому не только ее очень слабая изученность. Мы ведь не излагаем в своей книге ни истории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны, ни тем более истории фашистских националистических формирований. Но при всем этом нами будет сделана попытка рассмотреть и некоторые такого рода примеры для более полного раскрытия поставленной в нашей книге проблемы о патриотизме и интернационализме, а в связи с этим и о тех реакционных силах, которые мешали дружбе народов и выполнению советскими людьми своего патриотического долга.
Исходя все из того же империалистического принципа «Разделяй и властвуй», фашистские поработители направляли на борьбу против патриотического сопротивления трудящихся Белоруссии не только свои собственные вооруженные силы, но и националистические изменнические формирования. Основную массу этих формирований они считали русскими, давая им различные наименования. Среди них наиболее распространенными были так называемые «Русская освободительная Армия (РОА)» и «Русская национальная народная армия (FHHA)». Сами себя участники
них формирований именовали добровольцами. В связи с их позднейшим подчинением генералу-изменнику Власову, участников таких формирований называют еще власовцами.
Наибольшее количество гарнизонов (особенно в зоне армейского тыла) занимали именно эти изменнические формирования. Они дислоцировались з крупных населенных пунктах целыми батальонами или даже полками. Зесь их личный состав в основном был укомплектован из военнопленных. Ча территорию Белоруссии фашистское командование старалось направлять такие формирования, состоящие часто из лиц украинской национальности. Поэтому население называло их еще и «украинцами», подразумевая под этим одну из разновидностей «добровольцев».
Тут же следует заметить, что путь личного состава этих формирований от лагерей военнопленных до направления на борьбу с партизанами был сложным и противоречивым. Многие из них во время вербовки, проводимой в лагерях военнопленных, соглашались вступать в фашистские формирования, надеясь, что попав на фронт, сразу же перейдут на сторону советских войск. Но, предвидя это, гитлеровцы вначале направляли их на карательные экспедиции, на сожжение деревень, грабеж и уничтожение населения. Затем путем шантажа и угроз запугивали, убеждая, что пути на Советскую Родину у них уже нет, что их там за это ждут месть и репрессии. Однако даже в таких условиях часть «добровольцев» переходила на сторону партизан, часть пыталась остаться на нейтральных, пассивных позициях, а многие окончательно переходили на верную службу к оккупантам и навсегда отрезали себе путь к раскаянию и возвращению на Родину.
Подпольные партийные органы и партизанское командование проводили большую работу по разложению этих гарнизонов. Ускорению перехода «власовцев» на нашу сторону способствовали успехи Красной Армии на фронтах. Так, например, вблизи Могилева дислоцировался очень надежный с точки зрения гитлеровцев 53-й батальон «РОА». Распропагандировав часть его солдат, 6-я партизанская бригада ночью 8 февраля 1943 г. без потерь захватила этот гарнизон и взяла большие трофеи. Много солдат из частей «РННА» перешло на сторону партизан из пос. Осинторф (около Орши), из райцентра Березино и из гарнизонов на территории Сенненского района21.
Бывший начальник штаба 229-й стрелковой дивизии подполковник В. В. Гиль, находясь в плену, с согласия фашистских властей сформировал из военнопленных воинскую единицу, которая впоследствии получила название 1-й Русской национальной бригады. Ее командир принял фамилию Гиль-Родионов. Эта'бригада осенью 1942 г. прибыла в Могилевскую область, где проводила карательные операции против партизан. В 1943 г. бригада стала дислоцироваться на стыке Минской, Витебской и Виленской областей, ее численность достигла 2900—3000 солдат и офицеров. В состав РОА она не входила и не была подчинена Власову. Здесь Гиль-Родионов установил связи с партизанами и 16 августа 1943 г. бригада перешла (не в полном составе, без одного полка) на их сторону. Гиль-Родионову присвоено звание полковника, он был награжден орденом Красной Звезды и назначен командиром этой бригады, которая была переименована в 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду. В ожесточенных боях витебских партизан с гитлеровскими войсками Гиль-Родионов был тяжело ранен и умер от ран 14 мая 1944 года22.
Бригада изменника Родины Каминского долго зверствовала в Орловской обл., ведя борьбу против партизан Брянских лесов. В связи с наступлением Красной Армии гитлеровцы решили передислоцировать этих голо-131
ворезов в Белоруссию. В октябре 1943 г. бригада прибыла в Лепель (Ви* тебской обл.) и его окрестности. Многие из ее личного состава привезли с собой семьи, разное (награбленное) имущество, зерно и пригнали скот, Гитлеровцы передали Лепельский округ в распоряжение военного коман-дования бригады. Они настолько доверяли своему старому агенту Камин^ скому, что назначили его обербургомистром, а подчиненную ему терри-торию назвали Округом самоуправления. В бригаде была создана нацио-налсоциалистическая трудовая партия России (НСТПР). Бригада входила в состав «РОА»23 и вела отчаянную борьбу з партизанами.
На территорию Белоруссии гитлеровцы направляли также имевшиеся у них на службе казачьи части. По этому поводу в беседах с соавтором данной книги А. И. Залесским бывший руководитель Лидского межрай-партцентра, командир партизанского соединения Лидской зоны Барановичской обл. Е. Д. Гапеев рассказал следующее.
Поздней осенью или в начале зимы 1943 г. в Лидскую зону прибыла находившаяся на службе у фашистов казачья часть, которая именовалась «тысячей». По количественному составу в ней было меньше тысячи активных бойцов, хотя таковыми являлись все, способные носить оружие, в том числе старики, женщины и дети (подростки). Эта часть входила в соединение, которое своей дислокацией захватило и район Ново-Ельни (Щучин-ская партизанская зона).
В Лидской зоне казачья часть заняла, примерно, пять деревень. Казаки прибыли сюда на конях, с семьями, обозами, имуществом. Они выгоняли крестьян из домов, заявляя, что теперь здесь хозяевами будут они — казаки, а местные жители станут их батраками. В одной части были объединены донские, кубанские и терские казаки.
Прибывшие повели очень активную борьбу с партизанами. Особенно по-зверски расправлялись казаки с крестьянами, когда замечали их связи с народными мстителями. В таких случаях они уничтожали крестьян целыми семьями.
Руководству партизанской зоной пришлось по этому поводу даже провести специальное совещание. Было решено ответить казакам тем же. По намеченному плану партизаны окружили один населенный пункт (это былр зимой 1943—1944 гг.), занятый казаками (местных жителей в этих домах не было), и в ожесточенном бою уничтожили там всех казаков. После этого казачье командование сняло свои подразделения из деревень и разместило их в казармах гор. Новогрудка, где уже ранее дислоцировался их штаб.
Далее Е. Д. Гапеев рассказал, что в этом войсковом соединении издавалась газета «Казак», в первом номере которой были помещены статьи «Край суровый и незнакомый», «Вторая родина» и др. Нам удалось познакомиться с № 3 этой газеты от 28 марта 1944 г.
Рядом с ее заглавием помещен текст: «Первая фронтовая еженедельная газета казачества № 3 (20) 28 марта 1944 г.». Из этого видно, что газета выходила и до 1944 года и что здесь ее еженедельно издавать не удавалось (до 28 марта за 1944 г. появилось всего три номера). Печаталась газета «Казак» на одной стороне бумажного листа форматом, примерно, равным полосе наших центральных газет. Редактор — сотник А. Болдырев.
В передовой статье 3-го номера газеты высказывается удовлетворение и гордость тем, что казаки носили имя «опричники России», а теперь они вправе называть себя «опричники Новой Европы». Далее подчеркивается ненависть к Советской власти и сообщается, что Гитлеру еще будут служить десятки казачьих полков.
Из материалов этой газеты видно, что в Белоруссии действуют объединенные казачьи войска Дона, Кубани, Терека и сама газета «Казак» выходит в издательстве штаба казачьих объединенных войск. Здесь, в Белоруссии начальником штаба формирования казачьих войск является полковник А. И. Медынский.
В конце Е. Д. Гапеев отметил, что казачье формирование, о котором идет речь, вело борьбу против партизан до самого изгнания оккупантов из Белоруссии.
Эти данные подтверждаются очень кратко и опубликованными в книге «Неотвратимое возмездие» материалами процесса над казачьими генералами, попавшими к нам в плен после разгрома фашистской Германии. Среди них находился и хорошо известный по Гражданской войне атаман войска Донского П. Краснов, который на службе у Гитлера возглавлял все изменнические казачьи части — ему были подчинены и казаки, находившиеся на территории Белоруссии.
В этой книге сообщается, что в районе Новогрудка (Белоруссия) гитлеровцы создали «Казачий стан», который объединял различных казаков, боровшихся против Советской власти. После изгнания фашистских войск с территории СССР, весь «Казачий стан» был переброшен в Северную Италию тоже для борьбы против партизанского движения24.
Из советских военнопленных гитлеровцы создавали не только русские изменнические формирования. Большое внимание они уделяли представителям тех наций, где ранее была распространена мусульманская религия, надеясь их успешнее всего противопоставить белорусам и русским. Этой цели должен был служить и формируемый гитлеровскими фашистами волжско-татарский легион. На территории Польши был создан 825 карательный батальон данного легиона. Уже в процессе его формирования в батальоне проводила патриотическую работу подпольная организация, возглавляемая коммунистом-писателем Мусой Джалилем.
18 февраля 1943 г. 825 волго-татарский батальон прибыл в Витебск, и подпольщики этого формирования сразу же установили связи с партизанами. Через пять дней, 23 февраля в 25-ю годовщину Красной Армии личный состав батальона в количестве 900 человек перешел на сторону народных мстителей, уничтожив при этом немецкое командование, захватив с собой большое количество оружия и имущества23.
Особенно большие надежды возлагали гитлеровцы на военнопленных, выходцев из Средней Азии и Казахстана. В Германии существовал созданный белоэмигрантами «Туркестанский национальный Комитет ((ТНК)», издавались газета «Новый Туркестан» и журнал «Национальный Туркестан». Контроль за деятельностью туркестанских националистов осуществляли гестапо, Абвер и СД (конкурируя друг с другом). Штаб верховного командования (ОКВ) гитлеровской армии в специальном лагере готовил комсостав для туркестанского легиона. Там отдельно обучались группы, состоящие из азербайджанцев, казахов, киргизов, туркменов, таджиков, узбеков и даже из донских казаков. Но в среде националистов проводили подпольную работу и советские патриоты. Действовали там и несколько советских разведчиков. Это приводило к тому, что гитлеровцам не удавалось при помощи туркестанских националистов осуществить широко задуманные планы26.
В самом начале лета 1943 г. одно из формирований «туркестанского легиона» прибыло на ст. Толочин Витебской обл. (между Оршей и Минском). Командование партизанской бригады «Чекист» поручило командиру разведгруппы, узбеку по национальности Мамадали Топивол-диеву проникнуть в формирование этргр «легиона» и провести там рабо
ту по его разложению. Вскоре на сторону партизан перешла часть этого формирования, а через непродолжительное время и само оно прекратило существование27 Тут же отметим, что славному сыну узбекского народа Мамадали Топиволдиеву за его боевые подвиги 5 сентября 1944 г. было присвоено звание Героя Советского Союза.
В 1943 г. с согласия Гиммлера в Польше было начато формирование «Ост-мусульманской дивизии СС». Но из большой затеи получился только один батальон, в котором также действовал советский разведчик и было создано патриотическое подполье. На командные должности здесь были расставлены тридцать гитлеровских офицеров. В конце марта 1944 г. «Ост-мусульманский батальон СС» высадился на ст. Юратишки Барановичской обл. Здесь советский разведчик установил связь с находящейся рядом оперчекистской партизанской бригадой «Неуловимые», и батальон перестал существовать, а часть его личного состава перешла на сторону советских партизан28. •' 'ч'Л|Л*
Так терпели крах планы гитлеровских оккупантов на удушение всенародной борьбы в Белоруссии руками и оружием националистических воинских формирований, созданных из советских военнопленных. Но гитлеровцы включали в зту борьбу против патриотов Белоруссии еще и националистические формирования соседних республик. Пользуясь тем, что они присоединили многие южные районы Белоруссии к рейхскомиссариату «Украина», оккупанты принимали меры, чтобы направить против белорусских партизан данного региона воинские формирования украинских националистов. В выполнении этих провокационных, коварных планов принимали участие украинские националистические банды так называемой «Полесской сечи» и других националистических объединений.
Особенной жестокостью отличался батальон, созданный из литовских националистов под командованием майора Импулявичюса. После расправ с советскими людьми на территории Литвы этот батальон вторгся в Белоруссию и стал зверствовать даже в окретсностях Минска. Здесь палачи уничтожили свыше 20 тысяч местных жителей и военнопленных. Другие формирования литовско-фашистских карателей творили свои кровавые дела в районе Баранович и Слонима29.
Созданные на территории Латвии национал-фашистские карательные формирования под командованием Арайса и Лобе издевались не только над латвийскими населениями. Они вторгались также в северные районы Белоруссии, ведя там не только борьбу с партизанами, но уничтожая местных жителей, сжигая целые населенные пункты3”.
О национальном составе изменнических карательных формирований на оккупированной территории Белоруссии некоторые обобщенные данные опубликовал отдел военной истории Института истории Белорусской Академии Наук. По состоянию на конец февраля 1944 г. начальнику СС и полиции генерального округа «Белоруссия» непосредственно подчинялись следующие формирования: 7 белорусских полицейских батальонов и Барановичский местный полицейский участок (с общей численностью личного состава этих восьми формирований 2427 чел.), 5 украинских (2239 чел.), 3 литовских (1400 чел.) и 1 латышский батальон (271 чел.)31,а. Обращаем внимание читателей на то, что здесь перечислены только полицейские формирования, не входящие в состав вооруженных сил и без учета тех, которые действовали в районах Белоруссии, переданных рейхскомиссариату «Украина», округу «Белосток», генералкомиссариату «Литва» и включенных в зону армейского тыла.
весьма сложной для исследования и освещения в исторической литературе является проблема действий на территории Белоруссии воинских формирований Армии Крайовой (АК). подчиненной Лондонскому польскому эмигрантскому правительству. Поскольку Польша тогда была буржуазным государством, то за ее национальное возрождение боролись не только демократические силы, ставившие в перспективе задачи создания демократического Польского государства. В этой борьбе против гитлеровских оккупантов принимали участие и представители господствовавших здесь ранее классов помещиков и национальной 'буржуазии, представители католического духовенства. Борьба эта в целом носила прогрессивный характер, вливаясь в общее русло действий антигитлеровской коалиции. Это признавалось и в Польской Народной Республике, и в Советском Союзе. Неудивительно поэтому, что представители правительства ПНР принимали участие в юбилейных торжествах по случаю знаменитой битвы под Монте-Кассино (Италия), где сражалось протиз гитлеровских войск польское формирование под командованием генерала Вл. Ан-дэрса. /
Но признавая прогрессивный характер всей этой борьбы в целом, историки не имеют права замалчивать и некоторые отрицательные явления данного прогрессивного процесса. Тот же генерал Андэрс нанес ущерб не только нашей стране, но и трудящимся Польши, покинув со сформированным у нас корпусом пределы Советского Союза, перейдя советско-иранскую границу и уведя свое воинское формирование с главного направления Красной Армии, наступающей на Запад и непосредственно несущей освобождение польскому народу от гитлеровского фашизма.
В таком же плане необходимо рассматривать и действия воинских формирований АК на территории Белоруссии. Выполняя довольно специфические задания Лондонского правительства, командование воинских формирований АК не хотело идти на создание с советскими партизанами Белоруссии единого фронта борьбы против общего врага — гитлеровских оккупантов. Эта специфика борьбы аковцев приводила к тому, что они изолированно и самостоятельно проводили свою глубокую стратегическую разведку в оккупированных гитлеровцами советских регионах, расположенных (находящихся) далеко от собственно польской территорий.
Польский исследователь Цэзары Хлебовски опубликовал в 1968 г. книгу «Уничтожение IV участка», в которой показывает даже такие объекты аковской разведки на белорусском направлении, как Барановичи, Минск, Борисов, Орша, Бобруйск. Автор утверждает, что даже белорусские националисты, работавшие в Минской управе, но до войны проживавшие в Польше, снабжали разведчиков АК необходимыми секретными данными31. В таких условиях формирования АК проводили сепаратистские контакты и пропаганду с польским и католическо-белорусским населением Белоруссии, стремились вызвать противоречия между польскими и белорусскими жителями. При этом надо ведь иметь в виду, что Лондонское правительство планировало восстановить Польшу с ее западными границами по состоянию до 17 сентября 1939 г., т. е. с включением в ее состав Западной Белоруссии и Западной Украины.
Все это приводило к постоянным конфликтам между формированиями АК и советскими партизанами, к созданию неблагоприятной обстановки для действий белорусских партизан, к ослаблению их ударов по объектам гитлеровских оккупантов. В ряде западных районов Белоруссии советские партизаны вынуждены были вести борьбу против гитлеровцев,
одновременно ограждая себя от помех, чинимых со стороны формирв* ваний Армии Крайовой,
Учитывая все эти обстоятельства, ЦК Компартии Белоруссии (находив* шийся в Москве) 22 июня 1943 г. рассмотрел вопрос «О мероприятиях по дальнейшему развертыванию партизанского движения в западных областях Белоруссии» и разослал всем подпольным партийным центрам письмо «О военно-политических задачах работы в западных областях БССР». В соответствии с этими указаниями подпольные партийные органы должны были руководствоваться следующими положениями:
«1 ) западные области Советской Белоруссии являются неотъемлемой частью Белорусской республики. На захваченной немцами территории Белоруссии допустимы действия только групп, организаций и отрядов, руководствующихся интересами трудящихся Советского государства;
2) существование различного рода организаций, направляемых польскими буржуазными националистическими центрами, должно рассматриваться как противозаконное вмешательство в интересы нашей страны;
3) наша главная задача заключается в том, чтобы шире развертывать советское партизанское движение, вовлекая в него все слои населения, в том числе и поляков. Националистические отряды и группы, созданные польскими реакционными кругами, следует изолировать от населения созданием советских партизанских отрядов и групп из трудящихся поляков;
4) всеми мерами вести борьбу против буржуазных националистических отрядов и групп».
Видимо, надо рассказать нашим читателям и о том, что, исходя из ложного опасения не нарушить дружбу между советским и польским народами (но польский народ не отвечает ведь за реакционные действия Лондонского правительства), в Минске публиковать это указание ЦК КП(б)Б не разрешили. Видный белорусский историк И. С. Кравченко опубликовал содержание данного документа только во втором издании сборника «Советские партизаны», выпущенного Госполитиздатом в Москве32, да еще сообщил там, что письмо носило закрытый характер и сослался на партархив ЦК КПБ. В Минске попытались его упрекнуть, да видно повлиял авторитет Политиздата, и все улеглось.
Если теперь вернуться к западным областям Белоруссии, то следует отметить, что со второй половины 1943 г. положение там стало улучшаться. Западные области покрылись густой сетью парторганов, туда из восточных областей было направлено несколько десятков партизанских формирований, да и вступление войск Красной Армии в сорок восточных районов республики тоже оказало свое положительное воздействие. В общем итоге отрицательное влияние аковцев на состояние дел в западных областях Белоруссии пошло на убыль.
Мы кратко рассмотрели действия на оккупированной территории Белоруссии националистических войсковых формирований: белорусских, русских, украинских, литовских, латышских, польских, татарских, среднеазиатских. В связи с этим само собою напрашивается вопрос: как могли партизанские силы Белоруссии выдержать весь такой натиск вкупе с армейскими и жандармско-полицейскими формированиями самих немцев? При всех прочих условиях это объясняется патриотизмом и интернационализмом восьмимиллионного населения оккупированной Белоруссии — побеждал тот, кого поддерживало коренное население.
Говоря об изменнических воинских формированиях, авторы считают необходимым хотя бы очень кратко высказать свое отношение к такой ранее закрытой проблеме, как измену Родине в годы Великой Отечест
венной войны. Относительно советских военнопленных мы ограничимся только очень кратким замечанием: из пяти с лишним миллионов далеко не все попали в плен, будучи ранеными или контуженными, как теперь хотелось бы представить данное явление многим из них. Но это отдельная, самостоятельная, сложнейшая социально-политическая, военная и морально-психологическая проблема.
Что же касается изменников на оккупированной территории Белоруссии, то об этом вкратце можно сказать следующее. Прежде всего до сих пор в исторической литературе читателям сообщалась полуправда (может быть четверть правды или и того меньше) о том, будто бы на путь измены вступили только бывшие кулаки да уголовники. Во многих случаях питательной почвой сотрудничества с фашистскими оккупантами был белорусский буржуазный национализм. Его носителями являлись и прибывшие в обозе гитлеровских войск националисты с ^большим антисоветским стажем, и представители свергнутых в Западной Белоруссии за полтора с лишним года до Великой Отечественной войны господствующих, эксплуататорских классов, и наиболее оголтелые, но замаскировавшиеся националисты 20-х годов. Кроме того недовольные Советской властью встречались и среди других категорий как в числе местного населения, так и в личном составе националистических формирований.
Но это еще далеко не все. Чтобы продолжить разговор на данную тему, необходимо обратить внимание на одну особенность патриотизма в условиях войны. Главное здесь состоит в том, что подлинный патриотизм в этих условиях обязательно включал в себя самопожертвование, постоянную готовность принести свою жизнь на алтарь Отечества. В мирное время в принципе нет такой необходимости. Можно трудиться с полной отдачей сил, в какой-то мере рисковать своим здоровьем; но вовсе не обязательно даже рассчитывать на риск собственной жизнью. Только в условиях пожаров, аварий, несчастных случаев с людьми отдельные смельчаки бросаются на выручку другим гражданам, на спасение общественных материальных ценностей. Они становятся героями дня, вызывают восхищение у окружающих и у всех, кто узнает о их героических подвигах. Даже на военных учениях подобные случаи бывают единичными.
Совершенно другое положение в вооруженных силах во время войны. Здесь постоянно жизнь борется со смертью. И каждый с этой смертью ежеминутно готов встретиться во имя жизни других людей. Там, на войне, где у ее участника начинает господствовать мысль о том, как сохранить себя лично — там кончается патриотизм. Разумеется, это не исключает стремления умело воевать, избегать неоправданных потерь. Но и такое должно происходить в условиях постоянной готовности к самопожертвованию.
Авторам данных строк приходилось изучать материалы бесед (в разных условиях) с теми, кто выключился на том или ином этапе из борьбы за Социалистическую Родину и кто даже пошел на сотрудничество с врагом. Исключая прямых антисоветчиков, все они дают примерно одинаковое объяснение своим поступкам: шкурничество, желание во что бы то ни стало сохранить свою жизнь. А такое желание порождает страх, нерешительность, трусость, дезертирство. Для иллюстрации того положения, что изменяли родине далеко не только дети кулаков и уголовники, необходимо поразмыслить над следующим положением. Основную массу комсостава в русских изменнических воинских формированиях (а в них служили не только русские), таких как РОА, РННА, бригады Каминского, Гиль-Родионова, а также в других национальных изменнических формиро
ваниях составляли младшие лейтенанты, лейтенанты, старшие лейтенанты, которые служили в Красной Армии, а потом, попав в плен, во вражеское окружение, оказавшись в тылу противника, переходили на службу к оккупантам, командовали там, взводами, ротами.
Кто же они такие, эти лейтенанты? Они ведь окончили военные училища незадолго до Великой Отечественной войны. Необходимо иметь в виду, что пять выпусков этих училищ прошло через тяжелейшие испытания репрессий 1937—1938—1939 годов. Если иметь в виду двухлетний срок обучения в тогдашних училищах, то окажется, что через эти испытания прошли наборы 1935, 1936, 1937, 1938, 1939 годов, выпущенных в 1937— 1941 годах. На каждого из них систематически посылались запросы по месту жительства для выяснения, а не подвергались ли репрессиям их родственники. Кроме того, каждый из них в училище находился под постоянным контролем относительно политической благонадежности. Курсанты пяти перечисленных довоенных наборов (1935—1939 гг.) и выпусков (1937—1941 гг.) были кость от кости, плоть от плоти дети рабочих, крестьян, не попавшей под подозрение интеллигенции, кадровых военнослужащих.
Многие из них выросли в достатке, без забот о куске хлеба, видя над собой только безоблачное небо. И вот после сытного родительского стола и еще лучшего курсантского и комсоставского рациона, сменив добротный гражданский костюм и хлопчатобумажное курсантское обмундирование на комсоставские диагоналевые 'брюки и гимнастерки, на хромовые сапоги, новенькие портупеи и щегольские форменные фуражки, они вдруг очутились в грязи, крови, под авиабомбами, артиллерийским и пулеметным огнем. Вот тут некоторые из них и вспомнили о том, что надо сохранить свою драгоценную жизнь во что бы то ни стало — они оказались теми шкурниками, которых увидели в себе только во время позднейших допросов и расспросов.
Многие из них, находясь в лагерях военнопленных до конца войны и серьезно передумав о своем поведении, вздыхали и говорили друг другу, что лучше было бы при первых столкновениях с гитлеровцами на фронте погибнуть сразу, чем умирать на протяжении нескольких лет в лагерях смертью медленной и мучительной. Другие же, оградившись от гибели во фронтовых боях, тем более не хотели обрекать себя и смерти мучительной в лагерях военнопленных. Но во всех случаях эта психология с 1941 г. культивировалась на надеждах, что вот скоро окончится война, я останусь жив, а там видно, будет, что дальше делать и как поступать. Такова психология шкурников, которые потом вынуждены быЬи сами давать себе такое название.
Правда, часть из них успевала одуматься (чаще всего под грохот канонады наступающих на фронтах войск Красной Армии), переходила на сторону своего борющегося народа, вручая собственную судьбу своей Родине...
Затрагивая вопрос об изменениях Родины в рядах белорусских националистов и среди личного состава других националистических воинских формирований, следует еще напомнить и о гражданской оккупационной администрации. Она была создана в 78 городах и 192 районных центрах Белоруссии, да кроме того существовала сельская администрация в волостях, которые не находились под постоянным контролем партизан. Конечно более чем сорокалетнее ознакомление историков с этой проблемой позволяет совершенно определенно утверждать, что всех служащих оккупационной гражданской администрации никоим образом нельзя отно
сить к изменникам Родины. Вместе с тем там тоже было немало лиц, сотрудничавших с гитлеровцами, защищавших их кровавый оккупационный режим. Это тоже тема для самостоятельного исследования.
Сколько же было настоящих изменников Советской Родины в годы Великой Отечественной войны? Нет и никогда не будет такой цифровой статистики. Буржуазные фальсификаторы истории со злорадством публикуют порою просто фантастические цифры личного состава изменнических формирований. Но выше уже приводились примеры, как на сторону белорусских партизан переходили из этих контингентов не только группы военнослужащих, но и целые формирования. Гитлеровцы не доверяли этим формированиям — недаром и оберпредатель генерал Власов был допущен к командованию объединенными силами изменнических формирований только в конце 1944 года.
В архивных материалах Белоруссии встречаются попытки изобразить в цифрах количество изменников на гражданской службе у гитлеровцев. Но это задача еще более трудная, чем подсчет изменников в фашистских воинских формированиях. В данном случае значительно более важно другое. Сколько бы ни 'было этих изменников, они являлись отщепенцами. Ни одна даже самая многочисленная их группа не представляла не только никакого класса, но даже никакой социальной группы сложившегося до войны социалистического общества. Никто из этих отщепенцев не имел оснований заявить, что он представитель, скажем, крестьян Вилейской области или врачей гор. Минска," или механизаторов Рогачевского района, или учителей гор. Витебска, или железнодорожников Брестского железнодорожного узла и т. д. и т. п.
Поэтому употреблявшееся тогда слово «отщепенцы» это не просто презрительная кличка, но оно имеет глубокий социально-политический смысл. Вот почему появление этих отщепенцев (сколько бы их ни было по количеству) не могло изменить всенародного характера борьбы в тылу врага. Против гитлеровцев боролся весь народ минус отщепенцы от разных классов и социальных групп. Сами же эти классы и социальные группы (социалистического общества) все без исключения сплотились в единый монолит борцов за свою Советскую Родину.
Такое дополнение сочли мы, необходимым сделать к общей характеристике тех условий, в которых происходила всенародная интернациональная борьба советских патриотов против немецко-фашистских захватчиков на оккупированной ими белорусской земле.
После этого отступления вернемся снова к белорусским национал-фашистам. Перед неизбежным изгнанием с 'белорусской земли гитлеровские колонизаторы и их лакеи сыграли еще несколько последних актов своего заключительного спектакля, на которых стоит остановиться в плане рассматриваемой нами проблемы.
Когда у. фашистских империалистических хищников под ударами Красной Армии стал трещать по всем швам восточный фронт, они взялись за новый передел остающихся еще под их оккупацией территорий. При этом в Белоруссии ставка была взята на новые уступки националистам в слепой надежде, что это хоть как-то повлияет хотя бы на часть населения, поможет вовлечь ее в борьбу против Советского государства.
8 1943—начале 1944 гг. советские войска далеко продвинулись по северо-западной Украине, примыкающей к Белоруссии. 31 декабря 1943 г, был окончательно (вторично) освобожден Житомир, 2 февраля 1944 г. освобождены Ровно и Луцк. Наступлением советских войск ликвидировались
созданные гитлеровцами так называемый рейхскомиссариат «Украина» й его северные генерал-комиссариаты, в которые была включена юго-западная часть Белоруссии. Вот >еперь Гитлер и решил в феврале 1944 г. районы Брестской и Пинской областей, а также часть районов Полесской области присоединить к генеральному комиссариату «Белоруссия». Он присоединил к нему даже часть генерального комиссариата «Литва» не только с отторгнутыми ранее районами Вилейской области, но и с городом Вильнюсом35. А еще до этого, когда советские войска стали успешно продвигаться по территории Смоленщины, гитлеровцы разрешили митро-политальному управлению Белоруссии подчинить себе смоленскую православную епархию. Тогда же митрополит Белоруссии назначил своего епископа и в Брянск.
Видно, недаром белорусский писатель Леонид Прокша одну из своих брошюр, посвященных разоблачению белорусских буржуазных националистов, назвал «Камедыянты». Так вот, последний трюк своей клоунады на территории Белоруссии эти «комедианты» разыграли, когда советские войска уже вели наступление на Минск. На пятый день после начала наступательной операции «Багратион» и за шесть дней до освобождения столицы Белоруссии 27 июня 1944 г. БЦР созвала в Минске так называемый «2-й Всебелорусский конгресс». Это была еще одна потуга Радослава Островского и компании подчеркнуть традиции, идущие от антисоветской националистической контрреволюции 27-летней давности. В предыдущей главе мы уже говорили о незаконном съезде, состоявшемся в декабре 1917 года, который националисты громко именовали «Всебело-русским конгрессом». Теперь свое национал-фашистское сборище БЦР назвала «2-м Всебелорусским конгрессом».
По замыслу фашистского генерального комиссара «Белоруссии» и его националистических лакеев «конгресс» должен был собою знаменовать белорусскую «государственность» в действии, продемонстрировать возрождение «Великой Белоруссии». Делегатов, конечно, никто нигде на этот «конгресс» не избирал — их подбирали и назначали. Национал-фашист-ские «коменданты» включили в свой спектакль «артистов» (то бишь делегатов) даже от освобожденных Красной Армией Смоленщины, Брянщины, Орловщины. Выражением конкретной персональной связи БЦР с традициями печально известной БНР было приглашение на «конгресс» уже представленного ранее нашим читателям националистического «волка» с самым большим антисоветским стажем Константина Езовитова, который по заданию гитлеровцев возглавлял белорусский националистический центр в Риге.
«Конгресс» обсуждал различные внутренние и внешнеполитические вопросы Белоруссии, послал приветственную телеграмму Гитлеру и выступавшие здесь главари стремились доказать, будто Белоруссия под протекторатом Германии достигнет невиданного расцвета34.
Но через шесть дней после начала этого сборища советские войска вступили в Минск, а через месяц была освобождена вся Белоруссия. Так бесславно провалились усилия гитлеровских оккупантов по разжиганию антисоветских настроений и национализма среди населения Белоруссии. Главари и активисты белорусских национал-фашистских организаций, а также различных других националистических воинских формирований были выброшены с территории республики вместе с их немецко-фашистскими хозяевами.
3. Белорусские национал-фашисты продолжают служить гитлеровскому рейху
Здесь мы намерены кратко показать, как после изгнания гитлеровских оккупантов из республики Белорусская центральная рада (БЦР) во главе с Радославом Островским продолжала свои усилия по организации нового национального войска на территории Германии для вооруженной борьбы против Советского Союза и других участников антигитлеровской коалиции на заключительном этапе второй мировой войны. По данной проблеме в советской исторической литературе пока что не опубликовано даже ни одной научной статьи. Кроме кратких упоминаний об этом в некоторых (очень немногих) советских изданиях авторы использовали такой фундаментальный источник, как книга Джона Лофтуса «Секрет бригады «Беларусь», изданная в Нью-Йорке в 1982 г. Ее автор—бывший следователь Министерства юстиции США, при подготовке своего труда изучил самые уникальные документальные материалы. Поскольку мы пользовались машинописным переводом данной работы, то в нашей монографии нет ссылок на ее страницы, но она упоминается во всех случаях, когда оттуда использовались факты.
Прямое или косвенное подтверждение материалов о бригаде «Беларусь» дают некоторые документы самих национал-фашистов тоже опубликованные за границей. (Мы имеем прежде всего в виду сборник «За дэяржауную незалежнасць Беларусь). Лёндан, 1960). Для полноты картины нами использовались польские зарубежные издания, в том числе воспоминания генерала Владислава Андэрса «Без последнего раздела» (в 10-м лондонском издании 1989 г. на польском языке). По данной проблеме существуют очень краткие упоминания о некоторых фактах буквально в нескольких отдельных и периодических изданиях Советской Белоруссии— они, естественно, использованы авторами с необходимыми ссылками.
Рассмотрение фактов данного параграфа целесообразно начать с показа панического бегства национал-фашистских коллаборационистов из освобождаемой Красной Армией Белоруссии летом 1944 г. В этой связи хотелось бы прежде всего рассказать читателям об одном комическом эпизоде.
...Жила-была в Праге Лариса Гениюш. Она (девичья фамилия Микла-шевич), уроженка Западной Белоруссии, вышла в 1934 г. замуж за своего земляка Ивана (Янку) Гениюша (по-польски — гений) и уехала с ним в Прагу, где он до этого получил высшее образование и стал работать врачом. Молодые супруги установили тесные связи с реакционными кругами белорусской эмиграции. Там тогда находилась «резиденция», «правительства» уже известной читателям Белорусской народной республики (БНР), руководство которой в 1925 г., (находясь в Берлине) признало Советскую Белоруссию и заявило о самороспуске. Однако наиболее реакционная часть белорусской эмиграции не согласилась с этим само-роспуском, и бывший белогвардеец П. Кречевский занял пост «президента» БНР. После его смерти «президентом» стал Василь Захарко. 20 апреля 1939 г. он обратился с «меморандумом» к Гитлеру, где клялся в верности фюреру и заверял, что белорусы будут ему верно служить и оказывать различные услуги35.
Так вот этот Захарко назначил Ларису Гениюш генеральным секретарем БНР, и после его смерти она фактически возглавила «правительст-во»3!'. Только в 1948 г. на президентское кресло (в американской зоне оккупации на западе Германии) прорвался еще один оголтелый антисоветчик Микола Абрамчик. Лариса и Янка Гениюши активно поддерживали
гитлеровский рейх в его войне против Советского Союзе. Поэтесса Лариса Гениюш публиковала св-ои стихи в белорусских профашистских изданиях, выходивших на территории Германии и оккупированной гитлеровцами Белоруссии. Янка Гениюш 27 июня 1941 г. председательствовал на со'брании белорусских эмигрантов в Праге и как председатель подписал приветственную телеграмму Гитлеру, в которой выражалась благодарность за начало «освобождения» Белоруссии германскими войсками37. Я. Гениюш носил немецкую офицерскую форму и не только лечил, но работал еще в комиссиях по отбору рабочей силы для вывоза в Германию38.
Во второй половине июня 1944 г. Лариса Гениюш отправилась в Минск (как представительница пражского белоэмигрантского актива) на уже упоминавшийся так называемый 2-й Всебелорусский конгресс. Здесь мы подходим к показу бегства национал-фашистских прислужников из Минска и к тому комическому эпизоду, о котором пообещали рассказать читателям. На заседание конгресса Лариса Гениюш опоздала и поехала прямо на квартиру Франтишека Кушеля, жена которого, поэтесса Наталья Арсеньева, была ее коллегой по литературному творчеству. Факты о похождениях Ларисы Гениюш в Минске и во время бегства на запад взяты из ее опубликованных воспоминаний «Споведзь» (Исповедь). Поэтому мы з первую очередь приведем оттуда весьма характерную цитату: «Мало в жизни я встречала, — пишет Л. Гениюш, — столь благородных, бескорыстных патриотов, каким 'был Кушель». Такая характеристика известного палача белорусского народа как нельзя лучше характеризует и самое Ларису Гениюш.
Далее она рассказывает о том, как мило провела почти сутки в доме Кушелей, а назавтра с Натальей Арсеньевой отправилась в Дом Правительства, где познакомилась с самим Радославом Островским и другими главарями белорусского национал-фашизма. Здесь Р. Островский объявил всем собравшимся о немедленной эвакуации. Вернувшись к Кушелям, она помогала им упаковывать багаж. Небезынтересно и следующее обстоятельство: в своих воспоминаниях Лариса Гениюш подчеркивала, что, отправляясь из Праги, она не брала с собой никаких вещей, а теперь у нее уже с собой оказались вещи, да еще впридачу Кушель вручил ей свой длинный кожух (тулуп). В поезд садились на следующий день утром. Таких мало известных в Минске коллаборационистов, как Лариса Гениюш, немцы повыгоняли из пассажирских вагонов, и они лезли друг через друга в товарные теплушки.
Вдруг она встретилась с недавно познакомившимся участником конгресса из Белостока (тоже поэтом) Масеем Сяднёвым и поручила ему злополучный кушелевский кожух. Но Сяднёву не удалось пробиться даже в теплушку, он вскочил на буфер, а кожух остался висеть на торчавшем около поезда колышке39. Про эпизод с кожухом рассказал также, захлебываясь от нахлынувших чувств, и сам Масей Сяднёу. При этом он добавил довольно интересную деталь: «У Ларисы Гениюш было столько вещей, что она не знала, что с ними делать»40. Так, что и далекая пражская эмигрантка при помощи убийцы и грабителя Ф. Кушеля за одни сутки тоже сумела кое-что «приобрести» у «горячо любимого» ею белорусского народа. Вот только кожух...
Бегство этих крыс с испытавшего сильную штормовую качку фашистского корабля происходило 29 июня 1944 года. Знаменательная дата: три года тому назад, 23 июня, гитлеровские войска вступили в Минск!
После различных дорожных приключений верхушка белорусских на-ционал-фашистов прибыла в Берлин. Джон Лофтус пишет, что там «Островский и его правительство были тепло встречены нацистами... Министрам были выданы специальные карточки, которые вручались только высокопоставленным членам нацистской партии, их разместили в удобных квартирах в центре города». Кроме того Д. Лофтус утверждает, что из Белоруссии в сторону Германии двинулись маршем еще 20000 чел., служивших гитлеровцам с оружием в руках.
Кто же входил в эту вооруженную группировку? Сюда были включены прежде всего контингенты, служившие в Белорусской краевой обороне (БКО). Известно, что часть этого националистического воинского формирования во время освобождения Белоруссии сдалась в плен партизанам и Красной Армии. Тех же, которые решили продолжать службу у немецко-фашистских захватчиков, историк В. Ф. Романовский характеризует как профессиональных воров и убийц, которые вместе с эсесовцами убивали, вешали советских людей, жгли и грабили деревни и «угождая оккупантам, стремились превзойти в преступлениях даже самих хозяев»41. Судя по тексту Д. Лофтуса, в отступавшей маршем группировке были и полицейские. Пешим строем двинулась 29 июня из Минска и «ахвицэрская школа» БКО (около 300 чел.). Но непривычные к форсированным маршевым переходам, да еще подвергавшиеся бомбардировкам, молодые фашистские служаки из Вильно были направлены в Германию поездом42.
Отступавшая военная группировка белорусских национал-фашистов (по данным Д. Лофтуса) влилась в 30-ю гренадерскую дивизию «СС—ру-сише 2». Вместе с частью этой дивизии белорусско-фашистские подразделения участвовали в подавлении Варшавского восстания, которое продолжалось с 1 августа по 2 октября 1944 г. Д. Лофтус отмечает, что белорусские каратели, привыкшие «к неограниченным методам террора против гражданских лиц» у себя на родине, и здесь показали свою особую преданность фашистским хозяевам в кровавых расправах над жителями польской столицы, в мародерстве, насилиях и грабежах.
Обосновавшаяся в Берлине Белорусская центральная рада (БЦР) во главе с ее президентом Радославом Островским развернула активную деятельность по формированию обещанного гитлеровскому правительству стотысячного белорусского войска. 13 сентября 1944 г. президиум БЦР постановил создать «К|раунщтва вайсковых спрау БЦР» во главе с бывшим офицером царской армии, старым антисоветчиком, после дослужившимся до чина полковника К. Езавитовым. Для переподготовки офицеров и подофицеров, а также для обучения кадров новых подофицеров 15 октября 1944 г. в Берлине был создан 1-й Кадровый батальон БКО43
В поисках контингентов для своего будущего войска эмиссары БЦР стали выискивать белорусов (белоэмигрантов, военнопленных, а также угнанных на работы) по всей оккупированной гитлеровцами части Европы. Командующий войском Франтишек Кушель в связи с этим вспомнил и об активистке пражской реакционной эмиграции своей знакомой Ларисе Ге-ниюш, которая хотя и потеряла его кожух, но все-таки считала Ф. Куше-ля «благородным» («шляхотным») и «бескорыстным» патриотом.
Ф. Кушель направил в Прагу своего представителя капитана 'Малкина. 28 ноября 1944 г. в отчете «спадару прэз|‘дэнту» Кушель сообщил, что Малкин провел на квартире Ларисы Гениюш встречу с активистами националистической белоэмиграции (там присутствовал и певец Михаил Забзйда-Сумицкий). Все как один участники этого совещания высказались за создание белорусской национальной армии, которой необходимо за
ключить военный союз с генералом Власовым для совместной борьбы против большевизма41.
Но главное (оно уже стало главным) руководство военных дел БЦР занималось не только созданием белорусского войска. Оно еще решило увековечить в истории 'борьбу националистической контрреволюции против Советского государства. С этой целью было решено собирать соответствующие воспоминания. Особое внимание среди них уделялось участию в контрреволюционном так называемом Слуцком восстании (конец 1920 г.) против установившейся Советской власти после изгнания белопольских оккупантов. Практические шаги в этом направлении были отражены в одном из приказов полковника К. Езавитова. Бывший командир слуцких мятежников, капитан 1-го Кадрового батальона БКО Антон Сокол-Кутыловский получил 100 рейхсмарок за сданные им воспоминания о Слуцком восстании. За свои воспоминания об участии в том же восстании поручик Антон Бочко получил 50 рейхсмарок.45
Антон Бочко (Бочка) — это отец известного теперь униатского епископа Александра Бочки-Надсона. Сам Александр Бочка (младший) после окончания военных курсов Союза белорусской молодежи (СБМ) и получения чина «старшы звязовы» также бежал на территорию Германии, где служа умирающему гитлеровскому рейху, совершенствовал свою воинскую квалификацию и получал новые (теперь уже эсэсовские) звания.
Выше уже говорилось о том, что бежавшие с оружием в руках под натиском Красной Армии белорусские национал-фашисты влились в 30-ю Гренадерскую дивизию «СС—руссише 2». Джон Лофтус сообщает, что, учитывая ее опыт в борьбе против партизан, эту дивизию перебросили в Эльзас-Лоррен для подавления французского подполья.
Правительство Радослава Островского организовало пополнение белорусами 30-й дивизии и одновременно вело переговоры с гитлеровским руководством о том, чтобы белорусскую бригаду, находившуюся в составе этой дивизии, подчинить Белорусской центральной раде. Тем временем, однако, как утверждает Д. Лофтус, некоторые белорусы попадали на Западный фронт и часть из них переходила на сторону Союзных войск.
Наконец, только 25 января 1945 г., в соответствии с приказом рейхсфюрера СС Гиммлера была утверждена 1-я Белорусская Гренадерская штурмовая бригада «Беларусь». Попутно стоит отметить, что в этой бригаде, как и в БКО, использовалась символика, связанная с гербом «Погоня» и бело-красно-белым флагом40. После поражения в Арденнах союзные армии перешли в марте 1945 г. в наступление. Бригада «Беларусь» была 'брошена на участок фронта, где наступала 3-я Армия США под командованием Джорджа С. Паттона.
Видя приближающееся крушение гитлеровского рейха, белорусские национал-фашисты стали спешно искать новых хозяев. Бригада «Беларусь» сдалась американцам. Это произошло, как утверждает Д. Лофтус, весной 1945 г. Такое же время отмечается и в Белорусской эмигрантской литературе47. Белорусский исследователь зарубежной эмиграции, писатель Борис Саченко уточняет: бригада «Беларусь» сдалась в Баварии в плен американцам в конце апреля 1945 г.48.
Далее Д. Лофтус сообщает, что члены бригады убрали двойной крест из петлиц, спрятали флаги и документацию, замаскировались под бежавших военнопленных и нашли укрытие в американской армии. Личный состав бригады СС «Беларусь» содержался в качестве пленников в американском лагере для интернированных на окраине гор. Регенсбурга.
Так в результате еще одного маневра Островского—Кушеля завершилась позорная история белорусского националфашистского войска.
Оставшиеся до сих пор еще в живых отдельные недобитки этого войска ищут всяческие лазейки для оправдания своих тогдашних действий. Особенно хочется им предстать в самом выгодном свете, когда они пытаются изобразить себя в виде земляков и истинных друзей перед трудящимися Беларуси. Некоторые из них пробуют доказать, что, переметнувшись из гитлеровского рейха к союзникам, они приняли еще участие в войсках польского генерала В. Андэрса в борьбе против фашистской Германии. В связи с этим есть необходимость хотя бы кратко затронуть и данный вопрос.
Упоминавшийся уже в предыдущем параграфе настоящей главы генерал Владыслав Андэрс добился при помощи польского Лондонского правительства и Черчилля согласия советского руководства на вывод сформированного им корпуса с территории GCCP (лето 1942 г.). Двигаясь через Иран, Ирак и по южному побережью Средиземного моря, корпус осенью 1943 г. прибыл в Египет. С середины декабря 1943 г. до конца февраля 1944 г. польские войска высадились вслед за союзниками в Италии и стали там действовать под наименованием 2-го корпуса в составе 8-й Армии Великобритании.
Сразу после высадки личный состав 2-го Корпуса насчитывал почти 50000 чел. По окончании войны в 1945 г. в составе этого корйуса было 112000 чел. Если учесть некоторые сообщения самого В. Андэрса о потерях корпуса на итальянском театре военных действий49, то окажется, что за это время корпус получил пополнение в количестве (примерно) около 70 тыс. чел. Каковы источники такого пополнения?
Что касается сдавшихся в плен союзникам на территории Баварии основных сил бригады «Беларусь», то это произошло перед самым окончанием войны (конец апреля 1945 г.), поэтому ни о какой транспортировке их в Италию для участия в боевых действиях против германских войск не могло быть и речи. Кроме того (как уже отмечалось выше), интернированный личный состав бригады «Беларусь» на первых порах просто-напросто скрывался от посторонних глаз под опекой американского командования.
Теперь рассмотрим то пополнение, которое 2-й польский корпус получил в Италии еще в ходе военных действий против германских вооруженных сил. Сразу после высадки в южной Италии во время встреч с высшим союзническим командованием Андэрс высказывал уверенность в том, что на итальянском фронте к союзникам будут переходить мобилизованные в германскую армию жители бывшего Польского государства, чтобы вступить в ряды польского войска. Имея это в виду, он просил создать отдельный, специализированный лагерь для таких военнопленных, чтобы из их числа подбирать и готовить пополнение для корпуса. И ему все это было обещано50. Больше Андэрс в своей книге об этом не вспоминает. Джон Лофтус же высказывается по данному вопросу довольно определенно. Он сообщает, что 30-я гренадерская дивизия «СС — руссише 2» (о ней речь шла выше) была сформирована из остатков 29-й дивизии СС, куда тоже входили белорусские и украинские формирования. Но опасаясь, что они станут сдаваться наступающей Красной Армии, гитлеровское командование перевело их в Италию. При первой же встрече с американскими и польскими вой-
снами под Кассино* очень многие из них дезертировали. Бригада «Беларусь» тогда еще не была создана.
Польский исследователь Ольгерд Тэрлецки в своей «Кратчайшей истории второй мировой войны» сообщает, что еще летом 1944 г. корпус Андэрса вырос по численности более чем до 100 тыс. человек за счет перехода к нему поляков, насильно мобилизованных гитлеровцами на территории оккупированной ими Польши. Тогда 2-й корпус стал испытывать недостаток в техническом оснащении своего сильно возросшего личного состава’1. Так что не было необходимости перебрасывать пополнение Андэрсу более чем за тысячу километров из восточной Франции через всю ее Южную часть, через Лигурийское и Тирренское моря, да еще через Италию до побережья Адриатики, куда после победы под Монте-Кассино был передислоцирован польский корпус.
Однако чисто польские интересы (по объединению всех польских вооруженных сил) внесли некоторые коррективы, и в это вполне логичное из военно-тактических соображений обстоятельство. В результате высадки союзных войск через Ламанш во Францию (июнь 1944 г.), их летнего наступления и поражения германских войск в плен к союзникам попало 4U00U поляков. Кроме того, теперь на освобожденную территорию Франции возвращались польские военнослужащие из Швейцарии, перешедшие туда а 1940 г. из Франции после ее поражения. Во Франции летом 1944 г. начался еще призыв поляков, проживавших там перед войной.
В начале сентября 1944 г. было принято решение перетранспортировать 20000 поляков из южной Франции через порт Марсель в Италию. Однако выполнить такой план тогда было практически невозможно. Чтобы представить себе трудности этой транспортировки, необходимо отметить, что даже 6 февраля 1945 г. Андэрс, посетив штаб главного командования союзных войск в Версале внес контрпредложение: ввиду трудностей морского пути передислоцировать 2-й Корпус из Италии на юг Франции (естественно, с боями) вдоль северного побережья Средиземного моря.
План этот, как известно, принят не был. Через несколько дней Андэрс по пути в Италию (самолетом) посетил Марсель и ознакомился там с работой польской военной миссии, которая направляла пополнение во 2-й Корпус, продолжавший находиться в Италии 2. Так только в феврале 1945г. стало осуществляться решение, принятое еще в сентябре 1944 г. Сколько тогда было перетранспортировано поляков через Марсель в Италию, Андэрс в своих воспоминаниях не сообщает. Если же учесть приводившееся уже сообщение историка Ольгерда Тэрлецкого о том, что еще летом 1944 г. во 2-м польском корпусе было более 100 тыс. человек, в 1945 г. по свидетельству самого Андэрса личный состав корпуса насчитывал 112 тыс.
человек, то станет очевидным, что план его пополнения через Марсель не был до конца выполнен. При этом еще необходимо иметь в виду, что 2-й Корпус в Италии пополнялся и после окончания войны с фашистской Г ерманией. , * ____
Все это означает, что в числе небольшого количества поляков, прибы-
вших к Андэрсу из Франции до заключения мира с Германией, могли попадаться буквально единицы из числа белорусских национал-фашистов. Это могли быть только те из них, кто перешел на сторону союзников до сдачи в плен всей бригады «Беларусь», кто знал польский язык и сумел выдать себя за друга поляков.
В битве под Монте-Кассино (11—19 мая 1944 г.) союзные войска при активном участии 2-го польского корпуса одержали крупную победу над немцами и тем самым открыли себе путь для наступления на Рим.
Кстати, после декабря 1944 г. до подписания германским командованием капитуляции на итальянском театре военных действий (2 мая 1945 г.) 2-й польский корпус провел только одну крупную боевую операцию при взятии Болоньи (21 апреля 1945 г.). Поэтому не имеют под собой оснований измышления отдельных белорусских эмигрантов-коллабореционистоз о том, будто они участвовали вместе с войском Андэрса в боях, получали ранения (да еще неоднократно) и т. д. и т. п.
Некоторым белорусским национал-фашистам из 30-й дивизии «СС— руссише 2» и из бригады «Беларусь» удалось спастись от репатриации бегством к Андэрсу только после заключения мира с Германией. «Андэр-совцами» смогли себя считать и некоторые из тех белорусских .коллаборационистов, которые после окончания войны из лагеря в Регенсбурге (где была интернирована бригада «Беларусь») смогли перейти в польские воинские формирования на территории Западной Европы. «Основанием» для этого было то, что Владыслав Андэрс в течение трех месяцев — с 26 февраля до конца мая 1945 г.—являлся главнокомандующим всех польских вооруженных сил, находившихся в составе войск союзников53.
Такова правда истории, связанная с реальной возможностью для белорусских национал-фашистов (служивших в 30-й дивизии и бригаде «Беларусь») перейти во 2-й корпус польского генерала В. Андэрса до заключения мира с Германией.
Заканчивая рассмотрение вопроса о службе белорусских национал-фашистов гитлеровскому рейху и о тех из них, кто оказался в эмиграции, уйдя, таким образом, от возмездия, целесообразно еще кратко остановиться на юридически-правовой стороне данной проблемы. Для этого есть необходимость обратиться к Указу Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 г.г.», который был издан после Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками, после смерти И. В. Сталина, когда уже вполне сложились и устоялись необходимые правовые нормы по рассматриваемым вопросам.
Уже из самого названия данного указа видно, что сотрудничество с оккупантами квалифицируется как уголовно наказуемое преступление. А по терминологической дефиниции сотрудничество — это совместная работа, участие в общей деятельности. Указом от 17 сентября 1955 года была применена амнистия (а не реабилитация) в отношении части советских граждан (в том числе и проживающих за границей) по целому ряду совершенных ими преступлений. К лицам, совершившим наиболее тяжкие преступления, Указом предусмотрено амнистии не применять. В соответствии с решением ООН и советским Законодательством отменен срок давности для привлечения к уголовной ответственности военных преступников.
Наши следственные органы после войны практически рассмотрели вопросы о степени виновности почти всех советских граждан, которые сотрудничали с гитлеровскими оккупантами и остались проживать на территории Советского Союза. Относительно военных преступников, удравших в другие страны, такая работа проведена не была. У нас обнародованы фамилии только тех находящихся в эмиграции военных преступников из числа советских граждан, которые совершили особо тяжкие злодеяния. В нашей стране также известны фамилии белорусских национал-фашистов, которые, не являясь советскими гражданами, выполняли задания гитлеровского рейха и показали себя крупными организаторами борь'бы Против СССР.
Остальные белорусские национал-фашисты, находящиеся в эмиграции и знающие советское законодательство, сами для себя решают вопросы о степени своей виновности. Те из них, которые подпали под амнистию в соответствии с указом от 17 сентября, посещали Белоруссию и другие республики СССР. При этом они пытаются изобразить себя ни в чем не повинными нашими земляками, входят в доверие советских граждан и, оказывают на них отрицательное влияние.
В связи с этим справедливости ради советским следственным органам полезно было бы обнародовать состав их преступлений и объяснить, что эти бывшие преступники амнистированы Советским государством. Наши граждане должны знать правду о таких «земляках».
На оккупированной гитлеровскими фашистами территории Белоруссии происходили весьма сложные процессы в области национальных отношений. Во всенародной борьбе против оккупантов получили яркое выражение социалистический интернационализм и дружба народов. В партизанском движении и патриотическом подполье они проявлялись з виде боевого содружества советских патриотов, с оружием в руках боровшихся против общего врага.
Вместе с тем гитлеровцам удалось втянуть некоторое количество наших граждан в национал-фашистские организации и воинские формирования. Они боролись не только против советских партизан, но продолжали служить гитлеровскому рейху и после изгнания Красной Армией фашистских войск с территории Белоруссии.
Однако и эти происки гитлеровских фашистов не смогли подорвать интернационального единства советских народов, парализовать мощь Красной Армии. Советский патриотизм и социалистический интернационализм явились могучими источниками нашей Великой Победы.
ГЛАВА VI
ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ, НАЦИОНАЛИЗМ И СОВРЕМЕННОСТЬ
1. Национальная культура и трагедия белорусского языка
За годы Советской власти Белоруссия достигла впечатляющих успехов в развитии своей экономики и культуры. В плане социально-экономическом она стала мощной индустриально-аграрной республикой. В Беларуси созданы крупнейшие предприятия современной индустрии, которые производят тракторы, автомобили, мотоциклы, велосипеды, счетные машины, телевизоры, сельхозтехнику, минеральные удобрения, нефтепродукты, шерстяные и льняные ткани, промышленные и продовольственные товары народного потребления. Промышленная продукция Белоруссии широко известна не только в других республиках Советского Союза, но и во многих зарубежных странах.
В аграрном секторе колхозно-совхозная система обеспечила довольно высокие урожаи, высокую продуктивность животноводства. Преобразился облик сельских населенных пунктов Белоруссии. Добротные постройки, сплошная электрификация в корне изменили быт сельского населения: телевизоры и радиоприемники, холодильники и стиральные машины, мастерские по пошиву одежды и обуви прочно вошли в повседневную жизнь советской деревни.
От почти сплошной неграмотности трудящихся Беларусь шагнула к высотам современной культуры, Широкая сеть школ, техникумов, училищ дала возможность всей молодежи получать среднее образование. В Беларуси. не имевшей перед революцией ни оного высшего учебного заведения, стали работать более тридцати вузов, в том числе три университета, три политехнических института, несколько технических отраслевых вузов, четыре сельскохозяйственных вуза, три мединститута, шесть пединститутов, три вуза по различным искусствам. Все они обеспечивали народное хозяйство и культуру республики кадрами высшей квалификации.
Крупным исследовательским центром в Белоруссии стала созданная при Советской власти Академия наук. Кроме того большую работу вели десятки отраслевых научно-исследовательских институтов, университеты и другие вузы. Белорусская наука обогатила нашу социалистическую Родину выдающимися исследованиями. Широкую известность приобрели такие крупные белорусские ученые, как действительные члены Академии наук СССР Н. А. Борисевич, В. П. Платонов, член-корреспондент Союзной Академии В. Ф. Купревич, академики АН БССР Г. И. Горецкий,4 А. В. Лыков, Б. И. Степанов, М. А. Ельяшевич, И Д. Юркевич, М. Е. Мацепуро и многие другие.
В Советской Белоруссии достигла своего расцвета литература. Сложились благоприятные условия для литературного творчества тех писателей, которые начинали свой нелегкий путь еще до революции. Среди них Янка Купала и Якуб Колас при Советской власти стали классиками литературы с мировой известностью. На советской почве расцвел талант поэтов Пятруся Бровки, Максима Танка, прозаиков Ивана Мележа, Иваня Шемякина, Василя Быкова, Ивана Чигринова, драматургов Кондрата Крапивы, Андрея Макаёнка и многих других. Эти имена хорошо известны советским и зарубежным читателям.
Всесоюзную значимость приобрело белорусское сценическое искусство. 1-й и 2-й Академические театры драмы гастролировали не только во всех республиках СССР, но и за границей. Героика белорусского народа
достойно отражена в ее собственной кинематографии. Всей стране и за ее пределами стали известны народные артисты СССР из Белоруссии Вла-домирский, Ржецкая, Ильинский, Платонов, Глебов, Молчанов, Рахленко, Макарова, Стома, Тарасов, Еременко и другие.
Успешному развитию музыкального искусства Советской Белоруссии способствовали собственная консерватория и Академический театр оперы и балета, из состава которого первой народной артисткой СССР стала широко известная оперная певица Л. П. Александровская. Мировую славу белорусскому музыкальному искусству создали Академическая хоровая капелла под руководством народного артиста СССР Рыгора Шырмы и Государственный народный хор народного артиста Геннадия Цитовича. Своей современной интерпретацией белорусского музыкального фольклора ведущее место в нашей стране прочно занял ансамбль «Песняры» под руководством народного артиста республики В. Г. Мулявина. Всесоюзную и мировую известность приобрел белорусский композитор-песенник Игорь Лученок.
Среди многих талантливых деятелей белорусского изобразительного искусства особо выделяется академик Академии художеств СССР М. А. Савицкий. Его картины, с большой реалистической силой отражающие трагедию второй мировой войны, известны всему миру.
При Советской власти Белоруссия покрылась сетью театров и кинотеатров, Домов культуры и библиотек. Такие учреждения стали доступны всем жителям республики, где до революции рабочие и крестьяне ни о чем подобном даже мечтать не могли, а многие из них о театре или библиотеке вообще не имели даже никакого представления.
Достижения белорусского народа в развитии своей национальной культуры при Советской власти настолько огромны и впечатляющи, что вычеркнуть их из истории не в состоянии никакие фальсификаторы и очернители.
На фоне этих выдающихся достижений тем более тяжелой и непростительной выглядит та трагедия, которую пережил на протяжении последних 30—40 лет белорусский язык.
В IV главе настоящей работы уже говорилось о том, что первые удары по белорусскому языку были нанесены еще в 30-х годах — они совершались в двух направлениях. Во-первых, в двойственном и противоречивом постановлении Совнаркома БССР от 26 августа 1933 года «Об изменениях и упрощении белорусского правописания», где при вполне обоснованном стремлении не допустить полонизации белорусского языка, вместе с тем отрицались некоторые его основные черты и особенности. Во-вторых, в издании на русском языке газет после освобождения Западной Белоруссии, где даже в условиях польской оккупации выходила белорусская периодика.
Но такой произвол осуществлялся тогда по инициативе республиканского руководства, которое этим хотело показать свое реагирование на проявления белорусского национализма 20-х годов. Между тем здоровая, обоснованная борьба с национализмом везде и всегда вовсе не требует нанесения ущерба подлинно национальной культуре. Что касается общегосударственной политики Советского Союза того времени, то ее основой являлось развитие культуры социалистической по содержанию и национальной по форме. Вот почему до Великой Отечественной войны продолжали работать белорусские школы, в педучилищах велось преподавание на белорусском языке.
В корне изменилось положение в послевоенные годы при Н. С. Хрущеве, когда стали проповедоваться ложные идеи о том, будто подлинным интернационалистом является только тот, кто пользуется в первую очередь и 150
преимущественно русским языком. Стало расхваливаться и поощряться такое уродливое явление, когда некоторые национальные писатели, создававшие свои произведения на родном языке, стали еще писать и по-русски.
В Белоруссии тогда недооценка, преследование и даже забвение белорусского языка осуществлялось по двум направлениям. Во-первых, от родного языка отказались и стали! переходить только на русский прежде всего работники партийного и государственного аппарата. Они перестали употреблять белорусский язык не только в делопроизводстве, но и в устном общении, даже в кругу своей семьи. Во-вторых, белорусский язык и национальная литература были исключены из вступительных экзаменов при наборе в высшие и средние специальные учебные заведения.
Прежде чем конкретно рассмотреть эти два ложные и крайне отрицательные направления, мы считаем необходимым сделать одно чрезвычайно важное предварительное замечание. Белорусский язык, относящийся к восточнославянской ветви, является самым близким к русскому языку. Это оказалось величайшим преимуществом для Белоруссии и вместе с тем отразилось на ее неповторимой трагедии. Такая специфика наложила свой отпечаток на большой отрезок национальной истории белорусского народа Она дала себя знать еще с начала XIX в. Близость и родственность двух языков была использована царизмом, чтобы объявить белорусский язык всего-навсего одним из диалектов русского языка и таким образом оправдать свою русификаторскую политику.
Вместе с тем сыграла свою положительную роль другая сторона данного явления. Белорусский народ в составе Российской империи не подвергся полонизации и денационализации, что ему угрожало под властью Речи Посполитой. Русско-белорусское двуязычие (язык русский чиновников и язык местного белорусского населения) было ввиду родственной близости этих языков вполне доступным и чиновникам, и местным жителям. Во время взаимного общения они вполне понимали друг друга. Это явилось одним из основополагающих условий массового пополнения рядов интеллигенции и служащих из числа белорусов. Для тех белорусов, которые по своему социальному положению имели возможность получить образование, почти полностью отсутствовал языковый барьер при обучении в русских гимназиях, университетах и других учебных заведениях. Этим создавались возможности для широкого приобщения белорусов к тогдашнему уровню общероссийской и мировой культуры.
Мы здесь не будем рассматривать биографии таких выдающихся общественных и государственных деятелей того времени, как Кастусь Калиновский, Н. К. Судзиловский и многие другие, которые приобрели большую известность, получив необходимое образование в России. Здесь нам хотелось назвать только некоторые имена, составившие славу белорусской национальной культуры. Это широко известные лингвисты: профессор Варшавского и Петербургского университетов, академик Императорской Академии Наук Е. Ф. Карский, корифей белорусского языкознания И. И. Носович, выдающиеся этнографы общероссийского масштаба Н. Я. Ники-форовский и Е. Р. Романов. Приобщившись к богатому источнику русской культуры, выросли на национальной почве классики белорусской литературы Янка Купала, Якуб Колас, Алоиза Пашкевич (Цётка), Максим Богданович (его отец Адам Богданович, известный белорусский этнограф, фольклорист, языковед состоял в родственных отношениях и большой дружбе с Максимом Горьким).
Если теперь вернуться к послевоенным годам, к отмеченным выше двум порочным направлениям в национальной жизни республики, то здесь мы снова столкнемся с проявлением близости двух родственных языков.
Выше уже говорилось, что прежде всего от родного языка стали отказываться работники партийного и государственного аппарата. При этом они считали, что в общении можно вполне обойтись только русским языком, так как его понимает все население республики. Но работники аппарата видели в этом еще и морально-политический аспект — они следовали родившемуся при Н. С. Хрущеве извращенному пониманию интернационализма, когда наиболее престижно было пользоваться только русским языком. По-белорусски же говорить в официальном общении они просто считали тогда неприличным.
Вот и получилось, что сын белорусского крестьянина, окончивший белорусскую школу, при переезде на работу в райцентр начинал там говорить только по-русски и детей своих он посылал здесь только в русскую школу. После, когда несколько стал проходить угар такого «интернационализма», руководящие работники начали доказывать, что в республике существует равноправное двуязычие, но сами продолжали пользоваться только русским языком. Болезнь эта оказалась затяжной и перешла в хроническую, она продолжается в известной степени и до сих пор, несмотря на протесты писателей и некоторых других представителей белорусской интеллигенции.
Не менее сильное отрицательное влияние на статус белорусского языке оказало второе порочное направление в национальной жизни республики: исключение родного языка и литературы из приемных экзаменов для поступления в высшие и средние специальные учебные заведения. Началось это уже в первом послевоенном 1945/46 учебном году. Мы просмотрели объявления о наборе в вузы, техникумы, училища, которые публиковались в белорусской республиканской газете «Звязда» в мае-сентябре 1945 года. Вот какую они дают картину по интересующему нас вопросу.
Такие объявления были опубликованы по пятнадцати вузам (очевидно, в первом послевоенном учебном году не все довоенные вузы смогли приступить к, работе). Два из них в своих объявлениях не указали, по каким предметам будут у них проводиться вступительные экзамены. В восьми вузах принимался экзамен по русскому и белорусскому языкам и литературе. При этом в отдельных случаях делались оговорки, что вступительным экзаменам по белорусскому языку и литературе подвергаются окончившие средние школы БССР.
Пять вузов в свои вступительные экзамены белорусского языка и литературы не включили. Среди них мединститут (Минск), лесотехнический институт, сельхозинститут (в Горках). Если говорить о Горецком сельхозинституте (он после превратился в сельхозакадемию), то это было самое старое высшее учебное заведение в Белоруссии — оно с перерывами (как единственное) существовало еще с прошлого столетия. И вот эта гордость белорусского народа после Великой Отечественной войны в течение более чем сорока лет (об этом будет еще речь впереди) отказала ему в праве использовать свое знание родного языка для получения высшего агротехнического образования.
Весьма любопытен и поучителен пример Белорусского института народного хозяйства (Минск). 18 июля 1945 г. в своем объявлении о наборе студентов он установил вступительный экзамен только по русскому языку и литературе. Но, не бумев набрать нужного количества студентов и убедившись, что абитуриенты лучше знают родной язык, этот институт 25 августа в объявлении о продолжающемся наборе назвал также экзамен по белорусскому языку и литературе для получивших образование в БССР.
По-своему оригинальными были объявления Гродненского пединститута (первое 17 июля 1945 г.). Если на литфак он разрешал вступительные экзамены по русскому и белорусскому языкам и литературе, то на физмат
белорусский язык и литература были исключены из вступительных экзаменов. Также поступали средние специальные учебные заведения негуманитарных профилей. Только по русскому языку и литературе были объявлены в газете «Звязда» вступительные экзамены 1945 года Белорусским (ехникумом физической культуры (Минск), Гомельским и Новогрудским финансовыми техникумами, Минским техникумом советской торговли, Бобруйским автотранспортным техникумом, Гомельским техникумом железнодорожного транспорта, Минским автомеханическим техникумом.
Во всех подобных случаях грубо игнорировалось и попиралось одно чрезвычайно важное обстоятельство. Дело в том, что учащийся даже самой отдаленной белорусской сельской школы, получая хотя бы тройку по русскому языку, овладевал им настолько, что вполне мог работать в учреждении с русской документацией, мог свободно разговаривать с русскоязычным населением нашей страны, прекрасно понимал своих командиров в Советской Армии. Но при всем этом многие из таких учащихся значительно лучше владели родным белорусским языком. Если же при этом учесть, что сочинение на вступительных экзаменах показывает не только знания по литературе, но также общую эрудицию его автора (многие вообще пишут на свободную тему), то нетрудно убедиться, что учащийся белорусской сельской школы, отличник по всем предметам, получивший тройку только по русскому языку (может даже из-за плохого преподавания), оказывался в вузах, где изгнан белорусский язык, лишенным возможности проявить свой широкий общественно-политический кругозор. А ведь некоторые абитуриенты, имеющие задатки начинающего белорусского писателя, могли бы на родном языке представить сочинение в высоко художественной форме, чем вообще отличились бы среди всех остальных кандидатов на получение высшего образования.
К сожалению, очень многие из таких одаренных сельских юношей и девушек, только лишь немного хуже знающих русский язык, оставались работать в родных колхозах и совхозах, не имея возможности получить высшее образование.
А тем временем процесс игнорирования белорусского языка на вступительных экзаменах продолжался и углублялся. Вот как он выглядел через десять лет — в 1955 году. Когда мы снова обратились к белорусской газете «Звязда», то оказалось, что там уже почти прекратилась публикация объявлений о наборе в вузы и средние специальные учебные заведения. Эта газета вообще стала ненужной для рекламы русского языка на вступительных экзаменах. В 1955 г. (с 18 мая по 7 июля) в «Звязде» было помещено только 13 таких объявлений. Пришлось нам воспользоваться еще дополнительно русскоязычной газетой «Советская Белоруссия».
Объявления в этих двух газетах показывали, что в 1955 г. белорусский язык на вступительных экзаменах остался только в пединститутах и в Белорусском театрально-художественном институте. Да и то Гродненский пединститут еще с 1945 г. продолжал принимать на физмат без вступительных экзаменов по белорусскому языку. Все остальные вузы, как и в 1945 г., упорно исключали белорусский язык из экзаменов своих абитуриентов. Твердо продолжал стоять на таких порочных позициях вполне гуманитарный Белорусский институт народного хозяйства. К 1955 г. перешел на этот путь Белорусский государственный университет. Если в 1945 г. у него на вступительных экзаменах еще присутствовал белорусский язык, то теперь сдавался экзамен только по русскому языку и литературе даже на факультеты таких специальностей как филология и журналистика.
Подобная же картина наблюдалась на вступительных экзаменах в сред
ние специальные учебные заведения. В «Звяздзе» и «Советской Белоруссии» с 15 мая по 21 июля 1955 г. опубликованы объявления 58 техникумов и училищ, в 50-ти из них нет и помину о белорусском языке. В это число входит 21 сельскохозяйственный техникум. К восьмерке со вступительным экзаменом по белорусскому языку относятся пять педучилищ, два культпросветучилища, да Минское художественное училище.1
Имея ввиду те «прогрессивные» учебные заведения, где еще отстаивалось право включать белорусский язык во вступительные экзамены, необходимо сделать серьезную оговорку. Дело в том, что белорусский язык принимался не как альтернативный русскому. В тех же педучилищах абитуриенты сдавали белорусский язык только устно, по русскому же языку сдавался устный и письменный экзамен (диктант или сочинение). Подобное положение наблюдалось и в пединститутах. Между тем в послевоенные годы русский язык во многих школах усваивался хуже чем белорусский: не хватало ни достаточно квалифицированных преподавателей, ни учебников, да еще сельские дети дома разговаривали только по-белорусски. Вот и получалось, что абитуриенты из сельской местности «срезались» на вступительных экзаменах деже в те вузы и средние специальные учебные заведения, где был экзамен (как дополнительный) по белорусскому языку — они имели более низкую оценку по русскому сочинению или диктанту и не набирали «проходную» сумму баллов.
Ко всему этому необходимо добавить, что и поступив в вузы и средние специальные учебные заведения, студенты там изучали все (или почти все) предметы на русском языке. Тем самым еще и еще раз демонстрировалось, будто Белоруссия может обойтись без белорусского языка,
Это привело к катастрофическим последствиям общереспубликанского масштаба. Дело в том, что выпускники сельских школ на вступительных конкурсных экзаменах не выдерживали соревнования с выпускниками городских школ. В результате в вузы стали попадать преимущественно горожане, да еще к тому же главным образом из семей интеллигенции. Для «латания» этих «дыр» в некоторых вузах руководство вынуждено было снижать на 1—2 единицы общую сумму проходных баллов для сельских абитуриентов.
Но это еще не все. Видя, что для получения высшего образования в республике белорусский язык вовсе не нужен и ошибочно полагая, что он даже мешает (перегружает учащихся) при подготовке для поступления в вузы Москвы, Ленинграда и других городов за пределами Белоруссии, многие родители стали вообще требовать прекращения преподавания 'белорусского языка в школах. Стало катастрофически сокращаться количество белорусских школ и совсем потерял свою престижность предмет белорусского языка в русских школах. Здесь многие учащиеся по просьбе своих родителей вообще освобождались от изучения этого языка.
В такой обстановке в руководящих верхах республики родилось отвратительнейшее архинедобросовестное измышление о том, будто белорусский народ сам, добровольно отказывается от родного языка и переходит к употреблению только русского — языка межнационального общения. И это измышление еще кощунственно выдавалось за интернационализм белорусского народа.
Чтобы получить представление, насколько серьезной оказалась порочная система игнорирования белорусского языка на вступительных экзаменах в вузах и средних специальных учебных заведениях, обратимся еще к некоторым фактам недавнего времени. 13 марта 1987 года в газете «ГИтаратура i мастацтва» был опубликован ответ заместителя министра высшего и среднего специального образования БССР на тревожные сиг
налы об игнорировании белорусского языка. Зам. министра сообщил, что его министерство еще в середине 60-х годов добилось разрешения на проведение вступительных экзаменов по русскому и белорусскому языкам и литературе в соответствии с желанием абитуриентов. В связи с этим он заверил, что такое положение стало теперь нормой проведения приема во все вузы, техникумы и училища республики.2
'Но вот что показало наше ознакомление с объявлениями в респуоли-канских газетах о правилах приема студентов в высшие и средние специ^ альные учебные заведения Белоруссии на тот самый 1986/87 учебный -од, во время которого выступал со своим полным оптимизма сообщением заместитель министра. Приведем вначале примеры по Министерству высшего и среднего специального образования БССР.
Могилевский машиностроительный институт летом 1986 года объявил прием на шесть факультетов, но о вступительных экзаменах по белорусскому языку там нет даже помину. Такое же положение было и в объявлениях о наборе в Могилевский строительный техникум, Минский архитектурно-строительный техникум, Минский индустриальный педагогический техникум, Минский заочный политехникум, Новогрудский торгово-экономический техникум.3
Одним словом, если верить заместителю министра высшего и среднего специального образования, что его министерство еще в середине 60-х одов «добилось» «равных возможностей» для выпускников русских и белорусских школ при их дальнейшем обучении, то возникал вопрос: почему же министерство после этого в течение 20 лет не добилось от подчиненных ему руководителей учебных заведений включения во вступи-<ельные экзамены белорусского языка? Но к этому ведь надо еще прибавить 20 предыдущих послевоенных лет (с середины 40-х до середины 60-х гг.), когда все «добивались» только одного: изгнать белорусский язык и литературу из приемных экзаменов в вузы, техникумы, училища. Таким образом, в течение 40 лет два поколения белорусов, знающих родной язык лучше (при удовлетворительном владении русским языком), были лишены возможности продолжать образование после окончания школы.
В своем письме газете «Лпаратура i мастацтва» зам. министра высшего и среднего специального образования заверил читателей, что включение в приемные экзамены белорусского языка и литературы осуществляется во всех вузах, техникумах и училищах республики. Посмотрим, как это выглядело в учебных заведениях, не подчиненных Министерству высшего и среднего специального образования. Вот некоторые примеры по учебным заведениям Министерства сельского хозяйства БССР (потом Госагропрома). Так, Белорусская сельскохозяйственная академия (в Горках) дважды давала летом 1986 г. объявления в белорусской газете «Звязда» и оба раза не порадовала своих абитуриентов «равными возможностями», разрешая им сдавать вступительные экзамены на все факультеты только по русскому языку и литературе.1 Такие же требования перед своими абитуриентами поставил даже Белорусский заочный сельскохозяйственный техникум, который находился в Смиловичах Червен-ского района Минской области.5 И это происходило в сельскохозяйственных учебных заведениях, куда идут абитуриенты в основном из деревни, а их кадры готовятся также для сельской местности.
В учебных заведениях других ведомств наблюдалась подобная же картина. Даже через 40 лет после войны белорусский язык включался во вступительные экзамены очень немногих высших и средних специальных учебных заведений республики. Говоря об этом, мы хотели бы об-
рйтить внимание читателей на то, что заместитель министра в упоминавшемся письме, мягко говоря, сообщил неправду. Так самоуправство и произвол дополнялись тогда еще открытой ложью и дезинформацией. Стоит ли после всего этого удивляться, что в ряде высших и средних специальных учебных заведений белорусский язык продолжал изгоняться из приемных экзаменов и летом 1987 года.1
Выше уже отмечалось, что такой произвол обернулся подлинной трагедией для белорусского народа, реальной опасностью потери родного яз&ка и, таким образом, денационализации. В 1986 г., когда на страницах республиканской печати стали публиковаться тревожные выступления, диссонансом прозвучали успокоительные заверения одного из высоко
дипломированных представителей академической науки. Их смысл состоял в том, что беларуская мова была и осталась «роунай сярод роуных» (равной среди равных) и ее нынешнее положение тревоги не вызывает.'
Постоянно сокращение масштабов функционирования белорусского
языка заставило нашу интеллигенцию задуматься и над теоретическими основами данной проблемы. Поэтому в среде интеллигенции начал даже муссироваться вопрос о том, сохранится ли белорусская нация, когда она в своей массе станет пользоваться только русским языком. Стали встре
чаться интеллектуалы, которые на этот вопрос отвечали утвердительно. Они принадлежали к той категории, которая распространяла упоминавшееся выше чудовищное измышление о будто бы добровольном отказе белорусского народа от родного языка.
Между тем реально мыслящая часть интеллигенции отдавала себе отчет в том, что если погибнет язык, то перестанет существовать и нация. Полностью разделяя эту точку зрения, мы хотели бы привести для ее обоснования некоторые доказательства. Прежде всего с прекращением функционирования современного родного языка у нации (или у развитой народности) вся его прошлая история превращается в историю мертвого языка. Для белорусов это означало бы принижение их истории в составе Великого княжества Литовского, когда в течение нескольких столетий белорусский язык являлся государственным, на котором издавались основополагающие законы, были созданы выдающиеся памятники науки и литературы, который стал живительным источником научного подвига великого мыслителя Георгия (Франциска) Скарыны.
Однако дело не только в истории. Даже, казалось бы, самый безобидный отказ от употребления родного языка приводит автоматически к потере других ценностей богатой и разнообразной белорусской культуры. Прежде всего это ведет к невозможности восприятия национального колорита белорусской литературы с ее дореволюционной классикой и шедеврами современного литературного творчества. Имеется в виду возможность чтения литературных произведений в белорусских ориги
налах.
Представляется, что совершенно правы те, кто говорит: изучайте французский язык, вы сможете читать французскую прозу. Не знающие этого языка, читают только переводы французской прозы. Взять хотя бы роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Его русский перевод сплошь наполнен сносками-пояснениями непереводимых выражений. Мы считаем даже неточным перевод самого заглавия этого романа, которое в буквальной передаче окажется совсем непонятным для русскоязычного читателя.
Говорят, что по общему количеству терминов русский словарный залай богаче белорусского. Может быть и так. Но белорусский язык имеет
свою богатейшую синонимику, свои идиомы и другие прелести его национального колорита. Вот, к примеру, какое разнообразие представляет гобою в 'белорусском языке вспомогательный глагол «быть» в третьем лице единственного числа: ёсць, ёсь, ё, ёсц!, ёсц!ка, ёсетк!, есць, есц!ка, ест, е. В данном случае этот глагол вобрал в свое разнообразие не только диалектные формы белорусского языка, но и литературные выражения соседних русского, польского и украинского языков.
Когда по-белорусски говорят: эакрыць кжгу, зачынщь дзверы, заплю-шчыць вочы, то на русский язык это переводится словами: закрыть книгу, закрыть дверь, закрыть глаза. В белорусском языке масса идиоматических (непереводимых) выражений. При этом многие из них состоят из одного лишь слова. Так, название известного романа Ивана Мележа «Подых на-вальнщы» переведено на русский язык словами «Дыхание грозы». Но «дыхание» по-белорусски звучит, как «дыхание». «Подых» же на русский язык одним словом перевести невозможно. Это отдаленно напоминает «дуновение» (ветерка). Недавно в одном мемуарном произведении сообщалось, как белорусы-партизаны с гордостью называли своим братьям по оружию, происходившим из других республик, непереводимое слово «нахмарыла» (от слова «хмара»—туча), что по-русски, примерно, означает: появились тучи.
Известно, что в поэзии вообще нельзя сделать буквального перевода, а тем более нельзя там растягивать текст для разъяснения идиоматических выражений. Вот почему В. В. Маяковский говорил, что его слова «Светить, и никаких гвоздей...» вообще нельзя перевести на другие языки. Купаловское «шчырыя шчырага сэрца парывы» нельзя перевести в стихотворном контексте на русский язык не из-за идиоматических особенностей, а потому, что «искренние искреннего сердца порывы» не уложится ни в какие стихотворные размеры... А классическая поэма «Тарас на Парнасе» или душевнейший романс Максима Богдановича «Зорка Венера» вообще при любом переводе потеряют свой национальный аромат.
Человек, не знающий белорусского языка, никогда не почувствует всей красоты богатейшего белорусского фольклора. «Адзш лапаць; друг! бот, ай ды шляхцщ, дал!бог» — какой глубокий социальный, моральнобытовой, национальный, возможно даже конфессиональный смысл заложен в этих восьми словах! Как много надо знать, не будучи белорусом, чтобы понять смысл таких слов.
И вот вместо всего этого в Минске стали публиковать в переводе на русский язык произведения белорусских писателей. Для кого? Если для белорусов, то это было одно из тех проявлений отвратительнейшего отношения к белорусскому языку, которое вообще господствовало в республике. Если это делалось для русскоязычного населения Белоруссии, то здесь снова нельзя забывать нашей первоначальной оговорки относительно близости двух языков. Известно ведь, что при знании языка оригинала пользование его переводом это верх некультурности. Прочесть художественное произведение именно на языке оригинала стремятся даже те, кто не в состоянии обойтись без словаря. Так ведь могут поступить в Белоруссии все русскоязычные читатели с белорусским текстом произведений Шемякина, Чигринова, Мартиновича и многих других наших национальных писателей.
Но, отрекаясь от родного языка, белорус теряет не только национальную литературу. Он становится не в состоянии воспринимать всю прелесть белорусского искусства. До него не дойдут остроумие, ирония, комизм в их национальном колорите от артистов с белорусской театральной сцены (вспомните: «дзве дзюрк! у носе i сканчылося»). Не зная родного языка,
невозможно воспринять всю прелесть 'белорусской песни с ее тонкими национальными нюансами. Не знающему белорусского языка, фольклора, литературы окажутся недоступными программные сюжеты симфонической музыки.
Таким образом, с прекращением функционирования родного языка наступил бы кризис современной белорусской культуры и затем ее полное отмирание.
Несмотря на мощные нигилистические препятствия и противодействия, в белорусском народе нашлось все же достаточно здоровых сил для того, чтобы осознать собственную трагедию и включиться в борьбу за ее преодоление. Теперь, когда этот процесс в национальном сознании стал необратимым, появились попытки некоторых групп интеллигенции и даже ее отдельных представителей приписать себе первенство в борьбе за возрождение белорусского языка. Естественно, что чувства протесте против этой исторической несправедливости могли зарождаться одновременно у многих белорусов. Однако, если уж данное явление персонифицировать и выделить настоящих подвижников-зачинателей, то нам представляется, что первым среди них следует назвать Нила Семеновича Ги-левича. Талантливый поэт, государственный деятель, доктор филологических наук, профессор Н. С. Гилевич возвысил свой голос в защиту белорусского языка на всесоюзных писательских форумах в Москве. В это время не менее активно выступал с требованием уважения к национальным языкам украинский писатель Борис Олейник, ныне широко известный государственный деятель.
Нил Гилевич настойчиво добивался защиты белорусского языка и у себя в республике. Его горячо поддержали представители белорусской общественности, и ее голос, наконец, был услышан. Вся серьезность создавшегося положения получила необходимую оценку со стороны нового партийного руководства, избранного на XXX съезде КПБ (1986 г.), и высших органов государственной власти республики.
Впервые официальное отношение Центрального Комитета КПБ к отрицательным явлениям, связанным с белорусским языком, было обнародовано в начале июля 1977 г. В ряде республиканских газет 7 июля появилось сообщение о состоявшемся партийном собрании в Союзе писателей Белоруссии, на котором с докладом выступил секретарь ЦК КПБ. В бел-тавском отчете давалось изложение этого доклада, где было признано, что происходит «сужение сферы пользования белорусским языком», названы некоторые причины данного явления и сообщено о мерах, которые принимаются к тому, чтобы обеспечить оптимальное соотношение белорусского и русского языков в национально-русском двуязычии.8
Хотя это еще не знаменовало собой кардинального решения вопроса, однако такие позиции Центрального Комитета КПБ открывали простор для дальнейшей активизации общественности и поисков новых путей выхода из сложившегося кризиса в области белорусского языка. Важным шагом на этом пути явилось создание «Таварыства (общества) белару-скай мовы» (ТБМ) на республиканской учредительной конференции летом 1989 г. Председателем ТБМ был единодушно избран Н. С. Гилевич.
Теперь активизация здоровых сил общественности в значительной степени была связана с ТБМ. Происходила дальнейшая разработка наиболее целесообразных мероприятий в высших партийных и государственных структурах. Все это привело к появлению акта большого исторического значения: 26 января 1990 г. Верховный Совет БССР принял Закон «О язы ках в Белорусской ССР». Законом белорусскому языку придан статус го-
сударственного языка Белорусской ССР. Вместе с тем признано, что «статус белорусского языка как государственного не затрагивает конституционных прав граждан других национальностей пользоваться русским или другими языками». Получило также законодательное признание реально существующего 'белорусско-русского двуязычия. В законе подробно определены сроки перехода на государственный белорусский язык всех государственных структур, партийных органов, предприятий, учреждений, общественных организаций, системы образования, науки и культуры.9
В связи с тем, что процесс выхода из языкового кризиса получил, наконец, законодательное оформление и стал развиваться в организованном государственном русле, необходимо еще раз вернуться к некоторым реалиям белорусско-русского двуязычия. В данном случае мы хотели бы
в первую очередь акцентировать внимание не на национально-политической, а на чисто культурной стороне проблемы. В среде руководящих работников республики разговор о двуязычии велся уже давно. Однако этим они (в основной массе) стремились прикрыть свое игнорирование белорусского языка и употребление только русского. Забывая белорусский язык, они фактически не в состоянии 'были пользоваться двуязычием. Вместе с тем, если учесть, что многие из представителей интеллигенции не владели в совершенстве и русским языком, то в лучшем случае у них вместо двуязычия получалось полутораязычие: процентов на 90 знание русского языка и процентов на 60 белорусского.
Тут мы снова и снова сталкиваемся с родственной близостью белорусского и русского языков. Потому очень странно и неприлично выглядит, когда белорусский язык игнорируют многие представители русскоязычного небелорусского населения. Они ведь в основном понимают белорусскую речь. Выше уже говорилось о том, что еще в XIX веке русский чиновник понимал в основном белорусского крестьянина. Так вот, сегодня, чтобы русскоязычному гражданину республики довести до совершенства свое понимание белорусского языка, не нужно никаких курсов или семинаров, а всего-навсего надо только каждый день читать белорусскую газету и приступить со словарем к чтению белорусской художественной литературы. Очень немного необходимо добавить еще усилий, чтобы перейти и к разговорной белорусской речи.
Для всего этого надо не только уважать национальное достоинство своих белорусских сограждан, но прежде всего необходимо желание повысить свой культурный уровень — овладеть еще одним языком, который является родным для коренного населения Белоруссии. Ведь тысячи же жителей республики знают европейские языки и прежде всего английский — они ездят по заграницам, беседуют там на английском, немецком, испанском языках, но не хотят (иногда просто ленятся) говорить на белорусском языке. Почему же нам не брать пример с Фридриха Энгельса, который знал двадцать языков, не говоря уже об ученых-полиглотах. Кому же , когда и где помешало знание еще одного языка.
Если исходить все из тех же позиций культуры, то необходимо иметь в виду и еще одно обстоятельство. Восточно-славянский белорусский язык с особенностями, сохранившимися от общего древнерусского языка киевских времен, довольно близок по своим древнеславянским чертам и ввиду длительного тесного соседствования также с польским языком. Люди, хорошо знающие белорусский язык, в основном понимают польскую разговорную речь и легко овладевают чтением польских текстов. Это в свою очередь помогает перебросить мостик к другому западно-
славянскому языку — чешскому. Таким образом, даже в этом очень иного теряют те представители русскоязычного населения республики, которые игнорируют основательное изучение белорусского языка.
Все рассмотренные выше особенности белорусско-русского двуязычия дают основание внести поправку и еще в одну морально-этическую ситуацию. Общепризнанным проявлением некультурности считается разговор между отдельными собеседниками на том языке, которого не понимают присутствующие при этом третьи лица. Между тем на территории Белоруссии многие позволяют себе говорить на русском языке, попадая даже в самую отдаленную деревню, где ежедневно слышится только белорусская речь. В подобных случаях русскоязычные собеседники не без основания считают, что белорусы их вполне понимают и, таким образом, здесь 'будто бы отпадает упомянутая выше этическая норма.
С другой же стороны, белорусы, обменявшись несколькими фразами на родном языке в присутствии русскоязычного участника беседы, нередко приносят ему тут же свои извинения. Правда, в последнее время приходится слышать, когда в ответ не это русскоязычный собеседник заверяет, что извиняться не надо, так как ему все понятно. Кстати, белорусские писатели на всех своих республиканских съездах выступают на родном языке (так удобнее делать анализ белорусских произведений). Однако присутствующие гости из других республик, знающие русский язык, не просят для себя переводчиков.
Все это означает, что при нормально развивающемся двуязычии в нашей республике теряет свою неэтичность и разговор белорусов на родном языке в присутствии их русскоязычных собеседников. Такие смешанные выступления теперь все чаще наблюдаются на различных конференциях, совещаниях, заседаниях.
Близостью двух родственных языков связана и весьма важная проблема издания книг, журналов, газет. О художественной литературе уже выше шла речь. Каждый уважающий себя русскоязычный житель республики будет стремиться читать произведения белорусских писателей только на языке оригинала. В связи с этим вообще встает проблема переводов. Если мы говорим о некультурности читающих произведения белорусских писателей в русского переводе, то тем более выглядит уродливо, когда в республике переводят русские художественные произведения на белорусский язык. Кто же из самых «шчырых» (слово непереводимое, вроде «преданных» или «верных») белорусов будет изучать, читать и перечитывать «Евгения Онегина» или «Анну Каренину» на белорусском языке. Правда, здесь может быть случай, когда все-таки энтузиаст (обязательно талантливый) решит блеснуть своим особым мастерством переводчика, тогда большие любители белорусской и русской словесности будут читать такой перевод, сравнивать его с оригиналом и наслаждаться талантом переводчика. Но это не будет чтение для основного знакомства с русским писателем.
Попутно нельзя не сказать о так называемых авторизованных переводах. Кто и с какой целью их придумал? Может за такие переводы больше платят? Во всяком случае это похоже на тот вариант, когда в одном джаз-оркестре, исполняя музыкальную сценку, объявили: «Музыка Бизе и на-ша». Где же в случае свободного перевода можно увидеть способности самого автора: только в сюжете? Но пролеткультовцы меняли и «исправляли» даже сюжет драматургических произведений при их сценическом воплощении (было же «Горе уму» с указанием на афише авторства А. И. Грибоедова). Недавно в Минске опубликовано произведение выдающе
Гося белорусского писателя в авторизованном переводе на русский язык, выполненном его дочерью. Но можно ли вполне отнести к его творчеству этот русский вариант? Может быть в авторизированных переводах просто нуждаются писатели с бледными оригиналами своих произведений? А что стало бы с шедеврами Чехова, Шолохова, если бы с них стали делать авторизованные переводы?
Несколько иначе выглядит дело с переводами на белорусский язык художественных произведений, созданных на иностранных языках. Если их делать с русского перевода, это нонсенс. Не достигнет своей цели и перевод, сделанный на основании подстрочника, выполненного специалистом, знающим язык оригинала. Перевод с иностранного языка может быть оправдан лишь в том случае, если белорусский переводчик не только может читать со словарем, но в совершенстве знает, чувствует национальный колорит польского, чешского, французского, немецкого, английского или другого языка, на котором создан оригинал художественного произведения.
Несколько по-иному выглядит вопрос относительно переводов политической литературы. До войны был переведен на белорусский язык (конечно же, с русского) отрывок из труда К. Маркса «Теория прибавочной стоимости». Но кому же не ясно, что, если белорусский читатель подготовлен для понимания этого труда, то уж он, наверное, вполне владеет русским языком. А ведь сложнейшую задачу перевода таких текстов в Москве на русский язык решают целые научно-исследовательские коллективы.
Еще сложнее выглядит проблема публикации в Белоруссии литературы по фундаментальным наукам и технике. Это в последнее время вызвало острую дискуссию в Академии наук Беларуси и получило отражение в ее газете «Нав!ны Беларускай Акадэмп». Нельзя в данном случае не согласиться с теми участниками дискуссии, которые считают, что целесообразна такую литературу в республике издавать на русском языке. При этом ведь надо иметь ввиду, что русская научно-техническая терминология, постоянно обогащаясь, наиболее близка к соответствующей терминологии зарубежных стран. Кроме того, в нынешнем СНГ русская научно-техническая терминология облегчает научное сотрудничество межд> республиками.
Что касается белорусской средней школы, то там, естественно, необходимо иметь белорусские учебники по всем предметам. Став абитуриентом, такой учащийся сдает теперь в вузах республики любой экзамен на родном языке. Но в библиотеке белорусской школы должно быть и несколько учебников на русском языке, ими смогут пользоваться те учащиеся, которые захотят подготовиться для поступления в вуз за пределами своей республики или вообще пожелают обогатить свою эрудицию.
Что касается периодической печати, то вполне обоснованно стали поступать те русскоязычные газеты и журналы, которые публикуют отдельные материалы и на белорусском языке. Представляется, что только выиграли бы также белорусские издания, помещая у себя на русском языке некоторые материалы (например, научно-популярные, научно-фантасти ческие) московских авторов. В обстановке развивающегося двуязычна представляется нерациональным издание двух вариантов (белорусского и русского) газеты «Вечерний Минск», журнала «Родник», двуязычие может получить воплощение и в одном (белорусско-русском, смешанном, совмещенном) варианте.
Гак нам представляется нормальный процесс развития белорусско-русского двуязычия при определении законом статуса белорусского языка как государственного.
Картина эта не будет полной, если не учитывать того отрицательного влияния, которое оказывает на осуществление Закона «О языках в Белорусской ССР» национал-экстремизм, взявший курс на противопоставление белорусского языка русскому, на превращение белорусского языка в оружие сепаратизма и ущемления интересов иноязычного населения. Национал экстремисты постоянно выступали и выступают против белорусско-русского двуязычия, пытаясь «обосновать» вообще якобы его «неестественность» даже физическими особенностями ребенка.
Сторонники таких взглядов высказывают в целом только отрицательное отношение к постановлению Совета Народных Комиссаров БССР от 26 августа 1933 г. «Об изменениях и упрощении белорусского правописания». К этому необходимо еще добавить, что в 1957 г. в белорусское правописание были ведь возвращены такие его основные черты как подчинение слов иностранного происхождения правилам белорусского языка.
В IV главе настоящей работы нами говорилось, что, несмотря на серьезные' недостатки постановления от 26 августа 1933 г. оно было направлено против националистической полонизации белорусского языка. Дальнейшая практика показала, что именно эта часть постановления СНК БССР вызвала у нынешних фальсификаторов наиболее отрицательную реакцию. Они сами стали полонизировать белорусский язык. В их статьях и других публикациях появились слова с чисто польским звучанием: ва-рунк! (условия — по-белорусски «умовы»), стасунк! (отношения — адно-с!ны).
В своих публикациях экстремисты стали без всяких изменений употреблять правописание, существовавшее до 1933 года. Но вот что интересно — с таким правописанием они публикуют статьи не только в собственных изданиях, но и в официальных республиканских газетах и журналах. При таком престраннейшем дуализме белорусского правописания (старого и современного) наша официальная лингвистика сохраняла олимпийское спокойствие. Этого антинормативного своеволия не осудили ни органы народного образования, ни учреждения Белорусской Академии Наук. Они не высказали также своих предложений о дальнейшем совершенствовании белорусского правописания.
Таковы те сложнейшие пути и-перепутья, по которым прошел в послевоенные годы многострадальный белорусский язык. Однако в настоящее время твердо определилась прогрессивная тенденция данного процесса. В его дальнейшем успешном развитии призван в первую очередь сыграть свою положительную роль такой фактор, как безоговорочный переход на реальное двуязычие (умение и желание выступать, разговаривать не только по-русски, но и по-белорусски) высшего эшелона наших общественных и государственных структур.
2. Фальсификация национальных отношений в белорусской исторической науке.
В обществах, где существует классовая, политическая, межнациональная борьба, фальсификация истории (как антипод объективности и правдивости) проводилась всегда представителями тех или иных классов, по литических групп, течений и даже отдельных лиц в своих корыстных интересах. Не свободным от этого порока оказалось и советское общество На данном этапе обострившихся противоречий в нашей стране особо 162
заинтересованными в фальсификации истории стали все реакционные силы, которые выступают против социалистического строя.
На данном этапе в исторической науке Белоруссии противоборствуют два основных направления: марксистско-ленинское и национал-экстре-мистское. Экстремистов поддерживают и некоторые историки, маскирующиеся под сторонников марксизма ленинизма. Объективно содействуют этому фальсификаторскому направлению также отдельные добросовестно заблуждающиеся авторы, которые поддаются нынешней моде очернительства нашего прошлого под предлогом отхода от прежних стереотипов и заполнения «белых пятен».
В «букете» фальсификаторского чертополоха постоянно присутствует зловоние антирусской направленности, которое возникло еще в начале нынешнего века, когда идейные предшественники нынешних эпигонов стали переносить закономерную ненависть к русскому царизму на все русское. Но если тогда это укладывалось в общее русло национально-освободительного движения, то теперь антирусские настроения выступают в плане антисоциалистического национал-сепаратизма.
Чтобы читатели получили представление, насколько остро и бескомпромиссно проходит борьба двух непримиримых направлений в исторической науке Белоруссии отметим, что фальсификаторы доводят свои выступления против оппонентов до самых грубых и недопустимых в научной полемике форм и выражений. Здесь мы приведем пока что только один пример.
Так, выступая в толстом журнале летом 1989 года против неугодного зму историка, тоже дипломированный историк употребил в его адрес вместо недостающих аргументов следующий набор оскорбительных выражений: «с оглоблей наперевес» (так будто бы выступает его противник), «аксакал», «который взобрался на трон дидаскала» и подал в журнал переполненный «воз абсурдных претензий», «схоластика или софизм», «погромно-историческое наследство» (его противника). Этот критик обвинил неугодного ему автора, будто бы тот призывает к себе на помощь «нечистую силу», выступая как «голый король», прикрывает свою наготу «догматическими одеждами, сшитыми еще в сталинские времена...», да произносит «псевдоисторические проповеди», им «делается головоломная эквилибристика на канате истории», он «берет царизм под защиту» и защищает «своих венценосных кумиров», «хватать и не пускать», «демагогические сентенции», «нечеловеческая ненависть», «глумление», наконец, очернитель называет фамилию своего противника с малой буквы10
Уже в названии данного параграфа оговорено, что здесь будут рассматриваться сюжеты, связанные с фальсификацией национальных отношений в истории Белоруссии. Однако и в ограниченной такими рамками сфере мутный поток фальсификации настолько широк и многообразен что мы вынуждены ограничиться его рассмотрением только по важнейшим, узловым вопросам. В отдельных случаях мы не будем называть авторов, выступающих с неправильных позиций, хотя, делая ссылки на литературные источники, дадим возможность любознательным читателям познакомиться и с авторами. Для нас в данной ситуации представляется главным рассмотрение исторических явлений и событий.
Фальсификаторские измышления по вопросам национальных отношений в истории белорусского народа пока что в основном распространялись на страницах газет и журналов. Отдельных книг подобного рода доморощенные фальсификаторы пока что опубликовали немного (на них буду1 делаться необходимые ссылки). Но на книжном рынке республики стали появляться и сочинения зарубежных авторов, фальсифицирующие исто
рИю белорусского народа. Так, в 1990 г. в Таллинне минскими фальсификаторами переиздана тиражом 27 500 экз. опубликованная в США брошюра «Каротк! агляд псторьн Беларус!». В ней рассматриваются события от древнейших времен до конца второй мировой войны. В основе брошюры лежат концепции буржуазной историографии и националист ческо-фальсификаторское извращение конкретно-исторических фактов. Она кроме того содержит массу фактических ошибок.
В 1990 г. Белорусский экзархат Русской православной церкви опубликовал в репринтном издании книгу архиепископа Афанасия Мартоса «Бе парусь в исторической, государственной и церковной жизни» (135 с.), которая впервые увидела свет в 1966 г. в Аргентине. Ее автор известный коллаборационист времен немецко-фашистской оккупации, ставший под эгидой гитлеровских поработителей епископом витебским и полоцким. Он также рассматривает с националистических позиций события из истории Белоруссии от древнейших времен до конца второй мировой войны. В третьей части книги основное внимание уделено православной церкви в годы гитлеровской оккупации. Здесь на фальсификацию истории дополнительно оказала влияние и личная заинтересованность автора.
Новый этап фальсификации истории доморощенными авторами начался с середины 1984 г., когда белорусский писатель с техническим образованием опубликовал книгу публицистических очерков по истории Белоруссии с древнейших времен до второй половины XIX в.11 Поскольку, как уже отмечалось, мы в настоящем параграфе затрагиваем лишь узловые вопросы и то в довольно кратком варианте, то, видимо, нелишне будет сообщить читателям, что один из авторов предлагаемой нами книги (А. И. Залесский) активно участвовал в научной полемике и опубликовал ряд статей, в которых данные вопросы излагаются более подробно. Для читателей, особо интересующихся историей, мы рекомендуем прежде всего три таких статьи (см. «Коммунист Белоруссии», 1986, N° 5, с. 91—94; «Полымя», 1989, № 7, с. 184—199; «Советская Белоруссия», 1990, 10 января).
В процессе научной полемики последних лет значительное место занимают встречи (так называемые «круглые столы») наиболее компетентных исследователей (историков и представителей смежных гуманитарных наук), где проводились острые дискуссии в поисках наиболее правильных решений по важнейшим проблемам истории Белоруссии. В 1988—1990 гг. состоялись заседания шести таких «круглых столов», на которых обсуждены проблемы, начиная от происхождения белорусов до истории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Материалы этих заседаний публиковались в газете «Звязда», а потом почти все они (за исключением материалов последнего заседания) вошли в книжку «На скрыжаванж думак» (На перекрестке мнений), опубликованную в 1990 г.12
После этих предварительных замечаний перейдем к рассмотрению основных, узловых сюжетов, связанных с национальными отношениями в истории Белоруссии, которые (сюжеты) подвергаются наиболее усиленной фальсификации.
Весьма настойчиво фальсифицируется проблема происхождения белорусской народности и образование у нее государственности,
Известно, что в советской исторической науке давно заняла прочное место общая концепция происхождения восточнославянских народностей (великорусской, украинской, белорусской). Согласно этой концепции, на основе восточнославянских племен образовалась единая древнерусская народность со своим единым Киевским государством. Народности великорусская,. украинская, белорусская сложились в иной исторической об
становие — на основе не племенных, а новых государственных феодальных образований, возникших после распада единой Киевской Руси. По данным советской исторической науки белорусская народность сформировалась в XIV—XVI вв. в условиях феодальной раздробленности древней Руси, когда древнерусские земли подвергались мощному натиску внеш них агрессивных сил с востока и запада. Характерные черты белорусскою языка начали складываться еще в XIII в.13
Начисто отвергая эту концепцию, нынешние импровизаторы утверждают, будто белорусская народность ведет свое прямое и непосредственное происхождение от «белорусских» племен кривичей (при этом берется не только их полоцкая ветвь, но также псковская и смоленская), дреговичей,, радимичей. Наиболее рьяные авторы включают сюда еще и северян. Поэтому у них получается, будто белорусская народность занимала территорию до Великих Лук, Гжатска, а также нынешнюю Брянщину. Исходя из этого, Полоцкое княжество объявляется первым государством белорусов. Конфликт полоцкой княжны Рогнеды со своим мужем Киевским князем Владимиром Святославовичем рассматривается как борьба белорусов против иноземной агрессии и оккупации. В 1985 г. во время празднования 1000-летия гор. Заспавля (20 км от Минска) этот факт был республиканской печатью превращен в широкомасштабную Рогнедиа-ну, а скульптор даже изваял Рогнеду с мечом, как воительницу против иноземной тирании.
Игнорирование конкретно-исторических фактов доходит до того, чго некоторые авторы утверждают, будто образование белорусской народности непосредственно из кривичей, дреговичей, радимичей и возникновение у нее государственности произошло еще задолго до IX в., т. е. до образования Древнерусского Киевского государства, которое упоми нается только вскользь даже без его точного названия.11
Во всем этом построении нынешние импровизаторы не учитывают и прямо игнорируют, на наш взгляд, следующие обстоятельства. Во-первых, в процессе взаимообщения восточно-славянских племен, образовавшихся первых княжеств (торговля, совместная борьба против печенегов, половцев, общие походы на Византию, обмен ремесленниками, династические браки и др.) у них сложился единый литературный общерусский язык, дошедший до нас в таких письменных источниках, как древние летописи и «Слово о полку Игореве». Это явилось для тех времен важнейшей общей чертой единой древнерусской народности. При высоком уровне образования в Киевской Руси на этом общем литератур ном языке обучались все грамотеи от Новгорода до Киева и от Полоцка до Ростово-Суздальской земли. Конечно, оставались также племенные диалекты, которые, просуществовав века, вошли после распада единого Киевского государства в языки трех народностей и повлияли на особенности их литературных языков. Но ведь диалекты существуют у всех народов мира, имеющих свои литературные языки. Почему же такое отрицается у древнерусской народности, почему ее диалекты возводятся в ранг самостоятельных языков вопреки существовавшему тогда общелитературному древнерусскому языку?
Во-вторых, на всей территории единого Древнерусского Киевского государства сложились многие общие черты культуры. Вследствие совместной борьбы против общей внешней опасности и совместных походов на Византию создавались общие типы вооружения, военных доспехов и снаряжения. Происходил взаимообмен достижениями в области техники и технологии ремесленного производства, которое повсюду достигло очень высокого уровня. Создавался общий архитектурный стиль в градо
строительстве, особенно в церковной архитектуре. Нынешние национал-сепаратисты любят подчеркивать, что княжество Полоцкое оказалось в состоянии создать такой шедевр зодчества, как Софийский собор в самом Полоцке. Однако при этом умалчивают, что такое стало возможным только потому, что в Киевской Руси было введено христианство, что был использован и архитектурный строительный опыт Византии, который распространялся по всей древней Руси из Киева, что происходил обмен инженерами-строителями и другими высококвалифицированными мастерами, даже некоторыми строительными материалами.
У феодальной аристократии Древней Руси повсеместно распространялся единый стиль одежды, домашнего убранства, во многом схожий бытовой уклад жизни с его пышными празднествами и ритуалами. Что касается Полоцкого княжества, то его объединяло с центром общего Древнерусского государства Киевом еще и христианство с общей церковной обрядностью и религиозной идеологией.
В-третьих, только объединение всех восточно-славянских земель вокруг и под властью стольного Киева дало возможность восточным славянам выстоять в многолетней ожесточенной борьбе против опустошительных набегов печенегов и половцев, не погибнуть, не сойти навсегда с исторической сцены, как это происходило с другими народами древности. Киевская Русь в несколько иных исторических условиях проходила те же процессы объединения раздробленных земель, которые были характерны при образовании европейских национальных государств. В таких условиях обычно происходит борьба центральных властей с центробежными силами, ведущими к развалу общего^государства да еще (как это было в Киевской Руси) перед лицом внешней агрессии. Вот почему на том этапе истории восточного славянства феодально-княжеский сепаратизм, в том числе и сепаратизм княжества Полоцкого, играл только отрицательную роль. Если этот сепаратизм еще удавалось преодолевать во время борьбы с печенегами и половцами, то феодальная раздробленность древнерусских земель в XIII в. привела к тому, что татаро-монголы разорили все северо-восточные русские земли, поставили в зависимость от Золотой Орды Великий Новгород, разрушили Киев, вторглись в земли формирующейся белорусской народности, проникли в Центральную Европу. И Европа, и складывающееся Великое Княжество Литовское (в состав которого стали включаться белорусские земли) были спасены ценой беспредельного героизма, который в жесточайшем сопротивлении татаро-монголам проявило население раздробленных восточных княжеств, входивших ранее в единое Древнерусское Киевское государство.
Ведя разговор о Полоцком княжестве, было бы нелогичным и странным умолчать об исторических трудах Миколы Ермоловича. Уже в своих первых статьях, связанных с историей Полотчины, он изображает ее как исконно белорусское государство, вопреки историческим фактам утверждает, будто это Рогнеда добилась, что киевский князь Владимир Святославович отдал «ей и ее сыну Изяславу родную Полотчину», будто этим самым Рогнеда положила начало «извечной (вековой) борьбе родины за свою волю».15 Эти и другие неправильные взгляды Н. И. Ермоловича были подвергнуты критике (в том числе со стороны кафедры истории Белоруссии Белгосуниверситета им. В. И. Ленина).16 Мы здесь об этом завели речь только потому, что позднее Н. И. Ермолович опубликовал две монографические работы отдельными изданиями: «Старажытная Беларусь» и «Па слядах аднаго м!фа»,17 где рассматриваются вопросы истории Белоруссии от древнейших времен до начала XIV в. Эти труды могут быть квалифицированно проанализированы только коллективом соответствующих спе-
циалистов. Мы в данном случае ограничимся лишь указанием на то, что Н. И. Ермолович в названных книжках использовал очень большой круг источников и специальной литературы, но что вместе с тем некоторые его позиции далеко не бесспорны.
Значительное место в современной полемике занимает история Великого княжества Литовского (ВКЛ). В процессе борьбы против национализма стала невероятно принижаться роль Белоруссии в составе ВКЛ, несмотря на то, что это государство даже называлось: Великое княжество Литовское, Русское, Жемойтское и других земель. Достаточно сказать, что в Институте истории АН БССР пару десятков лет тому назад началась подготовка монографии по этой проблеме, она несколько раз перерабатывалась, меняла названия, но так и не опубликована до сих пор.
Если иметь в виду официальную историческую науку (в АН БССР), то впервые точку зрения о том, что ВКЛ было федеративным государством, в состав которого Белоруссия входила на равноправных началах, высказал соавтор данной монографии А. И. Залесский. Еще в 1988 г., выступая в Белгосуниверситете на первом из упоминавшихся «круглых столов», он изложил свою точку зрения, которая заключается в следующем. В XIV—XVI вв. Белоруссия имела свою государственность. Но поскольку националисты провозглашали этот период «золотым веком», послевоенные историки бросились в другую крайность — они стали вообще отрицать самостоятельность Белоруссии в ВКЛ. Между тем, в эпоху феодализма ни один народ нигде не переживал «золотого века», так как тогда существовали жестокое угнетение и эксплуатация трудящихся масс. Однако это не исключает феодальной государственности Белоруссии, которая обеспечила высокий расцвет культуры.
К этому, видимо, стоит добавить, что тему рассматриваемого «круглого стола» предполагалось ограничить только происхождением белорусов (под таким названием она и появилась в печати). А. И. Залесский навязал дискуссию о месте Белоруссии в ВКЛ, выйдя за рамки установленной темы. Высказанное А. И. Залесским положение получило поддержку на этом же заседании. Материалы «круглого стола» были опубликованы в «Звяздзе», а потом в упоминавшейся уже книжке «На скрыжаванн! думай»18 и концепция о белорусской государственности XIV—XVI вв. в составе федеративного Великого княжества Литовского до сих пор не вызывала возражений.
Нынешняя фальсификация истории ВКЛ идет в основном по двум направлениям, и оба они связаны со стремлением вызвать неприязнь к Московскому государству. Во-первых, наблюдается стремление показать, как князья Великого княжества Литовского постоянно побеждали в войнах этих москвитов. Наиболее гипертрофированно такое увлечение представлено в упоминавшейся уже заокеанской книжке «Каротк! агляд ricTopbii Беларусь». Во-вторых, на все лады расписывается политическое и культурное «превосходство» ВКЛ (даже после его включения в состав Речи Посполитой) над «отсталой и варварской» Русью. Поэтому и походы московитов против ВКЛ отличались будто бы особой жестокостью.19
При этом совершенно игнорируется то обстоятельство, что русский народ грудью своей защитил западные государства (в том числе и ВКЛ, включая Белоруссию) от татаро-монгольского ига и что уже через два с лишним столетия после его свержения реформами Петра Великого и его внешней политикой было положено начало возрастающему могуществу России, которая стала одной из мощнейших держав мира. Что же касается жестокости нравов в XVI—XVII вв., то при этом нельзя забывать также о
Варфоломеевской ночи и кострах инквизиции в Западной Ёвропе, д сажании на кол в Речи Посполитой.
Особенно настойчивой фальсификации подвергается проблема воссоединения Белоруссии с Россией в конце XVIII в. Конечно, нельзя в настоящее время оценивать внешнеполитические отношения (как это делалось прежде) только таким образом, что все войны России были исторически оправданы и прогрессивны. Эта проблема нуждается сейчас в серьезных уточнениях. Между тем, справедливости ради, необходимо подчеркнуть, что в советской историографии и раньше разделы Речи Посполитой рассматривались, как явление реакционное, приведшее к ликвидации Польского государства. Присоединение же в процессе данных разделов Белоруссии и части Украины к России оценивалось как явление прогрессивное.
Учитывая нынешний уровень развития исторической науки, можно, видимо, согласиться с теми, кто возражает против термина «воссоединение», считая, что это было присоединение Белоруссии к России. Некоторые рассматривают данное явление, как безоговорочный захват и оккупацию. Однако даже при таком подходе эта проблема требует серьезных уточнений.
Прежде всего необходимо иметь в виду, что включение Белоруссии в результате Люблинской унии 1569 года в состав Речи Посполитой привело к усилению социального гнета, к появлению угнетения национального и религиозного. Все это в совокупности создало условия для довольно быстрого процесса окатоличивания, полонизации белорусов, для потери ими своего национального облика и ассимиляции. Это признают даже польские деятели науки и культуры, начиная с XVI века.20 Поэтому как-то даже стыдно читать, когда некоторые современные авторы Советской Белоруссии ведут разговор о том, будто Речь Посполитая была безобидной федерацией, где прекрасно жилось белорусам, где им ничего даже не угрожало. На данную тему просто неловко и полемизировать. При этом апологеты такой федерации обычно ссылаются на то, что после Люблинской унии на территории ВКЛ еще некоторое время белорусский язык продолжал оставаться государственным. Но ведь был же этот его статус отменен именно в пользу языка польского, в интересах самой'оголтелой полонизации.
В течение более чем двухсот лет вело Русское государство после Люблинской унии войны против Речи Посполитой за белорусские земли. Несмотря на жестокость этих войн, известно много фактов, когда белорусское население, желая вырваться из-под гнета Речи Посполитой, оказывало поддержку русским войскам. Некоторые современные фальсификаторы это отрицают. Замалчивают они и тот факт, что в 1648—1654 гг. под руководством украинского гетмана Богдана Хмельницкого происходило шестилетнее национально-освободительное й1ирокомасштабное восстание против гнета Речи Посполитой, что привело к историческому акту добровольного присоединения Украины к России.
Чтобы хоть как-то принизить это восстание, некоторые авторы его хронологически объединяют с войной 1654—1667 гг. царя Алексея Михайловича против Речи Посполитой и события 1648—1667 гг. просто называют русско-польской войной. При этом еще умалчивается о том, что в восстании под руководством Богдана Хмельницкого активно и широко участвовали белорусы. Зато раздувается борьба украинской казачьей верхушки с русским царем за владение белорусскими землями. Замалчивается даже Переяславская Рада, принявшая решение о вхождении Украины в состав Русского государства.21 Так бесцеремонно расправляются нынешние фальсификаторы с национальной историей белорусского народа.
Тысяча и одну ночь измышлений нагромождается при рассмотрении /опросов, связанных с нахождением Белоруссии в составе Российской империи. Вполне закономерно протестуя против русификаторской политики царизма, фальсификаторы истории отбрасывают все те прогрессивные явления, которые благотворно влияли на судьбы не только самого русского народа, но и других народов России, в том числе на судьбу белорусского народа.
Чтобы «опровергнуть» это положение, один из авторов заявил: «л.Русский народ, сам не будучи свободным, никак не мог принести свободу белорусскому народу».22 Но в России ведь тогда были не только Бенкендорф и Победоносцев, Пуришкевич и Распутин, Муравьев-вешатель и Кур-лов. А русский народ состоял не только из крестьян и рабочего класса. Это ведь русский народ выдвинул тогда из своей среды Радищева и декабристов, Белинского и Герцена, Чернышевского и Добролюбова, революционных народников и такого лидера большевиков, как Ленин. Россия за этот период пережила несколько этапов революционной борьбы, пока под руководством ленинской партии не была одержана победа над помещиками и буржуазией.
О благотворном влиянии родственной близости белорусского и русского языка на развитие белорусской национальной культуры уже говорилось в предыдущем параграфе настоящей главы.
Коренным образом меняются позиции фальсификаторов истории Белоруссии при рассмотрении событий после 1917 года. Выше уже отмечалось, что национал-экстремисты и их сторонники выступают против социализма, не признают исторической неизбежности и прогрессивногс характера Великой Октябрьской революции, а также всех выдающихся преобразований, происходивших при Советской власти. Поэтому по вопросам послеоктябрьского периода они не идут ни на какие компромиссы, ни на какое сближение точек зрения с историками, стоящими на позициях марксистско-ленинского учения о человеческом обществе.
Ярчайшим примером тому является нескончаемая полемика о роли Белорусской народной республики (БНР) в истории Белоруссии и об образовании БССР. Говоря о провозглашении Белорусской Советской Социалистической республики, фальсификаторы в лучшем случае обвиняют большевиков в том, что БССР создана не тогда, когда надо (с опозданием), не так, как надо и т. п. Фальсификаторы в лучшем случае утверждают будто БНР образовалась в марте 1918 г. вследствие того, что запоздало провозглашение БССР. В наиболее открытых выступлениях они в принципе отвергают БССР и признают только буржуазную БНР.
Вот почему в вопросе о БНР не было, нет и не будет никаких компромиссов между двумя группами историков. Известно, что за посление годы наиболее серьезный исследователь по данной проблеме (ныне доктор исторических наук) Н. С. Сташкевич опубликовал несколько книг и массу статей, в которых предельно аргументированно доказал буржуазный и контрреволюционный характер Белорусской Народной Республики, созданной под эгидой германских оккупантов. Подобным образом выступали и другие историки-марксисты. Но все это только еще больше активизировало сторонников противоположной точки зрения. В результате читатели на каждом шагу встречаются с диаметрально противоположными оценками БНР и многие из них продолжают дезориентироваться фальсифи каторами истории.
В данном и в других подобных случаях полемика абсолютно не убеждает ни в чем ни одну из спорящих сторон. Но выступления историков-марксистов очень нужны для того, чтобы оградить читатей от распространения антисоциалистической идеологии. Имея именно это ввиду, мы при-
водим еще несколько примеров, не вдаваясь в глубокий анализ событий.
В главе IV настоящей монографии уже достаточно говорилось о белорусском национализме и националистах 20-х годов. Отмечалось, что, если многие из них после своих антисоветских действий в период Гражданской войны не совершили в 20-е годы новых государственных преступлений (и подверглись необоснованным репрессиям), то их порочные взгляды причинили серьезный ущерб советскому обществу. Особенно отрицательное влияние оказывала антирусская направленность белорусского национализма, рассчитанная на подрыв дружбы народов.
Однако, исходя из того же непризнания интересов социализма, нынешние фальсификаторы наголо отрицают национализм 20-х годов, а его носителей рассматривают только однозначно, как уважаемых деятелей белорусской культуры.
Подобная же тенденция проявляется и при рассмотрении некоторых вопросов истории Великой Отечественной войны. Для национал-зкстре-мистов и Наталья Арсеньева, и Лариса Гениюш, и иже с ними — это не коллаборационисты, не сотрудникии озверелого фашизма, а только деятели белорусской культуры. По той же причине национал-экстремисты и их сторонники поддерживают дружеские отношения с теми белорусскими эмигрантами, которые запятнали себя изменой Родине в годы Великой Отечественной войны.
В более широком плане фальсификаторы чернят и охаивают все факты, связанные с деятельностью В. И. Ленина, историей Коммунистической партии, построением социалистического общества в нашей стране.
В плане рассматриваемой нами проблемы мы не можем не выразить своего отношения к опубликованному сборнику «3 псторыяй на «Вы». Публщыстычныя артыкулы (статьи)», который подписан к печати в начале 1991 г. Поскольку книга вышла в издательстве «Мастацкая лпаратура», в нее включены статьи не только научных работников, но также интересующихся историей непрофессионалов (теперь очень многие считают себя историками), помещены даже два стихотворения. В сборнике самостоятельно выступают 17 авторов (некоторые по два и даже по три раза). Почти все они рассматривают по нескольку вопросов нашей национальной истории, стремясь внести что-то новое в эту проблему. Кроме того, здесь публикуется материал одного из заседаний «круглого стола» историков об образовании БССР. Почти все выступления острополемичны — подвергаются критике (иногда незаслуженно) многие историки. Досталось там и соавтору настоящей книги А. И.% Залесскому.
По характеру материалов довольно определенно различаются две группы. К первой относятся статьи шести известных ученых в области исторических и филологических наук с высокими степенями и званиями. Почти все эти статьи (за исключением одной) помещены в первой части сборника. Мы не можем согласиться с некоторыми положениями этих авторов, но обязаны отметить, что их статьи представляют собой глубокие научные исследования без очернительства, с должным уважением к теоретическому и историческому наследию Маркса, Энгельса, Ленина. Даже открывающий сборник Василь Быков призывает к бдительности всех тех, «кому дороги принципы демократии и социализма».23 Во всех статьях этих ученых полемика построена на единственно оправданном принципе доказательности с сохранением интеллигентного отношения к своим коллегам.
Совершенно противоположно выглядят некоторые статьи во второй части книги. Среди них особое внимание обращают на себя два материала доктора исторических наук М. Ткачеве. Он сообщил, что для опровержения одной позиции из историографии Великой Отечественной войны ему пришлось обратиться за консультацией к известному исследователю и тот 170
ответил коротко, что это «художественный свист».2' Такой ответ М.Ткачева вполне удовлетворил, и в результате он ввел «художественный свист» в г.научный» оборот, как весьма убедительный «аргумент» профессиональной полемики. Далее он по поводу этого свиста изложил целую тираду своих рассуждений, и «художественный свист» стал определяющим в характере его обеих статей, опубликованных на страницах рассматриваемой книги.
Под влияние этого свиста попал источниковый аспект статей М. Ткачева, который особенно свято оберегается по-настоящему профессиональными историками. Желая подчеркнуть устойчивость своих взглядов, М. Ткачев в конце статей указал, что они впервые были опубликованы еще в 1989 году. Но при этом автор внес в них правки, опустил некоторые тексты, вписал целые новые страницы (например, для расправы с ветераном войны И. Федоровым).25 Историкам-профессионалам хорошо известно, что все подобные изменения оговариваются во втором издании научных работ. Между тем беззаботность доктора наук М. Ткачева в этом отношении дошла до того, что он, датируя свою вторую статью августом 1989 г. и не указывая место ее публикации,26 «забыл» «Советскую Белоруссию» от 11 —12 октября 1989 года, где статья впервые увидела свет.
Видимо, такой источниковый камуфляж был создан умышленно, чтобы у читателей не вызвала вопросов тут же сделанная приписка, что перевел статью с русского языка В. Орлов. Так какую же статью он переводил: по тексту «Советской Белоруссии» или переделанную после этого М. Ткачевым?
Не иначе, как тоже оказавшись под влиянием «художественного свиста», писатель К. Тарасов сообщил, что его статья датируется 1989 годом и не указал; была ли она тогда опубликована,27 хотя статья появилась в журнале «Неман» (№ 2) на год раньше — в 1988 г. Но если так поступает имеющий техническое образование К. Тарасов, то подобные «вольности» допускает и писатель В. Орлов, который в своих публикациях часто подчеркивает, что он окончил исторический факультет Белгосуниверситета. В конце одной из своих статей сборника автор заверяет читателей, что она впервые опубликована в журнале «Неман» (1989, № 3). Однако в сборник В. Орлов включил (без всяких оговорок) серьезно переделанную статью.28 Известное изречение Кузьмы Пруткова гласит: «Единожды совравши, кто тебе поверит». В рассматривавшихся здесь случаях совершенно ясно одно: если эти авторы с такой легкостью искажают источниковую сторону своих собственных произведений, то нельзя им доверять и в использовании других исторических источников. Примеры этому (как шило из мешка) вылезают из опубликованных ими в рассматриваемом сборнике статей.
Возьмем к примеру статью М. Ткачева о национальных символах. Будучи специалистом в некоторых проблемах ранней истории Белоруссии, он взялся рассуждать по конкретным вопросам периода Великой Отечественной войны. Этот текст буквально изобилует фантографическими и другими ошибками. Достаточно сказать, что автор в искаженном виде представляет читателям даже территориальное расчленение Белоруссии фашистскими оккупантами. Он утверждает, будто в рейхскомиссариат «Украина» были включены только южные районы Брестской. Пинской, Полесской и Гомельской областей. Однако на самом деле из Гомельской области туда вошли всего два юго-западных района (Лоевский и Речицкий). Что же касается остальных областей, то в рейхскомиссариат Украины были включены, не только южндя, а 13 районов (из 17-ти) Полесской области, 7 районов (из 11) Пинской области и 8 районов (из 18) Брестской области. Таким образом, в этот рейхскомиссариат вошла почти шестая часть районов Белоруссии с тремя ее областными центрами (Мозырь, Пинск, Брест). Не сообщает своим читателям М. Ткачев и о том, что в зону армейского
тыла немцев была включена почти вся Гомельская обл. (только без двух районов) и что туда вошли еще четыре северо-восточных района Полесской области.
Почти через весь рассматриваемый сборник красной нитью проходит критика школьных и вузовских учебников по истории Белоруссии. Авторы сборника предлагают читателям свое собственное видение этой истории. Но никак уж нельзя позавидовать тем учащимся, которые будут усваивать сведения из статей М. Ткачева, включенных в этот сборник.
Но М. Ткачев претендует не только на «научные открытия», он еще рассчитывает на морально-политический эффект своих импровизаций. Так, говоря о преступниках, бывшем командире партизанской бригады «Штурмовая» Лунине и начальнике особого отдела Белике, М. Ткачев с возмущением восклицает, что они, мол, до сих пор «где-то живут и ходят среди нас...». Чтобы выпятить данный «факт», он в свою статью из «Советской Белоруссии» для сборника дописал даже новый текст. Однако весь трагикомизм этого измышления состоит в том, что Лунин и Белик уже несколько лет тому назад умерли. Вся эта неприличная затея убедительно свидетельствует о том, как националистические деятели от науки собирают свои «исторические» материалы от «свидетелей» происходивших событий. Неудивительно поэтому, что они даже «художественный свист» возводят в степень «исторического источника».
Таковы «попутные продукты» «творческой кухни» М. Ткачева по истории Великой Отечественной войны. Главное же (как отмечалось выше) состоит в том, чтобы доказать, будто так называемая белорусская национальная символика не играла своей роли в кровавой деятельности белорусск'-националистов. Для этого М. Ткачев стал нагромождать одно измышление на другое, пока дошел До «художественного свиста». Он позволил себе даже изобразить перед нашими читателями «Саюз беларускай моладз! (СБМ)» как объединение, где юноши и девушки получали «гражданскую специальность». Но это ведь была фашистская военизированная организация со своей военной школой в Альбертине, о чем уже говорилось в пятой главе нашей книги. Пускай бы М. Ткачев вместо выслушивания чьих-то «художественных свистов» посмотрел лучше иллюстрации в книге В. Ф. Романовского «Саудзельжю у злачынствах» («Соучастники в преступлениях), где помещена фотография самого главаря «СБМ» Ганько тоже в военной форме.
А сколько накручивает своих импровизаций М. Ткачев вокруг «Беларускай краявой абароны (БКА)», чтобы «доказать», будто и там национальная символика не использовалась.29 Чтобы не углубляться в ненужную дискуссию по данному вопросу, обратимся к одному весьма выразительному документу. 27 октября 1944 г. в Берлине опубликован приказ руководителя военных дел БЦР полковника К. Езавитова о 1-м кадровом батальоне БКА, который именовался в приказе войсковой частью «Беларускай краявой абароны». Приказом для военнослужащих белорусского войска устанавливались следующие отличия (нами сохраняется язык оригинала):
«2) На шапцы — Беларуси! Гэрб — «Пагоня», як у БКА;
3) На кауняры — пятлщы, яК у БКА, з шасцжанцовым двукрыжам «Ярылы»;*
4) На правым рукаве вышэй локця — шчыток з бела-чырвона-белым! колерам!...».30
Видимо, нет нужды комментировать эти национал-фашистские откровения.
* Ярила — один из славянских языческих богов.
Не разбирая всего потока фальсификации в двух статьях М. Ткачева и в трех материалах его коллег — историка в литературе В. Орлова и литератора в истории К. Тарасова, мы ограничимся тем, что в начале данного параграфа уже дана рекомендация читателям ознакомиться с тремя статьями, где содержится критика конкретных измышлений по истории Белоруссии. Да и во всем предыдущем тексте этого параграфа дается критический анализ ряда общих построений фальсификаторов.
Завершая краткое изложение своих отношений к сборнику «3 Нсто-рыяй на Вы», мы не можем не сказать (хотя бы очень кратко) о тех недопустимых приемах в научной полемике, которые используют М. Ткачев, К. Тарасов и В. Орлов против соавтора нашей монографии А. И. Залесского. К. Тарасов в оскорбительной форме обвиняет А. И. Залесского в абсолютном незнании источников и специальной литературы по этногенезу белорусов и их средневековой истории. Если бы К. Тарасов был знаком с традициями профессиональных историков, то он бы понял, что в нашей среде такая форма упреков не употребляется. У нас говорят только об ошибках и просчетах того, с кем спорят. При этом имеется в виду, что и знаток проблемы может допустить ошибки и неточности. Кроме этого, участникам дискуссии почти никогда не известны подлинные (порою совсем неожиданные) знания их коллег по тому или иному вопросу. Поэтому подменить упреки по конкретным ошибкам обвинениями противников спора в недостаточном знании источников и литературы считается среди ученых неэтичным и оскорбительным. К. Тарасов же (как явствует из его статьи) не обращает внимания даже на опубликованные груды А. И. Залесского.
Поскольку рассматриваемая статья К. Тарасова была опубликована еще в № 2 «Полымя» за 1988 год, А. И. Залесский, вынужденный защищаться от необоснованных обвинений, сообщил в том же журнале («Полымя», 1989, № 7) во всех подробностях о том, какие он исследовал источники и что опубликовал по этногенезу белорусов, назвал даже свои неопубликованные труды, связанные с историей Белоруссии периода феодализма. Несмотря на это, М. Ткачев в одной из статей рассматриваемого сборника через два года повторил все такого рода измышления в адрес А. Н. Залесского, да прибавил еще целый набор изощренной брани.
Что касается В. Орлова, то его оскорбления перешли даже в тот «художественный свист», который М. Ткачев ввел в «научный» обиход. На стр. 219 сборника он заявил, будто А. Залесский изучал «образ И. В. Сталина в партизанском фольклоре» и добавил, что интересно было бы почитать статьи А. Залесского по данной теме. Вот так критик, который еще и не успел прочитать данных статей. Но мы, говоря о’б этом с читателями, вынуждены разочаровать В. Орлова — он таких статей и не прочтет, потому что А. И. Залесский никогда специально не изучал образ И. В. Сталина в партизанском фольклоре и нигде не публиковал статей на данную тему.
Выступает в сборнике против взглядов А. И. Залесского еще один автор. Мы не согласны с рядом его доводов, но справедливости ради, должны отметить, что этот оппонент ведет полемику в лучших традициях исторической науки, обосновывая ее логикой своих доказательств и сохраняя вполне корректную форму спора со своим коллегой.
Таковы позитивные стороны и «черные дыры» сборника статей по истории Белоруссии, опубликованного в 1991 г. издательством «Мастацкая л‘|таратура».
В настоящее время борьба против фальсификации и фальсификаторов истории в Белоруссии серьезно осложняется еще тем, что здесь национал-
экстремисты получили широкий доступ к печатным изданиям. Особенно отрицательную роль играют фальсификаторы, когда они сами работают в издательствах или в периодической печати. Проиллюстрируем это на одном лишь примере. В редакции газ. «Звязда» работает кандидат исторических наук А. Ф. Мясников. Он защитил в 1987 г. диссертацию на тему «Роль печати БССР в осуществлении ленинских принципов организации социалистического соревнования (по материалам республиканских газет 1971—1980 гг.)». Диссертация готовилась на кафедре теории и практики советской журналистики Белгосуниверситета под руководством доктора филологических наук. Ученую степень кандидата исторических наук А. Ф. Мясников получил только благодаря несовершенству нашей аттестационной системы, которая не определила названия ученой степени для Исследователей практической журналистики.
Но вот теперь, учивший нас работать по-ленински, журналист Анатолий Мясников выступает по самым различным вопросам истории, «подкрепляя» свои импровизации подписью кандидата исторических наук. 5 марта 1991 г. А. Мясников опубликовал в «Звязде» статью, идеализирующую создание Белорусской социал-демократической громады (БСДГ), в которой неправильно изобразил ее на общем фоне нашей истории. 23 апреля 1991 г. «Звязда» опубликовала статью соавтора данной монографии А. И. Залесского, где была показана дезинформация А. Мясниковым читателей по рассматриваемой проблеме. На этой же полосе «Звязда» поместила на писанную по ее просьбе статью известного историка (теперь доктор нау Н. С. Сташкевича, который дал еще более отрицательные оценки непр . пильным позициям А. Мясникова.
Пользуясь своим положением в журналистике, Анатолий Мясников опубликовал в «Коммунисте Белоруссии» (1991, № 4, с. 75—80) статью к 110-летию рождения историка, общественного и государственного деятеля 3. М. Игнатовского. Внеся свой вклад в его незаслуженную апологетику, А. Мясников по сравнению с другими фальсификаторами истории показал еще поразительнейшее Незнание необходимых фактов. Так А. Мясников придумал, будто В. М. Игнатовский учился в Виленской гимназии, в Петербургском университете, участвовал в антиправительственных демонстрациях и в распространении прокламаций, дважды подвергался высылке из столицы, приписал В. М. Игнатовскому 16-летний дореволюционный эсеровский стаж и т. д. и т. п. Между тем в самом деле ничего этого не было. Вместе с.тем Анатолий Мясников скрыл от читателей монархические заслуги В. М. Игнатовского, его награды и другие поощрения со стороны царских властей, не показал его отрицательной роли в развитии белорусской науки и культуры 20-х годов.
А. И. Залесский написал на эту статью А. Мясникова критическую рецензию, но журнал «Коммунист Белоруссии» вскоре прекратил Свое существование и она не была опубликована, А. Мясников же получил ее копию. Однако вместо того, чтобы ипользовать критические замечания в своей дальнейшей работе, А. Мясников стал мстить своему старшему коллеге, продолжая при этом беспардонно фальсифицировать историю. 8 апреля 1992 г. он на страницах «Звязды» в грубой форме обвинил А. И. Залесского, будто тот оскорбляет имя бывшего наркома земледелия БССР Д. Ф. Прищепова, хотя А. И. Залесский никогда не занимался данной проблемой.
Когда А. И. Залесский попросил руководство «Звязды» исправить свою ошибку, то вместо этого Анатолий Мясников 23 июля 1992 г. опубликовал двухподвальную статью, специально предназначенную для оскорблений А. И. Залесского как ученого и гражданина. Чтобы читатели получили
представление об инсинуациях А. Мясникова, укажем хотя бы на тд, что 6н приписал даже А. И. Залесскому {который прослужил четыре года на фронтах Великой Отечественной войны) участие в партизанской борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Зато уж изучение подлинных фактов А. Мясников подменил изысканными оскорблениями и бранью в адрес своего научного оппонента — мы не станем приводить здесь этих выражений (тем более отвечать на них подобным же образом), чтобы не нарушать общий тон полемики в нашей книге.
Но дело не только в личных оскорблениях. Главное состоит в том, что А. Мясников и в этой статье продолжил фальсификацию истории, связанной с деятельностью В. И. Игнатовского. С еще большим сожалением приходится констатировать, что руководство «Звязды» не только поддалось влиянию А. Мясникова (оно категорически отказалось публиковать ответ А. И. Залесского на новые измышления своего сотрудника), но встало также на путь других ложных «сенсаций», которыми вносит свой дополнительный «вклад» в широкомасштабную фальсификацию истории Белоруссии. Ведя данный разговор, мы только ограничимся одним лишь примером.
Газета «Звязда» опубликовала несколько статей, чтобы как можно сильнее распропагандировать так называемый «Дзень вайсковай славы», который национал-экстремисты отмечали 8 сентября 1992 г. Мы з^есь не будем давать общей оценки данного явления (это тема для отдельного разговора), но только обратим внимание читателей на тот характер «сенсаций», к которому прибегла «Звязда» в связи с битвой под Оршей 8 сентября 1514 г. Она сообщила (8 сентября 1992 г.), будто в этой битве участвовало «30-тысячное белорусское войско», хотя белорусы в нем составляли незначительную часть в общей массе польских и литовских формирований. Однако на этом ложном «основании» сделан однозначный вывод, будто под Оршей одержана победа Белоруссии («Звязда», 17 сентября 1992 г.). Кстати, ведь и такого государства тогда не было — Белоруссия входила в состав Великого княжества Литовского, Русского, Жемайт-ского как часть этой федерации.
Дезинформация читателей дошла до того, что даже тогдашний великий князь Московского государства назван царем («Звязда», 8 сентября 1992— вообще в статьях этого номера газеты при рассуждении о событиях 1514 г. допущено несметное количество ошибок), а в собственном репортаже «Звязды» (10 сентября 1992 г.) читателям сообщено, будто битва под Грюнвальдом произошла в 1412 (!) году.
Нынешняя трагедия нашего народа кроме всего прочего сострит еще и в том, что марксистские историки лишены возможности в ведущих органах республиканской печати разоблачать измышления фальсификаторов. Материалы историков, стоящих на подлинно советских позициях, там просто не публикуют. Только при больших усилиях удается историкам-марксистам прорываться на страницы этих республиканских изданий.
В связи с такой ситуацией авторы настоящей монографии считают своим долгом сообщить читателям, что в настоящее время наиболее объективные статьи по истории Белоруссии публикуются в левых республиканских газетах: «Политика, позиция, прогноз» и «Мы и время», хотя и с некоторыми публикациями этих изданий не всегда можно согласиться. Серьезного внимания заслуживает еженедельная газета «Нав!ны Беларускай Акадэмп», которая помещает много исторических материалов, давая на своих страницах выступления и против фальсификации истории.
Хочется, чтобы наши читатели знали о нынешнем сложном и тяжелом положении на фронте исторической науки.
В настоящем параграфе затронуты только отдельные, важнейшие вопро-
сы национальной истории Белоруссии. Но и они свидетельствуют о том, насколько в последнее время активизировалась фальсификаторская, очернительская деятельность противников марксизма-ленинизма, направленная на искаженное изображение истории белорусского народа.
Таким образом, в современной жизни Советской Белоруссии наблюдается противостояние двух тенденций: интернационалистской и националистической. Усилению этого противостояния способствовали кроме всего прочего и многолетние ошибочные позиции руководства республики относительно статуса белорусского языка. Национал-экстремистские силы используют и это обстоятельство для очернения выдающихся результатов социалистического строительства, поднявших Белоруссию до невиданных высот развития народного хозяйства и культуры.
В интересах национал-сепаратизма экстремистские силы искажают и фальсифицируют всю национальную историю белорусского народа. Основным направлением этой фальсификации является противопоставление Белоруссии всему, что связано с Россией. Поэтому в настоящее время как никогда обострилось противостояние подлинно научных и лженаучных взглядов в белорусской историографии.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
. В заключении обычно делаются выводы из проведенного исследования, показывается, чему учит история, рассмотренная в монографии. Однако в нынешней ситуации, когда очень сильно нарушилась преемственность между всей предыдущей историей нашей советской страны и ее последним семилетием, нам очень не хотелось бы подробно говорить о выводах, которые напрашиваются при сравнении прошлого с настоящим.
Вместе с тем, видимо, целесообразно будет все же обратить внимание хотя бы на один общий вопрос, тесно связанный с нашим исследованием. Теперь многие авторы, выступающие в печати, недоумевают, почему в стране возникли столь острые межнациональные конфликты, что они привели даже к вооруженному противоборству, к национал-сепаратизму и в конечном итоге к развалу Советского Союза?
Нам представляется, что в предлагаемой читателям книге можно найти значительную часть ответа на поставленный выше вопрос. В последнем семилетии был игнорирован и отброшен тот исторический опыт, который до этого приобрели при Советской власти народы нашей страны в своих межнациональных отношениях. Как бы кому ни хотелось очернить советское прошлое, но никаким фальсификаторам никогда не удастся доказать, что социалистический интернационализм и дружба народов создавались при Советской власти насильственными методами.
Правда, существовали в уголовном законодательстве соответствующие Статьи против шовинизма, национализма, антисемитизма. Но они применялись крайне редко. Социалистический интернационализм и дружба народов складывались в процессе повседневной, кропотливой, разносторонней, вместе с тем всеобъемлющей политико-воспитательной работы Коммуни стической партии и Советского государства среди многомиллионной массы граждан нашей Родины. В монографии показано, как эта система воспитания принесла свои замечательные плоды даже в процессе всенародной борьбы в тылу гитлеровских оккупантов. Право же, было бы чудовищным измышлением утверждать, будто из-под палки заключались, например, многочисленные смешанные межнациональные браки!
В нашей социалистической стране была создана такая морально-политическая атмосфера, когда советский человек просто не мыслил своего существования во враждебности к инонациональным согражданам, тем более никому и в голову не приходило затевать межнациональные конфронтации. Всякое проявление национализма вызывало в обществе просто физическое отвращение.
И вот в начале второй половины 80-х годов на волне ложных, ничем не обоснованных и не регламентированных деклараций о конституционных свободах появились самые оголтелые национал-экстремистские силы, которые повели массовую, разрушительную пропаганду шовинизма и национализма. Она оказалась тесно связанной с антисоветизмом, с очернением всего положительного, что было достигнуто в нашей стране в результате Великой Октябрьской социалистической революции. Эта реакционная пропаганда стала широко распространяться тут же появившейся желтой прессой.
Порожденный бесконтрольностью открытый антисоветизм оказался все же настолько необычным в нашей жизни, что на него вынуждены были отреагировать Президиум Верховного Совета СССР, а затем и сам Верховный Совет. Однако после долгих дебатов и дискуссий 2 апреля 1990 г. Верховный Совет СССР принял закон, по которому уголовно наказуемым преступлением объявлялся только призыв к насильственному свержению или изменению советского государственного и общественного строя.
27 февраля 1991 г. соответствующий закон был принят Верховным Советом БССР. Это означало, что вся антисоветская агитация и пропаганда без призыва к насильственному свержению или изменению существующего строя осталась за пределами уголовной и даже административной ответственности.
Теперь реакционные силы получили новые (узаконенные) возможности порочить Советскую власть и всю ее историю, клеветать на Октябрьскую революцию и ее организатора В. И. Ленина. Этот новый, законный «мирный» путь отрицания всех советских социалистических ценностей включал в себя также очернение наших былых успехов в борьбе с национализмами всех мастей, достижений в деле воспитания социалистического интернационализма и дружбы народов. Узаконенный «мирный» разгул антисоветизма привел к гипертрофированным «суверенитетам», к выходу отдельных республик из Советского Союза и к полному развалу СССР.
На фоне всех этих нынешних процессов рассмотренные в нашем исследовании уроки прошлого еще и еще раз подтверждают, что национализм был, есть и останется врагом дружбы народов, гармоничных межнациональных отношений. Вместе с тем эти уроки свидетельствуют о том, насколько исторически обоснована необходимость воспитания интернационализма и братства народов.
ССЫЛКИ НА ИСТОЧНИКИ
ВВЕДЕНИЕ
1. Правда, 1988, 26 июля.
2. Народная газета (Минск), 1991, 10 декабря.
ГЛАВА I
1. См.: Шитов Н. Ф. Пролетарский интернационализм и патриотизм. М., 1962, с. 19.
2. Ницше Ф. Избранные произведения, т. 2. СПБ, 1915, с. 94.
3. Родина. Сборник высказываний русских писателей о Родине. М., 1942, с. 92.
4. Белинский В. Г. Соч., т. IV. М., 1954, с. 489.
5. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 36, с. 82.
6. Цит. по кн.: Матюшкин Н. И. Патриотизм и интернационализм советского народа (Исторический опыт и современная деятельность КПСС). М„ 1975, с. 91.
7. Оберлендер Е. Советский патриотизм и история. Кельн, 1967, с. 9.
8. Документы и материалы по истории Белоруссии, т. 4. Мн., 1954, с. 263— 264.
9. Социалистическое народное хозяйство Белорусской ССР. Мн., 1949, с. 29.
10. Звезда, 1918, 7 декабря.
11. Отечественная война против германских оккупантов в 1918 году. Документы. М., 1941, с. 44—45.
12. Дуб!на И. Д. Радянсью патриотизм i пролетарський |нтернац!онал!эм у роки Велик1й В1тчизнян!й в!йн‘|. КИв, 1973, с. 37.
13. Хацкевич А. Ф. Польские интернационалисты в борьбе за власть _____ Советов в Белоруссии. Мн., 1967, с. 81, 83, 90, 148 и др.
14. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 124.
15. Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии, ч. I, с. 401.
16. Набат, 1919, 1 октября.
17. Звезда, 1920, 24 сентября.
18. Шкляр М. Е. Борьба Компартии Белоруссии за укрепление союза рабочего класса и трудящегося крестьянства в восстановительный период (1921 — 1925). Мн., 1960, с. 134.
19. Оберлендер Е. Советский патриотизм и история. Кельн, 1967, с. 15.
20. Там же, с. 9.
21. Там же, с. 21.
22. Центнер К. Иллюстрированная история вост, в Германии и Европе. 1933—1945. Мюнхен, 1966, с. 433.
23. Горький М. Соч., т. 27, с. 175.
24. Большевик Белоруссии, 1949, № 1, с. 22.
25. Народное хозяйство БССР за 40 лет. Мн., 1957, с. 29.
26. См.: Шубин Г. А. Из истории всенародной борьбы против немецко-фашистских оккупантов в западных областях Белоруссии. Волгоград, 1972, с. 29—30.
21. Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства БССР (Далее: ЦГАОР), ф, 6 оп. 1 д. 1, л. 99.
28. Акимов Н. Н. Белорусская Советская социалистическая республика — одна из учредительниц Союза ССР. — В кн.: 50-летие образования СССР — торжество ленинской национальной политики, вып. 2, с. 119.
29. Шкляр М. Н. Белорусская ССР — одна из учредительниц Союза ССР. Мн., 1972, с. 46.
30. История БССР. Мн., 1961, т. 2, с. 195.
31. Партийный архив Института истории партии (далее: ПА ИИП) при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 21, д. 194, л. 25.
32. Псторыя Беларускай ССР. Мн., 1975, т. 4, с. 30.
33. Там же, с. 29.
34. См.: Шубин Г. А. Из истории всенародной борьбы против немецко-фашистских оккупантов..., с. 30.
35. Большевик Белоруссии, 1949, № 1, с. 23.
36. Шубин Г. А. Из истории всенародной борьбы..., с. 30.
37. Советское крестьянство. Краткий очерк истории 1917—1970, М., 1973, с. 339—340.
38. Там же, с. 216.
39. Известия, 1947, 7 октября.
40. Московкина Е. В. Культурное строительство в белорусской деревне. Из опыта работы КПБ. Мн., 1983, с. 68.
41. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 35, с. 21.
42. Народное хозяйство Белорусской ССР. Стат. сб. М., 1957, с. 270—271; Наша республика. Цифры и факты. Мн., 1968, с. 196.
43. Культурное строительство в СССР. Стат. сб. М., 1956, с. 208.
44. Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии. Мн., 1967, ч. 2, с. 299.
45. Культурное строительство в БССР. Мн., 1940, с. 25; Народное хозяйство БССР, с. 303.
46. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 20, д. 217, л. 422.
47. Белорусская ССР за годы Советской власти, с. 267.
48. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 20, д. 217, л. 421.
49. Псторыя Беларускай ССР. Мн., 1973, т. 3, с. 591.
50. Связь в Белоруссии. Мн., 1967, с. 5.
51. Культурное строительство БССР. Мн., 1940, с. 43—45.
52. Бальшавж Беларуо, 1949, № 1, с. 24.
53. Росман И. С. Компартия Белоруссии в борьбе за упрочение социалистического общества в предвоенные годы. Мн., 1975, с. 267—268.
54. Белорусская ССР за годы Советской власти, с. 366—367.
55. Вторая сессия Верховного Совета БССР второго созыва. Стеногр. отчет. М., 1949, с. 59,
56. Раков А. А. Население БССР. Мн., 1969, с. 66.
57. Там же, с. 72.
58. Там же, с. 16.
ГЛАВА II
1. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 38, с. 133.
2. См.: Журов А. Е. В боях рожденный. Мн., 1967, с. 16.
3. Мельников М. Ф Атакующая юность. Мн., «Беларусь», 1980, с. 26—31.
4. Саладков И. И. Большевики Белоруссии в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции (март 1917 — февраль 1918). Мн., 1957, с. 298.
5. Саладков И. И. Большевики Белоруссии в период подготовки и проведения..., с. 298—299.
6. См.: Из истории борьбы белорусского народа за Советскую власть и победу социализма. Мн., 1957, с. 38.
7. См.: Диренок Е. Д. Большевики Гомельщины в период Октябрьской революции и гражданской войны. Мн., 1976, с. 152.
8. Там же.
9. Центральный государственный архив Советской Армии (далее: ЦГАСА), ф. 25874, д. 4, сл. 63а.
10. ЦГАСА, ф. 25874, д. 174, л. 639.
11. Жмуровский Д. П. Организаторская работа Коммунистической партии в деревне (1918—1920). Мн., 1970, с. 199.
12. ЦГАСА, ф. 25874, д. 174, л. 639.
13. Диренок Е. Д. Большевики Гомельщины в период Октябрьской революции и гражданской войны. Мн., 1976, с. 152.
14. Звезда, 1919, 1 декабря.
15. Жмуровский Д. П. Организаторская работа Коммунистической партии в деревне, с. 215.
17. Звезда, 1919, 22 июня.
18. Хромов С. С., Калашников В. Л., Шишов Н. И. Интернационализм и патриотизм: история и современность. М., 1977, с. 96.
9. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 389, оп. 1, д. 26, л. 12, 16—17, 31.
20. Звезда, 1920, 11 августа.
21. Савецкая Беларусь, 1920, 26 лтеня.
22. Звезда, 1920, 23 июня.
23. Германчук В. В. Деятельность партийных организаций Белоруссии по оказанию помощи Красной Армии в годы гражданской войны. Автореф. дисс. ...канд. ист. наук. Мн., 1983, с. 22.
24. Каменская Н. В. Партийное подполье и партизанское движение в тылу белополяков на территории Белоруссии 1919—1920. В кн.:
Октябрь и гражданская война в СССР. М., 1966, с. 351.
25. Зерницкий М. С. Белорусская советская печать в годы иностранной интервенции и гражданской войны. 1918—1920. Мн., 1963, с. 59.
26. Из истории борьбы белорусского народа за Советскую власть и победу социализма. Мн., 1957, с. 67—68.
27. Там же, с. 68.
28. Диренок Е. Д. Большевики Гомельщины в период Октябрьской революции и гражданской войны, с. 154—155,
29. Московкина Е. В. Культурное строительство белорусской деревни, с. 18.
30. Германчук В. В. Деятельность партийных организаций Белоруссии по оказанию помощи Красной Армии в годы гражданской войны, с. 19.
31. ЦГАСА, ф. 25874, д. 88, л. 2.
32. Там же, с. 7.
33. Там же, д. 38, л. 4.
34. Кулинкович К. А. Развитие физической культуры и спорта в БССР. Мн., 1969, с. 53—56; Селиванов П. А. Военное строительство в Белоруссии в период походов Антанты. Мн., 1973, с. 29.
35. Колычев В. Г. Истоки мужества. М., 1985, с. 51.
36. См.: там же, с. 64—65.
37. Памятники борцам, погибшим за освобождение Белоруссии. Мн., 1925, с. 3.
38. Там же, с. 4.
39. Правда, 1930, 1 мая.
40. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 7, д. 241, л. 68.
41. Чигринов П. Г. Военно-патриотическое воспитание трудящихся, с. 32.
42. Проведение сплошной коллективизации сельского хозяйства Белорусской ССР. Мн., 1973, с. 28, 34—35.
43. Звязда, 1928, 12 июня.
44. Мельников М. Ф. Атакующая юность. Мн., 1980, с. 37—41.
45. Вела нас партия. Мн., 1984, с. 240, 243, 256; Подвиги их бессмертны. Мн., 1978, с. 290.
46. Вела нас партия, с. 312.
47. Майсейшын Ф. Незабыунае. Мн., «Беларусь», 1972, с. 3—26.
48. Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП(б). М., 1947, с. 440.
49. История второй мировой войны. М., 1974, т. 2, с. 162, 393.
50. Материалы XVIII съезда ВКП(б). М., 1939, с. 36—37.
51. Там же, с. 39.
52. Кулинкович К. А. Развитие физкультуры и спорта в БССР, с. 37.
53. Советская Белоруссия, 1939, 17 мая.
54. Очерки истории ленинского комсомола Белоруссии. Мн., 1975, с. 228.
55. ПА ИПП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 3, д. 1136, л. 3.
56. Романов В. Е. Деятельность Коммунистической партии по повышению роли литературы и искусства в патриотическом воспитании молодежи в предвоенные годы. 1937—1941. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Днепропетровск, 1981, с. 15.
57. Из воспоминаний бывшего партизана отряда им. П. К. Пономаренко, участника партизанского парада в Минске 17 июля 1944 г. И. С. Качана (личный архив П. Н. Кобринца).
58. Бальшав1к Беларус!, 1941, № 5, с. 43.
59. Звязда, 1936, 5 жн!уня.
60. Звязда, 1936, 23 кастрычн!ка; Чырвоная змена, 1936, 17 кастрычнжа.
61. Звязда, 1936, 18 кастрычжка
62. Правда, 1940, 14 февраля.
63. История белорусского кино. 1924—1945. Мн., 1969, с. 147.
64. Там же, с. 148.
65. Кобелев П. П. XX лет Осоавиахима. М., 1947, с. 22.
66. Чигринов П. Г, Военно-патриотическое воспитание трудящихся. Мн., 1981, с. 106.
67. Петрова А. Ф. История развития общества Красного Креста в Белоруссии. Мн., 1970, с. 24.
68. Кобелев П. Т. XX лет Осоавиахима. М., 1947, с. 22.
69. Всенародная борьба в Белоруссии, т. 3, с. 332.
ГЛАВА III
1. Обзор народного хозяйства Польши. Варшава, 1927, с. 89 (на польск. яз.).
2. Игнатенко И. М., Мацко А. Н. Дорогой борьбы и созидания. Мн., 1979, с. 13.
3. Пономаренко П. К. Воссоединение белорусского народа // Партийное строительство, 1940, № 2, с* 37.
4. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 20, д. 217, л. 74—75.
5. Личный архив П. (Н- Кобринца.
‘6. Жизнь, отданная народу. Мн., 1978, с. 41.
7. Раков А. А. Население БССР. Мн., 1969, с. 141.
8. ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 22, д. 221, л. 38, 39.
9. Очерки истории Ленинского комсомола Белоруссии, Мн., 1975, с. 248.
10. Гродненская правда, 8 января.
11. Архив кафедры истории славянских государств Гродненского госуни-верситета им. Я. Купалы.
12. ЦГИА Лит. ССР, ф. 128, on. 1, д. 1014, л. 507—510.
13. Люди нарочанского края. Мн., 1975, с. 324.
14. Жизнь, отданная народу* с. 20—21.
15. Орехво Н. С. Дела и люди. КПЗБ. [Воспоминания. Мн., 1983, с. 6.
16. Гродненская правда, 1980, 23 апреля.
17. Полуян В. А. Революционно-демократическое движение в Западной Белоруссии. Мн., 1S?78, с. 40.
18. Псторыя Беларускай ССР. Том 4. Мн., 1975, с. 61.
19. В авангарде революционной борьбы. Материалы научно-теоретической конференции, посвященной 50-летию образования КПЗБ и КСМЗБ. Мн., Беларусь, 1974, с. 34.
20. Борьба трудящихся Западной Белоруссии за социальное и национальное освобождение и воссоединение с БССР, т. 1 (1921 — 1929 гг.). Мн., Беларусь, 1962, с. 180.
21. ГАБО, ф.р. 67, оп. 1, д. 11, л. 67.
22. Сорокин А. А Освободительное и революционное крестьянское движение в Западной Белоруссии (1920—1931 гг.). Мн., изд. БГУ, 1970, с. 21.
23. Там же.
24. Революционный путь Компартии Западной Белоруссии. Мн., 1966, с. 62.
25. Сорокин А. А. Освободительное и революционное крестьянское движение Западной Белоруссии, с. 22.
26. Bixpay А. А. Баявы памочжк КПЗБ (1921—1928 гг.). Мн. выд. БДУ 1975, с. 46.
27. Народное (Национальное) Собрание Западной Белоруссии 28—30 октября 1939 года. Стеногр. отчет, с. 48—49.
28. Чырвоны сцяг, 1927, № 4.
29. Чырвоны сцяг, 1925, № 5.
30. Из воспоминаний бывшего партизанского связного Г. Ф. Лисовского. (Личный архив П. Н. Кобринца).
31. Звязда, 1927, 27 ноября.
32. Государственный архив Брестской области, ф. 93, on. 1, л. 708, л. 18.
33. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 252, on. 1, д. 166, л. 36.
34. Там же, ф. 252, on. 1, д. 33, л. 75.
35. Государственный архив Гродн. обл., ф. 69, оп. 3, д. 2037, л. 37.
36. Экспозиция Гродненского историко-археологического музея.
37. Мацко А. Н. Борьба трудящихся Польши и Западной Белоруссии против фашизма. Мн<, 1963, с. 190.
38. Личный архив )П. Н. Кобринца.
39. Большевик Белоруссии, 1947, № 12, с. 35.
40. Полуян В. А. Революционно-демократическое движение в Западной Белоруссии. Мн., 1978, с. 347.
41. ЦГАСА, ф. 37464, on. 1, д. 153, л. 56.
42. Там же, д. 73, л. ^15.
43. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 4, оп. 2, д. 207, л. 530.
44. ЦГАСА, ф. 37464, оп. 1, д. 154, д. 33.
45. ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 22, л. 297, л. 186.
46. Личный архив П. Н. Кобринца.
47. ЦГАСА, ф. 37464, on. 1, д. 153, л. 14.
48. ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 22, д. 297, л. 184.
49. ЦГАСА, ф. 37464, on. 1, д. 73, л. 68—70, 71.
50. Там же, д. 154, л. 33.
51. Краснознаменный Белорусский военный округ. Мн,, 1973, с. 135.
52. ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 17, оп. 22, д. 297, л. 187, 188.
53. Чырвоная змена, 1939, 28 верасня.
54. Внеочередная сессия Верховного Совета БССР 12—14 ноября 1939 года. Стеногр. отчет. Мн., 1940, с. 169.
55. Люди нарочанского края. Мн., 1975, с. 329—332.
56. Архив кафедры истории славянских государств Гродненского госуни-верситета. Из воспоминаний Суриной Надежды Григорьевны.
57. Личный архив П. Н. Кобринца.
58. В едином строю. Мщ, 1970, с. 167.
59. Личный архив П. Н. Кобринца.
60. Личный архив П. Н. Кобринца.
61. В едином строю. Мн., 1970, с. 43.
62. Личный архив П. Н. Кобринца.
63. Личный архив П. Н. Кобринца.
64. Тозик А. А. В дни суровых испытаний. Мн., 1981, с. 15.
65. Очерки истории Ленинского комсомола Белоруссии. Мн., 1975, с. 224 258.
66. Зара над Нёманам, 1985, 18 мая—6 чэрвеня.
67. Личный архив П. Н. Кобринца.
ГЛАВА IV
1. Сташкевич Н. С. Приговор революции. Крушение антисоветского движения в Белоруссии. 1917—1925. Минск, изд. «Университетское» 1985 с. 16.
2. Там же, с. 97—98, 118.
3. Там же, с. 119—121.
4. См.: Сташкевич Н. Не отступая от уроков правды // Советская Белоруссия, 1987, 27 марта.
5. Сташкевич Н. С. Приговор революции.., с. 141 —142.
6. Игнатенко И. Укрепление нового строя. Великий Октябрь в Белорус-- сии и его политические враги // Лпаратура i мастацтва, 1987, 29 мая, с. 12.
7. Сташкевич Н. С. Приговор революции.., с. 144—145.
8. Большевики Белоруссии в борьбе за победу Октября. Минск, «Беларусь», 1987, с. 224—225; Вырашэнне нацыянальнага пытання у Беларуси рэвалюцыя i контррэвалюцыя /< Звязда, 1988, 29 л!пеня.
9. Турук Ф. Белорусское движение. К истории национального и революционного движения белорусов. М., Государственное издательство, 1921, с. 110.
10. Там же, с. 111 —112.
11. Сташкевич Н. Не отступая от уроков правды // Советская Белоруссия, 1988, 27 марта.
12. Турук Ф. Белорусское движение, с. 115—116.
13. Там же, с. 117—118.
14. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 62, оп. 1, д. 193, л. 228. •
15. Там же, д. 21, л. 6; д. 193, л. 1<46; Турук Ф. Белорусское движение, с. 123—1'24.
16. Сташкевич Н С. Приговор революции. Мн., 1985, с. 184, 187.
17. Зюзькоу А. Крывавы шлях беларускай нацдэмакратьи. Менск, Бел-дзяржвыдавецтва, 1931, с. 65. Здесь и далее из книги А. Зюзькова использованы только опубликованные в приложении к ней документы.
18. Там же, с. 66—67.
19. Там жц, с. 66, 67, 74.
20. Езовитов К. .Белорусы и поляки. Ковно, 1919, с. 74—75.
21. Зюзькоу А. Крывавы шлях беларускай нацдэмакратьи, с. 62.
22. Там же, с. 82.
23. Звязда, 1988, 29 лтеня, с. 2.
24. Зюзькоу А. Крывавы шлях беларускай нацдэмакратьн, с. 83.
25. Сташкевич Н. С. Приговор революции, с. 277—278.
26. Там же, с. 252, 285, 291; Звязда, 1991, 23 сакавжа (марта).
27. Сташкевич Н. С. Приговор революции, с. 258.
28. Полымя, 1928, № 10, с. 115—116.
29. Сташкевич Н. С. Приговор революции, с. 161; Дары данайцев. Минск, «Беларусь», 1987, с. 305.
30. Дары данайцев, с. 343.
31. Там же, с. 309—310.
32. Ладысеу Ул. Насуперак вол! народа. Mihck, «Голас Радз1мы», 1976, с. 30; Ладысев В. Ф. В борьбе за демократические права и свободы, Минск, «Беларусь», 1988, с. 151, 153, 155—160.
33. Ладысев В. Ф. В борьбе за демократические права и свободы, с. 157—159, 162.
34. Ладысеу Ул. Насуперак вол! народа, с. 69—70.
35. Чекисты. Сборник. М., «Молодая гвардия», 1987, с. 289, 292, 316.
36. См.: Звязда, 1988. 29 лтеня.
37. См.: 1613—1913. Юбилейные торжества в Виленском учебном округе, Вильна, 1913, с. 42.
38. Для показа некоторых биографических данных В. М. Игнатовского кроме других источников использована публикация документов научного сотрудника ЦГИА БССР А. Голубовича в газете АН БССР «За передовую науку» (1989, 11 августа).
39. См.: Игнатенко И. М. Февральская буржуазно-демократическая революция в Белоруссии. Минск, 1986; он же: Великий Октябрь в судьбах 'белорусского народа. Минск, 1987.
40. См.: БелСЭ, т. 5, с. 44.
41. Сташкевич Н С. Приговор революции, с. 32, 98, 168, 218.
42. См.: Л|'таратура i мастацтва, 1988, 29 лтеня, с. 9.
43. Василевский Л. Литва и Белоруссия. Варшава, 1925, с. 217.
44. ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 6, оп. 2, д. 5468, л. 6.
45. Смол1ч Аркадзь. Каротю курс геаграфн Беларус!. Менск, 1925, с. 125—126.
46. Центральный Государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИИ) БССР, ф. 3, on. 1, д. 256, л. 5—6.
47. См.: Супинский А. К. Национал-демократизм в современной Белоруской этнографии. В книге: Этнография на службе у классового врага. Сборник критических статей. Л., Соцэкгиз, 1932, с. 107, 110, 111.
48. См. Звязда, 1988, 30 жжуня, с. 2.
49. См.: Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии. Часть II. Минск, 1967, с. 37—38, 82.
50. БелСЭ, т. 2, с. 224.
51. Карский Е. Ф. Этнографическая карта белорусского племени. Пг, 1917.
52. См.: Турук Ф. Белорусское движение. М., 1921, с. 115, 117—118.
53. Праф. У. 1гнатоуски Каротк! нарыс ricTopbii Беларуси Выданне 4-е, пераробленае. Менск, 1925, дадатки
54. Игнатовский В. и Смолич А. Белоруссия, Минск, 1926, с. 5.
55. См.: Островский Виктор. Древние названия и ранняя картография Белоруссии. Лондон, 1970.
56. См.: Грин'блат М. Я. Белорусы. Минск, «Наука и техника», 1968, с. 104—105.
57. Расторгуев П. А. Говоры на территории Смоленщины. М., I960, с. 3—4, 204.
58. Звязда, 1987, 20 верасня.
59. См.: Лукашанец А. А., Михневич А. Е., Щербин В. К. Общество—язык — политика. Минск, «Вышэйшая школа», 1988, 224 с.
60. Белорусская ССР. Краткая энциклопедия. Том 5. Минск, 1982, с. 451.
61. Этнография на службе у классового врага. Л., 1932, с. 123.
62. Там же, с. 113.
63. Там же.
64. Касяк I. 3 ricTopbii праваслаунай царквы беларускага народу. Нью-'Йор^, 1956, с. 39—42.
65. 1гнатоуск! У. Каротк! нарыс ricTopbii Беларуси Выданне 4-е, пераробленае. Менск, Дзяржаунае выдавецтва Беларус!, 1925, с. 3.
66. Там же, с. 13.
67. Там же, с. 18.
68. Там же, с. 13.
69. Там же, с. 50.
70. Там же, с. 13—15.
71. Там же, с. 26.
72. Там же, с. 22.
73. Там же, с. 69
74. Там же, с. 71.
75. Там же, с. 92—93.
76. Там же, с. 140.
77. Там же, с. 96.
78. Там же, с. 101.
79,. Там же, с. 103.
80. Там же, с. 99.
81. Там же, с. 144.
82. Там же, с. 145.
83. Там же, с. 143.
84. Там же, с. 153.
85. 1гнатоуск! У. Псторыя Беларус! у XIX i у пачатку XX сталецця. Ленцы!, чытаныя студэнтам Беларускага дзяржаунага ужверспэту. Менск, Дзяржаунае выдавецтва Беларус!, 1925.
86. Там же, с. 8.
87. Там же, с. 84.
88. Там же, с. 11,
89. Там же, с. 123, 124, 153, 230.
90. Там же, с. 145. «
91. Там же, с. 22!9.
92. Там же, с. 228.
93. Там же, см., например, с. 237, 240, 241, 242 243 и др.
94. Там же, с. 237.
95. Там же, с. 23$.
96. Там же, с. 242—243.
97. См.: газ. Академии Наук БССР «За передовую науку», 1988, 26 августа; Звязда, 1988, 25 верасня, с. 2.
98. Игнатенко И., Король А. Трудный путь к истине. К вопросу об исторических взглядах В. М. Игнатовского // Советская Белоруссия, 23 августа 1987 г.
99. 1гнатоусю У. 1863 год на Беларуси Менск, Дзяржаунае выдавецтва Беларуси, 1930.
100. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 25, с. 297.
101. Л|таратура i мастацтва, 1990, 7 снежня (декабря), с. 6—7, 12.
102. Игнатовский В. и Смолич А. Белоруссия. Территория, население, экономика, важнейшие моменты истории, экономический очерк Белоруссии и ее округов. Минск, Государственное издательство Белоруссии, 1926, с. 15.
103. Там же, с. 17.
104. См.: Ладысев В. Ф, В борьбе за демократические права и свободы (Из исторического опыта Компартии Западной Белоруссии, 1926— 1938 гг.). Минск, «Беларусь», 1988, с. 151.
105. Там же, с. 151—152.
106. Там же, с. 158, 159.
107. Правда, 1988 г., 2 сентября, с. 3.
108. Чекисты. Сборник. М., «Молодая гвардия», 1987, с. 316—317.
109. Советская Россия, 1991, 8 июня.
110. Правда, 1988, 2 сентября, с. 3.
111. Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии. Часть II. Минск, «Беларусь», 1967, с. 96.
112. Там же, с. 97.
113. Сташкевич Н. С. Отвергнутые революцией // Дары Данайцев. Минск, «Беларусь», 1987, с. 323.
114. Л!таратура i мастацтва, 1989, 21.IV, с. 12.
115. Раков А. А. Население БССР. Мн., 1969, с. 16, 126, 130; Этнаграф|я Беларуси Мн., 1989, с. ,381.
116. Раков А. А. Население БССР, с. 129—130.
117. См.: Збор законау i загадау рабоча-сялянскага ураду Беларускай Са-вецкай Сацыял1стычнай Рэспубл!к! № 33, 8 верасня 1933 г., с. 1—5.
118. Друк Беларускай ССР. Статыстычныя матэрыялы. MIhck, 1967, с. 86.
119. Там же, с. 87.
ГЛАВА У
1. Подпольные партийные органы Компартии Белоруссии в годы Велй-кой Отечественной войны. Минск, «Беларусь», 1975, с. 242—243.
2. Там же, с. 242—251.
3. Подпольные комсомольские органы Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941 —1944). Минск, «Беларусь», 1976. с. 283.
4. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 32, с. 305.
5. См. Юденков А. Ф. Политическая работа партии среди населения оккупированной советской территории (1941—1944 гг.). М., Политиздат, 1971, с. 337—340.
6. Псторыя Беларускай ССР. Том 4. MiHCK, 1975, с. 587.
7. См.: Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Том 1. Минск, «.Беларусь», 1967, с. 85.
8. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 3500, оп. 12, д. 10, л. 8.
9. Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны... Том II, книга 1. Минск, «Беларусь», 1973, с. 184—189.
10. Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии. Часть II. Минск, 1967, с. 353.
11. Калинин М. И. Все для войны, все для победы! Л., 1942, с. 101.
12. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 3500, оп. 12, д. 10, л. 8.
13. Там же, оп. 3, д. 138, л. 41—42.
14. ПА ИИП при ЦК КПБ, ф. 3500, оп. 3, д. 138, л. 41—42.
15. Романовский В. Ф. Забвению не подлежит. Минск, «Беларусь», 1985, с. 41, 56.
16. Раманоуск! В. Саудзельжк! у злачынствах. Mihck, «Беларусь» 1964, с. 77.
17. Чекисты. Сборник. М., «Молодая гвардия», 1987, с. 316—317; «Правда», 1988, 2 сентября, с. 3.
18. Члены центрального совета БНС (без характеристик) перечислены в книге В. Ф. Романовского «Саудзельн!к! у злачынствах» (с. 98).
19. Сачанка Б. 3 жыцця беларускай эм!грацы1 // Л1М, 1991, 4 кастрычжка, с. 14.
20. Сташкев1ч М. Людз! з мшулага // Звязда, 1987, 6 чэрвеня.
21. Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой1 Отечественной войны. Том 2. Минск, «Беларусь», 1984, с. 158—159, 281.
22. Доморад К. Так ли надо писать мемуары? // Военно-исторический журнал, 1966, № 11, с. 82—84.
23. ГА Витебской обл., ф. 2088, оп. 2, д. 1, л. 127, 148—149; 179; д. 8, л. 7.
24. Неотвратимое возмездие. М., 1974, с. 139—140.
25. Псторыя Беларускай ССР, Том 4. М1нск, «Навука I тэхн!ка», 1975, с. 282.
26. Эсенов Р. М. Крушение «Великого Турана». М., «Советский писатель», 1979, с. 8—10, 33, 56, 89, 101, 109.
27. Жуковская В. Партизанские будни // Неман (Минск), 1975, № 5, с. 152— 154.
28. Эсенов Р. М. Крушение «Великого Турана», с. 138, 147, 149, 168, 176 178—183.
29. Гитлеровская оккупация в Литве. Сборник статей. Вильнюс, «Минтис», 1966, с. 33—35.
30. Война в тылу врага. 1 выпуск. М., Политиздат, 1974, с. 441—442.
30а. Лпаратура i мастацтва, 1992, 22 мая, с. 15.
31. Хлебовский Ц. Гибель IV сектора. Варшава, ПАКС, 1968, с. 43, 67.
32. Кравченко И. С. С партией во главе // Советские партизаны. Из истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Второе, исправленное и дополненное издание. ЛА. Госполитиздат, 1963, с. 495—496.
33. Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Том 3. Минск, «Беларусь», 1985, с. 173.
34. Раманоуск! В. Ф. Саудзельн!к! у злачынствах, с. 166—179.
35. Сачанка Барыс. Сняцца сны аб Беларус!... Мн., «Мастацкая л!тарату-ра», 1990, с. 334.
36. Литературная газета, 1990, 19 декабря; Политический собеседник (Минск), 1991, № 6, с. 32.
37. Сачанка Барыс. Сняцца сны аб Беларус!.., с. 24, 35.
38. Полымя, 1989, № 9, с. 206.
39. Маладосць, 1990, № 3, с. 114—116.
40. Лпаратура i мастацтва, 1991, 4 студзеня (января), с. 9.
41. Раманоуск! В. Саудзельнж! у злачынствах, с. 160, 161.
42. См. Сачанка Барыс. Сняцца сны аб Беларус!.., с. 76.
43. За дзяржауную незалежнасць Беларус!. Дакументы i матар'ялы... Лёндан, 1960, с. 120, 129.
44. ЦГАОР БССР, ф. 383, on. 1, д. 2, л. 58—62.
45. За дзяржауную незалежнасць Беларус!, с. 148.
46. Там же, с. 134, 179—180.
47. См. Каротк! агляд Нсторы! Беларус!. Кл!уленд—Нью-Йорк—Тал!н, 1990, с. 88.
48. Сачанка Барыс. Сняцца сны аб Беларус!.., с. 77.
49. Андерс Владислав. Без последнего раздела. Воспоминания 1939— 1946 гг. Выпуск X — Лондон, 1989, с. 185, 216—217, 291, 329, 355.
50. Там же, с. 1*80, 187—188.
51. Терлецкий О. Краткий курс истории второй мировой войны. Краков, 1973, с. 347.
52. Андерс Владислав. Без последнего раздела, с. 300, 303, 305.
53. Там же, с. 318, 338.
ГЛА0А VI
1. Звязда, 1945, май—верасень, 1955, май—лтень; Советская Белоруссия, 1955, май—июль.
1. Лпаратура i мастацтва, 1987, 13 сакав!ка.
1. Звязда, 1986, 7 мая, 25, 27 чэрвеня; Советская Белоруссия, 1986, 9 июля.
4. Звязда, 1986, 19 чэрвеня, 10 лтеня.
5. Там же, 1986/, 27 чэрвеня.
6. См., например, Звязда, 1987, 4, 10 чэрвеня, 19 лктапада.
7. Звязда, 19861 28 л!стапада.
8. Советская Белоруссия, 1987, 7 июля.
9. См.: Закон Беларускай Савецкай Сацыял1стычнай Рэспублш! аб мовах у Беларускай ССР. Мн., «Беларусь», 1990.
10. Полымя, 1989, № 7, с. 200—213.
11. Тарасов Константин. Память о легендах. Белорусской старины голоса и лица. Мн., 1984, 144 с.
12. На скрыжаванн'| думак. Вучоныя аб «белых плямах» псторьп Беларуси Мн., 1990, 120 с.
13. См. Псторыя Беларускай ССР. Том 1. Мн., 1972, с. 78—176; История Белорусской ССР. Мн., 1977, с. 58.
14. Тарасов Константин. Память о легендах. Мн., 1984, с. 8, 11, 14, 15, 33, 55, 56, 57.
15. Маладосць, 1987, № 5, с. 132; Полымя, 1987, № 6, с. 222.
16. Звязда, 1987, 12 л/ценя, 24 верасня.
17. Ермалов!ч М. I. Старажытная Беларусь. Мн., 1990, с. 366; он же. Па слядах аднаго м/фа. Мн., 1991, 96 с.
18. Звязда, 1988, 30 жн!уня; На скрыжаванн! думак. Мн., 1990, с. 12—29.
19. См., напр., Тарасов К. Память о легендах. Мн., 1984, с. 97, 100—102, 104, 108 и др.
20. Лпаратура i мастацтва, 1989, 21 красавжа (апреля).
21. См.: История Белорусской ССР. Мн., 1977, с. 63, 67—69; Тарасов К. Память о легендах. Минск, 1984, с. 97, 100; Полымя, 1989, № 7, с. 210.
22. Полымя, 1989, № 7, с. 211.
23. 3 г’|сторыгй на «Вы». Публ1цыстычныя артыкулы. Мн., 1991, с. 7.
24. Там же, с. 347.
25. Там же, с. 348—351.
26. Там же, с. 354.
27. Там же, с. 292.
28. Там же, с. 216, 217, 218, 219, 220, 223, 225.
29. Там же, с. 345—351.
30. За дзяржауную незалежнасць Беларусс., Лёндан,. 1960, с. 134.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Стр.
3
Глава I. Влияние Октябрьской революции и нового строя на особенности патриотизма и дружбы народов
1. Создание Советского Отечества и его защита от интервентов и белогвардейцев ....... 9
2. Успехи в развитии экономики и культуры до Великой Отечественной войны ....... 16
Глава II. Основные этапы и направления интернациональнопатриотического воспитания трудящихся Советской Белоруссии в 1917—1941 г1.
1. Воспитание советских патриотов-интернационалистов в годы Гражданской войны ...... 24
2. Многообразие форм и методов интернациональнопатриотического воспитания в предвоенный период мирного строительства ....... 31
Глава III. Исторические особенности развития революционных настроений и пролетарского интернационализма у трудящихся Западной Белоруссии
1. Под оккупацией буржуазно-помещичьей Польши 42
2. При Советской власти .... . . 50
Глава IV. Негативные процессы в национальных отношениях (1917—1941 гг.)
1. В условиях иностранной интервенции и Гражданской войны ................................................ 61
2. Вооруженная белогвардейщина разгромлена — националисты остаются ........ 70
3. Неправильные взгляды в науке и культуре республики 20-х годов........................................... 77
4. О позициях профессора В. М. Игнатовского в исторической науке ......................................... 87
5. Другие отрицательные явления на почве национальных отношений в Белоруссии ....... 97
Глава V. Патриотизм, дружба народов и национал-фашизм в истории Белоруссии периода Великой Отечественной войны
1. Всенародный размах и интернациональный характер борьбы против немецко-фашистских оккупантов
2. Провал политики гитлеровских поработителей по разжиганию антисоветских настроений и национализма среди населения Белоруссии ........................
3. Белорусские национал-фашисты продолжают служить гитлеровскому рейху ...............................
Глава VI. Интернационализм, национализм и современность
1. Национальная культура и трагедия белорусского языка
2. Фальсификация национальных отношений в белорусской исторической науке . .....................
Вместо заключения
Ссылки на источники
107
122
141
149
162
177
179
ЗАЛЕССКИЙ Адам Иосифович, КОБРИНЕЦ Петр Николаевич
О НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ В СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИИ
Исторические очерки
Рекомендовано к изданию на расширенном заседании кафедры истории славянских государств с участием членов кафедр истории Беларуси и всеобщей истории Гродненского госуниверситета им. Я. Купалы 10 апреля 1991 г. (протокол № 10).
Сдано в набор 25.09.92 г. Подписано в печать 14.01.93 г. Формат 60x841/16.
Бумага писчая. Печать высокая. Усл. печ. л. 11,27. Заказ 3806.
Тираж 1 тыс. экз.
Гродненский государственный университет им. Я. Купалы.
Гродненская областная укрупненная типография, 230003, г. Гродно, ул. Полиграфистов, 2,