Текст
B.C. ВАСЮКОВ
нешняя
политика
Временного
правительства
©
ИЗДАТЕЛЬСТВО сМЫСЛЬ»
МОСКВА 1066
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВАСЮКОВ. Вячеслав Сергеевич
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Редактор И. И. Макаров
Мл. редактор Л. Н. Винокур
Оформление художника М. К. Шевцова
Художественный редактор И. П. Шувалов
Технический редактор Р. С. Васькина
Корректор Л. Ф. Кирилина
Сдано в набор 29 марта 1966 г. Подписано в печать 26 июля
1966 г. Формат бумаги 84Xl087s2. № Я. Бумажных листов 7,75.
Печатных листов 26,04. Учетно-издательских листов 26,82. Тираж
4000 экз. А01886. Цена 1 р. 79 к. Заказ № 167.
Темплан 1966 г. № 74.
Издательство «Мысль»
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15
Московская типография № 20 Главполиграфпрома
Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва. 1-й Рижский пер., 2.
ВВЕДЕНИЕ
Внешняя политика Временного правительства являет-
ся одной из узловых проблем истории русской револю-
ции 1917 г., частью общей проблемы предпосылок Вели-
кой Октябрьской социалистической революции. Этим до-
статочно определяется ее научное и политическое
значение. Однако до сих пор она еще не получила долж-
ного освещения в нашей исторической литературе. Из
специальных работ на эту тему имеется одна-единствен-
ная статья-очерк Н. Л. Рубинштейна «Внешняя политика
керенщины», опубликованная около 40 лет назад, и не-
большая брошюра того же автора «Внешняя политика
Временного правительства», изданная в 1946 г. и пред-
ставляющая собой несколько переработанный вариант
указанной статьи !.
Из работ <по однородной тематике следует назвать
прежде всего монографию А. Е. Иоффе «Русско-фран-
цузские отношения в 1917 г.»2. В ней автор не ограни-
чивается описанием русско-французских отношений, а
рассматривает вопрос несколько шире, касаясь во мно-
гих случаях союзнических взаимоотношений в целом,
вопросов войны и мира, (положения и политики цен-
1 См. Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщины. —
«Очерки по истории Октябрьской революции» под ред. М. Н. По-
кровского, т. 2. М.—Л., 1927; его же. Внешняя политика Времен-
ного правительства. М., 1946.
2 См. А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г.
(февраль —октябрь). М., 1958; см. его же. Об усилении зависимо-
сти России от стран Антанты в годы первой мировой войны.— «Во-
просы истории» № 3, 1957; его же. Миссия Рута в России в
1917 году. — «Вопросы истории» К* 9, 1958, стр. 87—101; А. В. Иг-
натьев, А. Е. Иоффе. Международная обстановка накануне Октяб-
ря.—«Вопросы истории» № 11, 1962, стр. 54—77.
8
тральных держав и др. К сожалению, в монографии
A. Е. Иоффе, «ак и в работе Н. Л. Рубинштейна, имеет
место некоторое преувеличение зависимости России от
союзников и ее влияния на внешнюю политику Времен-
ного правительства. Россия при Временном правитель-
стве по существу рассматривается ими как (полуколония
западного империализма, что явно неверно. Встречают-
ся также и другие необоснованные утверждения и не-
которые фактические неточности. (Соответствующие
замечания даются в общем тексте.)
С точки зрения задач данной монографии большой
интерес представляют исследования А. Л. Сидорова
«Финансовое положение России в годы первой мировой
войны» (М., 1960) и П. В. Волобуева «Экономическая
политика Временного правительства» (М., 1962). В них
содержится тщательный анализ финансовых взаимоот-
ношений России с союзниками, ее экономики, позволяю-
щий полнее раскрыть характер и сущность внешней по-
литики Временного правительства. Ценные материалы,
относящиеся к отдельным аспектам данной темы, собра-
ны и проанализированы в работах Г. К. Селезнева,
B. В. Лебедева, А. Е. Куниной и Б. И. Марушкина и др.1
Внешняя политика Временного правительства затра-
гивается почти во всех работах, посвященных подготов-
ке и проведению Великой Октябрьской социалистиче-
ской «революции, но в большинстве из них она освещает-
ся в самых общих чертах. Наиболее (подробно она
излагается в «Истории гражданской войны в СССР»
(т. 1. М., 1938), в «Истории ВКП (б)» под редакцией
Ем. Ярославского, в книге Я. Темкина «Большевики
в борьбе за демократический мир (1914—1918 гг.)»
(М., 1957 г.). В этих работах разбираются отдельные
декларации Временного правительства, относящиеся к
1 См. Г. К. Селезнев. Тень доллара над Россией. М., 1957;
А. В. Гулыга, А. Геронимус. Крах антисоветской интервенции США
(1918—1920 гг.). М., 1952; А. Е. Купина, Б. И. Марушкин. Миф о
миролюбии США. М., 1960; В. В. Лебедев. Русско-американские
экономические отношения (1900—1917 гг.). Mv, 1964; Е. И. Попова.
Миссия Стивенса и провал железнодорожной политики США в
России и Китае в 1917—1922 тт. — сИсторические записки», т. 60,
1957; В. А. Вальков. СССР и США. Их политические и экономиче-
ские отношения. М„ 1965; Ф. И. Видясов. Контрреволюционные за-
мыслы имлериалистов и корниловщина.—сВопросы истории»
4
внешней «политике, взаимоотношения между странами
антантовской коалиции, говорится о борьбе В. И. Лени-
на и большевистской партии против буржуазной и
эсеро-меныневистской позиции в вопросах войны и
мира 1.
Следует, однако, сказать, что во всех этих работах
основное внимание сосредоточивается на первом, «ми-
люковском» периоде внешнеполитической деятельности
Временного правительства (март — апрель 1917 г.).
Последующий же период, особенно после июльского
кризиса, как правило, выпадает из поля зрения, а если
и освещается, то весьма схематично. Необходимо отме-
тить также, что во всех названных работах, в том числе
и специальных, рассматриваются преимущественно вза-
имоотношения России с Англией, Францией и США.
Отношения же с другими союзниками, в частности с
Италией и Японией, не говоря уже о малых странах,
почти совершенно не затрагиваются, что является об-
щим недостатком нашей исторической литературы о пе-
риоде первой мировой войны и русской революции.
Недостаточное внимание к изучению внешней поли-
тики Временного правительства привело к тому, что ряд
вопросов, связанных с внешнеполитическими проблема-
ми того времени, вопросами войны и мира, имеющими
исключительно важное значение при изучении предпо-
сылок Октября, получает в нашей литературе несколько
одностороннее, а в отдельных случаях вообще неверное
толкование.
Более подробное освещение внешней политики Вре-
менного правительства весьма ваокно еще и потому, что
в последние тоды в этой области заметно активизиро-
вала свои усилия буржуазная историография, и, разу-
меется, не случайно. Как известно, одной из централь-
ных проблем буржуазной историографии до сих пор
остается история русской революции или, точнее, исто-
рия Февральской и Октябрьской революций. Этого не
скрывают и сами буржуазные авторы. Так, например,
1 См. также Г. Н. Голиков. Очерк истории Великой Октябрь-
ской социалистической революции. М., 1959; С. М. Майоров. Борь-
ба Советской России за выход из империалистической войны. М.,
1959; «История Великой Октябрьской социалистической революции».
М., 1962; И. Ф. Петров. Стратегия и тактика большевиков в Ок-
тябрьской революции. М., 1964.
5
А. Мурхед в своей книге «Русская революция» подчер-
кивает, что избранная им тема «явно отодвигает все
другие» !. Можно было бы привести немало .подобных
высказываний.
Интерес буржуазных исследователей к истории рус-
ской революции «всегда был велик, но 'после второй ми-
ровой войны в связи с ростом международного прести-
жа Советского Союза и усилением его роли в мировых
делах этот интерес еще больше возрос. Стремясь удов-
летворить запросы своих Читателей, буржуазные авто-
ры и стараются постоянно .пополнять книжный рынок
новой литературой по истории СССР. При этом одно из
основных мест отводится ими событиям 1917 г. По сви-
детельству американского советоведа С. Е. Блэка, бур-
жуазные историки призваны объяснить, почему Россия
«развивалась иным путем, чем западные демократии».
А этот «большой вопрос», по его мнению, неизбежно
сводится к революции 1917 г.2
Но разумеется, интерес буржуазной историографии
к русской революции отнюдь не является чисто позна-
вательным, а имеет самое непосредственное отношение
к борьбе двух противоположных систем и идеологий.
Вот что пишет, например, по этому поводу английский
историк X. Сетон-Уотсон: «Сегодня, когда различные
типы национальных и социальных движений возникают
во многих районах мира» от Перу до Нигерии и от Ли-
вана до Филиппин, история последних десятилетий им-
ператорской России представляет собой более чем ака-
демический интерес. Она проливает свет на некоторые
проблемы, неотвратимо возникающие перед государ-
ственными деятелями наших дней и приводящие к мно-
жеству ошибок, которых они могут с успехом избе-
жать»3. Еще более определенно высказывается на сей
счет американский историк Р. Фишер. В рецензии на
книгу Д. Кертиса о русских революциях, указывая на
особую актуальность данной темы, он напоминает, что
«сражения 1917 .года все еще продолжаются на истори-
1 A. Moorchead. The Russian Revolution. New York, 1958, p. XI.
1 «The Slavonic and East European Journal». Winter, 1957, XV,
N 4, p. 301.
* #. Seton-Watson. The Decline of Imperial Russia. London, 1958,
p. 381.
6
ческом фронте»]. И это, конечно, не секрет. Буржуаз-
ная историческая наука давно состоит на службе у по-
литики.
В последние годы буржуазные историки, обеспокоен-
ные дальнейшим ослаблением .позиций капитализма,
усердно .принялись за изучение «опыта истории» с
целью извлечения из него полезных уроков и рекомен-
даций для своих нынешних правителей. Известный аме-
риканский историк и дипломат Дж. Кеннан еще в на-
чале 50-х годов «взывал, обращаясь к своим коллегам:
«Давайте выявим наши ошибки и найдем способ устра-
нить их, иначе нас ожидает окончательная гибель»2.
Столь откровенное беспокойство проявил, разумеется,
не один Кеннан. Такую же озабоченность обнаружили
и многие другие защитники «свободного мира». Пря-
мым результатом этой озабоченности явилось резкое
расширение диапазона исследований по советской исто-
рии во всех ведущих капиталистических странах, и
особенно в Соединенных Штатах. За истекшие годы там
появилось большое количество работ, в значительной
мере посвященных взаимоотношениям союзников с Рос-
сией в феврале — октябре 1917 г., в том числе и внеш-
ней политике Временного правительства. В этих рабо-
тах авторы пытаются как бы заново переосмыслить
события «критического» 1917 г., с которым современные
буржуазные историки и политики связывают все после-
дующие «злоключения» в мнре. Как отмечал позже вид-
ный американский историк В. Вильямс, некоторые
руководители американской внешней политики «присту-
пили к планомерному изучению истории с целью более
полно понять основные ошибки в нашем подходе к меж-
дународным делам»3.
За выявление «ошибок прошлого» усердно взялись
исследователи и других стран—Англии, Франции и
Западной Германии. 'Выше уже приводилось высказы-
вание английского историка X. Сетона-Уотсона отно-
сительно того, почему их особенно интересует крушение
буржуазно-помещичьего режима в России. Наиболее
1 «American Slavic and East European review», October, 1957,
p. 392.
1 G. Kennan. American Diplomacy. 1900—1950. Chicago, 1951,
p. 73.
3 «Nation», September 15, 1956, p. 222.
7
показательна в этом отношении книга Кеннана «Россия
выходит из войны», в которой американскому прави-
тельству и союзникам «в целом предъявлены серьезные
обвинения в допущенных ими ошибках. Основное, по
мнению Кеннана, заключалось в том, что союзники не
смогли в свое время оказать должной поддержки Вре-
менному правительству, в результате чего произошла
«полная катастрофа» и власть в России была захвачена
«радикальными фанатиками» К
Роковой ошибкой Кеннан считает и то обстоятель-
ство, что союзники всячески старались удержать Рос-
сию в войне. «Возникает вопрос,— пишет он,— не уско-
рили и не облегчили ли правительство США... и союз-
ники падение Временного правительства тем, что
настаивали на продолжении Россией войны и ставили
свою поддержку ему в зависимость от этого»2. Он упре-
кает союзников за то, что они не использовали наипо-
пулярнейший среди народов России лозунг мира и
повволили большевикам превратить его в сильнейшее
«пропагандистское средство». Заключение мира, по его
мнению, диктовалось всей внутренней обстановкой.
К сожалению, признает он, это не входило в расчеты
союзников. «Большевики,— считает Кеннан,— не могли
быть .разоружены или остановлены лишь посредством
либерального заявления о военных целях союзников.
Они могли быть разоружены и остановлены только в
том случае, если бы эта декларация привела к прекра-
щению военных усилий, продолжение которых было со-
пряжено с такой тяжелой нагрузкой на Временное
правительство... Это вытекало из всей логики внутри-
политической ситуации. Но достижение этой цели —
заключение компромиссного мира — было совсем не то,
о чем помышляли в то время Вильсон и другие госу-
дарственные деятели»3. К такому же заключению при-
шел и соотечественник Кеннана Р. Уоре. «В существую-
щих условиях,— подчеркивает он,—подписание мира
было логичным и необходимым. Перед союзниками
стоял выбор: с хорошей миной примириться с ним или
1 G. Kennan. Russia Leaves the War. Princeton, 1956, p. 12, 22,
26, 28.
2 Там же, стр. 23.
8 Там же, стр. 148.
8
бороться против него и тем самым оттолкнуть от себя
русский народ» 1.
В настоящее время данная точка зрения находит все
большее признание в буржуазной историографии. К по-
добным же" выводам пришли многие английские, фран-
цузские и западногерманские историки. Керенский, пи-
шет бывший английский дипломат и разведчик, а ныне
«специалист» по русским проблемам Б. Локкарт, мог
бы удержаться только при том условии, если бы англий-
ское и французское правительства позволили ему за-
ключить почетный сепаратный мир. Вместо этого воен-
ные представители Запада способствовали его пораже-
нию, побуждая его предпринимать наступательные дей-
ствия, которые приносили мало пользы Западу и лишь
увеличивали число противников Керенского2. Он пол-
ностью солидаризируется с бывшим французским гене-
ральным консулом в Москве Ф. Гренаром, который еще
в 1933 г. писал: «Союзники были ослеплены в своем
желании любой ценой продлить участие России в вой-
не. Тем самым они просто играли на руку Ленину, от-
чуждая Керенского от народа»3.
Примерно тех же взглядов придерживается видный
французский специалист в области международных
отношений П. Ренувен, осуждающий союзников за от-
сутствие реализма а «русском вопросе». «Союзники Рос-
сии,— пишет он,— почти ничего не сделали, чтобы попы-
таться укрепить позиции правительства Керенского. Пре-
зидент Вильсон ограничился констатацией «постепенного
распада власти», «успехов анархии», не дав соответст-
вующих указаний своей агентуре. Не большую актив-
ность проявили правительства Англии и Франции»4.
Однако в отличие от названных авторов Ренувен
пытается создать впечатление, будто союзники вовсе
и не старались удерживать Россию в войне, поскольку-
де они сознавали, что русская армия, ослабленная де-
зертирством, уже не представляла серьезной силы и
население страны в своем «большинстве хотело во что
бы то ни стало немедленного мира.
1 R. Worth. The Allies and Russian Revolution. Durham, 1954,
p. 188.
* R. H. B. Lockhart. The two Revolutions. London, 1957, p. 113.
3 F. Grenard. La Revolution russe. Paris, 1933, p. 275.
4 P. Renouvin. Les crises du XX siecle. Paris, 1957, p. 96.
9
Но это утверждение (о нежелании союзников удер-
живать Россию в войне) опровергается многочисленны-
ми документами и фактами. Даже после 25 октября
1917 г.1 западные державы не оставляли надежд вер-
нуть Россию к прежнему «курсу. Посол Временного «пра-
вительства! в Вашингтоне Б. А. Бахметев в секретном
донесении в Париж еще 7 декабря 1917 г. писал об
«исключительно лихорадочных усилиях союзников до
последних пределов возможности не упустить Россию
из рядов .воюющих с Германией сил»2. Да и сам Ре-
нувен тут же опровергает собственную версию, так как
буквально через несколько страниц он пишет, что со-
хранение Восточного фронта составляло основную за-
боту Франции и Великобритании, когда они взвешивали
последствия Брест-Литовского договора.
Те же изъяны в политике западных держав усма-
тривают и немецкие буржуазные историки. Так, реак-
ционный западногерманский «исследователь» Э. Хёльц-
ле, крайне враждебно относящийся к Октябрьской
революции, также порицает правительства Англии,
Франции и США за то, что они не оказали Временному
правительству необходимой поддержки и по существу
покинули его, что и привело к «столь трагическому ис-
ходу». Крупнейшей ошибкой западных держав Хёльцле
считает их стремление во что бы то ни стало удержать
Россию в военном союзе против Германии. Согласно
его концепции, решающее значение имел и тот факт,
что крупнейшие представители капиталистического ми-
ра — Германия и США находились во взаимной борьбе
и тем самым открыли большевикам «ворота» на пути
к власти3. Здесь явно чувствуется веяние нынешних
военно-политических доктрин Бонна и Вашингтона от-
носительно их «общей миссии» в защите «свободного
мира».
Критикуя западные державы, буржуазные авторы
вынуждены признать, что и политика самого Времен-
ного правительства была столь же ошибочной и близо-
1 Все даты даны по старому стилю.
2 Архив внешней политики России (далее — АВПР), ф. По-
сольство в Вашингтоне, д. 81, л. 138.
8 Е. Holzle. Lenin 1917. Die Geburgt der Revolution aus dem
Kriege. Munchen R. Oldenbourg. 1957, S. 26—39, 62.
10
рукой. Так, профессор Дьюкского университета (США)
Дж. Кертис прямо заявляет, что правительство Керен-
ского проводило «неискреннюю и ненадежную» полити-
ку. (Речь идет о лавировании Временного правитель-
ства между войной до победного конца и миром без
аннексий и контрибуций.) Он осуждает летнее наступ-
ление русской армии, считая е*го совершенно бесполез-
ным. «Неискренняя и ненадежная внешняя политика,—
пишет Кертис,—усугубилась ненужным июльским на-
ступлением, которое закончилось катастрофой» !. На это
же обращает внимание и П. Ренувен. В своих отноше-
ниях с союзниками, констатирует он, глава Временного
правительства Керенский провозглашает верность до-
говорам и одновременно «соглашается» с программой
мира без аннексий и контрибуций, в результате чего он
оказывается в разногласиях с западными державами по
вопросу Эльзас-Лотарингии и по вопросу итальянского
ирредентизма. Однако, признавая явную непоследова-
тельность такой позиции, Ренувен между тем замал-
чивает тот факт, что декларации Временного правитель-
ства о справедливом демократическом мире были всего
лишь маневром, прикрывавшим истинные намерения
кабинетов Львова и Керенского. Более того, он даже
считает, что эта двойственная позиция (подтверждение
союзных обязательств и признание принципа «без ан-
нексий и контрибуций») имела «прочные юридические
и моральные основы»2.
Еще более суровой критике подвергается Времен-
ное правительство со стороны отдельных западногер-
манских историков. Именно его политика, пишет упоми-
навшийся уже Э. Хё)н>цле, немало способствовала кру-
шению буржуазного режима в России. Керенский, воз-
мущается он, «вплоть до Октября упрямо держался за
свою военную политику», в то время как «спасти Рос-
сию для демократии можно было лишь миром». Нелест-
ными эпитетами Хёльцле награждает бывшего министра
иностранных дел М. И. Терещенко, считая его близо-
руким и «ограниченным». Весьма отрицательную харак-
теристику дает он всему Временному правительству на-
1 /. Sh. Curtiss. The Russian revolution of 1917. Princeton, 1957,
p. 103—104.
2 P. Renouvin. Les crises du XX siecle, p. 93—94.
11
кануне Октября, указывая на его подчиненное положе-
ние среди союзников н его пассивность в области
внешней политики !.
Исходя из этого, по-иному стала оцениваться бур-
жуазными авторами и «.программа Верховского». Те-
перь она рассматривается уже не как «измена» союз-
ническому долгу, а, наоборот, как реалистический под-
ход к стоя1Вшим перед страной внутренним и внешним
проблемам. Так, по мнению Кертиса, это была един-
ственная либеральная программа, имевшая шансы на
успех. Именно эта программа, отмечает он, дала бы
Временному правительству возможность благополучно
выйти из создавшегося положения. К сожалению, до-
садует Кертис, Керенский отказался предоставить Вер-
ховскому полномочия, необходимые для осуществления
этой программы2.
И все-таки, как ни пытаются буржуазные историки
подновить свои концепции, они не в состоянии дать впол-
не объективную оценку внешней политики Временного
правительства, по-настоящему раскрыть характер и
сущность взаимоотношений России с союзниками в тот
период. Они не могут этого сделать хотя бы уже пото-
му, что преследуют совсем иные цели. Сами буржуаз-
ные авторы вынуждены признать, что в их исследова-
ниях по русской истории, в том числе и по истории
революций 1917 г., «все еще существует, даже в науч-
ных кругах, целый ряд мифов и неправильных пред-
ставлений о событиях и идеях... и они нелегко рассеи-
ваются даже тогда, когда против них выдвигаются
самые добросовестные и красноречивые доводы»3. Эти
слова принадлежат профессору Гарвардского универ-
ситета А. Уламу.
Одной из наиболее характерных черт буржуазной
литературы по рассматриваемой проблеме является за-
тушевывание классовой сущности описываемых собы-
тий, стремление скрыть империалистический характер
политики воюющих государств, замалчивание их под-
линных политических и военных целей. При этом многие
1 Е. Holzle. Lenin- 1917. Die Geburgt der Revolution aus dem
Kriege, S. 74, 77.
* /. Sh. Curtiss. The Russian revolution of 1917, p. 57—58.
* «Survey» N 50, January, 1964, p. 57.
12
буржуазные авторы изображают дело так, будто Вре-
менное правительство действительно стремилось к пере-
смотру целей войны, и если бы союзники вовремя
откликнулись на его призыв, это помогло бы ему удер-
жаться у власти. Правительства Англии и Франции,
повествует Б. Локкарт, были «глухи »к просьбе Керен-
ского о пересмотре военных целей», и это в опреде-
ленной мере способствовало крушению буржуазного
режима в России *. Еще раньше эту же мысль выска-
зывал бывший * французский генеральный консул в
Москве Ф. Гренар.
Критикуя союзников за то, что они всеми силами
старались удержать Россию в войне, кое-кто забывает
при этом сказать, что и само-то Временное правитель-
ство отнюдь не склонялось к компромиссному миру и
не предпринимало никаких эффективных шагов в этом
направлении. Здесь проявляется еще одна особенность
буржуазной историографии: подмена анализа конкрет-
ной политики империалистических правительств рас-
смотрением их деклараций и заявлений.
Нельзя также не обратить внимание на все еще не
прекращающиеся попытки буржуазной историографии
оправдать или замаскировать вмешательство союзни-
ков в русские дела. Так, например, признавая, что
союзники не оказали Временному правительству необ-
ходимой поддержки, П. Ренувен вместе с тем пишет:
«Единственное, что предприняли сообща союзники, так
это только напомнили 9 октября Керенскому... о необ-
ходимости восстановить дисциплину в армии и поддер-
жать порядок «в тылу».., но ничего другого, кроме мо-
ральной поддержки и финансовой помощи, не было обе-
щано»2. В свою очередь Дж. Кеннан утверждает:
«Вильсон стремился к тому, чтобы действия Америки
не приняли какой-либо формы вмешательства во вну-
тренние дела России»3.
За всеми этими разглагольствованиями скрывается
явная попытка убедить читателя, будто западные дер-
жавы были вполне лояльными по отношению к русской
революции и не позволяли себе «ничего лишнего», не
1 В. Lockhart. The two Revolutions, p. 91.
2 P. Renouvin. Les crises du XX siecle, p. 96.
3 G. Kennan. Russia Leaves the War, p. 42.
13
считая безобидного «напоминания», и то только один
раз. Между тем уже из/одного того факта, что •союз-
ники всячески старал^ь удержать Россию в войне,
можно сделать выводЪбих'повседневном вмешательстве
в ее внутренние дела, ибо как можно было заста-
вить Россию продолжать войну без такого вмешатель-
ства!. Однако и здесь в поисках причин краха Времен-
ного правительства буржуазные авторы вынуждены
делать отдельные (признания. Так, Б. Локкарт, возлагая
на английское и французское правительства известную
долю ответственности за поражение Временного прави-
тельства и «триумф большевизма», прямо пишет, что
военные миссии союзников оказывали слишком боль-
шое давление на военного министра Керенского, требуя
восстановления дисциплины в русской армии «теми же
методами, как и в других странах», т. е. путем жесто-
ких массовых репрессий.
Кстати о помощи. В течение десятилетий буржуаз-
ная историография усиленно твердила о бескорыстной
помощи России со стороны союзников. И вот теперь
буржуазные авторы сами вынуждены признать, что эта
«помощь» была» по существу мизерной и далеко не бес-
корыстной. Но важно и еще одно обстоятельство, о ко-
тором буржуазные историки предпочитают обычно
умалчивать, а именно: почему западные державы не
обнаружили особого желания по-настоящему помочь
своей восточной союзнице, не раз выручавшей их в ходе
войны из весьма критических ситуаций? Только ли по-
тому, что они и сами испытывали серьезные затрудне-
ния или существовали и другие причины, о которых
разумнее, по их мнению, хранить молчание? В том-то
и дело, что такие «причины» были. В России западные
державы видели не только союзника, но и завтрашнего
противника. Поэтому они желали видеть ее максималь-
но ослабленной и истощенной, выскочившей из седла
великой державы. Они стремились к всемерному ослаб-
лению русского колосса, который, по их мнению, хотя
и стоял на «глиняных ногах», но тем не менее оставал-
ся опасным конкурентом. В этой связи нельзя не
привести весьма характерное высказывание главного ре-
дактора английского журнала «Soviet Studies» P. Шле-
зингера. «Сами западные союзники,— пишет он,— смо-
трели на Россию, как на лимон, который нужно было вы-
14
жать до предела отчасти для того, чтобы- ослабить нем-
цев, отчасти же потому, что, с точки зрения любой из
соперничающих империалистических групп, ослабление
России само по себе представляло ценность и могло быть
компенсацией за выгоды, которые можно было и не
получить от Западного фронта, учитывая, что дела там
зашли в тупик» К Западных дипломатов и представите-
лей военных кругов, отмечает tqt же автор, Россия ин-
тересовала прежде всего как поставщик пушечного мяса
в войне против Германии. Всячески замалчиваются
буржуазными исследователями и попытки империали-
стического сговора за счет России между Англией и
Францией, с одной стороны, и центральными держава-
ми — с другой.
Довольно широкое распространение в буржуазной
историографии получило утверждение, будто враждеб-
ное отношение правящих кругов союзников к русской
революции, их вмешательство в русские дела было вы-
звано преимущественно военными обстоятельствами,
необходимостью ведения войны с центральными держа-
вами. Одним из первых пытался создать такое впечат-
ление бывший английский премьер Ллойд Джордж.
С тех пор эта версия перекочевывает из одной работы
в другую. «При тогдашней обстановке,— пишет Дж.
Кеннан,— революция в Петрограде с самого начала
рассматривалась в западных странах главным обра-
зом с точки зрения ее влияния на судьбу мировой вой-
ны» 2.
Это утверждение не соответствует исторической
правде. Бесспорно, военный фактор имел очень большое
значение, так как Россия была чрезвычайно важна для
западных держав как союзница. Однако решающими,
безусловно, оставались классовые мотивы. Ненависть
буржуазии к разраставшейся и углублявшейся русской
революции порождалась классовым антагонизмом. В ра-
ботах самих буржуазных авторов можно найти нема-
ло тому подтверждений. Так, американский историк
Р. Уорс откровенно признает, что «большинство влия-
тельных деятелей как в правительстве (США.— В. В.),
так и вне его считали большевиков гораздо более апа-с-
1 «Science and Society», Summer, 1964, p. 310, 305.
2 G. Kennan. Russia Leaves the War, p. 76.
15
ными врагами-.., чем немецких плутократов, против ко-
торых, как предполагалось, шла! война» К
Вот почему правящее круги западных держав вся-
чески старались не допустить прихода к власти боль-
шевиков, а когда эти все-таки произошло, они нанра»-
вили все свои усилия к тому, чтобы свергнуть Совет-
скую власть. Тот же Уорс отмечает, что «Америка и
ее посол были опорой находящегося под угрозой Вре-
менного правительства» и что правящие круги Англии,
Франции и США с самого начала враждебно отнес-
лись к советскому режиму, хотя он и пытается пред-
ставить дело так, будто позиция американского
правительства была менее вражде!бной, чем позиция
правительств двух других названных стран2. Как сви-
детельствует П. Ренувен, союзники категорически от-
казывались признать большевистское правительство и
вести с ним какие-либо переговоры (речь идет об ока-
зании ему содействия в деле отражения германского
наступления в феврале 1918 г.) даже в том случае,
если бы это сулило им сохранение Восточного фронта,
о чем они, по его словам, только и пеклись, стремясь
не допустить подписания Брест-Литовского договора3.
Следует подчеркнуть, что само удержание России
в войне было одной из форм борьбы с надвигавшейся
пролетарской революцией. Однако подобная тактика
лишь обостряла революционный кризис.
Но особое усердие проявляет буржуазная историо-
графия в деле искажения позиции большевистской
партии по важнейшим вопросам международной поли-
тики в рассматриваемый период, и прежде всего в во-
просе о войне и мире. Пожалуй, одной из наиболее
распространенных версий буржуазной историографии
является утверждение, будто требование мира было
выдвинуто большевиками исключительно из тактиче-
ских соображений. Этот вздор и по сей день повторяют
не только «янычары от науки» вроде Хёльцле, утверж-
дающего, что лозунг мира служил для Ленина лишь
прикрытием, за которым скрывалась «кровавая граж-
данская война», но и более респектабельные историки.
1 R. Worth. The Allies and the Russian Revolution, p. 175.
2 См. там же, стр. 157, 185.
3 P. Renouviru Les crises du XX siecle, p. 105.
16
Так, упоминавшийся уже П. Ренувен пишет, что боль-
шевистские руководители заявили о своем стремлении
покончить с войной «в целях обеспечения уапеха... со-
циальной и политической революции»'. Как «пропа-
гандистское средство» рассматривают лозунг мира
Дж. Кеннан и многие его американские коллеги. То
же самое можно найти в работах Э. Краковского,
Б. Нольде и др. Именно лозунг мира, пишет А. Роллен,
«привел Ленина к власти»2. Находятся и такие, кото-
рые несут еще большую чушь, изображая большевиков
совершенно беспринципными политиками. «Большевики
стремились ликвидировать Восточный фронт в лице
русских «войск»,— глаголят Жарре и Мазен в состав-
ленном ими «учебном» пособии для средних школ3.
Позволительно, однако, спросить: почему бы самой
буржуазии из тех же «тактических соображений» не
выставить требование немедленного мира? Разве она
меньше нуждалась в поддержке масс или не беспо-
коилась о сохранении власти? Пусть наши оппоненты
попытаются дать более или менее убедительный от-
вет на этот вопрос. Можно заранее сказать, что такого
ответа им не найти. Что касается большевистской
партии, то борьба за мир никогда не была для нее
каким-то вынужденным или тактическим «ходом». Эта
борьба являлась важнейшей составной частью ее внеш-
неполитической программы. Сам ход истории поставил
борьбу за мир в непосредственную связь с социалисти-
ческой революцией. Как бы ни искажали буржуазные
авторы намерения большевистской партии, они не мо-
гут не признать, что большевистская программа отве-
чала коренным требованиям широких народных масс
и потому быстро завоевала их симпатии и поддержку.
Тот же П. Ренувен констатирует, что «основная масса
населения отошла от войны», что «русский народ в
своем большинстве хотел немедленного мира» и т. д.
Не менее вздорной и нелепой является и другая
1 P. Renouvin. Les crises du XX siecle, стр. 95—96.
1 Е. Krakowski. Histodte de Russie. L'Eurasie et ^Occident Pa-
ris, 1957, p. 381; B. Nolde. L'ancjen regime et la Resolution russe.
Paris, 1948, p. 192; H. Rollin. La Revolution, russe. Sps /rigines —
ses resultats. Paris, vol. 1, p. 110, 112.
» Е. Jarre, P. Mazin. L'Epoque contemp#aite/$^^$ISJ. l»a--
ris, 1959, pr. 619.
17
выдумка, также получившая довольно широкое хож-
дение в буржуазной исторической литературе, будто
большевики заимствовали вильсоиовские идеи мира и
умело использовали их в своей пропаганде. Эта тра-
диционная для американской буржуазной историогра-
фии безудержная идеализация президента Вильсона
и политики США в годы «первой мировой войны была
подхвачена многими буржуазными историками и дру-
гих стран «свободного мира», особенно после второй
мировой войны, что объясняется происшедшими в ка-
питалистическом мире изменениями. Так, Хёльцле пи-
шет, что Соединенные Штаты вели войну исходя якобы
из «идеальных целей» демократизации мира и само-'
определения народов и что американское правитель-
ство предоставило большевикам материал для их про-
паганды в виде вильсоновской «программы мира».
«Ленин,— пишет он,— превратил американские идеи ми-
ра и самоопределения в острейшее оружие агитации,
которое помогло ему захватить власть» !. Трудно ска-
зать, чего.здесь больше: преднамеренной фальсифика-
ции или дремучего невежества. Скорее всего, одно до-
полняется другим.
Аналогичная идеализация и апологетика Вильсона
имеет место в работах некоторых французских истори-
ков, в частности П. Ренувена, связывающего стремле-
ние народов к эмансипации с распространением «виль-
соновских идей» и коммунистической доктрины. Между
тем в его же собственных комментариях вильсоновской
программы отчетливо вырисовывается ее подлинный,
империалистический характер. «Президент США,—пояс-
няет Ренувен,— утверждал в своих публичных выступле-
ниях, что каждое правительство должно «получить свои
полномочия с согласия подчиненных». Этот принцип
«свободного самоопределения народов» президент при-
меняет к колониализму». Однако следующая за этим
фраза ярко показывает, что представлял собой этот
вильсоновский «антиколониализм». «Конечно,—^продол-
жает Ренувен,— он признает необходимость экономиче-
ской экспансии и значение внешних рынков. Он допус-
кает также, что при помощи силы (!) и даже времен-
1 Е. Holzle. Lenin 1917. Die Geburgt der Revolution aus dem
Kriege, S. 62, 74.
18
ной военной оккупации (!!) промышленная страна
может принудить «другую страну» открыть ей свои
рынки. Но он считает, что население данной страны,
едва став зрелым для самоуправления, может потре-
бовать уважения своих прав. Гооподство должно быть
только временным средством»1.
Вот он самый откровенный, лишь слепка загримиро-
ванный империализм Вильсона — этого, то выражению
В. И. Ленина, «главы американских миллиардеров, при-
служника акул капиталистов», ««дола мещан и паци-
фистов»2. Что может быть общего между четкой и
ясной программой большевиков, признающей без ка-
ких-либо оговорок равенство больших и малых народов,
право каждого народа на свободное самоопределение,
и программой, провозглашающей «временное» господ-
ство одних наций над другими. Кому неизвестно, что
представляет собой это «временное» господство силь-
ных над слабыми. Здесь уместно привести высказыва-
ние американского политического обозревателя Т. Коф-
фина. «Нет никаких свидетельств,— пишет он,— что мы
миролюбивы или когда-либо были миролюбивыми. Мы
брали все, что хотели, в случае необходимости силой,
иногда бормоча подходящую молитву над покорен-
ными» 3.
Извращая позицию большевиков по вопросам меж-
дународной политики, некоторые буржуазные авторы и
по сей день все еще повторяют и такую стародавнюю
клевету, как обвинение большевиков в сотрудничестве
с немецким генеральным штабом, в получении от него
денег на свою «подрывную» деятельность с целью за-
ключения сепаратного мира. Особенно падки на это
буржуазные журналисты и всякого рода корреспонден-
ты, пытающиеся подвизаться на ниве исторической
науки. В этой связи нельзя не указать на нашумевшую
в свое время книгу А. Мурхеда, широко разреклами-
рованную в западной прессе. Не гнушаются этой гряз-
ной клеветой и именитые персоны. Так, бывший ми-
нистр в правительствах Пуанкаре и Бриана Жорж
Боннефу в своем сочинении «Великая война 1914—
1 P. Renouvin. Les crises du XX siecle, p. 140.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 59; т. 41, стр. 224.
3 «Правда», 27 августа 1965 г. _
19
1918 гг.», претендующем на стопроцентную объектив-
ность, настойчиво повторяет вымыслы о 70 млн. руб.,
полученных якобы большевиками от кайзера за выход
России из войны К Правда, более серьезные авторы
считают неприличным для себя размениваться «а та-
кие дешевые приемы, но и среди них кое-кто нет-нет
да и вспомнит об этом, допуская двусмысленные вы-
сказывания. Так, например, Дж. Кеннан хотя и при-
знает, что документы Сиссона, обвинявшие большеви-
ков в получении денег от германского генерального
штаба, представляют собой грубую фальшивку, однако
вслед за этим он заявляет: «вполне возможно, что
летом 1917 г. большевики получали субсидии от Гер-
мании»2. Допускается немало и других извращений и
фальсификаций. Однако имеющиеся в распоряжении
советских исследователей документы и материалы на-
чисто развеивают антинаучные, антиисторические по-
строения буржуазной историографии, опровергая все
ее мифы и «заблуждения».
Методологической основой для изучения затронутой
проблемы служат труды В. И. Ленина. Почти в каж-
дой статье того периода В. И. Ленин в той или иной
степени касался характера и сущности внешней поли-
тики Временного правительства. Особенно много вни-
мания уделял он самым острым и самым жгучим во-
просам того времени—вопросам войны и мира. Работы
В. И. Ленина служат, однако, не только теоретической
основой. Они являются также ценнейшим источником
при исследовании внутренних и международных собы-
тий 1917 г. В. И. Ленин глубоко анализировал много-
численные общие и частные вопросы, стоявшие перед
страной. От его взора не ускользали» ни большие, ни мел-
кие факты. Помимо работ В. И. Ленина источником для
изучения вопросов внешней политики в период с февраля
по октябрь 1917 г. служат решения съездов и конферен-
ций РСДРП (б).
Основная часть фактического материала, использо-
ванного в монографии, извлечена из Архива внешней
политики России (АВПР). В фондах этого архива со-
1 G. Bonnefous. Histoire politique de la Troisieme Republique,
t. 2. La Grande Guerre. 1914—1918. Paris, 1957, p. 353.
2 G. Kennan. Russia Leaves the War, p. 455—456.
20
средоточены важнейшие документы и материалы по
данной проблеме, подавляющая часть которых еще не
введена в научный оборот. Автором использованы
фонды Канцелярии бывшего министерства иностран-
ных дел, Политархива, Секретного архива, II Департа-
мента, Неполитического архива, Экономического депар-
тамента, Посольства в Вашингтоне, Дипломатической
канцелярии при Ставке Верховного главнокомандую-
щего. Самым полщдм и наиболее упорядоченным из «их
является фонд Канцелярия. Привлечены также матери-
алы ЦГАОР, ЦГВИА и некоторых других архивов.
Значительная часть материалов почерпнута в раз-
личных документальных сборниках1. Среди них следует
особо отметить многотомную серию по истории Великой
Октябрьской социалистической революции под общей
редакцией А. Л. Сидорова2, в которую включены мно-
гие важные дипломатические документы и акты Вре-
менного правительства, а также двухтомный сборник
документов и материалов об экономическом положении
России накануне Октябрьской революции3. Последний,
как и предыдущая серия, охватывает период от февраля
до октября 1917 г. В нем помимо материалов, отра-
жающих состояние народного хозяйства страны, содер-
жатся документы, раскрывающие характер внешнеэко-
номических связей России в тот период, что весьма су-
щественно для анализа внешнеполитического курса Вре-
менного правительства.
Много ценных документов и материалов, характе-
ризующих внешнеполитическую деятельность Времен-
ного правительства и русской дипломатии, было опуб-
ликовано в свое ©ремя в «Вестнике НКИД», «Красном
архиве», «Историческом архиве», в журнале «Проле-
тарская революция», а также в Хрониках событий
1 См. «Сборник секретных документов из архива бывшего ми-
нистерства иностранных дел», вып. 1—6, изд. 2. Пг., 1918; «Евро-
пейские державы и Греция в эпоху мировой войны». М., 11922; «Раз-
дел Азиатской Турции». М., 1924; «Константинополь и проливы»,
г. 1 и 2. М., 1925—1926; Ю. В. Ключников и А. Сабанин. Междуна-
родная политика. новейшего времени в договорах, нотах и деклара-
циях, ч. 2. М., 1926.
2 См. «Великая Октябрьская социалистическая революция». До-
кументы и материалы. Общая серия в 10 томах. М., 1957—1962.
3 См. «Экономическое положение России накануне (Великой Ок-
тябрьской социалистической революции», ч. 1 и 2. М., 1957.
21
1917 г. Использованы также зарубежные публикации
документов: французские документальные сборники
многотомной серии «Les armees frangaises dans la gran-
de guerre» и американские — «Papers Relating to the Fo-
reign Relations of the United States». Разносторонний
фактический материал взят из русской и зарубежной
прессы различных направлений.
Большой интерес представляет мемуарная литера-
тура, особенно обширная об этом периоде. В мемуа-
рах русских и иностранных политических деятелей и
дипломатов содержится весьма ценный и разнообраз-
ный материал по интересующему нас вопросу. В рабо-
те использованы мемуары Д. Ллойд Джорджа, А. Ри-
бо, П. Пенлеве, П. Гинденбурга, Э. Людендорфа,
Дж. Бьюкенена, М. Палеолога, В. Н. Коковцева,
В. Д. Набокова, К. Д. Набокова, П. Н. Милюкова,
А. Ф. Керенского и др.
В целом можно сказать, что опубликованные источ-
ники по рассматриваемой проблеме весьма многочис-
ленны. Вместе с архивными документами и материа-
лами они дают возможность всесторонне осветить дан-
ную тему. К сожалению, ограниченный объем книги
вынуждает отказаться от более подробного обзора
источников, как й от рассмотрения некоторых важных
сюжетов, относящихся к этой теме.
Переходя к основному изложению, необходимо хотя
бы несколько слов сказать о политике свергнутого в
феврале 1917 г. самодержавия. Как известно, царизм
проводил политику .покорения и угнетения других наро-
дов. Прямым продолжением этой политики была война,
в которую самодержавие ввергло страну во имя осуще-
ствления захватнических планов русских помещиков и
капиталистов. Ближайшими задачами, которые стави-
ла перед собой правящая клика, были: сокрушение
военного и экономического могущества Германии, раз-
дел Турции и Австро-Венгрии, захват Константинополя
и проливов, укрепление позиций русского самодержа-
вия на Балканах, расширение влияния на Ближнем и
Среднем Востоке, «освобождение» западных земель
Польши и т. д.1
1 Смч Ф. И. Нотович. Дипломатическая борьба в годы первой
мировой войны, т. 1. М.—-Л., 1947, стр. 167—208.
22
Развязанная империалистическими кругами первая
мировая война явилась величайшим бедствием для на-
родов. Всей своей тяжестью она обрушилась на плечи
трудящихся, принося им неимоверные страдания и лише-
ния. Миллионы людей были угнаны на фронт и проли-
вали кровь за чуждые им интересы помещиков и капита-
листов, тысячи умирали в тылу от голода и эпидемий.
Мир подвергся тягчайшим потрясениям.
Война нанесла колоссальный ущерб народному хо-
зяйству втянуты* в нее стран. Особенно в тяжелом
положении оказалась Россия, где разруха была наи-
большей из всех европейских государств. Для экономи-
чески отсталой страны, какой была царская Россия,
ведение такой длительной и изматывающей войны ста-
новилось непосильным. Война «варварски истощала ре-
сурсы страны и приводила к гигантскому разрушению
производительных сил. Промышленность получала все
более однобокое развитие — она работала главным об-
разом на войну; отрасли мирной экономики сворачива-
лись, спрос населения на самые необходимые товары
потребления не удовлетворялся. В промышленности и
особенно в сельском хозяйстве России ощущался острый
недостаток рабочих рук. В армию была ©зята наиболее
работоспособная часть населения, всего около 16 млн.
человек, что составляло 47%' общего числа взрослых
мужчин.
Не имея достаточных средств для ведения войны,
царизм вынужден был прибегать к финансовой «помо-
щи» других государств, в результате чего Россия все
более попадала в экономическую, а за ней военную и
политическую зависимость от монополистического ка-
питала Англии, Франции и Соединенных Штатов Аме-
рики. Чем дальше затягивалась война, тем более
невыносимым становилось положение народных масс,
тем больше возрастало среди них недовольство поли-
тикой правящих классов, усиливались антивоенные на-
строения. Особенно сильными были они в России.
Война до предела обострила все противоречия импе-
риализма. В феврале 1917 г. в России, являвшейся
наиболее слабым звеном в империалистической систе-
ме, вспыхнула революция, свергнувшая самодержавие.
В какой мере она отразилась на русской внешней по-
литике, и является предметом дальнейшего изложения.
Глава I
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ВРЕМЕННОГО
ПРАВИТЕЛЬСТВА
в марте — апреле 1917 г.
1. СОХРАНЕНИЕ В СИЛЕ ЦАРСКИХ ДОГОВОРОВ
И СОГЛАШЕНИИ. КУРС НА ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОИНЫ
ДО ПОБЕДНОГО КОНЦА
Внешнеполитический курс Временного пра-
вительства отчетливо обозначился с первых дней его
существования. Оно сразу объявило, какими принципа-
ми намеревается руководствоваться и к чему будет стре-
миться в области международных 'отношений. Стремле-
ния же эти сводились к тому, чтобы осуществить давно
сформулированную программу буржуазно-помещичьих
кругов России, которую пыталось провести в жизнь цар-
ское правительство. В этом не было ничего неожидан-
ного, ибо вышедший «из недр революции» новый рус-
ский кабинет на 90%' состоял из представителей круп-
ной финансовой и промышленной буржуазии и обуржуа-
зившихся помещиков, виднейших деятелей партий каде-
тов и октябристов. Почти все они входили в состав цар-
ской Государственной думы. Возглавил правительство
крупный земельный собственник, один из ответственных
руководителей земства, князь Г. Е. Львов. Он же взял
себе портфель министра внутренних дел. Пост военного
и морского министра занял представитель торгово-про-
мышленных кругов, лидер партии октябристов, предсе-
датель Центрального военно-промышленного комитета
А. И. Гучков. Портфель министра финансов получил
24
один из богатейших капиталистов России, сахарный
магнат М. И. Терещенко, который официально не состо-
ял ни в одной из партий, но по своим политическим
взглядам примыкал к кадетам и являлся вице-председа-
телем Центрального военно-промышленного комитета.
Пост министра торговли и промышленности принадле-
жал лидеру промышленных и тортовых кругов Москвы
прогрессисту А. И. Коновалову. Последний также являл-
ся вице-председателем Центрального военно-промышлен-
ного комитета. Другие министерские посты достались
представителям тех же классов и партий: министром пу-
тей сообщения был назначен Н. В. Некрасов, лидер «ле-
вого» крыла партии кадетов; прокурором святейшего
Синода — один из крупнейших землевладельцев, консер-
ватор В. Н. Львов; государственным контролером —
октябрист И. В. Годнев. Лишь один среди новых мини-
стров был несколько иного оперения — это А. Ф. Керен-
ский, принадлежавший к мелкобуржуазным демократам.
Обычно его причисляют к эсерам, хотя сам он нигде об
этом не говорит, в том числе и в своей книге, посвящен-
ной русской революции. В. И. Ленин очень метко назвал
его «заложником демократии» в буржуазно-помещичьем
Временном правительстве, «мартовским» эсером, пере-
скочившим туда от трудовиков для саморекламы1.
«Заложнику демократии» достался портфель министра
юстиции, оказавшийся весьма важным в тот период; от-
части это содействовало потом его стремительной мини-
стерской карьере.
Руководство иностранной политикой в новом прави-
тельстве принадлежало виднейшему идейному вождю
русской буржуазии, лидеру партии кадетов и председа-
телю ее Центрального комитета П. Н. Милюкову. Исто-
рик по чтцюфессии, профессор Московского университета
Милюков уделял большое внимание международным
отношениям и считался одним из первых знатоков в этой
области, особенно в вопросах текущей политики. Еще до
Февральской революции в кругах либеральной буржуа-
зии Милюкова прочили на пост министра иностранных
дел будущего «министерства национального доверия».
Имя Милюкова было хорошо известно в парламентских
и правительственных кругах за границей как ревност-
1 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 250.
2§
ного сторонника англо-франко-русского союза и против-
ника Германии и Австро-Венгрии. Милюков неоднократ-
но посещал европейские страны, бывал на Балканах и
в Америке. В 1916 г. вместе с думскими делегатами он
ездил в Англию, Францию и Италию, где выступал с
парламентской трибуны за укрепление антигерманской
коалиции, за мобилизацию всех сил на борьбу с врагом.
Милюков и кадеты всецело поддерживали захватни-
ческие планы царизма, порицая его лишь за «чрезмер-
ную уступчивость» союзникам и за неспособность обес-
печить победоносное ведение войны, без чего эти планы
не могли быть реализованы. «Общее направление сазо-
новской политики, — говорил Милюков в следственной
комиссии,— я поддерживал, а не одобрял лишь его по-
литику излишних уступок» К Под «общим направлением»
лидер кадетов подразумевал сближение России с Анг-
лией и Францией «для защиты от германских аппети-
тов». Наибольшие опасения внушала буржуазии, разу-
меется, не «уступчивость» царизма по отношению к
союзникам, а его неспособность привести страну к побе-
де над врагом. Эти опасения явились лейтмотивом всей
деятельности кадетов накануне Февральской революции.
Они отчетливо проявились в выступлении Милюкова в
Думе 1 ноября 1916 г.
Таким образом, Временное правительство было со-
ставлено из представителей «прогрессивного блока»
или, как его называли, партии «все для войны», которая
целиком разделяла и поддерживала внешнюю политику
царизма и которая не собиралась «изобретать» никакой
иной политики. «Гучков, Львов, Милюков, наши тепе-
решние министры, — разъяснял В. И. Ленин в «Письмах
из далека», — не случайные люди. Они — представители
и вожди всего класса помещиков и капиталистов. Они
связаны интересами капитала. Капиталисты не могут
отказаться от своих интересов, как не может человек
сам себя поднять за волосы». Эти люди пришли к власти
не в интересах прекращения войны, а «в интересах еще
более ярого и упорного ведения ее»2.
1 «Падение царского режима». Стенографические отчеты допро-
сов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной
комиссии Временного правительства, т. 6. М.—Л., 1926, стр. 367.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 50, '16.
26
В своей первой декларации, обнародованной 3 марта
одновременно со списком министров, Временное прави-
тельство ни словом не обмолвилось о задачах в области
внешней политики. Объяснялось это тем, что положение
его было еще весьма шатким и неопределенным и гово-
рить в такой момент о столь острых вопросах, как война
и внешняя политика, оно просто не осмелилось; обста-
новка требовала от него соблюдения известной осторож-
ности: по словам Милюкова, Временное правительство
находилось в тот момент в состоянии «самого глубокого
отчаяния»1. Но и долго молчать об этом также было
невозможно. От определения внешнеполитических задач
в значительной мере зависела его дальнейшая судьба.
Для укрепления своего положения Временное прави-
тельство спешило заручиться признанием и поддержкой
союзных и нейтральных стран, а для этого ему было не-
обходимо как можно скорее раскрыть карты не только
во внутренней, но и внешней политике, официально и
вполне определенно заявить о намерениях созданного
кабинета. С этой целью уже 3 марта в радиограмме, пе-
реданной за границу Петроградским телеграфным агент-
ством от имени Временного правительства, говорилось
об уверенности «не только в сохранении, но и в громад-
ном увеличении силы национального сопротивления».
Там же сообщались заявления Временного комитета
Государственной думы о готовности приложить все уси-
лия и принести любые жертвы во имя решительной побе-
ды над (врагом2. Еще 1 марта Родзянко от имени Вре-
менного комитета Государственной думы, принявшего на
себя правительственные функции, обратился к действую-
щей армии и флоту с призывом ни на минуту не ослаб-
лять борьбу против внешнего врага3.
4 марта Временное правительство приняло решение
о том, что оно '«будет ненарушимо отвечать по всем де-
нежным и другим обязательствам, ранее заключенным
от имени государства». Это решение подлежало безот-
1 По свидетельству английского посла Дж. Бьюкенена, уже
через 24 часа после вступления в правительство Гучков и Милюков
заявили о своей «отставке».
2 См. «Вестник Временного правительства», 5 марта 1917 г.;
«Биржевые ведомости», 5 марта 1917 г.
8 См. «Революционное движение в России после свержения са-
модержавия». М., 1957, стр. 404.
27
лагательному сообщению «во всеобщее сведение как
внутри империи, так равно и за границей» К
Во исполнение этого постановления Милюков в тот
же день разослал циркулярные телеграммы русским
дипломатическим представителям в союзных и нейтраль-
ных странах, в которых было сжато сформулировано,
какие задачи ставит перед собой новое русское прави-
тельство во внешнеполитической области и какими прин-
ципами оно намерено при этом руководствоваться.
«В области внешней политики, — говорилось в этих те-
леграммах,— кабинет... будет относиться с неизменным
уважением к международным обязательствам, принятым
павшим режимом, верный обещаниям, данным Россией»2.
В телеграмме для союзных государств, кроме того, под-
черкивалось, что Россия, оставаясь верной союзниче-
скому договору, будет сражаться с общим врагом до
конца, «непоколебимо и неутомимо» и что новое русское
правительство приложит все усилия к исправлению в
возможно короткий срок ошибок прошлого, парализо-
вывавших до того времени «порыв и дух самопожертво-
вания русского народа». В заключение выражалась уве-
ренность в том, что порожденный переворотом великий
энтузиазм «удесятерит силы... возрожденной России и
ее доблестных союзников»3. Одновременно с этой теле-
граммой Милюков разослал идентичные письма союз-
ным представителям в Петрограде, призывая их оказать
ему «ценное содействие» в осуществлении намеченного
курса4.
Послы охотно откликнулись на призыв нового русско-
го министра иностранных дел. Они требовали, чтобы
Временное правительство безотлагательно заявило обо
всем этом публично перед лицом страны и всего мира.
«При первом нашем свидании, — пишет в своих воспоми-
наниях Милюков, —Лалеолог... перешел сразу к требо-
ванию, чтобы правительство немедленно провозгласило
о своем решении продолжать войну a outrance (до по-
бедного конца. — В. В.) и заявило о своей верности со-
1 «Революционное движение в России после свержения само-
державия». М., 1957, стр. 421.
2 «Константинополь и проливы», т. 1. М., 1925, стр. 466.
3 «Революционное движение в России после свержения само-
державия», стр. 423—424.
4 См. «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 87.
28
юзникам». Французский посол энергично настаивал на
необходимости «тотчас же ориентировать новые силы»
в указанном духе, с чем Милюков охотно согласился,
заверив своего собеседника в том, что союзники получат
в этом отношении «все гарантии» !.
И действительно, Временное правительство не заста-
вило себя долго ждать. 7 марта оно опубликовало при-
нятое накануне обращение к населению страны, в кото-
ром еще раз присягало на верность союзническому дол-
гу, призывая народ вести войну до победного конца.
«Правительство, — говорилось в обращении, — прило-
жит все силы к обеспечению нашей армии всем
необходимым для того, чтобы довести войну до побед-
ного конца. Правительство будет свято хранить связы-
вающие нас с другими державами союзы и неуклонно
исполнит заключенные союзниками соглашения»2. Одна-
ко эта присяга не совсем удовлетворила беспокойных,
но требовательных дипломатов Запада. Как только
обращение появилось в печати, Палеолог тут же явился
к Милюкову и, по свидетельству последнего, «набросил-
ся» на> него «с негодованием и жестокими укорами» за
то, что в воззвании «не названа Германия», не сделано
«ни малейшего намека на прусский милитаризм» и, что
самое главное, отсутствовали какие-либо указания на
цели союзников в войне. Возвысив голос, французский
посол добавил: «Дантон в 1792 г. и Гамбетта в 1870 г.
говорили другим языком»3.
При этом Палеолог имел в виду не только широко-
вещательные формулы об «освободительном» характере
войны, но и конкретные планы перекройки географиче-
ской карты, зафиксированные в тайных договорах и со-
глашениях, скрытых в министерских сейфах. И хотя
даже рядовому более или менее разбирающемуся в по-
литике человеку, ознакомившемуся с обращением Вре-
менного правительства, должно было стать очевидным,
что цели внешней политики, цели войны остаются преж-
ними, старый и опытный дипломат требовал, чтобы обэ
1 Я. И. Милюков. Воспоминания, т. 2. Нью-Йорк, 1955.
стр. 347—348.
2 «Революционное движение в России после свержения само-
державия», стр. 425.
3 Я. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр, 348.
29
всем было сказано четко и ясно. (Разумеется, тайному
надлежало оставаться тайным.)
От роли Дантона и Гамбетты Милюков скромно от-
казался. Но в части уточнения целей его не пришлось
долго убеждать: ему и самому не терпелось поставить
все точки над «и», сдерживала только обстановка. По-
этому он тут же заверил своего наставника, что все бу-
дет сделано: «Дайте «мне срок, — смирял он разгневан-
ного посла,— я найду другой повод вас успокоить»1.
И новый министр старательно выполняет данное им
обещание. Уже на следующий день, 8 марта, в новой
циркулярной телеграмме русским представителям в Па-
риже, Лондоне, Риме и Токио Милюков разъяснял, что
заявление Временного правительства, об обязательности
для него договоров и соглашений, заключенных при ста-
ром режиме, «касается также всех соглашений, заклю-
ченных союзными державами со времени нынешней вой-
ны»2. Именно в этих соглашениях были зафиксированы
цели союзников в данной войне, и именно им Милюков
придавал первостепенное значение с первых дней своей
деятельности на посту министра иностранных дел.
Обязавшись перед союзниками строго выполнять все
царские договоры и соглашения, Временное правитель-
ство потребовало и от союзников «обновить» под ними
свои подписи. «Было бы желательно, — указывал Милю-
ков в той же телеграмме от 8 марта, — чтобы союзники
в ответах своих на наше извещение равным образом
подтвердили обязательность для них всех ранее заклю-
ченных с Россией соглашений» 3.
А тем временем Милюков, как ему и советовали,
усердно принялся «ориентировать новые силы», тем бо-
лее что положение его несколько укрепилось и, по его
словам, он перешел «от самого глубокого отчаяния поч-
ти к полной уверенности»4. В беседе с представителями
печати Петрограда и Москвы 9 марта министр иностран-
ных дел заявил, что в области внешней политики и в
деятельности дипломатии переворот, подобный только
что происшедшему, »«вещь совершенно невозможная».
1 П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 348.
2 «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 467—468.
3 Там же, стр. 468.
4 П. И. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 347.
30
Поэтому, продолжал он, «его первая задача заключает-
ся в том, чтобы сохранить в силе договоры и соглаше-
ния, упрочить и развить союзнические и дружествен-
ные отношения с союзными и нейтральными странами» К
Здесь уже совершенно ясно сказано, что внешнеполи-
тический курс Временного правительства будет таким
же, каким он был при царе. Оставалось только напом-
нить, о чем гласили соглашения с союзниками, т. е. рас-
крыть цели, во имя которых ведется эта война. Это сде-
лал новый министр иностранных дел в интервью пред-
ставителям французской печати через день после упомя-
нутой беседы: «Перемена правительства, — подчеркнул
он, — не изменила наших стремлений. Мы более чем
когда-либо желаем владеть Константинополем, который
необходим для нашей экономической свободы»2. Там же
Милюков разглагольствовал об «освобождении угнетен-
ных национальностей Австро-Венгрии», образовании
«солидно организованной Югославии», ограждении Бал-
кан от германских притязаний и т. д.
Вместе с министром иностранных дел в том же духе
«ориентировали новые силы» и другие министры, и в
первую очередь военный и морской министр Гучков.
10 марта он опубликовал от имени Временного прави-
тельства обращение к армии и населению, в котором
призывал к сохранению единства, сплоченности и твер-
дого внутреннего порядка во имя продолжения войны
с Германией и ее союзниками. При этом махровый дум-
ский реакционер допустил грубейший выпад против
наиболее революционно настроенных масс, намекнув,
будто они идут на поводу у «немецких шпионов». «В сто-
лице,— говорилось в обращении, — отдельные группы
продолжают сеять раздор, связывая решения Времен-
ного правительства и препятствуя их проведению в
жизнь... Не слушайтесь сеющих рознь. Много немецких
шпионов, скрываясь под серой солдатской шинелью,
мутят и волнуют вашу среду»3. Нетрудно догадаться,
какую цель преследовал в данном случае лидер октя-
бристов.
И обращение Временного правительства к населению
1 «Речь», 10 марта 1917 г.
2 «Речь», 12 марта 1917 г.
3 «Вестник Временного правительства», 10 марта 1917 г.
31
страны от 7 марта, и это тучковское обращение к армии
и населению почти дословно повторяли «завещание» Ни-
колая II о «доведении войны во что бы то ни стало до
победного конца», содержавшееся в его акте об отрече-
нии от престола.
Таким образом, внешнеполитический курс Временно-
го правительства во всех его основных аспектах был
унаследован от царизма. Весьма показательным в этом
отношении является и тот факт, что Временное прави-
тельство в неизменном виде сохранило весь старый
дипломатический аппарат. Здесь действительно не про-
изошло ни малейшего «переворота», о чем с таким ак-
центированием говорил Милюков. Вверенное ему мини-
стерство не подверглось никаким преобразованиям, за
исключением отстранения от должности буквально не-
скольких человек, ярых приверженцев самодержавия,
да и то только в нейтральных странах. «Я, кажется, был
также единственным (из министров Временного прави-
тельства.— В. В.), который не уволил никого из служа-
щих, — писал позже Милюков. — Я ценил заведенную
машину с точки зрения техники и традиции» 1. Хорошо
известно, однако, что представляла собой эта традиция.
Дипломатическая служба в России вплоть до 1917 г.
оставалась «монополией дворянства. Царское правитель-
ство старательно ограждало русский дипломатический
корпус от проникновения в него лиц неаристократиче-
ского происхождения; здесь были особенно сильны мо-
нархические настроения. Поэтому русская дипломатия
в своем подавляющем большинстве отнеслась к револю-
ции враждебно, что отнюдь не содействовало сколько-
нибудь существенному обновлению русской внешней
политики. Причем и центральный аппарат министерства
иностранных дел, и его заграничные учреждения пред-
ставляли приблизительно одинаковую картину. Вот что
писал, например, об одном из русских дипломатических
представительств за границей, в частности в Италии,
бывший комиссар Временного правительства С. Г. Сва-
тиков, побывавший там в июне—августе 1917 г.: «Россий-
ское посольство в Риме, состоящее в значительной сте-
пени из реакционеров, тесно связано с реакционными
группами в России и за границей, совершенно отрица-
1 Я. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 336.
32
тельно относится к Временному правительству и к рево-
люции, считая их явлениями временными, скоро прохо-
дящими и питая надежду на скорое восстановление Ро-
мановых и на укрепление реакции»1.
Не менее безотрадную картину являл собой диплома-
тический и консульский аппарат России и в других стра-
нах, о чем Сватиков также оставил весьма ценное свиде-
тельство. «Все черносотенцы,— отмечал он,— оставлены
на своих местах и пользуются усиленной поддержкой
таких же черносотенцев, оставшихся в управлениях и
министерствах в Петрограде... Глубоко ненавидя рево-
люцию, они всеми силами стараются дискредитировать
не только демократию, но и само Временное правитель-
ство, указывая иностранцам на то, что революция вино-
вата в разрухе, переживаемой Россией»2.
Даже этому правоверному представителю новой вла-
сти казалось совершенно недопустимым оставлять в ми-
нистерстве иностранных дел всех тех чиновников, кото-
рые верой и правдой служили царю и которым были аб-
солютно чужды задачи революции. «Верные и предан-
ные слуги -монархии,— признавал он, — не в состоянии,
если бы даже они этого и желали, защищать дело рес-
публики и преобразования России на демократических
началах. Целый ряд крупных иностранцев указывал мне
на полное несоответствие между новой Россией и ее дип-
ломатическим представительством... наша дипломатия
с глубоким неодобрением относится к новой России, а в
силу этого не способна объективно защищать ее инте-
ресы» 3.
Но то, что бросалось в глаза иностранцам, оказы-
вается, не доходило до министров «революционного»
русского правительства, хотя его официальные предста-
вители продолжали низкопоклонствовать перед членами
романовского дома. Весьма любопытен следующий факт.
В церкви русского посольства в Лондоне, куда не пере-
ставали хаживать на молебны сам поверенный в делах
и другие ответственные сотрудники посольства, еще в
июне для проживавших в Лондоне Романовых перед
алтарем продолжали расстилать специальный дорого-
1 «Сборник секретных документов», стр. 208.
2 Там же, стр. 218.
3 Там же, стр. 185.
2 В. С. Васюков
33
стоящий ковер и ставить золоченые кресла. Этот обряд
не был нарушен и в тот день, когда церковь посетил
специальный посланец Временного правительства ко-
миссар Сватиков. А в Женеве, например, тамошний рус-
ский протоиерей при молчаливом согласии посланника
и после отречения Николая II долгое время продолжал
упоминать его в качестве все еще правящего импера-
тора.
Не переставая заискивать и пресмыкаться перед Ро-
мановыми, русская заграничная дипломатическая служ-
ба с ненавистью и презрением относилась к революцио-
нерам, к политическим эмигрантам. «Характерной чер-
той для наших, посольств,— отмечалось в том же отче-
те,— является продолжающееся в них пренебрежение
к русским гражданам и возобновившееся после корот-
кого перерыва преследование политических эмигран-
тов», которое, кстати, началось в июле по инициативе
и фактически с благословения самого Временного пра-
вительства, закрывшего для эмигрантов границу и объ-
явившего о «временном» прекращении возвращения их
в Россию.
Особую ненависть у таких «представителей» револю-
ционной России вызывали Советы, презрительно назы-
вавшиеся ими «Советами собачьих депутатов», и, уж
конечно, большевистская партия, руководящая сила ре-
волюции. Именно дипломатические представители
усердно старались распространять за границей гнусную
клевету о мнимых связях большевиков с немецким ге-
неральным штабом, о немецких «шпионах» в рядах
революции и тому подобные вымыслы. А в то же время
эти официальные представители сами занимались
вредительством, дискредитировали свою страну, наносили
прямой ущерб ее мощи, обкрадывая государственную
казну и срывая работу заграничных заготовительных
органов. «В делах о многомиллионных заказах на госу-
дарственную оборону,— писал Сватиков,— процветают
хищения, следствие о которых тормозится изо всех сил».
Такие скандальные факты, о которых сообщает Свати-
ков, имели место в русских заготовительных органах в
Италии и в Соединенных Штатах Америки. Временное
правительство, однако, не пыталось избавиться от та-
кого аппарата, он его вполне устраивал.
С первых шагов своей деятельности Временное пра-
34
вительство стремилось использовать революцию для бо-
лее активного участия России в войне и осуществления
связанных с нею внешнеполитических планов русской
буржуазии. Это стремление отчетливо проявилось уже
в обращении от 7 марта. «Правительство верит,— гово-
рилось в этом обращении,— что дух высокого патрио-
тизма, проявившийся в борьбе народа со старой властью,
окрылит и доблестных солдат наших на поле брани»!.
Особое усердие в этом направлении проявлял сам
руководитель внешнеполитического ведомства, настой-
чиво пытавшийся внушить широкому общественному
мнению, будто русская революция, собственно, для того
и совершена, «чтобы отстранить препятствия, стоявшие
на пути России к победе» 2. Стремление добиться побе-
ды над врагом, прокламировал лидер кадетов, «сдела-
лось даже первоисточником совершенного народом пе-
реворота» 3.
Поначалу Милюков склонен был считать, что рево-
люция облегчит задачу реализации захватнических пла-
нов русской буржуазии, устранит препятствия, мешав-
шие успешному ведению войны не только потому, что
она поставила ее у власти, но и благодаря огромному
моральному весу, который приобрела Россия в резуль-
тате победы Февральской революции. Спекуляция на
международном авторитете русской революции сдела-
лась неотъемлемой частью дипломатии Милюкова. Гла-
ва партии кадетов рассудил, что отныне можно смело и
во всеуслышание говорить о любых захватах, о любой
перекройке карты «мира в пользу союзников без риска
быть обвиненным в империализме. Раньше помехой
этому служил реакционный монархический режим, яв-
лявшийся, по выражению Милюкова, «мертвым грузом»
для русской политики, «единственным темным пятном
во всей противогерманской коалиции». Теперь же поло-
жение коренным образом изменилось: мертвый груз
сброшен, темное пятно исчезло; пришедшая к власти
буржуазия стала «носительницей» демократии и пото-
му может говорить о своих захватнических планах под
1 «Революционное движение в России после свержения само-
державия», стр. 425.
2 «Речь», 12 марта 1917 г.
3 Н. Губский. Революция и внешняя политика России (Собра-
ние материалов). М., 1917, стр. 16.
2*
35
самой благородной вывеской «восстановления попран-
ной свободы и справедливости». Разъясняя журнали-
стам, что первейшая задача Временного правительства
на международной арене состоит в сохранении в силе
старых договоров и соглашений, Милюков заявил:
«...Выполнение этой задачи значительно облегчено про-
исшедшим переворотом. В итоге последних событий
Россия, бывшая самой отсталой в среде союзников, ста-
ла теперь равной всем передовым западным демокра-
тиям. Отныне нам нечего стыдиться самих себя. Мы
можем сказать, что мы стали равными среди равных,
и наш союз с такими передовыми государствами, как
Англия, Франция и Италия, уже никак не может ни
унижать, ни компрометировать... Теперь мы можем не
краснеть и не стыдиться самих себя и выступать с пол-
ным сознанием собственного достоинства по всем во-
просам, связанным с освобождением мира. Мы приоб-
рели неотъемлемое право открыто и искренно обсуж-
дать все высшие освободительные цели войны» К Ины-
ми словами, революция, по его мнению, расчистила рус-
ской буржуазии путь для реализации ее империалисти-
ческих планов под видом осуществления освободитель-
ной миссии. При этом Временное правительство, как и
союзники, пыталось использовать и использовало в сво-
их целях национально-освободительную борьбу пора-
бощенных народов Австро-Венгрии и Оттоманской им-
перии.
Зачисляя в свой актив возросший в результате ре-
волюции моральный вес России, Милюков в то же время
сознает «физическую слабость» страны, и потому его
дипломатия принимает подчас тон шокирующего заис-
кивания перед союзниками. Он то и дело обращает к
населению призыв «оправдать надежды», которые союз-
ники возлагают на Россию, подразумевая под этим вос-
становление боеспособности русской армии и ее актив-
ное участие в предстоящей весенне-летней боевой кам-
пании. Последние события, говорил он в упомянутой
беседе с представителями печати 9 марта, возбудили
среди союзников некоторые опасения за судьбу русско-
го фронта. При теперешних обстоятельствам наша бое-
вая готовность играет в их глазах огромную роль. Они
1 «Речь», 10 марта 1917 г.
36
рассчитывают на полное и быстрое восстановление воен-
ной дисциплины в рядах русской армии и на интенсив-
ную работу в области снабжения ее всеми необходимы-
ми припасами. Поэтому, заключал министр, на нас ле-
жит долг «всячески укрепить и оправдать их доверие к
новому режиму, доказать его способность энергично
продолжать войну»1.
2. ОТНОШЕНИЕ СОЮЗНИКОВ К ПЕРЕВОРОТУ
В РОССИИ. ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ
НОВОГО РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Февральская революция вызвала у союзников двой-
ственное чувство. С одной стороны, они испытывали
удовлетворение в связи с тем, что был свергнут режим,
который, по их мнению, сковывал силы страны, не по-
зволял ей воевать в полную мощь. С другой,— и это
чувство доминировало над первым,— их охватила тре-
вога за судьбу России как участника войны.
Известно, что уже с конца 1916 г. Англия и Фран-
ция, а также Италия и Япония проявляли большое бес-
покойство в связи с развитием событий в России. Они
опасались взрыва революции и прилагали немало уси-
лий, чтобы предотвратить ее. Через своих представите-
лей в России союзники оказывали моральную поддерж-
ку тем русским политическим кругам, которые намере-
вались осуществить дворцовый переворот или, как его
называли, «маленькую революцию» в целях предупреж-
дения неумолимо надвигавшейся социальной револю-
ции. Они боялись, что последняя серьезно скажется на
боевой мощи России, ослабит ее вклад в «общесоюзни-
ческое дело» и, что страшнее всего, вообще приведет к
выпадению России из антантовской коалиции. И все же
союзники надеялись, что революции удастся избежать
если не путем воздействия на императора и его поли-
тику, то с помощью дворцового переворота, ведущая
роль в котором отводилась буржуазии и ее ставленни-
кам.
Произошло, однако, то, чего союзники опасались
больше всего. Вспыхнула подлинно народная реаолю-
1 «Речь», 10 марта 191^.
37
ция, мгновенно опрокинувшая царский трон и пробудив-
шая мощные социальные силы. Февральская революция
всколыхнула весь мир. С огромным восторгом она была
встречена трудящимися всех стран. Они радовались за
своих братьев по классу: наконец-то рухнул оплот тира-
нии и деспотизма. В русской революции народные массы
всей планеты увидели предвестника скорого мира.
«Приветствовали» русскую революцию и правящие
круги союзников, хотя в этом приветствии скрывались
совсем иные мотивы и было ясно, чего ожидают они от
совершившегося переворота. 4 марта временный пове-
ренный в делах России в Англии К. Д. Набоков теле-
графировал в Петроград: «Вся без исключения печать,
общество и правительство приветствуют происшедшие в
Петрограде великие события и видят в них проявление
духовной мощи и гения России, вернейший залог пол-
ной победы над врагом, закрепление тесной связи с
Англией и светлого будущего»!. Аналогичные сообще-
ния поступали в Петроград от русских дипломатических
представителей и корреспондентов и из других союз-
ных стран.
Особое удовлетворение в правительственных сферах
союзников вызывало то обстоятельство, что у власти в
России оказалась буржуазия, а в правительстве те из
ее представителей, которые не раз порицали царя за
неспособность энергично вести войну. Новый русский
кабинет, как и взятый им курс, вполне устраивал союз-
ников. Ни один из его членов не обнаруживал германо-
фильских тенденций, причинявших союзникам немалое
беспокойство в бытность Штюрмера и Протопопова.
Все министры оказались убежденными приверженцами
англо-франко-русского союза, сторонниками продолже-
ния войны до победного конца. Это единодушие Вре-
менного правительства доставляло союзникам нескры-
ваемую радость. Французский премьер Бриан, ознако-
мившись с циркулярной телеграммой Милюкова от
4 марта, заявил Извольскому, что он «с удовольствием
принимает от имени Франции» извещение русского ми-
нистра иностранных дел2. В том же духе высказался
министр иностранных дел Италии барон Соннино. «При-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д 3, т. 1, л. 143.
2 Там же, д. 71, т. 1, л. 176. ^
38
нямая копию с циркулярной вашей телеграммы, —сооб-
щал русский посол в Риме М. Н. Гире,— Соннино вы-
сказал мне, что он с удовлетворением узнает о приня-
тии Вами портфеля министра иностранных дел, так как
ему сообщал Карлотти (итальянский посол в Петрогра-
де.— В. В.), будто Вы колебались вступить в состав
Правительства» 1.
И состав Временного правительства, и объявленный
им внешнеполитический курс встретили одобрение пра-
вительственных кругов Антанты. Они сразу признали
Временное правительство де-факто. Еще 1 марта, анг-
лийский и французский послы официально заявив
председателю Государственной думы М. В. Родзянко,
что правительства Англии и Франции вступают в дело-
вые сношения с Временным исполнительным комитетом
Государственной думы, ,как «единственным законным
временным правительством России»2.
Не могло быть иного отношения и к Временному
правительству, формально получившему власть из рук
этого комитета и состоявшему наполовину из лиц, вхо-
дивших в него. В радиограмме, переданной Петроград-
ским телеграфным агентством за границу 3 марта, ука-
зывалось, что послы Великобритании, Франции и Ита-
лии признали Временное правительство, «спасшее стра-
ну от тяжелой разрухи и восстановившее веру в боевую
способность страны и армии»3.
Правда, старейшина дипломатического корпуса в
Петрограде английский посол Дж. Бьюкенен, стремясь
соблюсти «преемственность», обратился к бывшему цар-
скому министру иностранных дел С. Д. Сазонову (3 мар-
та) за «советом», какую позицию, по его мнению, долж-
ны занять союзные правительства в связи с переворотом
и, в частности, в отношении Временного правительства.
Сазонов, полагая, что в его совете и в самом деле нуж-
даются, ответил, что «они должны признать всякое пра-
вительство, которое решит довести войну до победного
конца, но только получив определенные заявления по
этому вопросу»4. Разумеется, Бьюкенен и без совета
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 120.
1 «Революционное движение в России после свержения само-
державия», стр. 405.
3 «Вестник Временного правительства», 5 марта 1917 г.
4 «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 84—85.
39
хорошо знал, какой линии ему надлежит придерживать-
ся. Однако мнением «друга Англии» пренебрегать не
следовало, во всяком случае хотя бы для формы. Бью-
кенен уже имел соответствующие инструкции от своего
правительства. Необходимые указания получили и
представители Франции и Италии. Французский премь-
ер Бриан 4 марта предписал своему послу в Петрогра-
де Палеологу оказывать по соглашению с английским
и итальянским послами всяческое содействие и внима-
ние новому русскому правительству *, хотя Палеолог и
без инструкций действовал уже именно в этом направ-
лении. И если союзники не очень торопились с офици-
альным признанием Временного правительства, то это
объясняется, во-первых, тем, что они хотели убедиться
в прочности нового режима, в отсутствии возможности
реставрации, а во-вторых, получить от нового прави-
тельства твердые заверения относительно его внешне-
го и внутреннего политического курса.
Но и медлить с этим было также невозможно. В бы-
стром признании нуждалось не только Временное пра-
вительство, но и сами союзники. Временному прави-
тельству оно было необходимо для того, чтобы упрочить
свои позиции. Союзникам же рискованно было долго
затягивать с ним, так как к власти могли прийти лица
иной политической ориентации. Тем более что с первых
дней революции наряду с приятными слуху союзных
империалистов заявлениями министров Временного
правительства и представителей буржуазно-помещичь-
их партий все настойчивее и громче звучали другие го-
лоса, требовавшие положить конец братоубийственной
войне и повернуть оружие против эксплуататоров. Это
не могло не беспокоить правящие круги стран Антанты.
Будучи неплохо осведомленными о развитии событий в
России, они почти сразу забили тревогу, указывая на
опасность, которая угрожала войне со стороны русской
революции. Поверенный в делах в Лондоне Набоков,
отправивший в Петроград 4 марта ободряющую теле-
грамму, уже на следующий день доносил, что англий-
ский министр иностранных дел Бальфур «очень встре-
вожен известиями об опасности возобладания крайних
элементов, высказывающихся за окончание войны»2.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 176.
8 Там же, д. 3, т. 1, л. 144.
40
Английского дипломата, как и его коллег по кабинету,
не очень-то успокоили заверения Набокова в том, что
новое правительство сумеет одержать верх над этим
«разрушительным течением». 8 марта помощник Баль-
фура телеграфировал в Петроград своему послу Бью-
кенену: «Министр иностранных дел получил сведения,
причиняющие ему большое беспокойство относительно
позиции, занятой в Петроградском Совете рабочих, и
он боится, чтобы это настроение* не стало распростра-
няться» К
Такие же опасения испытывали во Франции, Италии
и Японии. «Здесь следят с крайне напряженным внима-
нием за событиями в России»2,— сообщал из Рима
русский посол М. Н. Гире 5 марта. (В свою очередь посол
в Париже А. П. Извольский уведомлял: «Здесь очень
обеспокоены известиями из Петрограда о радикальном
настроении Совета рабочих и солдат и, в особенности,
о его тенденциях в пользу прекращения войны»3.
Беспокойство союзников возрастало с каждым днем.
Спустя две недели Набоков снова информировал МИД
о том, что английское правительство пребывает в со-
стоянии крайней тревоги. В первую очередь оно сокру-
шалось по поводу «дезорганизации» русской армии,
считая, что она уже не является «столь же сильной опо-
рой и надежным фактором в союзе, как прежде»4.
Видя озабоченность вершителей английской полити-
ки, Набоков настойчиво советовал своему шефу «вну-
шить Англии твердую веру в стойкость, дух и порядок»
русской армии, как и в конечное торжество «нового
порядка», используя при этом моральный авторитет ре-
волюции. Милюков и сам стремился к этому, но он по-
нимал, что союзников интересуют не красивые речи и
словесные заверения, а практические дела на поле бра-
ни с Германией.
Принимая от Извольского циркулярную телеграмму
Милюкова от 4 марта, Бриан выразил «твердую уве-
ренность, что новое русское правительство укрепится и
доведет до успешного конца предпринятое Россией сов-
1 «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 90.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 120.
8 Там же, д. 71, т. 1, л. 181.
4 Там же, д. 3, т. 1, л. 169.
41
местно с Францией и другими союзниками великое де-
ло»1. С тагами же нашутствиями «выступил в парламен-
те 6 марта английский премьер-министр Ллойд
Джордж. Он подчеркнул, что новое правительство Рос-
сии «образовалось с ясной целью продолжать войну с
обновленной энергией»2. И это было не просто конста-
тацией, но и пожеланием. Не случайно Набоков реко-
мендовал Милюкову обратить на это выступление осо-
бое внимание3, так как в нем ясно указывалось, чего
хотят и чего ожидают от нового русского правительст-
ва правящие круги одного из лидеров Антанты.
В том же духе высказывались и в Италии. Глава
итальянского правительства Бозелли заявил в сенате:
«Мы твердо верим, что события в России упрочат общее
дело ведения войны»4. В свою очередь Гире доносил
10 марта, что итальянское правительство «судит послед-
ние события в России исключительно с точки зрения
влияния на войну и нашу боеспособность»5.
Разумеется, итальянское правительство, как и дру-
гие союзники, «судило» последние события не только с
точки зрения перспектив войны. Они опасались также,
как бы революция не перекинулась в их собственные
страны.
8 марта в парламенте выступил и французский пре-
мьер Рибо, только что занявший этот пост. В своей
речи Рибо заявил о твердой решимости нового прави-
тельства Франции довести войну до полной победы.
Коснувшись затем событий в России, Рибо высказал
пожелание, чтобы переворот произошел «без глубоких
потрясений» и послужил примером другим странам,
явно намекая на Германию и ее союзников. При этом
он старательно избегал употребления слова «револю-
ция», заменяя его словами «эволюция», «освободитель-
ная работа» и т. п. Более того, новый французский пре-
мьер не без определенного умысла принялся возвели-
чивать Николая II и его заслуги перед союзниками,
призывая воздать ему «акт благоговения»6. И дейст-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 176.
2 «Вестник Временного правительства», 11 марта 1917 г.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 148.
4 И. Губский. Революция и внешняя политика России, стр. 5.
6 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 128.
6 Там же, д. 71, т. 1, л. 185.
42
вительно, заправилы Антанты не упускали удобного
случая, чтобы не напомнить о заслугах царя перед коа-
лицией и его верности союзническому долгу.
Соответственно вела себя и союзная буржуазная
пресса. Английские корреспонденты в России в своих
сообщениях из Петрограда уделяли больше внимания
личности свергнутого монарха и его семье, нежели са-
мой революции. Даже Набоков почувствовал в этом
неловкость и вынужден был обратить на нее внимание
Милюкова, прося его повлиять соответствующим обра-
зом на иностранных корреспондентов. «Было бы жела-
тельно просить их (иностранных журналистов в Петро-
граде.— В. В.) не уделять в своих корреспонденциях
слишком много места рассказам о семье бывшего госу-
даря. Эти рассказы занимают газетные столбцы в ущерб
сведениям более действительно государственного зна-
чения» х. (Между прочим, английское правительство да-
ло согласие на предоставление Николаю II и его семье
убежища в Англии.) «Должную дань> воздавали двум
отрекшимся императорам и в Японии, предостерегая
новых правителей России от «крайних решений»2.
За «большими» союзниками последовали «меньшие».
8 марта посланник в Португалии П. С. Боткин телегра-
фировал из Лиссабона, что сенат Португальской Рес-
публики приветствует русский народ и выражает уверен-
ность в том, что освободительная революция создаст
необходимую энергию для приближения победы союз-
ных наций. Такую Же телеграмму прислал Милюкову по-
сланник при бельгийском дворе Д. А. Нелидов. Сербский
министр-президент также высказал удовлетворение по
поводу того, что Россия сохраняет верность своим союз-
никам -и намерена вести войну до победного конца. Он
выразил надежду, что кризис в России скоро закончится
и страна будет в состоянии направить все свои силы и
средства против врага3.
За выступлениями с парламентской трибуны в адрес
Временного правительства последовала серия привет-
ственных телеграмм, в которых выражалась уверенность,
что возрожденная Россия с обновленной энергией пове-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 159.
■ Там же, д. 93, л. 77.
3 См. «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 89—90.
43
дет борьбу против ненавистного общего врага. В теле-
грамме Ллойд /Джорджа министру-председателю
Г. Е. Львову, присланной от имени британского объеди-
ненного военного кабинета, говорилось: «Высоко ценя
лояльное и решительное содействие, которое мы полу-
чали от бывшего императора и русской армии в течение
двух с половиной лет, я тем не менее... не сомневаюсь,
что в результате установления прочного конституционно-
го правопорядка в России русский народ укрепится в
своем решении продолжать войну до полного разруше-
ния последнего оплота тирании на континенте Европы» К
Примерно в том же духе было составлено приветствен-
ное послание французского премьера Рибо. Цель всех
этих приветствий состояла в том, чтобы содействовать
укреплению русской буржуазии у власти и помочь ей
взять твердый курс на продолжение войны.
Западная дипломатия, как и русская, пыталась ис-
пользовать Февральскую революцию для усиления анти-
германской пропаганды. Свержение самодержавия слу-
жило для них мощным агитационным средством. Печать
Англии, Франции, США и Италии стала усиленно под-
черкивать «освободительный» характер войны со сторо-
ны союзников, изображать ее как священную борьбу
«демократий» против австро-германскрго деспотизма.
В речах министров, парламентариев, сенаторов как из
рога изобилия полились слова о великих идеалах свобо-
ды и демократии, о будущем «вечном мире». Правда, и
раньше государственные и политические деятели Запада
бессовестно спекулировали на такой пропаганде. Но
тогда им несколько мешало одно довольно «компромети-
рующее» обстоятельство, а именно: союз с царем и его
прогнившим режимом, далеко не являвшимся олицетво-
рением свободы даже в глазах многих из его откровен-
ных приверженцев. Теперь же это обстоятельство «волею
провидения» было устранено. Союзники избавились от
«единственного темного пятна», каковым, по словам
Милюкова, являлся царизм во всей антигерманской
коалиции. (Заметим к слову, что не кто иной, как сам
Милюков, по его же собственному свидетельству, прила-
гал всяческие усилия к спасению романовской монар-
хии.) На страницах западных и русских газет запестрели
1 «Вестник Временного правительства», 15 марта 1917 г.
44
такие эпитеты, как «родная», «кровная», «Сестра запад-
ной демократии», которыми они наделяли Россию. Но
рядом со словами об «освободительном» характере вой-
ны союзники не упускали случая напомнить о тех истин-
ных целях, которые они ставили перед собой в войне.
Англия и Италия не забывали упомянуть о своих инте-
ресах в Малой Азии, Франция — о своих правах на
Эльзас-Лотарингию (о других притязаниях она предпо-
читала из деликатных соображений умалчивать), Рос-
сия — о Koнcтa^frинoпoлj^^Пipдливax, Япония — о Шань-
дуне и тихоокеанских бстровах и т. д.
К дружному хору буржуазных политиков и диплома-
тов присоединили свой голос и социал:шовинисты союз-
ных стран. Приветствуя русскую революцию как великий
переворот, они в то же время поспешили предостеречь
«партию Керенского» от радикальных настроений Петро-
градского Совета в отношении мира. «Мы взываем с чув-
ством восторженного доверия к новым усилиям народа в
пользу войны» \ — телеграфировали Керенскому 7 марта
французские социалисты Жюль Гэд, Самба и Альбер
Тома, сотрудничавшие со своей буржуазией в духе «свя-
щенного единения» и усердно помогавшие ей вести раз-
бойничью империалистическую войну, развязанную ми-
литаристами Германии и Австро-Венгрии. В ответной
телеграмме Керенский восторженно приветствовал «еди-
нодушную решимость» французских социал-патриотов
довести войну до победного конца и заверял, что в лице
«русской демократии» они найдут верного друга и
союзника 2.
Аналогичное послание поступило от лидера англий-
ских лейбористов члена военного кабинета Гендерсона.
Бьюкенен еще 2 марта обратился к своему правительст-
ву с просьбой «побудить английских лейбористских ли-
деров послать телеграмму лейбористским лидерам Ду-
мы (Керенскому и Чхеидзе) и выразить в ней уверен-
ность, что Керенский, Чхеидзе и их товарищи поддержат
борьбу свободных народов против германского деспотиз-
ма». При этом посол рекомендовал обратить особое вни-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 181; «Известия
Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» (далее —
«Известия Петроградского Совета р. и с. д.»), 11 марта 1917 г.
2 См. «Дело народа», 11 марта 1917 г.
45
мание в телеграмме на необходимость гражданского ми-
ра, подчеркнув, что «все классы в Англии выступают
единым фронтом». По поручению военного кабинета
Гендерсон составил соответствующую телеграмму и от-
правил ее по указанному адресу *.
Французскому и английскому примеру последовали
бельгийские социалисты во главе с Вандервельде, являв-
шимся одним из лидеров II Интернационала. Послан-
ник при бельгийском дворе Д. А. Нелидов 10 марта со-
общил Милюкову, что бельгийские социалисты во главе
с министром Вандервельде дослали через бельгийского
посланника в Петрограде воззвание Петроградскому Со-
вету «с призывом к умеренности и единению на почве
борьбы с внешним врагом»2. В сообщении отмечалось,
что выступление социалистов состоялось, очевидно, по
намеку представителя Бельгии при русской Ставке.
Такие же телеграммы слал из-за океана Гомперс, при-
зывавший русский народ «сосредоточить все силы для
защиты от иностранной агрессии»3.
Помощники буржуазии «из среды «социалистов» вос-
прянули духом. Теперь никто не мог упрекнуть их в том,
что они поддерживают союз с российским деспотом, как
это частенько бывало раньше, и они усиленно спаивали
народ «сивухой буржуазной лжи». Настроение социал-
патриотических кругов союзных стран выразил Ренодель,
заявив: «Теперь мы можем, не краснея, говорить о войне
за право». Это заявление слово в слово совпадало с
упомянутым выше высказыванием аттестованного импе-
риалиста Милюкова перед представителями печати Пет-
рограда и Москвы 9 марта.
Удостоверившись в решимости Временного правитель-
ства проводить проантантовскую политику, союзники
выступили с официальным признанием кабинета Львова.
Со стороны Англии, Франции и Италии это признание
последовало 9 марта. Небольшой «инцидент» произошел
при этом с Францией. В то время как послы Англии и
Италии вручили Милюкову специальные ноты, в которых
1 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 4. М., 1935,
стр. Ml—il 12.
2 «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 97.
3 «Papers Relating to the Foreign Relations of the United Sta-
tes, Russia 1918 (далее — «F. R. Russia. 1918»), vol. 1, Washington,
1931, p. 18.
46
в сходных выражениях заявляли о признании их прави-
тельствами нового русского кабинета и о вступлении с
ним jj официальные отношения, Палеолог передал Милю-
кову записку, в которой не упоминалось прямо о при-
знании Францией Временного правительства. В ней лишь
выражались добрые пожелания России и говорилось о
том, что отношения между союзниками станут еще бо-
лее близкими и прочными, а в* заключение высказыва-
лась уверенность, что и впредь союзники, в том числе и
Россия, не щадя сил будут продолжать войну до окон-
чательной победы. Записка была на посольском бланке,
но без подписи.
Подобная «рассеянность», а главное отсутствие ука-
зания о признании Временного правительства вызвали
у Милюкова раздражение, и он немедленно обратился с
соответствующим представлением к французскому пра-
вительству. В телеграмме, отправленной 10 марта в Па-
риж Извольскому, Милюков писал: «Английский и италь-
янский послы адресовали мне ноты, коими в тождествен-
ных выражениях сообщают о признании их правительст-
вами временного российского правительства и о
поручении, данном им, вступить с оным в официальные
сношения. Между тем, в заметке без подписи, вручен-
ной мне по тому же предмету Палеологом, вовсе не
упоминается о признании Францией нового правитель-
ства, а лишь уведомляется о получении моего извещения
и выражаются пожелания счастья и величия России.
Прошу Вас доверительно объясниться по сему поводу с
Рибо и указать ему, насколько с точки зрения нашего
общественного мнения было бы важно, чтобы наша ста-
ринная и ближайшая союзница — Франция — признала
новый строй в России в столь же прямой и категориче-
ской форме, как Англия и Италия. Мы надеемся, что
Палеологу будет без замедления предписано сделать
нам сообщение в той же редакции»1.
Извольский выполнил поручение с надлежащей опе-
ративностью. Недоразумение было быстро улажено, и
французское правительство сделало официальное при-
знание по всей дипломатической форме. Рибо объяснил
это недоразумение тем, что он был несколько отвлечен
внутренними делами, так как во Франции в это время
«Константинополь и проливы», т. 1, стр. 470.
47
произошла смена кабинета, и что английский и итальян-
ский послы просто опередили инструкции своих прави-
тельств, ибо между Лондоном, Парижем и Римом в тот
момент еще только происходил обмен мнениями относи-
тельно тождественных заявлений о признании Времен-
ного русского правительства1.
Что касается английского и итальянского послов,
«опередивших» инструкции своих правительств, то здесь,
видимо, немалую роль сыграло то обстоятельство, что с
официальным признанием Временного правительства
уже выступили Соединенные Штаты. Еще 7 марта госу-
дарственный секретарь Соединенных Штатов Р. Лан-
синг направил своему послу в Петрограде Д. Френсису
срочную телеграмму, в которой предписывал ему сооб-
щить Временному правительству, что оно официально
признается правительством Соединенных Штатов Амери-
ки. 9 марта американский посол со всем своим штатом
и военными представителями прибыл в Мариинский дво-
рец и в присутствии всех министров в торжественной
обстановке сделал соответствующее заявление о призна-
нии правительства князя Львова, подчеркнув при этом
стремление Соединенных Штатов сохранять существую-
щие между двумя странами «хорошие отношения... к
взаимному удовлетворению и пользе» 2. В ответном сло-
ве Милюков от имени Временного правительства горячо
поблагодарил посла и в его лице «великую заатланти-
ческую республику» за признание «нового свободного
строя» и выразил те же пожелания, что и Френсис. «Я
достаточно знаю Америку,— заявил Милюков,— и могу с
уверенностью сказать, что эти идеи свободной России —
суть и ваши идеи и что переворот наш даст сильный
толчок к духовному движению двух наших демокра-
тий» 3.
Отставать от нейтрального государства союзникам
по многим соображениям было неудобно. К тому же
Бьюкенен являлся старшиной дипломатического корпуса
в Петрограде, и задержка с признанием ставила его явно
в неловкое положение. Френсис и так опередил англий-
ского лорда на несколько часов, чем он, по свидетель-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 7Г, т. 1, л. 192, 196; д. 35,
л. ;126.
2 «Вестник Временного правительства», 10 марта 1917 г.
8 Там же.
48
ству Бьюкенена, впоследствии весьма гордился. Несо-
гласованность в вопросе о признании Временного пра-
вительства между английским и французским послами
объяснялась еще отчасти и их взаимной неприязнью.
Бьюкенен нередко предпринимал шаги без предвари-
тельных консультаций не только с представителями ма-
лых союзников, но и великих держав, хотя его действия
затрагивали общие интересы. Так было и в данном слу-
чае, что вызвало недовольство других союзных предста-
вителей.
;Не исключена возможность, что Палеолог сознатель-
но не хотел следовать примеру своих коллег и не вклю-
чил в переданную им Милюкову записку слова о при-
знании, чтобы оказать на Временное правительство дав-
ление и таким путем с первых шагов подстегнуть его к
более решительным действиям против революции. Но в
конце концов «инцидент», как уже отмечалось, был ула-
жен. Палеолог выполнил предписание своего правитель-
ства и вручил Милюкову новую бумагу, в которой
подтверждалось официальное признание Францией Вре-
менного правительства.
Несколько затянулось признание кабинета Львова
со стороны японского императорского правительства.
Последнее заняло выжидательную позицию, хотя япон-
ский посол в Петрограде виконт Ушида испрашивал на
то соответствующее разрешение еще 5 марта. В теле-
грамме своему министру иностранных дел Ушида писал:
«Теперь, когда император отрекся от престола и аресто-
ван, нет другого исхода, как признать новое правитель-
ство фактическим правительством». При этом посол счи-
тал желательным, чтобы состоялось оно не позже при-
знания со стороны правительств Англии и Франции К
Однако в ответ Ушида получил предписание поддержи-
вать контакт с Временным правительством пока только
от своего имени или, как говорилось в телеграмме ми-
нистра иностранных дел Японии Мотоно, «лично от се-
бя». Формальное же признание его «может состояться
только согласно инструкций императорского правитель-
ства»2. Но инструкции задерживались, японские импе-
раторское правительство явно не торопилось, взвеши-
1 См. «Красный архив», т. 5(24), 1927, стр. 113.
2 См. «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 92.
49
вая все «за» и «против». Оно считало положение нового
русского правительства слишком непрочным и остерега-
лось, как бы не попасть впросак, имея в виду возмож-
ность реставрации.
Правящие круги Японии отнеслись к перевороту
крайне враждебно и настороженно. Причиной этому бы-
ло не только существовавшее дотоле родство монархи-
ческих режимов России и Японии и присущая им нена-
висть к революции вообще. Происшедший переворот
японское правительство связывало с возможностью вы-
хода России из войны, усмотрев в этом угрозу своим
экспансионистским планам.
Причисляя себя к антигерманской коалиции, Япония
без особых усилий, без фактического участия в военных
операциях надеялась добиться территориальных прира-
щений за счет германских колониальных владений на
Дальнем Востоке и вытеснить Германию из Китая. От-
падение России неизмеримо ослабило бы антигерман-
скую коалицию и грозило изменить исход войны в пользу
Германии, а следовательно, расстроить планы япон-
ского империализма. Кроме того, затяжка войны позво-
ляла Япония укрепиться на Далынем Востоке, потеснить
там не только Германию, но и своих союзников (и преж-
де всего Россию), внимание которых было приковано
главным образом к европейским делам; война с Герма-
нией делала их более уступчивыми, и Япония пользова-
лась всякой возможностью. Она была заинтересована в
ослаблении великих держав, готовясь после войны при-
ступить к осуществлению своей .империалистической про-
граммы на Дальнем Востоке, -когда другие еще не успеют
оправиться от мировой войны. И, наконец, от войны
Япония получала и экономические выгоды, становясь
кредитором союзников, поставщиком им военной продук-
ции— вооружения и снаряжения. Все это наложило от-
печаток на отношения Японии с Россией при Временном
правительстве. «Отношение здешнего общественного
мнения и печати к происшедшему в России перевороту в
общем сочувственное,— доносил русский посол в Токио
Крупенский.— В нем видят залог успешного продолже-
ния войны до полной победы... здесь выражают надежду,
что новое правительство и созываемые им народные
представители (имеется в виду Учредительное собра-
ние.— В. В.) не окажутся склонными к крайним реше-
50
ниям». Такое же отношение к событиям в России, закан-
чивал свое донесение посол, «сквозило в тех немногих
общих словах, которые я слышал по этому поводу от
министра иностранных дел»1.
Сообщение Крупенского явно приукрашивало под-
линную картину прежде всего в отношении реакции на
события в России со стороны японских правительствен-
ных кругов. Министр иностранных дел виконт Мотоно
действительно был немногословен. Прочитав переданную
Крупенским циркулярную телеграмму Милюкова от
4 марта, он ограничился лишь замечанием, что прини-
мает ее к сведению. Никаких приветственных и поздрави-
тельных излияний не последовало. По всему было видно,
что поступившее сообщение далеко не обрадовало его.
Мотоно получал довольно подробную информацию из
Петрограда и знал, что события там развиваются в тре-
вожном для империалистов направлении. Особенно бес-
покоили «крайние настроения» и возможные «крайние
решения», о которых говорилось в телеграмме Крупен-
ского и под которыми подразумевали в первую очередь
выход России из войны. 4 марта японский посол в Пет-
рограде Ушида телеграфировал в Токио: «При нынеш-
них беспорядках устранение затруднений во внутрен-
ней политике и особенно в области продовольствия и
транспорта невозможно, пока революция не достигнет
своего апогея или (не] будет заключен мир. Такие беспо-
рядки внутри страны нанесут немалый вред силам армий
на фронте. Поэтому хотя здесь и желают продолжать
войну, но положение русской армии сделалось невыгод-
ным, и это ускорит наступление мира» 2.
Ясно, что подобные сообщения не давали японскому
правительству повода для хорошего настроения. Так же
вели себя и деловые круги Японии. Японские капитали-
сты сразу сделали для себя «практические» выводы.
Уже 4 марта Крупенский доносил, что представитель
японского синдиката банков сообщил посольству, что
ввиду происходящих в Петрограде событий синдикат не
может взяться за реализацию русского займа, пока по-
ложение окончательно не выяснится3.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 77.
1 «Красный архив», т. 5(24), 1927, стр. 113.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 75.
51
Японское правительство пристально следило за раз-
витием событий в России. Министр иностранных дел
Японии дал своему послу в Петрограде указание сооб-
щать ему подробнейшим образом обо всем виденном и
слышанном !. Последний усердно выполнял данное ему
предписание, проявляя при этом редкую расторопность.
Его сотрудники шныряли всюду: посещали старых и но-
вых политических деятелей, наведывались в различные
учреждения, вращались в гуще революционных масс,
получали сведения от союзных и нейтральных диплома-
тов и т. д.
10 марта Ушида отправил в Токио донесение, осно-
ванное на конфиденциальном сообщении «одного рус-
ского», «хорошо осведомленного в делах революции».
В нем говорилось, что Временное правительство чувст-
вует себя весьма и весьма непрочно, фактически не рас-
полагает никакой реальной властью и почти целиком за-
висит от воли Совета рабочих и солдатских депутатов.
А поэтому оно не в состоянии удержать революцию в
«умеренных» рамках. «Совет рабочих и солдатских де-
путатов,— сообщалось в донесении,— по-прежнему имеет
большую власть: он... обращается с Временным прави-
тельством по своему усмотрению. Правительство почти
ничего не может сделать без его согласия. Рабочие и
солдаты, в общем, пока еще не доверяют новому каби-
нету, и некоторые из них даже питают недоверие к свое-
му представителю в кабинете — Керенскому. Они уже
отклоняют Гучкова и Милюкова, которые занимают са-
мое видное место в кабинете... Революция произведена
рабочими и солдатами. Поэтому хотя, за исключением
Керенского, представителя двух левых партий, все
остальные члены кабинета принадлежат к блоку, тем не
менее взгляды блока не осуществляются, наоборот, взгля-
ды означенных двух партий берут верх». Далее го-
ворилось о том, что революция произвела большое впе-
чатление во всей армии и во флоте, солдаты не подчи-
няются приказам офицеров и высшего начальства. Узнав
о революции, они массами прибывают в Петроград, что-
бы быть свидетелями и участниками событий. При этом
указывалось на опасность сепаратного мира. В заклю-
1 См. «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 100; «Красный ар-
хив», т. 5(24), 1927, стр. 118.
52
чение Ушида писал: «Я, конечно, не могу судить, пра-
вильны ли наблюдения этого русского или нет, «о, изучая
ход революции, многое подтверждается» 1.
Как видно из переписки Мотоно со своими представи-
телями в Петрограде и других европейских столицах,
японское правительство с самого начала больше всего
интересовалось тем, насколько прочно положение новой
власти и не возможны ли попятные движения, т. е. ре-
ставрация, которая, судя по всем документам и по пове-
дению японских ^правящих кругов, была для них весьма
желательна. (Интересовались также состоянием армии
и способностью России продолжать войну.) 11 марта
министр иностранных дел Японии Мотоно телеграфиро-
вал своему послу в Петроград, что от русского посла в
Токио снова поступила просьба о поставке тяжелой ар-
тиллерии и императорское правительство должно ее рас-
смотреть, а кроме того, подлежит обсуждению вопрос
об уступке Восточно-Китайской железной дороги. В свя-
зи с этим Мотоно просил своего посла «совершенно от-
кровенно ответить», признает ли он позицию нового рус-
ского правительства «достаточно твердой, чтобы продол-
жать переговоры по этим вопросам, и не будет ли это
иметь дурных последствий»2. Опасения «дурных послед-
ствий» держали японское правительство в напряжении
еще долгое время.
Выжидательная позиция Японии, являвшейся к тому
же союзницей России, вызвала у Временного прави-
тельства серьезное беспокойство и недовольство. 15 мар-
та Милюков телеграфировал Крупенскому: «Не только
союзники, но и некоторые нейтральные страны в офи-
циальной форме признали Российское Временное пра-
вительство. Замедление японского правительства с этим
признанием вызывает недоумение». Послу предписыва-
лось побудить японское правительство «устранить неоп-
ределенность». Но лишь 22 марта японский посол сде-
лал официальное заявление о признании Временного
правительства России де-юре3. Однако и после этого
позиция японских правящих кругов по существу оста-
валась прежней, хотя обстановка для них достаточно
прояснилась. В тот же день аналогичные заявления по-
1 «Красный архив», т. 5(24), 1927, стр. 116, 117.
8 «Вестник НКИД» № 4-S, 1920, стр. 95.
3 См. «Вестник Временного правительства», 23 марта 1917 г.
53
Ступили от представителей малых союзников — послан-
ников Бельгии, Португалии, Сербии и Румынии.
Подтвердили союзники и силу договоров. Первым
это сделало французское правительство. Еще 10 марта
генеральный секретарь французского МИДа Жюль Кам-
бон по получении от Извольского телеграммы Милюко-
ва от 8 марта обещал русскому послу обратить внимание
своего министра иностранных дел на желательность воз-
можно скорее и определеннее дать Временному прави-
тельству уверения о признании Францией обязательно-
сти для нее всех ранее заключенных соглашений с Рос-
сией1. 12 марта Рябо передал Извольскому памятную
записку, датированную 11 марта, в которой Франция
обязалась уважать все русско-французские и общесоюз-
нические соглашения, в том числе и заключенные во вре-
мя текущей войны. Одновременно Палеологу было дано
указание передать данную памятную записку непосред-
ственно Временному правительству2.
Английское же правительство несколько медлило в
этом вопросе. Получив от Набокова упомянутую теле-
грамму Милюкова от 8 марта, содержавшую просьбу о
взаимном подтверждении договоров, лорд Хардинг ска-
зал русскому поверенному в делах, что указание на обя-
зательность для Англии заключенных с Россией согла-
шений содержится в письме к Милюкову великобри-
танского посла, коим последний уведомил о признании
де-факто нового русского правительства3. Набоков воз-
разил, что этого недостаточно в таком важном деле, тем
более что циркулярная телеграмма Милюкова была
опубликована. Необходимо, чтобы и со стороны Велико-
британии последовало на сей счет вполне определенное
заявление, которое также могло бы быть передано в пе-
чать. Хардинг обещал исполнить это желание4. Но
лишь 17 марта английский министр иностранных дел
Бальфур вручил Набокову ответную ноту, в которой го-
ворилось, что английское правительство будет считать
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 189.
* Там же, л. 198.
8 В упомянутом письме Бьюкенена о признании Временного
правительства ничего не сказано о подтверждении английским пра-
вительством заключенных ранее договоров и соглашений (см. «Кон-
стантинополь и проливы», т. 1, стр. 468—469).
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 156.
54
себя столь же связанным договорами, обязательствами
и соглашениями, как оно было ими связано во время их
заключения 1.
Подтвердили соглашения и другие союзники. Сон-
нино и Мотоно в один голос заявили, что «в этом отно-
шении никаких затруднений не встретится»2. Что ка-
сается Соннино, он хотел лишь «сговориться» с союзни-
ками и дать одновременно идентичный ответ. Но эта
«идентичность и одновременность» оказалась излишней
формальностью. ^
Приезд в Россию союзных социалистов
Опасаясь дальнейшего развития революции и прежде
всего роста антивоенных настроений, союзники решили
оказать давление не только на Временное правительст-
во, но и непосредственно на Совет, на «грозную» рус-
скую «революционную демократию». Мысль об этом
была /подсказана из русской Ставки. В Париже и Лон-
доне за нее охотно ухватились. Начальник штаба Вер-
ховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев в
письме от 7 марта на имя министра-председателя
Г. Е. Львова сообщал, что начальник французской воен-
ной миссии в России генерал Жанен обратился к свое-
му военному министру с предложением, чтобы последний
вошел в сношение с французскими социалистическими
организациями с целью побудить их обратиться к соот-
ветствующим русским организациям с призывом про-
должать войну до победного конца. Вскоре из Парижа
поступил ответ, в котором сообщалось, что предложение
Жанена выполнено3.
В тот же день, 7 марта, представитель французских
социалистов в правительстве министр вооружений Аль-
бер Тома уведомил русского посла Извольского о том,
что он послал Керенскому соответствующую телеграмму,
предостерегая «его партию» от выступлений в пользу
прекращения войны4. «Партия Керенского», разумеется,
и не помышляла о прекращении войны, но он номиналь-
1 См. «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 475—476.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 127; д. 93, л. 78.
* См. «Красный архив», т. 3 (22), 1927, стр. 67—68.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г,, д. 71, т. 1, л. 181.
55
но значился одним из заместителей председателя Петро-
градского Совета и на него как представителя «револю-
ционной демократии» во Временном правительстве со-
юзники хотели опереться в борьбе против антивоенных
выступлений, i
Извольский был весьма обрадован сообщением
Тома. Воспользовавшись случаем, он высказал по-
желание, чтобы руководящие французские социали-
стические деятели оказали воздействие непосредственно
на Петроградский Совет. Последние охотно приняли это
пожелание, поскольку оно отвечало их собственным на-
мерениям. Они понимали, что корректировать издалека
поведение лидеров Совета с помощью телеграмм и пи-
сем явно недостаточно и потому решили прибегнуть к
более эффективному средству: вступить в непосредст-
венный личный контакт с эсеро-меньшевистскими руко-
водителями Петроградского Совета. Вот что доносил
по этому поводу Извольский Милюкову 8 марта: «Здесь
очень обеспокоены известиями из Петрограда о ради-
кальном настроении Совета Рабочих и Солдат и, в осо-
бенности, о его тенденциях в пользу прекращения войны.
Вчера представитель социалистов в кабинете г. Альбер
Тома сказал мне, что он телеграфировал Керенскому,
чтобы предостеречь его партию от подобного направ-
ления. На мое замечание, что было бы желательно про-
извести воздействие непосредственно на вышеозначен-
ный Совет, он обещал обсудить его с лидером объеди-
ненных социалистов Гэдом»1.
На следующий день Извольскому стало известно,
что лидер французских объединенных социалистов
Ж. Гэд предложил послать в Россию с указанной целью
одного из членов партии в сопровождении нескольких
патриотически настроенных русских социалистов-эми-
грантов. Смысл данной комбинации был вполне очеви-
ден: «патриотически настроенные» эмигранты должны
были помочь убедить русскую «революционную демо-
кратию» в необходимости продолжения войны. Фран-
цузское правительство одобрило инициативу объединен-
ных социалистов и решило оказать им в этом деле вся-
ческое содействие2.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 181.
2 Там же, л. 181, 193.
56
В Петрограде весьма одобрительно встретили это
сообщение и даже намекнули, что было бы лучше по-
слать не одного, а нескольких представителей. «Мысль
Гэда о посылке в Россию одного или нескольких членов
партии объединенных социалистов вызывает полное
наше сочувствие»1,— телеграфировал Милюков Из-
вольскому в ответ на полученную от него информацию.
В Париже к этому пожеланию отнеслись с полным
пониманием. Решено было послать трех социалистов —
депутатов ларлал*ента: Мутэ, Лафона и Кашена. Вме-
сте с ними отправились двое русских эмигрантов — Ду-
ров и Толмачевский.
За французами последовали англичане — ОТрэди и
Торн. В начале апреля делегации французских и анг
лийских социалистов прибыли в Россию. 5 апреля Вре-
менное правительство устроило им торжественный прием,
на котором выступили Милюков и Керенский. По-
сланцы английских и французских социалистов встреча-
лись с лидерами Петроградского Совета, выступали на
его заседаниях, посещали фронтовые и тыловые воин-
ские части, военно-промышленные предприятия. Всюду
они агитировали за продолжение войны до победного
конца, разбавляя свои речи цветистыми фразами*о ре-
волюции и патриотическом долге. Перед поездкой на
фронт своих соотечественников напутствовали Бьюкенен
и Палеолог. Но вскоре им самим довелось убедиться,
как русские рабочие, солдаты и крестьяне реагируют на
империалистическую политику. Они оказались свиде-
телями мощных антиправительственных выступлений
20—21 апреля.
Не удовлетворившись посылкой социалистов — чле-
нов парламента, английское и французское правитель-
ства решили направить со специальными миссиями со-
циалистов— членов правительства. Во Франции выбор
пал на министра вооружений Альбера Тома, в Англии —
на члена военного кабинета министра труда Гендерсона.
Решение о посылке Тома и Гендерсона также было с
восторгом встречено Временным правительством, так
как оба они отправлялись в Россию с целью оказания
ему помощи в деле военных приготовлений и «обузда-
ния» революции. «Когда в Париже и. Лондоне,— отме-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 98.
57
чает Милюков в своих воспоминаниях,— узнали, что
между «социалистическим» Советом и «буржуазным»
правительством возникает конфликт, то, естественно,
явилась идея при помощи заграничных «товарищей»
устроить между ними некое «священное единение»1.
Важность для союзников такого шага признал даже
Палеолог, ненавидевший социалистов, как говорят, все-
ми фибрами души. В его дневнике по этому поводу
имеется следующая запись от 19 марта: «Надо, чтобы
социалисты союзных стран доказали своим товарищам
из Совета, что политические и социальные завоевания
русской революции погибнут, если предварительно не
будет спасена Россия»2.
Не успела у дипломата возникнуть эта мысль, как
на следующий день он получил из Парижа известие,
что в Россию командируется с чрезвычайной миссией
министр вооружений Альбер Тома. Палеолог немедлен-
но уведомил об этом Милюкова и осведомился, как от-
несется Временное правительство к данному намерению
французского правительства. Палеолог поведал Милюко-
ву и цели поездки Тома в Россию. «Палеолог сообщил
мне сегодня,— телеграфировал Милюков Извольско-
му 20 марта,—о решении французского правитель-
ства отправить в Россию Альбера Тома для приветство-
Ьания установленного у нас нового строя и для воздей-
ствия на здешнее общественное мнение в смысле не-
обходимости доведения войны до конца»3.
Ясно, однако, что обе стороны больше интересовала
не первая часть означенной программы, а вторая. Вре-
менному правительству союзники «прописали» мораль-
ную поддержку, поскольку само оно не в состоянии бы-
ло овладеть положением. Революционные требования
масс сковывали его инициативу в мобилизации всех сил
на «отражение внешней опасности». Поэтому-то Милю-
ков с такой любезностью принялся благодарить своих
благодетелей. «Благоволите передать Рибо горячую при-
знательность Временного правительства за этот знак
внимания и за выбор господина Тома, миссия которого
1 П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 351.
2 М. Палеолог. Царская Россия накануне революции. М., 1923.
стр. 407.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. ), л. 202.
58
встречает с нашей стороны живейшее сочувствие» К
В свою очередь французское правительство несказанно
обрадовалось, что угодило Временному правительству,
и просило пока сохранить эту поездку в строжайшей
тайне2.
Помимо воздействия на Временное правительство и
на Совет Тома было поручено дать окончательное за-
ключение о целесообразности оставления Палеолога на
посту посла, которого во французских правительствен-
ных сферах, как дЪносил 10 алреля Извольский, счи-
тали неподходящим к новому русскому строю3. В сущ-
ности этот вопрос был уже решен в Париже и Тома
предстояло лишь исполнить данные ему инструкции,
времено заменив Палеолога в качестве посла до на-
значения нового лица на его место. Палеологу же над-
лежало для начала получить отпуск, а затем и совсем
уйти в отставку.
По тем же причинам и английское правительство
намеревалось сменить своего посла в Петрограде. Оно
предполагало, что Гендерсон по прибытии в Россию за-
менит Бьюкенена и последний останется в Петрограде
лишь на самое короткое время, чтобы ввести его в курс
дела. Через несколько недель Бьюкенена должны были
отозвать в Лондон «для консультации». Но этот вариант
не состоялся из-за отказа Гендерсона4.
Направляя в Петроград Тома, французское прави-
тельство обдумывало планы посылки вслед за ним спе-
циальной военной миссии во главе с одним из выдаю-
щихся боевых генералов. Среди прочих называлась, в
частности, кандидатура генерала Фоша. Парламентские
круги настаивали также на посылке в Россию более
широкой делегации из представителей всех партий, и
прежде всего «обюдившихся» буржуазных партий, а не
только объединенных социалистов, хотя и зарекомендо-
вавших себя надежными сторонниками продолжения
войны. Но пока решили ограничиться поездкой Тома.
Кандидатуру Тома французское правительство сочло
наиболее подходящей, и это не случайно. Министр во-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 202.
2 Там же, д. 71, т. 1, л. 231.
3 Там же, л. 283.
4 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 4, стр. 116.
59
оружений хорошо зарекомендовал себя в первый приезд
в Россию, где он побывал в апреле — мае предыдущего
года. Правда, тогда на его долю выпала несколько иная
миссия — ему приходилось иметь дело с царем. Но и в
такой щекотливой ситуации социалист не ударил в грязь
лицом и оставил о себе весьма благоприятное впечат-
ление при дворе «его императорского величества». Еще
тогда, провожая Тома к русскому владыке, президент
«Пуанкаре-Война» дал ему довольно лестную для со-
циал-патриота аттестацию. «'Альбер Тома, помощник го-
сударственного секретаря и министр военных снабже-
ний, руководил во Франции с удивительным умением и
неутомимым рвением производством артиллерийских
орудий и снарядов... Он сумел объединить для этой цели
в едином усилии инициативу государства и частной про-
мышленности; он обеспечил себе верную помощь хозяев
и рабочих...»1
В 1916 г. Тома приезжал в Россию вместе с другим
социалистом, Вивиани, чтобы добиться улучшения ра-
боты на оборону и посылки 400 тыс. русских солдат во
Францию. Солдат они заполучили, хотя и не в таком
количестве. Что касается военной промышленности, то
Тома следующим образом резюмировал русскому пред-
седателю Совета министров Штюрмеру свои впечатле-
ния и советы: «Заводы ваши работают недостаточно на-
пряженно; они могли бы производить в десять раз
больше. Нужно было бы милитаризировать рабочих»2.
В этом заявлении помимо всего прочего заключался ре-
цепт, как бороться с антивоенными настроениями, рост
которых среди рабочих все более усиливался. Француз-
ское правительство осталось тогда вполне удовлетворен-
ным результатами поездки своих министров.
Во второе турне Тома провожали со столь же ра-
дужными надеждами. На этот раз его задача внешне
казалась много легче: ему предстояло иметь дело хотя
и с буржуазным, но «революционным» правительством
и со своими единомышленниками, такими же «социали-
стами», как и он. «Мы рассчитывали на него,— писал
Рибо о своем посланце,— чтобы дать некоторую твер-
1 В. П. Семенников. Монархия перед крушением. Бумаги Ни-
колая II и другие документы. М., 1927, стр. 9.
2 М. Палеолог. Царская Россия накануне революции, стр. 121.
60
дость решениям Временного правительства»1. Еще оп-
ределеннее и откровеннее о задачах миссии высказал-
ся Палеолог. Они, по его мнению, состояли в том,
чтобы «внушить Временному правительству и Совету
несколько строгих истин». С другой стороны, добавляет
он в своем дневнике, Тома «собственными глазами уви-
дит русскую революцию и наложит сурдинку на стран-
ный концерт лести и восхвалений,-который она вызы-
вает во Франции»2. Не менее откровенно говорил о це-
лях поездки союзных социалистов в Россию размещав-
ший Бальфура Роберт Сесилъ. Он прямо заявил, что
их агитация в России «■направлена <к ослаблению со-
циалистических тенденций». Так оно и было на самом
деле. Тома, например, не стесняясь, выступал с напад-
ками на революционное движение русских солдат в
Румынии, защищая румынского короля. Он протестовал
«против всякого покушения русской демократии на су-
верена, который лоялен к России и который много раз
доказал свое полное доверие к ней и Антанте»3.
Миссия представителей английского и французского
кабинетов оказалась довольно продолжительной: Ген-
дерсон провел в России шесть недель, Тома гостил бо-
лее двух месяцев.
Вслед за Тома и Гендерсоном в Россию поспешил
еще один из лидеров II Интернационала, член бельгий-
ского правительства Вандервельде, в сопровождении де-
путата парламента Брукера4. В его походном саквояже
лежали те же инструкции и предписания. «Отправляясь
в Россию,—«писал Вандервельде,— мы имели целью...
присоединить наши усилия к усилиям Тома, Гендерсона
и других социалистов стран Антанты»5. Истинные на-
мерения командированных социалистов состояли в том,
чтобы наряду с «замораживанием» революции подстег-
нуть русского союзника, заставить его посильнее на-
1 A. Ribot. Lettres a un ami. Paris, 1924, p. 232.
2 M. Paleologue. La Russie des tsars pendant la grande guerre.
Vol. 3 Paris, 1922, p. 283.
8 Цит. по: Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщины,
стр. 426.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 461.
5 Е. Vandervelde. Trois aspects de la Revolution Russe. Paris —
Nancy, 1918, p. 162.
61
прячь мускулы и ускорить бег в военной упряжке со-
юзников.
Несколько позже, 25 апреля, в Россию выехала де-
легация итальянских социалистов. В отличие от преды-
дущих делегаций она состояла из социалистов различ-
ных направлений. В нее входили Лерда, Лабриола,
Каппа, Раймондо. По прибытии в Петроград к ним дол-
жны были присоединиться уже находившиеся в России
Деамбрис и Боргезе. В качестве неофициального полити-
ческого секретаря ее сопровождал русский эмигрант
В. Н. Рихтер. Делегация, сообщал Гире, «едет не от пра-
вительства, а от демократической- Италии и независи-
мых социалистов, считая и социал-реформистов. Цель
поездки — приветствовать свободную Россию от демо-
кратической Италии и заключить связи»'.
Французский и английский министры-социалисты
прибыли в Россию до апрельского кризиса: Тома — 9 ап-
реля, Гендерсон — несколькими днями позже. Вандер-
вельде и итальянские социалисты приехали уже после
того, как разразился апрельский кризис.
Сразу же по прибытии в Петроград Тома занялся
посредничеством между Временным правительством и
Советом. Ознакомившись с обстановкой, он «на месте»
убедился, что Палеолог явно не справляется со своими
обязанностями и «портит игру», а полигика Милюкова
подрывает позиции Временного правительства, и надо
было, как ему казалось, совместными усилиями спасать
положение. Палеолог же рьяно защищал Милюкова и
его линию.
В воскресенье, 9 апреля, Палеолог прямо с вокзала
повез Тома в Европейскую гостиницу, где ввел его в
курс русских событий и первым долгом рассказал о том,
что против Милюкова растет оппозиция в Совете и
«даже» в самом правительстве. «Надо поддерживать
Милюкова, который представляет политику альян-
са»2,— убеждал Палеолог своего соотечественника. На
это Тома ответил, что в первую очередь следует серьез-
но подумать над тем, чтобы не оттолкнуть русскую де-
мократию. «Я приехал сюда,— добавил он,— специально,
чтобы отдать себе отчет во всем этом»3.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 214.
2 Я. Я. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 355—356.
8 Там же.
52
Тома понял, что своими откровенно империалисти-
ческими высказываниями Милюков действительно ме-
шает мобилизации сил на войну, а посему не считал це-
лесообразным выступать в его защиту. Палеолог же пы-
тался склонить прибывшего «ревизора» к своей точке
зрения. 11 апреля он дал завтрак в честь Тома с уча-
стием Бьюкенена и Карлотти, на котором обсуждались
вопросы о положении во Временном правительстве.
Здесь Палеолог снова попытался убедить Тома в не-
обходимости оказать Милюкову всяческую поддержку.
С ним солидаризировался и итальянский посол. «Кар-
лотти,— писал в своем отчете о состоявшемся «совете»
Палеолог,— полностью присоединяется к моему мнению,
что мы должны поддерживать Милюкова против Керен-
ского и что было бы серьезной ошибкой не противопо-
ставить Совету политического и морального авторитета
союзных правительств. Я заключаю: с Милюковым и
умеренными членами Временного правительства у
нас еще есть шанс задержать процесс анархии и удер-
жать Россию в войне» 1. Однако решающее слово было
не за ним. Тома отверг его точку зрения. Последнего
решительно поддержал британский посол. «Альбер То-
ма,— отмечалось в том же отчете Палеолога,— поддер-
живаемый Бьюкененом, категорически высказывается за
Керенского».
Тома и Бьюкенен пришли к выводу, что без содей-
ствия «русской демократии» Временному правительству
не удастся овладеть революционной энергией масс и
направить ее в нужное им русло. Ответственный пред-
ставитель французского кабинета опасался, что союзные
правительства «потеряют весь кредит у русской демо-
кратии», если они открыто встанут на сторону Милю-
кова против Советов. Ктськто, а Тома хорошо знал, что
социалисты его толка, каковыми являлись тогдашние
лидеры Совета, могут прекрасно сотрудничать с бур-
жуазным правительством к выгоде последнего. Он, как
и Керенский, считал необходимым изменить диплома-
тический лексикон, с чем никак не хотел согласиться
Милюков, а все остальное может сохраняться по-старо-
му. Палеолог же находил, что русская демократия, о
1 М. Paleologue. La Russie des tsars pendant la grande guerre,
vol.3, p. 312.
63
которой проявлял заботу министр вооружений, слишком
молода и невежественна, чтобы диктовать свою волю
демократиям союзников.
Что касается Бьюкенена, то последний, отказывая в
поддержке Милюкову, рассчитывал еще и на другое: он
надеялся, что преемник Милюкова (а Бьюкенен ориен-
тировочно знал, кто может им стать) будет менее на-
стойчив в приобретении Россией Константинополя и
проливов. Для английской дипломатии было совсем
неплохо заставить Россию воевать без каких-либо
«компенсаций».
13 апреля Палеолог предпринял последнюю попытку
отстоять свою точку зрения: он направил Рибо теле-
грамму, в которой настаивал на том, чтобы француз-
ское правительство решительно высказалось в защиту
всех ранее заключенных соглашений, т. е. за сохранение
прежних целей войны, а следовательно, в поддержку
Милюкова. В противном случае, предупреждал он, «мы
лишим всякого кредита Львова, Милюкова» и «пара-
лизуем силы, которые в остальной части страны и в ар-
мии еще не затронуты пацифистской пропагандой» !.
Французский дипломат был явно не в состоянии
трезво оценить обстановку, хотя к такой оценке немно-
гим ближе подошли и его коллеги. Ходатайства Палео-
лога оказались бесполезными. Ознакомившись с этой
телеграммой, Тома сказал, что она будет последней, и
телеграфировал Рибо, что отныне он сам будет осве-
домлять правительство.
Союзникам нужно было добиться от Временного
правительства наступления русской армии. Без содей-
ствия «революционной демократии» эта задача остава-
лась непосильной. Вот почему в данный момент они
решили поддержать Керенского против Милюкова.
Таким образом, радость, с которой последний встре-
тил сообщение о предстоявшем приезде в Россию союз-
ных социалистов, оказалась для него преждевременной.
Спустя два дня после упоминавшейся встречи послов с
Альбером Тома Милюков жаловался Палеологу, что
союзные социалисты не облегчили его задачи. «Керен-
ский в Совете хвастался,— рассказывал он отставному
французскому послу,— что обратил их всех в свою ве-
П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 357.
64
ру, даже Альбера Тома, и уже считает себя единствен-
ным хозяином внешней политики» К Заявление было,
конечно, в духе Керенского. Тем не менее ясно, что оба
министра-социалиста придерживались одной веры. Труд-
но сказать только, кто в данном случае выполнял роль
пастора-проповедника. Но факт остается фактом: союз-
ники понимали, что в настоящий момент на Милюкова
нельзя делать ставку. По словам управляющего делами
Временного правительства В. Набокова, одного из ли-
деров кадетов, Тома отзывался о Милюкове пренебре-
жительно и враждебно2, и это прежде всего потому, что
он не обладал гибкостью в проведении внешней поли-
тики, не умел, да и не считал нужным маскировать
захватнические цели русской и антантовской буржуазии
и выступал с открытым империалистическим забралом.
А это, несомненно, наносило серьезный ущерб делу мо-
билизации сил на войну особенно в новых условиях.
«Альбер Тома,— пишет о нем Керенский,— имевший
редкую интуицию, с первого момента понял, что русская
революционная катастрофа требовала от русского пра-
вительства, так же как и от союзников, совершенно но-
вой военной и международной политики или по крайней
мере видимости такой политики» 3.
Сказано достаточно ясно, и к этому, пожалуй, мало
что можно добавить. Именно о создании видимости об-
новления международной политики и шла речь. В этом
и проявилась вся та «редкая» политическая интуиция
одного из лидеров II Интернационала, о которой с та-
ким восторгом писал российский лейборист. Вот еще
одно столь же циничное признание. «Как об этом заяв-
лял Альбер Тома,— продолжает Керенский,— словесные
формулы, в кои облекалась воля демократической и ре-
волюционной России продолжать войну, имели не столь
важное значение; единственно существенное значение
имел сам факт реального существования этой воли.
Важно было, следовательно, поддерживать эту волю
всеми способами, действуя совместно с Временным
правительством и помогая ему в этом до конца...»4
1 М. Палеолог. Царская Россия накануне революции, стр. 436,
438.
* См. сАрхив Русской Революции», т. 1. Берлин, 1922, стр. 64.
3 A. Kerensky. La Revolution russe. Paris, 1928, p. 341.
4 Там же, стр. 342.
3 В, С. Васюков
65
Иными словами, можно лгать и изворачиваться,
лишь бы заставить массы идти в бой. Керенский отме-
чал при этом, что необходимой гибкости недоставало
не только Милюкову, но и союзникам, намекая на их
несговорчивость в вопросе о «пересмотре» целей войны.
Даже Николай II не избежал чар этого «обворожи-
тельного» социалиста. Во время одной из бесед с Ке-
ренским в Царском Селе, где бывший царь находился
под арестом, последний сказал министру юстиции:
«Кстати, сейчас у Вас находится Альбер Тома. В прош-
лом году он обедал у меня. Это интересный человек.
Напомните ему обо мне» К Такой же «интересной»
была и его миссия.
Морально-политическое воздействие было, однако,
далеко не единственным средством, к которому с само-
го начала прибегли союзники, с тем чтобы подтолкнуть
Временное правительство к решительной борьбе с «край-
ними тенденциями». Они использовали для этого и дру-
гие рычаги, в том числе и прежде всего пресловутую
материальную «помощь» в виде кредитов и военных
поставок. Временному правительству прямо и косвенно
дали понять, что ему будет отказано в этой помощи,
если оно не наведет в стране «надлежащего порядка»,
без которого невозможно успешное продолжение войны.
Тон в этом задавала Англия. Английское правительство,
доносил Набоков 29 марта, готово оказать Временному
правительству России всевозможную помощь, но оно
опасается за устойчивость его положения и потому про-
являет в данном вопросе известную «осторожность».
«Совокупность газетных известий,— отмечал он,— указы-
вает на «раздвоение ©ласти», и, до тех пор пока не вы-
яснится, что Временное правительство является полно-
властным хозяином и способно парализовать вредное
влияние крайних партий и их органа, нельзя ожидать
от английского общества полной уверенности в боевой
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 266. Керенский как ми-
нистр юстиции отвечал за охрану царя и его семьи, содержавшихся
под домашним арестом в Царском Селе. Он нередко посещал быв-
шего императора, вел с ним и Александрой Федоровной продолжи-
тельные беседы и оставил о них весьма лестные воспоминания. Ке-
ренский отметил, что после этого у него значительно изменилось
мнение о своем бывшем повелителе.
66
мощи России» '. А поскольку такой уверенности не было,
Англия стала нарушать свои обязательства о предо-
ставлении кредитов и поставок, о чем доносили в МИД
и военному министру 4 и 16 апреля Набоков и глава
русского Правительственного (заготовительного) коми-
тета в Лондоне генерал Гермониус2.
Настойчиво требуя от Временного правительства вы-
полнения решений конференции в Шантилъи (ноябрь
1916 г.), подтвержденных на Петроградской межсоюз-
нической конференции (январь — февраль 1917 г.), анг-
лийское правительство в то же время игнорировало ре-
комендации этой конференции относительно предостав-
ления России необходимых кредитов для приобретения
недостающего ей вооружения и снаряжения. По этому
поводу 25 марта Милюков телеграфировал в Лондон На-
бокову: «английское кааначейство решило... отпускать
нам кредиггы... в размерах, определенных предыдущим
финансовым соглашением, т. е. значительно меньше про-
тив норм февральской конференции»3. Министр иност-
ранных дел обращал внимание поверенного на то, что
Англия вообще стала проявлять «сдержанность» в от-
крытии новых кредитов, и просил его убедить британ-
ское правительство в необходимости выполнения реко-
мендаций Петроградской конференции, в частности
относительно заключения нового финансового соглаше-
ния, гк> которому России был бы предоставлен больший
кредит. Однако все попытки Набокова в этом направ-
лении оказались безуспешными. Английское правитель-
ство хотело, чтобы только Россия пунктуально соблю-
дала все принятые на себя обязательства; свои же
собственные обязательства она считала как бы факуль-
тативными.
3 апреля Набоков доносил, что отношение англий-
ского министерства финансов к вопросу о русских кре-
дитах граничит с обструкцией. Он был вынужден ука-
зать на это обстоятельство лорду Хардингу, подчеркнув,
что оно вызывает в России «тяжелое впечатление». Од-
нако собеседник Набокова никак не прореагировал4.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 198.
2 Там же, л. 217, 242.
3 Там же, д. 97, т. 1, л. 256.
4 Там же, д. 3, т. 1, л. 213.
3*
67
Английское правительство все больше и все откровен-
нее проявляло недовольство развитием событий в Рос-
сии. «Здесь утратили веру в то, что Россия способна
оказать содействие к победе над немцами, соразмерное
с ее великодержавным положением в среде союзни-
ков,— напоминал Набоков 24 апреля.— Ни заявления
Временного правительства, ни знаменательные слова
нашего главнокомандующего в телеграмме к английско-
му фельдмаршалу этого безверия не устранили. Вот
причина того, что никакие представления о необходи-
мости для нас новых многомиллионных кредитов не в
силах убедить здешнее правительство... И пока Россия
не явит на деле доказательства того, что наша армия
по-прежнему способна на подвиг и победу и к ним
стремится, до тех пор никакие слова не восстановят по-
колебленной веры в боевую мощь России и в прочность
нового строя» К Как выяснилось позже, еще в середине
марта английский военный атташе в Петрограде Нокс
отправил британскому военному ведомству телеграмму
с просьбой задержать заготовленное для России воен-
ное снаряжение.
Английское правительство и само, и через своих
представителей в России неоднократно и недвусмыслен-
но заявляло, что обещанное им снабжение русской ар-
мии находится в прямой зависимости от состояния рус-
ского фронта. 7 апреля великобританский посол в Пет-
рограде передал памятную записку, в которой, в част-
ности, говорилось: «Великобританское правительство
крайне желало бы знать, что могут сделать другие рус-
ские войска на азиатском фронте, так как британские
планы материально затрагиваются русскими движениями
в этих местах» 2.
В беседе с лордом Сесилем (13 апреля), временно
замещавшим Ллойд Джорджа, Набоков вынужден был
обратить внимание последнего на то обстоятельство, что
«несколько сдержанное отношение к России» со стороны
английского правительства таит в себе опасность для
дружеских связей двух стран. При этом поверенный в
делах напомнил, что, в то время как Англия в 1914—
1915 гг. бездействовала, Россия одна выдерживала и
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 213, 253—253 об.
* Там же, д. 97, т. 2, л. 414.
68
отражала натиск Германии, давая тем самым своим
союзникам возможность лучше подготовиться к пред-
стоящим операциям. Он робко намекнул, что теперь бы
Англии следовало отплатить России тем же, учитывая
ее затруднительное положение 1.
Но справедливые замечания русского представителя
не возымели должного действия. Английское правитель-
ство твердо придерживалось намеченной им линии.
Более того, в английской прессе стали появляться явно
инспирированные статьи, смысл которых сводился к
тому, чтобы подтолкнуть Германию к активным дейст-
виям на восточном театре войны. Так, еще 13(26) марта
в одной из английских вечерних газет была помещена
передовая статья, в которой указывалось, что «вследст-
вие переворота Россия временно ослаблена и что Герма-
ния должна приложить все усилия, чтобы революция
перешла в анархию, которая даст ей возможность нане-
сти решительный удар России»2.
Расчет был довольно npocf: во-первых, движение
Германии на Восток помогло бы задушить русскую ре-
волюцию, пока она не приобрела более широкого раз-
маха, во-вторых, немецкое нашествие вызвало, бы
подъем патриотизма в русском народе и весь револю-
ционный энтузиазм мог быть обращен на войну с вра-
гом. И наконец, взаимное истощение Германии и Рос-
сии в этой схватке облегчало Англии выполнение ею
традиционной роли: «таскать каштаны из огня чужими
руками».
Названная статья была далеко не единственной.
4(17) мая газета «Морнинг Пост» поместила коррес-
понденцию, основной тезис которой сводился к тому, что
в России полная анархия и, если не случится, чуда, она
фактически вышла из войны. Это дает Германии воз-
можность направить все силы против Франции, а затем
разбить и Россию «когда угодно». Данная корреспон-
денция явно перекликалась с предыдущей, хотя в ней
«первый удар» Германии автор «предсказывал» против
Франции. На самом же деле и здесь чувствовалась та
же тенденция — подтолкнуть Германию к активным
операциям на Востоке, где, согласно подсказкам, было
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 237.
2 «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 474.
69
проще добиться успеха. Как известно, такие планы дей-
ствительно вынашивались в кругах германской воен-
щины.
Подобная пропаганда в союзной прессе не могла не
вызывать беспокойства Временного правительства и его
представителей за границей. «При существующей уже
сильной тревоге здесь,— телеграфировал Набоков,— та-
кие крайние алармистские статьи приносят неисчисли-
мый вред, и этот вред желательно пресечь у источни-
ка» К И Набоков попытался было это сделать, обратив
серьезное внимание английского министерства ино-
странных дел на указанную «непозволительную» статью
в «Морнинг Пост»2. Но этим оказались исчерпанными
возможности русского представителя: пресечь алармизм
было невозможно, тем более что он насаждался и самим
британским правительством.
21 марта лорда Хардинга посетил посол Япо-
нии в Лондоне Цинда. В ходе состоявшейся между
ними беседы Цинда спросил, не могут ли немцы начать
наступление против России, воспользовавшись ослабле-
нием дисциплины в русской армии. На это английский
лорд ответил, что если Германия предпримет большое
наступление, то именно это будет великим счастьем для
России: ввиду внешней опасности немедленно укрепит-
ся внутреннее единение3. С этим заявлением перекли-
калось замечание бельгийского посланника в Цетрогра-
де, брошенное им в беседе с японским послом Ушида
17 марта. Если немцы, заявил он, не воспользуются
этим благоприятным случаем для нападения на русскую
столицу, они окажутся просто глупцами4. Эти мысли
явно были навеяны из Лондона. Англичане нередко дей-
ствовали в Петрограде через бельгийских представите-
лей, используя их в своей дипломатической игре.
Союзные представители в России посылали в свои
страны преувеличенно мрачную информацию, понуждая
тем самым свои правительства к более активному вме-
шательству в русские события. «Военные представители
доносят,— сообщал Набоков 29 марта,— о продолжаю-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 264.
2 Там же, л. 268.
8 «Красный архив», т. 5 (24), 1927, стр. 127.
4 Там же, стр. 125.
70
щейся агитации в войсках в пользу сепаратного мира, о
прямом упадке производительности заводов, изготовля-
ющих вооружение, о «временном бессилии» Балтийского
флота» !. Аналогичные тревожные сообщения поступали
из других столиц, в частности из Рима2. Как и Набо-
ков, Гире настоятельно просил министра иностранных
дел успокоить союзников. И Милюков «успокаивал».
29 марта он телеграфировал ему, а одновременно и
представителям в Лондоне и Париже, что в действую-
щем флоте и портах Балтийского моря восстановлено
спокойствие и боеспособность, моряки дали Временному
правительству самые твердые заверения, что все работы
военного характера будут выполняться с удвоенной
энергией, и со своей стороны поручал «рассеять необос-
нованную тревогу» союзников3.
Однако Гире чувствовал отношение итальянских пра-
вящих кругов к событиям в России и считал бесполез-
ным обращаться к итальянскому правительству с во-
просом о помещении в Италии русского займа с целью
оплаты размещенных там военных заказов. Он рекомен-
довал ограничиться финансовыми сделками с промыш-
ленными группами, принимавшими русские заказы, и с
частными итальянскими банками, у коих заключены
были уже займы для оплаты прежних русских заказов,
прибегая к непосредственному содействию итальянского
правительства «лишь в случае крайности»4.
Тревожились за Россию и Соединенные Штаты Аме-
рики, только что объявившие состояние войны с Гер-
манией. «Несмотря на дружеские заявления министра
иностранных дел (государственного секретаря Лансин-
га.— В. В.), считаю долгом отметить,— доносил 16 апре-
ля поверенный в делах в Вашингтоне Ону,— что [аме-
риканское] правительство обеспокоено свободой дейст-
ствий, которой пользуются в России пораженцы-пацифи-
сты, и слухами о подрыве дисциплины в нашей армии.
Оптимистические донесения Френсиса и наши сообще-
ния в печати не могут сгладить этого впечатления.
Здешнее общественное мнение и пресса еще яснее от-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 198.
2 Там же, д. 97, т. 1, л. 299.
3 Там же.
4 Там же, д. 35, л. 124.
7!
ражают эти опасения, сводящиеся к сомнениям в верно-
сти России своим международным обязательствам и в
важности ее как фактора в борьбе с Германией» К
Соединенные Штаты еще не принимали никакого
участия в сражениях, не произвели ни единого выстрела
по вражеским позициям, но уже требовали от России
неукоснительного выполнения ею союзнического долга.
«Необходимо,—писала несколькими днями раньше га-
зета «Нью-Йорк Геральд»,— чтобы Россия дала доказа-
тельства тому, что она по-прежнему решила идти до
конца со своими союзниками»2. Правительство США
твердо заявило, что курс на продолжение войны яв-
ляется непременным условием предоставления России
кредитов и военных материалов.
Но пожалуй, еще более жесткую позицию, чем за-
падные державы, заняли в этом вопросе правящие кру-
ги Японии. 24 марта Милюков дал Крупенскому указа-
ние просить Мотоно побудить японских банкиров возоб-
новить переговоры о размещении в Японии русского
займа для оплаты русских военных заказов. Но эта
просьба не дала положительных результатов. В ответ-
ной телеграмме от 27 марта Крупенский сообщал, что
«банкиры до сих пор проявляют колебания в вопросе о
русском займе»3. Ничего не добился посол и при по-
вторном (спустя две недели) объяснении с японским
министром иностранных дел. Последний заявил, что
японские банкиры «при всей своей готовности» содейст-
вовать реализации русского займа «не могут в настоя-
щую минуту рассчитывать на покрытие оного публичной
подпиской, так как здешняя пресса и широкие общест-
венные круги еще недостаточно проникнуты уверен-
ностью, что в России установился прочный порядок».
Японский министр обещал способствовать скорейшему
помещению в Японии русского займа. Но при этом он
не преминул добавить, что «если бы из России стали
поступать более определенные сведения об успешном
ходе дел, то это значительно продвинуло бы разрешение
вопроса о займе»4. Под успешным ходом дел Мотоно
подразумевал укрепление власти буржуазии, подавление
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 61, л. 127.
2 «New York Herald», 24.111.1917.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 239; д. 93, л. 85.
4 Там же, д. 93, л. 94, 96а.
72
революционного движения и активное продолжение вой-
ны. Не случайно во время беседы Мотоно снова под-
черкнул, что считает немыслимым сепаратный мир Рос-
сии с Германией. Сведения же, поступавшие из Петро-
града, были неутешительными. Ушида сообщал, что со-
бытия в России развиваются в неблагоприятную сторону
и неизбежен «какой-либо кризис». В телеграмме, отправ-
ленной в Токио 18 марта, он писал: «Внутреннее поло-
жение по внешнему виду благоприятное, но на самом
деле оно, наоборот, заключает в себе большие опасно-
сти. Кроме того, оно изо дня в день ухудшается... Рево-
люция уже чрезвычайно вредно отразилась на фронте и
в деревнях. На фронте между офицерами и солдатами
плохие отношения, а солдаты не только не подчиняются
приказам офицеров, но многие из них оставляют фронт...
на фронте недостаток в продовольствии. На Северном
фронте еще есть некоторые запасы, а на других фронтах
уже ощущается недостаток»!. Послу даже казалось, что,
если неприятель сделает попытку наступать, он с лег-
костью может дойти до Петрограда. В столь же мрач-
ных тонах описывалось положение в тылу. Особенно по-
ражал посла размах крестьянского движения. «За по-
следние дни,— отмечал он,— аграрное движение весьма
распространилось, и результаты его вызывают опасе-
ния».
В конце концов японские банкиры не без консульта-
ции с правительством напрямик отказали в займе, хотя
министр финансов Японии и обещал «деятельно дви-
нуть» этот вопрос2. Отказывая в предоставлении займа,
японские банкиры в то же время настойчиво торопили
Временное правительство с платежами по краткосроч-
ным финансовым обязательствам царского правительст-
ва3. Со своей стороны японское правительство стреми-
лось использовать этот вопрос — о займе и поставках
вооружения — для давления на правительство Львова в
вопросе об уступке Японии участка КВЖД. Переговоры
но этому поводу начались еще в 1916 г. Тогда за обеща-
ние предоставить заем и поставлять оружие японское
правительство требовало помимо части КВДД призна-
1 «Красный архив», т. 5 (24), 1927, стр. 124.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 100, 101.
3 Там же, л. 91, 105.
73
ния за Японией права на германские владения на Даль-
нем Востоке — Шаньдун и Тихоокеанские острова. И оно
отчасти уже добилось своего. Незадолго до падения
трона Николай II дал согласие на присоединение к Япо-
нии названных германских владений, о чем токийскому
правительству было выдано соответствующее письмен-
ное подтверждение (английское и французское прави-
тельства сделали это еще раньше). Теперь же прави-
тельство Тераучи упорно домогалось уступки по второму
пункту своих «встречных» пожеланий. И тем враждеб-
нее реагировало оно на проявление радикальных на-
строений в Советах, поскольку это таило в себе угрозу
его империалистическим планам.
Тревога за дальнейшее направление внешней поли-
тики России нарастала в яшонских правящих кругах с
каждым днем. «По доходящим до меня со всех сторон
достоверным сведениям,— телеграфировал Крупенский
5 апреля,— японские правительственные крути крайне
обеспокоены возможностью заключения в ближайшем
будущем Россией по тем или другим причинам мира с
Германией и Австрией. Здесь опасаются такого оборота
дела, так как он неминуемо совершенно изменит исход
нынешней мировой войны и приведет к неисчислимым
бедствиям не только для России, но и для японских пра-
вительственных кругов. Это не может не отразиться
неблагоприятным образом как на общем отношении к
нам Японии, так и на всех наших текущих делах»х.
Японский министр иностранных дел при каждом удоб-
ном случае предостерегал Крупенского относительно воз-
можности выхода России из войны 2. В этом же направ-
лении действовал и японский посол в Петрограде, и
дело, как видим, не ограничивалось одними словесными
предостережениями.
3. ДВОЕВЛАСТИЕ И ЕГО ВЛИЯНИЕ
НА ВНЕШНЮЮ ПОЛИТИКУ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Как известно, Февральская революция привела к ус-
тановлению в России двоевластия, сущность которого со-
стояла в том, что* наряду с Временным правительством,
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 93.
2 Там же, л. 104.
74
являвшимся ставленником буржуазии и обуржуазивших-
ся помещиков, возник Петроградский Совет рабочих и
солдатских депутатов, отражавший волю трудящихся
масс страны.
Возникает вопрос: в какой же мере это двоевластие
сказалось на проведению внешней политики? Этот во-
прос тем более закономерен, поскольку Петроградский
Совет с самого начала имел реальную возможность со-
средоточить в своих руках всю полноту государственной
•власти, так как его поддерживало подавляющее боль-
шинство населения страны в лице рабочих, солдат и
крестьян. Это признавалось и самой буржуазией. Воен-
ный министр А. И. Гучков в свесьма секретном» письме
начальнику штаба Верховного главнокомандующего ге-
нералу М. В. Алексееву 9 марта писал: «Нам необходи-
мо установить одинаковое понимание современного по-
ложения дел, считаясь в оценке последнего лишь с же-
стокой действительностью, отбросив всякие иллюзии...
Временное правительство не располагает какой-либо ре-
альной властью, и его распоряжения осуществляются
лишь в тех размерах, как допускает Совет рабочих и
солдатских депутатов, который располагает важнейшими
элементами реальной власти, так как войска, железные
дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо
сказать, что Временное правительство существует лишь
пока это допускается Советом рабочих и солдатских де-
путатов. В частности, по военному ведомству ныне пред-
ставляется возможным отдавать^лишь те распоряжения,
которые не идут коренным образом вразрез с постанов-
лениями вышеназванного Совета» 1.
В свою очередь генерал Алексеев в телеграмме ко-
мандующим фронтами, разосланной 11 марта, подчер-
кивал: «Временное правительство не имеет реальной
силы, фактически сосредоточенной в руках Совета Де-
путатов. Какое бы ни было распоряжение .правительст-
ва, оно может появиться в свет только при согласии Со-
вета, который лишь в силу морального значения прави-
тельства считается с ним. Все основано на компромис-
сах»2. Об этом же писал позже бывший управляющий
1 сРеволюционное движение в России после свержения само-
державия», стр. 429-^430.
3 А. Зайончковский. Кампания 1917 года. М., 1923. Приложе-
ние № 3.
75
делами Временного правительства В. Набоков К То же
самое констатировали и многие другие политические и
государственные деятели, в том числе и английский пре-
мьер Ллойд Джордж. «Россия,— писал он,— в то время
управлялась Временным правительством... Фактиче-
ская же власть, однако, находилась в руках Петроград-
ского Совета рабочих и солдатских депутатов»2.
Тем не менее Совет отказался взять в свои руки го-
сударственную власть и добровольно уступил ее Вре-
менному правительству. Произошло это потому, что во
главе Совета находились лидеры соглашательских пар-
тий меньшевиков и эсеров, которые считали, что Россия
еще не созрела для социалистической революции, что
она на какой-то период должна задержаться на этапе
буржуазно-демократического развития и, следовательно,
власть в этот период должна принадлежать буржуазии.
Рабочий же класс, по их мнению, еще не подготовлен
к тому, чтобы принять на себя «бремя» государствен-
ной власти. Один из лидеров меньшевиков правого тол-
ка, Потресов, писал в 1917 г.: «К моменту буржуазной
революции наиболее социально и психологически под-
готовленной для решения общенациональных задач ока-
зывается все та же буржуазия, то есть еще все тот же
класс, которому на ближайший, хотя бы и короткий,
период истории, на время укрепления в стране порядка
развитого капиталистического строя уготована роль хо-
зяина-распорядителя» 3.
Такого же взгляда придерживались и «левые» мень-
шевики. Н. Суханов ло этому вопросу писал: «Власть,
идущая на смену царизма, должна быть буржуазной.
Трепова и Распутина должны и могут сменить только
заправилы думского «прогрессивного блока». На такое
решение необходимо держать курс. Иначе переворот не
удастся и революция погибнет»4. Это утверждение Су-
ханов «обосновывал» тем, что рабочий класс не подго-
товлен к «заведыванию» государством, что «демокра-
тия», как любили тогда выражаться теоретики меныне-
1 См. В. Д. Набоков. Временное правительство. М., 1924.
стр. 107, 109, 128.
2 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 4, стр. 113.
3 А. Потресов. Роковые противоречия русской революции.—
«Дело» № 3—6, 1917, стр. 119.
4 Н. Суханов. Записки о революции, кн. 1. Пг., 1919, стр. 17.
76
визма, распылена и не имеет таких политических орга-
низаций, которые могли бы быстро заменить или осво-
ить старый государственный аппарат. «Вся наличная го-
сударственная машина, армия чиновничества, цензовые
земства и города, работавшие при содействии всех сил
демократии, могли быть послушными Милюкову, но не
Чхеидзе. Иного же аппарата не было и быть не могло» х.
Не случайно Милюков считал бесспорным «право» бур-
жуазии на власть и на сформирование правительства
«•ввиду общей уверенности социалистов, что русская ре-
волюция есть революция «буржуазная»»2.
Соглашатели не понимали новых условий, не видели
тех изменений, которые произошли за годы войны и в
результате самой революции, шагнувшей далеко вперед
по сравнению с европейскими образцами. На словах
эсеры и меньшевики признавали, что революция не мо-
жет остановиться на месте, что она пойдет дальше; на
деле же они упорно цеплялись за старое, пытаясь втис-
нуть ее в рамки закостенелых, ими же изобретенных
догм, идущих вразрез с творческим марксизмом и ре-
волюционной действительностью. Эти «революционеры»
беспокоились не о том, чтобы парализовать рвущуюся
к власти буржуазию, изолировать ее, а о том, как бы она
не отказалась взять эту власть, завоеванную массами в
упорной и ожесточенной борьбе, и не бросила «на про-
извол судьбы» многосложный государственный орга-
низм, недоступный для «темных» народных масс. «Во-
прос... заключается в том,— утверждал тот же Суха-
нов,— захочет ли цензовая Россия принять власть при
таких условиях. И задача, следовательно, состоит в том,
чтобы заставить ее принять власть»3. Вот почему обла-
датели реальной силы не собирались ни арестовывать,
ни отстранять от штурвала власти вожаков буржуазии.
Соглашатели оправдывали свою политику также тем,
что не следует отпугивать буржуазию от революции, а,
напротив, необходимо «до конца исчерпать ее револю-
ционность» в интересах закрепления победы над само-
державием. Когда же буржуазия, все более наступая на
Советы, стала выражать недовольство существованием
Н. Суханов. Записки о революции, кн. 1, стр. 18.
П. И. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 323.
//. Суханов. Записки о революции, кн. 1, стр. 231.
77
в стране двоевластия, мешающего ей выполнять «возло-
женные на нее в такой ответственный .момент столь
трудные задачи», лидеры Совета начинали оправдывать-
ся и успокаивать ее, заявляя, что никакого двоевластия
в России не существует, единственной властью является
Временное правительство. Н. С. Чхеидзе, например, на
военном съезде в Минске 8 апреля так прямо и сказал,
что никакого, двоевластия в России_не существует и что
Совет рабочих депутатов осуществляет только благоже-
лательный контроль над Временным правительством х.
Таким образом, руководимые соглашателями Советы
добровольно признали над собой власть Временного
правительства, добровольно уступили буржуазии выби-
тую из рук монархии государственную машину, орудие
подавления и угнетения трудящихся. Более того, согла-
шатели дали буржуазии моральное право говорить от
имени революции, тогда как буржуазия с самого начала
выступала как контрреволюционная сила. До февраля
она предпринимала все, чтобы предотвратить революци-
онную бурю, подменив ее дворцовым терево^отом, те-
перь же все силы она тратила на то, чтобы не допустить
углубления революции, парализовать ее. В то вре-
мя как соглашатели пытались «до конца исчерпать» «ре-
волюционность» буржуазии, последняя подметила их
собственную контрреволюционность и умело использова-
ла ее в своих целя>х. Боязнь меньшевиков и эсеров от-
толкнуть от себя буржуазию неизбежно вынуждала их
идти ей на уступки. Особенно эта «уступчивость» прояв-
лялась во внешней политике. Передавая власть бур-
жуазии, соглашатели заявляли, что они установят конт-
роль за ее деятельностью. Но если этот «контроль» был
малоэффективен в области внутренней политики, то в
области внешней политики он попросту оставался фик-
цией.
Следует отметить, что в течение первых двух недель
своего существования Петроградский Совет, можно ска-
зать, вообще не проявил никакой активности в сфере
внешней политики. Характерно, что, формулируя усло-
вия, на которых Временному комитету Государственной
думы предоставлялось право сформировать Временное
правительство, Исполком Совета не включил никаких
«Русское слово» и «Русские ведомости», 11 апреля 1917 г.
78
внешнеполитических требований, в том числе и по одно-
му из коренных вопросов революции — вопросу о мире.
Так что в проведении внешней политики Временное пра-
вительство получило свободу рук.
Вапоминая о торгах между вожаками буржуазии и
лидерами соглашателей по поводу сформирования Вре-
менного правительства, заключительный этап которых
состоялся в ночь с 1 на 2 марта, Н. Суханов писал:
«Милюков несомненно ждал требований во внешней по-
литике; он опасался, что его захотят связать обязатель-
ствами политики мира. Этого не случилось, и это не
только крайне облегчило 'положение тогдашнего лидера
цензовой России, уже познавшего вкус власти, но до-
ставило ему минуту душевного удовлетворения, ощуще-
ния торжества» К
Приняв условия Исполкома, Милюков в свою очередь
потребовал, чтобы последний опубликовал декларацию,
в которой бы заявил, что данное правительство образо-
валось по соглашению с Советом и потому заслуживает
доверия масс. В этой декларации, кроме того, должен
был содержаться призыв к солдатам подчиняться офи-
церам. Лидер кадетов ловко провел сделку: он не толь-
ко «по бросовой цене» приобрел власть, но и выторговал
в придачу поддержку со стороны соглашателей, их за-
щиту на случай проявления недовольства масс. В даль-
нейшем Милюков, как и само Временное «правительство,
будет стремиться избавиться от «мелочной опеки» Со-
вета, как презрительно выражался кадетский министр,
хотя эта опека меньше всего касалась внешней поли-
тики.
7 марта Исполком Петроградского Совета создал
«контактную комиссию» в составе: Чхеидзе, Стеклова,
Суханова, Скобелева и Филипповского «в целях осве-
домления Совета о намерениях и действиях Временного
правительства, осведомления последнего о требованиях
революционного народа, воздействия на правительство
для удовлетворения этих требований и непрерывного
контроля над их осуществлением»2.
Что собой представлял этот контроль в области
внешней политики, лучше всего свидетельствовали дейст-
1 Н. Суханов. Записки о революции, кн. 1, стр. 206.
1 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 9 марта 1917 г.
79
вия Милюкова. На деле «контактная комиссия» лишь
прикрывала собой деятельность Временного правитель-
ства, успокаивала массы, вводила их в заблуждение.
Только спустя две недели после своего создания, т. е.
после того как Временное правительство во всеуслыша-
ние заявило о продолжении войны до победного конца,
о незыблемости межсоюзнических договоров, после того
как прокатилась волна протестов против этой империа-
листической политики, Совет выступил с заявлением по
вопросам войны и мира.
Воинственные заявления министров Временного пра-
вительства и союзных политиков, их стремление исполь-
зовать русскую революцию в целях осуществления им-
периалистических замыслов антантовской буржуазии
уже в первые дни после свержения монархии вызвали
энергичный протест революционных масс. На заводах
и фабриках, в казармах и во флоте состоялись много-
численные митинги, на которых принимались резолюции
протеста против продолжения войны, с требованием от-
каза от захватнических планов буржуазии и помещиков.
11 марта на митинге рабочих Петроградской стороны
собравшиеся потребовали от Временного правительства
открытого заявления об отказе от аннексий и контрибу-
ций и о готовности приступить к переговорам о мире.
С таким же требованием выступили рабочие Невского
судостроительного завода !. В Москве 12 марта состоя-
лась многолюдная демонстрация под лозунгом «Мир и
братство народов»2.
Волна антивоенных выступлений прокатилась по всей
стране. Так, 10 марта рабочие цементного, спичечного,
химического и стекольного заводов, рабочие и служа-
щие железнодорожного депо, а также крестьяне окрест-
ных деревень и сел на митинге в Чудово (Новгородская
губ.) призывали положить конец захватнической полити-
ке, прекратить братоубийственную войну. Подобных
примеров можно привести множество.
Особенно сильной тяга к миру была в армии. Под
влиянием политических событий в тылу солдатские мас-
сы на фронте стали выражать свое недовольство войной
еще более решительно и открыто. Солдаты писали в Со-
1 См. сПравда», 14 марта 1917 г.
* См. сСоциал-демократ», 14 марта 1917 г.
80
•веты солдатских и рабочих депутатов о своем требова-
нии— без промедления (приступить к мирным перегово-
рам между всеми воюющими державами. На полковых,
батальонных и ротных собраниях выносились резолюции
о том, чтобы Временное правительство выступило с
«предложением мира и заявило, что Россия не стремится
к захватам.
Такое же настроение было и среди солдат всех ты-
ловых гарнизонов. Солдаты Московского и 1-го пехот-
ного запасных полков, самокатного батальона, органи-
зационного комитета солдат Рижского района Петрогра-
да приняли резолюции, в которых требовали отказа от
империалистической политики К
Таким образом, уже в первые дни после свержения
самодержавия трудящиеся массы решительно выступили
/против продолжения захватнической войны, против им-
периалистического внешнеполитического курса Времен-
ного правительства. Следует, однако, сказать, что массы
в своем подавляющем большинстве подпали под вли-
яние соглашательских партий меньшевиков и эсеров, ко-
торые ломогли буржуазии увлечь их на путь поддержки
войны. Наступила полоса так называемого революцион-
ного оборончества, постепенно изживавшегося в ходе
дальнейшего развития революции.
Под давлением трудящихся масс Исполком Петро-
градского Совета опубликовал 14 марта обращение
«К народам всего мира», названное впоследствии эсеро-
меныпевистской печатью «манифестом мира» (проект
манифеста был составлен Н. Сухановым). По замыслу
его авторов этот «манифест» должен был дать ответ
на самый жгучий вопрос того времени — вопрос о вой-
не и мире. На самом же деле он не выполнил своего
назначения.
Уже с первых строк обращения обнаруживалось от-
сутствие четкого классового подхода его авторов к оцен-
ке событий. Возвестив о происшедшем в России перево-
роте, они заявляли, что «российская демократия... всту-
пает полноправным членом в семью пролетариев и
трудящихся всех стран». Но что подразумевалось под
«российской демократией», приходилось гадать, так как
под той же самой вывеской выступали Гучков, Милюков
1 См. сПравда», 13, 14, 21 марта 1917 г.
81
и К0, и это не могло не вводить массы в заблуждение.
Само выражение «вступает полноправным членом» было
заимствовано у Милюкова из его интервью от 9 марта.
Далее в обращении говорилось, что русский народ
обладает полной политической свободой и он может те-
перь сказать свое властное слово как о внутреннем са-
моопределении страны, так и о ее внешней политике.
И, как бы раскрывая, в чем будет состоять это «власт-
ное слово», Совет от имени все той же «российской
демократии» обещал всеми мерами противодействовать
захватнической политике своего господствующего клас-
са и призывал народы Европы к совместным решитель-
ным выступлениям в пользу мира. «Наступила пора,—
говорилось в обращении,— начать решительную борьбу
с захватными стремлениями правительств всех стран.
Наступила агора народам взять в свои руки решение во-
просов о войне и мире».
Эти громкие, внешне революционные призывы сво-
дились на нет последующей частью воззвания, ибо оно
было обращено только -к пролетариям австро-герман-
ской коалиции (и прежде всего к германскому проле-
тариату), которых призывали «сбросить с себя иго
самодержавия и отказаться служить орудием захвата
и насилия в руках королей, помещиков и банкиров». Та-
ким односторонним обращением создавалось впечатле-
ние, будто во всемирной кровавой бойне повинны только
австро-германские разбойники, в то время как англо-
французские, итальянские и другие империалисты оста-
вались в стороне. Авторы обращения не осмелились пря-
мо назвать их в числе виновников кровавого побоища,
что объяснялось их политикой сотрудничества с отече-
ственной и антантовской буржуазией. Не хватило у
них мужества и для того, чтобы дать принципиальную
классовую оценку внешнеполитического курса Временно-
го правительства.
Это была тактика разделения классовых врагов тру-
дящихся на «империалистов демократических» и «импе-
риалистов агрессивных», лежавшая в основе всей дея-
тельности меньшевиков и эсеров на протяжении от Фев-
раля до Октября, пока она не привела их к позорному
краху, а затем и к исчезновению с политической арены.
Воззвание не подчеркивало со всей силой империали-
стический характер войны, не обнажало ее причин и це-
62
лий и потому не могло наметить правильный и эффектив-
ный путь борьбы за ее прекращение. Напротив, оно зна-
чительно дезориентировало массы, так как в конце кон-
цов все свелось к оборонческому призыву. В своем об-
ращении Совет не противопоставил себя буржуазному
Временному правительству, а, наоборот, по существу со-
лидаризировался с ним. Подобно министрам Временно-
го правительства руководители Совета требовали от ар-
мии решительного продолжения войны. «Мы будем стой-
ко защищать нашу собственную свободу от всяких
реакционных посягательств как изнутри, так и извне,—
звучали последние аккорды обогащения.— Русская рево-
люция не отступит перед штыками завоевателей и не
позволит раздавить себя внешней военной силе»1.
Обращение не указывало конкретных путей борьбы
за мир, не требовало переговоров о мире и служило
лишь прикрытием антинародной политики Временного
правительства, так как в глазах масс война оправдыва-
лась ссылками на «революционную необходимость». Как
признавал впоследствии один из видных деятелей согла-
шательства, В. Б. Станкевич, уже в этом документе на-
шла отражение «идеология войны»2, которая вскоре
расцветет пышным цветом в деятельности эсеро-мень-
шевистских лидеров.
Таково было «властное слово» по вопросам внешней
политики, на которое оказались способными творцы
этого «манифеста», отражавшего их сотрудничество с
буржуазией как в области внутренней, так и внешней
политики, их колебания между буржуазией и пролетари-
атом. В тот момент лидеры меньшевиков и эсеров в ка-
кой-то степени были еще захвачены революционные
огнем, увлечены пафосом первых дней революции. Но
вскоре это «горение» превратится в жалкое тление и
они прочно свяжут свою судьбу с контрреволюционной
буржуазией.
Оправдывая продолжение войны, соглашатели тем
самым делали пустым звуком призыв и обещание бо-
роться за мир, помогали буржуазии проводить ее анти-
народный курс. «Манифест» звучал не как призыв к ми-
1 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 15 марта 1917 г.
2 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—4919 гг. Берлин, 1920,
стр. 119.
83
ру, а скорее, как призыв к умножению усилий в борьбе
против Германии и ее союзников. «Предложение мы де-
лаем с оружием в руках,— разъяснял Чхеидзе,— и центр
внимания вовсе не в том, что мы устали и просим мира.
Лозунг воззвания: «Долой Вильгельма»». По поводу этих
слов Милюков не без удовлетворения заметил: «Это
уже — совсем лояльно...» 1
Чхеидзе вторила Аксельрод. Прославляя «манифест»
как великий акт, основанный на «принципах гуманно-
сти», она заостряла внимание на том, что «обращение
только тогда может оказать должное действие, .когда на
стороне обращающихся есть сила». И дальше она от-
крыто призывала к продолжению войны. «Революцион-
ная армия,— писала Аксельрод,— должна встать друж-
но на защиту молодой русской республики и отразить
угрожающую ей опасность со стороны внешнего врага,
который, судя по всем доходящим до нас сведениям и
признакам, нисколько не смущен происшедшими в Рос-
сии событиями и отнюдь не намерен складывать ору-
жия... Широкие слои населения стремятся к победе и
самым решительным образом отвергают заключение по-
четного мира»2. Тем самым от трудящихся заслонялась
та истина, что им, как и прежде, приходится вести вой-
ну за интересы русских и иностранных капиталистов, за-
теявших эту бойню в целях разгрома своих конкурентов.
Так же был воспринят «манифест» социалоборонца-
ми союзных стран. Совет французской Генеральной кон-
федерации пруда опубликовал «встречное» обращение к
«Совету русских рабочих», в котором приветствовалось
заявление Чхеидзе о решимости защищать свободу от
внутренних и внешних реакционеров3.
И все-таки, несмотря на свой явно оборонческий ха-
рактер, «манифест» не понравился, однако, ни русской,
ни союзнической буржуазии, так как в нем, хотя и в рас-
плывчатой форме, содержался призыв к борьбе за мир
и к противодействию захватнической политике правя-
щих кругов, что позволяло использовать его в целях
пацифистской пропаганды. А это никак не радовало
вдохновителей войны. По словам Суханова, Милюков,
1 П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 340.
а «Дело» № 3—6, 1917, стр. 22—23.
3 АВЛР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 234
84
прочтя обращение, сказал, что оно выражает точку зре-
ния социалистических меньшинств Европы. Милюков,
конечно, явно преувеличил, и в этом нет ничего удиви-
тельного, поскольку он причислял к «сциммервальди-
стам» даже Керенского, рьяно выступавшего за войну.
Но это лишь подчеркивает, насколько неприятной была
для него, как и для его коллег, «инициатива» Петро-
градского Совета. Он с удовольствием наложил бы на
нее вето, если бы имел такую возможность.
Засуетились и союзники. Послы союзных стран Палео-
лог, Бьюкенен потребовали в связи с этим точного оп-
ределения позиции Временного правительства по отно-
шению к выступлению Совета.
17 (30) марта Набоков сообщал из Лондона, что там
в правительственных сферах царит тревога; государст-
венные деятели Англии обеспокоены развитием событий
в России. «Манифест» еще более подпортил настроение,
ибо в Лондоне знали, что Совет пользуется большим
влиянием в стране. Чтобы облегчить положение Милю-
кова и одновременно поощрить его к более энергичному
проведению угодной союзникам лолитики, 17 (30) марта
Бальфур вручил Набокову ноту о готовности английско-
го 1правительства соблюдать все договоры и соглашения,
заключенные с царем. В этой ноте, предназначенной ^ля
опубликования, говорилось, что принципы, исповедуемые
новым русским правительством, окажутся верным зало-
гом конечной победы против сил милитаризма и пора-
бощения и что английское правительство будет считать
себя столь же связанным договорами, обязательствами
и соглашениями, как оно было связано ими во время
их заключения.
Этим заявлением английские политики хотели укре-
пить позиции правительства, подтолкнуть его к борьбе
с ростом антивоенных тенденций в России.
4. РАЗНОГЛАСИЯ ВНУТРИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
ПО ВОПРОСАМ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ.
ДЕКЛАРАЦИЯ 27 МАРТА
Обещание противодействовать захватнической полити-
ке «своего» правительства и добиваться мира, содер-
жавшееся в обращении Петроградского Совета к наро-
85
дам всего мира, требовало от соглашателей предпри-
нять какие-то конкретные шаги в этом направлении, в
противном случае они рисковали утратить доверие шед-
ших за ними масс. Однако вместо разоблачения импе-
риалистической политики Временного правительства и
борьбы с нею лидеры Совета принялись уговаривать
министров выступить с официальным заявлением о том,
что правительство отказывается от завоевательных пла-
нов и принимает на себя обязательство безотлагательно
предпринять перед союзниками шаги, направленные к
достижению всеобщего мира.
Смысл этих соглашательских потуг состоял в том,
чтобы помочь тому же правительству увлечь за собой
массы, заставить их поддерживать и продолжать войну.
По словам Милюкова, Церетели уверял его на заседа-
ниях «контактной комиссии*, что такое заявление вызо-
вет небывалый подъем духа в тылу и на фронте и за
Временным правительством пойдет весь народ. Расска-
зывая об этих торгах, бывший управляющий делами
Временного правительства В. Д. Набоков писал: «Он
(Церетели.— В. В.) доказывал, что, если Временное
правительство сделает такую декларацию, последует не-
бывалый подъем духа в армии, что ему и его едино-
мышленникам можно будет тогда с полной верой и с
несомненным успехом приступить к сплачиванию армии
вокруг Временного правительства, «которое сразу приоб-
ретет огромную нравственную силу. «Окажите это,— го-
ворил он,— и за вами все пойдут, как один человек»»1.
Таким образом, влиятельный лидер меньшевизма со-
ветовал опубликовать правительственное заявление
исключительно для успокоения масс. Он уговаривал им-
периалистов покончить с империализмом, а точнее,
предлагал им вырядиться в тогу миротворцев. Не слу-
чайно даже Милюков назвал Церетели «циммервальд-
цем по недоразумению». «Церетели настаивал,— про-
должает В. Набоков,— причем несколько комическое
впечатление производили его уверения, что, если толь-
ко основная мысль, директива будет признана, Милю-
ков сумеет найти те тонкие дипломатические приемы, с
помощью которых эта директива осуществится»2.
1 В. Д. Набоков. Временное правительство. Воспоминания,
стр. 102—1103.
1 Там же, стр. 103.
86
Дружеские увещевания не смягчили, однако, сердце
непреклонного министра иностранных дел. Подчеркивая
свое пренебрежительное отношение к дипломатическим
начинаниям руководителей Совета, Милюков буквально
через несколько дней, 22 марта, выступил перед журна-
листами с пространным заявлением для печати, в кото-
ром еще раз разъяснил сущность проводимой им внеш-
ней политики. «Министр иностранных дел Милюков,—
сообщали газеты,— в беседе с представителями печати
высказался о значении вмешательства Соединенных
Штатов в войну на стороне союзников и попутно кос-
нулся целей и задач войны». Но это «попутное» как
раз и составляло основной смысл выступления Милюко-
ва. Прежде всего Милюков, совершенно того не желая,
разоблачил лицемерный характер пацифистских выступ-
лений Вильсона, имевших место в конце 1916 — начале
1917 г. Он отметил, что Вильсон, как и союзники, стоит
на точке зрения войны до победного конца. «Мир без
победы,— указывал Милюков,— выдвинутый Вильсоном
7 января 1917 г., стоял в его программе всего две не-
дели. В настоящее же время между Вильсоном и союз-
никами существует полная гармония во взглядах, и вме-
шательство Соединенных Штатов в войну является лбги-
чеоким последствием взглядов Вильсона» !.
Далее Милюков довольно подробно изложил те цели,
которые преследовали в войне правящие классы России.
Преподносилось все это, разумеется, как великая осво-
бодительная миссия. «Освобождение славянских народ-
ностей, населяющих Австро-Венгрию, объединение италь-
янских и румынских земель, образование Чехословац-
кого и Сербо-Хорватского государства, слияние ук-
раинских земель Австро-Венгрии с Россией — вот те
задачи,— подчеркнул он,— которые должны быть уре-
гулированы на будущем мирном конгрессе».
Особое внимание Милюков уделил вопросу о проли-
вах. Присоединение Константинополя и проливов к Рос-
сии он отнес к числу важнейших проблем войны. При
этом министр иностранных дел категорически отверг
идею нейтрализации проливов. Нейтрализация проливов,
доказывал Милюков, была бы безусловно вредна для
русских национальных интересов, так как при осущест-
1 «Речь», 23 марта 1917 г.
87
влении права свободного прохода через проливы воен-
ным судам всех национальностей Россия по-прежнему
была бы вынуждена оставить неприкосновенными все
свои укрепленные пункты на Черноморском побережье
и тем обременить свой бюджет.
К числу «более отдаленных» целей войны Милюков
относил «освобождение» неоттоманских национальностей
Азиатской Турции, арабов, сирийцев, армян. Короче
говоря, здесь была сжато изложена известная програм-
ма союзников о разделе Турции. Циничным издеватель-
ством над здравым смыслом звучали в этом заявлении
слова Милюкова о том, что «ни Россия, ни ее союзники
не преследуют никаких захватных тенденций в нынешней
мировой войне». Между тем даже В. Д. Набоков, друг
и соратник лидера кадетов, вынужден был откровенно
признать, что «известные договоры с Италией и Румы-
нией иного значения как договоров о дележе добычи не
имеют» !.
Таков был ответ Милюкова на обращение Петроград-
ского Совета «К народам всего мира». Касаясь выступ-
ления Милюкова, «Правда» «писала, что политика Вре-
менного правительства является откровенно империали-
стической политикой, ведущей к затягиванию войны.
«Рабочие и солдаты должны ясно и открыто заявить,—
призывала «Правда»,— что империалистические и за-
хватнические планы г. Милюкова не наши планы, что
мы их в корне отвергаем и борьба с ними является на-
шей настоятельной задачей»2.
Своим выступлением Милюков показал лидерам Со-
вета, что он не считается с их декларациями и рассмат-
ривает их как бесплатное приложение к его политике.
Одновременно он дал понять Керенскому, чтобы тот
«не совал свой нос в чужой огород». Не в меньшей мере
это предназначалось и для союзников, и прежде всего
для Англии, стремившейся аннулировать соглашение о
проливах (подробнее об этом будет оказано ниже).
Выступление Милюкова всполошило лидеров Совета.
Они испугались, как бы откровенно империалистические
высказывания министра иностранных дел не вызвали
новую волну антивоенных протестов, и поэтому решили
1 В. Д. Набоков. Временное правительство, стр. 97.
2 сПравда», 26 марта 1917 г.
88
оказать на Временное правительство давление, заставив
его выступить перед страной с заявлением о том, что
оно не преследует захватнических целей и обещает при-
нять меры к достижению мира. Соглашатели чувствова-
ли себя посрамленными, так как это выступление после-
довало буквально через неделю после опубликования
нашумевшего и все еще прославлявшегося «манифеста
мира», в котором они широковещательно объявили, что
отныне «русская демократия» способна произнести свое
«властное слово» по вопросам внешней политики. Речь
шла, таким образов, о спасении чести мундира.
Забеспокоилось и само Временное правительство,
вернее, отдельные его члены. В первую очередь засуе-
тился Керенский. Дело в том, что незадолго до этого
Керенский опубликовал интервью о целях русской
внешней политики, в котором говорилось, что «обнов-
ленной России» чужды какие-либо захватные планы, что
она не стремится к приобретению проливов, а требует
лишь их интернационализации. Заявление Милюкова по-
ставило «заложника демократии» в весьма неловкое по-
ложение, угрожая нанести ущерб его «революционно-
му» престижу. Поэтому он и решил «дать бой» мини-
стру иностранных дел. Вспоминая об этом «инциденте»,
В. Д. Набоков пишет в своих мемуарах, что опублико-
ванием интервью Милюкова Керенский был приведен в
состояние большого возмущения. «Я живо помню,—
рассказывает Набоков,— как он принес с собой в засе-
дание номер «Речи» и — до прихода Милюкова,— по
свойственной ему манере, неестественно похохатывая,
стуча пальцами по газете, приговаривал: «Ну, нет, этот
номер «е пройдет»» ■•
И действительно, на одном из ближайших заседаний
Керенский высказал недовольство тем, что Милюков ве-
дет независимую от правительства внешнюю политику.
Однако в защиту министра иностранных дел тут же
выступил князь Львов, заявив, что «Милюков ведет не
свою самостоятельную политику, а ту, которая соответ-
ствует взгляду и планам Временного правительства»2.
Пе|ред этим заявлением Керенский, как свидетельствует
тот же автор, спасовал. Между тем к этому времени
1 «Архив Русской Революции», т. 1, стр. 57—58.
2 Там же.
в9
внутри Временного правительства действительно воз-
никли разногласия по вопросам внешней политики, хотя
они касались отнюдь не самого существа этой политики,
а лишь методов ее проведения, вопросов тактики. Часть
членов львовского кабинета — Керенский, Некрасов и
Терещенко, самые молодые из министров, но занимав-
шие ответственные посты, считали, что Милюков своими
откровенно империалистическими высказываниями, сво-
ей «прямолинейностью» портит дело, мешает Временно-
му правительству осуществлять намеченную им про-
грамму мобилизации всех сил на войну. Особенно эти
выступления сказывались на настроении рабочих и сол-
дат, поверивших было под влиянием эсеро-меньшевист-
ской пропаганды, будто продолжение войны необходимо
для 3-ащиты революции.
Первым почувствовал это Керенский, стоявший, как
он считал, «ближе к массам». Министр юстиции фор-
мально значился одним из заместителей председателя
Петроградского Совета, присутствовал, хотя и не так
часто, на его заседаниях, где улавливал настроение
масс, открыто высказывавших недовольство политикой
правительства, видел, какую реакцию вызывают речи
министра иностранных дел. Поэтому Керенский и решил
выступить против «милюковского империализма». К это-
му его толкали еще и чисто карьеристские побуждения:
подогреваемый страстями тщеславия, Керенский стре-
мился приобрести популярность среди революционных
рабочих и солдат. Ему непременно хотелось ходить в
вождях «революционной демократии». Милюков не без
оснований писал, что Керенский повел борьбу против
него, стремясь к усилению личной власти !.
Но главная причина, заставившая Керенского вме-
шаться во внешнюю политику, состояла в том, чтобы
воспрепятствовать росту влияния большевистской пар-
тии, в чем он откровенно признавался сам. «Я находил-
ся,— тшсал он,— в более непосредственном контакте с
народом и чувствовал более отчетливо биение пульса
нации, чем остальные члены кабинета. Я видел, что
военный и морской министр Гучков бессилен остановить
развитие анархии и разложение в армии и флоте. Я ви-
дел полное бессилие министра внутренних дел (князя
1 См. П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 323.
90
Львова.— В. В.) в борьбе с анархией, которая развива-
лась в городах и селах, не опираясь на революционные
силы. Я чувствовал ослабление своего собственного ав-
торитета в борьбе против... большевиков»1.
Керенский вовсе и не помышлял возражать против
внешнеполитической программы Временного правитель-
ства. Напротив, он беспокоился именно о том, как луч-
ше обеспечить выполнение этой лропраммы. «Беда была
не в целях, которые ставил перед собой первый министр
иностранных дел Временного правительства,— писал Ке-
ренский,— а в методах, которые он избрал для достиже-
ния этих целей»2.
По мысли Керенского, для осуществления этих це-
лей необходимо было срочно «перестроиться», прикрыть-
ся отвечающей моменту левой фразой. Он понимал, что
судьба соглашений с союзниками, в которых Россия вы-
говорила в свою пользу проливы, зависит в конечном
счете от исхода борьбы, от того соотношения сил, ко-
торое сложится к концу войны. Пользуясь языком неко-
торых дипломатов, все определялось бы тем, какой
военный кулак положила бы Россия на стол мирной кон-
ференции. Такова уж природа империализма и особен-
ность всех его соглашений, такова основа буржуазной
дипломатии.
Свои взгляды по этому вопросу Керенский достаточ-
но отчетливо изложил в изданной им книге «Русская
революция». В ней он писал: «Радикальное изменение в
языке и в методах дипломатии, которое напрашивалось
Временному правительству, разумеется, не предрешало
поведения России после победы. Победа имеет свою соб-
ственную логику и создает у победителя присущую ему
психологию. Во время войны дипломатия всего лишь
средство борьбы, пропаганда войны. Она должна гово-
рить свойственным ей языком, соответствующим пове-
дению и чувствам сражающейся страны»3.
Переводя это на более понятный язык, Керенский
говорил, что следовало обставить себя «новыми форму-
лами войны». Одной из таких формул было утвержде-
ние, что война ведется якобы не во имя захватов и пе-
1 A. Kerensky, La Revolution russe, p. 139.
2 Там же, стр. 136.
3 Там же.
91
редела мира, а во имя утверждения свободы и лрочного
мира на земле, за торжество справедливости, что для
России продолжение войны диктуется не интересами
буржуазии, а необходимостью защиты завоеваний рево-
люции. По мнению Керенского, «спор» между Советом и
Временным правительством по вопросам внешней поли-
тики имел «чисто теоретическое значение».
Даже Гучков на одном из заседаний Временного
правительства упрекнул Милюкова-в том, что его заяв-
ления оказывают Временному правительству плохую ус-
лугу. «Говорите о чем хотите и как хотите,— наставлял
он своего коллегу,— но говорите только так, чтобы это
могло содействовать подъему боеспособности армии».
Такой же дружеский совет давал Милюкову Керен-
ский. «Еще раньше,— писал он,— в начале апреля (нов.
ст.— В. В.), направляясь с Милюковым в Ставку в Мо-
гилев, я высказал ему то же самое, только в других
выражениях: «Совершенно необходимо полностью из-
менить язык наших нот и дипломатических деклара-
ций»» !. Иными словами, Керенский советовал Милюкову
руководствоваться известным буржуазным принципом:
«язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои
мысли». В этом плане следует рассматривать и пред-
ложение Керенского об интернационализации проли-
вов.
Приведенные высказывания лишний раз подтверж-
дают, насколько обоснованным было предостережение
В. И. Ленина в отношении Керенского, сделанное им в
самом начале революции. Ленин не случайно писал:
«Керенского особенно подозреваем»2. Столь же глубоко
обоснованной была борьба В. И. Ленина против тех, кто
считал виновником империалистической внешней поли-
тики Временного правительства Милюкова, а не всех ми-
нистров 3.
Но Милюков не обнаруживал склонности следовать
советам своих коллег, усматривая в них угрозу для пла-
нов российской буржуазии. К тому же он относил их
на счет неискушенности своих доброжелателей в тонко-
стях дипломатии, непонимания ими сложившейся на ди-
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 136.
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 7.
1 См. там же, стр. 304-—305.
92
пломатическом фронте ситуации. Это и вызвало расхож-
дения внутри Временного правительства. Первым «вос-
стал» Керенский. В его компании оказались еще двое —
Некрасов «и Терещенко. Этот «триумвират», как его ста-
ли называть позже, также решил оказать давление на
министра иностранных дел. 24 марта Некрасов заявил
в Москве по поводу упомянутой «беседы» Милюкова,
что последний говорил не по уполномочию Временного
правительства, а что это его собственный взгляд. Мне-
ние же Временного правительства относительно войны
было выражено в его декларации. Предполагалось, от-
мечал он, что правительство выступит с дальнейшим
/развитием своих взглядов по настоящему вопросу, но
пока это признается преждевременным. Для этого нуж-
но выбрать подходящий момент К
Со своей стороны соглашатели снова принялись уго-
варивать Временное правительство, позволяя себе даже
припугнуть его возможностью усиления антивоенных и
антиправительственных выступлений. В результате дли-
тельных переговоров между Временным правительством
и «контактной комиссией» Петроградского Совета 27
марта была составлена новая декларация, опубликован-
ная в газетах на следующий день как «заявление Вре-
менного правительства о военном положении и целях
войны». Декларация эта служила лишь маскировкой не-
изменного империалистического внешнеполитического
курса и основное ее назначение состояло в том, чтобы
убедить массы в необходимости продолжения войны во
имя «обороны» страны, во имя «спасения ее достояния».
Ругнув слегка царское правительство за «преступное
бездействие» и «неумелые меры», приведшие к разрухе
в экономике, на транспорте, в системе финансов, про-
довольствия и снабжения армии, декларация прежде
всего провозглашала: «Оборона во что бы то ни стало
нашего собственного родного достояния и избавление
страны от вторгнувшегося в наши пределы врага —
первая насущная и жизненная задача наших воинов,
защищающих свободу народа»2.
Что касается задач и целей внешней политики, то
1 См. Н. Губский. Революция и внешняя политика России,
стр. 23.
* «Вестник Временного правительства», 28 марта 1917 г.
93
они были сформулированы в декларации следующим об-
разом: «Предоставляя воле народа в тесном единении
с нашими союзниками окончательно разрешит» все во-
просы, связанные с мировой войной и ее окончанием, Вре-
менное правительство считает своим -правом и долгом
ныне же заявить, что цель свободной России — не гос-
подство над другими народами, не отнятие у них на-
ционального достояния, не насильственный захват
чужих территорий, но утверждение прочного мира на ос-
нове самоопределения народов. Русский народ не доби-
вается усиления внешней мощи своей за счет других
народов, он не ставит своею целью ничьего порабощения
и< унижения» !.
Уже эта часть давала Милюкову возможность трак-
товать декларацию в нужном ему смысле. По его соб-
ственному признанию, он отказался вставить в текст де-
кларации циммервальдскую формулу «без аннексий и
контрибуций», заменив ее «описательными выражения-
ми», не исключавшими приемлемого для него толкова-
ния задач внешней политики2. И действительно, это бы-
ло именно так, ибо, с одной стороны, в декларации
провозглашался отказ России от аннексий, с другой —
•подтверждалась верность союзническим соглашениям,
предусматривавшим эти аннексии. Так что первое пол-
ностью перечеркивалось вторым.
Но это еще не все. Вслед за этим шла такая ого-
ворка, которая сводила на нет милкжовские и без того
«описательные» выражения, не оставляя сомнений от-
носительно подлинных намерений Временного прави-
тельства. «Но русский народ,— гласила декларация,—
не допустит, чтобы родина его вышла из великой борь-
бы униженной и подорванной в жизненных своих си-
лах. Эти начала будут положены в основу внешней
политики Временного правительства... ограждающей
права нашей Родины при полном соблюдении обяза-
тельств, принятых в отношении наших союзников»3.
Данная формулировка была включена в декларацию по
предложению Ф. Ф. Кокошкина при обсуждении ее во
1 «Вестник Временного правительства», 28 марта «1917 г.
2 См. «Буржуазия и помещики в 1917 году», стр. 11; П. Н. Ми-
люков. Воспоминания, т. 2, стр. 345.
3 «Вестник Временного правительства», 28 марта 1917 г.
94
Временном правительстве. За ней скрывались экспан-
сионистские планы русской буржуазии. «Это же и бы-
ли,— восклицает Милюков,— «тайные договоры»». Дек-
ларация представляла собой компромисс между Вре-
менным правительством и Советом. При этом министр
иностранных дел вдобавок ко всему свыговорил себе
право в случае неблагоприятного толкования заключен-
ного компромисса толковать его в своем смысле» К
Сначала Милюков никак не соглашался и на вклю-
чение «описательных» выражений. Его кое-ка« «уло-
мал» В. Набоков, растолковавший ему, что ничего
страшного в них нет. «Я убеждал его,—рассказывает
по этому поводу Набоков,— согласиться на включение
тех слов декларации (объясняющих, чего не хочет Рос-
сия от войны), в которых иносказательно фигуриро-
вали «аннексии и контрибуции!». Я говорил, что эти
слова достускают очень широкое и очень субъективное
толкование, что они вовсе не имеют такого значения,
которое могло бы связать нас в будущем, на мирной
конференции, в случае если война закончится в,поль-
зу нашу»2.
Как признавал сам В. Набоков, он допускал при
этом некоторый макиавеллизм. Он ссылался на декла-
рации Вильсона, которыми, по его выражению, инсце-
нировалось и сопровождалось вступление в войну США
и которые предоставляли американской дипломатии
широкое поле деятельности, ничем и ни в чем ее не
связывая. Этот образец дипломатии и предлагался
Милюкову его партийными единомышленниками и кол-
легами ло правительству.
Несмотря на то, что Декларация 27 марта представ-
ляла собой всего лишь ханжеский реверанс в сторону
революционных требований масс, выгодный для бур-
жуазии компромисс, эсеро-меньшевистские лидеры Со-
вета всячески преувеличивали ее значение. Сделав пер-
воначально кислую мину, они уже на следующий день
пребывали в хорошем настроении и превозносили ее
чуть ли не как одно из выдающихся завоеваний рево-
люции. Оказывается, Некрасов легко убедил и»х в том,
что им самим выгоднее толковать уклончивые выраже-
1 /7. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 345—346.
1 «Архив Русской Революции», т. 1, стр. 59.
95
ния декларации как уступку Временного правитель-
ства, и они так и поступили, не щадя ни чернил, ни
красноречия. В резолюции Всероссийского совещания
Советов рабочих и солдатских депутатов, принятой по
предложению эсеро-меныневистских руководителей в
первый день его работы, говорилось: «Придавая огром-
ное значение этому акту Временного правительства,
российская демократия видит в нем важный шаг на-
встречу осуществлению демократических принципов в
области внешней политики» !. А Церетели в пылу ора-
торского увлечения даже провозгласил, что данная дек-
ларация— это «факел, брошенный в Европу, где он
разгорится ярким огнем»2. Беда, однако, в том, что и
такой тусклый «факел» некому было доставить на бла-
годатную европейскую почву: Милюков категорически
отказывался направить декларацию союзным прави-
тельствам в качестве официального дипломатического
документа, упорствуя в том, что она предназначена
исключительно «для внутреннего употребления»3.
И это на самом деле так. Не случайно, одновремен-
но с указанной декларацией правительством Львова
было принято решение о выпуске так называемого
«займа свободы»4, назначение которого состояло не толь-
ко в том, чтобы выкачать у населения дополнительные
средства на войну, ло и усилить пропаганду за про-
должение ее до победного конца. В телеграмме мини-
стерства иностранных дел русским дипломатическим
представителям за границей отмечалось, что новый
заем предназначен «для покрытия возрастающих воен-
ных расходов», т. е. для интенсификации войны5.
Камлания прославления соглашателями «успехов»
во внешнеполитической области длилась, пока не раз-
разился апрельский кризис, вскрывший всю фальшь и
лицемерие этой кампании. 4 апреля Ю. Стеклов в своей
речи в Таврическом дворце заявил: «Мы все-таки за-
ставили Временное правительство отказаться от аннек-
сий».
1 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 30 марта
1917 г.
3 П. Н. Милюков. Воспоминания, т. 2, стр. 346.
8 Там же.
4 «Дело народа», 9 апреля 1917 г.
Б АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 402, 403.
Об
Соглашатели насаждали в народе иллюзии, будто
правительства капиталистов могли серьезно беспокоить-
ся о том, чтобы приблизить мир. В резолюции заявля-
лось, что Советы рабочих и солдатских депутатов «со
всей энергией будут поддерживать все шаги Временного
правительства в этом направлении (в осуществлении
демократических принципов во внешней политике.—
В. В.) и призывают все народы как союзных, так и вою-
ющих с Россией стран оказать давление на свои пра-
вительства для отказа от завоевательных программ».
Чисто формальные «отказы» буржуазных правительств
от завоевательных программ они преподносили как
«могучее средство» для прекращения войны, хотя это
была самая гнусная демагогия. Поток хвалебных речей
по поводу последней правительственной декларации за-
полнял митинги и собрания, на которых верховодили
соглашатели. Эти речи, однако, по меткому замечанию
одного из таких «отказавшихся» от аннексий, были
«облечены внешней искренностью и внутренней ложью»,
ибо эсеро-меньшевистские лидеры превосходно знали,
как Временное правительство относится к своей декла-
рации. Эта декларация была не чем иным, как поли-
тическим жульничеством, а защита ее соглашателя-
ми — жульничеством вдвойне. В «частном» заседании
членов Государственной думы Милюков прямо заявил,
что Декларация 27 марта не содержит в себе ни пол-
ной, ни сокращенной формулы «без аннексий и контри-
буций». Но эсеро-меныиевистских пропагандистов ни-
чуть не смущали эти откровенные признания. Они
бесстыдно обманывали трудящихся, стремясь внушить
им, будто «в сокращенном виде» эта формула все же
присутствует в ней, помогая тем самым буржуазии
творить свое черное дело. Даже планы присоединения
проливов не встречали в среде эсеров и меньшевиков
всеобщего осуждения. Чайковский, например, называл
это «маленьким округлением», и был в этом далеко не
одинок.
Мелкобуржуазным деятелям Совета волей-неволей
приходилось агитировать за декларацию, поскольку
совсем недавно они обнадежили Временное правитель-
ство, что после такого заявления за ними пойдут все,
как один. Их заботой было теперь обеспечить обещан-
ное единение и послушание. Вот почему упомянутая
4 В, С. Васюков
-97
резолюция Всероссийского совещания Советов призы-
вала укреплять способность армии к активным опера-
циям, требовала мобилизации «всех живых сил страны»
во всех областях народной жизни для укрепления
фронта и тыла.
Гнусную роль выполнял Керенский. Находясь в со-
ставе Временного правительства» и хорошо зная о его
истинных намерениях (Милюков подробно ознакомил
всех министров с тайными царскими договорами и со-
глашениями), ои околпачивал народные массы, поль-
зуясь их чрезмерной доверчивостью. 29 марта на Все-
российском совещании Советов Керенский заявил, что
с победой революции цели союзников в войне измени-
лись. «Великая революция,— говорил он,—заключается
в том, что вместе с ней на арене появилась русская
демократия, а с ее появлением изменились цели войны
союзников... Русская демократия отбросила все завое-
вательные цели, и этот отказ является новым факто-
ром, с которым должны считаться все воюющие стра-
ны, и союзные, и враждебные»!. Он призывал солдат
«оставаться на своем посту» и стойко защищать «сво-
боду».
Через несколько дней, 5 апреля, на торжественном
приеме Временным правительством делегаций англий-
ских и французских социалистов Керенский снова до-
казывал, будто русская буржуазия отказалась от импе-
риалистических стремлений. «Никогда, ни при каких
обстоятельствах,— ораторствовал министр юстиции,—
мы не допустим вернуться к старым заосватньш зада-
чам борьбы... мы желаем, чтобы вы оказали на осталь-
ные классы населения в своих государствах такое же
решающее влияние, которое мы здесь, внутри России,
оказали на наш буржуазный класс, заявивший цыне
о своем отказе от империалистических стремлений»2.
Слова Керенского были тем большим надругательством
над правдой, что выступивший перед ним на этом прие-
ме Милюков заявил: «Несмотря на переворот, мы со-
хранили главную цель и смысл этой войны»3.
1 Н. Губский. Революция и внешняя политика России,
стр. 25—26.
* Там же, стр. 28.
• Там же, стр. 27.
08
Разоблачая Временное правительство и эсеро-<мень-
шевистскую болтовню, В. И. Ленин указывал, что Дек-
ларация 27 марта является всего лишь словесным от-
казом от аннексий, ибо договоры с союзниками остают-
ся в силе. «Отказ от аннексий,— отмечал Ленин,—это
лишь парадная фраза, «общие принципы», слова, слова,
слова. Этих слов сколько угодно говорили и «наши»
союзники. А действительные условия «мира» — это не-
что совсем другое» К В. И. Ленин подчеркивал, что
декларация ничего нового не внесла, она лишь под-
твердила старые обязательства перед союзниками и
Россия по-лрежнему воюет во имя грабительских до-
говоров, заключенных царской шайкой и «союзными»
банкирами. «От имени России,— писал Ленин,— про-
должают говорить люди, разжигающие войну. Рабочих
и солдат кормят общими фразами о мире без аннексий,
а под сурдинку проводится политика, выгодная только
кучке миллионеров, наживающихся на войне»2.
Каждый день приносил этому все новые и новые
подтверждения. В то время как Керенский и эсеро-
меныневистские деятели прославляли демократические
принципы внешней политики Временного правительства,
Милюков продолжал «закреплять» дипломатические
завоевания своих лредшесгаеников. 1 апреля он отпра*-
вил российским представителям в Лондоне, Париже и
Риме секретную инструкцию, в которой говорилось:
«Последняя декларация Временного правительства об
основных началах нашей внешней политики упоминает,
между прочим, о «полном соблюдении обязательств,
принятых в отношении наших союзников». Ввиду того
что эти обязательства являются двусторонними, мы
отнюдь не отказываемся от обеспечения жизненных
интересов России, выговоренных в соответствующих со-
глашениях...»3.
Обращая внимание Набокова, Извольского и Гирса
на то, что в последнее время в английской и француз-
ской печати стали появляться статьи, в которых подроб-
но обсуждались «некоторые заявления отдельных чле-
нов Временного правительства» в смысле отказа» Рос-
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 212.
* Там же, стр. 213.
3 «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 479.
4* 99
сии от соглашения 1915 г. о Константинополе и проли-
вах, Милюков предписывал своим подопечным руковод-
ствоваться данной инструкцией во всех объяснениях и
беседах с представителями иностранной прессы и об-
щественного мнения, не делая, однако, официальных
заявлений на сей счет. Выдавая желаемое за действи-
тельное, министр иностранных дел указывал, будто
«широкие общественные круги России» стоят на его
точке зрения. Тут же он объяснил, что смысл предпри-
нятого правительством шага заключался в том, чтобы
парализовать агитацию «крайних социал-демократиче-
ских групп».
Данная инструкция, разумеется, была неизвестна
широкому общественному мнению, так как она шла по
узким дипломатическим каналам. Но вскоре последо-
вали и публичные выступления Милюкова, достаточно
отчетливо обнаружившие отношение Временного пра-
вительства к своей последней декларации. Только что
было приведено одно из таких выступлений на торже-
ственном приеме Временным правительством француз-
ских и английских социалистов, где была подчеркнута
незыблемость целей и смысла войны. С не менее опре-
деленным разъяснением выступил он несколькими дня-
ми позже (9 апреля) в Москве на собрании членов
кадетской партии. Декларация Временного правитель-
ства, объяснял Милюков присутствующим, содержит
не условия мира, а лишь общие принципы, не раз уже
провозглашенные ранее государственными деятелями
союзных стран, и условия мира могут быть вырабо-
таны не иначе как в полном согласии с ними соответ-
ственно Лондонской конвенции К
Таким образом, Милюков не только не сделал ни
малейшей уступки в вопросе о целях войны, но для
него оказалось не под силу отрешиться от старых ме-
тодов в проведении внешней политики. «Что скажут
по поводу последнего заявления министра иностранных
дел Милюкова вожди большинства Совета рабочих
депутатов?—-лисал в «Правде» В. И. Ленин.— Огра-
ничатся тем, что от имени «контактной» комиссии «по-
ставят на вид» Милюкову эти его слова»... Куда девал-
ся тот отказ «Временного правительства от аннексий»,
1 См. сРечь», 11 апреля 1917 г.
100
которого «все-таки» добились от последнего Ю. Стек-
лов и Н. Чхеидзе?» !
Разоблачая соглашателей, В. И. Ленин подчерки-
вал, что предъявлять Временному правительству и
дальше требование о том, чтобы оно возвестило волю
народов России к миру, чтобы оно отказалось от
аннексий и т. д., «является на деле лишь обманом на-
рода, внушением ему неосуществимых надежд, оттяж-
кой прояснения его сознания, косвенным примирением
его с продолжением войны, истинный социальный ха-
рактер которой определяется не добрыми пожеланиями,
а классовым характером ведущего войну правитель-
ства, связью представляемого данным правительством
клаоса с империалистским финансовым капиталом
России, Англии, Франции и пр., той реальной действи-
тельной политикой, которую ведет этот класс»2. А ре-
альная политика состояла в упорной защите империа-
листических планов царизма, в стремлении во что бы
то ни стало не упустить обещанный России «самый
крупный (ino выражению Ас-квита) приз войны» — Кон-
стантинополь и проливы. Здесь необходимо сказать не-
сколько слов еще об одной причине, почему Милюков
так часто и так настойчиво напоминал о притязаниях
русской буржуазии, хотя каждое такое напоминание
вызывало растущее недовольство масс политикой Вре-
менного правительства.
Как уже отмечалось, приобретение Константинополя
и проливав было главным пунктом внешнеполитической
программы кадетского министра иностранных дел.
Этого не скрывал и сам Милюков. «Я признаю совер-
шенно откровенно,— заявил он на съезде партии каде-
тов спустя несколько дней после своей отставки,— что
вопрос о проливах и приобретение их в суверенное
обладание Россией был моей руководящей нитью при
всех попытках моей, к сожалению, бесплодной борьбы
со сторонниками того мнения, которое имело в виду...
отказ России от обязательства союзников поддержать
нас в приобретении русского суверенитета над проли-
вами»3.
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 212.
2 Там же, стр. 153—154.
3 И. Губский. Революция и внешняя, политика России, стр. 51.
101
Но не только эта «руководящая нить» сама по себе
заставляла Милюкова постоянно повторять одно и то
же. Дело в том, что после Февральской революции
союзники, и прежде всего Англия, пытались взять об-
ратно тот «вексель», который они выдали России в
1915 г. Милюков же, будучи ярым сторонником и про-
водником «дарданелльской» политики, считал своим
первейшим долгом сохранить то, чего не без огромных
усилий добились его предшественники.
Как известно, на протяжении многих десятилетий
Англия являлась главным противником России в во-
просе о «проливах1. Всевозможными ухищрениями она
всегда сводила на нет усилия русской дипломатии в
этом направлении. Только крайне тяжелая для Англии
обстановка заставила ее пойти на уступки царизму и
согласиться на присоединение проливов к России. Она
сделала это совместно с Францией, дабы удержать Рос-
сию на своей стороне в войне с ее основным в тот
период противником и конкурентом — Германией. При-
чем Англия сама выступила инициатором передачи про-
ливов России. С помощью соглашения о проливах
Англии и Франции удалось еще сильнее привязать к
себе Россию в войне против Германии, предотвратить
возможность в будущем русско-германского сепарат-
ного мира.
Однако, как показали события, она не расставалась
с мыслью о том, чтобы данное соглашение осталось
только на бумаге. Возможность такого исхода беспо-
коила уже царское правительство, понимавшее, что
Англия подписала его скрепя сердце, не собираясь от-
казываться от своей традиционной политики в этом
вопросе2. Попытка британского флота совместно с
французами захватить проливы, предпринятая в
1916 г., еще больше насторожила руководителей рус-
ской политики, лишний раз убедив их в том, что одной
1 Вопрос о проливах более или менее обстоятельно освещен в
нашей литературе (см. «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 7—
151; т. 2, стр. 1—115; «Раздел Азиатской Турции». М., 1924; «Ев-
ропейские державы и Греция». М., 1922). Однако в этих работах
недостаточно показывается стремление Англии и Франции похоро-
нить указанное соглашение.
2 См. «Переписка Николая н Александры Романовых», т. 3.
М.—Пг., 1923, стр. 424; там же, т. 4, стр. 53.
«дипломатии» далеко не достаточно для решения стоя-
щей перед ними дарданелльской проблемы.
Предвидя осложнения с реализацией соглашения
1915 г., царское правительство вынашивало идею овла»-
дения проливами еще до того, как зайдет разговор о
них за столом мирной конференции. На это указывают
многочисленные документы царского времени.
Буквально за несколько дней до Февральской рево-
люции последний министр иностранных дел царского
правительства Н. *Н. Покровский поставил вопрос о
«реальном» обеспечении соглашения 1915 г. В записке
на имя Николая II от 21 февраля 1917 г. он писал:
«Нисколько не преуменьшая политического значения
этих документов (соглашения о проливах.— В. В.),
тем не менее было бы ошибочно думать, что мы только
ими осуществим наши главные стремления и при каких
бы то "ни было обстоятельствах получим все, что в них
предусмотрено. Надо иметь в виду, что для нас соглан
шение о Константинополе и проливах является в сущ-
ности лишь векселем, выданным нам Великобританией,
Францией и Италией, но платеж по нему должен быть
произведен третьим лицом — Турцией. Несомненно, что
состояние географической карты войны к моменту от-
крытия мирных переговоров будет иметь решающее
значение для проведения в жизнь политических проек-
тов. Отсюда для нас вытекает необходимость ко вре-
мени заключения мира овладеть проливами или же во
всяком случае настолько к ним приблизиться, чтобы
при решении этого вопроса быть в силах оказывать
должное давление на Турцию. Без этого мы едва ли
когда-нибудь получим Константинополь и проливы, и
самое соглашение о них превратится в простой клочок
бумаги»!.
Заботы Покровского по наследству перешли к Ми-
люкову, добивавшемуся проливов не менее упорно, чем
его предшественники по министерскому креслу. Между
тем после падения самодержавия союзники открыто
выступили против упомянутых соглашений. Момент для
этого показался им вполне подходящим. Нашелся и
благовидный предлог: сами русские, в том числе и «от-
1 сВестник НКИД» № 1, 1919, стр. 42.
103
ветственные» политические деятели, высказались про-
тив аннексии проливов, за их нейтрализацию.
Мысль о нейтрализации проливав была случайно
обронена Керенским в интервью английскому коррес-
понденту Вильямсу вскоре после сформирования Вре-
менного правительства х в расчете нажить на этом по-
литический капитал среди революционных масс России,
выступивших против захватнических устремлений бур-
жуазии. И хотя эта мысль, как показали последующие
события, совсем не отражала его истинных намерений,
она много нашумела в тот период. Быстро проникнув
в печать, «пожелание» Керенского вызвало в среде
союзников реакцию, на которую последний вряд ли рас-
считывал. Правящие круга союзников, и прежде всего
Англии, немедленно ухватились за это высказывание,
используя его в своем походе против упомянутого со-
глашения. В английской печати не без подсказки со-
ответствующих инстанций развернулась агитация за
отказ России от Константинополя и проливов.
9 (22) марта интервью Керенского Вильямсу появи-
лось в английской газете «Дейли Кроникл». Уже тогда,
информируя Милюкова об этом факте, русский пове-
ренный в делах в Лондоне Набоков выскавал опасения,
что данное интервью может подать повод некоторой
части английской печати и парламентских кругов на-
чать агитацию в указанном смысле. Чтобы предотвра-
тить такую агитацию, Набоков тогда же заявил обра-
тившейся к нему с запросом редакции названной га-
зеты, что Керенский высказал лишь свое личное
мнение2.
Однако это разъяснение не помогло. 13(26) марта
в одной из вечерних лондонских газет была помещена
передовая статья, в которой заявлялось, что новый
русский министр иностранных дел «сократил притяза-
ния России к Турции»3, явно имея в виду слова Ке-
ренского об интернационализации проливов. Аналогич-
ные статьи появились и в других английских сто-
личных и провинциальных газетах. Это заставило
1 См. «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 468.
2 Там же.
8 Там же, стр. 474.
104
Набокова обратиться к Милюкову за разрешением
разъяснить английскому общественному мнению через
печать, что в заявлениях русского министра иностран-
ных дел не содержится никаких указаний на сокраще-
ние притязаний России *.
Заявление Керенского обратило на себя большое
внимание и во Франции, особенно в «социалистических»
кругах, сотрудничавших с правительством. 15 (28) мар-
та в органе французской социалистической партии
«Юманите» Ренодель, касаясь изменений, которые
«должно» внести падение самодержавия в русские цели
войны, с удовлетворением отметил заявление Керен-
ского относительно интернационализации проливов. На
это заявление ссылалась и Французская конфедерация
труда, как на единственное желание новой России2.
Все это насторожило и крайне обеспокоило Милю-
кова, особенно позиция Англии. Он сразу почувствовал,
что последняя ведет усиленный подкоп под соглашение
1915 г., стремясь вновь вырвать то, на что она пошла
скрепя сердце в критический для нее момент. Хотя
Англия и подтвердила заключенные с царем договоры,
она пытается атаковать соглашение о проливах: куда
лучше заставить Россию воевать без каких бы то ни
было «компенсаций». Ясно, что Милюков, для которого
перспектива обладания проливами была оправданием
принесенных Россией неисчислимых жертв, не хотел
смириться с таким положением. Он изо всех сил стре-
мится парализовать попытки английской дипломатии в
указанном направлении и устранить возможные в бу-
дущем «разночтения» существующих взаимных обяза-
тельств, дать отпор английским поползновениям против
соглашений, под которыми она только что обновила
свою подпись.
15 марта Милюков солидаризировался с Набоко-
вым, одобрив его разъяснение газете «Дейли Кроникл».
На следующий день он шлет ему указание разъяснить
английскому общественному мнению через печать, что
в его, Милюкова, заявлениях «не содержится никаких
1 АВПР, ф. (Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 164; д. 97, т. 1,
л. 164.
2 См. Н. Губский. Революция и внешняя политика России,
стр. 19.
105
указаний на сокращение притязаний России» и что он
намерен строго придерживаться тех начал, которые
положены в основу соглашений с союзными держава-
ми. Аналогичное указание дает он консулу в Ливерпуле,
от которого поступали по этому поводу такие же не-
приятные сообщения, как и от Набокова !.
Этого, однако, показалось ему недостаточно. Милю-
ков решил сам выступить с соответствующим разъяс-
нением, чтобы раз и навсегда покончить с кознями за-
падной дипломатии. С этой целью он и поместил в
«Речи» 23 марта упомянутое выше заявление о внеш-
ней политике Временного правительства, явившееся,
как уже отмечалось, одновременно и ответом на обра-
щение Петроградского совета «К народам всего мира».
Милюков пробовал даже слегка припугнуть Англию,
хотя делал это в мягкой форме, чтобы не испортить
союзнических отношений. Идеолог российской буржуа-
зии пытался внушить английским политикам, что их
негативная политика в вопросе о проливах способна
причинить ущерб собственным английским интересам:
отказ удовлетворить притязания России на Константи-
нополь и проливы может привести к русско-герман-
скому сближению, разрыву с Англией, в результате
чего она рискует столкнуться с ней в Индии. «Россия
на Персидском заливе,— писал он,—это было бы гер-
манское решение, расчет которого ясен: сделать из
России опасного соперника Англии в Индии и тем во-
влечь Россию в орбиту германской «мировой полити-
ки». Россия в Константинополе — таков неизбежный
английский ответ»2. Но эти увещевания не достигали
цели. На более серьезные «представления» Милюков не
решался, опасаясь охлаждения отношений с союзника-
ми. Прибегать же к шантажу угрозой сепаратного мира
с Германией, как это делала иногда царская дипло-
матия, он считал рискованным. И Англия продолжала
линию на ликвидацию соглашения о проливах.
Новым поводом для этого явилась Декларация
27 марта. Набоков и Севастооуло доносили, что в печати
и правительственных сферах Лондона и Парижа эта де-
1 АВЛР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 127, 164; «Кон-
стантинополь и проливы», т. 1, стр. 475.
2 «Вестник Европы», кн. 1, 1917, стр. 365.
106
кларация рассматривается как отказ от прав на Кон-
стантинополь и иные территориальные приобретения,
«выговоренные» (предыдущими соглашениями, и указа-
ние на готовность заключить мир «без аннексий» !.
Подобные известия доставляли Милюкову мало ра-
дости, и он, не считаясь с ростом недовольства масс,
снова и снова выступает с заявлениями о том, что его
цели остаются неизменными. «Наивность» союзников
казалась ему тем более возмутительной, что они
сами постоянно прикрывались аналогичными «отказа-
ми». К тому же дело не ограничилось выступлениями
прессы. Большую активность в этом направлении раз-
вил английский посол в Петрограде Бьюкенен, полу-
чивший, видимо, соответствующие инструкции. Бьюке-
нен беседовал с отдельными членами Временного
правительства, пытаясь выяснить, какое в нем преоб-
ладало мнение по этому вопросу, кто еще помимо Ке-
ренского придерживается аналогичного взгляда. В част-
ности, Бьюкенен беседовал с министром финансов
М. И. Терещедко. По словам Бьюкенена, Терещенко
заявил ему, что он лично «никогда не был сторонником
постоянной оккупации Константинополя Россией, пото-
му что это было бы чистым проигрышем и потребовало
бы большого гарнизона. Он хотел бы, чтобы Констан-
тинополь бы превращен в вольную гавань, над которой
Россия пользовалась бы некоторой распорядительной
властью» 2.
Из разговора с Терещенко английский посол узнал
также, что и князь Львов тоже якобы является против-
ником аннексии проливов. Английский дипломат не
скрыл от своего собеседника, к чему он клонит весь этот
разговор. «Раз России не нужен Константинополь,—. за-
ключил он,— то, чем скорее она об этом заявит, тем
будет лучше»3. Это был уже прямой поход против со-
глашения 1915 г., «хотя английская дипломатия не осме-
ливалась официально возбудить вопрос об аннулирова-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 198—199; «Кон-
стантинополь и проливы», т. 1, стр. 479—481.
2 Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата. М., 1924, стр. 214. Слова
Терещенко нельзя, однако, толковать как отказ от проливов. Его
ответ был по существу уклончивым, оставлявшим простор для про-
ведения прежней политики.
3 Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата, стр. 215.
107
ний этого соглашения, «боясь отпугнуть этим русскую
буржуазию от войны.
Таким образом, опасения царских министров оказа-
лись вполне обоснованными. Не поднимая ©опроса о
формальном аннулировании соглашения о проливах, анг-
лийская дипломатия добивалась, чтобы Временное пра-
вительство ввиду сложившейся обстановки само призна-
ло его утратившим силу. Такое же настроение имело
место и среди некоторой части французских правящих
кругов.
Учитывая все это, Милюков, как и Покровский, при-
шел к убеждению, что необходимо теперь же, до оконча-
ния войны, захватить проливы. У него даже созрел план
захвата Дарданелл с помощью военного десанта. По
свидетельству Деникина, Милюков, «вдохновленный мо-
лодыми, пылкими моряками», вел многократные перего-
воры с генералом Алексеевым, убеждая его предпринять
эту операцию, которая, по его мнению, могла -кончиться
успехом и поставить союзников и протестующую против
аннексий «революционную демократию» перед совер-
шившимся фактом 1. Но осуществить эти планы не уда-
лось. Вскоре почва под ногами министра заколебалась.
Разразился апрельский кризис, и Милюкову при-
шлось оставить свой пост. После его ухода уже не на-
шлось столь активных сторонников этой операции, да
и сил, необходимых для ее проведения, не оказалось.
Решающим препятствием явилась революция. Внимание
Временного правительства все больше отвлекалось
внутриполитической борьбой.
* *
:*■
Дарданелльские грезы Милюкова омрачались и дру-
гими немаловажными обстоятельствами. В начале апре-
ля на совещаниях в Фолькстоне и Сен-Жане с итальян-
ским премьером Бозелли и Соннино Ллойд Джордж и
Рибо высказались за присоединение к Италии Смирны,
против чего 'категорически возражало русское прави-
1 См. «Константинополь и проливы», т. 2, стр. 387—398;
А. И. Деникин. Очерки русской смуты, вып. 1, т. 1. Париж,
стр. 182.
108
тельство. Суть данного вопроса заключалась в следую-
щем.
Узнав о соглашениях Англии, Франции и России по
малоазиатскому вопросу, /примкнувшая к ним Италия
еще осенью 1916 г. потребовала, чтобы и она была до-
пущена» к разделу владений Турецкой империи. В ре-
зультате четырехсторонней сделки ей была обещана
значительная часть Южной и Юго-Западной Анатолии,
включая Адамию, Конью и Авдин. Этим, однако, Ита-
лия не удовлетворилась. Ей очень хотелось получить
еще и Смирну. Но эти притязания не встретили под-
держки союзников. Ни Англия, ни Франция, ни Россия
не хотели уступать своему новому партнеру такой лако-
мый кусок. Это был лучший на всем турецком побе-
режье порт, представлявший огромную ценность в стра-
тегическом и экономическом отношениях. Англичане
имели в Смирнском вилайете крупные концессии и по-
строенные ими железные дороги. Французы также вели
через этот порт активную торговлю. Доля Франции в
общем коммерческом обороте смирнского порта в
1913—1914 гг. составила 15,6% !.
Что касается России, то она выступала против пере-
дачи его в полное распоряжение какой-либо из евро-
пейских стран прежде всего по стратегическим сообра-
жениям: морские державы представлялись ей не очень
милыми соседями в районе Константинополя и проли-
вов. Соглашаясь на раздел Оттоманской империи, Рос-
сия выступала за сохранение «жизнеспособного» турец-
кого государства (в отличие от Англии, настаивавшей
фактически на полном исчезновении его с политической
карты) 2. А для этого, по мнению руководителей рус-
ской политики, Турция непременно должна была coxpai-
нить за собой Смирну, через которую проходило в тот
период более половины всего турецкого экспорта и
значительная доля импорта. В связи с этим еще в нояб-
ре 1916 г. временно управляющий министерством ино-
странных дел А. Нератов писал русским представителям
в Лондоне и Париже: «В случае присоединения к Ита-
1 См. «Раздел Азиатской Турции», стр. 16.
1 См. там же, стр. 130; «Международные отношения в эпоху
империализма. Документы из архивов царского и Временного пра-
вительств. 1878—1917 гг.», серия III, т. 6, ч. 1. М.—Л., 1935,
стр. 328—329; т. 10, стр. 366—368.
109
лии Смирны будущая Турция останется без прекрасно
оборудованного и совершенно готового порта, что не
может не отразиться на ее способности вести вполне са-
мостоятельную экономическую жизнь. Оставшись без
выхода к морю, Турция будет обречена на захирение, и
в таком случае мы бы не могли остаться равнодушными
к судьбам этого умирающего государства и должны
были бы предъявить наши пожелания относительно пе-
ресмотра всей схемы устройства Малой Азии, чего мы
бы всемерно хотели избежать... Расширение итальян-
ских владений в сторону Смирны и севернее ее для нас
было бы весьма нежелательно, так как приблизило бы
их к проливам и области наших владений» К
Официальные переговоры по этому вопросу, состо-
явшиеся в январе 1917 г. в Лондоне на уровне послов,
не привели к положительным результатам. Италия пре-
рвала их, так как три великие державы отказались
удовлетворить ее притязания. Других же предложенных
ей «компенсаций» она не пожелала. В начале апреля
переговоры возобновились, причем .проходили они уже
на более высоком уровне: в них приняли участие главы
правительств и министры иностранных дел Англии,
Франции и Италии. На этот раз Италия, казалось, бы-
ла уже близка к цели. Ллойд Джордж и Рибо выска-
зались за удовлетворение итальянских пожеланий. Та-
кая перемена объяснялась рядом обстоятельств, и пре-
жде всего резким изменением обстановки после Фев-
ральской революции. Учитывая затруднения России,
Англия и Франция стали более «внимательными» по
отношению к Италии, значение которой как фактора
войны возрастало. Главные дирижеры Антанты были
озабочены положением своей коалиции: необходимо бы-
ло укреплять и без того дававший трещины союз. Ита-
лия вновь подняла вопрос, и просто отмахнуться от
него было рискованно: Соннино мог «хлопнуть дверью».
Последний, между прочим, не стеснялся шантажиро-
вать угрозой сепаратного мира, давая союзникам по-
нять, что он вынужден -будет уйти в отставку, если со-
юзники не пойдут ему навстречу, так как он не сможет
«оправдать» участие Италии в войне. А это означало,
что к власти в Риме могут прийти противники Сонни-
1 «Раздел Азиатской Турции», стр. 263—264.
110
но, добивающиеся изменения внешнеполитического кур-
са страны. Не считаться с этим было нельзя.
Особенно нуждались в Италии в данный момент.
Как раз в дни совещаний в Фолькстоне и Сен-Жане
развертывалось англо^французское наступление на За-
падном фронте. Русское же наступление явно задер-
живалось.
Была и еще одна причина возросшей «предупреди-
тельности» в отношении итальянских домогательств.
Как известно, в апреле австрийское правительство пере-
дало Франции (через принца Сикста Бурбона Парм-
ского) мирное предложение. В числе условий, выстав-
лявшихся австрийским правительством, было сохране-
ние его владений на Адриатическом побережье, на ко-
торые претендовала Италия. Вручая Италии Смирну,
Ллойд Джордж и Рибо надеялись, что она откажется
от указанных притязаний, сделав тем самым возможным
заключение сепаратного мира с Австрией. Эти расче-
ты, однако, оказались необоснованными. Соннино не
хотел и разговаривать на данную тему. Австрийское
мирное предложение было отвергнуто. В принятой в
Сен-Жане по этому поводу ноте говорилось, что «пе-
реговоры (с Австрией.— В. В.) в данное" время являют-
ся несвоевременными, так как они могли бы подверг-
нуть опасности ослабления союз, более чем когда-либо
необходимый между Англией, Францией и Италией»!.
Уступая Италии в вопросе о Смирне, Англия и
Франция в какой-то мере рассчитывали тем самым за-
ставить Временное правительство ускорить военные
приготовления. В противном случае ему вообще пред-
стояло довольствоваться «совещательным» голосом в
составе большой тройки. Со стороны Франции эта! ус-
тупка отчасти была продиктована также и тем, чтобы
сломить сопротивление Италии в греческом вопросе:
турецкий берег делал Соннино более сговорчивым на гре-
ческой земле.
Все это и заставило Ллойд Джорджа и Рибо выска-
заться за предоставление Италии Смирны, оговорив,
однако, что окончательное решение данного вопроса
будет зависеть от согласия русского правительства. Эта
оговорка преследовала двоякую цель. Во-первых, таким
1 A. Ribot. Lettres a un ami. Paris, 1924, p. 278.
Ill
путем хотели несколько сгладить то неприятное впечат-
ление, какое, как нетрудно было предположить, мог
вызвать новый шаг союзников в министерстве иностран-
ных дел в Петрограде. Как ни важна была Италия,
нельзя было полностью игнорировать мнение Времен-
ного правительства, тем более что в тот момент Англия
и Франция усиленно добивались от него ускорить на-
ступление русской армии. «Когда мы находились на
пути в Сен-Жан,—рассказывает Рибо,—мы с тревогой
ожидали результатов наступления 16 (3] апреля (речь
идет об англо-французском наступлении.— В. В.). Мож-
но ли было в тот момент рисковать охлаждением с
Италией и предоставлением России повода выйти из
войны»1. Вместе с тем указанная оговорка была рас-
считанной уловкой со стороны англо-французской дип-
ломатии. Как показали дальнейшие события, Англия и
Франция вовсе не собирались уступать Смирну Италии.
Италия на турецком побережье была для них не более
желательна, чем Россия на берегах черноморских про-
ливов. Англия и Франция вели двойную игру: Смирна
служила для них разменной монетой в деле удержания
одних союзников и привлечения других. В свое время
британский министр иностранных дел Грей обещал ее
Греции, если последняя вступит в войну на стороне
Антанты2.
Делая упомянутую выше оговорку, Рибо и Ллойд
Джордж заранее знали, что Россия не даст своего со-
гласия, а без него решение не могло приобрести окон-
чательную силу к общему удовлетворению Англии и
Франции. «Милюков,— свидетельствует Рибо,— обнару-
жил несколько плохое настроение и, как я и ожидал,
выказал мало сочувствия уступке Смирны Италии...
Когда стало очевидно, что Россия не даст своего согла-
сия, г-н Соннино в августе 1917 г. настоял на том, что-
бы мы заключили в Лондоне тройственное соглашение
относительно Смирны, без участия России. Я на это не
согласился. Вопрос о Смирне остался открытым до того
дня, когда из-за перемены, еще мало объяснимой, г-н
Соннино как бы вручил Смирну в руки Англии, которая
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 278.
2 См. Ф. И. Нотович. Дипломатическая борьба в годы первой
мировой войны. М.—Л., 1941, т. 1, стр. 691.
112
поспешила, в согласии с Францией, подарить ее Греции
в лице г. Венизелоса. Вся эта история... является стран-
ной» 1. Ничего, однако, странного здесь нет: обычная им-
периалистическая торговля интересами других стран и
народов. Для Англии и Франции предпринятый ими
шаг важен был в том отношении, что они хотя и вре-
менно, но все-таки ослабили недовольство итальянцев
и несколько успокоились за их союзническую лояль-
ность2.
Милюков действительно «выказал мало сочувствия»
состоявшейся сделке и, более того, заявил протест про-
тив односторонних действий союзников, не соизволив-
ших проконсультироваться с Петроградом. Он выразил
«крайнее недоумение» по поводу того обстоятельства,
что русское правительство даже не было предупрежде-
но ни о предстоящих совещаниях, ни о том, какие во-
просы подлежат обсуждению на них, и лишь потом
было поставлено в известность о состоявшихся уже ре-
шениях. И хотя Рибо и Ллойд Джордж выразили «со-
жаление» по поводу его вынужденного отсутствия на
совещаниях и еще раз заверили, что принятое решение
не является окончательным, поведение англо-француз-
ской дипломатии представлялось ему серьезным пося-
гательством на единство трех великих держав, на ин-
тересы России, каковым оно и было на самом деле.
Немало огорчений доставил Милюкову еще один не
менее щекотливый вопрос — греческий, перешедший к
нему по наследству от царского правительства. Как и
в вопросе о Смирне, здесь также противостояли инте-
ресы Англии, Франции, России и Италии, причем в
греческом вопросе наиболее острыми в тот момент ока-
зались франко-итальянские противоречия.
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 278—279. По Версальскому до-
говору (договор с Турцией) Смирна с согласия союзников переда-
валась Греции (см. «Вестник НКИД» № 4—5, 1920, стр. 66).
2 В работе Н. Рубинштейна дело изображается таким образом,
будто Англия и Франция приняли это решение только в ущерб Рос-
сии, что в вопросе о Смирне Россия «потерпела поражение», а им
самим оно было вроде бы на руку. С этим нельзя согласиться. Да
и сам автор вступает в явное противоречие с таким утверждением.
«Эта оговорка,— говорит он о ссылке на согласие России,— была
в руках Англии и Франции лишь орудием на тот случай, если бы
по каким-либо причинам они признали нежелательным выполнение
соглашениям (см. Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщи-
ны, стр. 399).
113
С самого начала войны греческие правящие круги
во главе с королем Константином занимали далеко не
дружелюбную по отношению к союзникам позицию,
хотя Англия, Франция и Россия являлись государства-
ми— покровительницами Греции. Еще до начала вой-
ны Константин обнаруживал германофильски* тенден-
ции. Греция не выполнила своих союзных обязательств
по отношению к выступавшей на стороне Антанты Сер-
бии, что позволило Австро-Венгрии легко разгромить
сербскую армию, оккупировать территорию Сербии и,
таким образом, фактически выбить ее из рядов союзни-
ков. Позиция греческого короля и его клики в значи-
тельной степени помешала привлечению Болгарии на
сторону союзников, содействовала ее вступлению в гер-
манский блок, что серьезно ухудшило стратегическое
положение Антанты. Вплоть до рассматриваемого мо-
мента Греция оставалась предметом особого беспокой-
ства союзников, опасавшихся ее открытой измены и
перехода на сторону Германии. Греческий монарх дей-
ствительно долгое время маневрировал между двумя
группировками, но выступить открыто на той или иной
стороне он не решался, чему было множество причин 1.
Союзники прилагали немало усилий к тому, чтобы
добиться выступления Греции на их стороне, но все эти
попытки не увенчивались успехом. Державы-покрови-
тельницы долгое время не могли понять ее двойной игры.
Здесь сказалась и несогласованность действий держав
Антанты ив-за наличия разногласий между ними в этом
вопросе.
Англия, Франция и Россия стали уже опасаться, как
бы их подопечная не примкнула к неприятельскому
лагерю. Опасения были вполне обоснованными: в тече-
ние истекших «месяцев войны Греция, несмотря на все
увещевания союзников, упорно отказывалась поддер-
жать их «справедливое» дело. Грозным предостереже-
нием явились события 18 ноября 1916 г., когда союзные
войска подверглись нападению со стороны афинского
населения. Одной из причин этого послужили бесцере-
монные действия союзников, созданная ими обстановка
1 Эти вопросы достаточно подробно рассмотрены в работе
Ф. И. Нотовича «Дилломэтическая борьба в годы первой мировой
войны», т. 1, охватывающей события до октября 1915 г.
114
насилия и террора, сознательно усугублявшаяся сами-
ми греческими властями.
Подталкивала и общая ситуация. Военное положение
союзников оставляло желать много лучшего. С Восточ-
ного фронта поступали все менее утешительные сведе-
ния. Между тем на 1917 год возлагались большие на-
дежды. Союзники планировали дать генеральное сра-
жение и закончить войну. Греция должна была стать
важным плацдармом. Оттуда союзники могли повести
против болгар и туррк активные операции, обещавшие
в случае успеха склонить последних к сепаратному ми-
ру. Переход же Греции на сторону Германии помимо
морально-политического ущерба для союзников угро-
жал страшными последствиями для их Салоникской
армии. Кстати, одна из задач салоникской экспедиции
в том и состояла, чтобы предотвратить возможность
присоединения Греции к австро-германской коалиции.
С конца 1916 г. союзники начали проявлять исклю-
чительную активность в отношении «покровительствуе-
мой» ими страны. Они решили покончить наконец с ее
двойственной позицией. Решено было произвести в
Греции государственный переворот, устранить короля и
поставить у власти лицо, которое согласилось бы всту-
пить в войну против австро-германского блока. (Наи-
более вероятным претендентом на пост главы прави-
тельства являлся Венизелос, ориентировавшийся на
Антанту и находившийся в открытом конфликте с афин-
ским правительством и королем Константином.) Ини-
циативу в этом деле взяла на себя Франция, стремив-
шаяся занять в Греции господствующее положение и
превратить ее в свою полуколонию.
Греция занимала видное место в лланах француз-
ского империализма. Во-первых, Франция хотела ис-
пользовать ее в борьбе с Италией за гегемонию в
восточной части Средиземноморья. Она служила плац-
дармом для распространения и упрочения французско-
го влияния на Ближнем Востоке, куда Франция в упор-
ной борьбе пробивалась в течение многих десятилетий
и худа вслед за другими странами устремилась экс-
пансия итальянской буржуазии. Кроме того, Греция
являлась важным фактором общебалканской политики.
Поэтому Франция стремилась усилить свои позиции в
115
этой стране в ущерб другим великим державам, а- не
только Италии.
Разумеется, это вызывало противодействие с их сто-
роны, так как одностороннее усиление Франции в Гре-
ции нарушило бы «равновесие» на Балканском полуост-
рове, из-за которого передрались все великие державы,
принося неисчислимые страдания населяющим его на-
родам.
Для Временного правительства Греция была небез-
различна и в связи с вопросом о проливах. Греческие
правящие круги (особенно либералы во главе с Вени-
зелосом) стремились к захвату «священных центров
православия», и прежде всего Константинополя. Есте-
ственно, эти планы «панэллинизма» находились в про-
тиворечии с планами русской буржуазии в отношении
проливов. Парализовать их можно было легче при ус-
ловии, если бы Временное правительство могло оказы-
вать действенное влияние на греческую политику. Вот
почему, хотя Милюков и относил греческий вопрос к
числу «сравнительно второстепенных», он уделял ему
большое внимание. Милюков придерживался того мне-
ния, что в греческих делах необходимы согласованные
действия союзников. К тому же по этому поводу име-
лось специальное решение союзнической Петроградской
конференции, состоявшейся в январе —феврале 1917 г.
Имея шаткую позицию внутри страны и находясь в
финансовой зависимости от Англии и Франции, Вре-
менное правительство старалось избегать открытого
столкновения с ними везде, где это могло иметь место.
Так было и в греческом вопросе. Но дело не только в
этом. Для Милюкова, как уже отмечалось, идеей фикс
были проливы, получение которых зависело от Франции
не в меньшей степени, чем от Англии. И если в грече-
ском вопросе он будет ей противодействовать, она в
свою очередь отплатит ему тем же в более важном для
него вопросе о проливах. Это станет тем более понят-
ным, если учесть, что именно Франция оказала в 1915 г.
наибольшее противодействие заключению этого согла-
шения. Имелось множество и других важных вопросов,
где России приходилось сталкиваться с Францией. По-
этому Милюков и указывал русскому посланнику в
Афинах Демидову, что союзнические отношения к
Франции, лежащие в основе европейской политики Рос-
116
сии, «не могут быть поставлены в зависимость от срав-
нительно второстепенного греческого вопроса» 1.
Была и еще одна весьма существенная причина,
особенно весомая в настоящий момент, заставлявшая
почти целиком соглашаться с Францией. В стране на-
зревал острый политический кризис, и почва под нога-
ми кадетского министра резко заколебалась. И хотя он
еще не знал, что вскоре ему навсегда придется рас-
статься с министерским креслом, приближение грозы
заставило его соблюдать некоторую осторожность, ко-
торой у него всегда недоставало. В такую минуту вы-
ступать в роли защитника греческого монарха против
либерала Венизелоса было явно некстати. «Оказание
при настоящих обстоятельствах какой-либо поддержки
королю и его правительству,— инструктировал Милюков
Демидова,— не «может входить в задачу нашей полити-
ки в Греции, точно так же как и забота об ограждении
территории королевства от посягательств Венизелоса.
Мы не можем противодействовать распространению ли-
берального венизелистского движения, встречающего
широкое содействие Франции и отвечающего во многих
местах старой Греции желаниям самого населения. Мы
считаем необходимым действовать в полном единении
с Францией в греческом вопросе»2. Спустя две недели,
уже после того как разразился апрельский кризис, он
вновь предписывает посланнику никоим образом не
поддерживать короля Константина, «против которого
резко высказывается наше общественное мнение, с чем
в настоящее время мы не можем не считаться»3.
•Подчеркнутое в инструкции «единение» подсказы-
валось не только союзнической солидарностью. Пози-
ция греческого короля- действительно наносила ущерб
антантовской коалиции, и проходить мимо этого далее
было невозможно. Но, соглашаясь на устранение «на-
солившего» союзникам Константина, Милюков высту-
пал против вмешательства союзников в борьбу между
различными политическими группировками внутри
страны, против навязывания ей какой-либо формы прав-
ления или состава правительства, так как это, говори-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 598.
2 Там же, т. 1, л. 381.
3 Там же, т. 2, л. 598.
117
лось в цитированной выше инструкции, «противоречило
бы провозглашенным нашим правительством демократи-
ческим принципам самоопределения народов»х.
О соблюдении демократических принципов Милюков
заговорил, разумеется, отнюдь не потому, что он являл-
ся их ревностным поборником, а потому, что опасался,
как бы у власти не оказалось лицо, политика которого
пойдет вразрез с интересами правящих кругов России.
Он попросту хотел спасти греческую монархию, хотя и
другие союзники на нее не посягали, а лишь перекла-
дывали корону с одной головы на другую. Милюков пы-
тался предупредить возможность в будущем односторон-
ней ориентации Греции и не допустить, чтобы Франция
сделалась единственным распорядителем ее политики.
«Мне кажется,—продолжал развивать свою мысль Ми-
люков,— что такая постановка вопроса вполне отвечает
нашим интересам в Греции: 1) она избавит нас от на-
реканий в случае возникновения каких-либо осложне-
ний, 2) она устранит неудобства появления во главе
Греции лица, угодного или выгодного одной какой-либо
державе»2.
Однако это были пустые разговоры. Милюков знал,
чего добивается Франция, знал, что согласие на перево-
рот не гарантирует от появления во главе греческого
правительства лица, «угодного или выгодного одной ка-
кой-либо державе». Знал Милюков и то, кто является
наиболее угодным вдохновителю заггеваемого предприя-
тия, и сам называл его имя. Милюков не скрывал, по-
чему французская кандидатура не совсем приемлема
для Временного правительства, и прямо говорил, какая
опасность для кадетской внешней политики заключалась
в односторонней ориентации Греции. Об этом писал еще
Демидов, и Милюков был вполне с ним солидарен.
«Нельзя, конечно, упускать из виду, что окончательный
переход власти к либеральной партии во главе с Вени-
зелосом может создать некоторые осложнения, в осо-
бенности если национальная партия поставит своей зан
дачей осуществление «великогреческой» программы с
широкими территориальными захватами, что может ока-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 381.
* Там же, т. 2, л. 597.
118
заться в полном противоречии с интересами России и
необходимостью умиротворения Балкан> *.
Демидов правильно воспринял данные ему инструк-
ции .как беспрекословное подчинение французскому дик-
тату в греческом вопросе. Он пришел к убеждению, что
это даже выгодно для России, так как дает право по-
требовать от Франции соответствующих компенсаций за
оказываемую ей услугу. Стремление Франции как можно
скорее водворить Венизелоса в Афинах, писал он, «на-
столько, на мой взгляд, нам выгодно, что наше беспре-
кословное следование в греческом вопросе за Францией
представляется уступкой союзнице, дающей право на су-
щественную компенсацию»2. Какие именно компенсации
имел в виду Демидов, он не расшифровывает. Но, по
всей видимости, подразумевалось получение от Франции
ее согласия на переход к России Монастыря и других
«центров православия».
Вначале и английское правительство, равно как и
итальянское, придерживалось такой же точки зрения,
что и Временное правительство. Не в меньшей степени,
чем Россия и Италия, Англия не хотела односторонне-
го усиления Франции в Греции. 23 апреля Извольский
телеграфировал Милюкову: «Ллойд Джордж самым ка-
тегорическим образом выразил, что он вполне разделяет
Ваш взгляд, что в случае отречения короля решение
вопроса об установлении нового образа правления в
Греции должно быть предоставлено самому греческому
народу»3. Не идя на прямое противодействие, Англия
выступала против форсирования Францией событий в
Греции, всячески отговаривая ее от решительных дей-
ствий, ссылаясь, в частности, на то, что это вызовет не-
довольство правительства США, которое может прекра-
тить помощь союзникам, а это означало бы, по словам
Ллойд Джорджа, конец войны4.
Особенно же упорное противодействие оказывала»
Италия, считавшая Францию наиболее опасным для се-
бя противником в борьбе за гегемонию в бассейне вос-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 599.
2 Цит. по: И. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщины,
стр. 363.
3 «Европейские державы и Греция в эпоху мировой войны»,
стр. 187.
4 Sarrail. Mon Commandement en Orient. Paris, 1920, p. 191.
119
точного Средиземноморья. Но в конце концов Франции
удалось расколоть единый антифранцузский фронт в
греческом вопросе. Первой пошла на уступки Англия,
согласившаяся с французскими планами переворота в
Греции. Приходилось считаться с тем, что Франция яв-
лялась одним из дирижеров антигерманской коалиции и
могла отплатить Англии тем же в других случаях.
За Англией последовала Россия. Дольше всех со-
противлялась Италия. Понимая свое бессилие противо-
стоять Франции, поддерживаемой Англией, Италия пы-
талась заручиться поддержкой России и противопоста-
вить русско-итальянскую линию франко-английской. До-
биться этого не удалось. Временное правительство счи-
тало невозможным ссориться с Францией из-за Италии,
боясь, что это нанесет удар по «единству» трех великих
держав. К тому же между русским и итальянским пра-
вительствами имелись серьезные расхождения по мало-
азиатскому вопросу, являвшиеся препятствием к совме-
стному выступлению Италии и России против Франции.
На совещаниях в Фолькстоне и Сен-Жане Франция
добилась наконец от Англии и Италии признания за
ней свободы действий в греческом вопросе. К этому при-
соединился и Милюков. Однако эта свобода была пре-
доставлена под условием, что Франция ограничится за-
меной Константина его сыном. Но этого для нее было
вполне достаточно; далее она действовала по собствен-
ному усмотрению.
Такую же «неизменно объединенную» политику про-
водил Милюков в странах Востока, не желая ссориться
с союзниками из-за «сравнительно второстепенных» во-
просов. Примером этому может служить Персия. И здесь
внешнеполитический курс царизма не претерпел сколь-
ко-нибудь существенных изменений, если не считать
мелких «тактических» отклонений от прежней линии,
вызванных переменой обстановки.
За годы войны зависимость Персии от иностранного
капитала еще больше усилилась. Особую активность
проявляли англичане, всячески стремившиеся потеснить
своего союзника — Россию т замять там господствующее
положение. Их попытки в этом направлении были не-
безуспешными. Еще в 1915 г., ведя переговоры о Кон-
стантинополе и проливах, англичане добились от цар-
ского правительства изменения англо-русского согла-
120
шения 1907 г. по вопросу о Персии в сторону признания
так называемой нейтральной оферы английской сферой
влияния !.
Февральская революция породила у персов надеж-
ды на избавление от иностранной кабалы. Под влияни-
ем русской революции в Персии возникло мощное
либерально-демократическое движение, требовавшее
устранения ненавистной народу династии каджаров,
торговавшей национальным суверенитетом. Разверну-
лась активная агитация за созыв меджлиса и устране-
ние реакционного проанглийского правительства Восуг-
уд-Доуле.
В своей борьбе за изменение существующего поряд-
ка местные либералы рассчитывали опереться на под-
держку нового русского правительства, что давало по-
следнему возможность укрепить свое влияние в Персии
в противовес английскому. Так по крайней мере рисовал
себе будущее представитель Временного правительства
в Тегеране, близко наблюдавший за развертывавшими-
ся там событиями. Думаю, писал он, англо-русская по-
литика неизбежно сделает либеральный поворот, и так
как он явится результатом русских событий, то естест-
венно будет нам принять на себя более активную и
передовую роль в нашей неизменно объединенной англо-
русской политике2.
Однако поверенному было не суждено предвосхитить
поведение пришедших в России к власти буржуазных
деятелей. Ознакомившись с присланными из Тегерана
сообщениями, Милюков в ответ предписал «довести до
сведения шахского правительства, что Россия по-пре-
жнему будет придерживаться полного взаимодействия с
Англией в персидских делах и что при неизменно бла-
гожелательном и дружественном отношении к Персии
политика России не потерпит никакого изменения»3.
Вопреки здравому смыслу Милюков не только отка-
зался от поддержки либерально-демократического дви-
жения, но и принялся оказывать ему совместно с Анг-
лией посильное противодействие. В угоду поддерживав-
1 См. Ф. И. Нотович. Дипломатическая борьба в годы первой
мировой (Войны, т. 1, стр. 373—374.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 52, л. 137, 140, 146, il58.
3 Там же, д. 97» т. 1, л. 176.
121
шим шаха реакционным кругам страны английские и
российские представители в Тегеране по указке своих
правительств чинили препятствия созыву меджлиса.
Англия стремилась всячески оградить Персию от влия-
ния русской революции. В лице Милюкова она имела
хорошего помощника! в этом деле.
Выступая против либерально-демократического дви-
жения и помогая англичанам сохранить в Персии ста-
рый реакционный режим, Милюков, однако, не осмели-
вался взять на себя инициативу в этом черном деле.
Эту робость внушала ему революция, несколько охлаж-
давшая его империалистический пыл. Милюков рассу-
дил, что в сложившейся ситуации ему больше подходит
не первая, а вторая роль, пособническая. «Имейте, од-
нако, в виду,— указывал он поверенному в делах в Пер-
сии,— что при новом нашем строе нам нельзя открыто
выступать против либеральных веяний в Персии. По-
этому желательно, чтобы в подобных вопросах вы пре-
доставляли инициативу английскому посланнику, ока-
зывая ему со своей стороны поддержку в его начина-
ниях» !.
^«Осторожность» в отношении персидских дел про-
являла милюковская дипломатия и в последующие дни.
Незадолго до апрельских событий поверенному в Теге-
ране была отправлена телеграмма (за подписью управ-
ляющего третьим политическим отделом МИДа Клем-
ма), предостерегавшая от явного противодействия
созыву меджлиса, так как это могло «возбудить недо-
вольство и в Персии, и в наших демократических кру-
гах»2. Либерально-демократическое движение Милюков
намеревался использовать лишь в той мере, в какой это
было необходимо для сохранения прежних позиций рус-
ской политики в Персии, для противодействия чрезмер-
ному усилению там позиций Англии.
Провозглашенная и проводимая Временным прави-
тельством политика в отношении Персии успокоила
Англию. Последняя по-прежнему сохраняла там главен-
ствующую роль. В дальнейшем по мере ослабления пози-
ций России среди союзников Англия делается фактиче-
ски единовластным хозяином положения в Персии. Не
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 176.
* Там же, т. 2, л. 543.
122
претендуя на «первую скрипку», Временное правитель-
ство стремится к расширению числа концессий в сво-
ей сфере влияния. Оно продолжает вести переговоры,
начатые еще при царе, о концессии на железную дорогу
Астара — Решт — Тегеран и обширной мешедской кон-
цессии. По этой же трассе (Астара — Решт — Тегеран)
Временное правительство намеревалось провести теле-
графную линию. В конце марта русскому поверенному
в делах в Тегеране сообщалось о сохранении старых и
открытии новых русских концессий в Персии !.
Такую же империалистическую политику проводило
Временное правительство в Китае, где Февральская
революция породила надежды на изменение кабальных
договоров, навязанных Китаю империалистическими
державами, в том числе и царской Россией. И здесь,
пользуясь моментом, союзники поспешили «прижать>
своего партнера.
Не сумел Милюков найти общего языка с союзника-
ми в деле привлечения на сторону Антанты Болгарии,
что составляло одну из целей его дипломатии. В этом
также сказались имевшиеся между союзниками серьез-
ные разногласия.
5. с НОТА МИЛЮКОВА». АПРЕЛЬСКИЙ КРИЗИС
Выступления министра иностранных дел, активно
поддерживаемые буржуазной прессой, все больше на-
гнетали обстановку. Те, кто на все лады воспевал «но-
вый» внешнеполитический курс Временного правитель-
ства, чувствовали себя в весьма неловком положении:
Милюков основательно портил разыгрываемый ими
спектакль, сводил на нет их работу по мобилизации сил
на войну. Нужно было как-то спасать свое лицо, иначе
они могли быстро потерять доверие масс. Однако един-
ственное, на что отважились пропагандисты «нового
курса», так это оказать давление на Милюкова», заста-
вив его направить Декларацию 27 марта союзникам в
качестве официального дипломатического документа.-
Но Милюков никак не хотел этого делать. Здесь-то и
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 52, л. 8, 10, 106, 111, 162,
166; д. 97, т. 1, л. 312.
123
разгорелась «борьба» против него со стороны соглаша-
телей и некоторых членов Временного правительства.
Решено было предпринять так сказать «обходный ма-
невр». Инициативу взял на себя Керенский.
12 апреля Керенский сообщил представителям печа-
ти, что Временное правительство готовится к рассмот-
рению вопроса о посылке союзникам ноты, уведомляю-
щей их о новых целях России в войне, как это было
сформулировано в Декларации 27 марта. На следую-
щий день это сообщение появилось в газетах. Забегая
вперед событий, газеты сообщили, что правительство
уже обсуждает ноту союзникам !. По свидетельству Ке-
ренского, несколько членов кабинета (ими были он
сам, Терещенко и Некрасов) действительно решили по-
ставить этот вопрос на рассмотрение всего правительст-
ва, но никакой дискуссии по нему на заседаниях кабине-
та пока еще не возникало.
Взбешенный Милюков потребовал, чтобы Временное
правительство официально опровергло это сообщение,
поскольку внутри правительства вопрос о подобной но-
те еще не возбуждался. Требование министра иностран-
ных дел было удовлетворено. 14 апреля газеты поме-
стили следующее лаконичное опровержение: «Прави-
тельство не обсуждало вопроса о целях войны и не
подготавливает никакой ноты по этому поводу»2.
Правительственное опровержение вызвало недоволь-
ство в Советах. Вокруг несуществующей ноты разгоре-
лась закулисная возня. Наибольшую расторопность про-
явил Керенский. Зашевелились и представители «второ-
го правительства». Они стали требовать, чтобы Вре-
менное правительство направило союзникам ноту о
«новых» целях войны в духе Декларации 27 марта. Ми-
люков категорически отказался удовлетворить эти на-
стояния. Декларация и без того принесла ему немало
огорчений. В дело вмешался недавно прибывший в Пет-
роград Тома, посоветовавший Милюкову в виде нового
компромисса с соглашателями направить союзникам
эту декларацию в качестве официального дипломатиче-
ского документа. Милюков возражал под тем предло-
1 «Дело народа», 13 апреля 1917 г.
2 «Речь», 14 апреля 1917 г.; «Русские ведомости», 14 апреля
1917 г.
124
гом, что она будет неправильно понята союзниками.
Но гость из Парижа успокоил его, заверив, что фран-
цузское правительство считает невозможным пересмат-
ривать цели войны.
В защиту Милюкова вступился было Палеолог. Он
обратился к своему правительству с предложением не-
медленно выступить с формальным заявлением о невоз-
можности пересмотра союзных соглашений, что явилось
бы, по мысли посла, поддержкой Милюкову. Но под-
мога запоздала. «Сделанное во-время,— писал он Из-
вольскому,— такое заявление могло бы принести поль-
зу в смысле выяснения положения, но в настоящее вре-
мя оно опоздало» 1. На самом деле причина заключалась
в другом. Как уже отмечалось, в Париже одобрила точ-
ку зрения Тома, высказавшегося в поддержку Керен-
ского против Милюкова.
Милюкову пришлось принять «компромиссное» пред-
ложение Тома о посылке союзникам Декларации
27 марта в качестве официального дипломатического
документа. Однако сделать это он согласился лишь под
тем условием, что ее содержание «не вызовет никаких
недоразумений», т. е. если оно не будет понято как
отказ Временного правительства от аннексий (имелись
в виду прежде всего проливы). Чтобы избежать таких
«недоразумений», Милюков решил направить деклара-
цию союзникам с его «препроводительной бумагой», ко-
торая устранила бы возможность истолкования деклара-
ции во вред России. Этот, по его словам, возможный
для него компромисс подвергся обсуждению во Вре-
менном правительстве, результатом которого и явилась
снискавшая себе печальную известность так называе-
мая нота Милюкова от 18 апреля. По свидетельству
Керенского, над ее составлением «всю ночь трудился
весь кабинет». Особое усердие проявил сам Керенский,
по словам которого, «содержание этой ноты должно бы-
ло дать полное удовлетворение наиболее острой крити-
ке «империализма» Милюкова».
Формально нота от 18 апреля считалась всего лишь
сопроводительной бумагой, при коей союзникам направ-
лялась Декларация 27 марта. Фактически же она явля-
1 «Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрель-
ский кризис». М., 1958, стр. 313.
125
лась самостоятельным дипломатическим документом, и
в данном случае именно ей придавалось первостепенное
значение. В ней подчеркивалось, что совершившийся в
России переворот не только не ослабил роль России в
общей союзной борьбе, а, наоборот, лишь усилил «все-
народное стремление довести мировую войну до реши-
тельной победы». Подтверждая свою решимость строго
соблюдать все обязательства, принятые в отношении со-
юзников, Временное правительство выражало в этой
ноте твердую уверенность "в том, что «поднятые этой
войной вопросы будут разрешены в духе создания проч-
ной основы для длительного мира» и что союзники
«найдут способ добиться тех гарантий и санкций, ко-
торые необходимы для предупреждения новых крова-
вых столкновений в будущем»1.
Но сколько ни старались министры-капиталисты при
помощи «заложника демократии» скрыть «империализм
Милюкова», у них это не получилось. За высокопарны-
ми выражениями об освободительном характере войны
массы отчетливо разглядели империалистическую сущ-
ность внешней политики Временного правительства.
«Правительство капиталистов,— писал В. И. Ленин в
«Правде»,— в сущности, только повторило 18 апреля
свои прежние ноты, облекавшие империалистскую войну
дипломатическими оговорочками» 2.
20 апреля «нота Милюкова» была опубликована в
печати. Содержавшиеся в ней откровенно империали-
стические заявления вызвали взрыв народного негодо-
вания во всей стране. По призыву большевистской пар-
тии трудящиеся решительно протестовали против по-
литики Временного правительства. 20—21 апреля в
Петрограде состоялись мощные демонстрации, в кото-
рых участвовало около 100 тыс. рабочих и солдат.
Демонстранты требовали от правительства отказа от
захватнических стремлений, опубликования тайных до-
говоров, прекращения империалистической войны, не-
медленной отставки наиболее ненавистных им минист-
ров Гучкова и Милюкова.
1 Как сообщает в обоих воспоминаниях Милюков, слова о «га-
рантиях» и «санкциях» были вставлены им «в ноту по настоятельной
просьбе Тома.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. ЗГ, стр. 325.
126
Будущий претендент на пост диктатора России ге-
нерал Корнилов, бывший в ту пору командующим
Петроградским военным округом, вызвал для «охра-
ны* Временного правительства, не без ведома послед-
него, войска К В результате столкновений между де-
монстрантами и войсками имелись убитые и раненые.
Это была первая кровь, пролитая на улицах столицы
«революционным» правительством.
Такие же демонстрации, как в Петрограде, прошли
в Москве и многих других городах. 22 апреля Минский
Совет по предложению большевиков выразил решитель-
ный протест против «ноты Милюкова». Резолюции про-
теста вынесли Советы Харькова, Гомеля, Самары, Ниж-
него Новгорода, Екатеринбурга и других промышлен-
ных центров страны. В течение двух дней в Петроград-
ский 'Совет из разных концов страны поступило около
100 телеграмм с выражением недоверия Временному
правительству.
Следует, однако, подчеркнуть, что антиправительст-
венные выступления 20—21 апреля были вызваны не
тем, что в «ноте Милюкова» содержался призыв к про-
должению войны, как об этом говорится в работах не-
которых историков2, а тем, что в ней Временное прави-
тельство по-прежнему высказывалось, хотя и в не-
сколько завуалированной форме, в пользу аннексий, за
реализацию царских соглашений, в то время как массы
под влиянием эсеро-меньшевистской пропаганды, и
особенно под влиянием Декларации 27 марта, повери-
ли было, будто Временное правительство действитель-
но покончило с империализмом. Что касается продол-
жения войны, то .в тот период большинство масс стоя-
ло, как уже отмечалось, на позиции «революционного
оборончества», т. е. по существу поддерживало войну,
1 Позже Керенский заявлял, будто Временное правительство
отвергло предложение Корнилова о вызове войск в надежде, что
народ не допустит насилия над ним.
* См., например, Г. К. Селезнев. Тень доллара над Россией.
М., 1957, стр. 54; «История гражданской войны», т. 1. М., 1938,
изд. 2, стр. 103; Я. Темкин. Большевики в борьбе за демократиче-
ский мир в 1914—1918 гг., стр. 247; Л. Г. Егорова. Рабочий класс
России в период подготовки социалистической революции. В сб.
«Победа Великой Октябрьской социалистической революции». М.,
1957, стр. .162; «История Великой Октябрьской социалистической
революции». М., 1962, стр. 55; и др.
127
считая ее необходимой для защиты революционных
завоеваний. Массы пришли в возмущение потому, разъ-
яснял В. И. Ленин, что они «добросовестно верили ис-
кренности и миролюбию капиталистов» !, т. е. в их «от-
каз» от аннексий и продолжение войны лишь во имя
ограждения революции от посягательств внешнего вра-
га, но оказались обманутыми. Конечно, наиболее зрелая
в политическом отношении часть рабочих и солдат вы-
ступила не только против захватнических планов бур-
жуазии, но и против войны вообще.
Даже соглашательский в своем большинстве Ис-
полнительный комитет Петроградского Совета под воз-
действием революционного взрыва на своем чрезвычай-
ном заседании принял резолюцию с резким протестом
против этой ноты. Однако лидеры «меньшевиков и эсе-
ров тут же поспешили отмежеваться от большевиков,
опубликовав сообщение, в котором заявляли, что они
не призывали войска к демонстрации против Времен-
ного правительства. Эсеро-меньшевистское большинст-
во Совета 20 апреля вынесло решение разъехаться по
районам и «успокоить» массы, а на следующий день
было опубликовано постановление Совета1 о запреще-
нии на два дня уличных митингов и демонстраций2.
Спасая положение, соглашатели принялись всяче-
ски выгораживать Временное правительство. Вопреки
очевидной истине они еще усерднее стали внушать -мас-
сам, будто Временное правительство, несмотря на свою
последнюю ноту, все-таки действительно отказалось от
захватнических планов. Ярким примером околпачивания
ими народных масс было заявление Исполкома Петро-
градского Совета 20 апреля. В нем говорилось, что «ре-
волюционная демократия не допустит лить кровь ради
каких бы то ни было и чьих бы то ни было завоеватель-
ных целей» и что Скобелев не призывал в своей речи к
войне до конца, а лишь к тому, чтобы «не класть ору-
жия, пока воюющие государства не согласятся на все-
общий мир с отказом от завоевательных программ»3.
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 325.
2 См. «Революционное движение «в России в апреле 1917 г.
Апрельский кризис», стр. 760.
3 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 20 апреля
1917 г.
128
Протестуя на словах против ноты, соглашатели на
деле прикрывали антинародную политику Временного
правительства. 21 апреля Совет рабочих и солдатских
депутатов принял резолюцию, «удостоверявшую», что
правительство Львова вовсе не намерено сходить с пути
отказа от захватнической политики, на который оно
«встало» 27 марта. Просто-де произошло недоразумение
из-за «вкравшихся» в ноту отдельных неудачных форму-
лировок и выражений. «Своим требованием, своими фор-
мулами, взятыми из арсенала ненавистной народу дипло-
матии старого режима, — говорилось в указанной резо-
люции Совета, — нота эта способна была возбудить
справедливое опасение, будто Временное правительство
намерено в области международных отношений сойти
с того пути отказа от закватной политики, на который
встало 27 марта» К Лучших адвокатов трудно было
сыскать. Само Временное правительство было не способ-
но так ловко защищаться. Напротив, оно разоблачало
себя на каждом шагу.
Насмерть перепуганное размахом антиправительст-
венных выступлений, Временное правительство после
консультаций с Комитетом Государственной думы и ли-
дерами Совета решило выступить с «разъяснением» .по
поводу злополучной ноты2. И тут на помощь Временно-
му правительству снова подоспели меньшевики и эсеры.
Исполнительный комитет Петроградского Совета 34 го-
лосами против 19 признал эти разъяснения удовлетвори-
тельными, а инцидент исчерпанным. Резолюция Испол-
кома гласила, что разъяснения «кладут конец возможно-
сти истолкования ноты 18 апреля в духе, противном
интересам и требованиям революционной демократии»3.
В действительности это разъяснение было всего лишь
формальной отпиской. Оно свелось, как писал В. И. Ле-
нин, «к пустейшим.., ничего не меняющим, ни к чему не
обязывающим фразам»4.
И в самом деле, что представляло собой это разъяс-
1 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 21 апреля
1917 г.
2 Временному правительству предлагали направить союзникам
новую ноту, но Милюков категорически отказался это сделать.
3 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 23 апреля
1917 г.
4 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 31, стр. 324.
5 В. С. Васюков 10Q
нение? В нем говорилось, что нота министра иностран-
ных дел была предметом тщательного и продолжитель-
ного обсуждения Временного правительства, причем
текст ее принят единогласно; что данная нота, говоря о
решительной победе над врагом, имела в виду достиже-
ние тех задач, которые поставлены Декларацией 27 марта,
и что под упомянутыми в ноте «санкциями и гаран-
тиями» прочного мира Временное правительство подра-
зумевало ограничение вооружений, международные три-
буналы и пр. В конце разъяснения давалось обещание,
что оно будет передано послам союзных держав.
Временное правительство и здесь бесстыдно обманы-
вало, а соглашатели усердно помогали ему в этом пре-
ступном деле. Выше уже говорилось, какой смысл вкла-
дывало Временное правительство в свою Декларацию
от 27 марта, какие задачи ставились ею в области внеш-
ней политики. Что касается «санкций и гарантий», то под
ними подразумевались отнюдь не «ограничение воору-
жений и трибуналы», как это изображалось в правитель-
ственном разъяснении. Еще совсем недавно, 22 марта,
в беседе с представителями печати Милюков достаточно
отчетливо показал, о каких гарантиях идет речь. «Факти-
ческие условия прочного будущего мира, — растолковы-
вал Милюков, — формулированные Вильсоном, вполне
совпадают с условиями союзников, выраженными ими в
общей краткой формуле: «восстановление, возмещение,
гарантии» !. А эта «краткая формула» охватывала и ан-
нексии, и контрибуции в виде «возмещений». Об этих га-
рантиях совершенно открыто писалось в западной
прессе.
Таким образом, и «разъяснение» было целиком на-
правлено на защиту реакционного внешнеполитического
курса Временного правительства. «В действительности,—
констатировал впоследствии Керенский, — это разъясне-
ние ничего не разъясняло, так как нечего было разъяс-
нять. Оно лишь подчеркивало проблемы, наиболее
важные с точки зрения народной психологии. Правитель-
ство обращало внимание на тот факт, что нота союзни-
кам была послана с общего согласия всех членов пра-
вительства. Иными словами, Советы и армейские коми-
теты информировались этим самым, что Милюков и
1 «Русское слово», 23 марта 1917 г.
130
Керенский были полностью согласны. Ни один из мини-
стров в действительности и не хотел отрицать свою соли-
дарность с Милюковым, как членом Временного прави-
тельства» К
Сказано совершенно ясно: «империализм Милюкова»
был империализмом Временного правительства. Кадет-
ский министр иностранных дел проводил такую внешнюю
политику, которая была угодна Временному правитель-
ству и от которой оно не намеревалось отрекаться, чему
служили ярким доказательством и все последующие со-
бытия. Как ни велико было возмущение трудящихся, оно
не подействовало на Милюкова отрезвляющим образом.
Он упорно стоял на своем. <В циркулярной телеграмме,
разосланной русским дипломатическим представителям
22 апреля, Милюков возложил на своих представителей
в союзных странах задачу убедить тамошних государст-
венных деятелей в том, что последние события в России
«служат лучшим опровержением могущих быть распро-
страненными за границей преувеличенных сведений о
"здешних пацифистских тенденциях» и что эти события
«в значительной степени облегчили правительству осу-
ществление провозглашенной им и неукоснительно про-
водимой политики»2. В то же время Милюков продол-
жал рассылать и саму ноту от 18 апреля. В частности,
она была послана русскому посланнику в Пекине для
ознакомления с ее содержанием китайского правитель-
ства 3.
Но все же, как ни непреклонен был Милюков, хлад-
нокровие стало изменять и ему. Чтобы ослабить «давле-
ние улицы», он решил уволить в отставку Извольского,
создав тем самым видимость перемен во внешнеполити-
ческом курсе страны. «В связи с отозванием Палеолога
из Петрограда, — говорилось в строго личной телеграм-
ме Нератова для Иавольского от 27 апреля, — здесь воз-
никло сильное течение также в пользу перемены в лич-
ном составе нашего представительства во Франции. Ми-
нистр искренне сожалеет об этом, высоко ценя Ваши
испытанные дипломатические дарования и опыт. Он при-
ложит старания к тому, чтобы по возможности отложить
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 143.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 631—632.
3 Там же, л. 644.
б*
131
разрешение этого вопроса. Однако П. Н. Милюков не
скрывает от себя, что обстоятельства могут потребовать
означенной меры, а потому я решаюсь предупредить Вас,
дабы известие не оказалось для Вас неожиданным и Вы
могли заблаговременно подготовить Ваши личные
дела» К
Вскоре Временное правительство оказалось вынуж-
денным отстранить и самого Милюкова от поста минист-
ра иностранных дел, что привело к его уходу из прави-
тельства вообще. Лидеру кадетов было предложено
остаться в правительстве в качестве министра просвеще-
ния, но он отклонил это предложение, расценив его
как оскорбление лично для себя и для своей партии.
2 мая Милюков подал в отставку, не послушав советов
двух видных деятелей собственной партии В. Набокова
и М. Винавера, настойчиво уговаривавших его по пору-
чению ЦК своей партии остаться в составе правительст-
ва и принять портфель министра просвещения. Они объ-
ясняли шефу, что это позволит ему оказывать влияние
на внешнюю политику Временного правительства через
так называемое Особое совещание при нем, о создании
которого тогда много говорили. Двумя днями раньше
«по собственному желанию» из правительства ушел Гуч-
ков, опубликовав заявление, что он не может больше
брать на) себя ответственность за распад страны.
По признанию Керенского, он приложил немало уси-
лий, чтобы Гучков остался в составе правительства.
«Я не хотел ухода Гучкова,— писал он,— так как я це-
нил в нем огромную политическую интуицию и его спо-
собность обсуждать политические проблемы, не подда-
ваясь влиянию соображениям догм и партий. Россия
нуждалась в тот момент в людях такого прекрасного
складу. Я старался убедить его не покидать Временное
правительство... Но это было бесполезно»2. То же самое
предпринял Керенский и в отношении Милюкова. Имен-
но он предложил передать ему портфель министра про-
свещения. Характерно, что и эсеро-меныиевистские лиде-
ры Совета в принципе были согласны не выводить Ми-
люкова из состава правительства, а предоставить ему,
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 2, л. 719.
2 «Буржуазия и помещики в 1917 году», стр. 4 ,21; A. Kerensky.
La Revolution russe, p. 186, 187.
132
как рекомендовал Керенокий, пост министра просвеще-
ния. Среди союзников уход Милюкова с поста руково-
дителя русской внешней политики не встретил особого
сожаления.
После крушения самодержавия апрельский кризис
явился первым серьезным политическим кризисом в
стране, причиной которого послужила прежде всего ре-
акционная внешняя политика Временного правительства.
Он нанес сильнейший удар по престижу крупнейшей
буржуазной партии-— партии кадетов. Широкие массы
достаточно ясно увидели, что кадеты и буржуазия яв-
ляются контрреволюционной силой, с которой не может
быть соглашения и с которой необходимо вести беспо-
щадную борьбу.
Этот кризис не прошел бесследно и для соглашатель-
ских партий меньшевиков и эсеров. Доверие к ним со
стороны масс серьезно пошатнулось. С этого момента
поддерживавшие их рабочие, солдаты и крестьяне по-
степенно начали переходить на сторону большевиков,
пополняя армию сторонников пролетарской революции.
Апрельские события явились важным этапом на пути
преодоления иллюзий добросовестного оборончества.
Глава II
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ПЕРВОГО
КОАЛИЦИОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
И ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ
(май—июнь 1917 г.)
1. ДЕКЛАРАЦИЯ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
6 МАЯ
Апрельский кризис привел к сформирова-
нию 5 мая первого коалиционного правительства, в со-
став которого наряду с министрами-капиталистами во-
шли министры-социалисты, представители партий мень-
шевиков и эсеров. Временное правительство пополнилось
новыми «заложниками демократии»; теперь вместо од-
ного их стало шесть (Керенский, Чернов, Скобелев, Це-
ретели, Пешехонов, Переверзев). Тем самым эсеро-
меныпевистские лидеры вступили на путь открытого,
еще более активного пособничества буржуазии, для
которой участие социалистов в правительстве служило
лишь удобной ширмой для проводимой ею империалисти-
ческой политики. «Факт налицо: — писал по этому поводу
В. И. Ленин,— все помещики и капиталисты, все черные
силы, все старающиеся восстановить царя — за кадетов.
А меньшевики и народники дали 6 своих министров
в заложники 10-ти министрам-кадетам»1.
Мелкобуржуазные социалисты были привлечены в
правительство для того, чтобы укрепить позиции бур-
жуазии у руля государственного руководства, помочь ей
1 В. Я. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 211.
134
в реализации ее планов. Опираясь на них, буржуазия
могла еще распоряжаться массами, навязывать им свою
волю и решения. Смысл привлечения соглашателей в
буржуазное правительство довольно откровенно выразил
Керенский. «Старая советская формула «условного» до-
верия,— писал он,— столь губительная для Временного
правительства, которое стремилось подняться над всеми
партиями, была окончательно покинута. Лишь с утра
18 мая (нов. ст.— В. В.), когда была* создана новая коа-
лиция во Временно^ правительстве, впервые с начала
революции правительство оказалось в состоянии
управлять, требовать, приказывать»!. Именно этого и
добивалась буржуазия. Массы не поддерживали ее,'не
подчинялись, а поэтому ей понадобились люди, с по-
мощью которых она могла бы командовать и проводить
угодную ей политику. В первое время показалось, что
цель достигнута. Отныне официальные призывы к про-
должению войны исходили не только от ставленников
банкиров и промышленников, но и от представителей
так называемой революционной демократии в лице ее
эсеро-меныиевистских лидеров, получивших министер-
ские портфели.
Включение социалистов в правительство явилось ре-
шающим шагом на пути к ликвидации двоевластия,
столь ненавистного российской и союзнической буржуа-
зии. В этом основная цель и сущность коалиции, на
которую согласилась пойти контрреволюционная буржуа-
зия. Теперь она могла прикрываться авторитетом Сове-
тов, поскольку их представители на министерских по-
стах апробировали и подписывали правительственные
декларации и мероприятия. Даже Милюков, вышиблен-
ный из министерского кресла не без стараний некото-
рых соглашателей, вынужден был агитировать своих
единомышленников за коалицию. Образование коали-
ционного правительства, говорил он в ча-стном заседа-
нии членов Государственной думы 4 мая, «усиливает
власть».
Но еще более важная задача, подчеркивал отставной
министр, состояла в том, чтобы переломить настроение
солдат, отказывавшихся продолжать войну, и заставить
их снова пойти в бой. «Это настроение,— говорил он,—
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 146.
135
не удалось переломить при старом Временном прави-
тельстве, потому что доверие солдатских масс к нему
было недостаточно. Наоборот, Совет рабочих депутатов
пользуется всем доверием этой массы, и когда нас
спрашивали, как бы устроить, чтобы солдаты понима-
ли, что даже задачи обороны не ограничиваются оборо-
ной в узком смысле и предполагают наступление, мы го-
ворили: обратитесь к Совету рабочих депутатов, чтобы
он сделал воззвание, в котором это было бы сказано, и
солдаты ему поверят. Совершенно естественно, что ми-
нистерство, составленное из представителей партий, под-
держиваемых Советом рабочих депутатов, может до-
стигнуть этой цели, и как ни осторожно Совет... относит-
ся к задачам войны, но тем не менее в завтрашней дек-
ларации будет сказано, что наступательные действия не
исключаются... Для данного момента это самое важ-
ное»4.
Правофлангового кадетов смущало лишь одно об-
стоятельство, а именно: формула мира без аннексий и
контрибуций, на включении которой в правительствен-
ную декларацию настаивали соглашатели (главным об-
разом для того, чтобы оправдать перед массами свою
сделку с цензовиками). Милюков опасался, что приня-
тие правительством этой формулы, хотя бы на словах,
может серьезно расстроить отношения с союзниками. Но
в конце концов, соглашался он, все уладится, союзники
поймут что к чему, и русскдя буржуазия несомненно
останется в выигрыше от такой сделки. «Какие бы
страшные формулы... мы ни писали,— разъяснял своим
единомышленникам «прозревший» вдруг лидер,— но ес-
ли армия будет воевать, то это будет, конечно, факти-
ческим соблюдением наших обязательств по отношению
к союзникам и это оправдывает попытку образования
коалиционного кабинета»2.
В данном случае глава кадетов не ошибался. И для
русской буржуазии, и для союзников важно было удер-
жать Россию в войне, заставить ее бросить свои армии в
бой. В этой связи весьма характерна телеграмма Френ-
сиса, отправленная им в Вашингтон 2 мая. «Г. Милю-
ков,— доносил посол,— вышел в отставку, г. Терещенко
1 «Буржуазия и помещики в 1917 году», стр. 12—13.
2 Там же.
136
назначен министром иностранных дел. Г. Керенский на-
значен военным министром. И Керенский, и Терещенко
стоят за продолжение войны. Известно, что эти назначе-
ния обеспечивают коалиционный кабинет, в котором
рабочая часть будет сторонницей наступления» К О со-
ставе правительства только еще шли торги между бур-
жуазией и мелкобуржуазными социалистами, а союзники
уже знали их истинную подоплеку.и одобряли сделку,
ибо «рабочая часть» не только подтверждала свою соли-
дарность с политикой войны, но и подряжалась в каче-
стве ее основного исполнителя.
Создание коалиции не означало «смены вех» ни во
внутренней, ни во внешней политике. Коалиционное пра-
вительство продолжает тот же внешнеполитический
курс, что и предшествующее однородное буржуазно-по-
мещичье ^правительство. Оно лишь более тщательно мас-
кирует стоявшие перед ним цели, действуя в духе при-
веденных выше высказываний Керенского, который,
кстати, теперь оказывал большее влияние на внешнюю
политику, чем при Милюкове. В новом кабинете Керен-
ский занял пост военного и морского министра, портфель
министра иностранных дел получил бывший министр
финансов Терещенко.
Под давлением революционных масс в программу
нового правительства была включена формула мира без
аннексий и контрибуций на основе самоопределения на-
родов. В правительственной Декларации от 6 мая гово-
рилось: «Во внешней политике Временное правитель-
ство, отвергая в согласии со всем народом всякую мысль
о сепаратном мире, открыто ставит своей целью скорей-
шее достижение всеобщего мира, не имеющего своей
задачей ни господство над другими народами, ни
отнятие у них национального их достояния, ни насиль-
ственный захват чужих территорий,—мира без аннек-
сий и контрибуций на началах самоопределения наро-
дов» 2.
Что касается пересмотра старых договоров, то пра-
вительство ограничилось весьма смутным обещанием
предпринять «подготовительные шаги» к соглашению с
1 «Красный архив», т. XXIV, 1927, стр. 142.
2 «Революционное движение в России в мае—июне 1917 г.»,
стр. 229.
137
союзниками на основе Декларации 27 марта. Как пока-
зали дальнейшие события, такое обещание было всего
лишь словесной уступкой требованиям и настроениям
революционных масс. Оно так и осталось на бумаге в
течение всего периода существования Временного пра-
вительства. Да и само упоминание Декларации 27 мар-
та, а также форма, в какой это было сделано, свиде-
тельствовали о том, что Временное правительство больше
беспокоилось о сохранении старых соглашений, чем об
их пересмотре, ибо в этой декларации говорилось о «пол-
ном соблюдении обязательств», принятых в отношении
союзников, а стало быть, подразумевались и взаимные
обязательства как в деле непосредственного ведения
войны, так и в части территориальных разделов.
Но самое главное в декларации заключалось в том,
что она нацеливала на активное продолжение войны.
В ней утверждалось, что мира можно добиться лишь
путем разгрома Германии, и тем самым обосновывалась
необходимость не только «обороны», но и наступления.
Поражение России и ее союзников, гласила деклара-
ция, сделало бы невозможным заключение всеобщего
мира на указанной выше основе, а поэтому организация
и укрепление боевой силы армии «как в оборонитель-
ных, так и в наступательных действиях будут являться
важнейшей задачей Временного правительства»1.
Таким образом, Декларация 6 мая с ее демократиче-
ской расцветкой ловко маскировала основную цель ре-
организованного кабинета — активное продолжение им-
периалистической войны ради осуществления прежних
планов. В этой связи В. И. Ленин еще до сформирова-
ния коалиционного кабинета предупреждал: «Перемена
лиц ни к чему не приведет, надо переменить политику.
Надо, чтобы у власти стал другой класс... Только это
может ускорить конец войны, только это может облег-
чиггь нам пережить экономическую разруху»2.
События подтверждали ленинский прогноз с абсо-
лютной точностью. Заручившись поддержкой соглаша-
телей, буржуазия пошла напролом. Вслед за опублико-
1 «Революционное движение в России .в мае—июне 1917 г.»,
стр. 229 (Декларация 6 мая была официально сообщена союзным
и нейтральным правительствам в день ее опубликования).
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 3.
138
ванием декларации глава преобразованного кабинета
князь Львов в интервью корреспондентам заявил:
«Страна должна сказать свое властное слово и послать
свою армию в бой» 1. В этом, как подчеркивал Ленин, и»
была вся суть «программы» нового правительства2.
Такую же ясность, как Львов, внес и новый министр
иностранных дел Терещенко. В день опубликования де-
кларации он выступил с так называемым заявлением
«для печати», в котором изложил «свою» внешнеполи-
тическую программу и принципы, коими намеревал-
ся руководствоваться. Это было как бы официальным
толкованием только что обнародованной декларации.
Хотя в самом начале терещенковского заявления и го-
ворилось о том, что задачей реорганизованного прави-
тельства является «скорейшее достижение всеобщего ми-
ра», в целом это заявление свелось к обоснованию не-
обходимости наступления русской армии. «Именно ра-
ди требований демократии, ради скорого и справедливо-
го мира,— заявил он,— необходимо воссоздание боевой
мощи России, укрепление ее всей силой революционного
энтузиазма и реальное доказательство этой мощи... Те-
перь дело в активной самозащите, защите националь-
ной независимости и свободы»3.
Тем же самым закончил он свою тираду, когда за-
говорил о «пересмотре» целей войны. И здесь все его
несложные рассуждения сводились к одному: необходи-
мо наступать. Забыты были даже «подготовительные ша-
ги», обещанные в Декларации 6 мая. «Чтобы добиться
в этом успеха,— утверждал министр,— свободная Россия
должца доказать, что она верно выполняет основное
обязательстве, взятое на себя перед союзниками,— обя-
зательство объединенной борьбы и взаимной помощи.
Она должна пробудить к себе неограниченное доверие,
показать, что ее идеализм вытекает не из слабости, что
она отказывается от захватов не потому, что не может
захватить, а потому, что не хочет»4. Иными словами,
без решительного ведения войны, без демонстрации си-
1 «Новая жизнь», 7 мая 1917 г.
2 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 52.
3 «Революционное движение в России в мае—июне 1917 г.»,
стр. 233.
4 Там же.
139
лы отказ от аннексий теряет всякий смысл. На самом
деле это была обычная буржуазная демагогия, рассчи-
танная на наивных людей. У скороспелого министра не
хватило воображения придумать что-либо более ориги-
нальное. К тому же его больше беспокоила другая сто-
рона: как бы новая декларация не оттолкнула союзни-
ков. Разделяя опасения своего предшественника, Тере-
щенко спешил успокоить их, а заодно и напомнить им
о притязаниях русской буржуазии. Ссылаясь на «воспри-
нятую» русским правительством новую формулу мира,
Терещенко ясно дал понять, что она ни в какой мере
не колеблет целей союзников. «Что же касается буду-
щее—подчеркнул он,—то при все растущем доверии
друг к другу союзные демократии должны будут учесть
желания и стремления всех» К
В этих словах скрывалось самое недвусмысленное
подтверждение захватнических планов Антанты. Об
этом же свидетельствовало и отношение нового мини-
стра к вопросу об опубликовании тайных договоров и
соглашений. Терещенко категорически отверг требова-
ние немедленного опубликования тайных договоров под
тем предлогом, что это может нанести колоссальный
вред державам Согласия и окажется на руку только
Германии, которая «сохранит за собой всю выгоду ос-
тавления своих карт закрытыми». Чтобы подкрепить не-
гативную позицию Временного правительства в данном
вопросе, Терещенко стал запугивать перспективой пол-
ной изоляции России, в случае если бы она в односто-
роннем порядке выполнила данное требование. «Немед-
ленное опубликование договоров,— доказывал он,—бу-
дет равносильно разрыву с союзниками, изоляции Рос-
сии, подобный шаг неизбежно приведет к сепаратному
положению России и будет преддверием сепаратного
мира» 2.
Этим самым лишний раз подтверждалось, что скры-
ваемые в сейфах договоры являются далеко не такими,
какими размалевывала их союзная пропаганда, что они
преследуют отнюдь не освободительные цели, коль ско-
ро союзники боятся предать их гласности. Значит, бы-
1 «Революционное движение в России в мае—июне 1917 г.»,
стр. 233.
2 Там же, стр. 232.
140
ло что скрывать. Опасения Временного правительства с
головой выдавали империалистические замыслы союз-
ников. Они прямо указывали на то, что экспансионист-
ским планам германского блока противостоят не менее
экспансионистские планы Антанты, посягать на которые
Временное правительство не может и не собирается. Ес-
ли бы договоры были действительно справедливыми,
проникнутыми идеями равноправия народов, духом ос-
вобождения, а не завоевания, то опубликование их, на-
против, поставило бы союзников в выгодное положение
перед Германией, огнем и мечом добивавшейся расши-
рения своего господства.
Единственно «веский» аргумент в защиту «неимпе-
риалистической» политики противников Германии у Те-
рещенко состоял в том, что-де смешно говорить об агрес-
сивных планах Антанты, когда и Россия, и Бельгия, и
Франция, и Сербия полностью или частично сами заняты
врагами. С таким же успехом об этом могли говорить и
министры Николая II, ибо и тогда часть территории со-
юзников была оккупирована неприятельскими войсками.
Однако «беспартийный» кадет меньше всего беспокоился
о логике. К тому же трудно было подыскать более серь-
езное оправдание скомпрометированной политике.
В духе приведенных разъяснений давались и инст-
рукции русским дипломатическим представителям за
границей. В секретной телеграмме на имя посла в Па-
риже и посланника в Стокгольме Терещенко предупре-
ждал: «Считаю правильным, не конкретизируя положи-
тельную часть нашей формулы, особенно настаивать на
отрицательной части, имеющей в виду недопущение яв-
ных и скрытых аннексий Германии»1. Что касается со-
юзников, то для них, следовало полагать, аннексии не
противопоказаны. При этом учитывалось и другое об-
стоятельство. «Положительная часть» гласила о само-
определении народов, а министр иностранных дел хо-
рошо знал, что с этим далеко не все благополучно не
только в пределах британской короны или французского
союза, но и под небом освободившейся от оков цариз-
ма России.
В другой телеграмме, адресованной представителям
в Париже, Лондоне и Риме, специально подчеркива-
1 АВПР, ф. Канцелярия, .1917 г., д. 98, т. 1, л. 300.
141
лось, что главная задача Временного правительства в
данный момент состоит в том, чтобы восстановить бое-
способность армии и привести ее к наступлению *. По
смыслу телеграммы, с этой точки зрения союзники и дол-
жны были подходить к оценке новой декларации и
включенной в нее формулы, не придавая ей серьезного
значения. Напуганный печальной участью своего пред-
шественника, новый министр иностранных дел боялся
высказаться более откровенно и поставить все точки,
над «и». По необходимости ему пришлось соблюдать из-
вестную предосторожность, прибегать к употреблению
своего рода эзоповского языка с той только разницей,
что министру надо было опасаться не 'правительственной
цензуры, а революционных народных масс.
Даже в открытых приветственных телеграммах, на-
правленных министрам иностранных дел союзных дер-
жав по случаю своего вступления в новую должность,
Терещенко вычеркнул первоначально включенные в
текст слова об отказе России от аннексий и контрибу-
ций, ограничившись заявлением о том, что «русская де-
мократия... никогда не руководствовалась духом завое-
вания или корысти»2. При этом он пытался довольно
прозрачными намеками разъяснить союзникам, что «при-
нятие» Временным правительством новой формулы и
включение ее в декларацию вызвано исключительно об-
стоятельствами момента. «Русская демократия счита-
ет,— отмечалось в телеграмме,— что война эта необхо-
дима и неизбежна для защиты свободы наций. Всякое
иное толкование уничтожило бы ее энтузиазм и не мог-
ло бы быть ею принято»3.
В переводе на более понятный язык это означало:
мы согласились именовать войну освободительной, даже
сверхосвободительной, как угодно, лишь бы она была
признана необходимой, т. е. уступили по форме. Что ка-
сается существа войны, ее целей, то тут уж дудки, и об
этом, господа союзники, ставим вас в известность (по
поговорке: хоть горшком назови, только в печку не
ставь!). В заключение давались пылкие заверения, что
русские армии «пойдут вскоре на исполнение освободи-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 177.
* Там же, д. 151, л. 16, 18, 25, 34, 48.
3 Там же.
142
тельной задачи, лежащей на них совместно с их добле-
стными собратиями по оружию». При этом молодой ми-
нистр делал реверанс в сторону Англии и Франции, ко-
торые-де отвлекают на Запад напор неприятеля и тем
самым позволяют России восстановить свои силы.
В обмане народа Временному правительству усердно
помогали — теперь уже по долгу службы в правитель-
стве— эсеро-меньшевистские лидеры. 1 мая, т. е. еще до
опубликования новой правительственной декларации, они
выступили от име»и Совета с воззванием «К социали-
стам всех стран», которое было таким же расплывчатым
и целиком проникнутым духом оборончества, как и об-
ращение «К народам всего мира» от 14 марта. Правда,
в первомайском воззвании соглашатели сделали извест-
ный шаг вперед по сравнению с «манифестом мира»,
так сказать, чуточку «полевели», осмелившись заявить,
что война была развязана империалистами всех стран,
чего не было отмечено в «манифесте». Но дальше этого
дело не пошло. При оценке текущего момента все шло
по старой схеме: империалисты Антанты неожидан-
но исчезали, и на поверхности оставались только импе-
риалисты австро-германского блока; союзнический им-
периализм для соглашателей по-прежнему являлся*«за-
претной темой». Больше того, вопреки фактам в воз-
звании утверждалось, будто Временное правительство
(даже еще не преобразованное!) «усвоило платформу»,
воспринятую «без задних мыслей пролетарским разумом
и сердцем» — платформу мира без аннексий и контрибу-
ций на основе самоопределения народа, и, следователь-
но, война с его стороны перестала носить империалисти-
ческий характер.
Соглашатели, таким образом, как бы поздравляли са-
мих себя: они «выполнили» данное в обращении от
14 марта обещание «всеми мерами противодействовать
захватной политике своего господствующего класса» и
теперь, изволите видеть, «добились» поставленной це-
ли— за короткий срок перевоспитали правительство ка-
питалистов, усадив их на платформу демократического
мира. Тем более что сделать это оказалось совсем лег-
ко— всего лишь одним росчерком пера.
Пожалуй, единственно «новым» в воззвании 1 мая
по сравнению с «манифестом мира» было то, что в нем
содержался призыв к социалистам союзных стран заста-
143
вить свои правительства примкнуть к указанной «плат-
форме мира». Одурманивая сознание масс, авторы воззва-
ния доказывали, что это поставит правительства враж-
дебных стран «перед необходимостью или так же реши-
тельно и бесповоротно отказаться от политики захвата,
грабежа и насилия, или открыто признаться в своих пре-
ступлениях и тем обрушить на свои головы справедли-
вый гнев своих народов»1. Но если на словах эсеро-мень-
шевистские лидеры «полевели», то на практике они сде-
лали еще больший поворот вправо. «Полевение» было
вынужденным, ибо без революционной фразеологии не-
возможно было удержать за собой массы.
Одновременно с воззванием к социалистам соглаша-
тели опубликовали столь же характерное обращение к
армии, посвященное исключительно обоснованию «необ-
ходимости» наступления на фронте. «Нельзя защищать
фронт,— говорилось в этом обращении,— решившись во
что бы то ни стало сидеть неподвижно в окопах. Бывает,
что только наступление может отразить или предупре-
дить наступление врага; иной раз ожидать нападения
значит покорно ждать смерти. Иной раз, только пере-
ходя в наступление, можно спасти от истребления и ги-
бели самих себя или своих братьев на других участках
фронта. Помните это, товарищи солдаты... не отказы-
вайтесь от наступательных действий, которых может
потребовать боевая обстановка» 2. «.
Солдат уверяли в том, что война и переход в наступ-
ление необходимы для защиты русской революции. Ав-
торов данного лозунга ничуть не смущало то обстоя-
тельство, что «защищать» русскую революцию таким
путем особое рвение проявляли царские генералы и им-
периалистическая буржуазия, в том числе и союзная.
Какое драматическое «совпадение» интересов эксплуа-
таторов и эксплуатируемых!. Но таковой была логика
мелкобуржуазных революционеров. Она ничем не отли-
чалась от того, что говорилось в «программе Терещен-
ко» и его телеграммах союзным правительствам. При-
зывая к верности союзническому долгу, министр ино-
1 Ю. В. Ключников, А. Сабанин. Международная политика но-
вейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. 2. М., 1926,
стр. 78.
2 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 2 мая 1917 г.
144
странных дел заискивающе заявлял, что и Англия, и
франция, и другие союзники, настаивающие на продол-
жении войны, тоже защищают и спасают русскую ре-
волюцию. По поводу этого документа один из видных
представителей оборончества, В. Б. Станкевич, позже
писал: «Воззвание звучало так воинственно, что впо-
следствии из армии от частей приезжали делегаты спе-
циально для того, чтобы удостовериться, не подложно
ли воззвание — настолько оно казалось необычным для
того Совета, в первом номере «Известий» которого был
напечатан большевистский манифест и который до сих
пор всегда говорил о войне так сдержанно и с колеба-
ниями» К
Составители обращения с негодованием выступали
против братания на фронте. Они злобно обрушивались
на тех, кто призывал к братанию и разъяснял массам,
что это является наиболее верным путем к миру, истин-
но пролетарской формой борьбы за прекращение брато-
убийственной войны. Увлекая массы на ложный путь,
соглашатели доказывали, что мир может быть достиг-
нут не иначе как «по общему соглашению» союзников
(т. е. правящих кругов), только в результате их победы.
«Товарищи — солдаты! — звучали слова обращения.—
Совет рабочих и солдатских депутатов ведет вас к ми-
ру другим путем. Мы ведем вас к миру, зовя к восста-
нию и революции рабочих и крестьян Германии и Авст-
ро-Венгрии... Мы ведем вас к миру, добившись от нашего
правительства отказа от политических захватов и требуя
такого же отказа от союзных держав»2.
Эта внешне революционная агитация лишь затемня-
ла сознание трудящихся, вселяла в них ложные надеж-
ды на мобилизацию революционной энергии пролетариа-
та неприятельских стран политикой отечественной бур-
жуазии. Если бы соглашатели действительно делали
ставку на революцию в центральных державах, то они
меньше всего должны бы клеймить братание, ибо имен-
но оно служило лучшим каналом, наиболее чувствитель-
ным проводником для распространения влияния русской
революции на неприятельские армии и население. Все
дело, однако, в том, что эсеры и меньшевики меньше
1 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 123.
«Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 2 мая 1917 г.
145
всего полагались на революционные методы борьбы про-
тив войны и основную ставку делали на сделку с импе-
риалистами, посредничество между ними, чем сковывали
развитие революции и в России, и в других странах. Их
псевдореволюционная фразеология лишь помогала тща-
тельнее маскировать милюковский и союзный империа-
лизм, придавая ему благообразный облик защитника
свободы и международного мира. Ничего иного и нельзя
было ожидать от политики, в основе которой лежал
«принцип» разделения монополистов на «лучших» и
«худших». Эсеры и меньшевики словно забыли или ни-
когда не знали, что империалисты Антанты были не
менее алчны, чем империалисты германского блока. По-
ложение союзника «обязывало» их соблюдать известную
корректность и помалкивать об этом.
Что касается русской буржуазии, то тут соглашатели
просто считали излишним говорить о ее захватнических
устремлениях. У себя дома империалистом считали Ми-
люкова, но только не Терещенко. Против нового минист-
ра иностранных дел никаких обвинений в империализме
не выдвигалось, никаких претензий к нему не предъявля-
лось. К нему относились как к стопроцентному демокра-
ту. Меньшевик Розанов буквально на следующий день
после отставки Милюкова заявил: «Фронт империализма
прорван у нас окончательно». А лидер эсеров В. Чернов
в подкрепление этого «принципиально нового» положе-
ния даже дытался научно обосновать «невозможность»
для русской буржуазии проводить империалистическую
политику. «Россия, — говорил он на III съезде своей
партии, — по существу своему страна неимпериалистиче-
ская. При теперешнем положении индустрии в России
рассчитывать ей на мировое влияние, на распростране-
ние своих товаров нельзя... Поэтому, когда русская бур-
жуазия пытается быть империалистической, она влезает
на ходули и скорее с этих ходуль слезает, 'чем многие
доктринеры» '.
Все это было вполне логично и закономерно с точки
зрения соглашателей. Поступать по-другому они не мог-
ли, иначе им было бы неудобно перед рабочими и кресть-
янами, которые могли сказать: вот, мол, шумят о борьбе
1 Цит. по: Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщины,
стр. 421-422. v
146
с империализмом, а сами заодно с капиталистами. По-
этому и нашли «выход»: перекрестили империалистов в
неимпериалистов, выдали им соответствующую аттеста-
цию, и дело с концом.
Для сотрудничества с империализмом Антанты и
США, о которых нельзя было сказать, что они «не мо-
гут рассчитывать на распространение своих товаров»
(какая деликатная характеристика империализма!), на-
ходилось другое, не менее оригинальное оправдание.
И тут пробовал свои силы другой теоретик соглашатель-
ства, Гоц. Выступая на том же съезде с докладом о
войне, он долго доказывал, что войну нельзя лишить
ее империалистического содержания и поэтому вообще
нецелесообразно ультимативно требовать от союзников
отказа от захватнических целей. Приблизительно такую
же концепцию развивал меньшевик Дан.
Заслуживает быть отмеченным тот факт, что в своем
обращении соглашатели говорили лишь о «политиче-
ских захватах». Такое ограничение прямо перекликалось
с тем толкованием, какое давалось понятию «аннексия»
английскими и другими колонизаторами. Таким обра-
зом, вступив в правительственный блок с буржуазией,
меньшевики и эсеры окончательно избрали империали-
стический путь к миру — путь одоления одних капитали-
стов другими 1.
Уже первые дни правительственной коалиции со всей
определенностью показали, что она была призвана от-
нюдь не для тогоь чтобы обновить и тем более изменить
политику, хотя соглашатели и поспешили во всеуслыша-
ние объявить, что фронт империализма прорван «окон-
чательно и бесповоротно». Разоблачая эту очевидную
ложь, В. И. Ленин писал: «Ни единого шага к прекра-
щению войны, к отказу от аннексий (захватов), к обуз-
•данию капиталистов, наживающих бешеные прибыли и
доводящих страну до гибели, ни единого такого шага
правительство не сделало»2.
Большевистская партия ни на минуту не прекращала
1 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 371.
2 Там же, стр. 211. В работе Н. Рубинштейна ошибочно утвер-
ждается, будто программа первого коалиционного правительства
«означала изменение внешней политики марта — апреля 1917 г.»
(см. Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика керенщины, стр. 382).
147
борьбы против мелкобуржуазных политиканов, пытав-
шихся обеспечить сотрудничество народных масс с бур-
жуазией в продолжении изнурительной империалистиче-
ской войны. Раскрывая массам глаза на происходящие
события, В. И. Ленин писал в «Правде» 9 мая: «Две
программы стоят перед русским народом. Одна — про-
грамма капиталистов, перенятая Черновыми и Церете-
ли. Это — программа наступления, программа затягива-
ния империалистической войны, затягивание бойни.
Другая — программа революционных рабочих всего
мира, защищаемая в России нашей партией. Это про-
грамма: развить братание (не позволяя немцам обманы-
вать русских), брататься обменом воззваний, распрост-
ранить и братание и фактическое перемирие на все
фронты, всячески помочь такому распространению, уско-
рить этим рост рабочей революции во всех странах, об-
легчить этим хоть временную передышку солдатам всех
(воюющих стран, ускорить переход власти в России в руки
Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
ускорить этим заключение действительно справедливого,
действительно всеобщего мира в интересах трудящихся,
а не в интересах капиталистов...
Большинство русского народа и всех народов России
(и не только России)... несомненно, встают за вторую
программу» К Однако чем больше жизнь подтверждала
правоту ленинской партии, тем настойчивее соглашатели
вели курс на дальнейшее сближение с буржуазией.
Особенно крикливая кампания была начата ими
вокруг так называемой Стокгольмской конференции. Ко-
ротко история ее такова. В апреле 1917 г. Объединенный
Голландско-Скандинавский комитет обратился ко всем
социалистическим партиям мира с призывом созвать в
Стокгольме международную социалистическую конфе-
ренцию для обсуждения вопроса о мире. В том же меся-
це в Петроград прибыл датский социал-демократ Борг-
бьерг и предложил лидерам Петроградского Совета
взять на себя инициативу ее проведения. Последние
охотно согласились и усердно принялись за ее подготов-
ку, внушая массам иллюзии, будто намечаемая конфе-
ренция способна продвинуть дело мира вперед. Наряду
с вопросом о мире надеялись также, что конференция
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 54.
148
будет способствовать возрождению II Интернационала.
Решено было пригласить всё партии и фракции II Ин-
тернационала, стоящие на платформе воззвания Совета
от 14 марта «К народам всего мира». 14 мая было изда-
но официальное приглашение на указанную конференцию.
Однако возвещенная конференция не состоялась, так
как правительства Англии, Франции, США и Италии
запретили социалистам своих стран ехать в Стокгольм
из опасения, что их встреча там с Социал-демократами
центральных держал отрицательно скажется на мораль-
ном состоянии союзных армий и народов. Правительства
воюющих держав, как признавал позже Ллойд Джордж,
не допускали мысли, чтобы условия мира «были 'продик-
тованы им партийной конференцией» !.
Огромная заслуга в разоблачении эсеро-меньшевист-
ских начинаний в данном вопросе ^принадлежала боль-
шевистской партии. Большевики тоже выступили против
Стокгольмской конференции, хотя и по совершенно про-
тивоположным мотивам, отличным от тех, которыми ру-
ководствовались правительства Антанты и некоторые
социал-патриотические группы вроде плехановского
«Единства». Большевистская партия считала, что встре-
ча на этой конференции с социал-шовинистами означала
бы не что иное, как обман народных масс, измену рабо-
чему классу, отказ от революционных методов борьбы за
мир, сделку с империалистами. Стокгольмская конферен-
ция, разъяснял В. И. Ленин, «это сплошной и величай-
ший обман.., реакционное утешение и успокаивание ра-
бочих, внушение им доверия к социал-шовинистам»2,
находящимся в услужении у буржуазии. Подобная кон-
ференция явилась бы фактически орудием в руках тай-
ных дипломатов немецкого империализма3.
2. ОТНОШЕНИЕ СОЮЗНИКОВ К ФОРМУЛЕ
сМИР БЕЗ АННЕКСИИ И КОНТРИБУЦИИ»
Опасения Милюкова оказались небезосновательными.
Новая декларация Временного правительства была
встречена союзниками с явным недовольством. Особое
1 См. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 4, стр. 143.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 104.
3 См. там же, стр. 106.
149
раздражение вызвала у них формула «мир без аннексий
и контрибуций», наносившая удар по их империалисти-
ческим планам. Первыми подняли шум союзные послы в
Петрограде. Узнав о содержании декларации еще до ее
опубликования (а дослы всегда были неплохо осведом-
лены обо всем, что происходило под сводами Зимнего и
Таврического дворцов), они немедленно поставили на
ноги свои правительства, требуя от них соответствующих
указаний, а точнее, принятия необходимых мер. Реакция
была мгновенной. Все союзники, словно сговорившись,
категорически отказались признать новую формулу. Од-
нако прямое отклонение ее могло быть использовано
неприятельской пропагандой. А кроме того, это создало
бы серьезные затруднения для Временного правительст-
ва и содействовало бы росту антисоюзнических настрое-
ний в России. Игнорировать эти обстоятельства было
невозможно. Необходимость диктовала искать какой-то
иной выход. И тут на помощь буржуазии опять подоспе-
ли социал-патриоты. Альбер Тома, все еще гостивший
в России, подал союзным послам дельный совет: не
отвергать формулы, как таковой, а дать ей приемлемое
для них толкование. «Я знаю моих социалистов, — за-
явил он послам союзных держав на одной из встреч.—
Они готовы пролить свою кровь ради этой формулы.
Примите ее и интерпретируйте иначе» \ т. е. так, как
удобно и выгодно союзникам.
Подсказка пришлась по душе. Формулу «приняли»,
вложив в нее сугубо империалистическое толкование.
Тон задали на берегах Темзы. 4 мая, т. е. еще до опу-
бликования декларации коалиционного правительства,
английский парламент посвятил обсуждению новой фор-
мулы специальное заседание, в ходе которого она под-
верглась такому грубому извращению, что превратилась
в свою прямую противоположность и была по существу
отклонена. Председатель палаты общин лорд Роберт
Сесиль, выступая на этом заседании, заявил: «Сознаюсь,
я колеблюсь согласиться на отказ от аннексий, если та-
кой отказ означает, что всякая территория, занятая воен-
ной силой в течение настоящей войны, должна быть
возвращена первоначальным ее обладателям. Если тако-
1 L. Aragon. Histoire parallele, vol. 1. Histoire de l'URSS de
1917 a 1960. Paris, 1962, p. 43.
150
во значение этой формулы, то, конечно, я не могу согла-
ситься признать отказа от аннексий» К Председатель
палаты усиленно доказывал, что Англия начала войну,
не имея в виду никаких империалистических завоеваний
или увеличения своих территорий. Но коль скоро война
разразилась и появилась возможность перекроить карту
мира под видом «освобождения» народов, то нет смысла
от этого отказываться. Под освобождением Сесиль под-
разумевал не что иное, как замену одних колонизаторов
другими.
Мысль Сесиля развил в целую «теорию» выступивший
вслед за тем бывший премьер Асквит, уполномоченный
подробно разъяснить новую русскую формулу, так как
она, по его словам, «была не вполне ясно понята
вследствие несовершенств международной терминоло-
гии». Очередной толкователь заявил, что слово «аннек-
сия» может употребляться в четырех смыслах и соответ-
ственно преследовать четыре цели. Во-первых, в смысле
«освобождения порабощенных и угнетенных народностей
от деспотизма и страданий, которым они до сих пор
подвергались». При этом Асквит незаметно для самого
себя разоблачил ложь, с которой только что выступал
Сесиль, будто Англия начала войну, вовсе не помышляя
о каких-либо, захватах. «Те цели,— разъяснял Асквит
свой первый тезис,— ради которых мы взялись за ору-
жие, были бы или совсем не достигнуты, или достигнуты
не вполне, если бы аннексии в этом смысле освобожде-
ния были бы совершенно исключены из программы со-
юзников».
Во-вторых, по мнению Асквита, вполне допустима ан-
нексия для объединения искусственно разделенных на-
родов. В-третьих (и тут уже выступал самый неприкры-
тый империализм в его наиболее оголтелом виде),
аннексия является безусловно оправданной, если она
вызывается стратегической необходимостью. «Аннек-
сия, — с циничной откровенностью заявлял этот защит-
ник британского империализма, — может быть желатель-
на для передачи суверенных прав на территорию, необ-
ходимую для обладания стратегическими позициями, ко-
торые нужны не для нападения, но для самообороны и
1 Н. Губский. Революция и внешняя политика России,
стр. 46—47.
151
защиты от нападения в будущем. Такая аннексия вполне
оправдывается, если вы можете доказать на основании
опыта этой войны, что до тех пор, пока вы не будете
обладать этими позициями, вы будете подвергаться по-
стоянно опасности нападения» К
Лишь от четвертого вида аннексий, тех, которые совер-
шаются «ради территориальных приобретений и расши-
рения политического и экономического влияния», Асквит
великодушно отказывался и требовал применять обсуж-
даемую формулу только в этом «ограниченном смысле».
Он выразил твердую уверенность, что русское правитель-
ство присоединится к точке зрения британского кабинета
и не станет протестовать против первых трех видов ан-
нексий. В таком случае, снисходительно соглашался ора-
тор, никто из членов палаты, ни одна из союзных держав
не будет ни осуществлять подобных аннексий, ни оправ-
дывать. Этим и закончилось обсуждение в британском
парламенте столь щекотливого для английской политики
вопроса. Данные разъяснения были признаны вполне
достаточными и убедительными. Большинством голосов
палата отвергла внесенную одним из социалистических
депутатов резолюцию, предлагавшую отказаться от вся-
ких империалистических завоеваний и опубликовать де-
кларацию, совпадающую с русской Декларацией 6 мая.
Действуя в том же духе, глава кабинета Ллойд Джордж
предложил французскому правительству принять фор-
мулу декларации русского коалиционного правительства
при условии, если слова «мир без аннексий и контрибу-
ций на основе самоопределения народов» «не означают,
что французы и англичане будут обязаны возвратить
турецко-германской эксплуатации население Африки и
Месопотамии, из-под которой оно было вызволено, и
если Франции будут возвращены провинции, отнятые у
нее прусским милитаризмом»2. (О других изменениях,
к которым должна была привести война, пока умалчива-
лось; тайна о них хранилась в правительственных сей-
фах.)
Аналогичному «толкованию» подверглась эта форму-
ла и со стороны французских государственных деятелей,
в частности самого Рибо. Французский премьер отнесся
1 Н. Губский. Революция и внешняя политика России, стр. 49.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 258—259.
152
к ней не менее враждебно, чем за Ла-Маншем, усмот-
рев в ней серьезную опасность для союзников и прежде
всего для самой Франции. Подлинная политическая муд-
рость, писал он впоследствии, состояла в том, чтобы
«обрушиться против этой двусмысленной формулы ми-
ра» и отвести опасность, которую она в себе таила *.
(Между прояим, такая же «двусмысленность» не нрави-
лась и кадетам.) Выступая в парламенте 9 мая, Рибо
потребовал обеспечения «длительных гарантии», подра-
зумевая под ними то же самое, что и Милюков в ноте от
18 апреля. Он выразил уверенность, что русское прави-
тельство примет французское толкование досадившей
ему формулы и признает, что «возвращение Франции
отторгнутых от нее силой областей не является аннек-
сией, а возмещение произведенных немцами беспример-
ных опустошений не будет контрибуцией»2. О разделе
Малой Азии и других империалистических замыслах со-
юзников Рибо счел благоразумным умолчать в своем
публичном выступлении. Зато в секретных заседаниях из
этого не делали тайны и выдвигали куда более широкие
требования. По признанию самого Рибо, он выступал не
только за возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии,
но и за присоединение к ней всего левого побережья
Рейна, явившегося предметом соглашения французского
правительства с царем в начале 1917 г. «Несколько
дней спустя,— повествует в своих воопоминаниях Ри-
бо, — в секретном заседании я вынужден был снова вы-
сказаться относительно целей войны, которые Франция
должна была отстаивать. Э. Ренодель с трибуны поста-
вил вопрос о письмах, которыми обменялись в Петро-
граде в феврале 1917 года во время поездки туда г. Ду-
мерга. После зачтения этих писем я отказался дезавуи-
ровать то, что сделало правительство, возглавляемое
Брианом. Я указал, на каких условиях мир для Франции
мог быть почетным»3.
Столь же неприязненное отношение встретила она и
в итальянских правительственных кругах. Министр ино-
странных дел Соннино заявил при открытии парламента,
что в отрыве от позитивной концепции свободы эта фор-
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 238, 240.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 373, 379.
3 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 243—244.
153
мула имеет сугубо отрицательный характер, создает
ложное представление о независимости, сохранении мира
и международной справедливости и «может маскировать
цель, означающую на практике и оздоровление, и увеко-
вечение всех несправедливостей и насилий прошлого с
простым возвращением к статус-кво анте беллум»1.
Под «позитивной концепцией свободы» Соннино подра-
зумевал то же самое, что и английские лорды-консерва-
торы под «освобождением» и «самоопределением».
Несколько позже полуофициозная «Журнале д'Ита-
лиа» без лишней церемонии сбросила демократическое
покрывало с сонниновской «позитивной концепции свобо-
ды» и откровенно изложила суть итальянских притяза-
ний. В статье, посвященной этому вопросу, газета откры-
то требовала передачи Италии Трентина и Триеста, а
также ряда других областей в бассейне Средиземно-
морья. Трентин-Триест, говорилось в статье, вполне соот-
ветствует Эльзас-Лотарингии. Вопрос об Адриатике был
окончательно решен Лондонским соглашением путем
справедливой трансакции между вожделениями Италии
и южных славян, удовлетворяющей и итальянские и
сербские интересы; в ионическом.вопросе Италия стре-
мится к тому, чтобы Албания была независимой, а не
расчлененной между Болгарией, Грецией, Сербией и
Черногорией или поглощенной Австрией. (Речь шла,
разумеется, о том, чтобы Албания была независимой от
других стран, но не от самой Италии, о чем свидетель-
ствовала последовавшая вскоре оккупация ее итальян-
скими войсками.) При этом без малейшего стеснения
подчеркивалось, что Италия вовсе не стремится к импе-
риализму, не ищет никаких территориальных приобрете-
ний, а добивается обеспечения лишь своих самых
жизненных интересов, ограничиваясь требованием стра-
тегического пункта — Валлоны, «как поступают другие
державы Согласия по отношению к другим стратегиче-
ским пунктам». Но и в этом газета не усматривала ни-
какого империализма.
Что касается планов раздела Малой Азии и судьбы
германских колоний в Африке, газета писала: «Если бу-
дущий мир решит оттоманский вопрос на почве терри-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 307, 308; там же,
д. 98, т. 2, л. 573, 574.
154
ториального «дезинтерессмен» и все державы присоеди-
нятся к этому принципу, то, конечно, Италия не нарушит
его. Но ежели другие державы пожелают осесть в
Азиатской Турции, то нет причины, чтобы чужому им-
периализму соответствовало итальянское отречение. То
же самое можно сказать относительно колониального
вопроса в Африке». И далее газета изрекала: «Полез-
ные принципы суть те, которые основаны на справедли-
вом определении взаимных интересов. Такое убеждение
вдохновляет правительство Рима, Парижа, Лондона и,
мы хотим верить, Петрограда». Сказано достаточно
откровенно и предельно ясно: «А чем же мы хуже дру-
гих, позвольте и нам получить соответствующую долю».
По поводу этой статьи Гире сообщал Терещенко, что
она инспирирована Консультой и отражает личные
взгляды Соннино. Однако последний не усмотрел в этом
ничего необыкновенного, равно как и в самой соннинов-
ской «позитивной концепции».
С ходу была отвергнута «новая формула» правящи-
ми кругами и двух других союзных держав: Японии и
США. При обсуждении правительственной политики в
японском парламенте министр иностранных дел, отвечая
на запросы депутатов, заявил: «Японское правительство
считает преждевременным говорить об условиях мира,
но с тех пор как принцип «без аннексий и контрибуций»
был выставлен в России, среди японцев могли возник-
нуть опасения о судьбе Циндао и занятых Японией
тихоокеанских владений Германии. Японское правитель-
ство напрягает все усилия, чтобы охранять права Япо-
нии в Тихом океане, и я твердо верю, что правительст-
во не заслужит упрека с вашей стороны, когда судьба
этих областей решится на мирной конференции» !.
Япония с большим упорством добивалась от союзни-
ков признания за ней прав на захваченные немецкие ко-
лонии, и теперь, когда она этого достигла, не допускала
и мысли о возврате их прежнему владельцу. Японские
империалисты вообще не считали нужным вдаваться в
обсуждение: аннексия это или самоопределение. Их
ничуть не смущала правовая сторона вопроса. Они хоро-
шо усвоили, что в империалистическом мире право каж-
дой страны определяется ее военно-экономической
1 АВПР,.ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 147.
155
мощью, которую она может противопоставить другому
государству или группе государств, оспаривающих дан-
ное «право».
В сущности такой же подход проявили руководители
Соединенных Штатов. Поверенный в Вашингтоне Ону в
связи с этим сообщал 12 мая министру иностранных дел
в Петроград: «Здесь... особенно смущены толкованием
слов «мир без аннексий и контрибуций»... Столь же сму-
щает здесь вопрос «контрибуций», так как право на воз-
награждение Бельгии, Северной Франции и других разо-
ренных областей почитается здесь несомненным» х. Осо-
бенно зычные голоса раздались за океаном в защиту и
оправдание контрибуций. Американская монополистиче-
ская печать, обсуждая новые русские предложения и
отражая позицию официальных кругов, раздраженно
писала, что не следует смешивать карательные, чисто
военные контрибуции с «возмещением за понесенный
ущерб». Последнее, по ее мнению, является вполне за-
конным и необходимым2.
В послании Временному правительству, опубликован-
ном 12 мая и врученном ему затем официально сенато-
ром Рутом, сам президент Вильсон обосновал «закон-
ность» аннексий, указав на допустимость «передачи»
других стран и народов «из одних рук в другие». Такое
же «законное обоснование» получили и контрибуции.
Выступая против статус-кво анте беллум (status quo
ante bellum), Вильсон заявлял: «Ни один народ не дол-
жен быть насильно подчинен владычеству, под коим он
не желает жить (словно есть народы, жаждущие жить
под чьим-либо владычеством!). Ни одна территория не
должна быть передана из одних рук в другие, иначе как
с целью доставления тем, кто ее населяет, справедливой
возможности жизни и свободы. Не должно настаивать на
вознаграждениях, кроме таких, которые -стремились бы
обеспечить будущий мир мира и будущее благосостояние
и счастье народов»3. Сделанные Вильсоном сплошные
оговорки позволяли, таким образом, оправдывать любые
аннексии и контрибуции.
Стремясь всячески опорочить указанную формулу,
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 61, л. 191.
2 Там же, л. 181.
8 «Очерки по истории Октябрьской революции», т. 2, стр. 412.
156
союзническая пропаганда усиленно распространяла
ложь, будто она имеет «германское» происхождение.
Между тем немецкие захватчики «толковали» ее точно
так же, как и империалисты Антанты, разумеется с из-
менениями в свою пользу.
Такова была реакция союзников на новую русскую
декларацию и заявленную в ней под давлением револю-
ции готовность к справедливому мирному урегулирова-
нию. Обнажив перед всем миром свои захватнические
устремления, империалисты Антанты по-прежнему пыта-
лись выступать в роли поборников мира и международ-
ной справедливости, возлагая всю ответственность за
кровавые деяния и обрушенные на народы бедствия на
своих военных противников. Ярким образчиком буржуаз-
ного ханжества и лицемерия могут служить привет-
ственные послания министров иностранных дел союзных
держав на имя Терещенко по случаю его вступления на
пост руководителя внешнеполитического ведомства.
Лорд Роберт Сесиль, тот самый, который несколькими
днями раньше с парламентской трибуны гневно обруши-
вался против «несовершенства» формулы, в своем посла-
нии (в тот момент он замещал Бальфура, находившегося
со специальной миссией в Вашингтоне) писал: «Мы
вступили в борьбу не ради покорений или завоеваний,
но в защиту свободы, права и справедливости. И во
имя этой правой цели... будем продолжать борьбу до
полного достижения тех высоких идеалов, которые долж-
ны быть и будут достигнуты в конечном торжестве наше-
го оружия» 1. Выражая Терещенко благодарность за его
«воодушевляющее послание», Сесиль чванливо заявлял,
будто английская армия защищает завоевания русской
революции. В той же транскрипции составил свою ответ-
ную телеграмму французский министр иностранных дел
(он же премьер) Рибо.
Не боялся прогневить бога и правоверный католик
Соннино. Позабыв всякий стыд, он вещал: «Никакое
стремление к захвату или к господству не вдохновляло
действий Италии, вступившей в войну свободно для свя-
щенной цели освобождения угнетенных народов и обес-
печения своей независимости»2. И это говорил тот са-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 151, л. 30.
г Там же, л. 41.
157
мый министр, который неотступно требовал от союзников
признания за Италией права на Смирну и другие турец-
кие владения, на ряд южнославянских земель и т. д.
Вот уж воистину говорится: писано в явном расчете на
то, что бумага не может краснеть. Здесь уместно напом-
нить об одной «маленькой» детали. В 1915 г. итальян-
ское правительство долго не могло уразуметь, к кому ему
следует примкнуть во имя этой «священной "цели» — к
Антанте или к австро-германскому блоку. Оно усиленно
торговалось с той и другой стороной, выжидая, кто боль-
ше даст, с кем сделка может быть выгоднее. Обещания
Антанты оказались заманчивее К Она и явилась для
Соннино носительницей «справедливости». Но если бы
венский и берлинский кабинеты предложили тогда
итальянскому правительству более щедрые авансы, оно
столь же охотно стало защищать «справедливость» в
одной шеренге с германскими милитаристами.
С такой же наглостью и цинизмом говорил об отсут-
ствии захватнических стремлений у японских империали-
стов министр иностранных дел Японии виконт Мотоно.
В свою очередь Лансинг в традиционном для американ-
ской дипломатии стиле оправдывал великую «освободи-
тельную» миссию союзников, присоединиться к которым
Соединенные Штаты заставил якобы долг «нравствен-
ности, и гуманизма».
Аналогичные телеграммы прислали министры малых
союзников — Бельгии, Португалии, Сербии, Румынии и
Черногории.
В духе приведенных «толкований» были составлены и
ответы союзников на Декларацию 27 марта, переданные
ими уже после сформирования коалиционного Временно-
го правительства. В ноте английского правительства,
врученной 6 мая, категорически заявлялось, например,
что никто не может желать возврата Турции арабских
племен и армян, равно как и возврата Германии ее ко-
лоний, захваченных британскими войсками. (То же самое
было сказано в ноте английского министра иностранных
дел, присланной в ответ на ноту Терещенко, разослан-
ную им своим союзным коллегам по случаю его вступле-
ния в должность министра иностранных дел.)
1 См. Ф. И. Нотович. Дипломатическая борьба в годы первой
мировой войны, стр. 266—282, 391—468.
158
Французский ответ, врученный русскому послу
11 мая, по словам Рибо, «лишь переводил на диплома-
тический язык» то, что было высказано им двумя днями
раньше с парламентской трибуны !. Ответ ясно указывал,
что в Париже не намерены в какой бы то ни было сте-
пени пересматривать проводимый курс. Не обращая ни
малейшего внимания на новую русскую декларацию (от
6 мая), французское правительство решительно объяв-
ляло себя солидарным с принципами, «которые вдохнов-
ляли русскую политику во время настоящего конфлик-
та», т. е. принципами* положенными в основу его дого-
воров и соглашений, заключенных с Николаем Романо-
вым. При этом настойчиво и неоднократно подчеркива-
лось, что русская внешняя политика может рассчитывать
на достижение поставленных перед собой задач только
в том случае, если и она будет руководствоваться этими
ранее согласованными принципами2. Спустя несколько
дней французское посольство препроводило Временному
правительству в качестве официального дополнения к
указанной ноте резолюцию Палаты депутатов от 9 мая,
в которой заявлялось, что Палата депутатов «ждет от
войны... возвращения Эльзаса-Лотарингии в лоно мате-
ри-родины и справедливого возмещения убытков» и рас-
считывает, что усилия союзных армий «дозволят по низ-
вержении прусского милитаризма достичь прочных га-
рантий мира»3 (имелись в виду те самые «гарантии», о
которых беспокоился и Милюков). Американское прави-
тельство в своем ответе на Декларацию 27 марта, при-
ветствуя готовность правительства Львова активно про-
должать войну до ее успешного завершения, также на-
стаивало на «точном» выполнении им своих обязательств
перед союзниками4.
Временное правительство оказалось вынужденным
почти на целых полмесяца задержать опубликование
ответов союзников на Декларацию 27 марта. И не пото-
му, конечно, что оно было принципиально с ними не
согласно или не удовлетворилось ими по существу, а по-
тому, что в такой редакции они могли вызвать новую
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 246.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 150, л. 24—25.
3 Там же, д. 150, л. 26.
4 Там же, д. 61, л. 214.
159
волну протестов со стороны народных масс. Напуганное
апрельскими событиями, Временное правительство пыта-
лось уговорить союзников внести некоторые изменения
в их ответы, «принимая во внимание перемены, проис-
шедшие в русском общественном мнении» со времени
опубликования указанной декларации К Речь шла о том,
чтобы с помощью этих ответов создать у народных масс
впечатление, будто союзники вполне разделяют лозунги
«русской демократии», отреклись от империалистических
замыслов и преисполнены стремлением к скорейшему
заключению справедливого мира. Однако старания Вре-
менного правительства оказались тщетными. По словам
Милюкова, попытки Терещенко внести изменения, кото-
рые бы сделали их приемлемыми для Совета рабочих и
солдатских депутатов, «увенчались лишь очень слабым
успехом для английской и французской нот и не имели
никакого успеха с американской нотой, в которой Френ-
сис не согласился изменить ни единого слова»2. Ни од-
ной поправки не внесло в свой ответ и итальянское пра-
вительство, что заставило Временное правительство во-
обще не предавать его огласке. «От опубликования
итальянского ответа, — телеграфировал Терещенко Пир-
су,— мы считаем желательным воздержаться, так как
оглашение его в первоначальной редакции могло бы
произвести неблагоприятное для Италии впечатление на
наше общественное мнение»3.
/Разъясняя массам подлинный смысл ответных нот
союзников, ЦК партии большевиков в принятой им резо-
люции указывал: «Из этих заявлений ясно вытекает
стремление продолжать войну вплоть до осуществления
их захватнических целей, с одной стороны, и желание в
союзе с русской буржуазией превратить русскую армию
в пассивное орудие этой политики затягивания мировой
бойни, международного грабежа и насилия над народа-
ми— с другой»4.
Временное правительство не ожидало иной реакции
со стороны союзников; да это и не входило в его расчеты.
Как уже отмечалось, истинные намерения подновленно-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 383.
2 П. Н. Милюков. История второй русской ревлюции, т. 1. Со-
фия, 1921, -стр. 178.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 383.
4 «Правда», 31 мая 1917 г.
160
го Временного правительства в области внешней полити-
ки остались прежними, в том числе и в основном воп-
росе— о проливах. В этой связи нельзя не сослаться на
заявление того же Милюкова, сделанное им спустя не-
сколько дней после ухода из правительства на съезде
Партии народной свободы 10 мая 1917 г. Возражая кня-
зю Е. Н. Трубецкому, сокрушавшемуся на съезде по
поводу того, что Россия отказалась от проливов, Милю-
ков сказал: «До последнего дня моего пребывания в ми-
нистерстве я не давал права нашим союзникам думать,
что освобождаю их от этого обязательства. Я не хочу ду-
мать и того, что в настоящее время это сделано моим
преемником. Я поверю этому только тогда, когда увижу
эту бессмыслицу написанной черным по белому. Но до
тех пор... я буду считать, что Временное правительство
по-прежнему, как и в старом своем составе, от этого обя-
зательства союзников по отношению к нам не отказа-
лось» К Что касается самих союзников, добавил он, то
данная ими трактовка принципа «без аннексий» не осво-
бождает их от этого обязательства.
Эти слова имели тем большее основание, что Милю-
ков, хотя ему и пришлось распроститься с министерским
креслом, продолжал оказывать самое непосредственное
влияние на направление русской внешней политики и
был хорошо посвящен в планы Временного правитель-
ства. Старый политический вояка не сложил оружия; он
по-прежнему активно вмешивался во все государствен-
ные дела, в том числе и прежде всего в вопросы внеш-
ней политики. Будучи лидером партии, стоявшей у штур-
вала власти, Милюков рьяно отстаивал прежний внешне-
политический курс. Участвуя в формировании прави-
тельства, Милюков играл важную роль и в определении
его политики. Кроме того, оставшиеся в правительстве
его партийные единомышленники точно так же понимали
«жизненные интересы страны», как и сам Милюков, и не
собирались давать провозглашенным принципам какое-
либо иное толкование, отличное от того, которое допус-
калось в Лондоне, Париже или Риме. Уже на упомяну-
том съезде кадетской партии министр путей сообщения
Некрасов, слывший «левым» кадетом, открыто солидари-
зировался с Асквитом, признав правильной данную им
1 Н. Губский. Революция и внешняя политика России, стр. 51.
6 В. С. Васюков lei
ttttrepflpefaUHto нашумевшей «формулы Временного пра-
вительства». Ни Некрасов, ни другие присутствовавшие
на съезде члены правительства не сочли нужным опро-
вергать заявление своего партийного босса и о проли-
вах. А тем временем Терещенко продолжал рассылать
русским представителям за границей инструкции в духе
заявления для «печати», требуя от них в приемлемой
форме растолковать союзникам истинное положение ве-
щей, объяснить, чем вызвана «перемена курса» и какое
она имеет практическое значение.
Для оценки отношения Временного правительства к
собственным декларациям и заявлениям несомненный
интерес представляют рассуждения и поведение его ди-
пломатов. Так, в одной из своих телеграмм, отправлен-
ной в Петроград в момент еще не утихшей дискуссии,
К. Набоков писал: «Жизненный театр войны, где успехи
Англии могут послужить не другам, а ей самой — Аф-
рика. Но и тут (!) нельзя говорить об аннексиях в смыс-
ле, противном нашему идеалу будущего международно-
го мира. История «завоеваний» Англии в Южной Афри-
ке учит нас, что «господство... [Великобритании] является
лучшей гарантией благосостояния, свободы самоопре-
деления и духовного развития, такой гарантией, которой
дорожат сами народы, признавшие суверенитет
Англии. Нет сомнения, что включение отторгнутых гер-
манских колоний в сферу «независимых владений» Ве-
ликобританской империи для самих этих колоний пред-
почтительнее, нежели грубая немецкая эксплуатация» К
(Именно так мыслили английские завоеватели. Немецкие
же колонизаторы придерживались прямо противополож-
ного мнения. Что касается самих африканских народов,
то для них оба империализма — и немецкий, и англий-
ский — были одинаково ненавистны. История давно под-
твердила это, а в наши дни особенно.) Набоков приво-
дил и другие аналогичные аргументы, неотразимо свиде-
тельствовавшие, по его мнению, «о благородных побуж-
дениях Англии». Весь казус, однако, в том, что автору
приведенных строк самому было непонятно, по какой
причине «благородная союзница» не решается открыто
сформулировать те цели, которые она преследовала в
войне. Если Англия, недоумевал он, всеми силами борет-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 290—291.
162
ся с прусским милитаризмом во имя тех же идеалов
свободы и самоопределения, которые служат светлым
лозунгом русской демократии, «я не вижу, почему она
могла бы колебаться ясно высказать свои цели в фор-
ме, приемлемой для нас» 1. Ему казалось, что она могла
легко устранить подозрения и смело оценить русские
формулы, так как в них «нет ничего такого, чего Анг-
лия могла бы бояться»2. И он даже* взял на себя ини-
циативу побудить английское правительство и лично
самого премьера сделать официальное заявление, «спо-
собное примирить в глазах общественного мнения Рос-
сии и Англии» английскую формулу «возвращение, воз-
мещение, гарантии» с теми целями, которые проклами-
ровались в последней декларации Временного прави-
тельства 3.
Ллойд Джордж, однако, не торопился с подобным за-
явлением. Лишь в середине июня английский премьер
выступил с речью в Глазго. Правда, и на этот раз он
предпочел не раскрывать своих планов. Как всегда, цели
английской буржуазии были покрыты густым слоем де-
мократического грима. Ллойд Джордж требовал «осво-
бождения» Месопотамии и Армении от турецкого ига и
вручения их судьбы «более справедливому (читай: анг-
лийскому) правлению». То же самое имелось в виду и
при определении дальнейшей участи германских коло-
ний, хотя и делалась оговорка, что в данном вопросе
преобладающая роль должна быть предоставлена мест-
ному населению4. Здесь, как и в предыдущем случае,
английское правительство надеялось, что народы этих
стран «предпочтут» британское владычество. В качестве
дежурной фразы фигурировало требование о восстанов-
лении Бельгии и Сербии с предоставлением им соответ-
ствующих компенсаций за причиненные разорения.
Телеграммы, аналогичные набоковским, поступали в
министерство иностранных дел от некоторых других
русских представителей за границей. Поверенный в Лис-
сабоне Унгерн также убеждал Терещенко (хотя послед-
ний в этом и не нуждался), что цели,-преследуемые в
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 291.
2 Там же, л. 300.
3 Там же, л. 301, 319.
4 Там же, т. 2, л. 361.
6*
войне Португалией, вполне отвечают «провозглашенным
Россией принципам». К этому он добавлял: «Согласно
неоднократным заявлениям ответственных политических
деятелей, Португалия надеется ценою добровольно при-
носимых ею жертв только лишь обеспечить в будущем
свою независимость в области внутреннего государст-
венного устройства и получить гарантии неприкосновен-
ности своих исконных (!) колониальных владений от
иностранного захвата или засилья. Это подтвердил
мне еще недавно товарищ министра иностранных дел» К
Эти документы ярко иллюстрируют, как царские дип-
ломаты, оставшиеся на службе у Временного правитель-
ства, приспосабливали новые формулы к империалисти-
ческой программе союзников, как они понимали и
отстаивали те «идеалы», защиту которых соглашатели
доверили Львову, Терещенко и К0. И вполне естественно,
4то Временное правительство саботировало тот пункт
«программы», который предусматривал «предваритель-
ные шаги» к пересмотру совместно с союзниками целей
войны. В своем ответе на Декларацию 27 марта англий-
ское правительство выразило «принципиальное» согласие
на пересмотр ранее заключенных соглашений. «Британ-
ское правительство полагает, — говорилось в этом от-
вете, — что соглашения, которые оно в свое время заклю-
чило со своими союзниками, соответствуют этим принци-
пам (т. е. принципам Декларации 27 марта.— В. В.). Но
если русское правительство желает, оно готово обсудить
и пересмотреть эти соглашения»2.
Разумеется, английские империалисты не собирались
отказываться от намеченных ими захватов. Они понима-
ли, что и Временное правительство лишь спекулирует на
предложении о пересмотре целей войны, не помышляя в
действительности о претворении его в жизнь. Тем не ме-
нее они решили раз и навсегда урезонить своих петро-
градских коллег, дабы оградить себя от лишних нарека-
ний, отвести от себя обвинения в империализме, а заод-
но дать Временному правительству понять, чтобы оно не
слишком переигрывало пацифистскую роль, не увлека-
лось и не забывалось.
Английские политики не возражали против того, что-
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 4.
* A. Ribot Lettres a un ami, p. 236—237.
164
бы русское правительство в одностороннем порядке от-
казалось от данных ему союзниками обещаний, и даже
побуждали его к этому, о чем свидетельствовала кампа-
ния за аннулирование соглашения о проливах, начатая,
как уже отмечалось, чуть ли не с первых дней револю-
ции. На упоминавшемся выше заседании палаты общин
Р. Сесиль лишний раз намекнул, что Временное прави-
тельство может в одностороннем порядке снять с союз-
ников обязательства в отношении России, но это не
освобождает Россию от встречных обязательств К
Расчет английских дипломатов оказался правиль-
ным. «Принципиальное» согласие лондонского кабинета
на обсуждение и пересмотр целей войны поставило Вре-
менное правительство в крайне затруднительное поло-
жение. Терещенко вынужден был бить отбой и доказы-
вать тем же союзникам, что обсуждение данного вопро-
са является в данный момент несвоевременным. «Мы
считаем, — телеграфировал он 24 мая поверенному в
Лондоне, — что в настоящую минуту нашим интересам
не отвечало бы вызвать немедленный обмен взглядов с
союзниками по этому вопросу. Такой момент наступит
после того, как увенчаются успехом... нынешние усилия
Временного правительства восстановить положение на
нашем фронте». На самом же деле и Терещенко, и
само Временное правительство попросту хотели, как го-
ворят, спустить этот вопрос на тормозах. «Близкий кон-
такт,— отмечалось в той же телеграмме, — поддержи-
ваемый здесь Бьюкененом и Гендерсоном с нашими по-
литическими кругами, дает полное основание рассчи-
тывать, что в свое время у нас будет достигнуто с Анг-
лией единомыслие относительно конечных целей, кото-
рые мы стремимся осуществить»2. И действительно,
вскоре разговоры о межсоюзнических переговорах о пе-'
ресмотре соглашений вообще прекратились. Момент для
Временного правительства был безусловно неконъюнк-
турным. Оно еще не доказало, способно ли изменить по-
ложение на своем фронте и освободить хотя бы оккупи-
рованные немцами территории. Временное правительство
хотело сначала улучшить свое стратегическое и полити-
ческое положение и лишь потом спокойно говорить о це-
1 См. Н. Губский. Революция и внешняя политика России,
стр. 45.
2 «Константинополь и проливы», т. 1, стр. 498.
165
лях войны, если к тому времени надобность в этом не
отпадет. Позже Рибо писал: «Невозможно было подпи-
саться под этим предложением (о пересмотре догово-
ров.— В. В.). Г-н Терещенко сам признал всю опасность,
которая заключалась в этом предложении*х. Провозгла-
сив на словах отказ от аннексий, Временное правитель-
ство в то же время преспокойно участвует в перегово-
рах о разделе Малой Азии, дает свое согласие на захват
немецких колоний союзниками и т. д.
Большевистская партия беспощадно разоблачала ли-
цемерие буржуазии, ее попытки извратить лозунг мира
без аннексий и контрибуций и поставить его на служ-
бу империалистической политике. В то же время партия
решительно выступила и против эсеро-меньшевистского
подхода к этому лозунгу. Соглашатели тоже выступали с
осуждением аннексий, но... проявляли при этом свойст-
венную им «умеренность»: они возражали лишь против
новых захватов, осуществленных в ходе текущей мировой
войны, не затрагивая насилий и несправедливостей прош-
лого, т. е. ратовали за сохранение довоенного статус-кво.
Это означало, что все империалисты остаются «при сво-
их интересах», никто ничего не приобретает, ни у кого
ничего не отнимают; колонизаторы по-прежнему распо-
ряжаются судьбами ранее завоеванных и порабощенных
ими народов. Свою позицию идеологи соглашательства
обосновывали тем, что это якобы наиболее близкий путь
к миру, в противном случае война может длиться до бес-
конечности. Полемизируя с большевиками, осуждавшими
все и всякие аннексии, соглашатели писали в одном из
номеров контролируемой ими газеты «Известия», что ан-
нексия— «это значит насильственный захват территории,
•бывшей в день объявления войны во владении другого
государства». При ином же отношении к этому понятию
(газета имела в виду взгляд большевиков) пришлось бы
«воевать до тех пор, пока Германия не превратится в
герцогство Бранденбургское... Россия — в великое кня-
жество Московское». Аналогичные «разъяснения» выда-
вала эсеровская газета «Дело народа», убеждавшая сво-
их читателей, что требование «без аннексий» означает
возвращение к довоенному статус-кво.
Давая отповедь этим мелкобуржуазным выкрутасам,
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 247.
166
В. И. Ленин писал в «Правде»: «Вопрос о понятии ан-
нексии смешивать с вопросом о том, «до каких пор вое-
вать», нелепо; это значит не понимать связи войны с ин-
тересами и господством определенных классов; это зна-
чит с точки зрения классовой борьбы переходить на точ-
ку зрения мещанскую, «внеклассовую». Пока класс ка-
питалистов у власти, народы неизбежно будут воевать
«до тех пор, пока» угодно этому классу» К В. И. Ленин
убедительно показал, что защищаемые эсерами и мень-
шевиками взгляды означают не что иное, как сговор с
буржуазией, уход от революционной борьбы за подлин-
но справедливый мир. «Такое решение,— писал Ленин,—
...есть решение вопроса через сделку с капиталистами и
между капиталистами. Оно значит: оставим старые за-
хваты (до войны сделанные), а новых пусть не будет.
Такого решения... не может оправдать социалист, не
изменяя социализму. Не дело социалиста мирить капи-
талистов на старом дележе добычи, т. е. захватов»2.
В. И. Ленин много раз указывал, что лозунг «мир без
аннексий и контрибуций» необходимо ставить в нераз-
рывную связь с пролетарской революцией, как это дела-
ла большевистская партия. Он настойчиво разъяснял,
что только победа социалистической революции (не в
одной какой-либо стране, а по крайней мере в ряде
крупных капиталистических государств) может обеспе-
чить мир без аннексий, только она может гарантировать
реальное, а не иллюзорное самоопределение народов.
«Оба требования,— подчеркивал Ленин,— оба пожела-
ния, как пожелание отказаться от аннексий в смысле
восстановления старого («статус кво»), так и пожелание
отказаться от новых и от старых, от всех аннексий, оба
пожелания неосуществимы без революции против капи-
тала, без низвержения капиталистов». «Пока класс ка-
питалистов у власти, их мир будет неизбежно «обменом
аннексий»... Когда у власти будет пролетариат.., тогда
возможен действительно «мир без аннексий»; иначе он
невозможен»3.
А из этого, доказывал Ленин, могло быть только два
практических вывода: либо проповедовать сделку с ка-
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 115.
2 Там же, стр. 199.
3 Там же, стр. 199—200, 115.
167
питалистами и добиваться ее, что равносильно внуше-
нию народам доверия к их злейшим врагам, либо сосре-
доточить все усилия на низвержении господства бур-
жуазии и установлении диктатуры пролетариата, про-
кладывающей путь к социализму.
В. И. Ленин дал подлинно научное, исторически
обоснованное определение аннексии, что имело огром-
ное политическое и практическое значение. «Аннексия
(захват),—писал Ленин,— есть насильственное удержа-
ние чужого народа в границах данного государства» \
независимо от того, когда этот захват совершен. Это
определение было дополнено и конкретизировано в ле-
нинском декрете о мире, принятом на II Всероссийском
съезде Советов. Оно помогало массам лучше разбирать-
ся в сложной международной политике, делать для себя
необходимые практические выводы.
3. ИЮНЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ РУССКОЙ
АРМИИ. ЕГО ЦЕЛИ И ПРИЧИНЫ ПРОВАЛА
Морально-политическая подготовка
наступления
Как известно, широкое наступление русской армии
было запланировано еще до Февральской революции.
Решение о нем было принято совместно с союзниками
на совещании в Шантильи в ноябре 1916 г. и подтвер-
ждено затем на Петроградской союзнической конферен-
ции в январе 1917 г. Подготовка к наступлению нача-
лась сразу же после сформирования Временного пра-
вительства во главе с князем Львовым, однако практи-
ческое осуществление его выпало на долю первого
коалиционного правительства.
Провозгласив наступление в качестве неотложной за-
дачи, Временное правительство с участием соглашателей
все свои усилия направило на его ускоренную «подготов-
ку. Для руководства военными делами из состава Вре-
менного правительства был выделен специальный коми-
тет, куда вошли князь Львов, Керенский Терещенко,
Некрасов и Церетели2.
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 114.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 368—369.
168
Особое внимание было уделено морально-политиче-
ской подготовке наступления, ибо Временное правитель-
ство понимало, что здесь его ожидают самые большие
трудности. Несмотря на пышные правительственные де-
кларации и соглашательскую пропаганду, все большая
часть солдат благодаря разъяснительной работе боль-
шевистской партии начинала осознавать преступный ха-
рактер войны и не желала умирать за чуждые им ин-
тересы.
В кампании по политической обработке солдат осо-
бую активность развил военный и морской министр Ке-
ренский, обещавший союзникам «возродить энтузиазм
и дисциплину» в русской армии. Он предпринял спе-
циальный вояж по фронтам, где произнес десятки ре-
чей, взывая к «революционной совести» солдат и угова-
ривая их пойти на «почетную смерть на глазах всего ми-
ра во имя свободы и революции». В то же время был
принят ряд суровых мер против дезертирства, наруше-
ний воинской дисциплины и т. п. Среди них особенно
выделялись циркуляр князя Львова, призывавший бо-
роться с проявлениями «анархии», и так называемый
приказ № 17 о дезертирах, подписанный военным ми-
нистром. С большой жестокостью преследовалось бра-
тание на фронте.
В телеграмме от 26 мая русским дипломатическим
представителям за границей министр иностранных дел
Терещенко сообщал для соответствующей информации
союзников: «Процесс постепенного оздоровления армии
продолжается при близком участии солдатских (чиггай:
соглашательских.— В. В.) комитетов. Керенский вынес
из своего путешествия на Юго-Западный фронт и юг
России благоприятное впечатление... В общем можно
надеяться на наступление. Армия в изобилии снабжена
техническими средствами... Керенский в настоящее вре-
мя объезжает Северный фронт»1. В другой телеграмме,
в Вашингтон, отправленной неделей позже, Терещенко
с таким же восторгом писал: «Поездки Керенского и
принятые им меры произвели большое впечатление:
можно считать — на фронте идет процесс оздоровления
армии. Из принятых мер следует отметить закон, ка-
рающий дезертирство лишением прав на землю и каторж-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 368.
169
ными работами... Рядом с этим смещение генералов,
расформирование полков, оказывающих неповиновение,
привлечение к суду за воинские преступления. В общем,
военный министр бодро смотрит на будущее армии»1.
|В ногу с Керенским шагала «русская демократия» в
лице ее эсеро-меныыевистских лидеров и активистов.
Газета «Новая жизнь» в связи с этим откровенно пи-
сала, что военное министерство проявляет чрезвычайную
энергию, работая совместно с буржуазией и большин-
ством «демократических элементов» над восстановлени-
ем дисциплины и боеспособности армии. «Не приходит-
ся сомневаться в том,— заключала газета,— какую оно
преследует цель: объединение фронта союзников и воз-
вращение к наступлению» 2.
Выполняя свои обязательства перед буржуазией, со-
глашатели развернули усиленную пропаганду устную и
в печати, доказывая, будто наступление необходимо для
скорейшего достижения мира. Они выдвинули даже спе-
циальный лозунг, гласивший: «Путь к миру лежит через
окопы противника». Спекуляция на огромной жажде
масс к миру была одним из наиболее распространен-
ных приемов эсеро-меньшевистской агитации в пользу
наступления. Оправдывая задним числом политику эсе-
ро-меньшевистского блока; один из видных оборонцев,
В. Б. Станкевич, писал впоследствии: «Громом побед
надо было заставить иностранное общественное мнение
прислушаться к России, к голосу ее демократии... Как
ни трудным могло показаться убедить армию воевать,
все же это казалось легче, чем убедить международную
дипломатию и демократию вступить на путь манифеста
14 марта»3.
Не менее широко эсеры и меньшевики использовали
в своей агитации антимонархические настроения рево-
люционных масс. Последним внушали, что продвижение
русской армии поможет трудящимся Германии и Ав-
стро-Венгрии свергнуть Габсбургов и Гогенцоллернов и
обрести свободу. Война изображалась теперь не только
как «оборонительная», но и чуть ли не как «револю-
ционная». И, уж конечно, не переставали взывать к чув-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 470.
* «Новая жизнь», 4 мая 1917 г.
3 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 121.
170
ству революционной гордости, к патриотическому долгу
и т. п. Солдат убеждали также в необходимости сорвать
замыслы кайзера и его генералов разгромить Россию,
а вместе с тем и революцию.
Проходивший в Петрограде с 4 по 28 мая I Всерос-
сийский съезд крестьянских депутатов, на котором пре-
обладали соглашатели, принял резолюцию о поддержке
внешней политики Временного правительства и вы-
сказался за наступление русских армий.
Завершающий этап в подготовке наступления совпал
с работой I Всероссийского съезда Советов рабочих и
солдатских депутатов, открывшегося в Петрограде 3 ию-
ня 1917 г. Съезд мог пресечь авантюру, на которую тол-
кали страну буржуазия и ее прислужники. Большевики
предлагали использовать эту возможность; они призы-
вали делегатов покончить с господством буржуазии,
провозгласив переход всей государственной власти к
Советам. «В России,— говорил на съезде В. И. Ленин,—
нет такой группы, нет такого класса, который бы мог
сопротивляться власти Советов^1. Однако, пользуясь
своим численным превосходством, эсеры и меньшевики
и здесь протащили резолюцию, одобрявшую внешнепо-
литический курс Временного правительства и подготов-
лявшееся наступление.
Буржуазия не скрывала своей радости по этому по-
воду. «Социалисты-революционеры,— информировал Те-
рещенко русских дипломатических представителей в со-
юзных странах,— вынесли постановление против всяких
попыток дезорганизации в настоящий момент. Их лидер
Чернов выступил на съезде с несколькими речами!, в ко-
торых энергично защищает необходимость наступления
и борьбы с анархией»2. Отвергая предложения больше-
виков, Чернов ехидно предлагал им справиться у социа-
листов Англии и Франции, согласны ли они с тем, что-
бы Россия в ультимативной форме поставила перед со-
юзниками вопрос о мире3.
Соглашатели упорно цеплялись за сохранение союза
с отечественной и союзнической буржуазией. «Мы счи-
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 270.
2 АВПР, ф. Канцелярия, д. 98, т. 2, л. 693.
3 См. «Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и сол-
датских депутатов. Стенографический отчет», т. 2. М.—Л., 1931,
стр. 123.
171
таем,— заявил на съезде Церетели,— что в пределах на-
ших усилий и возможностей мы не должны предприни-
мать таких шагов, результатом которых мог бы явиться
разрыв с союзниками... Никакого шага, разрываю-
щего союз с правительствами, с которыми мы в настоя-
щее время находимся в союзе, мы предпринимать не
можем и "предпринимать не будем»'. В обоснование
«необходимости» сохранения военно-политического сою-
за с империалистами Антанты и невозможности разры-
ва с ними эсеро-меньшевистские лидеры вслед за бур-
жуазией и кадетами ссылались на необходимость полу-
чения от союзников финансовой поддержки.
По поводу этой «поддержки» В. И. Ленин тогда же
заметил, что она так же «поддерживает» Россию, как
веревка повешенного. «Ни сепаратного мира с немецки-
ми капиталистами,— провозгласил Ленин,— ни союза с
англо-французскими капиталистами — вот основа внеш-
ней политики сознательного пролетариата.
Восставая против этой программы, боясь разрыва с
«Англией и Францией», наши меньшевики и эсеры фак-
тически проводят капиталистическую программу внеш-
ней политики, отделываясь украшением этой программы
цветами невинного красноречия вроде «пересмотра до-
говоров», заявлений в пользу «мира без аннексий»
и т. п. Все эти добрые пожелания осуждены на то,
чтобы оставаться пустышкой, ибо капиталистическая
действительность ставит вопрос ребром: либо в подчи-
нении империалистам одной из групп, либо в револю-
ционной борьбе против всякого империализма»2.
Немало потрудились при подготовке наступления и
находившиеся тогда в России лидеры II Интернациона-
ла Тома, Вандервельде и Гендерсон. Разъезжая по заво-
дам и воинским частям, они убеждали рабочих и сол-
дат в необходимости единения с союзниками и выпол-
нения союзнического долга, без чего-де невозможно от-
стоять завоевания русской революции. Особенно они
старались «вдохновить» фронтовиков, внушая им, что-на
концах своих штыков они понесут свободу братьям по
классу. «Мы отправлялись на фронт,— признавался Ван-
1 «Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских
депутатов. Стенографический отчет», т. 2, стр. 59—60.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 336.
172
дервальде,— как проповедники священной войны»1. По-
сланцам союзническое социал-демократии были широко
предоставлены трибунь* Петроградского Совета и I Все-
российского съезда Советов, с которых они выступали
все с той же проповедью. Убеждая в необходимости все-
мерно поддерживать войну и предстоящее наступление,
Тома в то же время пытался отвести обвинения в при-
верженности французских правых социалистов к импе-
риализму. «Конечно,— снисходительно соглашался То-
ма,— нужно заставить союзную демократию стать на
точку зрения русской революции, но нужно и, с другой
стороны, «показать, что русские не потеряли ни способ-
ности, ни желания бороться за общее дело»2.
Представители «союзной демократии» били в од-
ну точку: необходимо продолжать войну, необходимо
наступать. Вандервельде даже сделал «выговор» своим
российским единомышленникам за то, что они слиш-
ком много говорят о мире в такой момент, когда все их
внимание должно быть сосредоточено на предстоящих
военных операциях. Он высказывал в связи с этим со-
мнение в правильности постановки соглашательской про-
паганды. Керенскому и Церетели пришлось долго объ-
яснять своим гостям, что эти разговоры для того и нуж-
ны, «чтобы приготовить предстоящее наступление». Од-
нако Вандервельде никак не мог уразуметь этой «гиб-
кой» тактики. Не удовлетворившись пояснениями «вож-
дей» Совета, он решил проконсультироваться по этому
вопросу с министром иностранных дел, выразив и ему
свои сомнения относительно того, следует ли при подго-
товке наступления говорить о мире. Но и тот придержи-
вался такого же взгляда. «Быть может, это парадок-
сально,— ответил Терещенко,— но Керенский прав»3.
Разъяснение руководителя русского внешнеполитиче-
ского ведомства успокоило бельгийского министра-со-
циалиста. В конце концов Вандервельде с удовлетворе-
нием констатировал: «Скобелев и Чернов... энергично
протестуют против всякой идеи преждевременного
мира». Другой представитель союзных социалистов за-
1 Е. Vandervelde. Trois aspects de la Revolution russe, p. 85.
2 «Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Про-
токолы заседаний Исполнительного Комитета и бюро И. К». М.,
1925, стр. 345.
3 Е. Vandervelde. Trois aspects de la Revolution russe, p. 185.
173
писал в своем дневнике: «Они еще говорят о мире, но
подготавливают наступление. Зартра они будут насту-
пать с целью достижения мира»/1.
Давление союзников на Временное правительство
с целью форсирования наступления
Подготовка к наступлению велась при сильнейшем
нажиме на Временное правительство и русское коман-
дование со стороны союзников. От русских дипломати-
ческих и военных представителей в союзных странах
шел поток донесений, в которых сообщались «претен-
зии» союзников, их неизменные требования «навести
порядок» и возобновить активные операции. Системати-
ческое давление оказывали и представители союзников
в России. Прежде всего этот нажим объяснялся чисто во-
енными причинами. Начатое в апреле англо-французское
наступление по существу провалилось. Союзники, осо-
бенно Франция, понесли большие потери, не достигнув
намеченных целей. Они опасались, как бы немцы не
перехватили инициативу и не перешли в контрнаступле-
ние, хотя германское командование в тот период не име-
ло таких намерений2. Натиск русских войск, как и в
предыдущие годы, должен был значительно облегчить
положение союзников.
Особенно сильный нажим оказывала Англия, которая
в этот период несла большие потери от подводной войны.
Для нее было выгодно, чтобы союзники как можно боль-
ше теснили Германию на суше, приближая ее разгром
и избавляя тем самым английский флот — основу бри-
танского мирового могущества — от излишних потерь.
Кроме того, это давало ей возможность активизировать
свои действия в Месопотамии, Сирии, Палестине, Афри-
ке, где она рассчитывала захватить наибольшие «тро-
феи». Англичане держали на Западном фронте миллион-
ную армию, которой противостояло немногим более
40 вражеских дивизий. Россия же имела на Восточном
фронте свыше 6 млн. человек3, сковывавших 139 враже-
1 Е. Vandervelde. Trois aspects de la Revolution russe, p. 164,
165—166.
2 См. «Воспоминания Гинденбурга». Пг., 1922, стр. 45, 53—54.
8 См. Л. М. Гаврилов, В. В. Кутузов. Перепись русской армии
25 октября 1917 г.—«История СССР» № 2, 1964, стр. 89.
174
ских дивизий. Для \нглийского правительства важно
было сохранить столь выгодную для нег0 пропорцию.
Поверенный в Лондоне Набоков телеграфировал в Пе-
троград 24 апреля, что с самого начала революции Анг-
лия «задавалась основным вопросом, как скоро удастся
на смену, гнилого режима установить в России «новый
порядок» и как отразится переворот на боевой мощи
России»х.
Но не только военные причины побуждали союзни-
ков подталкивать русское наступление. Для западных
политиков, равно как и для российской буржуазии, на-
ступление было тесно связано с борьбой против русской
революции, которая все больше и больше путала воен-
но-политические планы союзников. Под влиянием рус-
ской революции классовая борьба заметно обострилась
во всех союзных странах. Наибольший размах она при-
обрела во Франции, переживавшей особенно большие
трудности. Поверенный в делах Временного правитель-
ства в Париже М. М. Севастопуло доносил 27 мая:
«Среди причин, вызывающих недовольство русскими, на
первый план следует поставить опасения парламента
и правительства, что русская пацифистская пропаганда
повлияет на массы французского населения и на фран-
цузские войска в смысле ослабления их духа и патриоти-
ческого настроения»2. Опасались, однако, не только
упадка патриотического духа, а гораздо большего. Пра-
вящие круги Франции неотступно преследовал «призрак
революции». Севастопуло в той же телеграмме отмечал,
что «широкое русское демократическое движение вызы-
вает во французской буржуазии сильную боязнь ввиду
его влияния на массы французского рабочего класса»3.
/Опасения эти были вполне обоснованными. Кривая
стачечной борьбы во Франции неуклонно поднималась
вверх. Согласно официальной статистике, за первые
четыре месяца 1917 г. во Франции было 88 экономиче-
ских стачек, в мае их насчитывалось 90, а в июне уже
285 стачек, в которых участвовало около 109 тыс. рабо-
чих. Революционное движение захватило и француз-
скую армию. В мае во французской армии прокатилась
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. J, л. 253.
2 Там же, д. 71, т. 1, л. 440.
3 Там же, л. 441.
175
мощная волна восстаний, вызванные в значительной ме-
ре провалом апрельского наступления на англо-фран-
цузском фронте. Солдаты требовали не только прекра-
щения войны и немедленного/заключения мира, но и
отставки президента Пуанкаре и правительства Рибо.
В конце мая два восставших пехотных полка направи-
лись даже к Парижу. Солдаты несли лозунги: «Долой
правительство, которое не заключает мира! Да здрав-
ствует русская революция!» Революционное движение
перебросилось и во флот1.
Почти такая же напряженная обстановка наблюда-
лась в Италии. Тревожно было и в Англии. Даже в Япо-
нии, удаленной от театров войны, заметно оживилось
рабочее движение. По этой причине союзники еще бо-
лее настойчиво требовали от Временного правительства
форсировать крупные военные операции. Восстановле-
ние боеспособности русской армии и возвращение ее к
активным действиям должно было явиться важнейшим
шагом к подавлению русской революции. «Чем скорее
начнутся военные действия,— писал Бьюкенен в Лон-
дон в апреле 1917 г.,— тем лучше будет для внутрен-
него положения». С этим вполне соглашался и Ллойд
Джордж2. В первую очередь союзники проявляли «за-
боту» о русской армии, от состояния которой зависело
само существование Восточного фронта. При этом боль-
ше всего страшились братания, грозившего «прервать
войну путем простого прекращения боевых действий».
В наступлении видели наилучшее средство избавления
от этого «недуга». Французский военный министр Пен-
леве писал, что германо-русское братание принесло
очень серьезный ущерб и дальнейшее бездействие рус-
ской армии грозило ей полным распадом. «Лучше бы-
ло,— заключал он,— сделать максимальные усилия»3.
Такого же мнения придерживался и французский глав-
нокомандующий генерал Нивель. В письме генералу
Алексееву, направленном вскоре после падения монар-
1 См. А. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г. М.,
1958, стр. 99. Подробнее о революционной борьбе французских ра-
бочих и солдат в этот период см. там же, стр. 85—108.
2 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. б. М., 1938,
стр. 65.
3 P. Painleve. Comment j'ai nomme Foch et Petain. Paris, 1924,
p. 194—195.
176
хии, он доказывал, ^о как с точки зрения общих воен-
ных интересов коалиции, так и с точки зрения мораль-
ного состояния русской армии лучшим решением яв-
ляется взможно более скорый переход ее в наступление.
Нивель категорически" настаивал на том, чтобы Россия,
«невзирая на серьезные внутренние события», выполни-
ла обязательства, принятые на конференции в Шан-
тильи К
Морально-политическое воздействие было, однако, не
единственным средством, к которому прибегли союзники,
чтобы «подтолкнуть» наступление русской армии. Они
использовали для этого и другие рычаги, в том числе и
прежде всего пресловутую материальную «помощь» в
виде кредитов и военных поставок. Временному прави-
тельству прямо и косвенно дали понять, что кредиты и
поставки России будут прекращены, если она не пред-
примет крупных боевых операций. Тон в этом задавали
Англия и Франция. К. Д. Набоков слал в Петроград
устрашающие телеграммы, в которых сообщалось о на-
стойчивых требованиях английского правительства фор-
сировать военные приготовления. Он неоднократно под-
черкивал, что нельзя рассчитывать на получение от анг-
лийского казначейства новых кредитов до тех пор, пока
русская армия не обрушится на врага. Еще 24 апреля
Набоков доносил: «Никакие представления о необходи-
мости для нас новых многомиллионных кредитов не в
силах убедить здешнее правительство. И пока Россия
не явит на деле доказательства того, что наша армия
по-прежнему способна на подвиг и победу и к ним стре-
мится, до тех пор никакие слова не восстановят поко-
лебленной веры в боевую мощь России и в прочность
нового строя»2.
Сформирование коалиционного правительства и его
решимость организовать при поддержке соглашателей
наступление несколько успокоило английские правящие
круги. Однако восстановление «доверия» к России и
предоставление ей кредитов как и раньше ставилось в
зависимость от возобновления активных операций на
русском фронте3. Англия предъявила почти ультиматив-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. 1, л. 196—199 об.
2 Там же, д. 3, т. 1, л. 253—253 об.
8 Там же, л. 271, 282, 313.
177
ные требования, отказывая даже 4 средствах, которые
согласно и без того жестким /условиям соглашения
предназначались исключительнс/на военные, а не граж-
данские нужды. Она настаивая^, чтобы Россия как мож-
но скорее превозмогла «припадок слабости» и тем самым
положила конец сомнениям союзников. «Пока русская
армия не тронется, — снова и снова твердил Набоков,—
до тех пор никакие обещания, никакие призывы с нашей
стороны не окажут воздействия на выжидательное на-
строение Англии» *. Как выяснилось позже, английский
военный атташе в Петрограде генерал Нокс еще в сере-
дине марта 1917 г. отправил в Лондон телеграмму с
рекомендацией задержать заготовленное для России во-
енное снаряжение2.
Временное правительство периодически делало «на-
стойчивые представления» своим союзникам об улучше-
нии снабжения русской армии, о точном соблюдении
ими своих обязательств по поставкам военных материа-
лов. Но союзники не становились от этого более пунк-
туальными.
Чтобы подтолкнуть наступление русской армии, анг-
лийские министры стали пугать Временное правительст-
во не только приостановкой кредитов и военных поста-
вок, но и возможностью распада англо-русского союза
вообще. В донесении от 3 июня Набоков сообщал, что в
правительственных сферах, среди деловых людей и в
печати наблюдается «растущее чувство недоверия к
России и страха за прочность союза с нею» и что устра-
нить это неблагоприятное настроение не представляется
возможным, несмотря на все усилия3. Не менее насто-
раживающим было и другое донесение (от 23 мая), в
котором говорилось о намерении английского командо-
вания «сосредоточить все усилия на Западном фронте».
При этом имелось в виду невыполнение русских воен-
ных заказов4. В то же время со стороны некоторых
влиятельных английских кругов имели место попытки
подтолкнуть Германию к решительным действиям на
Востоке в расчете на то, что германское нашествие
» АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 330.
2 A. Knox. With Russian Army, vol. 2. London, 1921, p. 575—578.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 330,
4 Там же, т. 1, л. 297,
178
«образумит» русский народ, вызовет в нем прилив
патриотического чувства и мобилизует национальную
энергию на отпор агрессору. Так, 4 мая газета «Морнинг
Пост» поместила статью, в которой усердно доказыва-
лось, что в России «полная анархия»* страна выдохлась
и не способна оказать сопротивление врагу. Если не
случится чуда, Россия фактически вышла из войны и
Германия может направить все силы против Франции, а
затем разбить Россию когда угодно1. Тон статьи, ее ос-
новные положения и выводы не оставляли сомнений в
истинных намерениях ее вдохновителей.
Столь же энергичное давление оказывала на Россию
и Франция. Военные, экономические и политические
трудности усиливали настойчивость ее требований. «Не
могу не скрыть от вас, — докладывал Севастопуло
27 мая, — что в настоящее время во французском об-
ществе и печати замечается сильное раздражение про-
тив России и русских... В основании раздражения лежит
разочарование в надеждах, которые здесь возлагались
на Россию как на неистощимый источник боевой силы
и богатейшую жиггницу»2. По мнению Севастопуло,
только новые успехи русской армии могли изменить к
лучшему настроение французских правящих кругов, и
общественного мнения. Рлбо на одном из заседаний
палаты депутатов заявил: «Пусть реорганизованная рус-
ская армия докажет мощным наступлением, что она
понимает обращенный к ней призыв»3.
Не остались в стороне и другие союзники. Из Рима
Гире телеграфировал 15 мая, что итальянский министр
иностранных дел Соннино «в мягкой форме» высказал-
ся за немедленное русское наступление, которого
итальянское «общественное мнение» ожидает с «нескры-
ваемым нервозным напряжением»4. Спустя неделю Сон-
нино вновь обратил внимание русского посла на то, что
наступление русской армии «было бы более, чем когда-
либо, своевременно»5. При этом итальянцы ссылались
на скопление на их фронте австрийских войск за счет
1 АВЛР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. il, л. 264.
2 Там же, д. 71, т. 1, л. 441.
3 «Первый Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских
депутатов», т. 2, стр. 470.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 253.
5 Там же, л. 277.
179
«переброски» их с русского фронта. Если верить этим
заявлениям (а они делались и другими союзниками),
то выходило, что немцы и австрийцы значительно ого-
лили свой Восточный фронт в тот момент, когда они на-
верняка знали о' готовящемся русском наступлении!
Но это совершенно не соответствовало действительно-
сти '.
Не ограничиваясь одними настояниями, и итальян-
ские власти подобно другим союзникам не преминули
прибегнуть к запугиваниям. Так, в мае итальянский ге-
неральный консул в Москве заявил в интервью, что если
Россия заключит сепаратный мир, союзники предоставят
Японии свободу действий в Сибири со всеми вытекаю-
щими из этого последствиями. То же самое, по мнению
консула, угрожало России и в том случае, если она, от-
вергнув сепаратный мир, останется в «инертном» состоя-
нии и не предпримет наступления2. Настаивая на немед-
ленном наступлении, итальянские власти также стали
задерживать отправку уже выполненных русских воен-
ных заказов3.
В том же плане действовала и Япония. В Токио
отказывали Временному правительству в займе даже
для погашения текущих платежей по выполненным уже
в Японии русским военным заказам, ссылаясь на отсут-
ствие свободной валюты. Между тем в эти же дни был
предоставлен кредит Франции4. Для одних деньги на-
ходились, для других нет. Причина все та же — неустой-
чивое внутреннее положение в России и положение на
ее фронтах. Японские финансисты явно опасались за
судьбу своих капиталов.
Все больший нажим оказывала и новая союзница,
Америка, хотя сама она явно не спешила с присылкой
собственных войск. Правда, по словам Терещенко, гла-
ва прибывшей в Петроград чрезвычайной американ-
1 Количество австро-германских войск на русском фронте к
июню 1917 г. возросло по сравнению с февралем того же года на
6 дивизий, в июле — еще на 2 дивизии, а в августе — сразу на
10 дивизий (см. А. Зайончковский. Мировая война. 1914—1918 гг.,
изд. 3, т. 2. М., 1938. Приложение).
2 Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика Временного правитель-
ства. М., 1946, стр. 32.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 289.
4 Там же, д. 93, л. 103, 140, 143, 147.
180
ской миссии сенатор Рут от имени своего правительст-
ва «высказался в том смысле, что России надо дать
некоторый срок, чтобы оправиться от внутренних по-
трясений и завершить реорганизацию» К Это, однако, не
означало, что правительство Соединенных Штатов было
меньше заинтересовано в активных операциях русской
армии, чем другие союзники (см. стр. 234—235).
Подстегивая Временное правительство и русское
командование, союзники стали беззастенчиво обвинять
Россию во всех грехах, сваливая на нее ответственность
и за неудачи на своих фронтах, и за ухудшение внут-
реннего положения в собственных странах. В телеграм-
ме от 3 июня Набоков сообщал: «От своих близких
друзей в английской армии я узнаю, что в ней вполне
считают бездействие России и вызванное им значитель-
ное накопление германских войск на Западном фронте
причиной того, что не нанесен еще Германии решитель-
ный удар»2. Как ни парадоксально, но Россия оказыва-
лась повинной даже... в бомбардировке немцами Лондо-
на, так как участвовавшие в ней аэропланы тоже яко-
бы были переброшены с русского фронта. Аналогичные
упреки раздавались в Париже и Риме3. Все сводилось
к одному: русская армия должна как можно скорее пе-
рейти в наступление. Без этого нечего и думать об
улучшении отношения со стороны союзников.
Между тем Временное правительство старательно
скрывало от народа свое истинное положение в коали-
ции, опасаясь, как бы революционные массы не узнали
о том систематическом давлении, какое оказывали со-
юзники, требуя скорейшего наступления. Когда же слу-
хи об этом стали все больше проникать в обществен-
ные круги, а затем и в печать, Терещенко поспешил вы-
ступить с опровержением, заявив, что со стороны союз-
ников «никаких попыток воздействия не было... и нет»4.
Приведенные выше факты убедительно показывают, на-
сколько правдивым было это «опровержение».
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 104; «Исторический
архив» № 4, 1961, стр. 94.
2 Там же, д. 3, т. 2, л. 330—331.
3 Там же, д. 71, т. 1, л. 440, 471, 513, 521; д. 35, л. 277.
4 «Торгово-промышленная газета», 7 июня 1917 г.
181
Наступление на фронте в планах
Временного правительства
Все это, однако, не означает, что Временное прави-
тельство решило предпринять наступление только под
давлением союзников или главным образом под их дав-
лением, как это изображается в некоторых работах. Оно
и само не намеревалось уклоняться от выполнения дан-
ного им обещания. И дело тут, разумеется, не только в
верности союзническому долгу, о чем в тысячи уст твер-
дили солдатам, рабочим и крестьянам. С наступлением
Временное правительство связывало большие надежды
на укрепление своего положения внутри страны и на
международной арене, прежде всего в антантовской
коалиции, где его позиции заметно пошатнулись ввиду
ослабления военной мощи России.
Нельзя сказать, чтобы Временное правительство пол-
ностью скрывало политические цели наступления. Одна-
ко они были несравненно шире, чем об этом говорилось
з официальных выступлениях и документах, в том числе
и секретных. Успешное наступление должно было пока-
зать, что Россия по-прежнему является важным факто-
ром войны и международной политики, могучей дер-
жавой, способной заставить прислушиваться к ее голо-
су, придать ему должный вес и авторитет. Поэтому оно
находилось в тесной связи с внешнеполитическими пла-
нами и расчетами Временного правительства. «Направ-
ление внешней политики, — отмечал Терещенко 1 июня
в телеграмме послу в Вашингтоне, — находится в тесной
зависимости от состояния армии и возможности на-
ступления» 1. Спустя несколько дней в телеграмме пове-
ренному в делах в Лондоне министр иностранных дел
снова подчеркивал, что «возобновление боевой деятель-
ности на нашем фронте является первым и непрелож-
ным условием для восстановления доверия к нам союз-
ников и для благополучного завершения войны»2.22ию-
ня, уже после того как наступление началось, Терещен-
ко телеграфировал в Ставку военному министру: «На-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 470. В большин-
стве работ, посвященных подготовке Октябрьской революции, этот
момент почти полностью обходится.
2 «Революционное движение в России в мае—июне 1917 г.». М,
1959, стр. 249.
182
стойчивый тон (с союзниками.— В. В.) возможен толь-
ко благодаря нашей боевой активности» К 23 июня в
газетах было опубликовано официальное сообщение «От
Временного правительства по поводу созываемой в
Париже в середине июля союзнической конференции»,
в котором также подчеркивалось, что «боевая деятель-
ность наших войск усиливает наш голос в международ-
ных делах» и что на предстоящей -конференции «слово
русской демократии, подкрепленное действиями рево-
люционной армии, должно прозвучать особенно веско»2.
Несомненно также, что успех наступления облегчил бы
получение новых кредитов. Во всяком случае Временное
правительство питало такие надежды.
Но особо важное значение наступление приобретало
в связи с внутриполитической ситуацией. Вдохновители
и сторонники продолжения войны полагали, что пере-
ход армии к активным боевым действиям усилит обо-
ронческие настроения в народе, ослабит классовую и
политическую борьбу и позволит, таким образом, при-
остановить развитие и углубление революции. В первую
очередь рассчитывали на «оздоровление» армии, без че-
го она никак не могла служить послушным орудием в
руках правительства. В телеграмме своим представите-
лям в Париже, Токио, Вашингтоне и Стокгольме от
26 июня Терещенко отмечал, что главная стратегическая
цель наступления состоит в том, чтобы удержать не-
приятельские войска на Восточном фронте, а политиче-
ская— создать «психологический перелом» в отношении
народных масс к войне3. (Министр иностранных дел
поспешил даже заявить, что обе названные цели можно
считать уже достигнутыми.) Спустя два месяца Тере-
щенко снова возвратился к этой аргументации. В ин-
струкции дипломатическим представителям в Париже,
Лондоне, Риме, Вашингтоне, Токио и Стокгольме от
7 сентября он писал: «Еще весной, когда было решено
вести наступление, было ясно, какие перед нами труд-
ности. Но было совершенно необходимо нарушить со-
стояние перемирия, опасного для военных расчетов
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 т., д. 98, т. 2, л. 710.
2 «Вестник Временного правительства», 23 июня 1917 г.
8 См. «Красный архив», т. 1 (20), 1927, стр. 23.
183
союзников и губительного для морального состояния
наших войск» !.
Тех же взглядов придерживался и Керенский2, кото-
рый особенно разоткровенничался уже в эмиграции.
«Возобновление русской армией активных действий,—
писал он, — безусловно было предопределено ходом со-
бытий внутри страны. Вне всякого сомнения, предста-
вители союзников не переставали настаивать на выпол-
нении Россией, хотя бы частично, стратегического пла-
на, принятого межсоюзнической конференцией в февра-
ле 1917 г. в Петрограде. Но настояние союзников ник
чему не привело бы, если бы необходимость наступле-
ния не была продиктована нашими собственными поли-
тическими соображениями»3. Среди этих соображений
экс-премьер выделял два: первое — похоронить идею
мира, которая все больше пробивала себе дорогу в сре-
де «русской демократии» и могла привести к сепарат-
ному миру, и второе — «спасти страну от страшной анар-
хии, угрожавшей ей со стороны фронта», — стихийной
демобилизации, принявшей в течение первых двух меся-
цев после Февральской революции характер эпидемии.
Решить эти задачи, по словам Керенского, могла по-
мочь Германия, если бы она сама предприняла наступ-
ление, «которое могло заставить русскую демократию
отказаться от ее мечты о мире и вернуть ее к горькой
действительности»4. Но Германия этого не делала, и
поэтому Временное правительство оказалось перед «не-
обходимостью» первым прервать «состояние фактиче-
ского перемирия».
Наступление независимо от его исхода должно было
развязать буржуазии руки в борьбе с революцией. Ус-
пех наступления, хотя бы даже незначительный, надея-
лись использовать для укрепления авторитета централь-
ной власти и командования армии, для усиления агита-
ции за продолжение войны до победного конца. В слу-
чае провала вину заранее собирались переложить на
«экстремистов», обвинив их в разложении армии, в
подрыве мощи государства и использовав это в каче-
1 «Исторический архив» №4, 1961, стр. 94.
1 АВПР, ф. Секретный архив, 1917 г., д. 681, л. 15.
8 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 209.
4 Там же, стр. 209—211, 216.
184
стве предлога для проведения массовых репрессий. «На-
ступление,— отмечал В. И. Ленин, — при всех возмож-
ных исходах его с военной точки зрения, означает по-
литически укрепление духа империализма, настроений
империализма, увлечения империализмом, укрепление
старого, не смененного, командного состава армии.., ук-
репление основных позиций контрреволюции» !.
Подготавливая наступление на. фронте, Временное
правительство одновременно лихорадочно готовилось к
нанесению решительного удара по революции. В теле-
грамме представителям в Париже, Вашингтоне и Сток-
гольме, отправленной 17 июня, Терещенко писал: «В бу-
дущем назревают события отчасти в Петербурге, отча-
сти на фронте, которые должны вскрыть сравнительную
силу всех участвующих в революции элементов»2. Там
же отмечалось, что образуются организации «умеренных
элементов» (так министр именовал кадетов и прочие
буржуазные группировки), преследующие цели борьбы
с большевизмом. В другой телеграмме, датированной
19 июня, информируя о состоявшейся накануне демон-
страции, Терещенко писал: «В общем положение бла-
гоприятное для проведения твердой политики»3. Таким
оно представлялось ему потому, что соглашатели пол-
ностью солидаризировались с Временным правительст-
вом, предоставив ему возможность обрушиться против
сил революции.
Еще через день, 21 июня, в телеграмме представи-
телям в Париже, Вашингтоне, Токио и Стокгольме,
указывая на рост недовольства в стране, Терещенко
прямо подчеркнул, что «правительство готово на все».
При этом министр иностранных дел, сам того не заме-
чая, опроверг ложь, будто большевики призывали к
немедленному свержению Временного правительства
вооруженным путем, в чем обвиняли их после демон-
страции 4 июля. «За последние дни, — отмечал он, — в
некоторых заводах и частях войск происходила агита-
ция за свержение правительства, причем организация
большевиков в ней не участвовала». Днем позже Тере-
щенко, хотя и скупо, делился с Керенским мыслями о
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 302.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 656.
8 Там же, л. 668.
185
«близком крушений» противников войны. «Съезд наст-
роен благоприятнее, — сообщал он в Ставку военному
министру,— гарнизон также. В бездействии и колеба-
ниях крайние, ввиду близкого крушения, делают отчаян-
ные усилия пропаганды и-агитации, надеюсь, без осо-
бого успеха» 1.
Особенно откровенно Терещенко говорил об этом с
представителями союзников. Английский посол Бьюке-
нен еще 2(15) июня сообщал в Лондон, ссылаясь на
свои беседы с русским министром иностранных дел, что
«правительство находит момент психологически подходя-
щим для действия». Это означает, пояснял он, что оно
собирается отделаться от Петроградского гарнизона и
в случае необходимости использовать казаков, «на ко-
торых можно полностью рассчитывать». Из донесения
Бьюкенена отчетливо видно, что Временное правитель-
ство подготавливало гнусную провокацию против аван-
гарда революции. «Их положение, — писал посол, под-
разумевая большевиков, — будет, по-видимому, серьезно
скомпрометировано, если, как надеется Терещенко, ему
удастся доказать, что многие из их лидеров состоят на
жалованье у немцев»2.
О планах «укрощения» Петроградского гарнизона и
операции против «немецких агентов» сообщал в Париж
член французской военной миссии подполковник Лан-
глуа. Последнему Терещенко даже назвал несколько из
этих «агентов», объяснив при этом, что Временное пра-
вительство пока выжидает удобного момента, с тем что-
бы «действовать только наверняка»3.
Временное правительство готовилось к «глубокому
прорыву на фронте Ленина», как об этом проболтался
потом князь Львов4. Проведены были и некоторые под-
готовительные мероприятия. К съезду Советов были
приставлены казаки — для обеспечения ему «нормаль-
ных» условий работы. От армейских комитетов Петро-
градского гарнизона было получено обещание, что они
не выступят против Временного правительства и не на-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 693—694, 710.
2 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 68.
3 «Les armees francaises dans la grande guerre», t. 5, vol. 2. Pa-
ris, 1937, Annexes, vol. 1, p. 1028.
4 См. «Известия Петроградского Совета р. и с. д.>, 12 июля
1917 г.
186
несут «предательского удара в спину», пока оно занято
боевыми операциями. Все это весьма характерно для
той обстановки, в которой начиналось наступление.
24 июня Керенский, как бы в ответ Терещенко, раз-
вернул целую программу предстоящей «внутренней опе-
рации», плана № 2. В своем донесении Временному пра-
вительству о ходе наступления он предлагал принять
«решительные меры» против анархии и безначалия в
тыловых воинских частях и в тылу в целом, особенно в
Петрограде1. Тогда же по приказу Ставки к Петрогра-
ду начали подтягивать наиболее надежные части под
предлогом обороны его от немцев. 29 июня с Северного
фронта была снята и направлена в район Выборга це-
лая казачья дивизия. В предписании Верховного глав-
нокомандующего командующему Северным фронтом го-
ворилось: «Временное правительство признает необхо-
димым иметь в Выборгском районе кавалерийскую ди-
визию... на случай возникновения в этом районе бес-
порядков» 2.
Именно в эти тревожные дни правящая верхушка
начала распространять зловещие слухи о якобы готовя-
щемся антиправительственном «заговоре» и необходи-
мости его подавления. На это сразу обратил внимание
В. И. Ленин. Он предупредил, что буржуазия, ухватив-
шись за этот стародавний прием, вкупе с эсерами и
меньшевиками готовит расправу с революцией. Наступ-
ление же должно было окончательно развязать ей руки.
В России, подчеркивал В. И. Ленин, борьба против
пролетарской партии, начавшаяся с первых дней рево-
люции, дошла до такой степени, когда империалисты
пытаются руками вождей мелкобуржуазной демокра-
тии «одним резким и решительным ударом покончить с
растущей силой пролетарской партии. И, как повод для
этого решительного удара, министр Церетели нашел не-
однократно уже использовавшийся контрреволюциями
способ: обвинение в заговоре. Это обвинение только
предлог. Суть дела в необходимости для мелкобуржу-
азной демократии, идущей на поводу у русских и союз-
ных империалистов, покончить раз навсегда с социали-
1 См. «Революционное движение в России в мае—июне
1917 г.», стр. 372—374.
* Центральный государственный военно-исторический архив
(далее — ЦГВИА), ф. 2031, оп. 1, д. 995, л. 55.
187
стамю-интернационалистами» К Позже Ленин отмечал,
что политика наступления на девять десятых предре-
шила победу Кавеньяков в июле2.
Разоблачая эсеров и меньшевиков, усиленно дока-
зывавших, будто наступление диктуется соображениями
стратегии, а не политики, В. И. Ленин убедительно по-
казал, что это чистейший обман, рассчитанный на неис-
кушенные, доверчивые массы. Наступление, подчеркивал
Ленин, неразрывно связано с вопросом о власти, с во-
просом о революции, т. е. прежде всего с политикой. От
него зависит судьба всей русской революции. Оно зна-
менует собой перелом этой революции не в стратегиче-
ском, а именно в политическом плане3. Пойдет ли ре-
волюция вперед или остановится на месте и зачахнет —
так стоял вопрос. Этого не скрывала и сама буржуазия.
Один из кадетских лидеров, Маклаков, на совещании
членов IV Государственной думы, состоявшемся 3 июня
(«юбилейное заседание»), откровенно заявил: «Судьба
всей России в ее руках, и эта судьба решится очень
скоро. Если нам действительно удастся наступать и ве-
сти войну не только резолюциями, не только речами на
митингах и знаменами, которые носят по городу, а
вести войну так же серьезно, как мы вели ее раньше,
тогда быстро наступит полное оздоровление России»4.
В том же плане выступил на совещании и лидер каде-
тов Милюков, требовавший не упускать последнего мо-
мента 5.
В наступлении, таким образом, со всей силой и от-
четливостью проявилась неразрывная связь внешней и
внутренней политики, и его никак нельзя было втиснуть
в рамки голой стратегии, если о таковой можно гово-
рить вообще. «Нет более ошибочной и более вредной
идеи, чем отрывание внешней от внутренней полити-
ки»,— подчеркивал В. И. Ленин в статье «Внешняя по-
литика русской революции», опубликованной в «Прав-
де» 14 июня 1917 г.6
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 333.
2 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч, т. 34, стр. 15.
8 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 269, 273, 275,
297—298.
4 «Речь», 4 июня 1917 г.
6 См. там же.
6 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 335.
188
Провал наступления и его причины
Для нанесения основного удара был избран Юго-
Западный фронт, в направлении г. Львова. На Северном
и Западном фронтах намечались бои вспомогательного
характера с целью отвлечь внимание неприятеля от на-
правления главного удара. В случае успеха командую-
щим этих фронтов предписывалось -развивать наступле-
ние. Этот стратегический план был продиктован двумя
основными соображениями: во-первых, Юго-Западный
фронт был менее революционизирован, чем Северный и
Западный; во-вторых, на этом участке русской армии
противостояли преимущественно австро-венгерские вой-
ска, сильно потрепанные в предыдущих сражениях, осо-
бенно в предшествующем 1916 г. во время знаменитого
брусиловского прорыва. Кроме того, в рядах австро-
венгерской армии находилось много славян, которые
«легко и даже с плохо скрытым удовольствием»! мас-
сам* сдавались в плен русским войскам, не желая сра-
жаться за ненавистную им империю Габсбургов.
Особенно большое влияние на славянское население
двуединой монархии оказала Февральская революция.
«Очень серьезным, — писал Гинденбург, — является по-
ложение на австро-венгерском фронте. Можно опасать-
ся, что там и теперь, как в 1916 году, русский натиск
будет направлен на слабые места... Уже весной один
представитель союзных сил нарисовал нам очень серь-
езную картину тамошних условий. Его общее впечатле-
ние, что «большинство австрийско-славянских войск
теперь окажет еще меньше сопротивления, чем в 1916
году», потому что они, как и русские войска, подвер-
глись политическому разложению»2.
13 июня военный министр Керенский, заручившись
поддержкой I Всероссийского съезда Советов, выехал
на фронт для непосредственного «корректирования» и
наблюдения за операциями. 16 июня им был отдан
приказ о наступлении3. В тот же день началась арт-
подготовка, а 18 июня в бой была брошена пехота.
1 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 1—2. М., 1934,
стр 258; т. 3. М., 1935, стр. 238.
2 «Воспоминания Гинденбурга», стр. 48.
8 См. «Вестник Временного правительства», 20 июня 1917 г.
189
Здесь необходимо сказать несколько слов по поводу
двух этих дат. В нашей литературе везде указывается,
что наступление началось 18 июня. Между тем оно на-
чалось 16 июня мощной артиллерийской подготовкой,
продолжавшейся в течение двух дней, о чем говорится
в многочисленных приказах и оперативных сводках
командования армий Юго-Западного фронта и Ставки
Верховного главнокомандующего1. Вот, например, при-
каз командующего XI армии, действовавшей в составе
Юго-Западного фронта: «Приказываю шестнадцатого
сего июня с рассветом начать артиллерийскую подго-
товку, открыв огонь одновременно на всем фронте ше-
стого, сорок девятого, семнадцатого и пятого Сибир-
ского корпусов... Штурм неприятельской позиции
18 июня»2.
В тот же день, утром 16 июня, началась артподго-
товка в VII и Особой армиях. Она велась непрерывно в
течение двух дней, причем огонь не прекращался и но-
чью. О двухдневной артподготовке говорится в ряде ра-
бот, в частности в «Истории гражданской войны» и др.3
Но ведь артиллерийская подготовка является, как из-
вестно, неотъемлемой частью наступления. Следова-
тельно, начало артподготовки должно считаться нача-
лом всего наступления. Кстати, в телеграмме от 17 июня
русскому поверенному в делах в Париже Терещен-
ко отмечал, что наступление уже началось4. В газе-
тах, например в «Вестнике Временного правительства»,
в разделе сообщений из Ставки за 17 июня говори-
лось об интенсивной артиллерийской перестрелке с
1 ОПВИА, ф. 2003. оп. 1, д. 98, л. 125; д. 405, л. 301; д. 131,
л. 37, 42 об., 43, 44, 46, 51, 53; д. 396. л. 201 об., 219, 222, 231, 232,
237, 242. 249, 259—264; д. 397, л. 1, 2, 7 и др.
1 ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 105, л. 301.
8 См. «История гражданской войны», т. Ч, стр. 127; А. Е. Иоф-
фе. Русско-французские отношения в 1917 г. М., 1958, стр. 197;
«История Великой Октябрьской социалистической революции». М.,
1962, стр. 74. Кстати, в последней работе получается так, что на-
ступление пехоты началось не 18, а 20 июня. Там сказано: «Коман-
дование Юго-Заттадното фронта 18 июня отдало приказ о наступле-
нии... после двухдневной артиллерийской подготовки войска 7-й и
11-й армий прорвали фронт противника и успешно начали продви-
гаться вперед».
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 664.
190
обеих сторон на Золочевском и ВрзежанСком направ-
лениях !.
Начиная наступление 16 июня (а сначала оно было
запланировано на 12 июня) 2, Временное правительст-
во хотело тем самым «упредить» антивоенную демон-
страцию трудящихся, назначенную большевиками на
10 июня и перенесенную затем на 18 июня. При этом
надеялись, что первые слу*и об успехах на фронте рас-
строят ряды противников наступления, а сама демонст-
рация выльется в поддержку политики правительства и
соглашательских партий. В этой связи большой интерес
представляет донесение члена французской военной
миссии при русской Ставке подполковника Ланглуа
своему военному министру, составленное 16(29) июня
1917 г. и отправленное в Париж на следующий день.
В нем, в частности, говорилось: «Терещенко, зная, что
я возвращаюсь во Францию и нахожусь проездом в
Петрограде, пригласил меня сегодня утром к себе и сде-
лал следующее заявление: 1. Мы рассчитываем, что наше
наступление на Юго-Западном фронте, которое начи-
нается сегодня, 29 июня (нов. ст. — В. 5.), будет иметь
успех, который приведет к изменению положения... Во
всяком случае успех позволит нам принять меры про-
тив Петроградского гарнизона, который является са-
мым плохим и подает самые отвратительные примеры...
Генерал Брусилов должен как можно скорее уведомить
нас о достигнутых результатах, и, если они будут бла-
гоприятными, они могут стать известными публике до
намеченной на послезавтра демонстрации, которая пре-
вратится, таким образом, в демонстрацию за или про-
тив армии» (читай: за или против Временного прави-
тельства) 3.
Из этого документа отчетливо видно, с какой целью
правительство Львова решило опередить предстоящее
выступление трудящихся. И оно действительно поста-
ралось сделать так, чтобы первые отрадные известия с
фронта проникли в «публику» еще до демонстрации.
1 См. «Вестник Временного правительства», 18 июня 1917 г.
* ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 63, л. 44; Г. И. Журавлев. Борь-
ба солдатских масс против летнего наступления на фронте.— «Исто-
рические записки», т. 61, 1957, стр. 9.
3 «Les Armees franchises dans la grande guerre», t. 5, vol. 2.
Paris, 1937. Annexes, vol. 1, p. 1027 (курсив мой.—В. В.).
191
Однако его расчеты, как известно, не оправдались: де-
монстрация 18 июня не только не вылилась в поддерж-
ку правительства, но, напротив, явилась мощным про-
тестом против проводимой им империалистической
политики.
Но вернемся к ходу наступления. Вначале оно раз-
вивалось успешно: русские войска заняли первые линии
неприятельских окопов, захватили пленных, оружие,
боеприпасы, артиллерию. Вскоре, однако, их продвиже-
ние приостановилось. Германское командование, пере-
бросив с Западного (англо-французского) фронта боль-
шие подкрепления, сумело нанести ответный удар и раз-
вить мощное контрнаступление. 6 июля немцы прорвали
русский фронт в Тарнопольском направлении. Русские
войска, истощенные за истекшие три недели боев, стали
быстро откатываться назад, не оказывая почти никакого
сопротивления. Многие части бежали, не подчиняясь
никаким приказам командования. Местами против от-
ступавших была пущена артиллерия. Но и это не по-
могало.
Авантюра Временного правительства закончилась
полным провалом. За время наступления с 16 июня по
6 июля русская армия потеряла свыше 58 тыс. человек,
из них около 7 тыс. убитыми и более 36 тыс. ранеными 1.
К середине июля противник отбросил русские войска
далеко за исходные рубежи и очистил почти всю Гали-
цию и Добруджу. В результате русская армия в корот-
кий срок лишилась и тех плодов. победы, которые были
завоеваны ею ценой колоссальных жертв за истекшие
три года войны. Само Временное правительство охарак-
теризовало свое предприятие как катастрофу, стоившую
стране «больших человеческих жертв и территориаль-
ных потерь»2.
Основная причина столь катастрофического провала
русского наступления заключалась в том, что otfo было
чуждо солдатской массе. Солдаты глубоко ненавидели
войну и не хотели больше проливать кровь за интересы
капиталистов и всякого рода политиканов.
1 См. «Россия в мировой .войне 1914—1918 гг.», cvp. 32.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 103, д. 152, т. 2,
л. 62; ф. Секретный архив, '1917 г., д. 681, л. 15; «Исторический ар-
хив» № 4, 1961, стр. 94.
192
Эти настроения были известны и Временному пра-
вительству, и тем не менее оно не отказалось от своих
преступных планов. «Вся Россия, — признавал позже
Керенский, — находилась в состоянии лихорадочного
ожидания. Пойдут ли в атаку войска? Никто не осмели-
вался ответить на этот вопрос... Моральное состояние
частей VII и XI армий, которые вели наступление, ос-
тавляло желать лучшего. Имелись дивизии, готовые
вот-вот взбунтоваться, полки, повиновавшиеся лишь
формально» К
Даже офицеры были крайне деморализованы. И сре-
ди них имелось немало таких, которые не видели смыс-
ла в наступлении, не понимали его целей и осуждали
его. Тот же Керенский свидетельствует: «Встречались
офицеры, которые находились в состоянии полной нере-
шительности, а некоторые из них открыто саботировали
приготовления к наступлению»2. (Разумеется, основная
масса офицерского состава стояла за наступление). Меж-
ду солдатами и офицерами царила атмосфера открытой
вражды и ненависти. Накануне броска пехоты, 17 июня,
Керенский «инспектировал» боевые позиции русских
войск Юго-Западного фронта. Из этой инспекции ско-
роспелый «полководец» вынес удручающее впечатление.
По его собственному признанию, войска еще чувствова-
ли на себе «открытую рану». До самого последнего мо-
мента офицеры не были уверены, пойдут солдаты в
атаку или нет.
А вот еще одно авторитетное свидетельство. В теле-
грамме комиссара армейской группы Юго-Западного
фронта, армейского комитета и комиссара XI армии
Временному правительству, ЦИК Советов и ВЦИК кре-
стьянских Советов от 9 июля говорилось: «Наступле-
ние, начатое 6 июля немцами, принимает чудовищные
размеры. Моральный дух частей, недавно направленных
в бой благодаря героическим усилиям сознательного
меньшинства, претерпел роковые изменения. Боевой дух
быстро иссяк. Большинство частей находится в состоя-
нии растущего разложения. Никакие доводы, никакие
убеждения не действуют. Они вызывают лишь угрозу и
иногда стрельбу. Ряд частей покинули свои позиции, не
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 219—220.
2 Там же, стр. 220.
7 В. С. Васюков
193
ожидая даже приближения врага. Имели место случаи,
когда приказы о немедленном выступлении в поддержку
теснимых противником частей обсуждались на митин-
гах в течение нескольких часов. Войска часто покидают
свои позиции при первом выстреле противника. Беско-
нечные колонны дезертиров с винтовками и без них
растянулись на сотни верст, нисколько не боясь воз-
можного наказания... Сегодня главнокомандующий Юго-
Западного фронта и командующий XI армией с согла-
сия комиссаров и (войсковых) комитетов отдали при-
каз открыть огонь по войскам, которые покидают свои
позиции» К Аналогичные телеграммы поступали в Пет-
роград со всех участков фронта.
В это же время генерал Корнилов, только что на-
значенный вместо генерала Гутора командующим Юго-
Западного фронта, телеграфировал министру-председа-
телю, что многие полки самовольно снимаются со своих
позиций и отказываются принимать бой2. Корнилов
требовал применения исключительных мер вплоть до
введения смертной казни на фронте, надеясь кровавы-
ми методами выправить положение. Несколькими дня-
ми раньше, 5 июля, помощник комиссара Временного
правительства при VIII армии, которой еще командовал
Корнилов, докладывал ему: «Все роты гвардейского
Кексгольмского полка, за исключением команд и от-
дельных людей, отказываются исполнять боевые прика-
зы. Завтра утром будут приняты меры к их разоруже-
нию и выделению негодного элемента»3.
На Северном и Западном фронтах операции закон-
чились почти столь же плачевно, как и на Юго-Запад-
ном, и по тем же причинам. Командование не смогло
развить первый успех из-за отказа многих частей идти
в бой. Донесения с этих фронтов рисуют еще более без-
отрадную картину. Начальник штаба Северного фронта
4 июля докладывал в штаб Верховного главнокоманду-
ющего: «187-я дивизия, оставленная из 27-го корпуса
взамен 4-й особой, 5-я и 20-я Сибирские дивизии отка-
зались выполнять перегруппировку согласно оператив-
ному приказу... Комкор 2-го Сибирского корпуса гене-
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 277—278.
2 ЦГВИА, ф. 366/c, on. 1, д. 391, л. 124.
» ЦГВИА, ф. 2134/с, оп. 1, д. 42, л. 42.
194
рал Триковский, приглашенный на митинг 5-й Сибир-
ской дивизией, подвергся оскорбительному обращению
с ним солдат, был лишен автомобиля и принужден был
вернуться пешком» К В таких же красках обрисовыва-
лось положение на Западном фронте. Исполняющий
обязанности начальника штаба X армии докладывал
начальнику штаба фронта 5 июля: «В 673-м полку пол-
ный отказ перейти в новый район. К офицерам отноше-
ние крайне враждебное. Часть офицеров ушла, опасаясь
кровавой расправы. *В 674 полку солдаты возбуждены.
В 675 полку... некоторые нашли, что военный министр —
изменник, за его слова надо его бить. В 676 полку ча-
сти 4, 5, 6 и 8-й рот, саперная команда не выполнили
приказа о выступлении». На следующий день из той же
армии доносили, что Вяземский полк «категорически
от наступления отказался», большая часть офицеров
полка бежала. 115-й полк был разоружен за неповино-
вение, началось брожение в 114-м и 116-м полках2.
Но и жестокие репрессии не могли исправить положе-
ния. Ряды открытых противников наступления изо дня
в день умножались. Только в Двинске к 28 июня число
солдат, арестованных за отказ идти в бой, достиг/ю
почти 4 тыс.3
Росла революционная сознательность солдат. Они
заявляли, что будут сражаться только в том случае,
если враг действительно посмеет посягнуть на завое-
вания революции и первым атакует русские позиции.
Так, солдаты 479-го Кадниковского пехотного полка
(V армии Северного фронта) на общем полковом соб-
рании 4 июля приняли резолюцию, в которой говори-
лось: «Постановив не идти в наступление, которое бу-
дет выгодно только международным и русским разбой-
никам-банкирам, фабрикантам-заводчикам и помещи-
кам, ведущим кровавую войну ради захватов, мы про-
тестуем против всяких расформирований воинских частей.
Мы клянемся в случае наступления противника отра-
зить его удар и не пустить его дальше в глубь страны».
Резолюция требовала немедленной передачи централь-
1 ЦГВИА, ф. 2031/с, оп. 1, д. 37, л. 276.
* ЦГВИА, ф. 2048/с, оп. 1, д. 27, л. 12—15.
8 См. сДвинцы». Сб. воспоминаний участников октябрьских
боев 1917 г. в Москве и документы. М., 1957, стр. 129.
7*
195
ной власти в руки Советов, установления контроля над
производством и капиталами буржуазии, принятия за-
кона о ликвидации частной собственности на землю с
передачей ее в руки трудового народа без выкупа.
«Требуем, — подчеркивалось далее, — немедленного пе-
ресмотра договоров, заключенных Николаем II с союз-
никами нашими — Францией, Англией, Италией и Япо-
нией и отмены их. Требуем немедленно от правительств
и народов союзных с нами держав отказаться на деле
от захватной политики... Если же наравне с нами гер-
манская коалиция не откажется от захватной полити-
ки, только тогда мы согласны перейти в наступление и
драться, как львы, ибо будем знать, что боремся за
истинное дело социализма»1.
Другой важной причиной провала русского наступ-
ления было отсутствие поддержки его со стороны союз-
ников, несмотря на то что Временное правительство и
русское командование настойчиво просили об этой под-
держке и, более того, получили успокаивающие обеща-
ния. 15 июня Терещенко поручил своим представителям
в Париже и Лондоне «самым настоятельным образом»
обратить внимание правительств, при коих они аккре-
дитованы, на исключительную важность оказания энер-
гичной поддержки русскому Наступлению «в интересах
общесоюзнического дела»2. С подобной просьбой Вер-
ховный главнокомандующий обратился также к союз-
ным главным квартирам. И Англия, и Франция завери-
ли, что будет оказано должное содействие. Француз-
ский премьер Рибо в ответ на обращение Терещенко
писал: «Русское правительство может не сомневаться,
что французское верховное командование предпримет
в этом отношении все необходимые меры, диктуемые
обстановкой»3. Но это обещание так и осталось на бу-
маге. «Поддержка» Англии и Франции не вышла за
рамки боев местного значения, происходивших вне свя-
зи с русским наступлением. Бездействие союзников по-
зволило немецкому командованию перебросить с Запад-
ного фронта на Восточный значительные подкрепления
в живой силе и технике, особенно артиллерии, и на-
1 «Солдатская правда», 4 июля 1917 г.
а АВПР, ф. Канцелярия, 1017 г., д. 98, т. 2, л. 633.
1 Там же, д. 71, л. 524.
196
нести мощный контрудар, за которым последовал глу-
бокий прорыв русского фронта.
Самым неприглядным образом обнаружила себя и
другая сторона «помощи» союзников, существенно ска-
завшаяся на материальной подготовке и исходе насту-
пления. Значительная часть поставленной союзниками
артиллерии оказалась недоброкачественной, бракован-
ной, в результате чего она почти сразу вышла из строя.
Даже Керенский не смог скрыть своего возмущения.
«Укажите соответствующим послам, — телеграфировал
он Терещенко 20 июня, — что тяжелая артиллерия, при-
сланная их правительствами, видимо, в значительной
части из брака, так как 35% не выдержали двух дней
умеренной стрельбы»1. А ведь эта артиллерия была
прислана не в качестве безвозмездного дара или «по-
мощи», как ее тогда рекламировали, а в порядке вы-
полнения взаимных обязательств. За нее предстояло
расплачиваться, и часть этой платы Временное прави-
тельство уже внесло золотом и хлебом, в котором так
остро нуждалась страна.
Серьезные недостатка и просчеты имелись и в опе-
ративно-технической подготовке наступления, что также
явилось одной из причин его неудачи2. Здесь сказалось
несоответствие многих офицеров, в том числе и из выс-
шего командного состава с военным министром во гла-
ве, тем требованиям, которые предъявляла война. Не слу-
чайно в самый разгар операции пришлось отстранить
от должности командующего Юго-Западным фронтом
генерала Гутора и командующего VII армией генерала
Бельковича.
Нельзя, наконец, не учитывать и способности про-
тивника к сопротивлению. Германская коалиция в тот
момент располагала еще достаточными силами. Как из-
вестно, немцы и австрийцы смогли сорвать планы ве-
сеннего англо-французского наступления, которое по
существу провалилось, и союзники, особенно Франция,
понесли большие потери. Точно так же потерпело пора-
жение предпринятое в мае трентинское наступление
1 «Сборник секретных документов из архива бывшего мини-
стерства иностранных дел», вып. 1—6, изд. 2. Пг., 1918,
стр. 113—114.
* См. В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 155,
157, 160; «Воспоминания Гинденбурга*, стр. 50.
197
итальянцев, о котором Гире сообщал, что оно стоило
многих людских жертв и может быть сравнимо в этом
отношении с апрельским наступлением французов. Еще
более тяжелое поражение было нанесено итальянцам в
октябре 1917 г., что едва не привело к выходу Италии
из войны.
К этому надо добавить, что русское наступление не
было для австро-германского командования неожидан-
ным. О предстоящих операциях русской армии открыто
писала русская и союзная пресса. Знал противник и о
наиболее вероятном направлении главного удара. Это
позволило ему хорошо подготовиться и успешно отра-
зить натиск, а затем перейти в контрнаступление. Нем-
цы приложили максимум усилий, чтобы сорвать русское
наступление, от исхода которого во многом зависело
дальнейшее течение войны. «Следовало опасаться, — пи-
сал Гинденбург, — что если за наступлением Керенско-
го не последует немедленно наш контрудар, то воинст-
венное течение в России снова окрепнет»'. Поэтому они
пошли на риск переброски своих войск с Западного
фронта, не без основания рассчитывая на «заминку»
среди союзников России.
Провал весеннего англо-французского, а затем италь-
янского и русского наступлений ясно указывал на
серьезные просчеты союзнического командования, ока-
завшегося неспособным спланировать и осуществить
одновременный натиск на противника, который безуслов-
но поставил бы Германию и Австро-Венгрию в крайне
тяжелое положение. Разобщенность действий союзного
командования позволила Германии и Австро-Венгрии
маневрировать, хотя и ограниченными резервами, опи-
раясь на разветвленную сеть коммуникаций. Анализ
кампании 1917 г. приводит к заключению, что весеннее
наступление союзников оказалось, несомненно, прежде-
временным. Обстановка требовала повременить, отло-
жить его до завершения приготовлений на русском
фронте или хотя бы сократить разрыв между операци-
ями на Западе и Востоке. К этому имелись все основа-
ния и возможности. Германское наступление на Западе,
которого опасались союзники и которое они хотели
предупредить, дабы не упустить инициативу, было мало-
1 «Воспоминания Гинденбурга», стр. 50.
198
вероятным. Германия была сильно истощена. Она стара-
лась максимально экономить свои сухопутные силы,
перенеся центр тяжести борьбы на подводную войну.
На последнем пределе держалась и Австро-Венгрия.
Генерал Алексеев оказался прав, рекомендуя союзни-
кам несколько повременить с переходом к «решающим
действиям» и ограничиться пока маневренными боями.
Отвечая генералу Нивелю, настойчиво требовавшему от
русского верховного командования выполнения догово-
ренности в Шантильи, Алексеев подчеркивал, что сло-
жившаяся обстановка настоятельно диктует не исто-
щать до решительного момента французскую армию и
сохранить сильные ее резервы до того времени, когда
союзники совокупными усилиями будут способны ата-
ковать врага на всех фронтах К Провал русского на-
ступления лишний раз подтвердил опрометчивость анг-
ло-французского командования. Кровавое «нивельское
побоище» не дало желаемых результатов. Оно осталось
одним из наиболее трагических событий первой мировой
войны. Оно же в значительной мере сказалось и на
исходе наступлений итальянской (май 1917 г.), а затем
и русской армий.
4. РУССКО-АМЕРИКАНСКОЕ «СБЛИЖЕНИЕ»
ПРИ ВРЕМЕННОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ
Тенденция к сближению торгово-промышленных
кругов России и США наметилась еще до Февральской
революции. Инициатива в этом направлении исходила
от буржуазии. Вскоре она получила поддержку со сто-
роны самого царского правительства. Острая нужда в
вооружении и финансах, нарушение традиционных тор-
говых связей с европейскими государствами и многое
другое заставили правящие круги России повернуться
в сторону тяготевшей к союзникам империи доллара.
К тому же американский капитал и сам настойчиво
пробивал себе дорогу к русским рынкам. Соединенные
Штаты с каждым днем богатели на войне. Американ-
ские банкиры и бизнесмены становились «симпатичны-
ми» партнерами, с которыми буржуазия других стран
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. 1, л. 194 об.—195.
199
была не прочь «водить дружбу». Именно так повела
себя и русская буржуазия.
Еще в мае 1913 г. с высочайшего позволения импе-
ратора в Москве была учреждена Русско-Американская
торговая палата (РАТП), ставившая своей целью со-
действовать притоку американских капиталов в Рос-
сию и развитию русско-американских торговых отноше-
ний. С января 1915 г. палата начала издавать свой пе-
чатный ежемесячный орган «Вестник Русско-Американ-
ской торговой палаты», в Котором из номера в номер
настойчиво пропагандировалась идея взаимного эконо-
мического сближения. В передовой статье первого номе-
ра «Вестника» прямо подчеркивалось, что представля-
емая им организация ставит перед собой две основные
задачи: освобождение русско-американской торговли от
посреднических услуг третьих стран и привлечение аме-
риканского капитала к развитию производительных сил
России. Необходимость решения первой задачи объяс-
нялась в передовой тем, что «посреднические услуги»
сильно удорожают продукты обмена и мешают непо-
средственным сношениям йроизводителей и покупате-
лей. Важность второй задачи обосновывалась заботой
о развитии производительных сил, тем, что без широко-
го прилива иностранных капиталов «совершенно немыс-
лим дальнейший экономический рост страны и расцвет
таящихся в ней великих возможностей».
Раскрывая этот тезис и соблазняя своих будущих
контрагентов блестящими перспективами, издатели
«Вестника» писали: «До сих пор в Россию широкой
струей вливался главным образом французский, бель-
гийский и германский капитал, отчасти и английский.
После войны обстоятельства коренным образом изме-
нятся, спрос на иностранные капиталы сильно возрас-
тет. Французский и английский капиталы будут в зна-
чительной мере отвлечены нуждами собственных стран,
и для американского капитала откроется широкое поле
деятельности в России»!. Такие же мысли развивал в
своей статье товарищ председателя палаты, член Госу-
дарственного совета профессор И. X. Озеров, советовав-
ший американским бизнесменам не упускать удобного
1 «Вестник Русско-Американской торговой палаты» (далее —
«Вестник РАТП») Mb 1, 1915, стр. 2.
200
момента, пока другие заняты войной, и уже теперь сме-
лее внедряться в русскую экономику.
Автор статьи предложил создать специальный рус-
ско-американский кредитный банк, который не только
содействовал бы расширению взаимной торговли, но и
помогал бы американским предпринимателям приобре-
тать в России концессии на постройку железных дорог
(на севере европейской части России, на Кавказе и
главным образом в Сибири), возведение оросительных
систем (особенно в цайонах хлопководства) и т. д. Этот
банк, по идее царского советника, должен был играть
роль «очей и ушей» для американского экспортера то-
варов и капитала 1.
Можно сказать, палата развертывала свою деятель-
ность под девизом «Америка на смену Германии». Кста-
ти, в заметке именно под таким заголовком отмечалось,
что прекращение торговых сношений с Германией и
Австро-Венгрией вызвало в торгово-промышленных кру-
гах других государств стремление воспользоваться этим
обстоятельством и увеличить торговые сношения с рус-
ским рынком. При этом подчеркивалось, что американ-
ская промышленность готова вполне заменить на
российском рынке все те товары, которые до сих пор по-
ступали главным образом из Германии2. Эта идея уси-
ленно протаскивалась и в последующий период. Так,
в одном из материалов, помещенных в четвертом номере
«Вестника», снова подчеркивалось: «В настоящее вре-
мя было бы очень желательно, чтобы Америка восполь-
зовалась создавшимися условиями, вошла в более тес-
ные сношения с нами и заняла прочно те позиции, ко-
торые раньше с такой невыгодой для нас занимала
Германия»3.
Пользоваться благоприятным моментом советовал
американским бизнесменам и орган финансово-промыш-
ленных кругов России «Вестник финансов, промышлен-
ности и торговли». В феврале 1916 г. в нем была
помещена большая статья, весь смысл которой, казалось,
состоял в том, чтобы мобилизовать американских тол-
стосумов на ускоренное «освоение» русского рынка4.
1 См. «Вестник РАТП» № 1, 1915, стр. 4—5.
2 См. там же, стр. 12.
3 «Вестник РАТП» № 4, 1915, стр. 119.
4 См. «Вестник финансов, промышленности и торговли» № 6,
1916, стр. 198; No 7, 1916, стр. 247—248.
201
Сторонники русско-американского сближения из торго-
вой палаты и других буржуазных учреждений соблаз-
няли американских капиталистов перспективой получе-
ния в России высоких прибылей. Товарищ председателя
Русско-Американской торговой палаты А. В. Бер в своем
выступлении на международной торговой конференции
в Нью-Йорке (декабрь 1915 г.) разъяснял американ-
ским бизнесменам, что при наличии в России несметных
запасов сырья, топлива, водной энергии и дешевой ра-
бочей силы (по его мнению, в четыре раза более деше-
вой, чем в США) им гарантирован «несомненный
успех», если они пожелают поместить там свой капитал
в какую-либо отрасль экономики. Так же, как и про-
фессор Озеров, он дружески советовал не упускать
благоприятного момента и смелее направляться в стра-
ну неисчерпаемых возможностей, каковой является не-
объятная царская империя. «Условия настоящего мо-
мента, — пояснял он, — делают работу каждого амери-
канского доллара, помещенного в России, значительно
более легкой», чем когда-либо раньше1. Оратор заве-
рял, что при наличии в России дешевой рабочей силы и
охранительного таможенного тарифа американскому
капиталу обеспечены высокая прибыль и гарантия «про-
тив какой угодно конкуренции».
Таким образом, Русско-Американская торговая па-
лата становилась активным контрагентом американско-
го монополистического капитала в России. Деятель-
ность ее непрерывно расширялась. В августе 1915 г. она
открыла свое отделение в Петрограде, а в мае следую-
щего года — такое же отделение в Киеве. К концу
1916 г. палата насчитывала уже 566 индивидуальных и
коллективных членов. В нее входили не только предста-
вители крупной буржуазии, но и некоторые видные чи-
новники государственного аппарата — тайные государ-
ственные советники и даже отдельные министры, как,
например, последний министр иностранных дел царского
правительства Н. Н. Покровский. В 1917 г. палата раз-*
расталась еще быстрее, и на 1 декабря 1917 г. в ее спис-
ках было зарегистрировано уже 870 лиц и учреждений,
т. е. членский состав возрос более чем в полтора рацза.
Предполагалось открыть отделения палаты — ив этом
1 «Вестник РАТП> № 1, 1916, стр. 5.
202
направлении уже велась активная подготовка — в Ар-
хангельске, Нижнем Новгороде, Одессе, Саратове, на
Кавказе, в Туркестане, а также в ряде городов Си-
бири—Омске, Томске, Иркутске, Ново-Николаевске и во
Владивостоке. В августе 1916 г. руководство РАТП
заверило американского генерального консула Снод-
грасса, что «не пройдет и года, как все почти крупные
центры Российской империи будут иметь очаги русско-
американского сближения», т. е. отделения Русско-Аме-
риканской торговой ^палаты.
В том же направлении, что и Русско-Американская
торговая палата, развивало свою деятельность так на-
зываемое Общество сближения между Россией и Аме-
рикой, основанное в Петрограде в 1915 г., которое также
имело свой печатный орган. Согласно уставу, общество
было создано с целью содействия дружественному сбли-
жению обеих стран, установлению научных и культур-
ных связей между ними, а также деловых контактов в
области торгово-промышленной деятельности. В уставе
общества было записано, что оно будет организовывать
музеи и выставки, проводить вечера и съезды, устраи-
вать лекции, выпускать периодические и непериодиче-
ские издания, содействовать установлению деловых сно-
шений в области торговли и промышленности, науки и
литературы. Обществу также было предоставлено пра-
во открывать свои отделения в различных городах Рос-
сии. Как и торговая палата, общество объединяло круп-
ных финансистов и промышленников, высокопоставлен-
ных чиновников государственного аппарата, представи-
телей правых партий. Во главе общества стоял барон
Розен, бывший русский посол в Соединенных Штатах
Америки с 1905 по 1911 г.
Непрерывный рост военных расходов, острая нужда
в материальных и денежных средствах заставили цар-
ское правительство придать идее экономического сбли-
жения с Америкой характер государственной политики,
перейти от молчаливого одобрения этой идеи к актив-
ному претворению ее в жизнь. Еще предшественник
Горемыкина на посту премьер-министра В. Н. Коковцев
командировал в США профессора И. М. Гольдштейна
для изучения вопроса о развитии русско-американских
торговых сношений. 9 февраля 1916 г. министр иност-
ранных дел С. Д. Сазонов выступил на заседании Госу-
203
дарственной думы с пространной речью, в которой он
заявил, что усилия русского правительства будут на-
правлены на установление тесных экономических свя-
зей с Соединенными Штатами. «Замечающийся интерес
американской промышленности к нашему рынку, —
сказал он, — позволяет надеяться, что при существую-
щих между Россией и Америкой дружественных поли-
тических отношениях экономическому сближению между
ними предстоит широкое развитие на пользу обеих
стран. К этому во всяком случае будут направлены уси-
лия русского правительства» К
Выступление царского министра было подхвачено
правительственной и буржуазной печатью. Орган фи-
нансово-промышленных кругов газета «Новое время» в
одной из своих передовых статей писала, что Соединен-
ные Штаты, располагая огромным запасом денежных
средств, могли бы часть из них весьма выгодно разме-
стить в России.
Именинниками почувствовали себя руководители
Русско-Американской торговой палаты. Пользуясь слу-
чаем, они направили царскому министру специальную
телеграмму с выражением ему «глубочайшей благодар-
ности» за его выступление, «чрезвычайно содействовав-
шее установлению дружеских отношений между амери-
канскими и русскими деловыми кругами». В ответ на
эти излияния Сазонов снова подчеркнул, что он «всегда
рад содействовать Русско-Американской торговой пала-
те в ее стремлении к сближению между русскими и
американскими деловыми кругами, каковому сближе-
нию очень сочувствует и придает важное значение»2.
Заявление царского министра иностранных дел вы-
звало восторженный отклик и в Соединенных Штатах.
Американо-Русская торговая палата выразила Сазоно-
ву «глубокую благодарность за чувства, высказанные
им в Думе» относительно экономического сближения
двух стран. Эти чувства, говорилось в присланной ею
телеграмме, привлекли широкое внимание и вызвали
большой интерес среди финансовых и промышленных
кругов Америки. В своем ответе на эту телеграмму
Сазонов вновь подчеркнул, что он «глубоко сочувст-
1 «Русские ведомости», 10 февраля 1916 г.
* «Вестник РАТП» Я° 2, 1916, стр. 47; № з, 1916, стр. 85.
204
вует» установлению между Россией и Соединенными
Штатами «прочного экономического сближения»1.
Министр иностранных дел не составлял исключения.
В пользу сближения с торгово-промышленными и фи-
нансовыми кругами США высказались и другие цар-
ские министры во главе с премьер-министром царского
правительства Горемыкиным, в частности министр тор-
говли и промышленности князь Шаховской, министр
финансов П. Л. Барк и министр земледелия А. Н. Нау-
мов2. В связи с открытием Американо-Русской торго-
вой палаты в Нью-Йорке министры — иностранных дел,
торговли и промышленности, земледелия, финансов,
военный министр генерал Поливанов, председатель им-
ператорского Государственного совета Кооломзеен и
сам председатель Совета министров Горемыкин напра-
вили палате приветственные телеграммы, в которых они
выразили свою благосклонность и стремление к
установлению прочных связей с монополистами США.
Все это свидетельствовало о том, что царское прави-
тельство понемногу начинало кланяться господину дол-
лару, полагаясь на его будущую поддержку. Отражая
интересы буржуазии, царское правительство изъявляло
готовность широко раскрыть двери для проникновения
в Россию американских ростовщиков и бизнесменов.
В середине декабря 1916 г. товарищ председателя
Русско-Американской торговой палаты А. В. Бер подал
в министерство иностранных дел специальную записку,
в которой обосновывалась необходимость предпринять
дальнейшие шаги с целью русско-американского сбли-
жения для более широкого привлечения американских
капиталов в русскую экономику. Записка Бера была
встречена в МИДе весьма благожелательно. Новый
министр иностранных дел Н. Н. Покровский, который,
как уже отмечалось, сам являлся членом Русско-Амери-
канской торговой палаты, написал на ней: «Мысль, по-
ложенная в основу этой записки, заслуживает очень
большого внимания»3. Вскоре после этого Покровский
направил послу в Вашингтоне телеграмму, в которой
рекомендовал «всеми доступными средствами поддер-
1 «Вестник РАТГЪ № 2, 1916, стр. 48; № 3, 1916, стр. 85.
2 «Вестник РАТГЪ № з, 1916, стр. 85—86.
• АВПР, ф. II Департамент, 1—5, 1916, д. 9, л. 3—4.
205
живать в американских заинтересованных кругах обна-
руживающиеся стремления вкладывать американские
капиталы в русские ценности и предприятия» К Покров-
ский же при поддержке министерства финансов высту-
пил в январе 1917 г. с предложением о посылке в США
специальной финансово-экономической миссии, возглав-
ляемой каким-либо «особо авторитетным» лицом, с уча-
стием представителей правительства, всесторонне осве-
домленных в финансовых и экономических вопросах2.
В министерстве иностранных дел теперь уже заду-
мывались не только о торговле, но и о политике. В ян-
варе 1917 г. там была подготовлена служебная записка;
в ней отстаивалась идея установления тесных связей
с США «ввиду решающей роли, которую правительст-
во Соединенных Штатов несомненно призвано сыграть
при ликвидации войны»3.
Поворот царизма в сторону заокеанской буржуазной
республики, хотя он был медленным и осторожным,
объяснялся тремя основными причинами. Первая из
них состояла в том, что царское правительство испы-
тывало острую нужду в деньгах и военных материа-
лах. Расходы на войну непрерывно возрастали, а конца
ее еще не было видно. Соединенные Штаты могли стать
новым кредитором царского правительства. Опираясь
на свою буржуазию, оно стремилось расположить к се-
бе американских толстосумов, надеясь получить от них
более крупные займы и увеличить военные заказы. Кро-
ме того, с помощью американского капитала царское
правительство хотело несколько поправить положение
хотя бы в тех ведущих отраслях хозяйства, без которых
невозможно было обеспечить военную мощь страны,
поддержать ее на должном уровне. Другая причина по-
литики «сближения» заключалась в необходимости сти-
мулировать тяготение к Антанте мощной промышленной
державы, придерживавшейся формального нейтрали-
тета, предотвратить возможность изменения ею своей
позиции в мировом конфликте. Опасения на сей счет
имели под собой некоторые основания, так как в Соеди-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 96, т. 1, л. 10.
2 См. «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 453.
3 Цит. по: «Очерки по истории Октябрьской революции», т. 2,
стр. 409.
206
ненных Штатах с самого начала войны наметилось силь-
ное прогерманское течение. Некоторые влиятельные аме-
риканские торгово-промышленные и финансовые круги,
главным образом германского происхождения, высту-
пали за более тесное сотрудничество и союз США с Гер-
манией. Следует отметить также, что эти круги при по-
средничестве нейтральных стран поддерживали связь
с немецкими фирмами и вели с ними деловые операции
даже после вступления США в войну на стороне Антан-
ты. И наконец, таодм путем надеялись использовать
Соединенные Штаты в качестве противовеса Англии и
Японии при проведении дальневосточной политики.
Эта линия поведения была воспринята и Временным
правительством. Причем последнее не ограничивается
экономическим «сближением», а старается дополнить его
и политическим. Стремление к установлению более тес-
ного экономического и политического сотрудничества с
правящими кругами Соединенных Штатов Временное
правительство обнаруживает с первых шагов своей дея-
тельности. Первопричиной этого являлась все та же ост-
рая нужда в денежных средствах для приобретения ору-
жия, боеприпасов и различного военного снаряжения.
Хотя Англия и Франция продолжали кредитовать Рос-
сию, их средств было явно недостаточно на покрытие
возросших нужд в заграничных военных заказах. К тому
же кредиторы, особенно Англия, 'проводили все более
жесткую политику в отношении! своей союзницы, и не
только в финансовых вопросах. Желание избавиться от
чрезмерной англо-французской финансовой опеки — вто-
рая причина поисков новых денежных рынков и уско-
ренного русско-американского торгово-экономического
сближения. При этом учитывалось и еще одно обстоя-
тельство. Англия, являвшаяся все еще главным кредито-
ром России, предоставляла займы исключительно на
военные нужды. У Соединенных Штатов рассчитывали
получить и на нужды гражданской экономики.
Уже 4 марта правительство Львова решило разра-
ботать вопрос о возможности использования японского
и американского денежных рынков в целях заключения
новых займов1. Энергично берутся за это дело мини-
1 См. «Революционное движение в России после свержения
самодержавия», стр. 422.
207
стерство финансов и особенно министерство торговли и
промышленности, во главе которого оказались привер-
женцы русско-американского делового сближения
А. И. Коновалов и Б. А. Бахметев. Коновалов и раньше
был известен как сторонник установления тесных тор-
говых связей с Соединенными Штатами и привлечения
американского капитала к эксплуатации природных бо-
гатств России. Еще до революции он активно поддер-
живал идею создания специального русско-американ-
ского комитета, который должен был сосредоточить в
своих руках осуществление широких мероприятий в
этой области. Став министром, он заявил, что считает
сближение России и Америки «одной из важных задач
исторического момента»1. Таким же рьяным поборни-
ком идеи русско-американского сближения был и его
помощник, товарищ министра Б. А. Бахметев, являвший-
ся до этого представителем Центрального военно-про-
мышленного комитета в русском заготовительном коми-
тете в США. Оба они — и Коновалов, и Бахметев — яв-
лялись членами РАТП. В правительстве помимо Конова-
лова активным сторонником русско-американского
сближения был глава октябристов, брат председателя
РАТП военный министр А. И. Гучков. С 'полным сочув-
ствием к «делу палаты» относился и глава кадетов
П. Н. Милюков.
10 марта 1917 г. Коновалов направил Милюкову
письмо, в котором высказался за установление тесных
экономических отношений с Соединенными Штатами и
рекомендовал проявлять особое внимание ко всем меро-
приятиям, «направленным к развитию русско-американ-
ского сближения на экономической почве». Милюков тут
же откликнулся на это письмо. В своем ответе Конова-
лову он писал: «Политическое, экономическое и финан-
совое сближение с Соединенными Штатами Америки
является одной из важнейших ближайших задач»2.
Милюков поддержал также идею, высказанную еще до
переворота, о посылке в Америку специальной финансо-
во-экономической миссии во главе с особо авторитетным
лицом и с включением в ее состав представителей пра-
вительства. Признавая «весьма важное» значение сбли-
1 «Вестник РАТП» № 3, 1917, стр. 168; № 5, 1917, стр. 214.
2 «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 453, 454.
208
жения с американским рынком, министр иностранных
дел подчеркнул, что посылка подобной миссии явилась
бы «одним из наиболее реальных факторов на пути к
достижению» намеченной цели.
Ставшая у власти русская буржуазия рассчитывала,
что широкое внедрение американского капитала в рус-
скую экономику позволит поднять производительные
силы страны, повысит ее конкурентную способность на
отечественном и мировых рынках и сделает более са-
мостоятельной в политическом отношении. Предпочте-
ние американским капиталистам она начинает отдавать
не только потому, что они стали самыми богатыми в
мире, но и потому, что они представлялись ей самыми
«бескорыстными» по сравнению со всеми остальными,
особенно при сопоставлении с германскими, которые, как
это подчеркивали сторонники русско-американского
сближения, вместе с экономической зависимостью стре-
мятся тут же навязать и политическую зависимость.
Вступление Соединенных Штатов в войну на стороне
Антанты дало новый толчок русско-американскому
сближению. Теперь уже оно основывалось иа «общности
целей» и давало Временному правительству уверенность
добиться в этом направлении значительных успехов. Для
Временного правительства по-прежнему на первом пла-
не стоял вопрос о получении у Соединенных Штатов
финансовой и материальной помощи главным образом
для нужд войны. «Я подчеркиваю моральное значение
вмешательства Соединенных Штатов в войну в смысле
усиления наших позиций и торжества пацифистских
стремлений, — заявил Милюков в беседе с представите-
лями печати 22 марта. — Но я не стану отрицать и воен-
ного значения в присоединении к нам нового союзника.
Тесное единение между Соединенными Штатами и
союзниками отразится, конечно, самым благоприятным
образом и на готовности американцев оказывать нам
материальную помощь и более систематически содейст-
вовать в поставке нам военного материала» К С по-
мощью американских капиталов и политической под-
держки США Временное правительство стремилось так-
же укрепить свои позиции внутри страны и на между-
народной арене, в первую очередь среди союзников.
1 «Речь», 23 марта 1917 г.
309
Добиваясь получения от Соединенных Штатов фи-
нансовой и экономической помощи, Временное прави-
тельство широко распахивает двери для проникновения
американского капитала в Россию. Буквально через не-
делю после своего сформирования (10 марта) Времен-
ное правительство приняло постановление «О немедлен-
ном облегчении образования акционерных обществ»,
которым устранялись ранее существовавшие ограниче-
ния в отношении акционеров-иностранцев, установлен-
ные царским законодательством1. Это постановление
было на руку прежде всего американским предприни-
мателям и финансистам, так как в данный момент толь-
ко они располагали значительными свободными сред-
ствами и могли воспользоваться предоставленными воз-
можностями, по существу льготами.
Заметно активизировали свою деятельность Русско-
Американская торговая палата, а также Общество сбли-
жения между Россией и Америкой. В конце апреля
1917 г. в Петрограде при Совете съездов представите-
лей промышленности и торговли был учрежден Русско-
Американский комитет, представлявший собой «особый
орган по объединению правительственных и обществен-
ных усилий в деле русско-американского сближения»2.
На заседании членов этого комитета, состоявшемся
3 мая с участием товарищей министра торговли и про-
мышленности В. В. Прилежаева и Б. А. Бахметева, по-
следний заявил, что возглавляемая им миссия будет
опираться в своей работе на этот орган, и предложил
создать в США аналогичный Американо-Русский коми-
тет. Русско-Американский комитет старался оправдать
возлагавшиеся на него надежды. Он сразу же развернул
энергичную деятельность: открыл ряд своих отделений в
различных городах России, приступил к изданию и рас-
пространению рекламных материалов об Америке, а поз-
же принял активное участие в переговорах по экономи-
ческим вопросам с членами миссии Рута.
1 См. «Собрание узаконений и распоряжений Временного пра-
вительства» N° 68, 28 марта 1917 г., стр. 388.
2 «Вестник РАТЛ» № 5, 1917, стр. 226; «Известия Центрально-
го военно-промышленного комитета», 28 июля 1917 г. Почетными
членами Русско-Американского комитета были избраны американ-
ский посол Д. Френоис и назначенный чрезвычайным послом в
США Б. А. Бахметев.
210
Политика Временного правительства как нельзя бо-
лее соответствовала экспансионистским устремлениям
монополистических кругов США. Американский капитал
давно обратил свои взоры в пределы Российской импе-
рии с ее сказочными природными богатствами. Интерес
к русскому рынку американские капиталисты начали
проявлять еще до первой мировой войны. Уже в начале
XX века американские предприниматели добиваются
от царского правительства получения концессий на раз-
работку природных «богатств на территории России К
В годы войны этот интерес заметно возрос, а главное,
значительно расширились возможности для проникно-
вения американского бизнеса в Россию. Прежде всего
потому, что основные конкуренты, великие европейские
державы, всецело поглощенные войной, ослабили свой
контроль не только над мировыми рынками, но и над
своими собственными, сделав их сравнительно легко до-
ступными для американских торговцев. Особенно хруп-
кими и податливыми оказались запоры у монархической
России, промышленность которой была развита значи-
тельно слабее, чем у ее конкурентов.
Вместе с тем произошли и другие существенные из-
менения. Для монополистов США первая мировая вой-
на явилась источником стремительного обогащения.
Чистые военные прибыли американских монополий и
отдельных фирм составили: в 1914 г. — 3940 млн. долл.,
в 1915 г.— 5310 млн., в 1916 г.— 8 766 млн., а в самом
прибыльном 1917 г.— 10 730 млн. долл.2 Резко возросла
американская внешняя торговля. Соединенные Штаты
сделались основным поставщиком вооружения, боепри-
пасов, промышленных и сельскохозяйственных товаров
воюющим странам. Их активное торговое сальдо, в 1913 г.
немногим 'превышавшее 50 млн. долл., в 1916 г. достигло
2 135,6 млн. долл., а за все время войны оно преврати-
лось в кругленькую сумму—10 305 млн. долл.3
Американские коммерсанты и капиталисты богатели
1 См. М. Я. Гефтер. Из истории проникновения американского
капитала в царскую Россию до первой мировой войны. «Историче-
ские записки», 1967, т. 35; В. В. Лебедев. Русско-американские эко-
номические отношения 1900—1917 гг. М., 1964, стр. 89—94.
2 См. «Мировая война в цифрах». М.—Л., 1934, стр. 75.
3 «Statistical Abstract of the United States. 1921». Department
of Commerce. Washington, 1922, p. 445.
211
буквально с каждым днем войны, с каждым новым вы-
стрелом на фронтах многострадальной Европы. Орган
американского финансового капитала газета «Уолл-
стригг джорнэл» с циничной откровенностью писала:
«Война для нас — дойная корова, она принесла нам
прибыли и сверхприбыли» 1. Накануне войны Соединен-
ные Штаты сами числились в должниках: на 1 июля
1914 г. их долг достигал почти 4 млрд. долл., а стои-
мость американских ценных бумаг, принадлежавших
иностранцам, равнялась сумме в 5 млрд. долл.2 В ходе
же войны Соединенные Штаты из должника превра-
тились в кредитора, а их бывшие кредиторы сами
оказались у них в большом долгу. В. И. Ленин от-
мечал, что на войне американские капиталисты «нажи-
лись больше всех... Они награбили сотни миллиардов
долларов»3. К началу марта 1917 г. вклады Националь-
ного банка США превысили 16 млрд. долл., что оказа-
лось больше содержимого государственных банков Анг-
лии, Франции, Германии, Японии, Испании, Дании, Нор-
вегии, Швеции и Швейцарии, вместе взятых. За время
войны США предоставили своим союзникам займов на
общую сумму 8 839,6 млн. долл. (из них 7319 млн. долл.
приходилось на правительственные и 1 520,1 млн. долл.
на частные займы)4. К исходу войны страны Антанты
задолжали Соединенным Штатам более 11 млрд. долл.
Помимо этого Соединенные Штаты имели к тому вре-
мени за границей 13 млрд. долл. капиталовложений5.
«Только Америка, — указывал В. И. Ленин, — оказалась
в финансовом положении абсолютно самостоятельной.
Она была должником до войны, теперь она только кре-
дитор. Все остальные державы мира в долгу»6. Между
тем давно известно, что алчность и жажда наживы воз-
1 Цит. по: Я. Темкин, Е. Черняк. Разбойничий путь американ-
ских агрессоров. М., 1952, стр. 51.
* G. Lewis. America's Stake in International Investments. Wa-
shington, 1938, p. 445; R. W. Dunn. American Foreign Investments.
New York, 1926, p. 3.
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 50.
4 «Current History», April, 1919, p. 47; R. W. Dunn. American
Foreign Investments, p. 5.
5 Г. Фиск. Финансовое положение Европы и Америки после
войны. М, 1926, стр. 5, 9; У. Фостер. Октябрьская революция и
Соединенные Штаты Америки. М., 1958, стр. 12.
6 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 220.
212
растают прямо пропорционально накоплению богатства.
Непомерно разбогатевшие, разжиревшие на войне аме-
риканские миллионеры не довольствуются приобретен-
ным. Они хотят, чтобы золотой дождь, поливший на них
с 1914 г., не прекращался и в дальнейшем.
Под видом финансово-экономической «помощи» Со-
единенные Штаты постепенно опутывают сетью финан-
сово-экономической зависимости не только малые, но и
большие страны с недостаточно развитой экономикой.
Золото и доллары служили для американских империа-
листов мощным тараном, с помощью которого они
взламывали стоявшие на пути преграды и прокладывали
себе дорогу к чужим рынкам и источникам сырья, к
национальному богатству других стран. Россия оказа-
лась одним из наиболее открытых и наиболее привлека-
тельных районов для иностранного капитала; интерес
американского монополистического капитала к ней в го-
ды войны заметно возрос.
В годовом отчете департамента торговли США, под-
водившем итоги внешнеторговых операций за первые
12 месяцев войны, подчеркивалось, что Соединенные
Штаты уже теперь должны серьезно подумать о буду-
щем и прочно закрепиться на внешних рынках. Откро-
венно признавая, что достигнутые успехи американской
внешней торговли находятся в прямой зависимости от
военных действий в Европе, документ указывал на не-
обходимость обеспечения интересов бизнеса в будущем.
Великая европейская война, говорилось в нем, во всей
широте поставила перед американской деловой средой
вопрос об иностранной торговле. Американским капи-
талистам советовали внедряться в важнейшие отрасли
хозяйства других стран: железные дороги, промышлен-
ные предприятия, строительство портов, доков и кана-
лов — и становиться, таким образом, хозяевами-распоря-
дителями в этих странах.
В начале 1916 г. официальный представитель депар-
тамента торговли США доктор Пратт, являвшийся од-
ним из вдохновителей американской экономической
экспансии, выступил с речью (опубликованной газета-
ми под заголовком «Наша экспортная политика»), в ко-
торой прямо поставил вопрос о необходимости теперь
же подготовить почву к прочному приобретению таких
богатых рынков, как Южная Америка, Южная Африка,
213
Австралия, Индия, Дальний Восток и Россия. Касаясь
последней, Пратт сказал: «Это рынок, заслуживающий
особенного и серьезного внимания со стороны каждого
промышленника и экспортера» 1. Пратт обращал внима-
ние американских бизнесменов на огромные природные
богатства России и развивал далеко идущие планы, на-
деясь, что американские предприниматели смогут надол-
го обосноваться в пределах Российской империи. Тогда
же Русско-Американская палата получила от своего
представителя.в Нью-Йорке'сведения о том, что амери-
канские финансовые круги озабочены вопросом о наи-
более выгодном размещении тех колоссальных финан-
совых средств, которые им удалось накопить за истек-
шие месяцы войны, о чем палата и оповестила своих
клиентов.
Для решения этой «животрепещущей» проблемы
американского капитала в Нью-Йорке еще в конце
1915 г. при участии крупнейшего финансового центра
США «Нэйшнл сити бэнк» была создана мощная экспорт-
но-импортная организация, так называемая «Американ-
ская международная корпорация», цель которой состояла
в том, чтобы содействовать размещению американских
капиталов за границей. С первых дней своего существо-
вания эта организация проявляла повышенный интерес
к России. Агент русского министерства торговли и про-
мышленности сообщал из Вашингтона, что «основная
деятельность корпорации будет направлена главным
образом к завоеванию русского рынка»2. Несколько
позже, весной 1916 г., в Чикаго была учреждена так на-
зываемая Международная компания фабрикантов и
заводчиков (МКФЗ), руководители которой откровен-
но заявляли, что представляемая ими компания имеет
своей целью увеличение роли США во внешней торгов-
ле России. В создании МКФЗ активное участие приня-
ли министерство торговли США, различные торговые
палаты, а также орган крупнейших монополий США —
Национальная ассоциация промышленников. МКФЗ име-
ла свои конторы во многих странах мира, в том числе и
в России. Американские торгово-промышленные и финан-
* сВестнмк РАТГЪ № 1, 1916, стр 11.
2 Цит. по: Г. К. Селезнев. Тень доллара над Россией,
стр. 20—21.
214
совые круги мечтали о том, что к доллару перейдет мо-
нопольное положение фунта стерлинга, и поэтому крайне
интересовались вопросом о новых рынках. И не просто
интересовались, а все больше отвоевывали их у своих
конкурентов. Доллар спешил стать в мире господином
№ 1 и упорно добивался этого. Для достижения завет-
ной цели Соединенным Штатам важно было завладеть
не только перечисленными, но и таким богатейшим
рынком, какой представляла собой Россия. К этому и
были направлены усилия американского капитала.
Проводниками американского влияния в России слу-
жили упоминавшиеся выше Русско-Американская тор-
говая палата и Общество сближения между Россией и
Америкой. Обе эти организации по существу являлись
активными контрагентами американского капитала в
России, рупором американских фирм и монополий, про-
водниками их экспансионистских устремлений. Извест-
ный американский историк Вильямс в своей работе о
русско-американских отношениях признает, что «в Рус-
ско-Американской торговой палате в Москве и Петро-
граде господствовали люди Моргана» К Известно, что
одним из учредителей РАТП был генеральный консул
США в Москве Снодграсс.
В начале 1916 г. в Нью-Йорке была создана Аме-
рикано-Русская торговая палата, в которую вошли пред-
ставители крупнейших американских фирм и монополий,
стремившихся к захвату русского рынка и эксплуатации
природных богатств России. Вновь назначенный коммер-
ческим атташе при американском посольстве в Петро-
граде доктор В. Гэнтингтон в интервью сотруднику
«Финансовой газеты» подчеркнул, что в Америке, осо-
бенно в восточных штатах, проявляется большой инте-
рес «ко всему русскому». Представитель американских
монополий не заставил мучиться в догадках, к чему
именно, и откровенно поведал, что его богатые сооте-
чественники хотят свободно эксплуатировать русский
народ и принадлежащие ему богатства.
Вслед за этим интервью Гэнтингтон выступил в
русской прессе со статьей, в которой еще раз и столь же
откровенно изложил планы американских монополистов
1 W. A. Williams. American-Russian Relations, 1781—1947. New
York, 1952, p. 85.
215
в отношении завоевания русского рынка. «В настоящее
время, — писал он в этой статье, — торговый мир Аме-
рики считает задачу развития внешней торговли одной
из самых серьезных и наиболее настоятельных. Из всех
внешних рынков, которые теперь для нас открыты, мы
рассматриваем русский рынок как величайший в мире
и полагаем, что имеем возможность особенно хорошо
удовлетворить все запросы этого рынка»1. Речь шла о
том, чтобы не только теперь, но и после войны держать
русский рынок под неослабным американским контро-
лем, стать на нем главным директором-распорядителем.
«Настоящий момент, — продолжал Гэнтингтон, — полон
трудностей и не может считаться нормальным, но мы
имеем в виду будущее и уже готовимся к нему. Многие
первоклассные американские фирмы уже послали и по-
сылают своих представителей в Россию»2. Далее под-
черкивалось, что и само правительство Соединенных
Штатов считает развитие торговых отношений с Россией
делом первостепенной важности. Гэнтингтон вновь за-
тронул также вопрос и о вывозе американского капита-
ла в Россию, подчеркнув, что лично он будет всеми ме-
рами содействовать привлечению американского капи-
тала в русские предприятия и стремиться к тому, чтобы
американцы не только продавали .готовые изделия на
русском рынке, но и строили здесь фабрики и заводы.
О планах американского империализма в отношении
России немало поведал и американский посол в России
Д. Френсис, занявший этот пост в марте 1916 г. В од-
ном из своих донесений в госдепартамент осенью того
же года он писал: «Американские компании уже смот-
рят жадными глазами на имеющиеся в России залежи
ископаемых, запасы водной энергии, возможности же-
лезнодорожного строительства... все считают, что на
земле нет другого поля деятельности, подобного это-
му»3. Сам Френсис изрядно похлопотал во имя осу-
ществления этих планов. Он настойчиво требовал, что-
бы Соединенные Штаты подчинили себе необъятный
российский рынок, и старался помешать Англии и Фран-
1 «Вестник РАТП» № 8, 1916, стр. 220.
2 Там же.
3 «Papers Relating to the Foreign Relations of the United Sta-
tes. The Lansing Papers 1914—1920» (далее —«The Lansing Pa-
pers»), vol. 2. Washington, 1940, p. 319.
216
ции овладеть торговлей России, заняв место Германии.
«Весьма желательно, — советовал и настаивал он,—
чтобы американские торговцы прочно обосновались в
России, пока для этого 'представляется возможность» *.
В ногу с политиками действовали и сами бизнесме-
ны, чьим духом была проникнута политика и диплома-
тия. Вернувшийся из России в октябре 1916 г. вице-
президент «Нэйшнл сити бэнк» Самюэль Мак. Роберте,
являвшийся, как его характеризовала Русско-Американ-
ская палата, «одним из самых выдающихся людей в
финансовом мире Соединенных Штатов», выступил с
рядом докладов, в которых призывал американских
дельцов «пользоваться каждым представляющимся слу-
чаем» для проникновения на русский рынок, для уста-
новления непосредственных отношений с русскими фир-
мами и советовал им «серьезно подумать о возможности
помещения американского капитала в России», так как
это безусловно «в интересах американского делового
мира»2.
Американская предприимчивость дала свои результа-
ты. За истекшие годы войны американские экспортеры
резко увеличили вывоз своих товаров в Россию. Соглас-
но статистическим данным, экспорт США в Россию
(в млн. долл.) составил: в 1914 г.—31,3, в 1915 г.—60,8,
в 1916 г.— 309,83. Таким образом, всего за два года,
с 1914 по 1916, американский экспорт в Россию возрос
почти в десять раз, а если сравнивать с 1913 г., то эта
пропорция будет еще большей. Соединенные Штаты за-
няли преобладающее место в русской торговле. Вплоть
до первой мировой войны это место принадлежало Гер-
мании. В 1909—1913 гг. на ее долю приходилось 43,6%
всего импорта России, тогда как на долю Англии —
13,2%, а Соединенных Штатов — всего 7%. В 1916 г.
картина резко изменилась в пользу Соединенных Шта-
тов. Их удельный вес в импорте России составлял уже
более 60 %'4. Важное значение в данном случае имело то
1 D. Francis. Russia from the American Embassy (April 1916—
November 1918). New York, 1921, p. 28—29.
2 «Вестник РАТП» № 10, 1916, стр. 285—286.
8 65 Congress, 2 session, 1917—1918. Foreign Commerce and na-
vigation of the United States for the year ending June, 1917,
p. XII—XIII.
4 См. Г. К. Селезнев. Тень доллара над Россией, стр. 24.
217
обстоятельство, что уже в 1916 г. Соединенные Штаты
становятся главным поставщиком России военных мате-
риалов. К сентябрю 1916 г. в США было размещено
русских заказов на общую сумму в 1 215 млн. руб., в
том числе трехдюймовых снарядов заказано на сумму
519 млн. руб., пороха — на 208 млн., винтовок — на
195 млн. и патронов — на 98 млн. руб. В то же время
русские заказы в Англии к концу 1916 г. составляли
377 млн. руб., во Франции — 297 млн. руб. * А к исходу
1917 г. объем русских заказов в США в стоимостном
выражении увеличился (по данным начальника Главно-
го артиллерийского управления генерала Маниковско-
го) более чем вдвое и достиг суммы 2 570 млн. руб.2
В американских банках были открыты специальные
русские отделения. В то же время 2(15) января 1917 г.
в Петрограде было открыто отделение крупнейшего
американского банка «Нэйшнл сити бэнк» (Нью-Йорк),
с которым была тесно связана упоминавшаяся выше
Американская международная корпорация3. Предпо-
лагалось открыть такие же отделения в ряде дру-
гих городов России. Представитель Американо-Рус-
ской торговой палаты Портер перед своей поездкой в
Россию в январе 1917 г. заявил: «Совершенно необходи-
мо, чтобы американские фирмы приложили все усилия
к завоеванию русского рынка» еще до окончания миро-
вой войны4. И такой призыв звучал не впервые. Амери-
канский капитал непрерывно наращивал темпы проник-
новения в Россию.
Стремясь вытеснить с русского рынка своих конку-
рентов, американские бизнесмены лицемерно заявляли,
что они не преследуют никаких политических целей, а
направляются в Россию с самыми добрыми намерения-
ми, одинаково ограждая как американские, так и рус-
ские интересы. Так, оповещая общественность о первом
общем собрании членов Американо-Русской торговой
1 ЦГВИА, ф. 369/с, оп. 3, д. 253, л. 34—37; д. 230, л. 1—2.
2 См. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в ми-
ровую войну, т. 2, стр. 247. (В документах ЦГВИА на осень
1917 г. дается иная цифра стоимости русских заказов в США —
3 млрд. руб. См. ф. 369/с, оп. 3, д. 230, л. 2.)
3 См. «Вестник РАТП» № 1, 1917, стр. 15; № 2, 1917,
стр. 36—37.
4 «Вестник РАТГЬ № 1, 1917, стр. 10.
218
палаты, агентство Ассошиэйтед Пресс отмечало в своем
сообщении, что эта новая организация приложит все
старания к тому, чтобы помочь американским деловым
людям завязать прочные торговые и промышленные свя-
зи в* России. При этом подчеркивалось, что «американ-
ский капитал идет в Россию, движимый исключительно
деловыми побуждениями, без всяких политических це-
лей»1. Такое же впечатление пытался произвести свои-
ми выступлениями упоминавшийся выше коммерческий
атташе американского посольства в Петрограде доктор
Гэнтингтон. «Наш метод работы в России, — писал он, —
будет совершенно иной, нежели практиковавшийся гер-
манцами: завязывая сношения с Россией, мы являемся
в эту страну не с целью образования здесь экономиче-
ской колонии, не с намерением экономически порабо-
тить, поглотить ее, одним словом — не в видах «засилья»,
а для осуществления идеи правильного товарообмена».
Но это еще не все. Не проявляя ни тени смущения, автор
приведенных строк решил основательно поразиггь своих
читателей. Мы явимся в Россию, распинался он, коммер-
сантами-джентльменами, джентльменами должны и
остаться при использовании русского рынка, при предо-
ставлении тех или иных форм кредита и т. п. «Мы твер-
до помним, что взамен извлекаемых из данной страны
выгод мы должны предоставить населению соответству-
ющий эквивалент»2.
Отчасти под воздействием американской пропаган-
ды, а больше в силу своей политической близорукости
сторонники русско-американского сближения в России
также сеяли иллюзии, будто американский капитал не
преследует никаких политических целей. Так, один из
наиболее ревностных приверженцев идеи «сближения»,
профессор Б. А. Бахметев, доказывал, что привлечение
американского капитала в Россию особенно желатель-
но потому, что он якобы аполитичен, «не связан с поли-
тическими целями»3.
С падением царизма начинается новый этап в «осво-
ении» русского рынка. После Февральской революции
условия для проникновения американского капитала в
1 «Вестник РАТП» № 3, 1916, стр. 88.
2 «Вестник РАТП» № 7, 1916, стр. 195, 196.
3 «Вестник РАТП» № 2, 1917, стр. 37.
219
Россию оказались еще более благоприятными. Соответ-
ственно активизировалась и его деятельность. Как уже
отмечалось, Соединенные Штаты первыми официально
признали правительство князя Львова. По свидетель-
ству Бьюкенена, американский посол Френсис постоян-
но гордился этим и считал это собственной заслугой.
Френсис торопил Лансинга как можно скорее выступить
с признанием яового русского кабинета. Он убеждал
своего шефа, что от этого Соединенные Штаты будут
иметь несомненный выигрыш. Признание Временного
правительства раньше союзников, телеграфировал он в
госдепартамент, «желательно со всех точек зрения» 1.
С какой стати так усердствовал американский дип-
ломат и чем была вызвана такая расторопность? Об
этом мы узнаём из его следующей телеграммы в тот же
адрес: «Известно, — говорилось в ней, — что Временное
правительство остро нуждается в' деньгах. Англия фи-
нансировала Россию и, по всей вероятности, продолжит
это. Финансовая помощь со стороны Америки была бы
искусным шагом»2. Ничего особенно «искусного» в
предначертаниях Френсиса, разумеется, не было. Про-
сто-напросто он советовал смелее пустить в ход дипло-
матию доллара. Его план сводился к тому, чтобы опу-
тать Временное правительство сетью финансовой зави-
симости и таким путем с самого начала подчинить его
своему влиянию.
Френсис торопился с признанием и по другим нема-
ловажным причинам. Правительственная комбинация
казалась ему весьма удачной. В кабинет вошли люди,
вполне удовлетворявшие его. С Милюковым и Гучко-
вым, получившими в новом правительстве ведущие по-
сты, он был хорошо знаком еще до революции. Ему
было известно, что к лидеру кадетов благосклонно от-
носятся и в Вашингтоне, где он снискал себе симпатии
еще во время своего визита в Соединенные Штаты в
предыдущем году вместе с другими представителями
Думы. Знали и ценили и лидера октябристов Гучкова.
Какая-либо другая правительственная комбинация в
тот момент вряд ли могла оказаться более удачной, с
его точки зрения, чем эта. Поэтому Френсис и спешил
1 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 6.
1 Там же, р. 7,
220
помочь новым министрам удержаться у власти. А по-
зиции их были весьма и весьма шаткими. Ни князь
Львов, ни его коллеги не знали, смогут ли они продер-
жаться более или менее продолжительное время. Об
этом Гучков откровенно поведал Френсису при первой
же встрече с ним после переворота. 6 марта Френсис
посетил Гучкова и имел с ним продолжительную беседу,
о которой он оставил в своих мемуарах следующую
запись: «Я спросил его, — рассказывает Френсис об этой
встрече, — поможет ли признание со стороны моего пра-
вительства укрепить Временное правительство России.
Он быстро ответил, что поможет, и спросил, нельзя ли
сделать это завтра же. Я ответил, нет и что я только
накануне вечером отправил телеграмму и мог ожидать
ответа не раньше 22-го или 23-го [н. ст.]. В большом
волнении он выразил сомнение в том, сможет ли Вре-
менное правительство просуществовать до тех пор» 1.
Доводы Френсиса встретили в Вашингтоне полное
понимание. Послу тут же было предложено заявить о
признании нового русского кабинета и установить с ним
самые дружеские отношения. Американское правитель-
ство решило оказать моральную и материальную под-
держку правительству Львова, помочь ему во что бы
то ни стало закрепиться у власти. Лансинг вскоре сооб-
щил Френсису о готовности США поддержать Временное
правительство «любым возможным и эффективным пу-
тем»2. В США образовался так называемый Американ-
ский национальный комитет содействия демократическо-
му русскому правительству3, наименование которого
говорило уже само за себя.
Выполняя указания госдепартамента, Френсис под-
держивал с Временным правительством тесную связь,
осведомляясь о его нуждах и дальнейших планах. Осо-
бенно «теплые» взаимоотношения установились у него
с новым министром иностранных дел Милюковым, с ко-
торым американский посол обсуждал важнейшие вопро-
сы текущей политики, встречая подчеркнутое внимание
с его стороны. И с Терещенко Френсис установил столь
1 D. Francis. Russia from the American Embassy, p. 92.
* cF. R. Russia 1918», vol. 3, p. 3.
3 См. сВестник Временного правительства», 5 (18) марта
1917 г.
221
же деловой контакт. «Вскоре после того, как он стал
министром иностранных дел,— отмечал Френсис в сво-
их мемуарах, — я договорился встречаться с ним еже-
дневно в определенное время. Это привело к тому, что
мы стали близкими друзьями»1. Основной темой бесед
этих двух «близких друзей» был вопрос об удержании
России в войне. Американский посол делал все от него
зависящее, чтобы Временное правительство твердо при-
держивалось союзнического курса. Френсис сам призна-
вал, что его поведение в данном случае противоречило
всем дипломатическим нормам, но оправдывал это
«особыми» обстоятельствами. «По моему мнению, — пи-
сал он впоследствии, — ситуация не только оправдыва-
ла, но и вынуждала мою деятельность в поддержку уси-
лий русского правительства сохранить русскую армию в
войне, которая (деятельность) при обычных условиях
была бы не только необычной, но и неподобающей со
стороны посла»2.
Подавление революции и удержание России в войне
были ближайшей задачей американской политики, выте-
кавшей из общей стратегии американского империализ-
ма, направленной на ослабление великих держав и ут-
верждение доминирующей роли США в мировых делах.
Пользуясь благоприятной обстановкой, правящие круги
США стремились подчинить Россию своему экономиче-
скому и политическому влиянию. Основным рычагом
воздействия на политику Временного правительства
служили обещанные кредиты. Причем участие России в
войне являлось непременным условием их получения.
«Подразумевается, — подчеркивал Лансинг в инструк-
ции своему послу, — что эти кредиты будут предостав-
ляться лишь постольку, поскольку Россия будет вести
войну с Германией»3. Френсис тотчас уведомил об этом
Временное правительство. Добиваться продолжения
Россией войны Френсису было дано указание сразу
после февральского переворота. 4 апреля Френсис сооб-
щил Лансингу, что в соответствии с его предписаниями
он совещался с Милюковым по вопросу о недопущении
1 D. Francis. Russia from American Embassy, p. 119.
2 Там же, стр. 125.
3 «F. R. Russia 1918», vol. 3, p. 22.
222
выхода России из войны К А тем временем не терялись
и сами монополисты. Прослышав о намерении Времен-
ного правительства использовать американский и япон-
ский денежные рынки, представитель американского фи-
нансового синдиката «Колеман Дюпон» в Нью-Йорке
Гайден Реме явился 7 марта к Гучкову и предложил
заем в 500 млн. долл. для покупки американских това-
ров, который должен был погашаться «военным займом
или другими приемлемыми русскими бумагами»2. Прав-
да, сделка эта не состоялась. Помехой послужила враж-
да между Дюпоном и Морганом, дравшимися между
собой за русский и европейские рынки. Морган, как
известно, был главным кредитором союзников. Он яв-
лялся ведущей силой экономической экспансии США и
не хотел допустить на русский рынок опасного конку-
рента. Временное же правительство не решилось из-за
этой сделки портить отношения с всесильным финанси-
стом. Однако в июне американский «фабрикант смер-
ти», как называли Дюпона (он возглавлял крупнейший
химический трест «Дюпон де Немур»), все же прислал
в Россию своего представителя Бамстеда с целью выяс-
нения возможности расширения старых и строительства
новых пороховых заводов3.
Вскоре и само американское правительство предло-
жило Временному правительству кредит в 500 млн.
долл. Однако и эта сделка не состоялась, так как пред-
ложение не встретило сочувствия со стороны русского
министерства финансов, признавшего более желатель-
ной иную форму операции, чем та, которую выдвинуло
американское правительство4. Решение вопроса стали
искать в рамках общего соглашения о предоставлении
Соединенными Штатами займа союзникам5.
О планах американских правящих кругов в отно-
шении России довольно откровенно высказался пред-
1 D. Francis. Russia from the American Embassy, p. 99.
2 Центральный государственный архив Октябрьской револю-
ции, высших органов государственной власти и органов государ-
ственного управления СССР (далее — ЦГАОР), ф. Канцелярия ми-
нистра председателя, оп. 1, д. 326, л. 58.
3 АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, д. 505, л. 7.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 97, т. 1, л. 257.
5 См. А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы
первой мировой войны. М., 1960, стр. 458—468.
223
ставитель федерального министерства торговли США
доктор Пратт на банкете, устроенном 11 марта Амери-
кано-Русской торговой палатой «в честь последних со-
бытий в России», на котором присутствовало около 200
представителей финансово-промышленных кругов Аме-
рики. Он заявил: «Как ни велико значение происшед-
ших перемен для России, они представляются еще бо-
лее важными для Соединенных Штатов». Оратор не
заставил долго гадать, что он имеет в виду, и тут же по-
яснил: «Успех американскогр капитала в России будет
зависеть от того духа, который будет стоять за амери-
канским долларом»1.
Как видим, монополистические круги США не до-
жидались особого приглашения для установления тес-
ной связи с русской буржуазией, ставшей теперь у
кормила государственной власти, а сами шли, как го-
ворят, на абордаж сразу после свержения самодержа-
вия, почувствовав заметную перемену в петроградских
дворцах и правительственных учреждениях в их пользу.
Падение монархии явилось новым этапом в «освоении»
русского рынка. Эти планы ясно видны также из заяв-
ления видного американского банкира Шиффа, сделан-
ного им еще 31 марта 1917 г. «Мы должны,— сказал
он,— поддерживать Временное правительство, содейст-
вовать ему в сохранении непоколебимого стратегическо-
го' положения русской армии... Русско-американский
экономический и финансовый союз выгоден для обеих
стран. Россия нуждается в иностранном капитале для
промышленного развития»2.
Вступление США в войну раскрывало новые воз-
можности для проникновения американского капитала
в Россию, подчинения ее экономическому и политиче-
скому влиянию американского империализма. Ярким
отражением этой политики явилась посылка в Россию
чрезвычайной миссии во главе с сенатором Рутом. Эта
миссия прибыла в Петроград 31 мая 1917 г. Вопрос о
ее посылке был поставлен Вильсоном сразу после Фев-
ральской революции3. По своему составу она была
почти столь же многочисленной, что и «посольство»
1 «Вестник РАТГЪ № 4, 1917, стр. 191.
2 ЦГАОР, ф. 3, оп. 1, д. 74, л. 243.
» R. Lansing. War Memoires. New York, 1935, p. 333—334.
224
Бахметева. В нее вошли: представители деловых кру-
гов США миллионер Сайрус Мак-Кормик, известный
нью-йоркский банкир Самюэль Бертран и крупный чи-
кагский промышленник, личный друг президента Виль-
сона, миллионер Чарльз Р. Крейн; военные представи-
тели— начальник генерального штаба американской
армии генерал-майор Хью Скотт, начальник Управле-
ния военно-морских верфей адмирал Джеймс Гленнон,
а также еще семь офицеров американской армии, в том
числе три полковника; и наконец, «представители со-
циалистических, рабочих и молодежных организаций»
США —правый социалист (журналист) Чарльз Рас-
сел, вице-президент Американской федерации труда»
Джеймс Дункан и руководитель американской ассоциа-
ции христианской молодежи богослов Джон Мотт.
Комплектуя этот дипломатический кортеж, американ-
ское правительство постаралось учесть всю многослож-
ность русской ситуации после свержения самодержавия,
всю гамму цветов и красок на политическом горизонте.
Все эти люди не случайно попали в состав столь от-
ветственной миссии. Они были подобраны со знанием
дела. Особенно колоритную фигуру представлял сам
глава миссии сенатор Рут, имевший за своими плечами
довольно солидную карьеру. Рут являлся одним из ли-
деров республиканской партии, предводителем ее пра-
вого крыла. С 1899 по 1904 г. он занимал пост военно-
го министра, а следующие четыре года (с 1905 по 1909)
пост государственного секретаря Соединенных Штатов;
в последующие годы избирался сенатором. Рут неодно-
кратно выдвигался кандидатом на пост президента
Соединенных Штатов от республиканской партии, но
его кандидатура, как отмечалось в справке МИДа, «не-
изменно встречала противодействие со стороны рабочих
и социалистов» 1. Причина такого отношения к нему из-
бирателей крылась в том, что Рут, говорилось в той же
справке, будучи по профессии адвокатом, «не раз вы-
ступал в различных процессах в защиту интересов
крупных предприятий». Рут был тесно связан с дельца-
ми Уолл-стрита. Он сам имел солидный капитал и
принадлежал к финансово-промышленной группе Морга-
нов. Автор известной книги -«Шестьдесят семейств Аме-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 157, л. 9.
8 В. С. Васюков
225
рики» Ф. Ландберг прямо называет Рута '«верным Слу-
гой Дж. П. Моргана» К Меткую характеристику Руту
дал в своей работе еще в 1917 г. один из американских
авторов, С. Ниринг, назвавший его «архитори в Соеди-
ненных Штатах»2. Политическое лицо Рута достаточно
ярко характеризует его отношение к проживавшим в
США русским политэмигрантам, которых он считал
возможным выдать царскому правительству.
Под стать Руту были и другие члены миссии.
С. Мак-Кормик был включен в состав миссии как зна-
ток русского рынка. Он являлся президентом крупного
концерна по производству сельскохозяйственных машин
«Интернейшнл Хэрвестер компани» и имел свои заво-
ды в России, где побывал уже не один раз. Чарльз
Р. Крейн, миллионер, вице-президент крупнейшей в то
время фирмы по производству кранов «Крейн и К0»,
также был достаточно знаком с русскими условиями.
Он приехал в Россию сразу после Февральской рево-
люции и присоединился к миссии по приезде ее в Пет-
роград. Это тот самый Чарльз Крейн, который спустя
много лет «все еще с горечью отзывался о русской ре-
волюции и был чрезвычайно доволен гитлеровским ре-
жимом в Германии», приветствовал кровавую расправу
нацистов над евреями и советовал Додду «предоставить
Гитлеру действовать по-своему»3.
Генерал Скотт, слывший «высшим военным автори-
тетом»4 в США, прославил себя своим участием в ка-
рательных экспедициях против кубинских повстанцев.
Он являлся личным другом и советником Вильсона.
Джон Мотт, предводитель американской «христиан-
ской» молодежи, к тому времени уже три раза побы-
ваш в России с целью ознакомления с деятельностью
русских молодежных организаций (в том числе и с
целью разведки) и перенесения сюда американского
опыта пропагандистской работы, главным образом на
фронте среди солдат и в тыловых воинских частях и
учреждениях5.
1 Ф. Ландберг. Шестьдесят семейств Америки. М., 1948,
стр. 175.
* S. Nearing. The Great Nadness. New York, 1917, p. 40.
3 «Дневник посла Додда. 1933-н1938». Мм 1961, стр. 43.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 157, л. 11.
6 См. там же, л. 6; «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 111.
226
Не менее «примечательны» и две другие личности
из состава миссии — Рассел и Дункан. Правый социа-
лист Рассел выступал в поддержку империалистической
войны и за участие в ней Соединенных Штатов. Его
согласие составить свиту Рута с возмущением было
встречено американскими социалистами и передовыми
рабочими. Большинством голосов он был за это исклю-
чен из партии. Дункан, вице-президент Американской
федерации труда, умел неплохо ладить с предпринима-
телями; он не столько защищал интересы рабочих,
сколько монополистов, за что и был аттестован минист-
ром труда США как «один из самых видных предста-
вителей рабочего движения»1. Оба эти деятеля посы-
лались в Россию с явным расчетом на то, чтобы помочь
соглашателям парализовать революцию, убедить рус-
ских рабочих и солдат в необходимости продолжения
войны.
Любопытно, что в состав миссии первоначально хо-
тели включить самого председателя Американской фе-
дерации труда Гомперса. Однако его кандидатуру при-
шлось отвести. Даже Вильсону он казался липовым
представителем рабочего класса. В письме Лансингу от
19 апреля президент цисал: «Попросите у Гомперса Со-
вета относительно того, кого мы можем послать (в Рос-
сию.— В. В.), кто бы в глазам тамошних социалистов
не считался активным противником социализма. Сам
Гомперс и непосредственно связанные с ним лидеры из-
вестны как открытые противники социализма и едва ли
•были бы авторитетны для правящих ныне рабочих
кругов в Петрограде»2. Но лучшего ничего не нашли.
Пришлось просто остановиться на «менее маститых»
противниках социализма, таких как Дункан и Рассел.
Уже состав миссии указывал на широту планов и
замыслов правящих кругов Соединенных Штатов в от-
ношении России. Официально в задачу миссии входило
детально обсудить с Временным правительством вопрос
об экономическом сближении обоих государств, разра-
ботать меры по оказанию России материальной и тех-
нической помощи в деле продолжения войны. Для ши-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 157, л. 12; «Воля народа»,
6 июля 1917 г.
2 «The Lansing Papers», vol. 2, p. 327.
8* 227
рокого общественного мнения ограничились еще более
лаконичной информацией: Временное правительство
сообщило, что американская миссия натравляется в
Россию для того, чтобы «приветствовать Временное пра-
вительство». Такую же скромную рекламу дал своей
миссии президент Вильсон, заявивший, что она едет в
Россию для выражения «чувства глубокой дружбы аме-
риканцев к русскому народу».
В действительности перед миссией Рута ставились
куда более широкие задачи, вытекавшие из общих задач
американской политики. Одна из них состояла в том,
чтобы удержать Россию в войне и с ее помощью раз-
громить Германию, как наиболее опасного конкурента
американских монополий. Еще 4 мая, сообщая Френ-
сису об открытии России первого кредита в сумме
100 млн. долл., Лансинг поручил ему заявить Временно-
му правительству, что правительство США рассчиты-
вает на продолжение Россией войны и командирует спе-
циальную миссию во главе с сенатором Рутом, с тем
чтобы на месте «детально обсудить» план мероприятий
в этой области!. Френсис выполнил это поручение,
В ноте, переданной Терещенко 13 мая, он отмечал, что
«миссия готова обсудить лучшие .способы и пути к наи-
более эффективному продолжению войны»2. По при-
езде в США Бахметев также не замедлил уведомить,
что прибывшая в Россию американская миссия намере-
на посвятить себя проблемам войны. В телеграмме на
имя Бькженена, отправленной 3 июня, он сообщал:
«Цель миссии Рута состоит исключительно в том, что-
бы поощрить русское правительство в его отношении к
войне и предложить помощь, добрую волю и доброжела-
тельство» 3.
В непосредственной связи с задачей удержания Рос-
сии в войне стояла! другая важнейшая задача — подав-
ление русской революции и недопущение перехода
власти в руки трудящихся. В опубликованных госдепар-
таментом бумагах Лансинга эта сторона деятельности
миссии Рута была коротко сформулирована следую-
щим образом: «Помешать социалистическим элементам
1 «F. R. Russia 1918», vol. 3, p. 9—10.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, л. 7.
* «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 493.
228
в России осуществить любой план, который подорвал
бы эффективность союзных держав*х. Важная задача
миссии состояла также в том, чтобы обеслечить амери-
канскому капиталу господствующее положение на рус-
ском рынке, закрепить это положение соответствующи-
ми соглашениями. Совокупность дипломатической пе-
реписки и других материалов о пребывании в России
миссии Рута указывает еще на одну стоявшую перед
нею задачу, а именно: нащупать точки соприкосновения
американской и русской политики по различным между-
народным проблемам, а точнее, выяснить, в какой мере
американская дипломатия может использовать Времен-
ное правительство и его позицию для достижения своих
политических целей. Состав миссии и был подобран в
строгом соответствии с этими задачами.
По мере приближения свиты Рута к Петрограду
американская пресса начинала все откровеннее распро-
страняться о том, что же везут в своих саквояжах пр-
слаицы господина доллара. Об «обязанности» России
продолжать войну заявлялось уже во всеуслышание.
Газета «Нью-Йорк Таймс» с присущей ей откровен-
ностью писала 15 мая 1917 г., что целью миссии Рута
является «спасение России для дела Антанты». Вместе
с тем американская печать все чаще стала пестреть тре-
бованиями к Временному правительству принять необ-
ходимые меры для упрочения своей власти и подавле-
ния революционного движения. «России нужна твердая
власть»2,— писала газета «Чикаго Дейли Ньюс». Газе-
та «Нью-Йорк Ивнинг Джорнэл» выражала твердую
уверенность в том, что «Временное правительство, взяв
в свои руки бразды правления, воплощая в себе еди-
ную и сильную власть, решительно и властно» распра-
вится с революционными массами и поведет страну к
многообещающей победе над врагом3.
Временное правительство оказало американским
представителям чрезвычайно пышный и торжественный
прием. Из Владивостока в Петроград миссию доставил
специальный поезд, в прежние времена предназначав-
шийся только для царя и членов его семьи. Резиденцией
1 «The Lansing Papers. 1914—1920», vol. 2, p. 325.
2 «Chicago Daily News», 25.V.1917.
3 «New York Evening Journal», 27.V.1917.
229
миссии был избран Зимний дворец, в котором распола-
галось само Временное правительство. Все рас-
ходы, связанные с пребыванием миссии Рута в России,
Временное правительство, так же как и правительство
США в отношении посольства Бахметева, взяло на се-
бя. Последнее было сделано по совету Френсиса и Бах-
метева из Вашингтона. Министерство иностранных дел
от имени Временного правительства рекомендовало со-
ответствующим ведомствам и организациям оказывать
Руту и сопровождавшим его лицам «самый дружест-
венный прием», так как они прибыли для ведения пере-
говоров, имеющих «весьма важное политическое и фи-
нансовое значение». Временное правительство полага-
ло, что все это благотворно скажется на результатах
предстоящих переговоров.
В телеграмме из Вашингтона Бахметев подсказы-
вал, что прием миссии Рута должен быть обставлен с
подчеркнутым вниманием и расположением, ибо от не-
го «в значительной степени и более, чем от чрезвычай-
ного русского посольства в Америке, зависит степень
реальной поддержки», которую Россия получит от Со-
единенных Штатов1. В другой телеграмме (от 17 июня)
Бахметев снова напоминал, чтобы Временное прави-
тельство нашло общий язык с Рутом, мнению которого
в русских делах в Вашингтоне придается решающее
значение2.
Как уже отмечалось, в Вашингтоне не торопились
приступать к практическому обсуждению тех вопросов,
для решения которых прибыл Бахметев. По впечатле-
ниям последнего, американское правительство исходило
из того, что «все деловые переговоры должны вестись
в Петрограде через Рута»3. К этому, видимо, примеши-
вались и другие соображения. Прежде всего ждаши, по-
ка Рут даст сигнал, что вырисовывается солидная и
выгодная сделка. Ловкий сенатор был своего рода «ре-
визором», материал и заключения которого должны бы-
ли послужить основанием для принятия американским
правительством окончательных решений.
Помимо официальных и неофициальных встреч с
1 АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, д. 440, л. 204.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 61, л. 242.
3 Там же, л. 244.
230
представителями Временного прайительства, отдельны-
ми министрами и их помощниками, представителями
деловых кругов Рут и другие члены американской мис-
сии подобно Бахметеву и членам его посольства совер-
шили поездку по стране, выступали на митингах и
собраниях, торжественных приемах; не скупились они и
на интервью. Во всех своих выступлениях американские
представители настойчиво призывали к продолжению
войны.
В поте лица трудилась военная группа миссии. Она
знакомилась с состоянием русской армии и флота, вы-
ясняла их потребности и неотложные нужды, в удов-
летворении которых Соединенные Штаты могли бы
оказать помощь. После посещения Ставки, куда! выез-
жал и сам Рут для переговоров с командованием, гене-
рал Скотт и его помощники отправились в «инспекцион-
ную» поездку на фронт, с тем чтобы на месте убедить-
ся в степени боеспособности русской армии. Особое
внимание они уделили юго-западному участку, где
должны были развернуться решающие бои во время
предстоящего наступления русской армии'. Адмирал
Гленнон также в сопровождении части офицеров посе-
тил Черноморский и Балтийский флот, побывал в Ри-
ге, Гельсингфорсе, Ревеле, Архангельске, осматривал
суда и береговые укрепления, встречался с боевыми
командами. Целью инспекционных поездок американ-
ских военных было также изучение боевого опыта рус-
ской армии и флота для использования его американ-
ской армией в предстоящих операциях на Западном
фронте. Несколько позже по предложению Рута Вре-
менное правительство командировало в США адмирала
Колчака «для сообщения флоту республики данных
опыта по ведению морской войны»2. Немало внимания
уделил представителям американских правящих кругов
военный и морской министр Керенский. Скотт и Глен-
нон неоднократно встречались с ним и обсуждали, как
лучше поднять боеспособность фронта, какие меры не-
обходимо для этого принять.
Ознакомившись с состоянием русской армии и вы-
неся в целом благоприятное впечатление, генерал Скотт
1 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 134.
1 АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, д. 80, л. 15, 16, 130.
231
призывал к подготовке и ведению крупных боевых опе-
раций. Он присутствовал при начале июньского наступ-
ления русской армии (в том самом вагоне, в котором
находился военный и морской министр Керенский) и
считал себя одним из его организаторов. В письме к
Керенскому, Брусилову, Корнилову и другим, передан-
ном им перед своим отъездом из России, X. Скотт с чув-
ством высокого удовлетворения писал: «Моим большим
счастьем было то, что я смог помочь в первом большом
наступлении демократических армий России» К Весьма
любопытное послание. Стоило американским генералам
побывать на поле брани не более чем в качестве тури-
стов, как они тут же начинали прославлять щедрую за-
океанскую «помощь» и собственные заслуги.
Наряду с призывами к войне посланцы Уолл-стрита
настаивали на решительной борьбе с силами револю-
ции. «Не проявляйте слабости в отношении улиц Пет-
рограда»,— напутствовал Рут своих собратьев по клас-
су на заседании Торговой палаты. Выступления масс,
говорил он, должны быть строго подчинены ведению
войны2. Ставленник Морганов выражал надежду, что
Временное правительство одолеет своих политических
противников, и гарантировал ему всестороннюю под-
держку империалистических кругов США в его борьбе
с революцией3. В интервью представителям буржуаз-
ных газет Рут подчеркнул, что России необходима силь-
ная власть. «Единственным подводным камнем,— за-
явил сенатор,— который мне кажется серьезным, яв-
ляется несколько замедленный темп воссоздания новой
власти вместо ушедшей старой. Между тем новая,
гильная власть необходима»4. То же самое он повторил
на заседании контрреволюционного комитета общест-
венных организаций. С такими же «лозунгами» высту-
пал он перед членами Русско-Американской торговой
палаты5, на заседании Московской биржи, в Союзе
земств и во многих других случаях. Надо думать, еще
1 Цит. по статье А. Е. Иоффе.—- «Вопросы истории» № 9, 1958,
стр. 94.
2 Е. Root. The United States and the War, p. 108.
3 См. «Коммерсант», 13 июня 1917 г.
4 «Русская воля», 7 июня 1917 г.
5 См. «Известия Московского Совета рабочих депутатов»,
10 июня 1917 г.; «Вестник РАТП» № 6—12, 1917, стр. 245—246.
232
откровеннее были высказывания в ходе закрытых пере-
говоров с министрами Временного правительства и раз-
личными буржуазными политическими деятелями.
С полным основанием большевистские газеты писали в
тот период, что с приездом американской миссии контр-
революционных сил в России прибыло, что ее цель —
продолжение войны и разгром революции !. Накануне
своего отъезда из Петрограда в беседе с сотрудниками
реакционнейшей газеты «Новое время», Рут еще раз до-
вольно явственно намекнул на необходимость беспо-
щадного подавления революции. «Победа на фронте и
укрепление положения правительства,— поучающе го-
ворил он,—...это две стороны единой задачи»2.
В кампанию по агитации за войну и «обуздание»
революции активно включилось «левое» подразделение
миссии Рута —Рассел и Дункан. Они призывали рус-
ских рабочих отказаться от классовой борьбы и не
предъявлять Временному правительству «чрезмерных
требований», а сосредоточить все свои усилия на обес-
печении победы над врагом3. В своих выступлениях на
I Всероссийском съезде Советов американский проф-
союзный лидер и его напарник из числа эрзац-социали-
стов (им был выдан пропуск на все заседания съезда)
настойчиво советовали рабочим военных заводов не до-
биваться 8-часового рабочего дня и прекратить всякие
забастовки. Оправдывая свое сотрудничество с буржу-
азией, они утверждали, что главная цель прибыв-шей
из-за океана миссии состоит в том, чтобы «оказать по-
мощь России»4. Рут -имел все основания быть доволь-
ным своими «пролетарскими» помощниками. Не слу-
чайно в отчете о поездке в Россию он отметил, что вы-
бор Дункана и Рассела оказался весьма удачным.
Разрабатывая планы удержания России в войне и
удушения русской революции, американские правящие
круги обратили особое внимание на организацию и уси-
ление контрреволюционной пропаганды. Конкретные
предложения и заключения по этому вопросу предстоя-
ло сделать миссии Рута, и она это сделала. В письме
1 См. «Социал-демократ», 18 июня 1917 г.
2 «Новое время», 27 июня 1917 г.
3 См. «Торгово-промышленная газета», 24 июня 1917 г.
4 «Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских
депутатов», т. 2. М.—Л., 1931, стр. 9, 39-42, 44, 47.
233
от 17 июня Рут просил Лансинга немедленно выделить
«хотя бы из его собственного фонда» 100 тыс. долл. на
ведение в России соответствующей пропаганды и в
ближайшее время отпустить на эти цели 5 млн. долл.
А цель эта состояла в том, чтобы убедить русских сол-
дат в необходимости продолжения войны. Широкая про-
пагандистская кампания, растолковывал он государст-
венным мужам США, «является самым лучшим из того,
что Америка может сейчас сделать» * для удержания
России в войне1. Как видим, центр тяжести переносит-
ся здесь не на материальную помощь, о которой труби-
ла и трубит американская историография, а на полити-
ческое вмешательство во внутренние дела России.
Предложения миссии Рута были одобрены Вильсоном
и Лансингом. Последний заявил, что эти "предложения
будут приведены в исполнение правительством Соеди-
ненных Штатов2. При непосредственном участии Рута в
госдепартаменте был разработан план проведения
пропагандистской кампании в России, носивший
весьма характерное название — «План американской
деятельности по сохранению и укреплению мораль-
ного состояния армии и гражданского населения
России». В этом пресловутом документе предлагалось
не жалеть средств на пропаганду в России, чтобы с ее
помощью погасить революционный пожар, укрепить
власть буржуазии и удержать Россию в войне. План
предусматривал ассигнование для этой цели 5,5 млн.
долл. В частности, предусматривалось создание в Рос-
сии специального агентства по распространению соот-
ветствующей периодической «печати и иной пропаган-
дистской литературы с широкой сетью киосков и инди-
видуальных распространителей. Предусматривалось
также финансирование различных «патриотически наст-
роенных» буржуазных и пробуржуазных органов. В под-
крепление этих предложений приводился следующий
подсчет: содержание одного американского полка на
фронте обходится американскому правительству в
10 млн. долл. в год. Израсходовав вдвое меньшую сум-
му на пропаганду в России, можно заставить воевать
против Германии 640 русских полков. «Для Америки,—
1 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 128.
2 См. сРусская воля», 13 августа 1917 г.
234
говорилось далее,— многое поставлено на карту. Если
удастся помочь России сохранить армию и удержать
солдат в траншеях, это заставит противника держать на
Восточном фронте более 140 дивизий. Это имеет самое
непосредственное отношение к размеру усилий и жертв
Америки в войне» К Неплохая для империалистов каль-
куляция. Ради этого можно было проявить еще боль-
шую щедрость. Американские бизнесмены и политики
изыскивали наиболее легкий путь для достижения нан
меченных целей. Во всем присутствовал сугубо деловой,
коммерческий подход. Надеялись, что доллар станет
для них и солдатом, и генералом, что он будет и коман-
довать, и стрелять из винтовки.
Заокеанские инспектора пришли к выводу, что у
русских недостает организационного таланта, плохо на-
лажена работа правительственных учреждений. Но все
это преодолимо. Достаточно устранить эти пороки, вы-
делить материальную «помощь», и Россия снова станет
мощным фактором войны. «Американцы,— информиро-
вал Терещенко Бахметева о заключениях миссии Рута,—
вынесли в общем весьма благоприятное впечатление, счи-
тают, что России надо, дать известный срок для преобра-
зования, после чего в войне обнаружится вся ее сила> 2.
Эту же мысль высказал Рут и по возвращении в Со-
единенные Штаты. «Вашингтонское правительство,—
заявил он,— должно понять, какую огромную услугу
русская армия может оказать своим союзникам, если
она будет снабжена всем необходимым»3. Из того же
исходил начальник генерального штаба американской
армии генерал Скотт, когда он поддерживал просьбу
русского верховного командования, в частности Бруси-
лова и Лукомского, об оказании помощи в решении
транспортной проблемы. Он полагал, что поставка Рос-
сии 1 тыс. паровозов будет достаточна для того, чтобы
она смогла «удержать германцев от наступления на За-
паде»4. При содействии Рута и Скотта в США удалось
разместить срочные железнодорожные заказы и добить-
1 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 148.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 656.
3 «Вопросы истории» № 9, 1958, стр. 100.
4 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 137; «New York Times»,
19.VIII.1917.
235
ся получения аванса в счет предоставления американ-
цами кредита. Разумеется, за благотворительной шир-
мой скрывалась откровенно империалистическая под-
кладка.
Под шумок о военном сотрудничестве и укреплении
дружественных союзнических связей миссия Рута стре-
милась заключить с Временным правительством выгод-
ные для американских монополистов сделки и согла-
шения, которые проложили бы широкую магистраль для
проникновения американского, капитала в российскую
экономику. Представители американских монополисти-
ческих кругов добивались предоставления им концессий
на/ разработку природных богатств России. Их интере-
совали не только восточные районы нашей страны, но и
европейская часть. И надо сказать, что они встречали
в этом отношении «полное понимание» со стороны пра-
вящих кругов России. Прикомандированный к амери-
канской миссии представитель Временного правитель-
ства Солдаггенков сообщал министру иностранных дел
Терещенко, что Рут и Бертран «детально разрабаты-
вают вопрос о юге», и выразил уверенность в возмож-
ности достижения «полного соглашения» К
В связи с приездом миссии Рута в Петрограде была
создана специальная комиссия под председательством
В. В. Прилежаева, в которую вошли представители
шести министерств, всех крупнейших буржуазных орга-
низаций, а также уполномоченные недавно созданного
Русско-Американского комитета, Русско-Американской
торговой палаты и Общества сближения между Россией
и Америкой. Столь многочисленный состав комиссии
указывал на широту планов русской буржуазии, стре-
мившейся договориться с американскими монополиста-
ми о совместной эксплуатации русских богатств. Перед
комиссией ставилась задача сторговаться о финансово-
экономическом сотрудничестве не только на время вой-
ны, но и на послевоенный период. Переговоры были для
них весьма обнадеживающими. Перед отъездом в США
Бертран обещал своим собратьям по классу, что амери-
канские капиталы «придут в Россию в большом коли-
честве»2. Русская буржуазия испытывала по этому
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 170, л. 33.
1 сВестник Петроградского общества заводчиков и фабрикан-
тов», 11 июля 1917 г.
236
поводу нескрываемую радость, хотя это сулило ей весь-
ма сомнительные дивиденды.
6 июня Подготовительная комиссия экономического
совещания о развитии производительных сил страны
наметила привлечь американские капиталы в горноруд-
ную, лесную, химическую, электротехническую, коже-
венную и меховую промышленность, а также в маши-
ностроение, транспорт, хлопководство и холодильное
дело. Позже были подготовлены проекты о предостав-
лении американским предпринимателям горнорудных
концессий в Сибири и на Урале, нефти —на северном
Сахалине, золотых приисков — на Алтае, угля и торфа —
в Подмосковном бассейне, природных ресурсов — на юге
России.
Наряду с приобретением концессий миссия Рута до-
бивалась дальнейшего расширения американского экс-
порта в Россию. Мак-Кормик, например, вел перегово-
ры с представителями соответствующих ведомств об
увеличении сбыта в Россию сельскохозяйственных ма-
шин (здесь уж он не забывал и о своих собственных
интересах) и о предоставлении американским предпри-
нимателям возможности вложить свои капиталы в раз-
личные отрасли русского машиностроения. Во время
обмена мнениями с министром финансов Шингаревым
по вопросам русско-американской торговли Бертран и
Мак-Кормик выяснили потребности Временного прави-
тельства в американской валюте, давая понять, что
США могут предоставить кредит для оплаты амери-
канских товаров гражданского потребления !.
Однако американский капитал не хлынул широким
потоком в русскую экономику. Преградой этому яви-
лась русская революция, шедшая не к затуханию и
остановке на буржуазно-демократическом этапе, а не-
удержимо перераставшая в социалистическую. При
всем их желании американские бизнесмены побаива-
лись вкладывать свои капиталы в России, пока здесь
бушевало и все разрасталось пламя революционной
борьбы. Американские монополисты хотели сначала
совместно с Временным правительством «навести поря-
док» в стране и лишь потом спокойно размещать
эти капиталы. Следовательно, американские правящие
1 См. «Речь», 11 июня 1917 г.; сНовое время», 25 июня 1917 г.
237
круги боролись против русской революции не только
потому, что она могла вырвать Россию из числа союз-
ников, но и потому, что она препятствовала реализации
их планов захвата русского рынка для своих товаров и
капиталов.
При посещении России миссия Рута вела также пе-
реговоры с Временным правительством и по ряду важ-
ных международных проблем. В частности, в беседах
с министром иностранных дел Рут интересовался бал-
канской политикой Временного правительства, и осо-
бенно малоазиатским вопросом. И это было отнюдь не
праздным любопытством. Как известно, правительство
Соединенных Штатов выступало против предполагав-
шегося раздела между европейскими державами мало-
азиатских владений Турции; и вовсе не потому, что оно
было противником империалистической политики союз-
ников, а потому, что само стремилось закрепиться в
этих районах, вытеснив оттуда своих конкурентов.
Оставление этих владений за Турцией облегчало аме-
риканским монополистам осуществление их планов в
этой части мира. В данный момент правящие круги
США стремились использовать наличие острых проти-
воречий между союзниками по малоазиатскому вопро-
су. Переговоры с Терещенко на сей счет оказались не-
бесполезными, так как они подсказали американской
дипломатии, в каком направлении ей следует действо-
вать дальше. В телеграмме Бахметеву от 5 августа Те-
рещенко по этому поводу писал: «Как вам небезызвест-
но, переговоры относительно распределения между со-
юзниками различных частей Малой Азии возникали
неоднократно во время войны. Однако, как я имел слу-
чай разъяснить это Руту в бытность его в России, я
нахожу при нынешних политических обстоятельствах
совершенно несвоевременным и нецелесообразным вхо-
дить в какие бы то ни было обсуждения этого вопроса,
с чьей бы стороны ни исходила к тому инициатива»1.
Уже это служило неплохой зацепкой для американ-
ской дипломатии, из чего она могла извлечь определен-
ную пользу. Американские политики понимали, что
Россия выбывает из большой игры, что Англия и Фран-
ция все меньше считаются с ней. Последняя же не на-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 468.
238
мерена без боя покидать поле брани и будет искать
способы воспрепятствовать им совершать сделки за ее
спиной. Нащупав линию поведения Временного прави-
тельства, США стремятся использовать ее в своих це-
лях. Вынужденное отступление Временного правитель-
ства оказалось на руку Соединенным Штатам.
Американские представители во главе с Рутом ин-
тересуются и более «узкими» проблемами русской по-
литики, в частности взаимоотношениями Временного
правительства с народами бывшей Российской империи.
Особый интерес проявляют они к сепаратистским тен-
денциям национальной буржуазии на Украине, в Фин-
ляндии, Прибалтике и т. д. Известно, что Рут лично вы-
езжал в Финляндию для «улаживания» конфликта Вре-
менного правительства с финляндским сеймом. Скотт и
Гленнон побывали на Украине, где установили связи с
буржуазно-националистической Центральной Радой, со-
блазняя и ее своей «бескорыстной помощью». Как из-
вестно, после Октябрьской, революции буржуазно-на-
ционалистические правительства в России служили
опорными гнездами для иностранных интервентов, в
том числе и Соединенных Штатов.
В общем Рут остался весьма доволен своей поезд-
кой. Он считал, что неплохо провел порученное ему де-
ло. По всем пунктам выработанной программы была
достигнута договоренность, намечены конкретные меро-
приятия и получены всевозможные обещания и завере-
ния. Поэтому, отбывая восвояси, он восторженно зая-
вил: «Мы уезжаем обнадеженные, радостные и счаст-
ливые» К Еще с дороги Рут телеграфировал Лансингу:
«Мы существенным образом содействовали усилению
позиций Временного правительства и поднятию мораль-
ного состояния народа и армии»2. То же самовосхвале-
ние содержалось и в общем отчете миссии, где было
сказано, что «ее усилия были не напрасными».
Довольным осталось и правительство США, хотя в
этом чувствовалось явно преувеличенное и преждевре-
менное самообольщение. Особенно это относится к
«подъему» усилиями американцев морального состоя-
ния армии и народа. Трудящиеся массы России отнюдь
1 «Новое время», 27 июня 1917 г.
2 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 130,
?3?
не вдохновились идеями сенаторов. Даже Терещенко
вынужден был признать, что общественное мнение Рос-
сии оставляет американскую миссию «почти без вни-
мания». Об этом он сообщал в Вашингтон Бахметеву
вскоре по приезде Рута в Петроград. Положение не из-
менилось и к концу визита, вернее, изменилось, но
лишь в худшую сторону. Раздражение масс против со-
юзников и их империалистической политики еще более
возросло. Усилия правящих кругов Соединенных Шта-
тов по укреплению позиций Временного правительства
шли явно не в том направлении. Несмотря на все их
старания, поступь революции ослабить не удалось.
Столь же «восторженное» отношение русского народа
вызвало послание президента Вильсона, которым по-
следний снабдил своего эмиссара для официального
вручения Временному правительству. «Послание Виль-
сона!,— отмечал Терещенко в одной из своих телеграмм
Бахметеву (от 21 июня),— не произвело в России боль-
шого впечатления»!. А если сделать скидку на дипло-
матическую вежливость, которую придал своей оценке
министр иностранных дел, то можно прямо сказать, что
и по его мнению послание не произвело никакого впе-
чатления. Во всяком случае явно не то, на которое рас-
считывали.
Одновременно с миссией Рута в Россию прибыла
железнодорожная техническая миссия во главе с изве-
стным инженером Д. Стивенсом2. В ее задачу входило
оказание всемерного содействия Временному правитель-
ству в деле реорганизации железнодорожного транспор-
та и специально Транссибирской магистрали с целью
обеспечения бесперебойной доставки грузов в центр
страны из Владивостокского порта. Однако с этой зада-
чей миссия Стивенса не справилась. В планах общей
американской политики миссия Стивенса также была
призвана расширить рамки русско-американского сбли-
жения, укрепить позиции американского капитала в
России. В этом же направлении бурную деятельность
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 681 об.
2 См. В. В. Лебедев. Русско-американские экономические отно-
шения 1900—1917 гг., стр. 329—334; Е. И. Попова. Миссия Стивен-
са и провал железнодорожной политики США в России и Китае в
1917—1923 гг.—«Исторические записки», 1957? т. 60, стр. 31—85,
240
развивала и находившаяся в России миссия американ-
ского Красного Креста. Основная ее цель состояла в
том, чтобы помочь Временному правительству в борьбе
с революцией и удержать Россию в войне.
Официально миссию возглавлял вначале профессор
медицины Чикагского университета Фрэнк Биллингс.
Фактически же всей ее деятельностью заправляли люди,
тесно связанные с деловым миром Америки,— В. Б. Том-
псон и его ломощник полковник Р. Робине. Томпсон, яв-
лявшийся одним из директоров Федерального резервного
банка Нью-Йорка и крупной страховой компании «Ме-
трополитэн лайф иншуренс К0», был в то же время круп-
ным акционером ряда фирм. Он же в значительной сте-
пени финансировал и деятельность самой миссии. Как
сообщал Б. А. Бахметев, Томпсон был лично заинтере-
сован в медных предприятиях в России. Полковник Ро-
бине также имел самое непосредственное отношение к
предпринимательским кругам и являлся, по словам
Ф. Ландберга, золотоискателем на Аляске. Согласно ин-
формации Бахметева, эта миссия ставила шеред собой
задачу «установить наиболее целесообразные способы
сотрудничества» американского Красного Креста в деле
обслуживания русской армии. Однако деятельность ее
выходила далеко за означенные рамки и распространя-
лась не только на действующую армию, но и на тыл в
широком смысле слова. В своей работе миссия основной
упор делала на «выправление русской идеологии», прибе-
гая к широкой пропаганде и осведомительству. Даже
некоторые американские буржуазные историки сами при-
знают, что действия миссии американского Красного
Креста в России были прямо противоположны ее офи-
циальной задаче — облегчать страдания людей.
Глава III
ОСЛАБЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПОЗИЦИИ
РОССИИ ПОСЛЕ ПРОВАЛА ИЮНЬСКОГО
НАСТУПЛЕНИЯ
(июль —август 1917г.)
1. БЛИЖАЙШИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
ИЮНЬСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ ВНУТРИ СТРАНЫ
Провал летнего наступления был для Вре-
менного правительства не столько военным, сколько
политическим поражением. Он опрокинул все расчеты
русской буржуазии и соглашательских партий как в
области внутренней, так и внешней политики. Положе-
ние Временного правительства внутри страны, если не
считать его временной «победы» над революционными
массами, еще больше пошатнулось. Не удалось «увра-
чевать» и армию. Процесс ее «разложения», а точнее,
революционизирования резко усилился, и она быстро
стала уходить из-под правительственного контроля. Ре-
шительный удар был нанесен иллюзиям добросовестно-
го оборончества, имевшим до этого еще довольно ши-
рокое распространение. Можно сказать, что, предпри-
няв наступление, коалиционное правительство сломало
себе шею. Единственный «актив» политики наступления
состоял'в том, что Временное правительство получило
возможность «обосновать» необходимость широких мас-
совых репрессий против сил революции. Однако эти
репрессии лишь на короткий период несколько укрепи-
ли его положение.
Непосредственным результатом политики наступле-
ния явился острый политический кризис в стране, еще
242
более острый, чем апрельский. Кризис э-rot назревал
давно, можно сказать, с того самого дня, как только
коалиционная власть заявила о своем непреклонном
намерении бросить армию в бой. И он наверняка стал
бы уже фактом, если бы не сообщение о начале наступ-
ления. По признанию самих эсеров и меньшевиков, ве-
чером 18 июня политический кризис «разразился бы
наверное, если бы его не перерезало наступление на
фронте» \ Однако отсрочка кризиса оказалась всего
лишь небольшой паузой; предотвратить его вообще бы-
ло уже невозможно.' Удручающие известия о ходе на-
ступления на фронте еще больше накалили и без того
напряженную обстановку в стране, вызвав гневный про-
тест народных масс против преступной политики бур-
жуазии и ее приспешников.
Масла в огонь подлили кадеты, вышедшие из пра-
вительства 2 июля под предлогом разногласий по ук-
раинскому вопросу. Своим уходом из правительства
кадеты хотели запугать соглашателей и подтолкнуть их
к решительным действиям против революционных масс.
Еще 18 июня «Речь» в своей передовой статье, в кото-
рой легко угадывался почерк самого кадетского лидера
Милюкова, поставила вопрос о нецелесообразности
дальнейшего существования «не оправдавшей себя
правительственной комбинации». Основанием к отри-
цанию недавно заключенной сделки служила неспособ-
ность коалиционного правительства овладеть ходом
русской революции, т. е. подавить ее. «Если при преж-
нем составе правительства,— писала «Речь»,— возмож-
но было хотя некоторое руководство ходом русской
революции, то теперь, видимо, ей суждено развиваться
далее по стихийным законам всех революций»2. Этим
и мотивировалось намерение кадетов разорвать блок с
соглашательскими партиями, необходимость которого
еще совсем недавно доказывал сам Милюков. «Вопрос
о нецелесообразности дальнейшего существования не
оправдавшей себя правительственной комбинации,— го-
ворил он теперь,— ставится уже не одними большеви-
ками и не одним только большинством Совета... Во-
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 430.
2 «Речь», 18 июня 1917 г.
243
прос должен быть поставлен и самими министрами-ка-
питалистами» К
Расчет был прост: устрашить мелкобуржуазных ли-
деров неизбежностью «анархии» и тем самым заставить
их «навести порядок», т. е. разгромить наиболее актив-
ные силы революции. Милюков имел основания питать
такие надежды. Если соглашатели, запуганные воз-
можностью распада власти в период апрельского кри-
зиса, усердно взялись за подготовку наступления, то
почему бы не прибегнуть к подобному маневру теперь
и не попытаться выполнить их руками вторую, еще бо-
лее важную для буржуазии задачу — задушить револю-
цию. Кадеты хорошо знали, что лидеры эсеров и мень-
шевиков побоятся взять на себя целиком «бремя
власти», не захотят одни остаться в правительстве и
уступят их настояниям, тем более что соглашатели вся-
чески старались притормозить революцию и насильно
удержать ее на буржуазно-демократическом этапе. Тут-
то и появилось заявление кадетов о том, что коалиция
не оправдала себя. А вскоре подвернулся и благовид-
ный предлог для инсценировки правительственного кри-
зиса — разногласия по украинскому вопросу. «Украин-
ский вопрос,— телеграфировал Терещенко 3 июля
представителям за границей,— неожиданно привел к
кризису министерства»2. Даже для Терещенко поступок
кадетов показался и неожиданным, и непонятным, так
как речь шла о незначительных изменениях текста пра-
вительственного соглашения с Центральной Радой3.
Маневры кадетской контрреволюции насторожили
массы и вместе с тем вызвали острое недовольство с их
стороны. 3 июля в Петрограде прошли многочисленные
митинги и собрания рабочих и солдат, требовавших от
Петроградского Совета взять власть в свои руки. На
следующий день в столице состоялась демонстрация, в
которой приняло участие около 500 тыс. рабочих сто-
личных предприятий и солдат Петроградского гарни-
зона.-В числе основных требований демонстрантов было
1 «Речь», 18 июня 1917 г. (Большинство Совета, принадлежав-
шее тогда еще соглашателям, не поднимало вопроса о необходи-
мости разрыва коалиции с буржуазией.)
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 25.
3 Для улаживания конфликта с Радой в Киев были посланы
Керенский, Церетели и Терещенко.
244
требование о прекращений наступления и передаче
власти в руки Советов. Однако лидеры соглашателей не
хотели отказываться от союза с буржуазией и измене-
ния политического курса. При их прямом пособничестве
Временное правительство учинило кровавую расправу
над мирными демонстрантами. Улицы Петрограда бы-
ли обильно политы кровью революционного народа.
Имелись сотни убитых и раненых. За неудачи на фронте
Временное правительство решило вознаградить себя
результативными операциями в тылу. Приводятся в ис-
полнение заранее намеченные контрреволюционные ме-
роприятия. Как уже отмечалось, план борьбы с «сила-
ми анархии» был намечен еще до июля. На проведении
его в жизнь Керенский настаивал в своей телеграмме
Временному пра«вительству с фронта, посланной еще
26 июня. Вскоре он и сам поспешает в столицу. По при-
казу военных властей в редакции «Правды» юнкерами
учиняется варварский погром. При этом был убит рас-
пространитель газеты рабочий Воинов.
Расстреляв мирную демонстрацию, правительство
переходит к массовым репрессиям. Воцаряется реакция
по всей линии. Начинается разоружение Красной гвар-
дии, из Петрограда выводятся «ненадежные» части, ре-
волюционно настроенные расформировываются вообще,
«зачинщики» предаются суду. На фронте восстанавли-
вается смертная казнь. Основной удар направляется
против партии большевиков. На нее решено взвалить
ответственность не только за кровавые июльские собы-
тия, но и за неудачи на фронте. Как раз в этот период
стало известно о прорыве немцами русского фронта на
Львовском направлении. Отдается приказ об аресте
В. И. Ленина и ряда других руководящих деятелей
большевистской партии. Автором его явился первый «за-
ложник демократии» Керенский. В ход пускается гнус-
ная клевета о «немецких шпионах», о «связях» больше-
виков с германским генеральным штабом. Успех не-
приятеля на русском фронте объясняется главным об-
разом развалом армии, «вызванным большевиками и
немецкими агентами». Эту версию Терещенко усиленно
распространяет и за границей !. Поощряя разгул шови-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 77, 128, 181;
т. 2, л. 809.
245
Низма, Временное правительство натравливает на боль-
шевиков темные элементы, часто с уголовным прошлым,
вызывая различные эксцессы на этой почве. «Возмуще-
ние деятельностью большевиков и германского шпио-
нажа растет, проявляясь иногда в крайних формах» \—
не без удовлетворения сообщал Терещенко в те дни о
плодах деятельности правительства, в котором он со-
стоял ответственным министром.
13 июля Временное правительство приняло поста-
новление о закрытии государственной границы до 2 ав-
густа включительно «ввиду чрезвычайных обстоя-
тельств». Согласно этому постановлению (введенному в
действие по телеграфу), в течение указанного срока
был запрещен въезд в пределы России, а также выезд
за границу2. Своим острием это постановление было на-
правлено против русских эмигрантов-интернационали-
стов, стремившихся вернуться в Россию. Особое значе-
ние это постановление приобретало в связи с твердым
намерением Временного правительства «изловить»
В. И. Ленина. Вскоре, однако, союзная разведка «уста-
новила», будто Ленин на подводной лодке переправлен
в Германию. Сейчас над этим можно только посмеять-
ся. Тогда же подобные провокационные слухи подло ис-
пользовались против партии рабочего класса3.
Контрреволюция всех мастей не скрывает своей ра-
дости по поводу того, что Временное правительство пе-
решло наконец к «решительным действиям». Чувства и
настроения буржуазии и всех других противников
революции открыто высказал сам глава Временного пра-
вительства князь Львов. В прощальной беседе с предста-
вителями комитета журналистов при Временном прави-
тельстве он с неподдельным восторгом заявил: «Особен-
но укрепляют мой оптимизм события последних дней
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 128.
2 Там же, л. 139, 189.
3 Характерно, что такое. же обвинение в связях с немецким
штабам выдвинул против самого Временного правительства и Ке-
ренского Корнилов, когда он двинул войска на Петроград с целью
контрреволюционного переворота. Точно так же поступил замешан-
ный в корниловском заговоре Б. Савинков: на предложение
явиться в ЦК лартии эсеров для дачи объяснений по этому пово-
ду последний ответил категорическим отказом, заявив, что все его
члены продались немцам. Заметим к слову, что до этого времени
Савинков сам входил в состав ЦК эсеровской партии.
246
внутри страны. Наш «глубокий прорыв» на фронте Ле-
нина имеет, по моему убеждению, несравненно большее
значение для России, чем прорыв немцев на нашем
Юго-Западном фронте» К Иноземные завоеватели, та-
ким образом, оказывались для эксплуататоров куда
симпатичнее, чем собственные рабочие и крестьяне, лан
стаивавшие на удовлетворении их законных требований,
самых насущных нужд, на которые Временное прави-
тельство ответило суровыми карами. С помощью крова-
вых репрессий контрреволюции удается одержать вре-
менную победу над революцией.
2. СПАД АКТИВНОСТИ РУССКОЙ ДИПЛОМАТИИ.
ПОЛИТИКА БЕССИЛИЯ И ВЫЖИДАНИЯ
Но если во внутренней политике Временному прави-
тельству удалось перейти в наступление и даже одер-
жать временную победу, то в области внешней полити-
ки картина обстояла совсем иначе. Дипломатия Вре-
менного правительства не получила от перехода рус-
ских армий в наступление того импульса, на который
рассчитывали буржуазные и социалистические минист-
ры. Провал летнего наступления и разразившийся в
стране острый политический кризис еще больше пара-
лизовали русскую дипломатию. С этого момента она
уходит в «глухую оборону». Правительство Керенского
решило выждать время, надеясь, что ему удастся ста-
билизировать положение, восстановить боеспособность
армии и лишь потом вернуться к активной внешней по-
литике. Именно такой курс избирается Временным пра-
вительством сразу после июльских событий. Он отчет-
ливо проявился и в поведении русских представителей
на союзнических конференциях, состоявшихся в Пари-
• же и Лондоне в июле 1917 г., о которых будет сказано
несколько ниже. Неустойчивое внутреннее положение
Временного правительства являлось одной из причин
дальнейшего ослабления его позиций в сфере внешнепо-
литической деятельности. Чем же конкретно отличалась
внешняя политика Временного правительства в рассмат-
риваемый период и каковы ее характерные особен-
1 -«Известия Петроградского Совета р. и с. д.>, 12 июля 1917 г.
347
ности? Как отразился на ней провал июньского наступ-
ления?
Как известно, 8 июля было сформировано новое коа-
лиционное правительство, на этот раз во главе с Керен-
ским, сохранившим за собой пост военного и морского
министра1. В этот же день была опубликована очеред-
ная правительственная декларация, рассчитанная, по
замыслу ее авторов, на «быстрое оздоровление стра-
ны». Как в области внутренней, так и внешней политики
новая декларация лишь повторяла в несколько изме-
ненной редакции заявление первого коалиционного пра-
вительства от 6 мая, отличаясь от него еще более щед-
рыми посулами, особенно во внутренней политике. Пра-
вительство Керенского обещало в назначенный срок
(17 сентября) провести выборы в Учредительное собра-
ние, издать в ближайшее время постановления об унич-
тожении сословий и окончательном упразднении чинов
и орденов (кроме орденов за боевые заслуги), бороть-
ся с хозяйственной разрухой, подготовить земельные
законы и наметить '«дальнейшие мероприятия по за-
щите труда». При этом говорилось, что уже разраба-
тываются проекты о 8-часовом рабочем дне, о всесто-
ронней охране труда, о введении всех видов социально-
го страхования, которые так и остались пустыми посу-
лами, хотя в каждом пункте подчеркивалась твердая
«решимость» правительства провести их в жизнь. Для
борьбы с хозяйственной разрухой и осуществления ме-
роприятий «по защите труда» учреждались Экономиче-
ский совет и Главный экономический комитет, на кото-
рые возлагалась «выработка общего плана организа-
ции народного хозяйства и труда, разработка законо-
проектов и общих мер по регулированию хозяйственной
жизни и контролю промышленности»2.
1 В наскоро составленном кабинете в большинстве временно
оказались представители соглашательских партий меньшевиков,
эсеров и народных социалистов.
2 Накануне в правительственном заседании Керенский обещал,
хроме того, распустить Думу и Государственный совет и провоз-
гласить Россию республикой. Однако уход Львова в отставку за-
ставил соглашателей исключить из первоначального текста декла-
рации эти пункты, опасаясь, что кадеты не вернутся в правитель-
ство, а без них эсеро-меньшевистские лидеры не осмеливались
принять на себя «бремя власти».
248
Что касается внешней политики, то здесь по-преж-
нему на первом плане фигурировало «решительное»
продолжение войны во имя торжества демократических
принципов. «Своей первой основной задачей,— гласила
декларация,— Временное правительство считает напря-
жение всех сил для борьбы с внешним врагом» К Сол-
датам предлагали идти в бой с твердой верой, что ни
одна капля их крови не прольется ради целей, чуждых
правосознанию русской демократии* и провозглашен-
ным ею лозунгам. Ссылаясь на свою приверженность
принципам, возвещенным декларацией 6 мая, Времен-
ное правительство обещало предложить союзникам со-
браться в августе на конференцию «для определения
общего направления внешней политики союзников и
согласования их действий при проведении принципов,
провозглашенных русской революцией». В таком наро-
чито туманном обрамлении повторялась идея о пере-
смотре целей войны. Для большей привлекательности
декларация сообщала, что на этой конференции Россия
будет представлена наряду с лицами дипломатического
ведомства также и представителями «русской демокра-
тии», создавая тем самым видимость борьбы за торже-
ство демократических принципов внешней политики,
намекая на возможность достижения соответствующего
соглашения. Однако все это было заведомым обманом.
Уже из самой формулировки задач предполагаемой
конференции была видна неискренность Временного
правительства, стремление похоронить данный вопрос,
тем более что поднят он был под давлением революции.
Не случайно оно даже не решилось прямо сказать, о
чем идет речь, подменив простую и ясную мысль о пе-
ресмотре целей бессодержательным «определением об-
щего направления политики». Не хотело лишний раз
«травмировать» союзников, дабы снова не вызваггь их
раздражения, которое после провала июньского наступ-
ления могло быть еще более резким. А точнее, не же-
лало вообще поднимать этот вопрос и начало потихонь-
ку спускать его на тормозах.
Еще до начала наступления Временное правитель-
ство сочло необходимым всячески избегать пока обсуж-
1 «Революционное движение в России в июле 1917 г. Июль-
ский кризис». М., 1959, стр. 295—296.
249
дения с союзниками политических вопросов и прини-
мать по ним какие-либо решения, сознавая, что в сло-
жившейся обстановке эти решения окажутся не в его
пользу. В инструкции министра иностранных дел от
16 июня поверенному в делах в Париже относительно
созывавшейся там союзнической конференции о поло-
жении на Балканах 1 говорилось: «Принимая во внима-
ние наше теперешнее положение на фронтах и внутри
России, мы должны признать наиболее выгодным для
нас по возможности сузить компетенцию намеченного
совещания, ограничив ее преимущественно военно-стра-
тегическими вопросами»2. Такое же пожелание выска-
зал Терещенко 17 июня французскому поверенному в
делах в Петрограде Дульсэ, от которого он узнал, что
на предстоящей конференции помимо чисто военных
вопросов, относящихся к Македонскому фронту, воз-
можно, будут затронуты и некоторые политические во-
просы. «По нашему мнению,— сказал русский министр,—
предстоящее совещание должно бы иметь главной целью
обсуждение военных операций 1917 года и по возмож-
ности не предрешать общих политических вопросов»3.
Информируя Севастопуло о беседе с Дульсэ, Терещенко
предписывал ему, в случае если будут подняты какие-
либо политические вопросы, ограничиться принятием ре-
шений по ним «ад референдум»4.
Действуя в соответствии с указаниями Терещенко,
Севастопуло обратил внимание Ж. Камбона на то, что
в ряде французских газет, после того как было опубли-
ковано официальное правительственное сообщение о
предстоящей союзнической конференции, посвященной
военному положению на Македонском фронте, появи-
лись статьи, в которых указывалось, что конференции
придется затронуть «и другие вопросы». Севастопуло
считал, что эти статьи инспирированы самим француз-
ским правительством, и поэтому высказался «против
1 См. стр. 280—295.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 639.
3 Там же, л. 654.
4 Форма предварительного соглашения,— неокончательного, ус-
ловного, могущего вступить в силу только после утверждения его
соответствующим правительством, если последнее признает его при-
емлемым. Как правило, такое соглашение подлежит дальнейшему
обсуждению заинтересованными сторонами.
250
расширения программы работ конференции»1. Тогда
же, касаясь непосредственно вопроса о конференции по
пересмотру целей войны, Терещенко строго доверитель-
но писал шослу в Вашингтон Б. А. Бахметеву, что по со-
ображениям «как военного свойства, так и внутренним»
Временное правительство не считает желательным со-
зывать эту конференцию ранее середины августа теку-
щего года.
Вполне понятно, что в таких условиях и конферен-
ция о целях войны, обещанная в декларациях 6 мая и
8 июля, была безусловно нежелательной для Времен-
ного правительства даже с точки зрения дипломатиче-
ской игры, хотя в той же телеграмме в явном противо-
речии с фактами Терещенко писал: «сСо стороны Фран-
ции и Англии обнаруживается в общем полное понима-
ние нового курса политики России, и последние речи
Ллойд Джорджа и Рнбо несомненно сближают наши
точки зрения на цели войны. Точно так же и в Италии
замечается известное стремление к согласованию ее по-
литических целей с началами, выдвинутыми нашим но-
вым строем»2. Все это ни в какой мере, конечно, не
вязалось с действительностью, ибо хорошо было извест-
но, что ни Англия, ни Франция, ни другие союзники не
внесли никаких изменений в свои планы. Несколько
позже сам же Терещенко писал Бахметеву, что Италия
усиленно домогается Смирны. Так что никакого «сбли-
жения» не было, как не было и «расхождения» (не счи-
тая, конечно, расхождений по отдельным вопросам тер-
риториального передела). Просто Терещенко хотел
этим самым подчеркнуть, что от союзников ничего
большего и не требуется, кроме сходных деклараций.
Как уже отмечалось, Временное правительство рас-
считывало, что наступление русской армии укрепит его
позиции среди союзников, и тогда оно сможет придать
своим словам больший вес и твердость. Однако эти
тайные надежды не оправдались. Положение измени-
лось в худшую сторону. Позиции Временного прави-
тельства на международной арене еще более пошатну-
лись, так как перед всем миром обнаружился резкий
упадок военной мощи России. Союзники стали еще
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 583.
2 Там же, д. 98, т. 2, л. 681.
251
меньше считаться с ней, по существу вычеркнув ее из
числа великих держав.
В этой обстановке Временное правительство твердо
решило и дальше уклоняться от обсуждения политиче-
ских вопросов впредь до лучших времен, до «выправ-
ления» своего военно-политического положения, на что
оно все еще надеялось. В соответствии с этим даются
и указания русским дипломатическим представителям
за границей. В телеграмме поверенному в делах во
Франции Севастопуло, отправленной 8 июля, Терещенко
писал, возвращаясь к вопросу о предстоящей союзниче-
ской конференции в Париже по балканским делам: сМы
по-прежнему признавали бы предпочтительным, чтобы
программе конференции был придан по преимуществу
характер военный в смысле установления и согласова-
ния плана» военных действий текущего года. Если же
попутно придется затронуть некоторые вопросы обще-
политического свойства, в том числе о целях нынешней
войны, то с нашей стороны признавалось бы крайне же-
лательным, чтобы конференция в означенной области
ограничилась лишь обменом мыслей в целях предвари-
тельного выяснения принципиальных точек зрения со-
юзников»1. В этой же телеграмме Терещенко объяснял,
чем вызвано уклонение не только от решения, но даже
и рассмотрения важных политических вопросов. «В Hat-
стоящую минуту,— продолжал министр,— общее воен-
но-политическое положение, а равно условия нашего
участия в конференции побуждают нас избегать приня-
тия на конференции каких-либо кардинальных полити-
ческих решений, которые могли бы в будущем связать
нашу свободу действий, хотя бы решения эти и были
формулированы в более мягкой форме «пожеланий»»2.
Министр иностранных дел снова предписывал поверен-
ному в делах по возможности отговаривать членов кон-
ференции от принятия подобных решений или пожела-
ний, а если это не удастся, то принимать принципиаль-
ные политические предложения исключительно «ад ре-
ферендум». Такая же инструкция была дана Бахмете-
ву. «В настоящую минуту,— телеграфировал Терещенко
в Вашингтон 15 июля,— ввиду последних событий на
1 «Революционное движение в России в июле 1917 г.», стр. 297.
1 Там же.
252
фронте и положения внутри страны я полагал бы необ-
ходимым несколько отложить предположенную конфе-
ренцию и, приостановив на время всякие переговоры об
условиях будущего мира, сосредоточить все внимание
на продолжении войны» 1. Для личного сведения посла
Терещенко добавлял, что до сих пор Временное прави-
тельство еще не обращалось дипломатическим путем ни
к одной державе с приглашением принять участие в
конференции.
И в дальнейшем Терещенко будет придерживаться
именно такой тактики. В частности, это отчетливо про-
явилось в малоазиатском вопросе, который все еще не
сходил с повестки дня союзников главным образом из-
за домогательств Италии. Временное правительство
понимало, что его голос только тогда приобретет над-
лежащий вес, когда оно сумеет подкрепить его силой
своих армий. А этой силы пока не было, она неизменно
и быстро шла на убыль, особенно после галицийской
катастрофы, в которую оно само по своей близорукости
ввергло страну и армию. Приходилось считаться с фак-
тами, отступать по возможности с меньшими потерями.
А пока что для успокоения союзников Временное пра-
вительство пыталось «компенсировать» эту слабость
непрерывными разговорами о готовности на новые
«жертвенные подвиги», о новом наступлении «в нуж-
ный час» и т. д.
Естественно, что исходя из этой тактической установ-
ки отпадал и вопрос о пересмотре целей войны. На пер-
вом плане стояла пока сама война, а не ее цели. В те-
леграмме русским дипломатическим представителям за
границей, разосланной министром иностранных дел на
следующий день после опубликования декларации но-
вого коалиционного правительства, подчеркивалось, что
главной задачей правительства является борьба с внеш-
ним врагом и что к оздоровлению армии будут приняты
самые решительные меры, с одной стороны, путем пре-
сечения «всяких попыток неповиновения и преступной
агитации, с другой стороны, путем широкой агитации
за наступление»2. О пересмотре же целей войны ми-
нистр не обмолвился ни единым словом и не попытался
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 150.
2 Там же, л. 77.
253
разъяснить, что означают включенные в декларацию
слова об определении общего направления внешней
политики союзников и согласования их действий при
«проведении» принципов, провозглашенных русской ре-
волюцией. И позже Терещенко то и дело подчеркивал
в своих инструкциях, что главная задача Временного
правительства в данный момент состоит в восстановле-
нии боеспособности армии, в удовлетворении нужд
фронта, давая понять, что только после решения этой
первостепенной задачи можно будет приступить к рас-
смотрению нерешенных политических проблем 1.
Драматические события, разыгравшиеся на Юго-За-
падном фронте, и еще более драматические июльские
события в Петрограде не образумили Временное пра-
вительство. Вопреки рассудку, словно для того чтобы
поосновательнее продемонстрировать перед всем миром
свою немощь, Временное правительство решило еще
раз попытать счастье, предприняв новое наступление,
на этот раз на Северном и Западном фронтах. Солдат
опять погнали в бой против их воли. Но и это пред-
приятие с треском провалилось. Иначе не могло и быть,
ибо, для того чтобы послать солдат в атаку, командо-
ванию пришлось действовать, по признанию самого
комиссара Северного фдонта Станкевича, «всеми прав-
дами и неправдами»2. Даже среди высшего командо-
вания многие считали новую попытку Временного пра-
вительства совершенно безнадежной. Тот же Станкевич
свидетельствует, что командиры корпусов и дивизий в
разговоре с ним откровенно заявляли, что они не видят
никаких шансов на успех этого наступления, вызван-
ного, по их мнению, исключительно политическими мо-
тивами3. Сам Верховный главнокомандующий Бруси-
лов собирался отложить, хотя бы «на некоторое время»,
наступление на других фронтах, если на Юго-Западном
не будет достигнут успех4. Тем большая необходимость
в этом возникла после поражения под Тарнополем. Од-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 181—182, 276;
д. 99, т. 2, л. 421 и др.
2 Наступление на Северном фронте вначале было запланирова-
но на 5 июля, затем в связи с событиями в Петрограде перенесено
на 10 иКТля.
3 См. В. Б. Станкевич. Воспоминания, 1914—4919 гг., стр. 164.
4 ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 131, л. 54.
254
нако Временное правительство уже ни с чем не счита-
лось. Таков был и результат. Теперь и слепому стало
ясно, что карта бита, надеяться не на что и надо искать
какой-то выход. Единственное, что оставалось, это уйти
в «глухую оборону», переждать тяжелое время, о чем и
проинструктировали дипломатическую службу.
Покончено было и с разговорами о мире, во всяком
случае вспоминать о нем стали все реже и реже, дабы
не «волновать» массы, как на этом настаивали союзни-
ки, и в частности Тома, Вандервельде и их коллеги.
О пересмотре же целей войны не приходилось и думать.
Во время одной из встреч с прибывшими в Париж деле-
гатами Совета 1 Тома показал им телеграмму нового
французского посла в Петрограде Нуланса, в которой
сообщалось о содержании его беседы с Терещенко. По
словам Нуланса, Терещенко сказал ему, что союзная
конференция для пересмотра договоров откладывается
на неопределенное время, ибо Временное правительст-
во считает нежелательным тревожить вопросом о мире
общественное мнение России, которое должно быть со-
средоточено всецело на войне2.
Недоумевавшие делегаты Совета обратились в Пет-
роград с запросом, как понимать донесение француз-
ского посла и нет ли здесь какого-либо недоразумения.
На это им ответили, что министр иностранных дел го-
ворил только о том, что «теперь менее, чем до нашего
поражения, приходится думать о скором заключении
мира! и необходимо готовиться к дальнейшей кампа-
нии»3. Именно это и говорилось в обращении Времен-
ного правительства к союзникам 19 июля, в котором
формулировался только лишь «взгляд на будущее вой-
ны» и совершенно не упоминалось о мире. А в приказе
Верховного главнокомандующего, изданном в тот же
день, было прямо сказано: «Исполнять приказания, не
рассуждая о целях войны, об условиях еще далекого
мира, об аннексиях и контрибуциях. Надо сначала по-
1 В июне 1917 г. четверо делегатов Советов (Русанов, Смир-
нов, Эрлих и Гольденберг) по решению эсеро-меньшевистского ру-
ководства отправились в союзные и нейтральные страны Европы с
целью подготовки Стокгольмской конференции.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 652.
• «Очерки по истории Октябрьской революции», т. 2, стр. 431.
255
бедить врага, а потом уже диктовать ему свою волю» *.
Обнаружив свое бессилие, Временное правительство
тем не менее не перестает выдавать союзникам завере-
ния в своем твердом намерении не покидать поле бит-
вы и готовить армию к новым наступательным опера-
циям. Будучи не в состоянии предпринять на фронтах
что-либо серьезное, оно надеялось хотя бы этими обе-
щаниями успокоить союзников. Терещенко старался то
и дело напоминать им о том, что на первом плане у
«нового» русского правительства стоит вопрос о вос-
становлении боеспособности армии и что оно, как и
прежде, трудится над этим не покладая рук2.
Через несколько дней после очередного позорного
провала на Северном фронте, 19 июля, правительство
Керенского выступило с упомянутым обращением к
союзным державам, в котором решило высказать своп
взгляды «на будущее «войны». (Обращение было при-
нято по случаю вступления в четвертый год войны.)
Воспевая свои заслуги перед союзниками в «активном
ведении войны» и подавлении революции, в частности
июльской демонстрации, Временное правительство вновь
заявляло о своей непреклонной решимости продолжать
войну до победного конца. От имени страны и армии
правительство обещало «делать все нужные приготов-
ления для дальнейшей кампании». Не щадя красноре-
чия, авторы обращения обещали также не щадить сил
и достояния русского народа и изъявляли готовность
послать его на новый («жертвенный подвиг». «Мы убеж-
дены,— заявляли в своем обращении министры нового
•кабинета,— что временное отступление наших армий не
помешает им, преобразованным и обновленным, в нуж-
ный час вновь двинуться вперед во имя защиты родины
и свободы и завершить победно великое дело, за кото-
рое они вынуждены бороться»3.
Такова была программа «спасения» революции,
выработанная вторым коалиционным правительством и
одобренная соглашателями. Позже, вспоминая о печаль-
ных днях своего недолгого правления, Керенский хан-
1 ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 131, л. 456.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. .181—182, 276;
т. 2, л. 421 и др.
3 сРеволюционное движение в России в июле 1917г.», стр.313.
256
жески упрекал союзников за то, что они далеко не об-
легчали его задачу в борьбе с революцией и, в частно-
сти, не захотели разыграть вместе с ним комедию
«пересмотра» целей «войны, дабы успокоить таким путем
недовольные массы. Однако само же Временное пра-
вительство отказалось от этой комедии, опасаясь, что
она выйдет ему боком.
Уклонение от обсуждения (политических вопросов,
и .прежде всего целей войны, свидетельствовало о том,
что Временное правительство отнюдь не отказалось от
прежних планов русской буржуазии и лелеяло надежду
на их осуществление. В этом отношении заслуживает
внимания собственное признание Керенского. «В начале
августа месяца (нов. ст.— В. В.),— писал он,— оста-
лось только три члена от первоначального состава
Временного правительства — Терещенко, Некрасов и
я,— но «изменения в составе правительства» нисколько
не изменили политическую линию, намеченную прави-
тельством, созданным революцией»1, т. е. правитель-
ством Львова — Гучкова — Милюкова. А в 1917 г. он
лицемерно распинался, будто с «милюковским империа-
лизмом» покончено раз и навсегда. Отчасти он, конеч-
но, прав: прямолинейный милюковский империализм
заменили демократически обряженным империализмом
Керенского — Терещенко. Но если внешнеполитические
планы, русской буржуазии после провала наступления
не претерпели каких-либо видимых изменений, то воз-
можности их реализации оказались еще более ограни-
ченными. Основной преградой на пути этих планов
являлась революция. Вместе с тем ввиду общего ослаб-
ления России усиливалась опасность противодействия
им со стороны союзников.
Как и в предыдущие два месяца, намеченная бур-
жуазией внешнеполитическая линия проводилась при
активнейшей поддержке лидеров соглашательских пар-
тий. Последние позволили Временному правительству
сосредоточить в своих руках всю полноту государствен-
ной власти. Двоевластие в «центре прекратило свое
существование. Согласно постановлению ЦИК Сове-
тов, министры-социалисты были освобождены от необ-
ходимости согласовывать свои действия с пожеланиями
A. Kerensky. La Revolution russe, p. 280.
9 в. с. Васюков
257
Совета, о чем Терещенко с удовлетворением информи-
ровал своих представителей за границей для после-
дующей передачи этих изменений союзным правитель-
ствам, зная, насколько и для них это было желанными
переменами К
Соглашатели поспешили объявить министерство
Керенского «правительством спасения революции»,
«правительством диктатуры». Они признали за ним не-
ограниченные полномочия, необходимые якобы для
восстановления организации и дисциплины в армии,
решительной борьбы со всякими проявлениями «контр-
революции и анархии»2. 13 июля на совместном засе-
дании ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов
и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских де-
путатов Дан от имени меньшевиков и эсеров заявил:
«Мы не только готовы поддержать Временное прави-
тельство, мы не только делегировали ему всю полноту
власти, мы требуем, чтобы этой властью правительство
пользовалось»3. И оно пользовалось ею на радость
контрреволюционерам, а вожди соглашателей, сорев-
нуясь между собой, на все лады прославляли его «за-
слуги» на этом поприще. «Никогда еще Совет рабочих
депутатов не проявлял такого доверия к правительству,
как сейчас»4,— делился Терещенко в эти дни своими на-
блюдениями с русскими послами и посланниками.
Как уже отмечалось, ;в сформированном 8 июля пра-
вительстве первое время в большинстве оказались ми-
нистры-социалисты. Объяснялось это тем, что еще
накануне июльских событий, 2 июля, кадеты отозвали
пять своих министров из состава правительства под
предлогом несогласия с политикой по украинскому во-
просу и отказывались вступить в него теперь уже из-за?
несогласия и с программой нового кабинета, изложен-
ной в декларации 8 июля. В результате правительствен-
ный кризис затянулся и завершился лишь 24 июля,
когда было сформировано «новое» правительство, в ко-
тором ставленники буржуазии снова заняли ведущую
роль. Об этом правительстве Терещенко сообщал за
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 128.
2 «Известия Петроградского Совета р. и с. д.», 11 и 12 июля
1917 г,
3 «Новая жизнь», 14 июля 1917 г.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 128.
258
границу, что «существенными чертами» его являются
вступление кадетов, усиление «умеренных» и «патрио-
тически настроенных» эсеров в лице Савинкова и
Авксентьева (правые эсеры) и выход Церетели, след-
ствием чего будет независимость правительства от Со-
вета рабочих и солдатских депутатов. «Церетели на-
стоял на такой комбинации,— пояснял Терещенко,—
считая, что, находясь «вне.правительства, он в состоянии
будет деятельнее защищать его мероприятия перед
органами демократии» К Не случайно Церетели про-
слыл «благороднейшим представителем» всей русской
«революционной демократии», за что ему расточали
слащавые похвалы многие противники Советской
власти.
По поводу нового состава правительства Керенского,
список которого был опубликован 25 июля, Милюков
писал: «При небольшом номинальном перевесе социа-
листов действительный перевес в кабинете принадлежал
убежденным сторонникам буржуазной демократии»2.
В это правительство входили: семь министров-социалис-
тов, пять кадетов, один прогрессист и двое беспартий-
ных (Терещенко и Прокопович), которые хотя и не со-
стояли формально ни в одной из буржуазных партий,
но по своим взглядам примыкали к кадетам, разделяя
их политику. Весьма близко к кадетам стоял и входив-
ший в правительство «народный социалист» Пешехонов,
уже достаточно зарекомендовавший себя к тому време-
ни как усердный защитник интересов буржуазии и
буржуазных институтов. Но и этому составу соглаша-
тельские партии с готовностью выразили свое полное
доверие. Сформированное 24 июля правительство Ке-
ренского В. И. Ленин охарактеризовал как правитель-
ство «первых шагов бонапартизма» 3. Все члены этого
правительства были полностью освобождены от всякой
формальной ответственности перед стоящими вне пра-
вительства организациями, в том числе перед Совета-
ми и центральными партийными комитетами.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 276.
2 П. Н. Милюков. История второй русской революции, т. 1,
вып. 2. София, 1922, стр. 44—45.
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т.» 34, стр. 49.
9*
259
3. ОТНОШЕНИЕ СОЮЗНИКОВ К РОССИИ
ПОСЛЕ ПРОВАЛА ИЮНЬСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ
Усиление вмешательства во внутренние
дела России
Первые известия о возобновлении активных опера-
ций на русском фронте вызвали среди союзников,
в правительственных кругах и почти во всех слоях на-
селения большой подъем. С особым энтузиазмом эти
известия были встречены ibo Франции, для которой рус-
ская армия не раз уже в ходе войны играла роль
спасительницы. Как и в предыдущие поды, во время
победы русских армий все газеты наперебой начали
прославлять доблесть русского солдата, его выносли-
вость, беспримерный героизм и т. п. «Первые известия
об одержанных нами успехах,—доносил Севастопуло
21 июня,— произвели здесь тем большее впечатление,
что французская публика скептически относилась к
возможности нашего наступлений в столь близком бу-
дущем. Вчера, во «время секретного заседания, палата
шумно приветствовала известия с нашего фронта» К
Спустя некоторое время (4 июля) Севастопуло при-
слал такое же приятное для правительства сообщение,
в котором отмечал, «что наступление русской армии вы-
звало во «французском общественном мнении «.крутой
поворот» в пользу России и что (подавленное настрое-
ние, наблюдавшееся там в течение последних недель,
«резко изменилось к лучшему»2. В свою очередь и
военный представитель при французской главной квар-
тире генерал Занкевич сообщал в штаб Верховного
главнокомандующего (29 июня), что наступление рус-
ских войск весьма благоприятно отравилось на настрое-
нии французской армии3.
Сдержанные англичане реагировали не столь темпе-
раментно, но и они старались не отставать от других
союзников. Набоков спешил обрадовать, что вся англий-
ская печать, хотя и менее восторженно, чем француз-
ская, приветствует русское наступление и придает ему
первостепенное значение. Ллойд Джордж в связи с
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 1, л. 525.
2 Там же, т. 2, л. 568—569.
3 ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 1211, л. 45.
260
этим натравил князю Львову специальную телеграмму,
в которой выражал свое восхищение подвигом русских
солдат. 30 июня (13 июля), выступая в палате общин,
английский премьер уделил особое внимание положе-
нию на русском франте, подчеркнув, что возрождение
боевой мощи России является великим событием, от
которого зависят судьбы мира 1. Правда, это заявление
было не более чем словесной данью союзнической со-
лидарности и далеко не соответствовало истинной оцен-
ке английским премьером усилий и возможностей рус-
ской армии.
Ликовали и другие союзники. Посол в Италии Гире
в телеграмме Терещенко от 26 июня отмечал, что пред-
принятое русскими наступление внесло весьма значи-
тельное ободрение и подняло дух итальянцев, всегда
полагавшихся главным образом на Россию. Посол даже
считал, что наступление на русском фронте стабилизи-
ровало внутреннее положение в-Италии и предотврати-
ло назревавший там правительственный и общеполити-
ческий кризис2. То же самое можно сказать и о реакции
в других союзных странах. Все считали своим долгом
поздравить Временное правительство. Однако обмени-
ваться приятными поздравлениями пришлось недблго.
Прошло еще несколько дней, и неподдельный восторг
уступил место горькому разочарованию. Наступление
с треском провалилось, и союзники стали проявлять
еще большее недовольство, чем прежде.
Союзники и не питали особых иллюзий в связи с
возобновлением активных операций русской армии.
«Несмотря на успешное начало нашего наступления,—
докладывал Севастопуло,— нельзя сказать, чтобы на
него возлагались чрезмерные надежды; здесь доволь-
ствуются одним возвращением русской армии к актив-
ной деятельности»3- Но и этим довольствоваться приш-
лось не столь продолжительное время. За первыми
успехами последовал катастрофический провал, превзо-
шедший все самые пессимистические прогнозы. В среде
союзников снова зазвучала минорная музыка, снова
возобладали траурные мелодии.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 375, 377.
2 Там же, д. 35, л. 342.
8 Там же, д. 71, т. 2, л. 568.
261
Отаошение к России со стороны ее партнеров резко
меняется к худшему, что проявлялось "буквально на
каждом шагу, начиная от поведения официальных пред-
ставителей, в том числе и самых высокопоставленных,
и кончая прессой. В качестве примера можно привести
Италию. Русский посол в Риме Гире «в одном из своих
донесений прямо указывал, что отношение к России,
улучшившееся при наступлении русской армии против
австрийцев н немцев, «снова ухудшилось». До наступ-
ления же, по его словам, оно было просто враждеб-
ным 1. И такое донесение было не единственным. Ра-
зумеется, враждебность к революционной России прояв-
ляли не народные массы, а реакционные правящие
круги Италии. Что касается трудящихся, то они с не-
навистью относились к собственному империалистиче-
скому правительству и империалистам других стран, не
перестававших раздувать пламя братоубийственной
войны. Передовые слои рабочего класса сознавали, что
не русская революция повинна в неимоверных страда-
ниях и лишениях, обрушившихся на их плечи, хотя
реакция и пыталась изобразить дело именно таким об-
разом.
Заметно участились недружелюбные выступления
итальянской буржуазной прессы в отношении России.
Гире и раньше не раз обращал внимание Временного
правительства на чрезмерную тенденциозность итальян-
ской печати при освещении русских событий, в чем
особенно отличалось агентство Стефани, не отставав-
шее в этом от других иностранных агентств, в частности
английских, французских и американских. Так, в конце
апреля посол сообщал, что в Италии распространяются
«тенденциозные слухи о России». В самом начале июня
он снова телеграфировал о «нелепых слухах>, распро-
страняемых иностранной, в том числе и итальянской,
печатью2. После военных неудач русской армии и раз-
разившегося в стране острого политического кризиса
«недружелюбные России выступления итальянской пе-
чати» умножились. «Итальянские журналисты вроде
Зонетти,— в который раз жаловался Гире,— не пони-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 395.
2 Там же, л. 236, 296.
262
мают России и распространяют вредные для нас толко-
вания» К
В распространении панических слухов проявили себя
не только корреспонденты, но и сам итальянский посол
в Петрограде Карлотти, .питавший к Временному пра>-
вительству чувство откровенной неприязни. После про-
рыва немцами русского фронта он отправил в Рим до-
несение, в котором сознательно преувеличивал понесен-
ные русскими потери. Гире сообщал, что переданные
Карлотти -«сведения» производят в Италии «сильное
впечатление».
Итальянская реакционная буржуазия перехлестыва-
ла через край. В своем походе против революции она
понооила не только революционеров, противников вой-
ны, интернационалистов; доставалось и самому Времен-
ному правительству. Гире просил министра иностранных
дел принять необходимые меры по борьбе в Италии
«с враждебными и недобросовестными течениями в от-
ношении России», так как самому посольству это не под
силу2. С этой целью он предлагал образовать при по-
сольстве специальное бюро печати. Однако осуществить
его предложение не успели.
Аналогичная картина наблюдалась в других союз-
ных странах. 17 (30) июля лондонская «Морнинг Пост»
опубликовала довольно пространную статью своего спе-
циального петроградского корреспондента, в которой в
исключительно мрачных тонах рисовалось положение
в России и содержалась резкая «критика в адрес Вре-
менного правительства. Даже Набоков квалифицировал
статьи этого корреспондента «не чем иным, как скрытой
контрреволюционной агитацией», и просил подвергать
их в Петрограде строгой цензуре, поскольку они ока-
зывают «пагубное влияние»3. Однако подобные статьи
присылались не только корреспондентом «Морнинг
Пост», их поступало немало и от корреспондентов дру-
гих английских газет.
Провал июньского наступления окончательно убедил
союзников, что Россия основательно выдохлась и не
способна возродить свое прежнее боевое могущество,
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 393.
а Там же, л. 371, 375.
з Там же, д. 3, т. 2, л. 403.
263
Не в состоянии оказать Им серьезное военное содей-
ствие. Генерал Нокс, отозванный с фронта в Петроград,
уже 22 июня отправил в Лондон весьма тревожную
телеграмму, в которой отмечал, что русская армия как
способная на боевые действия организованная сила не
существует!. Из этого вытекало, что ничего значитель-
ного от наступления ожидать не приходится и уже те-
перь его можно считать -неудавшимся. Такую же отри-
цательную аттестацию давал ей и глава французской
военной миссии в России генерал Жален. В донесении
своему начальству 27 июня (10 июля) он -писал, что в
настоящее время русская армия представляет собой
инструмент войны «самого ничтожного качества»2.
Военные представители союзников пытались вся-
чески принизить даже те скромные успехи, которых до-
билась русская армия ценой, огромных усилий и жертв
в начале наступления (на прорыв были брошены луч-
шие, наиболее надежные части). Тот же Жанен писал,
будто эти успехи явились результатом отсутствия со-
противления «захваченного врасплох противника». Эту
точку зрения твердо усвоили в Париже, Лондоне и
Риме. Французский премьер Рибо говорил о будущей
роли России ъ войне «с откровенным пессимизмом», зло
упрекая ее при этом за собственные неудачи3. Из Рима
Гире доносил, что в итальянских правящих кругах со-
бытия в России «вызывают сомнения»4.
Заботы союзников сводились теперь к тому, чтобы
хоть как-нибудь удержать Россию в войне, сохранить
Восточный фронт в любом виде, лишь бы Германия и
Австро-Венгрия не смогли перебросить свои войска на
западные театры войны и не обрушили на них сокру-
шительный удар. Единственное средство для этого союз-
ники видели в беспощадном подавлении русской рево-
люции, в расправе с ней самыми крутыми мерами.
Особенно подхлестнули их к этому июльские события,
показавшие, насколько массы вышли из-под контроля
Временного правительства и не желают поддерживать
политику войны. Бесцеремоннее, чем прежде, союзники
1 A. Knox. With the Russian Army, 1914—1917, vol. 2, p. 648.
2 «Les Armees Fran^aises dans la Grande Guerre» (далее — AF),
t. 5, vol. 2, p. 271.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 768—769.
4 Там же, д. 35, л. 375.
264
вмешиваются в русские дела, стараясь подтолкнуть
Временное (правительство и поддерживающие его силы
к (принятию решительных мер ло наведению «порядка».
Уже 4 июля Бьюкенен, являвшийся старейшиной
дипломатического корпуса, передал министру иностран-
ных дел Терещенко 'памятную записку, в которой пред-
лагал <в довольно категорической форме провести сле-
дующие меры: 1) восстановить смертную казнь по всей
России и для всех лиц, подведомственных военным и
морским законам; 2) потребовать от солдат, принимав-
ших участие в «незаконной» демонстрации, выдачи за-
чинщиков и агитаторов для предания их суду и нака-
зания; 3) разоружить всех рабочих Петрограда; 4) вве-
сти военную цензуру с правом конфискации газет,
подстрекающих войска и население к нарушению поряд-
ка или военной дисциплины; 5) организовать в Петро-
граде и других больших «городах милицию из солдат,
получивших ранения в .бою (в возрасте 40 лет и
старше), поставив ее под .командование офицеров, feep-
нувшихся с фронта по ранению; 6) разоружить и
преобразовать в рабочие батальоны все полки Петро-
градского гарнизона, если они не подчинятся перечис-
ленным условиям 1.
Подобными мерами союзники надеялись выправить
положение и предотвратить дальнейшее развитие рево-
люции. Достаточно было, по их мнению, Временному
правительству проявить присущие власти твердость и
характер. Полагали, что Керенскому и другим «патрио-
тически настроенным» министрам, беспощадно расправ-
лявшимся с рабочими, солдатами и крестьянами,
удастся сбить пламя революционной борьбы. Впослед-
ствии Бьюкенен писал в связи с этим в своих мемуарах:
«Однако, как ни плохи были перспективы, тем не менее
я был склонен смотреть на вещи более оптимистически.
Правительство подавило большевистское восстание и,
казалось, решилось, наконец, действовать с твердостью...
Когда я зашел через несколько дней к Терещенко, то
последний заверил меня, что правительство теперь
является в полной мере господином положения» 2.
* A. Knox. With the Russian Army, 1914—1917, vol. 2,
p. 661—662.
2 Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата, стр. 250—251.
265
И в последующий период Бьюкенен еще «не раз будет
вести с Терещенко разговор на эту тему. При встрече
с ним 21 июля Бьюкенен снова напомнил ему о необ-
ходимости «действовать энергично». Тогда же .он посо-
ветовал ввести в состав правительства Корнилова и
был весьма удовлетворен, услышав в ответ, что Керен-
ский вполне разделяет эти взгляды К И надо сказать,
что ©се эти пожелания Временное правительство стара-
лось провести в жизнь, тем более что они совпадали
с его собственными намерениями. Насколько оно оказа-
лось лунктуальным, может служить пример с форми-
рованием упомянутой «милиции», к чему была начата
подготовка уже в июле. 11 октября 1917 г. новый воен-
ный министр А. И. Верховский издал приказ об отко-
мандировании части офицеров и солдат из армии в
милицию. В этом приказе говорилось, что «армия обя-
зана всеми своими средствами и опытом» «прийти на
помощь Временному правительству в наведении поряд-
ка в стране и борьбе с анархией. Первые шаги по
комплектованию милиции возлагались, согласно при-
казу, на запасные части. При этом имелось в виду
немедленно привлечь к обеспечению порядка внутри
страны и действующую армию. Приказ Верховского
предписывал выделять то требованию правительствен-
ных комиссаров и местных органов самоуправления
«лучших офицеров и солдат, -преимущественно из быв-
ших в боях георгиевских кавалеров и получивших ра-
нения», для службы в милиции как пешей, так и кон-
ной2.
Осаждаемое союзниками Временное правительство
то и дело давало заверения о своей готовности воссоз-
дать крепкую власть, продемонстрировать силу и твер-
дость в искоренении «анархии». Терещенко говорил об
этом чуть ли не во всех телеграммах за границу, в ко-
торых касался внутреннего положения в стране3. Уж
очень опасались лишиться доверия союзных прави-
тельств. Вот, например, что писал Терещенко своим
представителям в Париже, Лондоне, Стокгольме и дру-
гих столицах в телеграмме от 13 июля: «Выполняя свою
» См. «Красный архив», т. 5 (XXIV), 1927, стр. 153—154.
2 «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 102.
» АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 77—78, 128—129,
153 и др.
266
программу, правительство вступило на путь осуществле-
ния твердой власти. На фронте принимается ряд мер,
крайне суровых. В первые же дни прорыва началь-
ствующим было дано право применять оружие против
неподчиняющихся. Вчера восстановлена за измену и
воинские преступления на фронте смертная казнь, чего
требовали в ряде телеграмм все командующие армия-
ми, а также правительственные комиссары на франте.
Закон принят правительством единогласно. Вместе с
тем министру внутренних дел дано «право по согласова-
нию с военным министром закрывать газеты, призы-
вающие к неповиновению военным властям. В Петро-
граде приняты меры к окончательному восстановлению
порядка, разоружению населения, запрещению сборищ,
шествий, манифестаций. .Расформирование виновных
частей и отправление их идет успешно» !.
Союзники только приветствовали подобные меры.
Наконец-то, подбадривали они, Временное правитель-
ство стало вести себя, как подобает настоящей власти.
Итальянское правительство, докладывал Гире, одобряет
«энергичные меры» правительства Керенского2. Ста-
раясь подхлестнуть антибольшевистскую кампанию,
союзные империалисты распространяли всевозможные
контрреволюционные версии, не останавливаясь перед
самой грубой клеветой. Еще в середине июня секретарь
комитета так называемой точной информации в Англии
Гавронский сообщал в отдел международных сношений
Петроградского Совета, что петроградский корреспон-
дент влиятельнейшей английской газеты «Морнинг Пост»
некий Мардона с самого начала русской революции ста-
рается дискредитировать ее и особенно клевещет на
Совет рабочих и солдатских депутатов. Так, ^например,
4 (17) июня он телеграфировал, что Исполнительный
комитет Совета состоит на 60%', а по другим сведе-
ниям—.на 90%' из евреев, а посему было бы ошибочно
считать этот Совет представителем демократической
России, из чего делался поразительный для «демокра-
та» вывод: «вся надежда — на казаков». Неделей позже
тот же Мардона сообщал в свою газету, будто «настоя-
щее» имя Ленина — Цедерблюм. «Единственное спасе-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. ,1, л. И28.
* Там же, д. 35, л. 374.
267
ние России,—/писал этот борзописец,—в обильном кро-
вопускании, «о на это «не хватает смелости» !.
Союзная пресса как по команде подхватила гнусную
фальшивку о связях большевиков с немецким генераль-
ным штабам. Часть французских газет, например, в чис-
ле «немецких «шпионов» рядом с именем В. И. Ленина
называла и имя А. М. Горького2.
В своем стремлении подавить революцию союзники
не останавливались ни перед какими средствами. Они
готовы были пойти на самые чудовищные преступления
вплоть до подлого убийства вождя международного
пролетариата В. И. Ленина. Американский историк
Вильямс признает в своей работе, что английский и
американский послы Бьюкенен и Френсис «настаивали
на аресте и уничтожении Ленина... Американский посол
всячески поощрял кампанию, поднятую русской правой
прессой, чтобы представить Ленина германским агентом
и обвинить его в смуте в России и в желании к миру»3.
Такие же признания содержатся и в работах некоторых
других американских историков. Не скрыл этого и сам
Френсис, оставивший потомкам свою контрреволюцион-
ную исповедь. Еще в мае Френсис страстно желал, что-
бы Временное правительство нанесло сокрушительный
удар по авангарду русского революционного пролета-
риата—.большевистской партии. К осуществлению этих
планов присоединил свои усилия и прибывший вскоре
с особой миссией сенатор Рут. Оба они, Френсис и Рут,
предлагали Терещенко устроить суд над В. И. Лениным
по обвинению его в «государственной измене» с зара-
нее подготовленным смертным приговором4.
Временное правительство охотно прислушивалось к
этим советам. Оно само давно уже вынашивало эти
преступные планы. Керенский, нашедший впоследствии
приют в Соединенных Штатах, горько сожалел, что
Переверзев провалил «дело» против iB. И. Ленина, гру-
г АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 356—357.
2 Там же, д. 71, т. 2, л. 629.
3 W. A. Williams. American-Russian Relations, 1781—1947, p. 92.
4 F. Schuman. American Policy toward Russia since 1917. New
York, 1929, p. 50; D. Francis. Russia from the American Embassy,
p. 109—111, 141—142; Ph. Jessup. Elihu Root, vol. 2, New York,
1938, p. 369.
268
бо состряланное Ставкой лри активном участии самого
Керенского и Терещенкб и -не без ведома союзников.
Для подталкиваиия Временного правительства и согла-
шателей ,к решительным актам против революции аме-
риканские империалисты прибегали к испытанному
приему подкупа и соблазнительных обещаний. В пра-
вительственных кругах циркулировали слухи, что если
будет разгромлена революция и сформировано прави-
тельство с преобладанием кадетов, то Соединенные
Штаты дадут 8-миллиардный заем на «восстановление»
хозяйства 1.
Требование от Временного правительства побыстрее
расправиться с революцией усиливалось еще и тем, что
в их собственных странах было также весьма неспо-
койно и причину этого они усматривали прежде всего
в русских событиях. Особенно напряженная обстановка
сложилась в это время в Италии и во Францир. Хотя
стачечная борьба французского пролетариата под дав-
лением репрессий несколько утихла и открытое восста-
ние в армии было жестоко подавлено (в чем немалую
роль сыграло русское наступление), тем не менее си-
туация оставалась весьма сложной и давала мало
оснований для оптимизма. Французское правительство
все еще никак не могло опомниться от кошмарного
июня. В июне рабочее движение во Франции достигло
максимального подъема за 1917 г. За этот месяц там
было 285 стачек в различных отраслях промышлен-
ности, в том числе и на военных предприятиях2. Еще
больший размах, чем прежде, приобрело революцион-
ное движение в армии. По признанию военного ми-
нистра Пенлеве, сделанному им на закрытом заседании
палаты депутатов, между Суассоном и Парижем фран-
цузское командование располагало в тот период всего
лишь одной надежной дивизией3.
Июль принес некоторое облегчение. Стачечная борь-
ба более или менее улеглась. В этот месяц официально
было зафиксировано всего лишь 50 стачек. Сравнитель-
ное «умиротворение» наступило и в армии. Но тем не
1 См. И. В. Сталин. Соч., т. 3, стр. 176.
2 См. А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г.,
стр. 99.
3 P. Allard. Les dessous de la guerre. Reveles par les comites
secrets, Paris, 1932, p. 199.
269
менее обстановка оставалась весьма напряженной —
антивоенные настроения во французской армии по-
прежнему являлись грозным призраком. В данный мо-
мент особое беспокойство вызывало положение в рус-
ских экспедиционных войсках, прибы-вших туда еще по
распоряжению «царя и сражавшихся на французском
фронте. В июле 1917 г. в этих войсках вспыхнуло вос-
стание, грозившее переброситься в недавно «усмирен-
ную» французскую армию К Солдаты решительно по-
требовали возвращения их на родину, где полным ходом
шла борьба «за землю и волю», о чем узнавали они
через различные .каналы.
Французское правительство и военное командова-
ние, напуганные «бунтом» русских солдат, потребовали
от Временного правительства и Ставки немедленно вы-
вести из Франции русские экспедиционные войска,
«добровольно» отказываясь от столь дешевого пушеч-
ного мяса. 7 июля находившийся во Франции комиссар
Временного правительства С. Г. Сватиков телеграфи-
ровал непосредственно .министру-председателю князю
Львову: «Необходим немедленный категорический ответ
правительства на телеграмму Рибо, ходатайствующего
о вывозе наших войск домой. Французы весьма тяго-
тятся мятежным поведением 1-й бригады, которое вол-
нует также своей сравнительной безнаказанностью вер-
ную правительству 2-ю бригаду. Промедление ответа
может повлечь взаимное столкновение русских бригад
или возможность вооруженного вмешательства фран-
цузов. Положение весьма серьезное»2.
1 Подробно о восстаний русских войск во Франции см. П. Ф. Ка-
рев. Экспедиционный корпус. Куйбышев, 1957 г.; его же. Нас не
укротили. Иваново, 1937 г.; А. Козлов. Проданные за снаряды. Л.,
1931 г.; Г. М. Деренковский. Восстание русских солдат во Фран-
ции в 1917 году.— «Исторические записки», т. 38. М., 1951 г.;
А. £. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г., стр. 232 —
258; «Русокие солдаты во Франции» (группа авторов). М., 1919 г.;
«Октябрь за рубежом». Сб. воспоминаний. М., 1924, с предисловием
М. Н. Покровского. См. также «Русские солдаты на Западном
фронте в мировую войну».—«Красный архив», 1931, № Г (44),
стр. 152—'161; «Восстание русских войск во Франции в 1917 г.» —
«Красный архив», 1940, № 2 (99), стр. 52—71; «К пребыванию рус-
ских войск во Франции» — «Красный архив», 1940, № 4 (101),
стр. 228—235.
а ЦШИА, ф. 416/с, оп. 1, д. 1, л. 152, «Революционное движе-
ние в России в июле 1917 г.», стр. 405—406.
270
Между тем Временное правительство упорно не же-
лало принять в «отчий дом» оторванных от родины
сынов. У него и без того было много «бунтовщиков»,
с которыми оно никак не могло оправиться й радо было,
если на попечении союзников останется одна или две
бригады инсургентов. 14 «юля Терещенко по согласо-
ванию со Ставкой предписал Сватикову восстановить
порядок и пресечь волнения в 1-й бригаде самыми ре-
шительными мерами, не останавливаясь перед примене-
нием вооруженной силы. Эвакуация «войск в Россию
признавалась нежелательной К Создалась весьма лю-
бопытная ситуация: и русские, и французские империа-
листы всячески старались избавиться от восставших
солдат, словно речь шла о каких-то прокаженных, хотя
нужда в живой силе, особенно у Франции, была очень
острой. В конце концов при активном содействии фран-
цузских частей восстание в русских войсках было же-
стоко подавлено. Наиболее активные участники его
были преданы суду и расстреляны. Многие осуждены
на каторжные работы, которые они отбывали во Фран-
ции и ее колониях. Усмиренным предстояло вернуться
на родину. Характерно, что и после этого Временное
правительство изъявляло готовность послать во Фран-
цию новое пополнение, подготовленное согласно ранее
данному обещанию. Правда, на сей раз французское
правительство сочло благоразумным отказаться от
столь щедрого подарка, видя в нем опасный источник
революционного брожения2.
Туго приходилось и правящим кругам Италии, где
с каждым днем ширилось общедемократическое движе-
ние за мир, все больший размах приобретала револю-
ционная борьба пролетариата, усиливались антивоен-
ные настроения. Общее недовольство политикой коро-
левского правительства резко возросло под влиянием
провала недавнего трентинского наступления. «Нет
сомнения,— сообщал Гире 26 июня,—что в Италии чув-
ствуется утомление как в рядах армии, так и в народе.
Такое настроение обнаруживалось до сих пор лишь
местными демонстрациями, легко подавляемыми. Оно
несколько усилилось после неудачного последнего трен-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 140.
2 Там же, д. 71, т. 2, л. 700, 768.
271
тинского наступления, стоившего много жертв людьми
и могущего быть сравненным с последним (апрель-
ским.— В. В.) наступлением на французском фронте»1.
В стране свирепствовал продовольственный и топ-
ливный кризис, росла безработица; все это тяжелым
бременем ложилось на плечи трудящихся. Их положе-
ние день ото дня становилось все хуже и хуже. 1 авгу-
ста Гире сообщал, что в Тоскане, одном из важнейших
промышленных и сельскохозяйственных районов Ита-
лии, нет муки, фабрики макарон заметно сократили
производство, многие рабочие в связи с этим уволены.
Просьбы об экстренной доставке муки правительством
не удовлетворены2. Действительная картина была еще
более безотрадной, чем ее рисовали сухие строки дипло-
матического донесения. Печати же запрещалось давать
правдивую информацию об этом. Всякое демократиче-
ское и антивоенное движение жестоко подавлялось.
И, несмотря на это, правительству не удавалось заглу-
шить волну народного гнева.
В этих условиях заметно усилилось влияние паци-
фистов. Еще в конце июня Гире отмечал, что итальян-
ские пацифисты ведут пропаганду о невозможности для
Италии 'выдержать новую зимнюю кампанию и призы-
вают народ потребовать заключения мира еще до зимы.
Даже Гире считал, что Италия стоит на пороге револю-
ции. «Бели же война будет вестись активно,— писал
он,— то легко увлекающиеся итальянцы выдержат зим-
нюю кампанию. Если же зиме будет предшествовать
продолжительный застой, то утомление и бесспорные
крупные лишения могут грозить серьезным народным
движением, а может быть и революцией»3. Такого же
мнения придерживалось и само итальянское правитель-
ство, видя в активизации военных действий средство
предотвращения народной революции.
Все больше проникало в Италию влияние идей боль-
шевистской партии, пример ее самоотверженной борьбы
против империалистической политики правящих клас-
сов. Итальянская партия официальных социалистов
объявила себя солидарной с Лениным. Эта партия
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 342.
* Там же, л. 395.
3 Там же, л. 342.
272
упорно боролась с «трупной Биссолати, поддерживавшей
империалистическую войну. 10 июля во Флоренции со-
стоялась конференция «партии официальных социа-
листов с участием ее представителей в палате депу-
татов. Конференция решила послать телеграмму сочув-
ствия и солидарности В. И. Ленину и А. И. Балабано-
вой К
Рост влияния большевистской партии и ее борьбы
на итальянские трудящиеся массы отчетливо обнару-
жился во время пребывания в Италии делегатов Ис-
полнительного комитета Совета рабочих и солдатских
депутатов Смирнова и Гольденберга. (Эти делегаты,
как уже отмечалось, были посланы в союзные страны
^серо-меньшевистским руководством Советов с целью
подготовки Стокгольмской конференции.) Вопреки ожи-
даниям соглашателей, во время их приезда в Рим на
станции состоялась манифестация трудящихся с лозун-
гами: «Да здравствует Ленин и Интернационалка!»,
«Долой войну!»2. (Полиция пыталась разогнать манифе-
стантов; имело место прямое насилие над массами.) Все
это вызывало еще большую злобу и ярость итальянской
реакции. Итальянскому правительству приходилось вся-
чески изворачиваться и искать виновников своей пре-
ступной политики за рубежом. Вот (почему оно одобряло
«Энергичные меры» правительства Керенского и его
антинародную деятельность.
Нарушение союзниками
своих обязательств по поставкам России
военных материалов
Военные неудачи Временного правительства тотчас
серьезно сказались на выполнении союзниками своих
обязательств перед Россией то поставке ей вооружения,
боеприпасов и различного военного снаряжения. Тере-
щенко явно поспешил объявить, будто «предпринятое
наступление произвело на союзников «^изумительное
действие и придало за границей вес всякому слову рус-
ских представителей»3, точно так же как он поспешил
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 368, 374.
2 Там же, л. 395.
3 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1957, стр. 269.
273
с заключением о «выполнении» стоявших перед наступ-
лением задач. Столь же несбыточными оказались на-
дежды Набокова и других сотрудников дипломатиче-
ского и военного ведомств на «коренное улучшение»
снабжения русской армии из-за границы с возобнов-
лением ею активных боевых операций. Позиция англий-
ского правительства не изменилась и после того, как
русская армия была «пущена в дело». Оно по-преж-
нему саботировало принятые на себя финансовые и
другие обязательства в отношении России. В телеграм-
ме от 30 июня Набоков а связи с этим сообщал: «Не-
смотря на одержанные «нами за последние дни крупные
успехи, долженствующие вполне восстановить веру
союзников в могущество России, английское правитель-
ство продолжает сокращать самые насущные наши тре-
бования» К В донесении, отправленном днем позже,
Набоков снова обращал внимание министра на «резкое
противоречие между проникнутой живой и горячей сим-
патией к России и преклонением перед ее подвигом
телеграммой Ллойд Джорджа к князю Львову» и от-
ношением великобританского правительства к вопросу
о поставках ей военных материалов. Накануне в палате
общин премьер-министр заявил, что возрождение бое-
вой мощи России есть великое событие, от которого,
может быть, зависит судьба человечества. «А наряду
с этим,— досадовал и недоумевал дипломат,— нам от-
казывают в насущной помощи»2.
Не понимая или не желая понять истинных причин
этого официального лицемерия, Набоков пытался объ-
яснить его недочетами и «изъянами» в работе британ-
ской государственной машины, внесенными в нее трех-
летней изнурительной войной. Ему казалось, что глав-
ная причина такого «резкого противоречия» кроется в
отсутствии должной координации действий самого ве-
ликобританского правительства, в котором, по его мне-
нию, «правая рука не знает, что творит левая», причем
правой рукой действовали сам Ллойд Джордж и Роберт
Сесиль, а левой — военный министр Мильнер, лорд
Керзон и отчасти Бальфур (хотя последнего, как и
Ллойд Джорджа, Набоков неоднократно называл в
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 373.
2 Там же, л. 377,
274
своих донесениях искренним другом России). «Вполне
возможно,— писал поверенный,—что, «посылая привет-
ствия России, он (Ллойд Джордж.—В. В.) добросо-
вестно не отдает себе отчета в том, что деятельность его
сотрудников одновременно подрывает веру России в
искренность английской дружбы» К
В действительности все обстояло иначе, и дело было
вовсе не в недостатках функционирования британской
государственной машины, которая, по словам самого
же Набокова, являла образец слаженности и организо-
ванности. Дело в общей «политике английского прави-
тельства, добивавшегося не только разгрома Германии,
но и максимального истощения и ослабления своей
великой союзницы. Кстати, сам Набоков тогда же как
бы мимоходом отмечал, что «известное влияние» имеют
при этом «соображения общеполитические»2. Что ка-
сается Ллойд Джорджа, которого Набоков изображал
искренним другом России, то не кто иной, как сам
английский премьер был инициатором угроз и предо-
стережений по адресу России и неоднократно выступал
с этими «предостережениями». Смешно думать, будто
Ллойд Джордж не ведал, что говорят и делают его
ближайшие подручные. «Обе руки» английского пра-
вительства действовали достаточно слаженно, в одном
направлении. На его действиях не было следов апоплек-
сического удара, как это изображал русский поверен-
ный. Лишь на словах оно готово было помогать России,
а на деле всячески уклонялось от выполнения принятых
на себя обязательств, стараясь взвалить на нее основ-
ную тяжесть войны, измотать ее, насколько возможно,
и низвести до положения второразрядной державы. Чем
посылать оружие, не лучше ли отделаться дружеской
похвалой, которая ничего не стоит. Так что рьяный
поклонник Ллойд Джорджа и Бальфура недоумевал
напрасно.
Оказывая нажим на Россию, союзники все меньше
считаются с ее нуждами. Еще 1 мая 1917 г. на сове-
щании в Ставке обращалось внимание на то, что союз-
ники сократили поставки «до минимума». Военные и
политические неудачи Временного правительства замет-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 377—378.
« Там же, л. 373.
275
но осложнили этот вопрос. Союзники стали относиться
к своим обязательствам еще недобросовестнее, чем
раньше, часто нарушая их и уклоняясь от их выполне-
ния. Вопрос о военных (поставках /по-прежнему ставит-
ся в тесную зависимость от поведения русской армии,
причем союзники считали, что (последняя должна еще
доказать, что она является полноценным «инструмен-
том войны» и полна решимости и впредь стойко защи-
щать «общее дело». Иначе бессмысленно и говорить об
улучшении снабжения. На совещании в Ставке 16 июля
выяснилось, что союзники, как об этом доложил Тере-
щенко, не выполнили до сих пор и 15%' заказов. На
предложение военных просить союзников увеличить
поставки Терещенко намекнул на «безнадежность такого
шага, откровенно заявив, что «отпуск материальной
части союзники связывают с работой фронта» !.
В «поведении союзников вполне отчетливо намети-
лась линия на дальнейшее сокращение военных поста-
вок России. 22 июня в Петрограде состоялось совеща-
ние союзных представителей, на» котором обсуждался
вопрос о заграничных поставках русской армии. Участ-
ники совещания прямо заявили, что союзники не могут
полностью выполнить взятые на себя обязательства,
и настойчиво рекомендовали Временному правитель-
ству обратить внимание на более полную мобилизацию
собственных ресурсов, на лучшее использование своей
промышленности и транспорта, на упорядочение их
работы. В число рекомендаций входили, в частности,
военизирование некоторых отраслей промышленности,
установление круглосуточной работы предприятий обо-
ронного значения2. В тот день, когда сэр Бьюкенен
вручил 'Временному правительству памятную записку
(4 июля) с перечислением мер, необходимых для водво-
рения «должного порядка», в Лондоне лорд Мильнер,
возглавлявший правительственную комиссию по снабже-
нию, заявил, что потребности России «так велики, что
могут удовлетворяться Англией лишь частично»3. Через
полмесяца (19 июля) английская военная миссия по
снабжению в России (комитет генерала Пуля) сооб-
1 См. А. М. Зайончковский. Кампания 1917 г., стр. 134, 183;
А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г., стр. 190.
2 См. «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 495—498.
3 «Исторический архив» № 3, 1955, стр. 168.
276
щила в ГАУ (начальнику ГАУ «генералу В. А. Лехови-
чу) о намерении Англии сократить поставки России
артиллерийских снарядов, бомб для траншейных мор-
тир и патронов, ссылаясь на затруднительное положе-
ние с тоннажем для их доставки !.
Такое же отношение имело место и со стороны дру-
гих союзников — Франции, Италии и Японии. Одновре-
менно с сообщением комитета Пуля (19 июля) в ГАУ
поступило письмо от. французского военного атташе
полковника Лаверня, k уведомлявшее о прекращении
Францией поставок 58- и 240-миллиметровых снарядов.
В том же письме предлагалось указать заказы, по ко-
торым можно сократить поставки или прекратить их
вообще. Объяснялось это финансовыми затруднениями
и недостатком тоннажа2. Письмо это было направлено
в соответствии с распоряжением Тома прекратить от-
правку в Россию снарядов указанных калибров. Тома
предлагал также возвратить снаряды, доставленные
уже на русские военные склады в Бресте (Франция)
в соответствии с ранее поданными заказами3. Англий-
ские и французские отказы поражают своим совпаде-
нием по 'времени и выдвинутыми в них «причинами».
Французы ссылались главным образом на финансовые
трудности. Русский военный атташе в Париже полков-
ник А. А. Игнатьев в своем донесении в военное мини-
стерство от 29 июля отмечал, «что возможность сдачи
каких-либо русских заказов французским поставщикам
зависит от состояния общего русского кредита во Фран-
ции, без чего французское правительство не находит
возможным уступить России ««ни автомобилей, ни стан-
ков, требование на уступку коих заявлено еще в марте
месяце»4. Немало осложнений с выполнением русских
заказов было ib Японии. Под всевозможными предлога-
ми она отказывалась поставить России запрошенное
у нее количество артиллерии, пытаясь сбыть ей старый
хлам—орудия устаревших образцов и неподходящих
калибров5.
Такая же картина наблюдалась и «в «вопросе о кре-
1 См. «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 506.
2 См. там же, стр. 505—506.
3 См. «Исторический архив» № 3, 1955, стр. 173.
4 ЦГВИА, ф. 2000, оп. 1, д. 6238, л. 139.
5 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 65, 71, 74, 86 и др.
277
дитах, тесно связанных с военными поставками. Уже
в апреле —мае союзники, в первую очередь Англия,
начали все больше прижимать новое русское правитель-
ство в кредитных операциях, требуя выполнения согла»-
сованных с царем военно-стратегических планов К Из
огромного кредита, отпущенного союзникам Соединен-
ными Штатами, львиная доля досталась Англии и
Франции и лишь одна десятая часть его России, в то
время как последняя была несравненно более нуждаю-
щейся стороной. «Не слишком ли это мало, принимая
во внимание лучшее снабжение союзников и лучшее
состояние их промышленности»2,— справедливо заме-
тил глава русского заготовительного комитета в Анг-
лии генерал Гермониус. Между тем на долю США в
1917 г. (приходилось 38%' всех русских заказов, разме-
щенных за границей3.
Больше всех постаралась взять себе Англия. Из
общей суммы кредита (около 9 млрд. долл.), предостав-
ленного Соединенными Штатами союзникам за годы
войны, Англия получила 4 124481000 долл.4 В то же
время Временному правительству Соединенными Шта-
тами была выделено 450 «млн. долл., а точнее, 325 млн.
долл., так как последний кредит в 125 млн. долл.,
утвержденный американским правительством 19 октяб-
ря (1 ноября), был аннулирован им вскоре после
Октябрьской революции5. По подсчетам А. Л. Сидоро-
ва, общая сумма военной задолженности России Соеди-
ненным Штатам до Октябрьской революции с учетом
частных кредитов составила 274 млн. долл.6
Даже Италия получила от США несравненно боль-
ше, чем Россия. Только в 1918 г. американцы предоста-
вили ей миллиардный (в долларах) заем, чтобы спасти
1 См. А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы
лервой мировой войны. М., I960, стр. 468—490.
2 «Исторический архив» № 3, 1955, стр. 173.
3 См. А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г.,
стр. 190.
4 См. И. М. Краснов. Классовая борьба в США и движение про-
тив антисоветской интервенции. М., 1961, стр. 12.
5 См. Г. Фиск. Финансовое положение Европы и Америки по-
сле войны. М., 1926, стр. 26.
6 См. А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы
первой мировой войны, стр. 484.
278
ее от неминуемого краха К Куда благосклоннее отнес-
лись союзники и к Греции, выдавая ей кредиты аван-
сом в счет только еще обещанного участия греческих
войск в военных действиях против Германии и ее сообщ-
ников. А запросила Греция на Парижской союзниче-
ской конференции в июле 1917 г. ни много ни мало
900 млн. фр. в год из расчета 60 млн. фр. на каждую из
15 обещанных дивизий, т. е. столько, сколько отпуска-
лось на одну дивизию в год в самой Франции. Кроме
того, Англия и Франция пообещали удовлетворить
просьбу правительства Венизелоса об оказании ему об-
щей финансово-экономической помощи помимо кредита
на чисто военные нужды2. Вспомним, что Россия не по-
лучила ни одной копейки для нужд гражданской эко-
номики.
Еще в мае Шингарев, сменивший Терещенко на по-
сту министра финансов, откровенно заявил журнали-
стам, что «заграничные займы затруднены неопределен-
ностью положения на русском фронте и в армии. Есте-
ственно, что союзники не дают скорого и удовлетвори-
тельного ответа, так как и мы не дали ответа, как скоро
и как мы будем воевать»3. Этим самым хотели под-
стегнуть наступление, показать, что денег не дадут до
тех пор, пока армия не двинется с места и не
подтвердит свою способность самоотверженно продол-
жать борьбу.
Сокращение военных поставок и отказ от предостав-
ления новых дополнительных кредитов союзники лишь
иногда объясняли различными материально-технически-
ми причинами, как-то недостатком средств на собствен-
ные нужды, отсутствием необходимого тоннажа, опас-
ностью подводной войны, слабостью русского транспор-
та, неспособного доставить на фронт уже прибывшие в
Россию иностранные грузы, и т. п. Но в большинстве
случаев говорилось в открытую, каковы подлинные при-
чины саботирования ими своих обязательств, причем от-
ветственность за этот саботаж целиком возлагалась на
русское правительство и командование. Позже, в сен-
1 См. «Дневник посла Додда». М, 1961, стр. 124.
* АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 35—38.
3 См. «Финансовое обозрение» № 17—18, 1917, стр. 7. Цит. по:
Л. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г., стр. 263.
279
тябре — октябре, это перерастает в открытую угрозу ли-
шить Россию какой бы то ни было помощи, предоста-
вив ее собственным возможностям.
Военные поставки и кредиты служили перманентным
средством давления на Временное правительство. Неко-
торые из союзных представителей предлагали категори-
чески обусловить «помощь» не только активностью рус-
ской армии, но и готовностью и способностью Времен-
ного правительства подавить революцию. Так, небезыз-
вестный генерал Нокс, по его собственному признанию,
«энергично советовал» западным державам предупре-
дить Временное правительство, что «до восстановления
дисциплины на фронте и в тылу новых снарядов при-
слано не будет»1. А в это же время английский военный
министр лорд Мильнер, преследуя ту же цель, заявил
в Лондоне (4 июля), что английское правительство не
считало возможным посылать военные грузы в Россию,
поскольку у него не было достаточной уверенности в
том, что они достигнут своего конечного назначения и
будут своевременно использованы на фронте «ввиду об-
щей неорганизаци»..»2.
Само собой разумеется, что Временное правитель-
ство понимало что к чему и старалось удовлетворить
союзников и по этой части. Но все его усилия были об-
речены на провал.
Парижская и Лондонская союзнические
конференции
Отношение союзников к России после провала лет-
него наступления, ее положение и роль в антантовской
коалиции довольно отчетливо выявились на союзниче-
ских конференциях в Париже и Лондоне, состоявшихся
соответственно 12—13 и 25—26 июля 1917 г. по ст.ст.3
1 A. Knox. With the Russian Army, 1914—1917, vol. 2, p. 611.
2 См. сИсторический архив» № 3, 1955, стр. 168.
3 В некоторых работах ошибочно указывается, будто вначале
состоялась Лондонская конференция (2 июля), а затем Париж-
ская— в конце июля (см. Н. Л. Рубинштейн. Внешняя политика
керенщины, стр. 397—398; его же. Внешняя политика Временного
правительства, стр. 37; А. Е. Иоффе. Русско-французские отноше-
ния в 1917 г., стр. 199, 207). Первоначально Парижская конферен-
ция намечалась на 15 июня, и на ней предполагалось рассмотреть
280
Инициатива созыва первой ив них принадлежала фран-
цузскому правительству, стремившемуся использовать
эту конференцию для того, чтобы сохранить за собой
«руководство войной» и «навязать свою точку зрения»1.
С такими же намерениями шло на нее и английское
правительство, не собиравшееся выпускать из своих рук
дирижерской палочки. «Веское слово» обещало ска-
зать и Временное правительство, надеявшееся, что
возобновление активных операций русской армии предо-
ставит ему такую возможность. В официальном прави-
тельственном сообщении, опубликованном по этому по-
воду 23 июня, говорилось, что на предстоящей союзни-
ческой конференции «слово русской демократии, под-
крепленное действиями революционной армии, должно
прозвучать особенно веско»2. Провал наступления на
Юго-Западном, а затем и на других фронтах расстроил
планы Временного правительства, и его голос так и не
приобрел твердого звучания.
Уже на Парижской конференции представителям
России пришлось выслушать немало горьких упреков
в связи с неблагоприятным ходом дел на русском фрон-
те. Практически их роль на этой конференции свелась к
выслушиванию речей союзных делегатов, о чем убеди-
тельно свидетельствует стенограмма ее работ3. Россия
была представлена на этой конференции поверенным в
делах во Франции Севастопуло, военным атташе гене-
ралом Занкевичем и советником посольства Базили.
положение на балканском театре войны — она так и называлась:
«Балканская конференция». По просьбе русского и итальянского
правительств она была перенесена сначала на 27 июня, а затем
на 12 (25) июля. Расширен был и круг вопросов по сравнению с
первоначальными наметками, что было вызвано главным образом
событиями на русском фронте. Прося об отсрочке совещания, Вре-
менное правительство хотело дождаться исхода наступления рус-
ской армии не без тайной надежды на его успех. Итальянцы мо-
тивировали свою просьбу предстоявшим открытием парламента, а
в действительности она была вызвана правительственным кризи-
сом (см. АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 654; д. 35,
л. 341).
1 «Les armees franchises dans la grande guerre, t. 5, vol. 2, Pa-
ris, 1937, p. 305; Annexes, vol. 2, p. 186—187; A. Ribot. Lettres a
un ami, p. 337. *
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 719; «Вестник
Временного правительства», 23 июня 1917 г.
8 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 1—61 (на
франц. яз.).
281
Французскую делегацию возглавлял председатель Сове-
та министров и министр иностранных дел Рибо. В
состав делегации входили: военный министр Пенлеве,
морской министр Лакоз, министр вооружений Тома, ми-
нистр труда и социального обеспечения Леон Буржуа,
генеральный секретарь министерства иностранных дел
Жюль Камбон, бывший верховный комиссар в Греции
Жоннар, начальник генерального штаба французской
армии генерал Фош, начальник морского генерального
штаба вице-адмирал де Бон, директор политического и
торгового департамента министерства иностранных дел
де Маржери и др.
Ллойд Джордж прибыл в сопровождении министра
иностранных дел Бальфура, первого лорда адмиралтей-
ства адмирала Желитсо, начальника имперского гене-
рального штаба генерала Робертсона и др. Итальянскую
делегацию возглавлял министр иностранных дел барон
Соннино. Вместе с ним приехали верховный главноко-
мандующий итальянской армии генерал Кадорна, на-
чальник морского генерального штаба адмирал Таон-Де
Ревель и другие ответственные чиновники министерства
иностранных дел и военного ведомства. В конференции
приняли также участие представители Сербии во гла-
ве с председателем Совета министров и министром ино-
странных дел Пашичем и Румынии. На заключительном
заседании конференции 13 июля присутствовали также
представители Бельгии (премьер-министр и министр
иностранных дел Броквиль и др.), Японии, Португалии,
Монтенегро и Греции К
Основной вопрос, вокруг которого разгорелись спо-
ры,— это вопрос о выводе английских войск с Македон-
ского фронта (из состава Салоникской или, как ее еще
называли, Восточной армии союзников) и переброске
их на азиатские театры войны 2. Он был поднят англий-
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 5—8, 60.
8 АВПР, ф. «Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 333; д. 71, т. 2, л. 595.
Севастопуло в своем отчете в министерство указывал, что про-
грамма ее из шести пунктов была сообщена ему накануне, 11 июля,
поздно вечером. Вопросы были сформулированы следующим обра-
зом: 1) будущий состав Македонской армии; 2) помощь, ожидае-
мая от Греции в связи с ее вступлением в войну; 3) финансовая
поддержка, необходимая Греции; 4) военные планы на балкан-
ском театре; 5) вопрос о временных оккупационных территориях;
6) отмена контроля в Греции (см. там же).
282
ским правительством еще в середине мая, и лишь на-
стойчивые возражения русского и французского прави-
тельств заставили его временно отказаться от осуще-
ствления своих намерений. (Временное правительство
ссылалось главным образом на то, что переброска анг-
лийских войск в данный момент может серьезно поме-
шать подготовке наступления на Юго-Западном фрон-
те.) 1
В Париже англичане упорно добивались решения
этого вопроса в свою пользу. В качестве основного ар-
гумента они использовали ослабление военных усилий
России. Глава английской делегации Ллойд Джордж
усиленно доказывал, будто в результате «бездействия»
русской армии на Кавказе вся тяжесть войны против
Турции легла на Великобританию. «До этого года,—го-
ворил он,— война против Турции велась хорошо осна-
щенными и организованными русскими армиями совмест-
но с английскими, и успехи, одержанные русскими ар-
миями на Кавказе, облегчили, если даже не обеспечи-
ли, успех англичан под Багдадом... В настоящее время
русская армия неподвижна, и войска генерала Мода
могут оказаться в опасности, если турки сосредоточат
против них все свои силы»2. Последние известия из
России, жаловался британский премьер, также неуте-
шительны, и поэтому более, чем когда-либо, необходи-
мо немедленно укрепиггь положение английских армий
в Азии, в частности на Палестинском фронте, путем пе-
реброски туда с салоникского театра хотя бы одной
дивизии и некоторого количества тяжелой артиллерии3.
(Англичане говорили сначала об одной дивизии, потом
о двух. Но дело было не только в количестве снимаемых
войск. Мера эт^ имела большое морально-политическое
значение. Она могла крайне отрицательно отразиться
на состоянии всей Салоникской армии союзников.) Для
большей убедительности Ллойд Джордж подбирал та-
кие выражения, как «мгновенное затмение России»
и т. п.
В том же духе выступали и другие члены английской
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 1, л. 277, 319; т. 2,
л. 639—640; AF, t. 5. Vol. 2, p. 305; A. Ribot. Lettres a un ami,
p. 316, 334—335, 336.
2 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 22.
3 Там же, л. 14.
283
делегации. Министр иностранных дел Англии Бальфур,
как и Ллойд Джордж, пытался убедить присутствовав-
ших, будто англичане руководствуются в данном случае
прежде всего «общесоюзническими» интересами. «Я
убежден,— настаивал он,— что усиление английской ар-
мии в Месопотамии лучше будет служить интересам
Греции, Сербии и Румынии, не говоря уже о Франции,
Италии и Великобритании» К О России же Бальфур
предпочел умолчать. Даже Рибо не удержался от иро-
нического замечания по пойоду столь очевидного «бес-
корыстия». Выступления представителей Великобрита-
нии отчетливо показали, что их настояния продиктова-
ны стремлением оказать максимальное давление на Рос-
сию и вынудить ее к усилению военных действий под
угрозой сознательного ослабления южного фланга рус-
ской армии. Англичане не осмелились высказать это
прямо, но довольно прозрачно намекнули на такую перс-
пективу. Не случайно Бальфур. заявил, что отвод анг-
лийских войск с Салоникского фронта вызывается «бо-
лее серьезными стратегическими соображениями».
Планы англичан натолкнулись, однако, на единодуш-
ные возражения участников конференции. Представи-
тели союзников решительно выступили против ослабле-
ния Македонского фронта. Дискуссию возглавили фран-
цузы. (Напомним, что Салоникская армия находилась
под командованием французского генерала Саррайля.
Кроме того, французы считали себя основным «опеку-
ном» Греции, в районе которой действовала Восточная
армия. Этим и объяснялось то особое упорство, с ка-
ким они возражали против плана переброски англий-
ских войск.) 2
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 28.
f В нашей литературе иногда приходится встречаться с оши-
бочным мнением, будто союзники «намеревались ликвидировать»
Македонский фронт (см. сб. «Революционное движение в России в
июле 1917 г.», стр. 563—564). Нельзя также вполне согласиться и
с утверждением А. Е. Иоффе о том, что «союзники» проводили по-
литику ослабления Македонского фронта (см. А. Е. Иоффе. Рус-
ско-французские отношения в 1917 г., стр. 206—207). Салоникская
армия служила в руках Англии и Франции орудием их империа-
листической политики в Греции и на Балканах, поэтому они не
могли стремиться к ее ликвидации. С помощью этой армии Фран-
ция и Англия могли противодействовать политике России на Бал-
канах. В случае ликвидации Салоникской армии последним было
284
Не составляло особого труда показать, какую серь-
езную опасность для союзников с военной и морально-
политической точек зрения таило в себе намерение анг-
лийского командования. Казалось бы, ослабление ак-
тивности русской армии само собой подсказывало союз-
никам проявлять повышенную заботу об укреплении
европейских фронтов, поскольку именно здесь решалась
судьба всей войны. Однако Англия, спешила перебро-
сить дополнительные силы не на Западный фронт, а в
другие районы. Это показывает, в какой мере она обе-
регала «общесоюзнические» интересы и свои собствен-
ные и что у нее стояло на первом плане. Английские
стратеги рассуждали так: пусть в Европе основную тя-
жесть войны принимают на себя другие союзники, как
это и было раньше. Англия же тем временем постарается
получше укрепиться на Ближнем и Среднем Востоке.
В этой связи справедливое замечание (подсказанное,
очевидно, Ставкой) было высказано министром ино-
странных дел Временного правительства Терещенко: ес-
ли англичане действительно оказались в тяжелом поло-
жении в Месопотамии и хотели облегчить положение
своей Месопотамской армии, то для этого вовсе не обя-
зательно было снимать войска с Салоникского фронта,
а, наоборот, всемерно активизировать его действия;
тогда турки сами вынуждены были бы оттянуть свои
силы из Месопотамии и Палестины, облегчив тем са-
мым положение находившихся там английских войск.
Особенно в неловком положении оказались англича-
не, когда французский военный министр Пенлеве, воз-
ражая генералу Робертсону, упрекавшему действовав-
шие на Македонском фронте союзные войска в «плохой
отдаче» (а этот упрек прежде всего был направлен в
адрес французов, отвечавших за операции Салоник-
ской армии), в свою очередь указал, что англичане в
Азии заслуживают не большей похвалы, так как, к при-
меру, в Месопотамии, куда они намеревались перебро-
бы труднее осуществить эти планы, особенно если принять во вни-
мание рост русского влияния среди балканских народов в связи с
происшедшей в России революцией. Особая заинтересованность
Франции в сохранении Салоникской армии объяснялась ее стрем-
лением стать единовластной распорядительницей в Греции, потес-
нив по возможности и Англию на второй план,
285
сить дополнительные силы, они имели 100-тысячное вой-
ско против 30-тысячной турецкой армии 1.
Русская делегация вслед за итальянцами солидари-
зировалась с французами. Генерал Занкевич указал,
что ослабление Салоникской армии дало бы противнику
возможность еще больше усилить свои войска на рус-
ском фронте, оккупировать всю Румынию и захватить
важные в продовольственном отношении области Рос-
си», а это могло иметь самые серьезные последствия, в
том числе и для союзников. (Напомним, что обсуждение
данного вопроса происходило как раз в тот момент,
когда противник, перебросив с Западного фронта 11 ди-
визий— 9 немецких и 2 австрийские,— развивал свой
успех в Галиции, опрокинув все планы русского коман-
дования. В таких условиях можно было обсуждать лю-
бой другой вопрос, только не об ослаблении Македон-
ского фронта.) С робкой поддержкой Занкевича высту-
пил глава русской делегации М. М. Севастопуло. В до-
полнение к сказанному генералом он указал на опас-
ность ослабления Салоникского фронта для Сербии, а
также для примкнувшей к союзникам Греции.
Натолкнувшись на единодушное возражение участ-
ников конференции, англичане тем не менее не хотели
уступать. Рассвирепевший Ллойд Джордж снова обру-
шился с обвинениями против России. Представителям
Временного правительства ничего не оставалось, как
только оправдываться. Русская армия на Кавказе, при-
знал Занкевич, действительно является сейчас не такой,
какой она была до революции, однако она далеко не
бездействует и можно надеяться, что вскоре восстано-
вит свою наступательную способность2.
По-своему «защитил» Россию недавно вернувшийся
из Петрограда Альбер Тома. Возражая в принципе про-
тив проекта отвода из Салоник английских войск, он
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 26.
2 Там же, д. 669/702, л. 17, 25, 26, 28; там же, ф. Канцелярия,
1917 г., д. 71, т. 2, л. 596. Уже после конференции (16 июля) Те-
рещенко уполномочил Севастопуло сообщить «на ближайшем за-
седании конференции», что в состоянии русских войск Кавказского
фронта произошла «заметная перемена к лучшему», благодаря
чему, по мнению штаба, можно будет приблизительно осенью
возобновить комбинированное с англичанами наступление в на-
правлении Мосула против VI турецкой армии (см. там же, ф. Кан-
целярия, 1917 г., д. 99, т. 1, л. 148).
286
посоветовал англичанам потребовать от русского пра-
вительства приложить все возможные усилия к выпол-
нению своих военных обязательств перед британским
правительством.
/ Напряженная дискуссия продолжалась более двух
часов, но ее участники так ни до чего не договорились.
К концу первого заседания обстановка настолько нака-
лилась, что грозила привести к серьезному охлаждению
между союзниками, в том числе между англичанами и
французами. Рибо вгорячах заявил, что в данный мо-
мент он вообще больШе не желает разговаривать по это-
му поводу. По его предложению окончательное решение
вопроса о переброске английских войск было перенесено
на очередную союзническую конференцию, которая и
состоялась вскоре в Лондоне, но уже без участия малых
стран1. Однако по выступлению Рибо на заключитель-
ном заседании конференции чувствовалось, что англи-
чанам удалось в значительной степени сломить франко-
итальянское сопротивление во время обособленных от
других союзников совещаний.
Следует отметить, что на Парижской конференции
с новой силой выявились межсоюзнические империали-
стические противоречия и по ряду других вопросов, в
частности по греческому и албанскому. Особенно ост-
рые столкновения произошли между Англией и Фран-
цией, с одной стороны, и Италией —с другой, которая
усиленно добивалась равноправия с великими держава-
ми в районе восточного Средиземноморья. Ллойд
Джордж лицемерно разглагольствовал, будто великие
державы являются истинными и бескорыстными защит-
никами малых народов, что они ведут войну во имя за-
щиты прав этих народов, и призывал Италию последо-
вать их «примеру». Такие же фарисейские речи произ-
носил Рибо. «С точки зрения права,—заявил он,—нет
больших и малых держав —они все равны и пользуют-
ся одинаковыми правами. Если одна нация развивается
быстрее другой, то это не только ее обязанность, но и
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 55, 61. 13 июля
Севастолуло сообщил, что по вопросу о снятии с Салоникского
фронта «некоторых английских частей» решено продолжить обсу-
ждение между английским и французским генеральными штабами,
т. е. без участия России.—АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2,
л. 606.
287
привилегия покровительствовать и защищать малые
страны. И от этой роли Франция никогда не уклонялась
на протяжении всей истории» !.
Сама конференция ярко продемонстрировала, каки-
ми «защитниками» малых народов были великие дер-
жавы. Показательно, что одному из «полноправных»
членов антантовской коалиции, Сербии, пришлось про-
сить Временное правительство походатайствовать перед
французами о допущении ее представителя на эту кон-
ференцию, хотя подлежавший обсуждению на ней во-
прос о Македонском фронте затрагивал Сербию самым
непосредственным образом, и, пожалуй, больше, чем
других союзников. Помимо этого и без того веского ос-
нования ходатаю (Терещенко) пришлось также сослать-
ся на те огромные жертвы, которые принесла Сербия,
сражаясь на стороне союзников2.
Допустить допустили, но лишь с совещательным го-
лосом. Причем французское правительство сочло умест-
ным упомянуть об этом даже в своем официальном пуб-
личном заявлении, что было актом грубой дискримина-
ции малых народов, оскорблением их национального до-
стоинства, и не могло не вызвать их недовольства.
«Сербский посланник, — сообщал Севастопуло, — очень
обижен этим и жаловался Камбону.., он считает, что
во всяком случае не было надобности упоминать пуб-
лично об этом ограничении»3. Однако руководители
французского внешнеполитического ведомства остава-
лись глухими к подобным жалобам и не испытывали ни
малейшего смущения по этому поводу. Совещательного
голоса удостоились также Румыния и Греция. Недо-
вольство политикой великих держав прозвучало в вы-
ступлениях отдельных делегатов малых союзных стран
и на самой конференции.
Формально нет, но по существу и Россия располага-
ла на этой конференции таким же совещательным голо-
сом. Русские делегаты, согласно полученным инструк-
циям, фактически уклонились от обсуждения поднятых
острых политических вопросов. Севастопуло в форме
небольшой реплики «присоединился» к французскому и
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 66.
2 АБПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 98, т. 2, л. 652.
3 Там же, д. 71, л. 582.
288
английскому правительствам, рекомендовавшим Сонни-
но «положительно разрешить» совместно с греческим
правительством вопрос о выводе итальянских войск с
оккупированной ими части греческой территорий, в том
числе и с острова Корфу, на чем решительно настаивали
греки и еще более решительно их «покровители» — фран-
цузы и англичане1. Итальянцы соглашались подчинить-
ся англо-французским требованиям при условии, если
и они выведут свои войска с оккупированной греческой
территории. Этого-то цак раз и не хотели делать ни
французы, ни англичане и были буквально взбешены
«дерзостью» Соннино, посмевшего претендовать на рав-
ные права с лидерами Антанты. Здесь Ллойд Джорджу
пришлось еще раз продемонстрировать традиционную
британскую «сдержанность»: он обрушился на Соннино
с резкими нападками. Насколько ожесточенной была
полемика, а следовательно, и межсоюзнические проти-
воречия, свидетельствует тот факт, что Ллойд Джордж
по существу сравнил поведение Италии в Греции с по-
ведением Германии в Бельгии. Своему собственному по-
ведению британский премьер не дал прямой оценки.
Но из его слов оно вырисовывалось прямо-таки безуп-
речным.
Обсуждение греческого вопроса закончилось приня-
тием решения об оказании Греции военной и финансо-
вой помощи. С этой целью учреждалась специальная
франко-английская финансовая комиссия с местом пре-
бывания в Афинах2. (Для определения финансовых
нужд Греции и для контроля за использованием выде-
ляемых ей средств.) Представители России не были
приглашены в эту комиссию, несмотря на то что она
также являлась одной из держав-покровительниц. Но
зато ей предложили принять участие в финансирова-
нии новой союзницы, как это делалось в отношении
Бельгии и Сербии. Россия, таким образом, все больше
отстранялась от решения балканских дел.
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 660/702, д. 43—44; ф. Кан-
целярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 604, 605.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 621. Кроме этого
создавались еще две франко-английские комиссии: одна—для вы-
яснения военных потребностей Греции, другая —для распределения
ее военных заказов среди союзников.
10 В, с, Васюков
289
Не очень-то любезным оказался и разговор об Ал-
бании, откуда итальянцы также не хотели уводить свои
войска, рассчитывая задержаться там на неопределенное
время и в конечном счете полностью подчинить ее свое-
му господству.
В такой напряженной обстановке протекали почти
все заседания. В своем заключительном выступлении
на закрытии конференции Рибо (он являлся ответствен-
ным за ее организацию и проведение) попытался не-
сколько смягчить неблагоприятное впечатление, остав-
ленное работой конференции, призвав союзников к со-
хранению единства. Несколько теплых слов высказал
он и по адресу многократно обруганной России, в мягкой
форме напомнив о том, что от Временного правитель-
ства ожидают выполнения «всех обязательств», выте-
кающих из существующего союза. «Мы от всей души,—
заявил он,— аплодируем энергии, с которой русское
правительство старается остановить отступление своих
войск и поднять их моральный дух. Мы сохраняем на-
ше полное доверие к России и рассчитываем на нее, как
и прежде; мы уверены, что она выполнит все обязатель-
ства, возлагаемые на нее нашим союзом» К В ответ
Севастопуло принялся горячо благодарить французско-
го премьера за столь высокую оценку деятельности Вре-
менного правительства.
Конференция единогласно приняла резолюцию, в
которой подчеркивалась решимость союзников не скла-
дывать оружия до тех пор, пока не будут достигнуты
намеченные цели. Временное правительство без промед-
ления присоединилось к этой резолюции 2. (Помимо пе-
речисленных вопросов на Парижской конференции об-
суждался также «русский вопрос», но об этом будет
сказано несколько ниже.)
На Лондонской союзнической конференции, состояв-
шейся 25—26 июля (7—8 августа), России пришлось
проглотить еще более горькую пилюлю. Как доносил
тогда же поверенный в делах Временного правительства
в Англии Набоков, его пригласили на эту конферен-
цию в самый последний момент, за каких-нибудь пол-
часа до ее открытия, не известив заранее, каким во-
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 62.
* Там же, л. 63; ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 607, 608;
д. 99, т. 1, л. 166.
290
просам она будет посвящена. Причем «приглашение»
было передано ему по телефону одним из секретарей
Бальфура только после того, как он сам напомнил о
себе, указав на необходимость присутствия на конфе-
ренции представителя России. «Меня пригласили,— со-
общал он Терещенко,— в последнюю минуту, и я пошел
на конференцию без инструкций и не зная, о чем будет
идти речь, причем я один явился представителем Рос-
сии» *. Любопытна и другая «деталь». Для единствен-
ного представителя России не нашлось даже места. Ему
пришлось кое-как устроиться в углу, между членами
французской делегации. Для военных же представите-
лей России вообще закрыли двери конференции вопре-
ки ясно выраженному желанию Временного правитель-
ства и русского верховного командования. В этой свя-
зи Набоков докладывал, что он не имел реальной
возможности обеспечить такое участие, да и не считал его
целесообразным. «Фактически,— заключал он,— такое
участие было бы пассивным, ибо главный вопрос, под-
лежащий обсуждению, был предрешен»2. Два дня
спустя после конференции в беседе с Набоковым Ллойд
Джордж высокомерно заявил, что английское правитель-
ство считает бесполезным совещаться с такими генера-
лами, как Жилинский и Палицын, или молодыми гене-
ралами, знающими о положении на русском фронте и о
планах русского правительства и верховного командова-
ния меньше самих англичан3. Английский премьер согла-
шался иметь дело только с «вполне осведомленными и
достаточно авторитетными» русскими генералами и «на-
стоятельно просил», чтобы на предстоящей в сентябре
«самой важной за всю войну» военной конференции
Россия непременно была представлена именно таким
генералом и чтобы он по возможности заранее прибыл
в Лондон.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 416.
2 Там же, д. 99, т. 1, л. 279; там же, д. 3, т. 2, л. 401, 423;
К. Набоков. Испытания дипломата. Стокгольм, 1921, стр. 108.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 429. (Намек де-
лался на генерала Занкевича, недавно назначенного представите-
лем русского верховного командования при французской главной
квартире, и военного агента России в Англии генерала Дессино,
уполномоченных Временным правительством в качестве делегатов
на Лондонскую союзническую конференцию.)
10*
291
Недопущение русских военных представителей на
Лондонскую союзническую конференцию выглядело тем
более грубой и неприглядной мерой, что она была по-
священа важным военно-стратегическим вопросам, не-
посредственно-затрагивавшим интересы России1. В Лон-
доне продолжалось рассмотрение требования английско-
го генерального штаба о переброске английских войск с
Салоникского фронта на малоазиатский театр войны,
а также вопрос о сроках предстоящего итальянского на-
ступления.
Временное правительство было глубоко возмущено
поведением союзников. Однако оно не могло сделать ни-
чего иного, как только «разъяснить» своим дипломати-
ческим представителям в Лондоне, Париже и Риме, что
генералы Дессино, Занкевич и Миллер являются пред-
ставителями русского верховного командования при
главных квартирах союзников, уполномочены обращать-
ся по всем вопросам оперативного, военно-администра-
тивного и военно-политического характера к соответству-
ющим командованиям и в соответствующие военные ми-
нистерства, а также делать необходимые сношения и
заявления от имени русского верховного командования
и что на совещаниях представителей военных командо-
ваний союзников русский военный представитель «при-
нимает в них участие, являясь выразителем взглядов на-
шего верховного командования»2. Но это была не более
чем буря в стакане воды. К тому же и руководители
означенных посольств не осмелились сделать союзни-
кам соответствующее «разъяснение». Бумага попросту
осталась подшитой в посольских делах.
Приведенные факты достаточно ярко иллюстрируют,
до какой степени пал престиж Временного правитель-
ства, насколько пренебрежительно относились к нему
союзники, и прежде всего Англия. Но это еще далеко не
1 Сама Англия была представлена на Лондонской конференции
весьма внушительно. На сей раз ее делегация оказалась самой
многочисленной. Присутствовал весь состав военного кабинета во
главе с Ллойд Джорджем, Бальфур, генерал Робертсон, Морис
и др. С французской стороны явились Рибо, военный министр Пен-
леве, А. Тома, начальник генерального штаба генерал Фош и др.
Италию представляли Сон вино, итальянский посол в Англии и
представитель армии —АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2,
л. 416; К. Набоков. Испытания дипломата, стр. 108.
« АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 619.
292
все, чем «порадовала» Лондонская конференция прави-
тельство Керенского. Если в Париже Ллойд Джордж и
его коллеги лишь обосновывали и оправдывали планы
английского командования по перемещению своих войск
с Салоникского фронта на малоазиатский театр вой-
ны ссылками на «мгновенное затмение России», то здесь
они пошли еще дальше. Открывая конференцию, Ллойд
Джордж первым делом предложил-собравшимся обра-
титься к русскому правительству с решительным протес-
том против «усиливающихся в России анархии и разло-
жения». Заседание открылось, информировал Набоков,
предложением Ллойд Джорджа послать России обра-
щение, указывающее в категорической форме на опас-
ность для всех союзников, которую таит в себе продол-
жающаяся в России неустойчивость власти и отсутствие
дисциплины в армии. Русский дипломат был настолько
ошеломлен таким началом, что не сразу нашелся, как
ответить. Создалось весьма неловкое положение. В за-
щиту Временного правительства вынужден был всту-
питься член французской делегации Тома. Он заявил,
что такое обращение произведет в России крайне не-
приятное для союзников впечатление. (В данный мо-
мент французское правительство, как ни велико было
его недовольство положением дел на русском фронте,
проявляло несколько большую сдержанность в отноше-
нии России, чем англичане. Объяснялось это тем, что
Франция находилась в гораздо большей зависимости от
ситуации на Восточном фронте, чем Англия. Немедлен-
ный выход России из войны таил в себе смертельную
угрозу для Франции, и ее государственные деятели хо-
рошо это понимали.) В том же духе высказался Сонни-
но, по мнению которого осуществление мысли Ллойд
Джорджа было пока несвоевременным1.
После выступления французского и итальянского
представителей осмелился взять слово и Набоков. «При-
знаюсь,— сказал он,— что меня покоробило, когда я ус-
лыхал из уст английского премьера слово «протест», я
уверен, что и Россию это слово покоробило бы»2. Ото-
ропевший дипломат недоумевал: как можно нападать
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 416; д. 71, т. 2,
л. 682; К. Набоков. Испытания дипломата, стр. 108.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 416—417.
293
на Временное правительство, когда оно, и особенно его
глава, прилагает все усилия к тому, чтобы «положить
конец анархии в России и восстановить боевую силу и
дисциплину в армии». В такой момент, по его мнению,
следовало бы «произнести слова одобрения и веры, а
не критики». После этих объяснений с категорическим
обращением решили пока воздержаться, но в привет-
ственной телеграмме, отправленной Временному прави-
тельству от имени конференции, союзники все же выра-
зили твердую уверенность в том, что оно «справится с
положением и восстановит жесткую дисциплину», без
которой невозможно «осуществление целей войны, об-
щих для всех союзников» *.
Относительно переброски войск с Салоникского
фронта на Лондонской конференции англичанами ис-
пользовалась все та же аргументация, с которой они вы-
ступали на недавней сессии в Париже. Стержнем этой
аргументации по-прежнему служило «мгновенное затме-
ние России». После некоторой дискуссии, принимавшей
временами довольно острый характер, французы и
итальянцы уступили. Англичане добились своего. Ста-
раясь как-то смягчить обстановку и успокоить своих
партнеров, они обязались не уводить другие воинские
части «иначе как в непредвиденном случае и спешной
необходимости», о чем обещали «своевременно» преду-
предить союзников. В свою очередь французы заявили,
что в таком случае они также считают себя вправе уво-
дить свои войска (отдельные части) из Салоник на дру-
гие театры «в случае экстренной необходимости». Такое
же право оставили за собой и итальянцы2.
Французская сторона рассудила, что не следует ссо-
риться с всесильным союзником, значение которого осо-
бенно возрастало в связи с ослаблением России. «Убе-
дить» итальянцев было еще проще, так как они находи-
лись в большей зависимости от Англии, особенно
сейчас, когда Италия слезно выпрашивала уголь, тон-
наж, тяжелую артиллерию. Англичане не преминули
этим воспользоваться, заявив и в Париже, и в Лондоне,
1 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5. М., 1938, стр. 81;
К. Набоков. Испытания дипломата, стр. 111.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 418, 421; AF,
Т. 5, vol, 2, р. 308-309; 4, RUfot Lettres a un ami, p. 339—340.
294
что им придется значительно сократить предоставляе-
мый союзникам объем тоннажа, поскольку он потре-
буется им самим для обеспечения нормального снабже-
ния английской группы войск в Салониках. Но если Анг-
лия сократит численность этой группы, то у нее соответ-
ственно высвободится часть тоннажа, которую она смогла
бы уступить союзникам К «В Лондоне,— сообщал рус-
ский посол в Риме Гире,—Соннино усиленно настаивал
на необходимости увеличить количество угля, отпускае-
мого Италии. То количество, которое она получает ныне,
хватает лишь на армию и на производство снарядов.
Население же остается без топлива. Зимний холод, в
особенности в Северной Италии, представляет более
опасный элемент пацифистской пропаганды, чем дей-
ствия социалистов и выступления папы. Однако вопрос
об этом пока еще не решен»2. Соннино просил также
союзников обеспечить Италию артиллерией и снаряда-
ми для предстоявшего осеннего наступления итальянской
армии3. Так что для итальянского министра в распоря-
жении английского правительства имелась надежная
смирительная рубашка. Все это позволило ему сломить
сопротивление Франции и Италии.
Что касается России, то она в расчет совершенно не
принималась, хотя Временное правительство многократ-
но высказывалось против ослабления Македонского
фронта. От нее только усиленно требовали обеспечить
активные действия своей армии. В данный момент анг-
личане настойчиво добивались приведения в движение
Кавказского фронта. «Главную заботу и сильную тре-
вогу Англии,— информировал Набоков на следующий
день по окончании конференции,— представляет положе-
ние дел в Малой Азии», и если русскому командованию
удастся поднять армию против турок еще до конца сен-
1 На Парижской конференции англичане предложили созвать
8 ближайшее время морскую конференцию для рассмотрения всех
вопросов, связанных с обеспечением союзников тоннажем. Такая
конференция должна была состояться в Англии. Особенно торопи-
ли с ее созывом итальянцы. Предварительно она была назначена
на 28 июля (10 августа) 1917 г. АВПР, ф. Секретный архив,
д. 669/702, л. 52-35; там же, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2,
л. 623, 627; AF. Т. 5, vol. 2, р. 307.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 414.
3 Там же, д. 3, т. 2, л. 421.
295
тября, это «значительно облегчит многосложные наши
отношения с союзниками по вопросам снабжения»1.
Собственно, Россия уже не участвовала в обсужде-
нии поднятого вопроса. Ее представитель на Лондонской
конференции оказался в положении «наблюдателя». По
его собственному признанию, он даже не посмел всту-
пить в развернувшуюся полемику, в ходе которой «все
шишки» сыпались на Россию. «Ввиду такого настроения
конференции,— докладывал Набоков,— я не счел воз-
можным вмешиваться в прения, в течение которых я
рисковал бы выслушать тяжелые возражения»2. Лишь
«неофициально» Набоков указал английскому военному
министру на данные русским правительством заверения
в том, что часть русских армий на Кавказском фронте
способна будет в ближайшем будущем кооперировать
свои военные действия с англичанами. При этом послед-
ний тут же предложил ему еще раз передать своему
правительству, насколько такая операция была бы цен-
ной для Англии. Пришлось отмалчиваться Набокову и
при обсуждении второго вопроса повестки конферен-
ции— о размерах и времени предстоящего итальянского
наступления, так как в данном случае голос России, по
его мнению, «в настоящую минуту вряд ли мог бы быть
достаточно веским»3.
Навязывая свое решение, Ллойд Джордж в то же
время призывал лучше «координировать военные дейст-
вия союзников, без чего немыслима победа над вра-
гом4. Нетрудно догадаться, какую «координацию» под-
разумевал английский премьер: Англия намечает, дру-
гие следуют ее указаниям.
«Русский вопрос» на Парижской
и Лондонской конференциях
Официально этот вопрос не значился в повестке дня
ни той ни другой конференции, тем не менее он занял
важное место в их работе. В обсуждении его приняли
участие только три державы: Англия, Франция и Ита-
1 АВЛР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 426.
2 Там же, л. 419, 421.
3 Там же, л. 423.
4 Там же, д. 35, л. 421, 429.
296
лия. Остальные участники, в том числе и сама Россия,
не были допущены к этому обсуждению ни в Париже,
ни в Лондоне, так как присутствие русских представи-
телей, по словам Набокова, стало служить помехой
«вполне откровенному» обмену ■мнениями .между за-
падными союзниками. «Сегодня,— телеграфировал он
в Петроград 26 июля,— состоится совещание ограни-
ченного числа членов (английского] кабинета с Рибо
и Соннино, с участием Робертсона и Фоша. Ллойд
Джордж сказал мне, что обсуждаться будут стратеги-
ческие вопросы, касающиеся Западного фронта. Мне,
однако, ясно, что будет обсуждаться положение на
русском фронте и что присутствие представителя Рос-
сии в настоящую минуту было бы препятствием к
вполне откровенному обмену взглядов» К По этой при-
чине за дверью очутился и Севастопуло на Парижской
конференции2. Трехсторонние англо-францо-итальян-
ские совещания носили, оказывается, «частный» харак-
тер, и приглашение на них русских дипломатов счи-
талось вовсе не обязательным. Всего состоялось два
таких «частных» совещания: одно в Париже—13(26)
июля, второе в Лондоне — 26 июля (8 августа)3.
Выше уже Отмечалось, чем была вызвана постанов-
ка данного вопроса. Инициатором обсуждения его вы-
ступили французы. Объяснялось это прежде всего тем,
что Франция больше других великих держав зависела
от состояния Восточного фронта, а потому и больше
других была обеспокоена его судьбой. Еще в конце
июня — начале июля французский генеральный штаб
наметил основные проблемы, которые он считал необ-
ходимым обсудить на предстоящей союзнической кон-
ференции. 5(18) июля генерал Фош представил на рас-
смотрение своего правительства специальную доклад-
ную записку по этому поводу, в которой «русский во-
прос» был назван первым в числе проблем, «требующих
немедленного решения»4.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 422.
2 Там же, д. 71, т. 2, л. 610.
3 АВПР, ф. Секретный архив, д. 669/702, л. 61; Д. Ллойд
Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 75—76, 81; AF, Т. б, vol. 2,
р. 306—307.
4 AF. Т. 5, vol. 2, р. 306; Annexes, vol. 2, p. 186.
297
На упомянутом трехстороннем совещании 13(26)
июля представители Франции прямо «поставили вопрос
о возможности выхода России из войны, подчеркнув,
что это имело бы самые тяжелые последствия для всех
союзников, и в первую очередь, разумеется, для самой
франции. В военном отношении крах России позволил
бы противнику перебросить колоссальные силы с Во-
сточного фронта на Западный и нанести союзникам
мощный, если не сокрушительный удар. Освободилась
бы также и часть турецких дивизий, находившихся в
распоряжении неприятеля. В экономическом отношении
он значительно улучшил бы положение центральных
держав, предоставив в их распоряжение огромные
сырьевые и продовольственные ресурсы, особенно хлеб,
в котором австро-германский блок испытывал острый
кризис. В результате этого была бы значительно сни-
жена и эффективность установленной Антантой блока-
ды. И наконец, крах России нанес бы тяжелый ущерб
союзникам в морально-политическом отношении. Осо-
бенно пагубно он отразился бы на малых союзниках
из числа балканских стран, вызвав у них, как отмечал
Ллойд Джордж, «глубокую депрессию», которая могла
бы заставить их искать сепаратного мира. При этом
Румыния была бы вынуждена разделить судьбу Рос-
сии '. Все эти обстоятельства, по мнению французской
стороны, вынуждали союзников приложить всевозмож-
ные усилия, чтобы удержать Россию в войне, не допу-
стить выпадения ее из коалиции.
Исходя из этого на рассмотрение собравшихся от
имени французского правительства был представлен
план мероприятий2, разработанный французским гене-
ральным штабом при деятельном участии министра
вооружений Тома, недавно вернувшегося из поездки в
Россию. Этот план был проникнут двумя тесно связан-
ными (между собой «руководящими идеями» — подав-
ление революции и удержание России в войне. Соот-
ветственно предлагалось осуществить ряд мер поока-
1 AF. Т. 5, vol. 2. Annexes, vol. 2, p. 228; Д. Ллойд Джордж.
Военные мемуары, т. 5, стр. 76.
2 AF. Т. 5, vol. 2, р. 306—307; Annexes, vol. 2, p. 228—230.
Предварительно этот план рассматривался начальниками генераль-
ных штабов Англии, Франции и Италии во время их встречи на-
кануне конференции 11 (24) июля 1917 г.
298
занию Временному правительству помощи в военной,
экономической и политической областях. На первое
место выдвигалась необходимость оказания «всевоз-
можной помощи в борьбе против экстремистов». С этой
целью предлагалось развернуть в России «мощную
контрпропаганду» против вражеских происков, выделив
для этого достаточные средства. Необходимость такой
«контрпропаганды» обосновывалась тем, что в России
ведется интенсивная пацифистская агитация, направляе-
мая якобы и щедро финансируемая Германией. В пла-
не борьбы с революцией намечалось также оказание
Временному правительству помощи в преодолении эко-
номического кризиса путем предоставления кредитов,
участия в реорганизации транспорта и т. п. Неотлож-
ным признавалось всемерное содействие в восстановле-
нии дисциплины и поднятии «морального духа русской
армии и флота, а также улучшение их технической
оснащенности.
Согласно французским прожектам, обязанности по
оказанию России военной и экономической помощи рас-
пределялись следующим образом: Франция брала на
себя заботы об армии, Англии предлагалось заняться
укреплением российского флота, а Соединенным Шта-
там — реорганизацией железнодорожного транспорта.
Японию собирались привлечь к поставке военных мате-
риалов и технического персонала. Италия освобожда-
лась от намечавшейся «реорганизации России», посколь-
ку у нее хватало собственных забот, особенно в связи
с намечавшимся на осень крупным наступлением италь-
янской армии.
По своей линии Франция намеревалась увеличить
численность военной миссии в России до размеров, ко-
торые позволили бы ей иметь французских офицеров
при всех высших инстанциях русского командования, с
тем чтобы «личным примером» и «осторожными совета-
ми» помочь русским офицерам обеспечить дисциплину
в «демократической армии». Было решено также разме-
стить отныне центральный орган этой .миссии при воен-
ном министре, «поскольку с момента революции он по
существу держит в своих руках все руководство вой-
ной», с пребыванием главы миссии в Петрограде, «где
он заставит более эффективно почувствовать свою дея-
тельность в смысле принятия энергичных решений и
299
йроДолжения борьбы до окончательной победы». С этой
целью «признавалось необходимым подобрать на пост
главы военной миссии достаточно опытного и авторитет-
ного человека. Никаких более конкретных мер по ока-
занию «военной и экономической помощи» в проекте не
содержалось. Отмечалось лишь, что по линии флота
Англия должна разработать свою программу и как
можно скорее приступить к ее реализации. Очевидно,
имелись в виду аналогичные наметки.
Французские рекомендации в принципе были одобре-
ны. В принятом на совещании меморандуме отмечалось:
«Союзные правительства должны пойти на любые жерт-
вы, чтобы удержать Россию в коалиции и путем предо-
ставления ей поддержки во всех жизненных областях
влить в ее правительство энергию, необходимую для
того, чтобы любой ценой продержаться до конца» К При
этом отмечалось, что вопросы «пропаганды внутри стра-
ны, а также финансово-экономической помощи под-
лежат компетенции заинтересованных (правительств и в
настоящем меморандуме не рассматриваются. В мемо-
рандуме высказывалось пожелание о том, чтобы Англия,
Франция и США, «единственные державы, имеющие
возможность действовать в России», незамедлительно
пришли к соглашению о степени участия их в этой по-
мощи.
На Лондонской союзнической конференции было
продолжено рассмотрение «русского вопроса»2. В нем
приняли участие те же стороны и почти все те же лица.
Однако по сравнению с парижской сессией заметных
сдвигов не произошло. В Лондоне были лишь подтвер-
ждены те решения, которые были приняты в Париже, и
закреплены в упомянутом меморандуме. Это было
оформлено в виде резолюции, которая гласила: «Пред-
ставители трех правительств одобряют принцип оказа-
ния помощи в административной реорганизации России
всеми средствами, имеющимися в распоряжении союз-
ных наций, и с этой целью они •предприняли шаги для
1 AF. Т. 5, vol. 2, Annexes, vol. 2, p. 228; Д. Ллойд Джордж.
Военные мемуары, т. 5, стр. 75.
2 А. Е. Иоффе необоснованно утверждает, что на Лондонской
союзнической конференции вопрос о помощи России не обсуж-
дался (см. А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г.,
стр. 199).
300
оказания всевозможной помощи как материалами, так
и персоналом. Представители трех правительств решили
обратиться к правительству Соединенных Штатов с
призывом взять на себя ведущую роль в оказании рус-
скому правительству всей возможной помощи в деле
реорганизации железных дорог в России» К
Как видно из текста приведенного документа, союз-
ники не пошли дальше общих деклараций о распреде-
лении «сфер содействия». И это не случайно. Резолю-
ция была принята, однако выполнять ее никто серьезно
не собирался. Прежде всего это не входило в планы и
расчеты британского империализма, добивавшегося все-
мерного ослабления, а отнюдь не укрепления России.
Как свидетельствует Ллойд Джордж, 25 августа (7 сен-
тября) английский военный кабинет вновь обсудил по-
ложение и рассмотрел просьбу о присылке вооружения
для России, приняв еще одно «решение», в котором
только и говорилось, что снабжение оружием является
частью общего вопроса о том, должна ли Англия про-
должать поддерживать Россию, «несмотря на отсутствие
дисциплины в русской армии и тяжелое экономическое
положение России». На том >же заседании выступил с
докладом о положении в России только что вернувший-
ся в Англию генерал Нокс, усиленно настаивавший пе-
ред военным кабинетом на необходимости того, чтобы
союзные правительства обратились с совместным пред-
ставлением к русскому правительству и посоветовали
ему «оказать генералу Корнилову полную поддержку в
тех мероприятиях, которые он хотел провести для вос-
становления дисциплины на фронте, на железных до-
рогах и в Петрограде»2. Еще будучи в России, генерал
Нокс рекомендовал своему правительству выступить в
парламенте с заявлением, в коем следовало бы, по его
мнению, «тонко» намекнуть, что долг Англии по отно-
шению к самой себе и другим союзникам может заста-
вить ее усомниться в целесообразности оказания помо-
1 АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, д. 81, л. 53 (пер. с
англ. — В. В.). Резолюция приведена полностью, так как до сих
пор она нигде не была опубликована. Составители двухтомного
сборника сЭкономическое положение России...» (ч. 2, стр. 513) от-
метили, что этого документа разыскать не удалось.
2 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 81,
301
Щи правительству, которое медлит с проведением необ-
ходимых мер для восстановления дисциплины 1. Вот чем
объяснялся характер принимавшихся в Лондоне реше-
ний относительно военных поставок.
По существу ничего конкретного не предпринимала
и Франция, хотя разговоров по этому поводу было
больше, чем надо. Разумеется, на Временное прави-
тельство по-прежнему оказывали сильное давление, тре-
буя от него энергичных мер по возрождению боеспособ-
ности армии, но реальная материальная «помощь» с ее
стороны не возрастала, а, наоборот, шла на убыль.
Некоторую активность в оказании России матери-
ально-технической помощи проявляли США, да и те
больше обещали, чем делали. Как и другие союзные
державы, свою основную задачу они видели в том, что-
бы посильнее давить на Временное правительство, тре-
буя от него покончить с революцией, без чего Россия
казалась им ненадежным союзником. Для приложения
«помощи» в России империалистическим кругам США
нужна была «гарантия» в виде более или менее устой-
чивого буржуазного режима. А виды на него, даже по
их опрометчиво-оптимистическим прогнозам, были пока
неблестящими, причем этому «пока» так и суждено
было остаться непреходящим.
Разговоры о помощи не прекращались, конечно, и в
дальнейшем. Однако основное внимание было сосредо-
точено не на материальной, а на организационной сто-
роне или, как об этом сказано в лондонской резолю-
ции, на «административной реорганизации России», сущ-
ность которой нашла известное отражение в предложе-
нии послать в Петроград «особо уполномоченного
комиссара» союзных держав с функциями главного со-
ветника Временного правительства2, в расширении со-
1 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 80.
2 Предложение о посылке в Россию «особо уполномоченного
комиссара» было внесено Альбером Тома на «частном» совещании
Лондонской союзнической конференции. В принципе оно было одо-
брено. На этого комиссара возлагалось «содействие русскому пра-
вительству в его усилиях организационного характера и согласо-
вание мер, которыми союзники могли бы прийти в этом отношении
на помощь». Вначале Временное правительство склонно было со-
гласиться с этим пожеланием, но потом оно оказалось вынужден-
ным отказаться от этой мысли ввиду роста антисоюзнических на-
строений в стране. АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2,
л. 682-683; д. 99, т. 1, л. 171; д. 99, т. 2, л. 498.
302
става французской военной миссии до размеров, обес-
печивающих постоянное французское военное «представи-
тельство «при всех высших инстанциях русского коман-
дования», и т. п. Союзники считали, что все беды про-
истекают в значительной мере от неспособности русско-
го правительства управлять страйой в данной сложной
ситуации, а посему вознамерились помочь ему «адми-
нистрировать», т. е. помогать в сражении сна внутрен-
них фронтах». Особое место отводилось при этом
сконтрпропаганде», а точнее, контрреволюционной про-
паганде. Все это свидетельствовало о бесцеремонном
вмешательстве во внутренние дела России.
Вот почему в части материально-технической помощи
парижский «/меморандум» и лондонская «резолюция»
так и остались на бумаге. Характерно, что содержание
трехсторонних англо-франко-итальянских переговоров по
русскому вопросу было скрыто от Временного прави-
тельства. Русски-м дипломатическим представителям в
Париже и Лондоне так и не удалось что-либо узнать о
предмете этих переговоров. Ни в данный момент, ни
позже союзники не обнаружили ни малейшего желания
проинформировать на сей счет русское правительство.
На просьбу Севастопуло о том, чтобы великобританско-
му послу в Петрограде было поручено осведомить Те-
рещенко о сущности закрытых трехсторонних совеща-
ний, происходивших во время Парижской конференции,
Бальфур без тени смущения ответил, что его сообщение
будет бессодержательным, так как на этих совещаниях
«ничего существенного не происходило». Приблизитель-
но то же самое услышал Севастопуло и от директора
политического и торгового департамента французского
МИДа Маржери, к которому он обратился с аналогич-
ным запросом К В беседе с Набоковым, состоявшейся
два дня спустя после Лондонской конференции, Ллойд
Джордж также не проронил ни слова по поводу упомя-
нутой резолюции об оказании России «всемерной помо-
щи». Он лишь выразил настойчивое желание, чтобы На-
боков постоянно держал английское правительство в
курсе русских событий, т. е. во всем отчитывался2.
Уже сам факт утаивания от Временного правитель-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 610.
2 Там же, д. 3, т. 2, л. 429,
303
ства принятых решений не свидетельствовал о серьез-
ных намерениях их авторов оказать России эффектив-
ную материальную помощь. Терещенко, случайно узнав-
ший об упомянутом соглашении лишь спустя полтора
месяца, пытался добиться от союзников его выполнения.
Однако все его попытки не увенчались успехом. Благо-
детели остались верными себе. В телеграмме представи-
телям в Париже, Лондоне и Вашингтоне от 17 сентября
он писал: «На основании бесед со здешними союзными
послами, в особенности с наиболее откровенным из них
американским послом, я прихожу к заключению, что
между нашими союзниками на одной из последних кон-
ференций в Париже или Лондоне по-видимому состоя-
лось соглашение относительно размежевания между
ними тех областей, в которых они должны оказывать
нам в будущем .материальное содействие в деле продол-
жения войны. Например, американцы, как кажется,
взяли на себя задачу оборудования у нас железнодо-
рожного транспорта. Вопрос этот представляет для нас
громадный интерес, так как именно вопросы техниче-
ские и материальные принимают у нас при настоящих
обстоятельствах грозный характер в смысле возможно-
сти фактического доведения нами войны до конца» К
Как отмечалось в той же телеграмме, Терещенко готов
был пойти навстречу союзникам, «взяв на себя почин
предложения им более активного, нежели до сих пор»,
участия в организации русской промышленности и
транспорта, если бы с их стороны действительно обнару-
жилась к тому готовность, и просил своих дипломатиче-
ских представителей в соответствующих странах осто-
рожно нащупать почву в этом направлении.
Первым откликнулся на запрос министра посол в
США Б. А. Бахметев. 26 сентября он подтвердил, что
26 июля (8 августа) в Лондоне между представителями
Англии, Франции и Италии действительно происходило
обсуждение вопроса о необходимости оказания союзни-
ками содействия России в восстановлении ее боевой
мощи и принята соответствующая резолюция по этому
доводу, копию которой ему удалось раздобыть и пере-
дать министру. Бахметев сообщил также, что вслед за
лондонским трехсторонним совещанием союзными пред-
1 сЭкономическое положение России>, ч. 2, стр. 512.
304
ставителями в Вашингтоне было сделано представление
американскому правительству в духе лондонской резо-
люции с указанием на крайнюю желательность приня-
тия на себя Соединенными Штатами энергичной работы
по содействию организации транспорта в России. Кроме
того, французский верховный комиссар в США Тардье
получил от министра снабжения Тома инструкцию с по-
ручением настойчиво поддерживать перед американски-
ми властями проект оказания России железнодорожной
помощи К
Кое-что разузнал и поверенный в делах Временного
правительства в Париже. 30 сентября он докладывал:
«Получил от политического директора подтверждение,
что между Францией, Англией и Америкой состоялось
разграничение сфер оказания нам содействия, причем
предполагалось, что Америка займется нашими сухопут-
ными сообщениями, Англия — морским делом, а Фран-
ция— военным. Таким образом, содействие Франции
должно было явиться лишь продолжением того, что она
делала с начала войны»2. Представитель французского
МИДа сообщил также, что в последнее время было вы-
сказано предложение об отступлении от строгого раз-
граничения «сфер содействия» и о привлечении англий-
ского содействия для железных дорог Мурманского
района и французского на Южной и Юго-Западной до-
рогах 3.
Любопытно, что, по заявлению того же французского
представителя, на Лондонской конференции, на которой
он, кстати сказать, сам присутствовал, этот вопрос
якобы не обсуждался. Причина такой дезинформации
может быть объяснена только тем, что г-н Маржери
(политический директор) просто хотел уйти от дальней-
ших объяснений и просьб. Об этом же свидетельствует
и его другое замечание. На вопрос Севастопуло, почему
же принятое принципиальное решение не было своевре-
менно сообщено русскому правительству, Маржери не-
возмутимо ответил, что это произошло по какому-то
недоразумению, в «подтверждение» чего он сослался на
1 См. «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 513.
2 АВПР, ф. Экономический департамент, I Делопроизводство,
д. 159, л. 37.
3 Там же.
305
недавно полученную из Петрограда от посла Нуланса
телеграмму, из которой явствовало, что последний так-
же ничего об этом не знал.
А дело опять-таки в том, что, принимая это решение,
союзники не думали всерьез приступать к его исполне-
нию. Доказательством этому может служить также до-
несение Бахметева от 9 октября, в котором сообщалось,
что госдепартамент «самым категорическим образом от-
рицает существование разграничения сфер оказания
.содействия России», в коем Соединенные Штаты прини-
мали бы участие, и что «американское правительство
этих вопросов никогда не обсуждало с союзниками» !.
Весьма сомнительно, однако, чтобы американское пра-
вительство было не в курсе дела. Просто оно не желало
связывать себя какими-либо определенными обязатель-
ствами или обещаниями на сей счет, дабы сохранить
свободу рук. Вашингтонские руководители хорошо по-
нимали, что Англия и Франция целиком рассчитывают
на американскую материальную и техническую помощь,
которой монополисты США могли распорядиться по
своему собственному усмотрению, без советов и вмеша-
тельства с чьей-либо стороны, навлекая из этого всю
возможную финансовую и политическую выгоду. Со-
единенные Штаты сами хотели указывать Англии и
Франции что и как надо делать, а не следовать их под-
сказкам. Этой линии они придерживались уже давно, с
тех пор как стали основным кредитором и поставщиком
союзников.
Переписка по этому вопросу между петроградским
МИДом и русскими представителями в Париже, Лон-
доне и Вашингтоне велась и позже, вплоть до того дня,
когда Временное правительство прекратило свое суще-
ствование. Однако она так ни к чему и не привела.
А после 26 сентября всякие разговоры на этот счет, по-
жалуй, вообще становились совершенно бесполезными.
В этот день послы Англии, Франции и Италии в Петро-
граде вручили Керенскому коллективную ноту, в кото-
рой содержалось недвусмысленное предупреждение Вре-
менному правительству о том, что оно будет лишено
всякой помощи, если не сумеет навести «порядок» в
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 61, л. 4в5; там же, ф. Эко-
номический департамент, I Делопроизводство, д. 159, л. 54.
306
стране и активизировать фронт. Это было своего рода
ответом и разъяснением на запрос Терещенко от 17 сен-
тября относительно скрытого союзниками соглашения о
«сферах содействия» России, и ему придется беспоко-
иться уже не об увеличении поставок, а о том, как бы со-
юзники не приостановили их вовсе. Разговоры о «помо-
щи» будут, конечно, продолжаться. Однако все свое вни-
мание союзники сосредоточат, как уже отмечалось, на
«организационной», а не материальной стороне дела.
Рассмотренные документы и факты указывают на
необоснованность утверждений некоторых авторов, буд-
то на Лондонской союзнической конференции между
Англией, Францией и США «было заключено соглашение
о разделе России на «сферы влияния», согласно которо-
му армия признавалась французской сферой, флот —
английской, а железные дороги — американской, причем
Г. К. Селезнев, например, считает даже, что это согла-
шение «весьма походило на план ее расчленения» К
К сказанному выше можно добавить следующее: во-пер-
вых, армия и флот не могут рассматриваться как «сфе-
ры влияния» в общепринятом значении этого термина
и в том, какое придают ему сами названные авторы.
«Сфера влияния» всегда связана с определенным гео-
графическим районом, с территорией. Это та или иная
часть полуколониальной страны, где какая-то опреде-
ленная империалистическая держава обеспечивает себе
господствующее положение и преимущественные права.
«Сфера влияния» представляет собой одну из форм ко-
лониальной зависимости2.
Кроме того, как уже отмечалось, американское пра-
вительство категорически отрицало свою причастность к
такому соглашению вообще, безотносительно к его со-
держанию. (Кстати, представители США не принимали
участия ни в Парижской, ни в Лондонской союзниче-
ских конференциях, о которых идет речь.) Между тем
1 См. Г. К. Селезнев. Тень доллара над Россией, стр. 47—48;
А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения л 1917 г., стр. 207,
318. А. Е. Иоффе относит это соглашение к Парижской конфе-
ренции.
2 См. Политический словарь. Под ред. Б. Н. Пономарева, изд. 2.
М., 1958, стр. 564—565; Дипломатический словарь. Под общ. ред.
А. А. Громыко, С. А. Голунского, В. М. Хвостова, т. 3. М., 1964,
стр. 331-332; БСЭ, изд. 2, т. 41. М., <1956, стр. 357.
307
скрывать это не было никакой необходимости, поскольку
Терещенко сам изъявил готовность предоставить союз-
никам любую «сферу влияния», если только они обна-
ружат хоть малейшее к тому желание. Всячески, как мы
видели, открещивались от этого соглашения Англия и
Франция, хотя и они могли воспользоваться столь щед-
рым предложением Терещенко и таким образом легали-
зовать свой сговор о разделе на «сферы влияния», если
бы таковой уже имел место.
И наконец, если бы речь шла о разделе России на
сферы влияния и тем более о ее расчленении, то вряд
ли английские империалисты удовлетворились в тот мо-
мент Кольским полуостровом или еще более скромными
притязаниями на Мурманскую железную дорогу, уступив
Франции чуть ли не всю европейскую часть России —
«западные и юго-западные дороги», как об этом пишут
Г. К. Селезнев и А. Е. Иоффе'. Да это и не соответство-
вало соотношению сил между Францией и Англией, отче-
го зависела пропорция дележа. Утверждение о разделе
России на «сферы влияния» находится в прямой связи с
тезисом о ее полуколониальной зависимости, несостоя-
тельность которого убедительно показана в работах ряда
советских историков2.
Позже, уже после Октябрьской революции, союзники
пытались перераспределить роли, вернее, опекаемые ими
«зоны действия», а также объем и характер своей
контрреволюционной деятельности в России. На совеща-
1 В названных работах говорится, что соглашение о разделе
России на сферы влияния спустя некоторое время после его заклю-
чения ло настоянию Англии и Франции было несколько видоизме-
нено: «помощь» Мурманской дороге изымалась из ведения США и
становилась прерогативой Англии, а западным и юго-западным
дорогам переходила к Франции, что было вызвано империалисти-
ческими противоречиями между США, с одной стороны, Англией и
Францией — с другой.
2 См. В. И. Бовыкин, И. Ф. Гиндин, К. И. Тарновский. Госу-
дарственно-монополистический капитализм в России (К вопросу о
предпосылках социалистической революции). — «История СССР»
№ 3, 1959, стр. 83—.117; К. Н. Тарновский. Проблема российского
государственного монополистического капитализма периода первой
мировой войны в советской историографии. — «Вопросы истории»
№ 7, 1961; его же. К итогам изучения монополистического капита-
лизма в России. В сб. «Советская историческая наука от XX к XXII
съезду КПСС. История СССР». М, 1962; В. И. Бовыкин. О неко-
торых вопросах изучения иностранного капитала в России. В сб. «Об
особенностях империализма в России». М, 1963, и др.
308
нии в Париже 10(23) декабря 1917 г. английское и
французское правительства приняли еще один меморан-
дум, в котором эти зоны распределялись следующим
образом: в английскую зону вошли Дон, Кубань, Кав-
каз, Средняя Азия и северная часть европейской терри-
тории России, во французскую —Украина, Крым, Бес-
сарабия К
4. ОСЛАБЛЕНИЕ ПОЗИЦИЯ РУССКОЙ
БУРЖУАЗИИ НА ВНЕШНИХ РЫНКАХ И В ЕЕ
сТРАДИЦИОННЫХ» СФЕРАХ ВЛИЯНИЯ
Уже в 1916 г. союзники начинают все более реши-
тельно теснить Россию всюду, где ее экономические и
политические интересы сталкивались с их собственными.
Провал летнего наступления, раскрывший перед всем
миром полнейшее расстройство русской военной маши-
ны, на фоне финансово-экономического упадка и поли-
тической неустойчивости лишь подхлесгаул империали-
стов Антанты и США к дальнейшим атакам на мировые
позиции российского империализма. Одни из них ста-
раются подорвать ее торговые связи, вытеснить из ее
«традиционных» сфер влияния, другие, пользуясь благо-
приятным моментом, спешат добиться от нее признания
их империалистических притязаний в тех или иных
районах и т. д.
Прежде всего заметно пошатнулись позиции России
на Балканах — одном из важнейших театров мировой
политики. Расстановка и соотношение сил в этом райо-
не все больше менялись не в пользу России. Греция, за-
нимавшая выгодное стратегическое положение и являв-
шаяся важным фактором (балканской политики союзни-
ков, почти полностью вышла из-под русского влияния.
После свершения там переворота и выдворения короля
Константина (это произошло еще накануне наступления
русских армий на Юго-Западном фронте) к власти при-
шла партия Венизелоса, которая целиком ориентирова-
лась на англо-французских империалистов.
Эта перемена была невыгодна для России еще и тем,
1 См. Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 85, 95;
«История дипломатии», т. 3, изд. 2. М., 1965, стр. 72.
309
что венизелисты стремились при поддержке Англии и
Франции осуществить великогреческую программу, опас-
ную для интересов русской буржуазии в этой части
мира: наряду с удовлетворением территориальных пре-
тензий к Болгарии и Сербии они хотели также присо-
единить к Греции Константинополь с прилегающими к
нему землями и ряд других турецких областей, в част-
ности Смирну. В сентябре в Афины прибыли сразу две
французские миссии: так называемая финансовая ко-
миссия и многочисленная военная миссия, насчитывав-
шая в своем составе 80 человек К Первой из них, как
это и предусматривалось решениями Парижской союз-
нической конференции, предстояло на месте определить
финансовые потребности Греции в связи с ее вступле-
нием в войну. Военная миссия, напоминавшая скорее
солидный армейский штаб, должна была заняться ком-
плектованием и приведением в боевую готовность гре-
ческой армии. В результате ослабления России и другие
тяготевшие к ней балканские страны (Сербия и Черно-
гория) все больше оказывались в зависимости от запад-
ных союзников. К тому же правящие монархические
круги этих стран не очень-то доверяли «революционно-
му» русскому правительству.
Англичане все больше теснят Россию в Персии.
Даже в северной ее части («русская зона»), несмотря
на присутствие там русских войск, а отчасти именно
из-за этого, положение все более складывалось к выго-
де англичан. Донесения русских представителей в Те-
геране были переполнены жалобами на критическое по-
ложение дислоцированного в Персии 1-го Кавказского
кавалерийского корпуса. Временный поверенный в делах
в.Тегеране Минорский, по представлению командования
корпусом, ставил вопрос о выводе его из Персии и даже
об отказе от «русской зоны» в пользу англичан2.
Прибывшие в Петроград в августе 1917 г. представи-
тели названного корпуса настойчиво просили Временное
правительство и военное ведомство принять срочные
1 См. «Европейские державы и Греция в эпоху мировой войны».
М., 1922, стр. 84.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 52, л. 135, 204, 360, 461, 474,
475. (1-й (Кавказский кавалерийский корпус численностью 60 тыс.
человек контролировал обширный район площадью более 200 тыс.
кв. км.)
310
меры к удовлетворению самых неотложных нужд раз-
мещенных в Персии войск. В первую очередь ставился
вопрос об обеспечении корпуса валютой. В докладе,
представленном ими в военное министерство, приводи-
лись факты, которые отчетливо показывали, что интере-
сы российской буржуазии в этой сфере ее влияния на-
ходятся под серьезной угрозой. Курс рубля к этому
времени упал в Персии до 14—10 ксят. Продовольствия
для войск недоставало, добывать его становилось все
труднее, валюты не-было, а русские денежные знаки
торговцы отказывались принимать даже по этому басно-
словно низкому курсу К
Солдаты сидели на голодном лайке. Для получения
продовольствия им нередко приходилось пускать в ход
оружие, что, естественно, лишь усиливало антирусские
настроения «персов. Не лучше обстояло с обмундирова-
нием: старое подносилось и приходило в негодность, а
новое не поступало отчасти из-за удаленности от подъ-
ездных путей, а еще больше из-за плохой работы ин-
тендантских служб. В дополнение ко всему свирепство-
вали болезни, уносившие немало солдатских жизней.
На основании всех этих фактов в докладе делался весь-
ма неутешительный вывод: «Потеря корпусом боеспо-
собности, быть может, заставит сосредоточить наши
войска в Персии на меньшей площади, ближе к Кас-
пийскому морю, или вывести корпус совсем из пределов
Персии» 2.
К концу сентября положение русских войск в Пер-
сии стало еще более критическим, если не безнадежным.
30 сентября командование персидского корпуса уже не
в первый раз срочно телеграфировало в Ставку Верхов-
ному главнокомандующему: «Население Астрабадской и
Хорасанской провинций Персии совершенно отказывает-
ся принимать русские деньги, что ставит в безвыходное
положение хорасанский и тюргенский отряды. Предше-
ствующие ходатайства о валюте безрезультатны. Курс
рубля дошел до 5 коп. за 1 руб.»3 (В октябре рубль
упал в цене уже до 4—37г коп.)
Единственным выходом из создавшегося положения
1 ЦГВИА, ф. 366, оп. 2, д. 14, л. 15—16 об.
2 Там же.
3 Там же, л. 25—26.
311
было бы немедленное получение английского займа для
удовлетворения неотложных нужд русских войск. Одна-
ко сложившаяся ситуация была на руку английским им-
периалистам, и переговоры о предоставлении займа
умышленно затягивались, несмотря на настойчивые
просьбы русского правительства и командования К Толь-
ко вмешательство самого главы Временного правитель-
ства и открытое предупреждение англичанам приостано-
вить операции Кавказской армии сломили сопротивле-
ние английского казначейства.
Англия старалась прижать свою ослабленную союз-
ницу везде, где только возможно, а таких возможностей
становилось все больше и больше. Наглядным тому
примером может служить политика английских правя-
щих кругов в Скандинавии2. Страны Скандинавского
полуострова с самого начала войны приобрели для Рос-
сии особенно существенное значение не только с точки
зрения непосредственной торговли с ними, но и как
перевалочный пункт. Через них, и прежде всего через
Швецию, осуществлялся транзит важнейших грузов в
Россию и обратно. Но и здесь английское правительст-
во делало все, чтобы нанести русским интересам макси-
мальный ущерб. В телеграмме, отправленной русским
представителям в Швеции и Норвегии 7 сентября 1917 г.
за подписью начальника II Департамента Нордманна,
прямо говорилось, что англичане «оказывают на нас
весьма сильное давление в области сокращения или
даже полного прекращения нашего экспорта в Сканди-
навию» 3.
Великобритания оказывала на Россию все более
сильное давление и в вопросах взаимной торговли, на-
вязывая ей явно невыгодные условия. В конце сентября
Набоков вынужден был из-за этого посоветовать рус-
ским экспортерам воздержаться от продажи английским
покупателям леса впредь до восстановления лучших от-
ношений между Россией и Англией. «При настоящих
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 565—566; д. rtOO,
л. 139, 195; Ц1ВИА, ф. 366, оп. 2» д. 14, л. 21—22, 24.
3 Вопрос об отношениях России с нейтральными странами Ев*
ролы заслуживает специального рассмотрения. К сожалению, в на-
шей литературе этот вопрос до сих пор не нашел должного отраже-
ния.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 115.
312
условиях,—(Писал он,—боюсь, трудно будет добиться
справедливости»1. К осени 1917 г. русские торговые
интересы за границей вообще оказались под угрозой.
Англичане и другие союзники стремятся задавить внеш-
нюю торговлю России, подорвать ее традиционные
внешнеторговые связи, блокировать и без того упавший
экспорт.
Не упустить благоприятного момента старались и
итальянские империалисты. Эти торопились во что бы
то ни стало вырвать наконец у России признание их
притязаний в Малой Азии. После провала русского на-
ступления итальянский посол в Петрограде стал все
чаще осаждать Терещенко, требуя от него уступчивости.
Одновременно Соннино атаковал Гирса, требуя от него,
чтобы и он в свою очередь подтолкнул Временное пра-
вительство, похлопотал о своей средиземноморской со-
юзнице.
Намерения итальянских правящих кругов воспользо-
ваться военными неудачами России были настолько оче-
видными, что это резко бросалось в глаза мировой об-
щественности. Так, Югославский комитет в Париже и
ряд югославских политических деятелей направили Вре-
менному правительству 13 июля телеграмму, в которой,
в частности, говорилось, что итальянская дипломатия,
пользуясь временным кризисом, в котором оказалась
Россия, стремится вырвать у союзников новые подтвер-
ждения относительно апрельских соглашений 1915 г.,
соглашений антидемократических и аннексионистских,
согласно которым, вопреки воле славянских народов
Адриатики, Италии уступается Далмация, вся Истрия и
почти третья часть славянских стран, заменяя, таким
образом, на южнославянских и балканских территориях
один иностранный режим другим2. (Авторы обращения
заявляли решительный протест против довоенного ста-
тус-кво, так как это было бы, по их мнению, лишь воз-
рождением аннексионистской, империалистической по-
литики Венского контракта 1815 г., а также всей до-
военной политики, призывая русское правительство про-
явить мудрость и не допустить попрания прав югосла-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 553.
2 Там же, д. 71, т. 2, л. 602.
313
вянских народов. Как и Германия, стремления угнетен-
ных народов к освобождению Антанта стремилась ис-
пользовать в своих империалистических целях.)
Такую же активность развивала итальянская дипло-
матия и в малоазиатском направлении, куда издавна
были обращены ее устремления. В телеграмме Бахмете-
ву от' 5 августа Терещенко отмечал в этой связи:
«Итальянское правительство обнаруживает в последнее
время настойчивое стремление добиться от нас призна-
ния за Италией в случае успешного окончания войны
права на некоторые области Малой Азии»1- Однако и на
этот раз Консульта не могла поздравить себя с побе-
дой. Временное правительство нашло в себе мужество
отвергнуть ее домогательства. С менее сильным и> менее
важным «партнером можно было проявить и большую
твердость. «Я нахожу при нынешних политических
обстоятельствах совершенно несвоевременным и неце-
лесообразным входить в какие бы то ни было обсужде-
ния этого вопроса, с чьей бы стороны ни исходила к
тому инициатива,— подчеркивалось в той же телеграм-
ме.— В таком смысле был дан министерством ответ
здешнему итальянскому послу при неоднократных по-
пытках его получить от нас согласие на новые итальян-
ские притязания» 2.
Итальянское правительство не могло скрыть своего
глубокого недовольства несговорчивостью русского ка-
бинета. Особенно болезненно реагировал Карлотти, по-
лагавший, вероятно, что эта несговорчивость может быть
отнесена в Риме и на его собственный счет как резуль-
тат его дипломатической неопытности и нерасторопно-
сти. Даже при встречах с Терещенко он все чаще стал
проявлять крайнюю раздражительность и нервозность,
а иногда и просто несдержанность и задиристость, от-
кровенно давая понять, что в конце концов могут обой-
тись и без согласия русского правительства. Терещенко
вынужден был обратить внимание Соннино на недозво-
ленное поведение итальянского посла и его «диплома-
тическую бестактность»3.
Не лучшим образом для России складывалась об-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 468.
2 Там же.
* Там же.
314
становка в Азии и на Дальнем Востоке. И там союзни-
ки не упускали случая, чтобы не воспользоваться за-
труднительным положением своего партнера. Приблизи-
тельно такая же картина, что и в Персии, наблюдалась
в Маньчжурии и Монголии, с той только разницей, что
в роли «радующегося» здесь выступала Япония. Причины
оставались прежние — финансово-экономическое истоще-
ние и военные поражения России. Чутким барометром,
как всегда, оставался рубль. В последних числах июля
управляющий русским генеральным консульством в
Харбине сообщал в министерство иностранных дел о
крайне затруднительном финансовом положении в Се-
верной Маньчжурии (русская зона влияния). Иностран-
ные банки и население, говорилось в донесении, отка-
зываются принимать русские бумажные деньги ввиду
их значительного обесценения К В то же время из-за
резкого падения курса рубля ощущалась острая не-
хватка в денежных знаках. Посланник в Пекине Куда-
шев и генеральный консул в Харбине Братцов настой-
чиво просили срочно выслать в Северную Маньчжурию
кредитные билеты Государственного казначейства, ©
противном случае, по мнению Кудашева», отделение Рус-
ско-Азиатского банка в Харбине окажется перед угро-
зой закрытия, после чего «последует неминуемая замена
обращения рублей в Северной Маньчжурии японскими
иенами»2.
Били тревогу и сами торгово-промышленные круги
русской буржуазии, хозяйничавшие в Северной Мань-
чжурии. Председатель Харбинского биржевого комитета
Н. В. Водянский в середине сентября отправил экстрен-
ную телеграмму сразу в шесть адресов (МИД, мини-
стерство торговли и промышленности, министерство
финансов и др.), в которой сообщал, что в русских
торгово-промышленных кругах царит паника, торговцы
находятся в безвыходном положении, так как банки
отказываются выполнять требования вкладчиков и не
производят денежных оборотов. Указывая на угрозу по-
явления и укрепления на рынках Северной Маньчжурии
японской валюты, Водянский отмечал, что это пред-
ставляет серьезную опасность для русского торгового
1 АВПР, ф. Китайский стол, 1914—1917 г., д. 240, л. 149.
* Там же, л, 147. 152,
315
влияния в данном районе вообще, грозит свести к нулю
колонизационные труды России за 20 лет и лишить ее
маньчжурского рынка — «источника целого ряда важ-
нейших товаров» К Таким образом, вслед за уступкой
Японии южной части КВЖД на повестку дня вставал
вопрос об утрате Россией северо-маньчжурского рынка
в делом.
Неблагоприятно складывалась обстановка и в Мон-
голии. К августу 1917 г. курс русского рубля по срав-
нению с довоенным 1913 г. понизился там в три с поло-
виной раза, обнаруживая тенденцию к дальнейшему
падению. Русская торговля в Монголии быстро свер-
тывалась, и большинство частных фирм почти пол-
ностью прекратило свою деятельность, освобождая
дорогу японским и другим торговцам2. Империалисти-
ческие круги Японии не дожидались, пока рубль добро-
вольно уступит место японской иене. Они старались
содействовать этому всеми имеющимися в их распоря-
жении средствами. Японское правительство засылало в
Монголию своих эмиссаров, которые всячески подогре-
вали антирусские настроения среди местного населения,
и в первую очередь среди феодальной верхушки. Став-
ленники Японии не останавливались даже перед про-
воцированием и раздуванием открытых вооруженных
конфликтов на» монгольской земле, в которых прини-
мали участие японские военнослужащие, офицеры и
солдаты. В частности, это имело место в Барге ((Вну-
тренняя Монголия), которую Япония стремилась превра-
тить в базу для дальнейшего захвата Монголии и
Северного Китая3.
Шаг за шагом сдавала Россия свои позиции в Китае,
где ни на минуту не прекращалась ожесточенная борь-
ба между временными союзниками за преобладание на
этом богатейшем рынке сырья и сбыта и где наиболь-
шую активность развивали в этот период японские импе-
риалисты, пользуясь военной обстановкой.
Будучи не в силах противостоять «дружескому» на-
тиску своих партнеров, русская дипломатия решила
1 АВПР, ф. Китайский стол, 1914—1917 г., д. 240, л. 163—164.
2 См. А. Калинников. Национально-освободительное движение
в Монголии. М.—Л. 1926, стр. 34.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 157, 172, 176, 183
и др.
316
опереться на Японию, используя ее противоречия с дру-
гими великими державами. Противопоставляя Японию
Англии и Франции и поддерживая ее империалисти-
ческие притязания, Временное правительство рассчи-
тывало с ее помощью защитить свои собственные
интересы в Китае. Эта линия получила отчетливое вы-
ражение в дипломатической переписке Терещенко с
русскими дипломатическими представителями в Японии
и Китае и в самом поведении русской дипломатии.
Положение России в Китае в этот период достаточно
отчетливо рисует донесение русского посланника в
Пекине Кудашева министру иностранных дел от 2 авгу-
ста 1917 г. В этом донесении Кудашев писал: «Препят-
ствовать течению потока (продвижению японского им-
периализма.— В. В.) мы не в силах, и наилучшее, что
мы можем делать,— это в пределах возможного и разум-
ного, предоставляя ему свободу течения, оберегать при
его же помощи то, что нами приобретено в эпоху нашего
преобладания на Дальнем Востоке» 1. Кудашев полагал,
что в данный момент это наиболее целесообразная и
единственно возможная для России политика, позво-
ляющая ей сохранить свои интересы в этом районе. По
его мнению, противодействие Японии со стороны России
в лучшем случае могло бы несколько затормозить, но
не приостановить ее проникновение в Китай. Поэтому
«во избежание худшего» он и рекомендовал, в частно-
сти, не препятствовать передаче в руки Японии про-
ведения в Китае монетной реформы, дававшей ей воз-
можность занять доминирующее положение на китай-
ском рынке, во всей экономической и политической
жизни страны. Посланник считал, что это наилучший
вариант из всех возможных, так как Япония все равно
добьется своего, а если и не добьется, то Россия и в
этом случае ничего не выиграет, а лишь ухудшит рус-
ско-японские отношения, что весьма неразумно и риско-
ванно в сложившейся обстановке.
Выступая за поддержку Японии в указанной финан-
совой комбинации и продолжая развивать все те же
взгляды, Кудашев в начале сентября снова писал в
Петроград: «Мне представляется, что нам выгоднее
постараться при помощи японцев и в ответ на нашу
1 АВПР, ф. Китайский стол, 1917 г., д. 141, л. 253.
317
поддержку им попытаться получить для русского один
из финансовых постов уже существующих или имею-
щих быть созданным»; требование же более строгого
и «полного исполнения постановлений Декларации
1895 г. держать в запасе до наступления более благо-
приятной для нас политической обстановки» К
Иными словами, Кудашев предлагал «временно»
предоставить японскому империализму свободу рук в
Китае, сохраняя при его поддержке ранее завоеванные
там русской буржуазией позиции. Взгляды Кудашева
совпадали со взглядами русского посла в Токио Кру-
пенского, видевшего в Японии «бескорыстного» друга
и союзника» буржуазно-помещичьей России, «честного»
компаньона в ограблении других народов2.
Такой именно курс наметил и сам Терещенко. В те-
леграмме Кудашеву от 28 июля он писал: «Мы не будем
возражать против поручения японцу предположенного
поста директора департамента монетной реформы...
Я рассчитываю, однако, что японское правительство не
откажется иметь в виду при определении компетенции
этого директора и организации вверяемого ему ведом-
ства наличность особых русских интересов в Северной
Маньчжурии, Монголии, Западном Китае»3.
Расчеты русских дипломатов были, однако, явно не-
состоятельны. Японское правительство действительно
имело в виду наличие «особых русских интересов» в
Западном Китае и в других названных районах. Но
думало оно не об ограждении оных, а о том, как бы
нанести им наибольший ущерб, и настойчиво добива-
лось этого. Японские империалисты отнюдь не собира-
лись выступать в роли покровителей или защитников
чьих бы то ни было интересов, а тем более интересов
своего давнего соперника на Дальнем Востоке. Их за-
ветная цель состояла в том, чтобы, пользуясь благо-
приятным моментом, как можно скорее вытеснить из
Китая всех своих конкурентов, и в первую очередь Рос-
сию. При учреждении консорциума четырех союзных
банков с целью предоставления Китаю займа в
20 млн. ф. ст. для проведения монетной реформы пред-
1 АВПР, ф. Китайский стол, 1917 г., д. 141, л. 341—341 об.
а АБПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 117—118, 145 и др.
3 Там же, д. 99, т. 1, л. 335.
318
ставители Русско-Азиатского банка играли подчинен-
ную роль, безоговорочно 'поддерживая японских «пред-
ставителей против англичан и французов, стремивших-
ся захватить ведущую роль в этой операции, которая
являлась важным шагом в 6opt>6e за китайский рынок.
В другом вопросе — о судьбе так называемого бок-
серского вознаграждения Временному правительству
противостоял уже единый англо-фрднко-яионский фронт.
Суть этого вопроса состояла в следующем. Союзники,
в том числе и Роосия, добивались от Китая разрыва
отношений с Германией и объявления ей войны. Китай-
ское правительство соглашалось уступить настояниям
союзников, требуя взамен и от них ряда уступок, в пер-
вую очередь отсрочки уплаты «боксерского вознаграж-
дения». На этой почве возникли затруднения. Вначале
союзники (участники соглашения 1901 г.) единодушно
отвергли эту просьбу китайского правительства, но за-
тем согласились удовлетворить ее. Что же касается
Временного правительства, то оно всячески затягивало
решение этого вопроса, так как данная «уступка» боль-
ше всего ущемляла интересы России по сравнению с
другими союзниками, поокольку ей причиталась боль-
шая часть «боксерского вознаграждения», чем-другим
участникам грабительского «заключительного протоко-
ла 1901 года». К тому же Россия сама находилась в
крайне тяжелом финансовом положении, и потому каж-
дое, даже незначительное, денежное поступление имело
для Временного правительства» значение и его никак
не хотели упускать.
Резкое ослабление международных позиций России
после провала летней кампании заставило Временное
правительство пойти на уступки. Под нажимом союз-
ников оно вынуждено было принять компромиссное ре-
шение— согласиться на отсрочку русской доли -«боксер-
ского вознаграждения» в' размере, соответствующем доле
других участников кровавого подавления национально-
освободительного движения китайского народа *. В про-
тивном случае дело могло обернуться для России еще
хуже. Союзники и без того пытались наживать себе
политический капитал за ее счет. Еще в июле Кудашев
в одном из донесений отмечал, что позиция России в
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99. т. 2. л. 626.
819
Китае с каждым днем становится все более шаткой.
Предлагая принять участие в 10-миллионном союзниче-
ском займе Китаю хотя бы в размере полумиллиона
иен, он писал: «иначе нашему престижу, и без того
сильно пошатнувшемуся здесь шод влиянием известий
из России и беспримерного шадения рубля, нанесен
будет новый сильный удар» !. Несомненно, союзники не
замедлили воспользоваться препирательством Времен-
ного правительства и в вопросе об удовлетворении
просьбы китайского правительства об отсрочке указан-
ных платежей.
«В целях подрыва позиций России в Азии союзники
прибегали к всевозможным ухищрениям. Русский по-
сланник в Сиаме Лорис-Мелнков в письме от 11 сен-
тября 1917 г. на имя начальника Дальневосточного
политического отдела МИДа Г. А. Казакова сообщал,
что попытки дискредитировать новую Россию в глазах
сиамцев со стороны англичан продолжаются2. В мест-
ной английской печати почти ежедневно появляются
материалы откровенно антирусского содержания, при-
чем влияние этой пропаганды проявляется даже у брата
сиамского короля принца Чакрабона3.
Однако Терещенко еще 24 июня предписал послан-
нику проявлять, сдержанность и, в частности, «держать-
ся в стороне от всяких пререканий или проявления со-
перничества между англичанами и «французами в Сиа-
ме»4. В это время между Англией и Францией шла
острая борьба за преобладание в Сиаме, за установле-
ние там единоличного господства. И тут Временное
правительство боялось «обидеть» союзников, вызвать
немилость с их стороны.
К таким же приемам прибегали англичане и в дру-
гих азиатских странах, в том числе и в Китае. Всюду
они пытались внушить, что «России больше нет», как
высказался один английский дипломат при переговорах
с представителями болгарской оппозиции5.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 43, л. 190.
2 Об этом посланник сообщал в письме Терещенко еще 30 мая
(12 июня) '1917 г.
3 См. «Сборник секретных документов», стр. 64.
4 Там Же.
6 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 49.
320
5. БОРЬБА СОЮЗНИКОВ ЗА РУССКИЙ
РЫНОК И СФЕРЫ ПРИЛОЖЕНИЯ КАПИТАЛОВ
В РОССИИ
Ослабление международных позиций России нашло
также свое отражение в усилении борьбы союзников за
русский рынок сырья и сбыта, за расширение сфер
приложения их капиталов в экономике страны. Эта
борьба заметно обострилась уже в 1916 г., когда Соеди-
ненные Штаты еще не участвовали в войне. Уже тогда
английская и французская буржуазия начала откровен-
но высказывать свое беспокойство «в связи с быстрым
укреплением позиций американского капитала в России.
Так, в январе 1916 г. в одной из лондонских газет была
опубликована статья крупнейшего английского фабри-
канта Джеймса Армстронга!, в которой автор, обращая
внимание на создание в США специального синдиката
с целью финансирования торговли с Россией, не без
тревоги писал: «Для нас подобный синдикат является
дружественной угрозой» !.
Подобные высказывания были не единичны в анг-
лийской прессе. Не реже встречались они и на страни-
цах французской печати. Правящие круги Франции с
беспокойством следили за чрезвычайно быстрым расши-
рением американской экономической экспансии в Рос-
сию и другие страны.
Само собой разумеется, что английская и француз-
ская буржуазия не собиралась ограничиваться одними
риторическими восклицаниями и пассивным созерцанием
того, как американские бизнесмены, пользуясь военной
обстановкой, все более решительно «осваивают» рус-
ский и другие европейские рынки, по существу не при-
бегая даже к помощи локтей. Правящие круги Англии
и Франции пытались воспрепятствовать дальнейшему
продвижению американского капитала. Важной вехой
на этом пути явилась Парижская экономическая кон-
ференция, состоявшаяся в первых числах июня 1916 г.,
в которой приняли участие страны антантовской коали-
ции: Англия, Франция, Россия, Италия, Бельгия, Сер-
бия и Япония.
Решения Парижской экономической конференции,
Цит. по: Л К. Селезнев. Тень доллара над Россией, стр. 32.
11 В. С. Васюков
321
как это и замышлялось ее главными организаторами,
были направлены своим острием не только против Гер-
мании, но и против монополистов Соединенных Шта-
тов. Они требовали, чтобы союзные державы приняли
меры к обеспечению взаимных экономических интере-
сов: предоставляли друг другу преимущественные пра-
ва в использовании своих природных богатств и рынков
сбыта, оказывали на «льготных» условиях помощь в
восстановлении хозяйства и т. п. Как бы комментируя
смысл этих решений и их целевое назначение, француз-
ская официозная газета «Журналь де деба» писала по
окончании конференции, что в послевоенный период
«повсюду, на всех рынках надо будет считаться с кон-
куренцией Соединенных Штатов, которая будет по
меньшей мере столь же опасной, как и германская кон-
куренция» 1.
Американские дельцы сразу поняли, в какую сторо-
ну дуют ветры, и тотчас забили тревогу. Во время пре-
ний в американском сенате в июле 1916 г. сенатор
Уильям Стоун открыто заявил, что решения Парижской
конференции идут вразрез с интересами США. Он под-
черкнул, что объявленная Антантой экономическая вой-
на будет направлена не только против враждебного ей
лагеря, «но и против всего мира, стоящего вне держав
Антанты»2. А это значит, в первую очередь против Со-
единенных Штатов, та<к как среди государств, стоявших
«за» пределами двух борющихся блоков, только они
представляли собой опасного конкурента. Однако маг-
наты Уолл-стрита не собирались отступать. Американ-
ская монополистическая машина набирала все.больший
разгон на пути к позиции № 1, и ее водители готовы были
прибегнуть в случае необходимости к помощи стальных
локтей, чтобы устранить все, что мешало достижению
этой цели. Верный страж интересов американских мо-
нополий Френсис, информируя вашингтонское прави-
тельство о решениях Парижской экономической конфе-
ренции, советовал «подтолкнуть американский капитал
и предприимчивость, с тем чтобы они могли противо-
стоять (если не более) выполнению широко задуман-
ного Англией, а возможно и Францией, плана по захва-
1 «Journal des Debats», 6 juin 1916. Paris.
* «Congressional Records», vol. 53, part. 11, p. 10678.
322
ту послевоенной торговли с Россией» К В Белом доме и
госдепартаменте, на американских биржах и в правле-
ниях банков и трестов мыслили таким же образом, мыс*
лили и действовали, не теряя даром времени и не
обращая внимания на антантовские проскрипты. Уже в
августе того же года английская газета «Фейрплей»
сокрушенно писала, что «Соединенные Штаты напря-
гают все силы для того, чтобы как можно шире развить
товарообмен с Россией».
Таким образом, решения Парижской экономической
конференции лишь подстегнули американские монопо-
лии к расширению экономической экспансии в отноше-
нии России, привели к усилению борьбы между Соеди-
ненными Штатами и державами Антанты за русский и
другие европейские рынки. Не устранили они и торгово-
экономических противоречий из-за русского рынка меж-
ду самими союзниками.
После Февральской революции борьба за русский
рынок разгорелась с новой силой. Теперь США высту-
пали уже в роли союзника и их возможности благодаря
этому намного расширились. Они все настойчивее тес-
нят своих конкурентов, получая в этом содействие и под-
держку самого Временного правительства (см. гл. II,
раздел 4).
Дальнейшее ослабление России еще больше облег-
чало проникновение иностранного капитала на ее внут-
ренний рынок. Лучшие перспективы в этом отношении,
в том числе и на послевоенный период, были у Соеди-
ненных Штатов.
Наиболее острая борьба предстояла между ними и
Англией. Так по крайней мере считали сами англичане
и американцы. Что касается Франции, то в ней Англия
и США уже не видели серьезного конкурента, полагая,
что в результате войны она значительно утратит свою
конкурентоспособность. «Каков бы ни был исход вой-
ны,— не без удовлетворения говорил Ллойд Джордж в
октябре 1917 г.,— Франция выйдет из нее второстепен-
ной державой»2. Такого же мнения придерживались и
американские политики.
Одним из средств подчинения русского рынка слу-
1 «The Lansing Papers», vol. 2. Washington, 1940, p. 319.
2 «Известия», 4 ноября 1962 г.
l\*
323
жили все те же военные кредиты и поставки, чего не
скрывали и сами союзники. Весьма ценные в этом отно-
шении признания оставил в своих воспоминаниях фран-
цузский премьер Рибо. Рассказывая о своих перегово-
рах с царским министром финансов Барком, состояв-
шихся в 1916 г., Рибо, бывший в тот период министром
финансов Французской республики, писал: «Когда
г. Барк прибыл в 1916 г. во Францию с целью возобнов-
ления кредитов, предоставленных в 1915 г., я потребо-
вал, чтобы поставки хлеба и леса, которые не могли
производиться во время войны, были отложены до от-
крытия Дарданелл. Г-н Барк отказался от этого, ссы-
лаясь на то, что после войны русское правительство
само будет нуждаться во всех своих ресурсах. Это mo-
служило предметом очень острой дискуссии, в ходе ко-
торой я был вынужден дать русскому министру почув-
ствовать, что Франция после войны не сможет бесконеч-
но продолжать поставлять России миллиарды франков,
не получая за это компенсации путем расширения на-
ших экономических связей. Россия занимала у нас день-
ги, а большую часть закупок производила в Германии.
Это не могло продолжаться после войны, и нужно было,
чтобы Россия уже теперь была предупреждена об
этом» К Дело, стало быть, не просто в хлебе и лесе, а го-
раздо глубже. Французские империалисты устами свое-
го министра финансов бесцеремонно предъявляли пре-
тензии на русский рынок. Франция хотела диктовать
России: как и с кем она должна торговать, что прода-
вать и что покупать. Она хотела, чтобы Россия служила
не только рынком сбыта французских товаров, но и
рынком сырья для ее промышленности. Еще более на-
стойчиво Рибо добивался этого при Временном прави-
тельстве, когда он сам стал премьером и министром
иностранных дел Французской Республики.
Информируя о ходе финансовых переговоров с фран-
цузским правительством, русский посол в Париже Из-
вольский сообщал, что Барк с первых же шагов «на-
толкнулся на крайне узкое и эгоистическое отношение»
к пожеланиям русского правительства, что французская
сторона выдвинула совершенно неприемлемое для Рос-
сии требование, которое «не отвечало ни нашему досто-
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 88.
324
инству.., ни нашим финансовым и экономическим ин-
тересам» 1. С большим трудом удалось тогда добиться от
французов предоставления кредитов.
Переговоры с Англией по аналогичному вопросу ока-
зались еще более тяжелыми. Об этом говорил сам Барк
на одном из заседаний в военном министерстве в де-
кабре того же года2. Так же как и французы, англича-
не стремились использовать кредиты и военные постав-
ки для того, чтобы покрепче оседлать русский рынок,
ухитряясь уже в ходе войны перекачивать русское золо-
то в подвалы британского казначейства. В рапорте пред-
седателя комиссии по распределению валюты А. А. Ми-
хельсона военному министру Д. С. Шувалову о ходе
финансовых переговоров в Париже и Лондоне подчер-
кивалось, что английский министр финансов Маккена,
а за ним и большая партия финансистов с директором
Английского банка во главе, а также торгово-промыш-
ленные круги, «признавая необходимость помогать нам
ради победы Англии над Германией, хотят ограничить-
ся крайним минимумом помощи и воспользоваться
нашим тяжелым положением, чтобы одновременно обес-
печить себе наибольшие экономические выгоды на рус-
ском рынке как теперь, так и в будущем, поставить Рос-
сию в экономическую и финансовую зависимость от Анг-
лии»3. Маккена даже и не считал нужным скрывать
намерения английских финансовых кругов идти дальше
по пути захвата экономического влияния в России. Уча-
ствовавшие в финансовых переговорах Барк и началь-
ник русского генерального штаба генерал Беляев вы-
нуждены были прибегнуть к последнему средству — на-
мекнуть на возможность «изменения стратегических пла-
нов» русского командования, чтобы заставить британско-
го министра финансов стать несколько более сговорчи-
вым и пойти на некоторые уступки своему русскому
союзнику4. Барк даже собирался пригрозить Англии се-
паратным миром, если она сделает невозможным полу-
1 АВПР, ф. II Департамент, 1—5, «Война», д. 193, л. 228.
2 См. А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы
первой мировой войны, стр. 555. Приложения.
Там же, стр. 547. Приложения. Упомянутые переговоры про-
исходили в июне —июле 1916 г. Подробно о них см. А. Л. Сидоров.
Указ. соч., стр. 342—378.
4 См. там же, стр. 551. Приложения,
325
чение русским правительством английского кредита из-
за его непомерно обременительных для русской казны
условий К
Таким образом, «помощь» предоставлялась России"
не только в обмен на пушечное мясо, а имела и еще
одно весьма существенное назначение: подчинить рус-
ский рынок.
Надежды союзных империалистов на закабаление
России еще больше возросли при Временном правитель-
стве, когда они увидели, что Россия находится в состоя-
нии глубокой одышки. В министерстве иностранных дел
уже не скрывали того факта, что Россия все больше
впадает в зависимость от своих союзников, и пытались
изыскивать способы и меры ослабления этой зависимо-
сти. В отношении министерства иностранных дел мини-
стерству торговли и промышленности от 30 сентября
1917 г. говорилось, что после войны независимо от ее
исхода «России придется немедленно после заключения
мира чрезвычайно дорожить всякими остающимися в
ее руках средствами ограждения возможности само-
стоятельного финансово-экономического восстановле-
ния»2. Однако в политике Временного правительства
было очень мало признаков того, что оно не на словах,
а на деле проявляет озабоченность об ограждении эко-
номической самостоятельности страны. В том же отноше-
нии МИДа указывалось на «податливость» России про-
никновению западно-европейских капиталов.
В борьбу за русский рынок и в первую очередь экс-
плуатацию природных богатств России все больше втя-
гивалась и ее восточная союзница Япония. Она тоже не
хотела отставать от своих западных партнеров, при-
чем это не составляло секрета и для Временного прави-
тельства. Японский военный агент в Петрограде Исид-
зака писал своему начальнику генерального штаба в То-
кио, что, если Англия, Франция и США, оказывая по-
мощь России, поставят перед ней какие-либо условия,
«гарантирующие их на время войны или даже после вой-
ны», и если эти условия будут состоять во вмешательстве
в ее внутреннюю политику или в уступке натуральных
1 См. А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы
первой мировой войны, стр. 551—552. Приложения.
2 «Очерки по истории Октябрьской революции», т. 2, стр. 448.
326
богатств, «Япония также должна рассмотреть способы
вмешательства» К
Взоры японских империалистов привлекали несмет-
ные сокровища Сибири и русского Дальнего Востока.
Но тут на пути у них стояли американские бизнесмены.
Перспектива русско-американского сближения вызыва-
ла тревогу среди японских правящих кругов, опасав-
шихся, что это сближение станет серьезной помехой
японской политике на Дальнем Востоке, и в первую оче-
редь в отношении Китая. Особенно всполошились госу-
дарственные мужи Японии, когда до них дошли слухи
о намерении Временного правительства предоставить
американцам концессии в Приамурской области и на
Сахалине. Русский посол в Токио Крупенский телегра-
фировал в Петроград, что известие о переговорах Рута
с Временным правительством относительно концессий
«произвело сильное впечатление в японских деловых
кругах и в обеих палатах парламента были сделаны за-
просы по этому поводу»2. Японские империалисты сами
давно и жадно поглядывали на богатства русского
Дальневосточного края и Сибири и не допускали мысли,
чтобы американские бизнесмены оказались счастливее
их в этом отношении.
Прослышав о русско-американских переговорах по
вопросу о концессиях, японское правительство решило
помешать их успешному завершению. 7 июля японский
министр иностранных дел виконт Мотоно пригласил к
себе Крупенского и без лишних предисловий
заявил ему, что «японское правительство весьма оце-
нило бы оставление их (русско-американских перего-
воров о концессиях.— В. В.) без последствий», в про-
тивном случае «это произвело бы в Японии самое тяго-
стное впечатление». Не скрыл Мотоно и мотивов, побу-
дивших его на столь откровенные и решительные объ-
яснения. Великодушно признавая право России распо-
ряжаться то собственному уомотрению своими горными
богатствами, он отметил, что японские капиталисты дав-
но стремились к участию в их эксплуатации и ныне еще
готовы образовать с этой целью японские и смешанные
русско-японские общества. Японский министр иностран-
1 «Борьба классов» № 5, 1931, стр. 87.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 159.
327
ных дел напомнил русскому послу, что еще в бытность
свою в Петрограде, куда он приезжал летом 1916 г. и
вел переговоры об уступке Японии части КВЖД, он под-
нимал этот вопрос, но ему тогда ответили, что русский
закон исключает участие иностранцев в горнопромыш-
ленных предприятиях в указанных местностях. Но если
ныне, настаивал Мотоно, намечается' отступление от это-
го закона, то японцы «в качестве ближайших соседей и
давних соискателей имели бы преимущественное право
на получение соответствующих концессий*1.
Сказано довольно откровенно и даже не в форме
просьбы, а, скорее, требования. Это свидетельствовало о
том, что японские правящие круги смотрели на русский
Дальний Восток как на объект империалистической экс-
плуатации и постепенной колонизации.
Не без оснований Крупенский, информируя о состо-
явшейся беседе, отметил, что «подобные претензии
японцев могут в будущем, если обстоятельства сложат-
ся для России неблагоприятно, привести к весьма опас-
ным для нее последствиям, «создавая как бы притяза-
ния на японскую сферу влияния в наших пределах»2.
Надо отдать должное пониманию послом той опасности,
которая угрожала России на пути проведения такой по-
литики. К сожалению, это был один из немногих слу-
чаев, когда он трезво взвешивал обстановку. В целом
же Крупенский постоянно преуменьшал опасность япон-
ских притязаний по отношению к России, ее экспансио-
нистских устремлений в сторону русского Дальнего Во-
стока и Сибири.
Выпытывая Крупенского о" характере русско-амери-
канских переговоров и откровенно заявляя ему о япон-
ских вожделениях, Мотоно одновременно дал своему ди-
пломатическому представителю в Петрограде указание
выяснить, действительно ли русское правительство на-
мерено предоставить американцам преимущественные
права на разработку горных богатств на Дальнем Во-
стоке. На запрос японского посольства по этому поводу
Терещенко ответил, что подобных переговоров с Рутом
не велось и что при выдаче концессий на разработку гор-
ных богатств «русское правительство будет руководство-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 162—163.
2 Там же, л. 163.
328
ваться исключительно соображениями государственных
интересов России в соответствии со сказанными инте-
ресами каждой отдельной концессии»1.
Стремясь во что бы то ни стало узнать правду, япон-
ское правительство выразило пожелание, чтобы сенатор
Рут на обратном пути из России посетил Токио. В Ва-
шингтоне, однако, рассудили, что делать этого не следу-
ет, дабы не вызвать излишних подозрений в Петрограде
и не дать повода думать, будто США консультируются с
Японией на предмех предъявления России совместных
требований или выработки согласованной политики на
Дальнем Востоке2. Но это лишь усилило подозритель-
ность в политических кругах Японии и подстегнуло япон-
скую дипломатию к более активным действиям.
Вожделения японского империализма в отношении
России возрастали по мере ее ослабления. После про-
вала наступления русской армии японское правитель-
ство стремится форсировать сделку об уступке ему юж-
ной части КВЖД — от Куанченцзы до Сунгари. 21 июля
Мотоно уже в который раз осаждал Крупенского, тре-
буя от него сообщить, когда же последует окончатель-
ный ответ Временного правительства относительно ука-
занного участка железной дороги. Спустя две недели,
4 августа, японский министр снова и в еще более на-
стойчивой форме задавал русскому послу тот же самый
вопрос3. В конце концов японское правительство доби-
лось своего. 22 августа Крупенский вручил Мотоно со-
ответствующую памятную записку, в которой выража-
лось согласие Временного правительства на передачу
Японии указанного участка дороги за 23 млн. иен4, т. е.
фактически за бесценок. Но дело, конечно, не столько в
коммерческой стороне сделки, сколько в политическом
и стратегическом выигрыше, который получал от нее
японский империализм. Однако Временное правитель-
ство не видело иного выхода. Оно считало необходимым
идти на подобные уступки, дабы не оттолкнуть от себя
союзников и не испортить с ними и без того негладкие
отношения. Кстати^ эту точку зрения высказал и Кру-
пенский. Советуя Временному правительству пойти на-
1 «Экономическое положение России...», ч. 2, стр. 468.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 158, 160.
3 Там же, л. 173,180.
4 Там же, л. 487, 191,
329
встречу домогательствам Японии в вопросе о КВЖД, он
писал, что «было бы весьма желательно избегать лишне-
го повода вызвать нарекания со стороны японского
правительства в таком деле, которое для него является
принципиально решенным»1. А мнение Временного пра-
вительства вроде бы уже и не имело значения... Глав-
ное— соблюдать предосторожность. Так постепенно об-
щипывали Россию везде, где только возможно.
6. КОРНИЛОВЩИНА И СОЮЗНИКИ
Корниловщина явилась еще одной существенной про-
веркой внешнеполитического капитала Временного пра-
вительства, отношения к нему со стороны союзников.
После провала июньского наступления среди дири-
жеров войны все больше укреплялось мнение, что Керен-
скому едва ли удастся полностью овладеть положением
и восстановить боеспособность армии. Расчеты союзни-
ков на то, что Керенский сумеет поставить революцию в
жесткие рамки и использовать революционную энергию
масс для повышения военной активности страны, не оп-
равдались. К «маленькому Наполеону» заметно охла-
дели, если еще не разочаровались окончательно. И хотя
союзники по-прежнему приветствовали «энергичные ме-
ры» правительства Керенского и оказывали ему мораль-
но-политическую поддержку в этом, их взоры были об-
ращены теперь на «сильного человека» Корнилова. Наи-
более «откровенными» в данном случае оказались анг-
личане. Еще в начале августа начальник английского
морского штаба генерал Холль говорил Колчаку, что
Россию может спасти только военная диктатура2. Тако-
го же мнения придерживалось и само британское пра-
вительство. Об этом можно судить хотя бы по выска-
зываниям Бьюкенена, к словам которого offo внима-
тельно прислушивалось. Именно в этот период англий-
ский посол в Петрограде пришел к выводу, что Керен-
ский «почти что сыграл свою роль» и ждать от него
больше нечего3. Он вполне солидаризировался с пози-
цией крупной русской буржуазии, считавшей Керенско-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 93, л. 180.
2 См. «Допрос Колчака». Л., 1925, стр. 94.
3 См. Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата, стр. 248.
330
го неприемлемой фигурой, неспособной взнуздать ре-
волюцию. По его свидетельству, Третьяков, представи-
тель торгово-промышленных кругов в последнем составе
Временного правительства, отзывался о Керенском пре-
зрительно и говорил, что «он слишком социалист для
того, чтобы можно было надеяться, что он подавит анар-
хию» !. Керенским были недовольны за то, что он слабо
использовал подготовку к наступлению и само наступ-
ление для искоренения революционного духа в армии
и в стране в целом,-и потому немалую долю ответствен-
ности за его провал возлагали на него самого. Военный
министр, писал Бьюкенен, «сделал все, что может сде-
лать человек, который полагается на речи и только на
речи, желая двинуть в наступление уставшую от войны
армию, дисциплина которой была уже подорвана»2. Та-
кое же настроение складывалось и, можно сказать, уже
сложилось и в политических кругах Лондона. Во время
Государственного совещания в Москве один из англий-
ских государственных мужей откровенно высказал На-
бокову: «Ясно, что Керенский выдохся»3. Во главе рус-
ского правительства и армии желали видеть человека,
который полагался бы «не только на речи», а преимуще-
ственно на дубинку, хотя и Керенский, как известно, от-
нюдь не миндальничал и прибегал к суровым репрес-
сиям. Но этого союзникам казалось все-таки недоста-
точно.
Разочаровывались в Керенском и в Париже. Опыт-
ный политик и дипломат Рибо с досадой и не без иро-
нии признавал впоследствии, как жестоко они просчи-
тались, возлагая на Керенского большие надежды. «Я
уверен,— писал он,— что наш посол, являющийся умным
человеком, безусловно посмеялся бы, если бы он пере-
читал оценки, которые он давал министрам и, в част-
ности, г. Керенскому, министру юстиции, которого счи-
тают, говорил он, с виду настоящим главой правитель-
ства». Его портрет, продолжал Рибо, нарисованный Па-
леологом «с натуры», «совершенно не соответствует
тому, каким показали нам г. Керенского события»4.
1 См. Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата, стр. 266.
1 Там же, стр. 245.
3 К. Набоков. Испытания дипломата, стр. 139, 140.
4 R. Ribot. Lettres a un ami, p. 229—230.
331
Ёыше уже Отмечалось, что после провала йюйьскб-
го наступления русской армии и июльских событий в
Петрограде союзная пресса умножила нападки на рево-
люцию и даже на само Временное правительство. Эти
нападки особенно усилились после падения Риги. Союз-
ная печать, и в частности английская, акцентировала
внимание читателей на том, что-де сбылись «предска-
зания» Корнилова на московском Государственном сове-
щании. «Местная пресса, — с горечью сообщал Набо-
ков,— приняла тон крайнего пессимизма по отношению
к России. Отчасти злонамеренно, отчасти по недомыс-
лию, отчасти в погоне за сенсациями... газеты внушают
стране убеждение, что боевая мощь России безвозврат-
но утрачена. Статьи пестрят такими выражениями, как
«разгром России», «так называемые войска», «постыд-
ное разложение» и т. п. В иллюстрированных журналах
появляются фотографии бегущих русских войск на Га-
лицийском фронте. Цензура не в силе помешать этой
пагубной пропаганде» К Кстати, цензура и не помышля-
ла чинить каких-либо препятствий. Напротив, крикли-
вая антирусская пропаганда велась явно при ее прямом
попустительстве. Одна из целей поднятой западной
печатью шумихи состояла в том, чтобы содействовать
контрреволюционному перевороту в России, расчистить
дорогу к власти царским генералам во главе с Корни-
ловым. Уже после провала корниловского мятежа,
6 сентября, Набоков вынужден был снова обратить
внимание своего начальства на то, что крупнейшая анг-
лийская газета «Таймс» в своих передовых статьях
по-прежнему симпатизирует Корнилову2. Он выражал
опасения, как бы этот факт в сопоставлении с другими
фактами пособничества контрреволюционному заговору
не нанес серьезного ущерба престижу Англии в России.
Весьма любопытное свидетельство в этом отношении
оставил комиссар Временного правительства С. Г. Сва-
тиков, «побывавший за границей в июне—августе 1917 г.
со специальной миссией3. В своем «весьма секретном»
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 495.
2 Там же, л. 507.
8 С. Г. Сватиков отправился в вояж по поручению правитель-
ства для расследования деятельности бывшей царской службы сыска
(жандармерия) за границей. Попутно он знакомился с чисто дипло-
матической деятельностью и имел встречи с ответственными руко-
332
докладе, представленном Временному правительству по
возвращении из поездки, Сватиков отмечал, что попыт-
ка генерала Корнилова встретила в Западной Европе
«самое глубокое сочувствие» и была истолкована там
«как истинно патриотический шаг». «Нужно прямо ска-
зать, — подчеркивал откровенный комиссар, — что когда
произошло столкновение между Керенским и Корнило-
вым, то сочувствие Западной Европы было на стороне
Корнилова... Еще два месяца назад вся европейская пе-
чать провозгласила: «Довольно красивых слов, нам нуж-
ны дела!»»1.
«Вся Европа» — это прежде всего Англия и Фран-
ция. Во Франции правые газеты без стеснения писали о
симотатиях и сочувствии к «сильному человеку» Кор-
нилову. Парижская печать, докладывал Сватиков, «ве-
ла в это время энергичную кампанию против политики
бесконечных деклараций и слов в России и резко крити-
ковала Керенского»2. Севастопуло вынужден был убеж-
дать журналистов в том, чтобы они не очень увлека-
лись излиянием чувств в отношении нарекаемого союз-
никами диктатора России. Он беседовал в связи с этим
с директорами газет «Фигаро» и «Виктуар» Капюсом и
Эрве, внушая им, что «своими резкими статьями за
генерала Корнилова и против Совдепа они не только не
достигают преследуемой ими цели, но, наоборот, дают
оружие кругам, недружелюбно настроенным к союз-
никам» 3.
Впоследствии Керенский с нескрываемой горечью
писал, что правительственные круги Франции и Велико-
британии под маской «дипломатического флирта» пред-
приняли в этот период злобную кампанию против Вре-
менного правительства и содействовали тем самым под-
рыву его авторитета среди населения4. На прощальной
аудиенции Сватикова у президента Французской Рес-
публики Пуанкаре, состоявшейся незадолго до корнилов-
ского мятежа, сам президент, а также премьер Рибо и
водителями союзников, в частности с президентом Франции Пуан-
каре, премьером Рибо и некоторыми другими государственными и
политическими деятелями.
1 сСборник секретных документов», стр. 194—.195.
* Там же стр. 198.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 808.
4 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 222, 282.
333
генеральный секретарь министерства иностранных дел
Жюль Камбон «чрезвычайно жадно интересовались
личностью Корнилова» и много расспрашивали о нем.
Все трое, докладывал Сватиков, «единогласно спраши-
вали, когда же наконец Россия перейдет от слов к делу,
есть ли в России кто-либо с твердой рукой, который был
бы способен начать не на словах, а на деле насаждение
порядка» К Со своей стороны президент Франции ста-
рательно внушал русскому комиссару, что правительст-
во может «именоваться временным», но быть в действи-
тельности и иметь весь внешний вид «правитель-
ства постоянного», и рекомендовал «восстановить воен-
ный и административный порядок самыми крутыми ме-
рами».
Разнузданная кампания в поддержку русской контр-
революции велась в это время и в Италии. Еще 11 авгу-
ста Гире сообщал, что там «распространяются самые
невероятные слухи о положении в России»2. К моменту
корниловской эпопеи газеты правого направления, в том
числе официозные и полуофициозные, усердствовали еще
больше, чем прежде. Поведение итальянской реакцион-
ной печати было настолько возмутительным, что вызва-
ло резкий протест даже в собственной стране. Предста-
витель социалистической группы депутат Лабриола на-
правил в парламент официальный запрос, в котором
отмечалось, что поведение правой итальянской печати
несовместимо не только с союзническим долгом, но и с
самым элементарным приличием. Лабриола обвинял
цензуру, а следовательно, и правительство в потворстве
реакционной печати. В то время как при Николае II,
говорилось в запросе, итальянская цензура запрещала
малейший намек на русские дела, даже если это каса-
лось парламентских (думских) актов, ныне клерикаль-
ной, консервативной и националистической печати пре-
доставляется полная свобода ежедневно оскорблять рус-
ский режим, поносить русских государственных деятелей
и выражать пожелания победы контрреволюции3. Здесь
имело место такое же «бессилие» цензуры, как и в Ан-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 768; «Сборник
секретных документов», стр. >197—-198.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 438.
3 Там же, л. 537.
334
глии. (Между прочим, итальянская цензура не обнару-
жила «недомогания» и задержала телеграмму корреспон-
дента «Вестника Временного правительства», в которой
сообщалось Петроградскому телеграфному агентству
содержание указанного запроса, опубликованного в
итальянской прессе 10(23) сентября.)
Правительственные круги Италии, равно как и запра-
вилы других союзных стран, с нетерпением ждали от
московского Государственного совещания «сдвига впра-
во» и неизбежных лцчных перемен в русском правитель-
стве. Особенно большие надежды возлагались на генера-
ла Корнилова. Его речь на Московском совещании, как
и выступление Керенского, произвела на ник, по сообще-
нию Гирса, «особое впечатление» \ Но зато крайнее не-
довольство и озлобление вызвала стачка московского
пролетариата, организованная по призыву большевист-
ской партии в знак протеста против сборища контрре-
волюции. Все итальянские буржуазные газеты снова
обрушились на большевиков с резкими нападками за их
«дезорганизацию» перед лицом коварного врага.
Как известно, заговорщики намеревались осущест-
вить свои планы установления в стране военной диктату-
ры еще во время московского совещания. Претенденту
на пост диктатора буржуазные и аристократические
круги устроили в Москве помпезную встречу. Его бого-
творили, перед ним расшаркивались уже чуть ли не как
перед «повелителем всея Руси». Соответственно вел себя
и сам Корнилов. Он принимал многочисленные делега-
ции и депутации, предводителей банковского и торгово-
промышленного мира, представителей всевозможных
буржуазных заведений и городских властей, выслушивал
доклады о внутреннем положении страны, о состоянии
экономики и финансов, давал советы и т. д. В этой кам-
пании создания Корнилову «всенародного авторитета»,
в кампании его «заочного коронования» активное уча-
стие приняли представители союзников. Во время прибы-
тия Корнилова на Государственное совещание на улицах
Москвы распространялись брошюры, озаглавленные:
«Корнилов — национальный герой». Эти брошюры были
отпечатаны на деньги британской военной миссии и до-
ставлены в Москву из английского посольства в Петро-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 462.
335
граде в вагоне британского военного представителя ге-
нерала Нокса К Почти в это же время в Россию прибыл
из Англии некто Аладьин2, который привез для генера-
ла Корнилова специальное письмо от военного министра
Великобритании лорда Мильнера, в котором одобрялась
идея установления в России военной диктатуры, а так-
же шаги, которые должны были привести к ее реализа-
ции. Данное письмо представляло собой нечто большее,
чем личное мнение британского военного министра, хо-
тя и это само по себе свидетельствовало о многом. Оно
отражало позицию всего английского правительства.
Цель данного послания состояла в том, чтобы ободрить
заговорщиков. Керенский, бывший и сам причастным к
контрреволюционному заговору, писал впоследствии:
«Непосредственные соучастники Корнилова вели пере-
говоры с некоторыми политическими и военными круга-
ми союзников. Политический центр заговора находился
не в Ставке, где генерал Корнилов занимался военными
приготовлениями; он был в Петрограде и Москве, где
нити заговора тянулись к некоторым рабочим кабинетам,
комфортабельным и спокойным»3. Говоря это, премьер-
неудачник явно имел в виду военные и дипломатические
представительства Англии и Франции. Не случайно гла-
ва дипломатического корпуса Бьюкенен, равно как и
другие представители союзников, демонстрировали пора-
зительную осведомленность о планах заговорщиков.
19 августа, когда немцы предприняли наступление на
Ригу (она пала 21 августа), английский посол писал
своему правительству, что кадеты решили свергнуть
правительство и что во главе заговора находится гене-
1 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 306—307.
1 Аладьин — некогда известный политический деятель, тру-
довик, член II Думы, бежавший в Лондон после ее роспуска; со
временем растратил весь свой идейный багаж и выродился в поли-
тического авантюриста. После Февральской революции Аладьин
пытался подвизаться в политических кругах Лондона, выдавая себя
за представителя нового русского правительства, но был дезавуи-
рован К. Набоковым и самим Временным правительством. Присут-
ствовал на московском Государственном совещании в свите гене-
рала Корнилова; он сидел рядом с Завойко, одним из идейных
вдохновителей и непосредственных организаторов корниловского
заговора (см. АБПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. I, л. 190, 205,
206,207).
3 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 304.
336
рал Корнилов К В дни корниловского мятежа представи-
тели союзников в Ставке заверяли Корнилова в своем
расположении к нему и желали ему успеха в намеченном
предприятии. «В особенности, — писал позже Деникин, —
в трогательной форме делал это британский представи-
тель»2. Уже после провала корниловского заговора гла-
ва британской военной миссии в России генерал Нокс в
беседе с представителем американского Красного Креста
полковником Робинсом откровенно признал, что он,
Нокс, был заодно с. Корниловым. «Быть может, эта по-
пытка была преждевременна, — с раздражением сказал
он, — но я не заинтересован в правительстве Керенского.
Оно слишком слабо; необходима военная диктатура,
необходимы казаки. Этот народ нуждается в кнуте! Дик-
татура — это как раз то, что нужно»3.
И надо сказать, что представители союзников далеко
не ограничивались одной лишь морально-политической
поддержкой заговорщиков. По свидетельству полковника
Робинса, английские офицеры, переодетые в русскую
форму, на английских танках следовали вместе с Корни-
ловым 4. Прямое содействие заговорщикам пытались
оказать и сами дипломатические представители союзни-
ков в России. В самый разгар корниловского мятежа
послы Англии, Франции, США и Италии сделали Вре-
менному правительству официальное заявление о своем
«нейтралитете» в конфликте между Ставкой и прави-
тельством. В декларации, врученной по этому поводу
Бьюкененом министру иностранных дел от имени назван-
ных послов, говорилось о необходимости поддержания
единства всех сил страны в целях успешного продолже-
ния войны и предлагались посреднические услуги между
Временным правительством и уже смещенным с поста
Верховным главнокомандующим. Такой шаг означал не
что иное, как открытое выражение сочувствия заговор-
щикам, грубое вмешательство во внутренние дела стра-
ны. Даже Терещенко, являвшийся скрытым корнилов-
цем, отказался опубликовать это заявление, так как, по
1 L. Aragon. Histoire de l'UR&S, vol. 1, p. 59.
2 Л. И. Деникин. Очерки русской смуты, т. 2, стр. 63..
8 Цит. по: Левидов. К истории союзнической интервенции в Рос-
сии. Л., 1925, стр. 9.
4 «Октябрьская революция перед судом американских сенато-
ров». М.—Л., 1927, стр. 143.
337
его мнению, «подобные действия ставили генерала Кор-
нилова на равную ногу с правительством» *. Когда же
военное министерство в свою очередь выступило с заяв-
лением о том, что Корнилов не может рассчитывать на
поддержку союзников, союзные представители по ини-
циативе американского посла Френсиса потребовали
опубликования своей декларации, чтобы их «принципи-
альная» позиция стала известна широкому обществен-
ному мнению2.
В своих мемуарах Френсис откровенно рассказал, что
же руководило союзниками в данном случае, хотя это и
без того было уже давно известно. Правящие круги
союзников боялись потерять кредит в глазах российской
контрреволюции. «Если бы представители союзников, —
писал Френсис, — допустили, чтобы создалось впечатле-
ние, будто они способствовали поражению Корнилова,
то они получили бы и заслужили резкое осуждение»3.
Не вызывает сомнения, кому старались угодить дипло-
матические представители союзников и с чьей стороны
боялись они осуждения. Персона Корнилова весьма им-
понировала американским правящим кругам, как и дру-
гим союзникам. Френсису, по его словам, нравилось в
этом генерале такое качество, как твердость и решитель-
ность. Он видел в нем «железного человека со стальной
волей», которая была нужна им прежде всего для подав-
ления революции. I
Поэтому, когда генерал Корнилов приступил к реа-
лизации контрреволюционного заговора, американский
посол и другие представители США желали ему полного
успеха. Предвкушая радость победы, Френсис телегра-
фировал в госдепартамент 29 августа: «Военный и
военно-морской атташе считают, что Корнилов овладеет
ситуацией»4. К их великому огорчению, ситуацией ов-
ладеть не удалось, и это вызвало еще большее раздра-
жение союзников против Временного правительства.
Таким образом, союзники принимали не только кос-
венное, но и прямое участие в корниловщине. Не без
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 808.
2 См. Я. Я. Милюков. История второй русской революции, т. 1,
вып. 2. София, 1921, стр. 254—255.
3 D. Francis. Russia from the American Embassy, p. 159.
4 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 188.
338
оснований газета «Рабочий путь» писала в эти дни:
«Теперь уже нет никаких сомнений в том, что в качестве
прямых пособников корниловского заговора фигуриро-
вали кадеты и официальные представители союзных дер-
жав» К В свою очередь другая большевистская газета,
московский «Социал-демократ», отмечала, что генерал
Алексеев был назначен командующим по требованию
союзников, и недвусмысленно намекала английскому
послу убираться восвояси2. Поддержку. Корнилова со-
юзниками признавали и буржуазные авторы. Уже упо-
минавшийся американский историк Вильямс отмечал в
своей работе: «Иностранные представители в Петрогра-
де сочувствовали Корнилову и желали ему победы»3. Об
этом же пишут и другие буржуазные историки, в частно-
сти французский исследователь Ф. Кокен4.
Крах корниловской авантюры вызвал в стане со-
юзников новый прилив ярости и раздражения против
революции и самого Временного правительства, в пер-
вую очередь против Керенского, которого они считали
основным виновником неудачи «отчаявшегося патриота»,
как называли мятежного генерала некоторые органы
зарубежной печати. В Лондоне, Париже, Риме и Вашинг-
тоне хмурились, словно справляли траур по почившему
«великому другу» союзников. В беседе с Гирсом (5 сен-
тября) Соннино откровенно заявил, что последние собы-
тия в России произвели в Италии «гнетущее впечатле-
ние» 5.
Обозленные провалом Корнилова и особенно быстрым
ростом влияния большевиков, союзники снова пытаются
разжечь антибольшевистскую кампанию и подтолкнуть
Временное правительство к беспощадным действиям
против революционного авангарда. Воскрешается и сно-
ва пускается в ход все та же мерзкая клевета о мнимых
«связях» большевиков с немцами. На этот раз соответ-
1 «Рабочий путь», 10 сентября (28 августа) 1917 г.
2 «Социал-демократ», 8 сентября 1917 г. (Алексеев был назна-
чен начальником штаба Верховного главнокомандующего, но он
оказался фактически главнокомандующим, так как в его руках
было сосредоточено все ведение военных операций и намечавшаяся
реорганизация армии.)
3 W. A. Williams. American-Russian Relations, p. 101.
4 F.-X. Coquin. La Revolution Russe. Paris, 1962, p. 86.
5 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 509.
339
СТвующий «выстрел» решили произвести в Швейцарии
совместными усилиями русской и союзной дипломатии.
8 сентября русский поверенный в делах в Берне Ону
отправил в Петроград коротенькую телеграмму следую-
щего содержания: «По сведениям великобританского
посланника, Ленин в настоящее время находится в Бер-
лине» !. Каковы были эти «сведения» — не приходится
говорить. Вполне понятно и их целевое назначение. Они
были сообщены.русскому дипломату с явным расчетом,
что тот передаст их по инстанции в Петроград, а там
используют их для борьбы с большевиками. Однако,
как ни ядовита была эта ложь, она не принесла ее авто-
рам желанных результатов. Авторитет большевистской
партии возрастал с каждым днем. Революционные массы
было уже трудно сбить с толку.
Как видим, не только безответственные и «бесконт-
рольные» корреспонденты, но и официальные военные и
дипломатические представители союзников изощрялись в
клевете на революцию и большевиков. Приемы не отли-
чались новизной. К ним прибегало и царское правитель-
ство в борьбе против своих политических противников.
И те, кто теперь стоял у кормила власти и пользовался
услугами иностранной контрразведки, поддерживая эту
гнусную версию, сами еще совсем недавно фигурирова-
ли в так называемых контрольных списках в качестве
«немецких шпионов». Кстати, первым в^ этих списках
значился не кто иной, как сам лидер правых эсеров
Авксентьев2, получивший в составе второго коалицион-
ного правительства портфель министра внутренних дел.
«Факты» подобного сорта распространялись и в других
странах3.
Как ни негодовал Керенский против «некоторых союз-
ников», взявших под свое покровительство взбунтовав-
шегося генерала, поднявшего руку и на самого премье-
ра, ему пришлось умерить свою гордыню и не выказы-
вать недовольства их поведением. Напротив, Временное
правительство решило умилостивить наседавших на него
союзников, пустившись с этой целью в новый тур заве-
рений в своей преданности «общему делу» и готовности
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 45.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 738.
3 Там же, д. 35, л. 501.
340
исправить положение. Первым долгом оно спешит успо-
коить и заверить правящие антантовские круги в том,
что оно само проведет в жизнь «программу Корни-
лова» К
2 сентября Терещенко направил в Лондон, Париж,
Стокгольм, Вашингтон и Токио телеграмму, в которой
предписывал русским дипломатическим представителям
распространить в местной печати следующие сведения:
«С самого назначения генерала Корнилова Верховным
главнокомандующим.между правительством и им шли
переговоры относительно мер, необходимых для подня-
тия боеспособности армии. Большая часть мер, потребо-
ванных Корниловым, была принята правительством. Ос-
тавалось еще решить вопрос о частичном введении
смертной казни в тылу, о расширении театра военных
действий и о распространении военных мер на город
Петроград. 26 августа Временное правительство приня-
ло окончательное решение по этим вопросам... Решение
это, однако, не осуществилось, так как, к крайнему удив-
лению членов правительства, в этот же вечер было полу-
чено... требование Корнилова о передаче ему диктатор-
ской власти»2. Но, заверял тут же Терещенко, «времен-
ное замешательство в жизни армии», вызванное послед-
ними событиями, не помешает правительству осущест-
вить все те меры, «необходимость коих была признана
до выступления генерала Корнилова».
Союзников спешили обрадовать тем, что начальни-
ком штаба Верховного главнокомандующего вновь назна-
чен пользовавшийся у них большой популярностью гене-
рал Алексеев, на которого возложено «ближайшее ру-
ководство военными действиями и реорганизацией ар-
мии», и что Керенский, принявший на себя (под предло-
гом «успокоения демократических элементов и солдат»)
пост Верховного главнокомандующего, издал ряд при-
казов и распоряжений, запрещающих «под страхом са-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 807; д. 152, т. 1,
л. 26.
2 Там же, д. 100, л.. 16—17. Речь шла о том, чтобы объявить
Петроград находящимся во фронтовой полосе и подчинить его вме-
сте с гарнизоном командующему Северным фронтом. Это позволи-
ло бы свободно уводить из столицы наиболее революционные ча-
сти, эвакуировать вместе с рабочими промышленные предприятия
и тем самым нанести удар по авангарду революции.
341
мых суровых кар» всякие самовольные действия солдат,
воинских комитетов и иных организаций, направленные
против офицеров, заподозренных в причастности к за-
говору Корнилова К Иными словами, Временное прави-
тельство брало под защиту контрреволюционных заговор-
щиков, чем лишний раз подтверждало свою причастность
к их действиям и ответственность за них. Кстати, Керен-
ский хорошо знал, что и генерал Алексеев был замешан
в заговоре2.
3 сентября Терещенко направил своим представите-
лям в Париже, Лондоне, Риме и Вашингтоне еще одну
телеграмму по поводу разыгравшихся в стране «печаль-
ных событий», в которой чуть ли не упрашивал их похло-
потать перед союзниками за несчастное Временное пра-
вительство. «Я рассчитываю,— взывал он,— на весь ваш
патриотизм, чтобы помочь правительству побороть обу-
явшее наших союзников разочарование и убедить их,
что, несмотря на всю тяжесть испытаний, Россия будет
вести до конца общую борьбу с врагом»3. Однако уме-
рить гнев заправил Антанты оказалось не так-то легко,
ибо провал корниловщины они восприняли как свое
собственное поражение, поскольку сами поддерживали
ее, принимали в ней прямое участие.
Индче реагировали революционные массы. Постоян-
ное вмешательство союзников во внутренние дела Рос-
сии, их стремление во что бы то ни стало удержать ее
в войне и, наконец, открытая поддержка заговорщиков
вызвали мощную волну народного гнева. Советы, рабо-
чие, солдаты и крестьяне стали требовать немедлен-
ного выдворения из России иностранцев, в том числе и
официальных представителей союзников, оказывавших
поддержку и покровительство контрреволюционерам.
В резолюции, принятой на собрании членов профсоюза
рабочих и служащих кожевенного производства Петро-
павловска (Акмолинская область) 3 сентября, среди
других требований по борьбе с контрреволюцией со-
держалось требование «удалить из пределов всей Рос-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 807; д. Ю0, л. 17;
д. 152, т. 1, л. 26.
2 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 284, 297, 332, 334.
3 «Революционное движение в России в сентябре 1917 г. Обще-
национальный кризис». М., 1961, стр. 218.
342
сии агентов иностранного империализма, друзей Родзян-
ко, Милюкова и Каледина»!. В том же духе была состав-
лена резолюция собрания рабочих Гусевской хрусталь-
ной фабрики (Владимирская губерния) от 5 сентября
1917 г. «Мы, рабочие Гусевского хрустального производ-
ства,— говорилось в этой резолюции,— общим собранием
требуем... высылки из России агентов англо-французско-
го капитала»2. На осуществлении этой меры настаивал
5 сентября местный исполнительный комитет рабочих
фабрики товарищества Рождественской мануфактуры
П. В. Берга в Твери3.
Враждебная революции позиция представителей со-
юзников вызвала негодование в среде бакинского проле-
тариата. На конференции заводских и промысловых ко-
миссий г. Баку в первый день ее работы, 18 сентября,
была принята резолюция, которая требовала изгнания из
России «агентов союзного капитала, вредящих русской
революции»4. Требования об удалении из пределов Рос-
сии «агентов контрреволюционного союзнического капи-
тала» содержались в резолюциях ряда Советов рабочих,
солдатских и крестьянских депутатов, например Рос-
лавльского, Смоленской губернии, и Жиздринского,
Калужской губернии (от 5 и 7 сентября)5, и др.
Решительный протест поведение союзников вызыва-
ло в армии. В решении полкового комитета 197-го пе-
хотного запасного полка (Московский военный округ) в
категорической форме было записано (11 сентября):
«Выслать из России агентов иностранного империализма,
поддерживающих контрреволюционный заговор». Такое
же требование выставила 1-я батарея размещавшегося
в Кронштадте 2-го морского тяжелого артиллерийского,
дивизиона (18 сентября)6. На собрании 67-го Тарутин-
ского пехотного полка (V армия Северного фронта)
29 сентября была принята резолюция, в одном из пунк-
тов которой солдаты требовали «удаления из России
1 «Революционное движение в России в сентябре 1917 г. Обще-
национальный кризис», стр. 272.
2 Там же, стр. 278—279.
3 Там же, стр. 280.
4 Там же, стр. 315—316.
5 См. там же, стр. 147, 153.
6 См. там же, стр. 434, 459.
343
представителей французской буржуазии, являющихся к
нам с целью агитации [за] империалистические цели вой-
ны» '. Немедленного выдворения из России контррево-
люционных агентов союзного капитала требовали и
крестьяне2.
Дднако никакие протесты не могли оказать на союз-
ников отрезвляющего воздействия. В момент, когда
трудящиеся массы России гневно осуждали заговорщи-
ков и добивались вынесения им сурового наказания,
английский посол счел уместным принять делегацию
контрреволюционного казачества, снаряженную в
Петроград активным корниловцем генералом Каледи-
ным с требованием прекратить «нападки» на него3. Но
все это лишь подогревало обстановку и усиливало ре-
шимость революционных масс покончить с прогнившим
режимом и поддерживавшими его иностранными импе-
риалистами. Насколько низко пал престиж союзников, а
вместе с тем и самого Временного правительства, свиде-
тельствует тот факт, что последнее вынуждено было при-
нять специальное постановление о привлечении к уго-
ловной ответственности «за оскорбление союзников».
Поведение союзников в дни корниловщины еще раз
со всей отчетливостью показало, чего добиваются они от
Временного правительства, каких шагов ожидают от
него в Париже, Лондоне, Риме, Вашингтоне и Токио и
каким оно пользуется у них авторитетом. Корниловщина
показала также, что трудящиеся массы России все боль-
ше ориентировались на партию большевиков, которая по-
прежнему являлась зорким рулевым революции.
1 «Революционное движение в России в сентябре 1917 г. Об-
щенациональный кризис», стр. 459.
2 См. там же, стр. 492—493.
3 См. Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 43—44.
Глава IV
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ВРЕМЕННОГО
ПРАВИТЕЛЬСТВА В ПЕРИОД
ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОГО КРИЗИСА
(сентябрь — октябрь 1917 г.)
1. ПРОГРАММНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ ДИРЕКТОРИИ
И ТРЕТЬЕГО КОАЛИЦИОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА.
ОТ НАСТУПЛЕНИЯ К «АКТИВНОЙ ОБОРОНЕ»
Корниловщина еще больше подорвала пози-
ции Временного правительства внутри страны и на меж-
дународной арене. Естественно, это наложило определен-
ный отпечаток и на его внешнеполитическую деятель-
ность, хотя в общем внешнеполитический курс не пре-
терпел никаких существенных изменений. Корниловщи-
на вызвала новый, еще более затяжной правительствен-
ный кризис, длившийся почти целый месяц. После раз-
грома мятежа верховная власть временно сосредоточи-
лась в руках так называемой Директории (или «Совета
пяти») во главе с Керенским, которая решала все важ-
нейшие вопросы внутренней и внешней политики. Изред-
ка собирались так называемые деловые заседания всего
правительства, на которых присутствовали остальные
министры и управляющие ведомствами. Директория
проводит тот курс, который был взят в самом начале
пути новой власти и несколько модернизирован при
создании первого коалиционного правительства. Как со-
общала газета «Русские ведомости», 31 августа на днев-
ном и ночном совещаниях происходило обсуждение воп-
роса о реорганизации Временного правительства и на-
345
правлении политики будущего кабинета. На заседании
выступил Терещенко с изложением внешнеполитической
программы. Он настаивал на том, что в данный момент
основной и единственной задачей Временного правитель-
ства должна быть «оборона» страны, а все социальные
реформы следует проводить в жизнь лишь постольку, по-
скольку они диктуются нуждами фронта. Исходя из
этого, правительству необходимо сосредоточить свое
главное внимание прежде всего на усилении боеспособ-
ности &рмии, на упорядочении* транспорта и обеспечении'
продовольствием. Терещенко доказывал, что его полити-
ка, хотя она часто и осуждается в печати, является «со-
вершенно правильной» и не нуждается в каком-либо кор-
ректировании, так как ему «удалось добиться восстанов-
ления (полного согласия с союзниками». Политика Тере-
щенко получила полное одобрение со стороны кадетов.
Один из присутствовавших на заседании членов кадет-
ской партии заявил, что «направление внешней полити-
ки М. И. Терещенко за последнее время никаких упре-
ков вызвать не может» *.
Особую заботу и беспокойство проявляет Временное
правительство о сохранении доверия к нему союзников,
видя, до какой степени они были недовольны его раз-
молвкой с бывшим Верховным главнокомандующим. Те-
рещенко рекомендовал русским представителям за гра-
ницей «соблюдать сдержанность», вызываемую военным
положением России и внутриполитической обстановкой,
заверял союзников в неизменной решимости русского
правительства до конца отстаивать общее дело. «Все на-
ши усилия, — писал он, — направлены к спасению на-
циональной политики в вопросах армии, войны и между-
народного положения России. На этой почве будет
твердо стоять и вновь образованное правительство»2.
Он просил объяснить союзникам, насколько важно обсу-
дить общее положение и выяснить способы оказания
взаимной поддержки в деле дальнейшего ведения вой-
ны, и в частности предстоящей зимней кампании3.
Еще накануне выступления Корнилова, через день
1 «Революционное движение в России в сентябре 1917 г. Обще-
национальный кризис», стр. 216.
1 Там же.
' См. там же, стр. 218.
346
после падения Риги (23 августа), в телеграмме русским
представителям в союзных странах Терещенко писал,
что за границей следует всячески подчеркивать твер-
дую решимость правительства всеми средствами продол-
жать войну, невзирая ни на какие трудности и жертвы К
Спустя несколько дней Терещенко снова рассылал ана-
логичные телеграммы, выражая беспокойство по поводу
катастрофического падения за границей престижа Вре-
менного правительства. «В то время, когда здесь при-
лагаются все усилия, -чтобы укрепить решимость во что
бы то ни стало продолжать войну и общее настроение
слагается в духе полного единения с союзниками, — сето-
вал министр, — общественное мнение последних как бы
отказывает нам в доверии. Это вызывает здесь тем боль-
шее недоумение, что, несмотря на наши неудачи, наше
июньское наступление и вызванное им контрнаступление
противника заставили немцев сосредоточить на нашем
фронте большие, чем когда-либо, силы»2. Было бы
желательно, продолжал он, воздействовать на общест-
венное мнение союзных стран и разъяснить это обстоя*
тельство, подчеркивая, что «ни в правительстве, ни в
ответственных кругах, не исключая демократически
настроенных», нет никаких сомнений и колебаний отно-
сительно будущего направления русской политики в
смысле продолжения всеми средствами войны в полном
согласии с союзниками. При этом Терещенко указывал
на рост влияния большевистской партии, рассчитывая
тем самым припугнуть союзников и внушить им, на-
сколько необходима для Временного правительства их
морально-политическая и материальная поддержка, за-
кодированная словом «доверие». И тут же спешил заве-
рить союзников, что Временное правительство сумеет
справиться с большевиками и нанести им сокрушитель-
ный удар. «Сейчас в связи с делом Корнилова, — отме-
чал он в телеграмме от 31 августа, — чрезвычайно уси-
лились большевики. Однако положение правительства
после одержанной победы упрочилось, что дает повод
рассчитывать на самую энергичную борьбу против боль-
шевиков»3. Чего стоили эти прогнозы, показали бли-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 735.
2 Там же, д. 99, т. 2, л. 790—791.
3 Там же, д. 152, т. 1, л. 27.
347
жайшие события. Уже тогда было видно, что терещенков-
ский оптимизм явно не по сезону. Однако подобные про-
скрипты выходили из-под пера министра один за другим
и составлялись они словно по трафарету.
В своих инструкциях Терещенко особенно старался
подчеркнуть незыблемость взятого Временным прави-
тельством курса. Какие бы ни произошли в будущем по-
пытки слева или справа изменить принятый правитель-
ством курс, писал он, оно «твердо пойдет по пути про-
должения во что бы то ни стало войны и будет вести с
новой энергией работу по восстановлению и оздоровле-
нию армии» *.
25 сентября было сформировано наконец третье — и
последнее — коалиционное правительство во главе с Ке-
ренским. Как уже было заведено, и на этот раз «перекон-
струированное» правительство выступило с программой,
которую оно обещало неуклонно проводить в жизнь и в
которой по-прежнему на первом плане стояли вопросы
внешней политики. В этой программе снова и снова под-
черкивалось, что Временное правительство «все свои си-
лы положит на защиту общесоюзнического дела». Для
успокоения масс их снова заверяли в том, что прави-
тельство «в полном согласии с союзниками» в ближай-
шее время примет участие в конференции союзных дер-
жав, на которой представители России наряду с разре-
шением общих с союзниками военных задач будут стре-
миться к соглашению с ними «на почве принципов, воз-
вещенных русской революцией», и что Временное пра-
вительство будет представлено на этой конференции «в
числе своих уполномоченных и лицом, облеченным осо-
бым доверием демократических организаций». Так Вре-
менное правительство все еще пыталось эксплуатиро-
вать идею о пересмотре целей войны. Единственное
отличие сентябрьской правительственной декларации от
майской и июльской состояло в том, что в ней не гово-
рилось о наступлении, а лишь об обороне, которую стали
именовать теперь «активной обороной».
Новую декларацию печать по справедливости назва-
ла «декларацией бессилия». Она не удовлетворила ни
революционные массы, ни буржуазию и правые партии.
Рабочих, солдат и крестьян декларация не могла удов-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 808,
348
летворить потому, что она, как и прежде, навязывала
продолжение ненавистной войны, а заявление о достиже-
нии «всеобщего мира» было в ней не более чем дежур-
ной фразой. Буржуазия же и прочие социальные верхи
были недовольны тем, что «новая» программа, по их
мнению, намечала статус-кво в политике и отказ от пол-
ной победы — в стратегии. Деникин, например, отражая
мнение соответствующих кругов, писал позже, что сен-
тябрьская правительственная декларация заключала в
себе обычные перепевы программ, воззваний и резолю-
ций, имевших один общий недостаток — «нереальность в
обстановке войны, голода и анархии» К Иными словами,
программа была неприемлема для них по существу: к
чему говорить о каких-либо социальных и других преоб-
разованиях, когда все внимание, по его мнению, следо-
вало сосредоточить на войне. Деникин, однако, не уразу-
мел, что никто и не собирался проводить в жизнь сде-
ланные обещания.
Последняя декларация, хотя она и была самой много-
словной из всех предыдущих, являлась всего лишь оче-
редным пропагандистским туром. Именно так относились
к ней сами ее составители, в том числе и соглашатели.
Если в публичных выступлениях эсеры и меньшевики,
прикрываясь фразой, все еще разыгрывали из себя рево-
люционеров, то в узком кругу, на закрытых заседаниях
они уже сбросили маску и повели разговор начистоту.
Основная их забота состояла теперь в том, чтобы вме-
сте с буржуазией мобилизовать силы на борьбу с боль-
шевиками и идущими за ними массами. На закрытых
заседаниях Временного правительства 22 и 24 сентября
совместно с представителями Демократического сове-
щания, московской группы промышленников и ЦК каде-
тов, на которых обсуждался вопрос о сформировании
третьего коалиционного кабинета, соглашатели цинично
заявляли, что они рассматривают программу не как ру-
ководство к действию, а как пропагандистский материал,
предназначенный лишь для умиротворения масс.
Меньшевик Гвоздев пошел еще дальше. Солидаризи-
руясь с представителями буржуазии, отказывавшимися
принять «программу Чхеидзе», оглашенную на москов-
ском Государственном совещании 14 августа, он предло-
См. А. И. Деникин. Очерки русской смуты, т. 2, стр. 112.
349
жил отбросить споры по программе и сосредоточить все
внимание на том, какие меры необходимо принять для
подавления революции. «Никакие широкие программы
до Учредительного собрания неосуществимы, — заявил
он. — Мы должны думать не о программах, а о сохра-
нении государства в борьбе с анархией» К Церетели
«поправил» своего коллегу. Он разъяснил присутствую-
щим, что дело не в реализации программы; никто этого
и не требует. Важно предстать перед массами с хороши-
ми намерениями, сделать вид, что отстаиваешь их инте-
ресы, беапокоишься о них. Когда там они разберутся
что к чему, а тем временем правительство сможет нане-
сти удар по наиболее активным силам революции. «Я на-
стаиваю на программе, — говорил он, — это важно для
населения. Гвоздев понял (что программа в короткий
срок неосуществима. — В. В.), а массы еще не постигли.
Декларации имели важное значение. Многое из обещан-
ного не осуществлено, а многое, что сделано, забыто
населением, надо напомнить. Я сам на своей работе уз-
нал, что нельзя все в два дня сделать... Все рушится: ар-
мия и флот, и надо укрепить положение власти. Пред-
парламент— новость, но что-нибудь надо; другого не
придумать»2. В этом же духе высказывались и эсеры.
Убеждая предводителей буржуазии, пугавшихся эсеро-
меньшевистской «программы», в необходимости коали-
ции, Гоц заявил на заседании 24 сентября: «Программа
в шесть недель3 не будет осуществлена, поэтому она не
страшна»4.
Доводы мелкобуржуазных политиканов оказались до-
статочно убедительными для буржуазии. В. Набоков, к
удовольствию эсеро-меныпевистских вожаков, заявил от
имени кадетов: «На программе мы не настаиваем; декла-
рации не читают, они вглубь не проникают. По програм-
ме мы согласимся, но парламент совещательный»5.
(Речь идет о Предпарламенте.—В. В.) Набоков, ко-
нечно, заблуждался. Декларации не только читались, но
1 В. Владимирова. Революция 1917 года (Хроника событий),
т. 4. М.—Л., 1924, стр. 259.
1 «Исторический архив» № 5, 1960, стр. 81.
3 Имеется в виду срок до созыва Учредительного собрания, на-
мечавшегося на 12 ноября 1917 г.
4 «Исторический архив» N? 5, I960, стр. 82.
5 Там же.
350
и обсуждались и проверялись массами. Потому-то народ
отвернулся от Временного правительства, как и от его
эсеро-меньшевистских телохранителей, что следовавшие
одна за другой декларации оставались пустым звуком,
не проводились в жизнь, не говоря уже о том, что они
не отражали всех насущных нужд народа. Эти «програм-
мы» не стоили той бумаги, на которой они были напи-
саны.
2. ПОДГОТОВКА ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
К КАМПАНИИ 1918 г. ПЛАНЫ «КОРЕННОЙ»
РЕОРГАНИЗАЦИИ РУССКОЙ АРМИИ
Обязавшись неизменно придерживаться прежнего
курса, Временное правительство тем не менее сознава-
ло, что на одни$ декларациях далеко не уедешь. Полный
провал летнего наступления и последовавшая через ме-
сяц сдача Риги со всей очевидностью показали, что оно
не в состоянии обеспечить активные военные действия, к
которым оно стремилось само и которых неотступно тре-
бовали от него союзники. Военная мощь страны стреми-
тельно падала. Никакие меры, принимавшиеся до сих
пор, не помогли излечить армию. Антинародная политика
правящих кругов приближала ее к полному развалу.
А это означало неминуемый крах всех планов русской
буржуазии и выполнявшего ее волю Временного прави-
тельства. Однако ни поражения на фронте, ни усилив-
шаяся разруха в стране, ни бурный рост революцион-
ного движения и общего недовольства масс не убедили
его в необходимости прекращения войны. Пренебрегая
всем этим, оно упорно цеплялось за прежний курс и уже
начало готовиться к военной кампании будущего года.
В этих условиях в недрах Временного правительства
и военного командования возникли планы «коренной» ре-
организации русской армии с целью восстановления ее
боеспособности. Над разработкой их упорно трудились
новый военный министр Верховский со своим кабинетом
и недавно назначенный начальником штаба Верховного
главнокомандующего генерал Духонин. По существу
речь шла о создании «новой» армии. Правительство Ке-
ренского рассчитывало, что в течение предстоящей зимы,
когда боевые действия в силу климатических условий
значительно ослабеют, ему удастся осуществить эти пла-
351
ны и к кампании 1918 г., считавшейся уже неизбежной,
иметь боеспособную армию, которая позволит восстано-
вить престиж России и ее роль в международных делах.
Об этих планах Временное правительство поставило
в известность и своих союзников, добиваясь от них со-
гласия на их проведение в жизнь. В телеграмме рус-
ским дипломатическим представителям в Париже, Лон-
доне, Вашингтоне, Токио и Стокгольме от 7 сентября
Терещенко дал по этому вопросу «некоторые разъясне-
ния», разрешив использовать их с соблюдением надлежа-
щей осторожности. Из этих разъяснений следовало, что
в ближайшие месяцы в русской армии будут проведены
«радикальные» преобразования, призванные обеспечить
ее боеспособность к началу активных боевых действий
весной будущего года. В телеграмме отмечалось, что
выступление Корнилова, вызвав движение «крайних ле-
вых элементов» против командного состава и части
офицерства, затруднило работу по воссозданию армии.
Однако правительство энергично борется против этих
проявлений, и «линия, принятая в отношении военных
мер, нисколько не изменилась и проводится с полной
твердостью». Далее Терещенко кратко обрисовал буду-
щий план ведения войны. «Мы надеемся, — писал ми-
нистр, — что в течение зимы, когда невозможны обшир-
ные операции, нам удастся создать боеспособную армию.
Военные планы должны быть рассчитаны к этому
сроку» !.
Для осуществления этих планов Терещенко спешил
заручиться поддержкой и благословением союзников. Он
беспокоился и ходатайствовал прежде всего о том, что-
бы они не настаивали пока на новом крупном наступле-
нии русской армии, верили в ее будущие возможности и
не отказывались от выполнения русских военных зака-
зов, а также других союзнических обязательств. «Эта ме-
ра, — продолжал он, — а также другие радикальные ре-
формы "не должны смущать союзников, так как они все
преследуют указанную цель и будут планомерно прово-
диться. В течение этого времени нам необходимо полное
доверие союзников»2. Предвидя, однако, их недовольство
перспективой нового затишья на русском фронте, хотя
1 «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 94.
2 Там же.
352
оно и оправдывалось бы отчасти климатическими усло-
виями (и не только ими), Терещенко давал заверения,
что Россия по-прежнему будет приковывать к себе зна-
чительные неприятельские силы. Как ответственный
представитель Директории министр иностранных дел
клятвенно обещал, что Временное правительство добьет-
ся намеченной цели, чего бы это ни стоило. Последнее
готово было уморить с голоду добрую часть населения
страны, лишь бы продолжать войну во имя «союзниче-
ского долга», во имя соображений высшей политики.
«Хотя положение очень трудное, — заявлял ретивый ми-
нистр, — но продовольствием армия будет обеспечена,
если даже придется ради этой цели пожертвовать пол-
ным снабжением внутренних областей». В заключение
Терещенко еще раз уверял, что осуществление намечен-
ного Временным правительством плана реорганизации
армии обеспечит в будущем самое активное участие
России в военных операциях.
В подкрепление планов Временного правительства
Терещенко ссылался также и на то, что сами союзники
(в частности Рут) не раз указывали на необходимость ре-
организации русской армии. Но Временное правительст-
во сочло необходимым сначала осуществить наступление,
дабы нарушить состояние фактического перемирия,
«опасного для военных расчетов союзников и губитель-
ного» для морального состояния русских войск. Цель эта
была достигнута. «Ценой великих жертв и потерянной
территории, — писал он, — мы приковали на своем фрон-
те большую часть неприятельских войск и выполнили,
таким образом, наши союзнические обязанности» К Те-
перь же, напрашивался вывод, Временное правительство
может вплотную приступить к реорганизации армии, тем
более что без этого оно не в состоянии выполнить лежа-
щие на нем обязательства. Терещенко даже находил, что
последствия летнего наступления русской армии, «как
они ни тяжелы», способствуют проведению общего пла-
на, подготовляющего в будущем ее активное участие в
военных операциях.
О планах реорганизации армии и восстановления ее
боеспособности к весне 1918 г. сообщалось также в те-
леграмме штаба Ставки, направленной 13 сентября рус-
1 «Исторический архив» Х° 4, 1961, стр. 94.
12 В. С. Васюков
353
ским военным представителям в Лондоне, Париже и Ри-
ме. В этой телеграмме отмечалось, что только в зависи-
мости от разрешения данного коренного вопроса перед
армией могут быть поставлены те или иные оператив-
ные задачи, предъявлены те или иные требования. Ины-
ми словами, в настоящий момент русское командование
не может предпринять какого-либо серьезного наступле-
ния на фронте. Но оно обещает организовать активную
оборону. Подробно говорилось об этом и в письме Ке-
ренского Ллойд Джорджу от 12 октября 1917 г.1
На закрытом заседании Временного правительства
11 октября, на котором присутствовали представители
Ставки и военного ведомства, Терещенко предложил в
этой связи отбросить лозунг «война до победного конца»,
поскольку он утратил свою «притягательную силу» в
глазах народных масс, и заменить его новым лозунгом:
«война до боеспособности армии» 2,^без которой, разъ-
яснял он своим слушателям, престиж России не может
быть достаточно внушительным. (Поистине руководи-
тель российского внешнеполитического ведомства прояв-
лял редчайшую «изобретательность» по части политиче-
ской мобилизации масс!) Речь шла о том, чтобы создать
по существу новую, так называемую народную армию —
«совершенно новое тело, новую форму», как говорилось
об этом в утвержденном Керенским докладе начальни-
ка штаба Верховного главнокомандующего генерала
Духонина, и приступить к этому вплотную намеревались
в двадцатых числах ноября.
I. Намечалось некоторое сокращение численного со-
става армии, увольнение старших сроков службы, рас-
1 См. «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 95—96, 1103—104.
2 См. «Известия» 12(25) октября 1917 г. Нельзя согласиться с
мнением А. Е. Иоффе, усматривающим в данном предложении Те-
рещенко склонность его к сепаратному млру (см. «Русско-француз-
ские отношения в 1917 году», стр. 329). Напротив, в этом предло-
жении отразилось стремление министра иностранных дел во что
бы то mi стало удержать Россию в войне. Воевать до тех пор,
пока не будет восстановлена боеспособность армии, а когда она
будет восстановлена, тогда и вопрос о продолжении войны станет
для Временного правительства гораздо проще. Так что этот лозунг
был выдвинут вовсе не для того, чтобы «открыть возможность
выхода из войны», как об этом говорится в названной работе.
Коренная реорганизация армии, восстановление ее боеспособности
обосновывались необходимостью опасения национальных интересов
страны, а это означало продолжение войны до победного конца.
354
формирование непригодных, ненадежных и небоеспо-
собных частей и создание вместо них новых, полноцен-
ных боевых единиц, уменьшение числа запасных полков,
реорганизация тыловых учреждений, сокращение всех
излишних частей, управлений и подразделений вспомо-
гательного назначения и т. д. Сокращение штата в тылу
хотели провести так, чтобы не нанести ущерба воору-
женным силам на фронте. К 15 октября Ставка должна
была разработать детальный план по сокращению из-
лишних частей, управлений и учреждений. С 1 октября
по 1 ноября 1917 г. предполагалось уволить пять сроков
службы— призыва 1895—1899 гг. Для пополнения убыли
к 1 мая 1918 г. должны были призвать дополнительно,
включая и очередной призыв, 1 млн. человек. Предус-
матривалось возвращение в строй офицеров, «отчислен-
ных по обстоятельствам текущего времени», т. е. изгнан-
ных за контрреволюционную деятельность. Обязательно-
му возвращению в ряды армии подлежали все офицеры,
удаленные из нее постановлениями войсковых комите-
тов или общих солдатских собраний, которым не
предъявлено каких-либо обвинений судебными властями.
Чтобы изыскать дополнительные контингенты, наме-
чалось еще шире использовать женский труд в промыш-
ленности и на транспорте (железнодорожном и речном),
высвобождая, где возможно, мужчин с целью призыва
их в армию. В то же время часть «лучших офицеров из
резерва» и увольняемых солдат собирались привлечь в
«милицию для установления порядка внутри страны».
Важнейшую часть предполагаемой реорганизации со-
ставляло формирование. «прочных частей» — георгиев-
ских и ударных батальонов, штурмовых взводов, парти-
занских отрядов, учебных команд и «особенно крупных
казачьих единиц по войскам», к чему должны были
приступить без промедления. В «Программе мероприя-
тий по поднятию боеспособности армии к весне 1918 г.»,
разработанной в Ставке под руководством генерала Ду-
хонина, подчеркивалось, что в течение всего периода
проведения этой программы в жизнь верховное командо-
вание ставит перед собой задачу активной обороной при-
ковать к русскому фронту все ныне находящиеся против
него силы противника 1.
1 См. «Исторический архив» JsTs 4, 1961, стр. 97—101, 104, .105—
107.
12*
355
II. С целью поднятия дисциплины намечалось: с
15 октября полностью прекратить в войсках какую бы то
ни было пропаганду, за исключением, разумеется, прави-
тельственной, установить строгую цензуру для всей по-
ступающей в части литературы, предоставив комиссарам
право прекращать доставку газет, журналов и иной
печатной продукции, «подрывающей дисциплину и бое-
вой дух». Восстанавливалась строгая военная цензура.
Предусматривалась ответственность дисциплинарных
судов за недостаточное поддержание дисциплины в вой-
сках, что должно было подтолкнуть их к принятию бо-
лее крутых мер против «нарушителей порядка и долга».
Дела о нарушении воинской дисциплины должны были
рассматриваться «самым ускоренным порядком» — в те-
чение 48 часов. Войсковым комитетам запрещалось при-
нимать решения об удалении офицеров или выражать
им недоверие- Повышались наказания за все виды .про-
ступков, особенно за несение строевой и гарнизонной
службы. За дезертирство могли осуждать на каторжные
работы от четырех лет и более вплоть до пожизненной
каторги с лишением семей дезертиров земельного на-
дела.
Резко урезались в правах войсковые комитеты. Им за-
прещалось вмешиваться в вопросы о назначении или
смещении командного состава. Их деятельность должна
быть направлена исключительно к поднятию дисциплины
и боеспособности армии, к всемерному содействию в
этом командованию. 20 октября Керенским было подпи-
сано постановление о мерах поддержания дисциплины в
войсках. В нем, в частности, говорилось, что, если в ка-
ких-либо частях или подразделениях произойдут какие-
либо нарушения воинской дисциплины, как-то: отказ от
исполнения боевых приказов, неповиновение начальству,
нежелание участвовать в занятиях и т. п., эти части под-
лежат объявлению на особом дисциплинарном положе-
нии, называются «штрафными» и лишаются права иметь
выборные войсковые организации К Составители плана
проявляли особую заботу об офицерах. Предлагалось
улучшить их материальное положение и положение их
семей, повысить им денежное содержание, а семьям пре-
доставлять пайки. Намечался и ряд других мер, в том
1 См. «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 109—110.
356
числе по боевому и материально-техническому оснаще-
нию армии. Временное 'правительство и военные круги со-
бирались организовать широкую пропаганду в печати
идеи «народной армии», призывая всемерно помогать ее
созданию, вносить всевозможные пожертвования и t. д.
К формированию «народной армии» намеревались при-
влечь и иностранцев, в первую очередь американцев и
англичан !.
(В Ставке и военном ведомстве разрабатывался и дру-
гой, так сказать, аварийный вариант повышения боеспо-
собности русской армии на случай, если бы план создан
ния «народной армии» оказался неосуществимым.
Кое-кто вынашивал чисто авантюристические планы
поднятия «боеспособности» войск. Так, верховный комис-
сар Временного правительства при Ставке В. Б. Станке-
вич предлагал создать нечто вроде «грабьармии». Он
предлагал заинтересовать солдат в войне путем особого
материального поощрения их за пленных и трофеи. Вот
что писал он по поводу своей идеи: «Надо было предо-
ставить солдатам подработать на фронте. И я предлагал
назначить определенные награды за военные трофеи, и
притом очень крупные награды, несравнимые с теми
жалкими четвертными билетами, которые изредка наши
штабы выбрасывали смелым разведчикам и удачливым
охотникам. Я предлагал установить тысячу рублей за
одного пленного, пятьсот рублей за винтовку противни-
ка, тысячу рублей за пулемет, так чтобы награда слу-
жила достаточным стимулом для целой партии охотни-
ков»2. Станкевич отводил всякие возражения материаль-
ного и нравственного порядка. Когда ему говорили, что
такие награды разорительны для казны, он отвечал, что
это окупится. Даже если взять худший в финансовом
отношении случай, убеждал он своих оппонентов,
а именно, если армия захватит в плен миллион солдат,
то уплатить придется тогда один миллиард рублей. Зато
война была бы окончена сразу и расходы безусловно
«окупились», поскольку только один день войны
обходился примерно в 60 млн. руб. «Изобретательный»
верховный комиссар упускал при этом из виду то обстоя-
тельство, что миллион плененных солдат имел бы при
1 См. сИсторический архив» № 4, 1961, стр. 107.
* В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 256—257.
357
себе винтовки, пулеметы и даже пушки. За все это также
причиталась соответствующая мзда. Стало быть, казне
пришлось бы еще туже. И хотя на пушки комиссар цены
не назначал, это возражение явно ослабляло его пози-
ции в споре. Что касается возражений нравственного
характера, то им не придавалось особого значения. Тот
же Станкевич предлагал по существу сдать без боя боль-
шую территорию, отступив на заранее подготовленные
позиции с целью «выиграть время» для реорганизации
армии.
3. ДАЛЬНЕЙШЕЕ УХУДШЕНИЕ ОТНОШЕНИИ
С СОЮЗНИКАМИ. ПОЛИТИКА КОЛЛЕКТИВНЫХ УГРОЗ
Сокращение кредитов и военных поставок
Со второй половины сентября давление союзников на
Временное правительство становится еще более настой-
чивым и приобретает особенно грубые формы. Провал
контрреволюционного заговора генерала Корнилова, на
которого возлагались столь большие надежды, оконча-
тельно вывел союзных заправил из равновесия и привел
их чуть ли не в исступление. Всякие дипломатические
нормы были забыты и отброшены. Огорченные и раз-
гневанные, они переходят в «лобовую атаку», придавая
своим требованиям почти категорический характер. Для
нажима на Временное правительство союзники исполь-
зуют все те же средства, и в первую очередь «помощь»,
т. е. свои официальные союзнические обязательства
перед Россией. Насколько вызывающим и оскорбитель-
ным по отношению к России было поведение некоторых
союзников, свидетельствует хотя бы следующий харак-
терный факт. Русский правительственный комитет в
Лондоне решил дать завтрак в честь британского воен-
ного министра лорда Мильнера. И вот за этой торжест-
венной трапезой важный гость решил как следует отчи-
тать своих гостеприимных хозяев. «/Вы должны понять,
господа, — заявил Мильнер, — что каждый патрон, каж-
дый снаряд, каждая тушка нам самим до зарезу нуж-
ны» и что с их стороны было бы преступно отдавать
русской армии то, чем могут воспользоваться их собст-
венные войска, тем более, добавил он, что у англий-
356
ского правительства возникают основательные сомне-
ния в том, сумеет ли она использовать поставляемое ей
вооружение1.
Но это была лишь первая ласточка в новом дипло-
матическом наступлении союзников на Временное пра-
вительство. За «ею последовали другие, еще более
многозначительные акции. 26 сентября, т. е. в тот день,
когда было объявлено наконец о сформировании треть-
его коалиционного правительства, к Керенскому яви-
лись английский, французский и итальянский послы
и от имени своих правительств сделали ему совместное
заявление, представлявшее собой нечто вроде ультима-
тума с требованием положить конец «беспорядкам» в
стране и обеспечить эффективную деятельность фронта,
в противном случае Россия будет лишена оказываемой
ей «помощи», а Временное правительство оконча-
тельно утрапгит доверие своих партнеров. Делалось это
под неуклюжим предлогом, что-де общественное мнение
в союзных странах может потребовать от своих прави-
тельств отчета за ту материальную «помощь», которая
была уже оказана ими. При этом союзники выражали
глубокое недовольство не только состоянием русской
армии, но и функционированием всего государственного
механизма, в том числе и деятельностью самого Вре-
менного правительства. «Для того, чтобы дать союзным
правительствам возможность успокоить общественное
мнение и внушить ему вновь доверие, — говорилось в
заявлении, — русскому правительству надлежит дока-
зать на деле свою решимость применить все средства в
целях восстановления дисциплины и истинного воин-
ского духа в армии, а равно обеспечить правильное
функционирование правительственного аппарата как на
фронте, .так и в тылу»2.
Как же реагировало на этот вызывающий шаг Вре-
менное правительство? Показательно прежде всего по-
ведение самого Керенского во время этой аудиенции.
Несчастный министр-председатель оказался застигну-
тым врасплох. Выступление послов произвело на него
впечатление разорвавшейся бомбы. Вместо того чтобы
сразу же дать достойную отповедь столь грубому на-
1 См. К. Набоков. Испытания дипломата, стр. 151,
2 «Сборник секретных документов», стр. 108 (курсив мой.—
В. В.).
359
жйму и поставить союзников на место, он принялся
оправдываться и доказывать, что Временное правитель-
ство ни в чем не повинно, так как нынешнее тяжелое
положение России в значительной степени обусловлено
наследием свергнутого режима, «правительства которо-
го,— не без горечи заметил Керенский,— встречали в
свое время за границей поддержку и доверие»,
тогда как нынешнему «непогрешимому» правительству
союзники по существу отказывают в таком доверии,
проявляя, дескать, явную непоследовательность. Между
тем, распинался он, Временное правительство прилагало
и прилагает все силы к тому, чтобы удержать Россию в
войне, невзирая ни на какие жертвы, и твердо намерено
и впредь придерживаться того же курса, оставаясь вер-
ным союзникам. Керенский убеждал послов, что Рос-
сия будет продолжать войну хотя бы для того, чтобы
оградить целостность и неприкосновенность своей тер-
ритории. Что касается восстановления боеспособности
армии, подчеркнул он, то эта задача «приковывает все
внимание правительства». Только под конец этой, без-
условно, «исторической» аудиенции Керенский вспомнил
о национальном достоинстве страны и напомнил важ-
ным визитерам, что «Россия все же является еще вели-
кой державой». Однако эти слова никак не согласова-
лись с поведением русских министров и самого мини-
стра-председателя. В его устах они звучали скорее
горькой иронией, чем истиной, и отражали больше
испуг, нежели веру в собственные силы. Так оно и было
на самом деле.
Хотя Временное правительство и его министры уже
привыкли выслушивать претензии союзников, на этот
раз они были буквально ошеломлены. Настолько послед-
нее выступление трех западных держав—«родных се-
стер русской демократии» — было из ряда вон выходя-
щим. -В секретной телеграмме дипломатическим пред-
ставителям в Париже, Лондоне и Риме, посланной через
день после знаменательной аудиенции, Терещенко писал:
«Коллективное заявление трех послов произвело на нас
тягостное впечатление как по существу, так и по форме,
в которую оно было облечено» 1. С перепугу ни Керен-
ский, ни его коллеги никак не могли понять, что же,
«Сборник секретных документов», стр. 110.
360
собственно, произошло и чем все это вызвано. Казалось,
Временное правительство делало все от него зависящее,
и вдруг такой оборот. А что, если союзники и впрямь
осуществят свои намерения! Как тогда быть и что сле-
дует «предпринять в этом случае? Но ответа не находили
и только лишь недоумевала В цитированной выше те-
леграмме от 28 сентября Терещенко писал в том же
извиняющемся тоне, в каком Керенский разговаривал с
послами: «Нашим союзникам хорошо известны исклю-
чительные усилия, прилагаемые Временным правитель-
ством в целях восстановления боевой способности ар-
мии. Ни военные неудачи, ни внутренняя смута, ни, на-
конец, громадные материальные затруднения не в со-
стоянии были за последние 6 месяцев сломить неуклон-
ной решимости Временного правительства довести до
конца борьбу с общим врагом. При таких условиях мы
решительно недоумеваем, какие мотивы могли побудить
наших союзников к означенному выступлению и какие
реальные результаты они от него ожидают» х.
' Керенский и К° побоялись придать огласке эту новую
грубую выходку союзников, опасаясь, что она может
вызвать гневный протест со стороны революционных
масс и не только против союзников, но и самого Вре-
менного правительства. В данный момент это было тем
более опасно, поскольку все еще не улеглась волна на-
родного гнева, вызванного поведением союзных пред-
ставителей в период корниловщины. Предписывая
своим представителям изложить содержание данной
телеграммы названным правительствам, Терещенко
просил также передать им настоятельную просьбу не
оглашать шага союзников, «дабы избежать опасного
раздражения» русского общественного мнения. Потому-
то так горячо благодарил он американское правительст-
во, которое на этот раз предпочло воздержаться от уча-
стия в совместной дипломатической акции западных
держав2. Этим внезапным излиянием хотели лишний
раз подчеркнуть свое расположение к демократии дол-
лара и на всякий случай заручиться ее поддержкой.
Союзники пошли навстречу указанной просьбе и со-
гласились сохранить предпринятый ими шаг в строжай-
1 «Сборник секретных документов», crpj ПО.
2 См. там же, стр. 107.
3$1
шей тайне. Бальфур заявил Набокову, что об оглашении
шага союзников не может быть и речи. При этом он
«строго доверительно» прибавил, будто лично он был
против этой мысли, ханжески сожалея, что передача
коллективного заявления русскому правительству вы-
пала на долю британского посла, поскольку-де он яв-
лялся старшиной дипломатического корпуса'. Глава
Форин оффис делал вид, словно он не помнил и даже
не слыхал, что именно великобританское правительство
устами Ллойд Джорджа предложило на последней со-
юзнической конференции в Лондоне, на которой присут-
ствовал и он сам, направить Временному правительству
«решительный протест» по поводу неустойчивого поло-
жения в России и ослабления ею военных усилий, и ли-
цемерно уверял русского представителя, будто он не
был осведомлен заранее о предстоящем выступлении
трех послов. Бальфур стремился внушить Набокову,
ai через него и Временному правительству, что инициа-
тива исходила не из Лондона.
Два других правительства, принимавших участие в
совместной акции союзной дипломатии, также не испы-
тали ни малейшего смущения, когда узнали о смятении
и недовольстве в Петрограде. К «чести» государствен-
ных мужей этих стран, они не стали изображать себя
всего лишь «присоединившимися», как это пытался сде-
лать Бальфур. Правда, Соннино, разыгрывая из себя
святую невинность, принялся разъяснять Гирсу, что со-
юзники вовсе и не собирались вмешиваться в дела Рос-
сии и оказывать на нее какое-либо давление. Заявление
трех послов, по его словам, было вызвано «исключи-
тельно желанием помочь Временному правительству,
дать ему в руки орудие или точку опоры на случай, если
бы оно признало полезным воспользоваться им по отно-
шению к внутренним элементам, причиняющим ему за-
труднения»2. Французский министр иностранных дел
экспремьер Рибо оказался не более многословен
в своих объяснениях на сей счет и ограничился лишь
замечанием, что выступление послов «намечалось при
совсем иной обстановке», но совпало, к сожалению (хотя
вряд ли оно было искренним), со вступлением нового
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 557.
J «Сборник секретных документов», стр. 111.
362
кабинета в свои обязанности. Разъяснения Рибо суще-
ственно дополнил его первый помощник по дипломати-
ческому ведомству Жюль Камбон, который растолковал
русскому представителю, что выступление трех послов
имело в виду побудить русское правительство к более
решительной внутренней политике, поскольку «в некото-
рых парижских кругах» создалось убеждение, что Вре-
менное правительство «могло бы путем энергичных мер,
опираясь на верные войска, утвердить свою власть, вос-
становить боеспособность армии и подавить максима-
листские проявлений» К
Коллективный демарш 26 сентября — это своего рода
запоздалая реакция на провал корниловской авантюры,
после которого союзники все еще никак не могли успо-
коиться; это попытка принудить Временное правитель-
ство во всем объеме осуществить корниловскую про-
грамму его же, корниловскими, методами. Кроме того,
хотя это и не было высказано вслух, «о ясно чувствова-
лось, что союзники не одобряют «коренной» реоргани-
зации русской армии, для чего требовалось немало вре-
мени. Союзники не хотели давать передышку России,
поскольку это потребовало бы от них дополнительного
напряжения собственных сил. Франция, например, сама
рассчитывала получить такую передышку, необходимым
условием которой являлась активность русского фронта.
То и дело напоминали Временному правительству о его
оперативных обязательствах итальянцы. Не очень-то
прельщали «светлые перспективы» и англичан. Англию,
равно как и Францию, меньше всего интересовала силь-
ная Россия к концу войны, когда начался бы дележ во-
енной добычи. Русская армия нужна была им сейчас.
Именно теперь важно было выжать из нее все, что воз-
можно, дабы максимально сэкономить собственные силы.
Вот почему, не возражая «в принципе» против корен-
ной перестройки русской армии, они требовали, чтобы
это не отравилось на силе отдачи русского фронта в
данный момент. Добиваясь этого, они и прибегли к тако-
му грубому нажиму, угрожая полностью прекратить во-
енные поставки.
В общем, буря миновала. И инициаторы, и «присоеди-
нившиеся» в сущности дали задний ход. Однако Времен-
1 «Сборник секретных документов», стр. 111—112.
363
rioe правительство все еще никак не могло успокоиться.
Оно опасалось, как бы союзники и в самом деле не пред-
приняли тех санкций, на которые они недвусмысленно
намекнули в своем коллективном заявлении. Пока На-
боков, Севастопуло и Гире на месте «выясняли отноше-
ния» с союзниками, Керенский решил обратиться с лич-
ным письмом непосредственно к Ллойд Джорджу, по-
скольку ведущая скрипка антантовского концерта нахо-
дилась в его руках и поскольку именно он, как полагали,
явился главным застрельщиком предпринятого совмест-
ного выступления. Сомневаться в этом особенно не при-
ходилось, ибо английский премьер давно настаивал на
подобном коллективном протесте, о чем в свое время
сообщал Набоков. Кстати, он же настойчиво рекомендо-
вал Керенскому вступить с Ллойд Джорджем в «интим-
ную» переписку, тем более что последний сам выразил
такое пожелание. Еще в конце августа Набоков писал
Терещенко: «В настоящий момент было бы крайне же-
лательно непосредственное обращение Керенского к
Ллойд Джорджу, в котором была бы подчеркнута мысль,
что Россия не остановится ни перед какими жертвами
в великой борьбе против общего врага» 1 (хотя недостат-
ка в подобных заверениях, как известно, не было). По-
веренный в делая уверял, что британский премьер отно-
сится к России с неизменной симпатией, одушевлен
искренним желанием помочь Временному правительству
и настойчиво борется с весьма сильными антирусскими
течениями в общественном мнении и в среде самого пра-
вительства. А поэтому обращение к нему с указанным
заявлением будет иметь очень большое значение.
Вскоре после демарша трех послов Набоков снова
напомнил об этом, подчеркнув, что оставление без вся-
кого отзыва обращений британского премьера относи-
тельно установления более тесного личного общения его
с Временным правительством «не могло не охладить его
симпатий»2. Вот и решили попытать счастье. А вдруг
и в самом деле удастся подогреть «остывшие симпатии».
Письмо было «смонтировано». В этом письме, датиро-
ванном 12 октября, министр-председатель (он же Вер-
ховный главнокомандующий) в буквальном смысле слова
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 495—496.
2 Там же, л. 566.
364
отчитывался перед британским премьером за деятель-
ность возглавляемого им правительства, присягая на
верность союзническим обязательствам.
Выступая в позе обиженного и оскорбленного, упре-
кая союзников в недооценке заслуг Временного прави-
тельства, Керенский принялся многословно доказывать,
что избранный им путь является единственно возмож-
ным и правильным. И хотя прямо об этом не говорилось,
но из всего повествования было видно, что союзников
вновь просят о доверии. Пространное письмо, машино-
писный текст которого едва умещался на пяти стандарт-
ных листах, начиналось так: «Положение в России и
наши последние неудачи на фронте вызвали некоторое
беспокойство в общественном мнении союзников. Между
тем, каким бы трудным ни было положение России сей-
час, мы можем утверждать, что оно лучше, чем положе-
ние, которое было прошлой весной» 1.
Между строк здесь можно было прочесть упрек союз-
никам в том, что они не правы в своих нападках и не
видят того «сдвига», который произошел за истекшие
месяцы благодаря усилиям новой власти. Поэтому Ке-
ренский и старается раскрыть им глаза, прямо указы-
вая, в чем же заключалась заслуга Временного прави-
тельства. (О ней, между прочим, Терещенко почти в тех
же выражениях уже сообщал своим представителям в
союзных странах, а через них и соответствующим прави-
тельствам в телеграмме от 7 сентября.) Эта заслуга со-
стояла, оказывается, в том, что, невзирая ни на какие
трудности и жертвы, Временному правительству удалось
нарушить «фактическую передышку», установившуюся
на русском фронте «в результате пропаганды братания
и упадка воинской дисциплины». Такое положение, ста-
рательно втолковывал он британскому премьеру, было
тем более нетерпимым, что оно давало немцам возмож-
ность высвободить здесь часть своих сил и перебросить
их против союзников. Сознавая всю опасность ситуации,
Временное правительство и решило любой ценой поло-
жить этому конец. '«Наше наступление, — напоминал
Керенский, — несмотря на первые успехи, потерпело по-
ражение. Однако его главная цель, заключавшаяся в
1 «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 103.
365
том, чтобы сорвать передышку и возобновить военные
действия, была достигнута ценой больших человеческих
жертв и территориальных потерь. По мере своих возмож-
ностей мы помогли нашим союзникам, оттянув на наш
фронт главные силы противника, которые иначе были бы
направлены на запад» 1. К сожалению, объяснял автор
письма, галицийская катастрофа, подготовленная про-
пагандой -«максималистов», и действия генерала Корни-
лова сильно поколебали армию и возрождавшуюся дис-
циплину.
Далее Керенский снова и снова уверял Ллойд Джорд-
жа в том, что все помыслы Временного правительства
направлены на продолжение войны и ни о чем ином оно
не думает. «Вопрос, который ставится в настоящий мо-
мент, — восклицал он, — следующий: как продолжать
войну в данной ситуации?» Тут же были изложены
«главные положения» правительственной программы
коренной реорганизации армии, осуществление которой,
по мнению ее авторов, должно было шривести к восста-
новлению боевой мощи России. Ламятуя об особых сим-
патиях союзников к корениловской программе восста-
новления боеспособности армии, Керенский старался
доказать, что его собственная программа лучше и реаль-
нее корниловской, поскольку генерал ориентировался
«почти исключительно» на репрессии и имел в виду лишь
частичную реорганизацию армии, в то время как он сам
использует более «гибкие» методы и собирается осуще-
ствить полную реорганизацию.
Керенский пытался убедить союзников в необходимо-
сти принятия намеченной Временным правительством
программы. Поэтому в своем письме он акцентировал
внимание британского лидера на том, что осуществление
ее рассчитано на предстоящую зиму, «когда климатиче-
ские условия делают невозможными активные военные
действия на фронте». При этом он еще и еще раз катего-
рически заверял, что русская армия будет продолжать
удерживать в это время все находящиеся противг нее
силы противника и, следовательно, у союзников нет ни-
каких оснований для беспокойства. Посвящая Ллойд
Джорджа в свои планы, Керенский в осторожной форме
давал ему понять, что союзники должны учитывать по-
1 «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 103.
366
лити^скую обстановку в армии и в стране в целом и не
предъявлять Временному правительству чрезмерных
требований, а согласиться с его доводами в пользу вы-
двигаемой программы.
Эуо перекликалось с тем, на что обращал внимание
Керенского его начальник штаба генерал Духонин в до-
кладе относительно формирования новой армии. «Мо-
ральное состояние нашей армии,— тшсал Духонин,— при-
няло в настоящее время такую форму хронической
болезни, при наличии которой... попытки резко вывести
массу из ее современного психологического состояния
могли бы привести только к еще более обостряемым по-
ложениям, к еще более диким эксцессам между солдата-
ми и командным составом» К
Аналогичное письмо было направлено в Париж. Оно
было вручено личным представителем Керенского Ру-
беновичем новому французскому премьеру Пенлеве,
который незадолго перед тем сменил Рибо2. В продол-
жительной беседе с Пенлеве Рубанович, кроме того,
устно подробно изложил соображения своего шефа.
Но напрасно Керенский и его единомышленники пола-
гали, будто какими-то новыми, пусть даже клятвенны-
ми заверениями можно повлиять на позицию западных
держав. Пенлеве сделал вид, что не расслышал пере-
данное Рубановичем «категорическое желание» Керен-
ского получить обещанную помощь «во всем объеме».
Во всяком случае он не высказал по этому поводу ни
малейшего замечания и лишь с холодной дипломатиче-
ской вежливостью (поблагодарил за лривезенную инфор-
мацию. Никакие мольбы и заклинания уже не могли
помочь. Коллективный демарш был не пустым коло-
кольным перезвоном. Он отражал твердо взятый курс
в отношении восточной союзницы. Еще до этой коллек-
тивной угрозы союзники фактически уже прибегли к
«предупредительным мерам», о чем свидетельствовали
многочисленные донесения из Лондона, Парижа и Рима.
Хотя Набоков и продолжал делать свои «энергичные
представления», они мало чего достигали3.
1 «Исторический архив> № 4, 1961, стр. 105.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 944, 945—946;
д. 152, т. 1, л. 165—166.
3 Там же, д. 3, т. 2, л. 458, 516, 523, 529, 565—566 и др.
367
Не более внимательными оказывались в Париже и
Риме. 11 сентября Севастопуло сообщал, что по вопро-
су о возможности заключения во Франции нового рус-
ского займа все запрошенные им компетентные лица
«высказываются безусловно отрицательно»1. 16 сентяб-
ря Гире в свою очередь телеграфировал Терещенко, что
итальянские заводы не выполняют русские военные за-
казы. «Полное недоверие итальянцев к России,— писал
он,— влияет на исполнение этих заказов»2. Об этом же
докладывал в военное министерство военный предста-
витель России в Италии генерал Гескет. Оба просили,
чтобы Ставка обратилась непосредственно к Главно-
командующему итальянской армии генералу Кадорна,
пользовавшемуся огромным влиянием в правительстве,
с просьбой оказать соответствующее давление на ми-
нистра снабжения, а через него и на итальянские заво-
ды. Однако ни Кадорна, ни Соннино, к которому также
обращались за содействием, не помогли. Неделю спустя
Гирсу пришлось вновь настаивать перед Консультой на
необходимости побуждения итальянских заводов добро-
совестно исполнять русские заказы. Но и на этот раз
Соннино, равно как и Кадорна, которого продолжал
осаждать Гескет, ограничились обещанием еще раз «пе-
реговорить с министром снабжения»3. Не случайно у
Гирса мелькнула догадка о возможном сговоре союзни-
ков прекратить выполнение русских заказов, хотя он и
не допускал подобной ситуации. «Требования Кадор-
на,— писал он,— могли бы не иметь результатов (в слу-
чае его давления на министра снабжения.— В. В.), если
союзные правительства сговорились бы между собой
не исполнять наших заказов, но у меня нет до сих пор
никакого положительного указания на принятие ими
такой меры, которая носила бы политический харак-
тер»4. В действительности же именно так и было. В тот
момент, когда Гире, обивая пороги итальянского мини-
стерства иностранных дел, взывал к добросовестности,
правительства трех союзных держав уже заготовили
ультиматум и два дня спустя предъявили его Временно-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 840.
2 Там же, д. 35, л. 538.
3 Там же, л. 557.
4 Там же, л. 538.
368
му правительству, вызвав в рядах последнего формен-
ное смятение. Буквально накануне этого шага Гире со-
общал, что раздражение против России и недоверие к
ней растет в Италии «с угрожающей быстротой» К
После коллективного ультиматума положение еще
больше осложнилось. Фактически кредиты были при-
остановлены: Временному правительству стали отказы-
вать даже в самых незначительных суммах. Прави-
тельство Керенского буквально пришло в отчаяние,
выпрашивая у английского казначейства небольшой
кредит (в фунтах) для расчетов по платежам в Персии.
Но последнее упорно не шло навстречу, поскольку ему
было невыгодно выручать попавшего в беду союзника.
К тому же в проанглийских кругах Тегерана все чаще
стали раздаваться голоса о выводе русских войск из
Персии, что сулило англичанам безраздельное господ-
ство в этой зависимой стране. Терещенко устал подпи-
сывать телеграммы, требовавшие от Набокова уладить
наконец этот вопрос. Ему даже показалось, что причи-
на проволочек в известной мере кроется в самом пове-
ренном, так как он недостаточно точно исполняет при-
сылаемые ему инструкции, о чем и было мягко сказано
в одной из телеграмм. Считая этот упрек необоснован-
ным, обиженный поверенный писал в ответ 8 октября:
«Недоразумение вызвано не способом передачи мною
инструкций, а происходит, мне кажется, по более серь-
езной причине, устранить которую я не властен»2. Тут
же он пытался разъяснить (уже в который раз!), в чем
же состояла эта более серьезная причина столь дли-
тельной задержки заключения кредитной сделки. сВ во-
просе о финансовой помощи в Персии,— писал он,—
Ермолаев (финансовый агент в Англии.— В. В.) неод-
нократно и подробно излагал казначейству наши нуж-
ды, и не его вина (читай: и не моя тоже), если казна-
чейство продолжает чинить обструкцию, вызываемую
узостью и ограниченностью отдельных влиятельных в
этом ведомстве лиц». Но дело тут отнюдь не в узости
и ограниченности «отдельных влиятельных лиц», хотя
и это, безусловно, имело место. Главная причина за-
ключалась в другом, и о ней было сказано чуть ниже.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, т. 2, л. 553.
2 Там же, д. 3, т. 2, л. 565.
369
«Колебания здешнего правительства в вопросе об ока-
зании всемерной помощи России,— продолжал Набо-
ков,— объясняются ходом событий на всех театрах
войны»'.
Чтобы получить хотя бы незначительные дополни-
тельные кредиты, отчаявшееся Временное правительст-
во оказалось вынужденным (и уже не впервые) прибег-
нуть к последнему средству — открытой угрозе отказом
от военного содействия союзникам. Еще 1 июля пред-
седатель Русского 'правительственного комитета в Анг-
лии А. Гермониус сообщал Маниковскому, что ему при-
шлось поставить в известность английское правительст-
во о возможности пересмотра Россией планов войны,
если по-прежнему будет сокращаться тоннаж, ввоз угля
и отказ в немедленном отпуске обещанной тяжелой
артиллерии. Еще более решительно Гермониус заявил
об этом в письме английскому военному министру лорду
Мильнеру 9 июля 1917 г.2 В сентябре Набокову уже
из Петрограда было предписано предупредить англи-
чан, что, если они не предоставят валюту для удовлет-
ворения неотложных продовольственных нужд русских
войск в Персии, Временное правительство и русское
командование вынуждены будут пересмотреть ближай-
шие стратегические планы на этом участке. «.Поручаю
вам,— телеграфировал Терещенко Набокову 9 сентяб-
ря,— спешно добиться согласия англичан на наши пред-
ставления. В противном случае немыслимо ни готовя-
щееся наступление наше на персидском фронте, ни ре-
альная поддержка месопотамской английской армии»3.
Таким тоном Временное правительство заговорило
потому, что русские войска в Персии действительно
оказались в безвыходном положении в значительной
степени благодаря стараниям тех же англичан. Однако
это предупреждение не возымело должного действия.
Через неделю Терещенко вынужден был прибегнуть к
более категорическим предупреждениям. «Настаиваю
самым решительным образом,— предписывал он Набо-
кову,—на благоприятном результанте, притом в самом
непродолжительном времени. Дальнейшие затягивания
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 566.
2 См. «Экономическое положение России», ч. 2, стр. 499; «Исто-
рический архив» № 3, 1955, стр. 169—170.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 139.
370
переговоров затруднят подготоЬку к активным опера-
циям, чем лишат возможности выступления в нужный
момент... Определенный ответ британского правительст-
ва в ближайший срок для нас совершенно необходим»'.
Аналогичное представление было сделано Ставкой ге-
нералу^ Бартеру. Только после ряда» категорических на-
стояний английское правительство согласилось на по-
купку шахиншахским i банком 5 млн. руб. в неделю
«в виде временной меры впредь до более полного рас-
смотрения общего вопроса»2. Из этого ясно видно, кто
руководил действиями тегеранского правительства и
шахиншахского банка, кто усложнял обстановку для
русских войск в Персии. Англия стремилась окончан
тельно подорвать влияние России в Персии и вытеснить
ее оттуда.
Представители Англии все меньше скрывали свое
явно недружелюбное отношение к России. Они стали
без малейшего стеснения отказывать в оказании даже
мелких взаимных услуг. Русский посланник в Каире
Смирнов 23 сентября сообщал морскому генеральному
штабу о том, что после долгого ожидания он наконец
получил от англичан ответ на его неоднократные прось-
бы о помощи в деле ремонта русского судна. Однако
ответ этот, как он и ожидал, был отрицательным3. Анг-
личане, таким образом, уже зарекомендовали себя как
«верные» союзники. В свете этих и других фактов кол-
лективный демарш союзников вызывал у Временного
правительства еще большую настороженность.
Уклонение союзников от поддержки
боевых действий русской армии и флота
Нарушение союзниками своих обязательств в отно-
шении кредитования и военных поставок — это лишь
одна сторона вопроса. Осенью 1917 г. союзники все ча-
ще стали уклоняться и от исполнения своего союзниче-
ского долга перед Россией в координации военных дей-
ствий и оказании ей взаимного боевого содействия.
Особенно отчетливо это проявилось в период знамени-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 195.
* Там же, д. 3, т. 2, л. 529.
8 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 131.
371
того Моонзундского сражения. Как известно, в послед-
них числах сентября немцы предприняли крупную мор-
скую операцию (она продолжалась с 29 сентября по
6 октября) с высадкой десанта в районе Моонзундских
островов, расположенных в северо-западной части
Рижского залива. Цель этой операции состояла в том,
чтобы захватить названные острова, обеспечить с моря
левый фланг своей рижской группы войск, создавая в
то же время угрозу продвижения на Петроград и в
Финляндию. И надо сказать, что происходила она при
явном попустительстве со стброны союзников, и прежде
всего Англии.
В самом деле, для осуществления этой операции
германское командование вынуждено было отвлечь зна-
чительную часть своих военно-морских сил. Это давало
английскому флоту реальную возможность развернуть
активные боевые действия в бассейне Северного моря,
атаковать северо-западное побережье Германии или
хотя бы осуществить прорыв в Балтийское море и на-
нести удар по германской эскадре, захватив там ини-
циативу в свои руки. Однако английское командование
не захотело использовать эту возможность, и н£ столько
по стратегическим, сколько по политическим соображе-
ниям. Английское правительство рассчитывало, что
приближение кайзеровских войск с суши и с моря к
Петрограду вызовет отрезвление в социалистических
кругах России, «оздоровит» национальное сознание рус-
ского народа, пробудит в нем «усопшие» патриотические
чувства и нанесет удар по антивоенным настроениям.
Оно полагало также, что это подтолкнет правительство
Керенского к более решительным контрреволюционным
мерам и облегчит ему их проведение в жизнь. Что ка-
сается «стратегии», то в данном случае, как и во мно-
гих других, она сводилась к тому, чтобы беречь собст-
венные силы, предоставив Германии побольше измотать
Россию. Доказательством этому служит целый ряд
фактов. Немецкая атака в районе Моонзунда не яви-
лась неожиданностью. Союзникам давно было извест-
но о подготовке немцами нападения в районе Рижско-
го залива *.
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 13; д. 1996, л. 59, 62; ф.
Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 600; д. 99, т. 1, л. 215.
372
Между тем они не собирались ничего предприни-
мать, чтобы помешать неприятелю осуществить свои
планы, хотя и не могли не отдавать себе отчета в том,
какие серьезные военные и -политические последствия
может иметь предстоящее сражение в восточной части
Балтийского моря. Особая ответственность падает на
Англию, являвшуюся крупнейшей морской державой —
царицей морей, как она себя гордо именовала. Причем
Англия не только ничего не предприняла по собствен-
ной инициативе, но и отказалась прийти на помощь, не-
смотря на настойчиЁые просьбы русского военно-мор-
ского командования и самого Временного правитель-
ства. Британский морской штаб ответил, что по услови-
ям настоящего времени английский флот лишен воз-
можности облегчить положение в Балтийском море
путем привлечения немецких морских сил в Северное
море или каким-либо иным путем, так как нынешние
условия существенно отличаются от тех, которые дали
возможность вызвать немецкий флот на бой в мае
1916 г.1 Русский морской агент в Англии Волков и
представитель русского военно-морского штаба при бри-
танском адмиралтействе Шульц, изложившие адмиралу
Джелико (первый лорд адмиралтейства) просьбу рус-
ского командования, тогда же пришли к выводу, что
рассчитывать на поддержку британского флота не при-
ходится. Ответ Джелико, несмотря на всяческие заве-
рения, ничего определенного не сулил. «Из всей бесе-
ды,— телеграфировал Шульц о результатах переговоров
с Джелико,— я вынес впечатление, что английский флот,
несмотря на все обещания, не предпримет серьезной
операции, нельзя поэтому рассчитывать, чтобы силы не-
мецкого флота были оттянуты из восточной части Бал-
тийского моря»2.
Как и следовало ожидать, просьба русского коман-
дования оказать ему поддержку с моря, несмотря ни на
какие доводы, по существу была оставлена без послед-
ствий, хотя английский морской штаб и обещал свое
содействие. Произошло приблизительно то же самое, что
и в период июньского наступления на Юго-Западном
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 568.
2 Г. Шульц. С английским флотом в мировую войну, с Мор с ко и
сборник» N° 8—9, 1929, стр. 221.
373
фронте. Англичане ограничились лишь обещаниями,
действительную же помощь оказывать не намеревались;
они сознательно оставляли своего союзника с глазу на
глаз с Германией. Английский морской штаб был хо-
рошо подготовлен к обоснованию отказа в помощи, а
не к ее предоставлению.
Безуспешными оказались и попытки воздействовать
на английское адмиралтейство дипломатическим путем.
Обращение Терещенко за содействием в ведомство
Бальфура послужило в Лондоне лишним поводом для
очередных выпадов против России и унижения Времен-
ного правительства К Министерство иностранных дел,
отвечал Набоков, в вопросах морской стратегии бес-
сильно изменить решение адмиралтейства2. Британский
МИД уполномочил Бьюкенена заявить Временному
правительству, что английский флот в пределах воз-
можности прилагает усилия к отвлечению немецких
морских сил, но что за успех этих усилий нельзя ру-
чаться, так как риск для этих сил выхода в Северное
море слишком велик3. Однако истинные мотивы без-
действия английского флота состояли совсем в другом.
Когда Терещенко 12 октября пришел к Бьюкенену с
просьбой организовать морскую демонстрацию в Ска-
герраке, последний не скрыл от него своих сомнений в
целесообразности настаивать на предоставлении анг-
лийской помощи. «Россия,— заявил он просителю,—
сама не принимает никаких усилий для собственного
спасения. Причиной всех этих бед, от которых страдает
Россия, считают большевизм. Уничтожьте его»4.
Весь удар приняли на себя отважные моряки Бал-
тийского флота, героически оборонявшие морские под-
ступы к революционной столице. В неравной схватке с
превосходящими силами противника революционные
балтийцы покрыли себя неувядаемой славой. Хотя вра-
гу и удалось захватить острова, его далеко идущим пла-
нам продвижения к сердцу революционной России был
нанесен сокрушительный удар. В ходе боев немцы по-
1 См. АВПР, ф. Секретный архив, д. 652/674, л. 158; Дж. Бью-
кенен. Мемуары дипломата, стр. 273; A. Knox. With the Russian
Army, 1914—1917, vol. 2, p. 700.
5 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 568.
* Там же, л. 572.
4 Цит. по: L. Aragon. Histoire, de l'URSS, vol. 1, p. 71.
374
теряли 30 кораблей и большое количество людского
состава. О героизме балтийских моряков писала печать
многих стран. Датская газета «Националь Тиденде» от-
мечала, например, что русский флот «с большой силой
противостоял германскому перевесу» К
Правда, для спасения собственного престижа бри-
танское адмиралтейство организовало небольшую мор-
скую экспедицию против немцев — так называемую де-
монстрацию силы. Но практического значения эта де-
монстрация не имел*», так как выделенные для нее ре-
зервы были совершенно незначительны и действовали
они весьма осторожно, без риска, как, по-видимому, и
предписывали данные им инструкции2. К тому же пред-
принята она была с явным запозданием, когда моон-
зундская операция фактически уже закончилась. А о
том, чтобы организовать атаку немецкого побережья,
хотя к этому и представлялись большие возможности в
связи с отвлечением значительных сил германского
флота на моонзундскую операцию, бравые английские
флотоводцы и не подумали. Англии было куда интерес-
нее, чтобы война интенсивнее велась на суше, причем
на чужих фронтах, а отнюдь не на море с участием ее
всемогущего флота. И это в то время, когда английские
моряки устали от бездействия, от тактики выжидания
и сами рвались в бой с неприятелем. Еще в конце июня
Набоков сообщал из Лондона, что среди английских
моряков «господствует утомление оборонительной так-
тикой», британский флот живет надеждой, что герман-
ский флот выйдет наконец в открытое море и тогда Анг-
лия покажет свою настоящую мощь3. Но вот предста-
вился такой случай, значительные силы германского
военного флота появились в открытом море. Однако
английские адмиралы сочли благоразумным пропустить
этот случай.
Даже немецкому командованию бросилось в глаза
«странное» поведение английских морских стратегов и
самого правительства!. Командующий германским фло-
том адмирал Шеер писал в этой связи: «Отвлечение
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 100.
2 См. Г. Шульц. С английским флотом в мировую войну.—
«Морской сборник» № 8—^9, 1929, стр. 221.
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 376.
Э75
столь значительных морских сил от главного театра
войны и их длительное пребывание на Балтийском мо-
ре должно было категорически выяснить для нас, на-
сколько в намерение английского флота входит стрем-
ление помешать этой операции или использовать ослаб-
ление наших главных сил для крупного выступления в
Северном море.,. Английский флот не проявил актив-
ности ни в том, ни в другом направлениях и не пытался
отвлечь нас от завоевания островов»1.
Констатация совершенно' бесспорная. Английский
флот действительно не собирался мешать немецкому за-
хвату. Помощь русским морякам отнюдь не входила в
его намерения. Более того, хорошо зная о германских
приготовлениях к операции в районе Рижского залива,
английское правительство и морское командование за
каких-нибудь 10 дней до начала этой операции приняли
окончательное решение о выводе из Балтики значитель-
ного числа английских судов под предлогом необходи-
мости их ремонта, что раньше осуществлялось в Петро-
граде. И сделано это было вопреки настойчивым прось-
бам русского правительства и командования об остав-
лении этих судов в балтийских водах2. В дополнение к
этому английское правительство просило передать в его
распоряжение часть русских судов, «признаваемых
слишком крупными для использования их в Балтике и
могущих поэтому быть уступленными без особого не-
удобства» для России. Оно настаивало на срочном ха-
рактере этих мер под предлогом острой потребности
союзников в тоннаже «вне Балтийского моря», а также
«ввиду позднего времени года»3.
При таких обстоятельствах трудно было избавиться
от впечатления, что немецкая операция развивается не
без поощрения со стороны Англии, видевшей в прибли-
жении немцев к Петрограду с суши и с моря целебное
средство для «пораженного» революцией государствен-
ного организма России. «Во время морской битвы в
Рижском заливе,— писал Д. Рид,— не только больше-
вики, но и сами министры Временного правительства
1 Цит. по: А. М. Косинский. Моонзундская операция Балтий-
ского флота 1917 г. Л., 1928, стр. 145.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 531.
3 Там же.
37«
считали, что британский флот покинул Балтийское море
с определенным умыслом и что этот его поступок был
выражением позиции, часто и открыто излагавшейся в
английской прессе и полуофициально высказывавшейся
английскими представителями в России: «С Россией
кончено, с ней больше не стоит возиться...» 1
Даже Керенский, не перестававший заискивать пе-
ред правительствами Парижа, Лондона и Вашингтона,
был выведен из терпения и выступил с осуждением по-
ведения союзников. В интервью представителю амери-
канского агентства Ассошиэйтед Пресс 18 октября в
ответ на явно провокационный вопрос, почему «русские
перестали сражаться?», Керенский раздраженно спро-
сил: «А... где находится британский флот, когда по
Рижскому заливу ходят германские броненосцы?»2
Далее последовало еще большее откровение, которого
вряд ли кто мог ожидать от русского премьера. Русский
народ, сказал он американскому корреспонденту, пере-
стал сражаться потому, что «разорен экономически и
изверился в союзниках». Россия, объяснял оскорблен-
ный премьер, долгое время несла на себе всю тяжесть
войны. Ее потери гораздо больше потерь всех других
союзных государств, вместе взятых. «Теперь,— продол-
жал он,— Россия имеет право требовать от союзников,
чтобы они пустили в дело все свои силы». Однако такой
прыти Керенскому хватило ненадолго. Интервью, пере-
данное в Вашингтон, было возвращено госдепартамен-
том с пожеланием «внести изменения», что и было сде-
лано. Из интервью были выброшены все не понравив-
шиеся союзникам выражения, и в таком виде оно было
опубликовано в иностранных газетах. В ответ на ин-
тервью Керенского и реакцию русского общественного
мнения в связи с поведением Англии в период боев в
Рижском заливе первый лорд адмиралтейства, высту-
пая в палате общин 20 октября, повторил те «разъяс-
нения», которые были уже даны английским правитель-
ством через Бьюкенена3.
Не пошли дальше («сочувствия» и предостережения
об опасности и другие союзники. Ни Франция, ни США,
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 270.
1 Там же, стр. 279.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 604.
377
располагавшие солидными флотами, также не подоспе-
ли в трудную минуту, хотя вполне отдавали себе отчет,
какая серьезная угроза нависла над Прибалтикой и
Петроградом К Французское правительство еще 27 ав-
густа (9 сентября) во всеуслышание объявило о своем
отказе от проведения крупных операций на фронте до
весны будущего года, что, несомненно, предоставляло
германскому командованию больший оперативный про-
стор на Востоке. Представитель русского верховного
командования при французской главной квартире гене-
рал Замкевич в этой связи писал в Ставку: «Уже самые
заявления, сделанные правительством с трибуны, могут
иметь неблагоприятное влияние на ход дела на нашем
фронте, развязывая в некоторой степени руки немцев.
Отсрочка же до весны крупных операций на Западном
фронте оставила бы нас до того времени стратегически
изолированными»2.
Французское правительство заявило также перед
палатами, что в ближайшее время оно приступит к де-
мобилизации некоторой части старших возрастов при-
зыва. Все это ясно указывало, к чему стремятся неко-
торые союзники, раскрывая перед неприятелем свои
военные планы. Оставляя Россию в положении «стра-
тегической изоляции», они рассчитывали таким путем
побудить Временное правительство к более активным
действиям на фронте и в тылу.
Вместо помощи или хотя бы выражения солидар-
ности союзники лишь усиливали нападки на Россию.
Союзная пресса, отражая позицию своих правительств,
вновь обрушилась со строгой «критикой» на русскую
армию, революцию и само Временное правительство.
Буржуазная печать по-прежнему кивала на развал ар-
мии, слабое сопротивление вообще и флота в частно-
сти, особенно подводных лодок. Итальянская «Секоло»,
например, рассматривала поражение у Моонзунда ис-
ключительно как последствие русского бездействия, тем
более что нападение, отмечала она, предвиделось давно.
О поведении же союзников в этот период эта газета,
как и другие органы печати, предпочитала молчать. Об-
щественное мнение Италии, доносил 7 октября Гире,
1 «F. R. Russia 1918», vol. 1, p. 196, 204—205.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 837—838.
378
«восстановлено против России»1. Некоторые итальян-
ские газеты, такие, как «Матино» и «Кориере д'Ита-
лиа», обрисовывая в весьма мрачных тонах положение
в России, предсказывали взятие немцами Ревеля, Гель-
сингфорса и Петрограда. Другие органы печати, та же
«Секоло», а также «Мессаджеро», «Лаворо», «Пополо
д'Италиа», хотя и не делали столь решительных выво-
дов, тем не менее заявляли, что события в Рижском за-
ливе являются подготовкой немецкой базы для даль-
нейшего наступления.
Таким образом, союзники явно саботировали свои
союзнические обязательства по отношению к России.
В то же время правящие круги западных держав и
пресса подняли невероятную шумиху в связи с разгро-
мом Италии австро-германскими войсками при Капорет-
то в октябре 1917 г., пытаясь всю вину за этот разгром
переложить на Россию. 14 октября Набоков телеграфи-
ровал из Лондона: «Известие о тяжелом поражении
Италии, потерявшей, согласно сообщениям, 60000 чело-
век и 450 орудий, произвело здесь чрезвычайно тягост-
ное впечатление... Вся здешняя печать... указывает, что
причиной разгрома является «паралич России»»2. Подо-
гревая антирусские настроения, английские корреспон-
денты посылали из Италии лживые сообщения, заявляя,
что против итальянцев переброшен «весь русский
фронт». (Набоков снова советовал совершить жертвен-
ный подвиг, чтобы спасти доброе имя России и вернуть
ей расположение союзников.) Такие же обвинения рас-
пространялись во Франции3 и в самой Италии. Гире в
ряде своих донесений отмечал, что в общественном мне-
нии Италии, и особенно в ее правительственных сферах,
проявляется резкое раздражение против России, так
как в ней видят главного виновника поражения Ита-
лии4. Как ни странно, Россию обвиняли даже... в от-
ступлении немцев на Северном фронте, в то время как
русское командование спешило хотя бы это записать в
свой скудный актив. «Итальянское общественное мне-
ние,— сообщал Гире,— сильно взволновано известием о
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 600, 604.
* Там же, д. 3, т. 2, л. 581—582.
3 Там же, д. 71, т. 2, л. 950.
« Там же, д. 35, л. 611, 612, 615.
379
появлении германских войск на итальянской границе и
их наступлением на Италию. Ставя это появление в
связь с отступлением немцев на нашем Северном фрон-
те, итальянцы упрекают нас в бездействии». В другом
донесении Гире писал: «Неудачи на фронте производят
на итальянское население ошеломляющее впечатление,
близкое к панике... во многих газетах указывается, что
бездействие русской армии, давшее немцам возмож-
ность перебросить войска с русского на итальянский
фронт, является главной причиной случившегося» !.
Подобные донесения поступали чуть ли не каждый
день. 20 октября, когда Временное правительство само
находилось в состоянии агонии, Гире снова отмечал в
очередном сообщении, что итальянское правительство и
командование пытаются «свалить всю вину на нас».
Между тем главная причина поражения Италии состоя-
ла не в том, что ее «подвели союзники», а в том, что
4 итальянские солдаты так же, как и русские, отказыва-
лись продолжать империалистическую войну и требова-
ли заключения мира. «Разгром итальянской армии,—
информировал Гире,— произошел не из-за превосходст-
ва неприятельских сил, ai вследствие распропагандиро-
вания и отказа драться некоторых ее частей». Главная
причина итальянской катастрофы, говорилось в
другом донесении посла, «возмутительное поведение их
же армии»2. Под возмутительным поведением дипло-
мат царской школы подразумевал нежелание итальян-
ских солдат проливать кровь во имя грабежей и на-
силия.
Причину антирусских выпадов и стремления свалить
всю вину на Россию посол видел в «болезненном само-
хвальстве» итальянцев и в желании их обелить собст-
венную армию. Но дело, разумеется, не в этом. Причи-
ны были куда более серьезнее. Уже не в первый раз
итальянская правящая клика по примеру своих парт-
неров по коалиции пыталась переложить всю ответст-
венность за собственные поражения и неудачи (вплоть
до внутренних политических кризисов, голода и эконо-
мической разрухи) на Россию и русскую революцию,
дабы отвести от себя гнев народа и оправдать свою пре-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 406; д. 35, л. 620,
2 Там же, д. 35, л. 618; д. 152, т. 1, л. 167.
380
ступную империалистическую политику. Как уже отме-
чалось, к такому же приему прибегло французское пра-
вительство, также пытавшееся искать виновников про-
вала своего весеннего наступления на берегах Невы.
Итальянское правительство серьезно опасалось, что во-
енное поражение еще больше обострит и без того тяже-
лое положение в стране и приведет к революции. «В на-
селении здесь большое волнение, могущее легко в слу-,
чае дальнейших неудач перейти в революционное -дви-
жение» \— сообщал F»pc в министерство иностранных
дел 15 (28) октября. Посол просил поддержать Италию
путем помещения в русской печати сочувственных и обо-
дряющих статей, передавая их для ознакомления италь-
янского общественного мнения. (Как раз в этот момент
в Италии разразился правительственный кризис и ка-
бинет Бозелли вынужден был уйти в отставку.) Что
касается переброски против Италии немецких войск, то
«резервом» для немецкого командования оказался во
всяком случае не только русский фронт. «Некохорые
германские части,— информировал Гире,— действитель-
но прибыли как с нашего, так и с французского фрон-
тов»2. Тем не менее Временному правительству и здедь
приходилось оправдываться. Терещенко просил Гирса
категорически подчеркнуть неосновательность появив-
шихся в зарубежной печати сведений, будто операции
неприятеля на итальянском театре могли быть пред-
приняты исключительно благодаря переброске войск с
русского фронта. «Сведения эти,— телеграфировал он
послу,— опровергаются решительно всеми нашими во-
енными авторитетами»3.
Россию бранили, обвиняли ее во всех грехах и от нее
же настойчиво требовали энергичной подмоги. Из Лон-
дона, Парижа и Рима летели телеграммы, настаивав-
шие на безотлагательном выступлении русской армии.
Как всегда весьма чуткий к пожеланиям союзников,
Набоков телеграфировал из Лондона: «Мы уже однаж-
ды, в 1916 г., пошли на рискованную и стоившую огром-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 616.
2 Там же, л. 618. С русского фронта было снято и направлено
против Италии три германские и четыре австрийские дивизии
(см. там же, д. 100, л. 417).
8 Там же, д. 100, л. 434.
381
ных жертв крупную операцию на нашем южном фрон-
те, чтобы спасти Италию. Я твердо верю, что русская
армия и ныне способна на тот же подвиг самопожерт-
вования, если только она поймет, что такого именно под-
вига было бы достаточно, чтобы... вернуть России ее
мировой престиж» \ И поверенный в делах вновь на-
стаивал на необходимости свершения «подвига, превос-
ходящего западноевропейские мерки», каковой, по его
мнению, имел бы «неисчислимые последствия» в смысле
возрождения авторитета России и улучшения отношения
к ней со стороны союзников.
Такие же мудрые советы и предложения присылались
из Парижа. Но особенно настойчивые просьбы о содей-
ствии поступали из Рима. Соннино добивался, чтобы
русская армия немедленно перешла! в наступление или
по крайней мере произвела внушительную демонстра-
цию на своем фронте2. Передавая в Петроград прось-
бу итальянского правительства и настойчиво ходатай-
ствуя об ее исполнении, Гире писал: «Если подобная
демонстрация и не приведет к крупным военным послед-
ствиям, то во всяком случае в политическом отношении
она будет иметь серьезное значение, в особенности в
Италии... всякое наше выступление в помощь Италии...
будет принято здесь с тем более благодарным сочувст-
вием, что до сих пор Италия возлагала все свои надеж-
ды почти исключительно на нас»3. Между тем итальян-
цам можно было ответить в духе недавних выступлений
их собственной печати по «поводу Моонзундского сраже-
ния: где же вы раньше были, почему заблаговременно
не подготовились как следует к отражению вражеского
нападения? Разве вы не знали, что противник усиленно
подготавливал такое нападение? Итальянцы действи-
тельно давно уже знали, что Германия и Австрия го-
товятся предпринять против них крупное наступление4.
Однако они не приняли всех необходимых мер к отран
жению вражеской атаки, полагаясь в значительной
мере на помощь союзников. Как всегда, основные на-
дежды возлагали на многочисленную русскую армию, о
1 АВПР, ф. Канцелярия, д. 3, т. 2, л. 379—380.
* Там же, д. 35, л. 621, 624.
3 Там же, д. 152, т. 1, л. 167.
4 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 159; ф. Канцелярия,
1917 г., д. 35, л. 1, 139, 169, 174, 205; д. 99, т. 2, л. 804.
382
чем Гире неоднократно информировал министерство
иностранных дел !. Можно лишь заметить по этому по-
воду, что поведение итальянского правительства в от-
ношении России было отнюдь не столь солидарным, как
того требовала бы подобная ориентация.
Как бы то ни было, Временное правительство реши-
ло прийти на помощь Италии, несмотря на собственное
критическое положение. Терещенко специально ездил в
Ставку для совещания с верховнцм командованием
(в связи с событиями на итальянском фронте), где бы-
ло условлено, что в течение ближайших недель русская
армия проявит активность на южном и юго-западном
направлении, дабы ослабить давление неприятеля на
иггальянцев2. (На телеграмме Гирса, в которой содер-
жалась просьба о помощи итальянцам, было помечено:
«меры уже приняты».) Осуществить эти намерения Вре-
менному правительству, однако, не удалось. Через не-
сколько дней оно кануло в вечность вместе со своими
планами и замыслами.
Можно поставить вопрос: почему же союзники, не-
смотря на свою угрозу, не порвали с Временным прави-
тельством, не закрыли ему кредитов и пусть в незначи-
тельных размерах, но все же продолжали поставлять
русской армии вооружение и боеприпасы? Почему они
всеми силами старались удержать Россию в войне? Та-
кой вопрос, в частности, от имени «неизвестного друга»
поставил в своих воспоминаниях Рибо еще в 1924 г. и
попытался дать на него ответ. «Если бы мы тогда ска-
зали стране,— писал он,— что Hai Россию не следует
больше рассчитывать, каково было бы ее удивление и
каковы были бы последствия таких речей? В тот момент
не было ни одного человека, который не надеялся бы
всеми силами на то, что Россия снова придет в себя и,
раз ввязавшись в бой, поведет его со всей своей энер-
гией ценой величайших жертв»3. Сама мысль о разры-
ве с Россией казалась тем более абсурдной, что наме-
рения нового русского правительства в этом отношении
ни у кого не вызывали сомнений. «Можно ли было
пойти на внезапный разрыв с Временным правительст-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 342, 485, 509, 621.
2 Там же, д. 100, л. 634.
3 A. Rlbot. Lettres a un ami, p. 239—240.
383
вом,—продолжал Рибо,—намерения которого, а также
его осложнения и серьезные трудности были извест-
ны?» 1
Следует, однако, заметить, что в данном случае Ри-
бо говорил о настроении правящих кругов Антанты до
наступления русской армии летом 1917 г. Казалось бы,
надежды не оправдались, и союзники могли пересмот-
реть свою позицию. Однако и после провала июньского
наступления союзники не считали целесообразным «по-
кинуть» Россию по тем же самым причинам. Прежде
всего потому, что Россия продолжала удерживать на
своем фронте огромные неприятельские силы. По раз-
личным оценкам, в сентябре — октябре 1917 г. на рус-
ском фронте находилось от 80 до 88 немецких и более
40 австро-венгерских дивизий2. В противном случае все
они или значительная часть их были бы брошены про-
тив союзников, и это, понятно, наводило на них смер-
тельный страх. По данным русского командования, к
1 сентября 1917 г. действующая русская армия насчи-
тывала в своих рядах более 8,5 млн. человек3, в то
время как действующая французская армия имела
2966 тыс. человек, английская — 2 233 тыс., итальян-
ская— 1913 тыс., бельгийская—151 тыс., т. е. всего
7263 тыс. человек4. Наличие огромной русской армии
позволило союзникам создать на Западном фронте чис-
ленное превосходство своих войск над войсками про-
тивника. В октябре 1917 г. Англия и Франция имели на
своем фронте 181 дивизию против 140 германских. При
этом они значительно превосходили неприятеля и по
количеству боевой техники5.
Но дело не только в наличии огромной физической
силы русской армии, как таковой, хотя уже из одного
этого достаточно ясно видно непреходящее значение
союза с Россией. Благодаря сохранению этого союза
Германии и Австро-Венгрии приходилось воевать на
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 240.
2 См. А. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг., т. 2,
М., 1938. Приложение.
» ЦГВИА, ф. 2003, оп. 3, д. 476, л. 142.
4 См. С. М. Майоров. Борьба Советской России за выход из
империалистической войны. М., 1959, стр. 47.
5 См. А. Зайончковский. Мировая война 1914—«191В гг., т. 2.
Приложение.
384
два фронта. А это было для Антанты неоценимым стра-
тегическим преимуществом, которым она, к слову ска-
зать, недостаточно умело пользовалась в течение всей
войны из-за отсутствия должной координации своих
операций между штабами. Сохраняя колоссальную жи-
вую силу, русская армия даже в пассивном состоянии
оказывала союзникам огромную помощь,, отвлекая на
себя значительную часть неприятельских сил. Между
тем она не была такой уж «пассивной», какой старались
изобразить ее союзники. Немцы и австрийцы приходили
в трепет от одной мысли, что русская армия возродит
свой прежний боевой натиск, и потому не очень-то
обольщались затишьем на своем Восточном фронте.
Несомненно, что вступление США в войну с их ог-
ромным промышленным потенциалом и свежими силан-
ми укрепило веру союзников в окончательную победу,
ободрило их и несколько примирило с положением на
русском «фронте. Однако это не ослабило его значения
по крайней мере до тех пор, пока американская армия
не присутствовала на фронтах. До прибытия ее на ев-
ропейские театры войны предстояло коротать по мень-
шей мере год. (Пока что их присутствие там было чисто
символическим. К этому времени они смогли снарядить
и перебросить в Европу одну-единственную дивизию.)
А за этот срок на европейских фронтах могли произойти
решающие события; Германия, стремясь избежать
столкновения с новыми силами, могла завязать гене-
ральное сражение, исход которого предусмотреть было
трудно.
Вот почему союзники изо всех сил старались сохра-
нить русский фронт, несмотря на все его недочеты и
прорехи. Значение России как фактора войны остава-
лось огромным. И в данный момент выпадение ее из
войны, помимо всего прочего, явилось бы сильнейшим
моральным поражением Антанты и соответственно вы-
игрышем для германской коалиции. Антанта, писал Гин-
денбург, «всеми средствами старается помешать круше-
нию русской силы, которое освободило бы наш Восточ-
ный фронт. Россия должна выдержать, по крайней мере
пока американские войска не достигнут Франции, иначе
военное и морское поражение последней неизбежно»!.
1 «Воспоминания Гинденбурга», стр. 47.
13 В. С. Васюков
385
Потому так всполошились в Париже, когда там стало
известно о падении Риги. «Председатель Рибо показал-
ся мне совершенно подавленным и потрясенным рус-
скими событиями»1,— доносил из Парижа Сватиков,
имевший в тот период встречу с французскими лидера-
ми. В таком же состоянии пребывал и президент Фран-
цузской республики Пуанкаре. Последний откровенно
заявил, чти «разгром России теперь явился бы нацио-
нальным несчастьем для Франции»2.
Значит не только Россия зависела от союзников, но
и союзники в свою очередь не в меньшей степени за-
висели от России. В этой связи уместно привести их
собственные высказывания. Россия, заявил британский
премьер Ллойд Джордж на одном из заседаний палаты
общин, «это страна, от которой союзники зависят боль-
ше, чем от какой-либо другой страны в мире»3. Это
признание относится как раз к тому периоду, когда
русская армия заметно ослабила свои усилия, и тем не
менее ее значение для союзников оставалось бесспор-
ным. Другой видный государственный деятель Англии,
Уинстон Черчилль, впоследствии писал, что Россия
сделала «чрезвычайно много». «Россия,— отмечал он,—
оставалась верным и могущественным союзником. В те-
чение почти трех лет она задерживала на своих фронтах
больше половины всех неприятельских дивизий и в этой
борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союз-
ники, вместе взятые»4. К сожалению, в нашей литера-
туре до сих пор подчеркивается главным образом зави-
симость России от западных держав и почти совсем не
упоминается об обратной зависимости. А, надо сказать,
зависимость эта была не только сугубо военной, но и
политической, а если рассматривать в более широком
плане, то и экономической.
Имелись и другие немаловажные причины, о кото-
рых Рибо ничего не сказал, но которые, несомненно,
учитывались союзниками. Среди них в первую очередь
необходимо назвать следующие. Как известно, союзни-
ки длительное время упорно стремились к захвату бо-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 768.
2 «Сборник секретных документов», стр. 196.
3 «The Times», 2.VIII.1917.
4 У. Черчилль. Мировой кризис. М.—Л., 1932, стр. 39.
386
гатейшего русского рынка, и в ходе войны они доста-
точно далеко продвинулись по пути к достижению этой
цели. Оттолкнуть Россию в столь критический момент
значило отказаться от этого рынка и по существу пода-
рить его Германии или во всяком случае предоставить
ей широкую возможность восстановить довоенное поло-
жение, когда она беспрепятственно проникала в Рос-
сию. Удержание же России в войне помогало союзникам
еще надежнее обосноваться на ее "внутреннем и внеш-
них рынках. Кроме того, Россия являлась крупным
должником западных держав. Потерять такого должни-
ка, а вместе с ним, возможно, и задолженность было
более чем нерасчетливо. Тем более что в отношении это-
го должника в Лондоне, Париже и Вашингтоне вына-
шивались далеко идущие планы на будущее. Еще рис-
кованнее, если бы Россия очутилась в лагере Германии,
примкнула к ней. А такой оборот нельзя было упускать
из виду, решаясь «исключить» Россию из коалиции и
предоставить ее самой себе, оставив с глазу на глаз с
Германией и Австро-Венгрией.
Удержание России в войне давало союзникам воз-
можность извлечь из этого еще одну весьма существен-
ную для них выгоду, а именно: как можно больше осла-
бить ее. Ибо в планы англо-франко-американского им-
периализма входило не только разгромить основного
конкурента — Германию, но и по возможности выбить
из игры другие великие державы, и в первую очередь,
конечно, Россию. Достигнуть этого можно было путем
всемерного ее истощения. Между тем «досрочный» вы-
ход из войны давал ей возможность сэкономить часть
сил, которым предстояло сгореть в прожорливых топ-
ках войны. Выпустить Россию из кровавой потасовки
и принять основной удар на себя, не ведая, сколько это
может еще продолжаться, явно не улыбалось ни Анг-
лии, ни Соединенным Штатам, хотя последние не могли
пожаловаться на перерасход и недостаток пороха в сво-
их арсеналах. Поэтому решили лучше «помогать» Рос-
сии, чем открыть перед ней дверь и предоставить «сво-
боду выбора», освободив от оков войны.
Далеко не последнюю роль играли при этом опасе-
ния революции. Пример русских рабочих и солдат,
«получивших» мир, дал бы новый импульс революцион-
ному и антивоенному движению в союзных странах.
13*
387
Следовательно, нужно было во что бы то ни стало из-
бежать такого примера, не дать ему возможности по-
явиться. И вообще разумно ли было отрекаться от та-
кого важного, хотя и заметно ослабевшего союзника,
как Россия, когда Антанта старалась привлечь на свою
сторону всякую, даже маленькую, страну, расширяя ря-
ды своей коалиции, так как это, безусловно, облегчало
ее борьбу с германским блоком. Вот почему хотя в не-
которых головах и возникал подобный вопрос, тем не
менее союзники прилагали все усилия к тому, чтобы
удержать Россию в войне.
В сентябре 1917 г. в Петроград прибыла многочис-
ленная французская военная миссия, возглавляемая ге-
нералом Нисселем. В ее состав входило 30 человек пре-
имущественно кадровых офицеров. Цель этой миссии
состояла в том, чтобы помочь Временному правитель-
ству и русскому командованию провести реорганизацию
армии. Нисселю было поручено активно сотрудничать с
русским генеральным штабом. В частности, эта актив-
ность нашла проявление в том, что отдельные члены
миссии прикомандировывались непосредственно к шта-
бам армий, как это имело место, например, на Север-
ном фронте1. Перед отъездом в Россию Ниссель посе-
тил Лондон, где он имел совещания с представителями
английского военного командования относительно поло-
жения на русском фронте и путях его укрепления. Как
отмечалось в отчете об этих совещаниях, Ниссель «на-
шел единую точку зрения с британским военным руко-
водством, и в особенности с генералом Робертсоном, по
вопросу о немедленных мерах, необходимых для того,
чтобы способствовать восстановлению русских сил»2.
Одна из задач французской военной миссии заключа-
лась в оказании содействия русским властям в подав-
лении революционного движения в стране, и в первую
очередь в армии. На сей счет Ниссель вез в своем порт-
феле советы и рекомендации генерала Петена, крова-
вого усмирителя французской армии. Одновременно с
миссией генерала Нисселя в Россию прибыла англий-
1 См. А. Е. Иоффе. Русско-французские отношения в 1917 г.,
стр. 319—320. Нельзя признать обоснованным утверждение автора,
будто миссия Нисселя прибыла в Петроград «с целью начать реа-
лизацию соглашения о разделе сфер влияния».
2 AF. Т. 5, Vol. 2. Annexes, Vol. 2, p. 1115—1116.
388
екая миссия для участия в реорганизации русского фло-
та. Предполагалась также присылка чрезвычайной анг-
лийской миссии во главе с У. Черчиллем К
Правящие круги союзников предпринимали лихора-
дочные усилия по борьбе с русской революцией, помо-
гая в этом Временному правительству и правым груп-
пам мелкобуржуазной демократии. Много внимания
уделяли союзники контрреволюционной, милитарист-
ской пропаганде в России. Для этой цели они отпуска-
ли солидные суммы, подкупая на них буржуазную и
мелкобуржуазную прессу. Особую активность в этом
направлении развивали американцы. Не довольствуясь
подкупом печати, они прибегали и к другим формам
пропаганды, широко используя при этом и свои собст-
венные кадры, что находилось в прямой связи с реко-
мендациями миссии Рута. Так, в России усиленно ору-
довал американский Христианский союз молодежи, вся
деятельность которого была направлена к борьбе с ре-
волюцией и к повышению активности русского фронта.
17 октября к Керенскому обратился руководитель пет-
роградской конторы американского Христианского сою-
за молодежи Джером Дэвис с письмом, в котором со-
держалась просьба о расширении прав союза в России,
предоставлении ему ряда льгот в ведении пропаганды в
русской армии как в тылу, так и на фронте. В письме
отмечалось, что со времени Февральской революции
союзом было открыто несколько солдатских клубов в
Москве, Одессе, Казани, Иркутске и других городах.
Эти клубы «оправдали» свое назначение, и поэтому «союз
решил покрыть целой сетью солдатских клубов все
фронты действующей армии и все крупные города Рос-
сии». С этой целью союз уже провел соответствующую
подготовку: пригласил из США 300 инструкторов, ис-
просил 3 млн. долл. на текущие расходы, 100 киноап-
паратов, пишущие машинки и т. п. Чтобы клубы охот-
нее посещались, предполагалось развернуть в них не-
которую благотворительную деятельность. Для этого
американские «молодые христиане» заказали 50 тыс.
пар солдатских сапог, 20 тыс. пудов сахара, бисквитов,
1 См. М. М. Карлинер. Февральская революция в России и
английское рабочее движение. — сВопросы истории» № 3, 1957,
стр. J34.
389
конфет и даже (I) 1 млн. бульонных кубиков. Обо
всем этом со всей серьезностью говорилось в письме.
Для осуществления намеченной деятельности Дэвис
просил Временное правительство: предоставить союзу
право бесплатного и внеочередного провоза принадле-
жащих ему грузов по всем железным дорогам; освобо-
дить от таможенных пошлин и сборов все товары, при-
бывающие из-за границы для нужд союза; разрешить
союзу по согласованию с местными органами власти
реквизировать в городах большие и удобно расположен-
ные здания для устройства в них солдатских клубов и
офицерских гостиниц (в частности, здания Дворянско-
го собрания в Петрограде и Киеве и Большой зал Кон-
серватории в Москве); заказать бесплатно 80 фанер-
ных домов, и ряд других льгот. Союз испрашивал также
разрешения организовать подобные «очаги» для рус-
ских солдат во Франции и в Салониках. Временное пран-
вительство в своем вечернем заседании 20 октября
удовлетворило это ходатайство американских братьев
во Христе1.
О том, с какой целью направлялись тогда в Россию
многочисленные эмиссары Запада, достаточно откровен-
ные показания оставил в своих мемуарах видный анг-
лийский писатель Сомерсет Моэм. Моэму, по его соб-
ственному признанию, неоднократно приходилось вы-
полнять довольно деликатные и ответственные поруче-
ния английского правительства. Одно из таких поруче-
ний выпало на его долю в 1917 г. и связано оно было
самым непосредственным образом с событиями в Рос-
сии. Правительства Великобритании и США возложили
-на него, как человека, «владеющего русским языком и
обладающего другими необходимыми данными», чрез-
вычайно ответственную миссию отправиться в Петро-
град и там вместе с другими иностранными представи-
телями принять все меры к тому, чтобы приостановить
развитие революции и во что бы то ни стало удержать
Россию в войне. Писатель принял на себя эту миссию
и отправился в длительный вояж. Но ему, как и многим
другим, пришлось испытать горькое разочарование.
«Я ехал,— пишет Моэм в одной из своих книг-мемуа-
ров,— разработать план, как предотвратить выход Рос-
1 См. «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 107—108.
390
сии из войны и не дать большевикам... захватить власть.
Едва ли нужно сообщать читателю, что миссия моя
окончилась полным провалом» К Таким же провалом
закончились и многие другие английские миссии.
4. сМИРНЫЕ» МАНЕВРЫ Д£РЖАВ
АНТАНТЫ И ЧЕТВЕРНОГО СОЮЗА ОСЕНЬЮ 1917 г.
Осенью 1917 г., как никогда прежде, развернулась
дипломатическая возня вокруг вопроса о мире. Цент-
ральные державы к этому толкало их безвыходное по-
ложение, страны Антанты — опасения за одну из своих
участниц, Россию, причем в международных политиче-
ских кругах упорно распространялись слухи, что мир
возможен только за счет России. iB кулуарах Временно-
го правительства и среди соглашательских верхов об
угрозе такого мира начали поговаривать еще до прова-
ла июньского наступления2 и особенно после падения
Риги. Эта тревога отчетливо прозвучала в выступлении
министра торговли и промышленности С. Н. Прокопови-
ча на Всероссийском кооперативном съезде в Москве
11 сентября 1917 г. Указав на крайне неблагоприятное
международное положение России, Прокопович прямо
заявил: «Мир приближается к нам. Но мир неслыханно
позорный для России, мир исключительно за наш счет.
Нас спасает пока только благородство союзников, от-
вергающих делаемые Германией выгодные для них, но
гибельные для нас мирные предложения». Но, предо-
стерегающе воскликнул он, «быть может, чаша терпе-
ния их скоро переполнится»3. Предупреждения Проко-
повича отчасти имели целью подогреть военную исте-
рию, запугать революционные массы и убедить их в не-
обходимости дальнейшего напряжения сил на войну с
Германией и ее союзниками. Но вместе с тем они отра-
жали настроение Временного правительства, его опа-
1 В. Сомерсет Моэм. Подводя итоги. М-., 1957, стр. 150.
2 Об этом, например, говорилось на частном совещании членов
Государственной думы 4 мая 1917 г. (см. «Буржуазия и помещики
в 1917 г>, стр. 14).
3 А. И. Деникин, Очерки русской смуты, т. 2, стр. 115.
391
сения оказаться перед фактом сговора союзников с цент-
ральными державами в ущерб интересам России.
Именно такое разрешение мирового конфликта на-
мечало мирное предложение папы Бенедикта XV, зани-
мавшее внимание дипломатии обеих сторон и не сходив-
шее с повестки дня в течение почти трех месяцев — ав-
густа, сентября и октября 1917 г. Еще в конце июля гла-
ва католической церкви обратился к воюющим держа-
вам с посланием (нотой), в котором призывал положить
конец кровавой распре и приступить к мирным перего-
ворам, руководствуясь духом «христианской справедли-
вости и всепрощения». Папа предлагал освободить за-
нятые территории, вернуть Германии ее колонии и ре-
шить территориальные споры на основе принципа
«самоопределения народов». При этом речь шла о тер-
риториальных спорах между центральными державами
и их соседями — Францией, Бельгией и Италией. Что
касается России и ее оккупированных областей, то об
этом в послании не было сказано ни единого слова. Па-
па рекомендовал также отказаться от требования о воз-
мещениях за причиненный ущерб* Кроме того, в его
послании содержались предложения общего порядка,
как-то: соблюдение норм международного общения, вве-
дение международного арбитража и т. п.
В общем папские предложения вполне определенно
защищали интересы центральных держав и явно были
направлены против России, ибо, формально провозгла-
шая возвращение к довоенному статус-кво, они пол-
ностью обходили молчанием вопрос о германских за-
хватах на Востоке. Русский посол в Италии М. Н. Гире,
одним из первых ознакомившийся с папским послани-
ем, в своем донесении в Петроград 30 июля писал:
«С горечью в сердце я должен констатировать, что Свя-
тейший престол... поспешил воспользоваться самым не-
благоприятным для нас моментом временного ослабле-
ния нашей армии и очищения Галиции, чтобы высту-
пить с предложениями, вся тяжесть коих падает почти
исключительно на Россию и все выгоды приходятся на
долю наших врагов» К
Отеческая забота Бенедикта XV об интересах Габс-
бургов и Гогенцоллернов объяснялась не только тем,
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 392.
392
что под их монаршей властью находились массы като-
ликов, религиозно «подданных» папского престола, но
и тем, что в Австрии были сосредоточены основные ка-
питалы Ватикана \ Австрия, писал в этой связи фран-
цузский премьер А. Рибо, оказывала папе самую боль-
шую поддержку и была лучшей его опорой. «Нет сом-
нения,— отмечал он,— что Бенедикт XV верил в победу
центральных империй»2. Все это указывало на то, что
папская мирная инициатива! была инспирирована цент-
ральными империями. На это обстоятельство тогда же
обратила внимание- мировая общественность. Еще в
середине июня (ст. ст.) Вильгельм II при встрече с пап-
ским нунцием епископом Пачелли3 посоветовал папе
выступить в качестве посредника между воюющими
державами с целью достижения мира. При этом кайзер
заметил, что если папа ничего не предпримет в пользу
мира, он будет добыт усилиями социалистов, а это вряд
ли на руку католической церкви4. К тому времени папа
и сам обдумывал этот вопрос, полагая, что его мирная
акция поднимет в глазах верующих престиж католиче-
ской церкви, заметно упавший в результате трехлетне-
го кровавого побоища и роста революционного движе-
ния. Как доносил Гире 22 августа (4 сентября), по све-
дениям Консульты, полученным из вполне авторитет-
ного источника, Пачелли ездил в Берлин для установ-
ления условий, сформулированных папой в его ноте5.
Реакция Временного правительства на папское по-
слание была резко отрицательной. Уже 2 августа сразу
по получении известия о нем Терещенко телеграфиро-
вал своим представителям в союзных странах, что пред-
ложение папы для России, безусловно, неприемлемо и
сделано, вероятно, не без уговора с центральными импе-
риями6. Спустя несколько дней, 13 августа, когда ста-
ло известно о маневрах английской дипломатии, он дал
развернутую критику выступления Ватикана. «Ближай-
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 120.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 303.
3 Впоследствии Е. Пачелли занял папский престол под именем
Пия XII (1939-н1958гг.).
4 См. Вильгельм II. События и люди. Мемуары. М.—Пг., 1923,
стр. 129—132.
5 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 470.
6 Там же, д. 99, т. 2, л. 393.
393
шее ознакомление с мирным предложением папы,— пи-
сал он,— укрепляет нас в убеждении в его неприемле-
мости... Русское правительство вынуждено с самого на-
чала отметить, что острие мирного предложения явным
образом направлено против России» *. К такому заклю-
чению прийти было нетрудно, ибо в ватиканской ноте
Россия даже не упоминалась, несмотря на то что она
являлась одной из великих держав, замешанных в конф-
ликте. «Если условия мирных переговоров,— отмечал в
этой связи Терещенко,— предлагаемые западными дер-
жавами, при всей их неудовлетворительности все же
включают эвакуацию германцами занятых областей
Бельгии и Франции, то в отношении Восточного фронта
о такой эвакуации нет и помину»2. Между тем очище-
ние всех оккупированных областей, подчеркивал он,
должно быть непременным предварительным условием
каких бы то ни было переговоров. В противном случае
невозможно будет провести принцип самоопределения
народов и Германия получит возможность осуществить,
хотя бы в скрытом виде, самые откровенные аннексии
чужих территорий.
Неприемлемой была признана и постановка в пап-
ской ноте вопроса о возмещении ущерба, причиненного
войной. Эта постановка, говорилось в телеграмме Те-
рещенко, явно нарушает интересы союзников в пользу
Германии, так как рекомендуемый папой взаимный от-
каз от «вознаграждений» устраняет вопрос об ответст-
венности за войну и ставит в неравное положение Гер-
манию, территория которой почти не затронута военны-
ми действиями, и союзные державы, жестоко пострадав-
шие от неприятельского нашествия. Такой отказ, пояс-
нял министр, покрыл бы все случаи варварского ист-
ребления немцами памятников искусства, систематиче-
ское взыскание ими контрибуций с населения занятых
областей, конфискацию частных капиталов и пр. Более
того, согласие союзников приступить к мирным пере-
говорам на подобных условиях, по мнению Временного
правительства, означало бы не что иное, как предостав-
ление Германии широкой возможности осуществить и
аннексии, и контрибуции. «В результате такого мира,—
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 581.
2 Там же, л. 581—582.
394
подчеркивалась в телеграмме,— Германия вышла бы из
конфликта настолько усиленной, что легко установила
бы свою политическую и экономическую гегемонию в
Европе, невзирая на все формальные гарантии, еще
прочнее, нежели до нынешней мировой войны» К В про-
тивовес этому Терещенко ратовал за реализацию им-
периалистических планов союзников, подтверждая ре-
шимость Временного правительства довести войну до
«жизненно необходимой всем демократиям победы над
началами автократии и империализма».
Временное правительство находило наиболее целесо-
образным, чтобы союзные державы дали на ватиканское
предложение единый ответ, текст которого мог бы быть
выработан совместно по примеру ответов, данных в свое
время на австро-германские мирные предложения и по-
слание президента США Вильсона. При этом оно на-
стаивало, чтобы в этом ответе обязательно было отме-
чено, что папская нота явным образом наносит ущерб
прежде всего интересам России. Если же по каким-либо
соображениям это покажется союзникам неудобным,
Временное правительство высказывало пожелание, что-
бы каждая из союзных держав дала самостоятельный
ответ на предложение папы.
Союзники отказались от совместного ответа: они
вовсе не собирались вступаться за Россию и защищать
ее интересы.
Однако мирная инициатива Ватикана встретила не-
одобрительное отношение и с их стороны. 6 августа На-
боков уведомил Терещенко, что точка зрения британ-
ского кабинета на обращение папы «вполне совпадает»
со взглядами Временного правительства2. Несмотря на
обнаруженное папой «понимание» интересов Франции и
Италии, ему не удалось получить благоприятный ответ
и от их правительств. «Предложение папы,— сообщал
днем раньше Севастопуло,— так же как и у нас, счи-
тается здесь безусловно неприемлемым и внушенным
центральными державами. Печать единогласно выска-
зывается в том же смысле и дает этому предложению
резкий отпор»3.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 99, т. 2, л. 583.
2 Там же, д. 3, т. 2, л. 456.
» Там же, д. 71, т. 2, л. 689.
395
В ответе Рибо на ноту Севастопуло, в которой за-
прашивалось мнение французского правительства от-
носительно папского предложения, подчеркивалось, что
это предложение не может быть принято во внимание,
ибо только союзные державы сообща могут определить
свои цели, и они не должны идти на какие-либо пере-
говоры, способные породить сомнение в их воле и реши-
мости продолжать борьбу. «Ни одно из союзных пра-
вительств,— писал позже Рибо,— не считало, что в этой
(папской.— В. В.) ноте имелась основа для соглашения
с центральными империями» К Вначале Рибо вообще
хотел оставить папскую ноту без ответа и лишь при слу-
чае публично высказаться по ее поводу2.
Такой же была реакция на послание папы и в Риме.
5 августа Гире сообщал Терещенко: «Соннино вполне
разделяет ваше мнение о безусловной неприемлемости
мирных предложений папы. Он убежден, что они сдела-
ны по уговору с Австрией и Германией»3. Больше всего
итальянский министр иностранных дел страшился «раз-
лагающего» воздействия папской ноты на жаждавшие
мира народные массы. Он рассматривал ее как «опас-
ный элемент пацифистской пропаганды», способный при-
чинить ущерб всем союзным странам, в особенности же
Италии и Франции. Общее впечатление от папского вы-
ступления таково, отмечал Гире, что оно ««принесло не-
сомненный вред делу Согласия, влияя разлагающе на
энергию сторонников войны»4. Как и Рибо, Соннино
был склонен вообще не отвечать на папскую ноту, во
всяком случае не торопиться с ответом. Он считал, что
этот ответ должен быть если не совместным, то непре-
менно идентичным, по предварительному соглашению
всех союзников.
Категорически отвергли папское предложение Япо-
ния и Соединенные Штаты. Мотоно заявил Крупенско-
му, что он не склонен придавать посланию папы серь-
езного практического значения и не намерен давать ответ
по существу, так как позиция Японии в вопросе об ос-
новах мира была уже определена в ответе на прошло-
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 304.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 686, 693, 715.
3 Там же, д. 35, л. 408.
4 Там же, л. 421.
396
годнее американское выступление (ноту Вильсона).
Японское правительство попросило лондонский кабинет
передать Ватикану от имени Японии ответ на его ноту,
тождественный с английским ответом !.
Правительство Соединенных Штатов пыталось ис-
пользовать папское выступление в своих целях, стремясь
перехватить «мирную инициативу», точнее, сделать па-
цифистскую демагогию своей монополией. В этой связи
ближайший советник президента Вильсона полковник
Хауз 4(17) августа писал своему шефу: «Мне кажется,
что вам представляется удобный случай изъять мирные
переговоры из рук папы и взять их в ваши собственные
руки»2. Из этих слов, разумеется, не следует, что Хауз
предлагал возбудить вопрос о начале мирных перегово-
ров, как это сделал папа. Отнюдь нет. Американское
правительство оставалось сторонником войны до по-
бедного конца. Речь шла лишь о том, чтобы изобразить
США в роли поборника справедливого мира, поддер-
жать миф об американском миролюбии, созданный ва-
шингтонской дипломатией.
Казалось бы, все развивалось гладко. Но это было
не совсем так. Великобритания, которая вначале отри-
цательно относилась к папскому выступлению, поцела
двойную игру, надеясь извлечь из этого определенную
пользу. Не предупредив своих партнеров, английское
правительство завязало с Ватиканом «неофициальные»
переговоры с целью выяснить позицию центральных
держав в отношении посреднического мирного предло-
жения. В инструкции своему представителю при Вати-
кане графу Сэйлису оно предложило сообщить карди-
налу статс-секретарю Гаспари, что еще не успело по-
советоваться с союзниками и поэтому пока не может
дать ответ на папскую ноту. Вместе с тем Сэйлис дол-
жен был намекнуть, что Англия не имела бы ничего
против, если бы противник выступил с каким-либо конк-
ретным предложением по этому поводу. В инструкции
содержалось достаточно ясное указание добиваться,
чтобы Германия сообщила, на каких условиях она гото-
1 АВПР, ф. Политархив, дело 1994, л. 1; ф. Канцелярия, 1917 г.,
д. 93, л. 182, 184.
2 Ч. Сеймур. Архив полковника Хауза, т. 3. М., 1932, стр. 112—
397
ва начать мирные переговоры. «Вам следует приба-
вить,— подчеркивалось в инструкции,— что переговоры
не могут быть продвинуты, пока центральные империи и
их союзники не заявят официально целей, ради коих
они продолжают войну, размеры реставраций и возме-
щения, на которые они готовы пойти, и методы, которы-
ми мир может действительным образом быть обеспечен
против повторения ужасов, от которых он теперь стра-
дает. Даже по отношению к Бельгии мы не имеем
ясного указания на их намерения... и нам кажется беспо-
лезным пытаться привести воюющие державы к согла-
шению, пока мы не будем ясно знать те пункты, по
которым между нами существует разногласие» К Граф
Сэйлис точно выполнил данное ему поручение, вручив
кардиналу Гаспари от имени английского правительст-
ва письмо с изложением содержавшихся в инструкции
указаний.
Хотя министр иностранных дел Великобритании
Бальфур заверил Набокова, что дальнейшие сношения
с Ватиканом по поводу выдвинутого им предложения
будут вестись с согласия союзников, ai миссия Сэйлиса
была лишь «доверительным» выражением впечатления,
произведенного на английское правительство папской
нотой, он и его коллеги не сдержали слово и продолжа-
ли дипломатическую игру вокруг папского послания.
Расчет был ясен: дать понять Временному правительст-
ву, что папским предложением могут заинтересоваться
и при желании открыть ему соответствующий ход, из
чего в Петрограде должны были сделать надлежащие
выводы и проявлять большую энергию и расторопность
как в отношении ведения войны, так и по части наве-
дения внутреннего «порядка». Это был своего рода шан-
таж угрозой мира за счет России, который заставлял
Временное правительство внимательно прислушиваться
к голосу западных держав.
Даже в Париже были несколько шокированы пове-
дением английской дипломатии. Как доносил Севасто-
пуло, во французском министерстве иностранных дел
были «очень смущены» известием, полученным им от
своего посла в Риме, о переговорах между великобри-
1 «Дипломатия мировой войны». — «Вестник НКИД» № 2,
1919, стр. 63.
398
танским посланником и Ватиканом. «Здесь находят,—
отмечалось в донесении,— что посланник был вовлечен
в излишние объяснения, которые не исключают возмож-
ности дальнейших переговоров, и опасаются, что паша,
по сообщении этих объяснений берлинскому правитель-
ству, передаст ответ сего последнего английскому по-
сланнику и что таким образом может завязаться очень
невыгодный для союзников разговор» *. В передаче Гир-
са, французский посол в Риме обвинил английское пра-
вительство в некорректном образе действий, поскольку
оно не предупредило союзников о своем намерении наь
правиггь Ватикану ответ. Неодобрительно отнеслось к
поведению Англии и итальянское правительство. Сон-
нино также опасался попыток Ватикана втянуть англи-
чан в переговоры с Германией и Австрией2.
Настораживало и другое обстоятельство, а именно:
никто из союзников не вступился за Россию, не возму-
тился по поводу того, что папа предлагал разрешить
конфликт главным образом за ее счет. Союзная пресса
критиковала Ватикан за проавстрийский и прогерман-
ский характер папской ноты, но упорно не замечала ее
явной антирусской направленности. Указывая на это,
Гире сообщал в телеграмме от 7 августа, что «о полном
игнорировании папою интересов России ни один из
главных органов не сказал ни слова»3. Той же недву-
смысленной слепотой страдала печать и других запад-
ных союзников. Кстати, в упомянутой инструкции анг-
лийскому посланнику при «святейшем престоле» и пере-
данном затем письме кардиналу Гаспари даже и не
поднимался вопрос о том, намерена ли Германия воз-
вратить захваченные ею земли на Востоке, что также не
могло не вызывать подозрений. Да и Франция быстро
сориентировалась и не порицала больше Англию, убе-
дившись, что проводимый ею зондаж не противоречит
французским интересам4.
Союзники не пожелали дать Ватикану совместный
ответ, особо оговорив в нем, как это предлагал Тере-
щенко, антирусскую направленность папских предложе-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 725.
* Там же, д. 35, л. 452, 457.
3 Там же, л. 421.
4 См. «Дипломатия мировой войны», стр. 54, 55; A. Ribot.
Lettres a un ami, p. 306.
399
ний. Временному правительству предоставили свободу
действий. Помощник Бальфура лорд Хардинг, ознако-
мившись с содержанием телеграммы Терещенко от
13 (26) августа, уведомил Набокова, что английское
правительство не собирается официально отвечать на
ноту Ватикана и что Бальфур предлагает правительству
Керенского самому довести до сведения папы содержа-
щиеся в названной телеграмме соображения К Послед-
нее так и поступило. Поверенный в делах Временного
правительства при Ватикане Бок по поручению Тере-
щенко выразил папскому правительству в лице карди-
нала Гаспари многозначительное «недоумение» по по-
воду того, что в послании Папы в том месте, где выдви-
галось требование об освобождении оккупированных
территорий, ничего не сказано о захваченных неприяте-
лем землях на Востоке и что «русскую формулу» о са-
моопределении народностей Ватикан истолковал чрез-
вычайно узко, явно в ущерб России.
16(29) августа американские газеты опубликовали
ответ президента Вильсона Ватикану, из которого было
совершенно ясно, что США считают предложение папы
неприемлемым, и в котором в общих чертах, хотя и в
завуалированной форме, излагалась американская про-
грамма послевоенного урегулирования. Суть ее состоя-
ла в отрицании довоенного статус-кво, как не удовлет-
ворявшего возросшие аппетиты американских монопо-
листов, в стремлении изменить его применительно к
интересам США. Как отмечал Бахметев, Вильсон стре-
мился также к тому, чтобы его ответ не мог быть истол-
кован как прямое уклонение США от мирных перегово-
ров2. Правительство США вначале добивалось, чтобы
его ответ стал общим документом антигерманской коа-
лиции. Однако наличие острых империалистических
противоречий между державами Антанты и США вос-
препятствовали этому. Правда, американский ответ в
общем получил одобрение всех союзников. Севастопуло
доносил из Парижа, что ответ президента! Вильсона
произвел там сильное впечатление, «хотя некоторые его
части расходятся с видами французского правительст-
ва». В частности, это относилось к отказу от экономи-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 479.
2 Там же, д. 61, л. 361—362.
400
ческого бойкота Германии, нацеленному, как расценили
во французских правящих кругах, «против хорошо из-
вестных французских тенденций в этом направлении»!.
Итальянское правительство было недовольно только
тем, что в ответе США ничего не говорилось об Австрии.
Правительство Керенского было также удовлетворено
американским ответом2.
Однако Ватикан не прекращал своих посреднических
усилий, чему не в малой степени способствовала англий-
ская дипломатия. 17 (30) августа Пачелли направил
германскому канцлеру копию письма, переданного кар-
диналу Гаспари великобританским посланником при
папском престоле, указав при этом, что и французское
правительство присоединяется к взглядам Англии, вы-
раженным в указанном письме. «Необходимо выявить,—
писал Пачелли,— намерения германского императорско-
го правительства в вопросе о полной независимости
Бельгии, возмещении убытков за причиненные во время
войны разрушения и получить точные указания гаран-
тий, которых Германия требует за признание политиче-
ской, экономической и военной независимости Бельгии.
Если это заявление будет удовлетворительно, то, по
мнению его эминенции, этим будет сделан большой шаг
вперед в деле развития переговоров»3. Между тем цен-
тральные державы медлили с ответом на ими же инспи-
рированное выступление Ватикана. Лишь 9(22) сентяб-
ря в Риме были опубликованы австрийский и герман-
ский ответы на папскую ноту, показавшие, что даже на
предложенной Ватиканом прогерманской основе согла-
шение невозможно. Австрийский ответ шел несколько
дальше германского, но весьма незначительно.
Не только союзники, но и нейтральные страны при-
знали эти ответы явно неудовлетворительными и мало-
обещающими. Русский поверенный в делах в Копенга-
гене Мейендорф информировал Терещенко, что, по мне-
нию союзных и большинства нейтральных дипломатов,
австро-германский ответ не является шагом централь-
ных держав к миру, а лишь выражает учтивость по ад-
ресу папы, ни к чему их не обязывающую, и намекает
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 749.
* Там же, д. 35, л. 461, 469, д. 99, т. 2, л. 701.
8 «Дипломатия мировой войны», стр. 55.
401
на то, что слово за 'противником К Такого же мнения
придерживалась большая часть прессы союзных и ней-
тральных стран. По словам умеренного датского органа
«Националь Тиденде», канцлер (германский ответ был
подписан канцлером, австрийский — императором) вы-
сказал лишь сочувствие пожеланиям папы о введении
арбитража, о частичном разоружении и пр., но готов-
ность обсуждать даже эти вопросы ставилась в зависи-
мость от установления «прочных гарантий» и соблюде-
ния совместимости уступок .с «жизненными интересами
Германии», причем оценку этой «совместимости» канц-
лер оставляет за собой. Острой критике подверглись от-
веты центральных держав в нидерландской 'прессе. Ав-
торов их упрекали за то, что они не предложили ника-
кой конкретной основы, способной приблизить мир.
Особенно подчеркивалось отсутствие какого бы то ни
было упоминания о Бельгии2.
В некоторых политических кругах Западной Европы,
в частности в Швейцарии, полагали, что задержка от-
вета центральных держав на ноту папы была вызвана
расколом в германском правительстве по вопросу о
Бельгии. Как сообщал русский поверенный в делах в
Берне А. М. Ону, считалось решенным, что Германия
изъявит готовность восстановить Бельгию. Но в послед-
ний момент влиятельные члены германского правитель-
ства настояли на том, чтобы в ответной ноте о Бельгии
не упоминалось и чтобы вопрос этот был перенесен на
мирную конференцию3. Иными словами, Германия со-
глашалась сесть за стол мирных переговоров, сохраняя
свои войска на чужих территориях, и с позиции силы
«вырабатывать» условия «прочного» мира. Вполне есте-
ственно, что такая позиция заключала в себе очень мало
шансов на начало примирительною диалога между вра-
ждебными группировками. Поэтому она была встречена
по меньшей мере без энтузиазма даже в тех «нейтраль-
ных» кругах, которые не скрывали своих прогерманских
симпатий.
По наблюдениям поверенного в делах Временного
правительства при Ватикане Бока, даже в Ватикане ав-
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 55.
2 Там же, л. 64.
3 Там же, л. 33.
40?
стрийский и германский ответы вызвали разочарование.
Не считая их неудовлетворительными, кардинал Гаспа-
ри тем не менее признал их «крайне неопределенными
во многих отношениях». Несколько позже об этом же
сообщал сменивший Бока Лысаковский: «В Ватикане
существует некоторое недовольство ответами централь-
ных государств, на которые надеялся папа»!. Ответ
центральных империй, вспоминал также Рибо, явился
для папского правительства «новым разочарованием»2.
Но и это не остановило папскую дипломатию. По за-
ключению Лысаковского, сами условия были глубоко
безразличны для папы. Своим посредничеством он лишь
хотел нажить себе политический капитал.
Из ответа центральных империй, писал Рибо, «нель-
зя было извлечь ничего, что позволило бы возобновить
разговор, который прекратился сам по себе»3. К тому
же некоторые союзники, в частности Италия, не говоря
уже о Временном правительстве, не скрывали своего
недовольства не прекращавшимися интригами англий-
ской дипломатии. Соннино считал, что Англия, пытаясь
войти в совершенно излишние объяснения с Ватиканом,
по неосторожности может дать втянуть себя в перегово-
ры с Германией4. Но дело было вовсе не в «неосторож-
ности». Английская дипломатия сознательно продолжа-
ла флиртовать с Ватиканом на почве его посредниче-
ских услуг.
Видя непреклонность держав Согласия, центральные
империи решили дать такой ответ, который, во-первых,
не обнаружил бы их слабости и, во-вторых, не разобла-
чил бы их как противников мира и мирных переговоров.
Этим же руководствовалась и союзная дипломатия. Ко-
нечной целью каждой из сторон было деморализовать
противника и поднять боевой дух собственных народов
и армий.
В своем ответе нунцию на его письмо от 17 (30) авгу-
ста германский канцлер категорически отверг требова-
ния, выдвигавшиеся Антантой, подчеркнув, что они не
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 69; д. 1995, л. 120. Лыса-
ковский был назначен посланником.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 306.
s Там же.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 544.
403
могут быть приняты в качестве основы для обмена мне-
ниями, так как их исходной точкой является полное по-
ражение Германии и ее .союзников, что несовместимо
«с законной гордостью немецкого народа» и потому «со-
вершенно исключается». В то же время канцлер отка-
зался сообщить, какие именно цели преследует сама
Германия и на каких условиях она согласна начать
мирные переговоры. Вместо этого он пустился в общие
рассуждения об «объективности и уважении к точке зре-
ния противника», о создании «благоприятной атмосфе-
ры», необходимой для успешного обмена мнениями
и т. п. Разговоры о мире, заявил он, должны вестись
«на той основе, что в данное время ни одна из сторон
не побеждена». Уклонился канцлер от прямого ответа и
по бельгийскому вопросу под тем предлогом, что «еще
недостаточно выяснены некоторые предварительные ус-
ловия, являющиеся предпосылкой для заявлений такого
рода», хотя и признал его «решающее значение» для
возбуждения мирных переговоров !.
Таким образом, инспирировав папское предложение,
Германия сама же его и похоронила. Вместе с тем еще
в первой половине августа (ст. ст.) она попыталась всту-
пить в контакт с английским правительством через дру-
гие каналы, а именно через испанский королевский
двор2. После поражения Германии бывший имперский
канцлер Михаэлис дал этому следующее объяснение:
германское правительство, в частности он и министр
иностранных дел Кюльман, решили выяснить через
«вполне надежное лицо», действительно ли Англия
склонна «сойти со своей позиции чрезмерных требова-
ний... и вести переговоры на приемлемых базисах».
Письмо нунция, по его словам, не давало в этом отно-
шении никаких убедительных доказательств. «Являлась
опасность,—писал он,— что противники заставят Герма-
нию сделать примирительное заявление, не изменив в то
же время собственной недопустимой точки зрения, вслед-
ствие чего основная линия переговоров переместилась
бы в ущерб нам»3. Главным условием успеха «первых
шагов к миру» Михаэлис и Кюльман считали сохране-
1 См. «Дипломатия мировой войны», стр. 56.
2 См. там же.
3 Там же, стр. 58.
404
ние о них «абсолютной тайны». Переговоры же через
папскую курию, по их мнению, не представляли к этому
достаточных гарантий.
В качестве «надежного посредника» на первой ста-
дии избрали, по словам Михаэлиса, «одного выдающе-
гося нейтрального дипломата, связанного личной друж-
бой с Кюльманом и обладающего всеми данными, необ-
ходимыми для успеха в выполнении этой миссии». Этим
особо доверенным лицом оказался испанский посланник
в Берлине'. Однако л на этот раз тайну не удалось со-
хранить. Да и вряд ли это входило в расчеты герман-
ской дипломатии. Из слов самого Михаэлиса явствует,
что Германия не искала и не выдвигала разумной осно-
вы для соглашения.
Посол Временного правительства в Мадриде
И. А. Кудашев, прослышавший о намерении Берлина
сделать мирное пpeдлqжeниe западным державам через
испанский королевский двор, в телеграмме от 15 августа
сообщал, что в отношении Эльзас-Лотарингии Германия
«вероятно, предложит: либо размежевание территории,
либо автономию всего, но при существовании связи с
Германией». Однако эти условия, по его мнению, «едва
ли будут приемлемыми». Относительно же России «Бер-
лин хранит самое тщательное молчание, очевидно, на-
деясь на безграничность с нашей стороны уступок»2.
В ответ на эту телеграмму Терещенко писал: «На слу-
чай, если бы австро-германцы действительно попытались
обратиться к мирному посредничеству Испании и этот
вопрос был затронут с вами королем или правитель-
ством, прошу вас указать, что решимость России про-
должать войну остается непоколебимой и еще раз была
ярко подчеркнута на московском Государственном сове-
щании»3.
12 сентября поверенный в делах в Мадриде Соловьев
снова» доносил, что германское посольство предприни-
мает попытки при тервой возможности завязать мирные
переговоры с державами Согласия4.
1 См. «Дипломатия мировой войны», стр. 58, 63. В выполнении
посреднической миссии участвовало и само испанское правительство.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 32, л. 122.
8 Там же, д. 99, т. 2, л. 700.
4 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 60.
405
Испанское правительство сначала «не соглашалось»
принять на себя посреднические функции, -но потом пе-
ременило позицию. Министр иностранных дел Испании
сообщил великобританскому послу в Мадриде, что одно
«весьма высокопоставленное лицо» в Берлине (им был
не кто иной, как сам Кюльман, действовавший по пору-
чению канцлера Михаэлиса) заявило испанскому «послу
о желании войти с Англией в переговоры о мире, и,
хотя правительство Испании «отклонило» посредниче-
ство, оно «не сочло возможным скрыть это заявление о
готовности Германии от английского правительства»!.
Сделав некоторые оговорки, английский посол неза-
медлительно информировал об этом британский каби-
нет. На этот раз англичане решили проконсультировать-
ся с союзниками, прежде чем давать какой-либо ответ.
23 сентября (6 октя/бря) Бальфур созвал глав посольств
Франции, Италии, США, Японии и России и ввел их в
курс дела, которое в передаче Набокова выглядело сле-
дующим образом. Получив донесение своего посла,
британское правительство было поставлено перед аль-
тернативой: или оставить предложение Германии без
ответа, или же ответить, соблюдая крайнюю предосто-
рожность. Первый вариант, как заявил Бальфур, не-
приемлем, так как это позволило бы Германии исполь-
зовать отказ Англии в целях повышения своего прести-
жа внутри страны, нагнетания военного психоза и, что
особенно важно, в целях усиления и без того достаточ-
но пагубной агитации в России. Поэтому британское
правительство остановилось на втором варианте и да-
ло следующий ответ: «Правительство его величества
было бы готово получить сообщение, которое герман-
ское правительство пожелало -бы сделать ему касатель-
но мира, и обсудить это сообщение со своими союзни-
ками» 2.
Этот ответ встретил одобрение союзных представи-
телей. В результате обмена мнениями было решено, что,
если Германия откликнется на английское контрпредло-
жение, ей следует заявить, что она должна конкретно
1 АВПР, ф, Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 541.
2 Там же; «Дипломатия мировой войны», стр. 63. Об этом же
английское правительство информировало Временное правительство
через Бьюкенена (АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 257).
406
указать преследуемые ею цели-в войне и что никто из
союзников ни под каким видом не пойдет не только на
сепаратные, но и коллективные переговоры, пока они
не обсудят между собой, представляют ли германские
условия приемлемую для них основу для переговоров.
Собравшиеся также единодушно констатировали, что
теперь, как никогда, необходимо полное единение между
всеми союзниками. Кстати, Бальфур использовал этот
случай для того, чтобы продемонстрировать «верность»
Англии своим партнерам по коалиции. Это было тем бо-
лее важно, что в пбследнее время в связи с многочис-
ленными слухами о сепаратном мире между союзни-
ками возросла подозрительность, которая могла нанести
ущерб союзнической солидарности. Не случайно Набо-
ков в ходе состоявшегося обмена мнениями настоятель-
но просил хранить германское предложение в строжай-
шей тайне, разглашение которой окажется пагубным
для союзников, и в особенности для России, потому что
будет способствовать агитации за мир, тогда» как и без
того «роль большевиков растет с каждым днем» 1.
Временное правительство одобрило ответ британско-
го кабинета, находя его «вполне целесообразным»2. Од-
нако никаких новых «разъяснений» со стороны Герма-
нии через посредничество мадридского двора не после-
довало. Как сообщил Терещенко в заседании комиссии
Предпарламента по иностранным делам 12 октября, по
имевшимся сведениям, Гинденбург настоял на задержа-
нии ответа, имея в виду предварительно произвести не-
которые «исправления фронта» на Востоке3. Такие же
«исправления» намечались и на" итальянском фронте,
дабы облегчить задачу германской дипломатии. Позже,
уже после поражения Германии, Михаэлис утверждал,
что испанский посланник, избранный в качестве посред-
ника, был уполномочен сообщить Англии германские
условия в духе решений Коронного совета от 29 августа
(11 сентября). В качестве безусловных предпосылок пе-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 543; К. Набоков.
Испытания дипломата, стр. 167—169.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 318.
3 См. «Накануне Октябрьского переворота. Вопрос о войне и
мире. Отчеты о секретных заседаниях комиссий Временного Совета
Российской республики». — «Былое» № 12, 1918, кн. 6, стр. 10—11,
19 (далее — «Отчеты о секретных заседаниях»).
407
реговоров, уточнял он, Германия требовала: 1) призна-
ния неприкосновенности ее границ, 2) возвращения ко-
лоний, 3) отказа от каких бы то ни было контрибуций и
4) отказа от экономической войны против нее К Однако,
судя по приведенному выше ответу Англии, эти условия
не были доведены до ее сведения. Сделан был лишь об-
щий запрос относительно возможности мирных пере-
говоров.
В «ачале сентября (ст. ст.) Германия попыталась
завязать переговоры с Францией, но также потерпела
неудачу. Речь идет об известной миссии немецкого
гражданского комиссара в оккупированной Бельгии
барона фон Ланкена, бывшего в свое время (1907—
1911 гг.) советником германского посольства в Париже.
История этой миссии такова. Еще в апреле 1917г. Лан-
кен получил от Бетмап-Гольвега поручение произвести
предварительный зондаж во Франции. В июне при по-
средстве некой графини де Мерод, а затем крупного
бельгийского шахтовладельца барона Колпе (старшего)
Ланкен установил связь с бывшим французским премь-
ером, депутатом парламента Брианом, с которым был
знаком лично, и сообщил ему о стремлении Германии
заключить «почетный мир»2. Однако тогда из этой за-
теи ничего не вышло, по всей вероятности, потому, что
Бриан не осмелился дать ход сделанному ему предло-
жению. В сентябре Ланкен предпринял еще одну по-
пытку в этом направлении. На этот раз дело продви-
нулось несколько дальше. 7 (20) сентября Бриан пись-
менно уведомил Рибо о том, что лица, «вполне заслужи-
вающие доверия», обратились к нему с предложением
встретиться в Швейцарии с германским уполномочен-
ным с целью обсуждения мирных условий. При этом
германская сторона заранее исключала из области
переговоров только два пункта: 1) левый берег Рейна,
имея в виду все земли на запад от Рейна, за исключе-
нием Эльзаса и Лотарингии, и 2) направленные против
Германии какие бы то ни было ограничения экономиче-
ского характера3. В этом письме Бриан изъявлял готов-
1 См. «Дипломатия мировой войны», стр. 58—59.
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 289; «Journal de A. Ribot et
correspondences inedites». Paris, 1936, p. 204—215.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 910; «Отчеты о
секретных заседаниях», стр. 10,
408
ность .принять (на себя ведение переговоров на следую-
щих основных условиях: предварительное согласие на
то союзников, возвращение Франции Эльзаса и Лота-
рингии, очищение оккупированных французских областей
и Бельгии и возмещение причиненных войной убытков
без придачи ему карательного для Германии характера.
О содержании этого письма Севастопуло узнал от
одного из близких к Бриану депутатов лишь в начале
октября (ст. ст.), когда во французском парламенте
неожиданно всплыл- этот вопрос, «вызвавший острую
дискуссию. Генеральный секретарь французского МИДа
Ж. Камбон, запрошенный по этому поводу, подтвердил
русскому поверенному в делах, что содержание письма
было передано ему несколько неполно, но в общем вер-
но. Он сообщил также, что французское правительство
отказалось войти в обсуждение этого вопроса с Герма-
нией и что было даже дано распоряжение не пропускать
Бриана в Швейцарию, если бы он вознамерился туда
поехать для встречи с Ланкеном К В правительстве рас-
судили, что это не иначе как ловушка, в которую Гер-
мания старается заманить Францию. Если бы встреча
Бриана с Ланкеном состоялась, писал впоследствии Ри-
бо, Германия подняла бы шумиху о том, что Франция
остро нуждается в мире, коль скоро ее бывший премьер
решился на такой шаг2.
Судя по всему, Бриан верил в успешный исход своей
миссии, «если бы ему не помешали». Во всяком случае,
по словам его приближенных, он заявлял, что, если бы
правительство пошло на его предложение, оно спасло бы
этим тысячи французских жизней, которые война унесла
с тех пор и должна была еще унести3. Но что же давало
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 911.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 292. В кулуарах парламента
ходили упорные слухи, что в качестве посредника в установлении
связи между Ланкеном и Брианом выступал бельгийский премьер-
министр (он же министр иностранных дел) Броквиль, хотя послед-
ний по вполне понятным причинам категорически отрицал припи-
сываемую ему роль в данном деле. Рибо прямо утверждал, что с
помощью Броквиля Бриан вступил в связи с Коппамн (в этом
предприятии активно участвовали отец и сын Коппы), а через них
и с Ланкеном. По указанию Броквиля бельгийская миссия во Фран-
ции передавала телеграммы Бриана Коппам (см. там же, стр. 293,
296).
3 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 911.
409
ему основание питать такую надежду? Как бы отвечая
на этот вопрос, поверенный .в делах Временного прави-
тельства в Париже писал: «Если сравнить положение,
занятое таким образом Брианом в ©опросе о мире, с его
речью по поводу декабрьских предложений Германии,
когда он весьма справедливо усматривал в них ловушку
и предостерегал от нее, то становится ясно, что он ради-
кально изменил свою точку зрения... эта перемена про-
изошла, вероятно, под влиянием беспокойства, вызван-
ного здесь создавшимся у етас положением». И далее
Севастопуло заключал: «Насколько я мог судить по
слышанным за эти несколько часов разговорам (речь
идет о закрытых заседаниях палаты по поводу предло-
жений Ланкена Бриану.— В.* В.), здесь получилось впе-
чатление, что Бриан не мог иметь в виду ничего иного,
как мир за наш счет» К
Этот вывод подтвердил и Рибо. В своем письме, от-
мечал он, Бриан говорил только об интересах Франции;
в нем не было сказано ни единого слова о том, чего
должны требовать для Англии, Италии, Бельгии, Сер-
бии и т. д.2
Сторонники Бриана, однако, решительно отрицали,
будто он хотел пожертвовать интересами союзников. Они
утверждали, что Бриан ставил непременным условием
своего вмешательства предварительное согласие союз-
ников, причем в упомянутом письме к Рибо ссылался на
Лондонский договор 5 сентября 1914 г. Они уверяли так-
же, что, собираясь требовать очищения оккупированных
территорий в качестве предварительного условия пере-
говоров о мире, Бриан имел в виду не только бельгий-
ские и французские территории, но вообще все занятые
неприятелем области. В этой связи Севастопуло вполне
резонно заметил: «Если все это верно, то остается удив-
ляться его легкомыслию и наивности»3. Разумеется,
Бриан не был так наивен, как это представлялось рус-
скому поверенному. Он вполне отдавал себе отчет в том,
на какой основе можно искать соглашения с Германией,
и меньше всего рассчитывал на односторонние уступки
с ее стороны без каких-либо компенсаций или «выкупа».
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 912.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 295.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 916.
410
А таковые мыслились прежде всего за счет России. Ибо
надежды на внезапное «перерождение» или отрезвление
немецких захватчиков, если они и в самом деле име-
ли место, были столь же наивными, сколь и беспочвен-
ными. Кайзер и его клика в тот момент представляли
себе несколько иным исход длительной кровавой схват-
ки. Если они уже и не рассчитывали выиграть войну, то
во всяком случае все еще надеялись .получить приемле-
мые условия благодаря своему выгодному положению
на фронтах. Разве могла Германия согласиться очис-
тить занятые ею территории до начала мирных перегово-
ров, когда армии обеих противоборствующих группи-
ровок находились в полной боевой готовности? Что же
тогда служило бы ей гарантией для получения почетных
условий мира? Очищение захваченных областей в такой
обстановке было бы равносильно оставлению поля бра-
ни со всеми вытекающими из этого последствиями. Но
правящие круги Германии вовсе и не собирались это-
го делать. К тому же значительная часть германской
военщины, оказывавшей решающее влияние на полити-
ку империи, все еще лелеяла надежду на победу.
Ка.к бы то ни было, 18 сентября (1 октября) Совет
министров Франции под председательством нового
премьера Пенлеве обсудил германское предложение
(еще раньше состоялось объяснение по этому вопросу
между Рибо и Брианом в присутствии Пенлеве). Реше-
но было в противовес германским требованиям относи-
тельно Эльзаса и Лотарингии настаивать на полном
отказе Германии от левого берега Рейна. В качестве
условия переговоров выставлялось также требование
об удовлетворении английских и итальянских притяза-
ний. О России вопрос не поднимался. По предложению
Рибо постановили запросить мнение Лондона и Рима
по этому поводу. Русское же правительство не сочли
нужным поставить в известность, а когда в печать ста-
ли проникать слухи о якобы уже происходящих пере-
говорах, Нуланс сделал Терещенко официальное «опро-
вержение» х.
Английское и итальянское правительства, как и
французское, отнеслись к предложению Ланкена крайне
недоверчиво2. Намерения Германии действительно не
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 917.
2 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 294, 296.
411
могли не вызвать подозрения, так как она давно имела!
возможность изложить державам Согласия свою пози-
цию относительно условий мира, однако упорно уклоня-
лась от этого, несмотря на прямо поставленные ей еще
через представителей Ватикана вопросы. Кстати, Англия
в это время обдумывала ответ на германское предложе-
ние, сделанное через Испанию. Поэтому не было ника-
кой необходимости направлять этот ответ одновременно
по двум каналам, заранее зная, что они ведут в один
центр. К тому же в Париже и Лондоне было известно,
что Германия не собирается идти на уступки.
В августе 1917 т. германская дипломатия предпри-
няла зондаж и в Соединенных Штатах с целью устано-
вить отношение американского общественного мнения к
возможности заключения мира при условии восстанов-
ления Бельгии и «независимости» Эльзас-Лотарингии.
Но это был такой же неуклюжий маневр, как и во мно-
гих других случаях.
В мирные интриги были втянуты не только диплома-
ты и политические деятели, но и непосредственные пред-
ставители делового мира воюющих группировок. В ав-
густе в Швейцарии на «нейтральной почве» состоялись
встречи видных представителей финансовых кругов Анг-
лии, Франции, Германии и Австро-Венгрии, главной
целью которых являлось достижение соглашения об
условиях прекращения войны. Хотя эти встречи проис-
ходили в строжайшей тайне, некоторые сведения о них
уже тогда проникли в печать. С чьей стороны исходила
инициатива «съезда финансистов», как его тогда назы-
вали, до сих пор установить не удалось. Но это и не
столь важно. Есть, однако, все основания полагать, что
и в данном случае «заход» начинала австро-германская
группа.
Особую озабоченность «швейцарские деловые встре-
чи» вызвали опять-таки в России, так как и на них речь
шла о сделке за ее счет. Более или менее подробную ин-
формацию о «съезде» Временное правительство получи-
ло в начале сентября и уже тогда могло рассматривать
его как попытку положить начало практической реали-
зации папских пожеланий. Начальник русского отдела
в союзном разведывательном бюро в Париже граф Иг-
натьев 2 сентября донес, что в течение августа состоя-
лось несколько встреч крупных финансистов обеих коа-
412
лиций. Между ними происходили переговоры, имевшие
целью выяснение, возможных условий мира. Подробно-
стей переговоров Игнатьев не знал, но установил, что
германская программа предусматривала аннексии на
Востоке и частичное расчленение России. Игнатьев на-
звал также и некоторых участников встречи!. Через
день информация об этом поступила и от русского пове-
ренного в делах в Берне Ону, раздобывшего несколько
более подробные сведения, чем граф Игнатьев. Прежде
всего он перечислил тех «делегатов», которые являлись
несомненными участниками «съезда». Среди них были:
Жак Штерн — от парижского Нидерландского банка,
Туллин — от парижского отделения английского «Ллойд-
Банка», Фюрстенберг — директор германского «Дискон-
то-Гезельшафт», представители «Дейтше^Банка» и «Ав-
стро-Банка».
По собранным Ону слухам, в качестве основы согла-
шения обсуждались возвращение Эльзас-Лотарингии
Франции и удовлетворение притязаний Италии (каких
именно, в донесении не сказано). В отношении же Рос-
сии участники «съезда» якобы прямо высказывались,
что центральные державы могли бы получить компен-
сации на Востоке, причем германские участники пере*
говоров особенно настаивали на уступке Германии При-
балтийского края и на «независимости» Финляндии2. Из
другого донесения Ону также явствовало, что Германия
прилагает все усилия к тому, чтобы оккупированные ею
земли на Востоке остались под ее полным контролем, и
что вся ее политика нацелена на отторжение от России
Прибалтики3.
Английское правительство, однако, категорически
отрицало участие его представителей в указанных сове-
щаниях. Британский посланник в Берне, запрошенный
по этому поводу Ону, прикинулся абсолютно неосведом-
ленным. Он рассказал, что виделся со своим соотечест-
венником Туллином и последний решительно заверял,
что в бытность свою в Швейцарии он ни в какие пере-
говоры с подданными неприятельских стран не вступал.
1 АВПР, ф. Секретный архив, д. 618/637, л. 11.
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1994, л. 8; д. 1995, л. 131.
• Там же, л. 44.
413
Между тем было известно, что 2(15) сентября в Женеву
прибыл главный директор английского «Ллойд-Банка»
Бэлл под лредлогом учреждения его отделения в Швей-
царии 1. Французы поступили несколько иначе. Не отри-
цая самого факта встреч финансистов, они пытались
преуменьшить их значение. Но стоит ли этому удивлять-
ся, если даже некоторые официальные представители
России сами всячески выгораживали союзников в этом
весьма неблаговидном деле. Так, Ону в своем донесении
от 14 октября шисал, что он не склонен придавать пре-
увеличенное значение съезду финансистов, поскольку
«есть серьезное основание думать, что именно герман-
ские участники старались поставить вопрос о заключе-
нии мира за счет России». Более того, Ону находил
даже «законное» основание для обсуждения этого во-
проса представителями англо-французских финансовых
кругов «в связи с внутренним положением России» и
успокаивал Временное правительство тем, что все-таки
«нет никаких указаний о возложении на них какого-
либо официального поручения»2.
Это, однако, ни в какой мере не меняет антирусской
направленности переговоров в Швейцарии. Предупре-
ждая народ об опасности, исходящей со стороны между-
народного империализма, большевистская партия в
своем манифесте, изданном еще 12 августа от имени
VI съезда, отмечала: «Уже съезжаются финансисты
всех стран на тайные съезды, чтобы обсудить общий
вопрос о надвигающейся грозе. Ибо они уже слышат
железную поступь рабочей революции. Ибо они уже ви-
дят неотвратимое»3. Позже газета «Социал-демократ»
по этому же поводу писала, что этот съезд «совещался
о том, «как благополучно для международного капитала
закончить войну, как помирить Вильгельма с Георгом
английским и с Милюковым — Родзянко, как всего луч-
ше поделить мир и общими силами путем общей прово-
кации и предательства задушить революцию»4.
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 131; д. 1994, л. 8; «Речь»,
5(18) сентября 1917 г.
2 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 131.
3 «Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях
и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I. M., 1954,
стр. 394.
4 «Социал-демократ», 3 (16) сентября 1917 г.
414
13(26) октября Ону снова сообщал, что в правитель-
ственных кругах Швейцарии недавно был распущен ис-
ходящий из немецких источников слух, будто Германия
готова заключить мир на весьма выгодных для Англии
и Франции условиях. По этим слухам, Германия согла-
силась бы даже на (присоединение к Франции всей Эль-
зас-Лотарингии в обмен на известные территориальные
компенсации за счет России, ив частности аннексии
всей Курляндии К Но это была всего* лишь очередная
интрига германской дипломатии, пущенная в ход в
стремлении противодействовать неприятельской пропа-
ганде. Австро-германская дипломатия пыталась скло-
нить к сепаратному миру и Россию. По признанию Ке-
ренского, незадолго до Октябрьской революции венский
кабинет предложил Временному правительству заклю-
чить с ним мир 2.
Однако все эти многочисленные попытки завязать
мирные переговоры так ни к чему и не привели. В сущ-
ности это были лишь дипломатические маневры, в кото-
рых не было и намека на подлинное стремление к дости-
жению взаимоприемлемого соглашения по урегулирова-
нию мирового конфликта. На самом деле ни Германия
и Австро-Венгрия, ни и>х противники не хотели идти на
какие-либо уступки и каждая из сторон надеялась до-
биться осуществления своих захватнических планов.
Австрия, правда, изъявляла готовность вернуться к до-
военному положению и даже кое-чем поступиться в
пользу Италии взамен компенсаций в Африке или еще
где-либо, но ее голос не имел решающего значения; она
находилась в подчинении у Германии. В общем каждая
из сторон была бы не прочь заключить мир на ее усло-
виях. Но именно это и делало невозможным какое бы
то ни было соглашение.
Вопрос о мире с Антантой обсуждался на заседании
германского Коронного совета «в Берлине 29 августа
(11 сентября), на котором присутствовали и представи-
тели высшего командования армии и флота. Хотя было
признано желательным заключение мира еще до зимы,
Коронный совет высказался за откровенно аннексио-
нистскую программу мирных переговоров. Эта програм-
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 121.
2 A. Kerensky. La Revolution russe, p. 390.
415
ма предусматривала не только сохранение за Германией
Эльзас-Лотарингии, -возвращение ей колоний, но и ши-
рокие аннексии как на Востоке, так и на Западе, в том
числе фактический заосват Бельгии и ряда областей
Франции, а также признание Балканского полуострова
сферой германского влияния 1.
К чему сводилась эта программа, достаточно хорошо
видно из переписки Михаэлиса с верховным командо-
ванием. В письме к Гинденбургу, направленном на сле-
дующий день после упомянутого заседания Коронного
совета, канцлер писал: «После окончания вчерашнего
совещания под председательством императора я не мо-
гу не высказать вам и генералу Людендорфу своей иск-
ренней -благодарности по поводу того, что вы столь
дальновидно... поддерживаете меня в моих стремлениях
поставить в определенные рамки цели войны на случай,
если нам придется осенью или весной приступить к пе-
реговорам о мире. Во время этих переговоров я буду
безусловно придерживаться тех требований высшего
военного командования, на которых, по вашему мнению,
необходимо настаивать и которые вы оба разделяете»2.
Далее Михаэлис излагает эти основные требования.
Они включали оставление за Германией Льежа и при-
легающей к нему «оборонительной зоны», необходимой,
по его мнению, для защиты западногерманской промыш-
ленности, создание близкого «хозяйственного контакта»
между Германией и Бельгией, а по существу полное
экономическое поглощение последней германскими мо-
нополиями. «Когда Бельгия,— писал канцлер,— испол-
нит все наши требования относительно этой хозяйствен-
ной связи с нами, на что, .конечно, потребуется несколь-
ко лет, тогда отпадет необходимость «военной гарантии,
и поэтому требование Льежа нужно рассматривать как
лишь временное (?!) военное обеспечение». В том же
стиле ханжеского лицемерия канцлер продолжал: «Мы
не добиваемся захвата земель на Западе, однако нам
нужны известные гарантии, а именно: неприкосновен-
ность границы, обеспечение перспективы использования
1 См. «Дипломатия мировой войны», стр. 58—59, 64—68;
Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., ч. 2,
стр. 96—100.
2 «Дипломатия мировой войны», стр. 64.
416
сырья в побежденных областях, благоприятные условия
хозяйственного развития и хорошие условия для желез-
нодорожного и водного транспорта, предоставление нам
преимуществ в Антверпенской гавани, 'возможность
влияния на склонные к германской ориентации элемен-
ты во фламандском населении, несение расходов за со-
вершение нами у соседей тяжелых разрушений самими
соседями, устранение английского влияния на побережье
Фландрии и Северной Франции, требование возврата
наших колоний, как объект переговоров»х.
В своем ответе верховное командование существенно
уточнило планы германского империализма и с прису-
щей немецкой военщине пунктуальностью детализиро-
вало общие места в рассуждениях канцлера. В письме
от 2(15) сентября Гинденбург со всей определенностью
подчеркнул, что «хозяйственное прикрепление Бельгии
к Германии» и после заключения мира не обойдется без
военного давления и что для этого потребуется много-
летняя оккупация Бельгии, которая из военных сообра-
жений нужна будет и тогда, когда Англия и Америка
уйдут из Франции»2.
Даже после многолетней оккупации бельгийской тер-
ритории, разъяснял канцлеру всесильный главнокоман-
дующий, Германия должна сохранить свое положение
в Льежском бассейне с целью военной охраны Нижне-
рейнского Вестфальского промышленного округа. «Толь-
ко если мы останемся полными хозяевами © Льеже,—
настаивал Гинденбург,— мы сумеем провести необходи-
мые военные и административные меры. Я поэтому не
могу себе представить, чтобы мы могли оставить Льеж
вообще в какой-либо договорный срок»3. За отказ от
полного присоединения Бельгии к Германской империи
немецкая военщина во главе с Гинденбургом и Люден-
дорфом в согласии с канцлером требовала «компенса-
ций» в виде предоставления опорных пунктов для
германского морского флота в собственных колониях и
вне их.
Еще более развернутое обоснование аннексий на За-
паде давалось в так называемом меморандуме Люден-
дорфа, который, по признанию Гинденбурга, вполне сов-
1 «Дипломатия мировой войны», стр. 64.
2 Там же, стр. 65.
1 Там же.
'14 В. С. Васюкоя
417
падал с его собственными взглядами и который главно*
командующий препроводи^ канцлеру вместе со своим
письмом. В этом меморандуме Людендорф еще раз из-
ложил свои взгляды, высказанные им на упомянутом
заседании Коронного совета относительно германской
программы мира. В нем говорилось о том, что сохране-
ние довоенной границы на Западе никак не устраивает
Германию. «Здесь,— подчеркивал Людендорф,— мы
должны достигнуть всего, что только возможно и на что
наше положение дает нам тграво. То значение, которое
имеет для нас фландрское побережье для воздушных
нападений на Англию, еще в большей степени играет
линия реки Мааса у Льежа по отношению к этому про-
мышленному округу... Мы должны еще дальше отодви-
нуть линию англо-бельгийско-французской армии» К Лю-
дендорф требовал тех же «компенсаций» для германско-
го флота за «отказ» от фландрского побережья (т. е. от
полного включения Бельгии в состав Германской импе-
рии), на которых настаивали канцлер, Гинденбург и
другие военно-политические руководители Германии во
главе с кайзером и которые «дали бы ему возможность
сохранить в следующей войне пути Германии на океане
и ее импорт извне».
Аннексии на Востоке считались вопросом бесспор-
ным и давно решенным, так что о них не считали нуж-
ным особенно распространяться. «Без Румынии,— отме-
чал Людендорф,— наше положение в смысле продоволь-
ствия было бы очень затруднительным, и мы должны
были бы расширить свою территорию. Удобные в эконо-
мическом отношении области мы нашли в Курляндии и
Литве». О колонизации Эстонии, Латвии и Литвы столь
же откровенно писал и Гинденбург 2. Как известно, кай-
зеровская клика не ограничивала свои захватнические
аппетиты названными областями; она намеревалась
прибрать к рукам Белоруссию, Украину, Кавказ. В ука-
занном меморандуме Людендорф повторил то, что было
сказано им на Коронном совете, а именно: при всей же-
лательности мира еще до наступления зимы стремиться
к нему стоит лишь в том случае, если благодаря ему
Германия получит все необходимое для обеспечения в
1 сДилломатия мировой войны», стр. 65—66.
я сВоспоминания Гинденбурга», стр. 67.
418
будущем ее экономического и военного развития и если
он создаст положение, которое позволит «спокойно встре-
тить новую оборонительную войну». В противном случае,
писал он, «придется продолжать борьбу и отказаться
пока от всякой мысли о мире». Перечисленные выше
условия и должны были, по мнению верховного коман-
дования, создать необходимые (предпосылки для спокой-
ного отношения Германии к возможности «вовлечения»
ее в новую «оборонительную» войну.
Таким образом; германские стратеги, обсуждая воп-
рос о мире, уже замышляли новую войну. Мысль о под-
готовке к ней составляла центральное звено в обоснова-
ниях германского генерального штаба, и Людендорф
трижды подчеркнул ее в своем меморандуме. Преду-
сматриваемые на Западе приращения, отмечал он, дадут
возможность Германии вести будущую войну в более
благоприятных условиях.
Само собой разумеется, кайзеровская Германия на-
чисто отметала требования, предъявленные ей держава-
ми Согласия. Ни теперь, ни позже она не хотела идти
ни на какие серьезные уступки. Она считала, что ее
военное положение позволяет ей не только отвергнуть
притязания неприятеля, но и навязать ему собственную
экспансионистскую программу, хотя бы и в несколько
сокращенном виде. В цитированном выше письме канц-
леру от 2 (15) сентября Гинденбург в категорической
форме за«являл, что нельзя, принимая во внимание воен-
ное положение Германии, идти «а какие-либо другие
условия, кроме тех, которые предлагает верховное
командование. Уже после поражения Германии, возвра-
щаясь к этому вопросу, Гинденбург писал, что при тог-
дашнем военном положении он мог принять только такой
мир, который надолго оградил бы Германию от угрозы
со стороны ее противников. «На каком поприще —. поли-
тических переговоров или территориальных за»воева-
ний — будет достигнута эта цель, для меня, как для
солдата, было безразлично. Я не допускал и мысли, что-
бы немецкий народ и его союзники не были в силах с
оружием в руках отвергнуть неслыханные требования
врага... со стороны Турции и Болгарии также не было
намека на уступчивость. Проявление слабости Австро-
Венгрией я считал преходящим» г.
1 «Воспоминания Гинденбурга», стр. 33.
14* 419
Военные руководители Германской империи, равно
как и сам канцлер, считали также совершенно излишним
говорить о каком-либо возмещении убытков, причинен-
ных Германией своим соседям, на чем упорно настаива-
ли державы Согласия и США. Все разрушения, заяв-
ляли прусские милитаристы, совершенные немецкой
армией в соседних странах, «были неизбежной необхо-
димостью войны».
26 сентября (9 октября) министр иностранных дел
Германии Кюльман, выступая в рейхстаге, категориче-
ски отверг возможность каких-либо уступок Франции в
эльзас-лотарингском вопросе и ни словом не упомянул
о Бельгии1. В Германии снова возобладала линия Гин-
денбурга— Людендорфа. Мысль о мирных переговорах,
по крайней мере на ближайшее время, была оставлена.
Германское верховное командование решило нанести
неприятелю ряд ощутимых военных ударов и таким пу-
тем облегчить задачу своей дипломатии. После новых
успехов, достигнутых австро-германскими войсками ле-
том и осенью 1917 г. (очищение Галиции, захват Риги
и островов Даго и Эзель, разгром итальянской армии),
германская военщина стала еще менее склонной к ка-
ким-либо уступкам. Кайзер и его генералы, несмотря на
истощение сил собственной страны и своих союзников,
все еще бредили о завоеваниях. Правящие круги Гер-
мании считали приемлемыми только такие условия мира,
которые возможно точнее отражали бы сложившееся
к тому времени положение на фронтах. Это еще раз
показывало, что все мирные акции германского прави-
тельства—не более чем дипломатические маневры, пре-
следовавшие совсем иные цели. Каковы были эти цели,
мы узнаем из тех же источников. По свидетельству Гин-
денбурга и Людендорфа, они постоянно требовали от
«политики» большей активности, более эффективной по-
мощи военному командованию в борьбе с врагом. Они
то и дело жаловались, что германская пропаганда тер-
пит поражение. Дипломатическая игра вокруг вопроса
о мире и представляла собой ответ «политики» на пре-
тензии военного командования. Таким путем надеялись
ослабить влияние неприятельской пропаганды на наро-
ды Четверного союза, деморализовать противника, вбить
1 См. «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 11.
420
клин между державами Согласия. «Мирные» шаги гер-
манской дипломатии были также ее ответом на мирные
лозунги русской революции, своего рода «противоядием»
против них.
Уже вскоре после окончания войны с трагическим
для Германии исходом стали известны многочисленные
документы, со всей отчетливостью показывающие, что
за спиной германского народа велась нечестная игра.
Об этом, в частности, во всеуслышание заявил в Вей-
марском учредительном собрании 25 июня 1919 г. быв-
ший депутат рейхстага министр финансов Веймарской
республики Эрцбергер, близко стоявший к правительст-
венным кругам старой, кайзеровской Германии и сам
принимавший участие в этой «нечестной игре. «Нас тол-
кали,— говорил он,— к продолжению войны, каждая по-
пытка вернуть Германию на путь рассудка отвергалась
и разбивалась военными мерами» К
Военно-политическая клика кайзеровской империи не
хотела идти ни на какие разумные компромиссы. «Гер-
мания с открытыми глазами бежала навстречу смер-
ти»,— заявил тот же Эрцбергер в пылу полемики с <пра-
вонационалистическими милитаристскими кругами, пы-
тавшимися снять с себя ответственность за поражение
страны. Националистической буржуазии и юнкерству
усердно помогали социал-шовинисты, подогревая своей
политикой их чванливость и непримиримость.
Такую же непримиримость проявляли и державы
Согласия, исходившие из прямо противоположных оце-
нок. Они считали, что, хотя в данный момент положение
на «фронтах сложилось в пользу Германии, силы ее на
исходе и в конце концов она будет вынуждена признать
себя побежденной. Уверенность эта» еще больше укрепи-
лась после вступления в войну Соединенных Шта1чэв
Америки с их колоссальным военно-промышленным по-
тенциалом. Кроме того, на стороне Антанты в 1917 г.
выступил еще ряд стран (Аргентина, Китай, Греция
и др.), что придавало ее армиям и народам новую мо-
ральную силу и в значительной степени компенсировало
военное ослабление России. К тому же внутреннее по-
ложение центральных держав (особенно Австро-Венг-
рии) день ото дня становилось все напряженнее, что не
«Дипломатия мировой войны», стр. 57.
421
укрылось от внимания союзников, осведомленных о со-
стоянии германского блока через свою широкую аген-
турную сеть. В руках правительств Антанты оказался
даже такой важный сверхсекретный документ, как до-
клад австрийского министра иностранных дел графа
Чернина императору Карлу, представленный им в апре-
ле 1917 г., в котором со всей откровенностью доказыва-
лось, что Австро-Венгрия исчерпала свои ресурсы и
Германия не может рассчитывать на нее «больше чем
до осени». Но пожалуй, еще более важным для союзни-
ков было признание им того, что и в самой Германии
дела обстоят далеко -не блестяще. «Германские государ-
ственные деятели,— докладывал Чернин,— не скрыли от
меня... что и для Германии является невозможным вести
зимнюю кампанию» К
Подобные признания, исходившие от одного из от-
ветственных руководителей Четверного союза, имели
поистине неоценимое значение для его противников. Они
укрепляли решимость Антанты и США добиваться своих
целей, невзирая на предельное истощение стран собст-
венной коалиции. Ллойд Джордж не раз говорил, что
время работает на союзников и поэтому им нет необ-
ходимости отступать от своей программы: в затяжной
войне преимущество будет на стороне Антанты. И в
дальнейшем решимость английского правительства до-
биваться разгрома Германии не ослабла, хотя оно и
серьезно опасалось за судьбу Восточного фронта. В те-
леграмме от 23 сентября Набоков сообщал в Петроград,
что под влиянием одержанной Англией за последние дни
победы в Месопотамии и крупных успехов на Западном
фронте в настроении армии и страны произошла замет-
ная перемена в сторону большей уверенности в конеч-
ной победе2.
Франция, несмотря на тяжелые потери (а отчасти
именно по этой причине), также решила во что бы то
ни стало добиваться поражения Германии со всеми вы-
текающими из этого последствиями. Правящие круги
Парижа считали, что более благоприятный момент для
реванша за 1870 ir\. вряд ли представится. Рибо при этом
неоднократно заявлял, что его страна заключит только
1 «Дипломатия мировой войны», стр. 61.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 1, л. 542.
422
такой мир, к какому она стремилась с самого начала и
какой целиком отвечал бы ее национальным интересам,
а именно «французский мир». После стольких жертв,
принесенных Францией и ее союзниками, писал впослед-
ствии Рибо, «белый мир», т. е. возвращение к довоенно-
му статус-кво, был невозможен 1.
В политических кругах Франции было широко рас-
пространено мнение, что исход войны «вничью» означал
бы по существу победу Германии. Об этом писал ещё
в конце 1916 г. известный французский публицист Андре
Шерадам2, с которым тогда же солидаризировался и
Милюков 3. Сам президент Пуанкаре в стисьме к Рибо
в апреле 1917 г., касаясь австрийского мирного предло-
жения, сделанного через принца Сикста Бурбона Парм-
ского, подчеркивал, что «белый мир» был бы равнозна-
чен поражению Антанты 4. Между прочим, в Лондоне и
Париже узнали и о решениях германского Коронного
совета от 29 августа (И сентября), поэтому особых ил-
люзий в отношении ее уступчивости питать не приходи-
лось.
Приблизительно так же рассуждали в Риме. Пра-
вящие круги Италии никак не хотели примириться с ни-
чейным исходом борьбы, а тем более с явным выигры-
шем центральных держав. Они считали, что понесенные
Италией жертвы должны были принести соответствую-
щие «проценты» в виде территориальных, экономических
и политических приобретений. Но только разгром цент-
ральных держав мог открыть путь к осуществлению ши-
роких экспансионистских планов тогдашних правителей
Италии. Главным врагом для Италии была Австро-Вен-
грия, а в Риме твердо усвоили, что ее судьба целиком
зависит от судьбы Германии, следовательно, от исхода
общей борьбы. Соннино с болезненной подозрительно-
стью следил за действиями своих западных союзников,
а также России, опасаясь, как бы они не сманили Ав-
стрию и не заключили с ней сепаратного мира, забыв о
своих обещаниях Италии. Он весьма остро реагировал
даже в тех случаях, когда союзники, осуждая захват-
1 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 252.
2 A. Cheradame. Le plan pangermaniste demasque. Paris, 1916.
3 См. «Вестник Европы», кн. 1, январь, 1917, стр. 360, 366.
4 A. Ribot. Lettres a un ami, p. 273.
423
нйческйе стремления Германии и подтверждая свою ре-
шимость бороться с ней, обходили молчанием Австро-
Венгрию. Так было, например, в связи с опубликова-
нием американского ответа на папское мирное
предложение и соответствующей нотой Терещенко от
12 сентября. «Австрия,— втолковывал Соннино Гирсу
во время одной из встреч,— является самым зловред-
ным врагом для некоторых союзников, особенно для
Италии, Балканских государств и отчасти России»1.
Даже после катастрофы при Капоретто внешнеполити-
ческий курс Италии, ее ориентация, равно как и свя-
занные с ней устремления, не изменились.
Никаких изменений в этом отношении не претерпела
и позиция США и Японии.. Соединенные Штаты доби-
вались полного сокрушения Германии, ее военного и
экономического могущества. С этой целью они и вступи-
ли во всемирное побоище. Точно так же и Япония по-
прежнему выступала за продолжение войны, тем более
что она извлекала из нее только выгоду. Малые союзни-
ки целиком находились в фарватере политики великих
держав. Все это свидетельствует о том, что соглашение
между соперничавшими коалициями было практически
невозможным.
Не могли не учитывать союзники и ряд других об-
стоятельств. Сепаратный мир на Западе мог бы немед-
ленно вызвать ответные действия со стороны России.
Ведь у Временного правительства не осталось бы дру-
гого способа защитить себя, кроме как договориться с
Германией, и неизвестно, кому последняя отдала бы
предпочтение. Были все основания полагать, что Герма-
ния постаралась бы сторговаться с Россией, а затем на-
нести удар своим основным противникам — Англии и
Франции. Не случайно влиятельная английская консер-
вативная газета «Морнинг Пост» писала 27 сентября
(10 октября): «Нарушение обязательств одним из со-
юзников предоставляет остальным свободу действий.
Если мы можем найти достаточный выход, не нарушая
существенным образом интересов России, то для этого
должны быть использованы все средства. Сейчас не вре-
мя для донкихотства». И хотя автор статьи, как видно,
не исключал «несущественного» нарушения интересов
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 469.
424
России, он тем не менее сознавал всю опасность, кото-
рую таил «в себе сепаратный сговор. Во всяком случае
выигрыш для союзников представлялся весьма сомни-
тельным. Бесспорно одно: в любом варианте в выигры-
ше оказалась бы Германия. Заключить мир за счет
России — означало наверняка толкнуть ее в объятия
Германии, а это не сулило западным державам ничего
хорошего ни тогда, ни в будущем.. Особая опасность
заключалась в этом для Франции, нуждавшейся в силь-
ном и надежном континентальном союзнике.
Подписание мира за счет России означало отказ от
достижения основной цели, которую ставили перед со-
бой Англия, Франция и США,— разгрома Германии,
являвшейся их главным конкурентом на мировых рын-
ках. По существу это было бы не чем иным, как при-
знанием собственного поражения, ибо это позволило бы
Германии сохранить свой военно-экономический потен-
циал и выйти из войны менее потрепанной, чем ее про-
тивники, в первую очередь Россия н Франция. При
таком исходе Германия через каких-нибудь 5—10 лет
пожелала бы возобновить неоконченный спор, но уже
несомненно при более благоприятных для нее условиях,
при ином соотношении и расстановке мировых сил,
к чему и стремились германские стратеги, вынашивая
планы новой войны.
Имелись и другие немаловажные причины, удержи-
вавшие союзников от указанного шага. В результате
сепаратного сговора с Германией западные державы
наверняка теряли богатейший русский рынок, за кото-
рый они так упорно боролись. В случае заключения
союзниками ущербного для России мира ее рынок неиз-
бежно оказался бы широко открытым для германских
монополистов, как это имело место до войны. Соединен-
ные Штаты, например, довольно крепко обосновавшие-
ся в России и стремившиеся на правах кредитора и
союзной державы полностью подчинить себе российский
рынок, от подобной сделки, с Германией ничего не
выигрывали. А ведь их голос в антантовской-коалиции
звучал все'громче и распорядительнее. Нельзя забывать
также, что Россия задолжала союзникам довольно со-
лидную сумму, и, разумеется, антирусская сделка слу-
жила бы плохой гарантией возвращения ее кредиторам.
Разумно ли было с их стороны рисковать всем этим,
425
тем более что Россия и без того уже надолго выпала из
большой игры, тогда как Германия все еще представ-
ляла собой опасного конкурента?
Учитывая все эти и другие обстоятельства, союзники
постарались заверить Временное (правительство в том,
что они не оставят его в беде и не лойдут на сговор с
Германией. Этим заверением они хотели развязать ему
руки в борьбе с революцией, обеспечить ему, так ска-
зать, «надежный тыл». Реверанс в сторону правитель-
ства Керенского сделало французское правительство
устами своего нового министра иностранных дел Барту.
В телеграмме от 12 октября Севастопуло сообщал:
«Сейчас ъ палате новый министр иностранных дел про-
изнес блестящую речь, в коей подробно остановился на
симпатии Франции к России и солидарности обеих дер-
жав. Заявления эти были "встречены социалистами во-
сторженно, а остальными -партиями сочувственно»!.
В тот же день Бьюкенен в беседе с Керенским и Тере-
щенко заверил, что союзники не заключат мир за счет
России, хотя и не преминул заметить, что среди союз-
ников существует против нее «некоторое раздражение»
и что они едва ли будут доставлять ей большое коли-
чество вооружения, пока не будут *иметь некоторой
гарантии того? что русская армия использует его целе-
сообразно»2.
Но уже и это в какой-то мере успокоило Временное
правительство. На заседании комиссии по иностранным
делам 12 октября Терещенко сообщил, что он уполно-
мочен союзными послами заявить, что единство коали-
ции не будет нарушено и что, «следовательно, интересы
России не должны пострадать в результате ее стратеги-
ческого положения»3. Аналогичное заявление сделал
он и на следующий день в открытом заседании Пред-
парламента, упрекнув в «глубочайшем заблуждении»
тех, кто полагал, что вопросы мира могут быть разре-
шены за счет России4.
Это успокаивающее разъяснение служило призывом
к более решительной борьбе с революцией, которую
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 938.
2 Дж. Бьюкенен. Мемуары дипломата, стр. 274.
8 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 19.
4 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 269—270.
425
Временное правительство считало для себя несравнейнб
более опасной угрозой, чем любой антирусский мир.
Таким образом, война могла окончиться только ка-
питуляцией одной из сторон, что стало совершенно ясно
особенно после вступления в войну Соединенных Шта-
тов Америки. Каждая из коалиций стремилась во что
бы то ни стало навязать противнику свои условия,
а это исключало возможность «какой-либо сделки.
Еще 7 (20) сентября английская -армия после более
чем месячного перерыва возобновила операции на За-
падном фронте К Вскоре и Германия начала «выправ-
лять» линию фронта на Востоке, а вслед за тем вместе
с Австрией предприняла крупное наступление против
Италии и добилась серьезного успеха. Не прекращались
бои и на малоазиатском театре войны. Все это служило
лишним свидетельством того, что сговор не удался,
даже если «признать, что противники действительно име-
ли такие намерения.
Глубокий анализ мировых взаимоотношений привел
В. И. Ленина к выводу, что соглашение между империа-
листами двух противоборствующих лагерей было не-
реальным. Обосновывая этот вывод и возражая тем,
кто явно преувеличивал опасность империалистического
сговора против революционной России, Ленин писал:
«...соединение «враждующих между собой англо-фран-
цузского и германского империализмов против проле-
тарски-социалистической республики российской на
практике невозможно...»2 В другой статье В. И. Ленин
снова подчеркивал: «Что же «касается до возможной
военной угрозы русскому народу со стороны его тепе-
решних союзников, то предположение, будто французы
и итальянцы способны были бы соединить свои войска
с немецкими и двинуть их против предложившей спра-
ведливый мир России, есть явно вздорное предположе-
ние» 3.
В своей оценке В. И. Ленин исходил из наличия
острейших межимпериалистических противоречий, из
того фактаг, что эти противоречия в силу сложившейся
1 См. А. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг., т. 2.
М., 1938, стр. 151.
2 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 226.
* Там же, стр. 233.
427
обстановки временно оказались значительно сильнее
противоречий мирового империализма с первой проле-
тарской революцией. К тому же империалисты не ве-
рили «в возможность длительного существования проле-
тарской власти, даже если бы она сумела сейчас
утвердиться. В. И. Ленин неоднократно указывал, что
империалисты двух враждебных блоков не в состоянии
объединиться между собой и направить свои усилия
против революционной России, так как они находятся
в смертельной схватке друг с другом. Об этом он гово-
рил еще на I Всероссийском съезде Советов, призывая
эсеро-меныиевистских лидеров порвать с отечественной
и союзной буржуазией и проводить самостоятельную
политику русской революции, без капиталистов и про-
тив капиталистов, к какому бы лагерю они ни принад-
лежали х. Ленин разъяснял, что англо-франко-амери-
канские империалисты и их противники вцепились друг
другу в горло и будут грызться до тех «пор, пока кто-
либо из них не испустит дух. Разоблачая несостоятель-
ность соглашательского внешнеполитического курса,
Ленин убедительно показал, что империалисты ни при
каких обстоятельствах не согласятся добровольно на
мир без аннексий, а это значит, что они не смогут ого-
вориться между собой. «Отнять у Англии немецкие
колонии? Попробуйте мирными соглашениями! Над ва-
ми все будут смеяться. Попробуйте отнять у Японии
ограбленные Киао-Чао и острова Тихого океана без
революции!»2
Оценивая возможности соглашения между двумя
враждебными коалициями, В. И. Ленин в конце августа
писал, что англо-французские империалисты вести пе-
реговоры о мире не согласны, так как считают данный
момент для себя неудобным, и что английский импе-
риализм «не хочет теперь даже говорить о мире...» 3.
Уже после победы Октября, возвращаясь к этому
вопросу, В. И. Ленин еще и еще раз отмечал, что сдел-
ка империалистов Антанты, США и Четверного союза
против революционной России оказалась невозможной
и это явилось одной из важнейших причин, обеспечив-
1 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 290—291.
* Там же, стр. 285.
8 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 102, 106.
428
шйх сравнительно легкое становление пролетарской
власти в нашей стране. Кровавая межимпериалистиче-
ская распря послужила непреоборимой преградой на
пути международного контрреволюционного сговора.
Сложившиеся условия, говорил Ленин на VII съезде
партии, «на короткий момент прикрыли нас от между-
народного империализма» !.
Раскрывая внешние причины триумфального ше-
ствия Советской власти, В. И. Ленин подчеркивал, что
империалистам бцло не до России, что их собственные
противоречия не позволяли им бросить все силы на по-
давление социальной революции в России, и это обстоя-
тельство он рассматривал как «самое важное» с точки
зрения международной обстановки для обеспечения
«величайшего триумфа» Советской власти, когда она в
короткий срок победно прошла по городам и селам
нашей необъятной страны. «Почему в течение недель
и месяцев величайшего триумфа после Октября мы
получили возможность столь легкого перехода от триум-
фа к триумфу»,— спрашивал Владимир Ильич «левых»
фразеров, выступавших против заключения Брестского
мира. И отвечал, что такую возможность мы получили
лишь благодаря тому, что благоприятно сложившаяся
международная конъюнктура временно прикрыла нас
от империализма. «Ему было не до нас,— указывал
Ленин.— ...А отдельным империалистам было не до нас
только потому, что вся величайшая социально-полити-
ческая и военная сила современного мирового империа-
лизма оказалась <к этому времени разделенной междо-
усобной войной на две группы. Империалистские хищни-
ки, втянутые в эту борьбу, дошли до невероятных
пределов, до мертвой хватки, до того, что ни одна из
этих групп сколько-нибудь серьезной силы сосредото-
чить против русской революции не могла»2.
В. И. Ленин не случайно употребил выражение
«мертвая хватка». Этим он подчеркивал, что борьба
дошла уже до такого предела, когда она не могла за-
вершиться без того, чтобы одна из сторон не сложила
оружия. «Только благодаря тому,—продолжал Ленин,—
что наша революция попала в этот счастливый момент,
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 8.
1 Там же, стр. 9.
429
когда ни одна из двух гигантских групп хищников не
могла немедленно ни броситься 'одна на другую, ни со-
единиться против нас,—только этим моментом между-
народных политических и экономических отношений
могла воспользоваться и воспользовалась наша рево-
люция, чтобы проделать это свое блестящее триумфаль-
ное шествие...»1 Русская революция, по словам
В. И. Ленина, «воспользовалась временной заминкой
международного империализма», тем, что на какое-то
время «застопорила машина, которая должна была дви-
гаться против нас»2.
Эти мысли В. И. Ленин развивал и позже. На
IV Чрезвычайном «всероссийском съезде Советов он го-
ворил, что русская революция все время шла как бы вне
зависимости от международного империализма, вне за-
висимости в том смысле, что мировая реакция не могла
бросить все свои силы на борьбу с ней, «была парали-
зована в своем наступлении на Россию»3.
На этом в значительной мере базировались страте-
гия и тактика большевистской партии при подготовке
вооруженного штурма оплота старой власти, а еще
раньше — ее вера в возможность мирного развития ре-
волюции.
Это не означает, однако, будто В. И. Ленин не до-
пускал возможности сговора империалистов за счет
России, особенно перед лицом надвигавшейся рабоче-
крестьянской социалистической революции. Такую воз-
можность Ленин допускал и неоднократно предосте-
регал против нее4. С ней нельзя было не считаться
прежде всего ввиду слабости самой России. Истощен-
ная и обескровленная, переживавшая глубокий социаль-
но-экономический и политический кризис, она не в
состоянии была бы оказать такому сговору должного
противодействия.
С опасностью антирусского мира приходилось счи-
таться еще и потому, что союзники, и в первую оче-
редь Франция и Италия, будучи сильно истощенными,
в страхе перед угрозой выпадения России из войны,
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 9.
* Там же, стр. 10.
8 Там же, стр. 96. См. также: т. 36, стр. 427; т. 37, стр. 156—157.
4 См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 340, 349, 386,
435.
430
могли решиться на такой шаг 'вопреки имевшимся со-
глашениям. Политика—это не спектакль с заранее
распределенными ролями, в котором исполнителям на-
перед известно, кто что говорит и что делает. Здесь
возможны всякие случайности. В длинной и многослож-
ной цепи международных событий далеко не все со-
вершается в строгом соответствии с объективными
условиями хотя бы по той причине, что правящие «кру-
ги империалистических государств и группировок не
столь часто обнаруживают трезвый подход к реальной
действительности. В этой связи нельзя не «вспомнить
коварное правило буржуазной политики и дипломатии,
сформулированное английским революционным деяте-
лем прошлого века Пальмерстоном: «У нас нет вечных
союзников и вечных врагов, вечны для нас только наши
интересы».
Все это В. И. Ленин и имел в виду. Однако он был
убежден, что в данный период империалисты не смогут
объединиться против революционной России, что рос-
сийский пролетариат на девять десятых гарантирован
от совместного натиска иностранных империалистов.
Выбор Лениным момента для вооруженного восстания
был основан на строгом учете не только внутренней, но
и международной ситуации. Ленинский призыв к во-
оруженному восстанию исходил из уверенности, что
империалистическим блокам не удастся договориться
между собой и направить свои усилия на разгром рево-
люции. В то же время В. И. Ленин считал, что победа
социалистической революции явится самой надежной
гарантией против империалистического сговора за счет
России. Октябрьская революция наилучшим образом
подтвердила, что этот сговор в ту пору оказался прак-
тически неосуществимым.
5. МАНЕВРЫ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
И СОГЛАШАТЕЛЬСКИХ ПАРТИИ ВОКРУГ ВОПРОСА
О МИРЕ
Осенью 1917 г. положение в стране стало особенно
напряженным. Разруха достигла невероятных размеров.
Резко сократилось производство. Промышленность на-
ходилась в состоянии глубокого кризиса. Валовая лро-
431
дукция ее по сравнению с 1916 г. сократилась на 36,4%'.
Страшная разруха царила на транспорте. Несмотря на
только что законченную уборку урожая, все ближе чув-
ствовалось дыхание голода. Голодали рабочие и кре-
стьяне в тылу, голодали солдаты на фронте. Крупней-
шая производительница хлеба сама стала испытывать
в нем острый недостаток. Хлеб был, но его не мог-
ли подвезти из внутренних районов в промышлен-
ные центры и города из-за отсутствия транспорта. Даль-
нейшее продолжение войны ставило страну на грань
катастрофы. «Катастрофа невиданных размеров и голод
грозят неминуемо»1,—писал Ленин в сентябре 1917 года.
Казалось бы, все это должно было заставить Вре-
менное правительство искать пути к скорейшему окон-
чанию войны и заключению мира. Но не тут-то было:
правительство Керенского действовало вопреки здра-
вому смыслу. Оно искало выхода не на путях мира,
а на путях продолжения войны, полагая, что нацио-
нальные интересы можно спасти, только оставаясь
участником антантовской коалиции и следуя ее курсом.
Одним из основных средств обмана масс, отвлечения
их от борьбы за мир по-прежнему служила союзниче-
ская конференция по пересмотру целей войны, обеща-
ние о созыве которой было вновь подтверждено в
последней правительственной декларации от 26 сентяб-
ря. Между тем Временному правительству было хорошо
известно, что союзники вовсе не собираются возобнов-
лять полемику относительно целей войны. Это отчет-
ливо было видно из всего их поведения. Свое отноше-
ние к данному вопросу они со всей определенностью
высказали с парламентских трибун еще в мае. С тех
пор позиция их не претерпела ни малейших изменений.
В телеграмме от 4 октября Севастопуло сообщал: «На-
сколько мне известно от французов, предстоящая кон-
ференция не имеет в виду вопроса о целях войны, ни
иных принципиальных вопросов, а лишь практические
вопросы в связи с дальнейшим ведением войны»2. Та-
ких же вз-глядов придерживалось и английское прави-
тельство. В доверительной беседе с Набоковым 12 ок-
тября Бальфур заявил, что очередная конференция
союзников «предполагалась для выяснения не целей,
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 165.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 914.
43?
а способов войны». Спустя некоторое время Набоков
снова телеграфировал: «Хардинг прочел мне текст те-
леграммы лослам союзных держав, из которой видно,
что ...великобританское правительство совершенно опре-
деленно стоит на точке зрения, что конференция будет
чисто стратегической» К А глава консерваторов Бонар
Лоу, отвечая в палате общин, прямо заявил: «Насколь-
ко мне известно, Парижская конференция будет обсуж-
дать не цели войны, а способы ее ведения»2.
Из Италии Гире еще 5 сентября доносил, что на
предстоящей союзнической конференции итальянское
правительство намеревается обменяться взглядами не
о том, как кончить войну, а о том, «ак продолжать ее.
Соннино, информировал он о содержании своей беседы
с итальянским министром иностранных дел по содер-
жанию телеграммы Терещенко от 8 сентября относи-
тельно конференции о целях войны, был глубоко убеж-
ден, что новое русское правительство станет на почву
национальной политики в вопросе ведения войны до
конца в полном единении с союзниками и вполне со-
знает необходимость исчерпывающего обмена мнений
касательно общего положения и способов дальнейшего
ведения войны3.
Терещенко не возражал, да и не собирался возра-
жать, поскольку это вполне отвечало его собственным
намерениям. Еще совсем недавно он инструктировал
своих представителей за границей оттягивать, насколько
это представляется возможным, всякое обсуждение по-
литических проблем до более благоприятного для Рос-
сии момента, затрагивая по необходимости лишь сугубо
военные вопросы. Напоминание об этом было сделано
и в начале сентября. В телеграмме представителям в
Лондоне, Париже, Риме и Вашингтоне от 3 сентября
подчеркивалось: «На конференции этой надлежало бы
обсудить общее положение и выяснить способы оказа-
ния взаимной поддержки в деле дальнейшего ведения
войны, в частности предстоящей зимней кампании»4.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 579, 606.
2 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 41.
8 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 509.
4 «Революционное движение в России в сентябре 1917 г>,
стр. 218. (Вначале эту конференцию обещали созвать в августе,
позже ее отложили на сентябрь, потом на 28 октября (10 ноября),
9 еще лозже — на 10 ноября ст. ст.)
433
Установка на уклонение от обсуждения широких
политических «вопросов оставалась в силе и в дальней-
шем, поскольку сложившаяся обстановка не изменилась
к лучшему, а как раз наоборот. Поэтому Терещенко
охотно «присоединился» к мнению союзников. Отвечая
Набокову но поводу его разговора с Бальфуром, он
писал 16 октября: «Считаю необходимым подтвердить,
что, по нашему мнению, предстоящая союзническая
конференция должна иметь задачей оценку общего по-
ложения и установление полной солидарности между
союзниками во «взглядах на оное. Вместе с тем конфе-
ренция должна будет определить способы дальнейшего
ведения войны и взаимную поддержку, которую союз-
ники должны будут оказать друг другу» К Как видим,
здесь ни слова не упомянуто о целях войны. То же
самое было сообщено в Париж и Рим. Но не очень-то
рвались и на такую сугубо военную конференцию, так
как и на нее не с чем было явиться. Временное прави-
тельство знало, чего от него ждут в Париже и Лондо-
не: новых военно-оперативных планов на ближайшее
время. А ими-то оно и не могло похвастаться в силу
сложившихся обстоятельств. Вот почему созыв конфе-
ренции всячески затягивался. И вообще после коллек-
тивного представления трех западных держав Времен-
ное правительство еще больше сникло и не подавало
голоса.
На необходимость всемерной оттяжки конференции,
в том числе и по чисто военным вопросам, указывали
и русские представители за границей, лучше осведом*
ленные о позиции правящих кругов в странах их пре-
бывания. Особенно откровенно высказывался на сей
счет поверенный в Лондоне Набоков. «В интересах Рос-
сии,— писал он в донесении от 7 сентября,—» желательно
как можно дольше оттянуть созыв каких бы то ни было
конференций, политических или стратегических. На та-
кой конференции голос России сейчас не может про-
звучать с должной авторитетностью, каких бы ораторов
вы на нее ни посылали»2. Назначенные Временным
правительством генералы, продолжал Набоков, каковы
бы ни были их личные качества, каких бы подробных
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 398,
1 Там же, д. 3, т. 2, л. 510.
434
инструкций им ни давали, не в силах убедить союзные
главнокомандующих, потому что в их аргументации
неизбежен элемент неизвестности того, восстановится ли
дух русской армии1. Нецелесообразность и отсутствие
«практической» надобности такой конференции Набоков
объяснял и еще одной причиной, а именно тем, что
«всякие планы весенней кампании, обсужденные в ок-
тябре, окажутся невыполнимыми в мае благодаря воз-
никновению факторов, предвидеть кои за шесть месяцев
немыслимо»2. Отклонял он необходимость указанной
конференции и с точки зрения получения материальной
помощи3. По этому вопросу он рекомендовал вести с
каждым из союзников самостоятельные переговоры,
полагая, что таким путем удастся избежать «эгоистиче-
ского и обструкционистского» вмешательства третьих
сторон и добиться больших результатов. На конферен-
ции, по его мнению, Россия имела меньше шансов до-
биться удовлетворения своих пожеланий, нежели путем
прямых переговоров в Лондоне или Вашингтоне, хотя
на самом деле эти шансы были приблизительно одина-
ковы и в том и в другом случае.
Спустя месяц Набоков снова советовал отложить
конференцию, теперь уже до начала зимы, примерно на
декабрь, повторяя те же доводы. Поверенный в делах
не без основания опасался, что на конференции союз-
ники непременно выступят против России единым фрон-
том и всякие прошения будут отклонены. А он хорошо
помнил, какова бывает атмосфера подобных встреч.
Временное правительство и само понимало, что раз-
говор предстоит нелегкий, и предпочло бы вообще пока
не встречаться с гневными союзниками. Однако необ-
ходимость этой встречи диктовалась преимущественно
внутриполитическими соображениями. Нужно было под-
держать в массах иллюзию поисков мира и хоть как-то
выиграть время. В Париж собирались поехать, с тем
чтобы непосредственно заручиться доверием союзников,
засвидетельствовав им свою лояльность, договориться
о продлении кредитов и военных поставок, обменяться
мнениями относительно кампании 1918 <г. и показать
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 518.
2 Там же, л. 511.
» Там же. л. 511, 518, 562.
435
трудящимся массам России, что Временное правитель-
ство проводит «активную» внешнюю политику в пользу
справедливого мира. С этой целью и пристегивали к
правительственной делегации представителя «револю-
ционной демократии».
Что касается достижения мира дипломатическим пу-
тем, то о нем Временное правительство вовсе и не по-
мышляло. В этом отношении весьма характерно при-
знание одного из его министров, министра юстиции
народного социалиста Зарудного. Выступая на Демо-
кратическом совещании 16 сентября, последний чисто-
сердечно рассказал, что за полтора месяца, пока он был
членом Временного правительства», он не знал, делало
ли Временное правительство в этом отношении что-
нибудь или нет. «Когда я в качестве члена Временного
правительства осведомлялся об этом,— заявил Заруд-
ный,— я не получал ответа» х.
Это высказывание представляет интерес с двух
точек зрения. Во-первых, оно раскрывает истинное по-
ложение вещей в области «мирных усилий» правитель-
ства. Во-вторых, показывает, какое «влияние» оказы-
вали на внешнюю политику входившие в правительство
представители соглашательских партий, которых даже
не считали нужным информировать по существу самого
кардинального вопроса.
Вот еще одно не менее разительное признание из
того же лагеря. Верховный комиссар Временного пра«-
вительства при Ставке Станкевич, оценивая положение
в армии и в стране накануне Октября, писал: «Мне и
очень многим казалось, что правительство не только
ничего не делает в этом отношении, но даже не считает
нужным скрывать свое недружелюбное отношение ко
всяким разговорам о мире».
По свидетельству Станкевича, при посещении Став-
ки (это было примерно в середине октября) Терещенко
даже не пожелал разговаривать, «когда ему показали
целые кипы телеграмм, полученных только за один день,
в которых говорилось о настойчивых требованиях не-
медленного заключения мира. Министр иностранных
дел, рассказывает Станкевич, «отнесся к этому свысока,
и разговор наш длился около 5 минут»2.
1 сИзвестия», 17 сентября 1917 г.
2 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 253, 254.
436
Свысока относился не только Терещенко, нб и всё
другие министры. В упомянутом выше письме к Ллойд
Джорджу, о мире Керенский даже и не заикнулся. На-
против, он принялся убеждать английского премьера,
словно тот нуждался в этом, в необходимости проявлять
осторожность и не поддаваться влиянию тех, >кто счи-
тает возможным добиться мирного урегулирования ди-
пломатическим путем. Отвергая всякую мысль о мире,
Керенский подчеркивал, что Временное правительство
обременено только одной заботой: как продолжать вой-
ну? В одном из утвержденных Керенским докладов
генерала Духонина о формировании «народной армии>
прямо говорилось о недопустимости мысли о мире, пока
не исчерпаны все моральные и материальные силы
страны К
Вместо поисков мира Временное правительство гото-
вилось к новым активным военным операциям на фран-
тах. Так, добиваясь от англичан предоставления валюты
для обеспечения нужд русских войск в Персии, Вре-
менное правительство в сентябре дважды заверило
английское правительство и командование, что оно под-
готавливает наступление на персидском фронте2. Под-
готовка наступления на этом участке велась под силь-
ным нажимом Англии, использовавшей с этой целью
тяжелое финансовое (Положение Временного правитель-
ства в Персии. Выше уже отмечалось, что в октябре
в связи с разгромом итальянской армии Временным
правительством было принято решение предпринять в
ближайшее время наступление на южном участке фрон-
та. После поездки в Ставку и обсуждения там создав-
шегося положения Терещенко телеграфировал послу в
Риме 21 октября: «Верховное командование примет
меры к тому, чтобы в течение ближайших недель на
Юго-Западном и Южном фронтах нашими войсками
была проявлена активность, дабы ослабить* давление
неприятеля на итальянцев»3. Все еще планировалась
также операция по захвату черноморских проливов с
помощью десанта. Правда, в последний момент от нее
1 См. «Исторический архив» № 4, 1961, стр. 104—105.
« АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 139, 195.
3 Там же, л. 434 (*В тексте телеграммы сказано: «облегчить
давление неприятеля».)
437
пришлось пока отказаться ввиду отсутствия необходи-
мых для этой цели резервов. Дипломатический чиновник
при командующем Черноморским флотом Тухолка
20 октября отправил «а имя Нератова телеграмму,
в которой говорилось, -что указанная операция затормо-
зилась, так как Ставка не находит для нее войск К Та-
ковы были взгляды и намерения Временного правитель-
ства в отношении войны. Эти и другие скрытые от
народа документы показывают, насколько лицемерными
были его разговоры о пересмотре целей войны, о стрем-
лении к скорейшему достижению справедливого мира.
Такую же игру вели и соглашатели. Свою задачу
они по-шрежнему «видели в том, чтобы помогать Вре-
менному правительству дезориентировать массы, вну-
шать им, будто это правительство и они сами действи-
тельно предпринимают какие-то шаги в пользу прекра-
щения кровопролития. Много шуму наделал в этот
период изготовленный ими так называемый наказ Ско-
белеву. История появления этого документа такова.
Как уже отмечалось, декларация Временного прави-
тельства, опубликованная 26 сентября, предусматривала
посылку «а предстоящую союзническую конференцию в
числе правительственных уполномоченных представи-
теля, «облеченного особым доверием демократических
организаций». Цель такого представительства состояла
в том, чтобы ввести народ в заблуждение, создать впе-
чатление, будто в ближайшие недели за круглым столом
дипломатов и впрямь разыграется серьезная бата-
лия за мир. Выбор пал на известного меньшевистского
лидера бывшего министра труда в первом и втором со-
ставах коалиционного правительства Скобелева- Согла-
шательский ЦИК подготовил и опубликовал специаль-
ную инструкцию2, которой последний должен был руко-
водствоваться на союзнической конференции. Эта ин-
струкция и вошла в обиход как «наказ Скобелеву».
Хотя в «наказе» и провозглашался принцип мира без
аннексий и контрибуций на основе самоопределения
народов, в устах соглашателей он принял полубуржуаз-
ное толкование. Как вытекало из нового эсеро-меньше-
вистского творения, практически этот принцип должен
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 424.
2 См. сИзвестия», 7 октября 1917 г.
438
был быть проведен лишь в отношении Польши, Литвы,
Латвии, Эльзас-Лотарингии и Турецкой Армении. Пре-
дусматривалось также восстановление независимости
Бельгии, Черногории, Сербии, Персии и Греции. Другие
же покоренные народы вроде бы и не желали самоопре-
делиться. Их стыдливо обходили молчанием. Зато пря-
мо говорилось о том, что Германии должны быть воз-
вращены все ее колонии. Здесь уже во всей наготе
проступало чисто буржуазное обращение с указанным
принципом. Этот пункт соглашатели объясняли тем,
что-де иначе Германия не согласилась бы вести пере-
говоры и потому их мирная инициатива заранее была
бы обречена на провал.
В «наказе» содержались и другие требования, как-то:
нейтрализация всех проливов, а также Суэцкого и Па-
намского каналов, отмена тайной дипломатии, посте-
пенное разоружение и вступление в некую «Лигу ми-
ра», идея которой начинала 'все чаще фигурировать в
речах и выступлениях буржуазных дипломатов и иных
политических деятелей, после того как она впервые
была высказана Вильсоном. Говорилось также и о том,
что все воюющие государства должны отказаться от
требования возмещения всяких издержек в прямом и
скрытом виде. Последнее не распространялось только
на возмещение убытков Бельгии. Кроме того, предусма-
тривалось оказание материальной помощи Сербии и
Черногории из международного фонда, который пред-
полагалось создать после войны. В «наказе» провозгла-
шалось, что непременным условием мира является вы-
вод немецких войск из занятых областей России и что
Россия гарантирует Польше, Литве и Латвии полное
самоопределение.
«Наказ Скобелеву» представлял собой шаг назад
даже по сравнению с пресловутым манифестом мира от
14 марта. В нем не бранили уже не только антантов-
ский, но и германский империализм. Ему просто пред-
лагали приемлемые условия, назначали сходную цену.
Цель «наказа» в том и состояла, чтобы помирить враж-
дующие группировки на взаимно приемлемой империа-
листической программе. Собственно, ни на что другое,
кроме как на пропагандистскую шумиху, авторы этих
компромиссных «мирных условий» и не рассчитывали.
«Наказ» имел одно назначение —удержать за собой
4?9
окончательно ускользавшие из-под их влияния массы,
воскресить безнадежно одряхлевшую политику классо-
вого сотрудничества, вдохнуть в нее живительные соки.
Беда только в том, что эти соки оказались для этого
явно непригодными.
Эсеро-меньшевистские верхи по-прежнему стояли на
позициях «революционного оборончества», служившего
дырявым покрывалом буржуазной империалистической
политики. А это значит, ни о каких серьезных шагах
в /пользу мира с их стороны не могло быть и речи.
Буквально за несколько дней до опубликования ин-
струкции Скобелеву, 3 октября, соглашательский ЦИК
принял очередное обращение «К солдатам и офицерам
действующей армии и флота», в котором хотя и дава-
лось обещание сделать все необходимое, чтобы война
не длилась ни одного лишнего часа, тем не менее
совершенно отчетливо звучал призыв к продолжению
войны до победного конца.
Некоторые из видных представителей соглашатель-
ской верхушки позже сами были вынуждены признать,
что в сущности они ничего не сделали в пользу мира
и всячески уклонялись от решения этого столь живо-
трепещущего вопроса. Так, Станкевич в своих вос-
поминаниях писал, что ЦИК вел «какие-то переговоры»
с представителями демократии других стран. Но из во-
проса первостепенной важности проблема войны и
мира превратилась в «обыденную заботу» и если иног-
да выдвигалась на первый план, то уже как средство
для сведения других политических счетов. Даже тогда,
когда вооруженные массы в тылу категорически требо-
вали положить конец братоубийственной бойне, когда
кронштадтские матросы всем флотом собирались идти
на Петроград, «и тогда,— писал он,—эти явления об-
суждались не с точки зрения войны, а с точки зрения
внутренних политических и социальных вопросов» К
Иными словами, никаких практических шагов для до-
стижения мира мелкобуржуазные вожди не предприни-
мали, несмотря на решительные требования масс, а
лишь строчили всевозможные воззвания, надеясь таким
путем увести их в сторону от насущной борьбы.
Политическое двурушничество соглашателей в во-
1 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 216.
440
^
просах международной политики состояло прежде йсё-
го <в том, что, предлагая мир без аннексий и контрибу-
ций, они в то же время усердно (помогали затягивать
войну, отстаивая коалицию с отечественной буржуа-
зией, а также военно-политический союз с империали-
стами Антанты. Отказавшись от классовой борьбы с
буржуазией, эсеро-меныиевистские вожди, оказались не
в состоянии вести эффективную борьбу за мир, прово-
дить подлинно пролетарскую внешнюю политику, под-
менив ее формулированием «условий» и «основных по-
ложений» будущего мирного договора. Они считали сво-
ей задачей улаживать конфликт между капиталистами,
быть посредниками между ними, мирить их на сходной
империалистической программе.
Однако, как ни далек был «наказ» от выражения
подлинно пролетарской линии по вопросам войны и ми-
ра, буржуазия встретила его в штыки. Как всегда,
одним #з первых в атаку пошел Милюков. Он обрушил-
ся на него с резкими нападками, особенно напирая на
то, что выставленные в нем условия совершенно невы-
полнимы и неприемлемы ни для России, ни для союз-
ников 1. Борясь против «наказа», правая печать особен-
но подчеркивала то обстоятельство, что он произвел
«весьма благоприятное впечатление» в центральных
державах. А такой факт всегда служил для союзниче-
ской пропаганды худшей аттестацией того или иного
документа, испытанным способом борьбы против своих
политических противников, хотя буржуазия и выступа-
ла <в блоке с соглашателями. К такому приему прибе-
гали всякий раз, когда появлялось какое-либо неугод-
ное воззвание или обращение, в том числе и из рядов
мелкобуржуазной демократии. Австро-германская прес-
са» действительно благосклонно отнеслась к соглаша-
тельскому «наказу», пытаясь использовать его в анти-
антантовской пропаганде. Правящие круги центральных
империй усмотрели в нем, разумеется из тактических
соображений, «перемену курса русской политики».
Буржуазия называла «накав» постыдным актом,
расценив его чуть ли не как измену родине, предательство
национальных интересов. Отечественная и иностранная
буржуазия обвиняла русскую демократию в том, что
1 См. «Речь», 10 октября 1917 г.
441
faKoe одностороннее толкование идей самоопределений,
какое содержалось в «наказе», совершенно сближает
его со взглядами немецкого империализма. Даже мо-
нархисты потешались над тем, насколько *мудро» пы-
тались применять соглашатели принцип самоопределе-
ния. «Идея самоопределения,—'писал Деникин,—выли-
лась но существу в отторжение от России ряда окраин-
ных территорий (и народов), в сохранение за Герма-
нией ее колоний, Познани и польской Силезии... за
Австрией — румынской Трансильвании и всех славян-
ских земель; только в итальянских областях ее допус-
кался плебисцит. Зарубежные поляки, чехословаки,
южные славяне, румыны, по-видимому, не заслуживали
самоопределения» 1.
Не по душе пришлась инициатива ЦИК и союзни-
кам. Они вообще не хотели (говорить о мире, пока Гер-
мания не признает себя побежденной. И, уж конечно,
им было не к лицу принимать в качестве основы для
переговоров предложения, исходившие хотя и от лояль-
ного по отношению к ним, но не пользовавшегося их
особым расположением органа. Не успел «наказ» по-
явиться в печати, как послы союзных держав тут же
явились к Терещенко и выразили ему свое недоумение
и явное смущение. В ходе продолжительной беседы они
внушали министру иностранных дел, что этот документ
может нанести серьезный ущерб политике союзников
и что Временное правительство должно полностью от
него отмежеваться. Через день Бьюкенен посетил самого
Керенского и имел с ним продолжительную беседу по
поводу того же самого злополучного «наказа», а также
по вопросам внешней и внутренней политики. При этом
английский посол обнаружил недоброе расположение
духа, что было вызвано все теми же причинами.
Больше всего союзников беспокоило, как бы цен-
тральные державы не использовали «наказ» в своих
пропагандистских целях. Французское правительство в
начале запретило даже упоминать о нем в печати; он
был опубликован во Франции лишь спустя неделю.
После этого словно по команде правые газеты открыли
против него настоящий поход. «Задержанная сперва
цензурой программа целей войны Совета,— телеграфи-
1 А. И. Деникин. Очерки русской смуты, т. 2, стр. 113.
442
ровал Севастопуло 15 октября,—напечатана сегодня во
всех газетах. Вся печать, кроме социалистической, вы-
сказывает резко отрицательное отношение к этой про-
грамме, считая ее явно германского происхождения.
Органы эти также резко возражают против допущения
Скобелева на союзную конференцию» К Об этом, в част-
ности, категорически, во всеуслышание заявили Пишон
и Клемансо, который вот-вот должен был стать во гла-
ве французского правительства. Против назначения
Советом делегата с* особой платформой резко выска-
зывалась газета «Temps». Сигнал к этой кампании был
дан сверху. Рибо, едва ознакомившись с содержанием
«наказа», тут же заявил, что сформулированные Сове-
том условия мира безусловно неприемлемы и что сам
делегат Совета является персоной поп grata для пред-
стоящей конференции2.
Еще когда была обнародована декларация третьего
коалиционного правительства, упоминавшая об этой
конференции, союзники решили значительно сократить
ее состав «в интересах ее работоспособности». Фран-
цузскому послу в Петрограде было поручено передать
Терещенко, что в конференции союзников примут уча-
стие лишь пять держав (Англия, Франция, Италия,
США и Россия), от каждой из которых будет только
по два представителя, причем непременно члены каби-
нетов3. В беседе с Севастопуло и Рубановичем, состоя-
вшейся 9 (22) октября, Рибо снова подчеркнул, что на
конференцию будут допущены только члены «правитель-
ства. Согласие Временного правительства на посылку
делегата Совета с особыми инструкциями, со своей
платформой расценивалось во французских и других
союзнических правительственных кругах как признак
ненавистного им «двоевластия», и потому против него
открыто высказывались резкие протесты4.
Английское правительство также неодобрительно от-
неслось к известию о намечавшейся поездке Скобелева
в составе русской делегации. В беседе с Набоковым
Бальфур выразил свое «недоумение» по этому поводу.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 943.
8 Там же, л. 932, 936—937.
8 Там же, л. 900, 919.
4 Там же, л. 932, 937, 944.
443
«Что же касается присылки делегата Соврабдепа,—
сообщал Набоков о своем «доверительном» разговоре
с Бальфуром,— наши союзники не вполне отдают себе
отчет в том, какова роль этого делегата и в каком от-
ношении он будет находиться с официальными предста-
вителями русского правительства, имеющими уча-
ствовать на конференции» К Англичане настаивали на
том, чтобы Конференция была представлена возможно
«скромнее» и не слишком обращала на себя внимание
общественного мнения, которое, по наблюдению британ-
ских государственных мужей, «склонно переоценивать
значение подобных собраний и ожидает от них несбы-
точных результатов»2.
Запротестовали и итальянцы. Уполномоченный «рус-
ской демократии» и им представлялся весьма нежелан-
ным гостем за круглым столом. Рибо и Камбон ссыла-
лись на то, что Соннино «категорически» высказался
против участия делегата Совета в конференции союз-
ников. Итальянская так называемая умеренная (в устах
Гирса) печать вообще отрицала за Советами право
вмешиваться в вопрос о пересмотре секретных догово-
ров. Правая и националистическая пресса резко осуж-
дала при этом и созыв II съезда Советов, находя его
неуместным «в момент военных поражений России»3.
Даже в этих вопросах союзники бесцеремонно и
грубо вмешивались во внутренние дела России, считая
себя вправе предписывать, кому можно и кому нельзя
представлять ее на международной арене, каким поли-
тическим организациям позволительно, а каким нет
участвовать в решении тех или иных вопросов государ-
ственной «политики своей страны. Рубанович пытался
было разъяснить французскому министру иностранных
дел роль Советов в русской политической жизни, чтобы
доказать ему право суверенного государства посылать
делегатов по своему выбору. Но это не повлияло на
позицию Рибо и его коллег. Кстати, Скобелев являлся
в это время председателем комиссии по иностранным
делам Предпарламента, который считался официаль-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 579.
* Там же, д. 71, т. 2, л. 900.
3 Там же, л. 919, 932; д. 35, л. 604.
444
ным, хотя и сугубо совещательным, органом, «признан-
ным» Временным правительством.
Такая же шумиха вокруг «наказа Скобелеву» была
поднята и японской буржуазной печатью. Токийские
газеты в один голос заявляли, что пункт, касающийся
возвращения Германии колоний, совершенно неприем-
лем как для Англии, так и для Японии. «Не может быть
никакого сомнения,— сообщал в связиш с этим Крупен-
ский 16 октября,—что и японское правительство никог-
да не согласится вернуть Германии принадлежавшие
ей тихоокеанские острова и территорию Циндао»х.
Не по нраву пришелся «наказ» и правящим кругам
Соединенных Штатов, где он вызвал по меньшей
мере кислую мину. Представитель эсеро-меньшевист-
ского Центрального исполнительного комитета Советов
р. и с. д. Баум телеграфировал из Вашингтона в отдел
международных сношений ЦИК: «Указание на Панам-
ский канал в инструкции Скобелеву вызвало большое
недовольство га правительственных кругах Вашингтона,
и это может отразиться в действиях американской де-
легации на конференции союзников»2. Поборники меж.-
дународной «справедливости» еще раз обнаружили свое
истинное лицо. Сразу выяснилось, что их не удовлетво-
ряло в довоенном статус-кво, против которого выступал
президент Вильсон и поставившие его у власти моно-
полистические круги. Не по душе было не только упоми-
нание Панамского канала, но и многое другое. Не нра-
вились лишь чужие империалистические завоевания,
свои же считались священными. Американские империа-
листы были недовольны существовавшим разделом мира;
они требовали себе в этом разделе большую долю, со-
ответствующую их могуществу.
Реакция союзников на соглашательские «контуры
мира» убедительно показала также, чего стоила новая
мирная инициатива российских социал-патриотов, на-
сколько она была несостоятельна в своей основе, даже
если бы к ней присоединилось Временное правитель-
ство. Но в том-то и дело, что правительство Керенского
было солидарно с союзниками: «инструкция» ЦИК не
отвечала его собственным видам. Острое недовольство
1 АВПР, ф. Политархив, д. 1995, л. 157.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 61, л. 495.
445
ею со стороны союзников лишь укрепило его решимость
категорически отмежеваться от нее, невзирая ни на ка-
кие последствия. После коллективной ноты западных
держав оно старалось быть осторожным и предупреди-
тельным. Как сообщалось в газетах, еще 9 октября пос-
ле посещения Керенского Бьюкененом, в секретном засе-
дании Временного правительства обсуждались положе-
ние на фронте, вопросы международной политики и
подготовка к Парижской конференции. Большое внима-
ние при этом было уделено реакции союзников на но-
вое выступление русской «революционной демократии».
11 октября на закрытом заседании Временного прави-
тельства по докладу Терещенко было принято решение,
что в ближайшее время министр иностранных дел вы-
ступит в открытом заседании Предпарламента и от
имени правительства подвергнет «наказ» публичной
критике. Сделать это признавалось необходимым для
того, чтобы «рассеять заблуждение общественного мне-
ния Западной Европы, склонного считать «наказ» ЦИК
тождественным с программой самого Временного пра-
вительства», и одновременно оказать давление на ЦИК
с целью изменения «наказа»1. Сам Терещенко катего-
рически потребовал, чтобы данные Скобелеву директивы
совпадали с планами я намерениями правительства,
тем более что на конференцию он едет с его одобре-
ния. Терещенко успокаивал союзников, заверяя их в
том, что на конференции от имени российской делега-
ции официально будет говорить только ее глава — ми-
нистр иностранных дел2. Выступления же представите-
ля Советов, если таковые и состоятся, не будут иметь
значения.
Успокаивали союзников и тамошние русские дипло-
матические представители. Любопытно, как делал это
Севастопуло. В разговоре с Камбоном он убеждал по-
следнего, что, несмотря на несоответствие пунктов «на-
каза» видам французской политики, они не настолько
расходятся с ней, чтобы вызывать смущение, представ-
лявшееся поверенному преувеличенным. «Насколько я
могу судить по настроению наших демократических
кругов,— продолжал он,-" слово «автономия» следует
1 См. «Известия», 10, 11, 12 октября 1917 г.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 398.
446
понимать в самом широком смысле, например положе-
ние английских колоний, а при таком пожимании во-
проса осуществление приписываемой Совету программы
обеспечивало бы одну из трудных целей (войны — уни-
чтожение австро-германской военной мощи путем от-
торжения от нее областей с французским, польским,
итальянским, сербским и прочим населением» К
Тем временем и «умеренным социалистам» откро-
венно разъясняли, каких взглядов и-какой программы
придерживается Временное правительство, с которым
и они должны согласовывать свои выступления. 12 ок-
тября Терещенко выступил в комиссии по иностранным
делам Предпарламента с докладом о внешней политике
Временного правительства. И хотя он начал с вопроса
о мире, овсе его выступление свелось к обоснованию
«суровой необходимости» продолжения войны, к защите
обанкротившейся империалистической политики. Бегло
обрисовав положение обеих воюющих группировок и
подчеркнув, что положение союзников «далеко не может
быть названо благополучным», хотя и несколько более
предпочтительным, чем у противника, Терещенко на-
стаивал на сохранении прежнего курса. Он утверждал,
что весь ход событий подтвердил «правильность точки
зрения декларации 6 мая», в которой Временное пра-
вительство якобы отказалось от прежней политики
П. Н. Милюкова, «исходя не только из идейных сообра-
жений, но и из оценки реальной обстановки»2. Тут же
Терещенко сформулировал минимальные условия, на
которых Россия могла бы в будущем заключить мир.
«Теперь,— говорил он,—необходимо прямо поставить
вопрос: чего должна добиваться Россия, становясь на
точку зрения своих национальных интересов? В этом
отношении следует установить тот минимум наиболее
существенных условий, без которых мир заключен быть
не может»3. Таким «минимумом» министр иностранных
дел считал три условия: 1) сохранение доступа к Бал-
тийскому морю; 2) обеспечение свободного выхода в
Средиземное море и сношений с южными морями и
3) обеспечение экономической независимости России.
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 71, т. 2, л. 936.
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 10.
3 Там же, стр. 14.
447
По мнению Терещенко, каждое из этих условий могло
быть достигнуто только на путях продолжения войны в
тесном единении с союзниками. Останавливаясь «а пер-
вом условии, Терещенко отмечал, что свободный доступ
к Балтийскому морю будет возможен лишь в том слу-
чае, если Россия воспрепятствует созданию на своих
западных границах буферных государств, тяготеющих
к Германии, к чему неизменно стремится последняя.
Речь шла о Польше, Украине, Эстонии, Латвии и Лит-
ве. Кстати, Германия стремилась не только к созданию
«тяготеющих к ней» буферных государств — она хотела
сделать их своими колониями.
В решении второго вопроса Терещенко допускал в
принципе три варианта. Первый из «их — приобретение
черноморских проливов в собственность России, вто-
рой— пользование ими на основе договоров и, нако-
нец, третий — нейтрализация проливов, причем два по-
следних по существу тут же были им отвергнуты.
Обеспечение наших сношений с южными морями, гово-
рил он, «может быть достигнуто различными способами;
помимо так называемого империалистического плана,
связанного с приобретением Константинополя и проли-
вов, открывается возможность различных решений на
основе договоров. Не предрешая вопроса о том, какой
из /возможных вариантов был бы для нас всего выгод-
нее, необходимо лишь подчеркнуть, что так называемая
нейтрализация проливов была бы приемлема лишь в
случае осуществления идеи всеобщего разоружения;
иначе положение оказалось бы еще худшим, чем до
начала войны, так как любой сильный флот мог бы в
любую минуту отрезать нас от прохода через проли-
вы» К
Из этого высказывания видно, что от политики Ми-
люкова далеко не отказались, как это пытался пред-
ставить Терещенко в начале своего доклада, а вот ней-
трализация действительно была отвергнута, поскольку
разоружение в условиях капитализма не только всеоб-
щее, но даже частичное является не более чем химе-
рой. И если учесть, что второй вариант не заключал в
себе ничего конкретного и определенного, то оставался
именно тот самый империалистический путь решения
«Отчеты о секретных заседаниях», стр. 14—15.
448
дарданелльской проблемы, от которого русская буржуа-
зия якобы «отказалась>. Дело здесь не в отказе, а в
том, что Временное правительство не рассчитывало уже
на свои собственные силы и полагалось почти целиком
на лояльность и «добрую волю» союзников. Что это
было именно так, свидетельствовала вся приведенная
министром иностранных дел аргументация, отличавшая-
ся к тому же крайней непоследовательностью и проти-
воречивостью.
Здесь приходится коснуться вопроса о пересмотре
договоров и соглашений, как его ставил в заседании
комиссий Терещенко. Отвечая на вопросы присутствую-
щих, он разъяснял, что обязательства, зафиксированные
в соглашениях, являются взаимными и условными, а
именно: каждая из сторон лишь тогда может рассчи-
тывать на удовлетворение своих пожеланий, если будет
удовлетворена и другая сторона (разумеется, в случае
победы). В данной ситуации, подчеркивал он, Россия
не намерена брать на себя почин в каких-либо уступ-
ках союзникам по ранее заключенным соглашениям,
так ка« это причинило бы ущерб ее собственным инте-
ресам. Но коль скоро Временное правительство не
склонно было принимать на себя инициативу отказа от
приобретений, а союзники тем «более не собирались от-
казываться от чего-либо, то и Россия, следовало пони-
мать, должна была получить обещанную ей долю.
И в третьем вопросе — об обеспечении экономической
независимости России — Терещенко развивал мысль о
необходимости следовать антантовским курсом. Только
в этой военно-политической комбинации и на этом пути
Россия могла, по его мнению, сохранить положение ве-
ликой державы. В противном случае ее ожидала пер-
спектива потери экономической самостоятельности и
превращения в германскую колонию. Такой исход Те-
рещенко считал неизбежным на том основании, что
Германия, имея развитую промышленность, способную
производить большое количество товаров, постепенно
захватила бы русский рынок, пользуясь свободным до-
ступом к нему, а затем установила бы свое экономиче-
ское и политическое господство в России. «Рассуждая
трезво,— говорил докладчик,— надо взвесить, что яв-
ляется в данном отношении выгоднее: экономическое
сближение с Германией или с союзниками. Останавли-
15 В. С. Васюков
449
ваясь «на возможных последствиях того или другого
решения, нетрудно видеть, что связь с Германией озна-
чала бы наше полное экономическое сторабощение. Рас-
полагая огромным количеством товаров, Германия на-
шла бы у нас для них огромный рынок сбыта; при таких
условиях и имея в виду, что экономическое .распростра-
нение Германии всегда сопровождается и эмиграцией
излишка ее населения, а также попытками установить по-
литическое влияние, нельзя не прийти к заключению, что
в результате Россия превратилась бы в германскую ко-
лонию» *.
Германским экспансионистским устремлениям Тере-
щенко противопоставлял «умеренность» англо-американ-
ского империализма и рекомендовал ориентироваться
именно на него. В отличие от Германии, доказывал он,
Англия и в особенности Соединенные Штаты характе-
ризуются избытком не товаров, а свободного капитала,
не находящего достаточной прибыли на собственных
внутренних рынках. Вполне естественно (так казалось
Терещенко), что капитал этот, стремясь найти себе вы-
годное помещение, мог бы быть с пользой для России
применен к развитию ее производительных сил. «Таким
образом,— заключал министр,— не подлежит сомнению,
что сохранение экономической связи с союзниками в го-
раздо большей степени обеспечило бы нашу экономиче-
скую независимость»2.
Эта убогая «доктрина» и лежала в основе деятель-
ности Временного правительства, все шире раскрывав-
шего двери для проникновения в Россию английского,
французского и американского капитала, за которым
выстраивался в ряд и японский империализм, стараясь
не отстать от своих конкурентов. В рассуждениях ми-
нистра иностранных дел отсутствовали по меньшей
мере два весьма существенных момента. Во-первых,
вывоз капитала является еще более сильным средством
закабаления других стран, чем вывоз товаров. Во-вто-
рых, англо-американские и французские монополисты
отнюдь не отказывались от захвата русского рынка для
сбыта своих товаров. Напротив, они всячески стреми-
лись к нему и их аппетиты в этом отношении, равно как
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 15.
* Там же.
450
и их возможности, были ничуть не меньше германских.
Формулируя «минимальные условия», Терещенко
тут же и объяснил, почему русская «буржуазия оказа-
лась вынужденной резко сократить свои притязания.
Касаясь предстоящей межсоюзнической конференции и
предполагавшегося обсуждения на ней вопроса о пере-
смотре договоров, он отмечал: «Пересмотр соглашений
представляется необходимым не только с точки зрения
принципиальной, но и с точки зрения реальной обста-
новки, т. е. в смысле выгодности и осуществимости.
В этом отношении надо признать, что соглашения о при-
обретениях в Малой Азии являются для нас вредными,
так как распределение малоазиатской территории меж-
ду четырьмя державами сулит нам в будущем серьез-
ные опасности, особенно в случае неполного разрешения
вопроса о проливах. Поэтому применение принципа
самоопределения народностей не только в идейном
смысле, но и с точки зрения наших жизненных интере-
сов надо признать более целесообразным» !.
Но Терещенко, мягко выражаясь, говорил неправду.
Он превосходно знал, что никто и не собирается пере-
сматривать цели войны. Не собиралось этого делать и
само Временное правительство, о чем свидетельствует
приведенные выше документы. Вся эта аргументация
была мобилизована опять-таки для того, чтобы убедить
«демократию», а через нее и массы в необходимости
продолжения войны, внушить им, что война ведется
теперь исключительно с целью освобождения страны,
восстановления справедливости и спасения националь-
ных интересов. Разве можно, дескать, заподозрить,
а тем более упрекать Временное правительство в импе-
риалистической политике, если оно само считает неце-
лесообразным и даже опасным для России присоедине-
ние к ней каких-либо чужих территорий, могущих
принести ей лишь новые осложнения. Между тем, эксплу-
атируя идею пересмотра договоров, Временное прави-
тельство и после отставки Милюкова ни разу не обмол-
вилось об отказе от «приобретенных» с помощью этих
договоров прав. Кроме того, в лозунге самоопределения
увидели якорь спасения. За него решили ухватиться,
дабы помешать разделу Малой Азии, в случае если бы
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 20—21.
1Б«
451
союзники (попытались это сделать в обход России, вос-
пользовавшись ее временной слабостью, и в особен-
ности, как подчеркнул Терещенко, «в случае неполного
разрешения вопроса о проливах». (Под «полным» раз-
решением подразумевали, конечно, присоединение их к
России.) А такой исход казался Времеиному правитель-
ству вполне возможным, если не неизбежным. Не слу-
чайно в Англии, Франции, Италии и Греции все еще
продолжали появляться статьи о том, что Россия отка-
залась от проливов !. Рассчитывать же на собственные
силы, чтобы внести в эти заявления необходимую по-
правку, не приходилось. Надежды на воссоздание силь-
ной армии оставались весьма сомнительными. Потому
и при толковании соглашений все больше акцентирова-
лось внимание на их взаимности и условности. Отвечая
на вопросы, Терещенко прямо заявлял, что обещанные
территории и т. п. союзники получат при условии, если
получит свою долю и Россия. (И в данном случае ми-
нистр иностранных дел с головой выдавал планы Вре-
менного правительства.)
Соображения экономического порядка Терещенко
старался подкрепить чисто военными доводами. Хотя он
и заявил, что реальная обстановка не позволяет рас-
считывать на полную победу над Германией, он все же
полагал, что военная карта может быть изменена если
не в пользу союзников, то во всяком случае в лучшую
для них сторону, чем она оказалась в данный момент.
Обосновывая это мнение, Терещенко отмечал, что, не-
смотря на последние успехи противника, «сила мораль-
ного сопротивления и выдержки убывает быстрее у
центральных держав, чем в странах Согласия». Боль-
шие надежды Терещенко возлагал на Соединенные
Штаты Америки. При таких условиях, говорил он, ак-
тивное присоединение Соединенных Штатов, у которых
к маю 1918 г. будет готово на фронте 800 тыс. человек,
явится фактором огромной материальной и моральной
силы.
Доклад Терещенко в комиссии по иностранным де-
лам Предпарламента 12 и 17 октября отчетливо обна-
ружил всю фальшь и лицемерие возглавляемого Керен-
ским правительства. Ибо, разглагольствуя о мире, Те-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 35, л. 588.
452
рещенко в то же время категорически предупредил,
что работу предстоящей конференции «ни в коем случае
не следует рассматривать как непосредственную подго-
товку мира, как, по-видимому, склонны думать у нас
на» франте». Задача конференции, разъяснял он, будет
сводиться к вопросам обороны и к пересмотру суще-
ствующих договоров и соглашений. Но что касается
«пересмотра», то им вовсе не собирались заниматься,
о чем Терещенко сам же и проболтался «а этих засе-
даниях. Отвечая на «опрос Милюкова, от каких «прав,
зафиксированных в указанных соглашениях, намерено
отказаться Временное правительство и поставлен ли
уже об этом вопрос перед союзниками, Терещенко ска-
зал, что было бы нецелесообразно и даже опасно брать
на себя почин уступок, не зная, пойдут ли на уступки
другие союзники. Необходимо, говорил он, побудить их
к этому.
Эти рассуждения были столь же наивны, сколько и
лицемерны. Ибо если уж Временное правительство не
хотело идти на уступки, то тем менее собирались делать
это союзники, что тут же вынужден был признать и
сам Терещенко. Когда его спросили, надеется ли он,
поднимая этот вопрос, исцелить Англию от ее империа-
лизма, Терещенко ответил, что такой надежды он не
питаег, хотя и считает возможным и нужным «более
или менее приблизить ее к пониманию нашей формулы
мира», учитывая изменения в национальной психоло-
гии русского народа. (Не большие надежды на> «исце-
ление» от империализма внушали и другие союзники,
например Италия, о которой сам Терещенко говорил,
что она стремится получить во много раз больше, чем
ее вклад в общесоюзное дело.) Если расшифровать эту
туманную фразу и перевести ее на более доступный
язык, то речь шла ©сего лишь о том, чтобы облечь ста-
рые планы в новые формулы. Гораздо целесообразнее
установить прямые и ясные цели войны, пояснял свою
мысль Терещенко, чем рисковать охлаждением с союз-
никами, вызываемым непониманием.
■В конце концов Терещенко представил дело так, что,
собственно, и пересматривать-то было нечего. Он ре-
комендовал различать «договоры в строгом смысле сло-
ва и простые соглашения». В числе первых Терещенко
назвал русско-французскую конвенцию 1892 г., преду-
453
сматривавшую взаимные обязательства «на случай на-
падения на одну из сторон третьей державы, Лондон-
ский трактат от 5 сентября 1914 г. о незаключении
сепаратного мира и договоры с Италией и Румынией о
вступлении их в (войну, коими и регулировались, по его
мнению, взаимоотношения между союзниками. Что ка-
сается соглашений, то они в изображении министра ино-
странных дел не имели договорной силы и «носили
характер обмена мнений и пожеланий на случай
успешного окончания войны». А раз так, то и нечего
ломать копья, тем более что перспективы войны, по его
оценке, пока еще не ясны и реальная обстановка не
позволяет рассчитывать на полную победу. «Отсюда вы-
текает,— заключал он,—что никакой надобности выра-
батывать в конференции новый союзный договор нет» К
Между тем именно в этих «простых» соглашениях и
были зафиксированы империалистические планы пере-
кройки карты, равно как и в договорах с Италией и
Румынией. Не потому ли так цеплялся за них Милюков.
Но Терещенко продолжал всячески изворачиваться, хо-
тя это и получалось у него не совсем удачно. В этой
связи уместно привести характеристику, данную ему
одним из кадетских лидеров, В. Набоковым. «В своей
деятельности как министр иностранных дел,— писал
В. Набоков,— он задался целью следовать политике Ми-
люкова, но так, чтобы Совет рабочих депутатов ему не
мешал. Он хотел всех надуть»2.
В итоге министр иностранных дел запутался сам, да
так, что не мог свести концы с концами. С одной сто-
роны, он доказывал, что сейчас невыгодно начинать
переговоры о мире, так как Германия воспользовалась
бы своими стратегическими преимуществами, и страны,
наиболее ослабленные войной, в особенности Россия,
потерпели бы наибольший ущерб: им были бы навяза-
ны самые невыгодные условия. С другой стороны, заяв-
лял, что реальная обстановка не позволяет рассчиты-
вать на полную победу союзников и что он не уверен,
окажется ли Россия в лучшем положении, чем сейчас,
ибо не надеется на восстановление боеспособности рус-
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 16.
2 В. Д. Набоков. Временное правительство, стр. 78.
454
кой армии. (Те же рассуждения имели место я в отно-
шении пересмотра целей войны.)
Но какой же из этого напрашивался вывод? Ло мне-
нию Терещенко,—следовать прежним курсом. По всему
было видно, что Временное правительство руководство-
валось самыми простыми, но в то же время самыми не-
пригодными в политике принципами «эбудь, что будет,
авось кривая вывезет» или «что бог пошлет». Но если
«кривая» — плохой проводник, то бог ничуть не лучше.
Именно эти «принципы» привели Терещенко к тому, что
он вконец запутался и не мог толком объяснить, какие
шаги намерено предпринять Временное правительство,
чтобы выйти из того затруднительного положения, в ка-
кое, по его же собственному признанию, попала русская
внешняя политика. Из всех этих рассуждений просту-
пала полнейшая беспомощность самого руководителя
петроградского внешнеполитического ведомства и пра-
вительства, которое он представлял.
И хотя в сущности все оставалось по-прежнему, про-
грамма Терещенко вызвала брюзжание в среде рус-
ской империалистической буржуазии. Как всегда, пер-
вым подал свой голос Милюков. Отставной кадетский
министр выступил против какого бы то ни было пере-
смотра соглашений. Он считал, что к сформулирован-
ной Терещенко программе-минимум отступили необосно-
ванно, во всяком случае преждевременно. «Отступление
на эти вторые позиции,— возражал, он,— оправдыва-
лось бы лишь в том случае, если бы мы к этому были
вынуждены. Вопрос, таким образом, сводится к оценке
шансов на удачный исход войны» К А шансы эти, по его
мнению, еще не исчезли. Милюков предлагал отложить
пересмотр соглашений до более благоприятного вре-
мени, тем более что, по словам самого же Терещенко,
общая сумма союзных успехов гарантирует Россию от
невыгодных условий мира. «Если же нынешний момент
неблагоприятен для пересмотра,—настаивал предводи-
тель кадетов,— то надо активно ему противодейство-
вать»2. С логической точки зрения возражение Милю-
кова о выборе момента было вполне обоснованным. Но
в том-то и дело, что Временное правительство, как уже
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 2\.
2 Там же.
455
не раз отмечалось, и не собиралось пересматривать
цели войны. Разговоры об этом нужны были ему лишь
••в качестве дымовой завесы для прикрытия обанкротив-
шейся политики продолжения войны. Милюков даже
теперь ©се еще был не в состоянии понять необходи-
мость «гибкости» и лавирования.
Доклад Терещенко и его ответы на вопросы членов
комиссии и других участников заседания показали в то
же время, что Временное правительство не представля-
ло ясно, что ему делать дальше. Оно явно запуталось
и не видело выхода из того тупика, в каком оказалась
русская внешняя политика. Сам Терещенко вынужден
был признать, что представляемая им внешняя полити-
ка находится в крайне затруднительном положении.
Причину этого он видел в том, что она испытала на
себе «влияние всех превратностей внутри страны».
Однако на« том пути, какой намечали Керенский и Те-
рещенко, выхода из этого затруднительного положения
для «ее не было.
13 октября Терещенко выступил в Предпарламенте
с заявлением от имени правительства по вопросам вой-
ны и мира, где он кратко изложил те же взгляды, кото-
рые были высказаны им накануне в закрытом заседании
комиссии по иностранным делам. Его речь и здесь,
с предпарламентской трибуны, свелась к оправданию
империалистической политики союзников и Временного
правительства, хотя он и не преминул упомянуть о
мире без аннексий и контрибуций. «Что до российского
правительства,— заявил он,— то оно твердо держится
апрельской формулы: «Мир без аннексий и контрибу-
ций». Мы считаем необходимым не только провозгла-
сить принцип самоопределения народов, «о и отказать-
ся от империалистических целей» К Однако тут же Те-
рещенко выдал себя с головой, показав, что Временное
правительство, равно как и его союзники, вовсе и не
собиралось отказываться от грабительских планов.
«Я отвергаю все упреки, делаемые правительству в том,
что российская внешняя политика недостаточно ясно
говорит о целях войны,—негодовал министр.—Если
возникает вопрос о том, какие цели преследуют союз-
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 269. Прило-
жение.
456
ники, то прежде необходимо спросить, на каких целях
сошлись центральные державы... Часто лриходится слы-
шать требования, чтобы мы опубликовали все подроб-
ности договоров между союзниками; но все забывают,
что мы до сих пор не знаем тех договоров, которыми
связаны центральные державы»1. Эти (публичные вы-
сказывания не оставляли никаких сомнений в отноше-
нии характера внешней шолитики Временного прави-
тельства. Вывод напрашивался сам собой: коль скоро
враждебные государства связаны между собой захват-
ническими договорами, с какой стати страны Антанты
должны руководствоваться иными принципами. В за-
седании Предпарламента Терещенко снова решительно
выступил в защиту «жизненных интересов» России,,
«доказывая, что эти интересы могут быть ограждены
только при условии сохранения союза с державами
Антанты и продолжения прежнего курса. «Я заявляю-
прямо и открыто: соотношение сил, связывающее нас
с союзниками, благоприятно для интересов России. По-
этому очень важно, чтобы наши взгляды по вопросам
войны и мира находились в возможно точном и ясном
соответствии с точкой зрения союзников по тем же во-
просам» 2.
Точно так же «прямо и открыто» Терещенко отверг
инструкцию Центрального исполнительного комитета
своему делегату на союзническую конференцию. «Во
избежание всяких недоразумений,— монотонно зачитал
министр,— я должен прямо заявить, что на Парижской
конференции Россия должна выражать единую точку
зрения», т. е. точку зрения Временного правительства,
которую оно старательно и неоднократно излагало в
последние дни на различных открытых и закрытых за-
седаниях. (С таким же предупреждением Терещенко
выступал в Предпарламенте еще два раза — 16 и 23 ок-
тября). Оратор не стал комментировать скобелевский
«наказ», но зато сослался на только что опубликованный
в Стокгольме манифест голландско-скандинавского коми»-
тета, указав, что он целиком направлен против инте-
ресов России (этот манифест перекликался со скобелев-
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 269. Прило-
жение.
* Там же. стр. 270.
45Г
ским «наказом»). С трибуны Предпарламента Терещен-
ко осудил национально-освободительное движение на-
родов России. Подобный сепаратизм, говорил он о
стремлении различных народов к самоопределению,
противоречит интересам России, и русские делегаты не
могут поддерживать его.
Изложенная министром иностранных дел программа
явилась ответом на внешнеполитическое творчество
соглашательской верхушки. Через два дня (16 октяб-
ря) в соответствии с постановлением правительства Те-
рещенко вторично выступил в Предпарламенте, на этот
раз специально по поводу скобелевского «наказа», под-
вергнув его резкой публичной критике, «сдержанной по
форме, но серьезной по существу», как (говорили о ней
кадеты, хотя и по форме эта критика была далеко не
сдержанной. В своем выступлении Терещенко снова
категорически заявил*, что этот документ ни при каких
обстоятельствах не может служить исходной точкой для
переговоров, так как он внес большую тревогу в дипло-
матические круги и в общественное мнение союзных
стран и даже вызвал решительные возражения против
участия в предстоящей конференции представителя рус-
ской демократии К Министр иностранных дел подчерки-
вал, что «наказ» этот обеспечивает России худшие усло-
вия мира, чем те, какие готовы предоставить ей гол-
ландско-скандинавский комитет и меньшинство герман-
ской социал-демократии. При этом он сослался еще и на
то, что Исполнительный комитет Совета крестьянских де-
путатов и кооперативные организации придерживаются
несколько иных взглядов. Нападками на «наказ» Тере-
щенко лишний раз показал, что Временное правитель-
ство ведет двойную игру.
Полную ясность в понимание правительственной
внешнеполитической программы внес Милюков. Два
дня спустя, 18 октября, выступая с той же трибуны,
лидер кадетов во весь голос заявил, что Дарданеллы
должны стать русскими. Он отчитал своего «беспартий-
ного» коллегу за то, что тот не осмелился «открыто вы-
сказать то, что думал», и «отказывается говорить вслух
о чести и достоинстве России». Под достоинством Ми-
люков по-прежнему подразумевал не что иное, как
См. «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 24, 25.
458
империалистическую программу русской буржуазии.
Выступление Милюкова носило типично программный
характер. Разбушевавшийся оратор обрушился на тех,
кто иначе, чем он, понимал честь и достоинство Родины,
и прежде всего циммервальдистов. Досталось и авто-
рам «наказа». Милюков обвинил их в германофильстве,
заявив, что этот документ составлен в духе германских
интересов и защищает австро-германскую точку зрения.
Он обвинил всю «революционную демократию» в откры-
том пособничестве германскому империализму, в под-
рыве боеспособности армии и призвал к решительной
борьбе с ней, так как она «губит Россию», хотя согла-
шатели по-лрежнему помогали буржуазии в ее анти-
народной политике. «Успехи Германии,—заявил глава
кадетов,— прямо пропорциональны успехам тех людей,
которые называют себя революционной демократией.
Я не говорю, что они прямо пропорциональны «успехам
революции», ибо полагаю, что поражения революцион-
ной демократии это и есть победы революции» !. При-
чину поражения на фронтах и нежелания солдат про-
должать войну Милюков усматривал в «отказе» Вре-
менного правительства и соглашателей от империали-
стических планов. «Вы постоянно говорите,— буйство-
вал он,— что солдат не знает, за что он сражается, и
что, если бы он знал, он сражался бы... Совершенно
верно.., но теперь вы сказали ему, что драться ему не
за что, что у нас никаких национальных интересов нет,
что сражаемся мы за чужие цели»2. Неделей раньше
перед той же аудиторией и почти то же самое говорил
видный кадет Аджемов. Касаясь вопроса о целях вой-
ны, он решительно заявил, что нет никакой необходи-
мости объяснять армии, за что она сражается, так как
каждый солдат должен понимать, что ближайшая
цель — это очищение русской территории от неприятеля.
А что касается «отдаленных» целей, то это не ее (ар-
мии) забота.
Показательно, что никто из членов правительства не
поправил бывшего министра иностранных дел даже в
отношении Дарданелл. Да и что поправлять, если они
сами одинаково с ним понимали «жизненные интересы»
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 277.
1 Там же, стр. 278.
459
и постепенно возвращали в обиход его же терминоло-
гию. И хотя Милюков сделал Терещенко публичный
выговор, в душе он остался им доволен. Не случайно
кадеты еще «в заседании комиссии по иностранным де-
лам 12 октября заявили, что в -последнее время его
политика не вызывает с их стороны никаких возраже-
ний. А когда встал вопрос об отставке Терещенко, они
пригрозили своим уходом из правительства, если его
отставка" будет принята., Это лишний раз свидетель-
ствует о том, что беспартийный министр иностранных
дел проводил вполне партийную политику, угодную ка-
детам и буржуазии. 23 октября Терещенко снова на-
стаивал «в Предпарламенте на том, чтобы на Парижской
конференции делегаты «правительства и ЦИК проводили
единую точку зрения, и именно ту самую, которую он
неоднократно излагал в последние дни. При этом Тере-
щенко не преминул высказаться о восстановлении дис-
циплины в армии и о продолжении войны до победного
конца. На следующий день министр иностранных дел
собирался еще раз выступить в Предпарламенте с кри-
тикой скобелевского «наказа», в защиту изложенной им
внешнеполитической программы1. Но это выступление
уже не состоялось.
Такова цена «мирных шагов» обанкротившихся ли-
деров соглашательства. Чего стоил их «наказ», красно-
речиво продемонстрировали сами же его творцы. Штат-
ный меньшевистский оратор Дан, выступая в защиту
своего нового «манифеста», заявил, что он вовсе не со-
держит обязательных условий договора, а представляет
собой всего-навсего точку зрения демократии, что он не
предписывает, а лишь намечает ответы на те вопросы,
которые могут возникнуть на конференции. Но коль
скоро правительство не приемлет этой точки зрения,
демократия, возможно, откажется от участия в конфе-
ренции или не даст своему представителю полномочий
члена правительственной делегации, чтобы не связы-
вать обе стороны. «Что касается существа наказа,—
говорил Дан,— то он лишь намечает основы желатель-
ного мира, оставляя, таким образом, открытой возмож-
ность всяких соглашений после обмена /мнений с союз-
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. 1, л. 28; см. Джок
Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 67—68.
460
никами» 1. Не случайно присутствовавшие на заседаниях
комиссии по иностранным делам Предпарламента эсеро-
меньшевистские (представители пропустили мимо ушей
заявление Терещенко о том, чтобы предстоящую союз-
ническую конференцию ни в коем случае не рассматри-
вали как непосредственную подготовку мира. Не оспа-
ривали они и изложенную министром программу-ми-
нимум.
Чего стоили после этого какие-то «условия», выра-
ботанные на соглашательских диспутах! Дан даже спра-
шивал Терещенко, как он отнесется к участиюпредста-
вителя демократии в конференции не в качестве ее
полноправного члена, а лишь как комиссара, своего ро-
да «наблюдателя». При таких условиях, соблазнял он
министра, ни правительство, ни демократия ничем не
были бы связаны в своем поведении. Терещенко сразу
же отклонил подобный маскарад, так как это, по его
мнению, указывало бы на «раздвоение власти» и про-
извело бы весьма неблагоприятное впечатление на
союзников. В конце концов соглашатели по существу
полностью капитулировали перед правительством. В по-
исках компромисса и в целях спасения своего престижа
они разработали второй проект наказа^ исходивший на
этот раз от Исполнительного комитета Всероссийского
совета крестьянских депутатов, в котором верховодили
правые эсеры во главе с Авксентьевым, являвшимся
председателем Предпарламента. Новый проект, по
оценке министра иностранных дел, оказался более при-
емлемым для правительства изданием скобелевского
«наказа», так как он стоял «на более государственной
точке зрения»2.
Незадолго перед тем как пресловутой коалиции на-
всегда был положен конец, соглашатели решили разы-
грать новый фарс. Председатель комиссии по иностран-
ным делам Предпарламента Скобелев заявил Керен-
скому (18 октября), что представители «демократии»
считают невозможной совместную с Терещенко поездку
на Парижскую конференцию, и если Временное прави-
тельство не сочтет возможным отказаться от его по-
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 24.
2 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. 1, л. 28.
461
сылки, то «демократия» отзовет своего итрещставителя из
состава делегации. Временное правительство усмотрело
в этом ^ультиматуме» «попытку устранить Терещенко
с поста министра иностранных дел и отклонило его без
лишних обсуждений. Министры-капиталисты заявили,
что отставка Терещенко будет истолкована как установ-
ление фактической ответственности правительства перед
совещательным Предпарламентом и потому она должна
быть отвергнута 1.
Собственно, ни на что другое соглашатели и не рас-
считывали. Просто они спасали марку своей давно уже
несостоятельной фирмы. Скобелев и его друзья знали,
что конференция должна состояться через каких-нибудь
две недели. Ясно, что за такой короткий срок Времен-
ное правительство не могло подобрать нового министра
иностранных дел, который успел бы за это время войти
в курс дела. Переносить же конференцию еще раз союз-
ники категорически отказались. В Лондоне совершенно
определенно заявили, что «конференция не может быть
отложена главным образом по соображениям практиче-
ского удобства, в частности потому, что дата 16 ноября
(н. ст.) удобна для американцев»2. Так что соглаша-
тели снова предоставили Временному правительству
свободу рук, о которой говорил Дан на заседании ко-
миссии по иностранным делам Предпарламента 17 ок-
тября, и «незаметно» самоустранились от предполагав-
шегося «сражения» с союзниками. Этим и объясняется
их неожиданное охлаждение к Терещенко, политику
которого они постоянно прославляли и противопостав-
ляли политике Милюкова, выдавая ее чуть ли не как
выдающееся завоевание революции, «завоевание», ко-
торым массы были обязаны целиком и полностью согла-
шателям.
Можно определенно утверждать, что затею с поезд-
кой представителя «революционной демократии» на
союзническую конференцию в Париж ожидал такой же
бесславный конец, как и Стокгольмскую конференцию.
1 См. «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 7; «Новая
жизнь», 19 октября 1917 г.
а АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 3, т. 2, л. 606.
462
б. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И КРИЗИС
«ВЕРХОВ». АНТИПАТРИОТИЗМ ГОСПОДСТВУЮЩИХ
КЛАССОВ
. Не успело Временное правительство разделаться с
пресловутым скобелевским «наказом», как на его голо-
ву обрушился новый, не менее чувствительный удар.
Как ни странно, на этот раз он исходил из его же соб-
ственных рядов. Речь идет об известном «инциденте» с
военным министром А. И. Верховским. 20 октября Вер-
ховский выступил с докладом о состоянии армии и пла-
нах ее реорганизации на совместном заседании двух
комиссий Предпарламента — комиссии по обороне и ко-
миссии по иностранным делам. К удивлению присут-
ствовавших, выступление военного министра, которое
по идее должно было указать пути дальнейшего про-
должения войны, закончилось несколько неожиданным,
а точнее, убийственным для правящей верхушки выво-
дом: Россия воевать больше не может и нуждается в
немедленном мире. «Объективные данные, — заявил
Верховский,— заставляют прямо и откровенно признать,
что воевать мы не можем»!.
Оказалось, что все планы по подъему боеспособно-
сти русской армии, над которыми в поте лица трудилось
Временное правительство, в том числе и сам военный
министр, ничего не стоили, поскольку они не учитывали
конкретной обстановки. Хотя план восстановления бое-
вой мощи России сам по себе хорош, сказал Верхов-
ский, но он в него не верит, так как этот план «яв-
ляется лишь паллиативом, неспособным преодолеть все
более развивающуюся и разлагающую пропаганду ми-
ра». Уже сейчас, информировал министр, имеются све-
дения о том, что некоторые части решили уйти из око-
пов, не дожидаясь зимы. Единственный выход из соз-
давшегося положения Верховский видел в заключении
мира. Причем решать этот вопрос он предлагал безот-
лагательно, в противном случае будет поздно. К весне
положение страны и армии может стать еще «более кри-
тическим, если не безнадежным. А тогда вообще нечего
и думать о восстановлении боевой мощи России. «Един-
ственная возможность бороться со всеми этими тлетвор-
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 33.
463
ными и разлагающими влияниями — это вырвать у них
почву из-под ног, другими словами, самим немедленно
возбудить вопрос о заключении мира» К
Предвидя, что перед ним может быть поставлен во-
прос о том, каким путем он мыслит реализовать свое
предложение, Верховский тут же постарался дать на
него ответ. Он указал, что, если союзники откажутся
пойти навстречу мирному предложению, им будет угро-
жать переброска с Восточного фронта 130 неприятель-
ских дивизий, причем не в силу злой воли русского пра-
вительства, а по той простой 'причине, что русская
лрмня в скором времени неминуемо развалится оконча-
тельно, сама снимется с позиций и тогда уже ничто
не будет связывать действия немецкого «командования.
Кроме того, союзникам пришлось бы учитывать и такое
немаловажное обстоятельство, как задолженность Рос-
сии, достигавшую весьма солидной суммы, погашение
которой в таком случае сделалось бы невозможным.
Военный министр прямо заявил, что война эта нужна
только союзникам, а для России она не имеет никакого
смысла.
Верховский наивно полагал, что союзники просто не
знают истинного положения в России и в русской ар-
мии. Но, когда им станет известно, они поймут необхо-
димость заключения мира и не станут этому противо-
действовать. До сих пор, говорил он, никто еще не
давал союзникам вполне откровенного освещения состоя-
ния нашей армии, и это создавало у них иллюзию, что
она хоть на что-нибудь пригодится. На самом же деле
к весне она будет не в «сишах связывать «и 60 диви-
зий противника. Надо об этом прямо сказать союзни-
кам, и тогда они отнесутся к делу «более серьезно, осо-
бенно после недавнего поражения Италии. Однако рас-
четы на то, что союзники «поймут», имели под собой
приблизительно такое же основание, как и планы по
восстановлению боеспособности армии. Верховский сам
пытался убеждать союзников, но из этого ничего не
вышло2.
Нарисованная военным министром картина действи-
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 34.
2 См. А. И. Верховский. Россия на Голгофе. Пг., 1918 г.,
стр. 134.
464
тельио была удручающей и вполне оправдывала еде*
ланный им вывод. По данным А. И. Верховского, всего
в армии насчитывалось в тот момент 10,2 млн. человек.
Содержать под ружьем такую огромную массу людей,
как это было признано самим правительством еще в ав-
густе, государство оказалось не в состоянии, не хватало
средств. В связи с этим было принято решение сокра-
тить численность армии, и уже производилась демоби-
лизация четырех старших возрастов призыва 1895—
1в98 гг. (Готовились к увольнению призывников 1899 г.
и одновременно собирались мобилизовать подлежащих
призыву лишь в 1920 г.) Однако сократить армию более
чем до 9 млн. человек было невозможно; против этого
категорически возражала Ставка, считая эту цифру ми-
нимальной для удержания фронта. Между тем, по заяв-
лению министра продовольствия Прокоповича, Времен-
ное правительство в лучшем случае имело возможность
обеспечить продовольствием лишь 7-миллионную ар-
мию !. Еще совсем недавно, всего четыре дня назад,
Прокопович заявил в Предпарламенте во время обсу-
ждения вопроса по обороне, что продовольственное дело
висит на ниточке, которая в любой момент может обо-
рваться. А поэтому он предлагал проводить дальнейшее
сокращение численного состава армии.
Ниточка действительно стала предельно тонкой.
17 октября на закрытом заседании Временного прави-
тельства при обсуждении вопроса о мерах борьбы с
большевиками другой министр, Кишкин, с тревогой го-
ворил о возможности голодных бунтов2. Но голодало
не только трудовое гражданское население. На голод-
ном пайке сидел и фронт. Согласно приведенным воен-
ным министром данным, в сентябре потребности фронта
в муке были удовлетворены всего на 26%, в фураже -»•
на 48%. На Западном фронте норма выдачи хлеба сол-
датам была сокращена до 1 фунта, сухарей — до
17/в фунта. А в октябре, когда Верховский делал свое
сообщение, на Западный фронт доставлялось не более
20 вагонов хлеба вместо необходимых 122. В значитель-
ной степени это вызывалось разрухой на транспорте,
недостатком подвижного состава, которого не хватало
Li. ,.:::.:_._..
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 29. «
■ См. «Исторический архив» №5^.1960*.стр,.8&
16 В4 С» Васю ко в
495
даже для перевозки боеприпасов и снаряжения. На Се-
верном фронте положение оказалось настолько критиче-
ским, что для доставки туда провианта пришлось при-
бегнуть к использованию пассажирских поездов. И тем
не менее, даже по снисходительной оценке военного ми-
нистра, фронт начал уже испытывать голод. В мясе он
удовлетворялся всего на 50%. «Весьма печально,— при-
знавал Верховский,— обстоит дело и в тыловых окру-
гах; Московский округ живет со дня в день, прибегая
нередко к силе оружия для добывания припасов»'.
В столь же плачевном состоянии, если не более, на-
ходилось снабжение армии обувью и одеждой. Ежеме-
сячная потребность в обуви определялась в 2,5 млн. пар.
В январе 1917 г. было заготовлено 1 300 тыс. пар, а в
сентябре эта цифра упала до 900 тыс., что составляло
лишь одну треть потребности. Не удовлетворен был
фронт и теплой одеждой, опять же в значительной мере
из-за невозможности доставки. На тыловых складах
лежало до 3 млн. полушубков, а в части смогли вы-
везти не более половины. Так же обстояло с фуфайка-
ми, тельниками и теплыми брюками. Лишь теплым
бельем кое-как сумели обеспечить сражающуюся ар-
мию. Картина была, таким образом, весьма тягостной,
особенно если учесть, что время не терпело отлага-
тельства: зима уже вступала в свои права. Мало утеши-
тельного являло собой и материально-техническое осна-
щение армии. Особенно плохо было в отношении авиа-
ции и автотранспорта. «За вооружение тревоги пока
нет,— говорил докладчик,—так как и артиллерийских
пркпасов, и винтовок довольно с точки зрения стратеги-
ческих заданий». Но и здесь вряд ли имелись основания
для подобного оптимизма.
Перейдя к характеристике морального состояния ар-
мии, Верховский подчеркнул, что в этом отношении по-
ложение еще более безотрадное. По существу армия
вы!нла из повиновения. «Основной двигатель войны —
власть командного состава и подчинение масс,— отме-
чал министр,— в корне расшатан. Ни один офицер не мо-
жет быть уверен, что его приказание будет исполнено, и
роль его сводится главным образом к уговариванию.
Но никакие убеждения не в состоянии подействовать на
1 сОтчеты о секретных заседаниях», стр. 30.
466
людей, не понимающих, ради чего они идут на смерть
и лишения»1. И это говорил тот самый министр, кото-
рый всего лишь десять дней назад, выступая в Пред-
парламенте, заверял, что русская армия исполнит
свой долг до конца. «Речи,— возмущался он тогда,—
что с наступлением холодов армия уйдет из окопов и не
исполнит своего долга,— это явный вздор». Оказалось,
однако, что явный вздор молол сам военный министр,
хотя и располагал к тому времени весьма убедительны-
ми сведениями. И декаду назад было известно, что ар-
мия как «инструмент войны» фактически перестала уже
существовать: приказы начальства не исполнялись, мно-
гие солдаты самовольно покидали позиции и разбега-
лись. Число дезертировавших из армии достигло басно-
словной цифры — не менее 2 млн. человек2.
Верховский признал, что, хотя он и принимает все
возможные меры к наведению порядка как во фронто-
вых частях, так и в тылу, положение остается совершен-
но безнадежным. Армия все больше выходит из-под
контроля командования и правительства и переходит на
сторону «большевиков. Рассчитывать же на восстановле-
ние дисциплины путем издания каких-либо новых зако-
нов и правил или с помощью смертной казни, говорил
он, не приходится, «так как никакие предписания не ис-
полняются». Некоторую роль, по его мнению, смогли бы
еще сыграть выборные армейские и войсковые комите-
ты, «но их влияние падает по мере того, как они, ста-
новясь на государственную точку зрения (т. е. Времен-
ного правительства.— В. Л.), тем самым отрываются от
масс, которым эта точка зрения недоступна».
Беспокойство доставляли не только солдаты. В зна-
чительной мере деморализованным оказался и офицер-
ский состав. Так что вся старая армия пребывала в со-
стоянии полнейшего развала. Всякий призыв к орга-
низации, к самоограничению, жаловался Верховский,
встречает отпор со стороны масс, не понимающих, за
что они должны воевать; всякая борьба с этим явле-
нием заранее осуждена на неудачу; только крайние
меры в виде полного изгнания политики из армии могли
бы помочь, но на них не решаются, а если бы и на-
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 30.
• Там же, стр. 31, 36.
16*
457
шлись офицеры, готовые осуществить такую меру, то
они были бы немедленно убиты; совершенно бессильны в
этом смысле армейские организации, которые все более
и более теряют свой авторитет или сами «перекрашива-
ются в большевизм». Выхода из создавшегося тяжелого
положения, резюмировал военный министр, «строго го-
воря, нет». Только мир в состоянии спасти армию от
полного развала.
В действительности положение было еще более кри-
тическим, чем обрисовал его Верховский. Армия распа-
далась «буквально на глазах. Как охарактеризовал ее
В. И. Ленин, она представляла собой самый больной
организм российской государственной машины. Развал
армии в конечном счете знаменовал собой крушение
всего режима, установленного в России после Февраль-
ской революции буржуазными и мелкобуржуазными
партиями. Состояние армии, как фронтовых ее частей,
так и тыловых, достаточно отчетливо рисовали донесе-
ния самого командования и комиссаров Временного
правительства К Как явствует из этих донесений, развал
армии особенно резко усилился после корниловской
авантюры, которая окончательно подорвала доверие
широких солдатских масс к правительству и командно-
му составу и стремительно ускорила переход их на сто-
рону большевистской партии. Сам верховный комиссар
Временного правительства в Ставке писал, что Ставка
ежедневно получала «целые груды телеграмм, рисую-
щих отчаянное положение фронта и полный развал во-
енной организации» 2.
По существу началась уже стихийная демобилиза-
ция, самоликвидация фронта. Причиной этого являлась
антинародная политика Временного правительства, и
прежде всего ненавистная массам политика войны.
Даже многие иностранцы, в том числе из тех, кто осо-
бенно настойчиво добивался удержания России в войне,
вынуждены 'были признать, что русская армия почти
целиком поглощена жаждой мира. Так, глава амери-
канского Красного Креста полковник Робине, все еще
'1 См. «Исторический архив» № 6, 1957, стр. 35—60; «Револю-
ционное движение в России в сентябре 1917 г.» М., 1961, стр. 417—
463.
2 В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг., стр. 253. -
469
разъезжавший по русским частям с воинственными при-
зывами, 9 октября записал в своем дневнике: «Война
умерла в сердце русского солдата» !.
Тем не менее, как ни настоятельна была необходи-
мость мира, заявление военного министра вызвало пол>
ное смятение в стане сторонников войны, и прежде все-
го в самом Временном правительстве. В разговоре по
этому поводу с генералом Духониным, состоявшемся-
по телеграфу в ночь с 21 на 22 октября, Керенский
именно так и охарактеризовал обстановку. «Выступле-
ния эти,— говорил он о выводах Верховского,— вызвали
огромные недоразумения и даже переполох, так как
были совершенно неожиданны даже для присутствовав-
ших (на] заседании членов Временного правительства»2.
По свидетельству самого Верховского, «впечатление на
собрание было произведено потрясающее»3. Действи-
тельно, участвовавшие в заседании комиссий министр
иностранных дел Терещенко и кадеты во главе со своим
лидером Милюковым4, услышав такие речи, пережили
состояние шока.
В самом Верховском приверженцы империалистиче-
ской политики увидели недруга, нанесшего им «преда-
тельский удар в спину». Его выступление они расцени-
ли как черную измену. Такие речи они могли ожидать
от большевиков, но никак не от военного министра, ко-
торый еще совсем недавно заверял в способности Рос-
сии выдержать зимнюю кампанию и предстать во все-
оружии весной будущего года, восстановив свои боевые
силы. И естественно, на военного министра сразу обру-
шился град недоуменных и ядовитых вопросов и упре-
ков, от которых ему приходилось с трудом отбиваться.
Первым взял слово министр иностранных дел, для ко-
торого заключения Верховского звучали отрицанием
проводимой им внешней политики и всей его внешнепо-
1 W. Hard. Raymond Robins'own story. New York and London,
1920, p. 40.
1 сАрхив Русской Революции», т. 7, стр. 281.
3 Л. И. Верховский. Россия на Голгофе, стр. 38.
4 П. Н. Милюков являлся членом комиссии Предпарламента по
иностранным делам, В. Д. Набоков — товарищем председателя этой
комиссии. Другим товарищем председателя комиссии был А. Р. Гоц.
Присутствовавший на заседании еще один видный деятель кадет-
ской партии, член ее ЦК Винавер, входил в состав комиссии по
обороне.
469
литической программы, изложенной в комиссии всего за
несколько дней до этого драматического события. Тере-
щенко ядовито заметил, что военный министр пред-
лагает бороться с немецкой пропагандой путем осуще-
ствления империалистических притязаний Германии.
Такое же тяжелое обвинение выдвинул один из кадетов,
член комиссии по обороне Н. К. Кульман К
Однако эти упреки были явно несправедливы. У во-
енного министра и в мыслях не было защищать немец-
кие интересы. В его рассуждениях и побуждениях на-
шел отражение в первую очередь страх перед неудер-
жимо надвигавшейся социалистической революцией. На
язвительное замечание Терещенко Верховский возразил,
что он ставит вопрос гораздо шире, чем министр ино-
странных дел и другие оппоненты. «Речь идет не об осу-
ществлении немецких притязаний, а о спасении государ-
ства, т. е. сохранении из него всего того, что возможно
по реальному соотношению сил. И только при немед-
ленном активном выступлении в пользу мира эта цель
может быть достигнута. Напротив, при продолжении
войны к весне положение еще ухудшится и анархия
усилится, особенно если будет плохой урожай»2.
Отвечая на выпад Кульмана, Верховский с раздра-
жением заметил, что пора от громких и красивых слов
о революционных завоеваниях перейти к трезвой оценке
положения. «Надо решать,— сказал он,— что нам по
карману и что нет. Если нет средств для лучшего мира,
надо заключать такой, какой сейчас возможен». В про-
тивном случае положение только ухудшится. Он снова
и снова доказывал, что моральное и материальное со-
стояние армии и страны настоятельно диктует принять
срочные, безотлагательные меры к заключению мира.
На улучшение продовольственного дела надеяться не
приходится, ввиду того что все народное хозяйство не-
удержимо разрушается, а запасы продовольствия бы-
стро истощаются. Уже сейчас, напоминал военный ми-
нистр, недостаток продуктов побуждает многие части
грозить уходом с фронта, отказываться принимать теп-
лые вещи и строить землянки, причем эти настроения,
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 34—35, 37.
1 Там же, стр. 35,
470
возникнув в одной какой-либо части, тотчас же прони-
кают в соседние.
Верховский настойчиво убеждал, что только мир
в состоянии излечить армию от тяжелых недугов и
вдохнуть в нее новые силы, без чего все рассуждения о
спасении национальных интересов страны не более чем
самообман. Известие о мире, говорил он, тотчас вызо-
вет в армии прилив энергии, и тогда найдутся части,
которые во имя сохранения государства возьмутся по-
давить анархию и рвзвал как на фронте, так и в тылу.
Пока будут вестись переговоры, а на это потребуется
немалый срок, Временное правительство сумеет навести
в стране порядок, и к моменту подписания мирного до-
говора у него будет «вполне реальная сила», которая и
обеспечит России более приемлемые условия. Что ка-
сается Германии и ее союзников, то они сами, по мне-
нию Верховского, должны были пойти на переговоры,
так как положение у них не блестящее. В противном
случае у Временного правительства будет веский аргу-
мент в пользу мобилизации военных усилий. Но никакие
доводы не принимались во внимание; они казались не-
убедительными. Обескураженный и недовольный Тере-
щенко заметил, что в предыдущем 1916 г. нехватка про-
довольствия достигла 47% и все-таки армия устояла.
Кое-кто уповал на материально-техническую «помощь»
со стороны союзников. Но и в этом вопросе Верховский
явно разочаровал своих оппонентов. Военный министр
отметил, что союзники уклоняются от выполнения дан-
ных России обещаний и зафиксированных обязательств.
«Помощь нужна,—говорил он,—прежде всего в деле
снабжения подвижным составом наших железных до-
рог. Однако она оказывается далеко не в надлежащем
размере, и со стороны союзников намечается даже
уклонение от выполнения сделанных обещаний. Так, из
заказанных в Америке 2375 паровозов только неболь-
шая часть поставлена, а при таком замедлении самая
помощь теряет значение, так как не покрывает убыли
вследствие изнашивания. Равным образом и содействие
американских инженеров по поднятию провозоспособ-
ности Сибирской железной дороги не дало ничего. Что
касается артиллерии и снарядов, то в этом отношении
Англия неохотно идет нам навстречу, ссылаясь на то,
что поставляемые ею орудия легко могут попасть в руки
471
немцам при нынешнем состоянии русской армии» К Ан-
глия отказалась также от поставки 2,5 млн. пар сапог.
США согласились изготовить 3,5 млн. пар, но срок по-
ставки продлен и пока получено всего 116 тыс. пар.
«Весьма печально,— продолжал министр,— обстоит дело
с авиацией, которая у нас совсем угасает за отсутствием
достаточной поставки аппаратов из-за границы. (Име-
лись в виду обязательства Франции.— В. В.) Только в
последнее время дело пошло лучше, после того как мы
предложили компенсацию в • виде чугуна и древесного
угля»2. Спасая положение, Терещенко пытался приукра-
сить взаимоотношения с союзниками, в частности вы-
полнение ими своих обещаний и обязательств. Так, он
сообщил, будто, по имеющимся в его распоряжении ци-
фровым данным, американским инженерам удалось в
пять раз повысить провозоспособность сибирской желез-
нодорожной магистрали. Непонятным оставалось только,
почему во Владивостокском порту продолжали лежать
неподвижно многочисленные грузы, в том числе и по-
ставленное японцами обмундирование, столь необходи-
мое фронту.
Атмосфера накалилась до такой степени, что кадеты
вот-вот «были готовы открыто бросить военному мини-
стру обвинение в том, что он переметнулся на сторону
большевиков. В бой ввязалась небезызвестная мадам
Е. Д. Кускова, усмотревшая в предложении военного
министра желание «просто сдаться на милость врагов и
союзников». Верховский отбивался, как говорят, до по-
следнего. В конце концов он не смог выдержать натиска,
и по существу капитулировал, обнаружив свою непосле-
довательность. Отвечая на вопрос, как быть в том слу-
чае, если союзники все же откажутся пойти навстречу
мирным предложениям, он заявил, что тогда Россия бу-
дет вынуждена «подчиниться судьбе и пройти через
большевистское восстание».
По настоянию кадетов заседание было прервано до
выяснения согласованного мнения Временного прави-
тельства. Они заявили, что комиссии не могут обсуг
ждать вопросов внешней политики и тем более предло-
жение Верховского, пока не устранено обнаружиэщееся:
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 39.
а Там же, стр. 30, 39.
472
резкое разногласие по вопросу о мире между ним и ми-
нистром иностранных дел, что при таких условиях необ-
ходимо проверить «безнадежные выводы» военного ми-
нистра относительно материального, й прежде всего
продовольственного и вещевого, обеспечения армии. По-
пытки соглашателей «продолжить разговор» оказались
безуспешными. По существу же они уклонились от об-
суждения и не поддержали военного министра, «заре-
зервировав» свое мнение до лучших времен.
Из комиссий Предпарламента дискуссия была пере-
несена во Временное правительство, но и там Верхов-
ский также остался в одиночестве. Прямо с заседания
комиссий (оно закончилось в первом часу ночи) Тере-
щенко направился в Зимний дворец, где в эти дни про-
исходили почти перманентные заседания правительства,
занятого главным образом разработкой плана борьбы
с большевиками. Без лишних дискуссий было решено
Верховского устранить, а о его предложении хранить
гробовое молчание и ни в коем случае не допускать,
чтобы сведения о нем проникли в печать. «Мои сотова-
рищи по кабинету,— записал он в своем дневнике,—
считают, что я переоцениваю опасность, что с нарастаю-
щим движением можно будет справиться без героиче-
ских мер, которые я предлагаю» К
Без «героических» мер и... без Верховского. Послед-
него тут же решили устранить. Военный министр и не
протестовал. Он сознавал, что после всего происшедшего
ему нельзя оставаться в правительстве, и поэтому сам
заявил просьбу об отставке, которую охотно удовлетво-
рили. Правда, формально она не была принята.
В целях предосторожности ее заменили бессрочным
«отпуском»2. Опасались, что официальное принятие от-
ставки может вызвать в стране крайне неблагоприят-
ный резонанс, так как пришлось бы сообщить и ее мо-
тивы. Весть о том, что военный министр уходит в связи
с отказом правительства немедленно возбудить вопрос
о мире, непременно всколыхнула бы всю страну.
То, что Верховский сделал такое заявление, для Вре-
1 А. И. Верховский. Россия на Голгофе, стр. 134.
* «Архив Русской Революции», т. 7, стр. 281. В разговоре с
Духониным в ночь с 21 на 22 октября Керенский сообщил, что «ге-
нерал Верховский сегодня уезжает в отпуск и фактически на свой
пост не вернется».
473
менного правительства было, конечно, неожиданным.
Но тем не менее Керенский уже знал о настроениях
своего военного министра. GaM Верховский отмечал в
заседании комиссии, что, хотя до сих пор он формально
не выносил на обсуждение свое предложение, сущность
его мнений была давно известна Временному прави-
тельству и что он уже просил министра-председателя
подыскать ему преемника, так как он не в силах про-
должать работать в прежнем направлении, ибо не ви-
дит выхода из создавшегося -положения, а быть пассив-
ным свидетелем и участником дальнейшего разложения
армии не желает *. Верховский просил об отставке
18 октября. При этом он сослался также на то, что Вре-
менное правительство не .пользуется уже доверием
масс. Еще 17 октября на закрытом заседании Времен-
ного правительства при обсуждении вопроса о борьбе с
большевиками Верховский признал положение Времен-
ного правительства по существу безнадежным и заявил
просьбу о своем уходе. «Большевизм,— сказал он,— в
Совете рабочих депутатов, и его разогнать нет силы.
Я не могу предоставить реальной силы Временному
правительству и поэтому прошу отставку»2. На следую-
щий день Верховский составил письменный рапорт на
имя Керенского, в котором уже официально просил об
освобождении его с поста военного министра, мотивируя
эту просьбу своим несогласием с правительственным кур-
сом как во внутренней, так и внешней политике. «Месяц
работы во Временном правительстве,— писал он в этом
рапорте,—убедил меня, что способ управления страной
совершенно не удовлетворяет заданиям дня. Коллегия,
даже из самых лучших, болеющих за свою страну лю-
дей, не может вести борьбу с анархией.., не говоря уже
о том, что Временное правительство не пользуется нуж-
ным доверием масс... Не желая обманывать кого бы то
ни было в возможности спасения тем путем, которым
мы идем, я прошу вернуть меня в действующую ар-
мию»3. Там же Верховский указывал на необходимость
ясно сказать «народу, что Временное правительство
борется за «скорый почетный мир» и что Парижская кон-
1 См. «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 36, 33, 38.
* сИсторический архив» № 5, I960, стр. 85.
' Там же.
474
ференция имеет задачей выработку союзниками предло-
жения мира. Правда, рапорт этот не был вручен Керен-
скому, так как в последний момент Верховскому пока-
залось, что он носит «слишком личный характер». Но
устно содержание его было изложено министру-предсе-
дателю.
Верховского поспешили устранить еще и потому,
чтобы избежать нового осложнения с союзниками, так
как его заявление и среди них вызвало такой же пере-
полох и не могло остаться без последствий. Особенно
обстановка была взвинчена заметкой, появившейся
21 октября в бурцевской газете «Общее дело». (Она
была набрана крупным шрифтом в виде воззвания.)
В этой коротенькой заметке, автором которой являлся
сам Бурцев, отъявленный корниловец, говорилось, буд-
то накануне в заседании комиссии Предпарламента по
обороне военный министр Верховский «предложил за-
ключить мир с немцами тайно от союзников». При этом
Верховский был назван одним из главных виновников
гибели генерала Корнилова и открыто объявлялся из-
менником родины. В сущности в этом же обвинялось и
само правительство. «Это измена России! — писала га-
зета.— ...Это... какой-то сумасшедший дом. Члены комис-
сии от слов генерала Верховского пришли в ужас. Ген.
Алексеев плакал. Нет! Это не сумасшедший дом! Это
хуже всякого сумасшедшего дома! Это — прямая измена
России! За слова Верховского должны немедленно
дать нам ответ Керенский, Терещенко и Некрасов».
В заключение газета призывала «спасать Россию» К
Это была явная провокация, рассчитанная на то,
чтобы развязать руки махровой контрреволюции. И хотя
«Общее дело» было немедленно закрыто, обстановка от
этого не стала менее накаленной. Особенно опасались
нового, более острого недовольства союзников. 23 ок-
тября на заседание Предпарламента явились все союз-
ные дипломаты (за исключением итальянского посла, о
котором ходили слухи, что он совершенно подавлен ка-
тастрофой при Капоретто). Стараясь сгладить впечат-
ление, Терещенко от имени правительства сделал заяв-
ление, что Россия будет продолжать войну до победного
конца и что ее делегаты собираются на союзниче-
1 «Общее дело», 21 октября 1917 г.
*
475
скук) конференцию в Париже, где они будут представ-
лять правительственную точку зрения. Между тем на
следующий день в целях успокоения народных масс Ке-
Йенскому пришлось заявить в Предпарламенте, что на
[арижской конференции будут выработаны условия
мира и предложены Германии. Но это было очередной
и последней официальной ложью, которой незадачливый
премьер потчевал страну в страхе перед мощными рас-
катами вспыхнувшей пролетарской революции и в на-
дежде, что ему удастся таким путем выиграть необхо-
димое время.
Такой же трюк выбросили и эсеро-меныыевистские
«предпарламентарии». Видя, что почва окончательно
уходит у них из-под ног, они приняли на вечернем за-
седании Совета республики 24 октября резолюцию, в
которой подчеркивалась необходимость немедленного
принятия декрета о передаче земель в ведение земель-
ных комитетов и «решительного» выступления во внеш-
ней политике с предложением к союзникам провозгла-
сить условия мира и начать мирные переговоры К
А меньшевик Дан, прибывший к Керенскому поздно ве-
чером с группой других эсеро-меньшевистских деятелей,
предлагал срочно отпечатать в какой-либо типографии
и еще ночью расклеить по городу объявление о том, что
Временное правительство якобы возбудило перед союз-
никами вопрос о мире. Как справедливо заметил
М. Н. Покровский, это была попытка украсть у больше-
виков лозунг мира, но попытка с явно негодными сред-
ствами. Восстание питерских рабочих и гарнизона раз-
вивалось полным ходом, и его нельзя было остановить
никакими ухищрениями. Да и Керенский категорически
отверг предложение соглашателей. Он все еще надеял-
ся, что ему удастся подавить выступление большевиков.
В сущности вопрос о поездке на союзническую кон-
ференцию как представителя Совета, так и самого Те-
рещенко уже отпал. 15 октября поверенных в делах
России в Стокгольме и Христиании уведомили, что рус-
ская делегация во главе с министром иностранных дел
и направляющийся вместе с нею английский посол в
Петрограде (с семьей) прибудут в Хапаранду 23 октяб-
ря, а 17 октября о своем предстоящем отъезде Терещен-
1 См. Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 74.
476
ко телеграфировал в Париж и Лондон. Но уже через
день (19 октября) в те же адреса было сообщено, что
отъезд министра на союзную конференцию «по непред-
виденным обстоятельствам» откладывается. То же са-
мое уже сделал Бьюкенен'. Этими «непредвиденными
обстоятельствами» была срочная подготовка Временно-
го правительства к разгрому Советов и большевиков, о
чем свидетельствует телеграмма Терещенко, отправлен-
ная представителям за границу 23 октября, в которой,
в частности, говорилось: «В Петрограде много толков
о готовящемся выступлении большевиков. Созываемый
ими съезд Советов, первоначально назначенный на
20 октября, теперь на несколько дней отложенный, воз-
можно, вовсе не состоится»2. Этот «прогноз» означал
не что иное, как подготовку Временного правительства
к разгрому съезда, о чем в той же телеграмме было
сказано, что правительство «намерено твердо подавлять
могущие возникнуть беспорядки». Однако самоуверен-
ность незадачливых министров оказалась не более чем
мыльным пузырем.
«Инцидент» Верховского наряду с возней вокруг
конференции о целях войны и скобелевского «наказа»
ярко иллюстрирует вывод Ленина о кризисе «верхов»,
являвшемся одним из основных факторов предоктябрь-
ской революционной ситуации.
Может возникнуть вопрос: почему же русская бур-
жуазия не шла на мир даже тогда, когда ее господству
угрожала смертельная опасность, когда она стояла
перед неизбежностью потери власти? Ответ на него в
какой-то мере был дан в упомянутом докладе Терещен-
ко в комиссии по иностранным делам. Буржуазия вся-
чески открещивалась от мира прежде всего потому, что
не хотела расстаться со своими империалистическими
планами, хотя объективные условия давно и настоятель-
но заставляли ее отступиться от них. Временное прави-
тельство, проводившее буржуазную политику, надея-
лось кое-как продержаться, пережить свою немощь и
непременно сесть за круглый стол мирных переговоров
1 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д« 100, л. 387, 4Q7, 420,: 421.
(Делегация была довольно многочисленной: вместе с министром
должно было поехать около 20 человек.)
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. 1, л. 28 об.
477
в числе победителей. В этом отношении весьма харак-
терно высказывание П. Струве в Предпарламенте 20 ок-
тября, т. е. буквально за несколько дней др того, как
русская буржуазия навсегда была сметена £ политиче-
ской арены разразившимся шквалом пролетарской ре-
волюции. Подвергнув критике существовавший в неко-
торых цензовых кругах взгляд, что заключение мира
спасет от анархии, Струве заявил: «Я^исколько не
стыжусь того, что ни прямо, ни косвенно lie призывал к
этой революции, ибо революцию в условиях войны я
считал и считаю несчастьем русского народа. Я ненави-
жу анархию, но ценою мира, недостойного России, не
желаю покупать избавление от нее». Разгневанный ли-
берал ополчился даже на Терещенко за то, что тот яко-
бы находился под игом формулы «без аннексий и кон-
трибуций» К
Это высказывание было не единичным. Таких взгля-
дов придерживалась почти вся кадетствующая буржуа-
зия, находившая поддержку и среди соглашателей.
С той же предпарламентской трибуны народный социа-
лист Н. Чайковский заявлял: «С самого начала войны
я не переставал утверждать, что заниматься социальны-
ми и экономическими реформами в военное время —
преступление. Мы совершаем это преступление, хотя я
не враг этих реформ, ибо я социалист»2. Состоявшееся
в Москве под председательством Родзянко второе так
называемое совещание общественных деятелей приняло
13 октября резолюцию о войне и мире, в которой, в
частности, говорилось: «Общественное сознание исклю-
чает всякую мысль об измене общему делу союзников
и о сепаратном мире. Совещание непоколебимо вериг,
что русский народ найдет в себе достаточно сил, чтобы
довести войну до такого мира, который отвечал бы ин-
тересам, чести и достоинству России»3. Тремя днями
раньше о том же самом говорил генерал Алексеев в
Предпарламенте4. Ничего, что Россия неудержимо ка-
тится к катастрофе, лишь бы не национальный позор —
так рассуждали близорукие буржуазные и мелкобур-
1 См. «Известия», 21 октября 1917 г.
1 Цит. по: Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 49.
3 См. «Рабочий путь», 15 октября 1917 г.
4 См. «Известия», 11 октября 1917 г.
478
жуазные политики. Мерилом национальной гордости и
чести для\них служило, однако, то, что на самом деле
являлось Предательством государственных и народных
интересов. \
Не надеАсь склонить союзников ко всеобщему миру,
Временное правительство отвергало и перспективу сепа-
ратного мира, считая, что он таит в себе угрозу само-
му существованию русского независимого государства.
«Вопроса о селаратном мире,— говорил Терещенко на
заседании комиссий 12 октября,—лучше и вовсе не ка-
саться, так как в этом случае перед нами встанут все
возможные опасности» К В первую очередь опасались,
что это может иметь обратные /последствия, а именно
^сетаратный мир союзников с Германией за счет Рос-
сии. Отход от Антанты оставлял Россию один на один
с вооруженным до зубов германским империализмом.
Как союзники постоянно опасались возможности сепа-
ратного ;мира России с Германией, так в свою очередь
и Временное правительство боялось, как бы союзники
не заключили сепаратный или даже «общий» мир с
Германией за счет России. Но особенно страшились
остаться с глазу на глаз с собственными революционны-
ми массами, в борьбе с которыми получали неизменную
помощь от правящих кругов союзников.
Временное правительство боялось и не хотело отры-
ваться от Антанты, считая, что только в этой военно-
политической комбинации Россия сможет удержаться в
числе великих держав. К странам Согласия и примкнув-
шим к ним Соединенным Штатам русская буржуазия
была привязана прочными нитями финансово-экономи-
ческой зависимости. С их помощью она рассчитывала
обеспечить восстановление разрушенного войной хозяй-
ства, ликвидировать свое промышленное отставание и
зависимость от иностранного капитала.
Временное правительство хотело оставаться верным
«союзническому долгу», совершенно не считаясь с тем,
что страна находится на краю пропасти и ее судьба
приносится в жертву международному империализму.
Перед перспективой разрыва с союзниками и крушения
всех надежд, какие возлагались на войну, оно забыва-
ло о всякой предосторожности и даже об угрозе его
1 «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 21.
479
собственному существованию. Правительстоо^Серенско-
го надеялось восстановить зимой боеспособность армии,
укрепить положение на фронте ив тылу и!в 7918 г. при-
дать своему голосу более твердое звучаниеГ Эту наде?
жду разделяли не только правящие круги/ буржуазии,
но и значительная часть мелкобуржуазной^ демократии.
Но того, что творилось вокруг, министры /словно не за-
мечали. Самой неотложной задачей в данный момент
Временное правительство считало борьбу с большевизм
мом. Тех же взглядов придерживались мелкобуржуаз-
ные правящие партии меньшевиков и эсеров, их руково-
дящая верхушка.
Большое влияние на позицию буржуазии оказывал
страх перед революцией. Многие из ее представителей
считали, что выход из войны придаст новый размах рево-
люционному движению и поставит «сознательные классы»
перед еще большими трудностями. Сам глава кадетов
Милюков опасался именно такого развития событий. По
свидетельству В. Набокова, однажды Милюков так вы-
сказался по этому поводу: «Кто его знает, может быть,
благодаря войне все у нас еще кое-как держится, а без
войны скорее бы все рассыпалось» К
В белоэмигрантской литературе встречаются указа-
ния на то, что осенью 1917 г. под воздействием прогрес-
сирующей общей хозяйственной разрухи, непрекращаю-
щегося развала армии и особенно под влиянием стре-
мительного роста большевизма даже в самой кадетской
верхушке среди некоторой ее части зародилось сомне-
ние в целесообразности продолжения войны и в возмож-
ности достижения намеченных целей. В числе этих
сомневающихся оказались такие видные деятели кадет-
ской партий, как В. Набоков, Аджемов, Винавер, Коно-
валов и Нольде. Эти наименее близорукие представите-
ли буржуазии считали, что лучше распроститься с
прежними планами, чем оказаться перед лицом проле-
тарской революции и стать свидетелями ее торжества.
Однако если и возникло такое «течение», оно ни в ма-
лейшей степени не повлияло на официальную позицию
кадетской партии. С самого начала эта группка оказа-
лась изолированной, и кадеты по-прежнему упорно от-
стаивали курс на продолжение войны. «Когда Набоков,
1 В. Д. Набоков, Временное правительство, стр. 70.
460
Аджемов^ Винавер и я,— писал позже Б. Э. Нольде,— в
первый pi? попытались доказывать в недрах кадетского
центрального комитета,, что надо свернуть с путей на*;
шего классического империализма, мы столкнулись с
самым упорным сопротивлением. Милюков со свойст-
венной ему холодной отчетливостью доказывал, что цели
войны должны быть достигнуты, что нельзя говорить о
мире, пока не будет создана Югославия, и т. д. После
наших совещаний... мы составили для собиравшегося
тогда Предпарламента проект перехода к очередным
делам, осторожно говоривший о мире по общему реше-
нию союзников. Но нас... провалили огромным большин-
ством голосов»".
В конце сентября на одном из частных заседаний
кадетов, на котором присутствовало «большинство чле-
нов кадетского ЦК, те же лица пытались было снова
поднять вопрос о заключении общего мира «с согласия
всех союзников», выставляя на первый план угрозу
большевизма. «Ни разу раньше и ни разу позже,— по-
вествовал тот же Нольде,— Набоковым, Коноваловым
и другими не была так ясно и просто формулирована
та дилемма, к которой Россию приближали события,—
разумный мир или неминуемое торжество Ленина»2. Но
и на этот раз повторилось то же самое. Контрреволюци-
онная кадетская партия отвергла «крамольные» мысли
своих единомышленников. После этого Набоков, Вина-
вер и другие прикусили язык и больше уже не заика-
лись рб этом до тех пор, пока история не оставила им
никакого другого занятия на политической арене, кроме
писания мемуаров. Да и тогда об этих разговорах
вспомнили, видимо, только для того, чтобы задним чи-
слом показать свою мнимую прозорливость. Тот же
Нольде на заседании комиссии Предпарламента по ино-
странным делам 12 и 17 октября защищал империали-
стические притязания союзников, показав тем самым,
насколько «серьезными» были в его среде разговоры о
мире. Точно так же вел себя Винавер. На совместном
заседании комиссий Предпарламента по обороне и по
иностранным делам 20 октября он, как и другие пред-
ставители кадетской партии, выступил против предло-
1 с Архив Русской Революции», т. 7, стр. 10—11.
* Там же, стр. 1L
461
жения Верховского о необходимости немедленного за-
ключения мира К То же самое можно сказать о В. На-
бокове и других кадетских и кадетствующих/ «сторонни-
ках» мира. <
В свете этих фактов нельзя согласиться, с утвержде-
нием А. Е. Иоффе и А. В. Игнатьева, будто «среди ру-
ководителей кадетской партии имелось довольно силь-
ное течение сторонников сепаратного мира с Герма-
нией»2. В подкрепление данного утверждения авторы
ссылаются на выводы Н. Рубинштейна3. Однако эти
выводы «нуждаются в уточнении, так как они основаны
только на признаниях В. Набокова и Б. Нольде, содер-
жащихся в их воспоминаниях, опубликованных после
Октябрьской революции, и не сопоставлены с их факти-
ческим поведением в предоктябрьский период. Поведе-
ние же это опровергает утверждение, будто они пред-
ставляли «сильное течение» противников продолжения
войны в среде буржуазии. Кроме того, они поднимали
вопрос не о заключении сепаратного мира, а вели раз-
говоры о мире «вообще», в духе Верховского, всецело
полагаясь на волю союзников и делая, таким образом,
все эти разговоры беспредметными. Ибо и по их мне-
нию Россия должна была подчиниться союзникам и
продолжать войну, если последние не одобрят ее ини-
циативы. Вряд ли Набоков даже после падения Времен-
ного правительства и исчезновения кадетов с политиче-
ской арены мог осмелиться написать (а писал он это
весной 1918 г.), что он выступал за сепаратный мир с
Германией. Но именно так получается в упомянутой
статье.
Опираясь на эсеров и меньшевиков, буржуазия гото-
вилась к нанесению решительного удара по революции,
без чего она считала невозможным провести реоргани-
зацию армии. Замышлялась вторая корниловщина. Про-
мышленно-финансовые круги требовали от Временного
правительства ускорить осуществление планов эвакуа-
1 См. «Отчеты о секретных заседаниях», стр. 20, 22, 40—41.
1 См. «Вопросы истории» № 11, 1962, стр. 76.
* См. «Очерки по истории Октябрьской революции», т. 2,
стр. 440. А. Е. Иоффе явно по недоразумению по существу и Тере-
щенко причислил к сторонникам сепаратного мира с немцамл (см.
«Русско-французские отношения в 1917 г.», стр. 322).
482
ции Петрограда и объявления его на военном положе-
нии, видя в этом наиболее реальный путь расправы с
революционным авангардом. Речь шла о физическом
изничтожении большевистской партии. Российский неф-
тяной король, «русский Рокфеллер» Лианозов в беседе
с Джоном Ридом откровенно говорил: «Что до больше-
виков, то с ними придется разделываться одним из двух
методов. Правительство может эвакуировать Петроград,
объявив тогда осадное положение, и командующий вой-
сками округа расправится с этими господами без юри-
дических формальностей... Или, если, например, Учре-
дительное собрание проявит какие-либо утопические
тенденции, его можно будет разогнать силой оружия» К
Планы скорейшей эвакуации Петрограда поддержива-
лись и союзниками. Дипломатический корпус с поспеш-
ностью готовился к перемещению в древнюю русскую
столицу. В министерство иностранных дел была подана
записка о своевременном подыскании на новом месте
необходимых помещений для размещения иностранных
представительств, аккредитованных при Временном пра-
вительстве2.
Особенно лютую ненависть питала буржуазия к во-
ждю большевистской партии, по-прежнему добиваясь
физической расправы с ним. Известный американский
корреспондент Альберт Рис Вильямс, находившийся в
тот период вместе с Джоном Ридом в России, рассказал
в своих воспоминаниях о том, как один московский ка-
питалист в разговоре с ним заявил о своей готовности
«сию минуту выложить миллион рублей тому, кто убьет
Ленина», и «указать еще двадцать человек, которые
завтра же внесут по миллиону на это дело»3. А в это
время ищейки Керенского усиленно рыскали по всем
направлениям, надеясь напасть на след вождя пролета-
риата. Еще в дни Демократического совещания Тере-
щенко сообщал своим представителям за границей о
«твердом намерении» Временного правительства аресто-
вать В. И. Ленина4. Все это лишний раз показывает,
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 31.
* АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 152, т. I, л. 159. (Записка
без даты, помечено только соктябрь».)
8 А. Р. Вильямс. Воспоминания о Ленине. Л., 1925, стр. 22.
4 АВПР, ф. Канцелярия, 1917 г., д. 100, л. 195.
483
насколько правильным было решение большевистской
партии надежно укрыть своего вождя в глубоком под-
полье и насколько опрометчивыми и опасными для дела
революции являлись предложения некоторых партийных
деятелей о явке В. И. Ленина на буржуазный суд, ко-
торый оказался бы не чем иным, как физической рас-
правой. На протяжении всего лослеиюльского периода
Временное правительство не переставало охотиться за
Лениным, стремясь обезглавить рабочий класс.
Не надеясь на собственные силы, русская буржуазия
все больше и больше склонялась к мысли о необходи-
мости прямого вмешательства иностранных империали-
стов в русские дела путем организации открытой воен-
ной интервенции. Уже упоминавшийся капиталист Лиа-
нозов в беседе с Джоном Ридом в начале октября
1917 г. говорил: «Революция — это болезнь. Раньше
или позже .иностранным державам придется вмешаться
в наши дела точно так же, как вмешиваются врачи, что-
бы излечить больного ребенка и поставить его на но-
ги» К С не меньшей определенностью высказывались на
сей счет царские генералы, уточняя с профессиональной
осведомленностью, в чем должна состоять миссия ино-
странных «врачевателей» на русской земле. Командир
армейского корпуса барон А. Будберг незадолго до кру*
шения режима Временного правительства записал в
своем дневнике: «Сейчас нам нужны во что бы то ни
стало иностранные ледники для понижения температу-
ры и остановки гнилостного процесса. Несколько хоро-
ших дивизий, вовремя нам присланных, явились бы
теми крепями, которые остановили бы происходящее
крушение русской военной храмины»2. Автор приведен-
ных строк находил, что наиболее подходящими для
указанной цели оказались бы американские войска.
Надо полагать, эти мысли барон доверял не только соб-
ственному дневнику, но и своим высокопоставленным
коллегам, в том числе и тем, в ком видел спасителей
«русской храмины»:
Более того, русская буржуазия, помещики и реакци-
' Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 30-
* «Архив Русской Революции», т. 12. Берлин, 1923л стр. 201 —
202; (Позже А. Будберг выступал в рядах активных белогвардей-
цев.)
484
онйая военщина готовы были допустить не только союз-
ную интервенцию, но и немецкое вторжение, лишь бы -с
его помощью задушить революцию. По свидетельству
Джона Рида, ему приходилось встречать русских офи-
церов, которые открыто предпочитали военное пораже-
ние сотрудничеству с солдатскими комитетами. Однако
«разобиженные» на комитеты офицеры не составляли
исключения. «Значительная часть имущих классов,—рас-
сказывает Д. Рид,— предпочитала немцев революции —
даже Временному правительству — и не колебалась го-
ворить об этом. В русской семье, где я жил, почти по-
стоянной темой разговоров за столом был грядущий
приход немцев, несущих «законность и порядок»» К Не
приходится гадать, к каким слоям принадлежала упо-
мянутая семья. В своей книге Джон Рид описал и дру-
гой не менее характерный случай. Однажды ему дове-
лось провести вечер в доме одного московского купца.
Во время чая иностранные гости спросили у сидевших
за столом лиц, кого они предпочитают: Вильгельма или
большевиков. Оказалось, что из одиннадцати опрошен-
ных десять высказались за Вильгельма.
Подобные высказывания делались не только купчи-
ками, подогретыми крепким чаем, и не только за обе-
денным столом в глухо зашторенных помещениях. Они
имели место и в печати. Их авторами являлись видней-
шие вожди контрреволюции, претендовавшие на роль
верховных правителей России. Общеизвестно поражаю-
щее своим цинизмом заявление Родзянко в газете «Утро
Росрии» о том, что взятие Петрограда немцами было бы
великим счастьем для России, так как это привело бы к
уничтожению Советов и избавлению столицы от револю-
ционного Балтийского флота. «Петроград,— говорил
он,— находится в опасности... Я думаю, бог с ним, с Пе-
троградом... Опасаются, что в Петрограде погибнут цен-
тральные учреждения (Советы и т. д.— В. В.). На это я
возражал, что очень рад, если все эти учреждения погиб-
нут, потому что, кроме зла, России они ничего не принес-
ли...»2 Со взятием Петрограда, (повествовал этот поли-
тик, будет уничтожен и Балтийский флот. Но жалеть об
этом не приходится.
1 Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 31—32.
1 «Утро России», 8 октября 1917 г.
486
К несчастью для русской буржуазии, немецкие ван-
далы «не хотели» прийти ей на помощь и получить из
ее рук ключи от северной столицы. По признанию Гин-
денбурга, немецкое командование, несмотря на весь
соблазн, не решалось предпринять наступление на Пе-
троград, так как оно не располагало для этого доста-
точными силами. «Наше наступление на Ригу, — писал
он впоследствии, — вызывает в России «большое беспо-
койство за участь Петербурга. Столица России начинает
волноваться. Она чувствует непосредственную угрозу...
У нас также возникают иллюзии о походе на Петербург.
Откровенно говоря, я с большим бы удовольствием ис-
полнил это... Однако мы должны были от этого отка-
заться, чтобы не продержать слишком долго мнрго
войск на таких позициях, которые не могли ничего дать
нам в дальнейшем. Наше внимание от Рижского залива
отвлекалось берегами Адриатического моря» !.
По свидетельству генерала Лукомского, сам лидер
кадетов Милюков, ярый приверженец Антанты, в июле
1918 г. предлагал порвать с союзниками и договориться
с немцами о подавлении Советской власти2. Но не
только в душе или на словах цензовые круги демонст-
рировали свою готовность принять поражение в обмен
на избавление от революции. И на деле они старались
всячески содействовать этому. Секретарь петроградско-
го отдела кадетской партии в беседе с американским
корреспондентом откровенно признавал, что разруха в
стране являлась частью кампании, проводившейся с це-
лью дискредитации революции, причем делалось это с
одобрения и при участии иностранных дипломатов3. На
совещании английского военного кабинета 7 сентября
(нов. ст.) 1917 г. генерал Нокс, только что вернувшийся
из Петрограда, сделал доклад о положении в России, в
котором, в частности, сообщил: «Английские фабрикан-
ты закрывают фабрики и уезжают. В скором времени
ожидают всеобщего локаута»4. Вряд ли в случае с анг-
лийскими фабрикантами обошлось без подсказки из ка-
бинета сэра Бьюкенена.
1 сВоспоминания Гинденбурга», стр. 51.
2 См. «Архив Русской Революции», т. 5, стр. 487—188.
8 См. Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 31.
4 Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5, стр. 82.
486
«Торгово-промышленная газета* 15 октября откро-
венно писала, что для борьбы с растущей революцией
«остается только одно радикальное средство — времен-
но закрывать предприятия»1. К. Е. Ворошилов еще в
конце августа сообщал, что в Донецком бассейне закры-
лось уже 77 угольных шахт и еще целый ряд их нахо-
дится накануне закрытия2. Приблизительно такая же
картина наблюдалась и в других промышленных райо-
нах3.
Известны многочисленные случаи, когда владельцы
поджигали или затапливали угольные копи. На многих
предприятиях, в частности на московских и других тек-
стильных фабриках, хозяева и инженерно-технический
персонал, покидая работу, приводили в негодность ма-
шины, подкупленные железнодорожные служащие вы-
водили из строя паровозы и т. д. Общее собрание ра-
ботников электростанции Балтийского завода, а также
Совет старост механического Русско-Балтийского ва-
гонного завода отмечали, что «не проходит почти ни
одного дня, чтобы какой-нибудь завод, работающий на
оборону, не подвергся взрыву или поджогу»4. В «боль-
шинстве случаев эти поджоги являлись умышленными, о
чем свидетельствуют имеющиеся акты обследования
причин пожара. Так, например, при обследовании по-
мещения после ликвидации пожара на Русско-Балтий-
ском моторном заводе комиссия обнаружила «явные
следы поджога» — уцелевшие деревянные ящики и мо-
дели были залиты керосином5. Именно эта «кампания»
и могла содействовать глубокому вражескому вторже-
нию в пределы России со всеми вытекающими из этого
последствиями. Эти и многие другие засвидетельство-
ванные историей факты убедительно показывают, что
представлял сабой тот «патриотизм», которым кичились
и о котором трубили на всех перекрестках русская бур-
жуазия и все другие имущие классы и сословия, злобно
обвинявшие революционные массы трудящихся в отсут-
1 «Торгово-промышленная газета», 15 октября 1917 г.
3 См. «Донецкий пролетарий» (Луганск), 22 августа 1917 г.
8 См. Я. В, Волобуев. Экономическая политика Временного пра-
вительства, стр. 288—299.
« ЦГАОР, ф. 472, оп. 1, д. 23, л. 23.
6 См. «Победа Великой Октябрьской социалистической револю-
ции». Сб. статей. М., 1957, стр. 192.
487
ствии у них «здорового национального сознания» и в
забвении ими интересов родины.
Такой же «патриотизм» исповедовало само Времен-
ное правительство и его глава Керенский, не переста-
вавший клясться именем родины и революции и до хри-
поты кричавший о защите отечества. В эти дни Керен-
ский замышлял не менее страшное предательство. Не
надеясь больше на свои собственные силы, он обратил-
ся к Ллойд Джорджу с просьбой о том, чтобы союзни-
ки предприняли интервенцию' в Россию с целью подав-
ления революции. Об этом факте поведал читателям
уже упоминавшийся нами английский писатель Сомер-
сет Моэм в своей последней книге мемуаров. Правда, в
его повествовании явно чувствуется стремление создать
впечатление, будто английское правительство отвергло
указанную идею. Однако это не соответствует истори-
ческой действительности. Сам Ллойд Джордж в своих
мемуарах открыто признает, что планы интервенции в
Россию уже стояли в повестке дня союзников и руко-
водители Антанты лишь выжидали удобного момента
для их осуществления.
Еще до получения конфиденциального послания Ке-
ренского британский премьер лично обратился к прези-
денту США с предложением послать в Россию амери-
канские войска, подчеркнув, что это имело бы «вели-
чайшую ценность» К К Ллойд Джорджу Керенский об-
ратился потому, что именно Лондон пытался дирижи-
ровать не только войной, но и контрреволюцией. Имен-
но оттуда оказывался особенно сильный нажим, с тем
чтобы покончить наконец с революцией. Когда Тере-
щенко 12 октября пришел к Бьюкенену просить о
помощи в связи с угрозой, нависшей над Петроградом
в результате захвата немцами Моонзундских островов,
последний прямо заявил: уничтожьте большевизм, в
противном случае всякие разговоры на сей счет бес-
смысленны2. А несколько позже лондонская «Times» в
передовой статье столь же нагло и развязно писала:
«Большевизм надо лечить пулями»3. Совет, правда, не
1 «F. R. Russia. 1918», vol. 2, p. 1—2.
* L. Aragon. Histoire de l'URSS, vol. 1, p. 71.
3 Цит. по: Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир, стр. 67.
Когда левый эсер Карелин на заседании Предпарламента 23 ок-
тября зачитал приведенные выше слова из передовицы «Times» и,
488*
новый, но он поражал своей наглой откровенностью да-
же тех, кто не питал особых симпатий к большевикам.
Однако стесняться не приходилось: Временное прави-
тельство послушно внимало подобным советам. Оно и
само стремилось к этому, но у него не было необходи-
мого «медперсонала», способного выполнить рекомен-
дованную полицейскую процедуру,— не находилось до-
статочного количества рядовых стрелков, готовых разря-
дить свои ружья по бойцам революции. На заседании
Временного правительства 17 октября, посвященном
специально обсуждению вопроса о борьбе с большеви-
ками, военный министр Верховский в отчаянии заявил,
что он не в состоянии предоставить правительству «ре-
альной военной силы, поскольку он ею не располагает1.
Поэтому Керенский и обратился к британскому премье-
ру в надежде, что ему охотно пойдут навстречу и вслед
за «советами» направят и их исполнителей. К тому же
Великобритания располагала необходимыми средствами
для быстрой переброски «экспедиционных» войск.
Не уступали Керенскому в «патриотизме» и другие
министры. Терещенкр, например, постоянно делился с
союзными представителями планами о всех шагах пра-
вительства в борьбе с революцией. Не исключено, что и
он еще раньше, чем Керенский, передал Ллойд Джорд-
жу через Бьюкенена пожелание или подал мысль отно-
сительно присылки в Россию союзных войск. В конфи-
денциальном личном письме к Бьюкенену от 8 октября,
сообщая британскому послу о своем намерении уйти в
отставку, Терещенко писал: «Только контрреволюция,—
заметьте, контрреволюция не обязательно монархиче-
ская— одна она может сейчас спасти страну»2. Что это,
как не приглашение интервентов! Вот как далеко зашли
ответственные руководители Временного правительства,
видевшие «спасение» в иноземных оруженосцах._ Заме-
тим к слову, что это писал тот самый министр, политику
которого «умеренные социалисты», входившие в прави-
тельственный блок, считали «своей» политикой. В то
повернувшись к кадетам, зашил, что это также и их мысли, с
правых скамей раздались возгласы: «Да! Да!» (см. там же).
1 ЦГАОР, ф. 6, оп. 1, 22, л. 17; «Исторический архив» № 5,
I960, стр. 85.
* L. Aragon. Histoire de l'URSS, vol. 1, p. 70-71.
489
время как соглашатели воспевали деяния Терещенко,
последний бил челом перед приверженцами старого ре-
жима и международными жандармами.
С просьбой о присылке войск обращались не только
к англичанам, но и к американцам. За день до Октябрь-
ского вооруженного восстания в Петрограде Френсис
запрашивал Лансинга: «Что бы вы сказали о посылке
нами двух или более армейских дивизий через Влади-
восток или Швецию к ней (России. — В. В.) на помощь,
если бы я мог получить согласие на это русского пра-
вительства или даже склонить правительство обратить-
ся с такой просьбой?» 1 При этом Френсис пояснял,что
американские войска играли бы роль вдохновителя
«сознательных русских», т. е. контрреволюционных сил
в их борьбе с революционным народом. Бесспорно, рас-
торопный американский посол и сам проявлял инициа-
тиву. Не вызывает, однако, сомнения и то, что Френсис
предварительно уже переговорил на этот счет с Вре-
менным правительством и получил соответствующие
«полномочия» на запрос. Не лишне напомнить, что США
к тому вре'мени, можно сказать, еще не дали ни одцой
боевой дивизии на фронт, а посол уже рекомендовал
снарядить несколько соединений для выполнения между-
народных полицейских функций.
Таким образом, русская революция с новой силой
подтвердила неопровержимый исторический опыт, со-
стоящий в том, что эксплуататоры идут на любое нацио-
нальное «предательство, лишь бы сохранить свои узко-
классовые, кастовые интересы и привилегии, когда по-
следние оказываются под угрозой. Однако на этот раз
никакие козни не помогли. Великая Октябрьская социа-
листическая революция нанесла сокрушительный удар
по замыслам внутренней и внешней реакции.
1 cF. R. Russia. .1918», vol. d, p. 1121.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Внешняя политика Временного правительства
явилась прямым продолжением политики царизма. При-
шедшая к власти буржуазия не внесла в нее никаких
заметных коррективов. Встав у руля государственного
управления, она пыталась провести в жизнь ту самую
империалистическую программу, которая была выдвинута
свергнутым режимом. Руководствуясь этой программой,
Временное правительство с первых дней своего сущест-
вования провозгласило курс на продолжение войны до
победного конца, представлявшей собой концентриро-
ванное выражение агрессивной политики втянутых в
нее империалистических государств.
Установившееся в стране двоевластие не оказало
существенного влияния на направление русской внеш-
ней политики. Руководившие Советами эсеры и мень-
шевики лишь помогали буржуазии проводить ее анти-
народный внешнеполитический курс, прикрывая своей
«социалистической» вывеской ее империалистические
планы и замыслы.
В основе политики Временного правительства всех
составов лежала приверженность Антанте, ее политиче-
ским и стратегическим планам. Только в этой военно-
политической комбинации русская буржуазия и отра-
жавшее et волю правительство видели гарантию для
достижения намеченных целей и сохранения Россией ее
мировых позиций.
Однако империалистическая политика Временного
правительства с самого начала натолкнулась на упор-
ное противодействие широких народных масс, поднятых
революцией к активному историческому творчеству.
В авангарде борьбы против этой антинародной полити-
491
ки шла большевистская партия во главе с великим
Лениным. Под ее руководством все шире развертыва-
лось общедемократическое движение за мир, борьба за
революционный выход из войны.
Неустанная борьба за мир, против захватнических
устремлений русской и союзной буржуазии и всего меж-
дународного империализма содействовала перерастанию
буржуазно-демократической революции в социалисти-
ческую, облегчала создание субъективных предпосылок
пролетарской революции^ Уже через- полтора месяца
после сформирования Временного правительства в стра-
не разразился острый политический кризис, основной
причиной которого послужила реакционная внешняя по-
литика кадетско-октябристского правительственного
блока.
Апрельский кризис нанес сильнейший удар по пре-
стижу крупнейшей буржуазной партии — партии каде-
тов^ после которого она уже не могла оправиться. Ши-
рокие массы достаточно ясно увидели, что кадеты и
буржуазия являются контрреволюционной силой, с ко-
торой не может быть соглашения и с которой необхо-
димо вести беспощадную борьбу. Этот кризис не про-
шел бесследно и для престижа эсеров и меньшевиков.
С этого момента поддерживавшие их рабочие, солдаты
и крестьяне постепенно начали переходить на сторону
большевиков. Апрельские события явились важным эта-
пом на пути преодоления иллюзий добросовестного обо-
рончества.
Апрельский кризис привел к новой правительствен-
ной комбинации. Созданное коалиционное правительст-
во было вынуждено несколько перестроиться, изменить
тактику и методы внешней политики, отказавшись от
прямолинейного «милюковского» империализма и при-
няв на вооружение более «гибкий» империализм Ке-
ренского— Терещенко, выступавший под вывеской от-
каза от аннексий и контрибуций. Однако внешне-
политический курс переформированного правительства
Львова во всех своих основных аспектах остался преж-
ним.
В проведении «скрытого» империализма Временно-
му правительству усердно помогали мелкобуржуазные
партии меньшевиков, эсеров и народных социалистов.
С их помощью русская буржуазия и военное командо-
49£
вание сумели подготовить наступление, окончившееся,
однако, полным провалом; возлагавшиеся на него на-
дежды не оправдались.
Крах летнего наступления русской армии привел к
резкому ослаблению международных позиций России, к
подрыву ее роли и влияния в антигерманской коалиции
и стремительному падению международного престижа
Временного правительства.
После галицийской катастрофы внешнеполитическая
активность Временного правительства заметно ослабла.
Русская дипломатия уходит в «глухую оборону», укло-
няясь по мере возможности от обсуждения больших и
малых международных политических проблем и усту-
пая союзникам всюду, где ей приходилось с ними стал-
киваться: в Европе и Азии, на Ближнем, Среднем и
Дальнем Востоке. Уже в июле 1917 г. внешняя полити-
ка России оказалась в безысходном тупике.
Коалиционное правительство Керенского занимает
по преимуществу пассивную, выжидательную позицию.
Оно решило переждать время, «отмолчаться», надеясь
в течение предстоящей осени и зимы восстановить бое-
способность армии путем ее «коренной» реорганизации,
укрепить свое внутреннее положение и только потом
вернуться к активной внешней политике.
Происходит дальнейшее усиление финансовой и по-
литической зависимости России не только от Англии и
Франции, но и от Соединенных Штатов и Японии. Од-
нако причина отступления русской дипломатии на всех
театрах мировой политики коренилась не столько в фи-
нансовой и экономической зависимости России от союз-
ников, сколько в слабости и неустойчивости внутренне-
го положения Временного правительства, в его контрре-
волюционной деятельности.
Союзники же, и в первую очередь Англия, Франция
и США, пользуясь ослаблением России, стремились еще
больше подорвать ее мировые позиции, поставить в не-
равноправное положение по сравнению с другими уча-
стниками антигерманской коалиции и вообще низвести
ее до положения второразрядной державы. Англия,
Франция и США все более грубо и бесцеремонно вме-
шивались во внутренние русские дела, причем Временное
правительство само содействовало этому вмешательству
в. целях совместного наступления на революцию.
49а
Следует, однако, подчеркнуть, что, несмотря на уси-
ление финансовой и экономической зависимости России
от западных держав, она не утратила политической са-
мостоятельности в такой степени, как это утверждали
некоторые авторы, причисляя ее к разряду полуколоний.
Бесспорно, с ростом финансовой зависимости России
увеличивалась и ее политическая (дипломатическая)
зависимость. Но это не означает, что последняя была
прямо пропорциональна финансовой зависимости или
более того. Утверждение, будто Временное правитель-
ство из-за финансовой кабалы оказалось почти в 'пол-
ной политической зависимости от союзников, объектив-
но ведет к оправданию проводимой им международной
политики, поскольку эта кабала являлась наследием
свергнутого монархического режима, за которое Вре-
менное правительство юридически «непови«но»ч Между
тем Временное правительство и стоявшие за ним круги
несут полную ответственность за их антинародный внеш-
неполитический курс.
Стремясь противостоять англо-французской гегемо-
нии, Временное правительство пыталось опереться на
Соединенные Штаты, вовлечь их в фарватер своей по-
литики. Однако процесс наметившейся «переориента-
ции» остался незавершенным. К тому же он был нереа-
лен, так как правящие круги США сами хотели подчи-
нить Россию своему влиянию и уже добились в этом
заметных результатов.
К осени 1917 г. внешняя политика правительствен-
ного блока буржуазии и соглашательских партий окон-
чательно обанкротилась. Именно в этой области осо-
бенно отчетливо обнаружился кризис «верхов», явив-
шийся одним из основных факторов предоктябрьской
революционной ситуации. Дальнейшее продолжение
войны ставило нашу страну на грань катастрофы.
Союзники стали прибегать к еще более сильному на-
жиму на Временное правительство, грубо вмешиваясь в
русские дела и требуя от него решительной расправы с
революцией, мобилизации новых военных усилий. От уг-
роз они переходят к приостановке кредитов и военных
поставок, уклоняются от боевого содействия русской
армии и флоту, открыто поощряют австро-германский
натиск на Восток, таивший в себе опасность реставра-
ции царского режима. Страна нуждалась в безотлага-
494
тельном и кардинальном изменении внешнеполитическо-
го курса, в немедленном выходе из империалистической
войны. Между тем правительство Керенского провоз-
гласило стратегию «активной обороны», подтвердив в то
же время свою готовность «в нужный момент и в нуж-
ный час» предпринять новое наступление на фронте.
Будучи не в состоянии склонить союзников к общему
миру путем переговоров и не стремясь к этому, Вре-
менное правительство опасалось в то же время и се-
паратного мира, считая, что он таит в себе серьезную
угрозу великодержавному положению России, хотя
именно продолжение империалистической войны при
наличии острого экономического и политического кри-
зиса, переросшего осенью 1917 г. в общенациональный
кризис, грозило выпадением России из числа великих
держав, усилением ее зависимости от иностранного ка-
питала.
Великая Октябрьская социалистическая революция
вывела нашу Родину из того тупика, в который завела
ее политика буржуазных и мелкобуржуазных партий, и
положила начало политике подлинного национального
величия, политике мира и социализма.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Глава I. Внешняя политика Временного правитель-
ства в марте—апреле 1917 г 24
1. Сохранение в силе царских договоров и соглашений.
Курс на продолжение войны до победного конца —
2. Отношение союзников к перевороту в России. Офи-
циальное признание нового русского правительства 37
3. Двоевластие и его 'влияние на внешнюю политику
(Временного правительства 74
4. Разногласия внутри Временного (правительства по
вопросам внешней политики. Декларация 27 марта 85
5. сНота Милюкова». Апрельский кризис 123
Глава II. Внешнеполитическая программа первого
коалиционного правительства и ее осуществление
(май—июнь 1917 г.) 134
1. Декларация Временного правительства 6 мая ... —
2. Отношение союзников к формуле «мир без аннексий
и контрибуций» 149
3. Июньское наступление русской армии. Его цели и
причины провала 168
4. Русско-американское «сближение» при Временном
правительстве 199
Глава III. Ослабление международных позиций Рос-
сии после провала июньского наступления (июль-
август 1917 г.) 242
1. Ближайшие политические последствия июньского на-
ступления внутри страны —
2. Спад активности русской дипломатии. Политика бес-
силия и выжидания ............ 247
3. Отношение союзников к России после провала июнь-
ского наступления русской армии 260
4. Ослабление позиций русской буржуазии на внешних
рынках и в ее «традиционных» сферах влияния 309
5. Борьба союзников за русский рынок и сферы прило-
жения капиталов в России 321
6. Корниловщина и союзники 330
Глава IV.Внешняя политика Временного правитель-
ства в период общенационального кризиса (сен-
тябрь—октябрь 1917 г.) 345
1. Программные заявления Директории и третьего коа-
лиционного правительства. От наступления к «ак-
тивной обороне» —
2. Подготовка Временного правительства к кампании
1918 г. Планы «коренной» реорганизации русской
армии 351
3. Дальнейшее ухудшение отношений с союзниками.
Политика коллективных угроз 358
4. «Мирные» маневры держав Антанты и Четверного
союза осенью 1917 г 391
5. Маневры Временного правительства и соглашатель-
ских партий вокруг вопроса о мире 431
6. Внешняя политика и кризис «верхов». Антилатрио-
тизм господствующих классов 463
Заключение... 491